Холодный Оружейник, Ч.1 версия 4-1

М-м. Если бы ситуация позволяла, закрыл бы глаза и постарался представить, что я на вершине скалистого берега. А внизу, метрах в тридцати, — прибой. Брызги и водовороты. В фантазиях и книгах такие места прекрасны. Наяву же узнаёшь, что камень жёсткий и холодный, ветер стылый и промозглый, а шум надоедает до онемения в ушах через каких-то четверть часа.

— Какое жалкое зрелище, не правда ли, Хаку-кун? — спросил Забуза, насмешливо, как мне кажется, глядя на столпившихся у остановившегося колеса людей, — Что ты об этом думаешь?

— Мы стоим посреди пролива, где, по слухам, иногда появляются довольно крупные акулы. И эти люди голосят так, что наверняка слышно с каждого берега.

"И ещё стоит заметить, что вне этой толпы находятся лишь два человека. Одного я знаю всё время пребывания в этом мире, а может, и дольше. А другой носит на себе меч длиной под два метра".

Но вслух я этого не сказал. Не вижу особого смысла проговаривать все существующие очевидные вещи.

Забуза хмыкнул.

— Люди в массе своей глупы и слабы, как видишь. Жалкое зрелище самоубийственно самоуверенной глупости.

Интересное изречение. Судя по слогу, Момоичи нахватался от шиноби Листа вируса поэтической речи. Но главное, наверное, не как, а что он сказал. Интересно, ради какой цели он бросил свою реплику? Зачем столь явно показал мне отношение к гражданским напротив?

— Вы хотите их возглавить или принадлежите к породе вечно недовольных?

Момоичи выдает мне щелбан по лбу. Больно. Остаётся только потереть многострадальную часть головы. Кажется, он пока что не собирается меня убивать. Скорее, взял шефство. Надеюсь, когда наши пути разойдутся, нам не придется сражаться. Забуза мне нравится как человек. И он наверняка боец такого уровня, что у меня кровь должна стынуть в жилах при мысли о схватке с ним.

— Язва, — безэмоциональный голос Момоичи почему-то вызывает теплоту в моей груди.

Мы снова молчим. Остальные пассажиры и паромщик дискутируют. Так увлеклись, что ничего не замечают.

— Паруса, — сообщаю я, кивая налево.

— Пираты, — уточняет Забуза, — давно уже, — и добавляет:

— Ты по воде ходить умеешь?

Я киваю и добавляю, почти инстинктивно приуменьшая свои способности:

— Недолго. Минут пятнадцать.

— Тогда пошли, — бросает Момоичи и перемахивает условный правый борт парома. Остальные его маневра не замечают.

Минутой позже я следую за ним. Уход от сражения с пиратами вполне вписывается в мою жизненную концепцию. Что до пассажиров и экипажа парома... по моим прикидкам, если бы не споры, мы уже приближались к берегу. И никакие пираты на кораблях им стали бы не страшны.

Естественный отбор. В действии. Тупые, крикливые и романтики вымирают первыми и в больших количествах.

Два корабля с парусами, похожими на плавники уродливой рыбы, чуть поворачивают направо, огибая нас, идущих по воде. Логично. Здесь, в море, легко отличить шиноби от прочего люда. А проследив, откуда мы ушли, умный человек сумеет предположить, что парочка использующих чакру покинула паром, курсирующий между островами Ориентару и Сакана Шири.

Ками милосердные! Что же я все время забываю! На северных островах Воды и на территории бывшей страны Водоворота используется немного другое произношение. Если хочу сойти за относительно своего, а не пришельца из более южных провинций, нужно не забывать, что иногда используется удлинённый согласный звук.

Орриентару. Сакана Ширри.

Если первый слог начинается с гласной и является ударным, то согласная удваивается. В случае, если речь идет о "к" "р" и еще нескольких исключениях. Плюс, разумеется, у некоторых слов изменено ударение.

Может, именно поэтому имя клана, к которому, судя по способности создавать Лед, принадлежу я, произносится с двумя "к"?

Просто из-за происхождения?

Водный клон Забузы замахивается мечом, чтобы затем отрубить пытающиеся окружить его щупальца. Три отростка теряют форму, падая на покрытую травой почву. Эта Вода мне уже неподконтрольна — проверено.

— Боюсь, Кальмар мне недоступен, — говорит Момоичи, глядя, как его клон бежит к покрытому ледяным панцирем "телу" техники, — хорошая защитная техника, объединяющая Водяную Стену и твои Плети.

Плеть и Нити. В обмен на Клонов и Иглы. Техника поддержки и атаки на дальние дистанции. Кальмар Забузу не заинтересовал, как и мои самопальные гендзюцу. Или механизм создания техники ему понятен, и он не хочет платить.

— Мне больше нечего предложить вам.

— Ты можешь пойти со мной и научиться новым вещам, — предлагает Момоичи.

Копия меча застревает в ледяной скорлупе, скрывающей мою копию. Вода против Воды.

Щупальца, отросшие за прошедшие секунды, почти смыкаются — но клон успевает прыгнуть назад, проскальзывая между нижней и верхней парой щупалец. Теперь мой предел — четыре отростка. Копия меча распадается на лишенную чакры воду, когда вложенный заряд, обеспечивающий поддержание формы, исчерпывается воздействием одного из щупалец.

В панцире, прикрывающем, точно скорлупа, мягкое нутро Кальмара — моего клона, показывается длинный и широкий разрез, от которого в стороны наверняка тянутся тонкие трещинки. Меч Забузы, даже копия — это не слабо. Особенно если противостоит такой же клон.

Вода выступает словно бы изнутри скорлупы, прорубленной почти насквозь. Еще секунда проходит на замораживание — и защита Кальмара снова восстановлена.

— Водные Клоны, обладающие почти всей силой оригинала. Три техники Воды и одна Ветра. Причем Кальмар — техника минимум В-класса. Ты, твоя фантазия и твой клановый талант управления Водой отлично ложится на мои техники.

Снова. Чем я так полюбился Забузе?

— Вы же знаете мой ответ.

— Мир шиноби — большая деревня. Мы словно притягиваем друг друга. Тайники шиноби, сражения шиноби. Нас тянет друг к другу. Общее наше количество не превышает пятидесяти тысяч. Неудивительно, что все, поднявшиеся выше определённого уровня, известны среди прочих. У каждого из нас найдётся хоть пара строчек о каждом из таких. Техника Скрытого Тумана, — произносит мечник, сложив печать.

— Одну секунду, Забуза-сан. Скажите, почему... как вышло, что вы видели меня раньше? Вы специально искали меня?

Воздух вокруг стремительно мутнеет, скрадывая очертания рельефа и человека. Силуэт Забузы чуть сдвигается, словно мечник повернулся в мою сторону.

— Шесть месяцев назад я видел ребёнка, неизвестной мне техникой разрезавшего пополам семь человек, окруживших его. Ни умение, ни движения мальчика тогда меня не заинтересовали. Но я запомнил твое лицо. И заинтересовался, увидев знакомого на том пароме.

Тишина. Белёсый туман. Тот самый, в котором, по тем же неясным данным и слухам, доступным мне, Забуза уничтожил множество вражеских шиноби.

— Не стоит думать, будто долго сможешь оставаться в стороне, Хаку. Но на всякий случай знай: ты УЖЕ в моей книге, — раздается сзади.

Все-таки он позёр. Захотел уйти красиво. А может, заодно намекнул, что не стоит с ним связываться в будущем?

Хорошо, что я не вертелся, когда наступил туман. Примерное направление до дороги мне известно. По лишенной траве тропе я дойду до ближайшей деревни. Не придется ждать, пока рассеется результат техники Забузы.

Капелька дождя падает сквозь туман. Чуть позже ещё одна. Медленно, по капле, небеса истекают водой. Похоже, я вступил в Скорбные Земли. Острова, погрязшие в унынии и безнадежности. Проклятое место.

Глава 8. Молчащие Холмы (Silent Hills)

Моросящий дождь. Вода течёт сверху, по капельке. Ещё одна капля, попав на лоб, по проторенной дорожке виляет вправо, а затем скользит по краю брови, чтобы спустя мгновение, пощекотав висок близостью к уголку правого глаза, растечься по и так мокрой щеке. Дождь шелестит... тихо, размеренно. Под таким дождём хорошо спать... ждать...

Умирать и убивать. Тихо и незаметно, в мерном шёпоте моросящего без перерыва третий день дождя.

Парадокс. Это не ливень — но громкие звуки тонут во влажном воздухе под равномерно серым небом почти сразу.

Мир полон этого тихого многоголосого шепота. Скорбные Земли, чтоб их! Говорят, приезжие здесь часто сходят с ума, начиная слышать что-то просящие голоса в этом бесконечном дожде. Надеюсь, меня эта чаша минует.

В крайнем случае, дам дёру отсюда.

Кажется, пора идти дальше. Холод не подбирается к телу, способному управлять движением и отчасти — температурой воды. Но стоять на месте здесь, в этом шелесте, мне кажется... Неправильным? Да, наверное, это лучший термин, описывающий мой стимул постоянно двигаться между пунктиров дождевых капель.

Развилка. Любопытный эффект. Если свернуть налево, словно бы идешь под гору. Такая лёгкость, ноги словно что-то подталкивает, помогая двигаться. И это чувство... одобрения, или правильности, как бы не святости происходящего. Кажется, что-то зовёт меня сквозь эту серую пелену. Как тогда, с Хаку-прошлым. Или, скорее, как те ощущения, под влиянием которых я выбрал ту дорогу, что привела меня к монаху. Что же... можно и пойти. Хотя с того направления и не доносилось звуков. Как и вообще отовсюду.

Здесь только я и дождь. Я и вечность. Я — и дождь...

Тихий, вкрадчивый, мерный шёпот многодневной теплой мороси... Но надо идти. Это чутьё, завязанное на Сделки... оно пока ещё ни разу не подвело меня.

А если подведёт — значит, пора бежать на материк, пока не свихнулся в этих местах окончательно.

Осень. Поздняя. Невольно вспоминаю, что подумывал об эмиграции в Страну Огня. Там, конечно, нет снега... зато во всех войнах их территория прирастала, если верить памяти монаха. Странные мысли посещают меня, когда я вижу подобную картину.

Дорога слегка уходит в гору. Пятёрка Водных Клонов расходится веером. Разведка и мародеры. Вон, крайне правый уже присел у тела, из-за которого я и создал клонов. Всё же обнаруженный труп шиноби, наверное, является значимым поводом усилить бдительность.

Перевалив невысокий и пологий гребень, я оказываюсь на краю не то чтобы долины, но некоего углубления. В эдаком блюдце, где сквозь зыбкую завесу дождя темнеют силуэты.

Поле боя. Поломанные клинки. Тела людей в тёмно-синем либо чёрном. Похоже, столкнулись повстанцы и отряд, верный Мизукаге.

Тела, тела. Одинаковая униформа, одинаковые символы Кири. Одни лица, одни техники. Почти что сражение близнецов. Как они друг друга отличают? Гражданская война среди шиноби... интересно, скольких боевых единиц уже стоила Туману эта заварушка?

Редкие капельки дождя стекают по воткнутому в бесплодную землю оружию. Тела. Кровь, грязь и отрубленные конечности. Может, найдутся свитки с полезной информацией. Всё равно трупов боятся глупо.

Меня подзывает знаками один из клонов. Нашёл что-то интересное? Ладно, подойду.

Надо же, один ещё вроде как жив. Пар изо рта вырывается.

Я подхожу к ещё дышащему человеку. Он смотрит на меня внимательными глазами, выглядывающими из-за растрепанной красной чёлки. Кажется, тут имеет место немой вопрос. Можно и ответить.

— У вас два куная в животе и катана в левом лёгком, — выношу я вердикт, — Проще говоря, шансов нет.

Их действительно нет. Даже если бы я хотел помочь, тут моих медицинских техник, доставшихся по Сделке с монахом, не хватит.

Человек — молодой мужчина — чуть поворачивает глаза. Смотри куда-то влево и вверх. Совершенно не помню, что это означает. Только сам факт: такой взгляд можно истолковать. Пустота здорово проредила мои знания. Удивительно, что личность сохранилась.

— Я в курсе, парень, — раздражённо ответили мне.

Раздражение — но не злость. Спокойствие, а не отчаяние. Уважаю таких людей. Не думаю, что смог бы так реагировать на оглашение своего смертного приговора. Интересно, сколько он тут уже лежит, пришпиленный к земле, как бабочка, в шепчущем что-то безумное дожде? Трудно не уважать человека, сохранившего твёрдость духа в такой ситуации.

— Я могу что-то для вас сделать? — главное, чтобы он не пожелал чего-то невыполнимого. В ином же случае... память шиноби, отданная в результате Сделки, может здорово мне помочь.

— Кроме как добить? — Спокойно спрашивает, без надрыва, — Можешь отнести весточку моей сестре?

— Плата?

— Какая плата, парень? — человек закашлялся. Мне на лицо капнуло кровью. Горячо и липковато. Прежде чем из раны на груди выступила новая порция крови, раздался какой-то звук. Смахивает на хруст. Ну да, он же закашлялся. А меч всё ещё в теле. Которое шевелится при кашле.

— Я уже труп. Всё, что мне осталось — ждать, когда жизнь окончательно вытечет из тела.

Я недолго думаю. Он уже почти мёртв. А мне может пригодиться что-то из его воспоминаний. К тому же рядом разрастается знакомое чувство некоего эмоционального подъема. Душа расширяется, точно воздушный шарик.

Значит, Сделка?

— У вас есть улучшенный геном, связанный с водой?

— Зачем тебе, парень?

— Я хочу в оплату за услугу добровольно отданные стихию, силу и знания. Все, какие вы согласны мне отдать. Или все, кроме тех, которые не хотите отдавать.

— Идёт, парень. Или ты демон? Неважно. Слушай, что передать...

Он умер, отдав мне плату. И я в четвёртый раз смотрю на умерших таким образом. Кажется, это счастливая смерть.

- План. Великий План. Всё за великий План, — проговорил мужчина, тараща на меня безумные глаза.

Вид он имел лихой и бомжеватый. Тёмные сальные волосы до плеч окружали обтянутое тёмно-серой кожей лицо. Лежал он, связанный чёрными цепями, на такой же тёмной выгоревшей траве.

Странно, но от него не шло запахов. Как и окружающего мира. И даже — от меня.

Судя по всему, стояла ночь. Тихая, облачная и безлунная.

- Великий План, — ещё раз, чуть ли не вращая глазами, проговорил мужик напротив.

Я смотрел на него, и почему-то и мысли не возникало повернуть голову, оглядеться.

Я видел картинку перед собой, слышал этого мужчину, и... всё?

Ни шумов.

Ни запахов.

Ни осязания и чувства тела.

Как то странно все это.

- Жизнь за Великий План, — сказал пленник. Почему-то нормальным голосом.

Внезапно ситуация изменилась. Уже я оказался связан. На фоне тёмного, почти чёрного, затянутого тучами неба виднелся силуэт. А перед ним порочно сияющая белизной, обгрызенная снизу грязными, удерживающими её пальцами, карточка с ладонь величиной.

На карточке светло зеленым, было нарисовано растение с растопыренными ветвями и листьями. Кажется, куст или какая-то трава.

- Великий План! — На этот раз в голосе слышалось... благоговение?

(Примечание Нейтак А.М.: Шикарный сон. "Всегда полезно иметь ещё немного плана...")