Гирем вскинулся. Кровь прилила к его лицу. Он никогда не боялся быть изгоем. Он никогда не боялся идти против правил!
"Ты боялся", — сказал ему внутренний голос. — "Ты всегда остерегался нарушать правила. Ты всегда ждал, что за нарушением последует болезненное наказание, как тогда, в случае с Керсом и его ногами. Ты не верил в то, что Элли могла причинить вред семье и деревне, но ты совершил правосудие. Правосудие ли? Ты шёл по Дороге Пепла и ты знал, что многие из заклеймённых наверняка ни в чём не виноваты. Но ты проехал. Проехал, потому что привык думать о том, что это в порядке вещей, что порядок вещей нельзя изменить, более того — это опасно делать".
Гирем молча посмотрел в сторону, разглядывая блестящие медью шпили Первого Храма, возвышающиеся на кромкой среброзовой аллеи.
— Ты думаешь, что я должен сломать законы? Что должен идти против предписаний?
— Нет, Рем. Не все законы плохи, — неожиданно произнесла Виальсе. Наклонившись, она сорвала цветок и начала его разглядывать. — От некоторых людям живётся куда лучше. Без некоторых жить плохо. Но некоторые были придуманы в ущерб большинству ради возвышения меньшинства. Такие законы при ближайшей рассмотрении вредны и ущербны.
Гирем и Сиверт удивлённо посмотрели на девочку. Та посмотрела в ответ.
— Что? Так говорил мой папа.
Юноша улыбнулся и обменялся взглядами с мужчиной. Сиверт закрыл глаза и, словно доставая из раны застрявшую стрелу, медленно кивнул.
Гирем почувствовал, как мышцы на лице обмякли. Сковывающие сердце тиски наконец разжались. Сиверт простил его. Хотелось верить, что он простил и себя самого. Юноша прислушался к себе и с облегчение почувствовал внутри себя свет лёгкости.
Он посмотрел на Виальсе и, неожиданно для самого себя улыбнувшись, потрепал её по голове.
Пора начать всё сначала, уже отбросив прошлое. Забыть о том, что произошло с Создин, но помнить о том, что даже в простолюдине есть доброта и милосердие, забыть о том, произошло с Элли, но помнить о том, что суд нельзя вершить на скорую руку. Встать лицом к лицу с отцом, но не испытывая к нему презрения и ненависти.
— Твой отец, возможно, был мудр, в зависимости от того, какие законы он имел ввиду, — он перевёл взгляд на Сиверта. — Идём. Сегодня вечером состоится избрание нового Пророка. Очевидно, кто им станет, но чтобы помочь ему, семье Кейр придётся как следует постараться.
2
Карранс пил чай, наблюдая за очередным рассветом, который разгорался над Элеуром. Разум нуждался в свежем воздухе и горячей терпкой жидкости, приготовленной вставшим засветло Тормселем.
— Что-нибудь ещё, хозяин? — слуга заглянул на балкон, излучая всегдашнюю благожелательность и смирение. Карранс благодарил Бога за то, что встретил его десять лет назад в Канстельском баре. Один из местных рефрамантов прогнал его прочь за то, что тот понравился его жене, и клирик был рад, что сжалился над несчастным человеком. С тех пор Тормсель стал верным хранителем его дома.
— Нет, дружище. Что у нас запланировано на сегодня?
— Через полтора часа вы принимаете дивайна Вьюора. Он давно просил вашей аудиенции по поводу слухов, которые распространяют еретики в его дивинаре. Затем нужно будет посетить Храм Палуша Мендрагуса. Две семьи рефрамантов готовы пожертвовать солидную сумму золота, если вы удостоите своим присутствием венчание их детей.
После обеда состоится получасовой брифинг Джустикариата. Это последний перед тем, как выберут нового Пророка.
Затем вы проведёте беседу с Кархарием Велантисом, а вечером посетите ужин... — слуга сделал паузу, словно забыв, что хотел сказать. — Э, с Ланитой Велль.
— Мне иногда кажется, что ты нарочно забываешь, как её зовут. Она тебе не нравится?
— Для меня главное, чтобы вы были счастливы.
Карранс улыбнулся, глядя на позолоченные светом верхушки деревьев.
— Ох уж эта твоя дипломатичная расплывчатость. Можешь идти. Я хочу закончить строку.
Тормсель ушёл. Клирик звякнул стаканом о столик и вернулся к своему журналу. Последние страницы содержали ряд обрывчатых и неупорядоченных абзацев. События последних недель не оставляли ничего другого. Карранс водил взглядом по строкам, пытаясь подцепить мысль, обронённую вчера вечером.
"... Показания Арюола оставили меня в замешательстве. Из слов юноши следует, что его заставили думать, будто все послания свыше приходят от Протоурга. Реакция Кархария на эту информацию была искренне язвительной. Не думаю, что он верит в мою причастность к событиям на Арене и в городе...
... Преторона умерла на пыточном столе, выкрикивая слова, которые обозначили судьбу палачей. Никто не должен был услышать этих слов, кроме меня и Кархария. Я скорблю о несчастных, которым не повезло оказаться рядом с той, кто знает слишком много. Никакой пользы она, к сожалению, не принесла...
... Что до Кархария, то его причастность также кажется маловероятной. Функции, которые выполняет Церковь, нужны Изре. Уничтожив её, Дивинат и Пророк в частности, ничего не добьются. Им всё равно придётся создавать равноценную замену. В этом нет никакого практического смысла. Куда проще убить меня и поставить на моё место послушного глупца...
... Поразмыслив, я всё же не могу исключать причастности Кархария. В определённый момент он исчез с поля боя, оставив меня наедине с Претороной. Если бы не помощь Гирема Кейра, я был бы мёртв. Нападение на Арену могло быть нацеленно исключительно с целью прикончить меня. Опять же, непонятно, зачем прибегать к таким сложностям. Наёмные убийцы или яд в чашке куда проще, и ни одна ниточка не привела бы к Пророку...
... Самоубийство джустикариев подтверждает закономерность, с которой условный Враг пытается посеять хаос в Изре. Это можно счесть за укол Церкви, но я больше склоняюсь к убеждению, что это было очередной попыткой эскалации конфликта между Церковью и Дивинатом. Кандидатура Кархария кажется всё менее очевидной...
... Разговор с Кархарием вышел эмоциональным. Возможно, мне не стоило врываться к нему в кабинет и, размахивая руками, требовать от него клятвы в честности. Всё нервы, да и Пророк оказался не прочь поругаться. Два часа взаимных обвинений и парирований привели нас к полнейшему истощению. Сидя плечом к плечу на столе, мы пришли к выводу, что ни один из нас не виноват. В мозгу всё ещё копошиться червь сомнений, но я не стану поощрять его, пока не найдутся более весомые улики....
... Агенты не даром едят свой хлеб. Рензам Кейр собрал вокруг себя внушительное число рефрамантов и дивайнов. С этой силой придётся считаться, если не ударить в её сплетение. Кархарий бы так и поступил, но я, как и положено глупцу, который всё ещё верит в справделивый суд, думаю, что не стоит убивать человека, пока не доказана его причастность к хаосу в стране этим летом. К тому же, я испытываю слабую, но всё же надежду на то, что Гирем Кейр каким-то образом сумеет переубедить его насчёт войны с Алсалоном. Если не получится у него, тогда придётся прибегнуть к более жётским методам..."
Карранс прочёл последнюю строчку и, взяв карандаш, написал ещё одну строчку.
"Моисей всё ещё остаётся самым очевидным кандидатом. Единственное "против" за его участие в событиях последних недель — это то, что он слишком далеко от Элеура, чтобы столь эффективно манипулировать событиями".
Поставив точку, он вздохнул и взглянул на раскрытую книгу, которая лежала на столике возле чашки. Её он написал ещё несколько недель назад, и с тех пор неоднократно возвращался, чтобы продолжить. Как и вчера, и позавчера, и неделю назад, он не знал, какие именно слова должны последовать за уже написанными.
"... таким образом, свидетельства существования Ориду, Кебеи и Ум'оса ставят под сомнение существование алсалонского божества".
Строка была перечёркнута жирной линией, проведённой одним стремительным и отчаянным движением карандаша.
— Тормсель!
Издалека донеслись торопливые шаги слуги.
— Да, хозяин?
— Приготовь, пожалуйста, то кольцо.
— А, вы всё же решились. Сегодня за ужином?
— Да. Мы поженимся после свадьбы Шаки и нового Пророка. Думаю, это самое подходящее время.
— Отлично, господин. Рад, что вы, наконец, созрели.
— Не заставляй меня чувствовать себя подростком, Тормсель.
— Простите, Карранс. Просто я перестал надеяться, что вы решитесь на это.
Клирик усмехнулся и допил чай.
— Кольцо, друг мой.
— Да, конечно, — Тормсель заторопился. — Ваша одежда ждёт на кровати. Стража уже оповещена и готова сопровождать вас.
Поднявшись на ноги, Карранс бросил последний взгляд на восходящее солнце и вернулся к будничным мыслям.
3
Цеппеуш сидел в кресле и читал принесённый слугой толстенный том "Падение Артарии" Алана Кейра. Её ему посоветовала Шака, с которой он провёл день в Аквамариновой Библиотеке. Место ему неожиданно понравилось. В нём витал запах хорошего дерева и старой бумаги, а вид лабиринта из книных стеллажей внушал уважение. Единственное, что раздражало, была стража, но с её постоянным присутствием приходилось мириться в свете последних событий.
Ему показалось, что он приятно удивил дочь Пророка своим желанием взять одну из исторических книг. Это было хорошо. Возможно, не поздно наверстать упущенное за последние недели.
А ещё ему хотелось прочесть что-то, написанное Кейром. Возможно, паренёк и был пьян, но о репутации его дяди Цеппеуш слышал. Сложно представить более хитрого и умного рефраманта. Алан Кейр казался волшебником из сказок. Если он и правда такой, каким его описывала матушка, то несложно понять, что повлияло на мышление сынка Коптильщика.
Гирем Кейр мало волновал его мысли. Волновало сказанное им. Оно казалось правильным и логичным, и сталкиваясь с жаждой действия, лишь злило и раздражало юношу. С этим надо было что-то делать. Из любопытства Цеппеуш и занял в библиотеке книгу, которая описывала конфликт Изры с другим государством.
Перелистывая страницу за страницей, он вместе с Аланом Кейром переживал все перепитии событий, которые переживала Артария, небольшая страна, зажатая между северной частью Джихалаев и Изрой. Порой ему казалось, что он читает выдуманную историю — уж больно залихватски выглядели многоходовые интриги Элеура и Азьюма, таинственные убийства и покушения на жизнь самого дипломата.
"В итоге даже знаменитый Алан Кейр не смог добиться мира с Артарией, не запачкав руки в крови. Пусть это были чужие руки, пусть он оставлял многочисленные "но", но мира без убийств быть не может", — удовлетворенно думал Цеппеуш. Внутри что-то неприятно шевельнулось. — "Тогда почему меня всё ещё терзает тревожное чувство?"
— Могучий сын Миклавуша Мендрагуса решил занять себя чем-то, кроме плоти девы или рукояти меча? — неожиданно раздалось из-за спины. Цеппеуш на мгновение прикрыл глаза, успокаиваясь после того, как едва не подскочил на месте от неожиданности.
— Ты же знаешь, что я не люблю, когда ко мне подкрадываются, — покосившись на лежавшие на столе ножны с мечом внутри, произнёс он и отложил книгу в сторону.
Никоро подошла к нему и села на колени, обвив рукой шею. Вдохнув её аромат, Цеппеуш почувствовал, как его тело словно пронзило множество крошечных молний. На девушке было надето голубое платье, соблазнительно обтягивающее тело в нужных местах. Юноша сглотнул и попытался как бы невзначай отстраниться.
— Что такое? Не говори, что тебе не хочется напоследок побыть в обществе "другой" девушки.
— Мне хочется. Я привык быть тем, кто стесняет, а не тем, кого стесняют.
Щёки Никоро порозовели.
— Не думала, что мы дойдёт то этих слов.
— Прости меня за прямоту. Я обычно стараюсь быть вежливым, но иногда от этого нет толка, — чуть более грубо, чем хотелось, сказал Цеппеуш. Мысли его занимали похождения Алана Кейра, к которым хотелось вернуться как можно скорее.
Девушка коснулась его щеки прохладной ладошкой и повернула лицом к себе. Её взгляд был полон скрытой боли.
— Не надо на меня злиться. Я вижу, что тебе плохо и не думаю, что заслуживаю злости за искреннее желание помочь.
— Прости, Ника, — пробормотал юноша и постарался обмякнуть в кресле, положив ладони на подлокотники.
— Что тебя тревожит?
— Я пытаюсь понять, что должен делать, когда стану Пророком.
— Нет смысла переживать раньше времени. Всё будет зависеть о того, что покажет тебе Венец.
Цеппеуш напрягся, услышав как хрустнули костяшки кулаков.
— Ты знаешь?
— Разумеется, я ведь прибыла сюда как представитель Лугаль Зифрен. Она рассказала мне всё, что нужно знать о предстоящей церемонии. Ты давно знаешь?
— Почти сразу, как приехал сюда. Честно, я провёл не меньше недели с кружкой пива, чтобы свыкнуться с предстоящим испытанием. Это ведь будет испытание. Кархарий честно предупредил нас обо всех опасностях, которые представляет Венец для Пророка. Он даже предложил нам подумать об отказе от претензий на трон. Я даже немного зауважал Дастейна и Маэльдуна. У них есть яйца.
Он вздохнул.
— Чтобы ты сделала, если бы стала Пророком?
— Не знаю. Наверное, вернулась бы домой и навела там порядок.
— Что-то случилось в Шуруппаке? Я слышал, Лугаль Зифрен зачем-то решила приехать сюда.
— Она уже в городе, возможно даже сейчас находится во дворце, — сказала Никоро и коснулась губами его губ. Они были нежными и упругими, эти губы, и Цеппеуш, не удержавшись, положил ладонь на затылок девушки и впился в них, словно пьяница, мучимый похмельем.
Где-то на краю сознания он всё ещё билась крошечная мысль о том, что пора остановиться.
— Я вижу, приготовления к церемонии избрания супруга для Шаки Отраз идут полным ходом, — раздался знакомый голос. Его звук был словно ушатом ледяной воды, окатившим Цеппеуша с ног до головы.
Юноша очнулся и, чуть ли не сбросив Никоро на пол, вскочил с кресла. Всё ещё удерживая на весу девушку, он посмотрел на Мириам, которая стояла в дверях, скрестив на груди руки и улыбаясь. Вид этой позы вызвал в нём тревогу менее возвышенного рода.
— Надеюсь, ты не станешь рассказывать про это Шаке? — осипшим голосом уронил он.
— Если бы на твоём месте был кто-нибудь другой, то я бы выложила ей всё. Таким образом ты остался бы свободным. Но такой бабник, как ты, нуждается в привязи. Крепкой такой привязи. Шака будет для тебя в самый раз. Поэтому нет, я промолчу. Любезная, — джустикарий посмотрела на Никоро, и в воздухе возникло неловкое напряжение, — вы не могли бы дать нам поговорить.
— Разумеется, дорогая моя, — откликнулась Никоро и, чмокнув напоследок Цеппеуша, прошла мимо Мириам к выходу, едва не коснувшись плеча плечом. — Увидимся на церемонии возложения титула, Цеппи.
Когда Никоро вышла, Цеппеуш упал в кресло и прикрыл лицо рукой. Он неожиданно почувствовал себя гораздо лучше. Должно быть, сказывалось присутствие джустикария.
"Не пори чушь. Просто с Мириам ты чувствуешь себя гораздо раскованнее и свободнее".
— Ты не представляешь, но день, когда я окажусь на необитаемом острове, вдали от противоположного пола, будет счастливым днём. Я просто не могу остановиться, когда они рядом. Ты права. Рядом со мной должен постоянно находиться сторож с ремнём. Иначе проблем не избежать.
