— Хватит. Так его не победить. Воскрешенный вернется даже из малейшей частички... где-нибудь за барханами. Так что не трать силы.
После этих слов гигантский ленивец замер, останавливая вихрь песка вокруг. Бока, покрытые серой шерстью, равномерно вздымались в такт дыханию, и было непохоже, что зверь устал. Впрочем, он ведь был живым. Пока живым.
Ленивец повернул голову туда, где шерсть между его лопатками разбавляли два красных пятна, и рыкнул:
— Я не могу потратить силы. По крайне мере, физические.
— Но...
— Пока есть время, я расскажу тебе о технике, которую ты используешь. Айдо ничего не объяснил тебе, потому что я не рассказывал, а сам он не догадался — с этими бесполезными войнами у короткоживущих вечно не хватает времени на нужные вещи... Наше мироздание состоит из мельчайших частичек. Не тех, которые складываются наши тела и которые у меня и тебя одинаковые, а глубже. Из них состоит, например, пустота...
— Подожди. Но ведь пустота потому и пустота, что там ничего нет... — от удивления Таюя даже пошевелила крыльями, на мгновение забыв о недостатке чакры.
— Не перебивай, мне и так тяжело объяснять такое, — сказал зверь и досадливо дернул головой. — Я все же не Огамасеннин. Он всегда умел смотреть глубже меня... Так вот, эти частицы... которые никак не называются — этот старый жаб плевал на такие мелочи, как чьи-то имена... Кхм, — эхо от хмыка ленивца раскатилось по пустыне. — Возвращаясь к делу. Им безразличны любые препятствия, все, что может дать грубая материя нашего мира, слишком велико, чтобы хоть как-то задеть их. Мы придумали технику, которая расширяет эту точку до видимых глазом величин без потери ее свойств. За это пришлось заплатить — свет, звук — но нам сейчас не способно навредить и даже прикоснуться ничто и никто из существующего. Но и мы неспособны никак взаимодействовать с миром по ту сторону барьера.
— Но... — пробормотала Таюя и помотала головой, — а как же весь этот песок, который ты поднял?
— Чакра, — лаконично ответил зверь, дернул лапой и в десяти метрах перед ним песок пополз в сторону, сдвигаемый невидимой плоскостью. — Она способна вырваться из барьера.
— Айдо рассказывал — они с Намой бегали по земле в этом барьере...
Информация о том, что пустота на самом деле не пуста, никак не хотела укладываться у девушки в голове и ею овладел дух противоречия.
— Чакра же, — судя по тону, патриарх призыва все прекрасно понимал... и немного ухмылялся. — Барьер восприятия... да и привычка. Ты сама еще помнишь времена, когда ходила, не выпуская чакру?
Аргументы, которые можно было изобрести на ходу, закончились. Таюя еще немного поупиралась, пытаясь найти возражения, и внезапно вспомнила, где они находятся.
— Получается... что мы не сможем навредить Мадаре... — медленно проговорила она.
— Мы и так не смогли бы. Теперь хоть пеплом с его пути не разлетимся! — неожиданно фыркнула окутанная золотистыми лентами Карин.
— И... что нам делать?
Таюя вопросительно посмотрела на свою собеседницу.
— Не знаю. Думайте сами, не можете же вы быть совсем бесполезны? А меня не трогайте! Айдо, проклятый идиот, не мог придумать технику полегче, я же едва справляюсь! — огрызнулась сквозь зубы Карин, не открывая глаз и не размыкая ручную печать концентрации.
Отвыкшая за прошедшее время от хамства алоглазой Таюя (сама изрядно смягчившая нрав рядом с близкими людьми и матерившаяся уже в исключительных случаях, а не через предлоги, но не признающаяся в этом самой себе) вскинулась было, но, заметив мраморную бледность, зеленые с прожилками багрового прихотливые узоры, разбегавшиеся по лицу Карин из-под воротника и с каждой секундой набирающие силу свечения, прокушенную губу... и струйку крови, текущую из-под левого века, оставила отповедь при себе и медленно покачала головой.
— Значит, мы не можем победить. Но не можем и проиграть... Что ж, остается только одно — обмануть его!
— Ты уверена, малышка? Конечно, это твой мир и Мадара для нас всего лишь легенда, да и дошедшая через вторые руки... перепончатые лапы. Но все же это Учиха Мадара, — проговорил старый ленивец.
— У нас нет выбора. Карин, я верю в тебя! Да, и потом... Я знакома с человеком, который доводил одного из клана Учиха до исступления и белых фениксов в глазах. А я не могу ни в чем ему уступить!
Девушка с крыльями выдала озорную улыбку, которая ее необыкновенно красила. И в этот момент над пустыней раскатился негромкий спокойный голос, поразительным образом не потерявшийся среди песка даже на приличном расстоянии.
— Признаю, вы сильны и талантливы. Но вы не сможете стать помехой Мне!
И на песок упало призрачное фиолетовое сияние — Луну заслонила призрачная, но при этом ощутимо вдавившая песок, полупрозрачная фигура.
На фоне этого исполина патриарх ленивцев смотрелся так же, как и люди рядом с ним самим. Гигантский Сусаноо, совсем непохожий на нереальный и даже в чем-то смешной скелет половины человека, выходивший у Саске, был предназначен для того, чтобы сравнивать с землей города, осушать моря, стирать с лица континента города и страны. Казалось кощунственной сама мысль, что этому могут противостоять зверь и два человека, гораздо более беспомощные перед нависнувшей угрозой, чем таракан перед тапком. Но две девушки из клана Узумаки и древний зверь защищали то, что считали своим, поэтому не могли просто так сдаться.
Сусаноо шевельнулся, наклоняясь и протягивая превосходящую своими размерами всяческое воображение ладонь к цели. Движение вышло плавным и по меркам шиноби довольно неторопливым — чакра не может отменить все физические закон разом, а в исполинском живом доспехе было бы мало толку, имей он массу обычного человека. Техники, формализованные создателями и отточенные поколениями — благословение шиноби и их же проклятие. Счастлив тот, кто отринул замшелые рамки — или тот, кто создает свои собственные правила игры.
Вытянутая рука окончательно скрыла лунный свет — но за секунду до того, как сжался гибельный захват, ленивец поднялся на дыбы и хлопнул себя передними лапами по бокам. Серая шерсть встопорщилась и выпустила из себя сонм крылатых насекомых размером с человека. Они быстро ощупали окружающий воздух усиками, расправили крылья — и здоровенный зверь исчез. Раз — и нет, как будто кто-то выключил изображение. Громадная пятерня загребла пару тонн песка, бессмысленно высыпавшегося сквозь пальцы.
Сусаноо резко выпрямился, замер и медленно закружился, позволяя взгляду заключенной в районе груди фигуры оглядеться вокруг. Томое шарингана в глазях Мадары бешено вращались вокруг зрачка, трещины на его лице ни капли не добавляли этому лицу выразительности, а с губ по-прежнему не сходила легкая улыбка. Но, окажись здесь его лучший (и единственный: за всю жизнь, смерть, посмертие... а, может, и позже — что может знать об этом испугавшийся шагнуть за Порог?) друг, он бы сказал — мертвец немного обескуражен. От Шарингана не мог спрятаться даже Нидайме Мизукаге — потому что его моллюск тоже пользовался чакрой! Неужели этот зверь использует маскировку, не основанную на чакре? Даже если отвлечься от того, что это выдающееся достижение — очень неудобно. Особенно сей...
Фиолетовый призрак содрогнулся и начал заваливаться на левую сторону, будто вмиг потерял опору. Доспех попытался сделать шаг, чтобы вновь вернуть равновесие — но вместо левой ноги вдруг оказалась пустота. Призрачный воин рухнул на колено, опершись о землю рукой, и в туче поднятой падением пыли Мадара уперся взглядом в круглые зрачки. Ленивец ухмылялся.
Синее чакролезвие, мгновенно возникшее в свободной ладони, стремительно обрушилось на врага, отрубленная ступня начала отрастать, но зверь легко увернулся, выставил передние лапы в странном жесте и ладонь Сусаноо, отрубленная неведомо чем, расплылась фиолетовым облаком. Доспех, дрогнув, осел еще ниже.
Как бы ни был ловок древесный зверь, где-то в другом месте и времени ставший заслуженным эталоном спокойствия и неторопливости, у всего имеются свои границы. А его противник показал далеко не все, на что способен. Томое в глазах мертвеца расплылись, формируя новый узор из черных линий, фигура провернулась вокруг оси, и ленивец, не сводивший глаз со своего врага, вдруг застыл посредине движения, будто пораженный громом. Может, если бы у него было немного времени, патриарх призыва и смог бы сбросить боевую иллюзию, но вот времени-то ему никто и не дал. Фиолетовый кулак снес его как пушинку и тело ленивца, уже смятое чудовищным ударом, пропахало огромную борозду и разметало по округе песчаный бархан, оставшись лежать неподвижно.
Улыбка на мертвом лице Мадары стала чуть шире.
— Вот все. Хоть и немного жаль — ты была очень похожа на Мито. Значит, не все Узумаки сдерживают свои обещания.
Сусаноо оттолкнулся культей от земли и распрямил спину
Глава 66
Мир соткан из неудобств. Сотни чернильных клякс, тысячи заноз от деревянных щепок, миллионы камешков в ботинках и мириады хлебных крошек на простынях — истинного бича разумной жизни в любых вселенных — непрерывно рисуют причудливое полотно последствий. Клякса на экзаменационном бланке — и твое будущее уже совсем не такое, каким ты его видел. Половину ночи вытряхивал из постели крошки, не выспавшись перед важным совещанием — и профессия подметальщика становится неприятно близкой неизбежностью. Она вдруг ответила тебе взаимностью, согласившись вместе погулять — и недостойная даже слова 'камешек' мелкая гранитная чешуйка превращается в гигантский валун, на котором выбиты слова: 'У тебя весь вечер было такое недовольное лицо... Наверное, мы просто не подходим друг другу!' Потом, через двадцать лет, в одной постели с действительно чужой женщиной эта фраза будет тебе снится. И даже занозе вполне найдется применение: из-за нее не был построен твой первый скворечник, а ведь иногда так нужно немного тепла за окном...
Мир создан из недостатков. Именно они побуждают разумного что-то делать, в данном от начала существования стремлении — достигнуть недостижимого совершенства.
Учиха Мадара еще при жизни забыл, что означают слова: 'недостаток' и 'несовершенство' по отношению к нему самому. Обладая разрушительными и непобедимыми техниками, обладая глазами, способными видеть ВСЕ, достигнув величия, он мог презрительно игнорировать чернильные кляксы на письмах (его послания стремились прочитать сквозь любые кляксы), камешки в ботинках (открытые сандалии шиноби этому весьма способствовали), а крошки на простыне не беспокоили его в основном из-за отсутствия в последние годы самой этой простыни. Ну и, конечно же, его техники были верхом совершенства, позволив считать себя новым богом этого мира...
Сусаноо выпрямился во весь рост и повернул голову вслед за взглядом хозяина. С этой высоты неподвижная темная туша у подножия недалекого бархана казалась совсем маленькой и было удивительно, что этот зверь был способен так долго сопротивляться.
Жаль, — повторил Мадара и гигантский фиолетовый доспех поднял ногу, чтобы подойти ближе: как недавно выяснилось, трупы врагов могут представлять гораздо большую ценность, нежели живые.
Но нога так и не опустилась вниз, делая шаг. Что-то было неправильно, что-то не так. Шаринган молчал — высшая техника Учиха не имела недостатков. Опыт молчал — Мадара давно отринул сомнения. И лишь Сусаноо, если мог говорить, поделился бы со своим создателем одним ма-а-аленьким неудобством — доспех никак не мог сообщить хозяину, что к нему что-то прицепилось.
Темная туша мертвого ленивца на песке вдруг раздулась и с громким хлопком скрылась в белом облаке. Старейший из топчущих землю Учиха мгновенно все понял и развернулся внутри доспеха, общаривая Шаринганом пустыню в поисках врага. Но не успел... Бешено вертящиеся томое встретили оскаленную морду зверя, вонзившего в броню Сусаноо когти, льдисто блестящие голубыми искрами. Сомнений не оставалось — ленивец точно ухмылялся. А спустя мгновение начавшего строить какую-то технику Мадару рассекло крест-накрест шестью невидимыми плоскостями, пущенными в ход с задних лап огромного зверя.
Сусаноо, уже почти схвативший ленивца громадной пятерней, расплылся фиолетовым облаком вокруг кусков тела Мадары, а ленивец, внося дополнительный хаос, замолотил всеми лапами по воздуху вокруг, внося дополнительный хаос. Беспорядочные удары продолжились и после того, как зверь упал на землю. Но в этот раз патриарх ленивцев остановился до того, как красноволосая девушка с белоснежными крыльями на его загривке успела сказать хоть слово.
— Ф-фух!.. — шумно выдохнул разумный зверь, и, не дожидаясь вопроса, пояснил: — Каждое дополнительное повреждение Мадаре приходится залечивать, а это дает время, которое нам так нужно. Но все же, малышка Карин, я не ожидал, что у тебя будет так много чакры. Мне даже на теневого клона хватило, хоть и с трудом...
Карин не ответила, полностью погрузившись в свою технику. По ее лицу ползли, извиваясь в причудливых узорах, толстые, ярко светящиеся зеленым линии, а на искусанных, но сразу же заживающих губах застывали капельки крови.
— А... А-а.... А все равно до Узукаге ей далеко! — все же нашлась что сказать Таюя и гордо посмотрела на Карин.
На губах упомянутой сквозь кровь мелькнула тень улыбки. Таюя одобрительно кивнула.
— Хорошо. Что дальше?
— Дальше — будем атаковать и тянуть время. У меня в запасе есть еще немного... — старого ленивца прервал встревоженный девичий вскрик.
Над пустыней не разнеслось название применяемой техники, не было предупреждений, насмешек и предложений сдаться. Когда нужно, Мадара умен сражаться без всего этого. Ведь иначе он никогда не стал бы легендой мира шиноби.
Ничего не произошло. Просто после крика Таюи на пустыню упала огромная тень, заслонившая лунный свет и в следующее мгновение в песок врезался астероид, непохожий на астероид. Камень был идеальной сферической формы. Он был таким же громадным, как и два его близнеца, которые пустыня повидала сегодня утром, разве что немного медленнее — не успел набрать скорость после того, как Риннеган Мадары вытащил его из неведомых пространств. Но легче от этого не стало. Поверхность пустыни сотряслась от удара гигантской каменной массы и в воздух взметнулась туча песка, отсвечивающая в лунном свете серебром снаружи и погрузившая под собой все в непроглядную тьму. И в этой темноте раздался голос:
— Тц! — услышь это сейчас Карин, она бы вздрогнула, настолько похоже получилось. — Не хотел прибегать к настолько разрушительным вещам. Ну что же, ваши тела мне тоже пригодятся. Сейчас, как только осядет пыль...
Но, видимо, время разговоров действительно прошло. Потому что облако песка взбурлило, пропуская сквозь себя, что-то, невидимое, смертоносное и при этом не имеющее толщины. Ками знает, каким образом старый ленивец учуял врага в песчаном облаке, главное — он сделал это верно. Вот только забыл об одном маленьком недостатке — у одномерной плоскости одно измерение все же имеется. И именно оно разбило естественное движение песчинок в воздухе, что для Мадары стало открытой книгой.
