"Колобок" представляет

— До первого поста ГАИ, — сказал Рыжик.

— До первого столба, — поправила Катя, — А ты мне просто комплимент сделал.

— Послушайте, о чем мы спорим? — раздраженно воскликнула Мадина, — вы, часом, не забыли, что мы снаружи на висячий замок заперты!?

— Значит, угон отменяется, — вздохнула Катя, — Ну и наплевать. Не больно и хотелось. Версия "террористы" вам нравится?

— Я вижу, всем нравится версия "покойники", — проворчал Кусака.

Фургон скрипел и трясся, что-то скрежетало в его внутренностях и лязгало на ухабах плохой лесной дороги. Закрепленные на полу столбы коробок слегка ерзали, а пакетики внутри них съезжали всей массой, наполняя воздух тупым стуком и шелестом. Принюхавшись, можно было различить тонкий аромат ванили, персикового концентрата и оружейной смазки. День подходил к концу, джинны это поняли потому, что тьма относительная в фургоне сменилось тьмой непроглядной, в которой было уже не различить ни друг-друга, ни окружающих предметов.

Неожиданно звук шуршащих шин как-то неуловимо изменился, стал тише и мягче. Потом фура тормознула, и джиннов мотнуло назад, на коробки. Вокруг резко просветлело: свет был голубоватый, как от галогенного фонаря или мощной фары.

— Похоже, куда-то приехали, — шепотом предположила Катя и на всякий случай сгруппировалась среди ящиков, прижав лоб к коленям.

Фура дернулась, джиннов снова мотнуло, на сей раз в другую сторону, потом водитель заложил неспешный плавный вираж, внизу громыхнуло, словно колеса проехали по железу, свет сменился на желтый, и фура встала. Похоже — надолго.

Со всех сторон кудесников обступала гулкая тишина — такая бывает лишь в очень большом и очень пустом помещении под крышей.

— Кажись, в гараж встали, — Ленуся по-пластунски подобралась к Кате и пристроилась рядом, — как думаешь, разгружать сейчас будут, или до утра подождут?

— А черт их знает? — тоскливо ответила та, — по мне так уж лучше сейчас. "Если смерти — то мгновенной".

— Не надейся, — хмыкнула из другого угла Мадина, — так легко мы не отделаемся.

Внезапно она прикусила язык и по-черепашьи втянула голову в плечи, потому что со стороны дверей послышался звук, весьма напоминающий ковыряние в замке. Щелчок, отперший фуру, в этой гулкой тишине прозвучал как выстрел. Дверцы распахнулись настежь, и ряды коробок залило светом подсевших люминесцентных ламп. Послышались голоса: два знакомых и один новый, и этот, новенький, понравился джиннам еще меньше, чем те оба, вместе взятые. Ленусе он напомнил декана, которого весь универ дружно звал "Инквизитором". А Кате в высоком, пронзительном голосе послышались нотки Владимира Преснякова, на которого у нее была аллергия. Неизвестно, о чем думали Мадина с Рыжиком, свет падал так, что их лица оказались в тени, зато Кусака вздыбил шерсть и зашипел.

— Пушки скидайте вниз, — распорядился голос, — а эта отрава пусть здесь валяется. Дырки не пролежит, а завтра ее Мадам через свой магазин реализует.

Катя, не удержав эмоций, пихнула Ленусю в бок и вскинула кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.

— Один черт, прийдется разгружать, — недовольно отозвался знакомый голос, — Пушки все снизу и сзади.

Катя похолодела. Взглянув на нее Ленуся тихонько фыркнула и передразнила ее, повторив жест с точностью до наоборот — большой палец вниз.

Первый ряд коробок зашатался. Послышался сдавленный матерок и крутая команда вжалась в пол. Ряды коробок неумолимо редели, приближая момент истины. В фургоне светлело, и уже можно было разглядеть сноровисто работающую мафию. На мафии был черный свитер, черные джинсы и высокие ботинки на шнуровке. На голове мафии красовалась алая бандана в горошек, а на рукаве повязка с надписью "дежурный".

Последний хиппи на деревне, подумала Ленуся.

Неожиданно откуда-то сбоку снова возник противный голос:

— Юрок, геть до Мадам, ей мерсюка не завести... ножками, ножками.

— А волшебное слово?

— Бегом! — рявкнул голос. Хиппи матюгнулся и спрыгнул вниз. Компания облегченно перевела дух.

Как оказалось — рано. Судьба еще не исчерпала всех пакостей, заготовленных для них на этот день. Пол фургона заходил ходуном, жалобно заскрипели рессоры и в светлом проеме возник такой шкаф с антресолями, что белый свет померк в глазах кудесников. Два метра росту, косая сажень в ушах, лоб в районе переносицы и нижняя челюсть, напоминающая задний бампер бульдозера. На лице у шкафа была пришпилена улыбка хорошо воспитанного олигофрена. Катя попыталась вспомнить какую-нибудь молитву, но в голову, как назло, лезла только "Ave Maria" на латинском языке.

В этот момент черный Кусака вывернулся из под локтя Мадины и мягко вспрыгнул на коробки. Шкаф от неожиданности замешкался. Крутая команда замерла, стараясь не дышать.

— Ты кто? — спросил шкаф после длинной череды модальных фразеологизмов.

— Кто, кто... кот в пальто, — внятно ответил Кусака.

Шкаф судорожно сглотнул. Огромные, внушающие страх лапы метнулись вверх, пытаясь удержать в глазных впадинах гляделки, неудержимо лезущие на лоб. Шкаф потер глаза. Кот не исчез, и исчезать, похоже, не собирался.

— А... где пальто? — растерянно спросил шкаф.

— Снял, — так же невозмутимо ответил Кусака, старательно открывая розовый треугольный рот, — жарко же.

— Мама, — тихо сказал шкаф и вдруг, как подкошенный, рухнул на пол всей своей гипопотамьей тушей, вызвав фургонотрясение. Коробки, однако, в креплениях удержались.

Не сговариваясь, кудесники бросились наружу.

Место, где они оказались волей судьбы и неизвестного шофера, на первый взгляд напоминало либо большой гараж, либо маленький ангар. Бетонные стены, цементный пол , у дальней стены пара фургонов о остов полуразобранного КАМАЗа. Дверь наружу была приоткрыта.

— Пять секунд — полет нормальный, — прокомментировал Рыжик и захлопнул двери фургона.

Снаружи стоял поздний синий вечер, пахло нагретой резиной и еще чем-то неуловимо тонким, похожим на аромат дорогих французских духов.

Прямо за дверьми ангара оказался дворик, размером с волейбольную площадку. Напротив пристроился аккуратный особнячок в стиле "сталинский классицизм" с парадным крыльцом — антиком и прочими бебехами. В двух круглых клумбах, выложенных камнем, что-то красиво покачивало мохнатыми головками. Сам дворик был забетонирован и прекрасно освещен мощными фонарями. Вокруг тянулась высоченная, в два человеческих роста, стена из бетонных плит, обтянутая поверху колючей проволокой. Над крышей особнячка торчала тарелка спутниковой связи.

— Не бледно, — присвистнул Рыжик, — похоже — Мадам — девушка со средствами.

— Ты кого-нибудь видишь? — спросила Катя, нервно оглядываясь назад, готовая убраться обратно в ангар по первому знаку.

Рыжик рискнул высунуться из-за двери подальше и очертил взглядом милое "гнездышко".

— Вроде никого. Но я бы обождал радоваться. Зуб даю — тут кругом видеокамер понавешано, а в этой симпатичной избушке сидят крутые ребята с калашами и приказам: стрелять во все, что шевелится, и только потом спрашивать документы.

— Отлично, — кивнула Мадина, — как раз то, чего нам не хватало для полного счастья. И что нам делать по этому поводу?

— Сейчас? Или вообще? — уточнила Катя, — Какой у нас, собственно, план?

— Во-первых — спрятаться, — начала Ленуся... и тут же закончила. Три пары глаз довольно долго смотрели на нее.

— А во-вторых? — не выдержала Катя.

— А вот когда сделаем "во-первых", тогда и об "во-вторых" подумаем.

— Отличный план, — ехидно одобрил Рыжик, — самое главное — враги о нем никогда не догадаются.

В это время за спиной, в гараже, послышались шаги и голоса, и джинны торопливо выбрались из под прикрытия дверей. За неимением лучшего, они распластались на светлом бетоне, чувствуя себя как мухи на белом подоконнике. Только с той разницей, что у них не было крыльев.

— По-моему, я ее вижу, — шепотом сказала Мадина.

Рыжик сощурился, вглядываясь в черноту меж огромных крон старых лип, росших прямо у стены.

— Точно, — подтвердил он, — Недремлющее око. Сейчас ка-ак повернется!..

— Ну и что? — испугалась Катя.

— Ну и все.

Команда с упавшими сердцами наблюдала, как медленно поворачивается на шарнире камера слежения.

— Вы знаете, — тихо начала Катя, — я вас всех очень люблю. Даже Рыжика, хотя он иногда бывает...

— Бывает, — буркнула Мадина, не вникнув в торжественность момента. Она снимала туфли на шпильках и ее глаза быстро обшаривали дворик.

— Что ты делаешь? — изумилась Катя.

— Значит так, — Мадина тряхнула роскошной гривой золотых волос, — выбирай: ты хочешь все знать, или ты хочешь жить?

— Ага, — невпопад отозвалась Катя.

— Тогда все дружно, по команде — делай как я.

Камера мягко переменила положение, и кудесники, вслед за Мадиной, распластались по земле, под более чем сомнительной защитой чуть приоткрытой двери. В гараже, судя по всему, шла крутая матерная разборка, где единственными печатными словами были: "говорящий кот", "кретин", "Мадам" и "могила".

— За мной, — шепотом скомандовала Мадина и метнулась к бетонной стене, под защиту лип. Кусака опередил ее на пол-морды.

— Фотофиниш, — выдохнула Ленуся, когда кудесники рухнули у корней деревьев и притиснулись к забору.

— Одна камера обшаривает внутренний двор, — едва переведя дух заговорила Мадина, — вторая, по логике, должна смотреть наружу. Если мы не хотим отсюда уходить — можем на нее пока плюнуть. Сейчас это око опишет полный круг и мы сможем сделать еще один марш-бросок... вон туда.

— В дом? — изумилась Ленуся.

— А ты предлагаешь остаться здесь и ежиком прикинуться?

— А камеры?

— Есть одна комната, где нормальные люди камер ставить не будут, — снизошла до объяснения Мадина, — в окнах там непрозрачные стекла.

— Гениально, — уныло признала Катя.

Воздух пах лавандой.

— А неплохо устроилась мафия, — признала Катя, — даже, я бы сказала, эстетично.

У стены в ряд стояли раскрытые кабинки, где виднелись пять сверкающих кремовых сосудов общего пользования. Угол занимала шикарная напольная ваза с тремя лохматыми капроновыми гладиолусами в рост человека.

— Интересно, это женский или мужской? — спросила Ленуся.

— Судя по тематике этой наскальной живописи — скорее мужской, — предположил Рыжик, — где-то я уже видел эту порнографию.

— Между прочим, это "Даная" Рембранта, — просветила его Катя, глядя на парня с жалостью.

— Ну я и говорю — в Эрмитаже! — вспомнил Рыжик.

Крутая команда замерла, в благоговейном восторге разглядывая мировой шедевр, выложенный на стене туалета финской кафельной плиткой.

— Интересно, — не к месту спросила Мадина, — куда Мадам на ночь глядя понесло?

— На свидание, — предположила Катя.

— Ну, это и ежу понятно. Вот только вопрос: на любовное или на деловое?

— А в чем разница? — удивилась Ленуся.

— Для нее может и нет разницы, а для нас — большая. Если любовное — вернется к утру.

— А если разборка — она бы всю мафию с собой захватила, а не одного шофера.

В это время в дверь тихо поскреблись.

— Ша! — вскинула руку Мадина, — Кусака из разведки вернулся.

В узкую щель протиснулась слегка встрепанная голова, и толстое, но грациозное тело.

— Ну? — одновременно насели кудесники.

— Вход сторожат. С этим, которое стреляет, — Рыжик кивнул, — наверху пахнет разной гадостью, как от Мадины, только еще противнее, — кот чихнул, смешно мотая головой, и потерся мордой о лапы, — по-моему у меня аллергия.

— "Шанель ? 19" — определила Мадина, понюхав кота, — от этого действительно может быть аллергия. Когда видишь в магазине и купить не можешь. А мафия?

— Мафия внизу, в подвале, — гордо сказал Кусака, выгнув черный хвост и тоном знатока добавил, — шары гоняет. На интерес. Все трезвые.

— Сколько их? — встряла Катя.

Кусака страшно смутился и немедленно принялся вылизывать встрепанную шерсть.

— Коты считать не умеют, — догадалась Мадина.

— Умеют, — возразила Ленуся, — наукой установлено, они умеют считать до пяти.

— Значит их больше, — решила Мадина.

— Да два у входа, по одному на каждый монитор, — добавил Рыжик.

— Две горничные и повар, — предположила Катя, — потом тот, с противным голосом, хипарь в бандане.

— И тот шкаф, которого Кусака сразил наповал своим обаянием, — закончила Ленуся, — человек пятнадцать.

— По три целых семьдесят пять сотых мафиози на брата, — подсчитала Мадина, — Справимся?

— Запросто, — подтвердила Ленуся.

Спрыгнув с подоконника Мадина подошла к двери, все еще держа туфли в руках, и осторожно выглянула наружу.

— И куда теперь, фельдмаршал? — спросила Катя.

— В комнату Мадам, разумеется. До утра туда никто не войдет. Идеальный вариант.

— "Ну что ж, веди нас, Макдуф, и будь проклят тот, кто первый скажет: хватит! Стой!" — процитировала Катя и последовала за Мадиной. Рыжик промолчал.

Хороший мальчик Ваня Соколовский, по прозвищу "Анархист", в мафию попал совершенно случайно, как порой рассеянные люди вступают на тротуаре в собачье дерьмо. На втором курсе физмата он познакомился с девушкой, влюбился и, как и следовало ожидать, завалил сессию. После отчисления ему грозила немедленная служба Родине в сапогах. Ваня — мальчик умный и послушный, уже прощался с мамой и заплаканной невестой, когда подвернулась Мадам с шикарным предложением. В два дня Ваню оформили шофером на "военное предприятие", он с энтузиазмом преступил к работе, и в следующие два месяца с исчерпывающей ясностью понял, куда его занесло. Но, поскольку Ваня был, действительно, умным парнем, о своем прозрении он умолчал, а его протест против гнусной действительности ограничился "хипповским" прикидом и английскими матами в сугубо-русской речи. Его коллеги английского хамства не понимали, поэтому обижались еще сильней, но Мадам понимала вполне, и Ванино фрондерство сходило ему с рук. Пока.

Умопомрачительное откровение Кисы он встретил громким смехом и, покрутив пальцем у виска, удалился, выразительно пожимая плечами. Но через некоторое время он вернулся в гараж. Киса был человеком простым, как ручка от лопаты, по оценке Вани его мозг так и не перевалил за эмбрионную стадию развития и такой сложный глюк как говорящий кот был бы ему просто не по зубам. Что то за всем этим крылось, и Анархист решил во что бы то ни стало разобраться с этим пушкинским бредом до приезда Мадам.

Фура стояла там, где ее бросили. Любовью к порядку и дисциплине Мадамово воинство не отличалось. Часть ящиков была скинута на пол, другая, гораздо меньшая, бесследно испарилась. Но сейчас Анархиста мало волновала судьба контрабандного оружия. Он включил мощный фонарик и медленно обшарил им все внутреннее пространство фуры.

На полу валялась обертка от куриного бульонного кубика "Маги". Подхватив ее кончиками пальцев Анархист бросил улику в целлофановый пакет и продолжил поиски с удвоенным рвением. Через несколько минут ему удалось обнаружить то, что могло служить косвенным подтверждением Кисиного бреда — клочок пушистой черной шерсти, предположительно — кошачьей, застрявший между креплением и полом. Вторая улика отправилась вслед за первой, а сам Анархист спрыгнул вниз и потер ладони в предвкушении чего-то необыкновенного.