Льюис кивнул. Он ненавидел Вааля, который казался заносчивым и всезнающим мерзавцем. Этот раб как таковым рабом не являлся. Да и назвался правильно — наперсник. А если еще честнее, то предатель, отринувший титул и опозоривший родную планету.

— Льюис, — белокурый юноша, собиравшийся уходить, остановился в дверях и вдруг с тоской посмотрел на штица, чья голова полыхала от ярости. — Ты так ярко ненавидишь и так открыто думаешь, что даже Арг почувствует. Он не обычный фланк... Пойми, ты сейчас ходишь по лезвию. А я, даже если тебе это не нравится, всего лишь хочу помочь.

... Понимал ли молодой штиц, что готовит ему судьба? Конечно, он много слышал о садистских наклонностях фланков. Дед рассказывал, что наступит момент, когда мерзавцы захватят все обитаемые миры и заставят подчиняться себе, потому что обладают властью подминать под себя более слабые миры. Устанавливают законы в Совете и...

Ослепительный свет. Зал в центральном дворце лагунцев, где один луч преломлялся в десятки. Зеркала, золото, хрусталь, натертые до блеска мраморные полы с прожилками охры, сотни гостей, среди которых подавляли числом военные фланки. Пестрые одежды, смешение стилей и эпох, моды в разных частях вселенной.

Юношу ввели под конвоем под приветственные трубы, и Льюис мог на что угодно поспорить, каждый присутствующий обернулся, когда пленника вели по белоснежной дорожке. Смотрели лагунцы. Смотрели фланки. Смотрели приглашенные из дальних миров эвенлы.

Император стоял у окна в противоположной части зала, обнимая за талию Вааля в практически прозрачном темно-красном платье, свитом из переливающихся нитей. Рядом с ним с бокалом в руке, облокотившись на подоконник, молча пил игристое кронпринц, чье лицо было темнее ночи, а наряд мог отражать снега в горах. И незнакомый юноша, вероятно, тоже раб, божественно красивый — такой, что глаз не оторвать, обмахивался огромным веером, сверкал синью бездонных очей и совершенно бесстыдным одеянием, вероятно нацеленным на соблазнение. Ко всему прочему, Льюис выделил еще высокого лагунца с золотым обручем в рыжеватых вьющихся волосах и нескольких высокопоставленных фланков, не променявших военную форму на богатые наряды.

Сам Арг, в синем, с черной вышивкой на рукавах и вороте камзоле, в черных брюках и высоких военных сапогах, лишь раз бросил равнодушный взгляд на пленника, зато другие гости с интересом принялись рассматривать мальчишку.

— Ваш претендент здесь, — доложил охранник, подталкивая Льюиса вперед.

— Прекрасно, благодарю. — Импераатор продолжал обнимать Вааля, чувственно льнувшего к высокому огромному фланку. — Простите, господа, церемония.— Мужчина поманил Льюиса подойти и дал знак, чтобы в зале наступила полная тишина. Именно тогда штица увлекли на возвышение, явно предназначенное для трона, чтобы показать всем гостям, глаза которых горели любопытством и еще живым воспоминанием о войне.

— Господа! — Арг говорил громко, но не на надрыве, как истинный снисходящий на милость победитель. — Мы выиграли войну честно. Мы взяли себе пленников — каждый по личному усмотрению. Но остался один, выбранный мной претендент. Юноша королевских кровей, сын верховного служителя Штицля, покровителя Солнца и Тростника. Льюис Калар. Согласны ли вы, что я как ваш правитель, ваш брат возьму его себе? Есть ли те, кто против, кто готов со мной вступить в схватку по закону фланской чести?

Когда вечером в номер деликатно (и этот эпитет будет самым верным)ворвались доверенные солдаты императора, Гред даже бровью не повел, а только со свойственной ему одному спесью принял бумагу, присланную братом, в которой Арг неоднозначно, очень витиевато и пространно поблагодарил кронпринца за проделанную работу и за сохранность претендента.

Фланк прочитал письмо всего один раз, выразил почтение пришедшему с этой миссией Ваалю, который кутался в длинную непроницаемую накидку, затем улыбнулся и пообещал, что обязательно явится перед его величеством для полного и детального отчета.

Но как только дверь за гостями закрылась, мужчина не сдерживал более гнева. В стену полетел первый попавшийся предмет, оказавшийся фарфоровой вазой, привезенной с каких-то окраин вселенной.

На шум вылетел Лани, который все это время скрывался в другой комнате и слушал спокойную, сладкоголосую речь другого ария.

— Прекрати, — зашипел взволнованно. — Вааль почувствует твое негодование. Ты и так почти в опале. Зачем?..

— Затем. — Гред быстро заходил по комнате, понимая, что так и не довел дело до конца и что сейчас происходит нечто, выходящее за рамки. Император приехал слишком быстро. Из-за мальчишки? Нет, кто-то сдал... С потрохами.

— Гред, успокойся, — арий не подходил к хозяину, чьи волосы на голове шевелились агрессивными змеями.

— Я совершенно спокоен. Даже больше — я ожидаю того, что лишусь привилегий. Арг пошел бы и дальше, но сейчас его волнует Штицл. Да, волнует... Тростник. Топливо. Власть. Не так должна была закончиться война.

Гред из-под насупленных бровей глядел на вспыхнувшего волнительной яркостью Лани. Более красивого, более нежного раба не найдется во всей вселенной. И лишь он даже в моменты несдержанности способен вызывать во фланке приступы неуправляемой, сладкой нежности, пропитывающей существование смыслом.

Вина за мучения любимой игрушки толкнула Греда обнять переживающего, взбудораженного ария, а тот сразу положил голову на плечо, каждым чувствительным волоском успокаивая злобу фланка и закрывая от взгляда Вааля.

— Откажись от мальчишки. Не те цели ты ставил, Гред. Если сейчас сорваться и показать императору, что армия на твоей стороне, он уничтожит тебя.

— Разве я выказывал сильное желание быть с штицем? — фланк нежно поцеловал лобик юноши.

— Я чувствую... Каждой клеточкой влечение. Что в пленнике тебя привлекло? Что не так? Ты разожжен интересом, практически кипишь от желания. — Лани погладил грудь фланка, стараясь усмирить чудовище внутри.

— Файл, мой милый. Я прочитал подробно информацию и нахожу, что штицы не так уж просты.

— Он красивее меня?

— Великие Атланты! Лани! — фланк поднял лицо своего принца и нашел в нем ожидание скорейшего ответа. — Я так с тобой жесток. Я не заслуживаю, чтобы ты любил меня...

— Ты так думаешь? — юноша улыбнулся, потянулся губами, чтобы поцеловать темные, почти бордовые губы фланка.

— Да. Когда я впервые увидел тебя на Совете, ты еще был послом свободной державы. Такой яркий. Такой надменный, разве посмотрел бы ты в сторону грязного фланка? Нас боятся, ненавидят... Лани, — мужчина замолчал, утопая в нежности ария, который закрывал их двоих зонтом энергии.

— Молчи, — шепнул в губы. — Зачем теперь говорить об этом? Теперь ты можешь получить власть. Ты знаешь, что Арг изменился. Что его власть — это идея, подкрепляемая победами и растущей властью смерти. Фланков не любят потому, что они агрессивны и жадны. Но последняя война затеяна не тобой. Никому не понравится, что Император уничтожил тростник.

— Ты слишком много понимаешь, милый мой, — Гред скользнул руками вниз по белому платью, предназначенному для церемонии выбора. Сжал упругие ягодицы, пытаясь избавиться от образа Льюиса. Золотистые глаза, золотые волосы Лани ослепляли. Кожа его, бронзовая, гладкая, вызывала желание.

— Да, потому утверждаю, мальчишка тебе интересен. Ты потеряешь все, если станешь потакать низким желаниям.

— И с тобой? — фланк легонько оттолкнул юношу, усмехнулся. Ревность! Тонкая, как красота ария. Жалящая. Как ядовитая змея.

— Со мной ты еще ни разу не сделал ошибки.

— Твой брат — сильный соперник. Он никогда не предаст брата. Нас ждет поражение. Достаточно, чтобы его ротик открылся... и отсосал, — злобная усмешка. — Арг прислушается к аргументам, даже если те ложные.

— Ты ведь тоже слушаешь меня... — Лани уселся за стол, как ни в чем ни бывало, и начал острыми длинными ногтями выстукивать какой-то знакомый марш по поверхности.

— Слушать и делать, как считаешь нужным, абсолютно разные вещи. Завтра мне предстоит испытание разговора. Если ты любишь Лани, будь любезен...

Золото глаз поднялось на фланка выжидая.

— Будь милостив, закрой мои способности от Арга.

— А взамен? — юноша скрывал эмоции за напускной холодностью, накручивал на мизинец длинный светлый локон.

— Я дам тебе свободу... Отпущу, как только получу власть и войду в Совет.

— Лига тоже хочет сместить императора?

— Этого я желаю. А остальные просто недооценивают... Или переоценивают себя. Но довольно, — фланк вопросительно кивнул, требуя подтверждения благосклонности ария, но тот поджал губы.

— Если ты откажешься от мальчишки, — произнес, чеканя каждое слово. Волосы на голове Греда издали чечеточный звук, который означал крайнюю степень раздражения.

— Я усилю воздействие на чип, — фланк почти рычал, но юноша сложил руки на столе и повторил еще раз:

— Если откажешься. И мы оба знаем, что в состоянии амебы я годен лишь для твоей похоти.

— Да, ты быстро учишься манипуляциям... Представляю, что Вааль вытворяет с Аргом. — фланк нервно усмехнулся. Арии так опасны, когда нет чипов. Их давно прозвали вампирами современности. Необыкновенно красивые, всегда готовые к атаке, ищут себе существ для подпитки. Но иногда... и это рассказывали те, кто попадал в аварии на кораблях дальних путешествий... арии становились настоящими убийцами, выпивающими пассажиров до смерти.

— Прости, Гред. Мои чувства сильнее моих мыслей... — чудесный нежный цветок, только что сидевший смирно на стуле, вдруг оказался за спиной, обвил руками талию. — Я люблю тебя. Я все сделаю... Я больше ни слова не скажу о мальчишке.

— Задумал что-то?

— Разве что отдать документы тому сгригу...

— Мерзавец, — фланк понимал, что Лани считывает информацию, играет нервами, чтобы лишь добиться своего.

— Лишь тогда, когда кто-то крадет внимание моего господина, — арий через ткань начал гладить член мужчины. — Мне не нужна свобода, мне нужен ты. Два года ты сводишь меня с ума.

— Лани, — фланк закрыл глаза, вновь погружаясь в волнительное состояние ласки, окружавшей тело разноцветной аурой юноши и уже подумывая активировать сильнее чип, но потом передумал. Все равно вечер испорчен и...

... Гред отправился на встречу с братом ранним утром, зная, что тот давно встал, чувствуя, что волосы налились небывалой силой и сейчас способны одарить или уничтожить безвозвратно. Кронпринца пропустили на снятый вчера целиком этаж гостиницы! Неужели брат предпочел не пышные дворцы Свободной Лагуны! И провели до центрального номера, перед дверью в который стояла личная охрана.

Арг действительно просматривал отчеты. Небрежно застегнутая рубашка, домашние брюки говорили, что его величество встал рано, засветло, и еще даже не завтракал. А алчные, изменившие на аквамарин, глаза выдавали великое и праведное раздражение.

— Любезный брат мой, — император откинулся в кресло, поманил Греда приблизиться. — Не хотите ли дать объяснение?

— Всегда готов, мой император, — кронпринц стоял к Аргу полубоком, заложив руки за спину, и ждал дальнейших вопросов и обвинений, а также тихонько оглядываясь. Вааль обязательно где-то рядом.

Маленький зеленоглазый дьявол никогда не дает продыху выбранным жертвам.

— Вы кого-то ждете, мой любезный брат? — темные трубки волос перевернули файлы, включили трехмерное изображение Штицла, на котором мелькали разоренные поселения, сожженные посевы, израненная земля. — Знаете, во сколько обойдется восстановление? — еще один вопрос, сопровождаемый шуршанием в районе спальни. Шлепанье босых ног. Вода, льющаяся на крае слуха.

— Представляю.

— Вы, Гред, проявили ту крайнюю степень халатности, которая обернется для многих систем энергетическим коллапсом. Вы понимаете мою мысль?

— Ваше величество желает наказать своего брата?

— Да. Так было бы правильно сделать... Но я милостив и ценю родственные узы, — Арг смахнул ладонью записи. — Есть решение, которое подойдет сегодня, когда идет сезон размножения.

— Решение? — кронпринц вновь услышал приближающиеся шаги, дверь тихонько приоткрылась. Тонкая рука показалась, маня Арга. Нет, не Вааль. Это рука божественного Миила, о котором среди слуг ходит столько слухов. Говорят, что юноша прекрасен, как сверхновая. От вспышки ее можно ослепнуть. А глядя на раба Арга, потерять рассудок.

Но даже кисти достаточно, чтобы узреть тонкие длинные пальцы, чтобы увидеть блеск золотых браслетов, чтобы ощутить аромат любовного огня.

— Прости, Гред. Всего минуту, — император исчез за дверьми, оставляя мужчину одного. Тот огляделся. Тобой заполнено здесь все, мой соперник. Когда отец взращивал в нас идею власти, тебе, Арг, досталась лучшая доля, ибо родился ты первее меня. Насколько? Несколько часов? Дней? Почему именно тебе вручено судьбой заправлять смыслом и являться эгрегором?

Еще в юности волосы твои окрасились кровью, как и твои жадные руки. Ты умел убивать. Ты всегда стоял на пьедестале рядом с отцом. Но дарованное превосходство вполне может оказаться вчерашней ложью.

Знают лишь тени мертвых твою мерзкую тайну. Ты убил императора, чтобы подняться по ступеням к сияющему трону. Ты, вырывающий с корнем свободу других существ, обагрил руки в схватке против учителя, против фланка, которого дороже нет никого на свете.

Гред коснулся взглядом тонкой перегородки с длинношеими птицами, распахнувшими белые крылья среди цветущего сада. Вааль. Арий, чье присутствие разогревает и без того непримиримые отношения с императором.

Кронпринц сдвинул в сторону преграду и сразу столкнулся с яркой зеленью улыбчивых глаз в темных длинных ресницах. И если бы не защита Лани, то сразу бы попал под опасное обаяние раба, захватившего Арга в полон.

В разноцветном просторном балахоне, напоминающем оперение райских птиц, с гладко зачесанными волосами, Вааль держал в руках кисть и рисовал на виртуальном листе фантастические дали, чей горизонт исчезает там, где восходят новые созвездия.

— Доброе утро, Гред, — арий не оторвался от своего занятия, создавая личный трехмерный мир, в который вкладывал так много фантазии.

— Ты рано занялся творчеством, Вааль. Неужели наш император предпочел Миила?

— Я всего лишь послушный слуга, который исполняет приказы моего господина. — кисть закрутилась, выводя на картине туманность с мелкими частицами пыли.

— Обычно визуализатором составляют карты, Вааль, а не придумывают нереальности. Но ты привык довольствоваться мечтами. — кронпринц держал край перегородки, словно та могла за одно мгновение разделить его с арием.

— Не только мне свойственно мечтать, принц. Ты тоже тщетно стараешься придумывать свой мир. — на щеках Вааля появился очаровательный румянец, способный свести с ума.