Холодный Оружейник, Ч.1 версия 4-1

Авторское предисловие (от ЧВС)

Уже полтора года прошло с выкладки самой первой версии ХО1. За это время, не сомневаюсь, произведение успело забыться у читателей. И эволюционировать у авторов. Я выражаю благодарность своему соавтору, Нейтаку А.М. за его терпение и долгий, скрупулёзный, труд. Спасибо его вниманию к деталям, без него ХО1 был бы, на мой взгляд, невразумителен.

Но, всё же, приступим.

И да, главы порой названы не от балды.

Холодный оружейник. Часть 1. Собиратель.

Пролог

Пустота... холодна.

Ни света, ни звука, ни запаха. Ни гравитации, ни давления. Бесконечная темнота, длящаяся неизвестное время. Потому что в пустоте нет никаких ощущений.

Сколько я здесь парю? Бесконечность? Мгновение? В беззвучной давящей тишине, в темноте, в невесомости, нет ориентиров. Нет опоры.

Когда я осознал себя? С начала? Но — с какого начала?

Без ощущения времени даже вечность начала не имеет.

Что это? Рай — потому что нет раздражителей? Ад — потому что ничем другим одиночное заключение в безвременье быть не может? Ни прошлого, ни будущего. И, по большому счету, нет настоящего. Нет промежутка между "было" и "будет". Есть только бесконечно тянущееся мгновение вечности. Безвременья и пустоты.

Иногда эту Пустоту расцвечивают мелькающие радужные пятна. Но они уходят так же быстро, как появились. Как и шорохи, шепотки, появившиеся чуть позже. Я снова — парю... сижу... стою? — в Пустоте. В безвременье.

Не знаю, сколько времени я находился там, не ощущая ничего, даже своего тела. Да что там тела, если я не чувствовал даже мыслей! Бессмысленное, растительное существование. Точно у... пищи? Да, возможно. Пищи, перевариваемой в чьем-то желудке. Живущей в то мгновение, пока чувств уже нет. И поскольку в этой Пустоте нет времени, это мгновение изощренной пытки тянется уже целую вечность.

От пришедшей мысли ко мне приходит Холод. Отвратительное чувство... и приятное — потому что других все равно нет. Я рад ему и ненавижу его. Холод заменяет мне радость и страх. Тянущий что-то из меня, стылый, отвратительный, но желанный. Холод! Он разнообразит мою безвременную вечность. И я впускаю Холод в себя, надеясь, что он вернет мне чувство времени.

У меня получается.

И звучит в ушах тихий шепот. Звук... возвращается? Нет, это просто мысли.

— Холод вместо души, — рефреном звучат мысли.

— Холод вместо веры, — откликаются другие.

— Ни любви, ни гнева, — вторят третье.

— Ни отчаяние, ни надежда, — соглашаются первые, — лишь пустота.

Голоса не ошибаются. Моя вселенная состоит только из Холода и Пустоты. И я словно истекаю в них тем, что осталось от меня — остатками памяти, быть может? Эхом чувств, облачком рассеивающейся жизни? Но истекаю быстро. Кажется, еще мгновение — и эта холодная Пустота окончательно всосет меня в себя. Вот только когда нет времени, имя мгновению — Вечность.

Мимолетная вечность растворения себя. Вот что чувствует, должно быть, пища.

Вернувшаяся мысль рождает слабое любопытство. Пища. Что это? Я — пища? Кто я? С чего я решил, что я — пища? Почему я должен быть ею?

Холодно. Пусто. И точно прибой, перекатываются и шепчут мысли.

Мои? Не уверен...

Постепенно в этом прибое появляется чужеродная нота... нет — мелодия. Ожидаемый тысячи... лет? мгновений? частей вечности?.. Не знаю. Но, все же, ожидаемый, посторонний звук. Мысли отступают. Они — лишь фон, позволивший услышать главную мелодию. Я устремляюсь сквозь Холод на звук. Лечу в сторону мелодии, что становится все отчетливее. Понемногу, незаметно — но я всё яснее слышу вместо одной основной ноты более тонкие и тихие оттенки.

Не знаю, сколько я... двигался? летел? парил на месте? Не знаю. Ведь чувство движения, как и чувство времени, отсутствовало в моей вымороженной Пустоте.

Быть может, я вовсе не двигаюсь, а просто вмёрз в эту тьму. И этот звук — всего лишь нераспознанная галлюцинация распадающегося разума.

Но все же... Если бы у меня были руки — я бы разбил их в кровь, двигаясь на этот зов! Если бы у меня были крылья — истрепал их, чтобы долететь!

Мне нечего больше слышать. Некуда больше идти. Я всем существом стремлюсь к единственному, что делает эту холодную Пустоту наполненной хоть чем-то. И когда звук-зов становится чуть сильнее, чуть отчетливее, я понимаю: он напоминает плач.

Плач? А что это?

Как много вопросов... Пустота заканчивается для меня. Холод... пусть он окружает меня, как прежде... но, кажется, осталось ещё чуть-чуть, и я вырвусь отсюда.

Холодно. Пусто. Я парю в темноте, нарушаемой лишь чьим-то плачем. Я иду... лечу... двигаюсь... можно ли двигаться, оставаясь в неподвижности? Ощущения таковы, что это мир движется, не я. Но, как бы там ни было, звук усиливается, словно бы светлея, озаряя пустоту вокруг, наполняя её восхитительным, прозрачного цвета, воздухом.

Похоже, мои чувства смешались там, в пустоте. Иначе как я могу считать, что звук осветил мой путь?

Я появляюсь — вываливаюсь из пустоты — в комнате с деревянными стенами. Нет, немного не так: одна из стен — лед, в котором видны силуэты людей. Трое стоят и один, за ними — лежит.

Маленький ребенок слабо вздрагивает, прижимаясь к полу. Я как-то понимаю, что он здесь — единственный живой и разумный. Наверное, это важно для меня, чтобы он был таковым. Иначе с чего бы умение определять такие вещи я сохранил там, где провёл мгновение вечности — там, где почти потерял себя?

Мне нечем шевелить — у меня нет тела. Но я слышу плач ребёнка, я вижу его — и ощущаю время, текущее сквозь нас.

Пусто, одиноко, незачем жить.

Вот что он хочет сказать. Я каким-то образом это понимаю. Как и то, что эти желания, эти чувства стали мостом, приведшим меня к нему.

— Ты здесь? — ребенок поднимает голову. Меня захлестывает то, что он испытывает. Я отражаю его эмоции, испытываю то же, что он — и мой рассудок постфактум находит объяснения для испытываемых мной эмоций.

Надежда, ожидание. Чёрные влажные глаза.

— Я? Да.

— Убей меня.

Он — стремится к смерти. Я — к жизни. Ему нужно в Пустоту. Мне — из неё.

Холод. Отчаяние. Решимость. Они захлестывают нас. Мы оба порождаем их, в стремлении к своей цели ломая барьеры. Мы стремимся... к изменению.

— Я отдам всё. Мне незачем жить. Пожалуйста.

Я касаюсь рукой мальчика, желая оказаться на его месте. Там, где нет этой стылой пустоты.

Сижу на полу, затылком касаясь стены. Лёд справа от меня дышит ласковым теплом.

Ребенок парит передо мной. Его глаза уже смотрят сквозь меня.

Кажется, я вижу дерево стены сквозь него. Значит, вот таким он меня видел?

— Спасибо — шепчет он.

И тихо исчезает.

Слабый приятный запах остается на месте человечка, ставшего прозрачным ещё до полного исчезновения. Приятный... каким-то оставшимся после Пустоты чувством я понимаю: он был счастлив, уходя туда.

Глава 1. Alone

Зрение, слух, обоняние и осязание. Чувства разделены, хотя и взаимосвязаны через явления внешнего мира. Так непривычно.

Видеть чуть меньше полусферы. Слышать особыми органами, предназначенными именно для улавливания слабых колебаний воздуха. Обоняние усиливается, когда делаешь вдох. Кожа передает много противоречивой, не сочетающейся с тем, что я вижу и знаю, информации. Так ново — быть... телесным? Существовать, мыслить, воспринимать — через плоть.

Пальцы руки, чуть расслабленные и слегка разведенные, словно скользят по шелку. Именно так ощущается сопротивление воздуха, расходящегося от движущегося тела.

Я сжимаю пальцы правой руки в кулак. Никакого ощущения силы или сжатия. Видимо, тело слабое, или менее чувствительное, чем я привык. Интересно...

И все же, почему я не принес знаний о том, кто я такой?

Или, может быть, я плохо искал? Не стоит ли снова сосредоточиться и попытаться выудить знания о себе-разуме? Ведь откуда-то же я знаю, как просмотреть память, доставшуюся мне от тела. Мою добычу, мой трофей.

Может быть, в ней я найду подсказку, как себя называть?

Имя — это граница, отделяющая меня от не-меня. Я чувствую важность имени, вот только сам его не имею. Не помню. Не... и знаю: это плохо.

Это напоминает о Холоде в Пустоте.

Что ж. Если у меня нет своего имени, возьму чужое. Я хочу, чтобы от вечности без тела меня отделяло как можно больше. Одних ощущений, одного тела — мало. Я это знаю. А где есть знание — там уверенность. За ней следует вера. А последняя — лишь предвестница видения пути. Вот, собственно, и оно. Я чувствую что-то вроде сгустка теплоты, маяка в основании шеи, к которому ведет ниточка из светящегося теплом и выпечкой, света.

И я следую по нити, погружаюсь в себя.

Знания. Память о жизни ребёнка, которого заменил, появляется в моем разуме. Эти звуки, тянущиеся из прошлого, оглушают непривычный разум многоцветием сопутствующих ощущений. Как все взаимосвязано в памяти этого ребенка. Полет птицы, снижающейся к ветке далекого дерева. Запах цветущих растений, переплетающийся с отдающим коричневым запахом деревенского жилья. Солнечный луч скользит по открытому плечу, вызывая лёгкое жжение чувствительной кожи. Голос матери, зовущей по имени.

Хаку. Так вот как тебя звали.

Красивое имя. Короткое, простое в произношении. То, что нужно мне. Я не буду смотреть твое счастливое и голодное крестьянское детство, почивший ребенок. Нет нужды ворошить твою память без нужды. Пусть прошлое остается только твоим, ушедший за Реку-Трех-Пересечений, границу миров живых и ушедших. Спи спокойно, малыш. Я возьму лишь необходимое, не потревожив твой дух более, чем необходимо. Я так решил.

И тут же я проматываю перед глазами мешанину более поздних, воспоминаний. Прости, малыш, но мне это важно. Я бы не стал тревожить твою память кроме как для нужного мне. Я ведь обещал. Только последний год, только нужные подробности. Планировка дома, окружающие люди. Тайники — не твои детские, а те, где твои родители прятали что-либо, могущее пригодится уже мне.

И — особенно, жизненно важное. Тайник с урожаем — чтобы сохранить что-то после того, как соберут налоги. Второй тайник — с запасом вяленой рыбы и денег. И последнее счастливое воспоминание — как внезапный блеск монетки в серой дорожной грязи.

Сгусток воды дрожит и меняет форму, паря меж сложенных ладоней. Счастье, радость открытия.

- Мама, посмотри!

Удар по щеке — как плевок в протянутую ладонь. Протянутую для дружбы, не для подаяния.

Я смотрю на последние минуты жизни прежнего Хаку, чувствуя, как Холод снова течет внутри меня. Эмоции, чувства, приглушаются Пустотой, пришедшей из небытия, накрывшей меня своим покрывалом. И, должно быть, только это спасает меня от потрясения. Да, увидеть, кем стал твой отец... впервые я рад, что Холод прошлого отчасти остался во мне.

Маленький Хаку плачет молча, глядя матери куда-то в пояс. Его щека горит — и я чувствую это, ибо теперь это — моя щека. Должно быть, его душа болела.

Но этого я не чувствую. Не помню.

И тихо опускаются, чуть покачиваясь, точно спускаясь по спирали, снежинки. Крохотные, хрупкие, они скрывают все вокруг. Остается лишь Хаку, его мать. Снежное поле под их ногами. И их дом, превращенный падающим сверху пушистым льдом, в призрачный замок.

"Снег — слёзы спящего бога" — подумал я. И вернулся в реальный мир.

Вместо переживаний я анализирую то, что увидел. Знания раскладываются легко, словно раньше уже были разложены по полочкам — именно в таком порядке. А сейчас я просто проглядываю корешки книг.

(Интересная ассоциация. Надо будет подумать, где я мог её подхватить. Ведь, судя по отрывкам памяти прошлого владельца тела, которые я успел изучить, таких воспоминаний у него быть не должно. При слове "книга" он представляет себе, скорее, длинный свиток с концами, намотанными на бамбуковые палки. И даже таких записей он ни разу не держал в руках...

Привет из моего прошлого? Возможно).

Итак, я единственный ребенок в молодой крестьянской семье. Вернее, уже крестьянин-сирота. Я живу в крытом соломой доме. Под полом находится подвал, служащий главным тайником. Половина дома заполнена одной большой ледяной глыбой, от которой тянет теплом. Я выдыхаю пар, видимый вне зависимости от того, дышу я носом или ртом. Хотя носом не так заметно. При этом в доме тепло.

Остатки моих собственных знаний или те, что я получил в результате недавнего инцидента, говорят, что это ненормально. Если виден пар, то должно быть холодно.

Однако неплохо я освоился для первого часа в новом качестве. Хватит бесполезно думать о диссонансе в показаниях рецепторов. Хватит вспоминать, как защитился прошлый Хаку. Достаточно Холода в моей душе. Хватит морозить свою суть лишними эмоциями. От них не станет лучше миру или мне. Лучше проинспектирую имеющееся имущество. Думаю, учитывая, в чьём теле нахожусь, я являюсь его главным владельцем. Итак...

До конца зимы — три месяца. Запасов еды едва-едва хватит на два. Значит, придется добыть ещё еды или уйти.

Версии о том, откуда у меня его воспоминания, многочисленны. И постоянно перед глазами стоит его лицо, когда с губ слетают слова, полные горячей решимости и отчаяния:

"Я отдам всё. Мне незачем жить. Пожалуйста..."

Я решил. Пока рано говорить, что это было. Но, пожалуй, пусть это зовётся... сделкой. Нет, надо думать иначе — Сделкой. Получить тело и знания, силу и чувства, новую жизнь — разве это не великий выигрыш?

Поднимаю голову, оценивая часть своей Добычи. Нет, неверно. Добыча — это не звучит. Трофей — так лучше.

Дом невелик. Прямоугольник, разделённый пополам. Я в жилой части. Вторая половина почти ничем не отгорожена. Просто часть помещения, куда складывали припасы. Ту долю урожая, из которой полагается расплачиваться со сборщиками. Если бы там лежало больше половины от настоящего урожая, хозяева этого дома с голоду бы умерли. Потому они утаивали значительную часть выращенного — чтобы прокормиться самим. И чтобы продавать излишки в обмен на нужные вещи, которых не сделать своими силами — скажем, соль, изделия из металла, посуду...

Но сейчас эту часть дома отгораживает ледяная стена. Хаку... прошлый Хаку, отдавший мне это тело, испугался. И заполнил Льдом половину дома, защищаясь от тех, кто пытался его убить. Кто убил его мать — у него на глазах. Он превратил в ледяные статуи своего отца и троих его приятелей — обитателей соседних ферм.

В этой стране ненавидят тех, кто умеет... не знаю, как это описать. Тех, кто имеет способность управлять стихиями? Глупая детская игрушка — одаренный ребенок силой воли меняет форму водяной капли. Но его отец увидел это. Связал это с тем, что ничего не знает о прошлом жены...

Глупый и жестокий мир. Если я хочу подольше оставаться вне того Холода и Пустоты, надо научиться использовать то, что передал мне Хаку-прошлый. А также скрывать свои способности. Чем больше я умею — тем большим количеством способов могу себя защитить. Чем меньше другие знают о моих способностях — тем лучше я могу это сделать.

Возможно, именно этим руководствовалась мать Хаку, прячась среди крестьян. Глупо... её убило её собственное прикрытие. Когда узнало, что она — одна из тех, кого считают чудовищами.

Сейчас на дворе зима. Одноэтажный дом, крытый соломой, стоит посреди заснеженной равнины. Неподалёку располагаются дома соседей. Надеюсь, они не наведут на меня солдат. Сборщики налогов не появятся ещё полгода и даже больше, так что я могу переждать холода здесь.

Итак, что там делал Хаку? К слову, буду, наверное, пользоваться этим именем. Всё равно пока так и не смог вспомнить что-либо о своём. Об оставшемся в прошлой жизни. Если такая вообще была, если я не...

Так, прочь ненужные в данный момент мысли. Важны лишь эти воспоминания, лишь эти, новые, мои ощущения...

Капелька Воды невесомо кружит над ладонью. Как бы приспособить эту возможность? Как сделать её полезной?

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Спать, есть и тренироваться. Вот и весь досуг. Разве что иногда удается покопаться в чём-то новом, всплывшем из глубин памяти.

Возможно, мои предположения ошибочны. Но, кажется, главным критерием не могущества, а некоторой безопасности является способность так или иначе отбиться от угроз. Животных, людей. Возможно, я только зря трачу время, пытаясь чуть улучшить форму и научиться управлять водой. Но я еще не настолько обезумел, чтобы куда-то отправляться, когда вокруг снег, водоемы покрыты тонким и довольно непрочным льдом, а из доставшейся памяти пока не удалось получить карты окрестностей. Так что тренировки еще являются способом убить время. В конце концов, я немного потеряю, если у меня в запасе будет, пусть и слабенький, условный, но козырь. Так что кувшин в руки — и айда тренироваться.

Чем больше воды пытаюсь контролировать, тем сильнее ощущение... тяжести, что ли? Ну, разве что душевной, а не физической. Правда, есть после нагрузок хочется больше. Почему-то. Хотя мускулатура тут вроде бы ни при чём. Ладно, всё равно надо тренироваться дальше. Наращивать выносливость, скорость движения и массу контролируемой воды. Возможно, профи тренируются иначе и гораздо эффективнее. Но за неимением альтернатив...

Да и я придумать насчёт эффективности кое-что могу. Если Сделка дала мне тело ребёнка, это ещё не значит, что я сам — ребёнок. Думать умею... вроде бы.

Например, та штука, которая сидит где-то во мне и позволяет управлять водой. (Где-то? А что можно придумать, чтобы отыскать ответ на вопрос "где?" Это может оказаться важно. Или как минимум интересно). Простая логика подсказывает: этого чего-то не может быть бесконечно много — раз и на манипуляции с водой оно расходуется — два.

Нарастить запасы можно, если больше тренироваться. Тут принцип тот же, что с мускулами или с мозгами: что используешь, то развивается. Если эта штука во мне хотя бы отчасти живая, со временем она станет больше, а не износится, как истончающееся лезвие старого ножа. Что же до расхода... та же логика подсказывает попробовать два эксперимента.

Первый: вкладывать в каждое действие как можно меньше сил при сохранении эффекта. Мою... хм... чудесную энергию надо тратить как можно аккуратнее. В идеале — не больше необходимого минимума. Второй: попытаться как-то вернуть потраченную энергию. После окончания упражнений забирать её у воды назад. Если это вообще возможно. Если невозможно... ну, всегда можно придумать и попробовать ещё что-нибудь.

Ладно. За работу!

Ладонь параллельно полу. Выше большой плошки с водой. И чуть в стороне. Из посуды взлетает капля. Ма-а-аленькая такая. Литра на полтора. Она медленно поднимается мимо повернутой на бок ладони. Затем, когда рука поворачивается на четверть круга, подрагивающий сгусток прозрачной жидкости смещается влево и повисает в трех сантиметрах от нее. Чуть выше, от сустава кисти до кончиков пальцев. Низкий и толстый столбик. Чуть подрагивающий, к слову. Контроль у меня — для такого упражнения и такого объёма воды — не идеален.

На долю секунды удалось заставить воду принять правильную геометрическую форму цилиндра, низкого и толстого. Я даже обрадовался.

Но затем твёрдые контуры поплыли, сворачиваясь в бугристый шар. Неудача. Снова.

Водный комок чуть подрагивает над левой ладонью. Почему-то если тренироваться контролировать воду с помощью левой руки, то наблюдается больший прогресс. Заметил на второй неделе тренировок. Лишние полсекунды времени и чашка воды в объеме — таков суточный прогресс, если практиковать контроль через левую руку. Странно, правда?

Хотя в боевых условиях, наверное, придется использовать другую ладонь. Я всё же правша.

Щекотно. Чуть пульсирующий в такт биению крови в ушах, ком воды медленно истекает водичкой. Хм-м. Какие-то странные ассоциации. Сердце, истекающее кровью...

Ками, что за бред у меня в голове?

Водяной ком на секунду превращается в разматывающуюся спираль. Центральный сплюснутый шар и три хвоста, достигающие середины предплечья... локтя...

Это рукав одежды сейчас был?! Атас!

Левая рука взлетает вверх. Я сам резко отбрасываю тело назад.

Сухой треск. Ладонь вдруг резко подбрасывает вверх, словно бы ее подтолкнули снизу. Глухой стук мгновение спустя.

Я сижу на полу, обхватив чуть побаливающее левое плечо. Руку рвануло вверх неплохо. Но не это главное. С ощущением какого-то радостного удивления я смотрю на длинную царапину на стене. Так, а если повернуть голову? Да, вот еще одна.

Картинка произошедшего сама появляется перед глазами. Занимался я в жилом помещении. Когда вдруг закрутившийся водный ком выпустил отростки, а я поднял руку, эти жгутики хлестнули по стенам, удлиняясь и двигаясь по кругу с большой скоростью. Точно хлыст. Тяжелый. Таким, вроде бы, можно человека убить с одного удара.

В моем случае, один из отростков-хлыстов разрезал глиняный кувшин. Вот откуда треск. А стук — это упавшие вниз половинки.

Так. Значит, создать комок, поднять ладонь выше головы и "отпустить" его? А я-то, дурак, пытался создать нечто вроде оружия ближнего боя.

Хотя если применить трюк против каких-нибудь разбойников, да неожиданно...

Только надо тренироваться в другом месте. Дом жалко. Честно.

Интересно... я могу контролировать воду. Но лёд — тоже вода. Вроде бы. Может, попробовать расширить дом за счет ледяной глыбы на второй половине?

Идея хорошая. Вот доведу этот фокус с хлыстами из воды до хоть какого-то успеха, и буду пытаться. Что-то мне подсказывает, со льдом может быть тяжелее. Или просто иначе.

Рука скользит по гладкой поверхности, а вслед за ней, с небольшим запаздыванием, в глубине ледяной глыбы летит её отражение. Размытое, тускловатое.

Как странно, все-таки. Лёд... теплый. Словно животное гладишь. Настоящее, живое тепло. Снег на улице — просто снег... он нейтрален. А лёд... нет, Лёд. Он — живой.

Может быть, так и надо поступать? Как с Водой — просто послать усилие и выразить волю. Надо попробовать.

Правая ладонь тяжелеет, истекая тем, что позволяет мне управлять водой. Её отражение отстает ещё больше и чуть размывается. За моей медленно скользящей рукой по доселе гладкой ледяной грани проявляется, загибаясь гребнем, следуя за ладонью, волна. Медлительная волна ожившего Льда.

Да я прямо поэт!

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Я поднимаю правую ладонь с зависшим над ней вращающимся бугристым шаром из Воды. И чуть снимаю контроль.

Комок тут же сплющивается-размывается в фигуру, похожую на две сложенные вместе глубокие тарелки. А затем в стороны вылетают три раскручивающихся, удлиняющихся и истончающихся до толщины моего мизинца жгута.

Сухой треск и скрип окружают меня. Снег летит со всех сторон. Сердце ёкает. А затем я, открыв рот, смотрю на представление.

Поднявшийся в воздух снег кружит вокруг, чтобы затем осесть на землю. Вот он только что летел в меня со всех сторон. Затем снежинки отклоняются, словно попав в поток ветра, дующий вокруг меня. А затем, вращаясь вокруг меня против часовой, медленно оседают вниз. Я стою на тонком насте. А вокруг меня — тридцать сантиметров уложенного вертикально снега. А далее — ветви срубленных кустарников.

Интересно, что это было? Этот вихрь...

Я просто пошел за дровишками для очага, чтобы можно было варить конину. А заодно получил еще одну загадку. Теперь, кроме Воды и Льда, надо разбираться и с этим вихрем.

Интересно всё же. Люди верят, что Лёд — это Вода и Ветер. Неужели я получил Сделкой ещё и эту силу?

Но не стоит распыляться. Сначала — Вода и Лёд. Сейчас зима. К тому же с ними я уже начал работать. А Ветер, или что это там было, оставлю на потом.

Уже идя домой с порезанными Водой ветками за спиной, подумал, что, возможно, Ветер и ни при чём. Снег — это и лёд, и вода. Может, именно так я его взял под контроль?

Ладно, не к спеху. Есть более приоритетные задачи.

Хотя... я тут около двух недель. А уже есть этот фокус с водой. Может быть, ещё через месяц доведу его до нормального уровня?

Каков он вообще, "нормальный уровень"? Каковы пределы этих сил?

И каковы мои пределы?

Лёд медленно меняет форму. Ледяная стена, протянувшаяся от пола до крыши, идёт медленными, невысокими кругами-волнами. Точно в воду кинули камень, после чего замедлили время раз в тридцать. Отчасти красиво.

Как странно всё же! Я отчётливо помню, что лёд должен быть холодным. Да и снег на улице холодит руку, если его зачерпнуть. А вода — не греет. Однако этот лёд, находящийся в доме, отличается от того, каким должен быть по своей природе. Возможно, это связано с тем, что он был создан искусственно? Сойдёт как одна из версий?

Версия хороша. По крайней мере, она дает сразу два приятных бонуса. Надежду на то, что я тоже научусь создавать такой лёд. И объяснение, почему эта форма воды не несёт с собой стылого Холода моей прошлой жизни.

Я невольно вздрагиваю. Судорога прокатывается от плеч к пальцам рук. Чуть сводит мышцы бёдер. Неприятные воспоминания. Хотя мысли о той Пустоте не вызывают страха, тело всё равно реагирует.

Тепло, скорее даже жар, идущий от туловища, выгоняет неприятное ощущение в теле. Ещё одна реакция тела. На этот раз на мысли об оружии, которое я смогу создавать, если научусь делать Лёд. Тёплое, твёрдое. Бесплатное. Как тепло становится где-то в груди от этих мыслей!

Когда я выглянул на улицу, отогнув рогожу, я сам не понимал, зачем это делаю. Кажется, телу захотелось морозного и оттого кажущегося более "свежим" воздуха. Требования тела, которое можно и побаловать в меру. Не знаю, как ещё иначе охарактеризовать тот прорыв.

Как бы там ни было, покрытое белым снегом поле в этот пасмурный, хоть и светлый, день выглядело уныло. Плоское, как стол, с деревьями по периметру. Кажется, среди них мелькнула удаляющаяся от меня человеческая фигура...

Показалось, наверное. Кто будет ходить здесь зимой?

Прошла еще неделя. Ледяная глыба превратилась во вторую комнату. Последнее творение прошлого хозяина этого тела. Я не могу растопить этот лед, сделанный на грани жизни и смерти. Но изменить его форму — вполне. И дом снаружи всё больше покрывается ледяной коркой, теплой на ощупь, греющей меня. Тёплый Лёд. Я вытягиваю его из помещения, чтобы прикрыть дом снаружи. Хочу получить ещё одну комнату.

Шум снаружи. Я выхожу из дома, стоящего посреди замерзших полей. Время сеять сою ещё не пришло. И для этих полей, похоже, не придёт ещё десять лет. Некому.

У входа в дом стоят всадники и спешенные. Всего десять человек. На меня направлены самострелы. Опасно!

Я ныряю внутрь за секунду до того, как стрелы рвут занавеску у входа и впиваются в стены. Это... за мной?

Нарушающие белую зимнюю тишину голоса грубы; один из тех, снаружи, простуженно гундосит... Знание языка я получил от Хаку-прежнего, хотя навыки общения пока не проверял — понятно, почему. Оказывается, чтобы узнать слова, мне нужно сосредоточиться. Но для управления водой сосредоточения нужно куда больше.

А вот и ещё голос. Более тихий и при этом более властный:

— Заходите внутрь. Обыщем дом.

Страх. Липкий страх за свою жизнь. Я только начал жить, но мне уже понравилось. Я не хочу умирать. Ками!

Ныряю в подпол. Скрючиваюсь в углу. Шепчу тихо-тихо заветные слова:

— Меня нет. Меня нет. Меня нет.

Топот ног. Шорох отлетающей циновки. Её край царапает пол подо мной.

— Крысиный тайник, — сухо и громко говорит тот, кто, я точно знаю, среди них — главный.

Люк открывается и внутрь спускаются люди. Один, другой. Четыре человека. Если сравнить со мной — просто нереально большие и сильные.

Они ищут меня и сгребают в кучу семейные запасы Хаку. Нет, мои запасы. Я терплю. Лишь бы они меня не заметили!

Картинка перед глазами расплывается. По щекам течет горячее. Слёзы?

Страх, липкий и холодный страх. Холод снова догнал меня.

В распахнутый люк мягко спрыгивает пятый. Я вижу его, как и остальных, размыто, но его одежда ярче. Главный?

— Не можем найти его, — говорит один из пришедших ранее.

Три быстрых шага. Он делает всего три быстрых шага по погребу и выстреливает руку. А я в результате болтаюсь в воздухе, удерживаемый за ворот одежды.

— Вот он. Иллюзию со страху навел. Улучшенный, мля.

Я чувствую, как нарастает мой страх, когда левой рукой усатый человек в коричневой с жёлтым одежде достает нож.

Я не хочу умирать! Не хочу обратно в голодную холодную тишину!

Холодно. Страшно.

И я выстреливаю свой страх и желание жить из себя. Как это сделал Хаку-прошлый почти две недели назад.

- Демон — глухо говори тот, кого прошлый Хаку звал отцом.

Он пинает тело его матери, которую только что убил, и я чувствую, как мне передаются чувства Хаку-прошлого. Холод и страх. Ужас и непонимание того, как мир вдруг стал... таким.

- Вся кровь... проклята — говорит он, делая размашистый шаг вперед, и я вспоминаю запахи, достигшие носа Хаку.

Резкий запах пота мешается с отвратительным, незнакомым, идущим изо рта отца Хаку. Доски пола прогибаются и пронзительно, тонко и тихо пищат, когда он делает шаг, надвигаясь на Хаку-прошлого.

Боли нет. Ее заглушает другое чувство, пришедшее вслед за страхом. Льдом и огнём бегущее по нервам, оно раздирает разумы Хаку-прошлого и Хаку-меня, поднимаясь в груди тяжёлой волной. Ненависть. Ненависть и страх поглощают рассудок Хаку-участника и меня-наблюдателя.

Холод вторгается в меня, словно бы я забыл закрыть за собой дверь, ведущую Туда. Он сковывает мой разум, отделяя Хаку-истинного и меня, решившего взять его имя. И я отстраненно понимаю, что Холод, от которого я бежал сюда, возможно, сейчас спас меня.

- Ты убил маму, — медленно говорит Хаку-прошлый, и глаза его светлеют, словно покрываясь белым льдом, — не прощу. Не прощу, — тихо добавляет он. И я понимаю, что страх и ненависть, заполнившие его разум, нашли выход.

Нет ни ветра, ни пламени. Просто всё в этом сарае, пол которого залит кровью его матери — всё, кроме её тела и Хаку, сменяется Льдом. Страх, превращенный в Холод, до хруста промораживает все, на что направлен, заполняя почти все помещение огромной глыбой льда, в которой застывают вертикальные силуэты мертвых убийц.

Хаку-прошлый, пошатнувшись, выпрямляется, находясь прямо в ледяной глыбе, словно и нет той. И медленным шагом выходит изо Льда в другую комнаты, чтобы тут же упасть на колени.

- Мама, — беззвучно шевелит он губами, — мама, хочу к тебе.

И я чувствую, как я-настоящий слышу этот плач сквозь Холод.

Разжимаю пальцы держащей меня на весу руки. Не поддаются. Пытаюсь снова.

Забавно, должно быть. Впереди стена льда, из которой вылезает человеческое предплечье. Оно оканчивается кистью и пальцами, сомкнутыми на вороте моей одежды.

А если иначе? Я ведь прижат не к стене, а к углу. Упираюсь в стены ногами и вылезаю из одежды, похожей на халат. Рука, торчащая изо Льда, появившегося так вовремя, теперь сжимает висящую в воздухе тряпку.

Я зажат между землёй и льдом. Лёд, теплый Лёд снова спас меня, поглотив всех, кто спустился в подвал. При этом я почему-то твердо знаю — он поглотил и всех, кто был в доме. Теперь я упираюсь спиной в земляную стену, а в полутора шагах от меня находится ровная ледяная стена, в которой видны смутные силуэты людей. Как в ТОЙ части дома.

За два дня я уже научился управлять Им. Лёд переползает мне за спину, освобождая нишу между замерзшими людьми. Я делаю шаг — и он смыкается за спиной, освобождая еще шаг пути вперёд. Я прохожу в узком проходе, огибая силуэты застывших людей. Лёд отступает за мою спину, образует лестницу, ведущую наверх. Лёд, спасший меня, помогает мне. Снова. И он не холодный. Он тёплый.

Родной.

Десять лошадей во дворе испуганно ржут. Десять силуэтов людей в новой глыбе льда. Значит, никто не сбежал. Лошади — это хорошо. Мясо не портится среди льда. Я смогу дожить до конца холодов, если ко мне снова не придут люди.

Нож уже лежит в руке. Я подхожу к первой лошади и отвожу ее за дом. Ни к чему остальным видеть ее смерть.

Кровь стреноженных лошадей течет на землю, а затем — превращается в Лёд. Мне достаточно оставить одну лошадь — на всякий случай. Вдруг придётся её использовать? Местные кони непривередливы. Смогу прокормить... наверное.

Девять лошадей... мяса хватит надолго. Когда я уйду отсюда, во Льду еще останутся запасы. Интересно, сколько Он продержится, когда я уйду? Может быть, стоит подумать, как сохранить его?

По льду снова расходятся круги от упирающейся ладони. Гладь прогибается под ней, расступается, а в сторону ползут пологие медленные волны. Все же лёд так похож на воду. Даже если это — Лёд.

Итак, трофеи рассортированы, трупы скоро будут вморожены в Него. Лошадиные в один, человеческие в другой. Теперь можно подумать над своим поведением.

Неприятно было. Чего я так испугался? Конечно, удачно все получилось... в этот раз. Но что мешало использовать мой фокус с Водой? Зачем я его тренировал, если струсил применить его при первой же необходимости? Зачем он мне?

Что за глупая, бесполезная эмоция? Это что, слабость или бунт тела, желающего отправить мой дух обратно в Пустоту? Хотя какая разница, чем была вызвана та импотенция разума? Куда важнее знать, как избавиться от неё в кратчайшие сроки.

"Импотенция разума"? Хм. Ну и слова я знаю. Интересно, откуда? Кем же я был до того, как потерял в Пустоте значительную часть себя?

Как бы там ни было, сейчас это не важно. Затвердить, всю силу воли бросить на одно: коррекцию своего поведения. Надо работать над собой, и отнюдь не только в смысле "магии". Подобная слабость, как сегодня, в следующий раз может стоить мне жизни. Следует держать своим эмоции в узде. А ещё лучше — использовать для повышения эффективности действий.

Я примерно знаю, с чего пожаловали солдаты. Память прошлого Хаку подсказывает, что их мог направить кто-то из соседей. Этот дом находится на отшибе. А вот доброжелатели из других крестьянских жилищ вполне могли дойти до дороги и постоялого двора.

А ведь солдаты ездят по дороге не то чтобы редко. Если не ошибаюсь, раз в две-три недели появляются. И порой реагируют на жалобы черноногих довольно резво, особенно если речь идет о таком, как я. Нелюди. Демонёнке.

Что характерно: если на дорогу никто не выйдет и не обратится с жалобой на дурное соседство, вряд ли слуги землевладельца появятся раньше осени. Времени сбора налогов.

Мне повезло сегодня, а удача... эта дама — эталон чисто женской ветрености. Не стоит приставать к ней слишком часто. Лучше подстраховаться.

Лёд освобождает место внутри дома, переползая наружу. Две дополнительные комнаты, толстые стены. Нетающий лёд защитит мое жилище от огня и ударов.

Я знаю, из-за кого приехали солдаты феодала. Если я хочу обезопасить себя, нужно убить тех, кто привел их ко мне. Это самое простое из того, что можно сделать, и самое надёжное.

Я потратил много времени, пытаясь понять, где находится предел моих сил. Пусть и концентрируясь на овладении тем, что нетрудно достать снежной зимой — водой, снегом и льдом, я пытался и со многими другими... ну, пусть — стихиями.

Дерево покрывалось прозрачной неровной коркой, или размалывалось в пыль и щепу водяными струями. Металл просто молчал, и только лип к пальцам сильнее, когда я пытался вдохнуть в него то, что превращало воду в лёд. Огонь... просто жёг, не оставляя следов на коже. Да и откуда я достану зимой огонь, чтобы подчинить его себе?

Именно поэтому я сосредоточился на том, что у меня получалось лучше всего. Лучше владеть Водой сейчас, чтобы выжить. Жить, чтобы овладеть чем-то ещё, я буду потом. Тем более, что-то внутри меня, то, что осталось от прежнего Хаку, просит меня решить этот вопрос поскорее.

Думаю, завтра с рассветом я отправлюсь в путь к первому дому.

Лёд наползает на тела лошадей. Простите, лошадки. Я не мог вас отпустить. И мне тоже нужно что-то есть.

Водяная нить соединяет указательные пальцы. Тонкая. Прозрачная. Будь я побольше, мог бы её использовать в бою.

Пальцы проходят мимо тела лошади — так, что тонкая нить из воды... нет, Воды — отрезает кусок мяса с бока. Кушать пора.

Интересно, а что, если совместить нить с тем комком хлыстов? Заменить три толстых кнута на десяток нитей? Это идея. Правда, это не решает проблемы с теми, кто навёл на меня солдат.

Не то, чтобы я желал им гибели или злился на них. Просто понимаю: в тот раз мне повезло. Если не хочу дразнить удачу, нужно обезопасить себя до конца зимы. Насколько я разбираюсь в ситуации, опираясь на память того, прошлого Хаку, — если крестьяне не появятся, солдаты не почешутся. Во всяком случае, пока не придут сборщики налогов. Или не нажалуются соседи.

Земля большая, людей мало. В каждый глухой деревенский угол солдаты не полезут: незачем. А ещё — просто-напросто лениво.

Итак, мне нужно оружие ближнего боя. Нужно что-то, блокирующее противника. И мне нужна готовность к сражению. Тогда, в подвале, меня спас страх. А вот ужас перед солдатами и скорой расправой помешал применить мою атакующую... как там это местные называют? Ах, да... технику.

Значит, еще две... техники. И собственная готовность идти до конца.

Если я решил, что очищу тылы, я так и сделаю. Осталось убедить себя.

Когда я просматривал память своего Трофея, обнаружил кое-что неприятное. Оказывается, вокруг вовсю идёт гражданская война. Или что-то в этом роде. Это ещё одна причина утаивать часть урожая: бандиты, дезертиры и прочая шваль не смотрят на сроки уплаты податей и установленные размеры дани. Если они являются, на беду черноногих — выгребают всё, что найдут. До крошки. К счастью, в этом медвежьем углу даже бандиты не бывают...

Медвежий угол. Странное словосочетание. Очередной привет из полузабытого прошлого?

Так вот. Гражданская война — это, конечно, плохо и неприятно. Но для меня это и удачно. В стране с крепкой властью целый десяток вооружённых людей не может пропасть бесследно. А вот в землях, раздираемых усобицей — легко. И вряд ли кто-то станет искать пропавших. Скорее, их хозяин просто плюнет на потери и попробует нанять ещё солдат... пожалуй, тот десяток, который теперь лежит во Льду, свернул с пути лишь оттого, что они не ожидали встретить ничего серьёзного. Гонять другой отряд или подозрительного незнакомца они бы остереглись. Но не устояли перед возможностью пограбить почти законно... и пополнили мои запасы конины.

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

И прошу прощения за неудобства при прочтении этого текстового фрагмента. Но подобная бесцеремонность, когда даже не спросили разрешения, задалбывает сразу.

Так что визита мстителей за этот десяток можно не бояться. Очень уж сильно. Но это — если некому будет рассказать новому мимоезжему отряду о судьбе предыдущего. А это снова приводит к необходимости решить судьбу моих не в меру болтливых соседей.

Причём побыстрее.

Вода поднимается из чаши тонкой струйкой, следует за моей рукой. Точно веревка. Мне нравится. Надеюсь, они её не порвут. А теперь...

Тёплая рукоять и тёплый белый клинок. Почти как у главного среди солдат, оставшихся в моем доме. Только лучше. Если оставить этот нож в чаше, вскоре та заполнится водой. А если представить, как что-то, управляющее водой и создавшее лед, проходит сквозь меня по ножу, лед образуется быстро. Вода, с которой контактирует такой нож, мгновенно замерзает, разбивая глиняную чашу. Наверное, так же можно и с человеком.

И потом нож выходит из созданного им холодного льда легко. Словно бы тёплый Лёд и холодный, обычный, не контактируют друг с другом. Не смерзаются.

В подвале теперь лежат ещё и вещи солдат, в дополнение к имуществу тех, кто пытался убить Хаку. Ножи, копья. Одежда. Тело матери Хаку я оставил в той комнате. Лишь уложил её и заставил Лёд образовать над ней саркофаг. Прочих я побросал в яму за домом, созданную Льдом. Заставить его вытеснить землю, а затем сгрести её вниз, в яму с голыми мертвецами, было трудно. Но я справился. Теперь за домом находиться настоящая могила. Хоть немного меньше следов чего-то странного вокруг дома. Хотя, что самое главное, — место под крышей освободилось.

Конина скользит по пищеводу. Приятное чувство насыщения. Вот и закончилась первая лошадка. Давно заметил, что ем неожиданно много, словно занятия с Водой и Льдом отнимают море сил. Поэтому на меня продуктов нужно, наверное, как на пятерых. Причём взрослых, а не ровесников моего тела.

В середине ночи я отправлюсь в путь. У меня есть два железных ножа, десять ледяных, фляга с водой и самострел. Копья я решил не брать — они втрое длиннее меня. И, в отличие от ножей, ими я совсем не умею пользоваться. Даже не представляю, как ими что-то делать. Ножи же... не думаю, что потрошение змеи или рыбы сильно отличается от удара по человеку.

Глава 2. Freeze

Снег... он похож на воду и Лёд одновременно. Но при этом в нём много воздуха, попавшего между разлапистыми лучами ледяных кристаллов, устилающих землю слоем мне по пояс.

Глубокий снег... повезло мне с погодой. Вернее, повезло, что я научился ходить по нему, не проваливаясь. Думаю, всё дело в том, что снег — тоже Вода. Замороженная, рыхлая, перемешанная с воздухом, а потому подчиняющаяся мне как-то лениво и медленно, но всё та же податливая — для меня — субстанция.

Я стою на склоне покатого холма. Гребень передо мной. А за ним, у подножия холма, стоит такой же дом, как у меня. Только без тёплого Льда.

Первый объект в моем списке. По воспоминаниям Хаку-прошлого, за месяц до... инцидента, здесь жила семья из пяти человек. Кормилец остался в ледяной глыбе... я, кстати, вынул тело, заточённые в Лед. Теперь лежит в земле, вместе с остальными, кто покушался на мою жизнь. Ещё я на всякий случай сделал каждому из них по второй улыбке от уха до уха. А то мало ли... вдруг Лёд не убил их, а просто сковал? Ещё оттают...

По коже плеч пробежал мороз. Эти воспоминания вызывают то же ощущение, что и ожидание того, что мне придётся сделать сейчас. Но, если я не хочу обратно, в Холод, нужно действовать. Так что нет времени для эмоций.

Мне известно, сколько здесь было людей месяц назад. Пять минус один — это четверо. Уже лучше — меньше противников. Но старший из детей должен быть чуть сильнее меня. Двое младших довольно шустро бегают. Да и их мать не стоит сбрасывать со счетов.

От вновь пробежавшего по коже мороза, я непроизвольно дергаю руками. Как же все не вовремя. Сейчас я не могу позволить той части себя, что против этих действий, взять верх. Мой долг — как я его понимаю — в том, чтобы спасти то немногое, что осталось от того ребенка. Мой интерес — в том, чтобы не возвращаться туда, откуда я сумел сбежать. А честь... что же, душевным комфортом придется жертвовать ради более важных вещей.

Всё обдумано в те дни, что потрачены мной на тренировки. Все известные риски взвешены, нравственная оценка произведена. Солдаты так просто в этих краях не появляются. Рядом нет дорог, нет поместий и замков. То есть незваных, но вооружённых гостей кто-то навёл. И мне известны наиболее вероятные виновники. Не говоря уже о том, что смерть "моей" матери до сих пор не отомщена. А во мне достаточно памяти Хаку-прошлого, чтобы... не проникнуться гневом, нет — это чувство слишком жаркое для меня. Но радоваться, даже просто планируя возмездие.

В конце концов, это вопрос выживания. Я не настолько силён, не настолько глуп и недостаточно мудр, чтобы щадить своих врагов.

Не хочу проверять, что будет в случае смерти этого тела. Даже если после его разрушения я просто вернусь туда, откуда начал — я против.

Холод, пустота и бесконечное Молчание, тянущее душу медленно, точно коктейль через соломинку. Если бы ещё она при этом хотя бы довольно причмокивала, чавкала — это было бы не так страшно. Отвратительно, до злых слёз беспомощности страшно. Но не было бы этой тупой, тоже медленно выедаемой безысходности. Словно бы душа медленно распадается под влиянием каких-то природных процессов.

Лучшее, на что, наверное, стоит рассчитывать, в случае деструкции моего вместилища — это возврат в состояние на момент Сделки. Может, даже с бонусами. Не думаю, что существование в виде бестелесного, долгоживущего призрака, всё так же медленно пожираемого заживо Холодом, способно кого-то прельстить. Уж точно не меня!

То, что у меня есть тело — уже чудо. А чудеса редко повторяются.

Простейший вывод. Получил тело, узрел чудо — молодец. Теперь следует вцепиться в открывшийся шанс зубами, ногтями и чем возможно. И не отпускать, сколько могу.

Из всех женщин я люблю двоих. Мать, Жизнь. Возможно, потом появится кто-то ещё. Но при этом я останусь верен, по крайней мере, второй моей любви. Почти до самого конца.

Рука начинает подрагивать, а по ногам от стоп к коленям поднимается обманчивая, облачно-лёгкая слабость. Надо поесть. Все эти фокусы с Водой здорово утомляют — приходится довольно часто наполнять желудок. Так что пришлось взять с собой немного отваренной конины.

Гадость, конечно. Местами попадаются неведомо как попавшие песчинки, да и жестковато.

Не привыкать. По памяти Хаку-прошлого, у меня сейчас каждый день праздничный обед из мяса. Питаюсь точно знать или шиноби — те самые ребята, которые используют различные специфические приемы при исполнении заданий.

Шиноби... Хаку-прошлый лишь слышал о них. Могущественные люди, а может быть, и нелюди, что в результате обучения в кланах или неких Поселениях получали различные особые способности. Скорость, сила, крепость тела — все это было у каждого из них. И при этом у многих были специфические... таланты.

Возможно, именно поэтому территория, где я находился, носила имя Страны Воды. Ведь почти все великие герои и чудовища, о которых рассказывала прошлому Хаку мать, управляли этой стихией.

Ходзуки — клан, породивший основателя Поселения, Скрытого-в-Тумане, нейтральной территории, служившей базой для шиноби из разных кланов. Клан, обладавший способностью превращаться в воду, управлявший ею с удивительной точностью.

Я вдруг отчетливо вспомнил румянец на лице матери Хаку, когда она рассказывала сказку о Первом Мидзукаге — основателе Скрытого-в-Тумане. Ловелас, жуир, создатель техники Великого Кальмара. Правда, я как-то вспомнил, что, видимо, увлекшись рассказом, мама Хаку пару раз назвала это изобретение иначе. Техника Тысячи Тентаклей, ага. Чтобы это не означало.

(Примечание от Нейтак А.М.: Гы! Какая прэлесть... похоже, мама Хаку была той ещё шалуньей...)

Сменивший погибшего бою Первого, Второй владыка Кири правил основанным его дядей Поселением не слишком долго. Это была страшная сказка, от которой, наверное, также пробегал бы по коже мороз, не будь мои эмоции слабы. Сказка о мире, охваченном вечно тлеющей, как пожар на болоте, войной. И вспышки яркого, вырвавшегося на свободу, жара, называли Великими Войнами. И когда они заканчивались, поглотив жизни шиноби и гражданских, это называли миром. А борьба продолжалась, лишь немного снизив накал.

Точно торф, скрытно горящий пламенем, в любой момент готовым вырваться на поверхность.

Третий, Великий Охотник, принял Поселение, истощенное Войной. Принял — и провел его от конца Второй до почти самого конца Третьей. Он проповедовал доктрину скрытой войны, как её понимал. Ведомый ею, он основал Отряд Охотников, организацию, исчезнувшую вместе с ним, бесследно, в ясный день на границе второй и третьей трети последней Великой Войны.

Впрочем, охотники многое сделали для Поселения. Скрытные, избегающие бессмысленных сражений, они принесли в Страну Воды многое из того, что видели во внешнем мире. Так на островах — а Страна Воды является архипелагом, расположенным к востоку от материка и остальных Стран шиноби — появились сантехника, коррупция и публичные дома. Побочным эффектом было появление новых кланов, мигрировавших вслед за иными членами Братства. А также отход от многожёнства в сторону моногамии.

Жаль.

Исчезнувшего так же тихо и неожиданно, как правил, Третьего сменил жёсткий Четвёртый. Лицо матери Хаку каменело, когда она упоминала о нем. И теперь, после встречи с последними днями Хаку-прошлого, после солдат, после слов про "дурную кровь" я знаю, почему.

Конечно, это простейший выход для правителя — назначить козла отпущения. Указать толпе тех, кого она может растерзать, чтобы удовлетворить ненадолго жажду разрушения. Но... каково это — понять, что с точки зрения власти ты виновен и приговорен к смерти лишь по факту рождения?

"Твоя вина в самом факте твоего существования". Как знакомо звучат эти слова. Словно бы я их слышал. Или говорил сам? Не словами, а... ?

Ладно, хватит отвлечённых мыслей. Бессмыленные раздумья не накормят меня и не спасут от возвращения в Холод. Если я хочу задержаться здесь, в мире теплого снега и ласкового Льда, то надо действовать. Вот цель, вот снег впереди. План есть, средства есть? Вперёд!

Я медленно, не скрываясь, спускаюсь к этому дому. Да, план есть. Так что проблем вроде как быть не должно. Хотя проблемы, как правило, появляются, откуда не ждёшь.

Внутри этого дома я не бывал, но, скорее всего, планировка у него аналогична моему до... скажем так, реконструкции. Просто большой сарай. Только вход прикрыт бурой коровьей шкурой. Где её достал ныне покойный отец семейства — понятия не имею.

Стоит мыслям свернуть на погибшего, надеюсь, ещё ото Льда, кормильца этой крестьянской семьи, как сердце начинает бешено стучать. Глаза горят. Руки наливаются силой. Снег так и норовит превратиться в твердую опору под опускающимися на него ногами. Кажется, даже походка стала более пружинящей. По ассоциативным связям на поверхность поднимаются наполненные эмоциями воспоминания Хаку-прошлого. Я... в ярости? Я всё-таки могу гореть?

Спокойно. Нет смысла давать волю своим эмоциям. Не я для них, а они для меня. Так создан человек, так и должно быть. Ярость не поможет мне выжить. Она напугает местных и увеличит шансы кого-нибудь из них сбежать, выжить и рассказать обо мне. Зная крестьян, я думаю, что они по лени своей натравили на меня солдат и на этом успокоились. Незачем им идти куда-то, когда вокруг глубокий и рыхлый снег. Учитывая характер местного управляющего, думаю, ему больше некого послать. Тем более, в стране идет гражданская война. Что-то в воспоминаниях прошлого Хаку о матери, говорит мне об этом. Видимо, такие, как моё тело, не сдались? Хотя, кто бы сдался, если его приговорили к смерти, не заперев заранее в клетку. Думаю, Ягура, Четвертый, не смог бы истребить всех подобных мне, "улучшенных". Шиноби хороши в скрытности, так что скорого окончания смуты ждать не стоит. А ещё не стоит опасаться погони. Да и кто подумает на меня?

Вывод прост. Надо успокоиться. Сблизиться на расстояние удара и накрыть их всех одним ударом Хлыстов. Так что надо усмирить эмоции и спрятать от греха незнамо откуда появившуюся метровую плеть из Воды.

Короткое оружие уходит под снег. Однако интересно, откуда я вдруг взял материал для этой штуки? Во фляжке прежнее количество воды, это я чувствую по весу. Создал? Надо будет повторить фокус — пригодится.

Шкура на входе в дом отлетает в сторону. Темнота...

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Проснулся я от ударов. Что-то било по ребрам.

Глаза не открываются. Словно что-то мешает. Зато звук, пусть какой-то искаженный, глуховатый, словно бы отдающийся эхом в голове, с трудом, но доходит до разума.

— Гнилая кровь! — раздаётся визгливый голос. Похоже, мать семейства. По звуку, где-то справа.

Глухой удар в левый бок. Такой треск... интересно, что это было?

— Ладно, прирежем его побыстрее, — голос со стороны последнего удара. Старший сын?

Так, многое стало ясным. Я лежу ничком, окружён. Ослеплён. Вернее, не могу отодрать веки друг от друга. Глаза вроде бы целы. Во всяком случае, глазные яблоки на месте. Вон, чувствую, как перекатываются под веками. Чуть саднят спереди.

План действий рождается мгновенно. Даже не план — скорее, это инстинкт. В голове сама складывается картинка, принесенная хрустом измененной Воды подо мной, вокруг меня. Утоптанный, уплотненный снег у головы скрипит, когда кто-то переносит центр тяжести на носки. Еще двое рядом переминаются с ноги на ногу. Снег чуть поскрипывает. Еле-еле.

Левая рука упирается, приподнимая тело. Правая, изгибаясь, почти вдоль тела поворачивается, минуя ноги окружающих. Ближе к моему телу. Дальше от головы. Дальше от чужих ног. Ближе к заветной цели.

Вода из фляги окутывает руку. Та по середину предплечья оказалась словно бы в материнской утробе. Тихо, спокойно. Защищённо...

Нет времени на иллюзии. Нет времени на комфорт. Но я, даже не открывая глаз, вижу как наяву: с повёрнутой вдоль тела, ладонью в сторону спины и неба, руки вверх и в стороны выстреливают три плети, рождённые в переместившемся в воздух над подушечками пальцев комке. Секунду спустя я оказываюсь погребён под тяжёлыми тушами. Тёплыми, костлявыми.

Напоминает варёных слизняков. Тепло и мокро. Не спать!

Когда я выбирался, барахтаясь, из-под жёстких и довольно тяжёлых, заваливших меня сверху, тел, перед так и закрытыми глазами мелькала появившаяся картина.

Льдисто-голубая, плотная фигура лежит на ровной белой площадке. С её вывернутой вверх и назад правой руки взлетают, окрашенные в синий, Водные Плети. И вокруг стоят три почти незаметные, голубовато-прозрачные, фигуры. Ручки-ножки-огуречки. Просто силуэты. Но всё равно видно — у головы похожего на Лёд стояла, наклоняясь вперёд, женщина. И её рука тянулась к чему-то на поясе.

Нож?

Правда это или фантазия, не так уж и важно. Хватит страдать размышлизмами. Пора действовать!

Снег сам прыгает в руки, удивительно легко откликаясь на моё пожелание. А лицо уже умывает Вода. Растопил инстинктивно? Нет, по ощущениям, понизил температуру плавления снега в руках. Вот он и растаял. Вода отрицательной температуры. Бр-р!

С легким усилием веки разлипаются. Отмечаю метнувшийся верх край века. Какой-то неровный. Словно налипло что-то.

Справа от меня — бойня. Три трупа. Шесть кусков.

Три. Шесть. С-симатта!

Рывком поднимаюсь — и тут же падаю вниз, на корточки, упираясь в землю пальцами правой руки. Меня пошатывает. Где третий ребёнок?

Что-то я туплю. Снег плотный и утоптанный, по которому можно ходить, не прилагая особых усилий, только у самого входа в дом. Либо оставшийся убежал прочь — тогда останется след. Либо всё несколько проще. Я просто нарежу этот домик Плетьми на дольки.

Странно. Когда бежишь или прыгаешь — так не шатает. Главное — не останавливаться.

Снег, стоит отойти в сторону, резко уходит вверх. Прыжок, уплотнение изменённой Воды под ногами...

В сторону пологого холма уходит целая связка цепочек из следов, за которыми тянется широкий след. Что-то тащили волоком?

Ага. Вот и другая цепочка. Я обегаю проклятый дом, чтобы увидеть, куда она уходит.

Птица обломинго манит розовым крылом. До коричневой фигурки метров сто. А земля порой пытается уйти из-под ног. Бегом за ней.

Я всё же успел. С трудом, на остатках неожиданно появившегося отчаяния и вернувшейся ярости, почти догнал беглеца, перебиравшегося через не замёрзший ручей. Тёплая зима... я вообще не чувствую холода. Только голод, когда уходит много сил, приходит чаще, чем летом. Как и должно быть у тела Хаку-прошлого.

Я вспомнил лица убийц, среди которых был их отец...

Моя мать, оставшаяся спать в ледяном саркофаге.

Ужас, цепляющий не хуже руки в коричневой с жёлтым одежде. Холод. Пустота.

Холодно! Страшно!

Что-то выстреливает из меня вперед. Как тогда, при создании больших глыб тёплого Льда. В боку вспыхивает звеньями разорванной цепочки боль. Она протягивается через три ребра. Болят лоб и брови, болят ноги. Похоже, мою тушку здорово потрепало. Плевать. Если буду отвлекаться на боль тела, дальше будет только хуже. Открой глаза, кусок мяса!

Ага. Вода превратилась в Лед, сковывая человека в десяти метрах ниже по течению. Теперь не убежит. Хоть какая-то польза от этого приступа. Мощное оружие, но непредсказуемое. Ладно, не до эмоций. Надо закончить дело. Концентрация. Вода...

По сторонам от соединившей наши ноги ледяной полосы, лежащей вдоль течения ручья, взметнулись Плети.

Беглецу было лет шесть. Даже неясно, какого он был пола. Во всяком случае, теперь.

Я остервенело мыл руки и лицо, разглядывая свое размытое и тусклое отражение в ручье. Я ведь всё решил заранее! Убедил себя. И не сомневался, когда пришлось действовать.

Но почему так зудит кожа на лице, шее и руках?

Ах, да. Зима. А я стою почти по колено в ручье, смывая кровь.

Идиот. Тот удар точно плохо на меня повлиял.

Пару дней спустя, отлежавшись в захваченном доме, я смог снова осмотреть место моего первого позора. Многое стало ясным. Во всяком случае, появившаяся версия казалась стройной и непротиворечивой.

Я отвлекся на ярость и демаскировал себя, приманив в руку Воду. Кто-то из обитателей дома метнул в меня глиняный горшок. Потом они окружили меня, оглушённого, и начали избивать. Мать семейства даже начала доставать нож, когда я достаточно очнулся, чтобы использовать Плети.

Младший ребенок испугался, когда я применил технику. И попытался сбежать. Логично, в какой-то степени. Просто я очнулся довольно быстро.

Я снова разглядываю своё отражение. Вода спокойна и превосходно заменяет зеркало. (Ещё одна грань полученных способностей). Если распутать волосы, видно покрытый тонкой корочкой след от удара горшком. Я легко отделался.

Мой бок перестал болеть при попытке дышать утром второго дня. У всех, использующих стихии, великолепная регенерация. Или это моя личная особенность?

Нет, вряд ли. Я просто недоучка. Не стоит думать, что Сделка принесла мне какую-то особую силу. Сделка сама по себе — Чудо. С большой буквы.

Итак, угроза номер раз ликвидирована. Осталось забрать себе отсюда всё нужное и отнести домой, на основную базу. Тотальное разграбление оставлю на время, когда ликвидирую оставшиеся цели. Если будет время, силы и желание. Или необходимость.

Вода выходит из фляги и превращается в длинную и тонкую нить. Я накидываю её на дом и превращаю в Лёд, после чего захожу внутрь. Меня ледяная сеть пропускает без проблем. Я — её создатель.

Первый дом был самым трудным. Но теперь меня не мучают сомнения. Я не совершаю прежних ошибок. И даже нет ненависти или ярости.

Подойти к дому. Запереть выходы Льдом. Войти внутрь и действовать.

Из-за них погибла мать Хаку-прошлого. Он, наверное, чувствовал бы ненависть.

Я чувствую лишь потребность убить. Очистить мир от мусора. Но...

Ненависть — это не для них. Ненавидеть следует лишь равного. Или того, кто выше.

Мои навыки обращения с Водой как-то рывком улучшились. Наверное, это из-за страха смерти. Не хотелось погибать — вот и научился. Теперь Вода слушается гораздо легче. Переходит в Лёд без сложностей. Да и сам Лёд теперь можно контролировать с меньшими проблемами.

Другие два дома я сначала опутывал ледяными нитями, и только затем приступал. Пара шагов вперед, правую руку вверх, запуск Плетей... А затем собирал Лед, рыл им яму, сбрасывал туда тела, зарывал их вместе со льдом и уходил. С собой я забрал немногое — деньги, еду, одежду для себя, если находилось что-то нужного размера. И воткнул по ледяному ножу в стену — чтобы проверить, сколько он продержится вдали от меня.

Теперь некому доносить на меня солдатам. Думаю, я смогу дожить до весны. Но потом придётся уходить. С такими мыслями я вернулся к тренировкам с водой и льдом.

Остаётся всё меньше времени до того дня весны, в который придёт время менять место дислокации. Бежать. Скрываться.

Перед глазами снова появляется спина того, последнего, едва-едва не сбежавшего от меня ребенка. И Холод ползёт по коже, вызывая дрожь. Словно бы Бездна обернулась на его последний выдох. Словно Пустота снова со мной. Или... во мне?!

Проклятые эмоции, как же вы не вовремя!

Глава 3. Исход (Outcome)

Земля, пропитанная замороженной водой, подчиняется неохотно. Если бы не тренировки — такой фокус так и остался бы моими фантазиями. А сейчас он просто обойдётся мне в весь мой резерв — плюс несколько часов слабости. Но, даже зная цену, я заставляю схваченный сетью изо Льда и Воды грунт собраться и покрыть дом. Шаг за шагом, методично, тщательно. То, как земля, приподнимаясь, обхватывает дом, почему-то ассоциируется с губами. Кольцевое возвышение, чуть отстоящее от покрытых Льдом стен, поднимается выше, почти касаясь их уже у края крыши, а затем начинает сжиматься над ним. И вот... да.

Финиш. Круг сомкнулся в паре метров над крышей, образуя вершину холма. Насколько мне видно, везде на поверхности почва, которая потом порастёт травой.

Идеально.

Да, я решил, что так будет лучше. Одинокий холм среди заброшенных полей выглядит не так страшно, как ледяной дом. Так что его, возможно, не разрушат.

Когда началась оттепель, я сходил на разведку в один из ТЕХ домов. Ледяной нож был всё таким же — тёплым, гладким. Нетающим.

Надеюсь, когда я уйду, дом останется стоять, скрытый под слоем земли. И когда-нибудь я вернусь сюда. К ледяному саркофагу матери Хаку.

То есть — моей матери. Более близкого человека у меня нет... не было.

Я запрягаю лошадь в тележку, гружённую запасами зерна с трёх ферм. На мне старое детское кимоно Хаку, поверх которого я одел ещё одно, на которое с изнанки нашил кожи. А сверху — ещё одно, стёганное, укороченное взрослое. Кажется, солдаты используют такие под доспехами и кольчугой, чтобы защитить тело от остаточной энергии пропущенных ударов и осколков поврежденных колец.

Думаю, я не замерзну в такой одежде. И она защити меня хотя бы от насекомых.

Память Хаку говорит, что в стране война. Впрочем, что это я. Его мать ясно говорила, что в мире шиноби всегда — война. Стоит ли не верить матери?

Все против каждого. Мне не следует привлекать внимания. И следует быть защищённым. Такой подход должен привести к тому, что на меня не будут реагировать те, кто представляют наибольшую угрозу. Меня будут недооценивать или не замечать. Одна из лучших стратегий для выживания. Впрочем, всё это пока только теории: я могу лишь предполагать, как добиться незаметности. Ведь Хаку-прошлый никогда не путешествовал...

Ах, да. Чуть не забыл.

Ты принял меня. Ты приютил меня. Спасибо тебе за всё, что было. За время, данное на освоение того, что умею теперь. За укрытие. За чувство чего-то своего, родного. Я не забуду тебя, пока жива та часть меня, что должна помнить о тебе. Надеюсь, мы ещё встретимся. Прощай, мой первый дом. Я, возможно, вернусь.

Иду рядом с повозкой. Котомка за спиной тяжела. Сила, которой я создаю воду и лёд, течёт по телу, помогая и поддерживая. Я научусь управлять этой силой ещё лучше.

Я выживу.

Едва перевалил вершину холма, как открылся унылый в своей невзрачности пейзаж.

Деревенька. Ни частокола, ни других очевидных для меня признаков цивилизации. Дома окружают квадратную, правильной формы площадь. Причём чем дальше от площади, тем беспорядочнее стоят и беднее выглядят дома. Да и самих домов, кажется, не более сотни.

Интересно. Ни большого дома с обладающим властью, ни оборонительных сооружений. Бесполезны, не нужны или запрещены? Прошлый Хаку по молодости, наивности или ещё чему не задумывался о причинах. Хотя он, кажется, и вовсе не видел раньше в этой деревни. Всё же не так легко вспомнить все значимые события, особенно если смотришь не свою память.

Люди на рынке не пытались отобрать у меня товар, как у некоторых торговцев. Возможно, потому что за спиной висел самострел, а на поясе - нож. Я тренировался с ними зимой. Никаких особых успехов, естественно.

Но хоть пырну без особых сомнений. Быстро и куда надо. Надеюсь.

Итак, задача проста: продать кому-то за приличные деньги лошадь, повозку и груз. Хорошо, что всё это не имеет отличительных знаков. Продавать заклеймённое животное здесь, во владениях даймё, подчинённому которого принадлежала скотина, — слишком... глупо? Да, наверное, так.

Сторговался быстро. Получил деньги. Чуть больше, чем получил бы, продавая всё это в конце сезона. В два раза, если быть точным. С ума сойти, чего только нет в памяти наших детей. Родители, ау! Думайте, что и как говорите при своих детях. Ибо разум их чист и потому пишет информацию хорошо.

В мешке за спиной шесть малых мер риса. Немного вяленой конины. Еды хватит на пару недель, если экономить. А там что-нибудь придумаю. Стрелы, соль. Огниво. Проволока. Рыболовные принадлежности и два ножа. У меня есть шансы пережить лето.

Прекращение морозов притягивает начало военных действий. Если я не хочу привлекать внимание, следует идти на север. Решено. Так и сделаю.

- Караван! — кричит человек на рыночной площади, на свободном от лотков пятачке в центре, — Собирается караван!

Вот оно что. Действительно, из-за обилия разбойников торговцы всё чаще собираются в большие группы. Так проще выжить. Хотя в ответ банды тоже становятся сильнее. Извечная борьба меча и щита, хищника и жертвы в человеческой вариации. Той, где дичь часто огрызается, а не только убегает. Впрочем, такое есть и в природе.

Возможно, стоит подождать до утра. Пойду следом за караваном. Мало ли что они потеряют по дороге. Или если на них нападут. Точно удастся подобрать что-нибудь ценное или полезное. Главное — не приближаться слишком сильно.

Таков был план.

Мечты, мечты... А ведь совсем недавно казалось, что так оно и будет.

Воспоминания похожи на Воду. Стоит зайти в нее, и она смыкается вокруг тебя. Но если сосредоточиться, то можно сохранить контроль над Водой, окружающей тело. Можно вспомнить о том, как представлял себе новый этап своего путешествия. Еще один жизненный урок. Не стоит, создав себе план, верить, что реальный мир подчинится ему.

Как хорошо, если бы всё происходило именно так, как я представлял себе ранее. Пришёл, продал, ушёл.

Но шаблон оказался надорван ещё вначале. Деревня, не имевшая у местных даже названия, находилась на вогнутой, как макушка каппы, местности. Если продлевать аналогию, то дома в большинстве своем стояли где-то над ухом. Левым, если я заходил с лица стража вод. Если, конечно, люди действительно жили бы на голове истлевшего эоны лет назад тела они.

Если сказать проще, то справа от скопления беспорядочно расположенных домишек, домов, хибар и полуземлянок располагалось ровное поле, покрытое тающим снегом, с пятнами вязкой на вид, темной грязи и редкими травинками. Начало весны, да.

Слева земля плавной дугой уходила вниз, скатываясь на высоту, в пять раз или ещё больше превосходящей мой рост, и уходила в сторону на расстояние в десятки раз большее, пока не исчезала под озером жидкой грязи. Попросту говоря, начинающим болотом.

Отвлечённо рассуждая, меня удивляла привычка местных жить рядом с болотом. Или в нашей стране такие места не становятся рассадником гнуса? Конечно, малярия и москитная язва встречается дальше к югу, но мало ли других отвратительных болезней переносят комары и прочая подобная им кровососущая пакость?

Дорога, по которой я, лошадь и повозка могли пройти только благодаря освоенному мной фокусу с хождением по воде, льнула к краю идущего влево и вниз склона. Бесконечная извитая и неровная полоса серой грязи, пытающейся вырваться из-под ног, копыт и колес. Я, конечно, удерживал контроль, как мог.

Справедливости ради стоит отметить, что это хорошая тренировка контроля — используя умение управлять водой, заставлять её стать нам опорой и не давать ей разбрызгиваться в стороны. Тяжёлая, но довольно интересная и, надеюсь, полезная тренировка.

Как бы там ни было, вот так я вошел в деревню. Сразу стоит заметить, что людей вокруг обнаружилось откровенно мало. Пока я шел прямо по дороге, оглядываясь по сторонам, заметил лишь пятерых. Трое удалялись от центральной, так сказать, улицы, в боковые проходы между домами. Проходы эти смотрелись, кстати, более привлекательно для движения, чем продолжение дороги, которым воспользовался я. Грунт там казался менее... грязным? ... жидким? ... точнее, непривлекательным. Да, наверное, это слово наиболее точно отражает то, как выглядела стоячая грязь в этих проходах.

Еще двоих людей я не то чтобы увидел... просто, стоило мне повернуть голову, как резко захлопывались грубо сколоченные двери. Может, у меня разыгралась паранойя, но... это совпадение или мне здесь не рады? Может, дело в том, что я всё ещё контролирую грязь у нас под ногами? Это ведь необычно, да, — прийти во время распутицы, не вымазанным по шею в темно-серой кашице? И повозка, не проседающая по оси обоих колес в этот грунт, как бы намекает... Да, наверное, я слишком выделился. Прямое нарушение принятой стратегии. Так-то.

Надо запомнить, что не стоит лишний раз светить странностями. В конце концов, я стремлюсь к выживанию, а не рекламе. В памяти невольно всплывают слова, которые удивительно соответствуют моим взглядам на жизнь.

"Лучшая стратегия — это стратегия выживших".

Правда, тут же в голове крутится что-то об "ошибке выжившего". Интересно, как много из того, чем обладал в начале своего пребывания ТАМ, я смог спасти?

А вот и рынок. Большой неровный квадрат одной из сторон соприкасается с дорогой, по которой я иду. Не прекращая движения, смотрю и слушаю то, что открывается с этой стороны рынка.

— Пятьдесят рьё с меру! — возмущается костлявая, что видно даже через свободную одежду, женщина. (Я в порыве волюнтаризма здесь и далее привёл денежную единицу к единообразию: уж раз в Нарутопедии пишут рьё — никаких рё не будет).

— Лошади, лошади! — орут чуть ли не с другого угла квадрата. А я ведь только начал идти вдоль рынка. Когда подойду ближе, возможно, голос барышника станет громче.

— Еще и Итазура... — громко, до того, что у меня болят уши, шепчет какой-то мужик.

— Пятьдесят мер рьё за малую меру риса! — провозглашает очередной торговец.

— Да даже в Великий Голод драли меньше! — орет покупатель, — Сорок!

— Пятьдесят!

— Сорок!

— Пятьдесят!

— Сорок три!

— Пятьдесят!

Я прохожу мимо спорящих. Продавец и покупатель, жутко похожие друг на друга, среднего роста и телосложения, одетые довольно скромно, смотрят друг на друга, точно два рогатых животных. Того и гляди, боднут оппонента.

— Сорок пять! — раздается уже за моей спиной. Похоже, покупатель медленно сдается.

— Пятьдесят!

— Ягура уничтожил еще один клан, — слышится слева. Я поворачиваю голову. Между вертикально висящими полосками ткани видны спины двоих людей, сидящих за прилавком. Напротив них стоят какие-то стаканы. Они резко замолкают и один из них начинает поворачиваться. Я снова смотрю прямо вперёд.

Попадаться на подслушивании нехорошо. Меня так мама учила.

— Сорок семь и ни рё больше, — слышится из-за правого плеча.

— Пятьдесят и это мое последнее слово.

— Лошади! Лошади! — а ведь и правда, голос барышника стал громче. По ушам бьёт.

Пройдя еще немного, я останавливаю повозку. Затем завожу её ближе к краю дороги, так, чтобы у меня оставался путь отступления в проулок между двумя домами. Конечно, это открывает спину. Но за всё приходится платить, как известно.

Итак, судя по всему, есть фиксированная цена на рис. Малая мера за пятьдесят рьё. Интересно, как это использовать?

Отвлекаюсь от дум, осознавая, что на меня смотрит худая женщина. Лицо какое-то пятиугольное. Лоб, точно три штриха, затем угловатые, выдающиеся вперед, дуги бровей. Скулы, а затем кожа туго натянутым клином спускается вниз, к подбородку. Не лицо, а художественный вымысел. Кажется, этот стиль называется "кубизм".

Но что-то долго она на меня смотрит. Или не на меня, а за меня? Оглядываюсь. Нет, никто мешочки с рисом утащить не пытается. Хотя, она ещё говорить не начала, чтобы отвлекать. На всякий случай концентрируюсь на том, чтобы чувствовать маленькие нити Воды, опутывающие мое имущество. Побочный эффект моих упражнений. Итак...

— Да, госпожа?

— Рис... — меня удивил её голос. Такой странный оттенок. Не знаю, как описать. Кажется, такой голос может быть у святых, голодных и умирающих. Хм...

Я молчу, жду, что она скажет. Пока её реплика не несла особой информации.

Паутинка из нитей Воды не потревожена.

— За сколько ты можешь продать малую меру?

Я молчу. Я не знаю, что ответить. Конечно, очевидно, что для быстрого торга желательно заломить цену не в обычные для этого рынка пятьдесят рьё. Но и продешевить не хочется. А я ведь даже не знаю цен в конце сезона, когда крестьяне продают рис. Не хотелось бы настолько продешевить. Но при этом, кажется, надо бы улизнуть отсюда пораньше. Как-то неспокойно мне.

— У меня нет больше тридцати рьё. Молодой господин, пожалуйста!

Ого! Я уже господин? Интересно, с чего бы такая честь? Или, вежливость с лестью предусматривают скидку на две пятых от средней местной цены?

— Тридцать пять!

— Идет. Четыре меры, пожалуйста.

Похоже, следует в следующий раз повысить цену. Я всё же продешевил.

Как бы там ни было, моя первая в жизни покупательница взяла мешочки по одному. Каждый, прежде чем загрузить в свою заплечную котомку, покачал в ладонях, взвешивая.

— Спасибо, мальчик, — сказал она и ушла довольно быстрым шагом. Да, и никаких тебе молодых господинов. Вот она, людская благодарность! Хотя что это я. Сам такой.

Как бы там ни было, я стал богаче чуть больше, чем в два раза. А ведь есть еще рис, плюс повозка и лошадь. Интересно, мне удастся все это продать?

Подошел низкий, чуть выше меня, мужчина с длинными руками и цепким взглядом. Вот, пожалуй, и все приметы. Ничего не говоря, протянул мне монеты.

— Сколько?

— Две.

— Мера сорок рьё.

Мужчина поджимает губы. Чуть-чуть. Но все же заметить легко.

— Дороже, чем я рассчитывал.

— Первой покупательнице была скидка, — сам не знаю зачем, говорю я.

Мужчина кивает и достаёт из-за пояса ещё монеток.

— Восемьдесят рьё, — провозглашает он и протягивает мне руку.

Я в затруднении. Не хочу верить ему на слово. Но и просто пересчитать деньги он мне не даст, это ясно. Кто-то кому-то должен поверить.

— Меняемся. Я тебе одну меру, ты мне деньги. Я их при тебе считаю. Если всё правильно, то даю второй мешочек. Идет?

Клиент соглашается. Меняемся. Считаю деньги. Так, тусклые медные монетки с циферками. Да, точно. Серебро начинается с сотни, золото с тысячи. Что-то такое Хаку мать рассказывала. Отдаю покупателю вторую меру и засовываю деньги в один из внутренних карманов одежды. Я их зимой много наделал.

Не прошло и трёх минут, как ко мне подошел следующий покупатель. Сто двадцать рьё, три меры риса. Кажется, все мои клиенты друг с другом очень хорошо знакомы. Пока это мне на пользу. Быстрее продам товар.

Почувствовав сигнал от нитей Воды, я оглянулся. Подросток, лет четырнадцати, пытался отодрать руки, прилипшие к мешочкам, оказавшимся словно бы намазанным клеем, каменным монолитом. Старый фокус с языком и очень холодным Льдом, вообще-то. Ну, и что мне делать с этим воришкой?

Вода в грязи у меня за спиной заволновалась, когда выстроившиеся в небольшую толпу покупатели порскнули в стороны. Слишком много ударов, изменяющих её естественную в таких условиях, форму.

— Отпусти ребенка!

Я оглянулся. Двое. Шатен с козлиной бородкой ростом примерно как остальные люди. Слева и сзади от него — напарник. Чуть больше рост, волосы и брови синего цвета. Интересный окрас. Кажется мне неестественным, но... если присмотреться, можно заметить, что ресницы тоже синие. Может быть, такой природный цвет волос?

Итак, подросток за спиной приклеился в моей паутинке и пытается вырваться. Двое гораздо более опасных стоят передо мной. Покупатели, что характерно, вообще разбежались.

Конечно, у меня за спиной самострел. Плюс нож. Используя Плети, я вполне могу отбиться от этой троицы, пускай и ценой уничтожения лошади, товара и повозки. Но стоит ли устраивать сражение здесь, в людном месте? К тому же вполне может оказаться, что у противника есть резерв в пару лучников. А отбивать стрелы я не умею. Как и уклоняться от них.

— Дайте мне доторговать, пожалуйста, — попросил я, — А мальчика вашего я отпущу, если не будет шалить.

Старший, шатен, кивнул.

— Я слежу за тобой.

Капелька Воды в составе грязи, осела на его сапогах. И еще были капельки, осевшие на обуви подростка и синеволосого. Возможно, я сумею почувствовать, где они находятся?

Я повернул голову, чтобы проследить, как уходит воришка. К тому моменту, когда он скрылся с углом дома, капельки Воды на подошвах обуви этих двоих, удалились от меня на десяток шагов.

Ещё через десяток минут ко мне подошел очередной покупатель. Осталось ещё около пятидесяти малых мер риса.

Когда я закончил, ко мне тут же подошли эти двое.

— Я бы хотел продать повозку и лошадь, — сказал я, прежде чем шатен успел что-либо спросить.

Он закрыл приоткрытый уже было рот. Неприятно хмыкнул.

— Хорошо. Следуй за мной.

И я пошёл.

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Рынок проходит вокруг меня, выдавая отдельные реплики, произносимые — каждая — своим голосом. Отчасти это похоже на птичий базар, если бы не приходилось прислушиваться, надеясь узнать что-то ценное для меня. И при этом — нужно идти следом за шатеном, не показывая, что с интересом слушаю то, что вываливают в воздух люди.

— Лошади! Лошади!

— Клан Юкки. Говорят, последнего уничтожили неделю назад.

— Крабы нынче исчезли.

— Банда Хромого сожгла Итазуру.

— Лошади! Лошади!

— Всего пятьдесят рьё за меру риса!

— Овощи!

— Вещи, дешевые вещи! Есть чистые! Испачканные кровью и дырявые за полцены!

— Лошади! Лошади!

— И не говорите. В прошлую Войну они совсем обнаглели, ползали по портовым пристаням. А теперь ни одного краба.

— Да что вы говорите? Ужас!

— Дешёвые топоры!

— Эти сволочи совсем распоясались.

Я иду вслед за шатеном. Лошадь и синеволосый следуют за мной. Наконец, мы доходим до барышника. Шатен, что-то сказав сероволосому, полноватому человеку, сидящему на высоком ящике, отходит мне за спину.

— Приветствую, — говорю я, кланяясь.

— Сто рьё — с ходу заявляет мне толстый.

— Не мало? Это грабёж.

Барышник как-то странно смотрит мне за плечо. Похоже, один из тех, кто довел меня сюда, что-то сигнализирует ему. Жаль, оглядываться нельзя. И нет глаз на затылке. Интересно, а такие здесь бывают? Если есть я, этот синеволосый, то почему бы не встречаться другим аномалиям?

Толстяк молча протягивает мне тонкую, в четверть моего мизинца, овальную желтую пластину. Ну, как сказать, овальную. По форме, квадрат с полукружьями на концах. В результате длина в два раза больше ширины. По размеру примерно как моя ладонь от основания до последнего сустава среднего пальца.

Золото? Тысяча рьё? Интересно...

— А повозка?

Барышник щурится. Хм, на небе пасмурно. Он это от злости?

— Это за всё.

Киваю и забираю пластинку. Тяжёлая.

— За мной, — говорит шатен и начинает идти. Грязь под ним чавкает. Я двигаюсь следом, на всякий случай, увеличивая количество Воды на ногах и его, и синеволосого, месящего грязь позади меня.

Мы идем минут пять, в ходе которых я ловлю на себе странные взгляды. Злорадные и просто злобные от торговцев и какие-то мягкие, тёплые от других людей. Впрочем, не всех. Есть и люди за прилавками, смотрящие по-доброму, и прохожие, от взглядов которых по рукам прокатывается судорога за судорогой. Холодно, колко и неприятно. Инстинктивно, я приоткрываю крышку фляги, находящейся под внешним слоем одежды. Часть воды собирается у меня на руке. Дурные предчувствия или предосторожность? Не знаю, но мало ли.

Наконец, мы заходим в один из больших домов. Большое помещение заставлено какими-то ящиками и мешками. Двое мужчин играют в кости. Рядом с ними лежат дубинки. Склад и охрана?

Шатен оставляет синеволосого внизу. Я следом за ним поднимаюсь по лестнице наверх. Поворот налево. Шатен, оказавшийся за спиной, сильно толкает меня, отчего я чуть не пропахиваю носом пол. Еле успеваю подставить руки.

Со стороны ног и спины раздается громкий грохот. Не задумываясь, я срочно окутываю правую ладонь Водой и поднимаю ее. Как тогда, в доме крестьян.

Водяная Плеть.

Глава 4. Fallback

Фух-х, можно подвести итоги. Мне повезло или нет? Понятия не имею.

Итак, я с перепугу применил Плети. Шатена и еще одного человека, стоявшего у моей головы, просто разрезало. Как и стол, за которым сидел тот, второй.

На стенах помещения, очевидно, комнаты, остались глубокие царапины, а пол оказался завален обломками мебели. Плюс кровь. Со своей одежды я её смог, не задумываясь, отлепить, пока не впиталась и не застыла. А вот пол и обломки мебели залило.

Даже сейчас, анализируя свои действия, не могу понять, правильно я тогда сделал или нет? Конечно, всё, произошедшее на рынке после первого визита шатена, включая странно высокие деньги, данные барышником, подпадало под сценарий, пришедший мне в голову. Вытрясти из меня все деньги, а потом, возможно, убить. В таком случае я просто опередил их. Это был даже не превентивный удар, а чистая защита. Моральных угрызений всё равно нет, но остаются сомнения, а оправданно ли я так поступил? Все-таки наследил я в деревеньке серьезно. В какой-то степени, нарушение выбранной стратегии.

Итак, я быстро обыскал... тела, мда. Всё-таки Плеть — не самое эстетичное средство решения проблем. Порылся в остатках стола и шкафов. Несколько колец из золота и серебра, ещё пять тысяч рьё золотом и вдвое с лишним большее количество серебром и медью. Кажется, я ограбил местного лидера по сбору денег с населения.

Выходить через первый этаж мне показалось неразумным. Всё-таки там, насколько я помню, оставались три человечка. Голубоглазый, пришедший с тем шатеном, плюс двое то ли охранников, то ли бандитов-шестёрок. Как-то не прельщала меня идея прорываться через них. Возможно, удалось бы уйти тихо, но мало ли? Вместо этого я вылез через окно, выходившее в очередной проулок между домами. Второй этаж, между прочим. При моём росте, составляющем менее полутора метров, довольно высоко. Встал на карнизе, выдохнул, вдохнул и прыгнул на крышу одноэтажного дома напротив. Потом слез с крыши и проулочками, используя Воду в грязи под ногами как опору, ушел в нужном мне направлении.

Ладно, в целом, если успею удрать на другой остров, можно будет сказать, что я всё правильно сделал. Я теперь довольно богат, невзрачно выгляжу и имею несколько побед на счету. Хотя последняя, наверное, получилось только потому, что во мне никто не мог заподозрить умеющего создать что-то вроде Плети и готового это применить. Наглядное доказательство правильности моей стратегии, основанной на незаметности. Теперь надо убраться отсюда поскорее. Имени своего я не называл, лицо у меня, ребёнка, может сильно измениться уже через пару лет. Итог: никаких следов, если повезёт.

А теперь подведём итог по тому, что я успел услышать про окружающий мир.

Итак, я нахожусь в одной из так называемых великих стран. Страна Воды... так называется архипелаг из близко расположенных островов. Порой проливы между островами по ширине не превышают километра. Иногда — почти день пути на пароме. Корабли не слишком быстрые — идущий шагом человек с легкостью обгонит плывущее вдоль берега судно. Вот только ходить через проливы пешим я не умею. А жаль.

Сейчас я иду один. Впереди пылит... стоп. Весна, распутица — какая к биджуйской матери пыль?! Может быть, хвост большого каравана? Тогда откуда этот вид, будто дым или пыль поднимается вдалеке? Горят? Или кто-то подсушивает грунт у них под телегами? Если так, стоит пойти за ними. Может быть, чему-то научусь.

Подходя ближе, вижу телеги. Судя по скорости, они вышли из города ещё сегодня утром, так что узнавать там меня некому. Но всё-таки стоит идти неподалеку, правда, и не слишком близко. Не стоит провоцировать охранников. Страна Воды разорвана на части гражданской войной... и то немногое, что я услышал, пока был в деревеньке, подтверждает это. Сторонники Ягуры и клановые шиноби заняты друг другом, а поднявшие голову банды разбойников всех мастей превращают наименее устойчивые части в лоскутное одеяло мелких уездов, покорных местным князькам. Стража таковых встретится по пути или же банда, честно называющая себя разбойной, — каравану всё равно придется отбиваться. Вот охранники и нервничают.

Пара слов, услышанных на базаре, осторожные расспросы... О политической ситуации я знаю немногое, но это узнал не благодаря Сделке, а своими собственными усилиями.

Этот мир поделён между пятеркой Великих Стран, чья сила опирается на союзных им шиноби. Людей, владеющих разрушительными умениями. Что-то внутри меня скользит, намекает, точно тень в лабиринте зеркал появляется слово — "маги". Но мне это ни о чем не говорит. Наверное, это что-то, оставшееся от частей меня, что высосала Пустота. Когда я ещё находился в начале своего пути.

Впрочем, даже из этого обрывка ясно: к этим "магам" прошлый я относился с некоторой иронией. Как к чему-то относительно... полезному? Опасному? Нужному?

Не важно. Сейчас важно лишь настоящее. Воспоминания ценны, если от них есть польза. Если её нет — они опасны, так как то, что не несёт пользы, несёт вред. Это полезное знание я, очевидно, тоже вынес из прошлой жизни.

Итак, в каждой из Великих Стран есть Поселение. Именно так, с большой буквы. Это по сути база, где находятся наёмники-шиноби и их семьи. Они собраны в одном месте для удобства общения с ними. И для их собственной безопасности. Есть кланы, живущие вне Поселений. Есть Поселения вне Великих Стран. Есть странствующие одиночки и отступники. Но они не организованы, разрознены и, в том числе из-за этой разрозненности, слабы. Их всех можно сбросить со счетов — на политику внутри Воды они почти не влияют.

Поселение, по сути, — база союзных наемников. Они принимают заказы на самые разнообразные задачи. Выступают на стороне своих стран в случае войн.

И развязывают эти войны.

Поселение Страны Воды называется Туманом. Или — Кири. И из-за его нынешнего лидера, Ягуры, началась гражданская война. Ягура с одной стороны. Повстанцы с несколькими лидерами — с другой. Ясноликий неборождённый, Страж Восхода, всемилостивый, благороднейший и так далее, а проще говоря, Владыка Страны Воды (как и банды захвативших некоторые острова бандитов) — придерживается нейтралитета. Менее удачливые разбойники грабят караваны.

Во всяком случае, кажется, так обстоит дело и с нынешней внутриполитической ситуацией. Это не звучало явно, но, насколько я понял, средств остановить набирающую обороты бойню, а значит, и средств контроля шиноби, у нашего номинального верховного правителя, даймё, — нет.

Торговля почти замерла. Связь между городами осуществляют всё увеличивающиеся караваны. Огромные скопления повозок охраняются соответствующими отрядами наёмников. Разбойники отвечают пропорциональным увеличением групп. И грабят, грабят. На базаре циркулировали слухи, что уже имели место случаи нападений на укрепленные города.

Я — маленький мальчик. По крайней мере, выгляжу так. Потому и иду в хвосте большого каравана, а не вместе с ними. Если что случится — за меня всё равно не заступятся. Так что лучше идти следом. Я не ношу дорогих вещей и не внушаю угрозы. На меня вряд ли нападут. Если только не конченые маньяки или работорговцы.

За спиной чуть болтается большая фляга с водой. Я много практиковался... надеюсь, в случае чего отобьюсь.

Иду по дороге, ведущей к порту. Может, удастся найти паром на северные острова.

Караван тем временем останавливается. Повозки собираются в несколько концентрических кругов. Более богатые в центре. Вокруг них, очевидно, телеги охранников. Копейщики, мечники, несколько десятков людей с самострелами. Конечно, не все повозки, составляющие второй круг, принадлежат наёмникам. Но многие.

Третий круг незамкнутый. Видимо, телег не хватило.

Я отхожу в сторону с дороги. Вода, составляющая больше половины объема и массы грязи, охотно отвечает мне. Всей задачи — заставить грязь собраться чем-то вроде вала, окружающего яму. Затем разделить грязь. Сухая земля остается снаружи, а очищенная и тёплая вода — внутри. Отграничиваю высушенную землю по периметру тонкой плёнкой Льда. Того самого, тёплого.

Ещё слой Льда остается сверху, как крышка. Осталось самое трудное. Через Лёд, не повреждая его, воздействовать через Воду на грязь вокруг, заставить её накрыть мое убежище сверху. Так, выше концентрация. Коричневая жижа наползает на бело-прозрачную крышу. Отлично. Теперь я в такой слоёной раковине. Снаружи грязь, под ней Лёд, кое-где обезвоженная почва в качестве еще одного утеплителя. А внутри — ещё вода, которую я же превратил в тёплый Лёд. Отдельные тонкие ледяные трубки обеспечивают приток воздуха, небольшой, конечно же. Зато и тепла должно теряться мало. Можно поспать.

Заметка на будущее. Запомнить метод и подумать, что ещё можно сделать для создания надёжного и малозаметного полевого убежища.

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Ночью вроде бы было тихо. Но, тем не менее, я постарался осмотреться, прежде чем вскрывать свою раковину.

Лагерь тих и спокоен. Люди собирались, расцепляли скрепленные повозки. Слой грязи начал расходиться в стороны, обнажая раскалывающуюся пополам ледяную корку. Я выпрямился.

— Впечатляет, — послышалось сзади.

Вода подо мною не просто разошлась в стороны. Модифицированные Плети дёрнули меня вниз так сильно, что голени и коленные суставы тут же обожгло болью. Кажется, когда я падал-влетал под землю, над головой и правым плечом что-то пролетело. Стрелки?

Грязь надо мной снова сомкнулась по уже проверенному рецепту.

Очаровательное начало дня, не правда ли? Только проснулся, как мою лёжку обнаруживают. Пытаюсь сбежать, и меня обстреливают.

Ну их, этих караванщиков. Если бы не созданный заранее путь отступления, быть бы мне там, наверху. Под прицелом. А может, уже и — не "быть".

Вода, пришедшая со мной, пропитывает землю вперед, заставляя образовавшуюся грязь разойтись. Ничто не даётся просто так: в этой узкой, чуть больше меня, каверне грунт за моей спиной сразу становится сухим. Через какое-то время влага сюда вернется. А пока надо уходить. Так, сейчас я стою примерно лицом к каравану. Слева более болотистая местность. А значит, больше воды.

Этот способ движения под землей, точнее, в почве, глине или песке, пришел мне в голову где-то через час после того, как я освоил хождение по жидкой грязи. Действительно, если я умею управлять не только чистой водой, но и смесями, растворами, почему нельзя просто временно растворить, разбавить водой ту среду, через которую я должен двигаться?

И раз. И два. Наверное, это выглядит так, будто в толще грязи плывёт пузырь с воздухом. На самом деле всё сложнее. Несмотря на распутицу, термин "грязь", как я его понимаю, применим только к верхнему слою грунта. А ниже — просто почва. Может быть, чуть более влажная, чем, скажем, летом. Хотя какая почва? Я давно уже в более низких слоях. Вода осушает грунт позади и пропитывает песок впереди. Всё-таки на такой глубине он почти сухой. Можно, конечно, тянуть воду сверху, но не привлечёт ли это внимание? Нет, лучше не рисковать.

Да, кстати. А если оставлять после себя ледяные распорки, чтобы исключить проседание иссушённого грунта за моей спиной, это улучшит маскировку или наоборот? В конце концов, если я умею замораживать воду, почему бы не найтись тем, кто почует, как я это делаю?

Так, стоп. Паранойя — это, конечно, благо. Но, как и любой дар, только в том случае, если её умеренное количество. А я, кажется, уже перебарщиваю. Хотя Лёд за спиной создавать не буду. Просто молча двигаюсь вперёд в этом пузыре. Пропитать водой, раздвинуть, шагнуть вперед, соединить стены пузыря-пещеры за спиной. Повторить процесс. Шаг, другой. Возможно, я уйду от тех ребят раньше, чем выдохнусь? Способ-то, кажется, неплохой.

"Хотя расход энергии чудовищный", — подумал я, выбираясь из-под земли шагов через сто и пару часов спустя. Есть хотелось зверски, точно в желудке поселилась стая саранчи.

Вокруг никого не было. Очистив одежду уже привычным способом с намоканием ткани и удалением грязной Воды, я отправился к переправе к западу от меня. Ками с ним, с караваном. Без толпы параноиков под боком как-то спокойнее.

Два дня спустя, расставшись с полусотней рьё (огромными деньгами по привычным прошлому Хаку крестьянским меркам), я покинул остров. Мое отступление, полное нелогичных поступков, Плетей и трупов, перешло в странствие. Более спокойное и обустроенное, я надеюсь. Хотя столь же хаотичное.

И лишенное Великого Смысла и Поисков Высшего Блага к тому же.

К чему это я?

Понятия не имею. Просто душа сарказма просит.

Страна Воды — архипелаг больших и малых островов. Большинство проливов, разделяющих их, вполне возможно пересечь вплавь. Хотя в моем случае, скорее, это будет сделано шагом. Вода в чистом виде подчиняется лучше жидкой грязи, что есть вода с растворенной в ней землей. Так что, возможно, иногда я буду перебираться с острова на остров пешком. Тут главное — обойтись без свидетелей. Не то, чтобы шиноби были редкостью. Но моя цель на данный момент — выживание. И пока я не стал достаточно силен, залог выполнения этой задачи — незаметность.

Глава 5. Лето (Oven)

А вот и проблемы. Похоже, без Плетей тут не обойтись.

— Малыш, что у тебя в мешке? — спрашивает человек, вышедший на дорогу.

Я смотрю на него и молчу, глядя, как выходят из-за деревьев оставшиеся восемь. Всего девять человек. Среди них нет шиноби — у тех обычно либо совершенно безумный вид, либо утилитарная экипировка. Последние, впрочем, обретаются в основном не среди бандитов, а среди повстанцев... или отрядов, носящих знаки Поселений. А в этом захолустье ни тех, ни других почти нет.

Я уже два месяца странствую. Не такое плохое дело, как боялся поначалу. Пищи хватает — в воде рыба не успевает уклониться от ловчих нитей. Зато информации получил вполне достаточно.

Четыре месяца прошло. Четыре месяца я двигался без особой цели по Стране Воды, избегая конфликтов. Действительно, к чему лезть мне в чужие дрязги?

Каждый из этих дней начинался, в принципе, одинаково. Проснутся с рассветом — не так уж трудно было создать будильник на основе Воды, реагирующей на упавший луч солнечного, еще мягкого с утра, света. Выкопавшись из-под земли, я приступал к завтраку. Ну а затем, уделив немного времени, до обеда, тому, что считал тренировками контроля стихии, подъедал остатки запасённой пищи. Затем следовала пробежка в выбранном мной направлении. Плеть здорово помогала в добыче еды — впрочем, там, где я бегал, она часто была непуганой, что облегчало охоту.

Хаку-прошлый оставил мне неплохие навыка и знания. Я знал, какие растения могу есть. Помнил, кого ловить или есть не следует. Ядовитое ли мясо тому было причиной, или же покровительство какого-то из родов зверей-шиноби, но ждать пользы от поедания таких рыб не следовало.

А затем, отойдя в сторону еще на пару тысяч шагов, часто по поверхности водоема, я устраивался на ночлег. Погружение под землю в сгустке Воды, десяток шагов в сторону, создание ракушки... я старался соблюдать то, что сам себе назначил планом. Медленно, как умею, становлюсь сильнее в области, где могу примерно представить себе, куда двигаться.

Теперь устаревший Хлыст окончательно сменили Плети, — более многочисленные, стабильные и эффективные. Плюс несколько фокусов со Льдом, плюс то, что при пробежке по ночному лесу, я больше не спотыкаюсь и не царапаю лицо о ветки. Я стал быстрее, ловчее и, смею надеяться, сильнее.

Конечно, не всё за эти дни шло по привычному плану. Нет, я ведь не отшельник, да и безлюдный лес тоже может преподнести сюрприз, причём не один.

Скажу честно, за эти четыре месяца у меня было всё — и нападение медведя, и пытающиеся ограбить разбойники. Я даже успел посмотреть издалека на бой двоих шиноби, владевших Водой. И неделю спустя едва не попался работорговцам, высадившимся на побережье этой страны. Но я ушел, не оставив трупов и, хочется верить, следов. Как не оставил их на окраинах городка, таявшего, точно лёд в горячей воде, в странном, похожем на редкий туман, полупрозрачном мареве...

— Ты оглох, малыш? Сейчас вылечим! — Смех обратившегося ко мне подхватывают остальные.

Громкий гогот раздражает. У меня от него болят уши. Вот, уже и голову прихватило. Такая слабая боль-тяжесть позади лба.

План действий отработан мной достаточно давно. И я всё ещё считаю, что атаковать первым — лучшее решение. Нет смысла ждать, пока они попробуют ограбить меня. Не с моей скоростью реакции и движений.

Пробка мягкой фляжки отлетает и воздух с силой пронзают струи воды.

Одновременно я падаю на корточки. Вода, находившаяся на дне фляги, висит в воздухе, медленно оседая вниз. Словно клубок, из которого во все стороны параллельно земле тянутся сверкающие на солнце паутинки. Я поднимаю руку, ловя медленно оседающий под собственным весом, несмотря на сопротивление воздуха, сгусток воды. Готово. Можно запускать следующий этап. На поднятой вверх правой ладони сходятся тонкие нити из воды.

Тоньше, ещё тоньше. Лёд.

В воздухе повисают расходящиеся от моей ладони ледяные лучики. Тонкие настолько, что режут древесину, как нож тёплую землю. Изменённая Вода, превращённая в лёд — материалы, из которых я создал эту конструкцию — весят не слишком много. Моя рука и сопротивление воздуха позволяли бы держать её до получаса. Умей я сохранять её стабильность так долго. Хотя, возможно, есть ещё какой-то фактор, влияющий на эту штуку... я же не шиноби. Так, самоучка.

Поворачиваю ладонь.

На землю вслед за срубленными людьми и деревьями падает вода. Я ещё не умею держать десять ледяных нитей более-менее долго. Как только я утратил контроль, лёд растаял, а затем вода упала. Все-таки лёд, мгновенно намороженный из воды и созданный исключительно моей силой — разные субстанции. Первого много, но второй — долговечнее.

Подхожу к тому, кто спрашивал меня о мешке. Кровь перестает течь из ног, аккуратно рассечённых на уровне бёдер. Кровь — тоже вода. Только контролировать её не в пример сложнее, поэтому надолго меня не хватит.

— Где вы храните то, что награбили?

Раненный насмешливо смотрит на меня. Ни ужаса, ни отчаяния. Боль и ничего больше. Он ожидал такого исхода.

— Носим на себе, урод.

Он врёт, я это вижу. Но как заставить его сказать правду?

Догадка, неясные образы. Что я теряю? Попытка, как известно, если и пытка, то — не для меня. В обоих основных смыслах, видимых в данной ситуации.

Я касаюсь его правой руки и медленно вливаю в неё силу, представляя, как она собирается в ладони поверженного противника.

Дикий крик раздается на дороге. Бывший разбойник и будущий труп дёргается в пыли и ужасающе громко орёт. Я смотрю на покрытую льдом кисть руки мужчины. От его ора болят уши. Два комка боли-тяжести сливаются, пульсируя, в один.

Удар ногой. Обломки, что недавно были пальцами, крошевом рассыпаются по сухой, но и местами влажной, пыли. Кровь — это тоже вода. И её можно заморозить. Труднее, потому что любой организм сопротивляется воздействию, а значит, биологические среды тяжелее охладить. Но враг-противник-жертва-будущий-труп, скорее всего, имеет меньший опыт сопротивления такому воздействию, чем я — его оказания.

Я не чувствую жалости к нему. Не сомневаюсь: если бы они были уверены, что у меня где-то рядом спрятаны деньги, поступили бы также. Если бы могли.

— У тебя ещё многое осталось от тела. Я могу заставить твою кровь забраться обратно прежде, чем она вытечет из ран. Выбирай.

Думаю, он тоже понял, что допрос может продолжаться ещё долго. Не похож он на дурака, неспособного просчитать ситуацию. Его спутники умерли от кровопотери, ещё когда я начал его спрашивать. Потеря конечностей — это не только уменьшение массы тела, но и открытые кровотечения. Так что допрашивать, кроме него, некого. Зато не стоит сильно опасаться удара в спину. Такая вот стратегия. Или тактика?

Я подёргиваю пальцами правой руки, когда вода поднимается из грязи и пыли, все такая же чистая, чтобы попасть обратно во флягу. До сих пор не удаётся проворачивать этот фокус просто усилием мысли. Как побочный эффект концентрации на этом действии — подёргиваются пальцы. Слыхал, что, когда детей учат писать, они ноги узлом сворачивают. У меня, наверное, что-то похожее. Как там? Ах, да. Активация сопредельных центров коры. Чрезмерное возбуждение, или что-то подобное? Чего только нет в моей памяти. Даже такие вот знания, вернее, отрывочные факты, имеются.

Главарь колется после третьего замораживания. На будущее: надо освоить ещё что-нибудь. Не обязательно боевое. Допрашивать тоже чем-то надо, да и маскировка не помешает. Тогда, в доме, я ведь как-то замаскировался. Главный среди солдат ещё сказал, что я использую иллюзии.

— Есть последняя просьба? — спросил я, когда поверил, что он говорит правду.

— Сделай это быстро, — прохрипел главарь.

Эта просьба поднимает в голове поток воспоминаний. Кажется, ничего общего между маленьким ребёнком, отдавшим мне свое тело, и этим сероволосым человеком среднего роста. Один был ангелом... а этот просто человек без лица.

Но... вдруг, с ним тоже можно заключить Сделку? Ведь что-то внутри меня советует дать ему шанс?

— Пообещай, что готов отдать мне всё, что я попрошу, — озвучиваю доработанные требования.

— Я согласен, — ответил он. И я почувствовал, что это правда.

Его мозг почти мгновенно превратился в лёд. Кровь — это тоже вода. А в мозгу её много.

Четыре серебряные монетки, воспоминания главаря и его умение драться ножом и копьем. Вот и вся добыча. Не густо... но теперь я знаю, что Сделок можно совершить больше одной. Возможно, мой предел ещё далеко.

Я свернул в сторону их лагеря. Может быть, там мне повезет. Мне очень пригодятся лишние знания. И почему я проверил эту возможность только сейчас? Я дурак, слишком занят, или что-то ещё?

В лагере оказалось скучно и просто. Две землянки, размазанное между ними кострище. Похоже, местные не стремились разжигать костёр всегда в одном и том же месте. Допускали небольшое его перемещение время от времени. Как результат — бесформенная клякса из старых угольев, золы и пепла. Влажных и холодных.

Мне повезло. Нет, денег там нашлось мало, как и других вещей. Но зато обнаружилось несколько книг и свитков. Их я забрал с собой. Если я могу получать умения у людей, то почему нельзя также заимствовать их в рукописях, просто научившись читать?

Мысль здравая, только от вшей, набежавших, пока возился в тряпках покойных, хорошо бы избавиться. Кажется, неподалеку я видел вполне приличный ручей, так что запас фляги можно использовать для очистки тела и вещей.

Вода...

— Гораздо лучше, — говорю сам себе.

Вода в ручье, действительно, оказалась хорошей. Вкусной. Вот только к вечеру нагрелась. Зато теперь во фляжке стучатся кусочки скороспелого холодного Льда. Классная способность, всё же. Может, устроиться делать коктейли? Есть же целая страна-курорт где-то на юго-западе. Эмиграция... Хотя — чего я забыл в Стране Полумесяца? Или это государство называлось Страной Луны? Неважно.

Пока что моя тактическая цель проста. Научиться читать и разобраться, что я добыл. Может быть, ещё что-нибудь добуду, пока буду искать учителя.

Ещё одна порция воды, проскользнув по языку, скользнула в пищевод. Классные ощущения.

Итак, мне доступны два принципиально разных пути, позволяющих научиться читать. Действительно обучиться, как все. И попытаться заключить Сделку.

Так, закрываем флягу. Хватит пить. И вообще, темнеет. Ужин уже в желудке, так что пора, наверное, спать.

Итак, учиться долго. Это минус. Плюс найди ещё учителя, который обучит. Трать время и ресурсы на обучение. В стране гражданская война. Причем как среди шиноби, так и простых людей. Грамотные либо в могиле, либо при деле. Им не до меня.

Зато Сделка хранит в себе слишком много секретов. Конечно, заманчиво получить ещё один комплекс жизненного опыта в качестве Трофея. Но слишком эта моя особенность мне подозрительна, ибо непонятна и непредсказуема. Хотя это взаимосвязанные понятия.

С другой стороны, не помешает сбор данных. Кажется, на северо-восточном большом острове много монастырей. И полно монахов-странников. Многие из них грамотны. Если не найду никого пригодного для Сделки, то, может, найду просто учителя?

Хотя, кажется, я уже знаю, какой вариант я бы предпочёл.

Шаг. Другой.

Стоило отвлечься — и вот, на тебе. Повредили колено.

Больно. Если бы не эта конструкция на правой ноге, пришлось бы делать трость, а то и костыль.

Все же, этот мир поражает меня. Семья Хаку-прошлого, нет, моя семья, раз уж я решил быть им... Короче, у них даже железных инструментов было немного. И, насколько я могу судить по памяти Трофеев, за последние тридцать лет быт простых людей ничуть не отклонился от этого уровня, за исключением некоторых... странностей.

Сантехника, двигатели на переработанной нефти. Это предметы роскоши, доступные лишь шиноби, даймё с его двором и еще некоторым представителем, так сказать, "элиты".

Не знаю, откуда такое расхождение. Мир должен быть логичным, понятным. И для местных таковым является. Но — не для меня. Как-то это странно, если вдуматься. С одной стороны — крестьяне с деревянными мотыгами и ножами из плохенького мягкого железа. С другой — легенды о Великих Мечах, керамические стационарные ночные горшки со сливом, горячая вода в трубах, ортопедические системы из особых лёгких сплавов и протезы у шиноби.

Я снова посмотрел вниз. Мое правое колено окружала странная конструкция из металлических дуг, винтов и прочей механики. Именно благодаря этому я сейчас шёл, испытывая лишь небольшой дискомфорт.

Откуда она у меня? Ну, право, и вопросы... В лучшем из миров порой можно встретить не совсем живого шиноби в самых неожиданных местах. В том числе, в хрестоматийной сточной канаве на краю деревни, судя по всему, снесённой цунами. Поселение, к слову, располагалось в лесистых предгорьях. Есть в стране отдельные умельцы, способные устроить водоворот посреди если не пустыни, то леса или болота — точно.

А может, это всё и объясняет? В смысле, шиноби. Если использующие эту их "чакру" могут вытворять всякое непотребство с водой, огнем и чуть ли не молнии во врагов посылать, то почему бы части из них не обеспечивать создание и работу всех этих штуковин?

Удобная шизотеза. Всё объясняет. Как и теория вселенского заговора, и другая — о полной и абсолютной иллюзорности бытия, ага.

Ладно, хватит бессмысленных рассуждений. Что-то мне кажется, свернув на следующем повороте выше в горы, я скорее найду кого-то нужного. Тянет меня туда.

Так и получилось. Найти читающего человека, согласного отдать мне что-либо за легкую смерть, удалось только через два месяца. Это был монах, застигнутый воспалением лёгких в какой-то хижине. Там я и решил сделать остановку, чтобы освоить свои трофеи.

Или это был туберкулёз? Хотя мне то откуда знать... И какая разница, в сущности?

Но, наверное, лучше спуститься вниз по дороге, в ближайшую деревеньку. А то вдруг этот монах с промороженным ныне мозгом, ещё будучи живым, обчихал всё в этом доме? Нет, лучше перестраховаться.

Что-то мне подсказывает: если есть на свете болячка, от которой слёг монах (а половина их этой братии, как и самураи, владеют той же силой, что и шиноби, пусть и на худшем уровне)... лучше с этой болячкой контактировать поменьше. Так, всё ценное, что найду в этом месте, в отдельный мешок. Потом ещё в один. Благо, этого добра хватает.

Прежде чем уйти окончательно, я не забываю поджечь дом. Возможно, я совершаю варварский акт вандализма. Возможно, дезинфицирую очаг инфекции. Или просто сжигаю дом вместе с трупом хозяина, заметая следы.

Все это неважно. Гораздо выше для меня стоит задача остаться незамеченным.

— Прощай, монах, кто бы ты ни был. Твоя смерть была лёгкой. Ну, я надеюсь, — С опозданием замечаю, что говорю это вслух.

Итак, я достиг очередной цели. Теперь хорошо бы спуститься с горы и прочесть все те бумажки, что я набрал за это лето. А затем я решу, куда двигаться дальше. Лето заканчивается. Ещё три месяца, и на этом острове выпадет снег. Не то, чтобы мне это мешало, но всё же как-то не хочется мне зимой странствовать. А может, наоборот, просто хочется осесть где-нибудь и отдохнуть от постоянного пешего передвижения? Да нет, бред. Зачем было покидать одну берлогу, если охота через полгода заточить себя в новой?

Хотя вот определить направление дальнейшего пути не помешает.

Разворачиваюсь и ухожу. Тени передо мной смотрят туда же, куда и я. И чуть колеблются вслед за языками пламени. Я ухожу дальше в ещё темное утро на грани поздней ночи.

Не оглядываясь.

Глава 6. Осень (Fall)

"Улучшенным геномом в настоящее время называют власть над стихией, не относящейся к пятерке основных. Однако в изначальном смысле это любое отклонение человека от стандартного усреднённого эталона. Изменённые глаза, обоняние или другие органы чувств, перестроенные органы или управление стихиями, образованные смешением других — любые способности, недоступные обычному шиноби, а только обладателю соответствующего наследия, являются, по существу, тем, что ранее называлось — кеккен-генкай".

Забавно. Это что же получается, Сделка — тоже ке...геке... как оно там называется?

Я вторично открыл свиток и еще раз посмотрел на иероглиф. Наследственная черта. А этот вариант прочтения пришел из памяти, полученной от Сделок. Интересный эффект — два варианта прочтения знака-слова. Дар Крови, Улучшенный Геном, наследственная черта — это всё синонимы? Ладно, с общим образованием закончили. Теперь можно поучить нечто более специализированное.

"При создании иллюзии следует помнить, что в момент атаки вы сами наиболее открыты для встречной иллюзорной атаки. Эта техника встречной иллюзии является традиционной среди кланов, специализирующихся на этой ветви искусства".

Иллюзии... кажется тогда, при визите солдат, я как-то сделался невидимым для них. Пока их главный не отменил эффект. Было ли это иллюзией? Кто знает...

В округе было два небольших городка. Но местные бандиты собрались толпой аж в полторы тысячи рыл... Судя по развалинам, среди них затесались шиноби, владеющие Огнём или чем-то подобным. На первом пепелище трудно оказалось найти хоть что-либо ценное. Словно, забрав нужное, они целенаправленно уничтожили улики. Даже не очень похоже на разбойников.

Впрочем, кое-что ценное — это тоже неплохо. По крайней мере, теперь у меня чуть больше информации, куда ещё я могу развиваться.

Итак, до второго города два дня пути по обезлюдевшей дороге. Бывший торговый тракт. Теперь в округе только деревеньки, с которых нечего взять. Грабители, скорее всего, ушли или рассыпались на банды помельче. Я могу пройти этот район, тренируясь на ходу. Если очень не торопиться, то уйдет полторы-две недели. Хватит, чтобы попытаться создать иллюзию. И ещё раз перечитать, осмыслить те источники информации, которые удалось добыть.

Иллюзии тоже могут быть оружием. Так что стоит потратить недельку, пытаясь создать что-нибудь боевое. Не получиться — вернусь к Плетям и Нитям. Как раз появилась классная идея. Покрыть всё своё тело водой, как доспехом. И множество Плетей. Будет похоже на осьминога. Назову эту технику Кальмаром, пожалуй. В память о сказках, рассказанных мамой прошлого Хаку.

Почувствовав, как тонкий слой Воды заколебался от поступи маленьких лапок, я атаковал. И уже запустив свой прием, "технику", как это называют шиноби, я запоздало изменил решение. Плети едва успевают сменить сечение с трёхгранного на круглое и уменьшить скорость. На этот раз будущий обед должен задержаться среди живых.

Я смотрю в глаза кролика, окружённого витками Плети. Иллюзии надо на ком-то испытывать. А мясо... вряд ли оно испортится от того, что увидит кролик.

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Нельзя сказать, что книги и свитки мне чем-либо сильно помогли. Общие знания, как у монаха. Основные ветви искусства шиноби, наиболее известные способности кланов.

Но раньше у меня не было и этого.

Синее холодное пламя пляшет на пальцах. Оно не согревает и не охлаждает. Обвивает ладонь. Стоит мне поверить, что среди синих всполохов мелькают змеиные головы, лица, какие-то морды — как они появляются на миг. Нестабильное гендзюцу. Моя личная разработка — иллюзия Синего Пламени. Я кидаю его в пойманного кролика.

Дикий вопль разносится по двору. Выбежавшие из дома люди неодобрительно смотрят на меня. Действительно, надо извиниться за беспокойство.

Визг сменяется хрипом, но и тот вскоре стихает. Я смотрю на кролика, все еще окутанного иллюзорным пламенем. Потом, сосредоточившись, изучаю тушку диагностическим дзюцу (монах владел кое-какими медтехниками). Так и есть — не выдержало сердце. Если... нет, когда на меня в следующий раз нападут разбойники, проверю, действует ли эта иллюзия на людей. Лёд и вода, безусловно, хороши, но я хочу иметь запасное оружие.

Взяв тушку, иду к хозяйке.

— Приношу извинения за шум. Не думал, что ему будет больно. Вам нужно мясо?

Мясо хозяевам, судя по голодным глазам, было нужно, несмотря на страх передо мной. Я же в обмен смог переночевать под крышей, а не выходить в путь вечером.

Скоро пойдут довольно обжитые месте, где полно солдат и шиноби-наёмников, которых могут навести на меня. Придется снова скрывать свои способности. Не потренируешься.

Синее Пламя... всё же не зря я потратил шесть дней на то, чтобы создать первый образ — нестойкий и почти прозрачный. Теперь у меня есть оружие, почти не расходующее мой резерв. Пригодится, я думаю.

Подумать только — если бы не тот случай, наверное, даже месяца упорных попыток мне бы не хватило...

Экскурс в прошлое.

"Я иду по выжженной земле,

Самурайский шлем на голове.

В спину тычут мне кунаем,

Жизнь моя висит на волоске.

Ну, как-то так" — подумал я. Вокруг висел тяжёлый запах.

Конечно, выжженная земля, — художественное преувеличение, гипербола, и прочая анафема, положенная пятистопным хореем через ямб по трехсложному дактилю. Что бы это ни означало.

Хотя поэт из меня примерно как рудознатец, настроение держалось на диво творческим. Причём не плодотворным, когда в голове рождаются интересные идеи, которые потом можно неделями доводить до ума, вроде той же Плети или хождения по пропитанному Водой грунту, а... в общем, в результате такого настроя и рождались подобные криво срифмованные опусы.

Стоит всё же признать, что пепел под ногами был. И от запаха начинало ныть в желудке и за ушами, под языком. Лёгкая, голодная слюна в очередной раз заполнила рот. Проглотив её, я постарался абстрагироваться от чувства голода, воспрянувшего в очередной раз.

А ведь всего час назад ел. Что поделаешь, запах почти как в закусочной в портовом квартале. Горелое мясо. Местами чуток испортившееся. И много, много мягкого, остывшего, но всё так же тёплого на ощупь пепла.

Большая поляна, по краям поросшая травой. А большей частью покрытая таким вот серым, с кусками чёрного угля, пеплом. Он не лежит ровно. Вон, справа от меня, возвышается один из ближайших холмиков. Чуть ниже меня, оплывший. Откуда же ты взялся?

Хотя это всё не слишком важно. Не знаешь — не трогай. Первое правило, которое стараются преподать детям с помощью угольев и раскалённой сковороды. Обычно уже после второго обожжённого пальца даже самый маленький ребенок понимает: кое-что не стоит хватать голыми руками, не подумав.

Приняв решение, я делаю несколько шагов назад, на траву, после чего начинаю обходить поляну по периметру. Странная поляна, к слову. Особенно если учесть, что сквозь нее, пусть и частично засыпанная пеплом, проходит бледно-жёлтая глинистая дорога.

Действительно, странно.

Брюшной пресс резко сокращается так сильно, что в глазах появляются резь и слёзы. Появившуюся во рту горечь я проглатываю обратно. Не хватало ещё оставить тут обед.

На дереве висит обмылок. Иначе и не скажешь. Правая рука деформирована и пришпилена к темно-коричневой, цвета горького шоколада, каменной плите, метательными ножами-кунаями. Левой руки, как и ног, попросту нет. Что характерно, линии среза ровные на загляденье. Но при этом ткани по срезу чёрные, точно обугленные.

Оглядевшись по сторонам, подхожу ближе. Интересно. Я осматриваю человека внимательнее. Жилетка с пустыми подсумками. На лбу повязка с символом Поселения. Шиноби. Как там называется Поселение, эмблемой которого служит спираль-и-уголок? Скрытый Лист?

Неясный звук идет снизу, справа и спереди. То есть на два часа и от уровня земли.

Я замечаю, что этот человек смотрит на меня. Красная радужка? Интересно.

Сажусь на колени и, почти положив голову ему на живот, оцениваю движение грудной клетки. Все таки даже у такого обмылка проверять наличие дыхание с помощью ладони у рта и носа... Ну его, ещё укусит. Есть такой зверь варан. Он вроде бы сам по себе не ядовитый. Но зубы с рождения не чистит. Охотится хитрый, даром что тупее крокодила, зверь варан просто. Кусает кого-нибудь и ждёт, пока жертва не помрёт от инфекции с его зубов.

Милое животное, правда? Куда там гиенам.

Конечно, маловероятно, что этот живой труп всё же сможет мне навредить. Но и рисковать лишний раз не стоит. Хотя, в таком случае, рассуждая логически, стоит задаться вопросом: а что я тут вообще делаю? Нахожусь на краю подозрительного пепелища, как я полагаю, возникшего на месте деревни в пятьсот с лишним домов, и вожусь с помирающим калекой, скорее всего, бывшим одних из тех, по чьей милости эта пепельная полянка и образовалась.

— Добей, — обмылок нагло прерывает мои рефлексии. Что же, тоже польза от человека. А то развел тут, понимаешь, преступление и наказание, мотив и оправдание в одной отдельно взятой черепушке. Идиот, что тут скажешь.

Какая интересная просьба. Хотя хотелось бы для начала узнать, что тут произошло. И ещё что-нибудь получить.

Стоп. Это странное чувство... похоже на некий эмоциональный подъем. Как тогда, с Хаку-первым, с бандюганом-копейщиком и тем помирающим монахом.

В ведь это позволит ему ответить на все мои вопросы. Точно.

— Скажи, ты согласен отдать мне всё, чтобы я добил тебя, быстро и безболезненно?...

Реверс в настоящее.

Как бы там ни было, тот парень, Араги Куран, обладал некоторыми знаниями по наложению иллюзий. Не слишком большими, как по мне. Да и техники...

Не понимаю. Клан Куран когда-то считался прирожденными специалистами в иллюзиях, опаснейшими противниками в схватке один на один. Красные глаза — черта, в Стране Огня трактуемая как признак склонности к этой ветви искусства шиноби. Эти же иллюзионисты, оттачивая свое искусство поколениями, будучи узкими специалистами, должны были достигнуть небывалых высот. Память монаха, полученная в результате Сделки, утверждала именно это. Но теперь, когда я принял то, что был согласен взять, у того человека...

Кому, скажите, нужно внушать противнику, что его медленно сковывает выросшее за спиной дерево? Или вылезшие из-под ног вьюнки? А ведь кто-то создал именно такое ген. И в свитках затем отметили, что в зависимости от силы воли и скорости жертвы, а также мастерства иллюзиониста у цели есть до секунды на то, чтобы уйти из техники. Причем достаточно просто отскочить в сторону. Подсознание, уловив движение, просто "затрёт" иллюзорное растение, потеряет его. Мол, организм ушел в сторону, атака не засчитана.

Бред. Что техника, что способ уйти от неё. Это ещё если забыть о том, что наложить её можно лишь на одного человека, который должен стоять относительно неподвижно, напротив пользователя техники, на расстоянии от пяти до двенадцати метров, всё время наложения, плюс этот проклятый промежуток "роста" иллюзии. То есть, получается, если постоянно двигаться, то иллюзия в жизни не подействует. Или если противников больше одного. И это ещё, если не забывать о мерах противодействия. Может, мне не зря кажется, что парень был неким позором клана, просто не мог этого понять? Жаль, я не взял всю его память. Но Сделка сформулирована так неспроста. Наплыв чужой памяти от рождения и до собственно договора... такого наплыва информации никакой разум не выдержит. Именно поэтому, беря себе право взять всё, на деле я брал немногое.

Выводы мной, тем не менее, сделаны. Иллюзии, полученные в результате Сделки, отправлены на дальнюю полку моего разума. Туда же, где лежит память прежнего Хаку, которую я пообещал себе не тревожить лишний раз. И, сделав выводы, я принялся за усовершенствование своих наработок и их классификацию. Появилось Пламя, которое я причислил к пыточным умениям. Не особо стабильное, плохо управляемое, зато действующее даже на создателя техники. То есть обжигающее не только мишень, но и меня — если захочу, конечно. И Ледяная Плита — иллюзия, подобная трофейным Древесным Оковам. Только лучше. Во всяком случае, цель сходу оказывается замурованной, а не ждёт, пока вокруг неё вырастут ветви "дерева".

Честно говоря, даже не знаю, что ещё можно придумать в этой области. Всё-таки иллюзии, как оказалось, имеют слишком узкую область применения. Против них разработано гораздо больше довольно универсальных методов противодействия, к тому же, в отличии от нин, они не могут подействовать частично. Триггерный принцип: либо враг в ловушке, либо он запускает нож тебе в брюшную полость. Да. Кажется, те, кто используют иллюзии, имеют полные рукава тузов. Или умеют и знают гораздо больше, нежели я. Или они любят риск. Или просто идиоты. Хотя последние две группы... где между ними граница?

Я сжимаю правую руку в кулак, который затем покрывается синим пламенем. Вытянутые языки проходят меж сжатых пальцев, сливаясь выше в чуть подрагивающий покров. Латная перчатка из Воды. А что, похоже. Надо бы, наверное, попробовать сделать такую, только настоящую. К слову: интересно, если ударить врага таким кулаком, окутанным иллюзорным Пламенем, — какой-то дополнительный эффект проявится?

Ладно, что-то я засиделся. Если уж решил двигаться, то пора. Паром скоро отправляется.

Еще несколько недель назад я задался вопросом, куда двигаться дальше. К тому времени я как раз добрался до северо-востока центрального, крупнейшего острова архипелага. Место из-за удалённости от портов довольно тихое, особо никому не нужное, конечно. Но как-то не хотелось мне оставаться здесь на зиму. Не знаю, в чем дело. Просто как-то не тянуло. Совершенно.

Казалось логичным податься, подобно птицам, на юг. Вот только на южных островах проходили основные сражения гражданской войны. Меня она особо не касалась именно потому, что я, как умный человек, предпочитал находиться на более мирных направлениях. И то тут, на другой от условной линии противостояния, стороне центрального острова, в паре дней пути от Поселения, Скрытого в Тумане, порой попадались подозрительные пепелища. Что же творится на южном берегу и далее?

Надо думать — ничего хорошего.

За теми островами, как и на востоке, располагался океан. Конечно, совсем далеко на восходе, вроде бы, находился другой материк. Но уходить так далеко от более или менее знакомых областей тоже рискованно. Кто знает, какие там порядки и соотношения сил? По незнанию так легко вляпаться в неприятности...

По тем же причинам не подходит западное направление. Материк там близко. Буквально пролив в пару сотен километров. Сразу за ним — другая Великая Страна и шиноби Поселения, Скрытого в Листе. А я им как-то не доверяю.

Севернее архипелага, правда, ситуация похожая. Но кроме Страны Молний, существуют горные и малонаселённые страны-лимитрофы вроде Мороза или Горячих Источников. Конечно, всё равно, это будут чужие страны с малоизвестными мне особенностями. Но в случае конфликта с властями там я гораздо проще и быстрее смогу удрать за границу. Смею надеяться, что никому не перейду дорогу настолько, чтобы за мной послали шиноби. Они всё же берут за свои услуги такие деньги, что мама не горюй.

Итак, пойду на север. По дороге соберу побольше информации. Всё же смущает неофициальное название места прибытия.

Хорошую область Скорбными Землями не назовут...

Паром отчаливает. Медленно крутится деревянное колесо, катясь по канату в мое бедро толщиной. Металлический блеск как бы намекает, что трос непростой. Если есть в этом мире тупые, которые считают, что канат, протянутый через десятикилометровый пролив, по которому таким образом уже пятьдесят лет ползает транспорт, может быть чем-то обычным. Работа шиноби.

Грубо сколоченное колесо в форме неправильного многоугольника выглядит стёртым. Местная поделка. Меняют раз в пяток-другой сезонов, наверное. Хотя кто их, паромщиков, знает. Хитрый народ. Жадный, глупый, но хитрый до невозможности. Сколько я их уже повидал, как и паромов? Не меньше пяти, наверное. Специфика движения по архипелагу делает его похожим на бег водяной блохи. Прыжок там, прыжок здесь. Замри. Прыгай. Дёшево и бестолково, но я двигаюсь к очередной цели.

Вот только недавно пришлось сделать четырёхдневный перерыв, пока на прошлой переправе что-то там ремонтировали. Пугающая новость, как по мне. Может, именно поэтому, утомлённый монотонностью — поспать, поесть, потренироваться в лесочке по другую сторону горы и всё по кругу, — я ушёл пешком с этого острова? Пролив-то казался не слишком широким. Другой берег ясно виден в хорошую погоду. Пришёл, увидел, перешёл. Весь день потом, правда, отлёживался после перехода. Такое чувство было, точно не ел неделю.

Выносливости мне не хватает, это точно.

Я снова в пути. Берег удаляется бесконечно медленно — паром ползёт тише идущего неспешным шагом человека. Но и я не тороплюсь.

Близится осень — а я направляюсь на северные острова архипелага. Там меньше людей и почти не ведётся сражений. Бесплодные острова едва могут прокормить сами себя. И нет полезных ископаемых. Бессмысленный, никому не нужный придаток Страны Воды, раздираемой гражданской войной.

Не скажу, что я чувствую горечь, как иные пьяницы, плачущиеся всем о потерянном величии своей родины. Я не бегу на север от ужасов реальности. Просто надоело обходить трупы людей. "Кровавый и безумный хаос гражданской войны..." Красивая формула, оброненная каким-то шиноби из Листа. Я слышал мельком эту поэтическую фразу, когда закупался продовольствием. Менял на чьи-то серьги и кольца. Кажется, её бросили как раз мне в спину.

Шестнадцать часов спустя я прошёл мимо того шиноби. У него, кажется, начиналась агония. Но он боролся за жизнь, и потому Сделка с ним оказалась невозможна. Я не стал ему мешать — просто прошёл мимо, на ходу подхватывая упавший на землю кошелёк.

Его подсумки для снаряжения были почти пусты ещё в городе. Он остался один. Сперва просто, а теперь — навеки. Кровавый и безумный хаос гражданской войны... что ж, не надо нарываться, если не осталось оружия и союзников.

На северных островах тихо, но голодно. Наверное, прежде чем наступят холода, всё же придётся снова уйти на юг. Или на запад. Говорят, в центре материка, в Стране Огня, снега не бывает. Страна вечного лета... Если бы не это, подумывал бы о попытке присоединения к Листу. Люблю снег... он такой тёплый и нежный... наверное, наследие Хаку-прошлого. Хотя к его отсутствию я, наверное, смогу привыкнуть. Не стоит отбрасывать вариант с Поселением Страны Огня. Возможно, они примут меня.

Но до этого у меня ещё есть месяца полтора. Я могу ещё посмотреть на Хрустальный Город — закрытую непроницаемым барьером аномалию в бухте одного из северных островов архипелага.

Говорят, Город — это вовсе и не поселение, а постоянно действующая иллюзия. Тоже неплохо. Может быть, это даст мне новые идеи в области ген. А то пока фантазии хватило только на пыточное Синее Пламя и парализующую Ледяную Плиту. Последняя, к слову, ещё неизвестно, получается ли. Испытывать-то, в отличие от Пламени, не на ком. В этих краях кролики в лесах не водятся. А на рыбах или комарах испытывать ген себе дороже. Совершенно другой мозг и разум. Что действует на них — вряд ли действует на моих врагов.

На севере мало людей. Там вечно пасмурное время и по полгода моросит дождь. Разбойникам в тамошней бескормице не завестись. Из всех богатств — посёлок китобоев, куда и плывет сейчас паром.

Зато мне не придется так часто использовать Плети и Нити. Конечно, я до сих пор смотрюсь маленьким мальчиком. Довольно бедным и непричёсанным. Но мало ли вокруг маньяков? Это ведь Страна Воды, шиноби которой известны тем, что часто съезжают с катушек в особо буйной форме. А те, кто съезжают иначе, начинают резать окружающих куда продуктивнее, потому что попадаются несколько позже. Вот последних я и опасаюсь.

К тому же даже мелкие разбойники в теории могут убить меня. Оставшийся в засаде сообщник с самострелом. Минимальные навыки обученного шиноби. Мой Смерч создает вокруг вихрь воздуха. Не испытываю ни малейшего желания проверять свою защиту на прочность. Пускай в теории даже слабейшая из двух моих полузащитных техник вполне способна отбиться от всякого метательного хлама, предназначенного для уменьшения средней продолжительности жизни, я не испытываю желания лишний раз проверять эти выкладки на практике. Тот шиноби, ставший моим Трофеем, ничего особого не умел. Базовые навыки, немного умений в области иллюзий. Обмылок есть обмылок. Даже если казался человеком. Единственное, что он передал мне в полном объеме, так это воспоминание о своей боли.

Он и его отряд стояли за превращением города и деревень в пепелища. Но потом с ними случился туман и какой-то мужик с экстремально большим тесаком. Иллюзионист успел удрать из города, когда его напарник запустил какую-то эксклюзивную запретную технику Огня. К несчастью для листовика, успел удрать не только он. Не белочки же привели его в то состояние обмылка, кое увидел уже я.

Ничего не поделаешь. В жизни таких, как он, по-моему, действуют две основные заповеди. Не нарывайся и не попадайся. Он нарушил обе.

У меня есть слабенькое пыточное ген. Плети и Нити — бьющие по площадям техники невеликой дальности. И непроверенная защита, выжирающая за пару минут весь мой резерв. Нет уж, лучше отсидеться пару месяцев на тихом севере, тренируя свои навыки. Увеличил же я резерв до восьми Плетей. Значит, в теории, можно довести защиту хоть до постоянной работы. И использовать для атаки иллюзорное пламя. Если от него помер кролик, то сдохнет и человек. Но пока я не могу ходить, спать, есть и сидеть в сортире, закутавшись в Смерч, а лучше Кальмара, постоянно, следует особенно внимательно следить за собственным исполнением этих заповедей. Оно мне надо — умирать в том же возрасте, что и прочие? Я, может, хочу помереть в двести двадцать. В процессе выполнения чего-нибудь полезного или хотя бы приятного.

Слышал краем уха разговор двух самураев. Один из них сказал интересную, хоть и странную, фразу. "Счастье — это помереть на отбитой у правнука красотке".

Ками ведают, что он имел в виду. Может, вырасту — пойму?

Ага. А потом вырасту и ещё раз пойму. Проще и быстрее дождаться, наверное, новой Сделки, взяв от Трофея подобное знание. Хотя...

Мы — то, что мы знаем. Я, наверное, осознал это еще зимой, осваивая Воду и Лёд. То, что передал мне Хаку. Наверное, будь я натурой чуть более сложной, то задался бы вопросом, кто я. Пришелец, получивший память Хаку? Или Хаку, придумавший, что он — вторженец из той Пустоты. Той самой, одно случайной воспоминание о которой, только что вызвало у меня дрожь.

Впрочем, это не важно. Я — тот, кто я есть. То, что я чувствую и помню, знаю из того, что почувствовал. Я — то, что я делаю с этим миром, отвечая на то, что мир дал моим чувствам.

Я — это я. И этого достаточно. А лишние размышления нужны лишь в том случае, если несут пользу.

И всё же, я не буду брать из памяти Трофея, если мне подвернется новая Сделка, лишнего. Слишком страшно потерять себя. Слишком мало меня осталось после того места, где я побывал.

Ассоциации невольно вернули меня к тому красноглазому. Шиноби Конохи, Поселения-Скрытого-в-Листве. Убийца на службе организации, формально подчиняющейся правителю Страны Огня. Я ведь в чём-то, возможно, похож на него. Много ли осталось от меня прежнего? Меньше, чем от его тела, когда мы заключили Сделку?

За что...

Хотя, это тоже бессмысленно. Надо двигаться. Движение — это жизнь. И возможно, когда-нибудь я найду ответы на свои вопросы.

Некоторые из них.

Глава 7. Переправа, переправа... (Passage)

На пароме не слишком много людей. Те, кому нужно попасть на северные острова — это беглецы и торговцы. Последние прибывали на своих кораблях... но кому нынче нужна сперма кашалота и масло из молока самки бутылконосого кита? Редкие реагенты, если верить отрывочной информации. Сейчас никто не проводит опытов по изменению человека или ритуалов по созданию особого оружия. Да и пираты, впервые за долгое время, появились в этих водах.

Беглецы же стремятся куда угодно, но не на север. Бедно, стыло и мокро. И безнадёжно. Мой билет на обратный путь надежно зашит в тряпицу, изнутри подшитую к белью. Сколько-то там рьё... в мирное время этого, наверное, хватило бы на неделю скромной жизни городского шиноби из Конохи. Ведь именно в его кошельке лежали эти банкноты.

Деньги стремительно дешевеют. Воюющая страна, разделённая на частично изолированные области. Неудивительно, что немногие хотят плыть на север.

Интерес среди беглецов представляет только один. Высокий и широкоплечий мужчина в жилете, который выдают состоявшимся шиноби Кири. Повязанный криво протектор блестит пластиной, съехавшей набок. Завязки болтаются у правого уха. Лицо от кончика носа и ниже скрыто бинтами. Ожоги? Или просто маскирует лицо? Тоже вариант, если подумать. Кажется, есть операции, позволяющие изменить внешность. Может, он после такой? Шпион или беглец... В таком случае, огромный меч за спиной его демаскирует. Наверняка редкое оружие. И отчего-то мне смутно знакомое. Наверное, какой-то слух, где-то слышанный кем-то из согласившихся на Сделку. Жаль, что я не могу позволить себе использовать всю память Трофея.

Шиноби с криво повязанной эмблемой Кири на голове обходит палубу. Паром имеет форму квадрата, ограниченного по периметру большими бочками, поставленными на бок. Те, что по условному носу и корме, обвязаны коричневой веревкой. Простой такой, измочаленной. Кранцы?

Здоровяк идет мягким, стелющимся шагом. Не меняя темпа, резко наклоняется, пропуская металлический трос над собой.

Стелющийся шаг, нырок под трос. Интересно, перед кем он красуется?

Не верю, что настоящий шиноби будет так позёрствовать без причин. В их работе, по-моему, главное — скрытность. А повязки, знаменитое оружие и приметная внешность — это скорее помехи.

Шиноби тем же красивым шагом проходит вдоль парома. Я сижу на полу, в углу кормы и правого условного борта, опираясь спиной о чуть колышущуюся бочку. Плохо закрепили. Может, так и задумано?

— Я Забуза Момоичи.

Полагаю, надо представиться в ответ. Интересно, это действительно ОН?

— Меня зовут Хаку.

Забуза Момоичи. Один из легендарных Семи Мечников. Последнее поколение. "Великое и ужасное в своем величии".

Как вредно слушать шиноби Листа, оказывается. У них есть поэтический дар и чувство слога. Правда, оба, от кого я подхватил эти красивые слова, потом оказывались среди трупов защитников разграбленных караванов. Наверное, это вредно для представителей их профессии — быть романтиком. Слишком много посторонних мыслей в голове. О цветочках, там, о порядке красивых слов "великой в своей кровожадной красоте" "эпохи великих смут в стане вековечного врага Скрытого Листа". А техники и оружие посторонних мыслей, как и те, кто их направляют, видимо, не имеют. По крайней мере, в бою. Хотя — что я могу знать об их мышлении в бою? К тому же я не приближался к ещё идущей схватке. Зачем рисковать, если можно позже обчистить трупы? Доход меньше в разы. Риск — в десятки раз. Выгода, как говорится, налицо.

— Я видел тебя в бою, — сообщает Забуза, — месяца три назад.

Три месяца... Ками, я и позабыл, сколько уже странствую. Три месяца назад в мой арсенал техник входили только нестабильные Нити и Плети. Теперь я довел их до того, что считаю почти идеалом. Плюс Смерч. Довести бы до ума Кальмара...

— Клан Юкки, — продолжает Дьявол Скрытого Тумана, видя, что я не реагирую. Машинально отмечаю, что он произносит имя клана словно бы с двойным "к".

Клан? Интересная информация. А я-то думал, что мое тело родом из крестьянской семьи. Что характерно, тело, вроде как, помнит ровно то же самое. Ай да мама Хаку. Молодец. Неужели моё тело имеет несколько другого отца? Или всё дело в каком-то из дедушек?

— Способность управлять Водой с лёгкостью, недоступной прочим. Лёд — клановая стихия уничтоженного клана.

Уничтоженного? Печально, однако. Что-то я не верю в счастливую судьбу...

Право, это почти смешно. Ситуация похожа на сюжет распространённой сказки. Из тех, что, чуть изменённые в угоды местным реалиям, кочуют, наверное, по всем континентам каждого из миров. Да-да, был никем, а оказался прирождённым, наделенным великой Силой Крови, наследником чего-то там. Ну, про наследственную черту, Лёд, я и так узнал уже давно. Фактически, еще до своего рождения. А вот то, что я, возможно, последний Юкки в мире... в смысле, не добитый Ягурой и Ко... это, конечно, может нести мне что-то еще. Проблемы, или наоборот, — это я узнаю потом. Хотя и хороша перспектива отыскать информацию о том, как другие пользователи Льда тренировались и выживали, но... Всегда есть "но".

Например, отношения ушедшего, по словам этого Забузы, за Реку-трех-Пересечений клана с сильными мира сего.

Гм. Вообще-то если вспомнить про Пустоту и мои Сделки, я вполне могу потянуть и соответствие другому сюжетному архетипу. Тварь с изнанки мира, демон-захватчик, "враг богов, конец всего сущего..." Короче, демон во плоти. Ага-ага. Тем более, в мире и так имеется не менее девяти демонов. Все пронумерованы, запечатаны в людей-носителей, использующих эту силу к чьей-то пользе.

Брр. Какая, однако, чушь иногда лезет в мою слишком умную голову!

Я не в сказке. И не верю в то, что сирота, вылезший из деревни, кому-то что-то должен только потому, что другие пользователи Льда не сумели защитить себя. Как и в то, что вот просто так найдет меня добрый дядя с железкой за спиной и всему-всему научит.

Так-то я не против. Вот только идти бороться потом с теми, кого этот дядька назовет Злом, неохота. Как и самому становиться революционером, или кому там положено разрушать мир.

Вокруг вода. Океан воды в буквальном смысле этого слова. Только вода и воздух вокруг. Идеальные условия боя для меня. К сожалению, для Забузы тоже.

Странно, но мы оба молчим. Он, наверное, ждёт моей реплики. А я не знаю, что сказать.

Самое печальное, что у меня плохо и с действиями, а не только словами. Он стоит так, что я не могу его атаковать. Для формирования Плетей требуется полсекунды. Не верю, что он не успеет выхватить меч. Его тесак сравним по длине с радиусом, на котором Плети хоть сколь-нибудь опасны для шиноби. Они не разбойники. Не в пример шустрее.

А Забуза — не просто шиноби. Он — элита. Даже, скорее, легенда.

Его меч, не сомневаюсь, разрубит Плети хоть поодиночке, хоть все вместе. Смерч вряд ли выдержит его удар. Да, лучше рассчитывать на худшее и принять как факт, что он разрубит все три Плети, Смерч и меня одним махом. А ведь если создать больше Плетей, шанс на успех только снизится. Ниже скорость формирования и атаки, ниже точность... пожалуй, я погорячился, сказав себе, что довёл владение Плетьми до идеала.

Не думаю, что я переоцениваю противника. Скорее, несколько недооцениваю, просто из-за ограниченности своих знаний о мире шиноби. Следовательно, иллюзорное Синее Пламя тоже, скорее всего, окажется неэффективно.

Безвыходное положение. И крайне неприятное. Впервые оказываюсь в ситуации, когда мне, в сущности, нечего противопоставить возможному противнику.

Раз не могу драться, попробую поговорить. Не выказывая страха.

Будет трудно...

— Мне ни о чем не говорит имя этого клана. Я — сам по себе.

Если только Кальмар... с превращением тела в Лёд. Пару ударов, надеюсь, выдержит. Самого Забузу обмотать щупальцами и их быстро заморозить. А что, реально. Значит, всё же есть варианты. Отпрыгнуть назад — удержаться на поверхности воды минут пятнадцать, одновременно сражаясь, я возможно сумею. Ещё в прыжке начать создавать Кальмара и атаковать щупальцами. Будь их не три, а двенадцать, как у настоящего родича каракатицы, вся эта авантюра смотрелось бы надёжнее.

Всё равно шансов мало. Если они вообще есть. Вода против Воды... даже если у меня действительно талант по управлению ей, Забузе я далеко не ровня. Разница в подготовке, опыте, резерве... Талантливый дельфин касатке не соперник. Она ими питается.

Забавно. Я тут думаю, строю планы, нервничаю. А мы уже минуту снова молчим.

— Что вам нужно, Забуза Момоичи?

— Недавно я покинул Скрытый Туман, — отвечает человек напротив. Кажется, море за его спиной чуть светится. Или это огни посёлка китобоев на той стороне переправы? Вряд ли. Путь на пароме довольно долог. Разве что посёлок со складами никому, кроме ученых и оружейников-шиноби, неинтересных ингредиентов, горит. Вряд ли. У этого городка та же защита, что у меня. Их уничтожение не нужно никому из тех, кому это по силам. Слишком мелкая рыбешка.

Просто у меня воображение разыгралось.

А мы-то снова молчим. Интересная манера разговора.

— Ты можешь пойти со мной.

Я молчу. Интересное предложение. Возможно, он меня чему-то научит. Но рисковать лишний раз головой ради его интересов? Хотя не относится ли это предложение к тем, на которые нельзя отвечать отказом?

А молчание всё длится.

— Но учти, ты для меня не друг, не брат. Ты будешь просто оружием...

— Я отказываюсь, — Забуза резко замолкает, — Моя цель на данный момент — научиться защищать свою жизнь, не подвергая её лишнему риску. Вы сказали, что Юкки уничтожены. Значит ли это, что мне стоит попытаться их возродить? Долг клану... — я обрываю свою речь. Больше аргументов нет. Не можешь говорить — молчи. Если повезет, сойдёшь за умного.

— Умён не по годам, — бинты, скрывающие рот мечника, неподвижны. Говорит с помощью техники? Или это просто сеанс чревовещания?

Какие я умные слова знаю. Наверное, из прошлой жизни. Сожранной пустотой. Не хотелось бы в неё возвращаться, кстати. К тому же, декапитация — это, наверное, больно.

— Твои слова предполагают, что ты можешь обменять свои техники на мои знания, — после паузы продолжает Забуза. — Как тебе такая сделка? Просто и безопасно.

— Вы — Юкки?

— Нет, малыш. Но твою технику с нитями, превращающимися в Лёд, можно переработать на Воду. К тому же, ты ведь самоучка? Техника на технику — как тебе?

Выгодная сделка. Стоит согласиться.

— Идёт, господин Забуза. Вот только вы не скажете, почему за вашей спиной зарево?

Наши ладони не успевают встретиться в рукопожатии. Мечник убирает руку и делает шаг назад, прежде чем обернуться.

Параноик. Образец для подражания.

А затем над паромом и морем разносится тихая ругань Забузы Момоичи. Поселок китобоев действительно горит. И совсем недавно, раз до разговора со мной он не заметил зарева. Попросту говоря, те, кто это сделал, могут быть ещё рядом.

Похоже, мне всё-таки придется использовать Кальмара.

Паром ползёт по канату почти четыре часа. Мы заметили зарево. Затем и остальные пассажиры. Причём достаточно рано, чтобы устроить стихийный митинг. Кто-то хотел повернуть назад. Кто-то двигаться вперед. Посреди деревянной площадки, по периметру обложенной бочками, столпилось человек сорок-пятьдесят, и шумят. Построение страусиное — задами наружу. Слышен громкий говор, сливающийся в шум.

М-м. Если бы ситуация позволяла, закрыл бы глаза и постарался представить, что я на вершине скалистого берега. А внизу, метрах в тридцати, — прибой. Брызги и водовороты. В фантазиях и книгах такие места прекрасны. Наяву же узнаёшь, что камень жёсткий и холодный, ветер стылый и промозглый, а шум надоедает до онемения в ушах через каких-то четверть часа.

— Какое жалкое зрелище, не правда ли, Хаку-кун? — спросил Забуза, насмешливо, как мне кажется, глядя на столпившихся у остановившегося колеса людей, — Что ты об этом думаешь?

— Мы стоим посреди пролива, где, по слухам, иногда появляются довольно крупные акулы. И эти люди голосят так, что наверняка слышно с каждого берега.

"И ещё стоит заметить, что вне этой толпы находятся лишь два человека. Одного я знаю всё время пребывания в этом мире, а может, и дольше. А другой носит на себе меч длиной под два метра".

Но вслух я этого не сказал. Не вижу особого смысла проговаривать все существующие очевидные вещи.

Забуза хмыкнул.

— Люди в массе своей глупы и слабы, как видишь. Жалкое зрелище самоубийственно самоуверенной глупости.

Интересное изречение. Судя по слогу, Момоичи нахватался от шиноби Листа вируса поэтической речи. Но главное, наверное, не как, а что он сказал. Интересно, ради какой цели он бросил свою реплику? Зачем столь явно показал мне отношение к гражданским напротив?

— Вы хотите их возглавить или принадлежите к породе вечно недовольных?

Момоичи выдает мне щелбан по лбу. Больно. Остаётся только потереть многострадальную часть головы. Кажется, он пока что не собирается меня убивать. Скорее, взял шефство. Надеюсь, когда наши пути разойдутся, нам не придется сражаться. Забуза мне нравится как человек. И он наверняка боец такого уровня, что у меня кровь должна стынуть в жилах при мысли о схватке с ним.

— Язва, — безэмоциональный голос Момоичи почему-то вызывает теплоту в моей груди.

Мы снова молчим. Остальные пассажиры и паромщик дискутируют. Так увлеклись, что ничего не замечают.

— Паруса, — сообщаю я, кивая налево.

— Пираты, — уточняет Забуза, — давно уже, — и добавляет:

— Ты по воде ходить умеешь?

Я киваю и добавляю, почти инстинктивно приуменьшая свои способности:

— Недолго. Минут пятнадцать.

— Тогда пошли, — бросает Момоичи и перемахивает условный правый борт парома. Остальные его маневра не замечают.

Минутой позже я следую за ним. Уход от сражения с пиратами вполне вписывается в мою жизненную концепцию. Что до пассажиров и экипажа парома... по моим прикидкам, если бы не споры, мы уже приближались к берегу. И никакие пираты на кораблях им стали бы не страшны.

Естественный отбор. В действии. Тупые, крикливые и романтики вымирают первыми и в больших количествах.

Два корабля с парусами, похожими на плавники уродливой рыбы, чуть поворачивают направо, огибая нас, идущих по воде. Логично. Здесь, в море, легко отличить шиноби от прочего люда. А проследив, откуда мы ушли, умный человек сумеет предположить, что парочка использующих чакру покинула паром, курсирующий между островами Ориентару и Сакана Шири.

Ками милосердные! Что же я все время забываю! На северных островах Воды и на территории бывшей страны Водоворота используется немного другое произношение. Если хочу сойти за относительно своего, а не пришельца из более южных провинций, нужно не забывать, что иногда используется удлинённый согласный звук.

Орриентару. Сакана Ширри.

Если первый слог начинается с гласной и является ударным, то согласная удваивается. В случае, если речь идет о "к" "р" и еще нескольких исключениях. Плюс, разумеется, у некоторых слов изменено ударение.

Может, именно поэтому имя клана, к которому, судя по способности создавать Лед, принадлежу я, произносится с двумя "к"?

Просто из-за происхождения?

Водный клон Забузы замахивается мечом, чтобы затем отрубить пытающиеся окружить его щупальца. Три отростка теряют форму, падая на покрытую травой почву. Эта Вода мне уже неподконтрольна — проверено.

— Боюсь, Кальмар мне недоступен, — говорит Момоичи, глядя, как его клон бежит к покрытому ледяным панцирем "телу" техники, — хорошая защитная техника, объединяющая Водяную Стену и твои Плети.

Плеть и Нити. В обмен на Клонов и Иглы. Техника поддержки и атаки на дальние дистанции. Кальмар Забузу не заинтересовал, как и мои самопальные гендзюцу. Или механизм создания техники ему понятен, и он не хочет платить.

— Мне больше нечего предложить вам.

— Ты можешь пойти со мной и научиться новым вещам, — предлагает Момоичи.

Копия меча застревает в ледяной скорлупе, скрывающей мою копию. Вода против Воды.

Щупальца, отросшие за прошедшие секунды, почти смыкаются — но клон успевает прыгнуть назад, проскальзывая между нижней и верхней парой щупалец. Теперь мой предел — четыре отростка. Копия меча распадается на лишенную чакры воду, когда вложенный заряд, обеспечивающий поддержание формы, исчерпывается воздействием одного из щупалец.

В панцире, прикрывающем, точно скорлупа, мягкое нутро Кальмара — моего клона, показывается длинный и широкий разрез, от которого в стороны наверняка тянутся тонкие трещинки. Меч Забузы, даже копия — это не слабо. Особенно если противостоит такой же клон.

Вода выступает словно бы изнутри скорлупы, прорубленной почти насквозь. Еще секунда проходит на замораживание — и защита Кальмара снова восстановлена.

— Водные Клоны, обладающие почти всей силой оригинала. Три техники Воды и одна Ветра. Причем Кальмар — техника минимум В-класса. Ты, твоя фантазия и твой клановый талант управления Водой отлично ложится на мои техники.

Снова. Чем я так полюбился Забузе?

— Вы же знаете мой ответ.

— Мир шиноби — большая деревня. Мы словно притягиваем друг друга. Тайники шиноби, сражения шиноби. Нас тянет друг к другу. Общее наше количество не превышает пятидесяти тысяч. Неудивительно, что все, поднявшиеся выше определённого уровня, известны среди прочих. У каждого из нас найдётся хоть пара строчек о каждом из таких. Техника Скрытого Тумана, — произносит мечник, сложив печать.

— Одну секунду, Забуза-сан. Скажите, почему... как вышло, что вы видели меня раньше? Вы специально искали меня?

Воздух вокруг стремительно мутнеет, скрадывая очертания рельефа и человека. Силуэт Забузы чуть сдвигается, словно мечник повернулся в мою сторону.

— Шесть месяцев назад я видел ребёнка, неизвестной мне техникой разрезавшего пополам семь человек, окруживших его. Ни умение, ни движения мальчика тогда меня не заинтересовали. Но я запомнил твое лицо. И заинтересовался, увидев знакомого на том пароме.

Тишина. Белёсый туман. Тот самый, в котором, по тем же неясным данным и слухам, доступным мне, Забуза уничтожил множество вражеских шиноби.

— Не стоит думать, будто долго сможешь оставаться в стороне, Хаку. Но на всякий случай знай: ты УЖЕ в моей книге, — раздается сзади.

Все-таки он позёр. Захотел уйти красиво. А может, заодно намекнул, что не стоит с ним связываться в будущем?

Хорошо, что я не вертелся, когда наступил туман. Примерное направление до дороги мне известно. По лишенной траве тропе я дойду до ближайшей деревни. Не придется ждать, пока рассеется результат техники Забузы.

Капелька дождя падает сквозь туман. Чуть позже ещё одна. Медленно, по капле, небеса истекают водой. Похоже, я вступил в Скорбные Земли. Острова, погрязшие в унынии и безнадежности. Проклятое место.

Глава 8. Молчащие Холмы (Silent Hills)

Моросящий дождь. Вода течёт сверху, по капельке. Ещё одна капля, попав на лоб, по проторенной дорожке виляет вправо, а затем скользит по краю брови, чтобы спустя мгновение, пощекотав висок близостью к уголку правого глаза, растечься по и так мокрой щеке. Дождь шелестит... тихо, размеренно. Под таким дождём хорошо спать... ждать...

Умирать и убивать. Тихо и незаметно, в мерном шёпоте моросящего без перерыва третий день дождя.

Парадокс. Это не ливень — но громкие звуки тонут во влажном воздухе под равномерно серым небом почти сразу.

Мир полон этого тихого многоголосого шепота. Скорбные Земли, чтоб их! Говорят, приезжие здесь часто сходят с ума, начиная слышать что-то просящие голоса в этом бесконечном дожде. Надеюсь, меня эта чаша минует.

В крайнем случае, дам дёру отсюда.

Кажется, пора идти дальше. Холод не подбирается к телу, способному управлять движением и отчасти — температурой воды. Но стоять на месте здесь, в этом шелесте, мне кажется... Неправильным? Да, наверное, это лучший термин, описывающий мой стимул постоянно двигаться между пунктиров дождевых капель.

Развилка. Любопытный эффект. Если свернуть налево, словно бы идешь под гору. Такая лёгкость, ноги словно что-то подталкивает, помогая двигаться. И это чувство... одобрения, или правильности, как бы не святости происходящего. Кажется, что-то зовёт меня сквозь эту серую пелену. Как тогда, с Хаку-прошлым. Или, скорее, как те ощущения, под влиянием которых я выбрал ту дорогу, что привела меня к монаху. Что же... можно и пойти. Хотя с того направления и не доносилось звуков. Как и вообще отовсюду.

Здесь только я и дождь. Я и вечность. Я — и дождь...

Тихий, вкрадчивый, мерный шёпот многодневной теплой мороси... Но надо идти. Это чутьё, завязанное на Сделки... оно пока ещё ни разу не подвело меня.

А если подведёт — значит, пора бежать на материк, пока не свихнулся в этих местах окончательно.

Осень. Поздняя. Невольно вспоминаю, что подумывал об эмиграции в Страну Огня. Там, конечно, нет снега... зато во всех войнах их территория прирастала, если верить памяти монаха. Странные мысли посещают меня, когда я вижу подобную картину.

Дорога слегка уходит в гору. Пятёрка Водных Клонов расходится веером. Разведка и мародеры. Вон, крайне правый уже присел у тела, из-за которого я и создал клонов. Всё же обнаруженный труп шиноби, наверное, является значимым поводом усилить бдительность.

Перевалив невысокий и пологий гребень, я оказываюсь на краю не то чтобы долины, но некоего углубления. В эдаком блюдце, где сквозь зыбкую завесу дождя темнеют силуэты.

Поле боя. Поломанные клинки. Тела людей в тёмно-синем либо чёрном. Похоже, столкнулись повстанцы и отряд, верный Мизукаге.

Тела, тела. Одинаковая униформа, одинаковые символы Кири. Одни лица, одни техники. Почти что сражение близнецов. Как они друг друга отличают? Гражданская война среди шиноби... интересно, скольких боевых единиц уже стоила Туману эта заварушка?

Редкие капельки дождя стекают по воткнутому в бесплодную землю оружию. Тела. Кровь, грязь и отрубленные конечности. Может, найдутся свитки с полезной информацией. Всё равно трупов боятся глупо.

Меня подзывает знаками один из клонов. Нашёл что-то интересное? Ладно, подойду.

Надо же, один ещё вроде как жив. Пар изо рта вырывается.

Я подхожу к ещё дышащему человеку. Он смотрит на меня внимательными глазами, выглядывающими из-за растрепанной красной чёлки. Кажется, тут имеет место немой вопрос. Можно и ответить.

— У вас два куная в животе и катана в левом лёгком, — выношу я вердикт, — Проще говоря, шансов нет.

Их действительно нет. Даже если бы я хотел помочь, тут моих медицинских техник, доставшихся по Сделке с монахом, не хватит.

Человек — молодой мужчина — чуть поворачивает глаза. Смотри куда-то влево и вверх. Совершенно не помню, что это означает. Только сам факт: такой взгляд можно истолковать. Пустота здорово проредила мои знания. Удивительно, что личность сохранилась.

— Я в курсе, парень, — раздражённо ответили мне.

Раздражение — но не злость. Спокойствие, а не отчаяние. Уважаю таких людей. Не думаю, что смог бы так реагировать на оглашение своего смертного приговора. Интересно, сколько он тут уже лежит, пришпиленный к земле, как бабочка, в шепчущем что-то безумное дожде? Трудно не уважать человека, сохранившего твёрдость духа в такой ситуации.

— Я могу что-то для вас сделать? — главное, чтобы он не пожелал чего-то невыполнимого. В ином же случае... память шиноби, отданная в результате Сделки, может здорово мне помочь.

— Кроме как добить? — Спокойно спрашивает, без надрыва, — Можешь отнести весточку моей сестре?

— Плата?

— Какая плата, парень? — человек закашлялся. Мне на лицо капнуло кровью. Горячо и липковато. Прежде чем из раны на груди выступила новая порция крови, раздался какой-то звук. Смахивает на хруст. Ну да, он же закашлялся. А меч всё ещё в теле. Которое шевелится при кашле.

— Я уже труп. Всё, что мне осталось — ждать, когда жизнь окончательно вытечет из тела.

Я недолго думаю. Он уже почти мёртв. А мне может пригодиться что-то из его воспоминаний. К тому же рядом разрастается знакомое чувство некоего эмоционального подъема. Душа расширяется, точно воздушный шарик.

Значит, Сделка?

— У вас есть улучшенный геном, связанный с водой?

— Зачем тебе, парень?

— Я хочу в оплату за услугу добровольно отданные стихию, силу и знания. Все, какие вы согласны мне отдать. Или все, кроме тех, которые не хотите отдавать.

— Идёт, парень. Или ты демон? Неважно. Слушай, что передать...

Он умер, отдав мне плату. И я в четвёртый раз смотрю на умерших таким образом. Кажется, это счастливая смерть.

- План. Великий План. Всё за великий План, — проговорил мужчина, тараща на меня безумные глаза.

Вид он имел лихой и бомжеватый. Тёмные сальные волосы до плеч окружали обтянутое тёмно-серой кожей лицо. Лежал он, связанный чёрными цепями, на такой же тёмной выгоревшей траве.

Странно, но от него не шло запахов. Как и окружающего мира. И даже — от меня.

Судя по всему, стояла ночь. Тихая, облачная и безлунная.

- Великий План, — ещё раз, чуть ли не вращая глазами, проговорил мужик напротив.

Я смотрел на него, и почему-то и мысли не возникало повернуть голову, оглядеться.

Я видел картинку перед собой, слышал этого мужчину, и... всё?

Ни шумов.

Ни запахов.

Ни осязания и чувства тела.

Как то странно все это.

- Жизнь за Великий План, — сказал пленник. Почему-то нормальным голосом.

Внезапно ситуация изменилась. Уже я оказался связан. На фоне тёмного, почти чёрного, затянутого тучами неба виднелся силуэт. А перед ним порочно сияющая белизной, обгрызенная снизу грязными, удерживающими её пальцами, карточка с ладонь величиной.

На карточке светло зеленым, было нарисовано растение с растопыренными ветвями и листьями. Кажется, куст или какая-то трава.

- Великий План! — На этот раз в голосе слышалось... благоговение?

(Примечание Нейтак А.М.: Шикарный сон. "Всегда полезно иметь ещё немного плана...")

— Ками, какая хрень! — проговорил я, проснувшись. После чего начал привычно выкапываться. Привычка спать под землей, в ледяной раковине, была в моих глазах слишком полезной, чтобы отказываться от нее.

Мой взгляд, как и прежде, утонул в этом небе. Оно всегда было таким, все те дни, что я находился на северных островах. Утром, вечером, днём. Наверное, и ночью оно было таким же — только чуть менее освещённым.

Облака тёмно-серые, точно дождевые тучи. Они почти недвижимо висели над головой, тем не менее, не рождая дождя. Типичная погода этих краёв. И что я тут забыл?

Привычно вытянув чуть-чуть Воды из почвы, я покрыл себя и одежду ею, точно тонким слоем. Мысленное усилие с выбросом энергии, которую называют чакрой, плюс определённый образ... Затем собрать Воду в сгусток на ладони. В этой влаге осталась грязь, пот и немного ржавчины. В местном климате обычный нож ржавеет довольно быстро. Однако приходится таскать его с собой. Иногда я ночую в полуцивилизованных местах, с соседями. Не стоит нервировать окружающих и тех, кого они могут информировать, знанием о человеке, умеющем делать столовую утварь изо Льда.

Вода отправилась обратно. Утренний туалет закончен. Теперь можно и в новый путь.

Всё же интересно, чего это мне такое приснилось?

Где-то я читал или слышал, а может, принёс это знание "из" или "сквозь" ту Пустоту, что окружала меня ранее... Как бы там ни было, суть это идеи в том, что вещие сны возможны. Это наши инстинкты, скрытая часть человека, некое "подсознание", говорит нам, что ему не нравится. Как умеет.

Теория интересная, хотя, на мой взгляд, столь же порочная, как новомодная среди простых людей портовых городов религия с другого материка. Та, что о Всезнающем и Всеблагом Боженьке, который и Смотрит, и Судит, и по Попе Бьёт.

Если внутри нас есть оно, такое умное и всезнающее подсознание, чего оно, а не мы, сидит в уголке и не отсвечивает? Как-то это, по-моему, странно. Просто подсознание не только более умное, но и более ленивое? Вечно — почти — спящий Зверь. Ага, как же. Если оно знает, как лучше, чего не рулит? Хотя, конечно, советовать из-за плеча, неразборчивым шёпотом, куда приятнее. Неэффективно, правда. Зато иллюзия безопасности, опять же. Неужто мое подсознание просто трусливо избегает возможности нормально порулить? Впрочем, неважно. Все эти раздумья, затягивающие, как трясина, не решат мои проблемы.

И всё же — как, в таком случае, трактовать этот бред про "Великий План"? То, что порой "План" вовсе не план, а трава?

Бр-р! Хватит думать о философских материях. Конечно, подозрительно, что две ночи назад, на следующий день после получения этого мудрёного почтового контракта, я сумел провернуть ещё одну, кажется, довольно выгодную, Сделку...

Двое суток назад. Окраины деревни Молчащие Холмы.

Прежде чем свернуть обратно на юг, я решил пополнить припасы. Да и что-то тянуло меня в эту серую деревушку.

Я пообещал умирающему передать послание. Но срочность не оговаривалась. Я не сволочь — но лучше двигаться более безопасными маршрутами, чем переть напролом, экономя время. Потерпит адресат недельку-другую, я думаю. Всё равно, если двигаться целенаправленно, не особо медля и не делая петель, путь займет около месяца. Даже если срезать путь через центральный остров пешком — а это, по слухам, опаснее, чем проделать почти весь путь до южного берега главного острова на корабле.

Так что можно сделать небольшой крюк. Думаю, никому от этого хуже не будет.

Но и наглеть не стоит. Аномалию, известную как Хрустальный Город, посмотрю позже... если выживу. Вряд ли она куда-то денется.

Не то вечер, не то ночь. В этом сером мире есть только серые сумерки и тёмные сумерки. И деревенька впереди, с серыми очертаниями домов, размытых в вечной мороси Скорбных Земель, отлично вписывается в антураж.

Прямо идеальный пейзаж, подтверждающий полуофициальное название этой местности. Серый мир Скорбных Земель.

Чтобы узнать, у кого тут можно взять продукты, лучше наведаться к тем, кто живет на отшибе. У них нечего брать. И они, думаю, расскажут обо всех недостатках тех везунчиков или мерзавцев, кто живут в двухэтажных домах в центре этой крошечной деревеньки.

Подхожу ближе. Интересно, хотя вряд ли стоит сразу менять дом, в который зайду первым. Смущают правда инструменты и камни, лежащие у входа в эту лачугу. Похоже, местные обитатели — парии. Причем довольно сильно ненавидимые. Иначе с чего эту хибару закидывали не только камнями? Вон, в стену воткнулся серп, и не один. Кажется, весь этот хлам, накиданный, надо думать, местными, стоит побольше домика. Даже если вычесть то, что уже начало ржаветь. А железо на севере, вернее, в Скорбных Землях, довольно дорого.

Подойдя поближе, я замираю у серой тканой занавески, висящей на входе. Не точно перед ней, - слишком рискованно стоять так, лишившись из-за непрочной ткани значительной части обзора. Но рядом.

Серп легко выходит из стены. Значит, бросали, и не слишком профессионально. Иначе моих физических сил не хватило бы вынуть оружие из досок. Впрочем, откуда метатели серпов среди местных крестьян? Скорбные Земли. Здесь не воюют. А если и умирают насильственно, то по пьяни и от апатии. По-моему, частая болезнь у местных. В таком-то климате.

И как я мог подумать, что спокойно проживу здесь, сколько потребуется? Слишком тускло и мерзко. Точно гниёшь заживо в этом климате. И не холодно, и не жарко. Если дождь, то слабая морось. Если нет осадков, то пасмурная облачность. Никак. Прямо-таки, старая знакомая, Пустота. Только, как говорится, "с человеческим лицом".

Пустота с человеческим лицом? Н-да.

Сквозь щель между занавеской и краем входного проема видна часть жилища. Чьи-то ноги лежат на постели. Постель - просто тряпка, постеленная на грязном полу. Ноги не шевелятся. Спит? Возможно. Раннее утро всё же.

А ещё моего разума касается аромат настоящего деликатеса. Этот восхитительный запах близкой Сделки...

- Ты готов мне отдать всего себя? — спрашиваю я.

- Мне незачем жить. Бери все, что пожелаешь.

Полная отдача. Ранмару парит передо мной. Худой, большеголовый. Сиреневые волосы, серые глаза. И счастливая улыбка. Что они там все находят, в этой сквозящей мертвенной тишине? Хотя... это их дело.

На деревню наползает искусственный туман. Не моя работа. Даже в нынешнем состоянии, с силой ребёнка Хаку, быстро прогрессирующей благодаря занятиям, а также полученным силам шиноби и монаха, я бы не стал использовать такую технику. Всё же подобное - это для монстров класса Великих Мечников. Слишком большие затраты энергии, слишком большие сложности в организации собственных действий. Туман не для меня. Во всяком случае, пока. Стараясь держаться подальше от его создателя, я покидаю зону тумана, заполнившего деревню.

Удивительно. За эти полгода я получил второй улучшенный геном, третью стихию. И вот только что - глаза. А сидел бы дома — уверен, что уже четыре месяца как гнил бы в земле. Кстати о стихиях. Зайдя за гряду холмов, отделяющих меня от деревни, я достал бумагу, подобранную на памятном поле боя.

Разрезанная, влажная и чернеющая, словно её облили не водой, а кислотой. Значит, глаза дали только улучшенное зрение. Плевать, всё равно я в выигрыше.

Туман оборачивается почти прозрачным флёром. Понятно, что он есть, но ничего не скрывает. Мой новый Трофей превращает высококлассную маскировочную технику в наряд работницы элитного борделя. Очаровательно. Всего лишь убил ребёнка, который находился в доме, осаждённым жаждущими его смерти соседями. И получил такой Трофей. Редкостная удача! Особенно если учесть, что предыдущая Сделка прошла всего-то часов тридцать назад.

Мой взгляд не проникает сквозь толщу земли и холмы дальше, чем на десяток метров. И радиус невелик. Наверное, обычное зрение, при меньшей точности обнаружения и угле обзора чуть меньше ста восьмидесяти градусов, увидит всё же несколько дальше этого Трофея.

Однако не сомневаюсь, что мои глаза сейчас горят красным.

Наше время.

Да, мой пятый Трофей. Наверное, такой же ценный, как первый.

Казалось бы, не так уж много он даёт. Сфера обзора вместо конуса, возможность игнорировать маскировочные техники и, наверное, иллюзии. Кроме того, объем энергии или, если угодно, резерв чакры у практикующих её использование будет больше, чем у гражданских. А значит, я, наверное, смогу их вычислять.

Я не слишком много знаю о подобных глазах. Хотя часто говорят о "великих додзютсу".

Бъякуган. Слабейшее, как на мой взгляд. У его носителей серые глаза. Зрачков то ли нет, то ли они одного цвета с радужкой. При активации, вроде бы, вены на висках и скулах, вокруг глаз, увеличиваются, вздуваются. Хотя возможно, что это явление вызвано чем-то другим. И вены тут вообще ни при чём.

Дает он круговой обзор и возможность видеть в конусе природного, привычного зрения, систему циркуляции чакры. Не так уж много для боя. Хотя и ограничивает возможность подойти со спины. К тому же, наверное, Хъюга, клан обладателей этих глаз, придумали тактику и техники, реализующие преимущества этих способностей. Вот бы у кого мне, в идеале, поучиться. Ведь есть что-то схожее в наших глазах.

Шаринган. Сильнейшее из реально существующих додзютсу. По слухам, не меняет доступный угол зрения. Зато улучшает способности видеть в имеющемся конусе. Копирование техник, наведение иллюзий глазами. Клан Учиха, владеющих этими глазами, по праву считается сильнейшим на материке.

Наверное, Поселение, Скрытое в Листе, основная база шиноби в Стране Огня, гордится тем, что и Учиха, и Хъюга принадлежит ему. Серьезный повод для гордости, верно? Правда, раньше поводом для гордости ещё были Сенжу. И где они теперь, легендарные даже сейчас, шиноби, на равных противостоявшие Учихам? Уже двадцать лет, наверное, прошло, как осталась только одна из них. Зря, наверное, Сенжу объединились с заклятыми врагами своего Поселения. Хотя... что мне толку знать о той давней политике? Все равно истину, или хотя бы расклад, похожий на правду, восстановить невозможно. Разве что если каким-то чудом воскресить и допросить всех ключевых персонажей.

И, наконец, риннеган. Эти глаза — как честный торговец и попавший в Верхний Мир политик. Все о них слышали, но никто не видел. Легендарные глаза, которыми, вроде бы, обладал не менее легендарный Рикудо. Человек, которому приписывают открытие способов манипуляции чакрой и победу над не то богом, не то демоном, имевшим кличку Дзюби.

Способности, естественно, не известны. Но поскольку традиционно считается, что Рикудо был круче черепашьих яиц вкрутую (включая яйца Санби, демона-черепахи), то приписывают им много чего. Владение всеми пятью основными стихиями, управление гравитацией, пространством и временем, способность воскрешать мёртвых и призывать непонятных тварей из-за края мироздания (впрочем, с этим порой справлялись и нормальные, не легендарные шиноби, заключившие контракт на призыв с племенем упомянутых тварей). Возможность высасывать чакру из людей и техник... Альфа Стигма, Ино Уэ, Годмод и все, что душе угодно в придачу...

(Примечание: краткий диалог соавторов:

— Мна... а Ино Уэ — это шо? Альфа Стигму знаю, Годмод тем паче знаю, даже MEoDP знаю, а при гуглении Ино Уэ только ссылки на Орихиме Иноуэ вылезают. Щиты абсолютного отрицания — это довольно круто, конечно — и напоминает об эписиархах. Но если говорить о способностях, следовало бы, по логике, помянуть Цветы Гибискуса...

— Ино Уэ — глаза из вселенной Альфа Стигмы, вроде бы. Позволяют высасывать Ману из людей и — оп-па! — заклинаний. Находил их в иллюстрациях к самиздатовскому фику на Densetsu no Yuusha no Densetsu. Увы, ссылка потерялась. Впрочем, я не против, если вместо Ино Уэ поставить, скажем, Повелителя Бурь, Фростморн или еще какую-нибудь уберваффлю)

Гм. И что это была за странная мысль в конце? Наверное, что-то из памяти от жизни до Пустоты всплывает. Ну да. То, что полегче, как известно, того... не тонет. Что-то более ценное осталось где-то на дне моего черепа.

К тому же, все три наиболее известные разновидности улучшенных глаз дают хорошенько повышенную сопротивляемость иллюзиям. То ли из-за изменённого восприятия, то ли у Учиха и Хъюга просто мозги набекрень...

Мои глаза светятся красным, причем не как шаринган, а будто зрачок реально горит. Даже видны языки пламени. Я лично увидел, с помощью серебряного зеркала. Единственный, к слову, материал, вернее, сочетание материалов, которое можно использовать как цветное зеркало при включенном додзютсу. Хотя и такое зеркало тоже того... полупрозрачное.

Итак, глаза внешне больше похожи на шаринган, а вот по функции кругового обзора, скорее, я смахиваю на мутировавшего Хъюгу. Вернее, Ранмару смахивал.

Надо бы не светить глазами на людях. А то не успею оглянуться, как их у меня вырежут. Хотя я этого уже не почувствую.

Вот, кстати, впереди они самые. И какой резерв у каждого! Как лихо прыгают впереди! Обогнуть или посмотреть?

И почему они торчат на дороге? С моим радиусом обзора меньше сотни метров, будет подозрительно, если я так резко изменю курс. Точнее, будет так выглядеть, если ЭТИ меня уже заметили.

Печально. Придется идти вперед. Чувствую себя как животное на бойне. Вроде, и не охота идти под нож, но...

Куда ещё?

Итак, подумай ещё раз, Хаку. Если продолжишь двигаться вперед, то рискуешь оказаться в разборке шиноби. Если свернёшь, то рискуешь засветить свои милые глазки. Или, по крайней мер, свои способности в области обнаружения. А вот чакру, может, и не заметят. Раньше же не замечали? Может, у меня есть способности к скрыту, или у противников нет тех, кто может во мне почуять большой резерв чакры, но...

Решено. А что до того, чтобы не лезть в драку...

Я быстро рву взятую с собой тряпицу ледяным ножом. Такую вспышку чакры, как дает формирующийся ножик, они в этой кутерьме вряд ли заметят. Ткань поддается легко, без треска и хруста. Я сделал хороший нож.

Ткань быстро обматывается вокруг глаз. Заправить конец. Так, теперь максимально замаскироваться. Сосредоточение...

От глаз по телу прошла словно бы... звёздная пыль? Приятная прохлада? Освежающая теплота? Ласковый туман? Или все вместе?

А, не важно. Просто выйду и постараюсь остановиться на расстоянии, с которого слепой подросток должен почувствовать людей и, испугавшись, остановиться. Буду надеяться, что свет из глаз не пробьет веки плюс шесть или семь слоев грязной тряпки. Вот знал, что понадобится! Не зря таскал с собой! Жадность — это не грех. Просто, как и всякая добродетель, она должна быть умеренной. То есть разумной.

Итак, выходим вперёд, останавливаемся и наблюдаем. Благо, для моих глазок то, чем я их скрываю от посторонних, преградой не является.

Так и поступил.

Сердце моё полнится скорбью, когда вспоминаю я увиденное вчера. Могу ли я иначе принимать то, что узрел? Имею ли право быть снисходительным к людским порокам, очевидным мне, но, все же, возможно, имеющимся и у меня?

Ну, как-то так. Только без высокого слога.

Представьте себе такую картину. В поле сражаются, четверо на четверо, две команды шиноби. Из-за поворота на дорогу, проходящую по краю поля, выходит ребенок с замотанными коричневого цвета тряпкой глазами. Тут один из участников применяет Землю, нечто вроде Лабиринтной Плиты. Заслышав грохот, ребенок, дёрнувшись, замирает на месте. А противник не дремлет. То Водяным Хлыстом махнёт, то Ядром запустит. Ну, или попытается раздавить очередной каменной плитой или поджарить Огненным Шаром. Это уж, смотря, на какой вы стороне. А ребёнок чакрой не фонит, так что угрозу вряд ли представляет. Будете вы на него отвлекаться? Нет, конечно, вы будете держать его в поле зрения, уделяя, возможно, немного больше внимания, чем окружающим неодушевленным предметам. Хотя и не факт, что опаснее в такой ситуации — стоящий на месте, в стороне, мелкий человечек, или не вовремя столкнувшийся с вами элемент пейзажа?

Наверное, я всё же ошибался в отношении шиноби со спиралью-и-уголком. Эти четверо, носившие маски, не засоряли мир пафосом и патетикой. И даже не слишком, как мне кажется, отреагировали на меня.

Носящие знак Тумана, не скрывавшие своих лиц, впрочем, тоже меня почти проигнорировали. И правильно.

Сутки назад.

Стою. Смотрю.

Восемь бойцов скачут, точно плоские камешки по воде. Прыжок заставляет тело двигаться по довольно крутой дуге. Странно. Я, когда научился двигаться быстро, старался привыкнуть прыгать вдоль поверхности, чуть поджимая ноги. Так проще менять траекторию. Я чего-то не знаю? Нет, точно. Ну не станут же сразу восемь обученных шиноби прыгать, как не пойми кто? Умеют отталкиваться от воздуха?

Команда Листа, в масках. Четвёрка. Двигаются быстро. Но, кажется, неправильно. Уже успели получить ранения?

Пять трупов вдалеке. Свидетели или выбывшие участники? Кто знает...

Четверо шиноби в протекторах Кири. Ками его знают, что за фракция... Но, поскольку маски не мешают оценить возраст... Хотя всё же далеко.

Прыг-скок. Прыг-скок. Туманник, пройдя в буквальном смысле сквозь Огненный Шар (кажется, успел за долю секунды покрыться плёнкой из Воды — интересный способ защиты), попытался ударить листовика мечом. Что там, катана или вакидзаси, не знаю. Не большой специалист, как классифицировать слегка изогнутый клинок длиной сантиметров пятьдесят шестьдесят. Листовик парирует выхваченными ножами. Его напарник пытается зайти воднику вбок. Тот отпрыгивает назад, но не успевает. Попадание?

Стоп, а что это за синий силуэт чуть в стороне? И почему силуэты людей тоже подсвечены синим? Ах, да. Чакра, как я мог забыть. Ещё не освоился с новым зрением.

Тело водника мгновенно исчезает из-под оружия второго листовика, накладываясь тут же на синий силуэт. И на прежнем месте — деревянное бревно. Вернее, два куска дерева лежат на земле, а листовики уже отпрыгивают снова от техники Воды. Это была Замена? Надо запомнить, как она распознаётся.

Левее из травы, разрывая дерн, довольно медленно вылезает что-то вроде коричневой стены. Едва она заканчивает формироваться, как об неё разбивается голубого цвета сгусток. Водяное Ядро или Водная Пуля? Техника, по сути, одна и та же. Эффекты схожи.

Водники отпрыгивают в сторону. Там, где они были, из земли вырастают колья. Острые на вид. Ещё в полете туманник создает нечто знакомое. Тонкие росчерки Воды отделяются от кистей и предплечий шиноби. Разлетаются веером, а потом с разных сторон летят в цель. Водяные Иглы?

Другой листовик разрезает в этот момент что-то вроде моей Плети — только у его противника она одна, толстая и медленная. Меч шиноби в маске рассекает Воду, но затем его владелец уходит в сторону. Похоже, можно сохранить контроль над отделенной частью, используя это для атаки противника. Надо запомнить. Мои Плети — похожая техника. Их, как и Кальмара, слабость в бою с мечником состоит как раз в том, что их могут расчленить. А если отрубленные части техники Воды ударят врагу в спину?

Мечник-листовик в правой паре отпрыгивает назад. Горизонтальный взмах загоревшегося голубым клинка отправляет длинное облако чакры в мою сторону. Находящийся на пути техники шиноби Тумана снова прыгает вверх, пропуская атаку под собой. На вершине траектории прыжка он парирует атаку второго противника. Столкновение в воздухе? Мечник, отправивший в мою сторону облако, светящееся сине-голубым, уходит от серии чего-то среднего между Иглами и Ядром. С кулак создателя размером, плотные от испускаемого голубого сияния, шарики пролетают под ногами листовика.

Я стараюсь спокойно идти вперёд. Не хватало ещё попасть под технику. Вот, пролетела за спиной. Ух. Хотя, если бы остался на месте, кажись, тоже бы мимо пролетела. Надо больше тренироваться.

Новый Огненный Шар. Туманники бросаются вперёд. Тот, что умел покрываться Водой, впереди, второй за ним, след в след.

Левая пара. Зря я от них отвлекся. Тот, что был с хлыстом, сносит голову конохскому мечнику и своему товарищу. Не понял? Ах, да, в теле меч, и силуэт почти не светит чакрой. Мёртв? Логично. Если товарищ мёртв, но есть шанс, повредив его тело, поразить убийцу, то почему бы и нет?

Упс. Хлыстовику не повезло. Что-то типа Водяных Игл, когда их применяешь при высокой влажности. Маленькие длинные камни налетели из воздуха. Кажется, будто просто облепили туманника, но это же не обычная галька... Всё, силуэт погас. Мёртвое тело чакру не выделяет и не вырабатывает.

Итого, трое листовиков в масках против пары водников. И ещё восемь трупов. Скверно.

Стоп. Это что, патриотизм? Не, вмешиваться не собираюсь.

Водники встали спиной к спине. Листовики их, не торопясь, берут в круг. А затем начинают разговаривать. Не понял, это как понимать? Что за нелепая тактика, встать на месте, спиной к спине? Пассивная оборона до добра не доводит, даже я знаю! И что за трёп?

Так, надо расслабиться и постараться услышать. Все же, эти ребята говорят тихо, а до них двадцать метров.

Нет, ничего. Отдельные слова, может, и можно различить. Скорее даже, угадать по звукам. Но всё равно пользы от этого немного. Без контекста, не зная, правильно ли угадал слова по отдельным звукам...

Даже пытаться воспроизвести, что там услышал, бесполезно. Всё, что интересно, это как один из водников накачивает чакру под землю. Забавно. Я так разжижаю землю, чтобы получить контроль над ней.

Кажется, время переговоров прошло. Листовики как-то напрягаются, их силуэты светятся сильнее. Ускорение выделения чакры?

А затем земля под ногами всей пятерки взрывается грязевым гейзером. И тут же на поле и часть леса по правую руку от меня расползается кисея тумана.

Подумав немного, я тихо, продолжая, как умею, ограничивать сияние своего силуэта, ухожу.

Это не моя война. Да и стоит ли залезать в конфликт? Мои навыки всё ещё не обеспечивают приемлемую вероятность выживания в бою.

Вспомнил. Эти, в масках, зовутся АНБУ. Подразделение не то чтобы элитное, в отличие от каких-нибудь Ниндзя-Защитников Всесветлого Господина Земель Великой Страны Огня (и только так, большими буквами!). АНБУ, скорее, предназначены для... негромких дел. И профессионализм служащих там, конечно, выше среднего.

Но всё же, учитывая соотношение потерь, даже тех, что я наблюдал лично, наводят на мысль, что один АНБУ стоит, минимум, пары простых шиноби Кири. Это Лист так крут, или настолько глубока пропасть между серой массой и теми, кого завербовали в структуру?

Как-то вспоминается, что у Ягуры, истребляющего носителей улучшенных геномов, есть Инфернальный Батальон. А у меня есть Лёд, не освоенный ещё Пар, глаза и основной талант. Мысль об эмиграции окрашивается в положительные цвета.

Надо всё же сделать остановку на недельку, освоить техники предпоследнего Трофея, а затем рвануть к сестре погибшего шиноби — Теруми Мэй. Выполню обещание, а там посмотрим. Может, действительно свалю в другие страны.

А пока надо, наконец, покинуть окрестности деревни Молчащие Холмы.

А то что ни день, то приключение...

Глава 9. Проникновение (infiltration)

Удобная всё же вещь — эти глаза. Можно обойти шиноби, спешащих по своим делам. И как-то легче стал получаться Кальмар. Подумать только — я получил такую силу почти даром. Не уверен, что, на что бы я не обменял их, передав плату Ранмару, оно мне было нужно. Можно сказать, получил даром.

Пар — разрушительная стихия, способная разъесть всё, что угодно. Жаль только, что использовать можно лишь в замкнутых помещениях. Иначе Пар рассеивается очень быстро. Техники для городов, пещер или ближнего боя. И только если рядом нет союзников. Не панацея, далеко не панацея. Ни в каком смысле.

Где бы найти ещё техники Огня. Из него и Воды должен состоять Пар. В памяти моего Трофея есть лишь упоминания, что Огонь хорош в техниках средней и высокой дальности. Разрушительных, бьющих по площадям на манер бомбы или конуса выдыхаемого пламени.

Как бы там ни было, я дошёл до адресата. И теперь стоит решить, как доставить послание родственнице Трофея. Вряд ли я могу прийти открыто. В такие времена, как сейчас, у одной из командиров повстанцев просто обязана цвести и плодоносить паранойя. Во всяком случае, если она ещё живой командир, как была пару месяцев назад.

Дома, палатки. Всё стоит в шахматном порядке. Идеально расположенное жильё в постоянном армейском лагере. И управляемый хаос людей, кружащих среди полукапитальных и совсем не капитальных строений лагеря повстанцев.

Они тут уже несколько лет. А всё, на что хватило фантазии — огромный квадрат, равномерно покрытый однообразными бараками и палатками. Только в центре несколько многоэтажных зданий из камня или бетона — отсюда не разглядеть точно. Там, наверняка, начальство и сидит. Сразу видно: людям не до роскоши, они борются. Или начальство ворует, но достаточно умно, чтобы не шиковать совсем уж нагло на фоне окружающей благородной бедности. Не называть же их бытиё в открытую нищетой?

Пройти в деревню оказалось легко. Конечно, вокруг стояли часовые, но я их видел гораздо дальше — ночью или в тумане мои глаза точно лучше обычных. К тому же, после этого Трофея я стал гораздо лучше чувствовать и скрывать силу. Ки, чакра, эмоции — названий много, как и того, что под ними подразумевается. Главное, что я всё это научился прятать.

Зря, что ли, почти пять недель осваивал новые навыки? Не всё успел, конечно, но самое главное — точно. Надеюсь.

Почему я подкрадываюсь в военный лагерь, а не иду вперёд с открытым забралом? Всё очень просто: потому что меня попросили отнести послание, а не попытаться сделать это. Заметут на КПП, как пить дать. И если у местных в охранке есть недоброжелатель Мэй — то я помру в камере следствия. Причём перед этим мне будет довольно больно. И довольно долго мне будет довольно больно. После чего я, скорее всего, помру. Всё это как-то не вписывается в мою жизненную концепцию.

Наконец, я нашел подходящего человека в лагере. Худой очкарик вышел из большого трёхэтажного полукруглого здания. Догадываюсь, что он идет ко мне. Сортир — идеальное место для засады. Так гласила память моего третьего Трофея. А моя собственная логика не видит в этом тезисе изъянов.

Как только он зашел в туалет, я резко ускорился — ещё одно трофейное умение — и оказался у него за спиной до того, как дверь закрылась. Теперь связать...

Кран просто вырвало потоком вылетевшей из трубы воды. Даже без моих усилий она окатила не успевшего сосредоточиться и уйти в сторону шиноби. Я просто помог всей воде задержаться вокруг него, сковывая жертву.

— Тихо, — сказал я, замораживая воду вокруг человека.

Ни паники, ничего. Тёплое, бархатное спокойствие. Кажется, именно так надо вести допрос по этой методике? Во всяком случае, перед тем, как тыкать тлеющей сигаретой в глаза допрашиваемому. Да и во время тыканья тоже.

Очкарик издает не поддающийся пониманию звук. Судя по общему ошарашенному настрою, он временно готов сотрудничать. Пока обойдёмся без экстрима.

— Имя?

— Ч-чоуджиро.

— Где я могу найти Теруми Мэй?

— А с чего я должен говорить тебе это?

Совершенно другой голос. Он боится за эту Мэй? Может, надо показать, что не желаю ей зла?

— Смотри, — попросил я и выдохнул сгусток кислотного пара в сторону кабинок. Та знакомства с Паром не выдержала. Вода и Огонь, слитые воедино. Эффект воздействия похож на воздействие кислоты и ускоренное в тысячи раз гниение одновременно. И главное в моей ситуации то, что Вода была в воздухе, ещё до того, как он покинул мои лёгкие. Там же, кстати, произошло создание Огня и объединение двух стихий в Пар. А значит, самый заметный для сенсоров — уж я-то, спасибо Сделкам, знаю — процесс преобразования чакры в стихию прошёл внутри моего тела. А значит, не было выброса не преобразованной, а оставшейся чистой, заметной для сенсоров, чакры. Всё осталось внутри меня, надежно, надеюсь, скрытое.

— И как это понимать? — уже более нейтральным голосом спросил человек, глядя на почерневшее расползающееся дерево. Похоже, Пар — лучший способ сказать, что я вроде как ей не совсем чужой. Даже врать не надо.

— У меня для неё послание. Мне нужно передать его лично.

— Главный корпус, второй этаж вниз, скажешь на посту, что от Воробья — быстро протараторил свою ложь пленник.

— Ты врёшь.

Похоже, пришло время тех самых специальных воздействий. Техника заглушения криков уже действует. Я порой задаюсь вопросом, где работал мой Трофей. Тот, который родственник Мэй. А потом просто обращаюсь к его памяти. И уже не удивляюсь некоторым навыкам дознавателя в команде военной разведки Кири.

— Сволочь, — прошипел очкарик, когда я сломал ему второй палец.

— Всё просто. Либо ты отвечаешь мне это сейчас и ложишься отдыхать, либо говоришь через пять минут и ложится отдыхать калекой.

Тут ко входу в туалет кто-то подошёл. Новый источник информации. Неплохо. Главное, действовать правильно, чтобы не слишком увеличить вероятность раскрытия.

Очкарик получил по голове рукоятью ножа, а нового засранца я быстро втащил в только что открывшуюся дверь.

Вода блокирует. Моя ладонь затыкает рот. Иллюзорное пламя быстро ударило по конечностям второго пленника. Как он не прокусил мне руку — сам удивляюсь.

— Очкарик уже доигрался, — проинформировал я очередного шиноби Тумана, быстро сковывая его льдом. Если бы я его создавал, а не замораживал воду из водопровода, меня бы уже засекли. Иллюзия страшного ужаса — ещё одна часть Трофея. Да, того самого. Да, та самая негуманная техника допросов. Но я же не на всю мощь, не до остановки сердца. Так, пугнуть чуток.

— Где находится Теруми Мэй? — спросил я.

Всё, клиент готов. Уже.

Ками, какой отвратительно подходящий месту запах стоит в этом сортире!

Самое удивительное, что стоило снять и нацепить повязку с того парня, после чего нагло пойти в пристройку к главному корпусу, как меня пропустили как своего. Похоже, можно было проникнуть на их базу иначе. Просто достать повязку и прийти — типа, я из рейда вернулся. Ах, да, они же ходят отрядами, и мелких детей среди них нет. Хотя внутри лагеря на восьмилетку никто не обращает внимания. Парадокс.

Встав у заветной двери и убедившись, что внутри действительно подходящая по описанию женщина, я постучался.

Пол чуть вибрирует под ногами. Доски, к тому же недостаточно плотно прилегающие друг к другу. Вот и гуляют, когда к двери подходит силуэт, соответствующий женщине килограмм на шестьдесят-семьдесят. Значит, на ней броня и оружие? Стоит быть подипломатичнее.

А стены тут, как и дверь, всё же не простые. Силуэт, излучаемую чакру, вижу. А обычный спектр сквозь дверь не пробивается. Оценить характеристики цели невозможно. Во всяком случае, на моем уровне владения этой способностью.

Выключаю глаза. Приберегу козырь.

— Да, да, — раздается женский голос. Немного мелодичный. Дверь открывается, и я вижу женщину с густыми волосами. Кажется, этот окрас зовется "цветом меди".

— Госпожа Мэй? — спросил я, глядя на её платье. Надо же, настоящий шёлк. Декольте заканчивается где-то между пупком и лобком. В разрезах низа ноги видны на всю длину. В таком не побегаешь. Одежда для мирной работы? Причём из шёлка? Круто живут.

Или... ну, конечно же. Платье массой десять килограмм или больше. Броня под иллюзией? Возможно, возможно. По крайней мере, это объяснение получше командира мятежников в платье из специфического магазина.

— Что случилось?

Я прошмыгнул внутрь и закрыл дверь.

— Некий Теруми Рин попросил меня передать вам послание.

Я сидел за столом и насыщался. По-моему, Мэй смотрела на меня довольно одобрительно.

Еще до того, как почувствовал вибрацию пола и услышал топот, я их увидел.

— Кто-то идёт, — проинформировал я, — очкарик, парень с одним чужим глазом и пятеро парней в масках. Они почти на этаже.

Мэй кивнула и пошла открывать дверь.

— Мэй, беда, — сходу начал одноглазый, — у нас проникновение.

— И злоумышленник пленил двоих наших в сортире, — закончила Теруми.

— Он уже нашел вас?

— Да, Ао.

— Вы...?

— Нет.

— Я?

Теруми Мэй молчит. Но в воздухе как-то висит ощущение, что она вот именно сейчас как бы удивлённо подняла одну бровь.

— Можно забрать его для допроса?

— Нет, — крошечная задержка. Интересно, это из-за раздумий или чтобы обозначить паузу? Или чтобы кто-то сделал какие-то выводы по этой задержке? Всё же паранойя, как и стремление видеть скрытое в человеческих поступках, ведут к головной боли. — Ладно, заходите. Вы оба. Охотники пусть возвращаются в караулку.

Мэй, очкарик и одноглазый прошли внутрь и сели напротив меня.

— Представляешь, Ао, что мне полчаса назад рассказали? — лениво начал Теруми, — оказывается, нашу охрану может пройти восьмилетка, учившийся по случаю. Интересно, если бы его наняли убить меня, что бы вы делали?

— Госпожа Мэй, обещаю, виновные будут наказаны.

— Заткнись, Ао. — Мэй касается пальцами щеки. Мизинец напротив губ. Ноготь среднего пальца касается левого виска, — А то я действительно убью тебя. — И тон меняется, голос с тихого, низкого, зовущего, переходит на нормальный, чёткий командный тон. — Гораздо важнее то, что мой дядя погиб. Как и его группа. Сведения, которые нам передали через Хаку, уже устарели. Ничего не поделаешь, покойный, когда нанимал его, не оговорил срочность.

Одноглазый красноречиво покосился на меня.

— Считай, это мой кузен. Хаку Теруми.

— Я Юкки, — тихо заметил я.

— Серьезно?

Чай поднялся из чашки, тут же превращаясь в ледяной нож. Не шар или кристалл — потому что о таком приеме — создать изо Льда что-то подобное для запуска техники — кузен Мэй знал. Так что, как ни парадоксально, асимметричный предмет, нож, выглядит для неё, наверно, менее опасно, чем шар, похожий на активатор Ледяного Дождя. Чем бы ни была техника, описание которой передал мне ее дядя.

— Впечатляет. Управление водой и использование воздуха для замораживания. Глаза ты получил так же, как и Пар?

Я кивнул.

— Был один мальчик, который просил его убить. Я принял в оплату эти глаза.

— Никогда не слышала об этой способности, — задумчиво проговорила Мэй, — Сколько тебе лет?

— Восемь. С половиной.

— Ты уже убивал?

— Да.

— Скольких?

Я принялся считать.

— Разбойники... семь, шесть, девять и пятеро. Один паренёк, потом монах. Ваш дядя. Вот, пожалуй, и всё.

— Точно?

— Н-наверное, — скулы как-то резко стали горячими. Я покраснел?

— Как умер мой дядя?

— Я заморозил ему мозг.

По-моему, на меня как-то странно посмотрели все, кроме Мэй. Интересно, это из-за способа эвтаназии или прозвучавшего признания в неоднократных убийствах?

— Опиши, что было до этого.

— Подробно?

— Пока можешь коротко.

— Я вышел на поле сражения и увидел, что один из людей ещё жив. Подошёл, оценил состояние.

— Что с ним было?

— Меч в левом лёгком и два ножа в животе. Учитывая, что я почти не умею лечить, и то, что вокруг других живых не было, он...

— Я поняла. Ты договорился поработать почтальоном. За весьма щедрую оплату.

Мэй плавно поднялась и села около меня. Я невольно поёжился. Не люблю, когда люди находятся так близко.

— Какие условия принятия улучшенного генома? — быстро спросила Теруми.

— Добровольное согласие, — не думая выпалил я.

— И всё?

— Н-наверное — и чего это я запинаюсь?

— Посиди тут пока. Я найду тебе место для сна. Не уходи, не посоветовавшись со мной. Понял?

— Да, госпожа Мэй.

Такой экспресс-допрос. Похоже, меня взяли в оборот. Причём в хорошем смысле слова.

А ещё, кажется, пища имела какой-то неуловимый привкус...

И Мэй пила исключительно чай.

С чего бы я после этого ужина так разоткровенничался, а?...

Кожа на скулах против воли натягивается, а края губ поднимаются вверх. Я... доволен?

Глава 10. Penetration

Глаза, кажется, одновременно сдавливает и распирает. Болит задняя полусфера, точно картина давит на глазное дно, вызывая тупую боль.

Максимальная подпитка глаз. Предельный радиус обзора и высокое разрешение. Тяжело, конечно. Но для дела надо.

Патруль из пятерых кадров с неслабым резервом, тускло и плотно горя силуэтами частично скрытой чакры, пролетает мимо. Мчатся, уменьшая промежутки между быстро движущимися патрулями. Конечно, медленные или находящиеся в засаде были бы не так заметны, но...

Не уверен, что это вообще возможно, — качественно скрыть объект, охраняемый таким количеством шиноби.

Ичи и Ни, слева и справа, соответственно. Напарники. Интересно, я им нужен только как глаза? Ладно, неважно.

Складываю ладони, образуя ими площадку. Мое пыточное ген, Синее Пламя, вспыхнув, становится точками, висящими в миллиметрах от кожи.

— Большая точка между кистей, это мы.

— Не засекут?

— Исходящий ток чакры прежний. Разве что заметят свет.

Ни молчит. Действительно, светомаскировка — его забота. Моя задача увидеть источники чакры и не дать засветиться нам именно в этой области. То, что лежит вне области чакроэнергий, отдано под головную боль напарников.

Предложение, которое мне сделала Мэй, было непривычным. Я присоединялся к её организации за доступ к хранилищам свитков и к тренерам в будущем, после победы. И за тренировки с Ао сейчас.

И ещё — за каждую миссию мне обещали платить. Не так, как её дядя. В менее приятной валюте. Но тоже щедро. Хотя за эту миссию мне обещали именно такую оплату, как раньше. В соответствии с рисками? Возможно.

Цель — провести через охрану двоих соратников Мэй. Откликались они на имена Ичи и Ни. Носили маски, непроницаемые для моих глаз.

О том, что собой представляет объект и кому принадлежит, мне не сказали. Неприятно, конечно. И неспокойно. Но за такую плату, какую обещали мне, можно потерпеть.

Удивительно, конечно, что я решился так рискнуть. Наверное, если бы не было того, удивительно мягкого допроса после ужина с добавками, я бы уже постарался уйти. Но, пусть это звучит парадоксально, именно такие меры, кажется, вызвали у меня некоторое доверие.

Вот если бы сходу поверили на слово, а затем, пообещав гигантскую сумму денег, отправили с двумя ренегатами Инфернального Батальона... Что тут сказать. Когда вам верят на ровном месте, а потом отсылают на опасную миссию с двумя спецами из подразделения для грязных дел, спокойнее себя чувствуешь, надеясь, что их начальство действительно тебе хоть немного доверилось. На иголочку.

Я говорил, что после ужина у Мэй проспал больше суток? А ведь никогда соней не был...

Парочка попеременно несла меня почти до внешнего кольца охраны объекта, после чего уже я должен был вести их.

И вот я вглядываюсь в секреты вокруг здания из серого бетона. Удивительно быстро порой несутся события, правда? Или просто Теруми уже взяла меня в оборот?

Проникнуть нам удалось почти чудом — Ичи и Ни, когда услышали план, согласились с большим трудом. Ещё бы — требовалось пройти по дну довольно мутного ручья, минуя внешнее кольцо, со дна которого, возможно, придётся, не всплывая, рыть ход. А ведь ресурс дыхательных масок составляет пятнадцать минут.

Однако мы успели. Благодаря чудо-глазам я нашел нужную точку, после чего зафиксировал небольшое количество воды, а затем Льдом начал рыть ход. Затем открыл тонкое дыхательное отверстие — по сути ледяную вентиляционную мини-шахту, и убрал воду обратно в реку, оставив только лёд, землю и воздух. Когда ледяная труба схлопнулась, снова отделяя нас от мира, я снял маску.

— Можно говорить. Только тихо.

— Где мы? — спросил Ичи, едва снял дыхательную насадку со своей.

— Между третьим и вторым кольцами охраны, на глубине двух метров, — ответил я, сосредотачиваясь на контроле стихии, — медленно, тихо идём вперед.

Может ли лёд течь? О, если за дело берется Юкки — несомненно. А вместе с ним течёт маленькая полость в земле, в которой находятся три человека. Главное — не торопиться, чтобы не вызвать обвал.

Я ведь уже делал так, и не раз. Вода медленно пропитывает землю, пока грязь не становится грязью жидкой, которая становится грязной водой. А та расступается, открывая путь капсуле со мной и остальными. Вернее, не расступается, механизм сложнее. Фактически, Вода, как и Лёд, уходит вперед, пропитывать следующий кусок грунта.

С какой-то точки зрения вокруг меня вообще ничего не движется. Есть ледяная капсула, яйцо, если угодно. Перед этим яйцом есть Вода, медленно уходящая впереди в относительно влажную глину. И серо-жёлтый грунт с чего-то скользит вокруг. Его частички измельчаются, приближаясь ко Льду, обходят скорлупу, скрывающую воздух и троих людей. И, высыхая на ходу, уходят на за спину, постепенно слепляясь обратно, в глиняный псевдомонолит. А мы, — стоим на месте. Как многое в мире относительно!

Так, по шагу в минуту, мы постепенно дошли до уходящей под землю бетонной стены.

— Мы на глубине девять метров, — заметил я.

— Уверен? — голос у Ни оказался неожиданно гулким для тонкого юноши.

— Твёрдо. Я, пока копал, все время уходил чуть в глубину.

— Значит, схемы врали. Плохо.

— Ичи, я всего лишь должен провести вас через охрану. Командир операции — ты.

— Можешь тихо прорезать стену, не повреждая то, что за ней?

— Кислота или взрыв отпадают. Остаётся разве что бурить. Льдом, например.

— Бури, — разрешил Ичи.

Я открыл заветную флягу.

Всё же вода, с которой работал давно и плодотворно, и жидкость, по быстрому вытащенная из воздуха или почвы, — немного разные среды.

Тёплый Лёд образуется легко. Частички Воды стабилизируются, постепенно этот процесс нарастает и всё более упорядочивается, пока, наконец, передо мной не повисает вертикально вращающееся снежное кольцо.

Снег — это ведь тоже Лёд. Мелко колотый, правда.

Но и снежинки могут царапать, особенно, если сделаны из воды, буквально пропитанной именно моей чакрой.

Кольцо вырастает в диаметре, после чего сближается с обнажившейся стеной. Вот так, без визгов свёрл и грохота направленных взрывов.

И буквально за мгновение до того, как воронка бура из заточенных снежинок касается бетона, вокруг зоны воздействия появляются бумажки с непонятными надписями. С две моих ладони, неслабо накачанные чакрой. Заглушающие печати? Впрочем, не мое дело. Сказано ведь бурить.

И миниатюрные лезвия царапают бетон без шипенья и скрипа.

Каким образом в стене не оказалось сигнализации, понятия не имею. Не иначе, как этим чудом объясняется то, что мне удалось пробурить в стену почти насквозь, оставив только тонкую перегородку с двумя дырочками на уровне глаз взрослого. Ледяной Вихрь — техника не боевая. А вот для тихого взлома гораздо лучше взрывных работ.

Ичи прильнул к перегородке и всмотрелся. Мои глаза только дублируют.

— Я никого не вижу, — тихо проинформировал его.

— Пробивай, только тихо.

Лёд, растаяв, проник сквозь отверстия и растекся по обе стороны стены. Небольшое преобразование воды в кислоту, охлаждённый Пар по краям, затем вода аккуратно опускает бетонную дверцу сбоку от входа, и мы внутри.

— Где выход?

Я напряг зрение до предела.

— Там и там — лестницы наверх и вниз. Патруль на этаж выше. Ходят по кругу?

— Ты это понял, только посмотрев на них? — усомнился Ни.

— Пока последние два метра бурили, уже успел на них насмотреться. Кстати, Ичи, у меня не так много сил осталось, — проинформировал я.

— Сядь, поешь. Только следи.

Чем я, собственно, и занялся, наблюдая, как напарники, достав свитки, запечатывают в них стеллаж за стеллажом. Какие-то ящики, оружие, мешки с древними на мой взгляд монетами — всё без разбора запечатывалось. Как выразилась Мэй: "Вам и так предстоит невозможный бандитский набег. Разбирать добычу будем потом".

В двух пролётах лестницы над нами, отгороженные всего лишь полуметром бетона, разбитого на пару перекрытий, ходили шиноби внутреннего караула. Их силуэты казались почти материальными. Сильные, на уровне коноховских АНБУ или даже выше. И не скрывают этого.

И при этом практически под их ногами, в тылу, в свитках исчезают предметы, которые они должны защитить, если противник как-то пройдёт предыдущие слои защиты.

Ребёнок и два носильщика-запечатывающих. Действительно, "невозможный бандитский набег".

Нии, прислушиваясь на всякий случай к окружающим звукам, упаковывает в устойчивый к чакре, влаге и Стихиям чехол очередной свиток.

При таких темпах ещё через двадцать минут пойдём назад. Напарники работают точно в соответствии с графиком патрулей. Действительно, поторопишься — скорее демаскируешь себя и остальных.

Выбрались мы тем же путём. Я даже не удержался и поставил на место дверцу, посадив её на суперклей и закрыв отверстия землёй, а сразу за ней наморозив глыбу Льда. Конечно, такая хилая обманка никого не проведёт. Но на определенной дистанции я вполне могу почувствовать судьбу своего творения.

Как раз когда мы выбирались из реки, я почувствовал, как в этот Лёд ударили. О чем я поспешил сообщить напарникам. По-моему, Ичи бежал назад в три раза быстрее, чем к цели.

Ками, мы сделали это! Неужели Мэй и правда отдаст мне Его?

Старик передо мной выглядел... старым. Бледная кожа туго обтягивала череп, увенчанный редкими бесцветными волосами. Грудь медленно, с трудом, вздымалась. Он дремал.

Патриарх. Великое сокровище своего клана. Уже не способный ходить на задания. Находящийся на попечении даже не внуков, а их детей и дальнейших поколений. Казалось бы, обуза.

В этом мире далеко не все переживают тридцатилетний рубеж. Даже в годы относительного мира лишь десятая часть шиноби открывает пятое десятилетие.

Человек, видевший основание Поселений. Реликт, знамя клана, подтверждающее, что среди несущих эти гены есть умелые и удачливые, способные дожить до такого возраста. И сильные, способные подхватить это знамя и позволить патриарху спокойную старость.

Слава, деньги, — это важно. Но есть такое понятие, слово, которым люди моей профессии не любят разбрасываться.

Люди верят лидерам кланов, обеспечивающим старость своих дедов. Просто потому, что видят, пусть и крошечный, шанс на такую же долгую жизнь для своих детей. Ведь многие кланы порой вынуждены разбавлять кровь браками с перспективными представителями "чистых".

Старик открыл свои блёклые до прозрачности глаза.

— Что, парень, хорош? — мне пришлось напрячься, чтобы услышать его тихий голос.

Полутёмное помещение. Но, вопреки ожиданиям, воздух чист и даже свеж, а не просто... стерилен. Что же подвигло тебя? Усталость от жизни? Подчинение главной? Или же что-то, именуемое благом клана, для тебя нечто более осязаемое, чем...

— Мэй говорила о тебе, парень. Я не отказываюсь от обещаний. Ты выполнил то, о чем тебя попросили?

— Да.

— Хорошо. Каково оно — когда тебе обещают всё?

Я задумался. Вряд ли ему нужно знать, что чувствую я, когда неожиданно ещё часть знаний становится моими. Без криков, без завоеваний. Просто превращаются в часть меня.

— Не знаю. Но все они счастливо улыбались.

-Хорошо. Действуй. Я отдаю тебе всё, что ты готов принять.

И я принял дар.

Его силуэт потух. Мы остались вдвоём. Мэй вышла из тени и подошла к старику. Кто он ей? Дед? Прадед? Еще более дальний пращур? А может, непрямой родственник? В больших в прошлом кланах могут быть линии, пересекающиеся раз в четыре, пять поколений.

— Действительно, улыбается. Похоже, он был счастлив перед смертью. Спасибо, Хаку.

Я поклонился. Молча, ибо не знал, что сказать.

— Иди, испытай... трофей. — Мэй истолковала мое молчание по-своему. Или, наоборот, поняла больше, чем я.

— Да, госпожа.

Помост с визгливым звуком скользит по туго натянутым канатам. Его толкают шестами два кузена Мэй. Не соплеменники, ибо и клановое имя, и доступные стихии у них иные.

Помост перемещается до определенного предела, после чего держащие тросы резко отпускают их. Настолько синхронно, что деревянный помост, на котором лежит одетое в шёлк тело, падает прямо, оставаясь параллельным земной поверхности.

Я смотрю, как, блеснув вспышкой пламени, прямоугольная платформа исчезает, а затем плавно, за пару секунд, уходит в отсвечивающую жёлтым магму тело.

Лава, наверное, светилась бы синим, активируй я глаза. Но нельзя. Здесь, на похоронах патриарха клана Йоган, нет стихии кроме той, чьё имя носит семья покойного. Потому густая масса, покрытая темно-серой коркой, испещрена жёлтыми, светящимися разрывами-трещинами. И на месте тела моего Трофея пышет провал в форме человеческой тени. Точно отпечаток души.

Мэй стоит рядом. И её тихий шепот звучит, точно завещание моего нового Трофея. Она шепчет, и я слышу о том, что, возможно, действительно сделал бы лет через шесть. Или восемь. Или десять. Теперь, после того, что я слышу сейчас сквозь гул горячей Лавы, на это не решится нормальный человек.

Я, как и многие, с радостью пошёл бы на брак с девушкой из клана вроде этого. Того, что сохраняет своих стариков. Впрочем, мне не светит брак с вхождением в состав другого клана.

Теруми хоть и тиха, шепча вместо декларирования громких доводов, но убедительна и категорична, и её можно понять. Она проповедует сохранение кланов, а не истребление или ассимиляцию. Присоединение в результате брака клановой девушки с перспективным холостяком...

Юкки малочисленны. Скорее всего, крайне малочисленны. И их клановое имя должно сохраниться. Как и перспективная, пусть и переродившаяся, родовая способность.

Проще говоря, если я переживу эту войну и не дезертирую, ждёт меня брак с бесклановой девушкой, которую одобрят наши генетики. А мой клан ждёт долгая, на пять-десять поколений, селекционная работа с возвращением генетического разнообразия при сохранении характерных для моей генетической линии черт.

Кеккен-генкай. Дар Крови. Наследственная черта. Клановая способность. Мой долг, по нашему договору, передать её потомкам. Или, если угодно, клану. Моему Поселению, которое для Мэй есть союз кланов.

Всего-то и надо — завалить Ягуру, который считает, что Поселение, Скрытое в Тумане, — нечто иное...

Найти супругу...

Восстановить или создать заново клановые умения, базируемые на кеккен-генкай...

Завести и обучить детишек, не оплошав в воспитании их в правильном ключе...

Не свихнуться и не сдохнуть в процессе.

И под всё это я подписался ради ещё одной способности, груза знаний и сомнительных преференций после победы...

Трещины по краям квадратного озера Лавы блёкнут, постепенно исчезая. Словно тухнет жар ушедшей в другой мир души...

Клан Йоган... Клан повелителей Лавы...

Вас теперь осталось лишь пятеро.

Теруми лишь двое, и оба полукровки.

А Юкки...

Найдется ли тот, кто отнесёт мое тело в созданный изо Льда саркофаг?

Взгляд со стороны. Теруми Мэй.

Похороны — хороший повод задуматься о будущем.

Я говорила с этим Юкки — последним, странным, почти чуждым — честно. В конце концов, он уже не ребёнок. Только не с его прошлым, не с его умом, к которому так идёт эпитет "холодный", и не с его способностями. В некотором роде, Хаку — воплощённый кошмар для Ягуры и всех, кто разделяет его страхи, породившие идеологию нынешнего Мизугакуре.

Если совсем честно, даже мне, единственному известному носителю ДВУХ кеккен-генкай, неуютно смотреть в глаза последнего Юкки. Что-то из него вырастет?

Мороз по коже.

...Мир шиноби — это мир неравенства. Есть просто люди и люди, умеющие использовать чакру. Есть рядовые шиноби и обладатели улучшенного генома. Есть слабые. Есть сильные. Есть искусные, владеющие секретами ирьёдзюцу и кеккайдзюцу. Есть талантливые и бездари. Есть клановые и бесклановые. Генины, не имеющие внятных перспектив, кроме перспективы умереть на первой же серьёзной миссии — и сеннины, Каге, джинчурики...

Люди не равны, но шиноби равны — или могут быть приравнены — в ещё меньшей степени.

Именно поэтому Ягура проповедует сущий бред. Тактики говорят: порядок бьёт класс. Но бывает разница в классе, которую не возместить никаким количеством. Тысяче тысяч кунаев не пробить панциря Санби, Трёххвостой Демонической Черепахи. В мире шиноби, в мире неравенства надёжнее делать ставку на класс. На качество, а не количество. А значит — на Кланы. По крайней мере, стратегически это лучше.

Если мне удастся выиграть темп — Ягура падёт. Если удача и расчёт дадут мне ещё немного времени, моя родина получит шанс выиграть в неумолимо надвигающейся Мировой Войне. Или хотя бы не проиграть слишком многое. Из-за этой проклятой гражданской свары, из-за мудака Ягуры мы потеряли слишком много живой силы, заодно истощив и другие виды ресурсов. Мы просто физически не сможем давить врагов малообученным мясом — ни своим, ни наёмным...

Нам нужно поднять планку качества. Это не прихоть, а необходимость.

И вот к нам присоединяется малец, словно самой судьбой отвечающий нашей нужде. Чем мы расплатимся за твой кредит, судьба? Молчишь?

В этом жестоком мире выигрывает тот, кто идёт к вершине по трупам. Путь, осиянный славой сеннина Риккудо. Путь, в основании которого — труп величайшего из врагов мира, Десятихвостого. Но те, кто поднялся достаточно высоко, на опыте узнают: чтобы стать богом, надо убить в себе человека. А человек не хочет умирать. И его воля к жизни, заодно с его страхами, становятся ещё одним барьером на пути. Возможно, самым крепким и высоким. Этот барьер остановил Ягуру. Этот барьер, пугающий меня...

А вот Хаку — идеальный альпинист. Может, это — то немногое, что сохранилось в нём от невинного ребёнка, но он не боится лезть вверх по трупам. Он вообще, похоже, ничего не боится. Или нам с Ао не удалось понять, каков его страх. Быть может, это боязнь слабости? Хотя не похоже. Малец удивительно целеустремлён для своих лет, но назвать его фанатиком тренировок нельзя. Он тянется к силе, но не забывает об осторожности. Кажется, его влечёт даже не сила как таковая, а... новизна. Да. Пытливое любопытство — ещё одна черта, роднящая его с обычными детьми. Но по сути он всё равно не ребёнок. И не старик.

Он — вообще словно не человек, а некто посторонний. Как призывной зверь. Существо, знающее язык людей, но мыслящее иначе. Неким труднопостижимым способом.

Недаром он так любит молчать.

Почему он присоединился к нам? Ко мне? Загадка. Ну, выживание — это само собой, но как насчёт иных мотивов? И ведь добыть ответ обычным способом, через менталиста, не выйдет. Юкки состоят в особых отношениях с техниками, влияющими на разум. А если бы даже нашёлся мастер, способный пролезть в голову мальца, ответ обесценился бы уходом Хаку. Есть вещи, которые не прощают даже самым близким союзникам.

Хотя малец мог бы и остаться. Не возьмусь предсказать, как он отреагирует на... мгм... избыточное любопытство. Может, поймёт мотивы и простит? Впрочем, утоление любопытства не стоит риска. Проще оставить всё как есть.

К тому же...

Если Хаку Юкки — действительно дар судьбы, если такая вещь, как Она, вообще существует, то допрос с участием менталиста будет оскорблением не только для мальца. Как говорят рыбаки, дарёную лодку на гниль не проверяют. Пока наши отношения развиваются неплохо, сотрудничество с Хаку уже принесло ощутимые плоды — вот и хорошо, и незачем лезть туда, где без того всё нормально.

Может, стоит не бояться того, чем вскоре станет малец, а радоваться этому? Ещё один клан в копилке козырей, ещё один сильный боец на нашей, а не чужой стороне... а то, что этот глава клана и этот боец так мало похож на обычного человека, только лучшему.

В конце концов, силы обычных людей имеют предел. И делающий ставку на качество должен ставить на выход за пределы.

И не бояться перемен, но стремиться к ним.

А с Хаку Юкки пусть возится Ао. Да, так ему и прикажу. Узы учителя и ученика прочны, равно как узы родителя и ребёнка... даже если родитель — приёмный. Ниточка там, узелок здесь, вот и готов канат верности. Медленно, но верно.

Это — хорошая стратегия. Надеюсь, с мальцом она сработает.

Глава 11. Living

Сюр.

Полигон выглядел серым. Плотная, точно бетон, чуть шершавая, темно-серая земля. Вертикальные стенки цилиндрических ям и столбов. Картина справа напоминала тушу гигантского ежа. Холм, покрытый четырёхметровыми каменными иглами.

Проходя мимо, я посмотрелся в стоящую вертикально ледяную пластину. В ней промелькнула от края до края как бы не быстрее меня скользящая серая тень. Лёд кажется одновременно грязным, испачканном в чем-то сером, и оплавленным. Как старое плохонькое зеркало. А я уже иду дальше.

Если справа, за несколькими стоящими линией Ледяными Щитами, лежит Похоронный Холм, покрытый Каменными Пиками, то слева...

Я развернулся и вытянул вбок правую руку. Воздух, поднимающийся со дна колодца, был тёплым. В такую, как сейчас, погоду этого хватало, чтобы казалось, будто кожу жжёт. Да, в мороз, и костер — жар.

Подойдя ещё ближе, я заглянул за край. Внизу, на глубине метров восьми, темно. Хотя в особом режиме глаз ещё видны светло-голубые, призрачные черты особой энергии, которая породила Лавовую Яму.

Идти дальше, к разлому, не хотелось. Всё равно тот уже остыл. В такую погоду ходить, только чтобы посмотреть на трещину в земле... Как-то нет настроения.

Лава, Пар и Лёд. Земля, Огонь, Вода и Ветер. Иллюзии. Ужасающе просторный арсенал. Столько техник, энергоёмких и не очень, медленных и не совсем... Кажется, перепробовал всё. И до сих пор задумываюсь, есть ли мне польза от большей части полученных знаний?

Закончил испытывать Трофеи я только сейчас, два дня спустя. Чудовищно разнообразный арсенал, который весь хотелось перепробовать. Приходилось пытаться, делать передышки и снова пытаться. Все-таки некоторые умения крайне затратны.

Пасмурно и стыло. Как будто и не возвращался из Скорбных Земель.

Свежий Трофей, нездоровое возбуждение от новых возможностей и подспудное ожидание, что вот теперь я стал ну очень сильным. Плюс погода. Какое-то странное состояние души.

А ещё вокруг парит слабый, холодный туман. Естественный, насколько я могу понять.

Повернувшись, я вышел из полигона и направился в штаб. Мне нужна не Мэй, а кое-кто другой. Собственно, вот он. Идёт туда, где я его хотел искать.

— Ао, мне нужно тренировать тело.

Довольно высокий, выглядящий почти старым мужчина со стоящими торчком волосами какого-то оттенка синего. Правый глаз, закрытый похожей на резиновую затычку от ванной, повязкой... Он не родной. С каким-то секретом. Как и бумажки, болтающиеся под ушами на манер серёг. Уж я-то вижу.

Левый глаз у него чёрный. А вот закрытый, наверное, красный или серый. Не стоит ли проявить любопытство и спросить у него? Хотя... наверно, всё же не стоит. Моя полезность ещё не настолько подтверждена, чтобы меня держали тут не на птичьих правах.

Одежда Ао тоже не проста. Впрочем, как у всех. Традиционное кимоно шиноби Страны Воды имеет ряд особенностей, скрадывающих отрицательные стороны такой одежды в бою. Печати в ткани, усиливающие прочность, придающие при команде ткани твердость, служащие карманами... Даже генины, шиноби низшего ранга, знают, как удобно иметь ножны на предплечьях носящему одежду с широкими и длинными рукавами. Хотя некоторые всё же предпочитают более континентальный стиль одежды: штаны, футболки, жилеты. Всё ярких цветов, чтобы сделать похожим на тропическую птицу. Больше выпендрёжа, конечно. Но и глупого консерватизма, с другой стороны...

— Я заметил, — обрывает мои размышления Ао, — твои способности не сбалансированы. Но сначала я хочу знать, что ты умеешь, кроме управления стихией. Не здесь, — он поднял ладонь, останавливая мой порыв, — есть тут небольшой полигончик.

Доверенное лицо Мэй, с чего он так легко согласился возиться со мной? Хотя к чему мне думать и пытаться найти нижележащие смысловые слои, если этим я вполне могу извести себя, стимулируя паранойю? Хватит того, что моё развитие контролируется одним из ключевых людей восстания, можно сказать, лично.

Хватит думать, во всяком случае, сейчас. Пора догонять Ао и следовать его командам.

Пот тёк с меня ручьями. Хотелось воздуха. Больше, чем есть во всем мире.

М-м, а вот и идея. Я, конечно, еще не пробовал сепарировать воздух на составляющие, но...

— Что ты делаешь?

— Собираю кислород из воздуха.

— Интересная техника... — начал Ао и вдруг замер, — только осторожно, ты понял, Хаку?

— Да.

Кажется, опасность дыхания чистым кислородом мне известна и без подсказок. Нарушу пропорции слишком сильно — сожгу лёгкие. Вот только где она, граница этого "слишком"?

Снова необходимые эксперименты...

Как я и думал, мои умения управляться с ножом, копьём, мечом, посохом и молотом оказались никуда не годными. Трофейные, что поделать. Другое тело, другие пропорции. Всё это требуется подогнать под себя.

— Если бы сейчас было мирное время, ты бы только готовился к началу обучения. А сейчас... противно, что ты ведёшь себя взрослее некоторых моих ровесников. Убийство слишком старит душу, Хаку.

Всё, дыхание восстановилось. Я поднялся с земли.

— Я отдохнул, Ао-сан. Какие будут указания?

— Слушаем, но не слышим, Хаку-кун, — грустно усмехнулся тренер, — хорошо, вот тебе задание. Отжимания, сколько можешь. И не пытайся подкачивать кислород во вдыхаемый воздух.

На ужин я ушел в поздний вечер. Мышцы слушались плохо.

А сквозь сон, кажется, ощущал, как меня обрабатывают салатового цвета чакрой. Интересно...

— Скажи мне, Хаку — сказал Ао, когда, после очередного занятия, я лежал на земле, раскинув руки и наслаждаясь прохладным воздухом, скользящим мимо губ, — к чему ты стремишься?

Я промолчал, по своему обыкновению, выжидая и копя силы. Да и нечего мне было ответить на вопрос, требующий искреннего ответа.

— Ладно, ты, наверное, не в состоянии сейчас ответить. Зайди ко мне вечером, часов в шесть.

Зимой темнеет рано, и шесть вечера было временем ночи, когда обычное зрение слепнет в контрастах источников света и разгоняемой ими темноты.

Я зашел в небольшой домик, больше похожий на амбар, крытый соломой. Сарай, служащий входом в двухуровневый бункер, служивший основным местом обитания Ао. Убежище, к слову, было хорошо замаскировано, будучи частично погружённым в подземную реку, а с сетью тоннелей соединялось каким-то хитрым способом, из-за чего моими глазами воспринималось как нечто естественное, вроде куска лёгкой, пористой породы, лежащего в стороне от сети подземных ходов. Я знал о бункере только потому, что лично делал его по заказу Ао. Даже не знаю, почему я, а не какой-то другой, владеющий Землей.

Ао был наполовину трезв. А может быть, и более. Во всяком случае, лёгкий запах чего-то неопределённого, перебродившего, но всё ещё фруктового, ощущался лишь с двух метров. Координация же, как и чакра, были нормальны. В точности так, как всегда.

— Присаживайся — сказал он мне, едва я вошел. И налил воды в чашу, заваривая мне чай.

Я сел, как он и предлагал, на уютный, добротно сколоченный табурет — достаточно высокий, чтобы мои ноги болтались свободно, когда я сидел на нём.

— Перво-наперво, давай договоримся — сказал Ао, когда чай, заваренный по континентальному обычаю, в чашах-пиалах, заварился — что ты не будешь, как ты любишь, отмалчиваться, выжидая. Просто говори, что думаешь.

Я бы мог промолчать о знакомом, по первому разговору с Мэй, запахе, неуловимом аромате чего-то, развязывающего язык. Но не посчитал нужным. Ао ведь попросил не отмалчиваться, верно?

— В том числе и о твоей привычке поить меня "болтливым чаем"?

Ао улыбнулся, как обычно, сухо, похоже на усмешку, сухую, злую на мир, и ободряющую конкретно мне.

— А что ты думаешь о ней?

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего, — согласился я. И пояснил, — Это часть мира, которую не изменить без значительных усилий. Проще смириться.

— А как же борьба? — Ао, с лица которого ещё не сошла прошлая усмешка, раздвинул губы шире, отчего складки, появившиеся в уголках губ, сделали его оскал каким-то язвительным.

— Борьба? Уверен, будь моё лицо таким же старым, как твоё, я бы тоже сейчас скалился, как ты, — ответил я подробнее, прежде чем сделать ещё один глоток.

Я люблю "болтливый чай". Так уж получилось, что у меня он вызывает чувство комфорта, уюта и легкой эйфории. Практически безвредный, особенно если его применять в компании тех, кому доверяешь.

Поэтому я сделал глоток сейчас, чтобы не разболтать ненароком свой главный секрет, связанный с травяным сбором, издавна используемый контрразведкой при беседах с теми, кого нет смысла или возможности допрашивать, а самоконтроль пока ещё поддается этому средству.

— Чего ты хочешь от жизни? — вдруг спросил Ао, прежде чем сделать глоток из своей чаши. Та, кстати, пахла так же, как моя.

Я промолчал, обдумывая ответ. Как всегда, простые, общие вопросы ставят в тупик, требуя сформулировать в словах ответ, существующий лишь в тех образах, которыми я мыслю.

— Молчишь? — спросил с минуту спустя, мой наставник, после чего аккуратно, беззвучно, поставил пиалу на стол, такой же простой, самодельный, но удобный, как и табурет, сделанный специально под меня.

Я, наверное, прищурился, обдумывая свой ответ, пытаясь перевести те знаки, которыми общаются составляющие моего разума, в те, которыми общаются люди между собой.

— Наверное, это тот случай, когда за средствами теряешь цель, — выдохнул Ао.

Я как-то заметил, что его лицо окаменело — как тогда, в нашу первую нормальную встречу, когда он распинался о том, что "убийство старит душу".

— Я хочу тепла, — наконец, сформулировал то, что просто чувствовал, — вернее, доказать свое существование.

— Кому?!

— Себе.

Ао стер прежнее выражение со своего лица, снова делая его беспристрастным.

— Ты так спокоен. Почему?

— А что это изменит? Кому будет легче от моих эмоций? Они нужны, только если не мешают.

— Знаешь... — вдруг изменившимся голосом проговорил Ао, — если долго вглядываться в бездну, она начнет вглядываться в тебя.

— Обойдемся без философии. Пожалуйста.

— Не любишь ее? — спросил он, после чего явил чудо.

Ао улыбнулся. Ао! Улыбнулся!

Не усмехнулся, не оскалился, — хотя именно это он обычно выдавал за улыбку. Нет, на этот раз, он изобразил именно её — какую-то тихую, спокойную.

Я улыбнулся в ответ, чувствуя небольшую легкость в голове и конечностях. Сказал:

— Философ — это человек, знающий кучу умных слов, которыми можно описать чей-либо взгляд на мироустройство. И ничего более.

Мы допили чай молча, словно каждый обдумывал что-то своё. Впрочем, я лично просто наслаждался горячим, но не слишком, а именно насколько надо, душистым напитком.

Наконец чашка кончилась.

— Ао, — я, как и всегда в такой ситуации, почувствовал некую робость, — я... пойду? У меня свиток недочитан.

Он кивнул, отпуская меня.

И я пошел, гадая, отчего внутри так хорошо, а мысли раз за разом возвращаются к улыбке Ао. Не от "болтливого чая" же.

Я сидел под деревом. В смысле, уполз под землю в месте, где два больших корня встречались со стволом. Как ни странно, тут располагалась очень удобная ниша, свободная от мелких корешков. Не надо сдвигать лишней живой органики — значит, не надо тратить лишнюю чакру, рискуя засветиться.

Так, ледяная трубочка, покрытая землёй, чтобы не белела, дает доступ к воздуху. Сидим на десятисантиметровой глубине, ждём. А пока можно и подумать.

Вторая неделя тренировок. Заданий новых пока не было, зато Ао гонял нещадно. А затем по ночам мне тело рихтовали чем-то, похожим по цвету на применяемую в нашей больничке лечебную медчакру.

Надо бы, кстати, научиться там паре фокусов. Мало ли. От ранений не застрахован никто.

Всё же Ао явно специалист на несколько порядков более высокого уровня, чем я мог себе представить. Почувствовать, как я творю почти незаметную технику обогащения вдыхаемого воздуха кислородом, попытаться влезть в доверие задушевными разговорами, нарисовать мне несколько предпочтительных тактических схем чуть ли не на все случаи жизни... А я ведь ему и правда доверяю. Странно. Сам не заметил, как немного привязался к человеку, который всего-то дюжину дней гонял меня по полю до полудохлого состояния да подал десяток-другой достаточно общих советов...

Или, может, он просто первый, кто сделал это правильно? Прошлый и единственный, кто пытался чему-то меня научить — Забуза. Но Момоичи вёл себя слишком нахраписто, а оттого его предложение о сотрудничестве выглядело не особо соблазнительно. Для меня. Всё-таки я уже тогда не был бедным одиноким сироткой, готовым пойти за каждым по первому зову. Наверное...

Всё же это доверие к Ао кажется мне... странным. Но ни в коем разе не подозрительным.

Хотя...

"Если есть что-то, что кажется не подозрительным, это подозрительно вдвойне". Хм. Я бы даже сказал, хм-м.

Положительно, надо заглянуть в больничку. Вдруг научат.

За время, проведенное здесь, лагерь разросся. Новый лагерь. В момент моего вторжения подчинённые Мэй только переместились сюда с прошлого места базирования. Уж не знаю, откуда мой наниматель-Трофей знал, куда его родственница уйдет к моему приходу. Казалось бы, столько неизвестных — моя скорость движения, маршрут, передвижения самих повстанцев... теперь, когда я немного понимаю эту кухню, мне остается только удивляться везению или расчету, позволившему мне найти Теруми Мэй именно там и тогда, куда я двигался.

Тогда, в самом начале, лагерь представлял собой квадрат капитальных зданий, в котором располагались штаб, часть складов, один из отрядных госпиталей, а также памятный общественный туалет. А вокруг комплекса, оставшегося от прошлых владельцев какой-то там станции, приютившейся в низине между двумя холмами, высились палатки.

Мир изменился. Я чувствую это в Земле, я чувствую это в Воде. Вот, уже и в Воздухе что-то почувствовал... да, сегодня кто-то будет есть кролика. Тушёного. Со специями.

Холм справа изрыт ходами. Ну, или в нём имеются какие-то другие пустоты. Пещеры там, крипты или бункер. Я ведь не эхолот. Просто чувствую, что плотность холма как объекта — ниже, чем у остальной Земли вокруг. И, наверное, близка к той, что имеет кирпичное здание с толстыми стенами. Впрочем, об этом нельзя судить с хоть какой-то точностью. Способность почувствовать изменение структуры окружающего грунта сопутствует многим, кто, идя по пути нин, выбрал вдумчивое изучение той ветви, что отвечает за манипулирование Землёй. Или, как её называют еще, Камнем. Вопрос лишь в том, на каком конце материка говорят так, а на каком иначе.

Впрочем, разговор не о холмах. То, что с ними обоими не всё так просто, как и с пятью другими в округе, я понял, просто использовав глаза в режиме улучшенного зрения. Завеса, непрозрачная вуаль чакры, как называют используемую в техниках энергию шиноби. Вот что там было. Разумеется, всё, что я сделал, обнаружив такое дело, — доложился по инстанции. В смысле, сообщил Ао. До сих пор помню его лицо в тот момент, когда я показывал на карте холмы. Эталон невозмутимости. Вот это я понимаю — начальник охраны лагеря.

Впрочем, Ками, мифические короли духов, они же боги, с этими холмами. Кому они вообще интересны, кроме вражеских шпионов и своей контрразведки?

Нет, мне, конечно, любопытно, чем там занимаются. Но надо уважать право начальства на корпоративные тайны, верно?

Итак, мир, а точнее, лагерь, изменился. Если холмы остались в целости, поросшими кустарниками и деревьями, то палатки уже исчезли. Это ведь так просто, если подумать — сделать какой-никакой дом. Всего-то и надо, что овладеть техникой Водяных Клонов на достаточном уровне, чтобы сделать себе строительную бригаду из куда более сильных и выносливых, чем простой человек, работяг. К тому же не требующих зарплаты. Правда, они ещё, как оригиналы, порой склочны и не лишены других недостатков, таких как лень, наглость, глупость... Список продолжить, нужное самокритично подчеркнуть, глядя на собственною копию, созданную одноименной техникой Воды.

А ведь ещё можно найти специалиста по Земле, который создаст фундамент за пару минут. Неудивительно, что те шиноби, кто хотел, уже давно построили себе дома. Правда, достаточно сильные как раз строить не стали. Вдруг Ягура снова нащупает положение лагеря, придётся собирать вещи, минировать дом... Действительно, зачем строить времянку шиноби, достаточно сильному, чтобы его тело, укрепленное чакрой, позволяло ему спать в любую погоду в любой грязи без малейшего вреда для здоровья?

Остаётся, конечно, вопрос эстетики и элементарного комфорта. Я вот, например, жил в комнате, предоставленной администрацией. Двери нет, выход через окно. Питание и душ — в других заведениях. Такое вот общежитие для шиноби. Впрочем, есть крыша над головой, стены и пол для защитных печатей — и соседи, способные в случае чего оказать поддержку. Чего ещё требовать? Разве что спокойной жизни. Но этот миф нам только снится.

И вот, я сижу на подоконнике и смотрю внутрь. Это, конечно, фикция. Активированные до режима "горения", глаза обеспечивают обзор, позволяющий, повернувшись спиной к улице, сохранять над ней достаточный контроль. Впрочем, Ками с ними, прохожими, спешащими куда-то по своим делам. Надо решить, с чем идти в больничку.

...я люблю планирование. Но иногда и моими действиями управляет случай. Насколько слепой, вот в чём вопрос.

— Эгей, да это же наш Юкки-тян! Как всегда, повёрнут к людям тылом. Йо, айда к нам!

Вопящий на пол-лагеря — это Бачи-кун. По способностям и навыкам — чунин, по рангу (и неистребимому разгульному раздолбайству, не позволяющему возлагать на него мало-мальскую ответственность) — генин, по манерам — акустическая бомба малой мощности. Ну и компания с ним обычная: Акеми, Шика и Кадо-сенсей.

Стоп. С какой это радости Акеми подпирает своего сенсея, а у Шики рука на перевязи висит? Они что, с миссии? Что-то короткая миссия получилась: предпоследний раз вопли Бачи-куна терзали мой слух вчера поутру. А шиноби — ребятки, конечно, резвые, но всё равно выходит, что команда Кадо нарвалась где-то неподалёку.

Неужто я со своими мыслями о Ягуре и его разведке "накаркал"?

— Юкки-тян, не игнорируй меня!

— Хаку-кун, помоги сенсею добраться до госпиталя, — твёрдо, но тихо (на таком-то фоне!) просит Акеми.

— Да! А потом поможешь нам истребить кролика со специями! О, этот божественный запах приведёт меня на край света, да-да-да!

Если у них так плохо с передвижением, что нужна помощь постороннего, они нарвались не просто близко, а слишком близко. Надо выяснить детали. И, кстати, повод для посещения нашей больнички изобретать уже не надо...

Ещё додумывая, пристраиваюсь у Кадо-сенсея подмышкой. По другую сторону от Акеми. Не то, чтобы Кадо был так уж высок, просто у меня с ростом совсем туго. Всё же моему телу ещё и девяти нет. Так что я сильный, но лёгкий. И мелкий. Я бы, особенно с чакроусилением, вполне мог дотащить Кадо-сенсея до больнички один, вот только при этом выступающие части несомого тела цеплялись бы за грунт. А с ранеными так нельзя.

Кстати, о ранах. Тяну носом воздух, вычленяя нужное и не обращая внимания на аромат жаркого. Гм. От Шики пахнет противоожоговой мазью, а от Кадо — просто потом и усталостью. Значит, чакроистощение? Причём настолько серьёзное, что он еле идёт? Ну, хоть пластом не лежит, значит, чакроистощение среднее. Через пару дней будет ходить сам, а через неделю — уже и техниками швыряться. Теми, что послабее.

Скоро проверим, на что годны моя дедукция и мой диагноз.

Идём молча. То есть Бачи, разумеется, не затыкается, комментируя всё подряд, но как-то недостаточно громко и даже с небольшими паузами. Похоже, тоже устал. Я исправно работаю костылём, Шики бредёт походкой, характерной для шиноби, перебравших болеутоляющего. Похоже, у неё не только рука обожжена. Акеми...

Смыкаю веки, вновь активируя додзюцу.

Её имя смахивает на издевательство или прозвище, данное в мерзком армейском стиле. Ну, когда коротышке лепят кличку Дылда, астенически тощего именуют Жирдяем и так далее. "Ослепительно красивая"... ха! Нос как у демона-тэнгу, не нос — носище. Не шибко густые волосы мышиного оттенка. Узкогубый и при этом слишком широкий рот... да ещё и полное отсутствие округлостей в нужных местах, без которых женщина не опознаётся как таковая. Это в двадцать-то лет без малого! К тому же Акеми — бесклановая и как куноичи слаба во всём, кроме тай. Ещё один вечный генин, разве что лет через пять получит чунина по выслуге — если выживет...

Но я из всех соседей по общаге то и дело украдкой наблюдаю именно за ней. И вуайеризм (ещё одно хитрое словцо из времён до Пустоты) тут ни при чём.

Бачи старше неё, в разы сильнее — если говорить о резерве чакры. И просто опытнее. Шики — тоже сильнее, а благодаря десятку стихийных техник Воды и контролю, хорошему даже по меркам ирьенинов — перспективнее. Но когда Акеми раскрывает рот, к ней прислушивается даже Кадо-сенсей, а сокомандники — просто слушаются. Да и вообще... вот они возвращаются с миссии: Кадо еле стоит на ногах, Шики ранена, Бачи вымотан почти до немоты, сил только на обычную браваду хватает... а у Акеми и сил сохранилось больше, и свои функции заместителя сенсея выполняет в полном объёме. Да чего там — она даже меня ухитрилась использовать! Причём так, что я исполнил её просьбу раньше, чем успел додумать, зачем оно мне надо. И надо ли вообще. Вот вам и вечный генин...

Лишнее доказательство тому, что сила — она не только в чакре.

Больничка у повстанцев находится в самой середине лагеря, в максимально защищённой зоне. (Интересно: какие выводы о характере Теруми Мэй сделает вражеский шпион, обнаружив, что окна её общедоступного, "штабного" кабинета, он же комната для совещаний и планирования операций, смотрят в сторону госпиталя? Кстати, из окон кабинета Ягуры, по слухам, видна тюрьма. М-да...). Но — вернусь к больничке. Она представляет собой широко раскинувшееся по земле, окружённое нарочно высаженной зеленью здание в классическом стиле. Только квадрат главного корпуса, взявший в коробочку внутренний дворик, возвышается на два этажа, а вот все три разноразмерных крыла — одноэтажные. Правда, крыши у них плоские и тоже усаженные зеленью, так что выздоравливающим есть где провести время между процедурами. Опять же, полюбоваться на звёзды, восход или закат в обществе куноичи из медицинского корпуса... и не только, хе-хе, полюбоваться...

Гм. И чего это меня на ехидную лирику пробило? Никак, зависть мучает? Или это влияние недоусвоенной памяти родича Теруми Мэй? Да и патриарх, мой последний Трофей, по молодости, бывало... охо-хо. Биджевски странно я порой себя ощущаю. Опытный девственник — да я просто-таки ходячий оксюморон. Хорошо, что память Трофеев я принимаю с оглядкой и не всю, а то мог бы свихнуться. В смысле, ещё больше, чем уже.

Вообще говоря, обладать почти-своей памятью об удачных сексуальных опытах до завершения полового созревания — это не так уж здорово. Как и с любой другой не совсем своей памятью, не заработанным, а присвоенным опытом. Только читерам о таком мечтается. Человек разумный сознаёт сопутствующие проблемы. Меня вот, например, почти не интересует секс. В том числе из-за отсутствия в этой области новизны и тайны. Пока что это нормально: возраст сказывается. Но если такое же отношение к сексу, закрепившись, сохранится и к пятнадцати-шестнадцати годам... м-да, печально будет. Надеюсь, пробуждающиеся гормоны помогут мне с преодолением этой проблемы.

Впрочем, если не помогут — ничего критически важного. На выживание это не повлияет. Во всяком минусе есть свои плюсы, во всяком инь — немного ян. Шиноби, который может выбирать, попасться ему в "медовую ловушку" или нет — хороший шиноби.

Бачи, например, не очень хорош. Вон как вытаращился на медсестру. Точнее, на её определённо... и сильно... выдающиеся части. Даже вечную болтовню свою прекратил.

Впрочем, покачнувшееся знамя подхватила уже медсестра.

— Вот сюда. Да-да, на этот футон. Осторожнее!

О, ками, куда я попал?! Это не больничка, а не то птичник, не то голубятня. Так сразу и не сказать, чего в голосе этой грудастой больше: кудахтанья или воркования.

Улучив момент, толкаю Бачи локтем.

— А? Юкки-тян?!

— Слюни подбери, — говорю. Гм. А направляющая звук техника Воздуха работает, как задумано: похоже, кроме собеседника меня никто не слышит. Ха! — Кадо-сенсею ты не конкурент.

— Это ещё почему?!

— Потише, мальчик! Не тревожь больного!

Бачи явно не пришлось по нраву такое обращение. И от кого — от объекта... ну, пусть — бескорыстного созерцания, хотя насчёт бескорыстности я ему нагло польстил.

— Это не больной, а мой сенсей!

— Тем более. Прояви уважение!

— Это кто тут невежа? Это я-то невежа?!

Дурдом. Перемещаюсь поближе к Акеми, уберегая свои уши. Надо бы доработать мою воздушную технику, чтобы не только направляла, но при необходимости и глушила звуки. Только как быть с селективностью? Глушить сразу всё вокруг вредно: можно пропустить опасность...

Кстати, Акеми не вмешивается. Наверно, помнит о мудрости командира и не отдаёт того приказа, который заведомо не будет исполнен. Шики села, прислонясь к стене спиной... неужто уснула? Кадо — тот уж точно спит, не обращая внимания на вопли Бачи и акустические контратаки медсестры. Отрубился, едва уложили. Уважаю! Хотя тут, наверно, дело в привычке.

— Это кто тут шумит? Ага. Мито и Баки. Хм-м-м...

Медсестра умолкает, ощутимо съёжившись. Но что ещё удивительнее, Баки умолкает тоже. И стремительно бледнеет. Полагаю, это как-то связано со штуковиной, которую крутит в пальцах вошедший ирьенин. Улыбочка-то у него добрая... наверно... лучики морщин у глаз за круглыми стёклами очков, седая бородка клином, внушающие почтение к годам залысины... но с чего тогда акупунктурная игла в тонких "музыкальных" пальцах блестит опаснее, чем смазанный ядом сенбон? И ещё эта улыбочка... которая, если присмотреться...

— Я... я у выхода подожду! — сообщает полушёпотом Баки. И сигает в окно. Спиной вперёд.

— Мито, почему у вас пострадавшая, — игла указует на Шики, — до сих пор не в ожоговой?

— П... простите, Тенши-доно, я... вставай, девочка, вставай скорее! Вот, умничка...

Взгляд сквозь очки настигает нас с Акеми.

— Посторонние в палате?

Вот оно, лишнее подтверждение тому, что носатая куноичи сделана из особого теста.

— Я должна знать, что с моими товарищами, Тенши-доно, — спокойно, с достоинством отвечает она. — Что вы можете сказать о состоянии Кадо-сенсея и Шики-кун?

— Только то, что их жизни вне опасности. У вашего наставника, судя по состоянию очага, чакроистощение средней силы. У напарницы — ожоги руки и передней части торса. Обоим предстоит госпитализация на трое суток минимум. Можете зайти завтра перед обедом — я сообщу вам уточнённые диагнозы и прогнозы на излечение. Так. А теперь ты, ма... — наши взгляды скрещиваются. И добрый доктор исправляется на ходу, — Хаку-кун, да?

— Благословляю небеса, пославшие мне счастье знакомства с вами, Тенши-доно. Меня зовут Хаку Юкки. Я хотел бы обсудить с вами возможность подтянуть мои познания в ирьедзюцу. В любое удобное для вас время, разумеется.

— Вот как. Вежливость — это хорошо... что ж, поговорим завтра. Через час после рассвета.

Кланяюсь.

— Да продлят благие ками ваши годы, Тенши-доно. Я приду.

Покидаю больничку в обществе Акеми. А с диагнозами-то я не промахнулся. Приятно.

— Йо, Юкки-тян! Подружка Акеми! Кролик ждёт нас, вперёд! То есть назад! На запах!

— Знаешь, Бачи-кун...

— Юкки-тян?

— На первом же уроке у Тенши-доно, — добавляю в голос капельку мечтательности, — узнаю у него, куда втыкать сенбоны, чтобы парализовать голосовые связки...

И улыбаюсь. Мягко и нежно.

Имя старшего ирьенина производит сразу два чудесных действия: Бачи, сглотнув, умолкает почти на целую минуту. А уголки губ Акеми, обычно строго и скорбно опущенные долу, на ту же почти минуту загибаются вверх.

Сила не только в чакре. Да...

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Кролик оказался чудо как хорош. А ещё лучше, что Монтаро-сэмпай приготовил не только его. Мои пищевые пристрастия скромны, аскетичны даже; как показала практика, я могу неделями жить чуть ли не на одной мороженой конине и не особо страдать от этого. Но даже не будучи гурманом, я могу распознать поварской талант, когда сталкиваюсь с ним. Нукенин из Кумогакуре, расплющивший ногу Монтаро до состояния, при котором её оказалось проще ампутировать, чем собрать по кусочкам, уничтожил сэмпая как шиноби. Но он же поспособствовал появлению Монтаро как повара.

Как по мне, весьма выгодный размен: до того, как его искалечило, сэмпай был ещё одним вечным генином, бесклановым потомком черноногих.

Впрочем, вслух я этого никогда не скажу. Монтаро каменеет лицом от одного имени Ягуры — поскольку люди нашего пока ещё Мизукаге удушили всю его родню на его глазах техниками Воды под предлогом укрывательства клановых. И теперь бывший шиноби искренне считает, что пока он может готовить для обитателей общежития, освобождая тем самым наше время для отдыха и тренировок — он всё ещё в строю.

Что ж, не так уж он не прав. Ни одна армия не победит, не имея крепкого тыла.

— ...тут сенсей и говорит: все назад, вам с ним не справиться! Только наша красотка-Шики не из послушных. Как так, всего один паршивый нукенин, да ещё и раненный... ну, этот нукенин по ней Катоном и вжарил — я аж моргнуть не успел.

— И что потом? — с какой-то плохо понятной мне жадностью спросил Монтаро.

Бачи поморщился... и промолчал.

— Потом нас двоих гоняли земляные клоны нукенина, — сухо закончила Акеми. — И вполне могли бы загонять. Если бы сенсей не выложился, но всё-таки отступника не завалил, было б худо

М-да. Вот они, реалии гражданской войны с поправкой на местную специфику. Двигаешь на рутинное патрулирование, никого не трогая — и всего в трёх часах неспешного бега от базы, на как бы своей и вроде почти безопасной земле натыкаешься на три трупа в масках АНБУ с протекторами Ивагакуре, которых сделал таковыми (не АНБУшниками, а трупами) нукенин из Камня.

Впрочем, тому безымянному нукенину не повезло гораздо сильнее, чем команде Кадо-сенсея. А ведь наверняка мощный был дядька. Если слабей того же Забузы, то не намного. Всё-таки в одиночку завалить аж целую ловчую команду и при этом сохранить достаточно сил для драки с полноправным, свежим джонином со свитой... опять же, две стихии — Огонь и Земля... если бы не полез в драку, мог стать отличным приобретением для повстанцев Мэй. Может, он как раз к нам и направлялся — как знать? Не свезло, и вот результат.

Кстати, Кадо вполне мог полезть в драку по собственной инициативе. Я пару раз слышал, как он прохаживался насчёт "ублюдочных камнюков" и "камнеголовых". Используя при этом довольно неприятную интонацию. Правда, почему сенсей их так невзлюбил — без понятия. Да и не очень мне интересно это, если по чести.

Вообще, с его поведением и последствиями для команды пусть разбирается начальство.

Главное, что не в Ягуре дело. Значит, можно поуспокоиться. И пойти на сытый желудок пару свитков прочесть. Стряпня Монтаро великолепна, компания тоже не самая напряжная подобралась — вон, даже Бачи после плотного обеда наконец-то спёкся и больше зевает, чем болтает. Но в отдыхе тоже надо меру знать.

Глава 12. Craft

Физические тренировки утром. Завтрак. Личное время — Ао на совещаниях, а я (если Тенши-доно занят и даже у его заместителей времени на меня нет) сижу в учебных аудиториях. Да, хотя идет гражданская война, и у Мэй, и у Ягуры активно обучают сторонников. Лекции по теории чакры, по печатям. Не ручным, а бумажным. Их столько видов...

Сегодня, к слову, семинар по тактике действий в одиночку. По-моему, для меня гениальнейшим ходом пока что будет применение тактики "Пара мало не бывает". Слишком я медленный и хилый по сравнению с теми же чунинами. Хотя знаю и могу применять ниндзюцу, которые им недоступны. Трофеи...

После обеда — тренировки контроля. Их Ао, как оказалось, знал немало.

А после ужина я занимался своим хобби.

Идея эксперимента пришла мне в голову через день после того, как я увидел эту кузницу. Ао и Мэй на вопросы пожимали плечами, но пользоваться старой кузней разрешили: активно использовалась другая, более новая.

Даже не знаю, чем это было вызвано. То ли я увидел, как в той, новой, куют мечи. А может, не вид обмазанного глиной перед закалкой клинка, а сама старая, брошенная кузня вызвала это навязчивое желание? Или откликнулась детская мечта кого-то из Трофеев? Я не жалуюсь и не сожалею о Сделках. Но, тем не менее, знаю об их механизме и побочных эффектах так мало...

А сон повторялся. Идея, полуоформленный образ, постоянно зудела на краю сознания, не то чтобы мешая сосредоточиться, не отвлекая... Но всё же хотелось уже попытаться воплотить эту непонятную фантазию или успокоиться, признав её неосуществимость.

Чтобы создать устойчивую, всегда горячую Лаву, пришлось постараться даже больше, чем в создании тёплого Льда вокруг. Зато через три недели моих мучений это смотрелось очень красиво: хранящее тепло по несколько суток озеро лавы в окружении Льда, сияющего отражённым оранжевым светом.

Противоположности. Свет расплавленного до иного состояния камня и уплотнённого до консистенции жидкой каши пламени. Пепел, сера и немного огня. И это пленено тёплым лишь для меня Льдом. Символом зимы и ночей далекого севера...

Долой поэзию. Мне выделили немного сырья, но моего резерва чакры надолго не хватит. Пора приступать.

Это ведь так просто — ковать оружие, если начальные знания заимствованы у нескольких Трофеев, глаза видят гораздо больше обычных, а температура в горне полностью подконтрольна!

Сначала я превратил в ржавчину весь лом, который сумел выпросить. Немного Пара — по сути, Воды, чьи коррозийные свойства усилены Огнём, как ферментом. Пара минут, и вместо десятка килограммов поломанных кунаев и сюрикенов в ледяном коробе осыпается невесомая рыжая пыль.

Затем пропитал её своей силой, даже кровью полил. И начал выплавлять металл в крицу. Ржавое стало жёлтым, греясь в условиях, когда я Ветром изгнал воздух из пространства над расплавом. И отгонял то, что выделялось из жидкой массы. Остывающий металл застыл в форме, похожей на самородок. Я дал ему и себе отдохнуть, уйдя отсыпаться в каморку у входа. Кузня за спиной отсвечивала тем особым оттенком сине-голубой чакры, который я считаю своим.

А сколько-то часов спустя, проснувшись, я вновь прошёл внутрь. И моя сила, чакра моих Трофеев, слитая воедино, свободно, точно запертый ветер, вырвалась, пропитывая ранее порождённые ею Лаву и Лёд. И я кинул на решётку, лежащую над жёлтой, без пепловой корки, чуть вязкой массой железо, что в моих глазах приобрело оттенок, напоминающий тот, что имели в них мой Лёд и Лава.

Отблёскивающее красным железо затем снова пропиталось моей силой, чтобы быть расплавленным и смешанным с небольшим количеством угля. Нагрев в вакууме, который я поддерживал своим контролем Ветра, длился четыре дня, медленно и неторопливо — настолько я боялся переборщить. И всё это — с вливанием стихии Огня.

Получившийся сплав перемешал, снова расплавил, чтобы затем получить слиток, буквально пропитанный моим Огнём, Воздухом и Лавой. Отливающая то светло-серым, то багряным сталь.

Память Трофеев говорила мне, что это необычно, но признаков грубых ошибок нет.

Я к тому времени уже определился, что я хочу сделать. И какую форму придать.

Слиток был разделён на два, после чего из каждого я оформил по крестообразной заготовке. А затем оставил их на границе Льда и Лавы, словно зверей в спячке. Ожидающих пробуждения.

Я искал рецепты.

— Понимаешь, оружейники хранят свои секреты получше иных боевых кланов, — почесал затылок человек, которого посоветовала Мэй, — так что лучше тебе не надеяться на библиотеку, а искать рецепт самостоятельно. Может, и найдёшь.

Я стоял на полигоне и рассеянно пускал в небо Огонь и Лаву. Придумай сам...

Я машинально отметил складываемые печати. А ведь действительно, Тигр всегда используется при призыве Огня, Дракон — для придания направления, формы струи, а Змея — для создания Земли. Может, в это все дело?

Я сложил печати и рассеянно наблюдал за слабо пшикнувшим при создании оранжево-сером облачком. Просто облако пепла.

Даже если я подберу печати — как их перенести на металл?

Металл.

Печати.

Хм. Я бы даже сказал, хм-м.

А что, если выпросить ещё хлама?

Облака в небе. Наверное, должны быть. Мой взгляд теряется в кажущейся голубоватой глубине ледяной глыбы, скрывающей потолок. До него всего полметра, но даже в специальном режиме, глаза не могут пробиться сквозь слой Тёплого Льда такой толщины.

Тело... тянет. Чёртовы артефакты на руках и ногах светятся наполняющей их силой. Энергия, чакра. Как ни назови, суть одна. Питающая основа техник и артефактов. В том числе и тех, из-за которых я лежу.

Печати на поножах и наручах создают толстые нити, по которым течёт равномерно просачивающаяся из глубины артефактов чакра. Эти переплетения её потоков, должно быть, и создают такой странный эффект, что на любое действие приходится тратить гораздо больше сил, чем обычно. Даже кулак сжать и то тяжеловато. А всё почему?

Ао прекратил тренировки по контролю, заверив, что для своего возраста он у меня почти идеальный, и сосредоточился на тренировке тела. В темах занятий от тактики в составе групп перешли на командование группами. Я слушал и запоминал. Знания лишними не будут.

Вот, например, эти утяжелители, которые между собой ветераны вроде Ао зовут совсем нецензурным словом... Без них я бы, наверное, и не догадался, что можно сделать с задумкой, лежащей сейчас совсем рядом.

Техника, реализуемая через артефакт. Всего-то и надо — встроить то, что заставит текущую сквозь оружие чакру преобразовывать её в поток нужного направления и природы. Ход, казалось бы, старый. Таким образом делают одноразовые свитки. Особые чернила, пропитанный чакрой, высохнув, становятся проводником. Чакра течет по линиям. Сформировавшийся конструкт срабатывает. Иногда. Если бумага не служит проводником, контур написан верно, а чакры достаточно и по количеству, и качеству.

Конечно, бумага и чернила срабатывают, как правило, только один раз. Поэтому свитки, в большинстве своем, артефакт одноразовый. Мне нужно нечто другое.

К счастью, в памяти Трофеев ответ имелся. Специальные сплавы, проводящие чакру. Значит, всего-то и надо сделать конструкцию нужной формы и поместить в оружие...

Щас. Ао, криво улыбнувшись, предложил подумать, что станет с оружием, через которой течет полусформированная техника. Что станет с техникой, каркас которой, даром что из чакры, деформируется, проходя через клинок, напитанный другой чакрой для усиления прочностных свойств в бою.

Проклятые Ками, как говорил старый Тоширо из клана Йоган.

Я хочу, чтобы оружие годилось для использования в бою. Значит, техника должна слетать по клинку. Иначе применять будет сложнее. Значит, каркас лучше расположить непосредственно в теле клинка. Тогда силовой каркас техники встретит меньшее сопротивление со стороны материала оружия.

А если врежут сильно или тем более сломают клинок? Проблема.

Так, конструкцию из чакропроводящего металла закатаю в изолятор. Прочный, сохраняющий форму. Если и упругий, то послужит сердцевиной клинка. Она как раз по свойствам должна напоминать пружину.

А оружие будет короткоклинковым. Саи, парные кинжалы. За счет формы рукояти можно вырвать из рук даже длинный меч или копьё. К тому же на пару саев металла хватит вернее, чем на по-настоящему большой меч. Как показывает память старика, парное оружие лучше как раз ковать из изначально одного куска металла. Отлично. За работу.

Надеюсь, сработает.

Не стучат молоты, не воет пламя. Я работаю с металлом и пламенем на своей силе, воле и фантазии. И в этой кузне прохладно.

Только резерв опустошается с пугающей скоростью, да держится прослойка из лишённой тварного вещества Земли и Ветра вокруг горячей Лавы, греющей металл, но не смешивающейся с ним. В отличие от моей чакры, пропитавшей в этом помещении, наверное, даже воздух.

Да, всё так, как шепчет мне память старого Тоширо. Так, как шепчут в три голоса мои Трофеи, хоть я и не могу опознать два голоса из трёх.

Металл парит в облаке стихийных энергий. Лава в своем чистом виде, даже выдохнув её, я не добьюсь той чистоты гибрида Огня и Земли, что сейчас спеленал металл, высасывая из него всё лишнее, снимая его, точно накипь. Лава забирает себе шлаки, чтобы тут же отбросить дальше, наружу, в Объятья Ветра и Земли, чтобы эта накипь ушла прочь, не оскверняя чистый сплав.

Металл плавился бы дальше, но Лава сжимается, заставляя его затвердеть. И сверху Лаву страхуют Ветер, лишенный тварного воздуха. И Земля, что лишена столь же вещественных камня, глины и грунта.

В центре энергий должен остаться лишь тот сплав, что пойдет на создание оружие. Память старого Тоширо говорит мне об этом. И я подчиняюсь этому знанию.

Похоже на идеально симметричный крест. Теперь один отросток станет гораздо тоньше и длиннее. Впрочем, два других тоже. Так, а теперь загнуть их вперед. Отлично. Короткую часть не буду изменять. Для рукояти хватит. А из длинной части заготовок проглядывают клинки с ромбовидным сечением.

Да, саи делают так. Из крестообразной заготовки. А получается гибрид кинжала и трезубца. Да простят меня любители оружия за такое сравнение.

Перекладины на концах загибаются вперёд и тоже затачиваются.

Теперь главное. И я вливаю в оба клинка свою силу. Всю, без остатка, пока не падаю от усталости.

Чакра, сине-голубая Сила, хлещет из очага, струится по каналам в теле, выливается в энергетических точках-тенкетсу, течет вовне. Все это богатство уходит в светло-серый металл, как в прорву. А тот только чуть изменяется в цвете, словно нагреваясь.

Запах горелой кости мне кажется, или как?.. Плевать. Боли нет, а значит, ничто не мешает закончить.

Как-то на краю сознания остаётся мелькнувшая последняя капля чакры. Какое-то странное ощущение, словно её природа оказалась чуток изменена.

Плевать. Спа-ать.

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Клинки чуть отдают рыжиной. Гарда крестообразная, но на концах перекладины, вперёд выходит по ветви. Кажется, на соседнем материке есть дуэльный кинжал сложной формы, служащий парой для более длинного клинкового оружия. Им можно ломать оружие противника. Или вырывать его из рук. Саи служат для сходных целей. Только парой для кинжала служит такой же, близнец, а не старший собрат.

Близнецы.

Так уж повелось, что кроме общего, разговорного языка есть и высокий. На нём именуются титулы, называются техники и оружие. Не правитель Поселения Скрытого в Тумане, а Мизукаге. Не просто князь, а Даймё. Вернее даже, Дамьо, хотя кому нынче нужна правильная транскрипция?

Страшно представить, как в официальных документах называется меч Забузы Момоичи. По-простому Обезглавливатель, а на высоком... "Язык сломаешь, пока скажешь, кисть вывихнешь, пока..."

Это его владелец назвал, не я.

Взгляд зацепился за изъян. Вместо острия, клинок левого сая заканчивается треугольной вызубриной. Правой, что характерно, тоже. Не хватило металла?

Да и сам металл в режиме красных глаз смотрелся странно.

Клетчатые от деревянных реек, бумажные стены просвечиваются лампами. Отличное средство, чтобы заметить тень убийцы или шпиона, пытающегося подобраться ближе. В то же время постороннему снаружи не видно тех, кто находится в глубине зала.

Бросив взгляд на жилистую руку, свою руку, принадлежащую всё ещё крепкому сорокатрёхлетнему шиноби-оружейнику, чтобы скрыть истинный интерес, направленный на браслет-артефакт, я перевожу взгляд вперёд и вниз. Согласно камням и печатям в железке на моей руке, в поместье всё нормально. Никаких сигналов тревоги. Можно приступать к передаче моего творения.

Меч велик. Тридцатисантиметровой ширины, толстый клинок имеет длину более полутора метров. Не всякий сможет эффективно использовать это оружие. Впрочем, кого интересуют слабаки, не способные свободно пользоваться оружием всего лишь в три-четыре раза легче взрослого шиноби? Такие не достойны не то, что меча, но и знака Поселения.

Принимающий, светловолосый хлыщ в стилизованном под камзол кимоно, принимает оружие с нагловатой улыбкой. Проклятый, как говорят родственники твоего отца, ло-ве-лас. Что ты сделал, чтобы Поселение оформило этот заказ?

- Тоши, если этот дрын сломается, за сколько ты примешь его обломки обратно?

Всё же этот полукровка, чью мать-Ходзуки соблазнил какой-то там Жуан, явно характером пошел в папашу. Совершенно не думает, что говорит. Ох, нарвется ещё...

Хотя судьба зла. С его успехом у женщин, ками станется, он станет следующим Мизукаге.

- Кубикирибочо создан не для столкновений лоб в лоб. Вырезы в клинке как бы намекают. Впрочем, если тебе не понятно, разъясню. Если вместо захвата пленных ты всё же сломаешь его в лобовой атаке о голову кого-то вроде тебя, то, значит, Совет ошибся, назначив... - я специально делаю паузу, обозначая, какое слово, пусть и близкое по смыслу, следует сказать - ...полукровку. Тем не менее, ты ещё сохранишь возможность продолжить подрывать генофонд своего клана. Тебе всего лишь нужны будут живые противники. С твоим уровнем, наверное, генины...

Вот так. Колкость за колкостью. Не скрою: я недоволен, что тебя взяли в Семёрку, хлыщ. По мне, племянник гораздо лучше тебя в кендзюцу. В конце концов, меч я делал под него.

А название - просто моя маленькая месть за амбиции родственника. Мелкая гадость, конечно. Но, надеюсь, даже с твоим языком без костей произносить имя меча покажется тяжеловато...

Я, например, час учился произносить без запинки и шпаргалки.

(Диалог соавторов:

Нейта А.М.:

— Пфе. Кубикирибочо... метилпарагидроксибензоата на ночь не хотите ли? Для улучшения памяти и произношения? Ке-ке-ке

Чистяков В.С.

— Циклопентан пергидрофенантрен. Вот, до сих пор помню.)

Хлоп. Я снова вижу оледенелые стены, а не обставленный в нарочито традиционном стиле парадный зал.

Память патриарха клана владеющих Лавой как-то резко выдала мне эту сцену. Словно... нет, это бред. Но что, если... Интере-есно.

— Если это правда, назову вас близняшками. Футаго-но-Саи, если по-высокому.

Ками, я говорю вслух? Наверное, мне уже пора снова пообщаться с живыми людьми.

Мне срочно нужно что-то, имеющее кровь. Конечно, моя надежда почти беспочвенна. Для ТОГО свойства потребовалась серия сложнейших ритуалов, угробивших тринадцать первых заготовок. Тем не менее, я хочу убедиться. В конце концов, от лишившегося крови кролика никто не обеднеет, верно?..

— Уверен?

— Да.

Ао направляет саи в сторону, после чего из них вырывается по струе пламени. Присев, одноглазый втыкает их в землю, и грунт полигона превращается в багрово-серую поверхность.

Пустив ещё несколько раз пламя в разных направлениях, Ао бросает один из кинжалов в бетонную стену на краю полигона. Следом летит второй.

— Можешь охладить грунт?

Я призываю небольшое количество Льда, посылая смерчик вперед по покрытому магмой полю, охлаждая его.

— Не мелочись. Всё равно полигон после нас ремонтировать, — Ао, очевидно, неохота ждать, пока земля, им же и нагретая, остынет в достаточной степени.

Не мелочиться? Хорошо.

В Приливную Волну я влил половину доступной мне энергии. А затем потратил ещё четверть, пока отгонял с полигона образовавшийся пар.

Ао быстро прошёл по слою кипятка, заполнившего испытательную площадку, к ограде. Я последовал за ним.

— Хм, — глубокомысленно сказал тренер, вынимая оба кинжала из стены и проверяя их остроту, — а если затупятся?

— По идее, они должны восстанавливаться за счет железа и углерода вражеской крови и оружия, — честно ответил я, — но проверять бы не хотелось.

Хотя в голове крутится воспоминание двухдневной давности. Кролик... ты погиб ради высшей цели. Ну, по крайней мере, зазубрины на Близняшках исчезли. Так что, видимо, память Трофея подсказала верно.

— Восстанавливаться, в смысле и затачиваться тоже?

— Базовая форма, к которой они должны возвращаться — та, которую я вынес вам из кузни.

Ответ был почти честным. Ведь, проверив предположение на кролике, я вернул кинжалы туда, где их породил. И только потом ушёл звать своего тренера-наставника-надзирателя.

— Впечатляет. Особенно учитывая, что это твой первый опыт. Если ещё что-то задумаешь, скажи. И на следующем твоём творении разместишь клеймо. Понял?

— Да, Ао.

— Я покажу их Мэй, ладно?

Я неожиданно почувствовал, что покраснел.

Ао снова хмыкнул.

Возвращаясь вечером после теоретических занятий в уже обжитую кузню, я заметил, что кто-то перенёс в предбанник все мои вещи. Там же, рядом, лежали слитки железа и уголь-антрацит. Хорошее сырьё. Не то, что раньше.

Кажется, неподалёку, в засаде, я заметил несколько силуэтов в знакомых, непробиваемых для моих глаз масках.

Следующей миссией мне назначили нечто странное и непонятное.

"Сделай ещё чего-нибудь, только лучше катану. Хорошо?"

Нет, нормально? Сделай "чего-нибудь"! А?

Глава 13. Destination

Семь месяцев спустя.

Мир выглядит стеклянным. Почти полностью прозрачные, имеющие цвет, но в то же время не окрашивающие изображение того, что за ними, деревья. Выглядящая зеленоватой прозрачной тканью, медленно качающаяся на ветру трава.

Не повернулись глаза, не поднялась голова. Но взгляд, тем не менее, скользнул вверх, в небо.

Бледно-синее, с переходом в сиреневый у самого горизонта, украшенное застывшими облаками. Похожие на останки матраса, растерзанного чьим-то тигрёнком, они слабо пахли Водой. Пахли? Не знаю. Как описать это чувство, не похожее на иные? Кто-то скажет, что их песнь похожа на песнь Реки и Ветра. Кто-то ощутит кожей Стихию в небе. Возможно, Инудзука бы тоже сказал, что облака "пахнут" стихийной чакрой. Клан ищеек, сочетающих черты человека и чего-то собакообразного — для них запахи, должно быть, временами важнее зрения.

Думаю, мне не хватает смелости на самообман, чтобы считать, что я чую чакру в облаках одним из пяти чувств стандартного набора. Хотя... сколько их там на самом деле, "стандартных" чувств? Даже обычное зрение складывается из трёх цветов. Слух и равновесие, обеспечиваясь, в сущности, одним органом, нежно любимым шиноби Тумана за чувствительность к гидродинамическому удару, считаются разными чувствами. Нельзя ли сказать, в таком случае, что у меня пять зрений? Красное, зеленое, синее, сумеречное и... чакровое?

Или осязание. В древности были кланы, увлекавшиеся иллюзиями, накладываемыми через "побочные чувства". Обоняние, вкус, осязание... Именно из их архивов, спасённых из пожара теми, кто вырезал сами кланы, известно о кожной чувствительности.

Холод и жар, прикосновение и давление, боль и многие другие. Хоть я и не понимаю, как могут быть разными рецепторы, биологические датчики, реагирующие на давление и прикосновение. И не является ли холод лишь недостатком тепла? Хотя я, для кого лёд и снег — теплее весенней земли... может быть, просто мои рецепторы "холода" изменены вместе с тем, что позволяет создавать Лёд? Хотя я всё равно не верю, что может быть датчик боли. Иначе с чего бы ей окрашиваться светом или жаром, когда солнце светит прямо в глаза?

Пять чувств... ха. Это имело бы смысл, существуй я в пяти разных мирах одновременно. Но мир-то один... И есть ли чувство кроме того, что ты живешь, ощущаешь себя и мир вокруг — и внутри — себя?!

Мысль, пришедшая в голову, создает ощущение шелка, погладившего руку. Черное шелковое покрывало, соскользнувшее по левой руке чуть ниже локтя.

Додзюцу. Буквально, "глазная техника". Умение, передающееся по наследству. Умение, связанное с улучшенным зрением. Умение, за которое многие готовы убить — только чтобы забрать себе глаза, способные видеть чуть больше, чуть лучше, чуть дальше... ладно, иногда не "чуть". Так ли они ценны, как считается, если лишь немного расширяют возможность только одной части того большого чувства, которым мы воспринимаем мир вокруг?

Можно сколько угодно распинаться о том, что истинный шиноби должен гармонично использовать все пять (или сколько их там, на самом деле?) чувств, однако реальность жестока. Любой человек — будь то крестьянин, купец, самурай или шиноби, больше других органов чувств использует глаза. Первый даже сможет неплохо прожить, будучи глухим. А слепым?

Есть уникумы, обученные биться вслепую. Большинство таких, к слову, сейчас в этом лагере, или же в столице Ягуры. Поселение-Скрытое-в-Тумане, Кири, если иначе. Неудивительно, что это распространенный боевой прием — окутать группу врагов туманом, чтобы затем перебить их, ослеплённых и деморализованных. Возможно, именно потому, что техника Скрывающего Тумана была создана еще до основания Поселения, среди тех, кто знает о моих глазах, нет кого-то... неадекватного. Никто не считает, что светящиеся глаза сразу делают меня особо сильным или всевидящим. Хотя моя паранойя рекомендует не забывать, что мои нынешние, детские, глаза пересадить можно только ребенку. И это тоже объясняет, почему я всё ещё могу любоваться Водой в облаках.

Жестоко? Возможно. Честно? Несомненно. Таков мир тех, кто гонится за силой. Такова философия выживших. Ожидание худшего от жизни, возможно, хуже смерти. Но именно такой настрой позволяет жить дольше.

И всё же... не в этом ли кроется сопротивляемость к иллюзиям, которой славны все носители чудо-глаз? Просто в том, что изменённые глаза, орган, несущий больше всего информации о мире, сильнее всего изменяют восприятие? Отличают картину в моей голове от той, что видит противник. И именно поэтому созданная им картинка проходит мимо меня — мой разум просто игнорирует её, видя в ней фальшь, отсутствие того спектра ощущений, что дают мои глаза, когда пылают.

Но в таком случае можно уйти ещё дальше. Добавить к пяти "зрениям" шестое, тепло. Изменить уши, научиться чувствовать чакру кожей, как умеют некоторые сенсоры. Или изменить ощущение своего тела, научиться воспринимать его не только как комок тяжей, периодически болящий где-то в потрохах, скрытых за веревками мышц и палками костей. Представить свое тело, живое, не как марионетку, управляемую разумом, а как сгусток теплоты, тем более жаркой, чем активнее работает тот или иной орган.

Возможно ли это? И если да — стану ли я полностью неуязвимым к ген, ориентированным на простых людей?

Или, следует спросить иначе: будет ли мой разум после этого человеческим?

Впрочем, к чему эти бесполезные сейчас рассуждения? Философия, как и религия, нужна, чтобы заставить массы двигаться. Меня же сейчас интересуют оттенки чакры в небе.

Откуда они вообще взялись, эти облака? Ну, судя по чакре в них, из-за какой-то деятельности шиноби. А судя по направлению ветра, в нашем лагере кто-то применил технику, создающую взвесь Воды или чего-то похожего. Либо Скрывающий Туман, либо что-то из стихии Пара. А может, ещё что-то клановое.

Кстати о тумане. Какой знакомый флёр вокруг. Конечно, мои глаза, так сказать, "видят" сквозь эту технику. Пусть и недалеко, но вместе с круговым обзором это даёт неплохие преимущества. Хотя, речь сейчас не о них.

Моя сила, окрашенная в привычный синий цвет, вырывается из нескольких точек, после чего формирует вокруг меня пять контуров. Большой эллипс. Тело. Четыре маленьких — лапки. Один поменьше, спереди и сверху. Шея. На ней голова. Ушки-круги. На другой стороне тела, дугой вверх поднимается цепочка овалов, заканчивающаяся похожим на каплю замкнутым контуром из чакры.

Пять фигур, похожих на детский рисунок, стоят вокруг меня на вершине пологого холма, поросшего лесом. Прикрывают меня. Охраняют.

Готово. Запуск циркуляции. Одновременно с активацией этих фигур выдаю выброс чакры, сразу после которого закрываю тенкетсу — точки, через которые она выходит в окружающую среду, выдавая меня.

Земля — не самая моя любимая стихия. Слишком медленная, слишком инертная и недостаточно гибкая. Тем не менее, даже в режиме скрыта, даже в случае стихии Земли, на такие техники меня хватает.

Нырок. Подземное Плавание. Умения дилетантов, некогда разработанные кланом, специализировавшимся на этой стихии. Уже к моменту образования Поселений в архивах многих из них имелись описания этой техники, пожертвованные из библиотек кланов-основателей.

Всё, я под землей. Даже мои чудо-глаза, к сожалению, не могут пробиться через такой толщины слой грунта. Скорее всего, здесь, на пятидесятиметровой глубине, в недрах пологого, поросшего лесом холма меня не засекут. Земля гасит проявления чакры, а лес с обитающими там зверюшками вполне может создать необходимый "белый шум".

Вода всегда, сколько себя помню в этом теле, легко откликалась на мои просьбы. Вот и сейчас она начала появляться над тенкетсу. Те, хоть и прикрыты, но всё же сохраняют некоторую пропускную способность. Достаточно для призыва и контроля небольшого количества Воды, и мало для того, чтобы засечь меня в текущих условиях.

Жидкость пропитывает всё вокруг, превращаясь в раствор. Вода с песком покорна мне почти также хорошо, как и дистиллированная вода. Ещё пять минут спустя я нахожусь в полусферической пещере высотой в полтора метра. Стены, потолок... всё — Лёд. В конце концов, моя основная клановая специализация состоит в управлении и замораживании воды.

Юкки. Я взял родовое имя человека, продавшего мне всё, даже своё тело. А я так и не знаю, почему оно пишется именно так, с двумя "к".

Как я уже вспоминал, кроме разговорного, есть высокий язык. Им пишут дипломатические документы, называют техники и кланы. Полумертвый язык, на котором, к слову, мое клановое имя должно писаться на одну согласную короче. И поскольку в высоком иероглифическая письменность — совершенно другим знаком. Но так уж повелось, непонятно из-за кого, что клан назывался именно Юкки. Традиция, шутка юмора или стремление выделиться, так проявившееся у предков... Ао, мой наставник, как-то в качестве самой идиотской версии предположил, что это — аббревиатура.

"Юки-онна Кеккен..." — чего-то там.

Так, задачу мне ставили просто. Продержаться двое суток, не дав себя поймать. Можно позволить себя найти. Тогда те, кто отыщут меня, попробуют захватить цель. Что поделать, учат не только меня. Разве что в случае захвата не рекомендовано убивать друг друга.

К чему такая жестокость? Ну, я, в конце концов, работаю на Поселение, Скрытое в Тумане, известное также как "Кровавый Туман". Точнее, на ренегатов этого объединения шиноби. Гражданская война, чтоб её.

То, что мой и моих соперников наставники поддерживают повстанцев... Это не заставляет их учить мягче. В конце концов, отсев в десять процентов погибших при интенсивном обучении перекрывается вдвое большей выживаемостью выпускников на полевых миссиях.

Искать меня будут ещё долго. Эх, была бы мне доступна в режиме скрыта энергозатратная техника клонирования... Ладно, отсижусь и так. Хотя не помешало бы подстраховаться.

Вода окутывает меня, чтобы затем перейти в особое состояние, пограничное между жидким и твёрдым. Микроскопические кристаллики Льда находятся в покрывающей меня плёнке. Стоит дать команду и чакру, как они быстро вырастут, пожирая окружающие Воду и воздух, прикрывая меня. Ледяные пластины на тонком покрове из Воды. Примитивно, энергозатратно — при получении урона — и ненадёжно. Именно так можно описать эту защиту. Но она вполне способна пережить слабые удары, если они не направлены в одну пластину. А большего и не требуется.

Все, теперь можно и подремать вполглаза.

Будильник прозвенел с двухчасовым запасом. В смысле, экзамен закончился два часа назад. Я его специально так поставил, чтобы не просыпаться раньше времени, нарушая режим дня. Какой дурак вообще назначил начало и конец экзамена на четыре часа ночи?

Лёд крайне трудно превратить обратно в Воду. Вот расплавить, причём даже не создавая пара сверх необходимого, — легко. Но замораживание Воды — процесс, к сожалению, частично необратимый. Растопленный лёд превращается просто в оксид водорода, прозрачную жидкость с температурой кипения сто градусов, а температурой кристаллизации — ноль. Чтобы создавать из этой среды технику, её надо заново подчинить. А это — затраты чакры.

Поэтому Лёд, образующий купол надо мной, просто расходится в стороны. Между появляющихся лепестков течёт песок. Та же земля. Не люблю эту стихию так, как Воду. И всё же применяю Подземное Плавание.

Брассом плыву вверх. К сожалению, дышать Землёй, в отличие от Ветра, я так и не научился. Но есть такое слово... чакра. И тренировка, разумеется. С её помощью можно уйти в медитацию и с помощью техники Ветра удовлетворять потребности организма в кислороде пару-другую суток. Разумеется, оставаясь неподвижным, в состоянии наподобие комы. Или, как сейчас, задержать дыхание и плыть вверх, сколько потребуется.

Поверхность. Выплеск чакры через кончики пальцев создает нечто вроде когтей, рассекающих дерн. Да и усиление мышц, к тому же...

Упираясь руками в траву, вылезаю посреди полянки. Зелёная трава становится почти прозрачной, когда в моих глазах загорается красное пламя. Земная твердь становится похожа на океан. Тёмная пучина, хоть наполняющее её и кажется прозрачным, коль его мало.

Стеклянные деревья, застывшие облака не несут в себе отголосков Стихий. Природные, без аномальных обстоятельств зарождения. И только небо, синее небо, несмотря на солнце почти прямо над головой, слегка ощущается бездной Ветра. И горит синим пара очагов. Судя по размерам, — медведь. А по яркости, — белка. А второй, походу, призывная птица. Интересно...

Стоп. Туман создаётся на рефлексах, как только появляется подозрение. И только затем приходят мысли, пока мир вокруг подергивается пеленой мельчайших капелек Воды.

Несовпадение. С какого перепуга цель размером с медведя, обладает яркостью очага белки? Больной медведь? Размазанная белка? Или...

Вспышка слева. Темнота.

— В принципе, конечно, зачёт, — вздохнул Ао, глядя в мою сторону.

Уверен, он смотрел не на меня. Кажется, эта девица, латающая мой затылок зеленой медицинской чакрой, кажется ему привлекательной.

Не понимаю эту часть поведения взрослых. Что привлекательного в куноичи, таскающей на себе здоровенное коровье вымя? Лишняя масса смещает центр тяжести, служит балластом... Я ничего не имею против женщин-воительниц. Просто не люблю толстяков и таких вот... бурёнок.

Неправильное у них телосложение для нашей профессии.

Нерациональное.

— Ты дёрнулся после всплытия. Что-то заметил?

Значит, дёрнулся? Видимо, защитный рефлекс сработал быстрее сознательной деятельности. Есть у меня такой недостаток, давно замеченный. В незнакомой ситуации я выдаю некую задержку, пока мозг придумывает план. По этой причине боевик из меня плоховатый. Вот убийца, как считают, может получиться. Навыки скрытности позволяют. А способность и склонность все планировать не вредит, если требуется убить противника с одной атаки.

— Очаг не соответствовал площади, которую накрывала выделяющаяся чакра. Недостаточно яркий очаг. Если, конечно, техника маскировала его под медведя. Успел заметить какое-то быстрое движение, но не успел среагировать.

— Ты слишком много думаешь, — тут же заметил Ао, — в этом твоя не то чтобы проблема, а особенность. Скорее всего, всё дело в глазах. Ты ведь с ними не родился, вот и не можешь взаимодействовать так, как положено. Хотя, с другой стороны, атаку Ичи ты вообще не должен был заметить.

"Не должен был заметить"? Это что, у меня такое хорошее восприятие?

Медик ушла, зарастив мою шкурку. Действительно, сотряс и ушиб мягкий тканей головы, плюс разрыв кожи на затылке. Для ирьенина хоть какого-то минимально приемлемого уровня работа на пять минут максимум.

— В принципе, понятно, что тот инцидент с саями, когда ты передал им способность Кубикирибочо, всё ещё остается загадкой. Однако это новое свойство твоих глаз, наверное, всё бы объяснило, — продолжил Ао, когда барьеры в стенах палатки мигнули жёлтым, обозначая изоляцию от возможного подслушивания. — Хотя, как ты понимаешь, ничего тут точно сказать нельзя. Уникумов, собравших в себе столько способностей, вообще немного. А твоих, к тому же, собранных таким способом...

Ао замолчал. То ли хотел, чтобы недосказанность сказала мне больше, чем он может произнести, то ли еще почему.

Я говорить не собирался. В конце концов, ничего нового я не услышал. Потому молчание выглядело наиболее логичной тактикой.

— Благодаря тем операциям, в которых ты участвовал, Лидер решила форсировать операцию "Кириказе". Я решил, что тебе стоит знать.

Ао замолк. Наверное, в этой ситуации следовало что-то сказать. К сожалению, говорить мне нечего. Я не понимаю намеков, так уж получилось. И не получил приказов или советов.

Я поднялся. Поклонился. Развернулся и сделал шаг к занавеске. Она отсвечивала желтым и была твердой от пронизывающего её барьера.

— Приготовь свои поделки, Хаку, — послышалось сзади.

Кивнув, я деактивировал особый режим глаз, отогнул лишившуюся барьера занавеску и вышел.

За моей спиной внутрь вошёл очкастый мечник Чоуджиро. Ао снова активировал барьер.

Война шла где-то далеко, почти не затрагивая. Иногда Мэй, за поясом которой теперь обосновались мои саи, исчезала вместе со многими другими, а потом лазарет пополнялся пациентами, но меня это как-то мало касалось. Я редко выходил на задания, а выходя, служил глазами отрядов при проводке караванов или организации засад.

Но большую часть времени я теперь творил оружие. Мэй и Ао не приказывали — только просили придать оружию те или иные свойства и форму для нового претендента.

Не думаю, что они пребывали в восторге от такой зависимости. Но я, к сожалению, тоже зависел скорее от своей фантазии и эмоций, её подстегивающих и направляющих. Во всяком случае, то, что я пытался создавать более осознанно, не повинуясь неясным желаниям, похожим на шёпот в голове... Скажем так, это оказывалось плохое оружие. Получше того, которым обычно пользуются шиноби. Но тем не менее — далеко не блеск.

Надеюсь, мне поверили, когда я описывал свои затруднения. Во всяком случае, после пятой катаны, раскалявшейся вместо того, чтобы пылать огнем, ко мне поступали пожелания, а не жёсткие техзадания. Указывалось, для чего нужно оружие. Стихия, форма, дополнительные свойства оставались на моё усмотрение.

Зато потом мои крошки, созданные, как и саи, в состоянии, больше походящем на транс, чем на нормальное, оказывались за спинами людей с очень солидными резервами. Кажется, моё оружие действительно оказалось хорошим. Во всяком случае, его давали элите. Лучшим по чакре среди тех, кого я видел.

Новые Мечники — так их назвали. А я стал тем, кто создал им... инструменты.

Нагината, чей клинок покрывался одновременно ветром и молниями, а древко при ударе образовывало облако промороженного воздуха, в котором простая сталь становилась хрупкой и ломкой. Я назвал её Сора.

Сенбонсакура. Меч-хранилище, меч-кукольник, чей клинок также покрывало множество печатей, скрывающих миниатюрные лезвия, управляемые владельцем клинка. И самое главное — проводя Стихию через клинок, её можно было передать и на малые лезвия, размножающиеся за счет крови противника. Ао, владелец оружия, говорил, что их уже не менее трёх тысяч. Не представляю, как он умудрялся управлять всей этой оравой.

Хотя, наверное, трансплантированный в качестве правого глаза бъякуган помогал не только видеть нити чакры, позволяющие через клинок управлять лезвиями. Хотя то, как именно Ао управлял Сенбонсакурой — не моё дело. Уж что я понял инутитивно, а не методом проб и ошибок, это "во многих знаниях — много печали".

Четвёртым стал фламберг, меняющий свою массу в соответствии с желаниями владельца. Как я намучился с этой печатью от тюремных кандалов, пока разобрался с механизмом её действия! Успел сто раз за те два месяца разочароваться в своей идее. Но ведь получилось!

Я так и не знаю, как его назвал владелец. Но сам мысленно назвал четвёртый меч Шутом.

Поистине страшное оружие ближнего боя, способное сделать кендзюцу владельца если не совершенным, то хотя бы непредсказуемым. Такой меч попросила сделать Мэй. И вот что из этого вышло.

Пятое моё творение оказалось, пожалуй, неудачным экспериментом. Клинок не нёс техник. Ни кражи чакры, ни разрушения техник, ни запечатывания крови, попавшей на клинок. Над этими вопросами я еще бился. И неясное томление, побудившее меня создать эти клинки, пока не принесло мне ответа, как сделать что-то подобное. Прямой меч, не имеющий особенностей кроме той, что восстанавливался он из песка, а не крови, и был прозрачен даже больше, чем стекло, а по прочности превосходил некоторые стальные клинки. Обманщик. Так его назвал владелец. Мне передали.

Пламенные близняшки-саи, небесная нагината Сора, цветущая Сенбонсакура, длинный извивающийся Шут и прозрачный Обманщик. Пять людей, вооружённых моим оружием, помеченным плачущей снежинкой. Пусть первые творения, саи, несли клеймо только на ножнах.

Новых заказов пока не поступало, и я решил сделать меч для себя. Вернее, Меч. Но сначала я хотел определиться, чего именно желаю. Мощь стихий, тысячи управляемых лезвий, или одно — покорное, то невесомое, то тяжелое, точно горный хребет, или же незримое, непредсказуемое, и способное удлиняться за счет силы владельца — не намного, но достаточно для победы.

Впрочем, это вопрос содержания. А ведь есть еще форма. Длинный двуручник, пара коротких клинков или промежуточный одноручный вариант. Изогнутая катана, прямой цзянь, выгнутые точно крылья чайки фалькаты... за пять веков истории, кланы накопили рисунки самого разнообразного оружия. Не только Пяти Стран, но и Четырех Континентов. К тому же, почему только Меч?

И вот день настал. Всё, что я сделал, работая параллельно над Идзанаги, пойдет в ход. Всё наше оружие, которое до поры лежало на полке, как недостаточно сильное, слишком опасное, или излишне ценное.

Как я.

Я думал два дня, пока не решил создать сразу несколько клинков, отличных от прочих.

Когда я охладил готовые слитки стали и задумался о добавках, мы взяли Кири в осаду. Три недели спустя Ягура подтянул резервы и выбил наших с передовой. Те отошли. Почти месяц спустя, когда в кузне остывали заготовки, один из ранее рождённых здесь клинков был сломан. К счастью, Мэй не растерялась и одну из Сестёр восстановили с помощью крови того, кто это сделал. Как эмоционально поведал Бачи, все выглядело просто. Обломок Правой вошел в глаз противника. А вышел уже восстановившийся кинжал. Среди наших жертв не было, за исключением тех, кого Мэй обожгла Паром при отступлении. Масштабная стихия, неудобная для тонкой работы.

Ещё через день отступающие войска мятежников заманили лоялистов в ущелье. И активировали печати, расклеенные по стенам. Пар заполнил долину, расплавив в органическое удобрение неизвестное количество тонн растений, животных и людей.

Когда я закончил формирование техник в клинках, Мэй и Ао в жестоком сражении на улицах деревень-спутников вокруг Кири перемололи войска Ягуры и взяли в осаду непосредственно Поселение. В осаду? Ну, это так называлось. По факту, в десятикилометровой полосе от стен Скрытого в Тумане шла вялотекущая непрерывная мясорубка, усиливающаяся каждой ночью.

Впрочем, меня это пока мало касалось. На линию фронта я отправляюсь только сейчас. То ли ситуация патовая, и нужно бросить на чашу весов всё, что возможно. Или случилось то, чего я больше всего опасался.

Идзанаги. Моя лапочка. И её младшие братья и сестры. Сколько сил и редких ресурсов я угрохал для их создания! Правда, многие из ингредиентов повстанцы получили в результате грабежа караванов, направлявшихся в Кири. Наверное, мало кто ещё представлял себе, зачем нам может понадобиться какой-нибудь череп рокукуби. А Ягуре или конкурентам отдавать, продавая на чёрном рынке... Кажется, когда узнали, что, опираясь на память последнего Трофея, я могу использовать их в оружейном деле, все вздохнули свободнее. Им одной головной болью меньше, мне материалом для улучшения клинков больше. И вот теперь, выйдя от Ао, я должен взять их с собой. Какое счастье, что, пока не пришли сопровождающие, я успею закончить ещё один.

— Секунду, Ичи, — попросил я вошедшего, продолжая обматывать рукоять.

Сероглазый шатен застыл на несколько секунд, глядя на меня широко открытыми глазами. Не ожидал, что узнаю? Оттенок чакры, походка, рост и вес. Он бы еще свое личное дело дал почитать.

— Хаку Теруми, Мэй-сан велела как можно быстрее доставить вас в Кири.

Да, забавно, но Мэй сочла, что мне следует носить ее родовое имя. По крайней мере сейчас, пока шпионам противника может понадобиться объяснение, что делает ребенок вроде меня в лагере. Притом, что на миссии я, особенно в последнее время, почти не выбираюсь, маска одного из последних родственников выглядит достаточно логичной. Главное, чтобы похитить не пытались. Объясняй потов другим шпионам, почему я захватил неожидавших похитителей Льдом, а не сжег Паром... Впрочем, это случилось бы только в случае косяка поднятой по тревоге резервной группы. Да и сейчас, когда люди Мэй в кварталах Тумана, эта маскировка уже необязательна. Наверное.

Хотя это вообще забавный слоеный пирог. Для части населения лагеря я просто Хаку, для кого-то Юкки, для третих Теруми. Видимо, Мэй так пытается вычислить вражеских агентов, скармливая им информацию по опознаваемым кусочкам. Неприятно, конечно, быть наживкой для возможных похитителей. Но несмертельно. За те деньги, которые мне обещают после победы, можно и потерпеть.

— Проблемы с дворцом Ягуры?

— Да... и нельзя ли побыстрее?

— Мне нужно ещё тридцать минут, — попросил я, бросив взгляд на оставшиеся мои творения.

Тридцать четыре минуты спустя Ичи со мной на закорках бежал в сторону Кири.

Что поделать, если моя скорость здорово уступает развиваемой взрослыми шиноби? Да и выносливость... Ну, со временем этот недостаток исчезнет.

Глава 14. Annihilation

Небо и море красились в какой-то странный, невозможный цвет. Может, это и правильно — тусклый свет, бьющий сквозь серо-сине-тёмно-зелёную призму, превращал участок моря и воздуха в размытое пятно цвета вроде того, каким бывают почти распустившиеся цветы сирени.

А может, всё дело в искажении света, проходящего через выстроенные в округе барьеры. Возможно даже, дело не только и не столько в барьерах, сколько в воздухе.

Я отстегнул защёлку, удерживающую свиток на правом бедре. Клоны, как и я, светящие пылающими красным огнём глазами, повторили мои действия. Одиннадцать фигур, десять из которых состояли лишь из чакры, воды и некоторого количества Льда, синхронно подняли правые руки вверх.

Эти глаза, конечно, дают даже не круговой, а сферический обзор. Но, к сожалению, человеческий разум — точнее, его возможности — ограничены. Наверное, наиболее эффективно ими смог бы пользоваться тот, кто так видел постоянно, с рождения, если не раньше. Ни мне, ни Ранмару такого сказочного везения не выпало. Впрочем, что жалеть о несбыточном? Может, и к счастью, что лучше всего информация усваивается в определенном конусе градусов в сто двадцать, а остальное только оценивается с позиции опасно или нет то или иное явление. Отчасти похоже на периферическое и центральное зрение при использовании обычных глаз. Вот и сейчас конус моего внимания скользнул вниз, чтобы затем провернуться в горизонтальной плоскости, позволяя мне нормально осмотреть всех клонов, сидящих на крышах домов и гребне круговой стены. Я внутри и, похоже, меня так и не заметили.

Это было легко.

— Это будет не слишком трудно, — надеюсь, мой голос прозвучал достаточно уверенно.

Ао скептически посмотрел на меня. Странно, я только сейчас заметил, что самые кончики его губ всегда чуть опущены. Если порыться в воспоминаниях, найти старые фотографии, то, думаю, этот изгиб можно найти на всех последних изображениях моего, не побоюсь этого слова, наставника. Наверное, редко приходилось улыбаться в жизни.

Нас в зале семеро — включая меня. Мэй, за поясом платья которой находятся саи-близняшки, пока молчит. Наверное, учиться быть Мизукаге — я верю, что наши шансы на победу нынче высоки — а лидеру Поселения требуется уметь держать лицо.

Ичи и Ни, как всегда, молчаливы. Из-за масок и перчаток, а также извечной спецурской привычки принимать строго определенные, вдолбленные инструкторами, тактически верные позы, их эмоции сложно понять. Тем более, эти мастера скрытного проникновения отлично умеют маскировать все возможные признаки своей эмоциональной нестабильности. Как и сами чувства.

Ао недоволен и молчалив. Все, что он хотел сказать, уже прозвучало. Всё так же считает, что меня стоит держать в тылу, потому что "убийство старит душу". Не понимаю в этом его. Что же, хотя все уважаемые мной люди имеют право на своё мнение, это не значит, что я всегда должен быть с ними согласен.

Чоуджиро переминается с ноги на ногу. Чёрный Очкарик, кровавый Очкарик, бешеный О... Интересно, зачем он всегда отыгрывает этот образ неуклюжего и безнадёжно влюбленного в Теруми мальчишки, заикающегося и краснеющего в разговоре с ней на каждой реплике? Это смотрится убедительно, только если не знать, каков личный счёт у человека, две трети миссий выполняющего в фарфоровой маске нашего аналога Инфернального Батальона.

Так-так. Светло-русые с желтизной волосы, миндалевидные карие глаза и кожа цвета тонального крема. Ну, или чем там носительница одного из моих творений, любит штукатурить лицо. Хотя... да, точно. Крем, поглощающий излучаемую чакру. Маскировка. Возможно, он ещё от этого становится чем-то вроде кожи или резины, увеличивая защиту. Или заодно уменьшает и тепловое излучение с запахом. Вполне нормальное оружие для новой напарницы невидимого клинка из кремния. Может, она и поумнее прошлого будет.

А вот то, что я её не знаю, означает, что она либо находилась в другом лагере, либо в постоянном составе носителей масок. Конечно, численность группировки Мэй довольно велика. Но я помню лица и чакру большинства хоть сколько-нибудь сильных шиноби, с которыми пересекался, и не менее половины слабых. Да, наверное, она недавно присоединилась к нам или, что более вероятно, не пересекалась мо мной.

— Я не люблю посылать но войну детей, — говорит Мэй, чуть наклонив голову к правому плечу. Ее роскошные, тяжёлые волосы, наверное, здорово мешают. Тянут вниз. И зачем она их носит? Хм, нужно подумать, какую боевую ценность могут представлять длинные волосы. Я-то свои ношу, только чтобы в случае нужды замаскироваться под девочку. В моём возрасте это ещё осуществимо. Понять бы еще, сколько мне лет сейчас. Носители измененных генов часто развиваются по каким-то своим графикам. Что уж о мне-то говорить. Выгляжу на десятилетку, психологический возраст не пойми какой, а углубленное обследование... Я недостаточно доверчив, чтобы позволить всяким подозрительным меднинам обследовать меня. А ну как они не только возьмут клетки и данные, но и что-то оставят?

Как говорит Ао, "Верить можно всем. Доверять — никому".

Итак, мне хотят отказать. Но кто альтернатива? Итак, подумаем.

Мэй. За — её очевидная сила и стихия массового поражения. Против — её должность. Не думаю, что стоит лишний раз рисковать командиром. К тому же, Пар на открытых пространствах малоэффективен. Это если забыть о том, что данная стихия безопасна разве что для того, кто её породил. Даже другие представители клана Теруми переваривались в Желудке Энма. Доказано историей. Экспериментальным путём. А значит, при использовании Пара остаёшься без союзников. Навряд ли кто-то отпустит Мэй геройствовать одну. Это если забыть о том, что опыт войны показал: против представителей этого клана Пар недостаточно эффективен. Лучший результат, полученный его обладателями, — это утянуть обожжённого победителя за собой в могилу.

Ао. На его стороне опыт, великолепные способности сенсора, усиленные вставленным в правую глазницу трофейным бъякуганом. К тому же, Сенбонсакура обеспечивает превосходную атаку на средних дистанциях. На ближних же справится и сам Ао. Но...

Как ни грустно мне, создателю этого оружия, признавать такое, но против атаки Водой широким фронтом оно не спасёт. А если её носитель поднимется повыше, то погрешности в управлении малыми клинками, вырастающие пропорционально квадрату расстояния от управляющего клинка-хранилища, приведут к тому, что получится позиционный тупик.

Чоджиро. Или Чоуджиро — смотря, на каком диалекте говорить. Очкарик, несмотря на внешность и повадки, входит в двадцатку самых опасных из тех, с кем я проводил спарринг. А с учётом его внешности, возможно, является даже членом первой десятки. Вот только чтобы справиться с целым боевым кланом... Даже сейчас, с общей деградацией шиноби, вызванной гибелью не успевших дать потомство гениев в Великих Войнах, его одного мало для успешного сражения в полном окружении.

Ни, Ичи, новенькая и я. Все, судя по всему, специалисты по скрытному проникновению. Но первая парочка — разведчики и убийцы, а не диверсанты. Они могут тихо уйти и нанести точечный укол. Но у нашего противника нет, во-первых, лидера, который бы один тянул на себе всю мотивацию клана. А во-вторых, слишком многие захотят посчитаться с чистильщиками Ягуры и тем, что останется от их семей. И они, засевшие за стеной на своем острове, это понимают. Так что надо кончать всех.

Новенькая. Я о ней ничего не знаю. Но Менимиенай, как на Высокий переводится прозвище ее меча, как бы намекает... поэтому можно сказать Мэй в лицо, что я думаю.

— Из всех присутствующих только я могу пробраться внутрь и нанести удар по площадям. Ты и очкарик, — Чоуджиро вскинулся. Впрочем, судя по нашему единственному спаррингу, он так и не простил мне нашей первой встречи, — не сумеете выйти на огневой рубеж. Остальные, даже Ао, не владеют, насколько я знаю, техникой, которая позволила бы накрыть редко заселённый квартал площадью около квадратного километра.

Всё сказано. По-моему, если рассуждать логически, то я, действительно, лучший вариант. Тем более у меня, как и у Мэй, есть личные причины. Остаётся надеяться, что, во-первых, она согласится. А во-вторых, у меня получится сделать дело и выбраться если не целым, то обратимо повреждённым. И всё же хотелось сказать что-то ещё. Так сказать, вырисовать все положенные штрихи на ткани картины.

— Мэй, я сделаю это. Не надо меня жалеть. Я выполню приказ.

Теруми наклонила голову вперёд. Часть волос свесилась от темени к плечам дугой, выгнутой вперед, скрывая ее лицо.

Взгляд со стороны. Ао из Мизугакуре.

Проклятая война.

Проклятый Ягура.

Дня три тому назад мельком услышал брошенные одним из наших "жёлтых", траурных зубоскалов слова:

— Если человеку нет ещё 16-ти, но он уже второй год активно режет, вешает и жжёт, то это уже не юнец. В определённых кругах это называется "ветераном".

Тогда я едва не вышиб зубоскалу пару лишних зубов. Меня остановило... что? Привычка к сдержанности? Ох, вряд ли. Скорее, то, что в голосе говорящего, в глубине, звучала боль, что сродни моей. Ну и ещё — уже задним числом — то, что он был прав.

И ведь не поспоришь. "Это" действительно уже не... юнец.

Но тогда как называть Хаку?

Я старался. Я очень старался — и по приказу Теруми, и по велению своего сердца. Вёл с ним задушевные беседы. Поселил в общаге, под боком у пары "правильных" ветеранов — живых примеров тому, что карьера шиноби-убийцы не единственно возможная вещь и что даже после её завершения жизнь не заканчивается. А как я обрадовался, когда он сам, по собственному почину пошёл в госпиталь и высказал желание обучаться ирьедзюцу! Мне даже не пришлось вести долгих речей с Тенши на его счёт: старик сам отметил перспективность парня, решил, что из Хаку вполне может выйти толк и не пожалел драгоценного личного времени на персональные уроки. Тенши из старой гвардии, как и я, взгляды на жизнь у нас схожие...

Проклятье, да ведь было время, когда Хаку научился улыбаться воплям Бачи-крикуна! Просто потому, что тот вернулся — живой.

Только вот было это время недолгим.

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Сначала этот внезапно прорезавшийся дар оружейника, порой больше похожий на самую настоящую одержимость. И не многодневные — многомесячные бдения в кузне. Одинокие. Вдали от других людей, наедине со стихиями. Теруми высоко оценила его талант. И я не возражал: в конце концов, у нас хватает хороших ирьенинов и есть даже пара отличных, а вот оружейников высшего класса до Хаку не было вовсе. И вот парень научился "разговаривать" с чакрой, научился вкладывать душу в смертоносный металл...

При этом, похоже, окончательно разучившись разговаривать с людьми иначе, как на языке холодной логики.

Но даже это можно было бы стерпеть, выправить, обратить вспять. Если бы не нужды войны. Требующие уже не косвенного, а прямого участия парня. И теперь:

"Только я могу пробраться внутрь и нанести удар по площадям".

"Не надо меня жалеть. Я выполню приказ".

Какая злая ирония, о милосердные ками! Теруми, официальная позиция которой состоит в защите кланов и их наследия — отдающая приказ о геноциде Хосигаки. Я, бесклановый, втайне разделяющий кое-какие взгляды Ягуры — которого выворачивает наизнанку при воспоминаниях о методах Мизукаге, который верен Теруми, потому что однажды выбрал свою сторону в этом земном аду и честью, всей, сколько её ни есть, поклялся поддерживать свою госпожу. И который молчанием одобрил предстоящий геноцид. А теперь — мой ученик, которому до "ветеранских" шестнадцати ещё жить и жить, САМ вызвавшийся этот геноцид осуществить.

Если он улыбнётся, получив приказ — напьюсь. В хламину, в дым... в Кровавый Туман.

Будь проклята война!

Молчание длилось секунды четыре. А затем Мэй посмотрела мне в глаза и я увидел то выражение, которое хотел.

— Действуй, Юкки.

Я поклонился и ушёл. На душе тихо искрилась радость.

Не от задания.

Меня хорошо учили. Во всяком случае, насколько я могу судить. Судя по её эмоциям, хоть и скрытым контролем циркуляции чакры и выражения лица... Судя по оговоркам, которые порой попадались мне в поисках чего-то, похожего на истину.

Я бы понял и даже, возможно, простил, если бы оказалось, что они мне соврали.

И всё же на душе тепло от того, что, очевидно, тут мной не играли. И сказали правду о том, кто зачищал родню матери этого тела. Мою, так сказать, родню.

А то, что сегодня я поквитаюсь с большей частью их клана...

Я не наслаждаюсь местью. Я просто... ставлю галочки в нужных графах плана своей жизни. Без лишних эмоций и сожалений.

Квартал Хосигаки. Крепость на острове вблизи Кири. Опорный пункт Ягуры в этой части предместий Скрытого-в-Тумане.

Сегодня — ты...

Хосигаки. Удзумаки. Сенжу. Правящая генетическая линия Поселения, Скрытого в Облаках. Джинчурики — люди, внутрь которых внедрён один из девяти великих демонов.

Есть кое-что общее у любого представителя четырёх кланов и одного из живых бурдюков с разумной чакрой, с самоподдерживающейся иллюзией, называемой в просторечии Хвостатым демоном.

Резерв. Запас чакры столь чудовищный, что организм непрерывно выплёскивает из себя излишки вырабатываемой очагом энергии. Конечно, у такой энергообеспеченности хватает плюсов. Например, чакра — явление, ближе стоящее к энергии, чем к веществу — протекая через тело в таких концентрациях, меняет его. Повышенная живучесть, повышенная регенерация, выносливость и прочность. Проще говоря, когда резерв шиноби пересекает порог, примерно соответствующий среднестатистическому джонину, его тело становится чем-то наподобие живого артефакта или же, скорее, печати.

Ничего особенного. Просто, даже одев на пленника кандалы, мешающие активно использовать чакру, враги бывали неприятно удивлены тем, что тот имеет способности, превосходящие обычные человеческие. Часто — посмертно. Уже одно это делает любого представителя одной из пяти групп опасным противником. Но ведь большое количество чакры означает и возможность долго и сильно атаковать противника.

Правда, есть минусы. Во-первых, повышенный аппетит. Энергия, как и вещество, не берётся из ниоткуда. И хотя никто не знает, как и чем, из чего вырабатывается чакра, но повышенная регенерация с обменом вещества и энергии требуют иного поступления этих самых веществ. А ещё, даже если резерв неполон, из-за расширенных "точек выхода" чакра непрерывно истекает в среду. С одной стороны, пассивный защитный эффект. К тому же, расширенные тенкетсу, несмотря на усложнённый контроль, повышают предельную мощность техник. Иная максимальная пропускная способность системы, проводящей чакру из очага в область формирования техники. С другой же...

Сенсоры. Датчики. Нюхачи. Хьюги. Названий и кланов много, а суть одна. Те, кто способны находить шиноби по испускаемой чакре. А маскироваться умеют, мягко говоря, далеко не все.

И самое, в моём случае, главное. Сенсор, полностью ушедший в "созерцание", часто пропадает для коллег. Потому что инстинктивно уменьшает отток своей чакры, чтобы лучше "видеть" (а иногда и в буквальном смысле) чакру чужую. Собственно, примерно таким образом и появилась моя скрывающая техника. Поймал момент, подумал, повторил. Когда получилось, клон мне сообщил об успехе.

Так вот, постоянно фонтанируя своей энергией, заметить чужую...

Я же сказал.

Это оказалось легко.

Поместье клана Хосигаки... так скажем, не бурлило жизнью. Из полусотни домов в классическом стиле — каменный цоколь и дерево-бумага выше — пустовало больше половины. В остальных находилось в районе шестидесяти боеспособных лю... целей.

Целей.

Каждый из клонов и я зажали по свитку в зубах. Он у каждого свой.

Я один из, наверное, десяти лучших специалистов в скрытном проникновении, доступных Мэй. Конечно, в этом мне помогают глаза и почти случайно открытая техника уменьшения излучаемой чакры. Но есть и тот компонент, которым я горжусь, как своим личным достижением. Контроль. Я лучше всех известных мне шиноби контролирую форму чакры. А это тоже влияет. К тому же, постоянное использование техники маскировки отточило её. Но всегда есть "но".

Широкие тенкетсу означают высокую заметность, снижение способностей сенсора и высокую мощность техник. Верно и обратное. Те, кто хороши в обнаружении и скрыте, крайне редко способны на высокомощные техники, требующие вложения больших объемов чакры в единицу времени. И дело вовсе не в самом размере резерва.

Именно поэтому меня снабдили свитками. Тоже, в какой-то степени, артефакты.

Не знаю, откуда этот талант. Способность создавать подобие системы циркуляции вне тела, которую даже можно закрепить на каком-нибудь объекте. Именно так работают техники, обеспечивающие особые свойства созданного мной оружия. Трёх-, а порой и четырёхмерная, то есть изменяющаяся со временем, искусственная система циркуляции, плюс немалое количество чакропроводящего материала чистоты уровня "семь девяток".

Свитки — это, конечно, как говорят ирьенины, паллиатив. В смысле, дорого, малоэффективно и невразумительно. Но порой иного выхода просто нет.

И-и раз! Чакра пошла. Распечатывание.

Ками! Я идиот!

Так, не вдыхаем, медленно выдыхаем, одновременно доставая противогаз. Они с безопасностью, всплеск чакры от активации печатей уже был. Я создаю Воду, споласкивая противогаз. Одеваю, после чего жидкость под моим чутким управлением уходит в зазор между резиной и кожей, который тут же закрывается, стоит только влаге уйти.

Уфф. Теперь можно и подышать

А еще десять минут спустя газ оседает вниз, позволяя при необходимости снять маску с лица. Например, если понадобиться выдохнуть воздух для техники или принять таблетку.

.

Снотворное. Вот что там было. Четырнадцать тонн ядрёной газовой смеси, которой усыпляют больных на операциях. После такого даже дышать самостоятельно никто не может.

И всё же.

Нет, конечно, мне не жалко л... целей. Конечно же, целей.

В конце концов, за грехи отцов отвечают дети. Так уж заведено в поднебесном мире.

Если мы проиграем, они вырастут и, возможно, кто-то из них прикончит меня или кого другого из моих знакомых. Если мы выиграем... Хосигаки прославились как чистильщики Ягуры. Убийцы кланов. Сколько они проживут, если в нашем лагере хватает последних представителей своих родов? Да и много ли Теруми оставила в живых война?

А я ведь знаю, кто станет Тенью Воды в случае смерти Ягуры. В случае нашей победы.

И все же, пожалуй, я съем этот препарат.

EM-21/34UH. Маленькая таблетка с отвратительным вкусом. Морозилово.

Один глоток — и никаких сильных эмоций в ближайшие часы. И никаких кошмаров потом. А то, что реакция снижена... Так я не сражаться собираюсь.

Маленькая бежевая таблетка. Кажется, отец Хаку звал этот оттенок "цветом детской неожиданности".

Чик — и никаких сожалений. Можно сказать, отключает душу на время.

Клоны всё же — не люди. Лишь големы из Воды. Похожие, гуманоидные — но лишь подобия. В этом их слабость — ибо опасней человека создания нет. В этом их сила: они... стабильнее. Вот и сейчас они уже свели вместе ладони. На уровне солнечного сплетения. Каждый. Синхронно.

Я отстаю от графика. Проклятые эмоции и сомнения.

Сглотнув тошнотворный ком, я начинаю складывать печати.

— Пар. Желудок Энма.

Конус моего взора соскальзывает вниз. На краю черепичной крыши лежит светло-бежевая вытянутая таблетка.

Страх, отвращение или наслаждение кровной местью. Кошмары или радостный сон младенца. Крик или улыбка. Я слишком долго провёл в Холоде, чтобы возвращать себя туда, пусть даже частично и на время.

Я приму все свои эмоции, какими бы они ни оказались.

Пар наверху — Лава внизу.

Если в мире есть Ад — мы принесём его врагам.

— Почти гимн, — собственный голос показался истеричным воем гиены. Какой-то он... неровный.

Не было ни криков, ни сопротивления. И никаких ужасов и тошнотворностей. Просто клоны породили Пар, а затем обратили землю в Лаву. Я в то время, как они складывали печати, бежал по крышам домов, выламывая черепицу подошвами сандалий и выбросами чакры.

Чёртовы эмоции. Я все же утратил над ними контроль, раз стал вместо приклеивания к материалу крушить его.

Постояв ещё полчаса и проконтролировав отсутствие источников чакры в зоне поражения, я направился домой. По воде.

Глава 15. Storm

Давило правое плечо. Всё же, как ни усиливай тело чакрой, чувствительность и сила изменяются по-разному. Всё слишком индивидуально.

Поправив ремень, наверное, уже канаву бы прорывший на моём плече, если бы не навыки укрепления тела, я обошел обломок стены. Судя по неправильной форме и размерам семиметрового гранитного обломка, здание канцелярии когда-то выстроили единой техникой на базе Земли. И эту монолитную полую скалу потрепали техниками на базе Молнии, выбившими куски породы на улицы Кири.

Две недели назад пала база клана Хосигаки. Через день, спровоцировав оставшихся в живых воинов клана (что-то там наплели про то, как развлекались наши в их поместье. Наглая ложь — кому как не мне знать, что там произошло. Но ведь сработало), Ао заманил их в предварительно высушенный овраг. Создавать Воду и использовать текущую под ногами — совершенно разные процессы с точки зрения энергозатрат. Да и мастеров Земли и Молнии собрали чуть ли не со всей армии.

Ещё один клан пал. Если кто и выжил, то — единицы. Потом отловим.

А затем начался штурм. Пять дней на улицах и в зданиях Тумана шла резня. Мирные жители уже давно покинули Поселение или же затаились по подвалам. Некоторых даже не ошпарило.

В итоге войска дошли до центра, окружая последний опорный пункт, где мог отсидеться Ягура с остатками своих сторонников. Цитадель, чтоб её. Осада шла по всем правилам соответствующего искусства. Лабиринт подземных ходов, в которых периодически разгорались стычки идущих на приступ и совершающих вылазку. Покрытая щебенкой площадь, в центре которой находился скрытый чуть поцарапанными стенами дворец.

Будущая Мизукаге стояла метрах в двухстах от стен, в непонятных развалинах. Наверное, здесь располагалась какая-то бюрократическая контора или иное здание, которому следует располагаться у военной базы. Впрочем, тут остались только намеки на стены и кирпичного цвета гранулы с коричневой пылью пополам. Сразу видно, кто-то не пожалел техники высокого класса опасности. А-ранг, наверное.

— Привет, Мэй. Как осада?

Теруми чуть повернула голову. Я успел заметить убежавший к наружному краю глаза зрачок, прежде чем она отвернулась.

— Привет, Хаку. Сам видишь: никак.

Ёмко. Но тон прежний, деловой. Мэй, как и любой уважаемый мной человек, довольно неплохо владеет своими эмоциями.

Эх, когда же я себя смогу начать уважать в таком случае?!

— Мы не можем подойти на дистанцию атаки Паром или Лавой. Другие атаки на такой дистанции неэффективны. Я бы могла объявить общий штурм и просто завалить противника трупами, прежде чем остатки моих родичей смогут проплавить стены. Но владеющих Паром слишком мало осталось.

— Боишься потерь?

— Это мой долг как командира, — с небольшой задержкой, медленно, словно раздумывая, ответила Мэй, — сохранять своих людей и стараться, нет, делать их жизнь лучше, чем без меня.

Ясно. Иначе говоря, пат. По поверхности не добраться, разве что предпринять атаку в стиле жуков Абураме. Шиноби, пехота, огонь артиллерии со всех сторон и валом трупов перед вражескими стенами. Нет, Мэй права. После такого Туман проживет ровно столько, сколько потребуется Кири или Конохе на подтверждение разведданных, мобилизацию и марш к нам. А я слишком много усилий вложил в дело Мэй, чтобы допустить такое. Да и нравится она мне.

— Это предельное сближение с крепостью? — уточнил я.

— Подойдешь ближе — начнут долбить. Результат так себе, но даже в твоём случае будет сложно разглядеть что-либо, уклоняясь от техник. Я даже не говорю о проломе стены или вынесенных вратах. Из ныне живущих такой фокус по силам, пожалуй, только лидерам Ивы и Кумо.

— Что Ао? — уточнил я, усиливая приток чакры к глазам. Может, увижу что?

— Попробовал подойти ближе и рассмотреть стены под прикрытием облака клинков. После этого мы пытаемся прорваться через стену под землей, а Ао отлёживается в лазарете.

— Что с ним? — я напряг зрение до предела, пытаясь проникнуть сквозь кольцо энергии в стенах.

— Истощение. Хаку, у тебя из глаз кровь течёт. Хватит, хватит!

Перед лицом появилась система циркуляции чакры человеческой руки. На ладони, чей силуэт обрисовывал голубоватый туман, горел тёмно-синим какой-то знак. Печать?

Вспышка.

Картинка изменилась на привычную. Мазанув пальцами по лицу, я убедился — и правда, кровь. А на лбу — бумажка. Надо бы отклеить.

— Больше не пугай так. Слепой, кому ты тут будешь нужен? — громче обычного, спросила Мэй.

Почувствовав странный приток теплоты в сердце и общий подъем самочувствия, я поспешил поделиться тем, что успел увидеть, прежде чем мне на лоб приклеили подавляющую печать.

— Там сплошной кольцевой поток энергии. Такое впечатление, что его поддерживает два десятка таких, как ты.

— Ягура или Кисаме. Только у них есть такая возможность.

— Или два десятка фигур меньшего масштаба, — предположил я.

— Нет. Такой отрыв ресурсов снизит боеспособность. А тот же Ягура, будучи резервом, успеет перестроиться, если подпитка стены всё же станет бесполезной.

— Хм, — промычал я. Идея была похожа на всплеск от камня, упавшего в море тропической ночью. Вспышка и звук, а затем свет и тихий плеск.

— Мэй, а если использовать весь арсенал мечей?

Две с половиной недели назад. Один из лагерей повстанцев, осаждающих предполье Поселения, Скрытого в Тумане.

Мэй, махнув рукой — мол, присаживайся, — с усталой плавностью опустилась в бамбуковое кресло. Под глазами у неё, у внутренних углов, выделялись фиолетовые треугольники. Синяки от недосыпания или истощения. Весело у них тут. Довести куноичи её уровня до такого состояния... Да ей отсыпаться часов двенадцать нужно, а не в штурмах фортов участвовать!

— Ичи сказал, ты паковал с собой мечи?

— Да, новые разработки. Кстати, как саи, нормально перенесли травму?

Мэй как-то светло улыбнулась и поправила правой рукой одну из близняшек.

— Лучше, чем я надеялась. Только левая сломалась, как я ткнула обломков в глаз, а вытащила уже снова целую. Наверное, из лагеря всё это смотрелось куда как страшнее.

М-м, я ревную? Интересно, кого к кому? Саи мне, наверное, как дети, а Мэй — как старшая сестра. Ками, что за бред? Хватит страдать фигнёй, лучше перейти к показу.

— Ну да, — перед нами лежало четыре оружия, — вот эту нагинату с коротким древком и раскрашенным лезвием я делал под себя. Обе части могут удлиняться, к тому же клинок служит основой для иллюзий. Длинная катана, — я коснулся пальцами рукояти меча серой тусклой стали, — условно названа Падальщиком. Она запечатывает противника, которого убьёт. К тому же высасывает часть жизненных сил и передает владельцу. В теории, достаточно сильный мечник может сражаться Падальщиком бесконечно: энергия от убитых усиливает регенерацию, уменьшает потребность во сне. Недостатки — эйфория от убийства и, возможно, зависимость. Так что осторожнее с пользователем. Лучше отдай, кому не жалко, вживив смертнику в грудную клетку пару взрывных печатей. Если и свихнется, так хоть остановим.

— А меч?

— Вот этот прямой меч ничего особенного...

— Я имела в виду, — медленно, точно разжёвывая нечто для ребенка или идиота, перебила меня Мэй, — как вернуть твоего... Сукабенья, если я правильно помню высокий язык. Вот смотри, смертника прибили, меч попал к врагам. Конечно, свихнувшийся шиноби у противника это неплохо, но утративший остатки разума нукенин, режущий всех подряд, это... — Мэй как-то наигранно прищурила левый глаз и строгим голосом добавила, — ...гораздо хуже.

Я постоял. Помолчал для приличия минуту.

— Ты же понимаешь, что печать, возвращающая меч обратно — палка о двух концах? А если враги раздобудут ключ, а мы утеряем?

— Здесь не Коноха. У нас военная диктатура, а не управляемая анархия, — отмахнулась Мэй, — скажи просто, что не можешь внести в готовый меч дополнение и не знаешь, как впихнуть в новый такую функцию.

Я снова промолчал. Как же легко меня читать. Есть куда расти. Одно утешает: мне ещё не сорок лет, время и потенциал для развития достаточно велики.

Думаю, нет смысла стоять и дальше смотреть в пол бараньим взглядом. Лучше продолжить лекцию.

— Вот этот прямой меч ничего особенного не делает. Просто может удлиняться за счет ресурсов владельца. Предела не знаю, у меня получалось увеличить на сто метров. Восстанавливается таким же способом, плюс стандарт. Особое свойство — колющий удар удлиняющимся клинков пробивает все бывшие доступными при испытаниях виды защиты. Гиперзвуковые скорости удара плюс суперострая режущая кромка.

И при удлинении может пропорционально изменяется ширина клинка. То есть если удлинить до ста метров, ширина может составить хоть все сорок. Название нескромное — Камишини-но-Яри. Но, по-моему, заслуженное.

Вот этот тесак, почти точная копия Обезглавливателя Забузы, как видишь. Только без дырок. Свойство у него одно — жрёт чакру отовсюду, куда владелец дотянется клинком. Даже подсасывает природный фон из воздуха. Единственное ограничение — нужна команда хозяина. Режима, соответственно, три — выключен, подсос только по команде и постоянное поглощение. Соответственно, ловить этот меч в жёсткий блок или получать ранения не рекомендуется. Техники до В-класса включительно теряют чакросоставлющую только так. Водяные техники распадаются, хотя инерцию движения никто не отменял. Молния, Огонь, Ветер — тут этому толстяку составит конкуренцию не каждый барьер. Хуже всего с Землёй: лишившись чакры, глыба теряет прочность, но не распадается каплями воды. И кинетическую энергию никто не отменял. Имени у него пока нет, но я зову Обжорой.

Плюс у всех стандартный комплект: восстановление из крови или стихии Земли, проведение стихий. Вот, собственно, и всё.

Мэй обошла круглый ротанговый, со стеклянной столешницей, столик, после чего коснулась кончиками пальцев правой руки коричневой ткани, на которой лежали клинки. Сыграла дробь в паре сантиметров от рукояти серого меча.

— Что значит: "запечатывает того, кого убивает"?

— Значит, что, по идее, душа убитого остаётся во владении у владельца клинка. Потом можно разработать техники по призыву и подчинению.

Теруми кивнула и провела пальцами вдоль Падальщика. Не по мечу, а на пол-ладони от него. Не знаю, почему, но вдоль позвоночника пробежал холодок.

Мэй чуть нахмурилась и, все так же вытянув руку вперед и вниз, сделала три быстрых шага назад. Опустила руку и вернула лицу прежнее спокойное выражение.

— Чудовищная игрушка. Куда там Самехаде. Задам вопрос прямо: что будет, если техника угодит в твоего Обжору?

— Он поглотит всю свободную энергию из неё. То есть Огонь или Молния практически погаснут, Ветер стихнет, Вода развалится на простую волну, а Земля станет просто валуном. Лава остынет, но не полностью, также как Лед необязательно нагреется. Пар потеряет большую часть убойной силы, но кислотой быть не перестанет. Так что риск получить поверхностные ожоги останется.

Мэй задумчиво потеребила кисточку обмотки рукояти Падальщика. Кажется, она не слишком внимательно слушала меня. Иначе зачем переспрашивать?

— Кицуне возьми себе. Если делал для себя, то пусть тебе и служит. Твоего Стервятника пока оставим в резерве. Слишком страшное оружие. Практически проклятое. Для Камишини и Обжоры владельцев найти не проблема.

Опять она меняет названия как хочет. То Падальщика Стервятником назовет, то ещё...

— Это Изанаги, — поправляю я, закрепляя на спине нагинату.

— Да хоть Инугами, — отмахивается Мэй, — для меня твоё оружие будет зваться Кицуне. Раз уж умеет создавать иллюзии.

Ах, да. Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Следующий день. Час быка.

Я напрягаю додзюцу, пытаясь охватить всё поле боя. Это приятное чувство... триумфа.

Камишини-но-Яри, удлинившись до двухсот метров, пробила петли ворот и противоположную стену, пройдя здание цитадели насквозь. Затем огромный клинок исчез, чтобы снова ударить уже в другую створку.

Прикрывавшая напарника синеволосая девушка с помощью Обжоры парировала град сыплющихся техник, пока гигантский Воздушный Таран не отбросил отрезанные от креплений створки ворот внутрь двора, заодно доставляя в дыру в крепостной стене что-то из стихии Лавы.

Облако клинков Сенбонсакуры ворвалось на стены ещё до того, как штурмовые отряды пробежали половину дистанции.

В подземельях отряды, возглавляемые Мэй и двумя её мечниками, носителями Шута и Обманщика, пользуясь суматохой наверху, прорвались непосредственно под дворец Ягуры.

На стены и защитников падали молнии: Сора светилась от закачиваемой в неё энергии.

Полюбовавшись на огненный вал, создаваемый саями-сестрами, я решил, что могу испытать и своё оружие.

Где-то в подземельях. Очередной меч провалился вниз под чудовищной массой Шута, открывая дорогу к телу приспешника Ягуры.

В полутьме Обманщик, невидимый, режущий воздух без свиста, собирал богатую жатву. Не нужно отталкивать и ломать клинки противников — те просто не могут свободно сражаться с той, кто в совершенстве овладел искусством убийства невидимым оружием. А кровь... Окрасить Обманщика так же легко, как намочить свечу. Вода просто не может задержаться на парафине. И Ветер его носительницы отлично поможет в очистке оружия.

Сегодня Плачущий Снег, оружейник, создавший семь новых Великих Мечей, уже вошёл в историю. Приятно.

Перехватив Изанаги ближе к клинку, я удлинил нижнюю половину древка, взлетая на стену. Перехват оружия. Удлинение другой половины — и пропущенный штурмующими противник хватается за горло.

Левая рука подбрасывает небольшой, с карандаш, свиток, после чего складывается в печать концентрации, пока я уклоняюсь от Водяных Пуль и Ядер. Дилетанты.

Свиток разворачивается с тихим хлопком, и я тут же отпускаю технику. Водяные иглы вонзаются в открытые участки кожи моих противников. Те тут же сползают вниз. И почему никто не упомянул, что можно запечатать в свитке раствор нейропаралитического яда, чтобы усилить техники Воды? Ладно, хоть в телах нет течения чакры, но надо перестраховаться. Клинок Изанаги удлиняется в своей прямой части, после чего оставляет три следа.

Добив еще нескольких прячущихся выживших, я пошел внутрь дворца. Зря Мэй не взяла меня или Ао с собой в подземелья. Думаю, мои глаза здорово бы ей помогли. Как и его бъякуган.

Найдя свободные от своих коридоры, я направился к противникам. Сегодня получат испытание сразу несколько моих творений.

Скелет медленно вслед за мышцами лишился сухожилий и распался на отдельные оливкового цвета косточки. Ведомые течениями, они начали вращаться, разрушая стройную гармонию человеческой анатомии.

Щупальца Кальмара скользнули в бок, отчего большая часть костей с самыми разными звуками высыпалась вниз. Часть раскололась, некоторые, наоборот, шмякнулись и отчасти расплылись, точно какое-нибудь желе. Правда, одно из ребер всё же осталось внутри моей техники. Провисев ещё несколько минут, оно приобрело какой-то болотный цвет, после чего почернело и рассыпалось черным порошком, растворившимся в стихии, составляющей технику.

Очень... познавательно. Даже жаль, что Кальмар на смеси Воды и Пара, с телом изо Льда, не может быть мобильным. Хотя ясно, куда стремиться. К более длинным, многочисленным и хентайным щупальцам. И возможности двигаться, не прерывая техники.

Осмотрелся. Всё по-прежнему. Ао удобно устроился на металлической площадке из примерно десятой части лезвий своего меча. Остальные вырезали всех, кто попал в поле зрения нормального глаза или трофейного, и не имел знакомой Ао чакры. Хотел ему помахать рукой, но решил не отвлекать человека.

Подземная группа активно пробивалась куда-то в сторону поверхности. В здешних катакомбах Хъюга ногу сломит, что уж говорить о мне, самоучке. Так что не могу понять, идут они к дворцу, от дворца или вообще в тупик.

Сзади и сверху прилетел один из добавочных клинков Сенбонсакуры. Что примечательно, с приклеенной бумажкой.

Сняв письмо и прочитав, я кивнул, не оборачиваясь. Всё равно Ао заметит.

Значит, Чоуджиро попал в переплет, и я его не вижу из-за непроницаемого для додзюцу перекрытия почти прямо надо мной.

И никого полезного в округе нет. А значит, на выручку очкарику идти мне. Вообще-то после того случая в туалете мы друг друга недолюбливаем, но здесь ситуация однозначная. Его группа потеряла половину людей от одного из мечников, виртуозно сочетавшего способность превращаться в воду и фехтование двойными мечами. Так что требуется прорываться.

Интересно, а как Ао все это увидел? Хотя о чем это я. Он же начальник разведки. Должность обязывает. Но всё же спрошу его по случаю. Может, всё дело просто в угле зрения. А может, есть какой-то секрет.

Так, указанное расстояние пройдено. Действительно, сверху черным-черно. Глаза пробиться не могут. Похоже, пришёл.

Чтобы помочь, потребовалось лишь вонзить Изанаги в потолок и добавить кислотный Пар. Потолок, в смысле, пол для Ходзуки Мангетсу, буквально исчез, и практически на меня упал один из Семи Мечников.

Светловолосый кадр с прямым пробором платиново-блондинистых волос упал вертикально вниз, и, без переходов, одним касанием носками стоп пола, превратил падение в атакующий прыжок вперед. Пришлось парировать.

Глухой стук, усиленные чакрой руки и спину толкает болью. Мы разлетаемся. Оба делаем несколько шагов вбок. Он уменьшает риск неожиданной атаки сверху через дыру в потолке. Я же хочу обезопасить подход Чоуджиро сверху, если он вздумает помочь. А то спрыгнет чётко под мечи.

Итак, Мангетсу из клана Ходзуки. Хирамекарей, Камбаловидные сото. Проще говоря, два меча, похожие на гигантские копейные наконечники. Так, у них есть свойство усиливать удар и удлинять лезвие. Насколько знаю, при прочих равных, копье, двуручный меч или нагината уступают боевой паре мечей. Проще говоря, в кендзютсу я ему скорее всего проиграю.

— Изобретательно, — хладнокровно заметил мой противник, после чего мне пришлось уклоняться от полетевшего в меня клинка, — но сил и опыта нет.

Чоуджиро спрыгнул следом и атаковал Ходзуки с фланга, но тут же отлетел к стене.

Тем не менее, эта короткая атака выиграла мне секунду, прежде чем Мангетсу снова посмотрел на меня. И чакра уже струилась по клинку нагинаты ,напитывая сеть каналов внутри Идзанаги.

В глаза ему попал отраженный моим оружием свет. Его зрачки резко сузились и он замер, пытаясь ориентироваться на звук. Кто бы не додумался поставить в качестве освещения лампы накаливания, низкий поклон ему. Где я в этих лабиринтах нашёл бы солнце или хотя бы использующего Молнию?

Я громко, с чувством и расстановкой, облизнул губы, провел ногтем по клинку Изанаги, сопровождая эти действия манипуляциями с Воздухом.

Ходзуки даже не стал пытаться закрыть уши руками — тут же превратился в воду и начал собираться из лужи заново.

Я подскочил к краю лужи и заморозил воду. А затем разбил статую "Ходзуки Мангетсу в переходе из жидкого в органическое состояние" на части.

— Понял?

— Нет.

В округе противников не ощущалось. Жизни в осколках глупо подставившегося мечника — тоже. Так почему бы не потратить время на разговоры? Хоть расслабимся слегка, восстановимся.

Послав в клинок чакры, я дал команду нагинате. Клинок снова стал похож на раскрашенную детскую игрушку.

— Когда ты его отвлёк, я смог использовать иллюзию. Изанаги усиливает некоторые подобные атаки, и легко удалось внушить ему, что клинок создал вспышку ослепляющего света. Он сохранил самообладание и попытался сориентироваться на звук, так как естественным решением после ослепления стала бы атака. А логичным выходом с его стороны — поймать нас и контратаковать. В бою на истощение, ослепленный, он проиграл бы с большей вероятностью, чем вот так, подловив нас.

Я, в свою очередь, ударил по нему усиленными звуками — шорохом языка на губах, скрипом ногтей на стали и дереве. Не дожидаясь моей настоящей, не иллюзорной атаки, он превратился в воду, чтобы собраться заново уже восстановленным. Вот только первое, чему я научился, ещё до хождения по поверхностям — замораживать воду. А он в буквальном смысле стал водой.

— То есть он сглупил, применив этот трюк? — Чоуджиро наклонился к клинкам Ходзуки.

— Не думаю, что он знал о моей способности. И если бы он не стал превращаться в воду, я бы просто отрубил ему голову.

— То есть у него не осталось разумного выхода.

— К победе должен вести не один путь, но все пути. Я постарался ограничить доступные ему решения.

— Я могу взять его мечи?

— Да, конечно. Они мне не интересны.

— Это же трофей.

— Сочтёмся, — я повернулся к выходу.

Чакра Чоуджиро на секунду замерла. Проверяет себя на иллюзию или ошарашен?

Тут прилетела очередная посылка от Ао. Всего две строчки.

— Хаку, я должен тебе за спасение.

— Одно дело творим, — отрезал я, — пошли, тремя этажами ниже зажали Ягуру.

Какое странное чувство. Радость, предвкушение, доверие. Я...?

Эпилог

И ещё шаг. И ещё. Вот же я умудрился!

Нет, это надо додуматься. Укокошить человека, покрошившего отряд спецуры, потратив чакры как на одного Водного Клона. А затем потерять сознание и переломать ноги, угодив под обвал.

Конечно, то, что обвал вызвал трёхчасовой штурм и последующее пробуждение Трёххвостого демона, несколько смягчает пилюлю. Но всё равно обидно. Прямо, как откат. Повезло, что так легко справился с одним из Семи Мечников? На вот, получи открытые переломы ног и тяжёлое сотрясение, получи недельную госпитализацию. По меркам шиноби восемь дней в больнице — это сурово. Почти как полгода на койке для какого-нибудь вельможи при дворе дайме.

Утешает, что, надеюсь, после такого очкарик перестанет смотреть на меня волком. Рассчитались за все, что могли, во дворце. Взаимно. Я ему помог, если не спас. А он вытащил мою тушку, потерявшую сознание от потока чакры, хлынувшую, как сказали потом, из Ягуры. Причем вытащил из-под кучи камней, завалившей меня, уже потерявшего сознание. Так что мы в расчёте.

Хотя жаль, что на последний акт представления я не попал даже в виде зрителя. Только и дали, что краткую сводку. Войска ворвались в центральные казематы, прошлый Мизукаге воспользовался силой своего демона, но не справился с управлением.

Когда Ягура потерял контроль, Мэй распечатала Падальщика и лично вогнала его черепашке в щель панциря. У кого-то будет месяц-другой работы с переносом Санби из чудом не лопнувшего меча...

Шаг, другой. Всё же ходить на поломанных ногах — больно.

Когда-то давно, чуть ли не год назад, я взбирался в горы с металлической конструкцией на правом колене, уменьшающем воздействие на ушибленную область ноги. Что я могу сказать... С, очевидно, не до конца сросшимися голенями идти куда больнее. Усиливая и подкрепляя чакрой, улучшаешь, конечно же, прочность части тела. Вот только и чувствительность повышается. Если только не владеть соответствующими, довольно тонкими, медицинскими техниками.

И всё же, что Мэй понадобилось от выздоравливающего ребенка с низким болевым порогом? Да ещё это требование... замаскироваться, не используя чакру. Заплёл волосы в косу, отчего они сразу укоротились, под привычное кимоно надел серые камуфляжные штаны. Да и верхняя одежда теперь другого окраса и покороче. Вот таким образом я как бы замаскировался. Благо, лицо достаточно типовое, а возраст... ну, без хенге я в ближайшие десять лет двадцатилетним притвориться не смогу.

Уф, ступеньки закончились. И надо было ставить резиденцию на третьем этаже? Тем более, не во дворце — новый, должно быть, ещё только проектируется. Офигительно, моя первая встреча с официальной Пятой Мизукаге Поселения, Скрытого в Тумане, пройдет в конторе купеческо-промышленного дома, погоревшего на кредитах Ягуре, под аккомпанемент боли в поломанных ногах. Какое, к слову, постыдное чувство... метка невезения.

— Я к госпоже Теруми, — произнёс, не доходя двух метров до стражей со знакомой чакрой. Ичи, Ни... так вот как вы выглядите без масок? То-то при штурме мне показались знакомыми носители Камишини и Обжоры. На таком расстоянии я видел их только простым зрением, так что неудивительно, что узнал только сейчас.

— Не дёргайся, — велел Ичи.

Обжора, без свиста рассекая воздух, прошёл в десяти сантиметрах от меня. Не понял? Проверяют на техники?

— Чисто. Проходи. Мизукаге ждет.

Ну, конечно. Специалисты по скрытности. Давняя сработанная команда. Девушка с дальнобойным копьем, и парень с мечом, способным рассеивать любые техники, включая маскировочные. Наверное, их потом заставят охранять Мэй менее явно. Для последнего вида охраны нужны страшенные мордовороты, типа реликтовых Хошигаки. Ну, не беда, найдут кого-нибудь. Или Тень Воды будет ходить без показательной охраны.

— Тобой начали интересоваться, — сходу начала Теруми.

Разговор шёл в её нынешнем кабинете. Какая-то каморка, вдоль стен этого пенала расставлены стеллажи с книгами и свитками. Канцелярия, архив и офис начальства в одном флаконе. Удобно, отчасти практично и не особо представительно.

На реплику начальницы я предпочёл не реагировать. Ну, начали интересоваться. Ещё бы. Даже если и правда информация о, так скажем, совсем не документированных моих способностях никуда не ушла, то всё равно я, наверное, заметная фигура. Как-никак, последний известный представитель клана, к тому же, пользующийся непонятным вниманием со стороны Мизукаге. Ещё бы мной не заинтересоваться.

— Тебе нужно исчезнуть, — помолчав ещё немного, продолжила Мэй, — мой человек сыграет твоё присутствие в больнице. Но даже с тем, что написано в твоей медицинской документации, больше чем неделю "тебя" там не продержат.

Это да, шиноби, особенно в больничках с ирьенинами, выздоравливают быстро. Настолько, что в безвозвратные потери, не умерев, можно перейти только потеряв конечность или оба глаза. Или кусок мозга. Впрочем, последнее, как и повреждение слуха, научились частично излечивать. К тому же инструктором для детишек можно работать даже с одной рукой или ногой. А что до слепоты — в последнее время ходят слухи о технике, копирующей дельфинье пение...

Но что-то я отвлекся. Итак, мне нужно исчезнуть. Интересно звучит, конечно. Остаётся простор для размышлений, кому и зачем нужно убрать меня из Поселения. Но...

— Это окончательное решение?

— Да, — кивнула Мэй, а затем её лицо закаменело. — Вопросы?

— Хаку Юкки может попасть из больницы в нашу спецуру? Как там, кстати, называется наш аналог Инфернального Батальона — Живущие-в-Тени?

— Я не могу. Даже Ао не может гарантировать чистоту своей новой службы от шпионов, — лицо Мизукаге стало даже несколько обиженным, — Не думала, что буду настолько ограничена в своих действиях, став Каге!

Интересная информация. Но не стоит увлекаться её сбором. Само любопытство, как известно, ничего плохого не несёт. Проблемы начинаются, когда попадаешься на возможности обладания неподходящей информацией. Так что...

— А на бумаге? Чтобы уже сейчас, пока брат отлеживается...?

— Довольно! — прервала меня Мэй. — Я не желаю слышать о твоих планах... — преувеличенно громко начала речь она, после чего запнулась.

Не дожидаясь, пока пауза станет достаточно длинной, я тихо ляпнул первое попавшееся имя:

— Бъякуя.

— Пока твой брат рисковал своей жизнью, ты прохлаждался у ирьенинов! Что же, каждый получит по заслугам. Хаку после выздоровления сможет получить допуск к архиву техник и учителям службы Ао, а ты можешь хоть прямо сейчас катиться с вашими "делами клана"!

— Слушаю и повинуюсь, о моя Мизукаге, — согнувшись, я, пятясь задом и поминутно кланяясь, удалился.

Ещё успел услышать тихое "паяц", прежде чем дверь закрылась.

Странно всё же прошла встреча. То ли меня отправили в изгнание, то ли скрыли таким хитрым способом... кто знает? Для однозначного решения в этой задачке слишком много неизвестных и непонятных мест, включая тот факт, что Мэй вела вторую часть разговора, уже с моим альтер-эго, показательно громко. Словно хотела показать, но... кому?

Ладно, пофиг. Это всё даже не минусы, а пока непонятки. Зато в плюсах моё умение маскироваться, которым надо бы воспользоваться, просто на всякий случай. Плюс, возможно, что ещё обломится в этой вылазке на материк. Я всё же довольно везучий, чтобы получить что-то для себя, просто пройдясь по той же Стране Огня.

И есть ещё один факт. Он касается мечей.

Я, как ни крути, не оружейник. Я творю, подчиняясь какому-то наитию, странным эффектам, возникающим, наверное, под влиянием тех умений и воспоминаний, что я получил в результате Сделок. Поэтому я мало контролирую процесс создания. Это не только страшно, но и, к тому же...

Одним словом, у меня творческий кризис. Совершенно нет идей. Конечно, Мурамаса — это уже что-то, но...

Всегда есть "но".

И Ками с ними. За спиной мешок с припасами, на руке перчатки с печатями. На ногах сандалии, а в карманах лежит наличность и чековая книжка. Я снова, как и три года назад, ухожу странствовать. Но теперь я гораздо лучше подготовлен.

Вернувшись, я получу то, что считаю полагающимся мне как одному из кирпичей нашей победы. Даже если для этого мне потребуется понять всю подноготную моей последней встречи Мэй и прочих странностей этого мира.

Не будь я Хаку Юкки, последний известный миру повелитель Льда.

Заключение: Уважаемые читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. Если вы читаете его на флибе, либе, или ещё где-то, поберегите желчь и не пишите комментарии. Всё равно авторы их вряд ли прочитают просто потому, что не в курсе выкладки. И, напоминаю, авторы: Чистяков В.С. , Нейтак А.М. Под другими никами и на других сайтах мы произведение выкладывать, вроде как, не планируем. читатели, сие произведение написано для выкладки на СИ. ��������������������������������������������������������������

Ну и, разумеется, мы рады, если вам понравилось. Ошибки и неточности просьба указать в комментариях. Фразы типа "всё дерьмо" и "бред" принимаются только от людей, предоставивших не ранящую моё чувство вежливости, аргментацию.

С уважением, Чисятков В.С,