Неясытев Цвет

Повозка яростно подпрыгнула на очередном ухабе, да так, что я громко клацнула зубами, подскочив едва ли не до обшарпанного потолка. Звук получился на диво громкий, даже в непрекращающемся грохоте колес. Расфуфыренная девица, что половину дороги строила глазки всем подряд (кроме меня, разве что), брезгливо скривила рот. Да уж, что может быть некультурнее, чем стучать зубами в диких виражах этого старого рыдвана, по недоразумению величаемого "заморским экипажем".

Тьфу! Я ответила мамзели мрачным взглядом, демонстративно шмыгнула, и потерла сухой нос рукавом. Прелестница задрала обскубленные брови до самого некуда и фыркнула на манер беззубой лошади. В нахлынувшем вдохновении я уж было собралась громко высморкаться ей в подол, но передумала. Позориться из-за этой дурищи охоты вовсе не было, а то еще шум поднимут, глядишь, ссадят посреди дороги за безобразия. Публика подобралась просто ах, все прилично сидели на скамеечках, чинно вздыхали и даже не сетовали, как водится, на прелести всемирских дорог.

Неимоверно благообразного виды дедок, видимо, какой-то управляющий, но не из благородных, степенно читал, положив обтрепанный свиток на колени, раскачиваясь и с грохотом врезаясь в стенку при каждом повороте, поражая меня долготерпением и скромностью. Вот мой бы дедуля еще б на выезде разразился наицветистейшими россказнями с поминанием родственников возницы, указанием загадочных маршрутов и описаниями диковинных приспособлений для внесения разнообразия в жизнь того, кто нас изволил везти.А этот почтенный старец стоически терпел, только изредка морщил нос.

Не менее благообразная женщина средних лет, вцепившись в жесткое сидение, старательно пыталась выглядывать в узкое окошечко. Или, скорее, старательно делала вид, что выглядывает — окошко было размером с тюремный глазок, что б в него выглянуть, нужно было прицеливаться час, а дорога этому явно не способствовала.

Белесая лахудра, корчащая из себя принцессу, хлопала глазами в сторону мрачного и сонного вояки, изредка тяжело вздыхающего от этих настойчивых взглядов, и задумчиво потирающего подбородок. Вояка периодически мучительно краснел, отводил глаза и изредка как-то невнятно ухал, не решаясь высказаться более конкретно. Но я злорадно полагала, что уханье носило характер неодобрительный, что, мол, за девки навязчивые нынче, усталому воину и в кибитке спокойно не проехать!

Хотя, пожалуй, насчет "воина" я поторопилась, уж излишне шкурное у него было лицо.

И, в довершении, я, порядком грязная и растрепанная, и монашка необычайного вида и внушительного роста — составляли мирную картину полублагородного путешествия для "скромных всемирцев со средним достатком", рядком сидящих по периметру кибитки.

В этом тарантасе, видимо, раньше возили полностью благородную всемирскую скотину, ибо специфическое амбре все еще витало в воздухе. А теперь вот, прибив пару обтесанных досок, нарекли экипажем и пустили в мир пассажирских следований. Бывший владелец, полагаю, толкнул по дешевке изъезженный гробовоз, и теперь ведать не ведает о том, какую блестящую карьеру сделал этот транспорт в роли экипажа дальних следований.

На мгновение представив себе эту картину — вороватого вида хапуга, гаденько хихикающий и потирающий ладошки, глядит вслед катящему по пыльной дороге скотовозу — я не удержалась и тихонько фыркнула, чем вновь привлекла к себе внимание белесой девицы. Та мигом приняла кроить пренебрежительные гримасы и морщить нос. Сказать по правде, меня она уже порядком утомила, вместе с прелестями этой треклятой дороги и духотой, поэтому я-таки не удержалась и слегка, самую малость, приподняла верхнюю губу. Девица поменялась лицом, трепетно прижала персты к губам, и ерзнула по скамье ближе к приличному дедку.

Дедок скосил на нее глаз, сдержанно кашлянул, и чуть-чуть отодвинулся.

Девица придвинулась еще.

Несчастный дедуля затравленно оглянулся, но отступать было некуда — прямо за ним высилась неподвижная послушница. Старец лихорадочно прикинул, что притиснуться к послушнице — это пострашнее, за это потом еще каяться придется, посему кашлянул громче и скромно прошептал девице:

— Ээээ, уважаемая..

Девица затравленно на него поглядела, мазнула перепуганными глазами по моему злорадно ухмыляющемуся лицу, и истерически проскулила, некультурно тыкая в мою сторону пальцем:

— Демоница!

Все, как по команде, уставились на меня. Даже безучастная ко всему приспешница светлых богов как-то немного хищно прищурилась, глазея на меня с высоты. Росточку она, не могу не отметить, была в самом деле — будь здоров. На ее месте любая бы утешения в вере кинулась искать.

Я оглядела всех с максимально вежливым лицом и повернулась к девице.

— Тыкать пальцем неприлично.

-Демоница! — лахудра взвизгнула поретивее, надеясь, видимо, и возницу привлечь. Авось, прибежит, и тут они меня всем миром скрутят, грехи отпустят и упокоят при дороге.

— Сама ты демоница, бескультурье.

Бравый вояка крякнул и потянул из ножен чудную саблю — кривую, тонкую и какую-то синюю, словно и не из металла. Женщина побледнела, подтянула под лавку ноги и враз застучала зубами. Дедуля признаков беспокойства выказывать не стал, но как-то посуровел, приосанился и торжественно повернулся ко мне. Аккуратные усы его заходили ходуном.

— Ээээ, уважаемая...

— Какая она тебе уважаемая, папаша? — Храбрый воин криво ухмыльнулся, глядя на меня в упор и игриво помахивая саблей — Нечисть проклятая!

Я закатила глаза и вздохнула. Не впервой, конечно, да и сама виновата, могла бы и удержаться, не демонстрировать этой дурище зубы, но россказни про распоясовшуюся нечисть меня жутко злили. И обижали. Оскорбленно засопев, я открыла рот, приготовившись к очередному визгливому скандалу... и резко его закрыла. Поскольку повозку подкинуло так, что всем стало не до межрасовых тонкостей.

Лошади даже не заржали, а хором взвизгнули, повозка от резкого торможения опасно накренилась, душераздирающе скрипя, после чего все мы, скромные всемирцы со средним достатком, скопом повалились на грязный пол.

— Ээээ, уважаемая...

— Сударыня! При всем моем почтении, не могли бы вы слезть с меня?!

— А вы, молодой человек, саблю свою приберите! Или нет, не прячьте, лучше просто вот туда передвиньте!

— Караул!!!!!!!!! Насильники!!!!!!

Я мрачно и шумно вздохнула, насколько это вообще можно было сделать, будучи погребенной под двухметровой монашкой. Вот эльфийка, вот к бабке не ходи, они там все запросто гусей ловить могут, просто на цыпочки встав. От жары растрепанные волосы взмокли и мерзко облепили шею и лоб. Ужасно хотелось яростно почесаться, самым что ни на есть неприличным образом.

— Кому ты нужна, квочка недощипанная? Нас сейчас просто грабить будут, так что честь твоя вне опасности, уймись, ради всех светлых богов.

Монахиня единственная сохраняла завидное спокойствие, задумчиво возлежа поверх меня и не предпринимая попыток даже привстать. Я забарахталась, недобро косясь на невинную деву, но все без толку — она, видимо, что-то старательно высматривала в зазор утлой дверки. Мало того, что девица была здоровой, на ней еще и напялено было что-то на манер кольчуги. Ощущалось, во всяком случае, именно так. Это, само собой, было неудивительно — ордены бывали всякие, а уж странствующие послушники почти всегда были едва ли не в доспехи облачны, но вот именно сейчас я горько сожалела о том, что на меня не упала какая-нибудь друидская непротивительница злу со стойким отвращением к металлу.

— Сестра, прошу простить, что прерыва ваш...эгм, моцион, но я сейчас просто задохнусь, не дождавшись бесчинств и грабежа!

Она повернула ко мне голову, моргнула, и я тут же растеряла весь свой пыл. О, какая потеря для всех сластолюбцев! Такой, пожалуй, можно и богатырский рост простить.

Лицо ее, чуть грубоватое, было узким, лишь слегка тронутым загаром. Тонкий, благородный нос, брови вразлет и какой-то неуместно-яркий рот. Неприлично монахине иметь такой рот, это я могу точно сказать. А глаза.. Глаза были синие! В ореоле смоляных ресниц, огромные, по-эльфийски раскосые и самые синие в мире. Матерь и все боги!

— Вы бы, сестра, личико прикрыли! Сейчас сюда скотина всякая полезет, как бы вам их своим...ээээ, благочестием не пленить! — для убедительности я тихонько лягнула сестру ногой, хотя получилось вяло и совсем неубедительно. Нежная дева была как кремень, во всяком случае, моей враз занывшей ноге именно так и показалось.

Сестра очень не по-сестрински хмыкнула и чуточку, самую малость, сползла с меня.

— Что вы, сударыня! — голос у нее был низковат, но необычайно красивый, глубокий. Я никак не могла отделаться от мысли, что какая-то неприличная получается монахиня — с красивым голосом, большим ярким ртом и умопомрачительными глазами. — Все люди едины и...ээээ, великодушны!

Все понятно. Блаженная.

Я осторожно улыбнулась и на всякий случай покивала. Не дай Бог, сейчас забьется в религиозном экстазе, псалмы о равенстве и единстве Признанных Рас затянет.. Да уж, при такой красоте в чем-то должен быть ущерб. С этими мыслями я кое-как выпростала руку и потянула край ее капора, натягивая его пониже.

Дверь экипажа распахнулась, и прямо на меня уставился неухоженного вида колоритный мужик, скалящийся во все свои, гм, семь , если я хорошо рассмотрела, зубов. Семь на тридцать два? Двести двацать четыре! А еще говорят, что люди подвластны предрассудкам! С таким ликом только по тракту ночами путников до полного кондратия доводить. Прям на лбу написано, что ворюга бессовестный. С неожиданным энтузиазмом я бессознательно подпихнула послушницу подальше. Ворюга тем временем прищурился и аки жалом, повел длинным носом в нашу сторону.

— Так-так... Тааааак-тааааак-таааааак! Девки!

Девок тут точно не было, это я зуб могу отдать, одни девицы да почтенная дама, но вступать в диалог на сей счет бессмысленно, тем более что упоминание пресловутых девок чрезвычайно взбодрило публику снаружи. Заорали они будь здоров, радостно. Видать, дамского общества им как раз и недоставало. Не скажу, что б эта мысль меня порадовала. Сразу же стало зябко, я неловко потерла клеймо на виске, озираясь в полумраке на монашку. Она вся подобралась и сейчас вовсе не походила на сосуд всепрощения и надежды. Или на блаженную, если уж на то пошло. Белобрысая начала тихонько подвывать, прихватив покрепче многострадального дедка, который уже и не брыкался, женщина, требовавшая прибрать саблю, благостно почивала в забытьи, и только вояка выглядел пригодным для правого дела обороны невинных. Но что-то мне подсказывало, что этот шкурник не по тем делам, что б незнакомых девиц от бесчестья спасать. Глаза у него бегали самым лихорадочным образом, а уж на двери поверх беззубого смотрел — просто и слов не надо, сразу ясно, кто резвее всех в них выскочит.

Я закрыла глаза. Всего минутку так полежу, а потом открою. Надо дышать размеренно и спокойно, как дедуля учил, и обдумать подробнейший план действий. Все великие авантюристы так и делали в критический момент. И даже из висельных петель испарялись, а я чем хуже?

— Тащите их сюда!

Мгновенно в кибитке стало тесно так, что не вздохнуть даже судорожно, не то что размеренно, и очень громко. Белобрысая от скулежа перешла к оглушительным воплям, дама пришла в себя и от души ее поддержала, душегубы загоготали пуще прежнего... Меня ухватили за шкирку и выволокли на край пролеска, где тут же с вдохновлением и знанием дела принялись обшаривать с ног до головы. Взять с меня нечего, конечно, но доказывать это было бесполезно, и я терпела, стиснув зубы, молясь лишь о том, что б ни у кого здесь не было амулетов против мавьих рун.

— Голь перекотная! — еще один кавалер Фортуны, в замызганном кафтане и таких же штанах, босой и бритый налысо, душевно сплюнул и взялся вязать мне руки. Я поморщилась, но продолжала упорно молчать. С огромным трудом подволокли монашку, а за ней и всю честную компанию. Белобрысая так вцепилась в дедульку, что их даже разнимать не стали, вели, как голубей двух, подталкивая изредка в спину именно белобрысую, точно распознав в ней главного агрессора. Вояку вели под прицелом, тоже, видать, сразу в нем бегуна угадали. Сабли видно не было, и это была интрига, как по мне — спрятал или отобрали, неясно. В том бедламе не разобрать было, и я затаила дыхание. Даже возьмись он освобождать свою драгоценную шкуру, смутой возможной вполне можно будет воспользоваться. Монашка под низко висящим покрывалом твердо следовала моему примеру, молчала и даже не шевелилась, возвышаясь почти над всеми присутствующими. Кроме, разве что, громадного детины, кокетливо помахивающего невероятных размеров дубиной. Он стоял невдалеке, праздно поплевывал по сторонам и, что меня поражало, на диво наивно улыбался.

Пока я глазела по сторонам, знатоки перекотной голи мастерски обшманали всех порядочных и одного предполагаемого мерзавца, в результате почти ничего не нашли и заметно погрустнели. А погрустневшие разбойники — это не к добру, все знают. Я незаметно подергала руками, прикидывая, что там за узлы. Лысый расстарался, и от плодов стараний его руки потихоньку немели. Воровато зыркнув по сторонам, заметила характерные подергивания плеч блаженной сестры. Великодушие, значит, великодушием, но крепость пут проверить не помешает. Надо же! Никак, благодать на нее снизошла.

Покуда я рассматривала своих коллег по среднести достатка, на полянку вальяжной походкой выкатил, сразу было понятно, главарь. По-царски оглядел добычу, а из добычи был только потрепанный свиток, гребень с каменьями, фальшивыми, кстати, да мы, связанные и тоже изрядно потрепанные. Подошел поближе и, как назло, ближе всех — ко мне.

— Куда путь держали, господа хорошие? — главарь косил, поэтому я лично не поняла, к кому он обращается.

— Бесноватую в светлую обитель везу — ответили ему очень неожиданно для всех собравшихся.

Я захлопала глазами. Белобрыска перестала подвывать и уставилась на блаженую сестру. Как и мы все, впрочем. Что неудивительно, поскольку голос подала именно она. На поляне стало так тихо, что можно было различить легкий свист подкидываемой туда-сюда дубины.

— К-ккакую еще бесноватую?? — Главарь вытаращил косящие глаза, пробуждая во мне нездоровое любопытство. Куда же, черти б его подрали, он смотрит? На монашку или неизвестную бесноватую высматривает?

— А вот ее. Одержимая. К святым сестрам ее везу, для изгнания демонической субстанции!

Я, увлеченная маневрами главаря, даже не сразу поняла, что эта милая девица кивает на меня.

Попятившись (вот она, вечная мудрость — не пытайся делать добро, не получишь зла!!!), я бросила гневный взгляд на коварную монашку и возмущенно прошипела:

— Это кто тут вам бесноватая???

— Заблудшее дитя, ни в чем не повинное! — почему-то тонким голосом завопила сестра. Даже бровью, зараза, не ведет! Вот ей-Богу, хоть и не видно ничего под ее занавесью, по голосу же чувствуется, что не ведет!!

От душевных переживаний главарь закосил еще сильнее. И, как бы невзначай, попятился от меня чуть в сторону. Но бдительности не утратил.

— А чем докажете, что девка бесноватая?

От возмущения я утратила способность к цветистым речам и впервые за двадцать сознательных лет жизни полезла за словом в карман. Ничего нового там не было, поэтому я прошипела:

— Это кто тут вам девка??!!

Нужно отметить, что на меня внимание уже вообще никто не обращал. Все доверчиво смотрели в рот блаженной сестре, которая, ясное дело, врать не может, она ж монахиня, а та разливалась соловьем! Чего только я о себе не услышала! Смущала я, оказывается, благочестивый народ громогласным распеванием непотребных куплетов, коие содержали места и вовсе нечестивые! И это — то сидя на колокольне церкви, выглядывая на потрясенный люд с глумливым видом! И что-де за перепуганной скотиной гонялась, полуобнаженная и с гиканьем, и коварно вилась около курятника сельского старосты, для потреб необъяснимых и зловещих, и всячески завлекала приличных отроков для неприличных утех! От этих нелепейших брехней я утратила дар речи и могла лишь ошелело хлопать глазами. Что за отроки, скажите мне, могут соблазниться чаровницей около курятника?! Которая так громко распевает нечестивые куплеты, что аж с колокольни всем слышно?!

А если такие и найдутся, то какие ж они тогда приличные?!

И главное — ведь мы же вместе в этой повозке все ехали! Вот прямо с самого начала этого бесславного пути!

Но, ясное дело, к зову холодной логики никто прислушиваться и не думал, все жадно слушали скандальное обличения правдолюбивой сестры. И к концу перечня моих бесчинств общественность, в лице банды обшарпанных головорезов и связанных пленников, была в смятении. Даже добродушный детина косил на меня с предубеждением. Я наливалась краской, шумно дышала и сатанела с каждой секундой все больше. Наконец, сказительница выдохлась и замолчала, очевидно, что бы дух перевести, и тут голос подала белобрысая.

— У нее и зубища еще!! Клыки! Я видела! Бесноватая, точно! — и головой закивала для вескости.

Можно подумать, клыки только у бесноватых бывают! Да и неизвестно вообще, бывают ли у этих самых бесноватых подобные излишества, я вот лично ни одного бесноватого не встречала! Но тут, видимо, по счастливой случайности собрались исключительно авторитетные в подобных вопросах личности. От абсурдности заявлений в свой адрес я только тихо зарычала и активнее задергала руками.

Молчание стало еще более многозначительным.

— А ну, девка, покажи зубы. — Главарь грозно прищурился, от чего выражение лица у него сделалось одновременно почему-то обиженным и глумливым. Я в самом деле чуть не растянула рот в ухмылке, но вовремя спохватилась.

— Сей же час! Ты подойди, любезный, да сам посмотри!— И состроила дознателю глазки. Он моментально стал зеленоват лицом и беспомощно оглядел своих витязей.

Витязи застенчиво потупились и взгляда атамана стали избегать.

Атаман горько вздохнул и просительно оглядел стреноженных и стрерученных пленников.

Дураков заглядывать в рот бесноватой не было.

Снова помолчали.

— Что ж мы с ней делать-то будем, батюшка? — робко спросил лысый, озираясь попеременно то на меня, то на "батюшку".

-Спалим к чертям — почему-то шепотом ответил бледный главарь и с надеждой поглядел на кураторшу бесноватой. Монахиня заохала под своим навесом.

— Да кто ж на костер бесноватых отправляет?! Это ж грех! Смертоубийство невинной дитяти!

Лица разбойников выразили попеременно полнейшее равнодушие к тяжкости задуманного и готовность бежать в лес по хворост. Но сестра разрушила разом все надежды.

— Да и невозможно ее спалить. Вы ее подожжете — а бесовская субстанция только силы наберется! И тут уж разгуляется!

Перспектива разгула бесовской субстанции мгновенно остудила даже самых разгоряченных и готовых на все абсолютно.

И на том спасибо.

Опять приуныли. Главарь задумчиво пожевал губу.

— А что ж тогда, светлая дева, нам с ней сотворить?

Дева глубоко задумалась. Все уважительно молчали, стараясь не нарушить сей ответственный процесс. Я злобно сверкала глазами. Ну, погоди, зараза ряженная, дай только выбраться, я тебе все припомню, и куплеты, и гиканье голяком, и отроков непорочных!

Монахиня тем временем додумала и смиренно пропела:

— Ежели вы, господа, не знаете, как с бесноватой быть, я могу ее к святым сестрам сопроводить. Исполню свой сестринский долг и повлеку невинную душу к спасению.

Я враз перестала дышать огнем и пеплом. Надо же, а ведь за блаженную приняла эту изворотливую особу! Вот тебе и дурочка восторженная! Обставила толпу головорезов, как детей несмышленых. Не то, что б, конечно, среди этих разбойников кто-то шибко умным казался, но все же! Мне вот ничего в голову не пришло, а сестра уже одной ногой на воле.

Разбойники обрадовались до степени истерической, едва ли не обнимать избавительницу кинулись, засуетились вокруг, стали спешно в дорогу нас собирать. Сборы проявились в грубом затыкании мне рта грязной тряпкой и почтительном развязывании рук самоотверженной деве-страдалице. Атаман счастливо суетился вокруг избавительницы и всем своим видом выказывал признательность.

— Может вам, сестра, в помощь кого дать? — Глава сынов Фортуны оглядел безмолвных, но очень взволнованных бессеребрянников, составляющих весьма скудный дневной улов — Что б она на вас по дороге, да не приведут светлые боги, не покусилась.

Надо же, ну какая неслыханная щедрость, даже в помощь сопроводителя готовы дать, чтоб я не покусилась, значит, на эту крокодилицу.

Покушусь — покушусь, дайте только руки освободить. Вслух этого говорить я, конечно, не стала, но мысленно кровожадно потерла руки в предвкушении.

— Ну, ежели вам незатруднительно... — монахиня задумалась. Я из-под ресниц оглядела ряды претендентов в провожатые и чуть не фыркнула. Все замерли в ужасе и взирали на сестру с одинаковой мольбой, не губи, мол, добрая дева, иди сама со своей бесноватой, боги в помощь! Кроме вояки. Тот смотрел на монашку напряженно, всей своей медвежьей статью излучая готовность охранять ее от моих гнусных посягательств. Монашка, однако ж, даже не повернулась в его сторону, и после напряженного ожидания уверенно ткнула в тщедушного старца, порядком уже затерзанного белобрысой.

— Возьму в сопровождение сего почтенного и ученого мужа.

Вояка скрипнул зубами так, что белка на ветке над его головой ужаснулась на свой беличий манер и шарахнулась по стволу ввысь. Но на него мало кто обратил внимание, всем было не до того. Дедульку отодрали от белянки и, размотав руки, вручили послушнице. Тот смущенно оглядел нас, будущих компаньонок, и застенчиво улыбнулся расщедрившемуся атаману. Атаман от избытка чувств приобнял почтенного и ученого, но едва лишь разомкнув руки, стал со значением поворачивать голову в сторону пыльного тракта, кося в противоположные заросли с огромным энтузиазмом. Пора, мол, и честь знать, святые сестры, поди, заждались уже.Готовы, небось, изгонять и обогревать.

Монахиня не заставила себя просить, благословила всех провожающих, размашисто осенив защитным символов орочьего племени, ухватила край веревки, и поволокла меня по пыльной дороге навстречу анонсированному избавлению. Дедуля, не мешкая, бодрой рысцой двинулся за нами. Очевидно, перспектива послушать непотребных куплетов в моем исполнении его не пугала.

Мы шли в полнейшем молчании вот уже часа три. Ночь вступала в свои права стремительно, небо чернело, россыпь звезд становилась все гуще. Воздух заметно посвежел, это даже с пыльной тряпкой во рту явно ощущалось. Я уже раз двадцать изменила и отрепетировала гневную речь, которой жаждала разразиться, едва лишь милосердная приспешница веры вынет кляп у меня изо рта.

Да не тут-то было. То ли подозревала благочестивая сестра, что отнюдь не благодарственные слова услышит, то ли вовсе не такой уж милосердной была — не знаю, но вот уже четвертый час я старательно дышала носом и топала на длинном аркане, как вздорная коза, сверля ненавидящим взглядом спину избавительницы. Та же преспокойно шла, и даже головы не поворачивала. Усатого охранителя монашьей чести молчание, видимо, тоже не тяготило, и он прилежно сопровождал нас, что-то напевая тихонечко себе в усы.

Воздух все холодел и холодел. Всемирское лето всегда такое — одуряющая дневная жара сменялась ночью едва ли не заморозками. Невольно вспомнилась прошлая зима — злющая, трескучая и снежная. Я тогда едва не околела в заброшенном колодце, сама не знаю, как выбралась. Но-таки выбралась. За этой мыслью мгновенно пришла неожиданная бодрость. Ну неужели я, выкарабкавшись в лютую стужу практически из могилы, не смогу отделаться от какой-то монашки, пусть даже и такой здоровенной? Где наша не пропадала!

И вот с этим вдохновленным настроем я, мрачно посверлив спину своей поводырьши, аккуратно брякнулась на землю. Трава сразу полезла в нос, захолодила щеки, и мимо деловито зашмыгала какая-то усатая мелюзга. От папаши мне досталось зрение, для которого день и ночь не играли никакой роли — я видела одинаково хорошо в любое время суток. И теперь, пока суд да дело, принялась разглядывать шныряющих туда-сюда крохотных жучков. Жучки были яркие, с темно-красными спинками, и я мгновенно застыла, рассматривая, как по этим пурпурным спинкам пробегают рубиновые сполохи.

Дед, как оказалось, к миссии своей относился халатно, не следил за мной с должным усердием. За что и поплатился, переципившись через мои праздно вытянутые ноги. Самое обидное было, что свалился он на меня, мигом разогнав всех красноспинок своим яростным сопением и возней. Пожалуй, этот благообразный старец сегодня вспомнил молодость, как никогда. Целый день на девок молодых заваливаться, приятней не придумаешь времяпровождения в таком почтенном возрасте. То-то я гляжу, что он даже бесноватой не побоялся, бодро так на смерть верную пошел. Кровь, видимо, взбурлила. С огромным трудом, извиваясь, как гусеница, я чуть повернулась, что б хоть дышать можно было, и прищурила один глаз вслед преспокойно топающей дальше сестре.

Монахиня, пребывая, по всей видимости, в глубоком религиозном трансе, продолжала идти, покуда натянувшаяся веревка ей не помешала. Жестом завзятого работорговца она цмыкнула аркан, даже не оглядываясь и, пожалуй, при менее благоприятном раскладе вывихнула бы мне руки. Но поверх меня дополнительным грузом барахтался нерадивый страж, довольно, кстати, тяжелый, как на свои скромные габариты. Не ожидавшая такого довеска сестра угрожающе качнулась назад, взмахнула, как гигантская ворона, руками, и подчинилась-таки законам мироздания — грохнулась на спину, продолжая сжимать в кулаке конец веревки.

' Г-у-у-у-у-у-у-у-!'— загудела мерно земля под низверженной приспешницей веры. Голова ее с задравшимся пологом промелькнула относительно близко, и я увидела необычайно красивого оттенка волосы — шоколадные, с темно-розовым, почти перламутровым, отливом. Сказать по правде, все это совершенство и великолепие начинало меня всерьез бесить. И одновременно с приступом бабской зависти я пришла к выводу, что монашка — однозначно эльфийка, да не просто, а дроу, чистокровная, хоть и неестественно высокая. Такие глаза еще могут быть у полукровки, но вот волосы... Ни у одной расы таких не было, и полукровкам они не передавались. Какая-то врожденная особенность.

Сверженная тиранша лежала на земле, глядя в ночное небо. Угнетенные злорадствовали в тряпочку, щуря глаза в темноте исключительно ради конспирации. Наконец, после продолжительного молчания ( а молчали мы все вместе, дружно, даже дед сопеть перестал ), монахиня вздохнула и перевернулась на живот. Приподнялась и, не вставая, оперлась на локти, сдула с глаза упавшую прядь и уставилась на меня. Сбившийся капор съехал почти до шеи, и волосы осыпали плечи, спускаясь по рукам до земли, отливая в лунном свете чистым перламутром. Самое ужасное было то, что я даже забыла на мгновение, что это небесное создание продолжало цепко сжимать намотанный на руку край веревки. А на другом краю этой веревки была я, обалдело хлопающая глазами от всей этой красоты. Для девушки черты лица были резковаты, но это не коробило. Думаю, всех, кто имел счастье лицезреть этот совершенный лик, тоже. Впрочем, с эльфами всегда так. Поэтому они такие наглые, полагаю.

— А-сииши еня,к— воковилиша! — оскорбленно потребовала я, тряхнув головой для разгону наваждения.

— Что? — тихо спросила она, сощурив свои неимоверные глаза. Про похабные песнопения с колокольни она совсем другим голосом распиналась. Видимо, охрипла от трудов праведных, басни про меня ворюгам рассказываючи, змея подколодная.

Я возмущенно засопела и скосила глаза на кляп. Что тут, скажите мне на милость, непонятного? Позакатывав для ясности очи долу еще чуток, потрясла головой и ожидающе на нее уставилась. Она улыбнулась так, что вроде бы даже посветлело немного, склонила голову набок, и я себя, натурально, ощутила умной собакой, пытающейся что-то объяснить бестолковому хозяину. Заскучавший дед подполз мне под бок и начал заглядывать на эту пантомиму сбоку. Я покосилась на пышные усы и почувствовала, как разъезжается в улыбке лицо. С кляпом во рту это было, гм, странно.

— Ээээ, уважаемая.. Она, видимо, просит тряпицу изо рта ей вынять! — сестра повернулась к нему, ухмыльнувшись, и дедуля заморгал часто-часто, ошеломленно глядя в глаза невинной деве. И тут же застыдился, залился краской и стал озираться по сторонам. Монахиня опять неподобающим образом хмыкнула и повернулась вновь ко мне.

— А ты мне руку не откусишь, если кляп вынуть?— Я прищурила глаз в раздумии, приподняв одну бровь, и сморщила нос. Покосив в сторону немного, мотнула головой. Странная же, однако, послушница! С какой стороны не глянь — отовсюду странной смотрится. Но не лежать же на земле всю ночь, да еще с заткнутым ртом. Молчать я уже порядком устала.

Она немного поменяла положение, чуть подползла вперед, вытянула вперед узкую кисть, осторожно ухватила кляп, и нос мой мгновенно уловил запах горьковато-сладких специй и трав. Я скосила глаза на эти тонкие пальцы, но даже увидеть не успела точного и быстрого движения, которым она выдернула пыльный комок. Во рту было отвратительно, воздух стал шершавым и жестким, прокатившись ночной прохладой по пересохшему горлу. Я судорожно скорчила гримасу и закашляла.

Пере глазами волшебным образом образовалась плоская фляга, вся в каких-то вензелях. Дедушка сейчас бы сказал, что пить из фляг незнакомых подозрительных особ нельзя! Но, яды я чувствовала за версту — это раз, и силы мне нужны были — два. Для пламенной обличительной речи, в защиту моей поруганной чести и репутации. И вообще, пить хотелось просто вусмерть, как сильно.

Первая капля благословенно скатилась у меня по языку, чуть терпкая и свежая, с привкусом мяты и эльфийского холодка, и я аж зажмурилась от удовольствия.

— Так как ты меня называла только что... — она снова усмехнулась и пропищала фальцетом, округлив и без того огромные глаза — демоница?

Ко мне сразу вернулись недобрые чувства, я облизнула губы, немного отодвинула лицо в сторону и набрала воздуху, что б разразиться громом и молниями.

— Крокодилицей я тебя назвала! — прошипела и... замолчала! Мне так много хотелось сказать, я так долго злилась и репетировала, что сейчас просто не знала, с чего начать.

— Ну? — она снова наклонила голову вбок, улыбаясь все ярче, ничуть не смущаясь ни моей яростью, ни клыками, которые у меня, что скрывать, были! Да и что ей смущаться? Это ведь я лежу со связанными руками и ростом ей даже до плеча не достану! — У меня есть ощущение, что это далеко не все.

— А ты мне руки развяжи — вкрадчиво предложила я, — а там и поговорим.

— А руки причем? Насколько мне известно, они в этом процессе участия не принимают.

Издевается, гадюка.

— Откуда вам, темным эльфам, знать, как изъясняются ... бесноватые? Может, без рук ну никак!

— Откуда вам, бесноватым, знать, как далеко простираются наши знания? — не осталась в долгу эта зараза и аж губу прикусила, что б не смеяться. Но отпираться, что вот, мол, какие темные эльфы, что вы, не стала.

— Били тебя в детстве мало. — тяжело вздохнула я, растеряв внезапно всю злость и перекатываясь на спину. Да и за что мне злиться? На ее месте я б и сама так поступила. Может, просто слишком поразила меня ее неожиданная прыть, вот и взбеленилась так. И руки не спешила бы такой вот подозрительной особе, как я, развязывать — мало ли, не просто так ведь девица в кибитке про клыки верещала. Так что...не мне пальцами тыкать.

Она тихо завозилась, снова меняя положение, и через мгновение ее лицо заслонило мне пол-неба. Волосы переброшены на спину, лишь несколько ровных, будто наутюженных, прядей мазнули меня по лицу. Ни единой эмоции, чистой воды эльфийка.

— Ты мне должна ' спасибо' сказать, а не губы дуть. — прогудела она, внимательно глядя сверху.

— Спасибо — неожиданно для себя легко согласилась я и спокойно вытянула вперед связанные руки. Сбоку, почуяв, что гроза отбушевала, не успев как следует и разразиться, крякнул хранивший до сих пор молчание дед.

— Ээээ..

Мы с монашкой переглянулись. Избавительница моя чуть-чуть, малость лишь, надломила брови, и закатила очи долу:

— Уважаемые, вы, наверное, хотите сказать?

— Тебя как зовут-то хоть, сказительница? — я смотрела на языки пламени, переливавшиеся всеми оттенками желтого и красноватого. Монашка сидела чуть сбоку, снова напялив на голову покрывало.

— Ну, — и блаженный бы заметил, что дева замялась, что, согласитесь, странно при таком вопросе. Щас опять заврется — Ядвигия! — выпалила она и выжидающе замолчала.

— Угу. Ну-ну, неспроста пить из твоей фляги-то мне было так опасливо! И яблочки предлагать будешь? — для достоверности я оскалилась и скрючила пальцы.

Вельвильеретта и Ядвигия Трианские, две эльфийские принцессы, прославили и себя, и свой Дом тем, что не было такого способа смертоубийства, который бы они друг к другу не пробовали применить. Особенно нежные эльфийские лани тяготели к разного рода отравам, коими и потчевали друг друга с переменным успехом. (Заметьте, обе по сей день находятся в добром здравии). Причиной такого странного поведения был, естественно, мужчина, ого-го какой, сам наследный кронпринц светлых эльфов. Имя у его Высочества такое, что сами эльфы краснеют, запинаясь, куда уж мне запомнить, да и не в имени суть. Дамы так расстарались в брачной гонке, что, по слухам, определенный период времени в родовом доме Белой Совы, к которому обе принадлежали, ни один представитель Признанных Рас, будучи в здравом уме, не садился за стол. Многострадальный глава дома наконец устал и от такой стыдобищи, и от сухомятки с перекусами по гостям, а может, призрак грядущей язвы протянул к нему свою костлявую руку — точно не скажу, но девиц услали ко двору, на глаза к предмету страсти, что б присмирели. Тут -то бы и радоваться дамам, но они уже чересчур в азарт вошли, и кронпринц, поглядев на эти проявления любви, глубоко задумался о бренности бытия и скоротечности чувств. В результате до сих пор его Высочество изволят ходить в холостяках, а дамы с тех пор лично пробуют все, что подается на стол заметно посвежевшему главе Дома Белой Совы.

Липовая Ядвигия хмыкнула на всю поляну, распугав притихшую живность.

— Ты не хмыкай, то ли еще будет! Я ведь всерьез возьмусь тебя Ядвигией звать.

Девица была не из пугливых и ответила мне правдивым, до крайности серьезным взглядом. Мы поглядели друг на друга с минуту, кусая губы, но я все же не эльф — не выдержав, уткнулась носом в свою пыльную накидку и застонала от смеха, дрыгая плечами.

— И ничего смешного — смеющимся голосом протянула за спиной лжеЯдвигия.— Хватит заходиться, если б меня и в самом деле так звали?

Малость успокоившись, я посмотрела на нее и чуть опять не расхохоталась.

— Я в жизни не видела такой несерьезной дроу. Мало того, что Ядвигией добровольно зовется, так еще и смеется с представителем низшей расы! Ладно, как тебя все же звать?

Она смотрела на меня уже спокойно, без тени улыбки.

— Тианиэль. Зови меня Тианиэль.

Мне, по сути, было все равно, к какому дому дроу она принадлежит и кто ее папа, поэтому имени вполне хватило. Вообще, по причинам личного характера, мало интересуюсь, кто чей папаша.

Я поднялась на ноги, отряхнула колени и присела в шутливом реверансе, метя растрепанными волосами по земле.

— Почту за честь, высокая госпожа, обращаться к Вам по имени.

Тианиэль поморщилась.

— Какая я тебе госпожа? И, раз уж на то пошло, как твое имя?

— Я Велея. А насчет госпожи... Уж прости, но если быть предельно откровенной — из тебя такая же монашка, как из меня — гоблин-наемник.

Она молча на меня смотрела, и даже мускул не дрогнул ни один. А потом наклонила голову, уже почти привычно мне, и вкрадчиво поинтересовалась:

— А кто же ты на самом деле, Велея?

Мгновенно кожа моя покрылась мурашками, стало холодно и куда-то испарилась легкость, с которой я секунду назад смотрела на эту странную эльфийку со взглядом тысячелетнего старца. Бессознательно потерев ноющее на виске клеймо, я мрачно посмотрела в звездное небо.

— А ты не знаешь?— Она знала, это было понятно.

— Знаю. Но не могу поверить. Молва людская, знаешь ли, совершенно иначе тебя живописует.

Вечер стремительно переставал быть приятным. Дернув озябшими плечами, я отвернулась от ее синих глаз.

— Каждому свое. Я вот до сих пор не могу поверить, что благородная дроу без зазрения совести рассказывала толпе головорезов всякую похабщину про завлечение невинных отроков в сети порока.

Она наконец слабо улыбнулась, но ясно было сразу — сбить ее с курса не получится.

Я рассеянно потерла плечи, придвигаясь ближе к огню.

— Что, хочется на всемирскую страшилку поближе посмотреть?

Тианиэль спокойно встретила мой взгляд.

— Сказать по правде, я даже и близко не могу понять, какое у тебя лицо, поэтому, думаю, ты сейчас не это имеешь в виду, так?

Я молчала.

— И, если тебя не этот аспект интересует — тогда нет, меня мало заботят все те побасенки, которые сочиняют честные менестрели. А вот лицо твое я на самом деле хочу увидеть. Ты когда-нибудь весь этот маскарад смываешь?

— Когда рядом нет никаких подозрительных личностей. Например, всяких странных девиц дроу, прикидывающихся послушницами.

— Слава Богам, что тут такие и близко не ходят! А что, ты и на, гм, свой пол производишь, эээээ, определенное впечатление? — голос у нее стал каким-то уж слишком вкрадчивым.

Страшные видения Феньки, дочери сельского кузнеца, промелькнули перед мысленным взором, и ладони мои трусливо вспотели. Фенька была вся в папу, внушительной стати и крутого нраву, и когда впервые она с потерянным видом тихой лунной ночью притопала под мое окно, я, признаться, была способна на всякий отчаянный поступок, как, например, лезть в дымоход и прыгать с конька крыши.

— Спасибо вам, миситресса Тианиэль, за этот вопрос! И, на будущее — ни одна благочестивая монашка и не подумала бы такое спросить. А ты, раз назвалась груздем, уж будь добра, соответствуй.

Тианиэль насмешливо подняла брови и с самым непринужденным видом улеглась на бок, подперев голову рукой.

— Ну, раз уж мы решили, что монашка из меня никакая, думаю, и стараться не стоит. При тебе, по крайней мере. Так как? Дамы тоже валятся к ногам Инкубы?

— Приличные девушки таким не хвастают — отрезала я, чувствуя себя все более неловко под этим взглядом. — И что это вообще за тема для беседы такая? Давай лучше о благородном происхождении порассуждаем, вы, дроу, на подобные темы горазды часами распинаться.

— Откуда такие познания?

Я открыла было рот, но передумала и промолчала. Не будешь же, в самом деле, рассказывать, что меня с детства учили, у кого какие слабые места и кому на какие мозоли можно и нужно наступать, а на какие — ни в жисть.

— Прости, Велея, ты что, уснула?

Надо отдать должное Тианиэль, терпела она долго. Я отмерла и повернулась к невозмутимой эльфийке.

— Никакого покоя несчастным бесноватым.

— Это, думаю, перспектива бесед о тонкостях происхождения на тебя сон нагнала посреди разговора. Я, как особа воспитанная, намек поняла и, так уж и быть, о благородных кровях даже заикаться не буду, как это ни прискорбно для меня. Мало ли тем для интересных бесед? Вот, например, что некая мелкая проныра делает так далеко от Оборотнева Мыса и своего сверхзаботливого дедули?

Даже появись сейчас в небе кроваво-красная комета, я вряд ли была бы так изумлена. Ну, предположим то, что эльфийка знала, что я та самая трижды клятая Инкуба — это еще куда ни шло, многие это знали, а еще большее количество всякого люда делало вид, что знает. Но вот Оборотнев Мыс... Незаметно для самой себя я подобралась и привычно сгорбила спину. Можно, конечно, сделать простодушное лицо, вытаращиться и бестолково бубонеть, как дед учил: что, мол, за Оборотнев Мыс, знать не знаю, ведать не ведаю, не местная я — да только это дохлый номер. Лучше уж сразу узнать, как далеко простираются знания этой подозрительнейшей особы. И тут, собственно, тонкие намеки и всякие хиханьки-хахоньки мне не помогут. Для успокоения я мысленно быстренько поделила несколько сотенных, пару раз вздохнула и ринулась на этот монолит лбом. Фигурально выражаясь, конечно.

— А скажи -ка мне, любезная Тианиэль, что еще такого ты знаешь, о чем простые всемирцы и не подозревают?

Эльфийка хищно усмехнулась, снова погнав мурашки мне по коже.

— Что за манера отвечать вопросом на вопрос? Хотя, пожалуй, это тебе от дедушки передалось. Вот уж кто умеет языком молоть, ничего существенного при этом не говоря.

Я помертвела.

С трудом прокашлявшись, сощурилась на эльфийку, стараясь всем своим видом выразить глубочайшую степень равнодушия и бесстрашия. Даже глаз от усилий задергался. Тианиэль ( если и это на самом деле ее имя, да уж черт с ним, все лучше, чем Ядвигия) опять заухмылялась самым неподобающим образом. Демон, а не девица, ей-Богу.

— Поскольку у тебя нет хвоста и крыльев, а сложного морока я на тебе, если только этого карнавального костюма не считать, не вижу, — ты точно не драконица. Да и не с руки драконицам заниматься подобной ерундой. А это значит, что кто-то любит подслушивать под дверями его Величества. При условии, конечно, что у этого кого-то есть возможность свободно разгуливать по дворцу Повелителя, где даже сильф без веской причины не прошмыгнет — я бессознательно склонила голову набок, глядя на безмятежную эльфийку и поцокала языком. — Ай-я-яй, ваше Высочество, и откуда же Вам, при вашем воспитании, знать про похабные куплеты? Где-то упустил вас Владыка, да продлятся дни его. И, кстати, Тианиэль — это ведь вроде имя вашей матери? Хотя, простите, я припоминаю, что это также и второе имя принцессы.

Она как-то странно на меня посмотрела, вовсе не так, как, на мой вкус, должны смотреть разоблаченные особы королевской крови, шастающие в ряженом виде без ведома сиятельного брата по безлюдным трактам. Может, я ошиблась? Но из темных дроу только один Повелитель и знал о моем родстве с великим Марой. А кто может слоняться, развесив острые уши, под его дверями, и совать свой аристократичный нос в чужие дела, как не светлейшая сестра его Величества?

И тут в наступившей тишине мне почудился какой-то странный звук. Как будто неподалеку кто-то пытался унять икоту.

Глухой ночью посреди леса недурно было бы выяснить, кто это тут разикался. Мы с эльфийкой мрачно переглянулись, на мгновение позабыв про собственные препирательства и, не сговариваясь, обернулись к давно почивавшему под развесистой сосной деду.

Дед, конечно, старательно делал вид, что сон его богатырский и беспробудный, хоть в пушки пали. Если б только не икал — можно было бы и купиться, так правдоподобно старец изображал мирный отдых усталого путника.

— В жизни не видела, чтоб во сне икали, да так, чтоб и не проснуться даже — задумчиво протянула Тианиэль — А ты?

Я с умным видом поцокала языком.

— И я. Так что это либо уникальный случай, либо кто-то тут балаган ломает перед честными девицами, а сам тем временем уши распустил и старательно на пышные усы все услышанное наматывает!

Дед икнул буквально на весь лес и затих, но глаза упорно не открывал.

Тианиэль очень натурально изобразила лицом праведное негодование. Странно, что я сразу не распознала в этой девице принцессу. Несмотря на весь этот кордебалет с монашьим покрывалом и истинно-сельской манерой рассказывать о бесчинствах бесноватой, в ней было то естественное достоинство, которое казалось правильным и уместным даже мне, несмотря на крайнюю мою придирчивость к подобным материям.

— Да ты что! Не может быть! Не к лицу это почтенным старцам! Когда я расскажу эту историю Владыке, уверена, он тоже не поверит!

— А вот Мара может засомневаться, он вообще полон предубеждений в отношении людей.

Дед не стал дожидаться дальнейших рассуждений, быстро осознав, что мосты сожжены и час его пробил. Приоткрыв стратегически один глаз и оглядев наши ироничные лица, почтенный муж несколько изменился лицом, но достоинства старался не уронить, изображая, натурально весьма, пробуждение от крепкого сна.

Сказать по правде, он был ужасно милый, хотя я лично редко встречала милых людей. Мы с эльфийкой для отстрастки еще немного покорчили укоризненные мины, но в меру. Тианиэль первая перестала закатывать глаза и села рядом с нашим оробевшим спутником.

— Уважаемый — тут уж настала моя очередь ухмыляться — вас зовут-то как?

Дед сел и расправил усы. Оглядел нас внимательно.Весь его вид внезапно преисполнился в моих глазах какой-то многозначительности и превкушения.

Мы ответили ему не менее внимательными взглядами. И, крякнув для крепости голоса, представился:

— Диан... — тут он слегка замялся, и мне почудился лукавый проблеск в выцвевших, некогда голубых, глазах старца — .. Лиотанский. Мое вам почтение, сударыни.

После этого слегка прищелкнул пальцами в воздухе. Как оказалось — для снятия некого хитроумного морока, которым, как оказалось, он был мастерски окутан.

Наступила такая тишина, что можно было услышать, как шуршат в траве усами давешние красноспинки.

У судьбы, воистину, отменное чувство юмора, что бы там кто не говорил. В сопроводителя нам Тианиэль выбрала черного мага и некроманта, которого, сбившись с ног, вот уже столетие искало все законопослушное население Всемирья, с целью удавления с особой жестокостью.

Я вскочила, таращась на чародея, и первое, что мне пришло в голову — бежать. Ломиться через ближайшие кусты, не оглядываясь, и гори все огнем. Не было во Всемирье ни одного приличного некроманта — самоучки, который не лелеял бы мечты ковырнуть меня каким-нибудь ржавым инвентарем, и нацедить крови для всевозможных мерзких опытов. А тут сам Лиотанский, светоч мирской некромантии! Пятьсот восемь помножить на пятьсот восемь!

Светоч сердечно улыбнулся, глядя, как я медленно пячусь от него в направлении густого ивняка. Тианиэль, которая изволила, очевидно, намного успешнее меня справиться с изумлением, перевела взгляд с некроманта на меня и приподняла бровь.

— Велея — тихо позвала она.

Двести пятьдесят восемь тысяч шестьдесят четыре!

Я дернулась головой в ее сторону, напряженно косясь на Лиотанского.

— Гм?

— Велея, прости, а что ты все время бормочешь? Не первый раз уже замечаю.

Нашла время любопытствовать! Тут, может, с минуты на минуту меня некроманты уморят до смерти, а она вопросы неуместные задает!

— Она считает — улыбаясь во весь рот, ответил Лиотанский, щурясь в мою сторону.

Вечер чаровных совпадений и сканальных разоблачений, не иначе!

Тианиэль моргнула и медленно повернулась ко мне.

-Вы меня, должно быть, разыгрываете — сухо ответствовала я, мрачно глядя на подлого мага — Есть ли в округе хоть одна особь любой Расы, которая не знала бы обо мне пикантных подробностей?

Некромант хмыкнул и начал моститься поближе к огню. Видимо, для закаливания ритуального ножа, который, по всем правилам, он вот-вот должен откуда-нибудь внезапно и подло извлечь. Тианиэль продолжала без всякого выражения меня изучать.

— Было очень приятно с вами познакомиться — брякнула я, продолжая задковать к кустам — а теперь мне, пожалуй, пора! Дед хватится!

— Стой, где стоишь, Велея — вкрадчиво произнесла эльфийка, напрочь игнорируя коварного некроманта с тылов. Тот, растянув рот до ушей, смотрел на меня и лицемерно не выказывал признаков агрессии. Затаился.

— Угу. Тебе хорошо, ты принцесса дроу! Ему твоя кровь для мерзостей противоестественных не нужна!

Эльфийку при этом, откровенно говоря, довольно спорном утверждении, малость перекосило, и она брезгливо оглянулась на некроманта. Тот ответил ей взглядом самым невинным и чистым.

— Упаси Бог, ваше.... — непонятно, почему, но маг вдруг ухмыльнулся и сделал паузу, которая мне лично показалась весьма многозначительной — Высочество, мне ни к чему кровь вашей компаньонки.

Что-то дрогнуло в лице принцессы, она вдруг словно заледенела вся. Даже на меня холодом потянуло. Представляю, как мерз в этот момент маг.

— Велея — не поворачиваясь ко мне, позвала эльфийка — иди сюда. Никто тебя и пальцем тронуть не посмеет.

По непонятной для меня самой причине я, немного всего лишь поколебавшись, двинулась на ее властный голос, безоговорочно уверившись, что так и будет, и никакой злой дед не станет пырять меня ножом, раз принцесса так сказала.

Дед ехидно крякнул и протянул сухие ладошки поближе к огню.

— Охота была мне ноги за девицами бить, что б крови нацедить!

-Угу, еще бы! Все вы так говорите, а отвернуться не успеешь — уже с бешенными глазами размахивают на головой всякими секирами!

— Да это оболдуи неграмотные только горазды крови твоей жаждать для опытов! Это ж глупость несусветная! Не мне тебя учить, не ты ли в Немертвой Долине с дедом бывала!

Я недоверчиво косилась на разлагольствующего некроманта и, чуть ли не на руки к принцессе громоздилась. Принцесса улыбалась краешком лепных губ и притискиваниям моим не противилась.

— Это почему? Расскажите нам, будьте любезны, и отставим покамест рассказы про Немертвую долину, которой, скорее всего, и нет вовсе! Вы только не подумайте, я вовсе не сержусь, что вы не хотите меня ножом пырнуть!

Тианиэль сдавленно выдохнула, всколыхнув теплым дыханием мне волосы и щекотнув ухо. Опять ухмыляется, небось. Она, конечно, тоже личность ненадежная, про деда знает, да и Бог весть, про что еще, но некромант был похлеще тип, тут и думать не надо было.

— Да потому что, будь твой папаша хоть мильон раз демон сладострастия, мама-то, как ни крути, все ж ангелица! И что приличный некромант будет делать с такой кровью, скажите мне на милость? Только рабочий материал переводить зазря, сама знаешь. Для живых, аль умирающих — это да, это ценно, а нам — сплошные разочарования профессиональные.

Я сдавленно зашипела.

— Ладно. В любом случае, возжаждай вы крови, могли бы меня уже продырявить. Давеча вон как на меня завалились и подводиться не слишком рвались. Но я за вами все равно приглядывать буду — я со значением ощерила зубы. Щеки чародея заалели, очи он вперил в землю и с ответом не нашелся.

— А зачем же вы, магистр, комедию перед нами закатили? Икали оглушительно, глаза таращили. — Тианиэль закинула мои растрепанные волосы, лезшие ей в рот, мне на спину и, словно куль с сеном, умостила меня себе под бок. Может, можно было бы и смутиться, особенно помятуя Феньку и ее авансы, но проделала она это так естественно, с таким будничным видом эдакой добродушной няньки, что я только заерзала, умащиваясь поуютнее.

Лиотанский снова принялся накручивать усы.

— Да почему комедию? Это у меня истерическое! Я, признаться, просто в ужас пришел, когда вы тут одна другую обличать начали! Шутка ли — приемная внучка Мары, дочь перворожденного инкуба, и .... правящий дом дроу в вашем лице! И я, один-одинехонек!

— Бедный-несчастный, беззащитный некромант...трехсот семидесяти лет отроду.. — буркнула я сонно, пригревшись около Тианиэль. Глупо, конечно, нельзя так вот вопиюще бдительность утрачивать перед лицом потенциального врага, но... было возле нее и с ней так спокойно и нетревожно, что я решила махнуть на все рукой. Хотя, по зрелым размышлениям, и с учетом имеющегося опыта, над этой моей странной и непонятной доверчивостью стоило бы всерьез задуматься, откровенно говоря.

Эльфийка надо мной мягко усмехнулась и перехватила меня поудобнее. Голос ее стал едва слышен.

— А что вы, магистр, имели в виду, когда говорили, что она считает?

— Буквально это и имел в виду. — громким шепотом ответствовал некромант — Она, ежели в нервенное состояние впадает, начинает подсчетами заниматься.

— И никакое не нервенное — вяло проборматала я — откуда только пронюхали все, коварный чароплет..., считает, долина..... и вообще... что я с вами тут прохлаждаюсь? Мне идти надо... и я утром пойду...своей дорогой, гм, эта..., ну.. как же, эта...

— Кто? — серьезно спросила эльфийка, склоняясь ближе ко мне. Чародей подозрительно кашлял в кулак где-то сбоку.

— Ну, эта... медная такая, шумно... Длинная, ее какая-то пигалица на королевском гербе держит...

— Труба? — так же серьезно предположил надо мной прекрасный низкий голос.

— Вот-вот.. — Мир кружился вокруг меня. Голова стала такой приятно пустой, веки такими тяжеленными...

— Так что там с трубой, Велея? — спокойно спросил меня тот же голос.

Какая, к чертям, труба? А, труба... Я мысленно вообразила себе все виденные оттенки красного, дабы взбодриться.

Зовет она.

-Что, прости? — голос был мягким от теплого смеха, который я сквозь навалившийся сон все же угадала.

— Труба, говорю, зовет... — я вяло помахала рукой, пытаясь изобразить, как зовет труба.

Мягкий смешок над головой. Словно в высоком черном небе ночь прошелестела широкими и мягкими крыльями.

— Спи, Велея. До завтра труба подождет.

Было ужасно жарко — это первое, что я поняла, даже еще толком не проснувшись. Жарко, тяжело и мягко. Завозившись и задергав ногами, я продрала глаза и уткнулась взглядом в монашье покрывало.

Мгновенно перед моими вытаращенными глазами промелькнули все вчерашние злоключения, приведшие в конце концов меня в жаркие обьятия этой липовой послушницы. Дроу спала, и во сне дышала так тихо, что, не лежи я впритык, могла бы подумать, что Тианиэль почила в бозе раньше срока и никого не известив.

С другой стороны довольно шумно сопел изворотливый повелитель умертвий, примерно подложив под щеку ладони, и слегка пошевеливая во сне усами. От костра поднималась едва видимая струйка сизого дыма — видимо, на ночь кто-то из мирно спящих подкинул изрядную дровину в костер, и та тлела аж до утра.

По-гадючьи припав к земле, я начала потихоньку выползать из под длинного тела эльфийки, стараясь не думать об уместности почиваний в обьятиях девицы. Перед глазами, как живая, встала громоподобная Фенька, льстиво улыбаясь и подмигивая мне поочередно обоими глазами. Видение сие придало мне изворотливости и запалу. Я активнее заизвивавалась, размочаливая спиной свежую травку под собой. Запахла варварски раздавленная трава почему-то свежим супом нашей маститой кухарки, и мгновенно захотелось что-нибудь сжевать, хоть бы даже и травы этой. Готовясь по успешному выползанию сразу же рвануть вдоль по тракту и за горизонт, я начала обшаривать глазами ближайшие деревья на предмет какого-нибудь съедобного плода. План был простой — выбираюсь, срываю и бегу, грызя сорванное на ходу. Выпростав свои ноги из под эльфийских, я припала к земле и на четвереньках живенько поползла к краю полянки.

Кто-то сзади схватил меня за ногу.

Я взвизгнула и брыкнула плененной конечностью в попытке вырвать ее из хваткой клешни. Меня бесцеремонно потащили назад. В неравной борьбе за независимость я вцепилась в какой-то чахлый куст. Куст остался равнодушен к чинимому надо мной произволу, и выворотился с корнем, так что остаток бесславного пути я проделала в компании.

Тианиэль, в сползшем наполовину покрывале, с растрепанными, но неизменно ровными волосами, в свете дня выглядела совсем неправдоподобно. Насмешливо улыбаясь и щуря на меня синие глазища с остатками недавнего сна, эльфийка держала мою ногу мертвой хваткой. Я из-за плеча показала ей зубы, но, стыдно признаться, на душе стало легче. По неясной причине мне не хотелось оставлять ее. По крайней мере — не так.

— Что, уже уходишь? И не попрощавшись? Никакого воспитания — хрипло протянула она. Вполне возможно, что мерзкая склонность к пороку, полученная от драгоценного папаши, мирно почивала во мне по сей день. Но тут вдруг подняла свою змеиную голову. Ибо чем еще объяснить то, что от всего вида эльфийки— этих проклятых глаз, взъерошенных волос и голоса— на меня нахлынула непонятная томность, стукнув куда-то в колени и загудев в голове? Мысленно ахнув и застыдившись, я уставилась куда-то поверх макушки принцессы.

— Велея?

— А? — каркнула я на весь лес, с ужасом глядя на Тианиэль. Та недоуменно свела брови и ослабила хватку (однако же ногу мою не выпустила!). Триста восемьдесят девять помножить на пятьсот четырнадцать!

— Ты чего, Велея? — в голосе ни о чем не подозревающей принцессы было такое искреннее тревожное любопытство, что я готова была тут же на месте возгореться и развеяться пеплом от стыда.

Дабы унять неясные брожения смущенного организма, я боднула Ее высочество пяткой и помахала у нее перед носом совершенно бесполезным в деле сопротивления насилию кустом.

— Ничего. Ты б меня еще зубами за ногу ухватила, неугомонная — преувеличенно бодро ответила я изучающей меня Тианиэль — Уже и не отойди от вас. Я, может, по личным нуждам отбежать хотела!

— Ага, конечно. Труба, видимо, зовет с новой силой — непонятно, но ехидно хмыкнула принцесса, однако же в глазах плескалось подозрение.

Возникшую неловкость развеял переставший прикидываться спящим некромант. Это у него, видимо, основное занятие — изображать безобидного крепко спящего деда самого приличного вида.

— Доброго вам утра, сударыни! Погодка-то какая, просто пресветлые небеса! А кто это тут давеча визжал? — и невинно похлопал глазами.

Я состроила любезную мину.

— Да вот, путники добрые мимо шли. А как вас увидели — завизжали, и давай с воплями мимо ломиться. Куст вот выломали, ироды — я продемонстрировала зажатый в руке куст — Стража, кричат, стража, куда только власти смотрят, богомерзкие некроманты на каждом шагу, мирному люду и по лесу не пройти! Так что примите добрый совет — бегите, они обещались с кольями и городской стражей вернуться. С минуты на минуту, кстати, обещались. С Божьей помощью, авось, успеете!

Некромант крякнул, поднимаясь и начиная разминать затекшие ноги.

— Вся в дедушку, да продляться дни его. Вот уж кто добрых слов для ближних не жалеет!

— Это когда это вы мне ближним стали, душегубец?

— Ыть! Да какой же я душегубец-то? Смиренный маг. Даже под покровом ночи ни с кого кровушки не сцедил. И вот по сей час глубоко оскорблен вашими давешними намеками и голословными обвинениями, кстати.

— Недосуг вам было кровь цедить, дрыхли без задних ног — беззлобно ответствовала я.

Ну вот не было во мне злости. Ни на просвященную эльфийку, ни на коварного чародея. Может, по причине того, что я впервые проспала всю ночь напролет посреди леса, не ожидая, что спящие поблизости повскакивают и начнут гонять меня в целях смертоубийственных.

— И за ноги, прошу заметить, тоже никого не хватаю. Веду себя самым примерным образом.

Эльфийка изобразила лицом потрясенное простодушие.

— За ноги? Что за странные фантазии, магистр? Мало вам вчерашних барахтаний в пыли? — магистр, как по команде, залился краской и потупил взор — Вы лучше скажите, нет ли чего съестного в вашей сумке?

— А что, вы желаете угоститься? Не страшно из рук душегуба яства принимать?

— Это смотря про какие яства речь идет. Что вы там прячете, Лиотанский? Не жадничайте, за все вам воздастся.

— Корона в долгу не останется — веско пообещала я, вызирая из-под принцессиной руки. 'У-у-у-у!' — поддержал меня мой вот уже второй день, как пустой, живот.

Эльфийка наклонила голову ко мне и улыбнулась, подняв брови. Внутри у меня снова что-то дрогнуло, но легко, словно слабая рябь пробежала по спокойной воде. Я отмахнулась от этой противоестественной дрожи и, в попытке примазаться к платежеспособности короны, ответила Тиа льстивым взглядом.

— Корона, говоришь? Ты от меня удрать собиралась, егоза. Я ведь могу и оскорбиться до глубины души. Прямо как магистр!

— Я?! Да в мыслях не держала я удирать, окститесь, принцесса! Говорю ж (и с вашей стороны очень невоспитанно вынуждать меня повторять это ), в кустики я отбежать хотела, только и всего!

— Врет тоже вдохновленно. Ах, Сириус, нет пределов умениям твоим! Все полезности девочке привил.

Я умильно кивала, глядя, как волшебно появляются из потрепанной сумки некроманта слезливый сыр, половина каравая, несколько печеных картофелин и тонко нарезанное копченое мясо. Маг щедрой рукой вынимал из котомки запасы и выкладывал их на кусочек полотна, выуженый из сумки загодя. Последним появился аккуратного вида холщавый мешочек, старательно обмотанный куском бичевки. Я сразу же уловила потрясающий аромат, волнами расходящийся от кулечка. Незнакомый, но необычайно, чарующе теплый, чуть горьковатый и бодрящий.

— Это у вас что такое, магистр? Зелье какое, или как?

— Или как — ответил магистр, окинув меня веселым взглядом — Такой маленький нос, но сунуть его успевает всюду.

— Вы мне зубы-то не заговаривайте. Чем поить будете? И, главное, с нами-то испить сей напиток отважитесь?

— Могу и без вас — хмынул магистр. Молчавшая эльфийка кашлянула и со значение оглядела прижимистого чародея.

— А мы вполне можем озвереть от голода да и заломать вас за подобное, мэтр. Вы, хоть и некромант, а все ж один в поле не воин — и растянула губы в плотоядной улыбке, впервые продемонстрировал небольшие, но вполне заметные клыки.

Поглядев на эту красу, мы с магистром дружно загоготали на весь лес, а погодя и сама Тиа к нам присоединилась. Отдышавшись, я сделала укоризненное лицо, снова сунула нос поближе к мешочку и восторженно зажмурилась.

— Вам бы все ржать, господа и дамы. Мне кто-нибудь даст вразумительный ответ, что это так благоухает?

— Кто б говорил! — с достоинством провозгласила дроу, щелкнув меня легонько по носу

— Сама чуть не надорвалась. Это кофий.

— Но заранее хочу предупредить — вкрадчиво проворковал магистр, даже не глядя в мою сторону и хлопочась у наново разведенного костерка — ни одну грязную девицу к столу не подпущу. Костьми лягу лучше. Я вооружен амулетами необходимыми, ежели чего — добавил он, чуток помявшись и стрельнув в мою сторону глазами.

Я насупилась и засопела. Эльфийка выжидающе на меня уставилась, подло приняв сторону усатого поборника чистоты.

— У вас в роду нелюди были, уморитель? — буркнула я, заковыряв землю ногой.

— Были — невозмутимо ответил этот гад и кивнул головой куда-то мне за спину — Ручей там.

Оно ж и видно, что были.

Я затравленно оглянулась на эльфийку. Та с отсутствующим видом изучала некроманта, но ко мне повернулась сразу же. Не меняясь в лице, спокойно поинтересовалась:

— Что? Хочешь узнать, были ли нелюди у меня в роду?

— Я сейчас просто умру от смеха — кисло промямлила я. Но тут же, по причине проснувшегося нездорового любопытства, поинтересовалась — Как насчет людей?

— Прости? — оскорбленно прошипела принцесса и начала подниматься с неясными, но однозначно зловещими намерениями.

Я попятилась, чувствуя необъяснимую, почему-то веселую тревогу. Кукситься сразу расхотелось, и я начала бодро отступать в указанную сторону, стараясь не ухмыляться с такой уж чрезмерной радостью. Принцесса возмущенно сверкала глазами и шла на меня громовой поступью, медленно стягивая с головы многострадальное покрывало. Зачем — неясно, но все это было так здорово, что я азартно взвизгнула и припустила к крошечному ручью с невиданным энтузиазмом.

Принцесса, очевидно, вспомнив, что она принцесса, достоинства ронять не стала, оставила наполовину стянутое покрывало в покое и клацнула зубами мне вслед. Я абсолютно идиотски захихикала и, показав ей язык, нырнула в чащу.

Ручей был крохотный, но на удивление чистый. Опасливо зыркая по сторонам, я выпросталась из рубашки, стащила свободные штаны и в одном исподнем осторожно умостилась на небольшом камне в воде. Яростно оттерев руки, вымыла волосы и лицо, обтерла плечи и шею, но полностью в водоем лезть не стала — негоже плескаться в таком малюсеньком водоеме да мутить чистую воду. Потерплю до ближайшего горячего источника, по моим подсчетам, их по пути еще пять должно быть.

Солнце проливало свет сквозь густую листву, щекоча кожу. Я блаженно провела пальцами по чистым волосам, разбирая мокрые пряди, и принялась тихонько напевать.

Обожаю воду! И до колик ненавижу ходить, пугая своим видом даже не особо опрятных гоблинов. Да вот только выбора особого у меня не было никогда.

И ладно бы, если б, например, я красавицей невиданной была! Так нет, обычная, даже несуразная — глаза непонятного цвета, шут его знает, то ли карие, то ли зеленые, нос без всяких изысков, рот маленький и кривой, волосы — тоже не фонтан, самого скучного каштанового цвета. Кожа бледная. Росту вообще смешного. В общем, если б не инкубская кровь — никто б и не глянул.

Но в том-то и финт весь был, что папаша мой — нелюдь первостатейный, да еще и особо подлой породы. Вот я и страдала за это безвинно, не смея появиться на глаза никому без пуда грязи на лице и волосах. Для собственного и обсчественного спокойствия и взаимной безопасности.

Над головой вскинулась с ветки чем-то встревоженная пичужка, неожиданно оглушительно заверещав. Я шарахнулась вбок, едва не ухнув в воду, оглядываясь из-за плеча, но никого поблизости не обнаружила.

Неловко взмахнув руками, прыгнула на землю, потрясла мокрыми волосами и, горестно вздыхая, начала напяливать на себя грязную одежду. Делать этого не хотелось просто до жути, но про запас я с собой ничего не брала. От рубашки за версту несло пылищей, вся спина была в буро-зеленых разводах и мелких репьях. Ругаясь себе под нос, я влезла в эту хламиду и сунула ногу в штанину.

За спиной что-то зашуршало. Я лихорадочно запрыгала на одной ноге, остервенелыми рывками вздергивая штанину вверх по мокрой ноге. С горем пополам впрыгнув в одежину вся, как полагается, мгновенно затянула тонкий поясок и крутанулась на месте волчком, дабы храбро и с достоинством поглядеть в лицо неведомого врага.

Враг мерно прял длинными ушами и методично что-то жевал, бесстрашно глазея на меня круглыми глазами. Если мои глаза меня не обманывают, то был он обычным зайцем. Я цыкнула на косого и хотела было уже двинуть в сторону пропитания и диво-напитка с незнакомым названием, как ушастый мигнул, перестал жевать и молвил замогильным голосом мэтра Лиотанского:

— Созерцание девственной природы есть изысканная пища для духа и разума. Однак же, хочу заметить, ее Высочество оказались натурой более практичной и уже третий кусман хлеба с сыром доедают. Вид при этом имея все еще на диво проголодавшийся. Запасы мои не бесконечны, сыра-то точно больше нету.

Я взвизгнула, заяц еще раз мигнул, укоризненно на меня поглядев, тряхнул ушами, развернулся, и спокойно поскакал по своим заячьим делам.

Сердце мое, вкупе с пустым желудком, почуяли надвигающуюся беду. Молнией метнувшись через кусты, я резво выскочила на полянку как раз к тому моменту, когда на диво прожорливая особа королевской крови без всякого зазрения совести подносила ко рту уже, видимо, четвертый кусень невиданных размеров. Некромант задумчиво сербал вожделенный кофий, смачно закусывая мяском, и мечтательно рассматривал облака над головой.

Тяжелой поступью я вышла на поляну и ткнула в сторону аспидов ненасытных обвиняющим перстом. Оба перестали жевать и уставились на меня.

— Теперь понятно, из каких соображений меня на процедуры водные спровадили! Сыр схарчить втихую решили, ироды!

Оба хранили молчание, видимо, не найдя, как отпереться в присутствии почти съеденного сыра. Некромант смотрел на меня с веселым изумлением, игриво поводя бровями и хлопая ресницами на манер незабвенной белянки. Принцесса же была неподвижна ни единым мускулом лица и словно не дышала, не донеся вожделенный ломоть каравая до рта. Налицо оцепенение от угрызений совести, не иначе.

Я рассудила, что грех голодной девице не воспользоваться этой неподвижностью, и шастнула к некромантскому полевомустолу. Мэтр молча подал мне небольшую плошечку, наполненную почти черным варевом. Запах у варева был все такой же дивный и я, не колебаясь, сербнула полный рот горячего кофию.

На мгновение показалось, что в желудке что-то загрохотало, а потом словно кровь быстрее побежала по венам, и будто все вокруг стало ярче и четче. Вкус у напитка заморского был — самую малость до отвратного осталось, но мне понравилось. Отломив кусочек каравая, я сунула его в рот и мечтательно прикрыла глаза. Каравай был на славу, с душистыми травами и орешками, недаром принцесса три ломтя спорола и четвертый отломила.

— А я-то думаю, что за зверь неистовый через кусты ломится? — ехидно протянул некромант и тихонько отхлебнул из своей плошечки — А это вы, нежная дева, легкой поступью к нам стопы свои направляли, надо же. Как водичка?

— Благодарствую, мисетресс Диан, водичка отменная. Лучшего и желать не стоит — природа девственная, трава зеленая, зверье на диво сообразительное — маг поспешно уткнулся усами в плошку, а я покосилась на эльфийку. Принцесса отмерла и спокойно жевала каравай, не глядя в мою сторону.

— А скажите мне, любезные господа, куда вы путь держите? — решила я взять быка за рога. Приятная компания приятной компанией, но не век же мне тут с ними болтаться?

Принцесса тут же перестала жевать и смерила меня коронным взглядом с эдаким подозрительным прищуром. Некромант почему-то смешался, лихорадочно забегал глазами по полянке, чем заронил в мою душу самые нехорошие сомнения.

— Что это вы, магистр, так занервничали? — угрожающе протянула я, сверля мага взглядом — Хотя можете не отпираться, я уже итак все уразумела! Ну, дедуля! Нашел, кого по следу пустить! Черного мага и некроманта!

— Вперед всего — давнего и доброго друга! И я был как раз совершенно ничем не занят — так чего б и не пособить? — таки не стал запираться чародей.

— И что теперь? Побежите дедуле ябедничать?

— Давно б уже побежал, коли б свиток мой, для целей этих специально предназначенный, у ворья того не остался.

Мы с молчавшей до сих пор принцессой с любопытством уставились на мага. Тот хмыкнул и плеснул себе еще кофию из старенького котелка, висящего над костром.

— Неизвестно ведь, по каким буреломам сейчас гасает Сириус в поисках бедовой внученьки. Не могу ж я всем медиумам в округе сообщить, где сейчас эта внученька изволит пребывать? На то свиток и нужен был. У Сириуса — такой же точь в точь. Пишу я, например, в своем: так, мол, и так, друг ситцевый, Велея твоя с монашками липовыми по лесу, что близ Вертенок, в чехарду играет, да беседы просветительские ведет... А Сириус раскрывает свой и спокойно читает, что жива-здорова его внучка, садиться на коня и мчит взглянуть одним глазком на невзаправдашнюю монашку, да заодно непутевую внучку забрать домой.

Я раскрыла рот, но не по причине коварных планов некроманта отписать деду такое несусветье а, скорее, от мысли, что, возжелай магистр передать что-то деду не по свитку, силищи у него хватит на всю магическую братию в округе. Кошмар!

— А что ж, миситресс Диан, при таком-то размахе с разбойниками по-свойски не разобрались?! Стояли себе в сторонке и преспокойно слушали, как Тиа похабщину всякую про меня плетет! Махнули рукой бы разок! Еще б и при свитке остались!

— Клевета самая наглая. Не было там похабщины.

— Ага! И ты б первая такого стрекача задала, что только б и осталось в тот свиток отписать Маре, что во-о-о-оначки она, резво так куда-то побежала, целая вроде, а там с Божьей помощью такой и останется!С глубоким почтением, твой друг Диан!

Я надулась и грозно зыркнула на магистра.

— И что теперь? Вы за мной что, как королевская нянька теперь таскаться будете?

— Да за вами обоими глаз да глаз нужен. А.....вантюристки мне еще выискались! — нежданно-негаданно практически вспылил мирный доселе некромант. Даже усы встопорщились от эмоциональных переживаний.

Эльфийка ошеломленно поглядела на магистра, запяматовавшего, очевидно, в пылу праведного негодования, что одна из авантюристок не приучена, что б на нее голос повышали. Скульптурный рот ее мигом окаменел.

— Мне кажется, уважаемый мэтр, вы забываетесь — холодно провозгласила она, и покровительственно взглянула на меня.

— Велея, а в самом деле, куда ты собралась?

Я в азарте открыла рот и тут же его закрыла, едва не сболтнув лишнего. Подавившись словом, покраснела и махнула рукой в сторону тракта.

-Туда.

-Как исчерпывающе — спокойно и ничуть не обидившись, протянула Тиа. — Я тогда с тобой тоже туда.

— На кой? — буркнула я, сразу вспомнив про отнявшиеся поутру ноги.

— По делам — отрезала эльфийка и вероломно отхватила приличный кусок сыра прямо у меня на глазах!

Я возмущенно набрала в грудь воздуха и тут-то меня и озарило! С самого начала надо было понять, что все казачки тут засланы!

— Тебе, Тиа, хотя бы стыдно? — вкрадчиво спросила я, чувствуя себя оскорбленной в лучших чувствах.

— Нет. В больших компаниях не стоит много разлогольствовать и всех подряд уличать, по крайней мере, до тех пор, пока не поешь нормально. Ты еще немного покривись и повизжи — совсем голодная останешься.

-Да я не про сыр. Ты тоже..... давний и добрый друг? Или у тебя свой резон?

Она в который раз уже перестала жевать. Чуть склонила голову и молча уставилась на меня.

— В самом деле, что я такое спрашиваю? — прошипела я — Когда это принцессы дроу бегали по поручениям жалких наемников? Ты знала с самого начала! Поэтому и уволокла меня из-под носа у ворья. И магистра признала и прихватила! Специально! Все эти взгляды-подмигивания! Скачете, значит, в одной упряжке?! Брехни мне тут плетете, а?!

Я даже дня полного ее не знала еще, но почему-то стало обидно едва не до слез.

— На самом деле — холодно поправила меня принцесса — первым я, как ты говоришь, признала именно магистра. Ну а потом уж поняла, кто ты, коль этот самый магистр так пристально за тобой присматривал. Хотя продолжай, разумеется, невинная дева, что собиралась утром улизнуть, да и оставить меня с чернокнижником и некромантом.

Упомянутый почтенный муж из кожи вон лез, дабы внушить всем, что он внезапно оглох и, вот горюшко-то, ослеп заодно.

— Да он тебя и пальцем не тронул бы!

— А откуда ты все знаешь? Откуда тебе знать, какие цели преследую я?

— Неясытев цвет! Вот какие цели ты преследуешь! — заорала я тонким голосом, краснея и едва не плача — 'И взойдет на поле чаровное, имея сосуд, равно полный злом и добром.'!! Тьфу, да что ж я все не привыкну, что вы подлые все такие??

Сказать честно, я даже не поняла, как так получилось — вот она сидит, а тут вдруг уже стоит, впритык, руку между нами не всунешь. Нависнув надо мной, она медленно склонила лицо вровень с моим и очень раздельно так отпечатала:

— Значит, если ты его искать идешь — это благородный мотив, а если я — так обязательно подлость?

— Ты дроу! Принцесса дроу! — заверещала я противным фальцетом — А дроу всегда камень запазухой держат! Это все знают!

— Благодарю! — рыкнула эльфийка и внезапно ухватила меня за руки, чуть повыше локтей. Все во мне изнутри словно мурашками пошло, и я отшатнулась, безуспешно пытаясь вырваться.

— Кому, как не тебе знать, как правдивы всемирские побасенки, похотливая демоница о двух зубчатых крылах! — не обращая ни малейшего внимания на мои попытки, прошипела Тиа.

Одно у меня было желание — убежать к тому милому и вежливому зайцу да всплакнуть сей же час. Что тут скажешь? Уж не я ли совсем недавно краснела и томно вздыхала, разглядывая девицу?? Пусть высокую, с низким голосом и властными замашками, но все ж — таки девицу! И как тут станешь теперь перед самой собой оправдываться? Чем не похотливая демоница?

— Ээээ, сударыни... Полно уже, хватит. Вы сейчас до припадку нервного докричитесь.

— Я не похотливая!

— А я к чему веду?! Тебе хоть один дроу что-то плохое сделал??!!

— Да это просто потому, что я ни одному дроу до сей поры на пути не встретилась!

— Полагаю, это божий дар всем невстреченным тобою дроу!

— МОЛЧА-А-А-А-А-А-АТЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! — проорал совершенно неожиданно Лиотанский, и нас красиво осыпало абсолютно зелеными листьями.

— Одна ты, горемычная, безвинно терпишь... — прошептала я едва слышно, тут же принимаясь вытаскивая из волос труху.

— МОЛЧА-А-АТЬ!

И мы, надо сказать, исправно замолчали.

Магистр отдышался и грозно нас оглядел. Тианиэль расцепила пальцы и оскорбленно поджала губы, стряхнув с капора какие-то репяхи. Я потерла ноющие руки. Ну и силища! Вот тебе и хрупкие и нежные эльфийки.

Но злость снова волшебным образом отступила.

И чего, собственно, было трагедию разводить? Ну, ищет она неясытев цвет. Его всегда кто-то ищет, пол-Всемирья ноги оббивает ежегодично.

Шутка ли, самое заветное желание исполнить можно, не помирая самому, и никого не убивачи?!Во Всемирье это великая редкость все же, чтоб без крови-то все решалось.

Тем более, что не сама ж она, думаю, узнала, за каким лядом я от деда улизнула. Это надо дикую фантазию иметь, чтоб до такого додуматься. Сам же дед, небось, в припадке ярости Правителю и рассказал, а эта уши развешивала где-то поблизости.

Хотя, вот ей-Богу, не могу до сих пор представить, как Тиа под дверями братских покоев наушничает! Вся такая из себя достойная и высокомерная.

— Угомонились? — угрожающе протянул некромант, сопя и выразительно поводя кустистыми бровями.

Я промаршировала к 'столу', остервенело оторвала кусок каравая, цапнула пару скибок мяса и все разом запихнула в рот.

— Вовне.

— С набитым ртом разговаривать неприлично — поучительно ответствовал мэтр, искоса поглядывая на отчужденно молчащую эльфийку. — Что ж мы порешили теперь? Как действовать будем?

— Я иду, куда шла. А вы как хотите — прожевав, буркнула я. На душе сразу стало гадко и, что совершенно несправделиво, совестно.

— Вот и слажено, значит. Идти — так идти. Я вас даже провожу, мне в Вертенки все равно надобно. Вы тут, значит, приберитесь, костер потушите, а я пойду, посудинку прополощу.

И рванул с места так, что трава вокруг пригнулась.

Нет нужны в невиданной силы умище, чтоб понять, что ведатель нежити оставил нас отнюдь не потому, что грязный котелок ему жить мешает. Для сурьезного покаятельного разговора, это вот к бабке не ходи. И, поскольку визжала и обличала всех присутствующих я, намекая на подлость, коварство и прочие неприятные черты натур моих не таких уж случайных спутников — начинать эту беседу, судя по всему, нужно мне.

Я попинала чуток землю, виновато поглядывая в спину принцессы. Принцесса и не думала упрощать мне жизнь — стояла, как столб, и угнетающе молчала. Я откашлялась.

Никакой реакции.

Глубоко и горестно вздохнув, я медленно потащилась в обход этой истуканше, поскольку просить прощения у спины не приучена.

Она смотрела поверх меня с самым равнодушным в мире видом. У каменных идолов, олицетворяющих орочьи божества, мимика была в разы и разы красочнее.

— Тианиэль — как можно жалостливее затянула я, скорбно кривя рот — ну уж..... извини уж меня.

Та фыркнула и сморщила нос.

— Ну Ти-и-и-и-и-и-и-аниээээль, я просто рассердилась... Вот и ляпнула, ну...

Молчание.

— Я вовсе не имела в виду то, что...э-э-э..

— Что? — вкрадчиво произнесла наконец эльфийка, и на меня уставилась.

Я тут же льстиво заулыбалась.

— Ничего! Это все, знаешь, от нервов и от голоду! Не злись, а?

Принцесса задумчиво побарабанила пальцами по подбородку.

— Хорошо. Только ответь мне на один вопрос.

Я мигом изобразила на лице готовность ответить хоть на десять.

— У тебя что, есть крылья?

Рот мой открылся сам собой. В самом натуральном остолбенении я застыла, тараща на принцессу глаза, забыв даже моргать.

Дед не мог сказать об этом Повелителю. Он об этом никому вообще не мог сказать, ибо что говорить-то? Сей фрагмент меня жил своей совершенно отдельной жизнью, влиять на которую я или не могла вовсе, или просто не умела по незнанию. А уж после того, как Фенькин папа-кузнец понадеялся некогда, при помощи раскаленного клейма, вовсе меня от них избавить на веки вечные — я даже не пыталась больше и выяснять, что там и как с этими самыми крыльями.

— Ладно, не хочешь — не говори — сухо произнесла Тиа, поворачиваясь в сторону шуршащих кустов. Видимо, мэтр Лиотанский играл в горелки с местной фауной, не решаясь явиться раньше положенного.

А я хотела. Хотела сказать, причем именно ей. Что было не к добру, как по мне.Онако ж, быстренько утешив себя мыслями о том, что монашье покрывало всегда сподвигает на откровенность всех абсолтно, я мыкнулась в сторону принцессы, уже собирающейся двинуть к шебуршащему в кустах мэтру.

— Как ты догадалась?

Она резко, словно ожидала, повернулась, и враз покрыла расстояние между нами.

— Так все -таки есть? — громким шепотом спросила эта неугомонная — Почему же тогда ты..

И в этот момент почтенный мэтр, видимо, утомился трясти ивняк. С будничным видом он выкатил на полянку, покашливая для проформы, мол, я о своем появлении предупредил заранее. На сгибе локтя раскачивался котелок.

— Ну, сударыни, мы тут лясы точить до завтра будем, или все ж в путь тронемся?

И мы тронулись.

Вертенки встретили нас без помпы. Никто не выбежал с вилами напервес, не верещал истошно: 'Нелюди и некроманты!', и не призывал честной люд к немедленному сожжению вредоносных супостатов. Меня это сильно насторожило — путники всегда привлекают нездоровый интерес. А тут — прям подозрительные тишина и спокойствие. И душераздирающее отсутствие хоть какого-нибудь интереса к вновь прибывшим гостям.

— Недурно было бы на ночлег определиться — задумчиво молвил некромант, тоже настороженно косясь по сторонам. Тианиэль молча кивнула и безошибочно направила наши и свои стопы к замаячившей буквально тут же корчме.

Я шагала бодро, таращась по сторонам, хоть и ожидая подвоха. Настроение было — лучше не придумать. Мало того, что с принцессой помирились мы быстро и без тягостей, так еще и лицо мне мазать грязью не пришлось. Магистр просто щелкнул пальцами у меня над головой, и из ручья, к которому я сбегала напоследок освежиться, на меня посмотрела курносая блондинка без всяких там рун на лице, нахальная и сероглазая. Так что теперь можно было смело шагать себе под мороком, не шарахаясь от каждого встречного -поперечного, и не чешась остервенело от высохшей на коже грязи.

Над дверями корчмы, в целях просвещения клиентуры на предмет названия, висела криво обтесанная доска нешуточных размеров. При малейшем, более-менее ощутимом дуновении ветра она начинала угрожающе раскачиваться на ржавых цепях. Цепи при этом скрипели так душераздирающе, что у меня заломили зубы. Втягивая голову в плечи, я предобморочно закатывала глаза и скрипела зубами в унисон цепям аж до самых дверей. Тианиэль задумчиво побарабанила пальцами по подбородку, рассматривая доску, и изрекла:

— 'Пакой и уют'.. Гм, уж не вечный ли покой? Может, тут потому так тихо?

Мы с Лиотанским переглянулись. Мэтр оттянул ворот своей щегольской рубашки малость в бок, и лицо его выразило крайнюю степень сомнений.

— Вполне возможно. Но как же есть-то хочется, сударыни!

 Есть хотелось и нам. Протопав почти целый день, все малость озверели. Не сговариваясь, подняли головы вверх (кроме Тиа, конечно) и уставились на грохочущую и болтающуюся туда-сюда дровину. Помолчали. В Вертенках, по всей видимости, жили одни гномы, поскольку даже я, при моем-то невыдающемся росте, рисковала получить прямо в лоб этим завлекательным приспособлением, даже виси оно спокойно. Про Тианиэль вообще можно не говорить. Эльфийка шагнула вперед и ухватилась за дровину руками, намереваясь ее попридержать, пока всякие недоросли прошмыгнут внутрь.

И тут с тылов раздался громоподобный лай. Нет, даже не лай, а скорее рев. Я глазом моргнуть не успела, как магистр, со мной на таране, вломился в корчму, порядком перепугав посетителей, мирно гомонящих за огромными столами и, толкая меня в спину лбом, пронесся до ближайшего стола, в который я врезалась со всего маху. Мэтр на закуску боднул меня чуть повыше лопатки и затих.

Если мы жаждали внимания — мы его получили с лихвой.

За спиной у меня раздался какой-то скрипучий грохот — Тиа отпустила доску, и сие назывательное приспособление устремилось к земле-матушке, но было удержана цепями. Те бряцнули, как кандалы страждущего духа, и эльфийка с достоинством прошествовала к застывшим в живописных позах нам. Магистр упирался мне в спину, я с растопыренными локтями упиралась в стол, а вся корчма упиралась в нас взорами многозначительными и красноречиво безмолвствовала.

— Ненавижу собак — неверным голосом пропищал Лиотанский в наступившей тишине, и горько вздохнул мне в ухо. — Особенно крупных.

За окном, на сей раз уже совсем близко, снова взлаяли, да от души, с подвываниями, и мэтр от избытка эмоций приобнял меня со спины.

— Мэтр — вежливо произнесла Тиа, серьезно глядя на Лиотанского — простите, что лбопытствую, но ...что это вы делаете?

Некромант спешно разжал объятия и отпрыгнул от меня молодым кузнечиком.

— Вас ни на минуту нельзя оставить. Так и вижу, как строгие отцы прячут дочерей, завидев вас вдалеке.

Магистр возмущенно блеснул очами, но с ответом не нашелся. Мы с принцессой радостно переглянулись. Эльфийка отодвинула тяжелый стул и подпихнула на него меня. Я шлепнулась на широкое сидение, эльфийка опустилась на стул рядом, и мы воззарились на Лиотанского. Усевшийся спешно напротив магистр сразу занервничал и забарабанил пальцами по столу.

— Что, магистр, не в бровь, а в глаз? Парируйте!

— Угомонитесь вы, в конце концов.. — нервно пробормотал Лиотанский и махнул рукой здоровой подавальщице. Та почему-то замешкалась, по-лошадиному косясь на нас и топчась у стойки.

Хозяин грозно зыркнул на нее. Девка тяжело вздохнула, всколыхнув могучую грудь, и поплелась в нашу сторону с такой прытью, что мы вполне могли б еще раз сходить в лес и вернуться к ее приходу. В спину ей опять шикнули, и она обреченно подплыла к нам. Мы в лицах изобразили искреннюю любезность. Судя по мрачной физиономии подавальщицы — тщетно, и усыпить ее бдительность нам не удалось.

— Уважаемая — тонким голосом пискнула внезапно Тиа, с озабоченным видом склоняясь к девице поближе — А скажите, не творится ли тут каких бесчинств богомерзких?

Вопрос был странный, но не сказать, что б в высшей степени неожиданный — из уст этой-то менестрельши. Я беспечно болтала под столом ногами и считала за лучшее не вмешиваться. Тиа горазда лапши на уши навешать, так что пусть старается втереться в доверие местному персоналу.

На физиономии мэтра отчетливо читалась полнейшая солидарность — тот крутил усы и азартно заглядывал в декольте подавальщицы, давно благополучно позабыв про крупных собак и свою истерическую к ним нелюбовь.

Девица же навалилась грудью на стол, доверчиво таращилась на лик пресветлой сестры, возбужденно сверкая глазами, и трубным голосом вещала:

— Ах, батюшки, святая сестра! Говорят, трое бесноватых в округе появились! Страшные до жути, лютые, клыками обладают, и честных людей...того...

— Чего? — серьезно спросила Тианиэль, осеняя попутно подавальщицу обережным символами, на сей раз гномьими. Девица подмигивала то одним, то другим глазом, закатывала глаза, и делала зверское лицо, изображая, очевидно, тех самых бесноватых. Тонкости религиозных отправлений и символики ее, судя по всему, абсолютно не трогали.

— Загрызают до смерти! А еще — девица потупилась — в непотребном виде разгуливают!!! — громовым шепотом ответила она, почти засунув в ухо принцессы мясистые губы.

— Да хранят нас светлые боги — скорбно проговорила та. Я от души пнула ее под столом ногой.

Бесноватые, значит.

Эльфийка даже ухом не повела. Скроив встревоженное лицо, она доверительно зашептала на всю корчму.

Корчма старательно внимала.

— Я избрана светлым орденом Евпидия Сводника для сопровождения сей юной девы — мы с мэтром насторожились, особенно я — в земли благословенного Повелителя Веллиаэлия Александра Лл*Аэлля, да продлятся дни его. И долг наш, как верных детей ордена(это, она, видимо, и мэтра к кагорте детей ордена причислила) — охранить ее от бед и зрелищ нечестивых!

Сейчас в нас ударит молния, ибо никаких Евпидиев Сводников среди мучеников отродясь не водилось. И это будет чистой воды несправедливость, ибо языком мелет исключительно Тианиэль, причем уже не в первый раз.

Покуда я ждала громовых раскатов и карательных ударов небесной энергии, все с азартом принялись меня рассматривать. Я втянула воздух носом и снова пнула псевдо-послушницу ногой. Однако вероломная лжемонахиня осталась глуха к моим намекам, и никто не торопился испепелить подлую сей же час.

— А зачем? — робко спросил женский голос из дальнего угла корчмы. Тиа в праведном возмущении благочестиво всплеснула руками.

— Как это — зачем?! Знамо дело, для предложения заключения священного союза. Повелитель ныне в зрелой поре принесения брачных обетов состоит. Сия невинная дева была взрощена в чистоте и воздержании с младых лет сестрами нашего ордена и, если звезды будут благосклонны, сможет составить счастие владыки дроу. В строжайшем инкогнито мы препровождаем деву ко двору.

Я вытаращила глаза на эльфийку, прочувствовав уже определенную ля меня привычность сего действа.

Та на меня даже не глянула.

Тогда я метнула возмущенный взгляд мэтру, надеясь в лице почтенного мага найти поддержку. Однако мэтр все еще пребывал в созерцательном трансе, разглядывая бюст нашей подавальщицы с различных ракурсов. И вид при этом умудрялся иметь самый почтенный, строгости облика не утратил.

Подавальщица, заметно воспрянувшая духом, приняла заказ и, послав мэтру кокетливую улыбку, умчала с куда более уместной прытью, вселив в меня надежды на скорый ужин. Тианиэль проводила ее взглядом.

— Я так понимаю, что нелюбовь мэтра к крупным размерам распространяется только на собак. Ну-ну, магистр, ну-ну.

Мэтр уже изготовился достойно ответить, как к нашему столу неожиданно и весьма вплотную подошли две игривого виду девицы. Вид этот у них был вполне дружелюбный, хотя и не без оттенка назойливости. Сказать по правде, я искренне недоумевала, что такого может понадобиться им от нас.

Девицы выразительно помялись, стреляя глазками мэтру (ибо других мужчин за нашим столом не было). Магистр ответил им степенным взглядом, ибо на сегодняшний вечер сердце его уже было занято, да и габаритов дамы были не ахти, но все же вежливо поинтересовался:

— Чем можем помочь, любезные мирянки?

Рыжая востроноска, очевидно, самая бойкая, вдруг надвинулась прямо откровенно на меня, ерзнув по соседнему стулу, словно только и ждала момента.

— А вы его видели?

-Кого?! — Обалдело спросила я, подавшись чуток назад, ибо пылкое дыхание молодицы было чрезмерно жарким.

— Ну-у-у, Повелителя.. К которому вас везут! Вы его уже видели?

В который раз боднув ногой Тиа, я осторожно поинтересовалась:

— А что?

— О — восхищенно пропищала русоволосая товарка востроносой — говорят, он просто.... — и она экстатически закатила глаза, принявшись тут же обмахиваться ладонью.

Тиа кисло скривила рот. Я внимательно на нее посмотрела и мерзко ухмыльнулась.

— О да! Он просто яблочко! — и томно прикрыла глаза. Принцесса выглядела так, словно вот-вот упадет под стол. Я сладостно потерла руки и подбавила жару.

— Он...хотя нет, не стоит такое рассказывать — и смущенно потупила взор. — Тут все же светлая сестра, негоже при ней...

Девицы досадливо поглядели на сестру, вид которой сейчас был далек от благочестивого.

— А правда говорят, что в губу у него какое-то шаманское кольцо воткнуто?

Мне с трудом верилось, что владыка дроу носил в губе какие-то кольца, все -таки не бык племенной. Но магистр, внезапно толкнув меня локтем, сделал страшные глаза и едва заметно кивнул. Я недоверчиво поглядела на Тиа в надежде, что сестра вступится за честь брата и не позволит такую несусветную напраслину на него возводить. Она ответила мне едва заметным и абсолютно лишенным негодования спокойным кивком.

Кольцо, значит. В губе.

— Правда — дрожащим голосом пролепетала я, пытаясь одновременно вообразить себе это — Повелитель с кольцом в губе — Это, однако, нисколько не портит его. Даже шарму придает, знаете ли.

Девицы хором ахнули и едва не свалили меня со стула в едином порыве придвинуться поближе.

— И как же ты его....лобзать-то будешь? — замирающим шепотом пробормотала востроноска, забыв обо всем, очевидно. Я ошалело открыла рот, а мэтр составил мне компанию. И тут — то Тианиэль вспомнила, что ей по долгу выбора земного не пристало такое слушать.

— Да вы как осмеливаетесь у благородной и невинной девы, да еще и в присутствии духовных лиц ( мэтр приосанился, закрыл рот и грозно двинул усами ) такое вопрошать?! — рявкнула кроткая сестра на всю корчму. В самом деле, даже не беря в учет липовых духовных лиц, такое надо додуматься спросить.

Девиц как ветром сдуло.

— Кольцо? — едва слышно пробормотала я, все еще под впечатлением от бесед про перспективы лобзаний с владыкой дроу — У Повелителя в губе кольцо? Он что, поклонник орочьей культуры?

-Нет — пробормотал мэтр — в младшем возрасте Повелитель... ээээ... — Лиотанский замешкался и с некой долей смущения зыркнул на Тиа.

— В младшем возрасте Повелитель был наемником, и кольцо получил за заслуги перед нанимателем. А наниматель был орочьим князем — холодно, но на удивление нераздраженно закончила Тиа.

Перед моим носом возникла подавальщица, и на стол тут же опустился огромная кружка травяного настоя с медом. Замелькали кружки Тиа и магистра, тарелки с рагу и огромное блюдо со свежими овощами и фруктами.

— К-к-каки наемником? — заикаясь, пробормотала я, таращась на Тиа и подтаскивая блюдо поближе к себе.

— Обычным. Так, кстати, и с дедом твоим познакомился.

— Но он же был чуть ли не единственный наследник!

Безразлично пожав плечами, принцесса пригубила настою. Магистр как-то странно посмотрел на нас обеих, но промолчал. Хотя сказать что-то так и тянуло почтенного некроманта — он весь прям извелся, видно было. Поерзав на широком стуле, я решила как-нибудь втихаря потрясти магистра на предмет всех этих диких событий. Дроу под началом орка? Дроу -наемник?! Повелитель дроу — наемник орка??!!

Дикость какая-то. Да и он — не мог он просто так взять и махнуть за приключениями, покинув свою расу на произвол судьбы? По слухам, Повелитель живет лишь интересами своего народа.

— Прекрати — спокойно произнесла Тианиэль. Я даже вздрогнула.

— Что прекратить?

— Размышлять о том, с чего вдруг у Повелителя кольцо в губе. И почему он был наемником. Тебя, мне кажется, это вообще не касается.

— Как это не касается? Мне, как-никак, священный союз с ним заключать, ежели пленится он моей нежностью и чистотой! Хотя, мало ли, бесноватость вполне может приуменьшить даже прелесть моего строгого воспитания и скромности! Боги, да кто поверит в такую чушь?!

— Даже если никто не поверит, тронуть тебя не посмеют. Да и нас тревожить не решаться — не дай Бог, и в самом деле, возможная претендентка в невесты Повелителя?! Мало ли? Ты лучше ешь давай. А мы с магистром пойдем и о ночлеге договоримся. Сиди здесь, доедай спокойно, и ни с кем не разговаривай — в этом моменте принцесса солидно выдержала паузу и очень внушительно показала моему носу кулак — В общем, иметь вид невинной невесты. Немой! Невинной невесты.

И в точности так я все и делала, когда увидела этого вампира.

Он сидел в самом дальнем углу, и до поры, до времени был вообще невидим. Вампиры умет отводить глаза, насколько я помню, хотя это редкость, конечно. Но только этой замечательной способностью можно было объяснить тот факт, что никто, и я в том числе, до сих пор на него не пялился.

Но, едва лишь дроу с магистром соизволили отчалить на поиски свободных комнат на ночь, как я его узрела во всей красе. И не прошло и минуты, как он, лениво поднявшись, плавно перетек своим хищным телом прямехонько к моему столу.

Каждый всемирец твердо знает, что ни при каких обстоятельствах не нужно лезть к кладке драконов, если вдруг умудришься найти ее, подходить близко к мавьим водам, если уж забрел в ту местность, где они располагались, и никогда, никогда в жизни не связываться с вампирами.

Жутковато-прекрасное и ненасытное племя, великие воины и охотники, они смертоносны и безжалостны. И красивы.

И...я вроде бы уже упоминала, очень красивы.

— Любопытно — насмешливо прошелестел надо мной вампирий голос — зачем скрывать под мороком такие глаза?

В такие моменты я, пусть и не всей душой, но все же понимала, почему меня так рвались утопить и сжечь все, кому не лень. Чувствовать, что кто-то подчиняет тебя, просто стоя неподалеку, просто улыбаясь и говоря — это ужасно. Сокрушительно. Чары любого порядка действовали на меня слабее, чем на людей, но сейчас, вполне отчетливо ощутив мутное головокружение и слабость в теле, я могла себе только представлять, как же поистине сокрушающе вампирский гламор действует в целом.

-Шли бы вы, любезный, дальше, за свой стол — с трудом преодолевая желание вскочить, пробормотала я, цокнув в нервенности зубами по краю кружки.

По всей видимости, жизненный постулат этого упыря требовал от него делать все назло честным людям. Других причин, что б усесться напротив меня, я не видела. А он уже сидел, зловредно ухмыляясь и блистая набором поистине роскошных в своей остроте клыков.

Хотя, если быть полностью откровенной — роскошным было все. Как ни старалась я отводить скромно глаза, как и подобает невинной претендентке в невесты светлейшего Повелителя, воспитанной благочестивыми сестрами, а все ж рассмотреть его успела во всех волнительных подробностях.

Гибкий и светлокожий. Волосы темно-рыжие, длинные, а глаза... О, глаза сиреневые-сиреневые, опушенные шоколадными ресницами, экзотично-раскосые. Большой рот. Резные скулы. Шрам на подбородке.

Ходячий искус.

'Тьфу на тебя!' — лихорадочно подумала я. Семьсот двадцать семь помножить на семьсом двенадцать!

— А дедушка-то, кстати, волнуется — шероховато мазнул он по моим ушам и нервам своим проклятым голосом.

Пятьсот семнадцать тысяч шестьсот двадцать четыре.

— Да что ж это такое-то? — апатично возмутилась я, старательно глядя в пустую кружку. — Надоело, ей-Богу.... Эх, дед! Все дружки-товарищи просто на подбор.

— Нельзя сказать, что я твоему дедушке друг — вкрадчиво молвил вампирюга — скорее — коллега.

-А про морок как узнали? — безразлично буркнула я, продолжая прижимать кружку к груди.

— Амулет — коротко ответил он и поднялся — Вставай.

— Не встану — Ногами я обняла табурет и зажмурила глаза. Для верности еще и головой потрясла.

— Велея — обольстительно пропел он над моей головой — или ты идешь сама, или я тебя несу. Никто из присутствующих, даже те, кто купился на сказки про вероятные священные союзы, и не пикнет.

Я гордо молчала, поскольку крыть было нечем. Он постоял надо мной еще чуток, а потом терпение, видимо, иссякло, он схватил меня за талию и поднял. Табурет я не отпустила. Как, впрочем, и кружку. Так висела у него на руках, продолжая держать предметы обихода ногами и руками. Все в корчме благочестиво отвели глаза от сего зрелища и почитали за лучшее не вмешиваться. Я их понимала и даже не сердилась.

— Сильные ноги — насмешливо протянул этот гад, демонстративно глядя на означенные конечности — мечта пылкого полюбовника.

Хватит, решила я, и треснула его кружкой по голове. Он закатил глаза и выпустил меня. Благо, падать было невысоко. Хотя шлепнулась я одним местом, наиболее приспособленным для поиска приключений, весьма знатно. Корчится же, однако, было недосуг, и, пока вампирюга сдавленно шипел и тряс головой, я, схватив громадную кисть винограда, пулей вылетела в двери, голося, как подстреленная.

Во дворе не было ни одного благородного рыцаря, готового прийти на помощь даме. Только какой-то щуплый мужик сладко спал, положив голову на поилку для скота, и громко причмокивая во сне. Я забегала глазами вокруг. Убегать бессмысленно — он догонит меня, но только не посреди поселения, в котором где-то черти носили Тианиэль и мэтра Лиотанского, а на темном тракте. И уж там мне точно не миновать расплаты.

Рассудив таким образом, я решила держать оборону, и в ожидании подмоги мигом взлетела на ближайшее дерево.

По иронии судьбы, дерево оказалось осиной.

Не успела я глазом моргнуть, как он уже стоял под ним. И как только, гад, успел рассмотреть меня в листве?

— Слезай, Велея.

— Отстань, упырина проклятая — пробубнела я с верхушки, ерзая, усаживаясь поудобнее и принимаясь за немного помятый в пылу побега виноград. К черту формальности, как говориться. А то что я ему все на 'вы'?

— Не вынуждай меня лезть к тебе и снимать оттуда. И никогда не называй вампиров упырями.

— Изыди, нечисть.

— Очень смешно. Слезай, хуже будет.

— Натуральный упырь. Люди добрые, упырь в деревне, хватайте его! На жизни ваши, честь, и скотину домашнюю покуситься пришел!

— Чего ты орешь, оглашенная? Слезай, кому говорю.

— Рыжий нелюдь! Отвяжись, мне и тут удобно.

— Ну, тогда мы к вам пожалуем.

— Милости просим. Щас я и кольев осиновых наломаю. Сапоги у тебя какого размеру? Ежели в прах не рассыплются вместе с тобой — себе заберу!

— Маленькая змея — хмыкнул он и ухватился за ветку. Подтянулся, чуть качаясь на весу, и забросил длинные ноги выше.

Я, приложив все имеющиеся у меня силы, хрустнула немалых размеров веткой, для отстрастки настырного кровопийцы.

— Я абсолютно серьезна в вопросе сапог. Ты сними их, на всякий случай, почто добро портить-то? Они ж, поди, натуральной кожи?

Вампир на претензии на его имущество отвечать не желал, больше того — и насвистывать принялся, по-кошачьи легко взбираясь все выше и выше.

Такими темпами эта вражина очень быстро до меня долезет. Что-то следовало сделать, но вот что — тут у меня даже тени мысли не было. Пригрозить, что спрыгну? Бесполезно. Я заткнула уши, набрала воздуху и завизжала на весь тракт:

— Т-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-И-ИА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-НИЕЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЛЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Наступила такая тишина, что было слышно, как слабо вздыхает дерево где-то изнутри, чуть поскрипывая и будто усмехаясь моим методам борьбы с упырьей настойчивостью. Мужик на мгновение перестал сопеть. Но почти сразу же начал снова, поразив меня крепостью сна.

— Оглашенная, ей-Богу — тихо сказали снизу, но карабкаться временно перестали. — Ты чего орешь?

— Не поеду я домой, кровопивец. Тем более с тобой.

— Абсолютно верно — раздался еще один обозленный голос — Я убью тебя, Велея, куда раньше. А умертвия к самостоятельным и обдуманным путешествиям непригодны.

— Тианиэль — счастливо взвизгнула я и свесила голову из листьев вниз. Не сказать, что б принцесса разделяла мои чувства и выглядела очень уж радостно, скорее — наоборот. — Хочешь винограду?

— Слезай немедленно — прошипела дроу.

— А где магистр? — решила я потянуть время — Вы вроде вместе уходили. И я не могу слезть, там внизу упырь сидит.

— Сама ты упырь — весело подал снизу голос упырь.

-Тебя что, нельзя ни на минуту оставить?! — продолжала шипеть эльфийка, царственно игнорируя и мои вопросы, и упырьи ремарки.

— А я тут причем?! Это он меня на дерево загнал — я ткнула рукой вниз, стараясь голосом изобразить оскорбленную добродетель, поскольку рассмотреть праведное негодование на моем лице Тиа сейчас не могла.

— А ты меня кружкой по голове хлопнула!

— А ты меня собирался утащить с собой! И с табуретом! Тебе снизу сапоги его хорошо видны? Хороши, как считаешь?

— Мы отошли на каких нибудь пять минут! А у тебя тут уже упырь! И причем тут сапоги?!

— Я не упырь!

— Велея, слезай!

— Да, Велея, слезай.

Я свесила ноги со своего насеста, и уставилась сверху на червонное золото упырьих волос. Тот, видимо, занят был изучением тяжело дышащей от монаршей ярости Тианиэль, поскольку среди зелени виднелась только макушка.

— Делать мне больше нечего, слезать. Кровушки моей испить захотел, супостат?— и швырнула в него особо мятую виноградину.

Вампир без труда увернулся от липкого снаряда, фыркнул в листве, зашебуршился и поднял ко мне хрустальное лицо.

Признаться, я едва не сверзилась с ветки.

Где, скажите мне, справедливость? Всю жизнь я терплю гонения из-за того лишь, что папаша мой инкуб, какой-то там особенно вероломный и искусительный. Ну так это ж он! А мне вот никаких утешений за это. Была б хоть вот так вот красива — безмерно, нелюдски, завораживающе..., как -накак, дочь демона искуса. Хоть не так обидно бы было. А то!

А этим двум за их недопустимую прелесть — ничегошеньки! В особенности упырю, да-да!

— Велея — железно отчеканила Тианиэль снизу, устав, по-видимому, созерцать наши с упырем взаимные гляделки — давай временно оставим вопросы твоей кровушки, слезай, упыря я беру на себя.

Упырь опять нагло фыркнул. И совершенно неожиданно спрыгнул вниз, прям с немалой такой высоты, да прям пред светлы очи ее Высочества. Я мотнула головой, зажала зубами виноградную кисть и начала нащупывать ногой ближайшую удобную ветку.

— Ven diaele — спокойно и, что характерно, очень тихо произнесла внизу эльфийка.

Диаэлия — древнейший язык Правящей прорасы. Старее его только сам мир и Кукловоды. И, конечно, боги — созидатели.

Мало кто его знал, еще меньше — на нем говорил, причем в основном общались на нем нелюди. Дед мой владел диаэлия в совершенстве, но меня учить отказывался — видать, в стратегических целях. Вся переписка его велась на древнейшем, так что знала я всего несколько слов на праязыке.

Так-так, секретничаем, значит, на древнем языке интриги плетем! Ну, погодите, Ваше Высочество, дайте только слезть! Что за принцесса такая, что всех жуликов по Всемирь лично в лицо знает, за руку здоровается, и на себя взять готова, без сомнений и запинок?! Старательно прислушиваясь, я шарила ногой в поисках следующей подходящей ветки, закусив виноградную кисть, как удила. Однако вероломные нелюди затаились и перешептывались так тихо, что даже мои шуршания ногой по коре казались оглушительными.

— Dem la blegam? — уловила я шипение вампира.

В сию же секунду решив поглядеть на выражение лица сиятельной принцессы, я закрутила головой, отплевываясь от растрепанных волос.

Однако же не успела. Оглушительный треск буквально взорвал партизанскую тишину, мигом прекратив шушуканья под осинкой, и я полетела вниз, выпустив почти обломанную ветку из рук. Полет был недолгим, но весьма результативным. Треснувшись спиной об одну ветку, я выронила из зубов виноград, и в стремительном полете разбила локоть о следующую, по щекам захлестали листья, выжимая из глаз непрошеные слезы. Следующая ветка изменила мое направление и положение на лету — теперь все радости приземления я познаю, буквально не щадя живота своего. Странно, все это заняло всего-лишь пару секунд — залезла я все же далеченько, но набить себе успела все, что только возможно. Стремительно приближаясь к земле, я зажмурилась, пытаясь как-то сжаться.. и повисла, зацепившись рубахой за толстый обломок недалеко от земли. Дышать не получалось — удар спиной временно лишил меня такой возможности, да и ворот рубахи врезался в горло. Секунда — и старая ткань треснула, рывком отправив меня прямо в подставленные руки предполагаемой очень коварной, но ловкой принцессы.

В глазах потемнело, и мой потрясенный организм отказался исполнять свои обязанности, погрузившись весь целиком в милосердный мрак. Ныряя в вынужденный обморок, я услышала напоследок сдавленное шипение и замысловатое ругательство. А вот кто это ругался и шипел — понять не успела.

Александр Ниррийский, будучи всю свою сознательную, и весьма продолжительную, жизнь вольным наемником, повидал много всякого. Хорошего, плохого, страшного, прекрасного...самого обыкновенного.

Однако же от зрелища голой спины Велеи Мары, названной внучки наемника Сириуса, вампиру делалось...несколько склизко в горле.

Пытки и увечья любому солдату Удачи, даже тому же Маре, не в новинку — сами с усами, как говорится. Однако же это.... Вампир сглотнул и отвел глаза. Однако, как бывалый воин, сразу же невольно припомнил и представил, что нужно было сделать добрым людям, что б такое сотворить.

Вся спина ее была исполосована, и в свое время, очевидно, едва не до кости. Если б эту горластую скандалистку просто высекли — она б залечила раны со временем, и следа бы не осталось. Однако же народные умельцы, видать, не лыком шиты были.

Есть в эльфийских лесах такое растение — жигунец называется. В малых количествах сок его очень полезен — разгоняет кровь и бодрит. Девки втирают разведенный сок жигунца в волосы, что б косы быстрее росли.

А вот если взять солидную охапку свежей травы, надавить свежего соку со всей осторожность, да полить этим неразведенным соком свежеизбитую, скажем, спину — так будь папа хоть дракон, заживить такое не получится. Дай Бог, что б кости не попортило.

При всем этом шрамы выглядели так, как будто кто-то дополнительно, для вящего успеха предприятия, выворачивал разорванную кожу и мышцы, на манер пергамента.

При мысли о толпе благочестивых селянских баб, поливающих борозды от хлыста на тощей детской спине разъедающим соком, вампир покрылся гусиной кожей, невзирая на теплую покамест еще погоду, и вампирскую общую прохладность организма врожденную.

Однако ж это было еще не все. Всем нелюдям ведь известно, что люд сельский в забавах подобного толку на выдумку гаразд.

Поверх изрывших худощавую спину шрамов криво сбегало от лопаток и до поясницы клеймо — кривая буква 'i'. А все почему? Потому как Инкуба — так окрестили ее наиболее интеллигентные представители Признанных Рас. В честь знаменитого папы, видать. Предусмотрительный кузнец, знать, заранее клеймо специально выковал, дабы доброе дело совершить — выгнать из девки 'бесовской дух' при первом же удобном стечении обстоятельств.

Сириус вспоминать это не любил. Но и забывать — не забывал никогда. И перед тем, как отправить соратника по следам своего сокровища о двух резвых ногах, в каких-то измывательских, не иначе, целях, сухо поведал вампиру необходимые подробности.

Мол, приметы у внучки такие: волос долог, росту дробного, и спина ее выглядит так, что аж мутит, ежели подумать да припомнить, от чего это она так выглядит.

А выглядит она так от того...

Вампир потряс незаметно головой, пытаясь отогнать напавшее наваждение с ликом Сириуса среди зарослей жигунца.

Дроу прикрыла глаза, но лишь на мгновение. Бережно перевернула Велею на спину (вампир невольно дрогнул — казалось, такие раны должны болеть по сей день), и склонилась к спокойному лицу нефилимы.

— Она дышит — отметил тут же вампир, пытаясь не смотреть слишком пристально на эльфийку. Оббежал взглядом бледное лицо благословенно молчащей Велеи, и едва не выругался вслух.

На лице, том, которое пряталось под блондинистым мороком, было выжжено еще одно клеймо, значительно меньше, разумеется. Но клеймо. Выжженное раскаленным железом.

Раньше он его просто не разглядел — вертлявая нефилимка, очевидно, наловчилась прятать его, стратегически вертя головой, да и некромантские чары были сильны, пряча лик инкубского дитятки. Но вблизи оно все же смутно проступало — расползалось почти на весь висок, заезжая змеящимся концом диковинно витых рун к правому глазу.

— И они называют нас нелюдями — едва слышно пробормотал Александр, чувствуя неудобную какую-то тошноту. Прям как девица нежная, ей-Богу.

Эльфийка перехватила внучку Мары поудобнее.

— Будет лучше, если ее понесу я — непринужденно предложил вампир. — Полагаю, все встречные — поперечные будут сильно удивлены, встретив благочестивую сестру-послушницу с девицей в разорванной одежде на руках.

— Конечно. А вот увидев вампира, удирающего с такой девицей вдоль по тракту, никто, несомненно, удивлен не будет — холодно ответствовала дроу, продолжая легко шагать чуть поодаль.

— И на кой вампиру это надо? Вы же сказали, что с Марой связались, и вам не верить в этом вопросе я почему-то не склонен. Давайте ее мне, не привлекайте излишнего внимания.

— Сколько, позвольте полюбопытствовать, Мара вам заплатил? — эльфийка и не подумала отдать свою ношу. Александр утомленно вздохнул и махнул рукой. Нагнав дроу, он снова на всякий случай заглянул в лицо неподвижной нефилимы.

— Не в деньгах дело — Лицо под мороком было... необычным. Даже чуть неровный рот. Вампир слабо усмехнулся. Видать, с детства кривляться привыкла.

— О да, разумеется. Слова истинного наемника.

— Артефакт. Древний и ценный, Мара его в молодые годы умыкнул у одного из наших старейшин. Нужен мне — ну просто позарез.

— Понятно. Благодарю вас за сопровождение и — эльфийка замешкалась у ворот небольшого постоялого двора и спокойно посмотрела прямо в глаза вампиру — за сдержанность и скромность. Дальше мы уж сами.

— Вы так любезны — ощерился наемник — но, во-первых, я тоже здесь ночевать собирался, пока вас в корчме не увидел, а во-вторых — артефакт мне все еще нужен. Где вас будет ждать Мара?

Эльфийка ощутимо заледенела всем телом.

— Уж не ослышалась ли я?

— Ооо, нет, смею Вас заверить. Не ослышались, Ваше.... Высочество. Итак, где?

Эльфийка так стиснула зубы, что Александр почти ждал, что они вот-вот полетят крошкой во все стороны.

— Сириус прибудет ко двору. Естественно, двору дроу.

-Вот и чудесно. Давненько не бывал я в гостях у темных.

Первое, что я почувствовала, просыпаясь — спине, ногам и голове было непривычно мягко. Я повернулась на бок, блаженствуя от прикосновения к щеке гладкой, пахнущей весенним лугом и солнцем ткани, потерлась об нее для полноты ощущение, и еще сильнее зажмурила глаза. Самую малость ныла спина и левая нога. Зудело в районе локтя, однако зудело не смертельно абсолютно. Задумчиво пошевелив обеими конечностями, я определила, что ходить могу, ибо шевелились ноги исправно.

Прямо на голову мне шлепнулась рука.

Я, даже не завизжав, умудрилась так крутнуться на месте, что и руку эту не сбросила.

На одной постели со мной мирно почивала ее Высочество.

Я уставилась на безмятежное лицо принцессы. Боги, почему эльфы так совершенны? Почему не может эта странная девица быть несуразной? При таком росте и определенной доле суровости в чертах, любая человеческая девица была бы просто на потеху зевакам — тыкали бы пальцами и дразнили, самое малое, мужичкой. А эта?

Тианиэль, глубоко вздохнув, подгребла меня аккурат себе под бок, ткнув носом куда-то в район плеча. Я пискнула придушенно и завозилась в попытке вырваться из цепких рук ее Высочества.

Принцесса утомленно хмыкнула над моей головой, и чуть ослабила хватку.

— Чего тебе неймется, ненормальная? — хрипло и низко прошептала прямо мне в ухо дроу.

Я, в тщетной попытке обрести хоть сколько— нибудь достойную позу и возможность маневра, только барахталась и бубнела себе под нос, неистово тыкая принцессу коленками.

Тианиэль лениво приоткрыла один глаз и сонно на меня поглядела.

— Святая сестра — высоким писклявым голосом вопросила я — а почему это мы с вами опять возлежим, э-э-э, в одной постели? Заветы Евпидия Сводника блюдем?

В чадных глазах принцессы мелькнула какая-то неуловимая тень, но тут же пропала.

— Прости, я просто не знала, больше ли тебе по душе твой вчерашний знакомый, или же мэтр в качестве соседа. А комнат всего две.

-Мэтр прельстился компанией этого упыря? — разом позабыв обо всем, и даже о возмутительных инсинуациях о ночевках с вампиром, я едва ли не навалилась на Тиа.

— У мэтра особого выбора не было — чуть улыбаясь совсем близко от меня, ответила Тианиэль — Тем более, когда он узрел тебя в обмороке. Обморочных девиц, независимо от степени крупности, мэтр тоже не переносит.

Я хмыкнула и уперлась подбородком в сложенные руки. И чего, спрашивается, волноваться? Тианиэль даже положения не поменяла, по-царски возлежа и косясь на меня заспанными глазищами.

— Расскажите-ка мне лучше, Ваше Высочество, что это вы давеча упырю рассказывали?

— Магистр связался с вашим, мисетрисс Велея, почтенным дедом не далее, чем вчера.

— Ага, это, наверное, тогда аккурат, когда меня вампир гонял по селу!

— Не исключено. Или, может, когда ты этому вампиру глазки строила.

— Я?! Ему?! — от возмущения я начала напирать на принцессу, но ее Высочество соизволили только ехидно улыбаться на это.

— Ну не я же. Вплоть до своего бесславного падения с дерева ты только и делала, что любовалась на этого рыжего кровопийцу.

Тут возразить было нечего, если уж на чистоту. Грешна, любовалась. Потому как...ну кто б не залюбовался? Эти его треклятые огненные волосы, и глаза невероятные...

Очевидно, эти самые воспоминания очень явно отразились на моей физиономии, поскольку Ее Высочество весьма кисло улыбнулась.

— Значит, его компания тебя будет только радовать в пути. Вот и ладненько — дроу неуловимым движением соскользнула с постели, и я только сейчас заметила, что почивать псевдосестра по-прежнему предпочитает во всем своем монашьем облачении.

— Что значит — компания?? Он с нами пойдет??!! — взвизгнула я, только сию секунду осознав смысл сказанного.

— Угу — равнодушно произнесла принцесса, запихивая прямые пряди под капор.

— Не пойду я с ним никуда! — взвизгнула я на весь постоялый двор.

Ну и ничего страшного, теперь и упырь точно осведомлен, что компании его не рады, и всячески избегать хотят.

Принцесса что-то пробурчала себе под нос. Я вскочила на кровати, что б быть с ней вровень, и ткнула пальцем едва ли не в глаз сиятельной дроу.

— Интриги! Недаром вы вчера на праязыке шушукались!

— Недаром ты вчера с дерева свалилась. Небось, извелась вся, пытаясь уши подальше высунуть и чужие приватные беседы послушать. И да. Это твой дед тебя такими попутчиками обеспечил.

И вновь ответить нечего. Я надула губы и гневно зыркнула на принцессу, едва не шипя. Та мрачно скривила рот и отвернулась к жалких размеров умывальничку.

— Давай, слезай с постели и пошли завтракать, пока ты еще от криков своих не охрипла — буркнула дроу сквозь хлюпанье воды.

Продолжая гневно сопеть, я спрыгнула с кровати, приглаживая наспех волосы, и мельком глянула в крошечное, под стать умывальне, зеркальце. Морок был на месте — мэтр свое дело знает, как это ни угрожающе прозвучит, учитывая, что он — некромант.

Тианиэль выпрямилась, перестав яростно плескать себе воду в лицо, глянула в зеркало на мои блондинистые патлы и задранный нос, брезгливо поморщилась, и двинулась по направлению к ободранному комоду, по всей видимости — за полотенцем.

С неменьшей, нежели ее Высочество, яростью, я умылась и, не дожидаясь некоторых вздорных особ, громко потопала к дверям.

И почти уже была в коридоре, когда обнаружила, что рубашка на мне чужая.

Мигом захлопнув открытую было дверь, я волчком развернулась к безучастно вытирающей руки эльфийке, только сейчас отметив какую-то странную заторможенность ее движений. Тианиэль терла руки просто так, они были уже вполне себе сухие, но она продолжала, неотрывно глядя на меня.

Словно выжидала, когда же на меня снизойдет озарение.

Ну и.. дождалась.

Стыд — понятие относительно, любит говорить мой дед, и происходит из материй нефизических, как известно. Но сейчас, в эту самую секунду, я вдруг ощутила его как вполне ощутимую, живую и очень, очень физически тяжелую ношу. Эта ноша навалилась мне сразу и на плечи, и на грудь, сдавила затылок и запульсировала под кожей, вскипев в крови и окрасив щеки в рубиновый цвет.

Рубиновый цвет.

Рыжие волосы упыря.

Рубины! Бусы рубиновые!

Нет, увы и ах. Даже мысли о разнуздано — красных самоцветах особого облегчения не принесли.

— Сядь — четко проговорила принцесса. Я стиснула руки и мотнула головой.

— Я постою, Ваше Высочество, я эээээмммм...

— Сядь, Велея.

Не глядя на нее, я нащупала рядышком какой-то утлый стул, подтащила его поближе, и примерно уселась, скрестив ноги и сложив руки на коленках, на манер ученицы приходской школы.

Однако же смотреть на принцессу не решалась.

— Велея, мне жаль, разумеется, тебя расстраивать, но ничего ошеломляющего или нового я, переодевая тебя, не заметила. Уж прости. Так что оставь свои.... манерности, сделай милость.

— Вот прямо совсем и ничего? — с живейшим интересом спросила я, решившись, наконец, посмотреть на принцессу прямо.

— Угу, вот так прямо совсем и ничего.

Я смотрела ей в глаза, и понятия не имела, какое же из слов, стремительно проносящихся вот прям сию секунду в моей голове, стоит сказать именно сейчас, именно ей?

'Врешь ведь?!'? 'Спасибо'? 'Вы, Ваше Высочество, находитесь во власти серьезных заблуждений, либо по поводу своей зоркости, либо же по поводу того, что считать новым и ошеломляющим!'?

Тианиэль высокомерно поняла брови.

-А чего ты, собственно, ожидала, позволь спросить?

Я ожидала, признаться, чего угодно, но только не вот этого. И, чувствуя, как потихоньку меня начинает разбирать нездоровый приступ веселья, прикусила поспешно кулак, продолжая глазеть на Ее Высочество почти с обожанием.

Принцесса надменно поглядела на меня с высоты своего роста, и в очередной раз я подивилась тому, как же удивительно она выглядела, даже в этом уже порядком засаленном капоре.

Ее Высочество словно светилась изнутри, своей статью, осанкой, насмешливость и мудрость. Своей нездешней красотой необъяснимой. Сияла, как все звезды и луна разом.

Мне даже показалось на миг, что я в самом деле различаю что-то вроде легкого мерцающего свечения на коже дроу, и едва видимый ореол вокруг волос, полускрытых капором.

Это было так...волшебно, что у меня аж руки зачесались эту кожу пощупать.

Потому, видать, я и слезла аккуратно со стула, и сделала в сторону принцессы робкий, но достаточно широкий шажок.

Принцесса скосила на меня глаза.

Я бочком, тихонько, сделала еще пару таких же шажков.

Ее Высочество изволили стоять столбом, пристально наблюдая за моими маневрами.

Поднявшись на цыпочки, я вытянула указательный палец, и, не мудрствуя лукаво, ткнула им в принцессину щеку.

А дальше произошло что-то уж в самом деле дикое — черты Тианиэль словно дрогнули и смазались на мгновение, словно по лицу эльфийки разбежались водяные круги от брошенного кем-то камушка.

Я отшатнулась, заморгав, но Ее Высочество внезапно одним безупречным движением поймала мою ладонь, и уставилась на меня совсем уж вблизи.

В голове моей тотчас выросла огромная пушистая гора, и мысли запутались в этом пуху, растеряв связность.

И именно в этот одуряющий момент дверь распахнулась, даже без единого намека на вежливый стук, и треснула в стену так, что содрогнулся весь этаж. Мы с Тианиэль дружно воззарились на ходящие ходуном усы магистра Лиотанского, который выглядел, как воплощение кары небесной, только с пушистыми бакенбардами.

Мне даже почудились громовые раскаты вдалеке.

И, очевидно, этот весьма кстати образовавшийся грозовой озон разрядил кашу у меня в голове, поскольку взор мигом прояснился, и мысли обрели относительную четкость.

— Магистр, вы б хоть стучали, что ли? А вдруг мы, гм, в виде неподобающем? Это, как-никак, девичья.

Мэтр так громко скрипнул зубами, что у меня самой зубы свело.

— Не уделите ли мне минуту вашего драгоценного внимания, Ваше... Высочество? — грозно вопросил разгневанный по неясным причинам некромант.

— Отчего же не уделить? Уделю — процедила эльфийка, мрачно глядя на магистра.

Мисетресс Лиотанский, к чести своей, даже и не подумал робеть от таких проявлений сиятельного гнева. Устрашающе зыркнув на меня, он виртуозно примял одним махом и бакенбарды, и усы.

— Велея, иди-ка скоренько в корчму, детка, и закажи нам завтрак.

Если уж кто и мог с чистой совстью тут всех величать 'детками', так это мэтр, потому усугублять ситуацию своим праведным возмущением я не стала. Как и игнорировать элегантный в своей тонкости намек магистра.

Что-то скрывали от меня и Лиотанский, и Тианиэль, что-то, известное им обоим. Но именно сейчас я почла за лучшее оставить своих коварных спутников наедине.

— Вы! Да как вы.... Как вы осмеливаетесь? Это запрещено всеми известными законами Всемирья!

— Магистр, вас сейчас хватит удар. Не стоит так волноваться. И что-то я не припомню, что б эльфийский гламор был вне закона.

— Вы прекрасно знаете, о чем я! Никто, даже вы, не имеете права влиять на живое, разумное существо посредством гламором, без его ведома и согласия!

— И это говорит великий некромант.

— Вы пытаетесь...

— Что вы так замялись, магистр? Смелее — издевательски процедила принцесса.

— Вы хоть понимаете, как она будет себя чувствовать? Думая, что ее тянет к... женщине? И это при ее-то весьма сложных отношениях со своим собственным происхождением?

Дроу повернулась к окну и сложила руки на груди. Магистр, все это время пламенно носившийся по комнате, остановился, и разгневанно уставился на чеканный профиль принцессы.

— Не мне вам напоминать, магистр Первой Закрытой Гильдии Лиотанский, что для действия эльфийского гламора нужен....что? Правильно, посул. Мы же не вампиры, которые очаровывают на ровном месте. И вот кстати, мне всегда было интересно, почему это гламорное правило не распространяется на вампиров?

— Вампирский гламор — явление уникальной природы, он неотделим от владельца и не подлежит никакому контролю, это одно из проявлений вампирьей сущности.. Тьфу!! Да не заговаривайте мне зубы. Естественно, вы ей подспудно нравитесь! Она же совсем по-другому чувствует, нежели все известные нам расы! Но вы не имеете права исподволь все усугублять!

— Успокойтесь, мэтр, ничего страшного с ней не случится. Я всего лишь...сгладила ее ужас по поводу переодеваний и изуродованной спины. Ну и Вы же всегда на страже, как я погляжу.

— Как вы можете?? Вам ли...

— Довольно, магистр. И идемте завтракать, Велея там один на один с, кстати, вампиром, гламор которого от своего владельца неотделим. И который просто жаждет обменять ее на какой-то редкостный артефакт.

Лиотанский, по всей видимости, сдержался с огромным трудом. Стиснув зубы, он сверкнул глазами на дроу, развернулся и попечатал по лестнице вниз. Эльфийка последовала за ним.

Если быть предельно откровенной — такого мрачного завтрака у меня давненько не случалось. Пожалуй, панихида по Феньке — и та была повеселее, особенно, когда скорбящие упились и затянули разнообразные песни про маков цвет да лихих молодцев, что 'честь девичью вожделели'.

Переводя взгляд с бурлившего гневом некроманта на пышущую ледяной яростью эльфийку, я все серьезнее размышляла о том, что же могли не поделить между собой эта парочка. Не до седых же волос мне закрывать глаза на все эти прямо-таки вопиющие странности? Все эти переглядывания и недомолвки, все эти перемигивания и шушукания на праязыке.. Конечно, прямой угрозы своей драгоценной персоне я не улавливала. Даже больше скажу — мэтр Лиотанский проявлял по отношению ко мне какую-то и вовсе непонятную заботу. Я ощущала это, как привкус молока на языке — легкий, обволакивающий, напоминающий о далеком-далеком детстве, когда моя мама еще была со мной.

— Велея — ворвался в мою голову голос эльфийки — я уверенна, что оно вот-вот убежит.

— Что? — уставилась я на дроу через стол. Да и не одна я, кстати — Кто убежит?

— То, что ты как пристально разглядываешь уже пять минут, теряя при этом время, вместо того, что бы обстоятельно позавтракать перед дальней дорогой.

Вампир, совершенно не по-вампирьи потягивающий ароматный травяной чай и уплетающий пирожки с творогом, хмыкнул с набитым ртом, и снова принялся откровенно на меня пялиться. В свете утреннего солнца его кожа приобрела оттенок лазурита, и довольно неестественно переливалась. Но хуже от этого он, по закону подлости, не стал — как бы даже не лучше. Я мгновенно отвела от него глаза, памятуя намеки принцессы на то, что я им, мол, налюбоваться не могла.

— И нечего на меня ворчать — пробубнела , подтягивая к себе тарелку с поистине богатырской порцией омлета — с мэтром ведь поцапались, вот с ним и разбирайтесь.

Тианиэль остервенело откусила пол-пирога одним махом, и начала так яростно жевать, что я прониклась нехорошими предчуствиями в отношении собственной целостности — уж больно кровожадно принцесса на меня при этом смотрела.

Мимо стола шустро пробежали вчерашние девицы, старательно отводя глаза от грозно жующей Тианиэль. Да на беду узрели при этом упыря, и едва не прошибли головами одну из опор в зале, рассматривая этого мерзавца. Владыка, как я погляжу, тут же был благополучно позабыт.

К несчастию для ослепленных упырьей красой дев, на опоре для декору висели две пустые крынки и связка вполне натурального лука. И то ли не так уж и надежно висели, толи вдарили девицы по древу подпирающему на славу, но связка не выдержала и шлепнулась аккурат на шею востроносой, которую мучил вопрос лобзаний, эдаким крупным ожерельем обложив ее плечи, и криво свисая с груди.

Хвала всем богам, крынки остались нерушимы, и продолжили услаждать собою взоры постояльцев.

Я совершенно неподобающим образом хрюкнула и едва ли не носом уткнулась в тарелку, умудряясь при этом скосить глаза на вампирюгу. Тот, по причинам мне лично абсолютно непонятным, вовсе не выглядел довольным таким проявлениям народного восхищения. Лицо у него было — как будто в очередном пирожке он обнаружил грязный гоблиновский ноготь и теперь размышлял, а не съел ли уже таких парочку.

Упырь мои трясущиеся плечи заприметил мигом, и скуксился еще пуще.

— Погляжу я на тебя, когда морок твой спадет — оскорбленно прошипел он мне, демонстративно не глядя в сторону оглушенных его красотой, вкупе с луком, почитательниц прекрасного.

Поскольку Тианиэль с мэтром продолжали разъяренно переглядываться и тяжко сопеть в обвинительном молчании, я решила не гнушаться упыря в собеседниках.

— А что я? Я ж не вампирица какая-нибудь, мне бояться нечего.

— А зачем тебе вампирицей-то быть? Ты запамятовала, кто родитель твой?

Я насупилась и принялась жевать пирожок.

— Бесполезно бороться с собственной природой — спокойно проговорил он, низко склонившись над своим остывающим чаем — в этой битве еще никто не смог победить, сама знаешь.

Я уставилась на выщербленное дерево стола. Поверхность уже растрескалась, и причудливые змейки этих трещин узором расходились во все стороны, образуя что-то на манер путеводной карты.

— Все когда-нибудь случается в первый раз — это тоже факт общеизвестный — браво ответствовала, хотя бравости вовсе не ощущала.

Неясытев цвет. Древнее волшебство, которое не может быть употреблено во зло, против воли, и в подчинение. Одно-единственное желание есть у того, кто стоит среди цветущего поля в полночь, и только самое огромное, самое сокровенное будет выбрано и исполнено. Без обязательств, жертв и ритуалов.

Если только Кукловоды Всемирья, древние стражи волшбы, позволят тебе взойти на поле.

И я, быть может, стану человеком. Оставлю в забвении, на белоснежном поле, крылья и проклятье инкубской крови, бледный призрак мертвой Феньки, запах горелой кожи и размоченного свежего хлыста.

Прохладные пальцы коснулись моего запястья. Я вздрогнула всем телом — вот терпеть не могу ненужных прикосновений, но вампир твердо прижимал мою руку.

— Я не знаю, что ты задумала, Велея. Да и не хочу, пожалуй. Однако же Сириус тебя ищет потому, что любит. Совершенно сумасшедший дед наш Мара. Ты о нем бы подумала.

Я думала. От чего отказался дед, приютив у себя инкубского выродка?

От всего. Изгнанник Оборотнева Мыса.

Оборотни жили стаей, это самое естественное состояние любого животного. А вот мой дед стал волком-одиночкой, чтобы стая не прознала, кого он осмелился притащить в свой дом.

И теперь в друзьях у него — гном, орк, драконица, парочка эльфийских зазнаек, страшный некромант, и я. Да еще судьба вечного наемника. Вот и все.

Это ему, видать, за доброту и сострадание воздается.

— Велея! — громыхнула смиренная сестра в лучших традициях ордена строгого, но благочестивого Сводника, или как его там. — Через пять минут мы уходим, так что будь добра — поешь!

Я скорчила зверскую рожу, и шустро доела остывший омлет.

Ровно через пять минут беспардонная принцесса натуральным образом выдернула из-под меня стул и, схватив за шкирку ( не иначе, как в святой обители научили), поволокла к выходу, не удостоив мэтра даже взглядом. Я только и успела, что один пирог схватить на дорожку. Ну, и еще один надкусить.

На ходу дожевывая, я обозрела картину притихшей корчмы. Потрясающе невозмутимые посетители сего почтенного заведения дружно провели нас абсолютно незаинтересованными взглядами. То-то людям будет о чем порассказать следующим заблудшим путникам. Чует мое сердце, это будет почище всех вместе взятых бесноватых в округе.

Мэтр, как норовистый конь, гневно раздул ноздри, и потопал за нами очень резво, практически вровень с коллегой по сводничьему цеху. Пышнотелая подавальщица грустно взглянула вслед усатому сердцееду, и шумно вздохнула, всколыхнувшись всей статью. Вампир, подло давясь смехом, вальяжно замыкал шествие, и в ушах у меня отдавался гул от падения бездыханных девичьих тел к его ногам.

Как же , черти б его драли, хорош!

Первое, что предстало перед моими глазами по выходу из корчмы — невнятной масти псина, размером с упитанного теленка. Она мирно грелся на солнышке, задрав вверх морду, но при нашем появлении мгновенно обрела вид решительный, и лично меня крайне встревоживший. Сразу же вспомнилось громоподобное гавканье, ставшее причиной головокружительного галопа нашего гнуснейшего и могущественнейшего некроманта. Который разъяренно вышагивал чуть позади, и псину узреть еще не успел.

Неспешно, с чувством истинного хозяина положения, псина поднялась, неотрывно глядя на нас, и широко зевнула. Встряхнулась и исчезла на мгновение в густом облаке пыли. Однако же быстро явилась пред наши очи вновь, едва лишь импровизированный туман рассеялся, цвету оказавшись черно-серого, с небольшими грязно-белыми подпалинами на кончиках лап.

С ужасом успела взглянуть я только в сторону Тианиэль, и в ту же секунду псина гавкнула на все немаленькое село. Что-то промелькнуло у меня перед глазами — и пропало, только чуть всколыхнуло мне волосы воздушным потоком. Не иначе, как у мэтра выросли крылья, коими он и не преминул воспользоваться.

Псина озадаченно гавкнула еще раз и сделала небольшой шажок в нашу сторону, в морде нисколько не меняясь.

— Велея, отдай псу пирог, и идем. Магистра теперь поди-догони — громыхнула принцесса раздраженно, глядя вслед легкому пыльному мареву — по всем признакам, это и был наш грозный некромант.

За спиной у меня совершенно неожиданно зашелся смехом упырь.

— Чего ты заливаешься? У человека паническая боязнь крупных собак. И вообще, что -то чрезмерно ты смешлив — грозно пробубнела я, кроша многострадальный пирог и бросая кусочки псине. Но он так заразительно хохотал, что грозность в голосе у меня не задержалась. Ужасно захотелось присоединиться к упырьему веселью, коль уж он все равно не отвяжется. И уж тем более не успокоится.

Он поднял на меня свои глаза, и меня мороз по коже продрал.

Я незаметно щипнула себя за бок.

Псина аппетитно чавкала остатками моего пирога, шумно облизываясь, и требовательно на меня поглядывая.

— И это, говорите, мэтр Лиотанский? Гроза Всемирья? Демон в людском обличьи?? О, боги! — он нырнул лицом в ладони, трясясь от хохота всем телом. Рыжие пряди, выпущенные из роскошного 'хвоста', заплясали, как живые язычки пламени, отливая золотом в ярком солнечном свете.

Говорят, что вампирский владыка своей красотой затмевает всех своих подданных.

Батюшки, как подумаю — аж жуть берет! Это ж каким он должен быть, этот самый владыка, что б даже этого подданного своего переплюнуть?

Кровопийца тем временем от смеха начал тихонько икать. Пес дожевал остатки пирога и, узрев мои пустые руки, очень явственно нахмурился. Повел широким мокрым носом в сторону Тианиэль, с непонятным выражением взиравшую на меня, и опять громогласно гавкнул.

— Гм, это чистой воды террор и вымогательство — протянула принцесса и, уже привычно схватив меня за руку, невозмутимо пошла в обход псине. Та чуть напружинила лапы и низко и утробно зарычала.

— В-Ы-П-И-В-О-Н!!!!!!! — как гром среди ясного неба, заголосили внезапно совсем рядом. Мы дрогнули от неожиданности, и на сцену, спотыкаясь, выбежал новый персонаж, в котором я с изумлением признала обладателя самого крепкого из виданных мною снов.

— Выпивоша, фу! Иди ко мне, мой хороший! — запричитал любитель со вкусом и толком вздремнуть на свежем воздухе, причмокивая и делая какие-то загадочные пассы рукой в сторону нахального пса. При этом он с видимым ужасом косил в сторону развеселившегося не на шутку вампира.

Картина сразу же прояснилась.

Вампир подавился икотой и слабо пискнул.

— Выпивон? — тихо прошептал он и снова задушено пискнул.

Пес дернул ухом в его сторону, продолжая недоверчиво смотреть на предполагаемого хозяина. Тот же явно и по всем признакам болел душой за питомца, и рвался уберечь его от бесславной гибели от рук и лап нелюдей.

Видимо, Ее Высочество при дворе дроу таких развлечений не видала, поскольку никуда уже не шла, а с интересом глядела на Выпивона, недоверчиво улыбаясь, и продолжая держать меня за руку.

— Сам ты Выпивон, ирод! — заверещали с другой стороны пронзительно и явно по— женски — Его зовут Пивон!!!!!! Как цветок заморский!!!

— Вот она, поэзия жизни — пробормотала эльфийская принцесса, зачем-то пожимая мои пальцы в своей ладони.

— Сгинь ты уже, выдра! Иди ко мне, Выпивошечка, мой ненаглядный!

— Почто терплю я такие лишения и горести? — патетически, и явно в привычной манере, заголосила невысокая крепенькая баба, вихрем вылетевшая из-за ближайшей избы — Почто наказана — то, а? Ты где опять набраться успел спозаранку, супостат??

Мужик, сердечно обнимая дочавкивающего четырехлапого обладателя экзотического имени, посмотрел на супругу очень выразительно, у ни у кого из присутствуих не осталось сомнений в характере назревающего монолога.

Вампир, наконец-то, перестал икать, и оказался прямо перед моим носом.

— Сдается мне, что сейчас тут пойдет сплошная проза. Не лучше ли попытаться настигнуть нашего отважного чародея? А то как бы не заплутал почтенный мэтр — проговорил он своим проклятым обволакивающим голосом, и посмотрел на Тианиэль.

Принцесса безучастно взглянула на вампира, едва заметно кивнула, оставив у меня ощущение, что сие всем нам примерещилось, и без лишних разговоров потащила меня, как теленка, по дороге.

Мэтр с самым праздным видом восседал на чахлом пне шагах в трехстах от Вертенок, и задумчиво жевал какую-то травинку. Усы его степенно ходили туда-сюда.

— А время, господа, не казенное. Вы чего прохлаждаетесь? — нахально вопросил беглый некромант, едва только мы появились из-за поворота.

— А вы, мэтр, куда-то спешите? Помнится мне, вам в Вертенки надобно было — мирно ответствовала эльфийка, отринув, видимо, былые обиды.

— Не будем забывать, что в Вертенках, как оказалось, неблагоприятная для мэтра атмосфера. Выпивон там, к тому же, и всякое прочее... — вдумчиво проговорил Александр (упыря, как оказалось, зовут Александр ), с самым серьезным видом.

— Его зовут Пивон. Как цветок заморский — подсказала я, глядя на мэтра. Мисетресс Лиотанский сохранял завидное равнодушие и на поддевки не реагировал. Мы же совершенно не по — товарищески ухмылялись, разглядывая монолит некромантской физиономии.

— Мэтр, а у вас есть домашний любимец? — любезно поинтересовался упырь, пристально вглядываясь вдаль. Пряди рыжих волос чуть трогал легкий ветер, и красные блики то и дело пробегали по всей длине вампирской шевелюры. Я уставилась на эти сполохи, едва ли не открыв рот. Александр перестал старательно выглядывать невесть что вдалеке и посмотрел вначале на меня — быстро, вскользь и с каким-то странным выражением, а после — на магистра.

Мэтр поглядел на него с глубочайшим отвращением, и величественно поднялся с пня.

— Я — человек, постоянно путешествующий. Какие, к шутам, домашние любимцы? Хватит уже лясы точить — пора и в путь.

Молчавшая до сих пор принцесса повернула голову в сторону тракта.

— Да, пора бы. Мара ждать не любит.

-Мара?! — взвизгнула я фальцетом — А где это он пребывает в ожидании??!!! Коварные нелюди!!!!!

— Угомонись, оглашенная. Мара прибудет ко двору дроу дней через десять. Именно это я и хотела тебе рассказать, но ты мне слова сказать не дала. А ты думала, зачем магистр в Вертенки пхался по буреломам?

Я тут же прикинула, что за дней десять много чего успею. В частности — даже духу моего не учует никто возле двора темных! Прошмыгну мимо владений сиятельного братца Тиа так, что ни единая веточка не хрустнет.

Стараясь не пялится особо на вампира, бодро зашагавшего рядом со мной, я припустила вдоль по тракту, следом за эльфийкой и магистром. Те мигом принялись как-то таинственно переглядываться, насторожив меня настолько, что я почти забыла про красный узор александровых волос. Мэтр настолько виртуозно играл бровями и поводил носом, что мне даже сбоку это хорошо было видно. Тиа же только слегка дергала краешком губ и опускала длинные ресницы. Утомившись порядком от этих бессловесных перемигиваний, я скосила глаза на упыря. И наткнулась прямехонько на сощуренные сиреневые глаза.

Он одним шагом приблизился ко мне и склонился так низко, что вот-вот, казалось, заденет мою щеку губами. От этой дурацкой и совершенно неуместной мысли я вся покрылась гусиной кожей.

— Как думаешь, о чем эти двое так старательно друг другу сигнализируют? — мягко шепнул он мне прямо... прямо куда-то в клубок нервов, который у меня оказался почему-то в районе живота.

Гусиная кожа приняла степень болезненную.

Я едва заметно повела плечами.

— Сама об этом думаю. Не иначе, как козни строят — я иронично покривлялась в спину впередидущих.

— И тебя, как я понимаю, это нисколько не заботит?

— Ежели принять ко вниманию, что я сама козни строю — то ничуть.

Вампир умопомрачительно скосил глаза в мою сторону.

— Это что-то вроде уведомления о намерениях?

Я пожала плечами и сочла за лучшее многозначительно промолчать.

Он посмотрел себе под ноги и растянул рот в странной улыбке.

— И что, ты уже надумала, как улизнуть от самого сильного некроманта Всемирья, дроу с неясными, но коварными планами, и вампира-наемника, у которого есть ого-го, какой резон тебя приволочь к деду?

Я из кожи вон лезла, чтоб только выглядеть в этот момент наиболее загадочно и равнодушно.

— Это ж где видано — чтоб сразу, да все карты на стол?

Он хмыкнул.

— У тебя глаз дергается, интригантка.

Призвав на помощь все свои умения, я задрала нос, выражая всей фигурою и ликом своими гордое безразличие, и старательно зашагала вперед. Да так, что сбилась с шага и споткнулась, едва не полетев носом в пыль.

Он молниеносно подхватил меня под локоть, я шарахнулась в сторону, и он в ту же секунду выпустил мою руку.

Некоторое время мы в дружном, и, пожалуй, в некоторой степени смущенном, молчании топали по тракту, на удивление безлюдному и тихому. Принцесса с магистром — и те прекратили свои пантомимы. Лес по обе стороны дороги был густым и странно неподвижным — ни единая птица не вспорхнула с ветки, никакая белочка не прошмыгнула мимо. Это странное спокойствие начало настораживать, особенно теперь, когда мы все молчали.

Я откашлялась. Честное слово, негромко. Но все на меня посмотрели так, как будто я затянула один из тех самых похабных куплетов.

— Не правда ли, здесь как — то неестественно тихо? — как можно непринужденнее поинтересовалась я у взиравшей на меня честной компании.

Почтенный некромант затравленно зыркнул по сторонам и крякнул.

— Вот ужо что верно — то верно. Не к добру это, скажу я вам, не к добру.

Принцесса придвинулась ко мне поближе и уже знакомым движением взяла за руку.

Я пожала теплые пальцы Тианиэль.

— Значит, нам надо поскорее отсюда выбираться. Сколько до ближайшей деревни?

— Всего лишь назад повернуть и пройти малость. Какого лешего мы коней не купили?

-Того, магистр, лешего, что нам вежливо отказали в этих самых конях. Лишних, говорят, нет. Время горячее, все в поле. Именно поэтому я и спрашиваю — далеко ли до ближайшей деревни? Что там у нас по плану? Нужно же купить лошадей и хоть каких-нибудь припасов. А кое-кому не помешала бы запасная одежда.

Я оживилась.

— А у нас уже и план есть? Узнать бы, что за план такой! Не поделитесь?

Ее Высочество посмотрела на меня с высоты своего величественного роста и улыбнулась — совсем как утром, когда .... В общем, тепло улыбнулась.

— Это было образное выражение, ангел мой, просто для вескости.

Рот мой едва ли не до ушей разъехался. Вообще-то вряд ли и нормально так реагировать, но мне, если уж на чистоту, было глубоко плевать. Почему, скажите на милость, не встретилась мне такая вот несостоявшаяся Ядвигия раньше? Может, моя жизнь сложилась бы совсем иначе, будь у меня такая компаньонка, как эльфийская принцесса.

Чувствуя себя восторженным теленком, я покрутила головой по сторонам. Тишина же, однако, начинала основательно угнетать и действовать на нервы. Да еще и вампир опять на меня смотрел своими глазищами.

Просто как....ночные фиалки. Ну вот как такое допускают боги-основатели?

Эти взгляды смущали меня неимоверно. Шут его знает, почему. Поэтому я покрепче сжала пальцы Тианиэль (та даже бровью не повела) и отвернулась, задрав подбородок еще повыше и начиная походить на цаплю в разгар периода гнездований.

Лиотанский поводил носом и со значением поглядел в сторону леса.

— Сдается мне, что...

Договорить он не успел — споткнулся словно о следующее слово, чтоб так ему не сдавалось, и замолчал. В воздухе что-то тихонько зашуршало, но только на мгновение, и снова наступила тишина.

Прямо перед нашими носами, глазами, ну и всей остальной амуницией, стояла зеленая стена. Огромная,высотой своей уходящая в какие-то немыслимые небесные перспективы.

И даже на беглый взгляд — неперелезаемая.

Самый сильный некромант Всемирья заимел в тот же миг поразительно беспомощное и крайне обескураженное выражение своего некромантского лица.

Магистр, судя по всему, до этого дня пребывал в блаженной уверенности, что с курса намеченного его не сбить никакими способами, и все пути-дороги подлунного мира он знает назубок.

А тут вдруг — и такая неожиданность.

Справедливости ради, огромным сюрпризом это препятствие стало для всех собравшихся без исключения.

— Дриадский периметр. Оставьте надежды сей же миг. Непреодолимо — лаконично отрапортовал Александр.

Согласием с этим утверждением стало всеобщее философское молчание.

— Какое редкостное единодушие. Поворачиваем назад — резюмировала принцесса, и тут же подала всем пример, развернувшись в сторону Вертенок решительно и живо.

Я замешкалась на какие-то секунды, и тут же голос Ее Высочества стал подобен грому весеннему:

— Велея! Не смей трогать! — она без всяких стеснений схватила меня за шкирку и поволокла вперед. То есть, назад, если следовать логике нашего недолгого странствия.

Велея же ну не вчера родилась, принцесса. Но, коль такое дело...

— Почему это не трогать, скажите на милость? — вопросила я медоточиво, изображая живейший интерес и наивное незнание.

На меня, как на первостатейную дуру, поглядели все по очереди.

— Потому как это дриадский периметр — веско ответил вампир, принявший мои вопросительные интонации за чистую монету.

Теперь все не менее многозначительно поглядели на него.

— Не делиться тебе воинскими премудростями с поколениями новыми — доверительно сообщила я Александру.

— А я все мечтал и тщательно готовился... Но отчего ж не делиться?

— Потому как. 'Глядите, детки, это умертвие. Его непременно надобно убить. Потому как это умертвие'. Кто ж так объясняет-то? Нужно говорить: не стоит трогать даже пальцем дриадский периметр, потому как, ежели вы не дриада, или не зелень аль дерево какое — периметр вас иссушит. Сразу же, моргнуть не успеете. Потому трогать его не стоит, право дело. даже вампирам!

Вампир задумчиво пожевал губу.

— Я к кавалькаде вашей примкнул совсем недавно. Бывает ли такое, чтоб она молчала по доброй воле? Помимо обморочного безмолвия, разумеется?

— Не могу такого припомнить — будничным тоном ответствовала Ее Высочество — Хоть на память и не жалуюсь. А вы, магистр?

— А меня, милостивые господа, просто потрясает, как в сложившейся ситуации вы склонны легкомысленно вести беседы фривольные! Хотя, возвращаясь к вашему вопросу — я такого тоже припомнить никак не могу.

Тианиэль лишь чуток дернула плечами.

— Магистр, ну а что прикажете делать? Все присутствующие прекрасно понимают, что означает дриадский периметр, да еще и таких размахов. Путь у нас один. Вы желаете проделать его в угнетенном молчании и скорби?

Дриадский периметр на известном всем пути — это есть признак грядущих неурядиц, так сказать.

Иначе говоря, дриады запирают или оттесняют кого-то, или что-то, наверняка уж преграждая путь к своим владениям, охраняя леса и живность.

Потому как предчувствуют, эммм, разгул и бесчинства.

Ежели совсем отринуть браваду, дело было плохо.

Очень и очень плохо. Поскольку, по зрелым размышлениям, не так уж много есть в мире вещей, способных пугать дриад. И вынуждать это племя к таким шибко затратным в плане магического резерва действиям.

Не успевшие забыться нам Вертенки замаячили перед глазами в очень и очень скором времени.

Невзирая на решимость не топать храбро навстречу неведомым грозным событиям, к деревеньке мы пошли без особого веселья и в молчании.

Магистр же тем временем впал в болезненную задумчивость, периодически шевелил беззвучно губами, а выдавал пару-тройку замысловатых пассов. Лицо мэтра умертвий несколько побледнело, но в остальном выглядел он весьма живо.

Сгустившаяся тишина и напряженные ожидания невесть чего, ее и невесть откуда — это, однако ж, не сахар совсем.

Поэтому, когда на давешней улочке, все у той же поилки, обнаружился лежащим живописно все тот же мужик, правда, нынче уже без Выпивона и супружицы — мы все очень дружно и очень облегченно выдохнули.

Подозреваю, что грозный маг наш все больше рад был отсутствию так нелюбимой им крупной живности, до того магистр высокой некромантии снова стал бодр и даже в некоторой степени игрив.

— Не устаю удивляться, до чего мирное и тихое село — задумчиво молвил вышагивающий чуть впереди вампир.

Двери корчмы распахнулись, и мы признали столь восхитившую метра подавальщицу. Я в сей же миг прониклась серьезнейшими подозрениями — уж не для этой ли счастливой случайной встречи почтенный Лиотанский пальцы и кисти в пассах выворачивал в дорогу?

Магистр, как вроде отвечая на мои мысли без слов, мгновенно позабыл про свои магические практики, и расправил плечи.

Девица переступила порог, и двинулась, предположительно, нам навстречу. Видать, признала, и на сей раз готова была выказать куда больше любезности, чем в первое знакомство наше с нею.

Усатый некромант внезапно остановился. И схватил меня за руку, чем немало поразил.

Я удивленно, признаться, поглядела на Лиотанского, с какой-то звериной сосредоточенность вглядывающегося в предмет своих недавних восхищений. Перевела взгляд в сторону девицы.

Она шла...как-то...как вроде бы прихрамывая. Припадая немного на одну сторону, словно скособочившись в колике.

В следующую секунду метр выпустил мо руку, да не просто выпустил — он, натурально, пихнул меня в плечо, в направлении принцессы. Ее Высочество с удивительной сноровкой поймала меня на лету, ни слова не говоря.

— Уводите! — прошипел наш милейший, добродушный всегда некромант таким змеиным голосом, что у меня волосы дыбом встали — Ищите конюшни, немедля!

Я растерянно взглянула в лицо принцессы, потом на вампира, и успела ее перевести очи в сторону хромающей к нам девицы.

Она была уже ближе, и хромала, заваливаясь на бок, все явственнее.

И у нее не было глаз.

Я зажмурилась изо всех сил, но лицо ее, в ржавых бороздах запекшейся крови, с провалами пустых глазниц, отпечаталось у меня где-то изнутри век.

А потом, не пойму, как — но я уже бежала. Точнее — мои ноги плелись вслед за телом, которое практически таила на себе стойко молчащая дроу.

По неведомому мне самой наитию я обернулась, только сейчас понимая, что спящий ничком хозяин Пивона лежит, сжимая в скрюченных пальцах ошейник вместе с клоками шерсти.

И именно в этот краткий миг его пальцы шевельнулись. Поскребли землю. И снова поскребли, собирая пыль и мелкий сор.

— Сзади там — просипела я, ни к кому не обращаясь, просто сообщая, что позади нас шевелит пальцами, вероятно, ее один мертвец.

Ее Высочество ничего не стала мне отвечать, продолжая таить нас по дороге, вслед за бегущим впереди вампиром.

Ни единая ветка не шевелилась, молчали птицы, и солнце светило ослепительно ярко. Кружащая тут в своем танце смерть была бесшумна и вкрадчива, лишена погребальной музыки, глаз и голосов.

Из крайней избенки, хромая, вышла невысокая баба, и двинулась точно к нам, издавая какое-то булькающее клокотание горлом.

Кое-как миновав калитку, пьяно переваливаясь и страшно хлюпая, она остановилась, и неловко, рвано поманила нас рукой.

— Не смотри — прошептала принцесса, но я все рано уже смотрела, смотрела и видела, как дергается, словно кукольная, эта подзывающая рука, как подсыхает кровь на простом ситцевом переднике, и как уже вьется лениво вокруг ее лица здоровая зеленая муха.

Все они закружились передо мной, у меня под веками, в голове, и от этой жуткой кадрили меня затошнило так сильно, что я едва не согнулась от настойчивых позывов тут же.

Тианиэль рванула меня сильнее, встряхивая прямо на ходу, как пыльный мешок.

Все было словно в плотном кровавом тумане, я могла лишь безвольно следовать за ее удивительно сильными руками, которые не позволяли мне упасть тут же, посреди этой мертвой деревни, которая жила, дышала, которая просто была еще сегодня утром.

— ....только три живые...

— я повезу....

— ... бесов некромант?!

Сквозь обрывки их голосов я смутно различала испуганное лошадиное ржание.

А немного погодя, сама не ведая, как, оказалась в седле, с принцессой позади.

Рядом обнаружился магистр, только что-то совсем незнакомое было в его облике. Я все никак не могла уразуметь, что же не так, потому что перепуганные лошади от ужаса несли нас со скорость немыслимой.

Лиотанский мельтешил вблизи размытым усатым пятном, цепляющимся за коня одной рукой, а второй непрерывно что-то чертил в воздухе на ходу.

А я лишь сонно следила за реющим впереди стягом рыжих волос Александра, намертво вцепившись в луку седла, и чувствуя спиной тяжелое сердцебиение дроу.

Совсем уже вблизи замаячил тракт, по которому мы только вчера вышли к этой несчастной деревне.

деревья качались, шумел ветер, и мне чудилось сквозь вой воздуха в ушах, что я различаю даже стрекот птиц — ведь там была жизнь. А тишина оставалась за плечами, бесстрастная и равнодушная к страшной участи Вертенок.

И тут, в двух шагах от почти что завершения этого молчаливого кошмара, они и появились,вынырнув у самой кромки спасительного леса, оправдав все наши невысказанные ожидания, и ответив одним махом на самые страшные вопросы.

Принцесса осадила коня так резко, что мы едва не скатились по крупу на землю. Кони дружно, будто по неслышной нам всем строгой команде, встали на дыбы, издав в унисон почти человеческий вопль.

Их было шестеро. И в моих сонных глазах они сливались в единую строгую лини — одинаковые, совершенные, омерзительны. Испрещеные замысловатыми бурыми узорами.

Безмолвные. Бесшумные. Как и кружащаяся за нашими спинами смерть.

Сколько имен было у этого племени? Много. Но все эти имена были страшны и красноречивы. Видать, именно поэтому сейчас мне казалось предпочтительнее называть их про себя признанным именем — линны.

Они стояли ровно, неподвижные, словно именно тут, вот на этом самом месте их породило какое-то неизвестное злобное могущество, вырастив из самых темных недр Нижнего безлунного мира, всемирской обители тьмы.

Шестеро. Всего шестеро этих...существ истребили подчистую жизнь в пусть небольшом, но целом селе. Селе, где жило не так уж и мало людей! Оставив после себя даже не умертвий — ходячие обескровленные остовы, без подобия сознания и желаний. Слепые, немые, глухие — и ведомые одной только лишь целью — поманить.

Кто ведает, почему мы были обречены? Наверное, только светлые боги могли бы ответить, заимей они внезапно такое желание.

Лошади, пусть даже не будучи одной из Признанных Рас, прекрасно уразумели, что стоит на пути, и, казалось, обезумели окончательно.

И что греха таить — повернуть сейчас в мертвые Вертенки было бы куда милосерднее кончиной, нежели то, что способны сотворить эти шесть изваяний.

Я сомкнула обледеневшие веки и выпрямилась в седле, как могла. Принцесса за моей спиной застыла непоколебимым утесом, поразительным образом умудряясь удерживать и меня, и хрипящую лошадь под нами, не давая ей кинуться ни в одну из сторон.

Умри быстро. Умри храбро.

Магистр грузно, почти падая, спешился, прокатил сухую ладонь вдоль морды своего пегого коня — и тот безучастно застыл, прекратив в мгновение ока вгрызться копытами в землю.

Он ступил вперед, от чего меня бросило в холодный пот. Я дрогнула, вытягивая одну руку вслед ему, словно собиралась коснуться его спины — но вампир где-то сбоку предостерегающе зашипел.

Линны рассматривали некроманта бесстрастно. Не шевелясь, не говоря, не отступая и не бросаясь вперед.

Магистр воздел обе руки к небу, задирая подбородок немыслимо высоко, и.... тихо рассмеялся.

Нет, не рассмеялся.

Мерзко, липко...захихикал.

— Падите ниц — я не знала, не помнила, не узнавала этого голоса, но им говорил он, тот самый мэтр Лиотанский, тот, который крутит усы и бегает от собак. Тот, который с бакенбардами, и тот самый, что дружит с моим дедом.

Кажется, на совершенных лицах стоящих перед нами чудовищ отразилось что-то сродни, очень далеко сродни, искреннему недоумению.

Но пасть ниц никто и не подумал. Наверное, кроме меня. Я была уже почти готова — но дроу держала меня цепко, вместе с охрипшей уже лошадью.

Магистр опустил голову, словно по-старчески задремал вдруг, уронив острый подбородок на грудь, и снова захихикал.

Кисти воздетых рук немыслимым образом, неестественно изогнулись, раскинулись в погорячевшем воздухе, и он уже захохотал, выкрикнув что-то резкое и короткое.

Туча серых птиц взмыла на лесом, пугая лошадей с новой силой, и линны впервые переглянулись, ожив на доли секунд, зашевелившись, прекращая казаться одной диковинной многоликой тварью со множеством глаз, ног, и рук.

А под их ногами лениво зашевелилась земля.

Буквально на глазах стала....вязкой. Как позабытая на печи каша — не сгоревшая, а превратившаяся в размазню.

Задышала, проглатывая траву, редкие цветы, и босые линнские ступни.

И ступни эти тотчас же начали менять цвет.

Силясь уразуметь в этом кошмаре, что же происходит, я распахнула панически глаза, и лишь тогда поняла, что ожившая земля словно...впитывает кожу с их ног, с невиданной скоростью обнажая кровавые мышцы и сухожилия.

Пожирая их с аппетитом.

Кони начали неумолимо пятиться, хрипя, прижимая уши, а линны....линны, они...побежали за нами, на нас, вскинув все разом руки, продолжали исполнять какую-то свою миссию, освежеванные уже почти по щиколотки.

И тут принцесса за моей спиной ощутимо содрогнулась. Утратила внезапно свою твердую королевскую неподвижность и хватку, неумолимо, панически-быстро, начала заваливаться вперед и набок, выпуская тут же из пальцев поводья, меня, и свихнувшуюся от всего этого лошадь из тисков колен и ступней.

Я заорала в один голос с хохочущим безумным некромантом, пытаясь извернуться под тяжелым телом дроу так, чтоб нам не упасть на эту такую близкую кровожадную почву.

Или просто не упасть, куда угодно — только бы не упасть.

Но что толку? Если сейчас мы с ней именно упадем. Или лошадь сорвется — и понесет-таки. И принцесса, принцесса Тианиэль, прекрасная и добрая, погибнет прямо тут. А я — вместе с ней.

Что-то пытался совсем рядом докричать до моих оглохших ушей рыжеволосый вампир Александр — но я слышала и видела его словно сквозь толщу воды.

Прости меня, дедушка. Я так тебя люблю.

Но вместо ответа дедушки за спиной что-то хлопнуло. Словно расправленный по ветру парус.

И в мгновение ока я ощутила эту полузабытую, непонятную, чужеродную мне легкость.

О да, как же вовремя. Благодарю вас, папа. Хотя бы за это сердечно благоарю.

Возникшие за моей спиной крылья, очевидно, переполнили чашу лошадиного терпения, и коняга наша предприняла почти успешную попытку встать, наконец-то, на дыбы. Но и кто бы не понял в этот миг несчастную скотину?

Однако такой роскоши, как понимание, я сейчас не могла позволить ни себе, ни несчастной каурке.

Неловко, криво, но все же взмахнув кое-как крыльями, я резко взмыла, изворачиваясь, ухватывая принцессу уже двумя руками, и удерживая наш бьющийся в истерике транспорт немалым весом ее неподвижного тела.

Кое-как протолкнув дроу чуть вперед по седлу, обрушилась за ее спиной, ерзая из последних сил. И, мгновенно окутав и Ее Высочество, и свое собственное тело коконом инкубских крыльев, вцепилась в поводья намертво, прилипнув ногами к ходящим ходуном лошадиным бокам.

А покуда я справлялась со впавшей в бесчувственность вдруг принцессой, лошадью, и собственным наследием, у магистра закончился приступ демонического веселья.

Или у линнов закончилось мясо на костях — я не стала смотреть.

Некромант неверно, шатаясь, добрел до своего апатичного мерина, вскарабкался на него с огромным трудом, и с неменьшим же трудом изобразил в воздухе еще один пасс.

Ничего не произошло.

Я, в тщетных попытках не смотреть на обглоданных линнов и Лиотанского, забегала глазами по темному лесу, по траве, по дороге....по мокрому от пота лицу вампирского наемника.

И вот тут-то, едва ли ни перед мордами наших несчастных коней, с яростным шипением зазмеилась воронка портала.

Вампир зло оглянулся на меня.

Волосы мои видишь?

— В..вижу — пьяно проворочала языком, притискивая изнутри шатра крыльев к себе Тианиэль.

— Вот и скачи за ними!

Проваливаясь в пасть невесть откуда явившегося портала, я успела увидеть лишь, как на землю вокруг падали мертвые сизые птицы. И как магистр некромантии Лиотанский бесчувственно обмяк на спине своего пегого.

Я плыла. Раскачивалась на украдких волнах теплого океана, и шелковая вода баюкала спину, уносила вдаль волосы...

— И чего же вы смеете от меня требовать, позвольте спросить?

— Я, Ваше Высочество, смею лишь смиренно просить.

— В вашем распоряжении маги и лекари! Но вы все еще осмеливаетесь настаивать на том, чтобы я пала до мольбы к полукровке? К выродку?

О, это, неиначе, обо мне речи ведутся, вот всеми дедовыми регалиями, коих немало, клянусь.

Полукровки да выродки, просьбы какие-то невысказанные...Высочество какое-то. В основном, конечно, обо мне — это та часть сиеи приватной беседы, где гневно про выродков вопрошают, но, коль уж так пасьянс сошелся — контекст излишним не будет.

К огромной досаде моей невидимые моим зажмуренным глазам говорившие не спешили пролить свет на все высказанные неясности, которых, кстати сказать, было куда больше, чем ясностей. Вместо этого я напряженно вслушивалась в какое-то невнятное то ли пыхтение, то ли сопение, то ли просто чрезмерно гневное дыхание кого-то с насморком.

Ваше Высочество, значит.

Не могу припомнить я, чтоб опыт общения моего с особами семей королевских был шибко обширен. Потому как лично знакома всего-то с одним Ее Высочеством.

Вспотев от усилий, я шпионски сощурила один глаз.

Имеющееся в наличии Высочество изволило быть совсем другое, мне лично абсолютно незнакомое. Однако же, обладающее несомненным фамильным сходством с некой особой, запропастившейся невесть куда.

Где черти постоянно носят мою лжемонахиню? Ну и ладно уж, магистра с этим рыжим вампиром?

Вот на этот вопрос сейчас было бы весьма недурно получить вразумительный ответ.

Несвоевременно прекратившие шушукаться особы тем временем прекратили даже насморочно сопеть. И вообще — удалились весьма стремительно, оставив меня мирно отдыхать и набираться сил.

Вот теперь можно и осмотреться.

Немного ломило в виске. Во рту стоял почему-то привкус ржавой воды. Я вдохнула поглубже, и пошевелила руками.

Тело снова ощущалось, и можно было даже двигаться, вот только левая сторона затекла — именно сейчас я поняла, что лежала на боку все это время. Перевернувшись на живот, с трудом приподнялась на руках — встать сразу тех самых сил особенно покамест и не было почему-то.

Вокруг царила роскошь.

Не крикливая, а истинная — сдержанная, чуточку снисходительная, породистая роскошь.

Удивительной красоты витражи не прятались, как часто бывает, за дурацкими бархатными портьерами — и я уставилась зачарованно в лаконичные рисунки стекол всех оттенков воды, неба, весенней листвы и мокрых фиалок поутру.

Эльфы, воистину, умели творить чудо.

— Всех благ вам, о, досточтимая Велея Мара.

Пожалуй, лишь немалые годы жизни в обществе деда-наемника, который даже по собственному дому предпочитал передвигаться совершенно бесшумно, удержали меня от конфуза, вроде того, чтоб завизжать или уписаться от неожиданности и испуга.

— И вам не хворать — говорящий обнаружился на почтительном расстоянии от моего ложа, хотя и все равно — столь уместное положение межу нами совершенно никак не объясняло, откуда он тут взялся так негаданно. И как я умудрилась это явление пропустить.

Он был....кудряв. Его шоколадно-чистокровные локоны вились, как дикий плющ по стенам старых замков, и я си же секунду ужаснулась перспективам хохотать на этой нетривиальной прической в этом красивом, но неизвестном месте. Все-таки, роль хозяина тут явно принадлежала именно ему.

Невзирая даже на кудрявость.

Ну, в отсутствии неизвестного Высочества, разумеется, он тут хозяйничает. Или, если уж совсем по существу — в отсутствии самого Его Величества.

Соберись, Велея.

Кудрявый дроу, всесветлые боги!

— Как ваше самочувствие? — не имеющий никаких нехороших подозрений о причине моих выпученных глаз и нездоровой красноты лица, дроу, всколыхнув свои кучери, шагнул чуть поближе, и заговорил чуть погромче. Усугубив, тем самым, и выпученность, и красноту мою, хотя я всячески пыталась совладать с этой абсолютно неуместной веселость. Ну, подумаешь, прической сей муж удивительно схож с пуделем, так не его же в этом вина?

— Благодарствую, почтенный незнакомец, жаловаться пока не приходится — с намеком ответила я, и прикусила на всякий случай щеку изнутри. Хотя начавшаяся беседа все же поумерила мое веселье — голос визитера был на редкость звучен и, что странно, умиротворял прямо не на шутку.

И это невзирая даже на кудрявость.

О, боги, да уймись же, Велея.

Незнакомец намек понял правильно, откашлялся деликатно, и торжественно изрек:

— Прошу простить мне мою грубость, о, уважаемая, имя мое — Неликолеус Лей. И при дворе его Величества я состою в должности посла и главы дипломатической палаты.

Посол и дипломат дроу.

Шут его знает, почему, но мне мгновенно захотелось спросить его, не терзает ли его в диковинных странах и миссиях повышенная влажность?

Говорят, от нее волос вьется.

Однако же следующий дипломатический прием, которым, по неизвестным мне причинам, решил воспользоваться посол Его Величества, совершенно сбил меня и с толку, и с приготовленных вопросов.

А именно, без каких бы то ни было подготовительных речей, хоть сколько-нибудь внятных пояснений или, на худой конец, предварительных выкриков, сей уважаемый муж сделал решительный шаг вперед — и бухнулся на колени.

На всякий случай я осторожно оглянулась.

Мало ли, не исключено ведь, что за плечом моим стоит Владыка, они тут, как я погляжу, появляются и испаряются где угодно, и запросто.

За спиной обнаружилась только элегантно задрапированная лавандовым шелком стена.

Само по себе это было прекрасно и радовало глаз. Но стоящего на коленях посреди комнаты дроу, увы, никак не объясняло.

Откровенно говоря, стало как-то совершенно не до шуток. И я старательно, хоть и очень поспешно, попыталась подобрать нужные слова, которые нынче прозвучали бы хотя бы самую малость уместно. Что-нибудь вроде: 'Витражи у вас дивные, и полы, я гляжу, им ничуть не уступают'.

Но ляпнуть ничего глупого просто не успела — он заговорил сам. Точнее, лихорадочно зашептал, но я все равно слышала.

— Молю вас, заклинаю, всеми богами и демонами заклинаю...

— Что? — ничего умнее, да и вообще ничего больше в голову мне как-то не пришло.

— Только вы можете помочь нам, госпожа Велея. И я молю вас не отказать.

Поразительно. Поразительно. Просто поразительно, как это дроу ее не ввязались в парочку крупных конфликтов, при таком-то косноязычном и маловразумительном после!

— Простите, уважаемый господин... Неликолеус, встаньте, пожалуйста, и я понятия не имею, о чем вы изволите говорить. Но если помощь эта посильна для меня — разумеется, я помогу.

Только встаньте, ради всех светлых богов.

Он замотал головой, затряс своими кудрями, как ненормальный, и, к почти священному моему ужасу, принялся медленно ползти в направлении моей потрясенной персоны. Роскошная мантия королевского пурпура поползла за ним, как громадный кровавый след.

— Пообещайте мне, госпожа, поклянитесь, что не откажетесь... Не смотря ни на что, не откажетесь...

Кто приносит такие клятвы, скажите на милость? И о чем же, в конце-то концов, речь ведется?!

Но не успела я донести эти очень здравые сомнения до ведома моего странного просителя, как дверь покоев распахнулась по-свойски, и на сцену так внезапно для меня разыгравшейся трагедии выступило еще одно лицо.

Относительно мне знакомое, хвала богам.

— Где тебя носит, рыжее умертвие? — спросила я как можно непринужденнее, словно мне не впервой задавать такие вопросы в присутствии коленопреклоненных дипломатов темных эльфов.

— Умертвие я тебе позже припомню, демоница непричесанная — не затруднил себя вежливыми приветствиями упырь, резво оббежал посла, и, продемонстрировав полное отсутствие манер, принялся демонстрировать мне свою спину. Поза эта навела меня на смутные подозрения, что-то враз сильно напомнив. Я в срочном порядке проерзала к краю ложа, и свесилась с этого края, пытаясь ну хоть сколько-нибудь возникшие сомнения развеять. То есть, заглянуть, чего это они там делают.

План, увы, провалился, но упырь не позволил мне помереть от любопытства.

— Светлого дня вам, высокочтимый Неликолеус Лей! Что-то потеряли? — угрожающе проговорил — Помочь в поисках?

На счастие мое, столь суровый монолог просто-таки вопиял о действиях, и Александр, как искусный танцор, качнулся на пятках и шагнул изящно чуть в сторону. Наверное, в самом деле чего-то искать собрались.

Маневр этот явил мне физиономию эльфийского посла. И я тут же готова была забрать назад все свои нелестные сомнения касательно его компетенции.

Ибо кто б еще мог выглядеть столь снисходительно, элегантно-невозмутимо, стоя на коленях — это мне было неизвестно.

Господин Неликолеус расправил скорбные плечи и, не поднимаясь с колен, вежливо отказался от предложенных содействий.

Вампир не шелохнулся, продолжая игнорировать меня, и сверлить взглядом посла.

В полной мере ощутив всю неуместность своего тут пребывания, я тихонько кашлянула.

— Уважаемые нелю...господа...

Вампир резко повернулся и очень некультурно меня прервал на полуслове:

— О чем он тебя просил?

— Вас это совершенно не касается, рыжее умертвие. При всем, разумеется, уважении — опередил меня с ответом дипломат дроу, вновь явив себя совершенно не с дипломатической стороны.

Взметнув волной свои проклятые волосы, вампир шагнул совсем уж близко ко мне.

— Велея, о чем он тебя просил?

Собственно, я не видела причины запираться и отпираться, потому как посол, увлеченный ползаниями по полу, толком ничего и не сказал. И, с точки зрения исключительно практической, не попросил ничего. Потому как считать ответственной просьбой просьбу не отказать в какой-то там неизвестной просьбе... Уф, ну это уж совсем глупости.

Потому просто пожала плечами.

— Не отказать — никаких вселенских тайн не открылось, что вампира явственно привело в раздражение.

— В чем не отказать? — спросил он меня преувеличенно-терпеливо. Я мысленно дорисовала ему хвост, которым он сейчас вполне мог бы в нетерпении хлестать ни в чем не повинный пол. Или свои собственные бока.

— Мы не дошли до той части, в которой проясняется вопрос, в чем именно не отказать — покладисто ответила я, скорее, для безмолвствующего атташе Его Величества дроу.

Посол судорожно взохнул, тяжело поднялся наконец-то с колен, и склонил покорно голову.

— Если вы позволите — я покажу вам. Ибо временем мы, увы, уже не располагаем.

Сводчатые коридоры эльфийского дворца своей продолжительностью неумолимо толкали ко всяческим раздумьям.

Например, лично я сейчас силилась припомнить, сколько принцесс числится при дворе правящего дома дроу?

И ничего толкового мне не вспоминалось, по всемирскому закону подлости.

То есть, как сказать... Не вспоминалось мне, чтоб тут имелся целый выводок Высочеств.

И, коль уж речь о них, принцессах, зашла, я набралась храбрости спросить себя предельно прямо насчет того, что где бы это могла подеваться моя персональная принцесса?

Как искать ответ на такой вопрос, если даже тень воспоминаний о том, при каких обстоятельствах мы с ней виделись последний раз, упорно терялась в какой-то сонной дымке где-то у меня в голове?

У Всесветлой Богини-матери есть послушные дочери. Светлые девы, небесные покровительницы водоемов, зверей, растений и младенцев. Говорят, Светлые девы не выносят насилия и боли, теряя силы от жестокости. Не способные карать дочери своей всесильной матери, они несут лишь свет и добро.

Одна из них — моя мать.

И вот, имея немалый опыт как созерцания, так и непосредственного участия во всякого рода...несправедливостях, так сказать, я в который раз попыталась хоть как-то припомнить, что же произошло в Вертенках.

Попытки мои, как и всегда, особым успехом не увенчались. Воистину, причудливо наследие родителей моих, и полно сюрпризов.

Ну, спасибо хоть, что не падаю замертво, когда нехорошее что-то грозит. Или когда уже не грозит, а непосредственно происходит — это было б очень обидно, выпутаться из передряги какой-то, чтоб потом от унаследованной тонкости душевной организации помереть на месте.

Так, обходится только легким таким...затмением.

— Прошу вас следовать за мной — голос королевского атташе вывел меня из задумчивости своей благозвучностью и нелогичностью просьбы. Поскольку я и без того уже некоторое время за ним следую, сама б я тут уже заблудилась.

Истины ради, стоит отметить — шла я на самом-то деле не столько уж и сама, а в компании мрачного упыря. Который выглядел, словно готовился в какое-то очень ответственное мероприятие. Требующее торжественной речи. И шевелящиеся беззвучно, но непрестанно губы Александра свидетельствовали в пользу того, что вампир старательно репетирует эту речь.

Ну, или просто проклинает хамовитого с ним посла — не знаю уж.

А покуда я пыталась разгадать, от чего же мой упырий знакомец пребывал в столь дурном расположении духа, и где, между прочим, остальные наши компаньоны, Неликолеус, прости, Всесветлая, Лей нырнул прямехонько в деликатно приоткрытые двери каких-то покоев.

Ну а мы, разумеется, нырнули туда вслед за ним.

В покоях стояла какая-то явственно тяжелая тишина. Мрачная. Скорбная. Тут словно готовились к торжественной, долгой, по всем правилам, заупокойной.

Мне не припоминалось как-то ни одной заупокойной, на которую я бы сильно рвалась попасть, чтоб недурно провести там время в перспективе. Потому и сейчас, под влиянием угнетающей этой атмосферы, готовность покорно следовать за эльфийским знатоком придворных любезностей сильно поубавилась.

И вампир, будучи, очевидно, прирожденным умельцем выбрать верный момент, выбрал именно этот, чтоб остановиться и схватить меня за плечи решительно.

— Слушай меня очень внимательно, Велея — он по-прежнему зло щурился, но говорил медленно и четко — и лучше бы тебе принять добрый совет.

Я не нашлась с колкостями, поэтому сочла за лучшее молча на него глядеть. И, разумеется, внимательно слушать.

— Никто — вампир со значением поднял брови и уставился в деревянную спину нашего провожатого, который, к слову сказать, тоже счел необходимым остановиться — никто не сумеет тебя принудить к тому, чего ты сама не пожелаешь позволить. Поняла? Только с твоего полного и добровольного согласия. Со-гла-си-я! — по складам проговорил, звучно, у меня аж в ушах зазвенело последнее "я".

Признаться, все эти многозначительные и веские недомолвки уже порядком утомили.

Потому я, с некой, признаюсь, толикой раздражения, стряхнула с рук упырьи ладони, и несколько визгливо поинтересовалась, в чем же заключается его добрый совет, который мне надлежит благоразумно принять?

Визгливость вкупе с раздражением вампир с великолепным равнодушием проигнорировал, в лице нисколько не меняясь.

— Не соглашайся.

И все.

Не отказывайтесь! Не соглашайтесь! Я словно попала на ярмарочную площадь в разгар представления какого-то заезжего балагана, и все вокруг в курсе развернувшихся событий, а я только округляю глаза и силюсь хоть чего-то разобрать. И терплю на этом поприще серьезнейшие неудачи.

— Вы все сказали? — прохладно поинтересовался торчащий тут же, в двух шагах от нашего нелюбезного диалога, дипломат и посол.

Вампир его не то, что ответом — даже взглядом не удостоил.

Видимо, уважаемый государственный муж счел это вполне себе достаточным ответом — потому и обратился ко мне. Причем начал очень конкретно и весомо.

— Наш Владыка умирает.

Ощущение балаганности происходящего во сто крат усилилось.

Я глупо уставилась куда-то в район посольского кадыка. И все еще тешила себя надеждой все-таки связать все это как-то воедино. Но в многозначительной паузе, правящей нынче балом, надежда эта хирела и чахла с каждой томительной секундой все стремительнее.

Не дождавшийся от меня вразумительных реакций, дроу, переминувшись с ноги на ногу, кашлянул, и вытянул из рукава тот самый козырный туз.

— И только вы можете его спасти, госпожа Велея. И мы, народ дроу...

Сейчас он опять брякнется на колени. И долго будет перечислять все титулы и заслуги народа дроу. Нет уж, увольте.

— Простите...господин Неликолеус! Простите великодушно! Я могу спасти Владыку? Допустим. Как?

И вот тут-то этот романтично завитой субъект так фантастически переменился в лице, что меня охватили самые неподобающие и ужасные сомнения. Потому как выглядел он так, словно на самом деле знал правильный ответ.

— Ваша кровь. Кровь ребенка небесного ангела и демона Подлунного мира.

И тишина опять. Складывалось впечатление, что, всенепременно, услышав эту ремарку про кровь, ребенка, и перечень родительских заслуг, я должна сразу стать просвященной в вопросах спасения умирающих владык. Но озарение на меня не снизошло, стало только непонятнее, и все раздражительнее. Что я выразила нервным изгибанием бровей.

Посол посмотрел на меня откровенно недоверчиво. А потом почему-то на вампира, который, кстати, словно воды в рот набрал.

Мы с вампиром молчаливо ответили на взгляды, но и только.

— Ваша кровь — она как сама жизнь. Равно полна добра и зла, света и тьмы...

— Не продолжайте — вежливо попросила я, поскольку все эти про 'равно полна' я уже слышала, да не раз.

Вот, значит, откуда ветер дует.

— При всем моем уважении, господин посол. Кровь драконов не лечит только смерть. А даже если смерть и случится — у вас тут где-то, я точно уверенна, изволит праздно шататься самый сильный некромант Всемирья.

Вампир при упоминании мэтра Лиотанского перестал изображать памятник самому себе.

— Магистр не справится сейчас даже со щеночком — неохотно проговорил, глядя мимо меня — он не при смерти, разумеется, просто...сильно истощен. Расстарался накануне знатно.

— А до драконьей крови — семь дней пути. Порталы в Крылатую долину — исключительно односторонние. И открываются только хозяевами, если они сочтут это необходимым — продолжил посол почти шепотом.

Что тут было еще обсуждать, право слово?

Дроу же тем временем набрал в грудь побольше воздуха, собираясь, по всей видимости, оттачивать на мне свои краснобайские умения, чем ужаснул меня откровенно. Я упреждающе подняла руку, как всегда делает мой дед, когда сказители заезжие его чрезмерно утомляют.

— Тогда пойдемте, где тут ваш Повелитель. Вы же вроде жаловались на отсутствие времени?

И опять он немного замялся. Самую малость. Очень красноречивую малость. И почему-то вновь покосился на вампира.

— Вы даете согласие? — выпалил скороговоркой, совсем как-то не по-посольи.

— Ээээээ, нет — наново перебил вампир давание моего почти что согласие — вначале извольте-ка, господин посол, соблюсти все положенные формальности.

Существование неких формальностей в таких вопросах, как добровольная отдача помирающему правителю глотка крови в целительных целях, привело меня в уныние. До чего же эти эльфы все-таки мастера всякого рода волокиты! У них тут, оказывается, Повелитель при смерти, времени в обрез — так они мало того, что толком объяснить ничего не могут битый час, так теперь ее, видать, предложат какую-нибудь дозвольную подписать. Предварительно вычитав старательно, и подписал уведомление о вычитке.

Грусть-тоска зеленая.

Моя постная мина никого не смутила. Посол, прекратив прожигать взором дыру во лбу вампира, церемонно поклонился, подчеркнуто в мою сторону.

— Позвольте проводить вас к Владыке, госпожа Велея.

Тю. Знакомиться, что ли, будем, с болезным Владыкой? Ну да и боги с ними, хотя не лишним будет, пожалуй, в случае успешного врачевания, намекнуть эльфийскому Повелителю, что такая чрезмерная приверженность церемониалу при его дворе может сослужить порой очень плохую службу.

Точно. Перед тем, как рвануть отсюда со всей доступной мне прытью, так ему и скажу.

Или записку напишу, вот.

Могу только гадать, по какой важной причине руки досточтимого Неликолеуса Лея, вежливо оттягивающие в сторону полог над монаршим ложем, так заметно тряслись. Но, глядя на зеленоватую бледность посольского лика, я склонялась все-таки к версии диковинной заморской хвори, привезенной из должностных странствий.

Вампир остался в 'будуарной' части покоев, поглядев на меня выразительно и колюче.

К чему были все эти взгляды?

Да кто их, этих вампиров, разберет?

Что мог он не поделить с Владыкой дроу, что так рвался удержать меня от попытки излечить волшебным и мифическим образом темноэльфийского монарха?

Что бы там ни было, дело это их личное. Я, быть может, даже и построю догадок энное количество на сей счет, после того, как успешно улизну от 'вампирского наемника, у которого есть ого-го, какой резон притащить меня к деду', конец цитаты.

Дудки вам, господин наемник, сами изыскивайте пути добывания своего артефакта.

А пока я мысленно амбициозно злорадствовала над неизбежным вампирьим разочарованием, господин посол соизволил, наконец-то, прекратить свою необъяснимую маяту около ложа Повелителя, и отступил в сторону. С видом почему-то виноватым.

Не всамоделишно, нет. А так, показательно, словно специально для меня старался. Даже несколько голову в плечи втянул, хотя не исключено, что мне это уже начинает мерещится.

Чуть оробев, я несмело шагнула поближе.

Шоколадные волосы сияли все тем же перламутром. И угольные полукружья ресниц были все те же, и надменные скулы. Лишь как-то необъяснимо — неуловимо посуровели еще вчера тонкие черты, погустели разлетевшиеся немного хищно брови, и легкий росчерк шрама лег на узкую переносицу этого породистого носа.

Моя беглая принцесса была почти та же. Только молчалива и мертвенно бледна.

И в нижней губе ее белым серебром тускло блестело кольцо-амулет.

Гибкая фигура вампира казалась нарисованной на фоне синих стен личных покоев Его Величества. Такая себе мечта юных дев и зрелых дам в соку, в окружении будуарного антуража, в предзакатную пору.

— Согласилась? — спокойно вопросила меня прямая спина.

Я без особых мыслей рассматривала, как уже повелось, его рыжую копну, не сочтя за необходимость отвечать.

Спина, не иначе, пришла к точно тем же выводам, и ответила сама.

— Согласилась, конечно. И не обидно? А главное — последствий не боишься?

Учитывая прорезавшееся красноречие, нынче вечером господин наемник не нуждался в моих репликах, и говорить готов был самостоятельно, и все по делу. Ну, почему бы и не послушать умного вампира? Особенно, если он в таком подходящем настроении для просветительских монологов?

— Какая участь испокон веков постигала тех, кто вкушал крови от жил инкубов или суккубов? — менторским тоном продолжило разглагольствовать рыжее умертвие — Правильно, рабская, нездоровая страсть, терзавшая несчастного вплоть до самой смерти. Которая, в отсутствии объекта этой самой страсти, чаще всего вела к бесславной кончине в муках очень скоро.

Какая новость, а то я не знала, по какой причине мне достается так немало всеобщей, так сказать, неприязни, по родственному признаку.

— Однако же да, твоя кровь — все-таки не инкубская. Она живая, полуангельская — сколько ж окружающие-то о крови моей знают, чего я даже не подозреваю — но прецедент не исключен. Сама понимаешь, раз есть вероятность — существует и опасность. И скажи мне откровенно, милая моя Инкуба, как ты считаешь, если Владыку, испившего твоей крови, охватит внезапно непреодолимое желание, гм, лицезреть тебя рядом каждую минуту — чьи пожелания будут в первую очередь учтены?

Он, наконец, повернулся, и сместился куда-то чуть вбок, прекратив маячить посреди покоев, сумеречного цвета стены, и моих бессвязных размышлений.

— У Сириуса Мары достанет артефактов на целую армии таких наемников, как ты — ответствовала я с достоинством, хотя перспективы, в самом деле, были не так уж и радужны — уж он сможет отбить свою внучку у коварных сластолюбцев. А вот ты, разумеется, даааа, награду за меня прохлопаешь, если дроу меня тут законопатят в утеху своему монарху.

Он промолчал. Поглядел на меня из-за плеча, и глаза его стали почему-то ярче, хотя куда уж ярче-то?

— А меня бы ты согласилась так спасти, Велея? — шепнул внезапно совсем рядом, и его голос чадно зазвучал вблизи моих собственных волос, той самой прядки, что за ухо заправлена. Заволок мои мысли сладко, позвал, поманил.... Лизнул кожу изнутри горячим пламенем.

Я отшатнулась, потрясла головой, и уставилась прямо в фиалковые глаза.

— Неужто артефакт твой стоит целой жизни? — спросила искренне, потому как весь этот энтузиазм и старания были уже исключительно прелюбопытны.

Он опустил чайные ресницы, притушив враз и странное, ненатуральное, бурление в моей крови, и свое собственное лазурное свечение. Прекратил нависать надо мной, и вовсе отвернулся.

— Счет уже давно пошел на сотни жизней, моя маленькая демоница — все еще елейным голосом ответил, но отзыва трепетного этот голос во мне уже не нашел.

Подумав малость, я тоже решила от него отвернуться.

— Гламор твой, уж что скрывать, на меня действует. Однако не так сильно, чтоб забыть, что Его Величество, хоть и вероломная лживая скотина, а все же спас мне давеча жизнь. Я, конечно, деталей не упомню, но в этом уверенна твердо.

Он хмыкнул непонятно.

— И с магистром кровью бы поделилась? Поскольку главный герой-спаситель у нас мэтр Лиотанский. Могу и в подробностях рассказать.

Благодарю покорно, мне уже ни к чему. Но говорить, опять-таки, ничего не стала.

Чай, не дурак.

Помолчали. В затянувшихся приготовлениях эльфов к исцелению властелина с моей живейшей помощью, темы бесед уже себя исчерпали, как по мне.

А приготовления неведомые все длились, сколько ж можно уже?

— Они должны провести ритуал согласия — сообщил вампир в пустоту, особенно ко мне и не обращаясь — Ищут храмовика. Ты не передумаешь?

— Не передумаю.

Долги надлежит отдавать.

Вампир вздохнул.

— После полуночи найди оранжерею с горячим источником. Это не тяжело, она тут всеобщелюбимая, и все пути во дворце к ней ведут. Я буду ждать. Слово наемника — он узрел, судя по всему, мое выражение лица — я дам тебе ночь форы. Убежишь — так тому и быть. Нет — получу артефакт, а дед — свою любимую внучку домой. Уговор?

Я хранила гордое молчание, поскольку согласиться так запросто ну никак нельзя. А отказаться — нет резону. Сбежать от одного вампира, пусть даже и вероломного, но явно знакомого с местными путями отступления — это вам не от полного дворца дроу улизнуть.

Выдержав положенное для подобных сомнений время, я поглядела-таки искоса на рыжего упыря. Тот ответил мне взглядом нахальным, с вызовом, без неуместной этой поволоки.

— Уговор.

Храмовиком оказался весьма тщедушный, как для эльфа, но однозначно почтенного вида дроу. В белоснежной мантии, темноволосый и сероглазый, пахнущий какими-то тяжелыми благовониями, он смотрел на меня, как на мой вкус, чрезмерно внимательно, цепко, пытаясь то ли в чем-то уличить тут же, то ли что-то, только ему ведомое, рассмотреть.

Ритуал согласия, вопреки всем посетившим меня тревогам, оказался на удивление, не по-эльфийски, незамысловат.

Не мудрствуя лукаво, и буквально не отходя от ложа с уже немало времени умирающим Владыкой, упомянутый храмовик просто протянул мне сухую, узкую чрезмерно кисть.

— дозволяешь ли ты, всемирское дитя, взять жизни от жизни твоей?

— дозволяю — в тон ему нотно ответствовала я, ощутив внезапно вселенскую усталость и непреодолимое почти желание сладко вздремнуть хотя бы часок-другой.

И торжественно пожала протянутую ладонь.

Что-то мягко то ли кольнуло, то ли стукнуло в пальцах — и храмовик почтенно склонил голову, выпуская мою руку из своих на диво горячих перстов.

И вот, наконец, по успешному завершению всех обязательных к исполнении расшаркиваний, до окончания которых бессознательный Владыка, как по мне, просто чудом вообще дотянул, все собравшиеся поспешно простились, свистящим шепотом заверили меня в своей вечной преданности, вот просто по гроб жизни, и испарились в мгновение ока.

Оставив меня наедине с этим лживым лицедеем и поругателем святых орденов.

Александр мне коротко поведал, что по прибытии в эльфийские владения, набежавшие отовсюду тут же присные Его Величества извлекли из шеи своего обожаемого монарха тонкий, ничем особенно не отличительный дротик.

Ни видом, ни цветом, ни запахом — ничем.

Кроме, разумеется, того факта, что простой дротик, пусть даже и торчащий у основания шеи, вряд ли мог стать причиной бессознательного состояния взрослого, здорового, и немалых физических сил дроу, коим Повелитель и являлся.

А значит — в теле бродила линнская отрава, против которой во Всемирье, у всех Признанных Рас, противоядия нет. Как, в сущности, и против самих линнов, всемирских палачей и умертвителей.

Без лишних церемоний я плюхнулась на ложе болезного, и в который раз недобро подумала о темных эльфах. Поскольку прекрасный Повелитель нынче выглядел уже далеко не так прекрасно.

Лицо его было какого-то странного цвета — будто бы кожа причудливо разделена на два отдельных совершенно слоя. И верхний слой....словно бы медленно намокает под напором чего-то, проступающего снизу, и вот-вот начнет проваливаться, как тающий лед в темную воду. Дышал он настолько редко и тихо, что я уже сто раз уверилась в том, что без некроманта тут дела не будет. Но он упорно вдыхал, опадая-поднимаясь грудью под роскошного шитья покрывалом.

Силища нелюдская, что и говорить.

Скользнув рассеянным взглядом по заботливо оставленному кем-то на ложе стилету, я рассудила, что все ж благоразумнее своими силами справляться. Никто ведь не заверил меня, что стилет этот предварительно никуда не окунался, в снадобье какое сонное, или чего похлеще? Сами с усами.

Точнее — с клыками.

Зажмурилась. Вдохнула. И прокусила быстро, пока храбрость не иссякла, свое собственное запястье.

После чего сунула пораненную конечность ко рту подлого монарха, бывшего совсем еще недавно липовой монахиней и не менее липовой же принцессой.

И вот тут-то и возникла некоторая заминка, ибо опыта подобных кровавых опоений у меня не было абсолютно. Вот совсем.

А лежащий без движений Его Величество, очевидно, даже в полной бессознательности обладал нравом отвратительным, и содействовать мне не желал, возлежал бревном.

Праздно потерянная струйка моей, по слухам, очень полезной крови, обминув этот дикарский амулет в королевской губе, лениво поползла по шее.

Поразмыслив пару секунд, я закрыла ему нос.

Не прошло и минуты, как этот презренный комедиант хрипло закашлял, и изволил распахнуть свои бесстыжие глаза. И уставится на меня.

Мстительно ухмыльнувшись его расширенным зрачкам, я зажала королевский нос покрепче, а запястье притиснула ко рту сильнее.

И, каковы бы ни были его желания и намерения в сей миг — хлебнуть пришлось. Что он и сделал тотчас же.

Глоток. Судорожный, тяжелый.

Я отпустила нос, с огромным удовольствием отметив обширную красноту его, и оперлась рукой на постель, поскольку нависать над ним стало тяжеловато.

Торжественная музыка не взыграла, и птицы не запели пронзительно и радостно — но то, что исцелительная сила крови моей имела место быть, стало заметно почти сразу.

Зеленая кикиморова бледность стала поспешно покидать лицо Его Величества, буквально на глазах уступая место более уместному оттенку.

Владыка продолжал сверлить меня взглядом, но, не будучи от рождения идиотом, пить тоже продолжал, руку отпихнуть не пытался. Хотя я бы с радость дала ему смачную плюху, надумай он что-то такое провернуть.

Не от излишней заботы, нет. Исключительно из чувства справедливости и вполне оправданного негодования. Когда еще возможность безнаказанно и в полное удовольствие залепить Владыке выпадет, да и выпадет ли? А тут — такое счастливое стечение обстоятельств.

Но нелюдь вел себя смирно, лечению не противился.

Рассудив, что умирающим он уже отнюдь не выглядит, я отняла запястье, и мстительно обтерла его об торчащее из — под покрывала плечо. Вольность допуская тем самым просто неслыханную. Посол бы сейчас же в обморок упал, вот к бабке не ходи.

Задрала нос повыше, и встала, выпрямив спину изо всех сил.

— В расчете, Ваше Высочество. То есть, я хотела сказать — Величество. Поправляйтесь.

Он молча смотрел на меня, безо всякого выражения, похожий своей сосредоточенной неподвижность на затаившуюся змею. Бесстрастно изучал, не дрогнув и ресницами.

И даже вымазанный кровь рот, колтун волос, и вся эта общая расхристанность не могла затмить в нем Повелителя, могущественного властелина одной из самых древних и мудрых рас Всемирья.

Будем откровенны, нужно было быть просто круглой дурой, чтоб даже и за монашеским капором, да тончайшей работы избирательным мороком, не рассмотреть этого сразу.

О, всесветлые боги, пусть минует нас добровольная слепота и желание самообмануться.

Несомненно, самым счастливым событием этого беспокойного дня стало то, что до наступления уговоренной полуночи, я умудрилась урвать немного заслуженного сна.

Поспешно покинув королевские покои, куда, невзирая на поздний час, мгновенно набилось немало счастливых подданных, жаждущих лицезреть исцеленного, я поблуждала немного, в поисках своего временного пристанища. Не сказать, чтоб успешно, зато путь к оранжерее нашелся почти сразу, что само по себе было весьма недурно.

Встреченная в одном из коридоров строгая эльфийка, узнав от меня, что с Владыкой все теперь хорошо, от нахлынувшей благодарности не только поклялась в преданности, но и вызвалась проводить меня до опочивальни. А так же, в виде ответной любезности, сообщила, что почтенный некромант уже чувствует себя значительно лучше, и даже соизволил плотно отужинать.

Я позавидовала магистру от души. Что не укрылось от глаз проницательной придворной дамы, и не успела я, простившись с ней у дверей, озаботиться вопросом пропитания — как в комнату ко мне уже торжественно внесли целый стол всевозможного съестного.

Обнюхав и обсмотрев все старательно, я махнула рукой, и съела в один присест с десяток нежнейших рыбных тарталеток. А потом откушала ее всяких королевских вкусностей, в которых недостатка не было.

На сытый желудок сон, хоть и недолгий, удался на славу.

Проснулась я на удивление легко и вовремя. Быстренько собрав себе в дорогу остатки пиршества, не пропадать же добру, я мысленно поблагодарила за одетую на меня новую тунику и штаны, пожелала Владыке здравия, и со всей возможной осторожностью принялась красться в направлении места встречи с вампиром.

В глаза, помимо прежнего же великолепного убранства сумрачных коридоров дворца, очень сильно бросалось то, что никому и в голову не пришло чинить мне препятствий. Ну или хотя бы выйти из каких-нибудь покоев внезапно, и удивленно вопросить, куда это барышня изволит направляться в столь неурочное для прогулок время? Еще и так воровато? И не нужно ли ее проводить, или, к примеру, вызвать охрану, чтоб охрана провела?

Всюду царила миролюбивая и в крайней степени беззаботная тишина, лишь изредка тихо шипело масло в ночниках, мерцающих уютно вдоль стен.

Все это ,безмятежное благообразие внушало серьезные опасения.

Но куда, коль уж на то пошло, можно было отступать? Обратно, в спальни? И ждать там прилежно, пока дедушка изволит явиться ко двору, да перекинуть меня через седло, чтоб домой отволочь?

Нет уж, попытка — не пытка. Ну и не станут же дроу, в самом деле, заточать в темнице спасительницу их брехливого, но такого горячо любимого Повелителя?

А может, я и вообще преувеличиваю знатно? И всем местным дроу в высочайшей степени наплевать, чем я занимаюсь, и не провалюсь ли сквозь землю благополучно темной ночь, коль спасение Владыки уже успешно завершено, ко всеобщему взаимному удовлетворению?

Эти мысли прибавили веры в успешный исход убегательного мероприятия, и до означенной оранжереи я добралась уже спокойно, без нервных заглядываний во все темные углы.

Вампир обнаружился очень быстро. Не утруждающий себя попытками затаиться среди дивных королевских цветков и кустарников, он сидел ко мне спиной, не выказывая тылами нетерпения или нервного ожидания — не вертелся, не оглядывался, не ерзал совсем.

Вот сразу видно — опытный наемник, уже где-то плащ раздобыл, основательно собрался так.

Я помялась нерешительно в арке, мучимая остатками сомнений насчет его компании для побега, но больше желающих мне пособить тут не обнаруживалось. И я тихонько покашляла, ступив под сень оранжерейной растительности.

— Что ты расселся прямо на виду, упырь? Мы бежать из замка собрались, или обонять ароматы местных растений дивных?

Он шевельнулся, и спрыгнул тяжело со своего насеста.

И повернулся ко мне.

И, ну разумеется, явил собой ответ на все мои подозрения насчет миролюбивости спящего эльфийского дворца. Ибо оказался тем самым Владыкой, с которым вот буквально недавно мы так прохладно распрощались.

— Опять вы — мрачно вздохнув, я скосила глаза вбок, прикидывая, как сейчас буду отступать.

— Опять я — не стал отрицать он очевидного — а ты опять без приличествующих случаю прощаний покидаешь меня?

Это вот подчеркнуто-личное 'меня' лично саму меня только обозлило.

Не 'меня', а вас. Вас, Ваше Величество, и ваш гостеприимный палац, со всеми вашими камеристками и послами, и вообще — преданными подданными.

Он двигался плавно, целеустремленно, и попыток изображать, что не собирается на меня кинуться, не предпринимал. Напротив, выглядел соответствующим образом, не оставляя никаких сомнений в целях своего праздного сидения посреди своей оранжереи темной ночь.

Время вести велеричавые беседы стремительно подошло к концу, и я схватила какой-то тяжелый на вид сосуд, и швырнула его в наступающего монарха. И побежала, не разбирая особенно, куда это я бегу.

А следовало бы хотя бы попытаться, потому что еще недавно умиравший Повелитель обрел необъяснимую прыть, и догнал меня в полпрыжка, мазнув в воздухе рукой, аккурат над моим плечом.

На счастье мое, законы мироздания не позволили ему затормозить с нужной резкость, и я вывернулась на лету, оббежав, пригибаясь, его сбоку. И врезалась в какие-то райские кущи, наглотавшись мгновенно пыли. Вот вам и королевский цветник ухоженный!

Светлые боги не опустят, чтоб правящий король лазил по таким пыльным кустам в поисках какой-то полукровки.

И вот почему бы сейчас, в этот весьма напряженный момент жизни моей, не появиться волшебным образом этим треклятым крыльям?!

Но чаяния мои были напрасны, потому что ни крылья не явились, ни гнет наследственного благородства и высокомерия поколений не помешал сиятельному дроу внезапно схватить меня подло за ногу, прямо посреди этих буйных зарослей.

И, как в былые времена, поволочь наружу.

Пиная все подряд одной ногой, я одновременно всячески старалась вывернуть из цепкой руки втору, и благодарила мысленно и горячо того благоразумного неизвестного, что пожаловал мне именно брючный комплект.

Разумеется, можно начать что есть мочи визжать. Но по наитии неясному мне понятно было заранее, что, даже случись мне разбудить всех, от мала до велика, в этом огромном дворце, никто ничего сделать в целях моей защиты и не подумает.

Ну, положим, может и подумает, но сделать — точно не сделает.

Мы боролись в дремотной тиши, издавая лишь какие-то задушенные сипы. Хотя 'боролись' — это сказано излишне громко, боролась преимущественно я, а Владыка просто тащил меня упорно из кустов, уворачиваясь от попыток заехать ему ногой в глаз. Ну, или куда попаду наобум.

Хотя в глаз было бы прелестно.

Он выволок меня на ковер мелкой кудрявой травы, схватил вторую ногу, и притиснул обе к земле. Потом навалился на меня очень не по-королевски, быстро дыша, растрепанный, с лихорадочными еще глазами, от чего дышать затруднительно стало уже мне.

Я ожидала пространную речь. Ну, или хотя бы какие-то краткие пояснения к этим возмутительным действиям. Но он молча смотрел на меня сверху, не утруждая себя попытками внести ясность в царящую неразбериху.

— Слезьте с меня, Ваше Величество, будьте так любезны.

Он повел глазами куда-то в район моей шеи. Замер окончательно, даже не мигая. И стал выглядеть очень странно.

Нутром ощутив какую-то непонятную угрозу, я осторожно огляделась, насколько это представлялось вероятным.

На горизонте не было никого, кто мог бы вмешаться хотя бы даже номинально, просто спросить, к примеру 'Светлая Богиня, а что это вы тут по полу елозите?'. Просто отвлечь на миг эти неподвижные глаза.

Как имя повелителя, как его зовут, лихорадочно соображала я, и внезапно с изумлением осознала, что он тоже Александр, как и неявившийся своевременно упырь.

— Владыка Александр...как вас там, не соблаговолите ли вы...

Договорить я не успела, потому что мерзкий нелюдь отколол номер негаданный — нежданный.

А именно, он резко наклонился вдруг, и лбом, носом, полураскрытым ртом, весь, кожей, холодным кольцом, острием небольших клыков — всем-всем-всем, провел по моей голой шее. От чего меня буквально прострелило сию же секунду куда-то в район дыхательных возможностей, мгновенно эти возможности сократив еще больше.

Если есть вероятность — значит, вполне может быть и опасность.

— Нет-нет-нет-нет-нет — забормотала я, уже не на шутку испугавшись — Повелитель, очнитесь, это недопустимо, э..

Он шевельнул ресницами и подул легонько мне на кожу. Амулет мазнул меня серебряной прохладой.

Вот тебе и исцелился, вот тебе и помогла!

Его лицо внезапно вынырнуло надо мной из темноты, и я с ужасом поняла, что вот прямо сейчас грянет на мою голову, и если бы только голову, очень скоропалительное ухаживание, и потом дед мой вынужден будет даже Оборотнев Мыс покинуть. Потому как за убийство Повелителей обычно очень ругают, по всей строгости.

Я что-то попыталась невнятно промычать ему в предостережение, но, боги свидетели, не могу сказать, что это мычание выражало внятное требования отпустить меня немедля, до такой степени я оцепенела.

Но он почему-то отпустил — разом тяжесть его тела схлынула с меня, и я перестала задыхаться с ним в такт. И лицо его снова рассмотрела очень хорошо — сумасшедшие синие глаза, рот, скулы — все сразу, одним четким рисунком.

Надо сказать, что пару-тройку секунд я недоумевала, как это все таким волшебным образом разрешается?

Но недоумение мое было недолгим, потому что, едва только непонятное марево перед глазами рассеялось, я уразумела — его величество изволил слезть с меня не от душевного благородства. Тут, скорее, имело место то, что за спиной владыки я отчетливо рассмотрела оскорбленное лицо вампира, и (о, ужас, ужас!) преисполненный праведного негодования лик утомленного черной магией некроманта. От потрясений и растерянности я лишь успела приветливо помахать мэтру Лиотанскому освобожденной рукой.

На пару с рыжим упырем они вцепились в сиятельные одежды, и тащили монарха в направлении выхода, умудряясь при этом всем своим видом укорять меня за неподобства. Меня!

Ну кто бы удивлялся, конечно.

У самого выхода явно отдохнувший некромант шумно выдохнул, волоча упирающегося дроу, рычащего и машущего руками на манер летающего ящера, и послал мне взгляд, до странности похожий на суровые взгляды деда — мол, а с тобой я щас переговорю, дай только срок.

И именно с таким видом и покинул поле боя, пятясь и таща Владыку за собой. На вампира я старалась демонстративно и вовсе не смотреть — почему-то мне казалось, что его взгляды будут уж куда похлеще некромантских.

На закуску в оранжерее вбежал столь полюбившийся мне уже посол, почему-то с какой-то рясой в руках. Оглядев кавалькаду, тянущую в неизвестном направлении его патрона, он озабоченности и волнения не выказал. Вместо этого подбежал ко мне, молниеносно завернул меня в принесенный предмет гардероба, и, без церемоний, вскинул легко на плечо.

И поволок прочь.

Судя по лицу магистра, чьи пушистые усы проплывали перед моим потрясенным взором, действия эти были в высшей степени мудры. Хотя Владыка явно не разделял такого мнения, ругаясь и шипя в посольскую спину.

Помахав всем на прощание еще разок, я поерзала немного на дипломатическом плече.

— Как изволил почивать, досточтимый Неликолиус Лей?

— Благодарю вас, почтенная госпожа Велея, прекрасно — светским тоном не замешкался посол с ответом, безошибочно направляясь в сторону, противоположную ранее отведенной мне комнате.

— Запрете в королевских покоях, и в воздушное неглиже обрядите? — непринужденно предположила я, отдуваясь от рассыпавшихся волос

Посол помолчал, размышляя.

— Вы, госпожа Велея, очаровываете меня все больше, разумеется, но я отдаю предпочтения традиционным ухаживаниям.

Угу, угу.

— А как насчет предпочтений Вашего Владыки в плане традиционных ухаживаний?

По воцарившейся напряженности паузы я сразу смекнула, что вопрос увлечений Его Величества — тема весьма тонкая, касаться ее стоит очень осторожно. Особенно в свете сложившихся обстоятельств.

— Я связался с Вашим дедом — слышала я уже и эту фразу, совсем недавно — и магистр Лиотанский чувствует себя, как видите, уже значительно лучше. К утру будете дома благополучно. А неглиже воздушные, ежели желаете, я могу с нарочными прислать, в качестве презента, и в благодарность — он чуть смущенно кашлянул — за вашу скромность и чистоту. Только намекните — и мастериц с мерками явятся си секунду. А пожелаете — могу и на Оборотнев Мыс их прислать.

Я улыбнулась посольским лопаткам, и от неглиже с мастерицами вежливо отказалась.

Сгрузив меня около очередных резных дверей, почтенный глава дипломатической палаты твердо, по-мужски, пожал мне руку.

— На дверях — охранное заклятие. Если что — не пугайтесь воя, но на месте не сидите, прячьтесь.

Я кивнула, склонив к плечу голову.

— И почему, господин посол, вы не потворствуете своему королю?

Он посмотрел на меня очень прямо.

— Потому что, когда дурман в его голове рассеется, он сам мне не спустит таких потворствований.

Ну, что ж, честность — это уже хорошо.

— Спите спокойно, госпожа Велея — он неожиданно четко, по-военному, поклонился, отступив церемонно на шаг.

— И вам доброй ночи, господин Лей.

За сим и простились.

Всемирский маг и некромант с огромным удовольствием наблюдал за тем, как исцелившийся монарх темных эльфов барахтается в водах горячего источника, почти у берега, отдуваясь и тараща глаза, словно полоумный осетр.

Вампир, принимавший непосредственное участие в низвержении владыки, смотрел на бултыхающегося в почти что кипятке дроу без ожидаемого злорадного удовольствия — что-то совсем другое можно было пронаблюдать в лице прекрасного кровопийцы, ежели пристально присмотреться.

Однако же запыхавшийся магистр решил не вникать покамест в тонкости душевных переживаний своего соратника, а вместо этого принялся обозревать собственные одежды. Туалет некроманта пребывал в небывалом беспорядке, магистр был расхристан и взъерошен вплоть до усов — в процессе водворения в горячие воды повелитель буянил, чинил сопротивления, отбивался всячески, и даже пытался подло рвануть мэтра за бакенбарды. Неизвестно бы еще, чем дело кончилось, не подставь ему вампир вероломно подножку у самого берега, в результате чего владыка потерял равновесие, и некроманту оставалось только пихнуть того в спину. Что он и проделал с необычайным удовлетворением и энтузиазмом.

Покуда власть пыталась вернуть себе утраченные позиции и в буквальном смысле подняться с колен, мэтр Лиотанский обтряхнул со всей тщательностью рубаху, расправил усы, и весь целиком приосанился. Тут, очевидно, должна была последовать обличительная речь, подходящая случаю.

Однако же слова не шли с языка у почтенного старца — видать, в силу неловкости положения и общего потрясения от всех перенесенных и увиденных событий.

— Мерзкая и похотливая вы скотина, Ваше Величество — задумчиво поделился своими наблюдениями вампир, нарушив всеобщее дружное молчание. Некромант крякнул, но спорить не стал, так что сразу стало предельно понятно, что в таких соображениях он упыря полностью поддерживает.

Его Величество уже подгреб к суше, на четвереньках выполз на берег, и теперь возлежал, глядя в ночное небо за стеклянным потолком оранжереи, на порочащие его замечания отвечать не изволил.

Нужно отметить, вид у него был какой-то дикий — и это даже если не принимать в учет то, что великочтимый монарх был мокрый, как хлющ, а теперь еще и вывалялся в песке.

Молчание грозило вновь воцариться, но тут, по всей видимости, мэтр Лиотанский определился-таки в собственном отношении к смутительным происшествиям этого тревожного дня.

Возможно, несколько запоздало, но все же определился.

Выразилось это в том, что брови некроманта дивным образом преломились, глаза блеснули, он внезапно заметался по берегу и разразился невнятной, но однозначно ругательной речью, в которой преимущественно фигурировали почему-то слово 'бубенцы'. Мэтр повторил его несколько раз, с выражением, явно делая ударение именно на этом моменте, и тут же страстно и с чувством призывая Сириуса Мару, да не просто, а непременно с голыми руками, для отрывания ими чего-то...дальше стало совсем непонятно.

Александр, который вампир, смотрел на некроманта с уважением, слушал его внимательно, чего никак нельзя сказать об Александре, который Его Величестве — тот продолжал безумными глазами взирать в небо над головой, игнорируя явную угрозу со стороны бушующего мэтр.

Лиотанский, аки время в страшный миг, замедлил свой бег, присмотрелся к повелителю, и остановился совсем, прекратив яростное мельтешение.

-Да он нас даже не слышит. Эк его проняло-то — протянул с научным любопытством, наклонился и помахал растопыренной пятерней у владыки перед самым носом. Тот даже не моргнул.

Вампир же, напротив, оживился, и в мгновение ока оказался рядом с мэтром. Тот начал выглядеть уже совсем не разгневанно, в глазах его явно пылал азарт истового исследователя.

— Очевидно, все никак в себя не придет после и пиршества кровавого, и последовавших лобызаний — учтиво пояснил Александр, рассматривая отрешенно-восторженное лицо дроу. А в следующую секунду вдруг размахнулся, да и треснул повелителя наотмашь по лицу так, что аж гул пошел.

Владыка резко заморгал, и мотнул головой.

Магистр от потрясения такими действиями в адрес правящей особы эльфийской крови только беззвучно открыл рот. На щеке монарха расплывалось и наливалось буро-красным цветом довольно-таки большое пятно.

Несмотря на все ожидания, повелитель дроу не потребовал от вампира немедленной сатисфакции — только стиснул зубы, и наконец-то соизволил сесть.

— Доброго здравия — прошипел вампир таким голосом, каким здравия вряд ли искренне желают, и продолжил совсем уж панибратски — Очухался?

Александр не удостоил наемника даже взглядом, неуверенно поднялся, и как то странно огляделся. Мэтр видел, что глаза дроу все еще светятся неким болезненным восторгом, а движения — странно заторможены, словно бы он всячески пытается застопорить собственное тело, а то его не слушается.

— Ваше Величество — озадаченно вопросил Лиотанский — вы....нас понимаете? Помните? Слышите хотя бы?

-Разумеется — несколько хрипло ответил владыка, но внимания и сознательного отклика мэтр в его ответе не обнаружил — Вы совершенно незабываемы и очень хорошо слышны. Где Велея?

Вампира в мгновение перекосило на сторону, да так, что, казалось, сейчас на левом виске у него затрещит кожа.

— Вашего общества ей на сегодня вполне достаточно, Ваше Величество — проговорил он с огромным усилием.

Повелитель медленно обернулся к нему, как-то странно приподнял верхнюю губу, а потом утробно, низко зарычал.

Если учесть, что эльфы, пусть даже и дроу, не рычат в принципе, у Его Величества получилось необычайно убедительно и натурально, словно ему не впервой.

Мэтр, казалось бы, на сегодня уже исчерпал запас изумлений, но в ту же секунду вытаращился на рычащего владыку так, как будто у того вдруг вырос хобот, и лишняя пара ног.

Вампир не тратил время на выражение удивления — он пригнул голову и совершенно в традициях собственной расы уже знакомо зашипел. И, нужно сказать, по всем признакам собирался грянуть нешуточный мордобой, течение и исход которого были на данный момент настоящей интригой, в виду последних кроваво-исцелительских событий, и обретенных владыкой странных повадок и ужимок.

Магистр Лиотанский с огромным трудом пришел в себя, тряхнул бакенбардами, и решительным шагом встал между рычаще-шипящими оппонентами.

— Умом тронулись? — задал он единственный уместный в данном случае вопрос громким шепотом, и завертел головой, глядя то на одного, то на другого.

Повелитель царственно поглядел на приземистого миротворца с высоты всего своего великолепия, пусть даже несколько мокрого и грязного на данный момент. Но взор его прояснился вполне. Он прекратил свои утробные завывания, и снова стал смотреть в сторону посольского отступления.

— А с ней все в порядке? — проговорил с неожиданной почти робостью.

— Да вроде как — решил не накалять более обстановку магистр, умудряясь одновременно выразить лицом заверение в лучшем владыке, и призыв быть благоразумным — вампиру.

— Когда мы вошли, вы как раз собирались избавить ее от одежд — с любезным отвращением продолжил вампир, пытаясь своим видом ясно обозначить, как это было недопустимо и преступно, на чудеса некромантской мимики при этом никак не откликаясь.

— Но она при этом была жива — здорова — с поспешностью вставил некромант, лихорадочно забегав взглядом по поляне, и взгляда Владыки всячески избегая.

И вот тут опять наступила та самая тишина, которую принято величать гробовой.

Ожидалось, что сейчас на благородного повелителя нахлынет стыд и угрызения совести, ведь всем присутствующим было прекрасно известно, как неловко пребывать в таких вот позорящих истинного эльфа, и вообще любого истинного мужчину ситуациях. Пусть даже и под временным влиянием каких-то там кровавых чар.

Монарх судорожно вздохнул, но на вздохи покаяния это подозрительно не походило.

Лиотанский и вампир одновременно возмутились таким хамским нераскаянием, но Повелитель уже взял себя в руки, и изобразил бровями смущение, и должные душевные терзания.

— Пойду извинюсь — вежливо сообщил дроу, и абсолютно невежливо отодвинул магистра со своего пути. Мэтр не противился, ибо подобным бесстыдством был полностью потрясен. Вампир стоял молча — видимо, планировал что-то сказать, но пока все еще продумывал речь, потому и молчал.

Не встретив сопротивления со стороны онемевших попутчиков, дроу довольно-таки поспешно зашагал из оранжереи.

— И да, разумеется, предлагаю вам самостоятельно выбирать способ, при помощи которого мы с вами разрешим в скорейшем времени вопрос пощечины монарху — буднично добавил он, прежде чем нырнуть в ближайший коридор.

Вампир сверкнул очами, и открыл было рот, но мэтр Лиотанский скроил внезапно очень красноречивую мину, призывая заткнуться на минутку.

Вампир захлопнул рот и хмуро поглядел на мага.

Магистр постоял с загадочным видом, прислушиваясь, после чего на цыпочках пошел чуть ближе к выходу в коридоры покоев.

Там что-то завозилось, зашуршало, потом мягко бухнуло. Голос Его Величества негодующе пообещал повесить все... и затих расслабленно, не уточнив, что же имелось в виду по 'все', споткнувшись о какое-то неведомое препятствие. Кто-то пронзительно взвизгнул, а потом — басовито выругались.

И вслед за топотом нескольких пар ног возобновилась тишина.

Вампир, поняв брови, поглядел на мэтра в молчаливом ожидании.

Некромант скромно потупился, шаркнув по земле ногой.

— Ну, а как быть? Зато теперь до утра поспит, а когда изволит проснуться — должно его уже и отпустить — и, подумав немного, добавил — Надеюсь.

Вампир улыбнулся до ушей, поглядев еще раз в сторону темных коридоров.

Магистр, припомнив, сколько вопиющих недопустимостей было вампиром сегодня допущено, счел за необходимое построже поглядеть на недавнего соратника.

— На рассвете Мару через телепорт направленный приволочь надобно. Чтоб из рук в руки внучку ему вручить. Так что не мешало бы и поспать. Чего и вам советую — и поглядел с укором.

Рыжий кровопийца к укорам остался глух и равнодушен. Настроение его, по всей видимости, значительно улучшилось.

Эльфийская Палата Магов, в сокращенном составе, украдкой зевала, в ожидании поглядывая на огромные водяные часы. Утро было прекрасным, свежим, но, увы, чрезмерно ранним практически для всех присутствующих.

Отлично чувствующий себя магистр некромантии Лиотанский зевал без украдкости, ибо к церемонной и чопорной расе дроу не принадлежал, и спал накануне просто отменно.

Посреди зала аудиенций, где изволил принимать гостей и просителей Владыка, покамест отсутствующий по важным государственным причинам, своевременно начало неистово искрить и трещать.

Магистр прекратил вальяжно потягиваться, и с непонятным азартом уставился в раскручивающуюся воронку направленного портала.

Оглушительно хлопнув, портал выплюнул клубы дыма и цветистое ругательство.

Магиня дроу распахнула глаза и вмиг покраснела, вплоть до кончиков изысканно-острых ушей. Лиотанский же умильно улыбнулся и потер руки.

Снова что-то бухнуло, и посреди залы материализовался самый дорогостоящий наемник Всемирья, сам Сириус Мара, собственной персоной.

Всегда элегантный, авантажный, и обладающий несомненным специфическим шармом, нынче утром оборотень выглядел даже как-то уж чрезмерно экстравагантно. Чем несколько поразил и смутил собравшующся магическую гильдию, за исключением только разве что некроманта.

У эффектно, не без щегольства, скроенной походной куртки отсутствовал почему-то один рукав, и абсолютно все пуговицы.

Внимательный к деталям Сириус был необъяснимо бос, и стопы его таинственным образом дымили.

А завершением ансамбля служила неординарного фасона то ли шляпа, то ли тюрбан, пронзительного лилового цвета, венчающий голову наемника на манер короны.

При виде этой шляпы древний магистр -стихийник дроу почему-то густо покраснел.

Оборотень посмотрел себе под ноги без особого интереса. Перекатил голую стопу на пятку, и наклонился, задрав штанину немного вверх по голени.

Мэтр Лиотанский приложил незаметно ладонь к сердцу, потер грудь, и вздохнул.

На крепкой щиколотке оборотневой ноги обнаружился изысканного плетения браслет с лиловыми же каменьями и колокольчиком. Всем присутствующим сразу же показалось, что украшение это составляет гарнитур с убором головным, в такой гармонии пребывали эти предметы своим колером.

Брезгливо подцепив гибкие звенья, Мара стянул украшение, выпрямился, и задумчиво осмотрелся.

Магистр помахал ему рукой приветственно, и приятно улыбнулся.

С совершенно нейтральным выражением лица Сириус стащил двумя пальцами с головы тюрбан, по которым обнаружился залихватский невысокий ирокез серебристых волос, и серьги, штук пять, в правом ухе.

Мара явственно поморщился.

Положил аккуратно браслет в тюрбан, и двинулся в сторону очень взбодрившихся магов.

По плитам пола за ним потянулась цепочка мокрых следов.

— Я хочу заметить, друг мой сердечный, что куртка эта стоит немалых денег — вежливо прогудел Мара, и вручил тюрбан с его лиловым содержимым почему-то в руки магистру-стихийнику.

Все на магистра тут же поглядели пристально, от чего почтенный, но моложавый старец стал цвета насыщенно — свекольного. Но гарнитур из рук Сириуса, тем не менее, принял без возражений.

Лиотанский взглянул потрясенно в глаза товарища, и плечи его скорбно опустились.

— Уразуметь не могу — воздух снова затрещал, и на пол упала какая-то тряпка — почему, чуть что — так сразу друг сердечный Лиотанский всюду повинен?

Тряпка при ближайшем рассмотрении оказалась рукавом. Мара поглядел на нее внимательно, и вздохнул.

— Разумеется, это лишь мои догадки. Но, как по мне, несколько подозрительным является то, что ежели я хожу куда твоими порталами — то обязательно посещаю будуары, альковы, бани, и заведения.... — Сириус осекся, наткнувшись взглядом на застенчиво улыбающуюся ему магиню, и махнул на некроманта рукой, характер упомянутых заведений не уточнив.

— Приветствую всех, господа — непринужденно отвесил полупоклон в сторону безмолвствующих членов Палаты Магии — и благодарю вас за содействие в моем скорейшем сюда перемещении.

— А мне — исключительно оскорбительны намеки и укоры, разумеется — печально молвил некромант, силясь не ухмыляться очень уж явно и демонически.

Мара, тем временем, раскланявшись со всеми уже лично, галантно прикоснулся губами к пальцам магини. Высокомерная, как и все эльфы, лекарь-практик, постаралась особенно удовольствия не выказывать, но щеки ее все ж несколько заалели.

Последовали долгие церемонии заверения во всеобщем уважении, и в счастливой гордости принимать высокого гостя. Который, в свою очередь, был тоже глубоко тронут и польщен вниманием, счастлив посетить, лицезреть... и прочая, и прочая.

По завершении этого тщательного соблюдения правил вежливого придворного тона, эльфы, не менее длительно распрощавшись, степенно удалились досыпать, а оборотень навис над магистром, прищурившись с видом несколько плотоядным.

Лиотанский ответил ему чистым взглядом, преисполненным искреннего недоумения.

Оборотень ткнул некроманта в плечо.

— Где ты пошлостей этих набираешься, хрыч старый? — Мара тронул опасливо ряд сережек в ухе, и скривился — еще ж, наверное, и с каких-нибудь покойников!

Лиотанский стряхнул с рукава невидимую пылинку.

— Ты, Сириус, закоснел в предубеждениях. Я ж не просто некромант, я высший маг-некромант Первой Закрытой Гильдии. Так что почему сразу покойники?

Оборотень хмыкнул.

— Светоч Всемирья. Где строптивица моя? Обнять хочу, прежде чем всыпать по первое число — смуглая физиономия наемника приняла умильное выражение.

— Спит. Убегалась, поди ж.

— Не обижали?

Магистр округлил глаза.

— Ну а кому ж в голову-то придет? Пойдем — ка, изволим отзавтракать на дорогу.

Мара завтракать согласился, как и всякий приличный оборотень. Поглядел еще раз задумчиво в сторону рукава, наклонился, втянул носом шумно около — да и поднял. И на руку натянул, разгладив любовно. Расправил со всей возможной тщательностью, отдернул куртку строго, охлопал себя по бокам, и замер на секунду.

Магистр некромантии покашлял, и увлеченно принялся расправлять усы.

А оборотень сунул руку в боковой карман куртки, и вытащил пригоршню пуговиц.

И опять вздохнул утомленно.

— Чему поражаться не устаю — так это факту, что ты до таких почтенных седин дожить умудрился, никто не удавил.

Мэтр лучисто заухмылялся.

— Век живи — век учись. Пойдем уже, щеголь, завтрак стынет, поди.

Но, как часто бывает, не все и сразу может мигом стать хорошо. И если почти все детали туалета оборотнева благополучно нашлись, с завтраком, увы, не сложилось.

Едва только уважаемые гости вознамерились направиться в сторону гостевой столовой, как за высокими дверями зала аудиенций началась какая-то неразбериха.

Хлопнули где-то вблизи двери, а вслед за ними — сразу же еще несколько. Куда-то побежали кто-то, в количестве больше одной персоны, судя по топоту, а к залу начал явственно приближаться кто-то, горячо рыдающий в голос.

Некромант и мгновенно нахмурившийся оборотень слаженно повернулись к открывающимся дверям, дабы иметь удовольствие лицезреть входящего в них господина Неликолеуса Лея.

Слез на лице посла не наблюдалось, хотя и особенного счастья — тоже.

Вслед за послом в залу приемов, спотыкаясь, вошел-таки источник рыданий — девица в форменном платье, судя по всему — горничная. Глаза ее были уже порядком опухшие, руками она терзала неистово передник, и всхлипывала душераздирающе.

При виде оборотня с некромантом, она принялась рыдать ее пуще, с иканиями, и какими-то невнятными 'ыуыыыуууыыууу'.

Посол мрачно поглядел в окно. И мечты оказаться именно там, за этим окном, явно проступили буквально в чертах посольего лика, бросившись всем в глаза.

— Сбежала? — очень спокойно поинтересовался Мара, интонации имея скорее снисходительные, нежели пораженные или огорченные. И даже чуть-чуть гордо улыбнулся.

Посол молчал.

Мара перестал улыбаться, как, впрочем, и магистр.

— Господин посол?

Глава дипломатической палаты, вполне вероятно, проклял свою крайне нервную должность уже не единожды.И, может так статься, уже размышлял о смене профессиональной стези.

Однако же ответа избегать бесконечно не мог.

— Там стоял...силок. Сложный, мы фона его не уловили, потому что... его в охранку на дверях вплели, мастерски. Она вошла в комнату — и..

— ...и силок захлопнулся, не иначе — сообщил вкрадчиво голос незаметно присоединившегося к компании вампира.

Он стоял, подпирая собой дверной косяк, сложив расслабленно руки на груди, однако отнюдь не расслабленность выражало лицо кровопийцы.

Лицо же Сириуса Мары странно преобразилось, он судорожно сжал руки, но пальцы тут же очень явственно удлинились. Заострились черты лица, и по шее сзади, прямо вдоль позвонков, внезапно молнией сбежала узкая дорожка серебристой шерсти, скрывшись за воротником потесневшей вмиг куртки.

И кто знает, чем бы все закончилось, не усмотри магистр Лиотанский всего этого весьма своевременно.

Некромант молниеносно, демонстрируя немалый опыт в делах подобного толку, достал из воздуха тонкую иглу, и, без всяких там упреждающих предисловий, воткнул с размаху ее Маре в бедро.

Оборотень даже не поморщился, только стиснул чуть зубы. Но оборачиваться прекратил.

— Как давно? — четко, не растрачивая время на бесполезные сетования и проклятия, спросил оборотень у напряженного профиля господина дипломата.

— Чуть более, чем за полночь — растерянно опередил ответы посла магистр Лиотанский.

Мара едва слышно скрипнул зубами, и на мгновение прикрыл глаза.

— Магический след что говорит?

Профиль посла стал еще напряженнее, показалось даже, что сейчас у него начнут лопаться жилы. Он приподнял вдруг плечи, будто собрался упасть в ледяную воду.

— Пустоши — губы эльфийского атташе еле заметно шевельнулись.

Воцарившееся молчание сгустилось вмиг грозовым облаком, грозя разразиться вот-вот настоящей бурей. Магистр Лиотанский ухватился тяжело за каменное плечо Сириуса Мары, восковой бледность своей соперничая с утопленниками Мавьих Вод.

Оборотень же, напротив, словно не слышал слов посла, стоял, уставившись куда-то в одном ему известном направлении.

Затихшая было служанка зарыдала наново и с усилиями, будто второе дыхание у нее открылось.

— Примите мои поздравления, господин посол — прохладно ответствовал вампир, пройдя в зал, и останавливаясь напротив окна — мало найдется во Всемирье рас, пригревших на груди пособника, ну или пособников, линнов, еще и прямо в резиденции своего Правителя.

Цветом лица посол сейчас вполне мог сравняться с магистром некромантии.

— И напомните мне, пожалуйста, как ваш Владыка, ну, с точки зрения терпимости к Пожирателям?

И словно ему было мало того, что многострадального господина Неликолеуса вот-вот грозил всерьез хватить удар, рыжий наемник, помедлив мгновение, добавил вкрадчиво:

— ...которые сожрали кого там из его родственников, напомните мне? — показное спокойствие слетело с него вмиг, и голос его резко вырос, доходя до степени рокота — сожрали живьем, правда??!! Я только запамятовал, кого!!!

— Кузена — холодно ответил ответили ему совсем не посольским голосом, от звука которого служанка подавилась очередным заунывным 'ууыыыуу', а бледный господин Лей сменил цвет лица на поганочно-серый — они, как вы совершенно верно заметили, сожрали живьем моего кузена, господин Ниррийский.

Конец первой части.

Кап-кап-кап.

Хотела бы я верить, что это вода.

Кап-кап-кап.

Сколько времени прошло с тех пор, как романтичные кудри господина Неликолеуса последний раз услаждали мой взор? Недурно было бы посчитать.

Но со счетом не складывалось нынче как-то, и вообще — уже довольно давно.

Я начинала о чем-то думать — и тут же забывала, теряя нить собственных размышлений с легкость потрясающей. Порой мне даже мерещилось, что и в самом деле вижу ее перед глазами -тонкую ниточку эту, почему-то красного цвету. И я, хихикая, все тешилась попытками ее ухватить, катаясь по полу, как гулящая кошка весенней порой.

Что, как по мне, недвусмысленно свидетельствовало в пользу того, что я медленно, но верно схожу с ума.

И новый день всегда начинался с того, что я вспоминала почти все — и вновь благополучно забывала, проваливаясь в какое-то беззаботное сонное царство.

Почему сегодня все стало иначе? Вот уж вопрос — так вопрос, право слово. Сама хотела бы знать, чего уж там.

Когда он появился, как липкий ночной кошмар, от которого тщетно пытаешься отмахнуться в бессильных попытках самого себя разбудить — я малодушно затосковала вмиг по тому вечному, казалось, дню, который длился и длился, не заканчиваясь, и не оставляя во мне никаких совсем воспоминаний. Повторяясь раз за разом — и смываясь в памяти, как корявые каракули на мокром песке в час прилива.

Смешно сказать, я немало знала о линнах. Но, когда впервые увидела его, вдруг поняла, что не имею ни малейшего представления о том, умеют ли Пожиратели говорить?

Как выяснилось опытным путем, говорить они очень даже умели.

Лучше б молчали.

Он стоял напротив, высокий, ровный...безупречный, и неизъяснимо высокомерный.

Попервой высокомерие его казалось мне весьма неуместным. Смешным.

Куда естественнее для них было бы бегать на четвереньках, например, и ухать, и завывать, и чесаться во всяких неприличных местах, которые люди разумные и приличные предпочитают прилюно не почесывать.

Быть жестокими, да, но...глупыми. Примитивными.

Потому что это понятнее, яснее, правильнее что ли, для полумифических всемирских чудовищ, которые не гнушались ни зверских убийств, ни...того, что было еще ужаснее.

Однако же, они были разумны.

Не просто разумны — они были чрезвычайно, бесовски умны. Что неизменно приводило меня в состояние, близкое к истерическому. И забывать об этом каждый день было, пожалуй, даже благом.

Как допускали боги такое?

И даже если богам не было дела до линнов — как наместники этих богов, Кукловоды, терпели столь...противоестественную форму жизни в своих владениях?

Я не могла постичь этого.

И, глядя в его змеиные, но при этом совершенной формы и дивного малахитового цвета, глаза, слышала лишь звенящую пустоту внутри. В моей голове, в груди, вокруг — всюду.

Он шагнул ко мне, в своей плавности напоминая текущую лениво воду.

— Я вижу, ты пришла в себя, нианисса?— даже голос его был совершенен, как и весь облик.

Я сухо закашлялась. И на мгновение мелькнула мысль, что говорить за все это время я благополучно разучилась, так что и отвечать ему не надобно.

— Нианисса? Что за слово такое? Название кушанья, что ли?

Он улыбнулся мне! Улыбнулся! От этого становилось жутко и гадливо.

— Это значит — избранница.

В груди у меня затеснило от этого известия, и я счастливо улыбнулась, глядя ему в лоб.

Разумеется, это оно, оно самое. Безумие. Я, наконец-то, свихнулась.

Но чудовище не позволило мне насладиться этой утешающей мысль. И взяло меня двумя пальцами аккурат за подбородок.

— Моя избранница, нианисса — он опять улыбнулся механически, и меня уже порядком замутило — Знаешь ли ты, какая это честь?

Я захихикала.

Вот уж не скажу, умно ли это было, имею сомнения на сей счет немалые, но совладать с собой мне не представлялось возможным.

Посему я решила веселью не противиться, и захохотала в голос, в его безукоризненное лицо ангела во плоти.

Он таким моим действиям не обрадовался, размахнулся нешироко, и залепил мне знатную пощечину, в выражение этого своего прекрасного лица ничуть не меняясь.

Полученная плюха к эффекту ни к какому не привела, и я, хохоча, согнулась, обхватив руками живот, потому что было ну очень смешно, честное слово.

Почему он не уходил — было не совсем понятно. Я бы вот, к примеру, на месте пылкого кавалера, получившего от дамы сердца столь однозначный ответ, предпочла бы всенепременно эту даму покинуть. Ну, не поспешно, с достоинством, но так, чтоб в кратчайшие сроки.

А этот стоял, и ожидал, видимо, когда же я прекращу свои неуместные хиханьки.

Я и не подумала оказывать ему такую любезность, и от разобравшего меня хохота принялась тихонечко икать, метя грязными волосами пол.

Он постоял еще немного, являя собой воплощенные чудеса терпения — но все ж ушел наконец-то, я даже не успела понять, как.

И вот тут-то меня и стошнило.

Вывернуло наизнанку, чему я только кисло удивилась — откуда что и взялось, поди ж, сколько уже дней крошки во рту не было?

А все, все сказанные им ранее слова, картины, им обрисованные, дни, проведенные тут, под землей — все разом хлынуло в мо голову, словно где-то наконец прорвало одряхлевшую запруду, затопив меня по самые уши в мгновение ока. И я припомнила все, до последней доли секунды.

О, боги, даруйте мне милостиво забвение.

Веллиаэлий Александр Лл'Аэлль, глава дома Рассвета, Правитель темных эльфов, изволил задумчиво созерцать закат.

Под сводами мрачно-торжественного храмового зала царила благословенная тишина.

Кровавое солнце, катясь в горизонт, заливало стекла витражей багровыми красками, разукрашивая, казалось, сам воздух, стены, и белоснежную кожу статуи Светлой Богини за монаршей спиной.

Владыка бесстрастно обозревал картину умирающего дня.

Постояв еще несколько минут, дроу глубоко вдохнул, и отвернулся от буйств закатных красок, разминая на ходу пальцы и покручивая запястьями.

Медленно подошел к величественному старому органу, опустился на жесткую лавку, и тронул аккуратно прохладные тусклые клавиши.

Инструмент ответил протяжным стоном, раскатившимся высоко под сводами храма.

Владыка закрыл глаза. Приподнял заученно кисти, и прошелся уверенно по клавишам снова, плетя хитрый узор нот.

Музыка печально полилась в багровый свет, рыдая в лучах догорающего светила, словно скорбя об уходящем дне, об упущенном заново времени.

— Ваше Величество — голос главы дипломатической палаты остановил пальцы Повелителя, но эхо горьких звуков все ее плыло под самым потолком, тоскуя.

— Ничего не обнаружено — то ли спросил, то ли констатировал Его Величество, не оборачиваясь.

Посол хмуро поглядел в эту спину, не будучи целиком уверенным в том, стоит ли уже и отвечать, и был ли это вообще вопрос.

Но, помолчав немного, порешил за лучшее все-таки внести ясность окончательно. На всякий случай.

— Ничего, Ваше Величество. Они словно в самой земле — можно было бы добавить еще и про небо, где линны и их логово тоже вполне могли бы оказаться, но даже в мыслях звучало это богохульственно.

Господину послу вся эта история уже весьма и весьма изрядно попортила кровь.

Почтенный Неликолиус Лей всегда прекрасно отдавал себе отчет в том, что посольская судьба — не сахар сладкий. Однако же сейчас он с огромным удовольствием посетил бы лучше кочевые племена диких орков, не имеющих даже грамоты и столовых приборов в обиходе. Это не говоря уже о других всяких важных вещах и приспособлениях, исключительно нужных и полезных.

И согласился бы пожить у них годика эдак три, насаждая просвещение, всяческие блага цивилизации и достижений научных.

Только б не быть тут, и не видеть каждый день дознаний среди членов Магической палаты, осунувшегося лица очень и очень неоднозначного магистра некромантии Лиотанского, и не скандалить ежедневно с Сириусом Марой, который, если уж начистоту, товарищу своему усатому был под стать.

Не разнимать бы драк оборотня с охраной, и не слушать нескончаемые гадости из уст этого всесторонне осведомленного рыжего....умертвия.

Глава эльфийских дипломатов тщетно силился понять, как так оказалось, что вот только недавно еще он танцевал менуэты на балу светлых эльфов, вел многозначительные беседы, тонко намекал и искусно недоговаривал — а теперь только и делает, что постоянно за кем-то бегает, что-то безуспешно выясняет, проклинает рок и насмешки судьбы... И конца-краю этому не видать.

И, что характерно, вся эта кипучая деятельность к делам дипломатического толку отношение если и имеет — то весьма отдаленное, и в высшей степени косвенное.

Но самым тревожащим господин дипломат, временно оторванный от дипломатических миссий, находил то, что его монарх с некоторых пор впал в некую бесстрастную меланхоличность.

Опасался ли королевский атташе, что душевное состояние Владыки сопряжено с вероятностью нахлынувшей страстной любви, предмет которой, вероятнее всего, уже пребывал в мире ином?

Разумеется, нет. Чего-чего, а страстных томлений Его Величества по сгинувшей Велее Маре господин Лей не опасался вовсе.

Куда больше страшило посла то, что и в самом деле было страшно.

Линны. Признанное имя племени каннибалов, убийц, растлителей и боги знат, кого еще. Происходит от праязычного 'liyenne', что значит 'недопустимое, противоестественное'.

И кто-то, живущий совсем рядом, проходящий каждодневно одними с ним коридорами, спящий под сень королевского дворца еженошно — потворствовал и содействовал этим...существам.

Как дроу, эльф и всемирец, как мужчина, наконец — достопочтимый дипломатический муж искренне сочувствовал Сириусу Маре, соболезнуя его утрате. И то чумазое язвительное полудитя — на самом деле жалел.

Но как дипломат и посол темных эльфов — проклинал день и час, когда Велея Мара выпала из провала портала прямиком в тронный зал правящего дома.

Но время вспять, как известно, не воротишь.

Все эти пространные рассуждения пронеслись в голове господина Неликолиуса со скорость королевских борзых, поскольку делали это уже не первый, и даже не второй раз. И это только за минувший час. Посему выпасть из логического течения происходящей беседы он не успел.

Тем более, что не так уж и многословна она была, эта самая беседа.

— Маги? — сумрачно вопросил Повелитель, и вслед за дрогнувшим плечом его по своды храма воспарил протяжный органный стон.

Королевский дипломат чуть поморщился — органную музыку не любил, ибо в памяти его она тесно сплетена была со всякого рода захоронительными и венчальными мероприятиями.

Но куда больше органной музыки он заранее не любил то, что ему надлежало сейчас сказать.

Если рассуждать совсем уж откровенно — об этом говорить стоило намного раньше, но тема сия была настолько деликатна и даже обоюдострастна, что господин Лей утратил сон на пару ночей, готовя правильные слова.

— Ваше Величество — все тщательно выверенные фразы разом покинули посолью голову — в ночь пропажи госпожи Мары в крыле был один маг. Под моим присмотром он ставил на двери охранное заклятье. Магический фон был спокоен, комната пуста во всех магических смыслах.

— И? — малопонятно в плане интонации ответствовал Его Величество, выпустив из-под пальца зажатую клавишу.

— После этого крыло посещала только одна особа. Не маг, однако же с немалыми магическими способностями — атташе тянул кота за хвост, сколько мог, уповая на то, что имя особы этой монарх уж проговорит как-нибудь сам. И сразу станет понятно, что тревожные подозрения вроде бы как имеет место быть и в мыслях Его Величества, а не только господина посла.

Быть чрезмерно подозрительным в одиночку, в данном конкретном случае, было для него несколько неуютно.

Владыка поднял голову и оглянулся на своего взмокшего от напряжения подданного через плечо. Черты его хранили все ту же бесстрастность, на диво схожую с каменной бесстрастностью присутствующей тут же неподалеку статуи.

— С каких пор, господин Лей, вы обрели привычку так создавать предварительно интригу? — Владыка поднял брови иронично, а несостоявшийся интриган явственно смутился и расстроился.

— Полноте, господин придворный посол — равнодушно проговорил монарх, возвращаясь поворотом головы и взглядом к молчащим клавишам — как-никак, я ее брат. И не полный идиот. Однако же Совет Правящего дома не опустит подобного скандала. Так что, сами понимаете, необходимы не просто доказательства того, что Ее Высочество, вероятно, лишилась рассудка, и содействует Пожирателям прямо у меня под носом. Нужны вопиющие факты, никак не меньше.

Мысленно вознеся благодарственную молитву всем богам за то, что столь крамольную мысль проговорили не его уста, Неликолиус Лей мгновенно обрел свою обычную собранность и хладнокровие.

— Как далеко нам позволительно заходить?

Повелитель склонился ближе к клавишам.

— В дознаниях касательно того, осмелилась ли принцесса дроу в своей жажде власти связаться с Пожирателями? — послу показалось, что температура вокруг упала на несколько градусов — Настолько, насколько это допустимо, господин Лей. Насколько вообще возможно и в ваших силах.

— И зачем, при всем моем безмерном уважении, магистр Лиотанский, нам это делать? — утомленно вопросил господин Сэмавиалия, магистр-менталист дроу, проникновенно и вопрошающе глядя в глаза крайне настырному некроманту.

Глаза были покрасневшие, воспаленные, но отводить их смущенно и пристыжено мэтр и не подумал.

Очередной полувоенный магический совет длился всего-то только пять минут, а специалист по умертвиям умудрился уже выдать идею совершенно несусветную и бесполезную.

— Положим, нашим пространственникам на самом деле не так уж и тяжело — менталист замялся тактично, но вынужден был продолжить — показать нам госпожу Веле. Однако же, господин Лиотанский, ответьте мне, если будет на то ваша любезность, вы уверенны эмм... — маг снова замолчал мучительно, ибо найти удобоваримую форму для высказывания сентенции этой никак не мог.

Как, скажите на милость, высказать вслух, что то, что все присутствующие смогут лицезреть в результате, вполне может оказаться зрелищем чрезмерно...тяжелым? И это даже для видавших виды наемников?

Что уж говорить о мирных магах?

А даже если несчастная эта жива, и не подвержена была никаким...омерзительным процедурам, толку смотреть на нее?

Ежели, конечно, допустить, что госпожа Велея держит в руках подробную карту местонахожения своего.... Но это было как-то уж очень маловероятно.

Магистр некромантии, невзирая на все невысказанные сильнейшие сомнения, изволил гнуть свою линию дальше.

— При всем моем уважении, магистр Сэмавиалия, меня несказанно удивляет то, что вы, архимаг-менталист, не можете усмотреть тут столь очевидного — туманно ответствовал некромант, порядком уже разозлив упомянутого архимага-менталиста своими недомолвками.

Весь совет, в состав которого сегодня входили лица как самые высокие, так и совершенно посторонние, взирал на препирательства магистров терпеливо, и пока еще молча.

Только Его Величество скучающе глядел в окно, спуская какому-то заезжему некроманту с рук возмутительно вольные заявления в адрес собственного мага.

Помолчали разражено.

Монарх внезапно повернулся ко всем присутствующим, и сразу после — непосредственно к мэтру Лиотанскому.

— Скажите, магистр, кто всенепременно должен принимать участие в оговоренном ритуале?

По причинам загадочным, вопрос этот, на первый взгляд, будничный и логичный, некроманта обрадовал очень явственно. Он благодарно взглянул в безучастное лицо Повелителя дроу, оглядел мельком всех присутствующих, и заученно выпалил:

— Менталист, не ниже уровня архимага, пространственник, а лучше бы два, стихийник-универсал, я и Вы, Ваше Величество.

Тут Магистр многозначительно помолчал, и так же многозначительно добавил:

— Всех магов, будьте любезны, выберите сами.

Абсолютно все присутствующие маги и не-маги прекрасно уловили суть произошедшей беседы.

Само по себе, разумеется, это было в высшей степени оскорбительно. Поскольку стало предельно ясно, что все пространные увертки и туманности в высказываниях некроманта, а также совершенно прямой вопрос Его Величества невусмысленно указывали на откровенное недоверие. То бишь, и один, и второй, заочно подозревали всех и каждого мага в вероятном сговоре с Пожирателями. Посему суть и смысл упомянутых ритуалов предпочитали не оглашать общественности.

Но, учитывая тот факт, что Велея Мара бесслено исчезла прямо из эльфийского дворца, посредством поставленного на нее магического силка, и угодила прямиком в проклятые земли Пустошей — все очень мудро сочли за лучшее придержать свои раненные чувства покамест при себе. Так сказать, до лучших времени. Ибо ой, как несвоевременно было нынче бить себя в грудь, требуя удовлетворений раненной гордости и чести.

Хладнокровно пожав плечами, Владыка, секунду лишь поразмыслив, сообщил лаконично собравшимся, кому из них надлежит остаться, а кому — немедленно покинуть занятые кресла и помещение вообще.

Мэтр Самавиэлия, получив распоряжение сидеть на месте, мысленно осенил себя благодарственным символом, ибо просьбу эту можно было смело расценивать, как некий гарант определенного доверия монарха.

На всякий случай, во исключение недоразумений, он поглядел внимательно на некроманта через стол.

— Сириус Мара...?

— Присутствовать не должен ни при каких обстоятельствах — вместо магистра некромантии спокойно ответил Владыка, подтвердив тверую в этом уверенность самого менталиста.

Почти все маги незаметно, но очень облегченно выдохнули.

Перспектива пребывать в одном помещении с половозрелым, сильным и здоровым оборотнем в момент, когда он вполне может повергнуться сильному потрясении эмоциональному — это перспективы не то, чтоб очень. Совсем из рук вон плохие перспективы, если уж называть вещи своими именами.

Звякнув колокольчиком, и некромант вежливо попросил примчавшуюся тут же горничную распорядиться относительно обильного и сладкого питья на шесть взрослых персон.

А после, оглядев очень приветливо всех собравшихся, легко щелкнул пальцами у собственного уха.

Владыка вежливо посмотрел в застывшие зрачки своего замершего с поднятой рукой, в попытке уточнить насчет питья, архимага.

— Магистр Лиотанский, я начинаю всерьез размышлять о том, чтоб пригласить вас официально на службу, невзирая на некую специфичность вашей основной специализации — склонив голову набок, Повелитель, проявив впервые за последние почти десять ней тень каких-то внятных эмоций, улыбнулся краешком лепных губ. И неожиданно помахал ладонью перед лицом стихийника, застывшего в задумчивой позе, и с насупленными бровями.

— Благодарю, Ваше Величество, буду ждать с нетерпением — улыбнулся без наигранной вежливости некромант, но тут же стал очень и очень серьезен.

— Прежде чем мы приступим, Владыка, я обязан прояснить вам некий тонкий момент — магистр задумчиво потрогал усы, и посмотрел прямо в глаза Повелителя.

— Я весь внимание, господин некромант — благосклонно ответствовал правитель дроу, и сложил ожидающе руки на груди.

— Не дума, что тайной для вас является тот факт, что в жилах ваших наличествует кровь Велеи — буднично начал магистр, демонстрируя абсолютное рассеянное незамечание того, как едва заметно, но все же дрогнуло что-то в лице прекрасного дроу.

— Так вот. Суть ритуала явления проста — посмотреть на Велею. Дабы убедиться окончательно — некромант прочистил горло, и несколько неуверенно проговорил — жива ли она. И если жива...цела ли ментально, пребывает ли в рассудке здравом. Потому что если она физически еще жива, но сознание ее помутилось — ритуал призыва кровного, для которого, собственно, я и смею надеяться вас привлечь, смысл утрачивает.

Так вот, о чем я... Если вы согласитесь — Повелитель, не меняющий положения, только кивнул — вы услышите ее мысли. А она — ваши. Недолго, но услышите. И сумеете подумать и увидеть ее глазами, что она там видит вокруг, и, где находится. Это все весьма затратно и трудоемко, да и нет у меня гарантий никаких, что вообще получится — все зависит от того, сколько ее крови в вас, и насколько она сильна.

— А почему, магистр, мы не проделали этого сразу? — прохладно вопросил Повелитель.

Некромант хмыкнул.

— По причине того, что кровь ее в ваших жилах была чужой. Она — мэтр помахал в возухе растопыренной пятерней, что-то пытаясь изобразить — если можно так выразиться, бродила, приживалась, смешивалась с вашей собственной. На это всегда потребно девять дней, строго-настрого, ежели речь идет о строгих кровных ритуалах. Как раз вроде этого. И вот теперь, не исключено, что вы друг друга услышите...кровью. Учуете — добавил он, чуть запнувшись.

Побарабанив пальцами по столу, некромант задумчиво воззарился на насурупленные брови универсала-стихийника.

— Но, Ваше Величество, вам надлежит твердо запомнить одну исключительно важную вещь. Ежели Велеина кровь в вас имеет достаточную силу... — магистр прекратил рассматривать стихийниковы бровяные дуги изогнутые, и поглядел прямо в глаза эльфийского монарха — при наличии достаточного жертвенного ритуала и ряда магических умений, вас через нее тоже вполне можно попытаться призвать. Втянуть в подобный же силок. Кровь к крови.

— Какова вероятность успеха проведения такого ритуала? — не особенно удивленно испросил Повелитель, отвечая некроманту не менее прямым взглядом.

— Благословенно мала. Но — Лиотанский веско поднял палец — у всемирских магов-практиков. Потому как никто и никогда не устраивал такой резни жертвенной, чтоб покрыла она затраты на материальный призыв таких размахов.

Но есть у меня сильнейшие сомнения, что это богомерзкое племя, заимей они в наличии достаточно сильного мага, и, что главное, твердую уверенность в успехе мероприятия, смутится необходимость кровавых жертв в каком угодно количестве. Понимаете?

Повелитель лишь кивнул.

— Посему спрашиваю вас еще раз, Владыка. Во всех ли присутствующих тут магах вы твердо уверенны? Всех ли готовы посвятить в возможность призыва по крови? Поскольку, ежели Велею вы услышите, это будет само собой разумеющимся, ума много не нужно, чтоб два и два сложить. Если ты, конечно, толковый маг.

Владыка осмотрел непринуженные позы изваяний своих дворцовых чародеев, поразмыслил немного — и кивнул спокойно.

Некромант поглядел на Повелителя пристально еще раз — и магистр Самавиэлия, откашлявшись деликатно, поерзал немного на своем стуле.

— Так что, мэтр Лиотанский, позволите ли поинтересоваться деталями упомянутого ритуала?

Сдавленно ругаясь и шипя, трое магов со всей возможной осторожность силились втащить в Утренний Зал тонкий серебряный круг ритуального зеркала.

Круг был размеров очень приличных, дабы все в нем разглядеть можно было в нужных масштабах, и маги, отродясь не привыкшие к простому труду физическому, с непривычки были запыхавшиеся и обескураженные тяжесть магического инвентаря.

— Помочь? — насмешливо вопросили от входа вампирским голосом. И рыжий наемник кровопийц совершенно некстати нарисовался тут же, однако помогать си секунду не кинулся.

— Вы что тут делаете? — сердито пропыхтел архимаг-менталист, мечтая тайно о бокале отменного вина, и мифических богатырях в пособники.

— Наблюдаю — ответил вампир с великолепным превосходством, и наклонился, заглядывая на архимага сбоку, с выражением лица крайне глумливым — Не надорветесь?

— Подите к демонам — огрызнулся вспотевший менталист, ибо дипломатические расшаркивания и политесы были вне его компетенции.

Вампир, в силу чрезмерной вредности вампирского характера, не последовал доброму совету магистра, и остался стоять тут же, созерцая усилия магической гильдии с преотвратной ухмылкой.

— Магистр Лиотанский, а в каких целях вы изволили Мару усыпить? — не оборачиваясь, обратился к возникшему бесшумно в проеме дверном некроманту.

Маги покосились смущенно и дружно в сторону, каждый в свою, и необходимость в ответе вроде бы как сразу и отпала.

— А мне позволено будет присутствовать?

— Нет — мстительно прошептал архимаг, хотя внезапно засомневался в том, что на самом деле 'нет', поскольку наличие не-мертвого на сборищах подобного характера иногда может оказаться весьма полезным.

По той простой причине, что вампиры, не будучи магами в большинстве своем, только за очень редким исключением, имели воистину огромный энергетический запас. В силу особенностей функционирования своих бессмертных тел за счет крови, причем отнюдь не только своей собственной. Посему, коль грядут немалые энергетические затраты, не мешает порой иметь рядом кого-то, кому восполнить ваши потери — что воды напиться.

Если этот некто, разумеется, добровольно на такое согласен.

Так что архимаг, поразмыслив секундочку, решил лично от себя возмущений и запретов на вампирье присутствие не высказывать на всякий случай.

Кряхтя, маги попытались взгромоздить зеркало на стол, но не тут-то было. Проклятый кусок серебра словно бы еще больше отяжелел за время недолгого пути.

И, не исключено, что быть бы ему уроненным на ноги цвета эльфийской Палаты Магии, но тут вампир, не получивший однозначного и единодушного отказа, спокойно подцепил край зеркала — и, едва ли не с магами вместе, протащил его, укладывая на стол.

— Осушил кого-то уже, небось — шумно отдышавшись, предложил объяснения таким умениям и возможностям вампира стихийник.

Тот брезгливо пожал губы, но счел нужным таинственно промолчать.

Появление Владыки прервало эту увлекательную беседу, напомнив очень живо о цели собрания.

Последовала немая сцена переглядываний Владыки с рыжим наемником. Однако же бдительный мэтр Лиотанский не позволил ей перейти в плоскость оскорблений и рукоприкладств.

— Господа, время, время.... Займите же все места за столом, прошу вас.

Серебряная гладь, только что неподвижная и спокойная, заволновалась, помутнела, и внезапно вспыхнула ослепительно и на одну лишь секунду.

Владыка прикрыл на миг глаза — но свечение уже угасло, так же скоропостижно, как и возникло.

Помедлив одно мучительное мгновение, дроу склонился над недвижимой лужей серебра.

Рядом с ним громко сглотнул господин Самавиэлия.

И он посмотрел ей прямо в глаза.

Первая мысль, затронувшая мимолетно сознание, принесла облегчение — глаза были живыми.

Но едва только Повелитель успел проникнуться этой, без сомнений, хорошей новость, как его собственные глаза рассмотрели все остальное.

Она лежала в неком подобии подвесного кокона, оставляющего свободным только голову.

Волосы, намазанные чем-то на вид липким, были тщательно зализаны назад, оставляя лицо беззащитно обнаженным, чрезмерно скуластым, и почти белоснежным. Клеймо на виске словно горело.

У нее был зашит рот.

Распахнув глаза, Александр наклонился резко еще ближе, надеясь, что это ему лишь привиделось — но губы ее взаправду были охвачены крупными стежками, словно в насмешку, шелковой и белой, местами в ржавых пятнах, нити.

Кто-то рядом медленно, с хрипом, выдохнул.

Пальцы Владыки неосознанно вцепились в край стола, не задевая зеркала.

Вампир напротив опустил веки. А потом и вовсе отвернулся.

Мэтр Лиотанский, совладав с каким-то своими собственными чувствами, твердо соприкоснулся с локтем бледного, но сосредоточенного менталиста.

Магистр едва заметно кивнул — и внезапно утопил ладонь в серебристом отражении изможденного лица Велеи Мары.

И тут же вынул.

— Разумна — хрипло ответствовал, не осмеливаясь почему-то даже утереть выступивший на лице и крепкой шее пот.

Распахнутые сухие глаза инкубской дочери начали неумолимо таять — и вот уже на столе лежало просто серебряное зеркало немалых размеров.

— Вон — хрипло, но величественно проговорил Повелитель, не теряя гордой осанки и царственной холодности.

Магистр Лиотанский шевельнулся на своем месте.

— И в самом деле — нужна передышка небольшая. Продолжим, господа, в скором времени, тут же — картонно молвил некромант, тяжело поднимаясь со своего кресла.

Молчащие маги последовали примеру магистра на удивление единодушно.

Вампир, помедлив лишь несколькими мгновениями дольше, неловко поднялся, и без привычной своей кошачьей плавности прошагал след в след за придворными кудесниками.

Двери тихо сомкнулись, оставляя Повелителя дроу один на один с увиденным.

Он отпустил стол — но тот не отпустился совсем уж, оставив в пальцах монарха древесную крошку.

Плечи дроу неожиданно резко опали, вся фигура утратила ледяную стойкость, и он скорбно сгорбился, опуская голову ниже, покуда не коснулся лбом полированного дерева столешницы.

За окнами догорал еще один упущенный день.

Магистр некромантии Лиотанский сидел около постели Сириуса Мары, которого в не столь отдаленном прошлом сам же и усыпил коварно.

Посидеть сюда он пришел, дабы удостовериться, на всякий случай, в том, что силища истинного оборотня не поборола сонное заклятье.

Заклятье было простенькое, не самое мощное, ибо могущественный некромант, к огромному стыду своему, знал все больше сильных заклятий для нанесения увечий, смерти, и все прочие неприятные вещи в том же духе. А вот невинных сонных наведений как-то в арсенале своем особенно и не имел, чем сам же и обескуражился накануне, вынашивая планы отвлечь Сириуса Мару и не дозволить ему, утратив рассудок от ярости, бессмысленно все тут покрушить.

Мара спал благополучно.

И слава всем богам, что спал, иначе не ведал магистр, в какую причудливую форму мог вылиться бессильный гнев наемника.

Мелькнуло и погасло перед глазами лицо хохочущей чумазой Велеи с кустом в руке, сменившись бледным, тощим ликом с заштопанным ртом.

Магистр вскочил, прошелся нервно по покоям, кляня свою столь неуместную для некроманта сентиментальность. Потер устало лицо.

В коридоре что-то громко упало, а потом кто-то фальцетом воззвал ко внимании сиятельного монарха.

С немалым удивлением и трудом магистр признал в этом чрезмерно высоком голосе голос многострадального посла.

Высунув голову в коридор, дабы полюбопытствовать, по причине чего это господин Неликолиус так визжит, мэтр совершил весьма серьезную тактическую ошибку.

Ибо при виде усатого лика магистра Первой Закрытой Гильдии порядком истрепавший все свои нервы дипломат дроу пришел в ярость неописуемую.

— Вы! — презрев все нормы этикета, и не только дворцового, господин Лей ткнул пальцем едва ли не в нос почтенному магу — Это ваша безумная идея, да?!

Магистр, прекрасно зная за собой все возможные провинности перед обоими эльфийскими дворами, сразу же ушел в несознанку молниеносно и сознательно. И изобразил в лице потрясенную невинность.

Однако же господин дипломат в мастерстве лицедейства мимического магистру не уступал, недаром что посол эльфийский. Поэтому выражением лица некромантского обманут не был.

Не нуждаясь абсолютно ни в оправданиях, ни в объяснениях молчащего, как рыба, некроманта, посол от избытка чувств топнул ногой, что в обычной практике его случалось крайне редко.

— Я, конечно, не маг! — орал вдохновленно прописные истины господин Лей, потрясая на магистерскими бакенбардами воздетыми руками — но я так же и не идиот!

Мэтр только раскрыл было рот, дабы уверить нервного дипломата в том, что никогда сомнений ни в том, ни в другом он не имел и близко, как господин посол сунул ему под нос растопыренную пятерню зачем-то, наливаясь гневными красками все пуще.

— Вы! Архимаг-менталист, архимаг! Стихийник-универсал, пространственники, и вампир на закуску!!! Вампир! И, подумать только, Владыка, зачем вашей теплой компании Владыка, который магом или вампиром быть не изволит?!?! — гремел господин Неликолиус, загибая поочередно пальцы перед бесстыжими глазами подлого некроманта.

Некромант не возобновил попыток высказаться, и посол воинственно продолжил.

— Я, по-вашему, совершенно ничего не смыслю во всей этой ритуальной мерзости?! Так вот, хочу поставить вас в известность, что вы заблуждаетесь весьма крупно! Имею я представление, имею! И в данном случае — более, чем ясное!!!

Мрачно вздохнув, мэтр Лиотанский вынужден был признать, что господин Неликолиус вопил в правильном направлении, и упомянутую осведомленность свою упомянул не голословно.

На вопли и стенания обезумевшего от перспектив участия Владыки в кровавых ритуалах дипломата изволил, наконец, явиться сам Владыка.

Мэтр при виде бесстрастного лица правителя эльфов испытал нечто среднее межу нерешительность и неловкость, вспомнив мгновенно повеление выйти всем вон и голос монарха дроу.

— Вам нужен отдых, господин посол — спокойно сообщил Повелитель, обозревая, как несчастный дипломат терзает в отчаянии ворот своего камзола.

Любому терпении положен конец, и чаша господина Лея была испита до дна. В силу именно этого обстоятельства он и решился перечить своему Повелителю.

— Мне нужно, чтоб безумие это прекратилось! — на октаву ниже выговорил он, и от накала страстей едва не ухватил монарха своего за руки трепетно — Прекратилось, Ваше Величество. Я, несомненно, сожалею, но, при всем уважении — госпожу Велею уже не вернуть! И даже если существуют пути нахождения места, где ее держат линны... Вы — Повелитель дроу! Правящий король! И ваш народ нуждается в вас, а не в благополучном возвращении госпожи Велеи в лоно семьи! , Мы, несомненно...

— Довольно — непринужденно сообщил Владыка, прекратив одним этим словом истерику своего атташе.

— Следуйте за мной, господа — вежливо и даже церемонно произнес он, поворачиваясь — не припомню, чтоб в коридорах было уместно вести беседы, если только речь не идет о сплетнях прислуги.

Господа безмолвно подчинились. Причем магистр Лиотанский безропотно шел, робко размышляя, к чему его присутствие при назревающей беседе приватной? И очень надеялся, что не для того, чтоб по ее окончанию ему пришлось проявить себя в области своей основной специализации, как изволил говорить Повелитель ранее.

За дверями Утренней залы уже царил полумрак. Только из какого-то окна рядом косо выпало на пол залы светлое пятно то ли ночника, то ли горящих свечей.

Владыка рассеянно скользнул взглядом по посольским заострившимся от напряжения чертам.

— Скажите мне, господин Лей — равнодушно вопросил Повелитель — вы полагаете, что я нуждаюсь в напоминаниях мне о моем долге перед моим народом?

Мэтр Лиотанский тут же попытался слиться с обстановкой и обивкой кресла. Посол хранил покорное молчание, ибо ясно было, что вопрос сей был риторическим.

— Положим, я прекрасно понимаю вашу обеспокоенность. Понимаю великолепно. Как и незаинтересованность в судьбе дальнейшей госпожи Мары, невзирая на то — Его Величество подчеркнуто без интереса поглядел в темень окна — что и ваша, среди прочих, невнимательность, послужила причиной того, что гостья моего двора, а также особа, спасшая мою драгоценную для вас жизнь, на данный момент пребывает где? — посол судорожно сглотнул — Правильно, господин Неликолиус, пребывает у Пожирателей. И, поверьте мне, ей там не нравится — голос Владыки, и без того холодный, замерз еще немного.

Мэтр Лиотанский прикинул, что если правильно выбрать момент — то можно будет и уйти незамеченным, до того атмосфера стала уж чрезмерно напряженной.

— Однако же вернемся к вопросу моего долга, о котором вы так недвусмысленно мне напомнили — монарх поднял руку, предостерегая уста своего атташе от оправданий и ремарок — оставим временно госпожу Мару, которая, вы совершенно правы, для моего народа не имеет никакой ценности. И в списке моих приоритетов ей положено отсутствовать вовсе. Невзирая на спасение, повторюсь, мне жизни.

Итак, что мы имеем? — Повелитель иронично приподнял брови, и, усмехнувшись недобро, слегка наклонил голову, глядя на своего бледного посла — все ж нужно еще раз упомянуть госпожу Мару. Надеюсь, вы меня простите — но это исключительно для показательности моих слов.

Итак, мы имеем девицу, двадцати полных лет от роду. Она не обладает практической магией, только кровь ее способна исцелять, весит чуть больше вашей, господин Лей, любимой кошки. Единственный ущерб, который эта особа способна причинить — это, разве что, ранить ваше самолюбие какой-нибудь очередной фразой необдуманной. Так вот, мэтр Лей, это кровожадное, как сами видите, и крайне опасное существо сейчас висит в какой-то неизвестной конструкции, истощенное, возможно, частично обескровленное, и с зашитым ртом.

Посол закрыл глаза — и так и застыл, не смея даже излишне глубоко вздохнуть.

Монарх помолчал пару мгновений.

— Сколько лет вашей внебрачной дочери, господин Лей? — буднично поинтересовался, вновь обращая взор свой в сторону окон и посла взглядом более не удостаивая — Которая является, несомненно, моей подданной, как и сотни других таких же детей? Она, если я не ошибаюсь, будущий маг?

При упоминании дочери внебрачной, смущение испытал почему-то магистр Лиотанский, давно уже мающийся желанием испариться в сторону столовой, хоть упомянутая девица и не его внебрачным ребенком была.

Суя по цвету ушей господина Неликолиуса, речь монарха он проникся. Особенно часть про дочерей-магов.

— Вот видите, господин Лей, все на самом деле не так ужасно, как вы считаете. Я не рвусь спасать Велею Мару, потому что сердце мое пронзила она стрелой пылкой страсти, не переживайте так уж. Я-то как раз размышляю сейчас о том, что ждет мой народ, если линнское племя уже не так малочисленно, и куда более смелее, нежели в те далекие годы, когда они не особенно побоялись похитить и сожрать живьем, пользуясь словами господина Ниррийского, одного из наследников престола дроу.

Мэтр подумал, что этому монологу не хватает только тонкого намека на те обстоятельства вопиющие, что под сенью дома, в котором некогда этот погибший жестоко наследник проживал, проживает теперь некто, искренне симпатизирующий Пожирателям. И вот тогда господину послу можно было бы смело заказывать литургии, до того он изменился в лице и позе своей.

Монарх дроу задумчиво изучал, насколько мэтр мог рассмотреть, пол под ногами.

Пятно света,необъяснимое своим нелепым присутствием при таком положении окон, лизнув край роскошного ковра, мигнуло — и пропало.

В наступившей уже полностью темноте магистр ощутил себя несколько неоднозначно, и прикинул, что в скором времени, когда вот-вот вернуться сюда выбранные маги для проведения ритуала призыва, сидение и стояние это в полнейшей темноте будет выглядеть пикантно и труднообъяснимо.

Неожиданно Повелитель шагнул прямо к магистру Лиотанскому, и сказал буквально следующее.

— Маячок, магистр. На меня. Сейчас же.

Мэтр от растерянности смог только механически понять руки, и точно так же механически навесить на Повелителя самое живучее следящее заклятие, которое только сумел в ошеломлении припомнить.

Что-то скрипнуло тихо, и Владыка, с видом элегантным и непринужденным, уже зажигал светильник над столешницей, собственноручно.

А господина посла в зале таинственным образом почему-то не обнаружилось.

Мэтр подкрутил слегка усы.

— Ваше Величество, позвольте вопрос праздный?

Его Величество выразило ликом, что, мол, ну а почему бы и нет, позволяю.

— А что за покои тут, рядом, расположены?

С великолепным равнодушием Повелитель пожал едва заметно плечами.

— Ах, магистр Лиотанский, ах, сердцеед. Это фрейлинская Ее Высочества, но помните — иногда мы имеем обыкновение выдавать соблазненных фрейлин замуж за соблазнителей.

Ни единый мускул не дрогнул в лице дроу, хотя даже магистру показалось, что в зале вдруг стало как-то душно.

— Ее Высочества, принцессы Тианиэль? — отчего-то немного визгливо получилось у магистра уточнить.

— У меня, магистр, есть только одна сестра — молвил Владыка из-за плеча, и мэтру почудилась в стати Повелителя какая-то затаенная скорбь.

Возможно, имей мэтр Лиотанский хоть немного времени — он и нашелся бы с ответом уместным и соответственным. Но не сложилось — в дверях обозначилось хмурое лицо рыжего наемника, и мгновенно приватность разговора приказала долго жить.

Маги, все так же молчаливые и несколько удрученные, расселись по местам.

Владыка еще раз оглянулся к окнам.

И проследовал к своему креслу.

Поначалу казалось, что ничего из ряда вон выходящего и не происходит. А восковая бледность, напавшая неожиданно на всех абсолютно присутствующих магов — это дань освещению в столь позднюю пору. Ну и, возможно, легкой духоты.

Однако не совсем уместным и обыденным казалось то, что полулежащий в кресле Владыка выглядит так, словно всерьез вознамерился в этом кресле выспаться. И к исполнении этих намерений приступил со всей ответственность.

Мэтр некромант тяжко перевел дыхание, и утер, презрев правила хорошего тона, нос и лоб непосредственно рукавом. Подумал немного — и утер махом все лицо и шею.

Воздух вокруг резко нагрелся, и наполнился враз каким-то маловразумительным, невнятным, но явным шумом. Хор скрипов, шорохов, вздохов и далеких, невнятных голосов поплыл в разгоряченном возухе зала, покружил-покружил, и, достигнув какого-то своего апогея, затих, так же внезапно, как и возник.

Наступившая тишина была густой и вязкой, как болотная топь. Нездешней.

Неясно, но ощутимо потянуло легкой земляной сырость.

Владыка открыл глаза, и повернул голову к магам, положения своего вальяжного в кресле не меняя.

И вот тут-то, даже и не взирая особенно на отнюдь не идеальное освещение, все собравшиеся бледные чародеи и один выглядящий, как всегда, вампир, узрели очень ясно. Очень ясно узрели, что один глаз у Владыки был цвета далеко не синего, как пристало, а какого-то...орехового, что ли? Какая-то такая зелень с землей.

— Понять не могу при всем при этом, мэтр Лиотанский — хоть и своим, но немного все ж странным голосом и с интонациями несколько глумливыми молвил Повелитель — как это вы еще умудряетесь собак бояться, с учетом таких-то умений?

Эльфийские, и не только, маги, услышанным обескуражились, причем трудно было разобрать, что впечатлило сильнее: столь неожиданные в устах Владыки слова и тон фривольный, или же то, что таких возможностей и масштабов маг имеет такую неуместную боязнь?

Магистр же несколько вымученно улыбнулся, и прошептал хрипло:

— Я их не боюсь, Велечка. Где видано, чтоб взрослый муж опасался каких-то там собак? Я их просто не жалую.

Вампир, вздрогнув очень заметно, резко повернулся к Повелителю.

— И ты тут, рыжее умертвие непунктуальное — молвил Его Величество с немалой долей ехидства.

— Где ты, Велея? — тихо и серьезно спросило рыжее умертвие, умертвием не являющееся.

Повелитель помолчал полсекунды.

— Под землей. Они все тут...под землей.

Глаза менталиста приняли выражение сонное, стихийник рядом с некромантом тяжело оперся на расставленные руки, и мэтр Лиотанский заторопился.

Что-то рядом есть? Источник? Огонь? Льды?

-Есть. Тут рядом ледяные пещеры. Магистр?

— Что, солнышко мое неумытое? — дрожащим шепотом то ли от истощившихся порядком сил, то ли от чего-то еще прошептал некромант.

— Вы тут, я гляжу, один при уме и при памяти. Ну и при силищах страшных! Поберегите...

Один из пространственников, без упреждений и объяснений, крайне неожиданно и грациозно брякнулся подбитым лебедем на ручной работы ковер, красиво раскинув руки-ноги. И так и остался лежать в наступившей тишине. Из носу его весело сбежал и зазмеился по губам и подбородку ручеек темной крови.

Вампир выглянул со своего места на пожелавшего таким образом отдыху и неги мага, и смерил придирчивым взглядом второго пространственника.

Тот был бледен, туника его пошла пятнами пота, но сидеть он продолжал довольно непринужденно. И вампиру ответил взглядом, преисполненным достоинства, и плечи расправил.

Повелитель мигнул, и распахнул внезапно глаза с поспешность.

Оба синие.

Оглядел поредевший строй магов.

— Вон? — вкрадчиво вопросил вампир.

— Окажите милость — сухо ответствовал Его Величество — лично вы, господин Ниррийский.

Вампир, являя собой отвагу и чудеса наглости, просьбу Владыки проигнорировал.

-Что она вам говорила?

— Что я неблагодарный престарелый развратник — лицо Его Величества хранило печать царственного высокомерия, как и голос.

— Может быть, поднимем магистра Фетона с полу? — робко поинтересовался стихийник, снимая украдкой под столом сапоги, и поспешно ставя голые ступни на пол.

— Может быть, и поднимем — задумчиво проговорил магистр ментальной магии, рассматривая Повелителя очень пристально, но с должным почтением.

— Все верно, магистр, у вас получилось — молвил Владыка, даже и не глядя в сторону пристальных взоров менталиста — и да, все ее мысли были у меня в голове.

— И образы? И воспоминания? — ухватился магистр за возможность профессионально просвятиться.

— И образы с воспоминаниями — лаконично ответствовал Повелитель, принимая более уместную для эльфа его положения позу.

Расправив плечи, эльфийский монарх с отстраненным любопытством взглянул на мирно почивающего у ног менталиста пространственника в живописной позе.

— Полагаю, все же не будет лишним и в самом деле перенести магистра Фетона в гостевую опочивальню — благодушно сообщил он, выразительно глядя в сторону вампира — негоже специалистов подобного уровня оставлять спать на сквозняке.

Тот намек понял прекрасно.

— Вот и позвоните прислуге — это ж ваши ценные ресурсы людские — непринужденно ответил, прямолинейным хамством своей поражая магов королевских неимоверно.

Магистр Самавиэлия, по причине своей страсти к любым эмоциональным странностям и феноменам, как и всякий менталист истовый, уже давно ожидал, когда же Его Величество отреагирует на дерзости вампирского подданного соответствующим образом, а именно — велит, к примеру, заточить сию секунду подходящих размеров кол?

Однако же чувствовалось в непрекращающихся препирательствах этих нечто отличное от просто конфликта представителей двух разных рас, не сумевших найти общих тем для бесед, и понимания взаимного. Конфликт этот имел словно некий исконно-мужской оттенок — и оттого монарх по сей момент так и не прибегнул к самому вескому аргументу своего монаршего положения.

Будь оппоненты помладше возрастом — магистр, без сомнения, уже не единожды сумел бы пронаблюдать красочные мордобития, без привязки к социальному и расовому признаку.

А в чем была причина?

Как мужчина, пусть даже и маг-менталист почтенного возраста, магистр имел лишь одно предположение, объясняющее непрерывные и взаимные вышкиривание зубов Его Величества и вампирского наемника. Но высказать ее не то, что вслух — подумать прямо и откровенно про себя, почтенный чародей все никак не мог решиться. Ибо казалось это как-то уж...очень уж неправдоподобно и даже несколько неуместно. Потому и отмахнулся сей же час от этих своих едва ли не крамольных умозаключений, и вернулся поспешно к вопросам насущным.

— Они — Владыка замолчал, и очень непривычно, как-то совершенно незнакомо-устало, потер ладонями глаза — я, господа, вынужден признать, что не могу сообразить, с чего начать.

Линнское племя возникло, как некая неведомая зараза, на теле Всемирья, относительно недавно.

То есть, их не было-не было — а потом они появились, заявив о себе очень веско. А именно — вырезав целое гномье поселение под чистую. И вместо трупов оставив только обглоданные кости.

Тут бы всем миром подумать и сделать выводы, пусть и поспешные — но верные. И удавить эту хворь в самом начале, сообща, покуда она не набрала силу.

Однако же гномы жили обособленно, особой дружбы ни с кем не водили. И, следуя принципу находящейся с краю хаты, остальные расы, прознав про утрату горного племени, предпочли осторожно ограничиться выражением искренних соболезнований.

О чем впоследствии весьма и весьма сожалели — только, увы, сожаления эти запоздали очень основательно и бесповоротно.

Не было во Всемирье ни единой расы, не лишенной в одночасье кого-то из наследников правящих домов и престолов.

Линны были бесшумны и неуловимы. И когда Всемирье, спохватившись наконец-то, кинулось во всем своем многообразии искать их, с цель истребления во имя мести и справедливости — поиски эти словно потонули в той самой тишине. С которой они являлись, и в которой безжалостно, бесчеловечно убивали. И в сопровождении которой испарялись в бескрайних мертвых землях Пустошей, где жили только змеи и вараны.

Линны не брали пленных для обмена. Им некого было менять. Но иногда, стараниями магов преимущественно, находились в местах неожиданных те, кто чудом оставался жив после линнского нашествия. Однако же ни одного, сохранившего рассудок, представителя ни одной расы среди этих выживших никогда не было.

Маги-менталисты, в бесславных и почти бесполезных попытках выковырять хоть толику знаний о племени Пожирателей, не всегда выдерживали даже сами воспоминания пленных, если таковые обнаруживались.

Единственное, что было известно о линнах достоверно — они, слава всем богам, не обладали магией.

И Велея Мара была первой пленницей, попавшей в неведомое никому логово линнов в здравом рассудке. В котором покамест еще и изволила успешно пребывать, в чем Его Величество имел возможность убедиться непосредственно. И в результате чего теперь в голове его жила целая летопись линнского племени.

От кого происхоили линны? Неизвестно, хотя сам линнский...принц, или как там его, утверждал, что прямиком от какого-то божества. И никак не меньше.

Кем они были? Опять-таки, кто их разберет, кто положил начало и основу их существования.

Но точно теперь можно было утверждать — сейчас, в это самое время, именно теперь, они были практически совершенны.

Ежели, конечно, не принимать ко внимании моральный облик этого огромного многоликого чудовища.

У них не было слабостей. Они не болели. Их сложение, функционирование организма, жизненный цикл, навыки, сам облик — все это было идеально.

Почему?

Потому что линны были самыми совершенными паразитами, каких только носило когда-либо Всемирье.

Чего они желали?

Они желали в данный момент заполучения магии и крыльев. Именно этого им недоставало для полного счастья.

Ну и покорения мира, разумеется, в масштабах глобальных, после успешного обретения всех перечисленных благ. Они свято верили, что рождены править — и шли к этой цели упорно.

Как они получили все остальное?

В голове Велеи все это имело оттенок усталого, остывшего уже ужаса. Все то, что рассказывал и прилежно демонстрировал ей линнский наследник, вводило ее в тупое, глухое и беспросветное отчаяние, окрашенное кошмарами непрестанных ярких и жестоких видений.

Эти существа бережно, старательно и целеустремленно пестовали и взращивали самих себя. Отнимая, постепенно и последовательно, у других рас то, что составляло их основные силы и умения.

Эльфийская практически бесконечная жизнь и совершенство облика. Оборотневая способность к молниеносной регенерации и невероятная пластичность — но лишенные бремени лунного зова и боли оборота. Здоровье гномов. Человеческое умение познавать и запоминать, не сравнимая ни с какими расами.

Они...выгрызали для себя все самое-самое, потребляя и взращивая. Селекционируя свой прожорливый вид, шлифуя его, как алмаз. Поскольку изначально далекий от совершенства организм этих созданий имел лишь одну силу — поглощать через кровь и плоть некую первородную информацию, впитывая ее, как губка.

И с помощь единственного ребенка истинного демона и истинного же отпрыска божества, они жаждали получить живую кровь и крылья.

А после обретения крыльев — маги, текущая вместо крови в жилах драконов, недоступных покамест в силу того, что очень уж далеко и высоко те забрались.

И вот теперь, заполучив себе в распоряжение одну-единственную во Всемирье Инкубу, они готовили ее к великой цели — рождение линнских крыльев.

Только имелась в этом плане одна серьезная заковыка.

Кровь живая требовала согласия. На что угодно. И уступать не желала, никого не оживляя, и ничего не являя вкусовым пристрастиям наследника линнского племени.

А госпожа Мара, хоть и полагала ежесекундно, что свихнулась, но согласия все ж не давала.

Знала ли она, кто поставил на нее силок?

Нет, не знала. Об этом красноречивый на редкость наследник как-то аккуратно умолчал. Но сомнений, что этот некто спокойно гуляет нынче по дворцу темных эльфов, у Велеи не было.

Племя Пожирателей было весьма малочисленно, по меркам Всемирья — их едва ли набиралось тысячи три. Внутри этого жутковатого мира дети не рождались просто так — исклчительно с цель совершенствования и привнесения чего-то нового и полезного для вида.

Они уже жили очень и очень долго, до поры-до времени невидимые, готовясь постепенно к владению мирами всех рас. Обретая в самих себе самое совершенное оружие.

Жили под землей, где продолжали изо дня в день так страшно идти к своему желанию владеть всем без исключения.

В лихорадочных мыслях Велеи царили огромные ледяные пещеры, ге линнское племя вело степенно и тщательно свою собственную истории. Из шлифованных ледяных кубов на нее смотрели мертвыми глазами люди, эльфы, гномы, дриады, оборотни и мавки... Кто-то был обескровлен, кто-то — лишен частей тела. Кто-то внешне был словно совершенно невредим, но Велея уже знала, что сие означает. И гнала лихорадочно любые соображения из головы прочь, впадая постоянно в некий забывчивый транс.

А линны все силились добиться от нее явления крыльев и согласия на кровавую жертву. Так сказать, для скорейшего устроения счастливого союза своей пленницы с самим наследником, коему предназначено было породить в этом союзе первого крылатого линна.

К огромному облегчению Велеи, наследник воздерживался от описаний того, какими путями они пойдут навстречу этой светлой цели. Хотя у самой представления, весьма тошнотворные, имелись — и мучили ее безмерно.

Где-то там, под мертвыми молчаливыми землями Пустошей, хранящими свои тайны сокровенно.

Явившийся в срочном порядке глава эльфийского вооружения и сыска был подробно проинструктирован о необходимости сузить поиски в Пустошах до того отдельного участка, что имеет в распоряжении своем ледяные пещеры. Магическая Гильдия, точнее, поисковая ее часть, была отправлена на срочное совещание с магистром Самавиэлией, для получения не менее подробных инструкций.

После всего высказанного Владыка пожелал уединения, и, разумеется, сообщения новостей мгновенно и в срочном порядке, едва только они будут в наличии.

Ошеломленные, и вновь дружно впавшие в единодушное молчание, маги разбрелись, кто куда, осознавать и проникаться услышанным. А так же — срочно и спешно пополнять резервы личные для поисков у наземной части ледяных пещер Пустошей.

Однако же, едва только кресла благополучно отскрипели, а двери — отхлопали, и Повелитель только-только собрался было впасть в меланхоличное созерцание темного неба за окном, как, не позволив по себе даже самую малость заскучать, в залу явился треклятый рыжий вампир.

При виде полыхающей шевелюры наемника Его Величество почему-то сделался мрачнее грозового неба.

Вампир, не затрудняясь ожиданиями вежливого приглашения присесть, уселся напротив Владыки, с видом одновременно и серьезным, и отвратительно-насмешливым. Сиятельный дроу сложил пальцы у подбородка.

— Мне помнится очень ясно, что я просил вас почтить меня своим отсутствием, господин Ниррийский. И вы даже выходили, в эту саму дверь, мне не могло примерещится.

Вампир услышал все отчетливо,однако ж и не подумал опять в нее выйти.

— Как конкретно мы планируем искать-таки Велею? Пещеры огромны — непочтительно вопросил, щурясь на дроу в мягком свете.

— Мы? — преувеличенно-удивленно вопросил Владыка, чуть дрогнув пальцами — Мне казалось, что ваши интересы в этой плоскости уже себя вынужденно исчерпали.

Наемник внезапно сладко улыбнулся, являя себя во всем великолепии вампирской недоброй, чрезмерно яркой, красоты.

— Вы ведь видели меня, права? — вкрадчиво проговорил он, немного наклоняясь в сторону эльфийского монарха всей статью.

Повелитель даже зрачками не дрогнул.

— Я, к моему огромному сожалении, и сейчас вас вижу, очень явственно.

— Ой, ну не ломайте комедию — протянул лениво, но несколько зло рыжий наемник, не отводя своих внимательных глаз — вы видели меня...в ее мыслях, да?

— Меня, господин Ниррийский, несколько обескураживает даже не столько тон и манера ваша беседовать, сколько то, что такого рода вопросы волнуют вас именно сейчас. Когда госпожа Мара пребывает в столь плачевном положении.

Вампир гибко взвился из кресла и встряхнул рыжими вихрами, вызывая в эльфийском монархе совершенно не монаршее желание сгрести эти вихры в кулак, и, например, остричь одним махом. А ее лучше — протащить это умертвие рыжее через всю залу, и вниз, по ступеням, по долгим холодным ступеням, прямо к парадному выходу. И препроводить успешно во владения его собственного Владыки, в скорейшие сроки и непременно.

— Видели. Я так и понял — насмешливо молвил упорно испытывающий терпение дроу наемник — скажите мне, Ваше Величество, а вам приходилось когда-нибудь напиваться вусмерть?

Такой неожиданный поворот беседы Владыку ни на секунду не смутил, хоть и был весьма резким и маловразумительным.

— Полагаю, всем когда-нибудь приходилось.

— Ах, дааа, вы же ходили под тотемами орков в свое время — все так же неспешно продолжал вампир клонить непонятно уже, к чему — там и колечком обзавелись.

Повелитель мысленно поздравил себя с тем, что теперь-то уж точно никто не посмеет усомниться в правомерности любых вредительских действий его в адрес вампира. Поскольку такого рода неслыханные дерзости себе позволять с правящими особами всегда было чревато последствиями самыми нехорошими.

Но вампир не позволил мыслям этим воплотиться в конкретные действия. Волшебным образом он вынул откуда-то из-за пазухи темную бутыль.

Его Величество смерил этот сосуд флегматичным взглядом. О чем-то подумал несколько томительных мгновений. И тронул висящий тут же колокольчик.

Примчавшийся с уместной скорость лакей получил лаконичное распоряжение принести бокалы, что и было исполнено в сроки столь же сжатые.

Вампир залихватски выбил пыльную, серую от времени пробку, и с некой изысканной манерностью разлил густое, почти черное в свете ночи и светильников, вино по бокалам.

— Расскажите мне, каково это? — придвинув к неподвижным рукам Владыки хрустальный остов с напитком, проговорил он так же медленно и манерно — каково это было?

— Следующий вопрос, господин Ниррийский — равнодушно ответствовал дроу, оплетая ножку приблизившегося бокала пальцами.

Вампир усмехнулся и демонстративно отсалютовал Влаыке своим бокалом. И сделал аккуратный глоток.

— Сколько вам лет?

— Странно, что вы не в курсе — Его Величество улыбнулся прохладно — вы же словно все и обо всем знаете.

— Положение обязывает — скупо хмыкнул вампир, пожав плечами, и снова хлебнул вина — Так сколько?

— Мне двести девяносто лет — Повелитель покачал вино в бутоне бокала, слегка клоня его то в одну, то в другую сторону — Где вы разобыли 'Жажду'?

— Подарок — туманно молвил вампир, заглядывая в эльфийские глаза сумрачно.

— Полагаю, некой пылкой дамы придворной? — насмешливо молвил эльфийский монарх.

— Вам ли не уразуметь, Ваше Величество, вам ли не уразуметь — наемник снова хмыкнул, и внезапно опять сменил тему — Зачем вы устроили этот балаган с якобы кровавыми чарами?

— Прошу прощения? — поднял брови Владыка.

— В оранжерее — пояснил вампир, неотрывно глядя на эльфа — когда гонялись за ней, как молодая борзая за первым зайцем.

— Устроил балаган? — малопонятно повторил дроу, и отпил вина хороший такой глоток, на вампира даже не глядя.

— О, прошу вас. Я же вампир — насмешливо фыркнул рыжий оппонент — и я старше вас на несколько столетий. Инкубская кровь... О, Владыка, пусть даже толика этой крови — возымей она должный эффект, превратила бы вас в бездумное животное. Сразу же, вы и осознать ничего не сумели бы — но уже поползли, хоть и на четвереньках, но за ней. И никто бы вас не остановил, никоим образом. Ни вампиры с некромантами, ни послы, ни двери, ни собственное благородство натуры. Нет, ну... Ну, разве что...маленькая армия.

Владыка задумчиво молчал, глядя в стену с отсутствующим видом.

— И линны...которые, как мы с вами понимаем, уже опробовали ее крови, не оставили бы от нее ничего живого и разумного, имей эта самая кровь инкубский приворотный эффект — продолжил вампир сухо, не нуждаясь слишком уж в ответах Его Величества — еще и друг друга бы перебили в процессе. Ибо инкубская и суккубская кровь есть чистое безумие.

— И откуда столь подробные сведения? — бесстрастно вопросил дроу — Хотя можете не затруднять себя ответом, господин вампирский наемник.

Вампирский наемник задумчиво прикрыл глаза, смакуя 'Жажду' с таким видом, словно изволил испить как минимум отменного и тонкого букету крови.

— Вы, пожалуй, тоже можете не отвечать — ехидно молвил он, прижмурив по-кошачьи сиреневые глаза — надо же, как занятно, сколько лет живу — а влюбленного безответно Владыку вижу впервые.

Если где и существовали некие мифические прядильщицы, ткущие полотно вампирской жизни, сейчас они, несомненно, почли необходимым дать себе заслуженный отдых. В виду чего безоблачному и столь длительному существованию рыжего наемника начало грозить скоропостижное окончание, до того лицо эльфийского монарха враз преобразилось. Казалось, даже глаза почернели.

Владыка на мгновение стиснул зубы — под кожей пробежали, внятно проступая, желваки, и точно так же стиснул ножку бокала.

Бокал желваками отреагировать не сумел, но, несомненно, оказался весьма близок к перспективам рассыпаться в хрустальную пыль прямо в монарших пальцах.

Вампир с интересом рассматривал этот молчаливый приступ блистательного гнева, ухмыляясь выжидающе, и цедя вино. Рыжие волосы его тлели в свете масляных ламп догорающим осенним огнем.

Подозреваемый в безответной влюбленности Владыка открыл глаза, и вампиру Александру предоставилась редкая возможность лицезреть проявление истовых чувств своего сиятельного тезки — до того Его Величество уарился в приступ ярости.

Однако же лилось это явление неведанное всего пару мгновений. Пальцы дроу перестали угрожающе стискивать ни в чем не повинный бокал, грозя его вконец-таки переломить. И лицо в неуловимый миг вновь стало царственно-холодным.

— Вы все сказали, господин Ниррийский? — учтиво поинтересовался Его Величество, с великосветским изяществом пригубив воистину великолепный напиток.

— Еще покамест не все — вампир склонил голову к плечу, шевельнувшись в кресле — если вы сумеете спасти ее, вам надлежит ее отпустить. Не удерживать всеми правами и неправдами подле себя, а отпустить, Ваше Величество.

— Вы, господин Ниррийский, при всем уважении, оставьте свои опрометчивые ремарки при себе — холодно молвил Владыка, являя собой воплощенную власть и надменность — и давайте-ка для начала госпожу Мару спасем, коль вы не желаете любезно прекратить уже испытывать мое терпение и гостеприимство.

— Если Мара узнает, что вы вознамерились превратить его отраду в сво утеху — вас не спасет даже все ваше королевство. Сириус же не зря зовется в кругах весьма узких убийцей неугодных правителей — продолжил настырно вампир, оставляя без внимания то, что и в самом деле, самое время уже было остановиться благоразумно, и прекратить эти крайне неуместные речи.

— Считайте, что Мара уже все прекрасно узнал — сообщил от дверей мрачно всуе упомянутый Мара, являя себя в самый подходящий момент.

Прекратив с отвращением друг друга рассматривать, вампир и дроу обернулись к проснувшемуся, очевидно, весьма несвоевременно оборотню, прикрывающему как раз двери в залу.

Владыка скучающе отметил про себя, что это не зала, а какой-то проходной двор, куда ежеминутно кто-нибудь так и пытается вломиться. И вламывается, судя по наплыву публики в покоях, где Повелитель тщетно изъявил желание побыть в благословенном одиночестве.

Оборотень был хмур и сонно-помят. Ирокез его, и так и не снятые таинственного происхождения серьги — и те выглядели изрядно заспанными.

— Попервой я желаю знать, где эта подколодная змея — тяжело проговорил Мара, окидывая быстрым взглядом картину распития драгоценного вина. Нахмурив брови, оглядел обстановку, прошел твердой поступь к стоящему праздно секретеру, вытряхнул перья писчие из обнаруженного тут же изящного стаканчика — и вернулся к вампиру с Владыкой. И к бутылю.

Вампир молча налил.

— Магистр Лиотанский, я полагаю, находится сейчас в своих покоях — спокойно ответствовал Повелитель, искоса взглянув на оборотня.

— Нет его там, туда я в первую очередь явился — оборотень опрокинул лихо стакан, после чего глаза его округлились без всяких затмений, и он едва не подавился тут же — вы бы хоть сообщили, господа, что 'Жажду' пить изволим! — и потер о штаны стакан.

— Тогда нужно было не сюда нестись, а в фрейлинску принцессы — насмешливо похлопал его по спине вампир.

Сириус глухо хмыкнул, и заглянул в свой полированный об штаны канцелярского происхожения бокал с тоской легкой.

— Итак, господа, вы тут, я погляжу, устроились прекрасно. Нектар божественный пьете, и на внучку мо планы строите неясные — мягко изрек оборотень, выразительно глядя прямо на Владыку. Однако же и на вампира тоже поглядел, весьма красноречиво.

Тот пожал равнодушно плечами. И снова налил.

— У господина Ниррийского жар — столь же мягко молвил Владыка, не теряя своей восхитительной непринужденности под суровыми отеческими взорами Сириуса.

— У вампиров жара не бывает — огласил вампир общеизвестный факт, и с прищуром уставился на Мару — Сириусу ли не знать такие-то основы основ?

Мара тем временем смотрел на Владыку вовсе не так, как должно рассматривать объект грядущего смертоубийства.

— Вопросы страстолюбивых планов мы с вами обсудим всенепременно — протянул оборотень, умудряясь одновременно тяжело и обещающе глядеть на обоих — только бы вернуть ее. А все остальное — потом, господа, потом... Потом, когда время и место будет.... отрывать ноги, скажем. Или руки. Или...чего ее. Отрывать. В зависимости от тяжкости задуманного. Рассказывайте.

— О чем рассказывать? О планах ээээммм... как, бишь, ты сказал? Страстолюбивых? — вампир уткнулся носом в бокал, и бубнение его напоминало какие-то придушенные вопли со дна глубокого колодца.

— О том, что узнали. Потому как ну не просто ж так этот труповод брехливый меня спать уложил так основательно — оборотень злобно потер шею — а я, еще, признаться, стою обескураженно, недоумеваю, с чего это Лиотанский, леший с усами, интересуется, нет ли у меня болей в спине на погоду?

— А он интересовался? — несколько недоуменно спросил вампир, не совсем разумея, причем тут вопросы о здравии Сириусовой спины.

— А то как же! — Сириус покачал свой стакан на манер Владыки, и потянул вблизи него носом, прикрыв глаза — Интересовался, ее бы. Руку мне к позвонкам каким-то правильным приложил — и как-то больше ничего я не упомню. Открываю глаза — темень за окном, а я лежу праздно в сапогах чужих, поверх каких-то шелков и рюшей.

Вампир и дроу тут же постарались ничем не выдать того, что прекрасно осведомлены, какие такие цели преследовал коварный 'труповод', столь подло отправив Мару почивать в неурочный час.

Мара не обманулся ничуть. И продолжил тяжко глядеть на простодушные выражения лиц собеседников, выражая очень ясно, что они еще в салки играли, когда он, Сириус Мара, такими вертепами бездарными уже не обманывался.

— Велея жива. В здравом рассудке — медленно проговорил Повелитель. И замолчал.

— Судя по тому, как многозначительно вы умолкли, Ваше Величество, с хорошими новостями покамест покончено — без выражения молвил Мара — но уж продолжайте.

— Они держат ее под землей, где-то вблизи ледяных пещер.

— И?

— Поисковые уже там, и маги, и ищейки — Повелитель снова умолк. И заглянул в бокал с видом отсутствующим, словно намекая, что аудиенция окончена.

— Владыка. Извольте уж говорить до конца, окажите милость. Мне не шестнадцать трепетных годов. В обморок не упаду.

Эльфийский монарх аккуратно поставил бокал на низенький столик, красноречиво рядом с бутылью. Вампир, не глядя в сторону Мары, бокал исправно наполнил.

— Ваши маги,мне вспомнилось сейчас, на диво сильно опасаются истинного оборотня — задумчиво молвил Сириус, не позволяя паузе уж слишком затянуться, и барабаня пальцами вальяжно по подлокотнику кресла.

— Они желают, чтоб она родила им прелестного крылатого линна — выплюнул вампир с омерзением, оглядев предварительно стиснутый сурово рот Его Величества. Мара несколько раз судорожно и поспешно сглотнул, прижав тыльной стороной ладонь к глазам.

— Они...?

— Нет — странным голосом молвил Владыка сумрачно — нет, Сириус, они ее....не тронули. Так, во всяком случае — нет.

— Не тронули сейчас — добавил вампир с легкой горечь — потому как уготовили ей не просто местного кавалера, а самого наследника их. Наследного принца, Сириус.

Мара, помедлив секунду, опять опрокинул в себя вино одним махом. И поднялся срочно и решительно.

— Ваше Величество...

— Сядьте, Сириус — очень твердо и внушительно молвил Владыка, вновь являя в себе облик непреклонного правителя — и послушайте меня внимательно. Повторять дважды этого я не намерен.

И, по причинам для себя не то, чтоб совсем уж ясным, Сириус Мара сел обратно в кресло, не помыслив как-то возразить эльфийскому Повелител.

Вызванный тут же лакей был отправлен за господином послом в срочном порядке.

И двери в залу были закрыты вплоть до самого утра.

В сонной тишине раннего утра звук, даже пусть со всеми предосторожностями, открываемой двери вызывал чувства самые недобрые. Особенно, если принимать к учету то, что ночь, к примеру, прошла совершенно без сна.

Повелитель, не раскрывая полога, распахнул устало глаза, и принялся утомленно ожидать того, что обычно следует сразу после открывания во время чрезмерно позднее, или же неприлично раннее, дверей в личные покои. А именно — очередного неуместного визита, например, рыжего вампира, который просто выпрашивался на погребальный костер. Или туманных монологов господина Лея, о долге, осознании, и воле народа. Чего-то в духе малоприятном, в общем.

Владыка не то, чтоб стремился наглядеться всласть снов — как раз сны-то ему были сейчас совершенно без надобности. Но вот уже некоторое время мечталось сиятельному дроу о тишине и одиночестве, хотя бы ненадолго. На ровно столько времени, чтоб хватило вдохнуть поглубже, и, быть может...

— Ваше Величество, вы спите? — вопросила за пологом шпионским шепотом нарушенная тишина.

Пользуясь положением закрытости от взглядов посторонних положьими шелками, Владыка закатил глаза.

— Разумеется, сплю. Посему извольте покинуть мои сны — охрипшим несколько голосом молвил Его Величество, в очередной раз дивясь безразлично тому, насколько запросто теперь все, кому не лень, являются непосредственно в его опочивальню.

Полог без спросу заколыхался, и явил воздетым горе очам сонного эльфийского монарха первые лучи рассвета, и пушистые усы. А вслед за усами — нос и бакенбарды вездесущего, но неуловимого нынче персонально для Сириуса Мары магистра некромантии.

Монарху подумалось вдруг, что вот чего-чего, а рассмотреть в таком положении и ракурсе выдающийся нос господина Лиотанского ему никогда бы не пришло в голову. По причине того, что такое вообще, пожалуй, никому в голову никогда не приходит — рассматривать ранним утром чей-то нависший нос, пусть даже и имеющий поразительное свойство всунуться буквально повсюду.

Мэтр Лиотанский носом покрутил смущенно, хоть и не в связи с тем, что причину задумчивости молчаливой Повелителя дроу верно разгадал.

— Я, Ваше Величество, приношу вам свои искренние извинения, что покой ваш нарушил столь...

— Магистр — мрачно молвил продравший ни свет, ни заря глаза Владыка, не спавший всю ночь напролет, причем уже совсем не первую ночь — давайте уж сразу к делу, мы с вами, сами видите, не в тронном зале, и я вам позволяю опустить все положенные церемонные обороты.

Мэтр удовлетворенно крякнул.

— Мудрый правитель — счастие поколений — неуместно бодро в столь безбожную рань прошептал некромант, и внезапно с нестарческой цепкость ухватил Повелителя за руку, чуть выше локтя. Перейдя, по всей видимости, таким макаром, к упомянутому ранее делу.

Бывали дни, когда сиятельный дроу приходил внутри себя самого к твердой уверенности в том, что удивить его чем-либо уже затруднительно.

Однако же сию минуту никакие мысли подобные монарха не посетили, потому что этот необъяснимый маневр некромантский его, что уж тут скрывать, удивил.

И не успел он это удивление должным образом выразить прямо в глаза магистру, как тот стиснул руку повелителя весьма ощутимо и опять— таки, не то, что без лишних слов — без слов вообще.

Повелитель недоуменно осознал, что под пальцами мэтра кожа очень сильно и резко нагрелась.

И после этого мэтр столь же молодецки резво подкинул вверх другу руку, разжал сжатый до сих пор кулак — и сильно дунул.

Разрываемого без малого сотней вопросов монарха обсыпало какой-то дурно пахнущей пудрой.

Владыка сдержанно помолчал, поглядев на некроманта вежливо, и принюхался к собственным волосам.

Те пахли почему-то конюшней, и немного жженой смолой.

— Вы, магистр, чрезвычайно красноречивы сегодня с утра, как я погляжу — дроу еще раз потянул носом в стороне своих перламутровых локонов, и тут же нос слегка сморщил — Так что я само внимание, и жду объяснений ваших.

Вместо ответа магистр Лиотанский так же внезапно, как и явился, исчез на мгновение за пологом. И тут же появился вновь, с огромной фамильной вазой эльфийской в руках.

Сохраняя, судя по всему, какой-то обет молчания, магистр вазу прикинул в руке на весу, подкинул разок, шевельнул усами — и замахнулся ею прямо на особу королевской крови, благоухающую в данный момент потными рысаками и старым, слежалым сеном.

То ли от того, что сна организм Владыки сильно недополучал, то ли от того, что ситуация была на редкость идиотской — монарх дроу даже не шелохнулся. Не исключено, разумеется, что Владыка возлелеял в эту секунду мысль отправить мэтра Лиотанского на короткое время в застенки, за чинимый прямо тут произвол. И насладиться наступившим спокойствием хотя бы пару часов, да что там — хоть бы час.

Ваза не долетела до чела блистательного и сидящего с задумчивым видом дроу каких-нибудь смешных расстояний — и рассыпалась в почти точно такой же мелкости и тоже пудру, которая и осела благополучно на королевской постели серым грязным снегом.

— А нет ли у вас тут кинжала? — наивно испросил магистр Лиотанский, незаметно стряхивая бывший сосуд цветочный с постели тихонько на пол.

— Это был предмет фамильного гарнитура, магистр — благосклонно глядя на маневры мэтра, сообщил Владыка, продолжая непринужденно сидеть в той же позе — И почему только кинжал? Уж давайте сразу арбалет, к примеру, велю принести.

— Ежели не затруднит вас — то разумеется — покладисто согласился некромант, обтирая украдкой руки об собственные одежды.

— А если бы не сработало? — полюбопытствовал дроу, рассматривая некромантские маневры с искренним интересом.

— Обижаете, Ваше Величество — пропыхтел мэтр, и покрутил привычно усы.

— Ну а все же? — чуть улыбнулся Его Величество вопросительно.

— Тогда, полагаю, вышло бы очень неловко — подумав, молвил магистр, и улыбнулся монарху в ответ душевно и тепло.

Повелитель кивнул понимающе, после чего некромант опять каким-то замысловатым образом выгнул пальцы, что-то пробормотал голосом утробным — и Владыку ощутимо кольнуло куда-то в район пяток. Отпустило — и кольнуло еще раз, только уже посильнее.

Непроизвольно дернув под одеялом ногами, эльфийский светоч власти и мудрости тяжело вздохнул.

— Все? — спросил он кратко, никаких дополнительных вопросов не задавая более.

— Все — ответил некромант. И тут же помрачнел. Уселся удобно на край монаршего ложа, нимало не смутясь видом Его Величества утренним и неофициальным.

— Вы, Ваше Величество, рискуете необъяснимо крупно и дерзко — проговорил он тоном весьма опечаленным.

— И я об этом прекрасно осведомлен — ответил Владыка совершенно флегматично, и упал внезапно в подушки, несколько презрев тем самым церемониал. Мэтр Лиотанский пожевал губу в задумчивости.

— Тога будьте так любезны пояснить мне.... Почему же до сих пор не стояло на вас целой брони из охранок? — несколько сурово вопросил у торчащей из горы подушек монаршей макушки.

— Потому как ни один маг, включая и мою сестру, до сего момента дворца не покидал. Никакими способами, будь то пеший крестный ход, или любой сложности портал — прогудел из недр подушек очень вразумительный ответ — а если бы я вчера, сразу после проведения ритуала призыва кровного, кинулся обвешиваться охранками — это потревожило бы магический фон вполне определенным образом. И навело бы на определенные размышления.

— Справедливо — кивнул магистр все в той же задумчивости — а Вы твердо уверенны, что ритуал призыва вас к Велее они провести попытаются?

Монарх тяжело помолчал.

— Нет — вновь охрипшим голосом молвили синие шелковые подушки мэтру — По иронии судьбы, магистр, тут нам может помочь только удача. Если слово это вообще уместно употреблять сейчас, и в применении к этому положении.

— Я прошу вас подумать еще раз, Ваше Величество — медленно проговорил магистр, чуть склоняясь лицом в сторону возлежащего неподвижно дроу — на что вы хотите пойти. На что можете себя обречь. И что впоследствии станет с вашим наром.

— Я, магистр, думаю об этом уже так долго, так много и так мучительно, что порой хотелось бы вновь в наемники — откровенно и прямо ответил монарх, и потер с силой глаза ладонями —

И взгляните на это сейчас с моей стороны.

Линны, покамест мы все дружно закрывали глаза на разного рода...неудобства, связанные с их нашествиями, обрели мощь, которой сложно будет что-то противопоставить, если не остановить их сейчас. Именно сейчас, покуда численность их еще не так угрожающе огромна. Вы же понимаете, что, едва только они — Владыка поморщился где-то там в своих перьевых редутах — выведут свою собственную идеальную форму, они примутся множиться с тем же упорством, с которым сейчас вырезают для себя материал совершенствования? И вот тогда-то мой народ, и не только мой, кстати, поймет очень ясно, что вероятность смены Повелителя дроу на другого Повелителя дроу — это детские шалости в сравнении с рабством у таких правителей, как линны. Или вы искренне полагаете, что, обретя, положим, столь желанное мировое господство, они враз станут милейшими особами красоты невиданной? И воцарится мир и процветание всех рас?

Магистр Лиотанский так не полагал. Что и выразил печальным вздохом тяжелым. И

Владыка, пережав этот вздох, продолжил.

— Рассуждения мои на самом деле просты. Ибо я не мученик святой, а монарх. Коль уж существует вероятность кровного призыва меня к Велее — возможно, стоит не прятаться за семь замками, а просто взять — и призваться? Имея на себе недурный маячок, который прямиком к ним и приведет? Если, конечно, линнам зачем-то нужно меня призывать.

Со следящими заклятиями, охранками, с чем угодно, что вы только пожелаете на меня сообща навесить.

Разумеется, это все равно риск. Но где, скажите мне, гарантия, что я и без того не рискую смертельно каждый день, коль живет под моей крышей некто, присылающий линнам живые подарки? Согласитесь, магистр, трудно вообразить, что кто-то содействует Пожирателям из искренней симпатии к их жизненному укладу. Соответственно, на кону, вероятнее всего, как и всегда, стоит власть. И я вновь в списке главных кандидатов для возложения на алтарь чьих-то амбициозных планов, ведь так?

Магистр и на сей раз имел в запасе только печальный кивок для ответа.

— Они не должны обрести крылья. Не должны получить магию. Они не должны....существовать. И я не тешусь надежой, что сей же час, едва только мы обнаружим тем или иным способом их место обитания — мы их тут же подчистую истребим, как лишайник по осени. Нет, магистр. Это дело всего Всемирья, и дело отнюдь не одного дня. Но сколько времени мы уже ищем их, всем миром, тщетно? И сколько еще можем искать?

Мэтр Лиотанский мрачно уставился куда-то вбок, опустив устало плечи.

— Ну и, наконец, я уповаю на вас всех — серьезно молвил Влаыка — поскольку, если меня все-таки призовут к Велее, и прямиков в гнездо этого...мрака — я не лщьу себе мыслью, что спасу нас обоих в одиночку.

Итак, магистр, что мы имеем. На всех магах дворца, включая даже вас — 'Незабудка', и уйти или испариться вы, разумеется, можете, но это сразу же станет известно мне. На мне — ваши охранки и соглядательные заклятья, как я понимаю. Мои архимаги, из тех, у кого репутация нынче совершенно железная, поставят на меня сегодня еще парочку — на всякий случай, и во избежании прецедента. И даже если кто-то из них не так честен, как я изволю полагать — про ваши заклятия я скромно умалчиваю.

У вас же, ежели внезапно посреди завтрака, положим, я исчезну бесследно с надкушенной булкой в руках, есть Сириус Мара, вся армия дроу, и это... — Владыка с отвращением поморщился — рыжее умертвие, знающее толк только в войне. Посему все будет в ваших руках, господа. Не могу сказать, что это мне прямо очень по вкусу, но в этой пьесе, увы, роли распределены не нами, и ничего тут не попишешь.

Грустный некромант внимал Владыке с должным вниманием, возражать не пытался, в силу того, что рассуждения Повелителя были на самом деле предельно просты и, по мнении магистра, совершенно правильны.

Но по завершению этого действительно серьезного разговора отколол шутку, затмившую даже давешнее изничтожение предмета из фамильного гарнитура в пыль.

Сидевший все время спокойно магистр, едва только Повелитель изволил договорить окончательно, внезапно прыгнул на него сверху, и попытался укусить буквально за шею.

На расстоянии полувздоха от намеченной для покусаний цели, мэтра подкинуло в воздух так знатно, что он пробил головой шелковый потолок полога, вспучив ткань сверху эдаким глянцевым грибом.

И шлепнулся рядом с Владыкой, разметав подушки, и взъерошив сумасшедше усы.

Его Величество с интересом поглядел сбоку на потирающего челюсть некроманта. В шевелюру его, покружив прелестно воздухе, опустилось одинокое перо, украсив образ мэтра скромно, но изящно.

— Ну, Ваше Величество, они же...того, зубами могут попытаться — промычал непринужденно некромант, придерживая челюсть рукой, и пытаясь принять столь же непринужденную позу тут же — вот я и проверил, на всякий случай.

— Считайте, магистр Лиотанский, что я только что вам сделал официальную пропозицию о сотрудничестве при моей Магической Палате — улыбнулся дроу впервые по-настоящему, откровенно и ослепительно.

Они стояли прям аккурат подо мной, судя по всплескам отдаленной беседы снизу. Только, как ни силилась я разобрать, кто же эти 'они' — уловить не могла.

Разумеется, там торчал, как и ежедневно и еженощно, этот проклятый наследник, как бишь его там звать, все никак не упомню. Он, казалось, вообще никуда и никогда не изволил убираться, и все сверлил меня то сверху, то снизу, своими змеиными глазами.

У них был свой язык. Не сказать, конечно, что это было прямо уж очень удивительно, если учесть, сколько чужого ума они....выжрали для личных своих благ.

Но несколько раздражало все ж то, что даже близко понять, о чем нынче стрекотал мой столь пылкий жених, стоя с некой неизвестной особой под этим моим гамаком, я не могла совсем.

Особа эта не была линном. Голос ее был не так....безупречно выставлен, не имел этих чарующих модуляций, от которых меня прошибал холодный пот почему-то, и говорила она на этом их щебечущем наречии не так уверенно и бегло.

Она не была линном, и она была женщиной.

Я слышала ее голос уже не первый раз. И, само собой, даже вполне допускала, что именно эта прелестная барышня, или кто она там есть, и поспособствовала столь успешно моему визиту в это дивное место.

Ощущала ли я справедливое негодование, заслышав ее голос в очередной раз?

Нет. И не потому, что была от рождения великодушной и жертвенной, ничуть не бывало.

Просто, как не старалась я, ибо времени у меня теперь было очень много свободного, вообразить ее, абы выразить ей свою ненависть и отвращение хотя бы мысленно — вообразить ее все ж не могла. Как должна выглядеть женщина, добровольно пришедшая к линнскому принцу? По своей воле помогая племени, считавшему всемирские расы домашней скотиной, полезной для собственного моциону и развития? Племени, сотворившему в самих себе совершенство таким кощунственным способом?

Она, по моим размышлениям и преставлениям, должна быть бесповоротно безумна. Безнадежно больна душевным недугом, излечению не подвластным. Иначе как ее объяснить то, что нынче прямо тут, вблизи, она мерно выговаривала непонятные мне диковинные линнские слова?

Кокон мой дрогнул — видать, час свидания с любезным моим кавалером вновь пробил.

Каждый божий день, каждый совершенно, они опускали меня вниз, разматывали все эти липкие слои каких-то то ли грубых ниток, то ли узких лент, и запихивали в какой-то каменный котлован.

Природная посудина эта была наполнена какой-то отвратительной по ощущениям жижей, бурого цвета и странного запаха, от которой мне жутко щипало кожу.

Попервой меня мучило нездоровое любопытство на предмет того, к чему же должны были привести все эти манипуляции таинственные? Может, они полагали, что в грязи я становлюсь крылата и покладиста?

Однако же ответ нашелся сам собой.

Все мое тело медленно, но верно, покрывали тонкие борозды. Окрашивающиеся постепенно в тот странный цвет, который имела вонючая жижа в котловане. Если присмотреться внимательно — у нитяных борозд, испрещивших всю меня, был строгий рисунок. И каждый день, обматывая меня этими липкими острыми лентами, они тщательно и скрупулезно рисунок сей повторяли, от чего борозды на коже проступали все четче и яснее.

Они рисовали на мне свои руны, если это, конечно, были руны. Все линны были изрисованы точь-в-точь так же.

Они писали на мне свои знаки, знакомые жутко всему Всемирью, въедая их в мою кожу. И почему-то именно от этого, как ни глупо это было, мне хотелось плакать горше всего в жизни.

На моей спине уже писали о том, что я есть презренное отродье, явившееся в этот мир через преступный, противоестественный союз двух существ, не смевших и помыслить о взаимной любви.

И я, даже когда минула горячка, и прошла совсем боль — всегда чувствовала, как надпись эта горит, не остывая, на спине моей, неустанно напоминая всем, кто ее узреет, что я нежеланна этому миру. Ненавистна людям, выковавшим и раскалившим некогда это клеймо.

А теперь на теле моем расцветала кровавой ржавчиной словно тотемная вязь племени, которому нет места по солнцем, ни в одном мире.

У судьбы моей, воистину, отменное чувство мора.

Ощутив под спиной твердую почву, я открыла неохотно глаза.

Ее Высочество, поразительно схожая внешне с Его Величеством, Повелителем дроу, смотрела прямо на меня сверху. Мы не встречались с ней ни разу — но я даже имя ее знала, вот что странно.

Принцесса Тианиэль. Сиятельная сестра Владыки. Единственная семья Александра.

Я сумела лишь чудом удержать глаза на ее лице, ибо больше всего в эту минуту мне желалось никогда ее не видеть, и не знать, что именно она, она, посмела оказаться той самой безумицей.

Или нет, нет. Эта сумасшедшая посмела быть его сестрой. Посмела быть ему кровной родственницей.

Она не улыбалась злодейски, не потирала руки в глумливом безумии, нет. Она смотрела на меня...задумчиво. Словно решала в уме некую загадку, не сложную, нет — просто заковыристую.

Подошла ко мне ее ближе, опустившись на колени, и склонилась к моему лицу.

Неизвестно, откуда, что-то прострекотал наследник своим медовым голосом.

Эльфийка, чуть нахмурив сосредоточенно изящные брови, ужаснула меня вновь своей поразительной схожестью с братом. О, всесветлые боги, она была его родной сестрой.

Возможно, что-то такое она и рассмотрела в моих глазах, потому что едва заметно усмехнулась вдруг. Не зло, не торжествующе. Так...знакомо усмехнулась, что мне стало страшно, что сейчас я расплачусь наконец-то. Сняла с шеи какой-то амулет, неправильной формы мутный белесый камень в простой оправе, и уложила его мне прямо на лоб.

А потом...дунула мне в лицо, от чего я на мгновение зажмурилась почему-то. И вновь поспешно распахнула глаза.

И уставилась в лицо Владыки.

Конечно, это не он. Это не мог быть он, его тут нет. Он далеко, в своем прекрасном дворце, что под сень вековых деревьев эльфийского Серебряного леса, и в безопасности охраны магической и военной.

Но глаза его, лазурно-синие, и безупречный рисунок рта и скул, и ресницы ночной черноты... На одну лишь секунду я, обессилев перед самой собой, посмела оббежать лихорадочным взглядом это неприступное лицо, еще раз посмотреть на него хотя бы даже так, невзаправду, на один лишь миг...

Черты его задрожали мелко — и рассыпались, и принцесса дроу, все с тем же обыденным видом, сняла с моего лба свой молочного цвета булыжник.

И улыбнулась.

Когда ждешь — время всегда течет тяжело и мелено.

Александр Ниррийский, безбожно прекрасный подданный вампирского Владыки, наемник и убийца, ждал.

Пытаясь порой спросить самого себя, на кой же, рыжий прелестник лишь сильнее раздражался, и ожидание в этом глухом раздражении становилось чем-то вроде неуемного зуда, который ничем не успокоить.

Каких таких целей ради он торчал в этом эльфийском дворце, созерцая ежедневно надменные черты треклятого Его Величества? Чего ради не уходил, чего выжидал так настырно, смутно удивляя себя самого?

Мшистая зелень и тепло земли в чуть раскосых бесовских глазах. Матовые волосы чистого, холодного цвета все той же земли, только словно покрытой первым сизым инеем поутру. Кривой несколько рот, и руны от мавьих чар. Неловкая грациозность, крохотные ступни, и иголки ресниц.

Как смела эта чумазая девица так крепко держать его, не протянув к нему даже и пальца?

О, нет-нет, он не был влюблен. Не был ранен ее абсолютным, простодушным неведением о том, что иногда, когда она таращит восторженно глаза, ей так и хочется пояснить, что мужчинам, будь то эльф, вампир, да даже гном, свойственно понимать такие взгляды прямо и определенным образом.

Он не был, как...Владыка.

Но все же почему-то не спешил проститься с Велеей Марой заочно, не озаботившись дальнейшей ее судьбой.

Ему непонятно горчило на кончике языка от неотступного видения ее молочной почти смертельно кожи, и зашитого наглухо глумливого рта.

Рыжее умертвие! Она звала его рыжым умертвием, будь она неладна, эта крохотная заноза!

Уже не раз и не два господин Ниррийский, сообщив столь бесящему своим бесконечным терпением Владыке очередное не слишком завуалированное оскорбление, обещал себе выйти вон из залы — и из земель дроу тут же, чуть погодя всего лишь. Линны не были ля вампиров угрозой прямой, ибо линны пожирали только жизнь. А вампиры живыми не были.

Хотя сейчас, проклиная мысленно сразу всех скопом, и Велею, и Владыку дроу, и коварного Сириуса Мару, втянувшего его во всю эту трясину, аки леший весной в половодье, Александр Виррийский чувствовал в себе столь живое бессилие плюнуть на все и исчезнуть в горизонте, что вполне мог бы и усомниться в истинности своей вампирской природы.

Он не думал ни единого мига о том, каково это — обладать этой говорливой пигалицей. Владеть ею по праву. Владеть во всех смыслах, разумеется.

Ну..., возможно, что и не совсем так. Существует вероятность, что о чем-то таком он и мог мимолетно подумать, когда, например, она брякнулась ему прямо в подставленные руки на пыльном тракте по пути из Вертенок. Но сие не имело характера навязчивого и неотступного, скорее — эдакий ленивый интерес, врожденно-мужской.

Просто ему хотелось, может быть, совсем немного этой крови. Почему нет? Он был вампир, а она была...

Она была стойкой. Настырной, как сорняк. И живучей. Ее кровь была не только кровь ребенка демона и ангела. Она была полна жаждой жизни. Самой жизнь. Живой.

И вампир не был бы вампиром, если бы не смаковал иногда мысленно эту жизнь.

Чуть-чуть.

Но объяснить свою готовность полезть, в случае чего, прямо в пекло линнское, желанием оценить дивный букет от жил госпожи Мары, получалось покамест с большой натяжкой.

И, споткнувшись в очередной раз об эту неясность и прореху в рассуждениях, вампир, помянув в очередной раз недобро Сириуса Мару и его россказни о внучке своей, вскочил с постели в отведенных ему без особой любезности покоях, и натянул сапоги с яростным рвением.

В чинных коридорах эльфийского вора царила эта извечная тоскливая чопорность, от которой Александру давно уже желалось повыть душевно на луну, хоть и не в его это природе было заложено.

Ему несказанно надоели эти высокомерные дроу, это тягомотное ожидание неизвестно, чего. Он уже подумывал было всерьез рвануть в Пустоши, и порыть там землю, в буквальном смысле.

Быть может, если разбрасывать руками и ногами сушь Пустошей — это даст выход тому неизвестному нечто, что нагнеталось изнутри, мешая ему спать спокойно?

Внутри него словно тщетно пыталась разразиться гроза — но только мучила его влажной духотой, никак не умея ни разойтись, ни успокоиться.

В столовой гостевой царил упомянутый уже не единожды вампиром Сириус Мара, своим присутствием в течении определенного времени вполне сумеющий разорить маленькое государство в продовольственном смысле.

А от томительного бездействия оборотень, и без того не жалующийся на аппетит, жевал непрестанно, мрачно высматривая что-то в окнах залы.

Вампир посмотрел на коллегу по цеху наемничьему без тепла.

Сириус, жуя изысканный крохотный блинчик, ответил ему взглядом едва ли не яростным.

И запихнул в рот ее один такой же блинчик.

Александр, задумчиво оглядев великолепный стол, налил себе тут же столь любимого мэтром Лиотанским кофию. Поразмыслил чуть-чуть — и плеснул туда свежих сливок.

— Крови в меню тут не держат, Ниррийский — ехидно сообщил Мара, вглядываясь в близстоящие паштеты тем временем — так что не ожидай, не внесут.

Вампир только глаза не него скосил лениво.

Эти беседы идиотского характера про кровь, в том или ином контексте и вариациях, происходили тут каждое утро.

Сириус, отродясь не бывший дураком, тщился его изобразить, в надеже, что терпение Ниррийского в один прекрасный момент лопнет — и они-таки сцепятся.

Не понимай вампир, как мечется на самом деле в бессилии и ужасе за свою Велею оборотень — уже на вчера бы приготовил подходящий дрын, чтоб вытянуть Мару вдоль хребта от всей души. Но...

Споткнувшись опять об это имя, будь оно неладно, вампир чуть не выплюнул от досады кофе.

Велея, Велея, Велея! Всюду кто-то был обеспокоен судьбой Велеи!

Подумаешь, родилась она у демона и ангела, которые за союз свой недозволенный, и рождение дитя этого, понесли ответ сполна, оставив младенца сиротой!

Подумаешь, избили до полусмерти, и клеймо выжгли, когда ребенком была несмышленым!

Подумаешь, охотится на нее немало всяких всемирских нелюдей! Подумаешь, висит она там сейчас, непонятно где, кровь ее пьют, голодом морят...

Вампир грохнул чашкой об стол, и вскочил. Мара понял на него сумрачные глаза, продолжая тоскливо жевать прямо ложкой нежнейший паштет гусиный непосредственно с серебряного подноса.

Вампир смерил наемника взглядом. Лицо Сириуса, невзирая на подвиги на ниве гастрономической, заметно осунулось. А под всегда хищными глазами залегли почти черные тени, не имевшие свойственного всем теням обыкновения исчезать бесследно в полдень.

— Вставай — процедил вампир сквозь зубы, с трудом удерживаясь от того, чтоб не начать крушить все прямо с самой столовой начиная — и пошли, пес....шелудивый.

Сириус бледно улыбнулся и на ноги поднялся молниеносно. Перепуганные порядком слуги лишь молча обновили со всей возможной поспешность сервировку, убрав прилежно гору тарелок после завтрака господина Мары, и почти полную чашку кофе — после вампирских трапез.

Вампир, поглядев на длинный нос одной из расторопных служанок, отметил про себя мысленно, что несчастным девицам будет затруднительно сейчас на кухне сплести внятную версию произошедшего, ибо непонятно, на самом деле, с чего это вообще все тут началось.

Как водится, в самый драматичный момент на сцену выступил магистр некромантии, вид имеющий заспанный и голодный.

— Всем доброго утра — мирно провозгласил мэтр, скользнув взглядом по наемникам, стоящим столбами друг против друга.

Те на него только одинаково злобно поглядели, доброго утра желать то ли не желая, то ли не разделяя магистрового мнения на сей счет.

— Я вас только прошу, не вредительствуйте в отношении местной обстановки — тем же мирным голосом продолжил магистр, и намазал себе со всей тщательность булочку маслом — имейте совесть, Его Величество сегодня первую делегацию светлых эльфов принимать будет.

Владыка, истомившийся своими собственными ожиданиями, нашел себе занятие, ибо положение его вполне позволяло ему озадачивать всякими каверзными вопросами глав других рас, и иметь все основания ожидать хоть сколько-нибудь вразумительного ответа.

Повелитель, проглядев себе все глаза, порешил начать постепенно проводить деликатные беседы с соседями, по поводу перспектив изничтожения линнской заразы сообща, а не в одиночку.

Поскольку у всех соседей дроу имелся основательный зуб на Пожирателей — дело пошло лихо, без заминок, и светлые эльфы, проявив невиданную сговорчивость, мгновенно практически собрали целую делегацию переговорную. О чем известили не ожидавшего такой прыти Владыку тут же, вынудив начать готовится к встрече дорогих гостей с почти неприличной поспешность.

— И что Велея тебе скажет, коли узнает, что ты с мальчишками грызешься в гостях, урон наносишь, фамилии позоришь? — продолжил, на свою беду, некромант, изготовившись откусить смачно от булочки.

Вампир схватился за голову.

— Прекратите! — почти завопил он, вцепившись пальцами в собственные волосы — Прекратите постоянно о ней говорить! Велея! Велея! Велея!! Пошли, блохастый пустогав!!! — уже в голос заорал он раздувшему гневно ноздри Сириусу, и, не дожидаясь продолжений и ответов, стремительно направился к выходу.

Сириус поглядел на Лиотанского через стол.

Мэтр, с булкой в руке, скосил глаза в сторону торчащих напряженно ушей двух милых девиц в форменных платьях. Те оказались не только милыми, но ее и понятливыми.

— Магистр, изволите свежего кофию? Этот уже остыл — пропищала находчиво одна.

Магистр вежливо улыбнулся, и одобрительно кивнул.

Пихнув в бок товарку, девица схватила кофейник — и обе были таковы. Мэтр проводил их взглядом, имеющим в себе сомнения в том, что барышни скором времени вернуться, хоть с кофием, хоть без.

— Ну а что ты, Сириус, хочешь, чтоб я тебе пояснил? — как ни в чем не бывало, вопросил магистр, и приступил-таки к булке.

— Вообще-то, конечно, больше всего я бы желал обсудить с тобой, от рождения ли ты так безмерно хамовит и совести лишен, Лиотанский — молвил Сириус, за стол не возвращаясь — но тут беседа долгая. Так что покамест, может, знаешь, какая муха Ниррийского так укусила истово? И давай скоренько, мне идти надобно.

— Тебе, Сириус, жениться надо было — молвил мэтр задумчиво, и взглянул придирчиво на гусиный паштет — и вопросов бы глупых не завал, и паштеты с подноса бы не ел, некультурно это.

— Уж чья бы корова мычала, друг мой любезный, в вопросах матримониальных — Сириус хмыкнул — так что там с Ниррийским-то, отчего мальчик наш балованный так буен нынче?

— Томится он — молвил мэтр мягко — а он у нас томиться не привык, чай, бабы-то и взаправду балуют стервеца рыжего.

— Опять — хмуро вздохнул Сириус, и на некроманта поглядел раздражено — что вот за манера ересь нести всякую, на вопрос прямой не отвечая?

— Ой, Мара, вот уж ты-то уличать меня будешь в увиливании!

Оборотень оглянулся на двери, в которые протопал гневно вампир почти что истерический. И сел-таки на краешек стула, вглядываясь пристально в облик стоящих рядом бутербродов.

— Ежели ты мне намекнуть желаешь, что он к Велее неровно дышит — так я, признаться честно, уже прямо за себя не ручаюсь — задумчиво оглядев бутерброды, оборотень двумя пальцами подхватил один — И чего у дроу все такое несерьезное, габаритов смешных? Поднос съешь — и ни в одном глазу.

Мэтр положил на бутерброд свой виноградину.

— Ну так сердцу не прикажешь. Она такое очаровательное дитя, право слово.

— Именно! — рявкнул Мара с внезапным воодушевлением — именно что дитя! Ну двадцать годов девице, несмышленыш, только из дому выпустил — и уже набежали! Вытаим ее — сразу отлуплю для ясности и понимания, и дома запру, вот честное слово.

— Миссетресс Мара — в полном официозе пробубнел невнятно магистр, жуя бутерброд — вы себя слышите? Ей-то не пять годов, невеста уже! Вон, целых два Александра к тебе сватов готовы засылать!

Мара положил бутерброд на бутерброд, и скушал эту башенку запросто.

— Сватов ли? — помрачнев ее пуще, поглядел он прямо на Лиотанского — Что-то имею я сильнейшие сомнения на сей счет. Ты слыхал ли когда, чтоб в доме Рассвета хоть единожды случался столь высокий брак — и смешанный?

Лиотанский не стал изображать раздумия старательные, ибо не бывало такого никогда, за всю истории, весьма и весьма долгу, существования этого древнего дома и фамилии уважаемой.

— То-то же и оно. Так что, с твоей, и божьей помощь, едва только — Мара помолчал, и повторил — едва только Веле мою вызволим — увезу ее. Не для утех монархам рождена моя девочка.

— Второй Александр тебе тоже кавалером не кажется подхоящим? — хмыкнул в усы магистр.

— Лиотанский, ты, видать, в отдыхе нуждаешься — сумрачно ответствовал Мара, и оглянулся на окна, выходящие в сад — вампир-наемник, да еще и Ниррийский. Сколько они знакомы-то? Ну и, полагаю, Ниррийский, не будем забывать, истинный вампир...вампиры страсть, как любят живучих. Сам же знаешь. Еще со времен Жребия жалуют.

В далекие и темные времена, когда инкубы и суккубы, да и вообще всяческие демоны запросто расхаживали по светлому миру, а вампиры, первородные, истинные, имели в своем распоряжении самых настоящих рабов, самых разнообразных рас и кровей, раз в году, в день воистину черный, вампирский король правил Жребий.

Самые стойкие и сильные невольники, и только лишь по собственному желании и прошении официальному, рисковали выступить против любого истинного вампира, имя которого выпало им Жребием.

И исход битвы либо даровал рабу свободу, либо, как вполне понятно, смерть.

Однако же не так уж и редко, случалось так, что исходом такой битвы становилось явление миру обращенного вампира. Потому как вампиры истинные, хоть и были тогда под стать жестоким времена, дураками не были совершенно. И, будучи племенем малочисленным, лишенным дара рождения, выбирали лучших из лучших, ширя свой род в самой сильной крови обращением.

Разумеется, было это давно. Уже и упомнить об этом можно с огромным трудом, и среди людей очевидцев Жребия вот уже несколько столетий не ходило под солнцем. Однако вампиры, древнее раса, носили в себе не только воспоминания — жажда лучшей крови неистребимо жила в не-мертвых испокон веков.

— А откуда это у Ниррийского сведения такие-то, чай, не нянчился он с девицей твоей? — сурово испросил некромант, с укоризной глядя на оборотня.

Оборотень укоризну во взгляде понял сразу, и помрачнел еще больше, ликом своим имея схожесть с тучей грозовой.

— Ты, Сириус, что-то стал чрезмерно говорлив — молвил магистр — и на кой ты истинному вампиру-то такие страсти рассказывал?

— Ну так нашел-то он ее как молниеносно? — парировал Сириус, жуя — Раньше меня! О, как!

— Но никак не раньше меня — не задержался с ответом некромант, и поднял для вескости палец вверх — и, заметь, что поразило меня не до глубин души самой, не раньше Его Величества! Я, признаться, когда в экипаже его, в капоре, узрел, да еще и под своей манеры мороком — едва не упал с лавки!

— Ну ты сравнил же — Мара задумчиво окинул взглядом порядком опустевший стол — Его Величество, хоть и монолит неприступный, но про Неясытев Цвет услышав, прямо с собой не совладал, припоминаю. А такого за ним замечено не было. Не считаешь же ты, что я всерьез сумел бы рассчитывать, что мне на посылках монарха дроу за внучкой отправить удастся правильными словами? Я же не выжил из ума, Лиотанский. Мне в фантазиях самых разнузданных не могло привидеться, что Владыка на кой-то увяжется за ней, да ее и в дамском платье! Так что тут я ставки на Ниррийского делал, он землю грызть может знатно, ежели на свою пользу.

Приснопомянутый Ниррийский, грязный, как молодой поросенок, тяжкой поступь прошествовал в залу, щурясь недобро сквозь пыльные ресницы.

— Ежели вы закончили лясы точить — прошипел он, шумно дыша при этом — то извольте следовать за мной! Или я сейчас вместо земли вас, господин Мара, прямо тут и погрызу. И вопросы наличия в меню крови решены будут, и в покое вы меня оставите наконец-то!

— Ой ли? — насмешливо заиграл бровями Сириус, однако руки об скатерть тонкого шитья тщательно вытер, заставив магистра Лиотанского скорбно завздыхать тут же.

— Иди уж, что ли — молвил он, обвинительно глядя на Сириусовы руки — сам же юношу изводил. Только не до смертоубийства, прошу вас, дела у нас, дела.

— Я, магистр, старше вас — проскрежетал юноша кровожадно.

— Вот что-то не могу я углядеть этого в вашем поведении, господин Ниррийский — не полез в карман за ответом некромант, и явственно попал в цель таким высказывание. Ибо господин Ниррийский снова мученически схватился за свои собственные волосы.

— Ни слова более, магистр — процедил он — ни слова. Сириус, или ты идешь, или я за лапы тебя тяну.

Сириус Мара внезапно осознал, что на душе хоть сколько легче становится и без мордобитий, до того ему радостно стало колоть вампира посредством исключительно речевых оборотов.

— Что, деточка, замучился ревностями? — ткнул он пальцем в небо, сам не ведая, причем тут ревности.

Вампирские глаза стали ева ли не красными, и ноздри раздулись со значением.

— Ревностями?! — выплюнул он, сложив каким-то диковинным образом губы, словно вознамерился огнем плюнуть — Ты только достань ее от линнов, а уж он мигом ее в наложницы примет, с огромным удовольствием! То-то стараться готов! Мало она перенесла, так пусть еще и любовницей бесправной поживет, чего уж! — вампир не посчитал нужным уточнить, кто этот таинственный он, но вопросов разъяснительных не последовало, все и без них смекнули, на кого это намеки.

Магистр Лиотанский, в который раз уже, подивился тому, насколько странные темы для дебатов нынче в фаворе. С учетом того, что Велея покамест ее даже от линнов не высвобождена. И как это сделать — пока ее четкого плана нет ни у кого совершенно. Хотя, тут же решил магистр, от того, пожалуй, обстановка нынче так накалена. Посему предпочел воздержаться от высказываний своего недоумения, а только мирно внимать.

— А ты значит, для нее совершенно безопасен, как же, как же. Ночью в оранжерею заманивал, свободу, мне рассказывали, сулил...

— Пальцем не тронул, и в оранжерее не успел, опередили меня!

— А я вот и не волнуюсь о пальцах твоих, не волнуюсь! Уж не от пальцев твоих ей беречься надобно!

Вампир и магистр поглядели на Сириуса Мару странно, и вампир закатил глаза.

— Ты, Сириус, постыдился бы такие пошлости в применении к внучке своей упоминать!

Мара поглядел на вампира озадаченно, похлопал секунду глазами, и внезапно налился багровым румянцем, грохнул кулаками, обоими, по столу, и вскочил, как ошпаренный.

— Зубы!! Про зубы я говорил, умертвие рыжее!!! Икла вампирьи! А ты об чем это тут возмечтать посмел, а?!!!

Схватил дивной красоты графин со свежим лимонадом — и плеснул прохладный нектар вампиру в разгоряченное лицо.

Где-то в коридоре, весьма своевременно и к месту, что-то пронзительно взвыло — и смолкло.

Звук этот показался всем собравшимся настолько подозрительным и многозначительным, что вампир, весь в дольках солнечного цитрона, даже не посчитал нужным прояснить, что это Мара себе позволил — резко развернулся, и, как был, в лимонах и мокрый, выскочил деятельно в коридор.

Сириус только было собрался устремиться за ним, но, поглядев на некроманта, остановился.

— Что? — почему-то шепотом спросил он у ставшего внезапно очень серьезным и даже несколько жутковатым Лиотанского, вид которого был несколько отсутствующий. Магистр словно слушал что-то вдалеке.

— Ее Высочество изволили покинуть дворец — молвил магистр сурово — и покинуть не таясь, направленным порталом. Сириус, к Владыке сию секунду.

С момента, как изволила принцесса Тианиэль, без всяких там иносказаний, откровенно открыть себе бесцеремонно портал — и махнуть им прямиком в Пустоши, прошло пять дней.

Ничего не происходило. Время не просто потянулось медленнее — оно словно упало и поползло с превеликим трудом, и без спешки совершенно.

Толпы магов затерзали Его Величество своим неотступным присутствием. Ни днем, ни ночью не случалось такого, чтоб Владыка, оглянувшись вокруг, не узрел рядом то чьих-то суровых взоров бдительных, то усов расчесанных, со взорами же вкупе.

Переговоры со светлыми эльфами вошли в ту самую стадию, когда пора бы уже и бросить все карты на стол со сторон обеих, но стороны, как водится, все еще мнутся и рассматривают один другого многозначительно, решительный шаг сделать не решаясь. Послы обоих дворов уже истомили друг друга всяческими недомолвками и пространными намеками, вкрай уже запутавшись в том, кто же и на что кому намекает и недоговаривает многозначительно.

Кому желалось сказать слово 'война'? Никому совершенно, потому как слово это всегда способно посеять панику молниеносно. А паника — плохой союзник в даже таком правом деле, о котором речь велась.

И ведь не то, чтоб о войне полнокровной шла эта неспешная беседа. Но эльфы всех мастей не умели покамест объясниться внятно, и кружили друг против друга, изрекая устами своих дипломатов правильные, но малоинформативные фразы, и вроде бы даже и предложения. Таковыми по существу пока еще, увы, не являвшимися.

Владыка устал от этого фарса придворного в первый же день. Поскольку не время было менуэты плести, и давно уже не время. Но треснуть по столу переговорному кулаком не имел покамест возможности по той простой причине, что конкретно ткнуть пальцем в путеводную карту, сообщив, куда стоит в срочном порядке все силы бросить — еще не мог. А покуда конкретику внести не представлялось вероятным — приходилось о чем-то туманно рассуждать, на что-то кивать, и где-то холодно ломить брови в ответ.

В тронном зале, где с самого утра сегодня светлые эльфы осадили Повелителя со всех сторон, собралась компания самая разношерстная. Слушая одним ухом рассеянно вступительные речи господина Сансарита, посла Светлого двора, вторым ухом Его Величество с куда большим вниманием внимал шепоту главы своих собственных сыскарей.

Сыскарь не говорил ничего необычного или нового. Никаких подземных туннелей не обнаружено. Линнов не встречено. И массовых убийств в близлежащих поселениях — тоже, слава богам.

— Пропали только парочка лесорубов в...

Его Величество ощутил некое смутное беспокойство. Потому что фразу эту вроде бы уже слышал, буквально вчера. Или не вчера, а несколько раньше?

И в зале сегодня было весьма душно? Невзирая на ранний час.

— Парочка лесорубов? — Владыка проникся пылким желанием расстегнуть и камзол, и рубашку по ним тут же, но позволить себе этого никак не мог — Это вчерашние?

Сыскарь поглядел на него с почтительным непониманием.

— Никак нет, Ваше Величество.

Повелитель слегка лишь нахмурил лоб.

— То есть, пропала еще пара жителей деревни рядом с Пустошами? Или это ругая деревня?

Сыскарь несколько озадачился, пытаясь, видимо, припомнить, когда пропали предыдущие, и о какой другой деревне речь.

Мэтр Лиотанский возник у локтя Его Величества как-то незаметно и крайне деликатно, не потревожив даже своими передвижениями разглагольствующего светлого посла. Словно вышел из какой-то густой тени.

Господин Лей, удерживая в лице глубочайший интерес и живость с немалым мастерством, едва скользнул быстрым взглядом по лицу своего монарха, кивая логично и в правильных паузах коллеге по цеху, и его пространным речам. Замер — и вернулся на мгновение взором в сторону дипломатических распинаний на тему взаимопомощи эльфийского народа. И снова, уже напряженно, уставился на Его Величество.

Владыка зацепил пальцем ворот камзола — и потянул самую малость вверх. И в самом деле, в зале было душно.

Магистр некромантии обрел внезапно некую непривычную остроту взгляда. И посмотрел на Владыку с каким-то новым интересом, пожалуй, даже несколько настырным.

— Вы патрулировали только одну деревню возле Пустошей? — верхняя губа Повелителя тускло засветилась бисеринками пота.

Мэтр Лиотанский прекратил слушать, и оглянулся, не скрываясь уже особенно, вокруг, в поисках архимага Самавиэлии.

Менталист, как и всегда, презрев великолепно правила поведения на приемах высоких гостей, откровенно вразмах пересек тронный зал, практически галопируя в своей мантии к трону, ибо распознав взгляды некроманта скоро и правильно. И уставился в лицо Его Величества столь же остро, перебирая тут же пальцами воздух в каких-то плавных пассах.

Господин Лей прекратил кивать на слова посла соседей, да и сам господин посол тревожно умолк, проследив несколько настороженно и растеряно за попеременным бегом к трону Владыки чуть ли не всех присутствующих.

Владыка, не теряя благосклонно-отстраненного вида, оглядел своих присных. И прикрыл глаза утомленно.

И закашлялся кровавыми брызгами, продолжая сидеть так ровно, словно кол проглотил.

Мэтр Лиотанский, изумив светлых эльфов неслыханно и даже похлеще Повелителя, молниеносно запрокинул голову дроу вверх, и оттянул ему веко, заглядывая Владыке в глаз с внимательность придворного лекаря.

Вокруг сузившегося в точку зрачка Его Величества, словно багровые медузы, кружили в белке кляксы крови, обминая лениво радужку.

Ор в зале возник в один миг, упав на царившую лишь какое-то оторопевшее мгновение тишину, словно по команде. Слуги заметались бестолково, роняя все, что попадалось под ноги, в том числе и членов светлой делегации. Которые, к чести их будет сказано, обиды на такое обращение не выражали абсолютно, вскакивая с полу тут же, без требования объясниться или извинений услыхать.

Маги окружили трон Его Величества с такой военной выправкой и скоростью, что, не будь господин придворный архимаг-менталист так занят плетением неких загадочных узоров вокруг головы монарха дроу — расцеловал бы всех лично.

Мэтр Лиотанский что-то быстро шептал, уложив большие пальцы прямо под глаза Владыки. Воздух вокруг потрескивал и, как ни парадоксально, сырел.

— Принцесса, полагаю, в первую очередь начнет искать следящие заклинания — неверным голосом забормотал менталист — так, на всякий случай. Исключать этого нельзя. Поэтому времени у нас, есть такая вероятность, будет не так уж и много, чтоб поймать маяк.

— Мне, магистр, импонирует ваше умение говорить по существу в любых ситуациях — прохрипел иронично Владыка. Кровавая полоска расчертила его подбородок, начиная свой путь уже от носа.

Четверо магов— пространственников, не мудрствуя лукаво, сгребли одним махом со стоящего неподалеку переговорного стола с напитками прохладительными все напитки, и кувшины, разумеется, их содержавшие. По бодрый бой крошащегося тонкого стекла, поверхность стола начала неохотно мерцать и темнеть, наливаясь какими-то странными, движущимися красками.

Презревший все условности и протоколы, посол Светлого двора протолкался кое-как на глаза Его Величеству дроу. И вцепился в руку ему на манер голодного клеща.

— Александр, какого демона?! — лихорадочно, без привычной умиротворяющей плавности, проговорил он, всматриваясь в несколько побледневшее лицо монарха дроу, раскрашенное, как ритуальная маска воюющих орков, кровавыми потеками и брызгами.

— Следуйте за мной, господа — улыбнулся через силу Его Величество — и я дарую вам линнов на блюде.

Посол вытаращился на Повелителя с видом полубезумным. А потом — точно так же вытаращился на магов.

— Вы, господа, рехнулись?? — голос атташе обрел скрипучую визгливость, от которой Его Величество несколько вымученно поморщился.

— Не сейчас — металлическим голосом молвил в ответ один из господ, у которого от напряжения даже усы взмокли , и продолжил что-то глухо шептать, обводя глаза Владыки большими пальцами.

Повелитель неожиданно протянул руку к господину светлому послу, и пощупал с задумчивым видом ткань его парадного плаща.

— Эмвилион, прошу меня простить — неожиданно сильно дернув за ткань одеяния, Повелитель с самым обыденным видом потащил его к себе — мне это временно понадобиться.

Плащ послушно полз с плеч безмолвствующего и заметно побледневшего атташе Светлого дома.

Владыка зашелся в еще одном приступе кашля, рассыпая вокруг вишневые бусины крови, согнулся судорожно, прижав к бедру трофей, хлопнул себя с силой по груди....и исчез.

— Карта!!! — заорал страшным голосом мэтр Лиотанский, и поволок за собой впавшего в некий транс менталиста, который, однако же, послушно потащился за мэтром.

Губы магистра Самавиэлии непрестанно шевелились, восковые белки глаз буквально на глазах всех, кто желал в них вглядеться, покрылись сеткой тонких сосудов, наливающихся кровь.

На переговорном столе, переливаясь и мерцая между рук четырех пространственников, полыхала крохотная Империя, Эльфийские Леса, и желтым огнем реяла Пустошь.

Некромант, хищно пригнувшись к мороку карты, поднял над Пустошь растопыренную ладонь — и резко выбросил ее вверх.

Желтая земля разрослась в размерах, расползлась едва ли не на весь стол.

И внезапно, ослепив на мгновение всех, в глубине этих горячих даже на вид песков вспыхнул кроваво-красный маяк. И замерцал лихорадочным пульсом.

— Фиксируйте — все тем же жутким голосом пророкотал некромант, а менталист, навалившись на стол, зашептал что-то себе по нос все быстрее и быстрее.

Посол Светлого дома, очнувшись от своего собственного, хоть и немагического транса, сорвался с места в сторону писчих принадлежностей, разбросанных живописно по всему полу. Отыскал поспешно небольшой треугольник магической почты, и застрочил что-то поспешно выуженным тут же самописным пером.

— Есть — прохрипел магистр Самавиэлия, упираясь лбом в стол у края морочной Пустоши — есть, слава всем богам.

— Портал — сухо скомандовал некромант, подхватывая коллегу поперек спины, и оттаскивая тут же в сторону.

— Понадобиться немного времени, но мы можем не вытянуть — как можно ровнее проговорил один из пространственников, втягивая воздух в легкие несколько тяжеловато.

Маяк на столе пульсировал ровным светом, окрашивая лица чародеев багровым румянцем.

— С 'вытянуть' , думаю, я вполне смогу вам помочь — прохладно сообщил томный вампирский голос, и Алексанр Ниррийский, оттиснув вежливо кого-то из светлых гостей, уселся элегантно на стул, который тащил за собой по полу — мне, господа, семьсот лет, и ни разу ни с кем запасами своими до сих пор не делился, вообразите.

В глазах абсолютно всех магов появилось что-то, на диво схожее со взглядами голодающего перед накрытым столом. Вампир только хмыкнул, и закатал непринужденно рукава.

— И позовите кто-нибудь Мару — добавил он, закручивая деловито волосы наверх — мы идем за Велеей.

Кап-кап-кап.

Владыка дроу, ощутив под собой холодную и сырую землю, поморщился.

Кап-кап-кап.

— Приветствую вас, Владыка — на удивление завораживающе сообщила ему сырость и мрак за закрытыми глазами.

Голос был мужским, однако даже при этом — неуместно волшебным и сладкозвучным.

Его Величество, как наместник памятных воспоминаний Велеи Мары, очень быстро определил, глаз не размыкая, кто именно изволит его приветствовать.

— Приветствую вас, незнакомый мне господин, как вас там — хрипло ответствовал Повелитель, и открыл глаза.

Над ним парила темнота. Если они были в каком-то подземном гроте — то своды его прятались в этом сыром сумраке, и глазам дроу себя не явили.

Зато линнский принц, собственной персоной, явил себя очень даже прямолинейно, и без жеманства.

Повелитель слабо подивился тому, что, хоть и не встречался никогда с надеждой и радостью племени Пожирателей, а все ж смазливая физиономия его, как и манера держаться, и весь облик, были прекрасно знакомы взору Его Величества.

Безупречной формы лицо и в меру тонкие, мужские черты. Зелень ярких глаз, миндалевидных, опушенных ресницами цвета смолы. Чернильно-черные волосы, идеально ровные. Без единого изъяна стать, и странный бурый рисунок, оплетающий всю видимую кожу.

Прекрасное чудовище, уготованное Велее Маре в...мужья? Или как там это называется у линнов? Нианисс?

Наследник, имени которого в голове Его Величества почему-то упорно не находилось, смотрел на него по-змеиному бесстрастно, всего лишь наклонив чуть лицо. Повелитель, сочтя неуместным в его положении и чине, валяться на земле перед этим отродьем, преодолевая тягучую слабость во всем теле, сел.

— Как и на любом монархе Всемирья, на мне сопроводительное заклятье — помолчав задумчиво, сообщил он нарочито-торжествующе, прощупывая почву с одной стороны, и пытаясь такими заявлениями глупыми упредить подозрения в возможной слежке преднамеренной — с другой.

— От которого Ее Высочество уже избавилась — без злорадства сообщил наследник, продолжая сверлить его неотступным взглядом.

От которого? Или от которых?

Монарх дроу, не дрогнув ни единым мускулом, оглядел место своего невольного визита.

Пещера — скорее всего, именно пещера — была небольшой. И почти половину площади ее занимала огромная каменная купель, в центре которой высился каменный алтарь. В полумраке рассмотреть подробности было не так просто, но Владыке бросились в глаза какие-то странные на вид желоба, покрывавшие алтарь.

Хотя, если начистоту, на самом деле желоба его просто отвлекли. Бросилось в глаза ему совсем иное.

На алтаре лежала Велея. Точнее, то, что от нее осталось каким-то чудом по сей день. Повелитель лишь задержался взглядом на уже явственно костлявой руке, покрытой все той же бурой вязью, и безвольно вытянутой вдоль тела — и вновь повернулся к линнскому почтенному продолжателю славных традиций.

— И где же моя прелестная сестра изволит пребывать теперь? Почему не встречает самолично?

— Ее Высочество значительно истощила свои силы на ваш призыв — все так же бесцветно молвил покладистый на редкость собеседник, и тоже обернулся на мгновение к Велее — и сейчас нуждается в основательном насыщении.

Владыка решил для себя, что ему нет на данный момент никакого дела до того, что именно имеется в виду под 'основательным насыщением'. И вряд ли будет дело до этого в дальнейшем когда-либо.

И, поскольку наследный принц племени Пожирателей не спешил пытаться причинить здоровью Его Величества какой-либо урон, счел уместным спросить весьма непринужденно, хотя на вразумительный ответ особенно не рассчитывал. Чтоб сменить тему, так сказать.

— А какова цель моего тут пребывания, если вас не затруднит? Линнский принц, пожалуй, первый раз за это недолгое, но все же какое-то существенное время, проявил некое подобие эмоций. А именно — ухмыльнулся.

Механически, как плохо разрисованная кукла — но ухмыльнулся, глядя на дроу, как на глупую бесхозную скотину, что забрела сама на бойню.

— Ты даруешь нам согласие моей нианиссы — неожиданно прямо, и без попыток гомерически расхохотаться перед роковым ответом, как все приличные злодеи, ответил он. И снова ухмыльнулся, оборачиваясь к алтарю.

За все те бесконечно-долгие дни, что Владыка изводил себя попытками понять, призовут ли его в эту обитель ужаса, он, что вполне понятно, силился уразуметь так же, какие для этого должны быть веские причины у таинственного племени, коль одного наследного принца дома дроу они уже давно заполучили, и даже использовали.

Но вот именно эта конкретная причина, озвученная так легко, не посетила его размышлений ни разу. Ни единого разу. И, возможно, именно в силу этого он и не удержался от воистину королевской улыбки — вежливой, и поразительно при этом оскорбительной.

— Боюсь, вы только зря истратили свое и мое время — сообщил он мягко, умудряясь каким-то чудом смотреть на нависавшего над ним наследника сверху вниз — и похитили не того Александра.

Линн не ответил на это ничего абсолютно, и в лице никак не поменялся. Разочарованным выглядеть не начал. В общем, реакций никаких не проявил.

— Вставай — коротко и беззлобно бросил.

Владыка, даже не поражаясь почему-то абсурдности этой, в общем-то, вполне мирной, но на самом деле абсурдной беседы светской, встал, хоть и не без труда, прижимая к себе посольский плащ. Земля по ногами отчетливо накренилась, Александр зажмурился, вдохнул поглубже — и шагнул, вернув твердь земную из крена на ее законное место под собственными стопами.

Линн, высокомерно не страшась абсолютно никоим образом поворачиваться спиной к потенциальному врагу, пошагал с нечеловеческой грацией к купели. И монарх дроу посчитал вполне понятным следовать за ним, пытаясь на ходу сосредоточиться мыслями на том, сколько времени прошло с момента его тут появления.

Но мысли убегали упрямо в сторону. В сторону костей, обтянутых кожей, что лежали на каменном алтаре. Владыка закрыл глаза ни секунду, стиснул яростно зубы — и тут же вернул своему лицу утомленное выражение, поклявшись себе заиметь в коллекции редкостей эльфийского двора скальп этого существа, что красиво шагало впереди.

Если, конечно, его маги сумеют вытащить их из этого колодца в скорейшем времени. Ибо ни временем, как таковым, ни роскошь нескольких попыток нынче они, увы, не обладали.

Тонкий каменный перешеек, соединявший алтарь с краем купели, чуть выступавшим над землей аккуратным бортом, провел их обоих над десятком покрывавших дно каменного сосуда желобов, с небольшими углублениями в завершении каждого, на самом дне.

Ее глаза были скорбно прикрыты. Наглухо зашитый рот, провалы щек, серая бледность.

Повелитель дроу собрал все свои немалые силы — и посмотрел на нее сверху чуть скучно.

— Госпожа Мара — промолвил он с деланным спокойствием для наследника, на того особенно и не глядя — И?

Линнский принц, если и был сбит с толку таким отсутствием чувств и сострадания — виду не показал.

А она распахнула глаза, и Владыка едва удержался от того, чтоб крепко зажмуриться, прямо сейчас, потому что никогда до сих пор ему не желалось так отпустить собственные вожжи — и заорать, не закричать, а заорать, выпустить, наконец эту бессильную, беззубую ярость, которая так изуверски жрала его изнутри уже столько дней. И, с помощь богов, убить это черноволосое земноводное сию секунду, прямо тут.

За спиной у Владыки что-то треснуло негромко. И мгновенно остудило его.

Его Величество сохранил лицо, скуку в глазах, и посмотрел прямо в лоб Велеи Мары, ибо ручаться за себя сейчас все же не мог по ряду причин.

А линн, тем временем, до оскорбительного мало внимания уделявший и царственному пленнику, и посторонним подозрительным трескам, внезапно склонился к ней — и обхватил руками изможденное лицо.

Владыка сомкнул все же на мгновение веки, и попытался припомнить какую-нибудь молитву. Чтоб только как-то уж себя отвлечь и не слететь в разгул собственного обжигающего гнева.

— Посмотри, нианисса — пропел наследник сладостно, едва не касаясь губами ее губ — посмотри, кто пришел тебя навестить.

Велея не повела глазами в сторону Владыки — смотрела неотрывно на своего омерзительного суженого.

— Знаешь, что я сделаю с ним? — прошептал линн, задевая-таки ее рот, от чего у Владыки задергался-таки глаз — Знаешь, моя нианисса?

Она, не отводя взглядя от его змеиных глаз, только едва заметно кивнула, и от этого бессильного кивка Повелитель почему-то расправил плечи за спиной линна.

— Но ты ведь можешь спасти своего Владыку, ты ведь знаешь? — мягко, обволакивающе мягко продолжил линн, стискивая ее лицо еще сильнее, но она даже не морщилась.

И внезапно остановилась взглядом на лице Владыки.

Ее ставшие уже неестественно огромными от худобы глаза были...безучастными в один момент. Пустыми и сухими. Но внезапно словно задрожали, подернувшись какой-то дымкой, замерцали — и по виску криво съехала к шее слеза, оставляя на посеревшей коже почему-то отчетливо видимый Александру в этих сумерках след.

Она возвратилась взглядом к лицу наследника — и кивнула слабо.

Его Величество, удерживая постную мину, ощутил и увидел очень хорошо, как сейчас он поднимет аккуратно руки — и сомкнет их на шее этого самого принца, и, покуда тот не прекратит дергаться в конвульсиях смертных — не отпустит.

Кто знает, что случилось бы дальше, если бы именно в этот момент не затрещало уже оглушительно под высокими сводами, расходясь грохочущим эхо. И аккурат на том месте, где Его величество изволил начать свое знакомство с линнским кавалером госпожи Мары, не появился бы Сириус Мара, выглядящий даже с такого расстояния сущим безумцем. А вслед за ним — вся честная компания славных избавителей, в лице господина Ниррийского, толпы боевых магов, и лично господина Лея, с искаженным душевными терзаниями лицом, и мукой тяжкой ноши ответственности в глазах.

Наследник, обернувшись на треск портала, и увидев это, тратить время на выражение изумления и негодования не стал. Он попытался молниеносно стащить Велею с алтаря, но его Величество, поразив самого себя, пнул его с такой силой и задором, что легендарное совершенное существо и идеальный воин, выпучив глаза и дрыгнув ногами, скатился кубарем по своим желобам на дно купели.

Владыка с обретенной, очевидно, от всех перенесенных переживаний, необъяснимой даже для дроу прытью, одним буквально движением замотал Велею в плащ — и схватил на руки, притиснув ношу свою к груди почти судорожно. Вспрыгнул на перешеек, презрел монаршие манеры и неспешность — и побежал, держа ее по возможности осторожно.

Слава богам, у прибывших, невзирая на то, что момент был такой, что кровь ударила в голову буквально всем, включая благоразумного господина Лея, хватило ума не орать боевые кличи, попав в стан ненавистного врага, и не пытаться тут же воевать, уповая на богов и удачу. Поразительно бесшумно и дружно они рванули навстречу Его Величеству, даже практически не топая, чему Владыка мимолетно восхитился.

А наследник Пожирателей, являя собой чудеса ловкости и воистину военной выправки, завизжал что-то непонятное, но очень громкое и прекрасно слышимое по этими невидимыми в своей высоте сводами. И одним нечеловеческим прыжком махнул со дна купели, попытавшись на лету вцепиться в уже добегавшего до каменного бортика монарха дроу.

Его Величество великолепным жестом безразличия отмахнулся от него, уворачиваясь на бегу — и практически врезался в армаду вызволения, которая едва не снесла его на радостях с ног.

Сириус Мара, тут же поспешно взглянув на свою названную кровинушку, оскалился страшно, и от общего собрания отделился, с явным намерением настигать уже линнского наследника, приземлившегося чуть дальше, все так же визжащего, и припавшего к земле на манер ящера. Вампир, мгновенно смекнув, в чем дело, безумству неуместной сейчас храбрости оборотня не восхитился совершенно.

— Нашел время!!!! — без томных обертонов проорал он на всю пещеру, догнал оборотня в полпрыжка, и применив добрый старый метод остужения горячих голов, подставил Сириусу подножку, на полном ходу. И, как только потрясенный таким вероломством оборотень шлепнулся на землю с размаху — схватил того за ногу. И потаил с невероятной скорость по полу к чихающему и брызжущему искрами порталу, воронка которого крутилась тут же. Ругаясь в голос последними словами, пнул Мару в портал, с шипением проглотившим обозленного оборотня вмиг.

Что, нужно отметить, оказалось очень своевременно и мудро, ибо в тесную пещеру как раз в этот момент попыталось набиться крайне немало вражеской подмоги, заслышавшей всю эту какофонию вкупе с визгом о помощи своего драгоценного наследника.

Владыка не оглядывался на развернувшиеся события, и уже почти влетел в портал с Велеей на руках, презрев воспитание и необходимость смотреть под ноги. И только лишь когда где-то возле самого его виска вспыхнув, не долетев, огненный пульсар — обернулся лишь на секунду. Ведь линны не владели магией, и пульсары творить не умели.

Покрытая заскорузлой кровавой коркой, от головы до пальцев ног, голая совершенно, принцесса Тианиэль, шатаясь, цеплялась за стену, и вытянутая рука ее тряслась, словно принцессе минула третья тысяча лет. Кончики пальцев слабо искрили, но, очевидно, 'насытиться основательно' ей так и не удалось — иначе вряд ли она промахнулась бы.

Владыка отвернулся, не задержавшись глазами на сестре больше одного краткого мига. И портал захлопнулся прямо перед высыпавшей словно отовсюду ордой визжащих, как один, Пожирателей, оставив на земле только сноп подпалин, да отчетливый запах дыма.

Магистр некромантии Лиотанский, стоя посреди тронного зала дома дроу, пребывал в самых смятенных чувствах.

Жерло портальной воронки гудело, словно просыпающийся вулкан. Но вопрос, успеют ли все особы, на коих портал этот был рассчитан и удерживаем, спасти и свои буйные головы, и некую девицу в беде, терзал непривычно магистра, растягивая время, словно хорошо сваренную карамель.

Мэтр окинул воспаленным взором картину воцарившегося в некогда чинном тронном зале беспорядка, и уже мокрого, как загнанный заяц, магистра Самавиэлию.

Все присутствующие хранили гробовое молчание, не мешая воронке шипеть, невзирая на свою немалую численность.

Маги-практики, пространственники, боевые — все без исключения нынче желали торчать взволнованно именно тут, и непременно сейчас. Ощетинившиеся ритуальными мечами личная охрана Его Величества, и даже взявшие наголо оружие члены делегации светлых — все, как один, уставились в самый центр воронки, визгливо крутящейся посреди зала.

Оглушительно треща, портал плюнул уже знакомо дымом. Магистр Лиотанский, не совладав с собственными чувствами, шагнул рискованно поближе — и в объятия ему вывалился злобный, как все демоны безлунного мира, Сириус Мара, сыплющий ругательствами в адрес некой неизвестной, но вероломной 'рыжей твари', с которой прямо непременно сию минуту Сириус пылко и цветисто клялся все разъяснить.

Мэтр, оказавшись не совсем готовым к такому подарку судьбы и пространств, был тут же погребен под крепким телом своего доброго руга.

И не успела напряженная до предела общественность как-то выразить свое отношение к появлению наемника, и свержению на пол магистра — из портала, как грибы после дождя, посыпались лица самые разнообразные. Отдельно необходимо отметить, что все сплошь были свои, и ни одного чрезмерно красивого, но мерзкого и непрошеного гостя не обнаружилось.

Зато обнаружился, к вящему счастию всего двора дроу, несколько потрепанный Владыка, держащий аккуратно в руках некий куль дивной ткани. С одного конца которого свисали длинные грязные волосы.

Выпавший в числе последних из портала Алексанр Ниррийский, по инерции пробежав немного по залу, и силясь сохранить равновесие, наткнулся на кучу-малу из первоприбывшего оборотня, и встретившего его столь тепло магистра некромантии.

Мара из-под магистерских попыток встать тут же зарычал натурально, и схватил за ногу вампира, решив, очевидно, что долг платежом красен.

— Наловчился подножки ставить, упырь!— проорал оборотень из-под мэтра, который уже почти что совсем встал, но одеждами своими оборотня ее несколько скрывал.

— Вы, господин Ниррийский, вообще успешно используете этот прием, как я погляжу — мягко молвил магистр, глядя на вампира со сдержанной радость — и позвольте мне вас поблагодарить. За все.

Вампир, дергая ногой в попытках смахнуть с нее Маровские цепкие пальцы, только кивнул мэтру.

Владыка, сдержанно отмахиваясь от напиравших в приступе счастия подданных и соседских высоких лиц почетной делегации, прошагал к столу. Положил на исполинских размеров столешницу свой скарб. Но разматывать полностью не стал — только оттянул край ткани, явив миру тощее лицо несостоявшейся невесты линнского принца.

— Ножницы — глуховато потребовал, и протянул назад руку в бессознательном ожидании молниеносного выполнения своих просьб.

Ножницы ему тут же в руку вложили, ожидания оправдав.

Повелитель, окинув сумрачным взглядом самых любопытных, склонился к лицу Велеи. И, сжав зубы, осторожно перерезал один шелковый стежок. И еще один. И еще.

Она смотрела на него...маловразумительно. Без ясного выражения. Апатично.

Он перерезал последний стежок, но нитки трогать не стал.

Она хрипло закашлялась, несмело размыкая губы.

— Благодарю вас, Ваше Величество.

Он замер на миг, глядя в эти усталые глаза настойчиво — и отвел свои собственные, чего-то в них не рассмотрев словно.

— Не стоит, госпожа Мара.

Сириус Мара, презрев высоту положения Его Величества, оттеснил того поспешно, и протянул к ней руки, заметно подрагивающие.

Она улыбнулась сквозь тут же набежавшие слезы, светясь искренней радость, и почти прорыдала:

— дедушка!

Его Величество утомленно, но успокаивающе кивнул настойчивым взорам своего преданного посла, который, признаться честно, заработал себе несколько седых волос в ходе проворачивания этой рискованной авантюры. И покинул и свой собственный тронный зал, и девицу, вырученную так удачно из беды.

Но перед выходом успел еще увидеть, как к ней, лежащей уже на руках своего названного деда, со странным выражением лица, вплотную приблизился, наверное, один из самых прекрасных вампиров Всемирья. Чьи огненные волосы жили в ее мыслях, он прекрасно помнил.

Владыка поднял высокомерно подбородок. И исчез за дверями тронного зала, окруженный светлыми и темными эльфами.

Пусть бы у него нос отсох. Его породистый, безупречный нос. Или, я не знаю, волосы выпали. Все.

Эти ненавистные перламутровые косы, как у девицы! В которую он недаром рядился!

Выпив залпом очередную чашку очень, очень вкусного, но уже порядком надоевшего, бульона, я частила мысленно Его Величество, на чем свет стоит. Вспоминала все оскорбления, какие доводилось мне хоть когда-нибудь слышать, а уж мне доводилось!

Однако этот высокомерный истукан и не подумал явиться пред мои мечущие молнии очи. Хотя бы даже для того, чтоб сказать в очередной раз какую-нибудь равнодушную банальность, вроде 'Госпожа Мара, я полагаю, вам уже лучше?'

Я всегда, всегда считала дроу гадкими. И ведь права же была, не ошибалась ни разу.

Мне бы радоваться. Мне бы быть счастливой и песни петь денно и ношно! Но эта...хворь ходячая, что отравлял мне жизнь вот уже немало дней, никак не давала покоя.

Самое смешное, что покой-то как раз он мне давал, прямо чрезмерно много. Но я жаждала не этого совершенно, увы.

Я жаждала справедливости. Жаждала знать, как посмел он, обманув меня, гонявшись за мной по этой треклятой оранжерее, и будучи господином того дворца, где поставили на меня силок и упекли к линнам, еще и злиться на меня?!

Потому что он на меня злился! Он смел на меня злиться!

Каждый божий день, вместо того, чтоб спокойно и счастливо выздоравливать, прилежно кушать всякие восхитительные блюда для болезных, и мирно спать сладким сном по ночам, среди этих лилейных покрывал и мягких подушек, я терзалась его голосом в моей голове.

Будьте вы прокляты. Будьте вы прокляты!

Мало того, что проклинал, еще и на 'вы' проклинал!!!!

Как будто я виновна была в том, что сестрица его, эта чокнутая совершенно баба, закинула меня силком к Пожирателям! И Его Величеству довелось такие испытания снесть и перетерпеть!

От избытка чувств и ярости безысходной я, являя себя со стороны никак не лучшей, согласна, швырнула в шелка стен ни в чем не повинную бульонную чашку. Ибо сил моих больше не было.

Отправить меня тут же на Оборотневый Мыс было всеобще признано несусветной глупость. Причем в первых рядах глупость это изволил счесть мой собственный дед! Умчавшийся нынче по военным делам, стоило мне только очухаться.

Меня с почестями устроили в этих роскошных покоях, приставили ко мне тучу камеристок и горничных. Придворный лекарь в первые дни, когда я попеременно то впадала в некий странный сон, то бредила, спал тут же, на аккуратном, но не слишком обширном диване, и всегда был в моем распоряжении, и готов прийти на помощь.

О да, дроу окружили меня заботой чуть ли не родительской. И мне, несомненно, становилось лучше с каждым нем. И уже почти совсем зажили губы, и я даже перестала бояться бессознательно ими пошевелить, как боялась столько дней.

Однако же мне с каждым этим днем все больше и больше жаждалось побить всю эту красивую утварь в пыль. Или вылезти в окно — и быть таковой, и никогда больше не видеть дворца дроу, и уж тем более — его треклятого хозяина!

Который имел наглость меня проклинать!

И посетил меня за две недели, прошедшие с момента возвращения, трижды. Три раза! Госпожа Мара, вам всего остаточно? Госпожа Мара, вы выглядите определенно не так ужасно! Госпожа Мара, я рад, что вам уже лучше, отдыхайте!

Сам бы вот взял и был бы проклят, этот хладнокровный, несносный...

— Госпожа Мара?

Был ли это наконец ответ на мои гневные тирады, что я произносила в голове чуть ли не ежеминутно? Или Владыка дроу, рассудив, что две недели — срок немалый, решил уточнить, как долго я еще изволю занимать эти его прекрасные покои, и бить его посуду?

Какой бы не была причина, но он был прямо тут. Стоял равнодушно в дверях, прямо среди осколков, лицом сильно смахивая на статую некого бездушного божества.

Не решаясь, однако, посмотреть на него прямо, я огляделась в поисках посуды, которую все еще можно было бы побить.

— Чем обязана, Ваше Величество? — как можно вежливее испросила я, не обнаружив ни одного приличного графина поблизости.

Он подчеркнуто без интереса поглядел себе под ноги.

— Бульон не удался? — брови его изогнулись иронично и так тошнотворно-знакомо, что мне почудилось, что у меня из носа заструился дымок, до того все внутри заполыхало от необъяснимой, признаться, ярости.

— Уронила совершенно случайно — любезно ответила я, сверля взглядом пол под его ногами.

— С кем не бывает — благодушно молвил дроу, смеривая красноречивым взглядом расстояние от моего царского ложа до стены, у которой валялись предательски осколки.

У меня не было, что сказать в ответ. И в таких случаях очень мудрым и правильным ответом будет молчание. О, да. Промолчи, Велея, коль ответить нечего.

— Ну уж вам ли не знать — прошептала я себе по нос зачем-то, и непонятно, к чему вообще. Но просто выше сил моих было не сказать ему ну хоть что-нибудь.

Повелитель как-то подобрался весь, что ли?

— Прошу прощения? — молвил Его Величество с таким вопросом в голосе, что вот теперь отвечать непременно нужно было. Но вот что?

— Ничего — пробурчала я мрачно, уставившись уперто в покрывало, и только сейчас запоздало прикинув, что выгляжу, наверное, как сущее чучело. Хотя какая, собственно, разница?

Ответом мне было молчание. И закрывшаяся без прощаний вежливых верь.

Воспитание монарха дроу было безупречным. И с молоком матери впитанным. Он даже с линнским наследником любезен был. А вот со мной попрощаться не изволил.

Чаша терпения моя была переполнена. И, ощущая почти дурноту от злости, нашарила я решительно пожалованный мне роскошный шелковый халат цвета летних сумерек.

Ну, погодите, Ваше Величества, вы же сами мне замечания делали, что не прощаюсь я по всей форме приличествующей? Вот сейчас и простимся, как пить дать, обещаю!

Его Величество Алексанр Лл'Аэлль, Повелитель дроу, изволил пребывать в таком бешенстве, что, будь у него возможность помыслить сейчас здраво — он бы поразился, до чего дело дошло.

Ему осточертело все. Он устал смертельно. Ему хотелось лечь да вот хотя бы даже просто на пол, и закрыть глаза.

Времени, за которое Всемирье облетела новость о том, что дроу нашли линнское логово, Владыке едва хватило на то, чтоб принять ванну и позавтракать в тишине. И буквально тут же дворец заполонили послы, военачальники, советники, и даже сами монархи соседних, ближних и дальних, государств, домов и фамилий.

И это, несомненно, было просто отлично. Пожиратели настолько разгневали весь подлунный мир, что даже уговаривать никого не нужно было — все рвались в бой, гнали коней, собирали вооружение и силы. Владыка не успевал запоминать лиц и имен, принимая делегации и участие. Возможно, случись это иначе, и в другое время — он, несомненно, был бы точно так же измотан, но не так зол, как был сейчас.

Причина этой нестихавшей злости только что изволила отставить его, как какую-нибудь горничную на побегушках.

Как смела эта девица так себя вести? Как смела быть вечно недовольной, вечно ноющей, вечно равнодушной?

История учит нас, что монархи во все времена понятия не имели, что есть отказ в такой деликатной сфере, как область дел сердечных. Коль желает какой-нибудь Владыка взаимности — вынь да положь, и все тут, пусть даже дедушка будет хоть трижды оборотень строгих взглядов и недюжинной силы физической!

Невзирая даже на колебания барышни, ежели такие у оной имелись.

Однако же конкретно этот Владыка не был самодуром. Или как раз был — это с какой стороны поглядеть. Но, несомненно то, что Монархом — да, был, но презреть выбор дамский одним своим положением и веским словом — не желал. Гордость мешала неистово.

Потому, узрев глазами Велеи Мары рыжие волосы вампирского подданного, не счел допустимым навязывать этой даме свой интерес.

Что сделала дама в ответ? Та самая дама, что побывала невольно буквально в голове Его Величества, и, несомненно, пребывала в курсе этого самого...интереса?!

Хамила и била раритетные гарнитуры. Очевидно, по причине того, что ее обожаемый дедушка отчалил в компании этого рыжего умертвия неделю назад, удостоверившись в благополучии своей дитятки, по делам военного толка. Сириус, прекратив болеть душой о спасении спасенной благополучно Велеи своей, теперь рвался в бой, а вампир призван был официально к своему Повелите магической почтой.

Поскольку линны, как выяснилось, успели наступить на хвост даже этому сиятельному кровопийце, фигурально выражаясь, разумеется. В плане хвоста.

И Повелитель не-мертвых изъявил желание прояснить для себя ситуацию посредством беседы с собственным подданным, не полагаясь на красноречие дроу. И сохраняя покамест нейтралитет.

Посему вампир, в компании чрезвычайно взбодрившегося Сириуса отбыл, расцеловав, наверное, бледные ручки прелестной Велеи, с горячими обещаниями вернуться в скорейшие сроки. Словно его сюда кто-то звал!

Владыка закрыл со всей аккуратность двери в свои собственные покои. И зашагал яростно по ковру, туда-сюда, призывая самого себя успокоиться немедля, ибо у него была масса важнейших дел и без того, чтоб размышлять, отчего Велея Мара оказалась такой пустой и безучастной девицей, не достойной переживаний?!

Уж ему бы не знать! Что, что, скажите на милость, под этим имелось в виду?! И к чему было произнесено?! Не иначе, каким-то образом оскорбительное высказывание госпожи Мары, которая по сей день царственно гневается на то, что ее, видите ли, посмели водить за нос монашьим покрывалом и мороком!

Следующая раздражающая мысль, посетившая голову Его Величества — не стоит поминать демонов всуе.

Ибо ни кто иная, как эта тощая демоница, выскочила перед ним в какой-то синей хламиде, как черт из табакерки, и грохнув непочтительно дверями его личных покоев. И уперла по-бабски руки в бока, щурясь на Влаыку неподобающе.

— Как, Ваше Величество, ушли — и не прощаясь? Никакого воспитания! — неистово кривя рот, прошипела она, вставая на цыпочки.

Хватит, порешил с наступившим ощущением какой-то радостной обреченности Владыка. Всему есть предел.

И только было собрался пояснить госпоже Маре, где именно традиционно зимуют раки, как хламида ее от непрестанных подпрыгиваний несколько сползла с плеча, являя взору Владыки преувеличенно торчащие тонкие ключицы.

Эта пронзительная худоба, и все еще чрезмерно огромные глаза напомнили ему, как много довелось ей перетерпеть совсем недавно. И, как ни желал он сейчас выказать ей свое повелительское недовольство — а высказывать не стал.

— Ну?! — госпожа Велея воинственно выпятила свою невыдающуюся совершенно грудь колесом — ничего ответить?!

Его Величество оглядел оппонентку бесстрастно.

— Вы прелестно шипите. Прямо даже что-то напоминаете мне, госпожа Мара. Брали частные уроки?

Она похлопала ошеломленно ресницами. Но тут же вновь сощурилась злобно.

Владыка не дал этим подготовительным мероприятиям вырасти до полноценного гневного монолога. Прошагав мимо своей гостьи, он подчеркнуто вежливо открыл верь.

— Госпожа Мара, не сочтите за грубость. Вам нужен отдых. А у меня масса дел.

Ему казалось, что он слышит, как горит ее кожа. Слышит, как она пахнет лавандой, которой пахнет постель в каждых покоях. Его нервировало ее присутствие, и он желал, чтоб она исчезла уже с глаз его. Немедленно, си секунду. Потому, наверное, и допускал столь грубое поведение, что Владыке в принципе было несвойственно.

Госпожа Мара, казалось, изумилась этим самым поведением сверх всякой меры. Глаза ее сверкнули, как кострище в ночи, а на острых скулах вспыхнул багровый румянец. Она открыла и закрыла рот в полном молчании.

Но решила высказаться напоследок.

— Вы! — она ткнула в него пальцем, вызывая не совсем достойное желание схватить ее сейчас же за руку повыше локтя — Вы не смеете так себя вести!!! И проклинать меня тоже не смеете, я ни в чем перед вами не виновата!!! Проклинайте свою ненормальную сестру, будь она неладна!!

И с этими гневными, но не в полной мере понятными словами, синий вихрь пронесся мимо остолбеневшего откровенно от этих нелепых обвинений Владыки прямиком в открытые двери.

Повелитель скоро захлопнул их прямо перед ее носом. И для верности подпер ногой, сверля госпожу Мару возмущенным искренне взглядом.

— Вы, госпожа Мара, извольте пояснить, что вам угодно иметь в виду по такими нелепыми утверждениями — Повелитель старательно выговаривал слова, разглядывая пристально злобное лицо упомянутой госпожи.

Она так раскипятилась, что даже и не подумала возражать и отнекиваться.

— Пояснить?! — взвизгнула Велея так, что у Владыки зазвенело в ушах — Пояснить?! Вы, вы...несносный, отвратительный...чванливый...

— Прервите ваши пыхтения, госпожа Мара, и давайте ближе к сути — уже почти так же злобно перебил Повелитель этот писклявый перечень собственных недостойных черт натуры.

— Я слышала, слышала, как вы это....думали! — выпалила Велея, покраснев почему-то до ушей.

Владыка уставился в ее лицо так, словно засомневался внезапно в душевном здравии госпожи Мары.

— Я думал о том, чтоб вас проклясть?! — растеряно и неверяще вопросил он, наклоняясь к ней ближе.

— Не проклясть! — гневно дыша, сообщила эта ненормальная девица, отдувая от лица прядь — а 'Будьте вы прокляты!'

Повелитель, чувствуя себя каким-то редкостным идиотом, заморгал.

А потом внезапно стал вдруг мрачнее тучи. И отвернулся от Велеи самым хамским образом, обойдя ее, и пошел к окну.

— То есть, госпожа Мара, все, что вы слышали тогда — это как я вас проклинал?

Почуяв некую странность тона Владыки, Велея сбавила немного тон и гневность.

— Вы очень много раз это повторили!

— Госпожа Мара, вы все сказали? — вопросил сумрачно дроу, не отворачиваясь от окна.

Велея помолчала чуть-чуть, а потом уже куда спокойнее кивнула в спину Владыки.

— Да, Ваше Величество. Прошу меня простить. Позвольте откланяться.

Он стоял столбом у своего окна. Истукан, не иначе.

— Не позволяю — хладнокровно ответил очень неожиданно Его Величество — так что извольте отлепиться от дверей, и помолчать.

Утихший несколько гнев мой не вскипел наново, нет — до того этот поворот странный меня изумил. Я опять по-рыбьи только молча открыла рот.

Повелитель развернулся плавно, как ленивый кот, и в полшага миновал расстояние межу нами.

И уставился на меня с выражением лица очень и очень неоднозначным.

— А я вот интересуюсь, вы со всеми так разговариваете? — почему-то прошептала я, уставившись на монарха дроу со всем возможным возмущением, закипая-таки вновь с новыми силами. Как по щелчку, право слово.

Отвечать Его Величество царственно не возжелал, и я сочла вполне уместным сделать это вместо него, тем более что ответ знала великолепно.

— Нет, не со всеми, госпожа Мара, — я попыталась изобразить лицом и голосом мерзкие привычки этого царственного нелюдя высокомерно щуриться и цедить слова снисходительно — исключительно только вам я имею привычку бессовестно врать, хамить, и.... — от наплыва всякого рода нелицеприятных характеристик у меня аж дыхание сперло.

Владыка, будь он неладен, высоко понял свои соболиные брови.

— И...? Прошу вас, госпожа Велея, продолжайте. А я пока попытаюсь уразуметь, как это меня еще не попытались свергнуть с престола, если я на самом деле так выгляжу и звучу, как вы мне тут демонстрируете.

— Вот! — едва не оттоптав ему ноги, я ткнула от избытка гнева праведного ему в грудь пальцем. И еще раз ткнула — И да, вы на самом деле так выглядите, высокомерный, желчный...

Он с неясной для меня многозначительность поглядел вниз, на мой тычущий в него яростно палец.

— Исключительно в силу того, что я прекрасно отдаю себе отчет в том, насколько сильные потрясения выпали на вашу долю, госпожа Велея — опасно-мягко проговорил он — я позволю вам сейчас убрать руку, и закрыть все-таки дверь в этот зал с другой стороны. И беседу эту мы оба сможем благополучно забыть.

Разумнее всего было внять словам этого царственного и ледяного чудовища, убрать руку, уйти из залы, а потом благополучно и из дворца! Сделать это уже наконец!

Однако же, на беду мою, как раз благоразумием меня родители мои, по причинам вполне понятным, и не наградили. Будь они хоть сколько-нибудь благоразумны — разве стряслось бы тогда мое рождение, спрашивается? Все Всемирье авторитетно полагает, что нет, ничего подобного бы не было и близко.

Поэтому, шумно втянув носом воздух, словно норовистый скакун на выгоне, я демонстративно медленно отняла от груди Его Величества указующий перст. И ткнула его с размаху еще раз, в силу отсутствия у меня такой добродетели, как благоразумие, заодно прикидывая, как, в случае чего, завизжу.

План был из рук вон никудышний, потому что Его Величество в мгновение ока ухватил меня резко за руку.

Я раскрыла только было рот, и даже успела набрать воздуху для визга, как монарх дроу, демонстрируя совершенно не королевские манеры, крутанул меня волчком на месте — и втиснул спиной в оказавшуюся прямо тут же стену, заткнув другой рукой рот.

Признаться откровенно, у меня в голове не было ни единого здравого объяснения такому со мной обращение.

И уж подавно я не могла, хоть и силилась всячески, понять, что должно следовать дальше, коль Повелитель позволяет себе такие варварские действия.

Не позволив любопытству моему перейти в степень нервную, Его Величество над моей головой пару раз глубоко вдохнул-выдохнул. А потом отнял руку от моего рта, и провел зачем-то по волосам, щеке, заехал на скулу пальцами... И выбросив ладонь резко в сторону. Схватил что-то с высокого столика рядом, и понял эту руку над головой, и своей, и моей, разумеется.

Все эти маневры меня так зачаровали своей необъяснимость, что я даже не удосужилась позвать громко, как и собиралась, на помощь. А вместо этого подняла глаза выше.

В руке монарха дроу было зажато какое-то вычурное писчее перо.

Миг — и с легким треском он его переломал, сжав накрепко руку.

А потом внезапно прислонился ко мне целиком, и уперся лбом куда-то в стену над моей головой.

В наступившей напряженной тишине я послушала немного, как он часто дышит, а потом — как с легким шорохом бывшее красивое и полезное в обиходе перо по частям упало на пол.

— Вам, Ваше Величество, нужно травки какие-нибудь целебные попить — опять-таки почему-то шепотом предположила я — успокоительные.

— Извольте помолчать, госпожа Велея — приглушенно от упираний в стену ответствовал дроу, не пытаясь даже менять положения — ради своего же благополучия, поверьте мне на слово.

Странным образом, слова его меня вразумили на время.

Стоять так было неловко и странно. И отчего-то затруднительно дышать.

— Так что? — как ни в чем не бывало, только глуше обычного, испросил меня Владыка светски.

Я таращилась прямо в одну из его замысловатых резных пуговиц.

— Госпожа Мара, вы оглохли? — очень любезно спросили меня сверху.

— Никак нет, Ваше Величество. Просто Вы только что сами велели мне молчать ради моего же блага — вежливо ответила я.

— Так что? — не признал дроу собственной непоследовательности в желаниях — В чем ее моя вина перед вами? Я, пользуясь вашими собственными словами, вам бессовестно вру, хамлю, и...?

— И проклинаете меня — шепотом подсказала я, потому что никак не могла уняться с этими прокленами, до того было обидно.

И еще, положа руку на сердце, было невыразимо обидно, что это создание, этот дроу, этот, чтоб его, мужчина, был в моей голове. И видел там себя, ведь так же?

И посчитал необходимым, наверное, сменить 'ты' на 'вы', дабы расставить деликатно все по своим местам, как можно вежливее и лаконичнее.

Не имела я прав никаких на него за это прям вот обижаться — но обижалась жутко.

Он тем временем вздохнул и усмехнулся над моей головой не очень весело.

— Я никогда вас не проклинал, госпожа Велея, что за глупости.

— Я, Ваше Величество...

— Вот помолчите опять, окажите милость? — он снова усмехнулся, и опять без особенной радости — Я проклинал, разумеется, но не вас.

Беседа явственно зашла в тупик.

Вот неужто может особа королевской крови так откровенно врать? Это же была моя голова, вот он прямо в ней...говорил! Тьфу, думал! Непонятно только, с чего это он так настаивает на своем вранье?

Мысленно недобро и несправедливо вспомнив милейшего нашего мэтра Лиотанского, чья идея устроить беседы мысленные такого рода в свое время привела меня теперь сюда, и уперла носом в грудь Его Величества, я мрачно скосила глаза вбок. И, сама не знаю, на кой, решила прояснить вопрос этот глупый и ненужный уже до конца. Помирать — так с музыкой.

— Ваше Величество, а вы же тоже?

— Что — я тоже?

— В мыслях моих шарились?

— Не шарился. Пребывал.

— Ну, не суть. Пребывали?

— Пребывал.

— И что там? — с замиранием сердца и даже зажмурившись, спросила я, поскольку размышления на эту тему не давали мне спать по ночам. И я жаждала ясности, вот прямо сейчас.

Владыка задеревенел всем телом.

— Желаете все усугубить? — мягко и совершенно непонятно спросил.

Я, будь оно все неладно, желала как раз не усугубить, а уяснить кое-что для себя раз — и навсегда. Чтоб уже точно! Восемьдесят три на тридцать!

— Так что? — пытаясь изобразить его непринужденную манеру спрашивать оно и тоже, настырно повторила я ему в пуговицы.

Две тысячи четыреста девяносто, если помножить.

— Там рыжие волосы — мрачно сообщил Владыка моей макушке — сплошь только рыжие волосы, госпожа Мара. И вот как раз их я и проклинал.

И отпустил и меня, и стену.

Рыжие волосы?

Я уставилась на монарха дроу, словно видела его впервые. И рассмотрела в нем все то же неприступное совершенство, неидеальное, высокомерное, недоступное совершенство. Рыжие волосы?!

— Я не смею вас более задерживать, госпожа Мара — официально, с полупоклоном, что поразило меня особенно, Владыка окинул меня бесстрастным взглядом — Вы, несомненно, нуждаетесь в отдыхе.

— Рыжие волосы? — не вняла я намекам сиятельного монарха, потому что меня просто распирало — Рыжие волосы?

— Уходите, госпожа Велея — твердо и высокомерно молвил дроу.

Я пожала нервно плечами, и только было пошла к дверям, но остановилась. Невозможно было уйти, никак.

— Странно, что вы, Повелитель, при вашей великолепной осведомленности относительно моей особы, не знаете, что я держу в голове настырно образы красного и сходного с ним цветов, когда нуждаюсь в том, чтоб отвлечься. Или не думать о чем-то. Например, о чем-то таком, что кажется мне невозможным. Совершенно невероятным. А красный цвет меня завораживает, сам по себе.

Никто и не подумал ничего у меня спросить или уточнить. Красноречивая тишина, конечно, тоже сама по себе ответ, но я, судя по всему, ожидала другого.

Ну а что поделать? Нужно идти теперь. И лучше бы сразу на Оборотнев Мыс попасть.

И только было я, в который раз уже, попыталась проследовать-таки наконец-то к злополучным дверям, как бесшумный в своих передвижениях Владыка аккуратно положим мне руки на плечи. Обе сразу вот прямо. И чуть сжал пальцы на ткани халата.

— Извольте говорить прямо, госпожа Велея — прошептал он совсем близко, от чего я ударилась внезапно в панику и поняла, что на самом же деле отдых мне просто необходим. Жизненно.

— Подите вы к демонам, Ваше Величество — не нашлась с ответом, и попыталась вернуть свободу плечам, чуть дрыгнувшись под монаршими пальцами.

Над моей головой он столь...обольстительно хмыкнул, что мне даже стало немного дурно, и очень страшно.

— Ах, госпожа Велея — протянул Владыка с неслыханными мною доселе интонациями — теперь уж вряд ли, и за язык вас я не тянул.

Он отпустил мои деревянные плечи, но прихватил прядку волос. Пропустил ее сквозь пальцы — и обошел меня вкрадчиво.

В дверь постучали культурно.

Я таращилась на его камзол, почти оглохнув от грохота собственной крови в ушах. Наверное, изрядно покрасневших ушах, вот к бабке не ходи. Что ж романтичнее может быть в девице, как не пылающие уши?

В дверь опять постучали, и даже со значением покашляли.

— Господин посол — спокойно молвил Повелитель, мягко толкая аккуратно меня опять к стене — может так случится, что я вас казню, если вы не изволите прекратить тяжко вздыхать под этими дверями.

Господин Неликолиус вздохнул еще тяжче.

— Ваше Величество, послы...

— Позже, господин Лей — столь же мягко сообщил монарх дроу, склоняясь к моим глазам — Идите.

— Но, Ваше Величество...

— Идите, господин Лей, идите — прошептал он прямо у моего стиснутого рта.

И.... о, да, поцеловал меня, ответив неким образом на некоторые мучившие меня вопросы.

Медленно, словно предоставляя возможность куснуть его мстительно — и убежать с воплями.

Шанс сей счастливый я не использовала, поскольку и ноги мои, и голова отнялись практически полностью и очень слаженно.

Не понимая, что делать, я неловко раскрыла губы, цепляясь за королевский камзол — и Его Величество утратил свое бесовое умение быть холодным истуканом. И прижал меня мгновенно уже к тем самым дверям, под которыми все еще деликатно вздыхал господин посол.

Дверь бряцнула каким-то таким особенным и компрометирующим образом, что несчастный дипломат, мучительно закашляв тут же, забормотал что-то о том, что он сделает все возможное, сию минуту, сей же час, и пост свой покинул мгновенно.

Повелитель остался глух к метаниям своего атташе.

И, держа в руках мое лицо, провел ртом мне по шее.

— Никаких рыжих волос, Велея. Никогда более — охрипше, но грозно прошептал Его Величество, сжимая меня очень ощутимо.

— Ммммгм? — промычала я вопросительно, поскольку ни на что большее способна не была.

— Да — бессвязно ответил он, и снова меня поцеловал.

— Что? — озадаченно прошептала я, как только возможность такую заимела.

— Что угодно — также шепотом ответил Повелитель, собирая пальцами мои волосы, заводя их куда-то за спину.

-Так значит, Ваше Величество — я с немалой долей очень даже настоящего страха, коснулась его волос, ныряя пальцами в перламутровый водопад — проклинали рыжие волосы?

— Помолчите, госпожа Мара — он поцеловал мне уголок губ — окажите любезность, который раз прошу — и снова поцеловал, уже не в уголок губ, и я хотела бы сообразить, какова последовательность действий, и что же надлежит делать мне, но никак не могла начать соображать.

В двери постучали очень настойчиво.

— Его Величество не велели беспокоить! — пронзительно возопил откуда-то издалека посольский фальцет, в который господин Лей, вдобавку к кудрям, очевидно, периодически скатывался.

— Александр — фамильярно и громко заговорили за дверями, игнорируя инструкции атташе — не вынуждай меня лезть через балкон! Это готовый политический скандал!

И опять постучали, с силой.

Меня перспективы политического скандала дома дроу не смущали в той степени, в которой смущала вероятность того, что неведомый визитер в самом деле перемахнет сейчас прям сюда с балкона.

Александр утомленно выдохнул, поцеловал мои волосы, и, схватив за руку, лихо доволок до ближайшего кресла. Усадил в него, заправил прилично мои растрепанности за уши, отчего я самой себе тут же почудилась какой-то малолетней хористкой. И, как маститый фокусник, извлек из недр секретера тяжелый на вид шахматный футляр. Без особой спешки расставил миниатюрных коней-королей, поглядел задумчиво на доску — и передвинул пару пешек с обеих сторон.

— Какие предпочитает госпожа Мара? — он улыбался так ослепительно, что я ощутила всем нутром, как просто и незатейливо глупею, прям не сходя с места и не вылезая из кресла.

— Госпожа предпочитает черные — бездумно сообщила, надеясь, что вид у меня не такой осоловевший, как мне самой кажется.

Он развернул доску черными фигурами ко мне, обошел низкий столик, и церемонно приложился к моей руке. Я вздернула нос и расправила плечи.

Балконная дверь загромыхала жалостливо, и за стеклами ее обнаружился неведомый мне светлый эльф. Он поглядел на нас выразительно и гневно, и опять затряс дверь, словно поспевшую грушу.

К чести Его Величества, даже нависшая над челом его тут же тень скандала упомянутого, его ничуть не смутила, как и угрожающая тень светлого уважаемого гостя, ломившегося нетерпеливо с балкона в апартаменты.

Мне при виде чрезмерно хорошенькой физиономии визитера неудержимо захотелось вернуться в свои комнаты, к бульонам и нежным клецкам, и подушкам с покрывалом. Тем более, что, невзирая на строгость шахматного поля, разделявшего нас с монархом дроу, я сидела в кресле все ж в халате, что вряд ли было уместно.

Тем временем, терзаемая дверь спасовала перед применяемой силой, и распахнулась, впустив к нам порыв прохладного ветра, и растрепанного в попытках нанести визит гостя.

Владыка непринужденно устроился напротив меня, этого гостя с царственным равнодушием игнорируя.

— Александр! — провозгласил гость, раскатисто множа последнее 'ррр' в монаршем имени.

— Ваша непосредственность, господин советник Светлого двора, граничит с хамством, вам не говорили? — Повелитель постучал пальцем по краю доски, и, наконец, повернул голову в сторону этого самого советника.

Тот не смутился совсем, только хмыкнул как-то без раскаяния.

— Ты меня не представишь? — фамильярно спросил он у невозмутимого дроу, и поглядел, как мне почудилось, на мой приличный очень халат излишне многозначительно.

Я постаралась выразить своим видом, что господин советник ничего не смыслит в фасонах и покроях. Оттого и пялится так внимательно, по незнаниям.

Его Величество восторга предложением не выказал. И помолчал чуточку дольше, чем позволено при таком вопросе.

— Госпожа Мара, гость моего двора. Господин Майсалиасоль Леер Крон, лорд придворный советник Светлого двора.

Отчего у эльфов такие имена, что бес ногу сломит?! Майса....как? Какое-то форменное издевательство, а не имя.

Не иначе, как эти мысли нашли отражение свое в моем лице, потому что господин Крон любезно склонился к моей руке тут же.

— Можно просто Майс — промурлыкал он мягко — госпожа...

— Мара — вежливо подсказала Владыка, с неким брезгливым терпением наблюдая за тем, как господин советник аккуратно прикладывается к моим пальцам — внучка Сириуса.

Господин советник замер на минуту, как суслик в высокой траве, и тут же отбросил свои балаганные кривляния с поцелуями рук, уставившись на меня пристально.

— Инкуба?!

— Велея Мара — проговорила я по слогам, и улыбнулась светлому эльфу светло. Эльф посмотрел на меня еще пристальнее, едва ли не наваливаясь на подлокотник кресла моего.

— Так какова цель твоего визита, Леер? — бестактно взял Владыка быка за рога. И улыбнулся господину советнику не менее ласково.

— Прошу простить меня, господин советник, Ваше Величество — я, стараясь изо всех сил, поднялась со всем возможным достоинством, держа в охапке халат на груди — но, полагаю, вы простите меня, если я вас покину.

— Разумеется, госпожа Мара — вежливо ответил Его Величество, глядя на меня невозмутимо — вам необходим покой, и мы не смеем вас более задерживать.

Молясь всем богам, чтоб не покраснеть до самых ушей, я, наконец-то, достигла дверей.

— Всего доброго, господин советник.

И, не ожидая вежливо должной формы прощания, закрыла аккуратно за собой дверь.

Не успела я умоститься, как следует, среди подушек, как в комнату ввалились сразу две приставленные ко мне горничные.

Вполне себе человеческие девочки, чуть старше меня самой, они обладали завораживавшим меня умением говорить без умолку о чем угодно, не заботясь совершенно о каких бы то ни было переходах от темы к теме. И при этом умудрялись понимать друг друга без всяких разъяснений.

Вот только что они требовали дружно, чтоб я немедля съела все, и чуть ли не поднос вылизала, потому что костлявость моя противоестественна и негожа, и тут же уже поясняли друг дружке, что Ларс из городской стражи на самом деле морочит голову некой неизвестной, но достойной искренней жалости бедняжке Лизетт. И на самом деле в тимьянный отвар господин повар любит добавить ее капельку...да, а Лизетт ему верит, глупышка....шалфея и если лето жаркое — то холодка...

Голова моя пошла кругом буквально через минуту. Поскольку холодки с Лизеттами и поварами кружили в моей голове непрестанный хоровод, заваривая отвары и стеная по лживым стражникам.

— А вы видали господина советника, госпожа Велея? — спросила у меня внезапно сразу после притчи о шалфее одна из них, кажется, Миа.

Я в лице изобразила согласие. А вопрос ее ностальгично напомнил мне прелестную беседу в Вертенках, с поклонницами Владыки, на тему шаманских колец и вероятных сложностей некого характера, с кольцами упомянутыми связанных.

И как же ты его лобзать-то будешь?

В самом деле, вот уж был вопрос. И, главное, кто б подумать мог, что вот нынче вполне могу я на него взять — и ответить?

Припомнив кислое лицо мнимой монашки в тот момент, и как самолично нарекла Повелителя 'яблочком', я расплылась до ушей в улыбке. Что горничными было истолковано весьма и весьма превратно.

— Он такой красивый мужчина...— вздохнула Миа очень прямолинейно, заволновавшись под форменным передником грудью, от чего я чуть не скривилась.

От таких характеристик и описания господина советника, разумеется, а не от чего-то там еще.

— И знатный — с тоской, и на удивление в продолжение развернутой дискуссии вторила вторая, с незатейливы и милым именем Мари — лорд советник!

Обе вздохнули очень уж страстно, как на мой вкус.

Миа, оставив в покое расставление тарелок и всевозможных чашек на столике, резво начала взбивать вокруг меня подушки, от чего у меня возникло ощущение, что заодно взбиваюсь и я, до того она усердствовала.

— Какая вы все ж худая — неодобрительно поведала мне в который уже раз, и потрясла меня с подушками еще разок.

— Лорд советник частый гость? — вежливо спросила я, стараясь не позволить дискуссии о моей худобе войти в раж.

— Ну, теперь-то не знаю, потому что времена нынче ох... — Мари со значением поглядела зачем-то в окно, словно там имелся ответ на туманное заявление о временах — а так — то да, он активно родственницу сватает.

— Сватает? — рассеянно переспросила я, не особенно рассчитывая на вразумительный ответ, и морально готовясь к рассказу о том, что, к примеру, на самом деле надлежит делать бедняжке Лизетт в отношение того брехливого усатого стражника, которому, кстати, совершенно не идут эти его новые усы щеточкой.

— Ну да, сватает — кивнула Миа — и не только он, все они тут пороги оббивали со своими девицами и ихними миниатюрами.

— Так ну а теперь-то, наверняка, Его Величество временно сватовство-то прикроет, не то сейчас время — вторила ей Мари.

— А кого сватает Его Величество? — глупо спросила я.

Горничные поглядели на меня, как на блаженную.

— Так Его ж Величество сватают — как несмышленышу, пояснила мне Миа — Совет эльфийский голову уже проел ему, что жениться ему надобно, и партии благородную ему искать наказали. Возраст-то уже велит!

— А, ну да, ну да — пробормотала я, потому что, странно, с чего бы мне быть удивленной?

Недаром лжемонахиня тогда как по писанному про невест со всего Всемирья несла околесицу. Потому как не околесица это была.

Его Величество и в самом деле выставлен нынче на высоком брачном рынке, и пребывает в поиске голубокровной партии себе под стать.

Какая же ты, Велея, все ж — таки и форменная дура.

Тиха и безмятежна эльфийская ночь, напоенная запахами неведомых цветов и влажным дуновением ветра.

Не знаю уж, почему я вышла к этим окнам. Не понимаю сама, но, как ни удивительно это было, ему, сидящему на широком подоконнике в синем полумраке — не удивилась. Ничуть.

— Быстро же ты вернулся, упырь — едва слышно прошептала, а он смотрел прямо на меня, безотрывно, и был холодным...чужим.

— Недостаточно быстро, судя по всему — его пальцы с какой-то злой брезгливость подцепили прядь моих волос, напомнив тут же, как ее словно вздох назад так делали пальцы прекрасного и бессердечного Владыки — Ты, маленькая моя глупая девочка, прямиком из монаршей опочивальни мимо идешь?

Пожалуй, вот тут очень заслуженно можно было для начала залепить ему, вот прям с размаху, и сразу за все, включая сватовства и Повелителей с их лицемерностями и лживостями, а потом бы вот раз — и уйти гордо, мимо пройти.

Но, видать, перегорело.

— Ты, умертвие, о мнимых неподобствах других судишь по себе — плюху влепить не получится, запалу нет, а вот уходить — это вполне, это можно и нужно, и я побрела себе мирно дальше.

Точнее — я собралась было побрести, и даже ногу занесла над полом, как и положено.

Но упырь не позволил, слетел с насиженного места своего, и схватил меня за запястье зло.

— Посмотри на меня, треклятая демоница — низко приказал, и голос его знакомо полился мне прямо по венам.

— А вот подите все от меня к демонам, все — тоскливо и устало попросила я его, и даже искренне пожелала, чтоб он согласился — как ты успел-то так быстро вернуться, прям не успела затосковать по тебе, яхонтовый мой.

Вампир, неиначе, растерялся моими странными настроениями. Оттого и ответил мне правдиво и несколько растерянно.

— Амулет портальный прихватил — но руку не выпустил.

— Прицельный? — полюбопытствовала я, подергав для приличия конечностью.

— Нет — он переместил ладонь свою на моей от запястья выше, по руке, к локтю, и приблизился ее сильнее — так...на прыжки, расстояние сокращает всего лишь. А ты в каких целях интересуешься?

— Прыгать хочу — мрачно поведала я, безразлично оглядывая местные красоты коридорные — упрыгать срочно в направлении светлого будущего.

Александр помолчал немного, без недоумений и расспросов.

— Он тебя...обидел? — несколько чопорно пробормотал себе чуть ли не под нос. И начал тут же походить на строгую няньку.

— Ой, ну уж конечно — выдохнула я почти весело.

Он меня не обидел. Как он мог? И я не обижена была, всего лишь уразумела то, что следовало.

Можно спасти жизнь приблудной девочке. Можно быть с ней добрым и нежным, и не дать ее в обиду. Но при этом — он перво-наперво Повелитель. И все мечтания мои нелепы — даже пожелай он оставить при себе некую полукровку, разве позволит ему это его собственный народ? Которому он служит, для которого был рожден и воспитан?

— Мне нужно уйти отсюда, совсем уйти — тихонько прошептала я вампиру с доверительность, словно маленький ребенок. И улыбнулась жалостливо.

Он блеснул коварно сиреневыми глазами. И на удивление скоро сообразил там себе чего-то, не стал время растрачивать на расспросы и любопытства излишние.

— И что мне за это будет, моя сладкая? — чуть надсадно прошептал в ответ, склоняясь совсем близко — Моя нерадивая ангелица?

— Чего ты заладил меня называть так всячески....по-дурацкому? — прошипела я, поскольку все эти соблазнительские ужимки меня скорее раздражали, чем...соблазняли.

— Что мне за это будет, Велея? — хотя вот тут стало понятно, что пусть лучше называет меня ягодкой или как там, потому что имя мое он стал выговаривать как-то уж слишком...сладостно, будто мед лил.

Я поежилась и передернула плечами. Начинать торги, не зная, чем и торговаться? Это дело, скорее всего, провальное, не выгорит. Но нужно было уйти, оставить тут все эти глупости и мечты неуместные, и его, его оставить, совсем. Пусть исполняет свой долг, а я видеть этого не желаю. Никогда.

Неясытев Цвет. Я пойду к Неясытеву Цвету, пойду просить милости у Кукловодов и самого древнего волшебства.

— А чего ты хочешь-то, упырь?

Он снова умолк, и глаза его вспыхнули, опережая ответы, и уверяя меня заранее в том, что цена, которую он сейчас мне назовет, хоть и мала — а все ж непомерно высока.

— Ах, Велея — он прокатил мое имя шелково, от чего я почему-то даже покраснела — чего желать вампиру? И от тебя?

— Умертвием тебя, так и быть, звать перестану, хоть это и тяжко мне, ох, тяжко — нервно пробежав глазами по пустому коридору, я отступила от него на шаг, но он не пустил .

— Мне нужен всего лишь глоток — прошелестел он сразу же всюду, вокруг меня, в моих волосах, под кожей, в жилах — всего глоток... Ему же ты не пожалела?

— А ты умирать надумал? — все ее тщилась я браво держаться. Он был....чужой, другой, такого его я не помнила. И глупо было ожидать иного — ведь сколько я его знала? И знала ли вообще?

— Я и так не жив — пропел он обольстительно, обжигая мне кожу — дай мне жизни, Велея, дай мне узнать, какова она на вкус...

Он только что кружил вокруг, шептал — и внезапно уже навис надо мной, лучась неумолимо и горячо, притягивая, притягивая... Какая, в сущности, мне беда, если и в самом еле ему нужен глоток всего лишь? Глоток крови — это всего лишь...глоток, так ведь?

Я закрыла устало глаза, отвела чуть волосы — а его пальцы потекли по шее, сдвигая в сторону ткань халата, и мы словно...поплыли по воздуху, кружась в аромате эльфийской ночи.

— Посмотри на меня, Велея — его губы и пальцы, и атлас волос, и все сонно и сладко, так сладко — Посмотри на меня, мое сокровище....

И, не дожидаясь, когда посмотрю — вогнал мне в шею зубы тут же, молниеносно, не откладывая уплату в долгий ящик.

Я распахнула глаза, потому что под веками словно разлилось бурной рекой невыносимо много света, а он прижал меня к себе слишком сильно, и застонал сквозь мою кожу и кровь протяжно и так неизъяснимо, что я растерялась.

Содрогнулся тяжело — и глотнул, и внезапно мы на самом деле взлетели прямо в воздух, и я ужаснулась мимолетно, что сейчас точно сшибем какой-нибудь ценный канделябр фамильный.

И застонал вновь, животно, красноречиво, и рука его потянула неожиданно и очень возмутительно мой халат куда-то, стаскивая его сильнее с плеча.

— Ты говорил — глоток — просипела я, не признавая собственного голоса, и силясь так высоко поднять плечо, чтоб удержать эту утекающую с меня ткань — глоток, Александр. И лапы свои убери от одежд моих, развратник конопатый.

То ли заявление о конопатости его возмутило, то ли вспомнил, что может сейчас уже из оплат в займы перейдет — но он оторвался от шеи моей, и мы почти рухнули на пол сообща, в компании один одного. И повалились, как водится, на меня, по доброй уже традиции.

Заморгав усиленно, я забарахталась под налитым какой-то свинцовой тяжестью вампирским телом.

— Ну уж слезай ты с меня, сластолюбец — голова кружилась до темноты в глазах, и невыносимо щипало шею, аккурат там, куда эта пиявка меня укусил.

Однако же упырь и не подумал с меня слезть. Он привстал чуть на локтях, прижимая меня все ее к полу, и лицо его в отблесках едва тлевших ночников было прекрасно — и безумно.

Огромные глаза, и рубиновая кромка вокруг рта, и горящее пламя на высоких скулах.

Он забегал сумасшедшим взором по моему лицу.

— Прости меня, прости, я не могу...мне..

— Слезь с меня, скотина — уже почти в ужасе перебила я отчетливо, хотя голос мой задрожал мелко — мерзкий упырь!

— Не могу — хрипло и бездумно ответил он, и, поразив и ужаснув меня окончательно... нет, не укусил. Не укусил — поцеловал!

Губы его кипели, он двигался непрестанно, стискивал меня, прижимаясь все сильнее.

Поцелуи Владыки были горячими и сладкими.

Поцелуи вампира были словно близкая смерть.

Он бормотал что-то невнятное, покрывая этими поцелуями все мое лицо, и руки его словно въелись мне в кожу. Его хриплый шепот, его бессмысленный взгляд, и слишком, чрезмерно умелые губы ....

Будь папенька мой средь ныне здравствующих — наверняка бы сейчас по плечу меня одобрительно похлопал. Вся в родителя, кровинка инкубская, на полу в коридорах с вампиром целуюсь, не успев от поцелуев хозяина этих самых коридоров отойти и остыть. Не пропало втуне наследие, ох, не пропало.

Я почти что пнула его, ну, вообразила себе, что все ж пнула коленкой, хоть куда-то.

Рыжее умертвие, однако же, не пожелало порадовать меня тем, чтоб начать тут же корчиться и ругаться.

— Не помешал? — грозно и тяжело спросила темнота, но голосу я обрадовалась, отчаявшись достучаться до вампира, впавшего в какой-то полусон, только с непременными искусными лобзаниями.

— Магистр, доброй вам ночи — краснея вся, целиком, пробурчала я из-под вампира, который прекратил так смущающе меня сжимать.

— Я сейчас погожу пару мгновений — и пульсаром, пульсаром — все так же грозно известил мэтр, кипя праведным гневом, но я как-то сразу поняла, что пульсаром он не меня пугает.

— Не затрудняйтесь, магистр, мы сейчас уйдем — нагло, хоть и дрожащим все еще хрипом вместо внятного голоса, сообщил вампир, с меня не изволив даже и привстать.

— Никуда я с тобой не пойду, скотина! — поставила я его в известность — Амулет давай, и иди, куда пожелаешь, сам!

— Прекратите орать — шепотом попросил гневный некромант — И встаньте с полу немедля! Александр несколько замешкался, все еще ослепляя меня светом своих глаз, как-то неловко перевернулся, освобождая, наконец, ноги мои, и меня всю. Но с полу так и не поднялся окончательно — улегся вольготно, раскинув руки, и прикрыл глаза.

Магистр осмотрел его умиротворенное лицо, а потом очень внимательно — мое. И лицо, и с особенной тщательностью — шею.

Там-то, очевидно, магистру открылись все ответы на все возникшие у него вопросы, потому что некромант оскалился яростно, и у него, кажется, даже волосы шевельнулись.

— Ты как посмел?! — обычно такой обходительный и вежливый, магистр в этот миг живо напомнил мне, как молниеносно этот милейший старец может оставить от кого угодно мокрое место. Ну, или горстку пепла — в зависимости от настроения.

— Посмел? — вампир улыбнулся лениво и сыто — С разрешения, разумеется. Как там? У вас — товар, у нас — купец...

Это, как мне кажется смутно, было о чем-то другом, точно не о крови, хотя и не могу сказать, что совсем уж неприменимо к ситуации сложившейся.

Магистр от заявления этого впал в чистую ярость, оглядел возлежащего на полу упыря, и схватил сам себя за бакенбарды, пронзая меня взором так, словно дни мои сочтены уже были.

— Амулет, значит?! С разрешения, значит?! — маг повернулся вновь ко мне, и мне ужасно захотелось тут же этот амулет, с новой силой, и си секунду — Какого демона, Велея?!! Что за амулет?! Ты спятила совсем, неразумная?!

— Мэтр Лиотанский, при всем моем к вам уважении... — начала я мямлить, не совсем даже и понимая, что и говорить буду — я, знаете, уже...

— Молчать! — гаркнул мэтр, хоть и сам вот только что просил нас не орать — Назначение амулета?!

— Перемещение — сладко поведал упырь, жмурясь и едва не мурлыча — Портальный, то бишь.

— Куда-то собралась? — угрожающе и мрачно испросил магистр, пугая меня не на шутку — Опять?!

У меня почему-то язык не повернулся ответить мэтру с достоинством, что это дело совершенно не его, а исключительно мое личное.

Но не успела придумать ничего — вампир одним гибким прыжком взмыл на мгновение в воздух, и уже стоял поблизости, сияя, как новая монета.

— Госпожа Мара желает покинуть гостеприимный двор дроу — пропел он, глядя на магистра нагло — А я не могу отказать даме, разумеется.

— Разумеется, совершенно бескорыстно не можешь отказать, как я погляжу — проскрежетал мэтр — А если б ты ее убил?!

— Ну не убил же — невозмутимо ответил упырь, и глаза его замерцали, аки утренняя звезда — и теперь готов сопроводить, куда только она пожелает. Она же имеет право желать куда-то следовать, ведь так?

— С тобой я следовать никуда не желаю — вставила я наконец-то хоть завалящую реплику, коль уж речь обо мне велась — Амулет!

Магистр прекратил скалиться, и как-то опустил даже плечи.

— Велея, это ты в благодарность Владыке? Посреди ночи улизнуть, тайком? Как какая-то...мелкая воришка?

Я от этой речи опешила.

— Я...ээээ...магистр....я... он...

— Что? — спокойно спросил магистр, глядя на меня без всякого выражения — Что он? Не угодил чем госпоже?

Это было обидно. Так обидно, что мне почудилось, что зрение мое теряет ясность от подступивших предательски слез.

— Он невесту ищет — выдохнула я, сама от себя не ожидая такого — Ищет невесту благородную, а мне...я...

Лица и вампира, и магистра внезапно приняли одинаково обескураженные выражения, и они крайне неожиданно стали чем-то даже друг на друга похожи, застыв в полумраке дворцового коридора возле меня.

А я сказала — и тут же горячо зажалела о том, что вовремя не успела рот закрыть, потому что сейчас же они могут начать что-то бубнить о долге и чести монарха, который обязан и несет бремя ответственности высокой, и вообще...

И где-то далеко и глубоко, в каком-то сокровенном закутке душевном, я ожидала робко, что хоть один из них скажет, что глупости это все, бабские сплетни кухонные, и никого он не ищет, ерунда.

Но они оба так красноречиво молчали, что стало даже как-то неловко, что я их своим нытьем настолько обезоружила, что эти краснобаи прямо онемели враз, и что надеялась так глупо.

Мэтр отреагировал раньше. Видимо, ему девиц обманувшихся утешать было не впервой.

— Попрощайся. Это будет правильно, Велея — мэтр вздохнул — Владыка не заслужил молчаливого побега ночного. Не станет он тебя насильно держать. Потрудись сказать 'всего наилучшего' уж.

Я понурилась. Вновь его увидеть?

Но кивнула слабо. Я и в самом деле должна с ним проститься.

-Не обсуждается — равнодушно молвил Его Величество, глядя мимо господина Главы Эльфийского Совета — За сим аудиенция окончена. Мое почтение, господа.

Молчаливые, без тени эмоций, господа всея Эльфийский Совет, единодушно поджав губы, начали покидать Зал аудиенций правяего дома роу, церемонно раскланиваясь по пути и с Владыкой, и друг с другом. Четыре портала гостеприимно выросли тут же, у высоких дверей. Никто не решился более спорить, но молчаливое неодобрение словно плыло над головами цвета эльфийской знати, разбредающейся степенно и с достоинством по туманным аркам.

Повелитель без интереса пронаблюдал, как один за другим, высочайшие члены Совета пропадают в дымках переходов. И, когда последний из этих старых зануд наконец-то изволил отчалить в нужном ему направлении, монарх дроу сладко потянулся, закинув назад голову, и откровенно зевнул, поскольку рань была — просто неприличная.

— Госпожа Мара — торжественно провозгласили за прикрытыми дверями, и Владыка улыбнулся, поднимаясь из кресла.

Она возникла в дверях — и ему сразу стало не по себе, хотя почему — он не сумел определить. Вполне вероятно, сказывалось то, что Повелитель до сих пор чувствовал себя неловко и странно, вспоминая, как опростоволосился с упреками по поводу рыжеволосого вампира, и как прелестной госпоже Велее угодно было по этому поводу простодушно веселиться. Форменный идиот просто, честное слово. Всего-то лишь какой-то там красноволосый упырь — от чего было так негодовать!

Велея же тем временем, не сказав ни единого слова, заблуждала внезапно взглядом по залу.

Одетая почему-то в тунику и мягкие брюки, в сапогах и с косой, она смутно тревожила его своей странной, едва ли не печальной, сосредоточенностью и молчанием.

— Госпожа Мара? — мягко молвил Владыка, едва только она тихо приблизилась.

Раннее солнце заливало залу светом сквозь открытые настежь окна, и птицы пели оглушительно и счастливо, радуясь весьма громко ясному началу дня. Владыка недоуменно обозрел, как она быстро заморгала, словно силясь не расплакаться, и как стиснула упрямо губы.

— Я.. я хочу поблагодарить вас, Ваше Величество — голос ее казался глуше обычного, и Повелитель позволил своему недоумению перейти в ту степень, когда его вполне уже можно отчетливо рассмотреть в выражении всегда невозмутимого монаршего лица.

— Поблагодарить? — спросил он, сбитый с толку — Велея?

— Мне пора, Ваше Величество — прошептала она внезапно, и отступила на шаг, поскольку монарх дроу шагнул вперед при этом заявлении — Я.. Спасибо вам за все.

Александр от абсурдности происходящего растерялся, чуть ли не впервые в жизни.

— Пора? — недоуменно переспросил, и шагнул к ней опять? — Велея, что произошло?

Она замотала отчаянно головой, и коса ударилась о плечо, и спрыгнула за спину.

— Я... — ее голос стал почти совсем задушенным, она непонятно зашарила в левом кармане судорожно, словно спеша что-то найти — Я желаю вам счастья, Ваше Величество. И я все понимаю. Это ваш долг — достойная пара и Повелительница. Я, честное слово, все понимаю.

Это было прекрасно и просто отменно, хотя не мешает отметить, что картину существующей ясности несколько портило то, что Владыка как раз не понимал вообще решительно ничего.

Он приблизился к ней вплотную, поскольку она прекратила, наконец, пятиться от него, и приподнял аккуратно ее дрожащий подбородок. И хотел было уже спросить, как только мог, вежливо, что, в конце-концов, все это значит, демон побери?

Но не успел. Потому что, едва лишь бросив мимолетный взгляд на нее — и обнаружил на шее госпожи Мары две отчетливые подсохшие ранки. Аккуратные, идеально круглые, словно проколы от приличных размеров иглы. Однако же было очень сомнительно, чтоб кто-то в этом дворце, или же госпожа Мара самолично, протыкали на досуге кожу швейными принадлежностями.

Укус. Прямо...на шее укус. Госпожу Мару укусил вампир. И Владыке было распрекрасно известно, что именно это был за вампир.

Недоумение, царящее в голове Повелителя, тут же увяло под опалившим его изнутри дыханием какого-то слепящего гнева, и монарх дроу ощутил, что сейчас способен на многое, но, увы, чего-то хорошего среди этого многого насчитывалось прискорбно мало.

Не особенно разбирая, что делает, дроу схватил эту полоумную полукровку, демоницу, или кто она там была, за плечи, и встряхнул, силясь совладать с неким необъяснимым желанием что-нибудь непременно сейчас же разрушить. Ну вот хотя бы мировоззрение госпожи Мары, позволяющее ей поначалу трогательно заверять кого-то в своем обожании — а потом позволять тут же некому мерзкому кровопийце пробовать свою кровь, непонятно, в честь чего вообще.

Вполне вероятно, что это бы ему даже и удалось — так накатило. Но госпожа Мара внезапно подалась вперед — и прижалась губами к сведенным ярость устам эльфийского монарха, прекратив свою нервную возню в карманах.

И не успел ошеломленный всем этим эмоциональным бардаком Владыка определиться с тем, что будет сейчас первее — поцелуи или разъяснения о рыжих вампирах, да будут они прокляты, как с хлопком и парой искр Велея Мара растворилась в воздухе, исчезнув из его рук бесследно. Словно ее и не было тут никогда.

Повелитель прикрыл на миг глаза. Стиснул руки до хруста. И выдохнул, обретая привычно и скоро вид высокомерный и воистину царственный.

Тронул небрежно серебряный колокольчик, и с прохладным спокойствием сообщил явившемуся тут же лакею

— Господин Ниррийский. Ко мне сию секунду.

Конец второй части.

Рыжеволосый подданный вампирского Владыки, как это ни удивительно, нашелся, и даже весьма скоро.

Словно ждал, что искать будут.

Опять-таки, на удивление покладисто этот упырь согласился и проследовать на очную ставку с Его Величеством — сбежать не пытался, упираться не пробовал, настороженности не выказывал. Шел себе вальяжно по коридорам, словно хозяином тут был именно он.

Монарх дроу, едва завидев только огненную шевелюру в дверном проеме — тут же пожелал отпустить лакеев восвояси, что те мигом и осуществили, с некоторой поспешностью захлопнув за собой двери.

В воцарившемся молчании было слышно, как где-то во дворце кто-то пискляво распекает неизвестного Гвидо за то, что тот, то ли что-то посмел, то ли посеял — не ясно, но явственно совершил какой-то проступок.

Вампир улыбнулся дроу откровенно и широко. И наверняка, специально, дабы продемонстрировать лишний раз те самые зубы, про которые Владыка вот сию минуту размышлял нехорошо и мрачно.

Повелитель на улыбку отвечать не стал, но и каких-то эмоций бурных и гневных так же не выразил.

— Неужто, Ваше Величество, вы меня изволили просить прийти, а не уйти, как обычно? — Глаза кровопийского тезки сияли.

— Вы очень внимательны — без особенных эмоций ответил Владыка.

— И чем обязан?

Эльфийский монарх помолчал задумчиво, и порассматривал вампира без интереса, скучно.

— Вы вполне могли бы уже развеяться по ветру прахом, господин Ниррийский — тон Владыки был нейтрален — И это даже не вылилось бы мне в сложности политического толка. Однако же вы успели обзавестись козырем. Поэтому я не буду занимать ваше время. Где она?

— Осмотрели ее шейку? — насмешливо ушел от ответа вампир — Были ошеломлены, признайтесь?

— Признаюсь — скучно ответствовал дроу — Однажды вам доведется вернуть этот долг, господин Ниррийский. Но я повторюсь. Где она?

— А с чего, собственно, вы адресуете такие вопросы мне?

Владыка высокомерно промолчал, всем своим видом красноречиво повествуя об утомлении унылом, в которое его ввергает манера господина Ниррийского ломать дешевые комедии.

Однако у вампира и у самого был собственный Владыка, тоже весьма высокомерный. Посему, блеснув закалкой и характером, он уперто отвечал Повелителю точно таким же взором.

Но впустую.

— Так все же? — не вынеся тишины, повторил вампир, явно уступая этому Владыке в вопросах выдержки — Отчего я, а не, скажем, господин Лиотанский?

— Оттого, что господин Лиотанский не является кровопийцей, опробовавшим ее крови — соизволил ответить вежливо дроу — И вы прекрасно сами это знаете. Упырь ваших почтенных годов чует букет, не так ли? Практически где угодно.

Почтенных годов упырь прикрыл на миг глаза.

— О, дааааа , все верно. Но я о том, что с чего это вы взяли, что я вам буду рассказывать, где она теперь, хоть и знаю это прекрасно? Чую — Вампир вновь заулыбался.

Повелитель, стойко не меняясь в лице и голосе, чуть наклонил голову к плечу, и у вампира сложилось впечатление, что с ним говорят, как с неразумным младенцем.

— Потому что вы же не можете не осознавать, как опасно госпоже Маре сейчас пребывать где угодно, кроме как под присмотром и защитой? Маловероятно, что линнский наследник махнул рукой на свое желание заполучить ее в качестве матери своих будущих отпрысков?

Вампир беззаботно пожал плечами.

— Ну так вы не переживайте об этом, она... — и осекся на полуслове, сам не веря тому, что повелительская манера вести себя с ним, как с идиотом, принесла Владыке щедрые плоды.

Владыка тем временем мрачно кивнул своим выводам, не сочтя даже нужным злорадно потереть руки или поухмыляться вампирьей болтливости.

— Значит, она-таки пошла за Неясытевым Цветом.

Вампир оставил свои лицедейства, прояснился лицом и взглядом, и осмотрел Владыку внезапно едва ли не с отвращением.

— Я многого от вас ожидал. Но не мог даже предположить, что вы способны ради своих личных капризов превратить эту запуганную девчонку в сво...

— В свою — кого? — вежливо поинтересовался Повелитель, но в этой вежливости мелькнуло что-то чрезмерно...холодное, почти замораживающее.

Наемник закатил глаза и фыркнул.

— Я вас умоляю. Она распрекрасно уже в курсе, что Ваше Светлейшество нынче активно ищет себе достойную супругу. Много ума не нужно, чтоб догадаться, 'в кого'.

Повелитель картонно пожевал нижнюю губу, и смерил вампира подчеркнуто таким себе 'сверху-вниз' взглядом.

— Так значит, госпоже Маре поведали о том, что я в поиске спутницы жизни? И поведали, разумеется, вы?

Вампир снова фыркнул.

— Больше мне нечем было заниматься, разумеется. Судя по всему, ваши подданные же ее и просветили — помедлил немного, и произнес мрачно — Оставьте ее в покое, Ваше Величество, и ищите себе невесту дальше

— Вы можете быть свободны, господин Ниррийский — Повелитель не счел нужным

комментировать высказывания наемника, лишь качнул кистью в сторону выхода. Вампир вознамерился было возмутиться этим жестам, словно он тут был каким-нибудь лакеем, но, оглядев Владыку, передумал. Поклонился издевательски — и вышел, так же быстро, как и явился.

Магистр Лиотанский мрачно осмотрел покои, в которых изволил квартировать вот уже несколько насыщенных дней. Оглядел — и вышел из них, с твердым намерением покинуть эльфийский дворец.

Не то, чтоб некромант жаждал всю оставшуюся жизнь валяться среди эльфийских шелков, нет. Но отдых — это порой так распрекрасно... В особенности вблизи фрейлинской.

Однако же время настало опять мчаться непонятно, куда, сломя голову.

Нет, не непонятно, а очень даже понятно, но от этого легче не становилось.

Внучка Сириуса, упертая, как баран, простят светлые боги, все же отправилась к Кукловодам. И магистр, будь оно все неладно, не имел сил остаться на месте и не увязаться за этой неугомонной, по целому ряду причин.

Ну, попервой всего — дружба. Настоящая, закаленная временем и всякого рода передрягами, в коие магистр с Сириусом Марой с завидной регулярность встревали.

А далее...

Когда живешь на свете столь долго, и имеешь пусть не абсолютную, но немалую и весьма страшную порой силу — сидеть на одном месте прилежно и чинно мочи ну вот просто нет.

Было ли во Всемирье нечто могущественнее и величественнее, чем Кукловоды? Бесстрастных этих и неприступных наместников богов? Хранителей жизни и волшебства Всемирья?

Нет, и это магистр мог авторитетно подтвердить, поскольку перевидал во Всемирье за свою некороткую жизнь ой, как немало. Но к Кукловодам на поклон все как-то не собрался — недосуг было.

А теперь, не иначе, час пробил, и боги недвусмысленно мэтру Лиотанскому на это намекнули. Во всяком случае, именно так магистру и чудилось, с того самого мига, как костлявая Сириусова отрада, утерев слезы, опять бесследно растворилась в воздухе. Теперь, правда, по личному желанию.

Припомнив лицо встреченного в тот же день Владыки, мэтр поежился. И не от священного страха, как положено при виде столь сиятельного гнева, а от двоякости чувств собственных.

Неясно было, как отнестись к тому, что эльфийский монарх столь близко к сердцу принял очередное исчезновение Велеи. Да даже то, что так это Владыку вообще разгневало — уже было необъяснимо неловко, поскольку не пристало монархам так недостойно реагировать на то, что девица не пожелала пойти в полюбовницы, и смылась в срочном порядке в направлении неизвестном.

Но Владыка, хоть и не рвал и не метал, но был явственно мрачен и зол. И магистр никак не мог определиться со своим собственным к этому отношением.

Вполне вероятно, что именно по этой самой причине мэтру и пришло внезапно на ум явиться к покоям Его Величества в неурочный час. Что, впрочем, уже было вовсе и не удивительно, и уж точно не впервые.

Постучав прилично в двери, господин некромант тут же на всякий случай беззастенчиво приложил к оной ухо.

За дверями покоев царила тишина.

Магистр покрутил ус в раздумьях — и снова постучал, только уже посильнее.

— Подите к демонам — неожиданно сказали из-за дверей, и некромант от этой нелюбезной просьбы несколько опешил. И поспешно отворил двери, без приглашений, потому как за Владыкой не водилось таких привычек — посылать всех к демонам.

Повелитель обнаружился тут же, и в виде весьма непривычном.

Облаченный в расстегнутый камзол и элегантные охотничьи штаны, всегда собранный, нынче монарх дроу сидел на подоконнике, в компании высокого стакана и пузатой бутыли темного стекла. Сидел почему-то босиком и свесив одну ногу на пол.

Мэтр растерянно огляделся, словно ожидал обнаружить где-нибудь тут же объяснение этой картине непривычной и неуместной. Но никаких объяснений не обнаружилось, только Владыка злобно хмыкнул, и дрыгнул расхлябанно свисающей ногой. Некромант сглотнул поспешно все неподобающие вопросы свои, огляделся еще раз, и уперся взглядом в выглядывающий из-под кровати сапог.

— Чем обязан, магистр? — без тепла вопросил Повелитель, взял преспокойно стакан — и опрокинул его прямо так, одним махом.

Мэтр сам очень бы желал ответить хоть бы себе самому на вопрос, чем же обязан ему был прекрасный и нетрезвый, судя по всему, Повелитель. Но ответа внятного не имел даже в зачатках, потому предпочел объяснение, наиболее, на его взгляд, подходящее к ситуации.

— А налейте-ка и мне, Ваше Величество.

Монарх пожал плечами.

— Стакан у меня, господин Лиотанский, только один.

Мэтр прекрасно понял намек. И счел вполне правильным его проигнорировать, тем более, что возможности для этого у него были.

— Ну, это дело поправимое — сообщил он Владыке жизнерадостно, и прямо из воздуха тут же достал огромный хрустальный ковш.

Повелитель иронично улыбнулся.

— Ваши аппетиты, магистр, меня восхищают искренне. Осилите?

— Ой, Ваше Величество, чего тут осиливать? — ехидно ответил маг, и ковш торжественно Владыке протянул.

Тот молча наполнил сосуд до половины.

Магистр подтянул поближе к окну широкую атаманку — и расположился в ней с удобствами, пригубив из ковша со вкусом.

— Расскажите мне, магистр, о вашем друге и его внучке — буднично сказал вдруг Повелитель, без предисловий всяких, отчего мэтр едва не поперхнулся.

— Эгм, про Мару? — непонятно зачем уточнил некромант, и заглянул тревожно в ковш.

— Про Мару, именно — мрачно ответствовал Владыка, игнорируя явственное нежелание магистра развить тут же предложенную тему — И лучше сразу с того места, как вот находит он однажды беспризорную девицу...

— Ребенка — поправил магистр, уразумев очень ясно, что отступить некуда, и Владыку не убедить в том, что беседу можно вести о вещах куда интереснее — Нашел он ребенком ее, ей двенадцать годов только было.

— Продолжайте — бесстрастно молвил Его Величество.

Некромант поерзал немного, балансируя ковшом, и осмотрел тоскливо покои эльфийского монарха, всем своим видом излучая нежелание толковать о детях, девицах и оборотнях. Но вопрос был поставлен так, что вроде бы как и не уйти уже от ответа, тем более, что с ковшиком.

— Рассказывать особенно и нечего. Уж не знаю, как, но Сириус, возвращаясь из очередного, эгм, мероприятия, решил заночевать в первой подвернувшейся деревушке. Название у нее такое...глупое, то ли Мышовка, то ли Мытовка... Не упомню уж, да и не в названии суть. В общем, остановился, как водится, у старосты, ночлег оплатил, все честь по чести. А ночью проснулся от того, что почуял гарь. Вскочил — а в избе, говорит, никого. Но изба-то точно не горит. Ну, какой наемник удержался бы от того, чтоб ситуации прояснить непонятные? Вот он и вышел на улицу....

— Какого демона? — мрачно испросил неизвестно, у кого, заспанный и простоволосый Сириус Мара, облаченный в одни лишь штаны, но на всякий случай с секирой.

На первый взгляд, деревня Мышовка мирно спала. Но странное зарево за роскошным домом местного кузнеца внушило оборотню какие-то недобрые подозрения. В особенности, при сочетании кровавых отблесков и какого-то невнятного гомона, приглушенного, но точно не кажущегося Маре от недосыпу.

Наемник выругался от души — и прыгнул в заросли каких-то воняющих сладко кустарников. И принялся осторожно красться в сторону взволновавших его событий.

Наглотавшись пыли, и получив несколько смачных укусов во всякие голые места от неизвестных, но свирепых обитателей кустов, Мара бесшумно выполз у самого забора кузнецовых хором, махнул залихватски через него — и выглянул из-за угла какого-то то ли сарая, то ли амбара — не разобраться было в таких тонкостях, в общем.

И опешил.

Прямо посреди чинного, прибранного со всей аккуратность огромного внутреннего двора, аккурат перед крыльцом, толпилась чуть ли не половина всей Мышовки, гомоня приглушенно, волнуясь и явно что-то созерцая.

Мара потянул воздух носом, припадая к земле — и стал красться ближе.

И почти достиг уже первых чьих-то босых ног — как народ дружно умолк, и в воздух взлетело какое-то странно знакомое, слабое шипение.

И тут же завоняло горелым мясом.

Пожалуй, тут у почтенного наемника сработали голые инстинкты — в два бесшумных мощных прыжка он растолкал всех попавшихся на пути, и выскочил в круг красного света, прямо к хозяину подворья.

А тот стоял, здоровый, видный мужик немалого росту, и прижимал раскаленный едва не до бела длинный прут к голой, разбитой в кровь спине какой-то худой маленькой девчушки, распластанной у самых его ног.

В мгновение ока Сириус Мара пришел внутри себя самого сразу к нескольким выводам.

Выхватил молниеносно прут из пальцев доморощенного мышовского палача — и втиснул его тому в ногу, аккурат в бедро. Порешив, таким образом, сразу же и очень ясно, чью сторону принимает.

А когда возмущение вокруг обозначилось громко, многоголосо и угрожающе — оскалился показательно, явив всем смельчакам впечатляющие зубы, не имевшие с человеческими ничего общего.

Взрослый, матерый оборотень, да в такой хлипкой деревеньке — это даже нет нужды гадать, кто кого порвет на мелкие лоскутки, потому, очевидно, даже самые храбрые селяне тут же все уяснили, и резво отступили, кто куда.

В наступившей тишине грузно упавший в обморок кузнец произвел немало шуму.

Сириус обвел толпу тяжелым взглядом. Поднял прут — и указал им на огромного рыжего детину, пытавшегося схорониться за щуплой бабой в синем сарафане.

— Рассказывай — голос оборотня искрил рычащими нотами, отчего у рыжего стало внезапно очень плаксивое выражение бородатой физиономии. Но ослушаться не посмел.

— Не извольте серчать, господин — забормотал торопливо и суетно, бегая глазами воровато — Только во благо сие, для очищения души заблудшей, отпущения грехов тяжких..

Оборотень снова зарычал, отчего сказитель подавился и мучительно громко икнул.

— А вы тут все состоите в числе духовных исполнителей? — мрачно испросил Мара, но ответа дожидаться не стал — Ближе к делу!

Рыжий закивал быстро-быстро.

— Так загубила она дочку кузнецову единственную, вовлекла ее в противоестественное искушение...

— Чего? — переспросил оборотень, скосив еще раз глаза на упомянутую соблазнительницу. Та лежала без движения, и на спину ее смотреть было откровенно страшно.

— Так Фенечка, земля ей пухом, сказала папеньке, что любит пылко она ангела, о крыльях двух и нежного голосу, девку энту, то есть — затараторил непонятно рыжий, тыкая пальцем в месиво обожженной спины девчушки — Кузнец от такого сраму выгнал ее из дому, невзаправду, для отстрастки, а она пошла... И того, значится...

— Которого? — тяжело переспросил Сириус, порядком теряя терпение.

— Утопилась насмерть — выдохнул рыжий. И снова ткнул пальцем в объект экзекуций — Из-за гадины энтой, мерзкого отродья суккубского.

— Суккубского? — насторожился наемник, переваривая в срочном порядке информацию — Вы избили до полусмерти этого ребенка, потому что дочь кузнеца утопилась, после того, как родной отец сам выгнал ее из дому??

— Дык энто она все, все ее вина — внезапно взвизгнула давешняя синесарафанная баба, выставив вперед зачем-то ногу — Отродье богомерзкое, как только земля носит!! Мало того, что мужикам глаза застит, она и на девиц покушается!

Очевидно, вопрос вероятного соблазна мужиков был крайне болезненным, потому что упоминание его преодолело даже страх перед страшным оборотнем, и толпа баб на разные голоса начала требовать девку спалить, утопить, или голой выгнать в лес.

Мара от наглости такой опешил на мгновение — но быстро пришел в себя. И зарычал утробно, в полную силу, ощерив зубы великолепно.

В свете умирающего костра это было особенно впечатляюще. Оттого, видать, все вновь дружно заткнулись. Даже эта, в сарафане синем.

— Где девочка живет?

Рыжий объяснитель без приглашений и напоминаний опять закивал.

— Так у бабы Марьяны, целительницы.

— И где эта ваша баба Марьяна? — холодно вопросил оборотень, опускаясь на корточки около неподвижного детского тела.

— Дык энто...мы ее того...

Мара чуть не подавился, и вскинул голову хищно, отчего у рыжего явственно задергался глаз.

— В избе заперли мы ее! — поспешно пояснил, отступая еще чуток вглубь односельчан — Чтоб она не того....под ногами не путалась, не мешала!

— Целительницу Сириус нашел в избе мертвой — магистр отхлебнул из ковша задумчиво — Она, судя по всему, пыталась выбраться, слушала крики своего приемыша, пока ту избивали и поливали, и сердце, видать, не выдержало. Мара нашел ее аккурат под дверями, только сделать ничего уже нельзя было. Сириус похоронил целительницу, нарыл кое-какие залечивающие и укрепляющие снадобья, напоил Велею, перевязал — и увез с собой. Рисковал, разумеется, мог не довезти — она еле жива была. Но довез. Выходил, и поведал ей, что отныне она — его законная внучка. Она не против была совершенно. Так и порешили. А когда в стае начали на нее некоторые поглядывать — ушел с ней на Оборотнев Мыс. Хотя это уже ж вы и без меня знаете.

Владыка не шелохнулся, продолжая сидеть и глядеть в одну точку.

— А лицо — это она сама. Прослышала, что есть руны отворотные, от чар любовных. Ими мавок пойманных клеймят. И порешила, что от суккубской крови тоже поможет. Удрала от деда, написав ему нежное письмо. Когда Мара ее нашел, у нее на виске уже свежее клеймо было. Дедушка, говори, ты теперь можешь в стаю вернуться со мной, никто на меня не глянет больше.

— Пожалуйста, хватит — прошептал Повелитель, и прикрыл глаза.

Некромант обозрел монарха со всей тщательностью.

— Оставьте ее, Ваше Величество. Она стойкая девочка, но, боюсь, Вам под силу ее сломить.

Его Величество открыл глаза. И повернулся к магистру, ерзнув на подоконнике.

— А скажите мне, господин Лиотанский — дроу помедлил, вероятно, выбирая удобную и допустимую форму выражения своих соображений — Каковы причины у того поражающего меня факта, что все вокруг столь твердо убеждены в том, что я имею в отношении госпожи Мары самые гнусные намерения? Чем именно я изволил так себя зарекомендовать?

Магистр задумался.

— Вот знаете, Ваше Величество — и снова приложился к ковшу — тут фокус в том, что лично я, об остальных уж судить не берусь, как раз очень хорошо о вас думаю. Именно как о великом и мудром монархе. Который никогда еще не ставил свои личные интересы выше интересов собственного народа. Понимаете?

— Как не понять? — рассеянно ответил великий и мудрый монарх, качнув свисающей с подоконника ногой — И вы искренне полагаете, что если я возжелаю в кои-то веки сделать что-то для себя, вот в такой деликатной сфере, как мои сердечные привязанности, это необратимо навредит моему народу?

— Смотря по тому, что именно вы пожелаете для себя сделать — осторожно ответствовал некромант, кося на Владыку аккуратно — тут, знаете, тема широка...

— Магистр, вы не дипломат, так что прекратите юлить.

Магистр, дипломатом и в самом деле не являющийся, тяжко вздохнул.

— Ваше Величество, ну что вы желаете от меня услышать? Я безмерно уважаю вас, а Мара — мой добрый друг. Настоящий друг, это очень немало значит. А Велея — его обожаемая отрада. Вы же не ожидаете от меня, что я скажу — а ну, мол, и в самом деле, Ваше Величество, ну предложите ей фавориткой вашей побыть. Чего уж там? Какая девица не мечтает? Но сколько уж всего она натерпелась, осталось только сердце ей разбить — да обесчестить. Уж простите, но коль называть уже вещи своими именами...

Монарх мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху.

— Вы меня не слышите, господин Лиотанский. Я не собираюсь просить госпожу Мару стать моей фавориткой. Не стану отрицать, поначалу, когда она валялась на тракте в пыли, и с кляпом во рту — такие мысли меня, возможно, и посещали. Но нет, теперь я не об этом.

Мэтр прекратил коситься украдкой — и воззарился на монарха дроу откровенно, с неким даже потрясенным выражением усатой физиономии.

— А что тогда Вам угодно иметь в виду? Нет, погодите. Не то. Совет Вам этого не позволит, Ваше Величество.

Впервые за этот длинный вечер Его Величество царственно улыбнулся, всего лишь краешками скульптурных губ.

— Совет? Мне?

Покой, (а в сравнении с отгремевшими вот только во дворце событиями, нынче и в самом деле царил тут покой), умилял господина темноэльфийского посла.

Умилял, увы, уже в прошлом, ибо не успел господин дипломат этот покой осознать, не успел сполна в него окунуться, как снова-здорово.

Опять! Опять двадцать пять!

Госпожа Мара, пусть даруют боги ей крепкое здоровье и все земные блага, опять куда-то провалилась. Или, если точнее — испарилась. Исчезла! Не в очередном силке — самолично исчезла.

Господин Лей утомился. Ему желалось укатить куда-нибудь на озера, и вкушать там покой и тишину, наслаждаясь красотами природы вкупе со вкусом изысканного вина, которое непременно бы он взял с собой.

Можно даже никуда не ехать, и напиться прямо тут, в собственном кабинете, до полного погружения в блаженное состояние неведения о происходящем вокруг!

Госпожа Мара удалилась по личному желанию — а Его Величество от этого впал в ярость, чего за ним не водилось в принципе. К чему все это идет, спрашивается? Чего ожидать в дальнейшем? И как прикажете толковать реакции собственного монарха на выходки какой-то там ранее совершенно неизвестной девицы?

А этот... рыжий подданный вампирского Повелителя, отбыв аудиенцию у Владыки, коварно и без прощаний, отбыл в направлении неизвестном. Неизвестном формально, потому что господин посол не имел ни малейших сомнений в том, что это 'неизвестно' располагается в точности там же, куда изволила умчаться спозаранку упомянутая уже госпожа Мара.

И вот стоило только несчастному атташе Темного Дома вообразить, как об этом совершенно случайно узнает Его Величество, и без подобного рода новостей пребывающий в отвратительном настроении....

Сразу же мучительно тянуло на озера. Или в погреба. В погреба даже предпочтительнее, ибо несравнимо ближе.

Тоскливо повзирав со вселенской печалью на портреты сиятельных родственников Его Величества, господин Лей долго сверлил взглядом царственный облик принцессы Тианиэль. Портрет был новый, писали его совсем вот буквально недавно. Ее Высочество, прекрасная и почему-то облаченная в пурпур, хотя в жизни она вроде бы не очень жаловала этот цвет, смотрела на него высокомерно и величественно, чуть нахмурив сосредоточенно брови.

Атташе бездумно рассматривал сложные переплетения замысловатых кос, тонкогубый, но все же красивый рот, и в точности такие же, как у сиятельного монарха, глаза — пронзительно-синие, кошачьи и абсолютно бездонные.

И уже не первый, да и даже не сто первый раз, преданный подданный Темного двора спросил себя — как могло так статься? Как могла принцесса столь благородного рода — пасть так низко?

Дом Рассвета чтил свою кровь, свое величие и свои собственные заслуги. Свою непогрешимость перед народом темных эльфов.

Дом великих правителей, полководцев, ученых...

Как могла она так запятнать это имя? Как осмелилась?

И, по сложившейся уже традиции, никто ответа на вопрос этот не дал, разумеется. Потому что кто же разберет-то, что взбрело в голову Ее Высочеству?

Пожиратели! Связаться не с кем-нибудь — с Пожирателями!! И теперь, даже возжелай весь Высокий Совет замять деликатно скандал — принцесса может рассчитывать разве что, при раскладах самых благополучных, на вечное квартирование в Цитадели Хладного Тлена.

Атташе вздрогнул от своих собственных соображений, потряс кудрями, и со вздохом обреченной покорности вылез неохотно из своего крайне удобного кресла.

Закрывая кабинет, господин Лей еще немного порассуждал на тему того, как не допустить, чтоб Владыка в ближайшее время вспомнил о вампирском наемнике и его местоположении текущем, в особенности относительно госпожи Велеи. Но рассуждения эти были, скорее, мрачными — кто ж запретит Повелителю узнать то, что ему заблагорассудиться узнать вдруг? Не самолично же господин атташе станет путано врать своему монарху?

За этими размышлениями грустный дипломат выбрел в коридор. И едва не на пятки наступил направляющемуся куда-то господину некроманту собственной персоной, с решительным лицом.

Невзирая на то, что мэтр Лиотанский в череде последних событий заслужил искреннее уважение и восхищение господина Лея, как личности и темного эльфа, дипломатическая часть натуры темного атташе при виде этих встопорщенных воинственно усов мгновенно настораживалась.

Тенденция, во всяком случае, уже вполне прослеживалась.

Магистр Лиотанский куда-то идет с озабоченным и задумчивым видом— значит, что-то непременно стрясется, в кратчайшие сроки. Жди если не беды, то чего-нибудь не менее малоприятного.

Исключительно в силу этих соображений, и из побуждений самых положительных, уважаемый атташе на цыпочках принялся красться за усатым возмутителем дворцового спокойствия. Не смущаясь даже перспективами быть застуканным за таким, откровенно говоря, неподходящим ему совершенно, занятием.

К почти что священному ужасу господина посла, магистр не обманул его самых худших ожиданий. И пошел не просто куда-то — он направился прямиком в покои Его Величества.

Господин Лей мысленно схватился за голову, когда пронырливый маг постучал, поерзал ухом по дверям — и, снова постучав, вломился к эльфийскому монарху панибратски, да там и изволил остаться.

Заломил несколько неподобающе руки, атташе бесшумно помялся под закрытыми дверями — и повторил маневр магистра. А именно — припал ухом к этим же дверям, ощутив уже даже некий азарт.

Конечно, всегда существовала вероятность, что говорящие пожелают расположиться в другой части покоев, у которой есть свой отдельный вход, совершенно с другой стороны коридора.

Но дипломат уповал на милость богов. Которые не могут остаться равнодушны к метаниям господина посла, обусловленным самыми горячими желаниями сохранить мир и покой Темного Двора.

Боги, и в самом деле, над господином послом смилостивились — пусть и смутно и глухо, но что-то расслышать ему удавалось.

Вот только услышанное это — оказалось не таким уж и утешительным.

-Нет, нет, нет! И еще раз нет! — громогласно воскричал магистр некромантии, потрясая грозно в воздухе пустым увесистым ковшом — Никогда вы меня на это не уговорите!

Повелитель хмуро смерил воинственного оратора взором.

— А если я вас не уговаривать стану, а на костер отправлю, без затей и суда? Вы, как-никак, специалист в области черной некромании. А она, если память мне не изменяет, вроде бы как и запрещена официально к изучению и практике?

Магистр помолчал, прикидывая.

— Ну это по желанию. Только, ежели вы меня на костер, и даже ежели я и соглашусь туда проследовать — вы-то все равно никуда отсюда не денетесь!

Владыка согласно хмыкнул.

— Мэтр Лиотанский, вы не единственный маг во Всемирье, вы же об этом осведомлены?

Маг покивал глубокомысленно.

— Да ну а кто же спорит-то? Но! — магистр не без злорадства благодушного прищурился — Настроить портал прямиком к Кукловодам могут ой, как мало магов из всех живущих во Всемирье! Я-то как раз один из этих, кажись, то ли троих, то ли пятерых, уж не помню, склероз старческий! Мы вообще весьма редкие и ценные специалисты. Иначе там давно б уже был проходной двор, а не святое место!

Помолчали.

Владыка, не выглядящий отчего-то потерпевшим поражение в словесной баталии, бездумно порассматривал дно своего бокала на свет.

— Магистр...

— Нет, и нет, хоть режьте!

— О, светлые боги! Да я не о том сейчас абсолютно. Скажите, верны ли мои догадки? Велея безошибочно знает, куда идти, потому что она ребенок Светлой девы?

Мэтр унял тотчас же свой праведный гнев, и стал очень задумчив.

— Несомненно. Неясытев Цвет — это ведь божественный дар. Столетиями всемирцы вслепую искали священное поле, и не так уж много есть в истории счастливцев, которые его нашли. А тех, чье желание исполнено было — и того меньше. Сами знаете, чаще всего это были мученики, возведенные впоследствии в лик святых. А Велея, если хотите, имеет бессознательное воспоминание о том, где произрастает Неясытев Цвет, по наследственной линии, так сказать. Ваше Величество?

— Да? — Его Величество рассеяно покрутил бокал — и поставил его небрежно на подоконник.

— А позвольте спросить, вот Вы...

— Я хотел найти поле и загадать что-то в духе 'найти линнское племя' — спокойно перебил Владыка магистра — А в монашку нарядился... Ну, не в своем же костюме мне путешествовать? Учитывая то, что неизвестная мне тогда внучка Сириуса, по причинам вполне понятным, сторонилась мужского общества — я порешил вполне разумным переодеться женщиной. Благочестивой женщиной, чтоб уж наверняка не спугнуть. Отсюда и монашьи одежды.

Некромант покивал.

— Найти линнов?

— Разумеется. Знаете, мэтр... Когда я был помладше, и воспоминания о моем...кузене, и кончине его, были еще слишком свежи, я мечтал, помнится, найти Неясытев Цвет, и пожелать изо всех своих сил, чтоб линны были стерты с лица земли.

Некромант подавился.

— Хвала всем богам, что не нашли вы тогда поле это! — Мэтр в волнении едва не свалился со своей атаманки.

Повелитель улыбнулся коротко.

— Магистр, я прекрасно понимаю, что тогда, если бы мне и удалось заявиться к Кукловодам с такими пожеланиями, я бы сейчас благополучно бродил в числе их Привратников. Нельзя просто так пожелать смерти разумным существам, среди которых наверняка на момент загадывания такого желания были невинные еще младенцы. Это я осознал. Просто мне для этого понадобилось время. И...ярость должна была стихнуть.

— А теперь? С позволения вашего...— маг слегка замялся и стрельнув в Повелителя глазом.

Монарх вздохнул.

— Магистр, мы с вами не о том говорим. Да и нет у меня сейчас ответов на все абсолютно вопросы. Не только ваши — свои тоже. Вы хотите знать, будем ли мы резать всех подчистую, когда торжественно и многочисленно ворвемся в линнское логово? — Повелитель вновь без выражения осмотрел свои покои, словно в ожидании ответов — Вы знаете, я понятия не имею. Откровенно не имею ни малейшего представления. Это не означает, что я не сумею поступить так, как того от меня потребует положение мое, и долг. Но сейчас говорить об этом совершенно бессмысленно.

Некромант грустно покрутил ус, и опустил свой ковшик на атаманку.

— Мне, Ваше Величество, никогда еще не было так радостно, что я не Владыка.

Владыка снова улыбнулся.

— Во всем есть свои прелести, магистр. И свои мерзости, что неизбежно — дроу обнял пальцами бок заветной бутыли — Этот рыжий упырь пошел за ней, разумеется?

Некромант, никак не ожидавший такого внезапного вопроса ни с того, ни с сего, только лишь растерянно успел от внезапности кивнуть, о чем тут же пожалел весьма и весьма. Потому что Его Величество явственно, хоть и совершенно незаметно на первый взгляд, обозлился на этот кивок сильнейше.

— Вот что у вас, Ваше Величество, за манера такая... вопросы задавать? — мэтр горестно выдохнул — Ну а кто б его остановил? В особенности теперь-то? Сами понимаете...

— Понимаю — холодно ответствовал Владыка — Не могу только понять, зачем она ему позволила... то, что позволила?

Мэтр наново помялся, бросив на Повелителя пару застенчивых несколько взоров. На что эльфийский монарх хладнокровно даже и бровью не повел.

— Ну так она же....того, в расстроенных чувствах сильно пребывала... Невесты эти ваши, при всем уважении, сватовство, опять же.....

Дроу ответить на эту робкую ремарку не изволил, только помрачнел еще явственнее.

— Магистр, настройте портал — голос Его Величества был пусть не просительным, но и точно не приказным — Я никогда еще так не ощущал время, как сейчас. Просто помогите мне ее найти.

— Вы боитесь того, что она может пожелать... — некромант выразительно и даже несколько демонически изогнул брови, буквально впившись пристальными глазами в высокомерный профиль эльфийского властелина.

— Никогда более не помнить обо мне — прошептал Владыка в повисшей тишине — Забыть обо мне навечно, магистр. Не подумайте, что я искренне полагаю, что все мысли моей маленькой госпожи Мары посвящены только лишь мне. Но и вы, и я, и все Всемирье прекрасно знает, что 'из всех помыслов чистых и искренних избрано будет самое сильное желание. И исполнено оно будет тут же — и бескорыстно'. А что, если сейчас, когда она обижена так глубоко, именно это желание окажется тем самым — сильным и искренним? Что тогда прикажете делать мне?

Мэтр Лиотанский посуровел заметно. Расправил грустные плечи. И поглядел на монарха прямо и твердо.

— А не может статься так, Ваше Величество, что это и есть самое лучшее — для нее, и для Вас?

Владыка ответил на прямой взор некроманта спокойно и не менее твердо.

— Нет, господин Лиотанский. Я не имею привычки менять такого рода решений. Хотя бы потому, что именно такое — я принял впервые. Госпожа Мара, и только она — будущая Повелительница народа дроу. И моя собственная, разумеется. Поэтому, магистр, окажите мне любезность. Настройте портал.

На самом деле, даже поклянись мне кто-нибудь, что вот я благополучно и в гордом одиночестве дойду до этого поля уже, и загадаю так же благополучно то самое желание — я бы сомневалась все равно.

И была б абсолютно права, что совершенно никак не удивительно.

Его рыжие волосы заполыхали ослепительно и так заметно, что убедительно сделать вид, что ни в раз его я не вижу, и пройти мимо — было ну просто невозможно.

Переступив с ноги на ногу, с пятки на носок, он потянулся лениво, потряс распущенными волосами — и уставился на меня откровенно в упор.

Я вздохнула.

— Вот что ты ко мне привязался-то, а? — вот действительно же, чего? Чего он увязался за мной, артефакт-то уже ну никак дед ему не отдаст?

Вампирья ухмылка утратила несколько свою жизнерадостную наглость. Он сморщил чуть-чуть нос.

— Будь ты вампиром, Велея, ты бы все поняла сама. А я все равно объяснить не могу, просто не знаю, какими словами — и плечами эдак небрежно пожал, мол, глупая ты, а я теряюсь с разъяснениями для дур.

Я пнула печально какой-то мелкий булыжник серый у себя под ногой. И тоже плечами пожала.

— Будь я вампиром — вопросу такого у нас с тобой не возникло бы, как мне кажется.

— Вполне возможно. Так где это мы изволим стоять в нерешительности? — сменил упырь тему несколько поспешно, заставив меня злорадно ухмыльнуться.

Я посмотрела в ту сторону, куда изволил пялиться господин Ниррийский.

Сизый туман. И ничего больше. Сплошная сизая пелена, ни зги не видать.

Откровенно говоря, мне трудно даже объяснить, как я сюда попала. Какими путями брела? Точнее — прыгала, с упырьим-то амулетом?

Если бы кому только в голову пришло пригрозить меня утопить или зарезать, если дорогу верную я заупрямлюсь указывать к Кукловодам — это, пожалуй, был бы черный для меня день, не исключено, что и последний. Потому что саму дорогу сюда я, как ни силилась, а припомнить не могла. Бездумно перемещалась, и вот, вот он — близок локоть, который не то, что не укусить, а как-то страшновато даже и попытаться это сделать.

Так вот, покуда я тут мыкалась, бродила в нерешительности туда-сюда — рыжее умертвие меня настигло, потрясая огненными патлами, и хамски ухмыляясь. Не сказать, чтоб неожиданно, но как-то уж и в самом деле — очень скоро нагнал. Как сумел только?

Или это я сама уже утратила счет времени, что маюсь тут, не решаясь ступить под сень прибежища мифических божественных наместников Всемирья?

Я скосила аккуратно глаза в сторону вампирьей фигуры.

Он смотрел в туманную невидь с неясным, но тоскливым выражением. Ресницы чуть опущены, скорбно поджаты губы, и ни единый волосок не шелохнется вокруг скульптурной правильности этих нелюдских черт, этой мраморной кожи...

Воспоминания о том, какова эта кожа на ощупь, посетили меня непрошено и очень явственно, напомнив мне мигом, насколько сильно и неумолимо может быть это прекрасное создание. Каким каменным исполином он может стать, когда пытаешься вырваться от него — и не можешь. Когда он держит тебя так отчаянно и словно безутешен в своей по тебе тоске, томлении, пусть и кровавом только...

Его губы дрогнули в легкой полуулыбке.

— Велея, испив чьей-то крови, вампир знаешь, что сразу может?

— Что? — наивно спросила я, хотя предчувствия у меня тут же появились самые нехорошие, не просто же так он завел тему эту деликатную?

— Найти того, чью кровь пробовал, где угодно. И чувствовать, какие эмоции этот кто-то испытывает. Очень, знаешь, удобно. А мне прямо сейчас — еще и очень лестно.

Чтоб тебя разорвало.

Я по возможности независимо окинула его царственным взором, всячески пытаясь изобразить выражение, которое столь легко и непринужденно обретает всегда Владыка, стоит только беседе, по его высочайшему мнению, свернуть не туда.

Владыка.

Вампир скривился. Мрачно фыркнул, и кивнул небрежно в сторону туманных границ.

— Так что? Ты приглашения личного тут ждешь? — он опять грациозно потопал на месте с ноги на ногу, словно неймется ему непременно рвануть в этот туман сию же минуту.

Я сурово поджала губы.

— Ты-то хоть знаешь, что там ждет, за туманом-то этим?

Вампир оглядел меня снисходительно, и я сразу уразумела, что ничегошеньки толком он не знает, кроме всемирских упрощений, где сразу же обнадеживающе про исполнение желаний рассказывается. В общем-то, ему особенно и не нужно — вампирам Неясытев Цвет был недоступен, ибо в основе волшбы этой — жизнь. А вампиры — они не живые.

Но ведь известно, что были такие среди них, кто пытался. И заплатил за свою попытку цену очень высокую.

-Ну? — выжидающе прищурилась я на упыря и его самодовольство, на челе написанное крупными буквами. Не то, чтоб это был вопрос жизни и смерти, но почему б и не поприпираться с этим рыжим бедствием развратного нраву?

Если уж все равно я тяну время, как могу только?

— Знаю — гордо соизволил он ответить, рассматривая зачем-то мою шею, что было не очень уж и хорошо, как по мне.

— И что ж ты знаешь? — я с вызовом уперлась рукой в бок, пытаясь еще и незаметно как-то так волосами эту самую шею завесить.

Вампир, почуяв, очевидно, какой-то подвох, оторвался взорами от шеи, и опять уставился в туман. Но из бараньей упертости вопрос задать не пытался, надеялся, наверное, самолично все ответы высмотреть тут же.

Я покашляла многозначительно. Он сузил сиреневые очи высокомерно.

— И что ж, по-твоему, мне так жизненно необходимо знать о Неясытевом Цвете? — рыжее умертвие не вынесло неизвестности, и тоже подперло бок рукой.

Я постучала пальцем по лбу, намекая таким образом без слов, на недальновидность некоторых личностей, которые жест мой гордо и глупо проигнорировали — только ноздри раздули, аки конь.

— Прежде чем попасть на поле, ты минуешь кого?... Правильно, Кукловодов. Вот их-то как раз все как-то предпочитают забывать, а вот не следует. И блуждающие там толпами Привратники — как по мне, очень яркий тому пример!

Вампир поморщился кисло, однако возражать, по своему обыкновению, удивительно, но не стал. Как и опять спрашивать, с чего это я тут так долго мнусь в нерешительности.

Привратников вспоминать, рассказывая раз за разом байки об исполнении всяких сокровенных желаний безвозмездно, никто во Всемирье не любил. Что там, сама не очень-то желаю об них вспоминать.

Но, стоя практически на пороге обители Кукловодов, хочешь — не хочешь, а вспомнишь.

Никуда не денешься.

— Велея — прошелестел Александр очень близко, серьезно и уже без кривляний — Я вампир. Мне, по большому счету, все равно, путь туда нам заказан, ибо желание самое сильное у нас — одно на всех. Невыполнимое, и все это прекрасно знают. Испытывать судьбу я не собираюсь, не мое это — на авось надежды возлагать. Но ты ведь шла сюда так давно, и все прекрасно о волшебстве этом, и Хранителях его, знаешь. Так за чем же дело стало?

Вопрос этот я задавала себе уже битых два дня. Но от длительности этих внутренних вопрошаний ответы не возникали, даже и близко.

Взойди на поле чаровное...

Всегда все начинается с поля в рассказах, о да, как иначе.

Но ведь прежде, чем ты на него взойдешь — предстань пред Кукловодами, Хранителями мира, и только они лишь решат, смеешь ли ты ожидать исполнения своего заветного желания. Достоин ли коснуться дара богов, и получить безвозмездно то, чего жаждешь больше всего в жизни?

И если Кукловоды сочтут, что желание твое преступно, что сам ты — жалок и ничтожен, низок в помыслах своих сокровенных, нечестив или жесток... Ты останешься навечно у порога исполнения искренних и чистых желаний тех, кто оказался лучше тебя. Справедливее, чище, светлее. Останешься на веки — вечные сумеречным Привратником, безликим слугой бесстрастных Хранителей Неясытева Цвета, которому дозволено лишь созерцать исполнение чужих мечтаний.

Сколько их бродит там, за туманной грядой? Сколько желаний, оскверненных жадностью, пороком и жестокостью, все еще теплится в жилах бессмертных слуг Кукловодов?

И не пополню ли я их ряды, желая отказаться от истинной своей сути, дарованной мне пусть запретной и преступной для богов Всемирья, но настоящей любовью моих родителей?

Вампир вздохнул непонятно.

— Чего ты боишься?

Сама не знаю, чего я боюсь. Стать Привратником? если уж такова судьба уготованная — так ли это страшно? После того, как тебя избивали, клеймили, преследовали и травили, травили, травили...? Боюсь ли я бессмертных скитаний в тумане? Так ли этого страшусь?

И даже если я останусь там, во владениях волшебного цвета и Кукловодов — что я потеряю?

Сириус Мара, мой любимый названный дед, будет горевать, но — обретет свободу. И никто более не станет ему обузой, если только сам не пожелает найти и обогреть еще одну приблуду.

А я? Чего так боюсь я? Что могу принести в жертву?

В моих мыслях он снова улыбнулся мне. Близко-близко опустились чернильные ресницы, и шрам на переносице я рассмотрела тщательно. И заструились шелковые волосы между пальцев, и запела моя кровь в его жилах знакомо...

Никогда больше не увидеть его — пусть даже мельком. Где-то издалека, украдкой. Хотя бы иногда? Пусть даже с обретенной Повелительницей, достойной и трона, и его самого.

Только...увидеть его хоть бы иногда.

Рыжий упырь не нашел ничего лучше, кроме как взять — и дернуть меня неожиданно за волосы.

Я злобно на него уставилась, отнимая тут же из пальцев зажатую прядь.

— Что ты в нем нашла? — как-то рассеянно и несколько удивленно спросил вампир, рассматривая меня едва ли не с недоумением, что мне показалось сущей наглостью.

— К демонам поди — посоветовала я нервно несколько, минуя вопрос этот бестактный и совершенно неуместный.

— И все же? Прелесть власти? — осклабился упырь настойчиво и оскорбительно.

— А то как же, конечно — не утерпела я, хотя следовало промолчать и ничего не говорить совсем. Вот совсем ничего, на такие-то заявления! — В нем же больше найти и нечего, окромя трона и череды расторопных слуг, разумеется.

Упырь прекратил ухмыляться, и в неизвестных целях зачем-то ухватил меня за руку крепко. Глазища его явственно потемнели, словно грозовое небо и сотни омутов разом.

'Кровью делиться не желает моей' — мелькнуло у меня в голове тут же, и вполне закономерно, потому как вампирье племя — оно такое. Никакой здравости и логики, чуть только вопросы крови касаются. Им только дай этой самой кровушки отведать, они тут же считать начинают, что ты им теперь на всю жизнь свою добровольно принадлежишь, по личной горячей инициативе. И вот никакими разумными словами их в этом не разубедить! По крайней мере, некоторое время, пока кровь твоя бродит в жилах вампира.

Сама я, конечно, виновата, знала же, чем чреваты эти кровные жертвы добровольные истинному вампиру. Ну так и поздно теперь сожалеть и каяться, нужно что-то с упырем разъяснять, не совершенно же он из ума выжил?

Я выразительно на него поглядела, и рукой потрясла со значением.

— Что ты на меня так гневно уставился, упырь? Ревнуешь? — положила я дипломатично начало новой беседе тонкой, как можно вежливее, чтоб лишний раз его не нервировать.

Гордость не позволила господину Ниррийскому пасть низко, разразившись истинно вампирскими тирадами о том, что мол я-де теперь только ему принадлежу, как всякая кровная раба, и что он — де меня прирежет самолично, если только посмею принадлежать другому вампиру или кому угодно, и все в том же духе. Но скрипнул зубами он будь здоров, громко.

— Так что насчет Неясытева Цвета? — свернуло рыжее умертвие опять в другом направлении, ответа избегая и не позволив мне ничего разъяснить на всякий случай о том, что ни-ни, никаких, пусть даже и не рассчитывает. Никому я никакой рабой быть не желаю, хоть обскрипись зубами.

— Вот сейчас отдохну — и пойду — огрызнулась я сердито, вырывая у него наконец-то руку.

Вампир осмотрел землю под нашими ногами. Не менее внимательно осмотрел меня. А потом — свою вытянутую вперед руку, с разных сторон, покрутив всячески ладонью туда-сюда.

— Ты боишься, что тебя могут там оставить? За, эгм, неуместность твоих чаяний?

Огрызаться и препираться уже расхотелось, как и дурака валять. Поэтому я просто скупо кивнула, и обняла руками собственные приподнятые плечи.

Наемник вновь привычно уже поморщился.

— Так не ходи — и весь сказ. Возвращайся к Маре, на Оборотнев Мыс. Или — он как-то непонятно поменялся лицом — Если вдруг пожелаешь, могу показать тебе нашу знаменитую Долину.

И сразу же заухмылялся наиболее мерзко и противно, чтоб сгладить, видать, у меня положительные впечатления о своем предложении галантном.

Я с тоской заглянула в клубы магического тумана, недвижимо висящие неподалеку.

— Не могу — прошептала тихо, не только Александру, но и себе самой — Не могу не пойти. Мне...нужно.

Вампир молча кивнул медленно, прикрыв на миг глаза.

— Прощаться с тобой я не буду, и не надейся — мрачно сообщил он мне, не размыкая век — Поцеловать-то себя дозволишь на дорожку?

Я с максимально серьезным лицом протянула ему руку, и двумя пальцами другой взялась аккуратно за штанину сбоку. И чуть присела в реверансе.

— Ну какая веселунья, надо же — пробормотал вампир, осторожно и вкрадчиво обвивая пальцами протянутую ему ладонь, и я тут же пожалела горько о своих авансах. Потому что он склонился к моей руке столь...хищно и многообещающе, что поневоле задумаешься — а уж не легче было его, в самом деле, быстренько клюнуть в щеку? Малой кровью, так сказать, обойтись?

Его губы прижались с силой к основаниям пальцев. Соскользили ниже, он перевернул внезапно мою руку — и откровенно поцеловал распахнутую ладошку. Я испугалась отчего-то, и попыталась упомянутую конечность деликатно отнять — но он плавно потянул меня вперед, прижался приоткрытыми губами к запястью, я ахнула непонятно — и вот он уже обнимает меня всю. Как только умудрился?!

— Александр — пробубнела я смущенно, и немножко со страхом, припомнив тут же, как он держал меня на весу, с незабвенным табуретом, и хамские вещи изволил отпускать насчет моих ног.

Он вздохнул мне в волосы, чмокнул макушку, и хмыкнул мягко.

— Ну, посмотри на меня, маленькая демоница, не откушу я тебе нос, обещаю — голос его был буквально ощутимо теплым.

Я помотала упрямо головой.

— Не боюсь я, что ты мне нос откусишь, упырь рыжий.

Шелковый смешок над головой. Он наощупь ухватил меня твердо за подбородок — и поднял к своему лицу мое, насупленное и суровое.

Я тут же зажмурилась, не решаясь отчего-то вопить и ругаться.

Его дыхание защекотало мне лоб, и он склонился ко мне низко-низко.

— Я все-таки подожду тебя, Велея Мара. Не тут, разумеется, и не обязательно сейчас. Но если вдруг ты утомишься вздыхать о своем чопорном дроу, я, возможно, как раз буду еще немножко свободен — и.... прижался ртом к моему рту, подлец эдакий.

Он целовал меня...нескромно. Чуть-чуть слишком уж...смело. Я словно попала прямиком в сердце самой сильной весенней грозы.

Наверное, именно в связи с этой грозой что-то загрохотало трескуче совсем рядом.

Вампир не выпустил меня всю — отпустил лишь мои губы. И оглянулся.

Прямо навстречу открывающемуся порталу.

Владыка дроу был почему-то опять наряжен монашкой, и волосы его прятались под таким знакомым мне капором.

А магистр Лиотанский — вновь разгневан и суров, в какой-то новенькой, с иголочки, тунике и щегольских штанах, заправленных залихватски в сапоги.

Я успела лишь прийти в неописуемый ужас от того, что меня застигли в таком месте, в такой компании и за таким фривольным времяпровождением. А вампир, ни слова не сказав, крепко и коротко поцеловал меня еще раз, весьма, на мой взгляд, демонстративно — и толкнул с силой прямо в застывшие вихри густого тумана.

Нелепо взмахнув руками, я лишь успела лихорадочно мазнуть испуганными глазами по лицу самого прекрасного Владыки на свете. Ухватить в последний раз, быть может, абрис скул, разлет чуть хищный бровей, и бесконечные, бездонные глаза.

Его губы были стиснуты с силой, до бледности, глаза — сужены гневно.

Я протянула глупо к нему пальцы. И туман сомкнулся надо мной необратимо.

Земля Кукловодов, Велея. И помогут тебе боги.

Повелитель дроу, одернув с задумчивым видом край капора, съехавший ему на глаз, высокомерно оглядел вампира.

Тот, как водится, заухмылялся непочтительно, отвечая монарху темных не менее высокомерным взглядом.

Магистр Лиотанский внимания всем этим переглядываниям не уделил. Легкой рысью подбежав к самому краю туманной границы, некромант тщился, очевидно, рассмотреть там то ли след вновь улизнувшей Велеи, то ли самих Кукловодов — было непонятно. Но вид у магистра был сосредоточенный и мрачный.

— Мне кажется, господин Ниррийский, что я вас встречаю чересчур часто. И буквально всюду, куда бы не пошел. Вам нечем заняться? — Повелитель, невзирая на свой наряд, выглядел сейчас на редкость величественно.

— Я, Ваше Величество, хотел бы...

Вампир не успел сообщить, чего там он хотел бы, потому что сосредоточенный мэтр Лиотанский внезапно замахал руками, и сделал ужасные глаза.

Вампир замолчал, Владыка нахмурился сильно, а откуда-то из тумана ....запели.

Еле слышно, глухо, словно бы очень издалека. Нестройный хор плаксиво выводил что-то необъяснимое и непонятное, но отчетливо жалостливое и печальное.

— Велея — прошептал Владыка, и шагнул мимо вампира, ближе к магистру.

Не сговариваясь, но очень дружно, и рыжий наемник, и седой некромант, вцепились с разных боков в Его Величество, почти повиснув на нем.

— Ваше Величество, не ходите — убедительно сообщил некромант, благодарно выглядывая на вампира — Подождите ее тут. Велея идет за желанием своим, понимаете?

— Если следовать такой логике, то я тоже — непонятно ответил Его Величество, не соизволив даже и взглянуть на якоря, удерживающие его перед туманным океаном.

— Что — вы тоже? — с наигранным интересом испросил магистр Лиотанский, упираясь пятками новых сапог поглубже в землю.

— Иду за своим желанием — ответил Владыка, и попытался вежливо стряхнуть с себя обоих.

Вампир тряхнулся чуть-чуть — но одежды Владыки не выпустил.

— Вы же, демон вас побери, Повелитель! — голос рыжего наемника был весьма недружелюбен — О чем вы думаете, а? Что Кукловоды пригласят вас чаю попить — и отпустят с миром?

Владыка повернул к Ниррийскому голову.

— Кукловоды не карают тех, кто не коснулся святыни с дурными намерениями. Я не собираюсь ни загадывать желаний, ни бегать по полю в грязных сапогах, или топтать цветы.

— Ваше Величество, там время течет иначе. Пока мы тут стоим — у Велеи там уже могла пройти целая вечность, и не одна даже. Вы все равно не сумеете ее догнать.

— Я попытаюсь — спокойно поведал Его Величество висящему упорно, как злобная моська, на нем некроманту. И повел опять плечами — Господин Ниррийский, хочу вас предупредить. На будущее. Найдите себе свою даму сердца, или что там у вас — и вот ее кусайте, сколько угодно, или целуйте насильно... В общем, ухаживайте, как можете. А госпожу Мару извольте избавить от своего навязчивого внимания. И помните о том, что такое предупреждение я могу сделать, и делаю, один раз. В честь того, что ценю вашу помощь. Другого не будет. Поверьте мне на слово.

Вампир только было собрался ответить достойно, как Повелитель, усыпив столь удачно бдительность своих стражей, по-кошачьи извернулся, ссыпал доброжелателей со своих одежд и рук, и одним рывком преодолел расстояние, отделяющее его от клубов тумана, в которых все так же слезливо и трогательно пели.

— Мое почтение, господа — Владыка чуть заметно поклонился, и исчез сей же миг, проглоченный сизой мглой.

Некромант только горестно покрутил усы вслед канувшему в туман дроу. Вампир злобно отряхнул зачем-то рукав куртки, стиснул зубы, и тут же сложил руки на груди.

— И что же, магистр, происходит с теми, кто ступает на землю Кукловодов не с целью загадать желание?

Некромант хмуро потер лицо.

— Ни малейшего понятия не имею. Мне о таких личностях ничего не известно.