Симпатичная светловолосая служанка, приносившая Ирему вина и закуски, и все время норовившая заглянуть рыцарю в глаза, едва он поднимал их от тарелки, испуганной мышкой юркнула в ближайший коридор — но Альто ее даже не заметил. Ответ Ирема, похоже, был совсем не таким, которого ждал его бывший сюзерен.
— Я слышал, император вызывал тебя к себе...
Ирем начал догадываться, в чем тут дело.
— Да, — ответил он, не поднимая глаз и продолжая аккуратно срезать мясо, остававшееся на кости. — Он удостоил меня аудиенции.
Досаду Альто Кейра можно было ощутить, даже не глядя на него.
— Встань, когда я с тобой разговариваю, — потребовал он сердито.
Ирем насмешливо приподнял брови. Он мог бы напомнить лорду Кейру, что уже два с лишним года не является его оруженосцем, так что у наместника нет никаких причин рассчитывать, что Ирем будет вскакивать при его появлении. Но из уважения к тому, что Альто до сих пор заботился о его овдовевшей матери, он все-таки перешагнул через скамью и встал напротив бывшего сеньора, скрестив руки на груди и подперев стену плечом.
Не то чтобы лорд Кейр сильно выиграл от этой перемены. К девятнадцати годам сэр Ирем стал вызывающе широк в плечах и вытянулся так, что ему часто приходилось нагибаться и сутулить плечи, чтобы войти в ту или другую комнату — двери на севере делали низкими и узкими, чтобы сберечь тепло.
— Когда мы ехали сюда, Наин обмолвился, что хочет видеть тебя в Ордене. Разве он ничего не говорил об этом, когда пригласил тебя к себе?.. — Альто выглядел озабоченным. Наверное, гадал, почему император неожиданно изменил свои планы относительно его племянника, и ломал голову, не отразится ли эта внезапная немилость на всей их семье.
Сэр Ирем едва удержался, чтобы не покачать головой. Если бы Наину не вздумалось болтать о своих планах с его дядюшкой, а может быть, и еще с кем-нибудь из своей свиты, Ирем с удовольствием бы сделал вид, что Наорикс просто хотел из первых рук узнать подробности последних приграничных стычек. Многие считали Ирема невыносимым фанфароном, но не был ни настолько дерзок, ни настолько глуп, чтобы хвалиться тем, что отказал Воителю.
К несчастью, Наин не оставил ему выбора.
— Да, — признал Ирем. — Император предлагал мне место в Ордене. Но я сказал, что не могу оставить гарнизон.
— Как?! Почему?.. — возопил Альто Кейр.
Ирем повел плечом.
— Не думаю, что я смогу вам это объяснить, — устало сказал он.
— Естественно, не сможешь! Я даже не представляю, как такое можно объяснить!.. — лорд Кейр выглядел человеком, оскорбленным в лучших чувствах. Ирем с удивлением подумал, что, похоже, дядя в самом деле принял близко к сердцу новость о его успехе. Кто бы мог подумать... Впрочем, Альто, вероятнее всего, заботил вовсе не племянник и его дальнейшая судьба, а честь их родового имени.
— Только не говори, что это все — из-за наследника, — внезапно сказал дядюшка.
Ирему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не послать своего бывшего сеньора ко всем фэйрам. Но по его взгляду Альто, видимо, сообразил, что попал прямо в яблочко.
— Ты что, вообразил, что, если принц везде таскался за тобой, когда ему было двенадцать лет — то все, вы с ним стали друзьями на всю жизнь?.. Может, ты думаешь, когда он станет королем — то даст тебе гораздо больше, чем его отец сегодня?.. Да он давно уже и думать о тебе забыл!
В начале этой речи Ирем чувствовал, что он способен сделать что-то труднопоправимое. К примеру, сгрести каларийского наместника за шиворот и посоветовать ему — для своего же блага, — больше никогда не поминать Валларикса в его присутствии. Но когда Альто заговорил о тех выгодах, которые, по его мнению, прельстили Ирема в дружбе с наследником, гнев Ирема погас. Есть некая граница, за которой относиться к чужой глупости и пошлости всерьез становится немыслимо. И когда Альто замолчал, Ирем смотрел на него так же безразлично, как всегда.
Лорд Кейр еще с полминуты сверлил собеседника глазами, словно ожидал от него оправданий или объяснений. Но сэр Ирем, разумеется, молчал.
— Никогда не понимал, что, Хегг возьми, творится в твоей голове, — с досадой сказал бывший сюзерен — и, круто развернувшись, направился к выходу из кухни. Даже его колыхающийся плащ, казалось, выражал предельное негодование.
Ирем вздохнул и опустился на скамью. Он по-прежнему чувствовал себя голодным, но кусок не лез в горло, и Ирем смотрел на стоявшую перед ним тарелку с отвращением.
Дяде все-таки удалось испортить ему аппетит — и настроение. Сам Ирем тоже полагал, что Валларикс давно о нем забыл, но слышать, как об этом говорит кто-то другой, было гораздо неприятнее.
Первое время после расставания с наследником Ирем действительно считал, что, как только его посвятят в рыцари, и он сможет располагать собой по собственному усмотрению, он сразу же отправиться в Адель, как он и обещал Вальдеру при прощании. Мысль, что такой поступок может не понравиться правящему императору, Ирема в тот момент не слишком волновали. Но в итоге обстоятельства сложились по-другому — сразу после посвящения Ирема поставили во главе отряда из двадцати всадников, и приграничные конфликты затянули его с головой.
Большую часть его отряда составляли ветераны, прибывшие в Тарес вместе с Наином Воителем, и поначалу это обстоятельство серьезно донимало Ирема. В том, что касалось роста и телосложения, Ирему повезло, и со спины он и в неполные семнадцать лет вполне сходил за взрослого мужчину. Но стоило повернуться лицом — и сразу становилось ясно, что он лет на десять, а то и пятнадцать младше большинства своих солдат. Даже усы и борода не поправляли дела — выдавала не успевшая загрубеть кожа и слишком гладкий, мальчишеский лоб. Ирем старательно хмурился, чтобы казаться старше, и завел привычку говорить короткими, отрывистыми фразами, надеясь, что так будет выглядеть солиднее.
Иногда Ирем спрашивал себя, знает ли Валларикс, что его старый друг уже не служит Альто Кейру, и не задается ли Вальдер вопросом, почему же, в таком случае, Ирем не сдержал свое слово и не поспешил в Адель? Пару раз Ирем даже порывался написать наследнику письмо, но потом вспоминал беседу Наорикса с Альто Кейром — и отказывался от этой затеи. С Наорикса станется не только выбросить его послание в камин, но еще и не постесняться перед этим прочитать, что Ирем пишет его сыну и наследнику.
А потом Ирем постепенно убедил себя, что Валларикс, скорее всего, вовсе и не ждет его приезда. Мало ли, что наследник говорил, когда ему было тринадцать лет!.. С тех пор Валларикс повзрослел и, вероятнее всего, давно забыл и Ирема, и его обещание. На расстоянии любая дружба постепенно иссякает, пока не кончается совсем.
И ничего тут не поделаешь.
И, тем не менее, Ирем нередко представлял, что бы Вальдер сказал на ту или другую тему, и иногда ловил себя на том, что успевал составить в своей голове законченную, связную историю о каком-нибудь происшествии, как будто в самом деле собирался пересказывать ее наследнику. В подобные моменты Ирем всегда чувствовал себя неловко — ну, не глупо ли вести такие мысленные разговоры с человеком, который, может быть давно уже и думать о тебе забыл?..
Наверное, гораздо проще было бы вовсе не заводить друзей. Сильному и талантливому человеку нет нужды расплачиваться своим сердцем за возможность не страдать от одиночества. Взять хоть того же Наорикса... У него была толпа приятелей и боевых товарищей. Он легко находил общий язык хоть с лордами, хоть с горожанами, и обладал особым даром внушать преданность к себе. У него было множество любовниц, а поклонницы, мечтавшие привлечь его внимание, просто не поддавалась исчислению. Ни с кем, по-видимому, не сходясь по-настоящему, Наин был постоянно окружён людьми, готовыми идти за ним в огонь и в воду. Ирем первый согласился бы, что император поступал единственно разумным образом. Так что оставалось совершенно непонятным, почему он сам из раза в раз все делает наоборот. Сперва он был по-глупому, бездарно предан Яррену, теперь так же по-глупому, бездарно предан сыну Наина.
Нет, дядя совершенно прав — такое лучше даже не пытаться объяснять. Не только окружающим, но даже самому себе.
Когда жизнь сделала еще один крутой зигзаг, и Ирем снова оказался при дворе, он поначалу плохо понимал, как теперь следует вести себя с Валлариксом. Детство давно осталось позади, а его старый друг стал королем. Но сам Вальдер, казалось, совершенно не считал, что это должно что-то изменить. "А помнишь...?" — то и дело говорил он Ирему, упоминая про какой-то давний случай так, как будто все это произошло вчера, и глаза императора сияли. Ирем только ошарашенно кивал, не уставая поражаться легкости, с которой Валларикс показывал, что он во всех деталях помнит, что там Ирем делал или говорил пять лет тому назад.
Сказать по правде, Ирем помнил все их приключения ничуть не хуже, чем Вальдер — но скорее откусил бы себе язык, чем показал, насколько ему дороги эти воспоминания. Ему бы просто не хватило смелости. Даже отказываясь служить Наину Воителю или спеша в Адель, чтобы предупредить наследника об угрожающей ему опасности, Ирем старался не особенно задумываться о причине собственных поступков. Сохранять столь сильную привязанность к кому-то, с кем не виделся уже пять лет, казалось глупым и смешным, а выглядеть смешным — даже перед самим собой — сэр Ирем не желал ни в коем случае. Открытая и беззастенчивая преданность Валларикса повергла его в шок.
Однажды, когда они выпили немного больше, чем обычно, Ирем рассказал Валлариксу о Яррене. Заканчивая свой рассказ, сэр Ирем уже искренне досадовал на то, что вообще заговорил на эту тему. Когда он замолчал, в гостиной императора настала тишина, и Ирем успел испугаться, что Валларикс сейчас примется ему сочувствовать. Но, хвала Всеблагим, тот лишь задумчиво спросил :
— Значит, ты больше никогда его не видел?..
— Никогда. Несколько раз я спрашивал о нем такийских пленных, но никто из них о нем не слышал. Сомневаюсь, что мы с ним еще когда-нибудь увидимся... Ну что ж, тем лучше для него! Альды свидетели, тот день, когда мы снова встретимся, будет для Яррена не самым лучшим днем.
— Боюсь, к тому моменту, как вы снова встретитесь, этот твой Яррен будет уже слишком стар для мести, — возразил Вальдер, вздохнув.
Сэр Ирем удивленно посмотрел на друга. Как ни странно, эта очевидная идея до сих пор не приходила ему в голову. В его воображении Яррен до сих пор оставался тем мужчиной, которого он знал в детстве.
— Слушай, а ты прав!.. — хлопнув себя ладонью по колену, сказал он. — Может случиться так, что Яррен будет уже стариком. Но знаешь что?.. Мне это даже нравится, — сэр Ирем мрачно улыбнулся и допил оставшийся в бутылке эшарет прямо из горлышка. — Его, помнится, совершенно не смущало то, что наши силы были слишком неравны. Надеюсь, что ему будет приятно оказаться в моей шкуре.
Валларикс скорбно нахмурился и несколько секунд подавленно молчал — но потом его посмурневший взгляд внезапно прояснился.
— Ты говоришь так просто потому, что злишься. На самом-то деле ты бы никогда не стал так поступать, — сообщил он немного заплетавшимся от эшарета языком, но с непоколебимой убежденностью.
— Да ну?.. — скептично хмыкнул Ирем. Святая уверенность Вальдера в его доброте одновременно забавляла Ирема — и ставила его в тупик. Ведь на самом-то деле Валларикс на каждом шагу видел доказательства того, что его друг отнюдь не отличается избыточной душевностью. Но потом Ирем вспомнил, как он сам, вопреки всякой очевидности, считал, что Яррен заботится только о его благополучии — и мысленно признал, что люди, видимо, всегда готовы приписать тому, кто вызывает в них симпатию, кучу несуществующих достоинств.
Впрочем, Валларикс ошибся. Когда, много лет спустя, сэр Ирем снова встретил Яррена, тот вовсе не был дряхлым стариком. Правда, они-то обсуждали эту тему вскоре после коронации Валларикса, и в тот момент мужчина пятидесяти шести лет вполне мог показаться семнадцатилетнему Вальдеру и самому Ирему стоящим на краю могилы. Но в тридцать четыре года он совсем не показался Ирему таким уж старым.
Яррен, безусловно, изменился — пополнел и погрузнел, а кроме того, обзавелся проседью в каштановых волосах и бороде, но Ирем все равно узнал его с первого взгляда. С их последней встречи прошло уже много лет — целая жизнь, — и все-таки это лицо Ирем не спутал бы ни с каким другим.
В те дни, когда Ирем повсюду следовал за Ярреном и изо всех сил тянулся ему подражать, в глазах наемника читалось упоение самим собой — и вызов всему миру. Но сейчас он был похож на волка, который яростно скалится на подошедшего охотника из волчьей ямы. Ирема он, конечно, не узнал. Для него он был просто командиром вражеских солдат, перехвативших их отряд в окрестностях захваченной имперцами Сокаты.
Наткнись Ирем на наемника в те дни, когда Валларикс еще не был императором, а Ирем командовал всадниками в приграничье — он бы действительно его убил. Но постепенно это потеряло всякий смысл. Коадъютору Валларикса, лучшему фехтовальщику в империи — сражаться с кем-то вроде Яррена? Смешно даже представить. Теперь Ирем получил бы куда больше удовольствия, если бы пощадил наемника — одновременно дав ему понять, кто он такой. Чтобы тот никогда уже не мог забыть, что Ирем держал его жизнь в своих руках и просто-напросто побрезговал воспользоваться этим шансом.
Случись их встреча до сражения в Заячьем логе, Ирем извлек бы из такой удачи все, что можно. Он сполна насладился бы бессильным бешенством и унижением своего бывшего наставника, а напоследок угостил бы Яррена своей обычной, победительно-насмешливой улыбкой, заставлявшей его недругов в Совете лордов зеленеть от злости. И плевать, что Яррен — единственный среди всех — сразу узнал бы это выражение лица, и мог бы посмотреть на Ирема, как в зеркало. Вальдер, наверное, сказал бы, что это не победа — если часть (и ведь не маленькая часть!) того, что ты стремился победить, успела прорасти в тебя, и продолжает жить и процветать в тебе самом. Но в мире Яррена существовали только победители и побежденные, а Ирем, в отличие от Валларикса, считал, что с каждым человеком нужно говорить на таком языке, который он способен понимать лучше всего.
Но битва за Заячий лог и появление в Сокате Льюберта Дарнторна, чудом выжившего при налете "Горностаев" на походный лазарет, перевернуло все. С тех пор прошло чуть больше двух недель — но Ирем так и не решился написать Вальдеру о судьбе его племянника. Сначала он надеялся, что Криксу все же удалось спастись. Льюберту, по случайности разжившемуся лошадью, было, конечно, проще разыскать своих, чем Криксу, которому пришлось бы добираться до их лагеря пешком. Но время шло, и надежда на то, что Крикс вернется, становилась все слабее, пока не сошла на нет. И все же Ирем до сих пор не мог заставить себя взять перо и известить Валларикса о том, что Крикс, заботу о котором тот доверил коадъютору, бесследно сгинул в лазарете под Сокатой и, почти наверняка, погиб. Ирем ни разу в жизни не раздумывал ни над одним письмом дольше пяти минут, но на сей раз слова просто отказывались складываться в предложения.
