| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Два азиата в темных костюмах, почтительно застывшие чуть позади кресла, где сидел их хозяин, выдвинулись вперед и напряглись, точно псы, ожидающие команды. Но Кагицу едва заметным движением бровей вернул их на место.
— Надеюсь, Вы не рассчитываете на выходное пособие ... — процедил он сквозь зубы, не поворачиваясь к своему собеседнику, и сделал движение пальцами, точно смахнул несуществующую пылинку с безукоризненно отполированной поверхности стола.
Этот жест ознаменовал конец карьеры Виктора фон Гилленхарта...
Но Папа недаром был потомком древнего рыцарского рода: ни один мускул не дрогнул на его лице и гостиничный номер он покинул с высоко поднятой головой.
Спокойно и гордо прошествовал он по улицам родного города, — Города, чьи красоту и богатство он преумножал своим трудом изо дня в день в течение многих-многих лет своей жизни, — и ни один человек не посмел бросить в его сторону косого взгляда!
Вернувшись домой, он поднялся к себе в кабинет, запер за собой дверь и, подойдя к стене, где висели ружья из его коллекции, снял одно — самое любимое — и взвел курок...
— Честь дороже жизни...
* * *
* * *
* * *
**
...Отослав прочь телохранителей, Торокара вышел на лоджию. Там, в шезлонге, свернувшись точно кошка, сидела темноволосая женщина.
— Ты все сделала правильно, моя девочка... — склонившись к ней, он коснулся губами ее щеки. — Остался один финальный аккорд — и тогда, — он сделал широкий жест рукой, обводя раскинувшийся внизу город, — все это станет прошлым, а мы... О, мы станем хозяевами этого мира!
Послышалась трель телефонного звонка, и Торокара торопливо вернулся в номер.
— Мы!.. — презрительно скорчила губы черноволосая, едва за ним закрылись раздвижные двери. — Нет, дорогой мой, — я обойдусь теперь без тебя...
Заложив руки за голову, она с наслаждением потянулась всем телом, потом резко поднялась на ноги. Подойдя к перилам, долго, не щурясь, смотрела на солнце: оно совсем другое здесь — и так не похоже на ее родное... Она отдаст его в обмен на воскрешение своей повелительницы. Если те трое нигильгов не надуют ее... А старый демон останется с носом.
* * *
* * *
* * *
* * *
...После неожиданной встречи с Харди, пути наших друзей разошлись: агил отправился в Акру, чтобы узнать о судьбе Нордида и его семьи, а Юстэс совершенно неожиданно для себя попал в порубежную королевскую сотню, охранявшую эти места, — протекцию ему устроил трактирщик: жена Харди приходилась родной сестрой предводителю военного отряда.
— Только особо не рассказывай — кто ты, да откуда... — присоветовал толстяк. — Я сказал, что ты мой односельчанин, долго странствовал... Ну, и все такое прочее ... Сам понимаешь — время сейчас тревожное...
— Односельчанин? — подмигнул Юстэс. — И где ж протекало наше детство?
— В Приречье... — не моргнув глазом, пояснил трактирщик. — Там ведь давно все людские поселения выжгли — еще во времена Дикого нашествия...так что, поди, теперь разберись кто откуда... Да это и неважно: ты ведь человек...
— Почем ты знаешь? — прищурился юноша.
Харди сглотнул слюну.
— Слушай, — прошептал он, склоняясь близко-близко, — если ты того... Лучше тогда это... Уходи, одним словом... Иначе — и тебе и мне худо придется!..
— Не дрейфь, старина! — хлопнул его по плечу Гилленхарт. — Я пошутил...
— Плохая шутка... — набычился трактирщик, и юноша сразу вспомнил, что на корабле пудовые кулаки Харди пользовались заслуженным уважением.
— Ладно... — примирительно сказал он. — Не обижайся... Ты лучше скажи, как мне быть? — и кратко поведал о встрече с Тезариусом.
— Свят! Свят!.. — перепугался толстяк и опасливо отодвинулся подальше. — Не вздумай даже упоминать вслух его имя! Это — демон! Он люто ненавидит род человеческий!... Вот ведь незадача... Ох беда-то, беда!.. — и продолжая причитать по-бабьи, Харди скрылся в кухне и вскоре вернулся с кувшином вина.
Добравшись одним глотком до дна глиняной посудины, Харди немного успокоился и сказал:
— Я тебя к одной старухе свожу, — она тебе оберег даст... А уж там — как сложится, так тому и быть.
Сказано — сделано, и вечером того же дня, осушив для храбрости еще несколько кувшинов с вином, приятели оседлали черного коня и, вскарабкавшись вдвоем на его широкую спину, отправились в соседнюю деревню.
Старуха, о коей упоминал трактирщик, жила в маленькой развалюхе на самой окраине чужого селения.
Выслушав невнятный рассказ пришельцев, старуха достала длинный кривой нож.
— У меня цена для всех одна... — сказала она и из ее рта вылетела маленькая летучая мышь. — Знаете, какая?..
Харди тупо закивал тяжелой башкой. Юстэс — не знал, но на всякий случай тоже кивнул.
— Давай руку! — приказала старуха, и еще несколько летучек заметались по убогой светелке.
— Д-дай ей руку... — пошатываясь, заплетающимся языком велел товарищу трактирщик.
Гилленхарт, которому море было по колено, наотмашь выкинул вперед правую руку, едва не задев старуху по лицу. При этом он чуть не упал — и потому другой рукой ему пришлось схватиться за приятеля, который, впрочем, тоже едва держался на ногах...
Бабка цепко ухватилась птичьей лапкой за молодецкую длань и ловко полоснула по ней ножом.
— Чего это она?.. — озадачился потерпевший, наблюдая, как кровь тонкой струйкой стекает в подставленную деревянную чашу.
— Пс-с! — невразумительно цыкнул на него приятель: молчи, мол... Потом замахнулся на обидчицу: — Хорош!.. Кому сказал?!
Старуха ловко опрокинула содержимое чаши в узкую щель беззубого рта.
— Оберег давай! — грозно приказал трактирщик.
— Зачем ему оберег? — тоненько хихикнула бабка. — У него уже есть! — и скрюченным пальцем указала на кинжал, прицепленный к поясу Юстэса. — Лучше этого и быть не может...
Харди попытался сфокусировать взгляд в указанном направлении.
— Что ж ты нам голову морочишь, нечисть! — взревел он, когда это ему удалось. — Напилась задарма кровушки — теперь расплачивайся! Думала, дураков нашла? Я с-счас живо всю вашу деревню спалю!..
— Тихо-тихо, касатик!.. — залебезила бабка.
— Пошли... — буркнул Харди. Уходя, сплюнул на порог и пригрозил: — Смотри, старая: коли чего не так — я к тебе с осиновым колом вернусь!..
— Иди-иди! — огрызнулась старуха. — Взойдет луна, проснутся мои молодцы, — я посмотрю тогда, как ты запоешь!..
— Что-о?! — развернулся было обратно буян. Но Юстэс, которому происходящее нравилось все меньше и меньше, перехватил забияку и вытолкал наружу.
Харди продолжал грозить и ругаться, Юстэс, не слушая его, поволок толстяка к плетню, где они привязали коня. Распутывая поводья, он заметил, как от ближайших хижин по направлению к ним спешат длинные тени.
— Давай!.. — подтолкнул он неповоротливого приятеля: ему стало внезапно как-то жутко. — Залезай же в седло, братец!.. — и вдруг прямо перед ним очутилось чужое бледное лицо. Пахнуло гнилью...
— Ату их, ребятушки!.. — завопила фальцетом, высунувшись из окошка, бабка. На подмогу бледнолицему скользнуло из темноты еще несколько фигур...
Юстэс даже не понял, как они с Харди очутились в седле. Ударил коня пятками в упругое брюхо, — и замелькали мимо вперемежку деревья и звезды... Сзади засвистали, заулюлюкали, — насилу вырвались...
Бешеная ночная скачка выветрила остатки хмеля. Вернулись домой тихие, трезвые... На цыпочках, — не дай бог разбудить хозяйку! — прокрались на кухню, осушили по кружке воды. Отдышались...Поглядели друг на друга...
— И к кому это ты меня в гости водил? — начал Юстэс, нарочито хмуря брови.
— Да к упырям... — с самым невинным видом отвечал приятель.
И-и! Тут их и разобрало!.. Хохотали до слез, вспоминая прошедший вечер, пока и впрямь не разбудили хозяйку.
Известное дело, сердитая жена — это будет почище стаи вурдалаков! Долго разбираться она не стала: громила Харди получил тумака по шее и покорно отправился спать; гость избежал подобной участи, но, ворочаясь после на жесткой постели, решил, что жениться, пожалуй, лучше не стоит...
* * *
* * *
* * *
**
...Выстрел эхом раскатился по всем уголкам старого Замка.
— Виктор?.. — Бабушка выронила из рук вязанье. — Виктор!!!
Буквально через минуту у дверей папиного кабинета собралась толпа.
— Ломайте дверь! — приказал дядя Винки. Тетушки заголосили, кто-то побежал за инструментом... Дуния молча вытащила свой боевой топор и, примерившись, рубанула с плеча, но не попала, потому что дверь — открылась.
На пороге стоял... Папа. Он был бледен, но спокоен. Лезвие топора просвистело в каком-то дюйме от его лица, но он даже не отшатнулся.
— Сумасшедший дом! — возмутилась тетка Люсильда. — Виктор, что это ты затеял стреляться средь бела дня?
— Лучше бы он сделал это ночью?.. — съязвил дядя Винки.
— Как вы могли подумать, что я брошу вас? — удивленно отвечал Гилленхарт. — Чтобы ни случилось — жизнь продолжается... Пусть сегодня не повезло, но пока есть люди, которым ты нужен... — тут он замолчал и обвел глазами собравшихся. — Да что вы, в самом деле, господа!.. Ружье просто выстрелило само!
Но домашние унялись нескоро. Тетушкам тут же непременно захотелось взглянуть на то самое злополучное ружье, и Папе пришлось приложить немало усилий, чтобы переключить их внимание на более обыденные вещи. Наконец возле отца остались только дядя Винки и Рэг Шеридан, который, придя еще утром, так и не успел покинуть дом Гилленхартов.
— А теперь, дружище, выкладывай все начистоту... — сказал дядя Винки, убедившись, что поблизости не осталось ни одной юбки, и жестом фокусника извлек откуда-то плоскую серебряную фляжку.
Вместо ответа кузен кивком головы пригласил их войти в кабинет.
Там в стене, где раньше висел портрет барона Юстэса фон Гилленхарта, зияла огромная дыра. Сам портрет, вернее, то, что от него осталось, валялся на полу.
— Мне ужасно хотелось как-то разрядиться... — пояснил смущенно потомок барона. — И я не придумал ничего лучше, чем выстрелить из ружья... Сначала я собирался пойти в лес, побродить там... Но во мне буквально все кипело — и тут на глаза попался этот дурацкий портрет!..
— Чем родственничек-то провинился? — буркнул дядя Винки, прикладываясь к фляжке.
— Понимаете, — задумчиво протянул Гилленхарт, — последнее время меня не покидало ощущение, что все неурядицы, свалившиеся на нашу семью, так или иначе связаны с именем барона: мне постоянно в той или иной форме предлагали продать Замок... Каждый раз это были разные люди и разные условия — порой, даже доходило до прямых угроз!..
— Одним словом, нашел козла отпущения... — подвел итог комиссар.
— Да... — нехотя признался Виктор. — Только мне все равно не остается ничего другого: мы по уши в долгах и иного выхода я не вижу...Но сейчас я позвал вас не за тем, чтобы сетовать на судьбу... Смотрите!..
И подведя друзей к дыре в стене, просунул в отверстие руку по самое плечо.
— Там тайник или потайной ход... — объявил дядя Винки, проделав то же самое вслед за кузеном. — Надо расширить дыру и посмотреть...
— Именно это я и хотел сделать, но решил, что мне нужны помощники — вдруг это какой-нибудь Провал?.. Попадешь куда-нибудь, а все подумают, что я просто сбежал с денежками Корпорации...
— ...а так мы пропадем втроем, — и все решат, что ты и в самом деле свистнул эти деньги, только вместе с сообщниками... — перебил его Шеридан. — Ладно, давай поглядим, что там...
Вооружившись чем попало, мужчины быстро расковыряли отверстие настолько, чтобы можно было пролезть.
— Темно... — сообщил комиссар, протискиваясь первым. — Да не наступайте мне на ноги, Винсент!..
Папа, пошарив в недрах своего письменного стола, нашел электрический фонарик и передал его комиссару.
— Тут какой-то ящик... — пыхтя, сообщил Шеридан.
— Тащите его сюда... — деловито распорядился дядя Винки, так, словно он тут был самым главным.
Спустя несколько минут на свет божий был извлечен небольшой ларец.
— Больше там ничего не было? — азартно поинтересовался дядюшка.
— Я, во всяком случае, не заметил, — сухо отозвался полицейский, отряхиваясь от пыли и паутины.
Дядя Винки принялся ковыряться в замке. Комиссар наблюдал за ним, сморщившись точно от зубной боли.
— Дайте-ка лучше я... — заявил он, отодвигая дядюшку в сторону.
— Интересно, кем вы были до прихода в полицию? — спросил дядя Винки, следя за его ловкими пальцами.
— Я многому научился у своих подопечных... — скромно пояснил комиссар.
Внутри ларца что-то щелкнуло.
— Але оп!.. — сказал Шеридан и откинул крышку, хвастливо глядя на своих друзей. Но выражение их лиц заставило его тут же перевести взгляд на содержимое ларца.
— Да... — сказал он, первым обретя дар речи. — Это явно не сокровища барона...
— Полагаю, — медленно выговорил Гилленхарт, — никто не должен этого видеть...
В этот момент у комиссара зазвонил сотовый.
— Да? — раздраженно отозвался он в трубку. — ... Что?!.. Хорошо, я сейчас же выезжаю...
Отключив телефон, он устало взглянул на ларец.
— Час от часу не легче! С отцом Себастьеном беда... Вот что, господин Гилленхарт: одолжите-ка мне какие-нибудь брюки! — ваша собака со мной теперь не расплатится ...А с этим, — и он указал на ларец, — я потом разберусь!..
Они ушли. Дядя Винки остался один. Приложившись к серебряной фляжке, он снова откинул крышку таинственного ларца. Там, окутанная прозрачной тончайшей пленкой, лежала отрезанная голова. Он долго вглядывался в ее черты.
— Интересно... — хмыкнул он, захлопывая крышку. — Очень интересно... Неожиданный поворот! Чем только теперь все это кончится?..
Вернувшись к себе, дядя Винки заперся в комнате, зажег свечу, хотя на дворе было еще светло, и подошел к большому зеркалу, стоявшему в углу. Тихо проговорив какое-то заклинанье, он стал ждать. Середина зеркала замутилась, потом сквозь мутную пелену проступило очертание некоего существа: половина лица его была человеческая, половина — заячья.
— Что там у тебя? — сердито спросил дядюшка.
— Я сделал все, как вы велели, хозяин... — прошелестело зеркало.
Задув свечу, дядюшка уселся за стол и крепко задумался, обхватив голову руками. Прямо перед ним стояли песочные часы толстого стекла: за стеклом медленно порхали голубые светящиеся снежинки.
— Времени осталось совсем мало... — в отчаянье шептал он. — Ах, Вэллария, Вэллария!..
* * *
* * *
* * *
... Военная служба очень скоро заставила Юстэса забыть о прошлой жизни. Он был молод, ловок и силен, но одних боевых навыков здесь было мало, ибо дело приходилось иметь с врагами совершенно иного порядка, нежели раньше. В свое время, каким бы коварным и искусным не был его противник — он, прежде всего, оставался таким же человеком, — существом из плоти и крови. Теперь надо было сражаться с теми, кого одолеть с помощью одного только боевого умения порой было невозможно... И в редкие часы затишья, когда его товарищи отдыхали или чистили оружие, ему приходилось постигать сложную науку боевой магии. Кое-что он усвоил быстро, многое — давалось с трудом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
