В погоне за мечтой. Часть 2.

"Отважные охотники на нечисть" смело замерли, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Понятно, отчего они так задержались — мародерствовали в покинутом лагере, разворовывая все, что не было прибито гвоздями. Один тащил в охапке многострадальное стеганное одеяло, другой перекинул через плечо сумку с оставшимися огурцами, третий нежно обнимал рыцарский шлем, не догадываясь водрузить его на голову — словом, понемногу хватило каждому.

— Ну?! — затянувшаяся пауза начала меня утомлять. Да и, того гляди, новый порыв лесного сквозняка раскрутит меня в обратную сторону, и разворачивающая в жанре хоррор сцена приобретет комическую окраску. — Вы кого-то искали?

— А-а-а-а! — дружно заорав в один голос, крестьяне мгновенно вновь обрели утраченную было подвижность, и припустили наутек, не выпуская из рук добычу. Качнувшись на ветке, в последний момент я все-таки ухитрилась выхватить сверток с одеялом. Обслюнявленный волчарой, фу! Но это усилие оказалось роковым.

Нет, паучья ткань не подвела — с треском расползлись буквально по ниточке вставные клинья из тафты. Большая часть юбки опала вниз, меня же закрутило юлой. Вращение остановилось только тогда, когда единственная длинная полоса ткани, надежно зацепившаяся за прочный, чтобы ему сгореть, сучок, закрутилась тугим жгутом. Две секунды она как будто раздумывала, что делать дальше, а затем яростно принялась раскручиваться в противоположную сторону.

К тому времени, как заметивший потерю бойца отряд вернулся по собственным следам, я пережила шесть или семь закруточно-раскруточных циклов, и чувствовала, что полностью готова к полетам в космос. Никакая центрифуга, никакая невесомость мне уже не страшны!

— Ну, ты даешь! — покачала головой Орлетта, легко высвобождая меня из ловушки.

— Спасибо! — поставленная на ноги, я тут же приземлилась на пятую точку — немилосердно кружилась голова, пьяные деревья водили хоровод и вскидывали стволы в горячем канкане... никогда в жизни больше не сяду на карусель! Даже смотреть со стороны не буду... Вспомню — и то тошно.

— Подсадить тебя на Муську? — сочувственно предложила подруга. — Все равно сейчас другого груза больше нет.

— Седла ведь тоже нет, — снизу отозвалась я. Стоило оторвать ладони от земли, и весь мир начинал кружиться и вертеться перед глазами.

— А я одеяло подстелю, — заманчиво предложила она. — Давай-давай, запрыгивай! Как-то не хочется здесь надолго задерживаться — вдруг они опомнятся и вернутся?

— Кажется, мне удалось нагнать на них страху!

— Уверена, что удалось: я сама чуть не поседела, когда увидела, как ты там висишь. Но ведь их много, а большой компанией проще справиться со страхом.

Вместо седла или попоны Орлетта накинула на Муськину спину сложенное по диагонали одеяло и связала концы на шее, так что лошадь словно накинула на плечи пеструю цыганскую шаль. Мягкая лоскутная спина неожиданно оказалась довольно удобной, так что я не съезжала на сторону даже без стремян — может, просто научилась наконец-то ездить верхом?

Чтобы справиться с непрекращающимся головокружением, я крепко зажмурилась и обхватила руками могучую лошадиную шею. Широкая тропа, по которой мог проехать всадник, шла прямо, не сворачивая, не разветвляясь и не пересекаясь с другими, так что нам не приходилось останавливаться и кидать жребий, выбирая правильный путь. Еще проще было бы, если бы мы вообще не сворачивали со Старгородского тракта... Зачем я только поверила тому аборигену, утверждавшему, что по тропе через лес мы срежем путь и выгадаем как минимум пару дней!

Равномерная лошадиная поступь убаюкивала. Качающий на руках Найденку Иан тихо напевал что-то по-эльфийски (а может, просто мычал без слов). Даже без музыки получалось просто волшебно. Ведя Муську в поводу, Орлетта увлеченно расспрашивала бегущего в ногах Макара о подоплеке оборотничества: что он чувствует, когда перекидывается животным, может ли на равных разговаривать с другими волками, и обязательно ли превращаться именно в волка, а не в медведя — или это зависит от характера человека? Тот охотно и подробно отвечал. Для меня стало настоящим откровением, что, оказывается, один и тот же человек легко может перекидываться по своему выбору хоть в волка, хоть в медведя, хоть в лиса — все зависит от количества ножей. А о петухах-оборотнях мне вообще никогда прежде не приходилось слышать...

Глава 9.

Я не заметила, как заснула — сказалась проведенная без сна ночь... Зато очень хорошо запомнила момент пробуждения: схваченная за повод чужой рукой, Муська недовольно мотнула головой. Разжав руки, мое безжизненное тело мешком свалилось на сыру землю...

— Здравствуйте, люди добрые, — неуверенно пропищала я, обращаясь к двум парам сильно разношенных мужских сапог: одни сильно просили каши, во всей красе демонстрируя грязные пальцы хозяина — похоже, сапоги и при жизни были малы ему как минимум на два размера.

— А мы недобрые, — басовито хохотнули сверху, после чего сильные руки властно обхватили меня за плечи и поставили вертикально. Голова больше не кружилась — но мне все равно захотелось зажмурить глаза и никогда их больше не открывать. Таких разбойных рож я не видела с прошлой зимы, когда королевская гвардия обезвредила банду Отчаянного Тимохи.

— Это — наша дорога! — без лишних предисловий буркнул второй, чьи сапоги не так сильно выпячивали его пролетарское происхождение — но, возможно, сильнее жали. — Платите за проезд!

— Сколько? — непонятно зачем поинтересовалась я.

— Сколько не жалко, — издевательски протянул первый, поигрывая утыканной гвоздями здоровенной дубиной — этакий моргенштерн: — Все это сугубо добровольно!

— Э-э-э... А дело в том, что у нас... Так уж получилось... Совсем ничего нет — нас уже ограбили, буквально вот только что!

— Отдавайте лошадь, — разбойник вновь дернул Муську за повод и та, сердито дернув головой, попыталась укусить его за ухо, но он успел увернуться.

— Уж женщина всегда найдет, чем расплатиться, — глумливо заметил второй, оценивающим взглядом оглядел нас с Орлеттой и восхищенно прицокнул языком — похоже, рыцарша ему больше понравилась. Не испытывая ответного восторга, девушка схватилась за меч, но даже не успела вытащить его из ножен, сбитая с ног метким ударом по голове. Из предрассветной темноты выступили еще пять злоченцев и окружила нас со всех сторон. Я икнула от неожиданности, а Макар зарычал, бросился на ближайшего и попытался укусить того за ногу, но отлетел в сторону, отброшенный метким ударом дубины, и остался лежать без движения.

— Макар!! Ах вы, волки позорные!!! — вызверилась я. Терпеть не могу, когда обижают детей и беззащитных животных, и сейчас почувствовала в себе силы разорвать этих негодяев голыми руками. Как ни странно, разбойники, наверняка повидавшие в жизни много чего в разы страшнее рассерженной девушки, в замешательстве и как будто в испуге попятились, увеличивая диаметр окружения.

— Отставить! — на арене появилось новое действующее лицо — плечисты богатырь, в отличие от своих заросших спутников, гладко выбритый, но от того не менее страшный: — Успокойся, ведьмочка, с собачкой все в порядке!

— Это волк! — в запальчивости выкрикнула я, не задаваясь вопросом, откуда это разбойник меня знает. Впрочем, нечасто, должно быть, по тракту разгуливают эльфы, ведьмы и дамы-рыцари, а сарафанное радио во все времена работало без перебоев, так что узнать нашу пеструю компанию по описанию не составляло труда.

— Тем более, — разбойник качнул головой, указывая в сторону, куда отлетел Макар. Тот и впрямь уже приподнялся на лапах и ошалело тряс головой, будто не понимая, кто он, где находится и жив ли еще.

— Вы уж извините моих ребят, — продолжал расшаркиваться незнакомец, — у них своеобразное чувство юмора. Дикие люди, неотесанные крестьяне!

Рядовые разбойники смущенно попрятали суковатые палки за спины и, демонстрируя дружелюбие, оскалились в щербатых улыбках — к счастью, на 90% скрытых густыми бородами.

— Э-э-э... Ну... хи-хи... — я пристально вгляделась в лицо главаря, и мысленно попыталась представить его себе с короткой стрижкой или длинной бородой. Фантазия пасовала, так что пришлось пустить в ход руки — вытянув перед собой ладони, заслонить слегка озаренное лунным светом лицо. Не может этого быть!

— Хри-и-и... — пропищала я, веря и не веря собственным глазам: — Па-а-а?!.

— Атаман Хрипатый, — наклонил голову разбойник. — К вашим услугам!

— Но... Как?!.

— Вашими молитвами, госпожа ведьма! — атаман усмехнулся собственной шутке.

— Это невероятно! — я боролась с сильнейшим искушением ткнуть разбойника пальцем в шею, чтобы проверить, не обман ли это зрения. Но голос! — А где Тимоха Отчаянный?

— Наши пути разошлись, — Хрипатый помрачнел, а прочие разбойники теперь смотрели на меня с неподдельным уважением: — Не хотите погреться у огонька?

Остальные, быть может, не очень-то хотели, но у меня просто руки чесались осмотреть подозрительную шею при более ярком свете — и потрогать, чтобы убедиться, что это на самом деле не обман зрения. Вытянувшись по тропе длинным караваном, мы направились в тайное разбойничье убежище — не в плен, а в гости. Даже как-то странно...

Как видно, молодая неоперившаяся банда пока не успела обзавестись хозяйством, и лагерь представлял собой всего лишь несколько собранных на скорую руку шалашей вокруг костровой поляны. С другой же стороны, обжились основательно, раз не боятся огонь ночью разводить — аппетитно булькающий котелок распространял вокруг аппетитные мясные ароматы. Как видно, лихие лесные мужички расставляли капканы не только на проезжающих купцов, но не брезговали и дичью помельче.

Разбойное гостеприимство отличалось хлебосольством: каждому из нас вручили по щербатой миске с деревянной ложкой, в темноте производящих впечатление чистых. Голод — лучшая приправа, после целого дня на ногах и ночных приключений похлебка показалась нам прекрасней любого из изысканных кушаний с королевского стола. Даже Макар в своей волчьей ипостаси, с презрением отодвинув лапой ложку, принялся жадно глотать горячее варево.

— На мне все заживает, как на собаке, — пояснил он, перехватив мой взгляд, — вот и голод собачий.

Похлебка валила с ног почище снотворного. В дороге нам нечасто перепадало отведать горячего — не было котелка, а крестьяне, охотно делясь сухим пайком, не торопились приглашать ведьму к столу вместе с собой. Накрывшись взятым с боем лоскутным полотнищем, Иан с Орлеттой, трогательно обнявшись, посапывали в унисон и убаюкивали Найденку. Муська спала стоя, я Макар с Беляночкой лежали, свернувшись тугими калачиками. Я почему-то думала, что козы тоже стоят во сне...

Но мне не спалось — любопытство глодало почище голодной собаки, подпинывая под бок и не давая ни лежать, ни сидеть спокойно. Устав бороться, я поднялась и пересела поближе к костру.

— А... Можно посмотреть?

Усмехнувшись, атаман задрал подбородок и продемонстрировал покрытую густой жесткой щетиной, но гладкую, без единого шрамика, шею. Я недоверчиво провела пальцем — разбойник фыркнул, сдерживая смех. Даже то, что сделала с распоротым горлом (по слухам, без всякого наркоза) безвестная старуха, моя предшественница в должности разбойной ведьмы, при современном уровне медицины казалось настоящим чудом. В моем родном мире, пожалуй, смогли бы еще убрать внешний шрам, пересадив кусок гладкой кожи с какого-нибудь незаметного места, но как восстановить связки и голос?!

Видно, последний вопрос я невольно высказала вслух — разбойник снова хохотнул, на этот раз не от щекотки, и с гордостью похвастался:

— Хоть в церковном хоре пой! Только зелено вино теперь душа не принимает, сразу хрипеть начинаю, как прежде. Ребята думают, за это меня Хрипатым и прозвали.

Очень хотелось спросить, что за волшебник и где таким чудесным образом прооперировал атамана (профессиональный интерес!), но было как-то неловко, к тому же я как будто боялась того, что услышу в ответ. Но разбойнику и без наводящих вопросов было что сказать:

— Ты уж прости, ведьмочка, что я у тебя тогда шубу отобрал и гулять не отпускал, — внезапно начал каяться он.

— Ничего, я почти не простыла.

— И за то, что не отпустил тебя на волю, не помог бежать!

— Да я все понимаю — дело-то подневольное, как атаман скажет.

— И за то...

— Прощаю за все, что было!

Мы немного помолчали, глядя на огонь:

— Я тогда долго атамана благодарил, что не бросил, вытащил из-под обстрела на собственном горбу, — неожиданно заявил Хрипатый. — Потом уж он рассказал, как меня стрелой... убило. Помереть бы мне на том самом месте, да ведьмочка не побоялась под стрелы подставиться, зла не попомнила... Потом уж и он вернулся, убедился, что ты дышишь, просто в беспамятстве, да меня тихонько и оттащил. Егеря уж подходили... Я как первый раз после того за шею схватился — сам чуть в обморок не хлопнулся!

— Что, стрела так и осталась торчать?

Он хохотнул:

— Стрелу Тимоха тоже прихватил — она у меня теперь вместо талисмана! — распустив ворот рубахи, атаман продемонстрировал железный, покрытый зловещим бурым налетом наконечник стрелы, привязанный на суровую нитку по соседству с нательным крестом.

— А может, это было не случайно? — внезапно как бы со стороны я услышала звук собственного голоса. Хотя, видит бог, думала в тот момент совершенно о другом, вспоминая подробности своего поистине триумфального побега из плена — кажется, тогда между нами с королем черная кошка и пробежала. Хотя какие благоприятные обстоятельства для сближения: благородный герой, благодарная спасенная девушка... Он же как будто обиделся на меня за что-то, а я так ума и не приложу, за что.

Разбойник тоже ломал голову, пытаясь понять, к чему это я клоню:

— Все было кем-то подстроено? — не угадал он.

— Может, это бог не зря решил дать тебе второй шанс? — задал второй наводящий вопрос мой самовольный голос. Совершенно без участия головы, точно за меня говорил кто-то другой! И в то же время излагал как будто бы мои собственные мысли... Я решила не затыкать рот гласности — глядишь, и сама что-нибудь умное услышу.

— В монастырь, что ли, мне уйти намекаешь? — хохотнул Хрипатый.

— А почему тебе именно эта мысль первой в голову пришла? Ты и сам уже об этом думал?

— С таким послужным списком меня даже в монахи не возьмут! Разве что собственный скит в лесу построить... "Разбойничий".

— Бога чтить, вина не пить, и жить "по понятиям", без обмана, без стяжательства, — поддакнула я. Отец Михаил порой даже угнетал своей почти нечеловеческой честностью, но не все монахи и священники такими бывают. Не будем вспоминать матушку Серафиму... — Даже апостолы из разбойников выходили!

— Ну, уговорила! — атаман с улыбкой хлопнул лопатообразной ладонью по колену, но глаза его не смеялись: — Вот только получу королевское отпущение грехов, и начну у бога отмаливать. А то братья-пустынники навалятся всем миром, заломают и прямиком на суд доставят, скорый да справедливый!

— Заметано, — я кивнула. — Вот вернусь в Старгород — сразу раздобуду для тебя помилование. И для ребят твоих. Крови на них нет?