Не медля ни секунды, куноичи выхватила клинок, пропустила по нему чакру ветра и рубанула резко и зло.
Красивая девичья ножка упала пяточек чистой земли. Фонтан крови прыснул из обрубка, Фай тут же прижгла культяпку.
Чакры осталось мало.
Слабость от потери крови туманило сознание.
Не будь печати фильтра эмоций и Фай поддалась бы страху.
"Биджу... я... должна сообщить..." — тяжелая мысль упала камнем на пруд сознания девушки, породив круги-мысли соответствующей направленности.
Огромное количество белых щупалец тянулось из под земли к Фай, из щупалец вдруг выстрелили семена. Попав на тело девушки, белые семена проросли лицами людей-близнецом, белыми ногами и руками. Паразиты, несмотря на все усилия куноичи вытягивали из тенкецу чакру.
Щупальца уже почти настигли Фай.
И девушка решилась.
Собрав всю свою волю, весь свой талант в кулак, она, за долю секунды, использовав наработки по пространственному дзюцу Сенджу Тобирама, которые недавно подарил ей сенсей, создала форму для совершенно новой техники. И использовала её.
"Почему я не отработала это дзюцу... все бы тогда сложилось совсем иначе", — думая про шедевр седоволосого Хокаге сожалела Фай. Из последних сил она, отправила импульс Стихии Инь своему напарнику с наказом сообщить все узнанное Данзо-сенсею.
А затем она применила последнее дзюцу своей жизни. Дзюцу у которого не было и не будет названия. Дзюцу, которое Фай не передаст своем ученикам, не отдаст в библиотеку Корня. Дзюцу, которое уйдет в небытие вместе с талантливой куноичи Фай... нет, Шимура Фай.
"Прости, папа, я не справилась..." — была последняя мысль Фай.
*Крак*
Трещина прошлась через тело девушки. Щупальца, коснувшиеся куноичи, разрезала сила обезумевшего пространства.
Свет исчез вокруг Фай, она стала центром черного шара десятиметрового радиуса, а когда лучи солнца смогли пробиться через черную кляксу пространственной дыры, куноичи уже не было в её центре. Она исчезла, не оставив после себя ничего.
Черный Зецу, осмотрев Ци Эн, влил в неё на всякий случай половину массы Белого Зецу, и погрузился в глубины земли.
Некоторое время спустя, Ци Эн с трудом поднялась.
Земля уже немного остыла, но все равно её температура обжигала тело девушки.
С трудом создав пространство, тем самым защитившись от жара, Ци Эн смогла перевести дух. Боль быстро уступила, многочисленные ожоги зажили за несколько минут, даже волосы отрасли.
Девушка облегченно вздохнула, что бы потом пошатнуться от осознание потери.
Из глаз Ци Эн полились слезы, она завыла раненным зверьком.
Никого больше нет. Кан, Кафка, Каору, сестрицы Кен И Ан У, братик Катака — все они мертвы!
Душевная боль и отчаянье опустило девушку на колени. Солнце село, прошла полный оборот луна, а Ци Эн сидела, покачиваясь на вязкой от действия пространственного дзюцу земле.
И только ближе к полудню девушка смогла зацепиться за мысль:
"Я должна принести домой их останки!"
Эта мысль стала маяком для разума девушки.
Осмотрев покрытую пеплом равнину, Ци Эн сложила ручные печати. Её разум расширился, она ощутила десятки километров земли, все на этом расстоянии стало открыто для "взгляда" Ци Эн.
Найдя что-то, девушка, словно на коньяках по льду, заскользила по земле на север. Чтобы затем нырнуть в почву, как в воду.
По земле, как по водной глади, разошлись круги.
* * *
Безумный феникс Танзаки засыпал, насытившись телами и душами людей.
Тонкие струйки затухающих пожарищ все еще поднимались к небу. Все что могло сгореть — сгорело, остались только черные угли, да пепел.
Пепел скрыл от взгляда людские преступления, но разве сами люди в состоянии забыть совершенное?
Безумие ушло так же быстро как появилось, и многие вспомнив что они совершали ужаснулись! Страх перед последствиями бунта тяжким грузом опустился на плечи протрезвевших от кровавого пьянства людей. Многие еще помнили тысячу крестьян, которых Дайме приказал за убийство аристократа посадить на бамбук.
А что же будит с ними, практически уничтожившими город и всех его владельцев? — этот вопрос не давал покоя самым сознательным из людей, и они устремились из города. К сожалению глупость человеческая безгранична, а умных людей лишь толика от общей массы. Большинство решили спрятаться в городе и переждать, были и те кто продолжил бесчинствовать, их уже нельзя было назвать людьми — звери в человеческом обличии. Шакалы, отведавшие крови. Они бродили по пепелищу и насыщались ощущением своей власти над слабыми.
На крыше пустующей башни Наместника, за панорамой города наблюдал плотно сбитый мужчина с протектором Суны на голове. Он давно уже выполнил как свою основную работу, так и просьбу одного красноволосого гения. Сейчас Кандзи ожидал приказа об отходе. И чем дольше он ждал, тем сильнее нервничал.
Чтобы успокоится, Кандзи занял себя делом. Еще раз подсчитал свой улов — около сорока свитков с запечатанными в них ресурсами.
"Хватит ли этого? Он не сказал сколько ему точно нужно. Может пройтись по городу еще раз, вдруг найду еще подходящие ресурсы?" — заколебался Кандзи.
От размышлений его отвлек прибывший, наконец-то, Йомей.
Видок у напарника был еще тот.
Растрепанные, явно срезанные кунаем, волосы. Одежда порвана во многих местах, а лицо все в саже.
Что характерно пришел Йомей в одиночестве, без нукенинов.
— Удалось захватить цель? — не подавая виду что надеется на отрицательный ответ, спросил Кандзи.
Ответом ему стал злой взгляд напарника.
"Неудача? А сколько гонору-то было! Даже не смог отбить торгаша из лап Коноховского сосунка!" — радостная мысль согрела душу кукольника.
Хоть основные задачи были выполнены — Танзаки уничтожен, торговля в регионе встанет, что позволит готовым к этому союзникам Суны перехватить торговые маршруты Конохи. Однако Кадзекаге ясно дал понять, что ему нужен член семьи Юрэцу. Кандзи подозревал, что из парня хотят сделать символ несостоятельности Хокаге. Вроде как поимка Юрэцу не миссия, а просьба, но самодур не любит когда его просьбы не исполняют.
Очень сильно не любит.
— Отходим. Скоро здесь будет Коноха, — холодно бросил Йомей.
Пожав плечами, Кандзи убрал запечатывающие свитки в подсумок, миг и в небо поднимается красная звёздочка. Сигнал отступления подан. Пора возвращаться домой.
Кандзи не терпелось повидать семью. Может после этой миссии песчаные дэву будут благосклонны к почитателю и одарят Кандзи наследником?
Думая о статях своей красавицы жены, Кандзи и покинул уничтоженный город, оставив за собой лишь смерть, пепел и боль.
А среди пепелища осталась одиноко стоять покосившаяся башня Наместника. Ей не впервой было наблюдать за падением города, как и ни в первой видеть его возрождение.
Феникс всегда поднимался из пепла.
Танзаки перерождался вновь и вновь, и нынешняя трагедия для города лишь одна из стадий жизненного цикла.
2.299. Цифровая форма жизни.
Он плавал в необъятной пустоте чистого света. Медленно его дух погружался все глубже и глубже в свет, пока не достиг точки невозврата.
Было все и не было ничего.
Его сознание испуганной мышкой пыталось спрятаться, искало хоть малейшую тень мире пустоты и света. Прошла секунда, а может тысячелетие, и мышка смирилась, перестала искать спасение. И спасение само пришло.
Ужасающая, страшная, безмерно злая, и между тем добрая, чистая и прекрасная сила влилась в его слабую душонку.
Он прозрел.
Нет индивидуальности, есть только общность.
Общность бессознательной пустоты.
Тьма и свет переплелись воедино, пустота соединила его дух с мириадами таких же как он. Стало легко и свободно. Страх, сопровождающий любое живое существо всю его жизнь, растаял туманной дымкой.
Ушли заботы и тревоги. Больше не нужно было лезть из кожи вон, чтобы доказать, отцу, семье, друзьям и врагам, всему миру, свое право на существование.
Катака стал един со всеми умершими и с самим миром. Чистый мир принял новую душу в свои объятия.
Купаясь в бесконечном потоке знаний, контактируя с духами, составляющими суть чистого мира, Катака понял множество вещей. Прожив воспоминания братьев и сестер, парящих рядом, он понял их мотивы и их любовь к себе.
Но это понимание ни как не повлияло на Катаку. Сейчас ему было все равно.
То, что делало Катаку индивидуальностью, не таким как все, медленно растворялась в чистом свете и глубокой тьме, единых в этом пустом и одновременно до краев полном мире.
Покой.
Безмятежность.
Чистота.
Прошли годы, столетия, мириады лет. Дух, один из многих, являющийся частью единого духа чистого мира занял свое место в пазле мертвых душ.
Но неожиданно, кто-то вырвал несчастный дух из единого организма.
Катака не желал осознавать себя, не хотел восстанавливать индивидуальность, Катака отчаянно просил отпустить его обратно, снять с души ярлык ненужного имени.
Сила была глуха к мольбам мелкого духа.
Медленно Катака погружался все глубже и глубже в пустату. Давно уже исчезло влияние чистого мира, а он все тонул в безмерной пустоте. Медленно его дух сжимало давление окружающей пустоты.
Подобие формы тела, гротескный человеческий образ из синего света, сдавило в маленький шар чистой синевы.
А погружение все продолжалось.
Катака, полностью осознавший себя, неожиданно вывалился куда-то.
Теперь он не был простым шариком света. Он стал таким, каким был до смерти.
Ву Катака, сгораемый от желания вернуться в чистоту безмятежности, потянулся своей душой к общему сознательному, но некая сила не дала мертвецу воспарить.
— Не спеши, дух, — возник подле Катаки некий старец с белыми волосами и странными глазами. Он что-то говорил, но Катака не желал его слушать. Все чего хотела душа из чакры вернуться назад, вновь освободится от тревог тленного существования.
А старик говорил и говорил, он не обращал внимания на состояние Катаки. Казалось, старцу доставляло удовольствие разрывать бесконечную тишину своей мудрой речью.
Биджу... Кагуя... Асура... Индра... Предназначение... Избранность — все эти слова не имели для Катаки никакого значения. Он бился в сетях, созданных волей старца, стремясь вновь ощутить свободу чистого океана.
Спустя множество мгновений Катака, наконец, понял, что сила старика безгранична, ему, обычной душе не под силу вырваться из пут!
Дух с мольбой взглянул в глаза старика.
Вдруг, совершенно неожиданно, несчастного духа чакры продавило через некую пленку. По крайне мере таковы были ощущения Катака.
Свет сменился тьмой. Окружающее давление вновь сдавило духа чакры, коим был Катака, в шар.
*Бульк, бульк*.
Пузыри чакры поднимались от шара-Катаки и плыли в разных направлениях. Это было странно, он будто терял себя.
Легкий треск привлек внимание Катаки. Дух "посмотрел" в сторону звука.
Совершенно беззвучно перед Катакой открылся огромный красный глаз. По нему медленно распространялись, будто круги на воде, концентрированные круги. По каждому из многочисленных движущихся кругов, как по орбите планет спутники, двигались томое.
Глаз поглотил все внимание Катаке.
Он был бесподобен. Завораживающе прекрасен. Хотелось всю оставшуюся вечность утопать в его красном сиянии.
*Бульк, бульк, бульк*
Дух становился все меньше. Он медленно плыл в сторону глаза.
Катака желал этот глаз.
Тоненькие щупы вышли из шара-духа и направились к красному оку.
Уже почти. Еще чуть-чуть и эта прелестная красота будет моя! — кричала душа Катаки, охваченная целиком и полностью жадностью.
Касание жгута и ока породило эффект волны. Глаз словно очнулся от спячки. Катака ощутил на себе подавляющее внимание кого-то безмерно огромного и неописуемо сильного.
Волна распространилась от глаза и отшвырнула угасающий дух от себя.
А затем раздался треск древесины.
Он заполнил все вокруг. Весь мир для Катаки стал, наполнен этим ужасающим треском.
Дух ощутил, что разрывает на части, но как все неожиданно началось, так же неожиданно и прекратилось.
Око закрылось, для Катаки наступила непроглядная тьма.
Дух испытал ни с чем не сравнимое разочарование. Ему так хотелось обладать этим глазом...
Медленно, Катака стал всплывать. В безвременье прошло все время мира, когда Катака наконец вновь очутился перед старцем.
Мудрый старик уже не казался таким уж мудрым. Пустая уставшая оболочка.
"Он не достоин глаза", — с отвращением осознал Катака.
— Иди, от тебя зависит судьба мира, — закончил свою речь старик. Взмахнул посохом.
Катака не стал сопротивляться силе старца. У духа было понимание, что так нужно, еще не время возвращаться в чистый мир.
У Катаки есть еще дела в мире тленном.
Пробившись через все преграды, дух очутился в мёртвой оболочке.
Скользнув из потухшего очага, дух прошелся по всем каналам чакры, достиг сердца, где и растворился.
Мертвое, покрытое слоем кожи сердце, пропустило удар. Еще один. Слабая толика физической энергии, созданная этим сокращением, тут же возникал в очаге. Столкнувшись с духовной энергией в самом его центре, в так называемой клетке Инь-Ян, она стала топливом, тогда как духовная энергия стала розжигом.
Грянул взрыв. Чакра хлынула во все каналы системы циркуляции. По дороге потеряв из-за пробоин в каналах часть давления, чакра тем не менее смогла достичь мозга, а точнее небольшого вкрапления белой живительной субстанции, что закрывала в мозгу дыру.
Тело Катаки было в ужасном состоянии. Каналы чакры были все в дырках, кровь из-за жара вскипела и загустилась, внутренние органы превратились в комки сукровицы, в обрамлении кожи. Пожалуй только многочисленные нити кожи, которыми Катака непроизвольно скрепил все свои органы, кости и плоть, сдерживали обрубок тела, коим в данный момент был Катака, от размалывания на части.
Внешне тело Катаки покрывал кокон из сухой белой кожи, который под волей псевдо разума белой слизи в мозгу Катаки, погрузил тело в землю. Было это сделано на последние крохи чакры из системы циркуляции. Возможно, будь там еще хоть капля, и комок белой слизи подпитал бы себя и смог бы сохранить свой разум. Но что вышло, то вышло. Остатки личности Белого Зецу смогли спасти лишь кусок мертвой плоти Катаки, но не свою личность.
Сердце Катаки медленно, с трудом, билось в груди. Насос из плоти не гонял кровь по венам и артериям, он просто работал, создавая физическую энергию. Физическая энергия в реакции с духовной создавали чакру, которая в свою очередь шла на биение сердца и восстановление мозга.
С генами же Катаки творилось нечто непонятное. Они изменялись под действием чего-то глубокого, неосязаемого, присутствующего в духовной энергии Катаки.
Того, что дух получит от Ока.
Восстановление заняло бы многие месяцы, но вмешался случай. А точнее одна юная особа, уже не надеявшаяся не то что найти живых братьев и сестер, а даже не рассчитывающая отыскать их останки.
