Мы начали отрабатывать наши учения РХБЗ по ведению ядерной, биологической и химической войны, надев костюмы РХБЗ, перчатки и респираторы, как только в Кэмп-Тристар звучал сигнал тревоги. Но довольно быстро стало ясно, что невозможно носить весь комплект РХБЗ и должным образом работать в качестве Следопыта. Мы ни за что не смогли бы разведать вражеские позиции и оставаться скрытными и функциональными, будучи одетыми в полное снаряжение РХБЗ. Нам оставалось только надеяться, что имя плохого парня из мультфильма, «Химический Али», отражает характер этого человека, и когда дойдет до этого, он не станет распылять на нас иприт или зарин.

Когда барабаны войны набрали обороты, мне было поручено разработать наши ПЧС (процедуры чрезвычайных ситуаций) на случай, если нас скомпрометируют в Ираке. Я выбрал Джейсона, чтобы он помог мне в этом, в попытке возложить на него часть ответственности, которой он так жаждал, и попытаться укрепить связь между нами. Мы отправились навестить военнослужащих армейской авиации, которым было поручено летать на вертолетах «Рысь» и «Газель» на задачах ПСО (поисково-спасательные операции) для 16-й десантно-штурмовой бригады.

«Рысь» — британский вертолет производства «Вестланд Геликоптерс». Он маневренен и быстр — «Рысь» побил рекорд скорости вертолета еще в 1986 году, пролетев со скоростью 249,1 мили в час. Им управляют пилот и второй пилот-штурман, и он может перевозить девять полностью экипированных военнослужащих. Это делало его более чем достаточно большим, чтобы вместить патруль Следопытов. Но пилоты ААК были довольно прямолинейны в отношении возможностей «Рыси» здесь, в пустыне. В палящий дневной зной его двигатели угрожали перегреться, что в основном означало, что он не мог летать, кроме как ночью.

В дополнение к «Рыси» у них на театре военных действий было несколько «Газелей». Разработанный французской компанией «Аэроспасьяль» и выпускающийся «Вестланд» в Великобритании по лицензии, этот легкий вертолет разрабатывался главным образом как противотанковый боевой вертолет. К сожалению, он способен перевозить только пять человек, включая экипаж, так что для спасения одного патруля Следопытов потребовались бы по меньшей мере две «Газели». Ребятам из ААК приходилось каннибализировать те немногие «Газели», которые были у них на театре военных действий, чтобы поддерживать в рабочем состоянии какой-то минимум, и не было никаких гарантий относительно того, сколько их будет в воздухе, если и когда нам может понадобиться помощь.

Короче говоря, у армейского авиационного корпуса не было запасных частей или цепочки снабжения, чтобы надежно удерживать нужные машины в воздухе. Они обещали сделать все возможное, чтобы вызволить нас, если нам действительно придется пуститься в бега в Ираке, но никаких гарантий не было. Было крайне неприятно находиться в так называемой «десантно-штурмовой» бригаде, у которой не было самого минимума воздушных средств, особенно когда те несколько вертолетов, которые у нас были, были чертовски ненадежными.

У нас и близко не было возможностей для воздушного штурма, которыми располагали американские военные во время войны во Вьетнаме, а это было более тридцати лет назад. Но на театре военных действий всегда хочется большего и лучшего снаряжения, и всегда наступает момент, когда ты просто должен проявить себя. Отбор и обучение, которые мы проводили в Следопытах, были направлены исключительно на уверенность в себе: речь шла о том, чтобы полагаться на себя и свою маленькую команду, которые вытащат тебя из дерьма, несмотря ни на что.

Поскольку мы не могли полагаться на собственные воздушные силы бригады для ПСО, мы с Джейсоном рассмотрели другие варианты. В наших системах связи TACSAT было две основные сети: одна была сетью сухопутных войск Великобритании, другая — воздушной сетью. Воздушная сеть контролировалась американскими самолетами системы АВАКС (авиационный комплекс обнаружения и наведения), что означало, что военно-воздушные силы США должны быть в состоянии принять экстренный вызов от патруля Следопытов. Американские военные располагали огромными возможностями ПСО, и вероятность того, что они смогут нас вытащить, была очень реальной.

Американцы эксплуатировали «Сикорский» MH-53 «Пэйви Лоу», современный вертолет ПСО. Он был спроектирован для полетов днем или ночью, в любую погоду и на любой местности, с непревзойденными навигационными средствами и броней. Он также мог похвастаться дозаправочной штангой, внешними топливными баками дальнего действия, спасательным подъемником и тремя пулеметными установками, оснащенными двумя 7,62-мм шестиствольными пулеметами типа «Гатлинг» и одним крупнокалиберным пулеметом Браунинга. Если тебя нужно было спасать, то это был тот парень, которого ты ждал, чтобы он прилетел и вытащил тебя из беды.

Наша стандартная процедура ПСО заключалась в том, чтобы полагаться на наши собственные силы, парней из армейского воздушного корпуса. Но мы также разработали планы для двух «Чинуков» Королевских ВВС, которые будут летать в компании десантников, обученных технике ПСО. Мы были бы на специально обозначенной вертолетной площадке, отбиваясь от преследовавших нас сил, пока десантники поливали противника огнем и вытаскивали нас оттуда. И в качестве третьего варианта мы бы использовали наши системы связи TACSAT, чтобы связаться с американской системой АВАКС и подключить одну из их чертовски горячих команд ПСС.

Мы проинформировали командование армейского авиакорпуса, американскую систему АВАКС и экипаж Королевских ВВС о наших позывных, просто на случай, если нам понадобится поговорить друг с другом. Позывным Следопытов был «Погром». У моего патруля был особый позывной «Погром Три Ноль». Самолеты системы АВАКС имели позывной «Маги», британские «Чинуки» — позывной «Лифтер», а армейский воздушный корпус — позывной «Новичок». По крайней мере, теперь мы знали, как разговаривать друг с другом.

Глава 6

Джейсону нравилось быть вовлеченным во все эти масштабные дела, но в то же время он казался мне немного не в своей тарелке. Мы поддерживали связь на офицерском уровне с Королевскими ВВС и со старшими в американских экипажах. Это требовало некоторого обаяния и дипломатии, а грубые солдатские манеры Джейсона не всегда облегчали работу. Я решил, что он начинает понимать некоторую ценность присутствия рядом офицера. Нас здесь не окружали парни, так что Джейсон мог сбросить свой анти-офицерский фасад, и я увидел в нем другую, гораздо более симпатичную сторону.

Мы пробыли в Кувейте большую часть месяца, когда, наконец, получили приказы, которых так долго ждали. Мы были в пустыне, тренируясь в перемещениях, в палатке временного полевого штаба, разбитой среди дюн. Джон, командир взвода, вызывал своих командиров патрулей всякий раз, когда проводился важный брифинг. Джейсон, бывший командир патруля, а ныне заместитель командира штабного патруля, обычно включался в работу. Но на этот раз, когда Джон позвал нас по именам — «Дэвид, Джорди, Лэнс, Галл...» — вызова для Джейсона не было.

Мы собрались в палатке оперативного штаба, и нам дали час «Ч», время для пересечения границы с Ираком. Мы совершали «армейский маневр», в котором участвовала вся 16-я десантно-штурмовая бригада плюс 10 000 бойцов экспедиционных сил американской морской пехоты. Все время было рассчитано до последней минуты, иначе мы бы испортили сквозной график. Взводу Следопытов предстояло пересечь границу в 03:00 16 марта и направиться на ПОБ (передовую оперативную базу) глубоко в иракской пустыне.

Это означало, что у нас было чуть больше двадцати четырех часов, чтобы полностью простерилизовать себя, привести в порядок свое барахло и подготовить транспортные средства к перемещению. А до этого нужно было еще многое сделать. Я вернулся туда, где в пустыне были собраны наши машины патруля, чтобы сообщить ребятам хорошие новости. Мы припарковались в неглубоком вади, высохшем русле реки, которое наполнялось водой только во время дождя, которое было единственным укрытием на многие мили вокруг.

Спускаясь по неровному каменистому склону, я мог разглядеть характерные очертания наших машин, припаркованных в полоске тени, которую давал берег вади. Тяжелые пулеметы 50-го калибра были откинуты назад на своих креплениях, их дула были направлены к небу, как шеи каких-то устрашающих хищных птиц. Я вышел из-за нашего Пинки, а Джейсон протягивал руку вперед. Он стоял ко мне спиной, и я как раз собирался прервать его, когда услышал, что он говорит.

— Чертов Личико Дейв! — Джейсон сплюнул. — Ему только что исполнился 21 год, и он думает, что знает…

Остального я не расслышал, но по выражениям лиц парней понял, что Джейсон был не в себе. Стив, Трикки и Джо стояли лицом ко мне, и выражение их лиц говорило само за себя. Они знали, что я только что поймал Джейсона на том, что он нанес мне удар в спину, и Джейсон понял по выражению лиц всех присутствующих, что я был прямо за ним.

Я понял, что должен предпринять что-то немедленное и решительное, иначе меня сочтут слабаком. Но я также знал, что не могу устроить трепку или разорвать его на части словесно. Это только принизило бы его и усугубило бы его негодование. Парни знали, что я не какой-нибудь слабоумный офицер, который никогда не попадал в переделки. До Следопытов я провел шесть лет в парашютно-десантном полку, до этого был в команде по боксу в Сандхерсте. Тем не менее, я должен был покончить с этим сейчас, пока все не взорвалось по-крупному.

Я заговорила в наступившей тишине:

— Джейс, давай поговорим наедине.

Он медленно повернулся и поднялся на ноги. Я шел впереди по открытой пустыне, направляясь туда, где нас никто не мог подслушать. Я шел медленным и ровным шагом, а Джейсон следовал за мной в напряженном молчании. Он знал, что его поймали с поличным. Он знал, что был неправ. Он знал, что я никогда бы не поступил с ним так же. Я прочитал все это в быстрой виноватой вспышке в его глазах, когда он повернулся, чтобы последовать за мной.

Пока мы шли двести ярдов или около того, я мысленно репетировал то, что собирался сказать. В прошлом капралам-десантникам и другим людям под моим командованием приходилось нелегко, но у меня всегда получалось. Разница была в том, что мы собирались вступить в войну, а такие Следопыты, как Джейсон, были такими же волевыми, какими и находчивыми. Я остановился, Джейсон остановился, и мы повернулись лицом друг к другу. В каком-то смысле мы были полярными противоположностями. Я был высоким и жилистым, в то время как Джейсон был приземистым, крепким и мускулистым.

— Скажи мне, Джейс, в чем проблема? — спросил я.

Он сделал паузу. Он замолчал, долгое время глядя на песок. Затем:

— Дэйв, ты просто должен знать, что здесь, в патруле, много старших парней, и я просто хотел бы, чтобы ты знал, как использовать этих парней … Просто используй парней, вот и все...

Я не спешил отвечать. Я знал, что на этот раз он потерял лицо. Я должен был попытаться быть великодушным здесь и дать Джейсону выход из конфронтации, в которую он сам себя втянул. Я предложил ему простой способ выбраться оттуда.

— Джейс, если у тебя возникнут еще какие-либо проблемы со мной, я хочу, чтобы ты сначала подошел и поговорил со мной, и сказал об этом прямо. Не позволяй этому распространиться среди парней, ладно?

Джейсон кивнул:

— Хорошо. Достаточно справедливо.

Рукопожатия не было. Никаких мужских объятий. Ничего банального в этом нет. Это было всего лишь несколько резких слов, сказанных в открытой пустыне, и мы закончили. Я надеялся, что мы с этим разобрались. Мы собирались вступить в войну, и нам давно пора было похоронить такое соперничество.

Джейсон был «нижним чином», он проложил себе путь вверх по служебной лестнице, и я был уверен, что он видел во мне типичного «офицера из высшего класса». Он решил, что я из шикарной, богатой семьи и здесь по привилегии. Он видел во мне багаж, который ему придется нести, и правила, которые ему не нужны. Он был неправ по нескольким пунктам. Во-первых, никто не попадает в Следопыты, не пройдя изнурительный отбор. Никто. Во-вторых, я вырос в Миддлвиче, городке на окраине Манчестера, и жил в унылом жилом комплексе 70-х годов.

Мой отец обучал детей с трудностями в обучении и поведенческими проблемами, многие из которых происходили из неблагополучных семей. Он обладал терпением святого по отношению к тем, кого система списала со счетов. Ему удалось выслушать их и относиться к ним как к человеческим существам, и он перевернул многие из их жизней. Несколько из этих парней пошли служить в армию, и в свой первый отпуск они возвращались навестить его и благодарили за то, что он для них сделал. Я не думал, что смогу сделать то, что сделал он, и уж точно не с такой добротой и эффектом, и я очень уважал его.

Я ходил в местную государственную школу Святого Николая, и по воле судьбы попал в Сандхерст. Я начал шалить в школе, а в возрасте шестнадцати лет по наитию записался в армию. Когда приезжий армейский вербовщик заметил оценки, которые я получал, он предложил мне попробовать поступить на спонсируемое место в Уэлбек-колледже. Я поехал в Уэлбек, чтобы получить пятерки, и если бы я остался на курсе, то продолжил бы офицерскую подготовку.

Уэлбек — это первоклассная частная школа, расположенная в великолепной бывшей усадьбе 5-го герцога Портлендского. Для моих родителей это была прекрасная возможность дать мне образование в частной школе-интернате, субсидируемое армией. Это было то, чего они никогда не смогли бы себе позволить. Они были обеспокоены тем, что я становлюсь плутом и собираюсь пойти по стопам некоторых моих приятелей, которых сажали за торговлю наркотиками и прочую чушь.

Самым близким к тому, чтобы в нашей семье были какие-либо военные традиции, был один из моих дедушек, который был призван на Вторую мировую войну. В мой первый день в Уэлбеке мы должны были пробежать 1,5 мили. Это была самая длинная дистанция, которую я когда-либо пробегал, и я занял предпоследнее место. Мне не нравилось быть в хвосте стаи. Я преуспел в Уэлбеке, и к тому времени, как перешел в Сандхерст, моя жизнь изменилась. Я был одним из самых приспособленных кадетов-офицеров, и меня приняли в боксерскую команду Сандхерста.

Но единственное, чего я не мог вынести, это всей этой помпезности и снобизма, которые, казалось, сопутствовали принадлежности к «офицерскому классу». Моим самым близким другом был парень по имени Мэтт Бэйкон. Он был бывшим военнослужащим армейской авиации и участвовал в Первой войне в Персидском заливе. Он также был капралом, который поднялся по служебной лестнице. Мэтт организовал для меня тайную вечеринку по случаю моего дня рождения, которая стала олицетворением нашего пребывания в Сандхерсте и того, как мы шли против течения. У нас там было 200 парней. Джеймс Блант, который сам тогда был кадетом—офицером, играл на гитаре и пел, а Мэтт тайком пригласил кучу стриптизерш.