— Ты как? Очень плохо? Или болит что-то?
Она нервно улыбнулась и покачала головой.
— Да нет, не болит, просто не по себе.
— Тебе здесь не нравится, да? — тихо спросила я.
Надя отвернулась, поглубже зарываясь в плед и устремляя невидящий взгляд в окно. Почему-то в тот момент она казалась невыносимо слабой, а беззащитная поза только усиливала это впечатление.
— Я не знаю. Нравится, наверное. Я просто не привыкла. Здесь все такое чужое. Я никогда не уезжала надолго из дома. Правда, мы с мамой были в Болгарии десять дней пару лет назад, но это другое. Понимаешь, я...не так себе все представляла.
Я с досадой поджала губы. Ее сказка рушилась и гораздо быстрее, чем я предполагала. А я ведь догадывалась, что именно так все и будет.
— Я тебе сейчас кое-что скажу, но только ты послушай меня внимательно, ладно? — Надя кивнула, но подбородок у нее дрожал. — Надь, это не сказка, а Ваня не прекрасный принц. Я не пытаюсь оправдать его, потому что он мой брат и все такое, просто...прими пока все так, как есть. Я понимаю, что тебе тяжело...со всем этим справиться, но...Мы все стараемся, по мере сил, конечно. Но одна ты не останешься, это я тебе могу обещать.
Мои слова ее не успокоили. Нет, Надя, конечно, кивнула и заверила меня, что все будет в порядке и она справится, но и невооруженным взглядом было видно, что ждала она от меня другой реакции и других слов. Ей хотелось, чтобы ее пожалели, уделили внимание, нянчились с ней...Я не могла себе позволить подобного. У меня были проблемы на работе, проблемы в личной жизни, а теперь еще и Надя свалилась мне на голову. Я тоже не железная, но только я, в отличие от некоторых, никому не жалуюсь и на мозги не капаю. Я попыталась поговорить с ней как со взрослым человеком, все объяснить. Надя не вняла моим словам. Что ж, ее проблемы.
— Я спросить еще кое-что хотела, — девушка робко дотронулась до моей ладошки. Я сосредоточилась на ней и кивнула, показывая, что слушаю. — Мне немного...скучно постоянно сидеть дома. Можно я кого-нибудь приглашу?
Я удивленно пожала плечами.
— А зачем ты у меня спрашиваешь? Это ваш с Ванькой дом, так что можешь приглашать, кого душе угодно. Ты же не собираешься устраивать тут пьяные вечеринки до утра, — судя по ее расширившимся глазам, шутка не удалась. — Приглашай, Надь. И не спрашивай в следующий раз у меня разрешения.
На следующий день, приехав к брату домой после работы и привезя продукты, я застала трех незнакомых девушек в комнате, и сначала растерялась. Потом только вспомнила про наш вчерашний разговор с Надей и любезно с ними поздоровалась.
— Вы Надины подруги? — мимоходом поинтересовалась я, пальцами расправляя спутавшиеся на ветру локоны. Девушки кивнули. — Давно знакомы?
— Учились вместе, — ответила одна из них, но все трое смотрели на меня с настороженностью и недоверием.
Я себя почувствовала великовозрастной мамашей, которых обычно показывают в рекламах для американских подростков. Ну знаете, такие, упитанные, консервативные пуританки, вечно приходящие в самый неподходящий момент и достающие всех неловкими вопросами. Стараясь избавиться от этого впечатления, я поспешила на кухню, в надежде застать там Надю. Ее не было.
— Девушки, а Надя где?
Они переглянулись между собой.
— В магазин вышла.
— Господи, зачем? — я с удивлением смотрела на профессионально накрашенные, ничего не выражающие лица. — Дома же еды вагон просто. Я вчера все наготовила.
Одна, сидевшая ближе всех к двери, заерзала.
— Мы поели, и Надя сказала, что сходит.
Я удивленно приподняла бровь, но ругаться и уж тем более, злиться, не стала, да и не собиралась. Кивнула, а сама вернулась на кухню. Надя пришла минут через сорок с битком набитым фирменным пакетом из ближайшего супермаркета.
— Я пришла! — весело крикнула она притихшим подружкам, но увидев мою мелькнувшую фигурку на кухне, а потом и мою верхнюю одежду, замерла и попыталась пакет спрятать за спину. — Катя...не ожидала тебя увидеть.
Меня подобная реакция озадачила. Я что, действительно настолько напоминаю Цербера, чтобы вот так от меня шугаться? Но все-таки я объяснила ее поведение прошлой жизнью. По ее рассказам, она всегда росла в ежовых рукавицах, при постоянном тоталитарном контроле и малейшее желание и инициатива редко когда поддерживались родственниками. И, скорее всего, подобные жесты вышли у Нади чисто интуитивными, не более того.
— Привет, — вежливо поздоровалась я. — Да вот, приехала на всякий случай. Как чувствовала. Ты бы сказала, я бы заскочила в магазин по дороге с работы, купила все.
— Да ладно, зачем... — стушевалась Надежда и, поставив сумку сбоку от себя, принялась снимать шубу и сапоги. — Мне не сложно было, честное слово.
— Ну ладно, — мне, в принципе, все равно. — Что-нибудь нужно?
Надя сказала, что справится сама, и я не стала ей мешать. Отошла к плите, освобождая ей место, и искоса смотрела на ее покупки. Какие-то печенья, чипсы, пирожные, рыбка, кола. Литровый сок, очевидно, для нее самой, и прочие закуски. Она взяла какие-то блюдца, тарелки, все красиво разложила и ушла к своим подружкам. Мне это напомнила какой-то девичник в пижамах, хотя я подобным никогда не занималась. Мудро решив, что это не мое дело, я приготовила нехитрый ужин и уехала к себе домой.
С течением времени проблемы только нарастали как снежный ком и ничего больше. Надя во всем показала себя ребенком, нам же с мамой приходилось ее контролировать. А девочка, почувствовав сладкий вкус свободы, не собиралась расставаться с ним.
Нам приходилось следить за тем, как она питается. Нет, спиртное она не пила, но со своими подружками любила ходить в бистро, пиццерии и тому подобное. Ничего плохого, но не каждый же день. Мы попытались ей мягко намекнуть, что такое питание вредно для ребенка, что могут быть осложнения. Мы не просили ее от всего отказаться нет, но ограничить себя она вполне могла бы.
Надя кивнула, извинилась, но все также продолжила гулять со своими подружками, только теперь уже старательно шифруясь и скрываясь от нас с матерью. И то, мы о ее обмане случайно узнали — увидели в кафе, когда приехали в магазин, а она с девчонками весело поедала очередное вредное что-то.
Я хотела уже подойти и поговорить с ней, но мама, крепко ухватив меня за локоть, отвела подальше и строго-настрого запретила даже подходить к девушке.
— Мам, да ты понимаешь, что она творит хоть? — я разъяренно наматывала круги по просторному холлу магазина. — Ладно она, дура безмозглая, но ребенок-то тут причем? Она ведь ему хуже делает.
— Ты все равно ей сейчас ничего не докажешь, — спокойно возразила мама, усаживаясь на светлую лавочку. — Тем более, на виду у ее друзей.
— И что ты предлагаешь? — язвительно поинтересовалась я, уперев руки в бока. — Сказать ей, что обманывать нехорошо?
— Нет. Я сама с ней поговорю.
Я с сомнением кинула взгляд на маму. Во-первых, волноваться ей нельзя. Во-вторых...о чем они с Надей могут разговаривать?!
В конечном итоге мама убедила меня предоставить все ей, а самой успокоиться и прийти в себя. Меня особенно сильно почему-то выбила эта ситуация из колеи, хотя, если задуматься, то чего здесь такого особенного?
Я всегда испытывала уколы зависти из-за несправедливости и неправильности происходящего. Вот я, абсолютно здоровая женщина, с радостью и огромным удовольствием родившая бы ребенка, если бы могла. А когда я видела молодых девушек, шедших на практически любые ухищрения, чтобы не забеременеть, а если уж забеременели, то не брезговали ничем, чтобы избавиться от ребенка... С каким нежеланием и неохотой, они вынашивали малышей...А когда видела подобную халатность в таких женщинах, абсолютно не заботящихся о будущем своего ребенка... Она могла идти с огромным животом, на восьмом месяце беременности и курить как паровоз. И искренне считать, что ничего не происходит, потому что она, дескать, за столько лет просто физически не может без пары сигарет в день. В такие моменты я испытывала дикую ярость и злость, сама не зная, почему они НАСТОЛЬКО сильные. Наверное, потому что я действительно понимала ценность материнства.
Мама с Надей все-таки поговорила, я уж не знаю, что это был за разговор и как протекал, но больше я подобного за девушкой не замечала. Но с каждым месяцем отношения среди нас становились все хуже. Чем больше у Надежды становился живот и срок, тем тяжелее было сохранять хрупкий и хлипкий мир среди нас.
Больше всех доставалось Ваньке. С каждым месяцем Надежда становилась все более раздражительной, дерганой, нервной, и если на меня или маму она старалась ничего не выплескивать, то Ванька от нее сбежать не мог. А ее в нем не устраивало все.
Выходя за него замуж и представляя совместную жизнь, Надя не думала, что будет видеть своего мужа раз в месяц, уставшего, вымотанного и разбитого. Приезжая с командировки, первые двое суток Ванька отсыпался, и, казалось, ничего не способно поднять его с постели. Ее это не устраивало. Она хотела знакомить его с друзьями, гулять с ним. Ей нужна была романтика. Простите, о какой романтике может идти речь, если человек месяц, грубо говоря, не вылезал из машины? Даже регистрация у них с Вано не смогла пройти по-человечески.
Надя хотела роскошную свадьбу с немалым количеством гостей. Она все продумала, втайне от нас с мамой заказала зал в кафе, купила платья для свидетельниц и свадебное платье себе. Красивое, цвета слоновой кости. Чуть темнее были платья для подружек невесты, как она называла своих подруг. И я готова была прибить ее в тот момент.Уезжая, Ванька оставлял немалую сумму денег — часть нам с матерью, чтобы мы покупали все необходимое для Нади, часть самой Наде, которые должны были пойти на врачей и анализы, но уходили на ее постоянные гулянки и нужные ей вещи. Надя вообще оказалась забавным человеком. Она могла поехать ребенку за пинетками, а купить четыре пакета дорогой и фирменной одежды для себя. И то, жаловаться потом, что вещи эти пришлось покупать на распродаже, поэтому некоторые особенно понравившиеся ей шмотки она купить так и не смогла.
И самое...выбивающее из колеи в этой истории то, что она искренне так считала. Она не чувствовала за собой вины или еще чего-то подобного, нет. И поступала она так безо всякого злого умысла. Надя просто привыкла так жить — на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Она привыкла, что деньги появляются в ее доме из ниоткуда, они просто появляются, а она берет столько, сколько нужно. Надя не задумывалась над тем, каких сил стоит моему брату зарабатывать, сколько сил прикладывает каждый из нас. Она не думала о том, откуда появляется еда, Надя просто шла к холодильнику и доставала то, что ей нужно.
Один раз я, не выдержав, посоветовала ей научиться готовить самой, а не звонить мне в восемь утра с вопросом, а где у нее в доме лежит завтрак. В тот день, воскресенье, кажется, у меня выпал выходной, Митя был дома, и мы с ним наконец-то начали налаживать отношения, потому что в последние месяцы у нас все шло наперекосяк. Потрясающая ночь, полная романтики и чувственности, плавно переходящая в раннее утро. И Надя позвонила в тот момент, когда я медленно целовала и покусывала ключицу уже возбужденного и готового мужчины, предвкушая восхитительное начало дня. Конечно, я была зла.
— Да, — рявкнула я в трубку, не утруждая себя прятать злость. — Да, Надь, я слушаю.
— Узнала, да? — осторожно спросили в трубку. Я фыркнула. Конечно, узнала. У меня определитель на мобильном, к тому же за последнее время ее номер я выучила наизусть. — Прости, что отвлекаю, просто...я тут только проснулась...
— Поздравляю, — нерадостно буркнула я.
— Я хотела позавтракать, — не обращая внимания на мой сарказм, продолжила Надя, — но...ничего нет.
Я безразлично пожала плечами, хотя девушка и не могла этого видеть.
— Вчера было.
— Ко мне девочки в гости заходили...
— Чего ты от меня хочешь? — сухо спросила я, потому что мне осточертело ходить вокруг да около. — Чтобы я приехала и приготовила тебе поесть? В восемь утра?
Она замолчала. Я даже услышала, как мерно работает компьютер у нее в квартире. Ее, без сомнения, задел мой тон. Она привыкла, что все в нашей семье пляшут вокруг нее и пытаются сделать так, чтобы Наде было удобно. Мне надоело. Я устала. И у меня была своя жизнь.
— Я...не знаю, — наконец, выдавила она из себя.
— Макароны в столе, в красной коробке, — бесстрастно проинформировала я ее, не чувствуя никакой вины или раскаянья. — Инструкция на упаковке. Надеюсь, что ты разберешься.
Я повесила трубку, не дожидаясь ответа, и вернулась в постель. Но меня не покидало плохое предчувствие. Через полчаса я уже места себе не находила. Пришлось ехать, пусть и без особого желания. И не зря.
Приехав, я едва сдержалась, чтобы грязно не выругаться. Как можно быть такой...я даже слова не подберу??? Ей всего лишь надо было отварить макароны. А она умудрилась ошпарить себе обе руки, спалить кастрюлю, а с плитой вообще случилось что-то невообразимое.
— Руки покажи, — рявкнула я на рыдавшую от боли и шока девушку. — Быстро, ну!
Она показала. Что ж, все могло быть еще хуже. Пальцы и тыльные стороны ладоней обожжены, но не так сильно, как могли. Но и не слабо. Я сказала ей ничего не трогать, а сама рванула в аптеку за пантенолом. Купила, осторожно покрыла ее руки пеной и усадила за стол. Пить она не могла, во всяком случае, получалось у нее это с трудом, поэтому сидела и, изредка всхлипывая, посматривала на меня исподлобья. А я больше нее испугалась в тот момент.
Пока убирала беспорядок и заново все готовила, немного успокоилась и пришла в себя. Решила, что пусть уж я буду в шесть утра к ней приезжать и готовить, чем еще раз с подобным столкнуться. Еще убьет себя ненароком, а мне живи с этим.
Эта ситуация произошла до их регистрации с Ванькой, и на тот момент я полагала, что хуже уже не будет. К слову сказать, уезжая, кроме налички, Вано оставил кредитку с суммой денег, которую накапливал несколько лет. Про нее в семье знали все, но никто не трогал. Она была вроде как на "черный день". Я до сих пор не знаю, как она это провернула, но потратив все наличные и почти все деньги с кредитки, Надя добилась своего и устроила шикарную свадьбу, пригласив родственников и друзей со своей стороны и стороны Ваньки. Ну и нас с мамой. И да...своих родителей она тоже пригласила.
Ванька приехал ночью, за десять часов до назначенного времени, и Надя сразу набросилась на него. Я не знаю всего разговора, но поругались они по-крупному, и когда мы с мамой приехали к ним домой, предчувствие бури явственно витало в воздухе. Но это еще цветочки. Когда она достала платье, а на дом приехала визажист, мы все сдержались, хотя брат от удивления минуты две вообще говорить не мог.
