А тем временем округу огласил яростный звериный рев, пустыня содрогнулась от мощных ударов и странного, ни на что не похожего треска. Поверхность под ногами поднялась выше, вынырнула из облака чакры и Таюя, стремительно вскочив, пораженно посмотрела на мир с огромной высоты. Будь здесь Айдо, он бы уверенно бросил 'размером с девятиэтажку', но Таюе пришлось довольствоваться разглядыванием огромных борозд в песке, с такого расстояния выглядящими не опаснее канав от мотыги.
То, что подняло их с подругой в высоту, снова вздрогнуло, но на этот раз совсем по другой причине.
— Здравствуй, малышка Карин, — донесся снизу надтреснутый, но мощный порыкивающий голос. — Не думал, что тебе когда-нибудь хватит чакры призвать меня. А теперь рассказывай. Почему воздух в вашем мире воняет, будто гарпии навалили кучу дерьма размером с гору, почему перед моим носом копошится какая-то тухлая мерзость и не собирается умирать, хоть и растерта в пыль, и куда вы с этим мелким недоразумением опять вляпались?!
— Старик?! — пораженно выдохнула Таюя и покосилась на Карин. — Так... он дал тебе и Призыв...
Алоглазая, выбираясь из жесткого колтуна в серой шерсти гигантского ленивца, гордо вздернула подбородок, но на подругу покосилась все равно немного виновато.
— Оджо-сама, прости, что мне пришлось призвать тебя, — выровнявшись, произнесла она. — Джуби вернулся, это его ярость и жажда. А внизу воскрешенный дзюцу мертвец, его ничем не убить. Айдо отправился спасать мир, кроме него ведь некому. А нам с Таюей приходится заботиться о себе самим и ты — наш единственный шанс.
— Джуби? Шинджу?! — исполинская голова мотнулась из стороны в сторону так, что девушки чуть не сорвались вниз, в последний момент уцепившись за толстую шерсть и прилипнув чакрой. — Нет... Если бы Древобог вернулся, здесь не осталось уже ничего живого. Всего лишь Джуби... Тогда действительно — я ваш единственный шанс!
— Нет, с Десятихвостым разберется Айдо. Если он не справится, то я... то я... никогда его не прощу! — ленивец не нашел что сказать и раскатисто хмыкнул. — Оджо-сама, нам нужна другая помощь. То, что ты разорвал на куски — Учиха Мадара, он мертв, его нельзя убить и нам нужно его уничтожить!
— Учиха... Мадара? Я слышал о нем... — проговорил старый зверь.
Неожиданно в куче белесых хлопьев на песке проступило потрескавшееся, с оборванными краями, но узнаваемое лицо.
— Даже Призыв слышал обо мне. Хорошо. Я не видел таких как ты. Кто ты такой?
— Намакэмоно, ты, мерзость!
Призывной зверь взмахнул громадной лапой, когти выбили траншею на месте говорящей кучи, подняв вверх облако песка и непонятных хлопьев, в котором почудился ехидный смешок. Но этого, конечно, быть не могло: Учиха и чувство юмора — такое гендзюцу и ученик Академии бы развеял, из-за полного бреда картинки.
Голова ленивца тем временем качнулась.
— Малышка Карин. Я понимаю, почему ты вызвала меня, но... Учиха Мадара очень силен. Он легенда даже для нашего мира. Может быть, не стоит с ним сражаться? Мы можем уйти Обратным призывом.
Таюя посмотрела на подругу.
— Нет, — резко ответила алоглазая и решительно тряхнула головой. — Я не могу просто так сбежать. Если не будет нас, Учиха пойдет за Айдо, а я... Он поверил в меня, он говорил, что я обязательно стану Узукаге, поэтому я должна защитить всех. В том числе и его самого!
Ветер донес к собеседникам мертвый смешок из-за ближайшего бархана. Отец всех ленивцев качнул громадной головой:
— Достойно, малышка Карин. Я рад, что не ошибся в тебе. Но хорошо ли ты подумала? Хоть нас и трое, но... На меня гендзюцу не подействует, у ленивцев очень много Инь-чакры, но вы? Хватит ли нам сил сражаться?
— Не беспокойся об этом.
Карин шагнула вперед, утвердилась в седой шерсти древнего призывного зверя и сложила ручную печать концентрации. Из спины девушки, разрывая плотную ткань короткой курточки и обнажая гладкую и белоснежную кожу, вырвались золотые ленты. Они на мгновение замерли в воздухе, а затем рухнули вниз, обхватывая тушу исполинского ленивца. Зверь дернулся, но, почувствовав, что в этом нет угрозы, успокоился.
Золото все струилось, пока серо-седая шерсть не оказалась полностью расчерчена причудливыми золотыми узорами. Линии пересекались друг с другом, расходились, сплетались в толстые, более темного оттенка узлы на теле и лапах. И в центре всего этого, погрузившись спиной в тускло светящуюся полупрозрачным золотом глыбу, стояла Карин.
— Воспользуйся моей чакрой. Сейчас мне она не понадобится!
Алоглазая обязательно бы гордо вскинула голову, но Цепи Чакры, слившие ее и ленивца практически в одно целое, мешали.
Таюя, секунду назад отскочившая от протянувшейся около ее ног золото ленты немного быстрее, чем приличествовало сильной и уверенной в себе куноичи: скорее, так прянула бы в сторону обычная девчонка, увидевшая мышь, оглянулась по сторонам и удивленно округлила глаза.
— Это... Очень похоже на сеть чакроканалов. С очагом и?..
— Да. Я теперь гораздо лучше понимаю человеческое тело. Айдо за пять ночей мне многое... хм, объяснил!
Если бы ей можно было сейчас двигаться, то, Карин, безусловно, использовала бы все. Навыки актерского мастерства шиноби, которым учили ее в Деревне Травы, опыт общения с заключенными в убежище Орочимару, даже моменты вступления в команду Саске — ради того, чтобы дать собеседнице ощутить свои чувства в полной мере. Но и так — торжества и ехидства в глазах с алым зрачком хватило бы на все Узушио разом.
Таюя с непроницаемым выражением лица скрестила руки на груди.
Но идиллия очень быстро оказалась разрушена. По пустыне разнесся негромкий хлопок и над барханами вознеслись две фиолетовые фигуры. Они подпирали небеса, вознесясь над подругами и ленивцем на добрые десять метров. Одновременный шаг вперед — и в плотном, но прозрачном мареве стало можно рассмотреть двух близнецов в каждой из них.
— Саске бы сейчас сказал: 'Вам теневых клонов, теневых клонов с Вечным Мангеке или теневых клонов с Вечным Мангеке и Сусаноо?' И все-таки он классный... — пробормотала Карин.
Два четырехруких воплощения могущества клана Учиха двигались к своим жертвами уверенно и неторопливо. Мадара не спешил — он уже победил. Почти.
— Дети, — рыкнул ленивец. — С чакрой теперь проблем нет. Но я все еще не могу атаковать и защищать вас одновременно, а нам это понадобится, судя по тому, что я вижу...
— Не беспокойтесь, — Таюя подобралась. — Защита — это мое дело! Только не смейтесь, — вдруг тихо добавила она, опустив глаза.
— Что?.. — недоуменно проговорили оба ее собеседника, к слову, одинаково не дружащие с расческой, но девушка их уже не слушала.
Таюя закрыла глаза, зачем-то сильнее стиснула сложенные в печать пальцы, помедлила, на что-то решаясь, и бросила в пространство перед собой:
— Благословенная Стигма Узумаки: Третий уровень. Серафим!
На месте девушки возник белый туман, и из него во все стороны рванулась зеленая чакра. Она, не останавливаясь, обволокла Карин, ленивца, и, не остановившись, плотной волной понеслась дальше, очерчивая сферу на песке.
Две фигуры, окруженные доспехами Сусаноо, замерли, красно-черные структуры в их глазах одновременно завертелись, но сквозь облака огромного чакровыброса, больше даже, чем при Призыве, не смог ничего рассмотреть даже Шаринган.
Мадара с клоном переглянулись и одновременно отпрыгнули от непонятной техники под защиту песчаного холма. Так, как делали до этого тысячи раз. Так, как делали до этого много лет. Так, как делали это при жизни. Если видишь непонятную технику — уклонись и рассмотри ее со всех сторон. Ведь Шаринган не сможет скопировать техники генома, Кеккай Тота способен уничтожить даже Сусаноо, а черное пламя Аматерасу можно запечатать. Уклонись, рассмотри, проанализируй — вот настоящая сила Учиха, то, что так долго позволяло им оставаться в живых и побеждать. Вот только мертвецам, рассыпающимся и вновь возрождающимся из белого пепла, все эти движения были уже совершенно ник чему. И опыт живых, который не в силах отринуть не смирившийся со смертью мертвец, давал юным Узумаки шанс уцелеть в этом бою и кое-что найти. Свой Путь, свою лестницу в небо.
Чакрозавеса раздалась под потоками ветра изнутри и взглядам трех пар красных (хоть и в силу разных причин) глаз и одному звериному чутью предстала Таюя, парящая над серой шерстью на шести белоснежных крыльях и облаченная в один только тряпичный балахон без рукавов. И он соответствовал бы самым строгим канонам скромности, принятым в любом монастыре святых отшельников, если бы не его длина — едва-едва ниже, чем нижний край обычного кожаного ремня, и не толщина материи — легкая ткань облипала тело, подчеркивая каждую черточку, каждую складку и выпуклость. Но взгляд все равно помимо воли будто застывал на двух бугорках, появившихся то ли от холода, то ли от смущения, поднимавших ткань на груди и подчеркивающих идеально очерченные, упругие и, что главное — вполне себе приличного размера си...
Карин закрыла глаза и ошарашенно помотала головой, вытряхивая вдруг заполонившие ее странные мысли. Если бы у нее было чуть больше времени, она бы заподозрила, что подобные вещи могут передаваться воздушно-капельным путем — с Эро-Сеннином они лечились в одном подвале... Но гул из пустыни вновь вынудил ее оглядеться.
Оба Сусаноо Мадары вслед за переглянувшимися фигурами внутри них подняли четыре руки каждый, стремительно скрутили по две ручные печати и небо над пустыней расчертили сполохи огромных огненных шаров. Алоглазая вскрикнула и с трудом осталась на месте, удержав ручную печать, едва не вцепившись в серую шерсть вокруг. Под шкурой ленивца перекатились мышцы, подготавливая прыжок, но почему-то все еще стоял на месте. Четыре пылающих солнца летели прямо им в лоб, чтобы не оставить от своих жертв даже пепла — Карин прекрасно помнила, как работает огненная сфера Айдо.
В последний миг перед ударом удалось, кажется, даже почувствовать опаляющее пламя, по коже уже почти расползлись пятна ожогов... как вдруг в один неразличимый даже Шаринганом миг шары из пламени ударили позади утвердившегося на песке зверя.
— Как? Что?.. — прошептала Карин, безуспешно пытаясь обернуться, а ленивец оглушительно прошептал:
— Все же он нашел того, кто сможет ее выучить, юная Узумаки?
— Нет, — ответила Таюя и тряхнула волосами, которые совершенно ошеломительно выглядели на фоне белых крыльев. — Не выучила, а пользуюсь. Это все Айдо и... Отрицание Реальности я могу использовать только десять минут, а потом копить чакру полгода. В этой форме я не могу даже шевелиться — не хватает чакры...
Таюя перехватила взгляд круглых глаз Карин, что-то прочитала в них и вдруг радостно и гордо улыбнулась.
— А эту форму придумал тоже Айдо. Он считает, что та, кто защищает самое для него дорогое, должна выглядеть именно так!
От этой улыбки Карин снова смутилась, а гигантский ленивец вдруг хмыкнул:
— Вот как? Ну что же, вам повезло, что вы призвали меня, детки! Так как я единственный, кто может драться, не подходя слишком близко! Только вот он бессмертен...
— Поэтому, — подхватила фразу Карин, — это уже мое дело. Я смогу уничтожить бессмертного. И... Таюя, я тебе не проиграю! Если тебе нужно десять минут, то мне хватит семи. Ведь Узумаки всегда сдерживают свои обещания!
Шерсть на загривке ленива шевельнулась, укутывая ойкнувшую Таюю и притягивая ее ближе к шкуре. Карин закрыла глаза, сосредотачиваясь, и не видела, как позади рванувшего на врага ленивца встали фонтаны песка.
Битва началась!
Глава 65
Казалось невозможным, что туша тридцати метров в холке может двигаться настолько быстро. Масса, инерция, время сокращения мышц — все было против предка рода ленивцев, забывшего, сколько именно он живет на свете. несмотря на свой мощный ум. Было трудно поверить, что зверь, совсем недавно почти вросший в камень, рвался на врага со скоростью, вызвавшей бы уважительный хмык у Райкаге. А объяснение всему этому было, как всегда, просто и сложно одновременно — чакра. Ну, и немного Узумаки...
Огромный ленивец молнией метнулся к двум фиолетовым монстрам, размазавшись в воздухе.
Сусаноо Мадары подняли руки с засветившимися в них чакролезвиями. Ничего неожиданного для Учиха не происходило: его жертвы сопротивлялись уготованной им судьбе. Сколько их уже было? Уникальные техники, Кеккей Генкаи, призывы... Шарингану не было разницы, читать ли генина или Каге, а для Сусаноо одинаково безразличен биджу, тысячелетний патриарх звериного призыва и муравей. Все равно все трепыхания жертвы закончатся одинаково... Разве что эти двое решили начать сразу со своих сильнейших техник. И еще — в красноволосых девчонках и их зверюге что-то вдруг стало немного не так... Но это уже неважно.
Неровные синие лезвия сгущенной чакры рухнули вниз. Если бы Сусаноо мог чувствовать, он бы ощутил, как под счетверенным ударом расступается мясо, крошатся кости и сгорает серая шерсть. Ведь Шаринган может видеть будущее. Почти.
За краткий миг до, казалось бы, неизбежного конца серое тело вдруг замерло как вкопанное, а от его лап взметнулось гигантское облако песка, закрывшее все вокруг непроглядной пеленой. Даже глаза Учиха не смогли отследить мириады хаотично мельтешащих песчинок и высмотреть среди них свою цель.
Раз! — и четыре сердито трещащие полосы чакры прожигают тучу, не встречая на своем пути ничего, кроме песка.
Два! — и замедлившийся на миг старый ленивец резко бросается на шаг (его шаг) вперед, оказываясь между фиолетовыми фигурами из чакры.
Три! — беспорядочное метание подброшенных в воздух песчинок вдруг меняется, будто пыльное облако натолкнулось на невидимую стену. Стены.
Четыре! — Мадары, мгновенно уловившие изменения, гасят чакролезвия в руках Сусаноо и почти мгновенно разворачивают их лицом к врагу, утыкаясь носами в невидимые — для Шарингана! — стены, различимые только по уткнувшимся в них пылинкам.
Проклятые глаза Учиха могут многое. Видеть чакру, различать ее движение, отслеживать мельчайшие детали окружающего мира, малейшие изменение в движениях противников. Может быть, они даже смогли бы различить ехидное выражение здоровенной мохнатой морды и издевательскую дрожь неожиданно куцего для столь огромного тела хвоста — и сделать выводы. Но с ленивцами клан Учиха никогда раньше не сталкивался.
Огромный зверь, будто висящий в воздухе после прыжка, сделал всеми четырьмя лапами странное движение — будто притягивал и отталкивал что-то одновременно. Вздрогнули освобожденные от препятствия песчинки, и по пустыне разнесся тонкий звон, будто лопнул хрустальный бокал.
Оба Сусаноо в мгновение ока, быстрее, чем может уследить любой глаз, расплющились в плоскость и растворились, оставив на месте одного груду щепок, а вместо второго — вихрь белесых хлопьев, смешавшихся с оседающей песчаной тучей.
Древний зверь, одним взглядом окинув результат атаки, вдруг завертелся на месте, беспорядочно махая во все стороны лапами, будто бешеный. Осыпавшийся было песок вновь взмыл вверх потревоженной тучей и вместе с ним, разрываясь на все более и более мелкие кусочки, взвился тянущийся друг к другу белый прах.
