Я удивленно, признаться, поглядела на Лиотанского, с какой-то звериной сосредоточенность вглядывающегося в предмет своих недавних восхищений. Перевела взгляд в сторону девицы.

Она шла...как-то...как вроде бы прихрамывая. Припадая немного на одну сторону, словно скособочившись в колике.

В следующую секунду метр выпустил мо руку, да не просто выпустил — он, натурально, пихнул меня в плечо, в направлении принцессы. Ее Высочество с удивительной сноровкой поймала меня на лету, ни слова не говоря.

— Уводите! — прошипел наш милейший, добродушный всегда некромант таким змеиным голосом, что у меня волосы дыбом встали — Ищите конюшни, немедля!

Я растерянно взглянула в лицо принцессы, потом на вампира, и успела ее перевести очи в сторону хромающей к нам девицы.

Она была уже ближе, и хромала, заваливаясь на бок, все явственнее.

И у нее не было глаз.

Я зажмурилась изо всех сил, но лицо ее, в ржавых бороздах запекшейся крови, с провалами пустых глазниц, отпечаталось у меня где-то изнутри век.

А потом, не пойму, как — но я уже бежала. Точнее — мои ноги плелись вслед за телом, которое практически таила на себе стойко молчащая дроу.

По неведомому мне самой наитию я обернулась, только сейчас понимая, что спящий ничком хозяин Пивона лежит, сжимая в скрюченных пальцах ошейник вместе с клоками шерсти.

И именно в этот краткий миг его пальцы шевельнулись. Поскребли землю. И снова поскребли, собирая пыль и мелкий сор.

— Сзади там — просипела я, ни к кому не обращаясь, просто сообщая, что позади нас шевелит пальцами, вероятно, ее один мертвец.

Ее Высочество ничего не стала мне отвечать, продолжая таить нас по дороге, вслед за бегущим впереди вампиром.

Ни единая ветка не шевелилась, молчали птицы, и солнце светило ослепительно ярко. Кружащая тут в своем танце смерть была бесшумна и вкрадчива, лишена погребальной музыки, глаз и голосов.

Из крайней избенки, хромая, вышла невысокая баба, и двинулась точно к нам, издавая какое-то булькающее клокотание горлом.

Кое-как миновав калитку, пьяно переваливаясь и страшно хлюпая, она остановилась, и неловко, рвано поманила нас рукой.

— Не смотри — прошептала принцесса, но я все рано уже смотрела, смотрела и видела, как дергается, словно кукольная, эта подзывающая рука, как подсыхает кровь на простом ситцевом переднике, и как уже вьется лениво вокруг ее лица здоровая зеленая муха.

Все они закружились передо мной, у меня под веками, в голове, и от этой жуткой кадрили меня затошнило так сильно, что я едва не согнулась от настойчивых позывов тут же.

Тианиэль рванула меня сильнее, встряхивая прямо на ходу, как пыльный мешок.

Все было словно в плотном кровавом тумане, я могла лишь безвольно следовать за ее удивительно сильными руками, которые не позволяли мне упасть тут же, посреди этой мертвой деревни, которая жила, дышала, которая просто была еще сегодня утром.

— ....только три живые...

— я повезу....

— ... бесов некромант?!

Сквозь обрывки их голосов я смутно различала испуганное лошадиное ржание.

А немного погодя, сама не ведая, как, оказалась в седле, с принцессой позади.

Рядом обнаружился магистр, только что-то совсем незнакомое было в его облике. Я все никак не могла уразуметь, что же не так, потому что перепуганные лошади от ужаса несли нас со скорость немыслимой.

Лиотанский мельтешил вблизи размытым усатым пятном, цепляющимся за коня одной рукой, а второй непрерывно что-то чертил в воздухе на ходу.

А я лишь сонно следила за реющим впереди стягом рыжих волос Александра, намертво вцепившись в луку седла, и чувствуя спиной тяжелое сердцебиение дроу.

Совсем уже вблизи замаячил тракт, по которому мы только вчера вышли к этой несчастной деревне.

деревья качались, шумел ветер, и мне чудилось сквозь вой воздуха в ушах, что я различаю даже стрекот птиц — ведь там была жизнь. А тишина оставалась за плечами, бесстрастная и равнодушная к страшной участи Вертенок.

И тут, в двух шагах от почти что завершения этого молчаливого кошмара, они и появились,вынырнув у самой кромки спасительного леса, оправдав все наши невысказанные ожидания, и ответив одним махом на самые страшные вопросы.

Принцесса осадила коня так резко, что мы едва не скатились по крупу на землю. Кони дружно, будто по неслышной нам всем строгой команде, встали на дыбы, издав в унисон почти человеческий вопль.

Их было шестеро. И в моих сонных глазах они сливались в единую строгую лини — одинаковые, совершенные, омерзительны. Испрещеные замысловатыми бурыми узорами.

Безмолвные. Бесшумные. Как и кружащаяся за нашими спинами смерть.

Сколько имен было у этого племени? Много. Но все эти имена были страшны и красноречивы. Видать, именно поэтому сейчас мне казалось предпочтительнее называть их про себя признанным именем — линны.

Они стояли ровно, неподвижные, словно именно тут, вот на этом самом месте их породило какое-то неизвестное злобное могущество, вырастив из самых темных недр Нижнего безлунного мира, всемирской обители тьмы.

Шестеро. Всего шестеро этих...существ истребили подчистую жизнь в пусть небольшом, но целом селе. Селе, где жило не так уж и мало людей! Оставив после себя даже не умертвий — ходячие обескровленные остовы, без подобия сознания и желаний. Слепые, немые, глухие — и ведомые одной только лишь целью — поманить.

Кто ведает, почему мы были обречены? Наверное, только светлые боги могли бы ответить, заимей они внезапно такое желание.

Лошади, пусть даже не будучи одной из Признанных Рас, прекрасно уразумели, что стоит на пути, и, казалось, обезумели окончательно.

И что греха таить — повернуть сейчас в мертвые Вертенки было бы куда милосерднее кончиной, нежели то, что способны сотворить эти шесть изваяний.

Я сомкнула обледеневшие веки и выпрямилась в седле, как могла. Принцесса за моей спиной застыла непоколебимым утесом, поразительным образом умудряясь удерживать и меня, и хрипящую лошадь под нами, не давая ей кинуться ни в одну из сторон.

Умри быстро. Умри храбро.

Магистр грузно, почти падая, спешился, прокатил сухую ладонь вдоль морды своего пегого коня — и тот безучастно застыл, прекратив в мгновение ока вгрызться копытами в землю.

Он ступил вперед, от чего меня бросило в холодный пот. Я дрогнула, вытягивая одну руку вслед ему, словно собиралась коснуться его спины — но вампир где-то сбоку предостерегающе зашипел.

Линны рассматривали некроманта бесстрастно. Не шевелясь, не говоря, не отступая и не бросаясь вперед.

Магистр воздел обе руки к небу, задирая подбородок немыслимо высоко, и.... тихо рассмеялся.

Нет, не рассмеялся.

Мерзко, липко...захихикал.

— Падите ниц — я не знала, не помнила, не узнавала этого голоса, но им говорил он, тот самый мэтр Лиотанский, тот, который крутит усы и бегает от собак. Тот, который с бакенбардами, и тот самый, что дружит с моим дедом.

Кажется, на совершенных лицах стоящих перед нами чудовищ отразилось что-то сродни, очень далеко сродни, искреннему недоумению.

Но пасть ниц никто и не подумал. Наверное, кроме меня. Я была уже почти готова — но дроу держала меня цепко, вместе с охрипшей уже лошадью.

Магистр опустил голову, словно по-старчески задремал вдруг, уронив острый подбородок на грудь, и снова захихикал.

Кисти воздетых рук немыслимым образом, неестественно изогнулись, раскинулись в погорячевшем воздухе, и он уже захохотал, выкрикнув что-то резкое и короткое.

Туча серых птиц взмыла на лесом, пугая лошадей с новой силой, и линны впервые переглянулись, ожив на доли секунд, зашевелившись, прекращая казаться одной диковинной многоликой тварью со множеством глаз, ног, и рук.

А под их ногами лениво зашевелилась земля.

Буквально на глазах стала....вязкой. Как позабытая на печи каша — не сгоревшая, а превратившаяся в размазню.

Задышала, проглатывая траву, редкие цветы, и босые линнские ступни.

И ступни эти тотчас же начали менять цвет.

Силясь уразуметь в этом кошмаре, что же происходит, я распахнула панически глаза, и лишь тогда поняла, что ожившая земля словно...впитывает кожу с их ног, с невиданной скоростью обнажая кровавые мышцы и сухожилия.

Пожирая их с аппетитом.

Кони начали неумолимо пятиться, хрипя, прижимая уши, а линны....линны, они...побежали за нами, на нас, вскинув все разом руки, продолжали исполнять какую-то свою миссию, освежеванные уже почти по щиколотки.

И тут принцесса за моей спиной ощутимо содрогнулась. Утратила внезапно свою твердую королевскую неподвижность и хватку, неумолимо, панически-быстро, начала заваливаться вперед и набок, выпуская тут же из пальцев поводья, меня, и свихнувшуюся от всего этого лошадь из тисков колен и ступней.

Я заорала в один голос с хохочущим безумным некромантом, пытаясь извернуться под тяжелым телом дроу так, чтоб нам не упасть на эту такую близкую кровожадную почву.

Или просто не упасть, куда угодно — только бы не упасть.

Но что толку? Если сейчас мы с ней именно упадем. Или лошадь сорвется — и понесет-таки. И принцесса, принцесса Тианиэль, прекрасная и добрая, погибнет прямо тут. А я — вместе с ней.

Что-то пытался совсем рядом докричать до моих оглохших ушей рыжеволосый вампир Александр — но я слышала и видела его словно сквозь толщу воды.

Прости меня, дедушка. Я так тебя люблю.

Но вместо ответа дедушки за спиной что-то хлопнуло. Словно расправленный по ветру парус.

И в мгновение ока я ощутила эту полузабытую, непонятную, чужеродную мне легкость.

О да, как же вовремя. Благодарю вас, папа. Хотя бы за это сердечно благоарю.

Возникшие за моей спиной крылья, очевидно, переполнили чашу лошадиного терпения, и коняга наша предприняла почти успешную попытку встать, наконец-то, на дыбы. Но и кто бы не понял в этот миг несчастную скотину?

Однако такой роскоши, как понимание, я сейчас не могла позволить ни себе, ни несчастной каурке.

Неловко, криво, но все же взмахнув кое-как крыльями, я резко взмыла, изворачиваясь, ухватывая принцессу уже двумя руками, и удерживая наш бьющийся в истерике транспорт немалым весом ее неподвижного тела.

Кое-как протолкнув дроу чуть вперед по седлу, обрушилась за ее спиной, ерзая из последних сил. И, мгновенно окутав и Ее Высочество, и свое собственное тело коконом инкубских крыльев, вцепилась в поводья намертво, прилипнув ногами к ходящим ходуном лошадиным бокам.

А покуда я справлялась со впавшей в бесчувственность вдруг принцессой, лошадью, и собственным наследием, у магистра закончился приступ демонического веселья.

Или у линнов закончилось мясо на костях — я не стала смотреть.

Некромант неверно, шатаясь, добрел до своего апатичного мерина, вскарабкался на него с огромным трудом, и с неменьшим же трудом изобразил в воздухе еще один пасс.

Ничего не произошло.

Я, в тщетных попытках не смотреть на обглоданных линнов и Лиотанского, забегала глазами по темному лесу, по траве, по дороге....по мокрому от пота лицу вампирского наемника.

И вот тут-то, едва ли ни перед мордами наших несчастных коней, с яростным шипением зазмеилась воронка портала.

Вампир зло оглянулся на меня.

Волосы мои видишь?

— В..вижу — пьяно проворочала языком, притискивая изнутри шатра крыльев к себе Тианиэль.

— Вот и скачи за ними!

Проваливаясь в пасть невесть откуда явившегося портала, я успела увидеть лишь, как на землю вокруг падали мертвые сизые птицы. И как магистр некромантии Лиотанский бесчувственно обмяк на спине своего пегого.

Я плыла. Раскачивалась на украдких волнах теплого океана, и шелковая вода баюкала спину, уносила вдаль волосы...

— И чего же вы смеете от меня требовать, позвольте спросить?

— Я, Ваше Высочество, смею лишь смиренно просить.

— В вашем распоряжении маги и лекари! Но вы все еще осмеливаетесь настаивать на том, чтобы я пала до мольбы к полукровке? К выродку?

О, это, неиначе, обо мне речи ведутся, вот всеми дедовыми регалиями, коих немало, клянусь.

Полукровки да выродки, просьбы какие-то невысказанные...Высочество какое-то. В основном, конечно, обо мне — это та часть сиеи приватной беседы, где гневно про выродков вопрошают, но, коль уж так пасьянс сошелся — контекст излишним не будет.

К огромной досаде моей невидимые моим зажмуренным глазам говорившие не спешили пролить свет на все высказанные неясности, которых, кстати сказать, было куда больше, чем ясностей. Вместо этого я напряженно вслушивалась в какое-то невнятное то ли пыхтение, то ли сопение, то ли просто чрезмерно гневное дыхание кого-то с насморком.

Ваше Высочество, значит.

Не могу припомнить я, чтоб опыт общения моего с особами семей королевских был шибко обширен. Потому как лично знакома всего-то с одним Ее Высочеством.

Вспотев от усилий, я шпионски сощурила один глаз.

Имеющееся в наличии Высочество изволило быть совсем другое, мне лично абсолютно незнакомое. Однако же, обладающее несомненным фамильным сходством с некой особой, запропастившейся невесть куда.

Где черти постоянно носят мою лжемонахиню? Ну и ладно уж, магистра с этим рыжим вампиром?

Вот на этот вопрос сейчас было бы весьма недурно получить вразумительный ответ.

Несвоевременно прекратившие шушукаться особы тем временем прекратили даже насморочно сопеть. И вообще — удалились весьма стремительно, оставив меня мирно отдыхать и набираться сил.

Вот теперь можно и осмотреться.

Немного ломило в виске. Во рту стоял почему-то привкус ржавой воды. Я вдохнула поглубже, и пошевелила руками.

Тело снова ощущалось, и можно было даже двигаться, вот только левая сторона затекла — именно сейчас я поняла, что лежала на боку все это время. Перевернувшись на живот, с трудом приподнялась на руках — встать сразу тех самых сил особенно покамест и не было почему-то.

Вокруг царила роскошь.

Не крикливая, а истинная — сдержанная, чуточку снисходительная, породистая роскошь.

Удивительной красоты витражи не прятались, как часто бывает, за дурацкими бархатными портьерами — и я уставилась зачарованно в лаконичные рисунки стекол всех оттенков воды, неба, весенней листвы и мокрых фиалок поутру.

Эльфы, воистину, умели творить чудо.

— Всех благ вам, о, досточтимая Велея Мара.

Пожалуй, лишь немалые годы жизни в обществе деда-наемника, который даже по собственному дому предпочитал передвигаться совершенно бесшумно, удержали меня от конфуза, вроде того, чтоб завизжать или уписаться от неожиданности и испуга.

— И вам не хворать — говорящий обнаружился на почтительном расстоянии от моего ложа, хотя и все равно — столь уместное положение межу нами совершенно никак не объясняло, откуда он тут взялся так негаданно. И как я умудрилась это явление пропустить.

Он был....кудряв. Его шоколадно-чистокровные локоны вились, как дикий плющ по стенам старых замков, и я си же секунду ужаснулась перспективам хохотать на этой нетривиальной прической в этом красивом, но неизвестном месте. Все-таки, роль хозяина тут явно принадлежала именно ему.