Незабудка

— Я пришла из школы, а его нет дома. Вот и перепугалась. — Про таблички говорить не стала, что-то удержало ее.

Вечером спросила у деда:

— Сегодня я искала тебя и зашла в мастерскую. Нечаянно увидела там... — Она в упор посмотрела на него, ожидая объяснений.

— Видела? Ну и как? Красиво? Я сам все сделал, смотри. — Показал на стену.

На ней висели разные чеканки по металлу: большие и маленькие, грустные и веселые, цветные и однотонные.

— Понимаешь, внучка, мне самому захотелось на памятник таблички сделать. Наши мастера всем одинаково клепают. К тому же безобразно. А я хочу, чтобы у нас с бабушкой одинаковые и красивые были.

— Дед, ты что умирать собрался?

Голос Тани дрожал. Слезы явственно звучали в нем.

— Нет, солнышко, не пугайся. Пока поживу. Раньше умные люди и домовину сами делали. Заказал фото Насти. Когда будет готово, закреплю на табличку, а мое потом сами... Танечка, ты сейчас не поймешь меня. Просто поверь, смерти нет — есть окончание боли. Я столько повидал всего в жизни, и странного в том числе. Знаю точно, ничего не исчезает бесследно. А душа и вовсе бессмертна... — Обеспокоенно вгляделся в расстроенное лицо внучки. И очень пожалел, что она увидела эти таблички. Для нее боль и смерть — огромная травма.

— Дед, поехали к нам в поселок. Вместе веселее будет, поехали, — попросила девушка.

— Я не могу. Мне не прижиться на новом месте. А ты поезжай, теперь сам справлюсь. Тебе нужно возвращаться домой. — Ласково обнял ее за плечи.

— Ну почему ты не хочешь ехать? — упрямо спрашивала его девушка.

— Почему? Ты вот табличек испугалась, а я боюсь умереть, когда-нибудь, — быстро исправился дед, увидев снова заблестевшие глаза внучки, — у вас на Кубани. Не хочу лежать среди чужих людей. Здесь рядом с бабушкой похороните. Тебе, и правда, пора возвращаться домой, что тут со стариком делать.

Мужчина присел на табуретку у печи и закурил сигарету.

Притихла и Таня. Каждый думал о своем.

Дед о том, что дни его текут, как вода сквозь песок. Смерть он уже чувствовал, знал недолго осталось. Она и так оставила его зачем-то, видно не все сделал в жизни — не выполнил предназначенное. Смерти он не боялся — это молодые боятся. Старики и солдаты, глядевшие костлявой в лицо, устав от ран и болезней, спокойно ждут своего часа. Для чего отсрочено его время, не дано понять. Может ради этой тихой и грустной девочки, которую он не знал раньше. Для последних не сделанных дел?

Таня же размышляла о том, что очень хочется домой. Снова увидеть Сашку. Только как оставить деда одного? Вдруг он снова заболеет? Никого не окажется рядом в трудный час. Никто не подаст воду и лекарство. Вот окрепнет дед, перестанет думать о смерти и поедет к ним жить. Или отец с матерью, что-нибудь придумают.

* * *

В комнатах сумрачно, задымлено. Дым этот лезет во все щели. Протерла глаза. Встала и приоткрыла дверь на улицу. Ворвался узкий луч света. Стали видны мелкие пылинки. Они взлетали и кружились в этом луче. Девушка помахала руками, разгоняя пылинки, заплясавшие вокруг ее пальцев. За полосой света они незаметны. Открыла дверь шире, луч раздвинулся. Тело окутали пылинки, освещенные солнцем. Надо же, сколько в воздухе пыли или дыма? А откуда дым? Осмотрела печь. Нет, все в порядке. На припечке заметила большую тарелку с пригоревшими блинами. Значит, дед с утра пек блины. А она ничего не слышала. Зябко поежилась, переступая босыми ногами по полу. В раскрытую дверь заполз холод. Дым выветрился.

Девушка с аппетитом ела блины, выглядывая в окно. День обещал быть солнечным. Вышла во двор. В сарайчике постукивал молоток. Дед работает, снова взялся за чеканки. Было тихо и тепло, будто не двадцатое декабря, а начало марта. Небо пусть и неяркой синьки, но чистое, высокое, ни облачка. Полетела кружевная паутинка. Она с удивлением проводила ее взглядом. Откуда это чудо после гололеда, дождя, хруста покрытых льдом деревьев. Подошла к израненному саду ближе. На ветвях, зацепившись, висела еле заметная паутина. Одна длинная сеть, освещенная солнцем, с каплями росы летела вверх. Девушка подпрыгнула и поймала ее. Она тянулась и тянулась липкая, нежная, скатываясь в более толстую нить. Таня отпустила ее, с трудом отлепив от пальцев. К большому удивлению она все равно полетела. Пряди паутины были везде: на деревьях, заборах, кустах, крыше. Аномалия какая-то, но на душе отчего-то посветлело. Иван Данилович из мастерской наблюдал за внучкой

"Малышка даже не подозревает, как она хороша: ладная, стройная, летящая, так похожа на Настеньку".

Он гордился внучкой.

ГЛАВА 14

Таня совсем немного проучилась в новом классе, но ей понравились одноклассники. Из Степановки в русской школе, кроме нее, учились еще трое учеников: двое парней и соседка Олеся. Иногда ходили на занятия пешком через лес, иногда ездили на автобусе. Она раньше избегала всякого общения, познакомившись с одноклассниками ближе, стала возвращаться домой вместе с ребятами.

Олеся из той породы девушек, которых юноши держат за друзей долгое время, не осознавая, что рядом такая же девушка, как и другие. Она обладала спокойным, уравновешенным, чуть грубоватым характером. Легко понимала парней и говорила на их языке. Училась средне, но в житейской хватке и рассудительности опережала витающих в облаках ровесниц.

Вячеслава в классе называли по-детски Славиком. Крупный, рыхлый, неряшливо одетый парень обычно отмалчивался. Если вступал в разговор, то через слово вставлял мат. Таня попросила его говорить на нормальном языке. Дала понять: терпеть эту грязь невозможно. Вячеслав обещал не ругаться, но затаил обиду. Он редко отвечал у доски, домашние задания предпочитал списывать у других учеников. На уроках обычно дремал или что-то рисовал в толстой тетради. Как девушка поняла: его за уши тянули из класса в класс, относясь брезгливо к ленивому, неаккуратному парню. Одноклассницы не любили Славу за пристрастие к грязным анекдотам и сальным шуточкам. Татьяна слышала, что мать и отец Вячеслава увлекаются спиртным. Ей было немного жаль парня.

А вот на Юрия Дорохова, второго юношу из их компании, она сразу обратила внимания. Он казался старше всех лет на пять. Не возрастом или внешностью, а опытом и еще чем-то трудно уловимым. В его глазах, поведении, фигуре была надежность и основательность, какая бывает только в уверенных в себе людях. Загорелое лицо парня с жесткой линией рта редко улыбалось. Но если улыбка появлялась на губах, оно преображалось: яркие зеленые глаза освещались мягким внутренним светом. Она заметила: в школе его уважают не только ученики, но и преподаватели. Никто, ни разу не обозвал Юрия даже в шутку.

Учеба давалась ему легко, но многие уроки он делал на переменах, словно дома на это времени не находилось. Отвечал домашнее задание всегда коротко, четко. Оценки получал ровные. Особенно ей понравилось отношение Дорохова к девочкам, уважительное, даже ласковое, как к маленьким. Про таких людей говорят: за ним, как за каменной стеной. Незаметно для себя девушка обращалась к Юрию чаще, чем к другим. Спрашивала его мнение по разным вопросам. Он не был болтлив. Если говорил, то всегда только то, что обдумал, в чем был уверен. Этот серьезный парень казался очень взрослым. Они бы стали хорошими друзьями, но Таня заметила: нравится ему не просто, как человек, а как девушка. Ей не хотелось сделать ему больно и поэтому пришлось избегать Юры. Общение с ним представлялось ей изменою Сашке. Как бы ни симпатизировала Дорохову, она не чувствовала и сотой доли того, что чувствовала к Лукьянову. Даже воспоминания о Сашке делали ее счастливой. Тоска не утихала. Она училась, спала, смеялась, ощущая эту тоску, как саднящую рану. Продолжала ждать письма, вечерами бегая к почтовому ящику. Много раз писала сама и рвала на клочки. Каждая строчка звала, молила о любви. А о ней они не говорили. Вообще о чувствах не говорили. Все их поцелуи бережно хранила в памяти, как величайшую драгоценность. Находясь рядом с ним, не нужны были слова. Теперь сомнения мучили ее. Нужна ли она ему? Не было ли это игрой? Не обманывали ли чувства? Она снова и снова разрывала исписанные бумажные листки. Потом решила отправить письмо Женьке. Спросила подругу о классе, школе, вскользь упомянула Лукьянова. Надеясь через нее хоть что-нибудь узнать о Сашке.

Наконец-то пошел снег. Таня проснулась утром от необычной тишины за окном. Крупные хлопья сыпались с неба, укрывая землю пушистым, белым покрывалом. Шли дни. Дед Иван окреп настолько, что ходил к знакомым на край села сражаться в шахматы. Утром работал в мастерской. Потом готовил обед. Иван Данилович видел: внучку гложет какая-то печаль. Странная девочка, то тихая, то порывистая, живущая на каком-то душевном надрыве. Все гадал, что с ней происходит? За завтраком сообщил:

— Я здоров. Моей дочери, а твоей маме скоро понадобится помощь. Так что отправляйся домой.

Таня подняла голову от тарелки. Внимательно посмотрела на него: "Почему дед заговорил об отъезде?"

— Маме еще рано помогать. Подожду немного, и вместе поедем. Должен же ты увидеть, кто родится? — Девушка хитро взглянула в сторону шкафа, где хранилось приданое малыша.

— По этому поводу грех не поехать, — заулыбался дед.

Он был доволен: не из-за него печалится внучка, не он причина. Сразу отлегло от души. Видно сердце занято кем-то. Скучает девочка. А не Юрка ли, тому причина? Однажды он видел, как тот смотрел на нее, передавая сумку. Нес до дома, а ведь мальчишка живет на другом конце села. Иван Данилович хитро, как ему казалось, задал наводящий вопрос:

— Юра теперь на работу сразу после школы ходит? Я видел его в нашей стороне. — Он знал: парнишка трудится в мебельном цеху недалеко от их дома.

— На какую работу? — Таня не поняла о чем речь.

— Работает после школы, во вторую смену в местном мебельном цеху.

"Промашка. Если бы Юра интересовал, знала бы, что он делает".

— Зачем ему это нужно? — удивилась она.

"Совсем старый стал. Пальцем в небо. Не нужен Юрий внучке, а жаль: хороший парень".

— Матери помогает с седьмого класса, как только стал до станка дотягиваться. Руки у него золотые. Дерево чувствует. Настоящим мастером стал. На заказ разные изделия делает, ну и мебель конечно тоже.

— В их в семье, что-то произошло? Поэтому он начал так рано работать?

"Внучка не интересовалась парнишкой раньше, не он на уме у девочки", — подумал Иван Данилович.

— Тетя Юры умерла в роддоме, родив близнецов. Через месяц отец этих малышей на машине разбился. Мать Юры — Ольга забрала племянников себе. Не отдала в детдом, а у нее свои двое детей, Алена и Юра. С тех пор прошло четыре года. Сначала все было хорошо. Но потом старший Дорохов стал настаивать: приемышей нужно оформить в детдом. Мол, трудно. Не прокормить. От маленьких детей покоя нет. Поставил условие: или он, или дети. Ольга выбрала детей. Куда уехал Федор, отец Юры, никто не знает. Стержень у мужика из пластилина оказался. Вот и пришлось мальчишке с тринадцати лет к станку вставать. Благо папаша научил, хоть одно хорошее дело сделал. У Федора тоже дерево петь могло. А парень — молодец. Учебу не бросил, и зарабатывает больше, чем иной мужик.

Девушка задумалась.

За окном зима усердно пеленала, притихшую землю в белые покрывала. Снег сыпался и сыпался. Спешил приготовить наряд к новому году. Дед Иван не представлял, как он будет жить один, когда внучка уедет. Он боялся тяжелых дум, приходящих глухими ночами. Снились однополчане и Афганистан, казалось бы, выброшенный из головы. Во сне опять рвались гранаты. Падали сраженные автоматными очередями боевые друзья. Кричали душманы. Зной раскаленных песков обжигал кожу на лице. Утром наступало облегчение. Слава богу, это только сон!

Таня не подозревала, что стала для деда живительным родником, жизненной силой. Она заставила его жить дальше, на время забыть о смерти. Смягчила боль от потери жены. Утрата дорогого ему человека подкосила Ивана Даниловича. Он обижался на судьбу, забравшую жену. Без Насти ему было одиноко и пусто в мире. Первые дни никого не замечал, отгородившись глухой стеной от всех. Почти не ел, находясь в полусне. Его пробудил чей-то печальный взгляд, тревожащий душу. Мужчина очнулся: перед ним стояла внучка. Она смотрела на него такими отчаянными, жалостливыми глазами, будто была ему матерью, а дед больным беспомощным ребенком. Тогда впервые он заметил чистую выглаженную рубашку, висящую на спинке стула. В доме пахло вкусной едой, комнаты прибраны. Он выкупался, с удовольствием надел чистую одежду и с интересом посмотрел на девочку. Что за существо вынудило его забыть тягостные думы? Так уж получилось, что он не нянчил внучку. Дочь не баловала своими приездами. Только теперь под закат жизнь подарила ему общение с Таней, как последний дорогой дар.

Дед Иван прежде не испытывал этого нежного, щемящего чувства, которое знают все дедушки и бабушки, часто видящие своих внуков. Оказалось: оно всегда жило в нем, ожидая приезда этой грустной девочки. В глубине души он боялся остаться один.

ГЛАВА 15

В школе готовились к новому году. Вырезали снежинки. На большие листы ватмана перерисовывали яркие открытки. Ребята разучивали смешную пьесу для школьного спектакля. Таня очень любила новогодний праздник, всегда с радостью ждала его. Царящая суматоха захватила и ее. Она смеялась шуткам, чувствуя забытый радостный подъем.

Девушка то и дело ловила на себе влюбленный взгляд Юрия. Странное дело, этот взгляд не раздражал. Юноша вел себя тактично, неназойливо, но чувств своих не скрывал. В классе заметили его отношение к Тане. Олеся нехотя посоветовала Дорохову:

— Можешь пригласить новенькую в нашу компанию. Ты же этого хочешь.

Юра, совершенно не смущаясь, подошел к новенькой:

— Давай с нами отмечать новый год. Я зайду вечером, хорошо?

От неожиданного предложения девушка стушевалась.

— Я не знаю... Подумаю. Не хочется оставлять деда одного.

В классе не смеялись над его чувствами. Слегка подшучивая, подталкивали их друг к другу. Она замечала этот мягкий нажим. Одноклассницы отзывались о нем восторженно и не могли допустить даже мысли, что Васильева не влюблена в их всеобщего любимца и защитника. Кое-кто из девушек завидовал и ревновал. Таня осознавала, в каком глупом положении оказалась. Внимание парня было приятным, расшевелило ее, приглушило тоску по Сашке. Но все же будет честнее Юре показать: он никогда не станет больше, чем просто друг. Она никак не выражала своего отношения к нему, по ней нельзя было определить, что чувствует. Эту ошибку нужно было исправлять, пока не поздно.

Татьяна так и не решила: идти на новый год в школу, или нет. Волосы вымыла и уложила в прическу. Выглаженное платье висело на плечиках, а она не знала, как поступить. Дед насмешливо наблюдал за внучкой, за ее метаниями по комнатам. Украсила елку, приготовила ужин. Теперь бестолково бродила по дому от окна к окну. В пять часов вечера скрипнула калитка. Через минуту на веранде послышался голос Юры:

— Хозяева дома? Можно к вам?