Шут

'Прощай, Золотая Гавань, — думал он, — прощай! И подари нам удачу напоследок!'

Еще в каменном лабиринте он решил, что не стоит пытаться найти корабль в городе. Исчезнуть из Золотой нужно немедленно, а в праздничную ночь ни один капитан не сумеет собрать свою команду. Шут выбрал другой путь. В полудне дороги от столицы, в том же заливе находился небольшой, но оживленный городок Каменный Улей. Шут сам не видел, но по рассказам знал, что с моря город действительно выглядит как пчелиное гнездо, прилепившееся ко склону холма. В Улье по большей части швартовались торговые суда, хозяева которых не имели достаточно средств на оплату стоянки в Золотой. Шут был в этом городке несколько лет назад проездом, тогда Улей показался ему излишне шумным, точно один большой рынок. По сути, так оно и было, но на сей раз это лишь радовало: в пестрой разнонародной толпе легче затеряться.

Он скакал впереди, за ним, почти вровень, — королева. Элея отлично держалась в седле. Ветер растрепал длинную косу, которую она наскоро заплела в саду. Глаза королевы сверкали — ночная скачка освежила и ее. Хирга замыкал их маленький отряд. Он всю дорогу оставался слегка позади, стараясь не попадаться лишний раз на глаза: мальчишка все еще опасался, что его могут отослать назад. Наездник из него был не ахти, но Шут видел — дело тут не в природной неловкости: Хирге, который вслепую мог отличить хорошую лошадь от плохой, просто недоставало опыта. Конечно, откуда у маленького слуги, да еще и сироты, появится возможность обучиться верховой езде? Его дело — чистить, мыть и отмерять корм. Судя по всему, до прихода во дворец черноглазый парнишка и вовсе видел лошадей только со стороны. Сам Шут впервые сел в седло, когда ему не было и семи лет, а уже в восемь на ходу жонглировал тремя шарами, сидя задом наперед. Шары, правда, частенько падали, но только не сам Шут.

Дорога была хорошая — все-таки главный королевский тракт, — и они надеялись добраться до города к утру. Однако чем ближе становился рассвет, тем чаще королева ослабляла поводья, позволяя своей кобыле замедлить шаг: усталость брала свое. Хирга тоже не выглядел счастливым, он то и дело привставал в стременах, чтобы дать отдых отбитому седалищу. В какой-то момент, глядя на них, Шут даже подумал, не устроить ли небольшой привал, но быстро отказался от этой мысли: до Улья оставалось всего ничего, а погоню могли снарядить в любой момент. Скорее всего, Руальд уже хватился пропажи, и его гвардейцы рыщут по всей Золотой.

И они продолжали путь. Мимо спящих деревушек, мимо одиноких придорожных харчевен, а потом долгое время — вдоль леса. Он тянулся по левую руку, а по правую расстилались бесконечные, уже почти скошенные луга. Шут тоже устал, но ему еще хватало сил радоваться чудесному запаху трав, что до краев наполнил по-осеннему прохладный ночной воздух, редким возгласам ночных птиц и сильному надежному движению своего коня. Он уже совсем забыл, когда последний раз испытывал такое удовольствие от прогулки верхом.

Город показался вдали, когда солнце озолотило верхушки деревьев. Тракт, идущий вдоль леса, вильнул, и впереди, справа от всадников, распахнулось море. Малая гавань, полная кораблей. Каменный Улей не имел защитной стены, и вскоре они оказались в лабиринте узких улиц, круто взбирающихся вдоль горного склона. Шут услышал за спиной вздох облегчения. Он обернулся и подбодрил своих спутников улыбкой:

— Скоро отдохнем! Здесь много постоялых дворов.

Прежде, чем двинуться дальше, он осмотрел край рукава, думая, как отодрать слишком яркие манжеты с бубенцами. Каково же было его удивление, когда на месте прочных швов обнаружились крошечные пуговицы. Шут просто отстегнул манжеты, а следом — точно так же — воротник и пестрый подол куртки. Острохвостую алую шапку с бубенцами он снял еще в каменном лабиринте, а приметные волосы укрыл под капюшоном плаща и теперь походил на обычного мелкопоместного дворянина. Королева лишь головой качнула, дивясь такой внезапной перемене. Сама она ничем не отличалась от обычной дворянской жены.

Когда копыта лошадей уверенно зацокали по каменным улицам города, Элея немного ожила, заоглядывалась по сторонам. Посмотреть и впрямь было на что: невзирая на ранний час, в Улье кипела жизнь. Кричали зазывалы, нахваливая товары в своих лавках, сновали по улицам мальчишки-разносчики, громыхали мимо тяжело нагруженные телеги. В основном их тащили коротконогие лошадки, будто специально созданные природой для таких городов, как Улей, где на две ровных улицы приходится пяток крутых тропинок, гордо называемых 'восходящими переулками'. Шут слышал, что самые дорогие амбары и склады находятся в нижней части города, куда не нужно подниматься по полчаса, понукая лошадей и переживая за прочность тележных осей.

Люди из дальних краев частенько возмущались: зачем нужно было строить портовый город в таком неудобном месте. Причина же была проста: когда-то давно залив почти целиком принадлежал сопредельному государству Сурай, обладавшему в ту пору большой мощью. И лишь самый краешек прибрежной земли отхватил дерзкий король Иверн, дальний предок Руальда. Иверн знал, что Закатному Краю нужен порт, и велел построить город на склоне холма. Тем более что небольшое поселение там уже имелось. Король нанял умных зодчих, и те распланировали улицы наиболее удобным образом: приливы не касались даже самых нижних кварталов, а узкие лабиринты внутренних переулков, где находились склады, служили надежной защитой от внезапных вторжений соседей-сурайцев, охочих до легкой добычи. Улей не нуждался в охранной стене, он сам по себе был преградой ретивым захватчикам. Даже кухарки могли стоять на защите своих стен, крутым кипятком поливая из окон воинов неприятеля. В узких улицах трудно нападать, зато удобно держать оборону. Каменный Улей стал обидной занозой в заду у сурайского короля, занозой, которую он не смог вовремя вытащить. Выход к морю открыл Закатному Краю небывалые до того возможности: королевство за пару веков окрепло и возросло многократно, отбросив, в конце концов, жителей Сурая далеко за границы их родины (а после они и вовсе исчезли как отдельное государство). Залив был покорен Крылатым троном, король Дан основал Золотую Гавань, а Улей остался запасным портом. Но его не коснулась судьба медленно нищающих городов на задворках королевства. Прекрасный порт Золотой стал парадными воротами, а Улей — очень полезным черным ходом, где во множестве имелись блудные дома, многочисленные постоялые дворы, винные лавки, игорные заведения. Улей был самым злачным городом королевства, не лишенным притом своей особой красоты и очарования.

Следом за королевой Шут и сам засмотрелся на необычный быт местных жителей: бельевые веревки, натянутые между окнами соседних домов в переулке... стайку детей, одетых в живописнейшие разноцветные лохмотья... подъемные платформы, на которых за плату можно было доставить товар к верхним уровням города или прокатиться самому, любуясь на Улей с высоты. Шуту вдруг страстно захотелось узнать, сколько стоит такой проезд, но он лишь вздохнул и направил своего уставшего гнедого жеребца прямиком к центральной площади. Он знал, что именно возле нее сосредоточены самые приличные постоялые дворы.

16

Заведение называлось 'Дубовый корень'. Этот постоялый двор уютно примостился в полуквартале от площади, из верхних окон открывался вид на море, а на нижнем этаже, как водится, имелась харчевня. Оставив королеву приводить себя в порядок, Шут стремительно спустился вниз и велел подать завтрак в комнату.

Народу в зале было немного: кто-то уже давно проснулся и ушел по делам, другие, наоборот, отсыпались после ночных гуляний. Впрочем, в Улье праздник Начала Осени не имел такого размаха, как в Золотой: здесь предпочитали более поздний Праздник урожая. Жизнь кипела, дела делались. Задерживаться в харчевне Шут не собирался — времени не было.

— Сиди тут пока, — сказал он Хирге, — слушай, о чем люди говорят. Как завтрак наверх понесут, ступай к королеве. За столом прислуживать умеешь?

— Немного... А вы что же?

— А я — в порт! — Шут расплатился с хозяином за еду и, оставив мальчишку глазеть на чужестранцев у соседних столов, быстро спустился по узким улочкам к причалу. Шел он пешком: лошади слишком устали, чтобы снова седлать их.

Кораблей было много, бок о бок они покачивались на волнах, скрипя швартовами, и казались живыми. Шут закрутил головой, ища к кому обратиться с вопросом. Людей вокруг хватало, но все выглядели такими занятыми, что не подступишься. Шут прошел мимо хмурых грузчиков, крикливых торговок пирожками, детей, играющих в убегалки, и деловитых моряков из разных стран. Одни были смуглы, точно орех, другие красили бороды в яркие цвета, третьи походили на сказочных воителей, а четвертые вызывали оторопь уродливыми чертами лиц. Но все моряки имели неуловимую схожесть, как разные фигуры с одной игровой доски. На Шута они внимания не обращали, зато к нему вдруг подскочила вертлявая девчонка с длинными тощими косицами и шустрыми, точно два мышонка, глазами.

— Господин, господин, купите креветок! Свежие, сегодня наловили! Только понюхайте, как пахнут! — Запах от креветок, запеченных над углями и нанизанных на тонкие деревянные прутики, и впрямь был такой, что у голодного Шута громко заурчало в животе. Девчонка прыснула в кулак и выбрала из лотка палочку с самыми крупными. — Возьмите, не пожалеете! Всего пятнадцать 'подков'.

Медяков у Шута не было, он достал из кошеля серебряного 'всадника'.

— Сдачу имеешь? — Девчонка засопела, запустив руки поглубже в торбу на боку. И с грустной мордашкой вытащила оттуда лишь несколько медных 'подковок'. — Ну ладно, — решил Шут, — я отдам тебе монету целиком, если покажешь мне корабль, который идет к Белым Островам.

Это, конечно, было слишком щедро, но ему вдруг захотелось задобрить судьбу, да и девчонка понравилась... Чем-то она походила на Вейку, старшую дочку Далы.

— А не брешете? — по настороженным глазам юной разносчицы Шут увидел, как борются в ней два чувства — страх быть обманутой и желание разом заработать столько, сколько она обычно выручала за неделю.

— Зуб даю, — Шут ловко ухватил прутик с креветками и жадно вцепился в самую аппетитную. — Ну, веди же!

Возле одного из кораблей тощие косицы мелькнули за чьей-то спиной и исчезли. Пока Шут, хмурясь, озирался по сторонам, отыскивая креветочницу, к нему подошел высокий бородач в дорогом ярко-синем камзоле нараспашку. С пояса у него свисала диковинная заморская сабля, а голова была по-матросски обвязана пестрой косынкой.

— Это ты, что ли, на Белые Острова собрался? — прищуренные зеленые глаза под кустистыми бровями скользнули по Шуту так, словно он здесь сам был на продажу. Из-за спины бородатого выглянула давешняя девчонка и знаками дала понять: этот хмурый тип — именно то, что искал господин.

— Ну я, — Шут ответил бородатому не менее дерзким взглядом.

— Меня зовут капитаном Улиткой, — бородач широко ухмыльнулся. — И я дорого возьму за место на судне. Среди этих шлепунов ты сейчас не найдешь больше никого, кто согласится плыть на Острова.

Шут удивился.

— Почему?

— Не местный. Сразу видно. Во-о-он в той башенке, — капитан кивнул куда-то на верхние ярусы Улья, — напророчили нам крепкий шторм, парень. И теперь все сидят, прижав хвосты, надеются переждать.

— А ты чего же не следуешь советам ведунов? — Шут не раз слышал про штормовых прорицателей, живущих в монастыре над городом. Если верить молве, они редко ошибались в своих предсказаниях.

— Недосуг мне сидеть лягушкой в крынке! Товар не таков, чтобы ждать. Да и погода теперь до зимы будет чудовать, еще пара-тройка недель — и такая начнется свистопляска, что даже я не рискну выйти в море. Так что отчаливаю сегодня. Если кишка не тонка — милости просим!

Шуту вовсе не улыбалось попасть в шторм, тем более подвергать такому риску королеву. Но и оставаться было нельзя. Он уже чувствовал, как захлестывает Руальда гнев и как спешат во все концы его соглядатаи. Ищут, ищут... Шут тряхнул головой, чтобы отогнать мрачное видение. Капитан, конечно же, принял это на свой счет.

— Что? Денег жалко? Или боишься?

Шут пожал плечами.

— Боюсь. За жену. Она у меня на сносях, — врать во дворце приходилось часто, так что делал он это виртуозно и даже не задумываясь.

Капитан поскреб бороду:

— 'Болтунья' — хороший корабль. И команда у меня слаженная. А сам я слыву везунчиком. Впрочем, решай сам. Мы выходим через пару часов. Ждать не буду.

Решать тут было нечего. Шут вытащил кошель с монетами и отсчитал, не торгуясь, нужное число золотых. Он чувствовал, как тревога кусает за пятки, заставляя сердце биться все чаще. На раздумья времени не было.

17

Подъезжая к постоялому двору, Шут увидел возле дверей скопление народа. В груди точно огнем полыхнуло, но когда он приблизился, то выдохнул с облегчением: оказалось, какой-то незадачливый малый уронил на мостовую крынку с цыплятами. Резвые птенцы брызнули во все стороны, и теперь парень пытался собрать их в подол фартука, потому что крынка разлетелась вдребезги. Однако, когда он нагибался за одним цыпленком, другой вываливался обратно на мостовую. Люди вокруг икали от смеха, только одна сердобольная тетушка расщедрилась и вручила парню высокую корзину с непременным наказом вернуть.

Шуту было совсем не смешно. Утерев выступивший на висках пот, он метнулся к лестнице на второй этаж. Ступени громко скрипели под ногами, выдавая возраст заведения.

Элея встретила его с тревогой на лице. Хирга тоже выглядел взволнованным.

— Я нашел судно, — сказал Шут, на ходу скидывая плащ и доставая из походного мешка запасные штаны. — Уходим немедленно. Только прежде сыграем в одну игру... Я стану вами. А вы должны обернуться парнем, который ничем не похож на королеву. Снимайте свое платье, его надену я. Только быстро! Хирга, быстро иди седлай лошадей!

Не дожидаясь, пока Элея что-то скажет, Шут вручил ей штаны с курткой, подтолкнул Хиргу к двери и уже хотел сам выйти следом, когда услышал жалобный окрик:

— Патрик! Я не смогу расшнуровать его сзади...

Шут коротко зажмурился и закусил губу. Но колебаться и смущаться времени не оставалось. Он не был большим мастером по части дамских туалетов, но довольно споро сумел сделать то, что требовалось, а потом все же скользнул за дверь, позволив королеве переодеться без лишних глаз.

Она справилась быстро: спустя пару минут уже вышла в коридор, смущенно оправляя непривычный мужской наряд. Шут посмотрел на то, как куртка с плащом скрадывают женскую фигуру, и решил, что сойдет. Вот только волосы... слишком длинные.

Вернувшись в комнату, Элея попыталась спрятать косу под капюшоном, но сразу же стало ясно, что она наверняка выскользнет в самый неподходящий момент.

— Наверное, лучше обрезать, — сказал Шут с сожалением. — Я сбегаю за ножом.

Стремительно и тихо он умыкнул с кухни короткий тупой резак и вернулся обратно так быстро, что Элея удивленно ахнула.

— Давай это сделаешь ты... — попросила она тихо. — У меня рука не поднимается... Последний раз меня стригла мама, когда я приносила обет верности нашему народу...