Незабудка

Их голосам всегда сливаться в такт,

И душам их дано бродить в цветах,

И вечностью дышать в одно дыханье,

И встретиться со вздохом на устах

На хрупких переправах и мостах,

На узких перекрестках мирозданья.

В. Высоцкий. Баллада о любви

ГЛАВА 1

Сентябрь 1988 г

Солнечный зайчик был странного цвета, он прыгал со стены на стол, со стола на потолок. Таня оглянулась. В глаза блеснул синий луч. Успела разглядеть, что стекло у зеркальца вымазано синей пастой, заметила смеющееся лицо Сашки. Улыбнулась и погрозила ему кулаком. Тут же почувствовала: сердце забилось чаще, щеки охватило жаром. Голос преподавателя доносился как из тумана. Попыталась сосредоточиться на том, что говорил учитель.

Вот уже месяц, как Таня и Лукьянов заключили необычный договор. Однажды вечером к дому Васильевых подъехал мотоцикл. Двое парней позвали девушку на улицу. Каково же было ее удивление, когда она увидела Сашку и его лучшего друга Сергея. Лукьянов с седьмого класса нравился Тане, но он никогда не обращал на нее внимания и не знал ее отношения к нему. Друзьями они тоже не были и жили далеко друг от друга.

"Интересно, что привело ребят к моему дому", — подумала она.

— Привет, Танюш. У нас к тебе дело, нужна твоя помощь. Выслушай сначала, не отказывайся сразу, — обратился к ней Сергей.

Лукьянов, молча, кивнул. Он отчего-то хмурился. Ему явно было не по себе.

— Серега, твоя затея глупая, я только что это понял. — Повернувшись к растерянной собеседнице, добавил: — Извини, Таня, мы сейчас уедем. — Он надел шлем и завел мотоцикл.

— Ничего не глупая, а гениальная. Я знаю женщин. Лариса проглотит наживку. — Сергей обеими руками схватил руль мотоцикла, останавливая друга.

— Интересно, откуда познания? — засмеялась девушка.

— Личный опыт, — хмыкнул Сергей. — Выслушай, Васильева, будь человеком. Ты, наверное, знаешь, что Сашка интересуется одной особой в вашем классе?

— Это все знают, — усмехнулась она. Ей ли не знать! Сколько досады и боли испытала, наблюдая ухаживания Лукьянова за Ларисой.

— Пока у него ничего не выходит. Ледовская крутит, вертит им. — Он покосился на друга. — Ни да, ни нет. К ноге, пошел вон!

— Ну, ты, не очень-то! — Сашка слез с мотоцикла и попытался дать Сергею подзатыльник.

Тот увернулся смеясь.

— Хорошо, хорошо... успокойся! Я тебе эту Ларису на блюдечке с голубой каемочкой...как обещал. Тут особый подход нужен.

— То есть, по-русски говоря, Александр, не равнодушен к Ледовской и хочет добиться ее внимания по-другому, но я-то тут причем? — поинтересовалась Татьяна.

— Какая умница! В самую точку. Ты сразу ухватила суть. С тобой приятно иметь дело. — Сергей отвесил девушке шутовской поклон. — Идея такая: Саня для вида, но очень убедительно заводит дружбу с тобой. Красиво, на зависть всем, как у Ромео и Джули. А Лариса...

— Ну, ну, — перебила она вдохновенную речь юноши.

— А Лариса еще та змея... — не смущаясь, продолжил он.

— Получишь в лоб, — пригрозил Лукьянов.

Таня искоса посмотрела на Сашку. Высокие скулы юноши горели румянцем.

— Спокойно, Саня. — Сергей изобразил испуг. — Повторяю, Лариса сразу клюнет и попытается всеми способами вернуть бывшего воздыхателя. — Он закатил глаза, делая вид, что не замечает сердитого лица друга. — У нее с детского сада конфету нельзя было забрать, а делиться она, ох, как не любит. А тут поклонника отбили. Все знали, как он ее обожал...

Отчего-то Сашке было неловко.

— Прекрати.

— Она всех своих воздыхателей возле себя держит. И не нужны они, а выбросить жалко. С подружками поделиться жадность не позволяет. Гарантирую: ее псих накроет, когда она вас вдвоем увидит.

Сергей прижал обе ладони к груди.

— Саня, она сама предложит тебе руку и сердце! — закончил он торжественную речь. И совсем тихо пробормотал: — Если конечно у нее есть сердце. Никогда не мог понять, что ты в ней нашел?

— Я не хочу в этом участвовать, — разозлилась девушка и мельком посмотрела на Лукьянова. Ожидала, что тот скажет: "Ну и ладно. Нет, так нет".

Но он ее удивил. Взял за руку и, глядя пристально своими сумасшедше-синими глазами, попросил:

— Что тебе стоит? Месяц, два, сыграем в любовь, а потом будто поссоримся. И все — ты свободна!

Таня вырвала руку. Горло сжало от обиды.

— Что стоит? В это не играют!

Сергей посмотрел на нее с подозрением. Неожиданная мысль о тайной симпатии девушки к другу запала ему в голову.

— Васильева, тебя просят помочь.

— А почему я? Девчонок много, может, другая согласится.

— Ты самая подходящая кандидатура. Это я предложил выбрать тебя, — пояснил Лукьянов.

Ей стало интересно.

— В каком смысле?

— Ты не такая как все. Вроде не выросла еще, в детстве... — смущенно пробормотал Сашка.

— Ну, спасибо, — обиделась она.

— Да нет же, я не это имел в виду, — попытался объяснить юноша. — Все девчонки уже дружат, гуляют с парнями. А ты... Кто сунется к тебе, так отвечаешь, что больше не захочется подойти. Все язвишь, высмеиваешь.

— Понятно, отстала в развитии. По причине моей дремучести ты меня выбрал, что б у всех глаза на лоб полезли. Ни с кем и вдруг с Лукьяновым!

— Ты меня неправильно поняла. С другой девушкой не получится красиво дружить — это будет обычное времяпрепровождение. Никого не убедишь, а главное Лариса не поверит. С тобой же просто гулять нельзя, все так считают. Только по-настоящему.

— Ясно, все для того, чтобы Ледовскую убедить.

Разговор начал надоедать Тане. Настроение испортилось, почему-то захотелось плакать или накричать на кого-нибудь.

— Ну наконец-то, — вздохнул Сергей облегченно. Он как-то странно смотрел на собеседницу, словно видел в первый раз.

— Так ты согласна? — заволновался Саша.

— Ну, если ты так ее любишь, надо помочь твоему горю, — неожиданно для самой себя ответила она и подумала: "Что это со мной? Сдурела окончательно, согласившись участвовать в этой идиотской затее".

— Здорово! Только надо так сыграть, чтобы Лариса поверила! — обрадовался Лукьянов.

С того вечера прошел месяц. Одноклассники, преодолев первое изумление, стали считать их парой. Вечерами, если Лукьянов не находился на тренировке в секции по самбо, они гуляли по улицам или шли в кино. Притворство Сашки было для Тани мукой: ведь для нее их отношения — не игра. Она приняла условия этого глупого договора только затем, чтобы хоть на время побыть его девушкой. Но если бы знала, что предстоит выдержать, не согласилась бы. Лукьянова волновало одно: куда смотрит Лариса? Как она себя ведет? Если Ледовская наблюдала за ними, он становился нежным, ласковым и внимательным. Ей хотелось убить его за это притворство. Душевную боль терпеть становилось все труднее. С девушкой творилось что-то невообразимое: она не могла без него жить, дышать. Если Сашка не присутствовал на уроке, все казалось скучным, неинтересным, пустым. Когда их никто не видел, он становился самим собой: остроумным, веселым, хорошим собеседником без всякого актерства. Его немного колючие рассказы всегда были сдобрены юмором. От природы Лукьянову досталось редкое качество: находить смешное в повседневности и судить об этом с юмором и о себе тоже. Таня замечала, что украдкой любуется им. Ей нравилось в нем все: спортивное телосложение, твердый подбородок, высокие, резкие скулы, четко очерченные губы. Но самое замечательное в лице Сашки — это глаза, меняющие цвет. Они становились то зелеными под цвет его свитера, то ярко-синими, как рубашка. Если глаза вдруг бледнели до стального оттенка, это означало: он злится. На его правой щеке расположилась ямочка. Хотелось дотронуться до нее. Она мечтала взъерошить его пушистые светло-русые волосы. Боялась, что однажды не удержится и коснется их. Без Сашки для нее не было полноты жизни, одна ущербность. Девушку томила и пугала сильная тяга к нему. Она ходила, дышала, спала, но все это было второстепенным. Главное — он! Возможность видеть, быть рядом. Раньше Лукьянов нравился ей потаенно, тихо. В глубине души пряталось светлое, радостно-мучительное чувство, столько времени сдерживаемое оно прорвалось и нахлынуло на нее лавиной. Таня пыталась сделать только одно: скрыть от него свою любовь. Со страхом ждала: скоро их игра закончится. Придется снова сидеть в одиночестве на лавочке, мечтая о нем. Только одна мысль, что больше не будет бродить с ним по вечерним улицам, слушать его истории, держась за руки, приводила в отчаяние. Когда он в первый раз взял ее руку, их тряхнуло током.

"Синтетика, будь она не ладна", — засмеялся парень.

"Притяжение", — подумала она.

Лариса, как и предсказал Сергей, сначала с удивлением наблюдала за ними, потом стала относиться к сопернице с ревнивой неприязнью. Ледовская применила все уловки, чтобы вернуть бывшего поклонника. Лукьянов все замечал, но делал вид: она его прошлое. Иногда Тане казалось: он играет обеими, наслаждаясь сложившейся ситуацией. Иначе как объяснить его странное поведение? Цель достигнута — уходи к Ледовской. А он, как привязанный, рядом с ней.

ГЛАВА 2

Александр проснулся рано. За окном чуть забрезжил рассвет. Он лежал, закрыв глаза, боялся вспугнуть ощущение неведомого раньше тихого покоя и счастья. Ему приснилась Таня. Во сне они шли, держась за руки, по огромному полю, усеянному васильками и маками. Она что-то говорила ему. Улыбка скользила по нежным губам девушки. Присели отдохнуть. Пшеница с васильками оказалась огромной почти до неба. Колосья, как деревья, качались над головой. Яркие шапки цветов величиной с подсолнух склонились над ними. Застывший воздух жаркий и тягучий пропах созревающим зерном. Ослепительное солнце сияло сквозь синие лепестки цветов. Его блики бегали по лицу девушки, и оно светилось.

"Ты, мой Василек", — шептал он. И так радостно было на душе! Так явственно распирало от счастья грудь. Ему хотелось петь, кричать. Проснувшись, юноша обнаружил: сердце бешено колотилось. Не верилось, что это был лишь сон. Раньше Таня ему не снилась. Он стал часто думать о ней, забывая Ларису. Чем ближе узнавал, тем больше понимал: девушки совершенно разные. Пытаясь разобраться, задавал ей те же вопросы, что и Ледовской. Хотел знать, что она ответит? Как поведет себя в той или иной ситуации? Изучал ее и заметил: отношение к Васильевой изменилось. Осознал: его тянет к ней. Все время хочется быть рядом, слышать ее голос, видеть ее лицо, чувствуя волнение в крови. Много раз юноша собирался поцеловать девушку, еле сдерживался. А ведь сначала Сашка действительно просто так приходил. Мечтал о Ларисе, а стал думать и ждать встречи с Таней. Это удивило и даже разозлило его, но ничего не мог с собой поделать. За какой-то месяц одна девушка, полностью вытеснила из его сердца другую.

"Тряпка, — сердился на себя Лукьянов, — ну и что мне теперь делать? Как выпутаться из этого положения? Вдруг Васильева не захочет по-настоящему быть со мной? Что если я ей безразличен?"

Впервые трусил признаться девушке. Боялся потерять ее и запутывался еще больше. Где-то в глубине души чувствовал: Таня неравнодушна к нему. Помнил ее смущение, редкие, обжигающие взгляды. Не мог понять: почему раньше не обращал на нее внимания?

"Кто разберет этих девчонок. Вдруг она уйдет, едва признаюсь, что хочу быть с ней... Как-нибудь все утрясется. Буду надеяться на случай".

ГЛАВА 3

Десятый "А" не был дружным классом, он весь состоял из группок. Шесть девочек под предводительством Ларисы относили себя к "высшему обществу". Они редко снисходили до других учениц. Одни казались им слишком заумными, другие — скучными и глупыми, третьи — некрасивыми. Мальчики тоже разделились на группы: маменькины сынки, изгои и все остальные. Таня не попадала ни в какую группу, общалась со всеми, но близко не дружила ни с кем. По своему характеру она просто не могла быть никому задушевной подружкой, такой, какие бывают только в юности. С Женей Болотиной они жили рядом, играли вместе, но так и не стали близки по духу. С Васильевой общались все одноклассницы из "высшего общества", но не признавали за свою, ведь она "водилась" и с другими девочками, которых они презирали. Бедная Женька всерьез страдала от "неправильного" поведения подруги. Болотина мечтала попасть в этот кружок школьных красавиц. А Тане не нравилось это разделение, она специально не примыкала ни к одной из групп. Внутреннюю жизнь класса не замечали учителя. Было смешно, когда ученицу из "низшего общества" ставили в пример ученице из "высшего".

"Может, выкинут из головы свое мнимое превосходство", — думала Таня.

* * *

Начало октября. Впереди целый учебный год, но десятый "А" грустно встречал все школьные торжества. Словно какой-то колокольчик отзванивал: для них все в последний раз. Второго октября школа отмечала День выпускника. Приезжали бывшие ученики. В актовом зале с утра гремела музыка. Коридоры, классы, холл украшались цветами, шарами, гирляндами флагами. В этот день школа напоминала большой муравейник: столько народу толпилось в ней. Обычно празднества начинались с награды победителей разных конкурсов, олимпиад, состязаний, проводившихся летом в спортивно-трудовом лагере. Ребята работали и отдыхали в нем все лето. В октябре подводились итоги, зачитывались телеграммы, приветствия от тех, кто не смог приехать. В десять часов начиналась концертная программа: выступал школьный хор, танцевальный ансамбль, смешные сценки показывал драмкружок. После часа дня в каждом классе устраивалось чаепитие, принимали гостей — бывших учеников школы. Слушали их рассказы о различных профессиях. Выпускники подсказывали, куда лучше поступать, где выгоднее или интереснее работать. Праздник продолжался до вечера. В восемнадцать часов из актового зала убирались стулья, и начиналась дискотека.

В этом празднике сливалось столько всего трогательно-торжественного, искреннего, радостного и печального одновременно. Смех малышей первоклашек смешивался с серьезными голосами взрослых. Дурашливость подростков со слезами радости бывших одноклассников, увидевших друг друга спустя много лет после окончания школы.

Вечером, перед праздником, в десятом "А" устанавливали столы, украшали стены. Школьники находились в приподнятом настроении. Смех, перекатываясь хрустальным шариком, вспыхивал то в одном углу класса, то в другом. Таня сердилась на себя: всем весело, а она злится. Какое ей дело до Лукьянова? Разговаривает с Ларисой, ну и что с того? Все время, пока прихорашивали класс, Ледовская крутилась возле него. Помогала ему вешать шары, подавала нитки, ножницы. Она носилась по классу легко, весело, словно большая красивая бабочка. Успевала шутить со всеми. От ее кружения становилось шумно и празднично. Таня изо всех сил улыбалась, скрывая раздражение. А в душе ругала и себя, и втянувшего ее во все это Сашку. Женя Болотина, подружка с детского садика, соседка по парте, подливала масла в огонь.

— Смотри, отобьет Лукьянова. Лариска ходит за ним как привязанная.

Женька посмотрела на свое отражение в стеклянной дверце шкафа. Она недавно сделала мокрую химию на волосы чуть ниже плеч и еще не привыкла к новому облику. Подруга напоминала живой шарик ртути, кругленькая, подвижная и шумная.

"Сказать бы тебе, — подумала Таня, — что со мной он понарошку, может, не капала бы мне на нервы". А вслух произнесла:

— Пусть попробует.

Глаза подруги заинтересованно заблестели.

— Ты так уверена в себе? За ней знаешь, как парни бегают. Давно ли твой Сашка следом ходил.

Но Таня разочаровала ее своим спокойствием.

— Это было раньше. Давай прекратим этот разговор.

Болотина не могла простить себе, что не уловила момент, когда подруга и Лукьянов стали симпатизировать друг другу. У Женьки был один грешок — неуемное любопытство. Она и не подозревала, что ничего не пропустила. О договоре Таня ей не рассказала. Зря Женька сожалела, что упустила начало романа. Она была очень сентиментальной. Ее любимые фильмы — мелодрамы с хорошим концом, любимые книги — женские романы. Даже песни предпочитала о счастливой любви. Болотина сердилась на скрытность подруги, у нее же душа была нараспашку.

* * *

Утром Таня проспала. Теперь спешила, бегала из кухни в спальню, на ходу хватая завтрак со стола. Сбитый во время хаотичных перемещений стул произвел чудовищный грохот.

"Хорошо, что дом небольшой", — порадовалась она.

Дом пятнадцать лет назад Антон Сергеевич построил сам, за два года, пока молодая семья жила на квартире. Строение, возведенное из белого кирпича, получилось нарядным. На фасаде расположились три высоких окна в обрамлении голубых ставень, защитой от сильных зимних ветров. Он специально сделал большую светлую кухню, в ней теперь они проводили основную часть времени. Зал сделал такого же размера, как кухня, но эта комната часто пустовала. Было еще две спальни, их и дочери. К дому примыкала холодная застекленная веранда.

Таня собиралась, каждую секунду глядя на часы. Время приближалось к девяти, а бежать в школу почти километр. В половине десятого начинался праздник. Она суетилась так бестолково, что Анна Ивановна не выдержала:

— Успокойся, не мельтеши!

Женщина лежала на диване с мокрым полотенцем на голове.

Если бы не легкое серебро в черных густых волосах матери, ее можно было принять за девушку. Возраст Анны Ивановны приближался к тридцати восьми, но она сохранила стройную фигуру и яркие краски лица. Кожа по-прежнему была упругой, губы не поблекли, а темные глаза влажно блестели. Внешне дочь пошла в нее и надеялась, что к своим сорока годам будет выглядеть также.

Тошнота по утрам измучила мать. После рождения дочери у нее долго не было детей, и вот спустя шестнадцать лет — получилось. Еще ничего не было видно, но четырехмесячное создание в животе уже заявляло о себе.

"Надо бы купить косметику, — Татьяне захотелось подкрасить ресницы. — Они и так густые и длинные, но стали бы еще лучше".

Девушка покрутила головой, рассматривая смуглую гладкую кожу, вытянутые к вискам темно-карие глаза.

"И подводку пора приобрести. Одноклассницы давно потихоньку пользуются и тенями и помадой", — она вздохнула, вспоминая, что мать против использования косметики.

— Вы с папой придете в школу? — Таня быстро заплетала косу.

— Хотелось бы увидеть одноклассников, но у меня просто нет сил. К тому же папа очень занят. А ты беги — опоздаешь.

Она чмокнула мать в щеку и побежала в коридор обуваться.

— Отдыхай, ничего не делай. Я завтра постираю и уберу в доме, — крикнула дочь уже со двора.

Всю заботу о доме и хозяйстве они с отцом взяли на себя. Поздняя беременность расшатала здоровье матери. Давление прыгало, ноги отекали, болело сердце. Они очень переживали за мать.

Таня выскочила из дома в девять часов, всю дорогу бежала. Сашку увидела сразу, словно он стоял один, а не в окружении ребят.

"Подойти к нему или пройти мимо?" — она не знала, как поступить.

Лукьянов, заметив ее, вышел на встречу.

— Ну где ты бродишь? Там полный зал. Все собрались. Ребята уже на местах, я только тебя ждал.

И потащил через толпу, крепко держа за руку.

Ого, сколько народа! Шум. Смех. Столько радостных лиц. Многие встретились впервые после окончания школы, кто-то вытирает слезы, кто-то обнимается. Рядом три полных дамы в возрасте называли друг друга смешными школьными кличками. Слушая их, Женька зажимала руками рот, чтобы не засмеяться в голос. Тане стало легко и весело. Всю торжественную часть они сидели с Сашкой рядом, он не выпускал ее руку. Девушка попыталась незаметно вытащить свою кисть из его ладони. Он засмеялся:

— А я не отпущу.

— Может, хватит? Лариса сюда не смотрит, — произнесла она сердито.

Лукьянов сразу помрачнел и выпустил ее ладонь.

"Ну кто тянул за язык? Зачем это сказала? Почему у меня такой вредный характер?" — казнила себя Таня.

Сразу стало грустно. Праздник как будто затих, угасли краски.

"Было прекрасное настроение и вот, в одну секунду, оно исчезло. Почему девчонки любят все усложнять? Всегда хотят получить объяснение. Им нужны слова. Хотя по отношению к моему Васильку, я не прав, — размышлял расстроенный юноша. — Вряд ли ей хочется услышать объяснение в чувствах. Она очень сдержанный человек. Я поставил ее в двусмысленное положение. Мое поведение трудно понять. Своего добился: Лариса обратила на меня внимание. Откуда Тане знать, почему так поступаю? Назло Ледовской или потому, что сам так хочу? А я, действительно, хочу. Не нужна мне больше Лариса. Сам удивляюсь, как это произошло. Выберу время, поговорю с ней". Приняв решение, Сашка повеселел.

Друг детства Сергей как-то сказал ему: "Девушки придают слишком большое значение словам. Им кажется, что произнесенное слово закрепляет отношения навечно и больше ничего не изменится. Глупости! Сегодня я ее люблю и верю в это. Она вытащила из меня признание. Завтра могу разлюбить. Девушка будет упрекать меня во лжи, а я не врал, в тот момент так чувствовал. Пару раз обжегся, и теперь признание в любви из меня клещами не вытащат!"

Александр следовал совету друга. Действительно, проблем при расставании с очередной девушкой у него никогда не возникало. Но Таня не похожа ни на кого, она — другая. Лукьянов улыбнулся, вспомнив недавний случай. Семиклассников повезли на совхозное поле собирать за комбайнами кукурузу. Вместе с початками попадались мыши. Мальчишки, схватив грызунов за хвост, бегали за одноклассницами и пугали их. Они грозили засунуть "чудовище" за пазуху или за шиворот. Девочки истошно визжали, отбивались. Такое развлечение позволяло ребятам безнаказанно дотрагиваться до девочек. Самые храбрые успевали обнять понравившуюся одноклассницу. Сашке тоже попалась маленькая мышь. Крепко держа ее за хвост, он наметил ближайшую к нему жертву — это была Таня. Незаметно подкравшись, он сунул мышь прямо ей в лицо — и ничего не произошло. Девочка молча смотрела на него глазами цвета темного шоколада и улыбалась. Он почувствовал себя круглым дураком. Спасла положение Женька, увидела в его руке мышь и, как положено, громко закричала. Ему вдруг расхотелось пугать. Лукьянов выбросил мышку в сторону.

— Ты не боишься?

— Нет, — последовал короткий ответ одноклассницы.

"Я переживаю, а он улыбается", — рассердилась Таня, заметив широченную улыбку на лице парня.

Он повернулся к ней, по-прежнему улыбаясь во весь рот.

— Скажи, ты правда, тогда на кукурузном поле не испугалась мыши?

Теперь и она улыбнулась, вспомнив тот давний случай.

— Еще как испугалась, до ужаса. Ты об этом сейчас думал?

— Да. Не знаю, почему вспомнил. Тебе удалось меня обмануть. Тогда я зауважал тебя, врунишка.

— Я воспитывала силу воли, но по отношению к мышам не совсем удачно, — хмыкнула девушка.

Александр взял ее за руку и больше не отпускал до конца концерта.

Вечером началась дискотека. Лукьянов играл в школьном ансамбле. Таня стояла у стены зала рядом с другими девочками и слушала музыку.

"Почему она стесняется Сашки? Руки, ноги как ватные, не может нормально танцевать, а ему со сцены все видно. Лучше бы его не было здесь, или был, но рядом", — мучилась она.

Ловила на себе его взгляды и стеснялась еще больше. Самой себе казалась неуклюжей и некрасивой. В душе бурлили противоречивые чувства. Большинство девушек в присутствии парней преображаются, еще лучше выглядят. Только у нее все не так — стоит как чучело. Играла музыка. Быстрые танцы сменялись медленными. На сердце становилось все тяжелее. Как, нарочно, никто не приглашал ее на танец. Лариса была королевой бала. Ледовскую приглашали наперебой. Соперница в вальсе проносилась мимо, бросая в ее сторону презрительные взгляды. У Тани закипала кровь от негодования и обиды.

Едва начинался медленный танец, девушка молила: "Только бы не остаться одной у стены, хоть бы кто-нибудь, подошел!"

Ей казалось, Лукьянов видит ее поражение. Разве можно сравнить Ларису с ней? Такую красавицу с какой-то замухрышкой. Увлекшись самоуничижением, не заметила, что к ней подошел незнакомый парень. Он выглядел лет на двадцать пять.

— Милая незнакомка, разрешите пригласить вас.

Таня подала руку и позволила отвести ее в центр зала.

— Меня зовут Олег. Я окончил институт и вернулся работать в поселок. А как вас величают? — он говорил нарочито старомодно, это выглядело забавно.

— Таня. Десятый класс, — сообщила девушка.

— Где же проживает такое неземное создание?

— В обычном доме на Рябиновой улице, — хмыкнула она.

— Рябины действительно растут на твоей улице?

— Не совсем. Возле моего дома орех и около дома подруги орех, но есть и другие деревья. А Рябина одна на всю улицу.

— Понятно. Улица мечты.

Оказалось, он учился в этой же школе, а живет в соседнем переулке. Будет работать агрономом в совхозе. Юноша развеселил ее. Настроение поднялось. Вечер снова стал интересным. Олег не отошел от нее, когда закончился танец. Стал приглашать на все последующие. Он явно заинтересовался ею. Таня украдкой поглядывала на Лукьянова и поражалась мрачному выражению его лица. Сашка не спускал с нее глаз.

Смутная догадка промелькнула в голове: "Ревнует? Или просто думает, что нарушила договор и теперь злится".

Неожиданно, к началу следующего танца подошел Лукьянов и пригласил ее танцевать. Олег удивленно посмотрел на него:

— Эта девушка уже приглашена.

— Может быть, и приглашена, но это моя девушка! — возмутился Александр и повел Таню к сцене подальше от соперника.

— Ты ничего не перепутал?

— Нет, а ты?

Лукьянов так сильно прижал ее к себе, что она уткнулась носом в ворот его расстегнутой рубашки.

— Мне дышать нечем, — пожаловалась Таня.

Юноша немного отстранился.

— Извини, я нечаянно.

Впервые Таня танцевала с ним и была так близко. Голова чуточку закружилась. Она не смотрела ему в лицо, видела только шею и грудь. Запах его кожи показался ей родным и волнующим, будоражил кровь и будил неведомые чувства. Девушка ощутила тепло его рук на спине. Она словно превратилась в туго-натянутую звенящую струну, и этот неслышный другим звон уловила его душа. Неровное дыхание юноши попало точно в такт ее дыхания. Сердца забились в унисон, как будто они превратились в единое существо.

"Что с ним? Почему так волнуется? Руки дрожат, как у нервной дамочки. Где его знаменитое хладнокровие, которым так гордился?"

Сашка осознал: он ревновал, дико ревновал. Никто не должен касаться Тани, и плевать ему на Ларису и на всех, кто рядом с Ледовской. Оказывается, ему нужна только эта девушка, колючая и нежная одновременно. Лукьянов раньше не ревновал — думал, он выше этого. И вдруг обнаружил, что готов прибить незнакомого парня только за то, что тот танцевал с ней. "Что Васильева сделала со мной?"

Они медленно шли по вечерней улице. Пары обгоняли их. Юноша накинул Тане на плечи свой пиджак. Она куталась, касаясь щекой поднятого воротника, и украдкой вдыхала его запах.

— Я начинаю завидовать этому пиджаку, — улыбнулся он.

Девушка смутилась. На высоком орехе возле дома в тумане висели качели.

— На твоей улице растут одни ореховые деревья, а она называется Рябиновой. Почему?

— Мне сегодня уже задавали этот вопрос. Видимо собирались посадить рябины, но нашли только ореховые саженцы, — озадачилась она.

— Покатаешь?

— За поцелуй, — ответил Сашка и поразился бешеному стуку своего сердца.

Придержал дощечку, пока Таня усаживалась. Он катал, а она вспоминала, сколько вечеров провела на этих качелях, мечтая о нем. Как волновалась душа, ожидая неизведанного и прекрасного. Теперь понимала — это было предчувствие любви. Качели плыли в тумане. На небе не было звезд. Девушка находилась в столбе рассеянного света, льющегося из окон дома.

— Ты как на сказочных качелях, — тихо произнес парень, останавливая их. — Красиво, правда? — в этот миг он понимал ее полностью.

Она благодарно улыбнулась и впервые за весь вечер посмотрела ему в лицо. От светящихся глаз юноши сердце дало сбой. Лукьянов наклонился и прикоснулся к ее губам. Таня подняла руки, обняла его за шею и коснулась волос на затылке.

— Мягкие, как я и думала, — прошептала, перебирая пальцами завитки.

— Сладкие, как я мечтал.

Его руки на плечах девушки вздрогнули.

— Черт! Голова закружилась, как у барышни, — хрипло засмеялся Александр.

Она отстранилась от него и заглянула в глаза.

— Это плохо.

Зрачки у парня были расширены.

— Мне лично, очень хорошо, — он пристально смотрел на нее, — никогда такого не чувствовал.

— А я не знала, что так бывает...

"Зачем призналась? Теперь он понял, что ни с кем еще не целовалась".

Девушке показалось: между их душами протянулась прочная невидимая нить. Когда простившись, Сашка уходил домой, ее сердце рванулось за ним. Она не знала, что он тоже испытал боль от расставания.

На следующий день Таня проснулась рано. Долго лежала с закрытыми глазами. Не заметила вошедшей в комнату матери.

— Что с тобой творится, ты сама не своя?

— Просто хорошо жить. — Она потянулась и обняла мать. — Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно, как будто каждое утро меня выворачивают наизнанку. Когда я носила тебя, было легче. И почему ему не сидится спокойно? Как я выдержу еще пять месяцев, не знаю.

Она не делилась с матерью секретами, но та будто чувствовала, когда надо помочь. Приходила к ней в комнату, говорила о чем-то. Когда уходила, оказывалось: без расспросов, незаметно давала так необходимый на тот момент совет.

Отец девушки обладал спокойным, уравновешенным характером. Не любил шумных компаний, долгих застолий. В их доме редко бывали гости, но дочь знала: у отца добрая душа. Он никогда ни на кого не повышал голос. Всегда прощал жене резкие слова, понимая ее взрывной характер. Именно Антон Сергеевич пристрастил дочку к книгам.

Как-то он сказал: "Проза передает жизнь внешнюю. Стихи — внутреннюю, душевную, самую глубину человеческих чувств. Хорошие стихи — целый мир".

Таня знала много стихотворений, ее душа говорила поэтическими строчками. Едва научившись читать, проглатывала книгу за книгой. Анна Ивановна называла ее книжным наркоманом. Заставая ночью, за чтением очередного романа, ругалась: "Спать когда будешь?"

Во время чтения девушка так увлекалась, что не слышала и не видела ничего вокруг. Дозваться ее было невозможно. Она была там, в волшебном мире: вместе с героями покоряла далекие планеты, искала золото на Аляске, умирала на войне, любила в "Терновнике". Тысячи жизней книжных героев становились ее жизнью.

ГЛАВА 4

Осень начала прореживать листву. Деревья стали прозрачнее. Зажигались легким огнем их макушки. Как огненные факелы, стояли каштаны. Раскрасилась в немыслимые цвета вишня: верхушка была ало-желтая, внутри дерево оставалось зеленым, а по бокам, листья приобрели багряно-оранжевую расцветку. Айва и орех не сдавались, оставаясь абсолютно зелеными. Дни стояли тихие, теплые, настороженные. Осень словно призадумалась, какими еще красками расписать свои владения. Таня очень любила это время года. Набрала целый ворох разноцветной листвы, собираясь поставить букет в вазу.

"Как приятно пахнут", — девушка поднесла листья к лицу и вдохнула их сухой, пряный, угасающий аромат. Вдалеке увидела Сашку. Он шел по аллее и нес такой же букет из листьев.

— Это тебе, вдруг не хватает, — засмеялся он, видя ее растерянное лицо.

— Спасибо.

Обеими руками взяла этот ворох и подбросила вверх. Листья осыпали их цветным дождем.

Вечерело. Было удивительно тихо и тепло. Вдруг послышался еле слышный треск, потом еще и еще. Они затаили дыхание. Теперь треск доносился со всех сторон — листья отрывались от веток. Щелчок, и новый лист полетел вниз. Слышно было так явственно, что Таня удивилась. Даже звук их шагов не заглушал щелчков. Листья встречались в полете, терлись друг о друга, производя тихий шелест.

— Ты слышишь? — шепотом спросила она.

— Да. Опадает листва. Никогда раньше этого не слышал. Подозреваю: рядом с тобой в следующий раз услышу, как растет трава. Осенний лист — падучая звезда. Уже в плену земного притяженья... — произнес вдруг Лукьянов.

Девушка была приятно удивлена.

— Кто это написал? Ты любишь стихи?

— Очень хочется соврать, что люблю, но вряд ли... Я не знаю, кто написал эти стихи. Строчка просто всплыла в памяти. Однажды я слышал по радио заунывное декларирование Беллы Ахмадулиной. Жуть, как не понравилось. У тебя получается лучше. Кстати, когда на уроке литературы ты читаешь стихи, с удовольствием слушает весь класс, — гордо сообщил он.

— Правда? — удивилась польщенная Таня. — Почему же ни разу никто не сказал?

— Парни не признаются, что любят слушать стихи в твоем исполнении, а девушки сами мнят себя неплохими чтицами, — хмыкнул он.

Таня подняла голову.

— Ты посмотри на луну, какой у нее странный цвет.

— Ничего себе! Разноцветные круги вокруг. А знаешь, сегодня колдовская ночь.

Он наклонился и заглянул ей в лицо.

Девушка вздрогнула, увидев близко его глаза: с отблесками луны в зрачках.

— Тьфу на тебя. Ты и, правда, как колдун сейчас.

Она поняла, что он сейчас ее поцелует. Сердце колотилось где-то в горле.

Его губы коснулись ее губ, и показалось, что земля закружилась чуть быстрее.

* * *

В классе уже привыкли и не обращали на них никакого внимания. Только Лариса не унималась. Она задалась целью испортить им жизнь. Останавливала Лукьянова в коридоре, что-то объясняла. Таня злилась и ревновала. Как-то не выдержала:

— Зовет Лариса? Ты так об этом мечтал. Может, хватит притворяться? Я свободна? — сказала, и вмиг почувствовала: летит в пропасть.

— Нет. Не свободна. Давно надо было сказать тебе. Мне не нужна Лариса. Мне ты необходима! А вот я тебе нужен?

— Еще как. Что-то привязалась я к тебе, — пошутила она. И серьезно добавила: — Ты мне просто необходим.

На лице у юноши проступило облегчение, будто отменили казнь.

"Господи, — подумала девушка. — Сашка такой же трус, как и я. Он также боится обмануться в моих чувствах, как и я в его. До чего же все сложно. Жаль, что люди не обладают телепатией, столько недоразумений можно было бы избежать. Мне, например, кажется: Лукьянов ощущает, то же самое, что и я. Тогда почему, я не доверяю этим ощущениям? Неужели они могут обманывать?"

Учебу Таня запустила и боялась съехать на тройки. Смешно, но если Саша стоит у доски, она не слышит, о чем он говорит. Просто смотрит на него, а у глаз — пелена. Ей приходилось прилагать усилие, чтобы слушать учителей.

Класс в десятом "А" светлый, большой, с огромными окнами. На подоконниках множество цветов — гордость "биологички". Девушке не верилось, что скоро они покинут школу, а в их класс придут другие ученики. Ее одноклассники разъедутся и, быть может, уже никогда не встретятся вместе.

И она уедет, и Сашка... Что ждет их впереди? Так страшно расставаться.

После уроков Женя вышла к доске.

— Минуточку внимания. Прошу всех задержаться. У меня предложение. Пока еще стоит хорошая погода, давайте съездим на выходные в лес с ночевкой. Как вам моя идея?

Класс зашумел, заспорил. Самый рассудительный Леша Саченко сказал:

— Да ведь автобус не дадут, и палаток в школе не допросишься.

— А у нас сюрприз. Папа Ларисы дает автобус, а школа — палатки. Ларисочка у директора выпросила.

"Понятно, откуда ветер дует, — усмехнулся Лукьянов. — Не иначе Ледовская что-то задумала".

— Так нас одних и отпустят? — не унимался Леша.

— Почему одних? Физрук согласился с нами поехать. Мы его рыбалкой соблазнили, — засмеялась Женька.

"Что-то моя подружка в последнее время много общается с Ларисой, — подумала Таня. — Я совсем ее забросила, а она приголубила".

— Ура! Едем! — зашумел класс.

ГЛАВА 5

"У меня будет последний шанс вернуть Лукьянова", — размышляла Лариса.

Она закончила красить ногти и осторожно дула на кончики пальцев. Всю эту поездку на природу девушка придумала ради одной цели. Как-нибудь остаться с парнем наедине. И попытаться поссорить сладкую парочку.

"Только я имею право бросать не нужных мне поклонников. Они не должны уходить сами, тем более предпочитать мне, первой красавице, — девушка оглядела свое отображение в зеркале и осталась им довольна, — кого попало. Что он нашел в этой Васильевой? Никто не имеет право покинуть меня, пока я сама этого не захочу!"

Прошлым летом Лариса с мамой ездили по путевке в Польшу — это был подарок отца. Там она познакомилась с Ярославом. Галантный, красивый поляк прекрасно знал русский язык. Он стал ее гидом. Мужчина водил ее по музеям, магазинчикам, в Варшаве их было великое множество. Вечерами они сидели в кафе. Танцевали в маленьком ресторанчике на центральной площади. В туристической группе были только жены и дочери чиновников, поэтому они свободно бродили, где вздумается. Большинство туристок вместо музеев посещали магазины и бутики, тратя деньги мужей. С Ярославом Лариса стала женщиной. Он соблазнил ее легко, играючи; впрочем, довольны остались оба.

В то утро девушка проснулась от криков матери в соседнем номере:

— Сволочь! Как ты мог! Ей всего шестнадцать лет. Я нанимала тебя показать музеи. Поводить по магазинам. Составить девочке компанию, чтобы не скучала. А ты! В тюрьму посажу! — орала мать на Ярослава. — И не отпирайся. Я видела, как ты утром выходил из ее номера!

— Ничего ты мне не сделаешь! Иначе твой муж узнает, чем ты здесь занималась, — голос Ярослава звучал абсолютно спокойно. — Твоя дочь такая красавица, что ты могла мне вообще не платить. Я бы занялся ею совершенно бесплатно. Ты лучше хорошенько подумай, как провезешь через таможню свои таблетки.

Девушка услышала, как хлопнула дверь номера. Мужчина ушел.

"Значит, все эти чудесные дни были оплачены матерью. Какое счастье, что она не влюбилась в этого парня. Чувствовала в нем что-то фальшивое. Но мамаша, какова, гадина!"

Лариса вскочила с кровати и помчалась в номер матери:

— Ну, и во сколько тебе обошелся поляк? — спросила она, не сдерживая раздражение.

— Дорого. Прости меня! Я хотела, как лучше, чтобы ты повеселилась. Надеюсь, он не сделал ничего плохого?

— Нет. Все в порядке. Лучше стать женщиной с ним, чем с сопливым мальчишкой. Спасибо мама за заботу.

Девушка издевательски поклонилась. Ее захлестывало от обиды и злости.

— Решила папе рога наставить, а я мешала! Всю жизнь мешаю... Маленькую нянькам подкидывала, — Лариса всхлипнула. — Я никому не нужна. Няньки и те сбегали. Даже Аллочка бросила меня!

— Что ты мелешь? Ты нужна нам. Прости меня! Отцу я не изменяла, ты не так поняла Ярослава. А насчет Аллочки могу теперь сказать. Она тебя не бросала. Я сама ее выгнала, потому что слишком много говорить стала. Возомнила о себе бог знает что!

— Алла меня не бросала? Ты...знала, как я люблю ее и все равно выгнала?!

— Благодари своего папочку. Из-за него я не могла больше трех месяцев держать нянек в нашем доме. Кобель! Они тоже хороши! Все на него вешались. А ты не больно-то горевала: через неделю забыла свою Аллочку.

— Не забыла, — голос девушки стал тусклым. — После нее больше ни к кому не хотела привязываться. — Лариса вышла и тихо закрыла дверь за собой.

До трех лет у нее не сохранилось детских воспоминаний. Девочка не успевала привыкнуть к одной няньке, как ее сменяла другая. Больше всех она привязалась к Алле, она в их доме задержалась на полгода. Молодая девушка искренне полюбила ребенка. Она обнимала, целовала ее. На бесконечные вопросы любопытной малышки отвечала без раздражения. По вечерам рассказывала ей сказки и держала за руку, пока кроха не засыпала. Лариса никогда больше не чувствовала себя такой любимой и защищенной, как в то время. Алла вдруг исчезла, и мир маленькой девочки рухнул. Она не понимала, что же такого сделала? Почему няня оставила ее? Почему все уходят, бросают? Она плохая? Ее не за что любить? Тогда и она, не будет никого любить. Больше никто не сделает ей больно! Повзрослев, девочка превратилась в юную красавицу, но в глубине души считала, что не заслуживает любви. С того далекого дня ее сердце закрылось для любой привязанности.

Лариса стала циничной и сентиментальной, нежной и грубой одновременно. Ее характер представлял собой гремучую смесь.

"Господи, значит, Алла не бросала меня? Она, правда, любила!" — На душе у девушки пели птицы. В эту минуту она простила всех: и мать, и Ярослава, и всех своих обидчиков.

Отец в свои сорок три года оставался стройным, подтянутым и очень красивым мужчиной. Она рано поняла, что он не любит мать. На некрасивой Ирине Валерий женился по расчету. Девушка была дочерью большого чиновника в Краснодаре. Ей стукнуло тридцать четыре года. Она засиделась в девках. Ухаживание красивого парня, работавшего секретарем у отца, приняла с радостью. Спустя два месяца после знакомства они поженились. Ни возражений, ни просьб отца Ирина не слушала. Она влюбилась!

Тесть не доверял зятю. Он считал его выскочкой, неровней своей дочери, но ничего не мог сделать. Он отправил Валерия подальше от Краснодара в глубинку, тем не менее найдя для него хорошую должность. Валерий Петрович стал председателем сельского совета в поселке городского типа Луговом. Последующие шестнадцать лет он был бессменным руководителем этого поселения. Обладая неплохими задатками лидера, хорошо организовал работу сельсовета. Поселок при нем расцвел. Дороги ремонтировались. Улицы были ухожены. Воровал он понемногу и только через лазейку в законах. Как считал сам, восстанавливал справедливость в оплате труда. Коттедж построил небольшой, но уютный. Жадным никогда не был. Работу свою любил. Ему очень нравилось чувствовать себя хозяином сельсовета. Женившись на Ирине, он получил, что хотел. Поначалу даже терпел ласки нелюбимой жены, но после рождения дочери их отношения окончательно разладились. Разводиться он не собирался: его все устраивало. Любовницы, зная, что он женат, многого от него не требовали. Скучающая жена изредка ездила в ближнее зарубежье и тихо спивалась. Она быстро поняла, какая роль отведена ей мужем.

Лариса уже в семь лет сообразила, что отец изменяет матери. С раннего детства она слышала крики и упреки в его адрес. Девушка искренне не понимала, как ее красивый папа мог жениться, на такой особе, как мама. Сама девушка представляла собой женский вариант отца. Натуральная блондинка с нежной, чистой кожей, голубыми глазами, правильными чертами лица и идеальной фигурой. Он любил дочь, баловал, а мать почти не замечала ее. Она отдала Ларису на воспитание нянькам. Валерий Петрович был вечно занят — девочке приходилось довольствоваться общением с чужими людьми.

Когда дочь подросла, стал брать Ларису на нужные встречи. По выходным ездили в Краснодар. Ходили в театр, на выставки, посещали кафе, рестораны, но никогда не приглашали с собой мать. После родов Ирина Ивановна сильно располнела. Обиды, ревность, недовольство жизнью женщина усердно заедала. К пятидесяти годам стала весить больше ста килограмм. И муж, и дочь стеснялись ее и откровенно пренебрегали. Она попала в замкнутый круг: чем больше жалела себя, тем больше ела. Ирина Ивановна до сих пор любила мужа, но иногда ей казалось — ненавидит. Дочь была точной копией отца — это сильно раздражало женщину. Она имела все: деньги, достаток, свободное время, не доставало главного — любви. С появлением в семье свободных денег Ирина увлеклась путешествиями. В Чехии впервые, кроме спиртного, к которому привыкла, попробовала запрещенные антидепрессанты. С тех пор цветные таблетки стали ее утешением и способом забыть суровую действительность. Однажды в поездку взяла с собой дочь, о чем сильно пожалела.

После Польши Лариса ощущала себя старше и опытней своих одноклассниц. Мальчишки и вовсе казались ей детьми.

"Но это не значит, что у меня можно безнаказанно уводить поклонников. Что мое, то мое. Я сама решаю, когда нужно убирать мусор", — думала она, вышагивая по комнате. Девушка не забыла свою обиду и недоумение, когда впервые увидела их.

Сашка держал Васильеву за руку и смотрел на нее такими глазами, что Ларисе показалось, будто ее обманули.

Она до сих пор помнила: в пятом классе Таня посмела отказаться от ее приглашения на день рождения. Вместо того чтобы обрадоваться оказанной чести. Эта девчонка спросила:

— А Женя приглашена?

Узнав, что нет. Сказала:

— Без подруги я не могу пойти к тебе.

"Она посмела указывать, кого приглашать!"

В седьмом классе Лариса впервые пришла, накрасив веки тенями и воспользовавшись маминой губной помадой. Все девочки восхищались ее внешностью и умением пользоваться косметикой. Только Таня, взглянув, сказала: "Ты похожа на клоуна".

Большего оскорбления нельзя было придумать. Горя мщением, Лариса изобретала Васильевой отвратительные клички, но они не приживались. Что было обиднее всего, она просто не замечала ее попыток досадить.

В девятом классе Олег Иващенко стал ухаживать за Таней. Заметив это Лариса "отбила" его. Все одноклассники ожидали, что будет дальше. Она же просто не заметила! Пришлось расстаться с парнем ставшим не нужным.

"Теперь с Лукьяновым я не должна проиграть".

ГЛАВА 6

За окном моросил дождь. Косые нити воды сбегали по стеклу, оставляя острые, как иглы, прозрачные капли. Все окно залепило этими водяными иголками. Сверху капли были толще, а внизу необычайно тонкие. Сонная Таня рассматривала окно, пока не поняла: уже утро. А из-за дождя казалось: длится ночь.

"Мы же в лес собирались, неужели придется отложить поездку?"

Девушка вскочила с кровати. Быстро умылась и, посмотрев на себя в зеркало, застонала. Длинные волосы спутались — придется повозиться, расчесывая их.

"Надо уговорить маму, чтобы она разрешила сделать стрижку. Мне коса совсем не идет, да и возни с ней много".

К ее смуглому овальному лицу пепельно-черная коса и впрямь не подходила. Короткая стрижка подчеркнула бы ее миндалевидные глаза и прямые черные брови.

— Глядя на вас, понимаешь, монголы на Руси оставили свои гены, — шутил отец.

Сам он был высоким голубоглазым блондином, а его девочки — небольшого роста, миниатюрные.

— Ты похожа на маму, а характер мой.

Но он ошибался. Под внешним спокойствием и рассудительностью Тани бурлил целый вулкан чувств.

Она справилась с непослушной косой, надела старенькие джинсы, футболку и свитер. С рюкзаком и курткой в руках прокралась к выходу из дому.

— Куда собралась в такую погоду?

— Мамочка, пожалуйста! Вы же вчера отпустили меня!

— Что в такой дождь делать в лесу? — пробурчала Анна Ивановна.

— Там может не быть дождя.

— Саша тоже едет? — задала мать неожиданный вопрос.

— А причем тут Саша? Едет весь класс, — смутилась дочь.

— Но он тоже едет, — улыбнулась Анна Ивановна. — Этот мальчик что-то значит для тебя?

— Мам, я сама не уверена, что же говорить...

— А подружка твоя просветила, что у вас все серьезно.

— Ох, и получит Женька, — пообещала Таня.

— Она, как партизан, держалась. Я допросила, — усмехнулась мать.

— Мам, я опоздаю. Пожалуйста!

— Ладно, дочь, иди, но будь умницей.

Таня быстро выскочила за дверь. Щеки ее горели. Она даже не подозревала о волнениях матери.

Возле школы на удивление собрался весь класс. Продрогли и, чтобы согреться, стали танцевать. Прохожие улыбались, глядя, как молодежь мокрая, посиневшая, танцует под дождем. Из магнитофона звучал хриплый голос Челентано.

— Дискотека! Подходите, не пожалеете! — кричали возбужденные, веселые школьники.

Их танец напоминал языческую пляску. Подъехал автобус. С криком "Ура" бросились штурмовать дверь.

Удивительно, но в лесу и впрямь не было дождя. Светило солнце. Трава и земля были совершенно сухие. Перевалив за середину октября, осень решила порадовать последними, теплыми деньками. Яркое солнце к десяти часам утра ухитрилось прогреть воздух до двадцати градусов тепла. Мальчишки ставили палатки под руководством физрука Ильи Константиновича. Девочки развели костер и закипятили чай в казане. Согреваясь ароматным, душистым напитком, решили: часть ребят пойдет на рыбалку, часть по грибы, остальные займутся обустройством. Возле костра развесили сушить мокрую одежду. Лагерь стал похож на цыганский табор. Все шумели, были взбудоражены, как это часто бывает, если молодежь остается одна. Единственный взрослый усмехался, посматривая на развеселившихся ребят. Физрук убедился, что все в порядке: спиртное никто не взял. Со спокойной душой ушел удить рыбу.

Ближе к обеду узнать, как дела у рыбаков, отправили Таню. Она спустилась по тропинке к реке и пошла вдоль берега. Одноклассники встречали ее шутками, отдавая мелких рыбешек с видом заправских добытчиков. Девушка еще не видела Лукьянова, он тоже был на рыбалке. Она подошла к воде ближе и замерла. Спиной к ней стоял Сашка, обнаженный до пояса, в брюках и сапогах-забродах. Рубашка сушилась на кусте ивняка. Он оглянулся и показал на ведерко. Таня посмотрела и засмеялась:

— Только одна маленькая рыбка.

— Зря смеешься. Это золотая рыбка. Я пожелал, чтобы ты появилась, и мое желание исполнилось.

— А эта рыбка осуществит еще одно? — поинтересовалась девушка, разглядывая "волшебницу" в воде.

Юноша с любопытством посмотрел на нее.

— Какое?

Она осторожно взяла рыбку в ладони и выпустила в реку.

— Секрет.

— Что ты делаешь? Мой улов пропал! — ненатурально возмутился Александр.

— Это для того, чтобы рыбка выполнила все загаданное. Тебе не холодно?

Таня сняла высохшую рубашку с куста. Юноша, хлюпая по воде тяжелыми сапогами, подошел к ней. Удочку положил на берег, не сводя глаз с девушки. Она почувствовала исходящий от Сашки жар и волнение. Его глаза были такими же, как тогда в лунную ночь.

"Сколько раз я видела раздетых парней на пляже? Ни один из них не вызывал никаких чувств. А сейчас я умираю от желания, дотронуться до него. Просто дотронуться".

Подняла руки и положила ладони на грудь юноши. Легонько провела по гладкой, прохладной коже. Она стояла на низком бережке, он в воде. Впервые на одном уровне. Ей не нужно было поднимать голову, а ему наклоняться к ее лицу. Они смотрели в глаза друг друга, не отрывая взгляда. Сашка притянул Таню. Она приникла к нему, голова склонилась к его плечу.

— Я хочу обнимать тебя вечность, — прошептал он на ухо и прикоснулся губами к шее. — Они опять стучат разом. Слышишь?

Девушка подняла голову.

— Да. А еще ты дышишь, как я...

Погладила его щеку ладонью. Она точно знала: у нее сейчас такие же сумасшедшие глаза, как и у Лукьянова.

— Какая трогательная сценка! За рыбкой пошла, тихоней прикинулась, — послышался ехидный голос Ларисы.

— Саш, иди сам..., неси рыбу..., я, потом приду, — тихо сказала Таня, чувствуя себя оплеванной.

— Долго вы там? Вас ждут. Ромео, рубашку не забудь. Все хотят есть. Вы-то любовью сыты! — Она злорадно засмеялась.

— И конечно, именно тебя послали за нами, — буркнул юноша.

Присел на берег, стащил сапоги. Таня взяла ведерко и удочку. Сашка в одну руку взял сапоги, другую протянул девушке, помогая подняться по крутому склону. Не обращая внимания на Ларису, прошли мимо.

— Эй, я что невидимка?! — крикнула она им в след.

— Ты — пустое место, — ответил Лукьянов и, наклонившись к Тане, чуть слышно произнес: — Не переживай. Ничего плохого в нашем поведении нет. Это ей должно быть стыдно.

На поляне горел костер. В закопченном эмалированном ведре кипела уха.

— Хорошо, что мы их не ждали. С этого улова только чай кипятить, — сказала Женя, заглянув в пустое ведерко.

— Илья Константинович знаешь, сколько поймал? — восхищенно проговорила она, обращаясь к подруге.

— Ужасно хочется есть. Садитесь, все готово, — позвала всех к столу Оля Сарычева.

— А им не хочется, — заявила подошедшая к костру Лариса. — Они любовью сыты. Приди я чуть позже, застала бы не только поцелуи, а кое-что другое.

— Ну и, чтобы ты увидела? — Лукьянов приблизился к ней. Лицо его было злым и напряженным.

— Что? Про это даже малыши знают. Танечка — легкая добыча, да Саня? Ты даже несильно старался, — деланно захохотала Лариса.

Вокруг стояла мертвая тишина. Потрескивали, сгорая в костре ветки.

В этой тишине звук пощечины показался оглушительным. Юноша вытащил из кармана носовой платок и тщательно вытер руку.

— Ты, ты посмел ударить меня! Запомни: тебе это дорого будет стоить. Ох, как ты пожалеешь, запомни! — угрожала оскорбленная Лариса.

Она помчалась в палатку. Схватила свою сумку и, подлетев к Валере Чернову, сказала:

— Ты на мотоцикле приехал? Отвези меня домой подальше от этих ненормальных.

Валера нехотя поднялся, но отказать Ларисе не смог.

* * *

— Кто обидел нашу принцессу? — спросил, вернувшийся с корзиной грибов Илья Константинович. — Она чуть с ног не сбила, столкнувшись со мной на тропинке.

— Лариса сама кого хочешь обидит, — буркнул Сашка.

— Ладно, сами разберетесь, не маленькие. Валеру я попросил ехать осторожнее, чтобы ничего не случилось.

— Илья Константинович, где вы столько грибов нашли? — удивилась Женька, заглядывая в корзину. — Как мы их приготовим?

— Очень просто, как шашлык. — Физрук повозился в своем рюкзаке и вытащил чехол с шампурами. — Учитесь, пока я жив.

— Если бы не вы, мы бы ели только то, что привезли из дому. — Женя укоризненно оглядела мальчишек.

— У Ильи Константиновича опыт, а мы еще не приобрели его, — стал защищать мужскую половину класса Леша Саченко.

— И годы, — подтвердил физрук слова Леши.

Тихий вечер опускался на осенний лес. Сиреневые сумерки все ближе подползали к палаткам. Сытые, довольные школьники сидели у костра, наперебой делясь впечатлениями: от прогулок по лесу, от рыбалки, грибной охоты. Огромная луна величаво повисла над землей.

— Давайте рассказывать страшные истории, — предложила одна из сестер близнецов Сарычевых.

— Ну, это уже без меня, — усмехнулся Илья Константинович. — Я пойду спать, а вы сидите. Потом будете вспоминать этот вечер.

Мальчишки по очереди рассказали несколько кладбищенских историй. Девочки стали испуганно оглядываться в темноту за костром, ближе подвигаясь к одноклассникам.

— Хотите, я поведаю одну жуткую байку из жизни, — предложила Оля Сарычева.

Таня посмотрела на близняшек, до чего же они похожи. У обоих бледные удлиненные лица с огромными карими глазами. С такой интересной внешностью рассказывать страшилки самое то.

— Рассказывай, — выразила общее мнение Болотина Женька.

— Тогда слушайте. Это случилось в нашем поселке. Мне и Юле рассказала бабушка.

В помещичьей усадьбе горничной работала одна девушка. Ее звали Полина. Она полюбила сына хозяев, а он полюбил ее.

— А потом, оказалось, что родители против их любви. Девушка утопилась, стала привидением и принялась всех пугать, — перебил рассказ Леша. Я угадал?

— Нет. А если будешь перебивать меня, я не буду рассказывать дальше, — обиделась Оля.

— Все, замолкаю, — повинился Саченко.

— Слушайте дальше, — продолжила Сарычева. — Они тайно обвенчались в местной церкви. Николай, так звали жениха, был военным. Шла война с Германией. Уходя на фронт, он обещал невесте после войны, представить ее своим родителям. Сказал: вернется обязательно, чтобы с ним не случилось. Полина ждала: год, два, три. Началась революция. Солдаты стали возвращаться с фронта домой. Родители Николая, бросив усадьбу, бежали за границу. Помещичье добро растащили крестьяне. Девушка, уходя из хозяйского дома, на память о любимом взяла несколько его вещей и портрет в серебряной рамке. Тая, подруга Полины, знала про ее беду и уговаривала девушку забыть Николая и жить дальше. Но та твердила: он вернется! Однажды подруга пришла проведать Полину и застала ее веселой, напевающей песенку. Девушка, улыбаясь, готовила обед.

— У тебя все хорошо? — спросила Таисия.

— Теперь, когда Коля вернулся, просто замечательно, — ответила Полина.

Смотрит подруга: лицо у Поли похудело, кожа стала землистая, глаза впали, а волосы за три дня поседели.

— А когда твой муж приходит к тебе?

Та беспечно отвечает:

— Почитай каждый вечер, остается у меня до утра.

— А куда он уходит утром? — заволновалась Тая.

— Не знаю, — растерялась Полина.

Подруга догадалась, что мертвец стал посещать девушку по ночам. Приплакала его. Когда Полина по делу вышла во двор, она обыскала хату и, найдя вещи Николая, бросила их в огонь печи. Только про портрет не знала. Он так и остался в доме.

— Хочешь порадовать Колю?

— Конечно, хочу, а как? — Поля мыслями была далеко отсюда.

— Перед приходом мужа сядь на крылечке. Причесывай распущенные волосы и щелкай семечки. Он подойдет к тебе и спросит: "Что ты делаешь?" Ты отвечай: "Да вот, вшей вычесываю".

Какая-то мысль забрезжила в голове у Полины и тут же исчезла. Ей трудно было сосредоточиться хоть на чем-то.

— Ему это понравится?

— Очень понравится. Завтра я приду, и ты мне все расскажешь.

Огромная луна взошла на небе. В деревне стояла такая тишина, что было слышно, как шуршит песок под ногами Николая, идущего к сидящей на крыльце девушке. Не пели птицы, не лаяла ни одна собака. Все замерло. Полина сделала, как посоветовала Таисия.

— Что ты делаешь? — обратился к девушке мертвец.

Она вдруг поняла: муж не разговаривал с ней с момента встречи. Полина не узнавала этот утробный звук. Голос мужчины раньше звучал по-другому.

— Да вот, вшей вычесываю, — ответила она.

И в ужасе увидела, как затряслось тело, стоящего перед ней Николая. Легкая дымка окутала его, и через минуту он исчез. Сразу залаяли собаки. Застрекотали сверчки и цикады. Девушка горько заплакала.

Утром прибежала Тая, увидела живую, посвежевшую подругу. На ее расспросы Полина не отвечала, только задумчиво смотрела в пустой угол. Не добившись от нее ни слова, Таисия ушла. Поздно вечером она подкралась к дому подруги и заглянула в окно. От ужаса еле сдержала крик. За узким обеденным столом друг против друга сидели Полина и Николай. На середине стола горела свеча. Они держались за руки. Тая закусила губы до крови. От свечи на стену ложилась только одна тень — Полины. Мужчина вдруг медленно повернул голову и уставился тусклыми, оловянными глазами прямо на подглядывающую девушку. Он как будто видел или чувствовал ее. Не помня себя, она побежала прочь от этого страшного дома.

Только к обеду Таисия набралась храбрости и пошла к подруге. Дверь в хату была открыта. Девушка боязливо перешагнула через порог и вошла в горницу. За столом перед догоревшей свечой сидела Полина, прижимая что-то к груди. Тая тронула ее за плечо, она повалилась на стол. Руки разжались. На пол упал портрет Николая в почерневшей серебряной рамке. Подруга была мертва.

— Ужас, какой, — прошептала Женька. Во время рассказа она сидела, вцепившись обеими руками в руку Леши Саченко.

— У... у...! — услышали все кошмарный вой.

Девушки дружно завизжали от страха. Юноши вскочили с мест, не понимая, что происходит. На поляну, держась руками за живот, ввалился Валера Чернов.

— Видели бы вы свои лица. Ой, не могу! — он пытался говорить между приступами смеха.

— Как ты здесь оказался? Мы не слышали звука подъезжающего мотоцикла, — спросил Сашка.

— Я специально заглушил его далеко от костра и толкал к поляне. Хотел напугать. И вдруг такой подарочек, рассказ Оли. Здорово перетрусили?

Выходка Валеры напугала девочек. Дальше решили рассказывать только смешные случаи.

* * *

Они сидели рядом. Его рука уютно обнимала ее за плечи. Сквозь тонкую ткань брюк девушка ощущала горячее бедро юноши. Другой рукой он поглаживал ямочку между большим и указательным пальцем на ее правой кисти. Девушка осторожно покосилась на Лукьянова. Интересно, он осознает, что делает? Кажется, нет. Сашка, задумавшись, машинально водил пальцем по ее руке. Как-то Таня видела: так поглаживал четки старик в автобусе, отрешенно о чем-то размышляя.

"Моя рука для него как те четки".

Еле заметная улыбка скользнула по губам девушки. Он даже не вздрогнул, когда их пугал Чернов. Значит, не слышал, что говорят вокруг, машинально отреагировал на ее испуг.

"О чем же твои мысли?" — озадачилась Татьяна.

Когда она дернулась от воплей Валеры, Лукьянов словно очнулся. Он прикоснулся к ее руке губами, успокаивая девушку. Больше не выпадал из реальности. Слушал веселые рассказы одноклассников, добавлял подробности, комментировал. Время от времени дотрагивался губами до ее ладони, будто нашел живительный источник.

Пройдет несколько лет. Но Таня будет помнить эти поцелуи и свои ощущения — ничего более нежного она никогда не испытывала.

Все чаще стали возникать паузы в разговоре. Уставшая молодежь стала зевать. Одноклассники, молча, смотрели в костер. Тепло от огня распространялось далеко, согревая всех. Трещали сучья. Ветки, сгорая, становились желто-красными и казались стеклянными. Над костром колыхался прозрачно-белый столб дыма. В нем вертелись и взлетали пылающие листья. Языки пламени извивались, поднимаясь и опадая вниз, делились на несколько язычков, похожих на огненных змей. Иногда огонь трясся, как в лихорадке. Несколько раз его присыпали листьями. Он сердито пробивался, салютом посылая вверх дым и горящую листву. Сквозь этот фейерверк дрожала луна.

— Ребята, все уже сонные, но такая ночь, когда мы вместе, больше не повторится. Я предлагаю попить чаю, — сказала обычно молчаливая Маша Ковалева.

Ее слова поддержали радостными криками. Над безобидной Машей часто подшучивали в классе и считали недалекой. Девушка обычно отмалчивалась, стараясь быть незаметной, но с ее крупной, чуть полноватой фигурой, яркими рыжими волосами, веселыми веснушками на лице сделать это было сложно. В этот чудесный вечер почему-то никто не удивился смелости Ковалевой. Маша попросила ребят вместо листьев в костер подбросить поленьев, чтобы вода закипела быстрее. Девочки хотели помочь с приготовлением напитка, но она сказала:

— Зачем толкаться у казана. Я сама заварю чай и разнесу кружки.

В неярком свете костра она ухитрилась не расплескать чай и не споткнуться. Ее благодарили, получая кружки с душистым, пахнущим дымом напитком. Трудно было поверить, глядя на оживленную девушку, что обычно она молча сидела на предпоследней парте или, мучительно краснея, отвечала у доски. Маша всегда была любимым объектом насмешек Ларисы. Но здесь Ледовской не было и все чувствовали себя свободнее. Даже ее окружение вело себя так, будто освободилось от гнета.

Таня, наблюдая за одноклассницей, подумала: "Лучше чем Ковалева с приготовлением и подачей чая никто бы не справился".

Сашка понял, о чем размышляет девушка. Наклонился и, касаясь ее уха губами, тихо произнес:

— Ты еще не знаешь, какие Маша печет обалденные пироги.

— А ты, откуда знаешь? — в ее голосе послышались ревнивые нотки, доставившие Лукьянову большое удовольствие.

— Брат Маши — мой спарринг партнер по самбо — угощал пирогами после тренировки. Тренер чуть не убил нас за это. Забрал все оставшиеся пироги и потом расхваливал ее стряпню.

— А я не пеку пироги, только торты, — расстроилась Таня.

— Очень жаль, — подразнил юноша и сразу заработал толчок острым локтем в бок.

Ковалева разнесла кружки с чаем, все молча наслаждались им. Когда она подошла к ним, то почему-то протянула одну чашку на двоих.

Таня заметила, что одноклассница выдала по одной кружке только трем парам: им с Сашкой, Жене с Лешей и себе с Игорем Петровым. Чем она руководствовалась неизвестно, но никто из обделенных пар не возразил. Спустя время, она вспомнит это и поймет: прозорливая Маша предвосхитила некоторые события.

— Ну что взбодрились? — обращаясь ко всем, спросил Валера.

— Да! — дружно ответили одноклассники.

— Сыграй, Лукьянов, пусть девочки споют, — попросил он, подавая гитару. — Чур, первой — мою любимую.

Чернов сложил руки в умоляющем жесте.

Все знали, что Валера любит песню "Колокола" Владимира Маркина. Самое интересное — это была песня родителей.

— И зазвонят опять колокола, и ты войдешь в распахнутые двери... — с чувством выводили девочки.

Эта мелодия так трогала за душу, что хотелось плакать от избытка счастья. Потом пели и грустные, и веселые песни. Почему-то все старые, задушевные, лиричные. Лучше всех выводили девочки с хуторов, поселковые им явно уступали. Таня поразилась: откуда они знают эти песни? Вот она, например, большинство слов не помнила.

"Буду ли я когда-нибудь еще так счастлива, как сейчас?" — подумала девушка.

Только под утро все разошлись по палаткам.

* * *

Ребята спали непробудным сном. Давно поднялось солнце. Высохла на траве роса. Светило расцеловало яркие осенние цветы и повисло на верхушке громадного дуба. Десятый "А" не просыпался. Тогда лукавое солнце поднялось выше и заглянуло в окна на крышах палаток. Солнечные зайчики запрыгали по лицам спящих и разбудили их. Женька проснулась первой, затормошила Таню.

"Ничего себе. Скоро двенадцать".

Болотина умылась и включила магнитофон на полную мощность.

— Подъем, сони! Все на свете проспали! — зашумела она.

Девочки, щурясь от яркого света, показались из палаток. Женька начала будить мальчишек:

— Вставайте лежебоки, а то переверну палатку!

В ответ не раздалось ни звука, словно девушка была комаром, нудно зудевшим над ухом. Тогда сестры-двойняшки Оля и Юля набрали в кружки воды и дружно плеснули в палатку одноклассников. В ответ раздались угрозы, посчитаться с ними за такое коварство. Окончательно проснувшись, мальчишки принялись обливать девчонок. Поляну заполнил визг, шум и гам. Таня тихо выскользнула из палатки и не замеченной попыталась пройти к реке. Но не тут-то было! Сзади на нее кто-то плеснул воду. Раздался веселый голос Сашки:

— Негоже быть сухой среди мокрых людей. Хитренькая какая!

Его футболка насквозь промокла и облепила тело, обрисовывая красивый торс.

— С одной стороны намочил, теперь с другой. — С этими словами прижал девушку к себе.

— Саш, отпусти, теперь и я мокрая, — взмолилась Таня.

Он наклонился и поцеловал девушку.

— Все правильно. Так честнее.

Восторженные крики прокатились по лагерю. Оказалось, Илья Константинович пришел с большим уловом рыбы. Приготовить обед вызвалась Маша. Все восприняли это как само собой разумеющееся. Голодные ребята без конца заглядывали к поварихе в котел. Она терпеливо их отгоняла. Наконец, все было готово. Таня решила, что ничего вкуснее этой ухи никогда не ела. Ее мнение разделяли все, беспрестанно расхваливая бесподобную еду.

— Тебе, Ковалева, нужно идти в повара, — посоветовал Илья Константинович.

— Мне это не нужно. Я выйду замуж и буду готовить для своей семьи, — наливая физруку добавку, ответила она.

Воцарилась неловкая тишина.

— Ничего себе, — присвистнул Валера. — Хочешь быть домработницей? Это твоя мечта?

— Да! — Маша с вызовом, оглядела всех. — И детей хочу не меньше трех.

— Ну ты даешь, Ковалева! — Чернов развел руками. — Как-то убого это.

— Что, так ужасно об этом мечтать? Презираете? — Маша впервые говорила свободно. — И знаете: мне плевать, если вы так считаете!

— Браво, Маша! Молодец! А мечты у всех разные — это нормально, — поддержал ее Сашка. — Никто тебя не презирает.

Таня почувствовала себя большой трусихой. Она бы никогда не смогла при всех рассказать о своей мечте.

Очень не хотелось уезжать из леса. Автобус приехал. Палатки собраны. Все благодарили Илью Константиновича: за поездку, за рыбу, за то, что он так ненавязчиво осуществлял свой надзор, дав им возможность побыть без взрослых.

Этот выезд на природу они будут вспоминать еще много лет спустя после окончания школы.

ГЛАВА 7

— Мама, оставь пылесос в покое. Я сейчас закончу делать уроки и приберусь в доме, — возмущалась Таня.

Не слушая ее, мать снова взялась за пылесос.

"Господи, ну почему она такая упертая, — злилась девушка, — все нужно сделать здесь и сейчас. Когда это нужно маме, а не мне".

В последнее время Анна Ивановна стала особенно раздражительной и обидчивой. Девушка понимала, что это последствия беременности. Мать, как маленькая девочка, часто плакала. Частые перепады ее настроения, плаксивость, плохое самочувствие каждый раз заставали врасплох. Растерянная дочь утешала, как могла, чувствуя себя старше.

После поездки в лес Таня ожидала, что Лариса постарается отомстить за унижение. Прошел день, другой, но все было как обычно. Ледовская вела себя тихо, ничем не выказывая обиду на Лукьянова.

"Может, она поняла, что не права. Постоянно злословить и надсмехаться над всеми не стоит, — размышляла Таня, наблюдая за ней. — Наверно, окружение Ларисы подробно рассказало о том, что происходило после ее отъезда. И она сделала вывод, что заносчивость ей же во вред".

Спокойное поведение Ледовской сбивало с толку. В начале ноября она принесла в класс польскую и французскую косметику. Предложила всем одноклассницам посмотреть ее. Девушки ахали, разглядывая красивые тени, качественную тушь, помаду, блеск. Их восторгу не было предела. Маша Ковалева, незаметно и робко сидевшая в углу, не выдержала и подошла к ним.

— А тебе что здесь нужно? Будущим мамашам и домохозяйкам можно не краситься, — с усмешкой заявила Лариса.

— Вот теперь, все в порядке. Я уж подумала, что она изменилась, — улыбнулась Таня.

— Действительно, должно же быть в этом мире что-то постоянное, — усмехнулся Лукьянов. И обращаясь к расстроенной Ковалевой, сказал:

— Маш, ты у нас красотка и без этой штукатурки.

Девушка благодарно улыбнулась в ответ.

Лариса никогда не брала у одноклассниц денег за косметику. Она дарила ее девочкам. Этим незамысловатым способом покупала преданность и благодарность одних и вызывала зависть тех, кого обделяла своими подарками. Даже недолюбливая соперницу, Таня замечала ее чувство стиля. Ледовская умела хорошо одеваться, у нее был замечательный тонкий вкус. Если она была в благодушном настроении, могла дать точный и нужный совет.

Белова Яна всегда слыла дурнушкой. Добрая, веселая, чуть простоватая девушка носила короткую стрижку с челкой до самых глаз. Однажды Лариса подозвала ее к себе:

— Слушай, Янка, сил нет смотреть на это убожество. — Она показала на густые, торчащие во все стороны волосы одноклассницы.

— Я же не виновата, что у меня такие волосы, — еле сдерживая возмущение, проговорила Белова.

— Бред. У тебя шикарная шевелюра, доставшаяся дуре! — Лариса вытащила из своей сумки заколки. Ее руки ловко подняли волосы Яны вверх и красиво их скололи. Челку со лба Беловой она убрала совсем. Буквально двумя мазками нанесла тени на веки девушки и помаду на губы. Подала зеркало.

— Смотри.

Яна ахнула, не узнавая себя в симпатичной девушке с красивым, открытым лбом и яркими глазами. Непослушные ранее волосы образовывали очаровательную прическу.

— Спасибо, ты волшебница! — Белова от радости не находила слов.

— Не я волшебница, а ты деревня, — ответила Ледовская в своем духе, не показывая, как приятна похвала какой-то дурнушки из "низшего общества".

В другой раз она подошла к Алехиной Свете:

— Будь добра, сделай челку. Такой лоб, как у тебя нужно прятать, а не выставлять наружу. Прическу поменяй, сделай что-то вроде "Каскада", а то смотреть противно.

На следующий день Света пришла в школу с новой прической, которая изменила ее кардинально.

Наблюдая за близняшками Сарычевыми, посоветовала закинуть подальше длинные юбки. Сестры носили их, скрывая кривые, как им казалось, ноги.

— У вас своеобразная форма ног, но мини вам все равно подойдет. С вашим ростом длинные юбки — это ужас. Мне надоело видеть рядом двух уродливых монашек.

Сестер из-за пристрастия к долгополым нарядам с седьмого класса дразнили монашками. Уже через неделю, сначала стесняясь, потом все смелее Сарычевы поменяли весь гардероб. А спустя полгода, уже никто не помнил их старую кличку. Но если Ледовской казалось, что посягали на ее территорию, или она вставала утром не с той ноги, своими насмешками доводила жертву до слез. Большинство парней просто глупели в ее присутствии. Таня ревниво помнила, как глупо выглядел Сашка. Он то выполнял ее капризы, то посылал подальше, пытаясь сохранить достоинство. Ему было очень далеко до умения Ларисы интриговать и манипулировать людьми.

* * *

Стояла середина ноября. Осень продолжала баловать необычно теплыми днями. Прозрачный воздух по утрам был напоен легким запахом увядающей листвы. Весь субботний день Таня занималась домашними делами. Готовила обед, убирала в доме, гладила белье, освобождая вечер для похода с Лукьяновым в кино. Фильм оказался скучным — едва досидев до середины картины, молодые люди ушли.

Они медленно брели по улице, тихо разговаривая. По дороге ездили машины. Громко смеялась гуляющая молодежь. Девушка не сразу поняла, что за всхлипывающий звук послышался в кустах возле забора.

— Саш, по-моему, ребенок плачет, — прислушалась она.

— Может, показалось? Коты орут.

Юноша подошел ближе к подозрительным кустам.

И тут снова раздался сдавленный писк, будто кто-то зажимал себе рот.

Сашка раздвинул ветви. В неярком свете далекого фонаря с трудом разглядел чумазое существо, сидящее в кустах.

— Вот ты где.

— Н-е-е-т! — завизжало существо при попытке вытащить его из кустов.

— Кто это? — Таня пыталась понять, что происходит.

— Ребенок. По-моему, девочка, очень маленькая.

Стоило ему чуть приблизиться, кроха взвывала как сирена.

— Давай я попробую, она тебя боится. — Девушка принялась ласково уговаривать малышку вылезти из кустов.

— А ты не злая? Дядя драться не будет? — лепетала девочка, выползая на тротуар.

— Что ты там делала? — спросила Таня, разглядев грязного ребенка в одном легком платьице и босиком. — Господи, ты замерзла, и вся дрожишь. Почему ты раздета?

— Я пошла за мамой и заблудилась, — заплакала девочка. — Я не знаю, куда идти.

Саша снял куртку и подал девушке. Она завернула в нее малышку и взяла на руки.

— Мы отнесем тебя домой. Где ты живешь? — спросила ее Таня.

— Я не помню, — снова расплакалась кроха.

— Ты знаешь свою фамилию или название улицы? — допытывалась девушка, держа на руках закутанного ребенка.

— Мне три года. Меня зовут Соня. Маму — Люда, а папа плохой! Он дерется! Вот смотри. — Она вытянула руку, показывая синяки.

— Нужно отнести ее в опорный пункт милиции, там быстрее узнают, чья потеряшка. — Юноша хотел подойти ближе, но малышка сразу запротестовала, оглашая улицу ревом.

— Сонечка, не надо бояться этого дяди. Он хороший и никогда не обижает маленьких девочек.

Кроха, согревшись под курткой, задремала. Голову положила Тане на плечо. Длинные, спутанные, давно немытые волосы, свесились вниз. Ребенок пах бедой и несчастьем. Проходя мимо фонаря, девушка посмотрела на свою ношу, и у нее защемило сердце. Грязное личико Сони было все в синяках.

Сашка осторожно забрал малышку.

— Устала? Давай теперь я понесу, может, она не будет возмущаться.

Татьяна не могла понять выражение его лица. Оно показалось ей каким-то ожесточенным.

"Что с ним? Мне тоже ее жалко, но он выглядит так...", — девушка не могла подобрать слов.

Соня завозилась, пытаясь улечься удобнее, и открыла глаза.

— Не пугайся, кнопочка. Я тебя не обижу. Сейчас придем к хорошим дядям, они помогут найти твою маму, — сказал юноша.

Такого ласкового голоса Таня ни разу не слышала у Лукьянова. Даже не подозревала, что он может так говорить.

Дежурный в опорном пункте выслушал их. Мужчина задумался, решая, что предпринять. В этот момент в комнату вошел участковый. Он подошел и оглядел лицо спящего ребенка.

— Знакомая малютка. Значит, ее мамаша не вняла предупреждениям. Родителей Сони хотели лишить родительских прав, но пожалели, давая возможность одуматься. Зря получается!

— Колесников, пусть ребята подпишут протокол, — обратился он к дежурному, — и отвезем девочку к непутевой мамаше. Посмотрим что и как. — Повернувшись к ним, попросил: — Ребенок спит, не хочется ее тревожить. Поедете со мной? Потом я развезу вас по домам.

— Конечно.

Они вышли вслед за участковым на улицу. Юноша поежился: тонкий свитер почти не согревал.

Милицейский уазик остановился у невзрачного домика. Одно из окон строения тускло светилось.

Участковый открыл входную дверь, пропуская ребят в дом. По узкому коридору они прошли в комнату. В сильно захламленном помещении, освещенном только грязной лампочкой, почти не было мебели. Посреди комнаты стоял стол с остатками еды, под ним лежало несколько пустых бутылок. На сером от грязи полу валялись вещи, клочки смятых газет и еще какой-то мусор. На продавленном диване, открыв рот, громко храпел молодой мужчина. Милиционер осмотрел комнату и прошел дальше. Оглядел две других.

— Ну, и где же мамаша? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Распахнулась входная дверь. В комнату влетела заплаканная молодая женщина. Волосы на голове незнакомки напоминали воронье гнездо. Увидев незваных гостей, она остолбенела.

Участковый с презрением оглядел вошедшую женщину.

— Т-а-а-к, Филиппова, где ты бродишь?

— Соню искала! Только на минуточку вышла к соседке, а когда вернулась, девочка исчезла.

Она заплакала, громко всхлипывая.

Малышка, завернутая в куртку, проснулась от шума.

— Мамочка! — радостно завопила она.

— Соня, солнышко мое! Вы нашли ее.

Женщина забрала ребенка, освободив дочь из куртки.

Девочка прижалась к матери и пробормотала:

— Я искала тебя, искала. И заблудилась.

— Ну и что мне с вами делать, гражданка Филиппова? Материнскими обязанностями вы пренебрегаете. Ребенок остался ночью на улице один. В доме — бардак. — Участковый обвел комнату рукой. — Будем оформлять Соню в детдом.

— Миленький Павел Витальевич, простите, это в последний раз! Глаз с нее не спущу.

Женщина поставила дочку на стул.

— Смотрите ни одного нового синяка, как я и обещала. Больше никто не обидит Соню, — бормотала она, поднимая на девочке платье.

Рядом с Таней вздрогнул Сашка. Послышался звук втягиваемого сквозь сжатые зубы воздуха. Все тело малышки покрывали фиолетово-желтые бледнеющие синяки.

— Ладно, Филиппова, поверю в последний раз, но буду проверять ежедневно. Доверия у меня к тебе нет. И наведи порядок в доме. Еще раз увижу голодного и грязного ребенка без присмотра, берегись! Никакие твои слезы не помогут — заберем! — Посмотрев на ребят, добавил: — Идите в машину, отвезу вас домой.

— Не надо, мы пройдемся пешком.

Лукьянов взял Таню за руку и повел к выходу.

— Придется куртку стирать. — Сашка, одеваясь, морщился от запаха. — Мне, кажется, мамаша не мыла бедную девочку целый год. Зря участковый ей поверил. Таких родителей не исправить.

— Каждому надо давать шанс исправиться, — запротестовала Таня.

— Да что ты говоришь? — издевательски протянул юноша.

Девушке стало неуютно от злобных ноток, прозвучавших в его голосе.

— Думаешь, в детском доме ей будет лучше?

— Не знаю. Извини, увидел синяки на теле малышки, такая ненависть проснулась. Бить беспомощное, зависящее от тебя существо подло.

— Ты как будто знаешь, о чем говоришь? — тихо произнесла девушка.

Сашка заглянул ей в лицо.

— Еще бы не знать. Тебя били в детстве?

Таня перед собой увидела его глаза, наполненные душевной мукой. Губы кривились в странной, горькой улыбке.

— Если шкодила, могла получить по мягкому месту, — ответила она, понимая, не это он имеет в виду.

— Когда я был маленький, все не мог угодить отцу. Что бы ни делал, как бы ни старался, он всегда был недоволен. За малейшую провинность мог ударить меня. Казалось, раздражаю его своим существованием. Выговаривал мне по любому пустяку: не так хожу, не так сижу, ем, разговариваю. Я не мог понять его требований, потому что они всякий раз менялись.

Много раз спрашивал мать: "Почему отец не любит меня?"

Она отмахивалась: "Он сложный человек, не нужно обращать внимания. Все образуется со временем".

Но ничего не менялось. Когда он напивался, то становился агрессивным. В такую минуту старался не попадаться ему на глаза. Я возненавидел папашу. Жутко завидовал своему другу Сергею. Его отец — замечательный человек. С ними я ездил на рыбалку, возился в гараже с машиной. Именно он научил меня играть на гитаре. Записал нас в секцию самбо. Когда нужно было что-то купить, я просил мать. Она шла к отцу: все семейные деньги были у него. Только он решал, заслуживаю ли покупки. Часто выносился вердикт — не заслуживаю. В пьяном виде цеплялся к матери, упрекая во всех грехах. Потом просил прощения. Мать он любил. Даже я, сопляк, понимал это. Меня же не переносил на дух. Для себя уяснил: отец неуравновешенный, жестокий человек — больше не пытался заслужить его одобрение.

— Мне очень жаль, — Таня сжала его руку.

— Ничего, это было давно. Отец мог быть ласковым. Мне исполнилось шесть лет, когда родилась сестра Ира. Он бросил пить. Приходя с работы, каждый вечер играл с малышкой. Именно тогда я понял: не любит только меня! Следующие четыре года были самыми спокойными в моей жизни, но нанесли множество мелких ран. Родители всюду ездили втроем. Я оставался один и глядел им вслед. Они были дружной семьей, но без меня.

— Почему так несправедливо поступали?

Девушка представила одинокого мальчика. Он смотрит в окно, на уходящих родителей с сестрой на руках. У нее защемило сердце.

— Однажды я узнал, почему. Но это не оправдывает ни одного взрослого, делающего ребенка заложником своих ошибок. Я вернулся из школы домой и уже с улицы услышал шум, ссору и крики.

— Прости меня, это больше никогда не повторится! — плакала мать.

Сел на лавочку во дворе. Мне не хотелось заходить в дом. Май месяц, сияло солнце, а для меня день стал пасмурным. Окна были открыты, и я услышал больше, чем хотел.

— Я смог тебя простить в прошлый раз, больше не могу! Ты мне всю душу вынула! Хочешь еще одного ублюдка мне на шею повесить?! Не выйдет! Что тебе неймется? Чего тебе не хватает. Так хорошо жили, спокойно. Но это не для тебя, правда? Может, ты давно мне изменяешь, а я, лопух, не замечал?!

— Нет, это в первый раз! — жалко оправдывалась мать.

— Тогда ты тоже так говорила! А оказалось, все два года, пока я был в армии, ты веселилась. Еще клялась, что Сашка — мой сын! Хоть бы посчитала, сколько месяцев прошло, когда я был в отпуске. Ты что целый год носила ребенка? Ты сама не знаешь, чей он сын. Уйди с дороги, видеть тебя не могу! Интересно, если бы я не приперся к тебе на работу и не застал с этим... гадом. Продолжала бы вешать мне на уши лапшу?

— Это было в первый раз! — не уступала она.

— Не доводи до греха. Уйди! Мне только дочь жалко. Ее я не брошу, буду навещать.

Послышались звуки борьбы, мать зарыдала громче. Отец вышел с чемоданом на крыльцо, увидев меня, тоскливо произнес:

— Я очень любил ее, но всякому терпению приходит конец. А ты... это... прости. Я к тебе плохо относился, ты напоминал мне...

Он вышел за калитку и исчез из моей жизни.

— Он не был твоим отцом... Тебе стало легче? — спросила Таня, понимая его боль.

— Нет. Почему-то мне не стало легче. Я почувствовал себя обманутым, заложником их отношений. Ради так называемой любви он позволил женщине растоптать его. А уж если простил, надо было идти до конца, а не вымещать свои обиды на мне.

— Сколько тебе было лет?

— Десять, а сестре четыре. Кстати, отца я почти простил. Через год он снова женился, каждые выходные забирает Ирку к себе. Кое в чем я его понял. Моя мама как подросток, не умеет обращаться с деньгами. Может все потратить на ерунду. Забывает вовремя забрать сестру из детского сада, в общем, она не собранная. Теперь я в семье кассир. Контролирую все покупки и траты. Пришлось стать им после недельного поста на хлебе и картошке, зато моя мамуля купила себе классное платье.

— Саш, но ты же любишь ее? — Тане отчего-то был очень важен ответ.

— Конечно. Но не заблуждаюсь на ее счет. Она веселая, очень добрая, но легкомысленная и не обязательная. Просто она такая.

— Кое-кому не стоит заводить детей. Особенно таким, как родители Сони, — вырвалось у девушки, прежде чем она подумала, что говорит.

— Точно, но тогда полмира исчезло бы, и я в том числе, — засмеялся Александр.

— Только не это! Без тебя было бы скучно на земле, — воскликнула девушка. — Ой, который час?

Услышав ответ, запаниковала:

— Дома меня ждет наказание. Я обещала вернуться не позже двенадцати.

— Таня, как ты могла так задержаться? У тебя совесть есть? — встретила ее на пороге заплаканная Анна Ивановна.

— Мамочка, я не специально. Все объясню, — она хотела поведать, что произошло.

Сердитая и расстроенная женщина не захотела слушать. Ушла к себе в спальню.

Таня коротко объяснила отцу причину своей задержки.

— Это не оправдание. Есть телефон, могла бы из участка позвонить. Маме нельзя волноваться, а ты просто забыла о ней, — укорил отец.

— А вы должны больше доверять мне, — обиделась девушка.

* * *

— Что я тебе сейчас расскажу, у меня прекрасные новости. — Женька кинулась обнимать Таню.

Девушка аккуратно освободилась из объятий подруги и села на диван.

— Интересно. Я слушаю.

Болотина забегала по комнате.

— Леша пригласил меня на свидание. Вот!

Подруга уставилась на нее, ожидая реакции.

— Рада за тебя. Ты так долго об этом мечтала.

— Но и это еще не все. В шестнадцать ноль-ноль наши ребята играют в футбол с Восьмой школой. По пути к тебе я встретила Лукьянова. Он просил, если сможешь, прийти на стадион. Леша тоже пригласил меня. Поболеем за наших ребят?

— Посиди здесь, спрошу у мамы.

Таня нашла мать во дворе. Та сидела на лавочке, закрыв глаза.

— Опять тошнит? — посочувствовала она. — Мам, извини, что заставила волноваться, совершенно забыла о телефоне.

— Тебе куда-то надо идти? — догадалась женщина, подняв измученные глаза.

— На стадион. Играют наши ребята. Но если нельзя идти, я останусь, — чуть покривив душой, предложила дочь.

Анна Ивановна махнула на нее рукой.

— Отправляйся. Не мельтеши перед глазами.

* * *

— Мазила!!! — надрывались рядом с девушками болельщики из их школы. Команда явно проигрывала.

— Молодцы!!! — скандировали приезжие гости. Было чему радоваться: счет 3: 1 в их пользу.

После матча расстроенный Сашка подошел к Тане.

— Ты меня подождешь, пока переоденусь? Я провожу тебя.

Он стоял перед ней в футболке, мокрой от пота, совсем близко. Девушка поймала себя на мысли, что ей нравится его запах. Провела рукой по его щеке.

— Иди быстрее в раздевалку. На улице прохладно, а ты мокрый, еще простынешь.

Лукьянов наклонил голову и прижал ее ладонь к плечу.

Она с детства не переносила, когда к ней прикасались чужие люди. Как ежик фыркала, топорща невидимые иголки. Позволяла только маме и папе приласкать себя и то не часто. Подростком с трудом терпела объятия Жени по любому поводу. Очень не любила, когда собеседник во время разговора стоял ближе, чем ей этого хотелось. Ее зона комфорта была на расстоянии вытянутой руки. И вот теперь в этот невидимый внутренний круг попал Лукьянов, и ей нравилось, правда, немного беспокоило.

Мальчишки вышли из раздевалки, и тут пошел дождь. Пережидая его, все спрятались под трибуну. Неизвестно почему, Таню пронзило ощущение надвигающейся разлуки: скоро Сашки не будет рядом.

ГЛАВА 8

На перемене они стояли у окна.

— Почему ты такая грустная? Что-то случилось?

Юноша с волнением вгляделся в ее лицо.

"Какие у нее чудесные глаза, как бархатные, — подумал он. В который раз, подавляя острое желание, прижать девушку к себе. — Такая маленькая рядом со мной. Постоянно хочется прикасаться к ней и защищать от всего мира".

— Саш, у меня со вчерашнего вечера душа не на месте. Я знаю, так говорят только старушки. Ничего не могу с собой поделать.

Во двор школы въехали зеленые жигули.

— Это за мной, — обреченно сказала Таня. У нее все похолодело внутри.

— С чего ты взяла? — удивился Александр.

Дверца машины распахнулась, из нее вышел отец Тани. Он быстрым шагом направился к школе.

Зазвенел звонок на урок.

— Лукьянов, Васильева! Вам что особое приглашение требуется? Звонка не слышали? — Учительница математики возмущенно смотрела на них.

— Мария Федоровна, приехал мой отец. Что-то случилось, — обратилась к ней девушка.

Женщина со странным выражением на лице посмотрела на них.

— Ладно, решите свои проблемы, зайдете в класс.

— Ей показалось — это с нами что-то произошло, — усмехнулся юноша и протянул руку. — Здравствуйте, Антон Сергеевич.

Мужчина пожал ее.

— Здравствуй Саша.

Повернувшись к дочери, произнес:

— Иди в класс, забери вещи. Нужно успеть на поезд. Бабушка умерла.

— Вы надолго уезжаете? — поинтересовался Лукьянов, оставшись наедине с отцом девушки.

— Не знаю, как получится. У меня работа, взяли несколько дней за свой счет. Я подожду в машине. Пусть Таня не задерживается. — Антон Сергеевич торопливой походкой вышел на улицу.

— А папа где? — удивилась девушка, выходя из класса.

— Он у тебя чуткий, дал нам возможность попрощаться. — Сашка обнял и нежно поцеловал. — Я буду скучать. Возвращайся быстрее!

Таня поднялась на цыпочки и впервые сама поцеловала парня.

— Я тоже буду скучать.

Он смотрел в окно на свою Таню, идущую к машине. Сердце защемило, а на душу легла тяжесть.

* * *

— Как мама? — волновалась девушка.

— А что говорить?

Сосед, сидящий за рулем, покосился на молчаливого Антона Сергеевича.

— Скорая помощь утром приезжала. Врач укол сделала, успокоительное дала. Плачет как малое дитя...

— Причем тут дитя. Невроз у нее. Сама в положении, а тут такое... — Отец махнул рукой. Отвернулся к окну, скрывая слезы, блеснувшие на глазах.

— Вот и подумать должна, — не унимался сосед. — Ребенка жалеть надо, матери уже не поможешь.

— Ладно, Алексеевич, к чему эти разговоры, — оборвал его Антон Сергеевич.

— К тому, что ты мужчина. Должен помочь ей взять себя в руки. Ради малыша, — возмутился сосед.

Таня искоса глянула на отца. Всегда собранный и сильный, сейчас он выглядел растерянным.

ГЛАВА 9

Проносились за окном станции и полустанки. Поезд мчал их на встречу с горем. Таня глядела в окно, еще переживая торопливые сборы в дорогу. Мать так и не уговорили остаться дома. Как ни горячились, как ни доказывали, что ей тяжело будет перенести дорогу. Она не слушала и твердила одно:

— Я должна увидеть маму. Должна проводить ее. Ей было всего пятьдесят восемь лет. Почему так рано, почему?..

Девушку пугали ее воспаленные, чужие глаза. Она почти не замечала родных, вся ушла в свое горе. О чем-то напряженно думала, чуть покачиваясь, как от зубной боли. Слезы катились по щекам. Смахивала их платочком, не замечая, что плачет. Иногда тихо говорила:

— Боже мой, я шесть лет не видела родителей. И вот теперь увижу. Антон, ну почему мы так редко ездили к ним? Теперь, все, все, что хочешь, сделала бы, да некому. Куда мне теперь от вины своей деться? И ничего не исправишь, хоть умри, не исправишь!

— Анечка, хватит. Тебе вредно. Подумай о малыше, не надо так.

Мужчина гладил ее по плечам, голове, пытаясь успокоить. Он понимал, должно пройти время, оно залечит рану. Пока боль свежа и горяча, это сложно.

Родители Антона Сергеевича были живы и крепки здоровьем. Ему было жалко умершую тещу, но он понимал: его жалость ни в какое сравнение не идет с болью и горем жены. Они редко ездили в гости к родителям Анны, потому что те жили далеко, на Украине. Летом трудно было с билетами. Зимой к селу, находящемуся в лесу, трудно добраться. Подарки, посылки не забывали отправлять, но родителям не это надо. Все-таки виноваты перед ними. В суматохе дней и будней откладывали поездку к родителям. И вот теперь едут.

— Ты помнишь бабушку, дочка? — Отец дотронулся до ее руки, привлекая внимание.

Она задумалась, воскрешая в памяти образы прошлого.

— Плохо. Я видела ее всего два раза и то давно. Сад помню, родник под деревьями. Бабушкин грибной борщ.

— Да. Готовила очень вкусно... — Антон Сергеевич замолчал, размышляя.

Таня снова отвернулась к окну.

"Я черствый и бессердечный человек. Разлуку с Сашкой переживаю острее, чем смерть бабушки. Жалею мать и почти ничего не чувствую к едва знакомой женщине".

Когда отец привез ее из школы, они стали торопливо собираться в дорогу. Поезд отправлялся через три часа. В этой карусели некогда было подумать, что она уезжает от него. Теперь, сидя у вагонного окна, вдруг поняла, что не скоро увидит Лукьянова. Уезжает на вечность, бесконечную вечность. Предчувствие долгой разлуки охватило девушку.

"Что за чушь! Мы скоро вернемся", — злилась на себя Таня. Было стыдно и досадно за свои чувства перед материнским горем.

Поезд остановился на крохотной станции. Отец помог им спуститься. Принял у дочери сумки и венки. На утренний шестичасовой рейс опоздали, а следующий автобус отправится в Степановку только через три часа.

— Что будем делать? — Антон Сергеевич посмотрел на жену.

Она казалась спокойной, сосредоточенной, только очень бледной. Опухшие глаза выдавали бессонную ночь.

— По кольцевой дороге — двадцать километров, а через лес всего три. Пойдем пешком.

Он растерянно оглядел вещи.

— А дорогу ты помнишь? Я совсем не знаю куда идти.

"Смогу ли пронести их целых три километра?"

— Помню.

Анна Ивановна застегнула пальто и, переступая через рельсы, направилась в сторону леса.

В поезде выспаться не удалось. Таня шла за отцом сонная, не разбирая дороги. Несколько раз споткнулась о коряги на узкой лесной тропе, чуть не уронив венки.

"Нам сильно повезло, что осень теплая. Двадцатое ноября, а снега нет — это редкость".

Девушка рассматривала деревья, стоящие в золотом убранстве. Только ясень молодец, стоит голый, приготовился к зиме. Венки оказались не такими уж легкими, уже через полчаса у нее затекли руки.

"Бедный папа, у него вообще тяжелый чемодан".

Она видела: отцу нелегко.

Степановка открылась неожиданно. Перешли по мосту через реку и у самой воды среди берез увидели первую хату. Чуть поодаль сквозь деревья, виднелась еще одна. Дальше села видно не было.

— Это село? — Тане не верилось, что бывают такие поселения посреди леса. — Оказывается, я ничего не помню.

Мать, заметно волнуясь, ускорила шаг.

— Мы сейчас выйдем на улицу, не все дома стоят вразброд.

Улицы как таковой не было. Среди деревянных домов петляла песчаная дорога, по которой они шли. Девушка замечала, что, глядя на них, перешептываются сидящие на лавочках старушки. Мать здоровалась с каждой. Они отвечали ей, слегка кланяясь. Дом бабушки, большой, деревянный, стоял на горке. Стены постройки сложенные из бревен почернели от времени. В отличие от стен крыша выглядела новой. Светлый шифер украшал старый дом. На сверкающем алюминиевом коньке весело крутился флюгер. Плетень, огораживающий подворье, начинался метрах в трех от дороги и дальше огораживал участок, поднимаясь все выше и выше. Длинный, узкий двор зарос маленькой кучерявой травой — спорышом. Справа от дома раскинулся сад, спускавшийся с горки к дороге. Они зашли в открытую настежь калитку и по тропинке направились к дому. Таня поставила венки возле бревенчатой стены. Сердце замирало от волнения. Вслед за матерью вошла в комнату. От окна со стула поднялся высокий, крепкий, седой мужчина, которого сложно было назвать дедом. Он обнял мать.

— Вот и свиделись, дочка...

Анна Ивановна, не отвечая, подошла к гробу. И вдруг закричала резким, сильным голосом так, что дочь прошил озноб. Старухи, сидящие возле гроба, заголосили, поднося к глазам кончики белых платков. Она опустилась на колени, положила голову на край гроба и, вздрагивая всем телом, зашлась в горьком крике-плаче. Антон Сергеевич растерянный, побледневший, стоял на пороге и не знал, что ему делать. Крик жены разрывал душу. Он вытащил сигареты и, сгорбившись, вышел из дому. Таня проводила отца отчаянным взглядом. Ей было жутко, страшно и невыносимо жалко мать. Все плакали, и у нее слезы градом покатились из глаз. Девушка не могла удержать их и только смахивала рукой, растирая по всему лицу. Она не узнавала бабушку. Какая-то пожилая женщина лежала в гробу, усыпанном искусственными цветами. Вся обстановка вызывала у нее страх и желание поскорее покинуть комнату. Ей было восемь лет, когда приезжала с родителями в Степановку последний раз. Все последующие годы отдыхала или в летнем лагере, или у родителей отца, которые жили недалеко от их поселка. Она плохо помнила эту бабушку, поэтому чувствовала вину перед ней. Мать уже не кричала, только странно стонала. От этих звуков Таня очнулась. Кинулась к ней, подняла от гроба. Взглянула в мокрое лицо, в глаза с остановившимся тусклым взглядом. Плача, затормошила ее.

— Ей плохо. Нужен врач. Папа! Папа! Скорее! Помогите же! Мамочка, мама.

Анну Ивановну уложили в соседней комнате. Прибежавшая медсестра сделала укол, заставила выпить успокоительное.

Девушка видела в окно, как врач разговаривала с отцом. Женщина кричала на него, размахивая руками.

До обеда просидела возле матери, боясь оставить ее одну. От недосыпания и голода к горлу подступила тошнота. Отец, уставший и озабоченный, несколько раз проходил мимо, неся какие-то ящики, коробки. Старушки и мужчины о чем-то говорили с ним.

В два часа дня к ним в комнату вошла медсестра.

— Буди маму, дивчинка, пойдете ко мне домой, покушаете.

Ее голос звучал напевно и ласково.

Тане не хотелось никуда идти.

— Что вы, мы все с собой привезли.

— Нужно поесть горячего, особенно твоей маме. Буди, буди, — настаивала она. — Меня зовут тетя Галя. Я ваша соседка.

Девушка с большим трудом разбудила мать. Услышав о еде, она пыталась отказаться. Тетя Галя твердо и настойчиво увела ее и буквально силой заставила поесть. После сытного обеда Анна Ивановна снова уснула, а Таня вышла в сад.

— Ты внучка деда Ивана?

За оградой показалась девушка примерно ее возраста. Она была крепкая, как гриб боровик. Черные глаза сверкали любопытством на румяном круглом лице.

— Да. А вы наша соседка? — из вежливости поинтересовалась Таня. У нее не было никакого желания общаться.

— Слушай, давай проще. Не на "вы", а то мне кажется, что нас много. Я Олеся, дочка Галины. — Она легко перелезла через забор. — Ночевать вы будете у нас: ваша хата выстужена.

— Спасибо. Мы причиняем вам неудобства.

"С чего это я заговорила казенным языком?"

— Извини, что-то я не в себе, — горько усмехнулась Татьяна.

— Понимаю. Пойдем, я побуду с тобой.

Олеся направилась с ней в дом.

Таня была очень благодарна новой знакомой за компанию. Расположились чуть в стороне от гроба. Олеся тихо сидела рядом, изредка рассказывая что-нибудь о бабушке, будто знакомила с ней внучку.

Около полуночи тетя Галя позвала девочек:

— Идите спать. Завтра трудный день. Анну Ивановну я уже отвела к нам.

Голова не успела коснуться подушки, как Таня уже заснула.

Проснулась поздно. В комнате никого не было. Кровати были прибраны. На столе стоял завтрак. Девушка ела и разглядывала красивые, вышитые льняные шторы, скатерти, покрывала и занавеси. Было удивительно светло и нарядно. На кроватях, как в старину, возвышались горы подушек. На некрашеном бело-желтом полу лежали коврики, связанные вручную.

"Сколько же надо трудиться, чтобы все это вышить и связать", — удивилась она.

За дверью послышались шаги. Тетя Галя вошла в комнату:

— Проснулась? Ну и хорошо, а я будить пришла. Пойдем. Бабушку уже на улицу вынесли, скоро на кладбище повезут.

Машина медленно ехала по песчаной дороге. День был ясный, солнечный, и от этого смерть казалась дикой нелепостью. Впереди похоронной процессии шли старушки с венками. За машиной, тихо переговариваясь, двигались провожающие. Родственники сидели возле гроба. Анна Ивановна плакала, и все время поправляла накидку и цветы. Ей казалось, что они не правильно разложены. Таня сидела хмурая, стараясь не глядеть на покойницу. Она ощущала целую гамму чувств: боязни, жалости и брезгливости.

Уже в который раз девушка думала о себе: "Я плохой, бесчувственный человек. Почему моя душа не отзывается по-настоящему на боль мамы? Неприятно такое о себе узнать. Вот какая я на самом деле".

Сокрушалась, но притворяться не могла.

На кладбище гроб поставили на табуретки. С бабушкой попрощались знакомые и соседи. Подошли родные. Дед наклонился и поцеловал покойницу. Он был странно сосредоточен, словно находился в полусне или оцепенении. Иван Данилович отошел в сторону, не отрывая взгляда от лица жены. Мать казалась спокойной. Таня вздохнула облегченно: опасалась, что с ней случится истерика. Анна Ивановна стояла молча, потом вдруг повалилась на бок, теряя сознание. Антон Сергеевич поднял жену и понес в машину. Медсестра тетя Галя осмотрела ее:

— После похорон вам лучше быстрее уехать домой. Такие волнения опасны для малыша!

— Постараюсь уговорить Аню. Вы, что же думаете, я не переживаю за нее и ребенка?

Он нежно погладил жену по голове.

Гроб опустили на полотенцах в могилу. Стали подходить люди и бросать землю горстями. Таня не двигалась.

— Иди, кинь земельки, чтобы не снилась бабушка. Иди, иди.

Полная старушка в черном платке подтолкнула ее к могиле. Девушка, как робот, наклонилась, взяла немного холодной влажной земли и кинула в яму. От этого простого действия у нее закололо в сердце.

В пустой комнате, откуда вынесли всю мебель, накрыли столы. Таня сидела рядом с матерью, безразличная ко всему. Она устала и хотела только одного: скорее бы все закончилось. Сидящие напротив них две маленькие, кругленькие старушки в темных платках все время расспрашивали Анну Ивановну, о семье, о поселке, о работе. Мать, поглощенная горем, неохотно отвечала, отрываясь от дум. Девушка заметила, что и деда без конца тормошили. Люди заговаривали с ним, не давая покоя.

Она удивлялась такой назойливости: "Как жестоко и бестактно мешать матери и деду переживать горе".

Вечером в хате у тети Гали не выдержала:

— Почему весь вечер не оставляли в покое деда и мать? Неужели трудно понять, что им не до разговоров?

— Да ты что, какой покой! Их одних вообще оставлять нельзя. Это все равно, что бросить тонущего. Сил хватит — выплывет, а нет — пойдет ко дну.

Таня покраснела, как сама не догадалась.

* * *

Три дня прошли как в тяжелом сне. В комнатах было чисто, прибрано, тепло, но какой-то неуловимый привкус беды остался. Дед молча, бродил по комнатам. Потом надевал фуфайку и шел в сад. Там он подолгу сидел возле родника на лавочке, пока не приходила Таня и не уводила его в дом. Матери нездоровилось. Ее лицо осунулось и похудело. Платья болтались на ней как на вешалке. Стал заметен округлившийся живот. Они утешали ее, уговаривая подумать если не о себе, то хотя бы о малыше. Была только одна хорошая новость: токсикоз у Анны Ивановны прекратился. Правда, приходилось буквально заставлять ее поесть.

Оставлять деда одного в таком состоянии было нельзя. Уговорить его переехать жить к ним, не удавалось. На все доводы дочери он отвечал, что никуда не поедет и их не держит. Отцу и матери нужно было выходить на работу.

Таня поняла: "Придется остаться мне. Конечно, я могу привести тысячу доводов. Как тяжело учиться на последнем году учебы в чужом классе. Что без них не справится, но это не честно по отношению к матери. Наоборот, придется очень постараться убедить ее: самым лучшим вариантом будет, если за дедом присмотрю именно я".

Через месяц Анне Ивановне предстояло уйти в декретный отпуск. Антон Сергеевич не просил дочь остаться в Степановке. Такое решение она должна принять сама, но очень хорошо понимал: жене лучше поскорее уехать. Оставлять ее с отцом нельзя — это все равно, что бросить в беде двух беспомощных людей. Предложение дочери — выход для всех. Он был очень благодарен своей девочке за понимание.

ГЛАВА 10

Рано утром, проводив родителей на автобус, Таня поставила завтрак на стол. Позвала деда. Он не шевельнулся. Перепуганная девушка стала трясти его за плечо.

— Ты чего? Я живой пока. Потом поем. Беги в школу, а то опоздаешь.

— Обещай, что поешь, — настаивала она.

— Честное пионерское, — буркнул он и отвернулся к стене.

Таня надела синее платье. Оно хоть как-то походило на школьную форму. Сумка с чистыми тетрадями, купленными в местном магазине, заменила портфель.

Степановка походила на большой, красивый сад. Некоторые дома, окруженные деревьями, не просматривались с дороги. Для конца ноября погода стояла аномально теплая. По утрам доходило до десяти тепла. Часть деревьев уже сбросила листву, остальные все еще сохраняли разноцветное убранство.

Накануне она с отцом ходила к директору в ближайшую русскую школу. Теперь короткая дорога через лес была ей знакома. В Степановке находилась украинская школа, но девушка не могла учиться в ней. По асфальтированной дороге окружным путем ездил школьный автобус, собирая учеников с трех ближайших сел. Рейс, на котором ездили школьники, был в семь часов утра. Таня его благополучно проспала. Стояла замечательная погода. Времени до начала занятий оставалось достаточно, чтобы добраться туда пешком. Предстояло пройти всего три километра. Она шагала по узкой, лесной дороге, а мыслями была далеко. На душе лежала огромная тяжесть. Ничто не радовало: без Сашки было пусто, одиноко и тоскливо.

"Только на секунду увидеть бы его, и станет легче переносить разлуку", — думала девушка.

* * *

Татьяна совершенно не боялась появиться в чужом классе. Обычно она не любила, когда ее разглядывают, но сейчас любопытные взгляды не смущали.

— Здравствуйте. Я буду учиться в вашем классе. Скажите, пожалуйста, где могу сесть? — обратилась она к ученикам.

— Соседка, иди сюда. Сядешь со мной, — позвала Олеся, показывая рукой на свободное место.

— Я не знала, что ты учишься в этом классе, — удивилась Таня, садясь рядом с ней.

— И я не знала, что ты осталась, а не уехала с родителями. Ты без учебников?

— Пока да. Позже родители вышлют учебники и форму, — пояснила она свой необычный наряд.

"Интересно, что со мной случилось? Почему мне все равно, что обо мне подумают? Откуда это безразличие и спокойствие? Мне ничего не хочется", — нервничала девушка.

День проходил за днем. Таня все слышала, замечала, но это не затрагивало ни души, ни сердца — проходило мимо нее.

Вскоре из дому пришли посылки с книгами и одеждой. Теперь она не выделялась отсутствием формы от одноклассниц. По звонку заходила в класс, по звонку выходила. Во время перемен бродила по коридору. Если спрашивали о чем-нибудь, коротко отвечала. Все быстро отстали от необщительной новенькой. Даже Олесе надоело тормошить ее. Буквально с первого дня Таня заметила к себе интерес рослого, серьезного парня. Он пользовался всеобщим обожанием женской части класса. Девушку это внимание не радовало, она старалась избегать любого общения с юношей. Училась лучше, чем в старой школе, но это тоже не утешало. Пока позволяла погода, в школу отправлялась пешком. Дорога даже в сырую погоду оставалась проходимой. Прогулки успокаивали. Лес, через который ходила, отличался необычайной красотой. От школы ее путь пролегал через темный, сумрачный, торжественный ельник. Воздух здесь был такой — не надышишься. Потом все чаще белыми свечками попадались среди елей и сосен березы. Начинался березовый лес. Она никогда раньше не видела такой красоты. Белые-белые березы в светлом радостном лесу. Их кружевные легкие ветви, не густые поникшие кроны пропускали золотые солнечные нити. Лучистый, обласканный светом березовый лес — чудо из чудес. Домой приходила умиротворенная, тихая. Готовила обед, заставляла деда Ивана поесть. Уроки делала после небольшого отдыха.

Иван Данилович постепенно оживал. По утрам топил печь, возился во дворе, но его взгляд оставался по-прежнему тусклым, безжизненным, будто он жил по инерции. С внучкой почти не разговаривал. Если приставала с расспросами, отмалчивался. Она каждый день гладила чистую рубаху и вешала на спинку стула, стоящего возле кровати. Иногда дед переодевался, чаще не замечал и ходил в несвежей одежде. Ей неловко было делать ему замечание. Изредка по вечерам к ним приходили две пухлые, круглые, как шарики, бабульки: Арина и Вера. Девушка про себя именовала их: двое из ларца, одинаковых с лица. Они пили чай, чаще разговаривали между собой, изредка задавая вопросы Тане. Дед молчал, слушая их пересуды. Он сидел на маленькой табуретке и курил папиросу у печной вытяжки. Однажды баба Вера сделала замечание:

— Что ж ты, девонька, деду не стираешь рубахи? Если тебе трудно приноси мне, я выстираю, — произнесла она укоризненно.

— Раскудахтались курицы. Внучка каждый день чистую рубашку подает. Я забываю надеть. Не знал, что вас волнует, как я выгляжу! — рассердился дед.

Таня очень обрадовалась, наконец, заговорил. Сначала она сердилась на деда за молчание, но потом нечаянно увидела его плачущего в дровянике и осознала, как трудно и больно ему. Девушке стало очень жаль этого большого и одинокого человека. Всего за две недели из крепкого, сильного, пятидесятивосьмилетнего мужчины он превратился в заросшего седой бородой старика. Дед крепился, как мог. Он не плакал, скрывая от всех свои слезы. Только каменел и замыкался в себе.

* * *

Таня каждый день ждала письма. Ей казалось, вот придет из школы, а в почтовом ящике конверт от Сашки. Не мог же он так быстро забыть ее? Не могли лгать его глаза, губы. Пусть словами ничего не сказал, девушка чувствовала, что дорога ему. Почему он не пишет? Думает: скоро вернется? Или другая причина? Она ведь тоже ничего не говорила Лукьянову о своих чувствах. Ждала его слов. Неужели он не чувствует, как ей плохо без него?

Садилась писать письмо и рвала одно за другим. Слишком откровенным получалось послание. Сомнения раздирали: вдруг все придумала? И он не ждет ее. Не переживает. Не нужна ему. Но почему тогда так ноет, рвется душа, словно зовет ее другая, родная — Сашкина.

Проходил день за днем. Письма все не было. Зря спешила домой из школы — почтовый ящик был пуст.

* * *

К середине декабря зарядили дожди. Низкое хмурое небо повисло над головой. Новый класс, в котором теперь училась Таня, оказался очень дружным. Каждую субботу ученики в полном составе были на школьных вечерах, дискотеках. Вместе отмечали дни рождения, ставили спектакли, оставаясь после уроков. Отголоски этих вечеров, праздников она слышала на переменах. Девушка завидовала: там дома, в ее классе, не было такой доброй, дружеской атмосферы. Редко собирались вместе. Не интересовались, как кому живется? Не нужно ли помочь?

В этом дружном коллективе она была чужеродным элементом. Ее сначала расспрашивали, приглашали на дни рождения. Олеся заходила за ней домой, чтобы взять с собой на вечер. Одноклассники пытались вовлечь девушку в жизнь класса, заинтересовать. Но все было напрасно. Олеся и Юра, которому приглянулась новенькая, приложили немало усилий, пытаясь сроднить с коллективом, но ничего не выходило.

На вечерах Таня не появлялась. От дней рождения вежливо отказывалась. Сразу после уроков отправлялась домой. Ее оставили в покое. Только Юра Дорохов не терял надежды. Время от времени старался общаться с девушкой, находя для этого различный повод. Ее сочли странным невеселым человеком. И удивлялись, что бывают такие люди. А ей не хотелось радоваться без Сашки, не получалось без него. Внутри ее словно натянулись нервы, и душа застыла в тоскливом ожидании. Девушка не могла долго выдержать такое состояние. Было больно. Казалось, она умирает от огромного, всепоглощающего чувства. В голове крутилась строчка из романса, услышанного когда-то давно.

Однообразные мелькают все с той же болью дни мои.

Как будто розы опадают, и умирают соловьи.

"Кто придумал, что любовь — счастье? Мне так плохо, что хочется избавиться от этой любви! Я не хочу так мучиться, переживать. Хочу снова стать спокойной. Тогда будет легче ждать встречи с Сашкой" — размышляла Таня.

А почтовый ящик по-прежнему был пуст.

Иван Данилович потихоньку возвращался к жизни. Ждал внучку из школы, иногда готовил сам. Если она хвалила его стряпню, улыбался в усы. У него был такой вид, будто, наконец, нашел решение. Понял, зачем ему жить дальше, и теперь уверенно действовал.

Как-то вернувшись из школы, еще у дверей Таня услышала звуки гитары. Звучал знакомый хриплый голос Высоцкого. Тихо вошла в комнату.

"Дед любит песни Высоцкого?"

Он заметил внучку. Перевернул пластинку на другую сторону.

— Слушай.

Она знала эту песню. В ней рассказывалось о том, что девушка написала солдату письмо. Объяснила, что больше не ждет его "...и за минуту до смерти в треугольном конверте пулевое ранение он получил..."

Замолкли последние звуки песни. Дед выключил проигрыватель.

— Твоя бабушка из-за этой песни умерла.

— Как это? — удивилась внучка и посмотрела на него.

"Неловкая шутка?"

— Ну, не в прямом смысле. Услышала песню и как очумела. Настя тогда простыла и лежала в постели. Я эту пластинку в Киеве купил. Вдруг слышу — плач.

— Ты чего, что случилось? — спрашиваю ее.

Молчит. А потом рассказала, что тоже посылала письмо. Мол, выходит замуж, больше ждать не будет. Мы с твоей бабушкой в 1951 году поженились. Раньше у нее другой был, она его в армию провожала, невестой считалась. Так она знаешь, что мне сказала?

— Может и его убили, потому, что такое письмо прислала. Тоже беречься не стал. Я виновата в его смерти!

— Сдурела что ли, говорю. Он в Латвии был, там еще долго, после войны "лесных братьев" вылавливали. Мало ли, что могло случиться. — Вижу, не слышит. В голову взяла глупости, задумалась.

— Помирать тяжело, если на сердце такое.

— С ума сошла — умирать. Мы только жить начали.

Ох, и накричал я тогда на нее. После того разговора прошел месяц. Бабушка выздоровела, вроде успокоилась. Я уж забыл все.

А Настя заявляет:

— В мае поеду в Киев, до Колиного друга. Узнаю, как он погиб.

Отговаривал. Ругал. С ней хотел поехать. Обижался. Куда там. Уперлась — не отговорить. Поехала, а мне так обидно стало. Тридцать семь лет прожили вместе, а она все своего Колю помнит.

Дед замолчал, задумавшись. Таня смотрела на бабушкин портрет. Не верилось, что совсем недавно она была живой, переживала, страдала.

— Что было дальше, деда? — отвлекла она его от раздумий.

— Дальше? Через два дня вернулась. Встретилась с Колиным другом. Спросила как он погиб? Получал ли письмо от нее? Оказалось, нет, не получал. Письмо пришло после его гибели. Коля подорвался на мине, во время операции по зачистке леса от банды Питерса. Все говорил о своей невесте. О том, как вернется из армии и они поженятся.

— Теперь успокоилась? Ничего он не узнал, не успел. Сняла грех с души?

— Да, — отвечает, — успокоилась. Теперь и умирать не страшно.

— Не о смерти, о жизни думать надо! — рассердился я.

Внучка тронула за рукав рубашки снова умолкшего деда.

— Что было потом?

— Лето пришло. Настя переживала, боялась не увидеть вас. Говорила, хоть бы приехали в гости. — Он опустил голову, сдерживая подступившие слезы. — В августе получили письмо. Аня ждет второго ребенка. Как она радовалась! Жаль только, говорит, не увижу внука.

— Что? Откуда бабушка знает, кто родится у мамы? Ведь никто не знает. Хотя мне больше сестричку хочется. Я об этом в детстве мечтала.

Дед открыл тумбочку. На полках лежали аккуратно сложенные чепчики, распашонки, пеленки, ползунки. У девушки кольнуло в груди, и она всхлипнула:

— Почему ты не написал, что бабушка больна? Мы бы приехали.

— Она хорошо себя чувствовала, вроде и не болела. Картошку в августе выкопали. Огород убрали в сентябре. Собирались сами вас проведать. — Мужчина обхватил голову руками. Воспоминания теснились перед глазами.

— Как все произошло? — голос Тани дрогнул.

— Слегла сразу. Не поднялась утром и все, больше не встала. Врача вызвал. Он сказал, что в больницу на обследование надо везти.

Но бабушка отказалась:

— Помру завтра. Хочу в своей кровати, в своем доме.

Я нашумел на нее:

— Не смей говорить эту чушь!

— Хорошо, — согласилась со мной, — не буду. Только не заставляй меня ехать в больницу.

Ночь прошла спокойно. Рано утром позвала. Я подошел к кровати, а она говорит:

— Телеграмму Ане не давай. Потом, когда родит, поправится малыш, напишешь. Ей нельзя волноваться — это очень вредно ребенку. Приданое внуку отошлешь в посылке. Не забудь. Теперь иди — корми хозяйство. Я с тобой хорошо жила. Спасибо тебе, Ваня.

Хотел снова отругать ее, но слова застряли в горле. Думаю, пойду на улицу, проветрюсь.

— Настя, что-нибудь вкусное на завтрак приготовить?

— Потом, как вернешься. Скажу.

Спокойно так говорит. Я еще подумал: полегчало ей. Лицо светлое, без муки и боли.

Вышел. Минут тридцать возился во дворе. Сорвал гроздь калины. Решил в вазу поставить. Настя ее любила. Захожу в комнату.

— Смотри, что я тебе принес.

А ее уж нет. Она меня специально отослала на улицу. Все знала, только я не верил. От этого мне сейчас больнее стократ. Телеграмму Ане дал, не послушал свою голубку. Теперь очень об этом жалею. Хоть бы дочь родила хорошо, а не то буду виноват перед женой.

Стемнело. Вечер шагнул в комнату. Не найдя огня, занавесил сумраком углы, портреты на стенах, мебель. Призрачная тень от цветов на окнах легла на пол. Лунные блики заиграли на зеркале. Дед и внучка тихо беседовали. Теперь это были не два чужих человека, а родные души, пережившие горе.

ГЛАВА 11

Таня заметила: в классе к ней стали относиться более чутко, как к тяжело больному человеку. Догадалась: кто-то сказал одноклассникам, что она осталась с дедушкой. Все решили, что ей не до веселья. Девушке было неловко за невольный обман. Не о бабушке она так горевала, а тосковала о далекой любви. Ее тронула и удивила доброта этих ребят. В прежней школе, вряд ли бы вошли в ее положение. Только наблюдали бы с любопытством.

"А разве я не вела себя также? Тоже не бросалась на помощь, если случалась беда, — разбирала теперь она свое поведение. — Сочувствовала, но считала лучше не вмешиваться".

Таня вспомнила о сестрах Сарычевых. Двойняшки Оля и Юля три дня не ходили в школу. Когда, наконец, появились, то были молчаливы, не веселы, почти ни с кем не разговаривали. Женька спросила, что у них произошло? Получив ответ, что умер отец. Сообщила об этом всем одноклассникам. Сейчас со стыдом осознала как они им "посочувствовали". Перестали общаться и все. А Лариса бросила им в след:

— Сидят, как статуи. Я понимаю несчастье, но зачем своим видом окружающим настроение портить.

Тогда она тоже подумала: "Нельзя на людях свое горе показывать".

А теперь воспоминания жгли душу.

"Глухая я, что ли была, бессердечная? Или пока сама не переживешь — не поймешь другого человека. Но эти ребята смогли понять меня. Значит, что-то не так и в нашем классе, и во мне самой".

В месятом "А" дурным тоном считалось говорить о любых неприятностях или бедах. Веселый, неунывающий человек, которому все нипочем — вот та маска, которую старались все носить. Не рассказывать о своих проблемах и не замечать чужих. Все должно быть легко и просто. А кто не такой — в порошок. Кто мешает — в сторону. Не путайся под ногами. Когда это началось и не вспомнить.

Леша Саченко тоже был на ее и одноклассников совести. Рассудительный, спокойный, юноша хорошо учился, но как-то заболел. Почти два месяца пролежал в больнице. Два раза его проведали всем классом. Шумно врывались в палату, шутили, желали скорейшего выздоровления. А когда Саченко пришел в школу и никак не мог осилить программу, никто не предложил ему свою помощь. Сам Леша не попросил. Дополнительную обузу взваливать на себя никто не захотел. Юноша болезненно переживал. Ему долго не удавалось догнать одноклассников. Двойки поселились в его дневнике. Потом Таня увидела его с девочкой из параллельного класса, которая занималась с ним изо дня в день, почти месяц, оставаясь после уроков. Парень усвоил программу — снова стал хорошо учиться. Она тоже могла помочь, но поленилась.

Каждый из их класса думал: "У меня мало времени, пусть кто-нибудь другой помогает".

Почему-то теперь многое виделось в новом свете. Нет, она и раньше понимала, что дурно, а что нет. Просто предпочитала бездействовать, так спокойнее.

И в травле Лены Калитиной участвовала своим молчанием, не вмешательством. То, как одноклассники поступили с Леной, было бесчеловечно.

В поселке Луговом, где жила Таня, находилась большая школа. Ее посещали ученики с шести окрестных сел. Лена Калитина приезжала на занятия из маленького хутора Буденный. Черноглазая хохотушка, похожая на галчонка, добрая, сентиментальная. Могла заплакать, читая грустный текст на уроке литературе. Учеба девушке давалась нелегко. Тройка в дневнике обычная для нее оценка, особых талантов тоже не наблюдалось. И вот в эту Калитину влюбился самый красивый парень их школы — Валера Чернов. Это произошло в девятом классе. Валера — умница, отличник, сероглазая мечта многих девчонок. Играл в школьном ансамбле, что добавляло ему популярности. Родители одевали его по последней моде. Калитина и Чернов — тот самый случай, когда все говорят: "И, что он в ней нашел?"

При этом не задумываются, а вдруг нашел и что-то очень главное. На их дружбу глядели насмешливо. В глаза Чернову объясняли, что эта замухрышка его просто позорит. "Высшее общество" во главе с Ларисой изощренно унижали Лену. В ее присутствии вели беседы о ней, делая вид, что не замечают девушку.

— Девочки, — говорила Ледовская, — вы не в курсе, мама нашей золушки сама ткань на платья прядет?

Ненатуральный смех подружек тут же сопроводил ее слова.

— А я не понимала, почему все ее наряды на мешки похожи? — подхватывала лучшая подружка Ларисы.

— Ты несправедлива, Лера, — рассуждала Ледовская с глубокомысленным видом. — В этих платьях и в пир, и в мир. Короче говоря, можно и к коровам, и в школу пойти — очень удобно.

— А также пугалом в огород, — поддакивали подружки.

Слыша это, Валера злился. Заплаканная Лена выходила из класса. Таня понимала: у Чернова с Калитиной что-то настоящее. Трогать их чувства, обливать грязью — преступление. Разделять людей на красивых и некрасивых, умных и глупых — слишком поверхностно. Она пыталась вступаться, тогда Лариса переключалась на нее. Таня струсила, побоялась насмешек, а сказала бы:

— Валера, не обращай внимания. Лена замечательная, ты же сам это знаешь. Человека добрее ее сложно найти.

Может ее поддержка, помогла бы Чернову. И не случилось бы беды. Он предал Лену, сделал вид, что все было в шутку, только для разнообразия. В один из дней, когда "высшее общество" особенно досаждало Калитиной, парень стал смеяться вместе с ними. Девушка собрала со стола свои книги и подошла к веселой компании:

— Надеюсь, когда повзрослеете, вам будет стыдно.

Больше она в школу не пришла. Не доучившись, уехала в город, поступила учеником на хлебозавод. Ничего не проходит бесследно, теперь Таня это понимала. Каждый раз в их душах оставался осадок. Особый опыт накапливался в классе. Многие уяснили: нельзя откровенничать — используют против тебя, нельзя доверять — предадут, нельзя быть искренним — будешь уязвим. Из года в год этот опыт накапливался, разъединяя класс.

А начиналось все безобидно. В четвертом классе группой девочек начала верховодить Лариса. Она выделялась красотой, умением ладить с взрослыми. Ей удавалось все: хорошо учиться, заниматься спортом, посещать кружки. Девочка была высокомерна, самолюбива, но почему-то это принимали за твердый характер. Вокруг Ледовской собралась преданная ей группа одноклассниц. Все симпатичные, с некрасивыми девочками она не дружила, умные, но не слишком. Желательно, чтобы их родители имели хоть какую-то должность. "Высшее общество" состояло из местных: хуторских Лариса не признавала. В поселке Луговом имелись, два дома культуры, музыкальная и художественная школы, магазины, аптеки, больница, несколько предприятий. Из-за этого Лара считала себя почти горожанкой. Всех одноклассников с хуторов называла "деревней". С каждым годом влияние нового лидера и ее подружек росло, искажая нормальную, здоровую обстановку. Класс разделился на враждующие группки, ни о какой совместной дружбе не могло быть и речи. Таня не примкнула ни к одной из групп. Ей претило высокомерие "высшего общества" и раздражало унижение "хуторских" перед Ларисой, когда та снисходила до приглашения их на свои вечеринки. Вражда эта не была открытой — течение ее было глубинно, потаенно. Только иногда выливалась в стычки, подколки, насмешки. Учителя считали класс благополучным и даже дружным. Они являлись на субботники, участвовали в соревнованиях и олимпиадах, а главное, не сильно дерзили на уроках. На самом деле класс был болен душевно: ни доброты настоящей, ни дружбы в нем не было. Она вспоминала теперь, как девочки разговаривали о любви. Шиком считалось передружить с несколькими парнями и небрежно сказать:

— Я и этого бросила, надоел до смерти.

Ребята также говорили, только еще грязней. Словно боялись, что их заподозрят в настоящем чувстве.

Девушка с ужасом поняла: осознала это только сейчас. В новой школе увидела по-настоящему дружный класс, встретила подлинное добро и теплоту.

"А я со своим уставом сунулась к ним, — застыдилась Таня. — Была настороженная и угрюмая. А ведь боялась, точно боялась подколов и насмешек. Мне трудно было поверить, что можно искренне сочувствовать".

Она словно очнулась. Нормально стала общаться, не отмахивалась больше от расспросов. И хотя по-прежнему после уроков спешила домой к деду, ее перестали считать странной.

ГЛАВА 12

После отъезда Тани Сашку словно контузило. Шел в школу без всякой радости. Вечерами скучал. Он даже не представлял себе, что успел так привязаться к ней. Ему не хватало ее. Лукьянов страдал от избытка переполнявших его чувств и мыслей, которых некому было высказать.

"Она скоро вернется", — думал он и с радостью ждал встречи.

Потом от Жени узнал: Таня осталась с больным дедом. Неизвестно, сколько времени продлится разлука. Радость исчезла — пришла тоска. Так хотелось все бросить и поехать к ней. Объясниться, сказать не сказанное. Если повезет, услышать о ее чувствах к нему. Он стыдился своих порывов. Представлял, как будут смеяться друзья — Ромео нашелся. Злился на себя за невозможность жить без нее, что не выходит из его головы.

"Неужели влюбился?"

Не хотел верить, что к нему пришла настоящая, большая любовь.

"Не хочу быть похожим на слюнтяя, сходящего с ума по девушке. Я сильнее этого и справлюсь с собой. Лишь бы не болело сердце. И быть как все".

Его друзья признавали только легкость в отношениях: никаких обязательств, никаких поблажек девчонкам. Сашка в школе считался "престижным" мальчиком: играл в ансамбле, занимался спортом, неплохо одевался. Лукьянов мог менять подружек хоть каждую неделю, словно имел на это особое право. Он нравился многим девушкам и был избалован их вниманием. Мог дружить и с одной долгое время, но избранница должна быть "классной" по мнению друзей. Ему хотелось добиться Ларисы, только потому, что она была самой красивой девушкой в школе. Мечтал услышать от друзей восторженные возгласы:

— Силен, такую девушку закадрил.

Лариса уделяла ему вечер, другой, а потом уходила с новым поклонником. Она была непостоянна, как ветер, и никому не делала исключений. Лукьянов злился. Ледовская должна стать его девушкой и только его. Ему казалось, он от нее без ума. Юноше даже не приходило в голову, что взыграло честолюбие. Он видел, какими взглядами провожали Ларису на улице парни и мужчины. Другие девушки рядом с ней тускнели. Желание покорить ее, все возрастало. Тогда-то Сашка и предложил Тане липовую дружбу. А чем все кончилось? Тем, что он теперь грустил и тосковал без нее. Прислушиваясь к тому, что творилось в душе, юноша осознал: его отношение к этой девушке совсем другое, чувства тоже иные.

Почти неделю Лукьянов потерянно сидел в классе, пока насмешливый голос Чернова не привел его в чувство:

— Эй, Онегин, неужели страдаешь по своей Татьяне? Что сидишь не весел, голову повесил?

Одноклассники дружно захохотали.

Александр поднял глаза и встретил презрительный взгляд Ларисы. Юноша покраснел, будто поймали за недостойным делом.

После этого случая он не показывал виду, как ему плохо. Старался выглядеть прежним, неунывающим. Его друзья, старое окружение навязывали прежний стереотип поведения. Вырваться из которого не у всякого хватит мужества. Уж очень живучи в школе маски, личины. Если кого-то в классе посчитали клоуном, то заставить относиться к себе серьезно сложно. А если раньше слыл крутым, не имеешь права дать слабину. Маски носили почти все. Это была защитная скорлупа, но она часто прирастала, ломая характер и судьбу. Сашка, не привыкший, что над ним могут смеяться, быстро нацепил прежнюю личину — рубахи-парня. В каждом классе находились такие ребята, которые срывали навязанные им маски. Бунтовщиков признавали, меняя о них мнение, надевали следующий образ. Таня не "престижная" девушка, она из тех, кого считают странными, несовременными, себе на уме. С ней не получится легко гулять, вести себя вольно, так как считается удобно в отношении других. Васильевой не расскажешь сальный анекдот, она не станет пить вино из горлышка бутылки, пуская по кругу.

"Скучный экземпляр, — считали его друзья. — С ней только всерьез? А какой дурак в семнадцать лет дружит всерьез? Только трудности с такими девушками".

"Нет, Таня явно неудачный выбор", — объясняли ему парни.

Когда она находилась рядом, Лукьянов не обращал внимания на шуточки друзей. Ему было все равно, что они думают. Но сейчас ее не было, и он лишился той уверенности, которую она придавала. Почти физически ощущал, как раздваивается: в школе прежний, уверенный, циничный умник, а наедине с собой растерянный, страдающий человек.

Вечерами ему не хотелось никуда идти. Слушал музыку в своей комнате, надев наушники, чтобы мать не приставала с расспросами. В уме прокручивал все разговоры с Таней. Порой так увлекался, что видел ее объемно, ярко. Даже начинал говорить вслух. Вспоминал, как изучал ее. Пытался понять главное: различие между ней и Ларисой. Хотел разобраться: почему все пошло не так, как он планировал? Почему его тянет к этой Васильевой? Чем она так волнует? Ведь раньше он не замечал ее. Если бы не тот договор, то и не обратил бы внимание. Эта мысль испугала юношу. Он мог не узнать, что способен на высокие чувства. "С Васильком хотелось говорить стихами".

Вокруг нее находилось особое, сильное, притягивающее его поле. Лукьянов раньше не общался с такими девушками. Они казались отсталыми, нудными, книжными червями. В душе уважал их за чистоту: такие были недотрогами. Но предпочитал веселых, красивых девиц без предрассудков.

"И вообще, — думал юноша, — некрасивой девушке легко быть недотрогой. На нее просто не покушается никто. А с симпатичной тихоней не хотят связываться. А будь у них возможность, вряд ли остались бы скромницами. Конечно, бывают и исключения, почему нет. Их девичья гордость — это что-то давно не нужное, древнее".

Так он думал. В шумных компаниях не смущался, когда кто-нибудь при нем целовался. Не тяготился развязных речей при девушках. Считал, раз слушают — значит, нравится. На вечеринках, выпив вина или чего-нибудь покрепче, ребята устраивали с девочками игры на раздевание. Лариса и ее подруги подходили по всем параметрам его друзьям.

И вдруг Таня. Она была совсем другой. В ее присутствии неловко ругаться матом. Самое удивительное: она оказалась совсем не скучной. У нее был свой взгляд, свое мнение по многим вопросам. Много знала. Интересовалась происходящим в мире, стране, спорте. Сашке было интересно поговорить с ней на такие темы, которые в его кругу даже не затрагивались. Девушка умела пошутить, подурачиться, рядом с ней хотелось стать лучше. Расстояние, на котором Таня держала всех, стало ему заметным. Его подпустила ближе всех. Это было доверие. К ней относились все те понятия, которые Лукьянов считал устаревшими: честь, чистота, гордость. Не только он вел себя иначе в ее обществе. Друзья тоже общались с ней совсем не так, как с подругами Ларисы. Не такие уж они идиоты.

Еще в самом начале их встреч Александр почувствовал интерес к девушке. Потом заметил: ему хотелось быть с ней все чаще. Почти каждый вечер они гуляли по улицам поселка. Ходили в кино. Она так искренне реагировала на происходящее на экране, что он больше наблюдал за ней, чем за сюжетом фильма. Иногда катались на мотоцикле. Парень обожал чувствовать прикосновение ее тела к своей спине. Дыхание девушки щекотало ему затылок, волосы касались его лица, пахли терпким молодым виноградом. Стоило огромного труда удержаться и не поцеловать ее. Таня вызывала у него бурлящий вулкан сильнейших эмоций и чувств. Как он мог считать ее незаметной? Слепой был что ли?

Как-то вечером они проходили мимо старой водонапорной башни. Весной он написал на ней имя Ларисы. Тогда вот также шел по улице с Ледовской. Чтобы сделать ей приятное, предложил написать мелом ее имя на самом верху башни.

Она прекрасно знала, что железные скобы башни давно проржавели, но не колебалась ни минуты:

— Попробуй, может, не струсишь.

И в ожидании остановилась возле подножия железного монстра.

Лукьянов чуть не сорвался тогда, чудом остался цел. Написанное мелом имя скоро смыли дожди. Пока оно виднелось, Лариса гордо говорила подружкам:

— Совсем сумасшедший, я его так просила не рисковать. Но куда там, разве послушает!

Когда юноша спустился по скобам на землю, руки его дрожали. Она поцеловала в награду за смелость.

Башня снова напомнила ему тот случай. Сашка посмотрел на Таню и спросил:

— Хочешь, там, наверху, будет твое имя?

— Нет! Совсем не хочу, — сердито ответила девушка.

В парня словно вселился бес. Он свернул на тропинку и зашагал к башне. Таня тотчас догнала и схватила за руку:

— Не смей! Из-за такой ерунды рисковать жизнью — это глупо и никому не нужно!

Лукьянов почувствовал себя идиотом.

— Я думал: девчонкам нравятся подвиги.

— Это не подвиг, а дурость и глупость! — вскипела она. — Сам не понимаешь?

В этой тихоне было столько негодования.

— Я совершу эту глупость, — разозлился Александр.

Он не любил уступать, но потом увидел ее побелевшее сердитое лицо.

— Тогда это без меня.

Девушка повернулась и пошла от него прочь.

— Подожди, слышишь, я не буду. Правда — дурость. Ну, подожди. Юноша догнал ее и неожиданно для себя сказал: — А у меня мать снова замуж хотела выйти, но я запретил. — Он помассировал лоб рукой, как будто прогонял назойливые мысли.

— Очень интересно. Как ты можешь решать судьбу матери единолично? — удивилась Таня. — Как можно запретить взрослому человеку?

— Можно, если этот взрослый ведет себя, как несмышленый ребенок. "Зря я сказал это... Все так сложно", — подумал юноша.

— Любому человеку, если он оступился один раз, нужно дать второй шанс. Ты не знаешь на сто процентов, что лучше для матери, — она сама не понимала, почему, так близко к сердцу приняла ситуацию с матерью Сашки.

— Очень не хочется, чтобы в нашем доме распоряжался чужой мужчина. Пойми это, — объяснил свое решение Лукьянов.

Девушка укоризненно покачала головой.

— Получается, тобой движет эгоизм.

— Нет. Просто я хорошо помню, как мать угробила жизнь моему не настоящему отцу. И заодно превратила мое детство в кошмар, — рассердился он.

— Ты не знаешь, почему она так поступила. Может, боялась остаться одна с ребенком на руках?

— Ох уж эта мне женская солидарность. — Его лицо стало чужим и сумрачным. — Моя милая мамочка сначала что-нибудь натворит, а потом плачет и раскаивается. Разве ты можешь понять меня? У тебя нормальные отношения с родителями, — горячился он.

Цвет его глаз из синего оттенка стал дымно-серым.

— Я понимаю твою боль. Мне очень жаль, — прошептала она и положила обе руки ему на грудь. Сердце юноши громко стучало под ее ладонями. — Через полгода ты уедешь учиться. Мама и сестра останутся вдвоем. Если она такая беспомощная, как ты говоришь, то лучше, если кто-то ответственный будет рядом.

— Об этом я не подумал. Мужчина, за которого она собиралась замуж, хирург из той же больницы, где она работает медсестрой. — Юноша взлохматил волосы рукой и улыбнулся девушке. — Ты умница. Я должен взглянуть на этого человека. Если он адекватный, можно со спокойной душой доверить ему маму. Пусть нянчится.

— Очень интересно. Как ты определишь адекватность Алексея Романовича? Будешь следить за ним? — засмеялась Таня.

— Ты его знаешь?

— Конечно. Помнишь, я руку поломала? Месяц ходила с гипсом. Вот тогда и познакомилась с ним.

— Еще бы не помнить: все требовали вытащить бриллианты из гипса. — Он ласково погладил правую руку девушки, как будто она еще болела.

— Ты не думал, что твоя мама могла измениться за те шесть лет, что живет одна без мужа?

— Сомневаюсь. С одной стороны, я завидую ее детскому отношению к жизни. С другой, злюсь, потому что она заставляет меня чувствовать себя старым ворчуном. — Лукьянов хмыкнул и привлек девушку к себе.

— Ты очень симпатичный ворчун.

Таня любовалась его ямочкой на щеке.

Глаза Сашки постепенно возвращали себе синий цвет.

— Ты больше не сердишься, — уверенно сказала она.

— Это ты на меня так действуешь. — Провел пальцем по брови девушки. — Как шелк, — сказал он и коснулся ее закрытых глаз губами.

Вспоминая это, почувствовал боль и тоску. Где теперь его Василек? Что она делает? Думает ли о нем?

После разговора с Таней он пришел домой. Мать еще не спала. Она сидела на кухне со своей лучшей подругой соседкой Светланой. Увидев его, женщины попытались спрятать бутылку вишневой наливки под стол. Но неудачно: она покатилась по полу, разливая содержимое.

— Мы немного засиделись, вспоминая молодость. Выпили по капельке, — оправдывалась мать. — Сынок, кушать будешь? Сейчас разогрею. — Женщина неловко покачнулась. Бокал, стоящий на столе звякнул и, соскользнув с гладкой столешницы, рассыпался на осколки.

— Блин... Соня! Сиди уже. Я сама накормлю твоего сына, — предложила соседка.

— Я не хочу есть. Не надо ничего разогревать. Шли бы вы домой тетя Света. Завтра маме рано на работу. — Александр чувствовал, как глухое раздражение начинает подниматься в нем.

— Ты гляди, какие мы гордые! Не буду есть. Мы сами знаем, когда нам расходиться по домам! — визгливым пьяным голосом закричала соседка.

Юноша поморщился. Он терпеть не мог материнских посиделок с выпивкой. Утром у нее болела голова. Весь следующий день ходила хмурая и недовольная. Сашка не стал больше разговаривать с нетрезвыми женщинами, ушел к себе в комнату.

На следующий день после школы юноша явился в больницу. Врач в регистратуре сообщила: хирург скоро закончит прием больных. Он сел у кабинета на стул. Спустя полчаса вышел последний пациент. Медсестра выглянула в коридор:

— Молодой человек, на сегодня прием окончен. Приходите завтра. — Женщина хотела закрыть дверь.

— Подождите, я не больной. Скажите Алексею Романовичу: пришел сын Лукьяновой по личному делу.

Через пару минут дверь снова открылась. Женщина, покидая кабинет, кивнула:

— Иди. Он тебя ждет.

В ее глазах горело любопытство. Дважды оглянувшись, она медленно побрела по коридору.

Сашка немного волновался, заходя к врачу. За небольшим столом спокойно сидел подтянутый, аккуратный мужчина лет сорока. Взгляд зеленовато-карих глаз был умным, но жестким. Только его руки выдавали волнение: в пальцах он крутил шариковую ручку.

— Значит ты, сын Сони. Что ж, приятно познакомиться. — Алексей Романович поднялся и протянул руку.

Юноша пожал, ощутив твердую сильную ладонь.

— Я пришел сказать, что не возражаю вашей женитьбе на моей маме, — он не удержался и фыркнул: — Как-то смешно прозвучало.

— Соня говорила мне, что ты категорически против наших планов. Почему изменил свое мнение?

Хирург показал рукой на стул, приглашая присесть.

— Вы хорошо знаете мою мать?

— Думаю, что хорошо. Мы знакомы четыре года.

Мужчина смотрел внимательно и серьезно.

"Да, недолго горевала без мужа", — Сашке отчего-то стало неприятно.

— Значит, вы знаете, что вас ждет. Вам придется взять всю заботу о ней и моей сестре на себя. Я ведь скоро уеду учиться, — парень не стал лукавить, сказал правду.

— Твоя мама — замечательный добрый человек. Она просто не приспособлена к суровой прозе жизни, — вздохнул с облегчением Алексей Романович и широко улыбнулся: — Спасибо, Саша. Я очень люблю твою мать и, действительно, хочу на ней жениться.

— Хотелось бы верить, что вы понимаете, на что соглашаетесь. Рад был с вами познакомиться. Пойду, обрадую мать. — Он снова пожал руку, протянутую хирургом, и вышел из кабинета.

В начале декабря они расписались. Стали мужем и женой. С Алексеем Романовичем оказалось легко ладить. Сашке понравилось беседовать с ним на разные темы. Он был очень умным, эрудированным собеседником. Юноша видел: мать счастлива с этим мужчиной. В один из дней, когда было особенно тяжело на душе, рассказал Алексею Романовичу о своем договоре с Таней. И коротко о том, что за ним последовало. Мужчина воспринял его рассказ всерьез, хотя Сашка преподнес его в шутливой форме.

— Смотри, так шутя, ненароком, и потеряешь самое важное для тебя. Ты хоть намекнул ей о своих чувствах?

— Именно, намекнул, не более, — расстроился юноша.

— В чем проблема? Расскажи сейчас. Заодно выяснишь, как она к тебе относится. — Алексей Романович озадаченно посмотрел на него.

— Так не кому рассказывать. Таня на Украине ухаживает за больным дедом. — Он в волнении стал мерить шагами комнату.

— Голубиной почтой не надо посылать весточку. Обычное письмо мог написать? — с сарказмом спросил мужчина.

— Я об этом не подумал. Не люблю писать письма.

— Боишься глупо выглядеть, — догадался Алексей Романович. — Но поверь, лучше попасть впросак, чем сходить с ума от неизвестности.

ГЛАВА 13

В последней трети декабря вместо ожидаемого снега пошли дожди, промозглые, колючие, навевающие тоску. С обеда снова начал моросить мелкий, ледяной дождь. Мокрые ветви берез, как флаги, трепетали на ветру. Таня сидела у печи, смотрела на огонь. Ветер выл в трубе, пригоршнями бросая в окна звонкие капли. Под напором водяных струй шумели деревья.

В комнате тепло и уютно. Она с дедом только что пообедала. Ему снова нездоровилось. Он прилег, а девушка подсела к огню. Сегодня снова не было писем, наверно: не стоит больше ждать. Сашка, вероятно, думает, что она скоро вернется. А как оставить деда одного? Вот и сегодня пришлось звать медсестру. Хорошо, что тетя Галя живет рядом. Испугалась сильно. Дед начал задыхаться. Она прямо босиком, в одном платье выскочила на улицу и помчалась за помощью. Соседка сделала несколько уколов. Теперь ему легче, смог даже поесть. Внучка настороженно прислушалась к его дыханию — кажется, заснул. Страх утих, но не прошел. Немного рассеялся и залез подальше в душу. Несколько раз подходила послушать. Дышит ли? Она стала ощущать деда, как родного близкого человека. Волновалась и переживала за него. Дед никогда не жаловался, не брюзжал, хотя иногда ему было очень плохо. Таня поинтересовалась у тети Гали:

— Чем он болен?

Та ответила:

— Спроси что-нибудь проще. У него было несколько тяжелых ранений, не все осколки вытащили. Самый опасный кусочек металла остался возле сердца. Ребра неудачно срослись. Он и раньше болел, но сейчас сильно сдал. Ты не помнишь, какой он был раньше?

— Когда я последний раз приезжала сюда, то больше играла в куклы с подружками. Или купалась в реке, не обращая внимания на дедушку с бабушкой.

— Еще весной на майские праздники они танцевали в клубе вальс. Все село любовалось — красивая пара. Иван Сергеевич в военной форме. На груди ордена и медали, высокий, статный. Анастасия Павловна в светлом костюме, маленькая, изящная — любо дорого поглядеть. Сейчас деда Ивана не узнать, как переродился. По инерции живет. Он думал, умрет первым. Бабушка твоя почти не болела, а вот как все повернулось.

Девушка слушала и удивлялась. Не могла представить деда веселым, танцующим вальс. После ухода соседки открыла дверцу шкафа и вытащила военный китель. Задумчиво погладила ладонью, позвякивающие медали, строгие ордена. Дед оказывается, герой. Вон, сколько у него наград! За вечерним чаем рискнула расспросить его.

— Я видела твою военную форму, но не поняла, какое у тебя звание? — обратилась она, подавая вазочку с вареньем.

— Тебе интересно?

Он взял вазочку, положил в чай пару ложек варенья.

— Вышел в отставку в звании майора.

— Только сейчас я поняла, что тебе нет и шестидесяти, совсем нестарый. Борода придает возраст патриарха. Может, сбреешь? — предложила Таня.

— Нет. Я хочу выглядеть как дед, к тому же удобно.

Он не стал говорить, что это траур по его Насте. Зачем лишний раз расстраивать внучку.

— Как ты попал на войну? Почему наша страна там воюет? — ей не хотелось признаваться, что она мало знает об Афганистане. Разговоры о выводе наших войск оттуда стали звучать по телевизору.

— Война — всегда политика. Решили ввести войска в семьдесят девятом и ввели. А я военный, приказы не обсуждаются. Вот и пошел воевать в чужую страну, — горько усмехнулся дед. — Пусть выводят армию поскорее. Пора эту авантюру прекращать. Все афганцы воины. Им привычнее убивать, чем растить хлеб. Ни британцы не смогли их сломить, ни мы, только людей положили зря.

— Тетя Галя говорит, что тебя несколько раз ранили?

Голос девушки дрогнул.

Мужчина покачал головой.

— Ох уж, эта тетя Галя. Болтушка.

— Расскажи, пожалуйста.

— Прежде всего, ты должна знать правду. Наша страна влезла в чужой конфликт по приглашению действующего президента Амина. Дальше все сложно и ненужно тебе знать. Спецподразделение "Вымпел" уничтожило президента Амина и всех, кто был во дворце. Новым лидером Афганистана был назначен Бабрак Кармаль ставленник нашей страны. Первое ранение я получил в Машхадском ущелье, у кишлака Шаеста. Там попал в засаду мой 783-й отдельный разведывательный батальон. Сорок восемь цинковых гробов увезли на родину "черные тюльпаны". Сорок девять тяжелораненых попали в госпитали, и я в том числе. Тебе хочется еще что-то узнать? — спокойно спросил он внучку.

— Извини, дед. Тебе тяжело вспоминать и вредно волноваться, — расстроилась Татьяна.

— Прошло девять лет, а мне кажется вечность. Второй раз я получил ранение в провинции Фарах. В том бою погиб мой хороший знакомый генерал-майор Хахалов, — дед замолчал, задумавшись. Потом продолжил: — После ранения приехал домой, а моя Настенька как тростинка стала. Все пули, что я получил, попали ей в самое сердце. Оно и не выдержало. Через полгода меня комиссовали. Я вернулся в Степановку навсегда. Шесть лет спокойной жизни было у твоей бабушки без переездов. До этого исколесили всю страну. Она со мной по всем гарнизонам ездила. Ее всегда тянуло на родину, сюда, к березам, в родительский дом.

— Получается, когда вы переехали в село, мне уже было одиннадцать лет, — подсчитала девушка.

— Ну да. Вы приезжали в Степановку, когда здесь еще жили родители Насти, а я был в отпуске, мы приехали повидаться и с ними, и с вами. Ты уже тогда была обстоятельная, маленькая старушка. Настя сказала, что внешне ты наша, а характер Васильевых — такой же спокойный, как у Антона. — Дед посмотрел на часы. — Ты меня совсем заболтала. Уже поздно, а тебе завтра в школу. Все, давай спать.

Проснулась Таня от странного звука. За окном что-то хрустело и с тяжелым звуком падало вниз. Она быстро оделась. Открыла дверь и ахнула. Ночью, видимо, ударил мороз, а дождь моросил не переставая. Ледяной панцирь рос на деревьях, проводах, крышах домов, траве, сохранившейся во дворе. Ветви деревьев не выдерживали огромной тяжести и ломались. Хруст и треск слышался отовсюду. Тополя стояли с уродливо обломанными макушками. Стволы яблонь, будто гигантским топором, рассекло пополам, их середина белела, как оголившаяся кость. Девушка вышла в сад. Под ногами хрустели и рассыпались льдинки. Деревья, колыхая ветвями от ветра, позванивали словно стеклянные. Израненный сад выглядел необычайно красиво. Сказочно прекрасные деревья, покрытые сверкающим льдом, казались хрустальными. Особенно великолепен был абрикос. Его ветви ровным слоем заковал лед. Издали он походил на бесценный сверкающий камень, прожилками в котором чернели ветви. Таня подняла яблоко, видимо, оно висело на самой макушке дерева, вот и не заметила его, снимая урожай поздних сортов. Из-за необычно теплой погоды, установившейся в этом году, еще цвели розы, хризантемы, дубки и календула. У яблока сквозь лед краснели гладкие, яркие, сочные бока. Оно напоминало изделие из прозрачного стекла. Возле дома девушка увидела не сломанные, сохранившиеся кусты роз. Подошла ближе, ничего подобного в своей жизни она не видела. Такое чудо, такая необъяснимая, несравнимая ни с чем красота. Полураспустившиеся розы и бутоны находились внутри ледяных шаров, сияющих на солнце алыми, желтыми и розовыми оттенками. Эти прозрачные шары покачивались на ледяных стеблях и постукивали изумрудными листьями. Как только солнечный луч попадал на лед, он начинал искриться, делаясь невидимым. Солнце поднялось чуть выше, осветило сад, и он так засиял, будто деревья усыпали россыпью драгоценных камней. Возле самой калитки росли игольчатые темно-бордовые хризантемы, сейчас представляющие собой высочайшее произведение ювелирного искусства — кристаллы вишневого граната.

В школу добиралась через сказочный замерзший лес. Всю дорогу любовалась им, не замечая израненных ветвей и стволов. В классе только и говорили о странном капризе природы. К обеду солнце прогрело воздух. Лед начал таять. С деревьев сползла ледяная кора. Они предстали перед глазами людей без прежнего великолепия.

Вернувшись из школы, девушка осмотрела сад. Теперь он был печален и тих. Оголенные деревья сбросили тяжкую ношу. Руки-ветви на изгибах белели свежими ранами. Головы-верхушки лежали у корней в лужах талой воды. Нерастаявшие льдинки усыпали землю толстым слоем. Ей казалось: деревья плачут от боли, качая обезображенными ветвями. Черный голый сад страдал как человек, замерший в немом крике, протягивая к солнцу обезглавленные кроны.

"Какая жестокая плата за былую красоту!" — подумала потрясенная Таня.

В доме никого не было. В печи, потрескивая, догорали поленья. На столе стоял обед, накрытый белым полотенцем. Мерно отстукивали ходики. Все говорило о том, что дед только что вышел.

В последнее время он редко выходил из дому. Все больше лежал, слушая любимые песни, или читал, приподнявшись на локте. Девушка недоумевала: куда он делся? Вышла во двор. Осмотрела пристройки. Зашла в мастерскую, на верстаке что-то поблескивало. Подошла ближе и похолодела от ужаса. Рядышком прислоненные к стене стояли две металлические таблички, на них красивой вязью выгравированы имена и фамилия деда и бабушки. Только на табличке деда нет даты смерти. Таня попятилась к выходу, ног под собой не ощущала. Сердце гулко стучало в груди. Перепугавшись до смерти, побежала к соседке.

— Тетя Галя! Тетя Галя! — закричала с порога.

— Господи. Что случилось? Ты чего так кричишь? — встревоженная женщина выскочила на крыльцо.

— Где дедушка? Что с ним? — Девушку трясло так, словно она заболела лихорадкой.

— Ничего. Я его только что видела, пошел к фотографу. Спросила, как себя чувствует? Сказал, что значительно лучше. Идет на поправку. Ты можешь толком объяснить, чего всполошилась?

— Я пришла из школы, а его нет дома. Вот и перепугалась. — Про таблички говорить не стала, что-то удержало ее.

Вечером спросила у деда:

— Сегодня я искала тебя и зашла в мастерскую. Нечаянно увидела там... — Она в упор посмотрела на него, ожидая объяснений.

— Видела? Ну и как? Красиво? Я сам все сделал, смотри. — Показал на стену.

На ней висели разные чеканки по металлу: большие и маленькие, грустные и веселые, цветные и однотонные.

— Понимаешь, внучка, мне самому захотелось на памятник таблички сделать. Наши мастера всем одинаково клепают. К тому же безобразно. А я хочу, чтобы у нас с бабушкой одинаковые и красивые были.

— Дед, ты что умирать собрался?

Голос Тани дрожал. Слезы явственно звучали в нем.

— Нет, солнышко, не пугайся. Пока поживу. Раньше умные люди и домовину сами делали. Заказал фото Насти. Когда будет готово, закреплю на табличку, а мое потом сами... Танечка, ты сейчас не поймешь меня. Просто поверь, смерти нет — есть окончание боли. Я столько повидал всего в жизни, и странного в том числе. Знаю точно, ничего не исчезает бесследно. А душа и вовсе бессмертна... — Обеспокоенно вгляделся в расстроенное лицо внучки. И очень пожалел, что она увидела эти таблички. Для нее боль и смерть — огромная травма.

— Дед, поехали к нам в поселок. Вместе веселее будет, поехали, — попросила девушка.

— Я не могу. Мне не прижиться на новом месте. А ты поезжай, теперь сам справлюсь. Тебе нужно возвращаться домой. — Ласково обнял ее за плечи.

— Ну почему ты не хочешь ехать? — упрямо спрашивала его девушка.

— Почему? Ты вот табличек испугалась, а я боюсь умереть, когда-нибудь, — быстро исправился дед, увидев снова заблестевшие глаза внучки, — у вас на Кубани. Не хочу лежать среди чужих людей. Здесь рядом с бабушкой похороните. Тебе, и правда, пора возвращаться домой, что тут со стариком делать.

Мужчина присел на табуретку у печи и закурил сигарету.

Притихла и Таня. Каждый думал о своем.

Дед о том, что дни его текут, как вода сквозь песок. Смерть он уже чувствовал, знал недолго осталось. Она и так оставила его зачем-то, видно не все сделал в жизни — не выполнил предназначенное. Смерти он не боялся — это молодые боятся. Старики и солдаты, глядевшие костлявой в лицо, устав от ран и болезней, спокойно ждут своего часа. Для чего отсрочено его время, не дано понять. Может ради этой тихой и грустной девочки, которую он не знал раньше. Для последних не сделанных дел?

Таня же размышляла о том, что очень хочется домой. Снова увидеть Сашку. Только как оставить деда одного? Вдруг он снова заболеет? Никого не окажется рядом в трудный час. Никто не подаст воду и лекарство. Вот окрепнет дед, перестанет думать о смерти и поедет к ним жить. Или отец с матерью, что-нибудь придумают.

* * *

В комнатах сумрачно, задымлено. Дым этот лезет во все щели. Протерла глаза. Встала и приоткрыла дверь на улицу. Ворвался узкий луч света. Стали видны мелкие пылинки. Они взлетали и кружились в этом луче. Девушка помахала руками, разгоняя пылинки, заплясавшие вокруг ее пальцев. За полосой света они незаметны. Открыла дверь шире, луч раздвинулся. Тело окутали пылинки, освещенные солнцем. Надо же, сколько в воздухе пыли или дыма? А откуда дым? Осмотрела печь. Нет, все в порядке. На припечке заметила большую тарелку с пригоревшими блинами. Значит, дед с утра пек блины. А она ничего не слышала. Зябко поежилась, переступая босыми ногами по полу. В раскрытую дверь заполз холод. Дым выветрился.

Девушка с аппетитом ела блины, выглядывая в окно. День обещал быть солнечным. Вышла во двор. В сарайчике постукивал молоток. Дед работает, снова взялся за чеканки. Было тихо и тепло, будто не двадцатое декабря, а начало марта. Небо пусть и неяркой синьки, но чистое, высокое, ни облачка. Полетела кружевная паутинка. Она с удивлением проводила ее взглядом. Откуда это чудо после гололеда, дождя, хруста покрытых льдом деревьев. Подошла к израненному саду ближе. На ветвях, зацепившись, висела еле заметная паутина. Одна длинная сеть, освещенная солнцем, с каплями росы летела вверх. Девушка подпрыгнула и поймала ее. Она тянулась и тянулась липкая, нежная, скатываясь в более толстую нить. Таня отпустила ее, с трудом отлепив от пальцев. К большому удивлению она все равно полетела. Пряди паутины были везде: на деревьях, заборах, кустах, крыше. Аномалия какая-то, но на душе отчего-то посветлело. Иван Данилович из мастерской наблюдал за внучкой

"Малышка даже не подозревает, как она хороша: ладная, стройная, летящая, так похожа на Настеньку".

Он гордился внучкой.

ГЛАВА 14

Таня совсем немного проучилась в новом классе, но ей понравились одноклассники. Из Степановки в русской школе, кроме нее, учились еще трое учеников: двое парней и соседка Олеся. Иногда ходили на занятия пешком через лес, иногда ездили на автобусе. Она раньше избегала всякого общения, познакомившись с одноклассниками ближе, стала возвращаться домой вместе с ребятами.

Олеся из той породы девушек, которых юноши держат за друзей долгое время, не осознавая, что рядом такая же девушка, как и другие. Она обладала спокойным, уравновешенным, чуть грубоватым характером. Легко понимала парней и говорила на их языке. Училась средне, но в житейской хватке и рассудительности опережала витающих в облаках ровесниц.

Вячеслава в классе называли по-детски Славиком. Крупный, рыхлый, неряшливо одетый парень обычно отмалчивался. Если вступал в разговор, то через слово вставлял мат. Таня попросила его говорить на нормальном языке. Дала понять: терпеть эту грязь невозможно. Вячеслав обещал не ругаться, но затаил обиду. Он редко отвечал у доски, домашние задания предпочитал списывать у других учеников. На уроках обычно дремал или что-то рисовал в толстой тетради. Как девушка поняла: его за уши тянули из класса в класс, относясь брезгливо к ленивому, неаккуратному парню. Одноклассницы не любили Славу за пристрастие к грязным анекдотам и сальным шуточкам. Татьяна слышала, что мать и отец Вячеслава увлекаются спиртным. Ей было немного жаль парня.

А вот на Юрия Дорохова, второго юношу из их компании, она сразу обратила внимания. Он казался старше всех лет на пять. Не возрастом или внешностью, а опытом и еще чем-то трудно уловимым. В его глазах, поведении, фигуре была надежность и основательность, какая бывает только в уверенных в себе людях. Загорелое лицо парня с жесткой линией рта редко улыбалось. Но если улыбка появлялась на губах, оно преображалось: яркие зеленые глаза освещались мягким внутренним светом. Она заметила: в школе его уважают не только ученики, но и преподаватели. Никто, ни разу не обозвал Юрия даже в шутку.

Учеба давалась ему легко, но многие уроки он делал на переменах, словно дома на это времени не находилось. Отвечал домашнее задание всегда коротко, четко. Оценки получал ровные. Особенно ей понравилось отношение Дорохова к девочкам, уважительное, даже ласковое, как к маленьким. Про таких людей говорят: за ним, как за каменной стеной. Незаметно для себя девушка обращалась к Юрию чаще, чем к другим. Спрашивала его мнение по разным вопросам. Он не был болтлив. Если говорил, то всегда только то, что обдумал, в чем был уверен. Этот серьезный парень казался очень взрослым. Они бы стали хорошими друзьями, но Таня заметила: нравится ему не просто, как человек, а как девушка. Ей не хотелось сделать ему больно и поэтому пришлось избегать Юры. Общение с ним представлялось ей изменою Сашке. Как бы ни симпатизировала Дорохову, она не чувствовала и сотой доли того, что чувствовала к Лукьянову. Даже воспоминания о Сашке делали ее счастливой. Тоска не утихала. Она училась, спала, смеялась, ощущая эту тоску, как саднящую рану. Продолжала ждать письма, вечерами бегая к почтовому ящику. Много раз писала сама и рвала на клочки. Каждая строчка звала, молила о любви. А о ней они не говорили. Вообще о чувствах не говорили. Все их поцелуи бережно хранила в памяти, как величайшую драгоценность. Находясь рядом с ним, не нужны были слова. Теперь сомнения мучили ее. Нужна ли она ему? Не было ли это игрой? Не обманывали ли чувства? Она снова и снова разрывала исписанные бумажные листки. Потом решила отправить письмо Женьке. Спросила подругу о классе, школе, вскользь упомянула Лукьянова. Надеясь через нее хоть что-нибудь узнать о Сашке.

Наконец-то пошел снег. Таня проснулась утром от необычной тишины за окном. Крупные хлопья сыпались с неба, укрывая землю пушистым, белым покрывалом. Шли дни. Дед Иван окреп настолько, что ходил к знакомым на край села сражаться в шахматы. Утром работал в мастерской. Потом готовил обед. Иван Данилович видел: внучку гложет какая-то печаль. Странная девочка, то тихая, то порывистая, живущая на каком-то душевном надрыве. Все гадал, что с ней происходит? За завтраком сообщил:

— Я здоров. Моей дочери, а твоей маме скоро понадобится помощь. Так что отправляйся домой.

Таня подняла голову от тарелки. Внимательно посмотрела на него: "Почему дед заговорил об отъезде?"

— Маме еще рано помогать. Подожду немного, и вместе поедем. Должен же ты увидеть, кто родится? — Девушка хитро взглянула в сторону шкафа, где хранилось приданое малыша.

— По этому поводу грех не поехать, — заулыбался дед.

Он был доволен: не из-за него печалится внучка, не он причина. Сразу отлегло от души. Видно сердце занято кем-то. Скучает девочка. А не Юрка ли, тому причина? Однажды он видел, как тот смотрел на нее, передавая сумку. Нес до дома, а ведь мальчишка живет на другом конце села. Иван Данилович хитро, как ему казалось, задал наводящий вопрос:

— Юра теперь на работу сразу после школы ходит? Я видел его в нашей стороне. — Он знал: парнишка трудится в мебельном цеху недалеко от их дома.

— На какую работу? — Таня не поняла о чем речь.

— Работает после школы, во вторую смену в местном мебельном цеху.

"Промашка. Если бы Юра интересовал, знала бы, что он делает".

— Зачем ему это нужно? — удивилась она.

"Совсем старый стал. Пальцем в небо. Не нужен Юрий внучке, а жаль: хороший парень".

— Матери помогает с седьмого класса, как только стал до станка дотягиваться. Руки у него золотые. Дерево чувствует. Настоящим мастером стал. На заказ разные изделия делает, ну и мебель конечно тоже.

— В их в семье, что-то произошло? Поэтому он начал так рано работать?

"Внучка не интересовалась парнишкой раньше, не он на уме у девочки", — подумал Иван Данилович.

— Тетя Юры умерла в роддоме, родив близнецов. Через месяц отец этих малышей на машине разбился. Мать Юры — Ольга забрала племянников себе. Не отдала в детдом, а у нее свои двое детей, Алена и Юра. С тех пор прошло четыре года. Сначала все было хорошо. Но потом старший Дорохов стал настаивать: приемышей нужно оформить в детдом. Мол, трудно. Не прокормить. От маленьких детей покоя нет. Поставил условие: или он, или дети. Ольга выбрала детей. Куда уехал Федор, отец Юры, никто не знает. Стержень у мужика из пластилина оказался. Вот и пришлось мальчишке с тринадцати лет к станку вставать. Благо папаша научил, хоть одно хорошее дело сделал. У Федора тоже дерево петь могло. А парень — молодец. Учебу не бросил, и зарабатывает больше, чем иной мужик.

Девушка задумалась.

За окном зима усердно пеленала, притихшую землю в белые покрывала. Снег сыпался и сыпался. Спешил приготовить наряд к новому году. Дед Иван не представлял, как он будет жить один, когда внучка уедет. Он боялся тяжелых дум, приходящих глухими ночами. Снились однополчане и Афганистан, казалось бы, выброшенный из головы. Во сне опять рвались гранаты. Падали сраженные автоматными очередями боевые друзья. Кричали душманы. Зной раскаленных песков обжигал кожу на лице. Утром наступало облегчение. Слава богу, это только сон!

Таня не подозревала, что стала для деда живительным родником, жизненной силой. Она заставила его жить дальше, на время забыть о смерти. Смягчила боль от потери жены. Утрата дорогого ему человека подкосила Ивана Даниловича. Он обижался на судьбу, забравшую жену. Без Насти ему было одиноко и пусто в мире. Первые дни никого не замечал, отгородившись глухой стеной от всех. Почти не ел, находясь в полусне. Его пробудил чей-то печальный взгляд, тревожащий душу. Мужчина очнулся: перед ним стояла внучка. Она смотрела на него такими отчаянными, жалостливыми глазами, будто была ему матерью, а дед больным беспомощным ребенком. Тогда впервые он заметил чистую выглаженную рубашку, висящую на спинке стула. В доме пахло вкусной едой, комнаты прибраны. Он выкупался, с удовольствием надел чистую одежду и с интересом посмотрел на девочку. Что за существо вынудило его забыть тягостные думы? Так уж получилось, что он не нянчил внучку. Дочь не баловала своими приездами. Только теперь под закат жизнь подарила ему общение с Таней, как последний дорогой дар.

Дед Иван прежде не испытывал этого нежного, щемящего чувства, которое знают все дедушки и бабушки, часто видящие своих внуков. Оказалось: оно всегда жило в нем, ожидая приезда этой грустной девочки. В глубине души он боялся остаться один.

ГЛАВА 15

В школе готовились к новому году. Вырезали снежинки. На большие листы ватмана перерисовывали яркие открытки. Ребята разучивали смешную пьесу для школьного спектакля. Таня очень любила новогодний праздник, всегда с радостью ждала его. Царящая суматоха захватила и ее. Она смеялась шуткам, чувствуя забытый радостный подъем.

Девушка то и дело ловила на себе влюбленный взгляд Юрия. Странное дело, этот взгляд не раздражал. Юноша вел себя тактично, неназойливо, но чувств своих не скрывал. В классе заметили его отношение к Тане. Олеся нехотя посоветовала Дорохову:

— Можешь пригласить новенькую в нашу компанию. Ты же этого хочешь.

Юра, совершенно не смущаясь, подошел к новенькой:

— Давай с нами отмечать новый год. Я зайду вечером, хорошо?

От неожиданного предложения девушка стушевалась.

— Я не знаю... Подумаю. Не хочется оставлять деда одного.

В классе не смеялись над его чувствами. Слегка подшучивая, подталкивали их друг к другу. Она замечала этот мягкий нажим. Одноклассницы отзывались о нем восторженно и не могли допустить даже мысли, что Васильева не влюблена в их всеобщего любимца и защитника. Кое-кто из девушек завидовал и ревновал. Таня осознавала, в каком глупом положении оказалась. Внимание парня было приятным, расшевелило ее, приглушило тоску по Сашке. Но все же будет честнее Юре показать: он никогда не станет больше, чем просто друг. Она никак не выражала своего отношения к нему, по ней нельзя было определить, что чувствует. Эту ошибку нужно было исправлять, пока не поздно.

Татьяна так и не решила: идти на новый год в школу, или нет. Волосы вымыла и уложила в прическу. Выглаженное платье висело на плечиках, а она не знала, как поступить. Дед насмешливо наблюдал за внучкой, за ее метаниями по комнатам. Украсила елку, приготовила ужин. Теперь бестолково бродила по дому от окна к окну. В пять часов вечера скрипнула калитка. Через минуту на веранде послышался голос Юры:

— Хозяева дома? Можно к вам?

— Заходи, — радушно пригласил дед.

— Здравствуйте, Иван Данилович. Привет, Таня. Идешь на вечер?

В его голосе чувствовалось волнение.

Девушка раздумывала, что-то удерживало ее.

— Извини, я останусь дома.

В один миг лицо юноши стало расстроенным.

— Не бойся, внучка, — решил вмешаться дед, — со мной все будет в порядке. Соседка обещала зайти. Придут в гости друзья, отметим праздник. Иди, повеселись с молодежью.

Парень обрадовался поддержке.

Веселой шумной компанией ребята шли по заснеженному лесному пути. Олеся со Славиком кидались снежками. Таня тоже успела несколько раз попасть в парней, получив в ответ целый град снежков. Ели и сосны, укрытые пушистым снегом, торжественно стояли вдоль дороги, делая ее сказочной. Небольшой мороз образовал крепкий настил из снега — идти было легко. Таня косилась на оживленное лицо Юры, и ей становилось тревожно. Неужели нечаянно дала повод, надеяться на ответное чувство?

Почему наши чувства не всегда совпадают? То ты любишь, а тебя нет. То тебя любят, а ты не любишь. Была бы влюбленность инфекцией, заражаешь, кого нужно, и порядок. Она хмыкнула, глядя на Славу. Нет! Не хотела бы заразиться от него. Ни за что на свете!

После новогоднего концерта началась дискотека. Юрий танцевал только с ней. Его сильные руки лежали на талии девушки. Чуть прижимая к себе, он лавировал между танцующей молодежью. Дыхание юноши шевелило волосы на ее макушке. Она невольно сравнивала его с Лукьяновым. От объятий Дорохова у нее не кружилась голова, не билось учащенно сердце, могла думать о чем угодно.

"Где сейчас Сашка? Что делает? Тоже танцует, обнимая кого-то. У Юры сейчас такое счастливое лицо. Не нужно было оставаться на танцы. Не хочу сделать его несчастным. Только не его!"

В этой школе тоже играл школьный ансамбль. Юноша пел несколько песен с ансамблем. Уходя на сцену, шепнул Тане:

— Следующая песня для тебя.

Девушка усмехнулась: один играет, другой поет. Только она бездарность.

Зазвучал чудесный, мягкий баритон. Слова песни она разобрала плохо, но припев услышала четко:

Белый чайничек из Гжели,

Темно-синие цветы,

Неужели, неужели,

Ах, меня не любишь ты.

На нее смотрели. Вероятнее всего догадывались, для кого он поет.

"Верно, не люблю. Ты нравишься мне как человек, но тебе не это нужно", — горько подумала девушка и стала потихоньку выбираться из зала.

Отыскала в раздевалке пальто. Торопливо оделась и выскочила на улицу. До села шла быстрым шагом. В изнеможении села на крыльцо, не чувствуя ног. Стояла тишина. Ни одна ветка не колыхалась в заснеженном саду. Дыхание успокоилось. Можно заходить в дом.

Дед в комнате находился один. Часы показывали половину двенадцатого. Таня подошла к печи, отогрела замерзшие руки. Иван Данилович налил в бокалы шампанское, протянул внучке.

— Давай выпьем по капельке в честь Нового года. Почему ты так рано пришла?

Девушка взяла бокал.

— А почему ты один? Где друзья и соседка? Нехорошо обманывать. — Она поняла, для чего он придумал гостей.

За окном мелькнула тень. Скрипнула входная дверь. В комнату вошел Юра:

— Никогда так не поступай. Я подумал, что-то случилось. Перепугался до смерти! — Он не мог отдышаться. Воздух со свистом врывался в горящие легкие.

— Что, кавалер, барышню упустил? Сбежала, что ли, — усмехнулся хозяин дома, оборачиваясь к растерянной внучке.

Таня налила бокал и протянула его юноше.

— Извини, я не подумала, что ты будешь волноваться.

Часы пробили двенадцать.

Голубой огонек дед смотреть отказался. Отправился спать. Гость тоже собрался уходить, но Иван Данилович остановил:

— Посиди еще, составь даме компанию.

Они сидели на диване недалеко друг от друга. По телевизору шел концерт. Молчание затягивалось. Он мучился, не мог подобрать слова. Руки холодели от волнения.

— Почему ты ушла? Я что-то не так сделал, обидел тебя? — голос прозвучал хрипло, как будто ему сдавило горло.

Девушка не знала, как объяснить свое поведение и щадила его чувства.

— Не ты, а я все не так сделала. Извини меня.

— Не надо извиняться. Я тебе не нравлюсь?

Он не умел лукавить и считал: правда всегда лучше лжи. Не хотел, чтобы его жалели.

Таня смотрела в глаза, понимая, этот сильный юноша заслуживает честного ответа.

— Ты мне очень нравишься как человек, не как парень.

— Тем более не извиняйся. Ты не виновата, что стала дорога мне. — Юра проглотил, мешавший говорить ком в горле. Взъерошил густые черные волосы. — Хочешь, чтобы я ушел?

Девушка опустила голову, рассматривая узор на старом ковре.

— Так будет лучше.

Она чувствовала себя так, будто выстрелила ему в сердце.

На улице хлопнула калитка. Все стихло. Выключила телевизор и легла в кровать. Ну что стоило судьбе подарить Юре взаимную любовь. Он столько пережил — достоин другого, небезответного чувства. Почему жизнь так не справедлива?

Татьяна переживала, что Дорохов обидится, но он разговаривал с ней как обычно. Вел себя так, словно не было того разговора ночью. Только глядел теперь украдкой, когда она не замечала этого. После уроков возвращались домой пешком. Юра разговаривал больше с Олесей. Изредка обращался к Тане, голос сразу становился неровным, ласкающим. Несмотря на протесты, проводил девушек до дома. В почтовом ящике она заметила конверт. Школьная сумка полетела в снег. Руки затряслись. Какое разочарование — письмо было от Жени. Залпом прочла его. Строчки плясали перед глазами. Медленно перечитала еще раз. Подруга писала о том, как они отмечали Новый год. Праздник встречали у Ларисы. Ее родители уехали в Москву. Было очень весело. Женя до утра гуляла с Лешей по улицам поселка. На вечеринке Сашку обхаживала Ледовская. Болотина встречала их возле клуба. Видела, как они целовались. В конце письма советовала забыть Лукьянова, если она еще не забыла этого бабника.

Таня стояла во дворе, потеряв всякую способность двигаться. Ей казалось: у нее по клеточке, по кусочку умирает душа.

Иван Данилович видел в окно: внучка подошла к почтовому ящику. Вынула конверт и стала читать. Через некоторое время он снова выглянул. С листочком бумаги она так и стояла посреди двора. Разогрел обед и нарезал хлеб. От нечего делать еще раз подмел кухню. Внучки все не было. Опять посмотрел в окно. Стоит на прежнем месте. Деда это озадачило. Оделся и вышел на улицу. Мороз был слабый. Ветер совсем стих. Почудилось, что идет дождь. Пригляделся — нет, шел снег, особенный, мелкий, легкий. Крохотные снежинки, падая на лицо, руки, мгновенно таяли. Он шел под падающим снегом, а ощущение дождя не покидало. Таня не оборачивалась. Ее пальто и шапка стали белыми. Иван Данилович подошел ближе и заглянул внучке в мокрое не то от слез, не то от тающего снега лицо. В ее глазах стыла такая боль, что мужчина испугался. Вынул из ее руки письмо.

Прочел и облегченно вздохнул: "Слава богу, все живы. Остальное поправимо".

Крепко держа горемыку за плечи, повел в дом.

Плакала она долго. Дед сидел рядом, гладил по голове, как маленькую. Успокаивать не стал, пусть выплачется. Девушка обессилев, умолкла. Он, укрыв ее одеялом, ушел. В восьмом часу вечера страдалица проснулась. Взгляд сонный, несчастный. Глаза, нос опухли, губы сделались толстыми и не красивыми. От ужина наотрез отказалась. Иван Данилович присел рядом:

— Ты сейчас думаешь: все, жизнь кончилась. Нет. Только начинается. Ты стала взрослой. Учись принимать удары судьбы и распознавать, что важно, а что нет. Послушай меня немного. В шестнадцать лет я поступил в военное училище, в двадцать — закончил. Был самоуверенный и глупый лейтенант. Через год попал в госпиталь с первым ранением. И там встретил свою будущую жену. Она работала медсестрой. Девушка своенравная с характером, но для меня красивее ее никого не было. Свадьбу сыграли в военном госпитале. После ранения мне дали отпуск. Приехали в родное село Настеньки — Степановку. Пока долечивался, четыре месяца счастья пролетели, как одна минута. Потом очередное задание Родины в чужой стране. Жена осталась, ждала ребенка — твою маму. Не поверишь, кругом смерть, а меня тоска мучит, хоть волком вой. Будто на части разрезали. Половина тут, половина с ней осталась. Глаза закрою, стоит Настенька, улыбается. У меня вместо сердца дыра образовалась.

Ребята говорят: "Соберись, иначе сам пулю поймаешь и нас не прикроешь".

Посоветовали, приударить за любой девушкой. Уверяли, станет легче — проверено. Выбор там был небольшой. Пригласил медсестру скоротать вечер. Согласилась. Ночь теплая. Луна огромная. Девушка льнет, слова ласковые говорит. Знаю, что врет. И я вру, но лечиться — лечиться. После полуночи пришел в часть. Ребята смеются, ну что, отпустило? Понял я тогда, что они имели в виду. Такая злость на себя взяла. Навсегда осталось чувство, что унизил и обокрал свою душу.

Любовь — это не только сплошная радость, но и мука, если в разлуке. Боль эту надо в себе выносить, перестрадать без помощи со стороны. Это только кажется помощью, а на самом деле губительный яд. Почему ты думаешь, не все выдерживают расставание? Разлюбили? Не всегда. Разлука — тяжелый, душевный труд. Многим просто не под силу. А дубликаты любви не нужны. До конца верны не столько те, кто сильнее любит, а те, кто умеет ждать. А бывает ошибка, глупый случай, не затронувший сердца. Нужно уметь прощать. Дать шанс все исправить. Я не знаю, какой он человек, парнишка, из-за которого так переживаешь. Вдруг там просто чепуха, ошибка. Твоя подружка, что-то не так поняла.

— Вряд ли Женя будет лгать и придумывать, — запротестовала Таня.

— А кто говорит, что она выдумала. Могла не разобраться. Смотри сердцем, верь ему. Понять, где ложь, а где правда, можно посмотрев в глаза, только тогда принимай решение.

Никто и никогда не говорил с ней так откровенно и честно. Она не заметила, как все рассказала деду: о договоре с Сашкой, о чувствах к нему. Он внимательно слушал.

— Не торопи события. Если ты нужна ему, все разрешится само собой.

— Скажи, вы молодыми были другими? Только и слышно, что нынешняя молодежь плохая. Позорим отцов и дедов, — буркнула внучка.

— Чепуха, люди не меняются. Всегда были герои и трусы, добрые и злые, жадные и щедрые. Меняются только времена и эпохи.

— Дед, а почему у вас с бабушкой только один ребенок? Вы больше не хотели детей? — Девушка ойкнула, вопрос вырвался нечаянно. — Извини, можешь не отвечать.

— Не волнуйся, это не секрет. Я слишком долго воевал: Ангола, Вьетнам, потом Афган. Мы больше находились в разлуке. Настя очень боялась остаться матерью-одиночкой. И мне, и ей дорога каждая минута, которую провели вместе. После ранения, когда меня комиссовали, было уже поздно заводить детей. Я очень виноват перед ней. Мои ранения — ее шрамы на сердце. Слишком много она пережила. Твоя бабушка умела ждать. Я очень любил ее, но принес столько боли и одиночества. Иногда думаю: ни один воинский долг, тем более в чужой стране, не стоит слез жен и матерей.

Они еще долго беседовали. Таня заочно узнавала свою бабушку.

* * *

Их беседы стали потребностью для обоих, говорили обо всем. У деда был особый дар, говорить на равных, не делая скидку на возраст. Иван Данилович давал ответы на вопросы внучки открыто и честно. Учил ее ценить жизнь в любых проявлениях. Как-то она спросила:

— Почему любовь проходит?

— Ты полюбила и думаешь: такой взрыв чувств будет всегда. Душа не на месте, покоя нет. В крови, будто жидкое пламя, хочется плакать и смеяться одновременно. Это может продолжаться год, два, ну три, потом чувства станут спокойнее. Войдут в русло, как река, бурлившая весной в половодье, входит в берега. Это вовсе не значит, что любовь прошла. Просто чувства стали качественнее, глубже. Ни один человек не может долго жить на пределе, взрыве чувств: он бы сошел с ума. Природа придумала предохранительный клапан. За вулканом ощущений следует их спокойное течение. Люди часто не понимают этого и начинают, как наркоманы, искать, чем подстегнуть угасающий фейерверк эмоций. Правда, если не было любви, а только влюбленность, новизна проходит и оказывается: у людей нет ничего общего. Их связывают только дети. Вот тогда настоящая беда. Даже не знаю, что хуже. Когда люди расстаются или когда живут вместе, заражая детей своей не любовью. Настоящее чувство роднит. Прежде чужие друг другу люди становятся одним целым. Болит у одного, больно другому. А радость не делится — она удваивается. Чем старше любовь, тем осознаннее чувства и сильнее привязанность. Родство происходит уже на глубинном уровне: становится невозможным жить друг без друга.

— Получается, что любовь из одного состояния, переходит в другое. Так просто. Зачем же тогда ищут новую любовь? Ошибаются, предают? Почему мало счастливых семей? — Таня грустно смотрела в окно на падающий снег.

— Думаю потому, что большинство хочет счастья, прежде всего для себя любимого. Такое счастье эгоистично и иллюзорно. Да и не может человек быть постоянно счастлив, если только он не идиот, — засмеялся дед.

"Оказывается, у него заразительный смех", — подумала она удивленно.

— Но как определить любовь это или влечение?

— Сразу видно будущего химика. Вот бы еще препарат такой разработать. Милая моя девочка, это всегда будет загадкой. Одно скажу: не стоит торопить события. Нужно чуть подождать. Влюбленность растает, как снег на солнышке, долго не продержится. Я, например, был счастлив от того, что Настя понимала меня. Была самой нужной, родной, ласковой женщиной на свете.

"А дед запомнил", — подумала внучка.

В одной из бесед она мимоходом упомянула, что любит химию и будет поступать в институт, не определилась только в какой.

— У родителей были друзья. Даже будучи маленькой, я понимала: какая это замечательная пара. Когда они расходились, чуть не поубивали друг друга. Куда подевалась их любовь? — Таня остановилась посреди комнаты, глядя на деда с любопытством. — Попробуй, объясни.

— От любви до ненависти — один шаг. Так говорят. На самом деле тысяча мелких шажков. Это непримиримость и нежелание понимать другого человека. Неумение поступиться своим хочу и буду. Требование измениться как нам угодно, не меняясь самому. Быт быстро выявляет все недостатки. Он снимает с небес любую принцессу и принца. Вдруг оказывается у любимого человека куча недостатков, своих-то мы в упор не видим и прощаем себе многое. Нам не хватает терпения, такта, чтобы не тыкать носом в ошибки. Если уж исправлять характер, то сначала свой. Удивлять по-хорошему нужно всю жизнь. Моя Настя это умела. А еще некоторые неумные личности буквально не дают дышать своей половинке. Они забывают, что в клетке жить не возможно. Как видишь, есть тысяча возможностей убить любовь. Какую из них использовали друзья твоих родителей, можно только догадываться. Мы же не ангелы. — Дед подошел к окну, прислушался. — Поднимается ветер, к утру будет пурга.

— Придется в школу ехать на автобусе. — Она тоже прислушалась к свисту ветра за окном. — Я сейчас вспомнила. — Девушка засмеялась: — Мама, когда злится, кидает все, что попадает под руку. Однажды швырнула в папу подушкой, а попала в люстру. На ковер градом посыпались осколки. Мама села и начала рыдать. Папа стал утешать ее, а сам еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Мамуля называет его примороженным скандинавом. По-моему папе нравится, когда она мечет громы и молнии. Раньше я думала: зачем обижает его. Теперь понимаю: они дополняют друг друга. В другой раз мама запустила кувшином. Он спокойно уклонился в сторону и сказал: "Мазила". Снова боялся смеяться, чтобы не обидеть ее.

— Узнаю темперамент Настеньки. Меня тоже всегда смешило, когда бабушка ругалась. Метр пятьдесят с кепкой, а крику! А шуму! — Лицо деда осветилось такой любовью, что у Тани заболело сердце.

— То есть мой папа и ты, дед, не принимаете нас всерьез? — сглотнув мешающий ей комок в горле, возмутилась она.

— Принимаем. — Он сделал серьезное лицо. — Но не обольщайся. Равенства между мужчиной и женщиной никогда не будет. Слишком для разных целей сотворила нас природа. Женщина рождается (что бы там ни кричали феминистки) продолжить род — это ее главное предназначение. Все остальное: карьера, работа, увлечения — второстепенны. Она должна воспитать детей, своих или чужих, не важно. А мужчина обязан обеспечить процветание роду, быть добытчиком, воином, хранителем. Сейчас у нашего больного общества сбит прицел. Девушек не учат быть добрыми, хлебосольными хозяйками. Мальчикам не внушают с детства, что им предстоит вырасти опорой, стержнем семьи, умеющим брать на себя всю тяжесть забот. Не учим ответственности за свои слова и поступки. В результате сбоя природной программы в мире появились мужеподобные женщины и женоподобные мужчины. Природа не терпит искажений. Человечество расплачивается за свои ошибки: ростом разводов, количеством самоубийств, числом преступлений. То, что девушки подражая парням, на равных пьют, курят, гуляют — это не безобидно. В дальнейшем неудачные браки, больные дети. Разрушается генофонд — в результате больное поколение. — Дед увидел испуганное лицо Тани: — Долго молчал. Как депутат, речи толкаю. Останавливай, внучка, что-то заболтался.

— Кое в чем я согласна с тобой. Неприятно, что ты считаешь женщин способными только рожать и воспитывать детей. У тебя дед мужской шовинизм цветет пышным цветом, — высказала она недовольство.

— Таким как ты он не грозит. Ты у меня настоящая, без вывертов. Вот только с Дороховым определись. Не можешь ответить на его чувства, не трогай парня. А то еще захочешь отомстить за себя. Сейчас тебе кажется: обидел Саша. Но Юра-то не виноват перед тобой.

У девушки мурашки пробежали по коже. Дед озвучил ее мысли. От обиды она собиралась попробовать с ним. Злорадно представила, как напишет Жене о нем, а та обязательно поделится новостью в классе. Может тогда Лукьянову будет больно, как ей сейчас.

— Догадливый дедушка, — сердито произнесла она, вспыхнув, как маков цвет.

— Вот и доказательство, что люди не меняются. Первое, что всем приходит в голову в гневе и обиде — использовать другого человека. Не смей этого делать. Подло не только по отношению к парню, но и к тебе самой. Обида пройдет, — он горько вздохнул. — Все проходит, даже горе, уходя в глубину памяти.

Чтобы не расплакаться она стиснула зубы.

— Ты считаешь, я подлая.

— Нет. Ты глупая и несчастная девочка, которой сделали больно. Наверное, зря про Дорохова сказал. Ты вряд ли поступила бы так. — Он ласково посмотрел на внучку.

— Не знаю, дед, — повинилась девушка, — я не такая хорошая, как ты думаешь...

— Раз начала это понимать уже неплохо. — Иван Данилович обнял ее. — Для меня старика ты сокровище.

— Ты не старик, не называй себя так, — попросила Таня.

— Сердце у меня старое, — усмехнулся он.

Она поправила:

— Не старое, а мудрое.

ГЛАВА 16

Дед говорил: весной они обязательно сходят в лес за подснежниками, покажет места, где их больше всего. Она с нетерпением ждала тепла. Снежный январь с редкими солнечными днями показался очень длинным. По ее просьбе Иван Данилович научил делать чеканку. В свободное время девушка с удовольствием работала в мастерской. Обида на Сашку утихла, даже тоска мучила меньше. Таня обрела в лице деда настоящего друга, какого у нее никогда не было.

А вот середина февраля порадовала ярким солнцем и слабым морозцем. Дед выходил на крыльцо и подолгу сидел на солнышке. Внучка смеялась:

— Ты, как кот на солнышке, греешься.

— Станешь пенсионеркой — тоже будешь солнышко любить.

С улицы послышался голос почтальона:

— Пляши, девка! Хорошую весть принесла!

— Какую весть? Скорее давайте! — Таня, добежав до женщины за секунды, протянула руку.

— Пляши, говорю! — Почтальон подняла телеграмму выше.

Девушка, ловко подпрыгнув, выхватила из ее рук листочек бумаги.

— Ну, что там, читай же скорее, — торопил дед.

— У тебя внук родился! — обрадовалась она. — А у меня брат Ванечка.

— Вот и пришел в этот мир еще один Иван. Этот мне на смену. — Глаза заблестели от слез. От нахлынувшего счастья лицо мужчины просветлело. — Дождался! Как там Аня чувствует себя?

— С мамой все хорошо. Ребенок здоров. Вес — три пятьсот.

— Слава Богу, обошлось. Настенька теперь простит меня.

Ей показалось: дед стал выше, будто тяжкий груз упал с плеч.

На следующий день они отослали в поселок Луговой посылку с детскими вещами, приготовленными бабушкой. Иван Данилович сиял и всем рассказывал о рождении внука.

* * *

— Ты можешь не материться! Такое ощущение, что ты не знаешь нормальных слов, — выговаривала парню Таня.

Они ожидали школьный автобус. Славик вдруг решил оценивать внешность проходивших мимо школьниц матерными комментариями.

— Сколько можно тебя предупреждать, следи за своим языком, — подошедший Юра, услышав перепалку, сразу вмешался в разговор.

— Он не умеет следить. Болтает им как помелом, — в сердцах бросила девушка.

Олеся, молча, слушала ссору.

— Только приехала и уже устанавливаешь свои правила! Как бы не пожалела потом... — пригрозил Слава. Он с ненавистью посмотрел на новенькую.

— Не смей ее пугать! — Юра был в бешенстве. — Тебя попросили вести себя по-человечески. Будь добр, выбирай слова при девочках.

— Пошли они...твои девочки, — Слава грязно выругался и с торжеством посмотрел на собеседника.

Дальнейшее произошло молниеносно. Дорохов выбросил вперед руку. Через секунду хулиган лежал на земле.

— Может, это вправит тебе мозги, — спокойно произнес он.

Слава, молча, поднялся и ни на кого не глядя, отошел в сторону.

На следующий день он как обычно, общался со всеми. Никто не напоминал ему о произошедшем случае, но все заметили, что он перестал материться.

* * *

"Неужели я опоздала на автобус? — Таня посмотрела на часы. — Так и есть, засиделась в библиотеке и забыла о времени".

Как только выпал глубокий снег, ученики перестали ходить пешком через лес. Она тоже стала ездить на школьном транспорте. Сегодня задержалась и пропустила рейс. Девушка вышла на крыльцо.

"Приблизительно градусов пять тепла", — определила она.

С утра подмораживало, к полудню все таяло. Конец февраля, а ощущение будто весна. Жаль, что сегодня в школе не было Юры. Олеся со Славой, наверно, уже уехали домой.

"Пойду лесной дорогой. Она песчаная, грязи, как у нас на Кубани, нет. Идти будет легко".

Много раз ходила этой дорогой, но сегодня ей было почему-то неуютно. Неясное предчувствие томило ее.

"Трусиха", — обругала себя Татьяна.

Сзади послышались торопливые шаги. Из-за поворота показался Вячеслав.

— Быстро ходишь, еле догнал. Опоздала на автобус? Я тоже прохлопал ушами. Вдвоем веселей, правда? — Он улыбнулся довольной улыбкой. Осмотрел девушку выпуклыми бледно-голубыми глазами. Что-то необычное промелькнуло в этом взгляде.

— Наверно? — коротко ответила девушка.

Тревога снедала ее.

— Говорить со мной не хочешь? Ты у нас гордая! — вдруг агрессивно, со злобой в голосе заявил парень.

Ей все больше не нравился его тон.

— Я разговариваю с тобой, разве нет?

— Ты снисходишь до меня. Думаешь, ты королева и тебе все можно! — непонятно почему он начал заводиться, цепляясь к словам.

— Оставь меня в покое! Я не считаю себя королевой, и к тебе отношусь, когда ты не ругаешься, нормально, — Таня попыталась успокоить его, чувствуя исходящую от него угрозу. И тревожно пригляделась к нему.

"Он что пьян?"

— Считаешь себя выше всех. Меня вообще держишь за дерьмо! Думаешь, я слепой и ничего не вижу! — накручивал себя парень.

В два шага он догнал спутницу и схватил за рукав куртки.

— Я хочу показать тебе, что ты не лучше. Такая же шлюха, как все! — Слава бросил на дорогу сумку одноклассницы, вырвав из рук. Ее с силой толкнул в не дотаявший сугроб на обочину.

"Бред какой-то". Не веря в происходящее, она попыталась выбраться из сугроба.

— Пошутил и хватит.

Девушка стала отряхивать куртку от налипшего на нее мокрого снега.

Со странной улыбкой на лице, он стал приближаться к ней.

— Я еще не начал шутить. Все веселье впереди. Обещаю тебе понравиться.

Таня пятилась, боясь повернуться к нему спиной. Лицо парня кривилось в мерзкой гримасе. Он облизал языком полные красные губы. Сейчас Слава напоминал маньяка из ужастиков. Парень двигался быстрее. Оказавшись рядом, схватил ее за полы куртки и резко рванул в стороны. Хлипкая молния лопнула.

— Ты с ума сошел! Оставь меня в покое! — Она стала отталкивать его руки. От ее лица отхлынула кровь, оно стало белее алебастры.

До дома оставалось каких-то полтора километра. Но если кричать, вряд ли кто услышит.

— Я только поучу тебя хорошему поведению. — Слава, больно вывернув ей руку, разорвал школьную блузку. Ногтями оцарапал шею.

Изловчившись, Таня ударила его носком сапога по голени. Парень даже не почувствовал удара. Стало по-настоящему страшно. Свободной рукой она вцепилась ему в волосы, выдирая с корнем. Он выругался и, оторвав ее от себя, с силой толкнул на дорогу. Девушка ударилась головой и спиной о лед, дыхание сбилось. Стала хватать воздух ртом. Рукой нащупала кусок льда и крепко сжала пальцами. Вячеслав, бормоча, кинулся к ней.

— Не смей! Не смей к ней приближаться! — раздался хриплый голос Дорохова. Он тяжело со свистом дышал.

Раздосадованный Слава спокойно поправил на себе одежду, как будто это не он только что напал на девушку.

— Я не собирался ей ничего делать. Только хотел немного проучить.

Юра помог ей подняться. Отряхнул снег, попытался застегнуть на ней куртку. Не удалось. С тревогой заглянул ей в лицо.

— У тебя есть булавка?

Только теперь она заметила разорванную блузку и куртку, попыталась прикрыться. Юноша нашел булавку. Соединил края куртки.

— Что ты наделал, урод?! А главное зачем? Убить тебя мало! — зло крикнул он, повернувшись к Славе.

— Конечно, урод, по-другому со мной, вы и не говорите! Я же вижу, презираете! Одни вы хорошие! — завопил тот, брызгая слюной. Лицо его болезненно скривилось.

— Напасть на девушку — последнее дело! — Голос Юры стал жестким, в нем появились стальные нотки. — Я тебя убью, если ты еще хоть на шаг приблизишься к ней! Объясни, почему ты так поступил?

Таня поежилась от незнакомо звучащего голоса юноши.

Слава, глядевший на него во все глаза, понял: "Действительно, убьет — это не просто угроза".

— Говорю же, хотел ее на место поставить, — упрямо повторил он.

— У тебя что, с головой не в порядке?! — воскликнул Юрий, теряя терпение.

Таня собрала в сумку книги. Дорохов отряхнул ее от снега, поправил на ней одежду. Дотронувшись до плеча, тихо сказал:

— Идти можешь, а то замерзнешь. Не хочу, чтобы ты простудилась.

Вячеслав поплелся за ними следом.

— Думаете, раз родители алкаши, то у меня крыша едет? Хорошо вам, повезло с семьями. А мне каково, кто-нибудь поинтересовался? — Он обращался к однокласснику, наконец, сообразив, что натворил. Теперь пытался оправдаться.

— Только не надо давить на жалость. Тебе маленькому все сходило с рук. Посмотри на себя: здоровый парень, а изображаешь несчастного. Я предлагал работу в мебельном цеху, тогда бы ты не зависел от родителей. Их не исправишь, но твоя жизнь только в твоих руках. Но ты пошел по легкому пути. Ах, я несчастный! Меня неправильно воспитали, поэтому я стал плохим. Не сваливай на других свою дурость и лень! — говорил Юра хрипло с напряжением. Он изо всех сил сдерживал кипящую в нем ярость. — Я не хочу даже думать, что с тобой сделает Иван Данилович, — добавил он, обернувшись к Славе.

— Нет! — испуганно вскрикнула девушка. — Дедушка ничего не должен узнать. Обещайте мне, что никому не расскажете. — Она умоляюще посмотрела на ребят. — Ничего же не произошло. Только царапина на шее и куртка пострадала.

— Ты хочешь простить его? Да после этого он вообще почувствует безнаказанность! — Юноша остановился и в упор посмотрел на Вячеслава.

— Танечка, спасибо. Я жалею, что так обошелся с тобой. Да что бы я... еще когда... да никогда, — не очень убедительно стал бормотать обрадованный хулиган.

— Это не ради тебя. — Вздохнула она. — Я переживаю за деда. Ему нельзя волноваться.

— Как ты объяснишь, ему свой вид? Ладно, куртка. Можно сказать: упала, но блузка? — Юра задумался, принимая какое-то решение. — Ты, урод! — позвал он одноклассника. — Пойдешь к Ивану Даниловичу и скажешь: — Таня просила передать: задержится в школе и приедет на автобусе позже.

Слава попятился от них.

— Я не могу.

— Еще как можешь! — Лицо Юрия снова стало жестким. — А мы пойдем обходной дорогой к цеху, там почистим и зашьем куртку. Да, забыл. Зайдешь к Олесе, попросишь ее принести блузку. Мы ей все объясним. Что стоишь, иди! — приказал он.

Через двадцать минут они подошли к невысокому, длинному строению. Дорохов открыл калитку и пропустил девушку вперед.

— Не волнуйся, сейчас никого нет. Бригада на заказе собирает мебель в пансионате. Сторож дежурит у ворот, — его голос вновь зазвучал знакомо: ласково и нежно.

Таня посмотрела на него.

— Как ты оказался на дороге?

— Около двух часов все стало валиться у меня из рук. Почему-то сразу подумал о тебе. Сбегал к автобусу — все вышли, а тебя нет. Спросил Олесю. Она ответила, что ты задержалась в библиотеке. Зная, как ты любишь ходить через лес, рванул тебе навстречу. Вас увидел издалека.

— Я не понимаю, что на него нашло. В одну минуту из человека превратился в животное, — жалобно сказала девушка.

Юноша улыбнулся и ласково поправил ей растрепавшиеся волосы.

— Жаль, что нельзя Ивану Даниловичу сказать. Он у тебя геройский дед, прибил бы этого дурака или пристрелил.

Во дворе мебельного цеха под навесами лежали доски, бревна. Пахло опилками, клеем, обивочной тканью. Она впервые была здесь, поэтому с интересом осматривала все вокруг. Юра провел ее между штабелями досок к незаметной двери:

— Заходи. Здесь работаю я.

Девушка огляделась. Небольшое помещение было заставлено мебелью: резными стульями, большими и маленькими столами, полочками, шкафами, горками под посуду. Подошла к ближайшему столу и ахнула:

— Какая красота! Неужели ты сам это сделал? — Она разглядывала узор на блестящей поверхности.

Юноше было приятно ее восхищение.

— Тебе нравится?

— Дед говорил, что ты мастер, но я не представляла, какой! Ты создаешь — чудо!

— Ничего сложного. Дерево само подсказывает, что из него можно сделать. Это наборный стол из разных пород дерева. Розовые полоски из сливы, желтые — липы, коричнево-красные — абрикоса. Получился узор. Остается уловить, какой, и воплотить в изделие. Больше всего я люблю работать с грушей — это долгожитель среди плодовых деревьев. Говорят, некоторые грушевые деревья доживают до двухсот лет. А какая красивая и крепкая у них древесина! Извини. — Улыбнулся юноша. — Сел на любимого конька. Вот моя рубашка, надень. Куртку снимай, зашьем и почистим. — Он отвернулся, давая Тане возможность снять куртку и разорванную блузку.

— Ну как, мне идет?

Теплая рубашка в клеточку доставала ей до колен.

— Ты такая маленькая, оказывается. — Юрий с удивлением разглядывал наряд. — Храбрая малышка. Кстати, почему ты не в истерике от потрясения? Разве не должна рыдать? — Он с любопытством ждал ответа.

— Почему-то не хочется. Потрясение уже прошло, испуг тоже, а истерики я не научилась закатывать. Извини, что разочаровала, — ответила девушка, оглядывая себя.

— Пообещай, что впредь не будешь такой беспечной, — вдруг, посерьезнев, сказал юноша. — Пожалуйста, пообещай!

— Хорошо. Обещаю. — Вздохнула она. Ох уж этот мужской шовинизм.

Юра вычистил куртку. Понаблюдав за ее шитьем, забрал поврежденную вещь. Ловко и аккуратно вшил молнию.

— Ты полностью пришла в себя? — Он оглядел куртку и остался доволен проделанной работой.

— Я чувствую себя нормально, но одна больше ходить не буду. Слава отбил охоту надолго. Спасибо тебе за все. Если бы не ты, просто не знаю, что было бы со мной. — Таня посмотрела в его глаза цвета неспелого крыжовника.

Юноша взял ее руку и, повернув ладонью вверх, прижался к ней губами.

— Так делают малышам, чтобы прогнать кошмары. Хотя ты у нас отважная девочка.

— Ребята, вы где? — В цеху появилась Олеся. — Вот принесла. — Она протянула сверток. — Может, объясните, что случилось?

— Тебе Слава ничего не сказал? — поинтересовался Юра.

— Нет. Попросил тайно принести к тебе на работу мою блузку.

Юноша коротко рассказал о происшествии, попросил сохранить все в секрете.

Проводив девушек, он пошел вниз по улице домой. Обе задумчиво смотрели вслед.

— Одно не могу понять, как он узнал, что с тобой беда? — в голосе Олеси явственно звучали ревнивые нотки.

— Понятия не имею, — коротко ответила Таня. Только сейчас она догадалась о чувствах Олеси.

Дед обрадовался приходу внучки.

— Надолго же ты сегодня задержалась в школе. Я уже волноваться начал. Хорошо, Слава зашел, успокоил. Давай обедать или вернее ужинать.

Ночь она спала спокойно, без всяких снов. Юра и впрямь прогнал все кошмары прочь.

ГЛАВА 17

Сашке стало надоедать назойливое внимание Ларисы к его персоне. Еще полгода назад он был бы счастлив, что она взглянула в его сторону. Сейчас только злился от ее попыток преследовать его. На перемене снова подходила к нему:

— Сегодня у меня вечеринка, приглашаю.

— У меня другие планы на вечер. — Юноша безразлично встретил ее призывный взгляд.

— Обещаю тебе особое внимание. — Ледовская подошла ближе и провела ладонью по его груди.

— Не слишком ли дешево себя ценишь? — усмехнулся парень и отвернулся от нее.

После уроков заполняли анкету, отвечая на вопросы о выборе будущей профессии. Он нарочно написал, что высшее образование ему не нужно. Окончит курсы шоферов и пойдет работать. Сашка видел, как сидящий рядом Олег написал, что хочет стать журналистом. Лукьянову стало смешно. Сосед с трудом писал сочинения и не мог связать пару слов.

"Каждый пишет, что попало. Все эти анкеты — фикция", — подумал он.

— Ледовская, соберете анкеты, как ученики закончат писать. Я скоро вернусь, — заявила учительница, выходя из класса.

— Ребята, у нас в классе учится будущий дальнобойщик, — сообщила всем Лариса, держа в руках анкету. — Что, Лукьянов, ни на что другое мозгов не хватает?

— Положи анкеты на стол, — перебил ее Сашка.

Но девушка, не обращая на него внимания, уже читала другие анкеты. Она комментировала и обсмеивала каждую, пока не пришла преподаватель. Увидев входящую учительницу, Лариса не смутилась:

— Мы закончили писать. Я собрала все анкеты. Возьмите. — Протянула ей стопку бумаг.

— Спасибо, Ларисочка, ты умница.

Преподаватель положила анкеты на стол. Потом стала долго говорить, что у них тысячи дорог, и они могут выбирать любую.

— Конечно любую, а то вы не знаете сами. В престижные институты и университеты берут только по блату. Мы, простые смертные, можем рассчитывать на обычные учебные заведения, — перебил пафосные речи Лукьянов.

— Не надо все мерить деньгами, — возмутилась учительница. — Вот в мое время...

— Ау, Ирина Петровна! На дворе 1988 год. Не положил на лапу — не поставят в очередь на квартиру. Дефицит, не достанешь — путевку в санаторий не дадут, вам ли это не знать. — Сашка насмешливо оглядел класс. Он знал, что все думают также, но предпочитают скромно молчать.

— Не думала, что ты такой меркантильный, Лукьянов, — огорчилась учительница.

— Ирина Петровна, мы же не слепые. Кое в чем вы правы: не все решают деньги. Вот вы учите нас за копейки, и мы благодарны вам за это.

Вечером в своей комнате Сашка раздумывал, в какое военное училище поступать. Его лучший друг Сергей уже год учился в Ленинградском общевойсковом командном училище и с восторгом описывал учебу в нем. Решено: он тоже поедет в этот город.

"Увидит ли Таню до своего отъезда? Как долго еще она будет с дедушкой на Украине?"

Юноша очень скучал по ней. Иногда ему казалось, все было сном: их встречи, объятия, разговоры, полное понимание друг друга. В начале февраля подошел к Женьке. Протянул блокнот.

— Ты переписываешься с подругой? Запиши мне ее адрес.

— Сомневаюсь, что она захочет тебе написать, — ехидно заявила Женька.

— Неужели ты написала обо мне какую-то ложь? — заволновался Лукьянов и сердито посмотрел девушку.

— Отвали, понял. Написала только правду. Я своими глазами видела, как ты целовался с Ларисой возле клуба. И она мне кое-что порассказала о тебе. — Женька торжествующе улыбалась.

Получи мол, обманщик. Настал час расплаты.

— А тебе не приходило в голову, что Лариса может врать? У меня нет с ней никаких отношений! — От злости Сашка схватил девушку за плечи и встряхнул так, что у той клацнули зубы.

— Да пошел ты! Я правильно сделала, что написала Тане. Пусть не теряет время зря и не ждет с моря погоды. Ты не единственный парень на свете. — Она оттолкнула его и пошла прочь.

Женщины. Пока все, кроме Тани, разочаровывали его. Иногда Лукьянову казалось: они вообще не способны думать головой. Поступают, руководствуясь сердцем, эмоциями и капризами. Неужели в ее отношении он тоже ошибается? Самое сильное разочарование юноша испытал недавно.

После первого урока в школе вдруг почувствовал себя плохо. Резко поднялась температура, заболела голова. Отпросившись с уроков, он с трудом добрел до дома. Не обратил внимания на незапертую входную дверь, прошел на кухню. Горло горело. Залпом выпил стакан воды.

И тут услышал шум ссоры. Из комнаты матери доносились громкие крики.

Всегда спокойный голос Алексея Романовича стал на два тона выше и впивался в больную голову юноши.

— Соня, да пойми ты! Поступая так, ты не только себе делаешь хуже. Благодаря тебе, Сашка не доверяет людям. А еще у тебя дочь. Она только начала привыкать ко мне, ты снова пытаешься все разрушить. Зачем ты сделала так, чтобы я застал тебя с тем сопляком? Чего ты добиваешься? Ведь все было хорошо.

Это что, дежавю, повторение давней истории? Почему он вечно является не вовремя?

Раздались звуки плача и не разборчивые слова матери.

В душе юноши стала подниматься отвратительная черная ненависть, презрение к ней, к ее неразумному поведению, безрассудству и легкомысленности.

На кухню зашел Алексей Романович.

— Ты почему не в школе? Давно здесь сидишь? — Было видно, что мужчина очень смущен и чувствовал себя неловко.

Юноша потухшим безразличным взглядом посмотрел на него.

— Достаточно долго, чтобы все услышать. А не в школе, потому, что заболел.

Мужчина потрогал его лоб. Заставил открыть рот:

— Голова болит сильно? Все тело ломит? Тошнит? — закидал он вопросами.

— Болит, ломит, тошнит, — отвечал Сашка. С трудом поднял глаза. — Уйдете уже сегодня или до завтра задержитесь?

— Я никуда не уйду. Мне очень жаль, что ты все слышал, но я люблю твою мать. — Алексей Романович сел рядом с ним за стол. Положил на скатерть загорелые сильные руки. В волнении сжал кулаки и попытался объяснить:

— Твою маму очень давно, может, в детстве, кто-то сильно обидел или предал. Она боится боли от расставания или потери. Когда вроде бы все налаживается, начинает ежедневно ожидать предательства. Соня не верит, что заслуживает счастья. Для нее ожидание неприятностей становится невыносимым — она организовывает их сама, как бы сбрасывает стресс. Все. Беда произошла. Ждать ее больше не надо. Она успокаивается.

— Вы сможете ее простить? — Он не понимал этого мужчину. Ему казалось: простить такое может только слабый человек. Алексей Романович не производил впечатления безвольного человека.

— Мне будет нелегко, но постараюсь. Понимаю, почему сделала это. Я докажу твоей маме, что ей нечего бояться. Она тоже может быть счастлива. — Он заметил бледное лицо юноши. — Так. Иди в постель. Я принесу лекарство. И не бери в голову наши проблемы. Поверь, мы их решим.

Сашка проболел десять дней. Еду и лекарство приносил Алексей Романович. Когда на следующее утро Софья зашла проведать сына, он отвернулся к стене. Не стал с ней разговаривать, просто не мог смотреть на нее. Сердился и презирал мать.

Алексей Романович объяснил его состояние, и она больше не заходила к нему в комнату.

Первые мартовские дни ничем не отличались от последних февральских, были такие же пасмурные и серые. Это точно соответствовало настроению Лукьянова. По утрам он сухо общался с матерью, наблюдая, как она счастливая и оживленная порхает вокруг мужа. Софья Михайловна первой убежала на работу. Доктор допил чай и обратился к пасынку:

— Юности свойственно все обострять, но, пожалуйста, найди в себе силы дать матери еще один шанс. Самый большой дар в жизни человека — это великодушие.

— У меня, наверное, нет этого дара. Я никогда не позволю женщине обманывать меня! И прощать никогда не буду, — серьезно и твердо, как о чем-то обдуманном, сказал Александр. — Мать — другое дело. Постараюсь ради вас сдерживаться, — пообещал он.

* * *

— Лариса, Лукьянов спрашивал адрес Тани, — доложила Женька.

— Надеюсь, ты не дала? Тебе не жаль подругу? Он же бабник. — Девушка злилась на отказ Лукьянова пойти к ней на вечеринку. Как доверчива Болотина, верит всему, что скажешь.

— Если захочет, спросит адрес у ее родителей. Я сказала, что написала о вас с Лукьяновым. Как он взбесился, даже набросился на меня! Лариса, а это правда, что вы с Сашкой вместе? Ты не выдумываешь? Мне проблемы не нужны.

— Проблемы решаются по мере их накопления. Для тебя ее дружба важнее моей? Чего ты трясешься? — разозлилась Лариса.

— Нет, нет для меня ты важнее, — уверила Женя.

"Тани сейчас нет. Я что должна дома сидеть и скучать? А у Ледовской весело", — подумала девушка.

После отъезда Васильевой на Украину Лариса впервые пригласила Женьку на свою вечеринку. Девушке очень понравилось. Было замечательно: пили вино, танцевали, играли в разные игры. Ледовская уверяла: давно хотела, чтобы она была ее подругой. Могла бы помогать советами, как приручить Лешу, чтобы он всегда оставался с ней.

— Болотина, — просвещала Лариса. — Ты не должна соглашаться сразу, на все предложения. Парня нужно держать в тонусе. Тогда он будет волноваться. Понимаешь, о чем я говорю? Лешка не должен точно знать, что ты чувствуешь. Тогда привяжешь его к себе крепче. Ты обязана все время ускользать, быть переменчивой, играть. Ясно?

По ее советам Женя пыталась по-новому общаться с Лешей. Парень перестал понимать, что происходит. Иногда девушке было не по себе. Она чувствовала, что поступает неправильно, но гнала эти мысли прочь. Ведь так замечательно принадлежать к "высшему обществу", быть подругой Ледовской. Несколько раз отец Ларисы возил девушек в драмтеатр Краснодара. После они втроем ужинали в ресторане. Жене все было внове. Такая жизнь восхищала ее. Она увидела нового поклонника Ледовской — Эдуарда. Юноша был сыном чиновника из руководства края. Валерий Петрович уезжал на важные встречи, оставляя девушек в компании сыновей своих знакомых. За ними красиво ухаживали, говорили комплименты — это сильно отличалось от неуклюжего внимания их школьных кавалеров. Евгения решила: вот они настоящие принцы. Именно Эдуард дал Ларисе пакетик цветных таблеток. Ими она угостила школьных друзей на своей вечеринке. Болотина тот вечер помнила смутно. Три дня после этого чувствовала апатию и усталость. Но ей понравилось чувство легкости, безудержного веселья и эйфории. Время от времени Эдик передавал таблетки, уверяя в их безвредности. Лариса делилась ими с одноклассниками из ближайшего окружения. Жене не хотелось потерять веселую компанию из-за уехавшей подруги — она старалась не слушать, что Ледовская нелестно отзывается о Тане.

Ничего не предвещало беды. В гостевом домике собрались завсегдатаи. Гремела музыка. Обсуждались новые фильмы и сплетни об артистах. Танцевали. Ледовская раздала желающим разноцветное драже. Женька взяла три штуки.

— Хочу попробовать, как долго они действуют, — пояснила она свой поступок.

— Нет, это много. — Лариса забрала одну назад. — Эдик просил осторожно, по одной, тогда не вредно. Мы же не хотим испортить свое здоровье.

Минут через двадцать градус веселья достиг пика. И тогда хозяйка объявила:

— У меня сюрприз, больше для мальчиков. В честь дня рождения Чернова дарю стриптиз!

Она погасила свет. Включила несколько бра розового цвета. Поставила легкую ритмичную музыку. Ребята радостно завопили. Стриптиз они видели только в фильмах американского производства. На середину комнаты к стоящему стулу вышла невысокая девушка. Женька не сразу узнала в накрашенной, странно одетой девушке ученицу из параллельного класса.

— Как тебе удалось уговорить ее? — шепотом спросила она хозяйку.

— Деньги делают все: я предложила ей станцевать за определенную плату. — Она тихо назвала сумму, превышающую две средние зарплаты за месяц работы. — Как видишь, она согласилась, — усмехнулась девушка.

— Ого, за такие деньги я сама бы сплясала, — глядя на непритязательный танец, сообщила Женька.

Глаза Ларисы презрительно сощурились. На губах появилась кривая ухмылка.

— Так в чем же дело? Можешь дерзать после нее.

Болотина, которой сейчас было море по колено, ничего не заметила. Она чувствовала легкость во всем теле и желание совершать безумные поступки. Потребовала поставить более энергичную музыку. К ней подошел Леша:

— Не надо этого делать! Мне неприятно, — попросил он, пытаясь поймать ускользающий взгляд девушки.

— Такие деньги на дороге не валяются, — стала противиться Женька. Она чувствовала себя превосходно. Ей хотелось выкинуть что-нибудь не свойственное характеру.

— Я очень тебя прошу, не делай этого! Давай уйдем. — Он взял ее за руку и попытался вывести из комнаты.

— А чего ты командуешь, как будто имеешь право! — фурией взвилась она.

— Болотина, порадуешь нас, долго еще тебя ждать? — Лариса помахала перед носом девушки денежными купюрами.

— Она не будет танцевать! — твердо произнес Леша. — А ты, — теперь он в упор смотрел на Женю, — решай. Если будешь позориться перед одноклассниками, между нами все кончено!

Остатками не затуманенного разума та сообразила, что дело плохо.

— Извини, Лариса, раз Леша не хочет, я не буду танцевать.

Позволила парню вывести себя на улицу.

Во дворе они долго ссорились. Разозленный Саченко сказал:

— Ты сейчас плохо соображаешь. Садись, я отвезу тебя домой. Поговорим утром в школе, пора кончать этот бардак.

Они быстро ехали по ярко освещенной центральной улице. Свернули в переулок, где жила девушка. До ее дома оставалось метров триста, как неожиданно, ослепив их, из другого проулка выскочила машина. Леша не сумел избежать столкновения. Мотоцикл, перевернувшись, сбросил своих седоков. Юноша вскочил на ноги, тут же охнув, схватился за щиколотку. Женя лежала в метрах пяти от упавшего мотоцикла возле бетонного столбика. Из машины вылезли двое совершенно пьяных парня. Они, матерясь, стали обвинять Алексея в нарушении правил уличного движения. Юноша, не слушая их, с трудом добрел до девушки:

— Слава богу, ты жива. Я сейчас вызову скорую помощь.

Подбежала молодая женщина.

-Что произошло? Я была во дворе, когда услышала шум и звук удара.

— Прошу вас позвоните в "скорую", быстрее, пожалуйста, — попросил он.

Евгения стонала от боли. По щекам градом катились слезы. Леша, стоя возле нее на коленях, гладил девушку по голове:

— Потерпи, хорошая моя, потерпи...

Первой приехала милиция. Участковый Павел Витальевич осторожно осмотрел девушку, не передвигая с места.

— Ушибы, порезы, жить будешь, не плачь. — Он обернулся ко второму милиционеру. — Узнай, почему так долго нет медпомощи?

Минут через десять показалась "скорая". Школьников увезли в больницу. Двух виновников аварии посадили в милицейский фургон. Автомобиль тоже поехал в сторону участковой больницы. У всех взяли кровь на анализ. Лешу осмотрел врач и отпустил домой. Павел Витальевич записал их фамилии и адреса:

— Зайди к родителям девушки, сообщи, что случилось. Иначе они до утра с ума сойдут, дожидаясь дочери. Тебе, парень, повезло: ушиб голени, пара царапин и синяков. В рубашке родился. У девушки перелом ноги, сотрясение мозга и сильные ушибы. — Он укоризненно посмотрел на юношу.

Леша виновато опустил голову. Не представлял, как расскажет о беде родителям Жени. Юноша с ужасом вспомнил бледное лицо девушки, ее губы, от боли закушенные до крови.

На следующее утро, до начала уроков, поехал в больницу. К его удивлению застал там Ларису. Она шла по коридору ему навстречу.

— Ты, что здесь делаешь, откуда узнала? — удивленно спросил Саченко.

— Неважно, откуда. Я друзей в беде не бросаю, — ответила Ледовская и пошла к выходу.

Женя была в палате одна.

— Привет. Как себя чувствуешь? — Юноша чмокнул ее в щеку и присел на стул возле кровати.

— Болит все. Но хуже всего то, что утром делая уколы, медсестра обозвала меня наркоманкой. Уже сообщили родителям, что в крови убойная доза "экстази" с алкоголем. Скоро и в школе станет известно, что тогда будет? — Девушка горько заплакала.

— Теперь понятно, зачем Лариса приходила. Уговаривала не выдавать ее? И какую версию она придумала? Где ты могла взять наркотик? — Леша встревожено посмотрел на нее.

Женя выглядела перепуганной и несчастной. На лице синим цветом налились ушибы.

— Лариса попросила сказать, будто незнакомец угостил конфетами на улице. — Евгения жалко всхлипнула и закрыла лицо руками.

— Бред. Кто в это поверит. Так и будешь врать?

— Буду, что мне еще остается. Иначе расскажет родителям про стриптиз за деньги. Господи, как мне стыдно! — Она подняла на него заплаканные глаза.

— Но ты же не танцевала. Уехала со мной. — Юноша успокаивающе погладил ее по руке.

— Но я собиралась. У меня будто крышу сорвало. Хорошо, что ты остановил. Леш, ты меня презираешь? — Ее голос дрогнул. Сквозь поток слез лицо юноши виделось расплывчато.

— Ты моя девушка и нужна мне. Больше ничего общего я не хочу иметь с Ларисой. Обещай, ты тоже прекратишь дружбу с ней!

В палату зашли родители Жени. Женщина накинулась на него с обвинениями:

— Это ты виноват! До дружбы с тобой моя девочка не знала, что такое наркотики. Не смей даже приближаться к ней!

— Послушайте, — пытался объяснить юноша.

Отец Жени, не слушая, выставил его за дверь.

— Евгения, совсем не понимаешь, что ты наделала?! — закричала она. — Мы будем умолять директора школы, не портить тебе характеристику. Два с половиной месяца до окончания школы, а ты такое творишь. Хочешь себе жизнь испортить? Где ты взяла эту гадость? Как давно употребляешь?

Она еще никогда не видела мать, такой сердитой и перепуганной одновременно.

— Мама, это было всего один раз. Какой-то парень угостил конфетами на улице. Откуда я знала, что это не драже, а "экстази". Он нарочно это сделал. Я не виновата. А шампанского, всего один бокал выпила. Мы у Ларисы день рождения Чернова отмечали. На Лешу вы зря накричали: он не виноват. Простите меня. Я больше не буду. Мне так плохо, — девушка заплакала от боли и жгучего стыда. Она лгала родителям. Придется лгать остальным и все из-за ее глупости и беспечности. Девушка была противна сама себе.

В классе новость об аварии узнали ко второму уроку. Все учителя начинали занятия с лекции о вреде наркотиков. После уроков школьников заставили идти в актовый зал. Директор долго ругал всю нынешнюю молодежь в целом, а десятый "А", опозоривший лучшее учебное заведение района, в частности.

Вечером в больничную палату зашла Лариса. Женька, увидев ее, повернулась лицом к стене.

— Спасибо, что ничего обо мне не рассказала. Поверь, я правда не знала, что это наркотики. Эдик говорил, будто это обычные антидепрессанты. За рубежом их принимают для поднятия настроения. — Она смотрела на отвернувшуюся от нее одноклассницу и впервые не знала, как поступить.

— Правда не знала? — Женя обернулась к Ледовской. — Мы не меньше тебя виноваты. Ты же не засовывала нам в рот. Здесь врач со мной разговаривал. Посоветовал отнестись к этому, как к печальному опыту.

ГЛАВА 18

Она проснулась от птичьего гомона. За окном дрались воробьи, не поделившие старый скворечник. Яркое весеннее солнце пробивалось сквозь плотные шторы. Воскресенье. Можно подольше поваляться в постели, но спать не хотелось. Девушка полежала еще немного. Потом, шлепая босыми ногами по деревянному полу, приоткрыла дверь на улицу. Поток теплого, чистого воздуха хлынул в комнату. Пахло молодой травой, прогретой землей и нежным ароматом примулы, цветущей возле порога. Из мастерской доносился стук молотка. Дед работал.

Таня позавтракала и вышла в сад. На деревьях уже лопнули почки. Зацвела торопыга алыча. Сквозь сплошной ковер прошлогодней травы пробивались молодые побеги спорыша. Конец марта радовал замечательной погодой. Девушка присела на лавочку в саду. Из соседского окна звучала музыка из фильма "Профессионал". Она закрыла глаза, наслаждаясь мелодией и ласкающими лучами солнца. Стук молотка резко умолк, что-то тяжело упало. Сердце ухнуло в низ, почувствовав беду. Таня сорвалась с места и побежала в мастерскую. Дед лежал на полу возле верстака, увидев внучку, попытался встать. Она стала помогать ему. Мужчина слабо махнул рукой и что-то тихо сказал. Девушка не расслышала и наклонилась ниже. Непослушным языком Иван Данилович с трудом произнес:

— Не давай Ане телеграмму. Обещай мне, обещай, внучка...

Татьяна с ужасом осознала, что он сказал.

— Дедушка, миленький, я помогу тебе встать. Дойдем до кровати. Я вызову врача, только держись. — Она попыталась приподнять его, но он был слишком тяжел. Сил не хватало даже сдвинуть с места. Расстегнула ворот рубашки и прильнула ухом к груди. Сердце не билось. Девушка не хотела верить, что это конец. Начала тормошить безвольное тело. Потом помчалась, не разбирая дороги, к медсестре.

Тетя Галя побежала за медицинским чемоданчиком в дом. Таня, не дожидаясь ее, вернулась в мастерскую. Дед не шевелился. Она встала на колени и снова приложила ухо к груди. Чуда не произошло — сердце молчало. Соседка оттолкнула ее в сторону. Осмотрела мужчину и бессильно опустила руки.

— Что же вы ничего не делаете, может, укол? — спрашивала девушка, глядя отчаянными глазами.

— У него сердце остановилось. Осколок все-таки добрался. Я пойду за помощью.

— Дед умер? Не может быть! Этого не может быть. Он только, что говорил со мной. — Таня заплакала, прижимая руки к груди.

Появились люди, увели ее в дом. Мужчины перенесли деда в зал. Девушка, взяв себя в руки, твердо сказала:

— Телеграмму отцу нужно дать на работу. Мама не должна знать о смерти дедушки, так он просил.

Она открыла дверцу шкафа и достала военный мундир. Руки машинально снимали с кителя ордена и медали. Слезы лились, орошая воинские награды. Тело била мелкая дрожь. Таня прикрепила орденские планки и отдала мундир тете Гале. Она изо всех сил стискивала зубы, стараясь не рыдать в голос. Все ее существо не хотело мириться со смертью ее первого настоящего друга, близкого, родного человека. Как в кошмарном сне, в доме сновали чужие люди, переговариваясь, что-то приносили, привозили. В комнату, где лежал дед, она боялась заходить: не узнавала его. Без бороды он стал моложе и строже. Парадный мундир василькового цвета подчеркивал смертельную белизну кожи. Девушка бродила по саду, натыкаясь на деревья. Если пытались утешать, молча, отворачивалась. Пришел Юра, сел рядом на лавочку:

— Ты бы поплакала. Не держи в себе, — посоветовал юноша. Его сердце разрывалось от жалости к девушке.

— Юра, ты не обижайся. Я хочу побыть одна, — попросила Татьяна.

На следующий день к полудню приехал отец. Увидев бледную, похудевшую дочь, испугался. Стал, как маленькую, гладить по голове. Она прижалась к нему:

— Как ты объяснил маме, почему поехал в Степановку?

— Я сказал, что дедушке лучше и тебя нужно забрать домой. — Антон Сергеевич обнял ее. Он чувствовал, как она дрожит, пытаясь подавить слезы.

— Да, дедушке теперь лучше. — Таня глотала соленую влагу, учащенно дыша. Горло не хотело нормально пропускать воздух в легкие. Оно окаменело. — Он встретился с бабушкой, а мы остались без них. — И не выдержав муки, заплакала.

Снова вышла в сад. Села на скамеечку, прислонившись спиной к цветущей алыче. Легкий весенний ветер высушил слезы на ее ресницах. Потом, запутавшись в кроне дерева, подул на белоснежные цветы. Они дождем посыпались ей на голову. Девушка держала на ладони несколько лепестков и вспоминала поход в лес за подснежниками.

* * *

В то утро дед принес с улицы, держа двумя пальцами крохотный белый цветок.

— Смотри, нашел возле забора первый подснежник. Значит, в лесу они тоже появились. Пойдем после обеда. Посмотрим на эту красоту.

Они долго бродили по лесу, обходя подтаявшие сугробы. Любовались на маленькие, храбрые цветы, гордо растущие среди снега и льда. Время от времени попадались синие пролески, разбавляющие бело-серый фон.

— Нарвешь букетик? — спросил дед. Он стоял у березы и задумчиво трогал рукой гладкую кору дерева.

— Нет. Жалко. Пусть растут. Они останутся у меня в памяти. — Таня подняла голову к небу. — Оно все еще бесцветное — земля сейчас красивей. — Девушка перевела взгляд на его посеревшее лицо. — Тебе плохо? Таблетки не забыл?

— Я проглотил. Не волнуйся, сейчас отпустит, — успокоил ее мужчина. — И не переживай ты так: каждому отмерено свое время. Принимай все как должное. Смерти нет! Умирает только оболочка. Душа вечна. Я точно знаю. — Он улыбнулся внучке. — Хочу кое-что рассказать тебе. Может, тогда меньше будешь пугаться. — Дед присел на сухой, упавший ствол дерева. — Я уезжал на службу в Афганистан. Настя не находила себе места от беспокойства. Присели на дорожку. Она говорит:

— Давай пообещаем друг другу, что тот, кто умрет первым, подаст знак. Утешение с того света.

— И какой же? — спрашиваю ее. Она подумала и сказала:

— Если умру зимой, то прилечу голубой летней бабочкой. Если летом, упаду снежинкой. А ты такой большой можешь появиться мне днем огромной ночной бабочкой. Я не перепутаю.

— И что дальше? — спросила девушка, ушедшего в воспоминания деда.

— В конце января лежал снег. Я сидел в мастерской. На душе было особенно тоскливо. Вдруг что-то сине-голубое мелькнуло перед глазами. Присмотрелся: бабочка, красивая, бирюзового цвета бабочка, порхала перед моим лицом. Все-таки Настя сдержала свое слово — передала мне весточку.

— Куда потом она делась? — От рассказа у девушки побежали мурашки по коже. Повеяло ледяным ветром.

— Пока я рассматривал ее, она растворилась в воздухе. Ну что, идем домой, мне уже стало лучше.

* * *

Таня сжала белые лепестки алычи в ладони, безжалостно комкая их. Закрыла глаза. Слезы ручейками потекли по щекам. Девушка глубоко вздохнула несколько раз, вытерла мокрое лицо ладонями и открыла глаза. Прямо перед ней порхала большая, мохнатая, коричнево-черная ночная бабочка устрашающего вида с пятнами-глазами на крыльях, а рядом с ней весело кружилась другая сине-голубая, похожая на кусочек неба.

Не доверяя своим глазам, она смотрела на них. Ярко светило весеннее солнце. Стоял день. Ночная бабочка в марте месяце кружила в замысловатом танце на пару с дневной подругой. В душе у девушки медленно таяла глыба льда, мешающая свободно дышать.

— Спасибо, дедушка, — прошептала она, наблюдая, как бабочки тают в воздухе.

Потом, вернувшись домой, по памяти нашла в энциклопедии похожих бабочек. Синяя окажется — Голубянкой милой, а черная ночная — Грушевой Павлиноглазкой, самой крупной бабочкой России.

На следующий день она проснулась тихая, серьезная, словно переродилась. Больше не плакала, сидела у гроба, не обращая ни на кого внимания. Таня прощалась со своим ушедшим другом.

На кладбище девушка долго стояла у двух могил с красивыми металлическими табличками. Потом положила на каждую веточку цветущей алычи.

Кто-то прикоснулся к ее плечу. Послышался взволнованный голос Юры:

— Пойдем. Антон Сергеевич попросил привести тебя с кладбища домой. Все уже ушли.

Девушка обернулась. Подняла на него абсолютно сухие, печальные глаза:

— Я уже попрощалась. Идем. — Последний раз взглянула на могилы деда, бабушки и пошла к выходу.

Вышли из дома. Заперли дверь на ключ. Таня оглядела сад, двор с зазеленевшей молодой травой. Подняла голову, сглатывая комок слез. Антон Сергеевич не торопил, пусть прощается со всем, ставшим ей родным, близким.

Они шагали по улице. Старушки также здоровались, кивая головами, как в день их приезда, почти пять месяцев назад. Отец нес большую сумку. У нее был пакет с чеканками деда и шкатулка с орденами и медалями. Маленькую сумку она несла в другой руке. За селом их догнал Юра. Взял у девушки тяжелый пакет.

— Ты теперь домой? — Спокойствие давалось ему с трудом. Голос звучал хрипло.

— Да. — Ей не хотелось причинять ему боль.

— Приедешь сюда, когда-нибудь? — голос юноши дрогнул.

— Обязательно. Проведать дедушку.

"Так тяжело с ним прощаться. Юра успел стать близким другом", — подумала она.

— Я тут... письмо тебе написал. Возьми, потом прочтешь. — Протянул свернутый вчетверо листок бумаги.

На перроне когда подошел поезд, он хотел что-то сказать, но не мог собраться с мыслями. Смотрел на Таню потемневшими от отчаяния глазами. Девушка спокойно, как будто в эту секунду стала старше его, не стесняясь отца, подошла к нему.

— Ты очень хороший. Прости меня и постарайся забыть. И... стань, пожалуйста, счастливым! — Приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

Прозвучал сигнал к отправлению поезда. Проводник стал торопить провожающих. Антон Сергеевич протянул дочери руку, помог подняться в вагон. Юра, наконец, справившись с непослушным голосом, ответил:

— Я постараюсь. И ты будь счастлива! — Он сумел улыбнуться.

Поезд дернулся и стал набирать скорость. Все быстрее замелькали березки за окном.

В купе они были одни. Пили чай, не разговаривая: каждый думал о своем. Антон Сергеевич ничего не спросил о юноше, провожавшем его дочь. Даже ему было видно, как тяжело дается Юре его спокойствие. Он почувствовал невольное уважение к парню.

Таня забралась на верхнюю полку и развернула письмо.

"Милая, хорошая моя девочка! Теперь я могу так назвать тебя. Ты уезжаешь от меня. Я чувствую, что это навсегда. Ты никогда не будешь со мной, но знай, если тебе понадобится помощь, только позови и я приеду. Помни: есть человек, который любит тебя больше всего на свете. Так больно. Так больно прощаться с тобой. Мир слишком не справедлив!" Юрий.

Она прочла, сглотнула вновь застрявший в горле комок. Вытерла набежавшие слезы:

"Ну почему она не может полюбить Юрия? Отчего этому глупому сердцу нельзя приказать? Вот замечательный парень — люби его. Так нет же! Оно ненормальное страдает неизвестно по ком. Сашка, может, уже забыл ее и давно гуляет с Ларисой. У него столько девчонок было! Со всеми он с легкостью расставался, чем она лучше?"

Девушка дотронулась до неровно обрезанных волос на затылке. По приезде домой нужно постричься в парикмахерской, а то мама с ума сойдет.

В день похорон деда Таня взяла большие ножницы и отрезала косу. Она сама не знала, зачем это сделала. Как будто интуитивно снимала какую-то тяжесть. Тетя Галя, увидев это, забрала отрезанную косу:

— Нужно сжечь. — Женщина не стала ни о чем спрашивать, унесла косу прочь.

Отец хотел отругать дочь, но соседка что-то сказала ему. Он отступился. Девушка чувствовала: она изменилась. Стала старше, мудрее, соприкоснувшись со смертью. Встретила настоящих друзей.

Антон Сергеевич смотрел и не узнавал ее. На худом лице глаза дочери казались огромными. Плохо обрезанные волосы висели неровными прядями. "Стрижка безумного парикмахера, — подумал он: — Как я объясню это Ане?"

Таня заметила его взгляд и догадалась, о чем он размышляет.

— Все будет в порядке. В Краснодаре, прежде чем отправимся домой, в парикмахерской сделаю короткую стрижку. Пусть мама думает, что я из вредности обрезала косу.

— А как объяснить: почему похудела? Тоже из вредности? — Антон Сергеевич грустно посмотрел на изменившуюся дочь.

— А это благодаря спорту. Три километра туда и три обратно, — пояснила девушка.

— Не нужно было тебя оставлять с дедом. Мы слишком много на тебя взвалили. — Он взъерошил волосы на голове, как будто пытался прогнать тягостную думу.

— Нет, папа. Вы приняли единственно правильное решение. Я буду благодарна вам за него всю жизнь! — горячо возразила Татьяна.

— Тебе так понравилось жить у дедушки? — удивился отец.

— Я рада, что успела узнать, какой он был замечательный человек.

Ее лицо дрогнуло от нахлынувших чувств.

— Паренек, что провожал тебя, был очень расстроен. Кто он для тебя? — не удержался от вопроса отец. Он боялся признаться даже себе, насколько переживает. Как сильно изменилась его девочка? Малышка успела стать взрослой.

— Юра — очень хороший друг. Я все ждала, когда ты спросишь о нем? Тебе плюс за терпение. Мама бы устроила допрос сразу.

Больше Антон Сергеевич эту тему не затрагивал. Стал рассказывать о сыне, которому скоро исполнится два месяца.

Таня вспомнила слова деда: "Этот родился мне на замену".

"Господи, он знал, что долго не проживет. А радовался каждому дню. Все знал".

— Папа, вы получили посылку с детскими вещами?

— Да. И вовремя. Такие красивые распашонки, ползунки, а голубое вышитое одеяльце вообще чудо. Когда вы с дедом успели все купить? — Отец улыбался, вспоминая восторг жены при виде красивых вещей.

— Мы не покупали — это бабушка приготовила. Она знала, что должен родиться мальчик. Все собрала заранее, — пояснила дочь.

— Откуда она могла знать, что за ерунда, — отмахнулся Антон Сергеевич. При всей его начитанности и уму он не любил, когда упоминали о мистике.

— Вот и я думаю, откуда? Дед тоже многое знал — это мы слепые, — задумчиво проговорила Таня.

"Если бы я рассказала о бабочках, отец решил бы: его дочь повредилась умом", — с горечью призналась себе девушка.

ГЛАВА 19

Таня подошла к детской кроватке и взяла на руки пухлого малыша:

— Привет, Ванечка, мой маленький братик. Какой ты толстенький херувимчик! — Увидев подошедшую мать, улыбнулась: — Хорошо выглядишь.

— Правда? Спасибо. О тебе так не скажешь. Похудела. Тебя, что дед не кормил? Зачем-то косу обрезала? Дать бы тебе по одному месту, но ты уже взрослая. Как там дедушка? — мать явно сердилась и засыпала дочь вопросами. Ей не нравилось, как та выглядит.

"Уж не болела ли?"

— Мама, теперь с дедушкой все в порядке. — Голос девушки дрогнул. — А коса надоела, — пояснила она свой поступок.

— Ванечка подрастет, и мы все вместе проведаем дедушку.

Женщина забрала ребенка и пошла в спальню.

Ей не стали говорить о смерти отца, пока она кормит малыша. Боялись: от переживаний потеряет молоко. Решили подождать, пусть Ваня подрастет. Возвращение Тани домой объяснили тем, что окончить школу удобнее в своем поселке. Анна Ивановна уложила сына спать и накрыла стол к обеду.

— Мне не хочется признаваться, но тебе со стрижкой лучше. Правда, ты стала какая-то другая. — Она пристально рассматривала дочь, не понимая, что ее тревожит.

— Какие новости в школе? Как Женька? — Таня мечтала услышать о Лукьянове хоть что-нибудь.

— С Женей беда. Она уже три недели лежит в больнице с переломом ноги. Возникли какие-то осложнения, но не это главное — у нее неприятности. Кто-то угостил ее конфетами, а это были наркотики, похожие на драже. Бедная девочка. — Она вздохнула и посмотрела на мужа. — Определенно, что-то не так. Вы оба ведете себя странно.

— У тебя начинается паранойя, — успокоил жену Антон Сергеевич.

— Я схожу в больницу. Проведаю Женю, — сообщила Таня, вставая из-за стола.

— Конечно, сходи. Возьми яблок, апельсинов. Только конфет не надо, у нее на них теперь аллергия, — усмехнулась Анна Ивановна.

В палате, кроме Женьки, лежала еще старушка и забинтованная, как мумия девочка.

— Привет, — сказала Таня, усаживаясь на стул возле кровати.

Стены в больнице покрасили в симпатичный абрикосовый цвет. Вид портил только поцарапанный, с облупившейся краской подоконник и мутные стекла окон.

— Ты приехала? Когда? — упавшим голосом произнесла подруга.

Женька почему-то была недовольна.

Радость от встречи стала затухать, как свеча на ветру.

— Сегодня в десять утра, — ответила ничего не понимающая Таня. Раньше подружка была такой эмоциональной, доброй, даже немного навязчивой.

"Неужели все так быстро меняется? Стоит надолго уехать и все, словно чужие", — расстроилась она.

— Ты никого из наших одноклассников не видела? — с напряжением в голосе поинтересовалась Женя.

— Нет. Никого. Ты первая. Что с тобой произошло? — Таня посмотрела на лицо подруги, которое вмиг просветлело от этих слов.

"Кажется, она чего-то боится. Очень интересно, что это значит?"

— Мы с Лешей ехали на мотоцикле, а два придурка врезались в нас, — коротко объяснила произошедшее с ней несчастье Болотина.

— А как Саченко, что с ним?

— Все в порядке. Только синяки, а мне досталось. Сейчас хотя бы голова не болит, раньше гудела как колокол, — пожаловалась Женя, устраиваясь, на кровати удобнее.

У нее изменилась стрижка. Теперь Болотина была похожа на Мирей Матье. Карие глаза знакомо с любопытством заблестели.

— Тебе очень идет новая стрижка, — похвалила прическу Таня. — Как дела в школе? — Она постаралась не показать волнения. Сердце ухнуло в низ.

— Все как обычно, ничего нового, готовимся к экзаменам. Если ты хочешь узнать что-то о Лукьянове, — догадалась подруга, — тут я мало, что расскажу. После Нового года Сашка в нашей компании не появлялся. Лариса хвасталась, что вернула бывшего дружка. Потом сразу же бросила. Только зачем она потом приглашала его на все вечеринки? Не пойму? Ведь он отказывался наотрез, — сообразила Женька, осознав противоречивость слов и действий Ларисы. — Ты кстати сильно изменилась! Как только осмелилась косу отрезать.

"Да, придется самой понять, где ложь, а где правда. Подружка вряд ли поможет", — задумалась Таня.

— Эй, я с тобой разговариваю или с кем? — Женя помахала рукой перед ее лицом. — Я тебя спрашиваю, а ты молчишь? Могла бы поделиться, о чем задумалась? — Тень досады промелькнула в ее глазах. — Ты сама на себя не похожа. Хотя и раньше не очень-то делилась со мной секретами. — Она обидчиво поджала губы.

— Нет никаких секретов.

Она задержалась в больнице почти на час, слушая рассказы подруги. Узнала, что Лариса дала ей кличку "медсестра". Потом Болотина поинтересовалась:

— Правда, что тебе пришлось кормить с ложки вредного старика и выносить за ним горшки?

Таня холодно посмотрела на нее.

— Кто мог сказать тебе такую чепуху? Дед Иван замечательный человек и прекрасно сам себя обслуживал.

Подруга стушевалась, не желая говорить, откуда взялись слухи.

— Ты, наверное, умирала в лесу от скуки?

— Ничего подобного. У меня в Степановке появились друзья. Рада была повидаться с тобой. — Девушка встала со стула. — Выздоравливай. Зайду еще.

* * *

Таня немного боялась своего появления в классе. В тоже время очень хотела всех увидеть, Лукьянова — особенно.

Утром, стоя у зеркала, долго рассматривала себя. Лицо бледное, круги под глазами, но в целом неплохо. Ей очень шла стрижка.

Уже подходила к школе, но так и не справилась с волнением. Первыми ее увидели сестры Сарычевы.

— Васильева, это ты. Еле узнали. — Одноклассницы удивленно рассматривая, засыпали вопросами.

— Подождите, подождите. Скажите лучше, как у вас дела? — отбивалась она от такого напора.

— Боимся сдавать сочинение. Мы его переписали из книги "Золотых сочинений". Поленились сами думать. Если учитель узнает, то получим по двойке, — сказала Оля. — Это Юлька виновата! Уговорила в кино сходить вместо подготовки к занятиям.

Юля подпрыгнула на месте от такого обвинения и возмущенно закричала:

— Конечно. Я тебя под пистолетом в кинозал вела!

Таня улыбалась, слушая спор. Ничего не изменилось.

В классе Сашки не было. Девушку разглядывали, расспрашивали.

— Ой, кто к нам явился будущая медсестра? Все горшки вынесла? Говорят, ты в медицинский институт поступать собралась? — послышался язвительный голос Ларисы.

"Теперь понятно, откуда слухи о горшках, — сообразила Таня. — Кое-кто не меняется".

— Спасибо за идею поступления в медицинский институт. Я подумаю, — ответила она Ледовской.

— Ого, зубки прорезались. Ты и правда другая стала, молчунья Васильева. Язвить научилась. — Лариса сердито фыркнула.

— До твоего умения мне очень далеко. — И послала ей дерзкую улыбку.

Прозвенел звонок. Все стали рассаживаться по местам. Перед носом учителя в класс влетели Чернов и Лукьянов, пронеслись на свои места.

Сашка достал учебник. Поднял голову и не поверил глазам: впереди на соседнем ряду находилась Таня. Сердце пропустило удар, а потом забилось с удвоенной скоростью. Сумасшедшая радость затопила душу. Такого счастья он не испытывал давно.

— Ты что обалдел, я тебя зову, зову. А ты не отвечаешь. — Валера проследил за его взглядом. — Это же Танька! Какая-то другая стала. Косу обрезала. Прикольно.

Лукьянов раздраженно слушал Чернова. Он мешал разглядеть Таню. Она действительно изменилась. Почувствовав взгляд, девушка повернула голову в их сторону и улыбнулась.

У него было такое чувство, что в душе включился свет. Раз — и он вспыхнул.

"Если Женька и наплела Тане, кажется, она не сердится. Я обязательно, все объясню".

Сашка вспомнил, с каким злорадным лицом Женя наблюдала за ним с Ларисой возле клуба. И увидела тот поцелуй...

Тогда на новый год Ледовская пригласила к себе домой весь класс. К нему она подходила несколько раз, уговаривая не отбиваться от коллектива. Весь вечер уделяла ему особое внимание. Приглашала танцевать, села рядом и будто нечаянно касалась его то рукой, то ногой. Пили шампанское. С непривычки Лукьянов быстро захмелел. Все одноклассники вдруг стали лучшими друзьями. Лариса попросила его помочь принести еще шампанского. Спустились по ступенькам в подвал. Подавая бутылки, она спросила:

— Не хочешь, вспомнить, как нам было хорошо вместе?

— Помнить нечего. — Отодвинулся от нее Сашка. — Я не пойму, что тебе нужно. Чего ты бесишься?

— Так уж и не понимаешь? — разозлилась девушка. — Ты унизил меня перед всеми и ради кого...

Юноша взял шампанское и, молча, пошел наверх.

Остаток вечера Лариса развлекалась с Черновым. Вызвалась проводить вместе со всеми сестер Сарычевых домой. На обратном пути, недалеко от клуба, она встретила Лукьянова и прошептала:

— Я хочу извиниться и сказать что-то очень важное.

Ледовская заметила на ступеньках Женю с Лешей. Удовлетворенно улыбнулась. Притворяясь взволнованной, произнесла:

— Я тебя проверяла. Была с другими, хотела вызвать твою ревность. Больше так делать не буду. Давай попробуем все сначала.

— Не морочь мне и себе голову. — Александра не покидало чувство, что одноклассница играет с ним. Он не понимал, зачем Лариса это делает.

— Скажи это, глядя на меня. — Девушка кокетливо улыбалась, но глаза смотрели холодно.

— Ты мне не нужна, — медленно произнес юноша, чувствуя себя глупо.

— Тогда поцелуй на прощание. Иначе я сейчас устрою скандал! Придумаю что-нибудь, ты меня знаешь.

Толпа молодых людей на ступеньках клуба с любопытством смотрела в их сторону.

— Я начинаю кричать, — пригрозила Лариса, набирая воздух в легкие.

Он наклонился и хотел поцеловать ее в щеку.

"Нужно уйти от этой подвыпившей дуры".

Девушка опередила. Ее руки обхватили шею парня, губы прижались к его рту. В толпе одобрительно засвистели. Лукьянову стало противно: он догадался, зачем ей этот поцелуй. Женя обязательно напишет подруге, и Лариса это знала. Разжал ее руки и глянул в довольное лицо.

— Как последний лох попался. Да ты мастер интриг! — зло бросил он.

— Теперь объясняйся со своей Танечкой. Хотя она может уже нашла себе другого парня. — Ледовская засмеялась и пошла в клуб.

* * *

На перемене, как только учитель вышел из класса, Сашка подошел к Тане, но ни слова не успел произнести. Подбежавшая к ним Лариса громко объявила:

— Ребята, внимание! Историческая встреча, похлопаем.

Лукьянов был готов убить ее. Он не хотел превращать их встречу в потеху для всего класса. Поэтому только спросил:

— Когда ты приехала?

— Вчера, — коротко ответила девушка.

— Увидимся позже, — и, обернувшись к Чернову, стоящему позади него предложил: — Выйдем. Покурим.

"И это все, что хотел ей сказать Сашка? За пять месяцев разлуки?"

И тут в ее голове прозвучал голос деда:

— Смотри сердцем, не глазами, они бывают слепыми.

Таня улыбнулась. Лукьянов так сжимал кулаки, что побелели косточки на пальцах. А на горле бешено пульсировала жилка. И он не курит — совсем.

До конца уроков они больше не разговаривали. Сашка первым вышел из класса, а Таню задержала учительница:

— Васильева, останься. Проверим, не отстала ли ты от программы? До экзаменов осталось мало времени. Сможешь ли догнать свой класс?

Она объяснила и показала свои тетради. Удовлетворенная учительница отпустила ее домой.

На тополиной аллее, возле школы, ее ждал Лукьянов. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем девушка появилась в дверном проеме. Счастливая улыбка при виде него озарила ее похудевшее, грустное лицо. С каждой пройденной ступенькой Таня все ближе приближалась к нему. От волнения и радости сердце колотилось в груди.

— Наконец, ты вернулась. Я очень скучал! Если Женька что-то написала тебе, то это...

— Не правда, — продолжила за него девушка. — Не нужно объяснять. Я тебе верю.

"Я забыла, какие у него красивые глаза. Синие, как летнее небо", — промелькнуло в голове.

— Мне нужно столько тебе сказать. — Юноша шагнул к ней ближе и севшим от переживания голосом произнес: — Даже не знаю с чего начать...

— Я знаю, с чего начать...

Из-за угла школы показалась Лариса со своими верными подружками. За ними следом шли Чернов и Леша Саченко.

— Мы уж думали, не дождемся вас. Надоело прятаться за спортзалом. — Одноклассники остановились в двух шагах от них. Ледовская развернула какой-то листок бумаги.

— Что вы здесь делаете? — Лицо Лукьянова побелело от ярости.

— Хотим открыть тебе глаза на то, что на самом деле представляет собой наша скромница Танечка. — Лариса разгладила листок рукой и начала с чувством, громко читать:

"Милая, хорошая моя девочка! Теперь я могу назвать тебя так. Ты уезжаешь от меня. Я чувствую, что это навсегда. Ты никогда не будешь со мной, но знай, если тебе понадобится моя помощь, только позови и я приеду. Помни: есть человек, который любит тебя больше всего на свете. Так больно. Так больно прощаться с тобой. Мир слишком несправедлив!" Юрий.

Сашка непонимающе посмотрел на Таню. Увидел ее побледневшее лицо.

— Тебя родители не учили, что читать чужие письма нельзя? — Она спокойно подошла к Ледовской. Взяла из ее рук прощальное письмо Юры. Аккуратно сложила листок вчетверо и засунула в карман куртки. Посмотрела на интриганку презрительно.

— Ты рылась в моей сумке?

Тогда в поезде, прочитав письмо, она положила его во внутренний карман школьной сумки и забыла его там.

— Ничего не рылась, а искала ручку. И нечаянно нашла какой-то листок, — стала оправдываться Лариса.

На самом деле она хотела подложить однокласснице в сумку свою записку о выдуманных похождениях Лукьянова и, действительно, нечаянно обнаружила это письмо. Она не ожидала такого подарка от Васильевой.

— Теперь тебе, Сашенька, ясно? Наша золушка времени даром не теряла. Чужому человеку такое не пишут. Парень здесь, парень там. В тихом омуте черти водятся, — злорадствовала Ледовская. — Ты пощупай, рожки на голове не выросли?

Таня не видела никого. Смотрела только на Сашку. Его лицо, вмиг ставшее чужим и злым, пугало ее. Она уже поняла: он не станет слушать объяснений. И все же решилась:

— Это написал очень хороший человек. Он мне просто друг. И никогда не был чем-то большим для меня.

— Господи, какая лапша на уши... — начала Лариса.

— Заткнись! Тебе вообще, какое до этого дело? Развлеклись? Повеселились? Ты, Чернов, для чего остался? Интересно понаблюдать? — Лукьянов, отодвинув его в сторону, прошел сквозь толпу. Не глядя на Таню, пошел прочь.

Он уходил. А она понимала: Ледовская правильно рассчитала, собрав одноклассников, как свидетелей его унижения. Лариса больно задела самолюбие парня, зная его независимый гордый характер, и что он не переносит насмешек.

Девушка медленно переводила взгляд. Она смотрела в глаза своих одноклассников. Подружки Ларисы не скрывали удовольствия от разыгранной их кумиром сценки. Чернову было неловко. Леша покраснел, как рак. Лариса прятала глаза.

— Ты хоть понимаешь, всю низость своего поступка? — Таня пыталась увидеть в ее лице хоть каплю раскаяния.

Ледовская сердито глянула на нее.

— Ой, только не надо красивых слов. Идиотов здесь нет.

— Правда. Метать бисер перед свиньями, что это я.

Она шла по школьной аллее и спиной чувствовала их недовольство. Визгливый голос Ларисы, обиженной "свиньи" преследовал девушку до самого поворота на дорогу.

"Ну не дурак же, в самом деле, Лукьянов. Объясню ему все, когда чуть поостынет", — подумала Таня.

Сердце подсказывало: Сашка привык во всем быть первым. Он болезненно самолюбив, упрям и по-мальчишески обидчив. Ей будет трудно достучаться до него.

"Я люблю его", — осознала она это твердо и ясно. Душа ее разрывалась от боли и предчувствия. Все кончено!

* * *

"Убил бы, — Сашка шел, не разбирая дороги, — задушил бы собственными руками".

Он представлял Ларису и придумывал ей разные способы казни.

"И Валера, друг называется. А Таня, какова, я тебе верю, говорит. Еще бы не верила. Я думал, она особенная. Не такая, как моя мама, как Лариса и остальные лгуньи".

Ревность туманила его мозг и черной змеей заползала в сердце. Каждая строчка письма врезалась ему в память. "Как же надо довести парня, чтобы он написал такое. А, может, это мужик? Уж больно взрослые слова".

* * *

Таня металась по квартире. Начала убирать — бросила. Стала делать уроки — не могла сосредоточиться. Взяла на руки брата. Качая, стала рассказывать, как трудно людям понимать друг друга. Малыш пускал пузыри и таращил удивленные глаза.

— Мама, я прогуляюсь по улице. — Она не могла долго находиться в доме. Воздух не вливался в легкие.

— Купишь в магазине молока и что-нибудь к чаю. — Мать вытерла мокрые руки и забрала у нее Ваню. Ты сильно изменилась.

Весна на Кубани началась рано. Во всех палисадниках начали желтеть нарциссы. Любопытные пролески синими искрами мелькали среди ярких первоцветов.

Из переулка показался Чернов и пошел рядом.

— Послушай, извини, глупо получилось.

Ей было неприятно смотреть на него

— Вернее сказать, подло.

— Лариса сказала — это твое любовное письмо парню.

— И вы два часа ждали спектакля. Режиссером, как всегда, выступила Ледовская.

Она ускорила шаг, пытаясь уйти от одноклассника.

— Я же извинился. — Он сорвал у забора нарцисс. — Лучшее дамам. — Чернов шутливо поклонился.

Лукьянов притормозил мотоцикл около них, но смотрел только на Таню.

— Ты не теряешь времени даром.

В душе у девушки затеплилась надежда на примирение.

— Валера, ты не мог бы оставить нас одних. Мне нужно поговорить с Сашей.

— Мне с тобой не о чем разговаривать. — Лукьянов презрительно дернул плечом и скривил губы. — Я не хочу тебя больше знать.

Она не верила, что не может пробиться к его сердцу.

— Пожалуйста, выслушай!

— Пошла ты! — грубо оборвал он ее и выругался матом.

Девушка отшатнулась, как от удара. И без того бледное лицо стало совершенно белым. Задержала на нем взгляд, всматриваясь в искаженные гневом черты любимого лица. Душа медленно каменела. Таня пошла по улице, стараясь не заплакать. Осанка не подвела, спина осталась прямой и ровной.

— Нет, ну ты придурок, а если и впрямь зря обидел? Трудно было выслушать? — Валера покрутил пальцем у виска. — Или она не нужна тебе?

Сашка завел мотоцикл.

— Нет.

— А мне новая Васильева понравилась. Я, пожалуй, приударю за ней. — Ехидно улыбнулся Чернов.

Рев мотора заглушил его последние слова. Со странным, недобрым выражением лица он посмотрел вслед Лукьянову.

"Никогда не прощу, что он о себе возомнил! — Слезы не удалось удержать, они катились по щекам. Почему ее угораздило влюбиться в этого заносчивого идиота? Какое глупое у нее сердце! Юра добрый, хороший, а оно хоть бы дрогнуло. А для этого себялюбца, готово выпрыгнуть из груди. Так больно!"

Из открытого окна дома, мимо которого она проходила, звучал голос Высоцкого:

Но многих, захлебнувшихся любовью,

Не докричишься — сколько ни зови,

Им счет ведут молва и пустословье,

Но этот счет замешан на крови.

А мы поставим свечи в изголовье

Погибшим от невиданной любви...

Девушка остановилась за полураспустившимся кустом сирени и стала слушать песню.

"Таких погибших дурочек, пруд пруди. Только от этого не легче. Своя боль всегда больнее".

— Кто это тут рыдает? — раздался голос из-за куста. Зашелестели раздвигаемые ветки сирени, и показалось знакомое лицо.

— Таня, это ты? Я тебя разыскивал, а ты как в воду канула. И вот теперь проливаешь слезы у моего дома. — Олег с улыбкой рассматривал девушку. — Тебя кто-то обидел?

Она сразу узнала своего спасителя со школьной дискотеки. Заставила себя успокоиться. Руками вытерла мокрые щеки, криво улыбнулась.

— Ничего страшного, потеряла кое-что. Вечно нет носового платка, когда он нужен.

— Видно большая потеря. Так оплакивала. — Юноша участливо заглянул ей в глаза.

— Может и большая потеря для меня, но слез не стоит. — Девушка по-детски шмыгнула носом. И уже спокойнее спросила: — Ты окончил институт? Работаешь?

— На оба твоих вопроса ответ — да. — Он оглядел ее с нескрываемым интересом. — Зря искал девушку с косой? Где вы были мадам все это время?

— Уезжала на Украину, к дедушке, — голос дрогнул. Слезы снова заблестели на глазах.

— Что-то не ладится у нас разговор, тяжелые воспоминания о поездке? — Лицо юноши погрустнело.

— Да... Умер дедушка, — прошептала Таня и неожиданно для себя снова горько заплакала.

"Нужно остановиться. Рыдает перед малознакомым парнем, как ненормальная, что это с ней происходит?"

Больно, до крови, закусила губы. Руки сжала в кулаки и, закрыв глаза, стала считать до десяти. Неимоверными усилиями удалось подавить слезы.

— Ну и что это было? Боишься плакать, а может, не надо сдерживаться? Расскажи, что произошло? — Олег подтянулся, перепрыгнул через невысокий забор. Усадил ее на лавочку. Вытащил из кармана носовой платок, сунул ей в руку.

— Почему ты оказалась на Украине в разгар учебного года?

Она всегда была скрытной, замкнутой натурой, о своих переживаниях не любила рассказывать ни матери, ни подруге, а тут почти незнакомому парню выложила все. Да еще вдоволь поплакала у него на груди, всхлипывая и вытирая нос его платком.

— Если я сейчас скажу: тебе нужно время. Только оно лекарь. Правда, такой медлительный лекарь. Вряд ли тебя утешат слова, что все пройдет. Сейчас ты до своего Лукьянова не достучишься. Судя по твоему рассказу, он очень упертый. А я, Таня, большой дурак, придется теперь служить в качестве друга. Сам себе дорожку перебежал. Ты мне очень понравилась.

Олег увидел, что девушка насторожилась. Поспешил успокоить ее:

— Не бойся, никакого ухаживания, только друзья.

"Значит, не настолько понравилась, если легко отступаюсь", — подумал он.

Олег пригладил ее волосы, дунул в лицо, осушая мокрые щеки.

— Держись, казак, атаманом будешь. Нужно тебя отвлечь. Давай в субботу поедем вместе на конеферму. Посмотришь на лошадей, покатаешься. Поедим ухи, если рыбу поймаем, — улыбнулся юноша. — Не волнуйся, больше никаких расспросов. Все оставляем здесь и сейчас. — Он изобразил руками, будто собирает всю ее боль в комок и закапывает в землю под куст сирени.

Тане было немного стыдно за свою исповедь перед Олегом, но ей и впрямь стало легче. Она по-философски рассудила: ничего уже не исправить и нужно принять все как есть.

На следующий день ученики, наслышанные о разоблачении коварной Васильевой, с любопытством наблюдали за Лукьяновым и Таней. К их разочарованию, ничего не происходило. Сашка общался с друзьями как обычно. В сторону девушки не взглянул ни разу. Таня в отсутствии Жени сидела за столом одна. На перемене к ней подошли сестры-близняшки и стали рассказывать смешные случаи, произошедшие с ними на каникулах. Она была им благодарна: девушки отвлекали от нее внимание. Ковалева Маша обратилась за помощью в написании реферата, зная, как легко, Таня пишет сочинения. Поддержка девочек удивила ее. Не такой уж безнадежный у них класс, как оказалось. Или она, привыкшая полагаться только на себя, замечала одни недостатки. Подошел Леша Саченко, извинился за свое молчаливое участие во вчерашнем действе. Передал просьбу Жени, чтобы подруга пришла к ней в больницу. Только Чернов портил девушке настроение. На переменах подсаживался к ней и болтал о всякой чепухе, пытаясь рассмешить. От его шуток оставалось ощущение не искренности и нарочитости. Непривычно тихая Лариса не затрагивала ее. Позвав Валерия, она что-то тихо сказала ему. Тот отмахнулся и снова подсел к Тане.

— Королева сердится?

Валера по-барски развалился на стуле.

— Сердится, но я не нахожусь в ее свите.

— Надо же, и давно? — ехидно заметила Таня.

— С некоторых пор. — Парень сделал загадочный вид.

Он раздражал ее все больше и больше.

— Не мог бы ты оставить меня в покое? Назойлив, как муха.

Вид у юноши стал самодовольным.

— Привыкай, Василек, я теперь все время буду рядом.

Услышав слово Василек, Сашка стиснул зубы. Его лицо было абсолютно бесстрастным, только на виске бешено билась жилка. Чернов будто влез в давний сон и украл прозвище, данное им девушке.

— У меня нет никакого желания видеть тебя рядом.

— Это потому, что ты не привыкла к моей мужественной физиономии, — не смущаясь, заявил парень.

Она встала и, молча, вышла из класса. К началу урока Чернов вернулся на свое место рядом с Лукьяновым.

— Какого черта ты пристаешь к ней? — голос Сашки звенел от ярости.

— Тебе она не нужна, а мне интересно, — с затаенным удовлетворением ответил тот.

— Сволочь ты, Валера!

Чернов поглядел на него холодно.

— Не больше чем ты, когда хихикал вместе с Ларисой надо мной и Леной. Ты думал, я забыл? Долго же мне пришлось искать твое слабое место. Что, дорогой друг, больно? Почувствуй на своей шкуре, каково это!

* * *

В больничной палате сильно пахло валерьянкой. Таня поморщилась. Женька читала книгу у окна. Увидев входящую подругу, порывисто встала:

— Извини меня. Я неправильно написала тебе о Лукьянове. Он не дружил с Ларисой. Вообще ни с кем не гулял целых пять месяцев. На него это совсем не похоже. Он ждал тебя. Ты уехала, я осталась одна. В компании Ларисы было так весело, так круто... Мне казалось... Идиотка. Лешу третировала. Во всем поддакивала Ледовской... Сама виновата... Вот чем все закончилось. Но она не запихивала таблетки мне в рот, сама брала. Тань, ты не злись на нее. Лариска — несчастный человек. Привыкла все покупать: привязанность, благодарность, дружбу. По-настоящему она никому не верит, пока ее не успели бросить, отталкивает всех первой.

— Женя, ты на жалость к Ларисе не дави. Я ее ненавижу! — рассердилась Таня. — Бедная, несчастная девочка. Из-за ее детских комплексов не один год страдают наши с тобой одноклассники. А тебя мне прощать не за что. Гулял не гулял, теперь все равно...

Подруга расстроенно вздохнула.

— Мне Леша рассказал. Ужасно получилось, но все наладится.

Таня покачала головой.

— Вряд ли.

В подружке снова проснулась любопытная Варвара.

— А у тебя, правда, с тем парнем ничего не было?

— Правда. Какая теперь разница. Скажи лучше, когда ты вернешься в школу? — перевела она разговор на другую тему.

Но Женька не дала себя сбить.

— Пока я тут лежала, о многом передумала. Мы росли с тобой вместе, живем рядом, а почему не стали близкими подругами? Почему?

Таня смутилась, перевела взгляд за окно в больничный парк.

"Что ей ответить? Женьке всегда хотелось делиться девчачьими тайнами, вместе учить уроки, играть на улице. Она всегда пыталась сблизиться, а я ее невольно отталкивала. Тайнами не делилась, уроки предпочитала делать одна, в свободное время читала книги. Конечно, я находила время для Жени, но той близости, о которой она мечтала, не было. Мы как планеты на разных орбитах, у каждой свой круг интересов и привязанностей. Ничьей вины тут не было: слишком разные характеры. Женька даже ребенком не была жадной: отдавала все игрушки тому, кто с ней играл. Веселая, эмоциональная подружка просто душила меня своей заботой, любопытством и неуемным энтузиазмом".

Она присела к подруге на кровать.

— Мы с тобой разные. Никто из нас не лучше другого — просто мы разные. Тебе не повезло, что рядом с тобой жила я, а не допустим Алехина Валя или Марина Белова. У вас схожие интересы и темпераменты — вы бы стали закадычными подружками. Трудно дружить с тем, кто живет за двадцать километров от тебя. Вы виделись только в школе, какая уж тут дружба.

— Спасибо. Мне казалось, что-то во мне не так. Я не умею дружить. Никогда не могла пробиться к тебе. Может поэтому стоило Ларисе поманить, я, как собачка, кинулась к ней.

Девушки сидели рядом. Женька печально улыбнулась.

— Вот и доросла я до твоей откровенности. А с Беловой и Алехиной ты точно подметила: мне всегда было легко общаться.

* * *

С каждым днем надежда на объяснение с Сашкой угасала все больше. Он задался целью избегать ее любой ценой. Радовало одно: в классе нашли новое увлечение и перестали наблюдать за ними. Оставался месяц до окончания школы. Подготовка к экзаменам занимала все время.

Весна победно шествовала по земле, и вместе с ней расцветали наряды девушек. Лариса принесла в класс косметику из Польши. Девчонки увлеченно пробовали все подряд, раскрашиваясь, как индейцы, в разные оттенки теней и губной помады. Потом стали обсуждать выкройки платьев для выпускного бала, меню праздничного стола. Таня задумчиво наблюдала за суетой девочек вокруг Ледовской и не сразу услышала, что та обращается к ней:

— Васильева, не хочешь посмотреть тени или тушь? — без обычной для нее иронии доброжелательно спросила Лариса.

Если бы в ясный день грянул гром, это удивило бы меньше. Она даже тряхнула головой, не померещился ли ей спокойный голос Ледовской.

— Нет, спасибо у меня все есть, — ответила девушка удивленно.

— Не отказывайся сразу. У тебя интересный разрез глаз и если их подчеркнуть подводкой, будешь восточной красавицей. — Одноклассница подошла к ней и положила на стол яркий футляр.

Это уже ни в какие ворота не входило.

— Сколько стоит? — смирилась Таня с навязанной ей косметикой.

Лариса наклонилась и тихо, чтобы никто не услышал, произнесла:

— Пусть это будет малой компенсацией за все, что я тебе сделала.

И быстро отошла к своему столу.

Таня сидела потрясенная: в принцессе проснулась совесть?!

Лукьянов, наблюдавший эту сценку и не понявший ничего, подумал: "Никому из этих гадюк нельзя верить. Ненавидят друг друга, а смотри, как общаются, словно ничего не случилось. Словно не вырвали у него сердце".

* * *

В одну из майских суббот Олег пригласил Таню на конезавод. Она согласилась и не пожалела об этом. День провели чудесно. Юноша с трудом смог вырваться: в совхозе было много дел, требующих внимания агронома. Он ни словом не обмолвился о прошлой встрече. Первая неловкость прошла быстро. Девушка с удовольствием училась держаться в седле. Наловили в озере рыбы и сварили уху на костре. К вечеру пошли смотреть на вернувшихся с пастбища кобылиц с жеребятами. Она покормила совершенно белого жеребенка кусочками яблока и сухарями. Малыш осторожно брал бархатными губами лакомство с руки девушки. Рядом стояла его мать, нервно вздрагивая, косилась на людей черными глазами. Олег угостил ее морковью. Лошадь позволила погладить себя и расчесать пышную гриву. Животное снисходительно фыркало на них.

— Тебе не кажется, что лошадь смеется? — спросила Таня.

— Конечно. Она думает, как хорошо нас, людей, выдрессировали. Только пришли с пастбища, сразу их покормили, попоили, стойла вычистили, — засмеялся Олег.

Девушка расхохоталась в ответ, глядя на хитрую морду лошади.

— Ты часто приезжаешь сюда? — поинтересовалась она, причесывая жеребенка.

— Как только выпадает свободное время, а у меня его немного. — Он любовался Таней.

"Как жаль, что юный балбес успел похитить сердце этой чудесной девушки!"

Конеферма располагалась в очень живописном месте. Вокруг находились пастбища, заросшие клевером и душистым разнотравьем. Само строение располагалось возле озера с чистейшими родниками.

Таня не подозревала, что такая красота находится всего в пятнадцати километрах от поселка. Олег был неплохим агрономом, но настоящей его страстью являлись лошади. Он говорил о них с такой любовью, что девушка заслушалась. Она ласкала мордочку жеребенка, млея от нежности, а юноша украдкой наблюдал за ней. Его спутница немного ожила и уже не напоминала зареванную страдалицу, встреченную им у кустов сирени. В девятом часу вечера вернулись домой. Прощаясь, протянул вялый букет, собранный девушкой днем.

— Может, оставишь этот веник. Я подсушу и скормлю Орфею, — предложил он, вспомнив жеребенка.

— Вряд ли привереде понравится, — улыбнулась она, услышав кличку маленького белого чуда.

— Когда будешь свободна, поедешь еще? — спросил юноша, садясь в машину.

— А можно я подружку с собой возьму? Женька будет в восторге.

— Конечно. Только сухариков приготовьте.

Он сел в машину и, заведя двигатель, помахал рукой.

Стоя за деревом, Сашка наблюдал эту сцену. Слов не слышал, но обуреваемый ревностью домысливал их сам. Он пришел поговорить с Таней. Еле успел спрятаться, увидев, как она выходит из машины.

"Ну что поговорил, придурок, убедился? Быстро же она заменила меня другим", — он со всей силы стукнул булыжник ногой и, хромая, пошел домой.

* * *

Последний звонок отзвенел. Экзамены позади, школа тоже. Выпускной остался для Тани не самым приятным воспоминанием.

После торжественной части и вручения аттестатов они прошли в нарядный актовый зал.

Она села за один стол с Женей и Лешей, четвертым к ним присоединился Чернов, сразу испортив этим ей настроение. Лукьянов за своим столиком сидел мало, больше играл в ансамбле на гитаре. Девушка то и дело ловила на себе его хмурый взгляд.

Протанцевав два медленных танца с Валерой, наотрез отказалась танцевать с ним еще.

"Что я здесь делаю? Как будто отбываю наказание".

Другой голос внутри нее спорил:

"Не будь эгоисткой. Если вернешься рано, родители заподозрят не ладное. Не нужно их расстраивать".

Таня выпила два бокала шампанского. Женя захлопала в ладоши:

— Молодец, так держать.

И потащила танцевать.

Через два часа градус веселья явно поднялся. Юноши, видимо, угощались не только шампанским. Многие обнимались и клялись встречаться после окончания школы чаще. Раскрепостившаяся молодежь лихо отплясывала лезгинку и цыганочку. Песни стали заказывать ребятам из ансамбля. В конце концов, уставшие музыканты включили магнитофон и вышли на улицу подышать свежим воздухом. Татьяна сидела за столиком с подошедшими к ней сестрами Сарычевыми. Раздались крики: "Драка!". Все побежали на улицу. Буквально через пятнадцать минут толпа вернулась в зал. Снова заиграла музыка. Валера, прижимая к лицу мокрый носовой платок, сел на свободный стул рядом с одноклассницами. Его лицо и рубашка были в крови, при этом он улыбался довольной улыбкой.

— С кем ты подрался? — хором произнесли удивленные сестры.

— С бывшим другом.

Все также улыбаясь, повернулся к Тане:

— Не льсти себе Васильева, не из-за тебя. У нас с ним старые счеты. Ты больное место Лукьянова, вот и использовал тебя немного. Давно не чувствовал себя лучше! — Чернов бросил на стол окровавленный платок. Налил в бокал шампанского, залпом выпил. — А вечер обещал быть томным. — Чуть покачиваясь, пошел к выходу из зала.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила одна сестра у другой.

Появившаяся с улицы Женька просветила:

— Чернов дрался с Лукьяновым. Правда, дракой назвать это трудно. Они о чем-то спорили, а потом врезали друг другу пару раз.

— Где сейчас Сашка? — спросила Таня, комкая в руках салфетку.

— Что ему сделается? Помахал всем и пошел домой.

Она подхватила Лешу и потащила танцевать.

— Девочки, передайте Жене, что я пошла домой, — попросила сестер Таня.

Вот теперь и, правда, здесь ей делать нечего. Кончился ее выпускной.

Ноги сами привели к дому Лукьяновых. Она презирала себя за малодушие, но упорно стояла у калитки, не решаясь позвать Сашку.

— Девушка, вы что-то хотели?

Таня вздрогнула от неожиданности. Позади нее стояла мать Лукьянова и Алексей Романович.

— Передайте, пожалуйста, Саше, что с ним хочет поговорить Васильева.

— Но он на выпускном.

— Нет. Саша уже дома.

— Сонечка, идем в дом. Я сейчас передам твою просьбу. — Мужчина подтолкнул жену к дому.

Время тянулось невыносимо долго. Наконец, на дорожке показался Алексей Романович.

— Ничего не получится.

— Он не захотел разговаривать со мной, — догадалась она.

Мужчина кивнул.

— До свидания.

Девушка, стараясь держать голову прямо, побрела по улице.

"Вот теперь точно все".

ГЛАВА 20

"Васильева", — прочла Таня свою фамилию в списке абитуриентов, поступивших в институт.

— Ура! Ура! — прыгали рядом с девушкой другие счастливчики.

Группа абитуриентов распалась на две неравные части: на тех, кому повезло и тех, кто провалил экзамены. Будущих студентов собрали в одной из аудиторий, объяснили, когда начинаются занятия и отпустили по домам. Для заселения в общежитие составили списки иногородних студентов.

Целых двадцать августовских дней можно загорать, ни о чем не думая, не переживая за оценки и проходные баллы. Позади бессонные ночи, страх и напряжение на экзаменах. Все осталось в прошлом. Она студентка мединститута.

* * *

— Как я рада, девочка моя, поздравляю! Жаль только, что ты одна из нашего поселка будешь учиться в этом городе. Мне так страшно отпускать тебя за триста километров от дома, — переживала Анна Ивановна. — Вот Женечка будет с двумя девочками из вашего класса учиться в педучилище. Она обняла дочь одной рукой, другой прижимала к себе сына, пытавшегося выскользнуть на пол.

— Женя поступила в педучилище? — Ее удивлению не было предела. — Она вроде бы собиралась стать поваром, — пояснила она матери свое изумление. — Болотина сейчас дома?

— Приехала неделю назад. Сначала поешь, потом помчишься к ней. — Мать перехватила Ваню удобнее, подняла оброненную им пустышку и вымыла под краном.

— Мне не хочется есть. Узнаю, как дела у подруги, — ответила дочь, стоя уже на пороге.

* * *

— Привет, когда приехала? — Женька кинулась обнимать подругу.

— Только что с поезда. Рассказывай, — потребовала Таня, усаживаясь на лавочку.

— Ты тогда ушла с выпускного бала, а мы гуляли до утра. И как-то так получилось, договорились с Беловой и Алехиной вместе поступать в педучилище Армавира. Леша в этом городе будет учиться в пединституте. С моими знаниями институт мне не светил. Одна не решилась соваться в незнакомое место. Вот и предложила девочкам за компанию со мной в будущем стать учителями младших классов. Все получилось. Здорово, правда?! — Подружка подпрыгнула от возбуждения.

— О ком из наших одноклассников ты слышала? — поинтересовалась Таня. Глядя на веселое лицо подруги, у нее потеплело на душе. Уехав в Ростов, она ощущала себя предательницей по отношению к Женьке, зная, что та не определилась с выбором.

— Лукьянов уехал в Ленинград, но почему-то в военное училище поступать не стал. Я встретила его маму. Тетя Соня очень расстроена. Теперь Сашке осенью грозит армия. Он ведь старше нас почти на год. Валера Чернов, не поверишь, будет учиться в театральном институте в Москве. Далеко прыгнул наш красавчик. Лариса поступила в Политехнический институт в Краснодаре. Ковалева Маша осенью выходит замуж, — при этих словах, Женька захихикала.

— Вот это номер, — удивилась Таня. — Какое замужество? Она же не дружила ни с кем.

— Выпускной был очень прибыльным мероприятием для Маши в полном смысле слова. Она беременна, — изображая руками округлившийся живот, хмыкнула подруга.

Тихая, робкая троечница Ковалева, действительно, удивила всех.

— И кто папаша будущего ребенка?

— О, это главный сюрприз. Сынок директора. — Женька веселилась, глядя на удивленное лицо подруги.

— Этот надутый индюк?

— Он самый. Девушка отхватила первый приз. Маше учиться дальше не хотелось, а вот замуж очень даже хотелось. Как она его подловила, ума не приложу? — задумалась на секунду Болотина.

Таню передернуло от отвращения.

— Он же противный.

Она представила липкие, потные руки толстого парня, всегда сидевшего на первой парте. Однажды, помогая спуститься с высокого борта грузовика на поле, он подал ей руку. Девушка до сих пор помнила прикосновение его влажной пухлой руки.

— Глупая ты Васильева. С лица воду не пить. У них дом — полная чаша. Маша заработала, потерпев пять минут, безбедную жизнь.

— Жень, ну не надо так опошлять.

— Моя милая подружка, ты всегда была не от мира сего. Хотя это для нас он противный, а для кого-то свет в окошке, — философски рассудила Женька.

Таня задумалась.

— Может быть.

— Ау! Очнись! Не бери в голову. Я знаю, тебе нравится Маша, но не надо жалеть ее. Ты не эксперт по части мужчин. От Чернова шарахалась, как от прокаженного, а большинство девушек правую руку отдали бы за его поцелуй. У меня вообще иногда возникало подозрение: ты не выносишь ни чьих прикосновений, — посерьезнела Женя.

Увидев, как ее лицо заливает краска, удовлетворенно кивнула:

— Значит, я правильно подозревала.

Таня ощутила неловкость, словно подруга заглянула в душу. Постаралась свернуть с щекотливой темы.

— А жених рад? — Улыбнулась она.

— Ты не поверишь? Рад. Ходит гордый, как петух, — Болотина захихикала, вспоминая свою встречу с Петровым. — Кстати, об этой новости он сам мне рассказал. Я поздравила будущих молодоженов.

Девушки еще поболтали, вспоминая одноклассников. Прощаясь, Женька спросила:

— Как ты оказалась в Ростове? Медицинский институт есть и ближе, в Краснодаре.

— Хотелось убежать подальше, — тихо ответила она.

И такая боль на секунду промелькнула в ее глазах, что подруга опешила.

Мгновенно глаза Болотиной налились слезами. Она обняла подругу и прошептала:

— Я буду скучать, пиши мне.

Милая жалостливая Женька не любила печальных окончаний в фильмах, книгах и не хотела признавать их в жизни.

ГЛАВА 21

— В гробу я видела эту перестройку. Преподаватели злые, второй месяц без зарплаты, на экзаменах как звери. — Бегала по комнате, распаляя себя, Ира-маленькая. Она уже три раза заглядывала в пустой холодильник, как будто спустя какое-то время, там чудом должна появиться еда.

В комнатах студенческого общежития Медицинского института проживало по четыре человека. В Таниной комнате были две Иры: большая и маленькая, а также Аня-огонек. Обе Иры были из Тимашевска. Аня раньше жила в Новочеркасске. Поселившись на первом курсе в эту комнату, четверка девушек очень подружилась.

Таня вспомнила, как год назад одиноко стояла в огромном холле на первом этаже общежития.

— Эй, кнопка, ты с первого курса? — обратилась к ней высокая, плотная, квадратная девушка.

— Таня подняла голову, пытаясь разглядеть лицо великанши.

— Да.

— Будешь четвертой в мою комнату.

Она показала на стоящих у противоположной стены двух испуганных девушек.

— Может, я сама выберу комнату? — робко пискнула первокурсница и крепче сжала ручку дорожной сумки.

— Нельзя, почти все уже разместились. Давай сумку, помогу, наша комната на третьем этаже. — Великанша дернула сумку. Таня, держащая ее крепко, потащилась следом. — А вы что стоите? Особого приглашения ждете? Бегом за мной! — приказала двум девушкам, белым от страха.

По дороге она объяснила, что приехала пораньше. Специально спустилась в холл выбрать субтильных девушек.

Гренадер в женском облике отворила дверь, пропуская внутрь новых знакомых.

— Видите: комната небольшая. Если все будут такие как я, тут не повернешься. Проходите, располагайтесь, — обратилась она к жавшимся у порога первокурсницам.

Подтолкнула их на середину комнаты.

— Давайте знакомиться.

— Ира Кучер, — сообщила миниатюрная голубоглазая блондинка. И попыталась гордо выпрямиться.

— Будешь Ирой-маленькой, — заявила великанша. — А я соответственно Ирой большой. — Она перевела взгляд на рыжеволосую незнакомку.

— Аня Камканипопило, — громко доложила девушка с шапкой кучерявых огненных волос.

— О как! Сдохнешь, пока произнесешь. Теперь ты Аня-огонек, — гаркнула Ира-большая и с любопытством повернулась к Тане. — Чем порадуешь?

— Боюсь ничем. Я просто Васильева Таня.

— Значит, Василек, — улыбнулась великанша. Улыбка преобразила ее. Лицо стало обаятельным: на щеках появились ямочки, серые глаза заискрились.

Ира-большая перешла уже на четвертый курс. Она была мастером спорта по толканию ядра. В ней все было большим: огромное доброе сердце, глубокий ум, щедрая душа, богатырское здоровье. Прежние ее соседки по комнате завершили учебу и уехали по месту распределения. Поэтому она решила сама выбрать себе новых подруг.

Аня до поступления в мединститут три года проработала в участковой больнице санитаркой. Огонек обладала спокойным, уживчивым характером. Мечтала стать детским врачом.

Обе Иры приехали в Ростов из одного города, но раньше не встречались. Ира Кучер окончила медицинское училище и собиралась продолжить учебу в институте. Стройная блондинка с лицом ангела, оказалась вспыльчивой и очень эмоциональной, но при этом умной, незлопамятной. Она была большой выдумщицей. Быстро вспыхивала, буквально закипая, и также быстро остывала. Поссорившись, через минуту уже разговаривала с обидчиком. Собиралась стать невропатологом.

Вспоминая первую встречу с Ирой большой, Таня улыбнулась. Они тогда перепугались. Робко стояли посреди комнаты, мечтая сбежать.

— Я только с виду страшная, — успокоила девушек гренадерша, понимая их состояние. — Представьте выгоду: буду защищать от всех негодяев вашу честь.

— По-моему, ты распугаешь даже тех, кто нам может пригодиться, — возразила Аня и этим разрядила обстановку.

Девушки засмеялись.

Ира-маленькая снова открыла холодильник и обратилась к подругам:

— Есть что-то хочется, что-нибудь необыкновенного... — Блондинка мечтательно закатила глаза. — Сала что ли поесть...

Дружный хохот заглушил ее последние слова. Девушки минут пятнадцать не могли успокоиться. Потратив всю стипендию, они уже три дня питались только чаем и салом. На этот продукт они не могли смотреть без отвращения.

— Чего лежим? Чего ждем? — поинтересовалась Ира-большая. — Кто сегодня кашеварит?

Две руки показали в сторону Васильевой.

— Готовить не из чего, — оправдывалась Таня.

— Так, мелкота, вываливайте все, что у вас осталось. — Ира-большая порылась в карманах и выложила на стол несколько монет.

Девушки вытряхнули кошельки и нашли еще немного денег.

— Здесь хватит на две пачки макарон и две банки кабачковой икры. Масло у нас есть. Да мы богаты, подруги, — обрадовалась Ира-маленькая.

Несмотря на свою миниатюрность, эта кроха могла съесть за двоих. Она вечно, что-то жевала. Ира-большая не раз рекомендовала маленькой вывести глистов. Иначе как в ее тщедушном теле, весом сорок семь килограммов, помещается столько еды.

— Кучер, ты не типичная блондинка. Не дура. Темперамента на двоих хватит. На диете не сидишь. Будущий психованный невропатолог, — смеялась метательница ядра.

— Может, нам ее убить, — рассуждала Аня. — Это легче, чем прокормить.

— Злые вы. Просто у меня быстрый обмен веществ, — парировала она. — К сорока годам вы все будете толстухами, а я останусь, как девочка. — И она показала подругам язык.

— Если раньше не прибьет какой-нибудь пациент, — припугнула Таня.

— Это еще почему? — Округлила глаза Ира-маленькая.

— За то, что у больных с тумбочки продукты тягаешь, — пояснила она.

— У той бабули я взяла всего одно печенье. У нее целый килограмм на тумбочке лежал. А я умирала с голоду. Вам бы только попрекать. — Ира состроила жалобную мину.

— Ну, допустим, не одно печенье, а четыре, — ехидно уточнила Огонек.

— Вот-вот, Ирка, не утихомиришь свой аппетит, замуж не выйдешь, — вступила в разговор Ира-большая.

— Привет, а это-то причем? — Ира-маленькая поставила руки в боки и сердито посмотрела на подруг.

— Допустим, молодой человек пригласит тебя в ресторан, а ты своим аппетитом напугаешь его до смерти. Он попросту сбежит. — Ира-большая пригнулась от летящей книги, запущенной в нее обиженной подругой.

— Повеселились, и хватит, — прекратила базар Аня, подавая подруге пакет. — Иди за едой, кухарка, а то умрем с голоду.

Таня купила макароны и две банки кабачковой икры. Она была еще в магазине, когда туда ввалилась толпа молодых людей, наряженных, как цыгане. Этот обычай — на второй день свадьбы надевать цыганские наряды свято соблюдался на Кубани. Девушка не знала, что в Ростове тоже так делают. Ряженные покупают шутливые подарки свежеиспеченным сватам и дарят их, сопровождая комментариями. Шумная компания зашла в продуктовый отдел за спиртными напитками. На выходе из магазина ее неожиданно подхватили два сильно подвыпивших парня в белых халатах и шапочках с красным крестом. Таня пыталась объяснить им, что она случайный покупатель, а не гость со свадьбы. Но они, не слушая ее, потащили с собой в соседний с магазином дом. На втором этаже из квартиры доносилась музыка и нестройное пение. В самой большой комнате за накрытыми столами сидели люди. Цыган встретили овациями. Парни усадили ее за стол, налили шампанского. Она еще раз попыталась объясниться, но в таком шуме ее никто не слушал. С прибаутками цыгане одели тещу в жуткий сарафан. Свекровь нарядили в ночную рубашку отвратительной расцветки. Свекру и тестю достались огромные цветные трусы в горошек. Гомерический хохот сотрясал квартиру. Девушка поставила пакет с макаронами возле ножки стула, на котором сидела.

"Раз не слушают, с выгодой использую свое положение".

Когда гости немного успокоились, сидящий рядом с Таней юноша, предложил тост за родителей. Он зорко проследил, чтобы на этот раз, девушка выпила свой бокал.

— А теперь тост скажет моя соседка. Прости, малышка, забыл твое имя, — заплетающимся языком произнес липовый врач.

Она вздохнула: "Хорошо, что успела поесть".

— Уважаемые родители жениха и невесты, замечательные молодожены, я желаю вам сто лет безоблачного счастья! А теперь, если можно, я хотела бы уйти. Толпа ваших цыган подхватила меня в магазине. Пыталась объяснить им, что я покупатель, но они, увы, привели меня сюда.

В ответ раздался веселый смех.

Теща в сарафане с нарисованными на материале огромными розами подошла к ней:

— Извините моих шалопаев. — Она кивнула на докторов. — Вечно мальчики что-то перепутают.

Таня засмеялась.

— Все в порядке. Мне очень повезло. Я у вас наелась.

— Что это тут у нас? — Один из лжедокторов заглянул в ее пакет. — Не больно-то богатые покупки.

— Нормально. От сессии до сессии живут студенты весело, — не стала смущаться девушка.

Женщина в сарафане тоже заинтересовалась покупками.

— Знакомый набор. Мы так же питались, когда бывали на мели, — улыбнулась она.

Таня поднялась со стула.

— Ну вот, все выяснили. Мне нужно идти, а то подруги заждались.

— Секундочку.

Теща скрылась в соседней комнате.

Через три минуты появилась с матерчатой сумкой в руках.

— Тебе далеко идти? — поинтересовалась она.

— Рядом. Через парк до бывшего женского монастыря, теперь там общежитие, — ответила девушка.

— Вот возьми. Угостишь подруг, все равно много продуктов останется. — Протянула ей тяжелую сумку.

— Что вы не надо, — запротестовала Таня, махая руками.

Доктор справа от девушки перехватил сумку у матери.

— Мам, давай я помогу донести.

Спасибо, — от всей души, поблагодарила она хозяйку.

— Вместе проводим. Мне тоже нужно проветриться. — Поднялся второй лжедоктор.

Не снимая халатов и гротескных шапочек с огромными красными крестами, парни пошли провожать ее до общежития. По пути всю дорогу шутили и развлекали спутницу. Приглядевшись к юношам, Таня поняла, что они близнецы. Различаются только цветом волос: один блондин, другой темно-русый. Блондина звали Виктором, темного — Станиславом. Замуж выходила их младшая сестра. Оба парня оканчивали Железнодорожный институт. Они засыпали девушку вопросами: сколько у нее подруг? Красивые ли они? На каком курсе учатся?

Говорили парни замечательно. Один начинал фразу, другой ее заканчивал. Девушка завороженно крутила головой. Они перебрасывались словами, как будто играли в мячик. Возле двери общежития парни вручили сумку и пакет. Сказали, что заглянут в гости, если она не возражает.

Стоя у окна, Ира-маленькая глядела на улицу. Она целый час не покидала пост, поджидая Таню.

— Где она ходит? — возмущалась блондинка. — Можно умереть с голоду.

В окно заметила странную процессию. По тротуару к общежитию шла Василек между двух молодых мужчин в белых халатах. Что-то с формой врачей было не так, но Кучер не могла сообразить что?

— Девочки, доктора ведут нашу Таню. Посмотрите, — позвала она подруг.

— Блин. Может она с голоду в обморок упала? — сделала предположение Ира-большая.

— Или сошла с ума? — захихикала Аня.

Все сгрудились возле подоконника, разглядывая необычных врачей. Парни в белых халатах что-то передали Васильевой, и она направилась к входной двери общежития.

Девчонки выбежали из комнаты и рванули навстречу подруге. Таня показалась на лестнице с тяжелой сумкой в руке.

— Что остолбенели? Помогите. Надрываюсь ведь! — возмутилась она и, глядя на их удивленные лица, весело засмеялась.

Ира-большая, опередив подруг, забрала сумку и заглянула внутрь.

— Ничего себе, ты магазин ограбила?

— Все расскажу, когда будете есть. Я хочу чаю, после шампанского ужасно хочется пить, — пояснила Василек, направляясь в комнату.

— Шампанского... — растерянно протянула Аня. — Тебя не из психушки привезли?

Ира-маленькая, услышав заветное слово "поесть", подбежала к сумке. Ее нос уловил аппетитный запах еды.

— Боже мой, сколько вкуснятины! Давай помогу, Ирочка. — Она вцепилась в ручку сумки.

Ира-большая насмешливо покосилась на нее.

— Иди мой руки, доходяга.

Сытые девочки пили чай, слушая рассказ Тани.

— То-то смотрю странные доктора, — довольным голосом пробормотала Кучер, поглаживая живот и зажмуривая глаза, как кошка.

— Ты подумала, что такие большие кресты на шапочках тебе мерещатся от голода? — пошутила Аня, сонно потягиваясь.

— А доктора-то были очень симпатичные, — заметила Ира-большая. — Обещали еще прийти?

— Они о моих подругах, то есть о вас, спрашивали, — сообщила Таня.

— Здорово, может еще поесть принесут, — помечтала Ира-маленькая.

— Тебе бы только хомячить, — подколола ее Аня.

За прошедшее время девушки подружились. Узнали друг друга лучше, научились прощать недостатки.

Огонек ждала парня из армии — на дискотеки и вечера не ходила. Ежедневно писала письма и расстраивалась, долго не получая ответа. Подруги утешали ее, говоря, что у юноши нет времени часто писать. Кучер уже через месяц после начала занятий, стала гулять с однокурсником. Спустя три месяца, у нее появился другой воздыхатель. Далее они стали появляться и исчезать через равные промежутки времени. Ире большой приходилось осаживать слишком рьяных кавалеров. Каждый раз она обещала поколотить Иру маленькую за издевательства над парнями. Ставила в пример вредной блондинке Таню, которая усердно занималась учебой.

* * *

Никто из девушек не знал, что их Василек живет двойной жизнью. Спустя месяц после приезда в Ростов, ей впервые приснился Сашка. Сон был яркий, радостный и удивительно правдоподобный. Все было как наяву.

Лукьянов держал ее за руку и говорил, что очень скучает. И они обязательно будут вместе. Просто нужно потерпеть в разлуке какое-то время. Обещал не покидать ее никогда. Они стояли на зеленой лужайке, а вдали сверкали белыми шапками вершины гор. Воздух был холодный и свежий, напоенный травами и талой водой. Внизу расположился красивый город. С того дня сны стали сниться почти каждый день, принося успокоение и чистую радость от встречи с любимым. Удивительно, но она больше не чувствовала себя несчастной. Днем ее жизнь была наполнена учебой, общением с друзьями, а ночью приходил Сашка и уводил в чудесный мир грез. Таня никому не говорила о своих снах — это была ее тайна. Изредка задумывалась, а не подменяет ли реальную жизнь снами. Тогда пыталась что-то изменить.

Было еще кое-что необъяснимое. В конце декабря девушка отправилась домой, чтобы встретить новый год с семьей. Автобус отправлялся в два часа ночи. Она не захотела ожидать свой рейс, сидя на вокзале. После полуночи спокойно села в трамвай. В вагоне ехало человек двадцать поздних пассажиров. Постепенно трамвай пустел, в салоне осталось только три человека. На следующей остановке вышла женщина, и только тогда девушку охватило волнение. В вагоне осталось двое: она и незнакомый мужчина. Таня думала, что до автовокзала будет много пассажиров, и ей не придется одной глухой ночью спускаться по лестнице к стоянке автобусов.

"Остановка "Автовокзал"", — объявил вагоновожатый.

Поколебавшись, девушка вышла из трамвая. Незнакомец сошел вместе с ней.

Худой, небольшого роста парень молча шел сзади.

"Что я переполошилась. Может, он нормальный человек. Ему тоже нужно на вокзал", — успокаивала себя.

Спуск к вокзалу был пуст, ни единой души. Она не заметила, как незнакомец оказался рядом. В следующую секунду он преградил ей дорогу.

И тут послышался голос Сашки: "Ты, главное, не кричи, тогда все обойдется".

Таня чуть не ответила вслух: "И не собиралась".

У нее было странное свойство: в минуту опасности охватывало совершеннейшее спокойствие и рассудительность.

— Деньги давай, — сбивающимся голосом прохрипел незнакомец. В руке блеснул небольшой нож.

— Вот все, что у меня есть. — Она открыла сумочку и достала кошелек. Большую сумку с пустыми стеклянными банками прислонила к бетонному ограждению лестницы.

Грабитель выхватил сумочку, вытащил отпечатанные листы бумаги. Заглянул в кошелек, увидев мелкие купюры, скривился.

— Осторожнее, пожалуйста, с бумагами — это реферат. Я его так долго писала, — тихо попросила девушка.

— Что здесь? — Он толкнул сумку ногой. Из нее выкатилась стеклянная литровая банка и покатилась по ступенькам.

— Банки. Мы с девочками салаты съели, а тару везу домой, — спокойно пояснила она, стараясь не встречаться с мужчиной глазами.

Он отдал маленькую сумку. Сунул деньги в карман и посмотрел на девушку. Потом, решившись на что-то, протянул руку к ее пальто.

Таня оглядела сугробы:

— Представляешь, как ты замерзнешь. К тому же в любой момент могут появиться люди.

Грабитель покосился на нее. У него было ничем непримечательное, обычное лицо. С непонятным выражением оглядел девушку.

— Храбрая девочка попалась?

— Нет, не храбрая, а практичная, — и добавила: — нищая студентка.

Он резко протянул руку и сорвал с нее шапку. Быстрым шагом, перепрыгивая через две ступеньки, побежал в сторону вокзала.

Татьяна засмеялась. Шапка только с виду была красивой. Она собиралась выбросить ее. Мех лез клочьями, кое-где виднелись проплешины. В большую сумку сунула выпавшую банку. Подняла воротник выше и пошла на вокзал. Билет был на месте — это главное.

Прислушалась к себе. Нет ли паники или испуга? Ничего этого не было, только облегчение, что все обошлось. А еще удивление. Она слышала голос Лукьянова. Может, начала сходить с ума?

* * *

За прошедшие шесть месяцев ему не удалось забыть Васильеву. Сразу после выпускного бала он уехал в Ленинград. Отчего передумал поступать в военное училище и сам не знал. Просто понял, что с выбором профессии окончательно не определился. Устроился рабочим на стройку. В конце сентября его призвали в армию.

Боль от обмана девушки, не утихала. Она саднила, как не заживающая рана. Когда Таня приснилась ему в первый раз, он разозлился.

"Какая же я тряпка ударили по одной щеке, готов подставить вторую. Нужно вычеркнуть изменщицу из памяти, и я сделаю это", — поклялся он. Через неделю Лукьянов смирился с присутствием девушки в своих снах. С удивлением ощутил, как затягивается сердечная рана до терпимой царапающей боли. Через два месяца уже не представлял, как мог жить без этих ночных свиданий. Сашка принял свое призрачное существование и был счастлив: эта Таня никогда не бросит, не сделает ему больно. Пообещал себе: больше ни одна представительница слабого пола не нарушит его покой, ни одну не допустит до своего сердца. За его небольшую жизнь Лукьянов видел от женщин одни неприятности и ложь. Сначала мать, потом Лариса отравляли его существование. Пара встреченных ранее девушек изводили его своими капризами и глупостью. И, наконец, Васильева, принесшая сначала необыкновенное счастье, потом погрузившая его в пучину душевной боли. Девушка из сна заполнила пустоту в сердце. Иногда его смущала необычная правдоподобность снов, ярких, похожих на реальность, но скоро он привык к этому. Просыпался утром переполненный нежностью и счастьем к "своей" Тане. Новый день встречал с хорошим настроением.

* * *

"Это надо же быть такой беспечной, действительно у женщин куриные мозги. Приехала бы на вокзал с вечера, спокойно почитала книжку в зале ожидания. Нет, она отправилась в дорогу за полночь и чуть не влипла в неприятность. Это еще мягко сказано"

Он сразу понял: если Василек закричит, этот трусливый грабитель убьет ее просто со страха. Душа юноши заледенела в миг.

И тут Лукьянов проснулся.

"Господи, это был только сон, а так растревожил, словно все произошло на самом деле".

Никакой логики в этом не было, но ему стало легче: девушка из сна осталась жива и невредима. В глубине души он чувствовал: с настоящей Таней тоже все в порядке. Первые два месяца от солдатской еды он похудел, но потом организм привык и даже научился получать удовольствие от непритязательной еды. Служилось ему легко, сказывалась хорошая физическая подготовка. Недостаток свободного времени шел на пользу, не позволяя предаваться размышлениям и тоске. Сашка радовался весточкам из дому. Ему регулярно писала мать и сестра Ира. Изредка давал о себе знать Сергей.

Весной ему приснился сон, перевернувший все его представление о мире, сознании, душе.

Во сне он гулял с Таней по красивой набережной Киева. Остановились у чугунной ограды полюбоваться на реку. Теплый весенний ветер развевал волосы девушки, и они касались его лица. Потом зашли в кафе "Днепр" и заказали знаменитые украинские галушки с курицей. Девушка хвалила суп, рассказывала, что дедушка готовил его на много вкуснее. На летних каникулах она собиралась в Степановку, проведать могилку деда Ивана. О том, что его больше нет, они с отцом признались матери, только когда Ване исполнился год.

Весь день Сашка находился под впечатлением от яркого, реалистичного сновидения. Впервые ему пришло в голову проверить: существуют ли на самом деле те места и города, которые ему снятся. Вскоре представилась такая возможность.

Сергей написал: команда военного училища весной поедет на соревнование в Киев. Лукьянов попросил друга сходить на набережную Днепра и найти кафе с тем же названием. После описать ему в письме увиденное. Свою просьбу объяснять не стал. Он сам не верил в свои подозрения — это могли быть игры разума или что-то другое.

Через три недели он получил письмо друга с подробным отчетом о посещении кафе "Днепр". Сергей спрашивал, когда он успел побывать в Киеве и почему он об этом не знает?

"Никогда не был в этом городе", — пробурчал Лукьянов себе под нос, разговаривая с отсутствующим другом. Его поразило описание.

"Кафе "Днепр" — одноэтажное здание из белого кирпича с синей вывеской на фасаде. Несколько столиков темного дерева под зонтами в сине-белую полоску стоят на площадке перед заведением. Внутри помещения черная стойка бара, на столах полосатые скатерти, солонки в виде лебедей".

Сергей описывал его сон. Все было, как в сновидении с Таней.

Друг пробовал дежурное блюдо кафе: куриный суп с галушками.

За последние семь месяцев Сашка сильно изменился. Из немного безалаберного парня превратился в неразговорчивого, даже странного человека. Только юмор и умение пошутить над собой остались прежние.

Тогда летом после окончания школы Лукьянов приехал в Ленинград чернее тучи. Сергей догадался — из-за Тани. Что-то произошло, но друг не хотел говорить, а он не лез ему в душу. Юноша жалел, что поддержал кандидатуру Тани в липовые возлюбленные. Из-за таких девушек, как она, обычно страдают всерьез, что и произошло с Сашкой. Через некоторое время он чуть повеселел, но прежним уже не стал. В редкие увольнения Сергею хотелось расшевелить товарища. А теперь приходилось выполнять странные просьбы и поручения Лукьянова. Он не понимал, почему тот ушел в армию, отказался поступать в военное училище.

"Вдруг все, что я вижу во сне, существует на самом деле? Может, каким-то образом я встречаюсь с настоящей Таней? Но если действие сна разворачивается днем, а он спит в это время, где все происходит? На ум приходит только один ответ — в параллельном мире. Там, где они с Васильком не расставались".

Эта его гипотеза вскоре рассыпалась в прах. В одном из последующих снов девушка упрекнула, что он не выслушал ее. Только из-за его упрямства они разлучены. Вспоминая утром эти слова, он сделал вывод: все, что происходит во сне, связано с этим миром.

Впервые в его голову закралась мысль: "А не схожу ли я с ума?".

Но ничего такого за собой он не чувствовал.

"Хотя вряд ли психи признаются даже себе, что они психи".

В скромной солдатской библиотеке нашлись две книги о сновидениях, подсознании и душе. Постепенно Лукьянов пришел к выводу: его душа и Тани видятся друг с другом. Значит, частичка ее души всегда находится рядом с ним. Как такое может быть, он не понимал, но был счастлив и этой малостью — иллюзией любви.

А жизнь подбрасывала ему доказательства, что сны — отражение реальной жизни. Это придавало ему силы жить и верить: когда-нибудь они будут вместе. Он боялся только одного, однажды услышать: "Зачем ты все это выдумал?"

Сны были разные: веселые и грустные, тревожные и наполненные нежностью. Они оставляли ощущение близости и счастья.

Изредка ему снилось, что он, не видимый ею, наблюдает жизнь девушки. Рядом с его Васильком появлялись незнакомые мужчины, и тогда Сашка злился.

"Не покидай меня", — просил юноша.

Там, в странном мире, он не стеснялся показывать чувства, не боялся выглядеть слабым. Она слушала его и всегда оставалась. Лукьянов предупреждал девушку в минуты опасности. Его забавляли смешные происшествия, в которые она вечно попадала. Вместе с Таней переживал, когда она поняла: никогда не сможет стать врачом. С ней он выбирал наряды на свадьбы подруг и держал на руках первенца Иры большой. Все это он наблюдал ночью, участвуя в ее жизни непостижимым образом.

Все чаще ему приходило в голову: как наркоман, стал зависим от этих снов. Когда-нибудь ему придется сделать выбор и возвратиться в реальную жизнь.

Девушка из сна часто была безрассудной и заставляла его волноваться. Однажды он проснулся от ощущения сильнейшего страха. Сердце колотилось в груди. Сашка сел на кровати. Вокруг него в огромной казарме спали солдаты. Он поморщился от тяжелого запаха пота большого количества мужских тел. Учащенный стук сердца постепенно приходил в норму.

Василек снова попала в очередную неприятность. Ему снился поезд. Таня ехала с какой-то незнакомкой. В купе к ним зашли двое мужчин. Откуда-то он знал их намерения и испугался. Понимал, что не сможет помочь и только беспомощно наблюдал. Поведение мужчин становилось все более развязным. А потом она нашла выход из этого положения, простой и действенный.

Юноша восхитился ее находчивостью. Наклонившись к самому лицу девушки, сказал: "Умница, я горжусь тобой".

Переживания были такими сильными, что разбудили его.

"Блин, как больно", — Сашка прилепил пластырь на ранку. Когда брился задел кожу на скуле. Все утро размышлял: почему в одних снах он может дотрагиваться до девушки, вдыхать аромат ее кожи, чувствовать запахи и вкус пищи, а так же ощущать ветер, жару или холод. В других снах становится как будто невидимым для нее. С трудом мог передать несколько слов, а коснуться не получалось никогда.

Тут его осенило! Во снах, где все чувствует — присутствуют обе души. Они находятся в мире, отражающем реальный мир. В тех же снах, где он для Тани невидим, присутствует только его душа, а девушка материальна, поэтому дотронуться не может. Но если его догадка верна, когда они оба спят, их души путешествуют. Если спит один из них, путешествует одна душа. Получается: он видит Таню наяву только, когда с нею случается или может случиться беда.

"Нет, это бред. — Юноша вытер мокрое лицо полотенцем. — Скоро начну верить в привидения, колдунов, инопланетян. Тогда мне точно место в психушке обеспечено".

* * *

После выходных, проведенных дома, девушка возвращалась в Ростов. Антон Сергеевич посадил дочь на поезд. Таня смотрела на него, стоящего под фонарем и грустила. Отец постарел и поседел. Мужчина улыбнулся и помахал рукой. Она помахала в ответ и отправилась искать свое купе. В город приедет утром и сразу отправится на занятия. Хорошо бы в поезде выспаться. В купе сидела незнакомка примерно ее возраста. Таня обрадовалась, что никто не помешает сну.

— Зря волновалась, что мне попадется храпящая старуха. Вагон почти пустой, мест много, — сообщила попутчица, расстилая постель

Но им не повезло. На стоянке поезда в Краснодаре в дверь купе постучали. Проводник потребовал открыть дверь. Сонная соседка отомкнула замок. В дверном проеме показались двое мужчин ярко выраженной кавказской наружности. Девушки запротестовали. Проводник, пряча глаза, сказал, что свободных мест больше нет. Мужчины улыбались, но у Тани возникло ощущение настоящей опасности. Незнакомцы занесли часть своих вещей и отправились за другими в коридор. Татьяна тихо сказала попутчице:

— Не поднимай глаз, не смотри им в лицо. Опусти голову и молчи. Говорить буду я. Поверь, мы в беде.

Девушка хотела возмутиться, но не успела. Мужчины возвратились.

— Мы мусульманки, — сказала Таня, сложив руки на груди. — Нам нельзя находиться в купе с незнакомыми мужчинами. Отец с братьями купили нам с сестрой все купе. Мы не знаем, почему проводник не сказал вам этого?

— Вы мусульманки? — удивился молодой мужчина со шрамом на щеке — А похожи на русских.

— Мать русская — отец чеченец, — ответила девушка. Никакая другая национальность не пришла в голову.

Мужчины быстро заговорили на своем языке. Потом мужчина постарше обратился к девушкам, стоящим с опущенными головами.

— Извините, сестры. Мы поищем другое купе.

Они начали выносить вещи в коридор.

— Спасибо, брат. Да будет аллах всегда с вами, — тихо произнесла Таня. А про себя подумала: "Прости, господи! Не наказывай меня за этот обман".

Мужчины вышли из купе. Она облегченно вздохнула и села на расстеленную постель.

Возле ее лица дохнуло легким ветерком.

Послышался голос Сашки: "Умница, я горжусь тобой".

"Опять повторилось. Снова странные звуки. Везде чудится Лукьянов".

— Что за бред ты тут несла?! — накинулась на нее попутчица. — Какие мусульманки? Какая я тебе сестра?

— Поверь, нам сильно не поздоровилось бы ночью, — попыталась утихомирить ее Таня.

— В вагоне проводник. Где-то в поезде милиция. Мы бы позвали на помощь, — не унималась она. Крикунья легла на полку и отвернулась.

— Боюсь, не сумели бы позвать. Вряд ли остались бы в живых. Я почувствовала опасность, как только они вошли, — объяснила она свое поведение.

— Тебе не говорили, что ты больная на всю голову?! — озлилась попутчица, укрываясь простынею.

Больше она не проронила ни слова, даже выходя из купе в Ростове.

Соседка не поверила ей, но Таня знала: она не ошиблась. Проводник был белым от страха, у него тряслись руки, когда он привел мужчин к ним в купе. Утром, выходя с вещами в коридор, заметила его. Проводник быстро скрылся в служебном помещении. Кавказцев поблизости не наблюдалось.

ГЛАВА 22

В конце первого курса Таня поняла, что не сможет стать врачом. Оказалось, она физически не способна сделать надрез, нанести любое повреждение человеку. Девушка великолепно училась. Прекрасно показала себя на занятиях по биохимии, фармакологии. Ей предложили перевестись на фармацевтический факультет. Поначалу восприняла этот перевод, как личное поражение. Потом осознала — это больше подходит ее натуре.

Огонек два года, верно, ждала парня из армии. Проводила любимого на службу, еще учась в десятом классе. В институте Аня не посещала дискотеки, в кино ходила только с подругами. Вечерами писала письма, и все время ждала ответа. Но писем с каждым месяцем становилось все меньше, приходили они все реже, пока в последние четыре месяца не иссякли совсем. Ночью они часто просыпались от тихого плача подруги. Ира-маленькая ложилась к ней в кровать и обнимала страдалицу.

Ира-большая на удивление всем, познакомившись на соревнованиях по многоборью со штангистом Игорем, начала с ним встречаться. Их отношения развивались потихоньку, двигаясь к свадьбе. Парень всегда мечтал встретить сильную, добрую, умную девушку. Все это он нашел в Ире большой и был счастлив.

Кучер не теряла надежды найти пару для Тани, сватая всех подряд. Девушка отбивалась, как могла от посягательств Иры на ее личную жизнь.

Она усердно училась, ходила с подругами в театр, кино. Казалось, с ней все в порядке, но она жила раздвоенной жизнью: ночью одной, днем другой. С каждым разом сны становились красочнее и реальней.

Они сидели у озера на чугунной скамье, украшенной выкованными из металла розами. По зеркальной глади воды скользила стайка уток. Зеленовато-черный с блестящими перьями селезень и три его черно-серых подруги. Лукьянов держал ее за руку и говорил, что скучает и всегда будет с ней. Таня чувствовала его теплую ладонь. Ветерок играл его коротко стриженными светлыми волосами. Глаза светились любовью.

Проснулась она с ощущением глубокого, полного счастья. Весь день светилась от радости, как фонарик. Ира-маленькая приставала с вопросами. В кого влюбилась?

С тех пор во всех ее снах стал присутствовать Сашка. К вечеру ее настроение падало. Это только сон, а она радуется, как ненормальная. Хватит ждать неизвестно чего. Нужно постараться забыть — пора отвыкать от Лукьянова.

— Я пойду с вами на дискотеку, — заявила она обеим Ирам.

Аня отказалась идти наотрез.

— Можно подумать, оттого, что ты потанцуешь, изменишь своему солдату, — поддразнила ее Кучер.

— Измена начинается с малого, — назидательно ответила Огонек.

Таня вздрогнула, услышав эти слова.

Чтобы девочки не скучали, Ира-большая и Игорь всю дискотеку были с ними. Иру маленькую приглашали на танец чаще, чем Таню. Глядя на это, Игорь пошутил:

— Срабатывает стереотип. Если блондинка, значит глупая. Легче уговорить на свидание. — Юноша усмехнулся, посмотрев на игрушечных, по его мнению, подруг возлюбленной.

Кучер тряхнула завитой головой.

— Пусть думают. У меня выбор будет больше. Вот у Тани выбирать не из чего, прилепился один и приглашает на все танцы.

Действительно, несколько раз подряд ее приглашал танцевать высокий черноволосый парень. Преодолев первую неловкость, он рассказал, что учится на третьем курсе политехнического института, зовут Юрием. Таня дернулась, услышав это имя. К концу дискотеки он попросил ее о свидании на следующий день, в парке Горького у фонтана. Девушка дала согласие. От провожания отказалась, объяснив, что вернется в общежитие с подругами.

"Забыть Сашку будет нелегкой задачей", — думала она. — Совершенно ничего не ощущаю. Полное спокойствие, даже скука".

Вечером девочки подшучивали над Татьяной.

— Я согласилась на свидание, — заявила она подругам.

Ира-маленькая в это время ела хлеб с колбасой, стоя у открытого холодильника. Услышав эти слова, поперхнулась.

— Предупреждать надо, сообщая такие новости, — укорила Аня. — Вон у Кучер кусок в горло не лезет.

— Но есть одна проблема. Я не помню, как он выглядит. — Она озадаченно почесала затылок.

После этих слов в комнате стало тихо. Затем раздался оглушительный хохот.

— Я, конечно, знаю, что он высокий, темный, зовут Юра. Но вот внешность хоть убей, не помню. Свет на дискотеке был не очень, — пожаловалась она.

— Ну, ты даешь! — сумев, наконец, прожевать бутерброд, воскликнула Ира-маленькая. Подойдя к подруге, облокотилась на спинку кровати и с интересом посмотрела на нее. — Как же ты пойдешь на свидание?

— Опоздаю немного. Подойду к фонтану и тот, кто направится ко мне, тот и назначил свидание. Логично? — поинтересовалась она у подруг.

— Иры, я обращаюсь к вам. Вы обе были на дискотеке, как выглядел кавалер? — спросила Огонек.

— Как обычно, я не приглядывалась, — ответила Ира-большая.

— А мне некогда было рассматривать. — Кучер снова переместилась к холодильнику и размышляла, что бы еще съесть.

Аня кинула в нее тапочек

— Брысь от холодильника. Эта обжора скоро все слопает.

— Я колбасу не трогала, хлеб намазываю маслом, — оправдывалась Ира-маленькая, быстро засовывая в рот кусок колбасы.

— Не расстраивайся. Она свой будущий завтрак хомячит, — успокоила ее Ира-большая.

— Вы чего, девочки, без завтрака я погибну! — взмолилась блондинка, быстро покидая пост у холодильника.

* * *

Таня нервничала, подходя к фонтану. На ее несчастье, кроме парочек, сидящих на лавочках, стояло и сидело пятеро одиноких парней. Все, как назло, брюнеты высокого роста, по крайней мере те, кто стоял. Она остановилась у фонтана, чувствуя себя довольно глупо.

— Таня? — услышала она голос за спиной. Обернувшись, увидела темноволосого юношу.

"Наверное, Юра", — мелькнула догадка.

Он растерянно вглядывался в ее лицо, словно пытался, что-то разглядеть.

И она поняла: "Он ее тоже плохо помнит".

Девушку разобрал смех.

— Что здесь смешного? — нахмурился юноша.

— Ты не помнишь, как я выгляжу. Подошел наугад, — веселилась Татьяна.

— Ну почему, помню, — стал он оправдываться.

— Не бери в голову, я тоже не знала, к кому иду на свидание. Идиотская затея, просто мне нужно забыть одного парня, — неожиданно сказала она правду.

— Мне тоже. То есть, мне не парня, а девушку нужно забыть. Она вышла замуж, бросила институт и меня в том числе. Я плохо справляюсь с собой, — не понимая, почему откровенничает, признался Юра.

— Ну, раз мы все выяснили, попробуем пообщаться или пойдем по домам?

— По домам всегда успеем. У меня билеты в кино. — Юноша вежливо согнул руку в локте и предложил отправиться в кинотеатр.

Это было замечательно. Не притворяться, изображая интерес. А главное не стараться быть лучше, чем ты есть на самом деле. С удовольствием посмотрели фильм, обсудили его, гуляя по парку. Он не заметил, как поведал историю своей грустной любви. Таня сочувствовала ему, внимательно слушая.

"Оказывается, парни тоже страдают".

— А что у тебя случилось? — спохватился он.

— Ничего интересного, обычное недоразумение, — отмахнулась девушка.

— Как я мог тебя не запомнить, такие необычные глаза.

Юноша проводил ее до общежития.

— Пока. До следующей субботы. Возьму билеты в музкомедию. Надеюсь, ты любишь оперетту? Теперь, узнаешь меня? — улыбнулся Юра.

В общежитской комнате ее появления ожидали любопытные подруги.

— Как все прошло, рассказывай. — Ира-маленькая от нетерпения подпрыгивала на кровати.

Таня поведала о встрече с юношей.

— Нет, на фига ты призналась, что не запомнила его. Разрушила всю интригу, — расстроилась она. — Где твоя женская хитрость?

Татьяна показала ей язык.

— Зато дружеские отношения обеспечила. Теперь мне есть с кем пойти в театр. Аню из комнаты не вытащишь. Ты загуляла сразу с двумя близнецами. Иру не оторвать от Игоря. Мне приходится одной повышать свой культурный уровень.

Они, действительно, стали с Юрой хорошими друзьями. Изредка ходили в кино, театр, бродили по улицам. Он мог рассказать девушке о своих проблемах. Знал, что она всегда выслушает его, не будет злословить.

Однажды парень пришел счастливый, лицо его сияло:

— Она восстановилась в институте. Развелась с мужем. Говорит, что совершила ошибку. Мы поговорили и решили начать все сначала.

— Я очень рада за тебя, — искренне сказала Таня. — Было немного грустно расставаться, но она поняла: пока никто не способен заменить Лукьянова.

— Прощай, удачи тебе. — Юра наклонился и впервые чмокнул ее в щеку.

— И тебе, а еще счастья, ты его заслуживаешь.

* * *

Ей продолжали сниться сны. О них, как о драгоценности, она никому не говорила, храня воспоминания в сердце.

В марте выдались свободными три дня. Девушки решили осуществить свою мечту: побывать в Москве. Собирались посетить Третьяковскую галерею, посмотреть спектакль в Большом театре, погулять по городу. Еще в начале учебы девушки договорились откладывать в копилку деньги на экскурсии. По их списку мечты первой шла Москва, потом Ленинград и Пятигорск. Пока им удалось поехать только в столицу.

Счастливые, усталые девушки, набегавшись по музеям, присели на скамейку у пруда. Они ели мороженое и обменивались впечатлениями. Таня озадаченно смотрела по сторонам: все это она уже видела.

Ее охватило состояние дежавю, провела рукой по спинке литой чугунной лавочки, по металлическим розам. Водная гладь пруда не колыхалась. Послышался шорох крыльев, легкая рябь прошла по воде. Из-за кустов выплыл красавец селезень с тремя черными уточками. Она не поверила своим глазам. В Москве не была и не могла видеть этот пруд. Разве что во сне? Точно, во сне сидела с Сашкой на этой лавочке. Как такое может быть? Ей приснилось реально существующее место. Может, душа прилетала сюда, что для нее расстояние. Или есть другое простое объяснение — обычное совпадение.

Второй странный случай произошел с ней майским днем в Киеве.

Подруги спускались по лестнице к реке. На набережной она дотронулась до одной из каменных статуй, и у нее снова возникло ощущение дежавю. Когда-то точно также прикасалась к этому шершавому камню. Рассматривала мост через реку. А метров через сто должно быть кафе с тем же названием, что и у реки, "Днепр". Вспомнила сон. Был теплый вечер. Она в светлом платье, Сашка в легких белых брюках и голубой футболке гуляли по набережной. Он рассказывал, что мечтает о доме у самого леса. Чтобы речка протекала поблизости, а в саду на большом дереве висели качели. Обязательно имелась детская площадка с деревянной горкой, на газоне росла густая трава, стояли маленькие футбольные ворота. Говоря это, смотрел на нее.

— Ты согласна, если мы заведем троих детей? — и уточнил: — Двух мальчиков и девочку.

— Заводят собак, а детей рожают, — поправила его Таня.

— Но что троих, ты согласна? — фыркнул Сашка и обнял ее.

— Почти. Но двух девочек и мальчика.

Они шли по берегу реки и спорили, пока она не засмеялась:

— Кто получится, тот и будет.

— Девочки, не хотите украинского супа с галушками? Рядом есть кафе, там этот суп вкусно готовят, — решила Таня проверить правдивость сна.

— Ты откуда знаешь? — удивилась Ира-маленькая.

— Скажем так, у меня предчувствие. Идемте.

Прошли несколько метров и чуть в стороне увидели кафе "Днепр".

— Странная ты, Василек, ясновидящая, что ли? — потрясенно произнесла Аня, разглядывая здание с таким видом, будто оно может исчезнуть в любой момент.

— Совсем чуть-чуть, — радуясь, что сон подтвердился, улыбнулась девушка.

По приезде в Ростов перерыла всю литературу, которую нашла о духовной жизни человека. Церковь всегда признавала наличие души у человека. По верованиям древних славян, человек состоит из тела, души, духа и сознания. В Индии верили в карму и перевоплощение. Во всех духовных практиках говорилось: душа может покидать тело и путешествовать самостоятельно. Получается, что их души жили самостоятельной жизнью. В отличие от глупых хозяев не расставались, и ждут, когда тела придут в сознание и встретятся физически. Может действительно душа мудрее сознания? О своих размышлениях Таня никому не говорила.

Подруги не понимали, почему ее не тяготит одиночество в личной жизни. Время от времени пытались познакомить девушку с кем-нибудь. Все попытки оканчивались неудачей. Она не чувствовала себя одинокой. Иногда правда начинала сомневаться в собственном рассудке. Призрачная жизнь во сне все же тревожила ее.

* * *

В начале второго курса Аня получила письмо. Вернулся из армии ее парень. Об этой новости Огоньку написала мать. Девушка, не раздумывая, быстро собралась и уехала домой.

Вернулась она через два дня с опухшим от слез лицом.

— Аня, что случилось? — перепуганные подруги кинулись с расспросами.

— Мне не надо больше писать писем. Мой парень пришел из армии, — пояснила она. Медленно разделась и легла на кровать, повернувшись лицом к стене.

— Ты расстроилась, что больше не надо писать писем? Пиши мне, — пошутила Ира-маленькая.

— Он вернулся домой с женой, а мне даже не написал, что уже год как женат. Видите ли, не хотел травмировать психику, так и сказал. Урод. — Аня горько заплакала.

Больше двух месяцев буквально силой водили Огонек в институт. Заставляли ходить в кино, театр. Наградой подругам стала улыбка Ани. Она ожила.

В начале ноября вышла замуж и переехала жить на квартиру к мужу Ира-большая. К ним подселили первокурсницу Карину, но она не могла заменить им любимую великаншу. Девчонки изредка, боясь надоесть, навещали молодоженов.

Учиться становилось все трудней. Таня радовалась, что перевелась на фармацевтический факультет. Она все больше убеждалась: врачом ей не стать.

К удивлению всех, Ира-маленькая собиралась выбрать хирургию, про невропатологию она благополучно забыла. У этой несерьезной девушки оказались сильные руки, точный глаз и выдержка. В операционной Кучер была как дома. Аня осталась верна себе: стать педиатром.

ГЛАВА 23

В то раннее утро все было как обычно. Девушки крепко спали.

— Вам не кажется, что тянет дымом? — принюхалась Таня. — Точно пахнет гарью! — Она вскочила с кровати и включила свет. Комнату заполнял дым, он сочился в помещение из щели под дверью.

Осторожно открыла дверь в коридор. Черные клубы ворвались в комнату. Все закашлялись. Захлопнула дверь и, скрывая испуг, сообщила:

— Горит коридор. По лестнице спуститься не сможем.

— Мамочки, мы все сгорим! — закричала Карина.

— Снимайте пододеяльники с одеял. Помогите намочить одеяла под краном! — приказала Таня подругам.

— Хочешь завернуться в мокрое одеяло, чтобы не сгореть? — спросила Карина, снимая пододеяльник.

— Одеялами плотно завесим дверь. Ира, лей воду на двери. Карина помоги Ане связать простыни и пододеяльники крепче. Будем выбираться через окно, — Таня старалась говорить спокойно.

Они с Ирой облили дверь водой, завесили мокрыми одеялами. Одно положили под дверь, закрывая щель.

Карина скулила на одной ноте, как щенок. Бестолково бегала по комнате, мешая девочкам.

— Сядь, если не помогаешь, то хотя бы не мешай! — прикрикнула на нее Ира.

— Здесь на каждом этаже широкие парапеты под окнами. Мы на третьем. Первый этаж полуподвальный. Будем считать, что высота двух с половиной этажей. Можно аккуратно спуститься. Чтобы не сорваться, подстрахуем себя связанными пододеяльниками и простынями. Мы с Аней продолжим связывать. Ира, ты шустрая, собирай вещи. Карина, помоги ей, — возмутилась Таня, посмотрев на замершую девушку.

Она бестолково стояла посреди комнаты.

Ира носилась, как метеор, складывая вещи в пакеты и сумки. Уже через три минуты за окно полетели первые упаковки.

Карина снова заметалась по комнате, заламывая руки и громко плача.

— Да заткнись ты! Помоги мне! — разозлилась Ира.

Таня, не забывая плескать воду на одеяла, связывала с Аней простыни и пододеяльники. Получившуюся веревку спустили за окно, привязав ее к батарее.

— Нормально, почти до земли, — сообщила Огонек, высунувшись в распахнутое окно.

Возле общежития суетились и кричали сумевшие выбраться из огня студенты. Кто-то просил о помощи. Плач и крики ужаса слышались внутри здания. Подруги дружно выбросили в распахнутое окно последние вещи.

— Ира, спускаешься первой, будешь страховать, придерживая связку. Ты, Аня, готовься второй. — Видя, что они собираются спорить, попросила: — Быстрее девочки, дверь долго не выдержит.

— Я не полезу в окно! — завизжала Карина, подбегая к Тане. — Я боюсь, вдруг упаду!

— Полезешь, если не хочешь сгореть.

Ира вылезла в окно, держась за связанные простыни. Через пять минут крикнула снизу:

— Аня, поторапливайся!

— Теперь ты, Карина.

Подтолкнула ее к окну Татьяна.

Одеяла высыхали все быстрее. Послышался треск в коридоре, возле двери. В комнате стало невыносимо жарко.

— Нет! Я не могу! — Карина в ужасе прижалась к стене.

— Я не собираюсь подыхать из-за трусихи. — Таня подошла и стала выталкивать ее в окно, всовывая в руки импровизированную веревку.

— Быстрее спускайтесь! Уже горит весь первый этаж! — переживали девочки за оставшихся подруг.

— Карина, пожалуйста, лезь, мы задохнемся, — умоляла она.

Но та глядела безумными глазами, вцепившись в батарею отопления обеими руками.

Послышались сирены пожарных машин.

Таня со всей силы врезала ей по лицу так, что голова девушки откинулась назад, ударившись о стену.

— Лезь, иначе убью тебя! — пригрозила, замахиваясь снова.

Перепуганная Карина быстро полезла в окно, держась за простыни.

Таня была в районе второго этажа, когда вылетели оконные стекла. Огонь вырвался наружу. Осколками ей посекло руки и лоб. Спустилась она на землю с лицом, залитым кровью.

— Сволочь! — накинулась Аня на Карину. — Из-за тебя Василек чуть не погибла. Уйди с моих глаз, — прошипела она, сжимая кулаки.

— Оставь эту дуру. Надо у нашей героини обработать порезы. Достань борную кислоту из той черной сумки, — попросила Ира.

Неподалеку упала горящая веревка из простыней и пододеяльников. Девушки отскочили в сторону.

— Ничего потерпи, — приговаривала Кучер, касаясь ваткой ран на коже подруги.

Потом оттащили вещи подальше от пылающего здания. Сложили их горкой возле дерева.

Пожарные тушили трехэтажное здание общежития. Было видно: вряд ли удастся его спасти пригодным для жизни.

Скорые увозили пострадавших. Возле общежития толпились полураздетые студенты. К девушкам подошел однокурсник Вадим:

— Как вы? Живые? Ничего себе. Успели одеться и с вещами. Вас что предупредили о пожаре? — удивился он, видя сумки и пакеты под деревом.

— Мы вовремя проснулись и успели подготовиться, — пояснила Аня. — В коридор выйти уже не могли. Вылезли через окно. — Она показала на обгоревшие остатки веревки.

— Молодцы! А мы, как придурки, ломанулись по коридору, чуть не сгорели. Дыма наглотались. Говорят, загорелось на первом этаже в прачечной. Та сторона здания, не фасадная, пострадала больше. У студентов с первого и второго этажа только ожоги, ну и надышались дымом. А ваши соседи с третьего этажа сильно пострадали. Всех увезли в больницу. — Юноша зябко передернул плечами.

В конце ноября температура опустилась до ноля градусов.

— Сейчас дам тебе свитер. — Ира порылась в сумке и протянула парню серый пуловер, ей он был ниже колен.

Вадим натянул и оглядел себя. Убедившись, что теперь трусы прикрыты, спросил:

— Свитер большой. Отцовский, наверное?

— Угадал. Вадим, с нашего курса все целы? — спросила Огонек.

— Кого-то увезла "скорая" с ожогами. А все ли вышли из здания, не знаю. Те, кто с первого этажа, выбежали быстро. Это они вызвали пожарных и врачей. Кидали камни в окна, будили остальных студентов. Слушай, а чего Карина сидит на сумках и держится за щеку? — Юноша вопросительно посмотрел на подруг.

— Она меня ударила! — взвизгнула девушка и показала на Таню.

— Эта зараза не хотела лезть через окно, а дверь еле держалась, — пояснила Аня. — Они чуть не сгорели.

Блондинка кивнула, подтверждая слова.

— А... я понял, в чувство приводила, — одобрил ее поступок юноша.

— Я все расскажу отцу и ректору! — пригрозила Карина.

— Нет, ты посмотри на нее. Неблагодарная сволочь! Когда нас поселят в другое общежитие, чтобы тебя рядом и близко не было. Уяснила? — озлилась Ира.

К обеду всех не пострадавших при пожаре перевели в другое общежитие мединститута, срочно уплотнив прежних обитателей. В комнаты поставили дополнительные кровати.

Прежнее общежитие выгорело почти полностью. К сожалению, не обошлось без жертв. В дальней комнате третьего этажа не смогли выбраться, две студентки и задохнулись в дыму.

В старом дореволюционной постройки здании около четырех часов ночи загорелась проводка в районе прачечной. К пяти часам утра полыхало все общежитие. Вахтер проснулась от топота ног бегущих людей в фойе, полном дыма. Огонь распространялся по деревянным панелям коридора, высохшим за сто лет до состояния сухаря, очень быстро.

* * *

Сашка проснулся от боли в сердце. Выпил стакан воды. До подъема оставался еще час.

Приснится же такой кошмар. Таня находилась в горящем здании. Он был рядом, но ничего не мог сделать. Пытался докричаться до нее. Успокаивал, подсказывал, что делать. Дважды ему показалось: девушка услышала его. Он проходил сквозь дверь и видел пылающий коридор, торопил ее как мог. Огонь двигался в сторону их комнаты. Юноша чувствовал запах дыма и гари.

Когда осколки стекла порезали ей руки и лицо, ощутил ее боль, как свою.

Рыжая девушка вытерла Тане лицо. Лукьянов увидел над бровью глубокую рану, сочащуюся кровью.

"Будет шрам", — подумал он и проснулся.

До сих пор ему чудился запах пожара. Он испытывал радость: Василек осталась жива.

* * *

Таня устало прислонилась к дереву, сидя на сумке с вещами.

Вряд ли кто поверит, но она проснулась от чувства, будто ее будил Лукьянов. Он все время говорил с нею. Объяснил, что коридор горит и по лестнице им не выбраться. Девушка не паниковала в минуту опасности, потом, спустя время, на нее наваливалась усталость и апатия. Во время пожара собраться ей помогло мистическое ощущение помощи Сашки. Уже на земле она уловила момент его ухода, и сердце сжалось от боли расставания.

"У меня едет крыша. Я чувствовала его рядом с собой, — думала Таня, устало закрывая глаза. — Сомнения..., сомнения, знать бы точно".

ГЛАВА 24

— Девочки, отметим новоселье.

Ира оглядела выделенную им комнату.

— Правда, у нас ничего нет, но хоть чаю попьем.

— Танюш, ты что-то бледная. Проветрись, а мы пока наведем порядок, — предложила Аня, тревожно посматривая на подругу.

— Да, что-то мне нехорошо. Пойду, прогуляюсь.

Таня надела куртку и сморщилась: одежда пропахла дымом.

— Васильева будет гулять, а мы вкалывать. Так не пойдет, — буркнула Карина.

— Еще одно твое слово и ты вылетишь из этой комнаты! — пригрозила Ира, вываливая на кровать мятые вещи из сумок.

— На твоем месте я бы молчала. Как только где-нибудь освободится место, ты от нас уйдешь, — пообещала Аня.

* * *

Таня купила пирожные к чаю и бездумно разглядывала витрину с тортами. Ее мысли были далеко отсюда.

— Девушка, какой торт посоветуете купить? — услышала голос позади себя.

Обернулась. Мужчина лет тридцати, улыбаясь, смотрел на нее.

Она показала на пышный торт в середины витрины, непроизвольно облизнув губы.

— Вот этот, с тремя прослойками, с легким кремом. Последний слой пропитан соком клубники.

— Спасибо за подсказку.

Мужчина направился к кассе.

Таня вышла из магазина и медленно побрела по улице.

"Мы предназначены друг для друга, — грустно размышляла девушка. — Где-то там, в тонких мирах, души ведут свою особую жизнь. Может, наступит день, когда мы дорастем до своих душ и сможем быть вместе физически".

— Девушка, подождите! — услышала она чей-то голос.

Обернувшись, увидела мужчину из кондитерской, которому давала совет в приобретении торта.

— Это вам.

Он протянул ей упакованный в красивую коробку торт.

— Вы так жалобно смотрели на витрину, что мне захотелось сделать вам подарок.

Таня покачала головой.

— Не надо! Я не сладости хотела. Просто задумалась.

— Скажите, глядя мне в глаза. Я не хочу торт, — предложил мужчина, улыбаясь.

Ей стало смешно.

— Хочется, совсем немного.

— Тогда берите и ешьте на здоровье!

Незнакомец протянул коробку.

— Дайте сделать доброе дело.

Он подмигнул девушке и пошел по улице, насвистывая веселую мелодию.

— Девочки, нужно чаще отпускать Василек на прогулку, — решила Ира, накладывая себе на тарелку третий кусок торта.

— А еще лучше раз в неделю одевать нищенкой и сажать на паперти. Пусть просит милостыню. Ей будут подавать. На лбу рана, на лице царапины, а синяки нарисуем. — Деловито разглядывала Аня внешность подруги.

— Мечтайте, мечтайте, ты, Кучер, со своим голодным взглядом подойдешь для попрошайничества больше, чем я, — не осталась она в долгу.

— Нет, она не подойдет. Ей не подадут. Глаза у Ирки злющие. Люди подумают, вдруг покусает, — пошутила Огонек, убирая со стола посуду.

— Завтра Иру большую выписывают из роддома. Не забыли? — напомнила всем Карина. Она старалась после выговора лишний раз не злить девочек, чувствуя свою вину. Была рада, что они все-таки приняли ее в свою комнату.

Ира-большая взяла академический отпуск.

* * *

— Ой, какая хорошенькая малышка, — умилялась Аня, заглядывая в розовый конверт на руках молодой мамы.

— Да, симпатичная, — с сомнением проговорила, разглядывая кроху с красным личиком, Таня.

— Через месяц будет выглядеть по-другому. Поверьте мне, — поняв ее состояние, пояснила Огонек. — Малышка красавица.

Ира-большая передала дочь Игорю и теперь гордо смотрела на миниатюрный сверток в руках двухметрового папы.

Девушки вручили подарок и, наговорившись с молодой мамой, вернулись в общежитие.

— Мне кажется, я хочу замуж, — заявила Ира-маленькая.

— Остается пустяк — найти мужа, — улыбнулась Аня.

— У нее два кавалера. Пусть решит, кто ей нужен и выходит замуж. — Таня повернулась к подруге, с любопытством ожидая ответ.

Ира морочила голову сразу двум парням и ухитрилась не попасться целый год.

— Я подумаю, — блондинка посерьезнела и озадачила подруг: — Так как они близнецы и нравятся мне оба, я предложу им вариант шведской семьи.

— У Иры два парня, у нас с тобой, Василек, ни одного. Правда, после того, как она предложит им жить шведской семьей, боюсь, у нее тоже не будет ни одного.

— Шуток не понимаете!

— Не понимаем, как ты справляешься сразу с двумя, — засмеялась Огонек. — Могла бы не жадничать и поделиться хотя бы с Таней.

— Нет уж, спасибо, мне не надо, — хмыкнула та.

— А я и не отдам ни одного, пока не разберусь сама: кто нравится сильнее! — возмутилась Кучер.

— Точно жидовка! — сделала заключение Аня.

Ира-маленькая выглядела растерянной — это на нее не было похоже. Проблема с парнями видимо была серьезнее, чем им казалось.

А Таня не знала, что подруги переживали за нее. Они не понимали, почему все парни, с которыми она знакомилась, становились ей друзьями. Братья-близнецы со свадьбы превратились в кавалеров Иры. Юра с дискотеки регулярно прибегал жаловаться на свою подружку.

Они не знали, что подруга живет тайной насыщенной жизнью, продолжая ночами видеть такие яркие сны, что реальность бледнела перед ними. Девушка была счастлива с любимым ночью, и пока никто не смог заменить ей Сашку наяву.

После того, как солдат Ани женился, она совсем пала духом. Подруги с трудом вывели ее из этого состояния. А вскоре заметили: Огонек сильно изменилось. Стала гулять с парнями, прилагая все усилия, чтобы понравиться. Как только это происходило, девушка безжалостно бросала очередного поклонника. Она наказывала невиновных, пытаясь отомстить за свое поруганное чувство. Пробовали говорить с ней, но подруга отмахивалась и приводила в пример поведение Иры маленькой.

"С мужчинами так и надо себя вести, лучшего они не заслуживают".

Стремительная перемена в поведении и характере прежде скромной и милой Анечки настораживала девушек.

Огонек забыла, что Ира расставалась с парнями, не доводя до серьезных отношений. Блондинка ухитрялась никому не сделать больно. Бывшие кавалеры всегда оставались ее друзьями. На нее трудно было обижаться. А после ее встречи с близнецами и вовсе общалась только с ними. Иногда Аня, наметив очередную жертву, испытывала к ней какие-то чувства. Девушки думали: на этот раз все будет по-другому.

* * *

Конец мая выдался жарким. Огонек уговаривала Таню составить ей компанию для похода на пляж.

— Будь другом, Василек, пошли. Если вода холодная, просто позагораем. Меня пригласил Олег, но он не пойдет без Петьки. Они везде появляются вместе.

Татьяна недовольно нахмурилась. Она успешно избегала этого парня и не желала давать ему и малейшего повода к ухаживанию.

— Пожалуйста, ради меня. Можешь с Петькой не общаться, только пошли. — Аня не призналась, что договорилась с Петром. Он приведет на пляж Олега, а она Васильеву.

Все сразу пошло не так. Девушке было смертельно скучно. Влюбленные взгляды, поглупевшего в ее присутствии парня раздражали. Он мучительно подыскивал темы для разговора. Его словно нечаянные прикосновения к руке девушки заставляли морщиться. Она заметила: точно также от скуки зевает Олег, избегая любых прикосновений Ани.

Неужели все влюбленные глупы и не замечают, что нет ответного чувства? Может и она обманывала себя, а теперь лелеет свои неразделенные чувства к Сашке?

Петр и Аня пошли за пирожками и газировкой, устав от попыток добиться отклика в сердцах непробиваемых друзей.

Олег молча сидел рядом с Таней, дожидаясь, когда друг отойдет подальше:

— Зря Петька уговорил меня пойти на пляж. Он тебе даже не нравится.

— Твой друг — хороший человек, но он выбрал не ту девушку. — Ей было неловко. Она пересыпала песок из одной руки в другую.

— Зачем тогда согласилась пойти на пляж? Он же ошалел от счастья, — разозлился Олег. — Тебе, что нравится издеваться?! Это мой друг. Думаешь, мне приятно наблюдать, как ты бегаешь от него.

— Я пошла ради подруги. Огонек уговорила. Мне тоже не доставляет удовольствия смотреть на твои потуги избавиться от нее, — отчеканила в ответ обиженная Таня.

— Понятно, они сговорились, а мы повелись. Только зря: меня не интересует твоя подруга, а тебе не нужен мой друг. Что будем делать? — юноша усмехнулся.

— Пойти по домам. Я, наконец, смогу дочитать книгу.

Она высыпала из ладоней песок и кинула взор на реку.

Олег смотрел на нее, прищурив глаза.

— Мне кстати нравятся брюнетки.

Таня покосилась на его темные волосы.

— А мне светловолосые и синеглазые парни.

— Значит, моему рыжему другу ничего не светило, — сделал он вывод и стал собирать вещи.

Девушка усмехнулась.

В следующий раз Огонек долго упрашивала подругу сходить с ней в бар при ресторане. Сначала она предложила Ире, но та была занята.

— Кира, с которой я туда ходила, заболела, а одной идти не вариант. Аня подпилила ногти и стала наносить на них яркий лак.

От нее стало часто попахивать спиртным. Еще эта Кира, не самая лучшая для Огонька компания, все время водила ее по барам и ресторанам. Вдобавок Аня стала курить, у нее откуда-то появились деньги. Подруги разговаривали с ней, умоляли опомниться, стыдили. Она отмахивалась от их увещеваний.

— Я была хорошей, и что из этого вышло? Теперь буду плохой!

Достучаться до нее не получалось. Не хотелось верить, что они могут лишиться подруги.

— Давай сходим в кино, не хочется в ресторан, — Таня не теряла надежды отговорить ее.

— Ты же никогда там не была, а уже заранее осуждаешь. Тебе не кажется, что ты поступаешь как ханжа?! — Аня вскочила на ноги. Слезы заблестели на глазах, лицо обиженно скривилось.

— Ну, хорошо. Только у нас мало денег. — Она подумала, что не стоит лишний раз читать нравоучения, если и впрямь не была в ресторане и ничего не знала.

— Вот и умница! — Аня сразу повеселела. — Не будем откладывать — идем сегодня. Ира ушла на свидание с одним из близнецов. Карина с подружками на концерт. Не сидеть же тебе одной в комнате. — Огонек развила бурную деятельность: открыла шкаф, вывалила одежду. — Посмотришь варьете. Послушаешь живую музыку, развеешься.

— Может все-таки завтра? — Таня растерянно глядела на бегающую по комнате подругу.

— Так, хватит на два коктейля и орешки. — Аня пересчитала деньги в кошельке. — Чего сидишь? Одевайся! Тебе понравится, обещаю, совсем закисла в этой общаге.

Критически осмотрела наряд Татьяны.

— У тебя ничего нет в вечернем варианте?

— Ты всю мою одежду знаешь наизусть. Это самое нарядное платье. Я в нем в театр хожу.

Девушка бросила взор в зеркало: черное шелковое платье чуть выше колен хорошо сидело на ней. Поправила на шее нитку искусственного жемчуга и осталась довольна собой.

— Не пойдет. В этом наряде ты похожа на благородную девицу из пансиона. Надень лучше белую юбку и серую блузку, сойдешь за скромницу. Пусть думают — у тебя такой имидж, — распорядилась Аня.

Она была в короткой кожаной юбке и тесной кофточке с большим вырезом на груди.

В полутемном помещении бара Огонек заняла столик ближе к перилам балкона, усадила подругу. Сама пошла к барной стойке, сделать заказ.

Здание выстроили в двух уровнях: на первом этаже расположили банкетный зал, на втором полукругом над рестораном, как ложи в театре разместили бар с отдельным входом. Из бара хорошо просматривалось все помещение ресторана.

Аня принесла крохотное блюдечко чищеных грецких орехов и два бокала коктейля.

— Пей медленно, растягивай до начала представления варьете. — Огонек откинулась на стуле, положив ногу на ногу. Глаза ее возбужденно блестели.

Таня закашлялась, глотнув непривычно крепкий для нее напиток. Осмотревшись, заметила: несколько столиков заняты такими же, как они, одинокими девушками. То к одному, то к другому столику одиночек подсаживались мужчины, и тотчас завязывалась оживленная беседа.

Аня немного нервно оглядывалась, будто ожидая чего-то. За соседним столиком сидели две хорошо одетые красивые девушки. Обе почему-то косились в их сторону. К соседкам подошли двое мужчин в отлично сшитых костюмах. Девушкам заказали коктейли и стали негромко беседовать. Один из мужчин с интересом рассматривал Таню. Она ощутила неловкость. К их столику тоже приблизились два незнакомца. Огонек разрешила присоединиться к ним. Подруга оживилась, изображая веселье, неестественно смеялась. Таня недоуменно косилась на нее, не принимая в беседе участия. Она досадовала все больше, потому что, наконец, сообразила, зачем представительницы слабого пола являлись в этот бар. Все могло окончиться просто посиделками без всякого продолжения. А если было обоюдное желание, то с продолжением где-нибудь в другом месте. Огонек могла бы объяснить все честно. Она не понимала, зачем Аня привела ее сюда и негодовала.

"Не собираюсь терпеть общение неизвестно с кем и зачем. Неужели думала: мне это понравится?" — девушка брезгливо посмотрела на незнакомых подвыпивших парней за их столиком.

В зале ресторана послышался визг и крики.

— Представление начинается, подойдем ближе к перилам, — предложила Аня, вставая со стула.

"Может, хоть это не разочарует"

Они подошли вплотную к ограждению.

Но варьете разочаровало. Да еще как! Эстрады в зале не было. Девушки танцевали канкан посреди зала, а вокруг пустого пятачка стояли столики посетителей ресторана. Танцовщицы высоко поднимали ноги, прямо вблизи жующей публики.

"Вряд ли многим нравится, что у них перед тарелками трясут грудью, и оголяют зад в панталонах", — скривилась Таня. Выглядело это действо пародией на западное варьете. Она не выдержала, наклонилась к Ане, получилось неожиданно громко:

— С меня хватит, более отвратительного зрелища я не видела. Ухожу домой.

Подруга попыталась удержать ее, но потом, обидевшись, зло сказала:

— Хочешь, уходи, а я остаюсь!

Татьяна выбралась из толпы и покинула бар.

Прекрасный вечер опустился на город, сладко пахло цветущей акацией. Зябко передернула плечами: после душной атмосферы ресторана на улице оказалось прохладно.

Аня вернулась только под утро — на занятия не пошла. Таня догадывалась, как она провела прошедшую ночь и брезгливо отвернулась: говорить с ней не хотелось, смотреть тоже. Она взрослый человек, сама должна решать — как жить.

Таня не знала, что это утро стало переломным для подруги, ее брезгливый взгляд поразил девушку в самое сердце. Аня поняла, что теряет не только подруг, но и уважение к себе. Больше Огонек никуда не ходила, постепенно оттаивая душой, возвращалась к себе самой.

Иру большую навещали по очереди, помогали с малышом. Как-то она попросила Таню прийти к ней вместе с Ирой маленькой. Они явились через три дня, поиграли с крохой, погладили белье.

— О чем ты хотела с нами поговорить?

— О нашей Камканипопило. Самое достойное восхищение вызывает человек, сумевший подняться после падения. А самый большой дар — великодушие. Это сказала не я, а Будда, так что хватит гнобить Аньку, давайте будем великодушны и восхитимся ею. Подруге нужна наша поддержка, или мы с вами ничего не стоим!

Спустя месяц Огонек стала прежней: милой, доброй девушкой. Несколько месяцев спустя в пылу откровенности она призналась, что тогда они спасли ее.

ГЛАВА 25

Весь последний год стипендия выплачивалась не вовремя, цены в магазинах скакали как сумасшедшие. Антон Сергеевич уволился из строительного управления и организовал бригаду шабашников. Строили, что придется, за те деньги, что могли им заплатить. Нужно было выживать, растить сына и учить дочь. Анна Ивановна не работала. Маленький Ваня часто болел и не ходил в садик. Женщина ушла с работы в аптеке и сидела с сыном дома. Таня, приезжая домой, видела растерянные лица родителей. Никто не понимал, что происходит с их страной.

"Молодым все-таки легче принять любые перемены", — думала девушка, видя сбитых с толку родных.

Все менялось так быстро, что люди перестали соображать, к какой развязке все движется.

Трудности молодежь никогда не пугали, и если людей в возрасте перестройка буквально сбила с ног, то молодым дала второе дыхание.

Студенты в свободное время торговали на рынке, работали грузчиками, кое-кто нашел приработок в швейных цехах, открывшихся вдруг на бывших фабриках. Работали везде, где придется.

* * *

После занятий девушки готовили ужин. Ира-маленькая заявила подругам:

— Не знаю, что делать? Уже год гуляю с братьями, а выбрать кого-то одного не могу. Они совершенно одинаковые, я перестала их различать. Как мне выбирать в такой ситуации?

— Кучер, но у них, же разный цвет волос, — удивилась Таня.

Близнецы, наряженные в халаты и шапочки с красными крестами, с сумкой еды, проводив ее до общежития, спустя четыре дня пришли в гости. Развлечь парней и пообщаться с ними вызвалась Ира-маленькая. С тех пор она и общалась с ними.

— Я хочу замуж. Оба брата сделали мне предложения, но как я выберу одного! — взвыла сиреной Ира-маленькая, горестно заломив руки.

— Никогда бы не подумала, что ты в двадцать три года соберешься замуж, — изумилась Василек.

— А я собралась! — воскликнула блондинка, с вызовом глядя на подруг.

— Будет честнее, если ты повинишься, что морочила голову обоим. Пусть предстанут перед твоими очами вместе, и ты сможешь выбрать одного, — посоветовала Аня. — Другого выхода не вижу.

— А если потеряю обоих? — Девушка взяла салфетку и вытерла заплаканное лицо. — Я люблю его... их... и не переживу если они меня не простят.

Ира взяла трясущимися руками стакан с водой, поданный Таней, и подозрительно посмотрела на нее.

— Ты что смеешься?

— Ира, извини, но я не могу поверить, что парни так уж похожи!

Она не удержалась и засмеялась в голос.

Стакан ударился в стену, не разбившись, вода вылилась на кровать Ани.

— Эй, полегче, чудила! — вскрикнула Огонек. Взяла полотенце и стала промокать воду на покрывале.

— Вы не верите мне! У них один и тот же голос, манеры. Они даже целуются одинаково, — озадачила Ира подруг. — Хватит! Пора ставить точку в этом деле. Сегодня же разберусь с ними.

Кучер стала решительно одеваться. Она с таким остервенением расчесывала свою белокурую гриву, что девушки подумали: "Останется лысой".

Вечером блондинка пришла сердитая, что-то бормоча, разделась. Она не подошла к холодильнику, не съела по обычаю пять штук бутербродов. Просто легла в кровать.

Девушки поняли: Ира серьезно обиделась.

— Прости, я не хотела смеяться над твоей проблемой, — начала покаянную речь Таня, присев к ней на краешек кровати.

— Я на тебя не обижаюсь, — ответила Ира, повернувшись к ней.

— На кого тогда обижаешься? — недоумевала Аня, приподнимаясь со своей кровати.

— Он почти год обманывал меня, выдавая себя за брата!

Кучер села в кровати и возмущенно замахала руками.

— Что-нибудь понимаешь? — спросила Таня у Огонька.

— Неужели я говорю непонятно?! — мгновенно закипела Ира. — На свидания со мной ходил только один брат Виктор, а выдавал себя еще и за Станислава.

— Ясно, почему ты не могла различить братьев. Ты все время видела только одного, — сообразила, наконец, Таня.

— Вот именно, я как дура переживала, кого выбрать. Ночи не спала, а он только один и был — Виктор.

— Ну и хорошо. Твои муки закончились. Как он принял твое признание, что хочешь выбрать одного из братьев? — поинтересовалась Таня.

— Сказал: "Слава богу, надоело притворяться. Стас уже восемь месяцев живет на севере".

Девушка обхватила колени руками.

— Повторил предложение о замужестве, но я еще подумаю.

По мечтательной улыбке Иры было видно, думать она будет не долго.

* * *

— Ань, может, не пойдем на этот бал, — ныла Таня, представив, что придется прихорашиваться и ехать на другой конец города.

Подруга безжалостно забрала у нее книгу и спрятала в тумбочку.

— Хватит стонать! У военных выпуск — лейтенанты готовы к женитьбе. Будем брать их тепленькими.

На подходе к дому офицеров им встретилось много нарядных девушек.

— Смотри твои конкурентки, — засмеялась Таня, кивая на них.

Подруга сердито топнула ногой.

— Блин, тут почти весь пед и мединституты в полном составе.

— Все-таки мужчинам форма к лицу, — поделилась своими впечатлениями Таня, рассматривая молодых кадетов и офицеров.

— Только попробуй испортить мне охоту, — пригрозила Аня. — Не уйдешь до конца бала. Обещай!

Пришлось дать обещание дотерпеть пытку танцами до конца. Постепенно атмосфера праздника подняла ей настроение. Девушка наблюдала, как красиво Аня танцует вальс с бравым кадетом.

— А вы почему не танцуете? — спросил, показавшийся ей знакомым, молодой офицер. — Я заметил, что вы отказываетесь от вальса. Не умеете танцевать или не хотите?

— Умею, но плоховато. Любуюсь подругой. — Она показала на Аню. — Правда, красавица?!

Волосы Ани огненно сверкали в ярком свете люстр. На стройной фигуре, как влитое, сидело зеленое шелковое платье. Лицо раскраснелось от удовольствия.

— Познакомьте с ней, — попросил офицер. — А вам торт понравился? — Он с улыбкой подмигнул девушке.

— Вы? Вижу, кого-то напоминаете, а вспомнить не могу. Это все форма. Она сделала вас строже и неприступнее. Давайте представимся. Я Таня.

— Сергей Александрович, простите, просто Сергей, сказал по привычке. Преподаю в военном училище. На балу по долгу службы наблюдаю, чтобы все было в порядке.

— Извините за вопрос, вы женаты? — покраснела девушка.

— Нет, я не женат. Еще не встретилась та, на которой бы мне захотелось жениться. А вы для себя интересуетесь? — Сергей улыбнулся, глядя на ее пунцовые щеки.

— Для подруги. Она хорошая, и я не хочу, чтобы женатые мужчины морочили ей голову.

Подошедшая Аня вопросительно посмотрела на них.

— Знакомьтесь, моя подруга Анна, будущий детский врач. А это Сергей — преподаватель в военном училище. Звание — капитан, если не ошибаюсь? — спросила Таня и для подруги добавила: — Его торт мы тогда слопали.

— В звании не ошиблась, — подтвердил Сергей.

Огонек заинтересованно посмотрела на нового знакомого.

В толпе курсантов и выпускников-лейтенантов Татьяна заметила светловолосую голову Лукьянова.

"Мерещится?"

— Извините, я вас покину. — Девушка поспешила туда, где стоял Сашка, боясь потерять его из вида.

— Саша!

Схватила юношу за плечо.

— Мы с вами знакомы?

Он увидел, разочарование на лице девушки.

Цвет волос, рост и телосложение было похожим, но это был не Лукьянов.

— Извините, я обозналась. — Расстроенная Таня побрела назад к подруге.

"Идиотка! Откуда мог взяться в Ростове Сашка? Он ведь служит в армии, и уж точно ему не до танцев".

От острого разочарования захотелось забиться в угол и поплакать всласть.

— Милая незнакомка, не грустите. Не откажите будущему офицеру.

Незнакомец протягивал ей руку.

Оказывается, юноша, похожий на Лукьянова, шел за ней. А она, увлеченная своими переживаниями, не заметила этого.

Во время танца они познакомились. Его звали немного странно — Ким. Голос у него был совсем другой, не такой, как у Сашки. Чем больше разглядывала, тем менее он напоминал Лукьянова. Как она могла ошибиться?

— Я не похож на него? — Юноша правильно истолковал ее пристальный взгляд.

— Теперь вижу, не очень, — смутилась девушка.

"И пахнешь ты по-другому. Вот и сердце уже успокоилось, перестало колотиться", — подумала она.

— Это хорошо. Не хочется быть чьим-то двойником. И кто этот счастливец? — спросил юноша. — Если не хочешь, не отвечай.

Она вздохнула.

— Просто одноклассник.

— Давайте подышим свежим воздухом на улице, уж очень душно в зале.

Ким нашел молчаливую благодарную собеседницу. Парню предстояло отправляться по месту службы и ему хотелось поделиться с кем-нибудь своими тревогами и радостью. А ей удалось расспросить об армейском быте.

Она нашла Аню и сказала, что ее проводит домой новый знакомый. Счастливая подруга не сводила глаз с капитана — только махнула рукой в ответ.

Таня и Ким шли по улице. В тусклом свете фонарей снова показалось: он похож на Сашку.

— Так здорово с тобой общаться. Пока я не уехал к месту службы, составь мне компанию. Приглашаю в муз комедию. Ты согласна? — Он галантно поцеловал ей руку.

Девушка вздрогнула: "Сколько можно гоняться за призраками. Была, не была".

— Мне нравятся оперетты.

Она осторожно освободила свою руку. Ким явно пытался показать все хорошие манеры, которым успел обучиться в военном училище. Выглядело это немного смешно и старомодно.

Ночью ей приснился Сашка, сидящий на лавочке в каком-то величественном пустом помещении. Она медленно шла к нему, шаги гулко отдавались в тишине огромного зала.

— Не покидай меня. — Он поднялся и пошел ей на встречу. — Ты нужна мне!

— Это ты ушел, не захотел выслушать, — высказала Таня свою обиду.

— Я всегда рядом с тобой, — грустно произнес Лукьянов.

— Нет, ты далеко. — Слезы покатились по ее щекам, а сердце больно сжалось в груди.

Когда она проснулась, глаза были мокрые от слез. Перед глазами стоял большой зал с высоким потолком и полом в белую и темно-вишневую плитку, по которой она шла и одинокий Сашка. Чувство потери охватило девушку.

Что же это такое? Сны раньше были бальзамом на душу, а сейчас сон принес печаль и боль.

"Отпусти меня", — взмолилась она в пустоту.

* * *

— Тебе понравилась "Веселая вдова"? Не жалеешь, что пошла со мной? — спросил Ким.

— Не жалею. И да, понравилось, — улыбнулась девушка.

Ким, провожая, рассказывал смешные случаи из жизни военных. Она смеялась от души.

— Я буду служить на Дальнем востоке. Сейчас каюсь, что во время учебы тратил время на всякую ерунду. Нужно было ходить в драмтеатр, в филармонию, в цирк, а теперь неизвестно, когда я выберусь со своего острова в цивилизацию.

— Не расстраивайся, ты же не всю жизнь будешь находиться на острове, — утешала Таня.

— Где ты была раньше? — пробормотал он.

— Жила в одном с тобой городе, — хмыкнула девушка.

— Мне так жаль, что нет времени, я бы попробовал сразиться с призраком твоего одноклассника, — вдруг прозорливо сказал юноша. Прощай, Танечка!

Он уходил по улице, а ей не хотелось окликнуть его.

Ночью, лежа в постели, перестала обманывать себя. Только с Лукьяновым ощущала она, волнение, восторг, огонь в крови. Его поцелуи похожи на волшебство, от них кружилась голова, и сбивалось дыхание. Сашка — ее половинка. Как теперь жить, понимая, что без него она неполноценна. Судьба подарила ей драгоценное чудо: любовь, единение, понимание, а потом всего лишила. Душа не хочет принимать суррогаты того чувства и отторгает их.

* * *

Мягкая молодая трава не колола босые ноги. Она несла букетик полевых ромашек и улыбалась спутнику. Лукьянов держал во рту травинку. Потом выбросил ее и притянул Таню к себе. Он целовал, а его губы пахли нежным травяным соком.

— Я скоро вернусь к тебе, — шептал он. — На самом деле, мы никогда не расставались.

Они присели под раскидистый дуб. Сашка лег на землю и положил голову ей на колени. Таня перебирала его волосы руками. Какая-то птица с желтым хохолком прилетела и села на ветку над ними. Вместо пения она залихватски свистнула, рассмешив их. Громкий смех вспугнул птицу.

Утром девушка проснулась, ощутив прежнее состояние счастья.

"Я точно сумасшедшая живу во сне, и ничего с этим не поделаешь. Такая видно уродилась", — смирилась она.

* * *

Ему приснился громадный железнодорожный вокзал. Он сидел на деревянной скамье в зале ожидания. Откуда-то он знал, что от него навсегда уезжает Таня. Кафельный пол в помещении был уложен шахматными клетками. Они неприятно пестрили и вызывали раздражение белыми и густо-красными пятнами. Лукьянов морщился от яркого контраста. На сердце стыла боль. Она шла к нему, и каждый шаг ударом отзывался в его душе.

Бум — больше никогда он не увидит ее улыбку.

Бум — не ощутит сладость губ.

Бум — не увидит ее удивительных глаз.

— Не покидай меня! — словно стон вырвалось у него.

Губы Тани дрожат, в ее глазах стоят слезы.

— Я с тобой, всегда рядом. — Его рука тянется и ощущает пустоту. Он оглядывается вокруг. Ее нигде нет. Душа падает в бездонную пропасть тоски.

Сашка проснулся.

"Жаль, что он не курит. Какой тяжелый сон, та же боль в груди, как два года назад. Что это с ним? Когда же он забудет ее? С этим нужно что-то делать!"

Следующая ночь принесла облегчение. Василек вернулась и гуляла с ним по опушке леса. Сочная трава холодила босые ноги. Снова безбрежное счастье наполняло его душу. Он рвал ромашки и отдавал их девушке. Она несла уже целый букет, время от времени прижимала его к лицу, вдыхая аромат цветов. Ее нос и щеки пожелтели от пыльцы, он осторожно губами снимал ее с лица девушки.

— Ты вернулась, — прошептал он Тане на ухо, пачкая его пыльцой.

— Я поняла: мне нужен только ты. — Она смотрела на него.

"Солнце светилось в ее зрачках, или это в них сияла любовь? Ну вот, другое дело", — проснувшись, подумал Сашка: — "Она снова со мной. Я чуть не потерял ее".

И тут юноша осознал, что принимает сон за реальность.

"Таких идиотов еще нужно поискать".

ГЛАВА 26

"Все-таки я молодец, что выбрала фармацевтическое отделение: учиться на два года меньше, чем на любом из других факультетов медицинского института. А главное — не надо переживать, как правильно поставить капельницу, сделать укол, поставить диагноз. Таня становилась хладнокровной в критической ситуации, но оказалась не способна в повседневной жизни сделать укол, а тем более любой разрез на коже. Прокол вены вгонял ее в состояние паники. В школе она любила химию и биологию. Когда на первом курсе началась биохимия и фармакология, она почувствовала себя в своей стихии. Ей нравилось буквально все: практические и теоретические занятия. Главной мечтой Тани было создание лекарства с минимальными побочными эффектами.

Девочки, приходя из поликлиники, рассказывали о своих удачно поставленных диагнозах, совпадающих с лечащим врачом. Ира-маленькая собиралась специализироваться в области хирургии. Она с увлечением рассказывала об ампутации конечностей, удалении органов, удачных швах, заставляя бледнеть и зеленеть Таню. Ее мутило от одних разговоров об этом.

— Зачем ты вообще пошла в медицинский институт? — спрашивала Кучер, видя, как коробит подругу от подробностей хирургических операций.

— Думала, я сильная.

— Ты сильная, но слишком жалостливая: боишься нанести даже маленький вред, — утешала Ира. — Лекарства тоже кто-то должен создавать, не все можно отрезать, — засмеялась подруга. Она быстро переняла специфический юмор хирургов.

Аня собиралась стать педиатром. Рыжую девушку обожали буквально все дети. Она могла одним прикосновением успокоить плачущего ребенка. Как радар, была настроена на эмоции и боль малышей. Казалось, Огонек говорит на их языке и интуитивно понимает, как помочь крошечным больным. Первые три года медицинский институт давал общее для всех врачей образование, но уже к концу второго курса многие студенты знали, какую специализацию выбрать.

* * *

— Пахнет шоколадом, чувствуешь? — Лукьянов вдохнул воздух.

Они шли по городу-саду: вокруг цвели магнолии и множество ярких, ранее невиданных ими цветов. Город, в котором из всех предприятий была только кондитерская фабрика и большое количество санаториев, домов отдыха, пансионатов, и правда, пах шоколадом. Множество извилистых дорожек из цветного дикого камня пересекали его в разных направлениях. Здесь все ходили пешком по этим дорожкам, среди множества цветущих лиан и кустарников, любуясь экзотическими растениями.

— Я не буду пить эту воду. От нее разит тухлыми яйцами, — протестовала Таня, отталкивая Сашкину руку с кружкой.

— Закрой нос и быстро выпей. Запах исчезнет через две минуты, — уговаривал он.

— Потом этой гадостью будет пахнуть изо рта, — не сдавалась девушка.

— Будь хорошей девочкой, пей, это очень полезная минеральная вода. Можешь закусить этим, — Сашка протянул цветок магнолии.

Проснувшись, Василек долго ощущала запах магнолий в общежитской комнате. Интересно, существует ли на самом деле чудо-город, в котором она гуляла с Лукьяновым во сне.

Ответ на этот вопрос она получила неожиданно быстро.

В начале июля после экзаменов подруги смогли выделить три дня на экскурсию в Пятигорск. Девушки осмотрели домик Лермонтова, походили по музеям и решили на электричке съездить в Железноводск.

Сойдя с поезда, сразу ощутили необычный запах.

— Чем это так замечательно пахнет? — удивилась Ира-маленькая.

— Ванилью и шоколадом, — Таня сразу узнала аромат. — Так веет и от кондитерской фабрики, и от цветков магнолий, их здесь множество.

"Вот он город из ее сна".

— Пойдемте, я покажу вам сказку.

Подруги переглянулись, они знали за ней эту странность: узнавать места, в которых она не бывала раньше.

Почти все было как в том сне. Цвели магнолии, порхали разноцветные бабочки. Дорожки из красивого камня петляли среди диковинных растений. От бюветов с минеральной водой несло также отвратительно, как она помнила: не было только Сашки.

— Тань, признайся честно, ты ясновидящая? — полюбопытствовала Аня.

— Нет, но когда-нибудь я все объясню, — сказала она и тут же поправилась. — Может быть...

* * *

После похода на бал в офицерский клуб Аня изменилась окончательно, вернее стала прежней, милой и доброй девушкой. Старая обида больше не довлела над ней. Огонек полюбила. Ее чувство оказалось взаимным. Все происходило стремительно. Через месяц после знакомства Сергей предложил девушке выйти за него замуж.

На свадьбе подруги Ира-маленькая поймала букет невесты, пыталась вручить его Тане, но та вернула его со словами:

— Нет уж, поймала, значит, букет твой. Быстрее выходи замуж, надоели вы мне. Пристрою вас — гора с плеч, — пошутила она.

— Эх, хотела сделать сюрприз, ну да ладно. Месяца через три я больше не буду Ирой Кучер. У меня будет красивая фамилия: мадам Ланская. — Она отвесила шутовской поклон и осталась довольна произведенным эффектом.

Подруги захлопали в ладоши.

Невеста решила сказать тост.

— Я хочу выпить за нашу Таню. Именно она способствовала тому, что я вышла замуж, а Кучер нашла будущего мужа. — Девушка оглядела удивленные лица гостей и продолжила речь: — С сумками, полными еды, она привела к нам Виктора. Торт ей подарил мой будущий муж Сергей. Только Ира-большая самостоятельно нашла себе спутника жизни, — засмеялась Аня. — Давайте поднимем бокалы за нашу Василек, за ее удачные походы в магазин.

Таня смотрела на них: на Иру маленькую, на довольную Аню, держащую за руку своего капитана, на Иру большую с мужем и маленькой дочкой — и была счастлива. Девушка подняла свой бокал, салютуя подругам.

ГЛАВА 27

Шел 1991 год. Останавливались фабрики и заводы, не выплачивались пенсии и зарплаты. Появилось множество рынков. Страна стала одним большим базаром. Колхозы и совхозы разваливались на фермерские хозяйства и бесхозные земли.

Институт лихорадило. Занятия продолжались, но чувствовалась растерянность старых профессоров и педагогов. Старшее поколение с ужасом наблюдало слом всех ценностей, которыми они гордились и жили. Студенты с легкостью, свойственной молодежи, следили за этим разрушением. Так несмышленные дети с любопытством любуются пожаром, не осознавая последствий.

Прекратилось финансирование лабораторий и научных центров. Появившиеся новые русские быстро сообразили, что рынок лекарств — золотая жила. Они стали закупать лекарства за рубежом. Зачем тратить деньги на разработку новых препаратов и платить за это ученым, если проще и дешевле перепродавать купленное.

Таня не представляла, куда она пойдет работать после окончания института. Оставалось надеяться, что за три оставшихся года учебы что-нибудь в стране изменится к лучшему.

Молодости несвойственно унывать — студенты и не унывали, тем более что лето, каникулы.

"Съезжу к родителям, и если повезет, узнаю о Сашке", — решила она.

* * *

— Какой ты большой! — Таня обняла, фыркающего, как ежик, мальчика. — Сколько тебе лет?

— Я уже не маленький. Мне три года, — заявил Ваня.

— Извини, но ты слегка загнул. Три тебе будет в конце февраля, а сейчас только сентябрь, — она сдержала смех, чтобы не обидеть брата.

— Ты привезла конфет?

— Забыла, но сейчас схожу в магазин и куплю. Зато я привезла машинки. — Взяв малыша за руку, повела показывать подарки.

Анна Ивановна наблюдала, как дочь играет с Ваней. Девушка оторвалась от постройки дороги из картона для новых машин брата.

— Мам, я прогуляюсь по поселку, может встречу кого из одноклассников. — Она взяла сумку. — Заодно в магазин схожу. Что тебе купить, братик? — спросила она Ваню.

— Большую шоколадку, — ответил брат.

Девушка остановилась на пороге и скептически посмотрела на малыша. — А тебе не вредно?

— Нет. Мне и мама дает конфеты, и папа дает, — доложил малолетний интриган, вызвав бурю возмущений этим заявлением у Анны Ивановны. Оставив мать выяснять, когда это папа давал ему шоколадку, Таня вышла из комнаты.

"Вот хитрая молодежь подрастает", — подумала она, направляясь со двора. Хорошее настроение брат ей обеспечил.

Родная улица показалась узкой и маленькой.

"Вот уж, действительно, в детстве деревья были больше".

— Васильева, ты? Глазам не верю! — услышала она знакомый голос.

Навстречу ей шагала по-прежнему красивая Лариса, но что-то в ее улыбке, глазах было не так.

— Здравствуй. Решила родителей проведать? — вежливо поинтересовалась девушка, с удивлением заметив горькие складки у рта, припухшие глаза и нездоровую желтоватую кожу.

— У тебя есть немного времени, — решилась она на что-то. — Давай посидим в кафе, выпьем кофе.

— Я шла в магазин... — начала Таня.

— Пожалуйста, — попросила Лариса.

Это было не просто необычно для Ледовской просить — это было странно.

В полупустом кафе тихо играла музыка. Девушки молча, пили кофе. Наконец, Лариса, вздохнув, сказала:

— Прости меня за ту выходку с письмом. Это я виновата, что вы расстались с Лукьяновым.

Если бы в солнечный день грянул гром, Таня удивилась бы меньше.

— Ты поступила тогда некрасиво, но в том, что мы расстались, нет твоей вины. Если бы Сашка верил мне, и я была нужна ему, он не ушел бы. Тогда Лукьянов не верил ни одной особе женского пола. Мне кажется: он просто не дорос до настоящих отношений. — Она сама не понимала, что говорит, но знала: это правда. — Нельзя людей заставить расстаться, если они сами этого не хотят.

Лариса слушала ее задумчиво. Впервые Таня видела ее неехидной и злой, а какой-то несчастной.

"Да что с ней такое происходит?"

— Васильева, я не знаю, что делать? Мне не хочется жить... — Лариса, некрасиво скривившись, заплакала.

— А ну, пойдем отсюда. — Таня обняла ее за плечи и повела в парк напротив кафе.

— Полтора года назад, в мастерской я делала свою машину. Тогда и познакомилась с механиком. Не прошло и месяца, мы стали близки. — Лариса всхлипнула, давясь слезами. — Я не понимала, что полюбила его. Думала просто развлечение. Ну, какая любовь в восемнадцать лет! Студентка первокурсница. Вся жизнь впереди.

Говоря эти слова, она зарыдала безутешнее.

Таня достала из кармашка сумки носовой платок, дала его собеседнице. Ледовская вытерла слезы и с тоской в голосе продолжила:

— Сергей старше меня на шесть лет. У него с другом на двоих автомастерская. Окончив автодорожный техникум, они решили заняться небольшим бизнесом. Теперь это легально разрешили. Он живет над гаражом, а зарабатывает в месяц столько; сколько мне отец дает в неделю. Я решила: Сергей мне не пара. Пока все зашло не слишком далеко, нужно бросить его. Я еще училась в школе, когда дедушка познакомил меня с внуком своего друга. Что тебе объяснять — это другой уровень, другие деньги. У него своя квартира на весь этаж. Дом-дача под Краснодаром, с бассейном. Мои институтские подруги от зависти локти кусали. В общем, в начале второго курса я вышла замуж за Эдуарда.

Вечеринки, клубы, всякие презентации — это заинтересовало на первое время. Не скрою, увлеклась, о такой красивой жизни когда-то и мечтала. Я забросила учебу, мои экзамены стали оплачиваться. Поездки за рубеж для меня и Эдика его отец организовывал быстро. Все новое увлекательно. Его родителей безденежье не коснулось. Они над всеми. Чиновники не потонули в реке перемен. Это особая закрытая каста. Но спустя шесть месяцев... каждый вечер мне хотелось напиться, чтобы не чувствовать прикосновений мужа. Я так и не смогла забыть Сережу; то, что считала увлечением, оказалось серьезнее. Выпивать стала чаще, тем более, что мой милый супруг тоже уважал это дело. Кроме денег, тряпок и сплетен, говорить нам с ним было не о чем, и не хотелось. По-моему, он тоже возненавидел меня, как и я его. От постоянного раздражения спасал только алкоголь. Неделю назад я проснулась и увидела в зеркале жуткое, опухшее лицо. Поняла, что иду по стопам своей матушки, — горько посетовала Лариса. — Я четыре месяца пила почти каждый вечер.

— Ну, и в чем проблема? — не поняла ее Таня. — Совершила ошибку, исправляй: ты молода, красива...

— Не только с замужеством я совершила ошибку: ни бухгалтером, ни экономистом не могу быть, воротит... — Скривилась Ледовская.

— Ты стала счастливей от того, что живешь в огромной квартире, одеваешься у модельеров? Тебе принесли счастье, курорты, вечеринки, клубы? Нет. Тогда вернись мысленно в то время, когда действительно была счастлива, и подумай. Может тебе достаточно крыши над головой, простой еды и любимого рядом. Если достаточно, наплюй на мнение подруг, деда, отца — тебе жить. Это твоя жизнь. А вообще, Лариса, ты сама дизайнер и визажист от природы. Я очень удивилась, когда узнала, что ты поступила на экономическое отделение. Ты же терпеть не могла математику. Я завидовала твоему умению: увидеть, подчеркнуть самые лучшие черты во внешности человека — это твой талант. Ты очень счастливая.

— Счастливая... Я завидовала тебе и Женьке, даже Калитиной. Вас любили родители. Вы были для них особенные, а я ребенок на час, игрушка. Меня показывали гостям, хвалились, а потом выпроваживали, чтобы не мешала развлекаться. Как-то на улице увидела: Анна Ивановна утешает тебя и целует твой разбитый локоть. Чуть не умерла от зависти.

В школе был выходной день. Я упросила отца взять меня с собой в хутор Буденный. Он объезжал поля. Мы двигались вдоль свекловичного поля. Солнце стояло в зените. Вся полеводческая бригада работала на прополке. Когда мы подъехали, как раз был обед и все отдыхали в лесополосе. Отец осмотрел поля. Калитины пригласили нас пообедать с ними. Такой дружной, веселой, любящей друг друга семьи больше не встречала. Я позавидовала, а сама изображала принцессу.

— Лариса, ты давно выросла — забудь детские обиды. Можешь создать свою семью, такую, о которой мечтаешь, — уверила ее Таня.

— Какие мы глупые были в школе! — Лариса вытерла снова набежавшие слезы. — Извини, что-то я расклеилась. Ты сама-то как?

— Как раз тот случай, когда битый небитого везет. Ты можешь успеть, вернуться к своему Сережке, а я не знаю... — печально вздохнула девушка.

— Мне кажется, все у тебя будет хорошо. Я от всей души желаю тебе счастья! — Лариса обняла ее. — Опять плачу. Как думаешь Васильева — это возраст? — И лучезарно улыбнулась сквозь слезы.

Вернувшись домой, в Краснодар, Лариса объявила мужу, что подает на развод. Забирает только свои вещи и ни на что не претендует. Пояснила: вернется в свою маленькую квартиру, купленную отцом. Эдуард, услышав, что жена при разводе не будет делить его богатства, от радости помог с переездом.

В два часа дня во двор автомастерской заехали синие жигули. Из машины вышла девушка в белом платье, безо всяких украшений, в туфлях на низком каблуке. Решительно откинув с лица светлые волосы, направилась к открытой двери гаража.

— Сережа здесь? — спросила она, увидев человека, лежащего под машиной.

На тележке из-под днища машины выкатился чумазый парень.

— Чего тебе? Мало нервы ему потрепала? Шла бы ты отсюда! — разозлился он, разглядев гостью.

— И я тебе рада, — улыбнулась девушка. — Так, где же он?

— Скоро приедет. Поехал за запчастями.

Парень сплюнул и снова залез под машину.

Послышался звук мотора, во двор въехала белая "Волга". Лариса поспешила выйти из гаража.

Черноволосый, крепкий парень удивленно смотрел на нее.

— Что ты тут делаешь?

— Я подала на развод и ушла от мужа. Если ты не примешь меня, стану на колени посреди двора и буду стоять, пока не простишь. Я очень люблю тебя! — Девушка всхлипнула и действительно попыталась стать на колени.

Юноша подхватил ее и прижал к себе.

— Красавицам не пристало стоять в грязи.

— Без тебя я никто. — Лариса не верила своему счастью. Сергей давал ей еще один шанс.

* * *

Таня в задумчивости шла по улице, находясь под впечатлением от встречи с Ларисой.

"Она завидовала нам, принцесса была несчастной девочкой. Кто бы мог подумать".

Навстречу ей шустро топала крохотная малышка, за ней спешил отец.

— Яна, не выбегай на дорогу, остановись сейчас же!

Таня ловко поймала бегущую кроху, та подняла на нее глаза-вишенки. Кучерявые волосы упали девочке на лоб.

Спасибо, что поймали. Она такая разбойница! — Мужчина оторвал взгляд от дочки и посмотрел на девушку.

— Таня?

— Олег. — Девушка смотрела на стоящего перед ней молодого мужчину. Он забрал у нее брыкающуюся дочку. Поднял на руки и звонко чмокнул в пухлую щечку.

Глаза его светились от счастья. Малышка прижалась к отцу и обняла за шею.

— Ты в гости к родным? Как дела? — поинтересовался он.

— В гости. У меня все хорошо. — Таня улыбнулась. Олег с дочкой представляли собой забавное зрелище. — Она очень похожа на тебя.

— Все так говорят, и я очень горжусь этим. — Олег подкинул дочку вверх, она весело взвизгнула. — А ты вышла замуж?

— У всех это первым вопросом, — усмехнулась Таня. — Я еще успею это сделать, мне ведь только пошел двадцатый год.

Глаза мужчины сузились. Он хотел что-то спросить, но потом передумал.

Тогда тем далеким летом, он помог справиться ей с отчаяньем.

— Долго еще ты будешь ловить нашу хулиганку? Еда на столе стынет. — Из двора вышла симпатичная молодая женщина. Она с любопытством посмотрела на Таню.

— Уже идем. — Олег снова подкинул дочку, получил в ответ крик восторга. — Пока, удачи тебе.

— И тебе тоже...

За обедом Анна Ивановна рассказала все, что знала об одноклассниках дочери.

Маша Ковалева растит сына, живут очень дружно. Свекровь не нахвалится на такую невестку. Сестры-двойняшки Сарычевы уехали с родителями в Германию. Чернов получил свою первую роль в сериале. Лукьянов служит где-то на Кавказе, так рассказывала его мать. Женя собирается замуж за Лешу.

Таня лежала в своей прежней детской спальне и напряженно думала. Нужно что-то решать. Разве я живу?

Вдруг в полной тишине ночи прозвучал ответ. Она так и не поняла: на яву или полусне. Может, успела задремать.

"Жди. Придет и твое время".

Заявку на последнюю главу оставляйте в комментариях, вышлю на почту.

Белла Ахатовна Ахмадулина — (10 апреля 1937г. — 29 ноября 2010г) советская, российская поэтесса, писательница, переводчица.

Андриано Челентано — итальянский певец, актер.

Строки из "Романса" Н. С. Гумилева (1886-1921)

Янис Питерс — командир латвийского отряда "лесных братьев", в годы войны служивший у нацистов.

Амин — Амин Хафизулла. — 1й генеральный секретарь ЦК Афганистана. Погиб в декабре 1979г.

Бабрак Кармаль — (1929 — 1996г) родился близ Кабула, окончил Кабульский университет . Председатель Демократической Республики Афганистан в 1979 — 1986г. Умер в Москве 3 декабря 1996г.

Машхадское ущелье — находится в горах Афганистана.

Хахалов — генерал-майор Хахалов Вадим Николаевич (3.12. 1932г — 5.09.1981г) служил в Афганистане заместителем командующего ВВС.

Припечек — теплое место на печи, куда ставят приготовленную пищу. Еда долго остается горячей.

Слова из песни "Переменные дожди" стихи и музыка Алексея Глызина.

Дежавю — французское слово, означающее уже виденное или слышанное ранее.

Фильм "Профессионал" — (1981 г) французского кинопроизводства о разведчиках. В главной роли Жан-Поль Бельмондо.

Голубянка милая — редкий вид дневных бабочек (семейство нимфалид), время лета — июнь — июль.

Грушевая Павлиноглазка — самая крупная ночная бабочка (семейство нимфалид) время лета — июль — август.

Мирей Матье — французская певица (родилась 22июня 1946 г в г. Авиньон) популярная в семидесятых годах прошлого века.

Незабудка

215