Выпускной

— Благодарю, — девушка покраснела и потупила взор. Неужели она умеет смущаться? А румянец ей к лицу!

— Не стоит.

Когда поели и Петька расплатился карточкой 'виза', оставив уже наличкой чаевые. Женя на салфетке написала номер телефона, попросив ручку у менеджера, который приходил с аппаратом для расчёта по картам.

— Твой? — поинтересовался Петька.

— Танин.

— А твой?

Женя на секунду задумалась, потом кивнула своим мыслям. Молодой человек вбил Танин номер в телефон, потом продиктовал Жене свой, а когда она ему набрала, добавил в её контакты.

— Ну, я пойду, — девушка слегка покраснела и стала одеваться.

— Я тебя провожу. Он посадил её на электричку, благо, на этой станции турникетов ещё не было, и долго глядел во след уходящему синему поезду, не жалея потраченного времени, даже с учётом того, что в эту ночь он будет один. После чего пошёл в метро.

* * *

*

Выпускной казался Оле чем-то гадким. Идти на него не хотелось. На душе было мерзко. Она подошла заранее к куратору, забрала свой диплом и отнесла в отдел кадров. Ведь ей и дальше учиться, зачем его домой, точнее в общежитие, таскать. Вспоминая окончание школы, когда аттестат она свой забыла после зловещих событий, решила не рисковать. Пришла к выводу, что посмотрит концерт из зала, посвящённый выпускникам, и просто уйдёт. На сцену выходить не будет. Ага, да кто ж её спрашивал-то? Сегодня как раз и "обрадовали".

Девушка грустно вздохнула. Подошла к зеркалу в гримёрной. На неё смотрела красивая девушка с большими зелёными глазами, выщипанными тёмными бровями. Без макияжа, но от это её ничуть не портило. Красивые, чуть пухлые губы, природный румянец на щеках, делающих лицо больше круглым, чем овальным, хотя ни о каком жире речи не шло. Ей не очень нравилось, когда волосы были прилизанными, как сейчас. Но в данный момент ей не хотелось выглядеть красиво. Не в этот раз. Дырявые джинсы и футболка вполне себе ничего так, пусть и обыденно и несколько небрежно. Не так ходят на учёбу, но сейчас она была бунтаркой, решившей выделиться и выступить против смирения пред обязательным выполнением домашнего задания. Это немного щекотало нервы.

Она ни разу так не поступала, но был и в её жизни печальный эпизод с двойкой. Первой и единственной. Когда она контрольную написала на эту неудовлетворительную оценку в виду плохого самочувствия. Как ни пыталась, она не могла понять смысла задач, реального смысла. Он ускользал, и дело было даже не в том, что логика отсутствовала, но это своего рода бредовая задача, где надо было подсчитать количество яблок на берёзе. Она уже не помнила самих задач, но ассоциации остались именно такие. Но ту злополучную двойку ей учительница не поставила в журнал. Ей раздали работу, как и всем остальным. И Оля очень волновалась тогда. Руки дрожали, когда учительница открыла журнал и стала выставлять оценки. А ведь Оля сидела тогда прямо перед учительским столом. Их раз в месяц пересаживали за новый ряд, а каждую неделю меняли парту. Это делалось для того, чтобы не портилось зрение и угол наклона постоянно менялся. Правда, многие школьники пренебрегали этим, садясь как посадил классный руководитель только на английском языке, который вела Наталья Валерьевна, и классном часу. Но Оля соблюдала правила, в отличие от одноклассников, понимая полезность этого занятия.

Так вот, тогда она сидела именно у учительского стола, и учительница спросила её про оценку, а потом недвузначно так спросила, что её ведь не было в тот день. Девушка встретилась взглядом учительницы алгебры и геометрии и, поняв намёк, кивнула. Ведь это был уже одиннадцатый класс, а она была отличницей. А если была хоть одна двойка в четверти, то ни о какой пятёрке не могло быть и речи. Это был обман, но учительница была в курсе, поэтому Оля и согласилась на него. И с этим жила.

А сейчас ей просто надо будет выступить в небольшой сценке, не более того. Боязнь сцены мешала ей принимать участие в мероприятиях, и в активной деятельности их потока она не участвовала. И на сей раз она тоже отказалась. Но заболела одногруппница, и Оле предложили роль. Она взглянула на парик. Страшно. Может удастся побороть дрожь в теле и коленках? Она ведь уже будет не Олей в постановке, а кем-то другим — девочкой, пусть тоже живущей в общежитии, как и она, лучшей ученицей с потока, кажется, Машей. Вот и отлично!

Оля заколола волосы, чтобы ни прядки не выбивалось. Натянула парик с длинными рыжими прямыми волосами, почти как её до стрижки. Похожи на настоящие. Странно, но до стрижки у неё волосы почти не вились, конечно, прямыми они тоже не были, но после того, как отрезала их, они стали завиваться на кончиках локонами.

Девушка взглянула на себя в зеркало. А что — неплохо смотрится, ведь рыжий цвет ей шёл. Разве что шатенки обычно были с веснушками, а у неё их не было. Оля закрепила парик шпильками. Взмахнула волосами, проверила, как держатся. Сидел парик как влитой. Хорошо! Вот только руки у девушки дрожали. Прямо как у старушки. Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Всё будет хорошо! На этот раз у неё много друзей, у них очень уважительно относились друг к другу, особенно дружна она была с теми, кто жил вместе с нею в общежитии.

— А сейчас вам выпускники покажут сценку, — раздался голос ведущего.

Оля вспомнила про репетицию, которую наблюдала в аудитории и перенеслась мысленно туда. Это вовсе не сцена. Тут столы стоят — это аудитория. Она проходит и садится за один из столов. Лёгкое волнение присутствует, ведь она, в роли Маши, не выучила урок, и молится про себя, только бы её не вызвали.

Впереди у доски преподаватель, в очочках, старичок эдакий. Как же стыдно, она опоздала, явилась позже него. Правда, некоторых студентов и это не смущало, особенно тех, кто параллельно учёбе работал — были и такие у них. На доске уже написана задача, которую надо решить. Старичок кивком головы показывает ей, что отвлекать его не стоит, нужно просто пройти и сесть на своё место. Стоит ей достать тетрадь и книгу, как её вызывают отвечать.

Девушка встаёт, неуверенно и клокочущим внутри страхом идёт к доске, дрожащей рукой берёт мел. Оля, в облике Маши, пишет ответ, но он не правильный. Она видит ошибку и чуть по привычке не исправляет. Нет-нет, она его не знает. Она Маша, а та не может знать, потому что вчера провела вечер в клубе, решив наплевать на свою репутацию заучки, а не за учебником и не может знать этого свойства, о котором как раз говорил на прошлой лекции преподаватель. Голова у неё болит после алкогольного отравления, мысли должны путаться.

— Садитесь, плохо, — говорит Сенька в облике преподавателя, с прилепленными усами и козлиной бородкой. — И это лучшая ученица! Как вам не стыдно! — качает головой. Хорошо вошёл в роль. Прямо так, как говорил один из их настоящих преподавателей. Они специально взяли именно его образ, заменив имя, и прилепив растительность на лице, чтобы не особо было похоже. Но во всём остальном — жестах и манере говорить — он угадывался.

Девушка бледнеет и пулей вылетает за кулисы, не в силах побороть обиду на саму себя и всеобщее неодобрение, которое читается в осуждающих взглядах студентов.

Сердце усиленно стучит. В глазах темнеет. Оля хватается рукой за стену. Голова и правда болит, а ещё настоящая обида гложет. Опозорилась перед всей группой, теперь над ней будут смеяться. И ведь сама виновата, развлечься ей захотелось, расслабиться. А что надо было подготовиться — так можно ведь хотя бы разок нарушить правила. Донарушалась. Теперь ввек не отмоешься... Пожалуй стоит пойти в гримёрную, выпить воды и тогда уже домой.

Маша идёт по стеночке, к сцене подходит оркестр, который готовится к следующему номеру. Оля, всё ещё не выйдя из образа Маши, сталкивается с одним из парней, просит прощения и идёт дальше.

Она не видит, но ей во след смотрит молодой парень с гитарой в руках.

Выпив воды, стало легче. Телефонный звонок. Знакомая мелодия. Маша берёт трубку и видит надпись на экране "Леонид Семёнович". Это вырывает её из роли, и она приходит в себя. Голова больше не болит. Но волнение осталось.

— Успокоиться. Только бы успокоиться. Интересно, Лёня придёт на вручение? Он сказал, что дела, — шепчет себе под нос выпускница и поднимает трубку.

Любимый сообщает, что задерживается. Просит прощения. Они договариваются встретиться около актового зала или внутри, если представление ещё будет идти.

Девушка рада, что Лёня не видел выступления. Пусть не её позор, но как же сложно принимать, что ты неудачница, тебе поставили двойку. Обидно. Ведь она помнит, как сама её получила и что тогда испытала. Нельзя принимать так близко к сердцу.

Оля вышла из гримёрной, прошла уже пустым коридором, ведущим как к сцене, так и на выход из зала, вышла в вестибюль, повернула направо и прошла в дальнюю дверь в зал. Надо бы сесть где-то. Зал битком.

Вот сказали, что праздник выпускников, а тут полно народу. И зачем нагнали? Ладно, у кого-то родители пришли, снимают на камеры. Оля надеялась, что её не снимали. Тряхнула длинными волосами и села в переднем ряду, где были места. Перекинулась парой слов со своими одногруппниками, они похвалили, что она молодец, хорошо сыграла свою роль. Оля немного успокоилась и даже улыбнулась.

Потом был концерт. Молодые ребята играли на музыкальных инструментах, а одна девушка даже пела. Это не их студенты, а приглашённые люди. Им, наверное, даже платят. Но играли хорошо. Девушка даже прикрыла глаза, отдавшись музыке, и расслабилась.

Номера сменяли друг друга, Оля получала удовольствие от праздника. Неужели, день всё же удался? Зря она боялась?

Потом было вручение дипломов. Пригласили на сцену и её, как лучшую ученицу потока.

Похвалили, вручили несколько грамот. Девушка улыбнулась. Ребята поклонились залу и вышли через кулисы.

— Удальцова! — раздался голос какого-то парня.

Ольга обернулась, встретилась с ним взглядом и попятилась.

— Погоди! — крикнул он, но девушка уже бежала сломя голову.

— Только не это! — бормотала Оля себе под нос, сбегая по ступенькам, бледная, как мел. Актовый зал в университете находился на втором этаже. Она, не разбирая дороги, вылетела из здания, растеряв свои грамоты. Хорошо, что сегодня обошлась без своей дамской сумочки, огранившись пропуском и студенческим, который уже сдала, как и зачётную книжку. Был также ключик и небольшая сумма денег.

Олю трясло. Ну за что ж ей всё вновь? Сколько раз этот кошмар надо пережить? Она пробежала мимо общежития, повернула уже ко входу и тут поняла, что не стоит этого делать. Если её будут искать, то именно здесь. Она даже не сообразила, что теперь не заперта в зале, в любой момент может сбежать, что парень вряд ли за столько лет не изменился и что-то от неё хочет. Страх заблокировал разум, и тело само реагировало. И билась лишь одна мысль: "Нашли!"

Она бежала в сторону метро. Волосы били по спине, но она не замечала. Пробежать квартал, юркнуть меж домов. Ключ у неё есть? Она полезла в карман, стала шариться в нём. Есть! Отлично! Как же она была благодарна своему парню, что он не просто показал, где живёт, а дал ключ. Тогда она на него волком посмотрела, мол, ты на что намекаешь. Но он настоял.

— Мало ли чего... Возьми. Можешь и не приходить, но пусть будет. Она прошмыгнула в подъезд, закрытый домофоном. Поднялась на лифте на восьмой этаж. Долго не могла попасть ключом в замочную скважину. А когда удалось-таки войти, закрыла за собой дверь и рухнула на колени. За что ей всё это? Чем она так обидела судьбу?

* * *

*

Леонид торопился на Олин выпускной. Светить отношениями со студенткой с одной стороны не хотелось, а с другой уже было всё равно. Диплом она уже получила, так какая разница? Аспирантура уже не считалась, наверное, он этот вопрос не уточнял, но ему было плевать.

Да и девушка у него умная. В аспирантуре, если он будет читать у них предмет, она может сдавать у другого преподавателя. Сдаст. Да и он, если что, натаскает.

Он с Олей почти не виделся эту неделю. Мимолётные встречи в университете, пересечение взглядов, заставляющих сердце биться быстрее, не более. Разве что здоровались при встрече. Ну и общались по телефону. Он скучал. Просто по общению с ней, по поцелуям, прикосновениям к ней. Ему стало нехватать её. Они в электричке на обратном пути без умолку болтали на разные темы. С ней было легко и непринуждённо. Да и тот час дороги пролетел незаметно. Потом так же и в метро.

И вот сейчас, когда они должны были встретиться, наконец-то, на душе было неспокойно, он торопился, но, как назло, его все задерживали. То с ректором поговорить, то с коллегами. До актового зала он добрался когда уже там никого не было. Ну и где Оленька?

Может, ещё не ушла? Он набрал её на телефоне. Гудки прошли, но трубку никто не поднял. Милая, где же ты? Почему не отвечаешь?

Мужчина прошёл к выходу. А у входных дверей около турникетов, которыми были оснащёны входы-выходы всех учебных корпусов университета, он увидел разбросанные бумаги, уже затоптанные. Хоть бы кто собрал! Молодёжь пошла, будут топтать, но не поднимут! Наклониться тяжело или это такая неопрятность? Сегодняшние люди сорят где попало, даже если до урны дойти два метра. Он вот никогда не станет мусор бросать, разве что природную палочку от эскимо или огрызок в травку, и будет носить до тех пор, пока не найдёт урну. Леонид наклонился, поднял. Грамоты... Чьи? Удальцовой Ольги?

Сердце от волнения забилось быстрее и болезненно сжалось. Преподаватель приложил пропуск к турникету и вышел на улицу.

"Так, спокойствие, только спокойствие! Рассуждаем логически. Куда бы она пошла, если б торопилась? Наверное, к себе в общежитие," — подумал он.

Леонид Семёнович пришёл на проходную общежития.

— Скажите, Удальцова у себя?

— А вам какое дело? Проход на женскую половину запрещён! — рявкнула вахтёрша.

— Она потеряла свои грамоты, — преподаватель достал из портфеля запачканные бумаги.

— Я передам, как придёт! — ответила уже немолодая бабулька. И это охрана, называется. Кому надо, он запросто пройдёт, скорее это всего лишь сдерживающий факт порядочных студентов, не более того.

"Она не пришла? Куда она могла тогда пойти? Если не принимать в расчёт моё беспокойство, скорее всего по делам. Но интуиция меня никогда не подводила, а сердце не на месте с самого утра," — думал он.

— Где ты, милая? — молодой человек просчитывал все вариации. Проследовал с потоком молодёжи, которая обсуждала, куда идёт праздновать. — Студенты! Она могла, конечно, с ними пойти, но тут её нет, это ведь ребята из параллельной группы.

И Леонид решил проверить у себя дома. Ведь вручил ей ключ, не думал, что пригодится, но учитывал и этот вариант.

Дома было темно, он включил свет, увидел женскую обувь, рыжие волосы, валяющиеся на полу.

Она здесь, выдохнул. Ничуть не сомневался в том, что парик был её. Тревога немного улеглась.

Разулся, стал лихорадочно осматривать кухню, санузел. Свет включать не стал, было хоть ещё и не темно, но уже сумерки, в которых он очень плохо видел без очков. Пришлось найти очки и надеть. Девушка обнаружилась в комнате, в углу за шкафом.