Произнесенная фраза не складывалась в логическую цепочку, но глаза пытались сфокусироваться на седом мужчине. Юноша открыл рот, который косило от сведенной мышцы и слабо повторил:

— Луи...

На большее его просто не хватило. Зато отчаяние стало ужасным и всезахватывающим. Какие-то странные, давящие предметы окружали герцога, они ему не нравились, и эти пузырьки — они таили опасность. Но убежать было некуда. Спрятаться от этого...

Бесцеремонный лекарь сел в ногах у Сильвурсонни, чтобы заняться массированием стопы не двигающейся ноги, доводя дело до первой чувствительной боли, затем взялся и за руку. А остановился лишь тогда, когда Луис заплакал от изнеможения, да и то — чтобы закрыть одеялом и заставить есть какую-то мутную гадость.

— Я сообщу королю, — сказал после завтрака, поднимаясь. — Вы поправитесь, герцог.

Несколько часов ушло в тот день у герцога, чтобы с помощью слуги походить по комнате, давясь от страха упасть. Несколько часов он тупо повторял за Рамондом слова, которые не желали подчиняться, несколько на сон. Под вечер усталость взяла свое, и Сильвурсонни уснул, стараясь не думать и подчиненный успокоительным лекарствам, а проснулся к вечеру от ощущения чужого присутствия.

Кристиан сидел на краю постели и просто смотрел на него, как делал это весь последний месяц — приходил, пока Луис спал, проводил в комнате несколько минут и молча уходил. Легрэ все еще винил себя в том, что произошло, но и вины Луиса он не отменял. А по большому счету, кто из них был больше виноват и в чем, уже не имело значения. Что случилось — того не поправить. Фернандо делал все, что мог, чтобы Легрэ никуда не уехал и не наделал еще больших глупостей, но Кристиан ни в чем не был уверен, особенно в себе. Он не ожидал, что Луис проснется и несколько растерялся, но потом взял себя в руки и тихо спросил:

— Как самочувствие?

Герцогу стоило больших усилий приподняться и сесть в подушках, глядя перед собой. Он помнил этого человека, то есть его знал, этот человек... Луису отчаянно хотелось, чтобы он был с ним все это время, но его не было, и вот он тут... Он пришел.

— Хорошо, — не уверенный ни в себе, ни в словах герцог здоровой рукой потянулся к кружке с водой и немного попил. — Кто вы?

Легрэ поморщился и отвел взгляд, раздумывая, чтобы ответить. Луис не помнит его? Не помнит. Что ж, а может оно и к лучшему. Бог сам все решил за них и теперь нет смысла объясняться и что-то говорить. Ком снова подступил к горлу Легрэ, но он заставил себя улыбнуться.

— Барон Кристиан Моунт, — ответил он несколько глухо. — И ваш вассал. Я зашел справиться о вашем самочувствии и узнать, не нужно ли чего... Может быть перо и чернила, бумагу? Или книгу? Или еще что-то?

— Я сегодня читал, — Луису нравилось имя, но еще оно несло в себе горькую отраву и боль. Сердце заколотилось сильнее. Барон Моунт? Почему от него исходят волны, вызывающие столько отчаяния? — Я знаю вас. Я — Луис. Вы — Кристиан. Знаю вас, — забормотал герцог, а кружка выпала из его руки, и вода расплескалась по покрывалу.

Легрэ принялся все убирать, пока постель не намокла. Откинув покрывало, он подхватил Луиса на руки и временно перенес в укрытое шкурами кресло, чтобы сменить Сильвурсонни постель.

— Не волнуйтесь, я не причиню вам вреда, герцог, — сказал он, и подумал: "Дальше уже все равно некуда". — Конечно, вы знаете меня. Вы мой господин как-никак. Я распоряжусь принести сухие простыни. — Легрэ осмотрел подушку — к счастью не намокла, а потом отошел к двери и позвал служанку, распорядился принести чистое белье.

Луис сидел все это время неподвижно. Он передвинул мертвую руку на живот и обнял.

— Не надо было, — сказал, когда явилась служанка. — Я бы смахнул. — Он попытался выпрямиться и сдвинул еще больную ногу, устраиваясь удобнее. — Я вас не так знаю, — повторил через несколько минут, маясь тем, что сердце болит.

— Глупости, — отозвался Легрэ и, наконец, посмотрел на Луиса. — Вы всех в этом замке знаете. Как можно знать кого-то "не так"? Вам не следует волноваться об этом, герцог. Со временем все наладиться и вы поправитесь. Все будет хорошо.

Герцог кивнул и опустил голову. Ему было нехорошо и все горьше. Хотелось заплакать, но он все держался. Если в душе кавардак, не нужно показывать истинную суть страдания — Луису было стыдно, но он назвал бы проснувшееся чувство любовью, только барон отрицал, а значит и раньше Сильвурсонни скрывал это.

Слуги тем временем принесли белье, и Легрэ, застелив постель, уложил в нее Луиса с максимальным удобством.

— Ну вот, так лучше. — Сказал он, укладывая юношу на подушки и кляня себя за то, что сердце стучит быстрее от этой близости. Нельзя все возвращать, ведь это единственный шанс освободить его от себя. Болезнь сделала свое дело, и время сделает, надо только подождать. — Вам удобно так?

— Да, — герцог кивнул и внезапно взял Кристиана за руку. — Не уходите, — попросил со скрытым волнением. — Я не хочу остаться один вечером. Фернандо придет нескоро.

Луис смутился своей смелости, весь горя от внезапного стыда. Он знал точно, что любит барона, что не может ему этого говорить.

Кристиан посмотрел на руку герцога в своей ладони — и сердце замерло в груди. Легрэ и касаться его не смел, и отнять руки не мог. Хотелось обнять его, прижать к себе и сказать, что он простил, и сам хочет прощения, но остаться вместе с Луисом означает снова подвергнуть его риску. Легрэ понял, что никогда больше он не сможет прикоснуться к этому мальчику в похоти и желании обладать. Легрэ почувствовал как на глаза наворачиваются слезы и медленно убрал руку.

— Хорошо, я посижу с вами до прихода короля, герцог.

То, что рука мужчины ускользнула, стало для герцога почти коротким шоком, и он занервничал внутренне еще сильнее.

— Мне нужно лекарство, — попросил тише обычного. Голова начала болеть сильнее.

— Какое? — взволнованно спросил Кристиан и подумал о том, что зря он пришел сюда, зря поддался своей слабости, захотел увидеть Луиса. Вообще надо было держаться от его покоев подальше.

— Оно там, — Луис указал на пузырьки. — Не уходите, Кристиан. Пожалуйста, — герцог словно чувствовал, что мужчина готов сорваться с места. Значит он признавался в чувствах и тот его презирает? Значит, что королю изменил... Герцог чуть ли ни взвыл от попытки понять...

— Я не ухожу, — ответил Легрэ, разыскивая среди пузырьков нужный, но какой нужный он не знал. — Куда я от вас денусь, ваша милость, — как-то обреченно сказал он. — Какой именно? Этот? — Кристиан взял темный флакончик и показал Луису.

— Да, — герцог точно помнил, что Рамонд постоянно наливал в ложку эту гадость и несколько раз поил. Сейчас его нет, возможно, из-за того, что здесь... его возлюбленный. Осознание данного факта ударило в голову острой болью, и герцог запустил руку в волосы, прижимая ладонь.

Кристиан обеспокоено принес пузырек Луису.

— Вам плохо? Я позову Рамонда.

— Нет, голова болит очень часто, я привык. Рамонд сказал, что это удар, что у меня в голове кровь. И что я много забыл, но со временем память вернется. Я заново учился говорить, — герцог выпил из пузырька и вновь посмотрел на Кристиана. — Я вас знаю очень близко. Я вам признавался в любви, — вдруг выдал он в тишине спальни.

Легрэ замер. Он точно зря пришел.

— Фернандо любит вас. Наверное, даже слишком сильно. А я... — Кристиан помолчал, собираясь с духом. — Вы не должны думать обо мне. Вы можете вспомнить вещи, которые причиняют боль. Я был бы рад забрать ее себе вместе с вашими воспоминаниями, но не могу. Могу только пожелать вам счастья и никогда не вспоминать моих мерзких поступков, герцог... Мне лучше уйти, иначе вам может стать хуже.

— Если вы считаете, что вам так лучше, барон, — Сильвурсонни не понимал смысла слов, но вдруг понял, что нельзя настаивать. Если это запретно? Если это ... Фернандо любит, да. Он рассердится... Ему не понравится такое.

— Добрый вечер, милые, — раздался от двери мягкий красивый баритон. Король опирался о косяк плечом и внимательно рассматривал любимых. Когда ему доложили, что к герцогу пришел барон Моунт и достаточно долго не выходит, Фернандо как можно быстрее завершил срочные дела, оставшееся перенес на завтра и, отпустив секретаря, постарался как можно быстрее оказаться у мальчика, поэтому вид у него был немного уставший. Монарх надеялся, что брат сумел перебороть свое отчаяние, зародившееся в ночь после попытки самоубийства мальчика. Но пока было ощущение, что комната просто погружена в темное отчаяние. Не посмел ничего сказать или уже поссорились?

Легрэ обернулся и медленно сделал шаг от постели Луиса. Он чувствовал себя как вор, которого поймали на краже.

— Ваше величество, — он поклонился, — герцог попросил меня побыть с ним до вашего прихода. Разрешите мне идти.

Луис смотрел на две тени круглыми глазами и мял нервно покрывало. Как глупо скрывать от короля, что он любит. Это нечестно не сказать ему правду, ведь он любит и Фернандо. Он... как стыдно...

— Я люблю его, — Сильвурсонни понимал, что нельзя, но все равно произнес это вслух, ожидая всех кар небесных.

— Да, я знаю, милый, — Фернандо улыбнулся такому смущенному и безумно привлекательному в этом состоянии мальчику. — Я его тоже люблю. И Кристиан нас. Он так и не сказал? — король намеренно обращался только к герцогу, игнорируя брата, но не выпускал того из поля зрения.

— Боже, — Легрэ устало потер лоб. — Фернандо, зачем?

— Чтобы ты дурью маяться перестал, — любезно пояснил король, проходя, наконец, в комнату и усаживаясь на кровать к мальчику. В полутьме синий пелиссон монарха казался темной кляксой на белом покрывале постели. — Видишь ли, маленький, — пальцы лаской проходились по руке юноши, — мы все очень сильно поссорились перед твоей болезнью. Очень. И Кристиан решил, что он больше не может быть с тобой, хоть и хочет этого до отчаяния. Будешь возражать? — Фернандо повернулся к брату. — И не стой каменным изваянием, садись, — он кивнул на кресло, в котором ранее сидел Луис.

— Поссорились? — герцог совершенно не помнил ничего. Он и Фернандо узнал не сразу, а когда тот ему много раз повторил, кто он такой, но тянулся к нему с первого мгновения, абсолютно доверяя. — Я не хочу ссориться с Кристианом, я люблю его. Он хочет уйти, — пальцы дотянулись до руки короля.

Легрэ не сел в кресло — вообще не двинулся с места. Он стоял, не зная, куда деться и бежать от самого себя.

— Мы не будем больше ссориться, — сказал он Луису и подумал: "Потому что вообще не будем". — Мне кажется, Фернандо, что Луису сейчас надо отдохнуть и поспать. Он устал.

— Я встал полчаса назад, — герцог вдруг осознал, что к тому же, Кристиан его опасается, и это еще больше его огорчило. — Из-за чего мы поссорились?

Король посмотрел на брата:

— Сядь, Луису нельзя сейчас волноваться, — а взглядом продолжил: "Не смей сейчас уходить". Повернувшись к мальчику как ни в чем ни бывало, продолжил: — Видишь ли, милый, если сказать прямо — вы оба вели себя как идиоты. Почему-то каждый из вас думал, что скоро потеряет другого. Поподробнее рассказать? — Фернандо захватил пальцы юноши в "плен" своих рук и принялся выводить неспешные узоры по тыльной стороне кистей, как всегда любил делать.

— Да, я хочу знать, — кивнул герцог, отвечая на ласку и ловя мурашки удовольствия по спине, которые возбуждали нервную систему и заставляли ее работать активнее, поырежденную руку дернуло. Голубые глаза вновь остановились на Легрэ. — Я не знаю, что было, но я точно знаю, что именно чувствую, Кристиан, — сказал юноша ровно, чтобы слова прозвучали точно.

Кристиану только и осталось, что вздохнуть и сесть в кресло. Он скрестил руки на груди, в упор глядя на короля и приготовившись его внимательно слушать.

— Сейчас не самое время для серьезных разговоров.

— Возможно, — кивнул Фернандо, — но только вам все равно придется меня выслушать. Луис, давай я начну с тебя, может быть, ты что-то вспомнишь. Ты постоянно ревновал Кристиана, сильно, на грани безумия. Ты помнишь почему? — король внимательно вгляделся в прозрачную голубизну глаз мальчика.

Кристиан опёрся рукой на подлокотник кресла и приложил руку ко лбу. Господи, зачем все это ворошить? Зачем тащить Луиса и его по этим кочкам опять.

— Послушайте, — сказал он, глядя искоса на любовников, — я никуда не ухожу и не собирался. Если Луис хочет быть со мной, хорошо, пусть будет так, только не надо этого ворошить. Я прошу вас. Мне это не поможет, а Луису снова станет плохо.

Непонимание герцога увеличилось. И он заставил на себя взглянуть короля.

— Барон не хочет здесь оставаться. Я это знаю. Не знаю откуда, но он не любит меня. И я не хочу его удерживать.

Кристиан рассмеялся — тихо и как-то совсем нервно. Он понимал, что так нельзя, но не мог остановиться. Прикрыв глаза рукою, Легрэ вздрагивал со смеху и уже ничего не понимал.

— Почему вы смеетесь? Вам смешно, барон? — Луис начало трясти.

Легрэ не ответил — то есть он попытался, но как только какое-то слово складывалось на губах, все переходило в стон. Кристиан приложил тыльную сторону ладони к губам, чтобы хоть ненадолго заткнуться.

— А теперь слушайте меня, оба, — голос Фернандо был тихий, но слишком властный. Он говорил не как любимый или любовник — как король с вассалами. — Кристиан, — тяжелый взгляд на брата, — тебе воды или вина? Луис, — поворот головы к мальчику, — слушай меня внимательно, это важно.

— Я слушаю, — герцог кивнул, укладываясь на подушку, — если ты обещаешь меня завтра отвезти на улицу. Я больше не могу в четырех стенах, — хотелось коснуться барона и обнять, слышать стук его сердца и целовать его лицо.

— А мне вина, — сумел выговорить Легрэ, начиная медленно брать себя в руки.

— Хорошо, — Фернандо кивнул обоим. На угловом столе, рядом с окном всегда стоял кувшин с красным вином — для короля, который в этой комнате появлялся часто. Налив бокал и всунув его в руки брату, монарх опять присел на кровать мальчика и начал говорить. Голос был несколько прохладный, а тон все еще оставался подчиняющим, приказывающим: — Вы всегда все знаете друг за друга. Вы всегда все решаете друга за друга. Вы так боитесь упустить друг друга, что живете в клетке. Луис, — взгляд Фернандо давил на мальчика, — ты сейчас сказал, что знаешь, что Кристиан не любит. Ты не мог это узнать сейчас, значит, это жило в тебе раньше и очень давно. Ты всегда этого боялся, поэтому твоя ревность и желание причинить боль Кристиану все росли, пока не вылились в настоящий гнев, который Кристиан не смог перенести и решил, что ты его не любишь больше. Кристиан всегда тебя любил — и когда защищал, рискуя своей жизнь, и когда ложился под меня, думая, что покупает тебе этим жизнь без боли, и когда пытался помогать тебе во всем. Ты понял причину? — король склонился к мальчику, пригвоздив его к постели. — Ты не уверен в нем. Чтобы он не делал — ты в нем не уверен. Поэтому очень часто, когда у вас случаются размолвки, ты уверяешься в том, что Кристиан тебя не любит. А это не так. Говори, что вспоминается.