Небо шамана. 3 часть

Комиссар увидел, что я вроде бы его слушаю и не особенно возражаю, успокоился. Я ещё раз ему повторил, что прошу его найти мою невесту и скорее увезти в полк. Оттуда выцарапать её будет гораздо сложнее, всё-таки там наша территория, а здесь может быть всё... А я уже тут под охраной и никуда не денусь, тем более, что мои документы уже доставили и фронтовая прокуратура про меня знает и ничего криминального я не совершал, трезвый и даже сопротивления не оказывал. Гамбузов ушёл, а я прилёг подумать, что мне в таком раскладе делать. Как говорил брат, обороной никогда войну не выиграть, а то, что это война у меня уже никаких сомнений не осталось. И то, что фигурируют три ключевые фигуры: два Хрущёвых и Реквава, определил для себя совершенно точно. А вот, что с ними делать? Земляк Гамбузова надеется на решение, за счёт того, что расследованием гибели связистки — Галины прокурору удастся прижать Хрущёва — младшего, а там и дело из Куйбышева подтянется, а старший в этой ситуации ничего против закона сделать не сможет. Соответственно, если младшего даже не посадят, то папаша если успеет его сам отсюда уберёт, а значит ситуация для нас сама разрешится. Будет ли другая в другом месте? Думаю, будет! Но это уже в другом месте и вообще всё под вопросом. Мы с Анной здесь вообще с краю оказываемся, и не до нас всем станет, как комиссар мне в уши вливал...

Вот только есть один момент. От нескольких человек при описании старшего Хрущёва слышал "мстительный" и не просто мстительный, а "мелочно мстительный и злопамятный", а это очень сильно меняет окраску ситуации и её оценку. Там, где любой пойдёт дальше и забудет, мелочно злопамятный человек никогда себе такого не позволит. Тем более, если ещё вспомнить, что он имеет здесь серьёзную власть, а в свете власти всё выглядит иначе. То есть если имеющий власть начнёт прощать и спускать налево и направо подобные непонятные ситуации, но имеющие тухлый запашок и не очень красивый вид, то эту власть может легко потерять. Он ведь не Цезарь, который непогрешим и к которому никакая грязь не пристанет. Ой, далеко не Цезарь! А это значит, что чем успешнее будет противостояние прокурора и Хрущёва, тем больше вероятность, что нас путающихся под ногами захотят на всякий случай убрать и чем резче и радикальнее, тем лучше. А если у прокурора ничего не выйдет, то мы тем более под ударом. Я под буквальным, Анна как сердечная цель старлея. То есть в обоих крайних вариантах развития ситуации мы под ударом и ключевые фигуры уже названы. Причём подполковник ещё под вопросом. Если убрать хозяина, то шавка бросится искать нового, а не мстить во имя его эфемерной памяти! Ведь и он там не один, у него, скорее всего, есть целая группа особенно доверенных, кто ему помогает все сложности сглаживать. Но от них при устранении хозяина угрозы быть не должно, если сам не полезу их искать и справедливость вершить. К чему им служить и рисковать, когда уже никакой пользы от бывшего хозяина не будет? То есть старшего Хрущёва точно нужно убирать, как и младшего, а шавок можно и не трогать...

Принял окончательное решение и завалился спать, как положено бывалому фронтовику, который прекрасно знает, что возможность в очередной раз поспать может и не случится. А поэтому если есть возможность то лучше поспать, хоть в запас отоспаться и нельзя. Как приговаривает наш старшина "Вдруг война, а мы не спавши", правда часто "спавши" он заменяет на "поевши" или "пожравши", впрочем, авторский произвол ему вполне разрешён. То, что "убирать" в моём понимании — это до смерти ни чуть не помешало мне придавить несколько сотен минут. Никакие метания и переживания меня не посещали, всё взвесил и обдумал я ещё во время анализа и принятия решения. Не было у меня рефлексий и сомнений. Ауры сыночка и его дружка я видел, как и порученца. И если к этому добавить то, как разные люди оценивают папашу, и эту мутную историю с девушкой связисткой наверняка все в ней вымазались по уши. Даже мелькнула мысль, что в прошлом теле я бы просто провёл ритуал и поговорил с вызванной душой девушки. Здесь об этом даже не вспоминал, хотя мелькнула мысль, что ритуал то провести ведь можно и поговорить, если нужно. Уверен, что при непредвзятой оценке в трибунале, все они высшую меру социальной защиты, в виде простого и надёжного расстрела полностью заслужили. Но от официального следствия и приговора они пока отвертелись и ещё могут отвертеться не раз, так и почему меня должны мучить сомнения. Мне завтра нужно быть свежим и полным сил, день получится хлопотный, я так подозреваю...

С утра принесли какую-то бурду под видом завтрака, к концу смог догадаться, что это варево подразумевает кашу, но недюжинный поварской талант сумел превратить её в нечто отвратительно непонятное и загадочное для вкусовых рецепторов. Никаких конкретных планов я не строил, ведь для этого у меня почти нет информации. Единственный способ её здесь получить — это расспрашивать, а это однозначно указать, что меня интересует, то есть расписаться в своих планах. И если ещё день назад я не был так жёстко настроен, то теперь при мысли, что на месте неизвестной мне Галины окажется моя Анечка, всё внутри вскипает. Пусть мы не женаты, но для меня не существует понятий жених и невеста, для меня Анна уже моя, моя семья, мой род, часть меня и того, что главнее всего!

В том, что когда будет нужно, выйду из камеры, я ни секунды не сомневаюсь. Успел даже порадоваться, что в своё время, когда меня дёргали НКВДэшники я не стал показывать всё, что могу и умею. То есть я показывал только то, что вполне согласуется с их материалистическим пониманием мира, то, что и без меня есть и давно известно в этом мире. А вот то, что я могу отводить прямой взгляд, они не поняли. Грубо говоря, "отводить взгляд", как это описывают здешние сказки, я не умею. То, что я использую — это немного другое и даже к магии не имеет отношения, скорее это умение охотников. А если это совместить с моей скоростью, то можно оставаясь незамеченным пройти мимо даже самой бдительной охраны. Нетерпение подталкивало меня, но я задавил спешку. По всему, лучшее время — после обеда, в это время утренние дела уже сделаны, а вечерняя суета ещё не началась и после обеда наступает период некоторой расслабленности и даже полудрёмы у всех, у кого есть возможность её реализовать...

Выйти с гауптвахты удалось даже проще, чем ожидал. В комнате старшего или разводящего увидел в шкафчике свои вещи и прихватил только свой пистолет с ремнём. Ведь силуэт в гимнастёрке без ремня из ряда привычных образов выбивается, а пистолет в кобуре просто добавкой прошёл. Найти кабинет рядом с приёмной Ерёменко удалось без сложностей. В кабинете оказались невзрачный полноватый мужичок с генеральскими погонами на кителе и Реквава, первый дремал в широком кожаном кресле, второй что-то писал за небольшим столом справа от двери. Хоть я никогда не видел старшего Хрущёва, но совершенно не сомневался, что именно его вижу перед собой. Кто бы ещё так по-хозяйски сидел в кабинете с табличкой "Член Военного Совета", да и на старшего лейтенанта похож или лейтенант на него. А ещё похожая по типу аура, но гораздо грязнее, вот уж у этого за душой жизней загубленных как бы не больше, чем у его цепного пса. И если у меня ещё оставались какие-то сомнения, они окончательно исчезли в тот миг, когда я проскользнул в щель чуть приоткрытой двери...

Я даже успел удивиться, когда Реквава, не смотря на мою скорость, успел выметнуться из-за стола и даже выдернуть откуда-то приличных размеров нож. Обоих обездвижил без шума. Если по пути думал устроить остановку сердца, то две остановки сердца как-то не будут смотреться, поэтому нож на этой сцене появился очень кстати. Я прихватил ещё в караулке чью-то портянку, которой открывал двери, чтобы не оставлять ненужных отпечатков, не очень знаю как это делают, но рисковать не хотелось. Этой портянкой перехватил нож и сначала вбил его Хрущёву сверху вниз слева над ключицей рядом с генеральским вышитым погоном. Нож типа "свинокол", при таком ударе крови почти не брызнуло, а сердце пробил. Увидел, как грязная аура старшего стала быстро гаснуть. Потом пришлось поднять с пола лежащего порученца, перехватить его руками обратным хватом рукоять ножа и насадить его на лезвие ножа, словно он подобно самураям себе живот вскрыл. Потом отпустить и дать телу упасть ничком на проткнувший его нож. Вот только удар ножа не внутренности в животе вспахал, а был направлен снизу вверх за грудину, чтобы не мучиться. Аура грузина погасла ещё быстрее, чем его хозяина.

По аурным следам понял, что здесь минут пять назад были капитан с младшим, то есть я с ними разминулся в минутах. Теперь осталось их найти и быстро закончить начатую работу. Скорее всего, после потери защиты отца сынок опасности не представляет, но проверять это с риском для Анны нет никакого желания. Оглядел кабинет, вроде бы никакого беспорядка и картина вполне укладывается в схему сбрендившего охранника убившего своего хозяина и покончившего с собой. Под подполковником уже начала натекать лужа тёмной крови, а старший в конвульсиях немного сполз в своём кресле. Как это славно, что здесь не могут позвать после смерти дух, чтобы узнать, что и как произошло. Когда совал себе в карман свёрнутую портянку, пометил для себя: не забыть её по пути выкинуть, на неё кровь попала, и это теперь улика, а нам такое ни к чему...

Незамеченным выскользнул мимо печатающей что-то девушки в форме, и читающего адъютанта в предбаннике кабинета генерала. Из общей приёмной двери были в кабинеты командующего и его первого зама. Здесь никто ничего не слышал. Когда выскальзывал в коридор мимо поста охраны, успел услышать шаги к дверям в кабинете командующего, но теперь любое развитие событий за моей спиной меня уже не касается. Я пытался сообразить, как мне в не маленьком штабе искать одного сынка? И с каждой секундой понимал, насколько это нереальное и безнадёжное занятие. Расположение помещений штаба я не знаю, а всяких закутков здесь хватает. Если бы я мог бегать и всех спрашивать, может за часик и нашёл бы, но такой возможности нет. Остался вариант подождать сынка, которому наверняка поспешат сообщить об убийстве отца и он сюда прибежит. Только здесь будет такое столпотворение, что оставаться незамеченным мне будет гораздо труднее. Хотя в толпе ткнуть его пальцами куда нужно будет совсем просто. Но мне нужно скорее возвращаться в камеру, ведь выключенные мной охранники скоро уже в себя придут или может кто-нибудь к ним зайти и обнаружит, что они не в себе и поднимет тревогу.

Пока думал, я по инерции перемещался к выходу. Как вдруг в одной из бойниц, сделанных в верхней части заложенных мешками с песком окон, я увидел спину "быка-капитана", которого узнал даже не по его габаритам обтянутым светлой командирской шинелью, а по характерно замятой фуражке и торчащему чубу. Каким чудом в пятаке не замёрзшего стекла, которым была загорожена бойница я углядел свою цель наверно не объяснит никто. Думаю, что я очень сильно этого хотел, и поставленная задача материализовалась такой подсказкой, а может это простая случайность и никакого провидения. В жизни чаще важен результат, а не умствования с препарированием отдельных шагов к нему. Я быстро проскользнул по коридору до конца в угол, где ещё одна бойница выходит в ту же сторону. Отставил в сторону загораживающее её стекло и оглядел площадку для легкового автотранспорта перед входом в штаб, по которой неспешно двигались оба лётчика. Старлей хромал, но палочкой не пользовался, просто покачивал её в руке, а капитан видимо приноравливал свою скорость под приятеля. А я пытался судорожно сообразить, что мне делать? Оббежать половину штаба, чтобы выскочить на площадку — несколько минут нужно, а на площадке кто-нибудь меня точно сможет углядеть, середина дня и солнце светит. Отсюда мне до них не дотянуться, а отпускать нельзя!...

Тем временем оба подошли к машинке с угловатыми крыльями, на такой к нам на аэродром командир дивизии приезжал. Кажется кто-то говорил, что их нам союзники из Америки поставляют. В эту открытую машинку без дверок они стали садиться. От моей бойницы до них всего метров двадцать, амбразуру кроме куска стекла заткнули пуком тряпья, который я уже вынул. Хоть вой! Сейчас заведут мотор и уедут! Где, и как их потом искать? Тем более, если ситуацию растянуть во времени вопросов возникнет гораздо больше. Да и такое алиби, как сейчас ещё ведь создать нужно. Как вдруг локтем коснулся своей кобуры с пистолетом. Решение пришло сразу. Видимо ускоренный мозг успел переработать информацию ещё до того, как я её осознал. Выдернул свой "ТТ" с дарственной пластинкой от командующего Сталинградским фронтом, медленно без лязга передёрнул затвор, выставил ствол наружу и высадил полную обойму своих усиленных пуль не в приятелей, которых уже не видел, а в заслонившую их заднюю брезентовую стенку тента американской машинки. Промахнуться в таких условиях можно, но очень сложно. Меня занимало одно — мне нужно было, чтобы все выстрелы вышли не отдельными, а слились между собой в единый звук, то есть я нажимал на курок со скоростью максимальной скорострельности, хорошо, что такую стрельбу мне на стрельбище один осназовец показал.

Снял пистолет с задержки и вернул затвор в переднее положение. Выглянул в амбразуру. Искать улетевшие на улицу гильзы — бессмысленно. Дым от взрывов моих пуль-снарядов уже начало сдувать, послышались крики охраны занимающей позиции по тревоге, как при нападении на штаб. А я пытался углядеть, что стало с телами лётчиков, показалось мне или при взрывах летели в стороны куски их разорванных тел? Увидел, от машинки осталась только база и передняя часть с частью раскуроченным мотором, а отлетевшие от неё части повредили несколько машин рядом. Брезентовый тент разнесло в ошмётки, часть капота вздыбилась, наверно туда залетела одна из пуль. А главное, я точно узнал, что в живых моих противников теперь нет. Можете попробовать себе представить, во что превратилась небольшая машина в открытом салоне которой почти одновременно взорвались восемь фугасных снарядов мощностью не меньше, чем у авиационных пушек ШВАК, а может и больше. И даже если кто-нибудь слышал первый выстрел из пистолета, то всё равно погибли они не от пистолетных пуль и это очевидно, даже если найдут свинцовую пыль от взорвавшихся пуль. Быстро заткнул амбразуру тряпками и засунул стекло, как было, и припустил обратно на гауптвахту. По пути успел засунуть портянку в одну из множества топящихся по штабу буржуек, а сам прикидывал, как бы мне теперь пистолет почистить, или оставить так и не обратят ли внимание на запах пороха от свежей стрельбы из моего пистолета?

К счастью вырубленные мной караульщики ещё только начали в себя потихоньку приходить. Для борьбы с запахом использовал парную уже пригодившейся мне портянки, в которую завернул пистолет и с трудом засунул его в кобуру. Хорошо, что портянка стиранная, тонкая — летняя, хотя возможно здесь они были не в качестве портянок, а как тряпки на всякий случай. Хотя, для борьбы с запахом может было бы лучше, если бы она была ношенная. Теперь осталось самое сложное — как услышу, что в караулке завозились, мне нужно будет привести в себя караульщика, которого вырубил, когда позвал его в свою камеру и он вошёл. Нужно ещё натурально разыграть, что я ужасно разволновался и всё время — его в себя приводил. А по времени это было всего минут пять и, разумеется, я никуда не уходил. Ерунда, что в реальности прошло больше времени, кто в карауле следит за временем поминутно. Насколько я понял их нравы, караульщик в жизни не признается, что терял сознание на посту, тем более, что открывать камеру и входить внутрь одному ему не положено, и он за это может нагоняй получить вплоть до трибунала. Не станет же он рассказывать, что мы тут часами с ним и его напарниками трепались...