Собственно на этом происшествии идея Киндюка-старшего, показать своё чадо в ДК при большом стечении публики и городского начальства, провалилась с треском. Но так как уже мамаша-Киндючка растрезвонила о выступлении детей, сразу всё замять не удалось. Ведь услышав такое, возбудились и садиковские. Им очень хотелось увидеть нас, таких красивых и умелых, да от садика, да на великом представлении по поводу праздника. За такое педколлективу обязательно что-нибудь, от щедрот городских начальников да обломилось.

Но...

Если нет в мероприятии Юрочки Киндюка — то и самого номера в мероприятии тоже нет. А что аж две пары детей могут — тем хуже для них. "Ведь научить Юрочку отказались! Пускать теперь сидят! Умнее будут следующий раз".

Нормальная такая подлость.

Обычная.

"Барин так захотел".

То, что этот "барин" с партбилетом КПСС в кармане...

Такая "номенклатура"!

Мы эту гнусь, конечно, узнали последними. И то из возмущённых воплей и обсуждений администрации садика вкупе с воспитателями.

Та же "новость" была донесена и до наших родителей. Вот тут-то возмущение было неизмеримо больше, чем среди воспиталок. Вышел даже небольшой скандал.

Почему-то мама Натахи, решила, что всё это происки самих воспиталок, а не Большого Начальства. Попыталась куда-то там сходить. К другому начальству. То начальство благосклонно выслушало, но после, повинтило пальцем у виска решив что мамаша тронулась умом, "так как такого не может быть никогда" и детсадовские детки "ничего путного сплясать не в состоянии".

Родители приуныли. Однако воспиталки, чуя, что так просто скандал не уляжется, решили "пополам".

Дело в том, что к Новому Году всегда в садике делали большое представление. А так как наш городок как бы не на треть состоял из казачуры и украинцев(а что, вон Великий Дон и Кубань наше всё!), то и номера делались в "национальных костюмах". Кое-какие номера выступлений были уже как-бы зарезервированы, даже отрепетированы. Меня, вместе ещё с троими девчонками поставили в типа-тройку. Девчонки изображали коняшек. Я — эдакого кучера. Получилось прикольно. По крайней мере родители были в восторге.

Но вот с Танго...

В последний момент решили вставить. То, что нам придётся спешно переодеться — это уже было дело второе. Да мы и не возражали. Сами же хотели порадовать всех таким замечательным танцем. С не менее великолепным исполнением.

Увидев наш энтузиазм "пошли нам навстречу". Нас гоняли в два раза больше, нежели всех. И всё потому, что мне и Серёге надо было быстро переодеться после номера с "гапаком" и "тройкой".

Да, Танго уже было заключительным номером, но всё равно затягивать не стоило.

— Интермедия

Матвея Фёдоровича с утра огорошили. Он и забыл, что "в ближайшие дни" прибудет съёмочная группа из Края. Как было заявлено городским главой — будут делать фильм про "знаменитейшего художника города, воспевшего его в пейзажах и эпических полотнах". Насчёт пейзажей — Матвей Фёдорович был согласен, так как среди художников он и слыл именно пейзажистом.

Но что за "эпические полотна" он творил? Наверное это про пару заказных картин, вроде "Вступление Рабоче-Крестьянской Красной Армии в город, после изгнания Белых". И "Провозглашение Советской Власти в городе".

Ну, раз начальству так надо — чего бы и не запечатлеться в кинохронике?

Началось всё с того, что во двор, ввалился некий худющий гражданин в пальтишке, причём с ног до головы вывалянный в снегу. Сразу видно человека, непривычного к местным сугробам и приколам нашего городка по части кривых обледенелых тротуаров, да ещё и под снегом. Беда в том, что сколько ни сыпь песочку, ночной снежок этот очередной слой песка просто погребёт под собой и наутро будет новый каток. Таким образом, к оттепелям, на тротуарах образовывался целый слоёный пирог из слежавшегося и заледенелого снега и песка.

Гражданину, очевидно, было мало просто вываляться в снегу и он был немедленно атакован дворовым псом. Псина, кстати, на такие случаи уже давно приспособилась. Для неё это было своеобразным развлечением — спрятаться за беседкой, возле которой находилась будка(кстати с улицы не видная) и когда нарушитель выйдет почти к порогу, появиться как чёрт из табакерки — с яростным лаем и зубами наизготовку.

Гражданину повезло — во дворе как раз случилась бабушка. Не дала псу разгуляться. Сунула псу метлу в морду и мягко, этой же метлой, отправила пса в будку, где он и принялся обиженно бурчать.

С другой стороны, как не заметить на калитке табличку с надписью "Осторожно злая собака!"? Причём исполненную весьма художественно. А что?! Художник же здесь проживает!

Правда, в последнее время, Матвей Фёдорович уже призадумался над заменой — внук тему предложил. И проект, ведь, нарисовал замечательный: оскаленная морда собаки и надпись — "Я добегаю до забора за две секунды. А ты?".

И ещё пара идей, но то уже на продажу. И всё на "псинную" тему.

Спасённый от клыков пса, оказался "гонцом". От съёмочной группы, что должна была "вот-вот прибыть". Сообщал, чтобы хозяева, вдруг никуда не девались, "так как ведь уже было договорено". И так далее и тому подобное.

Съёмочная группа, как и полагается, увязла на соседней улице. Новые заносы снега и их автобус, неожиданно забуксовал прямо посреди хорошо заваленного снегом переулка. Улицы-то чистились, а переулки — по остаточному принципу. Благо тротуары, или как их можно было назвать для переулков, регулярно раскапывались самими жителями. Каждый копал траншею в снегу строго до границ своего участка.

Вот и встряла кинохроника. Прямо между двумя расчищенными, утоптанными и заполированными многочисленными пешеходами до зеркального блеска ледяными траншеями, что здесь считались тротуарами.

Попробовали сдать назад, но не тут-то было! Оказывается, под снегом вообще не было даже гравийной отсыпки, а были обыкновенные грязевые траншеи, на зиму просто замёрзшие до твёрдости асфальта. Но в том и беда, что если колесо попадало в яму — а она ледяная, дальше уже ни туда, ни сюда.

Так что пришлось свои вещички, пока автобус извлекался из неожиданного ледяного плена, тащить до нужного адреса на себе.

Пришли. Удивили хозяев. Пса тоже. Хотя последний уже был надёжно изолирован в своём обиталище.

Матвей Фёдорович, правда, пребывал в растерянности только пару секунд. Дальше всё пошло по стандартному сценарию. Благо вниманием прессы, знаменитый художник был, мягко говоря, избалован. Ну это и естественно: множество персональных выставок, галерея в городском музее, посвящённая чисто его работам и постоянные участия во множестве региональных выставок. Как краевого, так и всесоюзного значения.

Прошлись по дому, посмотрели пристройку, которая была превращена в мастерскую художника. Посмотрели уже готовые работы, которые висели по стенам всего дома, — эти уже чисто для себя, для семьи, — а также развешенные плотно в мастерской. Последние — по заказам и для продажи разным ценителям. Ценители, кстати, платили больше, чем государство. Но, многие картины художник рисовал чисто как подарок. Эти картины, после его смерти, очень долго пытались собрать ценители, в отдельный музей.

Но сейчас, преисполненные энтузиазма киношники, наснимали всё, что надо, взяли интервью и... расслабились. Тем более, что у пришедших, как говорят, "было", а у хозяев, нашлась в изобилии закуска.

И вот под "спиртосодержащие" благородные напитки (кстати откуда-то кинохроникёры знали, что хозяева водку не потребляют, и всякие прочие дешёвости — тем более) завязался тёплый разговор "за жизнь".

И хозяевам — приятно, и киношникам — дело. Ведь то, что отсняли, да записали — лишь малость. Надо было "нарастить мясо" на тот "скелет", что мыслился как сценарий. А это "мясо" и могли дать как воспоминания художника с супругой, так и прочие "мелкие детали", что после, могли оказаться теми жемчужинами смысла, за которыми эта братия и гонялась.

— Дык о чём речь? — внезапно оживился Матвей Фёдорович, услышав сетования кинохроникёров, что "надо бы ещё что-то прибавить и снять". Кинохроникёры рассчитывали на некие боковые сюжеты, даже не связанные с художником и его творчеством, но Матвея Фёдоровича осенило. — Есть сюжет! Именно для вас — самое то! И что это я запамятовал?!

— Ты, старый, случаем, не об Алёшке?! — насторожилась супруга художника Полина Евгеньевна.

— Дык о нём!

— О чём речь? — оживился главный, почуяв если не сенсацию, то хороший материал, годящийся "в накопление".

Группы такие сюжеты, отснятые параллельно, старались собирать и часто получалось так, что после даже никуда не нужно ехать, чтобы отснять к юбилею, празднику или ещё куда-то зачем-то нужное. Благо начальство не поскупилось, и отвалило плёнки.

Быстрое переглядывание с супругой и Матвей Фёдорович выдал.

— Так есть тут мальчонка, у нас... Представьте себе, в своём возрасте поразительно красиво умеет танцевать! И ни что-нибудь, а Танго!... Эх! Запамятовал как оно там называется...

— Как-то на "Ка" — подсказала бабушка, которой тоже стоило больших трудов запомнить как танец называется. И то, как видно, не до конца запомнилось.

— Да! Точно! Кумпарсита! Танго Кумпарсита!

— А сколько лет парнишке? И там, также ещё и партнёрша должна быть не менее грамотная... — заметил режиссёр.

— Хе! Не! Вам лучше всё это увидеть! А то ещё не поверите на слово. А там — лучше видеть!

— А далеко идти?

— Дык тут рядом — правда вы с ношей. Но у вас же транспорт? Так что совсем недалеко.

— А вдруг? — высказал надежду звукооператор.

Режиссёр оглядел натюрморт на столе с сожалением:

— Ничто не мешает после вернуться и закончить. — Поняв причину заминки, подсказал дед.

Спустя час, — возня с поклажей, а после и с автобусом помешали, — бравая съёмочная группа, в сопровождении Матвея Фёдоровича остановилась возле детского садика.

— Парнишка здесь работает? — осторожно справился режиссёр.

— Не работает, а бывает. — Загадочно ответил Матвей Фёдорович, жестом приглашая пройти во двор.

У режиссёра были подозрения, что художник решил их слегка разыграть, хотя терялся в догадках, зачем это ему понадобилось, но когда он увидел куда они идут и "по чью душу", догадки плавно переросли в убеждение. А вот дальше...

— Точно вам говорю! — выпучив глаза заверяла вызванная на переговоры воспитатель Нина Андреевна. — И Алёша с Наташей и его друзья — Люда с Серёжей прям восторг как танцуют! Вы только посмотрите! Будете поражены!

Заметив сильное недоверие словам, Нина Андреевна поняла, как смотрится со стороны. Ведь реально многие родители, да и иногда воспитатели грешили неуёмными грёзами на тему "вот это моё чадо — самое гениальное из всех!". И на этой почве были склонны просто безбожно завышать реально скромные успехи воспитуемых.

— Да мы понимаем! Все так по-началу реагируют. Давайте я сейчас приведу всех четверых в актовый зал, и там они станцуют. Ничего страшного! Они сами очень любят танцевать! И ещё придумывают своё! Вы посмотрите!

— За погляд денег не берут! — ехидно заметил Матвей Фёдорович процитировав пословицу.

Режиссёр кивнул соглашаясь. Ведь вытащить оборудование и снять — всегда успеют. Если будет представлено реально что-то интересное.

А вот дальше...

В актовом зале уже стояла наряженная ёлка. Всё было готово к завершающему год утреннику. Приятно пахло хвоей, весело сверкали многочисленные ёлочные игрушки и прочая мишура.

Пришла другая воспитатель и вынесла спрятанный в подсобке проигрыватель. Быстро его подключила и поставила пластинку. На пластинке действительно значилось: "Танго Кумпарсита". Ну и ещё через пару минут в сопровождении Нины Андреевны, прискакали четверо детсадовцев. Два мальчика и две девочки. Причём реально прискакали. Аж подпрыгивали от восторга.

— Ща танцевать будем! — заявил, видно, заводила среди этих четверых.

— Здорово! — подхватила чернявая.

Двое других тоже были в энтузиазме.

И вот когда эти четверо детей стали каждый в свою позицию, у режиссёра уже полезли глаза на лоб. Ведь стали они подозрительно правильно. А уж когда грянула музыка — вся группа киношников глазам не поверила.

И ведь действительно: сложный танец, да в исполнении детей дошкольного возраста...

— Нам не поверят... Не поверят!!! — наблюдая за танцем, бормотал режиссёр.

— А я говорил, что лучше увидеть! — тихо, на ухо сказал Матвей Фёдорович.

Музыка кончилась. Танец тоже. Дети застыли в последнем па, показывая идеальную композицию.

На целую тягостную минуту, повисла тишина. Взрослые, одни гордились, а другие пробовали "собрать мозги".

— Как будто они лет десять отрабатывали... — изумлённо выговорил главный. — Надо снимать!

Он не увидел, как на лице Матвея Фёдоровича мелькнула мстительная улыбка. Впрочем, если бы и заметил, не понял бы к чему.

Немедленно возникла заминка — оказывается, специальных костюмов для танго так и нет. А танцевать в том, что есть — как-то некомильфо. Предложили станцевать в костюмах для праздничного представления.

Для девочек, платья и блузы — как-то соответствовали. Но для мальчиков, танцевать в вышиванках и шароварах...

Быстро прикинув что к чему, режиссёр плюнул и выпалил:

— Снимаем как есть — в вышиванках и шароварах! Главное — единообразие. И колорит!

— Но как это воспримут на просмотре?! — немедленно возмутился коллектив, сообразив, что глаза будет резать -ого-го как.

Возникшая дискуссия вскоре захватила всех.

Еле-еле сошлись на том, что возможно есть у родителей.

Но возражения уже были у съёмочной группы — ведь придётся задержаться на день, а надо было вернуться до завтра.

В результате плюнули на всё, сошлись на компромиссе — мальчики в шароварах, но в в светлых рубашках, что на них наличествовали прямо сейчас — благо что на Алёше, что на Сергее были однотонные светлые, — а девочки таки переодеваются.

Пока переодевались, киношники нанесли в зал своё оборудование. Пришлось подождать, пока они всё не выставят, но это уже были мелочи.

Пришедших родителей, а уже был конец дня, попросили быть в массовке. Они выстроились вдоль стены как зрители.

И вот тут настал Звёздный Час всей "Великолепной Четвёрки" как их после назовут.

Станцевали раз, станцевали два, станцевали на совсем уж перестраховку — три.

— Снято! — сдерживаясь, чтобы не гаркнуть на весь зал и не напугать детей, выпалил оператор и посмотрел на зал.

На пару мгновений, ему что-то показалось.

Как будто всё, что он видит раздвоилось, растроилось и... возникло даже ощущение, что оператор видит не только то, что есть, но и то, что будет, что возможно будет или возможно было...

Он встряхнул головой, отгоняя видение.

— Покажется же... — буркнул он под нос списав всё на то самое "особо ценное вино", что притащил с собой режиссёр на угощение художника.

На мгновение встретился взглядами с "заводилой" Четвёрки. Тот как-то очень по-взрослому, напряжённо смотрел на оператора. Как будто что-то видит. Нехорошее.