А Вы ему взамен — большую шляпу под рога,
Как пугало теперь и я его у Вас не вижу,
Ни днём, ни вечером и даже вот теперь с утра.
У вас три языка, форсюха и фигурка феи,
И адресочек ваш хранит Париж, Берлин и Рим.
А я же в двадцать лет — войну, концлагерь, тиф имею,
Мы страшно далеки, хотя сейчас вдвоём сидим.
Я утром Вам скажу: "Пока!", махнув рукою,
Вы не расплачетесь, не скажете: "Не уходи!".
Дороже похоть Вам — любви, детей, семейного покоя,
И сердца нет и нечему болеть в груди...".
Надо сказать, что выдержка у секс-символа эпохи НЭПа — была воистину железная!
Она доиграла до конца и, только когда я закончил петь, не оборачивая прошипела сквозь стиснутые зубы:
— Плебей...
С лёгким поклоном:
— Конечно, плебей! На мне ж, красных панталон нет — как на Вас.
— Хам...
— Как Вам будет угодно, Лиля Юрьевна... Зато, при собственных грошах — а не в содержанках.
— Быдло, плебей, хам!
— Начинаете повторяться, Киса! Вы и в постели такая же "однообразная"?
— Пшёл вон...
Два пальца "под козырёк":
— Очень было приятно познакомиться, мадам! Жаль, конечно, что мы с вами не попробовали пару поз из "Кама Сутры"... Особенно ту, где секс проделывается вчетвером — Вы, я, служанка и рогатый муж...
Из комнаты "оленя" что-то в тему прогавкала какая-то собачонка.
— ...И, ещё какая-нибудь "Щеня".
Наконец, невозмутимая хладнокровность её покидает и, перед собой я вижу разгневанную мегеру:
— ПОШЁЛ ВОН!!!
— И даже не присядем на дорожку...? Ну, тогда — счастливо оставаться.
Проходя мимо людской, стукнул в дверь и крикнул служанке — чтоб закрыла за мной дверь, сунул ноги в галоши и был таков.
* * *
Идя по ночному городу, взглядом шаря по улице в поисках извозчика, я размышлял.
Тайну "магии" Лили Брик, я как будто разгадал. Она имела природное чутьё на людей "значительных", которых умела ободрять, каждому сулила удовольствие, пробуждала уверенность в своем таланте, уме, силе...
Это манило выбранных ею мужчин, как вечная молодость!
Для самой же этой, по сути — элитной шлюхи, был важен не столько секс с мужчинами — как постоянное подтверждение от них своей собственной неотразимости и власти над ними.
Ну и деньги — куда же без них?
Она ж к примеру, не простого сантехника в последние любовники выбрала — а Александра Краснощёкова, который ими просто сорил. А как только над тем сгустились тучи — решила перепрыгнуть на...
"Под" меня!
Видно, та "особа" всё же была права: чутьё на "свежую кровь" (на молодой талант, то есть), у Лили Юрьевны просто феноменальное!
Стало несколько приятно за себя.
Невольно задумался о Маяковском...
Она его "не отпустит"!
Сказать по правде никогда не интересовался, не копался в его "грязном белье" и навряд ли сыщу какую инфу в компе на эту тему... Но у меня появилось смутное подозрение, что "его лиличество" — как-то, каким-то "боком с прискоком" — причастна к трагической гибели поэта.
Не делом, так словом: бывает и соломина — ломает хребет верблюда, если она оказывается "лишней".
Тут, ещё вот что...
Стихи Есенина, признаться честно — ещё со школьной скамьи не нравились, а сегодняшнее его поведение — породило во мне дополнительную стойкую неприязнь к нему. Так что пусть "на здоровье" вешается (или ему кто "поможет" это сделать) — мне это совершенно по барабану.
Но, вот Маяковский...
Тоже, не сказать — чтоб я был особым поклонником его стихотворчества: мне больше понравилось (в смысле нереализованного потенциала) — его дарование как киноактёра и сценариста... Кинорежиссёром он тоже должен быть нетривиальным. От вспыхнувшей падающей звездой мысли, я аж остановился и произнёс её вслух:
— А не замутить ли мне, ещё и собственный "Голливуд"? Заманчиво, заманчиво... Заманчиво, чёрт побери!
Ладно, отложим это дело на потом.
* * *
Разбудив меня, Мишка припёрся с "синематографа" в съёмную квартиру лишь к обеду — весь "высушенный", как побывавшая по гидравлическим прессом вобла... Но изнутри светящийся каким-то внеземным счастьем.
— Кушать будешь, потаскун малолетний?
— Да, какой там "кушать", — зевает всей пастью, — спать, спать, спать...
Мишка успел снял в прихожей кепку и штиблеты и, едва успел скинуть в спальне пиджачок и "выползти" из штанов — прежде чем "вырубиться" богатырским сном, лишь только коснувшись кровати.
Признаться, стало слегка завидно!
— Эх, молодёжь..., — бурчу по-стариковски, — не знаете вы ни в чём меры.
Накрыл бесчувственное тело одеялом и удалился, плотно прикрыв за собой дверь.
Заснуть более не удалось и, приведя себя в порядок, приготовил на кухне с помощью примуса нехитрую снедь из имеющихся продуктов и плотно перекусил. Затем за чаепитием уже, я достал из кармана несколько смятых бумажек (из урны, что ли?), расправил их и ещё раз внимательно перечитал.
Если Яков Блюмкин в этот раз не соврал (хоть в этот раз!) — они принадлежат перу Льва Троцкого. Впрочем, ничего важного — наброски и черновики к открытию юбилейной выставки, посвященной пятилетию Красной Армии. Была в этом году такая "пиар-компания" Председателя Реввоенсовета, впрочем — не принесшая ему особых политических дивидендов в будущем. Возможно, будучи в личном секретариате Троцкого "чиновником по особым поручениям", с его слов... Ээээ...
Скорее всего, какой-нибудь мелкой сошкой — "принеси, подай", Блюмкин подобрал их в мусорной корзине.
Тем не менее, аккуратно сложил все бумаги, завернул их, перевязал бечёвочкой и написал "сопроводивку": мол, так и так — нашёл случайно документы за подписью самого товарища Троцкого и вот-вот отнесу их в ближайшее отделение ГПУ...
Вот только чай допью и штаны в носки заправлю!
На всякий случай.
* * *
Елизавета, заявившаяся лишь к вечеру, выглядела гораздо свежей Мишки.
Вопросительно гляжу на неё и с порога:
— А вот и наша римская блудница возвернулась в родные пенаты, после бурно проведённой ночи...
Обиженно надула губки бантиком:
— Почему, это сразу "блудница"? "Целомудренная" — как и прежде девушка... Желаешь проверить?
Сказать по правде, от сердца как-то разом отлегло — хотя не подав вида и, проигнорировав заманчивое предложение, пробурчал:
— Ну, хоть что-то радует с тех пор, как наш Ильич занедужил.
— Хотя, конечно, этот алкаш меня всю облапал.
Она обеспокоенно пересмотрела некоторые детали своего туалета, даже не поленившись задрать для этого передо мной юбку.
— Вот, видишь? Даже синяк на ляжке оставил...
Ух, ты! Да, у неё новое бельё и судя по всему — из "самого Париджу".
Внимательно рассматриваю какое-то пятнышко на внутренней стороне бедра её ножки... Изрядно преувеличивает, конечно, но всё равно:
— Он так "высоко" тебя лапал? Скотина.
Презрительно поморщилась:
— И, целуется... Этот перегар и вонь гнилых зубов... Тьфу!
— Только не говори маме! Это разобьёт её сердце.
Покраснев:
— Моя мама — женщина современная и, она знает что я уже — не маленькая.
Отмахиваюсь:
— При чём тут ты? Не говори Надежде Павловне о том, что её кумир — такая скотина с вечным перегаром и гнилыми зубами.
— Ладно, не скажу — пусть для неё это будет "приятным" сюрпризом.
Теперь, ответный вопрос:
— А как там "наша" Лиля Брик?
Ставлю свой охолощённый "Винторез" — против последнего дырявого лаптя из Рязанской глубинки:
ОНА МЕНЯ РЕВНУЕТ!!!
Пожимаю плечами и безразличным голосом:
— "Лиля как Лиля". Посидели у неё дома, поговорили о здоровье наших общих знакомых и, потом расстались... Надеюсь, что друзьями.
Однако, отделаться просто так не удалось:
— Она затащила тебя в койку?
Поднимаю на неё глаза и говорю как можно строже:
— Обычно я не сплетничаю на эту тему с юными особами! Но тебе, так уж и быть скажу: до "койки" мы с ней не добрались — не сойдясь во взглядах на поэзию. После чего я ушёл, вежливо попрощавшись и надеюсь — наши с неё пути уже никогда не пересекутся.
Та, как в испуге прикрыла рот ладошкой:
— Ты отказал САМОЙ(!!!) Лили Брик?! Мне про неё ТАКОЕ(!!!) рассказывали, я уж думала — ты у них там жить останешься. Ээээ... Третьим мужем. Составишь по обыкновению своему "график" — как при ремонте "Бразье" и, будете её "любить" по очереди.
Сделав знак, типа "ага, счас, обрадовались":
— Ладно, завязали на блядскую тему, переходим к финансовой... Кроме "синяков" от Есенина на ляжках, тебе есть чем передо мной похвастаться?
— А куда они денутся, как ты говоришь — "с подводной лодки"?!
Порывшись в новенькой кожаной сумочке, явно не производства какой-нибудь артели из Подлипок, достаёт документы и несколько хвастливо:
— Теперь, я совладелица кафе "Стойла Пегаса"! Вот, заверенная доверенность на долевое участие на имя моей мамы, а вот...
Рассматривая по своей сути акции этого предприятия общепита, я не перестаю восхищаться:
— Ты бы знала, какая ты молодец, моя девочка!
Та, обнимает меня сзади за плечи и, почти облизывая моё ухо, горячо шепчет в него:
— А конфетка где? "Конфетка" маленькой девочке, за то — что она "молодец"...
Делаю морду дубовым топорищем:
— Как, "где"? На кухне и чай там ещё не остыл.
Однако, так просто от неё не отделаешься:
— Серафим! Лиля Брик — далеко уже не девственница и, тем не менее — вертит "султанами" как хочет...
Пришлось отложить бумаги в сторону и повернуться к ней лицом — для "серьёзного" разговора:
— Елизавета! Как она ими "вертит" — я тебе уже...
Однако, она не дала мне договорить — впившись в мои уста своими. Не... Серьёзного разговора у нас сегодня не получится.
— Я, хочу как "тот раз", Серафим! — умоляюще смотрит в глаза, — ну пожалуйста...
Непроизвольно начинаю не спеша раздевать её, чувствуя что начинаю терять контроль и, тем не менее:
— Я по-моему, уже рассказывал для чего девушкам — иногда бывают "полезны" их собственные нежные пальчики... Ты пробовала, ослушница?
"Ох и, заварили мы с ней кашу — как интересно, расхлёбывать будем?".
Стонет в начинающейся сладкой истоме:
— Это, совсем не "то", Серафим...
Медленно раздев её, сняв последовательно верхнее платье и бельё, хочу поцеловать упруго торчащие в разные стороны груди, но принюхиваясь — брезгливо отвращаюсь: не столько возбуждающе пахло её потом — как смердело табащищем, винищем и чужим "мужским духом". Это меня несколько отрезвило, иначе...
Отстранившись, говорю:
— Лиза... В ванной вроде есть вода — правда, чуть-чуть тёплая.
Та, аж упорхнула как мотылёк:
— Ага, поняла, сейчас!
Пока она плескалась, проверил спит ли Мишка и на всякий случай подпёр дверь спальни пошарпанным венским стулом. Когда Лиза вышла из ванны, я уже несколько успокоившись, сидел "в готовности" на турецкой софе, укутавшись в простыню:
— Садись мне на колени, девочка... Вот так... Хорошо... Очень хорошо...
Очень удобно — её груди находятся как раз на уровне моего лица и очень удобно по очереди смаковать их. Она, прикрыв глаза и дугой изогнувшись назад — протяжно стонет... Иногда склоняется ко мне и взяв ладошками голову — целует в губы, аж перехватывает дыхание.
Тащит с меня простыню:
— Серафим... Я хочу... Я хочу "этого" по-настоящему...
"А что ты ещё можешь в таком состоянии "хотеть"?!".
Ложу её на свои колени поперёк на спину и, лёгкими еле-еле осязаемыми касаниями провожу ладонью сперва по животу, потом по бёдрам и, наконец по пушистому "холмику"...
Медленно, очень медленно...
Вот добираюсь до переувлажнённой нежной "щелки" — казалось, самой раскрывшейся подобно створкам раковины моллюска из тёплой тропической лагуны. Лиза, аж "вибрирует" в моих руках и всем телом, тазом, неистово подаётся навстречу моим движения. Обвивает меня за шею, склоняет голову к своей и, перед тем как приникнуть устами к устам:
— Возьми меня, Серафимушка... Прямо сейчас... Возьми...
Наверное, так бы и произошло в других условиях!
Но, девушка должно быть, была сильно чисто психически перевозбуждена сегодняшними событиями, возбуждена сексуально ещё до меня Есениным, потом перевозбуждена ещё и мной... Наконец, она устала чисто физически и морально и, стоило лишь слегка коснувшись приласкать её нежный "бутончик", как она после весьма бурного оргазма (при котором мне пришлось закрыть ей рот — чтоб не разбудила Мишку и заодно не переполошила весь дом), Лиза обмякла тряпичной куклой в моих руках и...
Просто уснула.
Одев её, положил на софу и накрыл простынёй. Сам оделся и, проверив на всякий случай спит ли Мишка, вышел на почти уже ночную московскую улицу. Поймал извозчика:
— К проституткам.
Тот, ко мне приглядываясь:
— Вам к тем — что подороже или подешевле, ба...? Гражданин?
— К тем, что "побыстрей"... Постоишь, подождёшь, потом отвезёшь — где взял.
— Куда?
— Сюда! Ты долго ещё мне мозги полоскать будешь?
— Понял, это мы счас. Но, ленивая!
После удара кнутом, "ленивая" перешла на галоп и, к профессиональным "труженицам разврата и порока" мы доскакали практически в момент...
На следующий день, мы все трое выспавшиеся и довольные проведённым временем, выехали из Москвы обратно на свою малую Родину.
* * *
Из остальных событий августа 1923 года, стоит отметить преобразование Реввоенсовета РСФСР в "Революционный совет СССР" и захват Италией острова Корфу...
Глава 31. "Хулиганов нет"
В первых числах сентября возвратились из Москвы в губернию.
Михаил и Елизавета, сразу же по прибытию в Нижний Новгород пересели на другой поезд и уехали в Ульяновск: в школах начались занятия — а они и так уже на них опоздали.
Я же планировал на недельку задержать в столице губернии — есть кое-какие дела и делишки, в том числе и с Ксавером.
Как я уже говорил, оборудование для лаборатории профессора Чижевского прибыло в Ульяновск в "несколько" разукомплектованном виде.
— Извини, Серафим не уследил, — с достаточно искренним сожалением разводит руками делец-теневик, — расшалились людишки за годы народной власти! Жиганья кругом развелось — аж кишит, а мусора мышей совсем не ловят.
Изучив список отвинченного, отломанного, украденного или просто по-вандальски испорченного по дороге, я печально присвистнул — открытие лаборатории затянется как минимум на пару месяцев... Но, ничего — чем профессора и его "студентов" занять, я найду.
Со всем "политесом", но тем не менее твёрдо говорю:
— Мне исправное оборудование нужно, а твои извинения — при всём моём к тебе уважении.
— Мои люди уже этим занимаются, — Ксавер перекрестился куда-то на угол пивной где мы с ним общались, — двоих закопали, третий "соловьём поёт" — а четвёртого ищем.
Упырь — "секьюрити" моего собеседника, сидящий за соседним столиком, как-то подозрительно завошкался...
Рассказав подробности, как ведётся "следствие" и сколько похищенного уже найдено, Ксавер вопросительно смотрит на меня:
— Есть что нового для меня?
