Девушка с наузой

Позавтракали на пару с дедом. Доедая кашу, Алёна спросила:

— Деда, мы сегодня тоже у них занимаемся?

Уточнять, у кого — у них, не стала. В этом деле дед понимает с полуслова.

Но самой Алёне уточнить кое-что очень хотелось, поэтому она быстро спросила после дедова кивка:

— А какой у них адрес? Дом-то я запомнила, но неплохо бы знать на всякий случай, как до него доехать.

— Мне сказали — за тобой заедут, — рассеянно ответил тот, наверное думая о том, как пройдёт следующее занятие. И тут же поднял голову. — Алёна, у тебя тесьмы хватает? Тоже — на всякий случай, если придётся заниматься плетением у них?

Отодвинув тарелку, Алёна прикусила губу, ведя мысленный подсчёт. А потом взглянула в ожидающие глаза деда и довольно легкомысленно сказала:

— Спасибо, что напомнил. Маловато её у меня. — Встала и, забрав всю посуду со стола, подошла к мойке. — Но не беспокойся. Запас пополню на работе. В ателье. У нас её со склада привозят, так что получится дешевле, чем в магазине.

По молчанию деда, по его взглядываниям на неё догадалась: о чём-то ещё хочет спросить, но почему-то не решается. Поэтому (время есть) мыла посуду не спеша.

— Внуча, ты вчера не обиделась, что о твоём плетении науз высказались... э-э... слегка пренебрежительно?

— Да вроде нет, не обиделась, — медленно, честно оценивая себя, ответила Алёна.

— Рад за тебя.

Девушка улыбнулась, вытирая руки полотенцем.

— Они ведь высказались о деле, о котором ничего не знают. Да и... Деда, мне показалось — или это и в самом деле так, что редко кто из них умеет смотреть колдовски?

— Видят они все. Другое дело, что в разной степени. Ничего, после каждого нашего занятия вся молодёжь будет повышать иное зрение. Кстати, Алёнушка, ты определилась какой второй специальностью хочешь заниматься?

— Думаю пока, — призналась она. — Ты знаешь, деда... То, что ты с ними занимаешься — и мне хорошо. Они все разные. Присмотрюсь к ним — может, и у них что-то понравится, чем и займусь.

Дед только одобрительно кивнул.

Вышла на подъездное крылечко, подняла руку ладонью кверху и вздохнула: среди остаточной зелени и жёлтых берёз первые снежинки смотрелись странно.

"Зато серую пыль закроют, — утешила себя Алёна. — Осень — это, конечно, здорово. Но в последнее время улицы всё больше чёрно-серые, депресснячьи. Белый не помешает..."

И бодро потопала к светофору. А тот уже вовсю поднимал скорость своего бегущего зелёного человечка. Алёна и припустила со всех ног к переходу, приподняв юбку, чтобы в ногах не путалась, и смешливо попискивая: "Ой, не успею!"

От "зебры" до остановки — шагов тридцать, как однажды Алёна посчитала. Дорогу перебежала и, прежде чем идти к остановочному навесу, оглянулась на транспортное табло. Так, нужная маршрутка будет через семь минут. Зато троллейбус примчится через три. Правда, потом придётся пешком пройти немного, но это ничего. Ведь в троллейбусе народу будет меньше, чем в маршрутке. Повеселев, Алёна заспешила к навесу: с серых небес набирал силу дождь со снегом.

— Алёна...

Не ожидая увидеть здесь Станислава, не сразу узнала его в человеке, стоявшем возле машины с открытой дверью. Если бы не позвал, так бы мимо и пробежала.

Но сейчас обрадовалась. Нет, сначала её рассмешило, что могла пробежать мимо. А потом обрадовалась. Не столько встрече с парнем, сколько при виде его машины, которая со вчерашнего дня у неё ассоциировалась с уютным теплом.

— Привет! А ты чего здесь? — уже медленнее подходя к Станиславу, спросила она, неожиданно для себя счастливая увидеть его.

Договорив вопрос, мгновенно поняла, каким будет ответ. И оказалась права.

— Отвезу тебя на работу, в твоё ателье. Не возражаешь?

Она рассмеялась от удовольствия.

— В машине тепло? Тогда не возражаю!

— Я думал, ты скажешь, что рада, потому что я приехал, — несколько обескураженно проговорил Станислав, помогая ей сесть в машину.

— Я рада, что приехал ты, — едва удерживаясь от смеха (смешинка в рот попала?), важно начала Алёна и, снисходительно посозерцав его появившуюся улыбку, закончила, фыркнув: — У которого такая здоровская тёплая машина!

Он хмыкнул и сел за руль.

Пока она возилась с ремнём безопасности, всё размышляла о том, почему ей хочется не только шутить с ним, но и вышучивать его. Пытаясь быть психологом ("Философом!"), решила, что ей нравится быть бабочкой, которая летит на огонь. А потом похлопала глазами на неожиданный образ и пожала плечами: глупости. Ну и что, что он один раз сорвался? Тогда это было нормально — для подростка. Подростки они такие. Она и сама со своими родителями навоевалась в своё время, а ведь они не такие жестокие, каким был его дедушка... Причём слово "жестокие" к ним вообще сложно применить.

Да и... Сейчас-то вряд ли с ним такое бывает.

— А с работы ты меня тоже встретишь?

— А ты хотела бы? — быстро спросил он.

Девушка хотела насмешливо ответить: "А тебе не хотелось бы, чтобы за тобой на работу приезжал личный водитель?" Но что-то удержало её от насмешки. Может, его взгляд, когда он коротко посмотрел на неё. Может, нечто серьёзное в этом взгляде.

— Хотела бы, — спокойно отозвалась она. И добавила по странному наитию: — С тобой тоже уютно.

— Спасибо, — пробормотал он.

И больше до места они не разговаривали. Он остановил машину не перед крыльцом с парадным входом в ателье, а чуть сбоку от него. И Алёна была ему за это благодарна: не хотелось бы пересудов на работе или перетирания слухов.

— До четырёх? — спросила она с предвкушением.

Глядя на неё, он не удержался от улыбки.

— До четырёх, — согласился и уехал.

А она чуть не вприпрыжку побежала к дверям в ателье.

...В то время как Станислав вернулся к дому на "острове". Да, на этот раз он не стал ждать на остановке, а сразу подвёл машину к нужному подъезду и позвонил по мобильному. Кивнул невидимому собеседнику и сел в машину ждать.

Виталий Олегович вышел из дома с палкой, изогнутой рукоятью повисшей на одной руке, другой держал продуктовую сумку-пакет. Судя по её плоскому боку, в ней были отнюдь не продукты. А что-то вроде бумаг большого формата. Со Станиславом поздоровался спокойно и сел рядом с ним.

— С чего начнём? — с тревогой спросил тот.

— Сначала отъедем от дома. Наверное, лучше встать неподалёку от парка, что в старом центре города. А по дороге сделаю несколько звонков.

Первый звонок Виталий Олегович сделал на полпути к парку.

— Мироныч, приветствую... Да, Валентин, это я. — Старик покосился на Станислава и неожиданно для него сказал: — Чёрный Андрей умер... Есть новости, и кроме этой. Так что надо бы основательно поговорить. Сумеешь подъехать к центральному парку? Хорошо. Подожду тебя там.

Прежде чем звонить следующему, Виталий Олегович уже прямо взглянул на парня.

— Не коробит? — спросил он. — Что я так о твоём дедушке?

— Я знал дедушку, — сумрачно ответил Станислав. — Если вы между собой называли его Чёрным, по мне, так неудивительно. Нормально. Психовать не буду.

Пока ехали, Виталий Олегович обзвонил ещё четверых.

Когда закончил, машина, постояв немного на переходе, свернула вниз, к парку.

К воротам парка подъезжать не стали. Виталий Олегович оставил в машине сумку с бумагами и вышел. Станислав немного поколебался и встал рядом. Едва только они осмотрелись на местности, как оба заметили невысокого, довольно плотного мужчину, который спускался к ним вдоль территории средней школы. Поскольку фигура старика волхва у машины была видна издалека, то мужчина сразу направился к ним. В его руках тоже была трость.

— Доброе утро, — недовольно сказал Валентин Миронович, взмахом трости приветствуя Виталия Олеговича. — За каким... я вам понадобился?

На Станислава он не смотрел.

А тот сразу опустил глаза, будто стыдясь даже взглянуть на него.

— Давненько не виделись, — дружелюбно сказал Виталий Олегович, усмехаясь старому другу. — Вот... Хочу предложить тебе работёнку небольшую — в качестве наставника для молодёжи.

— Это для кого именно?! — поразился Мироныч.

— У Чёрного Андрея из семьи остались несколько ребят, которые почти ничего не умеют, но способности у них есть. Если мы не возьмёмся за них, по городу прокатится череда смертей. И мы будем в ответе за эти смерти.

— Чёрный с этой своей семьёй напортачил, — сварливо напомнил Мироныч. — Вот он и будет в ответе за них.

— Хорошо. Буду взывать к рациональности. Мироныч, как ты думаешь, что будет с городом, если по нему начнёт разгуливать Бука-Букачка?

Мироныч, чем-то похожий на Медвежонка из "Ёжика в тумане", аж поперхнулся, и ему пришлось откашливаться, прежде чем сумел просипеть:

— Это с чего она здесь появится?!

— А с того, что её натравили вот на этого молодого человека, — ткнул тростью в сторону обалдевшего Станислава старый волхв. — И не далее, как вчера, мне пришлось думать, как от неё избавиться.

— Но я не... — начал побледневший Станислав и замолк, с ужасом глядя на Виталия Олеговича.

— Если ты думаешь, что я всё придумал, то лучше так не думать, — усмехнулся тот. И обратился к Миронычу: — Полагаю, молодой человек не будет возражать и пустит нас в тепло машины. Там-то я тебе всё и расскажу.

Станислав не только немедленно открыл двери для двух стариков, но и сел сам, чтобы внимательно прислушаться к доводам Виталия Олеговича, что навья тварь была натравлена именно на него.

Но для начала Виталий Олегович попросил Станислава рассказать, с чего началось это дело с Букой-Букачкой. Что в семье думали — дело с ней простое, он уже знал. Но вот как происходило всё на месте, хотелось бы иметь представление.

И Станислав рассказал.

Они с братом приехали в тот дом, как всегда предупредив супружескую чету о своём визите. Те обрадовались. Спать не могли уже чуть ли не месяц. И ребёнок, естественно, тоже. Именно за его здоровье беспокоились в большей степени молодые родители. Мужчина даже доверительно сказал:

— Я сам строитель. На вахты ездил. Сон у меня хороший. Если спать хочу — дрыхну без ног, даже если в несколько дрелей где-то работают, а уж как они верещат — вы и сами знаете. Но эти звуки даже я не выносил, что у нас каждую ночь, да и днём бывает. Вроде всего лишь шёпот, но на нервы действует так, что... взбеситься можно.

Первым к квартире начал прислушиваться Роман, предположивший, что шёпот — это колдовской нашёпт. И пытался искать подложенную закрутку — это всякая дрянь, скрученная воедино: сухая трава, тряпки — всё, что можно потом подложить в дом, устроив настоящую порчу на человека. Роман ничего не нашёл. Но, пока искал, шёпот услышал и Станислав. Причём ему показалось, что шёпот этот раздаётся не в одном месте и не повсюду, а странный этот звук перемещается — сначала почудилось, из угла в угол.

Приехали вечером, поэтому семейство даже обрадовалось, когда вслед за шёпотом Станислав и Роман начали уходить из квартиры, постепенно спускаясь с четвёртого этажа. Постепенно — значит, по полчаса сидели на каждой лестнице, пытаясь определиться, куда именно в очередной уходит источник звука.

После полуночи пришлось снова сбегать в ту квартиру, чтобы разбудить хозяев и попросить у них ключи от подвального помещения. Мужчина, глаза семейства, хоть и сонный, но удивился.

— У нас сарайки там нет! — категорично сказал он. — Переехали мы сюда недавно, а старые хозяева свой сарай продали кому-то из соседнего подъезда.

— ...Молодой человек, — остановил рассказ Станислава Мироныч, — позвольте вопрос: вы узнали, кто был хозяином этой квартиры ранее?

— Нет, — повинился Станислав, сидевший впереди и развернувшийся к старикам полубоком. — Мы как-то не подумали.

— Не отвлекай, — недовольно сказал Виталий Олегович. — Ты не забыл, что всё произошло вчера утром, Мироныч? Ребята ещё от того ужаса оправиться не сумели, а ты уже о давних хозяевах... Хотя я тебя понимаю, — добавил он, и Мироныч хмыкнул.

А Станислав принялся за продолжение своего рассказа, стараясь вспомнить все детали происшествия.

Мужчина всё же отдал ключ от самого подвала, объяснив, что все жильцы имеют ключи на всякий случай — например, если вдруг придётся отключать воду, мало ли кто кого затопит по причине старых коммуникаций.

Братья сидели сначала прямо на пороге пристроя, прислушиваясь. Потом поняли, что звуки шёпота переместились вниз. Первым спустился Станислав — и неожиданно обнаружил, что брат не может подойти к нему. Более того — когда он сам хотел подняться, нечто невидимое, но твёрдое напрочь отказало ему в выходе наружу.

Посовещавшись, но пока ещё не испугавшись, братья решили найти подвальное окошко, чтобы попробовать — либо Роману влезть в подвал, либо Станиславу вылезти из него. Однако, когда Станислав перешагнул порог из пристроя в сам подвал, он расслышал такой отчётливый шёпот, что решил: он слышит слова!

— Правда, они были как будто на иностранном языке, — объяснил парень. — Ни одного слова не разобрал, хотя чётко произносилось... Ну... Я снова подошёл к той преграде и хотел предупредить Романа, что пойду снова по звуку. Но брата там уже не было. Он, наверное, уже пошёл искать подвальное окно, чтобы ко мне добраться.

А заинтригованный, но всё ещё не думавший об опасности Станислав опять очутился в том месте, где стали слышны слова. Постояв немного, он вдруг сообразил, что у него с собой айфон и что неплохо бы записать звук этого шёпота, потом попробовать отыскать подобные слова в рукописях деда — или в интернете. Расшифровать, в общем.

Айфон, едва он его включил, пыхнул и... погас. Удивлённый Станислав (на колдовскую мелочь и колдовскую работу у него на мобильнике стояла защита) попытался его... реанимировать, помня, что из дома взял мобилу с полным запасом зарядки. Но телефон был безжизненен и тёмен. Станислав пожал плечами, сунул его в карман и снова начал прислушиваться к темноте. А та позвала его — тем же чётким выговариванием странных слов. И парень поспешил за непонятым пока зовом. Идти пришлось среди понастроенных дощатых сараев, как в настоящем лабиринте, — только хуже, потому как логики в строительстве или расположении этих сараев он не видел. Опять-таки пробовал запомнить, как надо идти. Но увы...

Потом решил найти стену, чтобы хоть по ней определить, где находится. Но вышел в очередной более или менее просторный "отсек" этого лабиринта — и вот тут-то понял, что вляпался: из-за углового сарая выползала длинная змея, сияющая серым, с отблесками багрового цвета. Она собиралась всем своим странным и громадным телом на одном месте, постоянно изменяясь — да так, что в конце концов Станислав сообразил, что это не змея, а нечто, как минимум, бесформенное. Как будто... пыльная буря, заключённая в еле понимаемые границы.

И эта буря шептала таким многоголосием, что вскоре у парня заболела голова от попыток разобрать в этом хоре шепотков хоть что-то осмысленное.

Но и тогда он ещё не понял, что надо бояться.

Понял, когда "буря" внезапно кинулась на него — с мощными крокодильими лапищами, когти на которых просто потрясали.