— И многих девчонок тоже, держу пари! — прокричал некий сквернослов из толпы.
— Что, думаешь твоя жена под моим пледом? — Джейми тяжело дышал, рубашка и волосы прилипли к его телу, мокрые от пота, но он все еще улыбался, держась за полу своего килта. — Не хочешь ли тогда подойти и поискать ее?
— А не найдется ли под ним и для меня местечка? — тут же выкрикнула одна из рыбачьих жен.
Смех прокатился по толпе. Переменчивое, как в любом сборище людей, их настроение снова поменялось от угрозы к развлечению. Я сделала глубокий дрожащий вдох, чувствуя, как пот пробежал вниз между моих грудей. Джейми справился с ними, он ими управлял, но он балансировал на лезвии бритвы.
Если уж он решил защищать Симмса — а он решил, — то никакая сила на земле не заставит его выдать печатника. Если толпа хотела Симмса — а она хотела, — они должны были пройти сквозь Джейми. И они пойдут, подумала я, в любую минуту.
— Выходи, Симмс! — выкрикнул голос, с явным акцентом Шотландских Низин. — Или ты будешь хитро прятаться у задницы Фрейзера целый день?
— Лучше печатник у моей задницы, чем адвокат! — крикнул Джейми в ответ, взмахивая метлой в сторону Форбса, приводя его в пример. — Он меньше, да?
Толпа загрохотала: Форбс был крепкого мясистого телосложения, тогда как Фогарти Симмс был худенький как щепка. Форбс сильно покраснел, и я видела несколько насмешливых взглядов, брошенных в его сторону. Форбсу было за сорок, он никогда не был женат, и конечно, ходили разговоры...
— Я бы не хотел иметь адвоката близко у моей задницы! — радостно прокричал Джейми, тыкая Форбса метлой. — Он украдет твое дерьмо и подаст на тебя в суд за клизму.
Форбс открыл рот и его лицо побагровело. Он сделал шаг назад и, кажется, что-то прокричал в ответ, но никто не услышал его в шуме хохочущей толпы.
— А потом он продаст его тебе обратно, как прекрасное удобрение! — воскликнул Джейми в тот момент, когда мог быть услышанным. Аккуратно перевернув метлу, он ткнул Форбса в живот ручкой.
Толпа заулюлюкала в восторге, и Форбс, отнюдь не борец, потерял голову и пошел на Джейми, держа метлу как лопату. Джейми, который, казалось, только этого и ждал, отступил в сторону, как танцор, опрокинул Форбса и приложил свою вымазанную в дегте метлу поперек его плеч, посылая его с размаху в остывающую лужу дегтя к вящему удовольствию всей улицы.
— Тетушка, подержи-ка это! — охотничье ружье было внезапно возвращено в мои руки.
— Что? — застигнутая врасплох, я повернулась назад, чтобы увидеть, как Йен быстро двигается позади толпы, делая знаки Фергюсу. В несколько секунд, незамеченные толпой, чье внимание было поглощено упавшим Форбсом, они достигли дома, из окна которого свисала перина.
Йен опустился на одно колено, сложил вместе руки, и, как будто они репетировали это годами, Фергюс ступил на этот импровизированный приступок и, бросив себя вверх, подцепил перину своим крюком. Он завис на мгновение, отчаянно придерживая крюк своей здоровой рукой, чтобы он не отцепился.
Йен вскочил и, схватив Фергюса за талию, дернул его вниз. Когда ткань перины поддалась под тяжестью их двойного веса, Фергюс и Йен спрыгнули на землю и целый каскад гусиных перьев вывалился на их головы, только чтобы тут же быть пойманным густым влажным воздухом и закружиться в безумной снеговой пурге, которая заполнила улицу и облепила удивленную толпу комками липкого пуха.
Воздух, кажется, просто состоял из перьев. Они были везде, щекотали глаза, и нос, и горло, прилипали к волосам, и одежде, и к ресницам. Я вытерла свои слезящиеся глаза и поспешно отступила назад, подальше от полуослепших людей, пошатывающихся и сталкивающихся друг с другом.
Я искала Фергюса и Йена, но когда снежный шторм иссяк, в отличие от всех остальных на улице, обернулась назад, к печатной мастерской, как раз вовремя, чтобы увидеть Джейми, который вбежал в ее дверь, схватил Фогарти Симмса за руку и вытащил его из магазина, как моллюска на вилке.
Джейми с силой толкнул Симмса вперед, и тот побежал, пошатываясь, затем схватил свою метлу, чтобы прикрывать его отступление. Рэлстон Богьюс, прятавшийся в тени дерева, выскочил оттуда с дубинкой в руке и тоже побежал вслед за Симмсом, защищая его. Он размахивал своей дубинкой, чтобы отбить охоту у желающих преследовать их.
Эти действия не прошли совсем незамеченными, и хотя большинство мужчин были заняты похлопыванием и отряхиванием в этом сумасшедшем облаке перьев, которое окружало их, несколько из них все-таки заметили происходящее и подняли крик, вопя как собаки, и пытаясь продраться сквозь толпу, чтобы догнать убегающего печатника.
Если и был когда-нибудь тот самый момент... Я бы выстрелила поверх их голов, и они бы попятились, давая Симмсу время убраться. Я решительно подняла ружье и потянулась к курку.
Охотничье ружье было выхвачено из моих рук так быстро, что я на мгновение даже не сообразила, что его больше нет, но стояла, в ошеломлении уставившись на свои пустые руки. А потом сзади раздался крик, достаточно громкий, чтобы заставить всех вокруг замолчать.
— Исайя Мортон! Сейчас ты подохнешь, парниша!
Охотничье ружье выстрелило прямо у меня над ухом с оглушительным "буууум!" и облаком копоти, которое ослепило меня. Кашляя и задыхаясь, я поднесла фартук к моему лицу, восстанавливая зрение как раз вовремя, чтобы увидеть невысокую плотную фигуру Исайи Мортона за квартал отсюда, бегущего так быстро, как только ноги могли его унести. Джизебель Хэтфилд Мортон уже бежала вслед за ним, безжалостно сметая всех, кто попадался на ее пути. Она ловко перепрыгнула через вымазанного и покрытого перьями Форбса, который все еще стоял на четвереньках с озадаченным видом. Затем рванула через остатки толпы и поспешила вниз по улице, с развивающейся короткой фланелевой юбкой, двигаясь с удивительной для женщины ее телосложения скоростью. Мортон завернул за угол и исчез, преследуемый по пятам неумолимой Фурией.
Я сама чувствовала себя несколько ошеломленной. В ушах у меня все еще звенело, но я взглянула вверх, чувствуя, что кто-то коснулся моей руки.
Джейми смотрел на меня сверху вниз, прищурив один глаз, как будто он не был полностью уверен в том, что видит именно то, что видит. Он что-то сказал, что я не могла расслышать, но жесты, которые он делал перед моим лицом, в сочетании с красноречивыми подергиваниями его рта, делали предполагаемый им смысл совершенно очевидным.
— Ха, — сказала я холодно, при этом звук моего голоса был тихим и далеким. Я снова вытерла мое лицо фартуком. — Кто бы говорил!
Он выглядел как полинявший снеговик с черными пятнами дегтя на его рубашке и пучками гусиного пуха, прилепившимися к его бровям, его волосам и к его щетине. Он сказал что-то еще, но я не могла это ясно расслышать. Я покачала головой и покрутила рукой возле своих ушей, обозначая временную глухоту.
Он улыбнулся, взял меня за плечи и наклонил свою голову вперед, пока его лоб не коснулся моего с небольшим "стук!". Я почувствовала, что он немного дрожит, но не была уверена, от смеха, или от усталости. Затем он выпрямился, поцеловал мой лоб и взял меня за руку.
Нил Форбс сидел посредине улицы с распростертыми ногами и растрепанными волосами. Черный деготь покрывал одну сторону его тела от плеча до колена. Он потерял ботинок и сочувствующие ему люди пытались очистить его от перьев. Джейми провел меня широкой дугой вокруг него, довольно кивая, когда мы прошли мимо.
Форбс посмотрел вверх, полыхая изнутри, и сказал что-то неопределенное, его тяжелое лицо исказилось в неприязни. Я подумала, что было даже хорошо, что я не могла слышать его.
* * *
ЙЕН И ФЕРГЮС ИСЧЕЗЛИ с большинством мятежников, без сомнения, чтобы творить погромы где-нибудь еще. Джейми и я удалились в "Сикамору", гостиницу на Ривер Стрит, чтобы освежиться и почиститься. Веселье Джейми постепенно улетучилось, по мере того, как я отлепляла от него деготь и перья, и практически погасло, когда я рассказала ему о моем визите к доктору Фентимену.
— Что обычно делают при помощи этого? — Джейми слегка вздрогнул во время моего повествования о яичке Стивена Боннета. Когда я дошла до описания шприцов, он непроизвольно скрестил свои ноги.
— Ну, ты делаешь движение узкой частью шприца вниз-внутрь, конечно, и затем впрыскиваешь лекарство, я полагаю нечто вроде хлорида ртути, сквозь уретру.
— Сквозь... ээ...
— Ты хочешь, чтобы я показала тебе? — полюбопытствовала я. — Я оставила мою корзинку у Богьюсов, но я могу сходить за ней, и...
— Нет, — он нагнулся вперед и решительно поставил свои локти на колени. — Как ты думаешь, это сильно жжет?
— Я не думаю, что это очень приятно.
Он коротко пожал плечами.
— Мне тоже так кажется.
— К тому же, я не уверена, что это действительно эффективно помогает, — добавила я задумчиво. — Ужасно пройти через нечто подобное, и не получить лечебного эффекта. Тебе так не кажется?
Он смотрел на меня с настороженным взглядом человека, который только что обнаружил, что подозрительно выглядящий сверток, стоящий рядом с ним, еще и тикает.
— Что... — начал он, и я поспешила закончить.
— Так ты не откажешься сходить к миссис Силви и договориться о том, чтобы я полечила ее девушек, не так ли?
— Кто такая миссис Силви? — спросил он с подозрением.
— Владелица местного борделя, — сказала я, глубоко вздохнув. — Служанка доктора Фентимена рассказала мне о ней. Так вот, я догадываюсь, что в городе может быть не один бордель, но я думаю, что миссис Силви должна знать своих конкурентов, и если они существуют, она может тебе их назвать.
Джейми провел рукой вниз по лицу, оттягивая нижние веки, так что его налитые кровью глаза стали особенно заметны.
— В бордель, — повторил он. — Ты хочешь, чтобы я пошел в бордель.
— Ну, я пойду с тобой, если ты хочешь, конечно, — сказала я. — Однако, я думаю, что ты лучше справишься один. Я бы сделала это сама, — добавила я с некоторой строгостью, — но я думаю, что они вряд ли обратят на меня какое-нибудь внимание.
Он закрыл один глаз, изучая меня другим, который выглядел, как будто в него попал песок или перец.
— О, я, скорее думаю, что они обратят, — сказал он. — Так вот что было у тебя в голове, когда ты настаивала на том, чтобы поехать со мной в город, не так ли? — в его голосе звучала легкая горечь.
— Ну... да, — призналась я, — хотя мне действительно была нужна кора хинного дерева. Кроме того, — добавила я логично, — если бы я не приехала, ты не узнал бы насчет Боннета. Или о Лукасе, если на то пошло.
Он сказал что-то по-гэльски, и я перевела это для себя, что он спокойно мог бы прожить остаток жизни, не зная таких подробностей.
— Кроме того, ты вполне привык к борделям, — вставила я. — У тебя была постоянная комната в одном из них, в Эдинбурге.
— Ага, у меня была, — согласился он. — Но я не был женат тогда, или, точнее, я был, но я. ... Ну, хорошо, я имею в виду, что мне было удобно жить там, чтобы люди думали, что я... — он умолк и умоляюще посмотрел на меня. — Сассенах, ты в самом деле хочешь, чтобы все в Кросс-Крик думали, что я...
— Ну, они не будут думать об этом так, если я пойду с тобой, не так ли?
— О, Господи.
Тут он уронил свою голову на руки и яростно потер свой скальп, очевидно полагая, что это поможет ему придумать что-нибудь, чтобы меня отговорить.
— Где твое чувство сострадания к своим товарищам-мужчинам? — воззвала я. — Ты же не захочешь, чтобы какой-нибудь бедняга встретился со шприцами доктора Фентимена, только потому, что ты...
— Постольку, я сам лично не собираюсь встречаться с ними, — уверил он меня, — мои соратники-мужчины, предающиеся греху, получат совершенно по заслугам!
— Что ж, в данном случае, я, скорее, готова с тобой согласиться, — заметила я. — Но, ведь дело не только в них. Есть еще и женщины. Не только шлюхи; как насчет всех — жен и детей — зараженных мужчин? Ты не можешь дать им всем умереть от сифилиса, особенно, если они могут быть спасены, в самом деле?
К этому времени он имел вид загнанного зверя, и это последнее замечание отнюдь не улучшило ситуации.
— Но пенициллин не всегда работает, — указал он, — что если он не сработает в случае со шлюхами?
— Такая возможность есть, — признала я. — Но между тем, чтобы попытаться использовать то, что может не сработать и не попытаться совсем... — видя, что он по-прежнему смотрит на меня скошенными глазами, я отбросила все обращения к разумным причинам, и достала свое лучшее оружие.
— А что насчет Младшего Йена?
— А что насчет него? — ответил он опасливо, но я видела, что мои слова вызвали мгновенную картинку в его сознании. Йен не был новичком в борделях. Его знакомство с ними, хоть и невольно, и непреднамеренно, состоялось благодаря Джейми. — Он хороший парень, Йен, — сказал он упрямо. — Он не пошел бы...
— Он может, — сказала я, — И ты знаешь это.
Я не была знакома с таким направлением частной жизни Младшего Йена — если таковая вообще была. Но ему был двадцать один год, он был ни с кем не связанный, и насколько я могла судить, совершенно здоровый молодой представитель мужского пола. Следовательно...
Я видела, что Джейми неохотно пришел к тому же выводу. Он был двадцатитрехлетним девственником, когда я вышла за него замуж. Младший Йен, благодаря Фергюсту, был познакомлен с плотскими удовольствиями в значительно более раннем возрасте. Его невинность уже не могла быть восстановлена.
— Ммфм, — сказал муж.
Он поднял полотенце, яростно потер им свои пегие волосы, отбросил его в сторону и собрал волосы в густой влажный хвост, потянувшись за ремешком, чтобы завязать его.
— "О! Если б можно было кончить все одним ударом, хотелось бы, чтобы удар был скор", — сказала я, смотря с пониманием. — Думаю, все же, что лучше мне пойти с тобой. Только надо забрать мой медицинский сундучок.
Он ничего не ответил на это, просто хмуро принялся приводить себя в более презентабельный вид. К счастью, во время противостояния на улице на нем не был надет его сюртук, поэтому худшие из дефектов на его рубашке можно было скрыть.
— Сассенах, — сказал он, и, повернувшись, я увидела, что он смотрит на меня покрасневшими глазами.
— Да?
— Ты заплатишь за это.
* * *
ОСОБНЯК МИССИС СИЛВИ оказался абсолютно обычным двухэтажным домом, маленьким и скорее пошарканным. Его черепица закручивалась вверх на концах, придавая ему вид растрепанной удивленной женщины, застигнутой врасплох с волосами, из которых только что вынули бигуди.
Джейми неодобрительно прорычал при виде расшатанного крыльца и заросшего двора, но я решила, что это просто был его способ скрыть неловкость.
Я не совсем была уверена, какой я ожидала увидеть миссис Силви — единственная мне знакомая Мадам была весьма элегантной француженкой в возрасте, эмигрировавшей в Эдинбург. Но владелица самого популярного борделя в Кросс-Крик оказалась молодой женщиной, лет примерно двадцати пяти, с простым, как корочка хлеба, лицом и сильно торчащими ушами.
