Защита спереди: "Я принимаю свой страх", прямой выпад: "и становлюсь его хозяином". Выпад отбит влево и клинок врага возвращается режущим ударом снизу. Блок влево вниз: "Я забираю силу страха", режущий на возврате: "и направляю её волей". Удар отведён по дуге и тёмный клинок возвращается рубящим сверху. Блок вправо вверх: "Воля — моё самое мощное", рубящий на возврате: "оружие против врага". С каждым словом силы прибывают, воплощая текст. Противник чуть отступает, провожая меч мимо себя сильным финтом влево, вынуждая повернуться, чтоб не выронить его. Пока он подшагивает снова для прямого выпада в открывшуюся печень, есть время крутануть оружие, выставив обратный блок вполоборота: "Воину Смерти некого бояться", и сразу по касательной колющий назад: "кроме самого себя". Теперь Клед понимает, что это значит. Его клинок поражает горло двойника и тот падает на колени. Финальным жестом Воин с разворота отсекает голову противнику. И в тот же миг всё окружающее тает, кроме богини.
Разверзшаяся под ногами бездна, в которой она без труда парит, вызывает безотчётное желание ухватиться за точёное тело — не из плотских желаний, а в порыве самосохранения, но Клед усилием воли заставляет себя расслабиться. Ведь всё здесь — иллюзия, а значит он изначально шагал по пустоте. И если та хоть чем-то подобна воде, на мысли о которой наводят чёрные локоны, медленно колышущиеся вокруг прекрасного лица, то не затянет его глубже, если не барахтаться.
В самом деле, стоит успокоить дыхание и воображение, как собственный вес перестаёт ощущаться. Теперь и он парит так же легко, как хозяйка этого места. Которая неуловимым движением оказывается вдруг вплотную, так что её скульптурные формы, прижавшиеся к Воину, начинают помимо воли волновать его плоть. Но он решает поступить с желанием так же, как со страхом — просто отпустить.
Богиня Смерти, явно легко читающая мысли и чувства Кледа, молча усмехается и впивается в его губы долгим-предолгим поцелуем. На животе её при этом открывается удивительно подвижная утроба, которая начинает жадно глодать его естество, высасывая Смертную Тень. Воин переживает одновременно острейшее наслаждение и безумную боль, по мере того, как в душу всё глубже впивается клеймо, поставленное ещё в прошлый раз. Дыра в центре разрастается, через неё теперь можно видеть бездну, а по краям каменеет широкое кольцо, словно часть чувств, ранее только спавших, отмирает навсегда.
Клед изо всех сил старался отслоить все эти ощущения от самосознания, оставить хоть крупицу настоящего себя в стороне, но они захлестнули его с головой. Покровительница Ордена играючи толкнула Воина за ту черту между наслаждением и болью, которую он так страшился пересечь с Петрой. И тот, обессиленный, но живой, выпал из Арки, чувствуя себя, как будто вернулся с того света. Но не весь.
Какое-то время Клед лежал пластом, приходя в себя. И Колен, подошедший его встретить, терпеливо ждал. Когда новоиспечённый Кинжал наконец зашевелился, Ятаган подал ему руку, чтобы помочь подняться, а потом перевёл свою хватку в братское двойное рукопожатие, на которое подопечный едва нашёл в себе силы ответить.
Колен снял с безымянного пальца воспитанника медное кольцо и надел на средний бронзовое. Потом крепко хлопнул по плечу, от чего Клед пошатнулся, и передал его на попечение товарищей. Те тоже немного потрясли брата по оружию, поздравляя, но поняв, что тот крайне измождён, подставили плечи и увлекли за собой прочь с проклятого молельного двора.
* * *
Весь день до вечера Клед пребывал в оглушённом состоянии. Он был настолько опустошён, что казалось, даже обычные телесные чувства пропали. Не возникало ни малейших побуждений ни к каким действиям. Сначала он лежал там, где его положили — на собственной кровати — и пялился в потолок. Когда позвали на обед, пошёл и поел, но отнести грязную посуду и покинуть столовую тоже пришлось кому-то скомандовать. А потом довести обратно до казарм, потому что он застыл на дороге, когда остальные повернули на тренировочный двор, куда ему сегодня ступать не полагалось.
Товарищи даже вызвали ему Ланцета. Тот позаглядывал в разные отверстия на голове, поводил перед глазами молоточком, постучал им по коленям и локтям, чуть не поплатившись за это, когда тело пациента помимо воли молниеносно среагировало на "агрессию", и объявил, что ничего страшного: Клед просто потерял слишком много сил, пусть полежит, выпьет до вечера три раза "огненную реку", поспит подольше, и скоро оклемается.
Первую порцию восстанавливающего силы напитка принесли через полчаса. Крепкая настройка на терпких травах, пьющаяся исключительно горячей, действительно побежала по венам, словно огонь, вызывая хоть какие-то ощущения. Ударила в голову, согрела, разморила, и Клед уснул.
Разбудили его через два часа на заполудник, и на этот раз он сам выполнил все необходимые действия, без посторонних понуканий. Выпил вторую порцию "огненной реки", ждавшую в столовой, и при возвращении в казармы начал хоть что-то ощущать. Причём как-то всё одновременно: слышал разговоры братьев по ордену, далёкие и близкие, удары учебного оружия друг о друга и конечностей по "болванчикам" на разных тренировочных площадках, отдалённые крики шакв и близкое чириканье вездесущих колтунков; видел снующих туда-сюда Воинов и дымы из монастырских труб, свинцовое небо и летящий на север косяк каких-то птиц, синие шишечки на тессах и молодую траву на земле, неровные камни в заборах и трещины в плитах дорожек; обонял запах моря, готовящегося на ужин жаркого с кухни, калёного железа из ближайшей кузницы и тонкий аромат хвои; осязал холодный ветер на щеках, которые отныне не придётся больше брить, и ощущал хмель целебного напитка в крови; а ещё чуял чей-то азарт, чью-то досаду, чью-то похоть и много подспудного гнева с разных сторон. Даже голова закружилась от такого обилия сигналов. Так что, дойдя до кровати, Клед снова провалился в спасительный сон.
К ужину он проснулся уже сам. Прислушался к ощущениям. Какофония улеглась, однако стоило ему сосредоточить на ком-то внимание, как он начинал понимать, что человеком движет. Не прямо сейчас, а вообще. Мощный Дар подкинула ему Смерть! Он о таком даже не слышал. Хотя он как нельзя кстати пришёлся бы Мечу, да и Скимитарам не помешал бы. А может, и Ятаганам. Впрочем, те не особо распространялись о своих способностях. Но он ведь догадывался, что они как-то "считывают" людей.
Не значит ли это, что богиня Смерти хочет, чтобы он сменил Меча на посту? Однако воспоминания о кошмарном образе себя в этой роли заставили Кледа тут же затолкать эту мысль куда-то подальше, хотя бы до завтра. Приняв после ужина последнюю порцию "огненной реки", он воспользовался накатывавшим от напитка расслаблением и снова провалился в сон.
А утром проснулся свежий и полный сил ни свет ни заря, ещё до подъёма. Неудивительно, учитывая, что предыдущий день он провёл фактически в спячке. Чувствовал Клед себя почти как прежде, ещё до Обручения, и даже вспомнил свою старую кличку — Ворон. Хорошее же было прозвище, подходящее.
Он вышел на двор, чтобы разогнать кровь разминкой. Потом понял, что так и не помылся после вчерашнего, и сходил в душ. Котлы дежурные только начинали топить, а за ночь вода остыла почти до уличной температуры, и теперь приятно бодрила, разжигая в теле знакомый огонь, мгновенно высушивающий кожу. Когтей каждое утро заставляли обливаться холодной водой, и теперь, вспомнив эти ощущения, Ворон решил, что надо возобновить подобную практику добровольно. Правда, отмыться в такой воде сложно, как и постирать вещи.
Он пробежался голышом до казарм за сменой одежды, а потом вернулся и поднялся в котельную, чтобы нацедить тазик с прогревающегося первым низа котла. Распарил лицо горячим компрессом и растёр мочалкой как следует, чтобы избавиться от начавшей выпадать щетины. Воинам запрещали бриться за три дня до посвящения в Кинжалы, чтобы волоски не остались под кожей, вызывая загноение.
После этой процедуры Клед почувствовал себя полностью обновлённым. Подбородок и щёки теперь были глаже девичьих, от чего он испытал определённое чувственное удовольствие. И, проводя рукой по лицу в пятый раз, вдруг осознал, что все его телесные чувства тоже усилились. Или только их осознание? Раньше он не обращал внимания на ощущение прикосновения одежды к коже, а теперь задним числом понял, что прежняя, пропитанная во время испытания всякими жидкостями тела, изрядно стесняла его ещё вчера. И принялся старательно её стирать. Как раз управился до общего подъёма.
Пока руки работали, ум тоже не бездельничал. Ворон задумался о том, почему на него напала такая слабость. Другие Кинжалы, успешно прошедшие посвящение, порой выходили легко ранеными, ушибленными или с больной головой. Но никто не лежал пластом. Может, это потому, что Тёмная Мать у него отсосала? Или... Неужели она так поступает со всеми?
Внезапно Кледу очень захотелось узнать ответ на этот вопрос. Казалось, он может многое прояснить. Вот только клятва, данная ещё Когтем — никогда никому не рассказывать подробностей ритуалов посвящения в Ордене — всё ещё действовала и как будто усилилась вместе с общим клеймом на душе. Ворон не смог даже собраться с мыслями, чтобы подобрать какие-нибудь обтекаемые слова, позволяющие выяснить интересующие его сведения. В конце концов он вынужден был признать, что ничего не выйдет. Хотя жаль.
Традиционное приглашение Меча Смерти к вызову после утреннего причащения застало Кледа врасплох. С одной стороны в животе что-то толкнулось, откликаясь, побуждая его заявить своё право. Сила сейчас бурлила через край и море казалось по колено, а горы — по плечо. Но в то же время рассудок действовал совершенно независимо и удержал его от импульсивного отзыва. Нашептал, что надо поразмыслить как следует. Ведь ещё неизвестно, хотела ли богиня Смерти возвысить его или же наоборот, убрать с дороги, толкнув на погибель. В итоге ни один мускул не дрогнул в теле, и даже намерение, которое можно было бы считать, Ворон успел затолкать обратно в "подвал" своего существа к тому моменту, как взгляд Армата дошёл до него в ряду свежеиспечённых Кинжалов и Воинов.
* * *
После завтрака, пока остальные бдели у Арки в ожидании результатов очередного испытания, Колен отвёл Кледа на традиционную тренировку Меча, чтобы оценить новые силы воспитанника. А сам Кинжал воспользовался этим, чтобы оценить своими новыми ощущениями силы Армата. Скорость реакций и широта видения Ворона значительно возросли, так что он даже продержался на площадке минут пять, пока не получил условный удар по жизненно-важным органам. И то, не слишком старался, понимая, что не стоит показывать всех своих возможностей на тот случай, если он всё же решится бросить вызов главе.
Конечно, Меч по-прежнему был быстрее всех и намного опытней самого молодого Кинжала в Ордене, но небольшой зазор на удачу при атаке сверху всё же оставался. Однако Ворон не стал его прощупывать из тех же соображений.
За время боя Клед понял несколько важных вещей. Во-первых, он вовсе не прежний. Чувства отрезало совершенно, даже ярость. А весь прилив сил объяснялся исключительно обострившимися телесными ощущениями. Впрочем, по сравнению с состоянием Воина, это была приятная перемена.
Во-вторых, Меч Смерти совершенно не считывался его новыми способностями, как будто на месте мотивов у него была полная пустота. Впрочем, это соответствовало первому впечатлению, что в Армате не осталось ничего своего, и он лишь проводил волю богини.
А в-третьих, родилась жутковатая в своей простоте догадка, что глава Ордена может и уступить ему, если слишком устал от занимаемой должности. Не зря ведь два высших ранга с поста уносят только вперёд ногами. У них не вышло бы доживать на подсобных работах, как у других ветеранов. Поэтому рано или поздно любой глава Обители обречён быть сражён в поединке, хотя бы по старости. Но если он умён, то прекрасно это понимает и вполне может сам выбрать момент. Хотя нужна видимая слабость, чтобы нашлись претенденты. Ну или дурак вроде него.
Но и это не самое худшее. После происшедшего в Арке Ворон осознал, что возможен и другой вариант: если Тёмная Мать напрямую прикажет нынешнему Мечу поддаться, он подчинится. А может, она способна по прихоти лишить его своих Даров в любой момент, и тогда он не соперник даже Кинжалу.
В общем, предстояло всерьёз рассмотреть версию о том, что богиня Смерти хочет поставить его, Кледа во главе Ордена. Чем он и занимался весь остаток дня. За исключением дообеденных поединков с другими свежеиспечёнными Кинжалами — теперь уже для практического освоения новых Даров.
Кстати, на товарищах чтение намерений не вообще, а непосредственно в бою, срабатывало. А вот у них подобная способность, похоже, отсутствовала. Ятаган слегка щурился, наблюдая за Вороном — видимо, заметил. Подозвал спустя какое-то время и сам встал против него.
Поначалу Клед всё так же напропалую пользовался новыми возможностями, а потом вдруг Ятаган "погас", стал пустым, как Меч. После того, как воспитанник пропустил несколько ударов, Колен остановил его и отозвал в сторонку. Спросил тихо, но утвердительно:
— Ты чуешь, что собирается сделать соперник?
— Ну да. Это ненормально для Кинжала? — Ворон уже и сам догадывался, но решил уточнить.
Колен прищурил один глаз и цикнул, чуть качнув головой:
— Это нормально для Ятагана. Думаю, Госпожа решила тебя выделить, зная о том, какую роль ты должен сыграть в этой войне.
Значит, Меч всё-таки рассказал ему. Клед не стал уточнять, что и раньше опережал свой ранг. Об этом наставника тоже скорее всего предупреждали. Вместо этого спросил:
— А как вы потом "спрятались"? Это ведь было намеренно?
— Верно. Всё очень просто. Не думай — действуй. И тогда сам Меч не сможет угадать, что ты сделаешь дальше.
Ворон чуть не вздрогнул — неужели Колен знает о его желании сразиться с главой Ордена? Он бросил на наставника пытливый взгляд, но в голове у того было пусто. То ли показалось, то ли уже демонстрирует, как надо. Впрочем, в любом случае это был крайне ценный урок. Клед быстро потупил глаза, пока сам не выдал лишнего, и шваркнул себя по сердцу, отдавая Салют:
— Благодарю, наставник.
— Рано, — бросил Ятаган. — Становись, продолжим. Пока ты не научишься делать так, как я сказал.
Что-то вроде радости согрело сердце Кледа приятной волной. Но всё же соответствующего чувства он не испытал — только его телесное проявление. И тут же постарался погасить свою реакцию, беря пример с наставника. Умение быть "нечитаемым" дорогого стоило в орденской среде. И не только. Ведь те же нарты обучались чему-то подобному. Как знать, быть может, вызволять божественный клинок придётся не в открытом противостоянии, а посредством тайной вылазки. Да и в бою пригодится, если Алрина права и предводительницу кочевников питает та же самая сила.
Конечно, Ворону уже удавалось делаться незаметным для обученной таким вещам айланны, но там была совсем другая ситуация — незаметная слежка, и оба раза потребовалось долго настраиваться. В бою у него не будет такой роскоши, как время. Мало того, сам азарт схватки противоречит созерцательному состоянию, в которое приходилось погружаться. Азарт, которого он не ощущал душой, но который вполне явственно бодрил тело даже сейчас.
