| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В Москве торжествовали. В честь одержанных побед царь приказал устроить в столице пальбу из пушек и не поскупился на награды для отличившихся воевод. Например, князю Ивану Бельскому передали во владение отобранные у Радзивилла и Виленской католической епархии местечко Дубинки и городок Молетай. Князю Фёдору Мстиславскому вернули те владения его рода, которые до этого были на территории Литвы, а именно Заславль, Тетерино, Княжицы, а также расположенные под Минском имения Прилуки с Лощицей. Василий Шуйский получил находящиеся в Южном Подвинье местечко Глубокое и деревни Плисса, Лужки и Бобруйщина. Альбрехту Гаштольду были сохранены все его владения, а он сам назначен воеводой в Троки.
Положение Великого княжества Литовского в связи с потерей столицы существенно ухудшилось. Оказавшись в сложном положении и не имея возможностей для быстрого реванша, руководство великого княжества решило как можно скорее заключить перемирие до 1 июня 1531 года. Предложение литвинов вызвало раскол среди думцев. Бывшие в меньшинстве, но весьма влиятельные "ястребы" предлагали отвергнуть литовское предложение, и "ковать железо, пока оно горячо" — организовать новый, уже зимний поход на Литву. Однако большинство в Думе было настроено куда более умеренно. Поход на Вильно был грандиозной акцией, потребовавшей чрезвычайных усилий. Только на жалование и "кормовые" для войска было потрачено до 800 тысяч рублей. И это не считая колоссальный объём подготовительной работы: те же дороги, мосты и прочее. А также расходы на строительство крепостей в занятых районах и содержание в них гарнизонов. И многие задавались вопросом, имело ли русское войско в неблагоприятных зимних условиях ресурсы для продолжения операции. Так что Москва согласилась придерживаться мира до 25 марта 1531 года.
Не смотря на достигнутое соглашение о перемирии, на границе всё равно было неспокойно. По собственной инициативе Евстафий Дашкевич в январе 1531 года совершил набег из Черкасс на Северщину. Сжёгши сёла и забрав полон, его отряд был вынужден отбиваться от русских, атаковавших литвинов по дороге назад. Пленные были отбиты, литвины, потеряв часть своих людей, были вынуждены поспешно отойти на свою территорию. И почти в это же самое время горвальский староста Александр Вишневецкий во главе казачьего отряда опустошил волости Стародубщины и Гомельщины, захватив поселения Попова Гора и Дроков.
В свою очередь, наличие договорённости о перемирии не помешало русским, пользуясь нечёткостью разграничительной черты, заняться присоединением тех земель, которые на момент подписания перемирия всё ещё оставались под властью литовского господаря. Они исходили из очевидного для себя положения, что теперь вся территория Виленского и Трокского воеводств, по праву сильнейшего принадлежат им. Результатом русских рейдов в глубь Трокайщины и Виленщины, состоявшихся зимой 1530-1531 гг., было приведение местного населения к присяге на верность царю, а вместе с тем — привычное опустошение территорий. Был сожжён Шацк, "шкоды немалые" были нанесены в окрестностях Новогрудка, Волковышки, Свислочи, Кличева и др. Множество "людей тамошних" было схвачено вместе со всем имуществом в плен.
Не смотря на участие в мирных переговорах, в Великом княжестве Литовском не надеялись заключить мир с Русским государством. В Кракове и Бресте (ставшим временной столицей Литвы) были уверены в неудаче переговоров и подготовке русских под их прикрытием к новому удару. В письме штеттинскому магистрату Сигизмунд прямо сообщил, что в Москву послы отправлены лишь ради освобождения пленных.
Посольство великого княжества в составе Ивана Сапеги и Матвея Яновича прибыло в Москву 5 декабря 1530 года. Переговоры начались с выдвижения сторонами максимальных территориальных претензий. Участники переговоров с русской стороны особенно настаивали на признании за Василием Ивановичем царского титула. Литвины, разумеется, отбросили русские требования, выдвинув собственные. Они потребовали возвращения как Вильно, Минска, Борисова и пр., так и Полоцка, Витебска, Смоленска и Киева в качестве безоговорочного условия "вечного мира". После этих дискуссий стороны перешли к обсуждению конкретных проблем.
Русские прямо высказались за включение в состав России всей левобережной части Полоцкого и Витебского воеводств, которые, по результатам прошлой войны, остались в составе Литвы. При этом они выразили готовность вернуть великому княжеству Минск с Вильно (за исключением Браслава с окрестностями), но с условием уступки со стороны литвинов всей территории на востоке по Березину и Днепр. При этом русская сторона настаивала на заключении долгосрочного перемирия на 10-15 лет, в то время как литвины соглашались сохранять мир только до 1 июля 1531 года. На что русские дипломаты резонно указывали, что благодаря этому в Литве хотят переждать зиму и заручиться поддержкой своих союзников.
Безрезультатность переговорного процесса, естественно, завела стороны в тупик. Обе стороны смогли договориться только о размене пленными и подтвердили сохранение перемирия до 25 марта следующего года, после чего литовское посольство отправилось в обратную дорогу. А в Москве тут же начали подготовку к следующей военной кампании.
* * *
*
После падения Вильно к продолжению войны готовилась и Литва, опираясь на свои традиционные военные структуры, прежде всего на земскую службу — шляхетское ополчение. Однако прошедший год выявил крупные недостатки существующей военной системы. Так, спецификой посполитого рушения было наличие в его составе только конных воинов. Но как прошлая война, так и начало нынешней, показали рост значения пехоты, и даже её способность противостоять кавалерийским атакам. Но шляхта идти в драбы не хотела — для представителя шляхетского сословия считалось оскорбительным служить в пехоте.
Проблемой было и массовое игнорирование шляхтой земской службы, что стало одной из главных причин нехватки сил для отпора врагу. При этом государство не могло отказаться от использования посполитого рушения — недостаток средств в казне не позволял создать ему замену в виде наёмной армии. Приходилось прибегать к ужесточению наказаний, грозить конфискацией имений, чтобы вынудить "нетчиков" нести свою земскую службу.
Кроме этого были предприняты меры, имеющие целью увеличить численность мобилизационного контингента. Было принято решение, чтобы те шляхтичи, которые "ся поддали паном з ыменьями своими для обороны", должны были вернуться в подчинение поветовых хорунжих. Освобождавшие от военной службы листы, выданные прежде, переставали действовать, за исключением инвалидов, вдов, сирот и беженцев с захваченных территорий.
Для повышения боеспособности армии было заявлено требование, чтобы цена коня и вооружения была не менее 6 коп литовских грошей, притом за нарушение этой статьи угрожала конфискация половины движимого и недвижимого имущества. А за выставление неполных почтов шляхетские имения могут быть вообще изъяты. В этом случае две трети отходили господарю, а одна передавалась тому, кто предоставит информацию о нарушителе.
Нормы призыва боевых слуг были ужесточены до одного бойца с 10 "дымов", вместо 16-20 прежних. С каждых 40 служб (в одной "службе" насчитывалось 2-3 крестьянских хозяйства) требовалось выставить пешего драба.
Подтверждалось принятое накануне войны решение, что теперь все "братья недельные" (то есть совместно обладающие одним имением) так или иначе должны были участвовать в исполнении военного долга. В посполитое рушение направлялся один "годнейший брат". Остальные должны были идти на наёмную службу в роты или почты магнатов за соответствующее вознаграждение.
Но одними шляхтичами дело не ограничилось. Впервые в формировании земского войска должны были принять участие частновладельческие города. С каждых 10 "дымов" предписывалось выставить одного пешего солдата с ручницей и мечом. На трёх таких драбов мещанам было нужно собрать и отправить в военный лагерь один воз с провиантом, дополнительным вооружением (рогатина, топор) и инструментом, необходимым для осадных операций. С городов, которые "на волях седять", земская служба должна была осуществляться в соответствии с общими правилами.
Было принято решение и о приглашении на военную службу ремесленников, путных бояр и крестьян. Два крестьянина должны были выставляться с 20 волок, иметь "воз з двема клячами добрыми", рогатину и топор, а также вспомогательные средства — два серпа и косу. Вооружение путных бояр должны было состоять из ручницы, а также сабли либо меча. Господарь приказал мещанам отправить на службу пивоваров, пекарей, зодчих и кузнецов. Они должны были быть обеспечены необходимым провиантом на полгода.
Все эти меры позволили не только восстановить численность армии, но и довести число земских служб до 24400, из которых 20800 несли конную службу, 3600 — пешую. Таким образом, максимальный потенциал посполитого рушения был доведён до 45 тысяч человек, хотя в реальности могло собраться не более 30 тысяч человек.
Но все эти военные усилия были бесполезны, будучи не подкреплены финансово. Казна великого княжества была пустой. Объявленный в 1529 году сбор серебщины позволил увеличить доходы казны до 72 тысяч коп грошей, притом, что кампания 1530 года стоила казне в 90 тысяч коп грошей; ещё 30 тысяч злотых предоставила польская казна. Поэтому одним из важнейших шагов правительства стало наведение порядка в финансовой сфере. Пользуясь тем, что потеря Вильно болезненно ударила по честолюбию шляхты, на собранном в сентябре 1530 года вальном сейме было принято решение о сборе новой серебщины с земских и господарских владений по огромной налоговой ставке — 20 грошей с "сохи". Налог назначался на три года, обязательным условием его сбора являлось участие великого княжества в военных действиях. Первая выплата устанавливалась на 8 сентября. Эта дата была сохранена и в последующие годы.
Помимо этого был введён государственный акциз на спиртные напитки и помол хлеба. Напитки облагались через уплату налога на солод, используемый на производство пива и водки. Уплата акциза на помол хлеба взималась на мельницах с каждой бочки смолотой муки. Занимавшиеся помолом зерна вручную дома платили за жернова. А на евреев был наложен специальный сбор. Сначала он составлял 12 тысяч коп грошей и должен был выплачен в чрезвычайно краткие сроки — за две недели. Правда, вскоре господарь был вынужден уменьшить его до 4 тысяч коп грошей, поскольку озвученную ранее сумму еврейские общины заплатить оказались не в состоянии.
Несмотря на все эти меры, позволившие увеличить доходную часть бюджета великого княжества до 170 тысяч коп грошей в 1531 году, денег хронически не хватало даже на самые необходимые расходы. Только содержание наёмного контингента в 10 тысяч бойцов требовало 100-120 тысяч коп грошей в год. К тому же было неясно, сколь долго Литва сможет выдерживать подобную финансовую нагрузку.
В прошлую войну положение спасла Польша. Но в 1529 году литвины столкнулись с тем, что неудача с немедленной инкорпорацией великого княжества поубавила у поляков желания воевать за неё или эту войну оплачивать. Но падение Вильно было событием чрезвычайным. Сейм проголосовал за чрезвычайные налоги в 228 тысяч злотых в Польше, из которых ⅔ должны были пойти Литве.
В критический момент после падения Вильно осенью 1530 года — весной 1531 года, когда у Литвы не было ни войск, ни денег, 3500 бойцов конницы и 3900 бойцов пехоты были отправлены из Польши в Литву. Они стоили 159 тысяч злотых — 70% от чрезвычайных налогов, собранных по решению Сейма. Само великое княжество было в состоянии оплатить 6-7 тысяч наёмной пехоты и одну-две тысячи конницы.
Однако уже очень скоро полякам пришлось пожалеть об этом своём опрометчивом решении, поскольку они столкнулись с прямой угрозой своим собственным границам.
Осенью 1530 года молдавский господарь Пётр Рареш объявил польскому королю Сигизмунду войну, потребовав уступки ему Покутья, кампанию по захвату которой господарь представлял ограниченной по времени и силам: его войска являлись частями "малой" профессиональной армии господарского двора и ополчения местных дворян Буковины. Они хорошо знали местность и были русскими — Рареш надеялся поднять восстание русского православного населения Галиции и Подолья против польского католического засилья.
Естественные препятствия, которыми сжато Покутье между реками Днестр (до 260 метров шириной и 3 метра глубиной) с притоками Быстрицей и Прут (до 160 метров шириной и 2 метра глубиной) с притоком Черемош ограничивали действия армий. Многочисленные речки и ручьи с глубокими руслами и обрывистыми берегами, а также разбросанные повсеместно крутые холмы и скалы делили это пространство на камерные ниши, вести связные бои в которых практически невозможно. Здесь могла вестись лишь война засад, внезапных ударов и стычек.
Единственным исключением была северо-восточная часть Покутья, где продолжались всхолмленные подольские равнины — вплоть до села Обертын в "Коломыйских воротах" — в проходе между протоками Прута и Днестра из Галиции в Валахию. Здесь армии могли развернуться в правильном сражении.
Перед тем как начать наступление, Рареш выждал, когда закончится осеннее половодье и придут первые морозы, которые прихватят ручьи и болота и сделают проходимыми дороги для конницы. После чего он выступил именно в тот момент, когда поляки ждали нападения меньше всего. Благоприятный летний военный сезон уже закончился. Холодная и влажная местная зима была не лучшим временем для действия войск. Так что наступление Рареша стало для них полной неохиданностью.
Молдаване перешли Прут под Черновцами, преодолели около 30 вёрст и в сумерках вышли к пограничной речке Колачин (Совица), застали там врасплох польскую стражу, частично пленили её, частично отогнали, захватив соединяющую молдавский и польский берег дамбу. До Снятина, первого в Покутье городка, им оставалось не более 4 вёрст. Его слабый каменный замок они взяли 4 декабря без труда. Для захвата всего Покутья молдаване получили полный простор.
Отто Ходецкий, староста львовский и галицкий, провёл мобилизацию местной шляхты, но, понимая ограниченность своих сил, сосредоточился на подготовке обороны Галича. Замки Покутья он усилить не смог (да и не успевал). В течении трёх дней Рареш занял "столицу" края Коломыю и атаковал Гвоздец, частный деревянный замок, принадлежавший бывшему польному гетману Яну Творовскому, который будучи одним из командиров обороны поточной, держал его в боевой готовности: молдаванам не удалось захватить Гвоздец ни внезапностью, ни штурмом с наскока, и они вынуждены были начать его осаду. Впрочем, долго тот не продержался, и 7 декабря 2-тысячному отряду молдавских войск удалось взять его штурмом.
Успехам Рареша способствовали и симпатии местных жителей. Православное население Покутья ("русины и волохи") "сбегается к господарю и {радостно} признаёт его своим господином, он же их милостиво принимает, а католиков приказал истребить". Местные гарнизоны из молдован и русских повально переходили на сторону господаря. Его передовые части заняли Обертын и подошли на 25 вёрст — на один переход, к Галичу. Под угрозой оказывается Галиция. Особый интерес для молдавского правителя представляет богатый Львов, где уже составлен заговор его сторонников, которые должны помочь ему захватить город без боя.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
