В погоне за мечтой. Часть 3

— М-м-м...

— Ну, просыпайся же! А то потом днем нам опять некогда будет словом перемолвиться...

— М-м-м... Слушаю...

Елки зеленые, как же лучше сказать: "Я беременна" или "У нас будет ребенок"? Если мужчинам так же сложно произнести три заветных слова, то я начинаю им сочувствовать... А если иносказательно: "Сбегай-ка, милый, за соленым огурчиком — хочется, сил нет"? Опять он в лучшем случае кликнет кого-нибудь из слуг и пошлет на кухню, а потом перевернется на другой бок... Ну, вот, и вправду солененького захотелось!

Одна из моих школьных подружек — счастливая молодая мамаша, выскочившая замуж сразу после выпускного бала, — подробно рассказывала, как намекала мужу о предстоящем прибавлении десятком различных способов, от классических до авангардных — как об стенку горох. В конце концов, исчерпав запасы мудрости поколений и собственного воображения, без сил уселась в прихожей на пустую галошницу и призадумалась. Когда же толстокожий муженек выглянул из комнаты с классическим "Чего сидим, кого ждем?" неожиданно выдала: "Я? Жду ребенка!" Но то был экспромт, к тому же не слишком остроумный. Нет, мы пойдем другим путем!

— Послушай, — я немного потормошила своего Плюшевого Медвежонка, и начала издалека: — Если ты вдруг соберешься куда-нибудь уехать на годик...

— Но я никуда не собираюсь...

— Я же сказала — "вдруг"! Потянет в путешествие или, не приведи Господи, на войну... И вот будешь ты возвращаться домой незнакомой дорогой...

— Хорошо, я буду возвращаться только по хорошо известному пути...

— Не перебивай, это очень важно! Ну, даже если по известному — и вдруг тебе страшно захочется пить. Просто смертельно в горле пересохнет, а рядом — ни ручейка, ни реки...

— Дождусь погоды и наберу во что-нибудь дождевой воды.

— ...А дождя еще неделю не будет. Вообще засушливое лето выдастся... Вот пойдешь ты искать какой-нибудь не до конца пересохший водоем, и отыщешь колодец. Вода высоко — только рядом ни ведра, ни ковшика...

— Это загадки на сообразительность? Зачерпну шлемом.

— Что? Каким шлемом? — растерялась я. Память услужливо подсунула изображение красного мотоциклетного шлема с зеркальным забралом.

— Ты же говорила, я на войну собрался!

— Э-э-э... Ну, шлем ты в лагере оставил.

— Тогда ладонью.

— У тебя от жажды так руки трясутся, что до рта ничего не доносят. В общем, наклонишься ты прямо так, губами к воде, и схватит тебя чудо-юдо, водяное страховидло, за бороду...

— Не хочу страховидло... — вновь уперся король. — Пусть это будет какая-нибудь симпатичная русалочка.

— Я сказала — страховидло! И заявит оно тебе страшным голосом, что за воду надо платить, и ты должен отдать ему то, чего дома не знаешь. Так вот! НЕ СОГЛАШАЙСЯ!

— Почему? — заупрямился милый. — Если я все равно этого не знал — так и не жалко!

Нет, ну он меня сегодня точно доведет!

— Ты что, — в голосе сами собой заплескались неизвестно откуда взявшиеся слезы, — не знаешь этой сказки?..

— И ты меня разбудила, только для того, чтобы сказку рассказать?! Обычно все наоборот — байки травят, чтобы уснуть!

— ...Что, правда не знаешь этой истории?.. Ну, где король отправляется в поход... Потом страховидло... Он соглашается... Возвращается домой — а у него наследник родился! Ну, или девочка...

— Так ты...

— Да, я беременная! И нечего делать удивленные глаза, как будто не при чем...

Казалось бы, выдала порцию щемящей правды, облегчила душу — и на боковую... Не тут-то было! Если прежде милого невозможно было растолкать, то теперь сонливость будто ветром сдуло. Он хотел знать буквально все подробности: что, где, когда я об этом узнала, не болит ли живот?! Несколько раз Володька возбужденно вскакивал с кровати, обегал комнату по периметру, возвращался и вновь принимался меня тормошить, заставляя мечтать о скорейшем восходе солнца, когда с чистой совестью уже можно будет вернуться в свою комнату и наконец-то выспаться на все еще новой кровати... К утру мы оба были, как огурчики: король — свежий, бодрый и хрустящий, а я — зеленая от недосыпания... кстати о малосольном.

Когда утренняя заря кокетливо выкрасила розовым противоположную стену, я прекратила бесполезные попытки заснуть и открыла опухшие глаза:

— Что у тебя в той комнате?

— Что? — встрепенулся Володя.

— Что там, за дверью? — терпеливо повторила я. Вчера отец Михаил выходил оттуда с леечкой — но вряд ли любимый завел на подоконнике тепличку, где выращивает свеженькую редисочку без пестицидов, себе на стол. С таким стаканом разве набегаешься!..

— А! Там у меня — гарем! — хорошая новость явно настроила любимого на шутливый лад: — Как очередная жена надоест — ссылаю ее туда!

— Значит, и меня когда-нибудь это ждет?

— Не, ты мне еще долго не надоешь — никогда не знаешь, чего от тебя ждать!

— Ну, а если по-правде, что там?

— Это гардероб! — рассмеялся он.

Ну, вот, и шкафы, и гардеробы в этом мире, оказывается, есть, а я все еще свои платья, точно сирота казанская, на ширме развешиваю... Хотя сейчас развешивать-то и нечего, хоть какое-то утешение.

— Можно заглянуть?

— Да ради бога!

Вот это гардероб, так гардероб... не в каждом театре такая костюмерная есть! У меня вся лаборатория меньше — ненамного, раза в два. Несколько окон и почти немутное зеркало высотой в человеческий рост, на невысоком подиуме за занавеской — три манекена в особо парадных мундирах. Разглядывая богатое шитье и замысловатый крой, я чувствовала себя почти как в историческом музее... по совместительству — музей прикладного искусства. Красота! Не удержавшись, я примерила красную безрукавку с золотой каймой — мне она доставала до середины икры, и раньше (или правильнее сказать — позже?) вполне сошла бы за полноценное платье. Вот только плечи такие широкие, что мои запросто в ворот проскакивают.

Покрутившись перед зеркалом и сладко ужаснувшись — как известно, одежда человека не красит, а женщину порой так просто уродует, — я отправилась на поиски зеленого друга. Не гладить же сюда приходил святой отец с такой брызгалкой! Тем более, что тут ни специальной доски, ни печи для раскочегаривания чугунных утюгов — полпуда самый маленький...

Искомое, как водится, оказалось на последнем окне: прозрачно намекая, что следовало сразу пойти против часовой стрелки, самая большая из моих алхимических колб воинственно топорщилась зелеными ветками. Смотри-ка, не погибли, даже корни пустили — так и стоят, корней уже больше, чем воды. Их надо срочно посадить в землю!

— Что, остаешься жить в шкафу? — насмешливо окликнул меня Володя.

— Ага! — радостно отозвалась я. — Места тут больше, чем у меня, тепло, светло... А главное — как я теперь пойду к себе, в халате при свете дня?!

— Сегодня я — волшебник!

— Что ты имеешь в виду? — прижав к животу колбу с зеленью, я мелкими шажками приблизилась к двери: — Ах!..

С широкой улыбкой наблюдая за моей реакцией, любимый встряхнул руками, на которых лежало... мое новое платье! Машуня успела все-таки! Но откуда?

— Одна из твоих девочек принесла, — прочитав все по лицу, пояснил муж.

Поставив цветы на первую подвернувшуюся под руку ровную поверхность, я схватила платье и рыбкой нырнула внутрь. Какая красота! Какое удобное! Прямо по моим мыслям. Машенька, ты волшебница!

Длинный шарф из той же ткани я намотала на голову, пытаясь изобразить изысканный и элегантный тюрбан. После чего стала ужасно напоминать плохо замаскированного пришельца с другой планеты или больного мозговой водянкой. Пришлось размотать и сменить тактику: ограничиться двумя витками, а свободные концы завязать пышным бантом. Ну, ни дать, ни взять — мультипликационная мышь... или девочка из анекдота: "Как держится, как держится... Как приколотили гвоздиком, так и держится!"

Только с четвертого раза удалось накрутить на голове приличный муравейник — и тут любимый полез обниматься:

— Теперь не отвертишься, — прошептал он, щекоча мне ухо усами.

— От чего?..

— Будешь моей королевой!

Прозвучало довольно зловеще... Но мне все же удалось выторговать — нет, не отказ от безумной затеи, а всего лишь небольшую отсрочку окончательного решения. Авось, одумается со временем. Ну, какая из меня королева — только зарубежных послов пугать!

Надежда добраться, наконец, до тихой обители, растянуться во всю длину на до сих пор не смятой новой кровати (Иан не в счет — что там весу!), и хорошенько задавить пару-тройку сусликов, рассыпалась под ударами молотков. Увлеченная наведением порядка, Настасья разошлась, отконвоировала в комнату пару плотников, и теперь пристально следила за ходом навешивания над ложем нового полога-пылесборника. Когда же горничная, в волнении заламывая тонкие пальцы, поделилась последними новостями, мне и вовсе стало не до сна. Орлетту вызвали на дуэль — и кто! Каменный Лаврентий! Весь дворец только об этом и судачит, уже вовсю принимаются ставки на исход поединка.

— Что за история с дуэлью?!! — согласна, не слишком светски нападать на человека в коридоре, хватать за грудки и прижимать к стене — но я обежала полдворца, разыскивая его по всем мыслимым и немыслимым местам, так что немного вышла из себя.

— Это дело рыцарской чести! — надулся граф.

— Ну, конечно — ей нанесен непоправимый урон! Если вы постоянно принимаете мальчиков за девочек, а девочек — за мальчиков, то купите себе очки, а не перекладывайте с больной головы на здоровую. Уверена, Орлетта вовсе не хотела никого обмануть, вы просто друг друга недопоняли.

— Напротив, ваша подруга высказалась совершенно определенно, — мужчина вежливо, но предельно настойчиво отцепил мои пальцы от своей одежды. Жакет получился... гм... сильно "креш".

— Но... за что?! Чем она могла так сильно вас оскорбить?

— К примеру, отказом выйти замуж.

— Что-о-о?!

Многого можно было ожидать от этого клоунского дуэта, но такое превышало самые смелые догадки. Оказывается, накануне, оставшись наедине со своими мыслями, Лаврентий много и напряженно думал (случается с русским человеком), после чего пришел к выводу, что публичное заголение девушки, пусть даже он до сих пор принимал ее за мужчину — это, действительно, как-то уж слишком. Увиденное вообще произвело на него большое впечатление... В общем, желая поступить по совести, "как честный человек", тем же вечером он постучал в дверь леди-рыцаря.

Немедленный и категоричный отказ несколько поколебал уверенность "жениха" в собственной мужественной неотразимости, и плохо вписывался в его представления о канонах рыцарства — по искреннему убеждению средневекового обывателя, так могла поступить только падшая женщина. Но Лаврентий не был совсем уж ханжой, поэтому решил дать девушке второй шанс, и доказать свою правоту с мечом в руках. Маньяк какой-то!

— Но она ранена, и еще не полностью восстановила силы!

— Я готов дать ей время... целую неделю.

— И вы должны помнить, что она — девушка!

— Но прежде всего — рыцарь, — усмехнулся Лаврентий. — С ней вы тоже беседу проведете, госпожа чародейка?

— Вот прямо сейчас и отправлюсь! — пообещала я.

— Тогда передайте Орлетте вот это, — достав из кармана, он протянул мне на ладони... шарик репейника?

— Ха... Хорошо, — я неуверенно взяла колючку. Это что, какой-то намек, выраженный на имеющем широкое хождение в этом мире языке цветов? Надеюсь, никакой пошлости.

По сравнению с прошлым визитом, сегодня комната Орлеты с порога поражала прямо-таки стерильной чистотой — Настасья хорошо знала свое дело. Сама графиня, переодетая, умытая и, по-моему, даже причесанная, сидела у окна и с тоской глядела на улицу. Как говорится, "ею овладела тоска к перемене мест"...

— Опять дерешься? — без лишней дипломатии я сразу взяла быка за рога.

— Ну... как-то так получилось, — девушка безразлично пожала плечами.

— Что, заняться больше нечем?

— Нечем, — покладисто согласилась та. — Скучно... Раньше хоть можно было пойти, с Лаврентием потренироваться, поговорить. Он столько всего пережил! А теперь вбил себе в голову эту глупость...

— Кстати, тебе просили передать, — я протянула репешок.

— Ух ты! Он его сохранил! — взявшись двумя пальцами за сухой хвостик, Орлетта бережно подняла колючую шишку.

— Наверное, с этим тоже связана какая-то романтическая история?

— Конечно! — у отважного рыцаря аж глаза загорелись — похоже, она уже совершенно здорова: никакой бледности, даже румянец появился. Судя по оживлению, в истории будет драка, а может быть, и не одна.

— Рассказывай! — я поудобнее устроилась в кресле — после того, как горничные собрали разбросанные вещи, в комнате вообще неожиданно оказалось очень много самой разной мебели.

Орлетта бестрепетно опустилась во второе, сбросив на пол симметрично разложенные подушечки, и приступила к изложению:

— Старый граф Старожилов при прежнем короле служил иностранным послом, и часто выезжал с дипломатическими миссиями за рубежи нашего государства. Первый раз он взял с собой сына, отправившись в Синай...

— Кто бы мог подумать! — удивилась я. — Лаврентий и дипломатия — две вещи несовместные! Может, в маму пошел?

— Не знаю, не имела чести, — ответила на риторический вопрос девушка-рыцарь, и продолжила рассказ: — У границы их встретил вооруженный отряд синайских гвардейцев, которые заявили, что их послал император, чтобы проводить посольство до мета назначения без приключений — и больше не проронили ни слова. Старый граф не слишком им доверял и, хотя вслух не протестовал, своей охране все же приказал не терять бдительности.

Путь до столицы предстоял неблизкий, так что рано или поздно им предстояло где-то остановиться на ночлег. Для графа это был первый визит в страну, он плохо знал маршрут и расположение постоялых дворов, а у "свиты" спрашивать не хотел. Уже к вечеру, отчаявшись самостоятельно отыскать приют и не желая оставаться ночевать под открытым небом, посол все-таки обратился к синайским телохранителям с вопросом: где можно найти ближайшее жилье, где усталым путникам окажут подобающее гостеприимство? Те хором указали направление, и лишь глава синайского отряда иносказательно заметил, что порой стоит выбрать более долгую, но безопасную дорогу.

Посол был измотан путешествием, сильно устал, к тому же надменный узкоглазый синаец не понравился ему с самого начала, так что он дал команду своим солдатам, и они отправились в указанном направлении. Совсем скоро группа действительно подошла к небольшому добротному замку в синьском стиле, обители местного барона. Тот встретил иностранных делегатов с распростертыми объятиями, и под лозунгом "Мой дом — ваш дом!" широким жестом предложил гостям располагаться поудобнее и брать все, что захотят. Они так и поступили, а после сытного ужина разошлись по выделенным для ночевки комнатам.

Однако утром всех ожидал неприятный сюрприз: весь дворец за ночь вымер. Причем не в метафорическом, а самом буквальном смысле: повсюду валялись трупы убитых слуг, некоторые еще теплые — расправы не избежали ни женщины, ни дети. А самая жуткая картина предстала перед изумленными старгородцами в трапезной: семейство гостеприимного хозяина в полном составе все еще сидело вокруг стола, точно так, как накануне — но когда граф Старожилов потряс одного из них за плечо, чтобы спросить, что все это означает, голова синайца скатилась с шеи и поскакала по полу, точно тряпичный мяч. Все они оказались обезглавлены, причем таким образом, что разрез совершенно не бросался в глаза, кровь не текла, а тело после удара, перерубившего позвоночник, даже не шелохнулось...