— Моя боязнь... — произнесла Бенезия.
— Нормальна и естественна, — ответила Чаквас. — Она доказывает, что ты действительно глубоко, остро, полно любишь Джона, — она помолчала несколько секунд. — И пока ты его любишь... Пока его любит Дэйна... Джон — силён.
— Победа над Жнецами... — проговорила матриарх.
— Может быть обеспечена только общими, объединёнными усилиями, — сказала Карин. — Мы все должны будем воевать со Жнецами. Все вместе и каждый по-своему.
— Это будет долгий путь, — азари встала с кресла.
— Любой путь начинается с первых шагов, Бена. — Чаквас встала, подошла к собеседнице. — И ты, и Джон, и очень многие нормандовцы сделали эти первые шаги. Потому предстоящий путь стал короче. Насколько — другой вопрос, но — короче, — она взглянула на часы. — Скоро начнётся следующая лекция Явика, а мне надо ещё наведаться в столовую.
— Ты права, — азари направилась к двери Медотсека. — Встретимся позднее, Кари.
— Встретимся. — Чаквас посмотрела на экраны системы медицинской информации.
Явик и Шепард. Рассказ протеанина Джону о гибели своей индоктринированной подруги на Цитадели
Вторую и третью лекции Явик прочёл спокойно и деловито. По-прежнему, никаких эффектов, только многоуровневая, передаваемая прямо в сознание, надсознание и подсознание слушателей и зрителей по множеству каналов информация. Внешне всё выглядело как обычная лекция: преподаватель-наставник говорит, присутствующие в зале разумные органики — слушают. Возвращаясь к себе после окончания третьей и последней на эти ходовые сутки лекции, Явик встретил в коридоре Шепарда.
— Яв... — капитан остановился у лестницы, взялся за поручень. Протеанин тоже остановился, повернулся к напарнику. — Ты... слишком напряжён.
— Почувствовал, — негромко сказал Явик. — Не буду скрывать, Джон, мне всё чаще приходится сдерживать себя, — он помедлил несколько секунд. — Я до сих пор не могу решить, как мне следует вести себя на Цитадели. Это... не касается работы. Это — личное.
— Нам, людям, иногда помогает выговориться, — ответил Шепард. — Идём, Явик, — старпом повернулся и сделал несколько шагов, но затем остановился, поняв, что воин древней расы не идёт за ним.
— У тебя... — протеанин остался недвижим.
— Нет никаких архисрочных дел, чтобы я не нашёл достаточно времени — столько, сколько потребуется, чтобы выслушать тебя, Явик, — старпом подошёл к протеанину. — Идём, — повторил он.
На этот раз Явик не стал возражать и пошёл следом за человеком.
Шепард пропустил напарника вперёд, подождал, пока тот войдёт в каюту и подойдёт к свободному креслу, сядет, затем вошёл сам, плотно закрыл за собой дверь, включил запрещающий сигнал на внешней замочной панели ВИ и сел в кресло, стоявшее напротив того, в котором, сгорбившись, сидел Явик.
Теперь уже Джон взял в свои руки руки Явика, устанавливая телесную взаимосвязь. Явик не сопротивлялся, он был пассивен. Три лекции дались ему очень нелегко, а завтра, в последний день перед прибытием к Станции, ему предстоит прочитать ещё три сложнейших лекции. Последних в цикле. В них надо будет втиснуть всю актуальную информацию, в том числе и ту, которую успеет прислать Таэла сегодня ночью и завтра в течение дня. Скорее всего, Явик решил ничего не оставлять на последние часы перед прибытием корабля к Цитадели, только... давящее чувство приближающейся опасности заставляет вспомнить о многом.
— Мы... мы действительно повлияли на азари. Очень повлияли, — негромко сказал Явик. — Мы нашли их тогда, когда они были властелинами тессийского Океана. Тогда они были... двуполыми. У них были мужчины. Океан Тессии был их колыбелью.
— Почему вы вмешались в их эволюцию, Явик? — Шепард не смотрел на собеседника, понимая, что взгляд для него будет сейчас и тяжёл и неприятен.
— Потому что... Потому что Тессия тогда была молодой планетой. Она и сейчас молода, но тогда... тогда она была намного моложе. В её истории был период, когда... концентрация нулевого элемента в коре резко, скачкообразно возросла. Такое было уже в её истории не раз, но тогда... Тогда этот скачок обещал быть особенно сильным.
— Азари... могли вымереть? — спросил Шепард.
— Могли, — подтвердил Явик. — Они уже тогда были сильны, но не настолько, чтобы выжить в предстоящем катаклизме.
— Вы... колебались? — поинтересовался старпом.
— Да, — кивнул протеанин. — Нам тоже не хотелось вмешиваться в их изначальную эволюцию. Были споры, были дискуссии, были конфликты. Далеко не сразу мы решились вмешаться. Все проведённые расчёты, все симуляции, все вирт-реализации однозначно указывали: гибель синекожих красоток и красавцев — неминуема. Да, было доказано, что какие-то группы азари выживут, но раса возродиться полноценно — уже не сможет.
— Ваше вмешательство... — осторожно продолжил Шепард.
— Его можно было назвать постепенным, — не стал отрицать Явик. — Хотя, раздумывая о том, что мне известно по этому вопросу, я понимаю сейчас, что оно нам только казалось постепенным. Возможно, мы поторопились.
— И вы начали действовать, — сказал старпом.
— Начали, — подтвердил протеанин. — Потому что через десять дней, на которые нам удалось отложить старт реализации Проекта, концентрация нулевого элемента в коре Тессии возросла настолько, что никаких сомнений в неизбежности грядущей катастрофы уже не осталось. Тогда... пришлось действовать быстро, — он помолчал несколько секунд — Сейчас я понимаю, что мы снова поторопились. Недопустимо поторопились. Платой за нашу торопливость... Стала гибель всех мужчин азари. Есть у меня мысль, что — почти всех, но доказательств этому... у меня нет. Потому — легче предположить, что погибли все мужчины-азари. Те, кто выжил... Вряд ли они смогли бы деятельно способствовать возрождению прежней расы.
— И вы развернули реализацию резервных вариантов. Хотя бы одного, — предположил Шепард.
— Развернули, — подтвердил Явик. — Вытащили азари на сушу, туда, где концентрация нулевого элемента не была бы столь смертельной для них, занялись очисткой пространств, на которых синекожие красотки могли бы безопасно и спокойно жить и размножаться. Часть нашей работы, как я теперь понимаю, зафиксирована в древних хрониках, связанных с богиней Атаме и её помощницами.
— Ясно же, что вы... — Шепард посмотрел на успокоившегося немного напарника.
— Постарались скрыть наше присутствие слишком надёжно. Прошло, к тому же, предостаточно десятилетий, — сказал протеанин. — Потому я спокойно отношусь к тому, что Матриархат, следуя давней традиции, постарался поддержать легенду об Атаме — насколько это вообще было возможно — и — скрыть за её фигурой и фигурами её помощниц нас, протеан.
— И вы... попытались сохранить баланс, — негромко ответил Шепард. — Вы приблизили азари к себе, позволили им многое из того, чего по понятным категорически не позволяли другим расам.
— Я знаю, что далеко не всем нынешним разумным органикам нравится, когда мы не только называем себя чистокровными протеанами, но и являемся ими, — сказал Явик. — Та же ситуация — у азари. Сейчас они снова балансируют между необходимостью сохранить чистоту своей расы, вернувшись к нормальному восприятию внутрирасовых браков. Я помню, что нынешние разумные органики считают азари, мягко выражаясь, чрезмерно сексуально доступными, но это — всего лишь удобная для нетренированного восприятия точка зрения. Мы дали возможность выжившим азари быть внешне и внутренне привлекательными для очень многих рас, ведь в нашей Империи жили не десятки, а сотни рас. В своей генной памяти... азари несут память о многом, что накрепко связано с Империей и её жителями. — Явик замолчал и несколько минут был недвижим. — Мы защищали чистоту азари, защищали их расу от многих... неприятностей, приходивших к ним из космоса. Видели в этом свой долг. Пусть не все, но многие из нас это... видели. Понимали. Чувствовали именно так. Возможно, мы не всё делали правильно, полно, верно, но... Мы постарались компенсировать потерю мужчин-азари. Дали синекожим девам передовые знания, умения, навыки. Ускорили их эволюцию, постарались сделать всё, чтобы они стали сильными, умными, а со временем — и мудрыми.
— Вы... постарались затормозить эволюцию азари, когда впервые в галактику пришли Жнецы? — спросил Шепард.
— Да. Не спорю, это было... сложно. Вы, люди, можете сравнить это с экстренным торможением тяжелогружёного железнодорожного состава. Тормозной путь — больше километра и мгновенно остановить эту 'гусеницу'... невозможно, — сказал Явик. — Хотя... очень хочется. Потому-то азари ещё долго оставались... нестабильными. Да и сейчас они не слишком уравновешены. Потому-то у них есть много того, что они тщательно скрывают.
— Наследие вашего влияния? — спросил капитан.
— В какой-то мере — да. Несмотря на всю нашу продвинутость, мы многого не знали и не знаем об окружающем нас мире, будь то мир родной планеты или мир нашей галактики, — подтвердил Явик. — Возможно, влияя на азари, мы действительно смотрели слишком далеко вперёд. — Явик опустил голову. — И не предполагали, что в Галактику вторгнутся Жнецы... так скоро. Эти... тщательно скрываемые нынешними азари... проблемы порождены сделанными нами ошибками, когда нам пришлось резко затормозить эволюцию азари, — негромко сказал Явик. — Я многого в деталях не помню и не знаю. У нас принято рано избирать специализацию. Я стал воином... Потому многие тонкости мне неизвестны в должных масштабах. Таэла и её коллеги... тоже — воины, но они — 'летуны'. Им пришлось многое повидать. Очень многое почувствовать. И, наверное, глубоко понять. Глубже, чем, вероятнее всего, удалось бы понять мне. Потому... на её корабле много информации о прошлых временах. Не всё, конечно, но... много, больше, чем на обычном протеанском корабле. Пилотам... суждено видеть и понимать больше, даже если они специально многому не учились. Как вы, люди, часто говорите, 'жизнь заставит'. Но даже помощь Таэлы, продолжающей потрошить информационные банки 'Клинка Ярости' не дала мне полного понимания. Наверное, в том числе и потому, что я застал... самый конец нашего Цикла. И этот... финал... в моей памяти накрепко связан с азари по имени Чейси О'Лин. — Явик опустил голову ещё ниже и замолчал на долгих несколько минут. — Мы дали возможность азари... летать на наших кораблях. Потом, много позднее... они построят свои собственные. А тогда... тогда они познавали Галактику, летая рядом с нами. Так же, как молодые, очень молодые турианцы, кварианцы, саларианцы, многие другие расы. Мы... мы остались в их глубинной памяти, в тумане, который мы называем 'туманом общего понимания'. Они многое о тех временах забыли, не помнят, даже — не знают. Мы... мы были вынуждены резко затормозить их эволюцию, чтобы на них не обратили внимания Жнецы. Тогда... многие азари забыли о том, как были почти равны нам. Кое-что, конечно, многие из них, даже ныне живущих помнят и даже знают, но... слишком много времени прошло. И слишком тяжёлым и опасным было как торможение, так и его преодоление тогда, когда мы, протеане, уже ушли. Следом за нами ушли из Галактики Жнецы. И молодые расы остались одни. Получили возможность развиваться самостоятельно. В преданиях, сказаниях, легендах, былинах мы ещё жили, ещё действовали, ещё существовали, ещё на что-то влияли, ещё что-то могли. Но... скорость эволюции упала до... может быть, до минимума. И потому... Возвращаться синекожим красоткам пришлось долго и трудно. С тех пор... они стремятся быть лучшими. Это мы в них заложили глубоко. Нам... вероятнее всего, нужна была раса, которая примет от нашей расы наше наследие и пойдёт дальше. Мы дали возможность азари жить гораздо дольше. Когда они резвились в Океане Тессии, срок их жизни не превышал пятисот лет. Мы дали им возможность жить минимум тысячу лет. Эта тысяча — своеобразный гарантийный срок. Если синекожая красотка не будет вредить себе сильно, постоянно и сознательно, она может прожить гораздо дольше.
— Как долго, Явик? — посмотрев на напарника, спросил Шепард.
— Понимаю, Джон. Вы... беспокоитесь за Бенезию и — за её дочь и мужа. — Явик поднял голову, вперил свой взгляд в глаза человека. — До пятнадцати тысяч лет. Плюс минус пять тысяч лет.
— Двадцать тысяч лет... — выдохнул капитан. — Сколько же вы живёте сами, Явик?
— По-разному. В среднем — сорок тысяч лет. Минимум — двадцать пять, — ответил воин древней расы.
— Как такое совместить?
— Ты имеешь в виду мой внешний вид и возраст? — едва заметно усмехнулся протеанин. — Так ведь... Когда мне было пятьдесят лет, я чувствовал себя максимум на двадцать пять. Думаю, что у людей часто бывает так же.
— Бывает, — согласился Шепард. — Не буду отрицать.
— Ещё раз повторю, Джон. — Явик опустил взгляд, чуть повернул голову влево. — Продолжительность жизни жёстко не определена для всей расы. Есть возможности и условия, которые обеспечивают реальность необычайно долгой жизни, хотя, казалось бы, внешне ничего не даёт права сделать такой вывод, — он помолчал несколько секунд. — Вторжение Жнецов... состарило многих, очень многих из нас, не только чистокровных протеан. Я сам чувствовал, насколько постарел, когда... когда осознал, что убил, собственными руками, собственным оружием убил свою подругу. Которая... очень скоро могла стать моей главной подругой. Стать матерью моих детей. Жнецы... атаковали её. Сделали своей. Возможно, незаметно для неё, но точно — против её воли.
— Явик. — Шепард посмотрел в глаза протеанина, сжал в своих руках запястья рук напарника.
— Я... я понимаю, Джон, о чём ты говоришь и на что ты намекаешь, — негромко сказал протеанин. — Я... я страшился этих воспоминаний, их полноты и глубины. Если и вспоминал, то очень... очень неглубоко, почти обзорно. Но и это, эта поверхностность причиняла мне боль. Страшную, долгую, острую. Я... я был потрясён, когда одна из девочек-землянок 'прочитала' меня... Я никогда всерьёз не думал, что нам, столь неосмотрительно повлиявших на азари, удастся дать столько полезного вам, людям. Далеко не всё, что приходит извне, прививается, становится родным, приемлемым. Далеко не всё, — повторил протеанин. — Я понимаю, Джон, ты хочешь, чтобы я преодолел эту боль... Которая вполне может согнуть меня, едва только я ступлю на то место на Цитадели, на котором я стоял тогда, когда стрелял в Чейси. — Явик опустил голову ещё ниже. — Не знаю... Наверное, надо решиться... — он замолчал. Шепард не торопил его. — Хорошо. Если...
— Яв... Тебе надо вспомнить всё... С максимальной точностью и полнотой, — почти шёпотом сказал Шепард, зная, что напарник услышит его и поймёт правильно. — Вспоминай. Настолько полно, насколько возможно.
— Постараюсь, Джон. — Явик полоснул своим внимательным взглядом по глазам капитана. — Сожми мои запястья крепче.
Шепард напряг пальцы и закрыл глаза. Проекция захлестнула сознание человека.
Теперь он видел древнюю Цитадель такой, какой она была задолго до вторжения Жнецов. Видел во всех деталях глазами Явика.
Протеанин шёл по Цитадели. Офицерская плащ-накидка развевалась, обнажая боевой тяжёлый офицерский бронескафандр. Шепард видел, как у проёмов стоят вооружённые караульные протеане, как такие же наряды часто проходят по множеству станционных улиц, переулков, проходов и лестниц. Цитадель хорошо охранялась. Многое, слишком многое прямо указывало на то, что это — столичная станция.
