Черничный чай, разлитый с деревенским размахом по большим пузатым кружкам, уже давно остыл и перестал манить своим мягким сладким ароматом. А свежайшие пряники и вовсе лежали нетронутой горкой на расписной 'парадной' тарелке. Так-то мы сегодня с Зеней гостей угощаем? Точнее, гостя...
— Значит, сегодня у нас последний был сеанс?
— Да, господин староста, — снова кивнул Зигмунд и уже с интересом посмотрел на сосредоточенное лицо мужчины.
— И больше, думаешь, не надо, чтоб...
— Ну, если у вас огромное желание имеется, то тогда...
— У нашего уважаемого главы имеется огромное желание мне вопрос задать, — надоело мне смотреть на эти неприкрытые мытарства. — Да только он не знает, как начать... А, хотите, я сама угадаю, что это за вопрос?
— Да что тут угадывать? — тяжело выдохнул Дозирон и сделал большой глоток из кружки. Тонкая чайная струйка с трудом пробралась по его небритому подбородку и большой каплей зависла на самом краю, грозя испортить белизну старостиной рубахи. И потому, что так и осталась там незамеченной, я, вдруг поняла, в каком состоянии находится сейчас наш бессменный деревенский глава. — Знаю я, что ты здесь не причем, дочка. У меня даже в мыслях не было тебя в этом обвинять, — начал он знакомым глухим голосом. — Тем более что прокуратский специалист подтвердил — насилия не было. Только вы оба, очень вас прошу, — пристально посмотрел он сначала на кота, а потом на меня. — Очень прошу, молчите про то, что накануне вечером батюшка к вам заглядывал. А то, сами знаете, как у нас в деревне кривда в правду превращается.
— Так, а что здесь тайного то? Подумаешь, пришел ко мне кли... — попытался было возмутиться Зеня, но, увидя мой уничижительный взгляд, сопровождаемый выразительным сопением, мысль свою дальше развивать не рискнул.
— Что здесь тайного? — присоединился ко мне Дозирон. — Зигмунд, ведь ты у нас за умного считаешься, так скажи мне: это... естественно, когда батюшка наш, сначала поносит ее, — вскинул он свой подбородок в мою сторону и капля, наконец, обрела покой на нашей скатерти. — ... иносказательным, но всем понятным языком, а потом тайком, повторяю, тайком, в ее дом бежит? Ты знаешь, какой он крюк сделал? Ведь, если бы мой Стеньша не возвращался по левой дороге от своих мочалинских родственников, да не приметил, как отец Аполлинарий от вашей калитки через ручей сиганул, то пропал бы его маршрут из поля зрения. Это для него естественно?.. А еще скажи мне, — постепенно начал входить в ораторский раж Дозирон. — Естественно, когда приходской священник, всю свою жизнь тыкающий других носами в мелкие, житейские пороки, сам решил совершить непоправимый грех? Причем, неизвестно по какой причине. Дьячок наш, которого он сам весной рукоположил на церковную службу, утверждал сегодня, что батюшка, когда вернулся, был вполне здоров и бодр и вообще, бил копытом с новыми силами бороться с местным злом.
— Откуда он вернулся? — заинтересованно спросила я, оторвав взгляд от окна.
— А из паломничества своего по святым местам. Кажется, даже за границу выезжал. По крайней мере, овса у меня для своей клячи выпросил, как на вокругсветное путешествие. А ты что, не знала?.. Хотя, откуда ж. В храм то ты не ходишь, — вновь замолчал мужчина.
— Я думаю, что скрывать такой факт из нашей с Зигмундом жизни в наших же интересах, — сделала я вывод из всего услышанного. Хотя и до этого придерживалась точно такой же точки зрения. — А вам, господин староста, большое спасибо за заботу.
— Да что уж там, — поскреб мужчина ногтем чайное пятнышко. — Это я так собственные грехи... замаливаю, шестилетней давности. Ведь сдай я тогда Наума властям — не доставалось бы тебе от нашего батюшки все эти годы... Однако, пора мне, пойду, — и, уже в дверях обернулся. — Искал он что-то перед смертью. Весь дом перерыл и у себя в одеянии карманы повыворачивал... Еще одна тайна... Всего вам...
— И вам... всего, — протянула я закрывшейся двери и надолго задумалась.
— Стась... Стася, — через минут пять не выдержал томленья Зеня. — Ну, чего ты молчишь? Опять злишься?
— Злюсь? — рассеянно посмотрела я на сидящего у ножки стула кота. — Да что толку? Я о другом сейчас думаю.
— О чем?
— О том, что наш староста еще одну тайну отца Аполлинария не знает — накануне смерти в его доме был какой-то маг. Причем, очень не хилый маг.
— С чего ты взяла?
— Видела, энергетические ошметки его заклятий.
— И что это значит?
— А то, уважаемый мыслитель, что нашему батюшке могли и поспособствовать... — постепенно начала я покрываться мелкими мурашками. — ... и, вполне возможно, что дом тогда перерыл не сам упокойник, а... Зеня! — ошалело глянула я на кота. — Во время вашего вчерашнего сеанса ты всегда был рядом с ним?
— Да... Нет.
— Яснее!
— Да что ты орешь то так?.. Уж лучше бы злилась, — удивленно отпрянул от меня умник. — Когда я закончил, он уже храпел. И, причем противненько так, с присвистом... Продолжаю... Я вышел, а потом только в дверь увидел, как он рясой своей на крыльце махнул. Даже не поблагодарил. Деньги на столике оставил и смылся... Вот.
— А в дом он не заходил?
— Это однозначное — нет, — даже с оскорблением заявил мне кот. — Что ж я, порядка не знаю?.. Да, к чему ты клонишь то?
— Сейчас посмотрим, — не обременив себя ответом, выскочила я в дверь, а из сеней рванула сразу на веранду. — Все может быть...
В этой жизни, действительно, все может быть. И череда странностей, связанных с такой одиозной в нашей деревне фигурой, как отец Аполлинарий, тому доказательство. В голове, мотыльками вокруг огня метались мысли, а в ушах от волнения шумело. И взгляд его, тогда у калитки, никак не давал покоя. Так смотрят, когда на что-то решаются, а если учесть все дальнейшее развитие событий, вывод только один:
— Та-ак...
— Стась, это точно — не мое... не моя... И вообще, она может быть, чьей угодно.
— Не мели чушь. Я вчера, перед приходом батюшки, всю твою лечебную койку полностью перетрясала и перестилала. И вот этого точно здесь не было, — одновременно с котом зависли мы над отогнутым в сторону тонким полосатым матрасом. На узких кроватных досках, примерно в районе головы лежала маленькая круглая бусина из черного агата. — Опять та же магия...
— Как где? — дернул от моего дыхания закругленными ушами Зеня.
— Как где?.. Как... в храме, от чудотворной иконы, — вовремя вспомнила я. — Чистая прозрачная магия... Что будем делать, философ?
— А что будем делать... — задумчиво произнес Зигмунд. — Если нам ее подбросили, причем тайно, значит, хотели спрятать...
— ... причем надежно.
— Угу... Дальше... Если предположить, что в ночь смерти священника искали именно ее, то нет никаких гарантий, что рано или поздно ее так и не найдут.
— Причем у нас... Что будем делать, философ? — повторила я, бухнувшись на разворошенную постель.
— А может ее закинуть подальше, на другой конец страны, например? А что, если твоим подвалом? — с надеждой взглянул на меня умник.
— Ага. Отец Аполлинарий вот уже закинул и что? Ему помогло?
— Да это еще не факт, что он не сам на себя руки наложил. Это только твои личные домыслы.
— Хочешь рискнуть? — прищурилась я на открывшего пасть кота. — Что молчишь? Можем рискнуть. Только учти, что следующую перетечу тебе, возможно, некому будет проводить.
— Ну, хорошо. А что тогда ты предлагаешь?
— Я?.. Честно говоря, не знаю... Хотя, думаю, что лучше всего в нашей туманной ситуации спрятать эту магическую штучку у себя в доме, хотя бы, как козырь в свою пользу, и ждать дальнейшего развития событий. Естественно, усилив собственную защиту. Ведь, мы ж с тобой не человеческий священник, а маг и шустрый умный кот. К тому же у нас есть бдительная Груша...
— Значит, вы не против, если я все слышала? — тут же проявилась между нами домовиха.
— Нет, конечно. Мало того, я собиралась с тобой посоветоваться, — уверила я вездесущую скромницу. — Если, конечно, Зигмунд будет со мной согласен.
— Да что я?.. Я более чем уверен, что при таком численном соотношении все равно останусь в меньшинстве. Тем более... из-за меня все это и заварилось, — покаянно повесил он голову.
— Тогда, считай, решено, — из чисто педагогических соображений не стала я утешать умника...а может, из садистских.
— Так что ты, хозяйка, хотела у меня спросить? — вскинула свою мордочку с совершенно преданными глазками домовиха.
— Спросить, говоришь?.. Скажи мне, Груша. Есть в нашем доме такое место, куда можно эту вещицу о-очень надежно спрятать?
— Есть, — не промедлив и секунды, кивнула мне кроха и, соскользнув с кровати, посеменила в сторону двери. — Пойдемте, я покажу...
Место, действительно, показалось нам с Зигмундом надежным — в погребном отсеке для картошки, оказавшемся снабженным двойным дощатым дном. По словам Груши, пользовалась им еще моя тетушка. Только вот что она там хранила, оказалось и домовихиной тайной тоже. Ну что ж, зато теперь я уверена, что и в отношении наших секретов она останется такой же щепетильной. Загвоздка вышла в другом — полной непереносимости нашим домашним духом подброшенной бусины. Точнее, магии, которую та щедро излучала. Пришлось напрячь мозги. Правда, ненадолго. И, зажав в руке очередной 'подарок судьбы' я ринулась к своему туалетному столику. Там, задвинутой в самый дальний угол нижней полки, стояла небольшая прямоугольная шкатулка из сплава моанита(11) с каким-то другим, неизвестным мне металлом. В купе они давали эффект магической изоляции, при которой находящаяся внутри энергия, не распространялась наружу, сохраняя при этом свою полную силу внутри. Как объяснил мне когда-то Глеб, сеткой из точно такого же сплава обтянуто столичное ристалище, где Прокурат проводит свои ежегодные рыцарские турниры... Глеб... Замерев на секунду, я с удивлением осознала, что произнесла это имя впервые за день... 'Ох, как бы нам сейчас не помешало сильное мужское плечо', — вздохнула, как можно прочувствованнее и... вывалила на столик все содержимое шкатулки. Которое, кстати, еще со времен моей тетушки, уже никакого отношения к магии не имело. Да и она сама хранила там, насколько я помню, свои сережки с бусами... Все, кроме одного — моей недавней 'моральной компенсации' от Хоуна, как спящий брат с бодрствующей сестрой схожие с сегодняшней нашей находкой... Да, все в этой жизни может быть... Завернув в платочек обе бусины, я сунула их вовнутрь и, захлопнув шкатулку, понеслась обратно вниз, где меня в погребе поджидали остальные члены нашего сообщества 'Тайны отца Аполлинария... и их последствия'...
Ночью, уже перед самым рассветом, завыли все собаки в округе. Слаженно и тоскливо... Я сидела на кровати, подтянув к себе колени, и слушала.
— Не поздно ли они? — грузно шлепнулся на мои, спрятанные под одеяло ступни Зигмунд и смачно зевнул. — Опоздали что-то со своими пророчествами.
— Ага... И заунывно как... так и подмывает или самой присоединиться или шаром в ближайшую будку запустить.
— Да ладно тебе, — преувеличенно беспечно протянул кот. — Поголосят и перестанут.
В следующий момент, будто в знак протеста на мои намерения и котовьи прогнозы, совсем рядом с нашим домом завыла какая-то одинокая собака.
— Да чтоб тебя кратагусом(12) накрыло! — сбросив одеяло прямо на Зеню, соскочила я с кровати и направилась к окну.
Луна, огромная, идеально круглой формы, висела напротив меня, освещая собой и наш просторный двор, и дорогу, бегущую мимо — из деревни на проселочный тракт. И прямо посреди этой дороги сидела сейчас тощая простуха(13), отрешенно задравшая свою острую мордочку к ночному светилу. Вот она на мгновенье замолчала, переводя дыхание, и снова проникновенно завыла, вторя своим сородичам на ближайших улицах.
— Нет, я точно в нее сейчас запущу... — обернулась я назад и зашарила взглядом по полу. — шлепанцем! — искомая обувь нашлась быстро, но пока я, одной рукой пыталась совладать с оконной задвижкой, певунья, вдруг, поджав хвост, резко сорвалась с места и скачками понеслась в противоположную от деревни сторону.
— Да... — проводила я ее взглядом и развернулась от окна. — Хорошо же наша новая жизнь начинается: с подброшенной магии и собачьего воя за упокой аполлинарьевой души.
— Они не о нем воют, хозяйка, — только сейчас заметила я рядом с выползшим из под одеяла котом домовиху.
— А о чем же, позволь узнать?
— Они воют от большого страха. Я это чувствую...
________________________________________
1 — Мелкая нечисть, обитающая в заброшенных домах. Внешне схожа с огромной лопоухой крысой. Питается кровью случайных прохожих или животных. Особые пристрастия — мужчины в нетрезвом виде.
2 — Флибустьер — пират.
3 — Бадук — город на северо-востоке Ладмении. Центр рудокопов, кузнецов и оружейников.
4 — Государство на северо-западе континента Бетан.
5 — Ладменская денежная монета из преимущественно медного сплава.
6 — Здесь, выше и ниже по тексту — рифмы автора. За что он приносит свои искренние извинения.
7 — Отрицательный персонаж Ветхого Завета, символ женского коварства.
8 — Особо ценная рыба, обитающая лишь в одном месте Ладмении — озере Туманном на землях Озерного края.
9 — Безответственный, легкомысленный.
10 — Один из четырех основных ладменских праздников. Приурочен ко Дню осеннего равноденствия и отмечается 21 сентября в честь окончания уборочной страды.
11 — Металл, гасящий любую, даже алантскую магию.
12 — Кратагус (Crataégus) — боярышник.
13 — Беспородная собака.
Глава 3
Весь утренний развал сегодня в разноголосье обсуждал прошедший собачий концерт. А наделенные особо развитой фантазией, делали попытки связать два последних события в Мэзонруже, подтянув под это дело и мочалинское знаменье. Получалось пока коряво даже для деревенских версий, самой приличной из которых была: 'Илуниха — давняя 'благоприятельница' нашего покойного батюшки, а разбежались они с ним по причине того, что и в лучшие то свои годы лаялись, как кошка с собакой'. Да, подсунули мы несчастную бабку под длинные языки. Ничего не скажешь... Сидит теперь, наверное, за своим 'помеченным' забором и нос на улицу высунуть боится. Хотя, возможно и наоборот. Это, смотря, как кто к нашему батюшке относится. А то, может и завидовать станут... Это я опять так саму себя успокаиваю...
— Доброго дня, Стасенька! — громко возвестила о себе тетка Тиристина и, перебросив пустой бидон в другую руку, пихнула под косынку выбившуюся прядь. — Ты домой?
— И вам всего лучшего. Ага, — качнула я для наглядности своей набитой доверху корзиной.
— Ну, так пойдем вместе, тем более... — на ходу задрала голову к небу соседка. — Хлынет скоро. Вишь, небо рассерчало?
— Думаете, это оно из-за отца Аполлинария 'рассерчало'? Из-за того, что много о нем всего болтают?
— А что тут думать? Какой бы ни был, а духовная особа. Хотя... с Илунихой у них точно чего-то было. Недаром говорят, она с утра на себя черный платок нацепила и в нем по Мочалино полкает.
— Кто говорит? — опешила я от такой новости.
