Лаэр собирается вписать в его документы единственный ложный факт, что он, Дерек, вместо службы, с которой попал в рабство, был зачислен к нему в гарнизон. При изрядной доле везения, с остальными подлинными документами этот факт будет воспринят вполне естественно. К тому же Дерек не был заклеймен. На аукцион рабов он попал, даже не будучи изуродованным, и потенциальные покупатели, и те, кто просто приходили поглазеть на бои без правил, видели красивого сильного парня, одерживающего победу за победой, поэтому невероятно 'дорогая' игрушка оказалась не каждому по карману. А вот после боя с пумой, выкинувшего его из списков 'элитного товара' залечивать раны, его лицо достаточно изменилось, чтобы эти случайные люди его не узнали. Настоящие документы нужны были лишь для тех, кто знал его раньше, от которых "маскировка" жуткими шрамами до неузнаваемости, изменившая его лицо, не спасет.
Если кто-то из оповещенных нечаянно проболтается, что раб приобрел привилегии вольного, получить клеймо 'бывшего раба' и запрет на ношение оружия, как-то совершенно не вдохновляло.
В конце концов, пока Дерек ничего не потерял, а, наоборот, приобрел...
Жалование, положенное ему, как будто свободному бойцу, Аслан велел получать у него самого, чтобы не расширять круг посвященных, а в остальном у Меченого оставались те же обязанности. Правда, прав было по-прежнему мало, но воля лаэра, объявленная в каждом конкретном случае, могла предоставить Дереку довольно широкие полномочия.
* * *
Рени стоял у окна, грустно вглядываясь в темнеющий за стеклом вечерний сад. Его губы беззвучно шептали слова, складывающиеся в строки, пока еще отрывочные, связанные слабой рифмой, а в груди все нарастало чувство какой-то непоправимой катастрофы...
Ну как выразить словами то, что он чувствует? Неотвратимость потери внимания Тессы в связи с возвращением Аслана, ползала в груди, сжимая сердце ледяными скользкими щупальцами, отравляя радость встречи с лаэром, по которому, как ни странно, Рени успел немного соскучиться. Как признаться даже самому себе, что до умопомрачения страшно оказаться отвергнутым теперь, когда узнал, как могут быть сладки даже невинные поцелуи, предвестники более изысканных и страстных ласк (заставляющие подгибаться колени), которыми заканчивался вечером теперь почти каждый урок искусства любви, назначенный Тессой — самой терпеливой и требовательной наставницей.
Оставаясь с девушкой наедине, Рени никогда не мог угадать, как же начнется очередной 'урок' — с ласкающего взгляда, от которого тут же начинала зудеть и плавиться, требующая прикосновения кожа, или от дразнящего, бессовестно раздевающего его, провоцирующего юношу на учащенное сердцебиение, но заставляющего оставаться на месте, пока не последует команда 'можно'. А командой Рени теперь считал даже легкое движение руки, когда Тесса делала приглашающий жест рядом с собой на кровати в его комнате, а иногда на диване или на пушистом ковре пола в комнате отдыха господ, куда не допускались даже слуги. И он готов был сорваться, с намерением занять место у ног своей хозяйки, словно верный пес, или котенок, которого тут же принимались тормошить и ласкать, лелеять... Или как раб, которого приковали прочной короткой цепью на поводок, только вот вместо ошейника служили нежные страстные объятия госпожи, и крепче всяких оков и цепей держали рядом умопомрачительный блеск пытающих страстью глаз, аромат ее кожи, шелк распушенных волос, щекочущих его полуобнаженное тело. Тесса была великодушна и еще ни разу не заставляла его разоблачаться полностью, хотя Рени уже понимал, как безумно хочется ей получить его тело в свое полное распоряжение, и его пугала эта одержимость, и уже даже не только из-за собственной стыдливости, а тем, что Тесса просто заблуждается на его счет, и когда она опомнится то здорово пожалеет. Разочаровать любимую казалось немыслимым.
А еще бесконечно льстило то, что изо дня в день, она не успокаивалась, а требовала от него все больше и больше, заставляя подчиняться. Лаская и нежа его тело губами и ладонями, она словно проводила какой-то сложный ритуал, вбирала в себя его душу, заключала ее все в новые и новые сферы, словно запеленывая в кокон.
Иногда Рени чувствовал себя маленькой мушкой, попавшей в сети к прекрасному пауку, уже впрыснувшему в него свой яд, разлагающий несопротивляющееся тело, и он понимал, что умирает, и наслаждался этим ощущением, словно в посмертии у него есть шанс переродиться во что-то эфемерное воздушное и прекрасное. А иногда ему казалось, что это Тесса подпитывает его какой-то колдовской силой, пронзающей его парящее в облаках тело, заставляющее бесстыже выгибаться, выстанывая ее имя в потолок, крепко зажмурив ресницы, слипшиеся от выступивших слезинок, обжигающими ручейками стекающих по вискам, которые Тесса собирала потом губами, шепча что-то бестолково-нежное, предназначенное только ему одному. И не важны были сами слова — он не понимал даже смысл — лишь интонация голоса, обволакивающая его сознание, гипнотизирующая, не позволяющая сорваться и начать себя жалеть и стесняться только что произошедшего...Заставляя растекаться бесформенной лужицей, не в состоянии подобрать свои переставшие подчиняться конечности, вызывая у девушки легкий тихий смех, звенящий серебряными колокольчиками в помещении, раздвинувшим свои стены до бесконечности, словно растворяющие саму его суть в образовавшемся вокруг пространстве.
Рени уже перестал обижаться на нее за эту неловкость, надо было просто переждать, когда начнут возвращаться силы, и покорно принимать ее ласки, которые дарили ненасытные руки и губы Тессы, не пропускавшие ни единого миллиметрика нежной гладкой кожи наложника. Казалось, что она сама получает от этого процесса не меньшее наслаждение. Разве Рени, выпитый досуха любовной игрой, мог ей отказать в такой малости?
Только лишь когда некрасивое мокрое пятно в районе паха на исподнем начинало холодить кожу, и Рени был уже в состоянии промычать отдельные звуки, Тесса отпускала его принимать душ и переодеваться, перебираясь на его кровать, чтобы потом обнять и успокаивающе гладить по волосам, по щеке, по плечу, ожидая, когда он уснет...
* * *
Последние два дня перед приездом Аслана, Рени ходил за Тессой хвостиком, отлучаясь лишь на тренировки и занятия грамотой с бойцами. Даже учебники притащил в их комнату, и они некоторое время мужественно делали вид, что поглощены чтением.
Ренальд читал вслух, положив голову к госпоже на колени, хоть она и ворчала, что это вредно — читать лежа. А сама Тесса, противореча своим словам, запустила руку в его волосы и принялась тихонько перебирать светлые пряди раба-наложника, пропуская их сквозь тонкие длинные пальчики, отчего юноше хотелось прикрыть глаза и мурлыкать, подставляясь под нехитрую ласку, какое уж тут чтение? Рени приходилось несколько раз читать одни и те же строчки, пытаясь понять смысл довольно простого текста...
Ренальд все чаще ловил себя на мысли, что рядом с госпожой ему даже дышать становится труднее от охватывающего волнения и страха потерять Тессу. Он до сих пор так и не нашел неизбитых банальностью, неповторимых слов, чтобы выразить свои мысли, облечь в форму и объяснить девушке, что она для него значит. Может быть, она понимает сама, когда, не отрывая нечаянно пойманный взгляд синих глаз, накрывает его немеющие в оцепенении губы своими? Может быть, Тесса умеет все читать по глазам, и ей достаточно этого немого крика обожания?
* * *
Ренальд радовался приезду Аслана, честное слово! И до дрожи в коленях пугался, что лаэр его отругает и накажет, за слишком развязное поведение с Тессой, потребовав с них отчета, или каким-то образом догадавшись о том, что они вытворяли...А вдруг, уезжая, Аслан совсем не это имел в виду, что им можно целоваться по-настоящему и заниматься разными другими волнующими вещами, которые Тессу на самом деле развлекали, а его заставляли испытывать двоякое чувство — стыда (за свое, становящееся безвольным тело), и неземного удовольствия...
И еще его немного беспокоило то, что после рапорта коменданта, конечно же не ставшего утаивать о происшествии с дракой, Аслан поманил его, стоявшего в стороне, и, крепко взяв за плечи, быстро окинул взглядом с ног до головы, заставив повернуться то одним боком, то другим, словно желая убедиться, что его собственности урон не нанесли. Стало неловко и немного обидно...
— Господин Аслан, — выдавил Рени. — Я прошу прощ...
— Потом, — шепнул Аслан и вдруг крепко обнял, стиснув на секунду, и так же быстро отстранился. — Здравствуй, Рени. У нас еще будет время поговорить. Иди пока в дом.
Ренальд не успел понять — это забота (он выскочил в легкой рубашке, а вечера уже были прохладные) или наказание, но Тесса подошла и улыбнулась:
— Пойдем, Рени. Скоро ужин.
И он поплелся за своей сияющей от радости госпожой, довольной возвращением любимого варвара.
* * *
За ужином Аслан почему-то не стал поднимать тему драки с Мартином, а все весело шутил и разглядывал их с Тессой поочередно, словно не видел больше, чем три недели, подолгу задерживая взор внимательных карих глаз то на одной, то на другом, пытаясь понять, какие именно перемены с его близкими произошли за время его отсутствия.
Тесса же лишь изредка бросала обеспокоенный взгляд на притихшего юношу, и все чаще чему-то предвкушающее улыбалась, глядя на мужа сияющими глазами, пряча под густыми ресницами веселых чертенят.
А Рени, замечавшему это, становилось все горше. Почему-то в теплом помещении, пытаясь проглотить еще хоть несколько кусочков горячего жаркого, приготовленного по особому рецепту специально к праздничному ужину по случаю возвращения господина, он чувствовал, как внутренности словно вымораживает инеем.
И вот теперь, хозяева Ренальда оставили его одного, удалившись в свои покои.
— Выше нос, Мелкий, — шутливо щелкнул Аслан своего наложника по кончику носа, проходя мимо. — Извини, новостями поделимся позже. И подмигнул — 'мол, ты же понимаешь, как я соскучился по своей девочке?'
Тесса, выходя, провела ладонью по щеке юноши, но этого теперь было так мало...
Рени проглотил горький ком непонятного разочарования, когда Аслан собственнически прижал к себе игриво пискнувшую Тессу, и направился к себе в комнату.
Предоставленный сам себе, юноша теперь стоял и раздумывал, может быть, стоит пойти в комнату отдыха?
Спать было еще слишком рано... И надо бы забрать учебники, позабытые там, когда они с Тессой услышали радостную перекличку солдат за окнами, возвещавшую, что вдалеке показался возвращающийся отряд лаэра...
* * *
— Аслааан, — зашипела Тесса, выворачиваясь из объятий мужа, — подождиииии...я сама. Да не в коридоре же!
— Пошли лучше в нашу комнату, боюсь, в спальне кровать не выдержит, — рассмеялся Аслан, отпустив развязанный на спине жены шнурок платья, выскользнувший из его пальцев.
— Да, пожалуй, начать лучше там, — рассмеялась Тесса вслед за мужем. — По крайней мере, с пола падать некуда...
— Звучит многообещающе, — мурлыкнул он. — Я овладею тобой на шкурах...Это мне по душе.
— Варвар! Ковер подойдет? Я жутко соскучилась... — призналась девушка, ни капли не смущаясь.
— Я тоже, рыбка моя, — подхватил Аслан ее на руки, посчитав, что так будет быстрее добраться до комнаты отдыха...
Тесса обвила его сильную шею руками и прижалась к родному плечу, шепча на ухо уже шалеющего от близости любимой, какую-то сладкую чепуху, вспоминая все уменьшительно-ласкательные словечки, употребляемые в подобном случае. Аслан подхватил ее идею и, словно соревнуясь в том, кто больше этих самых словечек знает, прижался щекой к ее щеке, вдыхая до боли знакомый аромат ее тонких духов.
Едва войдя в комнату, Аслан осторожно опустил Тессу на ноги и замолчал, не расцепляя объятий, задыхаясь от внезапно нахлынувших чувств, почти раздавленный ими. Он ощутил её пальцы в своих волосах, расплетающих спутавшиеся длинные пряди, и немного склонился, накрывая жаждущими губами ее полные, мягкие губы, раскрывшиеся ему навстречу.
Одна рука Аслана скользнула по талии жены и почти сразу сместилась на поясницу, легонько поглаживая и спускаясь ниже. Огромная ладонь другой руки варвара, обхватила затылок девушки, слегка потянув назад, заставляя прогнуться, зарываясь пальцами в волосы. Аслан на мгновение отстранился, окинул 'хозяйским' взглядом получившуюся композицию, удовлетворенно хмыкнул и снова притянул к себе, целуя осторожно и очень медленно. Совершенно невинный, почти невесомый в начале, поцелуй постепенно становился глубже, откровеннее, настойчивее, словно варвар утверждал свои права на законную территорию.
И снова до помрачения рассудка остро захотелось поскорее почувствовать себя в обжигающей тесноте ее лона. В голове образовался какой-то туман, укрывая его и его девочку, с которой, наконец-то остался наедине, соскучившись за долгие три недели. И сейчас, прижимая ее к своей груди, Аслан чувствовал, что ее сердечко точно так же учащенно неровно бьется, то пускаясь вскачь, то почти замирая, и их бурная ласка — освобождение от одежды, которая стала досадной помехой в обоюдном стремлении соединиться, стала уже похожа на борьбу. Хорошо, что в этой комнате не было тесно, потому что сейчас, хаотично перемещаясь, они бы посшибали все посторонние подвернувшиеся предметы.
Наконец-то, главные препятствия в одежде были устранены и Аслан, подхватив Тессу под попку, осторожно опустил девушку на свой исстрадавшийся от долгого воздержания орган, поймав губами ее восторженный стон-облегчение.
Это было похоже на бесконечный полет, теряя голову от умопомрачительного сладкого запаха ее разгоряченного тела, он желал только одного — устоять на ногах. Тесса была легкой, как перышко, только вот его самого потряхивало от зашкаливающего желания так, что дрожали от напряжения колени. Тесса плавилась в его руках, выгибалась навстречу, обнимая, цепляясь за сильные плечи своего варвара, то откидываясь назад (он еле успевал перехватывать ее под спинку, чтобы удержать равновесие), то вжимаясь теплой грудью, умудряясь ласкать его всем своим телом, в стремлении быть еще ближе.
Аслану нравилось все, что вытворяла с ним жена — нравился запах разгоряченного обнаженного тела, нравились стоны Тессы и ее бесстыдное выражение на лице, и шалые от страсти глаза, закрывающиеся помимо воли, и ее закушенная губа, и острый розовый язычок, чувственно облизывающий пересыхающие губы, и то, как она самодовольно улыбалась, слыша его собственные хрипы, переходящие в глухое рычание...
В голове бешено бухали тамтамы, отдаваясь пульсирующей волной по всему телу, что-то ломая внутри, освобождая и круша барьеры — так долго сдерживаемое желание обладать, концентрирующееся внизу живота огненным комом, наконец взорвалось, выплескиваясь, разливаясь по нервам сладкой судорогой, лишь на мгновение позже того, как Тесса закричала, откидываясь назад и плотно сжимая бедра на талии Аслана...
К чести варвара, несмотря на риск свалиться от сногсшибательных ощущений, на ногах он все же устоял и даже умудрился медленно вместе с обессилевшей девушкой в его объятиях, опуститься на мягкий пушистый ковер. И лишь тогда блаженно растянувшись и устроив ее у себя на груди, на несколько секунд позволил себе отключиться от реальности, прикрыв глаза и тяжело дыша...