Залив в тени листа

* * *

— Мистер Ведер, — человек, руководивший программой, на том конце провода был оптимистичен и уверен в светлом завтрашнем дне, — как мы понимаем прием нестабильной формулы оказал на вас временный эффект. Вы — первый такой случай.

Они ничему не учатся. Лейрд и Рози собирали данные четыре месяца. Думаю старых героев тыкают иголками вот уже лет двадцать. И до сих пор нет никакой вменяемой модели того, как эти силы работают, откуда они получаются естественным путем, что с чем взаимодействует и какой именно механизм паралюди используют для воздействия на реальность.

На их месте я бы попытался начать с базовых вещей, но вместо этого на Земле-Бета концентрируются на внешних проявлениях способностей. Даже разработали какую-то идиотскую классификацию, рифмующуюся в детскую считалку.

Я им сказал, что собираюсь воздействовать на нервные узлы для реанимации рыбы, и бедный Лейрд получил крайне занудный и утомительный квест на четыре месяца.

И что они собираются теперь делать?

— Мы понимаем, что ваша сила каким-то образом может нейтрализовать телесные изменения паралюдей, пострадавших от своих способностей. Возможно, если мы сможем найти лучшее применение вашим талантам. Поэтому мы собираемся перевести вас в другое место. Пожалуйста, заведите руки за спину и опуститесь на колени в центре комнаты.

— Что?

— Мистер Ведер, вам необходимо сотрудничать с нами. Поверьте, вариант с принуждением будет очень неприятен для вас.

Это был какой-то цирк. Они наблюдали за мной полгода и прекрасно понимали на что я в принципе способен. Я не пытался сдерживаться или прятать в рукаве козыри, честно отвечая на любой заданный вопрос. И теперь эти люди не могли обойтись без мелочного унижения, демонстрации своей власти.

Я хмыкнул:

— Ну, если вы так просите, — и намеренно медленно, как старик страдающий артритом, прошествовал в центр, и опустился на пол. Лейрд, вооруженный баллоном с фиксирующей пеной, залил меня, превратив в статую самому себе.

Помимо унизительной позы, теперь я был лишен зрения, возможности двинуться и слышать. В арсенале шиноби была техника, позволяющая воспользоваться чакрой как своего рода радаром. Картинка, даваемая ей, была не совсем четкой, больше напоминающей УЗИ: колыхающаяся масса форм, требующая концентрации и внимания, чтобы выделить нечто полезное.

Так, что мой разум не сразу осознал происходящее. Я потратил несколько мгновений, чтобы вычленить детали нового объекта, сложить их вместе и, наконец, ощутить волну страха, да какое там страха, настоящего ужаса, когда я понял, что именно приготовила мне судьба.

Раз за разом восстанавливать искореженные нестабильными формулами тела, подготавливая подопытных к новым и новым раундам, видеть как они сходят с ума, не в силах выдержать боль новых и новых триггеров. Все ради того, чтобы найти волшебную пробирку, дающую силы победить Зиона.

И я был уверен в трех вещах: такой пробирки не существует, точнее инструменты уже в игре, но средневековой девочке из рыбацкой деревушки, недоучке и ученику маньяка, не говоря уже о трех параолимпийцах, до них не додуматься. Слишком уж они сконцентрировались на разделке парализованного инопланетного кита. Во вторых, мне их в этом не убедить. А в третьих, все мои возможные трюки, все мои уловки уже учтены способностью стоящей напротив меня Контессы.

Иначе они бы не тащили меня в свой Неверленд.

Я не мог не попытаться. С скованными пеной руками, меня хватило только на слабое ниндзюцу. В Контессу я даже не пытался целиться, ударив вместо этого в пол вокруг себя. Стеклосойка-лайт. Главный силовик Котла с легкостью танцора уклонилась от осколков пластика и кусочков термоизоляции. Дальше была сталь, и ее я даже не поцарапал.

Оставшийся целым кусок напольного покрытия дернулся, и я съехал на манер пизанской башни, слишком слабо наклоненный, чтобы упасть, но достаточно, чтобы ощутить себя некомфортно.

Губы Контессы шевельнулись. Похоже, меня информируют, что эта небольшая выходка никак им не помешает.

За моей спиной появилось что-то вроде призрачной черной дыры из которой вылетели вполне материальные тросы. Дешево и сердито: портал, лебедка и один обездвиженный Грег Ведер в собственном соку под присмотром лучшего тактика, которого только можно найти.

Фиксирующая пена была разработана, чтобы удерживать паралюдей гораздо сильнее меня, паралюдей способных продержаться пару раундов против Губителя. Хуже того, она была рассчитана на паралюдей, способных в буквальном смысле потеть кислотой и отрыгивать пламя.

Каким-то чудом я проломил трещину в окружающем меня коконе, только чтобы получить еще одну волну пены. Эта была та ловушка, в котороую просто лучше не попадаться. Продолжать двигаться, сбрасывать прилипшие куски, но ни в коем случае не давать покрыть себя с головы до пят.

Я не понимал, почему они не залили все помещение, и потом не перенесли все целиком. Или даже пропустили часть с заливанием. Было бы гораздо проще. Для них.

Я направил чакру, чтобы как можно сильнее прилепиться к полу.

У меня не было ни одного хода, который мог бы улучшить мое положение. Максимум возможного — удержать статус кво, и надеяться на чудо. Не мой случай, но жизнь — та еще лотерея.

Контесса произнесла что-то еще. Может быть ей нужна была лебедка посильнее, или трос потолще. Я продолжал изображать очень неподвижного, слившегося с полом снеговика.

Это продолжалось довольно долго, настолько, что я даже потерял ход времени, стараясь расходовать силы не больше чем нужно, чтобы удержаться на месте. Контесса начала поглядывать на часы, видимо мое упрямство мешало реализации других ее планов, и, наконец, скрылась в черной дыре портала.

Видимо, чтобы попробовать альтернативный способ моего перемещения.

Так что я не был удивлен, когда меня подкинуло, приложило со всей силы о потолок и начало мотать как горох в бочке. Я не удержал сенсорное восприятие, мое тело в скафандре из пены летало от стены к стене, несмотря на все попытки закрепиться чакрой.

'Краак,' — стон рвущегося металла пронизал меня до костей, а в следующую секунду меня сдавило со всех сторон гидравлическим прессом, и в моей голове не осталось лишних, не связанных с выживанием, мыслей.

Трансформация 2.3

Губители и сила Контессы не работают вместе, она не может ничего предсказать, если в цепь событий вмешивается один из нечистой троицы. Но тем не менее Котел держал меня на подводной базе прямо в заливе, рядом с базой Протектората.

Прямо на пути возможной атаки по одной из наиболее вероятных целей. Расскажите мне про совпадения, когда я понял, что спасло меня от путешествия в глубину кроличьей норы.

Я давно заметил, что если попал в фиговую ситуацию, и в голову попала дурацкая мысль, то выгнать ее очень сложно. А ситуация была действительно на один-два балла из десяти, где десять — отдых на Гавайях.

Похоже, что меня выпустили как крысу в лабиринт, проверить добегу ли я до положенного сырка, или же буду тыкаться в стены, пока не помру от голода. Самое плохое, что я не мог понять их планов. Да, конечно, цель — спасти человечество, обеспечить сохранение цивилизации и выживание вида.

Только путь к цели определяется пророками и гадателями, безумными проектными менеджерами, и кучей неврозов высотой с Гималайи.

И когда меня в обломках застывшей удерживающей пены выбросило вместе с прочим мусором на набережную Броктон-Бей, на выбор было три версии: Котел хотел вывезти меня до атаки Губителя, Котел хотел, чтобы я попробовал помочь против него, или же они хотели, чтобы я покрасил Кураму в полоску и изобразил второго Мантона с его Сибирячкой. Последнее меня не прельщало, хотя бы из-за неизбежных ассоциаций.

Ну или они хотели угробить меня наиболее нелепым образом, потому что волны играющие в боулинг бревнами от разбитой набережной давали для этого слишком много возможностей.

* * *

Улицы Броктон-Бей превратились в уродливый гибрид Венеции и тропиков в период дождей. Сплошная стена воды сверху, вода по пояс снизу. Мимо, задумчиво покручивая колесами, проплывает перевернутый набок автобус. Бродяга, или просто неудачливый прохожий, не успел в убежище и теперь болтается грязной тряпкой на поверхности. Вода смыла всю кровь и если не присматриваться, то это просто еще один кусок мусора. Пришествие Губителя.

Голова звенела пустым котлом, отдавающимся болью на каждый взрыв, каждую вспышку света, каждое усилие, необходимое, чтобы просто оставаться на ногах. Бой шел далеко от меня — чудовище уже успело углубиться в центр города, оставив за собой тропу сплошных разрушений.

Срочно нужно укрыться, Левиафан в любой момент может поднять цунами, и тогда, способности шиноби, или нет, меня просто утопит как котенка. Интересно, как типы вроде Оружейника дерутся в воде по грудь? Или это просто набережную так затопило?

Сегодня я уже наплавался на всю жизнь. Больной усталой обезьяной я полез по стене наверх на крышу модного магазина. Оставим хождение по воде профессионалам.

Я оказался недостаточно высоко, чтобы разглядеть все в подробностях — роста Левиафана недоставало, чтобы его голова поднималась над городским пейзажем, но полусфера масок, облепившая Губителя как толпа мышей разъяренного кота, выдавала его положение не хуже указателя 'не влезай — убъет'.

Я бы и не полез. Но у меня было положение как у колобка: если не бежать — съедят. Ну или я мог померяться чакрой с волной Губителя. В принципе, в книге паралюди удерживали барьеры, защищая товарищей, но после заплыва из глубин акватории у меня были сомнения, что этот фокус получится и у меня.

Убежища закрыты, и, как ни парадоксально, самое безопасное для меня сейчас место — в центре тайфуна. Среди всех этих любителей трико, охаживающих со всей дури молоток, вместо того, чтобы отобрать его у словившего белочку хозяина.

Отобрать молоток... В этой мысли что-то было, но вот ее практическое воплощение... Даже если я перехвачу контроль над Губителем, на консервации стоят его семнадцать братьев и сестричек, готовых к запуску, и, Бог знает, скольких Эден — наш любимый коматозный космический кит — может еще наклепать по просьбе своего друга Эйдолона. Это должно было быть что-то гораздо хитрее.

Например, дать мудаку именно то, чего он хочет.

* * *

Шиноби разработали много средств для того, чтобы взять неведомую долбанную фигню и запихнуть ее с глаз долой. Свитки с едой. Свитки с оружием. Печати отвлекающие внимание и печати для физических барьеров. Всю ту магию, которую некоторые местные маски делали легким щелчком пальцев, я мог повторить с помощью особо подготовленных чернил и бумаги.

Я даже знал техники для запечатывания биджу, своего рода высший пилотаж, топовый один процент среди одного процента, но среди них не было ни одной техники для удержания десятиметрового четырехглазого динозавра.

Пробираясь по крышам к месту бою, я устроил импровизированный консилиум с Курамой.

— Выпусти меня, и я его съем, — вот за что мне нравится мой хвостатый друг, так это за прямоту и незамутненность. Сотни масок вокруг, включая старейших героев — я даже в страшном сне не мог представить, чем это может закончиться. Нет, я не настолько глуп, чтобы выпустить эту лису на стероидах прямо в курятник.

Похоже биджу понравился осколок, который ему скормили в застенках Протектората, и Курама был не прочь продолжить.

На всякий случай я уточнил:

— Чужой осколок?

— Вместе с хозяином.

Прямота и незамутненность.

— А тебя? Если тут будет местный аналог десятихвостого, или даже хуже?

Хитрый лис ушел от ответа:

— Мы подождем, пока он не уйдет.

Вообще чем-то план Курамы мне импонировал, если бы не часть, где предполагалось, что я предамся ритуальному каннибализму, или же отпущу девятихвостого сделать это за меня. Просто и надежно. Курама поглощает осколок Первосвященника, возможно получает его силы, и ... Все правильно, двадцать Губителей под руководством Кхорна-младшего это именно то, что я хочу для Земли-Бета.

* * *

Школа клана Узумаки предлагала технику восьми триграмм для использования на враждебных духах, и прочей сверхъестественной нечисти. Еще можно было попросить шинигами украсть душу врага, заключить его в кристальный куб, водяной пузырь, торнадо, и терновый куст. И это я еще только начал перечислять. Персонально Наруто мог вдобавок уронить на врага гигантскую жабу.

И все это богатство выбора было вызвано тем, что мне предстояло убедить героя с проблемой среднего возраста в том, что, несмотря на лысину и обвисшие щеки, его запишут прямо в мифы и легенды. Где-то между Гераклом и Прометеем или что-то около того.

Плохо, когда ты доживаешь до седых волос, и понимаешь, что совершенно бездарен в том, что ты делаешь. Или, что становишься все хуже и хуже. Тебя по привычке считают первым номером, но на самом деле ты выезжаешь на опыте и репутации.

Эйдолон был уникальным явлением: никаких фиксированных сверхсил, настоящий человек-оркестр. Его способностью была смена способностей. Ну или он так считал, выбирая cамое простое, очевидное и неправильное объяснение.

Глэштиг Уэнэ называла его осколок Первожрецом. В Таро это иерархия, связи, правила. И еще умение использовать чужие знания. В книге он двадцать с хвостиком лет опирался на силы умирающей Эден, жалуясь на то, что слабеет, пока как тот индеец Джо, не заметил, что вокруг полно паралюдей с живыми осколками.

В каноне намекалось, что между Эйдолоном и Губителями имеется прямая связь, что это проявление его силы, примерно такое же как Нилбог и его создания. Во всяком случае, считалось, что Губители выполняют подсознательное желание Давида проявить героизм. Дают ему достойных противников. Не будь между ними глубокой связи, Симург бы не стала выращивать клон Эйдолона в финале книги.

В общем, если разрешить этот конфликт отцов и детей, то до момента битвы с Зионом Земля-Бета будет избавлена от одной из худших опасностей. Проблема в том, что меня никто не будет слушать. Не с моей, так сказать, историей болезни. Да и не с местными порядками.

Надо мной на бреющем пролетел человек в зелено-голубом комбинезоне. Легок на помине. На секунду я подумал, что могу допрыгнуть до него, и попытаться донести свою мысль, но можно было заранее сказать чем все закончится: никто не смеет вставать между Эйдолоном и его подвигом.

* * *

Я становился сильнее с каждым шагом, с каждым прыжком, приближающим меня к Левиафану. Это даже пугало — не было никакой причины, которая бы наполнила бодростью мое избитое тело. Наоборот, после трепки, заданной мне волнами, я должен был шататься как былинка. Похоже, что Курама опять играет в свои игры. Лис последнее время был почти выносим, но, когда говоришь о девятихвостом, надо помнить, что стокгольмский синдром это не про него. Повернешься спиной, и он вцепится тебе клыками в затылок. Очаровашка.

Я даже не понял, что это такое, когда увидел первую жертву конфронтации. Чувака просто разметало по крыше как мусор из пакета. Самое страшное, это был какой-то регенератор. Органы под клочками кирпично-красной ткани костюма еще жили: сокращалось сердце, легкие бессмысленно гнали воздух, клочки плоти пытались соединиться, выпуская похожие на опухоли отростки.