Щит. (Меченый-2)

Восьмой день четвертой десятины третьего лиственя.

...На лбу и крыльях носа брата Рона серебрились бисеринки пота. Точно такие же, как и на лице брата Годрима, сидящего напротив него. Только у первого они появились от жары, царящей в пыточной, а у второго — от дикого, ни с чем не сравнимого страха за свою жизнь. Неудивительно — десница брата-надзирателя была закреплена в Рукавице святого Ильма. И пусть боли он пока не испытывал — все пять зажимов, закрепляемых на ногтях пытаемого, были еще открыты, а воротки, с помощью которых иерарх мог регулировать натяжение, находились в крайнем правом положении — он прекрасно знал, какие ощущения может доставить это приспособление.

— Спрашиваю последний раз: кто стоит во главе заговора? — голосом, лишенным каких-либо эмоций, поинтересовался Рон. И демонстративно прикоснулся пальцами к одному из воротков.

Брат Годрим сглотнул, сгорбил плечи и обреченно выдохнул:

— Я не заговорщик. Поэтому не могу рассказать ни о заговоре, ни о его главе...

— Что ж, придется проверить, насколько ты честен... — устало буркнул иерарх и потянулся к зажиму для большого пальца.

Брат-надзиратель поежился. Но умолять о пощаде не стал: прекрасно зная, что после знакомства с Рукавицей превратится в сломанное, лишенное воли существо, он все равно пытался сохранить достоинство.

— Не спеши... — выйдя из тени, приказал Ансельм. — Прежде, чем ты начнешь, я задам Годриму несколько вопросов.

Иерарх тут же оставил зажимы в покое, вскочил с табурета и склонил голову в знак приветствия:

— Смирения, ваше преподобие!

Тратить время на пустопорожний обмен любезностями глава Ордена Вседержителя не захотел — прошел к пыточному столу, оперся на столешницу и уставился в переносицу брата-надзирателя немигающим взглядом:

— Скажи, Годрим, кто из братьев-надзирателей, служащих в Архайльской обители, может создать 'несушку', способную тебя обмануть?

Монах побледнел и с ужасом посмотрел на Ансельма:

— На вас было покушение? Неужели... кто-то из сестер, с которыми я работал?!

— Да... Одалия... Она попыталась меня отравить...

Брат-надзиратель мгновенно забыл про то, что его рука зажата Рукавицей, ушел в себя и понес какую-то ахинею:

— На четвертом листе ничего не было... Совершенно точно... Значит, меняли пятый... А, может, ветви? Или... Н-нет, я бы почувствовал... Тогда...

— Годрим, тебе задали вопрос!!! — рявкнул Рон и тут же заткнулся, заметив предупреждающий жест Ансельма.

Увы, предупреждение запоздало — монах перестал сыпать понятиями, известными только надзирающим, и виновато уставился на Большое Начальство:

— Э-э-э... Простите, ваше преподобие, я просто пытался понять, как они это сделали...

— Понял?

— Ну... Скорее всего, с ней работал надзирающий моего уровня или выше...

— Тогда я повторяю вопрос: кто из братьев-надзирателей, служащих в Архайльской обители, может создать 'несушку', способную тебя обмануть?

— В Архайле таких надзирателей нет! — твердо сказал монах. — С пятым листом сознания умеет работать только брат Валтор из Книдской обители, брат Морусс из Парамской и тот, кто нас этому учил — мастер Эшт из Иверской...

— И ты, не так ли? — 'ласково' улыбнулся иерарх.

— Я и сказал — 'нас'... — кивнул брат Годрим. — Только меня вполне устраивает мое место, и рисковать им ради кого бы то ни было я не собираюсь...

Аргумент, приведенный монахом, был предельно циничным, а поэтому, вероятнее всего, правдивым: самым высоким местом, которое брат-надзиратель мог занять в иерархии Ордена Вседержителя, было место помощника его Главы. Годрим его уже добился. Значит, должен был делать все, чтобы на нем удержаться.

— Рон?

— Да, ваше преподобие?

— Годрим поступает в твое распоряжение. Найдите мне эту тварь и всех, кого она использовала в своих целях...

— Найдем!

— И не тяните — интриги в Ордене мешают служению Вседержителю...

— Мы приложим все силы... — кивнул иерарх, осенил себя знаком животворящего круга и, быстренько освободив руку Годрима из Рукавицы святого Ильма, повернулся к Ансельму: — Кстати, ваше преподобие, сегодня прилетели голуби из Оммана и Вейнара с весьма неоднозначными новостями...

— Говори!

— При Годриме?

— Он — свой... — многообещающе посмотрев на надзирателя, усмехнулся Ансельм. — И будет молчать...

...Новостей было две. Первая — коротенький доклад о странном поведении принца Бальдра, на первый взгляд кажущимся вольным пересказом душещипательной баллады о великой любви Гарката и Доминики . У стороннего слушателя рассказ мог вызывать разве что презрительную усмешку. Но Ансельм сторонним слушателем не являлся, поэтому, услышав, что наследник Набожного решил последовать примеру главного героя баллады и объявил войну Седрику Белоголовому, схватился за голову: мальчишка рушил все его планы! А, значит, его надо было остановить. И чем быстрее — тем лучше.

Увы, шансов на это было немного — уверовав в собственную любовь к принцессе Ульрике , оскорбленный до глубины души поведением ее отца, великовозрастный болван покинул Зарвайн и, за двое суток непрерывной скачки преодолев расстояние до приграничного Флита , поднял на ноги его гарнизон.

В принципе, две сотни солдат, да еще и лишенные своего командира — пытавшегося воспрепятствовать его безумной затее сотника принц, не долго думая, вздернул на ближайшем суку — не представляли для армии Белогорья какой-либо серьезной опасности. Но армию еще надо было собирать, а отряд 'пылкого влюбленного' уже двигался к Троеполью .

Нет, шансов на то, что наследник престола Оммана сумеет взять пусть и маленький, но весьма неплохо укрепленный город, было немного. Но любой штурм подразумевал жертвы. Как с одной, так и с другой стороны. А это было бы самой настоящей катастрофой: при всем своем миролюбии Седрик Белоголовый отличался поистине маниакальной мстительностью. И никогда не останавливался, не взяв за жизнь своих подданных хотя бы десятикратной тарги ...

...Вторая новость была нейтральной — ни хорошей, ни плохой: люди брата Рона, служащие при дворе Латирданов, сообщали о том, что у короля Неддара появилась фаворитка.

Увы, информации о баронессе Этерии Кейвази практически не было — дочь одного из вассалов Вейнарского Льва прибыла в Аверон через несколько дней после его коронации и не успела себя как-либо проявить. Единственное, на чем сходились опрошенные придворные — это на том, что она молода, довольно мила и обладает весьма своеобразным взглядом на мир.

Что значит 'своеобразный', в письме не уточнялось. Однако само упоминание об этом являлось тревожным звонком: обычно, описывая внешность и характер девушки, пользовались другими эпитетами...

...Об отце фаворитки соглядатаи сообщили немногим больше — что последние несколько лет барон Дамир не покидает свой лен и приезжает в Аверон только на годовщины коронации своего сюзерена.

О причине такого отшельничества Ансельм, целенаправленно изучавший дворянство сопредельных королевств, знал поболее людей брата Рона: восемь лиственей тому назад, празднуя совершеннолетие своего первенца, хозяин лена Кейвази устроил охоту на кабана. Увы, праздник завершился не так, как планировалось — вместо того, чтобы героически погибнуть от руки юного барона, матерый секач атаковал его отца и, сбросив барона Дамира с коня, каким-то образом повредил ему позвоночник.

Травма оказалась слишком серьезной и, несмотря на старания лекарей и костоправов, пышущий здоровьем мужчина довольно быстро превратился в обтянутый кожей скелет. И мог передвигаться либо сидя в кресле на колесах, либо на костылях и с помощью пары дюжих слуг.

Что интересно, потеря подвижности барона не подкосила — вместо того, чтобы погрузиться в пучину отчаяния, он со всем пылом взялся за преумножение богатств своего рода. И неплохо в этом преуспел — доход, получаемый им со сравнительно небольшого лена, был выше, чем доход таких графств, как Эркун, Ирригард и Энейр.

Видимо, поэтому, завершив доклад рассказом о нескольких встречах короля и баронессы Этерии, брат Рон угрюмо вдохнул:

— Кейвази богаты. Даже слишком. Поэтому купить их мы, скорее всего, не сможем... И переманить на свою сторону — тоже: барон Дамир славится своим упрямством на весь Вейнар... В общем, я отправил письмо Гласу Вседержителя из его лена с требованием прислать всю имеющуюся информацию о супруге барона, его отпрысках, ближайших родственниках, имуществе в Кейвази и Авероне, о количестве воинов и слуг, отправившихся с ними в столицу и...

— Можешь не продолжать... — перебил его Ансельм. Потом задумчиво посмотрел на сидящего тише воды и ниже травы брата-надзирателя и усмехнулся: — Кстати, Годрим, мне кажется, что тебе не мешает развеяться!

Монах вздрогнул, прищурился и расцвел:

— А что, вполне реально! Я...

— Иди, собирайся... — жестом заткнув фонтан его красноречия, приказал Ансельм. — А мы с Роном обсудим остальные проблемы...

...Как только обрадованный монах вылетел за дверь, иерарх вытер вспотевшее лицо рукавом сутаны и хмуро буркнул:

— Ваше преподобие, он пригодится и тут!

— Пригодится... — согласился Ансельм. — Я это понимаю не хуже тебя. Но с заговором мы справимся и без его помощи. А его помощь в устранении Неддара может оказаться нелишней...

— Да... пожалуй... Впрочем, мои люди уже достали Грасса...

Глава Ордена сдвинул брови к переносице и гневно зашипел:

— Ты считаеш-ш-шь, что дос-с-стали? Они его только ранили! Теперь он предупреш-ш-шден и будет в нес-с-сколько раз ос-с-сторош-ш-шнее!!!

— Просто в его особняке оказалось четыре десятка воинов...

— А теперь будет сотня!!!

— Ничего — мы выждем какое-то время, дадим ему расслабиться и ударим еще раз...

— А за это время он ударит пять или десять раз! Так же эффективно, как с принцем Бальдром! И тем самым уничтожит все то, что мы готовили последние годы!!!

Иерарх помрачнел, изобразил отвращающий знак и вздохнул:

— Да, этот — может. Но планы можно переиграть. А если мы не найдем того, кто стоит во главе заговора, то...

— Найдем! — усмехнулся Ансельм. — Это не так сложно: у тебя есть братья, сопровождавшие сестру Одалию, есть имена братьев-надзирающих и сестра Эльга! Возьми их всех и вытяни из них жилы...

— Сопровождающих... вернее, того, кто следил за ее поведением, уже нет... — опустив взгляд, признался Рон. — Заговорщики оказались весьма предусмотрительны: за минуту до того, как к брату Цасту пришли мои люди, у него остановилось сердце!

— Мда... Как ты думаешь, он успел отослать сообщение?

— Не знаю, ваше преподобие: перед тем, как начать действовать, я приказал выпустить ловчих соколов. Но было уже темно, поэтому толку от них, скорее всего, было немного...

— Что ж, будем считать, что заговорщики предупреждены и попытаются скрыться... — задумчиво пробормотал Ансельм. — Тогда не тяни: отправь письма в Книд, Парам, Ивер и Архайл — пусть немедленно задержат всех подозреваемых и в сопровождении хорошей охраны отправят к нам...

— С Эльгой, Валтором и Моруссом — понятно... А вот с мастером Эштом — нет: если мы его сломаем, то с воспитанием новых надзирающих могут возникнуть проблемы!

— Поэтому за него ты возьмешься последним. И только в том случае, если убедишься, что двое первых не имеют к заговору никакого отношения...

— Логично... А что делать с принцем Бальдром?

Ансельм угрюмо пожал плечами и вздохнул:

— Пока не знаю...

Глава 12. Граф Грасс Рендалл.

Восьмой день четвертой десятины третьего лиственя.

...Не успел Болт отстучать условленную последовательность ударов, как в непроглядном мраке ниши, скрывающей черный вход в особняк Фарратов , протаяло светлое пятно:

— Хто такие? Че надо-ть?

Стражник, выглянувший из-за двери, грозно хмурил брови и сверкал глазами, однако в его голосе чувствовалось опасение: несмотря на то, что мятежников в столице давно переловили и перевешали, группа вооруженных незнакомцев, стучащихся в калитку после заката, могла стать источником серьезных проблем.

Мысленно усмехнувшись такой реакции на свое появление, Грасс выпростал десницу из-под плаща и продемонстрировал воину родовой перстень.

Невесть как разглядев в темноте золотого вепря , вассал барона Тимора слегка побледнел и сложился в поясном поклоне. Мгновенно забыв про все, чему его когда-либо учили:

— Ваша светлость...

Приложив палец к губам, граф снова запахнул плащ и качнулся вперед, демонстрируя намерение войти.

Стражник торопливо выпрямился, распахнул калитку настежь и, сделав приглашающий жест, первым вошел внутрь. При этом умудрившись повернуться спиной к Грассу и сопровождающим его воинам!

Дальше стало еще веселее: вместо того, чтобы дождаться, пока во двор зайдет последний 'гость', закрыть калитку и вызвать начальника караула, вояка прислонил алебарду к стене и унесся в темноту. Видимо, докладывать сюзерену о прибытии первого министра его величества.

Рендалл ошарашенно почесал затылок, а десятник Болт, по своему обыкновению прикрывающий спину Грасса, вдруг забыв о своих обязанностях, подошел к алебарде и, потрогав ее древко, удивленно хмыкнул:

— Надо же, настоящая!

Кто-то из его подчиненных, кажется, Пятка, не удержался и ответил:

— Да ты лезвие пощупай — наверняка деревянное!

— Тс-с-с!!! — прошипел Первый министр и, оглядевшись по сторонам, неторопливо пошел к голубятне...

...Услышав скрип плохо смазанных петель, голубятник барона Тимора — долговязый, нечесаный парень лиственей эдак девятнадцати — грохнул на стол ковш с проросшим зерном, повернулся к двери и подслеповато прищурился:

— Ваша милость, вы?

— Нет, не он... — усмехнулся Грасс и, дождавшись, пока в помещение втолкнут скованного Шершня, добавил: — Граф Рендалл и... хорошо известный тебе брат Растан!

Голубятник застыл, спал с лица и рухнул на колени:

— Пощадите, ваша светлость! Я...

— Рот закрой... — рявкнул Болт. — И не вздумай пошевелиться...

Кем-кем, а дураком парень не был: не успел десятник договорить, как он превратился в безмолвную статую, не двигающую даже зрачками...

— Молодец... — усмехнулся Грасс, неторопливо прошел к столу, смахнул с массивного трехногого табурета зерна пшеницы, сел и с интересом огляделся по сторонам...

...Судя по количеству и внешнему виду ветерков , а так же размеру помещения и царящей в нем чистоте, денег на содержание голубятни барон Тимор не жалел. Хотя... нет, не так — хозяин лена Фаррат вкладывал в нее не только средства, но и душу: в клетках и паровочных ящиках содержалось несколько сотен породистых птиц. Приблизительно столько же, сколько на голубятне самого Грасса!

Полюбовавшись на белоснежную голубку, царственно восседающую на кладке яиц, граф перевел взгляд на полку, заставленную писчими принадлежностями, и мысленно усмехнулся: определенно, в работе Тайной службы королевства были очень серьезные пробелы, раз она проглядела столь серьезный интерес к средствам доставки информации...

— Ваша светлость, там, внизу — барон Фаррат... — негромко кашлянув, доложил стоящий у входной двери Пятка. — Пропустить?