— Вы убили её?
— Нет, но мы узнали кое-что важное...
— Стой! Давай подробнее о том, что вы не убили её.
— Мне больше нечего сказать на этот счёт.
Сарго моргнул и посмотрел на девушек.
— Сучки, вон. Абастор ждёт вас в коридоре.
Шлюхи вскочили с постели и, подобрав одежду, стремительно выбежали из комнаты. Когда они пробежали мимо, Аагору окатило гнилостным запахом крови и пота. Он проводил их взглядом, скривившись, словно от зубной боли.
— Хочешь их? — спросил Сарго, наблюдая за ним. Он одел штаны и опёрся спиной о подушки.
— Нет, — соврал Асагора.
— Врёшь, мразь. Отдам голову любого моего архитектора на отсчение, ты прямо сейчас представляешь6 как трахаешь каждую по очереди.
Мужчина поморщился. Сарго улыбнулся и развёл руками.
— И в это нет ничего плохого. Мы, люди, ущербные создания. Даже такие, как я, рефраманты. Даже такие, как Теурги. Не вижу смысла идти против нашей природы, тем более, когда она сама даёт нам бесконечно могущественное оружие.
Асагора молчал, слыша, как поскрипывают позади металлические пальцы Фариза, сомкнутые на рукояти меча.
— Знаешь, кем были эти трое?
— Нет.
— Я тоже не знаю их историю, мне наплевать. Но обычно все эти шлюхи когда-то были рабынями на южном побережье или преступниками, которых выкупают бордели вроде этого. Не удивлюсь, если кого-то из-них хотели казнить на дорогах Пепла. Но не думай, что таким образом их спасали от страданий и смерти.
Ты ведь знаешь о том, что в некоторых борделях можно купить жизнь практически любой шлюхи? Суммы немалые, но если бы только знал, каково это — иметь полную власть над человеком. Почти законную власть, — Сарго усмехнулся. — Хотя, зачем эти полумеры? Высший слой Изры уже тысячу лет имеет полную власть над низшим. И никого из Пророков и Протоургов это не волнует.
Все трое погибнут сегодня ночью. Абастор и его ублюдки выведут их в подвал, и порубят на куски. Они мне не понравились.
Асагора окатила волна мороза. Руки налились тяжестью, ноги задрожали. Хотелось сдаться на милость судьбы.
"Если Сарго начал говорить такие вещи, значит ему нет дела до моей жизни".
Сарго Сандаал умолк и с улыбкой посмотрел на него.
— Это была шутка, конечно. Никто никого не собирается убивать. Не хватало ещё проблем с Дивинатом.
Агент снова сглотнул.
— Так что ты там говорил про важные открытия?
— Да, дивайн. У Валерии Тез есть помощник. Рефрамант, умеющий преломлять Сознание.
Дивайн хохотнул. Затем, подняв бровь, с весёлым вопрошение посмотрел на Асагору. И снова хохотнул.
— Правда? Рефрамант, который знает Слово Контроля? В нашей Изре? Ладно, я бы мог поверить, если бы такое сказали про Моисея, но обычный рефрамант? Ты узнал его?
— Да, дивайн. Это Джензен Кейр.
Мужчина внутренне сжался, видя, как на лицо Сарго Сандаала наплывает маска хладнокровного убийцы. Дивайн слез с постели и подошёл к окну.
— Ещё один сынок Коптильщика, да? Такое ощущение, что он разыгрывает меня. Сперва он предложил союз, а потом выясняется, что его ублюдки так или иначе пытаются нарушить мои планы. Какого демона?! — последнюю фразу он уже выкрикнул, и разъярённо повернулся к Асагору. — Ты не ошибся? Молись богам и демонам, чтобы твои слова были правдивыми.
— Это правда, дивайн, — осторожно произнёс агент. — Джензен Кейр едва не заставил нас всех перебить друг друга. Вмешалась дочь Арстапора. Мы воспользовались этим и сумели разбежаться.
— Где твои товарищи?
— Не знаю. Должно быть спрятались, чтобы переждать шумиху.
Сарго посмотрел на Фариза.
— Скажи Абастору найти этих трусов, когда закончит со шлюхами. Джензен Кейр, хм. Что мы про него знаем? Он сын Рензама и помощник Кархария Велантиса. Возможно, он приходится семье Тез кем-то большим, чем просто мимо проходившим человеком. Это можно разыграть. Или... или лучше не рисковать и убить его сразу? Да, так будет надёжнее. Заодно лишим Валерию и её отца защитника.
Дивайн снова обратил внимание на Асагора.
— Ты не представляешь, сколько крови мне попортил этот Тез. Он словно больное животное, которое упорно отказывается подыхать.
Агент хотел пожать плечами, но остановился. Сарго хочет собеседника. Нужно казаться заинтересованным. Иначе ему не жить.
— Почему вы хотите его гибели?
— Потому что я хочу занять его место. Знаешь ли, в своём Катехизисе Серваст написал, что Боги особо почитают число семь, и наделяют своим благословением в соотвествии с этим. Если Теургов станет шесть, то Боги сойдут со своих престолов, чтобы выбрать седьмого. И этим седьмым по праву стану я.
— А из этого правила нет исключений? — осторожно поинтересовался Асагора.
Сарго нервно усмехнулся.
— Лучше бы Богам не делать исключений, иначе я сотру в пыль их алтари в Первом Храме. Когда Тез умрёт, я стану Теургом. А возможно и Пророком... — он осёкся и кивнул Фаризу. — Кончай с этим.
— Слушаюсь, — коротко отозвался солдат.
Слова дивайна эхом отозвались в голове Асагора, не успев испугать, когда он почувствовал на своём лице окованные холодным металлом пальцы. Короткий хруст, мгновенно проходящая боль, за которой наступила кромешная тьма. Последним, что видел мужчина, было задумчивое лицо Сарго Сандаала.
4
Утро застало Кобара марширующим по каменной пристани элеурского порта. Над верхушками Дараборского леса медленно занимался рассвет, а над мостовой разносился лишь клёкот редких речных птиц и голоса грузчиков, освобождавших трюмы прибывших ночью кораблей.
Позади юноши шли Ввергатель и Дозилиан, а также ещё полдюжины солдат — новый взвод, с которым он обвыкался последние несколько недель.
— Ты видишь их? — спросил Кобар, водя взглядам по многочисленным причалам. Пока что он нашёл только быстроходную галеру, на которой рота собиралась переправиться на юг, к месту нового назначения. Отплытие должно было состояться сегодня, и Лиск дал последнее задание — встретить в порту миссию Шуруппака.
— Может быть, они ещё не прибыли, — отозвался Дозилиан, подбрасывая в воздух и лениво ловя тонкую свистульку. Во второй руке он держал курительную трубку. Каждый раз прикуривая он походил на чопорного аристократа. Вид портила лишь поношеная одежда солдата, да перевешенная через плечо сумка с поклажей, едой и инструментами. — Я слышал, что диастрийские суда довольно громкие.
— Отец рассказывал мне, как однажды видел их чёрные клинки в настоящем сражении, — откликнулся Ввергатель. — Он тогда служил в южном флоте, при Ваэльвосе. Короче, пираты, три корабля, напали на торговые галлеи из Камбре. Им не повезло, потому что вместе с галлеями, только несколько в сторонке, плыли и диастрийцы. Отец говорил, что в ночь сражения было светло как днём. Не знаю, какими чудесами стреляют их судна, но один из пиратских кораблей просто разорвало как переспелую грушу. Куски корпуса и мачт разнесло на добрый километр во все стороны. Вот такие истории.
Кобар хмыкнул. Врал отец Ввершика или говорил чистую правду, он и без таких истории неплохо представлял на что могли быть способны те, кто поделился с людьми секретом авралита. Не приведут Боги переведаться с ними в бою.
Воздух разрезал высокий вибрирующий гул, сменившийся протяжным нищким шипением. Кобар, солдаты, грузчики как один повернули головы в сторону звука.
Чёрный, похожий на антрацитовое лезвие, корабль вошёл в порт и начал стремительно приближаться к причалу. Острый и узкий форштевень играючи филигранно разрезал тёмные воды озера, из ряда тонких шпилей вырывали чёрные струйки дыма. На фоне человеческих суден он казался чужим, почти инородным, элементом гармоничной, пусть и не самой привлекательной, картины.
Корабль причалил, и Кобар дал знак своим людям следовать за ним.
— Всем молчать. Говорить буду я.
Тем временем диастрийцы спустили на причал трап. Приближаясь к нему, юноша достал из сумки тонкий изящный клинок. Вместе с Лиском и Лейфом они долго обсуждали, что же лучше подарить гостям из Шуруппака, пока, наконец, не сошлись на мече, одном из личной коллекции генерала. Этому мечу было не меньше трёё сотен лет, и, по слухам, им пользовался один из Драконьих Пророков.
По трапу на причал начала сходить внушительная процессия, сплошь состоящая из воинов в причудливых доспехах, с высокими воротниками и светящимися вкраплениями из неведомого металла. Кобар с некоторым расстройством посмотрел на собственную броню — старые, пусть и начщенные до блеска, громоздкие латы, с огромными наплечниками и гротескными сабатонами. Внешне они не шли ни в какое сравнение с элегантными обтекаемыми формами диастрийского обмундирования.
Во главе процессии шагала женщина, и отличительные черты её лица почему-то беспокоили юношу. Она была похожа на человека, но точно не была им. Покатый лоб, твёрдый выдающийся вперёд подбородок, короткие рыжие волосы. Лугаль Зифрен тоже была облачена в доспехи.
— Ну они и уроды, — пробормотал один из солдат. Кобар дёрнул щекой, пообещав себе напомнить разобраться с таким поведением в экстремальных ситуациях. Иначе как экстремальной встречу с предводителем чуждой расы он назвать не мог.
Процессия неожиданно остановилась, когда к Лугаль Зифрен подошёл невысокий, с горделивой осанкой, мужчина. Тоже диастриец. Они обменялись поклонами, после чего мужчина присоединился к процессии и та продолжила путь.
Кобар откашлялся и, когда между ним и женщиной оставалось не больше пяти шагов, медленно, как учил его Трейз, поклонился, протянув перед собой подарок.
— От лица главнокомандующего армией Изры Гверна Конкрута приветствую вас в Элеуре, Лугаль Зифрен.
Женщина кивнула и слегка улыбнувшись, прошла мимо Кобара, который так и остался держать меч в руках. Чувствуя себя донельзя глупо, он отошёл в сторону и дал знак своим людям сделать тоже самое, пропуская отряд диастрийцев вперёд. Его жгла мысль о том, что он сделал что-то не так. Всё пошло не так. И в этом виноват он.
Мужчина-диастриец, встретивший Лугаль, отделился от собратьев и подошёл к нему. На его лице юноаш прочёл лёгкое осуждение и вместе с тем — сочувствие.
— Мне стоило предупредить ваше командование заранее.
— Я сделал что-то неправильное, не так ли? Почему Лугаль Зифрен не приняла подарок?
— Потому что подарить оружие означает предложение войны. Радуйтесь, что она не приняла его. Лучше бы вы вообще ничего не дарили.
— Проклятье, — выдохнул Кобар, всеми нервами чувствуя опасность, которую они все только что избежали. — Как мне исправить ситуацию.
— Никак. Лучше вам помалкивать и держаться на расстоянии. Зифрен поняла, что вы ошиблись. Больше ничего не предпринимайте.
И, кивнув ему, мужчина поспешил занять место во главе процессии.
— Мда, ошибочка вышла, — подал голос Ввергатель. — Бывает.
— Это был лугаль Энхенгаль, муж этой бабы, — сказал Дозилиан и прикурил от трубки. — Вроде толковый мужик. По крайней мере, кажется, что мы сможем найти с ними общий язык.
— Хотел бы я знать, каким образом, — сокрушённо произнёс Кобар. Он чувствовал себя побеждённым. — Пока что мы не можем даже правильно поприветствовать друг друга.
Глава 64. Элеурское утро.
... Когда-то давно драконы обитали во всём мире. Их мы помним ещё с тех пор, как прибыли на Ирдаран. Некоторые учёные даже считают, что они мигрировали на восток из-за океана Брусса вместе с людьми. С тех пор их численность уменьшалась. Человечество никогда не умело соотносить свои аппетиты с размером отнятого у природы. Это определило судьбу общества на долгие триста лет, когда один человек нашёл общий язык с огнедышащими монстрами и превратил их в оружие. Никто не знает, что было бы с Изрой, если бы Ссесуш Мендрагус не стал Вожаком Стаи. Впрочем, так или иначе, судьба драконов была предрешена задолго до рождения первого Мендрагуса...
Алан Трант, "Архивы драконьих выводков", 1024 год от создания Триединой Церкви.
1
Гирем встретил новый день в парке имены Лиары. Он находился дальше от дома, чем старый скверик у особняка Арстапора Теза, но возвращаться туда ему было невыносимо. Он выбрал второй, названный в честь супруги Ссесуша Мендрагуса, по историям и сказкам — добродетельной и милосердной женщины. Парк был подстать ей — пространный, с множеством светлых прогалин, поросших сочной травой лужаек и ухоженными аллеями срезброзок.
Первые лучи солнца позолотили кроны высоких деревьев с серебристыми стволами, и пролились на лужайку, напротив которой и сидел юноша.
Он старался не думать ни о чём в преддверии избрания нового Пророка. Забыть о вечерней церемонии, забыть об отце, забыть о брате и его девушке, забыть о всех интригах, которые плетутся во тьме Элеура. Город был бриллиантом, но под сверкающей оболочкой крылся замшелый камень.
Гирем откинулся на спинку лавки, раскинул руки и с прищуром посмотрел на солнце. Тёплые лучи грели лицо, но в глазах проступили красные пятна. Солнце могло быть опасным, как и испускаемая им энергия. Давая жизнь, оно могло уничтожить, а Звёздный Свет — использовать во имя разрушения. Всё зависело от проводника. От человека.
Подул ветер, похолодив кожу и зашелестев по листьям среброзок. Юноша приоткрыл один глаз и посмотрел на ветку, нависшую над ним в двух метрах. Зелёные листочки начали желтеть, удивительным образом чувствуя грядущие изменения. Через пару недель сочный шелест сменится сухим, и на здешние тропинки прольётся оранжевый ливень.
Из-за спины донеслось шуршание травы и редкие голоса. Знакомые. Гирем не шевельнулся, когда к лавке подошёл Сиверт, ведя за руку Виальсе.
Лысый мужчина молча сел с краю.
— Можно? — спросила девочка, показав на место ним и юношей. Гирем кивнул.
— Спасибо.
Он улыбнулся и снова откинул назад голову, закрыв глаза и слушая шелест листвы.
— Мне нравится здесь. Жалею, что не нашёл времени прийти сюда раньше. Можно лечь на траву, заложить руки за голову и медитировать по шум деревьев и пенье птиц. Я всегда любил делать так, когда жил в Кейрагерране.
— Там красиво?
— Безумно. Вокруг колыхается море цветов, белых, жёлтых и синих. Где-то вдалеке темнеет полоса леса, а справа блестит на солнце ленточка Веснели. И... — перед глазами встала картина — он и Создин под их дубом, наблюдающие за Сивертом и Элли и гадающие, когда они поженятся. Он вздрогнул. — Сиверт.
Лысый мужчина посмотрел на него. Гирем встретил взгляд и внезапно понял — он больше не может терпеть, не может сдерживать в себе просящуюся наружу мольбу о прощении.
— Перед смертью... Элли просила передать, что любит тебя. Она всегда будет любить тебя.
Сиверт вздохнул. На его лбу залегли страдальческие складки. Гирем смотрел на него, с замершим сердцем надеясь, что он слышит его немую просьбу.
— Хотел бы я сказать, что ты виноват, — уронил мужчина. — Хотел бы обвинить во всём, потому что это легче всего. Но, подумав обо всём, что случилось за эти годы, за этот месяц, я понял... я понял, что ты не виноват. Ты стал заложником своих положения, воспитания и веры, парень. Ты сделал то, чего от тебя все ожидали, что бы не стать таким же, как Одержимые. Изгоем.
