Четыре грани (1я Часть, общий файл)

ВНИМАНИЕ! ATTENTION! ACHTUNG!

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ПРОТИВНИКИ ОТНОШЕНИЙ М+М, а так же М+Ж+М, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ ДАННУЮ СТРАНИЦУ — НЕ РАССТРАИВАЙТЕСЬ САМИ И, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, НЕ РАССТРАИВАЙТЕ АФФТОРА.

УВЕРЕНА, ЧТО НА СИ МНОЖЕСТВО ПРОИЗВЕДЕНИЙ, СПОСОБНЫХ ДОСТАВИТЬ ВАМ РАДОСТЬ И УДОВОЛЬСТВИЕ, А НЕ ГАДЛИВОЕ ПОСЛЕВКУСИЕ ОТ ПРОЧИТАННОГО.

ЛИЦАМ МОЛОЖЕ 18 ЛЕТ, НЕОБХОДИМО НАЖАТЬ КРЕСТИК В ПРАВОМ ВЕРХНЕМ УГЛУ МОНИТОРА

СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ,

ВАШ АФФТАР :-))

Проект ЧЕТЫРЕ ГРАНИ

ЧАСТЬ 1.1

1.

Шумная пестрая толпа осталась позади. Тесса поправила вуаль, закрывающую лицо, и крепко вцепилась в руку мужа. На таком аукционе она была впервые.

Огромный цветной шатер, вплотную примыкающий к мрачному зданию, больше похожему на тюрьму, оказался переполнен зрителями. Впрочем, здание для рабов, выставляемых на этом аукционе, и впрямь было тюрьмой. Только еще неизвестно, что ожидало их за стенами этого временного пристанища, когда они обретут новых Хозяев. О свободе речи не шло. Можно было только надеяться, что обращаться с ними будут не слишком жестоко, но на это могли рассчитывать лишь женщины. Мужчин-рабов покупали, в основном, именно потому, что те были более выносливы.

Тесса хмурилась, непроизвольно прижавшись ближе к мужу. Она почему-то думала, что окажется единственной женщиной, пришедшей сюда ради праздного любопытства. Ей хотелось посмотреть, что вообще из себя представляет подобное мероприятие, но оказалось, что в 'зале' женщин была почти треть, и многие из них даже не скрывали свои лица с горящими азартом и похотью глазами...

Аслан так и не сказал ей, бывал ли он когда-нибудь на подобном аукционе, а специально спрашивать Тесса не хотела. Они с мужем уже посмотрели на девушек — тоненьких, нежных, как цветы, и пышнотелых, страстных и меланхоличных, на светленьких и смуглых... Мужа они не заинтересовали, чему Тесса была безмерно рада, так как соперницы в доме она бы не потерпела. Мужчины вызвали более горячий интерес и у женщин, потенциальных покупательниц, и у Аслана. Особенно, когда вышли те, кто мог показать на что он способен в спарринге с другим, таким же несчастным и бесправным. Похоже, устроители учли все запросы публики: зрелища сладкоголосых певуний, девушек-танцовщиц, сменялись 'сладкими' мальчиками и шоу гладиаторов. По настоящему, конечно, до смертоубийства не доходило, зато у 'победителя' появлялась возможность принести своему продавцу-хозяину дополнительную сумму — цена на таких рабов моментально поднималась вдвое. Это было выгодно — и зрителям радость от развлечения (иногда даже делали ставки), и продавцы 'живого товара' в накладе не оставались — за выигравшего цена поднималась, а за 'проигравшего' снижалась — и, почти всегда, подешевевшего раба тут же покупали. 'Товар' не залеживался...

— Какой боец... — выдохнул Аслан, заворожено глядя на коротко стриженного сероглазого парня.

Тесса присмотрелась к человеку внимательнее. На вид он был хорошо сложен, блестящая от пота кожа не бугрилась от выпирающих мышц, как у его противника, но все равно чувствовалось, что парень не понаслышке имеет представление о том, как надо вести бои без правил. Он чем-то неуловимо напоминал девушке собственного мужа. Только у Аслана было какое-то хищное 'варварское' лицо и движения плавнее — как у дикого зверя, а у этого — более простое, открытое, нездешнее, но довольно симпатичное — прямые темные брови, выразительные серые глаза, прямой нос, четко очерченные, слегка пухловатые губы. Небольшая щетина на скулах и волевом подбородке в сочетании с выражением холодного бешенства на лице парня, вынужденного вести бой помимо воли, на потеху улюлюкающей, орущей и свистящей публике, делала его старше, чем могло быть на самом деле.

Похоже, парень знал, что проигравший часто становится "постельной игрушкой", поэтому дрался в полную силу, надеясь оттянуть тот день, когда потеряет последнюю надежду.

Тесса знала о том, что мужу, в силу некоторых причин, нравился секс с представителями его пола, но не думала, что ему может этого не хватать, раз за разом убеждаясь в том, что она желанна, вплоть до памятного разговора между ними пару дней назад, когда Аслан признался жене, что она — его первая и единственная женщина. Девушка очень надеялась на то, что сможет остаться 'единственной', поэтому отнеслась с пониманием к проблеме и, собственно, сегодня, при повторном возвращении к этой теме, они решили посмотреть на аукцион...

Тесса плохо помнила, как Аслан увел ее прочь, лишь только закончился бой этого парня с другим. Победил сероглазый, приглянувшийся мужу, и второго почти сразу купили. На не то сцену, не то арену снова вышли девушки, а муж уже тащил ее на улицу, пытаясь сбивчиво объяснить, что он нашел того, кого ему недоставало. Лаэр хотел обладать этим парнем, бывшим воином, неизвестно как попавшим в такое страшное место...

Она пыталась возражать, убеждать, даже хотела обидеться, но что-то в глазах любимого варвара остановило ее, и девушка сдалась.

Только вот победивший раб сразу поднялся в цене, и у Аслана не оказалось при себе таких средств (они же пришли 'только посмотреть'). Но лаэр был так поглощен сумасшедшей идеей, что готов был отдать за парня, которого звали как-то по-дурацки 'Дерек' (наверное, был из далеких мест) фамильный перстень, переходящий по наследству от отца к сыну в их роду, и вот этого Тесса сделать ему не позволила, уперто настаивая на своей правоте.

Сегодня они уже не успевали обернуться, а назавтра у Аслана были неотложные дела и визит к отцу. Следующий аукцион должен был состояться только через неделю...

— Если этого хотят Всевидящие, то ты его получишь и через неделю, — увещевала девушка, то ластясь к любимому, как кошка, то так же, как кошка, шипя от злости на непробиваемость благоверного, пожелавшего получить 'игрушку' немедленно.

— Но, Тесс, а вдруг кто-нибудь его купит вечером или завтра? — сокрушался лаэр Аслан, интуитивно чувствуя неоспоримую правоту жены.

— Значит, не Судьба! Все, Аслан, возьми себя в руки, стыдно же уже обсуждать одно и то же! Ты не сможешь появиться перед отцом без символа власти лаэра. А этот парень сегодня уже выходил — вряд ли его выставят второй раз... Ну, хочешь, помолись своим Великим Духам, — чуть язвительней, чем обычно в споре, произнесла она, — это им не противны нетрадиционные отношения, может, они поспособствуют?

— Тесса, не надо так... — нахмурился муж.

— Тогда, пожалуйста, не глумись над моими убеждениями при случае, ладно?

— Хорошо, мой ангел... убедила, — огорченно вздохнул Аслан, оглядываясь на мрачное здание, где содержались рабы...

* * *

Непредвиденные обстоятельства не позволили мужу Тессы появиться на следующих торгах.

Неожиданное нападение на южные земли Энейлиса смешали все планы. Тесса гостила у своего отца в столице и, когда небольшая армия поддержки под предводительством ее отца выдвинулась отразить незваных гостей, Аслан счел своим долгом войти в состав этого объединения сил. Прошло не больше месяца и, к счастью, потери со стороны 'наших' оказались незначительны. И отец, и муж Тессы вернулись живыми и невредимыми.

Пора было возвращаться к себе в Замок — у лаэра Аслана были свои обязанности. Сборы не заняли много времени и через пару дней они уже простились с родней.

Это был последний день аукциона на этой неделе, к тому же он уже подходил к концу.

Тесса очень старалась, ничем не напомнить мужу про его навязчивую идею о приобретении раба, но проезжая по улицам, они увидели, как у одного из домов вылез из кареты какой-то господин, а следом выскользнула девушка-рабыня...

Аслан быстро взглянул на жену, и она поняла, что за счастливую судьбу, хранящую ее мужа в добром здравии, она готова пойти на уступки, пожертвовать "малым" — своим неудовольствием.

Сопровождающим был отдан наказ — ждать, а лаэр Аслан с женой направились в другую часть города — они еще успевали к закрытию аукциона.

Понравившегося мужу мужчины уже не было. Аслан оказался страшно расстроен. Но хитрый работорговец умел вести дела и все-таки затащил их посмотреть на новую партию 'живого товара'.

В этот раз здесь в основном были мальчики-наложники (а не бойцы) — белые, черные, метисы... совсем молоденькие, дрожащие, как осиновые листочки на ветру, и искушенные, принимающие непристойно-пошлые позы, чтобы преподнести себя с наиболее выгодной стороны.

Кто-то был украшен безделушками, имитирующими драгоценные украшения, кто-то просто прикрывал срамные места легкой тканью. Тессе было противно смотреть на них. И Аслан, похоже, был не в восторге. Но, видимо, он все-таки очень хотел снова почувствовать всю полноту жизни, пока молодая жена не передумала, и все еще 'выбирал'.

Внимание Тессы привлек одиноко сидящий в уголке мальчишка. На вид он был даже постарше некоторых, но его потерянная поза и глухое отчаяние, проскальзывающее во взгляде на потенциальных покупателей, что-то затронули в душе жены лаэра Аслана. Там же, чуть поодаль, были еще какие-то рабы, но, кажется, совсем дети.

Тесса остановилась, а Аслан все прохаживался вдоль 'вольера' и вполуха слушал заливающегося соловьем продавца. На 'смотрины' вызывался то один, то другой претендент, но девушку передергивало от одного их похабного поведения — представления себя.

— Ну, тогда я даже не знаю, что Вам еще предложить, уважаемый лаэр, — разве что кого-нибудь из... — тут он кивнул на кучку детей.

Аслан испуганно замотал головой:

— Что мне им, сопли утирать, что ли...

— Эй, ты! — окликнул работорговец одинокого мальчишку. — Да, ты! Иди сюда!

Юноша поднялся и, с видимым трудом заставляя себя переставлять ноги, вышел на середину.

Продавец, не церемонясь, сдернул с него накидку, и мальчишка прикрылся, отчаянно краснея.

В руках охранника (или надсмотрщика) взвилась плетка, хлестко щелкнув по полу рядом с рабом. Одного предупреждения оказалось достаточно — мальчишка чуть не подпрыгнул на месте и тут же опустил руки по швам, открываясь и отчаянно зажмурив глаза. Тесса тоже невольно опустила ресницы.

— Повернись! — приказал продавец. — Ноги на ширину плеч.

На светлом теле не было ни единого волоска, впрочем, как и у многих (но не у всех — видимо, чтобы у клиентов был выбор). Светлые прямые волосы на голове юноши опускались до плеч. Сами плечи не очень широки, но сложен мальчишка был неплохо и, вполне возможно, что мускулатура еще разовьется.

А потом Тесса увидела его глаза, синие-синие, как небо — страх, отчаяние, обреченность и безумная надежда — убийственный коктейль тщательно скрываемых чувств, потому что это единственное, что он мог еще позволить оставить себе. Больше ему ничего не принадлежало. Похоже, парень еще не обвыкся со своим новым статусом и никак не мог поверить в происходящее. Тесса представила, как у него, должно быть, каждый раз замирает сердце при виде очередного покупателя, зная, что сейчас его снова вызовут на унизительные 'смотрины'. А Аслан уже, мучительно морщась, выбирал из трех отобранных претендентов, которые его жене не нравились категорически. И когда продавец предложил все же посмотреть женщин, она не выдержала:

— Мы берем этого! — ткнула девушка пальцем в синеглазого мальчишку.

— Тесса... — только и смог вымолвить ошарашенный Аслан.

— Прости, любимый, ты долго выбираешь, — невинно улыбнулась девушка. — Остальные мне не нравятся абсолютно, после них я тебя к себе точно не допущу минимум неделю.

— Серьезный аргумент, — усмехнулся Аслан. — Ты выиграла. Где мы можем оформить покупку?

Продавец был на седьмом небе от счастья. За мальчишку, которого велели сбагрить как можно дальше и как можно быстрее, пока не предлагали достаточно приемлемой по меркам этого пройдохи суммы, но ведь лаэр не будет мелочиться...

— Сколько? — задал Аслан вопрос.

И работорговец озвучил, умножив на три. Сработало. Торговаться этот 'варвар' не стал.

Надсмотрщик поднял начавшего вдруг упираться раба за волосы и еще и всыпал вдоль спины плеткой, потому что тот попытался придержать сползающую с голого тела накидку и замешкался. Хорошо поставленный удар был не очень сильным, чтобы не попортить товар, но мальчишку выгнуло дугой, а он даже не позволил себе подать голос, вцепившись зубами в собственную руку. На спине раба осталась быстро взбухающая ярко-розовая полоса.

— Не сметь! — рявкнула Тесса, гневно сверкая на надсмотрщика глазами. — За порченый товар полагается скидка, нам не нужна игрушка с изъяном.

Здоровый детина с плеткой в руках и дебиловатой рожей испуганно попятился.

Продавец и Аслан, отошедшие в угол за ширмой, где на столе находились письменные принадлежности для оформления сделок, быстро вернулись:

— Что случилось?

— Ты уже оплатил, дорогой?

Аслан кивнул и протянул бумагу, заверенную двумя печатями, одна из которых была отпечатком перстня лаэра.

— Я думаю, нам должны сделать скидку, ты только взгляни...

Аслан быстро оценил степень ущерба теперь его личного имущества и нахмурил брови.

Продавец не менее ласково взглянул на своего помощника. И Тесса подумала, что влетит 'по ниспадающей' теперь всем, и эта тварь отыграется на мальчишках. Они ей не нравились, но все же было как-то не по себе.

— Ладно, милый, не связывайся. Нам пора в путь. А одежда у этого раба есть хоть какая-то? — поинтересовалась Тесса и, по недоуменному взгляду всех мужчин (включая мужа), поняла, что одежды и не предполагалось...

Уже собираясь выходить, они услышали разговор каких-то покупателей, разочарованных тем, что сегодня практически нет выбора из бойцов, и вскользь прошлись по недавней истории с одним из рабов, против которого выпустили пуму ради острых ощущений и удовольствия публики. Эксперимент месячной давности неудался. Публика, конечно, была в восторге, но раб, все же прикончивший дикую кошку, пострадал сам и теперь, увечный, не пользовался спросом вообще. С тех пор этот бедолага, все-таки выкарабкавшийся, живет пока еще здесь, выполняя всю черную работу, окупая затраты на свое лечение. Шрамы уже зажили — дорогущая мазь сделала свое дело — раны не загноились и затянулись. Но его долг рос с каждым днем, потому что еда и питье тоже стоили денег.

— Да, — вздохнул Аслан. — Я сожалею, что не смог тогда купить нужного раба.

— А что бы Вы хотели, уважаемый? — тут же подсуетился работорговец.

— Да был тут один, то ли Дарин, то ли Дарик, не помню, как звали — я был чуть больше месяца назад.

— Простите, — вмешался компаньон торговца, — я, кажется, Вас помню... Вы хотели расплатиться перстнем...

— Да, — кивнул Аслан.

— Жаль, что не решились... Дерек теперь столько не стоит.

— Простите? — замер Аслан.

Тесса заволновалась. А компаньон продолжил, словно не замечая:

— Тот раб, которого Вы хотели, и есть пострадавший от нашей киски...

— Он здесь? Его не купили? Я хочу его видеть! — Аслан не обратил внимания на попытки жены привлечь к себе внимание и остановить его.

— Нууу, если господин желает... пройдемте... — компаньон кивнул на толстую дверь, ведущую в подвал.

Видеть исхудавшее тело и изуродованное лицо человека, бывшего симпатичным всего несколько недель назад, даже Тессе было неприятно, или скорее, жаль. Условия, в которых содержался этот несчастный, оставляли желать лучшего. Клетка 2х2, охапка прелой соломы и смятое проржавевшее ведро в углу. Стойкий запах мочи не перебивал даже запах гашеной извести.

У Тессы заслезились глаза, и она уткнулась в собственный рукав, решительно объявив, что подождет наверху. Таких клеток было несколько, но заполнены они были не все. Видимо, рабов, которые подходили под определение 'для постельных забав', содержали в другом месте.

Аслан же, словно ничего не замечая, объяснял 'непонимающим' торговцам, что хочет аннулировать сделку с мальчишкой и забрать этого, Дерека. Все поднялись наверх, продолжая обсуждение. Понявший о чем речь, только что проданный мальчик-раб (он был выше Тессы всего на чуть-чуть, и ниже Аслана на целую голову), побелел, как полотно и, если бы не Тесса, поддержавшая его, брезгливо подхватив под локоток и прислонив к стенке, он бы грохнулся на пол — ноги не держали.

Продавший его торговец тоже был против, несмотря на то, что мальчишку еще даже не вывели из здания. Полученные за юного наложника денежки приятно оттягивали набрюшный пояс. Хитрый мужчина с воровато бегавшими глазками уже просчитал, что за бракованный товар, то есть за Дерека, он не получит такую же сумму — в бумагах она указывалась, и, если где-то всплывет, что он 'обманул' клиента, то может потерять репутацию, а при его бизнесе это было немаловажным. Чтобы иметь лицензию на торговлю 'живым товаром' в столице, репутация должна быть не запятнанной, особенно, по таким пустякам.

Выручил все тот же компаньон, предложивший, не разрывать первую сделку, а просто 'докупить' второго, причем почти задаром.

Справедливо решив, что при таких условиях Дерек все равно с ними не расплатится, а держать при себе обозленного и не думающего мириться со своей участью раба, которого вряд ли кто купит, себе дороже, торговцы поступили разумно. Аслан радостно согласился — такая постановка вопроса его вполне устраивала.

А вот Тесса была в полнейшем шоке. Теперь получается, у нее два конкурента за внимание мужа?

* * *

Территория государства Энейлис была не слишком обширной. При желании можно было бы преодолеть ее от южной до северной границы за какие-то три-четыре недели — все зависело от выносливости лошадей и времени года. Если развезет дороги — то и все пять недель.

Вторжение недругов на юге, так быстро вытесненных подоспевшим на помощь лаэру тех земель подкреплением из столицы, не прошло бесследно. Несколько небольших групп незваных гостей успели переформироваться, затерявшись в густых лесах. То там, то тут происходили их 'партизанские' вылазки. Вся беда была в том, что чиновники, отвечающие за соблюдение покоя на границе, регулярная армия и внутреннее ведомство по отлову шпионов все никак не могли договориться между собой. Отец Тессы сразу поставил вопрос о том, что надо прочесать приграничные зоны для выявления и уничтожения противника в своем тылу. Аслан и еще несколько человек, имеющих вес, поддержали здравую идею, но эта кампания была отдана на откуп столичным властям. И умные высказывания давнишнего оппонента были проигнорированы. А лихих людей, обиженных на местную власть и не довольных существующим устроем общества, везде хватало. И хватало тех, кому лично поперек горла стояли и отец Тессы, и ее муж, лаэр Аслан.

На второй день пути к дому, ближе к вечеру решили устроиться на ночлег в маленьком поселении — в ближайшие дни дорога будет проходить среди лесов. Небольшой эскорт сопровождающих своего господина, его жену и двух приобретенных недавно рабов, состоял из преданных бойцов, солдат гарнизона. Карета господ и обоз из трех повозок для поклажи харчей, части одежды, палаток, кашеварных и воинских запасов, по случаю приобретенных в столице, не сильно задерживали в пути.

Уже отужинав и располагаясь на ночлег, Аслан получил послание от тестя, что выловили еще одну группу 'просочившихся', и на допросе с пристрастием один из диверсантов вынужденно признался, что существует некий приказ добраться до нынешнего Правителя, хотя бы навредив его ближайшим родственникам. В столице вряд ли существует такая возможность, но шпионам известно, что младший сын Правителя и его жена отправились в свои земли, поэтому они попробуют напасть на отряд Аслана и его жены. Тесть просил вернуться или быть предельно осторожными — как раз в этой местности, которую проезжали, разгулялись несколько банд и, вполне возможно, что оставшаяся шайка найдет общий язык с местными.

Новости были не слишком радостные, и Аслан, отправив жену спать, велел собраться своим людям. Примерный план дальнейших действий у него был. К тому же он встретил сегодня одного из своих родственников со стороны матери, направляющегося с выполненной миссией (отчасти торговой), в ту же сторону, что и они. Только варвары были налегке и предпочитали ночевать не в чужих поселениях, а на природе, благо лето выдалось теплым. Аслан надеялся, что сможет застать их на опушке леса, потому что не особо спешившие возвратиться в свои земли родственники вряд ли и ночью продолжат свой путь — лошадям и людям все равно нужна передышка.

До рассвета оставалось совсем недолго, когда примерный план был составлен и принципиально важные детали обсуждены.

Аслан так и не ложился, хотя ему очень хотелось забраться к жене под теплый бочок. Тесса проснулась сама, словно почувствовав волнение мужа, принявшего решение.

Она привыкла засыпать, зная, что от нее ничего не зависит, и нет смысла терзаться и впадать в истерику, как некоторые впечатлительные барышни. Зато и просыпалась, как по тревоге, и не капризничала в непривычных условиях 'полувоенного положения'.

Сейчас у них был почти час до подъема — решили выезжать с рассветом, чтобы днем преодолеть большую часть опасного пути по неконтролируемым землям.

— Хочешь что-нибудь перекусить? — спросила она, набрасывая легкую шаль на голые плечи.

— Нет, рыбка моя, что ты вскочила, спи...

— Тебе тоже надо поспать, — Тесса притянула мужа на кровать и принялась развязывать шнуровку на его рубашке.

Аслан перехватил ее руки:

— Я просто поваляюсь, спи...

— Ну, если ты спать не хочешь, давай-ка займемся более интересными вещами, — Тесса взялась за ремень его штанов:

— Тебе помочь разоблачиться? Мне кажется, ты нервничаешь, надо снять напряжение... — улыбнулась она.

— А мне кажется, что нервничаешь ты, — Аслан заключил девушку в объятия.

Тесса улыбнулась: 'Ну, разве он признается?'

— Ты прав, мое сокровище, я очень нервничаю, помоги мне снять мое напряжение, — заискивающе промурлыкала она.

Аслан понимал, что девушка права — он нервничал, и жена знала — он не любит признаваться в слабости, поэтому специально 'взяла на себя' этот маленький грешок.

— Я тебя обожаю! — улыбнулся лаэр, уже оглаживая горячими ладонями податливое, такое желанное, теплое со сна тело 'своей девочки' под тонкой сорочкой. — Особые пожелания будут?

* * *

Аслан предполагал, что придется столкнуться с бандитами, но не думал, что это случится так скоро, и их окажется так много.

Схватка была недолгой, и нападавшие, надеявшиеся застать врасплох лаэра и его небольшое сопровождение, были неприятно удивлены, встретив достойное сопротивление. Уцелевшие бандиты побросали своих убитых, прихватив только легкораненых, чтобы те не выдали каких-нибудь важных стратегических планов, а тяжелораненых, отступая, прикончили сами, проявив своеобразное милосердие.

Выражаясь неподобающим для аристократа образом, Аслан зло попинал ногами трупы и велел задержаться, чтобы сжечь их. Погода стояла довольно жаркая, а копать яму 'для братской могилы' не было никакого желания. Разводить костер на лесной поляне тоже, конечно, не очень удачная идея, но место как раз было с песчаной почвой, поэтому опасность пожара сводилась к минимуму.

Среди людей лаэра убитых не оказалось. Один был серьезно ранен в ногу, второй в руку и еще у одного вывихнута челюсть. Тесса промыла и перевязала раны, пока ребята занимались трупами врагов. Челюсть пострадавшему вправлял кто-то из мужчин.

Послав сокола с весточкой к родственникам-варварам, следующим где-то впереди, Аслан велел Дереку подняться. Этому рабу приходилось на ночь связывать ноги и руки, так как он уже дважды пытался сбежать. Но, вместо того, чтобы наказать (лаэр мог бы и убить — закон позволял господину таким образом проучить зарвавшуюся собственность), просто о чем-то беседовал с ним и самолично затягивал хитрые узлы на заведенных за спину руках Дерека, соединенных веревкой с путами на ногах.

Второй раб таким экзекуциям не подвергался, он вообще был очень подавлен, и сегодня утром Тесса, заглянувшая покормить свое 'живое хозяйство' с неудовольствием обнаружила, что у мальчишки поднялась температура. Скорее всего, из-за того, что вчера, когда они остановились на ночлег, заставила обоих отмыться и переодеться. Дерек без проблем окатился холодной водой во дворе дома, где они ночевали, так же, как и бойцы, а то, что Мелкому нужна теплая ванна она и не подумала. Сама она тоже вполне удовлетворилась водой из бочки, что успела прогреться за день.

Тесса видела издалека, как Аслан коротко и наглядно, показав рабу на трупы бандитов, прирезанных своими же, объяснил Дереку, что бежать бесполезно — в оставленном позади поселении каждый знает друг друга в лицо и его сразу сдадут, тем более, место сейчас пользуется нехорошей славой и к чужакам относятся недобро. Податься к 'лесным братьям' тоже не вариант — последствия он видит перед собой.

Аслан разрезал веревки и, прямо глядя в глаза своего раба, на которого он еще пару дней назад возлагал большие надежды, пообещал ему что-то, отчего мужчина криво и недоверчиво усмехнулся (видеть такую улыбку на изуродованном лице было жутко) и кивнул, потирая затекшие запястья. Лаэр протянул ему нож и повернулся спиной.

Тесса замерла, не в силах пошевелиться. Дерек, играючи подкинул нож, поймал, кинул взгляд на широкую спину своего нового Хозяина... и, мотнув головой, словно отгоняя навязчивую мысль, сунул его за пояс штанов. Затем наклонился, брезгливо скривившись, и, взяв за ноги ближайшего покойника, потащил его в общую кучу...

Тесса отмерла, кинувшись к мужу.

— Ты совсем ненормальный? — повисла она у него на шее, разворачивая.

— Тесс, не волнуйся, у меня все под контролем, — потерся он носом о ее щеку.

— Я ему не доверяю!

— Придется, милая. Я жду вестей, пойдем, я пока объясню, что тебе предстоит делать дальше...

— Почему мне?

— А я тебе все расскажу, — потянул он девушку подальше от чадящего дыма костра, в который стаскивали трупы...

* * *

Мрачная Тесса сидела в крытой повозке, глядя на свернувшегося калачиком младшего из рабов, переодетого в женское платье. Мальчишка не расхворался. Пока занимались уничтожением следов стычки и ждали новую охрану для жены лаэра, которую отправили в Замок вместе с рабами, раненым бойцом и двумя повозками в сопровождении варваров, из которых она знала всего двоих — Ильяса и Карима, Тесса растерла его, а Орис (из-за серьезной раны ноги лаэр его не взял с собой) пытался напоить очень полезной настойкой — 'от 1000 болезней', как уверял муж. Правда, мальчишке хватило и пары глотков. Он закашлялся, вытаращив глаза, после первого, и Тесса отругала ржущего взрослого парня за то, что тот не догадался развести эту настойку с водой. Потом она объясняла Рени, что переодеться и прибрать волосы надо не из-за ее желания поиздеваться над ним, а потому, что Аслану надо отлучиться, но варвары уважают только сильных мужчин и считают неприкосновенными женщин, если те сами не изъявляют желание. Поэтому, чтобы не возникало соблазнов, лучше перестраховаться. Дерек о себе позаботиться сам. То, что эти двое — рабы — не афишировалось.

А Аслан со своим небольшим отрядом остался — решили половить банду 'на живца', то есть на пустую карету и воз, в котором было кое-какое барахло и еда для оставшихся. Тесса отговаривала мужа от опасной затеи, но он был сторонником 'упреждающих мер'. К тому же ожидалось подкрепление из столицы, высланное тестем в распоряжение лаэра...

Тесса переживала за успех проведения операции мужа. Ей самой теперь ничего не угрожало. Варвары, родичи мужа были 'иностранцами' на территории данного государства и не могли вмешиваться во внутренние конфликты, оговаривалось только оказание сопротивления, если угрожали непосредственно им самим, но таких идиотов, чтобы нажить себе врагов среди степняков, и не находилось. Земли варваров как раз граничили с землями лаэра Аслана, поэтому ничего не было особенного в том, что именно так 'легли звезды' — и Тессу теперь сопровождал новый отряд.

Дерек ехал рядом на лошади. Ренальд очень переживал за свой дурацкий вид. С Дереком Рени уже успел сцепиться и теперь выглядел еще более несчастным. Тесса предполагала, что два раба могли бы поддержать друг друга, раз оказались в "одной лодке", но, видно, покорность мальчишки выводила из себя бывшего воина.

На предыдущей стоянке Тесса обрабатывала рану на ноге Ориса и невольно прислушивалась к тихому разговору.

— Эй, Мелкий, тебя как зовут? — полюбопытствовал Дерек.

— Ренальд, — отозвался мальчик.

Он не назвал имя своего отца — у раба не может быть рода. Спасибо, что имя разрешили свое оставить. Хотя с другой стороны, может быть, лучше забыть, что тебя звали этим именем близкие люди, которых ты любил и любившие тебя, а из чужих уст оно звучало, как глумление над тем светлым, что когда-то было.

— Рыцарское имя, — криво усмехнулся Дерек. — Только до рыцаря ты никак не дотягиваешь. Я буду звать тебя 'Мелкий'.

Ренальд вспыхнул, сжал кулаки, но потом снова посмотрел исподлобья на хорошо развитую мускулатуру парня, несмотря на то, что тот немного отощал за последний месяц, и опустил голову.

— Дерек, в дороге, пока не попадем к месту назначения, вот этот... эта у нас 'Ренальдина', в крайнем случае 'Рени'. Второй раз повторять не буду, — вмешалась Тесса.

Старший раб хмыкнул.

— А если ты подставишь Мелкого, тьфу ты, я хотела сказать, 'Рени' — я озвучу, кем являешься ты, и будешь тогда сам расхлебывать. Думаю, эти знойные мужчины, что любезно согласились проводить нас, слишком давно не испытывали плотских утех, — серьезно продолжила Тесса.

Дерек подарил своей госпоже обжигающе-ледяной взгляд и поправил ремень, как бы невзначай коснувшись ножа за поясом.

— Я сплю чутко — ночью у тебя не будет шансов, — предупреждающе сузились глаза девушки. — А нож тебе самому пригодится, если не договоритесь полюбовно, — поддела она побледневшего от бессильной ярости раба.

— В чем дело, госпожа Тесса? — обеспокоено прихромал раненый помощник Аслана, вынужденный теперь, вместо того, чтобы быть рядом со своим лаэром, ехать домой обузой, сопровождая его жену. Хотя кто еще кого сопровождал. Девушка милосердно пыталась ухаживать за бойцом, делая скидку на его плачевное состояние. Просто самому парню было невыносимо неловко. К тому же он абсолютно не доверял старшему из приобретенных господином рабов, и в свою очередь старался хоть чем-то быть полезным своей молодой госпоже.

— Все нормально, Орис, — обернулась к нему Тесса. — Мы просто беседовали. Зачем ты поднялся? Иди, ложись.

— Я себе уже всю спину отлежал, — пожаловался парень. — Я лучше посижу. Жарко как-то...

Дерек не питал иллюзий по поводу того, что Орису поручили исполнять и еще кое-какие функции, раз уж он был вынужден остаться при хозяйской жене. Ночью этот вояка спит чутко — это Дерек уже выяснил — именно Орис его засек в последний раз, когда он пытался сбежать. А сейчас этот паршивый лаэр рассчитал правильно — бежать на самом деле некуда, надо дождаться хотя бы какого-нибудь большого города поблизости, чтобы затеряться в толпе и найти людей, которые в состоянии сделать фальшивые бумаги. Ни денег, ни одежды, ни оружия — один нож, да и то лаэра, наверняка лучшие мастера делали — без всяких побрякушек в виде камешков, зато в руке лежит, как влитой. Как будто нарочно под него делали, но это лишь потому, что строение тел и ширина ладони господина и его раба были на удивление похожи. Но, самое главное — что делать со столь выделяющейся внешностью?

Воровать? Убивать?...

Хотя, убивать — не привыкать... но куда дальше без денег и документов?...

* * *

Вчерашняя ночь была теплой, а сегодня дождь лил, как из ведра.

Ливень и не думал прекращаться. Тесса накинула плащ и пошла разведать обстановку.

Толстые ветки в с трудом разведенном костре, заливаемые дождем, шипели и дымились, почти не отдавая тепла, а вскоре и вовсе погасли. Ребята, не находившиеся в дозоре, ютились под деревьями, наскоро сооруженными навесами из жердинок и лапника, которые быстро стали протекать из-за разгулявшейся непогоды. Варварам было не привыкать, но Тесса зябко передернула плечами и разыскала Ильяса, чтобы сделать предложение, от которого они вряд ли откажутся.

Старший отряда степняков выслушал жену своего родича и, хоть и был наслышан о необычной девчонке, все равно удивился. Тесса предложила удвоить посты, чтобы сменялись каждый час, остальным перебраться в одну из принадлежащих ей непромокаемых палаток. В три погибели, когда вода все равно просачивается сквозь густую листву, так и норовя затечь за шиворот, спать неудобно, а отдых мужчинам все же нужен.

Ориса Асланова жена забрала в свою палатку. Двое варваров помогли ему перебраться. По-хорошему, парня сейчас не надо было бы трогать совсем — его знобило, рана воспалилась и гноилась. До Замка еще дня три пути, и то при хорошей погоде, если лесную дорогу не развезет. Боец лаэра пристроился у самой стенки, баюкая разнывшуюся к непогоде раненую ногу и стараясь не слишком скрипеть зубами от боли. Тесса уже третий раз за сегодня меняла ему повязку, и вид раны ей не нравился.

Карим притащил свою мазь и какой-то бальзам. Орис проспал всего пару часов и теперь снова мучился. Рени забился в самый угол и тоже не спал. Снаружи завывал ветер, и дождь колотил по крыше палатки барабанной дробью. Когда Тесса ушла, забрав масляный фонарь, стало холодно и жутко в темноте. Странное оцепенение не отпускало мальчишку, так и не сумевшего понять, за какие грехи он оказался рабом среди всех этих чужих людей?

Девушка вернулась с Дереком, его 'вахта' закончилась на сегодня. Парень недоверчиво скривился, когда Тесса объявила, что он будет спать в ее палатке.

— Я весь мокрый... Переодеться мне не во что. Да и как это будет выглядеть?

— Как я представлю, так и будет, — пожала плечами хозяйка, подхватив фонарь. — Идем!

Скинув плащ у 'дверей', девушка забралась первой, морщась, стащила намокшие сапоги и кинула их при входе.

— Дерек, раздевайся и залезай.

Парень стащил насквозь промокшую рубаху, отжал ее и полез внутрь. Усевшись на корточки, он застеснялся снять сапоги, хотя вся палатка пропахла терпкими лекарствами.

— Ну, что ты застыл? — раздраженно обернулась Тесса, роясь в каком-то мешке, который лежал у нее в головах вместо подушки. — Снимай штаны, вот одежда... — кинула она ему какие-то тряпки.

— У меня ноги воняют...

— Завтра свежим воздухом подышим, давай живо!

Дерек выпрямился, вынул нож из-за пояса. Рени, подглядывающий за пришедшими из-под полуприкрытых ресниц, сдавленно ойкнул. Тесса тоже выпрямилась и усмехнулась:

— Погода подходящая... Дождь смоет все следы...

Орис попробовал приподняться на локте, но тут же застонал.

— Вы чего? — удивился Дерек, а потом перевел взгляд на свою руку, в которой был зажат нож, и криво улыбнулся:

— Ааа... Не бойся, Мелкий, я женщин и младенцев только по праздникам ем, а полудохлыми мужиками вообще не интересуюсь...

— Шутник хренов, ... — витиевато выругался Орис, поерзав и снова застонав. — Простите, госпожа Тесса...

Дерек аккуратно положил нож у своих ног и, расстегнув ремень, взялся за завязки на штанах. Парень со шрамами прекрасно помнил (он был связан по рукам и ногам), что при нападении банды девушка только побледнела и вытащила откуда-то парные ножи. Судя по тому, как она их держала, его госпожа умела обращаться с холодным оружием. Предосторожность оказалась излишней — отряд лаэра занял такую оборонительную позицию, что к его жене, оказавшейся возле рабов, никто из бандитов не смог пробиться. Барахло они не жалели — следующим по ценности после госпожи был воз, в котором везли оружие — и это правильно, нельзя допустить, чтобы оно попало в чужие руки и обернулось против законных хозяев.

В неярком свете фонаря и пляшущих по углам теней высокая мускулистая фигура Дерека как никогда напомнила Тессе о муже. Парень с трудом стащил мокрые прилипшие к ногам штаны до колен и, словно почувствовав на себе взгляд девушки, резко обернулся.

Жена лаэра и не подумала смущаться, откровенно любуясь:

— Нравится? — раздраженно спросил продрогший раб, не понимая, злится он или нет. Получилось грубо, с вызовом. От досады на то, что сорвался, он постарался рывком стащить штаны, но не удалось, и Дерек запрыгал на одной ноге, чуть не шлепнувшись на задницу. Противная девчонка, его хозяйка, склонив голову, застывшая с полотенцем в руках, лишь улыбнулась:

— Да, и спереди тоже хорош! Аккуратно, на нож не наступи. Иди сюда, разотру...

Слегка опешивший парень несмело подошел и опустился на колени, прикрывая пах.

— Можно, я сам?

— Держи, — Тесса протянула ему полотенце.

Сильные руки, покрытые мурашками, слегка дрожали. Дерек стиснул зубы, чтобы не клацали так откровенно, и с остервенением принялся растирать свое заледеневшее тело.

— Рени, найди настойку, которой тебя поили. Возьми фонарь и поищи в углу, там, в корзине рядом с Орисом посмотри. Только не задень его ногу.

— Ага, — мальчишка послушно вскочил.

Дерек никак не мог понять, куда он все же попал. Странная семейка. Муж поручил свою жену каким-то почти незнакомым людям — парень был не очень хорошо знаком с культурой варваров и не совсем понимал их клановые родственно-земляческие связи. Женщина, или, вернее сказать, совсем еще девчонка, переносила дорогу так, словно всю жизнь моталась с наемниками и все ей трын-трава — даже не поскулит для приличия — все, как с гуся вода. И к чему эта забота? О чужих бойцах, о рабах... Ладно, еще эту 'конфетку' белобрысую, 'Ренальдину', поберечь надо, а то сопливое, чихающее чудо в господской кровати как-то 'не комильфо', но почему она самолично заботится о нем? Парень не раз замерзал и под проливным дождем, и в сильную стужу под снегом, его организм выдержал бы и это...

Дерек не сразу сообразил, для чего его купили, а поняв, ужаснулся, и не проходящий, иррациональный страх, что лаэр найдет способ удовлетворить свое желание даже помимо воли раба (хотя, какая может быть у раба собственная воля?), доводил его до состояния нервной дрожи. С виду его новый хозяин, лаэр Аслан, совершенно не производил впечатления невменяемого извращенца, но для Дерека отношения мужчины с мужчиной казались омерзительными. Хотя рассчитывать на беззаветную любовь красавиц ему теперь уже не придется... Женщины любят за деньги или за красоту, а у раба теперь нет ни того, ни другого...

Лаэру нужны воины, Дерек не хотел становиться 'постельной игрушкой' своего господина ни за что... разве что за свободу?...

И как на это все смотрит госпожа Тесса? Или она тоже участвует в оргиях? Жизнь в последние месяцы топтала так, что мысли о сексе возникали всего несколько раз...

— Ноги тоже разотри, — велела хозяйка, немного отодвигаясь, чтобы он не задел ее.

Девушка уже успела соскучиться по Аслану и переживала за него, а взрослый раб дразнил ее своим сходством с мужем.

Тесса отползла, подобрала приготовленные для него вещи и протянула парню штаны.

— Надень.

Дерек усмехнулся про себя, но послушно исполнил указание. Растертое тело приятно пощипывало.

Мальчишка нашел настойку.

— Молодец. Отдай ему, — кивнула Тесса на Дерека.

— Прямо из горлышка? — уточнил тот, вытаскивая пробку.

— Извини, бокалы я не захватила, — съехидничала девчонка.

— Ух!!! — задохнулся Дерек, почувствовав, как обжегшее глотку тепло заструилось вниз по пищеводу, прогоняя внутренний холод.

— Еще глотни, — посоветовала госпожа. — Есть хочешь?

— Нет... — хотел соврать парень, но в животе тут же предательски заурчало.

— Рени, достань сыр и яблоки... Дерек, не гунди — я не смогу уснуть, если ты будешь 'урчать' под боком.

В первый день, когда остановились на обед, Дереку положили такую же порцию, как и всем (что приятно удивило и порадовало раба), но Тесса, взглянув на мужа и получив молчаливое одобрение Аслана, подошла и тихо спросила:

— Когда ты ел нормально в последний раз? Лучше не набивай желудок, дай ему пару дней привыкнуть к таким объемам.

Дерек помнил, как вспыхнул, и от злости, и от стыда — она была права, но так хотелось есть, так сводило живот от одного только дразнящего запаха нехитрой походной похлебки, что он напрочь забыл простое правило...

А теперь при каждом удобном случае молодая хозяйка его 'подкармливала' — то лишним кусочком сыра, то полной (больше, чем положили остальным) миской добротной каши или похлебки. Сама Тесса при этом питалась как птичка. Хуже нее дела с аппетитом обстояли только у 'Ренальдины' — мальчишка почти ничего не ел.

Орис снова заворочался, и Тесса, порывшись в плетеной из толстых цветных шерстяных нитей сумке, достала пластинку какого-то снадобья, отломила кусочек, поднесла к губам раненого:

— На, Орис, может, поспишь...

— Лаэр Аслан не одобряет... — с сомнением протянул парень, видимо знавший, что это.

— Он мне и оставил на крайний случай... Жуй, тебе надо поспать...

Дерек натянул чужую рубашку, пришедшуюся ему впору, и уселся, скрестив поджатые ноги.

— Ложись, ты что, сидя спать собрался? — нахмурилась хозяйка.

— А куда? — немного растерялся раб.

— Хочешь — к стеночке, хочешь — с краю, а я посередине — будете меня греть.

— Ээмм... — Дерек напрягся.

Он не понимал таких шуток. А Тесса и не думала шутить.

Она подтолкнула впавшего в ступор мужчину со шрамами на лице к стене, он улегся на бок и замер. Приятно было вытянуть ноги и почувствовать под собой толстый волчий мех. Но тут Тесса, притушив фонарь, плюхнулась рядом, почти касаясь его груди спиной, прикрытой лишь тонкой материей свободной рубашки, скроенной наподобие мужской, и Дерек поспешил перевернуться на спину.

— Рени, иди ближе, не дрожи, — позвала она мальчишку. — Давай твое одеяло, которое вместо подушки — накроемся еще сверху, а ты двигайся еще ближе, — тихо сказала она.

Ренальд зашуршал в темноте, завозился с тряпками. Тесса вздохнула (все приходится делать самой), приподнялась, и Дерек почувствовал, как его накрывают тоже, заботливо подтыкая шерстяное, немного колючее одеяло, чтобы не поддувало в ногах...

"Охренеть! Я в раю..." — было последней мыслью, прежде чем парень с изуродованным лицом провалился в долгожданный сон.

Тесса обняла Ренальда, плотно прижала его спиной к своей груди, просунув руку под локоть юного раба, положила свою ладонь ему на впалый живот и слегка пощекотала.

Рени замер почти так же, как и Дерек. Девушка тихонько рассмеялась, уткнувшись в макушку мальчишки.

— Ноги замерзли? — шепотом спросила Тесса на ушко (сама она уже успела надеть шерстяные носки — дочь военного и жена лаэра знала, что ночи в пути бывают холодными).

— Только пальцы... — так же шепотом ответил мальчик, которому вдруг стало горячо от того, что непонятное тепло, ласковое и волнующее разливалось по позвоночнику, по всей спине и ниже, где, повторяя все изгибы его тела, к нему прижималась его новая госпожа. Хотя 'новая' звучит странно. Раньше он никому не принадлежал (не считая работорговца, конечно), — был свободен как птичка... неразумная глупая птичка, угодившая в силки...

Ренальд не понимал, что творится с его организмом, почему так тянет внизу живота, горячими волнами накатывая и отпуская в паху, почему, хотя ему было уже тепло, его начала бить крупная дрожь, и он никак не мог расслабиться и успокоиться.

— Подожми ноги, погрейся об мои — ступнями, — снова шепнула Тесса (не хватало еще потом лечить этого неженку), а Рени снова тряхнуло от тепла ее губ у самого уха, щекотно и приятно до невозможности...

Только противная трясучка никуда не делась — ну как тут уснуть?

Да еще и в соседней, стоящей рядом палатке, даже сквозь шум дождя и завывание ветра слышалась возня, приглушенные мужские голоса, изредка прерываемые то взрывом дружного ржания, то каким-нибудь ругательством.

Рени постарался расслабиться, поерзал, полежал тихонечко. Вытянул ноги, почти сразу же нагревшиеся от тепла ног Тессы, снова поерзал, не понимая, что с ним творится.

— Спи уже! — раздраженно пробормотала полусонная госпожа. — А то прогоню!

И он снова испуганно замер, стараясь больше не шевелиться, только сразу же зачесалось под лопаткой и на правой пятке, и еще кончик носа... и томление, плавящее его внутренности, не давало покоя...

Тесса вскоре задышала ровнее, и рука, лежавшая на животе Рени, расслабленно потяжелела. Бедный мальчишка боялся пошевелиться, но все же осторожно, чтобы не разбудить девушку, перевернулся на живот. Стало немного легче. Рука Тессы, оказавшаяся теперь на его спине, заставляла чувствовать себя защищенным, почти счастливым.

Наивный мальчик еще не до конца осознал, что рядом с ним в Замке будет спать не Госпожа...

* * *

Дерек проснулся от тяжести на ногах и оттого, чего уже давно с ним не случалось по утрам.

Стояк был такой, что оттопырившаяся плотная ткань штанов чуть не трещала. Рядом с ним, уткнувшись лицом в его ключицу, беззастенчиво закинув на его ноги свою, сопела его хозяйка. На улице вовсю заливались лесные птахи, радуясь прекращению дождя и новому дню, слышался звон клинков и редкие фразы переговаривающихся вполголоса мужчин-варваров. Тренированное тело бойца вмиг напряглось, но тут же слух различил привычный размеренный звук — на улице шел не настоящий бой — Дерек так же разминался с утра или чтобы не замерзнуть... только это было давно, так давно, что казалось, в прошлой жизни... Впрочем, так оно и выходило теперь...

В палатке было сумрачно, но все же можно было различить силуэты спящих людей и неяркие сейчас краски предметов, а еще стоял густой, непередаваемый запах гниющей плоти, лекарств, сапог Дерека...

Парень поморщился и повернул голову. От волос Тессы пахло не в пример приятнее — чем-то неуловимо свежим и сладким. Дерек втянул носом живительный аромат и, скосив глаза, горько вздохнул: красивая девчонка... — тонкие брови, длинные ресницы, отбрасывающие кружевные тени, аккуратный носик, пухлые яркие губы... На щеках Тессы сейчас играл легкий лихорадочный румянец от духоты, а сама она во сне казалась такой маленькой, такой беззащитной, с прижатыми к груди, сложенными крест-накрест руками... и шелком рассыпавшихся по его плечу волос...

Дерек подавил еще более горький вздох — это не красивая девушка, это жена его господина... и она может вскоре проснуться, — метнулись мысли парня в правильном направлении, — поэтому надо срочно на выход и в ближайшие кусты или за дерево...

Закусив губу, Дерек аккуратно высвободил плечо из-под головы Тессы и сразу же подложил свою импровизированную подушку. Девушка сморщилась, но не проснулась. Тело мужчины со шрамами ломило от того, что весь остаток ночи проспал на спине, не меняя позы. Еще более аккуратно Дерек сдвинул миниатюрную ножку со своих ног и, мысленно ругаясь грязными словами, пополз к выходу, надеясь, что выданные во временное пользование штаны выдержат напряжение его некстати вспомнившей, что он молодой мужчина, плоти.

— Ты куда? — сонно спросила Тесса, потянувшись, как большая кошка, всем телом.

Дерек замер:

— Уже утро... — тихо прошептал он, не поворачиваясь.

— Уум... если дождя нет — оставь вход открытым-ммм..., — зевнула она, мило прикрыв рот ладошкой. — Душно...

— Хорошо...

Дерек даже сапоги натягивать не стал — во-первых, не до сапог, во-вторых, они противно-мокрые.

Яркий свет поднимающегося солнышка заливал все вокруг радостным розовато-желтым светом. На листьях россыпью бриллиантов блестели дождевые капли, а лесной воздух казался опьяняюще-свежим после душноватой полутьмы палатки... Дерек хотел было потянуться, вдохнуть этой призрачной свободы полной грудью, но, вспомнив про свою немаленькую проблему, резко передумал и, не обращая внимания на обжигающе холодную мокрую после дождя траву, вылупившихся на него мужчин, рванул в растущие неподалеку кусты, к большому толстому дереву...

Кто-то из варваров, разминающих мышцы и пытающихся согреться в спаррингах, проводил его понимающей ухмылкой, кто-то отпустил шутку, но Дерек уже облегченно млел, уперевшись одной рукой о ствол дерева, скрывающего его от лагеря на небольшой полянке, слушая мерное журчание и наслаждаясь наступающим облегчением...

* * *

Вечером пришлось остановиться раньше — Орису стало совсем худо. Недалеко от дороги находилось небольшое озеро, решили остановиться там. Ильяс организовал своих людей разбивать стоянку на ночь.

Карим предложил 'вычистить' рану, иначе боец Аслана потеряет ногу.

Тесса кусала губы — Орис всего на год старше ее мужа — совсем молодой мужчина, но он сейчас уже не приходил в сознание, беспрерывно бредил и метался на импровизированном ложе.

— Я не очень хорошо себе представляю хирургическое вмешательство, — призналась она. — Вот функции сестры милосердия — другое дело...

— Просто поможешь мне? — ободряюще улыбнулся варвар. — И Ренальдина пусть будет на подхвате.

Тесса кивнула, только обеспокоено взглянула на сидевшего неподалеку мальчишку в женском платье. Его и так трясло — какой из него помощник — он крови боится...

— Дерек, иди сюда, — позвала она другого раба...

Операция прошла успешно. Нога, конечно, теперь будет со страшным шрамом, но под штанами — не видно. Главное, что обе будут целы.

Перенервничавшая девушка выглядело устало. Карим, Дерек и еще двое, помогавших удержать Ориса, которого резали по-живому, пошли на берег озера отмываться от крови. Тесса оттерла кусками разорванной простыни кровь, грязь и пот вырубившегося от боли, обессилившего 'пациента', прикрыла его чистой простынкой и сейчас, пошатываясь, собирала грязные тряпки, чтобы пойти прополоскать их.

Увидев хозяйку, Рени отлепился от колеса одной из повозок и поднялся:

— Тесса, давай я помогу...

— Пойдем, помощни... ца, — криво усмехнулась девушка.

Рени опустил глаза. Едва увидев, что из себя представляет нога раненого парня, когда ее размотали, готовя к операции, его чуть не стошнило. И, если бы не Дерек (он подхватил позеленевшего мальчишку, вывел вон, пошлепал по щекам, приводя в чувство, затем прислонил к колесу стоявшей неподалеку повозки и велел глубоко дышать) — мог бы вообще потерять сознание.

На берегу все еще были варвары. Голые мужские тела искупавшихся и теперь обсыхающих ребят, расслабившихся после омовения, смутили Рени. Наверное, у него они ассоциировались с нагими телами рабов. Тесса не смущалась, но ей самой хотелось сполоснуться, поэтому она кивнула в сторону — подальше ото всех.

Заходя в воду, увидела, как вдалеке на волнах качается распластанное тело. Тесса приложила ладонь козырьком и напрягла зрение — Дерек... Заплыв почти на середину озера, он, возможно, представлял себе, что свободен...

Девушка отвела взгляд и взялась за тряпки. Рени стоял по щиколотку в воде, неуклюже подобрав подол длинного платья. Он бы и хотел помочь, но вид и запах окровавленных лоскутов действовал на него угнетающе, и его мутило.

В прохладной воде свежая кровь отстиралась быстро, выходя на берег, Тесса оглянулась — Дерек плыл обратно, преодолевая расстояние мощными уверенными гребками. Девушка невольно залюбовалась — он был похож на какую-то огромную рыбу, чувствующую себя в родной стихии, разрезая поверхность небольших волн озера, бликующих на солнце. Мысли сразу же вернулись к мужу — Аслан также любил воду и также далеко мог заплывать даже в незнакомом месте, не переживая, что не хватит сил вернуться обратно... Как он там со своими людьми? Все ли в порядке?...

Она тоже умела плавать в отличие от большинства женщин, но так далеко не рискнула бы.

Тесса вздохнула и, сгибаясь под тяжестью мокрых тряпок, вышла на берег.

— Ренальд, помоги отжать, — окликнула Тесса раба, увлекшегося созерцанием больших синих стрекоз, порхающих у самой воды над росшими у берега кувшинками.

Мальчишка встрепенулся и быстро подошел:

— А как?

— На, держи крепко этот конец, — выбрала она из сброшенной на траву стопки мокрого белья верхнюю.

Когда все было отжато, Тесса велела подобрать влажные вещи и отправляться за ней.

Рени, все-таки умудрившийся изгваздаться и замочиться, теперь путался в длинном подоле, шагая за хозяйкой по высокой траве. И сосредоточенно думал только о том, чтобы не навернуться. Мокрый подол оборачивался вокруг ног, прилипал к коже, спутывал движения.

Дерек уже был на стоянке. Короткие мокрые волосы перьями топорщились на его голове. Тесса приостановилась. Ее взгляд заскользил от затылка к сильной шее, переходящей в напряженные плечи, скользнул по широкому торсу, сосредоточился на узкой талии, на потеках воды на штанах, чуть-чуть подвисающих на ягодицах... "А месяц назад они выглядели упругими и невольно привлекали внимание", — отметила про себя девушка, производя дальнейшую 'инвентаризацию' живого имущества мужа.

...стройные мускулистые ноги... красивые большие ступни, не искалеченные неудобными колодками обуви...

Тесса подавила вздох — этот парень чем-то неуловимо походил на Аслана... Но не он...

И дело даже не в том, что волосы разной длины, что у похудевшего за последний месяц Дерека не застегнутые ремнем штаны немного съехали на бедра, а Аслан никогда не допускал такой небрежности в одежде. (Видимо, хозяева-работорговцы перевели покалеченного раба на хлеб и воду, поняв, что вряд ли получат за него приличные деньги). Даже в кажущемся расслабленном состоянии, Дерек готов был к тому, что ударят в спину. Он находился среди людей, с которыми его оставили — и это были знакомые его хозяина, а он лишь раб, все еще не смирившийся со своей участью, вынужденный подчиняться обстоятельствам...

Вокруг велись обычные мужские разговоры, слышались грубоватые шутки, кто-то развешивал свои постиранные вещи, кто-то из степняков решил, что все высохнет прямо на теле, кто-то чистил оружие или просто наслаждался передышкой и беззастенчиво дрых, дожидаясь, когда позовут ужинать... Варвары общались между собой, но не обязаны были обращать внимание на сопровождающего жену их родича. По крайней мере, что-то обсуждать, не касающееся того напрямую...

Раб со шрамами на поллица даже среди этих воинов, нейтрально настроенных к нему, был чужаком...

— Дерек, — окликнула Тесса.

Он резко развернулся и тут же подошел к ней:

— Помочь развесить?

Девушка кивнула:

— В палатке есть веревка, натяни, пожалуйста, чтобы не мешала остальным, и у Рени забери вещи, я хочу искупаться, пока не похолодало.

Дерек помрачнел, вспомнив, как эта веревка использовалась недавно, и невольно потер запястья, словно сбрасывая наваждение...

Тесса заметила этот жест, но промолчала — не утешать же его теперь — не в ее власти было дать ему вольную — настоящий воин предпочитает смерть пленению и рабству...

Только вот возвращаясь к берегу озера, она поймала себя на мысли, что если (не допустите Всевидящие и Великие Духи!) Аслан когда-нибудь попадет в плен, она предпочла бы, чтобы он остался жив, потому что у живого все равно есть шанс вернуться к тем, кто его любит и ждет, а у мертвого нет уже ничего...

Плетущийся позади Ренальд ойкнул. Девушка обернулась. Мальчишка поднимался с травы.

— Рени, подбери подол повыше — нас уже не видно, — усмехнулась Тесса, глядя, как тот неловко поднимается, потирая ушибленные коленки — ну до чего неловкий!

— Ну, чего ты застыл? — с наслаждением окунувшись в воду, обернулась девушка на жмущегося у берега раба. — Иди сюда!

— Я плавать не умею...

— Не надо плавать, просто иди сюда, здесь не глубоко, — поманила она его рукой.

Мальчишка осторожно, маленькими шажками продвигался вперед, все более напряженно зажимаясь от прохладной воды.

Тесса не удержалась, вспомнив, как дурачились в детстве, и, подплыв ближе, резко ударив тыльной стороной ладони по воде, окатила его волной.

Мальчишка задохнулся, сдерживая возмущенный крик.

— Иди сюда живо! — скомандовала она, видя, что у него тело покрывается гусиной кожей.

Не дожидаясь, когда дрожащее недоразумение заставит войти себя еще дальше, она обогнула его в воде и встала за спиной. Глубина была всего по пояс.

Быстро растерев спину и руки, почти прижалась, перейдя на грудь. Рени замер, а Тесса вдруг толкнула его обратно на берег, звонко шлепнув по попе для ускорения, (отчего на белой ягодице отпечатался розовый след ее ладони). Рени ойкнул, подпрыгнув, и помчался к берегу, потирая обиженную часть тела.

Девушка звонко расхохоталась, откидываясь в воду на спину.

— Быстро вытирайся и одевайся! — велела она. — И не подглядывай, а то глаза сломаешь...

Как только она это произнесла, Ренальд невольно оглянулся и чуть не шлепнулся. Пока его госпожа заходила в воду, он раздевался сам и не смотрел на нее. Но когда она намывала его, касаясь спины упругой грудью, стояла так близко, что он почувствовал, как жар (почти такой же, как ночью), снова разгорается внутри. Тесса натирала его спину и руки, и заледеневшая кожа разгоралась под ее ладонями, но то, обжигающе-горячее, что зародилось от соприкосновения их тел, расползлось, растеклось по жилам, замерло в животе, перекручивая внутренности, и было ни на что не похоже... Страшно, потому что приятно и немного больно... А сейчас, увидев обнаженное тело молодой девушки, Рени хотел отвернуться, но не мог себя заставить. Щеки и уши пылали, он непроизвольно прижал руку к занывшему паху и непонятно почему 'ожившей' плоти. Организм вел себя очень странно и непривычно. Ренальд еще слишком хорошо помнил, что ему всю жизнь говорили, что вожделение — это грех — и вдруг с ужасом понял, что это и есть то самое 'вожделение'... Но ведь Тесса — его госпожа, законная жена его господина! Понимание ситуации резко отрезвило неискушенного мальчишку, с облегчением отметившего, что болезненно скрутивший приступ прошел и он снова в норме, если не считать все так же пылающего лица.

Стремясь поскорее выполнить наказ хозяйки, он поспешно вытерся и напялил на себя ненавистное платье.

— Отвернись! — велела Тесса, выходя из воды.

Ренальд быстро отвернулся и на всякий случай даже зажмурился.

Девушка забавлялась, глядя на метания мальчишки — она-то хорошо себе отдавала отчет в том, какое впечатление она производит на мужчин и даже, оказывается, на таких юнцов...

Тесса оделась и подошла к нему, помочь зашнуровать на спине платье.

Ренальд замер, наслаждаясь близостью и легкими уверенными прикосновениями. Снова стало тепло и холодно одновременно. Девушка почувствовала, как он дрожит:

— Ты замерз? — развернула она раба к себе лицом.

— Н-нет, то есть, да, — почти не соврал он, просто не понимая, что с ним происходит.

— Ты — вОда! Догоняй! — несильно толкнула Тесса Рени и отбежала.

Он стоял, хлопая глазами.

— Ну, давай же, догоняй, — улыбаясь, предложила девушка, — согреешься...

— А что я должен делать? — Ренальд готов был выполнить приказ, но искренне не понимал, что от него требуется.

— То есть? — Тесса нахмурилась. — Ты что, в 'салочки' играть не умеешь?

— Нет, — поник Рени, не понимая, в чем провинился.

— Угу... — девушка потерла переносицу и подошла ближе. — А во что ты с ребятами играл в детстве?

— Я не играл... — еще тише повторил мальчишка, обхватывая плечи руками.

— Ну ладно, ты мне потом расскажешь, почему так получилось, а сейчас, пока ты не замерз и снова не расчихался, я тебе объясню простые правила: я до тебя дотронулась — 'осалила', теперь я убегаю, а ты должен меня догнать и дотронуться, тогда водить буду я. Понятно?

Рени облегченно кивнул, и светлая открытая улыбка тронула его губы. Она так шла ему, преобразив симпатичную мордашку, что Тесса замерла — словно солнышко выглянуло в ненастный день.

— Солнышко... — прошептала она, неосознанно потянувшись и потрепав мальчишку по светлым лохмам. Потом мотнула головой. — Догоняй!

Девушка рванула прочь, Ренальд — за ней, догнав неожиданно для самого себя очень быстро, едва коснулся ее спины и тут же отступил.

— Правильно?

— Умничка! — похвалила хозяйка. — Теперь ты убегаешь — я догоняю. Вперед!

Рени рванул вперед, но тут же запутался в подоле платья и чуть не шлепнулся.

— Подол подбери! — рассмеялась девушка, приостанавливаясь, чтобы дать ему фору.

Заливистый смех вперемешку с шутливыми подколками жены лаэра и осторожная радость в голосе Мелкого переместились в сторону стоянки...

Дерек застегнул штаны, брезгливо вытерев ладонь об траву, и, откинувшись на спину, растянулся на земле, подставляя изуродованное шрамами лицо вечернему солнцу. Размеренное дыхание медленно возвращалось к парню. Губы кривились в горькой улыбке, а из уголка правого глаза скатилась слеза, обжигающей дорожкой по виску куда-то за ухо. Бывший воин зло растер ее ладонью и резко сел — не надо было соваться сюда — Тесса же ясно сказала, что хочет искупаться...

Развесив тряпки, Дерек решил сообщить об этом хозяйке, но подойдя к озеру, невольно остановился за высокими камышами, наблюдая сквозь высокие шелестящие травинки за девушкой с распущенными волосами, словно русалочка, резвящейся в воде. (Рени был уже на берегу, пытаясь натянуть платье). А когда она медленно вышла, повесив на шею переплетенные головками цветов кувшинки на длинных стеблях, надетых вместо бус, у него и вовсе крыша поехала. Он давно, слишком давно, не был с женщиной — с такой юной, такой красивой, такой желанной и соблазнительной в своей наготе, украшенной лишь водяным растением, похожей на сказочное божество, способное подарить мужчине наивысшее наслаждение, прежде, чем погубить его...

Дерек застонал сквозь стиснутые губы, чувствуя, как прекрасное видение отшибло напрочь мозги — жаркая волна возбуждения прокатилась по позвоночнику, устремляясь к паху, наполняя кровью восставшую плоть. Нескольких судорожных движений рукой (противных ему при обычных обстоятельствах) принесли бурную разрядку, небывалую по скорости достижения пика и по зашкаливающим ощущениям эмоционального подъема, тут же сменившись презрением к собственной слабости и сожалением о том, что все уже позади. Чтобы не заорать от переполнявших эмоций, парень вцепился в собственную руку, с трудом удерживая равновесие на трясущихся, подгибающихся ногах... А затем со стоном опустился на колени — это все, что отныне он себе может позволить...

Ночью, после своего дежурства в дозоре, Дерек подсел к костру. Он оглянулся на палатку — Тесса разрешила ему ночевать вместе с ними снова, но, представив, что девчонка опять окажется рядом, а к утру и вовсе по привычке (как с мужем) уютно устроится на его плече и прижмется всем телом, поежился. Вчера, вымотанный и замерзший, он просто вырубился, а сегодня спать не хотелось совершенно. Дерек даже мысли не допускал, что он может влюбиться в кого-то вот так, просто поймав какой-то момент — увидев свою хозяйку под другим углом зрения. В заскорузлой от ненависти и боли душе что-то перевернулось, вспыхнуло, выжигая живительным огнем место для светлого чувства, совершенно неуместного теперь.

Бред... просто бред, мечтать рабу о своей госпоже, зная, что о нем самом 'мечтает' господин...

Дерек растер плечи. Он почти не замечал предутреннего холода, и только у костра, на контрасте пылающего лица и разогревшихся ног, понял, что по спине ползут ледяные мурашки.

Варвары, пользуясь теплой ночью, так же остались под открытым небом, лишь несколько человек ушли в палатку, выделенную им Тессой.

Бездумно поигрывая ножом, Дерек сидел напротив молодого варвара, дежурившего у костра. Дозорные располагались дальше — за периметром лагеря, и если бы парень сам не вернулся только что с поста, то не догадался бы, где они схоронились.

Разговаривать не хотелось, и степняк быстро оставил свои попытки втянуть в беседу угрюмого охранника жены Аслана.

Дерек невидящим взглядом смотрел на тлеющие угольки под языками пламени. Парнишка-варвар подбросил еще дров. Сноп искр, быстро угасая, взметнулся в темное небо...

Мужчине с изуродованным лицом, ко всем его проблемам, не доставало только этого дурацкого желания недоступной при любом раскладе женщины, но она упрямо не хотела исчезать из его головы. Теперь уже не в штанах, а в груди было больно — глухая безнадежная тоска и светлая невесомая грусть, и горчащая радость, оттого, что у него есть маленькая тайна — пожалуй, такого странного коктейля чувств доживший до двадцати трех лет парень еще не испытывал...

Спать не хотелось, но надо было себя заставить — Орису полегчало, и завтра придется наверстывать время, упущенное сегодня.

Дерек встал и пошел к деревьям, возле которых расположились варвары — в куче тел теплее.

Проходя мимо палатки Тессы, он услышал, что хозяйка еще не спит — о чем-то тихо шепчется с Рени, и малодушно заглянул внутрь...

Девушка тут же приподнялась на локте:

— Дерек, ты уже сменился? Заползай... Только тихо, Ориса не разбуди.

Парень вздохнул и, как в омут с головой, полез снова в этот пропахший лекарствами воздух (сейчас уже без примеси гнили) на 'свое' местечко, нагретое Тессой, обнимающей приникшего к ней мальчишку.

Девушка была печальна, а Ренальд прятал лицо и подозрительно гнусавил.

— Мелкий, ты что, хнычешь, что ли? — удивился Дерек.

— Тебя это заботит? — холодно оборвала старшего раба Тесса.

— Нет.

— Тогда просто спи,— и уже обращаясь ко второму, тихо произнесла:

— И ты спи, Рени, ТАКИХ проблем у тебя точно уже не будет...

Дерек стянул сапоги, выставив их наружу, и послушно улегся, мечтая, чтобы она так же, как вчера, придвинулась к нему, и отчаянно волнуясь, что не сможет уснуть.

Так и получилось. Рени еще немного поворочался с другого бока от Тессы и, в последний раз шмыгнув носом, затих, а Дерек лежал, кусая губы, и понимал, что жутко завидует сейчас Мелкому, которого без всякого сексуального подтекста обнимает их госпожа.

Промучившись почти час, он решительно встал и полез вон из злополучной палатки.

— Ты куда? — сонно спросила хозяйка, кутаясь в одеяло.

— Я лучше там... — неопределенно отозвался Дерек.

— Угу...

А еще через несколько минут из палатки выбралась Тесса и подошла к нему, одиноко сидящему, прислонившись спиной к дереву, подальше от всех — и от костра, и от спящих варваров.

— Не спится? — сочувственно спросила она, протягивая ему одеяло, чем очень смутила.

— Уку, — признался парень.

— Почему ты ушел?

— Я не могу спать рядом с Вами...

— Да я вроде бы не храплю, — улыбнулась девушка. — И не брыкаюсь во сне.

Он усмехнулся и, подняв глаза, протянул руку, дотронуться до нее, но опомнился и опустил.

Тесса была в свободной рубашке мужского покроя и достаточно просторных брюках, она опустилась рядом на корточки и похлопала парня по коленке.

— Если это то, о чем я думаю, то нет ничего страшного в том, чтобы самому помочь себе, Дерек. Глупо считать такие мелочи грехом... Извини, я ничем не могу тебе помочь — разве что посоветовать искупаться в озере... Решай свои проблемы и возвращайся досыпать или спи здесь — завтра день будет долгим...

Госпожа взяла одеяло и накинула ему на плечи, словно невзначай легко коснувшись пальцами шрамов на левой щеке.

И ушла, оставив сидеть сконфуженного парня, держащегося за щеку, сожалеющего, что кожа рядом со шрамами почти потеряла чувствительность...

Как она догадалась о настоящей причине?

* * *

Сам не понимая почему, всю оставшуюся часть пути к Замку Дерек докапывался к Ренальду, вроде бы не зло, но мальчишка, не привыкший к таким шуткам, постоянно попадался и расстроенно просил оставить его в покое. Особенно старшего раба раздражало то, с какой нежностью и воодушевлением Тесса причесывала длинные волосы Мелкого, млеющего под ее руками, сооружая 'женскую прическу'. Девушка была похожа на маленькую девочку, игравшую в куклы, но Дерек почему-то именно в этот момент хотел оказаться куклой в ее руках...

Сейчас Тесса затребовала себе лошадь и ехала где-то впереди отряда, беседуя с Ильясом и Каримом. Орис все больше бодрствовал и периодически включался в словесную перепалку хозяйских рабов, поддерживая то одну, то другую сторону. А Дерек был рад, что ему велели быть рядом с возом, на котором ехали Орис и Рени, потому что мог смотреть на свою госпожу и не опасаться, что его неправильно поймут — все смотрели по сторонам и вперед.

Он мог видеть изящную прямую спину девушки в мужской одежде, не скрывающей, а как-то вскользь подчеркивающей ее женственность, разметавшиеся на ветру темные волосы, которые хозяйка повязала косынкой на манер пиратов, поворот головы, когда она обращалась то к одному спутнику, то к другому, или чему-то смеялась, слегка запрокидывая голову назад.

Тесса радовалась — сокол доставил от мужа послание, что, несмотря на еще троих раненых, они успешно справились с миссией, и возможно, завтра догонят их у Замка...

Вся радость от этого путешествия, позволившего узнать Дереку, что он способен на ненужные чувства даже в такой ситуации, мгновенно померкла. И даже придирки к несчастному Ренальду, к которому парень неосознанно ревновал внимание их общей хозяйки (понимая, что постельный раб и раб-охранник — две большие разницы), — ничего не трогало в нависшей угрозе уже назавтра стать тем, кем его купили. Правда, лаэр Аслан пообещал ему, что даст испытательный срок показать себя в качестве воина-охранника, но кто их знает, этих лаэров — для них же закон не писан — они сами себе Закон на своих землях...

Дерека очень пугала перспектива понравится новому хозяину в своем первоначальном качестве и разделить участь, уготованную Ренальду — чувство бессильной злости жгло изнутри, он мучительно искал хоть какие-то зацепки для достойного выхода из своего жалкого положения, и не видел их. Остался лишь единственный способ — вынудить хозяина убить его — о самоубийстве речи не шло — вот этот грех у народа Дерека считался самым страшным.

Только вот он даже не успел придумать, как ему лучше поступить, потому что соскучившийся по жене лаэр Аслан нагнал их уже вечером. Радость в лагере, заночевавших в лесу варваров и не поехавших ради солидарности людей Аслана в расположенный неподалеку большой город, где можно было бы провести ночь с комфортом, продолжалась всю ночь.

Когда на глазах у всех Аслан обнял замершую у него в объятиях жену, Дерек вообще потерялся в догадках. Он же ясно видел — лаэр любит свою женщину — невозможно так смотреть, так дышать, так невзначай стараться прикоснуться, переговариваться взглядами, улыбками, что это видно не только ему, но и всем окружающим, и в то же время желать еще кого-то. Не просто еще кого-то, а конкретного — изуродованного мужчину, вместо красивой молодой женщины, жаркой и страстной...

При этом Дерек с удивлением понял, что Мелкий вовсе не вызывает у Аслана интерес. Он только потрепал по щеке хорошенького раба-наложника, поржал над его нелепым видом в женском платье (по правде сказать, если не знать, что это парень, Ренальда вполне можно было принять за слегка угловатую, но красивую девушку). И полоснул его, Дерека, жарким взглядом, от которого у старшего раба похолодели ступни, а кровь бросилась в лицо. И отчаянно захотелось заныкаться куда-нибудь подальше, чтобы сохранить свою задницу в неприкосновенности. Дерек слышал о том, что подобные отношения бывают болезненно-сладкими — боли он не боялся, но очень уж его угнетала моральная сторона вопроса. Как потом жить после такого унижения, парень с изуродованным лицом не представлял... он даже есть не мог — кусок в горло не лез.

Тесса заметила, наконец, совершенно подавленное состояние второго раба, и, улучив минуту, предложила ему самому сделать выбор — попробовать остаться (с большим риском, к сожалению) и доказать, что он мужчина-воин или сбежать (она собрала ему кое-какие вещи и немного денег) ночью в город и там уже затеряться — Аслана она возьмет на себя, чтобы отговорить от розыска.

Перспектива была слишком заманчивой, и Дерек теперь мучительно соображал, имеет ли он право воспользоваться участием необычной женщины Тессы, нарушающей планы собственного мужа (парень прекрасно отдавал себе отчет в том, что такие подлянки не прощают даже любимым женам) или надо принять свою Судьбу, какой бы она не готовила ему сюрприз...

Дерек остался. Тесса, увидев его бледного, с темными кругами под глазами из-за бессонной ночи и переживаний, казалось, была разочарована. Она холодно кивнула ему и 'забыла' о существовании второго раба вплоть до самого возвращения в Замок, встретивший вернувшихся хозяев настоящей радостью челяди и личного состава гарнизона крепости...

* * *

Лаэр не мог дождаться, когда же, наконец, они останутся вдвоем с женой, но его ждало разочарование.

— Аслан, радость моя, извини, но... не сегодня...

— Только не говори, что...

— Да, мой любимый, — с сожалением подтвердила Тесса. — Могу порадовать тебя лишь одним способом...

Аслан притянул девушку к себе на колени и, скользя горячими ладонями по желанному телу поверх одежды, плавящемуся под его руками (потому что, если дотронуться до теплой, восхитительно пахнущей после ванны бархатной кожи — будет уже все равно, 'можно' или 'нельзя'), поцеловал:

— Я же знаю, что тебе не нравится так... А ты уверена, что совсем-совсем нельзя сегодня? — жалобно посмотрел он на нее.

Тесса рассмеялась, прижимая его голову к своей груди, поцеловала в темную макушку и, лаская ладонями его лицо, шею, грудь, не в силах отпустить, прошептала:

— Сегодня — уверена...

Аслан простонал:

— Я обещал дать Дереку месяц...

— Я рада такому решению, — медленно произнесла Тесса, отстраняясь. — А про Ренальда ты уже забыл?

— О, точно! — усмехнулся лаэр. — И в самом деле, забыл... Он не в моем вкусе.

— Если ты не в состоянии пережить пару дней вынужденного воздержания, может быть, тебе стоит вспомнить? — хихикнула Тесса.

— Ладно, так и быть — уговорила, — поморщился варвар. — Только я все равно хочу, чтобы ты не уходила к себе сегодня. Зачем тебе вообще твоя комната? — вернулся он к давнишнему спору.

— Я тебе уже объясняла, — вздохнула девушка. — Ладно, иди уже... Я отпускаю тебя только на сегодня, — игриво куснула она его за палец, когда Аслан, все еще не в силах оторваться, нежно провел кончиком пальцев, очерчивая ее губы...

2.

Тесса распахнула глаза. За окном уже занимался рассвет. Девушка поежилась под теплой шалью и потянулась. Сидеть в кресле было удобно, а вот спать — не очень, поджатые без движения в течение долгого времени ножки немного занемели. Тесса кинула тоскливый взгляд на широченное супружеское ложе с призывно откинутым одеялом, разобранное еще с вечера. Аслан так и не пришел.

— Ничего себе, заигрался... — с неприязнью подумала она о муже, оставшемся в спальне раба-наложника.

Глухая обида пополам с неизвестно откуда взявшейся ревностью заворочалась внутри мерзким червячком.

Тесса сначала хотела перебраться на кровать, но затем подумала, что холодная постель не добавит хорошего настроения, поэтому решила пройтись и подышать свежим утренним воздухом.

Она провела ладошкой по немного спутавшимся во сне волосам и, поплотнее закутавшись в шаль, вышла на террасу, опоясывающую третий уровень. Мир вокруг постепенно наполнялся привычными красками, запахами, шорохами просыпающегося Замка-крепости, но на сердце было тяжело. Девушка и сама не поняла, почему ноги повернули в сторону покоев раба, она ведь не хотела туда идти, но даже не заметила, что невольно приостановилась и прислушивается к звукам, доносившимся из распахнутого окна...

А из окна доносились мерный храп уставшего мужчины и тихие всхлипы, больше похожие на поскуливание брошенного щенка. Аслан редко храпел во сне — если только перед этим не спал несколько ночей или заснул в неудобной позе.

При мысли о 'позе' Тесса злорадно усмехнулась, но потом вспомнила, что муж и в самом деле не тратил времени на сон, чтобы успеть нагнать небольшой караван, с которым отправил ее домой, и слегка устыдилась. Благоверный был почти прощен.

Тесса уже повернулась, уходя, но новый жалостливый всхлип царапнул за душу. Она вздохнула, подошла к самому окну, которое располагалось чуть выше ее роста, и, найдя в каменном выступе опору для ног, легко вскарабкалась по стене и подтянулась на руках — навыки, полученные в детстве, никуда не делись. При большом желании, девушка могла бы выглядеть не хуже столичных леди (не зря тетка мучилась с ней почти семь лет), но с большим удовольствием пользовалась тем, чему научилась, пока жила с отцом. Отчасти поэтому не чувствовала никакого дискомфорта от жизни в уединенном Замке-крепости, без светских развлечений.

Картина, открывшаяся ее взору, умилила — Аслан развалился на спине, неловко подвернув руку под спину, и мирно похрапывал в одиночестве на широком ложе. А на полу, недалеко от кровати, скрючившись в три погибели, сидел обнаженный мальчишка, запутанный лишь в скрутившуюся в несколько слоев вокруг его бедер простынку, и тихо, обреченно плакал...

Появления жены лаэра он не заметил. Отчасти потому, что девушку таким фокусам (как бесшумное проникновение в окно) обучали лучшие отцовские подчиненные, отчасти потому, что мальчик находился в прострации и не замечал ничего вокруг, погруженный в собственные переживания.

Выругавшись сквозь зубы, Тесса подобрала подол длинного платья и, оперевшись на широкий подоконник, уже потом спрыгнула внутрь комнаты.

Ренальд резко отшатнулся, заметив постороннее движение, смешно засучил голыми пятками по стылому полу, в надежде убрать свои конечности от неведомой опасности.

На улице было довольно светло, но в комнате все еще царил приятный утренний полумрак. Девушка подошла ближе:

— Ренальд, что ты скулишь? Что случилось? Почему ты на полу?

Мальчишка затравленно взглянул на нее, узнав, но тут же почему-то зарыдал еще горше.

— Рени, да что с тобой? — нахмурилась Тесса, дотрагиваясь до трясущихся плеч.

— Да ты весь ледяной! Ну-ка, поднимайся с пола, — велела она.

Наложник не посмел возразить, но попытка подняться, одновременно прикрываясь сбившейся простынкой, больше похожей на жгут, не удалась. Он схватился за поясницу, охнув от боли. Тесса подошла сзади и, подхватив парня подмышки, помогла ему утвердиться прямо. Рени застонал, пытаясь устоять на подкашивающихся ногах.

— Это еще что такое? — с недоумением ткнула девушка пальцем в темные пятна на бедрах мальчишки. Они подозрительно напоминали будущие синяки. Раб вскрикнул. Нисколько не смущаясь (по идее, купленный раб, наложник мужа — это и ее собственность тоже, к тому же ей было любопытно) Тесса дернула никчемную тряпочку и ахнула. Так и есть, и на внешней стороне стройных бедер, и на внутренней — красовались начавшие уже наливаться синевой отпечатки пальцев здоровых мужских рук. Кроме того, на внутренней стороне и на ягодицах мальчишки были потеки бурой засохшей крови. Красный как рак Рени прикрыл ладошками свое достоинство (хотя 'достоинство' замерзло вместе со всем остальным организмом, и на столь громкое слово совершенно не тянуло). Все это вместе, в сочетании с белой кожей наложника выглядело так, словно он подвергся истязаниям.

— Рени, Аслан... то есть, твой господин тебя бил? — ошарашено спросила недоумевающая девушка, никогда раньше не замечавшая за мужем особой кровожадности. Он был, что называется, строг, но справедлив, а с нее, 'своей драгоценной девочки', вообще сдувал пылинки. Но увиденное говорило о том, что своего мужа Тесса, кажется, знает не очень хорошо...

Рени быстро замотал головой.

— Нет, Тес...са, — судорожно всхлипнул он и быстро поправился. — Гос...пожа Тесса... нет, он...

Девушка выгнула бровь — хорошо, один момент мальчишка уже просек — здесь, в Замке, она вновь для него 'госпожа'. Ворочающийся внутри червячок сомнений и ревности благополучно 'издох'. Тессе стало жаль мальчика, из покрасневших и слегка припухших глаз которого сами собой продолжали капать горькие слезы, но он честно пытался успокоиться, шмыгал носом, утирал глаза и старался расслабиться, чтобы его перестала бить крупная дрожь — не то от холода, не то от нервного и эмоционального напряжения.

Хозяйка покачала головой и решительно шагнула к кровати, на которой безмятежно дрых ее муж.

Рассерженную ее трудно было успокоить, и сонный молодой мужчина прочувствовал на себе всю прелесть настроения супруги, вынужденной провести ночь в одиночестве. Почему-то вместо того, чтобы вникнуть в суть вопроса, за что с него так бесцеремонно сдернули одеяло, Аслану пришла на ум одна народная пословица, смысл которой ему давным-давно объяснил брат матери, занимавшийся его воспитанием и просвещавший в деликатных вопросах, возникающих при половом созревании: 'если женщина не кричит ночью — значит, она ворчит(кричит) днем'.

— Тесс, милая... — лаэр уселся на кровати, сонно хлопая глазами... и тут же виновато сморщился. — Рыбка моя, прости, я заснул... Я даже сам не знаю...

Девушка отступила в сторону, и Аслан оборвал себя, увидев закутанного в только что сдернутое с него одеяло мальчишку — новенького раба, с которым (о, Великие Духи!) поразвлекавшись вчера, он моментально вырубился и забыл обо всем на свете...

Тааак... Тесса, злющая как мегера, здесь... зареванный, дрожащий, переминающийся с ноги на ногу мальчишка тоже здесь...

Аслан поежился. Кто-то из троих сейчас явно был лишним. И он малодушно подумал, что совсем не прочь оказаться сам этим 'третьим лишним' и сбежать куда-нибудь на все утро до самого обеда — например, пойти устроить внеплановые учения всему гарнизону... на дальнем полигоне...

— Мы с тобой потом поворкуем, голубь мой, — нехорошо прищурилась девушка. — Лучше объясни, как это понимать? — она указала на юного наложника, пытающегося сжаться и стать еще незаметней...

Мальчишка чувствовал надвигающуюся бурю и понимал, что причина ее — он сам, но совершенно не знал, как себя вести, чтобы ему не перепало еще больше. Рени наслушался рассказов о судьбе неугодных рабов... И еще нестерпимо хотелось в туалет...

— Тесса, а что ты хочешь сказать? — немного растерялся Аслан, стирая ладонями остатки сна с лица.

— Ты уже 'наигрался'? Вот так, за одну ночь? Попользовался и выбросил из кровати?!! Даже собаке и то кидают подстилку на холодный пол! Аслан — ты чудовище!

— Как выбросил? Я не прогонял его... — опешил лаэр, судорожно пытаясь припомнить, не было ли чего подобного. — Ты что, Тесс? За кого ты меня вообще принимаешь?! — наконец, выбрал он нужный тон — 'лучшая защита — это нападение'.

— Ты видел, в каком он состоянии? — чуть сбавила обороты супруга.

— Нет, я же спал...

— А вот он не спал — не до сна ему было — на полу очень холодно, знаешь ли, и больно... в некоторых местах...

— Иди сюда, — позвал хозяин совсем побелевшего от страха мальчишку, что так громко ругаются из-за него.

Каждый шаг давался Ренальду с трудом. Он старался не морщиться от ноющей боли в пояснице, от саднящей боли в паху, а заледеневших, подкашивающихся ног Рени почти совсем уже не чувствовал.

Аслан рывком притянул его, усаживая рядом, а тот вдруг вскрикнул, плюхнувшись на попу, и из глаз снова брызнули слезы.

— Эй, ну чего ты? — удивился варвар. — Не бойся, никто тебя обижать не собирается, полезай к стенке, там нагретое местечко. А что ты на полу-то делал?

— Ты много спрашиваешь, — вмешалась Тесса, — но лучше один раз увидеть ответ на свои вопросы. Одеяло разверни.

Лаэр послушно развернул одеяло, несмотря на то, что мальчишка вдруг с силой вцепился в спасительную преграду между ним и терзавшим его ночью мужчиной, и ахнул:

— Великие Духи! Я не мог этого сделать... Тесс... — рассеянно обернулся он к жене. — Ты же знаешь... Ренальд, прости, малыш, я не нарочно... Тесс, принеси, пожалуйста, мазь какую-нибудь, что ли, — попросил расстроенный Аслан, погладив дернувшегося раба по голой коленке.

— Духов своих не беспокой по пустякам, на это Всевидящие есть, в которых ты не веришь. Только мазью не отделаешься...

— Скажи, что нужно? — с готовностью вскинулся лаэр. Он был подавлен такой нелепостью и чувствовал себя крайне неловко и перед женой, в глазах которой он теперь выглядел некрасиво и непорядочно, и перед этим запуганным мальчиком-наложником, который шугается от одного звука его голоса, а не только от прикосновения. Надо же было так вляпаться! Как знал — не хотел брать этот тепличный цветочек... Как теперь расшевелить его, как прогнать этот ужас из голубых глазенок?

Аслан покосился на мальчишку и поморщился — сейчас вместо огромных, заинтересованно смотрящих на мир голубых глаз, на лице наложника можно было разглядеть разве что две узкие щелочки с покрасневшими опухшими веками, такой же распухший шмыгающий нос и посиневшие, дрожащие, искусанные в кровь губы. Бррр... Еще этот мелкий и орал ночью, словно с него живьем шкуру сдирают... Одна нервотрепка и недоумение — ему что, не нравится?

'Не столько удовольствия было... хотя, конечно, что-то такое яркое запомнилось, но в ближайшее время, точно, не буду экспериментировать', — решил для себя хозяин Замка. Все, кто был в карауле — слышали, да и те, кто находился в казарме, наверное, тоже... Ребята теперь коситься будут...

Нехорошо получилось...

— Для начала штаны надень, а потом воды набери... теплой. И принеси чайник с кипятком, и тазик какой-нибудь, — скомандовала Тесса.

— Я мигом! — вскочил Аслан, разыскивая штаны, заброшенные вчера куда-то в угол.

Тесса невольно сглотнула, увидев роскошное, подтянутое мускулистое тело своего мужа в полный рост, покрытое бронзовым загаром. Варвар не стеснялся своего естества — впрочем, ему можно было и не скрывать, а гордо хвастаться — его 'достоинство' и впрямь выглядело впечатляюще даже в спокойном состоянии. А упругие, словно наливные яблочки ягодицы вообще сводили с ума его молодую супругу.

Она жадно проследила, как он натягивает кожаные штаны прямо на голое тело, и заставила себя отвести взгляд. Аслан, словно почувствовав визуальную ласку, обернулся через плечо и подавил самодовольную улыбку, мелькнувшую на волевом лице. Он прекрасно знал, как действует на жену его тело. Но сейчас ее лучше не злить своим 'знанием'. Лаэр Аслан быстро просек, что Тесса не подвержена ложной скромности, и часто очень медленно раздевался, дразня жену, сгорающую от желания. Ему почему-то доставляло огромное удовольствие слышать ее становившийся хрипловатым от страсти голос: 'Ну, давай же, возьми меня, мой варвар...'

Тесса пыталась держаться, но Аслану все же чаще удавалось добиться от супруги этой кодовой фразы (смешной и немного пошлой), чем сломаться первому. И не потому, что он не хотел ее так же страстно, просто он — мужчина, воин, он носит звание лаэра — не должна женщина затмевать все на свете, лишая здравых мыслей... Он пытался и в супружеской спальне вырабатывать в себе силу воли и закалять характер, только с каждым разом выходило все хуже. Вместо того, чтобы охладеть, когда у нормальных людей перегорает любовный пожар первых месяцев, когда уходит новизна переживаний от физической близости, выходило все наоборот — чем больше Аслан узнавал тело своей девочки, тем чаще хотелось закрепить изученный материал. Он боялся, что стал зависим от нее, что променяет все на свете только лишь на то, чтобы она была всегда рядом. А как он тосковал по ней, отлучаясь по каким-нибудь делам больше чем на пару дней, вообще не передать словами...

Именно поэтому варвар и захотел 'поделить' между нею и еще кем-нибудь всю свою умопомрачительную страсть, и утолить свой постельный голод. Женщин он не хотел — Тессе не понравится 'соперница' в доме, да и внимания они требуют много. А вот мужчина, да еще и хороший воин, которого можно взять с собой в очередной поход и не трястись, что с ним что-то случится — самое то. Лаэр Аслан боялся даже самому себе признаться в такой слабости, как одержимость собственной женой, с которой они живут уже больше года...

* * *

С поручением жены Аслан справился в точности, по-военному, быстро и четко. Когда Тесса вернулась с мазью, корпией и стопкой чистых простыней, чайник с кипятком уже стоял на столе рядом с небольшим тазиком, а в уборной, где недавно по настоянию супруги провели водопровод и новую канализацию, весело журча, набиралась горячая вода.

На самом деле вода утром была теплой, а не горячей. Тесса, не привередничая при необходимости спать на голой земле, очень ценила комфорт и всяческие новинки, способствующие значительно облегчить жизнь и ведение хозяйства, да еще периодически подсовывала 'на рассмотрение высшей инстанции' интересные, на ее взгляд, идеи и в военной области (высшей инстанцией в Замке-крепости был сам лаэр Аслан и Инвар — комендант крепости). Поэтому несколько инженеров и десяток специально обученных рабочих почти два месяца прошлым летом трудились здесь, в старинном Замке-крепости, усовершенствуя действующую систему канализации (не совсем же уж здесь дикие люди обитали, хотя из-за лаэра Аслана всех его подчиненных за глаза и называли 'варварами') и кумекали, как на такую высоту (Замок располагался на крутом утесе) сквозь горные породы закачивать воду — хватит ли мощности механических насосов и выдержат ли трубы значительные перепады температуры в летний и зимний периоды? С нагревом вопрос решился просто — летом вода закачивалась в резервуары, установленные на крыше Замка, и она сама нагревалась под лучами солнца до вполне комфортной температуры, даже если на улице было прохладно. А зимой растапливали котел, в котором вода практически закипала и, следуя по трубам к хозяйским спальням, к кухне, к прачечной и к казарме, обогревала заодно и почти половину помещений Замка. Остальные, по старинке, отапливались углем и дровами. Но в этом тоже была своя прелесть — у камина так приятно посидеть, глядя на танцующие языки пламени, облизывающие вкусно пахнущие поленья, особенно если за окнами затяжной дождь или завывает ледяной ветер и метет метель...

Аслан в такую погоду никогда не брал с собой Тессу, удаляясь даже на малое расстояние от Замка по незначительной необходимости. В хорошую, ясную и солнечную — он, наоборот, часто вытаскивал ее просто так, совершить конную прогулку по окрестностям. Девушка не могла понять его 'пунктика' насчет излишней заботы — она же дочь военного и не растает, если вдруг за шиворот свалится немного снега или промочит ноги, но не спорила. Должен же ее супруг хоть в чем-то чувствовать себя хозяином положения и иметь право наложить 'вето'.

Пусть уж лучше в этом, потому что больше ни в чем он Тессу не ущемлял и, если ему уж очень были не по душе ее идеи, старался мягко переубедить. У него это отлично выходило, особенно если использовать 'запрещенный прием' с медленным раздеванием...

Девушка потрогала воду — нормальная, как раз не сильно горячая, чтобы не обжечь раздраженную нежную кожу.

— Готово! Рени, иди сюда, — позвала Тесса и немного удивилась, увидев мужа, держащего на руках завернутого в одеяло мальчишку.

— Пол холодный, — смущенно пояснил Аслан.

— Да ладно, я молчу, — отозвалась девушка, помогая распутывать одеяло. Лаэр бережно опустил Рени в большую бронзовую ванну. Мальчишка зашипел прогибаясь, едва вода коснулась его ягодиц, и вцепился в плечи своего господина, словно почувствовал себя котенком, которого собрались топить.

— Эй, Рени, ты что, глупый, сейчас легче станет и отогреешься заодно, — засмеялся мужчина, вместе с мальчиком на руках сгибаясь ниже.

Наложник всхлипнул и быстро-быстро задышал сквозь стиснутые зубы, привыкая к теплу воды, раздражающей микротрещинки на нежной чувствительной кожице попки.

Ренальд заставил себя отцепиться и тут же схватился за края ванны, окунувшись почти до подбородка в ласково охватившую его замерзшее тело воду. Взгляд заплаканных глаз метался от госпожи к господину, но в туалет уже хотелось неимоверно, поэтому он, севшим от невыносимого стыда голосом, что надо признаться еще и в этом, все же прошептал:

— Можно мне в туалет? Пожалуйста...

— Рени, а если мы скажем 'нет', сколько ты еще сможешь потерпеть? — скептически взглянула на него Тесса, как на диковинный экспонат.

— Я не знаю... — еле слышно отозвался Ренальд, не уловив сарказма в вопросе хозяйки. Он сжал коленки, надеясь как-нибудь 'пересидеть' в такой позе очередной приступ, но испуганно вытаращенные глаза и неестественно прямая спина замершего мальчишки 'отрезвили' девушку.

— Ренальд, ты что, я пошутила!

Тесса метнулась в угол уборной. (Надо бы назвать эту комнату 'большой ванной', но в Замке испокон веков ее называли так — еще с тех пор, когда здесь стояли сундуки с одеждой и уборами, и здесь же, в углу за ширмой, располагались предметы личного обихода, в том числе и ночная ваза. Теперь сундуки убрали, чтобы установить ванну, но название как-то прижилось). Выкинув из небольшого ведерка какие-то банные принадлежности, девушка сунула емкость мальчишке:

— Держи, не майся дурью, терпеть он будет... — проворчала она.

— Я еще, кажется, не только по малой нужде хочу...

— Ведерко широкое, — махнула рукой госпожа.

— Тесс, ты выйди, он, наверное, стесняется, — предположил Аслан.

— Да пожалуйста, — пожала плечами Тесса, оставив мужа с его рабом наедине.

Она решила пока что поменять запачканные в пятнах крови и любовных игрищ простыни на чистые. Можно было бы, конечно, позвать слуг, но было еще слишком рано, да и потом, как-то неправильно все это... Тесса и сама не знала, почему, но ей было неловко за мужа, что он так обошелся с мальчишкой.

Из-за двери уборной раздался вопль и приглушенное мужское бормотание, а следом еще один вскрик, перешедший в скулеж. И снова послышался тихий успокаивающий голос мужа. Девушка выронила подушку, которую собиралась перенести на перестеленную кровать. Что теперь-то у них случилось?

Она подошла к двери и поскреблась:

— Аслан, что ты с ним делаешь?

— Ничего... — напряженно ответил муж. — У нас проблема. Зайди, пожалуйста.

Девушка распахнула дверь в уборную. Рени уже восседал на стульчаке, заботливо укутанный в огромное полотенце. С кончиков волос мальчишки, превратившихся в светло-русые сосульки, капала вода. На порозовевших щеках под тонкой кожицей проступили мелкие звездочки полопавшихся сосудиков. На слипшихся стрелках ресниц вновь блестели слезы.

— Ну что? В чем проблема, не получается? — Тесса уже догадалась — после первого раза в смелом эксперименте с мужем (первые два раза, она, кстати, ничего, кроме последующих нескольких дней дискомфорта пониже спины, особенно во время посещения туалета, не чувствовала), у нее было похожее состояние.

Рени кивнул, снова пытаясь тужиться.

— Все, не мучай себя, — потрепала она мальчишку по лохматым волосам. — Я сейчас. Аслан, куда ты масло дел?

— Там, где-то у кровати было...

Тесса вернулась, держа в руках маленькую бутылочку с плотно подогнанной пробкой.

— Ренальд, надо помазать твою дырочку, чтобы тебе стало легче. Если что-то скопилось, и твой организм это готов отвергнуть, то все получится в течение получаса. А если нет, значит, это просто твой надуманный страх так скручивает живот, и тебе только кажется, что ты хочешь опорожнить кишечник... Понимаешь меня? — девушка внимательно смотрела на малинового мальчишку, который, кажется, готов был провалиться вместе с этим стульчаком прямо сквозь гору, на которой был построен Замок, лишь бы кончилась эта бесконечная ночь унижений, стыда и боли...

— Ну, хочешь, я тебе намажу? Поднимись...

— Я... — сглотнул Рени, словно ему вдруг стало нечем дышать, — я сам...

— Тесс, рыбка моя, ты иди, мы здесь сами сообразим теперь, — умоляюще взглянул муж, уже проклявший все на свете.

Аслану казалось, что в глазах Тессы помимо укора, время от времени, мелькает презрение. Он же не хотел ничего такого! Он не собирался насиловать ребенка. И потом, кто вообще мог знать, что он окажется таким неженкой? В договоре о купле-продаже возраст этого пацана вполне допускал использовать раба в качестве наложника, не нарушая Законов Энейлиса. Этого мальчика все равно продали бы. Не ему, так кому-то другому.

У него вчера просто все мозги отшибло, когда Ренальд кричал и извивался под ним, пытаясь уползти в сторону. Мальчишка плакал, задыхаясь от слез, от, оказывается, раздирающей боли и стыда, а потом как-то перестал сопротивляться, и лишь тихонечко рвано подвывал. Но лаэру Аслану и в голову не пришло, что надо провести для наложника 'первый раз' осторожно и деликатно. Варвар никогда не был 'снизу', малолетки ему не нравились, а секс со взрослыми мужчинами всегда устраивался по обоюдному согласию и к взаимному удовольствию, и удовлетворению обеих сторон, никогда не был отягощен подобными инцидентами, и в общем-то тоже был сопровождаем стонами и перекошенными лицами...

Н-да, видимо, эта боль и 'боль на грани удовольствия' — разные вещи...

Тесса сжульничала, ничего не сказав ему тогда, давно, что ей больно. Любимая, оказывается, тоже испытывала неприятные ощущения, но ведь даже не пожаловалась. Она сильная, его девочка, и смелая. Мышцы ее тела, несмотря на кажущуюся внешнюю хрупкость и изящность, были хорошо натренированы.

Хозяин Замка сейчас чувствовал себя каким-то моральным уродом, монстром... Он не мог допустить, чтобы жена смотрела на него так осуждающе. К тому, что остальные в крепости на него теперь будут коситься, Аслан себя уже подготовил... По крайней мере, он надеялся...

Ну и пусть смотрят — он лаэр этой земли и Господин в своем Замке!.. Но только не жена, не его самое дорогое сокровище — молчаливого порицания Тессы он не выдержит. Варвар сейчас готов был этого Рени хоть в задницу целовать, лишь бы мальчишка перестал тихонечко поскуливать, раздражая его самого и Тессу, и перестал бы вздрагивать от успокаивающих, почти неощутимых прикосновений. Аслан на самом деле боялся теперь до него даже дотрагиваться, отводя глаза от синяков на бедрах наложника, но как нарочно все возвращался к их созерцанию.

Глядя, как мальчишка дрожащими руками пытается открыть пузырек, отобрал его и приказал:

— Повернись.

Рени замер, как кролик перед удавом, и Аслану захотелось просто врезать ему за такую непробиваемую однозначную реакцию: за этот страх, за этот покорный ужас в заплаканных глазах, за все еще закушенные губы. Ему и так стыдно за свою грубость и несдержанность, чего уж теперь 'добивать'.

— Повернись и раздвинь попу руками, я только смажу и больше тебя не трону, слышишь? Я обещаю...

Ренальд крепко зажмурился и выполнил требование господина.

— Расслабься, Рени, будет чуточку неприятно, но не больно, расслабься, — теплое дыхание обожгло ухо мальчишки, тихие, но властные, не терпящие возражения слова, одновременно с проникновением обильно смазанного маслом пальца внутрь... мышцы неохотно разошлись и вновь сжались, не пуская глубже... вторая рука лаэра успела перехватить отшатнувшегося от хозяина наложника. Раб не посмел бы осознанно противиться — это помнящее о ночном кошмаре тело Рени пыталось 'сбежать' от нового витка истязаний... — Вот так, Мелкий, потом погреешься в ванной, потом я тебе сделаю массаж... Спинка-то ноет, наверное? — устало говорил Аслан (лишь бы не молчать), удерживая Ренальда, практически не прилагая усилий, аккуратно и бережно, почти нежно сейчас, исправляя то, чего могло бы и не случиться, не будь он таким непрошибаемым придурком...

Хотя, с другой стороны, продавая эксклюзивный товар, работорговцы должны были все равно как-то подготовить своих живых кукол, а не всучивать таким вот незнающим покупателям 'жемчужины несверлённые'...

Варвар витиевато выругался, запоздало сообразив, что только по счастливой случайности он не повредил мальчишку сильнее.

— Я сейчас... сейчас... — сдавленно просипел юный наложник, напрягшись, изо всех сил зажимая ягодицы, даже дышать перестал, превратившись в мраморное изваяние.

Аслан почувствовал, как закаменел живот раба, опиравшийся на сгиб его руки.

— Ну ничего страшного, с кем не бывает, отомри, малыш, не стесняйся, — мужчина осторожно высвободил палец и погладил напряженный живот Рени по часовой стрелке. Внутри измученного ночными утехами тела заурчало, и Аслан уткнулся носом в густые спутанные волосы на макушке совершенно сконфуженного мальчишки, глупо хихикнув, когда из кишечника просто вышли скопившиеся газы. — И это все? Может, повторим процедуру?

— Н-не... вроде бы все... — прошептал наложник, снова обретая способность дышать.

— Давай, просто поглажу твое пузико... — предложил варвар, проклиная себя за идиотское сюсюканье, но это несчастное недоразумение выглядело сейчас настолько по-детски, что ничего другого, как обращаться к совершеннолетнему парню, будто к ребенку, в голову просто не приходило.

Лаэр перехватил пацана поудобнее и легонько погладил ставший мягким живот раба.

Замерший под его теплыми сильными руками Рени чуть расслабился и даже перестал трястись, когда Аслан, прижав его к своей мощной груди, поднял на руки и снова оттащил в теплую воду.

— Давай, я тебе помогу отмыться... Вытяни ноги... Не дергайся, я не буду натирать тебя мочалкой... такая кожа нежная... Я тебе сейчас массаж сделаю, как только отогреешься... или я тебе уже говорил?... Ренальд... Рени, слышишь? Ну, не молчи ты так обвиняюще! — в сердцах шлепнул Аслан ладонью по краю бронзовой купели, и мальчишка снова зажался.

Лаэр глубоко вздохнул, зачерпнул пригоршню воды прямо из ванны, где сидел наложник, и умылся, обтерев мокрую ладонь о волосы, зачесанные назад.

— Извини, малыш... Прости, мне очень жаль, что так получилось...

Ренальд не поднимал глаз, низко опустив голову, и только едва заметно кивал, заранее соглашаясь со всем, что скажет хозяин.

Рени ничего не понимал — слишком много впечатлений за столь короткий срок. Кажется, его господин, лаэр Аслан, вовсе не такой уж и жестокий...

— А как же ты все-таки на полу очутился?..

Через несколько минут пришла Тесса с чистой простыней (полотенце, в которое Аслан заворачивал Ренальда, было мокрым) и велела выбираться из воды. Вода и в самом деле уже была прохладной, а губы мальчишки приобрели нормальный цвет, хоть и были искусанными до крови, и теперь стали шершавыми и неровными, да и кожа уже не была такой белой и ледяной.

Насухо вытерев его 'в четыре руки', Тесса смочила небольшие узкие полотенчики в тазике с каким-то травяным настоем и приложила компрессы к синякам на бедрах мальчика, обернув их сверху сухими полотенцами, чтобы не намокла кровать.

В этих импровизированных 'штанишках' Рени почувствовал себя гораздо защищеннее. К тому же между половинок попы приятно холодила мазь, согреваемая теплом его тела, и растекалась, проникая глубже. Почему-то физически сразу стало легче — боль отступила, но Ренальд снова впал в отчаянное самоедство. Ему было нестерпимо стыдно. С растоптанными чувствами, с раздавленной гордостью, только сейчас в полной мере осознавший, насколько легко потерять себя теперь, а вовсе и не тогда, перед продажей, когда его лапало множество чужих бесцеремонных рук, проверяя на профпригодность и усовершенствуя товарный вид вытравливанием волос на теле, а он все еще не мог себе представить, что это не страшный сон, а все по-настоящему, что уже никогда не будет так, как раньше...

А еще раб-наложник отчаянно хотел, чтобы его обнимали и утешали, чтобы Тесса осталась рядом и не смотрела так сердито. Он интуитивно чувствовал, что злится госпожа не на него, а на собственного мужа... Рени тоже злился на ее мужа, но теперь почему-то мечтал, чтобы и Аслан снова прижал его к своему горячему телу, и, баюкая как маленького, шептал: 'Прости, малыш — все будет хорошо, я тебя больше не трону...' И одновременно хотелось побыть наедине с самим собой, в своей наглухо захлопнувшейся раковинке, отрекаясь от этого кошмарного жестокого и несправедливого мира, отнявшего у него свободу.

Ренальд разрывался между этими противоречивыми чувствами.

Не так давно бывший "домашним" мальчик спрашивал себя: 'За что? Почему именно я? Чем я провинился?.. И чем заслужил последующую заботу?'— и не находил ответов...

Сейчас самое главное, не разочаровать хозяев, быть послушным и делать все, что они велят... Может быть, тогда его полюбят и не будут сильно обижать... Только бы забыли про эти некрасивые постыдные вещи, иначе им будет противно... только бы не продали снова, не отдали кому-нибудь, кто будет обращаться с ним хуже, и не будет потом жалеть — ведь жалеть рабов необязательно...

Закутав 'высушенного' Ренальда в одеяло, Тесса протянула ему большую кружку. На вопросительный взгляд пояснила:

— Это теплое молоко с медом и маслом — чтобы ты не простудился.

Рени не любил молоко, но поспешно взял кружку, чтобы не раздражать хозяйку — она же старалась. Сам он подозревал, что горло просто сорвано ночью от крика, и неприятное першение вовсе не оттого, что он замерз утром, когда упал на полу и не было сил подняться. И он давился этим молоком, но, зажмуриваясь от приступов тошноты, пил, пока не показалось донышко.

— Умничка, — похвалила девушка, погладив его по голове и вытерев своими пальчиками 'молочные усы'. — Не самое любимое лакомство, да?

Рени вздохнул и кивнул, подтверждая — и как она догадалась?

А потом Аслан перевернул Ренальда на живот, укрыл ноги мальчишки одеялом и, потерев ладонь об ладонь, чтобы и без того теплые руки разогрелись, плеснул на них ароматного масла.

Рени, зарывшись пылающим лицом в несколько слоев свернутую простынку (Тесса отобрала подушку, объяснив, что так положено при массаже — так будет лучше для его позвоночника), почувствовал обжигающее тепло. Сильные мужские руки очень бережно растирали его спину, собирали 'волнами' кожу, разминали, терли, щипали, гладили, почти лаская, затем снова мяли (особенно в районе поясницы), да так, что он кряхтел и поскуливал от невозможного ощущения боли и облегчения, а затем снова гладили, даря умиротворение и нежность. Пальцы пробежались вдоль позвоночника снизу вверх и сверху вниз, дышать стало намного легче, уходила куда-то невозможная обида на весь мир, и приятная опустошенность вытесняла из сознания мальчишки отголоски недавних потрясений...

Он почти отключился от реальности, мечтая продлить происходящее сейчас, но ласковые поглаживания стали все медленнее и, наконец, лаэр отстранился.

Рени замер, прислушиваясь к своим ощущениям, и с удивлением понял, что ему вдруг стало одиноко, он почувствовал себя покинутым и испугался этого откровения...

Тесса аккуратно вытянула из-под головы наложника простынку и вернула большую мягкую подушку, помогла перевернуться и, укрыв одеялом до самого подбородка, вдруг наклонилась и чмокнула в нос:

— Все, теперь спи! Я тебе потом принесу киселька. Любишь кисель?

Рени кивнул.

— Вот и хорошо, а сейчас закрывай глазки и спи...

Аслан молча стоял рядом, ожидая, пока жена соберет использованные мокрые грязные тряпки в большую корзину, что стояла в углу комнаты, потом потянул ее за собой...

Лаэр быстро провел молчащую Тессу по коридору, усадил на кровать в супружеской спальне и бухнулся в ножки, обнимая колени любимой:

— Прости...

Девушка долго молчала, прежде чем уже начавший паниковать варвар не почувствовал, как осторожно, словно нехотя, руки жены легли ему на затылок и погладили, даря прощение...

Они понимали друг друга и без слов. Аслан перехватил руки Тессы и почти до боли вжался в ее ладони лицом:

— Не хочу никого, кроме тебя... Зря я это затеял, зря ты мне разрешила...

— Ты меня хочешь сделать крайней? — Тесса попыталась вырвать свои руки.

— Нет, конечно — это полностью моя вина, — вскинулся мужчина, поднимаясь с колен и подхватив девушку, усадил к себе на колени, обхватил руками, словно спеленывая, чтобы никуда не делась. Ему важно было знать — она рядом и даже не попробует отдалиться. — Просто, если когда-нибудь ты почувствуешь, что я не прав, напомни.

— Непременно, — чуть улыбнулась Тесса, оттаивая.

— Что же нам теперь с ним делать? Может быть, вернуть родителям или подарить кому-нибудь в качестве компаньона? Он, кажется, читать умеет — пусть какому-нибудь старичку или старушке книжки читает...

— Аслан, ты с ума сошел? Его продал родной дядя — некуда ему возвращаться! А у стариков-старушек вполне могут найтись какие-нибудь похотливые внучатые племянники или другие родственнички, и тогда нашему мальчику будет еще хуже, чем сегодня. Проще просто отдать 'в хорошие руки'. У тебя есть добрые знакомые, имеющие в гаремах юношей?

Лаэр опешил, разворачивая жену к себе и внимательно вглядываясь в ее лицо, а потом облегченно выдохнул:

— Ты ведь сейчас издеваешься, да? Тесса, мне действительно никто, кроме тебя, не нужен. Обойдусь я без мужских ласк, обещаю тебе...

— Дааа? А жизнь такая длинная, — недоверчиво протянула девушка.

— Я тебе докажу прямо сейчас, — с готовностью заверил варвар.

Вдруг резко поднявшись, он повалил жену на кровать и принялся стаскивать с нее тряпки.

— Аслан! Аслан, ты что? Ты забыл, почему я именно сегодня ночью тебя отпустила? — попыталась возмутиться супруга.

— А мне все равно! Я тебя всю люблю! Со всеми внутренностями...

— Извращенец... — хихикнула Тесса, — дай хоть сполоснуться, все еще мажется...

— Я не извращенец, я — твой варвар! И я все вылижу, если хочешь, так, что скрипеть будет! — заверил Аслан, задирая подол ее платья и пытаясь избавиться от тонких панталончиков с кружевами, под которыми можно было нащупать прокладку из мягчайшей пеленки.

— Ты мою физиологию опять с кем-то путаешь, — расхохоталась девушка, покрасневшая от такой пошловатой откровенности. — Мне нечего вылизывать так, чтобы блестело...

— Я отыщу что-нибудь интересное, ммм... — жарко задохнулся он, сдернув ее панталончики, возбужденный представившимся зрелищем. И тут же, только что вытряхивающий ее из белья с нетерпением изголодавшегося по женскому телу наемника, вдруг с необыкновенной нежностью прижался губами к внутренней стороне коленей. Поочередно поцеловал их и медленно-медленно двинулся вверх, выцеловывая каждый миллиметрик на ее бедрах, потому что перед закрытыми глазами видел посиневшие пятна на белой нежной коже мальчишки-наложника...

Лаэр Аслан очень хотел стереть из памяти своей девочки эту ночь, чтобы она никогда не усомнилась — он не способен быть таким чудовищем и вместо нежности подарить боль...

Хрен с ним, с этим мальчишкой — потом придумаем, куда его пристроить, раз он не приспособлен к выбранной для него роли, только бы Тесса была всегда рядом...

* * *

Тесса лениво перекатилась на живот, подставляясь под жадные горячие губы целовавшего ее мужа. Он все-таки добился разрешения на близость. И, едва отдышавшись, пока она еще приходила в себя, осоловело глядя в потолок то и дело пытающимися закрыться глазами, вяло теребила его влажные длинные волосы, пропуская жесткие тяжелые пряди сквозь пальцы, снова принялся выцеловывать ее шею, плечи, грудь, собирая испарину любовных утех с ее кожи, едва касаясь кончиками пальцев ее бедер, оглаживая колени, скользя по икрам к ступням и возвращаясь обратно.

Девушка почувствовала, как внизу все еще пульсирующего живота вновь начинает зарождаться желание, но сегодня все-таки не стоило вообще заниматься любовью и тем более второй раз подряд. Надо дойти до ванны, пока не перепачкали простыни...

Мммм... как приятно...

— Повернись, — шепнул муж, помогая ей преодолеть чудовищную лень, словно коконом окутавшую разнеженное остывающее нагое тело.

Тесса перевернулась, и Аслан продолжил изучение рельефа ее спины — всех выпуклых косточек и впадинок, уделив особое внимание чувствительному позвоночнику в районе поясницы, и переходя на чудесные, упругие обычно, но сейчас мягкие расслабленные холмики ягодиц.

— Аа... Аслан, — всхлипнула девушка, выгибаясь, — перестань...

Лаэр лишь самодовольно улыбнулся — его девочка никогда не страдала холодностью и могла удовлетвориться только от одних его прикосновений, даже без самого акта...

Теперь уже Аслан лежал, закинув руки за голову, блаженно улыбаясь — волосы жены приятно щекотали его грудь, а тонкий пальчик его ненаглядной вырисовывал какие-то вензеля и узоры, обводя ореол закаменевшего соска. Потом теплая ладошка оглаживала бугорки выступающих мышц, пыталась 'пересчитать' ребра, но Аслан не повелся, перехватив шаловливую ручку проказницы и вернув ее на грудь.

Тесса всегда смеялась, утверждая, что щекотки боятся только ревнивые люди. Аслан считал ревность недостатком, и ни под каким видом не хотел выдать подверженность такому комплексу, как заниженная самооценка. И жене о том, что ему бывает щекотно, признаваться не собирался, хоть Тесса, дразня его, дула губы и шутливо выговаривала, что раз он ее не ревнует — значит, недостаточно любит.

— И все-таки мне непоняяятно, — протянула девушка, разглядывая огромную (по сравнению с ее ладошкой) ладонь мужа, переплетая с ним ласкающие пальцы, — почему ты такой нежный, такой страстный, такой внимательный, такой ласковый, не смог обойтись без синяков с Рени?...

— Тесс, ну он же не девчонка! — удивился Аслан. — Что я его, по-твоему, целовать, что ли, должен был?..

— А как бы он, по-твоему, мог немного расслабиться, поверить тебе, что ты будешь осторожен... ему же, наверное, было страшно... Конечно, ты должен и поцеловать, и приласкать, и прошептать что-нибудь необязательное многообещающим голосом, как ты умеешь... — немного ехидно рассмеялась Тесса, потеревшись щекой о грудь любимого.

— Тесс — он — мужчина, — в голосе Аслана появилось раздражение.

— Да какой он мужчина, — все так же лениво продолжала Тесса, — мальчишка нецелованный...

И вдруг ее словно водой холодной облили. Девушка подскочила и уставилась на нахмурившегося мужа. Лаэр Аслан своей аппетитной задницей (которой любил дразнить жену — в минуты близости именно в нее, а не в спину вцеплялась Тесса, чтобы заставить его двигаться еще глубже и чаще) почувствовал, что сейчас настанет 'момент истины', только он все никак не мог понять, что на этот раз не так?

— Ты хочешь сказать, что не нежничал, а просто грубо взял его? — строго спросила Тесса.

— Ну да...

— А, прости, как же вы... ну... среди своих... ты понимаешь, о чем я?

— Тесс, ты как себе представляешь, чтобы я целовался с мужчиной? — вытаращился на нее Аслан, брезгливо перекосившись.

— Так! Избавь меня от подробностей, скажи только, ты просто решаешь, что готов и грубо, без затей, вбиваешься в подставленную задницу, используя свой рот, чтобы куснуть в порыве страсти сильное мужское плечо такого же здорового кабана, как ты сам?! И все? Как... как какое-то животное?

— Как животное, — машинально подтвердил муж, но тут же спохватился и попытался обратить все в шутку. — Как нормальный варвар...

— Варвар! Вот именно... Рени, Солнышко... Это я тебя подставила... — расстроилась Тесса. — Какая же я глупая...

— Рыбка моя, ну ты чего... — растерялся Аслан, попытавшись притянуть к себе отпрянувшую жену.

— Отстань, варвар! — вскочила Тесса на ноги. — Пойдем завтракать, правда, у меня весь аппетит из-за тебя пропал.

— Тесс, милая, ну не сердись, я, правда, не знал, что так получится...

Хозяйка Замка схватила платье и скрылась в уборной. А лаэр, не понимающий, чем его девочку не устраивает текущая в нем кровь варваров, уселся, свесив ноги с кровати, и тяжело вздохнул, решив пока не трогать рассерженную жену, а после завтрака сразу проехаться по окрестностям и привести в порядок собственные мысли и чувства...

3.

Заглянув утром к наложнику, Тесса не стала будить вымотанного мальчишку — пусть спит, сон — лучшее лекарство от всех душевных и физических травм. Аслан выглядел виноватым и раскаивавшимся. Настроение после завтрака снова поползло к отметке 'прекрасное'.

Тесса взяла книгу и вышла в сад. Рододендроны, принесенные садовником утром в столовую, до сих пор стояли перед глазами. Повинуясь желанию увидеть их в естественной среде, девушка свернула к казарме. Ночная смена уже дрыхла, остальной состав небольшого Замкового гарнизона, кроме караульных и двоих бойцов, уехавших с мужем, занимался своими делами.

Кто-то чистил оружие, кто-то упражнялся в метании ножей или оттачивал технику владения мечом, кулачным боем, кто-то просто трепался, незлобиво подначивая друг друга...

День выдался теплым, и все выползли на улицу в небольшой дворик, заменявший плац. Двор около казармы был выложен каменными плитами, отшлифованными десятками ног почти до блеска.

Сама казарма была несколько в стороне от основного здания, ближе к другим хозяйственным постройкам. Вид из окон господских комнат она не портила. Во-первых, это была северная сторона, а комнаты хозяев выходили на юг и восток. Во-вторых, нижний этаж занимали комнаты для прислуги, постоянно находившейся в Замке, на втором располагались гостиные, столовые, библиотека, а на уровне третьего, где находились хозяйские спальни — была площадка-терраса, опоясывающая этот уровень почти вокруг всего здания. И, в-третьих, пышные деревья и заросли рододендронов закрывали не слишком презентабельный вид на обитателей гарнизона. Доблестные защитники (или, скорее, охранники) своим солдафонским обликом не мозолили глаза хозяевам и их нечастым гостям.

Тесса остановилась в тени и залюбовалась цветами. Почему-то здесь, прикрытые с одной стороны стеной Замка от злого ветра, они разрослись слишком пышно и даже принялись и зацвели новые сорта, высаженные дотошным неугомонным до нововведений садовником. На досуге он еще занимался селекцией, добиваясь потрясающих результатов на зависть соседям, у которых в достаточно суровом климате растительность большей частью чахла и хирела, а в Замке Тессы и ее мужа словно поселилось вечное лето. И это, бесспорно, была заслуга их садовника, крепкого мужчины, возраст которого было невозможно определить, так как постоянное пребывание на свежем воздухе делало его лицо и руки загорелыми и обветренными, а мелкие морщинки разглаживались при виде результата своего нелегкого труда, а еще, когда этот результат оценивали любимые хозяева — молодая Госпожа и Господин, потакающий всем ее прихотям.

Кажется, лаэра Аслана устраивало, что его жене здесь нравится создавать уютное гнездышко, и он не жалел ни средств, ни людских ресурсов, чтобы 'его девочка' не заскучала по столичной жизни, от которой отказалась, последовав за опальным мужем в дальний Замок, почти на самой границе земель с варварами, притихшими в последние годы, после того как дочь вождя сошлась с предыдущим Хозяином этого Замка-крепости.

Результатом их 'порочного' союза, признанного только варварами, оказался Аслан, младший сын нынешнего столичного Правителя небольшого государства, который после гибели матери 'незаконнорожденного' сына (несчастный случай на горных склонах), неожиданно унаследовал венец.

Сын, будущий лаэр Аслан, по настоянию матери воспитываемый среди ее народа (в первую очередь он должен был достигнуть совершенства в воинском искусстве), заслужил признание и уважение ее родственников, но среди полезных и странных, если не сказать 'диких', навыков перенял и тот, что существует лишь среди варваров и некоторых народностей, обитающих на другой стороне континента, у теплого моря — Аслан не брезговал 'суровой мужской любовью'. С одной стороны было понятно — воины, наемники, кочующие в одиночестве, без женщин, делящие суровые будни, тяготы долгих междоусобиц, в свое время охвативших окрестные земли, не гнушались во взаимопомощи, чтобы 'сбросить напряжение', с другой стороны, у этих степняков почему-то считалось бесчестьем взять женщину силой. Женщины (а рождалось их до обидного мало среди варваров) пользовались уважением и считались неприкосновенными вне брака. Было еще одно место, где практиковались порочные связи, откуда эта 'зараза' расползалась на соседние земли. В южных странах предпочитали непорочную юность — что девочки, что мальчики выбирались для любовных утех в том возрасте, когда практически еще не соображали, что существуют какие-то каноны морали и нравственности. И, чаще всего, таких вот 'постельных рабов' воспитывали специально, иногда даже имея в виду пристрастия их будущих хозяев.

Аслан женился по любви, но сохранил теплые воспоминания о суровой мужской страсти (там о любви речи не было), и ему невероятно повезло с женой — она снисходительно отнеслась к его маленькому пунктику, в отличие от его отца, отправившего сына с глаз долой и подальше от людской молвы, чтобы не подрывать свой авторитет среди подданных. Аслана 'сослали' в бывший Замок отца. Юная жена последовала за своим 'варваром'...

Тесса встала на цыпочки, чтобы дотянуться до яркого бутона, раскрывшегося только этим утром и распространявшего умопомрачительный густой и вместе с тем нежный аромат.

Книжка выскользнула из подмышки и упала на землю. Девушка наклонилась поднять ее и увидела маленького черного-белого котенка, внимательно разглядывающего ее своими зелеными глазенками. Малыш только недавно начал 'охотиться' без мамы-кошки. Еще вчера старшая Мурлыка контролировала охотничьи инстинкты своего усато-полосатого потомка, но сейчас ее поблизости не наблюдалось.

— Кис-кис-кис... — позвала Тесса.

Котенок смешно подернул ухом и склонил голову набок.

Н-да... Еды с собой не было, а эту малявку просто так уже и не проведешь.

— Ну, иди сюда, глупенький, — снова позвала госпожа. — Кис-кис-кис...

Настроение было отличное и хотелось, чтобы все вокруг радовались вместе с ней. Хотелось приласкать это пушистое чудо, провести ладошкой по мягкой шерстке и услышать благодарное мурлыканье мелкой животинки.

Котенок зевнул, показав розовый шершавый язычок и остренькие зубки, затем склонил мордочку на другой бок и остался на месте, переключив свое внимание на пролетавшего мимо сердито гудящего шмеля.

— Вредина, — пожурила Тесса мелкого нахаленка. — Я же тебя все равно достану!

Она подобрала подол длинного платья (которое надела в угоду мужу — сама она предпочитала брюки и свободные блузки) и полезла в кусты.

Мелкий засранец попятился и юркнул дальше вглубь, сразу же скрывшись в густой зелени. Тесса не привыкла сдаваться. Она быстренько обежала заросли и оказалась с другой стороны, как раз во дворе казармы.

При виде госпожи личный состав гарнизона повскакивал с мест, быстренько поправляя огрехи внешнего вида, и замер приветствуя.

— Вольно! — улыбнулась Тесса.

Мужчины расслабились. Пушистый черно-белый комок вылетел из кустов и, ловко прошмыгнув у самых ног молодой женщины, помчался в сторону казармы, смешно забирая вправо всеми четырьмя лапами.

Солдаты рассмеялись.

— Ну вот... — Тесса досадливо топнула ногой.

— Вам его поймать? — услужливо спросил Мартин, молоденький парнишка, сын коменданта, совсем недавно получивший право быть зачисленным в личный состав Замкового гарнизона.

— Да ладно, — махнула рукой Тесса. — Я просто потискать его хотела... пусть бегает...

Она развернулась и пошла в сторону сада, решив срезать путь.

В тихом уголке, привалившись спиной к стене постройки, сидел Дерек. По-видимому, его разморило в тени деревьев. Тесса замедлила шаги, не собираясь беспокоить человека, и чуткое ухо охранника, может быть, и не уловило бы ее почти неслышной поступи, но ее нагнал мальчишка, все-таки поймавший котенка, и он-то топал как слоник, да еще и орал:

— Госпожа Тесса! Я его поймал! Госпожа Тесса!!!

Дерек вздрогнул и попытался вскочить на ноги, но вдруг покачнулся, неловко переступив с ноги на ногу. С губ слетел стон, и изуродованное шрамами лицо мужчины болезненно сморщилось.

— Доброе утро, госпожа Тесса! — несмотря на предыдущую сцену, бодро поприветствовал Дерек, вытянувшись по стойке смирно.

Тесса обернулась, принимая вырывающегося котенка из рук довольного Мартина.

— Спасибо, — улыбнулась она.

— Рад стараться! — звонко отрапортовал парнишка, расплывшись еще шире.

Тесса обернулась к Дереку:

— И тебе доброе утро, — она наконец-то внимательно посмотрела на взрослого парня.

Дерек старательно растягивал губы в улыбке, но чуть сдвинутые к переносице брови и легкая тень, скользнувшая по лицу, насторожили хозяйку этих угодий. Несмотря на теплый день, он был в грубой рубахе с длинными рукавами.

— Дерек? Подойди ближе, — Тесса специально осталась стоять на месте, хотя ей не стоило труда сделать десяток шагов к новому охраннику.

Тот подавил вздох досады и подошел, стараясь не прихрамывать.

Девушка нахмурилась, краем глаза уловив, как Мартин, стоявший рядом, спал с лица и попятился.

— Дерек, в чем дело? — в лоб спросила Тесса, начиная догадываться о причинах. — Ты вчера вечером не хромал.

— В ногу что-то вступило, — спокойно ответил мужчина. — Отсидел, наверное...

Тесса не побрезговала дотронуться до лица охранника тонкими пальчиками и развернула его за подбородок, подставляя солнечному свету находящуюся в тени щеку, через которую некрасивыми бороздами от нижнего края скулы до самого лба тянулись шрамы. Скула была слегка припухшей.

— Ну и? — потребовала она объяснений.

Отпираться было бессмысленно, но и признать то, что ночью 'старички' устроили новенькому 'прописку', было немыслимо. Не все, кто участвовал в ночном представлении, находились во дворе казармы. Двое остались в своих койках, в надежде, что раз господин, лаэр Аслан, уехал из Замка, до вечерней переклички можно отлежаться, благо народу на смены караула, проходящие каждые шесть часов, было достаточно.

— Я нечаянно споткнулся и упал.

Упрямо вскинутый подбородок и честный-честный взгляд мог бы обмануть любую дамочку, но только не Тессу, отцом которой был военный...

Мама умерла рано, и маленькая девочка росла 'дочерью полка', впитывая детским умишком и сердцем жизнь и уставные и неуставные отношения военных 'изнутри'. Несколько раз ей даже 'посчастливилось' попасть в настоящие переделки, пока отец, скрепя сердце, не отправил ее к тетке (к своей родной сестре), с тем, чтобы та сделала из 'пацанки' настоящую леди.

Тесса усмехнулась, опуская руку, и покачала головой:

— Какой ты, Дерек, право, неловкий, — и тут же посерьезнела:

— Иди за мной!

Мальчишка, который тоже понял, что дело пахнет керосином, поспешил испариться с места дознания. Юный Мартин был довольно смышлен для того, чтобы понять — госпожа догадалась о ночной драке, а если этот новый хмырь, раскидавший шестерых (причем двое не были даже на утреннем построении), расскажет, как было на самом деле, то есть, с чего все началось — мало не покажется никому и, в том числе, его отцу — коменданту, закрывшему глаза на инцидент. Не то, чтобы он давал 'добро' (он даже и не знал), но, точно, догадался обо всем утром и проигнорировал...

Тесса больше не проронила ни слова, молча шагая впереди. Дерек уныло вздохнул и поплелся следом за ней.

Один раз девушка обернулась и чуть сбавила шаг. Дерек с досады закусил губу — девчонка заметила, что ему трудно за ней поспевать, но ему подачки (даже такие, ненавязчивые) не нужны. Ему придется здесь жить. Придется принять новые правила...

А ведь Тесса давала ему шанс... Теперь поздно жалеть об упущенной возможности. Он принял присягу...

Комната, куда привела Дерека молодая хозяйка, встретила приятной прохладой. Нога и в самом деле ныла и беспокоила все больше — вряд ли перелом, скорее, вывих или сильный ушиб. Задиры дорого заплатили за теперешний дискомфорт новенького — до вечера точно будут не в форме...

— Проходи, — кивнула Тесса парню. — Теперь ты можешь мне рассказать, что случилось? Садись, — кивнула она на стул у окна.

— Извините, госпожа Тесса, но моя версия останется прежней, — Дерек остался стоять.

— Я не сомневалась, — улыбнулась девушка. — Снимай рубашку.

— Зачем? А вдруг кто-нибудь войдет, и я Вас скомпрометирую? — заупрямился охранник.

— Меня трудно скомпрометировать сильнее, чем я сама себя готова скомпрометировать. Снимай! Это приказ!

На скулах Дерека заиграли желваки, но ослушаться прямого приказа он не мог. Демонстративно отвернувшись от девушки, он вытянул рубаху из-под пояса штанов, но потом, спохватившись,быстро развернулся вновь лицом к ней. Тесса тем временем открыла небольшую дверцу в стене, за которой оказалась ниша с разными склянками и баночками, и одну из них взяла в руки.

Парень задрал рубаху повыше, при этом с шипением втянув воздух сквозь стиснутые зубы. Поднимать руки вверх оказалось больно — ребра почти не беспокоили, пока он 'не беспокоил' их.

— Снимай совсем! — велела Тесса, подходя ближе.

Он нехотя стянул рубаху через голову и отбросил в сторону, будто нарочно встав в такую позу, чтобы выгодно показать совершенство тренированных мышц.

Упругое мускулистое тело парня было красивым. Почти таким же, как и тело ее мужа. Тесса невольно сглотнула — еще слишком свежи в памяти были отголоски приятных эмоций после утренних утех с любимым варваром. Впрочем, лаэр Аслан и не злоупотреблял долгим воздержанием, не давал времени забыть его ласки, к взаимному удовольствию обоих супругов.

Девушка отодвинула прочь посторонние мысли — мужа сейчас нет в крепости, так что нечего и распаляться понапрасну.

— Ох, — выдохнула Тесса, разглядывая кровоподтеки и ссадины на коже Дерека, а на спине, которую тот упорно не желал показывать — красовалась огромная гематома. Предплечья также были в синяках. — Ты, наверное, 'упал' несколько раз подряд? — сочувствующе протянула она, осторожно обводя тонким пальчиком по границе гематомы и условно неповрежденной кожи.

— Угу, — мрачно подтвердил Дерек. — Можно одеваться?

— Подожди, мазью намажу.

— Да не стоит, — остановил парень, — само пройдет...

— Почки-то хоть целы? Извини за интимные подробности, ты ведь понимаешь, о каких признаках я спрашиваю — нет ли крови в мо...

— Я знаю кое-что про ушибы — не волнуйтесь, госпожа Тесса — не сдохну, — грубо перебил ее немного смутившийся парень. — Мне же еще надо 'отработать', то есть отслужить, — быстро поправился он, — и оправдать затраты на приобретение моей никчемной жизни в Вашу собственность.

— Я рада, что ты это понимаешь, — сдержанно ответила девушка, не желая замечать горького сарказма в словах Дерека. — А с ногой что? Можешь намазать сам, если вдруг стал таким стеснительным. Или, может, тугую повязку наложить?

— Не надо. Спасибо.

Тесса пожала плечами:

— Хорошо. Стой смирно, потерпи, будет немного неприятно.

Мазь была очень холодная. Тесса потерла ладонь о ладонь и, зачерпнув из баночки довольно много кремообразной массы, которая тут же подтаяла от тепла ее разогревшихся рук и запахла еще резче, быстрыми легкими касаниями нанесла заживляющую мазь на травмированную кожу охранника.

— Руки давай.

Стоически перенесший процедуру Дерек вздохнул и молча повернулся, протягивая руки со сбитыми костяшками пальцев, тоже слегка опухшими.

Было совершенно нормальным решение Тессы самолично оказать помощь ближнему и, в то же время — неправильной реакция Дерека: у него сбивалось дыхание, когда ее ладошки касались больных мест (впрочем, девушка была уверена, что ему на самом деле больно, поэтому старалась дотрагиваться еще аккуратнее). Но и она почему-то чувствовала, как участился собственный пульс... Совершенно непонятно... Чтобы как-то разрядить обстановку и отвлечься, девушка произнесла:

— В левом крыле побелили стены, завтра можешь перебраться туда, у тебя будет собственная комната.

— Зачем она мне, баб водить? — ляпнул Дерек и тут же прикусил язык, недоумевая, при чем здесь это. Произнесенная вслух фраза показалась ему самому вульгарной.

— Примитивно, Дерек, — хмыкнула Тесса. — С 'бабами' здесь не очень хорошо налажено, но я считаю, что у каждого должно быть свое личное пространство, пусть даже небольшое. Сегодня переночуешь в свободной комнате над кухней...

— Благодарю за заботу. У меня уже есть свое койко-место в казарме. И, потом, как Вы себе это вообще представляете?

— Пока не очень хорошо, — честно призналась девушка. — Но хочу попробовать.

— Ваш муж не одобрит.

— Я знаю способы убеждения, — самоуверенно пояснила она.

— Охотно верю, но все равно сомневаюсь — пока Ваш муж не наигрался с новой 'игрушкой', думаю, Вам не просто будет получить желаемое.

— Дерек, ты поменьше думай на эту тему, — жестко осадила госпожа, чуть сильнее, чем следовало, надавив на очередной синяк на руке 'пациента'.

Расслабившийся было мужчина сдержанно всхлипнул и тут же скривил губы в усмешке:

— Извините... госпожа Тесса. Был не прав.

Тесса оттаяла.

— Я не нарочно, — фыркнула она.

— Я так и понял, — Дерек слегка потряс рукой.

Госпожа проигнорировала его замечание. Конечно, она умышленно причинила парню боль физическую, потому что он сумел 'цапнуть' ее морально. Она и сама задавалась вопросом, а не затмит ли новенький раб ее значимость для благоверного? Неприятно было, что посторонний все понял и сделал правильные выводы, но обсуждать с кем бы то ни было свою личную жизнь она была не намерена.

— Все! Снимай обувь и закатывай штаны.

— А это еще зачем? — нахмурился охранник.

— Ногу мазать будем? Что повреждено-то, ступня, или я ошибаюсь?

— И ступня, и лодыжка, — признал мужчина, хватаясь за рубашку. — Я сам намажу!

— Подожди, не одевайся — пусть впитается. Присядь минут на десять, я пока руки вымою, — кивнула она на стул.

Тесса вышла, оставив мазь на столе — если где-то еще надо помазать — сам сообразит, не маленький...

Вернулась она минут через семь. Дерек дернулся при звуке открываемой двери, но, увидев госпожу, показавшую жестом, что он может не подниматься, остался сидеть на стуле.

Странные у него оказались хозяева, но пока, несмотря на 'прописку', ему здесь было уютно, как никогда за последние месяцы скитаний, лишений, неволи и глухого отчаяния...

— Госпожа Тесса! — комендант влетел в комнату быстрее, чем ее горничная, Рута, успела распахнуть настежь дверь, чтобы доложить о незапланированном визите начальника гарнизона. — Прошу прощения, это мое упущение! Виновные будут сурово наказаны... — и тут его взгляд наткнулся на путающегося в рукавах рубашки охранника, пытающегося натянуть ее через голову и при этом не особо кривиться, стараясь сдерживать рвущиеся наружу ругательства из-за нелепой ситуации, в которую его втравила взбалмошная девчонка. Не хватало еще ко всем проблемам оправдываться теперь перед ее мужем, которому комендант, по идее, обязан доложить...

Собственно, обращать на себя внимание лаэра Аслана он боялся еще и по другой причине — Дерек помнил, какую участь ему готовили, найдись у Аслана при себе достаточная сумма для выкупа тогда, месяц назад. И, главное, он бы вряд ли сумел не понравиться этому 'варвару', получающему удовольствие от занятий любовью с мужчинами. Какое счастье, что 'не нашлась'...

— Похвально, — насмешливо взглянула Тесса на вновь прибывшего мужчину. — А Вы, собственно, о чем?

— Ну... как же... — Инвар перевел растерянный взгляд с хозяйки на новенького. — Драка...

Дерек исподлобья взглянул на старшего по званию, затем укоризненно на девушку. Тесса сжалилась:

— Извините, Инвар, я что-то не понимаю, о чем Вы толкуете, какая драка? Сдается мне, что кто-то из вас вводит меня в заблуждение. Может быть, устроить очную ставку? Кто будет излагать свою версию первым?

Комендант виновато склонил голову, вперив глаза в пол, решая непростую дилемму — быстро согласиться со всем, что успел наплести этот новый парень (который, наверняка, уже успел обелить себя, но, видимо, не сдал ребят), или поступить по совести, помня о чести и присяге? Придется доложить об инциденте лаэру Аслану... Тот не терпел 'дедовщины' в собственном окружении, потому что успел этого нахлебаться в своей юности, тесно общаясь с родственниками-варварами, и считал, что отношения, основывающиеся на уважении за конкретные заслуги и собственном примере старших, способствуют беспрекословному подчинению младших настоящему авторитету, и если уж придется сложить жизнь, то за убеждения в правильности и уверенности, что понятия: 'честь', 'совесть', 'долг' — не просто слова, а система жизненных ценностей...

Тесса примерно представляла себе, как не хочется Инвару, старому (в переносном смысле) вояке, брать на себя эту ответственность, но и спускать все на тормозах она была не настроена.

— Если Вы про ушибы Дерека, то мы уже все выяснили — он оступился и упал. Он еще плохо ориентируется... — сделала она многозначительную паузу, — в нашей местности. И мне его версия нравится больше, чем Ваша, Инвар. Иначе получается какая-то некрасивая история, я бы даже сказала — преступно некрасивая... Люди, присягнувшие моему мужу, лаэру Аслану, обязаны беречь свою жизнь и здоровье, потому что они уже принадлежат не столько им самим, сколько своему Господину... И если, упаси Всевидящие, случится что-то неординарное, и мне, и всем, кто не должен держать в руках оружие, уверенным, что мы находимся под надежной защитой преданных людей, безусловно, хотелось бы знать, что рядом нет тех, кто желает заслужить себе дешевый авторитет, пытаясь вскарабкаться по чужим головам. Мы надеялись, что в крепости надежные, преданные люди, готовые сплотиться и прикрыть друг другу спину, которые могут верить стоящему рядом, как самому себе, невзирая на личные пристрастия к вере, внешности и происхождению. Разве не это было условием для подбора личного состава команды? Что-то изменилось за то время, пока я отсутствовала? Может быть, лаэр Аслан не успел мне сообщить? И я напрасно волнуюсь и чувствую себя неуютно?

Комендант стоял перед девчонкой (которая, к сожалению, является его госпожой) и краснел как нашкодивший пацан, кусая губы с досады, что его так мягко и ненавязчиво 'опустили', да еще и при этом выскочке, привезенным хозяевами из столицы.

Земля слухами полнится — уже каждой собаке в крепости известно, что нового охранника выкупили на аукционе рабов. Причем отдали за гроши — в довесок к смазливой 'игрушке', приобретенной лаэром Асланом, потому что слишком строптивый, к тому же потерявший товарный вид раб утратил свою ценность.

'Нежного мальчика', как высказалась о мальчишке-наложнике жена Инвара (Марта), распоряжающаяся в доме, сам он видел лишь мельком, пока тот неловко сползал с лошади и неуверенно шел через двор к дому.

Уставший, замученный, совсем юный симпатичный мальчик, наверное, ровесник или чуть младше, чем его собственный сын, Мартин...

Но лаэр Аслан вне обсуждения и осуждения. Поступки Господина — на его собственной совести. А то, что Аслан уже 'опробовал' новенького этой ночью, было слышно всем, кто нес патруль на той стороне крепостной стены Замка, куда выходят окна хозяйской спальни. И, возможно, было бы слышно остальным, если бы здесь, в казарме, не оценившие по внешнему виду достойного бойца, ребята не связались с этим Дереком, еще одним новеньким, будь он неладен — столько проблем!

Упоминание о рабстве Дерека и о способе получения этого шрама, распахавшего пол лица, попытки указать место пришлому, о котором никому ничего не было известно, кроме того, что он выкуплен из рабства, а вовсе не по доброй воле пришел к лаеру Аслану, чтобы присягнуть ему на верность, окончились 'ничьей'... хотя, если считать 'по душам' — 1:6. В счете ведет новенький... Ребята, конечно, не собирались доводить дело до смертоубийства, а этот 'Меченый' будто с цепи сорвался — словно ему терять было нечего..., да и своей никчемной жизнью он, похоже, не дорожил, отмахиваясь руками (безо всякого оружия) и ногами направо-налево. Об этом 'в красках' поведал сынишка, который оказался очевидцем ночного происшествия. Ребята 'озверели', но скрутить его так и не удалось — новенький предпочел бы сдохнуть. Хорошо, что вмешались старшие, растащив затеявших весь этот цирк молодых драчунов, выясняющих отношения, кто круче, чтобы занять 'иерархическую' нишу...

Тесса вздохнула и, заметив, что комендант уже побагровел и готов провалиться сквозь землю или, что более очевидно, свернуть ей шею (впрочем, это он делал часто, но только мысленно, когда она вмешивалась в его епархию со своим 'уставом' — идеи в голове дочери знаменитого, уважаемого военачальника рождались с пугающим постоянством. Лучше бы она на отцовских солдатах упражнялась. А муж не спорит, разрешая девчонке играться с гарнизоном взрослых, закаленных суровыми условиями и участвовавших не только в парадах, но и в кровавых компаниях мужчин, словно ребенку с горсткой оловянных солдатиков. Только уж совсем нелепые идеи мудрый не по годам Аслан отклонял, мягко объясняя 'своей девочке' ее неправоту).

Девушка сжалилась:

— Если Вы не возражаете, Инвар, я бы хотела поручить Дереку особое задание. Мне на первое время нужен будет верный человек для наложника господина, Ренальда. До вечера Дерек побудет с ним, Вы не против?

— Воля Ваша, госпожа Тесса, — серьезно ответил Инвар. — Только можете выбирать любого — мы все верны присяге лаэру Аслану, — поддел он, слегка уязвленный предыдущей речью девчонки.

— Отлично! — просияла Тесса. — Дерек, ты поступаешь в мое личное распоряжение...

— Я думал, что и так полностью в Вашей власти, — съехидничал парень.

— Языкааастый... — протянул Инвар, хмыкнув. — Ты Устав не вызубрил еще? Могу предоставить тебе карцер на сутки. В уединенном месте, на голодный желудок, говорят, лучше запоминается... — и вдруг рявкнул:

— Ты с кем разговариваешь?! Забыл, кем является госпожа Тесса?!!

Дерек хоть и ожидал, что его одернут за слишком развязный фамильярный тон, тотчас вытянулся по стойке смирно:

— Никак нет!

— Свободен! Исполняй приказ своей госпожи, — 'отпустило' коменданта.

— Благодарю Вас, Инвар, — вздохнула девушка, кивнув защитнику.

— Я буду над собой работать, — неопределенно пообещал Дерек.

Но почему-то ни Тесса, ни Инвар ему не поверили.

В крепости царили странные взаимоотношения (перенятые лаэром Асланом от своих варваров) — соблюдения субординации требовали только в случае крайней необходимости (для показухи 'при гостях', и чтобы пресечь заведомо проигрышные идеи и варианты), или по настроению, когда это было более выгодно 'старшим по званию' или лениво было отстаивать свою точку зрения.

— Ладно, Дерек, тебя сейчас Рута проводит.

— А в чем заключаются мои обязанности?

— Я подойду чуть позже и тебе объясню. Пока просто побудь с Рени, прогуляйтесь по саду. Он здесь никого не знает и вряд ли готов познакомиться хоть с кем-то именно сегодня. Ты — прямо скажу — не лучшая кандидатура, но тебя он, по крайней мере, знает. Найдите какой-нибудь тихий уголок и подышите свежим воздухом. Не надо никому мозолить глаза... И, Дерек... Как бы тебе не хотелось высказаться — держи свое мнение при себе. И лучше вообще молчи, если не найдешь нейтральной темы для разговора с Ренальдом, хорошо?

— Да, госпожа, — кивнул парень и еле слышно добавил, — и какой тогда смысл?

* * *

Рута, не то горничная, не то многофункциональная служанка госпожи Тессы, оказалась за дверью. Она уже получила задание (поэтому Тесса так долго и 'мыла руки') и сразу повела новенького охранника к покоям мальчика-наложника, не задавая лишних вопросов.

Взгляд идущего позади мужчины приятно ласкал ее, 'облизывая' с головы до ног, и Рута отчетливо чувствовала в мужчине желание, как у них бывает после долгого воздержания, когда уже не имеет принципиального значения ни цвет волос женщины, ни размер ее груди...

Она немного побаивалась этого Дерека, но в то же время — жалела — такой красивый парень... был...

* * *

— Ну, и что Вы мне скажете, Инвар?

— Я виноват...

— Нам же ведь не нужна в казарме штатная единица духовного лидера... или нужна? Я всегда была уверена, что Вы отличный идеолог и сумеете найти нужные слова, чтобы объяснить, что хорошо, а что плохо в мирное время, и во что трения ребят между собой могут вылиться в не-мирное...

— Я поговорю с личным составом.

— Спасибо, Инвар, — кивнула Тесса. — Идите... Мазь возьмите.

— Да эти 'орлы' уже о себе позаботились, — невесело усмехнулся комендант.

— А у Дерека здесь друзей нет и о нем пока заботиться некому... И, кстати, у меня мазь по особому рецепту сделана.

— Тогда возьму, новенький их хорошо 'обработал'.

— Кстати, а как раненые?

— В норме. В лазарете только Орис и Юджин...

Не успела Тесса достать еще одну баночку с чудодейственной мазью, прикупленной по случаю про запас у сопровождавших ее в Замок варваров (кстати, в составе их мази были какие-то компоненты, которые они отказывались называть, но заживляла их мазь в разы быстрее), как под окном раздался зычный голос комендантши:

— Это еще что такое?!

— Шухер! Марта! — прозвучал приглушенный мужской возглас и послышался треск веток.

Тесса подскочила к окошку и увидела только покачнувшиеся кусты — подслушивающие ребята (зная, что комендант идет 'сдаваться'), благополучно ретировались.

— Кто вас сюда звал?! Ах, паршивцы, чего удумали... А ну, марш по своим местам! — разорялась им вслед Марта.

Инвар закатил глаза и хлопнул себя рукой по лбу.

— Вашей жене, Инвар, только в контрразведке работать — ни один шпион мимо не проскочит.

— Ага... И никакого дополнительного звукового оповещения не надо — не хуже сирены... — досадливо сморщился он.

— Да уж, господин комендант, у Вас не только идеология хромает, но и с маскировкой проблемы, — рассмеялась Тесса, отворачиваясь от окна.

— Сутки карцера паршивцам! — с чувством сказал Инвар.

— А Марте — благодарность объявить перед строем — за проявленную бдительность... — улыбнулась девушка. — Ну, не будьте столь строги — они же переживают. Вы лучше их Марте в помощь отдайте на сутки — у нее, наверняка, есть куча неотложных дел, где требуется грубая мужская сила. Она-то их рассмотреть успела — не отвертятся.

— Точно! Так и сделаю, спасибо за идею!

— Обращайтесь, Инвар, всегда рада помочь...

* * *

Мелкий красавчик тихонечко лежал в кровати, завернувшись в легкое пушистое одеяло, словно в кокон. Дерек поморщился, а потом и вовсе передернул плечами, представив, после какой 'веселой' ночки тот отлеживается. У него самого тоже ночь выдалась не скучная, но оказаться на месте этого блондинчика (что вполне могло бы случиться месяц назад), Дереку казалось омерзительным.

В помещении было довольно тепло, даже душновато, но мальчишка продолжал париться под ворохом тряпок, словно мерз.

Впрочем, так оно и было — его слегка знобило и из-за дискомфорта пониже спины (сама спина после великолепного утреннего массажа сейчас почти совсем не беспокоила), и из-за моральных терзаний.

Рута тихонько проскользнула в дверь и подошла к Рени:

— Госпожа Тесса велела Вас отправить в сад.

— Хорошо, — вздохнул Ренальд и, охнув, сел в кровати.

— Давайте, я помогу Вам одеться, — предложила девушка.

— Мы сами справимся, красавица, — бодро пообещал Дерек. — Ты можешь идти, только скажи, где вещи взять.

— Вещи я сейчас принесу, — засуетилась девушка. — Может быть, все-таки помочь?

Рени настороженно покосился на здорового охранника, тот еле заметно покачал головой, и мальчишка натянуто произнес:

— Спасибо, я сам...

Рута положила на кровать совсем новенькие вещи для наложника господина и вышла.

— Ну что, 'конфетка', заворачивайся в свои фантики и пойдем, я тебя выгуляю.

— Отвернись, пожалуйста, — попросил Рени, не решаясь откинуть одеяло при этом несносном молодом мужчине, ехидничавшим над ним при каждом удобном случае всю дорогу сюда — неужто и здесь от него не будет покоя?

— Неужели ты меня стесняешься? Из тебя за одну ночь сделали настоящую 'девочку'?

— Перестань... — спрятал лицо в ладонях мальчишка.

Сквозь спутанные длинные пряди волос Дерек увидел отчаянно запылавшие аккуратные ушки.

— Да, ладно, только не хныкай — я отвернусь, — великодушно пообещал боец, немного устыдившись (вряд ли у Мелкого был выбор, и не только этой ночью). — Давай, собирайся живо!

Он в самом деле отошел к окну и замер в ожидании, перенеся вес тела на здоровую ногу.

Вид из комнаты наложника господина Аслана открывался великолепный — совсем не такой, как из окон казармы. Но Дерек не переживал из-за такой мелочи по сравнению с тем, чем приходилось Мелкому расплачиваться за вкусную еду, светлую одежду из тонких тканей с великолепными кружевами работы дорогих мастериц и уют, окружавший эту 'птичку в золотой клетке'.

Он слышал, как пацан путался в тряпках, избавляясь от одеяла, потом, кряхтя, шуршал одеждой, шлепал по полу босыми ногами в уборную и обратно и, наконец, несмело позвал:

— Дерек, я не могу разобраться, как это надевать... — упавшим голосом признался Рени.

Отмеченный шрамом мужчина обернулся, окинул Мелкого внимательным взглядом, не смог сдержать приступа не вполне уместного веселья и расхохотался:

— Ты рубашку надел задом наперед, поэтому воротник тебе мешает. Шут гороховый... Хорошо, хоть штаны выдали, а не юбку. Вот эти завязки должны быть на спине, тогда и воротник нормально ляжет. Тьфу! Мелочь, на тебя без слез не взглянешь. Кто тебе такой костюмчик подбирал? Даже Тесса так вычурно не одевается...

— Госпожа Тесса, — поправил расстроенный Ренальд, окончательно запутавшись в рукавах и завязках, потому что не хотел снимать рубашку при Дереке и надеялся вывернуться, стянув только с рук и передвинув ее вокруг шеи.

— Госпожа Тесса, — повторил Дерек, не став спорить по этому поводу, — вряд ли распорядилась бы тебя обрядить как невинного агнца, спешащего к первой исповеди в Храм Всевидящих... Так, хватит возиться! Иди сюда, помогу.

— Я сам! — зло огрызнулся Рени, дернув тонкие завязки (они теперь затянулись в тугой узел), и Дерек подавил смешок.

— Даю минуту — время пошло! Потом выведу тебя, как есть, пугалом огородным — пусть народ тоже повеселится.

— Ладно, помоги, — сдался Рени, устав 'воевать' с несносными тряпками. Он не привык к таким. К тому же он не сомневался, что Дерек исполнит свою угрозу, и тогда он точно станет посмешищем для всех остальных обитателей Замка-крепости. И так, наверное, все слышали, как он кричал ночью... Стыдно-то как... Лучше бы Тесса сама пришла. Рени переживал, что госпожа, которая ему показалась очень доброй и отзывчивой девушкой, на него обижена. Она имеет право обижаться. Ренальд искренне не понимал, как, имея такую молодую и красивую жену, лаэр Аслан решил взять себе в постель еще кого-то... И тем более, не женщину...

— Я готов, — сообщил Рени, поежившись под непривычными тряпками. Нежную ткань рубашки и штанов было очень приятно ощущать голой кожей. Одежда совершенно не сковывала движений, но парнишка все равно был напряжен. Ему придется теперь носить, что дадут, делать то, что велят, вести себя так, как прикажут... Даже призрачная свобода общины была более свободной...

Мальчик старался запретить себе думать о том, что была у него когда-то другая жизнь, что были пять лет, о которых остались только смутные теплые воспоминания — мать, отец, небольшой светлый замок с ажурными башенками, не такой мрачный с виду, как этот Замок-крепость...

А потом был провал в памяти, полгода кошмара, которые детская психика предпочла вычеркнуть, отказывая владельцу в горьких воспоминаниях... только сухие факты — отец погиб, а маленького Ренальда с мамой приютила тихая, незаметная, затерявшаяся в глухих лесах община, где Рени поправлялся после продолжительной болезни, оказавшись среди людей, чуждых насилию и жестокости.

Конечно, Ренальду были доступны маленькие радости в виде наблюдения за залетавшими птицами из окружающего обитель со всех сторон леса, да мелкими насекомыми, за которыми можно было наблюдать, если никто не замечал праздного времяпрепровождения ребенка и не гнал его с улицы в мрачноватое низкое здание— учить очередное писание, а потом, когда стал постарше — переписывать толстые скучные книги... да еще однажды всю зиму жила приблудная кошка... Вот и все развлечения...

Мать почти все время проводила в молитвах, часами простаивая перед образом святого, способного (согласно писанию) воскрешать из мертвых.

Мама много плакала, печаль неизгладимой печатью легла на чело очень красивой женщины, но время постепенно стерло безутешное горе, и молодая женщина словно застыла в безвременье — выглядев теперь скорее старшей сестрой своего сына, красивой, только очень грустной, ушедшей в себя...

Сначала Рени верил в то, что папа вернется, если очень попросить, но отец все не возвращался, а мать все больше отдалялась. И если она и не была в своей келье, то работала на огородном участке, отвоеванном у леса — община жила натуральным хозяйством. Люди мало разговаривали друг с другом без крайней необходимости.

Рени научился читать, у него был очень красивый почерк, только тематика переписываемых книг была такой, что не воспевались подвиги благородных рыцарей во имя дамы сердца или во имя справедливости...

Ренальд рос смышленым ребенком и физически был достаточно пропорционально сложен, но долгая болезнь ощутимо подорвала хорошие задатки организма, а когда он поправился, оказался слишком слаб, чтобы бегать по окрестностям и лазить по деревьям. А потом ему не разрешали — не положено так себя вести благовоспитанным мальчикам...

И в результате он, сын рыцаря, не умел толком даже держаться в седле, что уж говорить про оружие, которое отец давал ему только подержать, так как обучать пятилетнего ребенка всерьез было еще слишком рано... а потом и вовсе стало некому.

Этот кошмар, когда родственник (родной брат отца Рени) отыскал их с мамой в этой общине и насильно увез, натравив на людей, пытавшихся помешать его чудовищному плану, свору здоровенных собак, Рени еще долго не забудет. Не забудет, как собаки валили почти беззащитных людей на землю и впивались в их глотки, руки, ноги... Крики ужаса, стоны, проклятья, мольбы, кровь и черные огромные, злобно скалящие пасти псы, захлебывающиеся собственным лаем...

Оказывается, это от брата отца они с мамой прятались столько лет. Мама предпочла выбрать спутником жизни младшего брата, а у старшего снесло крышу. По настоянию отца (деда Рени) старший отправился в путешествие, и небольшая семья смогла насладиться несколькими годами благополучия и спокойного благоденствия.

Вернувшись домой, братец понял, что ничего не перегорело — чужое счастье не давало спать ночами, и решил, что хватит ждать милости от судьбы — пора взять все в свои руки. Отец братьев к тому времени уже умер, и некому было вправить мозги новому господину, спустившему потом значительную часть наследства на многолетние поиски успевшей ускользнуть желанной женщины, предпочевшей бы умереть с мужем в один день, но вынужденной спасать единственного ребенка.

Дядя Ренальда со своей шайкой бесчестных, но преданных ему людей вывезли Рени и его мать из общины, оставив после этого "визита" несколько смертельно раненых, растерзанных людей, и вынудили женщину стать женой этого ублюдка в обмен на жизнь сына...

Только потом мальчишку все равно втайне от матери продали, сказав ей, что Ренальд сбежал...

Выходя из комнаты вслед за еле плетущимся мальчишкой, прихрамывающий Дерек не удержался от пакости и, прихватив расшитую цветочками подушку с небольшого диванчика, позвал:

— Эй, Мелкий, держи!

Ренальд обернулся и, не успев ни поймать летящую в него подушку, ни увернуться, чуть не свалился вместе с ней, впечатавшись в дверь.

— За что? — поднял он на Дерека недоумевающий взгляд, потирая ушибленную руку.

— Какого лешего ты такой криворукий, Мелкий? — вздохнул Дерек, проглотив более крепкое выражение из-за неуклюжести пацана. — Подушку подними и двигай вперед.

— Зачем нам подушка?

— Тебе, — поправил мужчина, усмехнувшись. — Потом объясню.

Спустившись на второй уровень, Дерек затоптался в нерешительности. Он помнил, по какому коридору пришел сюда, но Тесса просила никому не мозолить глаза, значит, должен быть еще выход из здания. По которому из оставшихся двух коридоров двигать в сад?

— Котенок... — выдохнул Рени.

Дерек обернулся. Маленький черно-белый котенок, непонятно как оказавшийся посреди коридора, жалобно мяукал, обрадовавшись людям. Наверное, есть хотел, а, может, ему просто скучно было...

— Кис-кис-кис... — двинулся к нему Рени.

Котенок настороженно замер, а потом и вообще попятился назад.

— Кис-кис-кис, — еще более вкрадчиво засюсюкал Ренальд, подкрадываясь к животному.

— Тьфу! — плюнул Дерек, досадуя на задержку. — Ненавижу кошек!

— Он же маленький, это котенок...

— Я не слепой, 'конфетка'. Из котят, обычно, коты или кошки вырастают, ты не в курсе? — Дерек потер потерявшую чувствительность изуродованную щеку. — Не трогай его, может, он блохастый.

— Я только погладить...

— А ну, брысь!!! — махнул рукой охранник на вздыбившего спинку котенка.

— Ах ты, маленькая бестия, еще и шипеть на меня?! — Дерек топнул ногой, и котенок, исчерпав весь свой запас безрассудной смелости, помчался прочь.

— Дерек, ну зачем... — расстроено поник Рени. — Пойдем за ним, пожалуйста.

— Ладно, уговорил, — вздохнул старший парень, решив, что зверюшка скорее всего помчалась на улицу, заодно и их выведет.

Рени прибавил шаг. Дерек усмехнулся — как ребенок, тоже мне забава — кошку погладить...

Котенок и в самом деле привел ребят на открытый балкон-террасу, с одной стороны которого шли вниз крутые ступеньки, и можно было спуститься в сад.

Только ступеньки уж очень были круты.

— Вернемся или как? — Дерек с сомнением взглянул на 'вверенный объект'.

Котенок уже преодолел лестницу и теперь сидел посреди дорожки, вылизываясь.

— Здесь пойдем! — решительно кивнул мальчишка.

Дерек на всякий случай отобрал у него подушку, приказав обеими руками держаться за каменные перила, и пошел первым, морщась от боли, когда наступал на поврежденную ногу. Рени плелся за ним, закусив губу, с таким же с кислым, почти мученическим выражением лица, но не ныл.

Зловредный котенок дождался, пока люди спустятся в сад, и только тогда нырнул в ближайшие кусты, вызвав у Ренальда вздох сожаления.

— Давай, Мелкий, двигай дальше и дышать не забывай, — 'утешил' Дерек.

Рени только еще раз вздохнул, не желая связываться с охранником...

* * *

Тесса сходила на кухню, разведать обеденное меню и дать указания, а потом решила поискать Дерека и Ренальда.

Навстречу ей попалась Марта в сопровождении троих 'проштрафившихся'. На лице комендантши играла довольная улыбка — наверное, неприятных дел у нее скопилось много...

Эта троица самых молодых (одним из которых оказался ее сын Мартин) понуро брела следом. Тесса посторонилась. Ребята отводили взгляд — ну да, подслушивать господские разговоры неэтично, но Мартин взглянул на девушку, и Тесса, пряча улыбку, укоризненно покачала головой.

Мартин вспыхнул, виновато пожал плечами (мол, извините, так получилось), но дальше пошел уже улыбаясь — госпожа Тесса не злилась, значит, лаэру Аслану не заложит, если только они сами в очередной раз куда-нибудь не вляпаются. Хотя, сегодня уже вряд ли им выпадет такой шанс. До вечернего построения их жизни принадлежат комендантше Марте, а Мартин хорошо знал нрав своей мамочки. Это раньше он мог огрызнуться, когда рядом не было отца, а сам пацан был на расстоянии вытянутой руки от скорой на расправу матери, а теперь — он один из бойцов, солдат-охранников пограничной крепости, что делает его жизнь, с одной стороны, самостоятельной, а с другой — вообще бесправной. Вот отдали тебе приказ — иди и выполняй...

Откуда-то со стороны конюшни послышался радостный лай, и здоровенная псина, размером с небольшого теленка, вылетела прямо на хозяйку, чуть не свалив ее с ног.

— Фу! Дик! Дикий, перестань! — попыталась урезонить обрадовавшуюся хозяйке собаку Тесса.

Дик обиженно сел на задние лапы, а потом потянулся обнюхать девушку еще раз.

— Уйди, бесстыдник! — отпихнула Тесса морду пса, норовящего ткнуться чуть ниже ее живота. — Пойдем лучше за книжкой поднимемся, и поработай охотничьей собакой, ты ведь давно из щенячьего возраста вышел.

Дикий поняв, что он снова в фаворе, усиленно завилял хвостом.

Хозяйка потрепала красавца-пса по морде и позвала его в дом.

— Дик, ищи! — подбодрила Тесса мраморного дога, пса-любимца, дав ему понюхать рубашку Ренальда.

Тот сосредоточенно обнюхал сунутую хозяйкой ему под нос тряпку и направился к двери. Девушка кинула рубашку в стоящую в углу корзину для грязного белья и пошла за провожатым.

Спустившись на первый этаж, Дик понюхал застеленный ковром пол и уверенно двинулся к выходу на балкон.

— Дик, ты уверен? — на всякий случай переспросила Тесса.

Пес укоризненно взглянул на нее умными глазами и быстренько потрусил дальше. С этого балкончика-террасы шли вниз крутые ступеньки, ведущие прямо в сад. Пес легко сбежал по ним и оглянулся на хозяйку — ну что ты мешкаешь?

Тесса спускалась осторожно, подобрав длинный подол неудобного платья.

Пес снисходительно вздохнул и уселся в ожидании на траву.

— И нечего так на меня смотреть, — буркнула Тесса. — В штанах я бы тебя обогнала.

Дикий недоверчиво склонил голову набок и, увидев, что хозяйка преодолела последние ступени, поднялся.

— Иди, ищи, давай! Ишь, расселся...

Пес, несправедливо обиженный (он же и так уже встал, без окрика) тоже решил повредничать и сразу перешел на бег. Девушка только успела заметить, как впереди мелькнул хвост огромной собаки и тотчас скрылся за зеленью кустов...

Ну и ладно, направление теперь она знает. Тесса нарочно медленно пошла за Диким, предвкушая разочарование четвероногого друга, когда тот поймет, что понапрасну выпендривался.

Так и получилось. Через пару минут пес вернулся сам, подбежал, припал на передние лапы, задрал морду вверх (отчего взгляд карих глаз оказался просящим о снисхождении) и преданно завилял хвостом.

Тесса рассмеялась, потрепав пса по старательно сохраняющей виноватый вид морде. Дик сразу забыл, что надо притворяться и радостно гавкнул.

— Тсс! — приложила девушка палец к губам. — Веди! Только тихо, как на охоте...

Пес побежал вперед, поминутно оглядываясь, не отстала ли хозяйка...

* * *

Когда огромная псина, показавшаяся сидящему на траве (на подушке) Рени диким зверем, вдруг вылетела из кустов и, раскрыв пасть, кинулась на него, злобно лая, мальчишка заорал от неожиданности и завалился на спину, опрокинутый мощной тушей.

А довольный собой пес придавил несчастную жертву передними лапами и радостно полез облизывать вкусно пахнущего хозяевами человечка, даже не догадываясь, какое неизгладимое впечатление он произвел на мальчишку.

— Фу! — услышал он чуть запоздавший грозный окрик и тут же почувствовал, как сильные руки тянут его за ошейник, пытаясь оторвать от 'приза'.

Дикий огрызнулся — от человека, проявлявшего такое самоуправство, не пахло страхом, но и настоящей угрозы ни себе, ни своим хозяевам пес тоже не чувствовал. Дышать стало трудно — свободный ошейник отчего-то больно впивался в горло, к тому же Дик получил в бок чувствительный тычок здоровенным кулаком. Пес снова предупреждающе зарычал, но наглый тип не захотел понимать ни с первого раза, ни со второго, что это его, Дика, добыча, и он, как порядочный пес, должен дождаться хозяйку, чтобы предъявить ей — он нашел!

А еще тот, который сначала чуть не оглушил своими воплями, теперь пытается закрыться руками, отпихиваясь, и ведет себя как-то странно — от этого человечка, вместе со вкуснющим запахом хозяев, теперь несет просто невообразимым страхом.

Дикий фыркнул и в нерешительности поднял одну лапу, затем убрал и другую, позволяя себя оттащить от бьющегося в истерике человечка. Он не понимал, почему мальчик так реагирует на него, и тут же вспомнив, отчего так трудно дышать, пес вывернулся и оскалился на второго... заодно надо внести ясность, кто тут главный...

Мужчина попятился, все еще удерживая огромного зверя за ошейник:

— Фу! Хороший песик... Перестань! Фу! Мать твою!!! Рени, заткнись! Он тебя не собирался кусать! Замолкни, ты собаку нервируешь! Ренальд!!! Фу!!!

Ага, 'фу', может, и сработало бы, не будь задето самолюбие своевольного пса. Дикий подобрался и, рванув вперед всей мощью, вывернулся из-под руки мужчины, а его зубы промахнулись лишь на какой-то миллиметр от запястья обладавшего сверхбыстрой реакцией человека. Дик зарычал и отскочил в сторону, чтобы иметь возможность для маневра.

Человек попятился и, злобно усмехнувшись, вытащил из-за пояса штанов нож и встал в стойку, словно собрался поохотиться на хищного зверя.

— Дик! Не смей! Свои! Дерек, замри! Фу, Дик! Иди сюда, мой хороший...

Из-за кустов выскочила запыхавшаяся Тесса.

Здоровенная зверюга, мгновенно утратив интерес к вздумавшему качать права человеку, послушно подскочила к хозяйке.

— Ну что ты натворил... — укоризненно покачала головой Тесса, опускаясь рядом с сжавшимся в комок рыдающим мальчишкой:

— Рени, Рениии... — позвала девушка, осторожно дотрагиваясь до трясущегося плеча наложника, — ну ты что, Солнышко? Испугался? Не бойся, милый, Дикий — у нас добрый, он только с виду свирепый... Рени, успокойся, мальчик мой...

Пес подошел сбоку и попытался слизнуть соленые разводы с перекошенного лица человечка, но тот только еще больше зажался, продолжая всхлипывать.

— Уйди, Дик! — отмахнулась Тесса. — Ренальд! Перестань! Возьми себя в руки!

Пес отошел в сторону с виноватым видом.

— Ну все, брат, ты попал! Останешься без сахарной косточки, — усмехнулся мужчина.

Дикий независимо покосился на него, но, почуяв настоящее сочувствие, исходящее от странного человека с расцарапанным лицом (словно его драли большие кошки), отвернулся и улегся на траву. Пусть сами разбираются — он, между прочим, хотел, как лучше! Кто же знал, что его щенячью выходку не оценят?

Тесса подтянула вяло сопротивляющегося мальчишку, почти усадив его, обняла, успокаивающе гладя по волосам.

— Ну все, Ренальд, ты же не ребенок, чтобы бояться больших собак, смотри... Рени! Посмотри на меня!

Девушка заставила парнишку поднять лицо и стерла ладонями слезы с его покрасневших щек. Ренальд судорожно вздохнул, приходя в себя. Его сердечко все еще бешено колотилось где-то около горла, вызывая приступ тошноты, а противный холод, скрутивший внутренности, потихоньку уходил, повинуясь спокойному голосу девушки, прижавшей его к себе.

— Рени, ты не только меня напугал, вон, видишь, и Дикий расстроился... Он с тобой поиграть хотел, а ты сразу в истерику... Ну куда это годится? Дик, — позвала Тесса собаку, — иди сюда!

Дик подошел, тихонько повиливая хвостом.

— Погладь его, не бойся, — ласково произнесла Тесса напрягшемуся как натянутая струна Рени. — А он тебя обнюхает — и будет знать, что ты 'свой' и тебя нельзя обижать...

Преодолевая парализующий страх и стыд, оттого что и Тесса, и Дерек видели позорную сцену, Рени сглотнул и заставил себя протянуть вперед дрожащую руку, все еще не решаясь опустить ее на собачью холку.

Дикий сообразил, что маленький человечек борется со своими внутренними переживаниями, и сам подсунул голову под дернувшуюся ладонь мальчишки.

— Ну вот, видишь, все нормально... — ободряюще улыбнулась Тесса, и Рени, шмыгнув носом, несмело улыбнулся в ответ лишь уголком рта. Слез уже не было, только слипшиеся реснички все еще предательски выдавали страх мальчишки перед собакой.

— Дерек, постой смирно, Дик с тобой тоже познакомится, — велела Госпожа.

— А стоит? — с сомнением протянул охранник, но все же настороженно замер, когда понявший, что от него требуется, пес метнулся к нему.

Дерека Дикий обнюхивал долго и обстоятельно, показывая всем своим видом, что он ему не очень-то доверяет. А когда морда дога оказалась на уровне паха парня, и чуть заметно приподнялась верхняя губа, обнажая нехилые клыки, Дерек сбледнул с лица, и осторожно, чтобы не спровоцировать пса на агрессию, переместил руки, прикрыв самое ценное для мужчины. Дикий взглянул новому охраннику в глаза. Мужчина мог бы поклясться — взгляд зверюги был до того разумным (почти человеческим), что он непроизвольно передернул плечами — это было не что иное как предупреждение. Пес признал в нем сильного соперника, но никак не лидера, и лучше с ним научиться жить в мире.

Нахальная же псина, вибрирующе рыкнув, отошла к пытающейся сдержать смех Тессе...

— Пойдемте, я знаю отличное местечко, до обеда еще долго, — произнесла Тесса, поднимаясь. — Чья идея с подушкой? — хихикнула девушка, когда Рени поднялся и, подхватив подушку, шагнул к ней, ожидая дальнейших указаний.

Дерек опустил голову, скрывая усмешку, а Рени только обреченно вздохнул, предчувствуя, что все 'подколки' сейчас повторятся по-новой, но госпожа только ободряюще подмигнула:

— Не переживай, Ренальд, Дерек просто тебе завидует...

Синие глаза Рени удивленно распахнулись, а Дерека перекосило от предположения несносной девчонки. Он возмущенно открыл рот, но, увидев, что та заливисто рассмеялась, наслаждаясь его реакцией, только буркнул:

— Было бы чему...

— Как ты себя чувствуешь, Рени? — спохватилась госпожа.

Мальчишка неопределенно пожал плечами:

— Нормально...

— Ну и хорошо, пошли.

Огромный мраморный дог, подчиняясь разрешающему жесту хозяйки, помчался вперед...

Тесса привела своих спутников на берег небольшого ручья. Вокруг была густая зелень, много цветов. Полянка, прикрытая от Замка деревьями и кустами, на первый взгляд, казалась чудесным уголком дикой природы, и, только приглядевшись, можно было понять, что эту 'первозданность' тщательно культивировали — ни сломанной веточки, ни опавшей листвы, ни сухих или поврежденных листочков не наблюдалось. Садовник хорошо знал свое дело.

Здесь же, недалеко от ручья, были качели. Вернее, конструкция, похожая одновременно и на качели, и на широкую кровать. Четырехугольник с мягким матрацем и кучей подушек различной расцветки и формы, закрепленный на толстых веревках, привязанных к деревянному каркасу, со всех сторон был занавешен тончайшей полупрозрачной тканью. При желании эти полотнища ткани можно было сдвинуть в сторону, закрепив между собой узлами, а можно было опустить, чтобы никакие назойливые комары-мухи и вообще ничто не потревожило покой отдыхающей хозяйки... Это Аслан придумал — он такие видел в одном из своих походов. У южных народностей, особенно там, где процветало многоженство, и гаремы были обычным явлением, такие 'качели' можно было встретить почти в любом богатом доме.

— Залезай, — предложила Тесса наложнику мужа, похлопав ладонью по необычному ложу, — располагайся. Подушку отдай Дереку — нам с тобой этих хватит, — она кивнула на яркие цветные подушки, разбросанные по матрацу.

Рени протянул подушку охраннику. Дерек поджал губы:

— Я постою. Спасибо за заботу.

— В ногах правды нет, Дерек, соглашайся, — буднично сказала Тесса, плюхаясь на мягко качнувшуюся 'кровать'. — Извини, здесь хоть и много места, но тебя не зову — у тебя пока другой статус.

— Я безмерно счастлив, — Дерек саркастически хмыкнул и, прижав руку к груди, поклонился.

— Ой! Бабочка! — непосредственно воскликнул Рени, провожая взглядом красивую яркую бабочку, пролетавшую мимо.

Дерек закатил глаза, а Тесса улыбнулась, прикрыв ладошкой расплывающиеся губы:

— Рени, ты можешь посмотреть не только на бабочку, но и пойти понюхать цветочки. Вооон над теми цветами обычно много всяких насекомых вьется, — предложила девушка, указав на пышный куст, усыпанный благоухающими распустившимися бутонами, росший почти у самой воды. — Только руками не хватай, там и пчелы бывают...

— Я знаю, как выглядят пчелы и осы, — немного обиженно отозвался мальчишка. — Я не маленький!

— Ну, тогда хорошо, иди, — кивнула девушка, раскрывая таскаемую за собой повсюду книгу.

Рени аккуратно пристроил свою подушку на краешек качелей и побрел к ручью.

— А в воду он не свалится? — высказал свое сомнение вслух Дерек, провожая 'игрушку' Аслана задумчивым взглядом.

Молодой мужчина почувствовал легкий укол проснувшейся совести вспомнив, как он швырнул подушку в мальчишку, чуть не сбив того с ног, а пацан вежливо протянул ему, вместо того, чтобы в отместку (да еще и с подачи госпожи) сейчас бросить ему ее в лицо. И ведь его никто не одернул бы — Тесса прекрасно понимала, кто 'первый начал'. Странное чувство он испытывал к этому Мелкому. И какую-то брезгливую жалость, и, одновременно, ответственность, как за младшего братишку и вверенный объект для охраны. Разница в возрасте была не такой уж значительной — Дереку было 23, а Ренальду шел восемнадцатый год, но, вспоминая себя в его возрасте, Дерек только недоуменно качал головой — разве можно быть настолько инфантильным? Как из мальчишки могло получиться такое тепличное растение? И Мелкому, похоже, в самом деле 'повезло' с Хозяевами. Где же это видано, чтобы постельным рабам потакали в маленьких радостях после всего одной ночи, да не сам удовлетворенный и расщедрившийся Господин, а его жена, для которой мальчишка являлся 'соперницей' ...

— Тебе же поручено беречь его от всяких неприятностей, — пожала плечами Тесса. — Если ты беспокоишься не успеть среагировать, подойди ближе.

Дерек побуравил беспечно уткнувшуюся в книжку девчонку сердитым взглядом и, поняв, что она уже высказала свое мнение, вздохнул и пошел следом за Ренальдом. Дикий, прилегший было в тени, вскочил, подойдя, положил свою морду прямо на книгу, и тихонечко заскулил, привлекая к себе внимание.

— Ну чего тебе? К ним хочешь? — потрепала Тесса пса за ухо.

Тот выразительно посмотрел на обожаемую хозяйку и вильнул хвостом.

— Беги, предатель, — усмехнулась Тесса. — Только не пугай нашего мальчика.

Она потянулась, собрала несколько разбросанных подушек и, пристроив их стопочкой, удобно облокотилась на них спиной. Бросила взгляд на ушедших.

Рени уже добрался до куста и теперь медленно обходил его вокруг, внимательно разглядывая порхающих и жужжащих жучков-паучков-бабочек. Дерек остановился чуть поодаль, расставив ноги на ширину плеч и сцепив руки на пояснице — типичная поза вынужденного стоять на посту охранника. Дик помчался к Рени, но, увидев, как тот испуганно выпрямился и замер, быстренько сменил направление, обежал пару раз вокруг Дерека и, опустив чувствительный нос к самой траве, тявкнул и подбежал к ручью, унюхав что-то у самой воды. Дикий обожал охотиться на лягушек.

Девушка улыбнулась и вновь взяла в руки книгу...

Книга была интересная, но Тесса то и дело отвлекалась, поднимая голову, чтобы посмотреть, чем заняты ребята и пес.

Дик все же отыскал себе лягушку и теперь смешно кувыркал ее носом в траве, подпрыгивал, то бросаясь вперед, то отскакивая назад, отрывисто лаял и тявкал как разыгравшийся щенок, не пуская квакушку к спасительной воде. Рени бросил медитировать над кустом и внимательно следил за тем, как играет здоровенный пес. Дерек вполголоса как-то комментировал сие представление, отчего на лице мальчишки появилась открытая улыбка, и несколько раз до Тессы долетал тихий смех Рени. Похоже было, что мальчик сам одергивает себя, не позволяя радоваться в полную силу.

— Господи, какой же он еще ребенок... — прошептала Тесса, пытаясь вновь найти глазами потерянное предложение в тексте.

Через несколько минут Дику надоела возня с лягушкой, и он помчался куда-то к дальним деревьям, услышав хриплое карканье. 'Поймать ворону!' — это была еще одна забава Дикого.

Рени разочарованно проводил пса взглядом, но окликнуть не решился. Дерек специально не стал отзывать зверюгу назад: во-первых, не факт, что он его послушает; во-вторых, нога ныла, и он с удовольствием бы теперь уже присел где-нибудь на травке, а для этого Мелкого надо отогнать от ручья; а, в-третьих, мальчишка боится собаки и страх, даже скорее, ужас, проступивший на лице пацана при виде мраморного дога, выскочившего из кустов, позволял Дереку сделать вывод, что боится Рени небезосновательно. Дик, конечно, себе на уме песик, но вполне приличный, да и хозяева его любят. Так что волей-неволей, Ренальду придется как-то приучать себя к мысли, что собаки (впрочем, как и люди) бывают разными.

Рени наклонился подхватить лягушку, но тут же охнул и быстро выпрямился, сморщившись. Дерек удивился:

— Ты не боишься лягушек?

— Почему я должен их бояться? — смешно надул губы наложник.

— На, лови! — Дерек ловко подхватил пытающуюся ускакать полузамученную псом лягушку за заднюю лапу и кинул ее мальчишке.

— Ты что! — ахнул тот, неловко поймав ее. — Ей же больно...

— Больно мне, — потер охранник занывшую спину, но, дотронувшись до огромной гематомы, и вовсе скривился от боли: — Вот, паскуда!

— Не ругайся... это грех... — тихо попросил Мелкий, гладя вырывающуюся лягушку по пупырчатой коричнево-зеленой спинке.

— Ладно, не буду, — усмехнулся Дерек и вдруг спохватился. — Теперь тебе руки надо мыть...

— Я помою, — с готовностью согласился мальчишка, направляясь к ручью.

Старший парень покачал головой и отправился следом. Когда Рени наклонился, выпустив лягушку, которая от счастья, что оказалась в воде, даже не сразу нырнула вглубь, крепко взял мальчишку за шкирку.

— Зачем ты? Отпусти... — попытался вывернуться пацан.

— Не пущу, свалишься еще... Мой быстро и беги к Тессе, — строго сказал Дерек и пояснил. — Я за тебя отвечаю.

А про себя добавил: 'если не услежу, как бы не пришлось 'искупать' свое упущение собственной задницей...'

Рени надулся, но решил не спорить, только поправил:

— К госпоже Тессе...

— Да как скажешь, — легко согласился охранник.

Рени смочил ладошки, и Дерек оттащил мальчишку от ручья, слегка подтолкнув в нужном направлении.

В это время что-то почуявший Дик помчался обратно. Ренальд быстро отступил с пути собаки и еле заставил себя не схватиться за охранника.

Тесса подняла голову. Дикий промчался мимо ребят, мимо нее и нырнул в кусты. На тропинке за кустами сразу же послышались возмущенные вопли людей, солдат Замкового гарнизона:

— Дикий!

— Фу!

— Вот кобель здоровый, тебе бы только порезвиться!

— Чуть с ног не сбил, зараза...

— Хороший пес... Дик, отстань!

Через минуту показались и они сами. Смущенно кашлянув, оба мужчины подошли к сидящей на качелях девушке и виновато опустили головы:

— Госпожа Тесса... мы... это...

— Это мы виноваты... новенький просто...

— Простите нас, этого больше не повторится...

— Мы готовы понести наказание...

Рени, увидев, что Тесса занята, остановился в нерешительности — можно ли подойти?

Девушка окинула зачинщиков драки внимательным взглядом и, подавив сочувствие к раскрашенным фингалами лицам хорошо знакомых ребят, кивнула в сторону Дерека.

— Если вы считаете себя виноватыми в конфликте, то прощение должны просить в первую очередь у него. И я просила бы вас 'не светиться' без надобности — муж вернется к обеду, и лаэру Аслану вряд ли понравится то, как встретили нового члена команды. Вам все ясно?

Оба кивнули, соглашаясь.

— Мы должны постараться не попасть лаэру Аслану на глаза, — начал один.

— ...и тогда Вы ему не скажете... — подхватил второй.

— Значит, мы друг друга поняли, — удовлетворенно хмыкнула Тесса и отложила книгу:

— Ренальд, иди сюда! Дерек, тут ребята пришли по твою душу... Поговорите там, — махнула она солдатам рукой в сторону новенького.

Ренальд, опустив плечи и не смея поднять глаз, прошмыгнул мимо разглядывающих его с еле сдерживаемым любопытством молодых мужчин, выдавив непослушными губами:

— Здравствуйте...

— Здраааасте... — протянул один, не в силах сообразить, а стоит ли вообще разговаривать с хозяйской 'игрушкой', и, если 'да', то как к этому ангелочку обращаться? Не 'господин' же, право слово. Этот пацанчик здесь самый бесправный из всех, несмотря на то, что выглядит как законный наследник короля — весь из себя чистенький, беленький, благоухающий, в одёжках с рюшечками... и потом, все прекрасно знали, как именно этот мальчик греет или будет греть постель своего Господина...

Наверное, у каждого своя Судьба...

А второй вообще молча кивнул и посмотрел на Тессу, ожидая одобрения или осуждения.

Госпожа дипломатично сделала вид, что не заметила неловкости, предоставив мужчинам возможность самим определиться, говорить ли с наложником.

Тоже мудро. Если не будут высказывать явного пренебрежения и осуждать Господ, никто их не заставит любить и восхищаться 'игрушкой' лаэра, оскорбляющей их чувства . Каждый будет решать сам для себя, увидеть ли в этом мальчишке личность или же и не рассматривать его с такой точки зрения.

Подобные мысли в отношении господского наложника вообще возникли потому, что этот Замок-крепость больше походил на клан родственников. Люди, собравшиеся здесь, пришли из разных мест, почти ни у кого не осталось другой семьи, кроме этой, которой они себя здесь чувствовали. И мелкие конфликты решались так же полувоенными-полусемейными воспитательными методами. Зато лаэр Аслан мог бы поручиться за каждого — ни предателей, ни трусов, ни сволочей среди его вассалов не было. Личный состав гарнизона принадлежал своему Господину и телами (то есть жизнями — приняв присягу, а вовсе не в другом смысле), и душами, и такую преданность вряд ли можно было обменять на денежный эквивалент, что выгодно отличало лаэра Аслана от других лаэров...

Тесса втянула Рени на качели. Он сел, свесив ножки, и поморщился.

— Ложись, — предложила она, опуская легкую ткань, чтобы слегка завуалировать провокационную позу смущенного присутствием посторонних мальчишки. Затем обернулась посмотреть, как проходит 'перемирие' у ребят.

Дерек настороженно выслушал обоих. Тессе не слышно было, о чем они тихо говорили. Но потом новенький кивнул, а один из солдат, дотронувшись сначала до своего лица, хлопнул Дерека по плечу. Тот усмехнулся и еще раз кивнул. Расстались они, к удовлетворению девушки, с видимым облегчением от объяснения.

Ребята ушли, забрав с собой Дика. Дерек, заметно прихрамывая, снова подошел к качелям.

Со стороны Замка донесся звук гонга — тех, кто был не в карауле, приглашали на обед.

— Дерек, ты можешь идти, — сказала Тесса. — Я буду ждать мужа, с ним пообедаю.

— Я не хочу есть, — мотнул головой мужчина.

— Тебя, конечно, и потом накормят, но будешь сам мыть свою миску — это наказание для тех, кто не в карауле, но проигнорировал общий сбор. Наша кухарка тоже имеет право на несколько часов отдыха между трапезами.

— Не переломлюсь, — уверенно заявил отмеченный шрамами мужчина.

— Ну, как знаешь, — не стала развивать тему девушка. — Не устал? Держи!

Она кинула ему подушку, которую забрали из комнаты Рени. Дерек насупился, но, поймав подушку, оставил ее себе.

— У меня вообще-то есть задание...

— Да ничего здесь не приключится неординарного, расслабься. Я тебя специально 'прикомандировала' к Рени, пока все остынут...

— Я понял, спасибо... Но я бы и сам справился...

Тесса лишь пожала плечами. Упрямый... и все еще гордый, хотя жизнь его уже повозила мордой об землю. Дерека нельзя жалеть — это для него оскорбительно... в отличие от Ренальда, которому явно этой жалости не хватает... а еще нежности, заботы, ласки, тепла, внимания... чтобы не угасала его солнечная улыбка...

Только что можно предложить ему теперь, когда его участь понятна? Аслану мальчишка понравился... Тесса не ожидала, зная 'вкусы' мужа, но что-то Мелкий (как называл его Дерек) затронул в душе Аслана — было и отвратительно осознавать это, и немного обидно, и радостно, что он не отдаст ненужную ему 'игрушку' кому-нибудь поняв, что это 'не то', как бесполезную вещь, которая еще вполне хороша, чтобы просто выкинуть на помойку... Что-то было в Рени надломлено, причем даже не сегодня ночью (сегодня просто 'закрепили' результат), гораздо раньше... И то, что муж 'отпустил' Дерека, рассматривая его как нового члена команды, а не возможного любовника (хотя бы сейчас), тоже говорило в пользу Рени...

Тесса удивлялась себе, рассуждая о подобных вещах, но почему-то до сих пор не чувствовала острого приступа ревности или отчаяния, что ее 'променяли'... не было этого. Более того, вспомнив глаза мужа, остывающие после страсти потрясающего утра, принадлежавшего только им двоим, Тесса самодовольно улыбнулась — Аслан искал в ее глазах хоть малейший намек на недовольство...

И здесь Тесса, сама того не зная, но интуитивно чувствуя, была права. Аслан твердо решил, что если обожаемая юная жена не то что будет против, а просто молча расстроится из-за того, что он взял в кровать еще кого-то, он выкинет этого третьего не задумываясь. Вообще-то, можно было сделать это и раньше, но ему хотелось подтверждения того, что ради его полного счастья и удовлетворения, Тесса готова пожертвовать своими убеждениями и принципами. Разве мог он теперь подвести ее?

* * *

Аслану не нужна была эта поездка. Ему просто надо было побыть одному... Никогда в жизни Аслан не был 'снизу' и не спал с такими малолетками как Рени. И ему в голову не приходило, что 'первый раз' нужно провести со всевозможной деликатностью... Если бы не Тесса, он сейчас бы чувствовал себя последней сволочью... Мало того, что фактически изнасиловал мальчишку-раба, даже не позаботившись о его физическом состоянии, не говоря уж о моральном, так еще получивший незабываемое эмоциональное впечатление от хрупкого тельца, лавиной сошедшее на его закаленный организм, привыкший к суровой бурной страсти, если речь шла о мужчине, вырубился, не сумев добраться до супружеского ложа, где в одиночестве пришлось коротать ночь его все понимающей и все прощающей ненаглядной девочке...

* * *

Тесса подняла глаза. Дерек все еще стоял, перенеся вес тела на здоровую ногу:

— Что стоишь? Садись, обувь сними — пусть нога отдыхает.

— Я потом не натяну — опухла, — признался парень, усаживаясь на подушку и с наслаждением вытягивая поврежденную ногу.

Тесса неодобрительно покачала головой. Надо было все-таки туго забинтовать, но раз ему больше нравится строить из себя 'крутого парня', пусть будет так:

— Хотите, я вам вслух почитаю?

Рени сразу же кивнул, а Дерек иронично выгнув бровь, спросил:

— А что, мы имеем право отказаться?

— Вообще-то, без вариантов, — съязвила Тесса.

— Я так и думал, — притворно вздохнул парень, на самом деле мечтающий просто о небольшой передышке, после проведенного на ногах времени. А будет ли это сопровождаться тишиной или приятным женским голоском, рассказывающим выдуманную автором книги историю, ему было глубоко безразлично.

Тесса с сожалением взглянула на открытую почти на середине книги страницу и вернулась к началу.

— Цени мою доброту, — желчно сказала она ухмыльнувшемуся парню со шрамами.

Рени благодарно прошептал:

— Спасибо...

— Я видел такие кровати, — кивнул на качели Дерек, — сюда еще пара здоровенных амбалов-рабов с опахалами полагается.

— Можешь сорвать веточку и представить себя амбалом, — съехидничала Тесса ему в тон.

Рени заволновался:

— Ну, Дерек, не мешай, пожалуйста...

Ласковый ветерок чуть шевелил легкую ткань прозрачных полотнищ, опущенных девушкой с трех сторон каркаса качелей, и еле слышно шелестел в листве. В высоком голубом небе лениво проплывали пушистые облака. Полуденное солнце не обжигало, пробиваясь сквозь густую листву, а лишь мягко облизывало мелькающими бликами, даря покой и умиротворение. Вдалеке, у Замка, изредка был слышен лай Дика и здоровый мужской гогот.

А Дерек в данный момент (пока поблизости не было Аслана) завидовал растянувшемуся на мягком матрасике Ренальду, который блаженно закрыв свои синие глазки, тихонечко замер под ласковой рукой uоспожи, машинально перебирающей его вьющиеся волосы. Вообще-то, чтобы не слишком травить душу, изуродованный шрамами мужчина заставлял себя думать, что сцена больше похожа на то, как хозяйка гладит кошку — совершенно механически и не интересуясь, нравятся ли домашнему питомцу такие ласки или нет... Но потом он снова смотрел на расслабленное лицо смазливого ангелочка, на тонкую девичью ручку, перебирающую спутавшиеся шелковистые пряди, и давил очередной вздох сожаления, ведь вряд ли теперь его самого приласкает какая-нибудь девица... Просто так, ни за что...

— Дерек?

Поняв, что пауза в мерно текущей речи девушки затянулась, он поднял глаза. Тесса вопросительно смотрела на него. И Дерек только сейчас понял, что госпожа его о чем-то спросила.

— Простите, задумался... — смутился парень.

— Я спросила, удобно ли тебе сидеть? — повторила Тесса. — Иди вон туда, под дерево — спиной облокотишься.

— Нет, — с сожалением отверг он ее предложение. — Там я и вовсе засну... как Рени...

— Я не сплю, — полусонно пробормотал мальчишка, стараясь приоткрыть тяжеленные веки.

Не справился. Предпринял еще одну неудачную попытку и, сдавшись, поерзал на подушке у бедра госпожи, устраиваясь поудобнее.

— Ну и зря не спишь, — шепнула Тесса ему на ушко, показав кулак пытающемуся не ржать охраннику. — Спи, или ты уже кушать хочешь?

— Нее, я хочу... — тут мальчишка опомнился и, окончательно проснувшись, зарылся лицом в подушку, — ничего не хочу... спасибо...

Теперь Тесса затряслась в беззвучном смехе, а Дерек заржал в голос.

Рени, охнув, сел, поджал коленки и уткнулся в них лицом.

— Ренальд, если тебе по малой нужде приспичило — отойди к любым кустикам, не стесняйся, или — придется вернуться в дом — там канализация, а если ты в саду удобришь неподходящим удобрением, наш садовник тебе этого не простит...

— Ничего я не хочу, — еле слышно отозвался мальчишка.

Тессе вдруг стало его жалко. К концу недели, что провели в дороге сюда, Рени как-то расслабился, напялив на себя чужую маску, и практически 'забыл' (по настоянию самой Тессы) о том, что перед словом 'Тесса' должно идти слово 'госпожа'.

Этой ночью все встало на свои места — как бы мальчишка себя не тешил, не обманывал, ему четко указали, и даже дали испробовать на собственной шкурке, для чего конкретно его приобрел себе новый хозяин...

— Ладно, хватит, — погладила Тесса мальчика по напряженно-обиженной спине. — Идем домой, да?

— Не обязательно, — Рени опустил ноги и, подобравшись к краю качнувшейся конструкции, ступил на траву.

— Тебя проводить? — спросил Дерек.

Наложник не ответил, только очень выразительно посмотрел на здорового бугая, поперхнувшегося очередным смешком.

— Дерек, зачем ты его все время дразнишь? — устало спросила Тесса, когда Ренальд отошел.

— Вы его 'облизываете', и в то же время 'ломаете', нужна же парню хоть какая-то стабильность... и, потом, если он будет сидеть у себя в комнате все время — это одно, а если вздумает найти себе друзей-приятелей, думаю, здорово обломается, пусть хоть немножко попробует 'закалиться'... хотя, все равно уже можно списывать...

Дерек говорил и, чтобы как-то занять руки, скрывая, что немного нервничает, качнул качели. Вся наводящая мысли о спальне конструкция плавно отъехала назад и, пройдя через отправную точку, приблизилась к сидящему на подушке Дереку. До него ощутимо донесся легкий аромат духов жены лаэра Аслана. Дерек быстро опустил глаза и снова оттолкнул плавно поплывшие назад качели.

— Почему ты так считаешь? — помрачнела Тесса, перебравшись поближе к краю, чтобы видеть лицо мужчины.

— Рени с раннего возраста воспитывался в совершенно отличных, далеких от сегодняшних реалий условиях, Вы думаете, психика или это хрупкое тельце долго протянет? — Дерек прямо посмотрел в глаза своей госпоже и, вдруг вспомнив про свои шрамы, отвернулся, пряча изуродованную щеку.

Тесса не придала этому значения, она откинулась на подушки и замолчала, переваривая. Хозяйка этого Замка и сама опасалась чего-то подобного, но Дерек говорил так уверенно, так спокойно, так горько...

Мерное покачивание успокаивало.

Тесса не была пессимисткой — скорее фаталисткой, поэтому решила пока отложить неудобные, расстраивающие ее мысли на потом. Тем более Рени уже возвращался.

— Почитать еще? — спросила она ребят, не акцентируя больше внимание на физиологии Рени.

Тот настороженно покосился на Дерека, тихонько раскачивающего качели, и быстро закивал.

— Тогда заползай обратно, — похлопала Тесса рядом с собой по матрацу...

4.

Дерек неслышно вскочил на ноги, непроизвольно скривившись от прострелившей боли, но не позволив себе издать ни звука, и напряженно замер, прислушиваясь.

Хозяйка Замка подняла глаза от книги и спросила одними губами:

— Что?

— Кто-то идет сюда, — тихо отозвался охранник.

Тесса прислушалась и, хотя на взгляд обеспокоенно заерзавшего Ренальда ничего не было слышно, девушка склонила голову набок и поинтересовалась шепотом:

— Что тебя настораживает, Дерек?

— Почему человек двигается как хищник?..

— Он так привык, — широко улыбнулась Тесса и громко объявила: — Это Аслан!

Кажется, появлению лаэра обрадовалась только его жена. Оба раба замерли в напряженном ожидании.

— Кто меня сдал? — сурово спросил Аслан, выходя из-за кустов к качелям.

— Он, — Тесса некультурно указала пальцем на охранника.

У Дерека дернулась здоровая щека, но он только вскинул подбородок и прямо посмотрел в глаза хозяину. Рени сполз с качелей, посчитав, что ему не подобает лежать или сидеть в присутствии господина без его разрешения, и замер босиком, не смея натянуть валяющуюся рядом обувь.

Аслан пристально посмотрел на охранника, и забавляющаяся Тесса увидела, как тот сглотнул, но взгляд не опустил, только серые глаза еще больше потемнели.

— Когда ты меня засек? — спросил Аслан.

— Две минуты назад...

— Молодец! — вдруг улыбнулся Аслан и озорно подмигнул. — Расслабься, ты свободен на сегодня.

Дерек моргнул и с некоторым запозданием понял, что его отпустили. Радости от встречи он не разделял категорически и странные подмигивания ему были не нужны. Парень злился на подставившую его Тессу, пусть она и знала, что суровость мужа наиграна. Непонятная обида на девчонку жгла грудь — он не собирался участвовать в их спектакле, поэтому развернулся и ушел, полный собственного достоинства. Даже не хромал, пока находился в зоне видимости.

Тесса заметила досаду, мелькнувшую на лице мужа, но варвар быстро переключил свое внимание на оставшихся.

— Рени, а ты чего вскочил? Я тебя напугал? — насмешливо спросил Аслан.

Мальчишка поднял несчастные глаза, не зная, какой ответ желал бы услышать лаэр. Да, он напуган, но если ответит правду, не обидно ли покажется это его господину?

— Не очень...

— Ну и хорошо. Обувайся и иди к дому. Мы тебя догоним, — велел Аслан.

Ренальд не заставил себя упрашивать, быстро натянул кожаные сандалии, путаясь в ремешках непослушными, немного дрожащими от волнения пальцами, и быстро удалился.

Однако, отойдя немного, он замедлил шаги — куда ему идти? В свою комнату и сидеть там, пока его не хватятся? Или к главному входу и ждать на ступеньках широкого крыльца? Или к той крутой лестнице, что спускается в сад прямо с балкона второго уровня?

Аслан подошел к Тессе и вытащил из-за пазухи небольшой букетик сиреневых нежных цветов.

— Это тебе...

— Эдельвейсы! — ахнула девушка, протягивая руку. На ее лице расцвела улыбка, она подарила мужу восхищенный влюбленный взгляд. — Какие красивые! Спасибо...

И вдруг нахмурилась:

— Ты был в горах?! Аслан, ну зачем?

— Хотел тебя порадовать, — просто ответил мужчина, притягивая любимую за талию поближе к себе. Тесса не сопротивлялась. Наоборот, прижатая к могучей груди, она сама обняла его за шею и приникла губами к его губам. Аслан тут же перехватил инициативу и теперь, целуя ее, подхватил на руки. Пользуясь случаем, что поблизости никого нет, Тесса ловко обхватила талию мужа бедрами и совсем повисла на нем, словно обезьянка на дереве. Аслан рассмеялся, запрокинув голову, но тут же вновь принялся целовать проказницу, поглаживая оголившиеся под задравшимся платьем бедра жены. Он склонился, намереваясь опрокинуть девушку навзничь на импровизированное ложе прямо в этот ворох разбросанных по мягкому матрасику подушек и продолжить то, что они вытворяли утром. Он уже почти опустил ее, оперевшись одним коленом на качели, чтобы получилось как можно бережнее, но Тесса замотала головой:

— Ммм... отпусти! Пойдем, нас обед ждет... Аслан!

Лаэр не дал ей продолжить, снова целуя, чтобы она замолчала, но Тесса уцепилась за его гриву и потянула назад, заставляя прервать поцелуй.

— Не хочу на улице... Аслан! Ну, пожалуйста... мне же тоже не все равно... не издевайся... — с улыбкой приложила она пальчики к его губам, тянущимся за очередным поцелуем.

Лаэр с сожалением отстранился. Глаза мужчины влажно блестели разгоревшейся страстью и похотью. Тесса довольно улыбнулась. Она знала, что в ее глазах он тоже сейчас видит отголосок желания. Это как-то примирило Аслана с тем, что он не получит желаемое немедленно.

— Не сейчас... — пообещала она, и лаэр, тяжело вздохнув (чтобы Тесса как следует прониклась его жертвой), выпрямился, подавая ей руку.

— А если мы пропустим обед? Я согласен, а ты?

— И не рассчитывай, — строго сказала девушка. — Я хочу, чтобы у тебя было достаточно сил, а для этого нужно покушать и отдохнуть...

— Как ты можешь сомневаться во мне, женщина?! — грозно сдвинув брови, рыкнул Аслан и, не давая ей обуться, резко схватил и легко перекинул через плечо, словно охотник добычу. Еще и встряхнул, чтобы устроить поудобнее.

— Аслан! — расхохоталась Тесса, висящая вниз головой. — Варвар несчастный, ты меня в свой шатер надумал умыкнуть? Мы в Замке — расслабься, ты заигрался. Кругом — цивилизация... Аслааан...

Она пошлепала его по обтянутым кожей штанов упругим ягодицам для увещевания, но бессовестный парень только расхохотался в ответ:

— Да... о, да, дорогая, сделай так еще раз... — он шутливо отклячил задницу, приглашая продолжить любовную игру.

— Извращенец! — фыркнула Тесса, болтаясь на сильном плече и пытаясь дрыгать ногами, которые Аслан на всякий случай прижал одной рукой. Девушка, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, вполне может вывернуться — она не любит насилия над собственной личностью, а вот удастся ли ей благополучно приземлиться с высоты почти двухметрового роста мужа, еще неизвестно. Аслан не стал испытывать везение и, аккуратно перехватив 'свою девочку', усадил ее на качели. Затем наклонился подобрать туфельки жены, чтобы собственноручно надеть на маленькие ступни (а заодно лишний раз прикоснуться к изящным ножкам, поцеловать каждый пальчик, скользнуть ладонями от щиколоток до коленей — дальше все равно не пустит, раз приняла решение — сначала накормить своего благоверного).

Это Счастье, поселившееся в его доме год назад, было к тому же упрямым и принципиальным, но варвар уже свыкся с мыслью, что так и должно быть. Тесса всегда знает границу, когда следует остановиться и смириться с волей мужа. Лаэру нравится играть по правилам, которые они с девушкой придумали для своей семьи сами.

Аслан прищурился и снизу вверх взглянул на жену. Тесса закусила нижнюю губу. Бесстыжий многообещающий взгляд мужчины сказал ей, чем она будет расплачиваться за эту его покорность и 'унизительную' процедуру обувания, которую должны исполнять слуги. Девушке стало жарко от волны возбуждения, разлившейся от его горячих ладоней, конечно, тут же пустившихся 'утверждать' свои права на захваченную территорию.

— Ааа... Асла... Аслан же! — выдохнула Тесса, пытаясь отбрыкнуться. — Прекрати! Я сама обуюсь... иначе ты, в самом деле, останешься без обеда... И я буду переживать и мучиться угрызениями совести... и цветы надо в воду поставить, вот! — нашла она, наконец, подходящий аргумент, потому что Аслан уже было открыл рот, пытаясь уверить ее, что без обеда еще ни один варвар не умирал.

— Хитрюга... — досадливо вздохнул лаэр, надев жене туфельки, и поднял ее с качелей, подхватив за бедра.

— Ну все, отпусти уже, я умею ножками ходить, — хихикнула Тесса, обнимая его шею. Теперь она на его руках оказалась выше ростом и, склонив голову, потерлась щекой о смуглую щеку, не в силах сама оторваться от мужа.

У супругов бывали иногда такие моменты, когда они могли просто долгое время стоять в обнимку, тесно прижавшись друг к другу, словно взаимно подпитываясь один от другого и наслаждаясь каждым мигом, проведенным вместе, забыв про время и обязанности. Это умиляло слуг и личный состав гарнизона (правда, при солдатах они старались не демонстрировать свои чувства) в первый месяц, когда молодая хозяйка только поселилась в Замке-крепости. Но прошел почти год, а 'сладкая парочка' все еще вела себя как молодожены, которых соединила не воля родителей, а Высшие Силы, и теперь это было уже в порядке вещей, вызывая лишь понимающие улыбки и легкие уколы белой зависти со стороны очевидцев. И ладно бы Тесса была изнеженным цветочком, романтичной барышней, которую хотелось носить на руках, одаривать цветами и драгоценностями, читать стихи и петь серенады — нет! Эта девчушка была ни на кого не похожа ни характером, ни поведением, ни поступками, одинаково не подобающими и леди, и простой девчонке, у которой было слишком много братьев, отчего она и ведет себя как пацанка...

Только вот и лаэр Аслан был особенный — сын аристократа, воспитанный варварами, он мог примерять на себя разные маски, оставаясь совершенно неординарной личностью. И за это ему готовы были простить все несоответствия и с той, и с другой стороны (кроме одного маленького пунктика, 'убивавшего' его отца, за что, собственно, Аслан и был ненавязчиво 'сослан' в этот Замок). И хотя некоторые в крепости жалели мальчишку-раба, но никому даже в голову не пришло в чем-то упрекнуть своего лаэра. Впрочем, рабство, хоть не процветало в государстве Энейлис, но было вполне законно, и за неподобающие разговорчики (неважно — упреки или намеки) про своего господина, вполне можно было "заработать" очень даже настоящее наказание (как это было принято у других лаэров).

* * *

Предвкушающе улыбаясь, Аслан уселся за стол, сервированный на три персоны. Хотя из 'гостей' подразумевался лишь юный наложник господина, которому почему-то накрыли тоже за хозяйским столом, слуги были удивлены, но не более того. Рододендроны, принесенные еще утром, украсив центральную экспозицию натюрморта из различных блюд, радовали глаз.

Рени сел на самый краешек стула и трогательно сложил ладони в молитве.

Лаэр Аслан быстро перекинулся с женой вопросительный взглядом. Тесса пожала плечами — в этом доме молитва Всевышним перед едой была не обязательным ритуалом.

— Приятного аппетита, Рени, приступай, не стесняйся, — подбодрила девушка, понимая, что мальчишке кусок в глотку не лезет в присутствии человека, который мучил его ночью.

— Приятного аппетита, благодарю, — сдержанно отозвался он.

Аслан поддел смачный кусочек и отправил его в рот, тщательно пережевывая. Зажаренный на вертеле барашек, политый соусом, был обалденно вкусным. Сегодня Антига, Кухарка (именно так, 'Кухарка' с большой буквы и шеф-повар в одном флаконе*) превзошла все ожидания. А может, он просто слишком проголодался. Переживания скомканного утра, угрызения совести и многочасовая прогулка, плюс выезд в горы и непростое преодоление (особенно спуск по отвесным скалам, придерживая одной рукой трогательный букет — символ его любви к своей девочке, для которой готов не только редкие горные цветы притащить, но и звезду с неба сковырнуть), способствовали разыгравшемуся аппетиту.

Лаэр Аслан расслабленно откинулся на стуле и взглянул на идеальную осанку жены, аккуратно смакующую небольшой кусок нежной баранины, порезанный на маленькие порции, на мальчишку (тот вообще сидел, не поднимая глаз, механически работая ложкой, с идеально прямой спиной, словно кол проглотил) и невольно расправил расслабленные плечи, выпрямляясь. Тесса иногда делала ему замечания (когда они были наедине, без посторонних), выговаривая, что он уже за столом, а не на привале у костра. Снова посмотрел на светленького раба, на заметившую его маневр жену, прячущую улыбку в уголках хитро прищуренных глаз, и повернулся к Ренальду. И только теперь обратил внимание, что еда на тарелках перед ним и перед его рабом разительно отличается.

— Тесса, а почему ему поставили это? Что, у нас в доме нормальной еды нет? Мы же не в походе, — сморщился Аслан, глядя на что-то пюреобразное в тарелке перед мальчишкой.

Лаэр любил покушать, особенно, когда находился дома в благодушном настроении, но безропотно питался в походе или на каких-нибудь операциях из одного котла со своими людьми, не требуя лучшего, как вожак стаи — все равно ему доставались самые хорошие куски, но 'стая' ценила его непритязательность и демократичность.

Рени поспешно опустил ложку и, не поднимая глаз, произнес:

— Это вкусно, благодарю, господин...

— По-твоему, это выглядит аппетитно, Тесс? — усмехнулся Аслан, снова обращаясь к жене. — Неудивительно, что ему пришло на ум помолиться перед приемом такой пищи.

Мужчина подвинул к себе блюдо с бараниной, с сомнением покосился на серебряные ножи рядом со своей тарелкой и, вытащив из-за пояса нож, проверенный на остроту не раз, одним верным движением располосовал прожаренную тушку. Рени вздрогнул, проследив за молниеносным росчерком сверкнувшей стали. По клинку теперь стекал горячий ароматно пахнущий светлый сок растопленного жира, а Аслан встал из-за стола и, подойдя, протянул отрезанный ломоть Рени. Тесса только открыла рот от изумления.

Парнишка вымученно улыбнулся. Ему было все равно, что сейчас кушать — тихонечко урча, желудок уже требовал пищи, но кусок, сочащийся жиром, почему-то вызывал панику — в общине почти не ели мяса.

— Аслан, радость моя, у Ренальда есть еда, — мягко произнесла Тесса вмешиваясь. — Именно та, которая ему сейчас подходит, если ты понимаешь...

Лаэр немного виновато вздохнул:

— И все равно парня надо кормить нормально, а не как... — он неопределенно махнул рукой и вернулся на свое место во главе стола.

Рени опустил руки под стол, переводя взгляд с хозяйки на хозяина, не решаясь продолжить ковыряться в своей тарелке или взять предложенный варваром кусище. Мужчина же всегда прав? Или сейчас Тесса главнее?

Аслан посмотрел на жену, оставляя решение за ней. Видимо, он посчитал, что она поступает благоразумно.

— Ренальд, — заметив его смятение, улыбнулась девушка. — Солнышко, ты можешь взять со стола все, что хочешь, но, может быть, ты потерпишь пару деньков ту диету, которую предложила я? Я не настаиваю...

— Да, конечно, — покраснел мальчишка, поняв, наконец, почему перед ним поставили отварную пищу.

Аслан предложил Тессе вина, но она покачала головой — перед ней стоял свежевыжатый сок (так же, как и перед Ренальдом). Тогда, плеснув себе в кубок рубиновой жидкости, лаэр поднял его и пригубил, глядя в глаза жены:

— За тебя, рыбка моя, я не подумал...

— У тебя много других забот, — в тон ему ответила девушка, иронично улыбаясь. — А дома ты можешь расслабиться — у тебя есть я.

— Я знаю. Поэтому всегда спешу вернуться...

Тесса улыбнулась уже без всякой иронии и опустила ресницы, но тут же снова подняла глаза и ответила мужу долгим взглядом.

Ренальд исподлобья косился на переговаривающихся взглядами хозяев, переставших замечать, что они не одни, безмолвно лаская друг друга на расстоянии. Вот так признаваться в любви могут только очень близкие люди. Но если это так, то зачем им, точнее, лаэру Аслану, он, юноша с заурядной внешностью и немного девчачьим личиком? И как Тесса это терпит, если имеет такое огромное влияние на мужа? Почему утром она приняла боль Рени, как свою, почему пожалела его, ведь лаэр ночью даже не пришел к ней в спальню?

Сплошные вопросы и никаких ответов. И что теперь делать, когда кончится обед? Какие у него обязанности в этом доме? Ясно же, что прав у раба быть не может...

Ренальду отчаянно не хотелось возвращаться в свою комнату, и не хотелось находиться рядом с Асланом. Он готов даже терпеть Дерека, лишь бы им снова позволили пойти в сад с Тессой... Вряд ли такое случиться — Аслан вернулся, и девушка совсем не против общества мужа...

— Рени, съешь еще что-нибудь, — обратилась к нему Тесса, увидев, что мальчишка замер, о чем-то напряженно думая.

— Благодарю Вас, я уже сыт, — спохватился тот.

— Тогда ты можешь отправляться к себе, — разрешила хозяйка.

— Хорошо, — выдавил Ренальд поднимаясь.

Наверное, у него все было написано на лице, потому что его вдруг огорошил вопрос Тессы:

— Рени, Солнышко, а что ты хочешь сам?

Ренальд замер, потом медленно повернулся и посмотрел на ждущую ответа девушку.

— Того, что Вы не в состоянии мне предложить, — еле слышно ответил он, понимая, что отчасти это звучит дерзко, но зато честно.

— Свободы не будет, малыш, — вздохнул Аслан со смесью уважения и сожаления, глядя на ладную, по-мальчишески угловатую, но слишком уж субтильную фигурку светловолосого раба.

— Я знаю... — поникли плечи мальчишки.

— Тебе ведь некуда возвращаться? — уточнила Тесса.

— Некуда... — эхом откликнулся Рени и закусил губы, чтобы не разреветься при них, этих своих господах... Но слезы все равно предательски заблестели на ресницах.

Хозяева молчали. Пауза затягивалась. Ренальд проклинал себя за слабость и за эти слезы — он не плакал столько за всю свою жизнь, сколько за эти кошмарные недели, прошедшие с того дня, когда дядя нашел их с матерью, но почему-то именно сейчас ощущал себя совершенно беспомощно. Ведь его никто не ругал, не заставлял делать вещи, за которые ему теперь уже точно не попасть в то чудесное место на Небесах, куда возвращаются умершие, чистые душой и телом... и он больше никогда не увидит ни отца, ни маму...

Лучше бы она разрешила его убить, а не принесла в жертву ни свою жизнь, ни его (совершенно бессмысленно) — все равно ведь это не жизнь — брат отца жестоко обманул.

— Я могу идти? — голос дрожал, но мальчишка держался изо всех сил, и слезы до сих пор стояли в глазах, а не катились по побледневшим щекам.

— Нет, — Тесса встала из-за стола и подошла к нему. — Пойдем, я покажу тебе комнату, где мы отдыхаем, — и обернулась к Аслану. — Ты ведь нас извинишь? Мы будем ждать тебя в нашей комнате...

— Я недолго, — пообещал Аслан, кивнув, отпуская.

— Рени, возьми фрукты, — велела Тесса.

— Какие?

— Какие хочешь.

— Я не знаю... я не хочу... — он взглянул на девушку — имеет ли раб право выбирать 'хочу — не хочу', но она только пожала плечами.

* * *

Аслан распахнул двери. Тесса, сидевшая за рукоделием в удобном кресле у окна, подняла голову и улыбнулась — в руках мужа была недопитая бутылка вина и ваза с фруктами.

Аслан сделал вид, что не заметил молчаливого одобрения жены. Рядом с ней на полу, положив голову на подлокотник кресла, расслабленно сидел мальчишка-раб. В этой комнате и на полу было не холодно даже зимой. Деревянный пол, застилавший межэтажные каменные перекрытия, толстые пушистые ковры, перинки и куча подушек, на которых можно было развалиться, придав им подобающую форму... Камин у стены, два широких дивана, еще одно кресло — Асланово, маленький низкий столик, шкатулка с рукодельными принадлежностями, лютня... Комната была обита темно-изумрудной материей с золотыми вензелечками, но не казалась мрачной, наоборот, выглядела очень уютной, особенно, с двумя широкими высокими окнами, на которых залетающий с улицы ветер колыхал многослойные занавески. В ней было уютно в холодное время года, когда растапливали камин и придвигали кресла ближе к огню. Огонь освещал лица людей, поблескивал на нитях узора тканых обоев, причудливые тени ютились по углам, за хорошо подогнанными ставнями холодный ветер, часто случающийся в этих местах, ярился, не в силах пробить эту преграду, и можно было просто молча сидеть рядом, наслаждаясь обществом друг друга, или не сидеть, благо комната была приспособлена для разнообразного времяпрепровождения влюбленной пары...

Рени дернулся вскочить, но Тесса удержала, положив руку на его затылок и потрепав по вьющимся волосам:

— Сейчас можно не вставать — мы одни, и я разрешила тебе сидеть... ты со временем поймешь... правила...

Аслан немного досадовал на то, что Тесса не отослала мальчишку прочь, но он тоже видел, что Ренальду не по себе. Может, и правда, пусть посмотрит, ведь если не считать их с Тессой необычного для семейных пар темперамента, в остальном они живут обычной жизнью, и ему будет легче мириться со своей участью...

Жаль парня и, положа руку на одно место, он желал бы видеть в этой комнате не Рени, а Дерека... только без Тессы, и лучше не в этой комнате, а где-нибудь, где девушка не увидит, каким по-настоящему темпераментным он бывает с мужчинами... собственно, именно этого ему и не хватало с обожаемой женой — дикой, необузданной похоти, похожей не на слияние в любовном экстазе, а на животную страсть, когда за то, чтобы совокупиться с самкой, нужно вырвать глотки претендентам и, не остыв от схватки, не вылизав шерсти от крови своих соперников и своей собственной, отыметь ее, утверждая новую власть. Но такое возможно лишь с мужчиной, способным 'принять'. Аслан очень тщательно выбирал себе партнеров. И, кроме Дерека, который непонятно чем его притягивал к себе в этом смысле, у него даже мыслей не возникало обратить на кого-нибудь внимание в собственном окружении, в Замке-крепости мужчины могли не опасаться за свое 'целомудрие'.

Тесса никогда не должна увидеть его таким. Женщины — это святое!

Варвар развалился на полу на подушках, поставив на низкий столик бутылку и большую вазу с фруктами. Кивнул рабу, приглашая взять что-нибудь из вазы, но тот только покачал головой и, кажется, еще теснее прижался к креслу, замерев у ног своей хозяйки.

Аслан усмехнулся, поймав себя на мысли о том, что Тесса завела себе новую домашнюю зверушку, вместо игрушки для него — ну и ладно, если ей не в тягость и забавляет — пусть тешится...

Ренальд скосил глаза на господина. Красивый молодой мужчина — высокий, мускулистый, сильный, с волевым лицом. Прямые брови, темно-карие, почти черные выразительные глаза, крупный прямой нос, чувственные губы, упрямый подбородок... Привычка Аслана смотреть на людей немного исподлобья, чуть прищурившись, словно оценивая, очень ему шла.

Он сейчас напоминал сытого хищника, развалившегося в тени дерева в жаркий полдень — внешне ленивого и неповоротливого, но готового пружиной взвиться вверх и объяснить чужакам, кто хозяин на данной территории.

Рени вздохнул — ночью Аслан показался ему чудовищем, требуя от него ужасных вещей. Лаэр даже не раздевался сначала — велел раздеться ему, Ренальду. Посмотрел, криво усмехнулся и ненадолго вышел, вернувшись с бутылкой вина. Предложил юному наложнику сделать пару глотков, но раб отказался. Может, надо было согласиться, чтобы хоть как-то расслабиться и забыться, отрешиться от унижения и боли, когда лаэр (у которого категорически не хотел работать один, обычно безотказный, орган) как следует приложился к бутылке, немного помог сам себе рукой, и уже резко развернув раба к себе спиной, опрокинул на кровать...

Рени почувствовал, как снова заалели уши, и тошнота подступила к горлу, и поспешил отвести взгляд.

— Тесс, брось свое вышивание, иди ко мне, — позвал Аслан, устав лениво наблюдать за ловко порхающей над пяльцами ручкой жены, тихонько мурлыкающей песенку.

Он лежал на боку, подперев рукой щеку, и ему нравилось смотреть на свою девочку, но сейчас он чувствовал потребность прижаться к ней, дотронуться, удостовериться, что она материальна, и его счастье, нежностью затапливающее бесстрашное сердце варвара, не призрачно — вот оно, рядом... Даже страшно представить, что он мог бы не встретить ее, единственную и неповторимую, ту, которую он мечтал найти с тех пор, как отец объявил, что жениться ему все равно придется, только вряд ли кто отдаст за него свою дочь, пусть рассчитывает на женщин-степнячек из клана матери...

Аслан в то время еще и не помышлял о женитьбе и уж тем более о женщинах, которых среди варваров и так мало. И те, кто удостаивается чести завести жену, уже не разделяют постель с мужчинами (это образно — до кровати собственно степняки никогда не добирались, довольствуясь лишь уединением от нечаянных свидетелей). Страсть и похоть молодых здоровых организмов, под воздействием адреналина, едва выплеснувшись (по обоюдному согласию партнеров, которые не в состоянии справиться с диким необузданным желанием удовлетворить ее немедленно), никогда не перерастала в оргию.

В кого он уродился такой? Тесса — сокровище...

— Мне немного осталось, потерпи, — улыбнулась девушка, замолчав.

Аслан вздохнул. Чего-то не хватало.

— Тесс, спой, пожалуйста, еще... — попросил он.

— Если ты сыграешь на лютне, я спою, — завредничала жена.

— Я тебе снова струны порву, — немного смутился лаэр, разглядывая свои пальцы с характерными мозолями, привыкшие держать оружие, а не перебирать тонкие струны.

— У нас есть запасные... Не заставляй себя упрашивать.

— Ренальд, а ты петь и играть умеешь? — решил перевести стрелки Аслан.

Раб поднял голову:

— Н-нет...

Играть на лютне он не умел — не учили, а петь он умеет и любит... любил... Только вот тексты знает лишь те, которые восхваляют Всевидящих и других Святых, покровительствующих людям в той или иной области... даже каких-нибудь простых колыбельных не помнит. Вряд ли здесь уместны храмовые песнопения.

— Жаль, — Аслан прищурился. — А танцевать?

— Как? — опешил Ренальд.

— Как другие рабы танцуют — ты же видел, как... ну, или вообще хоть как-нибудь?

— Нет..., — опустил голову Ренальд.

Так непристойно крутить бедрами и другими частями тела, как могли некоторые продаваемые вместе с ним на аукционе рабы, он не умел и не желал учиться такому непотребству.

— Так и знал — нам бракованного подсунули, — хмыкнул лаэр, поднимаясь, чтобы подойти взять лютню.

— Аслан! — в голосе Тессы сквозило предупреждение.

— Что? — недоуменно повернулся он, чтобы встретить упрекающий взгляд любимых глаз, и поморщился.

Рени выпрямился и теперь сидел на коленях с прямой спиной и настороженно следил за передвижениями господина. Мальчишка хотел что-то сказать, но не решился, только в синих глазах, еще минуту назад безмятежно наблюдавших за вышивающей Тессой, появилась обреченность.

— Ренальд, не расстраивайся, при желании можно всему научиться, — улыбнулся мужчина, но увидев, как вытянулось лицо Рени, покрываясь пятнами, сжалился. — Я пошутил... Можешь не танцевать.

Тесса кивнула, благодаря за то, что муж немного успокоил мнительного мальчишку, и отложила, наконец, свое рукоделие в сторону.

Аслан взял лютню и пристроился обратно на полу, оперевшись спиной о стоящий диванчик.

Девушка подошла и, забравшись с ногами на этот диван, сдвинулась в самый угол, потом склонилась к мужу, чмокнула его в щеку и позвала раба.

— Рени, иди сюда.

Он встал и послушно подошел. Тесса похлопала по дивану рядом с собой.

Взгляд синих глаз метнулся к Аслану, но тот только хмыкнул и кивнул — можно.

Ренальд осторожно присел на край, положив руки на колени, потом, опомнившись, что не на проповеди, опустил руки, но так тоже было неловко, он снова пристроил нервные пальцы на коленях и сцепил их в замок.

Молча наблюдавшая за ним девушка привстала и потянула за собой, ухватив за шнурок рубашки, приказывая лечь.

Аслан покрутил лютню, пристраивая поудобнее, подергал струны, откусил заусенец, сплюнул в сторону и наконец-то взял первый аккорд. Он хорошо играл, выучившись как-то давно у одного приблудившегося менестреля, но долгое время не упражнялся, пока однажды Тесса не предложила ему самому играть потому, что ей хотелось закончить очередную вышивку для бесчисленных подушек. И была приятно удивлена, что муж согласился и оказался достаточно талантлив.

Аслан играл мелодию какой-то старинной баллады. Девушка запела, знаком указав Рени, чтобы тот лег удобнее. Мальчишка не понимал, что происходит, почему ему оказывают столько чести. Он никак не мог расслабиться, но, покрутившись и поняв, что так и так неудобно, просто замер, не смея мешать дуэту хозяев.

У Тессы был широкий диапазон, она могла чисто брать и высокие, и низкие ноты, у Аслана — глубокий грудной, с легкой вкрадчивой бархатистостью, мужественный голос. Красиво, завораживающе — даже если бы они пели без музыкального сопровождения, было бы здорово. 'Особенно под сводами храма', — мелькнула у Ренальда мысль, но он тут же отмел ее, не в силах визуально представить этого варвара и его жену в обители. Они напоминали ветры над степью — такие же свободные от правил и предрассудков, вольные, сами решающие, куда им лететь — нежно ластиться или бушевать, сметая преграды...

Тесса покосилась на мальчишку и, не прерывая пения, подтянула его еще ближе, заставив положить голову к ней на колени. Рени почувствовал, как ее узкая ладошка погладила его по волосам. Он посмотрел на девушку, и губы дрогнули в улыбке. Тесса улыбнулась ему в ответ и уже смелее, по-хозяйски, запустила пальчики в шевелюру раба. Ренальд блаженно закрыл глаза...

Баллада закончилась. Красивая, печальная история про любовь, подвиги и смерть героев в конце. Оглушающе больно, словно Рени сам пережил такую историю. Он поерзал щекой по коленке Тессы, вытирая непрошеную слезу, и сильно прикусил губу изнутри, пытаясь прийти в себя — ну нельзя же все время так реагировать, не девчонка! Хотя теперь, после этой ночи... и тех, что последуют...

Ренальд судорожно вздохнул, подавляя рвавшееся наружу рыдание от жалости и отвращения к собственной участи.

Аслан резко развернулся и склонился к нему:

— Эй, ну ты чего? — удивился он и вдруг озорно и небольно щелкнул раба по носу. — Выше нос, Рени! Не кисни! Хочешь, я тебе веселую песенку спою? Нашу, походную? А? Эмм... Только, Тесса, рыбка моя, прикрой ушки...

Девушка беззвучно рассмеялась:

— Ладно, прикрою... подай, пожалуйста, вазу, — попросила она мужа.

Лаэр легко вскочил на ноги и перенес весь столик, на котором стояла ваза с фруктами и початая бутылка вина, поставив его рядом с диваном, чтобы Тесса смогла дотянуться, не меняя положения.

— Возьми что-нибудь, — предложила девушка лежавшему у нее на коленях мальчику.

— Бери-бери, — подбодрил Аслан, двигая вазу еще ближе к сидящим на диване.

Рени приподнялся и потянулся за спелой, аппетитно выглядевшей большой грушей — он сроду таких не видел.

Тесса улыбнулась его выбору и, склонившись, тихо шепнула на ушко, отчего мальчишке снова, как тогда, ночью в палатке, стало вдруг жарко и трепетно в груди:

— Только не увлекайся, Солнышко, поешь лучше сливы...

Ренальд поспешно отдернул руку от вожделенной груши, а Тесса погладила его по щеке, затем шутливо ущипнула:

— Не расстраивайся, это ненадолго. Через пару деньков пойдем с тобой на кухню и выберем самые большие и сочные груши, я тебе обещаю...

Рени снова смутился, но Аслан промолчал, и Тесса больше ничего не добавила. Только взяла темно-синюю огромную спелую сливу с сизоватым налетом (не плесень, просто сорт такой — самый лучший*) и, разломив ее на две части, выковыряла легко отделившуюся косточку, а затем поднесла к губам мальчишки. Тому только и осталось, что приоткрыть рот.

Тесса с умилением смотрела на это Чудо с широко распахнутыми, ничего не понимающими синими глазищами, покорно принимающее предложенное лакомство, но настороженное — а правильно ли он себя ведет?

А вот Аслан, неожиданно увидевший эту 'картину маслом', вдруг отчаянно захотел оказаться на месте этого мальчишки, и в тот же момент в его извращенную варварским воспитанием голову пришла фантазия... настолько дикая для первого впечатления, что он ее отмел, как недопустимую.

Девушка меж тем взяла еще одну сливу, снова разломила ее пополам и, скормив одну половинку Рени, вторую протянула мужу.

— А ты уверена, что мне тоже надо? — все-таки съехидничал Аслан, уже потянувшийся к кормящей руке.

Тесса прищурилась:

— Как хочешь, нам больше достанется, — и собралась отдернуть предложенное лакомство, но мужчина ловко перехватил ее запястье и, широко открыв рот, захватил половинку сливы прямо вместе с измазанными рыжеватым соком пальчиками жены. Нарочно медленно забрав половинку фрукта, он провел кончиком языка по чувствительным подушечкам пальчиков и с удовольствием проследил, как Тесса прикрыла заблестевшие глаза и задышала чаще. Аслан слегка пососал пальчики и не без сожаления выпустил их из плена своих горячих губ, облизнувшись — как хочешь, так и понимай, что ему показалось вкуснее.

Девушка отдернула руку и, чтобы скрыть неловкость, схватила следующую сливу, потом передумала и взяла крупную ягодку клубники. Рени, видевший эту сцену, не понял из нее и половины (он был достаточно умным мальчиком, просто до ужаса наивным для своих лет, в силу воспитания*), но почему-то почувствовал, что он словно подглядывает за чем-то очень-очень личным. И ему вдруг стало душно — хотелось и дальше смотреть на изменившиеся лица своих хозяев, переставших временно обращать внимание, что они не одни, и чтобы Тесса не забыла про него, раз лаэр, принимая 'подачки', заставил ее так часто дышать, что даже у самого сбилось дыхание. Как Аслан это сделал?

Ренальд тут же одернул себя и устыдился собственных глупых мыслей, но когда госпожа, вредничая, нарочно пронесла клубнику мимо губ мальчишки, дразня, он сам потянулся к ней. Она поощрительно улыбнулась, и разрешила:

— Кусай.

Рени послушно откусил половину, почти не разжевывая, проглотил, а девушка, обведя надкусанной ягодкой по его губам, ловко отдернула руку и склонилась, облизнув нижнюю губу раба, измазанную красным соком. Рени задохнулся, зрачки удивленно расширились.

— Ммм... как вкусно, — облизнулась Тесса. — Аслан, иди, попробуй!

Она снова провела ягодкой по немного шершавым (искусанным ночью) губам Ренальда и протолкнула клубничку в удивленно раскрытый рот мальчишки. Аслан, заворожено наблюдавший за этой сценкой, резко поднялся, и, глядя в глаза девушке, склонился и провел по губам наложника языком — вкусно, необычно и...

— Саннах!* (ругательство*) Тесса!!! — отпрянул возмущенный Аслан, глядя на трясущуюся в беззвучном смехе жену. — Я не целую мужчин!

— Это же не мужчина — это Рени. И он еще почти мальчик...

Аслан прищурился и резко склонился над откинувшейся на спинку дивана Тессой, уперевшись руками по обе стороны от ее головы. Несносная девчонка продолжала улыбаться, совершенно не страшась гнева своего супруга, глаза которого метали праведные молнии.

— Мне понравилось, только продолжать мы будем с тобой, — угрожающе произнес он, впиваясь губами в ее губы.

Рени, соскользнувший с колен хозяйки, забился в другой угол дивана и испуганно, но заинтересованно смотрел на господ, не в силах отвести взгляд. Аслан полез под юбку жены, но вдруг скосил глаза и опомнился, оторвавшись от желанных губ на секунду:

— Малыш, иди к себе!

Рени соскочил с дивана, словно подброшенный на пружинке.

— Сол...нышко... возьми с собой фрукты, — уперлась Тесса в грудь мужа, чтобы произнести фразу, но тут же вновь сама притянула его к себе.

Ренальд подхватил тяжелую, полную фруктов вазу, и поспешил к двери. Ему показалось, что Аслан пробормотал что-то вроде: "Надо было клубнику оставить", но может, это только послышалось...

Щеки юного раба пылали, ему было жарко и стыдно за них, взрослых людей, ведущих себя как... он даже не мог сказать как, но точно знал, что так себя господам вести не подобает... и почему-то ему вдруг стало обидно, что его прогнали. Ведь он бы им не стал мешать, свернувшись в уголочке...

Ренальд дошел до своей комнаты, но ему очень не хотелось оставаться в ней одному. Он с тоской оглянулся на закрытую дверь в конце этого коридора на третьем уровне, за которой, когда она захлопнулась, послышалась какая-то возня, сдавленные стоны и тихий, счастливый смех Тессы. И уселся прямо на пол перед своей дверью, подобрав колени и уткнувшись в них лицом. Мальчишке было неудобно сидеть на жестком полу. Его попа, подвергшаяся жестокому испытанию этой ночью, отчаянно посылала сигналы в мозг — 'отнеси меня на мягкую кровать', но Рени слушал не только эту часть тела — в паху почему-то тоже все ныло, только здесь к боли примешивалось какое-то сладкое мучительное ощущение предвкушения чего-то, о чем он пока не имел понятия. И бедный страдалец продолжал упрямо сидеть на полу, наказывая себя за то, что не может разобраться в собственных чувствах. И вдруг заметив, что уже в двадцать пятый раз облизывает нижнюю губу, на которой совсем не осталось сока клубники, вкуса губ Тессы и языка Аслана, испуганно зажал провинившийся рот ладонями.

Что происходит?!!

* * *

Тесса с Асланом не выходили очень долго. Ренальд успел вволю попереживать и успокоиться. Только вот в комнату все равно заходить не хотелось. Может, он просидел бы под своей дверью еще дольше, но мимо проходила Рута и, увидев его, всплеснула руками:

— Что с Вами, Вам плохо? — кинулась она к наложнику господина.

— Н-нет, — смутился Рени, поднимаясь, и сморщился — больно...

— Что Вы здесь делаете?

— Мне сказали идти к себе, но...

— Вот и идите, — заулыбалась служанка. — У Вас такая замечательная комната — просторная, светлая, чистая, там ковер новый расстелили, Вы еще не видели?

— Не видел, — вздохнул Ренальд.

— Ну, так полюбуйтесь! У нас еще один ковер есть, но, мне кажется, этот сюда больше подходит для иртень... нет, ин-терь-е-ра. Вот! — справилась Рута с незнакомым словом и распахнула дверь, подхватывая вазу с фруктами с пола, чтобы занести в комнату раба.

— Очень красивый, — улыбнулся Рени.

Он остановился в дверях, разглядывая узорчатый ковер в бежево-бардовых тонах, потом снял сандалии и ступил на него босыми ногами, сразу утонувшими в мягком ворсе:

— И такой мягкий...

— Пыль будет собирать, конечно, но мы, прислуга, свою работу хорошо исполняем, все прибираем вовремя, — с достоинством заметила девушка. — Ой, может быть, Вам надо что-нибудь? — спохватилась Рута. — Хозяева велели учитывать Ваши пожелания.

— Правда? — удивился мальчишка.

— Ну да, госпожа Тесса так и сказала: 'Рута, если мальчику что-нибудь будет необходимо без нашего участия, пожалуйста, обеспечь', — бесхитростно процитировала девушка.

— Спасибо, Рута... я могу Вас так называть? — на всякий случай уточнил Ренальд. — Мне сейчас ничего не нужно.

— Конечно, можете — меня все так зовут, и на 'ты'. Если что, звоните в колокольчик — кто-нибудь обязательно явится на Ваш зов.

— Благодарю...

Девушка поставила вазу с фруктами на стол и выпорхнула.

Привезенный хозяевами из столицы мальчишка-невольник вызывал у нее странное чувство жалости и сочувствия. Именно поэтому личная служанка госпожи Тессы выбрала для общения с ним слегка простоватый способ общения, решив, что таким образом скорее сможет расположить к себе бедняжку, которому судьба уготовила столь незавидную участь.

До самого вечера Рени слонялся по своей комнате, не зная, чем себя занять. Книг, хоть каких-нибудь, в помещении не наблюдалось, в окно глядеть надоело, несмотря на то, что за ним открывался великолепный пейзаж.

Хотелось прилечь, но после жуткой ночи кровать, на которой сменили белье, все равно вызывала негативные эмоции, и Рени пристроился на полу, на ковре. Благо он, и в самом деле, был мягким и достаточно теплым, чтобы не мерзнуть, как утром, и даже задремал, свернувшись калачиком.

Проснулся наложник уже на закате, когда немного замерз от сквозняка, тянущегося по полу из распахнутого окна.

Пришли за ним только к вечеру, звать на ужин. Рута сообщила, что он может остаться у себя — еду принесут ему в комнату, а если хочет, пусть присоединяется к господам.

Ренальд почему-то чувствовал себя неловко, словно он напрашивается в компанию, где ему не место. Наверное, следовало бы вежливо отказаться, но оставаться одному тоже не хотелось, поэтому он пошел в обеденный зал.

* * *

После ужина Тесса предложила прогуляться, но Аслан поморщился:

— С завтрашнего дня придется приступать к своим прямым обязанностям лаэра. Мне надо будет разбирать дела, съездить на слушание выездного суда в город. Ты без меня нагуляешься за несколько дней, пока я буду очень занят. Пойдем лучше в нашу комнату...

— Как скажешь, — Тесса на минуточку прижалась к мужу, словно уже начала скучать, хотя 'завтра' еще не наступило. — Рени, ты к себе или пойдешь с нами? — обернулась она к наложнику.

— А... можно? — осторожно спросил он, очнувшись от своих невеселых раздумий.

— Ладно, пойдем, — вздохнул лаэр Аслан, но без энтузиазма — он бы предпочел провести этот вечер с женой наедине.

— Я, наверное, пойду к себе, — понурился Ренальд, уловив настроение господина.

Тесса наступила благоверному на ногу и сердито взглянула в карие глаза.

— Нет, я не понял! — возмутился Аслан. — Почему это ты на меня так смотришь, это не я тебе ногу отдавил!

— Ты хочешь сказать, что я вешу столько, что ты почувствовал? — уперла девушка руки в бока и выгнула бровь.

Аслан рассмеялся, догадавшись, к чему жена пыталась привлечь его внимание:

— Ладно, пушинка ты моя невесомая, я ничего не почувствовал. Рени, пошли с нами!

Ренальд старался держаться подальше от Аслана, но поближе к Тессе, и в голубых глазах юного раба промелькнула неподдельная радость. Все-таки одному оставаться хуже, чем с его странными господами.

* * *

Тесса тихонько толкнула мужа, чтобы обратить его внимание на Ренальда, зависшего на созерцании 'праздничного' кинжала своего господина, когда-то преподнесенного Аслану в подарок и лежавшего на полке в узком шкафу. Это был скорее символ, атрибут власти, чем боевой товарищ. Лаэру положено иметь все самое лучшее.

Сам 'неправильный' лаэр Аслан считал, что оружие должно идеально подходить руке хозяина, а будет ли оно облагорожено россыпью драгоценных камней, редкой инкрустацией, необычной витиеватой гравировкой, или рукоятку будет украшать простая оплетка из кожи — неважно. Однако уже то, что Рени, наконец, перестал делать удивленно-восхищенное лицо при виде очередной вышивки Тессы и обратил внимание на мужские игрушки, порадовало Аслана.

— Хочешь посмотреть? — спросила девушка.

Рени проворно отдернул протянутую руку, смутившись, что его застигли врасплох. Он понимал, что без разрешения не имеет права прикасаться к хозяйским вещам, но этот кинжал был такой красивый, изящный, такой блестящий, такой благородный даже с виду — явно предназначался для настоящего мужчины, знающего, как использовать этот предмет, что так и хотелось провести по сверкающей поверхности пальцами. Ренальд видел нож у Дерека, но, по сравнению с этим, то был неинтересный и грубый тесак. И в руках хмурого раба со страшными шрамами он Ренальда очень нервировал.

Аслан, не дожидаясь, пока мальчишка сообразит, как именно надо ответить, чмокнул Тессу в щеку и подошел к Ренальду.

— Смотри! — лаэр взял кинжал, ловко вытащил его из ножен и, перехватив за лезвие, протянул Рени. — Только аккуратно, он очень острый, — предупредил мужчина.

Надо было видеть благоговейно-восторженное выражение лица мальчишки. Он погладил каждый камешек, проследовал подушечками пальцев за каждым стальным завитком и все-таки не удержался от того, чтобы прикоснуться к сверкающему остро заточенному лезвию, за что тут же поплатился.

— Уй! — отдернул он руку, но яркие капельки крови из тончайших порезов на указательном и среднем пальцах правой руки заалели, вызвав панику. Ренальд с некоторых пор стал бояться крови — его мутило от ее вида и запаха. И сейчас ему было не столько больно (он вскрикнул скорее от неожиданности), сколько тошно — перед глазами снова заметались тени людей, терзаемых собаками, и брызги крови... Рени бросил затравленный взгляд на своего господина — простит ли за то, что он так неаккуратен и за то, что показывает слабость?

Аслан перехватил пораненную руку мальчишки и поднял вверх. Тесса вскочила с дивана и метнулась к ним.

— Ну что же ты? — разочарованно протянул лаэр, удерживая руку Ренальда. Второй рукой он забрал у раба злополучный кинжал.

Рени готов был расплакаться от обиды, что все так глупо получилось, и даже зажмурился, но вдруг удивленно распахнул глаза, потому что Тесса, не заморачиваясь, просто мягко перехватила его руку и, облизнув окровавленные пальцы, взяла их в рот, тихонько посасывая, чтобы остановить кровь.

Ощущение мягких губ и горячего язычка девушки на своих пальцах было настолько новым для неискушенного мальчишки, что у него перехватило дыхание. Немножко пощипывало места порезов, и жутко волновало странное ощущение огненных ниточек, которые вдруг потянулись от пострадавших конечностей дальше по руке, странным образом затрагивая позвоночник, заставляя то замирать, то часто-часто биться чистое открытое юное сердце. Побледневшие было щеки мальчишки расцвели маковым цветом, зрачки расширились и почти скрыли ярко-синюю радужку, подозрительно заблестев. Ренальд облизнул пересохшие губы и прошептал севшим вдруг голосом:

— Уже не больно... спасибо.

— Тесса... — странно напряженным голосом позвал Аслан.

Девушка удивленно взглянула на мужа, и он, указав глазами на своего наложника, покачал головой — отпусти!

'Оу... — усмехнулась про себя Тесса, — какой ты чувствительный, Солнышко, к тому же такой сладкий...'

Рени сейчас выглядел так невинно и соблазнительно, что хозяйка Замка с сожалением заставила себя оторваться от тонких пальчиков раба. Она ласково потрепала мальчишку по щеке:

— Теперь все пройдет...

— Извините меня, я такой неловкий... — пролепетал он, машинально зажав выпущенные из 'плена' пальцы второй рукой, чтобы унять этот зудящий волнительный пожар.

— Ты что, никогда клинок в руках не держал? — склонил голову Аслан.

— Нет... держал, наверное, только очень давно. В общине я иногда помогал на кухне... простым ножом.

— Ясно, — хмыкнул мужчина. — Оружие не терпит тех, кто не умеет с ним обращаться. Но ты не расстраивайся. Если хочешь, я тебя научу.

— А... а мне надо будет кого-то... я должен... я не смогу... — сник Рени.

— Эй, да ты о чем? Малыш, никто тебя не собирается заставлять убивать кого-то. ПрОклятое оружие в руках того, кто хочет убить, а не защитить. Только месть оправдывает умышленное убийство. Если ты защищаешь своих людей и свою землю — это не убийство! Это не грех, что бы там тебе не рассказывали в твоей общине, — безапелляционно заявил лаэр.

— Но убивать всегда плохо...

— Тебе не хотелось убить твоего дядю за то, что он творил? — жестоко спросил Аслан, внимательно глядя на раба.

— Я хотел, чтобы он умер, чтобы его не стало...

— И все? — не поверил варвар.

— Я бы хотел его убить — еле слышно выдавил пацан, сам удивившись своему признанию...

— Так, мальчики мои! Куда-то вас занесло совсем не туда. Аслан, ты не забывай, пожалуйста, где и о чем ты говоришь, — Тесса строго взглянула на мужа, поджав губы.

Лаэр немного стушевался. В самом деле, упрекать собственного раба-наложника, да еще и 'ковыряться' в его незаживших душевных ранах — по меньшей мере, неэтично.

— Все, проехали, Рени, — бодро провозгласил лаэр. — Я расскажу тебе, чем отличается этот клинок от того, который должен быть всегда рядом, пойдем.

Аслан потянул слегка растерянного мальчишку к дивану. Тесса вздохнула — ну все, муж сел на любимого конька — о характеристиках холодного оружия Аслан мог беседовать часами, невзирая на то, что будет не диалог, а его собственный монолог.

— Солнышко, если тебе будет совсем невмоготу, кашляни — я тебя спасу, — съехидничала девушка и получила удивленный взгляд от Рени и немного обиженный от мужа.

Тесса удобно устроилась в уголке дивана, подгребя под себя многочисленные подушки. Ренальда Аслан усадил посреди дивана, а сам устроился прямо на мягком ковре напротив своих 'слушателей' и скрестил ноги, словно на земле в степи у костра.

— Значит так, — вдохновенно начал он, незаметно выхватив откуда-то из своей одежды простенький с виду, ничем неприметный, немного грубоватый, тускло поблескивающий булатной сталью нож. — Вижу твое разочарование, Ренальд, — усмехнулся он, — но, поверь, твой скептицизм совсем неуместен, и я тебе сейчас приведу несколько примеров...

Тесса поджала ножки и с улыбкой смотрела на разошедшегося Аслана и буквально очарованного им Рени. Раб впитывал в себя новые знания как губка, совсем забыв о том, что оружие — это опасные игрушки для взрослых мальчиков. Наверное, ему хотелось, чтобы его воспринимали как мужчину, а не как 'постельную игрушку'. Скорее всего, он не посмеет 'покашлять', даже если у него будет скулы сводить от такого потока не совсем нужной в его положении информации. Ему слишком льстило внимание господина, решившего просветить неумеху. Ну и что, что Аслан больше развлекается сам.

Если бы сейчас рядом был Трей — замковый оружейник (не слишком общительный крепкий мужчина, около сорока лет, мастер своего дела), то можно было бы считать вечер потерянным — когда сходились эти двое, до хрипоты отстаивая то или иное преимущество какого-то вида оружия, Тесса сбегала 'по своим, девичьим делам', оставляя мужчин развлекаться самостоятельно.

Красивые, обрамленные пушистыми ресницами глаза Рени заинтересованно блестели. Он то согласно кивал, поддакивая, то восклицал, что такого не может быть, чем еще больше вдохновлял варвара.

Ренальд уже перебрался к нему на пол, Аслан показал несколько приемов рукопашного боя с применением холодного оружия, даже заставил Рени взять в руки нож и попытаться 'напасть' на него. Опешивший раб отрицательно замотал головой, не представляя себе такого кощунства, и Тесса решила вмешаться:

— Аслан, угомонись, радость моя. Ты сейчас его уронишь своим коронным приемчиком, а ему пока рано делать такие резкие кульбиты.

— О! — огорчился лаэр, слегка смутившись — вспомнил, что именно он причина недомогания мальчишки-раба. — Я тебе потом покажу, ладно?

Рени радостно закивал. Слушать еще он готов был часами, но вот поднять руку с ножом на своего господина — это уж увольте...

В дверь осторожно постучали и, получив разрешение войти, на пороге возникла Рута, доложить, что пришел Халар, гарнизонный лекарь (и аптекарь в одном лице). Вот уж действительно лекарь от Бога — может и зубы лечить, и роды принимать (было дело), и ампутировать (резать к чертовой матери!*), и лечить/зашивать серьезные раны, вправлять вывихи, сращивать кости, буквально вытаскивая ребят с того света. Давно у него уже не было ничего серьезного (все соседи жили в относительном мире), но без работы пожилой лекарь все равно не сидел — иногда к нему 'на прием' приезжали специально из соседних поселений. Аслану не нравилось, что Халар пользовался такой популярностью, и чужие слоняются по территории Замка, но старался входить в положение людей, грозясь построить для 'приема населения' будку Халару — пусть тогда принимает всех хоть с утра до вечера — лишь бы в гарнизоне все было в порядке.

— Все, Аслан, на сегодня твои занимательные истории пора заканчивать, — вздохнула Тесса.

— Уже? — огорчился лаэр и тут же напрягся. — А зачем нам лекарь? Это ты позвала?

— Да, — поднялась Тесса с дивана с непроницаемым лицом. — Пойдем, Ренальд!

Девушка повернулась в сторону раба и удивленно замерла. Мальчишка побледнел и стоял, глядя на нее огромными глазами, не в силах вымолвить ни слова, только шумно сглатывал.

— Рени, ты что? — удивилась Тесса.

— По...жалуй...ста, не надо... — наконец пролепетал он заплетающимся языком.

— Ренальд, что случилось? — нахмурилась девушка, делая к нему шаг, но раб вдруг метнулся к Аслану и, уцепившись за его одежду, медленно сполз к ногам, умоляюще заглядывая в глаза господину:

— Прошу, не надо лекаря... пожалуйста.

Растерявшийся не меньше жены Аслан, склонился и подхватил Рени подмышки, жестко отодрав от своего рукава стиснувшие ткань рубахи пальцы мальчишки:

— Ренальд, что с тобой? Ты чего испугался? — недоуменно разглядывал мужчина перекошенное лицо наложника.

— Я не хочу...

— Рени, прекрати! — строго сказала Тесса. — Ничего страшного с тобой не произойдет. Халар — очень хороший лекарь, он просто осмотрит тебя и все. Он, наверное, принес свечки — я просила приготовить, потому что они эффективнее, чем мазь, и вводить проще.

— Не надо!!! — забился мальчишка, пытаясь вырваться из сильных рук. Аслан от неожиданности чуть не отпустил его, но быстро справился, крепко прижав Ренальда к груди. Тот продолжал вырываться, и тогда Аслан перехватил обе руки раба, завернув их тому за спину и перехватив одной рукой. Второй снова плотно прижал к себе его корпус.

— Не надо меня отдавать лекарю! Не надо! У меня ничего не болит! — закричал Рени, от отчаяния и беспомощности запрокидывая голову.

— Только истерики нам еще не хватало, — рассердилась Тесса. — Мало народ ночью повеселили, продолжения хотите?! Аслан, отпусти его!

Лаэр послушно выпустил снова рухнувшего к его ногам раба и развернулся к жене:

— А зачем ты его вообще позвала? Что, никак не обошлись бы?

— Ты специалист по внутренностям? — взбеленилась хозяйка Замка, чувствуя, что немного виновата, невольно подставив сейчас не только Рени, но и мужа. — А если у него что-то серьезное повреждено?

— Тогда он бы уже давно почувствовал!

— А если бы не почувствовал? Пока мазь оказывает анестезирующее действие, он и не заметит большой разницы!

— Ну ты-то откуда знаешь? — недовольно насупился варвар.

— Вот, чтобы не гадать, я и разрешила Халару прийти! — заявила девушка, — он сам предложил, объяснив, что могут возникнуть осложнения.

— Пока возникают осложнения только из-за твоей идеи! — Аслан зло отшвырнул ногой валяющуюся на полу вышитую подушку.

Ренальд, про которого 'забыли' на время перепалки, тихонько сидевший, обняв себя руками и сгорбившись, невольно втянул голову в плечи и всхлипнул.

— Не реви! — резко одернул мальчишку лаэр.

— Ты его пугаешь, возьми себя в руки, — сбавила обороты Тесса.

— Ты испугался? — тихо спросил Аслан, не поверив.

Рени исподлобья взглянул на сурового мужчину, возвышающегося над ним, словно исполин, и кивнул, стараясь сдержать откуда-то взявшуюся противную дрожь.

— Не бойся, — вздохнул господин. — Тесса права — пусть тебя осмотрит Халар, и все сразу успокоятся.

— Ну, пожалуйста, я... — наложник замолчал, поняв, что все бесполезно. Да и вообще, с чего это он возомнил, что раб может о чем-то просить? Стало так горько. Мальчишка закрыл перекошенное лицо руками, чтобы его хозяева не видели злых, отчаянных слез и начал медленно подниматься, давясь этими слезами, но стараясь не всхлипывать.

— Ренальд, — Тесса дотронулась до его плеча. — Расскажи, что тебя так пугает? Халар будет очень осторожен, поверь. Он, знаешь, как умеет раны обрабатывать — ребята даже не морщатся... почти, — слегка приврала хозяйка Замка.

— Это... это так... унизительно... — выдавил Ренальд.

— Ох, Рени, Солнышко... — наконец дошло до Тессы. — Тебя осматривали перед продажей?

Ренальд кивнул.

— Так! — вмешался Аслан, передернув плечами от отвращения, когда представил себе толпу перепуганных подростков и детей, многие из которых были 'домашними' и такими же невинными, как Рени, которых лапали чужие потные руки в самых сокровенных местах, небось, еще и сопровождая все это комментариями, от которых у нормальных людей завяли бы уши. — Ренальд, успокойся!

Представив, что его раба, этого непонятно для чего приобретенного, но милого мальчишку, точно так же подвергли унизительной и грязной процедуре, у Аслана дернулась щека — поубивал бы! Хотя, чем он лучше — варвар почувствовал, как запылали собственные уши, а память услужливо продемонстрировала 'картинки' того, что он сам вытворял ночью с наложником, особо не заморачиваясь вопросом, отчего тот рыдает. Глупо плакать, когда уже все случилось. Плакать можно было, когда попал на аукцион, а теперь просто принимать свое положение как данность. Про себя Аслан решил, что больше не обидит мальчишку, так позорно сорвавшись и не подумав о возможных последствиях, а лучше его вообще пока не трогать в этом смысле...

— Халар ждет, — напомнила Тесса.

— Подождет!

— Как скажешь, — надула губы девушка.

— Ренальд... — Аслан покусал губы, посмотрел на жену, ища поддержки, но та демонстративно-обиженно отвернулась. Лаэр вздохнул и постарался, чтобы его голос прозвучал мягко, почти вкрадчиво. — Рени, хочешь, я пойду с тобой? Обещаю, что Халар не сделает ничего, что считалось бы неприемлемым для лекарской этики, хорошо?

До раба-наложника плохо доходил смысл — он уже смирился с тем, что ему придется снова пройти через этот кошмар, и молча кивнул.

— Пойдем, — позвал Аслан, протягивая руку. Мальчишка вцепился в нее холодными потными пальцами и крепко сжал. Лаэр притянул его к себе и, приобняв, вывел в коридор.

Тесса вышла вслед за ними и с ноющей болью в груди смотрела, как Аслан ведет еле переставляющего ноги Ренальда, словно на казнь. Хотя для мальчишки, наверное, так и представлялся предстоящий осмотр.

В комнате раба она побыла совсем недолго, Халар передал ей коробочку с упакованными по отдельности свечками, вынул из нее одну, а остальные велел убрать в прохладное место.

— Я осмотрю, — тихо сказал Халар, пока Аслан усаживал Рени на кровать и шептал ему что-то ободряющее. — Если все нормально — ставить и утром, и вечером. Если обнаружу что-либо более серьезное, чем предполагаю, расскажу, что еще нужно сделать.

— Ренааальд... — слегка похлопал раба по щеке лаэр, чтобы тот обратил на него внимание и перестал пялиться перед собой остановившимся взглядом, пугая своего хозяина, что все, в самом деле, гораздо серьезнее. — Рени, посмотри на меня! Халар специально пришел, а его еще раненые бойцы ждут, давай не будем задерживать нашего уважаемого лекаря, будь хорошим мальчиком...

— Я буду у себя, — бросила Тесса уходя.

— Вы можете тоже уйти, — предложил Халар, недовольно глядя на Аслана.

Будь его воля, оттаскал бы взрослого мальчишку за ухо, но нельзя — по статусу не положено гарнизонному лекарю (даже если он в отцы годится) таскать своего лаэра за уши, несмотря на то, что он ведет себя, как капризный ребенок — это ж надо! Завел себе живую игрушку и даже не соизволил подумать, что обращаться с такой 'вещью' надо очень бережно...

Рени отмер и бросил умоляющий взгляд на Аслана, судорожно сжав побелевшими пальцами у горла воротник длинной, чуть выше колен, рубахи.

— Я останусь, не бойся, Малыш...

* * *

Аслан сидел рядом и мучительно краснел вместе со своим наложником, который мелко трясся от отвращения, чувствуя на себе осторожное прикосновение чужих теплых рук, не в силах отпустить это внутреннее напряжение. Ренальд кусал губы и зажмуривал глаза, на его ресницах блестели слезы. Он послушно исполнял команды согнуть-разогнуть ноги, дышать-не дышать, только вот расслабиться никак не мог, особенно, когда почувствовал, что в многострадальный анус проникают смазанные маслом пальцы, деликатно нащупывая возможные внутренние повреждения.

— Пожалуйста, не мешай, — терпеливо повторял гарнизонный лекарь. — У господина Аслана и у меня — все одинаковое, не надо стесняться.

Рени все пытался прикрыть подолом длинной рубахи свое сморщенное жалкое достоинство с поджавшимися от холода и неприятной процедуры яичками, пока Халар не приказал Аслану подержать руки наложника, чтобы он не мешал осмотру. Впалый живот мальчишки то совсем втягивался, и раб замирал как загнанный зверек, только было слышно, как часто-часто колотится сердце, то напрягался, когда пальцы лекаря задевали поврежденные участки. И мальчишка коротко вскрикивал и сжимал-разжимал скрюченные пальцы, пытаясь вырвать свои руки из железной хватки господских ладоней, с легкостью удерживающих его в одном положении.

— Ну все-все, сейчас я перестану тебя мучить, — аккуратно погладил Халар живот Рени второй рукой и вдруг резко надавил сверху и изнутри.

— Аааа!!! — зашелся Ренальд в крике, пытаясь отползти и избавиться от источника боли.

— Халар! — одернул Аслан, вздрогнув, словно это ему было сейчас очень больно. — Понежнее можно?

— Все! — удовлетворенно кивнул собственным мыслям лекарь, отнимая руки от тела наложника. — Все, Ренальд, ты свободен. Ничего непоправимого, свечек вполне хватит для лечения... Все, можешь вытянуть ноги, — устало улыбнулся пожилой лекарь, одергивая на мальчишке задранную до пупа рубаху.

Аслан отпустил руки Рени и потрепал страдальца по взмокшим волосам, старательно отводя взгляд от Халара. Лаэр прекрасно видел, как тот поменялся в лице, увидев синяки на бедрах хозяйского наложника. Спасибо еще, что воздержался от комментариев при мальчишке. Хозяину Замка было совестно глядеть в глаза боевому товарищу и человеку, который всю жизнь посвятил лечению людей, спас стольких ребят, сохранив им не просто жизни, но и полный комплект конечностей, в безнадежных, казалось бы, случаях... Аслан помнил, что Халар гордился им всегда, как собственным сыном, зная, что варвар-лаэр бережет своих людей и всегда наравне с ними делит все невзгоды трудных походов и военных кампаний... и вдруг так низко пасть...

— Я только руки помою... — поднялся лекарь, собираясь уходить. — Со свечкой сами справитесь?

— Да... И все? — удивился Аслан, но тут же прикусил язык.

— Нет, не все, — медленно ответил Халар и, развернувшись, пристально посмотрел на своего лаэра, давя тяжелым взглядом. — Мальчик пусть ложится отдыхать, а я с тобой хочу побеседовать на отвлеченные темы... мой господин, — добавил он желчно.

— Хорошо, — смиренно ответил Аслан и склонился к свернувшемуся в комочек Рени, пытающемуся натянуть рубашку до самых пяток. — Ты весь потный, тебе сполоснуться надо и переодеться. Давай по-быстрому в душ и... А, ладно, пошли, я тебя помою, что ли, — подхватил лаэр не успевшего высказаться раба.

Аслан не чувствовал к нему особой нежности, влечения или еще какого-то расположения. Острое чувство вины заставляло обращаться с Рени, как с несправедливо обиженным ребенком, хотя по своему возрасту он был практически совершеннолетней личностью... по возрасту, но не по мироощущению, и здесь зияла огромная пропасть между подростками, выросшими в городах, выявляя первенство за место под солнцем кулаками или еще какими навыками, и мальчиком из глухой обители, окруженным благочестием и постоянным одергиванием взрослых — это хорошо, а это плохо — грех...

* * *

Расстроенная Тесса устала сидеть в комнате и вышла в коридор. Гарнизонный лекарь, оказывается, ожидавший ее, стирая усталость с лица ладонями, поднялся с узкой лавки, обтянутой мягким бархатом.

— Халар? — немного растерялась Тесса, обеспокоено нахмурившись. — Вы что-то хотите мне сказать?

— Я принесу успокоительную настойку, Ренальду надо попить ее хотя бы недельку. Физически ничего непоправимого не произошло. Но он получил психологическую травму и надломлен морально. Я хотел бы поговорить с Асланом, он сердится на Вас?

— Да, конечно, — вздохнула Тесса. — Ему неловко, что так получилось. Могу его понять.

— Ничего, госпожа Тесса, Вы правильно поступили, что обратились ко мне — так всем будет спокойнее.

— Но не Аслану и не Рени.

— Аслану я сам все объясню, — Халар взял девушку за руку и ободряюще похлопал по тыльной стороне ладони. — А мальчика, если Аслан оставит его, нужно привести в порядок — если не форсировать события, он пригоден для того... для чего приобретен, — деликатно выкрутился Халар. — Идеально было бы, конечно, подождать годик-другой, пока приобретет нормальную физическую форму, ведь он еще растет — иначе у них с Асланом так и будут возникать проблемы, но тогда тяжелее ломается психика. Мальчик сейчас на грани — у него шок, и как он будет выходить из этого состояния — почувствует вашу заботу и смирится, подстроится под обстоятельства, или же впадет в депрессию и тихо угаснет — все зависит от Аслана, ну и от Вас, конечно... Я ведь многое повидал, моя госпожа... Вы отличаетесь от других женщин, в чем-то я с Вами согласен, в чем-то считаю, что Вы не правы, но знаю, что Вы не остаетесь равнодушной, и это очень сильно подкупает... Простите, что позволяю себе рассуждать на такую тему, но Вы ведь знаете, что я принимал роды у матери Аслана, я говорю это Вам только из отеческих соображений... Зачем Вы позволили мужу удовлетворить такую блажь? Хватит — погулял, пока был свободен, теперь пора остепениться. Где это видано, чтобы женатый человек пользовался услугами...

— Перестаньте, — перебила девушка. — Я — не жертва, меня агитировать и утешать не надо.

— Почему Вы не хотите подумать о собственных детях? — все-таки не унимался лекарь.

— Халар, я же уже объясняла... — сморщилась Тесса, — не заставляйте меня повторять снова и снова. Для меня это не простая тема. Про детей, а не про мужа. С мужем у нас все хорошо, мы любим друг друга, поэтому можем быть честны в своих побуждениях, и кое в чем делать небольшие уступки.

— Раб-наложник в доме — это 'небольшая уступка'? — скептически улыбнулся Халар. — Я бы на месте Аслана не стал так одалживаться.

— Мне воспринимать Ваши слова, как завуалированное признание, что я — либо глупая, либо святая, так? — усмехнулась жена лаэра.

Халар немного смутился — девчонке в уме не откажешь, но в какую игру играет она сама?

— Ну, хорошо, — вздохнул лекарь. — Но ведь все равно через год-другой рождение наследника лаэра будет вынужденной необходимостью, от Судьбы нельзя убежать, госпожа Тесса...

— Халар, Вы хотели сходить за настойкой... — намекнула начавшая заводиться девушка.

— Все, умолкаю... Я скоро вернусь. Обязательно напоите мальчика сегодня.

— Хорошо, — кивнула Тесса. — Благодарю Вас, Халар.

— Не за что, — вздохнул лекарь, разворачиваясь, и пробормотал: — Было бы на здоровье...

Тесса бросила сочувственный взгляд на стоявшего в коридоре мужа, которого ждал разговор с Халаром, считающим, что может высказывать свое мнение господину, которого знал, наверное, лучше, чем собственный отец Аслана, и открыла дверь в комнату наложника.

— Ренальд, — позвала девушка, присаживаясь на край кровати. Мальчишка лежал, закутавшись в одеяло с головой.

— Прости, что пришлось подвергнуть тебя такой процедуре...

— Вам не за что извиняться, — тихо ответил Рени. — Должны же Вы были убедиться, что 'игрушка' не сломалась...

Столько горького сарказма... Тесса невольно поежилась, но возразить было нечего — по большому счету мальчишка прав. Даже если учесть, что действовали, исходя из его интересов... Ему сейчас важнее было душевное спокойствие, а не физический дискомфорт.

Тесса вздохнула:

— Ренальд, я тебе принесла...

— Опять молоко? — убитым голосом спросил он.

— Нет, милый, повернись ко мне, пожалуйста.

Рени прекрасно понимал, что госпожа Тесса могла бы ему приказать, а не просить... Ему было очень обидно за очередное унижение, но эта девушка умела так сглаживать негатив, что он почему-то таял и ловил себя на мысли, что невольно ищет оправдание ее поступкам, которые ему категорически не нравились.

— Это успокоительная микстура... — пояснила хозяйка.

— Я уже в порядке... честно, — попробовал возразить Ренальд.

— Она приятно пахнет и на вкус недурна, — Тесса пригубила настойку. — Видишь, я даже не морщусь, выпей, пожалуйста, и я уйду. Хочешь, не буду светильник гасить? Держи... — девушка протянула ему чашку.

Ренальду, несмотря на свои обиды, очень не хотелось оставаться в этой комнате одному, он машинально схватил Тессу за протянутую руку и тут же, устыдившись своего порыва, медленно разжал пальцы.

— Простите...

У девушки екнуло сердце.

— Ничего... Хочешь, я посижу с тобой немножко? — предложила она.

Мальчишка опустил глаза и кивнул, радуясь, что может скрыть покрасневшие щеки, делая вид, что сосредоточен на чашке с микстурой.

— Вкусно... — облизал Рени губы, возвращая пустую чашку, потом улегся на спину, натянув одеяло до груди и опустив сверху руки 'по швам'.

— Давай, укладывайся поудобнее, — предложила хозяйка.

— Но ведь так положено...— растерялся он.

— В смысле? — не поняла Тесса.

— Я должен спать так, то есть, мне всегда говорили, что нельзя убирать руки под одеяло...

— Да? — еще больше удивилась девушка. — А почему?

— Не знаю, я никогда не занимался руко... — вот теперь Ренальд смутился окончательно и снова натянул одеяло почти до бровей.

Тесса, наконец, догадалась, что мальчику, воспитывающемуся в общине, которая больше напоминала обитель, наверняка внушали, что 'рукоблудство' — страшный грех, несмотря на то, что перестраивающемуся из ребенка в подростка организму и бушующим гормонам нет никакого дела до того, в каких Богов верит мальчишка, и ее пробрало на хи-хи.

Девушка потянула одеяло на себя, лишая Ренальда спасительной завесы. Он поднял на нее беспомощный, немного обиженный взгляд. Тесса взяла себя в руки и перестала хихикать:

— Рени, я разрешаю тебе спать так, как тебе будет удобно. Честно.

Раб тут же повернулся на бок, лицом к стене и закутался по самые плечи. Она поправила подушку под его головой и заботливо подоткнула одеяло.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — улыбнулась она. — Спокойной ночи, Солнышко.

Ренальд подавил глубокий вздох. Вышло так трагично, что Тесса не выдержала и, наплевав на условности, скинула обувь и забралась к мальчишке на широкую постель, прижавшись к его спине и обняв прямо поверх одеяла, как тогда, в палатке, в одну из ночей, по дороге к Замку. Только сегодня Ренальд не почувствовал предательской реакции своего организма на такое тесное соседство, стало просто тепло и уютно.

Он еще раз вздохнул, только теперь уже с огромным облегчением — долгий день, полный разочарований и малюсеньких радостей прошел — впереди целая ночь, и рядом человек, который о нем заботится, жалеет, утешает. Оказывается, иногда это просто необходимо, даже такому взрослому парню, как он...

— Спокойной ночи, — тихо прошептал Ренальд, чтобы не нарушить наступившее очарование почти интимной тишины...

Утром после теплой ванны и массажа он даже не заметил, как уснул, но проснувшись и вспомнив предшествующие события, захотелось выть и убраться куда-нибудь подальше из этой кровати и из комнаты, но день прошел и, ободренный благосклонностью господ, Рени уже почти смирился с тем, что ему придется жить здесь. Унизительный 'осмотр' снова всколыхнул неприятные воспоминания, но вот Тесса рядом, и эта кровать уже не кажется жертвенным алтарем, на котором его распяли, поглумившись над его душой и телом...

Как все странно...

Ренальд пошевелился, выпутывая руки из-под одеяла. Тесса почувствовала, как он осторожно, словно боясь спугнуть, дотронулся до ее руки, лежащей поперек его живота. Пальцы мальчишки были холодными, хотя в комнате было тепло. Наверное, он здорово нервничал. Девушка замерла, а Рени, немного осмелев, обеими ладонями накрыл ладонь Тессы. Она улыбнулась, прижавшись щекой к светлой макушке. Мягкий шелк волос приятно щекотал кожу. А Ренальд потянул ее руку к своему лицу, и девушка ощутила шершавые горячие губы, целующие кончики пальцев:

— Спасибо...

Она еле расслышала тихий шепот.

— За что, милый?

— За то, что Вы такая...

Какая 'такая', Тесса решила не выяснять:

— Знаешь что, Рени, когда мы с тобой наедине, я хочу, чтобы ты обращался ко мне на 'ты'...

Ренальд затаил дыхание, обдумывая, а потом обернулся, чтобы посмотреть на хозяйку. Она улыбалась светло и открыто, заставляя ответить тем же.

— Хорошо, — улыбнулся раб, снова укладываясь на подушку и уже совсем смело, почти собственнически обхватив ее руку потеплевшими ладонями.

Тесса чуть пошевелила пальчиками, показывая, что чувствует его незамысловатую ласку и просит немного ослабить хватку. Рени послушно разжал руки.

Девушка немного отодвинулась:

— Спи уже, я тебе песенку спою...

Солнечный лучик над лесом растаял

Всех по кроваткам улечься заставил,

Завтра проснешься — и снова играй,

Глазки закрой, мой зайчонок, бай, бай...

За день устали и звери, и птахи,

Прочь пусть уходят усталость и страхи,

Пусть будет сладким твой сон, как конфетка,

Баюшки, баю, усни, моя детка...

Месяц рогатый на небо вышел

Звезды пасти, что сияют над крышей,

Сотня бойцов охраняет твой сон,

Будет спокойным и радостным он...*

Тесса запнулась и фыркнула, давя смешок.

— Почему Вы смеетесь? — уже сонным голосом спросил Ренальд. — То есть, ты...

— Я вдруг подумала, что 'колыбельная', которую пел мне мой отец, тебе тоже подходит... И 'сотня бойцов охраняет твой сон' — я никогда больше не слышала таких слов в колыбельных песенках. Ее пел только мой папа...

— А мама?

— Мама умерла...

— Прости...

— Я ее совсем не помню, меня папа воспитывал до десяти лет... Он, наверное, и колыбельную сам сочинял — я об этом никогда не задумывалась... Надо будет спросить, когда поеду его навещать...

— А как же... почему сотня бойцов? Твой отец — лаэр?

— Нет, не лаэр... когда я родилась, у него в подчинении была лишь сотня... это потом уже — тысяча и, во время военного положения, бывает больше...

— А как же он находил время? — удивился Рени, поворачиваясь к Тессе лицом.

— Когда мог — всегда старался уделять мне время, сам причесывал меня, укладывал спать, учил читать и считать... учил всему, чему мог бы научить... сына... Он очень любил мою маму и не хотел, чтобы у меня была мачеха... А когда он был занят, мне эту колыбельную пели его подчиненные. Я так подозреваю — те, кто 'пролетел', вместо нарядов вне очереди — меня тяжело было заставить уснуть — рассмеялась Тесса, и Ренальд невольно разулыбался, представив, как это могло выглядеть...

— Расскажи еще, — попросил он, устраиваясь так, чтобы видеть девушку.

Тесса приподнялась на локте, поправила упавшие на лоб ждущего историю мальчишки светлые прядки:

— Ребята — тогда они все казались мне ужасно взрослыми дяденьками — пытались мне петь другие песни, но мне нравилась эта. Иногда мы тратили вечер на то, чтобы они повторяли за мной слова, разучивая папину 'колыбельную'. А еще я любила сказки... Однажды ко мне приставили молоденького мальчика, и петь детские песенки он очень стеснялся, как я теперь понимаю, а вот сказки рассказывал замечательно... — Тесса вздохнула.

Рени ждал.

— Мне было лет семь... Я помню, как он мне рассказывал про Принцессу, Рыцаря и Дракона... Как Рыцарь влюбился в прекрасную Принцессу и порубил Дракона в капусту... — Тесса невольно усмехнулась, вспомнив эмоциональную, сопровождаемую активной жестикуляцией сказку.— Мне так жалко было Дракона, что я решила вызвать Рыцаря на поединок. Алену пришлось изображать Рыцаря...

— Алену?

— Да... так звали того юношу...

— И кто победил? — заинтересовался Ренальд.

— Конечно, я! Неужели ты сомневался? — рассмеялась Тесса. — Ален был хоть и молоденький, но соображал, что успокаивать зареванную девчонку себе дороже. Мы сражались подушками сначала на кровати, потом на полу, и в самый ответственный момент, когда я с победным кличем оседлала поверженного 'Рыцаря', и, войдя во вкус, охаживала его, лежащего на спине и умоляющего о пощаде, подушкой, пришел папа... Мне тогда первый и единственный раз досталось по попе... как думаешь, за что?

— За то, что Вы не спите... не спишь? — предположил Рени.

— Нее, не угадал. За то, что бью лежачего.

— Ничего себе?! — возмутился Ренальд. — Ты же была ребенком!

— Ага, папа считал, что такие вещи надо объяснять детям с детства, чтобы потом не вырастали сволочами... Извини, твои нежные ушки не предназначены для таких слов, — спохватилась хозяйка.

— Я слышал и похуже... — смутился Ренальд. — Но они неприличные, грязные...

— Не произноси их, тебе не к лицу.

— Ладно, — послушно согласился Рени. — Ругаться — грех.

— Угу, — согласилась Тесса.

— А что было дальше? — мальчишке, в самом деле, было интересно.

— А дальше я разревелась от обиды, Ален заступился за меня, заявив отцу, что с Принцессами так не обращаются, и получил еще один наряд, но уже на кухню. Отец был очень сердит — мне велел подобрать сопли, прибраться и лечь спать, а Алена увел. Не знаю, о чем они беседовали... А я на следующий день, сгорая от стыда, что Ален видел мое унижение, пошла просить прощения за то, что ему назначили еще один наряд. Он был на кухне и, решив ему помочь, я в тот же день научилась чистить картошку. Народ вокруг потешался — подкалывал смущенного Алена, удивлялся моему упорству — знаешь, как трудно было просто удержать ребенку в руках здоровые клубни, если ни разу в жизни не занимался такими вещами? а уж чистить...

Рени тихонько рассмеялся представив.

— Конечно, я больше испортила, чем начистила, но Ален мужественно не прогонял меня играть в куклы... Приходил отец, посмотрел на наш тандем, похмурился для вида и быстро ушел, чему-то улыбаясь... А Ален мне сказал, что если я не хочу Рыцаря, то, когда вырасту, ко мне приедет свататься Принц на белом коне... ну, а если я откажу Принцу, то он сам готов на мне жениться... И, знаешь, в тот момент, мне никто не был нужен...

— Ты же была совсем ребенком?! — изумился Ренальд.

— Да. Я себе представляла, как мы с Аленом разъезжаем по разным странам, собираем всяких обиженных Рыцарями Драконов и приводим к себе в замок, вокруг которого прекрасные заливные пастбища...

— А пастбища-то зачем? — хмыкнул Рени.

— Это я надеялась перевести ящеров в 'травоядные', чтобы их не за что было ругать и убивать, а они бы нас катали на своих спинах высоко-высоко в небе, где летают только птицы... наперегонки с ветром...

Тесса погрустнела, но господский наложник не заметил перемены настроения.

— А потом что?

— А потом нас дразнили женихом и невестой, но мы не обижались. Только поначалу Ален попытался избегать меня, но я его выследила и при всем честном народе пообещала, что если он встретит другую, я его пойму. Ты, Рени, даже представить себе не можешь, какой стоял ржач. Ален покраснел как вареный рак. Я ничего не понимала — почему здоровые мужики обсуждают это заявление, так и этак переиначивая мои слова, утирают глаза и смеются, я же честно сказала... Хорошо, пришел отец и, выяснив, в чем дело, увел меня, пока я не наслушалась разной похабщины.

Зато Ален 'переболел' и перестал обращать внимание на насмешки. Он всегда покупал мне конфеты, за что периодически получал от отца нагоняй и 'честно' зарабатывал наряд на вечернюю сказку, хотя бы раз в неделю...

— А потом?

— А когда мне исполнилось десять лет, он подарил мне браслетик из бисера... а потом... — Тесса вдруг поняла, что, несмотря на прошедшие годы, у нее снова сел голос, — Ален... его не стало...

— Как? — ахнул Рени, уловив, наконец, боль и скорбь в голосе девушки.

— Погиб... была какая-то междоусобная заварушка — отец участвовал со своими людьми... мы попали в окружение, я была с отцом — он очень боялся потерять меня... меня выводили одной из первых... вместе с ранеными, Ален прикрывал наш прорыв... тогда многие погибли... Отец ничего не стал говорить, и сразу отправил меня к своей сестре... я провела у нее целых семь лет... И ждала Алена, не понимая, почему он не приезжает навестить меня... Я всегда ждала отца и Алена...

Рени дотронулся до руки девушки:

— Мне так жаль... — мальчишка сам был огорчен сейчас не меньше, чем разбередившая прошлое Тесса.

— Ну что ты, Солнышко... — жена лаэра взяла себя в руки. — Это же было так давно, и я была ребенком... да и Ален был, наверное, чуть старше тебя... Отец потом просил прощения за то, что пытался пощадить мое сердечко, оттягивая признание о гибели моего друга... Все! Хватит о грустном! — преувеличенно бодро объявила Тесса.

Ренальд пришибленно молчал, переваривая полученную информацию о том, что его госпожа, оказывается, была ребенком, а не сразу очаровательной молодой женщиной...

— Рени, я тебя огорчила, милый? — Тесса снова улеглась рядом, обнимая притихшего мальчишку. Он несмело обнял ее в ответ, чтобы хоть как-то утешить. Они долго молчали, а потом Ренальд вдруг произнес:

— А господин Аслан был на белой лошади?

— Что?

— Ну... Вы... ты говорила про Принца...

— А! — улыбнулась Тесса. — Нет, Аслан был на вороном жеребце. Когда я его впервые увидела, он участвовал в скачках... Оба — и его конь, и он сам так обалденно смотрелись — красивые, породистые, мокрые от пота, с бешеным блеском в глазах... Мужчина-мечта! Настоящий варвар... Это я была на белой кобылице. Мы столкнулись на конюшне. Он вернулся, а я только собиралась выезжать на предстартовую площадку. Я тоже хотела участвовать в скачках, в другом заезде — для женщин-воинов. Женщин было не много и мне удалось уговорить отца, чтобы он разрешил мне попробовать свои силы... Тетке мы не признались — это был наш с папой секрет.

Когда я увидела Аслана — просто погибла... Стояла, открыв рот, держала под уздцы свою пританцовывающую от нетерпения кобылу, и смотрела, как он принимает поздравления от восторженной толпы, сумевшей пробраться за ограждение... спрыгивает с коня, треплет его по холке, поворачивает голову, смеется, замечает меня, впавшую в ступор, меняется в лице и молча смотрит...

А я смотрю на него, забыв, что воспитанные дамы не должны смотреть на мужчину ТАК, и что мне давно уже надо было опустить очи долу и стыдливо покраснеть...

Мне пора было на старт, но я пропустила первый удар гонга, за что потом сняли очки, несмотря на то, что моя лошадь пришла первой...

Аслан видел мой триумф и мою досаду, и в тот же день просил у отца моей руки. Вот так, не на балу, а на конюшне, можно сказать, — усмехнулась Тесса. — А потом уже мне не удалось поучаствовать — замужние женщины не допускаются до таких забав... До сих пор ему простить не могу мое второе место...

— Ничего себе...— протянул впечатлившийся Ренальд.

Мальчишка не мог понять своего состояния — он узнал сейчас о своих хозяевах столько нового и личного, что просто терялся от такого доверия и, как ни странно, чувствовал себя причастным к их тесному семейному мирку.

— И не говори — никакой романтики... Отец был не в восторге, но Аслан оказался лаэром и сыном нынешнего Правителя. Неразумно отказывать властьдержащим... но отец все равно спросил, хочу ли я выйти за него замуж?

— И ты сразу согласилась? — недоверчиво повернул голову Рени, стараясь разглядеть выражение лица Тессы в наступивших сумерках.

Девушка уткнулась лбом в его плечо и глухо пробормотала:

— Я, наверное, сейчас упаду в твоих глазах, но я согласилась сразу...

— Тесс... Тесса, — позвал Ренальд, пытаясь отодвинуть ее и увидеть лицо притихшей госпожи. — Я так не думаю... Просто... Нет! Тесса... ты не упала... честно... лаэр Аслан такой красивый, мужественный, смелый... Ой! — вдруг спохватился наложник. — А господин Аслан не будет сердиться, что Вы... ты здесь?

— Нет, не волнуйся, — приподнялась Тесса. — Все, мой хороший, давай поворачивайся на правый бочок и спи. Я тебя совсем заговорила...

— Побудь со мной еще, пожалуйста, — Рени очень старался, чтобы в голосе не прозвучали просительные нотки, но у него не очень вышло.

— Хорошо, — чмокнула Тесса парня в запылавшую щеку, вновь прижимаясь к его спине и обнимая. — Спи, Солнышко, сладких снов.

— Мне понравилась твоя 'колыбельная'...

— Хочешь еще раз услышать?

— Угу, — кивнул он.

Впрочем, он не столько хотел услышать простенькую песенку, сколько не хотел оставаться в тишине, и потом, знать, что поют именно для тебя — просто так, ни за что, словно он для Тессы что-то значит — это так греет...

Девушка улыбнулась, переплетая пальцы с пальцами мальчишки-раба, и тихонько запела 'папину колыбельную'...

* собственный экспромт :-)

* * *

Аслан угрюмо сидел на широкой супружеской кровати, недоумевая, что Тесса столько времени может делать в комнате мальчишки? Он не раздевался, даже не зажигал светильник. Летние ночи коротки. Сейчас было темно, но Аслан прекрасно ориентировался в темноте собственной спальни.

С Халаром вышел неприятный разговор, в кои-то веки лекарь даже отказался от стаканчика предложенного коньяка из запасов своего господина. Лаэр Аслан, варвар, никогда не увлекался алкоголем, но понимал толк в изысканных напитках и умел ценить их. К слову сказать, этот отказ был первым, с тех пор, как Аслан "получил право" на употребление крепких напитков, и Халар позволил себе составлять компанию подросшему "крестнику".

Хозяин крепости чувствовал себя провинившимся, и его жалкие оправдания перед самим собой, и попытки хоть как-то "обелить" себя в глазах Халара оказались слабенькими и не выносили никакой серьезной критики. Желание проанализировать, почему он так поступил с несчастным мальчишкой, тоже не добавили радостного настроения. А вернувшись в супружескую спальню и не застав жену, варвар даже растерялся.

В комнате сейчас было душновато. Жара на улице спала, и в открытое окно залетал прохладный ветерок, вытесняя прогретый за день воздух помещения. В саду заливалась какая-то ночная птаха. Аслан повернул голову и посмотрел в окно. Темно-синее, почти черное небо было безоблачным, и яркие звезды мерцали, маня своей недоступностью и загадочностью. Новолуние... Тонкий серпик луны с задранными вверх "рожками" обещал на завтра хорошую погоду...

В такую жару хотелось отправиться вниз, на равнину, искупаться в заводи, где горная река по прихоти природной аномалии делает петлю, вода застаивается и успевает достаточно прогреться, поваляться на берегу, слушая легкое перешептывание камышей и тростника, глядя на легкую рябь, поболтать о чем-нибудь с пристроившейся рядом Тессой... или просто помолчать...

Или подняться чуть выше, где река еще стремительна, а воды прохладны. И любоваться Тессой, бродящей по щиколотку в воде, высоко подоткнув подол платья и обнажив стройные бедра... и каждый раз с замиранием сердца смотреть, как она старается удержать равновесие на скользких подводных камнях, выискивая "сокровища" — камешки необычной формы и расцветки, которые выносили волны, размывая горные породы... Правда, обсохнув на ветру под солнцем, многие потом приходилось оставлять там же, на берегу — они утрачивали свое очарование, превращаясь в серо-бурую гальку...

Лаэр потряс головой — почему-то все мысли крутились вокруг жены, а ведь завтра вместо созерцания "любимой девочки" придется заниматься скучной рутиной — разбирать накопившиеся за долгое отсутствие в своих землях дела, присутствовать на выездном суде, выслушивать жалобы и прошения...

Аслан ненавидел эту часть своего "лаэрства" и все чаще был склонен придумать какой-нибудь подходящий Закон, чтобы назначить себе наместника по гражданским делам. Охрану границ и право накладывать Вето на любое решение, как вышестоящая инстанция, он оставлял себе, но от остального мечтал откреститься. Он уже и так давно не вникал, чья корова на чьем лугу успела попастись — такие случаи разбирались на месте — старостами и, в крайнем случае — в городе, если обида "сторон" была слишком сильна...

Теперь же предстояло разбирать кражу в доме уважаемого горожанина, убийство в драке (скорее всего, по пьяни). И дело о надругательстве над одной из рабынь местного недавно разбогатевшего купчишки, решившего поднять свой статус приобретением рабов и помпезным празднованием свалившейся на него удачи, отдавшего одну из девчонок на потеху пьяным гостям, и только под вечер следующего дня спохватившегося, что ее давно не видно. Хорошо еще, что додумался позвать к ней лекаря, который и донес, ужаснувшись содеянному, куда следует... Темная, отвратительная история... Аслан ненавидел такие — они случались, хоть и нечасто. Вряд ли удастся прижать к ногтю этого урода — рабы — это ведь почти что вещи, не люди...

Думая об этом, Аслан невольно сравнил себя с "насильниками", перед глазами встало зареванное личико собственного хорошенького раба, синяки на стройных бедрах юноши и затравленный взгляд синих глаз, и ему стало тошно — Рени не заслуживает такой участи... Вспомнить только, как заинтересованно блестели его глаза, когда он слушал про разницу между красивым оружием и жизненно необходимым в походе...

Аслан разбавлял свой рассказ забавными историями, интуитивно выбирая для примеров самые безобидные случаи, не желая травмировать нежную психику мальчишки. И как Ренальд смотрел на него, как... на предателя, когда понял, что от осмотра лекаря отвертеться не удастся... Жуть... увидеть такой взгляд от кого-нибудь из вассалов... немыслимо, но ведь раб в любом случае должен оправдывать своего хозяина... Только как оправдаться перед самим собой?

Аслан тяжело вздохнул. Зря он вообще затеял это... Надо было оставлять только Дерека и как-то добиваться его добровольного подчинения, раз уж так переклинило на мужчине... Что в нем особенного — ведь ничего же! И все-таки это было как наваждение... Почти такое же, как когда впервые увидел Тессу...

Тесса!

Аслан вскочил с кровати и решительно направился в комнату Рени, выяснять, что там случилось еще и почему жена до сих пор не в супружеской спальне — не в отместку же за предыдущую ночь, когда он остался с наложником... Аслан даже невольно усмехнулся глупым мыслям...

* * *

Картина, открывшаяся взору варвара, умилила — оба, и мальчишка, и обнимающая раба со спины Тесса, словно старающаяся укрыть Рени от всех несчастий, уже сладко спали. Светильник был приглушен, но слабенькие отблески на хорошеньком, безмятежном сейчас личике мальчишки-наложника делали его похожим на уставшего ангела. Светлая прядь растрепанных волос занавешивала часть лица. Тесса и Ренальд пристроились на одной подушке, и их волосы (светлые — раба и почти черные — жены) резко контрастировали в полумраке — красиво... Аслан замер, остановленный внезапно посетившей мыслью, что он любуется парочкой... Про Тессу все понятно — жена для него была привлекательна в любом виде, но то, что рука Аслана невольно потянулась убрать прядь волос от лица Рени, "нечаянно" коснувшись теплой, гладкой, как у девушки, щеки — вот это было странно.

Мужчина поспешно отдернул руку, сделал глубокий вздох и осторожно дотронулся до плеча жены, которая тут же распахнула глаза и недоуменно уставилась на Аслана, пытаясь сообразить, где она и почему под руками что-то теплое, по ощущениям почти родное, если муж стоит напротив.

Девушка, пригубившая успокоительную настойку, предназначенную для Рени, соображала почти целую минуту, но Аслан ее не торопил, пытаясь понять, что он чувствует, глядя на жену и раба... Странно было, что он не ощущал ничего похожего на возмущение или ревность (к рабам вообще ревновать неуместно), и какого-то "иного" желания у него тоже не возникало, но "картинка" почему-то казалась правильной. Лаэр испытывал даже некоторую благодарность Тессе за то, что она уделяет мальчишке свое время, словно сглаживая его собственную вину, как и положено, разделяя с мужем его "беды и радости"... Аслан плохо себе представлял, чем именно он мог бы компенсировать Ренальду его утрату веры в людей — это ведь не боец, не девушка, да и не ребенок... что-то среднее, но совершенно непонятное варвару...

— Я заснула... — наконец прошептала Тесса, медленно поднимаясь и осторожно высвобождая свою руку, за которую держался во сне Ренальд.

Расслабленные пальцы мальчишки чуть сжались, ощутив пустоту и ускользнувшее тепло, но он не проснулся.

Аслан подал Тессе руку, помогая подняться с кровати. Рени пошевелился и что-то сонно пробормотал.

— Тшшш... — тихонько прошептала девушка, оглядываясь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы "обмануть" покинутого наложника.

— Подушку? — одними губами спросил муж.

Тесса кивнула, улыбнувшись.

Лаэр осторожно пристроил большую подушку за спиной мальчишки и подхватил Тессу, пытавшуюся натянуть вторую туфельку, на руки.

— Все, пойдем тоже спать, — шепнул он, бесшумно ступая по направлению к двери.

Опустив свою бесценную ношу на широченное ложе в супружеской спальне, он тут же освободился от одежды и, перехватив собравшуюся ускользнуть в уборную жену, прижал ее к кровати:

— Не ходи, мы просто будем спать...

— Да-а? — не поверила Тесса. — Повернемся друг к другу попами, как супруги, прожившие вместе двадцать лет, и пожелаем друг другу "спокойной ночи"?

— Нет, не так, как будто мы прожили двадцать лет, а всего лишь девятнадцать, — улыбнулся Аслан, устраиваясь поудобнее и притягивая жену к себе ближе....

Тесса потерлась щекой о его обнаженное сильное плечо:

— Мне неудобно спать в платье...

— Прости, — спохватился Аслан. — Только я тебя сам раздену, не возражаешь?

— Ну, попробуй... — предвкушающе облизнула губы девушка, — хватит ли тебе силы воли...

— Сегодня хватит, — помрачнел варвар.

— Халар тебя ругал? — Тесса уловила перемену настроения благоверного и сочувственно дотронулась до его руки.

— Не хвалил... — уклонился от прямого вопроса Аслан, не желая пересказывать те слова, которые прозвучали в его адрес... И вроде бы не такие уж и непристойные, но все равно было стыдно и обидно, что сам не смог вовремя сказать себе: "Стоп! Что ты творишь?" Халар прав... Стать лаэром, когда тебе не исполнилось еще и двадцати пяти — это слишком большой риск не заметить, как злоупотребляешь властью над людьми. Но ведь другие лаэры вообще сами трактуют Законы, как им вздумается...

— Ты — не такой! — строго оборвал его пожилой лекарь. — Именно поэтому твои люди готовы отдать за тебя жизнь и пойти за тобой хоть в самое пекло Преисподней... Ты не можешь предать их веру в тебя, и, приведя в дом раба, ты сделал его частью нашей общей семьи...

— Халар, ты бредишь! — раздраженно возразил Аслан. — Нельзя же складывать такие несовместимые вещи, как воинское братство и мои внутрисемейные проблемы, их нельзя даже сравнивать...

— Я не имею в виду твою жену, но Марта, Антига, Рута, твой садовник и еще куча народа, которые не имеют отношения к твоему гарнизону — они тебе совсем чужие? Да, ты можешь их выгнать и нанять себе другую прислугу...

— Нет!

— Что "нет"? Не можешь? А почему?

— Потому что... — растерялся Аслан, поняв, к чему пытался подвести его Халар — все эти люди были собраны здесь не просто так. Кого-то Аслан знал с детства, кто-то попал сюда при разных обстоятельствах, растеряв родных и близких... Халар прав — эти люди слишком ценили своих хозяев и свое место при Замке, понимая, что вряд ли их где-нибудь примут так же радушно в своеобразное подобие "семьи" и будут соблюдать их интересы (не в ущерб господским, разумеется) — здоровое, разумное сосуществование, защита при любых обстоятельствах, маленькие уступки и понимание...

— И что теперь делать? — угрюмо поинтересовался варвар.

— Ты же у нас в Замке лаэр — тебе решать... мой господин, — съязвил напоследок лекарь и ушел не попрощавшись...

Хозяин крепости считал, что самым простым решением было бы избавиться от Ренальда, но ведь Халар имел в виду что-то другое, раз не дал конкретный совет, надеясь, что господину придется как следует поразмыслить над своим поступком и его последствиями... лаэр Аслан ненавидел такие "уроки".

Аслан помог жене стянуть платье и протянул шелковую ночную сорочку, довольно консервативную.

— Милый, — немного разочаровано произнесла Тесса, — тебе, в самом деле, так плохо?

— Угу, — удрученно отозвался мужчина, подняв упавшую на колени обнаженной девушки ночнушку, и одел ее на жену через голову.

— Иди сюда, — притянула Тесса мужа на кровать, тихонько пристраиваясь у его теплого бока.

Аслан подсунул руку, обнял девушку за плечи и замер.

Тесса нашла его ладонь, переплетая пальцы, и тихонько сжала, давая понять, что поддержит его...

— Спокойной ночи, — тихо прошептала она.

— Спокойной ночи, моя рыбка, сладких снов...

* * *

Солнечное утро оказалось более радостным, чем ночь. Аслан долго не мог уснуть и подозревал, что, лежавшая рядом тихонько как мышка, Тесса тоже не спит, но он был благодарен ей за молчание и за то, что она не стала "утешать" его обычным для них способом — заниматься любовью ему после разговора с Халаром совершенно не хотелось.

Проснулся лаэр рано, откатившуюся на другую сторону кровати жену тревожить не стал. Призывно задравшаяся ночная сорочка Тессы навеяла фривольные мысли, но будить ее ради своей прихоти он не решился и, тихонько одевшись, Аслан вышел — надо было размяться, позавтракать и ехать в город.

Заглянув в спальню перед тем, как покинуть Замок, Аслан положил свежесрезанную, только-только начавшую распускаться темно-бордовую розу с блестящими капельками росы на бархатных лепестках на подушку рядом со спящей женой.

Он присмотрел бутон еще вчера, а сегодня, отдав распоряжения людям, которые должны были его сопровождать в город, лаэр пошел в сад, надеясь по-быстрому "спереть" цветок, пока его не застал садовник. Их садовник почему-то считал, что нежной барышне, каковой ему представлялась хозяйка, больше подходят белые или нежно-розовые цветы, но Аслан точно знал, что розы Тессе нравятся именно такие — темные, почти черные, словно тяжелый мокрый бархат...

Поднявшись наверх и проходя мимо комнаты Ренальда, лаэр невольно притормозил, подошел к двери, но так и не решился приоткрыть ее, удивляясь себе — что именно он хотел сделать? Пожелать мальчишке доброго утра? Или убедиться, что тот в порядке? Или...

"Ерунда какая-то..." — досадливо нахмурился Аслан, одернув себя, и пошел в свою спальню.

Положив прекрасный цветок в изголовье кровати, варвар теперь боролся с желанием поцеловать Тессу (ведь не увидит ее целый день), но опасался разбудить жену — жалко, она так сладко спит...

Желание поцеловать победило...

Конечно, Тесса сразу же проснулась, и ее руки взметнулись, обнимая сильную шею мужа, а уж потом она открыла глаза.

— Прости, что разбудил тебя... — смутился Аслан.

— Я сейчас встану, — улыбнулась девушка, потянувшись за поцелуем губами.

— Еще рано...

— Но ты уже уезжаешь?

— Да, мне пора.

— Сколько человек ты берешь с собой?

— Обычное сопровождение — десятку... хотел взять Дерека, но он не в форме...

Аслан успел размяться вместе с ребятами и заметил, что 'Меченый', как прозвали его ребята, бережет ногу, немного неловко уходя от атаки спарринг-партнера. Ему хотелось держать этого парня при себе, познакомить с городом, показать одну из сторон своей непростой должности, посмотреть, как тот уживается с ребятами и можно ли его вообще привлекать к сопровождению по таким делам... но пока рано...

— Береги себя, — Тесса разжала объятия.

— Конечно, рыбка моя, а как иначе? — усмехнулся лаэр. — До вечера!

— Я буду скучать, — девушка села в кровати и увидела розу. — Ой, какая красивая... спасибо, милый...

— Я надеялся поднять тебе настроение, — улыбнулся Аслан, довольный тем, что угодил.

— Тебе удалось, — Тесса выскользнула из кровати, ночнушка плавно скользнула до самых щиколоток, вызвав у мужа невольный вздох, что все "интересное" теперь скрыто от его взора.

— Мне пора, — лаэр пошел к двери.

— Постой, Рени спрашивал, чем он должен заниматься в течение дня? — спохватилась Тесса.

— Я совсем забыл... — поморщился мужчина, останавливаясь. — Придумай ему какое-нибудь дело. Пусть тебе поможет чем-нибудь...

— В смысле? Научить его вышивать крестиком? Смеешься? — девушка вопросительно изогнула бровь и осторожно поинтересовалась. — У тебя вообще-то на него какие планы?

— Не знаю... Пока точно никаких.

— Значит, если у меня появятся какие-то идеи, ты не будешь возражать? — уточнила Тесса.

— Конечно, нет, — облегченно улыбнулся лаэр. — Все, что хочешь.

— Ладно. Тогда для начала я найду, чем ему занять свой досуг...

У Тессы уже был примерный план — мальчишке нужно почувствовать себя мальчишкой, подтянуть физическую форму, избавиться от некоторых (теперь уже неуместных) комплексов и научиться радоваться жизни... даже такой, какая ему досталась...

Аслан "самоустранился", но в плане Тессы он все равно присутствовал. Только это получается долгоиграющий проект... Ладно, торопиться некуда... Физической подготовкой юного наложника можно заняться и через несколько дней, когда организм хорошенького раба избавиться от полученного стресса. А пока что-нибудь спокойное...

5.

— Побудь здесь, — велела Тесса, оставив Ренальда на крыльце отдельного входа в небольшой госпиталь при казарме.

— Хорошо, — кивнул Рени. Он чувствовал себя неуютно и заметно волновался, захочет ли кто-нибудь помимо хозяев с ним общаться.

— Я быстро, — пообещала девушка, скрываясь в дверях.

* * *

— Орис, Юджин, добрый день, — бодро поприветствовала Тесса выздоравливающих. — Как самочувствие?

Ребята разулыбались. Орис отложил в сторону свои поделки из кусочков разноцветной кожи в стоявший рядом с кроватью деревянный ящик и попытался встать, но Тесса махнула рукой:

— Не вставай, я смотрю, ты здесь не скучаешь?

— Скучаю, — отозвался парень. — Ходить еще тяжело, но руки-то свободны...

— У тебя заказ? — поинтересовалась девушка.

— Нет, на заказ я уже сплел. Это — для души, — улыбнулся помощник Аслана.

— Орис, тут такое дело... я хочу попросить тебя об одном одолжении. Ты, конечно, можешь отказаться, но мне хотелось бы, чтобы ты хотя бы попробовал...

— Конечно, госпожа Тесса, — начал было Орис.

— Подожди, выслушай сначала: Ренальд — ты ведь знаешь, кто такой Ренальд? Парень кивнул, подтверждая, что знает о статусе раба-наложника, вместе с которым поневоле из-за ранения пришлось возвращаться в Замок в обозе, вместо того, чтобы находиться с отрядом лаэра. И Тесса продолжила:

— Так вот Рени слоняется, не зная, чем себя занять. Мне очень хотелось бы, чтобы он не чувствовал себя ненужной вещью. Я умею плести макраме, но для мальчишки это не совсем то занятие. И еще я не люблю учить... Орис, ты не мог бы ему показать, как ты плетешь разные ремешки и браслеты из кожи?

Боец невольно сморщился, постарался отвести взгляд. Заниматься с мальчишкой-рабом ему совершенно не улыбалось, но отказывать Тессе он тоже не хотел, и вовсе не из-за страха попасть в немилость у господ. Орис уважал жену лаэра. Она хоть и взбалмошная, но надежная какая-то. Он прекрасно помнил, как хозяйка хлопотала вокруг него в дороге (впрочем, он был уверен, что такой же чести удостоился бы любой из вассалов ее мужа, если уж она заботилась даже о рабах).

— Это увлекательное занятие лишь для того, кому оно по душе — остальным может показаться нудным. И, потом, ведь сразу ничего особо выдающегося не выйдет, — с сомнением протянул парень.

— Орис, я же не буду спрашивать с Ренальда, как с Мастера. Он остается жить в Замке. Пусть у мальчишки будут хотя бы маленькие радости.

— Я понимаю, госпожа Тесса, Вы можете не объяснять. Я согласен, пусть приходит.

— Тогда я позову? — улыбнулась Тесса. — Он на крыльце.

— Зовите, — временно лишенный передвижения Орис придирчиво осмотрел свой арсенал и удовлетворенно кивнул. — У меня есть простенькие заготовки, посмотрим, как пойдет.

У Ориса было отличное хобби — наручи, браслеты, ремни, чехлы, кожаные ножны, сумки и прочее он делал не только для себя и сослуживцев, но и для своего господина — лаэра Аслана и его жены. Ему не нравились слишком простые вещи, он старался привнести в них какую-то изюминку, украсить, оставить частичку своего вдохновения. Сейчас он мог делать только что-то очень простое, без металлических заклепок, вставок и пряжек — подходящими для серьезных изделий инструментами неудобно было пользоваться лежа.

— Ты можешь отказаться, если будет совсем безнадежно, но я уверена, что Ренальд справится. И обращайся с ним, если тебе не трудно, так, как ты обращался бы с младшим братом — не потакай, не сюсюкай, и не прессуй понапрасну, ладно?

— Конечно, — улыбнулся Орис.

— Да! — спохватилась Тесса, — и вы оба не раз видели Аслана обнаженным, поэтому можете себе примерно представить, что чувствовал наложник — не стоит спрашивать о его собственных ощущениях. Если невмоготу — спросите меня, — чуть иронично добавила жена лаэра, вогнав в краску обоих молодых мужчин, которые уже были наслышаны о "громкой" первой ночи "нежного мальчика" и Аслана от ребят, заходивших их проведать.

А Юджин мысленно прикидывал, как бы так сформулировать свой вопрос, чтобы получилось не слишком пошло и не выдавало бы такого явного любопытства, неприличного для мужчины.

Сосед Ориса по койке только глаза закатил, не совсем одобряя затею жены лаэра и товарища, подвязавшегося на подобную авантюру.

* * *

Оставшись в одиночестве на крыльце лазарета, Ренальд нервничал. Хотелось отвлечься от противных мыслей, которые постоянно сопровождали его — что еще за 'сюрпризы' готовит ему злая судьба на новом месте проживания?

Пока ждал Тессу, зачем-то зашедшую в лазарет, он огляделся, заинтересовавшись котенком, пробегающим мимо по каким-то своим кошачьим делам. Но только собрался сделать к нему шаг, как тот быстро юркнул в кусты.

Рени не рискнул полезть за ним, потому что сразу же, зацепившись рукавом рубашки и штаниной за колючие ветки, испугался, что затрещавшая ткань порвется, и ему здорово влетит.

Шелковая сорочка приятно холодила кожу, но Ренальд все равно не мог отделаться от ощущения, что ему душно, особенно из-за дурацкого кружевного воротника, заставляющего высоко держать голову, заодно выпрямляя осанку, в то время как иногда хотелось просто свернуться в комочек, зажмурив глаза, подтянув колени к животу и обняв себя руками, словно закрывшись в раковине... И лучше всего под боком у Тессы, чтобы чувствовать эфемерную защиту от окружающей действительности. Или представить, что ничего этого на самом деле нет, и он никакой не господский наложник, а по-прежнему живет у себя в маленькой холодной келье, где изо дня в день проходили годы его взросления.

Правда, с некоторых пор от мысли о том, что он провел бы в стенах обители и последующие годы, скорее всего, до самой старости, если бы не эффектное до жути появление дяди, который насильно вывез их с матерью из этого приюта ищущих утешения душ, становилось как-то не по себе.

Живой пытливый ум парня жаждал новых радостных и интересных событий. И пытался подменить кошмар расправы над ни в чем неповинными людьми в обители впечатлениями о дороге в Замок. Впрочем, наглый обман вероломного родственника, и то, что, несмотря на жертву матери, согласившейся выйти замуж, его продал в рабство человек, подкупленный собственным дядей, так же хотелось забыть, как страшный сон.

И больше всего хотелось стереть воспоминания об ужасных, полных отчаяния, боли, непонимания и тревоги дней на рабском рынке (пока на него не обратила внимания Тесса, вынудив мужа купить именно его).

А волнительные ночи рядом с госпожой в просторной походной палатке, ее прикосновения и будоражащий ноздри аромат ее кожи и волос, и жаркий трепет, охвативший впечатлительного мальчишку во время купания в озере — все было вновинку.

Заполнившая разум и тело унизительной болью ночь с хозяином перекрыла приятные впечатления, но искреннее раскаяние лаэра наутро чуть-чуть примирили с желанием умереть, лишь бы такого больше не повторялось. Если бы не это угнетающее понимание, что все равно повторится, можно было бы даже радоваться, что ему довелось сменить однообразие размеренной серой жизни в общине на возможность повидать новые места и других людей. Тем более сама крепость не производила гнетущего впечатления. Скорее угнетали мысли о своем статусе. Ведь не в качестве почетного гостя он тут находится, а в качестве одушевленной вещи...

Ренальд не привык к такой одежде, которая вроде бы и не сковывала движения, но заставляла вести себя подобающим образом. Он никогда не был сорванцом, потому что все его порывы пошалить, да и просто побегать, попрыгать пресекались на корню окриками взрослых обитателей общины, и дальше следовали нудные наставления, как следует вести себя послушным детям. А вот теперь, словно в компенсацию за прошедшие годы, хотелось чего-то такого... Главное, что господа, наоборот, поощряли его неуемное любопытство во всем, не одергивая, а с улыбкой наблюдая за ним, словно хозяйский наложник сам представлял собой какую-то диковинную букашку. Впрочем, насколько Ренальд понял — раньше у лаэра рабов не было.

Хорошо это для них с Дереком или плохо, парень пока еще затруднялся ответить.

Возможно, когда господам надоест забавляться с ним или опекать, его отправят куда-нибудь на кухню или на конюшню для помощи в грязной работе... хотя, если отвалили такие сумасшедшие деньги, могут и перепродать.

Додумавшись до этой практичной мысли, Рени невольно поежился — ледяные мурашки пробежали вдоль позвоночника. Возвращаться на аукцион в ожидании очередного неизвестного поворота в своей судьбе он категорически не хотел. Никакой гарантии, что следующие хозяева окажутся настолько же лояльными, как Тесса... Да и господин был груб не специально, но вот гневить, чтобы узнать, насколько серьезно Аслан умеет наказывать за провинность, не хотелось. Ренальду хватило впечатлений увидеть злость лаэра после стычки с бандой в лесу по дороге в Замок.

Повезло Дереку — он может быть полезен в качестве солдата, а вот его умения вряд ли пригодятся... Так что над пока просто затаиться и постараться угодить... Только вот способ угождения вызывал стойке отвращение...

Ну за что ему это?!

И эти глупые тряпки... Но его мнение об удобстве наряда никто не спрашивал, и мальчишка-раб носил те вещи, которые ему полагались.

Наложник господина еле выпутался из цепких веток "без последствий" под заинтересованным взглядом хитрющих зеленых глаз котенка, а эта "маленькая бестия" даже вернулась и подошла поближе, недоумевая, почему с ним больше не играют?

Ренальд с сожалением поглядел на усатую мордочку котенка, которого очень хотелось погладить, но второй раз лезть в кусты не рискнул. Он вернулся на крыльцо, и его почти сразу позвала довольная госпожа, поманив за собой пальчиком.

* * *

— Интересно, что на это скажет лаэр Аслан? — хмыкнул Юджин, когда Тесса, заручившись обещанием раненого бойца, ушла за рабом.

— Даю руку на отсечение, что даже если он не в курсе — Тессе ничего не будет, — отозвался Орис.

— А тебе?

— Надеюсь, что и мне не...

Помощник Аслана не успел высказать свои соображения — вернулась госпожа, а за ней по проходу между койками семенил светленький мальчишка.

— Вот, ребята, это Ренальд, — представила парнишку Тесса. — Рени, это Орис — ты его должен помнить, а это — Юджин.

Юджин приветливо кивнул и поморщился — зря он так непочтительно со своей многострадальной головушкой — сотрясение-то получил нешуточное.

— Здравствуйте... Как вы себя чувствуете? — проявил вежливость Ренальд, развеселив мужчин, старающихся не ржать, глядя на мнущегося наложника, пытающегося поддерживать видимость светской беседы.

— Благодарю, что спросил, Ренальд, уже сносно, — ответил все же Орис.

— Здравствуй, — улыбнулся Юджин и радушно предложил, — проходи, не стесняйся.

— Я побуду с вами немного, не возражаете? — спросила Тесса.

— Конечно, нет, — почти синхронно ответили оба — и Орис, и Рени. Ренальд стеснялся и очень переживал, получится ли у него хоть что-нибудь путёвое? Орис чувствовал себя так же неловко, читая по лицу мальчишки все сомнения, одолевающие Ренальда, и волновался, сможет ли он чему-нибудь научить пацана, за которого попросила сама госпожа?

Рени неожиданно оказался хорошим учеником. Он очень волновался поначалу, жадно впитывая основы искусства декоративно-прикладного увлечения Асланова бойца. Орис также нервничая, объяснял, перескакивая с пятого на десятое. Юджин только скептически качал головой, но помалкивал под строгим взглядом Тессы. Ренальд сдаваться не собирался, что-то он усвоил на лету, что-то давалось труднее. Он сразу захотел попробовать сплести сложный рисунок.

В комнату, где лежали раненые, заглянул Халар.

— Госпожа Тесса... — немного растерялся он, — добрый день, я вижу, ребятам скучать не приходится, — улыбнулся лекарь.

— Добрый день, Халар, да, мы решили немного развлечься. Если мы мешаем, то можем уйти.

— Нет-нет, просто Орису пора делать перевязку, а Юджина я сегодня не беспокою. Ему нужно только принять свои лекарства.

— Повезло! — обрадовался Юджин, который все еще болезненно переносил любые манипуляции с собственной головой, особенно, если долго приходилось находиться в вертикальном положении.

Халар уверял, что состояние головокружения и противных приступов тошноты пройдет через несколько дней, но казалось, что прошло уже очень много времени, а ничего не изменилось. Парень отлежал уже всю спину. Особенно проникся на второй день к вечеру, когда головная боль немного отступила, зато как будто переползла в поясницу. Шевелиться ему не разрешили, а спина отваливалась. Он умел подолгу находиться в засаде почти без движения (это входило в курс спец. обучения, чтобы не нарушать секретности поста), но вот так бездарно валяться на больничной койке, словно бревно, было выше его сил. Он стискивал зубы, чтобы не стонать, но скрежет зубов все равно выдавал его состояние, и Орис уговаривал товарища потерпеть, уверяя, что он прошел почти через такое же, когда ему запретили двигаться целые сутки после операции.

— Я неее мооогууу, — тихо выл Юджин.

— Саннах! — сердито выругался Орис, любимым Аслановым словечком. — Парень, да ты не выл так, когда в прошлом году получил открытый перелом руки. На вид тогда было совсем плохо, кости наружу торчали, но ты держался молодцом.

— Я тогда мог хоть башкой мотать, когда чувствовал приступ, а сейчас боюсь, сблюю...

— Держись, думай о чем-нибудь приятном. Расскажи что-нибудь...

— Не могу, — ныл Юджин. — Лучше ты расскажи, только негромко.

— Ну, слушай... — Орис без всякой задней мысли постарался вспомнить какие-нибудь самые забавные случаи, чтобы поднять настроение деморализованному сослуживцу, но тот не оценил, после первого же приступа смеха выматерившись и попросив Ориса заткнуться.

Сегодня уже было гораздо легче, Юджин даже заинтересовался появившимся в Замке новеньким пацаном.

Тесса поднялась.

— Мы не будем мешать. Рени, пойдем.

— Да пусть пацан остается, — предложил Орис, благодарно взглянув на девушку. Он прекрасно понимал, что Тесса видела его "в чем мать родила", пока они добирались до Замка, но тогда было не до смущения, а сейчас, выздоравливая, он почему-то чувствовал себя неловко перед госпожой.

— Останешься? — повернулась хозяйка к Рени.

Мальчишка бросил настороженный взгляд на лекаря, но тот добродушно усмехнулся:

— Ты меня совершенно не интересуешь, Ренальд, ни как пациент, ни в каком-то другом качестве. Мы вчера все обсудили. Если у тебя нет никаких жалоб, я к тебе не прикоснусь.

— Да, — решился Рени.

— Хорошо, — ободряюще улыбнулась девушка. — Рени, освободишься, иди к себе. У меня есть кое-какие дела. Если будет очень скучно, спросишь у Руты, где меня найти.

Кружевные манжеты шелковой сорочки мотались, постоянно мешаясь, и Рени без конца их поддергивал, пока Орис не показал, как можно завернуть их, закатав выше локтей, но шелковая ткань все равно выскальзывала. Да еще и этот дурацкий воротник, что служил своеобразным украшением, но здорово мешался в повседневной жизни...

Ренальд завидовал ребятам с их простыми незамысловатыми рубахами из грубой ткани, с их удобными штанами, пусть не такими мягкими, но зато не надо волноваться, что нечаянно испачкаются или зацепятся за что-нибудь и останется дырка... Рени не хотел быть наряженной куклой, ему хотелось все посмотреть и в доме, и во дворе. Но одному по территории гулять было страшновато. А госпожа не спешила показывать все потаенные уголки Замка-крепости.

— Орис, а тебе не жалко полосок, вдруг я испорчу...— заискивающе заглянул мальчишка в глаза взрослого парня, старательно повторяя то, что запомнил, наблюдая за ловкими пальцами бойца, уверенно сплетающими хитрый узор из кожаных заготовок.

— Не волнуйся, у меня много материала. Только, если испортишь, тогда тебе придется ждать, пока меня отсюда выпустят, и я нарежу еще, — подмигнул парень, уже в который раз усаживаясь поудобнее, пристраивая потревоженную перевязкой ногу.

— Орис, а давай ты мне схему нарисуешь и пропишешь самые сложные места. Я до завтра все выучу, честное слово!

— Пхе... — раздалось с кровати Юджина.

Орис смутился:

— Эээ... Лучше давай, я тебе нарисую, а ты сам подпишешь? Ты ведь, кажется, умеешь писать?

— Конечно, — недоуменно пожал плечами Рени. — Кто же писать не умеет — только маленькие детки.

— Рени — ты неправ...

— Почему? — обернулся мальчишка к Юджину.

— Не все умеют читать и писать, некоторые вместо пера учились держать в руках оружие...

Щека Рени болезненно дернулась — его только что ткнули мордой в то, что он ничего не значит как мужчина. Густо покраснев, он уткнулся в кожаные полоски, выморожено замерев, забыв только что показанную схему.

Орис покосился на мальчишку:

— Рени? Ты чего?

Блондинистые локоны чуть шевельнулись, только обозначая покачивание головой — отстаньте.

Но Орис был умным парнем:

— Ренальд, взгляни на меня! — потребовал он.

Голос был тихим, но не предполагал ослушания. Рени поднял несчастный взгляд, ожидая дальнейших подколок. Кому нужно его умение грамотно, красиво писать и читать в крепости, населенной в основном воинами, подчиняющимися лаэру-варвару. Единственную книгу он видел в руках у Тессы...

— Рени, если бы у меня была возможность, я бы с удовольствием приобрел такой полезный навык, — доверительно произнес Орис. — К сожалению, в семье нас было много, и на учебу детям у моих родителей не хватило денег, учился лишь старший сын, а я был четвертым. Я умею писать свое имя, я могу разобрать надписи на вывесках в городе — и не больше, но не надо думать, что меня это удовлетворяет, что у нас, у солдатни, в головах только...

— Ты что?! — поразился Ренальд, вытаращив глаза. — Я вовсе так не думаю! Если хочешь, я тебя научу!

— Представляю, как это будет выглядеть... ха-ха-ха, — закатился Юджин и тут же зашипел, стиснув зубы и болезненно скривившись.

— Не обращай внимания, — махнул рукой Орис. — Что взять с контуженного?

— Э! Я все слышу! — возмутился парень с перебинтованной головой, обиженно надувшись.

Рени закусил губу — до того получилось комично.

— Рен, ты, в самом деле, взялся бы объяснить мне кое-какие правила?

Наложник недоверчиво посмотрел на парня. Не похоже, что Орис издевался. Он сейчас так же с затаенным ожиданием внимательно смотрел на него.

— Я не знаю...

— Я тебе заплачу, я знаю, как дорого стоит обучение...

— Ты что? — изумился Рени. — Я ведь тебе ничего не смогу заплатить за то, что ты учишь меня... Ой! Я не подумал... прости, что не сообразил раньше... — мальчишка с огромным сожалением отодвинул от себя начатую заготовку будущего браслета и рыпнулся встать.

— Сидеть! — Орис для убедительности перехватил тонкое запястье мальчишки.

— У тебя с головой порядок, Рен? Или сотрясение Юджина заразно, и тебе как-то передалась его глупость за столь короткий срок?

— Я... я не понимаю, — сморщился Рени. — Объясни, пожалуйста.

— Я прекрасно осознаю, каково твое положение в Замке, Мелкий, — сердито высказался Орис, отпуская напряженную худую руку пацана. — И я тебя научу всему, что знаю сам, если ты окажешься способным принять мои знания. Меня попросила госпожа Тесса, и я не намерен ей отказывать. Ни о какой материальной оплате речь и не шла. Но твои знания, если ты поделишься ими со мной, вряд ли принесут пользу господам, поэтому я готов их купить. Вдруг тебе понадобится какая-нибудь мелочь — в жизни все бывает, а так у тебя будут собственные монетки. Мне все равно они ни к чему в таком количестве — я не собираюсь менять место службы... вот только встану на обе ноги и снова в строй...

— А как же твоя семья? Может быть, твоим родителям нужно помочь?

— Нет никого... Не кому больше помогать, — помрачнел Орис.

— Прости... — виновато прошептал мальчишка.

— Ничего... Все нормально. Они уже давно умерли...

— Орис, я не знаю, какой из меня получится учитель, но я тебе обязательно расскажу и покажу, как писать буквы — сложно только вначале, правда... Просто я подумал, что ты взрослый и не захочешь слушать меня. Я ведь... Почему ты не попросишь, чтобы тебя научил кто-то из твоих товарищей?

— А они, через одного, из таких же неучей, — улыбнулся Орис.

— Хочешь, я прямо сейчас расскажу тебе алфавит?

— Я знаю алфавит... кажется, — смутился взрослый парень.

— Хорошо! — оживился мальчишка. — Тогда расскажи, а я тебя поправлю, если ты ошибешься.

— Прямо сейчас? — застеснялся вдруг Орис, покосившись на Юджина, закусившего кусок одеяла, чтобы не ржать, слушая своего товарища и хозяйского наложника.

Жаль, ребята не слышат...

— Ну да, ты же не обидишься, если я тебе скажу, где ты неправ. Так всегда учителя поступают... — так же слегка порозовел Рени от осознания собственной значимости...

* * *

— Мартин! — окликнула комендантша сына, забавляющегося во дворе с котенком.

Этот маленький комок шерсти за непродолжительное время стал всеобщим любимцем — жутко независимый, но очень игривый, он заставлял даже взрослых мужчин чувствовать себя детьми, и каждый норовил его подкормить чем-то вкусненьким, почесать за ухом, чтобы услышать довольное мурчание. Котенок не откликался ни на одну из предлагаемых ребятами кличек, зато на обычное "кис-кис" реагировал мгновенно. Но, в зависимости от своего настроения, мог вертеться под ногами, даже когда его гнали прочь, а мог ни с того, ни с сего чего-то испугаться и отсиживаться в колючих кустах, не реагируя даже на еду, которой его пытались выманить.

Парень живо вскочил и подошел к матери.

Выспросив интересующие ее подробности, она отпустила отпрыска и вернулась к себе.

Госпожа Тесса спрашивала, нельзя ли воспользоваться кое-какими старыми вещами Мартина, пока Рени не соберут собственный гардероб. Обе женщины прекрасно понимали, что новенькому мальчишке в крепости некомфортно в одежде, в которой предполагается сидеть в своих покоях, ублажая господский взор своей изысканностью и опрятностью.

У Марты был единственный сын, который в последнее время очень быстро вытянулся, и осталось много хорошей одежды, практически новой — Ренальду, оказавшемуся на полголовы ниже и гораздо "дохлее", можно было без труда собрать подходящий гардеробчик простых удобных вещей. В детстве на сыне коменданта все буквально "горело" — ни дня не обходилось без стирки и штопанья новых дыр. Марта ругалась, но Инвар только посмеивался — нормальный пацан растет... Повзрослев, Мартин стал аккуратнее, но других детей в семье не было...

Поговорив с Мартой, хозяйка Замка ушла, пообещав, что сама зайдет и отберет подходящие тряпки из того, что комендантша сочтет возможным предложить.

Через час она вернулась и застыла в нерешительности, услышав, как разоряется Мартин, споря с матерью. Тесса застала только последние фразы ссоры.

— ...я не хочу, чтобы мои вещи носил какой-то...

— Еще раз услышу это слово, — перебила мать, — получишь по губам! Ты все равно из всего вырос! Это все просто лежит ненужным хламом, я не буду ничего перешивать — это бесполезно! Что плохого в том, что вещи пригодятся мальчику?

— Если они тебе мешают — сожги! Или раздай нищим! Мам, я не хочу, чтобы надо мной вся крепость потешалась, подкалывая! — кипятился мальчишка. — Я — воин, а он всего лишь — хозяйская игрушка! Я не хочу, чтобы он ходил в вещах, которые носил я, ясно тебе?! Ты бы вот хотела, чтобы твои платья донашивала какая-нибудь шлюха?! Ты бы...

Звук звонкой пощечины прервал дальнейшие излияния пацана.

Тесса вздрогнула. Рука у комендантши была тяжелой. Но, как ни странно, несмотря на то, что ей стало обидно за Рени, она прекрасно понимала чувства Мартина. Парень не зря боялся — ребята, конечно, не преминули бы пройтись по поводу "наследства" вещичек самого младшего из личного состава гарнизона крепости, даже не зло, а просто из желания побалагурить, но для самолюбивого мальчишки это оказалось бы слишком болезненно. Тем более, если увидят, что младшего Караскета это сильно заедает, шуток будет много — особых развлечений-то у солдат нет...

— Никогда не думала, что мой сын окажется таким свинтусом! Убирайся с глаз моих! — в сердцах прикрикнула Марта.

— Вообще не приду больше! В казарме останусь! — добавил масла в огонь парень, выскакивая из комнаты, и чуть не налетел на Тессу.

Поняв, что она слышала часть неприятного разговора, он жутко смутился и покраснел.

Госпожа посторонилась, смерив его холодным взглядом. Мартин прекрасно отдавал себе отчет, что только что оскорбил хозяйского мальчишку. Как бы там не было — раб, он и есть раб, и не в его власти распоряжаться теперь своей судьбой. И если его приобрели не для хозяйственных черных работ, а для разнообразия в любовных играх в хозяйской спальне — не солдату осуждать поступки своего лаэра.

Повисла неловкая пауза. Мартин понял, как здорово влип, и теперь молча стоял перед женой Аслана навытяжку, не смея поднять глаз.

Тесса не хотела лишних конфликтов, тем более с ровесником Рени, втайне надеясь, что когда-нибудь у мальчишек могли бы найтись общие интересы, но видимо, это тот самый случай, когда от нее ничего не зависит. Не все снисходительно-нейтрально отнеслись к наложнику, некоторые откровенно кривились даже при упоминании о "нежном мальчике", не смея высказываться вслух при господах, но она даже не хотела думать о том, как отзывались о нем между собой.

— Простите... — выдавил Мартин.

— Я... я хотела... как хорошо, что я застала тебя здесь, — наконец справилась с негодованием и растерянностью Тесса. — Я должна была в первую очередь спросить твоего согласия, но теперь уже услышала твое мнение, извини, Мартин.

Вышедшая следом сердитая комендантша, услышав голос хозяйки, так и застыла с рубашкой сына в руках, которую она подобрала с пола, когда тот расшвырял собранные матерью вещи для раба, молниеносно сообразив, что надо спасать непутевое чадо.

— Да не слушайте Вы его, он просто...

Мартин открыл рот и захлопал ресницами. Он ожидал окрика, наказания за распущенный язык в виде максимального количества нарядов вне очереди, предусмотренного Замковым Уставом, карцера с хлебом и водой или, если уж Тесса совсем не в настроении, десятка плетей перед всем строем. Лаэр никогда не унижал своих солдат, хотя и пугал подобной перспективой, пребывая в мрачном расположении духа. То, что он не практиковал такое наказание в своей крепости, еще не означало, что никто из ребят не видел, как это выглядит, и не представлял себя на месте тех бедолаг, которые корчились, закусив деревянный "костыль" или тряпичный жгут, пока кожа на спине превращалась в кровавые лохмотья. В руках умелого экзекутора достаточно было и пяти-семи ударов плетью, чтобы сломать здорового мужика, а про тех, кому "прописывали" пятьдесят — вообще говорить было нечего. Потеря сознания наказуемого не прерывала процесса наказания. Его просто обливали ледяной водой до тех пор, пока он не приходил в себя, и продолжали отсчитывать удары. Жуткое зрелище. После такого еще никто не встал с лавки самостоятельно. А если наказывали, привязав вздернутые руки к позорному столбу, кисти (а то и локти, и плечи) были вывернуты из суставов. Теряя сознание, оседая, но не в состоянии отцепить руки, человек своим весом сам вредил себе.

Мартин передернул плечами, перепугавшись не на шутку, до противного холодного липкого пота, поползшего по спине, устыдившись такого порыва, но не в силах его перебороть, не веря в искренность холодного "извинения" жены лаэра, и заметно побледнел.

— Нет, Марта! Твой сын прав. Он — не раб, он — полноправный подданный моего мужа, его мнение стоит учитывать. Ни ты, ни я не вправе приказать ему в данном случае.

— Тесса! — Марта прикрыла глаза и горестно покачала головой.

Иногда, в порыве, она называла свою госпожу просто по имени, и это был как раз тот случай, когда она "забылась".

— Свободен, Мартин! Отправляйся в казарму, — велела Тесса сыну комендантши.

— Слушаюсь! — круто развернулся парень и на негнущихся ногах отправился восвояси, злясь на свою несдержанность, на хозяйку, которая пришла так не вовремя, на мать, которая теперь наверняка будет сейчас униженно просить за него. Он и не сомневался, что девушка так просто все не оставит. Пожалуется мужу? Или коменданту? Потерять расположение лаэра, который был для восторженного мальчишки примером во всем (кроме, пожалуй, этой самой постельной игрушки и странной прихоти заниматься любовью с мужчинами), было бы очень обидно, но страшнее был гнев отца, который неизвестно еще одобрит поступок или осудит за такую блажь? Какая в сущности разница, кто будет донашивать тряпки, из которых он, в самом деле, вырос — младших братьев нет, детей-мальчишек в крепости тоже нет. Одна из служанок только недавно вышла замуж, и неизвестно, кто у нее родится, а о собственных детях он вообще предпочитал не думать — слишком хлопотно...

Одолеваемый мрачными раздумьями, Мартин направлялся к казарме, и, проходя мимо крыльца лазарета, вдруг с удивлением остановился. Объект его ссоры с матерью выходил из здания, сияя как начищенный самовар. У Мартина, можно сказать, жизнь рушилась, а этот... разгуливает, как у себя... по спальне.

— Здравствуйте, — улыбнулся Ренальд, заметив симпатичного молодого парнишку, вытаращившегося на него.

— Чертова кукла! — мрачно сплюнул Мартин себе под ноги и, не удостоив больше и взглядом ошеломленного такой негативной реакцией на простое приветствие Ренальда, пошел дальше. Ужасно хотелось выместить на ком-нибудь свою злость, но в спарринг-партнерах у него числились всего трое — остальные не любили сдерживаться, и Мартину попадало всегда по полной программе. И как назло все трое сейчас были на постах. Во дворе разминались лишь двое сильных бойцов и новенький, Дерек. Тоже непонятная темная личность.

Несколько человек, свободных сейчас, лениво расположились в тенечке, наблюдая за неугомонными товарищами, с которых пот лил в три ручья, но они все еще пытались что-то кому-то доказать.

Мартин остановился неподалеку, наблюдая за ловкой гибкой фигурой недавно появившегося в крепости бойца, двигающегося, несмотря на его заметную хромоту, с грацией настоящего хищника...

У мужчины, получившего кличку 'Меченый', была отменная реакция. Может быть, его попросить побыть спарринг-партнером — новенький сумеет вовремя остановиться, не сильно задев зазевавшегося пацана... У Мартина были здоровые амбиции, но он прекрасно понимал, что в силу своей неопытности, его шансы на победу невелики... А подраться жуть как хотелось...

* * *

Тесса с Мартой просматривали хозяйственные книги, прикидывая расходы. Девушка редко лезла в дела экономки, но сейчас комендантша была расстроена донельзя, и госпожа уговаривала ее не переживать, потому что прекрасно понимала и юношеский максимализм молодого мальчишки, и его нежелание быть посмешищем у ребят. Марта кивала, но все равно горестно сокрушалась:

— Ведь мы его не так воспитывали... Он ведь, на самом деле, добрый и отзывчивый... Горячий только... Говорила я Инвару — рано мальчишке давать самостоятельность. Нельзя ему дать почувствовать, что он из себя что-то представляет, когда он еще не научился разделять плохое и хорошее.

— Ну, я не согласна. А что ему еще делать в пограничной крепости? Ладно бы учился дальше, но он ведь не захотел. Какие тут развлечения? Ни ровесников, ни ровесниц.

— Ой, только ровесниц мне еще не хватало! — невольно рассмеялась Марта. — Обрюхатит какую-нибудь девицу, и придется жениться, а у него еще у самого ветер в голове. Да и не потерплю я еще одну хозяйку в доме, Вы же меня знаете.

— Тогда, о чем мы говорим — самое место Мартину в казарме с ребятами. Все придет в свое время. Что-то поймет, что-то примет, не расстраивайся.

— Ну как тут не расстраиваться?! Я помню, у меня где-то в сундуке большой холст лежит, небеленый, правда... сама-то я давно не кроила, но возьму по рубашке выкройку сделаю, сошью Ренальду новую рубаху за пару вечеров, а за штанами придется в город ехать. Давайте, я сейчас у Инвара ребят попрошу, и отправим кого-нибудь? — оживилась Марта. — Только мерки снимем...

— Кого это ты куда отправлять собралась? — раздался строгий голос от дверей кабинетика, где сидели Тесса и комендантша.

— Инвар! Напугал! — возмутилась Марта, вскакивая со стула. — Вот мы тут решили, что нам нужен кто-нибудь, кому можно ответственное поручение доверить.

— А что случилось? — деловито осведомился комендант, поняв, что если жена уже что-то решила, ей проще дать, чем отказать. А если не найдет ей кого-то из ребят, Марта его и самого спровадит — это она умеет...

Тесса было хотела возразить, но только махнула рукой.

Внимательно выслушав версию собственной жены, Инвар бросил взгляд на госпожу и крепко задумался. Ему, также как и сыну, не понравился вариант с "унаследованием" вышедшей из обихода одежды, но и позицию женщин он понимал прекрасно — к чему тратить деньги и время на расхожие тряпки, тем более для мальчишки, у которого какой-то странный статус, когда есть готовые, совсем хорошие? Если с Дереком все более-менее понятно, то в отношении Ренальда, этого "нежного мальчика", сам Инвар пока еще не определился. Почему-то наложника выпускают гулять по территории, разрешают смотреть, чем занимаются его бойцы, и даже привлекли ему в компанию Ориса. Ладно, пока тот валяется на больничной койке, а дальше что? Неужели Аслан намерен дать попробовать мальчишке почувствовать себя мужчиной? Если так, то этому задохлику придется и физическую форму подтянуть. С одной стороны — это хорошо, а с другой — ребята будут в недоумении и, наверняка кто-то будет резко против, а кто-то, тот же Орис, например, полезет защищать. Трения между солдатами из-за хозяйской игрушки, которая им все равно без надобности, на вверенной коменданту территории ни к чему.

Инвар тяжело вздохнул. Аслан — хозяин — его воля, но все равно глупо заводить рабов такого плана в пограничной крепости. Ладно бы жил в городе, каких там только извращений нет... И Тесса, главное, потакает мужу. Вот ведь парочка подобралась... Но нельзя не признать, что завидовал он им, их отношениям, по-хорошему.

— Инвар, — вдруг спохватилась Марта. — А может, на складе посмотреть? Вдруг есть подходящая амуниция?

— Нет! Аслан будет против! — вмешалась Тесса. — Представляете, как разъярятся ребята, увидев форму на наложнике?!

— Это, во-первых, — поддержал Инвар, чуть не подавившись от предложения жены. — А во-вторых, на него все равно там ничего не подобрать — он просто утонет, разве что ремень, да и то новые дырки придется протыкать.

— Тогда остается только ехать в город и закупать там или заказывать, если ничего не подберется из готового.

— Да что вам так приспичило-то?

— Инвар, да ты сам походи в парадном мундире несколько дней подряд, тогда не будешь задавать глупых вопросов, — сердито упрекнула Марта.

— Ну... в общем-то, да... — почесал в затылке смущенный комендант. — А чего сразу-то об этом не подумали?

— Я упустила, — призналась Тесса. — Что-то я себе слабо представляла, как должны выглядеть "спальные мальчики"... Ладно, пойду искать Рени, надо снять мерки.

— Пришлите его ко мне, я мигом сделаю, — напутствовала Марта.

— Благодарю, — улыбнулась госпожа.

— Да какое уж "благодарю", — махнула рукой женщина. — Спасибо Вам, что не держите зла на нашего балбеса...

— А знаете что? — вдруг развернулась Тесса от двери. — Я сама поеду и Мартина возьму — он хоть и немного выше, и пошире в плечах, но вполне сгодится для такого мероприятия.

— Хорошо! — оживился Инвар. — Может, ему и наказания хуже не придумать.

— Да ладно, Инвар, — рассмеялась девушка. — Я уже не злюсь. Мне было немного обидно, но все нормально, не надо никакого наказания.

— А почему Вам не взять самого раба? Я прикажу заложить экипаж.

— Нее, я верхом. Так быстрее. А Рени... верхом пока не может... — немного стушевалась Тесса, и Марта постучала себя по лбу за спиной госпожи, показывая мужу, чтобы тот не задавал глупых вопросов.

— Тогда еще двоих-троих — в сопровождение, иначе не выпущу, — жестко отрезал комендант.

— Инвар! Я — твоя госпожа! — возмутилась Тесса. — И жена твоего лаэра.

— А я — тут главный, пока мой лаэр в отъезде. И, если я выпущу его жену без сопровождения, он с меня голову снимет, — невозмутимо парировал комендант, не смея ржать над возмущенно пыхтящей девушкой в открытую, лишь в глазах старшего Караскета прыгали лукавые бесенята.

Марта отвернулась, скрывая улыбку. Муж прав, и госпоже придется смириться. Тем более, что он навязывает ей сопровождающих не из вредности, а в целях безопасности, за которую действительно отвечает головой.

— Ну и ладно! — буркнула Тесса, выходя.

* * *

Рени нашелся сам. Рута отвела его в гостиную и разрешила взять хозяйскую книжку, пока нет госпожи.

— Рени! — окликнула Тесса, входя. — Ты уже свободен? Как успехи?

Ренальд поспешно соскользнул с кресла, в которое забрался с ногами и виновато отложил книгу, которую так и не удосужился почитать, одолеваемый невеселыми думами.

У него было такое хорошее настроение, пока общался с Орисом, несмотря на немного ехидные замечания Юджина, на которые взрослый парень не обращал внимание, беззлобно "окусываясь" и ставя "контуженного" на место. Но непонятная реакция молодого чернявого парня, встреченного во дворе, его очень огорчила, потому что после недолгих раздумий Ренальд пришел к выводу, что это не удивительно, и большинство, скорее всего, будут реагировать на него, как на наложника, именно так. Наверное, не надо попадаться бойцам гарнизона на глаза. Даже Дерек теперь не выглядел таким неоправданно злым по сравнению с этим юношей, почти мальчишкой, презрительно плюнувшим ему в ответ на простое вежливое приветствие...

— Солнышко... ты чем-то огорчен? — нахмурилась Тесса, подойдя. — У тебя что-то не получилось или не интересно это занятие?

— Нет, Тесс, наоборот, — улыбнулся парнишка. — Орис сказал, что я способный...

— Тогда в чем дело? Тебя кто-то обидел?

— Нет-нет, — преувеличенно бодро замотал Рени головой. — Я просто... не знаю... задумался.

— Как тебе моя книга? — перевела тему разговора девушка.

— Я не успел почитать. Я такие и не читал никогда, судя по названию...

— Слушай, у меня идея! — вдруг просияла Тесса. — Сейчас ты отправишься к Марте, надо снять с тебя кое-какие мерки, а потом бегом ко мне, кажется, я нашла для тебя занятие, пока меня не будет.

— Ты уезжаешь? — струхнул Рени.

— Я к вечеру вернусь, может быть, даже раньше Аслана. Рута будет в твоем распоряжении.

— Тесс...

— Что?

— Нет, ничего, — совсем сник мальчишка, испытывающий безотчетный страх остаться в этом Замке без своих хозяев, а точнее, без Тессы, к которой он успел привязаться, как бездомная собачонка привязывается к первому встречному, совершенно непонятно почему пожалевшему ее, давшему косточку и ночлег в теплой прихожей — со всей возможной беззаветной преданностью и обожанием.

— Солнышко, я тебя уверяю — скучать не будешь. Только это сюрприз. Беги скорее к комендантше. Рута тебя проводит, а то заблудишься в коридорах, — Тесса потрепала его по волосам, дождалась слабой улыбки и пошла собираться.

Через полчаса Тесса, заинтриговав и заставив нервничать, привела Рени в библиотеку...

Ренальд поверить не мог своему счастью! Ему разрешили читать любые книги, хранившиеся на полках. Кроме того, в одном из углов стояли сундуки, в которых следовало разобраться.

— Рени, я полагаюсь на тебя, — доверительно сообщила Тесса сияющему взволнованному мальчишке. — Рута приберется здесь, протрет пыль, а ты, когда освоишься, разбери эти книги, хорошо?

— Да, конечно...

— Рут, проследи, чтобы наш мальчик не остался голодным.

— Конечно, госпожа Тесса, — кивнула девушка и тут же наябедничала, — только он мало кушает.

— Рени, не подводи Руту, я с нее строго спрошу, — пригрозила Тесса, пряча улыбку. — И, кстати, Рута, пока он свою порцию не съест, снова в библиотеку его не пускай.

— Нууу, — разочарованно протянул парнишка, поняв, что и госпожа, и служанка смеются над ним, найдя его слабое местечко — книги.

— Все, я ушла!

Рени оглянулся на захлопнувшуюся дверь и почувствовал легкий укол обиды. За несколько дней он так привык к едва заметным прикосновениям, к незамысловатой ласке Тессы, что сейчас чуть не расстроился, когда она просто ушла, даже не потрепав его по волосам. Глупо, он не домашний зверек, но тогда почему сейчас он почувствовал себя брошенным?

— Господин Рени, — позвала Рута, заметив смятение, промелькнувшее на миленьком личике мальчишки. — Что-то не так?

— А? Нет, Рута... С чего мне начать?

— Откуда же я знаю — Вам оставили в распоряжении всю библиотеку, — пожала девушка плечами. — Вы определитесь, осмотритесь, а я пока начну... Нам здесь до вечера работы хватит, — бесхитростно улыбнулась она.

Рени подошел к стеллажам и благоговейно провел пальцами по корешкам книг...

Его смущала одна мысль с тех пор, как его продали в рабство. Наверное, надо сначала отыскать религиозные книги — сможет ли он теперь взять в руки хоть одну из них? Не падет ли на него кара небесная за то, что он так низко пал, увидит ли он тот Свет, почувствует ли ту Благодать, что пытался отыскать раньше, читая и переписывая подобные фолианты?

Всевидящие...

За какие грехи они отвернулись от него и 'не видят', что творится с его жизнью? Он же всегда истово, как учили, возносил им хвалы и с искренностью в душе возжигал благовония перед золочеными изображениями Богов в обители...

Ренальду было страшно. Страшно не только оттого, что с ним случилось, но и от неправильного желания остаться здесь, в этом Замке. Сегодня все уже казалось не таким мрачным, как несколько дней назад, и Рени с удивлением понял, что не хотел бы возвращаться в общину, где провел свои сознательные годы. Это было неправильно и тоже сильно смущало юношу.

* * *

В сопровождение Тессе Инвар выделил двоих ребят, помимо Мартина, которому не сообщили о цели поездки в город, и парень пребывал почти в паническом состоянии, понимая, что там сейчас лаэр Аслан, а Тесса никуда не собиралась и почему-то вдруг решила ехать. Совершенно не логично предполагать, что госпожа не может дождаться вечера, чтобы нажаловаться мужу на его подчиненного, но другие варианты почему-то были еще бредовее. Мартину очень не нравился холодный взгляд молодой хозяйки, и он бы прекрасно понял, если бы она еще несколько дней его не замечала, но взять его с собой в город сразу после того, как показала, что он ей неприятен?

Тесса удивилась, увидев, что ребята уже на лошадях, а Дерек из конюшни вывел еще двоих коней.

— Я поеду с Вами, госпожа Тесса, — ответил он на недоуменный взгляд девушки.

— Это еще зачем? Мне троих сопровождающих хватит.

— Господин комендант велел запомнить дорогу, на всякий непредвиденный случай...

— Что же ты с Асланом не попросился?

— Господин лаэр отправился официально, и я в его свиту не вхожу, — бесстрастно пояснил Дерек, — рожей не вышел, — чуть слышно добавил он, придерживая коня хозяйки, пока она усаживалась, и, поняв, что Тесса его услышала, поднял голову и прямо спросил с плохо скрываемой горечью, — Вам стыдно показаться в моем обществе на людях?

— Дерек, не мели чушь, когда я тебе хоть раз позволила такое предположить? — нахмурилась Тесса.

Парень промолчал, вспомнив прикосновение тонких пальчиков девушки к своим шрамам на почти бесчувственной щеке тогда, ночью в лесу — ее не передернуло от отвращения, наоборот, это странным образом было похоже на скупую ласку или, может быть, жалость...

Дерек отдал ей повод.

— Догоняй! — Тесса чуть прижала бока своего коня, разрешая двигаться, и развернула его к воротам. Сопровождающие быстренько пристроились на полкорпуса сзади...

Жарко... Уже несколько дней стоит жара. Истомленная зноем природа требует полива, но дождя все нет. На синем небе — ни облачка. Где-то в вышине парит хищная птица, ловя слабые воздушные потоки. Раскаленные камни пышут зноем, трава пожухла, полевые цветы, казалось, потеряли свои краски и пахнут не свежим лугом, а сеном. Только оглушительно стрекочут кузнечики, да жужжат трудолюбивые медоносные пчелы.

Мокрые спины и подмышки всадников настроения не улучшали, особенно Мартину, ехавшему в арьергарде и невольно глотавшему клубившуюся из-под копыт лошадей душную пыль. Лучше всех сейчас было Тессе и Дереку, догадавшемуся захватить с собой большой платок, который мужчина со шрамами теперь повязал вокруг головы, прикрыв лицо от палящего солнца на манер степняков. Кажется, ему было все равно, что оголенные плечи нещадно печет солнце, не причиняя особого вреда смуглой коже.

Тесса так же намотала легкий хлопковый шарф на голову и прикрыла лицо, оставив незащищенными лишь глаза. На девушке были хлопковые свободные брюки, заправленные в высокие сапоги с голенищами, закрывающими только внутреннюю часть ног, чтобы защитить от лошадиного пота, а с внешней — переплетение тонких ремешков, пропускающие воздух — летний вариант экипировки. Орис сшил ей их еще весной, то ли увидев где-то подобные, то ли придумав, но ему всегда нравилось одаривать свою госпожу небольшими безделушками из кожи, которые Тесса с удовольствием носила. Тонкая свободная блузка не прилипала к телу, и девушка сейчас чувствовала себя комфортнее, чем неизнеженные мужчины, сопровождающие свою госпожу.

— Можно вопрос? — спросил долго молчавший Дерек.

— Спрашивай, — кивнула мерно покачивающаяся в седле Тесса.

— Вся эта спешность ради какой-то конкретной секретной цели? Что-то Мартин совсем сник...

— Да никакого секрета... — пожала плечами девушка.

Выяснив для себя, зачем они едут в город, Дерек не удержался и хохотнул:

— Какая проблема? Если Рени не нравится та одежда, что на нем — одолжите ему свое платье. Он в нем такой мииилый...

— Дерек! — одернула Тесса, кусая губы, чтобы тоже не рассмеяться. — Не смей дразнить Рени, слышишь?!

— Ну, так он сейчас не слышит.

— Тогда не дразни меня. Тебе не жарко?

— Немного.

— Я вижу, ты умеешь путешествовать с комфортом... В городе снимешь?

— Если люди не будут шарахаться.

— Не обращай внимания.

— Я за Вас переживаю...

— Не стоит, уверяю тебя. И, кстати, держись в городе поближе. Сначала мы решим наши вопросы, потом я тебе покажу центр, если время останется. Скорее всего, обратно вернемся с Асланом.

— Как скажете, — вздохнул Дерек помрачнев...

Всех беспрепятственно пропустили через городские ворота, узнав жену лаэра. К тому же ребята переодели мокрые рубахи и сменили их на форменные, летние, со знаком принадлежности к гарнизону Замка. Пристальное любопытство стражи вызвал лишь Дерек, но и у него не спросили документов понимая, что раз он сопровождает госпожу, значит, имеет на это право.

Улицы были полупустыми. Народ старался переждать самый пик жаркого дня за толстыми стенами домов, в тенистых двориках.

Тесса довольно быстро нашла все необходимое, посетив несколько лавок готовой одежды и двоих портных.

Мартину пришлось примерить несколько вещей. Он, наконец, понял возложенную на него миссию, и теперь с видимым облегчением от одного снятого с сердца "камня", строил мрачные прогнозы на будущее возвращение в казарму — проболтаются ребята или нет? Сейчас все трое здоровых лбов зубоскалили на тему его присутствия в их кампании в качестве манекена. Тесса помалкивала, упорно делая вид, что не замечает довольно откровенных подколок, типа: "Смотри, чтобы тебя не спутали с господским рабом ненароком", "О, Мартин, даже представить себе не могли, как тебе идут эти узкие брючки", 'Караскет, ты великолепно смотришься'...

Бедный парень то краснел, то бледнел, но его бесполезные попытки огрызнуться встречали дружный взрыв смеха и новые ехидные подколки.

Мартин злился — лучше бы он разрешил матери отдать свои тряпки рабу — по крайней мере, Тесса точно не молчала бы, да и ребята, скорее всего, поняли бы, поиздевавшись пару дней. Все равно выходило то на то же, только теперь он поссорился с матерью и предстал в неприглядном виде перед госпожой Тессой... Лучше бы этот "нежный мальчик" вообще не появлялся в крепости и не портил бы ему жизнь... Дерек-то как-то сразу пришелся ко двору после "прописки", и ребята закрывали глаза на то, что молодой мужчина так же имеет статус раба, как и мелкий блондинчик...

* * *

На обратном пути не было никаких особых событий. Аслан удивился, когда ему сообщили, что Тесса в городе и хочет его видеть, но даже обрадовался, что увидится с ней раньше, чем предполагал.

Дерек, оттеснивший ребят по дороге в город, как-то незаметно оказавшийся рядом с Тессой, теперь, на обратном пути, упорно держался позади, стараясь не попадаться на глаза Аслану, но тот словно специально несколько раз подзывал его, чтобы о чем-то спросить, и Меченому потом стоило большого труда придумывать разные предлоги, чтобы слегка "приотстать".

Тесса никак не могла понять тактику мужа — если он дал парню шанс остаться в крепости бойцом, солдатом гарнизона, зачем он его постоянно дергает и заставляет нервничать? Неужели, просто хочет обратить на себя внимание, "приручить", показав свое расположение...

Обалдеть! Ничего себе Аслан попал... Ему не нужен Ренальд, Аслан не привык играть в такие хрупкие игрушки... А Дерек ему не по зубам, что не может не поддерживать охотничий инстинкт варвара... только вот Дерека откровенно жалко в плане "дичи", а Ренальда в том, что он оказался никому не нужен...

Аслан немного отошел от гнетущего впечатления и неприятных эмоций из-за дел, которые пришлось разбирать на сегодняшнем собрании. Неожиданный приезд Тессы здорово поднял настроение. Пожалуй только, зря она притащила с собой Дерека. Лаэр ловил себя на мысли, что, разговаривая с Тессой и ребятами, он хотел бы видеть упрямого парня, занимавшего его мысли, рядом с собой. Свое отношение к жене и к этому рабу, своей "маленькой слабости", он разделял четко, и не хотел давать ни малейшего повода своей девочке даже мысленно усомниться в том, что не она на первом месте, но Тесса, кажется, уже обнаружила его интерес, и ему стало неловко. Оставшуюся часть пути Аслан, словно сбросивший наваждение, оставив Дерека в покое, разговаривал только с женой, вырвавшись немного вперед от своих сопровождающих.

Солнце клонилось к закату и собиралось "утонуть" в темной сизой полосе, подозрительно похожей на грозовые тучи, формирующиеся на горизонте. Воздух немного остыл, но все равно чувствовалась тяжесть изнуряющего дневного зноя. Даже лошади устали сегодня и преодолевали подъем на гору, к Замку, с неохотой, и лишь инстинкты говорили им о том, что скоро будет отдых, чистое стойло, вода и питье, что придавало сил. Небольшой отряд уже оставил позади спокойное плато, на котором горная река делала петлю, но там не остановились, хотя утопающая в зелени и цветах земля, подпитываемая близкими водами, так и манила отдохнуть в тени и искупаться.

Стены Замка и его башенки, виднеющиеся из-за них, полыхали ярко-оранжевыми, почти багровыми красками расплавленного солнца, закат залил их, радуя глаз напряженным цветом, заставляя наслаждаться его теплом, словно умиротворяя перед приближающимися серо-фиолетовыми летними сумерками, после которых неизбежно наступит ночь, уступая на время небо другому светилу. Красиво...

У лаэра Аслана не было другого дома. Он вполне комфортно чувствовал себя и среди родичей своей матери, и в столичном городе, находясь "в гостях" у отца и брата, но место, которое он назвал бы своим домом — вот оно, впереди.

Варвар украдкой взглянул на задумавшуюся Тессу и, чуть пришпорив коня, проехал вперед, ловко наклоняясь, чтобы сорвать цветы, росшие на склоне. Девушка проследила за действиями мужа, и предвкушающе улыбнулась, прекрасно понимая, чем продиктован этот порыв. Мужчина хотел загладить свою "вину" за то, что невольно дал ей понять свое особое отношение к Дереку, плетущемуся сейчас в самом конце растянувшейся цепочки, рядом с немного повеселевшим Мартином.

Букет оказался довольно пышным и, в руке Аслана кажущийся скромным, еле уместился в изящных ручках девушки. Тесса с благодарностью во взгляде приняла его, но вслух упрекнула за то, что муж загубил их в таком количестве. Для того чтобы показать ей свою любовь, достаточно было и трех стебельков.

Ребята, старательно отводя взгляды и пряча понимающие улыбки, проехали мимо, оставив двоих замыкающих из десятка, помимо Дерека и Мартина — бойцы помнили о безопасности и цели их миссии сопровождения своего господина.

Кони Аслана и Тессы переминались с ноги на ногу, отворачивая морды и фыркая, терпеливо перенося близкое присутствие друг друга, в ожидании, пока их наездники намилуются. Белая кобылица Тессы сегодня отдыхала. Девушка невольно порадовалась этому факту, иначе сейчас для солдат был бы лишний повод позубоскалить на тему такой же любви между животными, как и между хозяевами. Гордая кобылка буквально таяла, едва видела великолепного вороного жеребца, верного спутника Аслана. И едва стоило коню по кличке Дерзкий подойти к ней, сама тянулась переплести сильные лоснящиеся шеи, замерев в приступе нежности.

* * *

Ренальд не заметил, как пролетел день. Очень быстро отвлекшись от своих переживаний на тему того, что Тесса небрежно попрощалась с ним, он с глубочайшим удовлетворением убедился, что все еще может держать в руках книги на религиозную тематику. И они от такого святотатства не отваливаются, даже нашел в тексте (открыв несколько страниц наугад) достаточно утешительных для себя строк...

Наверное, любой психолог объяснил бы, что человеческое мышление устроено очень своеобразно, и, в зависимости от своих затаенных желаний, можно любую информацию трактовать по-разному. Рени очень хотел быть прощенным, ведь положение, в которое он попал, было против его воли, и его глаза выхватывали из Священного Писания и заповедей Всевидящих именно те места, что помогали обрести ему душевное равновесие.

Не желая искушать милостивую судьбу, он отложил Писание и, наконец, перешел к сундукам, которые ему поручили разобрать. Здесь было много интересных книг с великолепно выполненными иллюстрациями по естествознанию и астрономии.

Решив, что за один день он все равно не сможет вместить в себя столько информации, разглядывание картинок и чтение текста он оставил "на потом", очень надеясь, что Тесса позволит ему приходить сюда время от времени. Сейчас следовало бы просто привести библиотеку в порядок, найдя для этих книг достойные места на стеллажах, что-то переместив на другие полки...

Пообедав под пристальным присмотром Руты, Ренальд снова вернулся в библиотеку.

Когда долгий летний день озарил вечерними красками большие окна, юноша устало потянулся, разминая затекшую спину и руки. Книги были довольно увесистыми. Некоторые рукописные, в тяжелых переплетах с инкрустацией камнями, заклепками-замками и уголками из благородных металлов, предохраняющими обложки от заминов, оказались и вовсе "неподъемными" для неизбалованного физической нагрузкой мальчишки.

Рута уже закончила уборку и теперь, сидя за большим столом, лениво перелистывала альбом с гравюрами, пытаясь по складам разобрать надписи под рисунками, в ожидании, когда хозяйский наложник "наиграется".

— Рута...

— Да? — живо откликнулась девушка.

— На сегодня, наверное, достаточно... Можно мне пойти к себе?

— Конечно! В пределах Замка Вы вольны пойти, куда Вам угодно, — удивилась Рута. — Можете пойти в сад, достаточно уже сегодня подышали пылью. И господа, наверное, уже скоро вернутся — вечереет...

— Здесь довольно чисто, — улыбнулся Рени, невольно вспомнив полутемную душную обстановку в помещении обители, где ему из года в год приходилось проводить свое время.

Побыв немного в своей комнате, послонявшись из угла в угол, Рени вышел на террасу, опоясывающую третий уровень и, пройдясь по периметру, невольно покосившись на замерших на своем посту солдат, остановился напротив ворот, виднеющихся вдалеке среди деревьев, даже не сразу сообразив, что он не просто любуется открывающимся видом, а ждет... и невольно смутился, поняв, почему так волнуется сердечко в груди и так странно гложет непонятное чувство, немного напоминающее тоску...

Не может быть, что он успел соскучиться по людям, которых знает чуть больше недели. По Аслану Ренальд точно не скучал, прекрасно понимая, что он полностью в его власти, и даже испытав уже прелести судьбы "постельной игрушки". Но мальчишка хотел видеть улыбку Тессы, услышать ее ласковое обращение "Солнышко" и получить одобрение (Рени очень надеялся, что Тесса оценит его сегодняшние усилия в Замковой библиотеке).

Как мало, оказывается, нужно человеку, лишенному собственной семьи и дома...

Ренальд сначала услышал громкую перекличку стражи, заметившей возвращающегося Аслана со свитой, а потом и сам увидел небольшой отряд. Сердце мальчишки радостно подпрыгнуло, но затем стало тревожно — господин сказал, что больше не тронет, но с каждой приближающейся ночью ему все равно становилось не по себе, и возвращались неприятные воспоминания, заставляя заново переживать страх и невозможный стыд.

Он поспешил к себе и тихой мышкой замер в большом кресле у окна, попытавшись подумать над тем, как и чему он будет учить Ориса. Только бы выздоравливающий мужчина не отказался — Ренальду было очень важно заручиться хорошим отношением к себе хоть одного из подчиненных Аслана. К тому же, как он понял — Орис был не простым солдатом гарнизона, а кем-то вроде ближайшего помощника лаэра.

К Орису Рени привык за время поездки, и теперь серьезный боец казался ему кем-то близким в этом чужом месте. Очень неприятно было вспоминать, с каким презрением на него сегодня смотрел молодой парнишка, и Ренальд не желал у кого-то еще вызвать такие же негативные чувства. А Юджин и даже Халар вроде бы нормально говорили с ним...

Рени прислушался — кажется, послышались легкие шаги госпожи в коридоре, но его дверь так и не открылась... Или ему показалось, или Тесса ушла к себе...

Наложник подошел к двери, выглянул в коридор — никого. Скоро ужин. Может быть, его снова позовут за стол к господам?

Парнишка расправил складки красивой, но неудобной (или скорее непрактичной) одежды, стряхнул со штанов невидимые пылинки и снова вернулся в кресло. Может быть, попытаться доплести браслет? Принцип он понял и даже представлял себе, как красиво должно получиться. Один они сплели вместе с неожиданным наставником, примеряя на запястье Рени. А, подбирая кожаные полоски для второго, Орис заметил, что слишком светлая кожа заготовок больше подойдет девушке и, увидев густо покрасневшие щеки, улыбнулся:

— Для кого ты хочешь сплести, Рен? Если для госпожи Тессы, то ей нравятся поделки из темной кожи или из цветной, яркой...

Ренальд не ответил, но выбрал темную... Мужчины переглянулись между собой, понимающе ухмыльнувшись, но дразнить мальчишку не стали. Собственно, никто кроме Тессы не проявлял к рабу столько участия, так что здесь все казалось прозрачным...

Наконец, когда из открытого окошка потянуло долгожданной прохладой, и комната начала погружаться в полумрак, распахнулась дверь, и вошла Тесса вместе с Рутой, притащившей две туго набитые седельные сумки.

— Рени! Как ты тут? Не соскучился? — улыбнулась госпожа.

Ренальд уже не только соскучился, но и извелся от ожидания, но почему-то в этом неловко было сознаваться, и он только (немного независимо) пожал плечами.

Тесса не огорчилась и, кивнув на кровать, на которую Рута вытряхивала барахло из сумок, произнесла:

— Смотри, сколько тебе всего накупили! Давай, меряй скорее, и пойдем ужинать.

— А... зачем? Это обязательно мерить сейчас? — растерялся наложник, занервничав. Ему вовсе не хотелось устраивать девушкам развлечение и уж тем более переодеваться при Руте.

— Ладно, выбери что-нибудь сам, просто чтобы я убедилась, что тебе подходит размер, и пойдем.

Ренальд взглянул на девушку — она уже переоделась к ужину, сменив дорожный костюм и приняв ванну. Волосы Тессы были собраны в высокую прическу и скреплены красивой заколкой на затылке. От нее приятно пахло какими-то нежными духами. Он опустил глаза, нерешительно приблизился к кровати, поворошил новенькие тряпки и, выбрав штаны и рубашку, скрылся в уборной.

— Я, наверное, пойду, он стесняется, — заметила Рута, взглянув на хозяйку.

— Подожди, давай посмотрим, — остановила Тесса.

Рута осталась. Ей самой интересно было, как выглядит мальчишка в нормальной одежде, а не в этих рюшечках, больше подходящих какому-нибудь богатому наследнику, маменькиному сыночку, который даже пукнуть самостоятельно не может — тут же специально обученные люди должны прибежать с мягкой салфеткой, чтобы подтереть...

* * *

Ужин прошел быстро. Аслан уже ждал их за столом и одобрительно кивнул, увидев преобразившегося раба. Ренальд и в самом деле чувствовал теперь себя гораздо увереннее.

А после ужина его вновь отправили в свою комнату — может быть, у хозяев были какие-то важные разговоры, которые они не хотели обсуждать при нем, а может, он уже просто наскучил...

Ренальд чувствовал себя немного странно, ненужным... Тесса напомнила, чтобы он не забыл про ежедневную процедуру, и Рени пообещал, что все сделает сам. Неприятные ощущения его почти совсем не беспокоили. То ли слишком быстро все зажило, то ли лекарство, содержащееся в свечках, было сильное и его вполне хватало на 12 часов, между утренней и вечерней 'экзекуцией'.

Ренальд улегся, свернулся комочком под одеялом и по-честному пытался уснуть, но как назло сон не шел — то ему было душно и жарко, то неудобно...

И Тесса не пришла, хотя бы просто пожелать 'спокойной ночи'... Почему так?

Рени сначала совсем расстроился, а потом рассердился на свою наивность — кто, интересно обещал ему, что с ним будут нянчиться? Постельными игрушками пользуются по мере необходимости, от скуки, и хорошо, что Аслан не 'соскучился'...

Ренальд кусал губы и уговаривал себя, что все так и должно быть, но в носу свербело, словно он собирался плакать, и комок стоял в горле...

* * *

Тесса, немного утомленная дорогой по такой жаре, рано отправилась спать, ощущая, как слипаются веки (наверное, к дождю), решив, что мальчишка-наложник уже уснул, и не стоит его беспокоить.

Аслан тоже не заставил себя долго ждать. Они откатились друг от друга, не укрываясь даже простынкой, сцепившись только пальцами. Аслан погладил ладонь жены, пожелав ей сладких снов.

В комнате было жарко. На улице уже чувствовалась спасительная прохлада, но ветер внезапно стих, и в комнате воцарилась летняя знойная духота. Природа замерла, даже ночные птицы не подавали сегодня голосов. Ночь наступила как-то слишком быстро, томительное ожидание долгожданного дождя почему-то навевало тревогу, как перед бурей, случающейся время от времени в этих местах. Иссиня-черный проем окна освещался далекими отблесками молний, озаряя почти половину неба.

Обессилено повисшие занавески, не проявляющие ни малейшего движения прогретого воздуха, не предвещали скорой развязки, как вдруг взметнулись, гром раздался где-то совсем близко, подул резкий пронизывающий ветер, сверкнула молния, зашумели деревья, резко потянуло холодом. Аслан поежился и встал. Тесса села в кровати.

— Ты уходишь?

— Да, будет буря, надо проверить людей, на дальних постах удвоить караулы. Спи, рыбка моя.

— Под такой грохот я вряд ли усну.

— Гроза еще далеко, — уверил Аслан.

— А дождь совсем близко.

— Тогда мне следует поторопиться.

— Без тебя не обойдутся?

— Это же не необходимость сейчас оставаться в теплой кровати... когда они там, если только ты мне предложишь что-то, от чего я не в силах буду отказаться, — улыбнулся Аслан, мало веря в такую перспективу, когда от простых движений становилось жарко.

— Иди, Аслан, а то тебя совесть замучает. Только оденься нормально и не задерживайся долго, хорошо?

— Хорошо, любовь моя, — быстро склонился лаэр к жене, целуя ее в подставленные губы...

6.

Ренальд испытывал странное смятение чувств — его трясло, словно от холода, кожа покрылась мелкими мурашками, и сердце взволнованно замирало от еле ощущаемых прикосновений невидимых ладоней. Он топтался на месте, прислушиваясь к неясному шепоту, находясь в каком-то странном месте, пытаясь разглядеть в беспросветной тьме того, кто звал его, кто заставлял испытывать непонятную тревогу и томление... А потом на смену прохладе пришли новые ощущения — ему стало жарко, все тело плавилось от прикосновений, хотелось непристойно выгибаться им навстречу, подставляясь под умелые ласки, под чьи-то руки или губы... Рени тяжело дышал, чувствуя странный нарастающий жар в животе, скручивающий внутренности, и в то же время какую-то легкость в груди, словно поднимающую ввысь, заставляющую оторваться от грешной земли и воспарить в этом облаке страстей... Это состояние было таким волшебным, необычным, захватывающим... но вдруг все изменилось.

Теплую, мягкую, ласковую, обволакивающую темноту разорвала яркая вспышка, раздался страшный грохот, содрогнувшись, разверзлась земля под ногами, и оттуда полезли страшные монстры, каких изображали на гравюрах, точно такие, каких обещали каждому грешнику вместо чудесного вознесения на небо.

Рени в ужасе застыл, не в силах двинуться с места, моментально забыв обо всем, кроме неотвратимой расплаты. Он хотел бежать, заметался, но земля под ногами продолжала сотрясаться, словно взрываясь изнутри, осыпая его комьями грязи и острых камней, он попытался отползти в сторону, упал на колени и, сдирая в кровь колени и ладони, пополз, не понимая, где на самом деле искать спасения. И не было возможности укрыться от постигшей его кары, потому что священный свет, разрывающий клубящиеся в черном небе облака, словно указующий перст, все время выхватывал его из темноты, указывая этим тварям направление, чтобы они схватили его и уволокли в свои подземные чертоги. Чтобы неминуемо и немедленно подвергнуть его тем пыткам, которые полагались вероотступникам, нарушившим основополагающие правила истинных верующих во Всевидящих...

Он понял, что спасения не будет, и громко надрывно закричал, чувствуя когтистые жадные лапы, которые наконец-то добрались до его тела, начиная раздирать плоть прямо по живому... Ренальд метнулся назад, зашелся в крике от дикой боли и всепоглощающего ужаса и... упав с кровати, проснулся, тяжело дыша, обливаясь ледяным потом и не понимая, где он и как здесь оказался, заозиравшись в поисках выхода из очередной ловушки...

Мальчишка испуганно замер, пригнувшись, почти распластавшись по полу и закрыв голову руками от близкого треска разряда зигзагообразной ветвистой молнии, казалось, ударившей не за распахнутым окном, а прямо здесь, в помещении, вслед за которой почти мгновенно раздался оглушительный раскат грома. Замок сейчас находился в эпицентре разбушевавшейся стихии.

Комната казалась чужой, страшной. Страшным и ужасным представлялось все: мечущиеся по стенам тени, постоянные вспышки молний разошедшейся за окном грозы — да даже не грозы, а настоящей бури, — жестяной грохот грома, от которого, казалось, сотрясались не только толстенные стены Замка, но и сама земля, на которой этот Замок стоял... и шум ливня, падающего с неба сплошной стеной, и стонущие от порывов ветра деревья... К тому же начался град, огромными ледяными горошинами, бьющими по полу террасы, по окнам, по подоконнику, залетающими в комнату и не тающими даже в тепле помещения...

Холодный ветер постоянно менял направление. Легкие занавески метались где-то под потолком, и чудилось, что еще немного, и буря просто порвет их в клочки. От порыва ветра задралась скатерть на столе и опрокинулась ваза с цветами... подкатилась к краю и, со звонким хлопком упав на пол, разлетелась на осколки...

В священном ужасе Ренальд смотрел на это светопреставление, не в силах отойти от тяжелого сна, и был не в состоянии сдвинуться с места. Ему почему-то казалось, что вот оно, отсроченное наказание за его грехопадение, за то, что он осмелился взять в руки священную книгу, за свои ощущения во сне — это не просто каприз природы, это именно то, чем его пугали в общине...

Рени тихонечко заскулил и, вжавшись мокрой от противного липкого пота спиной в деревянный бортик большой кровати, зашептал непослушными губами что-то бессвязное, совершенно не похожее ни на одну молитву, просто прося прощения за все свои и чужие грехи, вымаливая у неба прощение...

* * *

Как ни старалась, после того, как муж ушел в казарму, уснуть Тесса так и не смогла.

Ветер пригнал разбушевавшуюся грозу слишком быстро. Косой дождь застучал тяжелыми каплями по карнизам, он начался внезапно и почти сразу же превратился в сплошную завесу. Даже растущих поблизости деревьев стало не видно. При вспышках молний картина Замковой территории выглядела сюрреалистичной и ужасающе притягательной.

Девушка поднялась с широкого супружеского ложа, и с досадой закрыла окно, потому что порывы ветра стали слишком сильными. Дождь заливал опоясывающую третий уровень террасу, разбиваясь об ограждение-парапет, и ледяные брызги долетали даже до подоконника комнаты, а посыпавшийся с неба град забарабанил по стеклам, пугая, что те не выдержат. Тесса с сожалением подумала о цветах в саду — ведь побьет и листья, и бутоны, но важнее всего, конечно, была не экзотическая красота садовых растений, а посевы... В ближайшее время будет много хлопот, чтобы спасти уцелевшее...

В комнате стало еще более душно. Девушка умылась ледяной водой и вдруг вспомнила о Рени. Как он там? Дрыхнет или проснулся от невозможного грохота? Догадался ли закрыть окно? Слуги закроют окна в других комнатах Замка, но в спальни господ и наложника ночью зайти не рискнут.

Тесса накинула легкий пеньюар и, прихватив масляный фонарь, отправилась в комнату мальчишки-раба...

Открывшаяся взору госпожи картина заставила ее остановиться на пороге, а затем быстро подойти к скорчившейся на полу несчастной фигурке. Рени, кажется, не понимал, кто к нему подошел, потому что его распахнувшиеся глаза и перекошенное лицо выражали ужас.

— Рени! Ренальд! — окликнула Тесса, протянув руку к пытающемуся отшатнуться от нее рабу. Он бы, наверное, хотел отползти, но мешал бортик кровати, в которую он вжался спиной. — Рени, успокойся, это я, Тесса. Что случилось? Ты боишься грозы?

Ренальд слышал ее спокойный голос, но девушка ассоциировалась у него и со страшным сном и с невозможной явью. Именно из-за нее, точнее из-за ее мужа, небо теперь гневается на него...

Поняв, что с парнем творится что-то неладное, Тесса отставила фонарь, быстро подошла к окну, чуть не напоровшись на осколки вазы, поскальзываясь на округлых горошинах крупных градин, и захлопнула створки. Звуки грозы стали немного приглушеннее.

Рени затравленно смотрел за ее передвижениями, надеясь, что она исчезнет так же, как появилась. Но Тесса исчезать вовсе не собиралась. Она вернулась к нему и, несмотря на попытки отодвинуться, взяла его за ледяные, судорожно прижатые к груди руки.

— Все, Солнышко, не бойся. Гроза часто бывает в наших местах. Просто Замок расположен высоко, вот здесь и кажется все таким страшным в отличие от равнины... Слышишь? Мне тоже было страшно в первое время... Ничего не будет, уверяю тебя. У нас есть громоотводы. Максимум, ветки деревьев поломаются... Что ты, милый...

Постоянные вспышки молний не давали сосредоточиться, но глаза Тессы все же привыкли к такому 'освещению' и она разобрала, как мальчишка что-то шепчет. Она догадалась, что парню, выросшему в общине, больше похожей на обитель, следует делать во время таких явлений, когда Природные стихии негодуют...

— Хочешь, я помолюсь с тобой? Пойдем, я покажу тебе одно место, где тебе будет спокойно,— потянула она его, но Рени только замотал головой.

Тесса придвинулась ближе, хотела обнять. Почувствовала, что его рубашка мокрая на спине, встала, нашла сухую и почти насильно заставила мальчишку поднять руки, чтобы стянуть ее через голову и переодеть.

Простые манипуляции, сухая мягкая ткань немного привели парня в чувство, он уже более осмысленно смотрел на суетящуюся вокруг него хозяйку, и, когда она велела подняться и идти за ней, беспрекословно подчинился, ухватившись за ее протянутую руку. Она уже не казалась ему одной из тех, кто пришел по его душу — живое человеческое тепло было необходимо, и он отчаянно цеплялся за спасительное тепло ее ладони.

Они долго шли по широким коридорам, навстречу изредка попадались проснувшиеся слуги, которым Тесса по ходу отдавала короткие распоряжения. Впрочем, все знали свое назначение и быстренько, без ненужной суеты, закрыв окна, убрав легкую мебель с террасы, чтобы не намокла, отправлялись досыпать. Люди были привычны к таким взбрыкам переменчивой погоды. Зимой, когда начинались бураны и длились по нескольку дней — было гораздо хуже, так как обрывалась связь с внешним миром, и Замок жил автономной жизнью, благо внутри было все — и еда, и питье, и даже горячая вода и тепло...

Тесса привела Ренальда в Замковую часовню, располагающуюся на первом уровне. Парень застыл на пороге, не решаясь переступить освященную границу. Небольшое помещение было погружено в какой-то по-особому мягкий и уютный полумрак. Привычный еще по Обители запах благовоний и неяркие огоньки светочей перед фигурами Всевидящих обещали если и не защиту, то уж успокоение его растревоженной душе... Ничуть не потускневшие от времени фрески, изображавшие историю сотворения мира и деяния богов, покрывали стены. Но имеет ли он право теперь находиться в этом месте?

— Входи же! — почти втолкнула Тесса нерешительного раба, сразу прошла, зажигая светильники, отчего полумрак расступился и воздух наполнился медовым ароматом душистого масла.

Тесса погасила фонарь и обернулась. Парень стоял на коленях, низко опустив голову. Согнутая спина выражала полную покорность судьбе. Худенькие лопатки плотно обтянула ткань рубашки. Раздраженная девушка вдруг ощутила острый приступ жалости. Это она знала, отчего случается гроза, это ей, будучи еще маленькой девочкой, рассказал один из солдат-ветеранов ее отца, совсем старый, седой, покрытый шрамами... Он жил при казарме, так как своего дома у него не было, его уважали все за познания в разных областях (он много где побывал и много чего повидал на своем веку), вот и растолковал маленькой смышленой и очень любопытной девочке про происхождение разных природных явлений. Она очень любила слушать его 'сказки', а он, найдя в ее лице благодарного слушателя, с удовольствием рассказывал то, чему девиц не учат, справедливо полагая, что это совершенно ни к чему (в отличие от домоводства, рукоделия и умения вести себя в обществе)...

Она верила и не верила, а он не сердился, объяснял, показывал на пальцах, рисовал на бумаге или веточкой прямо на утоптанной земле (потому что дожди и грозы были разными, и к этому вопросу они возвращались не единожды) движение воздушных потоков, обзывая их армейскими словами — "фронт", "наступление", "атака"... такими понятными для дочери военного и, скорее всего, самыми правильными, отражающими самую суть... Вот его бы сюда, жаль, он уже умер...

Он бы сумел объяснить, что на свете многое из того, что пугает несведущих людей, бессильных перед катаклизмами природы, приписывают или богам, или злым духам, в зависимости от степени вреда для человека... он никогда не утверждал, что Богов нет, но уверял, что Всевидящие — в душе каждого живущего — это его совесть... Живи так, чтобы тебе на душе было хорошо, чтобы с улыбкой просыпаться и радоваться каждому, даже пасмурному и холодному дню, чтобы засыпать спокойно, зная, что ты не совершил ничего дурного — не убивай, не воруй, не желай того, что тебе принадлежать не может, поделись с неимущим, помоги ближнему... Простые общечеловеческие истины. Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой... и будь счастлив. Если ты живешь среди людей, мирское не должно быть тебе не в радость. Не надо истязать свое тело лишениями — еще никто не возвращался из обещанного загробного мира, ни грешники, ни святые, и надо прожить свой земной отрезок так, чтобы не жалеть о том, что ты жил на свете...

Странная у него была философия, но не лишенная здравого смысла... Следуя ей, человеку удавалось жить в гармонии с самим собой, а ведь это главное...

И Тесса, припомнив кое-что из его уроков, встала на колени рядом с Рени и начала читать вслух молитву, чувствуя, как напряжение, охватившее парня в первый момент, постепенно уходит. Звуки грозы сюда почти не долетали. Мягкое тепло ароматных светильников, их колеблющийся свет, отблески золоченых одеяний Всевидящих затуманивали глаза, мерный тихий речитатив молитвы, спокойный, уверенный голос убаюкивал, на душе наступало умиротворение. Напряжение и безотчетный страх из-за своей беспомощности перед стихией отступали, принося успокоение.

Почувствовав, что мальчишке полегчало, Тесса взяла его за потеплевшие пальцы и заставила выпрямиться, разогнуть спину.

— Тесс, прости...

— За что, глупенький? Мне тоже было бы страшно проснуться от раскатов грома и мерцания молний, когда кажется, что весь мир вокруг рушится, человек ночью расслабляется и не сразу понимает, что происходит... Я понимаю, что ты себе успел напридумывать, но поверь мне, у всех физических явлений есть объяснения. Хочешь, я расскажу тебе, что я знаю...

Рени неуверенно пожал плечами.

— Я знала одного очень хорошего человека, он рассказывал мне, что в сильную жару, как сейчас, которая стояла вот уже несколько дней, такие явления, как гроза, обычное дело... часто грозы происходят летом, после полудня, когда особенно сильно нагревается воздух; и в горных местностях из-за быстрого движения вверх теплого, влажного воздуха и холодного, который образуется высоко в небе и создает дождевые темные облака, случаются чаще, чем в других местах. Из-за разницы температур в столкнувшихся облаках происходит трение, большое напряжение выплескивается в ослепительно-яркие вспышки света — молнии, сопровождаемые раскатами грома. Они происходят почти одновременно, только свет распространяется быстрее, и мы сначала видим молнию и уже затем слышим гром. Чем дольше временной промежуток между молнией и громом, тем дальше от нас находится сама гроза. Если отсчитывать интервалы — 'и раз, и два, и так далее', можно приблизительно представить, какое расстояние отделяет нас от эпицентра... Дождь — это та вода, которая испарилась с поверхности земли или воды, и в виде пара поднялась в воздух, а там уже 'сбилась' в облака, которые ветер переносит на большие расстояния. Попав в подходящие условия, холодные капельки снова проливаются на землю, просачиваются сквозь нее, стекают в низины, реки, озера, моря и вновь испаряются под солнцем...

— Всякой воде свое место... — тихо пробормотал Рени, заворожено слушая и не зная, верить или нет... так ведь было сказано в той священной книге...

— Бывают такие холодные тучи, что капельки смерзаются в льдинки шарообразной формы и, долетая до земли, не успевают растаять, тогда мы их видим горошинами града. Правда, таких больших, как в этот раз, мне еще встречать не доводилось... — добавила Тесса и погладила Ренальда по волосам. — Ты не бойся грозы, в Замке с незапамятных времен есть громоотводы. Это раньше, Аслан мне рассказывал, молнии иногда попадали в башни или деревья и могли начаться пожары, сейчас этого нет... Может, я плохо умею объяснять, но, поверь, это вовсе не наши грехи притягивают такие суровые последствия разбушевавшихся стихий, это природные явления... Мы все живые люди, и у нас множество недостатков, грехов... но наши Всевидящие все равно любят нас и прощают нам, как неразумным детям своим. Мы можем ошибаться и сожалеть о своих поступках, стараться не поступать плохо впредь. А если бы мы были слишком правильными — нам нечего было бы делать на грешной земле. Так что просто живи и не думай ни о чем плохом — все равно, помимо наших поступков, существует еще много обстоятельств, которые вмешиваются в нашу жизнь, делая ее более разнообразной, радостной или жестокой, несправедливой. Но все равно надо жить дальше, не унывать, не роптать, не жалеть себя, а стараться скрасить свое пребывание здесь, оставить добрую память в поступках, в каких-то предметах, в детях...

Тесса замолчала, посетовав на то, куда ее завели собственные рассуждения. Детей она пока не хотела. А у Рени, в статусе раба-наложника, такое 'наследство' тоже вроде бы как не предполагалось...

— Хочешь побыть тут еще, или пойдем обратно? — спросила госпожа притихшего под грузом информации к размышлению юношу. — Ты можешь приходить сюда время от времени. Только предупреждай, чтобы знать, где тебя искать...

— Спасибо... — облегченно вздохнул он. — Можно я еще побуду здесь?

— Конечно... Только на каменном полу холодно, да и колени, наверное, отваливаются... возьми хотя бы коврик для молений...

Неизвестно, пришлось бы Тессе пробыть с Рени в часовне до утра или нет, но пришел мокрый замерзший Аслан, облегченно вздохнув, что его девочка не потерялась насовсем, прошел внутрь и, оценив обстановку, преклонил колени. Тесса благодарно улыбнулась мужу, покосившись на Рени. Аслан не сильно жаловал религию жены. Он и в своих Великих Духов не то чтобы верил, скорее, соблюдал традиции предков (по материнской линии), проводя какие-то ритуалы, помогающие ему сконцентрироваться, найти душевное равновесие... Но молитвы он знал, и таинство брачной церемонии Тессы и Аслана было проведено по всем канонам.

Лаэр сотворил короткую молитву и коснулся руки Рени.

— Пойдем. Гроза утихла, но дождь еще идет, надо поспать, завтра будет много дел для всех.

— Да, — покорно кивнул совсем уже пришедший в себя парень, с трудом поднимаясь на ноги.

Колени и в самом деле занемели, не помог даже тонкий коврик. Почти как раньше, когда его в детстве в наказание два раза оставляли на ночь на коленях в холодном, не отапливаемом помещении общинного молельного дома... Первый раз он уснул, и утром его наказали еще серьезнее, он тогда плакал и жалел себя, лишенный возможности целую неделю покидать темную келью и выходить на свежий воздух, видя кусочек серо-голубого неба лишь в проеме маленького окошка с тусклыми стеклами. А второй раз он выдержал наказание до утра, только потом никак не мог самостоятельно разогнуть занемевшие колени, и был поражен своей беспомощностью, поняв, что ноги совсем не держат, с ужасом ожидая, пройдет ли когда-нибудь это состояние и невозможная скручивающая боль, когда кровь восстановила свою циркуляцию...

А сейчас он наказывал себя сам... и Тесса все это время была рядом, разделяя его 'наказание'. Рени даже словами не мог выразить, как он ей был благодарен за эту поддержку, и снова стало стыдно за свое истеричное поведение...

У них, у Тессы и Аслана, все не так, как должно быть, как представлял себе Ренальд, живя в общине — все непривычно, но не сказать, чтобы противоречило тому, чего хотел бы он сам — это и успокаивало и пугало... И все же, несмотря на его вечерние сомнения и ночной кошмар, Рени хотелось оказаться нужным этой странной семейной паре...

Раб покачнулся, но Аслан подхватил его за плечи и поддержал. Непослушные ноги Рени подкашивались, икры и ступни пронизывало тысячью иголочек, мальчишка скривился, но кое-как сумел дотащиться до выхода из часовни, почти повиснув на сильной руке лаэра.

А тот, едва они вышли, просто подхватил раба на руки и понес наверх, прижав к мокрой рубахе замершего, сжавшегося в комочек пацана, испуганно таращившегося на него — что же ждать дальше?

— Тесс, — обернулся лаэр к жене, идущей чуть позади, — ты стала бояться грозы?

Тесса только открыла рот, чтобы ответить, как Рени смущенно прошептал:

— Это я...

— Нет, — усмехнулся Аслан. — Только не говори, что такой взрослый парень может чего-то бояться... Я поверю, если ты чего-то не знаешь, не умеешь, можно чего-то опасаться и не делать глупости, но мы всегда сами должны бороться с собственными страхами. Гроза — это просто одно из явлений природы, вот и все... Надеюсь, ты знаешь, отчего она происходит и как уберечься от молнии? Или ты только в одном способе уверен? — он кивнул назад, на часовню.

Рени опустил голову.

— Не приставай, — шлепнула Тесса мужа пониже спины, — я ему объяснила, как могла, надо порыться в книгах, может быть, там что-то есть...

— Надеюсь, ты не сейчас собираешься пойти в библиотеку? — хмыкнул Аслан.

— Завтра.

— Я знаю, кто ему толково сможет объяснить кое-какие тонкости, только вот не уверен, согласится ли он приехать сюда...

— Кто? — заинтересовалась Тесса.

— Если получится, я тебя обязательно с ним познакомлю, какое-то время он жил у нас в Замке, жаль, мне не удалось у него поучиться, — туманно объяснил Аслан, так и не открыв тайну.

— Я, наверное, уже сам смогу идти, — подал голос Рени.

— Правда? — остановился Аслан. — Ну, иди.

Он аккуратно сгрузил свою ношу и отступил. Юноша неуверенно сделал шаг, поморщился, но тут же кивнул:

— Да, могу...

— Вот и отлично, — одобрил Аслан и повернулся к жене:

— Хочешь, тебя возьму на ручки?

Остался всего один пролет лестницы. Тесса с сожалением потрогала насквозь мокрую рубашку мужа и помотала головой:

— В другой раз, милый. Теперь вам обоим придется переодеваться, давайте быстрее, пока не замерзли, — приглашающе махнула она рукой вверх, указывая направление.

— Ну вот... — заворчал лаэр. — В кои-то веки сам предложил, а ты отказываешься...

Тесса хмыкнула. Обычно Аслан и не спрашивал ее разрешение, если хотел потискать, а сейчас, наверное, просто постеснялся, потому что был уверен, что она не обрадуется такому тесному общению с промокшим под ливнем мужем — впрочем, он прав, а то воплей было бы...

Рени в очередной раз отправили к нему в комнату. Тесса велела самому найти рубашку и переодеться.

— Ой... Там ваза разбилась... — вспомнил он огорченно.

— Осторожней, босиком не ходи. Я не буду Руту будить, завтра все приберет.

— Она уже прибрала, — сообщил Аслан. — Я, когда тебя искал, разбудил ее.

— Ну зачем? — удивилась Тесса. — Какая необходимость? Куда я могла деться из Замка?

— Откуда я знаю? Я подумал, что ты пошла к Рени, но его тоже не было, и я немного заволновался...

— Мы тебе в следующий раз записку оставим, — пошутила Тесса.

— Конечно, буду я ваши записки читать ночью... — буркнул лаэр. — Все, пошли спать! Иди к себе, Ренальд, — велел Аслан, заворачивая Тессу в супружескую спальню. Девушка рыпнулась было проводить мальчишку, но муж отобрал у нее фонарь и, всучив его рабу, добавил:

— Он и так не заблудится, так ведь, Рен?

Наложник смущенно кивнул и поспешил к своей комнате, сожалея, что Аслан не отпустил Тессу.

Рени почему-то было жарко — то ли от странного волнения, что он испытал на руках у Аслана, то ли от того, что гроза ушла, и теперь просто однообразно шумел за окном дождь. Стянув мокрую рубашку, он решил не одеваться, забрался на кровать, взбил подушку, устраиваясь поудобнее, и блаженно вытянулся на свежих простынях...

Его страхи и волнения отступили. За окном занимался новый день. Серые из-за дождя предрассветные сумерки навеивали сон, и он блаженно закрыл длинные пушистые, как у девчонки, ресницы...

Тесса скинула пеньюар и забралась под легкую простыню, которой они укрывались в жаркие ночи. Аслан устало стянул с себя мокрую одежду и, оставив ее посреди комнаты, юркнул в кровать под теплый бочок к жене. Тесса возмущенно зашипела, но тут же обвила заледеневшего благоверного руками и ногами, согревая... Не прошло и нескольких минут, как такое тесное переплетение тел проявило предполагаемые последствия, и Аслан, опрокинув Тессу на спину, принялся утверждать свой статус законного мужа. Девушка ехидненько рассмеялась, уткнувшись ему в сильное плечо — ну не могла она отказать любимому в исполнении супружеского долга — маленькая женская слабость... Тело моментально реагировало на прикосновения Аслана, словно на ее коже было не несколько эрогенных зон, а каждая клеточка служила такой вот сплошной зоной, требующей удовлетворения, и погасить этот разгоревшийся пожар мог только он — вряд ли помог бы ледяной душ...

* * *

Дерек не спеша возвращался в казарму. Ему показалось, что смена пришла слишком быстро, но оказалось, что все, как обычно — во время непогоды наряды сменялись чаще. На нем был плащ Аслана. Тяжелый теплый и не пропускающий влагу. Путь с дальнего поста был неблизкий, но парень не торопился...

Когда началась буря, он спал. Его дежурство должно было быть через шесть часов. Разбудили голоса ребят, и Дерек с удивлением обнаружил в коридоре, где собрались все свободные бойцы лаэра Аслана (кроме тех, кто недавно сменился и теперь блаженно дрых, не обращая внимания на суету и посторонний шум). Ребята, кажется, удивлены не были, что хозяин Замка лично приперся сюда ночью, в непогоду, вместо того, чтобы наслаждаться обществом молодой жены. Вот он бы, будучи господином, имея организованных подчиненных (которыми, к слову сказать, авторитетно командовал и комендант) и красавицу-жену, точно не вылез бы из кровати. Может быть, за подобные 'жертвы' лаэра так и уважают солдаты?

Аслан принял короткий рапорт, уточнив, кто где. Выяснил, что на самом дальнем посту — самый молодой — Мартин, и велел его вернуть, несмотря на возражения коменданта.

Дерек только недавно узнал, что этот мелкий, напросившийся сегодня днем на спарринг, коменданту родной сын, и уважительно взглянул на мерявших друг друга взглядами мужчин.

Первый ни за что не признается, что и сам готов вернуть свое чадо под крышу дома или хотя бы на ближайший караульный пост, чтобы сердце не болело, как он там, один-одинешенек, на башне на самом уступе скалы? Ведь там даже днем страшно до головокружения становится, если взглянуть вниз, в расщелину под уступом. (Старшему из двоих новоприбывших рабов господина уже показали периметр охраняемых владений).

Даже здесь здоровые бесстрашные парни невольно вжимали головы в плечи от очередного разряда близкой вспышки молнии и раскатистого грома внезапно начавшейся грозы.

А второй, прекрасно понимая отцовские чувства и щадя их (комендант никому не может давать поблажки), своим словом господина расставлял акценты. Хотя Дерек был уверен, ребята и так все понимали. Насколько он узнал — 'молодняк' здесь берегли, оставляя в воспитательных целях несколько иные методы. Как, например, поступила Тесса. Хороший урок будет мальчишке на будущее, лишь бы проникся с первого раза...

Дерек грозы не боялся, промокнуть и заболеть — тоже было мало шансов. Пожалуй, он не отдавал себе отчет в том, что именно им двигало, когда, толком не осознав свой порыв, вызвался пойти на смену Мартину.

Аслан резко развернулся и замер. Дерек поразился его жадному раздевающему взгляду, и чуть было позорно не отступил назад, но лаэр уже совладал с собой и, как ни в чем не бывало, коротко бросил:

— Хорошо! Подожди!

Быстро раздав еще кое-какие распоряжения, он уступил 'командование' коменданту и обернулся:

— Возьми мой плащ — если буря разгуляется, смена придет не скоро.

— У меня... — начал было возражать парень со шрамами, но вспомнил, что он так и не получил еще полное обмундирование, и заткнулся, оглянувшись на коменданта.

Тот, зараза, предпочел сделать вид, что не заметил 'знака внимания' хозяина к рабу, и отошел делить людей — теперь на посты шли по двое и должны были сменяться чаще.

Дерек невольно вспомнил Тессу в лесу. Девчонка не сама придумала "правила", как облегчить участь вынужденных мокнуть под дождем ребят, когда предлагала их варварам, но это не умаляло ее участия. Странным образом, господа в первую очередь заботились об окружавших людях, за что те платили им своей преданностью, несмотря не мелкие разногласия в мировоззрении. Пожалуй, не стоит выпендриваться.

Аслан сдернул с плеч свой плащ и, шагнув почти вплотную, протянул ему. На миг парню показалось, что господин не прочь сам накинуть тяжелый плащ ему на плечи, но странное наваждение мелькнуло и ушло, и Дерек сглотнул, опустив взгляд.

Варварский ублюдок! Почему он так смотрит? Почему Аслан запал именно на него, да еще в таком жалком состоянии, в котором тот выкупал его на невольничьем рынке? Дерек был в недоумении...

Хотя, с другой стороны, если притязаний и домогательств к его заднице не будет, то о лучшем ему уже и не приходилось мечтать. Здесь, в Замке лаэра, был кров, пища и даже возможность заработать немного денег... Только свободные потом могли покинуть службу и завести свое хозяйство, семью, или остаться здесь, как, например, оружейник или лекарь, а он все равно будет принадлежать господину...

Дерек кутался в плащ, стоя под крышей смотровой башни. Ветер ревел и завывал в расщелине под скалой, в отблесках молний и раскатах грома тонуло странное эхо этого завывания. Дождь лил, как из ведра, и порывы ветра пронизывали. Напарника Дерек отправил вниз в маленькую комнатку-оружейную, чтобы он не мок понапрасну. Тот поначалу отнекивался — не положено оставлять одного в таких условиях, но здравый смысл победил. Разговаривать все равно было невозможно — не слышно было друг друга даже находясь рядом, а уснуть сейчас было просто нереально. Новенький, 'Меченый', как прозвали его между собой ребята, всего за пару дней показал, что он из себя представляет — за него можно не волноваться.

А сам Дерек переживал за Мартина, успел ли мальчишка добраться до казармы, или град, что прошелся широкой полосой над землями лаэра, захватив Замок, застал его? И где застал — успел ли пацан нырнуть на какой-нибудь пост по дороге, чтобы переждать самый пик стихии или нет? Но все равно, хорошо, что мелкого отсюда убрали. Парню с разодранной щекой было не по себе, хотя он видел бури и пострашнее. Да и на море не раз попадал в шторм за тот единственный год, что плавал матросом на наемном судне. Но все-таки море не для него...

Невольно мысли перетекли на самих обитателей Замка. Похоже, люди здесь привыкли к выкрутасам погоды и не впадали в панику. Интересно, а Тесса сейчас сидит в окружении служанок, жмущихся к своей госпоже, в страхе ахая от рычащего оглушающего грома и вспышек молний, или мирно дрыхнет? Девчонки грозы боятся... но ведь Тесса особенная... И как, интересно, переносит такую погоду Мелкий, Ренальд, про которого он чуть не забыл?

Дерек невольно сравнивал сегодня обоих мальчишек — и Мартина, и Ренальда, и пришел к неутешительному выводу, что Рени никогда не стать таким, каким со временем станет сын коменданта — немного циничным и своенравным, но настоящим бойцом. Рени так и останется милой игрушкой, только что с ним будет, когда тот повзрослеет? Это сейчас он умиляет своей молодостью и свежестью, но даже двадцатипятилетнего его представить сложно, не заглядывая в его будущее еще дальше.

Жалко пацана, откровенно жалко...

Тем более, что со своей человечностью и отзывчивостью, какой-то душевностью и подкупающей искренностью, он оказался редкой жемчужиной среди всех когда-либо знакомых Дереку людей...

Новый порыв ветра мазнул по лицу ледяной пощечиной и воин-раб, поглубже натянув капюшон, невольно втянул ноздрями запах... Запах хозяина... терпкий и ароматный, он преследовал Дерека, невольно не давая забыть, чей на нем плащ...

И раб не знал, что так же потом уже его запах будет дурманить голову Аслану...

После грозы воздух казался необыкновенно свежим, возбуждающим, взбудораживающим... 'э-лек-три-зующим' — вспомнил Дерек странное слово полусумасшедшего ученого магистра, — один раз он был нанят в сопровождение нескольких таких же энтузиастов-полусумасшедших, которые тряслись больше над своим оборудованием, чем над собственной жизнью, перебираясь из городишки, где их начали подозревать в чернокнижничестве и подозрительных опытах, в более спокойное место.

Аслан не шел из головы. Дерек не мог не признать, что молодой лаэр был достоин своего звания, но в плане возможного любовника даже 'на один раз' он парня никак не вдохновлял. Даже представить себе подобное казалось омерзительным. К тому же Дерек не мог, как ребята, ходить 'в увольнительные', чтобы разнообразить свою убогую сексуальную жизнь с какой-нибудь красоткой, и это угнетало еще больше. И даже не то, что его не отпустили бы, хотя он этот вопрос еще не поднимал — может, рабу и вовсе не положены такие привилегии, а то, что у него вряд ли найдется столько монет, чтобы купить любовь миловидной девчонки, а не какой-нибудь совсем опустившейся шлюшки, которой все равно, с кем и как провести несколько часов. Дерек мечтал о женском теле — слишком давно у него никого не было, поэтому и задавал себе этот временной промежуток в 'несколько часов'...

Проклятый запах Аслана от его плаща постоянно возвращал парня в жестокую действительность, и он с мрачным расположением духа думал о том, что месяц отсрочки как-то подозрительно быстро тает, едва начавшись...

А еще Дерека очень огорчало то, что он не может выкинуть из головы жену лаэра, и это уж совсем ни в какие ворота не лезло. Мало того, что она красивая, так она еще и чужая женщина. Пожалуй, гораздо легче было бы переносить ее брезгливость и почти неприкрытое отвращение или даже жалость (которую он теперь часто мог распознать на девичьих лицах, лишь стоило повернуться к ним обезображенной стороной лица), но она, словно нарочно, будто и не замечала в нем никаких изъянов, заставляя мечтать о несбыточном. Он, наверное, прибил бы ту пуму еще раз... Кошек теперь он ненавидел всей душой... и как жаль, что упущена возможность придушить или хотя бы так же изуродовать устроителей шоу борьбы раба с дикой кошкой...

Тесса... Госпожа... Хозяйка... Дерек давно не видел снов... никаких — ни таких красивых и радостных, как в детстве, ни страшных и до одури правдоподобных, как во время скитаний наемником... Но после нескольких месяцев плена и рабства он совсем разучился видеть сны, завидуя ребятам, которые хотя бы в короткие часы отдыха могли перенестись в своих грезах и увидеть то, что им было дорого... Кошмары, правда, тоже кое-кого мучили, но Дерек предпочитал не думать о плохом. Он уже начал сомневаться, а все ли в порядке у него с головой, когда его продали...

И вот теперь он снова видит сны — иногда кошмары, от которых просыпаешься в ледяном липком поту и долго не можешь прийти в себя, но чаще — в его снах присутствует один-единственный персонаж... И просыпаться совсем не хочется... А еще странно находиться целый день в предвкушении следующей ночи, невольно высматривая, не покажется ли эта девчонка в пределах видимости, не позовет ли выполнить какое-нибудь поручение... Он и жаждал ее видеть, и хотел забыть о том, что она существует, потому что это было слишком жестоко, думать, что Тесса так добра с ним и так просто общается, как с равным, потому что он может быть ей приятен.

Дерек пытался присмотреться к ребятам — не испытывает ли кто к своей госпоже такие же неоднозначные чувства, как он, но никто тихо с ума не сходил, признавая ее статус, и даже не позволял себе фривольных казарменных шуток в ее адрес. Может быть, просто при нем пока такого не было — все-таки надо заслужить доверие, а для этого прошло еще слишком мало времени...

* * *

Сменившиеся вместе с рабом-воином с постов бойцы, вместо долгожданного сна отправились на кухню, где всегда было, чем поживиться. В общем-то, это благоразумно — перекусить сейчас и тогда можно спокойно 'проспать' завтрак — сменившихся ночью на утреннее построение поднимать не станут. И это тоже было характерно для 'мирного' расписания жизни в казарме лаэра Аслана. При военном положении правила менялись, но в повседневной жизни были максимально приближены к человеческим условиям существования.

Дерек решил, что он лучше отправится спать немедленно и встанет вместе с остальными утром. Все равно от невеселых дум аппетита не было. И еще очень хотелось избавиться от выручившего его и вполне себя оправдавшего плаща Аслана... и поскорее лечь, чтобы увидеть желанный сон с участием жены лаэра...

Поражался Дерек только одному — несмотря на его уже навязчивую идею переспать с женщиной, Тесса всегда снилась ему в достаточно пристойном виде, как бы он не мечтал "переспать" с ней хотя бы во сне, в своих грезах, чтобы отвязаться наконец от этой не ведущей ни к чему хорошему зависимости — не стоит о девушке даже думать...

На улице все еще моросил дождь, уже затихающий, нудный — наверное, днем снова будет ясная погода. Ребята скрылись за углом, а Дерек подошел к крыльцу казармы, и, увидев на ступенях маленького мокрого крысенка... нет, не крысенка — котенка, еле подавил огромное желание пнуть этого представителя ненавистного с некоторых пор семейства...

Обрадовавшийся человеку звереныш доверчиво потянулся к нему, в надежде, что тот пустит его внутрь погреться и обсохнуть. Дерек сморщился и отодвинул малявку мыском сапога. Глупый котенок не понял и увязался за молодым мужчиной. Дерек убрал протянутую руку от двери и, склонившись, схватил котенка за мокрый загривок, затем оглянулся, прикидывая, куда бы его зашвырнуть, но тот вдруг издал такое жалобное 'миииуу', глядя невозможно зелеными огромными глазищами прямо в глаза парня, что Дерек почувствовал острый приступ раскаяния в своем намерении.

— Ладно, живи! — вздохнул парень, отпуская шлепнувшегося на все четыре лапы котенка, и открыл дверь, пропуская его внутрь.

'Живая тварь все-таки', — попытался реабилитироваться он в собственных глазах, невольно укоряя себя за этот приступ безотчетной жалости к 'комку шерсти'.

Пока Дерек развешивал мокрые вещи, стараясь не шуршать, чтобы не разбудить спящих, мирно похрапывающих бойцов, нахальный котенок уже нашел себе уютное местечко, выбрав ближайшую к двери свободную койку, чтобы устроиться поудобнее на теплом одеяле, и уже с толком, чувством, расстановкой начать процедуру вылизывания.

Только вот хозяину кровати это совсем не понравилось, так как по совершенной случайности эта койка принадлежала Дереку.

Ребята долго ржали, проснувшись от сдавленного шипения новенького, кроющего невозможными словесными оборотами наглого котенка, который успел слинять и теперь шустро перебирался из-под одной кровати под другую, увертываясь от рук злобно настроенного парня со шрамами на лице...

Наконец все затихли, до подъема оставалось еще около пары часов. Дерек, неожиданно выплеснувший накопившуюся злость на Аслана и свою судьбу, обругав несчастную, затаившуюся где-то в казарме зверюшку, быстро уснул, испытывая некоторое облегчение и удовлетворение.

Каково же было его удивление, когда он проснулся от тяжести на груди и невозможно громкого довольного урчания. Открыв глаза он с изумлением уставился на нахально пристроившегося на нем, жмурившегося от удовольствия, котенка. Тот был уже сухой и пушистый. Дерек заворожено смотрел, как котенок повел ушками, топорща усы, на мордочку, потянувшуюся к нему, на то, как приоткрылся маленький ротик, сладко зевая, на острые белые зубки и розовый шершавый язычок... Ну ничего себе! От такой наглости Дерек даже не нашел слов спросонья. Он начал аккуратно выпутывать руки из-под одеяла, стараясь не спугнуть маленькую бестию, чтобы затем поймать его и, например, свернуть шею, чтобы в следующий раз было неповадно так наглеть.

Котенок же привстал, потянулся, выгнув спинку, и, потоптавшись на одеяле, поочередно выпуская коготки то на одной, то на другой лапе, вдруг резко спрыгнул и помчался прочь. Руки Дерека только чуть мазнули по пушистой шерстке, не успев схватить паршивца.

— Ах ты!... — вскочил парень.

Но куда там! Котенок улепетывал со всех ног, словно прочитав черные мысли Дерека, прямо к спасительно распахнутой двери, под дружный гогот столпившихся в ожидании представления ребят, проснувшихся раньше.

Над Дереком глумились и прикалывались все утро, а он, уже устав от пререканий и глупых шуток, просто посмеивался и периодически мрачно оглядывал окрестности, надеясь, что этот звереныш, которого он пожалел утром, попадется ему.

Котенок появился лишь к обеду, важно прошествовал между ногами тусующихся во дворе казармы бойцов и, немного не доходя до замершего в предвкушении расплаты Дерека, который забавлялся жонглированием на ладони ножа, опустил перед ним придушенного мышонка, затем отступил на пару шажков, склонил голову набок и состроил невинную мордочку.

Дерек, поняв, что его самым наглым образом подкупают, хлопнул себя рукой по лбу и провел ладонью по лицу — только этого не хватало! Он не мог заставить себя рассердиться на столь продуманный ход хитрющей животинки. Ребята снова закатились, обрадовавшись новой теме для шуток. Кажется, никто из них всерьез не верил, что Меченый может обидеть всеобщего любимца. Ясно только одно — котенок выбрал себе 'хозяина'...

7.

Время летело незаметно, Рени некогда было скучать. Библиотека оказалась настоящим сокровищем. В ней он мог находиться часами.

Как и обещал, на следующий день после ночной бури, Аслан привез из города пожилого мужчину, согласившегося 'погостить' в Замке.

В тот же вечер Рени, которому разрешили остаться после ужина в гостиной, с упоением слушал разговоры Аслана и магистра Нирата, жадно впитывая все, стараясь не пропустить ни слова. Тесса почти не влезала в разговор мужчин, лишь изредка вставляя фразы, как бы задавая направление темы разговора.

Про грозы Рени слушал, затаив дыхание. А магистр Нират, вначале довольно холодно и скептически взиравший на хозяйского наложника, упорно называя его 'юношей' (и ни разу по имени), к концу вечера, 'уговорив' с Асланом почти целую бутылку хорошего вина, оттаял, отказавшись от предвзятости первоначального мнения, и, задав Рени несколько вопросов на религиозную тему, улыбнулся:

— Ну, по этим вопросам мы с Вами могли бы поспорить, но это уже будет завтра... — сообщил он рабу. — К сожалению, мой возраст теперь не позволяет мне засиживаться до полуночи, а встаю я рано... Итак, юноша, жду Вас завтра с утра пораньше... Кхм... — немного смутился Нират, видимо припомнив, какой статус занимает в этом доме мальчишка, — впрочем, как только Вы будете не нужны Вашему господину... У меня всего несколько дней, которые я могу потратить на 'отдых' здесь, а пробелов в Ваших знаниях, я вижу, немало. Думаю, для Вас не составит труда учиться по книгам и приезжать ко мне в город для экзаменовки и последующей корректировки того, чему Вы хотели бы научиться... — объявил он.

Рени удивленно захлопал ресницами, не в силах вымолвить от неожиданности ни слова. Если он правильно понял, ему разрешат обучение?

Мальчишка перевел непонимающий взгляд на Тессу, затем на Аслана — они не шутят? Или это неправильно понял и озвучил немного захмелевший магистр?

— Ты что, не рад? — не выдержала Тесса, позабавившись реакцией ошеломленного наложника.

— Нет... То есть да! Я рад... очень... просто все так неожиданно... Я не знаю, как благодарить...

— Научись всему, что тебе посоветует уважаемый магистр Нират — мало ли что в жизни может пригодиться. Имей в виду, никто заставлять тебя не будет. Это твой шанс, не справишься — найму учителя танцев, — пошутил Аслан, но, увидев, как помертвел мальчишка от такой перспективы, поспешил утешить. — В самом деле, Ренальд, будет сложно. Зная репутацию магистра Нирата, чтобы сдать экзамен, тебе придется как следует постараться. Подумай до утра. Собственно, я лишь хотел, чтобы тебе толково объяснили происхождение страшащих тебя природных явлений, но, как видно, тебе повезло, уважаемый магистр находит тебя способным воспринять больше знаний. Это огромная честь и ответственность, справишься?

— Я буду очень стараться! — горячо заверил взволнованный юноша, не веря своему счастью.

— Да, а я надеюсь, что на старости лет не пожалею о своем скоропалительном решении, — строго нахмурил седые кустистые брови Нират, но на душе у него было приятно.

Он почему-то был уверен, что вот этот мальчик с ясными глазками и открытым лицом, прислушивающийся к каждому произнесенному здесь слову и осмелившийся высказать собственное мнение, которого он авансом зачислил в свои ученики, будет более прилежным, чем те, за которых платили папаши, надеясь, что ленивое до знаний чадушко достигнет совершенных высот в науке. Сколько из-за таких вот сынков богатеньких родителей в академию не попало настоящих способных мальчишек, которые не могли даже закончить обычную школу, так как не хватало средств на обучение. А при академии было всего пять мест, за которые платила городская казна, и это ничтожно мало для будущего процветания родного города...

Магистр был безмерно удивлен просьбой лаэра Аслана объяснить его рабу-наложнику суть некоторых явлений, пообещавшего щедрую оплату за беспокойство (если не самому магистру, то хотя бы внести пожертвование на нужды академии). Заинтригованный до крайности Нират пошел навстречу лаэру, который уже не раз поднимал вопрос о бесплатном начальном обучении в городе для детей, желающих получить знания, даже практически неимущих, еле сводящих концы с концами бедняков.

Пока он встречал только неодобрение богатых влиятельных граждан, заседающих в городском Совете, но был близок к тому, чтобы с начала следующего учебного года ввести все-таки этот Закон, несмотря на недовольство. Лаэр может делать на своих землях все, что захочет, но как умный политик, он все-таки не желает иметь явно недовольных его властью так близко...

Что бы про лаэра Аслана не говорили (о его личной жизни), но как господин на своей земле, пожилому магистру Нирату он нравился больше, чем его отец, которого магистр неплохо знал. Хорошо, что тот удалился править в столицу...

* * *

Как-то после обеда, когда многоуважаемый магистр, утомленный занятиями и сытным угощением, удалился на послеобеденный отдых, Аслан позвал Рени с собой, загадочно помалкивая всю дорогу, пока они не пришли в оружейную мастерскую при казарме, куда мальчишка-раб давно мечтал попасть, но стеснялся спрашивать и тем более пойти сам.

Экскурсия была познавательная, но, самое главное, оружейник прямо при них сделал Ренальду собственный нож! Правда, долго сокрушался, разглядывая аристократически тонкую ладонь раба, что ничего из того, что имеется, не подобрать, немного подправив... что ему с его ручками, может, и не нужно настоящее, что вся эта возня — баловство, но Аслан хлопнул Рени по плечу, отчего тот едва не присел, и подмигнул притихшему мальчишке:

— Ничего, Ренальд, Трей на всех ворчит поначалу. Мы еще посмотрим, таков ли он мастер, чтобы сделать тебе удобное оружие. И потом, нож — это ведь не меч. С ножом любой мальчишка должен уметь обращаться.

Сурово хмуривший брови Трей только усмехнулся оптимизму господина, но в душе был согласен и не обиделся на хозяина Замка — он прекрасно понимал, что Аслан специально 'задел' его профессионализм, заметив, как поник юный наложник.

Зато сколько радости и восторга было в голубых глазах мальчишки, когда новенький, довольно простой нож удобно лег в его ладонь, великолепно сбалансированный, в меру тяжелый...

— Это твой первый, — объявил Рени лаэр. — Когда научишься с ним обращаться, Трей сделает тебе еще лучше.

— Дай руку, Рен, клинок должен попробовать крови своего хозяина, чтобы верой и правдой служить ему — таков ритуал, — немного торжественно произнес оружейник под одобрительным взглядом Аслана.

Рени побледнел от волнения, но мужественно выдержал процедуру 'посвящения' — легкий порез, даже не вздрогнув, хотя вид и запах крови все еще пугал его.

Мужчины остались довольны, а Ренальд не знал, как выразить словами благодарность за такие вот имеющие для него огромное значение радости, доставляемые ему его хозяевами.

Между занятиями и наставлениями магистра Нирата Рени умудрялся выкраивать время для посещения Ориса.

Ему первому он похвастался новеньким настоящим оружием, для которого Орис, порадовавшийся вместе с парнем, тут же предложил сделать кожаные ножны, пока нет других. Рени принял эту идею с воодушевлением.

Ему начало казаться, что его жизнь, круто изменившаяся после того как их с матерью насильно увезли из общины, снова становится прекрасной. По крайней мере, он никогда еще не чувствовал такого подъема и не радовался происходящим вокруг событиям. Орис начал делать первые успехи в письме и чтении, что придавало Ренальду значимости и полезности своей миссии в собственных глазах.

Когда магистр уехал, Рени, сразу помчался к Орису. Утром Халар разрешил солдату покинуть лазарет и отправиться в казарму.

Но, едва расположившись в тенечке, они приступили к ежедневным занятиям, Рени — к плетению (теперь задания были сложнее, с множеством элементов и должны были скрепляться заклепками и пряжками), а Орис достал письменные принадлежности, на них наткнулся Дерек, разыскивающий котенка.

Этот мелкий 'Барс', как окрестил его Дерек, замучил парня, каждое утро натыкающегося на мышей возле своей кровати. Комендант ругался, ребята глумились, но упрямый котенок продолжал делать 'подношения' своему 'хозяину'. Однако в руки даваться не спешил, предполагая, что Дерек 'приласкает' его против шерстки, и все время исчезал, прежде чем тот мог застигнуть его на месте преступления. Парень с обезображенной шрамами щекой на какие только ухищрения не шел, но котенка так и не получилось изловить и отучить от 'вредной привычки'. Видно, ребята больше сопереживали четвероногому, потому что, непонятно каким образом, Барс просачивался даже сквозь закрытые двери казармы — он любил ночевать в ногах койки Дерека (а когда тот был в карауле, 'грел ему местечко' и на подушке). И еще ни разу Меченому не удалось спросонья поймать почему-то привязавшуюся к нему зверушку, тот всегда успевал сбежать, даже если они просыпались одновременно.

— Опаньки! — удивился Дерек. — Что это вы тут делаете? Барса не видели?

— Нет, — помотал головой Рени.

— Вот паршивец! — с чувством произнес Дерек и остановился, поразившись, с какой ловкостью у мальчишки получается плести сложный рисунок из болтающихся длинных тонких ремешков (сплетено было уже около трети и можно было понять, что получается классно). — Слушай, Орис, без обид, но у него скоро будет получаться лучше, — удивленно присвистнул парень.

— А то! — усмехнулся Орис. — Ученик должен превосходить своего учителя.

При этих словах одобрения, смущенный похвалой Ренальд, зарделся и чуть не запутался в ремешках, перекинув не ту петлю.

— Ну да, — скептически качнул головой Дерек. — Все равно не во всем. Дротики кидать, например, он вряд ли сумеет лучше, сколько не учи.

Рени покосился на противного, вечно цепляющегося к нему парня, и закусил губы, сосредоточившись на своем занятии.

— Не хвастай! — осадил Орис. — Если ты не сможешь научить, еще не значит, что больше некому. Думаешь, ты — лучший?

— Конечно! Спорим, я тебя сделаю? — оживился Дерек.

— Ну, давай! — азартно уцепившись за возможность размяться, поднялся Орис. — Рен, у тебя ведь теперь больше времени, мы позанимаемся попозже?

— Хорошо, — живо кивнул Рени, ожидая, что его тоже позовут. Он хотел бы посмотреть на внеплановые соревнования хороших бойцов, втайне надеясь, что Орис одержит победу.

— До мишеней доковыляешь?

— Легко! — захорохорился Орис и, прихрамывая, первым пошел в сторону казармы, за которой располагалась площадка для тренировок.

— Мелкий, а ты чему Ориса учишь? — вдруг склонился Дерек, разглядывая неровный почерк, которым был исписан лист бумаги.

— Тебе неинтересно будет, — буркнул Ренальд, не желая, чтобы ехидный взрослый парень снова прицепился к нему и поднял на смех.

— Постой! — остановил мужчина. — Рени, я серьезно... Послушай... не мог бы ты и со мной позаниматься? Я хочу научиться писать на вашем языке...

— Ты не умеешь? — не поверил Ренальд.

— Нет...

— Но ведь ты говоришь даже без акцента почти!

— Ну и что, — возразил Дерек. — Пришлось выучить по необходимости, а писать было ни к чему... так возьмешься? А я тоже тебя чему-нибудь научу... пожалуйста... — Дерек серьезно смотрел на парнишку. Похоже, что он не шутил.

Ренальда добило это 'пожалуйста', которое он даже не предполагал когда-нибудь услышать от второго раба лаэра Аслана.

— Ну... я не знаю... мне не жалко, только пообещай, что не будешь издеваться...

— Договорились, — повеселел взрослый парень, протянув руку. — По рукам?

— Что я должен сделать? — непонимающе уставился Рени на протянутую руку.

— Ударить в знак заключения сделки, если согласен, — подсказал Дерек.

— Ну, вы идете? Или ты трусишь, Меченый? — обернулся Орис.

— Идем! — откликнулся Рени, что есть силы ударив по протянутой ладони (а что, Дерек сам предложил, и стукнуть давно хотелось), но только охнул и схватился за свою отшибленную руку.

Меченый расхохотался, поняв мотивы наложника, и ободряюще похлопал по плечу расстроившегося мальчишку:

— Силенок поднакопи, Мелкий!

— Да ну тебя, сказал же, что издеваться не будешь, — упрекнул Рени.

— Так ты же сам ушибся? — изобразил искреннее недоумение Дерек. — Я-то тут при чем?

— Не связывайся, Рен, — добродушно посоветовал Орис. — Пошли!

— Дерек, а кому ты собрался писать? — вдруг проснулось любопытство у пацана.

— А вот это — не твое дело, Мелкий! — щелкнув по носу насупившегося мальчишку, строго сказал раб-воин.

Ренальд только вздохнул, потерев кончик носа. Не больно — обидно просто...

Дротики Дерек метал классно...

Заметив соревнующихся, подошли еще несколько свободных солдат, немного недоуменно покосились на господского мальчишку, притихшего, засмущавшегося, почувствовавшего себя очень неуютно рядом с высокими плечистыми бойцами, но они промолчали, услышав предупреждающий окрик Ориса, и предпочли не высказывать своего неодобрения вслух.

Солдаты загалдели, делая ставки, подбадривая ту и другую сторону. К удивлению Ренальда, тех, кто 'болел' за новенького оказалось довольно много. Может, это только с ним Дерек был так безжалостен и ехиден, а с ребятами, которые теперь ему товарищи, нормально общался...

Дерек предложил Орису фору, но тот отказался — не руки же покалечены — нога...

Рени всей душой болел за него, но победил все же воин-раб.

— На что спорили-то? — спросил кто-то.

— Да просто... — лениво ответил Орис, кажется, не особо расстроившись, и тихонько шепнул Рени: — Проси, чтобы он тебя метать научил, не прогадаешь, — подмигнул он мальчишке, кивнув на Дерека.

— Он же не захочет связываться... — неуверенно возразил наложник лаэра.

— Ну, ты же будешь его учить писать, вот и потребуй соответствующую компенсацию. А если ему слабО... — специально произнес он чуть громче, — то хрен ли такой учитель...

— Мля... — развернулся Дерек, смерив заступника Рени тяжелым взглядом. — Не слабО! Если не захочет, я его заставлю! Но ты, 'Солнышко', — теперь он, прищурившись, обратился к Ренальду, невольно сжавшемуся под многообещающим взглядом парня, — у меня засияешь как миленький...

— Не бойся, Рен, — подошел ближе Орис. — Я заступлюсь, если что.

— Спасибо, — пролепетал мальчишка, уже восемь раз пожалевший, что решил связаться с Меченым. Только вот он очень захотел научиться так же здорово метать дротики, как и воин-раб. Ради такого придется потерпеть эту язву...

Но почему-то никому из парней не пришло в голову, а одобрит ли лаэр Аслан затею своего наложника?..

* * *

Дни стояли теплые. Ренальд завидовал Тессе и Руте, которые ездили купаться на реку. Он прилежно занимался в библиотеке, благо магистр Нират не поскупился на длинный список того, что Рени должен усвоить из подобранных книг. Неприятный болезненный дискомфорт пониже спины мальчишка уже не ощущал. И даже старался не вспоминать о той кошмарной ночи. Только, когда Аслан спрашивал его, как он себя чувствует, у него каждый раз замирало сердце, а вдруг господин ждет, когда у его раба все заживет, чтобы повторить? Но Аслан не проявлял больше никакого интереса. Халар также как-то остановил Ренальда во дворе казармы, когда хозяйский наложник шел к Орису, и, выяснив, что мальчика ничего не беспокоит, по жарким уверениям самого Рени (который вовсе не желал повторения процедуры осмотра), благодушно усмехнулся, просто пожелав доброго здравия.

— Рени, хочешь поехать с нами на реку? — спросил Аслан во время обеда. — Хватит тебе уже в Замке париться. Будут еще холодные дождливые дни, позже наверстаешь.

— Но мне надо заниматься, — осторожно возразил Ренальд, которому, конечно же, очень хотелось поехать.

— Рени, мы видим, как ты увлечен, но иногда можно себя побаловать. Аслан прав. Тебе не надо никого догонять в учебе. У тебя нет конкретных сроков сдачи экзаменов. Лето кончится, и тогда будет масса времени, которое тебе некуда будет тратить, кроме как на изучение предметов, — поддержала Тесса мужа.

— А, правда, можно? — просиял юноша.

— Конечно! Пошли, найдем тебе что-нибудь, в чем можно купаться.

Рени немного смутился, вспомнив, что на озере он был голышом...

Проблемы с легкими короткими штанами не возникло. Проблема оказалась в том, что ехать надо было на лошади. В прошлый раз, когда они прибыли в Замок, встретившись с Асланом, нагнавшим их по дороге, Ренальда просто закинул в седло кто-то из солдат, а сам он, к своему стыду, даже не знал, с какой стороны надо подходить к лошади.

Как назло, все уже собрались, когда они с Тессой подошли к конюшне. Аслан красиво восседал на пританцовывающем от нетерпения жеребце вороной масти, пытающемся подойти к белой кобыле, тянувшей в его сторону морду. Рени знал, что эта белая лошадь Тессы. Он хорошо помнил, как девушка рассказывала ему историю знакомства с будущим мужем.

— Вот, Рени, тебе самую смирную лошадку подобрали, — Тесса подошла к гнедой лошади с белой звездочкой на лбу и ласково потрепала ее по морде. Ее белая кобылка перестала обращать внимание на жеребца Аслана и ревниво покосилась на хозяйку — чего это она себе думает?

Рени в нерешительности остановился, пытаясь сообразить, что надо сделать вначале — вставить ногу в стремя или взять повод в руки?

Поняв проблему, Аслан спешился, отпустил бойцов, велев им дожидаться у ворот на выезде из Замка, и принялся толково объяснять, как, что и для чего все эти уздечки, поводья и всякие штучки лошадиной экипировки. Ренальду было очень стыдно, что он не знает таких простых вещей, но и Тесса, оставшаяся с ними, и Аслан улыбались по-доброму.

Рени безмерно радовался, что бойцы лаэра, которые поедут с ними, уже удалились, потому что ему хватало и того внимания, что он чувствовал взмокшей от волнения спиной. За реденькими кустами, отделяющими двор конюшни, столпились солдаты, которые должны были остаться в Замке... Наверняка теперь, глядя на его жалкие попытки, потешаются...

Аслан принципиально не собирался подсаживать пацана. Он должен понять принцип и научиться сам. Остальное придет со временем. Варвар как-то слабо себе представлял, что Рени настолько ни к чему не приспособлен. Аслану это было трудно принять, но раз уж они не собираются сбывать мальчишку с рук, придется его учить всему, что необходимо.

С шестой попытки Ренальду все же удалось вскарабкаться на фыркающую от нетерпения лошадь. Она укоризненно оглянулась на бездарного всадника, судорожно вжавшегося в седло и вцепившегося в повод, но покорно пошла вперед по команде. Аслан подсказывал, что нужно делать, и Рени сосредоточенно исполнял все в точности. Тесса пристроилась с другой стороны и ободряюще похвалила:

— Ты молодец, Рени. Все у тебя получится....

* * *

Полуденная жара разморила и людей, и животных. Ясный лазурный купол неба казался сегодня особенно высоким. Ветер едва шевелил ветви растущих вдоль берега лиственниц. В зарослях кипрея на берегу реки жужжали трудолюбивые пчелы.

Бойцы Аслана, проверив окрестности, расположились двумя группами слева и справа от небольшого пляжа, скрытого от них густыми прибрежными кустами, на котором остановились Тесса, Аслан и Рени, и сразу с радостными криками полезли в реку, шумно плескаясь и баламутя прозрачные воды... На ребят можно было уже не обращать внимания.

Ренальд сполз с лошади, остановился, пытаясь привыкнуть снова к ощущению твердой земли под ногами, и оглянулся на Тессу. Девушка сбросила обувь и подошла к воде. Обнаженный по пояс Аслан уже стаскивал штаны. Лошадь Рени, почувствовав облегчение, потянулась мордой к всаднику, но Рени отшатнулся от неожиданности, и она, обиженно фыркнув, отошла сама.

— Раздевайся, Рени, не стесняйся, — усмехнулся мужчина, заметив растерянность раба.

Подошли двое ребят и увели коней, чтобы искупать их, оставив на траве седельные сумки.

Тесса вернулась, разворошила сумки, расстелила большое покрывало и стянула с себя одежду. Рени, испугавшись, что Тесса будет плавать обнаженной, и он опять испытает странную реакцию своего организма, поспешно отвернулся. Но, оказалось, что и Аслан, и Тесса позаботились о купальных костюмах. На девушке было что-то похожее на майку, совмещенную с панталонами (с плиссировкой, закрывающей грудь, и на уровне бедер, словно юбочка).

Ренальд стянул брюки, оставшись в коротких легких подштанниках, почти таких же, как и у Аслана.

— Пойдем, — Тесса заколола длинные волосы в высокий пучок и потянула его в воду.

Аслан отошел немного в сторону и нырнул в воду прямо с берега.

— Ты туда не ходи, там глубоко, — предупредила Тесса, с улыбкой глядя на вынырнувшего довольно далеко, отфыркивающегося мужа. Аслан махнул им рукой, и, развернувшись, поплыл к середине, уверенными, размашистыми гребками разрезая водную гладь.

В воду Ренальд заходил осторожно. Она казалась гораздо холоднее, чем тогда, на озере, но Тесса сказала, что это только первое впечатление, так как тело разогрето. Надо двигаться, тогда быстро согреешься.

Рени кивал, но окунаться не спешил. Тесса оставила его одного и, зайдя чуть дальше, глубоко вздохнула и решительно окунулась, сразу же оттолкнулась ногами от дна и поплыла. Рени завистливо посмотрел ей вслед. Аслан уже уплыл очень далеко. Кое-кто из дурачившихся ребят так же решили устроить заплывы наперегонки, кто-то остался с лошадьми, ниже по течению и, загнав коней в воду, теперь заботливо намывали мокрые бока животных, также радующихся возможности понежиться в реке...

Тесса вернулась, когда Рени, борясь с ощущениями того, что не умеет плавать и сейчас замерзнет окончательно, мужественно зашел в воду уже почти по грудь. Девушка немного попозорила его за нерешительность и окатила водой, вызвав у мальчишки возмущенные вопли, но только расхохоталась и заставила окунуться полностью.

Когда первый шок прошел, Ренальд с удивлением отметил, что и в самом деле будто бы привык к изменению температуры и ледяная вода уже не кажется такой холодной...

А вскоре вернулся довольный потрудившимися мышцами Аслан и, выяснив, что Рени не умеет плавать, укоризненно покачал головой и объявил, что сейчас они будут исправлять это досадное недоразумение. Рени было страшно, но он не посмел возразить своему господину. Аслан говорил строго и немного насмешливо, Тесса же откровенно потешалась, но Ренальд не обольщался. Тесса, если что задумала — обязательно сделает. А Аслан тем более... Надо потерпеть. Ему дают возможность получить новые навыки, его учат, а не заставляют справиться самостоятельно, подсказывают... надо быть полным глупцом, чтобы не понимать, что это выгодно в конечном итоге ему самому.

Рени нелегко было заставить себя расслабиться, поверить, что не утонет, если примет горизонтальное положение. Тело плохо подчинялось командам, но Ренальд чувствовал сильные руки господина, его спокойный, уверенный голос, и постепенно успокоился. Теперь он пытался выполнить в точности все указания и наставления, путаясь в движениях руками и ногами, пытаясь не забыть, что тело надо держать ровно, не хватать ртом воздух и дышать правильно... Оказывается, столько сложностей, чтобы научиться хотя бы держаться на воде...

Помучив мальчишку и оставшись доволен первыми результатами, Аслан отпустил его погреться на берег, на солнышко. А Ренальд, уже привыкший к прохладной воде, вдруг с удивлением понял, что не хочет выходить, но пришлось подчиниться. Речной воды он, конечно, нахлебался, но Тесса уверила, что горные реки чистые. В самом деле, если не плескаться, вызывая круги и рябь, то вода успокаивалась, и можно было разглядеть на обманчиво близком дне каждый камушек и даже темные спинки стайки маленьких любопытных рыбок...

Тесса вышла следом и, порывшись в сумке, достала ему сменные штаны:

— Переоденься.

— Зачем, вы же не переодеваетесь...

— Аслан не простудится, да и у меня хороший костюм — быстро высыхает. А ты с непривычки можешь заболеть. Давай, живо переодевайся. Потом можешь в этих штанах идти, пока те сохнут.

— А мы еще купаться будем? — оживился Рени.

— Конечно! У нас с собой есть, чем перекусить, так что мы надолго, — уверила девушка.

Просиявший Ренальд подхватил штаны и удалился к ближайшим кустам, внимательно оглядываясь, не увидит ли его кто из бойцов Аслана, большинство которых тоже вышли на берег.

— Н-да... — озадаченно протянул Аслан, кивнув в сторону раба. — Для наложника он слишком стеснителен, ты не находишь?

— Перестань! — хихикнула растянувшаяся на покрывале Тесса, подвигаясь, чтобы освободить местечко для мужа. — Думаю, он себя плохо ассоциирует с этим словом, несмотря на то, что ты ему уже успел объяснить.

— Тесс, ну не надо, — посмурнел лаэр. — На самом деле, если бы он хоть что-то умел, было бы хорошо обоим.

— Тебе видней... — ехидно вставила девушка, — но для того чтобы спать с ним, нужен другой подход, и твои варварские штучки не пройдут.

— Да не хочу я его! — сердито отвернулся Аслан.

— Ладно, не злись, — мягко пошла на попятную Тесса и, сорвав травинку, провела ею по сильной широкой спине мужа, собирая блестящие на солнце капельки влаги.

Аслан расслабился, положив голову на руки и, прищурившись, посмотрел на жену из-под свесившихся на лицо темных мокрых волос:

— Ты, в самом деле, думаешь, что он сможет меня заинтересовать?..

— Я... — растерялась Тесса, застигнутая врасплох, — просто я думаю, что Дерека ты не получишь...

— Это мы еще посмотрим, — самоуверенно заявил мужчина...

Обсохнув, валяясь на покрывале, Тесса села, наблюдая за бродящим вдоль берега Рени. Мальчишку интересовало все: и камушки, кажущиеся такими красивыми на дне под водой, и яркие большие стрекозы с огромными фасеточными глазами, и невзрачные ночные мотыльки, которых он нечаянно спугнул, раздвигая высокую траву, и то, как белые, откуда-то принесенные ветерком облака, отражаясь в успокоившейся воде, плывут по реке, и зашумевший ветер, запутавшийся в ветвях высоких лиственниц...

Аслан приподнялся на локте, немного ревниво проследив за взглядом жены, и невольно залюбовался мальчишкой — стройным до худобы, гибким, ладным, так непохожим на всех обитателей крепости... не боец... Но его робость и стеснительность, его неловкость, его жадность до новых впечатлений окружающего мира почему-то здорово подкупали, и хотелось разрешить ему этот самый мир исследовать, рассказать о чем-нибудь (в том, что мальчишка — благодарный слушатель, Аслан уже успел убедиться), научить, подсказать, направить... Может, это оттого, что младших братьев у лаэра не было, или оттого, что он привык нести ответственность за своих людей, но такой беспомощной, неприспособленной к суровым условиям личности ему еще встречать не приходилось... Ренальд напоминал ему большого ребенка, несмотря на то, что парень был уже совершеннолетним... Его открытая застенчивая улыбка, большие голубые глаза, тонкие черты лица, светлые чуть вьющиеся волосы, которые, намокнув, стали более напоминать девичьи кудряшки... смешной и трогательный...

Аслан помотал головой и отвернулся, отгоняя наваждение — видение несчастного заплаканного лица, затравленного взгляда, обреченно опущенных плеч и кровавых потеков на стройных бедрах... Мляяя...

Лаэр резко поднялся и пошел к прохладной воде — очень хотелось смыть с себя воспоминания о том, какая он сволочь, что совсем не думал тогда о последствиях для неподготовленного наложника, и оправдания, что он "не знал", "не мог такого предположить", "так получилось" совесть Аслана не успокаивали...

— Аслан, ты снова купаться? — окликнула Тесса.

— Да, я уже спекся...

— Рени, пойдем? — предложила девушка обернувшемуся на голоса господ мальчишке.

— Да, сейчас... — отозвался он шепотом, замерев, балансируя на одной ноге.

Тесса усмехнулась, он выслеживал какую-то красивую бабочку, стараясь незаметно приблизиться к ней в высокой шуршащей траве. Девушка поднялась и пошла к реке.

— Догоняй!

Разморено жмурясь на солнце, Тесса едва успела войти в воду, глядя вслед удаляющемуся мужу, когда услышала громкий испуганный вскрик, и сбоку, чуть в стороне, что-то громко плюхнулось в реку.

Она резко обернулась и похолодела. Ренальд, только что "охотившийся" на бабочек на берегу, теперь барахтался в воде, в том самом глубоком месте, где нырял Аслан, то уходя под воду с головой, то появляясь на поверхности, отчаянно лупя по воде ногами и руками, судорожно хватая воздух и отплевываясь от поднятой тучи брызг. Вытаращенные от ужаса глаза, захлебывающийся хрип... Нет!

— Рениии!!! — Тесса никогда не думала, что в такой неподходящий момент могут отказать ставшие будто ватными ноги. Она рванула к рабу, но Аслан уже услышал и, развернувшись, плыл к нему:

— Ренальд, держись! Держись, Мелкий, не паникуй! — рявкнул Аслан. — Тесс, не подходи!

Но уже поздно. Первый приступ панического страха за наложника мужа прошел, адреналин выплеснулся в кровь, и Тесса, находившаяся ближе к тонущему, бросилась в воду...

Аслан был прав. Тесса поняла это, как только оказалась в пределах досягаемости обезумевшего от ужаса мальчишки, который вместо того, чтобы ухватить ее за руку и отдышаться, неимоверным усилием сделав несколько судорожных гребков, оказался рядом, уцепился за ее шею, обхватывая тело и руками, и ногами, мешая двигаться, и утянул ее своей тяжестью под воду. Девушка только успела глотнуть воздуха, как вода сомкнулась над их головами, становясь все темнее, по мере того, как они опускались. Холодные потоки коснулись ног, и она запаниковала сама, поняв, что если не захлебнется, то не сможет вынырнуть — мышцы ног сведет от ледяных подводных течений... Хрупкий мальчишка, отчаянно пытающийся спасти свою жизнь, не оставил ей никаких шансов, откуда только силы взялись — он ее почти придушил, и отбиться не было никакой возможности...

Запаса воздуха уже не хватало, Тесса почувствовала боль в разрывающихся от недостатка кислорода легких, противный звон в ушах и гул журчащей вокруг воды... Последние силы уходили на то, чтобы хоть как-то затормозить это губительное погружение. В распахнутых глазах ощущалась резь от попавшей воды, тысячи мелких пузырьков, кружась в поднятом людьми водовороте, помчались вверх... зрение меркло, и мелькнувшая над головой тень могла быть просто видением...

"Аслан..." взмолилась девушка с какой-то обреченностью, неужели это конец?!

Страшные судорожные объятия Рени все еще не ослабевали, он не отрывал руки от шеи Тессы, путаясь в ее распустившихся волосах, но пытался "подползти" выше... туда, на поверхность... прочь из этого водяного плена... бестолково брыкаясь и мешая спастись им обоим...

Снова неясная тень накрыла госпожу и ее раба...

Рени почувствовал резкий рывок вверх, почти не ощутил боли, когда его схватили за шевелящиеся, словно водоросли, волосы. Чьи-то сильные руки выдернули его и Тессу на поверхность, резко ударил по раздраженным водой глазам солнечный свет, мазнул по лицу теплый порыв ветра... только все еще невозможно вдохнуть так необходимый сейчас хоть глоток воздуха...

— Дыши! Дыши, Мелкий...

Звуки знакомого голоса, чей-то надрывный кашель, встревоженные крики... но такие приглушенные, будто проходят сквозь несколько слоев ваты...

Наверное, Ренальд на некоторое время все же отключился, потому что оказался уже на берегу, не помня, как его вытаскивали. Расфокусированный взгляд наткнулся на чьи-то голые ноги, загораживающие весь обзор — народу вокруг было много...

Раб вскинулся. В горле першило, голова немного кружилась, но Рени сразу вспомнил:

— Тесс... — голос его не слушался, язык был словно чужим, руки и ноги дрожали...

— Тесса! Там!!! — отчаянно попытался вырваться мальчишка из крепко держащих его сильных рук и закашлялся.

— Тихо, тихо Рени, все в порядке, — раздался за спиной голос Аслана, он не дал ему вскочить, обхватывая взметнувшиеся руки наложника, снова прижимая его холодную спину к своему горячему мокрому телу.

— Господииин, — задергался раб, не замечая выступивших от бессилия слез на глазах.

Люди, стоявшие рядом и кажущиеся огромными тенями (так как солнце освещало их спины и било мальчишке по глазам), расступились, давая пройти девушке, тут же опустившейся перед ним на колени. Рени узнал госпожу, сердце радостно заколотилось в груди, он рванул к ней, сумев вывернуться из захвата, снова цепляясь за ее шею, как к самому родному существу на свете.

— Задушииишь, отпустиии, — зашипела Тесса, пытаясь одновременно и обнять мальчишку, и снять его руки со своей многострадальной шеи. — Аслааан, отцепи его...

Ренальд не мог себе позволить оторваться от нее и начал брыкаться. Варвар, державший его, пережив несколько минут ужаса и страха потерять любимую, теперь почувствовал "откат", и, несмотря на просьбу Тессы, отпустил мальчишку, разразившись почти истеричным смехом.

Стоявшие рядом бойцы (мгновенно среагировав на крик Тессы и бросившись на пляж к своему господину) вполне прониклись серьезностью ситуации, но теперь давились смехом, покидав ненужное оружие. Услышав, что лаэр смеется, здоровые парни тоже загоготали, не стесняясь описывать ситуацию в крепких выражениях, вполголоса ругая Мелкого за безалаберность (как можно свалиться с берега?) и за то, что чуть не утопил свою госпожу.

— Солнышко... ну что, ты, Рени... отпусти меня, милый... Я здесь, с тобой... — сдавленно шептала Тесса, уткнувшись в мокрые волосы мальчишки, где-то возле его уха, отчаявшись вырваться.

Лаэр пришел в себя первым и разогнал ребят — нечего глазеть — не в цирке. Те, посмеиваясь и обсуждая происшествие, разбрелись по своим "местам дислокации".

Аслан притянул мальчишку к себе, мягко отцепив его руки от своей жены, и Тесса, наконец, выпрямилась, потирая шею.

Ренальд только теперь понял, что он чуть не натворил и, холодея, переводил взгляд с госпожи на господина:

— Господин Аслан, я не хотел... Тесса... Госпожа Тесса, простите...

— Ладно, ладно, мы уже поняли, что ты не нарочно, — хмыкнул мужчина, потрепав его по мокрым волосам. — Перестань, давай снова на "ты". Как ты сам?

— Нормально, кажется... только горло хрипит... — Рени перевел взгляд на свои немного трясущиеся руки и сжал кулаки, чтобы это не было так очевидно.

— Какой же ты неловкий, — посетовала Тесса, но не сердито, просто констатируя данный факт. Ее лицо было бледным, а глаза покрасневшими. От прически не осталось и напоминания. Она распустила волосы, мокрыми локонами прилипшие к шее, спине, плечам...

Несчастный Ренальд обреченно вздохнул и ощутил напряженной спиной, что Аслан почти так же тяжело вздохнул, прижимая его крепче, словно утешая. Странным образом Рени сейчас не чувствовал никакого страха от близости с этим мужчиной, наоборот, было очень комфортно в его сильных объятиях, какое-то чувство защищенности и уверенности в том, что его никому не дадут в обиду... Это было странно и неправильно (учитывая предыдущие обстоятельства), но Ренальд не мог объяснить то, что чувствовал, как-то по-другому. Аслан сцепил руки на его животе, и мальчишка неосознанно положил сверху свои, чтобы так все и оставалось, подтянул ближе согнутые в коленях ноги и очень осторожно, привыкая к своим новым ощущениям, откинул голову на плечо Аслана, но тут же опомнился и поднял, виновато моргнув.

— Посиди так чуток, приди в себя, — улыбнулся варвар. — Ты меня здорово напугал. Больше так не делай, пожалуйста, Ренальд.

— Хорошо, — покраснел Рени, опуская голову.

Очень хотелось, чтобы Тесса села рядом (и взяла за руку), но она стояла на самом солнечном участке, не загороженном кустами и тенью от деревьев, разбирая волосы на пряди, растрепывая их, чтобы быстрее высохли.

— Тесс, иди к нам, — позвал Аслан, словно угадав мысли наложника.

Девушка улыбнулась и, подойдя, опустилась рядом. Аслан расцепил руки на животе мальчишки, не придав значения попытке Рени удержать его (по правде сказать, даже не заметив слабого сопротивления), и обнял прильнувшую к нему Тессу, сжавшую протянутую рабом ладонь.

— Я чуть не поседел, — признался Аслан, прижавшись щекой к макушке жены.

— Я тоже испугалась...

— Простите, я поскользнулся... там трава очень густая, высокая... я не увидел, что берег так круто обрывается... — смущенно выдавил Ренальд.

— Да мы на тебя не сердимся... — начала Тесса.

— Нет, мы сердимся, — перебил Аслан. — Теперь будешь заходить в воду только со мной, а если останешься на берегу, я не разрешаю подходить к реке ближе, чем на пять метров, Ренальд...

Мальчишка обиженно распахнул глаза, но поняв, что господин в своем праве, заволновался и совсем поник, отодвинувшись от такого уютного тепла Аслана:

— Хорошо. Я понял...

— Рени, ты не понял, — усмехнулся мужчина. — Это не наказание. Это просто предостережение, дурачок...

— Правда? — недоверчиво обернулся Ренальд, но увидев смеющиеся карие глаза господина, сам невольно улыбнулся, утонув в их теплом свете.

На душе вернувшегося почти с того света мальчишки потеплело, стало свободно и легко, и небольшой дискомфорт раздраженной носоглотки и глаз казался сейчас таким незначительным. Да и противная дрожь, кажется, совсем прошла.

Убаюканный своими ощущениями, теплом поглаживающей его по плечу ладони Тессы, он готов был так просидеть до самого вечера, но девушка спросила:

— Ну что, мальчики, домой?

— Нет, мы еще купаться пойдем, так ведь, Рени? — склонился к нему Аслан, заставляя посмотреть в лицо.

Юноша только собравшийся ответить категоричное "Нет!", напрягся, но не смог подвести господина, почему-то уверенного, что ему еще раз захочется заходить в воду и не только сегодня, но и вообще. И Ренальд мужественно кивнул.

А вот эта внутренняя борьба раба со своими страхами от лаэра уже не укрылась, и он порадовался, что не обманулся в своих ожиданиях.

— Аслан! — возмутилась Тесса. — Ты уверен, что сегодня надо еще раз лезть в воду? Рени, а ты уверен? Может быть, не стоит?

— Не волнуйся, рыбка моя, — чмокнул Аслан жену в щеку. — У меня все под контролем.

Именно сейчас, сразу же, надо снять этот страх утонуть, пока мальчишка не опомнился, пока доверяет ему. Надо закрепить положительные эмоции.

— Пойдешь с нами или еще погреешься? — спросил лаэр девушку.

— С вами, конечно, — живо вскочила Тесса...

Ренальд уже жалел, что не отказался, и на подгибающихся ногах, отчаянно труся, но изо всех сил стараясь не показать этого Аслану, все же заставил себя зайти в реку.

Аслан, в самом деле, был рядом, очень-очень близко, подстраховывая его, заставил лечь на воду, расслабиться. Теперь он не отходил, поддерживая одной рукой под живот, а второй за подбородок, вполголоса приказывая отцепиться от его руки и "употребить" свои руки по назначению, то есть, попробовать грести и одновременно работать ногами.

Они вошли в воду по пояс, но Ренальд все время пытался опустить ноги, чтобы почувствовать твердое дно, и Аслан все-таки утащил его на бОльшую глубину, туда, где рабу было почти "по шейку".

Тесса плавала вокруг них. Ребята по обе стороны от "господского" пляжа проявили бдительность и теперь несколько бойцов, до этого беззаботно резвящихся в воде, следили за действиями "проблемного" раба, ожидая, не выкинет ли тот еще какой фортель...

Ренальд сам не ожидал, что у него получится, но как-то так произошло, что в очередной раз выпрямившись в судорожной попытке нащупать ступнями речное дно, Рени оступился, взмахнул руками, заваливаясь в воду, и Аслан тут же прижал его к себе, причем так "удачно", что Ренальд сразу вспомнил о том, кто этот мужчина, и какова роль лаэра в его судьбе, жутко покраснев и смутив самого господина, также почувствовавшего неловкость от прикосновения ягодиц мальчишки к своему паху... В попытке как-то преодолеть эту неловкость, Рени оттолкнулся, Аслан разжал руки, и мальчишка поплыл... сам... не совсем правильно взмахивая руками, отчаянно молотя ногами по воде, но сам!

Обалдев от неожиданности, он остановился со счастливой улыбкой на лице и обернулся. На лицах обоих господ сияли довольные улыбки.

— Умничка! — похвалила Тесса, подплывая, остановилась рядом, обвила шею руками и чмокнула мальчишку в кончик мокрого носа. — Молодец! Все, теперь плыви сам к берегу и вылезаем.

— Тесс, ну давай еще... — попытался поканючить расслабившийся наложник, но девушка оказалась непреклонна. — Нет, тебе еще надо обсохнуть и вспомнить, как садиться на лошадь.

— Да... — сник Рени. — Опять все смеяться будут...

— Ничего, все когда-то чему-то учатся, не переживай, — утешил Аслан, все еще немного смущенный инцидентом, что оба, и он, и его раб, "вспомнили" о единственной ночи...

* * *

Ожидая Тессу у кухни, Рени играл с Диким. Он уже совсем перестал бояться ласкового, игривого как щенок огромного пса (парнишке просто еще ни разу не довелось увидеть Дика в роли, за которую ему была присвоена такая кличка "Дикий"). Дог, повизгивая, носился за палкой, которую Рени с трудом отбирал у него из пасти и дразнил, высоко поднимая над головой, чуть не сбиваемый с ног разохотившимся псом.

Тесса задерживалась, а из-за приоткрытой двери кухни уже доносились ароматные запахи чего-то мясного. Дика они безумно отвлекали. Ему не разрешалось заходить на кухню, но ведь, если нельзя, но очень хочется, то можно? Тем более хозяев поблизости не наблюдалось, а человечек, играющий с ним — такой милашка — он сердиться не будет...

Дикий очень долго старался быть примерным псом, но Антига готовила сегодня что-то особенное, наверняка с огромной мозговой косточкой... ммм... вкусняшка...

А тут, словно испытывая его силу воли, кухарка зачем-то вышла и направилась в сторону небольшого огородика, в котором росла свежая зелень, что был рядом, огражденный лишь низенькой каменной кладкой, чтобы во время дождей земля не сползала на вымощенную плитками дорожку.

Дик сориентировался моментально — выпустив палку из пасти, он рванул мимо удивленного мальчишки и скрылся в дверях кухни.

— Дик! — ахнул Ренальд, зная, что псу туда нельзя, и переживая, что попадет им обоим (ему, за то, что не уследил).

На огромной плите в чане закипала вода, в кастрюлях что-то тихонечко булькало и весело шкварчало на двух больших сковородках. Пар от кипящих жидкостей заволакивал помещение, Рени с разбегу врезался в стоявшие посреди прохода ведра с недочищенной картошкой, опрокидывая их с противным лязгом и рассыпая все содержимое по каменному полу.

Забыв про шкодливого пса, который уже разжился объедками и благополучно ретировался через другой выход, пока его не обнаружили, Ренальд, морщась, поднялся, отряхнулся и теперь потирал ушибленную коленку.

Тут же, как назло, откуда-то из глубины кухни вернулся Мартин, материализовавшись в клубах пара, как джин из бутылки и, сделав страшные глаза, принялся орать на неуклюжего мальчишку.

У него был повод — ведь сегодняшний наряд "вне очереди" он "выпросил" как раз за то, что вчера имел глупость вслух прокомментировать, что он думает о "нежном мальчике", как называла раба его мать, и тут же схлопотал затрещину от первого помощника лаэра — Ориса, которого только-только выпустили из госпиталя. И, главное, отец, видевший эту сцену и тоже ухмыляющийся (правда, молча, как и остальные), сурово произнес:

— Наряд вне очереди!

— За что?! — возмутился Мартин, потирая затылок.

— Два наряда! — невозмутимо сообщил комендант, пристально глядя на сына.

— Есть два наряда! — опомнился Мартин, пока не схлопотал третий, но все равно было обидно — при всех, кто находился в тот момент рядом! За какого-то раба, который, и в самом деле, был до того неуклюж, что никак не мог вскарабкаться на самую смирную кобылу. Кажется, даже она над ним потешалась, потряхивая умной мордой и фыркая.

— Извини, пожалуйста, я не заметил... я помогу сейчас все собрать, — тут же залепетал этот "ангелочек".

— Теперь все перемешалось! Я что, столько времени потратил зря? Теперь еще и перебирать должен?! Ты... придурок слепой! — разорялся Мартин.

Ведра валялись, кожура неопрятной кучей рассыпалась рядом, а картошка и уже очищенная, и еще не попавшая под нож схлопотавшего наряды Мартина, раскатилась далеко по всему полу.

Антига все поторапливала его, но Мартин воспользовался моментом немного сачкануть, и тут такая подстава!

Рени бросился поднимать укатившиеся клубни, таская их по несколько штук и уже на месте "сортируя".

— Иди отсюда, косорукий! — рявкнул Мартин.

Он подхватил ведро с очищенной картошкой и пошел собирать сам, сразу складывая ее, чтобы двадцать пять раз не бегать туда-сюда.

Рени виновато застыл.

— Чё стоишь? Мусор подбери! — велел Мартин.

— Хорошо, — с легкостью согласился светленький мальчишка и принялся собирать очистки. — Извини, я нечаянно...

— За нечаянно — бьют отчаянно, — буркнул второй пацан.

Теперь осталось только собрать неочищенные клубни и быстренько дочистить их.

— Что здесь происходит? — явилась Антига на вверенную ей территорию и подозрительно уставилась на Мартина.

— Ничего, ща я дочищу, — бросил сын коменданта сердитый взгляд на раба.

— Поторопись, — не стала обострять кухарка, примерно догадавшись о развитии событий.

Проверив кастрюли и перемешав что-то в сковородках, женщина обернулась к Ренальду.

— Иди сюда! — позвала она, протягивая большую сочную ярко-оранжевую морковку. — На, ешь. Госпожа Тесса говорит, что в ней много витаминов. А хочешь, я тебе ее потру — со сметанкой, с сахаром, знаешь, как вкусно?

Рени смутился:

— Нет, спасибо, я так...

— Ну и правильно. У тебя зубки молодые, крепкие — и так схрумкаешь, — улыбнулась кухарка и обернулась к сердито сопящему Мартину, дочищающему злосчастную картошку: — Давай, заканчивай быстрее — я тебе тоже оставила. Молодым организмам надо много витаминов, — многозначительно произнесла она и снова уткнулась в свои кастрюли.

Мартина, выросшего здесь, в Замке-крепости, раздирали двоякие чувства: с одной стороны было так же привычно, что Антига, как в детстве, подкармливала его то "витаминчиками", то разными вкусностями, то лучшими кусочками, пока готовилась еда, или гоняла мокрым полотенцем — все зависело от степени его шалости и настроения кухарки. И то, что Антига нашла себе новый объект для заботы и опеки, по-детски обижало повзрослевшего сына коменданта, и задевало то, что его сейчас уровняли с этим неумехой, смазливеньким хозяйским рабом для интимных утех, который ведет себя как ребенок. Но он-то, Мартин, уже взрослый, полноправный (правда, самый младший) солдат личного состава Замкового гарнизона!

Сын Инвара не понимал, откуда это недовольство и ревность к поступкам старших, но подходящий объект для сброса негатива находился всего в нескольких шагах, и досталось опять Рени.

— Морковку надо было клянчить размером побольше, — язвительно заметил Мартин с гадливой улыбочкой.

— Какую дали, — спокойно отозвался Рени, вонзая ровные белые зубы в ярко-оранжевый овощ, явно не уловив не слишком тонкого намека.

Сочная, хрустящая, сладкая... один год у них в общине был урожай такой моркови — почти до самой весны хватило, но больше не уродилось — не удалось сохранить семена...

— Не по назначению используешь, — продолжал издеваться гадкий пацан. — Надо было вот такую просить! — показал он выразительным жестом (ударив одной рукой по согнутой в локте другой) и презрительно расхохотался.

Ренальда этот жест не сильно впечатлил, потому что неискушенный юноша пребывал в счастливом неведении, что он обозначает, лишь интуитивно понял, что это что-то очень пошлое и неприличное.

Решив не ждать, что еще придумает Мартин, он поспешил отойти от недружелюбно настроенного парнишки подальше. Как же Рени ему завидовал — такой молодой (почти как и он сам), а уже самостоятельный и знает свое предназначение, достойное мужчины... Почему Мартин с ним не может хотя бы просто нормально поговорить?

— Ах ты, охальник! — вцепилась Антига натруженными пальцами в ухо Мартина и пребольно крутанула его. — Ты что же, паршивец этакий! Не совестно тебе?! Я вот матери-то скажу, что ты показываешь на людях! Так тебя воспитывали?! Неужто мать или отец такому сраму научили?!

Мартин сначала побледнел от возмущения — кто посмел его драть, как мальчишку — он воин! Но при упоминании матери "сдулся" и вспыхнул. То, что обсуждалось в казарме, не стесняясь таких зеленых юнцов, как он, и то, что отец смотрел на это сквозь пальцы — чай не в воскресной школе — это одно, а сейчас он и впрямь повел себя гнусно. Мать за матерщину ругала даже отца, если, конечно, не происходило что-то из ряда вон, какая-нибудь нештатная ситуация... Сама она могла так же "причесать", если подвернуться ей под руку не вовремя, но тут же истово просила прощенья у Всевидящих, подняв глаза к небу. Вот засада!

— Как тебе не совестно? Ведь Ренальд тебе почти ровесник, он тянется к тебе, вы могли бы подружиться... — сокрушалась Антига.

— Я — воин, а он — "игрушка", даже хуже — подстилка! — зло выкрикнул Мартин.

— Ты что же думаешь, он сам, по своей воле оказался в таком положении? — досадливо всплеснула руками женщина.

— Да все равно! По мне — лучше сдохнуть, чем подставляться! — упрямо заявил сын коменданта.

— Дай-то Всевидящие, чтобы тебе ни в жизнь не пришлось стоять перед таким выбором, — горько вздохнула кухарка. — Все, убирайся вон с глаз моих долой!

— Так я же еще не дочистил — пять штук осталось... — растерялся парнишка.

— Без тебя управлюсь.

Женщина ушла к плите и сердито застучала крышками кастрюлей.

У Мартина горело ухо, и было больно и очень обидно, что Антига, которая обычно приберегала для него какое-нибудь лакомство, даже смотреть на него не хочет. Да еще и мать вечером заскочит на кухню попить чайку и посплетничать, как прошел день, и кухарка расскажет ей... Хорошо, если это случится уже после "отбоя", и возмущенная комендантша не пойдет самолично драть другое ухо, но уж наверняка найдет повод завтра вправить мозги своему отпрыску... или отцу нажалуется...

А все этот гадский Мелкий! Мартин оглянулся. 'Нежного мальчика' уже и след простыл, пока его ругали. Ишь, дружбы ему захотелось — три ха-ха! Этот блондинчик даже на лошадь взобраться сам не сумел... но с Антигой лучше все-таки помириться...

Юноша потер распухшее ухо и пошел "сдаваться".

В это время пришла Тесса с рабом. Наверное, Ренальд ждал ее на улице.

— Антига, мы тебе не сильно помешаем, если займем кусочек плиты? — спросила девушка.

— Госпожа Тесса, ну что же Вы спрашиваете — конечно, не помешаете! Вы что-то хотели, может быть, я сама сделаю? Вот только с гарниром управлюсь.

— Нет, хочу вспомнить детство — леденцы сварить, — улыбнулась Тесса.

— Ой, да зачем сами-то? Я сделаю, — начала было кухарка, но увидев, что хозяйка смотрит на Рени, понимающе усмехнулась. — Я вам сейчас посуду достану, у меня такой ковш есть — на длинной ручке, не горячо будет, и сироп не пригорает. Сейчас, мои дорогие, — засуетилась она.

— Спасибо, Антига, — улыбнулась Тесса.

— Ну что Вы, госпожа Тесса... — немного смутилась женщина. — Вы же можете приказывать, а Вы все спрашиваете да благодарите...

— Разве ты недовольна, Антига? — поддела девушка.

— Да как же я могу быть недовольна? — искренне удивилась растроганная кухарка. — Сейчас, сейчас... вот у меня еще передник есть, совсем новый, чтобы не запачкались...

— Да не надо, мы постараемся не быть "свинюшками", да, Рени?

Мальчишка кивнул, ему было немного неловко за всю эту суету.

Тесса ухватилась за идею сварить леденцы, потому что он признался, что ел их один раз в жизни, когда был с мамой и отцом в городе на ярмарке. До сих пор вспоминает тот вкус простой конфетки на палочке. Ох, и попало же ему за истерику, что у всех вокруг есть такое лакомство, а у него нет. Никакие уговоры, что некрасиво себя вести, как дети простолюдинов, не помогли. На ярмарке леденец купили, а уже дома проводили воспитательную процедуру...

"Отец, мама, если бы вы только могли предположить, что станет с вашим сыном, закормили бы в детстве конфетами так, что все зубы повыпадали бы..." — грустно вздохнул Ренальд.

Единственное, в чем повезло — его, в самом деле, холят и лелеют, словно дорогую домашнюю зверушку... Что с ним стало бы, попади он к другим хозяевам?

Пока варился сладкий густой сироп, Тесса велела Ренальду найти тонкие лучинки и зачистить их, чтобы были гладенькими. Можно было бы воспользоваться спичками для розжига камина (будем считать, что спички в том мире уже существовали*), но она решила дать мальчишке возможность поупражняться во владении недавно полученным ножом (сделанным гарнизонным оружейником специально под его руку), пусть даже и таким незамысловатым способом. И теперь она одним глазом следила за варевом, а вторым — чтобы Рени, увлекшись, не саданул себе по пальцам...

Мартин подошел к Антиге, ловко нарезающей овощи на огромной разделочной доске.

— Ну что тебе еще? — недовольно бросила кухарка, заметив мнущегося парня.

— Давайте, я вынесу мусор, что ли? — заискивающе предложил он.

— Ты же воин — не зазорно тебе будет? — поджала губы женщина.

— Ну... я хотел помочь. Мы же живые люди, хотим есть и пить, мусорим... и наряд отработаю, как положено...

— Эх ты, живой человек! Хозяйский мальчик — тоже живой, — произнесла Антига, чуть понизив голос, чтобы Тессе и Ренальду, находившимся в другом конце просторной кухни не было слышно. — Понимаешь ты? С ранимой душой и большим сердечком, только у него папки рядом не было, чтобы научить всему, что должен знать мальчишка в его возрасте.

Мартин стиснул челюсти, но вынужденно поддакнул.

— Иди, выкинь, — смилостивилась Антига и кивнула на закопченный котел. — Котел еще отчисти и можешь быть свободен.

Обрадованный Мартин подхватил ведра с мусором и потащил их на улицу. В одном был "сухой мусор", который надлежало сжечь, а в другом — пищевые отходы и их придется тащить за внутренний периметр территории крепости, где находился небольшой скотный двор — несколько свиней, четыре коровы, овцы и домашняя птица. Рядом с Замком была только конюшня.

— Готово! — Ренальд предъявил Тессе аккуратно обструганные палочки.

— Отлично, — похвалила она. — У меня тоже почти готово. Сейчас будет самая ответственная часть, — заявила девушка. — Рени, вот на эту доску, она уже смазана маслом, выкладываешь свои палочки... пореже, да, вот так, а то все сольется в одну огромную массу. Вот, отлично! А теперь каждую заливаешь сиропом, только быстро и равномерно, смотри, вот так, чтобы почти половина палочки оказалась внутри, тогда будет удобно держать ее в руке, — показывала Тесса старательно выполняющему ее инструкции мальчишке.

Вернулся Мартин и направился к огромной раковине, где призывно чернел котел — последнее его задание на сегодня. Рени подошел к нему с грязным ковшом (на стенах которого уже застыла сладкая масса) в одной руке и "букетом" леденцов на палочках в другой, поставил ковш на стол рядом с раковиной и протянул леденец:

— На, возьми...

— Зачем еще? — удивился сын коменданта.

— Просто так, вкусно же, — простодушно отозвался Ренальд.

— Обойдусь, а то попа слипнется, — демонстративно отвернулся несносный мальчишка от раба.

Ренальд, уставший от такого явного пренебрежения, опустил руку с леденцом и вспыхнул:

— Тебе-то о чем волноваться? — дрожащим от негодования голосом позволил он себе высказаться в адрес бойца, резко развернулся и быстро пошел к двери.

Мартин с досады швырнул пустые ведра из-под мусора и заглянул в ковш.

"С конфетками он подкатывает, как ребенка подкупает, щенок!" — зло подумал Мартин, но щеки и уши все еще горели — а Мелкий-то, оказывается, умеет "кусаться". Да уж, даже если и "слипнется", на Мартина, слава Всевидящим, интерес лаэра Аслана не распространяется.

Парень достал нож, поковырял остатки застывшей сладкой массы и, отколупнув, отправил кусочек в рот — вкуснооо...

"Зря отказался", — с сожалением подумал он и, подняв глаза, столкнулся взглядом с госпожой. Тесса холодно посмотрела на него, но ничего не сказала и, поблагодарив Антигу (растроганно вертящую в руках леденец, не зная, куда его пристроить, пока занята приготовлением обеда), пошла за Ренальдом на улицу.

Мартин опустил голову, плечи поникли... Он был расстроен и не понимал, зачем так себя ведет, ведь этот "нежный мальчик" ему ничего плохого не сделал... Почему-то вспомнились слова Аслана, как-то беседующего с ним (тогда несколько солдат сопровождали лаэра по делам, и на обратном пути сделали привал), что только слабый духом будет обижать тех, кто слабее его, вместо покровительственной защиты, потому что на их фоне слабак сам себе кажется очень значимой личностью, но со стороны эта травля выглядит омерзительно...

Мартину стало стыдно и обидно, но "виноват" в теперешнем смятении духа все равно оказывался хозяйский раб, "нежный мальчик" Рени. Сын коменданта еще не настолько вырос, чтобы быть снисходительным к чужим "грехам"...

8.

Несмотря на то, что сон был просто замечательным, проснулся Рени от странного ощущения дискомфорта. Мальчишка никак не мог вырваться из сладких объятий одеяла, но что-то было не так — все тело казалось расслабленным, разморенным, шевелиться не хотелось, во рту пересохло, щеки пылали, но самое главное, в паху почему-то было мокро и липко.

Осознав такой конфуз, Рени на секунду замер, а затем вскочил, судорожно скинув влажное от испарины одеяло. Он лежал на животе, и теперь на его ночных свободных штанах и на простыне темнело влажное пятно. Ренальд в растерянности оглянулся на дверь — ему показалось, что по коридору кто-то идет. Если сейчас придет Рута будить его по велению хозяев, или еще хуже, сама Тесса — это же можно провалиться со стыда. Рени не помнил, когда с ним происходило подобное в последний раз — наверное, в далеком-далеком детстве...

В комнате было довольно тепло. Свежий ветерок трепал легкие занавески на окошке большой светлой комнаты раба. На улице ярко светило утреннее солнышко, стараясь перекричать друг друга, заливались какие-то пичуги, но мальчишке сейчас было не до созерцательности окружающего мира. Подгоняемый ужасными образами обнаружения своей маленькой тайны, Рени бросился к шкафу, в котором хранилось белье, хотел вытащить чистую простыню, но остановился в нерешительности, а вдруг ему нельзя этого делать?

Он оглянулся — злосчастное пятно с кровати никуда не делось. Собственные ощущения стали еще неприятнее — когда выбрался из-под легкого одеяла, хранившего тепло его тела, мокрое пятно начало подсыхать и стало противно холодным, образуя жесткую корочку.

Очередного позора мальчишка допускать не хотел ни в коем случае. Разворошив кровать и кое-как стянув огромную простыню, добросовестно заправленную Рутой под матрац, чтобы не сбивалась, он решил постирать все сам. Оказывается, не так это просто, и Ренальд, чуть ли не распластавшись, шипел от собственной неуклюжести и боязни, что его застанут за таким занятием, судорожно комкал большой кусок ткани, пытаясь справиться с непривычной работой. Заправлять одеялом собственное ложе тоже оказалось непросто, несмотря на то, что он сам всегда заправлял свою кровать в келье общины. Эта "рабская", по сравнению с его бывшей, узкой, больше похожей на жесткую лавку, была раза в четыре шире.

Рени смутно догадывался, что такое "счастье" свалилось на него лишь потому, что он был рабом для сугубо определенного времяпрепровождения, иначе мог бы довольствоваться охапкой соломы в каком-нибудь чуланчике под черной лестницей... Его купили, как забавную игрушку, вот и обстановка соответствующая, чтобы приятно было играть... А теперь выходило, что потешная игрушка с браком, и от него не столько пользы и радости, сколько вреда, разочарования и лишних хлопот. Причем хлопот — слугам, которые и так знают и выполняют свои многочисленные обязанности...

Парню до сих пор все еще было стыдно за то, что он чуть не утопил Тессу, хотя никто, кроме бойцов Аслана, высказавшихся на сей счет, его не ругал и не упрекал. Просто было ужасно неловко чувствовать на себе насмешливые взгляды. Почему-то после этого инцидента на реке, солдаты, которые раньше кривились, теперь стали более снисходительны, и Ренальд не мог понять, что его устроило бы больше. Такое ощущение, что они смирились с его существованием, но все равно видят в нем какого-то неумеху, которому надо делать скидки, будто неразумному ребенку. Что делать, если уродилось такое — в семье не без урода...

Ренальд оттащил скомканную простыню в уборную, судорожно отмечая утекающие в небытие секундочки драгоценного времени, оставшегося для того, чтобы избавиться от обличающих улик своего позора. Он чуть не запутался в огромном куске ткани, пока искал пятно, которое тоже, как и у него на штанах, подсохло и заскорузло, некрасивой каемкой выделив границы чистого и испачканного.

Стирать ему никогда не приходилось, тем более такие большие объемные вещи. Поэтому он, конечно же, намочил не только необходимое место (едва не потеряв его, когда все намокло), но и сам облился с головы до ног, промок, чуть не шлепнулся, поскользнувшись босыми ногами в натекшей на пол луже, это расстроило окончательно и так деморализованного парня.

Рени забрался в ванную, стянул штаны и рубашку, прополоскал все под струей воды, придирчиво разглядывая, не осталось ли следов. Затем сполоснулся сам и, не обращая внимания на капельки влаги, скатывающиеся по спине, вылез и погрузил всю изгвазданную простыню в ванную, которая как раз наполнилась. Вот это было уже лучше, и почему он сразу не догадался, что так удобнее?

Сколько он не разворачивал, пытаясь понять, отстиралось или нет, на мокрой ткани пятна больше не наблюдалось. Парень с облегчением провел мокрыми руками по вспотевшему лицу и распрямился. Осталось только придумать, куда теперь повесить такую огромную тряпку, чтобы просохла. Не на перила же ограждения, которые тянулись вдоль террасы по всему третьему уровню — это будет равносильно спущенному при капитуляции флагу осажденной крепости — все сразу поймут. А если не догадаются об истинной причине, бурная фантазия может породить еще более нелицеприятные домыслы. Такой "флаг" будет виден даже солдатам. Это просто невозможно. Над ним будут потешаться все, кому не лень, а не только несносный Караскет.

Выступать в амплуа шута горохового, обливаемого презрением и насмешками, Ренальд оказался не готов.

От соль трагикомической перспективы у парня даже разболелась голова, но он постарался отогнать безрадостные мысли, потому что проблема все еще оставалась неразрешенной.

Рени быстро натянул чистые сухие штаны и вернулся в уборную. Вздохнул и, вцепившись в ткань, потянул ее из ванны. Намокшая простыня оказалась неподъемной. Наложник испуганно замер. Самое ужасное было в том, что постельное белье ему меняли только вчера. Он злился на самого себя, не понимая, как такое могло случиться. И, главное, злосчастные пятна были почему-то не желтые, а белесые и мутные, и это его вообще пугало и дезориентировало....

После нескольких безуспешных попыток, намочив и другие, чистые штаны, он, наконец, догадался выпустить воду в сливное отверстие и просто отжать вредную простыню на дне медной ванны.

Кое-как справившись с непростой задачей, он теперь ругал себя за то, что не запомнил, как Тесса отжимала тряпки на озере, когда пришлось стирать после операции Ориса. Просто не думал, что ему это умение когда-нибудь пригодится. Тогда Ренальд как-то не задавался вопросом, откуда этот навык у его госпожи? Тесса вовсе не должна стирать — на это есть слуги. Просто он почему-то думал, что такие простые вещи обязана уметь делать любая женщина, так же, как готовить и ухаживать за маленькими детьми, и выполнять какую-то работу по дому....

То, что его мать ничего подобного не делала, будучи женой рыцаря, в памяти как-то не отложилось. Он не помнил про ее обязанности до того, как ему исполнилось пять лет. Она всегда хорошо выглядела и благоухала, у нее всегда для него была радостная улыбка и хорошее настроение.

Когда они вынуждены были покинуть дом, все изменилось — мать замкнулась, почти не обращала на него внимания, а его учили читать, писать и заставляли делать какую-то работу совершенно посторонние люди, к которым пришлось привыкать. Мать все время проводила в молитвах или на общественных работах. Рени, к своему стыду, понимал, что почти не вспоминает о матери, которая казалась ему чужой с тех пор, как погиб отец. И этот контраст, между далекими воспоминаниями радостного детства (будто и не его вовсе детства) и годами взросления выходил очень сильным...

В общине все женщины умели делать всё. Когда и кто их этому учил — неизвестно. Может быть, попав в такие условия, когда жизнь диктует правила, это приходит само собой? Тогда что же было у Тессы, если она умеет столько вещей, которые должны делать простые женщины, служанки, но никак не госпожа?

Ренальд немного увлекся рассуждениями и, услышав легкий стук в дверь, замер, словно его застигли на месте преступления, отчаянно желая провалиться сквозь землю.

Нарушительницей его уединения оказалась Рута.

Девушка удивилась, не застав наложника лаэра в такой ранний час в кровати, и обеспокоено позвала:

— Господин Рени?

Мальчишка замер, тихо молясь про себя, чтобы она ушла, но у Руты было поручение от господ, и служанка подошла к полуприкрытой двери уборной. Рени поняв, что молитва не помогла, и его сейчас обнаружат, кажется, впервые в жизни выругался про себя, из-за того, что не сообразил закрыть дверь.

— Доброе утро, господин Рени, — приветливо улыбнулась девушка. — Ой, что с Вами? Вы в порядке?

— Д-да, — пролепетал пацан, неловко стараясь прикрыть мокрые вещи на дне ванны.

— Что Вы делаете? — округлились глаза у служанки.

— Я... я... — Рени просто не мог признаться, но и врать он пока еще не умел.

В руках у Руты был графинчик с соком, и Ренальда "озарило":

— Рута, я пролил сок на кровати... — отчаянно покраснев, произнес он лживую версию.

— Ой! Ну, зачем же Вы сами стираете-то? — всплеснула она руками. — Позвали бы меня. Я мигом перестелю. Я сейчас! А Вы пока переоденьтесь — не надо в мокром ходить. Вас госпожа Тесса просила разбудить и позвать к раннему завтраку.

— Да, я сейчас буду готов...

Служанка ушла в комнату, поставила графин с соком на стол, вернулась в уборную, проворно и ловко отжала вещи и бросила их в корзину для белья.

— Рута, что ты с ними будешь делать? — холодея от неприятного предчувствия, спросил Рени, стоя со штанами в руках.

— Отнесу их в прачечную, там постирают и развесят сушить, — подробно объяснила девушка. — Не волнуйтесь. И переодевайтесь скорее. Я отвернусь, — улыбнулась она.

Руту очень забавляла стеснительность хозяйского наложника. Мальчишка всего на несколько лет был младше ее, и в такой ситуации, при которой оказался он в этом доме, это смущение выглядело смешно, но она не хотела его огорчать и заставлять стыдиться своего положения еще больше.

Она сопереживала этому хорошему человечку, понравившемуся девушке с первого взгляда. Госпоже даже не пришлось растолковывать своей наперснице, что к привезенному мальчику-рабу надо проявить сочувствие и немного жалости. Его 'возвысили' над остальными, поселив в хозяйских комнатах, дозволили обращаться к нему на 'Вы', но это никак не влияло на то, что он по-прежнему оставался самым бесправным существом в Замке-крепости.

— Рута, давай я тебе помогу — они же тяжелые, — с облегчением, что никто не догадается, откуда именно эти вещи появятся во дворе прачечной, предложил Рени.

— Ни-ни-ни. Мне вовсе не тяжело. Не волнуйтесь. Да не переживайте так — никто Вас ругать не будет. Я перестелю, и никто даже не узнает, — ободряюще улыбнулась она. — Идите скорее, хозяин, по-моему, торопится...

— Спасибо, — смущенно поблагодарил Ренальд, чувствуя огромное облегчение.

Подождав, пока девушка скроется за дверью, он быстро переоделся и поспешил на завтрак.....

* * *

Утренний инцидент не шел у Рени из головы. Орис несколько раз делал ему замечания, чтобы он аккуратнее обращался с ножом (они как раз нарезали из толстой кожи новые заготовки для будущих поделок).

Но, в конце концов, боец не выдержал и велел убрать нож, и плести браслет из тех полосок, что уже имеются, а заготовки для будущих наручей отложить до следующего раза.

— Рен, ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченно спросил взрослый парень, предполагая возможную причину. — Может быть, тебе сходить к Халару?

— Нет! Все нормально, — испугался Рени, что по его поведению заметно, что с ним что-то не так. — Можно я пойду?

— Конечно, — удивился тот. — В другой раз доделаешь.

— Ты не обидишься, если я сегодня не буду заниматься с тобой? — виновато взглянул наложник на старшего друга.

— Нет, Рен, не беспокойся... Только скажи, почему вот здесь, когда эти буквы стоят так, читается совсем по-другому, и почему я не могу написать так, как слышу?

Орис вытащил книжку и открыл на странице с замусоленной закладкой, видимо пострадавшей в процессе пытливого изучения домашнего задания.

— А! Это исключение из правил. Это слово просто надо запомнить наизусть, — улыбнулся Рени, немного расслабившись, что ушли от обсуждения скользкой темы. — Тебе еще много таких слов встретится. Напиши его несколько раз, а потом через некоторое время попробуй снова записать по памяти — если будет правильно, значит, ты запомнил его... я пойду?

— Беги! — улыбнулся Орис, откладывая поделки и углубляясь в детскую книгу.

Ребята над ним подшучивали, но Ренальд сказал, чтобы научиться бегло читать, лучше начинать с простых несложных текстов, написанных доступным языком, набранных крупным шрифтом, как для детей, и потом уже переходить на серьезные книги. Серьезные книги Орису были ни к чему, он просто хотел научиться бегло читать. И, кстати, детские книги оказались довольно большой редкостью. Грамотных людей было не так уж много. Молодой мужчина верил мальчишке. У Ренальда было несомненное преимущество перед очень многими из бойцов — он умел читать и писать, и поэтому, как бы не смешил и не раздражал своей неумелостью и неуклюжестью, все равно невольно заставлял себя уважать.

Расставшись с помощником Аслана, Рени неосознанно пошел искать какой-нибудь уединенный уголок, чтобы подумать, постараться понять, что с ним сегодня приключилось, отчего его одолевает какое-то неясное томление, ожидание чего-то. Почему ему становится то жарко, то знобит... но ноги сами привели его к излюбленному месту — к качелям Тессы у ручья.

Его госпожа, лежа на животе, читала книгу. День выдался жаркий. Она была одета в легкое шелковое платье на тонких бретельках, полностью открывающее спину. Волосы девушка заколола на затылке, открыв шею. В эту часть сада солдаты из гарнизона не заходили. Качели были скрыты пышными кустами — их не разглядеть даже с самой высокой точки Замковых башен.

Обувь девушки валялась рядом с качелями в стриженной траве. Чуть согнув ноги в коленях, Тесса беззаботно болтала в воздухе босыми пятками. Легкая ткань юбки задралась... Рени остановился как вкопанный, снова ощутив прилив жара и холода, волной омывший его с головы до ног, и замерший где-то в районе паха, не в силах отвести взгляд от стройных ножек хозяйки.

Наложник смутился, не понимая, почему на него это так подействовало. Они ведь ездили купаться, и он вполне мог насладиться зрелищем ног Тессы, но ничего подобного не ощущал.

Вчера, например, валяясь рядышком на расстеленном на траве покрывале, они долго ждали возвращения лаэра. Без него теперь в воду мальчишке заходить не разрешалось, а Тесса ради солидарности сидела с ним на берегу. Аслан поплыл на другой берег наперегонки с Дереком, которого сам же и подначил на заплыв еще по дороге к пляжу.

* * *

Оба молодых мужчины разделись и бросились в воду, подбадриваемые шутками и замечаниями бойцов, отметивших, что их господин пребывает в приподнятом настроении, поэтому позволили себе немного фамильярности.

Все жадно следили за заплывом, делая ставки, кто же победит. Сначала Меченый вырвался вперед, чем вызвал ажиотаж — ребята не предполагали, что варвара вообще может кто-то обогнать, но вскоре они почти сравнялись. Тесса, кажется, болела за обоих, а вот Рени — только за Аслана. Он очень мечтал, что противного парня с изуродованным лицом хоть кто-то сможет поставить на место.

Переплыв на другой берег, Аслан и Дерек долго валялись там, раскинув руки, как морские звезды на берегу после шторма, потом посидели, о чем-то разговаривая, и вдруг, как по команде, вскочили и бросились в воду.

Никому не было видно издалека, что ребята выложились оба и, выходя из воды, тяжело дышали, стараясь не смотреть друг на друга, успокаивая сердцебиение и неприятную дрожь — напряженные мышцы непривычно зудели и вибрировали...

Но Меченый даже не предполагал, что его вздымающаяся сильная грудная клетка только еще больше возбуждала Аслана, пытающегося отогнать нелепую, неуместную в данной ситуации завораживающую картинку, представляя, что так же тяжело Дерек дышит под ним...

На обратном пути Меченый заметно отстал. Рени безмерно радовался данному обстоятельству, даже подпрыгивая от восторга, сияющими глазами глядя на своего господина (хотя никогда даже представить себе не мог, что Аслан сможет вызвать у него такие безотчетные чувства), а Тесса хмурилась. Ей было жаль раба, который наверняка выложился из последних сил, но упрямо не желал сдаваться.

Громкие вопли приветствия командира и перебранка проигравших бойцов, ставивших на Меченного, прошли как-то мимо ушей девушки. Она пробилась к мужу, чмокнула его в щеку и незаметно отошла, позволив подчиненным лаэра в полной мере выразить свое восхищение варваром.

Выбравшийся из реки Дерек сидел у самой воды, понуро опустив плечи. Капли стекали с коротких волос, блестели на смуглом обнаженном теле. Его рука машинально перебирала камушки, сгребая их в кучу и выпуская по одному... Ребята, сунувшиеся было с "соболезнованиями", решили не нарываться, едва он что-то резко ответил и вновь отвернулся.

Тесса подошла к рабу-воину.

— Дерек, — тихо окликнула она. — Вы на что-то спорили?

Парень медленно повернул голову. В его глазах была затаенная боль и немного злости, только Тесса не могла понять, на кого?

— Вас так сильно это тревожит? — неприязненно спросил он.

— Я не поглумиться подошла, — покачала головой госпожа. — Зачем ты так?

— Какая Вам разница, что я должен Вашему мужу? Это мои проблемы.

— Может, я могла бы тебе помочь...

— Месяц скоро закончится... — тихо ответил Меченый, словно продолжая мысленный диалог, отвернулся и с тоской поглядел на спокойную воду (все собравшиеся были на берегу). — Я иногда жалею, что не решился сбежать...

— Я понимаю, Дерек. Я была уверена, что ты уйдешь... — так же тихо отозвалась девушка, не позволяя интонации голоса проявить сочувствие, которое уязвляло парня со шрамами.

— Ладно... проехали. Я облажался, — резко поднялся раб и снова пошел в воду.

— Ну куда ты?! — досадливо повысила она голос. — Отдохни...

— Не волнуйтесь, госпожа Тесса, — криво усмехнулся Дерек, заходя глубже. — Я помню о своем долге...

— Значит, топиться не собираешься... — горько покачала она головой, — ну и то хорошо...

Меченый предпочел не услышать ее реплику, развернулся и медленно поплыл параллельно берегу вниз по течению, где остановились бойцы второй группы сопровождения лаэра, которые сейчас пока были все здесь, на маленьком "господском" пляже.

Тесса только вздохнула, понимая, что от нее мало что зависит. Повернулась, поискала глазами мужа и увидела, что он тоже немного встревоженно провожает взглядом Дерека, что-то отвечая ребятам, окружавшим его.

Девушка тяжело вздохнула еще раз. Варвар не умел сдаваться. А Дерек... Может, Аслан, получив свое, отпустит его, но как сам парень будет жить с осознанием того, что он вызывал лишь похоть, что им воспользовались, "отымели" и выкинули? Как он будет мириться с тем, что его уровняют с Рени... Да даже не уровняют... Ведь его не поселят в доме, выделив такую же огромную светлую комнату, и никто не будет с ним носиться... Это Рени вызывал у многих безотчетное желание окружить мальчишку заботой и лаской. Дерек и сам не из такого теста — ему это не нужно, и сочувствующих вряд ли найдет... А вот ребята, может, и будут жалеть его, но не простят...

Будь прокляты традиции варваров!

Тесса пока что была бессильна переубедить мужа. Она могла бы только потребовать, чтобы он оставил парня в покое, но это будет означать первые трещинки в их взаимопонимании. Личная жизнь и благополучие своей семьи все-таки были для девушки в приоритете.

* * *

Оставаясь незамеченным увлеченной книгой госпожой, Рени стоял и впитывал в себя эти маленькие кусочки волнующего видения — узких девичьих ступней, изящных щиколоток, красивых икр, аппетитных холмиков ягодиц, ложбинки позвоночника, тонкой шейки, локона, выбившегося из прически и скользящего по коже девушки, щекоча ее. Легкий ветерок трепал этот завиток волос, раздражая Тессу, она ухватила локон и теперь машинально наматывала прядь на тонкий пальчик, увлеченная повествованием книги.

Ренальд почувствовал почти болезненный приступ в паху, представив Тессу сейчас на берегу озера — там, единственный раз, он видел ее обнаженной... На миг он почему-то оглох и слышал только шум крови в ушах, и без того пышущее лихорадочным румянцем лицо облило жаром.

Парнишка резко развернулся, собираясь сбежать, но Тесса, словно почувствовав чье-то пристальное внимание, обернулась и, увидев его, радостно улыбнулась:

— Рени? Ты уже освободился?

— Я... нет... то есть да...

— Иди сюда, — позвала девушка, перекатываясь с живота на бок, и уже затем, грациозно потянувшись, села.

Ренальд сглотнул — тонкий шелк плотно облепил грудь Тессы, совершенно не добавив ему самообладания, а скорее наоборот.

— Я... мне надо, — неопределенно махнул он головой куда-то назад. — Можно я пойду?

— Ну, иди, — вздохнула девушка, вновь утыкаясь в книгу.

Наложник отошел недалеко. Он совершенно не представлял, где сейчас можно найти уединение, чтобы ни на кого не наткнуться. Возвращаться в комнату не хотелось. Вдруг придет Рута перестилать постельное белье, а говорить на эту тему, снова врать, глядя служанке в глаза, было невыносимо.

В библиотеке второй день подряд заседал Халар. Разбираясь там, Рени наткнулся на старую книгу с описанием лекарственных растений и рассказал об этом лекарю. Пожилой мужчина очень заинтересовался и попросил у Аслана разрешение почитать. Естественно лаэр был только "за" и даже немного удивился — Халар мог бы спросить и Тессу — это же не секретные данные, не семейный архив...

Так что сейчас идти ему было совершенно некуда.

Мальчишка побрел вдоль ручья и остановился напротив экзотического грота, специально построенного похожим на природное образование. Грот был скрыт от тропинки кустами рододендронов и разноцветного вереска. Рени пробрался к нему и уселся на нагретом солнцем камне. Очень хотелось поправить топорщащиеся в паху штаны, но он боялся даже дотрагиваться, а вдруг сделает только хуже? И поэтому, подсунув руки под попу, уселся и постарался перетерпеть странный приступ, переждать эту невозможную болезненно-сладко тянущую боль...

Сердце мальчишки колотилось чаще, чем обычно, словно он очень быстро поднимался вверх по крутой лестнице самой высокой башни Замка. Пытаясь выровнять дыхание, он старался думать о чем-то возвышенном, но, как назло, перед глазами все еще стояла Тесса... Образ девушки, выходящей из воды озера и лежавшей на качелях, странным образом "совмещался", волнуя воображение неискушенного мальчишки. Рени чего-то хотелось, а вот чего именно, он не понимал — его разум отказывался конкретизировать, дразня и оставляя неудовлетворенными неясные желания юноши.

Прочитав после ухода Ренальда еще несколько страниц, Тесса поймала себя на том, что испытывает смутную тревогу. Терзаться догадками девушка не привыкла, поэтому прочла еще немного, стараясь абстрагироваться от неприятных ощущений, но почти ничего не усвоила — мыслями прочно завладел мальчишка-раб. Обычно он с удовольствием усаживался рядом, стоило только поманить, а сегодня выглядел каким-то расстроенным и растерянным. И вообще, сейчас он должен был быть или с Орисом, или в библиотеке. Что-то не так. Может, его обидели?

Девушка решительно встала, захлопнула книгу и пошла разыскивать Рени.

Может, она и не заметила бы его, не догадалась, где скрывается наложник мужа, но услышав горестный вздох, проходя по тропинке мимо грота, Тесса осторожно, стараясь не шуметь, раздвинула кусты и увидела одинокую сгорбленную фигурку сидевшего на камне мальчишки.

— Рени, Солнышко... — произнесла она, а сердце тревожно кольнуло, когда Ренальд дернулся и, вскочив с камня, затравленно заозирался.

Девушка нахмурилась, подходя к рабу.

— Что с тобой? Почему ты здесь сидишь? Рени, тебя кто-нибудь обидел? — накинулась она с расспросами.

— Нет... я... просто сижу... — отвел парнишка взгляд.

— Вот еще новости, — удивилась Тесса, не понимая, зачем здесь в одиночестве сидеть.

А для медитирования и мысленного общения со Всевидящими слишком несчастное выражение лица.

— Ты не заболел? — она дотронулась до его горящей лихорадочным румянцем щеки, а Ренальд вздрогнул, перехватив ее руки, хотел оттолкнуть, но потом, почувствовав прохладу девичьих пальцев, наоборот, сам прижался.

— Нет... не знаю...

— Что у тебя болит, Солнышко? — встревожилась она. — Ведь говорила тебе вчера, чтобы ты вылезал из воды, горе луковое. Горло не болит?

Тесса провела второй ладонью по другой щеке Рени и, "зафиксировав" лицо, заставила посмотреть не нее. Лишь на мгновение встретилась взглядом с расширенными зрачками голубых глаз, и мальчишка тут же опустил пушистые ресницы.

— Ответь, пожалуйста, — потребовала она, добавив повелительной жесткости в голосе.

— Живот... — неуверенно признался Ренальд.

— Живот? Где, в каком месте? Сильно болит? Как? Приступами или постоянно? Рези или крутит? Или ты постоянно в туалет бегаешь? Так! Пойдем, провожу тебя к Халару, — тут же принялась предлагать варианты Тесса.

— Нет! Пожалуйста... Он пройдет... наверное... и не так сильно болит... просто тянет внизу...

— Ренальд, прекрати мямлить! Вдруг у тебя что-то серьезное, а ты здесь на солнцепеке жаришься? Ну-ка, пойдем, хоть в кровать тебя уложу.

— Не надо, — запротестовал Рени.

— Пойдем-пойдем! Или все-таки к Халару? — протянула Тесса наложнику руку.

— Лучше к себе. Я полежу, и все пройдет, — пообещал он то ли себе, то ли своей хозяйке. — Уже почти прошло...

Ренальд с удивлением отметил, что болезненный приступ и в самом деле миновал, оставив пунцовому от смущения парню лишь неясное томление. Видимо, страх перед необходимостью откровенничать с Тессой и признаться в том, что его тревожит по-настоящему, да перспектива попасть в руки лекаря, неожиданно помогли обрести некоторое равновесие.

* * *

В комнате наложника Тесса велела юноше сразу лечь, а сама села на краешек кровати, положив свою руку ему на живот, и осторожно погладила. Ренальд тихо охнул. Вот лучше бы она этого не делала, потому что он почувствовал, что его словно обожгло от этого прикосновения через два слоя ткани — через выпущенную поверх штанов рубашку. Он схватил девушку за руку, но вдруг замер, прислушиваясь к своим ощущениям — так ему лучше или хуже? И никак не мог определиться — с одной стороны, ладонь Тессы обжигала и волновала, а с другой — приносила неимоверное облегчение, как будто он целый день только и ждал этого прикосновения. И штаны вдруг снова натянулись и даже еще сильнее, чем раньше. Он плотно свел ноги и напряженно замер, стараясь заглушить свои противоречивые эмоции, и, конечно же, проницательная госпожа сразу почувствовала перемену.

— Милый, покажи мне еще раз, где у тебя болит? — вкрадчиво попросила она. — Я сама схожу к Халару.

— Вот здесь, — еле слышно ответил мальчишка, указав на внушительно бугрящуюся ткань штанов.

— Дааа? — удивилась девушка. — А вот так?

Она недоуменно отметила его возбуждение и легонько провела ладонью по выступающей бугорком плоти.

— Даа-ах, — задохнулся Ренальд, попытавшись отползти, но тут же неосознанно подался вперед, вжимаясь пахом в ладонь Тессы. И испуганно замер, зажмурился, покрывшись краской стыда...

Тесса сжала ладонь, обхватывая возбужденный орган, и наложник снова выгнулся, задыхаясь от переполнявших эмоций.

— Аааа, — слетело с пересохших враз губ, и Рени наконец опомнился и вцепился обеими руками в руку девушки, распахнув шалые от ужаса недопустимого действия глаза.

— Не надо... не надо... так...

— Тебе больно? Или неприятно? — Тесса кусала губы, чтобы не расхохотаться от обнаружившейся причины странного 'недомогания' раба.

— Да... нет... не знаю... да... — залепетал потерявшийся в ощущениях парень, подтянув колени к животу и уже сам не понимая, что делает, прижал руку своей хозяйки к возбужденной плоти, которую только что пытался убрать.

— Чшшш, — остановилась Тесса. — Тихо, Солнышко, не дергайся... Ничего страшного. У мужчин это бывает... Убери руки.

Ренальд отчаянно помотал головой:

— Не надо... пожалуйста.

— Убери руки, Рени, — чуть строже произнесла девушка. — Обними меня.

— За... зачем? — сглотнул он, силясь вернуть самообладание.

— Затем, что я тебе говорю сделать это, — терпеливо объяснила Тесса, чуть пошевелив пальчиками, отчего мальчишка резко поднялся, запрокидывая голову назад, хватая ртом воздух, и чуть не заскулил, вцепляясь ей в плечи.

На объятия это, конечно, мало походило. Да Тесса и не ожидала такой бурной реакции на прикосновение. Она скользнула рукой вверх под его рубашку, оставив неудовлетворенную плоть без внимания, и погладила теплый впалый живот наложника. Гладкая, как у девушки, кожа была приятна на ощупь, особенно ее умиляла аккуратная ямка пупка... но Тессу совершенно не возбуждал несчастный вид раба. Это не Аслан, на животе которого она любила очерчивать рельефно выступающие кубики пресса, дразня его, прежде чем проследовать вдоль узкой полоски жестких темных волосков ниже...

У Рени волос на теле все еще не было. Перед продажей их просто вытравили и в паху, и подмышками. Наверное, было очень больно...

Но девушка не отказалась бы потерпеть подобную процедуру, потому что предпочитала такое же гладкое тело, хоть Аслан и ворчал, когда она удаляла свои тонкие мягкие волоски не только на ногах, но и на лобке. Тесса возмущалась, доказывая, что со своим телом она может делать все, что угодно, чтобы чувствовать себя комфортно, но несносный варвар не менее жарко доказывал ей, что матушка-природа не зря позаботилась о людях по-своему, и он приветствует естество...

Ренальд задышал чуть ровнее и ослабил хватку, не смея поднять виноватый взгляд на свою госпожу. Тонкая ткань рубашки прилипла к его вспотевшей спине, и по виску стекала капелька выступившего от волнения пота.

Он был потрясен неожиданной вспышкой наслаждения, граничащего с болью (или, наоборот, боли, граничащей с наслаждением)... оглушен, раздавлен, унижен...

Хотя мысль про "унижение" пришла чуть позже, сначала ему показалось, что он взлетел и тут же начал падать...

А унизительным было то, что Тесса перестала смотреть на него встревоженным взглядом и теперь улыбалась, что-то понимая для себя, но не объясняя. Но ведь ему-то совершенно непонятно, как он мог ТАК себя вести, словно котенок, подставляющий спинку под ласковую руку хозяйки, и даже еще хуже — он готов был расплакаться от обиды за то, что эта ласковая рука переместилась выше, проигнорировав жаждущий прикосновения орган. Ему сейчас было волнительно-тревожно до дрожи даже просто оттого, что Тесса прижималась к нему грудью, оттого, что обнимала его, дотрагивалась до живота...

Он неосознанно, словно подчиняясь каким-то животным инстинктам, качнул бедрами, пытаясь дотянуться, подстроиться, чтобы хотя бы чуть-чуть задеть ее ладонь и, тут же устыдившись, согнулся еще ниже. А девушка словно издевалась над ним...

Ну не просить же ее повторить — Рени скорее проглотил бы собственный язык, чем осмелился произнести свое оформившееся пожелание. Ему было невыносимо стыдно за слабость, за то, что собственный организм предавал его.

Он не мог сопротивляться Аслану — тот был сильнее и в своем праве господина против бесправия наложника, но и Тессе он сопротивляться тоже не мог. Тогда, с лаэром, он цепенел от ужаса, невыносимого стыда и боли, а теперь от стыда за себя и за нее, не гнушавшуюся дотрагиваться до него так, как ему то прикасаться было бы неловко. Ренальд никогда не уделял пристального внимания своим органам, определяющим половую принадлежность людей — только по необходимости, при посещении туалета...

Зачем она так поступает с ним?

Тем временем тянущее ощущение в паху достигло предела, собралось в тугой жгут, огненными струйками просачиваясь сквозь позвоночник... Рени очень надеялся, что скоро все это закончится, и он сможет прийти в нормальное состояние, это же ведь не заразная болезнь какая-нибудь...

Почему Тесса сказала, что так бывает, откуда она знает? Рени понял только, что это не настоящая боль, а что-то другое, но непонятное состояние пугало и жутко нервировало.

Год замужества пролетел почти незаметно, подарив девушке много интересных открытий, но Тесса уже усвоила, что такое состояние, в котором находился юный наложник, у мужчин просто так не проходит. Опыта многих (для сравнения) у нее, безусловно, не было, но Аслан вкратце провел ликбез, и мужу она верила безоговорочно. Мужское естество она воспринимала без ханжеского отвращения. Она не единожды видела обнаженную мужскую плоть, что было неудивительно, ведь она росла среди окружавших ее мужчин — сначала солдат отца, а затем бойцов мужа, но это было по необходимости, а не из любопытства — как, например, во время купания парней на озере или в лазарете, если помогала управляться с ранеными...

Но сейчас она и сама немного растерялась, пытаясь помочь своему Солнышку.

Ренальд, судя по всему, не понимает своего состояния, словно оно у него впервые. Это так странно для почти взрослого парня... хотя, с другой стороны, если он рос в общине, похожей на обитель, где заставляли спать, положив руки поверх одеяла... и физически выглядит гораздо моложе своих лет, может, это нормально...

Познания Тессы оказались не очень обширны для просвещения юноши на столь щекотливую тему. Она знала, как такое состояние "лечить" у Аслана... наверное, можно помочь и Рени, он ведь тоже мужского пола...

Плохо сознавая, надо ли это ей самой, она вновь переместила ладонь ниже, вызвав у мальчишки трагический стон, переходящий в щенячье поскуливание, но почти сразу же сменившееся неразборчивым лепетом:

— Тес... Тесса... Тес... са... не надо... пожа... луйста... — шептали алые губы раба, сбиваясь на хрип и противореча предыдущим высказываниям, — не останав... ливай... ся...

Всего несколько движений поверх ткани, чувствуя неожиданно приятную наполненность и почти каменную упругость юной плоти в своей ладони, и Тесса услышала:

— Теееессссааа!!!

Наложник мужа забился в сладких конвульсиях, замерев на пике, чуть ли не встав на мостик, переламываясь в пояснице и далеко запрокинув голову, открывая беззащитную тонкую шею с острым мальчишеским кадыком... Она чуть сама не испугалась такой бурной реакции парня.

Судорожно сжатые ягодицы, руки, ноги, все тело, вдруг обмякли, словно в нем не было совсем никаких мышц, и Рени рухнул навзничь на кровать, не в силах пошевелиться. Поджатые колени бесстыдно разъехались, во рту пересохло, он облизывал онемелые губы, но не чувствовал их. Сердце мальчишки стучало где-то у горла, перед глазами плавали разноцветные пятна, пылавшее лицо покрылось испариной, и на носу блестели бисеринки выступившего пота.

Он смутно чувствовал присутствие Тессы рядом, но не мог сосредоточиться и выхватить фигуру своей госпожи расфокусированным зрением, чтобы собрать ее целостный образ... Он сейчас не мог думать ни о чем, только на краю ускользающего сознания различал тихий шепот, не разбирая слов, не понимая смысла, и ощущал постепенно утихающую пульсацию в паху. Боли больше не было, на смену ей пришло странное состояние блаженной неги, и, если бы не позорное пятно, расплывшееся на его штанах — мир вокруг был бы прекрасен и удивителен...

А еще через несколько минут Ренальд помимо странной удовлетворенности почувствовал недовольство собой и своим поступком, но главное — действиями Тессы — она не должна была так поступать! Теперь, увидев его таким жалким, беспомощным, безнравственным, она разочаруется в нем окончательно — не парень, а тряпка какая-то... да еще и руку ей испачкал... как же ей противно, наверное... почему она не уходит? — занялся самоедством Рени, не успев как следует насладиться свалившимися на него ошеломляющими впечатлениями и ощущениями эйфории и гармонии. И чем быстрее прояснялось сознание, тем сильнее он впадал в панику и ужасался содеянному.

— Тесса... госпожа Тесса... зачем так... прости... простите...

— Ренальд, перестань "выкать", глупый, сейчас это неуместно, — тихонько хихикнула девушка.

Рени вскинул на нее несчастный взгляд:

— Тесса, ты меня презираешь теперь?

— Что ты, Солнышко... откуда у тебя такие мысли, ну с чего ты взял, что я тебя должна презирать? — склонилась девушка к рабу и уткнулась лицом в светлую макушку, но Ренальд пошевелился, собираясь выбраться из ее объятий и отстраниться.

— Не выдумывай лишнего, — прижалась хозяйка губами к влажному виску раба. — С тобой такое впервые, да?

Губы Ренальда дрогнули, но он промолчал, пытаясь взвесить — считается ли ночное (или, скорее, утреннее) происшествие или нет? Этот терпкий мускусный запах: еле ощутимый — пота и ни с чем несравнимый — мужского семени... Как он сразу не догадался? Так же пахло, когда Аслан его... нет, тогда пахло хуже... тогда был запах ужаса и отчаяния, плюс собственный пот, липкий от отвращения, страха и боли, винные пары и запах разгоряченного тела взрослого мужчины...

Сейчас — тонкий аромат духов Тессы, свежий запах скошенной травы, залетавший в открытое окошко, и невозможное понимание, что на несколько мгновений он словно выбыл из жизни, но это было нечто...

К Рени медленно возвращались звуки и запахи, краски, мысли...

Мысли были невеселые, несмотря на то, что в голосе Тессы не было ни осуждения, ни насмешки...

— Рени, тебе надо поговорить с Асланом...

— Нет! — перебил Ренальд. — Это так... грязно... стыдно... — еле пролепетал парень.

— Ну, тогда с Халаром. Он лекарь, мужчина, и наверняка знает, что нужно делать, когда такое случается...

— Нет, Тесса, пожалуйста, не заставляй... — взмолился несчастный наложник.

— Ренальд, перестань! Ты взрослеешь, и в твоем организме происходят изменения. Насколько я себе представляла, это должно было произойти раньше, но раз уж так получилось — ничего страшного. Я не могу тебе подсказать... ну, хочешь, я сама спрошу у Аслана? Наверное, у мальчиков есть свои секреты...

— Я не мальчик! — запальчиво возразил наложник, но тут же прикусил язык и смиренно попросил:

— Не говори им...

— Тогда спроси сам...

— Ладно, только потом... пожалуйста... я боюсь...

— Чего ты боишься?

Рени вымученно вывернулся из объятий девушки. Ну как ей признаться, что ему стыдно и очень страшно, а что, если Аслан разгневается на то, что Тесса с ним, с его наложником... с каким-то жалким рабом... ох, только не это... Ренальд еще ни разу не видел, как гневается варвар, но совершенно не хотел испытать на себе недовольство хозяина...

Тесса не знала, плакать ей или смеяться — она не представляла, что может оказаться когда-нибудь в подобной ситуации. Мальчишку было жаль, она понимала его страхи, он жутко переживал из-за своего первого в жизни оргазма. Особенно смешно было видеть его растерянность и искреннее раскаяние. Тесса была уверена, что к своим годам он уже должен был понимать, что такое возбуждение и как с этим бороться, не имея возможности сбросить напряжение с женщиной...

Ренальд снова дернулся встать, и госпожа чуть отстранилась, давая ему такую возможность.

— Можно, я переоденусь?

— Можешь даже принять душ... — улыбнулась девушка, поднимаясь.

Ренальд так долго торчал в уборной, а шум воды все не прекращался, что Тесса не выдержала и постучала:

— Эй, ты как там? С тобой все в порядке?

— Да... — не сразу же отозвался наложник, голос его звучал глухо. — Можно я побуду один?

— Можно, только выходи, чтобы я не волновалась, а я сейчас уйду, — пообещала госпожа.

Шум воды сразу же смолк, и Тесса услышала шлепанье мокрых босых ног по плиткам пола.

— Я ушла! — сообщила она, направляясь в сторону выхода.

— Спасибо... — приоткрыл дверь закутанный в полотенце Рении, и, не поднимая глаз, выдавил:

— Не злись на меня, пожалуйста... такого больше никогда не повторится, честное слово...

— Я не злюсь... — вздохнула Тесса, которой передалось упадническое настроение мальчишки.

Она кинула на него задумчивый взгляд и вышла....

9.

Тесса начала сомневаться в правильности своего продиктованного порывом поступка, неожиданно представившегося ей в ином свете. Она никогда даже не задумывалась о возможности изменить мужу, но вот эта ее "благотворительная" помощь рабу сейчас выглядела уже как-то некрасиво, если не сказать по-другому.

Эта мысль не отпускала ее до самого вечера. Аслана сегодня не было в Замке, и она велела принести обед ее в комнату — по правде сказать, и кусок в горло не лез. Видеть Рени почему-то не хотелось.

Ужин Тесса предпочла провести наедине с мужем. Аслан был удивлен — он уже привык к присутствию за семейным столом наложника, но ограничился лишь вопросом, все ли в порядке, ничего не случилось?

— Да ничего не случилось, — пожала плечами Тесса, — просто хочу побыть с тобой...

— Когда нам это мешало? — улыбнулся Аслан. — Я весь твой!

Он доверял жене. Она никогда не станет обижать кого-то лишь из-за своего дурного настроения, и если за что-то и наказывает Мелкого, значит, есть повод. Только вот у лаэра не было ни малейшего представления, в чем Рени мог так сильно провиниться?

После ужина девушка потянула Аслана прогуляться в саду. Поломанные бурей ветви давно собрали и сожгли, листва распушилась снова, прикрывая изъяны, зияющие, словно рваные раны, новые бутоны на цветах набрали силу и распускались, радуя глаз.

Тесса жалась к мужу, неспешно прогуливаясь по ухоженному саду, и он был на седьмом небе от счастья, радовался этой внезапной нежности своей девочки, несмотря на то, что был этой нежностью избалован, и не переставал удивляться, когда же он сможет насытиться достаточно. Почему все всегда так волнительно, словно на первых свиданиях? Может, оттого, что свиданий-то и не было? Едва увидев Тессу впервые, Аслан почувствовал, что должен получить эту девушку немедленно, она — именно то, что ему надо, и если она достанется кому-то другому — он себе этого не простит. Конечно, было не очень вежливо просить руки дочери человека, которого он едва знал (скорее, был наслышан о нем), и неприятно удивился, что тот не согласился сразу, оставив последнее слово за девушкой. При всей своей любви к единственной дочке, отец Тессы был слишком демократичен даже для столичного жителя, и заставил Аслана здорово понервничать. Но, к счастью, Тесса сама была околдована красавцем-варваром, согласилась и даже безоговорочно приняла его со всеми его "тараканами", которых даже родной отец лаэра не захотел понимать.

Неспешная прогулка, беседа ни о чем и обо всем сразу расслабляли и умиротворяли. Шелест листьев, сладковатый аромат лилейника, далекий звон клинков разминающихся солдат у казармы, вечерняя перекличка стражи, немного грустная трель уставшей за день пичужки в кустах — обычный тихий вечер в Замке-крепости...

Лучи заходящего солнца озарили край неба, а другой край постепенно начал утопать в наползающих сумерках, как будто кто-то натягивал огромное темное покрывало, воздух наполнился прохладой и стал казаться прозрачным. От деревьев и кустов пролегли длинные косые тени, пересекая дорожки, по которым бродила чета господ. Стены Замка облизывали малиново-оранжевые языки пламенеющих лучей, отражаясь в окнах верхнего уровня (выходящих на запад) яркими слепящими бликами, на которые невозможно было смотреть... но это ненадолго — солнце садилось медленно, но верно, полупрозрачный диск бледной луны все четче проявлялся в темнеющем небе...

Проходя вдоль тропинки, огибающей Замок, Аслан почувствовал, что за ними наблюдают, и быстро поднял глаза, выясняя, кто это, потому что это был не безразлично-вышколенный взгляд охраны, а какой-то тоскливый, как взгляд раненого зверя, словно эмпатически уловленный лаэром.

На террасе третьего уровня белела в сумерках светлая рубашка Рени. Аслан невольно улыбнулся и помахал парнишке рукой (он же его с самого утра не видел), но тот дернулся, поняв, что его заметили, и отступил назад, скрываясь из поля зрения господина и его жены.

— Что это он? — обернулся Аслан.

— Не знаю, — пожала плечами Тесса, старательно изображая безразличие к данному факту. — Ой, смотри, кажется, сова! Аслан, ну смотри же!

— Их полно в саду, совята подросли, — ответил лаэр, только собравшийся выяснить, что за ерунда происходит — не в привычке Тессы вот так безразлично отнестись к странному поведению мальчишки, хвостиком таскающегося за ней, но девушка уже заглядывала ему в лицо, чуть не повиснув на руке:

— А почему я не видела?!

— Откуда я знаю, — улыбнулся Аслан, залюбовавшись состроенной ею мордашкой "капризной девочки" (какой она никогда не была, поэтому и умиляла). — Хочешь, пойдем, я покажу тебе дерево, которое они облюбовали, а завтра днем посмотришь, как они соберутся вместе...

— Конечно, хочу!

Ренальд до самого вечера терзался произошедшим с ним днем, волнуясь, как теперь встречаться взглядом с Тессой, о чем с ней говорить, как осмелиться показаться на глаза Аслану? Он понимал, что долго так продолжаться не может — сейчас госпожа оставила его в покое, и он был очень благодарен ей за это одиночество и возможность подумать, разложить на составляющие свои мысли и чувства, и собрать их заново. Но вечно избегать хозяев не получится, и Рени бросало то в жар, отчего даже дышать становилось трудно, то в холод от мысли о реакции Аслана...

К ужину его тоже не позвали, Рута принесла еду в его комнату, и Рени облегченно вздохнул. Теперь он был уверен, что до утра его уже не побеспокоят...

Ренальд улегся спать сразу, но сон, как назло, не шел — во-первых, было слишком светло, а во-вторых, лежа на кровати, он снова и снова переживал свой позор...

Помаявшись, перекатываясь с бока на бок, Ренальд встал и вышел на террасу.

Вечерний ветерок взметнул светлые волосы, ласково коснулся щеки и полетел дальше. Красивый закат приносил умиротворяющее спокойствие — день прожит, страница перевернута, теперь уже поздно о чем-либо сожалеть... завтра будет новый день, надо надеяться, что он будет лучше, чем предыдущий...

Небо все больше темнело, вечерняя заря угасала, прохладный воздух на террасе перестал казаться приятным. Рени поежился от сквозняка, вздохнул и опустил взгляд вниз... там, по тропинке, огибающей Замок, неспешно прогуливались его хозяева...

Они хорошо смотрелись вместе, сразу было видно, что им хорошо друг с другом, и они наслаждаются вечерней прогулкой вдвоем...

Очень захотелось спуститься к ним, послушать занимательные истории Аслана, вдохнуть тонкий аромат духов Тессы — с ней приятно было просто находиться вместе, слушать ее тихий смех, видеть ее улыбку и нежность в глазах, когда она присаживалась и манила его пристроиться рядом, сразу же запуская тонкие пальчики в его волосы. Аслан ворчал, что Тесса использует его вместо любимого кота, но Рени нравилась эта невинная ласка, она уже приучила его к своим рукам... или, скорее приручила... и ему сейчас очень не хватало ощущения своей нужности...

Ренальд вдруг резко вздрогнул, пронзительно осознав, что для него, там внизу, нет места... особенно после того, как он показал, насколько не умеет себя вести, насколько безнравственен и жалок... до отвращения...

Как он мог так открыться перед девушкой? Как она позволила ему так низко опуститься? Как она...

Эх... что теперь делать...

* * *

Утро оказалось хмурым и прохладным. Дождя не было, но все низкое небо заволокло серыми облаками и казалось, стоит только ветру дунуть чуть посильнее, чтобы подгоняемые тучи зацепились за острые верхушки высоких деревьев, и из прорехи начнет моросить дождь. Цветы в саду не спешили раскрывать бутоны, так же замерев в ожидании... и настроение было соответствующее.

Ренальд не помнил, как вчера уснул. Теперь он снова спал, положив руки поверх одеяла, и не находил это предостережение таким уж бесполезным... Мальчишке казалось, что он и не спал вовсе, только промаялся, возвращаясь мыслями к случившемуся днем, и был удивлен, что не заметил, как наступил рассвет...

Он потянулся, на всякий случай приподнял одеяло, убедился, что сегодня никаких конфузов не произошло, и с облегчением откинулся на подушки.

Почти тотчас раздался стук в дверь, и вошла Рута, принесшая чистую одежду и простыню, которую забирала вчера.

— Доброе утро, господин Рени. Пора вставать, — приветливо улыбнулась служанка. — Завтрак...

— Да, я сейчас! — вскочил мальчишка.

— ... госпожа Тесса велела подать сюда... — продолжила Рута, старательно отводя глаза.

— Да? — растерянно опустился наложник обратно на кровать. — Хорошо, я только умоюсь и переоденусь... Рута, а?.. Впрочем, неважно...

— Они уже уехали в город, — сочувственно пояснила Рута, и, не зная, что еще сказать, пошла за подносом.

Вот сегодня почему-то стало обидно до слез...

Рени пошел в уборную, открыл воду и, посмотрев на себя в зеркало, которое отразило немного осунувшееся милое личико, набрал полные пригоршни воды...

"Что ж... наверное, этого и следовало ожидать... Нельзя расклеиваться... Тесса... она права... я найду, чем мне скрасить время ожидания, тем более, что вчера мало занимался. Сначала — к Орису, а потом в библиотеку..." — решил Ренальд, ожесточенно растирая мокрое лицо ладонями, но неприятный осадок незаслуженной обиды засел комочком в груди мальчишки. И, сколько бы он не убеждал себя, что заслужил то, что Тесса его игнорирует, ничего не мог с собой поделать.

Хозяева вернулись к обеду, но не одни, а с гостями. Приехал какой-то важный горожанин в сопровождении двух слуг и наложницы. Об этом Ренальду поведала Рута, объявившая, что обедать он будет в своей комнате, и что господин Аслан велел не попадаться гостям на глаза.

Почему так, мальчишке никто объяснить не удосужился, и Рени молча проглотил новость.

Он просидел в библиотеке до самого вечера. Благо на улице и в самом деле все-таки начался противный дождик, зарядивший надолго, и разумнее было находиться в теплом сухом помещении, хотя уже устали глаза. Сегодня получилось не очень результативное занятие — Ренальд никак не мог сосредоточиться на прочитанном, хотя ему было интересно и познавательно. Магистр Нират не ошибся в мальчишке, просто сейчас у раба был трудный период. Его мучила неуверенность в завтрашнем дне, а ведь еще позавчера жизнь казалась прекрасной, и Ренальд благодарил Бога за то, что тот послал ему страшное испытание перед тем, как обрести смысл жизни... Наверное, это было слишком самонадеянно и преждевременно... Сколько еще Судьба будет подкидывать такие плохие шутки, нельзя же так с человеком — то он опускается на самое дно и не видит дальнейшего смысла своего существования, то взлетает к вершине и радуется, пытаясь поделиться этой радостью и непонятным восторгом с окружающими... Неужели это и есть взрослая жизнь, такая неровная, состоящая из взлетов и падений, с такими ослепительно противоположными эмоциями... Это сложно принять... В общине все было просто и однообразно... но почему-то не хотелось туда возвращаться, представив, что до конца дней так и останется это постоянство. Здесь — каждый день был ярким, наполнен общением и новыми успехами... или неудачами и... здесь была Тесса...

Из библиотеки Ренальда прогнал пришедший полистать Справочник по лекарственным растениям Халар, только взглянув на покрасневшие от напряжения глаза мальчишки.

— Все, на сегодня хватит, — объявил он, — уступи-ка мне это кресло. Моим старым костям оно подходит больше, — строго сказал он, но взгляд мужчины был теплым, противореча суровому распоряжению.

Ренальд невольно улыбнулся, живо вскакивая и закрывая свои учебники. Халар хоть и был в возрасте, по нему ни за что не скажешь, что у него "старые кости" — по-мужски крепко сбитое тело все еще не утратило гибкости, и иногда он разминал "свои старые кости", заставляя ребят, вставших с ним в пару для тренировочного боя, здорово попотеть.

— Иди лучше во двор. Дождь кончился, подыши свежим воздухом. Кстати, Дерек про тебя спрашивал. Он уже сменился.

— Да! — спохватился Рени. — Он сказал, чтобы я пришел перед ужином.

— Беги-беги. Я как-нибудь приду посмотреть на твои успехи, — усмехнулся пожилой лекарь.

— Да какие успехи... — смутился мальчишка. — Дерек все время меня ругает и поправляет.

— Не заморачивайся, Рен. Это он тебя ругает, чтобы ты не зазнался и старался лучше, но ребята-то видят, что успех затеи налицо... Орис молодец... Дерек, может быть, не очень хороший учитель, но боец великолепный, и тебе повезло, что именно он делится с тобой своим опытом. Выбирай всегда самых лучших в той области, где ты хочешь получить знания и умения, — посоветовал напоследок мужчина.

— Спасибо!

К ужину Ренальд еле приполз. Дерек его сегодня ругал больше, чем обычно. Хорошо, солдат рядом не было.

Дерек ругал и за невнимательность, и за неумение сосредоточиться, сконцентрироваться, и за внутреннее напряжение, мешающее найти необходимый настрой. В конце концов, Ренальд сначала разобиделся, потом расстроился и под конец разозлился, и все сделал так, как добивался этот гадский воин-раб, попав из пяти возможных попыток два раза точно в середину деревянного щита-мишени.

Окрыленный успехом Рени хотел продолжить, но Дерек сказал, что здоровая злость — это, конечно, хорошо, но лучше — умение владеть собой, холодное спокойствие и уверенность в успехе, поэтому на сегодня достаточно...

После ужина Ренальд не утерпел и пошел бродить по Замку. Ему было одиноко сидеть в своей комнате, а, кроме того, любопытство разбирало мальчишку взглянуть на редких гостей. Он не совсем понимал, почему не должен попадаться им на глаза, но ослушаться приказа Аслана не посмел бы. Успокоив свою совесть, что он взглянет только одним глазком, так, что они его и не увидят, Рени тихонько прокрался к гостиной, куда перешли его господа и гость со своей рабыней и, затаив дыхание, постарался разглядеть в полумраке вечера и зажженных свечей, что же там происходит.

По правде сказать, было, отчего затаить дыхание. Тесса и Аслан наслаждались красивым... нет, волшебным танцем девушки, сопровождавшей гостя. Юная красавица очаровывала своей экзотической внешностью, в необычном костюме, состоящим из лифа и набедренной повязки, украшенной паетками, и умением владеть своим телом.

Музыкальным сопровождением служили лишь крохотные бубенчики на многочисленных браслетах на руках и ногах девушки, при каждом движении издающие неповторимый звон, рождающий мелодию, задающий ритм.

Рени поразился тому, как у нее получается, ведь даже если просто потрясти в руках колокольчик, без специального навыка, получится лишь какофония, а на ней их столько... и ритм такой ясный, зовущий, обещающий, завораживающий, уводящий... Он восхищенно застыл.

И только потом, следя за скользящими, подрагивающими на ее руках тонкими браслетами, рассмотрел саму танцовщицу. Все ее движения удивляли приятным разнообразием — то медленные, плавные, размеренные (как взмах крыльев птиц или течение извилистого ручья), то резкие и уверенные (как порывы ветра или языки взметнувшегося и угасающего пламени), то было похоже на тоску по желанному, любимому, единственному, то она представляла зрителям нежную, а затем жаркую, страстную сцену встречи с ним и щемящую сцену расставания под изменчивый ритм (задаваемый ею самой), словно она рассказывала своим телом какую-то историю, давая выход эмоциям, высвобождая их посредством гармоничных скоординированных движений, демонстрирующих эстетику, чувственность, грацию, мастерство необыкновенно пластичного танца, манящую красоту женщины, предлагающую духовную и телесную радости...

Красивый танец, изящный, эротичный, совершенный...

Ренальд был очарован ею, наконец-то поняв, почему покупатели на торгах рабов спрашивали про умения наложников, которые оказались рабами по воле случая... Таких, как эта девушка-танцовщица, наверняка готовили с самого детства... И Аслан, и Тесса (рука которой покоилась в ладони мужа), не скрывая своего восхищения, любовались девичьим мастерством. Статный темноволосый мужчина-гость, весь будто лоснящийся от осознания собственного превосходства над большинством, самодовольно улыбался...

Но вот танец кончился. Рабыня (не то наложница, не то танцовщица) удостоилась аплодисментов зрителей и одобрительного кивка своего господина. Аслан снова предложил гостю вина...

Ренальд все еще находился под впечатлением и едва не пропустил момент, когда девушку отпустили, отослав в отведенную ей комнату. Он только успел отшатнуться от двери и вжаться в небольшую нишу, чуть не опрокинув стоящую в ней напольную вазу, как дверь распахнулась, и выбежала легконогая плясунья. Ее хозяин зачем-то довел ее до дверей и, стиснув уже в коридоре, жарко прошептал: "Жди, я приду позже!".

Рени поразился, что просиявшая девушка выглядела не несчастной, а скорее обрадованной посулом своего господина, словно он пообещал ей дорогой подарок... Ренальд не мог понять почему — ведь она рабыня, неужели она так искусно скрывает свою неприязнь к тому, что будет вынуждена заниматься с ним ЭТИМ... (на этой мысли уши мальчишки приобрели ярко-малиновый цвет), вместо того чтобы ночью спать... Если только она влюблена в своего господина, как может быть влюблена свободная (не рабыня) женщина в своего мужа... как, например, радуется Тесса встрече с Асланом, когда не видит его всего несколько часов... неужели такое может быть между рабыней и господином?..

Хозяин танцовщицы вернулся в гостиную, прикрыл дверь, и Ренальд теперь мог выйти из своего укрытия. Вдалеке, в конце коридора (где были определены комнаты для гостей), он увидел изящный силуэт девушки, кружащейся в лунном свете, льющимся в окна... Нет, на несчастную угнетенную наложница явно не походила...

Ренальд невесело усмехнулся. А ведь он не умел ничего по сравнению с ней, и все-таки его хозяева окружили его заботой и лаской... за что?... И как он отплатил за эти крохи тепла и участия...

Настроение снова резко поехало вниз, и Рени побрел к себе... Он почему-то был уверен, что Тесса и сегодня не придет пожелать "спокойной ночи"... он гнал эти мысли, но они возвращались с завидным постоянством и очень огорчали мальчишку, почувствовавшего себя брошенным и от этого очень несчастным...

* * *

Когда утром Аслан снова вопросительно уставился на пустое место, за которым уже привык видеть умненькую симпатичную мордашку мальчишки, и Тесса вынужденно велела Руте позвать Ренальда, Аслан промолчал, но подозрение, что жена поступила так, чтобы избежать излишних вопросов, только утвердилось.

Рени был бледен и подавлен. Осунувшееся лицо, темные круги под глазами, как после бессонной ночи, и ссутулившиеся плечи выдавали его с головой. Парнишка еле выдавил жалкую улыбку и просидел весь завтрак, не смея поднять глаз от тарелки, на которой почти ничего не убыло, давясь теплой мягкой булочкой, которые очень любил и мог съесть целых три штуки. Он всегда мало кушал, но в последнее время верховые прогулки до реки и обратно, а так же сами водные процедуры — плавание, здорово помогали нагуливать аппетит.

Конечно, всадник из него все еще был так себе, и Аслан строго-настрого запретил подпускать Рени к какой-нибудь другой лошади, кроме той, с которой у мальчишки наладились взаимоотношения — она терпеливо относилась к его неуверенному управлению, потому что, жалея животное, Рени старался все команды отдавать голосом... К удивлению бойцов, откровенно смеющихся над его попытками, лошадка прониклась и действительно многие команды исполняла без "дополнительного пинка", хотя, может, это в обмен на кусочки сухариков, которые Рени не забывал захватывать с собой, прежде чем идти к конюшне. И если в первый день (когда из посадки на лошадь получилось настоящее шоу для видевших это солдат), Ренальд слушал Аслана беспрекословно и старался повторить все в точности, то теперь он пытался отстоять свою "методику". И лаэр пока мужественно терпел, но уже поставил себе на заметку, что надо дать парню понять, что это не просто блажь, надо научиться держаться в седле, как положено, а затем уже экспериментировать, если будет нужда. Может возникнуть ситуация, когда придется передвигаться верхом, а привычной лошадки рядом не окажется. В конюшне лаэра все лошади были норовистые, которым сразу нужно доказывать, кто кем управляет...

Отодвинув свою чашку, Аслан откинулся на стул и скрестил на груди руки, переводя вопросительный взгляд с одной на другого, но ни Тесса, ни тем более Рени, кажется, не желали пролить свет на то, какая черная кошка пробежала между ними.

— Кто-нибудь хочет что-то сказать? — тихо произнес он и, увидев, как оба дернулись (только жена быстро кинула взгляд на раба и покачала головой, а Рени еще ниже уткнулся взглядом в стол, чуть не выронив чашку из дрогнувших пальцев), тяжело вздохнул, принимая их версию.

— Аслан, я снова хочу поехать с тобой в город, — встала Тесса из-за стола.

— Хорошо, — немного удивился он, — полчаса на сборы тебе хватит?

— Конечно, — преувеличенно бодро кивнула она, поспешив уйти.

— А ты хочешь с нами? — обратился лаэр к наложнику.

— Я?.. нет... я обещал Орису, и Дерек будет меня ждать...

— Я слышал, что Орис берет у тебя уроки письма, — заметил Аслан.

— Да... А Вы не против?

— Нет, что ты, — улыбнулся хозяин Замка, — это хорошо. Просто я не думал, что ему это умение необходимо. А что Дерек?

— А он хочет научиться грамотно писать на нашем языке. И, честно говоря, у него получается лучше, чем у Ориса. Ему проще — он умеет читать и писать на своем, тем более, языки немного похожи. Вы заметили, он говорит практически без акцента?

— Да, заметил... Рени, в крепости много ребят, которые умеют писать лишь свое имя. Не хочешь позаниматься с ними?

— Кто же меня будет слушать? — заволновался Ренальд от такой перспективы, но был страшно рад, что ушли от щекотливой темы их взаимоотношений с Тессой. — Орис захотел сам, Дерек тоже. А остальные вряд ли будут терпеть замечания от такого сопляка...

— Не принижай своего достоинства. Знания тебя уравнивают с их положением. Я же не спаррингом предлагаю тебе заняться. Тут ты им действительно не авторитет. И если уж Дерек терпит...

— Вот именно, что терпит. Он потом на мне вымещает свое неудовольствие за "унижение", — невесело улыбнулся Рени.

— В смысле? — нахмурился варвар.

— Когда учит меня обращаться с дротиками, — пояснил мальчишка.

— И, кстати, про метание дротиков я слышу впервые. Тебе нравится?

— Да, очень... — кивнул для убедительности Ренальд. — Только иногда такого наслушаюсь... особенно, если еще кто-то рядом. Они все смеются надо мной и над замечаниями Дерека...

— Ренальд, не позволяй над собой издеваться, — серьезно произнес лаэр.

— Да я понимаю, что я неловкий... — вздохнул наложник, — и говорит он про меня все правильно, только иногда очень обидно, я же стараюсь... — поник Рени.

— Не отчаивайся, хочешь, я найду тебе другого наставника?

— Не знаю... а вдруг Дерек обидится? Он же не со зла, я чувствую. И он иногда одергивает своих товарищей, если не удается попрактиковаться без толпы свидетелей, которые видят, как я лажаю... ой... извините...

— Да ладно, — усмехнулся Аслан, — с кем поведешься... Ты только не повторяй все то, что слышишь, не узнав, что это слово означает, а то так можешь попасть в неловкое положение, — подсказал мужчина. — Ну, так что, не поедешь?

— Я обещал... если позволите.

— Хорошо, — не стал настаивать лаэр. — В конце недели в городе намечается ярмарка, тогда я тебя возьму — будет интересно.

— Я могу сейчас идти?

— Иди, конечно, — разрешил господин.

Рени чуть ли не бегом бросился вон, и Аслан пожалел, что сменил тему. С мальчишкой явно что-то происходило. Только что? И чем он так не угодил Тессе, что она делает вид, будто не замечает его терзаний? И это после того, как возилась с ним столько времени... Это же живой, умный, милый человечек, неужели он может надоесть так быстро? Неужели жена уже наигралась в наседку?

А Тесса переживала, злилась на себя и на Рени, который заставлял ее испытывать чувство вины одним только своим несчастным виноватым видом, и тем, что Аслан заметил неладное. Девушка не могла себя пересилить. Судя по всему, мальчишка у Аслана так ничего и не спросил... Да и вряд ли решится...

"Что там в его светлой головушке творится? Что он успел себе напридумывать за это время?" — накручивала она себя, но не была уверена, что захочет разговаривать с рабом еще раз на эту тему...

* * *

В город, как всегда, господ сопровождал небольшой отряд. Дерека варвар в этот раз взять с собой почему-то передумал. Он отозвал его в сторону и что-то долго выспрашивал, уточняя. Затем одобрительно покивал, когда Меченый показал несколько метательных движений, и оба мужчины рассмеялись. Причем парень со шрамами смеялся искренне, без обычного напряжения, находясь в обществе своего господина.

Тесса вздохнула, глядя на них. Красивые, стройные, высокие... Аслан был чуть выше, но все равно в обоих чувствовалась какая-то хищная грация, повадки самцов, осознающих свою силу, и, как ни странно, уважающих друг друга. Впрочем, неудивительно, Аслан — прирожденный лидер, а Дереку в его нынешнем статусе невозможно рассчитывать на какое-то главенство. Ребята его приняли, господин ценит его бойцовские качества...

Девушка не замечала особого разочарования или какой-то глухой тоски Меченого по предыдущей жизни, до плена и рабства — может быть, ему не по кому было скучать, не к кому возвращаться. О прошлом парня с обезображенным лицом ничего не известно. Дерека мучило лишь осознание того, что Аслан к нему имеет особый интерес. Кажется, он смирился с тем, чтобы по приказу безболезненно сменить место дислокации. Его никто не тыкал носом в то, что остальные свободны. Здесь, в Замке-крепости, у ребят была возможность чувствовать себя нужными и свободными личностями — муштры не было, дедовщины, как таковой, тоже... нормальные, почти братские отношения, они же дисциплинировали, вызывая доверие и уважение. К тому же не было бестолковых никчемных приказов старших по званию — это здорово помогало понимать, что занимаешь правильное место в жизни, и если ты хорошо делаешь то, что умеешь, значит, не нужно искать лучшего...

Конечно, большая удача в том, что сейчас не было никаких полномасштабных заварушек на приграничных землях. Незначительный эпизод, возникший после конфликта на южной границе государства (стычка с бандитами на пути к Замку лаэра Аслана) немного взбодрил ребят, но, на счастье, никто из бойцов Аслана не погиб...

Дерек отошел в сторону, а Аслан вскочил на коня — теперь можно ехать. Гости также были готовы к отъезду.

У Тессы были собственные планы в отношении второго раба мужа. За пару дней (после неоднозначного для обоих инцидента с Ренальдом) она о многом успела передумать. Девушка все больше сомневалась в том, что мужу когда-либо удастся удовлетворить свою непонятную страсть к рабу. Она была уверена, что муж не позволит себе унизиться до банального приказа, которому Дерек вынужден будет подчиниться. А Меченый вряд ли позволит воспользоваться своим телом из альтруизма, потому что кроме нормальных товарищеских отношений между мужчинами, других просто не представляет.

Патовая ситуация...

Дерека можно понять — Тессу так же передергивало от одной только мысли о близости с девушкой. Она могла любоваться чьей-то красотой, отдельными частями женского тела, восхищаться ароматом, нежной кожей, изяществом, грацией, владением голосом, телом (телом танцовщицы, например), но представить себе, как она до этого самого тела дотрагивается или, что вообще невообразимо — кто-то из женщин дотрагивается до нее с определенными намерениями...

брр... девушку просто передергивало от отвращения.

Единственная, кому она позволяла это делать — массировать спинку или ноги, помогать с омовением при расслабляющих процедурах — это Рута. Но там все было без единого намека на скрытые ласки, даже бесхитростное восхищение служанки кожей своей госпожи после процедур или еще какие-то замечания были искренними и не несли какой-то неоднозначности и эротического подтекста. Правда, когда Рута проводила манипуляции с прической своей госпожи, Тесса готова была мурлыкать от удовольствия, но опять же — тянуло в сладкую дрему, а не готовило к активным ответным действиям.

Бедные ребята... И Аслана жаль — для него заполучить Дерека стало какой-то навязчивой идеей, делом принципа, и Дерека... Но что же делать воину-рабу?

Тесса даже предлагала мужу съездить к родственникам по материнской линии — варварам, чтобы как обычно, "без затей" решить свою проблему и забыть о ней хотя бы на ближайшее время — полгода-год. Он же вон, сколько продержался, прежде чем признался, что ему этого не хватает... Но Аслан только покачал головой:

— Я женат. Это будет неправильно. Если бы в походе... но я уже давно не участвую в походах варваров, да и то не факт. Допускаются разовые отношения только между свободными, неженатыми мужчинами, и только по обоюдному согласию... Мы же нормальные люди, Тесс, а ты все представляешь нас какими-то извращенцами.

— Ну, не знаю, — немного смутилась она. — Женщин же мало... Что, неужели никогда ни у кого не возникало такого страстного влечения или, наоборот, такой сильной зависимости, когда понимаешь, что для этого человека ты можешь пожертвовать чем угодно, что ты готов защитить его от всех несчастий, разделить с ним все радости и лишения... согласись, не праздный вопрос...

— Неважно, это никого не интересует — мужчина должен дать жизнь следующему поколению, посеять семя. Может, и есть между кем-то такое, о чем ты упомянула, но я ничего не знаю. Такие близкие отношения никто не станет афишировать. Это табу, и не обсуждается.

— Аслан, я могу взять Дерека и Сауша? — вдруг спросила Тесса.

— Зачем они тебе? — удивился лаэр. — Приедем, я тебе выделю любых в сопровождение. Впрочем, бери.

— Сауш! — окликнул Аслан светловолосого красавчика, стоявшего чуть поодаль. Парень осознавал свою красоту и был избалован женским вниманием, периодически попадая в истории, но до сих пор благополучно избегал вынужденной женитьбы. Он и как боец был достаточно хорош, чтобы можно было закрывать глаза на его маленькие слабости. Ребята над ним подшучивали, немного завидуя легкости, с которой тот двигался по жизни. Участвуя не в одной заварушке, он счастливо избегал даже царапин.

"Не иначе Боги хранят такой ценный генофонд", — глумились ребята, а Сауш только смущенно краснел. Вот перед товарищами было неловко за то, что его бережет Судьба, которую он не забывал благодарить каждый раз после счастливого избежания увечий или расставшись без последствий (для него) с очередной пассией.

— Да, мой господин! — живо откликнулся парень.

— Ты и Дерек — сопровождаете госпожу Тессу. Десять минут на сборы, догоняйте!

— Есть!

Сауш бегом бросился к казарме (надо переодеться). Он не ожидал, что после последней истории с великовозрастной дочкой заезжего купца ему так быстро удастся попасть в город, и обрадовался этой возможности, пусть даже и придется сопровождать хозяйку по многочисленным лавкам, пока она будет себе что-то выбирать. С Тессой легко и весело, совершенно необременительно. К тому же он любил поторговаться, особенно, если продавец — хорошенькая женщина. Так что у них с госпожой было взаимовыгодное сотрудничество. Благодаря его обаянию, она получала скидку на облюбованный товар, а он лишний раз убеждался в своих чарах и даже иногда получал маленькие радости, навещая "знакомых" продавщиц еще раз, уже сугубо по личному делу...

Дерек же, услышав приказ лаэра, удивленно взглянул на Тессу, но она не пожелала давать разъяснения и только кивнула, подтверждая, чтобы ребята поторопились. И он отправился сразу к конюшне.

На самом деле, десять минут Аслан дал на то, чтобы поторопить блондинчика — в запасе есть как минимум полчаса. Они с Саушем успеют нагнать хозяйский кортеж гораздо раньше, чем достигнут города.

* * *

Расставшись с Асланом и гостем, в городе Тесса зачем-то взяла с собой в сопровождение, кроме Сауша и Дерека, еще и Верена из свиты мужа.

— Верен, у нас с тобой будет обширная программа, — предупредила она мужчину, остановившись напротив постоялого двора, пользующегося доброй славой у состоятельных граждан. Обычно, если приходилось бывать в городе без мужа, Тесса останавливалась здесь. — А у этих двоих — индивидуальная. Оставь лошадей, закажи нам к обеду столик на четверых и возвращайся.

— Мы будем обедать здесь, с Вами? — уточнил Верен.

— Да, — подтвердила хозяйка, отпуская мужчину.

Верен увел лошадей в конюшню постоялого двора.

— Теперь вы двое... только побеседую с вами по отдельности... — немного замялась девушка, определяясь. — Сначала Сауш.

Дерек вопросительно взглянул на госпожу, ничего не понимая.

— Дерек, будь добр, погуляй пять минут в том скверике, — кивнула Тесса через дорогу на миленький уютный скверик, утопающий в зелени, диссонируя среди нагромождения зданий и выложенной камнем мостовой, словно оазис посреди пустыни.

Во всем городе было не так уж много таких мест отдыха, здания строили близко друг к другу, используя каждую пядь дорогой земли, несмотря на причудливый местный ландшафт. Выглядело, конечно, красиво, но больно уж неудобно было забираться "в гору", особенно пешком — улицы то "ныряли" вниз, то резко забирали вверх в западной части.

В восточном секторе города улицы были ровными и хорошо просматривались в обе стороны, словно здания были выстроены строго по линеечке, спланированы хорошим архитектором, а не как придется — не слишком соблюдая стиль и архитектуру... но, на взгляд Тессы, слишком пафосно и амбициозно, официально... не хватало изюминки и неповторимости спонтанной застройки...

Парень со шрамами пожал плечами и направился через дорогу в небольшой скверик, подозревая, что это не лучшая идея, так как там гуляли няньки с маленькими детьми, да несколько пожилых господ совершали утренний моцион. В такую рань неудивительно, что нет молодежи. Приличные девушки в одиночестве не гуляют, а "неприличные" совсем недавно улеглись спать...

Как он и предполагал, пожилая чета неодобрительно покосилась на не внушающего расположение молодого мужчину, явно не их круга, но только поспешила отойти подальше. Маленькая девочка, вся в очаровательных кружавчиках (от чепчика на голове до кружевных панталончиков, выглядывающих из-под нежно-розового платьица), собиравшая какие-то травинки, так и застыла, открыв рот, глядя огромными глазищами на страшного дядю, мучительно соображая, зареветь или не привлекать к себе излишнего внимания — нянька, заболтавшаяся с другой, утирающей сопли и слюни сидящему у нее на руках карапузу, довольно далеко...

Меченый досадовал на хозяйку Замка — зачем ей приспичило тащить его сюда?

Он остановился, решив, что отошел достаточно, чтобы не слышать разговора госпожи с Саушем и чтобы не пугать народ своей неординарной с некоторых пор внешностью.

Ценные указания для светловолосого любимчика дам были коротки — ему поручалось проводить Дерека в какое-нибудь "приличное" (насколько это слово уместно) заведение, которое, по мнению Тессы, Сауш отлично знал, и выбрать для парня хорошенькую, умелую девушку-профессионалку, которая не будет кривиться при взгляде на его лицо.

Для Тессы все-таки оставалось загадкой, почему так происходит. В ее представлении — внешность мужчины — не самое главное достоинство. Тем более, у Дерека изуродована была лишь одна сторона лица, и при обладании некоторым воображением вполне можно было восстановить первоначальный облик молодого мужчины.

Эта шальная мысль, подарить изуродованному дикой кошкой парню немного радости, пришла ей в голову в связи с проблемой Рени. Если уж у пацана такие потребности, что говорить о мужчине, не видевшем женщину очень-очень долго...

Тессу немного забавляло предположение, что, может быть, интерес Аслана отбивает у Дерека всякие собственные желания, но девушка гнала от себя эту мысль — неприлично смеяться над чужими бедами...

Сауш проникся сразу и заверил госпожу, что все будет по высшему разряду, но почему-то отводил свои красивые нахальные глазищи и кривился, не в силах сдержать глумливую ухмылку. Ему "за содействие" разрешалось ждать Меченого там же и провести время по собственному усмотрению, но через четыре часа быть здесь, на постоялом дворе, потому что, пообедав, надо возвращаться в Замок.

Тесса предполагала, что, встречая негативное отношение со стороны женского пола, Дерек уже мог получить кое-какие комплексы, и компания Красавчика, несмотря на так и бросающийся в глаза контраст, была ему необходима. Сауш прекрасно сумеет договориться и за товарища, и себя, любимого, не обидит...

С Дереком разговаривать оказалось труднее. Тесса поймала себя на мысли, что, несмотря на свой порыв и уверенность в том, что она поступает правильно, ей почему-то не очень хотелось, чтобы Дерек оказался доволен "подарочком"... Мелькнувшую крамолу, что если бы она только могла сама себе позволить... она даже побоялась додумать, прогнав ее, как не имеющую право на существование. Решила устроить парню праздник — пусть он его получит...

— Я в шоке, — выдавил Меченый после того, как госпожа озвучила ему "свой каприз".

— Это "спасибо за заботу" или "спасибо, нет"? — уточнила девушка, почему-то невольно смутившись.

Дерек с пылающими щеками, на одной из которых четче проступили белесые борозды на месте омертвевшей кожи, был неподражаем. Кажется, он посчитал предложение госпожи за изощренное издевательство, которое его очень задело, но теперь, поверив, он уже настороженно-вопросительно смотрел на нее — не передумает? И этот прямой взгляд почему-то жутко нервировал саму девушку.

— Надеюсь, на тебе приличное белье?

Вопрос был не слишком уместным — все, что было на рабах при продаже из собственных вещей, сожгли при первой же возможности, выдав подходящую одежду, которая вряд ли могла прийти в ветхость за эти неполные три недели.

— На мне нет белья, — хмыкнул парень.

— Фи, это же негигиенично. Или ты думаешь, что чирьи на заднице охладят пыл моего мужа?

— Тесса! — парень побледнел и тут же вновь покраснел от возмутительного предположения.

— Прости, плохая шутка, — снова смутилась Тесса. — Держи!

Она кинула ему увесистый кошелек. Сауш может, конечно, договариваться о сумме за услуги, но платить за себя Дерек должен сам.

— Простите, госпожа Тесса... спасибо... — Меченый ловко поймал кошель и развернулся.

— Постой! — уцепилась девушка за его рукав.

— Да? — резко обернулся он.

— Я тебя еще увижу? — прямо спросила хозяйка чуть дрогнувшим голосом. Она не понимала, чего больше хочет — чтобы Дерек сбежал или не решился... Глупо... она знала его не дольше, чем Ренальда...

Шикарная возможность слинять в неизвестном направлении с деньгами в кармане... Вопрос был не праздный.

Дерек накрыл ее руку своей (Тесса всего на мгновение почувствовала легкое пожатие пальчиков), и тут же отпустил. Солдату все равно не быть равным и неуместно целовать руку своей госпоже, даже если он не хочет ощущать себя рабом.

— Я Вас не подведу... госпожа Тесса, — серьезно пообещал он, и девушка безоговорочно поверила, почувствовав облегчение — он не исчезнет из ее жизни...

— Тебе тяжело называть меня "госпожой", — заметила жена лаэра.

— Я постараюсь привыкнуть, — усмехнулся парень. — Желаю удачных покупок.

— И тебе удачи!

— Я в себе и так уверен, — хохотнул Дерек.

Из дверей заведения показался Верен, и девушка махнула рукой, подзывая Сауша.

— Хвастун! Проверить-то не могу... — начала было отвечать Тесса, но резко оборвала себя, облегченно вздохнув: " чуть было не сорвалась — еще не хватало дать Красавчику пищу для размышлений о мотивах моего поступка".

Тессе нравилась легкая перепалка с Дереком. Она должна была чувствовать в нем "соперника", но ощущала только легкое сочувствие. И его вовсе не хотелось защищать, как Рени, ограждать от всех несчастий... максимум, по-дружески, сделать какое-нибудь одолжение, вроде этого, или, как тогда, в лесу, позвать переночевать в палатке, чтобы не мок под дождем.

Аслан не знает о "подлянке", устроенной его женой. Возможно, лаэр как мужчина гораздо лучше понимал потребности парня в "подружке", но специально не обращал на это внимания, преследуя свои цели. Но Сауш не проболтается, а Дерек — тем более.

Единственное, хотелось бы узнать мнение Верена — он постарше обоих парней, и Тесса с ним чувствовала себя неуверенно, стесняясь, так же как с Саушем или Дереком, зубоскалить на любую тему... Но Верен только усмехнулся, объявив, что раз госпожа отпустила всех телохранителей, то покупки будет таскать сама — у него должны быть свободны обе руки на всякий непредвиденный случай. Мужчина был прав, и Тесса молча проглотила это замечание, пообещав, что наймет посыльного, если будет что-то громоздкое, чтобы покупку доставили сразу сюда, на постоялый двор.

Четыре часа пролетели незаметно. Тесса изо всех сил старалась сосредоточиться на приятном занятии — приобретении нужных и ненужных товаров, но с Вереном это было не так весело, как с Саушем. Боец лаэра мужественно молчал, но с каждой новой лавкой, в которую они заходили, его тяжелые вздохи все больше напоминали мученические стоны. Девушка пожалела нервы солдата, и они вернулись к месту встречи гораздо раньше намеченного времени.

Однако и Дерек с Саушем вернулись раньше. Лица обоих парней расцвели при ее приближении. Значит, раз настроение у них хорошее, все прошло удачно, и поэтому Тесса задалась справедливым вопросом:

— Почему так скоро?

Сауш хмыкнул и кивнул на Дерека, предостерегающе зло полоснувшего блондинистого красавчика взглядом:

— Это Вы у него спросите...

— Ладно, нагулялись, так нагулялись, — примирительно закрыла тему девушка.

Меченый немного нервничал, и Тесса не могла понять почему. Сауш был похож на сытого кота, который сожрал полную миску законной сметаны, а Дерек — на такого же сытого, но виновато ожидающего, что ему за эту "сметану" влетит... Странные создания эти мужики...

* * *

С удовольствием утолив голод, небольшой отряд, сопровождающий жену Аслана, двинулся в сторону Замка.

Тесса смеялась над очередной байкой любимчика девушек о своих любовных похождениях, Верен вставлял скептические реплики, Сауш заводился и, когда нечего было возразить, вредничал, уверяя, что Верен просто уже все позабыл, потому что ему давно уже ничего не обламывалось с красотками. Верен пообещал блондинчику вечером встать с ним в пару в спарринге и показать, насколько он стар. Сауш слегка поник и озадачился подсчитыванием, не его ли смена сегодня идти в караул (как раз вечером), и ненадолго заткнулся. Верен тихонько посмеивался, сумев хоть как-то уязвить хвастунишку, а непривычно притихший Дерек плелся в самом конце, замыкающим... Возвращались не спеша, мерно покачиваясь в седлах, не разрешая лошадям пуститься в галоп, потому что из-за дробного стука копыт невозможно было разговаривать спокойно. Тесса думала о Рени, но видеть его пока не была готова, так что долгий путь домой вполне входил в ее планы.

Девушка несколько раз оборачивалась, чтобы украдкой взглянуть на парня, плетущегося позади, но тот погрузился в собственные мысли — то ли переживая заново свои недавние ощущения, то ли думая о чем-то более приятном. На его губах блуждала загадочная улыбка, а в следующий миг он мрачнел и кусал губы, словно сожалея о чем-то...

Уже подъезжая к замку, Тесса пропустила Сауша с Вереном вперед и чуть придержала лошадь, поджидая Дерека.

— Тебя что-то гложет? Или мне кажется? — обратилась хозяйка Замка к нему.

— Да нет... нет... спасибо... я тронут и не забуду... — улыбнулся Дерек, и, вынув из-за пазухи чуть подзавядший цветок незабудки, протянул ей, отчего-то смутившись.

Тесса умилилась. Она не видела, когда он его сорвал (видимо, почти сразу по выезде из города — в тамошней округе много незабудок...) И видеть смущенного Дерека тоже оказалось забавно.

— Я его сохраню, — пообещала девушка.

Порывшись в седельной сумке, рискуя свалиться с лошади, Тесса нашла книжку (сегодняшнее приобретение) и бережно пристроила скромный стебелек с нежными голубыми цветочками среди страниц. В воду ставить уже бесполезно — не оживет...

* * *

Обед Ренальду снова принесли в его комнату. Господа еще не вернулись. После обеда у мальчишки было свободное время, но Дерек тоже уехал с хозяевами и, скорее всего, с ним заниматься сегодня уже не будет.

Ренальд зачем-то пошел в библиотеку через коридор, куда выходила дверь комнаты для гостей. При дневном солнечном свете это место, где вчера кружилась девушка, уже не казалось таким чарующим... Рени лениво окинул взглядом стены с гобеленами, ниши с напольными вазами и двинулся дальше. Рядом с одной из ваз боковым зрением мальчишка заметил что-то блеснувшее в солнечном луче. Он подошел поближе и наклонился — надо же — один из тонких браслетов с бубенчиком, что был вчера на танцовщице...

Юноша аккуратно, почти благоговейно поднял его и, поднеся к уху, потряс. Раздался нежный тихий звон, правда, совсем не такой, как получался у девушки... Перед глазами мгновенно предстала вчерашняя "картинка". Рени вздохнул... наверное, надо сказать кому-нибудь... Рута куда-то запропастилась. А Марта, комендантша, наверняка знает, что с ним делать... Рени положил браслетик в карман и пошел на кухню. Если у Марты выпадала свободная минутка, она приходила к Антиге попить чайку...

Ренальд уже хотел озвучить свое появление, выйдя из-за огромного шкафа, где хранился кухонный инвентарь, но его остановила фраза Марты, сидевшей с Агтигой за одним из разделочных столов. Сердечко мальчишки ухнуло вниз... и дальнейшую неторопливую беседу, перемежающуюся вздохами обеих женщин, он воспринимал, как во сне, словно речь шла не о нем...

Рени забыл, зачем пришел, и сейчас, оперевшись о шкаф спиной (почему-то стало как-то не по себе), собирался с силами, чтобы отлепиться и уйти восвояси...

Выйти незамеченным не получилось, неловко пошатнувшись, он налетел на большую пустую кастрюлю, сушившуюся на краю стола и упавшую на пол. Мальчишка поднял ее, попятился, задел еще что-то — послышался звонкий грохот, и опрометью бросился вон из кухни, пока еще что-нибудь не натворил.

Подскочившая с перепугу Марта заметила лишь его спину:

— Ох... Рени...

Антига метнулась к окошку, выходящему во двор (Ренальд как раз пробегал мимо):

— Ах, Всевидящие! Неужто он слышал? — всплеснула руками кухарка. — На нем лица нет...

— Ох, как жаль мальчишечку... А мы-то с тобой, как две сороки...

— Ой, и не говори... Чё он услышать-то мог, а? Как бы не натворил чего с собой... ах, вот беда... — сокрушалась Антига.

— Надо хозяйке сказать. Она будет сильно гневаться... — досадливо покачала головой Марта.

— Но лучше ей, чем хозяину. Чай она знает к мальчику подход, вот вернется...

— Ох... даже не знаю, как все преподнести... Пойду, Руту предупрежу, чтоб приглядела пока...

— Да, иди, иди скорей... уж больно впечатлительный он у нас... а я пока приберу здесь...

Добравшись до своей комнаты, наложник лаэра долгое время просто бездумно сидел на кровати, словно в оцепенении, раскачиваясь из стороны в сторону. Услышанное придавило, лишило всяких мыслей. Рута пару раз заглядывала, спрашивала, не надо ли чего, но Ренальд только мотал головой и просил девушку уйти.

Ближе к вечеру послышался звонкий радостный лай Дика на улице, и Рени встрепенулся. Вернулся кто-то из хозяев, или, может быть, оба.

Он встал, решив переодеться. Из кармана вывалился браслет, тихонько дзынькнув бубенчиком, и упал на пушистый ковер. Наложник поднял его, повертел в руках, и в светлую головку мальчишки пришел "гениальный" план...

Ренальд долго собирался с силами, сомневался, переживал, накручивая себя, останавливался и возвращался, но все-таки лучшего ничего в его голову не приходило....

Сердечко Рени гулко стучало под ребрами, от волнения и стыда вспотели ледяные ладони. Непослушные ноги дрожали в коленях, но страх оказаться выкинутым (это, конечно, сильно сказано), отправленным в чей-нибудь чужой гарем, оказался гораздо сильнее мук совести. Ренальд сделал не один вздох, прежде чем постучал. Дыхательные упражнения помогли мало. Парень чувствовал, что к горлу подступает какой-то ком — говорить и думать о том, что он сейчас собирается сделать, было невыносимо стыдно, но, оттягивая, он впадал в еще большую панику, понимая, что если не решится сейчас, то на вторую попытку смелости у него не наберется...

— Да? — раздался из-за двери ровный голос лаэра.

Рени почувствовал, что ему не хватает воздуха, отчаянная решимость куда-то улетучилась.

— Ну, входите уже, кто там такой робкий?

Ренальд подергал дверь, не в силах сообразить, что она открывается внутрь.

— От себя, — последовала подсказка из-за двери.

Совершенно расстроившись еще и из-за этого, Рени, шалея от своего безрассудства, распахнул дверь и наконец вошел. Аслан разбирал какие-то бумаги. Увидев в своем кабинете обнаженного наложника (лишь в какой-то набедренной повязке), дзынькавшего при каждом шаге браслетом с маленьким бубенчиком на ноге, мужчина нахмурился. Кожа мальчишки лоснилась, словно он был натерт маслом, и расточала вокруг себя нестерпимый удушливый приторно-сладковатый аромат, от которого сразу же захотелось сморщиться. Брови лаэра удивленно взметнулись, но он молча предложил Мелкому обозначить свой несуразный вид, объяснить, "что сие значит"?

А мальчишка нетвердыми шагами вышел на середину и попытался принять "соблазнительную" позу (не иначе подглядел на кухне — так пошловато-непристойно вела себя новенькая девчонка, помощница кухарки, только у девчонки это выглядело как-то непосредственно, а Ренальду явно не хватало репетиций перед зеркалом). На пьяного или одурманенного наркотической настойкой Рени не походил, чем вызывал еще большее недоумение...

Аслана разобрал смех, но он решил досмотреть представление до конца, прежде чем озвучить напрашивающийся вопрос, совершенно не понимая, что происходит. Закусив губы, чтобы не заржать над несуразным видом пытавшегося изобразить из себя бывалую шлюху мальчишки, лаэр откинулся на спинку кресла.

Окрыленный первым успехом и молчаливым "одобрением" (ну, по крайней мере, не прогнали сразу с глаз долой), Рени попробовал сделать несколько танцевальных па.

Аслан прикрыл лицо рукой и опустил голову — вот это уже переходило все границы. Если бы на наложнике был шутовской колпак — это одно дело. Но нагое щуплое тело (правда, бледная кожа уже не отдавала в синеву и казалась золотистой — не зря же он почти ежедневно купался и загорал), одинокий браслетик с бубенчиком на худенькой лодыжке и убийственно решительный взгляд блестящих синих глаз на бледном лице, цветущие маковым цветом щеки и пылающие уши — собрать все это вместе и сделать правильный вывод воображение мужчины отказывалось...

— Ренальд... остановись... Ты меня соблазнить, что ли, пытаешься? — догадался, наконец, Аслан, нахмурившись.

Рени замер — хозяину не понравилось...

Мальчишка судорожно сглотнул, наблюдая, как меняется выражение лица лаэра. Закрыл лицо руками, сдерживая ком рвущихся наружу рыданий от стыда за свой идиотский поступок, о котором уже жалел сам...

Все напрасно... Господин все равно отдаст его. Только он сам перечеркнул своей выходкой то, что заставляло Аслана хоть чуточку уважать его, воспринимать как личность... Он только что, в отчаянной попытке задержаться в этом доме, убил все светлое и хорошее, подтвердив, что его "употребили" по назначению...

Унижаться дальше было бессмысленно, и все-таки Ренальд без сил опустился на колени и прошептал:

— Не отдавайте меня, пожалуйста... я буду тем, кем Вы захотите... кем скажете... я научусь всему, что должен уметь раб... я... простите меня... не отдавайте...

— Ренальд! — растерялся Аслан, резко поднимаясь и подходя к мальчишке. — А ну встань!

Раб оперся руками о пол и начал медленно вставать, не смея поднять взгляд на своего господина.

Аслан подавил в себе раздражение и желание поднять мальчишку за шкирку (просто на нем не было одежды, не за волосы же хватать) и еще более сильное желание просто отшлепать его за такую сцену, но это тоже можно истолковать по-разному. Желание посмеяться уже не возникало. Неприятно было думать, что он ошибся в парне, и тот, жадно схватившись за возможность учиться и развиваться физически, вдруг решил довольствоваться жалким положением постельной игрушки... Противно даже было представить, что он авансом определил для наложника нишу, которую мальчишка мог бы со временем с достоинством занять в его доме, в этой "большой семье", где у каждого (даже у слуг) было свое место, достойное уважения, которое ценилось хозяином... Только невероятно было и то, что такая разительная перемена произошла в юноше без видимой причины... Единственное разумное объяснение — у Ренальда что-то не сложилось в отношениях с Тессой — теперь Аслан уверился в данном факте окончательно, но при чем здесь это нелепое выступление? Или, может быть, Рени расстраивался, что его не зовут к общему столу, не разрешают оставаться вечером с хозяевами, не похвастались им перед гостями... глупо же... он умный парень — неужели не понимает, что слишком хорошенький, для того чтобы похваляться им, не вызывая зависти у людей, содержащих гаремы...

Аслан был растерян и раздосадован, ему нужен был тайм-аут, чтобы принять решение, как поступить. Если он знал, как обращаться со своими солдатами, то совершенно не представлял, что лучше сделать в данном случае — отругать, наказать как-нибудь бестолкового подростка или утешить и убедить, что его страхи напрасны. Сейчас варвар просто не хотел видеть это жалкое унижение, которое оскорбляло и его самого — вроде бы он ничего не сделал, чтобы вызвать такое раболепие...

— Встань, кто тебя надоумил?

Аслан прищурился, тяжело дыша, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Нет... в данном случае мальчишка все-таки больше раздражал, чем вызывал сочувствие. Значит, он так и не понял, что господин господину рознь...

Лаэр резко развернулся, сдернул с окна портьеру и швырнул рабу:

— Прикройся!

— Да... — запутался Рени в куске ткани, переступая с ноги на ногу. Колокольчик на чужом браслете на щиколотке раба звонко вторил судорожным неловким движениям, но выглядело это издевательски и жутко неуместно.

— Я задал вопрос, — тихо, боясь сорваться, повторил варвар.

— Никто... я сам... — Рени старался держаться, но в глазах уже блестели слезы.

— Не лги мне! — повысил голос Аслан. — Ренальд, с чего вдруг тебе пришло в голову, что мне понравятся твои кривляния, а? С чего ты решил, что способен удовлетворить мои низменные инстинкты?!

Рени только моргал и опускал ниже плечи, не зная, что сказать в свое оправдание.

— Если я решу продать тебя или подарить, или просто выкинуть за ворота — твои действия мало тебе помогут — ты моя собственность, без права голоса и своего мнения! Я пытался дать тебе шанс почувствовать себя человеком и личностью, но раз тебе этого не надо... — Аслан бесился, потому что не мог подобрать нужных слов, он чувствовал себя гадко, словно во что-то вляпался, и причиной тому был мальчишка-раб.

Мужчина вовсе не хотел озвучивать правду о законности своей власти, но слова уже повисли в воздухе, припечатывая жутким клеймом, въедаясь в кожу сжавшегося в страхе наложника, который был сейчас еще более подавлен, чем после той единственной ночи, когда господин не спрашивал его разрешения на близость...

А Аслан продолжал, не скрывая раздражения и злости:

— Если ты такого мнения обо мне, как только что показал, то вполне можешь ожидать, что и отношение к тебе будет соответствующее. Я хочу, чтобы ты четко осознал свое место! Иди к себе в комнату и жди дальнейших распоряжений!

Ренальд вскинул на лаэра умоляющий взгляд, но наткнулся на негодующе-презрительный колючий взгляд господина, и безмолвно проглотил слезы, не в силах даже сделать глубокий вдох — только короткие судорожные глотки, которых не хватало его легким, почему-то словно зажатым сейчас, почти так же, как тогда, под водой...

Понимая, что дальше надеяться не на что, юноша попытался стянуть портьеру с плеч (она же с окна этого кабинета и должна остаться здесь), но лаэр махнул рукой:

— Оставь! Просто исчезни с глаз, пока я...

Аслан перевел дух и не закончил фразу, разочарованно отвернувшись и показывая, что аудиенция окончена.

Растоптанная в очередной раз гордость велела Ренальду молча уйти, но он все же прошептал:

— Пожалуйста... простите меня...

Мужчина повернулся, какой-то червячок сомнения шевелился в его душе:

— Я так и не дождался внятного объяснения.

— Я... я услышал, как говорили обо мне... что я... вам не нужен... что я ничего не умею из того, что должны уметь рабы... для утех... что скоро Вам надоем... и Вы, и Тесса... и госпожа Тесса... наиграетесь... а я не исполняю своего назначения... а вам нужны свои дети... и напрасно вы даете мне надежду... — не так, чтобы внятно, задыхаясь, лепетал Ренальд, но для Аслана хотя бы стала понятна логика дурацкого поступка мальчишки.

— Где? Где ты слышал этот бред? У казармы?!

— Нет...

— Ответь!

Рени молча открыл рот и снова закрыл, поняв, что, выгораживая себя, он подставляет под гнев хозяина других (и Антига, и Марта всегда относились к нему очень доброжелательно), и теперь мучительно соображал, вправе ли это делать... все равно ведь себя он уже "преподнес"...

— Я жду! — рявкнул Аслан.

Ренальд помотал головой...

— Напрасно ты ведешь себя, как пойманный диверсант... я уже и так могу догадаться, небось, на кухне наслушался женских сплетен...

Отпираться было бессмысленно, и Рени кивнул.

— Уходи... — махнул рукой мужчина. — Просто уйди сейчас...

Срочно хотелось кого-нибудь придушить и как-нибудь прийти в себя. Челядь не имела привычки обсуждать и тем более осуждать действия господ, но появление Ренальда и странное положение юноши в Замке-крепости вызывало недоумение, порождало разные версии и, как оказалось, сплетни... С женщинами разбираться у Аслана не было никакого желания, тем более их выводы напрашивались сами собой и были вполне логичны...

Что ж, для парня это своего рода проверка, и Аслан пока не мог сделать однозначного вывода, прошел ее Ренальд или нет... надо остыть...

Мужчина остановился посреди комнаты — к бумагам в таком состоянии возвращаться совсем не хотелось. Он резко развернулся и вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, чуть не сбив в коридоре отшатнувшегося в сторону Рени (даже не взглянув на него), и почти бегом бросился вниз по лестнице.

В казарме наверняка найдется кто-нибудь свободный, чтобы изобразить противника по спаррингу, дать возможность сбросить психологическую нагрузку, сравнимую с хорошей реальной дракой. Тренировочный бой сейчас самое то, чтобы привести в порядок мысли и чувства...

Услышав хлопок двери, Тесса выглянула в коридор. Аслан уже скрылся, и она могла лицезреть одинокого Рени, закутанного в портьеру, тащившуюся за ним королевским шлейфом и уныло звенящего колокольчиком. По правде сказать, тут же напрашивалась и другая картинка — обреченно бредущий больной проказой...

— Что случилось? — недоуменно округлились глаза девушки, враз забывшей о том, что она избегала его сама. — Фуу, Ренальд, чем от тебя так несет?

Рени только ниже склонил голову, надеясь поскорее уйти, чтобы не пересказывать, не переживать свое фиаско еще раз.

— Постой, — Тесса подошла к нему и заглянула в лицо, — объясни, пожалуйста, что происходит, почему ты разгуливаешь по Замку в таком виде?

— Госпожа Тес...

— Просто "Тесса", — перебила она, раздраженно мотнув головой.

— Тесса, — поправился наложник, — я совершил ужасный поступок, и господин Аслан теперь меня презирает... Я... не знаю, как мне дальше быть...

Как ни странно, сейчас у Рени не было даже слез. Тяжесть, свинцовой плитой лежавшая на душе, и опустошение, но не бесполезная влага, бессильная что-либо изменить. Внутри словно надломилось что-то, но в то же время все стало очевидней и хоть как-то определилось, пусть даже и в самом худшем варианте...

— Так, только давай поговорим не здесь, — предложила Тесса.

— О чем теперь говорить, когда я сам все испортил... — голос Рени звучал глухо, словно неживой.

Он судорожно вздохнул. Тяжелая портьера соскользнула с натертых маслом плеч, и девушка поймала ее, не дав упасть, снова укрывая обнажившееся тело мальчишки, невольно обняв его. Он замер от ее прикосновения и тут же перехватил ткань своими руками, стягивая на груди, чтобы Тесса могла отнять руки, но так и не поднял глаз.

— Пойдем...

Ренальд подчинился беспрекословно — какая теперь разница?

Звон бубенчика выглядел совершенно неуместно. Рени хотел его снять, наклонился, запутался непослушными пальцами в крошечном замке, стараясь одновременно удержать сползающую ткань рукой, но замок не поддавался, и он просто зло оторвал бубенчик, и с ненавистью швырнул куда-то в сторону лестницы, не понимая, откуда взялось столько силы.

Тесса промолчала.

В комнате хозяйка первым делом усадила его на кровать и сняла с ноги браслет, аккуратно открыв заевший замочек:

— Он тебе не идет, Рени, — пояснила Тесса.

Мальчишка лишь криво усмехнулся — он это и сам понял.

Потом девушка заставила раба выпутаться из огромной тряпки и отправила в душ, отмываться от одуряюще пахнущего масла и, бросив на кровать его одежду, подошла к окну — почему-то хотелось на свежий воздух...

Ренальда не было довольно долго. Тессу не смущало нагое тело, она не хотела волновать лишний раз мальчишку.

Подойдя к двери, постучала:

— Рени, тебе помочь отмыться?

Некоторое время был слышен только шум льющейся воды, и Тесса занервничала, но Ренальд все же отозвался:

— Нет, спасибо, я сам...

— Тогда уже выходи. Все равно я не уйду. Давай поговорим...

— Хорошо... — отозвался наложник мужа, поняв, что отсидеться за закрытой дверью не получится.

Шум воды прекратился, и дверь уборной неуверенно отворилась. Светлые волосы потемнели от воды, Ренальд кутался в большое полотенце, старательно пялясь покрасневшими глазами в пол под ногами.

— Оденься, — велела Тесса, отворачиваясь.

Еще через пару минут Рени тихо произнес:

— Я готов...

Девушка обернулась и подошла к понуро стоявшему у кровати рабу.

— Присаживайся, а лучше ложись и расскажи мне наконец, что произошло, — предложила она.

Ренальд послушно сел и, собравшись с силами, запинаясь, поведал хозяйке о том, как он нашел браслет. Собираясь вернуть его, пришел на кухню и услышал разговор Антиги и Марты о нем. Как они упомянули, что громкое дело, которое пришлось судить Аслану (когда девушку-рабыню отдали для развлечения гостям, и она еле осталась жива), получило огласку. Как непросто живется другим рабам... какая редкость, что хозяева ценят свои "игрушки" за умение развлечь танцами или пением, как такие рабы ценятся, в отличие от предназначенных лишь для нескольких ночей, и что с ними потом бывает... как они (Антига и Марта) перешли на сетование о том, что Рени не умеет ничего, и только вопрос времени, сколько он продержится здесь, если хозяину он не нужен даже ночами...

В общем, поведал все, как на духу, не забыв рассказать, какие неутешительные выводы сделал для себя. Под конец исповеди мальчишку трясло, но он не проронил ни слезинки — видимо, существует какой-то предел, и бессильные что-либо изменить слезы просто кончились...

Тесса молча слушала его, постепенно понимая, что именно двигало желанием Ренальда любой ценой остаться здесь... Он прав — у других хозяев ему рассчитывать не на что... но все равно, так глупо и нелепо...

— Ох, Рени, мне жаль, что тебе пришлось выслушать это...

— Тесс, но ведь они правы, да?

— К сожалению, во многом правы... Но Аслан — не другие. Ты очень сильно подставился, заявившись к нему в таком виде. Думаю, он разочарован...

Мальчишка судорожно вздохнул и обнял себя руками, стараясь унять противную внутреннюю дрожь.

— Ладно, Солнышко, утро вечера мудренее. Ложись-ка, давай. Я сама попробую поговорить с мужем.

— Тесс... — Рени с благодарностью и отчаянной надеждой взглянул на девушку. — Пожалуйста, Тесса, поверь мне... я никогда больше не позволю себе опуститься до такого...

— Я знаю, милый, знаю... — девушка погладила мальчишку по плечу и накрыла одеялом.

— Тесс, не уходи... — встрепенулся наложник, — побудь, пожалуйста, еще немножко... вдруг господин завтра уже... — Рени проглотил комок, не в силах закончить фразу.

— Не бойся, спи спокойно. Аслан отходчив. Я ему все объясню. Давай, двигайся, я посижу с тобой, пока ты уснешь...

Тесса устроилась с края, Рени, закутанный в одеяло до самого подбородка, сразу же придвинулся к ней и замер.

— Ну что ты, глупенький, расслабься... все уже позади... — тихо заворковала хозяйка на ушко мальчишки, обнимая его. — Все будет хорошо, спи, мой ангел...

Вымотанный физически предыдущими бессонными ночами, сломленный морально, убаюканный ласковым шепотом, Рени довольно быстро согрелся в теплом кольце рук своей хозяйки, жадно впитывая всем телом эту близость девушки и отчаянно жалея, что между ними есть одеяло (причем, в данном случае не было даже намека на интимную близость, ему просто нужно было живое человеческое тепло), мальчишка уснул очень быстро. Дыхание выровнялось, красивое, как у девушки, лицо утратило мученическое выражение и вновь стало привлекательным, несмотря на бледность...

А Тесса все перебирала пальчиками светлые шелковистые пряди, все еще шептала какие-то нежные глупости, никак не могла заставить себя встать и уйти, чувствуя себя отчасти виноватой во всей этой неприглядной истории. Если бы она повела себя чуть по-другому, если бы поговорила с Асланом раньше, если бы не игнорировала растерянного случившимся между ними неискушенного Ренальда... как много этих "если бы..."

Расстроенная девушка и сама не заметила, как уснула рядом с наложником мужа...

Аслан появился во дворе казармы и сразу выхватил взглядом собирающегося уйти Дерека.

— Иди сюда! — резко окликнул он парня.

У Меченого екнуло сердце — слишком суровым был тон лаэра.

— Да, мой господин! — вытянулся боец по стойке смирно, замерев перед Асланом.

— Встань со мной, — велел лаэр, кивнув на площадку, где уже разминались солдаты.

— Слушаюсь!

— Вольно... Перестань... — устало провел Аслан по лицу. — Только давай в полную силу...

Тренировочный бой был серьезным. Остальные ребята разошлись в стороны, уступая паре, мечущейся по всей площадке. Солдаты не совсем понимали, что происходит. Со стороны, тем не менее, все выглядело очень изящно и было похоже на смертельно опасный танец, демонстрирующий высшее мастерство бойцов.

Увлеклись оба. Здоровая злость, азарт, нежелание уступить, сумасшедший блеск в глазах, звенящая песня клинков, прожигающие взгляды... несколько раз останавливались, замирая на волосок от тела противника, пока Аслан не оказался менее удачлив, и клинок Дерека вспорол лаэру рукав, мгновенно окрасившийся красным.

Одновременно послышались удивленные возгласы и короткие ругательства наблюдавших. Ошеломленный не меньше бойцов Дерек тотчас отступил назад, преклонил колено и виновато опустил голову, признавая "свое" поражение. Это его вина. Бой — тренировочный, и это он не успел остановиться.

— Забей, — глухо произнес Аслан, зажимая рану. — Пойдем, поможешь мне перевязать, пока Тесса не увидела.

— Но... — Дерек поднял глаза.

— Поднимайся, пошли, — процедил Аслан, чуть заметно морщась от боли.

Бойцы молча расступились, пропуская своего господина и его противника по спаррингу. Сквозь пальцы, зажимающие глубокий порез, уже просочилось достаточно крови.

Мнения солдат насчет "случайности" подставившегося Аслана разнились, но никто не решился высказать вслух то, о чем подумал...

— Может, лучше в лазарет? — неуверенно спросил Дерек, пока они шли к казарме. — Халар будет молчать, но ночью Ваша жена все равно увидит...

— Сам перевяжешь... и это не просьба, — чуть более сердито добавил Аслан.

Он был раздражен и злился на себя. Близость желанного объекта отбивала мозги, и он позволил себе лишь на секунду расслабиться, залюбовавшись поглощенным боем Дереком — и вот результат. А парень в своем подсознательном желании избавиться от нависшей (над своей задницей) угрозы не пропустил момент слабинки противника — непростительно для обоих...

Дерек перевязывал умело, аккуратно и без излишней суеты, выверенными, четкими движениями — видимо, это ему приходилось в жизни делать не раз, но так и не поднял взгляда выше сильного плеча своего господина... Аслан молчал, только шумно втягивал воздух сквозь стиснутые зубы.

— Ну что, сестра милосердия, продолжим? — усмехнулся лаэр, чтобы как-то скрыть свою неловкость.

Дерек дернулся на "сестру", но, почувствовав по тону хозяина, что тот готов шутить, в отместку завязал кончики бинта гламурным бантиком, любовно расправив петельки, и, довольный своей маленькой местью, отошел:

— Нет. Вы ранены.

— Я настаиваю, — заупрямился Аслан, не понимая, что на него нашло.

— Хорошо. Воля Ваша, мой господин...

— Моя, — добродушно согласился лаэр. — Пошли!

Если кто и удивился, что Аслан с Меченым вернулись на площадку, то снова оставили мысли при себе, только многозначительно переглянулись. Аслан взял клинок в левую руку. Дерек тоже перекинул оружие и слегка прищурился. Он еще не демонстрировал прилюдно, что одинаково хорошо владеет обеими руками — для господина это будет сюрпризом...

Дерек не хотел продолжать сегодня, но лаэр завелся, и предположения парня со шрамами оправдались — теперь Аслан злился и рычал, что Дерек специально дерется не в полную силу. У хозяина Замка с координацией, оказывается, тоже было великолепно. И сейчас он стремился взять реванш. Поэтому, как Дерек ни старался — достать противника не получалось, и еще внутри сидел страх снова задеть его серьезно — это уже было бы слишком для одного вечернего тренировочного боя...

Оба уже начали уставать, но не сдавались и, скинув одежду, остались в одних штанах. Кое-кто из ребят, заметив завязанный "бантиком" бинт, чуть не подавился смешком, толкая локтем соседа и кивком указывая на пикантную детальку. Но все-таки тут же сам бой поглотил внимание собравшихся. Клинки летали серебристыми молниями, все время натыкаясь друг на друга, отводя удары противника, и если бы Рени мог видеть этот "танец", с ритмом, задаваемым его господином и вторым рабом, возможно, он заворожил бы его не хуже, чем вчерашний танец наложницы.

По разгоряченным телам дерущихся струился выступивший пот, утирать было некогда. Вокруг, наверное, столпились все, кто был не на постах. Ребята не поленились и разбудили даже спящих товарищей — такое не каждый день увидишь... Бойцы ревностно следили за скупыми, отточенными движениями своего лаэра и его противника. Причем за Меченого "болела" едва ли не половина собравшихся, восхищаясь упрямым парнем, успевшим правильно поставить себя за столь короткое время.

В результате "достали" друг друга оба практически одновременно. Клинок Аслана "уткнулся" Меченому в горло, а клинок Дерека — Аслану в грудь, точнехонько напротив сердца, едва-едва не проткнув кожу.

Гул голосов, сопровождающий напряженную схватку тихими комментариями и замечаниями, смолк разом — замерли и участники, и зрители.

Дерек сглотнул, не разрывая взгляда с Асланом. Оба тяжело дышали. Тонкая полоска крови, выступившая на его шее под острием меча, словно отрезвила лаэра, и он живо убрал свой клинок, гася звериный блеск в глазах. Наваждение уничтожить, чтобы не мучиться, прошло...

Аслану хотелось накинуться на парня, развернуть, подчиняя, впиться в мокрую от пота и крови шею, ставя зубами свое клеймо. Это не "нежный мальчик" — "десерт"... А настоящая пища — "дичь", "добыча"... только так можно насытиться, удовлетворить свой голод, доказав, что достоин быть господином, главным, верхним, утвердив свое превосходство, доказав самому себе и окружающим, что сумел укротить — не сломать, а подчинить... Достойному "добытчику" — достойная "добыча".

Дерек медленно отвел свою руку, опуская оружие, и отступил.

— У тебя кровь... — почему-то севшим голосом выдавил Аслан, еле удержавшись, чтобы не протянуть руку, стирая алые капли.

— Царапина, — глухо ответил Меченый.

— Извини...

— Почти квиты, — желчно усмехнулся Дерек. — Желаете продолжить, господин?

— Да иди ты! Хочешь, перевяжу? — насупился Аслан, понимая, что Дерек по его глазам прочел все, о чем он думал.

— Петлю я и сам успею накинуть.

— Придурок, — не зло выругался лаэр, хлопнув воина по плечу, и тихо добавил. — Сказал же не трону без твоего согласия.

— Вы очень добры, мой господин, — съехидничал парень, немного приходя в себя.

— Проклятье! Дерек, иди ты в... не искушай...

— Есть идти в... — вытянулся по стойке смирно Меченый и немного не по Уставу уточнил, — а в казарму можно?

— Вали!!! — расхохотался Аслан.

Парень с обезображенной шрамами щекой тоже облегченно улыбнулся.

Они отсалютовали друг другу, и Дерек поспешно ушел (дабы и в самом деле не искушать). Аслану тоже хотелось поскорее покинуть "арену", вокруг которой собралось слишком много зрителей...

Ему заметно полегчало. Адреналин так и бурлил в молодом теле. Выходка Ренальда уже не казалась такой дикой и жалкой. Аслан решил принять душ и взглянуть, как там мальчишка... И еще надо придумать, как объяснить повязку на руке Тессе, чтобы она не ворчала, что он не бережет себя. Причем, если бы это случилось в спарринге с кем-нибудь из остальных бойцов — это одно, но про Дерека Тесса все поймет сразу...

Аслан принял душ, стараясь не намочить повязку, и вышел. Тессы все еще не было... Молодой мужчина уже немного пришел в себя после будоражащей нервы разминки с Дереком и теперь думал о выходке Ренальда... Пожалуй, надо проведать пацана, чем он занят теперь, переживает, наверное...

Зрелище было знакомым... Тесса и Рени снова дрыхли у раба на кровати. Сначала Аслан собирался разбудить жену, но что-то кольнуло. Бледный мальчишка, прижимающийся к Тессе, почему-то теперь уже вызывал не раздражение, а сочувствие. Дерек, занимающий мысли лаэра, как-то незаметно отошел на дальний план. Самое дорогое и любимое, что у него есть — здесь — Тесса... и этот Мелкий, все время попадающий в идиотские ситуации. Видимо, придется с ним повозиться еще...

Тесса лежала на самом краю. Аслан задумчиво постоял, прикидывая, как бы их обоих аккуратно подвинуть, но поняв, что скорее всего разбудит чутко спавшую жену, признал эту идею невыполнимой. Лаэр обошел широченную кровать и осторожно забрался на нее, укладываясь рядом с Рени, оказавшимся посередине. Наложник пошевелился, почувствовав тепло человеческого тела с другой стороны от себя, и Аслан замер, затаив дыхание. Тесса, не просыпаясь, перевернулась на другой бок... Аслан перевел дыхание и расслабился. Сонный Рени поерзал, почувствовав прохладу, когда девушка отвернулась, и неосознанно потянулся ко второму источнику тепла, доверчиво уткнувшись головой в ключицу Аслана и задев повязку на пораненной руке лаэра. Мужчина осторожно развернулся, перекладывая голову мальчишки на подушку... а потом обнял сразу обоих — уж очень хотелось дотронуться до Тессы...

Солнечные лучи едва окрасили небо в розовый цвет — сам диск еще не появился над горизонтом, и занимающийся рассвет только немного рассеял ночной сумрак в комнате, проявив очертания все еще бесцветных, кажущихся серыми предметов...

Рени проснулся первым, распахнул глаза и испуганно ахнул, разбудив чутко спящую Тессу. Она непонимающе похлопала ресницами и уставилась на чужую обстановку спальни, недоумевая, почему оказалась здесь, хотя рука мужа привычно лежит на ее животе...

— Тесс... — прошептал Ренальд севшим голосом. — Тесса...

— Ну что вы все елозите? — недовольно подал голос Аслан.

Тесса резко села:

— Аслан! Как ты здесь оказался? Почему меня не разбудил?

— Вы сладко спали, — ухмыльнулся лаэр, приподнимаясь на локте.

— Пойдем к себе, — Тесса спустила ноги, собираясь встать.

— Хорошо, — Аслан тоже сел, перехватив ее. — Рени, давай поменяемся.

Мальчишка с готовностью исполнил перемещение. Его сердечко отчаянно колотилось от пробуждения в столь экстремальных для его нежной психики условиях, да еще и голова плохо соображала спросонья. Вечером Аслан недвусмысленно высказал свое неодобрение поступком раба, а теперь он рядом... Почему?

— Только пока вы оба здесь, расскажите-ка мне, что происходило между вами в последнее время?

— Аслан, только давай не сейчас, — Тесса сморщилась.

— Нет, Тесс, давайте лучше сейчас... Я хочу спать спокойно, зная, что могу найти тебя в собственной спальне, а не разыскивать по Замку, — покачал головой муж. — И хочу видеть ваши улыбки, а не жалкие физиономии, потому что меня это нервирует...

— Хорошо, — сдалась девушка. — Только пообещай, что сделаешь правильные выводы, дослушав все до конца, и не будешь смеяться или беситься...

— Я начинаю нервничать еще больше... — нахмурился варвар.

— Тогда, может быть, лучше вообще ничего не говорить? — с надеждой подняла Тесса несчастный взгляд на мужа. — Мы уже объяснились... мы в порядке... честно...

— Нет уж, теперь все выкладывайте, — решительно кивнул Аслан, предлагая начать...

— Я... в общем, это выглядит, может быть, несколько неоднозначно, но мы ничего плохого не хотели... просто так вышло само собой... не знаю, что на меня нашло... я не думала, как это можно трактовать... — запинаясь, начала девушка.

— А яснее выражаться ты можешь? Куда делось твое красноречие?.. Тесс, ты меня пугаешь, — напряженно смотрел Аслан на мнущуюся жену. — Давай самую суть.

— Рени было плохо, и он не понимал, что происходит... а я... — Тесса смущалась и путалась "в показаниях", думая лишь о том, как бы выгородить мальчишку, которого, по большому счету, и выгораживать-то было незачем. Неискушенный раб на самом деле не соображал, что творится с его повзрослевшим организмом, почему тело не подчиняется разуму...

Аслан выпрямился, потянувшись до хруста в пальцах (уж очень напоминающем разминку перед мордобоем). Ренальд замер в оцепенении, понимая, что теперь от него ничего не зависит, поверит ли Аслан, что они с Тессой не хотели его оскорбить...

Мальчишка слышал, что Тесса все преподносит так, словно это она во всем виновата... да, наверное, так и есть... потому что, если бы хозяйка просто оставила его тогда в покое, ничего бы не было, уж наверное, он не умер бы от той тянущей боли внизу живота, в паху... гораздо хуже было сгорать от стыда за произошедшее, от мыслей, что он унизил девушку, вынужденную решать его проблемы, и она не побрезговала... а потом страх, что узнает господин, что Тесса его ненавидит и презирает, его одинокие вечера...

Но гораздо хуже моральных терзаний было то волшебное ощущение переполняющей радости и блаженного парения, неземного наслаждения, фейерверком рассыпавшееся под зажмуренными ресницами и высвободившееся, скользнув по позвоночнику и пульсируя, замершее в паху... которое он почему-то не мог окончательно вытеснить из своих мыслей, настойчиво возвращающихся снова и снова. Не помогало бесконечное повторение как молитва: не надо... не надо... не надо вспоминать, потому что хотелось (хоть еще разочек) испытать произошедшее тогда... Или это только пригрезилось, опалило жаром глупое тело и выстудило сердце, не представляющее, как вернуть расположение госпожи, к которой он привязался за какой-то неполный месяц, словно околдованный ею, забывший все, чему его учили...

Да... ничего не остается безнаказанным...

— ...вот так... — закончила Тесса нелегкую исповедь. — Прости...

— Получается, ты мне изменила, — бесцветным голосом произнес Аслан.

Девушка убито кивнула. Озвучив вслух нелицеприятную историю, которая теперь выглядела до жути убогой версией помощи рабу, она словно посмотрела на это взглядом со стороны...

— И как, по-твоему, я теперь должен поступить? — Аслана и впрямь задела эта история, но он понимал мотивы жены и, глядя на несчастные виноватые мордашки одной и другого, варвару становилось смешно — нашли из-за чего париться... Ладно, Ренальд — глупый мальчишка, но Тесса, похоже, всерьез восприняла такой досадный курьезный инцидент... хотелось отыграться и наказать "виновников" хотя бы за то, что заставили понервничать и напридумывать себе неизвестно какие кошмарные вещи...

Он резко опрокинул девушку на кровать, и она в страхе зажмурилась. Ренальд коротко вскрикнул и отшатнулся в сторону... но не реакция мальчишки поразила лаэра — Аслан перепугался, увидев выражение лица жены — на нем был отвратительный страх и покорность "справедливому возмездию".

— Тесса! — резко окликнул он и тут же мысленно отругал себя. Наверное, со стороны его окрик ну никак не выглядел умиротворяющим, скорее грозным. Сосредоточившись на странной реакции благоверной, никогда раньше за целый год не виданной им, лаэр уловил краем глаза, как Рени метнулся вон из кровати, сползая к его спущенным ступням, обнимая колени, целуя пальцы ног:

— Простите, господин... это я виноват... не трогайте госпожу Тессу... это я...

— Проклятье! — Аслан оттолкнул мальчишку и прижался к жене:

— Тесс, рыбка моя, ну ты что? Неужели ты могла представить, что я тебя ударю? Тесса... — почти простонал он. — Тесс, я... ну как же ты...

Аслан ужаснулся собственной догадке — неужели его девочка представила себе, что раз он сумел сломать Рени, то так же поступит и с ней... какой кошмар... какой позор!

— Тесс, Тесса, взгляни на меня, — шептал варвар, нежно, почти невесомо касаясь губами ее висков, гладя по волосам, не слыша, как ошеломленный происходящим Рени пытается добавить убедительности в срывающийся голос, умоляя не наказывать госпожу.

— Аслан, он не виноват, — вторила девушка, почти не разбирая, о чем говорит Рени, только слыша в голосе наложника мужа отчаянные панические нотки.

— Да вы оба сошли с ума! — Аслан устал слушать это полубредовое бормотание. Он уже жалел, что вытянул это "признание" — нафига ему такая "правда", которая приносит столько ужаса родному существу?

Он перетянул жену к себе на колени и поманил наложника, приказывая подняться с пола и сесть рядом.

— Ну-ка, отставить сопли! — строго сказал он мальчишке, крепче сжимая в объятиях "незнакомую" Тессу. — Я прекрасно знаю, как лечатся подобные реакции организма. Завтра с утра прямо и начнем... точнее сегодня, а сейчас ползи, давай на мое место, — велел он рабу, укладывая девушку посередине.

Рени, обмирая от страха, улегся и вытянулся по стойке смирно. Тесса уткнулась мужу подмышку и "ушла в себя". Слез не было, но липкий страх неотвратимого наказания покидал тело девушки очень неохотно.

— Двигайся ближе и одеялом накройся, — кивнул лаэр Ренальду, снова обнимая обоих.

Кожа Тессы была холодной, а Рени вообще трясло. Аслан сам пребывал в шоке, только больше оттого, что оба решили, что он взбесится и устроит им наказание в виде рукоприкладства. Отчего-то это было более обидно, чем дурацкая "измена", но он не мог допустить, чтобы в самом дорогом на свете человечке — Тессе — поселился этот страх. Он был уверен, что девушка просто не знает такого чувства, что ее ничто не может сломить, ведь настолько верит ему — ее надежде и опоре, защитнику, мужу и господину, свету в окошке... и вдруг оказалось, что угроза исходит именно от того, кто поклялся быть ей этой неизменной величиной, незыблемой "стеной", защищающей от всех невзгод, что бы не случились в их семейной жизни... а вместо тепла и спокойной уверенности, что она может в любых обстоятельствах рассчитывать на поддержку, образовалась холодная, колючая, разрушительная пустота — нет, это немыслимо, он ни за что не допустит этого разлада в их отношениях, и если уж ей так дорог мальчишка — пусть он будет рядом, для ее душевного равновесия...

— Так и мне будет спокойнее, — пытался расслабиться лаэр, чувствуя, как напряжение, охватившее всех троих, постепенно сходит на нет. Причем Аслан чувствовал, чем спокойнее и увереннее он сам, тем больше "отпускает" его несчастных невольных жертв допроса.

У Рени от напряжения сводило все мышцы, он неловко повернулся на бок и теперь маялся не зная, куда пристроить свои руки, и Аслан сам переложил его руку на живот своей жены и вновь обнял обоих.

— Ну что мне с вами делать? — тихо сокрушался мужчина, уткнувшись в волосы Тессы, переместившей голову ему на плечо. — Все, инцидент исчерпан. Только в следующий раз не доводите меня до такого... Ну что я зверь, что ли, по-вашему? Я... Тесс, я не знаю, как ты могла вообразить себе такое... ты не представляешь, как мне обидно, — все-таки признался Аслан.

— Но мы же извинились... — тихо прошептала Тесса.

— Ты испугалась МЕНЯ, ты поверила, что я смогу тебя ударить... как ты можешь во мне сомневаться? — горько отозвался Аслан.

— Ну, извини еще раз... — глубоко вздохнула начавшая согреваться девушка и только теперь с удивлением отметила, что рука мужа, прижимавшая ее к кровати, тянется дальше и обнимает Рени.

Для мальчишки потрясений за последние сутки хватило выше крыши, да еще сказывалось напряжение последних суток и бессонные ночи. И поэтому, едва почувствовав, что скользкий, леденящий изнутри страх отступил рядом с Тессой и под спокойной рукой лаэра, по-хозяйски придавившей его к кровати, он сам не заметил, как начал проваливаться в спасительную дрему. Главное, буря господского гнева миновала, слегка потрепав, но все закончилось неожиданно хорошо. Пусть так "хорошо" и будет хотя бы до утра. При солнечном свете все беды кажутся менее серьезными....

— Рени... — позвал Аслан. — Рееен?...

— Уум?... — сонно отозвался раб.

— Ладно... спи, Мелкий... — улыбнулся лаэр, похлопав мальчишку по плечу.

Аслан прижался щекой к макушке жены:

— Тесс, я знаю, что ты еще не спишь... приходите ко мне со своими неразрешимыми недоразумениями, ладно? Я поговорю с Рени утром, не беспокойся больше об этом, хорошо?

— Угу, — благодарно кивнула девушка. — И Аслан... насчет его выступления... он очень сожалеет и...

— Я знаю, об этом тоже поговорю... не волнуйся...

— Нет, я хочу, чтобы ты понял, он эту глупость удумал совершить от отчаяния... поверь...

— Да понял я, понял, не переживай... а ты скажи этим трещоткам, Антиге и Марте, что еще раз услышу подобные разговоры о нашем мальчике... впрочем, сама придумай, что сказать, — прикусил язык Аслан — пусть Тесса с женщинами сама разбирается, а то решит еще, что он, в самом деле, такой кровожадный варвар...

— А что у тебя с рукой? — вдруг спохватилась девушка, осторожно дотрагиваясь до повязки.

— Царапина. Ну все, теперь давай спать, а то уже вставать скоро. Спи, мой ангел...

Тесса не стала отвечать, лишь на мгновение прижалась еще сильнее, заставив сердце мужчины замереть от переполняющей нежности — разве можно потерять такое доверие своей девочки?..

Аслан глубоко вздохнул — вот это адреналин — не хуже, чем схватка с Дереком...

10.

Через пару часов Аслан проснулся. Он привык просыпаться рано, и чувство ответственности не дало ему расслабиться даже после сегодняшней ночи. Он обещал помочь Ренальду, пора вставать.

Мужчина осторожно выбрался из-под конечностей Тессы (она любила спать, забрасывая на него и руку, и ногу, словно оплетая — "моё!"), сонно потянувшейся к нему снова, но он укрыл ее одеялом, заботливо подоткнув уголки, и потряс мальчишку:

— Рени, вставай, нам пора...

— Ммм...

— Вставай, Мелкий! — чуть строже позвал лаер, и Ренальд распахнул глаза.

— Только тихо! — прошипел Аслан, указывая на девушку. — Не разбуди...

— Да... я сейчас... — Рени осторожно откатился в сторону и сполз с кровати, немного пошатываясь спросонья.

— Быстро умывайся и надевай чего попроще — тебе придется попотеть, — предупредил Аслан. — Жду тебя через десять минут внизу.

— Хорошо, — с готовностью закивал взволнованный юноша.

Аслан ушел к себе переодеваться, а Рени судорожно принялся соображать, чтобы такое надеть — было немного страшно, что господин намерен ему предложить? Вариантов пока было немного...

Ренальд здорово перенервничал, когда понял, что Аслан ведет его во двор казармы, где уже вовсю разминались солдаты. Неужели он заставит его заниматься тем же? Он же не сумеет так ловко увертываться от ударов, да и вообще по сравнению с ними выглядит совсем убого... они же сейчас начнут ржать...

Словно подтверждая опасения господского наложника, послышались удивленные возгласы молодых здоровых лбов и ехидные, и подбадривающие замечания, причем, насколько разобрал Рени, ребята в основном обращались к своему лаэру, видя, что тот с утра в хорошем настроении и можно позволить себе немного вольные шутки. Аслан только посмеивался и беззлобно огрызался, проходя мимо бойцов.

Ренальд пытался взять себя в руки, но страх опозориться перед взрослыми парнями испуганным зверьком притаился в животе. Аслан прав — это ощущение отбивало все желания напрочь...

Пройдя в дальний угол, поближе к старой двухуровневой каменной стене, огражденной деревянными перилами, к которой была пристроена вышка, Аслан остановился. Стена уже ни от чего не ограждала и осталась так стоять с незапамятных времен — на ней очень удобно было оттачивать свою ловкость и мастерство преодоления препятствий. Рядом с вышкой было полуразвалившееся крылечко, ведущее в никуда, неподалеку какой-то навес с дощатым столом и лавками, старые телеги и еще какой-то хлам, который бойцы, увлекшись, периодически разносили, а потом сами же и чинили, когда больше нечем было заняться...

— Ну вот, здесь мы не будем никому мешать... — удовлетворенно произнес лаэр.

Ребята разминали мышцы, кто в одиночестве, кто попарно, кто с оружием в руках, а кто просто надеясь на силу кулаков и длину ног, поражая возможностью растяжки, которой позавидовал бы и какой-нибудь "балерун". Рени не раз видел их тренировки, но не утренние, когда во двор казармы высыпали все, кто не был в карауле и не спал, сменившись после ночного дежурства.

На деревянной пристройке к двухуровневой стене, шла ожесточенная схватка, перемежаемая руганью и подколками четверых парней — там, похоже, каждый был сам за себя. Одним из ребят оказался Дерек — он сейчас быстро карабкался вверх, используя спускающуюся со стены веревку, и не забывал отбиваться от наседающих "противников" коротким мечом, и отбрыкиваться ногами. Половина двора была залита солнечным светом, а половина все еще находилась в тени. Ренальд зажмурился от яркого солнышка и оглушительно чихнул.

— Будь здоров! — усмехнулся лаэр, окончательно смутив и без того стесняющегося своего обнаженного торса мальчишку.

— Давай, Мелкий, начнем, — предложил Аслан, разворачивая парня и кладя сильные руки ему на плечи, заставив невольно выпрямиться под давлением пальцев. — Не обращай внимания на остальных, у нас с тобой будет собственная программа... для первого раза просто покажу тебе несколько приемов, как правильно разогревать мышцы, и несколько упражнений на растяжку, а то завтра не сможешь подняться — все болеть будет.

— Почему?

— Потому что ты не привык к нагрузкам, а я тебя хочу немножко погонять.

— Как погонять? — ужаснулся Рени. — Я что, должен буду что-то делать, как они?

— Как "они" у тебя вряд ли получится, но бегать, прыгать, подтягиваться и хоть немного постоять за себя я тебя научу, — пообещал варвар. — Но самое главное — физические нагрузки — это лучшее средство решения твоей маленькой проблемы. Не надо стесняться естественного — все мужчины проходят этот период, когда кровь отливает от головы, лишая мозг здравых мыслей, и устремляется к головке... понимаешь, о чем я? — рассмеялся мужчина, глядя, как стремительно заливается краской юный раб.

Первый день занятий прошел нормально — ничего сверхъестественного хозяин не потребовал, и у Ренальда оказались довольно приличные способности — тело неохотно, но все же подчинилось требованиям. Аслан в поощрение даже показал пару приемчиков, как можно увернуться от захвата сзади... Рени сиял, как начищенный самовар, весь мокрый от пота, но довольный успехом и похвалой господина. О глупых мыслях, что посещали его последние сутки он уже и думать забыл — мышцы немного неприятно зудели, но это не главное...

Ребята все-таки скинули Дерека со стены, объединив силы, и Ренальд тихонько наслаждался красивым падением вредины с высоты почти в три человеческих роста... Рухнув вниз на телегу, на которой была навалена куча соломы, Меченый перекатился и, матюгнувшись, соскочил на землю, гневно потрясая кулаком закатывающимся на стене парням — причем один морщился, словно это он сам свалился вниз, а двое других уже подначивали парня со шрамами, призывно махая руками и предлагая продолжить.

— Завтра продолжим, — Дерек потер спину и разогнулся, проверяя тело на предмет повреждений.

— Жив? — услышал Рени над ухом напряженный голос Аслана и, обернувшись, заметил, как его господин серьезен.

— Да чё мне сделается-то? — ухмыльнулся Меченый. — Я вообще живучий...

— Отлично! — усмехнулся лаэр. — Завтра я с вами поиграю в "царя горы". А то я смотрю, лидер так и не определился...

Ребята, скинувшие Дерека, потеряли всякое желание устраивать дальнейшие разборки между собой — и так уже размялись славно. Да и завтракать пора. Однако, зная, что вряд ли Меченый полезет сейчас снова на стену, теперь безнаказанно глумились, на все лады расписывая его красочный полет.

— Ладно-ладно, — прищурился Дерек, — вам-то все равно спуститься придется... да я пока еще и не голоден...

— Упс... — один сразу же заткнулся, а двое других продолжали дразнить, причем шуточки становились все более сальные и двусмысленные.

— Все, Рени, на сегодня с тебя хватит, — покачал головой Аслан, невольно прислушиваясь к словесной перепалке подчиненных. Он бы тоже поучаствовал, но Ренальду это слушать совсем необязательно.

Мужчины потянулись к огромной бочке с водой, стоявшей во дворе. Некоторые уже сполоснулись и отошли в сторонку. Те, кто помоложе, затеяли обливание друг друга, развезя грязь, но не сильно заботясь о том, что кто-то будет возмущаться.

Ренальд тоже собравшийся пойти вместе со всеми, был перехвачен Асланом:

— Нет, Рени, тебе — домой. Быстро прими душ и переодевайся. Я скоро приду.

— А?.. — открыл было рот раб, чтобы уточнить, почему.

— А потому что вода холодная после ночи, а ты разогрет, — наставительно пояснил господин. — Заболеешь — Тесса ругать меня будет. Я терпеть не могу, когда она сердится. Так что, Мелкий — вперед. Ты сегодня молодец! Беги!

* * *

Тесса улыбалась, глядя на счастливую мордашку Рени, описывающего свои ощущения от разминки. Казалось бы странным, что такая детская восторженная непосредственность уживается с образом почти взрослого парня, но это сочетание совершенно не портило юного наложника, а, наоборот, располагала к себе, привораживая его слушателей.

— Вечером я тебе покажу пару приемчиков с мечом, — благодушно пообещал Аслан.

— Правда? С настоящим?! — загорелся пацан.

— О! — усмехнулся лаэр. — Нет, конечно, для начала с деревянным научись обращаться.

— Ууу, — приуныл мальчишка.

— Рени, Солнышко, не расстраивайся, все сначала проходят через это.

— Ну так не в таком же возрасте...

— Какая разница. Быстрее схватишь принцип, быстрее доверят настоящий. Ты еще сам убедишься, что и от деревянного меча синяки болят не меньше, чем царапины от стали, — утешила Тесса. — А, может, я с вами разомнусь? Аслан, ты не будешь против?

— Нет, буду только рад, если ты присоединишься, рыбка моя, — кивнул Аслан. — Только оружие выбери деревянное. Сходишь к Трею?

— С удовольствием покопаюсь в его запасах, — кивнула девушка, предвкушающе облизнувшись.

— Вот видишь, Тесса не комплексует, а она, между прочим, прекрасно владеет техникой, — подмигнул Аслан понурившемуся Рени.

— Я понял...

— Вот и славно, — мужчина поднялся из-за стола. — Все, я вас покидаю до обеда. Ренальд, готовься, буду из тебя делать мужчину, а там видно будет, что получится...

Рени только тяжело вздохнул, представив, как будет глумиться Дерек, увидев его с деревянным мечом, как будто он маленький ребенок... Хотя, по правде сказать, и деревянный-то меч не помнил, как держать...

День пролетел незаметно. После завтрака Тесса изъявила желание пойти вместе с Ренальдом в библиотеку и потом вытащила мальчишку с его учебниками на улицу, заявив, что заниматься можно и на природе, а не в помещении.

Первый час занятий рядом с Тессой, читающей книжку на огромных качелях, прошел плодотворно, но вскоре Рени поймал себя на мысли, что не столько смотрит в свою книгу, сколько уплывает мыслями к тому дню, из-за которого потом было столько нервотрепки... Нет, все-таки идея совместного времяпрепровождения оказалась не очень удачной.

Мальчишка в очередной раз скосил глаза, чтобы незаметно полюбоваться на профиль увлеченной девушки, закусившей нижнюю губу, и так и застыл... представив себе ее губы, что-то тихо шепчущие ему на ухо, ее теплое дыхание у своей шеи, ее руку, дотрагивающуюся до его обнаженного живота, а потом ниже... И сглотнув, быстро отвел глаза. Уши стали пунцовыми, и пульс участился. Ренальд зажмурился... но стало только хуже — ветерок поменял направление и теперь щекотал его ноздри ненавязчивым нежным ароматом ее духов... Рени вздохнул и отполз подальше, усевшись на самом краешке.

— Что, Солнышко? — тут же обернулась девушка.

— А... я... просто устал лежа читать, — нашелся Ренальд, смутившись.

— Слушай, а почитай мне вслух? — предложила Тесса, захлопывая свою книгу.

— А тебе интересно будет? Это Естествознание...

— Ты почитай, а я тебе скажу, интересно или нет, — улыбнулась Тесса, тоже поднимаясь и усаживаясь напротив.

— Хорошо...

Чтение вслух заставило на время отключиться от посторонних мыслей. Тессе нравилось, или она делала вид, что ей нравится узнавать какие-то вещи, но Рени неожиданно обрадовался, что госпожа так живо воспринимает его задание и даже спрашивает какие-то уточнения по темам, о которых говорилось в учебнике ранее. Почему-то было очень приятно чувствовать себя хоть в чем-то компетентным и значимым.

После обеда Тесса занялась своими делами, а Ренальд пошел к Орису и Дереку, ждущим его на занятия. Сегодня он наткнулся на описание свойств камней и теперь горел желанием предложить Орису одну идею... Только надо дождаться, когда Меченого не будет рядом, а то снова засмеет. И ведь, наверняка, задаст какие-нибудь каверзные вопросы, очень правильные и уместные, на которые воодушевленный Рени не будет знать ответа. Ему больше нравилось рассуждать с Орисом — предложить какую-нибудь идею и вместе думать, как ее осуществить. А Дерек всегда заставлял самого думать, прежде чем что-то высказывать вслух. Пессимист противный...

Закат позолотил верхушки деревьев и стены Замка. На улице стало прохладнее. Тесса, Аслан и Рени пришли на площадку, вызвав оживление среди солдат. Госпожа редко развлекалась с оружием, но сегодня в ее руках был деревянный меч. Но самое удивительное, что и у лаэра тоже. Поняв, что зрелище должно быть интересным, ребята, стараясь не показывать излишнего любопытства, как-то незаметно перегруппировались, переместившись ближе к месту, где Аслан собирался учить Ренальда.

Для начала Аслан заставил сделать небольшую разминку, а затем показал, как надо правильно стоять, переступать и держать сам меч, а потом уже медленно несколько раз повторил движения и велел Рени показать, что он запомнил. Без "противника" было сложно понять, почему надо делать так, а не по-другому, и Тесса вызвалась побыть этим "противником". Варвар встал позади Ренальда и, зафиксировав его руку, теперь "отражал" атакующие удары жены. Рени изо всех сил пытался запомнить, но пока еще в голове у него плохо укладывалось, почему сейчас, например, когда Тесса явно будет наносить "удар" справа, Аслан уводит его руку, открывая корпус, и лишь спустя мгновение понимал, что девушка пыталась обмануть, но Аслан предугадал, и деревяшки столкнулись, не причинив "новобранцу" вреда.

— Теперь посмотри еще раз, — отступил в сторону лаэр, отпуская руку наложника и вставая с женой в пару.

Ренальд смотрел во все глаза. Вот уж чего он не ожидал, так это то, что Тесса, оказывается, так здорово умеет обращаться с оружием (пусть и с деревянным). Он чувствовал восхищение, легкую зависть и уязвленность от собственной неумелости.

— Запомнил? — спросил лаэр, все-таки увлекшись и выбив меч у девушки.

— Справился... — недовольно буркнула Тесса, подбирая свое деревянное оружие.

— Наверное... я попробую... — отозвался Ренальд.

— Ну, давай, пробуй, — разрешил Аслан и обернулся к жене: — Тесс... извини, но ты давно не практиковалась, так что нечего на меня дуться...

— Я и не дуюсь. Хочу еще!

— Давай чуть позже, я Рени отпущу...

Незаметно появившийся среди присутствующих Дерек, тихо присвистнул:

— Я тоже хочу помахать такой игрушкой!

— Я не против, — усмехнулась Тесса. — Встанешь со мной?

— Могу дать вам фору, госпожа Тесса, — склонил голову Дерек.

— Обойдусь! Иди за мечом, пока я не передумала.

— Я мигом! — пообещал Меченый, почти бегом срываясь в сторону пристройки оружейника, у которого и хранились редко востребованные солдатами деревяшки. Они предпочитали спарринги с собственным оружием, а не с деревянным прототипом.

Вскоре уже все с удовольствием наблюдали за разошедшейся парочкой, самозабвенно махающей деревянными мечами, носясь по всему двору, используя очень удачно пригодившуюся старую стену. Оба уже не один раз успели поваляться по земле, обманутые хитрым приемом или подлой подножкой "противника". Тесса несколько раз пыталась выбить меч у Дерека, но этот фокус не проходил. Лишь раз он выпустил его, но почти сразу перехватил в левую руку. Дерек и не думал никогда, что девчонка, постоянно читающая книжки или вышивающая глупые подушки цветочками или какие-нибудь панно с романтическим сюжетом окажет столько упорства. Про ножи (то, что Тесса умеет с ними обращаться) он помнил еще с той поездки сюда, в Замок. У парня даже мелькнула мысль, как хорошо, что мечи деревянные, а то ведь сумасшедшая девчонка совсем не ведает страха элементарного самосохранения — привыкла, наверное, что партнеры по спаррингу подстраиваются, учитывая ее пол и положение жены лаэра, своего господина... Может, он зря выпендривается, не желая ей уступать, и давно надо было признать "ничью" или отдать победу ей?

А сейчас маленькая ловкая фигурка Тессы быстро карабкалась наверх по прибитым поперек стоек вышки жердям, умудряясь каким-то образом удерживать меч, а Дерек, опрокинутый ею подленьким приемом (который когда-то показали ей еще папины подчиненные), поднялся, сопровождаемый хохотом и напутствиями веселящихся зрителей, злой, как взбесившийся бык, и помчался за ней. Еще бы! Его уже в который раз обставляет девчонка, которую он не единожды загонял в угол и отбирал оружие, но она упрямо желала продолжить и взять реванш. Да не бывать этому!

А теперь Орис, понимая, что пока оба не свалятся от усталости — не уступят, предложил — кто первый доберется до "флага", наспех сооруженного из чьего-то платка и небольшой палки, тот и победитель в сегодняшней схватке. Первый помощник лаэра сам взобрался на стену и теперь, сидя на самом верху в обнимку с "призом", выступал в роли комментатора. Ребята угорали со смеху. Правда им и снизу хорошо было видно, что потерявшая лоск, присущий хозяйке, вспотевшая, растрепанная, раскрасневшаяся и довольная девушка гораздо ближе к заветной цели. Только это еще ничего не значит.

— Тесса, Тессаааа... — шептал Рени, мысленно проделывая с госпожой все ее кульбиты, — ну, пожалуйста, ну обставь его...

Аслан только качал головой, почему-то мысленно представляя себя на месте жены. Ему хотелось самому посоперничать с этим гордым упрямцем... И наблюдать за людьми, к каждому из которых лаэр неровно дышал, было неожиданно приятно. Он не волновался за жену — она достаточно натренирована, чтобы не сорваться, а Дерек достаточно профессионал, чтобы не нанести нечаянно серьезных повреждений...

Тесса редко выходила развлекаться с мечом, жены лаэров, обычно, такими вещами не занимались. Это все из-за ее воспитания в детстве. Отцовские солдаты научили девчонку любить оружие, научили с ним обращаться ради забавы, правда, кое-какие навыки пригодились и по-настоящему, за что им все-таки огромное спасибо. И спасибо тестю, что не запретил, а поощрял такие навыки в малолетней дочери, от которых тетка Тессы приходила в ужас, строго-настрого запретив даже думать о том, что юной девушке не подобает уметь.

Сейчас снова, как и вчера вечером, собралась толпа болельщиков. Аслан поморщился. Обхохочешься — господа развлекают своих подопечных собственноручно... Немного отстраненно варвар подумал о том, что Ренальду надо сделать передышку, видно, что парень с непривычки уже устал, поэтому и не одернул, когда Рени бросил повторять показанные движения, и вместе со всеми теперь заворожено смотрел решающий этап сегодняшней схватки, который и выявит "победителя".

Нет, чуда не случилось, Дерек в несколько прыжков оказался рядом с вышкой и, ловко подтягиваясь на руках, оказался впереди своей госпожи...

Несмотря на очевидное преимущество сильного опытного бойца перед миниатюрной девушкой, почти единодушный вздох разочарования из-за упущенной ею победы, волной взметнулся над площадкой.

Лишь варвар удовлетворенно хмыкнул. Все правильно. Если бы выиграла она, в искусности бойцовских качеств Меченого он бы разочаровался сильнее. Да и просто уступить ей победу было бы неправильно, умалив честь проигрыша девушки в честном поединке их воли.

— Рени, давай еще разок повторим, и ты на сегодня свободен, — кивнул Аслан расстроившемуся мальчишке, что все-таки не госпоже досталось "знамя". Но он с готовностью удобнее перехватил рукоять меча...

Раскрасневшаяся Тесса тяжело дышала, спустившись вниз, и теперь опиралась на воткнутый в утоптанную землю меч. Дерек галантно предложил ей платок, заменяющий "флаг", чтобы утереть пот, но девушка покачала головой и, усмехнувшись, посоветовала не кощунствовать, а сохранить "знамя", как реликвию, потому что в следующий раз она уступать не собирается. Меченый уселся прямо на землю чуть в сторонке и теперь вяло отбрехивался от шуток ребят, которые, кто одобрительно высказывался, а кто ехидно поддразнивал бойца, что ему должно быть стыдно, ведь он чуть не проиграл женщине, почти девчонке.

— Ага, ты сам с этой "девчонкой" покружился бы, посмотреть на тебя... — огрызнулся Дерек, утирая лицо тыльной стороной ладони. Его рубаха прилипла к спине и, по-хорошему, надо было бы пойти сполоснуться из бочки, но ему было интересно, чем закончится нелепая (а, может, не такая уж нелепая?) затея лаэра насчет Мелкого...

Тесса не сильно огорчилась. Ее сейчас больше занимали мысли о том, справится ли Рени с непосильной задачей, которую поставил перед ним ее муж. Мальчишка устал для первого раза, в какой-то момент у него начало получаться, но теперь он уже два раза подряд ошибся, и один раз чуть было не заехал сам себе по уху, неудачно махнув мечом.

— Надо было ему подушки привязать... — хмыкнул Дерек, — у госпожи Тессы, наверняка, найдется парочка лишних... Рени, ты какие предпочитаешь, под цвет глаз или чтоб контраст был? — глумился парень.

Ребята грохнули, а Ренальд кинул на несносного второго раба яростный взгляд синих глаз.

— Дерек! — одернула Тесса, кусая губы, чтобы не рассмеяться от представленного зрелища (маленьким деткам, которые учились делать первые шаги и в самом деле иногда привязывали на головки небольшие подушечки, чтобы уберечь от травм — особого распространения такая практика не получила, но, видимо, все понимали, о чем идет речь).

— Не, лучше шлем.

— А еще лучше — полный комплект доспехов...

— Ага, у Трея наверняка где-нибудь ржавые валяются...

Сразу же посыпались еще более несуразные предложения.

— Он тогда вообще двигаться не сможет...

— Да все равно толку не будет, — скептически заметил кто-то.

— Это ты зря. Парнишка упорный...

— К тому же у него наставник замечательный...

— Да все равно...

И подколки пошли по новому кругу.

— Аслан, у меня потрясающая идея, — подала голос Тесса, слегка прищурившись.

— Да, дорогая? — отвлекся Аслан, а Рени в это время снова допустил ошибку.

— Здесь собралось столько умников да советчиков, что не продохнуть. А раз у них полно свободного времени — пусть проведут его с пользой. Думаю, если каждый попробует показать Ренальду, как "правильно" и как "лучше", у него будет выбор, да и что-то может, в самом деле, подойти ему идеально. Все-таки ты ориентируешься на себя, а у него другая весовая категория... Предлагаю устроить отбор прямо с завтрашнего дня...

Несколько самых сообразительных из задних рядов тут же смылись по неотложным делам, а те, что стояли ближе, неодобрительно покосились на хозяйку Замка — вечно она что-нибудь бредовое предлагает. Одно дело постоять рядом, поржать, позубоскалить и совсем другое научить это чудо в перьях чему-нибудь путному.

Н-да, а Тесса-то, похоже, взяла мальчишку под свое непосредственное покровительство, хотя могла бы делать вид, что ее не занимают забавы мужа с рабом...

— Отлично, милая, — расплылся Аслан. — Только у меня идея еще лучше — все, кто хорошо знает грамоту и умеет читать, три шага назад!

Загудевшие было возмущенно солдаты заткнулись, и две трети отступили. Среди оставшихся оказались Орис и Дерек.

— Орис... ты же... уже умеешь... — растерялся Рени, опуская меч, с укором глядя на своего "первого ученика".

— Не переживай, Рен, я хочу совершенствоваться, — добродушно подмигнул парень.

— Великолепно! — кивнул своим мыслям лаэр. — С вас и начнем. Ренальд определит время занятий, я скажу Инвару, чтобы пересмотрел график смен караулов, и вы будете постигать азы грамоты под присмотром вот этого милого юноши, — указал он на своего наложника. — Надеюсь, никому дополнительно объяснять не придется, что слушаться его в этом вопросе и выполнять все его требования надо безоговорочно. А чтобы вам не было так обидно, я возлагаю на вас огромную ответственность — каждый из вас когда-то должен передать свой накопленный опыт и знания, вот вам и объект для тренировки возможностей наставников. Пусть каждый уделит ему по часу своего свободного времени. Тренировки Ренальда должны быть ежедневными, независимо от того, буду я с ним сам заниматься или нет. Как вы между собой распределите дни, мне все равно.

— Во попали... — печально озвучил кто-то общее мнение "безграмотных".

— И побольше радости на лицах, что-то я не наблюдаю энтузиазма, — поддел Аслан, которого вовсе не устраивало слетевшее с мальчишки вдохновение под натиском шуток здоровых лбов, собравшихся, словно на представление. Хотя представлением это и выглядело. Второй день подряд господа развлекают солдат крепости... смех, да и только...

— Нее, это Мелкий попал! Чур, я первый! — вызвался Дерек, чем несколько удивил сослуживцев.

Зато Ренальд сразу сообразил, чем это ему грозит, и беспомощно оглянулся на Аслана, но тот только подмигнул:

— Не бойся, Рени, не съест он тебя. С дротиками ты же уже освоился...

— Так это мы сразу договаривались...

— Да... — выпрямилась, наконец, отдышавшаяся Тесса и обвела всех присутствующих обличительным взглядом. — Все ваши идиоматические обороты речи держите при себе во время занятий. Я не желаю, чтобы Ренальд имел неправильное представление о некоторых особенностях спаривания и загружал свою ясную головку всякими непристойными глупостями... Хоть один из вас пытался себе представить, на что похоже любимое выражение Сауша?

Парни на секунду онемели, кое-кто даже покраснел. Самого любившего посквернословить Красавчика здесь сейчас не было. Они почему-то были уверены, что такие непристойные выражения не доходят до слуха Тессы, потому что при ней бойцы старались не употреблять их. Из уважения к ней и как к своей госпоже, и как к молодой девушке... но потом кто-то хрюкнул, пытаясь сдержать смешок (наверное, все же представил), и ребята наперебой принялись клятвенно заверять, что они себе этого не позволят, и извиняться за то, что она такое выражение слышала.

— Все, Аслан, я ушла. Парни, я в вас верю! — пафосно закончила Тесса.

— Рады стараться! — гаркнул не совсем стройный хор голосов солдат лаэра.

У девушки заложило уши — она сморщилась и потрясла головой...

— Рени, ты тоже можешь идти, — разрешил Аслан. — Только мечи захвати и отнеси Трею.

— Я сам отнесу, — подал голос оружейник, оказывается, тоже пришедший поглазеть, что же это за диво дивное происходит чуть в стороне от двора казармы у старой стены...

Ребята начали расходиться. Дерек живо поднялся на ноги, пока Аслан разговаривал с кем-то из бойцов. Теперь, когда внимание лаэра не занимал мальчишка, Меченый к себе внимания тоже привлекать не хотел.

— Тебе же не нравится учить Рена, зачем ты подвязался? — подозрительно уставился Орис на парня со шрамами, хватая того за рукав.

— Кто тебе сказал, что не нравится? — ухмыльнулся Дерек.

— Что ты задумал?!

— Я? Ничего... а у тебя паранойя...

— Я поприсутствую на ваших занятиях, — предупредил Орис.

— Да без проблем, — отмахнулся Дерек...

* * *

Уставший, смущенный, слегка напуганный предстоящими "уроками" бойцов и своим "преподавательством" (разве его будут слушать здоровые мужики?) Рени плелся за Тессой.

— Иди, отмывайся и ложись, я к тебе зайду перед сном, — пообещала девушка.

Мальчишка просиял и гораздо бодрее пошагал дальше по коридору, оставив Тессу у дверей ее комнаты.

Вечером Ренальд уже забрался в постель, когда заглянул Аслан:

— Мелкий, ты как? Давай, я тебе мышцы разомну? — предложил он.

— Я нормально себя чувствую, — засмущался парень, представив, что придется снова разоблачаться перед господином, хотя мышцы немного зудели. Правда, в прошлый раз массаж ему здорово помог и, как ни странно, оставил довольно приятные ощущения, но вот после чего был тот "сеанс", Рени вспоминал с жутким стыдом и сейчас снова непроизвольно передернул плечами.

— Ты уверен? — с сомнением переспросил варвар.

— Да! — жарко подтвердил наложник.

— Тогда, спокойной ночи. До утра, Рени. Я приду за тобой рано, спи.

— Спокойной ночи...

Аслан ушел, и почти тотчас пришла Тесса. Укрыв мальчишку до самого подбородка, она чмокнула его в кончик носа. Распущенные после душа, чуть влажные волосы девушки мазнули Рени по лицу, и он смешно сморщился и счастливо разулыбался.

— Спокойной ночи, Солнышко, сладких снов...

Возбужденный тренировкой Ренальд еще долго не мог уснуть, переживая свои новые ощущения — они ему нравились — так приятно чувствовать себя настоящим, годным на что-то... Он был уверен, что выдержит, и всяким "дерекам" назло научится обращаться с мечом, и еще ему очень важно оправдать доверие Аслана, который решил, что у раба для постельных утех это получится... И так приятно, что Тесса за него заступилась. С одной стороны, конечно, выглядело так, словно она прикрывает его, как маменькиного сынка, но с другой стороны, это ведь значило, что он ей небезразличен... а это главное...

* * *

Всю прелесть последствий вчерашней тренировки Ренальд ощутил наутро, когда не смог не то что легко и непринужденно подняться с кровати, а просто перевернуться на другой бок. Пожалуй, так плохо он чувствовал себя только в первое утро после появления в этом Замке, когда хозяин заявил на него свое право. Только теперь ныла вся верхняя часть туловища, особенно мышцы спины и плеч. Даже минимальное изменения положения тела при незначительном движении вызывало спазматический приступ боли.

Паника тошнотворной волной подкатила к горлу, но парень очень скоро опомнился — ведь Аслан предупреждал вчера, что все будет болеть, массаж предлагал, а он, глупый, отказался... Жалеть себя было теперь поздно. Надо сделать усилие и добраться до уборной хотя бы по стеночке — мочевой пузырь недвусмысленно намекал о такой необходимости.

Кряхтя, как старая развалина, Рени неимоверным усилием заставил свое тело подчиниться разумным доводам, что нужно потерпеть и не доводить до конфуза, и сел на кровати, свесив ноги. Отдышался, досчитал до пяти и рывком поднялся, стискивая зубы, чтобы не осквернять солнечное утро бранью, которая удивительным образом в таких вот случаях сама начинала вертеться на языке.

Ренальд расстроился — он не ожидал, что нахождение в обществе солдат гарнизона, которые, хоть и старались крепко не выражаться в присутствии хозяйского наложника по "просьбе" госпожи, оказывается, уже успело оказать свое негативное влияние. Ох, Всевидящие... Еще месяц назад он бы скорее язык проглотил, чем позволил сорваться с него грязному слову...

От огорчения Рени даже забыл ненадолго, что у него болели почти все мышцы, особенно спина и руки, на которые пришлась основная нагрузка при тренировке с мечом... Хорошо, что оружие было деревянным, хоть и со специальным утяжеляющим свинцовым стержнем, чтобы рука потом легче привыкала к настоящему...

Вернувшись из уборной обратно, парнишка попытался стащить легкую свободную рубашку, в которой спал, но, застонав, признал тщетность своей попытки и обессилено рухнул на кровать, мечтая тихо скончаться во цвете лет, только желательно без этой отупляющей боли.

Жалея себя и тихонько поскуливая, он даже не услышал, как зашел Аслан, оценил степень расстройства функций организма наложника и, усмехнувшись, присел рядом.

— Ренальд, ты как, чуть жив?

— Господин? — Рени дернулся вскочить, но, охнув, так и застыл, еле оторвавшись от подушки, а затем беспомощно рухнул обратно. — Я сейчас встану, — пообещал он вслух, но это скорее было для того, чтобы убедить в такой возможности себя, а не Аслана.

Лаэр сочувственно покачал головой.

— Ну что же ты, Мелкий... Ладно, лежи, не шевелись, я сейчас буду ставить тебя на ноги.

— Может быть, я сам? — опасливо покосился Рени на поднявшегося хозяина, рыскающего взглядом по комнате в поисках "волшебного" пузыречка с ароматным маслом.

Зрачки невольно запаниковавшего раба, когда он понял, что именно взял в руки Аслан, расширились.

— Ага, завтра будешь подниматься сам, а сегодня... давай-ка, вытряхивайся из своей хламиды, — варвар обернулся и недоуменно остановился:

— Ты чего испугался? Я просто разомну тебе мышцы массажем, придется только чуть-чуть потерпеть.

Рени смущенно перевел дух, и Аслан невесело рассмеялся, поняв, о чем тот подумал.

Скрывая досаду из-за горького для обоих прошлого опыта, мужчина помог Ренальду сесть, без усилия поддержав его, затем стянул с мальчишки рубашку, подождал, пока тот перевернется на живот, и, разогрев ладони, приступил к массажу...

Рени вцепился зубами в подушку, стараясь не заскулить и сдержать невольно выступившие слезы, поэтому глухо рычал, подбадриваемый шутками хозяина по поводу своей сегодняшней беспомощности и плачевного состояния. Аслан не сердился, лишь с легким упреком заметил, что в следующий раз он сам будет решать, что рабу надо, а что не надо, исходя из его же интересов. И Ренальд не мог не согласиться с логикой господина. К тому же, после первых минут раздирающей ломоты, боль невольно отпускала постепенно разогревавшиеся мышцы, и теперь было уже не столько больно, сколько приятно.

Мальчишка повернул голову, укладываясь удобнее, не обращая внимания на мокрое пятно на подушке под щекой, и блаженно прикрыл глаза. Аслан только улыбнулся еще шире. Чувствовать под своими ладонями молодое упругое тело с довольно светлой (несмотря на золотистый загар) и нежной, как у девушки, кожей, оказалось неожиданно приятно. Непривычная худоба и стройность юноши здорово отличали его от широких спин солдат, с которыми варвару приходилось сталкиваться. При необходимости он не считал чем-то зазорным для своего статуса сделать восстанавливающий массаж любому из своих подчиненных. Как правило, взрослые мужчины в этом не нуждались или не подавали вида, что нуждаются, но несколько раз именно Аслан выручал своих бойцов на привале после жаркой заварушки и последующей ночевки на голой холодной земле. Минимум двоих он "спас" от неминуемого радикулита, что в довольно молодом возрасте для парней, счастливо избегших ранений во время боя, было бы крайне нежелательно...

Почувствовав, как расслабившийся, разомлевший было наложник резко напрягся и встревоженно распахнул глаза (едва Аслан приспустил пояс его штанов до середины ягодиц), мужчина вздохнул. Помяв мальчишке поясницу, снова поднялся ладонями выше, решив не слишком настаивать — в конце концов, раба больше беспокоила верхняя часть тела, так что не надо лишний раз нервировать пацана...

В этот день Аслан его щадил, с утра даже меч не разрешил взять в руки, зато потом Дерек "отыгрался" за двоих, и этот день Рени долго еще будет вспоминать Меченому из-за двух моментов...

ЧАСТЬ 1.2

11.

Орис сноровисто колдовал на открытой площадке недалеко от стены, окружавшей Замок-крепость, собираясь развести костер. Парочка свободных бойцов бестолково топталась рядом, давая 'ценные' советы, но отлынивая от фактической помощи. Впрочем, первый помощник лаэра ни в помощниках, ни в указаниях не нуждался, но и гнать бездельников прочь не спешил, весело перебрехиваясь с молодыми зубоскалами.

— О, смотрите-ка! — узрел Колайнис новую 'жертву' острого языка, показавшуюся на дорожке.

Орис обернулся, и, приглядевшись к приближающейся парочке, невольно улыбнулся 'младшему братишке'.

Рени с Фелиской (помощницей кухарки) возвращался довольный — на птичьем дворе он нашел те перья, которые, по его мнению, могли бы ему подойти для задуманного. Несколько совиных он нашел в парке, но их было мало — надо сначала потренироваться на перьях домашней птицы, благо их было в избытке. Бойкие птичницы ему даже предлагали надергать их прямо из крыльев, на что Ренальд возмущенно замотал головой.

На птичьем дворе он встретил Фелиску, которую Антига послала за яйцами. Теперь она семенила рядом, отчаянно виляя бедрами, и весело щебетала о всякой ерунде. Рени взялся помочь оттащить девушке тяжелую корзинку на кухню, благо, что сейчас, по прошествии нескольких дней после первой тренировки, руки уже не болели, и было приятно, что он даже не чувствует этой тяжести.

Ренальд машинально кивал, почти не слушая девушку. Голова была занята обдумыванием эскиза рисунка. Если получится то, что он задумал — обязательно покажет Тессе, а может быть, она вовсе захочет оставить раскрашенные перышки себе. Рени не мог дарить своей госпоже дорогие подарки, и ему даже в голову не приходило, что обычно хозяева одаривают любимых рабов. Почему-то мальчишка пребывал в твердой уверенности, что Аслан и Тесса и так слишком много делают для него, чтобы надеяться получать что-то еще.

Идея с цветными камушками, закрепленными в коже, чтобы незамысловатые подвески, серьги, браслеты, пояса и броши получались еще краше, и в самом деле были шедевром прикладного творчества Ориса, пришлась тому по вкусу. Он уже пробовал экспериментировать, но Ренальд нашел несколько интересных идей, которые родились у него, когда он бродил с Тессой по лавкам в городе. Увиденное явилось "шаблоном", а остальное Рени уже придумал вместе с Орисом.

К тому же юноша вычитал в одной интересной книге описание уникальной технологии изготовления подобных изделий, и радовался, кажется, больше, чем его наставник в этом занятии, когда Тесса приняла комплект, сделанный его руками (Орис только чуточку помогал), и стала носить его. Даже Аслан похвалил.

Для Аслана у Рени тоже был готов подарок. Только он все искал повод, чтобы вручить... отчего-то было неловко, хотя напульсник в виде широкого браслета из толстой кожи с тремя ремешками и самому рабу нравился, и Орис сказал, что получилось очень красиво и качественно. Ренальд немного робел перед своим господином...

А Тесса... Тесса — самая красивая девушка в этом Замке, да и вообще для мальчишки она была единственная, кого он почти боготворил — всегда так искренне благодарила его, что Рени готов был одаривать ее хоть каждый день, жаль, по технологии надо было придерживаться полного цикла, чтобы как следует спрессовались кусочки кожи, удерживающие яркие гладкие камушки.

Ренальд понимал, что жене лаэра положено носить драгоценности, но Тессе удивительным образом шли всякие безделушки, совершенно не умаляя ее значимости. Наоборот, как бы стирались грани ее недосягаемости, когда она облачалась в простые удобные вещи и надевала его подарки. Орис смеялся, ворча, что его поделки (которые он когда-то делал специально для жены лаэра) Тесса почти не надевает, и Рени это безумно льстило. Конечно, госпожа еще слишком молоденькая девушка, чтобы простые изделия из кожи и камней смотрелись на ней вульгарно, скорее наоборот, дорогие украшения казались неуместными...

Так вот, он теперь знал, как рисовать специальными красками картинки на перьях — милый пустячок, но сделанный своими руками с душой и любовью... Тесса должна будет оценить...

— Эй, Рен, ты себе подружку завел? — окликнул Колайнис, стоявший рядом с Орисом. — Гляди — девка не промах, даром, что молодая, сядет на шею и ножки свесит, — расхохотался он.

Фелиска хихикнула, зыркнув в сторону молодого мужчины, а Рени смущенно перевел взгляд на тяжелую корзину с яйцами в руках, что велели принести помощнице кухарки с птичьего двора на кухню, и пожал плечами:

— Я просто помогаю...

Конечно, девушка была молоденькая и довольно хорошенькая. Милые черты лица выглядели несколько простовато, но все компенсировалось отменной фигуркой. Кроме того вела она себя немного развязно, но дальше хиханек-хаханек не заходило. Антига быстро провела с новой девчонкой, недавно появившейся в Замке, разъяснительную работу, взяв сироту под свое крылышко. Пару раз, правда, помощнице досталось по пятой точке полотенцем, да Антига грозилась за косу оттаскать, ежели что, поэтому Фелиска слегка присмирела, опасаясь тяжелой руки кухарки.

Тем более, возвращаться в свое захолустье к родственникам, которым приходилась "седьмой водой на киселе", не было никакого желания. Она и так замучилась отбиваться от недвусмысленных намеков старших сынков своего родича. А сам хозяин вообще однажды зажал в уголке, надравшись самогону, и Фелиска до сих пор с отвращением вспоминала жадный блеск в похотливых глазках и его потные руки, шарившие у нее на груди под одеждой. Насилу вырвалась, кое-как отдышалась и той же ночью сбежала....

Хорошо, нашлись добрые люди да подсказали, где искать защиты. В Замке лаэра как раз требовалась помощница кухарке, и не чурающаяся тяжелой работы девушка с радостью пошла сюда в услужение. Здесь она сыта, обута-одета и даже имеет свою маленькую отдельную комнатку. А сколько стоит хорошее отношение хозяев! Дома — была никем, даже хуже, чем никем...

— А что вы делаете? — остановился Рени.

— Костер будем жечь... — отозвался Орис, — хочешь, приходи, я тебе покажу, как правильно костры разводить...

— Да, конечно! Я сейчас, — воодушевился Ренальд, — только помогу корзинку донести и вернусь. Я мигом!

— Не, ты не торопись, — ехидно посоветовал Колайнис, — по крайней мере, по дороге на кухню.

— Что? — резко обернулся Ренальд и чуть не споткнулся, чудом удержав корзинку.

Фелиска испуганно ахнула — за разбитые яйца-то спросят с нее, а мужчины расхохотались:

— Рен, ты же не хочешь весь гарнизон без ужина оставить? Иди осторожно, под ноги смотри, — добродушно напутствовал Орис. — Я тебя подожду.

Рени смущенно кивнул и пошел к воротам, слыша за спиной, как взрослые парни продолжают обмусоливать эту тему, правда, не слишком громко — наверное, что-нибудь скабрезное, но ржали они в полный голос после каждой произнесенной фразы...

Ренальд вздохнул — что поделаешь, если он такой неуклюжий и неловкий... да он уже и не обижался — привык. Ребята зубоскалили — не зло, просто поднимали себе настроение, зацепившись за очередной повод для шуток...

Обратно с кухни Рени почти бежал, оставив немного обиженную Фелиску, разочарованную его невниманием к своей персоне. А ведь она старалась!

Антига подозрительно всплеснула руками:

— Девка, ты у меня гляди! Будешь господскому мальчишке глазки строить — я тебя живо научу уму-разуму и не посмотрю, что сирота!

— Да он сам предложил помочь — корзина же тяжелая, — надулась кухаркина помощница, розовея.

— А ты, не будь дурой, не отказалась, — саркастически усмехнулась Антига.

— Нууу... я... это... -еще больше потупилась девчонка.

— Чтобы я больше тебя рядом с ним не видела, ясно?

— Ага... и на Рени не смотри, и Мартину глазки не строй... — забурчала Фелиска, на всякий случай отходя подальше.

— Во-первых, он нам с тобой не "Рени", а "господин Ренальд", а во-вторых, насчет Мартина я тебе ничего говорить не буду. Не думаю, что ежели вы с ним чего учудите, то Марта разрешит своему единственному сыну жениться на тебе. И "женилка" еще не выросла, и ты пока ничего из себя не представляешь, — вздохнула кухарка.

— Не хочу я за него замуж... Комендантша меня мигом со свету сживет, — замотала головой Фелиска, не заострив внимания, что кухарка-то все равно называла господского наложника "Рени", но впрочем, ей по возрасту и душевной доброте, было позволительно.

— Это точно, хотя не представляю, кто ее вообще устроит для единственной кровиночки, — усмехнулась Антига. — Но заруби себе на носу — про хозяйского мальчика и не мечтай! Хотя, хорош, конечно, становится малец... — вздохнула женщина. — Вот уж не ожидала, что настолько ко двору придется...

Оставив перья в комнате, Рени схватил свою куртку, надеясь, что ему позволят посидеть с ребятами до самой темноты, когда наступит прохлада, и поспешил за ворота.

Орис его и в самом деле ждал, несмотря на недовольство собравшихся ребят, что костер до сих пор не запалили. Ренальд был очень благодарен своему старшему другу, с удовольствием слушая его советы, как правильно надо сложить толстые ветки, учитывая погодные условия, чтобы костер не дымил и долго горел. Орис считал, что в жизни может пригодиться любое умение.

Народ постепенно подтягивался. Аслан, решавший с комендантом какие-то вопросы, тоже заявился на огонек — костер развели на открытой площадке между стеной, тянущейся вдоль Замок-крепость и второй стеной, окружавшей территорию по периметру. А еще дальше, вниз по склону, находились огороды, скотный и птичий дворы и какие-то хозяйственные постройки, за которыми шла третья стена, внешняя, самая дальняя.

— О, Рени, и ты здесь! — приятно удивился Аслан.

Тесса сегодня наметила посвятить весь вечер себе, любимой, решив, что пора побаловать себя всякими расслабляющими ванночками и другими, менее приятным процедурам. Аслан предполагал, что она в очередной раз собралась лишить себя естественной растительности на теле, но только вздохнул, устав ее разубеждать. Поэтому лаэр с чистой совестью решил разделить этот вечер со своими бойцами — утром двое вернулись из отпуска к престарелым родителям (не каждый из бойцов мог похвастаться, что родные живы, поэтому Аслан делал поблажки тем, у кого они были, разрешая раз в полгода "свидания").

Почему-то оказалось, что Аслану уступили место рядом с его рабом, что выглядело совершенно случайным...

Мужчины слушали рассказ вернувшихся — дорога была дальняя, рассказчики хорошие, и небольшие приключения обросли массой невероятных подробностей...

Расслабившийся Рени тихонько сидел, только успевая вертеть головой, жадно вслушиваясь в шутливую перепалку уличенных в приукрашивании своих подвигов парней. Костер, разведенный им, горел ярко, ровно, без дыма. Кто-то из подошедших после даже похвалил, узнав, что это не Орис сегодня оказался главным "поджигателем". Ренальду было хорошо и уютно здесь, рядом со взрослыми парнями, которые больше не косились на него, как на странную диковинку, лишь изредка позволяя себе незлые подколки.

Постепенно начало холодать. С дальних постов возвращались дозорные, новая смена уже ушла...

Дерек, не ожидавший, что Аслан тоже здесь, подошел и теперь жалел, что нет повода, чтобы уйти — его смена через шесть часов. Спать не хотелось — удалось днем подрыхнуть, в казарме тоже было скучновато — все балагуры подтянулись сюда... Он остался у костра, только уселся подальше от своего лаэра — напротив, и теперь их разделяло пламя. Свободных мест у огня уже не было, Ренальд боялся, что его сейчас прогонят, но Аслан предложил пересесть к нему ближе, и Рени радостно согласился. Кинув куртку прямо на землю, он пристроился на ней у коленки своего господина. Аслан потрепал мальчишку по светлым волосам, втайне жалея, что согласился дать Дереку еще одну отсрочку...

Он так и не выяснил, что за приключение было у Меченого в городе на самом деле. Сразу было как-то не до этого, а потом не было повода расспросить Тессу. Но однозначно, Дерек свой паек отрабатывал честно, и такого бойца просто грех ломать так бездарно...

Вот сидит теперь, паршивец, улыбается, а у лаэра, старающегося не пялиться на второго раба, аж челюсти сводит от жгучего желания...

Блики огня рисовали причудливые тени на раскрасневшихся от жара лицах солдат. Перечеркнутая шрамами щека парня не вызывала у Аслана отторжения, он их почти не замечал. Скорее эти шрамы, тянущиеся от подбородка до самого лба, были чем-то притягательным, словно мушка-родинка у аристократа — изъян, подчеркивающий совершенство... бредовое сравнение, но варвару ничего больше в голову не приходило.

С другой стороны, ему было по большому счету все равно, что там у неприступного парня с лицом — хозяина Замка больше привлекало его сильное натренированное тело (особенно одна его часть) и волевой характер — приятно было охотиться за такой добычей... Может быть, и в самом деле, получив желаемое, останется только удовлетворенность и легкая горечь победы...

Нет, пожалуй, так даже интереснее — насколько у каждого хватит силы воли гнуть свою линию, не перегибая?..

Мужчины травили байки, вспоминали свои давние походы и небольшие любовные похождения, обсуждали и серьезные темы...

— А ты что думаешь, Рени? — обернулся Аслан, краем глаза наблюдающий за увлекшимся мальчишкой, с открытым ртом слушавшим интересные истории.

— В книге Архиталия написано следующее... — неуверенно начал излагать Ренальд, но его перебил Сауш.

— Да кто такой этот твой Архиталий?! Я сам видел!

Рени смущенно заткнулся.

— Где ты видел? Тебя в тот раз вообще с нами не было, — влез Верен.

— Когда "тогда"? — вскинулся Красавчик.

— Когда ты у какой-то молодухи две ночи подряд зависал, — припечатал Верен.

— Да неее... — смутился Сауш. — Это не в тот раз... наверное....

— Ага, рядом с горячей бабенкой и не такое приснится, — поддел кто-то из ребят.

— Да не спал я! — снова возмутился Сауш.

— Ну, насчет того, что не спал, в это я еще поверю, — заржал Верен. — Баба по мужику соскучилась, да и ты своего не упустишь, так что по этому пункту я с тобой согласен... А вот...

— Да ну вас, придурки! — рассмеялся Красавчик. — Не буду я рассказывать — вечно все опошлите...

— Гыыы, кто бы говорил, а сам-то помнишь, как под Малинниками стояли?..

— Это когда нас девки местные, что в лес пошли по грибы, по ягоды, поутру чуть не...

— Верен! — осадил Орис, кивнув на Рени, и солдат понятливо заткнулся.

Ренальд вздохнул и насупился — за кого его принимают? За ребенка или за неженку, которому, словно девушке, надо беречь свои нежные ушки от таких историй, что можно услышать лишь в сугубо мужской компании? У бойцов не было воспитателей, положенных детям господ, что взять с солдат?

— Э, нет, мой дорогой, ну-ка не раскисай, — шутливо обнял мальчишку Аслан. — Учись отстаивать свою точку зрения. Как ты будешь свои экзамены сдавать? Что там в твоей книжке было написано, Рени?

Ренальд, и так немного трусивший перед предстоящими экзаменами в Академии, невольно поежился. Но перед лаэром он не мог показаться трусом и спасовать, поэтому несмело, но все же начал приводить почерпнутые из прочитанных книг доводы. Ребята заинтересовались и притихли. Рени воодушевился, и голос его окреп. Аслан улыбался рядом, согласно кивая головой. Ренальд нравился ему все больше, все-таки не ошибся он в юном талантливом мальчике...

Кто-то одобрительно присвистнул, кто-то недоверчиво покачал головой, но спорить с наложником господина и его умными книжками не решились. Аслан похлопал Рени по плечу:

— Молодец! — тихо шепнул он на ухо порозовевшему от похвалы парнишке.

Вскоре разговор сам собой вновь перешел на что-то незначительное, снова вспомнили какие-то нестандартные и комичные ситуации.

— Не, а у меня случай был, однажды пришлось бабой переодеваться... помнишь, Аслан, ты меня тогда разведать кое-что посылал? — припомнил Михай, и Рени почувствовал, как усмехнулся Аслан, то ли вспомнив, как выглядел вернувшийся с задания Михай, то ли представив видок своего наложника в платье жены.

Ренальд смущенно опустил голову, жалея, что лаэр не видел Дерека, но когда невольно взглянул на своего "мучителя", тот показал ему внушительных размеров кулак, и мальчишка благоразумно промолчал, уткнувшись в колено Аслана, чтобы скрыть мелькнувшую на губах улыбку.

Как же Меченый тогда разорялся, с остервенением стаскивая с себя женские тряпки (пока никто из ребят не увидел), а Тесса стояла рядом и смеялась, и ей Дерек ничего не говорил, только зло фыркал на едкие замечания девушки...

И как же он в тот день испугался сам. Но испуг тут же прошел, едва Рени понял, что Тесса с Меченым специально увели за собой всю банду, дав возможность Верену увести юного раба, чтобы не пострадал мальчишка, ничего не смысливший в обыкновенной уличной потасовке.

И как он не находил себе места от волнения за девушку, пока его госпожа и боец Аслана не вернулись...

Ренальд невольно передернул плечами, и Аслан, неверно истолковав, думая, что мальчишка просто замерз уже, склонился и прошептал:

— Тебе спать пора.

— Аслан... пожалуйста, можно я еще посижу? — умоляюще вскинулся мальчишка.

Варвар не мог отказать этому синеглазому чуду, просто притянул его ближе, устроив у себя между коленей и обняв поперек живота, чтобы было теплее.

— Тесса меня будет ругать, что я тебе весь распорядок дня нарушаю... — обреченно вздохнул он, прекрасно понимая, что пацану хочется еще побыть среди взрослых парней — для него это практически первый раз, вот так сидеть рядом с настоящими бойцами.

— Я ее упрошу, — убежденно заверил Рени. — Она не будет сердиться, честно...

— Ну смотри, я жуть как не люблю, когда она сердится...

— Я тоже, — доверительно шепнул Рени, отчего-то млея в объятиях своего господина.

Это было странно, потому что юный наложник все-таки не привык к таким проявлениям нежности со стороны лаэра, но сейчас и вправду стало теплей. Он затих, чтобы стать как можно незаметнее (чтобы Аслан не опомнился и не прогнал), и уставился на огонь.

Языки пламени плясали, жадно облизывая толстые ветви, используемые вместо дров, магически привораживая, уводя в какие-то далекие дали, обещая исполнить несформировавшиеся желания... Рени вспомнил сказку о том, что если долго смотреть на костер, можно увидеть огненную саламандру...

Лицо мальчишки пылало от близкого жара огня. За спиной он чувствовал размеренно вздымающуюся мощную грудь своего господина, словно окутывающего его своей силой, укрывающего в своих объятиях от наступившей темноты на контрасте с кругом света от костра, обещающего (по крайней мере, сейчас, сегодня) надежную защиту от всех невзгод, выпавших на долю светловолосого раба... Рени и не заметил, как на веки, прикрытые всего на минутку, чтобы не слезились глаза от пристального взгляда в поисках саламандры, опустился сон...

— Аслан, глянь, — тихо произнес Орис, кивнув на наложника.

— Спекся пацанчик, — хмыкнул издалека Дерек. — Давайте ржать потише, а то на колыбельную совсем не походит.

Кто-то хмыкул, кто-то хрюкнул, стараясь сдержать смех, но у здоровых лбов, собравшихся вокруг, почему-то что-то екнуло внутри — они были согласны с Меченым и забавлялись немного обескураженным видом Аслана, прикидывавшего теперь, что делать? То ли будить мальчишку, то ли хватать на руки да тащить в Замок. Теперь от жены точно влетит...

Варвар пошевелился, Рени машинально вцепился в его руку у себя на животе, не желая расставаться с теплом и уютом, и Аслан беспомощно поднял взгляд. Кто-то отводил глаза, кто-то давился смехом, Орис покачал головой:

— Оставь его, пусть подрыхнет на свежем воздухе. Полчасика подремлет и разбудишь. Все равно уже скоро расходиться будем...

Аслан обреченно вздохнул — сколько ему еще с этим чудом нянчиться? Ладно, хоть ребята не сильно достают со своими шуточками... Он сел, поудобнее устраивая мальчишку-раба, уронившего голову ему на колено, и прикрыл его плечи полами расстегнутой куртки, чтобы тот не замерз.

Самое смешное, что лаэр не испытывал физического дискомфорта — только перед бойцами было неловко, а это мирно посапывающее светловолосое создание вызывало скорее умиление, чем раздражение... Вот попал...

Дерек ухмылялся. Вообще изуродованный раб заметно повеселел, выторговав себе еще месяц отсрочки от притязаний господина, а Аслан только и мог себе позволить сверлить упрямца долгим взглядом (пытаясь разглядеть непокорного сквозь высокие языки пламени) да представлять, что он с ним сделает, когда, наконец, дорвется до вожделенного тела.

— Может, к госпоже за подушкой сбегать? — хмыкнул Дерек.

— Дались тебе эти подушки, — недовольно прошипел Аслан.

— Мне нравятся цветочки, которые госпожа Тесса вышивает на них, — пожал плечами парень со шрамами.

— Попрошу ее, чтобы подарила тебе на день рожденья. Кстати, когда он у тебя?

Меченый помолчал, потом все же выдавил:

— Зимой... долго ждать...

— Ничего, ты же не торопишься? — поддел варвар.

— Куда мне теперь торопиться, — посмурнел парень, отводя взгляд.

— Действительно... жаль, конечно, что так долго.

— С чего ты взял, мой господин, что она будет вышивать для меня? — в упор взглянул Дерек на лаэра, задав мучивший его вопрос.

— Для тебя... я попрошу, — замял тему Аслан.

Для Дерека Тесса и в самом деле сделает — лаэр был в этом уверен. Его не сильно беспокоило то, что жена сочувствует Меченому, но и нельзя сказать, чтобы уж совсем не трогало... так, какая-то тень неясного недовольства блуждала на границе сознания, и варвар от нее отмахнулся.

Неизвестно, передается ли мысль на расстоянии, но Дерек спустя некоторое время заерзал и объявил, что ему пора идти, так как через несколько часов его очередь заступать в караул.

Кое-кто из ребят тоже поднялся. Аслан вздохнул, потормошив совсем сомлевшего мальчишку в своих объятиях:

— Просыпайся, Рени, пойдем сдаваться...

— Вставай, Солнышко, — сладко пропел Дерек, подражая тонкому девичьему голоску.

— Угум... — сонно соглашался Ренальд, силясь открыть тяжелые веки, и только когда услышал "Солнышко" и здоровый мужской смех, распахнул глазищи и здорово смутился, мечтая провалиться со стыда.

— Вставай, соня, — усмехнулся над ухом лаэр...

Проводив раба, Аслан расстался с ним у дверей супружеской спальни (комната Рени была чуть дальше по коридору):

— Ладно, теперь сам дойдешь. Спокойной ночи, Мелкий... Только учти, если Тесса меня выгонит, я приду к тебе, — напугал он напоследок.

* * *

Тесса еще не спала, а читала книгу. В комнате приятно пахло ароматными маслами... Девушка подняла голову и сердито уставилась на благоверного:

— Где Рени? — требовательно спросила она.

— Спать пошел, — осторожно ответил Аслан, прикидывая, сразу начать сеанс "волшебного стриптиза", заставляющего жену закрывать глаза на все его прегрешения, или обойдется и гроза минует? Сам он мечтал поскорее оказаться с ней рядом, потому что при виде "своей девочки" все посторонние мысли и о Рени, и о Дереке сразу же выветрились из головы...

* * *

Ночь оказалось полна восхитительных сюрпризов. Довольный Аслан еле проснулся, сожалея, что пора вставать. Вылезать из-под теплого бочка жены ужасно не хотелось, но надо...

Лаэр осторожно выбрался из безмятежных объятий любимой и, тяжело вздохнув, укрыл ее, взял одежду и пошел будить Рени...

Аслан заглянул в комнату наложника — Ренальд уже поднялся, судя по шумевшей воде в раковине за дверью уборной.

Решив поторопить мальчишку, варвар подошел и протянул руку, чтобы постучать, но в приоткрытую щель (когда только Рени научится закрывать двери), увидел парня, самозабвенно предающегося самоудовлетворению.

Аслан ухмыльнулся — пожалуй, надо усилить физическую нагрузку, раз у мальчишки оставались такие потребности. Хотя, конечно, это может быть оттого, что ему все-таки не тринадцать лет, а гораздо больше, хоть он и начал созревать и осознавать свои желания только теперь.

Хозяин Замка не собирался обламывать парню приятное начало дня, но что-то напрягло мужчину в его позе — похоже, Мелкий этим занимается не часто, если не сказать, что вообще впервые...

Аслан недоуменно склонил голову, приглядываясь — прикрытые глаза, трепещущие длинные ресницы, нездоровый румянец на нежных щеках, непередаваемое выражение лица — смесь боли и наслаждения, закушенная нижняя, еще по-детски пухлая, губа... Мужчина и сам бы затруднился объяснить, почему он не отвернулся и не уселся в кресло ждать своего раба, а тихо приоткрыл дверь и, в два шага оказавшись за его спиной, сразу же положил свою ладонь поверх его судорожно стиснутой вокруг юной плоти ладони.

Ренальд ойкнул, распахнул шалые от нарастающего напряжения и испуга глаза и попытался вырваться. Варвар почувствовал, что парню моментально стало не до глупостей.

— Аслан... — сдавленно прошептал Рени, растерянно замерев, — прости, я... я...

— Тихо, Мелкий, не извиняйся. Закрой глаза, расслабься. Все нормально.

Лаэр не дал мальчишке отнять руку, крепко прижав его к себе, отчего по телу Рени прошла невольная судорога. Ягодицы, недвусмысленно прижатые к паху господина, вызвали массу противоречивых ощущений — от страха (все-таки первая ночь еще долго будет "аукаться") до досады, что Аслан его вовсе не хочет (это Рени смог определить). Но мужчина не оставил ему времени на размышления и сомнения, начав двигать его рукой, которую крепко удерживал.

Ренальд удивленно выдохнул, чувствуя свою беспомощность в опытных сильных руках господина — Аслан каким-то непостижимым образом угадал нужный ритм, и наложник почти сразу же потерялся в своих метущихся желаниях и ощущениях...

На губах молодого мужчины играла глумливая улыбочка — его крайне забавляла создавшаяся ситуация.

Ренальд запрокинул голову, вжавшись затылком в его плечо, Аслан чуть отклонился, увидел острый по-мальчишечьи кадык на пока еще тонкой шее раба, и невольно возникла мысль впиться в нее губами — такая открытая, доверчиво-беззащитная... но мужчина зажмурился, отгоняя непрошенное видение, и мысленно отругал себя — еще чего не хватало! На всякий случай варвар прикусил зубами собственную щеку изнутри, и это его моментально отрезвило. Он невольно усмехнулся — он так запросто пришел в себя с Ренальдом, с Дереком же он бы не остановился и попробовал все, что ему нарисовало бы воображение...

На миг Аслан представил, что в его руках не этот светловолосый ангел, а его проклятое "наваждение", и зарычал от собственного бессилия что-либо сделать, не нарушив ту невидимую черту в отношениях со взрослым рабом, которую сам для себя установил, надеясь, что тот когда-нибудь сдастся...

Горловой вибрирующий звук голоса над ухом, запах взрослого мужчины, его сила и власть над своим телом — Рени в данную минуту было жутко страшно и очень волнующе. Где-то на краю сознания присутствовала слабенькая мысль, что, как и в случае с Тессой, он может вновь почувствовать то незабываемое и пугающее наслаждение, однажды испытанное им. Уже все чувствительнее и чаще пробегали по нервам позвоночника электрические разряды, уже невозможно сладко сводило в пульсирующем паху... уже шум крови заглушал собственные восклицания, уже было почти все равно, что Аслан о нем подумает — ну сейчас, еще немного, пожалуйста, вот так...

Варвар чувствовал, как раб напряжен — рваное дыхание Рени больше походило на всхлипы, кажется, он пытался что-то сказать, поднимаясь на цыпочки, желая еще сильнее податься навстречу собственной ладони, удерживаемой задающим ритм господином, но хозяин придержал его, не дав ягодицам наложника отстраниться от его паха...

"Кажется "клиент" готов", — промелькнула мысль у Аслана, и точно — мальчишка застонал, выгнулся, замер, чуть дрожа всем телом, и горячее семя выплеснулось, пачкая и его собственную ладонь, и пальцы господина...

Колени Рени подкосились, и он начал плавно оседать, скользя спиной по груди лаэра, но сильные мужские руки подхватили его, разворачивая и обнимая, давая возможность прийти в себя...

Ренальд машинально уцепился за шею варвара, надеясь удержаться, и тут же услышал, как мужчина фыркнул ему в волосы, подавляя смешок. Наложник только сейчас сообразил, что опять подставился так по-глупому, подвел Аслана, ведь господин надеялся, что тренировки помогут... а сегодня вдруг Рени снова проснулся и с ужасом понял, что он не может противостоять этому всепоглощающему животному желанию... и, вместо того, чтобы пойти принять холодный душ, как он намеревался сделать, заходя в уборную, зачем-то дотронулся до себя, и его словно перемкнуло, даже штаны не удосужился спустить ниже... вот позор...

Хорошо, хоть Аслан не ругается... ему смешно... Смешно?

— Аслан, прости... — еле прошептал Рени, переводя дыхание, стремительно краснея от мысли, насколько он сейчас выглядит смешным и жалким.

Варвар перехватил его поудобнее одной рукой, а второй потянул приспущенные штаны наложника вниз, моментально выведя расстроенного, потерявшегося в своих чувствах парня из сладкого ступора, с неожиданной силой вцепившегося в свой пояс:

— Аслан, пожалуйста... господин, не надо... не надо сейчас... — встревожено залепетал он, попытавшись взглянуть своему хозяину в глаза, но тут же опуская длинные ресницы — было невыносимо стыдно, да и глупо к тому же — Аслан обещал его не трогать, но он сам спровоцировал его на действие, теперь нечего причитать — постельная игрушка не имеет права голоса... только в животе что-то екнуло от страха...

Руки парня безвольно упали вдоль туловища, он еще ниже склонил голову, пряча выступившие в уголках глаз слезы, стараясь не выдать, как снова стало страшно и противно, чувствуя, как начинает зарождаться паника — еще немного и он будет позорно трястись, как осиновый лист. Это первый раз он не знал, что такое, когда в тебя проникает посторонний "предмет". А теперь, с содроганием вспоминая все свои ощущения, Рени понял, что он сейчас или прокусит губу насквозь, или сползет к ногам лаэра и, судорожно обнимая, будет умолять не трогать его... или хотя бы быть немного сдержаннее... Если он не вынесет этого и сорвется на позорный визг от своего совсем небезосновательного страха, Аслан ведь может и вправду решить, что он ни на что не годен... дурацкая попытка — номер с танцами провалился, а чем же тогда ублажать-благодарить за всю ту щедрость, которой его одаривают, как привилегированного раба...

Лаэр не сразу понял, отчего так резко поплохело мальчишке в его руках, но когда разобрал в бессвязном бормотании просьбу, чуть не выругался вслух:

— Рени, да ты что, дурачок? Я тебя не трону, давай-ка полезай в душ, споласкивайся, и пойдем на площадку.

— Правда? — Ренальд вскинул голову, все еще не веря.

— Конечно, а ты что себе уже нафантазировал? — усмехнулся варвар, убирая руки, но и Рени уже перестал пытаться натянуть штаны — в самом деле, лучше было бы смыть все последствия своего "грехопадения".

— Давай, живо, — Аслан отстранился, но юноша, все еще под властью только что пережитого (и удовлетворения, и страха) поскользнулся, выпутываясь, и чуть не загремел на пол.

— Нет, Мелкий, ты себе еще и сотрясение заработаешь до кучи, — покачал головой лаэр.

Вернулся, поддержал наложника, пока тот, смущаясь, все-таки разоблачался, и, включив душ, живенько окатил забравшегося в ванну мальчишку, придерживая его за предплечье. Затем стащил с вешалки огромное полотенце, завернул раба, и зачем-то снова прижал его к себе, ощущая странное теплое чувство к этому чуду, снова прячущему на его груди свое пылающее лицо, понимая, что пацана надо как-то поддержать:

— Так, Рени... все, что было пять минут назад — выкинь из головы, — велел Аслан. — Не заморачивайся и не заставляй меня чувствовать себя неловко... Ясно?

Ренальд с готовностью закивал и вроде бы даже расслабился, опустив напряженные плечи, но варвар не был уверен, что убедил мнительного мальчишку.

— Все, иди, одевайся, — легко подхватил он вскрикнувшего от неожиданности Рени, вытаскивая из ванны и опуская на пол. Ренальд снова испуганно обвил шею Аслана руками и чуть ли не повис на нем, пока не почувствовал, как босые ступни коснулись пола — это заняло какие-то секунды, но хватило, чтобы оба опять испытали неловкость.

Наложник быстро прошмыгнул в комнату, а Аслан уставился на свое отражение в зеркале, пытаясь унять участившийся пульс. В животе приятно щекотало, словно кто-то скребся мягкой пушистой лапкой, и варвар невесело усмехнулся — это вовсе не было похоже на возникшее желание, но все же и то, что этот короткий эпизод прошел для него бесследно, было бы неправдой. Что-то в Рени было такое настоящее, трогательное и манящее... Аслан теперь прекрасно понимал свою жену — если она видела, с какой отчаянной обреченностью мальчишка поддался на ее ласки, и как его "накрывает" всего-то от нескольких умелых движений — одна эта картинка ошалевших, потрясенных случившимся затуманенных глаз, сомлевшее личико и ощущение постепенно затихающей дрожи стройного юного тела в своих руках, могла свести с ума...

Да не дадут солгать Великие Духи — он никогда не интересовался субтильными юношами, едва вышедшими из подросткового возраста, но Рени был особенный... И Аслан почему-то вздрогнул, едва представив, что этот мальчишка мог бы достаться кому-то другому, если бы Тесса, непонятно чем руководствуясь при выборе раба, не обратила на него внимание.

Варвар набрал полные пригоршни ледяной воды и умылся. Немного полегчало. Мужчина помотал головой.

Он предполагал, почему его тянет к Дереку, но совершенно терялся в догадках, с какой стати хочется потискать это синеглазое чудо, которое, кажется, снова чуть не свалилось (судя по грохоту в комнате), запутавшись в одежде... или обнять и почесать за ушком, как котенка (к слову, Аслан не так уж и любил кошек), но Ренальд странным образом влиял на взрослого мужчину, вполне уверенного в своих предпочтениях...

* * *

Тренировка сегодня проходила из рук вон плохо. Даже хуже, чем в первый день... Аслан постоянно ловил себя на мысли, что не может выкинуть из головы сцену в уборной наложника, а Рени вообще ошибался без конца и "зависал", бестолково пропуская удары. У Аслана сердце кровью обливалось, глядя, как новый синяк наливается на теле или руках обнаженного по пояс парня, вновь не успевшего увернуться или парировать. И ведь упражнения-то были простенькие...

Варвар выругался:

— Не отводи взгляд! Ренальд, ты уже сто сорок восемь раз был бы трупом, если бы мы с тобой сражались по-настоящему.

— Я и так был бы трупом, даже глядя... — тихо оправдывался Рени.

— Аслан, ну он же прав, — заметил наблюдавший за ними Орис, — скажи, если бы с тобой кто-то связался по-настоящему, каковы его шансы?

— Ладно, — хмыкнул слегка польщенный лаэр. — Но я же образно... Знаешь, Рени, иди-ка ты читай свои учебники, на сегодня — все!

Ренальд расстроено кивнул, поник и побрел прочь с площадки.

Аслан посмотрел ему вслед:

— Ренальд! Подойди!

Рени вздрогнул от окрика, но быстро развернулся и подошел. Аслан опустил тяжелые ладони ему на плечи и тихо сказал:

— Посмотри на меня, пожалуйста.

Юноша поднял взгляд. Варвар на секунду завис, увидев в них свое отражение, но все же справился:

— Я на тебя не сержусь, глупый. Просто не хочу наставить лишних синяков. Если придешь в себя, вечером будем тренироваться как обычно. Иди и выкинь все посторонние мысли из головы, хорошо?

— Хорошо! — просиял мальчишка.

— Иди!

Рени сам не понял, отчего он почувствовал огромное облегчение, словно тяжесть свалилась с души, а за спиной выросли крылья... Аслан не сердится... просто пожалел...

Губы юного раба растянула счастливая улыбка, глупая и неуместная, но он ничего не мог с собой поделать. Рени обернулся и увидел, что Аслан все еще стоит и смотрит ему вслед. И на губах лаэра, его хозяина и самого "крутого" мужчины в Замке, играет такая же довольная улыбка.

Сердечко Рени готово было выпрыгнуть от невозможного предположения, но он испуганно задавил мысль о том, что раб может просто нравиться своему хозяину — это было бы слишком хорошо, ведь если так — его не выгонят, не отдадут, не продадут. Лаэр Аслан не такой, как другие. Даже если он когда-нибудь захочет поиграть и наиграется — у него (Рени) будет большой багаж знаний и умений в разных областях, в отличие от узкой специализации других рабов для постельных утех своих хозяев... Уже за одно то, что господа дают ему такую возможность — научиться чему-то, следует смириться с тем, что это требует оплаты... какой пожелает хозяин...

Но чем дальше он уходил от площадки, тем сильнее мучили его сомнения, а правда ли его тело сможет привлечь такого мужчину, как Аслан? Про Тессу Рени думал постоянно, но с того раза, когда она помогла решить его "маленькую проблемку", а потом пришлось признаться Аслану, они больше старались даже не касаться друг друга, если были наедине, кроме невинных поцелуев на ночь. Рени это угнетало, он привык к ласковым рукам хозяйки, перебирающей его светлые пряди, словно шерстку домашнего любимца, к тому, что она могла запросто обнять его, чмокнуть в нос или даже в губы...

Может быть, несмотря на то, что вроде бы выяснили все недоразумения, ей все же неприятно?

Ренальд и не догадывался, как его госпоже хотелось до него дотронуться. Почему-то потребность в прикосновениях действовала в обоих направлениях, и Тессу точно так же тянуло к хорошенькому мальчишке без какой-нибудь видимой причины. Но девушка просто боялась спровоцировать жадно откликающийся организм юного наложника, чтобы не ставить его в неловкое положение — мальчишка наверняка снова будет переживать... она боялась даже просто позвать его к себе ближе, надеясь, что он сам когда-нибудь решится... Все остальное, кроме прикосновений, осталось по-прежнему, а может быть, стало даже глубже — тепло и радость во взглядах и голосе, и желание держать свой объект в поле зрения...

— А Рен, похоже, всерьез запал-то... — задумчиво пробормотал Орис, взглянув на лаэра.

— Что? — спросил Аслан, все еще глядя вслед наложнику.

— Я не был уверен, что тебе удастся его приручить... боялся, что ты его просто сломаешь...

— Орис! Хватит зубоскалить, иди, со мной разомнись, — обернулся варвар, проводив Рени взглядом, пока тот не скрылся за кустами, росшими на краю площадки.

Почему-то не хотелось обсуждать эту тему — Аслан еще сам не понимал, что он делает, правильно ли поступает, и свое отношение, резко сдвинувшееся в сторону симпатии к мальчишке во всех смыслах, тоже следовало разложить на составляющие в одиночестве, чтобы не ошибиться, потому что это было как-то непривычно...

— Да уж куда мне против тебя, — усмехнулся все еще заметно прихрамывающий боец.

— Не прикидывайся, надо же тебе форму восстанавливать, — усмехнулся Аслан.

— Хорошо, мой господин, — Орис подошел и без предупреждения начал, чем выиграл себе небольшое преимущество, заставив варвара переместиться так, что солнце слепило ему глаза...

— Жулик! — прищурился Аслан, пытаясь вынудить Ориса поменяться с ним местами, но солдат уже атаковал, лишая такой возможности.

— Нет, мой господин, это называется "тактик", — заржал первый помощник, уворачиваясь от удара.

* * *

Вернувшись в дом, Ренальд столкнулся с Тессой, выходившей из супружеской спальни.

— Доброе утро, Солнышко, — улыбнулась девушка. — Ты что так рано? Или я проспала? А где Аслан?

— Доброе утро, — немного стушевался Рени. — Он меня отпустил... у меня сегодня не очень хорошо получалось... даже, скорее, плохо...

— Да? Ты что, не выспался? Ну-ка, покажись, — она развернула его и покачала головой, разглядывая покрасневшие и начавшие темнеть места ушибов... — Н-дааа, ты сегодня точно не в лучшей форме. Давай быстро в душ, я сейчас мазь захвачу и приду.

— Не надо, само пройдет.

— Зайка — это не боевые шрамы, зачем тебе хвастаться синяками? — резонно заметила госпожа, и Рени не нашелся, что ответить, признавая справедливость ее замечания.

Тесса вернулась к себе и через несколько минут уже сидела на кровати наложника мужа, ожидая, когда тот выйдет из уборной.

Ренальд вышел немного напряженный, уже успев натянуть штаны.

— Поворачивайся, сначала спину намажу.

— Да там, наверно, один всего, — поморщился Рени, пошевелив рукой.

— Да, один синяк и большая ссадина, немного пощиплет, потерпи, — подтвердила Тесса, осторожно втирая прохладную, пахнущую травами мазь от ушибов. Рени непроизвольно морщился, но почему-то хотел, чтобы тонкие пальчики девушки касались его кожи, даже если будет немного болезненно...

— Все, поворачивайся...

Тесса ворчала, намазывая очередной наметившийся синяк, заодно помазала два почти сошедших, а Рени тихо млел и покорно кивал головой, соглашаясь, что он неосмотрительно рассеян, и обещал, что в следующий раз будет собраннее...

— Ты меня вообще-то слушаешь? — девушка подняла голову и столкнулась с замершим Ренальдом, пристально разглядывающим ее.

— Рени, ты чего? — удивилась хозяйка.

— Тесс, ты такая красивая...

— Да ну тебя, — улыбнулась девушка. — Как я могу быть с утра красивая? Я еще и не причесывалась толком.

— Ты все равно красивая — ты настоящая...

— Ну, спасибо за комплимент, Солнышко...

— Тесс... а я... во мне есть что-нибудь, чтобы нравиться кому-то? — тихо спросил Рени, и щеки его вспыхнули.

— Ты — очень красивый, Рени, — убежденно ответила Тесса. — А почему тебя вдруг посетили такие мысли, разве ты сам сомневаешься? И кому это, интересно, ты собрался понравиться? — поддела она, меняя тон на капризный.

— Тесс... я тебе, правда, нравлюсь? Вот таким, какой я есть?

— Конечно, милый, почему ты спрашиваешь? Ты очень красивый сейчас и будешь еще лучше, когда немного возмужаешь.

— А если у меня нос будет горбатый... У моего отца была легкая горбинка...

— Думаю, более мужественный профиль тебя не испортит, — снисходительно усмехнулась Тесса, легонько щелкнув мальчишку по носу.

Он сморщился и схватился обеими руками за нос, сконфуженно улыбаясь:

— Я серьезно, а ты только шутишь.

— Я тоже серьезно, — произнесла Тесса, продолжая улыбаться.

— Тесс, а если... вдруг у меня изуродуется лицо?

— Как это "изуродуется"?

— Ну, там шрамы появятся... или...

— Прыщик вскочит? — фыркнула госпожа, вредничая, и Рени беспомощно смолк, понимая, как глупо звучит это выяснение мучившего его вопроса.

— Эй, ну ты что? — Тесса толкнула Ренальда на кровать и шагнула к нему, поднимая его лицо ладонями: — Не выдумывай глупости, ты мне все равно будешь нравиться, несмотря на твою внешность, — она медленно наклонилась и поочередно поцеловала его в обе щеки, наслаждаясь зрелищем расширившихся зрачков на темно-голубой радужке, — главное, чтобы твоя душа оставалась такой же чистой, как сейчас... близких людей любят не за красоту, дурачок...

Третий поцелуй пришелся в губы, и Рени только приоткрыл их, чтобы облизнуть сладость ее поцелуя, но его госпожа уже отстранилась, так же медленно выпрямившись и отпустив его лицо...

Наложник сглотнул. Ему казалось, что даже она сейчас слышит, как гулко и часто забилось его растревоженное сердечко, а ведь это было лишь мимолетное прикосновение...

— Пойдем завтракать, надевай рубашку...

— А? — моргнул Рени, приходя в себя. — Да, я сейчас...

* * *

Вот уже почти целый час Ренальд не находил себе места — Тесса была занята с Мартой, выясняя что-то по хозяйственным делам, совершенно скучным и неинтересным — Рени однажды присутствовал при их разговоре о подборе цветовой гаммы и плотности ткани для портьер в гостевой комнате на втором уровне. Он уже немного позанимался и теперь мог позволить сделать небольшой перерыв. Мысли об Аслане и Тессе вперемежку и по отдельности занимали его, мешая сосредоточиться на учебниках. Он решил немного пройтись, развеяться.

Занятый своими размышлениями и сомнениями, наложник лаэра бесцельно бродил по парковым дорожкам, вышел за первый периметр, прошел мимо кострища, невольно вспомнив, как сидел вчера, прижимаясь к широкой груди Аслана, прошел дальше, и, наконец, набрел на старый сарай, заваленный всяким барахлом. Недалеко от сарая была небольшая рощица. Деревья росли достаточно близко друг к другу, и солнечный свет с трудом проникал сквозь густые кроны — под ними практически не было травы, а землю устилал ковер из прошлогодней листвы.

Рени был любопытен, как все мальчишки, но в этот сарай он еще ни разу не попадал. Замка на рассохшейся двери не было. Ренальд вытащил засов и заглянул внутрь.

В полумраке захламленного помещения пахло пылью, потревоженные пылинки сразу затанцевали в пробившемся сквозь маленькое подслеповатое окошко луче солнца.

Рени зашел, потрогал старую лампу с помятым корпусом, провел рукой по резной спинке стула без ножки и с порвавшей обивку пружиной... попытался вытащить какую-то картину за торчавший наружу краешек, но то, что было навалено сверху, угрожающе заскрипело и накренилось. Ренальд посчитал, что быть погребенным заживо под старой рухлядью не самая героическая смерть... ну, если и не смерть, то, когда его "откопают", ржать вся крепость над ним будет снова очень долго...

Мальчишка уже собирался уйти, но его привлекло блеснувшее отражение света в каком-то стекле. Рени пробрался ближе, рискуя все же свалить на себя всю эту кучу ненужных старых вещей или поломать собственные конечности, но его стремления были вознаграждены. Там оказалось не стекло, а покрытое пылью большое круглое зеркало. Почему его выкинули, он не знал, оно было даже не треснутое (на самом деле оно было парное из старинного шкафа для одежды — второе разбилось, поэтому стало не нужно и это, так как проще было заказать сразу два одинаковых, чем пытаться найти такое же). Ренальд вытащил его на свет и протер куском какой-то старой одежды (чем это было раньше, не понятно).

Так как все это время он думал о своем предназначении, об утреннем уединении, прерванном Асланом, и о разговоре с Тессой, ему пришла в голову мысль разглядеть себя получше.

Воровато оглянувшись, наложник схватил зеркало и углубился в рощицу...

Волнуясь, словно его могли застать врасплох за таким занятием, да еще и обвинить в баловстве (нечего лазить по старым сараям — не маленький), Рени прислонил зеркало к дереву и сел напротив, сосредоточенно разглядывая свою симпатичную мордашку. На его взгляд, в нем не было ничего особенного, наоборот, он очень переживал, что похож на какую-то угловатую девчонку, но ведь Тесса сказала, что он красивый... да и Аслан как-то по особенному смотрел на него сегодня, совсем не презрительно, хотя у него был самый настоящий повод... У Ренальда в душе бушевал целый шквал противоречивых эмоций.

Придя к выводу, что на лицо он, может быть, и в самом деле ничего... Рени задался вопросом, а как же он выглядит со стороны в полный рост? Идея, рассмотреть себя в зеркале собственной комнаты, уборной или в каком-нибудь из других больших зеркал в замке, почему-то раньше его не посещала...

Мальчишка медленно стянул одежду и отошел подальше, досадливо скривившись. Все равно было неудобно разглядывать свое отражение — весь целиком он в зеркале не помещался, а если отойти еще дальше, мешались деревья.

Рени уселся на свою одежду и, взяв зеркало в руки, медленно наклонял его под разным углом, чтобы рассмотреть себя полностью... Самое сокровенное он оставил "на потом", несколько раз поворачивая зеркало так, чтобы оно отражало то, что ниже пояса, но почему-то становилось очень стыдно и неловко. Дыхание у юного раба учащалось, и он, непроизвольно вздрагивая, снова замирал, прислушиваясь к далеким голосам на территории Замка, к шелесту листвы, к трескотне сороки, пролетавшей мимо, стараясь успокоить заполошно скачущий пульс. Страх быть застигнутым врасплох за таким глупым занятием боролся с желанием все же решить для себя все интересующие вопросы и закрыть эту тему...

Лучше бы он не смотрел. У него перед глазами промелькнуло внушительное "хозяйство" Аслана — вот у господина действительно было то, чем мужчина может гордиться. Хотя тогда (в единственную их ночь) у Рени зрелище возбужденного хозяина вызывало скорее что-то среднее между паникой и истерикой (а может, со страху показалось, такого большого просто не бывает, ведь Ренальду не с чем было сравнить). И сейчас, глядя на себя, Рени удрученно вздыхал... в спокойном состоянии его "гордость" выглядела как-то уж очень скромно...

Единственное, что мальчишка теперь знал на собственном опыте — что уж совсем отчаиваться не стоит — что при подходящем стечении обстоятельств этот орган сумеет "подрасти", Рени даже приложил руку к паху, словно решая убедиться, что это не оптический обман, но сразу почувствовал знакомое томление, концентрирующееся внизу живота, и испуганно отдернул. Вскочив на ноги, наложник поспешил одеться...

"Хватит уже экспериментов... по крайней мере, на сегодня", — решил юноша и, вернув зеркало на место в сарай, поминая через слово то Всевидящих, то грешников, выкарабкался из этого барахла почти без потерь, не считая занозы в ладони. Задвинув засов "как было", Ренальд поспешил обратно к Замку, уверяя себя, что его никто не мог увидеть, но уши и щеки все еще продолжали пылать пунцовым, предавая...

* * *

Аслан заявился еще до ужина, когда Тесса и Рени читали свои книжки, растянувшись на мягком ковре на полу в уютной хозяйской комнате, куда не заходили посторонние — она удивительным образом располагала к неформальной обстановке со своими диванчиками и разбросанными по пушистому ковру подушками.

— Я соскучился, — просто сообщил варвар.

Он вдруг резко метнулся и сгреб взвизгнувшую Тессу в объятия, словно хищник, набросившийся на добычу. Рени не успел завистливо вздохнуть и откатиться, так как оказался пойман рукой Аслана, занятого женой, вроде бы уворачивающейся от проявления его грубоватой нежности, но на самом деле подставляющей то щеки, то шею под жадные губы любимого. Рени замер, не понимая, что он должен делать, остаться?

Аслан повернулся к нему и подмигнул:

— Я по тебе тоже соскучился, Мелкий.

Пока Рени радостно переваривал это признание, варвар уже оказался над мальчишкой и принялся его щекотать. Тесса рассмеялась, перекатываясь подальше от извивающегося, словно угорь, бестолково отбрыкивающегося и хохочущего Рени и довольного возней Аслана, и уселась на колени, подобрав с пола книги, чтобы ее мальчики их не истрепали... И вдруг поразилась этой мысли — "ее мальчики"... интересно, с каких это пор Рени стал входить в ближний круг?

Это озарение, словно переводящее раба на новый уровень, обжигало своей прямотой — слишком уж огромный контраст между молодым мужчиной, владельцем всех близлежащих земель, и бесправным юношей, но девушке было приятно видеть их рядом, неважно, что на какое-то время, казалось, они забыли о ее присутствии, поглощенные своей дурацкой возней...

В дверь постучали.

— Да? — отозвался Аслан приподнимаясь, но удерживая мальчишку на полу среди раскиданных в стороны подушек.

В комнату робко заглянула Рута, старательно пряча любопытство:

— Госпожа Тесса, Вас Марта ищет, она сказала, что принесла то, что Вы просили.

— Хорошо, Рута, я сейчас приду, — пообещала хозяйка Замка, легко поднимаясь.

Тесса ушла, а Ренальд, воспользовавшись случаем, пока лаэр смотрел ей вслед, все-таки почти выбрался. Аслан тут же перекатился на спину, уцепившись за руку наложника, и опрокинул его на себя, перехватывая и вторую его руку.

Рени оказался сверху, почти растянувшись на мужчине, не в состоянии сбежать. Аслан довольно жмурился, наслаждаясь растерянностью в синих глазах застывшего от такой невероятной близости раба — пока они возились, легкая рубашка Рени задралась, и теперь он прижимался обнаженным животом к животу своего господина. Варвар, не отрывая гипнотизирующего взгляда, провел по взмокшей от борьбы спине мальчишки горячей ладонью, вроде бы успокаивая, но на деле вызвав еще большее смятение. От такой нехитрой ласки, на контрасте с предыдущим всплеском эмоций, Ренальд вдруг почувствовал, что где-то внутри зарождается странное чувство, почему-то больше не хочется сбежать, а наоборот, прижаться еще плотнее, и одновременно прогнуться, подставляясь под эти сильные и уверенные руки, оказывается, умеющие быть такими нежными...

Поняв, он смущенно захлопал ресницами, вызвав у Аслана короткий смешок, и от этого легко вздрогнувшего тела лаэра под ним, Рени еще больше смутился, чувствуя, как кровь приливает к паху. Он задергался, пытаясь вырваться, и лаэр не стал его больше мучить, отцепился и раскинул руки в стороны.

Ренальд неловко сполз с него, чуть не оттоптав все и развеселив своего господина еще больше.

— Мелкий, что тебя так смутило? — сел Аслан.

Юноша не знал, как объяснить, судорожно поправляя рубаху, он отошел подальше. Варвар поднялся, легко подтолкнул наложника к дивану (раб не удержался и плюхнулся на спину) и тут же отстранился, уходя из личного пространства вспыхнувшего мальчишки, который, почувствовав, что его опрокидывают на спину, снова слегка запаниковал.

— Рени, ладно, мы просто повозились, — улыбнулся Аслан. — Расскажи мне лучше, что ты сегодня делал?

— Что? — Ренальд застыл, никак не попадая пуговицей в петлю задрожавшими пальцами — неужели Аслан знает о его маленьком самоанализе перед зеркалом в рощице возле старого сарая со всякой рухлядью?

Но лаэр, кажется, не заметил его замешательства, спокойно продолжив:

— О чем ты читал, расскажешь?

— Д-да, конечно. Я сегодня много занимался...

— Расскажи, что тебе запомнилось больше всего, а какие моменты тебе непонятны или, может, смущают? Мне просто интересно, — пояснил Аслан.

Ренальд сел прямо, и, положив руки на колени и состроив серьезную мордашку, принялся пересказывать. Варвар подавил желание рассмеяться над нелепостью этой позы прилежного ученика. Память у Ренальда оказалась отличная, и его правильную речь было приятно слушать, к тому же он практически цитировал целые абзацы, уверенно расставляя акценты.

Аслан задумчиво притих напротив, не перебивая.

На самом деле, он просто любовался воодушевившимся мальчишкой, его серьезным, каким-то повзрослевшим красивым лицом, движением губ, произносящих сложно запоминаемые слова и термины — его речь звучала очень уверенно, и Аслан порадовался, что дал парню возможность двигаться в своем развитии в этом направлении. Ренальд не стеснялся и не краснел, ощущая себя неловким неумехой — в этой области, с почерпнутыми из умных книг знаниями у него было слишком мало соперников в Замке-крепости... И Аслан почему-то думал не только о возвышенном, а ловил себя на мысли, что не отказался бы повторить тот единственный поцелуй, на который его спровоцировала Тесса, перемазав губы раба сладким соком спелой клубники... Лаэр зажмурился и помотал головой.

— Аслан? — сбился Рени. — Я что-то не то сказал?

— Нет, Мелкий, все нормально, — усмехнулся мужчина, мысленно ругая жену за вот такие свои "видения". — А самого тебя ничего не смущает в этом утверждении? — поинтересовался он, внимательно выслушав тему сегодняшнего "урока" наложника.

— Дааа, — задумчиво протянул Ренальд. — Я согласен с оппонентом Архиталия, что может быть другая точка зрения, но магистр Нират порекомендовал именно этот учебник.

— Советую тебе поискать что-нибудь на эту тему в книгах других ученых мужей, так, для общего развития. Ну, этим ты займешься завтра. Будем сегодня еще тренироваться? Как твои синяки?

— Тесса меня спасла, — улыбнулся Рени, закатывая рукав рубашки, чтобы продемонстрировать господину, что синяков практически не видно.

— Отлично! Если что, на ночь еще намажет... Иди, переодевайся и приходи.

— Хорошо! — радостно сорвался Рени с дивана.

Аслан усмехнулся, грациозно потянулся всем телом, словно огромный хищник, и тоже встал...

Попытка номер два... Сейчас на площадке должен быть Дерек, отсыпавшийся утром после ночной вахты. Теперь Аслан был уверен — ему точно не будут мешать сосредоточиться синие глаза светловолосого мальчишки... главное, не показать, насколько будоражит кровь присутствие второго раба, мужчины с изуродованной шрамами щекой...

12.

До экзаменов в Академии осталось меньше двух дней. Начало осени было совсем не заметно, даже листва еще не начала менять свой цвет. Только по утрам становилось прохладнее, и воздух казался более прозрачным...

Сегодня Аслан был занят и, выйдя на площадку, Ренальд остановился, ожидая, кто из ребят подойдет, чтобы позаниматься с ним вместо хозяина. Рени уже привык к тому, что "через не могу и не хочу", ему все равно придется отрабатывать свои несколько часов в день, занимаясь физическим усовершенствованием своего тела. В первые дни (после того, как ему удалось почувствовать на себе всю прелесть последствий от нагрузок), он приползал к себе в комнату и хотел только одного — тихо умереть, чтобы эта ноющая боль прекратилась. А ведь надо было еще привести себя в порядок и идти заниматься в библиотеку. Спасибо, выручал ежевечерний массаж Аслана или Тессы.

Под ладонями Аслана он чувствовал себя сначала замешиваемым тестом в крепких руках кухарки, собирающейся печь пирожки, и лишь через несколько минут, ближе к концу экзекуции, начинал испытывать совершенно другие желания — чтобы эта процедура длилась и длилась...

А Тесса... это вообще была отдельная тема. Ренальд тихо сходил с ума — кажется, он начал испытывать к своей госпоже чувство, которое не положено испытывать рабу-наложнику господина. От одного ее присутствия сразу становилось радостно и волнительно, в груди разливалось приятное тепло, заполнявшее до самых краев. И даже пасмурный день становился ярче, расцвечиваясь всей палитрой красок из-за всколыхнувшихся чувств.

А уж от того, как она дотрагивалась до его кожи, Рени просто млел и только успевал сглатывать слюну, опасаясь растечься большой лужицей от невероятного наслаждения, откликаясь каждой клеточкой своего организма на ее прикосновения... и долго потом не мог прийти в себя, борясь с легким головокружением совершенно потерявшегося в своих ощущениях подростка от ласки взрослой женщины, хотя Тесса старалась не провоцировать его. Возможно, это было выше ее сил — слишком много нежности девушка испытывала к мальчишке, и ничего не могла с этим поделать...

Это ни в коем случае не была нежность и любовь, которую могла бы испытывать мать к своему ребенку. Для Тесы, если Рени и выглядел когда-то ребенком по своему мироощущению, то никак не по внешнему виду — красивый застенчивый юноша, словно созданный для того, чтобы его нежить, любить и всячески баловать...

И, кроме того, был еще один момент... Аслан всегда доминировал в отношениях с женой, даже если они ненадолго менялись ролями в спальне, все равно — муж был беспрекословный лидер. С Ренальдом же Тесса чувствовала свою власть над мальчишкой, и это ей жутко нравилось и заводило, обещая какую-то невероятную грань изученных уже отношений мужчины и женщины, словно перенося их на новый уровень...

Это ощущение ее немного пугало, так как она вовсе не планировала изменять мужу с кем бы то ни было... и все же, не высказанные вслух шальные крамольные мысли, не обретшие окончательную форму, неясно скользили где-то на подсознательном уровне, волнуя и исподволь соблазняя...

Тесса редко сердилась на Рени за что-то, обычно была снисходительна к его ошибкам и неуклюжести, к его страхам и неуверенности, старалась развеять их и поддержать в любом начинании. Иногда Ренальду казалось, что она просто смеется над ним, или непозволительно добра, и он этого не заслуживает. И тушевался, путался, краснел, но Тесса все равно была для него самым желанным и любимым человеком, которого он просто обожал.

Временами госпожа была требовательна и непреклонна, если дело касалось его здоровья или какого-то "мужского" занятия, придуманного Асланом, которое, по ее мнению, могло бы привести к плачевным результатам. Лаэр пытался спорить со своей женой, но, в конце концов, сдавался и делал Рени небольшие поблажки втайне, чтобы не нервировать девушку (как, например, изготовление собственного комплекта дротиков или посиделки с ребятами у костра далеко за полночь). Эти маленькие сугубо мужские тайны, которые оба "заговорщика" должны были соблюдать, невероятно помогли сближению раба с господином.

Мальчишка понимал — ему выпал уникальный шанс, что ему позволили перестраивать свое тело, которое для утех в спальне было более привлекательным именно в первоначальном виде, и в отчаянии глотал выступающие слезы, отмывая стройное тело от соленого пота, и очень переживал, что ничего из затеи господина не выйдет. Он лишь немного взял от своего отца — природа решила сделать его более похожим на мать, а она была довольно изящной женщиной. Рени очень боялся, что ему никогда не набрать мышечную массу, чтобы походить на брутальных мужчин, населяющих Замок-крепость.

Тесса долго успокаивала мальчишку, застав однажды в смятении. Советовала не думать о том, что он сможет когда-то превзойти хотя бы того же Мартина (с которым у Рени до сих пор были натянутые отношения, и светленький раб старался держаться подальше от сына коменданта), и необязательно выглядеть горой мышц, чтобы стать ловким и выносливым, приводя в пример себя...

В самом деле, если бы Рени сам не видел, как умело и ловко девушка управляется с мечом и метательными ножами, как несколько раз "роняла" самого Дерека какими-то хитрыми подсечками, когда он вызвался с ней посоревноваться, ни за что бы не поверил, что его женственная госпожа, хрупкая с виду девушка, может быть так опасна.

Поначалу Ренальду приходилось обильно смазывать свои многочисленные синяки и ссадины, неизбежно зарабатываемые им при тренировках, но к концу месяца он научился избегать таких неприятностей... Рени чувствовал, что занятия не проходят даром — постепенно ему все лучше и лучше удаются какие-то упражнения... Мальчишка удивлялся, как неожиданно легко, оказывается, можно провести какой-то сложный прием. Аслан и кое-кто из ребят делились своими "коронными номерами" — то ли, чтобы не ударить лицом в грязь, то ли не считая Рени равным противником, не опасались выдать ему свои секреты — все равно он не сможет использовать их против них. То ли предполагали, что хоть что-то поможет спасти хорошенькому рабу жизнь, если вдруг попадет в неприятности. Неважно, по каким причинам, но Ренальду, с жадностью впитывающему все новое, записывающему себе на подкорку, словно на чистый лист, не придерживающемуся никаких канонов, оказалось неожиданно легче, чем другим, приспосабливаться к разным стилям ведения боя.

Что-то давалось ему, словно под него и строилось, что-то выходило "топорно", но в целом, Рени, не веря в то, что его успехи зависят от его же собственного упорства, уже мог здорово помурыжить кого-нибудь из бойцов, прежде чем юркого мальчишку удавалось приструнить, повалить и обездвижить. И непонятно, кто в этот момент был более доволен — выбившийся из сил ученик или запыхавшийся очередной наставник...

Конечно, ярко выраженные бицепсы, трицепсы и другие "-псы" у него за прошедшее время (чуть больше месяца с начала занятий) еще не появились, о кубиках пресса на впалом животе тоже приходилось только мечтать, но гибкое тело уже кое-чему научилось — по крайней мере, синяков и шишек было уже, на радость Тессе, совсем мало...

А вот Рени со вздохом сожаления вспоминал, как девушка втирала пахнущую травами мазь от ушибов, скользя своими ладонями по его телу, разжигая маленькие пожары на коже и под кожей, даже в тех сокровенных местах, которых она целомудренно избегала...

Размышления Рени прервал подошедший Дерек с тяжелой перевязью в руках. Специальная перевязь представляла собой скрепленные крест-накрест кожаные ремешки с кармашками из плотной грубой ткани, заполненными утяжеляющими свинцовыми бляшками. На счастье Рени заполненных кармашков было не слишком много. Меченый каждый раз теперь, когда выпадала его очередь 'дрессировать' наложника хозяина, заставлял Ренальда начинать с легкой разминки и пробежки вокруг первой стены крепости, усложняя его упражнения тем, что бежать надо было с грузом.

Мальчишка сморщился, но Дерек только подмигнул.

— Не кривись, Мелкий, я добавил всего несколько грамм.

— Ага, а сам-то ты налегке побежишь, — возразил Ренальд. — Или как в прошлый раз будешь меня здесь поджидать?

— Не-а, буду с тобой рядом, подбадривать, — ухмыльнулся Меченый.

— Лучше уж здесь жди, — вспыхнул Рени, вспомнив, какими именно эпитетами Дерек "подбадривал". Хорошо, хоть никто из ребят не слышал, животы бы надорвали от смеха. Хотя, если честно, взрослый парень старался не позволять себе грубости и откровенной пошлости, рассчитывая на то, что пацана будет подгонять задетое самолюбие и жажда доказать всем, что он чего-то стоит.

* * *

В самый первый раз, когда, согласно распоряжению лаэра, каждый из любопытных бойцов, не слишком хорошо знающих грамоту, должен был посвятить час своего времени занятиям с Рени, и Дерек оказался первым добровольцем, он его чуть не угробил.

В тот день Рени и так еле поднялся — все мышцы болели, и тело не слушалось. Оценив его плачевное состояние (мальчишка не мог даже бросать дротики), Меченый решил, что можно подкачать мышцы ног, не приняв во внимание, что и такая физическая нагрузка для "нежного мальчика" в диковинку.

Наложник "сломался" через несколько сот метров, но Дерек уверенно пообещал, что скоро откроется второе дыхание, и прикрикнул, чтобы Рени не скулил, а старался дышать правильно и шустрее перебирал своими конечностями. И только когда обессиленный пацан споткнулся, полетел на землю, обдирая коленки и ладони, и вместо того, чтобы подняться, остался лежать, задыхаясь, судорожно оттягивая ворот прилипшей рубахи, хватая широко открытым ртом так необходимый его легким воздух и испуганно тараща синие глазищи, в которых металась паника, Дерек сам перепугался не на шутку. Подлетел, усадил, прислонив к себе, утирая ладонями мокрое от пота лицо мальчишки, и сбивчиво пытался внушить то ли себе, то ли наложнику господина, что сейчас все пройдет:

— Дыши, дыши, Мелкий, спокойнее, ровней... давай — вдох-выдох, вдох-выдох — не паникуй!

Хотя у самого взрослого раба аж дрожь в руках появилась, когда он почувствовал, как сильно захлебывается в бешеном ритме сердечко Рени и как отчаянно колотится зачастивший пульс.

Не хватало только угробить пацана непомерными нагрузками, к которым тот не привык...

— Дыши, Рени, дыши,— вдох-выдох, вдох-выдох — все будет хорошо...

— Я ды...шу... — кивал мальчишка, шумно втягивая и ртом, и носом воздух, постепенно успокаиваясь.

— Молодец, — похвалил парень со шрамами, аккуратно поддерживая синеглазое хозяйское недоразумение, с которым вечно что-нибудь не так...

— Я... Дерек... уже прошло... кажется, — произнес Ренальд, поежившись, словно ему теперь стало холодно.

— Ну что же ты, Мелкий, — прошептал Дерек на ушко обмякшему в его руках мальчишке, уже успокоившемуся, но теперь (когда бешеное сердцебиение утихло), пугающе бледному, с трясущимися руками и коленями. И пульс теперь был совсем слабенький, еле прослушивался — этим фактом очень нервируя Меченого. — Прости меня, дурака здорового, я тебе не поверил... Пожалуйста, не пугай меня так больше... Сейчас еще немножко посидим и побежим обратно...

Рени вздрогнул всем телом и умоляюще оглянулся.

Дерек виновато усмехнулся:

— Я пошутил, не дергайся. Обратно пешком пойдем, хватит с тебя на сегодня...

— Дерек... я тебе говорил, что ты гад? — вяло улыбнулся Ренальд одними уголками рта.

— Не-а, наверное, боялся... — предположил Меченый. — А сейчас отчего осмелел, а?

— Мне кажется, что я и так умираю... — неуклюже сострил Рени.

— Не, Мелкий, умереть я тебе не позволю. Ты у меня еще помучаешься. Сегодня только начало.

— Ыыыы... лучше убей меня прямо тут, — пытался разжалобить Рени, но вновь закашлялся и принялся "правильно" дышать, чтобы успокоиться.

— Не умничай, — потрепал Дерек мальчишку по взмокшим от пота волосам, заодно убирая с его лба свесившуюся светлую челку. — В следующий раз волосы прибери, а то они тебе мешают, горе луковое.

Ренальд слабо улыбнулся — и Тесса ему так иногда говорит, когда он что-нибудь делает неверно...

— Дерек! — от грозного окрика Ориса вздрогнули оба.

Подъехавший парень соскочил с лошади и, быстро подойдя, склонился к сидящим на земле.

— Рени, что с тобой? — встревожено схватил он мальчишку за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. — Где-нибудь болит?

И не дожидаясь ответа, зло бросил Дереку:

— Ты, придурок, что у вас случилось?! Что ты ему сделал?!!

— Орис... я это... просто... — залепетал Ренальд.

— Подняться сможешь? — снова обернулся молодой мужчина к младшему рабу.

— Наверное, — неуверенно кивнул Рени.

Орис протянул руку и ухватил наложника господина за кисть, поднимая, стараясь не касаться грязной расцарапанной ладони. Дерек поддержал пацана и легко поднялся сам.

— Загнал?! — обвинительно рявкнул помощник Аслана.

— Не твое дело, — набычился Дерек.

Орису, наверное, сообщил кто-то из ребят, находящихся в карауле — дозорным хорошо было видно со стены, что происходило вокруг (за исключением той части сада, где любила бывать Тесса). То ли парень просил приглядеть за Дереком, "дрессирующим" пацана, то ли кто-то сообразил, что сказать надо именно Орису, когда увидели, что произошло что-то непредвиденное, но тот, как раз находился возле конюшни и решил все выяснить сам, примчавшись.

— Ах ты, сука! Думаешь, я не понимаю, с чего ты взялся лепить из него подобие бойца? Свою задницу надеешься спасти, поднатаскав его?! — кивнул разозленный Орис в сторону притихшего Ренальда. Наложник в испуге переводил взгляд со своего старшего друга на Меченого, который хоть и здорово усложнял ему жизнь, но был для Рени в какой-то степени образцом настоящего воина.

— Моя задница — не твоя забота! — ощерился Дерек.

— Мне нет дела до того, как ты ей намерен распоряжаться, но Рена в ваши непростые отношения с Асланом я тебе впутать не дам! Ему все равно никогда не стать тобой, так что забудь и отвали, ясно?!

— Да катитесь вы оба! — в сердцах бросил парень со шрамами, резко разворачиваясь, чтобы уйти.

Хотелось выть от бессилия что-либо изменить, потому что Дерек знал твердо — он скорее подставится под клинок с Асланом в спарринге, чем допустит хоть кого-то к своему "тылу"... Уж лучше бы эта кошка, что сломала ему и так непростую жизнь, разодрав лицо, исцарапала зад, может, тогда бы этот проклятый извращенец, лаэр, отвязался, не позарившись на такой изъян...

Дерек сейчас был взбешен — Орис был прав — в отчаянной попытке найти хоть какое-то спасение от непристойных притязаний своего господина, рабу-воину пришла шальная мысль, что если из этого светленького ангелочка, Рени, попытаться слепить хоть что-то похожее на парня, а не на девчонку, то Аслан оставит его в покое. Ведь Ренальду уже пришлось отработать свое предназначение, мальчишке терять нечего — свой позор он уже пережил...

Орис осторожно помог пошатывающемуся на подгибающихся коленках мальчишке дойти до лошади и подсадил его:

— Удержишься? — недоверчиво покосился он на Ренальда.

— Да, я постараюсь... Орис, не ругайтесь, пожалуйста, Дерек же не виноват, что я такой... слабак...

— Рен, никто не говорит, что ты слабак! А то, что ты неприспособленный и слабый, и так видят. Это разные понятия. И с наскока ничего не изменится. Тебе придется здорово попотеть, чтобы хоть чуть-чуть измениться... Давай-ка не кисни, выше нос — все будет хорошо. Только пусть Халар тебя осмотрит. Ты на Смерть похож — белый весь...

— Голова немного кружится, — осторожно пожаловался мальчишка.

— Еще не хватало, чтобы ты с лошади навернулся, — покачал головой Орис, останавливаясь.

Он чуть поморщился, опираясь на поврежденную ногу, но довольно лихо запрыгнул на лошадь позади Рени. Взял повод в руки и слегка ударил пятками по бокам животного, вынуждая двигаться вперед.

— Можешь опереться на меня спиной, — предложил он наложнику господина.

— Я держусь, — покачал головой Рени.

— Ну и молодец, держись, — согласился Орис, только теперь начиная успокаиваться.

Пожалуй, он сочувствовал Дереку, но Ренальд был для него дороже. Тесса пошутила насчет младшего брата, когда просила чем-нибудь занять пацана, но Орис и сам не заметил, как его душа прикипела к мальчишке — почему-то на подсознательном уровне он воспринимал его теперь, как младшего братишку, которого никому не собирался давать в обиду... Тем более что никого из настоящих родных у молодого мужчины не осталось...

Ребята несколько раз обсуждали нездоровое пристрастие своего господина к одному из рабов, появившихся в Замке, но к странному пунктику Аслана, зная, в каких условиях он рос и воспитывался (среди варваров — родственников его матери, это было вполне нормально), они уже относились совершенно спокойно. Солдаты уважали своего лаэра за его дела и поступки, в том числе за то, что его действия всегда были разумны и справедливы по отношению к бойцам, с которыми он делил все тяготы и лишения во время походов и заварушек. Бойцы помнили и о том, скольким он лично спас жизни, прикрывая, а не прикрываясь ими, как неизбежными жертвами.

И Ренальда, волею злосчастной судьбы оказавшегося "постельным мальчиком", Аслану тоже "простили" — такие игрушки не были диковинкой — многие знатные господа имели любовников и наложников, правда, чаще наложниц, но это уже мелочи — у знати свои причуды...

Но вот Дерека они бы лаэру Аслану не простили, или даже не так — конечно, никто из них не стал бы презирать или ненавидеть своего господина, но неприятный осадок остался бы. Меченый был принят в сплоченное солдатское братство, он стал одним из них, в отличие от Рени, которого сразу зачислили в разряд тех обитателей Замка-крепости, кого бойцы, в случае чего, должны были защитить ценой своей жизни, не рассчитывая, что наложник встанет с ними плечом к плечу, с честью выполняя воинский долг.

И самому Дереку этого бы не простили, если из-за него непререкаемый авторитет лаэра упадет в глазах собственных бойцов. Это засело на подсознательном уровне, хоть и противоречило здравому смыслу. Меченый вообще попал ни за что ни про что, его-то как раз очень сложно было обвинить в совращении Аслана. Но, тем не менее, раб-воин знал отношение ребят к этому вопросу, и это его жутко угнетало и нервировало.

Он уже успел о многом передумать — чего греха таить, даже мелькала паршивая, отвратительная до тошноты мысль уступить Аслану, при условии, что об этом никто не узнает. Может, тому полегчает, и он отстанет... потому что то, что творилось с лаэром сейчас — не заметил бы только слепой... Дереку такое пристрастное внимание совсем не льстило... держало в напряжении, впрыскивало в кровь адреналин и пугало тем, что когда-нибудь варвар вынудит его сдаться. Пока лаэр держался в отведенных самому себе рамках, мужественно борясь с отключающим мозг желанием, но это же не может длиться вечно... И что будет, если он сорвется?

"Допустим, разодранная задница (потому что "изголодавшийся" Аслан наверняка щадить не станет) заживет за несколько дней, даже если не обращаться к Халару, чтобы не узнал никто из ребят, — рассуждал Меченый. — Можно будет приравнять это к "ранению", но как потом остаться здесь, среди тех, кто верит, что тебя не сломают? Как смотреть в глаза насильнику и знать, что ты продолжаешь исполнять его приказы, и обязан защищать его жизнь? Ведь, если не вести себя, как обычно — все всё сразу поймут...

Хотя насчет гарнизонного лекаря, Дерек уже успел убедиться — Халар строго придерживался профессионального этикета, храня доверенные ему солдатами постыдные тайны своих похождений по дешевым "веселым домам удовольствий", где не так строго блюли здоровье работающих там девушек, опасаясь потерять клиентов.

А как встречаться с Тессой и как ей смотреть в глаза, зная, что она занимает все сны, вспоминая то сумасшедшее приключение в городе на ярмарке, когда они с женой лаэра уводили за собой банду придурков, отвлекая внимание от Рени и Верена, давая им возможность уйти без последствий...

До сих пор стыдно вспоминать, что пришлось переодеваться в женское платье, чтобы избежать ненужных объяснений с переполошившейся городской стражей...

Дерек много бы отдал за возможность еще хоть раз так близко побыть с этой девушкой наедине, пусть даже и в таких экстремальных условиях, позволивших обнимать ее без боязни получить по шее, или нанести своим действием непростительное оскорбление госпоже...

Тесса... нет, это просто невозможно — подставиться ее мужу, а потом снова хотя бы мечтать о недосягаемой девушке, принадлежащей другому... Глупо и безрассудно влюбиться в чужую жену, в свою госпожу, но Дерек уже смирился с тем, что именно так и называется это иссушающее чувство, не окрыляющее его (слишком здраво парень рассуждал о создавшемся безвыходном положении), но и не позволяющее сходить с ума окончательно, потому что у него есть возможность видеть девушку и слышать ее голос, оставаясь здесь, в Замке-крепости...

А без Тессы он уже просто не сможет...

Нелепо...

Дерек мог лишь только мечтать, как прикасается к ее губам, к ее изящной шейке, спускаясь ниже... как его руки могли бы обнимать и дарить ласки, как она могла бы отвечать ему...

Меченый всегда грубо обрывал свое разыгравшееся воображение, не заглядывая дальше, чтобы не травить исстрадавшуюся душу... но лишь только потому, что совершенно не хотел окончательно стать таким же одержимым Тессой, каким выглядел Аслан по отношению к нему самому...

Парню со шрамами не нужны были другие женщины, только единственная, которая воплощала все его нынешние идеалы, но, увы, была уже занята...

А Дерек иногда ловил себя на мысли, что он готов занять даже ту нишу, которую занимал Рени, чтобы Тесса подарила и ему кусочек того тепла, который доставался мальчишке... Но он не настолько хорошенький на мордашку — его лицо изуродовано на всю жизнь, хоть Тесса никогда и не показывала, что ей это неприятно, так что этот номер не пройдет...

Меченый не чувствовал ее жалости по отношению к себе, только искреннее сопереживание и сочувствие — а это дорогого стоит...

Дерек меж тем дошел до казармы, слегка успокоился, но внутрь не пошел, свернул в тихий тенистый угол, скрытый кустами рододендронов, и, уронив голову на скрещенные руки, уставился в землю под ногами неподвижным взглядом.

Что делать? Нехорошо с пацаном получилось...

И взрослый парень на самом деле переживал, не будет ли каких последствий здоровью мальчишки? Наверное, надо признаться господам, что чуть не ухайдакал их любимчика... только не Аслану, а то еще сделает это поводом для наказания, а они бывают разные — чем не предлог для исполнения лаэрской "мечты"? Лучше уж карцер — карцера Дерек не боялся.

Халар, осмотрев наложника, пощупав пульс и выслушав сердцебиение, велел уложить его в лазарете на пару часов. Затем прогнал обеспокоенного Ориса прочь, а сам продезинфицировал ссадины на ладонях и коленках пацана, которые оказались не такими страшными, какими представлялись, пока были перепачканы землей, и велел наложнику господина поспать. Синяки, конечно, на коленках будут — мальчишка слишком здорово приложился, когда падал, но в остальном — ничего непоправимого.

Комендант, которому уже доложили об инциденте, велел отыскать Дерека. Когда тот явился, Инвар, все-таки отчитав его в незабываемых словесных оборотах, (потому как пришел к тем же выводам, что и Орис по поводу мотива для столь рьяной муштры бедного мальчишки) отправил парня со шрамами в карцер.

Тесса, разыскивающая Ренальда и выяснившая, в чем дело, подошла к Инвару и высказалась, что она против такого решения, но вмешиваться в распоряжения коменданта не будет — пусть муж решает, как поступить с Дереком, который должен был подумать о последствиях. Ее в данный момент больше беспокоило состояние "ее Солнышка", и девушка отправилась к Рени.

Сам хозяин замка должен был явиться в крепости только к вечеру.

Юный наложник уже спал, и девушка присела рядом, борясь с желанием обнять выглядевшего изможденным мальчишку, опасаясь его разбудить. Желание было слишком велико, и она все же склонилась, убрав с его лба прядь волос, и невесомо поцеловала, почувствовав на губах горько-солоноватый вкус высохшего пота — никто не догадался отправить парня в душ после пробежки. Но даже от такого прикосновения Рени пошевелился и приоткрыл глаза.

— Чшш, спи, Солнышко, — прошептала Тесса, досадуя на свою несдержанность.

— Тесс...

— Спи, мой ангел, я побуду рядом, — пообещала она, снова целуя его в бледную щеку.

Рени слабо улыбнулся и, успокоенный, вновь провалился в глубокий сон...

Проснувшемуся мальчишке не сообщили, что Дерека наказали, и каким именно образом. Ближе к обеду наложник начал проситься, чтобы его отпустили. Тесса была рядом, когда Халар еще раз прослушал пульс, и, найдя состояние пациента удовлетворительным (Ренальд проспал три часа и теперь выглядел вполне цветущим), разрешил уйти из лазарета.

После обеда, несмотря на недовольство Тессы, Ренальд отпросился на занятия со своими "учениками" и, не увидев среди них Дерека, расстроился.

Однако провел он свой первый урок при большом скоплении скептически настроенных бойцов весьма сносно. Присутствие Ориса здорово вдохновляло, да и ребята не спешили высказывать свое недовольство "обязаловкой", присматриваясь, что из такой затеи господ по искоренению безграмотности среди личного состава гарнизона выйдет.

Но когда все разошлись, и Рени, наконец, выяснил у Ориса, что "пролетевшего" Дерека закрыли в карцере, наложник не поверил:

— Нет! Да за что его? Это же я такой слабак... Орис, ну скажи!

— Ничего, посидит сутки, немного подумает, прежде чем в следующий раз подставлять других.

— Орис! А если он меня вообще возненавидит?! — чуть не плакал Рени, ухватив друга за рукав.

— Да не бойся, ничего он тебе не сделает, — уверенно пообещал помощник лаэра.

— Ты не понимаешь?! — еще больше расстроился мальчишка. — Он и так меня считает... "никем" он меня считает, понимаешь? И вообще уважать и разговаривать со мной перестанет, — закончил он тихо, отпуская измятую ткань...

Орис невесело улыбнулся:

— Ааа, вот оно в чем дело... не переживай, Рен, Дерек — нормальный парень, все он поймет правильно.

— Я пойду... — развернулся Рени.

— Рен...

— Орис, мне надо...

— Ну, хорошо, иди, — вздохнул взрослый мужчина.

* * *

Карцер на территории Замка не охранялся. По крайней мере, в этот раз — Дерек не числился злостным нарушителем. Ренальд беспрепятственно прошел, миновав массивную дверь, и ступил под мрачноватые своды, спустившись по крутым каменным ступеням в прохладный подвал — благо дверь была открыта, чтобы теплый летний воздух слегка подсушил и проветрил редко используемое помещение.

В одной из камер на голом полу понуро сидел Дерек и бездумно гладил по спинке ластящегося к нему котенка, неизвестно как отыскавшего здесь своего "хозяина".

— Дерек... — прошептал Рени, подойдя совсем близко и вцепившись обеими руками в толстые железные прутья, слегка покрытые ржавчиной, проступившей сквозь слой облупившейся темной краски.

— Мелкий? — поднял голову Меченый. — Ты как?

— Я? — смутился Рени, ожидавший, что несносный мужчина его просто пошлет подальше. — Я в порядке....

— Хорошо. Извини, что так подставил тебя. Я сожалею...

— Дерек? — помолчав, переваривая услышанное, продолжил Рени. — Дерек, а это, в самом деле, ты?

— В смысле? — не понял Меченый.

— Я думал, что ты меня будешь ругать...

— Глупотааа, — вздохнул Дерек, вставая и потягиваясь всем телом, чтобы размять затекшие мышцы. — Я тебя просто прибью, когда выберусь! — резко скользнул он к решетке и стиснул ладони не успевшего отпрянуть наложника, опустив поверх его свои ручищи.

— Испугался?

Ренальд прикрыл ресницы, чтобы не выдать, что он и в самом деле струхнул, но он уже слышал в голосе несносного провокатора сдерживаемый смех. Поэтому постарался унять снова зачастивший пульс, и как можно спокойнее произнес:

— Ты не пришел на занятия...

— Извини, Мелкий, не смог, видишь — обстоятельства непреодолимой силы, — отпустил Дерек руки мальчишки и указал широким жестом на каменные стены крошечной камеры.

— Тогда тебе придется заниматься здесь, — пожал плечами Рени.

— Ты что, шутишь? — недоверчиво уставился на него Меченый.

— Не-ка, — повеселел пацан.

— Рени, я и так уже наказан...

— Я тебе сочувствую, Дерек, ты извини, что я подвел тебя... Хочешь, я тебе что-нибудь вкусненького с кухни принесу? — заискивающе спросил младший раб. — Ты же здесь целые сутки на воде и хлебе просидишь...

— Не стоит, Мелкий, тебе и так влетит, что ты меня здесь развлекаешь... А хлеб Антига вкусный печет — с одного стола и сюда перепадает, я уже знаю, — заверил Дерек.

— Я лучше пойду, все объясню господину коменданту, и тебя отпустят... наверное...

— Не надо, — твердо ответил мужчина, усмехнувшись. — А то еще и тебя накажут. Вон, соседняя камера свободна...

— Я не боюсь! — запальчиво воскликнул Рени.

— А скоро ночь, будет темно, хоть глаз выколи... и крысы бегают... — поддел Меченый.

— А фонарь?

— А фонарь, Рени, нарушителям Устава не положен...

— А... — Ренальд передернул плечами, представив, как полчища крыс в темноте начинают сбегаться сюда со всех подвалов Замка, и, противно пища, тыркаться своими зубастыми мордами в босые ноги, цепляться острыми когтями и задевать длинными безволосыми хвостами, хотя на самом деле даже представления не имел, были ли в крепости такие грызуны. — А ты со мной поговоришь, если...

— "Если" не будет, Мелкий. Я пошутил, — покаялся Дерек. — Никто тебя сюда не определит. А я ночью лучше посплю. Пока спишь, время быстрее проходит...

Все-таки мальчишка оставался непостижим в своей чистоте и душевных порывах, и взрослому парню сейчас было нестерпимо стыдно за свою слабость. Этот пацанчик не заслуживает того, чтобы на него просто свалить свои проблемы, и, как бы его не прельщала эта мысль — переключить внимание Аслана на его младшего раба, уже побывавшего в хозяйской спальне (не будем уточнять, что Аслан сам приходил в комнату к наложнику), придется самому думать о том, как избежать для себя такой же участи...

Кажется, все это было не далее, как вчера, а прошло уже больше месяца... И заниматься Дереку тогда все же пришлось прямо в карцере.

Так и застал обоих рабов вернувшийся раньше Аслан, и, поглумившись над ситуацией, велел выпустить "виновника" из заточения, посчитав, что это будет лучшим решением столкнувшихся интересов всех сторон...

* * *

Рени вздохнул еще раз, понял, что горестными вздохами Дерека не пронять, и молча взгромоздил на себя всю эту "упряжь", с которой предстояло бежать целый круг, прежде чем приступать к другим упражнениям... Одно хорошо, через два дня утренней тренировки не будет ни с нагрузкой, ни без — он будет отчитываться о проделанной самостоятельной работе перед магистром Ниратом в Академии... Хотя, чем ближе подходила оговоренная с уважаемым магистром дата, тем сильнее мандражировал Ренальд, несмотря на уверения Тессы, что все будет хорошо, и даже если у него не получится с первого раза сдать все дисциплины, никто его за это ругать и наказывать не станет. Рени очень боялся, что если он разочарует магистра Нирата, тот откажется от него, и тогда это уже будет настоящий стыд и позор...

13.

На господине и его наложнике, возвращавшихся с тренировки, блестели капельки влаги. Аслан сегодня впервые разрешил мальчишке облиться водой во дворе вместе с ребятами. День вчера был жаркий, минувшая ночь, несмотря на осень — теплая, и вода не успела сильно остыть. Он четко помнил, что Рени — не боец, и всегда отправлял его споласкивать пот домой, в теплую ванну.

Рени был почти счастлив, несмотря на то, что все только что потрудившиеся мышцы зудели. Такое состояние скоро пройдет. Это уже не ломота, невозможная тяжесть и онемение, как в первые дни. Он мечтал стать хоть немного похожим на кого-нибудь из бойцов Аслана. Юноша трезво рассуждал, что до самого господина ему никогда не подтянуть свою физическую форму, как ни старайся, но хоть иметь какое-то отношение к тем, кого он уважает, стало для Ренальда делом принципа...

В коридоре на третьем уровне им навстречу попалась просиявшая Рута, и, пожелав доброго утра, сообщила, что госпожа еще спит.

— Иди, буди, Рен, пусть составит нам компанию за завтраком, — поймал мальчишку за пояс штанов Аслан, заворачивая раба, собравшегося пойти к себе в комнату.

— А можно? — обернулся Рени, внутренне облегченно вздохнув. Аслан назвал его "Рен", как называли его некоторые из ребят с подачи Ориса, присвоив ему "мужское" сокращенное имя, словно признавая его право находиться рядом с ними, а не только в хозяйской спальне.

— Даже нужно, — подмигнул мужчина, вталкивая парня в господскую комнату.

Тесса спала, разметавшись по подушке. Волосы темным ореолом обрамляли безмятежное красивое лицо девушки. Во сне оно было таким трогательным... Мягкая улыбка на припухших губах делала любимые черты еще нежнее, прикрытые ресницы отбрасывали на разрумянившиеся во сне щечки густые тени, легкое дыхание едва прослушивалось... Даже будить жалко.

Ренальд остановился в нерешительности и обернулся к господину. Но тот замер у дверей и ободряюще кивнул: давай...

Юноша подошел, потянул за краешек одеяла и тут же невольно покраснел, не в силах отвести взгляд от тонкой шеи, от глубокого декольте ночной сорочки, от этой шелковой ленточки, что мягкими складочками собирала ткань над грудью. Тонкая лямка соскользнула с плеча девушки, обнажая его, и это выглядело так эротично, что Ренальд сглотнул и едва слышно позвал:

— Тесс... Тесса...

Темные ресницы дрогнули, девушка глубоко вздохнула. Грудь под полупрозрачной тканью обозначилась ярче, и Рени чуть не отшатнулся, потому что непонятные ощущения заставляли приблизиться к ней, прижаться всем телом, чувствуя маняще податливое тепло девичьих округлых форм. Он уже понимал, что это самое настоящее влечение. Женщины действительно имеют колдовскую власть над мужчинами. И лежа на спине, вроде бы в позе побежденных, гораздо чаще одерживают победы над независимыми бесстрашными воинами, чем если бы они пытались отстаивать свое превосходство с оружием в руках.

Юноша не совсем понимал, почему так происходит. Тесса и Аслан уверяли, что это природные инстинкты, но ведь в тех книгах, что он читал раньше — эти низменные инстинкты назывались греховными, и возлежать мужу с женой полагалось лишь для того, чтобы в определенный срок родилось здоровое потомство. А в остальные дни и просто для удовольствия — это было грешно. Но "грех" такой сладкий, притягательный, волнующий, сокровенный — неужели это светлое чувство, что позволяет себя ощущать свободным и окрыленным, опьяневшим от счастья и тепла, называется грехом?

Рени терзался сомнениями, но тянулся к теплу душ и тел своих господ, подаривших ему чувство семьи и нужности, и ничего не мог с собой поделать.

Сбежать он не успел. Руки Тессы взметнулись и сомкнулись у него на шее, притягивая к себе ближе.

— Солнышко?.. — улыбнулась она, распахивая глаза.

— Да, на улице уже жарко, — смутился Ренальд, но не попытался вырваться, наслаждаясь крупицами ласки своей госпожи.

— Ты — мое Солнышко, глупый! — чмокнула она его в нос.

Рени смешно сморщился и завозился, вспомнив, что Аслан занял позицию молчаливого наблюдателя. И от его острого взора, безусловно, не укрылась эта интимная сценка.

— Доброе утро... — неуверенно произнес он.

— Доброе... а почему у тебя спина мокрая? — Тесса уже по-хозяйски провела ладонью вдоль гибкого позвоночника полуобнаженного мальчишки и нахмурилась, наткнувшись на мокрый пояс штанов. — Ты не переоделся... Рени, ты что, во дворе ополаскивался? — строго спросила она.

— Там жарко сегодня! Честное слово! Я совсем не замерз...

— Да? Ну, ладно, а как твои успехи? — чуть смягчила голос девушка. Она скользнула ладонями обратно вверх и, огладив плечи раба, провела пальчиками по предполагаемым мускулам. Глаза Тессы смеялись.

Ренальд вздохнул, отчаянно жалея, что у него нет этих мускулов, хотя бы таких, как у Мартина — самого молодого из солдат гарнизона.

Повинуясь безотчетному желанию, наложник вдруг с неожиданной легкостью аккуратно отвел руки госпожи и припечатал их у ее головы, удерживая за запястья. Девушка напряглась, но Рени сумел удержать ее первый порыв.

— Эй! — несколько напряженно рассмеялась Тесса, придя в себя. — Ты что это, вздумал мне демонстрировать свое самцовское превосходство?

Она пошевелила пальчиками и обманчиво расслабилась. Рени смущенно улыбнулся, поражаясь смелому спонтанному решению, но вместо того, чтобы сразу же отпустить, только удобнее перехватил тонкие девичьи запястья.

Аслан удивленно вскинул брови, но промолчал, желая увидеть представление до конца, не обнаруживая своего присутствия перед женой.

Ренальд понял, что пропадает, не в силах отвести взгляд от припухших ото сна (или от ночных поцелуев Аслана) губ Тессы. А еще она так соблазнительно медленно облизнула губы... ее взгляд из недоуменного стал призывным, и Рени почувствовал, как в ушах зашумела кровь, и неожиданно свело в паху.

— Тесс... — хрипло прошептал он, чувствуя легкий туман, застилающий взор и разум, но вдруг все изменилось.

Коварная девушка молниеносно выскользнула у него из-под расслабившейся хватки и, опрокинув, уселась сверху:

— Ну, как ты теперь себя чувствуешь, маленький негодник? — прищурилась она. — Приятно самому оказаться в таком положении?

Ренальд только захлопал ресницами, пытаясь осмыслить, как же так получилось.

От дверей раздался смех лаэра и одобрительные хлопки:

— Отлично, Тесс, — широко улыбаясь, Аслан подошел к кровати, на которой состоялась короткая схватка.

— Так нечестно! — завозился Рени под легкой девушкой, но почему-то не сумел выбраться. Она удерживала его лишь ногами, "оплетая" его стройное тело, и ее хрупкие нежные на вид ручки оторвать от своих, заведенных за голову, было нереально.

— Женщины — коварные существа, Мелкий, — Аслан подмигнул поверженному рабу и чмокнул жену в подставленную щеку.

— Но я же справился с Колайнисом, применив твой прием, — удрученно прошептал Рени, перестав дергаться, — он мне поддался, да?

— Если ты все сделал правильно, то вряд ли, — утешил господин, — но на единичный успех уповать не стоит. Надо тренироваться, надеяться на победу, но никогда нельзя недооценивать соперника. Это ты должен усвоить в первую очередь. И вот доказательство...

— Я раздавлен... — тяжко вздохнул Рени.

— Эй! Я вовсе не тяжелая! — возмутилась девушка, тщетно пытаясь сохранить серьезное выражение лица.

— Я уничтожен морально, — пояснил наложник, признавая свое поражение, и прикрыл глаза, чтобы госпожа не увидела в них, насколько он разочарован.

— Нет, Солнышко, никогда не впадай в отчаяние. Поднимайся! И никогда не забывай, что твоя хозяйка — жена доблестного лаэра.

— И дочь военного, — вставил польщенный варвар. — Мне очень повезло, Рен. Может быть, ты когда-нибудь и поймешь, как важно найти... — запнулся он, внезапно смутившись.

Тесса благодарно улыбнулась мужу, убрала руки, поощрительно чмокнула мальчишку в кончик носа и, легко спрыгнув с кровати, встала рядом с Асланом.

— Лучше "госпожа", — пробормотал Рени, неуклюже поднимаясь.

— Что?

— Не 'хозяйка', а 'госпожа', — чуть виновато, но все же упрямо повторил наложник.

— Почему? — заинтересовался Аслан.

— Когда вы говорите "хозяин" или "хозяйка", я чувствую себя... псом, только не таким любимчиком, как Дик, а просто приблудившимся дворовым псом, — попытался объяснить мальчишка. — А "господин" — это совсем другое — это принадлежность и преданность, это иллюзия, что я сам хочу этого подчинения добровольно, всей душой и телом, что я — часть вашей жизни, что мне положена забота и покровительство... — стушевался юноша. — Извините, это похоже на бред...

— Совсем нет, — серьезно ответил Аслан, усаживаясь и притягивая раба обратно на кровать.

Он усадил Рени и обнял его за плечи:

— Знаешь, Рен, ты в чем-то прав. Не забивай себе голову незначительными неточностями. Просто знай, что на мою заботу и покровительство ты можешь рассчитывать в любом случае, и, сдается мне, можешь даже рассчитывать на любовь... так ведь, Тесс? — пристально посмотрел он на смутившуюся девушку, старательно кутавшуюся в пеньюар и отводящую глаза.

— Не мели чушь, Аслан, не смущай Ренальда. Я всех люблю. Иди, одевайся, Рени, и пойдем завтракать.

Ренальд перевел взгляд с одного на другого. Объятия Аслана не несли никакой сексуальной подоплеки и были для неизбалованного вниманием отца или братьев пацана очень лестными. Но между его господами-хозяевами сейчас что-то происходило. Он здесь явно лишний.

— Можно я пойду? — спросил он у Аслана, безмолвно признавая его лидерство в семье.

— Иди... Солнышко, — усмехнулся лаэр, легонько хлопнув его по плечу.

Как только за рабом закрылась дверь, Аслан поймал жену, собиравшуюся сбежать в уборную, и поднял ее лицо, удерживая в своих ладонях.

Тесса упорно отводила взгляд.

— Что тебя смутило, милая? Разве я не прав?

— В чем?— девушка вскинула потемневшие глаза на варвара.

— Ренальд для тебя — не все, кого ты любишь, он ведь особенный, так?

— Нет, не так! — с вызовом ответила Тесса, мотнув головой, но так и не сумела освободиться из рук мужа.

— Не лги! Между нами не было вранья до сих пор, и я не хочу этого в дальнейшем, — тихо, но твердо произнес Аслан, и девушка вновь опустила глаза.

— Я... я не знаю...

— Многие знатные женщины имеют юных любовников или наложников, утешая свое тело или поддерживая статус перед товарками, следующими негласной дурацкой моде. Тебе этого не надо. Я прекрасно знаю, что тебе отвратительно подобное хвастовство в доказательство окружающим, будто ты желанна, потому что ты и так знаешь себе цену. И эта цена слишком высока, чтобы размениваться на скурпулезные мелочи. Тебе нужно ВСЕ, на меньшее ты не согласишься. Если ты любишь, то отдаешь всю себя без остатка и вправе требовать такой же взаимности. И тебе противна ложь в чувствах. Значит, остается именно то, о чем я думаю. Попробуй поправить меня, если я что-то упустил.

Хозяйка Замка-крепости красноречиво промолчала, покрывшись пунцовым румянцем.

— Мне нравится мальчишка, и я готов мириться с его существованием в своей жизни, — продолжил варвар. — Справедливо, если у тебя будет собственная игрушка, Тесс...

— Он — не игрушка! — жарко возразила девушка, гневно сверкнув глазами.

— Что и требовалось доказать, — усмехнулся мужчина, прижимая жену к своей груди. — Только, Тесс, я вряд ли смирюсь с кем-то еще... если ты вдруг когда-нибудь увлечешься, скажи мне сразу, пожалей мое самолюбие, я не вынесу насмешек за спиной...

— Ты что, Аслан? Ты в своем уме? — завозилась Тесса в медвежьих объятиях мужа. — С чего вдруг такие мысли возникли в твоей голове?

— Я люблю тебя... Знаю, что не променяю тебя ни на кого на свете, ты — мое сокровище... — медленно начал он объяснять, и вдруг сорвался без видимого перехода:

— Но, Великие Духи, почему меня тогда волнует покалеченный раб?! Дерек же видит, скотина, что нравится мне!

— Нет, он сводит тебя с ума, — немного ехидно вставила Тесса, прерывая внезапное откровение.

— Что? А... да... — нехотя признал варвар. — Он знает и, словно нарочно, стал почти идеальным... бойцом, одним из тех, кому я могу доверять, но ни на шаг не позволил сократить дистанцию, чтобы нам просто переспать. Как я могу рассчитывать на взаимность, если он не дает ни малейшего шанса?

— Ты только что говорил о лжи в чувствах, — мягко упрекнула девушка. — Какая взаимность, Аслан, о чем ты фантазируешь?

— Я никогда так не был одержим мужчинами. Все вспыхивало, происходило и снова становилось на свои места... он же сводит меня с ума, ты права... — продолжил мужчина, словно не услышав ее реплику, и только потом горько вздохнул, поняв, наконец, что он плачется собственной жене. — Прости...

— Аслан, — обняла Тесса мужа за талию и уже сама прижалась щекой к сильной груди, в которой взволнованно стучало большое сердце, — не скажу, что мне приятно выслушивать твою "исповедь", но я тебя понимаю... И понимаю, что это наваждение, скорее всего, пройдет, как только ты получишь желаемое. Ну, поговори с ним, может, он проникнется, — не веря сама в этот бред про взаимность, предложила девушка.

— Тесс, он — раб! Это неприемлемо, — досадливо мотнул головой варвар. — Что я ему скажу?

Наверное, он уже думал на эту тему, и лаэру претило идти с такой просьбой к рабу, которого он мог бы просто заставить...

— Тогда что же тебя останавливает? — немного зло спросила Тесса, невольно вспомнив синяки на стройных бедрах Рени после их единственной ночи с Асланом.

— Я не насильник! — вспыхнул мужчина, отшатываясь от жены, поняв ее справедливый намек. — Мне самому противно, что я выставил себя такой сволочью!

— Рени...

— Рен — не такой, как Дерек! Сколько раз повторять?! Я не могу так поступить с воином...

— Боишься, что этот раб не позволит надругаться над своим телом? — съязвила Тесса, не удержавшись.

— Я сильнее, тут даже его "нежелание" не поможет против моего "желания", но вряд ли он будет с этим жить. Подставится ведь, дурак, вынудит убить. Жизнь человека не стоит даже моих "лаэрских" желаний, милая. Надеюсь, я еще не так низко пал в твоих глазах, и ты понимаешь и веришь мне? — распалился варвар, но привычка контролировать себя сработала безотказно. — Все! Хватит об этом! — резко оборвал он начало ссоры.

— Ты сам первый начал, — раздраженно надулась Тесса.

— И сам первый закончу! — чуть повысил он голос.

— Ну, тогда еще раз с добрым утром! — все еще сердито бросила девушка, заставляя эмоции улечься, и развернулась в сторону уборной.

— Прости, — буркнул Аслан.

— Ладно, — удаляясь, отозвалась Тесса через плечо.

— "Ладно" меня не устраивает, ты все еще дуешься. Тесс, вернись и поцелуй меня, — ровным голосом произнес варвар, досадуя на размолвку.

— Я еще зубы не чистила... — попыталась "отмазаться" она.

— Хорошо, я подожду, — угрюмо плюхнулся на кровать Аслан, жалея, что вообще завел этот разговор, убивший романтику такого чудесного утра.

Тесса вернулась через пять минут — причесанная, умытая, немного притихшая.

Испытывая смутное чувство вины, развалившийся на кровати Аслан сел, настороженно глядя на жену, пытаясь угадать, подойдет или нет, готовый сам сорваться навстречу и заключить ее в объятия.

Но девушка подошла и сразу прижалась всем телом, обнимая непутевого благоверного. Замерла, прислушиваясь к радостно забившемуся в груди мужчины сердцу, глупо и счастливо разулыбалась, понимая, что даже их нелепые откровения, порою ранящие, все равно лучше, чем недомолвки, разъедающие душу, вселяющие смятение и оставляющие горечь обид.

— Я люблю тебя, — шепнула она еле слышно.

— И я тебя... еще больше.

Аслан поднял голову, и Тесса, коротко рассмеявшись, склонилась к его губам. Он требовал поцелуя и покорности — пусть получит... Потому что взамен у нее будет свобода действий в отношении Рени, чувства к которому действительно сильно отличались от тех, что она ощущает по отношению к остальным обитателям крепости. И ближе всего они напоминают ту самую любовь, испытываемую к собственному мужу, включающую весь спектр эмоциональных переживаний — страсть, обожание, зависимость, нежность, необходимость в постоянном визуальном контакте, заботу, неугасающую заинтересованность в общении, понимание и всепрощение...

* * *

Сегодня с самого утра Ренальд чувствовал себя не в своей тарелке. Сконцентрироваться на тренировке удалось только к ее концу, когда Аслан уже перестал его "уговаривать" и всерьез начал ругать. Вот тогда, ощущая недовольство своего хозяина, мысли Рени приняли все-таки нужное направление, на время вытеснив беспокойство и тревогу насчет предстоящих экзаменов в Академии, и он смог сосредоточиться.

Все мышцы приятно зудели, хорошенько потрудившись, но Тесса наверняка тоже не одобрит новые синяки... Расстраивать девушку не хотелось. Да и Аслан хвалить не стал, бросив, что сегодня занятие даже на "хорошо" не тянет...

Рени опустил голову и удрученно кивнул, соглашаясь. Сейчас по-быстрому в душ, позавтракать и бежать в библиотеку.

Юный раб очень переживал, что он что-то не доучил — не знает или забудет. Весь список, заданный ему магистром Ниратом, был уже проверен несколько раз. Кое-что, по совету Аслана, мальчишка прочел для того, чтобы иметь разностороннее представление об обсуждаемой теме. Информации оказалось слишком много. Проснувшись утром, он с ужасом понял, что в голове образовалась какая-то каша. Куда помимо научных трудов с разными точками зрения (порой даже диаметрально противоположными и псевдонаучными по определению), добавились и вовсе сказочные представления, бытующие среди неподготовленного населения, то есть услышанные истории и байки про какие-то явления, отложившиеся в памяти, пока он с бойцами сидел у костра...

Как Ренальд и предполагал, Тесса отругала его за упадническое настроение и мандраж, намазала синяки, обняла и долго стояла так, гладя его по влажным после принятия душа волосам. А он, прижавшись лицом к ее груди и обняв за талию, нежился в этой ласке, отодвинув куда-то на задворки сознания страх опозориться и не оправдать надежды хозяев, пока не пришел Аслан и не разогнал эту идиллию, сообщив, что он голоден как зверь и ждет их обоих к завтраку.

Аппетита не было, но, не желая огорчать любимую госпожу, Рени все-таки вяло поковырялся в тарелке. А потом они вместе с ней пошли в библиотеку, и Тесса, отложив все свои дела, занялась тестированием его знаний, подглядывая в учебники...

Девушка осталась довольна результатом, но Ренальд все равно нервничал.

Перед обедом он не стал отменять ежедневные занятия с бойцами, которые нуждались в получении базовых знаний и ликвидации вопиющей безграмотности. Может, конечно, сами-то они и не сильно нуждались, но раз лаэр приказал, деваться им было некуда. Только мысли наложника все равно были совсем в другой плоскости, и Орис не выдержал:

— Рен, давай прекращай — никто не застрахован от ошибок и, в конце концов, никто на тебя показывать пальцем не станет. Если ты хочешь посвятить оставшееся время зубрежке, не мучайся и иди. От нас тоже не убудет, если мы пару дней пропустим...

Ребята одобрительно загудели, но Рени только вздохнул — они-то не пропускали ни одного дня, хотя он видел, что некоторым вовсе не улыбалось возиться с ним, отрабатывая элементарные приемы, которые умелым бойцам были скучны и неинтересны. Поэтому и он не мог их подвести, установив для себя что-то вроде внутреннего кодекса чести преподавателя.

Рени с Орисом был почти согласен, но уж один-то точно станет показывать не только пальцем, но и будет не прочь язвительно поплеваться в его сторону в случае неудачи... Мартин, зараза, все еще никак не мог успокоиться и просто отвалить. Ренальд уже пытался не замечать его, не реагировать на его поддевки, не попадаться лишний раз на глаза несносному мальчишке (тем более вставать с ним в пару на тренировке ему не разрешали), но ничего не помогало. По-хорошему, Мартин Караскет был самым молодым и самым неопытным, и даже отработка каких-то приемов могла закончиться травмой для Рени, так как сын коменданта еще не обладал той концентрацией внимания и осторожности, чтобы попробовать себя в наставничестве. Да и взрослые видели, что между мальчишками так и не возникло взаимопонимания, поэтому старались их контакты свести к минимуму — слишком непростое было у обоих положение, и вовсе ни к чему, чтобы комендант крепости и лаэр имели из-за их глупого ребяческого соперничества какие-то трения.

Но Мартин все никак не мог остановиться, даже как-то раз приперся на занятия к Рени, мотивировав свое присутствие тем, что хочет еще кое-чему научиться и посмотреть, таков ли умник этот "нежный мальчик", каким его все пытаются представить.

Ренальд тогда мягко намекнул ему, что эти занятия для тех, кто только осваивает письмо и чтение (простые арифметические действия выполнять умели все), и если Мартин уж так хочет совершенствоваться, то он может посоветовать ему несколько книг из Замковой библиотеки. 'Если Тесса позволит', — мысленно добавил он. — И индивидуальные занятия совершенно по другой программе, только курировать их будет кто-то из взрослых...

Младший Караскет поскучнел и от такой перспективы отказался, обозвав Рени выскочкой.

Еще одним своеобразным раздражителем непрекращающейся антипатии также служили возникшие у Мартина чувства к Фелиске, которой нравились оба парнишки. Но о Ренальде, после того как Антига разъяснила ей политику в Замке, помощница кухарки могла теперь только вздыхать, ловя крупицы его внимания и придумывая самой себе всякие небылицы. Да на свой страх и риск все-таки оказывать знаки расположения Мартину, потому что комендантши девушка побаивалась больше, чем госпожи Тессы. Возможно, глупышка пыталась заставить ревновать сына коменданта, придумывая то, чего у нее не было (и не могло быть) с Рени, но для своенравного самолюбия Мартина хватило и намеков. И, наложившись одно на другое (и холодность господ, и выдумки Фелиски), юный боец так и не мог простить Ренальду все возрастающий рейтинг среди обитателей Замка, этой "постельной игрушке" обожаемого господина... К тому же Тесса, которая раньше с удовольствием общалась с ним, теперь держалась прохладно, видимо, так и не простив его за неосторожные злые слова в адрес ее светленького "протеже".

А сыну Марты и Инвара было о чем сожалеть. Вместе с молодой госпожой они лазили смотреть птичьи гнезда на дереве, ловили юрких ящериц у старой южной стены, выползающих на нагретые солнцем камни, устраивали скачки "наперегонки", выезжая в город большим отрядом. Дочь военного рассказывала какие-то истории мальчишке, услышанные ею от своего отца, если было скучно слушать неторопливые беседы солдат под мерный перестук копыт, пока ехали по степи, и другие прочие мелочи, выделяющие его среди остальных подчиненных Аслана.

Все знали, что Ренальд — раб-наложник господина (при том, что у лаэра молодая красавица-жена!), и Тессе приходится мириться с пребыванием мальчишки в Замке-крепости, что, в общем-то, здорово принижало ее. Но госпожа мужественно делала вид, что она всем довольна, и даже взяла под опеку это "лупоглазое женоподобное недоразумение" (по выражению Мартина*), которое должна была бы тихо ненавидеть. Тесса в глазах большинства ребят все-таки выглядела святой мученицей, слишком влюбленной в своего мужа, чтобы прощать ему даже такое пренебрежение — содержание в доме наложника.

Однако, несмотря на сочувствие к госпоже, бойцы все-таки невольно прониклись симпатией к светленькому рабу и одобряюще смотрели на прихоть хозяина, вылепить из неуклюжего мальчишки что-то вроде настоящего мужчины... У Ренальда было чистое открытое сердце и широкая душа, способная к сопереживанию — за это ему многое прощалось. Ни открытых злых насмешек из-за своей неопытности и неумелости, ни презрения мальчишка-раб не заслуживал.

Время занятий с безграмотным личным составом гарнизона крепости подошло к концу, и Рени не стал больше задерживаться, быстренько улизнув в библиотеку, чтобы разобрать заваленный учебниками и конспектами огромный стол, который он прочно узурпировал. И даже Халар, приходивший периодически что-нибудь взять, благодушно усмехался и устраивался в кресле, подвигая себе маленький столик, не решаясь нарушить своеобразного порядка на столе, за которым занимался упорный юноша.

Халар до сих пор терялся в догадках, послужила ли устроенная им взбучка Аслану (редкое исключение, которое позволил себе пожилой Замковый лекарь по отношению к господину просто на правах старшего), тому, что лаэр пересмотрел свое отношение к мальчишке, или это заслуга Тессы и все-таки здравомыслие самого варвара. Но Халар был рад, что все именно так обернулось. Мужчина не мог отделаться от мысли, что Аслану не нужно отпускать умного, доброго и честного мальчика от себя, тем более, тот сам тянется к нему, как молодой росток к весеннему солнышку. Достаточно было увидеть их несколько раз вместе, чтобы усомниться, будто Всевидящие отвернулись, не услышав молитв несчастного раба-наложника, волею злой судьбы оказавшегося бесправным существом вдали от отчего дома. Безусловное покровительство со стороны лаэра в становлении Ренальда, как полноценной личности, и пусть хрупкое, но все же доверие, стремление к идеалу, а не подобострастие с тайным подтекстом, со стороны раба...

Замковый лекарь пережил много зим и не привык делать поспешных выводов из своих наблюдений. Но среди сложных хитросплетений судеб обителей Замка, он интуитивно чувствовал, что здесь-то как раз все достаточно ясно. И очень удивлялся тому, что кроме него никто не замечает грядущих перемен.

* * *

Вечер наступил как-то неожиданно быстро. Тесса была целый день рядом, беспрекословно выполняя бесконечные просьбы Рени проверить его то по одному предмету, то по другому. В конце концов, наблюдая за нервничающим мальчишкой, от усердия искусавшего уже всю нижнюю губу, она и сама начала раздражаться.

— Все, перерыв! — захлопнула девушка его конспект. — Пойдем пить чай!

— Тесс, я, наверное, не хочу...

— Пошли, без возражений, смотри, уже и глаза красные...

— Ладно, — обреченно вздохнул Ренальд, невольно потерев уставшие веки. — Тогда ты иди, я тебя догоню, — отчего-то смутился мальчишка.

— Хорошо, — кивнула Тесса, радостно потягиваясь, чтобы размять слегка занемевшую спину.

На кухне Антига удивленно взглянула на хозяйку, объяснившую, что им нужен чай и что-нибудь сладенькое.

— Госпожа Тесса, да что же Вы сами-то пришли? Я сейчас мигом заварю и пришлю Фелиску... — засуетилась кухарка.

— Нет, не надо никого никуда посылать. Нам нужна передышка и смена декораций, — покачала головой Тесса. — И знаешь что, завари нам, пожалуйста, на травках каких-нибудь, лучше, наверное, с мятой... а то я тоже нервничать начинаю.

— А вот я уверена, что Ваш мальчик все успешно сдаст, — убежденно кивнула Антига. — Светлая головка, умничка...

— Я тоже на это надеюсь, — улыбнулась Тесса, вздохнув. Похоже, весь Замок знает, что у Рени завтра экзамены, хотя, казалось бы, кому какое дело...

Перед ужином Аслан пришел в библиотеку, и, не смотря на робкую просьбу Рени пропустить вечернее занятие, помотал головой, упирая на то, что они с Тессой уже совсем здесь закисли — надо мозги проветрить.

— Ты снова ругаться будешь, — погрустнел Ренальд.

— А ты учись разграничивать задачи, — потрепал по макушке лаэр своего усердного раба. — Сейчас у тебя задача не допустить, чтобы тебя как следует попинали, а уже потом будешь концентрироваться на завтрашней речи.

— Это жестоко, — попробовал пошутить Рени. — Такая расстановка акцентов мне пока не по силам...

— Ха! Еще скажи, что я тиран, Мелкий, — рассмеялся Аслан, заставив невольно улыбнуться и Рени. — Но ты правильно построил предложение, и ключевое слово "пока". Все у тебя получится...

— Ага, а если что, наймешь учителя танцев... я помню... -вяло огрызнулся юноша.

— Между прочим, одно другому не мешает, — задумчиво протянул варвар, и у Ренальда отчего-то засосало под ложечкой — он не смог прочитать эмоции на лице своего господина, натянувшего маску бесстрастности — шутит он или нет? Аслан же ведь не всерьез предполагает, что ему потребуется учитель танцев... и каких — тех, что танцуют на приемах и балах знатные господа, или тех, которые танцуют знатным господам в приватной обстановке?..

Ренальд так увлекся рассуждениями о своей "нелегкой судьбе", что на время и в самом деле перестал думать о том, получится у него завтра убедить магистра Нирата в своей способности учиться в Академии или нет. Немного злясь на лаэра, за то, что он над ним насмехается, Рени хорошо отработал все приемы, и по окончании тренировки с удивлением заметил, что в голове действительно прояснилось, и уже не казалось все таким страшным и туманным...

Вернувшись после позднего ужина в свою комнату, Ренальд переоделся. И, прежде чем лечь, все-таки вытащил из приготовленной на завтра сумки книгу и несколько листов бумаги, испещренных мелким каллиграфически красивым почерком — свои рассуждения и выводы по той или иной теме, которые тоже следовало показать магистру, но пришла Тесса и велела ложиться спать.

— Тесс, но я же все равно не усну... Давай ты меня еще поспрашиваешь... еще немножечко, пожалуйста...

Взмах темных густых ресниц, умоляющий взгляд голубых глаз и трогательное выражение красивого лица юноши магическим образом действовали на госпожу в последнее время:

— Хорошо, — сдалась она, усаживаясь в удобное кресло. — Завтра придется вставать на рассвете... Все-таки надо было уехать сегодня и переночевать в городе... Давай, я тебя по датам погоняю, а потом формулы повторим и спать, ладно?

Рени согласно кивнул и уселся прямо на ковер у ног девушки, моментально собираясь и сосредотачиваясь. Вертикальная складочка, образовавшаяся между красивыми прямыми бровями, мгновенно сделала его на пару лет старше, и теперь он вполне тянул на свой биологический возраст. И вот этот "новый" образ мальчишки Тессу волновал гораздо больше. Когда он становился таким, уже не хотелось его прижать к груди и "понянчить". С таким Рени Тессе хотелось поиграть во взрослые игры, подчиняя, но не ломая...

Откуда на смену платонической привязанности пришли эти волнующие похотливые мысли, девушка сама не понимала. Но все чаще и чаще думала о том, что Ренальд принадлежит к тому типу мужчин, которые очень долго остаются милыми субтильными юношами, даже если уже вымахали вверх, и рост остановился, а потом вдруг неуловимо начинают приобретать мужские черты, "обрастая мясом". Их мускулы не бугрятся, норовя разодрать рукава рубахи, но силы в них не меньше — изящные, утонченные, гибкие, сильные... Сравнить их можно с хищниками из породы кошачьих — та же грация и обманчивая безопасность, та же плавность и текучесть движений, легких, стремительных, смертоносных...

У Аслана с примесью крови варваров тоже была ярко выраженная грация хищника. Только если муж был похож на могучего льва, главу прайда, то Рени, скорее всего, будет напоминать ягуара или леопарда... Гремучая смесь красоты и изящества при соответствующем образовании и природной сообразительности упорного мальчишки — и он превратится в настоящее сокровище, такие мужчины — штучный товар... От них сходят с ума и женщины, и даже мужчины...

И сердце Тессы начинало радостно трепетать, Рени — ее Солнышко, только ее!

Почему так получилось, почему она выбрала его, такого невзрачного, запуганного, стеснительного, самого обреченного из всех остальных смазливеньких невольников, продаваемых на аукционе рабов? Кто ответит на этот вопрос? Может быть, это Судьба тихо шепнула — спаси его и будешь вознаграждена? Почему присутствие мальчишки-наложника своего мужа в Замке девушка теперь уже точно воспринимала не как пощечину, а как самый настоящий подарок, кто знает... Отчего до сих пор, несмотря на рост его побед, счет неудачам все еще примерно равный, но это не умаляет для нее его значения, а словно связывает невидимыми ниточками, прирастает, прикипает, гармонично вписываясь в канву отношений между супругами в семействе лаэра Аслана и Тессы. И Ренальд не воспринимается как игрушка, которую можно выбросить, когда она надоест или сломается. Мальчишка становится частью их отношений. Он напоминает котенка, тянущегося за лаской и теплом, которого сейчас хочется потискать. И обещает вырасти в прекрасного гордого кота, который все равно останется игривым и ласковым котенком для тех, кому отдал свое сердце и позволил приручить себя...

Девушка чуть улыбнулась — кажется, своей выразительной мимикой Рени пока пользовался неосознанно, но что же будет, когда он поймет...

Она невольно поежилась в предвкушении. Будет забавно помериться с силой обаяния с этим мальчиком.

Аслан бесцельно послонялся из одних покоев в другие и пришел к Рени в комнату. Покачав головой, что Тесса все еще позволяет Ренальду эксплуатировать себя, лаэр растянулся на широченной кровати наложника, свесив обутые ноги. И, подперев щеку рукой, теперь наблюдал за "своей девочкой" и ее "Солнышком"... удивляясь, что ему вовсе не претит то, что жена столько возится с мальчишкой и получает удовольствие от этой нужности, от необходимости поддержать... И Рени с такой трогательной преданностью и обожанием все еще ходит за нею хвостиком, как и в первые дни его приезда сюда... Такое впечатление, что если она ему скажет: "умри!", он перестанет дышать... Это было что-то нереальное, но почему-то очень правильное.

Аслан и сам замечал, что у него уже нет той предубежденности против "этого недоразумения", что по ошибке приобрели вместе с Дереком, которая была вначале — сродни брезгливой жалости и понимания, что раз уж взяли бездомного щенка, то грех выбрасывать его на улицу, после того как он сделал первую лужу или поточил зубки о любимые сапоги... Ему нравилось наблюдать, как Рени преодолевает свои страхи и комплексы, как он незаметно меняется день ото дня. Все-таки есть у мальчишки стержень, что не позволил ему сломаться... прогнуться под обстоятельства — да, но снова выпрямиться, приобретя багаж неприятных, но все-таки жизненно-важных знаний.

Тесса была в жизни Аслана единственной женщиной, но в силу особенностей его воспитания он никогда не страдал от этого комплекса — другие ему были не нужны, и, если пришлось бы делать выбор — она или кто-то еще (тот же Дерек), такого выбора для лаэра просто не существовало бы — однозначно Тесса...

Но раз жена позволяет ему маленькие радости, пытается понять его проблемы, принимает таким, какой есть, и он может обсудить с ней некоторые детали своей странной зависимости от секса с мужчинами (и от проклятого Дерека в частности), то Аслан просто не представлял, как он мог бы запретить своей любимой девочке небольшие фантазии, которые у нее наверняка вырисовывались в отношении Ренальда...

Тесса была слишком сильной и независимой личностью, в отличие от большинства женщин ее положения, и, наверное, ей трудно было отдавать мужу лидерство в семейных отношениях, но девушка придерживалась какой-то своей внутренней политики, интуитивно ощущая, что он только с ней наиболее уязвим... И если он со всем остальным справится сам, то в семейной жизни она должна его безоговорочно поддерживать, чтобы любимый мужчина чувствовал — их очаг, где он черпает силы и возле которого может переждать приступ слабости, никогда не остынет. И вот за то, что есть незыблемая вера в существование такого места, где он не будет одинок и в горе, и в радости, варвар готов был делать жене маленькие подарки. Нет, на самом деле, он весь мир бросил бы к ее ногам. И если уж ей так захотелось получить мальчишку — то пусть так и будет... А то, что это не пустая сиюминутная прихоть и вовсе не замена проявляющемуся материнскому инстинкту, для Аслана было очевидным — он ведь уже слишком хорошо изучил свою жену.

Ревности или обиды варвар не чувствовал. Они оба — и Тесса, и Ренальд — принадлежали ему. Если им вместе хорошо, значит, ему тоже хорошо, потому что чистого и светлого чувства, что излучали собой эти два самых близких человека (может быть, еще не любви, а чего-то очень похожего на сердечную привязанность), хватало и ему — Аслан просто купался в эманациях положительных эмоций, идущих от этой парочки... Хорошо и спокойно, надежно и светло — не это ли называется счастьем?

Накрутив себя подобным образом, лаэр уже не мог просто наблюдать за сосредоточенными на тестировании любимой и этим славным мальчишкой. Аслан не заметил, как глупая радостная улыбка расплывается на его лице. Какое же счастье — иметь свой дом, в котором живет нежность, доверие, понимание, любовь и... теплое ручное "Солнышко"...

Под мерное бормотание (короткие вопросы Тессы и четкие тихие ответы Рени) задумавшийся о таком возвышенном и в тоже время злободневном Аслан чуть не уснул. Отяжелевшая голова мужчины соскользнула с подпирающей щеку руки на подушку, он ошалело вскинулся, похлопал глазами, затем сфокусировал взгляд на жене и решил прервать "учеников"...

Соскочив с кровати, Аслан подхватил Тессу на руки и велел Рени:

— Иди сюда!

— Но... — открыл было рот Ренальд, но тут же, уловив во взгляде господина приказ, поспешил подняться и покорно забрался на кровать, улегшись на самом краешке, потому что посередине Аслан уложил девушку.

— Двигайся ближе, Мелкий, — подмигнул он наложнику. — Спать пора.

— Ассслан, — прошипела Тесса, силясь подняться. — Я же не переодета...

— Ничего страшного, я помогу тебе снять платье, — заверил лаэр, просунув руки под спину девушки и пытаясь найти завязки шнуровки.

— Эй, — рассмеялась она, — ты спальни не перепутал?

— Кхм... — нахмурился Аслан, затем вздохнул и улегся рядом, убирая руки, — ладно, иди, переодевайся...

— А ты? — недоуменно приподнялась на локте Тесса.

— Приходи скорее, — отозвался мужчина, стаскивая обувь, и укладываясь поудобнее...

Тесса не стала спорить. Это его привилегия — оставаться с Рени или уйти вместе с ней, но она не понимала, почему муж хочет, чтобы она вернулась. Сегодня не самая лучшая ночь, чтобы ставить эксперименты... Девушка очень надеялась на благоразумие благоверного. Ренальду надо просто выспаться, и не обязательно заставлять его нервничать еще и от этой неоднозначности нахождения хозяев в своей постели...

Вернувшись, она застала мужа уже полусонным. Ренальд тревожно распахнул глаза, услышав тихий шорох открываемой двери и мягкую поступь девушки по пушистому ковру. Аслан подгреб мальчишку ближе и теперь собственнически прижимал его к своей груди. Рени ничего не оставалось, как, замерев пойманной мышкой, пытаться изобразить, что он полностью доволен ситуацией.

Тесса пристроилась с другого бока от наложника, повернувшись к нему лицом и, придвинувшись совсем близко, провела ладонью по щеке юноши:

— Спокойной ночи, Солнышко, — прошептала девушка, успокоившись насчет помыслов Аслана — муж просто не хотел оставлять его одного, придавив своей ручищей, лишая возможности бестолково крутиться от нервной бессонницы. Мог бы хоть как-то объяснить ей, хотя вряд ли удосужился успокоить и Рени, судя по тому, что тот здорово напряжен...

Несколько минут прошло в молчании, и Тесса, закрывшая глаза, тоже уже начала проваливаться в сладкую дрему, даже по привычке попыталась закинуть ногу на чью-то конечность, но вся живописно расположившаяся композиция вдруг заерзала. Рени, подумав, что Тессе неудобно так лежать, подогнул ноги в коленях, освобождая ей пространство, Аслан ойкнул спросонья, почувствовав у своего паха пока еще довольно-таки костлявый зад наложника, вместо приятной привычной теплоты и округлых прелестей жены в этом стратегически важном месте, и недовольно проворчал, раскрывая объятия:

— Мелкий, будь другом, поменяйся с Тессой местами, пожалуйста...

— Простите... — смутился мальчишка, проворно выбираясь из теплых, но чересчур тревожащих и волнующих объятий своего господина, стараясь не задеть девушку, перелезая через нее.

Тесса хихикнула, перекатываясь на нагретое телом Рени местечко и привычно занимая свое положение рядом с мужем. Плотно-плотно прижалась сразу всей спиной (и тем, что чуть ниже) к нему, будто устраиваясь в гнезде, привычно обтекающем положение ее тела с полусогнутыми ногами. Аслан блаженно вздохнул, легко скользнув жаркими ладонями, словно "проинспектировав" новую соседку, от шеи до самых коленей. И, почувствовав, как любимая девочка фыркнула (ее тело моментально отзывалось даже на такую скупую ласку), чуть-чуть сдвинулся назад, дабы не провоцировать ни себя, ни ее на непредвиденное (или, наоборот, слишком предсказуемое) бодрствование.

— Рени, милый, двигайся ближе, — позвала Тесса и, дотронувшись до стройного бедра юноши, молча давая указание, как именно ему следует устроиться.

Ренальд, подавив немного разочарованный вздох, повернулся к ней спиной, и госпожа тут же обняла его, пристроив руку на груди. Наложник улыбнулся, накрывая ладонь девушки своей рукой, и почувствовал, как Аслан прикрывает их всех вместе тонким одеялом и опускает свою руку сверху, словно утверждая свое право сразу на обоих. Улыбка на губах мальчишки расцвела еще шире... Вот теперь Ренальду в самом деле стало спокойнее, несмотря на то, что он ощущал присутствие Тессы, и ее еле уловимое дыхание слегка щекотало кожу шеи, а через ткань легкой ночной сорочки он чувствовал мягкую упругость ее груди, прижатой к своим лопатками. Приятное томление собственного тела и ее волнующее так близко тепло отвлекало от невеселых мыслей о предстоящих экзаменах. Ренальд понимал, что его хозяева правы насчет того, что ничего страшного не случится, если он провалит свои тесты, но раб уже задрал планку собственных требований и совершенно не собирался ее сбивать... Он просто не имеет права...

Пользуясь своей особенностью, когда требовалось, засыпать очень быстро, и Тесса, и Аслан вскоре заснули, а Рени, полежав в темной тишине, прислушиваясь к мерному дыханию своих господ за спиной, тоже неожиданно для себя провалился в сон...

Пробуждение, правда, оказалось несколько скомканным. Ренальд проснулся первым, испытывая целый букет противоречивых эмоций — у него занемела рука (он так и не менял положение тела в течение ночи), на бедре юноша чувствовал приятную тяжесть девичьей ножки, которую Тесса, по обыкновению, пристроила на конечностях партнера, а еще присутствовало блаженное состояние утренней истомы и совершенное нежелание двигаться...

Но тут Рени вспомнил, что вставать надо, сегодня слишком ответственный день, и в животе вдруг неприятно скрутило. Мальчишка сморщился, надеясь переждать этот состояние, но, вместо того чтобы пройти, приступ только усиливался, скручивая внутренности и неоднозначно намекая, что необходимо посетить соседнее помещение...

Стараясь не разбудить девушку, Ренальд осторожно выполз из-под ее расслабленных объятий и быстренько юркнул в уборную...

Лишившись привычного тепла, Тесса пошарила рукой по пустой кровати и приоткрыла ресницы, с трудом припоминая, где она... За спиной пошевелился Аслан.

— Тесс, — тихо позвал муж, — мне пора вставать...

— Рени уже встал, — сообщила девушка, лениво поворачиваясь к горячему со сна мужчине, потянувшись за обязательным утренним поцелуем.

Варвар улыбнулся — ритуал поцелуя-благословения, полный нежности и таинственного момента единения, никогда не нарушался, если они просыпались одновременно. В противном случае тот, кто проснулся раньше, невесомо касался губами щеки партнера и тихо покидал спальню, чтобы не тревожить сон любимого человека.

Аслан прислушался к звуку воды, доносившемуся из-за плотно прикрытой двери, и удовлетворенно потянулся:

— Рыбка моя, может, у нас есть еще немного времени... — заговорщически протянул он.

— Не сейчас, — сразу оборвала его мечтания Тесса. — Мне надо привести себя в порядок.

— Может, тебе все-таки остаться? — поскучнел лаэр. — Ну что ты будешь делать в городе целый день? А я отвезу его и встречу...

— И к магистру за ручку отведешь?

— Нет, — покачал головой Аслан. — У нас же договоренность — Ренальд в списке на посещение, я его только до ворот Академии провожу — там подскажут куда идти — пусть учится самостоятельности.

— Значит, я отведу, — безапелляционно заявила девушка.

— А ты не боишься, что на него будут показывать пальцем — словно мамочка дитятку привела в начальную школу, — скривился лаэр. — Не позорь парня.

— А тебе не приходило в голову, мое сокровище, что я вполне еще могу выглядеть старшей сестрой... или просто сестрой... — съехидничала хозяйка Замка.

— Тогда было бы логичнее, если бы он тебя провожал, — после некоторой паузы ответил Аслан, отметив про себя, что жена, в общем-то, в чем-то права, и их разница в возрасте не слишком большая... Просто Тесса казалась взрослее, чем Рени из-за своего более прагматичного отношения к жизни.

— Я что-нибудь придумаю по дороге, могу я, в конце концов, просто поинтересоваться условиями приема — я еще достаточно хорошо сохранилась, чтобы сойти за соискательницу места и для себя... — миролюбиво предложила девушка.

— После начала учебного года? — скептически поддел Аслан.

— Думаю, мое положение Вашей супруги, многоуважаемый лаэр, позволит мне пренебречь некоторыми условностями и надеяться на поблажку...

Вот теперь она откровенно провоцировала его на дискуссию.

— Хм... надеюсь, ты не всерьез? Если ты... — купился Аслан, мысленно лихорадочно ища аргументы 'за' и 'против'.

Но договорить он не успел, Ренальд вышел из уборной и прения по этому поводу прервались.

— Доброе утро, Рени, — улыбнулась Тесса, все еще нежась под боком у мужа. — Одевайся скорее. И можешь пока что-нибудь повторить перед завтраком, потому что потом сразу отправимся в город...

Аслан сладко потянулся и рывком поднялся с кровати, поняв, что Тесса уже приняла решение и отступать от этой милой блажи не собирается.

Ну что ж, он свое мнение высказал, но настаивать не собирался — не тот повод для утверждения своей власти главы семьи. Раз любимой девочке будет спокойнее, если она сама удостоверится, что Рени попал в кабинет Нирата, пусть так и будет. Иногда так приятно идти на уступки.

14.

До Академии добрались без приключений, если не считать, что пришлось задержаться в небольшом перелеске по пути, потому что Ренальд больше не мог терпеть — кажется, у мальчишки на нервной почве с самого утра начались проблемы с желудком. Он уже несколько раз сбегал в туалет и теперь, нахохлено устроившись в уголке мягкого сидения, старался смотреть в окошко, не поднимая взгляд на Тессу, ехавшую с ним в господском экипаже. Аслан и сопровождавший его отряд были верхом на лошадях.

— Надо учесть на будущее, что в этих кустах привал делать теперь нельзя, — вскользь заметил Меченый, насмешливо глядя на возвращающегося, от смущения красного как рак пацана, из-за которого пришлось останавливаться.

— Можно подумать, что в этих кустах по какой-то другой причине останавливаются, — хмыкнул Верен, выразительно кивнув на редколесье.

Солдаты добродушно рассмеялись. Кто-то тоже попытался сострить, но Аслан шикнул на них, и те понятливо заткнулись.

— Дерек, замолчи! — покачала головой Тесса, с упреком взглянув на парня со шрамами. — Рени, не обращай внимания, ничего страшного — с кем не бывает, — утешила она свое сокровище.

Меченый вздохнул. В самом деле, ничего страшного нет, ведь, по сути, для пацана предстоящее интеллектуальное сражение, все равно, что первый бой для новобранца, не видевшего настоящей бойни... Для раба слишком отчаянный шанс доказать, что он заслуживает оказанного доверия своих господ.

Да и он сам готов был подбодрить разнервничавшегося мальчишку, только почему-то немного раздражало это постоянное заступничество Тессы. Глупо и наивно рассчитывать на такое же внимание госпожи к своей персоне, но Дерек в чем-то даже завидовал смазливенькому рабу... Тесса могла потискать наложника своего мужа, обнять и даже запечатлеть на хорошенькой мордашке легкий смазанный поцелуй — и это не вызывало со стороны обитателей крепости каких-либо кривотолков... а вот ему такой перспективы в отношениях со сводившей с ума девушкой не виделось...

Даже если когда-нибудь его кошмар и навязчивая идея лаэра осуществится (вдруг он согласится на идиотское предложение помешанного варвара, все еще лелеющего свою мечту — добраться до тщательно оберегаемого от чужих посягательств его "тыла"), Дерек был уверен, что с ним Тесса так вести себя не будет, разделяя с мужем лаэрский 'приз'...

И от этих мыслей становилось грустно и муторно на душе. Именно из этого странного подвешенного состояния и возрождалась зависть к Рени, вызывающая сожаление о своих несбыточных фантазиях, и заставляющая язвить, находя хотя бы такое жалкое утешение, недостойное взрослого мужчины.

А в целом Дерека вполне устраивала жизнь и служба в этом Замке. Он даже периодически забывал, что он почти такой же раб, как и Ренальд...

Правда, и второй месяц "отсрочки" как-то подозрительно быстро таял. Меченый очень надеялся, что Аслан не опустится до банального изнасилования или приказа, которому он не сможет воспротивиться, чтобы не сочли это бунтом — ведь у рабов, в отличие от свободных бойцов, выбора не было...

Издалека внушительные многоуровневые корпуса Академии произвели на юношу огромное волнующее впечатление. Но едва Тесса и Ренальд, распрощавшись с Асланом у ворот, ступили на территорию учебного заведения, Рени подобрался и перестал мученически кривиться, надеясь, что госпожа не замечала раньше, насколько ему действительно не по себе. Оглушающий страх провала экзамена, издевательски позоривший его все утро, прошел.

Жену лаэра без вопросов пропустили вместе с заявленным в списке под девичьей фамилией матери Тессы 'дальним родственником'.

Из-за предупреждения ненужных домыслов, уточнять статус наложника, удостоенного приема у самого магистра Нирата, кому-то еще, кроме самого магистра, Аслан не решился, горячо поддержанный его супругой, и предложившей воспользоваться одной из фамилий своего рода. Вряд ли кого-то заинтересует имя, известное лишь в столице Энейлиса. А вот афишировать, что преданный и проданный родней мальчишка пребывает в полном здравии, было бы неразумно. Купчие бумаги на приобретенного раба-наложника были в полном порядке, и доказать, что он очутился в своем нынешнем положении без ведома родственников пока не представлялось возможным. Кроме собственного признания Ренальда, которое практически ничего не значило против слов брата его отца, ничего не подтверждало о том, что чудовищное преступление по отношению к свободному с рождения гражданину Энейлиса имело место. А возвращать Тессино Солнышко на возможную погибель под крышу отчего дома варвар не собирался. И дело тут было даже не в том, что он потерял бы огромные деньги, уплаченные за эксклюзивного раба. Возможно, уличив в пособничестве негодяю, судебные власти заставили бы торговца живым товаром возместить материальный и моральный ущерб из-за нечистой сделки. Может быть, это эгоистично, но Рени стал слишком дорог сердцу варвара и Аслан не собирался рисковать жизнью мальчишки.

Во дворе Академии всюду сновали такие же, как и Ренальд, юноши и девушки. Девушек было раз в семь меньше.

Госпожа и ее спутник вошли в прохладный холл через высокие окованные бронзой двери. Ренальд глубоко вдохнул и шумно выдохнул, прогоняя вновь было подступившую робость, но быстро справился под обеспокоенным взглядом Тессы, ободряюще сжавшей его локоть.

— Не волнуйся, радость моя, — шепнула она.

— Не буду, — пообещал Рени, расправляя плечи.

В самом здании народу и суеты было еще больше. Через несколько минут должны были начаться занятия.

Кто-то из встреченных в Храме Науки поражал своим слишком серьезным и значимым для их возраста выражением лица, кто-то, наоборот, был беспричинно весел... Ребята спешили в свои классные комнаты.

Тесса невольно отметила про себя, что Ренальд выпрямил спину, немного вызывающе вздернул подбородок и даже старался не сильно вертеть головой, отчаянно скрывая свое неуемное, но вполне оправданное любопытство. По-настоящему он ее не обманул, но вот те, кто видел его впервые, вполне могли решить, что этот юноша достаточно уверен в том, что он пришел именно туда, куда ему надо.

Девушке оказалась очень приятна возникшая перемена в облике наложника мужа. Преображение чудесным образом напомнило ей, что этот юноша, несмотря на недополученное правильное для мальчика его родословной воспитание, все равно является носителем аристократической крови тех, кто заслужил свой титул и привилегии с оружием в руках во славу Энейлиса. И все же, этот человек — ее родное, теплое и доверчивое Солнышко! Да помогут Всевидящие преодолеть ему внутреннюю скованность и получить высокую оценку его знаний. И пусть магистр Нират будет справедлив и не предвзято судит о том, чего достиг Рени за отпущенное на подготовку к тестированию время. Ренальд достоин того, чтобы учиться в этой Академии. За это Тесса готова была поручиться, не сомневаясь в парне. И даже если ничего не получится здесь, она твердо решила, что заставит мужа найти их Солнышку наставника, который не позволит похоронить талант и жадное желание знаний пытливого ума в дорогом убранстве уютной светлой спальни, довольствуясь лишь статусом господской игрушки.

Одно другому никак не помешает...

* * *

Академия состояла из нескольких корпусов. Главный корпус, в который им нужно было попасть, представлял собой многоэтажное монументальное здание с тремя входами и квадратными башенками над крышей. Прямые, выложенные каменными плитами дорожки вели от ворот к парадному входу главного корпуса, затем, ответвляясь, к другим корпусам, отделенным невысокими декоративными кустиками и редкими деревьями. Между зданиями располагались довольно просторные ровно постриженные газоны. Кроме того, на главной дорожке с обеих сторон стояли столбы газовых фонарей. Вечером здесь должно быть довольно романтично, почти как в городском парке...

Тесса порадовалась за самообладание Рени и теперь уже сама вовсю вертела головой. В этой Академии она ни разу не была. В столице Цитадель Науки выглядела совсем по-другому — более пафосно и как-то более грозно, что не мешало в ней учиться и действительно одаренным, увлеченным разными направлениями науки молодым людям и лоботрясничать тем, кому помогли туда поступить денежки, титулы и связи богатых родителей.

Поднявшись по широкой лестнице на третий этаж, Тесса остановила какого-то жутко серьезного прыщавого юношу и спросила, как им найти кабинет магистра Нирата. Молодой человек, привычным жестом поправив круглые очки, окинул ее равнодушным взглядом, немного презрительно скользнул по лицу Ренальда и нехотя ответил. Причем все с такой же серьезной миной, будто его оторвали от архиважных размышлений, растягивая слова, словно второй час, читая нудный, никому не интересный доклад. Но все же удалось выяснить, что кабинет магистра находится дальше по коридору. Надо лишь пройти небольшой переход, завернуть за угол и там — будет находиться искомая дверь, пятая направо.

Рени решил, что такой тон, взятый ученого вида выскочкой, задевает Тессу, поэтому едва кивнул в благодарность за подсказку. Его спутница улыбнулась неожиданной пассивной защите, но обсудить между собой они ничего не успели. Мимо как раз прошли две весьма жизнерадостные молодые особы. Девушки приостановились, услышав обрывок фразы, и вызвались проводить заплутавших посетителей, потому что им оказалось по пути.

Тесса про себя хмыкнула. Идя рядом, девочки украдкой бросали на Ренальда заинтересованные взгляды, пытаясь скрыть любопытство щебетанием про то, как здесь все здорово устроено и как им нравится учиться. А исподволь попытались выяснить, на какой факультет метит молодой человек?

Рени перевел беспомощный взгляд на хозяйку, и Тессе пришлось выручать, туманно объяснив, что у 'молодого человека', возможно, будет домашнее обучение в связи с семейными обстоятельствами. Не без ехидства она поинтересовалась, а сами-то девушки на каком курсе, если после двух недель с начала учебного года считают, что могут давать какую-то оценку здешнему обучению? Девицы слегка смутились — оказалось — на первом. Впрочем, в этом Тесса и не сомневалась. К счастью они уже пришли, и жена лаэра остановилась, поблагодарив проводниц за помощь.

Поправив Рени воротник рубашки, она пожелала мальчишке удачи и, чуть сжав прохладные пальцы наложника, ободряюще кивнула:

— Все, Солнышко, твой звездный час, иди!

Ренальд сделал глубокий вдох, постучал и, услышав приглашение, вошел.

Его госпожа осталась в коридоре.

Одна из отошедших на довольно приличное расстояние девушек обернулась, но, увидев Тессу, оставшуюся в одиночестве, разочарованно отвернулась к подруге...

Ну и ну... Тесса сейчас испытала странное чувство радости, оттого что Рени в любом случае вернется домой. Наверное, она все-таки умеет ревновать... вот так неожиданная новость... И не сказать, чтобы приятная, скорее, тревожная. Как-то это неправильно.

Аслан никогда не давал ей повода. Не к Дереку же его ревновать, право слово!

Все-таки Тесса довольно здраво рассуждала, что лаэру по статусу положена жена и, в любом случае, ему необходимо иметь рядом женщину, а не мужчину. Энейлис — не Степь. И если даже родной отец не желает мириться с пристрастиями сына, что уж говорить об обывателях. А в том, что она единственная женщина для своего мужа, Тесса и не сомневалась. К Ренальду она Аслана тоже не ревновала — ей самой нравился мальчишка до такой степени, что это немного пугало. А теперь еще, оказывается, он вызывает интерес и у посторонних девушек, причем, с первого взгляда... И это сейчас, пока он еще ничего собой не представляет — просто симпатичный на мордашку серьезный юноша. Конечно, они не видели его потерянным и беспомощным, вызывающим лишь жалость... И вряд ли он даст повод увидеть себя таким. Не прошло и пары месяцев с тех пор, как Аслан обязал Рени заниматься по три часа в день физическими нагрузками, но мальчишка стал неуловимо меняться...

Немного отвлекшись на такие неприятные рассуждения, Тесса чуть было не забыла, что она здесь делает... Коридоры постепенно опустели, студенты разошлись по своим аудиториям, мерный гул голосов смолк. Из-за плотно прикрытой двери в кабинет магистра Нирата ничего не было слышно, и это жутко нервировало жену Аслана...

Какой-то преподаватель прошел мимо, строго взглянул на молодую девушку, которая почему-то находилась не на занятиях. Но, встретив немного надменный взгляд (не презрительный, а, скорее, равнодушный, что свойственен представителям высшего общества), понял свою ошибку и вежливо склонил голову, на что получил едва заметный ответный кивок.

Молодая особа держалась так, "словно это она была хозяйкой всего города и его окрестностей", — мужчина криво ухмыльнулся про себя. Однако всем известно, что все вокруг подчиняется здешнему лаэру. Ведь именно он является последней инстанцией для решения какого-либо спорного вопроса, несмотря на бытующее мнение, будто влиятельные граждане, заседающие в городском Совете, что-то могут решить за его спиной. Но, во-первых, молодой лаэр считался с мнением Совета в мелочах, поэтому мог настаивать в каких-то серьезных вопросах. А во-вторых, как это ни странно, но недоброжелателей, завистников и тех, кто ставит палки в колеса в разумных начинаниях хозяина окрестных земель, на которых располагался и этот город, и несколько других населенных пунктов, было несравнимо мало, если взять для примера любое другое лаэрство государства Энейлис.

У преподавателя было срочное дело к коллеге. Он немного удивился, с какой же стати уважаемый магистр заставляет ждать в холле эту, по-видимому, все же знатную особу, хотя на представительницу Попечительского Совета она не походила. Ведь богатых занудных женщин "без возраста", состоящих в нем, он знает в лицо... Правда, пожилой магистр Нират был довольно принципиальным человеком (если не сказать упертым), особенно в том, что касалось науки, и поэтому очень не любил, когда его пытались втянуть в хитрые комбинации по добыче средств для родной Академии. Он считал, что пусть уж лучше будет меньше комфорта, но больше знаний. А недоучки и бездельники пусть поищут себе другое увлечение и не занимают места тех, кто смог бы приносить пользу, закончив это престижное учебное заведение. Нират не собирался пускать пыль в глаза ни Попечительскому Совету Академии, ни городскому Совету, ни самому господину здешних земель...

Заглянув в дверь, преподаватель нерешительно замер, не ожидая, что кроме магистра в это время (в начале учебного дня) в его кабинете будут находиться посторонние.

Тесса мгновенно "превратилась в слух", пытаясь понять, справляется Рени с вопросами или нет. Голос наложника звучал хоть и тихо, но вполне уверенно, и девушка порадовалась, что мальчишка не пасует.

По-видимому, интересующий вопрос вновь прибывшего оказался безотлагательным, потому что магистру пришлось прерваться и пригласить коллегу. Преподаватель прошел внутрь, плотно притворив за собой дверь, и Тессе снова стало ничего не слышно...

"Надо было хоть книжку взять..." — посетовала девушка, откидываясь на спинку неудобного кресла, стоявшего в холле напротив кабинета магистра Нирата. Но не успела еще проникнуться степенью неудобства, как из кабинета вышел сам хозяин. Поприветствовав знатную гостью, с довольной улыбкой ученый муж сообщил, что Ренальда он оставляет надолго, и она спокойно может подождать юношу в городе. А затем забрать, или прислать кого-нибудь за наложником мужа... часа через четыре — не раньше.

Это известие Тессу обрадовало — значит, Рени заинтересовал магистра, и тот будет всерьез его гонять, поняв, что мальчишка не сачковал все это время, а серьезно готовился.

Настроение поднялось, и девушка решила подождать Рени за территорией Академии — неподалеку находились недорогие едальни для студентов, где можно было скоротать время, выпив чашечку травяного чая, а, может быть, даже удастся полакомиться бодрящим кофе... Степень презентабельности заведения в данном случае для Тессы значения не имела — ей не хотелось надолго отлучаться, а дорогие ресторации или трактиры, более подходящие ей по статусу жены лаэра, были в центре города. К тому же сидеть на неудобном кресле в пустом холле оказалось просто скучно...

Каково же было изумление Тессы, когда, выйдя за ворота Академии, она увидела мирно беседующих Верена и Ориса. Видимо, лаэр велел им дожидаться госпожу и своего раба, на случай, если те не задержатся надолго. Аслан правильно рассчитал, что, в крайнем случае, если вдруг Ренальд не сумеет сдать свои экзамены и зачеты придирчивому магистру, Орис сможет найти нужные слова поддержки. Полуграмотный молодой мужчина обладал редким даром, сочетающим рассудительность, красноречие и деликатность. А Дерека варвар забрал с собой. Этой 'язве', по-своему привязанному к мальчишке, он не слишком доверял такую деликатную миссию...

С ребятами было гораздо веселее томиться в ожидании. Тесса предложила переместиться в одну из едален напротив ворот Академии, чтобы коротать время не на лавочке в скверике, а за столиком, и они отправились туда.

Заказав кофе (оказавшееся вполне достойным) и свежие сдобные булочки, все трое расположились на открытой веранде в чуть более удобных креслах, чем стояли в холле Академии. Эти забегаловки были довольно дешевыми, потому что здесь питались в основном студенты, но дискомфорт сторицей окупался интересными историями, которыми солдаты развлекали жену своего лаэра. А Тесса с удивлением отметила, что Орис, оказывается, переживает за своего младшего друга не меньше, чем она, хоть и старается не показывать. Приятно, что подавляющее большинство личного состава гарнизона Замка-крепости все-таки приняло Ренальда, несмотря на его несколько неоднозначный статус...

Спустя примерно полчаса к Орису, Верену и госпоже Тессе присоединился Дерек. Вот уж кого-кого, а его хозяйка Замка не ожидала здесь увидеть и, несмотря на то, что этот мужчина ей нравился, сегодня его присутствие, пока не выяснится, насколько хороши успехи у Рени, было бы нежелательно.

— Как ты здесь оказался? — задала она вопрос, кивком указывая на свободное место за их столом.

— Господин Аслан послал меня с поручением, разрешив до шестнадцати ноль-ноль поболтаться по городу, — отчитался Меченый.

— Зачем же ты пришел сюда? — удивилась девушка. — О... ребята, вы нас извините, мне бы хотелось немного посекретничать с Дереком, — лучисто улыбнулась Тесса, поднимаясь.

— Давайте, лучше мы отойдем, — спохватился Орис.

— Да нет, не стоит, мы немного прогуляемся по скверу, а то я уже устала сидеть, — покачала она головой.

Солдаты вежливо вскочили (пока госпожа поднималась и выбиралась из-за столика), и вновь уселись лишь после того, как они с Дереком вышли. Отойдя подальше, Тесса напрямую спросила:

— Ты без денег, да? Сколько тебе требуется на развлечения?

Парень резко остановился и обернулся, неуловимая тень скользнула по его лицу:

— Почему Вы решили, что я разыскал Вас, чтобы попросить денег? — медленно спросил он.

— Нууу... — растерялась Тесса. — Подожди. Скажи, ты уже выполнил поручение Аслана?

— Так точно!

— Дерек, перестань, не рапорт сдаешь... — поморщилась Тесса. — Тебя одного послали?

— Нет.

— С кем-то еще?

— Да.

— Издеваешься?

— Нет.

— Тогда не хочешь разговаривать со мной?

— Да... то есть, нет. Конечно, нет, иначе я бы не пришел... — хмыкнул парень со шрамами.

— Тогда не морочь мне голову, — сухо сказала Тесса. — Вас послали вдвоем?

— Втроем.

— Где остальные? Вернулись?

— Я не знаю. Нам было сказано, что как только мы справимся с заданием, можем быть предоставлены самим себе до четырех часов по полудню.

Тесса вздохнула — Дерек не хочет говорить, куда отправились его товарищи, но девушка, хоть и старалась не вмешиваться в дела мужа, загорелась любопытством. Не мог же Меченый, в самом деле, упустить такую уникальную возможность, при создавшихся условиях.

— Я не спрашиваю о самом поручении, ответь мне только на один вопрос, кто с тобой был?

— Сауш и Колайнис, — нехотя выдавил парень.

— О! — Тесса рассмеялась — наконец-то она задала правильный вопрос. Но тогда совсем непонятно, почему Дерек, имея наличность (довольно увесистый кошелек-то она у него в прошлый раз-то так и не забрала), не отправился с ребятами в какой-нибудь "веселый дом"? А в то, что те двое до без пяти четыре будут торчать именно в подобном заведении, она не сомневалась. Бойцы-то там бывали частыми гостями, а вот Меченому такая возможность выпала всего второй раз за прошедшее время, что он прожил в Замке. — Дерек, только не говори, что они тебя не взяли, побоявшись конкуренции...

— Это еще кто кого не взял, — обиженно отвернулся парень.

— Ладно, не обижайся, — миролюбиво дотронулась госпожа до его рукава. — Может, хочешь город посмотреть, раз у тебя нет настроения на другие подвиги?..

Дерек быстро зажмурился и, открыв глаза, повернулся к Тессе:

— Что на него смотреть — мы в прошлый раз "насмотрелись" — с крыш хороший обзор, а подворотни мы тоже изучили...

Ну не объяснять же госпоже, что его звали, а он только представил себя снова с другой девицей, с той озорной хохотушкой-затейницей, что отработала тогда свой гонорар по-честному, но перед глазами появился образ Тессы... И когда встал выбор — пойти и получить несколько минут послеоргазменного кайфа или два-три часа общения с девушкой, которая нравится, Дерек предпочел второй вариант. Правда, теперь он уже сомневался, что вариант этот верный...

— В прошлый раз было все так быстро, стремительно, наверняка многое прошло мимо, а сегодня ты можешь прогуляться не торопясь.

— Я не привык шляться без дела, — равнодушно отмахнулся боец.

— Ну, придумай сам себе какую-нибудь миссию, — продолжила убеждать хозяйка.

— Я уже придумал. Но если Вы категорически против, я исчезну, и не буду отсвечивать.

— Не говори глупости, Дерек. Раз Аслан дал тебе некоторую свободу действий — это только твой выбор, где тебе находиться и почему. Я просто удивлена, вот и все... — сдалась Тесса.

За разговором они незаметно дошли до конца сквера и машинально посмотрели на здание, стоявшее напротив через дорогу — там как раз начинался ряд очень живописных старых домов с проходными арками ворот, ведущими во внутренние дворы.

— Я здесь уже был, — рассеянно оглянулся Дерек.

— Да уж, только здесь в прошлый раз мы провели довольно мало времени, — хмыкнула Тесса, припомнив, с какой скоростью они с Меченым удирали от банды полудурков...

15.

Противоречивые воспоминания, пришедшие на ум обоим, вернули в тот день, когда Аслан, как и обещал, взял Ренальда с собой в город на ярмарку.

Для мальчишки, который помнил о том, что существуют такие увеселительные мероприятия по своим детским отрывочным воспоминаниям, оставшимся еще с тех пор, когда его отец был жив — это оказалось настоящим радостным потрясением. Тесса не мешала своему Солнышку наслаждаться милостью господина. У Аслана были какие-то дела, поэтому "выгуливать" наложника мужа предстояло ей. Побродив по площади, полюбовавшись архитектурой старых и недавно выстроенных зданий, поглазев на представления ярмарочных шутов, раб и госпожа пошли инспектировать многочисленные лавки и магазинчики, расположенные в нижних этажах домов, приютившихся вдоль уютных улочек, разбегающихся лучами от главной городской площади.

Охрана лаэра, выполняя, скорее, почетный эскорт, чем, опасаясь провокации, угрожающей жизни своего господина со стороны недоброжелателей или скрытых врагов, сопроводив его в городскую резиденцию, поделилась на смены. Часть солдат оказалась свободна с утра, а вторая половина бойцов — ждали своей очереди для "увольнительной" в послеобеденное время. Меченому выдался неожиданный "выходной". Но, вместо того, чтобы отправиться в "Дом Удовольствия", куда его звал Сауш, парень предпочел разыскать Тессу.

Дерек стал нечаянным, незамеченным хозяевами, свидетелем разговора лаэра и его жены. Варвар настаивал на опытном сопровождающем во время их выезда в город, но Тесса заявила, что желает расслабиться и получить эстетическое удовольствие от прогулки, а не оглядываться каждый миг на то, соответствует ли она статусу супруги лаэра. Если он хочет устроить им с Ренальдом праздник души, то пусть уж будет последователен в своих поступках. Существует определенное регламентированное время аудиенций и приемов.

— Я стараюсь оградить тебя от рутины разбирательства обращений с жалобами и просьбами, — сокрушенно вздыхал Аслан.

— Да, безусловно! Но и отрицать, что, не добившись положительного решения вопроса в их пользу, люди отступаются и не пробуют повлиять на твое мнение через меня, ты не можешь. Я не хочу сегодня изображать образцовую жену влиятельного супруга. К тому же Рени сразу привлечет излишнее внимание. Отвязаться потом от 'добрых знакомых' будет сложно. Хватит с меня жертвы присутствия на официальных приемах. Если это твой город, Аслан, разреши мне просто побродить по твоим владениям, — съязвила девушка.

— Тебя все равно кто-нибудь обязательно узнает.

— Я не собираюсь надевать фамильные драгоценности и облачаться в церемониальные одежды. А простая прическа и простое нарядное платье расскажет разве о том, что я вовсе не бедствую.

— Но Тесс...

— Я не собираюсь посещать те места и мероприятия, где есть риск быть узнанной. А обычные люди знают в лицо лишь своего лаэра. И вряд ли могут себе представить, что его жена предпочитает скрывать свой выход в Свет и вместо эффектного променада по главной площади, побродить по аллеям парка, — поставила девушка точку в споре.

На всякий случай Меченый оставил свою форменную одежду с парадной накидкой, на которой был вышит лаэрский герб, в караульном помещении городской казармы. И позаимствовал на время имеющуюся в наличии чью-то сменную, подошедшую ему по размеру. Владельца тряпок Дерек разыскивать не стал. Этой 'сменкой' пользовались многие, кому приспичивало срочно переодеться. Единственным условием было соблюдение чистоты и порядка. То есть, если при использовании, 'общая' одежда приходила в негодность, своими силами требовалось привести ее в надлежащий вид. Парни предпочитали обращаться с ней аккуратно, чтобы не устраивать себе лишний 'наряд' или платить монеты приходящей прачке.

Дерек потянулся, пару раз присел, убеждаясь, что чужие ни штаны, ни рубаха не лопнут по швам в самый неподходящий момент, и остался удовлетворен. Он примерно представлял себе, куда теперь направится.

Конечно, хозяйка, отстоявшая право гулять сегодня инкогнито, вряд ли обрадуется его компании, да и негласный сопровождающий у нее и Рени уже есть. Но ведь можно и не обозначать свое присутствие...

* * *

Ренальд нашел для себя много нового и интересного. Помимо книг и кожаных изделий, его очень заинтересовало необычное направление в живописи — рисунки на больших плоских камушках и на перьях птиц. Перья были разными, рисунки тоже, иногда очень удачно сюжет перекликался с самой структурой пера, словно обыгрывая его перьевую часть (опахало) и пуховую основу. Поняв, что Рени это увлекло настолько, что ему самому хочется попробовать себя в этом виде народного творчества, Тесса предложила вернуться в лавку, где продавались художественные принадлежности, чтобы подобрать краски, кисти и прочие необходимые для такого необычного вида искусства мелочи. Парень обрадовался, как ребенок, умилив госпожу своими непритязательными запросами, ей доставляло огромное удовольствие немножко побаловать свое Солнышко.

Пока гуляли по площади, Ренальд попросил Тессу разрешить ему подойти к старой гадалке, что предсказывала судьбу. Вокруг пестрого шатра собралось много народу, кое-кто жарко уверял, что они пришли не впервые, и все, что было предсказано ранее, уже сбылось. Многие покупались на эти, ничем не подтвержденные заявления, и очередь быстро увеличивалась — людское любопытство неискоренимо. Но, к его удивлению девушка не разрешила.

Сначала она не хотела объяснять причину такого категоричного отказа его маленькой прихоти, но, заметив, что Рени по-настоящему огорчился, нехотя поведала о том, что когда-то давно, еще подростком, вот так же решила выведать, что ее ждет. Конечно, девочку-подростка больше всего интересовал будущий жених, но гадалка лишь вскользь упомянула, что замуж она выйдет по любви с первого взгляда, но вот ребенка от этого брака они потеряют... Тесса тогда настолько впечатлилась этим заявлением (а ведь была уверена, что гадалки всем сулят богатого суженого и счастливую семейную жизнь), что до сих пор так и не решалась забеременеть. Ей казалось, что если она не сможет подарить любимому наследника, в их идиллии наступит крах... В чем конкретно — девушка представляла себе смутно, потому что думать на эту тему было болезненно неприятно. Но пока Аслан не настаивал, она тоже не спешила примерить на себя роль матери, регулярно проводя противозачаточную профилактику, хотя Халар считал ее доводы безосновательным бредом и ворчал, что больше не будет делать подобную микстуру. Лучше, дескать, приготовит успокоительную настойку, если бредни выжившей из ума старухи образованная госпожа считает пророческими.

Ренальд выслушал короткую исповедь очень внимательно, но в сочувствующем взгляде голубых глаз, Тесса заметила такое же предубеждение против правоты ее версии. Однако наложник удержался от высказывания вслух своего мнения на этот счет, не рискнув спорить, раз Тесса так остро реагировала на давнишнее предсказание.

Нагруженные необходимыми покупками, госпожа и раб, в сопровождении Верена и под негласным наблюдением Дерека, возвращались в гостиницу другой дорогой. Через парк, в котором были установлены карусели. Для малышни были сооружены совсем маленькие карусели — с той стороны слышался радостный заливистый детский смех и безутешных рев тех, кого пытались увести домой. Сегодня в день праздника оплата за аттракционы традиционно была снижена по распоряжению лаэра до минимума, остальное компенсировалось из городской казны, поэтому от желающих накататься вдоволь, едва ли не до тошноты, не было отбоя.

Чуть поодаль, где были установлены карусели для взрослых, слышались совсем другие вопли — визг молодых девиц, гиканье и здоровый смех парней — сегодня гуляли не только городские обыватели. Конечно, здесь в основном была молодежь из простых. Знатным господам такие плебейские развлечения казались не к лицу — для них существовали приемы и балы...

Увидев, как загорелись глаза Рени, Тесса предложила пойти отнести покупки, которые они таскали с собой, и вернуться, переодевшись, чтобы не слишком выделяться на фоне толпы. На что юный наложник, конечно же, радостно согласился. Он бы не прочь прямо сейчас отправиться на карусели, но свертков и мелких коробочек было слишком много, чтобы сгружать их на Верена. Лишь часть из приобретенных сегодня крупных покупок посыльные должны были доставить сразу в гостиницу.

Обернулись они очень быстро, спеша поскорее окунуться в атмосферу по-детски бесшабашного веселья.

Это было захватывающе! Тесса и сама получила массу удовольствия, покатавшись на каруселях, но еще больше ее радовало лучистое счастье, светившееся во взгляде Рени, совершенно ошалевшего от такой свободы и новых положительных эмоций. Юный наложник даже на время забыл о своем дискомфорте, который был вызван начавшими перестраиваться мышцами после навязанных ему Асланом тренировок.

А потом они столкнулись с какими-то придурками — сбившимися в стайку неблагополучными великовозрастными парнями, которые все никак не могли найти себе более достойное применение, чем держать в страхе городской район. Таких отбросов общества, которые во все времена пытались самоутвердиться на прилегающей к местам их проживания территории с позиции грубой силы, всегда хватало. Не помогали даже периодически проводимые городской стражей "зачистки". Не секрет, что в городе были и неблагополучные кварталы. В силу тех или иных причин, люди не могли выбраться из полунищенского существования — не могли или не хотели... Но именно их втягивали в решение вопросов и разногласий более умные, хитрые и не желающие честно жить и трудиться. Образовывались небольшие шайки, в которых шли нешуточные войны за лидерство, разделяя сферы влияния "теневого бизнеса" на грани криминальных разборок... Были в этих нелегальных дворовых войнах и летальные исходы, но все равно находились новые жертвы, готовые рискнуть завоевать дурную славу...

А началось все до банального просто. Ренальд и его госпожа зашли в какую-то из многочисленных палаток — здесь предлагали поупражняться в своей меткости. Тесса подговорила Рени попробовать метнуть дротики — не зря же Дерек с ним столько возился.

Симпатичная девушка и смазливый хлюпик, крутящийся с ней рядом, привлекли внимание подвыпивших парней. Пока они наблюдали издалека, Ренальд все же поддался на уговоры спутницы и заплатил медную монету, получив взамен пучок дротиков. Но мышцы рук еще слишком болели от новых нагрузок, и его попытка оказалась смазанной, тянущей на довольно посредственный результат.

Огорчение в голубых глазах и на симпатичной мордашке мальчишки было таким неподдельным, что Тесса не выдержала и теперь уговаривала его не расстраиваться и повторить еще или пойти поискать более интересное занятие.

Между тем, местные хулиганы решили показать мастер-класс и произвести на девчонку впечатление. Оттеснив ее спутника, шкодники 'проехались' скабрезными шутками и по его внешности, и по способностям, посоветовав идти домой и не отсвечивать, потому что рядом с такой девчонкой ему делать нечего. А вот они-то, мол, как раз и покажут ей, что из себя представляют настоящие парни...

Верен, сопровождавший свою госпожу по негласному распоряжению Аслана не оставлять ее без охраны, подошел ближе, но Тесса пока очень не хотела раскрывать свое инкогнито "простой городской девчонки", поэтому сделала Верену предостерегающий жест, прося не вмешиваться. А еще ей было интересно, как поведет себя в таком случае Ренальд. Она была готова к тому, что мальчишка, до этого не сталкивающийся с подобной грубостью, гнусностью и невежеством спасует, и, в общем-то, в этом пока не было ничего зазорного. Но Рени неожиданно встал в позу и вовсе не собирался идти на поводу у этих отморозков. Мало того, очевидно внутренне он все-таки трусил, но никак не хотел показать этого Тессе, и чтобы хоть что-то доказать ей, прекрасно понимая, что шансов урезонить троих брутальных парней у него практически нет, решился еще на один раунд, состоящий из трех попыток метания.

В этот раз получилось лучше, но закончить ему не дали, грубо оттолкнув. Народ понятливо попятился, многие сочли, что более благоразумно покинуть помещение палатки, где назревали разборки.

Один из шпаны грубо схватил Тессу за локоть, за что тут же поплатился, но это его только еще больше раззадорило:

— Ах ты, сучка, хочешь грубо позабавиться? — выдохнул, потирая грудь (Тесса заехала нахалу в солнечное сплетение), и ощерился в нехорошей улыбке парень, обнажив дырку на месте переднего зуба.

— Не смей трогать ее! — гневно произнес Рени, делая к Тессе шаг, интуитивно пытаясь заслонить ее собой.

Напряженно замерший Дерек, незамеченный своими в дальнем углу просторной палатки, уважительно присвистнул, догадываясь, что у лаэрского наложника проснулись отцовские рыцарские гены — глупый мальчишка должен был реально оценивать обстановку. Но Верен пока не вмешивался, и Меченый, играя желваками на скулах, продолжал стоять в тени.

— Гыыы, щеночек подал голос, ну-ка скажи "гав!" — хмыкнул еще один, неожиданно грубо толкая светленького мальчишку так, что тот чуть не растянулся под ногами у третьего, но его перехватили и снова толкнули.

— Молодые люди, найдите себе развлечение по возрасту или хотя бы по силе, — холодно предложила Тесса. Девушка понимала, что если она сейчас заступится и, скорее всего, справится со всеми троими — не зря же ее учили разным приемчикам и подчиненные ее отца, и Аслан — тогда придется "светиться", а это в ее планы не входило. К тому же, как ни жаль Солнышка, но Ренальд должен узнать и такую неприглядную сторону "свободного" существования, где "кто сильнее — тот и прав", иначе ее вмешательство будет похоже на заботу курицы-наседки, защищающей своего цыпленка. А он должен чувствовать себя мужчиной, способным отстоять свою честь и честь девушки...

Конечно, отморозки не вняли разумным доводам.

Верен подключился к 'развлечению' после того, как Рени все-таки "уронили" на пол, и из его рассеченной губы показалась кровь. Тесса пришла в бешенство, но предоставила возможность разобраться бойцу. Верен живо объяснил хамам, в чем они не правы, и все трое позорно ретировались с места короткой стычки. Взрослый тренированный мужчина, это не то же самое, что какая-то девчонка и смазливый пацан, выглядевший совершенным юнцом.

Ренальда трясло, он слизывал солоноватую кровь с припухшей губы, но держался молодцом, мотая головой, не разрешая Тессе прилюдно проявить свою заботу. Ему было бесконечно стыдно за свою слабость и никчемность. Щеки, уши и даже шея покрылись красными пятнами и пылали. Понятия о гордости и совершенной беспомощности будоражили, захлестывая сознание противоречивыми эмоциями — от желания вцепиться в глотку главному зачинщику (а там будь что будет), до банального — разреветься, уткнувшись Тессе в подол и принимая ее утешение...

Боец лаэра не стал озвучивать свое отношение к произошедшему, удержавшись от замечаний, лишь дружески похлопал парнишку по плечу и, насмешливо взглянув на хозяйку, поспешил спрятать улыбку.

На улице Верен остался рядом с госпожой и рабом, и это оказалось правильным решением. Потому что не успели они уйти далеко от злополучной палатки, как дорогу им заступили еще несколько человек, явно настроенных не слишком дружелюбно, попытавшись сразу же оттеснить девчонку и пацана от взрослого мужчины, заходя к нему сразу с нескольких сторон.

Вот это Тессу уже совсем не устраивало. Она обернулась и увидела, как стремительно приближается недавно отшитая обиженная троица, глумливо улыбаясь в предвкушении предстоящего развлечения.

— Рени, Солнышко, ничего не бойся, — быстро произнесла девушка, задвигая наложника за спину. — Только не мешайся и постарайся не попасть под горячую руку вон тем двоим. Кажется, у них что-то нехорошее на уме в отношении именно тебя.

— Тесс, — в голосе юноши послышалась паника, от волнения он даже забыл, что не вежливо называть хозяйку на "ты" при солдатах лаэра. — Госпожа Тесса, а как же ты... Вы?..

— Все, Рени, все разговоры — позже, — оборвала его Тесса, занимая удобную позицию, перенося вес тела на упорную ногу и жалея, что сейчас она в платье, а не в любимых удобных штанах для тренировок.

— Чур, девчонку беру себе — люблю таких кошечек, — мечтательно прищурился один из побитых парней.

— Да и пацан сгодится... А этого... — предводитель шайки кивнул на Верена, — можете оставить здесь подыхать...

— Не говори "гоп!", — процедил солдат Аслана, поведя плечами и стискивая кулаки — жаль, в городе мечом не помашешь...

Тесса быстро оглянулась на Ренальда и вновь сосредоточила внимание на медленно приближающемся хмыре, совершенно безосновательно объявившем свои поганые намерения.

Однако блеснуть выросшей среди бойцов девушке своими навыками не удалось. Откуда взялся Дерек она так и не поняла. Только раб-воин знал толк в боях без правил. Если у противника есть численное преимущество — лучше всего бить первым.

Сосредоточенный Верен с выражением лица, похожим на ледяную маску, под которой было невозможно прочесть эмоции, коротко перебросился с товарищем парой фраз, и они с Дереком, одновременно ринувшись вперед, просто расшвыряли всех зачинщиков беспредела.

Тесса невольно покачала головой. Меченый, в отличие от Верена, наоборот, все проделал с таким довольным, можно даже сказать, кровожадным выражением лица, что это не столько восхищало, сколько пугало...

Рени, крепко прижав Тессу к себе (а, может, "прижавшись" в поисках поддержки) только сдавленно ахнул... Увидев бойцов в условиях реальной драки, он понял, какова глубина пропасти между его умениями и их... Если хоть когда-нибудь он сможет овладеть и десятой частью того, что умеет Дерек или Верен — можно собой гордиться... И все-таки, как стыдно, что он был не в состоянии оградить от грубости Тессу, наоборот, это она его собиралась защищать...

Юноша совсем поник, но ему не дали заняться самоедством. Взрослые парни почему-то не стали его поддевать и тыкать носом в то, какой он щенок по сравнению с ними — матерыми волкодавами. Тесса сразу же предложила пойти куда-нибудь всем вместе, чтобы стереть негативные эмоции от инцидента, прежде чем возвращаться к Аслану и уже всем вместе отправляться в Замок. Верену было все равно, по каким местам таскаться за госпожой и хозяйским наложником, а вот Дерек воспринял это предложение с нескрываемой радостью...

А потом уже в городе, почти позабыв про дурацкую потасовку, Тесса со своими спутниками вновь столкнулась с этими ублюдками, которые совершенно не хотели понимать, что сегодня для них день не задался. Оба спутника, и Верен, и Дерек были без знаков отличия принадлежности гарнизону Замка лаэра. Тесса и Рени выглядели вообще обыкновенными городскими обывателями со средним достатком, что, наверное, сбивало с толку этих воинственно настроенных придурков, ищущих на свои задницы приключений и не желающих мириться с мыслью, что что-то может пойти не по задуманному ими сценарию.

Теперь толпа хулиганов оказалась гораздо больше, кое у кого кулаки были замотаны, у кого-то поблескивал нож или кистень...

Тесса невольно сглотнула, оглянувшись — зря они свернули на эту улочку. Хотелось осмотреть западную часть города — там располагался зоосад, несколько красивых зданий и Академия... Где-то в начале этой улицы, за домами были слышны отголоски празднества на площади, а тут народ словно повымер, даже ставни в домах были притворены. Вряд ли это походило на заговор — скорее мера предосторожности — наверное, проживающие здесь знают, чем заканчиваются подобные столкновения...

А дальше было короткое совещание, на котором решили, что вряд ли обозленная шпана поверит, что эта обычная с виду девчонка — жена лаэра, таскающаяся по городу в обществе наложника своего мужа. Да и даже намеки на статус мальчишки были ни к чему — он и так вызывал определенные ассоциации и нездоровые фантазии у подвыпивших молодых подонков. Дерек и Верен смогут задержать какую-то часть ублюдков, но, скорее всего, несмотря на желание поквитаться с обидчиками (мужчинами), все равно лакомый кусочек — беззащитная девчонка и беспомощный смазливый пацан. Банда отрезала пути к отступлению грамотно и наверняка имела опыт по загону и травле выбранных в жертву для утоления своей скуки...

— Верен, уведешь пацана? — спросил Дерек, согласившись с доводами Тессы.

— Тесса, нет! Я останусь.

— Нет, Рени, — оборвала его хозяйка. — Ты делаешь то, что скажет Верен — это не обсуждается! Если скажет: "беги!" — ты не геройствуешь, а, сломя голову, несешься в указанном направлении до первого стражника, который попадется тебе на пути — люди тоже разные встречаются — не хочу рисковать. Объясняешь ему ситуацию и требуешь, чтобы тебя доставили к Аслану.

— Дерек! — отчаянно взглянул Рени на Меченого, уцепившись за его руку. — Ну скажи ей!

— Мелкий, я тебе обещаю, что верну твою ненаглядную госпожу в целости и сохранности, но это самый оптимальный выход сейчас. Или начинай кричать, что ты постельный раб нашего лаэра — может, кто и догадается сообщить страже, но, скорее всего, просто обольют из окна помоями, чтобы не нарушал общественный порядок. И будут правы — кто тебе сейчас поверит? Представь, как мы подставим твоего господина перед городским Советом? Все, Мелкий, — отцепил Дерек пальцы мальчишки от своей руки. — Вперед!

— Встань рядом, — коротко бросил Верен. — Когда скажу, не забывай под ноги смотреть и на бегу береги дыхание... Понял?! — гаркнул он.

Бледный Рени чуть не подпрыгнул от неожиданности и быстро закивал. Его снова била мелкая дрожь и от страха, и от возбуждения...

А затем произошла короткая стычка, позволяющая Верену и Ренальду смыться, пока Дерек, замысловато выражаясь, отвлекал разозленных до крайности парней на себя. Увидев, что девчонка осталась и вроде бы боится (Тессе не пришлось слишком наиграно изображать испуг — она отчаянно переживала за Рени), шпана решила, что это будет поинтереснее, чем те двое, которым удалось оторваться...

— Тесс, я могу положить нескольких, но теперь буду бить наверняка, чтобы не поднялись больше, — не оборачиваясь, тихо говорил Дерек (опустив неуместное в данном случае "госпожа" перед именем девушки). Костяшки его пальцев слегка припухли — один из преследователей, стоя на карачках, плевался кровью, один все еще сучил ногами, извиваясь по земле. На озверевших мордах парней были заметны следы стычки. Меченый продолжил. — Тебя такой расклад устроит? Иначе мы не вырвемся...

— Думаю, мое мнение по этому вопросу тебе озвучивать не стоит, а вот участвовать в расследовании при разборках с летальным исходом не хотелось бы... Дерек, пожалуйста, ты мне нужен живым...

Меченый, продолжавший внимательно отслеживать осторожно сжимающих "кольцо" приближающихся парней, замер, словно не поняв, что она произнесла, и прислушиваясь — не повторит ли? Затем резко обернулся:

— Тогда линяем! — он схватил девушку за руку и потянул за собой, углядев, что пока еще есть возможность уйти или оторваться на время. Если нырнуть в ту тупиковую подворотню с не слишком высокой стеной в конце и стоящим рядом сараем, по крыше которого можно перемахнуть в черный проем разбитого окна заброшенного дома, а оттуда — на соседнюю улицу... В том, что его госпожа эту стену одолеет — сомнений у Меченого не было. В крепости, где они пытались определить первенство и заполучить тот дурацкий флаг из платка Ориса, Тесса показала, на что способна.

— Что?!

— Доверься мне! — крикнул Дерек, утаскивая ее в подворотню и слыша за собой радостные возгласы и топот бегущих ног. Преследователи надеялись, что загнали своих жертв в тупик...

Ну что ж, они ошиблись...

Боец сноровисто взобрался сам, подал руку спутнице (злобно ругающейся на мешающийся подол, который пришлось задрать чуть ли не до пупка), и они выиграли себе несколько минут форы. Шпана оказалась настойчива и, с некоторой задержкой одолев эту преграду-стену, еще более обозленная и распаленная погоней, помчалась следом.

В какой-то момент преследователи разделились и попытались обойти беглецов. Короткая стычка снова закончилась двумя побитыми со стороны "загонщиков". Один из отморозков схватил ее, пока Меченый разбирался с двумя другими, но жена варвара уже "вырубила" слишком прыткого негодяя, ловко вывернувшись из захвата. Дерек, увидевший, как Тесса потирает вывернутую руку, чуть не прибил парня до смерти, от души попинав его ногами и жалея, что хозяйка просила не убивать и, по возможности, не калечить сволочей. Но их все еще было слишком много, и теперь, пока разбирались с этими, путь к площади снова оказался отрезан.

— Я чувствую себя погано, словно дичь... Тесс, я не могу быть "дичью"... Снова — не смогу... — через силу признался Дерек, чувствуя, как накрывает безотчетная ослепляющая ярость на этих уродов, алчущих крови. Все его существо протестовало против того, чтобы убегать, тем более, на глазах девушки, которая нравилась. И еще невольно вспоминалась последняя проигранная битва, во время которой его в бессознательном состоянии захватили в плен и потом в чужой стране выставили на аукционе рабов, принудив развлекать богатую публику.

Вряд ли его могли заставить побои и морение голодом, но Дерек понимал, что если хочет сбежать, нужно набраться терпения и сил. И только поэтому 'принял правила'. Только вот последний выход на арену с диким зверем, которому он чуть не проиграл, едва не лишил его надежды на спасение.

Парня со шрамами будто бы вдруг снова опалило дыханием той агонии, из которой его выдернул варвар. Но он постарался отмахнуться от непрошенного воспоминания — тот кошмар, словно дурной сон, хотелось навсегда оставить в прошлом.

Единственное, что Меченого хоть как-то примиряло с действительностью — по утверждению Тессы, нельзя было подводить Аслана. Значит, снова придется удирать... По большому счету — и на лаэра было плевать, но не хотелось расстраивать безнадежно любимую девушку...

— Не переживай, Дерек, мы не драпаем — мы отступаем перед превосходящими силами противника. Это я тебе, как жена лаэра, заявляю с полной ответственностью. Главное, правильно понимать задачу, — поспешно заверила госпожа. — Я же видела тебя на аукционе, да и сегодня ты уже проявил себя, я ни сколько не сомневаюсь в твоих бойцовских качествах...

Вряд ли слова девушки утешили самолюбие Меченого, но почему-то приступ ярости прошел, уступив место холодному расчету и куражу — этакой адской смеси.

— На крышу, Тесс!

— Я... по крышам я еще не бегала...

— Я Вас научу плохому, — хмыкнул Дерек, подмигнув. — Вы здорово деретесь, моя госпожа...

— А ты здорово бегаешь, — в тон ему ответила девушка и тут же нахмурилась. — У тебя вся рука в крови...

— Ничего страшного — это не моя, — отмахнулся Меченый. — Давай за мной, Тесс. Кажется, вот этот дом нам подходит, — кивнул парень на невысокий двухэтажный домик, с балконами, вплотную пристроенный к трехэтажному, на глухой стене которого была приделана лестница, ведущая на крышу. А там можно было перебраться и на крышу соседнего — наверняка на каком-нибудь из чердаков есть веревки, на которых сушат белье... А уж спуститься по импровизированному канату они оба сумеют.

Еще через полчаса упорного лазания по чужим кровлям (надо отдать должное и преследователям — по чердакам и крышам они тоже передвигаться умели), Тесса с Дереком все-таки смогли спуститься вниз и оторваться...

За это время они успели вымазаться в чердачной паутине и пыли, разогнать бездомных котов и голубей, получить несколько синяков из-за попадающегося под ноги старого хлама. И пару раз Тесса чуть не сорвалась вниз с покатой крыши, заскользив подошвой туфлей (хорошо хоть каблуки были совсем низкие, а то вообще бегать не смогла бы). Но Дерек успел ее поймать — один раз за шкирку, как нашкодившего котенка, а второй раз получилось почти романтично — прижав перепуганную девушку к себе. Он даже позволил им небольшую передышку, чувствуя, как ее сердечко заходится в бешеной скачке. Его сердце тоже гулко бухало в груди, но не от погони, не от страха потерять ее (хотя и от этого тоже) — от близости, оттого, что эти ворованные объятия (не имеет он права ТАК прикасаться к чужой жене), все равно были упоительными до одури...

В одном месте плохо закрепленная старая черепица разъехалась прямо под ногами, и они, в отчаянии цепляясь друг за друга, почти в обнимку грохнулись вниз, проломив хлипкую крышу дровяного сарая, стоявшего рядом. Сарай был под самый потолок забит дровами (спасибо, что не углем — в этом районе было мало домов с паровым отоплением, иначе оба были бы похожи на перемазанных углежогов).

Вызвав жуткий переполох грохотом полетевшей вниз черепицы и треском старых досок, сами Дерек и Тесса отделались легким испугом и несколькими синяками, поспешив убраться подальше, потому что переполошившиеся жители, кажется, все-таки послали за городской стражей...

Только этого еще не хватало для полного счастья!..

Всеми силами стараясь избежать подобной популярности прилюдного разбирательства учиненных беспорядков, хозяйка Замка трусливо увлекла своего спутника подальше от злополучного сарая.

Когда, поплутав по подворотням, казалось, что уже оторвались окончательно, на них вдруг выскочил какой-то хмырь и, достав нож, выдал такую непереводимую тираду ругательств, что даже Меченый скривился. Нож парень держал умело, к тому же, обрадовавшись, что он настиг беглецов, пронзительно свистнул, подзывая дружков. Дерек вздохнул и, отодвинув Тессу подальше за спину, пошел на ухмыляющегося бандита:

— Ну вот ты меня и догнал... Что делать-то будешь? — небрежно спросил один из лучших бойцов лаэра.

У парня с рожи сползла гадкая улыбочка. Он моргнул — кажется, такого поворота он не ожидал. У Дерека никакого оружия в руках не было, но по тому, как уверенно он шел, шестое чувство подсказывало воинственному придурку, что зря он оказался таким шустрым...

Как раз вот здесь, в этой подворотне, недалеко от Академии, бежать пришлось быстро, в следующем переулке они находчиво затесались в какую-то щель, пропуская погоню вперед, чтобы затем сменить направление. Места в той "щели" между каким-то хламом и стеной было так мало, что пришлось стоять, тесно прижавшись друг к другу, чувствуя каждой разгоряченной клеточкой своей кожи тело находившегося рядом...

Тесса тогда подумала, что, обняв ее, Дерек пытается утешить, успокоить, вселяя уверенность, что все обойдется — не будет лишних синяков и позорного разоблачения, бросавшего тень на лаэра недопустимым поведением его второй половинки...

Но сегодня она уже не была в этом уверена, и пронзительная догадка о фактической причине пришла в голову только сейчас... Неужели она настолько слепа? Неужели эта ходячая язва, Меченый, может испытывать к ней не только чувство признательности за то, что она пытается хоть чуточку облегчить его существование в Замке в своем шатком статусе воина, а не развлечения для мужа?..

— Дерек... — невольно ахнула девушка, пораженно уставившись на парня.

Затаенная боль в серых, как грозовое небо, глазах раба-воина слишком красноречиво подтверждала ее догадку и служила лучшим ответом на невысказанный прямой вопрос.

На скулах Меченого играли желваки, он плотно стиснул зубы, понимая, он не имеет права отвечать. Но растерявшаяся Тесса непроизвольно бросила беспомощный взгляд на ворота Академии, переживая за успех сдачи Ренальдом его тестов, что, в общем-то, без слов объясняло и ее позицию...

Поняв, что недоступной любимой сейчас совершенно не до него и его глупых притязаний с воспоминаниями, парень опустил голову....

— Послушай... Дерек, не ищи призраков того, чего не существует... — выдавила Тесса, не готовая вступать в дискуссию на столь щекотливую и не нужную им обоим тему.

Вот так — практически прямым текстом...

Он хотел усмехнуться, чтобы не показать ей, насколько больно ранила одна эта фраза, но уголок рта лишь дернулся, обозначая кривую ухмылку.

Жена лаэра закусила задрожавшие губы — все-таки этот мужчина был слишком непробиваем. Его позиция вечного циника, может, была и удобной в связи с его жизненными принципами и условиями, в которые ставила его судьба, но он ей нравился гораздо больше, чем хотелось бы признавать. И поэтому девушка никак не могла смириться с тем, что Дерек постоянно играет — какой он настоящий? Кто скрывается под этой маской? Пофигист? Или же все-таки там глубоко внутри живой человек с полным набором простых, понятных, однозначных чувств и эмоций? Зачем он играет на ее чувствах? Пытается хоть как-то по мелочи досадить Аслану? Неужели он сам не понимает, насколько его магнетизм действует на нее? Просто в этой жизни им не суждено пересечься — они существуют словно в разных параллельных мирах. Зачем создавать лишние проблемы? Она все равно не будет оказывать давление на мужа для того, чтобы он освободил раба, на котором помешался, а самой ей хватает мужского внимания и без его неоднозначного отношения.

— Пойду... попугаю народ своей рожей... — уныло пошутил Меченый.

— Не говори глупостей, — вздохнула Тесса, еле сдержавшись, чтобы не протянуть ладонь и не погладить глубокие борозды на располосованной левой щеке. — Шрамы не настолько уродуют твою мужскую красоту...

— И в чем же эта проявляется эта "красота"? — ядовито уточнил боец.

— Нууу, например, у тебя очень выразительные глаза, — немного смутилась Тесса. — Правда, не могу до сих пор разобраться, что же они выражают... — съехидничала она нервно.

— Утешительно, — горько рассмеялся Дерек. — Не смею Вас больше задерживать, моя госпожа, — неожиданно изобразил он изящный поклон (достойный столичных придворных), резко, словно на плацу, развернулся и быстро пошел к привязанному неподалеку от студенческой забегаловки коню.

— Дерек... ну зачем же так все усложнять, — тихо вздохнула Тесса, потеряно глядя в след гордому парню, но расстроенный Меченый ее уже не услышал...

У мужчины оставалось чуть более двух часов до назначенного времени возвращения.

И донельзя огорченный состоявшимся разговором Дерек целеустремленно направил своего коня в знакомый квартал. Отменная память раба-воина редко подводила. И ему не пришлось даже спрашивать дорогу — один раз Меченый побывал здесь с Саушем.

Почему-то исстрадавшуюся душу жгла глупая обида. Достойной жене лаэра не до него с его амбициозными переживаниями, в которых он вообразил себя равным. Размечтался, дурак, забыв о границах приличий.

— Кретин! — прошипел Дерек сквозь до боли стиснутые зубы.

Однако глубокий анализ самооценки умственных возможностей должного облегчения парню не принесли, и в сердце бойца все равно сидела нарывающая заноза незаслуженной обиды. Может быть, он выбрал неудачное время для попытки признания? Ведь все мысли госпожи сейчас занимал мальчишка-наложник, сдающий свои тесты. Все-таки чудные у него господа. Другие так и за родственников не переживают... Но если речи нет о свободе, разве нужны ему самому 'другие'?

— Нет! — без всякого сомнения, вслух ответил на вопрос Меченый и истерически расхохотался, испугав своего жеребца.

'Отлично! — сделал он неутешительный вывод. — Общение с этими неординарными людьми вывернуло наизнанку не только мою душу, но и пошатнуло веру в незыблемые принципы о том, что ничего хуже унизительной потери свободы не существует. Оказывается, есть еще, куда мне катиться вниз, на самое дно, потеряв ориентиры. И находить изощренное удовольствие в том, чтобы без памяти любить женщину, заведомо зная, что пропасть между госпожой и рабом ее мужа огромна — целая бездна...'

Девчонка из Дома Удовольствий, которую по рекомендации Сауша он пользовал в прошлый раз, сейчас оказалась занята, но Дерека это не остановило. Тесса снова права — природные инстинкты имели значение, и в самом деле глупо было не воспользоваться моментом — кому ему хранить верность — ей, своей госпоже? Она в ней не нуждалась... А варвар вполне перетопчется...

Выбрав темноволосую девчонку, чем-то неуловимо напоминавшую ту, что не давала спокойно спать ночами, Дерек пообещал, что если она сумеет удовлетворить его пожелания — получит двойную ставку.

Девица немного обиженно фыркнула (да как он смеет сомневаться в ее профессионализме?!), но все же кокетливо и излишне наигранно покачивая бедрами, двинулась вперед, указывая направление к своей "рабочей" комнате.

Бесед не требовалось, предварительных действий тоже. Быстро и без затей, жрица любви скинула легкий пеньюар кричащей расцветки и легла на спину, оставшись лишь в одних чулках с вульгарным поясом-подвязками:

— Ну что, жеребчик, покажи, на что способен ты? Или предпочитаешь быть снизу? — обворожительно улыбнулась она, растягивая в похабной улыбке ярко-накрашенные губы.

Дерек поморщился — фигура и цвет волос — вот и все, что отдаленно напоминало Тессу... Госпожа тоже могла позволить себе немного пошлости и затронуть любую тему в разговоре (особенно, когда они были вдвоем), но в ней не было ни капли подобной вульгарности, которая просто кричаще выпирала из этой шлюхи, развалившейся на постели, в такой откровенной блядской позе...

Кого он пытается обмануть? А впрочем, какая разница — то, что между ног — у всех баб примерно одинаковое, и уж точно расположено вдоль, а не поперек. Так что, вполне можно, зажмурив глаза, отыграться и на этой девке — за пережитое унижение, за незаслуженную обиду, за то, что его рабская любовь никому не нужна. И самому доставляет лишь страдание, потому что отделаться от внезапно вспыхнувших чувств к своей госпоже нет никакой возможности — он уже пробовал... А без этой страшной зависимости жизнь почему-то вообще казалась бессмысленной...

И он вбивал эту девку в жалобно постанывавшую дешевую кровать, где до него были сотни, точно так же использующих ее по прямому назначению. Наверняка причиняя боль, Меченый сминал ладонями ее белую грудь, жестко вцепившись пальцами в ее ягодицы, насаживал на себя, в стремлении подчинить, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления слишком жесткому даже для профессионалки сексу...

Ни мыслей, ни чувств, лишь одно необузданное желание выбить из головы яркий образ жены своего лаэра... с нежностью перебирающей светлые пряди волос прильнувшего к ней мальчишки-наложника... с обожанием и гордостью глядящей на своего варвара...

Почему это все для них, а его удостаивает лишь участливым вниманием? Сочувствуя, не жалея. Но именно так вынимая душу, что даже если попытаться заставить себя ненавидеть ее — не получается! Отчего она не холодная бездушная тварь, радующаяся своему положению знатной женщины? Зачем это проявление человеческих эмоций, зачем ее сочувствие и забота, распространяемая на других, позволяющая мечтать, что она может быть искренна и с тобой, и питающая нереальные надежды, будто эта девушка может быть доступна для любви человека, потерявшего право на свободу?

Дерек никак не мог отключиться от горьких размышлений и сосредоточиться на самом процессе. И уже стала закрадываться крамольная мысль, а не стер ли он до кровавых мозолей все этой девке, которая теперь, кажется, не грезила о двойном гонораре — лишь бы он просто кончил и отвалил... Там, внизу, больше не хлюпало и не чмокало — видимо, ей процесс уже не только не доставлял сомнительного удовольствия, а стал и вовсе неприятен. Меченый не помнил, когда, рыча от бессильной злости, оставлял отметины на довольно ухоженном теле проститутки. Некоторые засосы и следы от его зубов (когда он пытался "заклеймить" некий образ, все еще стоявший у него перед глазами), покраснели и припухли. Наверняка теперь останутся синяки... впрочем, это издержки ее профессии — ничего страшного! Но если из-за его одержимости Тессой у него самого с потенцией будут такие проблемы, то это уж совсем ни в какие ворота не лезет...

Дерека промелькнувшая мысль слегка отрезвила. Он отстранился и заставил девицу перевернуться на живот, чтобы не видеть ее лица, на котором отражались довольно определенные эмоции. Играть, что все это ей безумно нравилось, девка уже не хотела, а, может, не могла.

'Так себе 'профессионалка', — отстраненно подумал Меченый, и, поплевав на ладонь, растер слюну по головке и снова вошел в нее... замер на некоторое время, пытаясь отдышаться.

Девушка под ним всхлипнула, но поторопить не решилась. Тела прилипали друг к другу потной кожей, в паху сводило, сигнализируя о необходимости разрядки, но проклятая так и не наступала... Волосы шлюхи стали похожими на воронье гнездо, и запах недорогих духов теперь уже перебивался запахом разгоряченных потом и сексом тел и становился неприятным. Хоть и будоражил обонятельные рецепторы, посылая сигнал в мозг — ну, еще немного и будет долгожданный взрыв, за которым последует бездумное опустошение, так необходимое теперь, замораживающее все ненужные слишком яркие эмоции, мешающие просто жить...

Дерек уткнулся лбом в спину между мокрыми лопатками девицы:

— Извини... — выдавил он через силу.

Она что-то промычала в ответ, зарывшись лицом в смятую подушку — скорее всего не привыкла, что клиенты извиняются...

Меченый поднял голову, провел рукой по ее позвоночнику, огладил ладонями напряженно замершее под ним тело девушки — наверное, она была удивлена не меньше него переменой в его поведении, и не спешила доверять и расслабляться. Теперь мужчина двигался плавно и осторожно, слегка покачивая бедрами, словно в танце, легко придерживая ее за талию, и даже попытался поцеловать куда-то плечо... о том, чтобы целовать ее в ярко накрашенные губы, не было и речи. Впрочем, она понятливо не пыталась обернуться, подставляя лицо, словно поняв его состояние...

Дерек снова прикрыл глаза и постарался представить, а как бы он на самом деле вел себя с Тессой, если бы судьба подарила хоть ничтожный шанс? И парень ужаснулся тому, что только что вытворял. Тесса, даже если ей нравится несдержанный темперамент ее варвара (Дерек почему-то очень туманно представлял, как именно Аслан ублажает свою жену), не заслуживает такого обращения! Ее хочется обнимать, целовать, пытаться предугадать ее движения, нежить, ласкать, заставляя плавиться от затапливающего желания, но никак не терзать сводящее с ума тело недоступной любимой...

Стоило только, размечтавшись, представить вместо шлюхи свою госпожу, и все произошло само собой, и был яркий фейерверк звездочек перед зажмуренными ресницами раба-воина, и протяжный стон получившей свою порцию неожиданного наслаждения девицы, доносившийся словно откуда-то издалека, и долгожданное облегчение и полное опустошение, о котором мечтал он сам... не было только морального удовлетворения...

Дерек поднялся, преодолевая брезгливость, обтерся мокрым полотенцем и живо натянул свою одежду. Оставил девушке, обессилено раскинувшейся на кровати в сладкой неге, оговоренную двойную сумму. Затем еще раз взглянул на нее, убеждаясь, что временное затмение прошло и ей все-таки далеко до совершенства Тессы, которую он сам для себя вознес на пьедестал своей безответной любви, и добавил еще одну крупную монетку...

— Эй, парень, — хрипло произнесла осоловевшая девица, — если ты в следующий раз начнешь сразу со второго отделения, я согласна за обычную плату...

Но Меченый лишь криво усмехнулся, предпочтя ее "не услышать", и, не оглядываясь, вышел...

Хотелось скорее оказаться подальше отсюда, выйти на свежий воздух, а еще лучше — смыть с себя все, натерев тело щелоком, словно вместе с водой могли уйти и те невеселые думы, что одолевали парня со шрамами на красивом лице... Он снова когда-нибудь станет прежним, хотя внутренние изменения, происходящие под влиянием непонятной зависимости от жены лаэра, скорее всего, уже необратимы...

Пересекаться здесь в "веселом доме" с Саушем и Колайнисом сейчас совершенно не хотелось, и Дерек направился сразу к резиденции Аслана. Слегка попикироваться с лаэром, если тот уже свободен — сейчас самое то, чтобы поднять тонус...

* * *

За столиком в питейном заведении для студентов Тессу терпеливо ожидали Орис и Верен. До того, как надо будет вернуться в Академию за Ренальдом, оставалось больше двух часов. Почему-то разговор с Меченым оставил неприятный осадок того, будто она обидела парня. Только чем?

На душе девушки скребли кошки. Она была бы рада помочь ему справиться с придуманной бедой, только как?

Глядя в спину уходящего Дерека, Тесса вспомнила как они, скрываясь уже от стражи, ворвались в мастерскую Леоноры — одной из лучших модисток в городе...

* * *

Леонора испуганно охнула от неожиданности и выронила мелок, которым обводила сложную выкройку по лекалу на дорогой ткани, когда Тесса и Дерек стремительно ворвались в ее дом. Колокольчик, возвещавший о том, что в приемную вошел очередной клиент все еще звенел, затихая, а перед изумленной молодой женщиной уже стояла жена лаэра Аслана — госпожа Тесса, которая часто заказывала у одной из лучших модисток свои платья. Позади нее остановился шикарный высокий широкоплечий мужчина, нервно оглядывающийся на вход. И лишь когда он повернулся к Леоноре, она снова чуть не ахнула — левая щека без сомнения красивого мужественного лица была изуродована тянущимися ото лба к подбородку параллельными шрамами. Непонятно, какое оружие могло так "раскрасить" лицо человека, потому что больше всего оно походило на след кошачьих когтей. Причем "киска" должна была быть чуть ли не с парня ростом...

— Госпожа Тесса... — озадаченно протянула модистка, поднимаясь. — Чем могу служить?

— Выручай! — плюхнулась хозяйка Замка на ближайший стул, сдвинув накинутую на него ткань, мягкими складками спускающуюся до пола: — Это Дерек, — коротко представила спутника Тесса. — Дерек, это — Леонора — самая лучшая мастерица в округе.

— Ну уж, — зарделась польщенная девушка. — Может, не самая... но одна из... — лукаво стрельнула глазами на молодого мужчину. — Так что от меня требуется? — с готовностью подалась она вперед.

Тесса наскоро пересказала ей свои приключения, вызвав у модистки удивленные и поощрительные восклицания и откровенный смех, и попросила воды.

— Сейчас принесу! Снова я сама везде должна успевать. Моя служанка отправилась на очередные именины внучатого племянника, ну вот почему у нее такая родня плодовитая? — мимоходом посетовала девушка. — Вы пока пройдите в примерочную... комната справа. Выбирайте все, что вам понравится, я сейчас приду, помогу, — азартно загорелась воодушевленная повествованием Леонора.

Она сама была девушкой авантюрного склада характера, успев в юности как следует покуролесить, поэтому слишком живо представила себе уличную потасовку и действия беглецов. Мотивы Тессы, как жены лаэра, чтобы теперь, когда уже так далеко зашло, не светиться, подставляя мужа, Леоноре оказались прекрасно понятны. И ее помощь заключалась лишь в предоставлении скрывающимся другую одежду, чтобы сбить с толку переполошившуюся городскую стражу.

Тесса быстро подобрала себе подходящую 'обновку', а вот на ее спутника красивых платьев было до обидного мало. Дамы, заказывающие недешевые наряды у этой мастерицы, следили за своей фигурой... А "ширпотреб" Леонора не шила. Зато у нее была служанка, пожилая уже женщина, и вот ее платья по габаритам как раз подошли Дереку.

Бедный парень шипел, еле сдерживая рвущиеся наружу высказывания, что он обо всей этой ситуации думает. Тесса старательно подавляла колкие замечания, которые так и готовы были сорваться с языка, особенно при воспоминании о том, как Меченый издевался над Ренальдом, которого надо было на время превратить в "Ренальдину", опасаясь, что Дерек просто психанет и испортит весь маскарад.

— Я не буду надевать эти панталоны!!! — возопил Меченый, когда модистка переворошила принесенные из комнаты служанки вещи и, приподняв двумя пальцами огроменные белоснежные панталоны с оборочками простеньких кружев, вопросительно подняла бровь.

— Ну нет, так нет, — тут же согласилась она, кусая губы, чтобы не расхохотаться вслух.

Девушке было забавно. Молодой мужчина скинул рубаху и теперь, оставшись в одних брюках, сердито поигрывал мускулами, выражая все свое негодование. Почему-то безумно захотелось дотронуться до этого натренированного тела, от которого так и веяло силой, опасностью и ничем не приглушенным желанием. Есть такие типы мужчин, рядом с которыми понимаешь, что — вот он настоящий самец в самом лучшем значении этого слова, и если такой мужчина захочет женщину — то она просто не сможет сопротивляться его магнетизму...

Дерек все еще испытывал возбуждение драки и погони, и адреналин наверняка все еще бурлил в разгоряченной крови. Гордая осанка, сильная шея, широкие плечи, кубики пресса на животе, тонкая полоска темных волос, убегающая вниз от пупка и прячущаяся под поясом брюк, будоражили... Леонора не отказалась бы поприсутствовать при том, как он эти брюки будет снимать, но, к сожалению, полностью переоблачаться спутник госпожи Тессы отказался... да и в нижнем белье пожилой служанки его подтянутая аппетитная задница точно утонула бы...

Лиф Леонора даже предлагать поначалу не стала — нечего прикрывать такую стать... как же повезет той красотке, которую будут обнимать эти ручищи и прижимать к такой мужественной груди...

Модистка подавила завистливый вздох... и немного очнулась — нет, лиф придется надеть, потому что в него надо напихать каких-нибудь тряпок для объема и правдоподобности, только вот сойдется ли он на широкой грудной клетке этого индивидуума?

— Ладно, Леона, ты помоги ему, пожалуйста, пока я переоденусь. Можно мне ополоснуться? — вывел портниху из сладких томных грез голос жены лаэра.

— Сейчас! Госпожа Тесса, Вы идите в мою комнату, я Вам вещи помогу перенести... Вам и волосы прибрать надо... Или Вас проводить?

— Не стоит, Леонора, я знаю, где твоя комната, спасибо. Помоги этому чучелу, а то он совсем запутался в лентах... — рассмеялась Тесса, глядя на пыхтящего Дерека, уже собравшегося рвануть злосчастные ленточки на шнуровке лифа, который надо надеть под платье служанки, чтобы имитировать "женскую" фигуру.

Подобрав подол собственного, потрепавшегося в приключениях платья, госпожа поспешила наверх.

Прошло не более четверти часа, а Тесса уже успела быстренько обтереться мокрым полотенцем, нацепить нижнюю юбку и теперь спешно прибирала волосы. Потому как, если и застанут ее в недоодетом виде, всегда можно сказать, что примеряла платье, а если при этом прическа будет больше похожа на воронье гнездо — это уже вызывает подозрения. Она очень надеялась, что Леонора поможет правильно "экипироваться" Дереку, и его в любом случае не опознают...

Меченый повернулся к модистке, исподлобья взглянув на пытающуюся сохранить серьезное выражение лица портниху, и теперь ожидал "приговора".

— Вполне... — одобрила Леонора. — Возьмите накидку, чтобы скрыть лицо, да и руки лучше из-под нее не показывать... У Вас очень красивые мужественные кисти, но даже для женщины, которая привыкла трудиться, они выглядят грубовато, к тому же в ссадинах...

Дерек только возмущенно вздохнул — то ли комплимент, то ли упрек...

— Вот Ваша одежда, я постаралась ее свернуть покомпактнее. Думаю, вполне нормально будет, если госпожа Тесса выйдет, не скрываясь, а Вы будете изображать служанку и нести ее вещи... сейчас я только еще сверху обычно, как для готового заказа, упакую — и никто не догадается, что у Вас там... — подбодрила она.

— А госпожа Тесса? — нервно задал волнующий его вопрос Меченый.

— Она наверху в комнате, расположенной прямо над примерочной... — охотно пояснила Леонора.

Парень развернулся и попробовал дойти до лестницы, но тут же наступил на удлиненный за счет нижней юбки подол, скрывающий его сапоги (обуви подходящего размера, напоминающей женскую, у модистки, естественно, не нашлось).

— Вы подол подберите, — посоветовала прыснувшая в кулачок девушка.

Дерек беспомощно оглянулся, и Леонора показала на своем платье, как это действие должно выглядеть. При этом приподняв свое чуть выше, чем понадобилось бы для примера, но раздосадованный мужчина лишь скрупулезно повторил ее маневр, оставив без внимания хорошенькие стройные ножки с идеальными щиколотками, и уже уверенно двинулся к лестнице, вцепившись в ткань так, что она могла бы порваться...

Девушка вздохнула — видимо у этого мужчины не было отбоя от женского пола...

На лестнице платье пришлось задрать еще выше, потому что он опять чуть не навернулся и, глянув под ноги, чтобы не загреметь со ступенек, с отвращением плюнул на большие пушистые помпоны, привязанные поверх его сапог, чтобы хоть как-то прикрыть явно не женскую обувь... Кроме того, накидка, которую следовало натянуть на голову, чтобы она легко, но надежно скрыла лицо, руки и опустилась ниже талии (чем-то напоминая одеяние замужних южных красавиц для выхода в город), болталась пока на сгибе локтя, норовя выскользнуть...

Меченому приходилось бывать в землях, где зимой не выпадает снег, и он был немного знаком с их обычаями. Незамужние девочки и женщины, вышедшие из детородного возраста, такие накидки не носили, а остальные вольны были распоряжаться — надеть или нет, если муж не оговаривал это условие сразу во время свадьбы, чаще, конечно, предпочитая, чтобы посторонние мужчины не пялились на их избранниц...

Дерек все-таки одолел подъем и, обрадованный небольшой победой, совершенно бездумно распахнул дверь, чтобы остановиться на пороге от пронзительной мысли, какой же он идиот...

Помещение, в отличие от примерочной, оказалось не таким уж и большим — видимо, было перегорожено стеной, за которой располагалась уборная. В комнате, несмотря на то, что Леонора назвала ее своей, помимо неширокой кровати, стола и трех стульев, находился комод, заваленный всяким барахлом, перед которым сейчас и пристроилась жена лаэра. В углу стоял женский манекен, над комодом — зеркало в светлой оправе. Еще в комнате было довольно широкое окно, сейчас задернутое светлыми шторами. В узкую щелочку из-за которых проглядывало растение в цветочном горшке с развесистыми листьями и пышными соцветиями ярких бутонов. Повсюду были разбросаны куски раскроенной ткани, развернутых отрезов и выкроек. Похоже, Леонора работала не только в своей мастерской внизу. Но не царящий в комнате художественный беспорядок шокировал замершего в дверях парня.

Тесса сидела у комода (спиной к двери) в одной полупрозрачной нижней юбке светло-коричневого цвета, состоящей из нескольких слоев задрапированной в складки тонюсенькой ткани, закалывая волосы в высокую прическу, как положено знатной даме... Только вот кроме этой обнаженной спины с плавным изгибом позвоночника, Меченый уже ничего не замечал, онемев... Нет, его глаза жадно скользнули по открытой изящной шейке, и сразу же опустились вниз, где тонкая девичья талия плавно переходила в аппетитные округлости...

Мысли Дерека заметались — от недовольства тем, что юбка все же присутствует (хотя почти ничего не скрывает), и тем, что она слишком низко сползла на бедра, (теперь его сны точно обогатятся еще одной фантазией), до радости — что полупрозрачная тряпочка все же хоть что-то прикрывает...

Парень со шрамами сглотнул подступивший к горлу ком, мужественно заставил себя чуть поднять взгляд и остановить его в районе лопаток своей госпожи, но это все, на что хватило его силы воли. А в затапливаемом противоречивыми и слишком яркими образами мозге формировалась только одна мысль — как хорошо, что на нем широкая юбка, под которой совершенно не заметно, насколько он отличается от противоположного пола. В паху стремительно нарастало напряжение, моментально напомнившее ему о том, как близко Тесса была менее часа назад. И ему вовсе не приснилось, что он обнимал запыхавшуюся девушку, прижимая ее к груди, чувствуя всем своим существом каждую клеточку ее разгоряченной кожи, не смея позволить себе еще хоть немного вольности. Это уже ни капли не походило на приятное томление — теперь внизу живота просто скрутило и раскаленной лавой плавило внутренности... Даже глаз над поврежденной щекой задергался...

То ли Тесса почувствовала, что ее буквально поедают взглядом, то ли услышала слишком шумное сопение мужчины, пытавшегося все-таки справиться с собой, но она резко обернулась, прикрывая обнаженную грудь ладонями, и вопросительно подняла бровь:

— Дерек?

Парень не среагировал.

— Дерек! — возмутилась Тесса. — Тебя что, стучаться не учили?!

— Что? — хрипло переспросил он, моргнув. И тут до раба дошло, что теперь уже Тесса буравит его сердитым взглядом. — Ооо... — только и смог вымолвить Меченый, отчаянно краснея, порастеряв куда-то все свое ехидство и красноречие.

— Дееерееек... — наконец сообразила и Тесса, отчего у бойца такие шалые глаза. И, чуть поменяв положение, отвернувшись, пощелкала пальцами, акцентируя внимание раба, у которого с интимной жизнью было совсем плохо. — Отомри!

— Тесса... прошу прощения, госпожа Тесса... — тихо прошептал он, стремительно разворачиваясь и устремляясь к лестнице, забыв про то, что нужно поддерживать подол.

— Дерек! — предостерегающе воскликнула девушка, но было уже поздно. Меченый наступил на подол, послышался треск ткани, и он полетел головой вперед, бестолково взмахнув руками.

— Дерек!!! — Тесса вскочила, наплевав на то, в каком она виде, потому что перспектива слететь по крутой лестнице вниз, сломав шею, перед переодетым бойцом Аслана образовалась в полный рост. А парень этот был ей небезразличен, можно сказать, даже нравился. Пусть, не так, как любимый обожаемый муж... И не так, до ощутимого трепета заходившегося от нежности сердечка в присутствии Рени. Но Тесса однозначно могла признаться себе, что к Дереку она далеко не равнодушна, а что именно ее привлекает в нем — пока еще не разобралась...

Она, конечно, уже ничего не смогла бы сделать, но несчастный парень каким-то чудом сумел сгруппировать натренированное тело так, что, несмотря на предательски опутавший ноги подол, все-таки уцепился за перила и сподобился затормозить, отбив лишь локоть и чуть не вывихнув суставы на руках.

— Дерек... бестолочь... — теперь уже сочувственно прошептала Тесса, чуть не опустившись мимо стула на подкосившихся от пережитого за него ужаса ногах. — Ну как же ты так...

Спрашивать, жив ли он, не имело смысла — цветистые обороты казарменной речи на его родном языке и на здешнем наречии, давали понять, что парень вполне себе понимает всю серьезность положения, которого он чудом избежал. Пожалуй, Тесса употребила бы в такой ситуации похожие, несмотря на благородное воспитание...

Но расслабиться и пожалеть себя как следует Меченый уже не успел — внизу послышался шум грубоватых голосов, непрерывное треньканье звонившего дверного колокольчика, бряцанье оружия, нестройный, тяжелый топот множества ног.

Дерек враз прикусил язык, замер, затем поднялся на четвереньки и аккуратно отполз в сторону, чтобы его не было видно на верхней площадке лестницы.

— Иди сюда, — шепотом позвала Тесса, поспешно вскакивая.

До них долетали обрывки разговора Леоноры с городской стражей, выспрашивающей, не видела ли она кого подозрительного. Девушка держалась молодцом, отвлекая внимание защитников правопорядка от беглецов, изображая глуповатую особу, охая, причитая и прося повторить подробности, вроде бы в испуге. Стражники неохотно повторяли, но все же дело у них было поставлено хорошо, поэтому для очистки совести мужчины попросили осмотреть дом. Правда, просьба прозвучала скорее требовательным тоном, но это уже мелочи.

Главное, этих нескольких минут хватило на то, чтобы Дерек, подобрав накидку и еле заметно морщась (оказывается и ребра пострадали), доковылял обратно до комнаты. Он старательно отводил глаза от соблазнительного тела хозяйки, на которую хотелось смотреть, облизывая взглядом, хоть целую вечность, за неимением возможности этим телом обладать.

— Больно? — сочувственно спросила уже успевшая "нырнуть" в платье Тесса, и повернулась к парню, недвусмысленно поведя плечами: — Не расслабляйся, быстро шнуровку затягивай...

Меченый неопределенно мотнул головой.

Больно, но терпимо — зато внезапное вожделение чужой жены моментально перестало душить, оставив чувство легкой досады на глупую ситуацию.

— К-как? — немного тупо переспросил Дерек.

— Нежно... как придется! Просто потяни и завяжи какой-нибудь узел, если бант не сумеешь... — шикнула Тесса, но тут же вывернулась из-под его рук. И из пальцев Дерека выскользнули шнурки платья, которые предполагалось стянуть на спине, чтобы оно село по фигуре. — Давай свою накидку, живо!

... — а на втором этаже у меня спальня, жилая комната и малая примерочная, — приближался голос портнихи и топот ног стражи. — Сейчас там знатная клиентка, переодевается после примерки, так что, господа, прошу прощения, но первой войду я! — непреклонно поведала Леонора стражам порядка.

Меченый встряхнул накидку, пытаясь сообразить, где у нее лицевая сторона, а где изнаночная. Тесса выхватила темную почти непрозрачную тряпку их рук парня (он понятливо перестал "помогать" и просто склонился) и быстро нацепила ее на голову Дереку, расправляя складки.

— Руки спрячь, чуть ссутулься, стой за моей спиной и делай вид, что что-то поправляешь на платье, — напутствовала госпожа. — Только руки не высовывай, постарайся не двигаться и молчи!

Боец привык слушаться приказов, если они дельные. Тесса была права — то, что он нацепил платье, еще не делает из него женщину, даже грубую и неотесанную мужланку... Чем меньше суеты, тем меньше шансов выдать себя.

В тот же момент раздался деликатный стук в дверь, и модистка с заметным волнением в голосе предупредила, зачем собственно явились стражники...

К счастью, супруга Аслана достоверно изобразила крайнее недовольство нарушением приватности, поэтому один из служилых людей сунулся, убедился, что в комнате злоумышленникам спрятаться негде, вышел, и больше никто ни рискнул зайти, увидев в комнате двух женщин, одна из которых уж точно являлась вне подозрений. Скорее, теперь предстоит усилить бдительность именно по ее безопасности, раз жена лаэра в городе.

А вот это было уже хуже, так как идти на городскую площадь в сопровождении почетного конвоя девушке совсем не улыбалось. Сможет ли Дерек достаточно ловко изобразить пожилую служанку, следующую тенью за своей госпожой?

Поняв, что от двоих стражников, подобострастно навязанных ей начальником их отряда теперь не отвязаться, Тесса решила вызвать экипаж.

— Дерек, — тихо произнесла она, — ты постарайся делать шаги помельче, и семенящей походочкой аккуратно выходи следом. Только подол придерживай, но высоко не задирай, — напутствовала хозяйка.

— Хорошо, — сдавленно отозвался парень и передернул плечами, на миг представив, что если их "раскроют", какой получится грандиозный позорный скандал — ребята поглумятся вволю, да и Аслан будет недоволен, что его подвели... Тессе-то наверняка ничего не будет, а вот ему вполне может влететь за подмоченную репутацию и за то, что подвергал свою госпожу реальной опасности, таскаясь с ней по городу от банды придурков.

Дерек только сейчас осознал, насколько они рисковали. Тесса казалась слишком не похожей на остальных женщин. Поддавшись на ее авантюру с сохранением инкогнито, он взвесил шансы. В момент, когда разделились с Рени и Вереном, она поступила верно, но потом все-таки стоило остановиться и просветить недоумков заявлением, с кем эта шпана связалась... или не стоило?... ведь тогда он лишился бы и тех нескольких прикосновений...

Дорога до резиденции лаэра Аслана в городе не заняла много времени.

Только усевшись в экипаже, Тесса запоздало сообразила, что вся наличность, бывшая при ней, упакована вместе с одеждой. Разрывать умелую упаковку, не доехав до места назначения, показалось как-то не слишком уместно. Поэтому девушка решила, что возница вполне может подождать у ворот резиденции Аслана, пока она поднимется и велит кому-нибудь из солдат вынести оплату за проезд.

С Леонорой они решили проще — портниха запишет стоимость платья, которое забрала Тесса, на счет госпожи, а платье ее служанки, напяленное на Дерека, просто вернут, заплатив за "прокат", — вряд ли оно подошло бы хоть одной женщине в Замке-крепости, к тому же было не новое.

Чтобы разрядить обстановку, пока добирались до резиденции, Тесса, покосившись на притихшего парня, замершего напротив нее на втором сидении, заметила:

— Ты очень понравился Леоноре...

— Не может быть, — хмыкнул парень со шрамами, — обычно женщины шарахаются от моей физиономии.

— Леонора шьет платья и костюмы, она разбирается в пропорциях и красоте тел, Дерек...

— Неужели? — скептически склонил боец голову набок. Как ни странно, его не столько взволновало сообщение Тессы о том, что он сподобился понравиться миловидной незнакомой женщине, сколько то, что этот факт отложился в голове любимой.

Дерек прекрасно помнил, как госпожа оценила его еще по дороге в Замок, той ночью, когда в сильный ливень забрала в свою комфортабельную палатку не только изнеженного наложника, раненого бойца своего мужа, но и его, простого раба, да еще и отдала сухие вещи Аслана, чтобы переодеться... Он тогда жутко злился на ее странное для знатной женщины поведение и на всю ситуацию, не понимая, как себя вести. Приятно, конечно, что нашелся еще хоть кто-то, понимающий толк в мужской стати, но ему важно было только одно мнение — своей любимой хозяйки...

И самое обидное заключалось в том, что Тесса после его вынужденного переодевания в женские шмотки наверняка будет вспоминать не тот эпизод в лесу, а это последнее недоразумение...

Парень тяжело вздохнул. Ситуация удручающая...

— Не расстраивайся, Дерек, я обязательно что-нибудь придумаю, как тебе еще раз выбраться развлечься... А, хочешь, попытай счастья с Леонорой — она хорошая девушка, правда, немного старше тебя, но ты ведь не жениться собираешься... — неправильно истолковав его вздох, ободряюще пообещала Тесса.

— Да при чем тут это... — сморщился парень, не желая объяснять недогадливой госпоже истинную причину его окончательно испортившегося настроения.

— Надевай накидку, кажется, приехали, — спохватилась девушка, почувствовав, что экипаж притормаживает.

На этот раз раб-воин вздохнул с облегчением — прибытие на место избавило его от ненужных объяснений на неприятную тему. Теперь главное, выбраться и найти какой-нибудь уголок, чтобы по-быстрому переодеться в свою одежду, избавившись от ненавистных женских шмоток.

Дерек вполне хорошо справился со своей бессловесной ролью. А Тесса, выйдя из экипажа, сразу же заняла стражников разговором, отвлекая их внимание на себя приглашением проводить ее до рабочего кабинета мужа.

Солдаты Аслана, стоявшие у ворот на карауле, недоуменно уставились на переодетую в незнакомое платье госпожу, но еще больше подозрения вызвала неясная личность, сопровождавшая жену лаэра. Тесса взмахом руки предотвратила попытки остановить грузную женщину, семенящую за ней следом, и вся процессия быстренько прошла внутрь здания.

Миновав два этажа, где располагались кабинеты администрации для приема нуждающегося населения и прочих чиновников, приходящих на доклад к лаэру, Тесса оставила свой 'почетный эскорт' дожидаться приема у Аслана, чтобы приосанившиеся стражники доложили обстановку в городе. Сама же с Дереком быстренько поднялась еще на этаж выше — над чиновничьими кабинетами находились архивные помещения и комнаты для отдыха, если лаэр задерживался в городе по необходимости.

У дверей одной из комнат на верхнем этаже торчал Верен, и Тесса облегченно вздохнула — значит, с Рени все в порядке. Впрочем, она на девяносто восемь процентов была уверена в этом. Девушке казалось, что она чувствует мальчишку, и тревога в этот раз не терзала ее сердце. Этому бойцу, доказавшему не один раз свою ратную доблесть и преданность варвару, можно было доверить свое "Солнышко"...

Тесса отослала Верена заплатить вознице экипажа причитающуюся сумму и кивнула Дереку:

— Иди, живо разоблачайся, пока никого нет.

Меченый не заставил себя упрашивать, но чуть не столкнулся в дверях с Ренальдом, вылетевшим навстречу, едва юноша услышал голос госпожи.

— Тесса!!! — кинулся к ней мальчишка-раб, бесцеремонно схватив за руку. — Ой... госпожа Тесса, — нехотя выпустил он ладошку девушки и покосился на незнакомую тетку под непрозрачной накидкой (при посторонних наложник не должен был обращаться к своим хозяевам на "ты"). — С Вами все в порядке?! — в глазах Рени плескалась неподдельная тревога. Он жадно охватил взглядом изящную фигурку девушки на предмет каких-либо повреждений из-за тех ублюдков, что докопались к ним в парке, но ничего страшного не узрел.

— Да, Рени, все хорошо. Как ты сам, Солнышко? — радость в голосе Тессы не смогла скрыть ее обеспокоенности. А припухшая разбитая губа юноши вновь заставила пожалеть, что не дала Дереку покалечить уродов, осмелившихся поднять руку на ее сокровище.

— Мы уже давно здесь... А где Дерек? — голос мальчишки дрогнул, предполагая самое страшное. — Он?..

— Он тоже не сильно пострадал, — озорно улыбнулась Тесса, обняв Ренальда и позволив ему тоже обнять себя. Она бы не отказалась постоять так подольше, но мальчишка вновь заговорил:

— Господин Аслан не знает, во что мы угодили, и я уже хотел ему признаться... Вас так долго не было... Я волновался... — сбивчивым шепотом доложил он ей на ушко обстановку.

— Все, Рени, не надо пока ни в чем признаваться! Я тебе все расскажу, только давай, помоги Дереку, — опомнилась Тесса, отодвигаясь и кивая на 'спутницу'.

— Дереку? — изумился юноша.

— Да! Проклятье!!! Рен, тренируй бдительность! — заговорила "тетка" голосом Меченого.

Ренальд вздрогнул от неожиданности и оторопело уставился на сдирающего с себя чужие шмотки мужчину.

— Вот только попробуй хоть как-то прокомментировать вслух! — предупредил восклицание мальчишки взрослый раб, вытаскивая через ворот платья измятую ткань, имитирующую объемный бюст "служанки"...

Потом уже, вдоволь поглумившись над пыхтящим от негодования Дереком, хозяйка Замка вспомнила о своих неприятностях и с сожалением призналась Рени, что не уберегла его подарок — браслет. Юноша непонимающе уставился на Тессу, поймав эмоционально жестикулирующую руку девушки, и, проведя тонкими чувственными пальцами по ее оцарапанному запястью (еле дотрагиваясь подушечками, чтобы не причинить лишней боли), огорчился. Только не из-за утраты красивого ремешка, а из-за того, что на нежной коже его госпожи остался видимый след чужого насилия.

— Тесса, — прошептал он, покосившись на Меченого, который уже заправлял свою рубаху в штаны, — ты не переживай, я тебе еще лучше сделаю, честное слово... — и неожиданно склонил голову и прижался к царапинам губами.

Девушка даже вздрогнула от внезапно накрывшей чувственной волны, пробежавшей тонкими иголочками по коже от запястья к плечу, замерев где-то в груди, едва она ощутила его теплое дыхание, слетевшее с губ... Тесса живо отдернула руку и, словно устыдившись, тут же взъерошила светлые пряди, прошептав чуть-чуть изменившимся голосом:

— Спасибо, Солнышко...

Нет, с этим надо что-то делать... куда это годится, что мальчишка стал на нее действовать подобным образом. Глядя на его склоненную макушку, такой преданно-покорный изгиб шеи, она невольно сглотнула, облизав пересохшие губы. А потом он поднял голову, и этот взгляд синих глаз снизу вверх... вообще перевернул в душе целый пласт затаенных желаний. Перед мысленным взором жены лаэра возникла такая картинка, что жарко вспыхнули щеки... Нет! Даже если когда-нибудь подобная ситуация и случится, то не сейчас... не в ближайшее время...

* * *

Тесса опечаленно вздохнула и направилась к Орису и Верену, бросив последний взгляд на примечательную подворотню на другой стороне мощеной улицы. Дерек невольно заставил ее мысленно вернуться в тот сумасшедший день, насыщенный неожиданными приключениями, но лучше бы для них обоих забыть разговор. А еще лучше было бы вообще не начинать его...

* * *

Вернувшись в Академию, Тесса ждала у кабинета Нирата еще минут двадцать, прежде чем вышел Ренальд и с непроницаемым лицом попросил ее зайти к магистру.

— Все в порядке? — обеспокоено спросила госпожа, заволновавшись.

Юноша только устало пожал плечами — он был похож на выжатый лимон.

— Хорошо, Рени, посиди пока тут, — растерялась Тесса, заходя в кабинет.

Но магистр Нират встретил ее появление радостной улыбкой, и тут же предложил присесть, сообщив, что должен с ней посоветоваться, прежде чем объявить результат Ренальду.

— Зачем? — переспросила совершенно сбитая с толку девушка.

В кабинете присутствовали еще двое. Тот преподаватель, которого хозяйка Замка уже видела утром, и еще какой-то незнакомый старичок, собирающий и перекладывающий на столе перед собой бумажки, очень похожие на конспекты и выводы Рени, которые он тоже должен был предоставить Нирату.

— Видите ли, госпожа Тесса, — затянул паузу уважаемый магистр. — Мы с коллегами посовещались... да-да, я специально пригласил независимых, незаинтересованных магистров, — акцентировал он. — И мы пришли к выводу, что результат самостоятельных занятий вашего кхммм... родственника (спасибо, что хоть коллегам не проболтался о статусе Ренальда в Замке Аслана) просто потрясающий! — давно у нас не было таких самородков. Но все дело в том, что юноша, скажем так, слишком юн, прошу прощения за тавтологию, и хотелось бы услышать Ваше мнение, стоит ли ему объявлять, насколько он гениален для своего возраста, или в более сдержанной форме указать на незначительные неточности и ошибки, чтобы не зазнавался, не одолела гордыня... Сейчас в таком возрасте психика и характер еще неустойчивы и претерпевают множество изменений, вступая во взрослую жизнь, посему очень важен толчок в нужную сторону. Вы, наверное, лучше всего можете охарактеризовать юношу — что послужит ему стимулом для такой же плодотворной работы в дальнейшем — похвала или порицание? — выжидающим взглядом вперился магистр Нират в лицо жены лаэра.

Тесса оказалась очень довольна выводами "комиссии", но, честно говоря, она и сама не знала, что для Рени будет лучше.

— Поверьте, господа, я вам очень признательна за уделенные нам несколько часов своего драгоценного времени, и я считаю... Вы вольны согласится или нет, — поспешно добавила она, — но раз уж вы хотите услышать мое мнение, — я считаю, что поощрение просто необходимо! И оно должно быть высказано именно Вами, многоуважаемый магистр Нират, потому что именно Ваше мнение по данным дисциплинам крайне важно для нашего родственника. Ренальд упорно и добросовестно занимался, достаточно искренне переживал, радея за успех, понервничал накануне. Так что, если Вы сделаете основной акцент на похвалу и тут же укажете на его недоработки, это должно уравновесить негатив и позитив, и сделать оценку его трудов более оптимальной. То есть он получает безусловное поощрение и, в то же время, перед ним открываются новые возможности, задачи и перспективы. Как говорится — нет предела совершенству! — жарко закончила Тесса свою немного сумбурную речь.

— Великолепно! — поддержал девушку молодой преподаватель. — Признаться, я голосовал за то же, потому что считаю, если не поощрять студентов — можно все стремление загубить. Я, в отличие от многоуважаемых коллег (тут он немного иронично отвесил поклон в сторону обоих убеленных сединами ученых мужей), еще помню, каково это — целыми днями просиживать над учебниками, когда вокруг столько соблазнов. И, кажется, что самые радостные и счастливые годы проходят мимо, пока ты корпишь, как проклятый, да простят меня Всевидящие за сравнение. И неизвестно, пригодится ли это когда-нибудь в дальнейшем — ведь, как я понял, Ренальд еще не определился окончательно с выбором стези?

— Боюсь, что — нет. Этот вопрос Вам лучше обсудить с моим мужем, — уклонилась от прямого ответа Тесса, а магистра Нирата разобрал кашель, подозрительно напоминающий смех. Ему-то хорошо было известно, что у мальчишки уже была "профессия", которую не он для себя выбирал...

— Вы останетесь, пока мы будем объявлять результат или?..

— Нет, я подожду Ренальда в холле.

— Спасибо Вам, госпожа Тесса, и передайте мою благодарность лаэру Аслану, — склонил голову магистр.

— А мне-то за что? — удивилась девушка. Аслану — понятно — за спонсорское финансирование Академии.

— За Вашу консультацию и... за участие, — туманно отозвался Нират.

Ну не мог он по-другому объяснить при коллегах, не знавших подноготную появления Ренальда в этих стенах, что если бы не прихоть господ — раб-наложник не то что не принимался бы сейчас в Академию "вольным слушателем", но даже не смог бы себе представить, как она выглядит издалека. Не каждый из хозяев, имеющих живые игрушки, выпускает их дальше своей спальни, используя по своему усмотрению в зависимости от настроения....

Ренальду, успевшему сгрызть три ногтя (хотя раньше за ним такой дурной привычки не водилось), наконец, объявили результат — похвалили, слегка пожурили и дали неделю отдыха, пока магистр Нират подумает о задании для юноши к следующему тестированию. Ему крайне понравился эксперимент с этим молодым человеком, и он хотел бы попробовать немного новую методику, не мешая все в кашу, а задавая по три-четыре дисциплины — зато досконально, с проработкой трудов нескольких авторов по тому или иному предмету. Кроме того, раз в две недели Ренальду было позволено приезжать в Академию, для того чтобы проконсультироваться по непонятным вопросам, анализируя усваиваемый материал. Раб-наложник и мечтать не мог о такой удаче.

Забрав Ренальда, Тесса со спутниками заехали на привычный постоялый двор (гостиницу), наскоро перекусили, немного побродили по городу и отправились обратно в Замок.

Домой возвращались радостные и счастливые. Не замечая снисходительных улыбок бойцов, Рени сначала взахлеб рассказывал особо взволновавшие его моменты — и в частности то, что пришлось отчитываться не только перед Ниратом, но и перед посторонними представителями Академии. А уже ближе к Замку он просто вырубился в экипаже и заснул, пристроив голову на коленях у Тессы. Все-таки несколько дней стресса не прошли даром — юный организм требовал восстановления и бунтовал...

Девушке даже жаль было будить свое Солнышко. Пусть спит. Сегодня Аслан уже не станет настаивать на тренировке, а завтра с утра для мальчишки-раба снова начнется "суровая" жизнь, подчиненная расписанию Замка-крепости... Аслан не позволит остаться Рени слабаком, может быть, в чем-то слабым, но только не в том, что можно и нужно искоренить. Душу юноше лаэр Аслан увечить не станет даже из-за собственной прихоти, а вот тело, в котором течет кровь рыцарей, требует усовершенствования... И любимый варвар Тессы знает, как это исправить

— Отдыхай, Солнышко, сладких снов... — невесомо коснулась она чистого высокого лба спящего, убирая густые светлые пряди челки.

Сейчас девушка чувствовала только теснившую грудь нежность к доверчиво прильнувшему к ее ногам мальчишке, мысленно благодаря Всевидящих за благополучный исход собеседования в Академии. И за то, что она словно по наитию свыше выбрала на аукционе именно этого раба для своего мужа и, возможно, для себя...

Вот только ни Тесса, ни Аслан подсознательно давно не воспринимали приютившееся в их доме и освоившееся в молодой семье синеглазое Чудо презренной бессловесной вещью. И еще неизвестно, не становится ли она сама зависимой рабыней магнетического обаяния юного наложника своего варвара, пока еще больше похожего на мальчишку, чем на юношу, но это только пока...

Тесса прогнала пугающие мысли прочь, и на ее губах появилась мягкая мечтательная улыбка:

— Спи, мой ненаглядный, — еле слышно прошептала девушка, не в силах прекратить нежно перебирать шелковые прядки волос Рени...

16.

Совсем уже скоро Аслану предстояло отправиться по делам в столицу — отец не зря собирает всех лаэров перед долгой осенью. Следует обсудить положение в государстве, да и просто пообщаться с остальными хранителями границ. Летом и зимой сообщение хорошее, а в осенне-весенний период приграничные земли теряют привычную связь со столицей Энейлиса. Пока не начались затяжные осенние дожди, хозяин Замка-крепости надеялся быстро обернуться — сами обсуждения обычно не занимали больше трех-пяти дней, а дальше шли обязательные приемы и балы для столичной знати. На праздничные балы Аслан мог бы остаться, будь с ним жена, а так его там ничто не задерживало. Его дом, его душа и сердце оставались здесь — с его девочкой...

Тесса заметно загрустила, поэтому варвар накануне перед отъездом закрылся с ней в своей спальне и долго "утешал". Рени в этот вечер оказался предоставлен сам себе, и ему отчего-то было обидно. И парнишка, как ни странно, переживал предстоящую разлуку со своим хозяином.

Зато Дерек был не слишком рад, что его брали "в сопровождение". Гнусные мысли о том, что будет, если вдруг в дороге Аслан заскучает по своей супруге, не отпускали парня со шрамами на щеке и заставляли его нервничать. Он очень надеялся, что похотливый варвар затеял этот поход действительно по делу, а не как предлог объявить ему, что пора уже и сдаться "неприступной крепости"... А еще Меченого огорчало то, что теперь долго не увидит Тессу. Почему-то никогда еще перемена дислокации не вызывала в парне такое раздражение. Он привык подчиняться приказам. Не все ли равно, где коротать дни службы — в Замке или в походе, наемной охраной или в составе регулярного формирования, но только не в этот раз. Как не гнал Дерек от себя мысли о недоступности хозяйской жены, но ее образ неизменно приходил в его сны каждую ночь, заставляя переживать и надеяться попусту на какое-нибудь чудо...

Оставив сонную жену нежиться в теплой кровати супружеской спальни, рано утром лаэр зашел в комнату наложника. Юноша сладко спал, и будить его сейчас не было необходимости — на разминку только через полтора часа.

Под глазами у Рени залегли темные круги, и Аслан удивился — неужели Мелкий полночи маялся бессонницей? В его годы только от любви можно страдать, а насколько мужчина мог судить — любовь у Ренальда была взаимной, по-другому и не назовешь. Тесса уже не могла скрывать от мужа теплое чувство, которое поселилось в ее сердечке с прибытием в Замок "нежного мальчика". Варвар недолго переживал — ревновать к Солнышку не было никакого смысла — если его девочке нравилось возиться с мальчишкой — пусть потешатся. Оба принадлежат ему безоговорочно. Рени — не соперник, а приятное юное и чистое пополнение в его "прайде"...

Лаэр залюбовался юношей — жалко его будить, но уехать просто так, не простившись, хозяин Замка почему-то не мог.

Рени, словно почувствовав чужой взгляд, зашевелился и распахнул сонные глаза.

— Аслан! — выдохнул он, рывком откидывая одеяло. И в один миг оказался рядом, обхватил шею мужчины, уткнувшись лицом ему в ключицу.

Аслан, не ожидая такой реакции на свое появление, растерянно замер, пытаясь понять — а что все это значит?

— Эээ... Рени? — он осторожно и как-то неловко обнял своего наложника. — Мелкий, ну ты чего? — смутился лаэр неожиданному проявлению чувств мальчишки, пытаясь отстраниться.

Ренальд теперь и сам уже пожалел о своей несдержанности, убрал безвольно упавшие вдоль стройного тела руки, и виновато опустил голову, не смея поднять глаз на хозяина:

— Извини, Аслан... — выдавил он чуть слышно.

— Рен? — варвар поднял лицо Рени, взяв пальцами за подбородок и вынуждая посмотреть на себя. Темно-голубая радужка вокруг расширенных спросонья зрачков очаровала мужчину, заставив невольно вздрогнуть. Жар покрывшихся малиновыми пятнами щек юного наложника незримо ощущался на таком близком расстоянии. И Аслан неожиданно сам сбился с дыхания, рассердившись на себя за эту слабость.

Эти несколько секунд откровения, что позволили мужчине убедиться в том, насколько мальчишка по настоящему к нему привязался, несмотря на некоторые досадные и неприятные для обоих инциденты, почему-то были пропитаны горчинкой радости. Аслан больше не рассматривал "нежного мальчика" в качестве возможного варианта для постельных забав — одного раза хватило, о котором до сих пор вспоминать совестно. Все остальные недоразумения были какими-то ненастоящими, временными трудностями, неудобствами, воспитательными моментами... Ничего особенного... И вдруг прорвало...

Юное тело, жаркое спросонья, стройное, гибкое, как тростинка, доверчиво льнуло к своему господину и покровителю, доставившему наложнику незабываемые ощущения никчемности и унижения, боли и грязи. Непостижимо!

Сколько раз варвар потом пытался "скрасить" первое впечатление от своей хозяйской воли, продемонстрированной в первую ночь пребывания Ренальда в Замке. Но ни занимательные истории, которые наложник ловил с открытым ртом, ни занятия с тщедушным пацаном, ни скромные подарки своему рабу не давали Аслану повода считать, что он уже искупил свою вину перед мальчишкой. Ведь сам он точно ничего бы не забыл и нашел способ отомстить за унижения и мытарства — не зря Аслан был воспитан варварами. Рени же словно вычеркнул ту ночь, заменив ее другими воспоминаниями восторженной юной души. И благодарностью за последующие дни и ночи без насилия, за поддержку и понимание его "полувзрослых" проблем, за защиту от собственных надуманных страхов, за возможность оставаться "третьим" ночью и чувствовать, что засыпает рядом с теми, кто заменил ему собственную семью...

Лаэр облегченно выдохнул — как хорошо, что психика парня оказалась гибкой, и он сумел увидеть что-то хорошее в своем положении...

— Рен, я не сержусь, глупый, — усмехнулся Аслан. — Извини меня, я просто сам растерялся от неожиданности. Неужели ты действительно расстраиваешься из-за того, что я уезжаю?

— Я уже привык, что ты рядом... — невнятно попытался оправдаться Ренальд.

— Рядом... — эхом повторил лаэр. — Я ненадолго, не переживай. Здесь, в крепости, тебе ничего не угрожает, — неправильно истолковал его высказывание посерьезневший Аслан. — Рени, я тебя разбудил не просто так.

Наложник вскинул голову, подтверждая готовность выслушать распоряжения хозяина.

— Я забираю Ориса и Дерека с собой. Я знаю, что с ними ты общаешься чаще других, но ведь с остальными ребятами ты вроде бы ладишь?

Рени кивнул — практически со всеми у него были ровные отношения. Орис его опекал, как младшего братишку, Дерек "доставал" в своем понимании воспитательного момента, две трети оставшегося состава относились с изрядной долей уважения к знаниям мальчишки-раба, и за это закрывали глаза на его неоднозначный статус. Оставшиеся старались не сталкиваться. Им было понятно, что наложник лаэра в фаворе у обоих господ, значит, они обязаны терпеть или просто не замечать светленького ангелочка, что разгуливает по всей территории Замка-крепости, как у себя во владениях, или игнорировать его на площадке у казармы, чтобы не раздражал. Впрочем, Ренальда не сильно напрягало, что он не является для всех поголовно объектом опеки и дружеского участия...

Сильнее, чем Дерек, которого Рени уважал несмотря ни на что, хоть и получал от второго раба, как поощрения, так и оплеухи (и не только словесные), лишь один Мартин по-настоящему отравлял жизнь "нежного мальчика". К сожалению, ежедневные самовнушения, что ему плевать на сына коменданта, пока слабо помогали, и он ничего не мог с этим поделать. Сердце начинало колотиться часто-часто, кровь приливала к щекам и ноги не шли к казарме, когда рядом не было кого-то из тех, кому Рени доверял, зная, что младший Караскет там, а не в карауле...

Ренальд и сейчас постарался не подать вида, что его расстроило сообщение Аслана. Лучше бы он забрал Мартина вместо Ориса, но господину видней...

И чего уж, с другой стороны, Ренальд невольно испытал облегчение — значит, рядом с Асланом будет человек, вызывающий у него безграничное доверие. Глупо переживать и волноваться за лаэра, не достигшего тридцатилетия, а уже заявившего о себе, завоевавшего собственное положение и уважение делами, а не просто прикрывавшегося фамильным перстнем, доставшимся в наследство. Но сейчас Рени испытывал волнение и тревожился за стоявшего с ним рядом мужчину, как за близкого человека, а не как за хозяина, потеря которого рабу грозила бы сменой сытой, беззаботной жизни. Потерей того комфорта, что он имел, благодаря своему статусу господского наложника, или обрекающей на страшное существование никому не нужной использованной вещи, объедков с чужого стола. В данный момент юноша переживал за предстоящий вояж человека, который его приютил, отогрел, дал почувствовать себя личностью, пусть и с ограниченными правами (на самом деле вообще-то бесправному), но все-таки личностью, вопреки ожиданиям и досужим пересудам других.

И это еще не все положительные качества его господина, которые навскидку приходили в светлую голову осознающему свое положение парню. Варвар разрешает ему общаться с Тессой. Вот за этот подарок судьбы, за эту девушку, Рени готов "отрабатывать" (правда, "теоретически", надеясь, что этого не произойдет) даже таким ужасным постыдным способом, который ему пророчили при продаже на аукционе, и который уже удалось испытать на себе. Он понимал, что это противоестественно и унизительно, но, честно задавая себе вопрос, Рени с удивлением понимал, что Аслан уже не пугает его... и если бы в ту ночь лаэр повел себя по-другому, было бы не так обидно...

В то, что можно получить удовольствие обоим, Рени не верил, но не мог и совсем отрицать этого, после того, как Аслан "застукал" его в уборной за постыдным самоудовлетворением и помог дойти до разрядки... Все-таки этот варвар, его господин, очень неоднозначная личность, и Ренальд не мог понять, какие чувства вызывают в нем странные для мужчин наклонности Аслана — отталкивают или же чем-то будоражат...

Лаэр иногда напоминал Ренальду паука, заманивающего его, глупого мотылька, в свои сети, но самое страшное, что Рени не испытывал больше закономерного ужаса оттого, что мог бы намертво запутаться в этих сетях...

А Аслан меж тем продолжил:

— Рен, ни для кого не является секретом, как я отношусь к Тессе, и хочу, чтобы она была по-настоящему счастлива...

Ренальд озадаченно взглянул на лаэра — конечно, он это знал, к чему этот разговор?

— Так вот, — продолжал мужчина, — я поощряю практически любые её идеи и капризы, поэтому хочу, чтобы ты сделал все, что от тебя зависит, чтобы Тесса не скучала за время моего отсутствия. Я ведь могу положиться на тебя?

— Д-да... — растерялся наложник, — а что конкретно я должен делать?

— Да ничего, "Солнышко", — добродушно усмехнулся Аслан. — Просто знай, что бы ни пришло Тессе в голову — не накручивай себя и просто будь самим собой — я уверен, что ничего не случится из того, что мне было бы неприятно...

— Аслан... я честно не понимаю, — расстроенный своей недогадливостью, поник Ренальд.

— Не понимаешь... — вздохнул лаэр, глядя на бесхитростную хорошенькую мордашку, — ладно, Мелкий, не переживай, надеюсь, догадаешься, если встанет такой вопрос. Все, Рен, мне пора. Тренировки для тебя остаются в силе. Насчет магистра Нирата Тесса сообщит, когда тебе надо будет появиться в Академии. И в остальном все вопросы будут решаться через твою госпожу, пока я не вернусь. Ну-ка давай, не вешай нос, я постараюсь не задерживаться, — улыбнулся лаэр, ободряюще щелкнув мальчишку по носу.

Рени рассмеялся, отшатнувшись.

— Можно я тебя провожу?

— Нет, не надо, — покачал головой Аслан. — Ложись, досыпай. Меня Тесса проводит.

— Береги себя... — тихо выдавил Рени. Он хотел еще что-то добавить, но посчитал, что и так уже много всего наделал, что его варвару совершенно было ни к чему, особенно глупо получилось с этими объятиями... Лаэру вряд ли нужно "благословение" в дорогу от раба...

Но Аслан был приятно удивлен этими маленькими признаками симпатии юноши, еще больше поражаясь тому, что ему не противны оказались эти "телячьи нежности", заставив дрогнуть суровое сердце — от них стало легко и радостно на душе, словно что-то теплое, ласковое растапливало внутри холодок расставания. Все-таки не зря Тесса называет раба-наложника "Солнышком" — Солнышко и есть... Вот уж не думал, что мальчишка, который ему доставил больше хлопот, нежели радости и удовольствия, окажется тем, кто беззастенчиво влез если не в душу, то уже точно стал своим, заставив считаться с его интересами. Не потому что вынудил, а потому что хочется, чтобы и этому светлому человечку было хорошо здесь, в Замке-крепости, месте, которое, казалось бы, совершенно ему не подходит...

Аслан притянул к себе мальчишку, зацепив за рубашку на груди, в которой тот спал, улыбнулся выражению непонимающе распахнувшихся синих глаз парня, и крепко стиснул его в своих медвежьих объятиях:

— Пока, Рен, — тихо прошептал на ухо и, резко отпустив, развернулся.

Аслан вышел, даже не оглянувшись, оставив Рени стоять босиком у постели, недоумевающе таращась в спину хозяина. Мальчишка не ожидал, что Аслан вообще зайдет попрощаться — и уже заранее искал оправдание своему господину, чтобы не было так обидно. Откуда взялась эта обида, что его вчера прогнали спать одного, он не понимал. Но, тем не менее, это чувство его грызло изнутри и заставляло тихо вздыхать от непонятного волнения и тихой грусти, что он всего лишь раб и не имеет права на то, чтобы высказывать свои претензии вслух. Подумать только, еще каких-то не полных три месяца назад он сам мечтал слиться с мебелью, забаррикадировать вход в свою шикарную спальню и сделать так, чтобы Аслан его никогда не отыскал... а теперь он грустил, если варвар не уделял ему достаточного внимания... Как все-таки непостоянна человеческая натура...

Рени забрался под одеяло, накрылся с головой и тяжело вздохнул. Все это не правильно, так не должно быть, хотя кто на самом деле знает, как должно быть правильно?.. если все живут, словно грешники, почему не боятся Чистилища? И хватит ли на всех места, когда придет пора держать ответ перед Всевидящими за свою грешную жизнь?.. А может, там и нет ничего, после смерти? Тогда тем более глупо жить по придуманным кем-то законам, если они угнетают. Гораздо удобнее жить так, чтобы на душе было легко и радостно, разве это плохо?

* * *

Тесса провожала небольшой отряд. Ее взгляд был прикован к мужу, отдающему последние распоряжения. Ребята верхом на лошадях уже встали привычным строем. Аслан оглянулся, и его губы расплылись — Тесса терпеливо ожидала, когда он освободится, чтобы еще раз чмокнуть его на прощание. Вот упрямица! Могла бы сейчас отсыпаться в мягкой кровати, все еще хранившей тепло их разгоряченных страстью тел...

Ночь оказалась и в самом деле долгой — полной нежности, переходящей в страсть, и снова в тягучее наслаждение неспешной размеренной ласки... Оба понимали, что "впрок" налюбиться не получится, но все равно сон не приходил, и каждый прошедший час напоминал о предстоящей разлуке, и на глупый сон жаль было тратить время. Тесса уверяла, что отоспится, когда он уедет, а Аслан убежденно клялся, что может не спать две ночи подряд. Жена в это верила, к тому же он вполне мог отоспаться и в седле — такой хитрый прием он тоже перенял от варваров и с успехом пользовался им по необходимости. Да, в конце концов, он мог просто завалиться в телегу с провиантом и палатками и продрыхнуть несколько часов, как и сменившийся часовой — ему не привыкать, Аслан никогда не стеснялся показаться менее значимым перед своими бойцами, чем этого требовало его лаэрское положение. И наверняка парни отнесутся с пониманием, как относились всегда, ну, может, немного проедутся шутками по причине такого состояния своего господина...

Но с другой стороны, Аслану было приятно, что Тесса здесь, и он прятал довольную улыбку, и старался немного приглушить блеск глаз, в глубине зрачков которых все еще хранились отголоски ночных переживаний. К тому же почему-то не отпускала мысль о том, как искренне с ним попрощался Рени.

Тесса следила взглядом за мужем и не могла отделаться от ощущения, что и она является объектом чьего-то пристального внимания... Девушка даже поежилась. Нет, взгляд не пугал, не заставлял насторожиться — что ей могло угрожать в этой крепости? Он царапал и заставлял невольно нервничать, потому что не пугал, а именно что "ласкал" — вот это было ново. Рени, на которого можно было бы подумать, был у себя в комнате. Аслан не разрешил ему себя провожать.

Тесса никак не могла определить, откуда взялось такое чувство до тех пор, пока не вспомнила папину науку и, прикрыв ресницы, цепко не обвела взглядом отъезжающих...

Дерек...

Парень усиленно делал вид, что что-то нашептывает своему пританцовывающему коню, чуть подавшись вперед, похлопывая его по гордой шее, а сам осторожно смотрел на нее. Спасибо, что не пялился напрямую. В принципе, со стороны ничего предосудительного не было, но тут Тесса распахнула глаза и вперила взгляд в растерявшегося на миг парня, тоже замершего оттого, что "попался", но он почти сразу отвел взгляд. Девушка могла поклясться, что успела прочитать в его глазах тоску и непонятную боль, только сделала неправильные выводы, посчитав, что Дерек нервничает из-за Аслана. Вообще-то так и было, но только не в данном случае...

Захотелось сказать парню что-нибудь ободряющее, но Тесса не знала, что именно и, честно говоря, не была уверена, что Дерек не переменит свое отношение к создавшейся непростой для себя ситуации по дороге... Это только отношения Аслана и раба-воина, и даже если что-то и случится, она меньше всего хотела бы знать правду. За Дерека было бы очень обидно, а обижаться на Аслана и невольно менее уважительно относиться к Меченому не хотелось.

Парень со шрамами снова поднял взгляд.

"Удачи!" — одними губами прошептала она, и Дерек удивленно распахнул глаза — не почудилось? Тесса улыбнулась, оставив Меченого в недоумении, и пошла навстречу мужу, которому только и осталось, что, поцеловав свою девочку, вскочить на вороного жеребца и скомандовать отряду: "Марш!"

Тесса поднялась на третий уровень крепости и долго стояла, глядя вслед небольшому отряду, но муж так и не оглянулся — хороший знак...

* * *

Целый день в Замке-крепости стояла непривычная тишина. Аслан взял с собой всего-то двадцать человек, но складывалось ощущение, что Замок вымер. Половину дня Тесса слонялась из угла в угол, не зная, чем себя занять, полдня сидела в своей комнате, пытаясь заниматься рукоделием. Так бывало и раньше, когда Аслан уезжал надолго. Труднее всего давался первый день разлуки — не зря говорят, что уходящий забирает с собой только ⅓ грусти, а ⅔ прочно оседают рядом с тем, кто остался — новые места, новые впечатления, новые встречи, радости и трудности скрашивают грусть, отодвигают ее остроту на дальний план.

Рени тоже выглядел подавленным и старался не встречаться с хозяйкой Замка взглядом, хотя болтался под ногами и готов был исполнить любое приказание, следуя инструкции, полученной от Аслана. Только он все не мог сообразить, в чем заключается его миссия.

Завтракать Тесса отказалась, сославшись на то, что уже пила кофе рано утром вместе с мужем, и Рени сидел за столом в непривычном одиночестве. Обед прошел в молчании. А после такого же угрюмого ужина, за которым и он, и Тесса только скромно поклевали каких-то овощей с курицей под вкусным соусом, уважая труды расстаравшейся Антиги, Рени не выдержал:

— Тесса, ты на меня сердишься? — тихо спросил он, отодвигая почти нетронутую тарелку.

— Ну что ты, Солнышко, с чего ты взял? — улыбнулась девушка, наконец-то очнувшись.

— Ты грустишь?

— Немного. Да ничего страшного, просто я сплю на ходу... — невольно призналась она, что ночь для них с Асланом была долгая.

— Хочешь, я тебе почитаю?

— Хочу, только чуть позже, ладно?

— Ты придешь ко мне? — обрадовался Ренальд.

— Приду. Только мне надо кое-что обсудить с Мартой. Потом приду.

Мальчишка просиял впервые за целый день.

Тесса освободилась довольно быстро и теперь, свернувшись калачиком возле Ренальда, слушала его тихий убаюкивающий приятный голос. На столике рядом с кроватью горел масляный светильник, свет был рассеянным, и юноше приходилось напрягать зрение, но он упорно не хотел менять положение и отодвигаться от своей госпожи, которой требовалось живое человеческое тепло.

На губах девушки играла легкая улыбка. Уютная атмосфера огромной комнаты, в сумерках казавшейся не такой уж огромной, располагала к сладкой неге, а если еще учесть, что полночи накануне пришлось бодрствовать... Тепло и ни с чем не сравнимый свежий аромат чисто вымытого после тренировки юного тела раба, осторожно перебирающего пряди ее распущенных волос, думая, что она не замечает его невесомой ласки, были так восхитительно милы...

Ренальд сбивался несколько раз, отыскивая очередную строчку, но вовсе не оттого, что было плохо видно, а от волнения — не впервые Тесса присутствовала в его комнате, не один раз они лежали, тесно прижавшись друг к другу, но сегодня он отчего-то чувствовал ответственность за эту девушку, за свою госпожу, заочно зная, что готов подчиниться любому ее требованию... это пугало и волновало неиспорченное воображение юноши — Аслан так и не сказал напрямую, что от него требовалось, чтобы Тесса не грустила, а девушка просто наслаждалась этими тихими, уплывающими в небытие минутками, и Рени проникался осознанием, что и это "ничегонеделание" может быть счастьем...

Да за одно то, что сегодня вечером не заявится Аслан и не заберет свою жену в их супружескую спальню, не заставит его нервничать своим присутствием втроем на огромной кровати наложника, Ренальд готов был мириться с его временным отсутствием в Замке-крепости. Хотя, этот подсознательный страх (если варвар оставался в комнате раба), вселял так же и уверенность в том, что он защищен, чувствуя, как сильная рука лаэра с вечера придавливает и его, чтобы не ерзал, а спокойно засыпал. Отчего господин внушал такие противоречивые чувства, Ренальд не понимал, они будоражили его, и он никак не мог однозначно решить — нравится ему такое свое состояние или нет...

* * *

Чем дальше Аслан со своим отрядом отъезжали от Замка-крепости, тем мрачнее становилось его настроение. И дело здесь было даже не в бессонной ночи, а в непростых раздумьях лаэра по поводу принятого решения насчет жены и мальчишки-раба. Он не зря предупредил Ренальда, чтобы тот не вздумал переживать (уж слишком сложно ему было представить реакцию парня, да и не хотелось бы, чтобы он чего-нибудь натворил со страха или от радости — не важно). Того давнишнего разговора хватило за глаза, чтобы дать Аслану уверенность — Тесса испытывает к мальчишке совсем не материнские чувства. Но вот жене он ничего не сказал.

Варвар не смог пересилить себя и дать прямое разрешение жене использовать раба-наложника по своему усмотрению. Он видел, как у его девочки иногда помимо нежности, затапливающей ее взгляд, обращенный на Ренальда, проскальзывает совсем другой, словно оценивающий его потенциал. Лаэру иногда казалось, что она сама пугается своих фантазий, но, возможно, это лишь его разыгравшееся воображение. То, что он признал право жены на интерес к Рени, Аслан сейчас оспаривать не собирался, но вот если между ними завяжется что-то, выходящее за рамки...

В этом случае мужчина хотел бы быть рядом, чтобы проконтролировать процесс — ну не в смысле, что у него на глазах — свечку он держать не намерен, а вот проследить, чтобы Тесса случайно "не заигралась", не вспыхнуло какого-либо более сильного чувства привязанности, чем есть теперь, Аслан хотел. Поэтому так погано было на душе.

Насколько хорошо он знает свою женщину? Нет, смешно сомневаться в своих возможностях — Рени против него, что щенок против волкодава. Но ведь Тесса — единственная женщина в его, Аслановой, жизни, кто знает, какими эмоциями руководствуются женщины вообще, а вдруг придется доказывать потом, что он сам ей необходим, как воздух, как лучший любовник, а не просто муж...

Судя по прощанию и с Тессой, и с Рени — они оба прекрасно понимают, кто в доме хозяин, и даже приятно, что мальчишка переживал за него. Ренальд пока не умеет притворяться... но все-таки на сердце варвара было неспокойно.

Дерек благоразумно держался в задних рядах, чтобы не отсвечивать своим "тылом", на который все еще зарился его лаэр. Но сейчас Аслану было не до Меченого с его циничными замечаниями и дерзкой ухмылкой на губах... Аслан мучительно переживал, не зря ли он дал свое разрешение? Видение жены, занимающейся любовью с другим... нет, не с кем-то другим — именно с Рени — "другого" бы Аслан даже в мыслях не мог представить — будоражили его сознание и заставляли ревновать... Дурные мысли нервировали, то опаляя загрубевшую смуглую кожу, то бросали в холодный пот — а ну как его девочке понравится власть над телом партнера и она отдалится от своего нареченного?..

Дерек списывал мрачное выражение лица лаэра на недосып и расставание с любимой женушкой, ребята перекинулись парой шуток, но и только — Аслан не поддержал, и шутники быстро прикусили языки, сообразив, что хозяин отчего-то не в духе. Столь разительная перемена в настроении уравновешенного варвара была в новинку, но испытывать на себе терпение господина никто не решился...

* * *

В первый день путешествия к столице бойцы преодолели довольно большое расстояние, и на ночлег остановились в лесу. Аслан быстро перекусил куском холодного копченого мяса с сыром и хлебом и одним из первых улегся спать в поставленные в рекордно короткие сроки палатки. Лаэр думал, что не сумеет заснуть, но здоровый молодой организм не разрешил хозяину предаваться унынию, и сон вскоре увел варвара в цветной мир иллюзий.

Через час, когда нехитрая походная еда осела в желудках здоровых парней, Дерек опасливо заглянул в палатку, и, убедившись, что Аслан действительно уснул, осторожно забрался внутрь и замер в противоположной стороне от хозяина. К счастью, палатка была рассчитана на четверых, и еще один боец, которому не нужно было опасаться за свою "девственность" уже стоял у входа. Он понимающе ухмыльнулся маневру Меченого и улегся посередине. Орис оставался дежурным в первую смену и должен был прийти позже.

Дерек с удовольствием поменялся бы с кем-нибудь местами в соседних палатках, но "распределял" лаэр, просто ткнув пальцем в него и Ориса, объявив, что они ночуют с ним. Не мудрствуя лукаво, остальных, кто с кем стоял на перекличке рядом, просто поделили на четверки, а еще один парень (здоровенный детина, который чаще откликался на кличку "Вол" — четвертый в этой палатке), оказался 'лишним', поэтому ему и выпала честь ночевать в лаэрском шатре.

Орису не повезло, потому что когда он нечаянно задел во сне Дерека, пытаясь устроить все еще периодически ноющую ногу поудобнее, тот встрепенулся так, что чуть не завалил всю конструкцию палатки. Лягнулся Меченый от души — нервы-то у раба-воина, накрутившего себя перед дальней дорогой, были на пределе.

Мигом проснувшийся Орис, обалдело хлопая слезящимися от боли глазами, потирал ушибленную конечность и сдержанно шипел ругательства в адрес слишком мнительных недотрог. Волош, догадавшись, в чем дело, закусил ладонь, чтобы не ржать в голос. Дерек злобно матерился сквозь зубы от неловкости ситуации, а Аслан, спросонья не поняв вообще, что произошло, просто перевернулся на другой бок и снова провалился в счастливое неведение.

Орису было смешно и очень больно. Он понимал несчастного Меченого и даже сочувствовал ему, но, конечно, ничего не мог высказать своему лаэру. Вообще-то парень был уверен, что Аслан достаточно трезво оценивает свои шансы, и уж тем более в дороге не будет поддаваться искушению варварских инстинктов. Непонятно, правда, зачем тогда ему понадобился этот цирк с "распределением", но это, к счастью, Ориса уже не касалось.

* * *

Тесса заснула быстро, Рени сам не понял, в какой момент она задышала ровнее и полностью расслабилась. Но когда, наконец, догадался — растерялся. Будить ее, чтобы девушка ушла, ему совершенно не хотелось, а то, что она уйдет, было для него очевидно. Тесса еще не переодевалась. Даже кровать не разбирали...

Ренальд после душа сразу надел белье, в котором обычно спал, и сейчас чувствовал себя достаточно свободно, а девушке, заснувшей у него на плече, в платье наверняка некомфортно. Пошевелиться Ренальд боялся, но шнуровку распустить все-таки надо. Мальчишка покосился на ненаглядное, родное личико своей хозяйки, ставшее сейчас таким трогательно беззащитным и беззаботным, и тяжело вздохнул...

Он долго рассматривал Тессу, отложив ненужную книжку, скосив глаза, пытаясь запомнить каждую ее черточку — милый носик, тонкие брови вразлет, глаза, прикрытые темными пушистыми ресницами, приоткрывшиеся алые, чуть полноватые губы, с которых слетало еле слышное дыхание, завиток локона на щеке, аккуратное ушко с капелькой серьги... Тесса всегда ему нравилась, он даже не представлял, что бывают такие красивые женщины... Нет, может, конечно, где-то и бывают... Вот, мать его, например, тоже очень хороша собой, но Тесса — она особенная, самая лучшая, самая-самая...

Ренальд не мог пока определить, что близкий человек может быть не так уж эталонно красив, не понимал, что степень его симпатии основывается не только на внешних данных, а складывается из разных мелочей — особенностей характера, поступков, своего собственного субъективного суждения... Тесса для него была эталоном во всем, даже обиженный в чем-то, он сразу же спешил найти для этой девушки оправдание и снова прочно водрузить ее на пьедестал своей любви и привязанности.

Чем дольше он разглядывал свою госпожу, мирно свернувшуюся калачиком рядышком, тем больше стеснялся того странного чувства, что нарастало внутри, мешая равномерному дыханию. Оно затуманивало разум, заставляло мысленно перескакивать с пятого на десятое, и наложник невольно проникся пониманием, что сегодня редкий день, когда он — ее единственный мужчина, защитник... ну, хотя бы хранитель ее покоя... Рени даже испугался, что его взволнованно вздымающаяся от осознания собственной значимости грудь разбудит девушку.

Налюбоваться вдоволь ему не позволил светильник — начавший неровно подрагивать огонек сообщал о том, что надо было вовремя долить масла... Пока свет совсем не потух, Рени постарался свободной рукой справиться с игривым бантиком на шнуровке платья на спине заснувшей хозяйки. Не сразу, но это ему удалось. Девушка даже не пошевелилась. Ренальд немного удивился, зная, насколько чутко спит Тесса, но, видно, предыдущая ночь ее утомила, а в комнате наложника мужа она совершенно не чувствовала повода для тревоги, и расслабилась. Причины были уважительные, но Рени не мог отделаться от противного чувства, что царапало его внутри — обиды...

Непонятная досада, совершенно неуместная в его случае, огорчала. Обида на своих господ за то, что они вчера оставили его одного, приручив почти ежедневными ночевками втроем, спать тесным клубком, словно щенки в корзине, оказалась жгучей, жалящей. (А то, что Тессе и Аслану приходилось заниматься любовью, пока Рени учил свои уроки или втолковывал основы грамматики безграмотным бойцам, урывая для этого дневные часы — юному наложнику и в голову не приходило). И вчерашнее игнорирование господами его невольной печали от предстоящей разлуки с Асланом, очень расстраивало. Рени тяжело вздохнул, понимая, что его претензии, по меньшей мере, смешны, но стало лишь на грамм легче...

Зато он не ожидал, что варвар сам зайдет утром. Глупо, конечно, получилось с объятиями, но это было первое желание спросонья, и лаэр, спасибо ему, не стал насмехаться... Его растерянность импонировала Ренальду, а особенно тот порыв, когда Аслан сам его обнял, обдав горячим дыханием над ухом: "Пока, Рен"... не "люблю", не еще какая-то милая глупость, хотя от варвара странно было бы услышать такое признание... Всего два слова, но сказанные так, что Рени до сих пор слышал их отголосок, и сердце обмирало, надеясь на скорую встречу, на сильные руки господина, что точно так же прижмут к груди и жаркий шепот: "Здравствуй, Рен", раздастся в непосредственной близости от уха, пройдется теплой волной по коже, неосознанно вызывая мелкие мурашки...

Ренальд распустил шнуровку и чуть ослабил лиф платья. Тесса редко носила такие, чтобы тугой корсет утягивал ее и без того тонкую талию, делая стройную фигурку более воздушной. Почувствовав, что стало легче дышать, девушка пошевелилась. Тяжелая ткань оттопырилась на груди, открывая изумительный вид двух светлых холмиков с темными вишенками сосков, отчего Ренальда вдруг бросило в жар и губы мгновенно пересохли. Пальцы потянулись поправить беспорядок в одежде, но замерли в миллиметре от краешка ткани. А потом, осторожно дотронувшись до восхитительно гладкой и теплой кожи, Рени понял, что не может заставить себя лишиться этого интересного зрелища, не может натянуть этот злосчастный кусок тяжелого шелка... Игра света и тени не разрешала в полной мере насладиться всей картиной, заставляя подключать воображение, дорисовывая и дальше плавные линии изящного женского тела ...

Ренальд понимал, что неприлично так пялиться на запретное... но справиться со своим состоянием не мог. Ему казалось, что подушечки пальцев, ставшие вдруг сверхчувствительными, лишь только гладят воздух над поверхностью кожи Тессы, руки его дрожали от невозможной смелости и безрассудности своей затеи. Но все равно хотелось бОльшего — хотелось накрыть отливающие мраморной белизной в темноте аккуратные грудки своими ладонями... О еще более смелом эксперименте он пока и не загадывал, тем более на плече, прижав его вторую руку, лежала девушка. Он не знал, откуда взялось это влечение, которому он пытался противиться изо всех сил, но в паху уже привычно тянуло зарождающееся сладкое томление. Рени закусил пересохшие губы, стараясь задержать ставшее шумным дыхание, только выходило еще хуже.

Тесса чуть пошевелилась, и картинка оказалась еще пикантнее. Одной грудью вплотную прижалась к Рени, отчего у него сильнее участился пульс, а со второй ткань декольтированного платья съехала еще ниже. Ренальд мужественно зажмурился, почувствовав, как начинают гореть уши, но в шею словно что-то вступило, и он не нашел в себе силы отвернуться. Противиться инстинктам он оказался не в состоянии. И вспотевшая от волнения ладошка трепетно опустилась, словно чашечкой накрывая это чудо, желая хотя бы раз почувствовать и понять, что такого особенного находят мужчины в женском теле. Почему каждый из взрослых парней решительно и уверенно может обсуждать достоинства этих женских прелестей. Рени не смог сделать ни одного движения — ни приласкать, ни погладить, ни тем более сжать чуть сильнее, смять, поддавшись животной страсти, чтобы вырвать у обладательницы этого сокровища мучительный стон наслаждения и боли. Для неискушенного мальчишки это было бы верхом кощунства так обращаться с госпожой, которая сейчас казалась ему хрупкой, как фарфоровая статуэтка — его словно обухом по голове оглушили, едва ладонь мальчишки наполнилась...

Тесса, почувствовав неумелую ласку, улыбнулась — ей снился Аслан, но она даже во сне всегда живо откликалась на прикосновения... Вот и сейчас, ее рука почти машинально взметнулась, прижимая несмелую ладонь замершего парня, застигнутого "на месте преступления". Разгоревшееся желание юноши вмиг омыло ледяной волной стыда за свою несдержанность. К счастью, фитилек моргнул в последний раз, и комната погрузилась в спасительную темноту, скрывая пунцовые щеки наложника лаэра. Только вот Тесса даже во сне сообразила, что не любимая огромная ладонь благоверного под ее рукой, слишком уж она робка и нежна:

— Рени, не шали... — шепнула она, распахивая глаза.

Ренальд отдернул свою руку, словно обжегшись, и девушка, тихонько рассмеявшись, приподнялась, поддерживая коварное платье.

Рени закрыл пылающее лицо рукой, онемевшие губы не могли выдавить даже извинения.

— Я пойду к себе, не буду тебя смущать, — Тесса быстро склонилась и поцеловала готового провалиться сквозь землю мальчишку.

Наверное, виноват был погасший светильник, что она "промахнулась" и вместо обычного невинного поцелуя в щечку или в нос, мазнула по губам, заставив Рени дернуться, как от электрического разряда, при этом ее смех, как перезвон хрустального колокольчика, прозвучал особенно озорно.

Тесса легко соскользнула с кровати и быстро ушла. А Рени еще долго лежал, переваривая свои ощущения, осторожно проводя языком и пальцами по губам, которых только что касались теплые мягкие губы госпожи, желая сохранить этот случайный поцелуй, словно он его не стирал, а наоборот втирал в ставшую шершавой поверхность своих губ. И одна мысль сейчас крутилась на все лады: "Только бы она не обиделась, не посчитала бестактным... Тесса... только бы не рассердилась и пришла еще..."

Ренальд вслух обещал себе и ей, что больше не посмеет распускать руки. Но словно в пику его благим намерениям, перед глазами стояли мирное лицо спящей девушки, завиток волос на щеке, ее голое плечико и темной вишней на белом мраморе — сосок обнаженной груди... а в ушах все еще звучал озорной смех госпожи. И бедный парень никак не мог сообразить, отчего ей стало смешно в такой ситуации...

* * *

Утром Тесса пришла будить наложника мужа, но он уже не спал.

— Доброе утро, Рени, как спалось? — лукаво спросила хозяйка, останавливаясь в дверях.

Ренальд только успел натянуть штаны, в которых обычно выходил на площадку для тренировки. Его стройное тело, пока еще не слишком развитая мускулатура, почему-то так и манили подойти и прижаться к гладкой атласной коже спины, провести пальцами вдоль изгиба позвоночника...

Мальчишка порывисто обернулся и сразу опустил глаза, не смея встречаться взглядом с госпожой. Тесса помотала головой, отгоняя наваждение, и широко улыбнулась.

— Ну что ты молчишь, Солнышко? Не проснулся еще?

— Доброе утро, Тесс... извини меня за вчерашнее...

Быстрый взмах ресниц, зарумянившиеся щеки, виновато опущенные плечи... и снова синие глаза Рени тщательно изучают рисунок ковра на полу. Забавно...

— А что вчера было? — Тесса изобразила искреннее непонимание.

— Но разве... — Рени пораженно уставился на нее и захлопал ресницами.

Тесса вопросительно выгнула бровь. Ренальд только сейчас сообразил, что она дает ему возможность тактично опустить подробности и "замять" смущающий его инцидент. Рени поджал невольно расплывающиеся в благодарной улыбке губы и теперь переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать дальше.

"Какой же он еще ребенок..." — вздохнула про себя Тесса, любуясь юношей.

— Беги, занимайся, я подожду тебя к завтраку.

— Спасибо, Тесс! — просиял парнишка, выскакивая из комнаты.

Девушка прикрыла дверь и молча посмотрела вслед Ренальду, чуть ли не вприпрыжку бегущему по коридору от переполнявшей его радости. Настроение у наложника Аслана поднялось сразу на несколько пунктов. Тесса же улыбалась, пока он не свернул из широкого коридора в сторону лестницы и не скрылся с глаз, и потом устало закрыла ладонями лицо. Ренальд слишком юный и слишком хорошенький, но она совершенно не понимала, почему ее необъяснимо тянет к мальчишке-рабу, почему ее фантазия рисует странные для порядочной девушки пикантные картинки...

Небольшие светло-сизые тучки лениво плыли по серому небу. Днем, наверное, снова будет хорошая погода, но пока солнышко проглядывало сквозь облака отдельными фрагментами и почти не дарило тепла, как летом. Третий день можно было, задрав голову, наблюдать в поднебесье за мигрирующими нестройными клиньями журавлей, оглашающими округу прощальным курлыканьем. Отчего-то сердце наполнялось светлой щемящей грустью. Поздние летние цветы благоухали в саду, они еще долго будут цвести — это специально выведенный сорт, не боявшийся коварных ночных заморозков.

Рени глубоко вдохнул полной грудью запах осеннего утра и легко сбежал с широкого парадного крыльца, направляясь в сторону казармы.

Утоптанный плац во дворе казармы встретил Ренальда ароматом свежей выпечки Антиги, доносившимся с кухни, будоражащим вкусовые рецепторы, заставляющим глотать слюнки. Раб-наложник чувствовал себя бодрым и окрыленным до тех пор, пока не заметил, как от кучки столпившихся бойцов отделился Мартин и с ухмылочкой двинулся в его сторону.

Счастливая улыбка Рени несколько подувяла. Он еще надеялся, что тот пройдет мимо, но сын коменданта остановился напротив:

— Ну что, нежный мальчик, не зассышь встать со мной в спарринг?

Рени затравленно оглянулся. Кое-кто из ребят уже разминался. Кто-то из тех, что обычно вставал с ним, был в карауле или отдыхал после ночной вахты. Двое парней, относящихся к нему лояльно, обернулись, и теперь напряженно следили, не стоит ли подойти и вмешаться? Ренальд непроизвольно сглотнул, собираясь отказаться.

— Чё сник-то, очкуешь? Или тебе нечем? — хмыкнул младший Караскет, и его симпатичное лицо презрительно скривилось...

17.

Рени... глупый мальчишка попался на "слабО"... Он не понимал, отчего Мартин Караскет вдруг осмелел сразу же на следующий день после того, как уехал Аслан. Ренальд не видел, что к его появлению (он приходил практически в одно и то же время на утреннюю и вечернюю тренировки) из кухни вышла помощница кухарки, Фелиска. И, усевшись в тенечке, чтобы не слишком мозолить глаза ребятам (а то старшие, взрослые солдаты живо прогонят), принялась грызть большое сочное яблоко, словно именно это ее и занимало в данный момент.

Мартин же, думая, что прекрасно разгадал ее маневр, начинал тихо закипать. Он вообразил, что отчаянная девка пришла полюбоваться Ренальдом, к которому Антига запретила ей подходить. Но за просмотр денег не берут, а вот его специально позлить — самое то, чтобы не забывал о том, что ее благосклонности надо добиваться — Мартин не один поселился в девичьем сердечке — пусть постарается, докажет, что имеет право там находиться...

Повыделываться перед Фелиской младшему Караскету очень хотелось — отделать этого слизняка смазливого так, чтобы вздорной девчонке противно смотреть было, как из красивого личика Рени получается перекошенная физиономия с расквашенным носом. Унизить, извалять в пыли, чтобы тот корчился на земле у него в ногах, размазывая слезы и сопли...

Мартин искренне недоумевал, почему этому "нежному мальчику" столько внимания, почему тому разрешают столько всего неслыханного для его статуса? Почему наложника холят и нежат, и тут же учат делать то, что должен уметь настоящий мужчина? Где логика?

Господская подстилка... Он должен сидеть на своем этаже, где располагаются спальни... Вот пусть там сидит и не отсвечивает!

Почему на все промахи Рени ребята закрывают глаза, лишь добродушно посмеиваясь, и уважительно удивляются его успехам. От Мартина же все ждут чего-то бОльшего, и его маленькие победы воспринимаются как данность, словно он не старается изо всех сил, а нарочно медленно тормозит свое развитие, как личности, так и карьеры. Почему к нему, Мартину, больше требований? Парень всегда думал, что раз ему в детстве полагалось и разрешалось больше, чем другим, как ребенку и сыну коменданта, так будет продолжаться и дальше. На деле выходило, что с него требовали больше, не делая скидок на возраст и родственные отношения. Он не мог позорить своего отца и должен доказать, что имеет право называться солдатом этого бравого гарнизона, элиты, составляющей всего сотню бойцов, достойных жизни в Замке-крепости, преданных своему лаэру.

Пополнение, как правило, происходило лишь после выхода в отставку или гибели кого-то из основного состава, да еще набирался дополнительный отряд, если предполагались военные действия.

Военного положения давно уже не случалось. Сейчас в гарнизоне преобладал молодой состав бойцов — от 20 до 35 лет, и только несколько старожилов-ветеранов, у которых было чему поучиться... Мартину было лишь 17... так же, как и Ренальду.

Погибших и умерших в крепости (в походе), если не было родственников, претендующих на тело покойного, провожали в последний путь по обычаям их веры: кого-то хоронили в земле; кого-то сжигали и закапывали урну с прахом; кого-то отправляли в последний путь к праотцам по воде — по— разному. Но для каждого 'ушедшего' изготавливалась мемориальная табличка на стене Памяти. Ни один солдат не был забыт, где бы ни настиг его последний миг — здесь или в походе. И в этом была заслуга лаэра, каждый из его бойцов знал, что удостоится нормального посмертия, и душа его не будет скитаться неприкаянным призраком, скорбя о прожитом...

Возможно, в другой день Рени оказался бы более благоразумен. Наверняка, будь здесь те, кто обычно опекал его, давно окликнули бы Мартина. Да и сам сынок коменданта, скорее всего, поостерегся бы лезть на рожон, но обстоятельства сложились так, как сложились. И вчера Рени почувствовал одну простую истину — если ты мужчина — то будь мужчиной во всем — хочешь, чтобы в глазах твоей женщины светилась гордость за тебя, а не презрение и жалость — сумей этого добиться. Отличный пример — Аслан. То, какими глазами на него смотрит Тесса... Ни грамма презрения за то, что варвар имеет даже такой пагубный порок — спит с мужчинами, что противоречит естеству, не умаляет в глазах его жены других достоинств настоящего мужчины.

А Меченый? Разве хоть раз она взглянула на него с жалостью, из-за его статуса, из-за того, что он также может оказаться под Асланом, из-за его шрамов, уродующих лицо? Нет, Дерек такой же раб (ну, может, в чем-то его участь лучше, в чем-то хуже), но Тесса его уважает, это очевидно.

Рени очень хотел бы стать кем-то более значимым для своей госпожи, чем домашний любимец. Ренальд был уже далеко не тем запуганным мальчиком, загнанным в угол обстоятельствами своего появления здесь — и Орис, и Аслан, и Тесса, и даже Дерек поддержали его, не дали сломаться под гнетом злой судьбы. Кто чем — они помогли ему понять, что он личность, несмотря на свое положение, и этой личностью он очень хотел остаться. И даже в глубине души, где-то глубоко-глубоко, чтобы не расстраиваться, что такое невозможно, он мечтал о бОльшем... Ведь мечте не могут подрезать крылья, если не выпускать ее наружу, никому не рассказывать о самом сокровенном...

И Рени вчера понял несколько истин. Ощущение молодой женщины в его объятиях — это прекрасно. Оказывается, женское тело создано для любви и ласки. Но самое главное, ему (несмотря ни на что), для того, чтобы почувствовать, как сносит крышу от близости любимой, нужна именно Тесса!

Но такая, как Тесса, если и позволит себя полюбить — только мужчине, а не сопляку...

Ренальду сейчас требовался совет кого-то из мужчин, на которых он мог положиться. Но их рядом не было, зато была жгучая потребность доказать госпоже Тессе, себе, да и остальным, что он тоже мужчина, а не "постельная грелка", которой его считает этот выскочка — Мартин, отравляющий ему жизнь.

Фелиску наложник Аслана так и не увидел, а та чуть не подавилась огрызком яблока, поняв, что сейчас произойдет... Помощница кухарки была маленькой женщиной, и ей, как и любой другой, очень импонировало, что такие нешуточные страсти готовы разгореться из-за нее...

Глупышка, она даже не могла понять, за кого ей больше переживать... Очень ей не хотелось, чтобы Мартин поколотил Рени, а с другой стороны — до Рени, хозяйского мальчика, ей, как звезде, отраженной в воде, до неба — вместе быть можно только в смелых бесперспективных мечтах...

— Пошли! — согласился Рени и втайне порадовался, что голос от волнения не дрогнул. Ну и что, что поджилки трясутся, зато дурного куража хоть отбавляй, а это слегка компенсирует страх и притупляет слабые позывы здравого смысла.

Взрослых мужчин на площадке не было, некому из молодых азартных парней было понять, что нельзя допускать мордобой двух пацанов... Один из солдат дернулся было остановить, но его придержали. Даже те, кто был "за Рени", желали узнать, насколько они не ошибаются в своих предположениях.

Не позволили лишь взяться соплякам за оружие. И мальчишка-наложник не подкачал — принял вызов. Ренальду уже доверяли не только деревянный меч. Тренировки происходили в разных видах "единоборств", поэтому юношам просто обмотали кулаки бинтами и приготовились посмотреть, насколько хватит выдержки Рени. Все вполне здраво оценивали шансы, даже ставок не надо было делать, но интересно было — сразу заноет, прося пощады, или нет?

Обменявшись всего несколькими тренировочными атаками (выпадами/защитой), Мартин нарушил правила первым.

Удар по лицу взорвался фейерверком искр из глаз и резкой болью, следующий удар еще раз по лицу и тут же поддых, вышибая воздух из легких, едва позволил удержаться на ногах...

Не успев понять, как же так — ведь учебный бой? не успев прийти в себя из-за первых двух подлых ударов, Ренальд просто не увидел, что Мартин уже не в состоянии остановиться. Сын коменданта точно знал, что его не погладят по головке за то, что попортил личико хозяйского наложника, зато сейчас эта "подстилка" окажется там, где ей самое место — у ног победителя. И это на глазах у Фелисочки... окончательно убивая все чувства к нему со стороны девушки — ведь слабаков не любят, а презирают. Ну, в крайнем случае, жалеют, только в Фелиске этот дар несколько атрофирован — она жалеть, утешать не станет...

Рени согнулся пополам, упал на одно колено, пытаясь протолкнуть в отбитые легкие хоть глоток воздуха. В голове шумело, перед глазами плавали какие-то темные круги, носоглотка быстро наполнялась чем-то густым, вязким со вкусом железа... На месте носа Рени чувствовал жгучую боль, губа распухла, и язык, машинально убедившись, что зубы на месте, дотронулся до рассеченной губы...

Именно это заставило мальчишку опомниться — как он будет выглядеть? Как он сможет показаться Тессе — с разбитой рожей? Разве таким он будет нужен? Страх лишиться обаятельной внешности ледяными пальцами сдавил горло. Но спазм тут же прошел, и Рени сумел сделать вдох... закашлялся кровью, чудом увернулся от следующего удара, выполнив буквально на днях выученный перехват, быстро принял условную стойку, утверждаясь на ногах...

А вот вид собственной крови, от которой обычно мутило, да последующая мысль, что этот гад разбил губу именно в том месте, где вчера касались губы Тессы, сработали странным катализатором, отпускающим тормоза. Неожиданная ярость, буквально взорвавшая его кровь, фатальная безнадежность взять реванш или хотя бы не свалиться окончательно, упокаивая все мечты и надежды под слоем пыли на земле в ногах безусловного врага, разбудили в Рени древние, как мир, инстинкты. Уже не человеческие, а буквально звериные — даже если тебя загнали, и выхода нет — вцепиться в глотку, утянуть за собой, хоть как (и плевать, что еще вчера это было невозможным), придали мальчишке-рабу сил выпрямиться и броситься на своего обидчика. Он даже не думал, не мог думать, не успевал... Два месяца тренировок с разными спарринг-партнерами, с разными методиками ведения боя сослужили хорошую службу... Тело, не желающее узнать больше боли, чем уже ощутило, действовало само, да по правде сказать — Рени сейчас просто этой боли и не почувствовал бы, словно перейдя какой-то рубеж в своем сознании... Хочешь жить — попробуй, выживи! В этот миг он поставил на карту все — если упадет сейчас — ему уже не подняться ни в собственных глазах, ни в глазах любимой, ни в глазах тех, чьего уважения он добивался все это время...

Фелиска вскочила на ноги, каким-то внутренним чутьем, женской интуицией сумев почувствовать, что это уже совсем не показательный спарринг, и сорвавшиеся парни дерутся по-настоящему. Поняла, что каким-то чудом Ренальд сумел достать Мартина, и у того теперь тоже было разбито лицо. Увидела, что сцепившись, как два диких кота, они теперь оба рухнули на землю, продолжая кататься в пыли, не забывая окучивать друг друга кулаками и ногами, не позволяя сопернику подняться, ставя подсечки, и снова опрокидывая. И непонятно — кто кого одолевал....

Присутствующие солдаты уже сгрудились вокруг, еще даже не успев решить — растащить их или все-таки еще подождать. Мнения разделились — слишком быстро и неожиданно все произошло. Вспышка звериной ярости, отменяющая инстинкты самосохранения Ренальда, оказалась для бойцов настолько неожиданной, что у некоторых даже закралась мысль — Караскет дождался, и Рен наконец-то отыграет назад все свои обиды.

Уже почти ни для кого не являлось секретом, что пацан не был рожден рабом и стал им не из-за нищеты родителей или старших родственников, продавших его в уплату долгов, а в силу какой-то мутной, непонятной истории. Но вот то, что в предках его не обычные крестьяне, а многие поколения прирожденных воинов, рыцарей — было известно очень немногим. Поэтому и не смогли окружающие вовремя сообразить, что не всплеск отчаяния породил эту непонятную и дикую злость, позволившую Рену не лечь у ног соперника в первые же секунды, после того как обычная тренировка стала уже серьезной дракой, в которой нет правил. А уж понять, что в Рени проснулась кровь его предков, которая не даст ему отступить, просто сдаться на милость сильнейшего, и уж тем более просить пощады — не понял никто из присутствующих.

За кого Фелиска больше переживала в данную минуту, она не знала, но перепугалась сильно. И девчонка заорала страшно, на одной ноте, сама чуть не оглохнув. Заставив судорожно подскочить с коек отдыхавших после караула солдат, не понимающих, что могло приключиться — на сигнал тревоги походило мало, но таким дурным голосом можно было оповещать лишь о том, что Замок-крепость ждут серьезные неприятности.

Кто-то уже, не успев толком одеться, схватив оружие, оказался возле дверей и столкнулся с товарищем, заходившим в казарму.

— Что там? — сразу вскинулся Верен, мотая головой, чтобы прийти в себя. Он недавно сменился с поста и успел поспать всего полчаса.

— Драка, — коротко бросил вошедший парень, почему-то очень мрачный.

— А Фелька что воет? — мужчина с явным облегчением опустился на кровать.

Ну, драка, ну бывает...

— Там Мартин с Реном сцепились.

— Что?!! — не поверил Верен, чувствуя, как рождается какой-то внутренний протест от этой новости — этого еще не хватало!

— Ага, ребята ждут, чем дело кончится, но по мне — растаскивать надо...

— Не понял...

— Что непонятного? — зло выплюнул Юджин. — Мордобой!

— Мля! — смачно оценил ситуацию Верен.

Словно подброшенный пружиной, он вскочил и ринулся на улицу, едва не снеся еще троих бойцов лаэра, направляющихся к выходу, которые все равно теперь проснулись и хотели своими глазами убедиться, что сообщение правдиво...

Верен вылетел на площадку, врезался в толпу солдат, которые уже пытались растащить мальчишек, но те все еще с упрямством самцов, делящих самку, рвались в бой. У обоих лица и обмотанные узкими холстинами кулаки были в крови, а в глазах плескалась бешеная ненависть и готовность уничтожить друг друга...

Перекатившись, Мартин снова оказался сверху, замахнулся, но почувствовал, как его грубо хватают за волосы и пояс штанов (торс был голый) и отшвыривают в сторону. Его кулак мазнул воздух, огорчая промахом. Рени также бесцеремонно вздернули на ноги и, заломив руку болевым приемом, заставили выгнуться назад. Невольно запрокидывая голову, захлебываясь от крови, он все же попытался лягнуть ногой коварно подхватившего его сзади, но, получив подсечку, чуть не рухнул на подогнувшихся ногах, взвыл от бессильной злобы, понимая, что проиграл, что из этого стального захвата ему уже не вырваться... Собрав последние силы, юноша все же попытался извернуться ужом, припоминая прием Верена, но лишь в глазах потемнело от жгучей боли в вывернутом из сустава плече... Руку не сломал только чудом, потому что хватка тут же ослабла, и его прижали к себе, не давая опускать голову, но вот смысл громкого окрика над ухом до пацана дошел не сразу:

— Тихо, тихо, Рен! Все! Да не дергайся ты, окаянный! — непонятно, чего больше в знакомом голосе было — злости или тревоги.

— Верееен... — стиснув зубы, прошипел Рени, запоздало сообразив, почему ему не удалось увернуться. Верен оттачивал свой коронный прием годами. — Пустиии...

— Нет! Все! На сегодня вы уже порезвились. Ты хоть представляешь, на что похож сейчас? Ты соображаешь, во что вляпался?! Как вас угораздило, придурки малолетние?— сдерживая досаду, втолковывал наложнику хозяина мужчина, хотя сам представлял слабо, с чего такой сыр-бор. Единственное, что он знал точно — влетит всем, даже тем, кто рядом стоял. Не пресекли на корню, а ведь догадывались, что когда-нибудь столкновение произойдет — затянувшийся конфликт дозреет... Узнать бы с чего все началось...

Мальчишку колотило, он еще не мог выйти из пьянящего угара, не понимал, что уже все кончено, что надо постоять смирно, запрокинув голову, чтобы остановилась кровь. Рени пытался найти взглядом противника, но Мартина тоже держал кто-то из бойцов, оттеснивших пацанов друг от друга.

Над площадкой сейчас было жарко от нелицеприятных высказываний в адрес обоих виновников "веселья". Правда, Мартину доставалось "лестных" эпитетов больше, чем Рени, в данный момент всех присутствующих заботило — что теперь будет? — за попустительство достанется всем, невзирая на чины и звания...

— Отпусти... я сам... — глухо произнес Рени — его уже подташнивало от крови, которую приходилось частично сглатывать, но мужчина держал бережно и довольно крепко, лишая возможности как вырваться, так и упасть. Ренальд покачнулся, чувствуя, как бешенство понемногу отпускает, и в руке, повисшей плетью, пульсирует боль, а вместе с нею появилась противная слабость...

* * *

Комендант пока еще пребывал в счастливом неведении о том, что происходит на территории вверенного ему объекта. Лаэр Аслан оставил кое-какие распоряжения. И, поднявшийся чуть свет Инвар, стоя посреди склада, пытался припомнить, нужно ли добавлять в смету расходы на закупку части зимней экипировки или пойти к себе и все же еще раз свериться со столбиками цифр в описи — пересчитывать комплекты, которые находились на складе, совершенно не хотелось.

Вот правильно ему жена все время выговаривает, что надо делать дубликаты описей и хранить в кабинете и на складе — чай не военная тайна, даже если и попадет кому-то на глаза...

Задумчиво покусывающий губу комендант тяжело вздохнул и направился к выходу. Дежурный чуть не налетел на него, но тут же опомнился, быстро и четко докладывая обстановку. Солдаты предпочли бы умолчать про инцидент, но факт испорченной мордашки Рена уже не скроешь. Теперь мало не покажется никому, но это уже головная боль коменданта. Парень проклинал свою участь, что именно ему выпало сегодня дежурить по казарме, значит, с него с первого и спросят, раз вовремя не пресек конфликт.

Выслушав короткий доклад, Инвар, не сдержавшись, впечатал кулак в ни в чем не повинную стену и бегом бросился на площадку. В голове билась только одна мысль — может, не все так страшно, как обрисовал дежурный?

Иначе придется доложить Тессе, что мальчишка пострадал. Рена нужно срочно отправить к Халару — пусть осмотрит. За здоровье собственного сына он сейчас волновался меньше всего, справедливо рассудив, что Мартин вряд ли мог покалечиться, а вот покалечить ненавистного ему ровесника — запросто.

Инвар от души желал бы наказать обоих, не побрезговал бы даже собственноручно, но к несчастью, Ренальд, как ни крути — все-таки не его подчиненный, а дорогая (и если верить жене, видевшей запись о расходах господ), даже безумно дорогая игрушка. Игрушка, покупка которой была не столько необходимостью, сколько роскошью, доступной очень немногим.

Инвар прекрасно видел, что Аслан не испытывает и отдаленно той страсти к Рену, которая гложет его господина по отношению ко второму рабу — к Дереку. Вполне возможно, мальчишку приятно было оставить в доме для развлечения, наблюдать за его развитием и тешить взор эстетичной миловидностью хорошенького личика... Если у того окажутся серьезные травмы — кому нужна бракованная вещь? Мля! Мало он сына порол в детстве... точнее, он-то сам его как раз и не порол — хватало забот с подчиненными. Зато Марта могла приложить от души, если ее вывести. А подзатыльники у нее тяжелые. Только, видно, и они не пошли впрок...

Если же Тесса (эх, как не вовремя в крепости нет Аслана!) решит рассудить случившийся конфликт, исходя из положения, занимаемого Рени, то... Даже думать об этом не хочется... За любой вред, нанесенный хозяйской вещи, да еще и без разрешения хозяев... Ах, сын, мальчишка-недоумок, так тебя растак!

Если Мартину придется выплачивать ущерб, нанесенный хозяйскому добру, скопленных отцом за годы службы средств "на черный день" может не хватить. Даже если кое-что продать из имущества — сын попадет в бедственное положение, потому что самому еще неоткуда взять такую огромную сумму, да и семью этой своей выходкой просто разорит...

Так подставить! Собственный сын!!! Был бы Аслан в крепости — с ним проще договориться, да и мужчина всегда быстрее поймет другого — лаэр не стал бы рубить сгоряча. Но Тесса... покровительствующая мальчишке — вот с ней проблем не оберешься... А ну как решит, что Мартин специально?

Про наказание для сына — это отдельный разговор... сейчас главное — увидеть обоих, оценить степень ущерба. Наложника — к Халару, пусть подлатает... и все-таки надо доложить госпоже...

Мужчина чуть не стонал от отвращения к этому вынужденному объяснению с женой лаэра. Девчонка своенравна — что ей придет в голову?

Старший Караскет развернулся и коротко бросил приказ. Дежурный сморщился — к госпоже Тессе, пожалуй, идти сейчас было страшнее, чем поставить в известность коменданта... но приказ есть приказ...

Увиденное зрелище добавило Инвару мрачного настроения, солдаты посторонились, пропуская раздосадованного коменданта к виновникам учиненного беспорядка. Оценив видок Ренальда, мужчина смачно выругался сквозь зубы и еле сдержался, покрывшись от гнева красными пятнами, чтобы не отвесить своему проблемному отпрыску заслуженную оплеуху. Перед личным составом не хотелось терять лицо — Мартин прежде всего его подчиненный, унижать его, как и любого свободного воина из личного состава гарнизона, он не имеет права — и наказание сыну будет в соответствии с Уставом. Комендант лишь стиснул побелевшие кулаки:

— Я хочу знать, что здесь произошло?! — рявкнул он в бешенстве. — Караскет?!!

Мартин все еще сердито сопел, шмыгая разбитым носом, но невольно попятился, как и остальные. Застилавшая пелена ярости немного отступила, и трезвые мысли были совсем не радужны — как ни крути, а виноватым выходил он... Отец был вне себя...

Мартин открыл рот, закрыл, сглотнул и обреченно опустил голову — что тут скажешь?..

— Тесса идет...

— Госпожа Тесса...

— Хозяйка...

— Ох, что сейчас будет...

Пронесся нестройный шепоток меж бойцов, и Инвар ощутил, как по спине пробежали ледяные мурашки... потому что лицо спешащей к ним девушки стало почти белым, едва она увидела окровавленного Рени...

* * *

Тесса неспеша приводила себя в порядок. Разбудив Рени и отправив его на тренировку, девушка убедилась, что ей все труднее бороться с искушением, и решила пока заняться собой, чтобы отвлечься. Ренальд счастливо избежал ненужных неловких объяснений. Тесса хотела бОльшего, но он еще не был готов.

"Стоит ли помочь?" — мучительно спрашивала она себя в который раз и не находила ответа — слишком много было и "за", и "против"... Аслан ведь дал понять, что не сердится на ее нежное отношение к Рени, и отругал обоих за то, что они боялись ему признаться в "прелюбодеянии", но и прямого разрешения не давал... Интересно, что он тогда имеет в виду?

Девушка заколола волосы, критически оглядела себя в зеркале — попыталась изобразить надменный холодный взгляд, неудовлетворенно нахмурилась и фыркнула. Нет, ну почему она выглядит, как обыкновенная девчонка, а не как аристократка в четвертом поколении? Ведь и отец, и покойная мама — выходцы из благородных семей... А впрочем, эта маска нужна лишь в городе на приемах и балах, в Замке все давно привыкли к ее поведению и непритязательности в нарядах.

Тесса предпочитала удобные украшения из кожи драгоценностям, небрежной грудой возвышающимся над распахнутой шкатулкой из перламутра. Аслан знал ее предпочтения и все равно баловал, даря новые, а она ведь даже половины из этих побрякушек не надела по второму разу, нацепив в первый — чтобы порадовать мужа. Хотя некоторые ей и самой очень нравились — просто образ жизни мешал ей носить тяжелые серьги, браслеты, колье или бусы из драгоценного металла и крупных самоцветных камней...

Логическая цепочка выглядела странной. Началось с драгоценностей, вспомнила о муже, затем о том, что с мужем уехал Дерек, который два дня назад, как раз накануне отъезда Аслана с отрядом, вернул ей утраченный во время приключений в городе браслет, сорванный одним из тех бандитов-придурков, от которых пришлось бесславно удирать.

Тесса совершенно не ожидала увидеть эту вещь вновь, и была приятно удивлена. Дерек не стал вдаваться в подробности — после двух суток отсутствия вместе с несколькими бойцами по какому-то поручению лаэра, он выглядел чем-то чрезвычайно довольным. И заметно огорчился, когда девушка, приняв поврежденный браслет, поблагодарила и показала, что у нее уже есть почти такой же, даже чуть лучше — Рени позаботился о дубликате, чтобы любимая госпожа не расстраивалась. Дерек предложил выкинуть его, чтобы не восстанавливать поврежденные элементы кожаных шнурков, но Тесса сказала, что оставит его на память "просто так", чем заставила парня снова странно смущенно улыбнуться.

Тессе нравилась его немного нагловатая и в то же время хитрая улыбка — словно все время поддразнивает. Неуместное чувство превосходства на изуродованном лице раба-воина ему почему-то удивительно подходило. А впрочем, это его способ выживания и самовыражения... Пока он никому серьезно не отравляет жизнь — вполне можно "проглотить".

Кажется, Меченый хотел доказать ей, что не только бегает хорошо — значит, нашел тех, кто посмел обидеть его госпожу. Сатисфакция Тессу не сильно волновала, но вот Дерека, похоже, здорово задевало то, что пришлось тогда побегать от подонков, и он исподволь, не объясняя напрямую, давал ей понять, что отомстил за свое попранное самолюбие. Наверняка с одобрения лаэра (которому, она надеялась, Дерек сумел преподнести достойную версию "приключений"), развлекся и заодно помог городской страже почистить улицы города — опять же — лаэру в плюс — хозяин этих Земель дал своих людей. Скольких не было — пятерых или восьмерых?

Тесса досадливо поджала губы — не могла вспомнить... но Верена, как и Дерека, в Замке не было точно. Значит, и этот вояка хотел самолично кое-кому припомнить свое вынужденное унижение...

Тесса покрутила браслет на запястье.

Рени... Губы непроизвольно расплылись в улыбке, и на душе потеплело. Солнышко...

Как же хотелось дать себе волю, но мальчишка еще слишком неискушен... Почему-то все мысли сейчас крутились вокруг него — о муже она скучала вчера и будет о нем думать ночью, перекатываясь во сне на его сторону кровати, зарываясь носом в подушку, хранившую его запах... Рута хотела поменять белье, но она не разрешила... Три недели, конечно, не будет терпеть несвежие простыни, но хоть первые дни после разлуки — пусть будет иллюзия его присутствия...

С тех пор, как ушел Ренальд, прошло не более получаса. Рута уже сервировала стол. Тесса не хотела завтракать в одиночестве, но Рени освободится не скоро — час обязательной тренировки да плюс душ...

Девушка только уселась за книгу, чтобы скрасить ожидание, как вошла растерянная Рута вместе с необычайно серьезным посыльным от коменданта, просившим ее срочно подойти к казарме. Это было странно, обычно Инвар сам приходил, если что-то случалось, но ...

— Рени... — ахнула Тесса, в предчувствии беды и, судя по тому, как старательно парень, посланный Инваром, пялился в пол, поняла, что права.

— Что с ним? — глухо потребовала ответа хозяйка Замка, боясь услышать этот ответ. Отчего-то вдруг стало трудно дышать.

— Драка, госпожа Тесса...

— Ренальд и?.. — не совсем поверила она, не в силах представить, кто мог ее спровоцировать, зная статус раба.

— Караскет... младший... — нехотя выдавил дежурный. Ему жуть как не нравилась отведенная на сегодня роль. Не хотелось подставлять Мартина, Рени вызывал невольное уважение, но из-за обоих у самого парня теперь огромные проблемы.

— О, нет! — она знала о том, что мальчишки конфликтуют, но неужели Рени надоело терпеть вечные нападки сына коменданта? Впрочем, в первое мгновение девушке было без разницы, 'кто еще' — Ренальд наверняка получил по полной программе. Тесса не стала больше терять ни минуты и поспешила на улицу, стараясь только не сорваться на бег, лихорадочно прокручивая возможные линии своего поведения.

Тревога за Рени мешала думать, ей было страшно представить лицо юноши разбитым. Сколько раз он возвращался с этих тренировок в синяках и ссадинах — но тренировочные бои по Уложению в Уставе щадили лицо и привычно оберегаемые органы солдат. К тому же в спаррингах умелые бойцы успевали остановиться в паре миллиметров, чтобы не испортить "товарный вид" хозяйского наложника.

Пока она не увидела парня собственными глазами, решение не приходило, но все-таки надо было определиться, как себя вести. Если Рени решился на драку, принял вызов — это... а это неожиданно оказалось приятным известием.

'Мальчишка-то растет на глазах!' — вдруг сообразила девушка и невольно хмыкнула одобрительно.

Тесса выросла среди мужчин, которые по-взрослому решают свои проблемы с избытком тестостерона. Она понимала, что если сейчас бросится укрывать парня "своим подолом" — погубит все зачатки его мужской гордости и самолюбия и в его собственных глазах, и в глазах окружающих. А если так, то она просто обязана "сохранить лицо" и себе, как жене лаэра (не мужа, а военачальника), и Рену...

Какое же трудное решение — ее просто трясло от страха за Рени и от желания наказать Мартина так, чтобы впредь было неповадно. Сколько можно терпеть? Не понимает? Не дорос? Здесь не исправительное учреждение, а военная крепость, или он забыл, кто такой Ренальд? Справедливо ведь?

И тут же охлаждала свой пыл — Мартин — боец ее мужа, один из элитной сотни... Сыну коменданта было так же непросто получить это место, как и другим претендентам, но он сумел... только вот удержаться вряд ли сможет, повторись такой конфликт...

Ну как же не вовремя уехал Аслан! Его решение, как всегда, было бы более правильным... Что же предпринять? Если потребовать компенсацию... нет, это хорошенько ударит не только по карману Мартина, но и по всей его семье, что он сам имеет-то — зеленый пацан — половину жалования отдает матери, половину растранжиривает в городе, да Фелиску балует иногда... Это более тонкий и серьезный вопрос — родители разгильдяя, Инвар и Марта — незаменимые люди в Замке. Инвар — правая рука Аслана в крепости, а на комендантше держится все хозяйство, освобождая саму Тессу от стопки нудных бухгалтерских книг, которые она инспектирует раз в неделю, а не ежедневно... Негоже портить отношения с ними. Они, скорее всего, воспримут все правильно, но человеческая душа — тонкий механизм. И понимание чувства долга и благодарности запросто сотрутся под гнетом мелких обид и смогут подточить чистые доверительные отношения.

Наказать... По Уложению в Уставе за нанесение преднамеренного увечья в тренировочном бою полагается арест, карцер и наказание плетьми при полном построении всего гарнизона. Десять-пятнадцать ударов плетью, в зависимости от степени повреждения пострадавшей стороны и повторения случая — первичное нарушение или рецидив? Выдержит ли Мартин такой позор и само наказание? Аслан противник крайних мер... Значит, карцер и что-то еще.

По своему состоянию, близкому к панике, Тесса не отказалась бы подвергнуть дрянного мальчишку прилюдному наказанию плетьми — в назидание другим, но поможет ли это Рени? Ребята наверняка озлобятся, что из-за хозяйской игрушки идут такие серьезные санкции. У свободных людей психология совершенно отличная от рабской... Ох, Аслан!..

Мартин, гаденыш, как же ты не вовремя решил проявить свой поганый характер... нет... компенсация отпадает однозначно, так же, как и плети... Впрочем — это уже решение коменданта. Может быть, у него самого, как у отца, а не командира, руки чешутся? Вот было бы здорово... но он именно, что отец... пожалеет кровиночку... или не посмеет показать слабину?..

Накрутив себя, но так и не разрешив внутренний конфликт, Тесса подошла к казарме. Ребята сразу же расступились перед ней, вытянувшись по стойке смирно и старательно отводя взгляды.

Хозяйка Замка махнула рукой — вольно! Многие предпочли бы сейчас оказаться подальше, но любопытство тоже страшная штука. Комендант понурившись, ждал, пока она подойдет ближе. Мартин заметно нервничал...

Пока Верен изображал примерного солдата перед своей госпожой, так же, как остальные, приветствуя хозяйку Замка-крепости, Ренальд, оставшись без "опоры", выпрямился. Мальчишка закрыл лицо руками, чтобы не шокировать Тессу, но смешно и совсем по-детски пытался разглядеть сквозь растопыренные пальцы ее реакцию. Ему очень хотелось, чтобы она оценила его шаг, его безрассудную смелость и поняла, чего ему это стоило — разве он не молодец? Только страшно было, не будет ли ругать его за расквашенный нос, за разбитые губы и ссадину над бровью... Но ведь он доказал, что может считаться мужчиной? А это все пройдет... наверное... только под глазом наверняка образуется смачный "фонарь"...

— Убери руки, — тихо произнесла Тесса.

Рени вздрогнул и отнял ладони от лица.

Спазм перехватил горло девушки — она еле сдержала возглас разочарования, опустила глаза, привыкая к новому образу любимчика, стиснула ледяные ладони, чтобы не броситься к нему и обнять, утешить, утащить в свои покои, уложить в кровать, зацеловать его ранки, исцеляя...

Состояние Рени Тессу привело в тихое бешенство, она резко обернулась к Мартину, сцепив зубы, пытаясь сдержаться, глаза превратились в узкие щелочки... Мальчишка под ее испепеляющим взглядом невольно отступил еще на шаг... впрочем, Мартин выглядел чуть лучше, но ему-то к дракам не привыкать, а вот Рени чувствовал себя очень неуютно...

— В лазарет! — коротко бросила Тесса.

Инвар кивнул Верену на Ренальда:

— Проводи!

— Есть! — отозвался боец.

— Обоих, — выдавила Тесса, и Мартин удивленно вскинулся на девушку.

Губы предательски дрогнули, но голос госпожи оставался ледяным.

— Все свободны! — обвела она взглядом столпившихся парней.

Инвар кивнул. Благоразумие победило. Дважды команду передавать не потребовалось — солдаты нехотя разошлись, оглядываясь и переговариваясь вполголоса, потому что это было только начало "представления", и все это понимали...

— Госпожа Тесса, мне очень жаль, я обязательно разберусь с этим вопросом, и Вы можете потребовать... — начал прощупывать почву комендант...

Тессе интересно было послушать, как Инвар сам расценивает возмутительную обстановку, но девушка лично хотела сходить к Халару и убедиться, что с Рени ничего непоправимого не случилось...

— Поскольку все произошло во время учебной тренировки, которые проводятся с Ренальдом по непосредственному приказу лаэра Аслана, а не из-за Вашего желания, я разрешаю Вам пользоваться Уложениями Устава... в отношении обоих...

— Тес... Госпожа Тесса... — растерялся Рени, увидев, что любимая отвернулась, стараясь не смотреть на него.

— Двигайся давай, от греха, — шепнул Верен, подтолкнув Рена в сторону лазарета. — Потом повинишься, когда мордашку умоешь — может, смилостивится.

Верен сам обалдел. Он был уверен, что по заслугам получит лишь Мартин, да видно хозяйке и впрямь было интересно лишь хорошенькое личико голубоглазого ангелочка, и теперь ее не трогало, что сейчас должен испытывать "нежный мальчик"...

'Ну, бабы! — разочарование в Тессе было настолько глубоко, что мужчина воспринимал его, как собственную пощечину... — Эх, ребята не слышат... тогда бы так не восхищались молодой женой лаэра...'

У Мартина ёкнул желудок и он даже не успел позлорадствовать, что противнику не утирают сопли, а тоже наказывают. В отличие от Рени, Мартин Устав Замка-крепости знал наизусть.

А у Инвара вытянулось лицо, он подумал, что ослышался.

— Госпожа?

Ренальд все еще не мог уйти, пытаясь, если уж не получится почувствовать, то хотя бы понять желания Тессы... и, пробуя справиться со своими порывами, рассуждать логически... С одной стороны, он не хотел, чтобы именно сейчас она расстраивалась из-за него и начала жалеть. Он понимал, что тогда сгорит от стыда перед воинами гарнизона... Лучше пусть ругает — ведь это он действительно заслужил (в этом Рени был как раз согласен с решением хозяйки), но ее холодность — показная она или нет? — пугала его до нервной дрожи.

— Захотел стать мужчиной — учись им быть! — отрезала Тесса, показывая, что прения закончены. — Какое наказание по Уставу? Карцер?

Стремительно заплывающий глаз раба дернулся. Мужчиной Рени быть хотелось, а вот в карцер — нет...

Инвар кивнул и промолчал про плети, лишь сглотнув — не может быть, чтобы Тесса не помнила Уложения Устава... Она дает ему возможность решить самому — но решение должно быть верным — ну что за коварная женщина...

— Понял! — коротко отозвался он.

— Для начала — лазарет, — сухо бросила хозяйка Замка, разворачиваясь в сторону владений Халара, куда повели обоих пацанов.

Комендант пребывал в препоганейшем расположении духа — оба отправляются в карцер, это ясно. А дальше? И следует ли наказывать старших воинов, не просто присутствовавших на площадке, но и допустивших все это безобразие? По тому же Уложению Устава, они тоже попадают под взыскание, пусть и не такое строгое... Дежурный также свое получит — не имеет значения, что он в момент начала драки находился в казарме.

Подозвав дежурного, Инвар объявил общее построение, лихорадочно соображая, как поступить? Он не совсем понимал, что движет госпожой, да и какие вообще могут быть мотивы такого поступка, но момент удачный, очень удачный... К тому же разорение семьи в таком варианте уже не грозит...

Тесса помогать Халару не стала, хотя ей так и хотелось подойти к понурившемуся Рени, придерживающему на лице полотенце, в которое был завернут лед, поддержать юношу, похвалить и утешить, да чего уж там — хотя бы прикоснуться...

Вывихнутый сустав Ренальду Халар уже вправил, пока Верен держал парня. К счастью, прошло немного времени, и отек был не слишком сильный, но вскрик, сорвавшийся с закушенных губ наложника, и невольно выступившие слезы, которые Ренальд тут же, отвернувшись, вытер, полоснули по сердцу Тессы, словно это она сейчас подверглась такой экзекуции. Она прекрасно знала, что это такое — у самой пару раз бывали подобные травмы, пока осваивала какие-то приемчики, которыми ее развлекали бойцы отца.

Верен недобро косился на свою госпожу, от души сочувствуя Рену, к поврежденному плечу которого сейчас тоже был примотан лед в небольшой простынке. Мальчишка замерз и старался не дрожать, чтобы это было незаметно другим, очевидно стесняясь, как бы присутствующие не приняли его озноб за мандраж после оглашения его дальнейшей участи (хотя, это тоже присутствовало). Но Халар велел подождать еще минут десять, прежде чем убрать лед и наложить тугую фиксирующую повязку на травмированное плечо.

Мотивы поступка Мартина Верен, как ни странно, тоже понимал, но что делать — коли своего ума нет, чужой не пристроишь... ничего, перебесится со временем... только бы еще больше дров не наломал, дурачок... В глазах многих авторитет Мартина сейчас здорово упал по сравнению с Реном из-за недостойного поведения сына коменданта — вот как судьба посмеялась. Не раба окатят презрением, а свободного, стоит ему появиться среди личного состава, среди своих друзей-товарищей.

Н-дааа, делааа...

"Не суди, и тебя не осудят — не зря все-таки пословица существует", — вздохнул Верен, ожидая, пока его подопечного отпустит лекарь.

Вот и выспался на сегодня, а еще неизвестно, что объявят на общем построении, а то и вообще не до сна будет...

Хоть не сам виноват, а все-таки совесть грызла взрослого мужчину. Всего-то несколько раз ему доверяли сопровождать Ренальда, это господское сокровище, но мальчишка чем-то очень располагал к себе, и Верен помимо воли, не по приказу, чувствовал свою ответственность за него. Мужчина невесело усмехнулся — а друзья-товарищи, лбы здоровые, смеялись вначале над Орисом (и сам Верен вместе с остальными), что тот возится с мальчишкой, словно он ему родственник какой... А ведь у Ориса и в самом деле никого нет, кроме товарищей по гарнизону, бойцов лаэра Аслана.

Мартин был зол и обижен. Утвердить свое превосходство над смазливым соперником за Фелискино сердечко не получилось, и он досадливо морщился, понимая, какую очевидную глупость совершил. Просить Тессу о снисхождении? Наказание плетьми пугало парня до крайности. Даже не столько испытанием предела болевого порога (все-таки садистов-палачей среди ребят не было, а исполнять придется кому-то из своих же), а позором терзаемого беспомощного нагого тела, выставленного на всеобщее обозрение. На его памяти это первый случай, когда возможность применения данного вида экзекуции за провинность оказалась так реальна. Мартин видел, как здоровые мужики ломались после пятого удара... Правда, скорее всего, не от смущения, а именно от боли и шока.

Парень вновь исподлобья взглянул на госпожу...

"Просить? Умолять? Хоть бы наедине... — с тоской подумал он, — а если откажет — тогда вообще уже не отмоешься... да и отец, узнав, от себя лично прибавит, не пожалеет".

Мартин не понимал, почему Тесса, словно замороженная стоит, прислонившись к дверному косяку, ожидая, когда их с Ренальдом приведут в норму и отправят обратно к коменданту.

Нет... не похоже, что девушка готова его простить... А все этот ублюдочный молокосос! Все неприятности, которые выпали на его, Мартина, долю, были связаны именно с наложником, а ведь он всегда пользовался расположением обоих господ. Аслан-то, правда, так же ровно относится, а вот Тесса, наверное, еще не забыла про инцидент с одеждой...

Младший Караскет злобно покосился на Рени, сгорая от желания хотя бы пнуть его посильнее, но слишком много свидетелей. Да и "подстилка-то" больно строптивой оказалась — он не ожидал...

Ренальд тоже переживал, но в какой-то момент, наоборот, внезапно успокоился, поняв, что Тесса не станет с ним разговаривать. И не будет ему ничего объяснять при коменданте, его сыне, Халаре и Верене — он должен был сам догадаться — это наказание или милость, что его признают хоть в этом поступке (пусть и не очень красивом) равным бойцу. Но все же внутри ледяной иголкой застрял страх — а если все же это не испытание, а пренебрежение к тому, что он теперь так жалко выглядит?

И была еще какая-то непонятная, но уже не детская обида — а может, он действительно был интересен ей только своей смазливой рожицей?..

Тессааа... ну хоть бы улыбнулась ободряюще... Рени, пытавшемуся прочитать эмоции, чудилось то сочувствие в глазах любимой, от которого сладко трепыхалось сердечко и становилось легко, словно за спиной выросли крылья, то презрение, от которого меркли все радости от своего мужественного поступка. Мальчишка совсем растерялся и запутался, то обретая ненадолго внутреннее спокойствие, то снова начиная накручивать себя...

Да еще это наказание... что, кроме карцера? Ренальд даже представить себе не мог, что хоть когда-нибудь окажется по ту сторону решетки одной из тесных камер. Вот Дерек там смотрелся очень органично...

Что Меченый сказал бы по поводу драки? А Орис?

Ренальд очень надеялся, что ребята его поддержали бы в решении принять вызов Мартина. Их мнения, после мнения Аслана и Тессы, были для юноши самыми важными...

Как обидно, что они сейчас в отъезде, далеко отсюда и ничем не могут помочь...

18.

На площадке перед казармой выстроился весь личный состав гарнизона (за исключением тех, кто находился в карауле). Комендант выглядел чернее тучи — под его мрачным тяжелым взглядом, словно придавливающим к земле, разговоры, даже тихие обмены мнением шепотом, смолкли сами собой.

Когда виновников конфликта, которым Халар оказал первую помощь, выставили перед строем, помимо солдат, здесь уже собрались почти все обитатели замка-крепости, включая Руту, Фелиску, Антигу и комендантшу. Кухарка, не скупясь в выражениях своего неодобрения, успела всыпать несносной легкомысленной девке для профилактики. Злющая зареванная Марта, уверенная, что муж не посмеет отступить от пунктов, прописанных в Уложениях Устава, с ноющим сердцем ожидала сурового приговора, который муж обязан вынести родному сыну.

Первой мыслью женщины было просить о милости госпожу Тессу, но Марта Караскет прекрасно отдавала себе отчет, что если она чувствует тревогу за взрослое дитятко, то оскорбленная девушка сейчас так же переживает и испытывает негодование. Только обида хозяйки Замка вдвойне сильнее — Мартин, к которому жена лаэра всегда относилась как к непутевому, но любимому младшему братишке, причинил наложнику Аслана, видимый вред. Все, как говорится, налицо, факты не скроешь. И слишком много свидетелей случившегося.

Да и Ренальда жаль. Тесса, потакающая прихотям мужа из любви к своему благоверному, таскается с ним как... непонятно как! То она опекает мальчишку — буквально, как мать или старшая сестра, то вообще, относится как хозяйка, которая завела себе очаровательного редкого домашнего зверика, готовая мириться с тем, что тот будет гадить и портить самые хорошие вещи в доме.

Комендантша боялась, что госпожа не поймет ее сейчас — только не в случае с этим наложником мужа...уж слишком она любит своего варвара. Даже на глаза стыдно ей показаться после такого выкрутаса родного сыночка, не то, что просить за него о снисхождении...

Марта попыталась было сунуться к мужу, так он только, досадливо поморщившись, махнул рукой — не до тебя! Женщина поняла, что даже лучше и не заикаться о том, что хотела пойти к хозяйке.

Инвар очень сильно переживал. Уважение и авторитет, нарабатываемый годами, зашатался весьма основательно. Да это и не удивительно — если ты не мог научить уму-разуму собственного сына и воспитать из него хорошего бойца (а, значит, и знающего и уважающего Устав, а не только умеющего махать мечом и кулаками) — грош цена такому отцу и командиру. И неважно, что ребята-подчиненные все уже свои, родные, и вслух такого не выскажут — в душе у каждого закрадется сомнениев его компетентности...

Да Аслан, как нарочно, отсутствует. Инвар много бы отдал за возможность переложить со своих комендантских плеч на лаэрские обязанность предъявить обвинение и устроить показательное внушение к уважению Устава Замка-крепости. Слишком уж щекотливая ситуация.

Марта даже сама не знала, кого ей в данной ситуации жалеть больше — сына или мужа... Сердце женщины обливалось кровью, но плакать она себе уже запретила. Негоже выставлять перед всеми свои семейные проблемы — потом вдоволь наревется у себя в комнате, а то еще горше выслушивать бесполезные слова сочувствия Антиги...

Ведь и понимает ее горе немолодая кухарка, заставившая напиться успокоительной настойки, заваренной на травах (которыми провоняла вся Замковая кухня, хуже, чем в лазарете у Халара), что уже не поможешь тут ничем — поздно, а все-таки пыталась говорить что-то ободряющее, утешающее... Но чувствовала Марта своим женским чутьем, что и Ренальду Антига сопереживала ничуть не меньше. Видно было, что болела душа у доброй женщины за обоих пацанов (ведь одного знала с пеленок, а другой сам непонятно как в сердце пробрался), да за подругу расстраивалась, из-за ее семейных неприятностей... Комендантша благодарна была ей за эту поддержку, вот только где-то глубоко в душе горечью отдавала неясная обида, что если бы не переживала ее подружка за Рени, ей, Марте, было бы немного легче...

Фелиска, получившая от Антиги нагоняй, опасливо притихла в сторонке, опустив очи долу. Сначала хотела вообще обиженно отсидеться в чуланчике, но любопытство пересилило — не каждый день в крепости такие инциденты случаются. Девчонка чувствовала себя лишь отчасти виноватой, но почему-то это ее и глодало, и вдохновляло — не из-за каждой знатной госпожи дуэли бывают, а из-за нее, из-за простой девчонки-сироты, такие красивые парни подрались... Эх! Видели бы сейчас немногочисленные подружки, оставшиеся в прошлой жизни вдали от этих мест, — обзавидовались бы. Кому расскажи — не поверят...

Хотя... Фелиска себя оценивала здраво — перед зеркалом не раз крутилась, выискивая недостатки хорошенькой фигурки, а почему бы и не поверить? Все при ней — руки, ноги, все положенные округлости, что так заводят мужчин, на месте, голова на плечах. И на личико мила, и в мозгах кой-чего присутствует. А то, что не такая утонченная, как молодая госпожа — жена лаэра — так это ей и без надобности — женой аристократа она становиться не собиралась. Боязно как-то, да и вряд ли потянет — ни воспитания, ни образования. Хотя Фелиска иногда мечтала, что растет где-то и по ее душу прекрасный благородный прЫнц, и заявится он за нею однажды, и предложит ей руку и сердце, обязательно вместе с богатым приданым (своего-то у нее нет)... Как поется в любимой балладе. А если что-то из составляющих нехитрое Фелискино счастье компонентов будет отсутствовать... Нет, такой вариант она в своих грезах и не рассматривала — что толку мечтать о малом, когда это только лишь мечты... а насчет полета фантазии помощница кухарки не жаловалась.

То, что Мартину ее присутствие тягостно и не хотелось позориться перед нравившейся девушкой, в голову глупышке не приходило, и Фелиска вместе со всеми вышла на улицу поглазеть на разворачивающиеся события.

Антига хотела было дать ей задание, чтоб не бездельничала и не лезла, куда не зовут, но Марта, что-то прикинув, остановила подругу. Может, надеялась, раз уж ничего не изменишь, что, увидев унижение милого дружка, настырная девка от него отстанет, да найдет себе другого воздыхателя — уж очень она комендантше не нравилась в качестве потенциальной, хотя маловероятной невестки. А сын, паршивец, и слышать ничего не хочет — так и вьется возле юной зазнобы... Хотя оно и понятно — других молодух, кроме Руты, в Замке нет. А та слишком высокого о себе мнения, все бережет себя для кого-то. И в город-то Мартин нечасто выбирается. Но такой смекалки да обаяния, как у взрослых парней, в сыне нет еще — времени и опыта не хватает за несколько часов увольнительной познакомиться с девицей да совратить, чтобы дело непременно постелью закончилось.

Хоть и не с первого раза, но большинство красоток, оставленных без присмотра родни, сдавалось, покупаясь на самцовское обаяние не жадных брутальных парней без комплексов. Что немаловажно, лаэр хорошо обеспечивал свою элитную сотню, Чтобы бойцы могли позволить себе посещать дорогие увеселительные дома. Халар уж очень настаивал. Дескать, дешевле на лекарствах от дурных болезней экономить, чем постоянно проводить разъяснительные с беседы с мающимися от спермотоксикоза молодыми мужчинами.

А вот Мартину пока не везет с девицами...

В то заведение, куда протоптал дорожку Сауш, чтобы не утруждать себя ухаживаниями, а просто удовлетворять потребности молодого здорового организма, родители Мартину строго настрого ходить запретили — мал еще похоть свою тешить! Хотя, может, и надо было... Инвар уж не один раз зарекался, да только Марта такой хай поднимала, словно он своего сына в бордель не за развлечениями хотел отправить, а продать в качестве эксплуатируемого тела...

Ох, беда с этими детьми. Вот правду говорят — "маленькие детки — маленькие бедки"... Думали, что за ум парень возьмется, а он все-таки еще слишком молод и горяч. Может, надо было, по совету Аслана, отправить Мартина послужить под чужим началом, чтобы не чувствовал себя, как дома, под крылом отца-матери, а точно был наравне со всеми и знал, что никто его шалости и проступки покрывать не станет — спросят, как с любого из вольнонаемных...

Бледная Тесса тоже сейчас была сама на себя не похожа, вызывая невольную настороженность, вместо обычного любования молодой женой господина. Гордая осанка и надменное выражение лица, холодный взгляд, плотно сжатые губы (привыкшие дарить теплую улыбку тем, кто ее окружал)... Но не зря девушка тренировалась перед зеркалом. Вот уж не думала, что придется когда-нибудь изображать хозяйку-стерву в собственном доме. Для полноты иллюзии не хватает только зайти к себе, переодеться во что-то подобающее лаэрской супруге и велеть вынести на парадное крыльцо высокие резные кресла, заменявшие чете лаэра трон — атрибут власти хозяев этих приграничных земель. И нацепить регалии — увесистый нагрудный медальон на массивной цепочке, усыпанный драгоценными камнями. Тесса его очень не любила — тяжелый, неудобный, а голову при такой нагрузке на шею надо держать высоко, да и вообще во всем соответствовать статусу. Но вместе с ним она словно чужую маску примеряла.

Аслан тоже предпочитал подходить более формально к символам своей власти и в повседневности обходился лишь перстнем с лаэрским гербом-печатью на пальце. А все это великолепие — лишь для особых случаев, которых, к счастью, в году было не так уж и много.

Именно поэтому Тесса тогда так воспротивилась желанию мужа, собравшегося заложить фамильный перстень в уплату за раба, за Дерека. Хотя, отдай он его тогда — Меченому не пришлось бы отстаивать право на свою жизнь, сражаясь с диким зверем, и шрамов на лице у парня не было бы.

На теле — нет, а на душе? Ведь Аслан сразу определил, для чего ему требуется этот сильный красивый мужчина... Скорее всего, Дереку пришлось бы хуже, чем теперь. Сейчас воин-раб смирился со своим уродством и хоть не помышляет о побеге. А если бы Аслан купил его на месяц раньше?

И вдруг, словно холодной водой окатило — и тогда точно не вернулись бы еще раз на торги живым товаром, и не было бы у них Рени... ее Солнышка непутевого... Все-таки жизнь играет с судьбами людей по своим правилам, и неизвестно, подарки она подкидывает или подлянки...

Как бы там не было — Ренальда Тесса считала подарком, очень хлопотным, но, безусловно, приятным и очень дорогим, почти бесценным...

Выводя мальчишек из лазарета (Тесса с Халаром ушли немного вперед), Верен понимал, что нервничают оба пацана. И жалко их обоих, несмышленышей, но проучить все же надо. И еще мужчину глодало чувство вины — ведь именно он является невольной причиной тугой повязки на плече наложника хозяина. Наверняка пацан вывернулся бы, окажись на его месте кто другой — Рен хорошо усвоил науку. Захват-то у него получался (сил, правда, маловато пока, чтобы удержать кого-то с крупной комплекцией), надо было лишь показать парню, как уходить из такой ситуации... да, вроде, и ни к чему было — все-таки тренировки раба ребята считали больше блажью господина, чем суровой необходимостью.

— Рен, — тихо окликнул Верен. — Ты это... извини, что я тебе плечо повредил, не рассчитал малость...

— Да ты что? — искренне изумился Рени, сбившись с шага. — Я даже не подумал, что ты специально хотел меня покалечить, — улыбнулся мальчишка разбитыми губами. — Верен, покажешь потом, в чем была моя ошибка?

— Иди уж, ошибка... Опыта у тебя просто не хватает, — покачал головой солдат, ощутив странное облегчение. — Покажу, коли доведется, если тебе вообще разрешат продолжить появляться здесь.

— Как? — побледнел пацан еще больше. — Но лаэр Аслан велел заниматься ежедневно...

— Лаэр Аслан вернется через месяц. А сейчас здесь главный — комендант... ну и госпожа Тесса, конечно, — подумав, с сомнением протянул он, не желая расстраивать парня еще больше. — Вот как они решат, так и будет. Ты лучше соберись и постарайся держаться. Даже если будет страшно, не трясись, как осиновый лист, понял?

— Да я держусь... — нахмурился Рени, чувствуя, что он чего-то не понимает.

— Держишься... — нехотя подтвердил Верен, но продолжил. — Да, и если до плетей дело дойдет, знай — за крик никто не осудит, ну а до смерти не запорют, не пойдут на такое...

— К-как... запорют? — отчего-то вдруг пересохло в горле, и екнуло в груди. Рени с ужасом понял, что если сейчас не справится со спазмом, скрутившим живот, то просто начнет икать. Вот уж икота, напавшая на раба со страху, точно позабавит Караскета. Ренальд неприязненно покосился на виновника своих несчастий. Презрительное пренебрежительное выражение, которым Мартин обливал его при встречах, как наяву встало перед мысленным взором Рени, а так же наглая ухмылка и уничижительный тон комендантского сыночка, с которым тот говорил свои гадости... Страх перед его насмешками оказался мерзостней, чем страх перед справедливым наказанием и, кажется, помог "раскрутиться" этому неуместному спазму в животе в обратную сторону. Отвращение показаться пресмыкающимся червем перед этим гаденышем помогло Ренальду гордо вздернуть подбородок, и хоть слова Верена о наказании все еще крутились в голове, он муественн давил в себе зарождавшуюся панику.

— Ну, тебя, скорее всего, и не тронут... — протянул Верен, жалея о том, что высказался о своих опасениях, но очень уж не хотелось разочароваться в мальчишке, если тот сломается, услышав приговор.

— Спасибо... — прошептал Рени и задумчиво замолчал.

Неужели Тесса допустит? Нет... но она не стала его защищать, отдав полномочия решать их судьбы Инвару... конечно, коменданту нет дела до презренного раба, когда речь идет о собственном сыне...

Ренальд почувствовал, как к горлу подступает дурнота.

Только что он еще раз понял, в какую дерьмовую историю его угораздило вляпаться. Словно слой за слоем, падала пелена с его глаз, и каждый следующий пласт обнажал все более мрачные перспективы...

* * *

Выстроенные буквой "П" шеренги бойцов выглядели внушительно. Ренальд еще никогда не видел столько солдат своего господина единовременно. Внутри шеренги располагалось странное сооружение, более всего похожее на перевернутый стол с двумя непомерно большими ножками, опутанными еще и ремнями — "позорный столб". Выведенный на середину к спешно установленному предмету экзекуции, и поставленный на колени, юноша чувствовал себя снова продажной вещью на аукционе рабов. Понимал, что это не так, но все равно пульс лихорадочно зачастил, мешая сосредоточиться. И справиться с расползающимся омерзительным страхом оказаться голым, как на тех унизительных смотринах, становилось все труднее. Он лишь мельком успел встретиться взглядом с несколькими бойцами. В чьих-то глазах было сочувствие и поддержка, в чьих-то читалось осуждение, кое-кто даже поспешно отводил глаза. Но все равно они были "по ту сторону", плечом к плечу, готовые защитить друг другу спины, невзирая на личное отношение к этому частному конфликту.

А потом Ренальд уже не осмеливался поднять голову до оглашения приговора. И, судя по всему, вел себя верно, потому что и свободный Мартин точно так же ожидал решения, в коленопреклоненной позе с опущенной головой, правда, сама поза выражала не смирение, осознание своей вины, а упрямство.

Младший Караскет сейчас готов был провалиться сквозь землю. В отличие от Рени, сочувствующих взглядов он не разглядел (хотя они были, разумеется) и поддержки товарищей не чувствовал. Это оказалось неожиданно и жутко неприятно. Один (Ренальда он игнорировал и в расчет не принимал) перед строем Мартин только присягу принимал. Гордость и счастье в тот день распирали грудь юноши от собственной значимости — оказанного ему доверия и принятия на себя ответственности, а сейчас он ощущал себя измазанным дерьмом... от которого все сторонились и отворачивались, чтобы не вдыхать зловонные миазмы...

Впервые кольнуло — а как себя чувствует человек, выпавший из привычного уклада жизни, да еще и помимо собственной воли, из-за чужой корысти или по чужой прихоти?.. Раздавленным, уничтоженным, обиженным, жалким и уязвимым... Страшно...

Но понимание, что в данный момент, хоть отдаленно, но все же его положение напоминает положение Ренальда, которого продали собственные же родственники, лишив парня самого главного, помимо жизни — свободы, оказалось где-то за гранью. Мартин ужаснулся и тут же постарался абстрагироваться — нет!!!

Его ситуация совершенно другого плана. Раз этому "нежному мальчику" уготована такая судьба — пусть он ей и предъявляет счет... если сумеет. Сын коменданта с содроганием отринул все параллели. Он виноват, но это сугубо житейские "внутрисемейные" (солдатское братство — что большая семья), проблемы, и никак не шире.

"Ну, бывает, что бойцы нарушают Устав. И наказание прописано в Уложениях для того, чтобы знать, как наказывать — значит, точно, не единичный случай — прорвемся!" — подбодрил себя Мартин, но на душе будто кошки скребли... все равно было муторно.

Он видел, что за периметром разметки стоят женщины, в числе которых и Фелиска. На какое-то время значимость девушки для его сердца даже померкла. Да и, в конце концов, баб что ли мало, тем более он совсем молод — и в реальности всерьез о женитьбе и не помышлял.

И мать — вот с ней он боялся даже взглядом встречаться. Как она-то воспримет? То, что мать любила своего единственного отпрыска беззаветно и самозабвенно (до ревности ко всему женскому, гипотетически претендующему на роль невестки для ее кровиночки, коллективу), он знал точно, но точно так же знал, что и болезненная справедливость была одной из черт характера матушки. А на раздачу "справедливости" она была щедра.

Он ведь подставил своей выходкой отца, но и ее все это задевает.

Мать не раз говорила, что ей, как жене военного, надлежит следовать за своим мужем, куда его судьба закинет, но здесь в Замке она ощущала себя не просто замужней бабой, а полноправным членом этого сообщества. И была очень довольна отношениями со своими обоими хозяевами, понаслушавшись от товарок в городе, каково им живется в услужении даже у самых богатых и уравновешенных аристократок. А уж у тех, что хотели бы, но не могут прыгнуть "выше головы" в силу недалекости ума, хитрости, изворотливости, скудного финансового положения, худородности или попросту дурнушек, и говорить нечего... Мать не объясняла всех тонкостей, заставив Мартина вызубрить лишь одну вещь — со своим опытом общения с людьми, они с отцом ни за что не хотели бы менять господ, пообещав, что если он не понимает этого сейчас, то обязательно догадается позже и поверит, что родители были правы.

* * *

Пусть подобные разбирательства и были огромной редкостью в жизни Замка, но все же правила их проведения также определялись Уставом. Так как комендант (или же кто-то из господ) не присутствовали при самом конфликте, а видели только его результат, расследование произошедшего выходило обязательным.

Каждому из бойцов, находившихся на момент происшествия на тренировочной площадке, комендантом задавался вопрос о том, что произошло. В их скомканных и зачастую невнятных ответах чувствовалась растерянность и желание не то, что не подставиться самим, но помочь влетевшим в передрягу мальчишкам. Так что о том, что поводом для драки послужил вызов Мартина, не сказал никто. Но вот скрывать, что именно сын коменданта первый нарушил правила — первым, всерьез ударив даже не по корпусу, а по лицу (что категорически запрещалось), бойцы тоже не стали. Дежурный же находился в тот момент в казарме...

Последними остались сами виновники. Авторитарная поза Инвара (ноги расставлены на ширину плеч, руки скрещены на пояснице, волевой подбородок поднят вверх), демонстрирующая уверенность в правомочии своих действий и выражающая еле сдерживаемую агрессию (оттаскать за уши хотелось обоих, аж руки чесались), возымело предполагаемое действие. Инвар поочередно окинул Ренальда и Мартина многообещающим (жаль, что ничего хорошего) взглядом, от которого оба стали казаться себе более ничтожными перед гневом коменданта, и потупились.

— Хороши... — процедил Инвар, разглядывая разбитые припухшие лица в ссадинах и наливающихся гематомах. — Итак. Кто первый начал?

Мужчина пристально уставился на Рени.

Ренальд понимал, что нужно ответить честно, но какой-то внутренний протест заставлял его колебаться. Не факт, что накажут Мартина, как положено (к тому же он себе плохо представлял, "как положено" в этих самых Уложениях Устава), но вот одного он желал точно — поквитаться со своим обидчиком. Пусть не сейчас, но юноша твердо знал, что приложит все силы, чтобы поставить этого паршивца, вечно докапывающегося до него, на место... только в честном спарринге. Самое главное, чтобы не отстранили от тренировок, потому что противостоять опыту Мартина одной ослепляющей яростью, словно в нем проснулся мифический берсерк, ему сейчас еще было очень сложно, и Мартин наверняка выиграл бы, не растащи их в стороны...

— Я пропустил удар, — глухо ответил Ренальд, — и вовремя не сориентировался...

Солдат, стоявший справа от коменданта, собираясь что-то сказать, удивленно захлопнул рот, а Мартин вспыхнул и опустил глаза.

Инвар качнулся с носков на пятки и прищурился — что же, красноречивей некуда.

С одной стороны, можно сейчас уличить раба во лжи, а с другой, не усугублять обстановку — отличный шанс избежать для сына позора, но только вот комендант чуть не задохнулся от негодования. Мартин должен уметь отвечать за свои поступки. Рен, несмотря ни на что, мужчине импонировал, и он бы на его месте поступил точно так же, но позиция Мартина вызывала недоумение — Инвар презирал любые проявления трусости, потому что большинство предательств имело именно эту основу... Неужели сын струсил?

— Это правда? — обернулся он к солдату.

— Э... эм...

— Отставить мычание! Забыл форму доклада?! — желчно поинтересовался комендант, стараясь сдержать раздражение и досаду.

— Нет... — опережая бойца, выдавил Мартин. — Я нарушил правила первым... — он поднял голову. Раскаяния в его глазах было немного, скорее, сожаление, что доставил столько неприятностей родителям, товарищам и себе.

Можно было промолчать, но подачки от Рена ему не нужны, более того, они оскорбительны — как он смеет?!

А у Инвара отлегло от сердца — сын не трус, спасибо и на этом, а то разочарование было бы слишком велико, хватило и того, что тот сподличал.

Выслушав всех, Инвар сделал паузу, глубоко вздохнул и таким же ровным, но безжизненным, безэмоциональным голосом, каким проводил опрос, произнес обвинение:

— Итак, боец Мартин Караскет (в этой ситуации комендант Инвар Караскет дорого бы дал, чтобы никто не уловил упоминание по фамилии и связывающие отца и сына родственные узы, но, увы, и так слишком много пунктов Уложений Устава были интерпретированы), виновен в том, что во время тренировочного боя без оружия первым нарушил правила и нанес преднамеренный удар по лицу своего партнера.

(Ну не смог комендант назвать при всех лаэрского наложника Ренальда товарищем Мартина, да и не является эта господская игрушка товарищем бойцам).

Так же означенный боец виновен в том, что не только не остановился, но и продолжил драку...

Ренальд... (фамилия не была произнесена, и этим косвенно было дано всем понять, что человек, не имеющий своего рода — раб), бывший партнером Мартина Караскета по спаррингу, виновен в том, что не прекратил тренировочный бой, превратившийся в безобразную драку, как полагается по Уставу, а продолжил...

Каждое слово, произнесенное в звенящей тишине солнечного дня (все-таки распогодилось, несмотря на утреннюю серость), ложилось, словно прибивая двух стоящих на коленях мальчишек к утоптанному плацу. В воцарившейся, буквально звенящей тишине тем же пугающим голосом было произнесено:

— Мартин Караскет, солдат доблестной элитной сотни лаэра Аслана, как зачинщик — получает сутки карцера, плюс десять нарядов на грязных хозяйственных работах за недопустимое поведение к означенному партнеру во время тренировочного спарринга. Так же он лишается всех выходных и увольнительных сроком на два месяца, начиная с сегодняшнего дня...

Старый служака все-таки всеми силами пытался избежать большего позора для семьи, чем уже есть, наказание получилось не слишком суровым, без плетей, но для уязвленного самолюбия молодого бойца — самое то. "Умнее" за столь короткий срок Инвар не смог придумать.

— Все бойцы, присутствовавшие на тренировочной площадке, равно как и дежурный по гарнизону, за бездействие в момент драки, наказываются лишением выходных и увольнительных сроком на один месяц...

Бойцы роптать не посмели, но взгляды, обращенные на Мартина, не потеплели, это было очевидно. Глупая пословица наглядно применялась на практике "один — за всех, все — за одного".

— Ренальд (Инвар, произнесший самую сложную для себя часть приговора, уже сознательно не стал озвучивать положение мальчишки в крепости, уточняя, кем именно числится здесь этот раб) приговаривается к суткам карцера и отстраняется от тренировок. Так же ему запрещается, во избежание подобных инцидентов с другими бойцами личного состава гарнизона Замка-крепости, под страхом повторного наказания, приближаться к тренировочным площадкам и казармам вплоть до прямого разрешения или приказа лаэра Аслана.

Ропот прокатился волной по шеренгам солдат и стих, едва Инвар зло вскинул голову, вглядываясь в лица недовольных его решением. То, что это не было одобрением, а возмущением — не оставляло сомнений.

— Я — против! — раздался тихий голос, услышанный каждым из присутствующих.

Мартин, до последнего надеявшийся, что отец пожалеет его гордость и мужское достоинство (пусть уж лучше собственноручно запорет до полусмерти где-нибудь на конюшне подальше от досужих людских взглядов, но только не так, не перед всем строем, не перед женщинами Замка, не перед Фелиской и этим ничтожным наложником его господина), и уже втайне радовавшийся, что обошлось, вздрогнул и опустил плечи, понимая, что теперь, раз вмешалась госпожа, точно довыступался — плетей не миновать... Фелиска его будет презирать и избегать встреч... Остальные — ладно, леший с ними — переживет как-нибудь. Что, никто голой задницы не видел?..

В напряженной тишине раздался сдавленный стон Марты, матери... резанул по ушам сына коменданта, но не сильно — он пребывал в некотором шоке, пытаясь уложить в сознании, как теперь жить с этим ущемленным самолюбием или как пережить саму порку достойно... или что на данный момент главнее? Он растерялся: 'На пустом месте сам себе устроить такое — о, Всевидящие! Какой идиот, тупица! Сам!!! — лихорадочно сетовал он. — Нет, не сам — это все ненавистный молокосос Рен виноват — не шлялся бы здесь, раздражая — ничего не было бы...'

Мартин стиснул зубы, чтобы не разреветься, как в детстве от бессильной обиды что-то исправить...

Ренальд подавил возглас удивления — ему очень хотелось бы проучить Мартина, чтобы отвадить раз и навсегда с его инсинуациями, но только не так — рабу-наложнику прекрасно было известно, что такое унижение. Пройдя через него сам, он по доброте своего сердца и от чистой души не желал даже врагу такой участи.

Но сейчас мальчишку больше заботило собственное плачевное положение. Суровый приговор коменданта нельзя было не признать справедливым по отношению к нему, но больше огорчало, нет, даже угнетало то, что его лишили возможности тренировок, запретив даже появляться вблизи казармы до возвращения господина, во власти которого была его дальнейшая судьба. Ренальд сам чувствовал приятные перемены, которые стали происходить с его телом, наливающимся силой, становящимся послушным, гибким, ловким после того, как Аслан приказал ему выполнять физические упражнения. Вот лишиться этого было крайне огорчительно.

Первые дни были тяжкими, но мальчишку окрыляли оказанные честь и доверие, и он старался, держался, стиснув зубы, пряча боль и слезы, согреваемый поддержкой и пониманием господами его проблем. Какому новичку хозяева собственноручно будут разминать звенящие, налитые свинцовой тяжестью, закаменевшие мышцы, позволяя ему развивать физическое тело, не умаляя его привлекательности и изящности, сохраняя его для... чего? Ведь он менялся, становясь менее похожим на подростка, уже наметился будущий рельеф мышц, делая его взрослее и мужественнее. Варвару нравились брутальные парни... А Тессе? Не прекратит ли она нянчиться с ним, если он перестанет быть ангелочком, вызывающим жалость и умиление?

А за истекшие месяцы Рени уже втянулся в навязанный Асланом распорядок дня, и что теперь? Если еще месяц назад Ренальд, может, и не переживал бы из-за этого так сильно, то после вчерашней ночи юноша хотел стать мужчиной для Тессы — глупо, наивно, смешно и безрассудно, но теперь назад уже не отыграть. Странное чувство вырвалось из-под жесткого контроля разума и не хотело понимать, что он наложник господина, он не может и мечтать о своей госпоже, не то что строить какие-то реальные планы...

У Инвара дернулась щека, и лицо пошло красными пятнами, но он моментально совладал с собой, лишь желваки перекатывались на скулах мужчины. Глупо было надеяться, что Тесса не знает, не помнит Уложений Устава — наверняка однотипные правила она успела усвоить еще с детства, под крылышком папаши-военачальника, а уж то, что девка периодически сует нос в дела своего мужа, комендант знал не понаслышке — сколько раз они с ней сцеплялись по этому поводу... Хотя, надо признать, некоторые ее идеи, доработанные и оговоренные с Асланом, давали неплохие результаты... Но речь не об этом.

Инвар сожалел о том, что пошел на поводу у недопустимого в отношении с подчиненными чувства — защитить сына. Для командира все должны быть равны, нельзя путать личное и уставные отношения. У коменданта внутри все холодело от мысли, что он невольно подставился теперь уже сам. Подорвал авторитет, нарабатываемый годами (собственным примером того, что он искусный боец, умелый стратег, по праву считающийся правой рукой Аслана, а не только хозяйственник) в глазах всего личного состава гарнизона. Лишился уверенности своих господ в собственной лояльности. И сейчас он мысленно проклинал себя за то, что не озвучил умышленно "позабытый" пункт о наказании плетьми.

И теперь это произнесет Тесса, справедливо совершая маленькую месть за своего избитого мальчишку. Вообще-то да — для "нежного мальчика", привыкшего почивать на огромной мягкой перине, пожалуй, карцер на сутки с жесткой лавкой вместо ложа — слишком круто. Но парень доказал, что, как бы глупо это не звучало, имеет право на такие "привилегии", раз принял вызов бойца... Как она не понимает?! Вот гадство! Как же Аслан не вовремя уехал... И ребята... Нет, бойцы поймут, если не сейчас, то когда у кого-то из них появятся собственные дети. Но даже совестно им смотреть в глаза...

Только вот комендант был совсем не готов услышать, какие именно претензии предъявит жена его лаэра и госпожа, недовольная его 'справедливым' решением...

19.

Тесса так и стояла на одном месте, том, что и в начале, в отличие от коменданта, вышедшего ближе к виновникам разбирательства на середину.

Обычная повседневная и привычная жизнь крепости, прерванная происшествием, кружилась вокруг и пыталась просочиться (как просачивается весенний ручеек — тонкими струйками, через игрушечную плотину, построенную детьми) к замершим в неподвижности людям... Откуда-то из кустов вылез Барс (котенок Дерека), явно намереваясь отнести очередной "подарочек" хозяину, которого не видел со вчерашнего дня (но ведь такое и раньше бывало, иногда и сутками не появлялся в казарме). Он уже не выглядел таким забавным, как раньше, вытянувшись в нескладного голенастого кошачьего подростка, уже утратив свое очарование пушистого комка шерсти, но не приобретя еще всей стати взрослого кота. Ему надо было пересечь площадку, чтобы попасть в казарму, но, увидев сборище, котенок растерянно остановился, аккуратно положил полузадушенную мышь и придавил ее для надежности лапой.

Невдалеке маячил Дик. Огромный дог волновался. Его огорчало, что никто не собирался с ним играть. Он видел такие построения не раз, но они ему жутко не нравились, и он тихонечко поскуливал, чуть повиливая хвостом, словно заискивая. Дикий не чувствовал предстоящей разлуки, как обычно бывает при сборах в поход, и от этого тревожился еще больше. Ему не терпелось, чтобы все поскорее разошлись, занялись привычными делами, повозились с ним... И запахи, витавшие в воздухе, были невкусными — агрессия, тревога, досада, сочувствие, вина — были неприятными, с мрачной окраской неудовольствия... Ну что за люди, почему они вечно выискивают себе какие-то проблемы?..

Тессе очень хотелось занять чем-нибудь свои руки, чтобы никто не увидел, как она, нервничая, терзает пальцы. Пока она лишь мысленно одергивала себя, но держалась из последних сил.

Девушка была слегка шокирована мизансценой, организованной комендантом. Приспособление, этот "позорный столб", конечно, был в арсенале крепости, но при ней ни разу не прибегали к его использованию. Аслан тоже не упоминал о подобных случаях, поэтому она еле подавила в себе порыв сразу же прекратить это безобразие и все же позволила высказаться Инвару, раз уж она отдала ему решение судьбы мальчишек. Мартин видел, как наказывают кнутом, а Рени минимум один раз испытал на себе подобное — Тесса до сих пор с содроганием вспоминала сцену покупки мальчишки, словно тогда плеть надсмотрщика прошлась по ее спине. Но Ренальд держался молодцом. Она не представляла, что у него творится на душе. Но очень надеялась, что парень понимает — его не бросают на растерзание, не предают, а лишь учат, что за провинностью следует наказание. Это справедливо, несмотря на его благородный порыв ответить на вызов, как подобает мужчине.

Но решение коменданта возмутило хозяйку Замка. Она сознательно сделала вид, будто не заметила того, что Инвар не произнес ни слова про наказание плетьми зачинщика — в этом-то девушка была с ним полностью согласна — достаточно того, что было продемонстрировано, насколько близко оказалась подобная перспектива... Но отстранять Ренальда от занятий? С какой стати? Из-за боязни, что Мартин опять сорвется? Желая оградить сына от возможного повторения? Ну так в гарнизоне полно ребят, готовых встать с Рени в спарринг, достаточно профессионально владеющих техникой любого боя, чтобы не нанести никаких серьезных увечий по неосторожности. Вряд ли кто, в самом деле, имеет на него зуб, чтобы сделать это умышленно.

Честно говоря, Тесса не понимала и Мартина. Что ему все неймется? У девушки были слабые подозрения насчет причины — молоденькая помощница кухарки, кажется, строила глазки обоим мальчишкам, но Тесса чувствовала по отношению к девчонке лишь легкую досаду, словно на назойливого комара, и ни капли ревности.

Но вот, похоже, Мартин так и не смог понять, а более старшие товарищи то ли не захотели, то не смогли объяснить, что не только Рени не позволят ничего личного и лишнего за пределами спальни его хозяина, но и любому пожелавшему этого (и уже неважно какого пола) объяснят, что к чему...

Да... Этого он точно не понимает ... и бесится из-за коварной девчонки, которой нравится какой-то жалкий раб, само назначение которого было презренной темой, не достойной обсуждения... а Рени, похоже, даже не задумывается о таком варианте...

Тессе Ренальд не просто нравился. Сначала она, правда, несколько предвзято относилась к его появлению в семье — но несколько дней, проведенных вместе, ее опека по отношению к наложнику, помощь в адаптировании мальчишки в непривычных для него условиях, оказалась связующим звеном, прочно замкнувшимся на обе стороны — и раба, и хозяйку. Спасибо Аслану, он не стал вмешиваться и просто позволил им самим выпутываться из создавшейся ситуации, не подталкивая и не ограничивая. Возможно, это была его благодарность за понимание женой собственных проблем варвара и его увлечение (или, скорее, одержимость) Дереком...

Тессе нравились перемены в Рени, и она вовсе не собиралась допускать вмешательство посторонних в становление его личности, особенно в первые моменты осознания себя уже не сопливым мальчишкой, а мужчиной. Если бы Аслан был против — он не стал бы прилагать столько усилий и возиться с наложником, а значит, она совершенно права, и для остальных ее возражение вполне оправдано — она всего лишь выполняет волю мужа. Интересы всех сторон соблюдены — ни к чему давать повод для досужих пересудов.

Они сами втроем между собой разберутся, когда вернется Аслан, а сейчас она в любом случае не должна дать погаснуть тем порывам души Рени, что заставляют его подниматься вверх. До совершенства путь неблизкий, но не надо ставить ему подножки, он достоин большего. И она намерена ему дать этот шанс.

— Я — против! — вполне осознано, не на эмоциях, произнесла Тесса, с вызовом взглянув на коменданта. Посмеет ли возразить? Пусть только попробует!

Реакция Инвара оказалась ожидаемой, девушке прекрасно было видно, что именно его насторожило. Он уже пожалел, что смухлевал в наказании для сына, но, лихорадочно продумывая ответ-оправдание, потянул время:

— Госпожа Тесса, правильно ли я понял, что Вы против моего решения и не согласны с мерой озвученного наказания для виновников возмутительного беспорядка и нарушения уставных отношений? — осторожно спросил насупившийся мужчина.

Хозяйка Замка выдержала паузу, дав ему лишнюю минутку понервничать, чтобы осознал, насколько он не прав, и холодно произнесла, взвешивая каждое слово:

— Если Вы помните, господин Инвар, насчет тренировок Ренальда — это был прямой приказ лаэра Аслана. И только он вправе отменить свое решение, я же, как законная супруга, намерена соблюдать интересы моего мужа в его отсутствие, поэтому Ренальд будет продолжать заниматься после того, как отбудет свое наказание, так же, как и Мартин, в карцере. Если Вы желаете возразить, попрошу Вас аргументировать.

Девушка чуть прищурилась, меряясь с комендантом ледяными взглядами. Одобрительный шепоток, пронесшийся по рядам бойцов, был красноречивее всяких слов — решение госпожи им нравилось в этой неприятной ситуации больше.

В глазах старшего Караскета отражалась внутренняя борьба — не прогадать бы! Он подозревал, что Тессу против шёрстки гладить опасно, но то, что она умеет больно кусаться, не приходилось испытывать на себе.

Она была права. И, как бы ни попробовал он сейчас "аргументировать", наверняка знала, что Асланом (по возвращении) будет одобрено именно ее решение. Он не может идти против прямого приказа своего лаэра, чем бы этот приказ ни был вызван, и какое бы желание за ним не стояло... Тесса же так сформулировала завуалированное недовольство и намек в своем высказывании, что уже получалось, что именно он его проигнорировал (а между строк читай — предал), однозначный и не допускающий никаких иных толкований приказ, а она, стоящая здесь и сейчас на страже интересов мужа, милостиво дает ему, коменданту Замка-крепости, возможность себя реабилитировать.

Самое страшное, что это мог понимать не только он, Инвар, но и ребята. Несмотря на некоторую безграмотность (которую, кстати, успешно искореняет Ренальд среди личного состава гарнизона), сама жизнь многому научила бойцов, преподавая жестокие уроки, когда совершенно точно становится понятно, что по определению "хорошо", а что "плохо". Н-даа... Аслан с женой не прогадал — она ему подстать.

— Хорошо, — выдавил Инвар, произнеся мысленно короткую молитву Всевидящим, чтобы она не стала "добивать" бесспорным козырем, указав на его лояльность по отношению к собственному сыну. — Против приказа лаэра у меня аргументов нет, — слегка склонил он голову.

Тесса вовсе не преследовала цель указать Инвару его место, как нашкодившему псу. Они частенько находили темы для трений, но она уважала его, как мужчину и командира, и сейчас прекрасно понимала его отцовские чувства. Главное, что ее интересы были соблюдены, и на разбитых губах Рени расцвела благодарная улыбка, правда, в данной ситуации не намного украсившая бледное лицо юноши.

Девушка только мельком взглянула на его реакцию — не ошиблась ли? Может, он сам предпочел бы больше не рисковать? Но нет — умничка, Рени, не подвел. Только бы продержался сутки, а завтра она уже сможет его поощрить заботой и лаской, за то, что не побоялся вступить на трудный путь — у мужчины много прав, но и обязанностей много, для того чтобы соответствовать, ведь настоящего мужчину определяют не только его первичные половые признаки, а дела и поступки. Рабу же этот путь проделать еще труднее, почти невозможно, но Рени рискнул — это дорого стоит.

— В остальных пунктах у меня претензий нет, — Тесса позволила себе чуть обозначить улыбку.

Они друг друга поняли, и Инвар, почувствовав, как проходит сковавшее напряжение, облегченно и теперь уже совершенно искренне улыбнулся в ответ, склонил голову (можно посчитать в знак согласия, а можно — в знак благодарности).

— Прошу Вас, продолжайте, — разрешила Тесса.

А собственно, все уже закончилось, причем, к удовольствию обеих заинтересованных сторон виновников конфликта. Неважно, что сейчас думают сами "потерпевшие", главное, договорились в вышестоящих инстанциях. Инвар постарался, чтобы в голосе, озвучивающем команду, не прозвучала явная радость от благополучного разрешения щекотливого вопроса. По большому счету, радоваться нечему, но мужчина не понаслышке знал, что такое честь, и Тесса не позволила себе усомниться, что она у него все еще есть. И Инвар был безмерно благодарен своей госпоже, достойной жене лаэра, за это доверие.

— Арестованных препроводить в карцер — остальные — ррразойтись!

* * *

При свете солнечного дня Ренальд лишь на минуту вспомнил тесные клетки, в которых его вместе с другими рабами для утех держали несколько дней. Когда он в прошлый раз приходил к Дереку, ничего похожего на страх не испытывал, а сейчас непроизвольно передернул плечами и тут же выпрямился под насмешливым взглядом младшего Караскета, которого определили в соседнюю камеру.

— Располагайтесь, — радушно предложил Юджин, которого назначили на место проштрафившегося дежурного.

Он слегка подтолкнул раба, дотронувшись до плеча, и Рени улыбнулся — короткое пожатие было неожиданно приятно. Юджин одобрял его и поддерживал, хотя мог бы и не демонстрировать свое отношение. Но крепкая мужская ладонь легко сжала плечо, утверждая, что он достоин уважения. Слов благодарности не требовалось. Ни к чему показывать Мартину, что его "предает" товарищ — кто знает, что там себе вообразит еще этот противный мальчишка.

— Кормежка два раза в сутки, — напомнил Юджин. — Надеюсь, ваши молодые растущие организмы не против разгрузочного дня, — хмыкнул он, закрывая камеры. — Советую отоспаться, во сне меньше есть хочется, зато быстрее все заживает.

— Вот невезуха, — вздохнул Мартин. — А Антига сегодня булки пекла — до сих пор от одного запаха слюни капают.

— Хочешь, я буду думать о тебе за завтраком? — съехидничал Юджин.

— Да иди ты, шутник, — вяло огрызнулся Мартин, подходя к нарам — единственной "мебели" в тесной камере-клетке, по ходу пнув ведро, звонко клацнувшее на каменном полу, предназначенное для справления естественных нужд заключенных под стражу.

— Ну, как хочешь, ваши пайки принесут через полчаса, — не расстроился взрослый парень. — Все, ребятки, прохлаждайтесь. Советую все-таки отоспаться впрок, — пожелал он напоследок, поднимаясь вверх по ступеням каменной лестницы...

Ренальди поежился — в камере было не так уж и жарко, но вполне терпимо. С перевязанным плечом было немного теплее, вот если бы ноющая боль ушла — было бы совсем хорошо. Никто не предложил им переодеться. Только Мартину, обнаженному по пояс, кто-то из ребят сунул рубаху. Рубашка Рени была грязной от пыли и крови. Он уже привык к чистоте тела, и оно теперь зудело, требуя ежедневной процедуры омовения после хорошей тренировки. Надо как-то отключиться от неприятного раздражителя, но почему-то не получалось.

Ренальд тоже вспомнил щекочущий ноздри аромат свежей выпечки Антиги и глубоко вздохнул — сутки карцера на воде и на хлебе, который придется жевать, задевая разбитыми губами — совсем не весело. Это не завтрак для господ с фарфоровых тарелок серебряными приборами. Но и это не страшно — если он себя чувствует мужчиной, хотя бы внутри, значит, должен быть готов и к таким перипетиям.

Привалившись спиной к прохладной стене, юноша прикрыл глаза. Попробовать поспать, как советовал Юджин? Рени сморщился — за сутки еще успеет отоспаться и обоспаться тоже. Надо подождать завтрак, а то привыкший хорошо питаться желудок уже обиженно урчит, высказывая свое неодобрение.

Мартин же сейчас старался поменьше думать о предстоящих тяжелых работах, о том, что все почти благополучно закончилось. Его напрягали хмурые лица друзей-товарищей. К осуждению бойцами его поступка он был готов меньше всего — об этом тоже старался не думать сейчас. Но вот из-за того, что его еще ждет разговор с родителями — и лучше бы уж вместе, а не по отдельности, не мог не переживать. Мать не даст отцу разойтись в своем праведном гневе и прибить его до полусмерти, а отец не позволит ей кричать на него "по-бабски". Инвар не переносил, когда такие вопли неслись в сторону его подчиненных, и, понимая, что Марта по-своему права, продолжая воспитывать взрослого сына, старался просто не участвовать в подобных "концертах", устраиваемых женой непутевому ребенку. Обычно Мартин огрызался в ответ, считая себя взрослым и не желая выслушивать нотации от родительницы, грозился носа дома не показывать, оставаясь в казарме, но почему-то все равно иногда тянуло зайти и "проведать" свою комнату, хранившую память о его детстве, проведенном в стенах Замка-крепости. А еще парень вспоминал о Фелиске. На душе было неспокойно — что же подумает она? Что ее больше впечатлило — драка или разбирательство?

Представив разрумянившуюся у плиты на побегушках у Антиги ловкую девчонку, парень совсем сник. Так не кстати, ломая все приятные мечты, вспомнилось последнее посещение родной комнаты... тогда мать обещала оторвать "женилку", если узнает про "что-то такое".

Мартин в шутку ответил, что не собирается афишировать, поэтому ей долго придется ждать, но сам он очень хочет узнать, что это за загадочное "что-то такое", которое мать не в состоянии озвучить, хотя у его товарищей по гарнизону есть вполне определенный термин на этот случай и куча синонимов — выбирай любой, а смысл один и тот же.

И лишь когда кто-то из ребят угрюмо или загадочно отмалчивался — становилось понятно — влюбился... И самый грубый шутник начинал запинаться, краснеть и менять тему разговора, не желая опошлить свое светлое чувство, странным образом подкосившее парня, уверенного, что он сам себе хозяин, и очень удивляясь — почему иногда жизненные принципы не волнуют бесстрашное глупое сердце?

Получив от мамки пониже спины какой-то тряпкой, подвернувшейся под руку (она схватила ее из стоявшей рядом корзины с чистым бельем, которое Марта собиралась гладить), и сердито зашипев на попрание его гордости и чести бойца, Мартин твердо решил, что если Фелиска не против, все-таки попробовать самим разобраться, что к чему. И не сказки ли это бывалого рыбака, желание преувеличить эффект наслаждения и удовлетворения от подобного действия?

Пока что они с Фелиской только целовались, да девчонка позволяла себя немного потискать, заливаясь стыдливым румянцем, и горячо шептала: "не надо, нет, вдруг кто увидит? Не лезь сюда, ишь какой шустрый... а я девушка честная..." — ну и подобную ерунду. Впрочем, в тот момент, когда бывали их свидания, Мартин думал совсем не головой, а другим местом. И надо отдать должное девчонке — она его лишь чуть поддразнивала, словно в поощрение, чтобы не отступился, и в то же время не позволяла слишком своевольничать и распускать руки, чем еще больше распаляла парня. И ей нравилась эта власть над ним... ну, или иллюзия власти...

* * *

Завтракать Тесса расхотела, хоть расстроенная не меньше хозяйки Рута и уговаривала ее что-нибудь скушать. Перемещаться по Замку или выходить в сад, тоже не было никакого желания. Мысленно Тесса была с Рени. То, что мальчишек распределят по разным камерам — в этом она не сомневалась. Но вот в том, что Мартин успокоится — нет. И очень переживала и надеялась, что Ренальд сумеет не поддаться на провокацию и не станет вступать в перепалку с этим мелким паршивцем, который уже вырос физически, но так и остался внутри вредным мальчишкой. Рени — умный парень, но пока еще достаточно ранимый, чтобы Мартин сумел не только отравить эти сутки такими словесными определениями положения раба-наложника, но и подарить тому несколько лишних комплексов. Ренальду надо научиться наращивать "панцирь", этого не избежать... Жаль, что свалилось все так одновременно, но ничего не поделаешь, пусть привыкает, пусть закаляется...

Девушка уговаривала себя не расстраиваться понапрасну, а в глазах все равно стояли слезы. Вот уж не думала никогда, что проблемы бывшего еще три месяца назад посторонним человека так затронут ее сердце и душу...

Вернувшаяся на кухню Марта была чернее тучи — Тесса не стала с ней разговаривать. И комендантша ее прекрасно понимала, но от этого было только горше. Она опасалась, что хозяйка все еще помнит те слова, которыми Мартин успел наградить Рени, когда жена лаэра хотела попросить что-то из одежды. Госпожа справедлива и отходчива, но все равно на сердце было неспокойно, и на душе тяжело.

К мужу Марта не посмела пойти — тот был сильно не в духе. Она понимала, будь Тесса немного другой, она могла бы его сегодня здорово унизить, просто ткнув носом, как напрудившего посреди дорогого ковра щенка, в то, что он ради сына, чтобы не позорить его, отступил от Уложений (а Марта Устав знала наизусть, может, даже получше кого из ребят), но не стала этого делать.

Инвар же все равно теперь, небось, закрывшись в своем кабинете, ест себя поедом, укоряя за невольную трусость. Он всегда был требователен в первую очередь к себе, но сегодня ради сына отступил от своих принципов, и чуть не испортил все, что он успел заслужить.

Бойцы лаэра Аслана — не тупые солдафоны — каждый имеет собственное мнение и опыт, несмотря на молодость — жизнь успела потаскать их и преподать главные уроки на выживание и человечность. Они могли хладнокровно убивать и знать, что могут быть убиты, не обсуждая приказа, потому что и Аслан, и Инвар в их понимании имели право отдавать такие приказы не в качестве непосредственных полномочных командиров, а потому что они не стали бы отдавать подобных приказов, не продумав, не взвесив, стараясь по максимуму избежать возможных потерь, ценя их жизни.

Навстречу Марте метнулась Фелиска, что-то крепко прижимая, завернутое в белоснежном переднике, обеими руками. Судя по тому, как девчонка чуть не посерела со страху, встретив неожиданное препятствие на пороге кухни в виде сердитой матери своего ненаглядного, женщина заподозрила, что помощница кухарки что-то задумала.

— Ты куда?! — строго спросила Марта. — Что прячешь?

— Я... не...

— Не мямли! Отвечай!

Попробуй, не ответь. Голосок у комендантши под стать мужу — только на плацу командовать, когда рассержена.

— Я хотела завтрак отнести в карцер... — выдавила Фелиска.

— Да? А что же украдкой? — уперла руки в бока Марта.

— Ну... я...

— Что там у тебя, ну-ка разверни! — потребовала Марта.

Фелиска несчастно вздохнула и послушно развернула передник. Комендантша закусила губы, чтобы не рассмеяться — ну что же за бестолковщина!

— Ты решила, что черные сухари можно заменить на сдобные булки? Девка, да если тебя поймают, то и им добавят еще сутки, и тебя рядом определят за самоуправство. Может, ты этого и добиваешься? — насмешливо спросила Марта.

— Я? — потупилась Фелиска, заливаясь пунцовой краской. — Нееет...

Губы девчонки скривились, и она наморщила курносый носик, собираясь разреветься.

— Так, ну-ка не вздумай здесь мокроту разводить и возвращайся на кухню. Если тебе мало забот у Антиги, я тебе живо добавлю! Без тебя позаботятся, на то дежурный есть, — распорядилась комендантша.

Фелиска не стала пререкаться и быстренько шмыгнула обратно, да еще, поняв, что Марта теперь некоторое время будет здесь, на кухне, поспешила скрыться в чуланчике с глаз долой. В подсобке и впрямь пора было лук перебрать. Нет уж, лучше пока под горячую руку комендантше не попадаться. Да и Антигу лучше не сердить. Та хоть и не особо ворчлива была, но спрашивала строго, да и следила за ней, словно мамка родная — никакой личной жизни.

Девушка все еще находилась в некой эйфории от потрясающих событий, причиной которых она считала (не совсем безосновательно) собственную персону. Жаль только, что поделиться было не с кем, потому что смутное осознание собственной вины чуть-чуть отравляло эту радость. Вот уж учудили парни — не могли где-нибудь в другом месте устроить драку... столько переполоха...

* * *

Халару совершенно не нравилось происходящее, от него не укрылось, что Тесса расстроена. Переживая за обоих мальчишек, Халар тем не менее соглашался с решением Инвара — карцер обоим не повредит, чтобы немного остыли, одумались. Хотя насчет Рени он был не столь категоричен во мнении, вспоминая злосчастный осмотр — у парня психологическая травма, и пребывание в тесной камере может спровоцировать неприятные симптомы. Лекарь пока придержал свои мысли при себе, но все же хотел спросить у Тессы — все-таки они больше общаются, и хозяйка должна знать, способен ли наложник перенести такое? Халара немого удивляла ее позиция, но с другой стороны — она права — парню не стоит прекращать занятия, потому что перемены в лучшую сторону в его физическом состоянии заметны многим.

К вечеру Замковый лекарь все же не выдержал и решился нанести визит госпоже.

Тесса велела Руте сообщить, что она сегодня не в настроении ни с кем общаться, и провела весь день в своей комнате.

Пора было ложиться спать, но девушка не могла себя заставить, и теперь, сидя в полумраке кажущейся одинокой без мужа спальне, медитировала, вглядываясь в темноту за окном. Мысли вяло планировали от Аслана к Рени и обратно. Тесса была уверена, что права, и все же в сотый раз пыталась представить, что бы на ее месте решил муж. Рени — наложник, к которому варвар начал испытывать привязанность, правда, носившую не сексуальный характер, а покровительственный и немного исследовательский — мужу интересно было наблюдать за успехами Ренальда. Но ведь Мартин — один из его бойцов, за каждого из которых Аслан мог бы поручиться...

Было обидно за Рени, и девушка чувствовала, что невольно переносит злость на всех Караскетов — на Мартина и на Марту, и на Инвара. Хотя и понимала рассудком, что это не то, что незаслуженно (заслужить-то заслужили — их сын, их воспитание), но все же несправедливо (Мартин уже достаточно вырос, чтобы думать своей головой). С Мартой ссориться было глупо, но и видеть ее сегодня хозяйка Замка не желала, отправив расстроенную женщину, сунувшуюся было к ней, восвояси... Выслушивать извинения, оправдания и утешения не было никакого желания. Тесса чувствовала себя морально уставшей. С Инваром потягаться ей было не впервой, но вот так при всех — неприятно. К тому же ссориться с ним и пытаться давить на мужчину, сеять раздор между мужем и комендантом, пользующимся безграничным доверием Аслана, знакомого со всеми секретами, слабыми и сильными сторонами обороны Замка-крепости, было бы неразумно и недальновидно. Но инцидент не утаишь. Инвар, докладывая обстановку, может рассказать свою версию произошедшего, она — свою, но история от этого менее неприятной не станет...

Рени, Солнышко...

Тесса понимала, что мальчишка за последний год своей жизни уже очень жестоким способом познакомился и с подлостью, и с вероломным предательством (одно его превращение из свободного человека в раба чего стоит), и с тем, что бывает так — кто сильнее, тот и прав... но снова и снова перед глазами девушки вставало растерянное до слез, разбитое в кровь лицо, когда она его только увидела. Потом Халар стер кровь, обрабатывая последствия стычки, но ранки и ссадины остались — распухшая губа, заплывший глаз... хорошо, что разбитую бровь не пришлось зашивать, Халар пообещал, что даже шрама не останется, но эта разительная перемена красивого лица Рени просто убивала девушку. Надо будет обязательно смазывать той чудодейственной мазью, которой поделились варвары, пока окончательно все не пройдет...

* * *

Халара Рута тоже не пустила, сославшись на распоряжение госпожи:

— Не велела, господин Халар, не обессудьте. И ничего не хочет — даже ужинать не стала — сидит в темноте... — сочувственно вздохнула Рута, искренне переживая сразу за всех, как независимая сторона.

Тесса для нее всегда была вне осуждения, примером во всем.

Рени нравился девушке с самого первого дня появления в Замке — сначала она его жалела, а теперь радовалась его успехам. Добрый и отзывчивый мальчик вызывал теплое чувство, сродни материнской гордости за подросшего сына. Почему она испытывала к парню, ненамного младше себя, такие чувства, затруднилась бы ответить. Самой ей пора было задумываться о замужестве или карьере. Но она и так пользовалась многими благами, свойственными наперсницам знатных дам — то ли служанка, то ли доверенное лицо, и интриги плести было не с кем — Замок лаэра на границе государства — это не столица.

А насчет личной жизни... ей нравился Сауш (очень нравился, она только себя обманывала, утверждая, что это лишь легкая привязанность, а вовсе не любовь), но парень, видно, еще не нагулялся. А может, и никогда не нагуляется — есть ведь такие типы, словно коты, до старости ищут разнообразия и подтверждения своего умения, своего статуса востребованного самца, но стать одной из его многочисленных подружек, или скорее "жертв" его обаяния, она не желала. Рута хотела быть единственной, но не жертвой, а любимой — и она ждала, отшучиваясь от ворчания Марты и Антиги, что чересчур уж разборчива. Впрочем, женщины ворчали по-доброму, переживая, что Рута слишком холодна, даже не пофлиртует ни с кем, как обычно поступают все молодые девушки, даже те, кто не собирается пока строить серьезные отношения. Просто природой так заложено, что когда тело созревает, начинает вырабатывать определенные гормоны, толкающие хозяина на поиск своей половинки, навязывая определенное поведение, вовсе не означающее распутство, а лишь желание привлечь необходимое количество особей противоположного пола, чтобы было достаточно кандидатов для выбора идеального партнера.

Мартин же, хороший мальчишка, только излишне самолюбивый и пока еще не желающий расставаться с иллюзиями, что мир вокруг не делится на черное и белое, а состоит из множества полутонов. И каждое действие можно рассматривать под разными углами зрения.

Рута не одобряла его поступок — подумать страшно, что он мог бы всерьез покалечить Рени — нос, например, сломать или челюсть...

Добрая девушка изо всех сил пыталась понять позицию хозяйки, и что-то у нее не складывалось. Зная, как та трясется над мальчишкой, служанка не понимала, зачем госпожа Тесса решила отдать юношу на разбирательство, вместо того, чтобы объявить, что накажет его сама, и прогнать в его комнату. Приехал бы лаэр Аслан и сам решил, нужно ли наложнику пытаться стать бойцом или оставаться в своей спальне от греха подальше.

Ох уж эта слепая любовь госпожи Тессы к своему мужу — и позавидовать можно, и ужаснуться. Хотя, надо отдать должное и лаэру — он с нее пылинки сдувает и так же потакает во всем... красивая пара — залюбуешься.

Если бы Сауш был хоть чуточку похож на господина Аслана в плане разделения, четкого разграничения, личной жизни и посторонних интересов, она, может, и постаралась бы, как госпожа Тесса, "закрыть" глаза на некоторые потребности своего непутевого возлюбленного с повадками блудливого кота...

Но Красавчик не знал о ее чувствах (Рута очень надеялась, что не знал), более того, он словно избегал ее, даже не позволял себе никаких вольностей ни словом, ни действием, отчего-то робея перед красивой девушкой, обитающей в доме...

Рута снова тяжело вздохнула. Видно, она не в его вкусе, но становиться более развязной, чтобы привлечь внимание красивого бесшабашного бойца элитной сотни лаэра, ей отчего-то претило... И только во сне она могла помечтать, представить, как беззастенчиво позволяет обнимать и целовать себя, встречаясь взглядами, не бояться утонуть в бесстыжих глазах Сауша, вдоволь наиграться его распущенными длинными волосами, которые он обычно собирает в хвост, как и Аслан по своей варварской привычке (остальные воины предпочитали короткие стрижки)...

Мысли снова переметнулись от своего непутевого возлюбленного к хозяйке. Почему, все-таки она позволила наказать Рени? Ведь испереживалась вся — голодная, печальная...

Чуть больше года Рута рядом со своей госпожой, но такой ее видела впервые и не знала, чем помочь, как отвлечь от невеселых мыслей. Вроде бы рядовое событие — ну что, все мальчишки решают споры и разногласия кулаками... Другое дело, что выглядело в данном случае очень некрасиво, потому что Мартин знал, что Рени, по определению, слабее, но, тем не менее, спровоцировал мальчишку на драку, нарушив негласный кодекс чести и твердо прописанные Уложения Устава, поставив тем самым себя в некрасивое, требующее наказания за пренебрежение порядком, положение.

Рута специально постаралась рассмотреть на построении для разбирательства, кто как реагирует — и видела на большинстве хмурых лиц мужчин осуждение поступка младшего Караскета, и, как ни странно, сочувствие — "кто же так по-глупому подставляется?" К тому же тянет за собой и остальных — месяц без увольнительных — довольно жестоко, уж лучше бы наряды вне очереди... Столько планов поломать...

А скользившие по Ренальду взгляды были гораздо теплее — удивление, уважение и тоже сочувствие. Все прекрасно понимали, что потеря наложником привлекательности даже на время, может ему здорово аукнуться.

Почти треть бойцов, так же как и Верен, ошибочно решили, что Тесса просто открестилась от пацана, едва тот потерял свой товарный вид, и сопереживали парню, досадуя на быстротечность привязанности госпожи в частности, и в ее лице на коварство всех женщин вообще. Остальные понимали, что Тесса, столько времени возившаяся с мальчишкой, чтобы доставить Аслану радость, и сама должна была привязаться к рабу, как к домашнему любимцу. Он, в самом деле, очень напоминал ласкового и проказливого котенка — именно такая смесь притягивает больше всего — с такой животинкой в доме не будешь скучать. Только в случае с Ренальдом, он "проказничал" не нарочно, а в силу каких-то других причин попадал в курьезные ситуации, но, тем не менее, такое определение наиболее верно отражало отношение бойцов к наложнику лаэра.

Поэтому, когда Тесса озвучила свое решение, ссылаясь на волю мужа, только несколько человек заметили, как приободрился мальчишка-раб, но вот отнести холодную отстраненность девушки к скрытым переживаниям в душе за Рени, а не просто к досадному происшествию, догадались немногие.

Халар в их число, тех, кто заблуждался, не входил.

Он не стал спорить с Рутой, а ушел и вернулся спустя четверть часа, с графинчиком настойки, и не стал докладывать, ожидая, пока Рута снова начнет возражать, коротко постучал, чтобы предупредить госпожу, и тут же вошел.

* * *

Тесса сидела в кресле, спиной к двери. Она быстро поднесла ладони к лицу и, обернувшись, недовольно нахмурилась:

— Господин Халар! А если бы я была не одета? — холодно спросила девушка, словно простуженным голосом, слегка гнусавя.

Лекарь вздохнул — значит, плакала. Ему не доводилось заставать эту девочку плачущей — да Аслан и повода не давал, но оказывается, и она не железная. Захотелось подойти и погладить ее по-отечески по головке, промокнуть тонким платочком блестящие на ресницах слезы, утешить, но нельзя — не положено показывать, что заметил слабость господина или госпожи. С Асланом было проще — он крестник, а Тесса не всегда предсказуема — еще оскорбится...

— Я лекарь — чего я не видел в женском теле? Даже в таком совершенном, как Ваше? К тому же у меня не праздный вопрос, это касается Ренальда.

— Что с ним? — вскинулась девушка, чувствуя, как неприятно потянуло под ложечкой.

— Надеюсь, ничего страшного, — поспешил уверить Халар.

— Проходите, присаживайтесь, — кивнула Тесса на соседнее кресло...

Выслушав опасения лекаря, она задумалась — Халар предложил пойти к Инвару и своим авторитетным заявлением потребовать досрочного освобождения Рени из-под стражи. Тесса заколебалась. У Халара был опыт, а у нее лишь интуиция. Но она покачала головой:

— Спасибо, господин Халар, не нужно. Я надеюсь, что Рени переживет эти сутки без серьезного ущерба для здоровья.

— Аслан готовит себе достойного партнера? — тихо уточнил Халар.

— Возможно, — уклончиво ответила девушка, внимательно разглядывая свои ногти.

— А сам Аслан не боится, что, воспитав в мальчике бойцовский дух, он не смирится со своей участью, тогда как сейчас он еще готов оставаться просто наложником?

"А это уже моя забота..." — мысленно ответила Тесса, еще раз убедившись в том, что выбрала правильное решение, и ее желания вполне совпадают с тем, чтобы решить оба вопроса одновременно. Ей нужен Рени, и она научит его подчинению, от которого тот будет получать удовольствие, не унижая собственное достоинство. Возможно, Аслан оценит преимущества этого решения и отстанет, наконец, от Дерека. Это нелегкий путь, но, тем не менее, сулящий много интересного и познавательного всем троим — и Аслану, и ей, и самому Ренальду. Любовь не должна выжигать новые пустоты в душе, а, наоборот, заполнять собой уже зияющие дыры и приносить счастье и гармонию. Ренальд успел познакомиться с болью, пора заставить его забыть об этом. Она сама добровольно взвалила на себя эту ответственность, но не собиралась отступать.

Тесса неопределенно пожала плечами:

— Мы как-нибудь решим этот вопрос, когда вернется муж. Я поговорю с ним, — пообещала она.

— Хорошо, — вздохнул Халар, не вполне уверенный, что они с девушкой поняли друг друга. — Мне нравится Ренальд — чистая открытая душа, сломать игрушку легко... Насколько я могу судить, ведь Аслан его больше не трогал... Зачем же давать мальчику надежду, что он не тот, кем является, — грустно добавил он.

— Я уверена, что Ренальд прекрасно помнит, кто он, не переживайте, — улыбнулась Тесса. — Спасибо за участие, господин Халар.

Аудиенция была закончена. Лекарь поднялся.

Тесса твердо знала, что Рени не забудет своего статуса, но только следует перенести акцент, и ключевым будет являться не любимая ИГРУШКА, а ЛЮБИМАЯ игрушка, та, которую хранят всю жизнь, даже если оторвана лапа, болтается на ниточке глаз-пуговка или велюровый бочок потрачен молью и из нее сыплются опилки... Только и играть можно всем вместе — так даже интереснее...

Халар ушел, предварительно проследив, чтобы девушка выпила заботливо приготовленную им настойку.

* * *

Тесса переоделась и, забравшись под одеяло, свернулась калачиком. Мысли девушки снова вернулись к Рени. Он не раб по рождению, в отличие от людей, которые могут быть номинально свободными, но в душе носить рабскую метку.

Солнышко... Она была абсолютно уверена — в его сердечке не было места для другой, достаточно было поймать взгляд его ясных синих глаз, чтобы понять, что в нем отражается. Тесса лишь надеялась, что это заметно только ей... и Аслану, для остальных вполне правдоподобной версией проходила любовь и благодарность к ней, как к доброй и внимательной хозяйке, и слава Всевидящим, что не показушная...

Часто бывает, что хитрые, изворотливые рабы, ненавидевшие свою участь (трудно осудить их за это), но не имеющие возможности изменить злодейку-судьбу, подстраиваются под обстоятельства, учатся носить маски. И выражение обожания своего господина на лице, и блеск в глазах на самом деле прячут глухую ненависть, зависть к более удачливым любимчикам и надежду когда-нибудь набраться смелости и расквитаться за все свои обиды и унижения... Такие предадут, не задумываясь, в призрачной надежде на месть, да еще и помогут врагам хозяев глумиться над трупом... Только вот вряд ли освобождение позволит им очиститься от скверны, пропитавшей рабскую сущность насквозь — до скончания дней она будет разъедать их изнутри, прогнившая душа не возродится из пепла...

Рени не такой, пусть он и "легко отделался", вытащив свой счастливый билетик, как бы цинично это не звучало, но в нем изначально не было задатков того, что не дает оставаться человеком, если поставлен в нечеловеческие условия.

Дерек тоже другой. Он бы не смирился, но и не стал бы прикидываться. И не стал бы выжидать долго, не дай ему варвар иллюзию свободы практически сразу, не успев его настроить против себя, озлобить. Меченый ведь прекрасно понимал — Аслан не дал ему сдохнуть в тесной клетке в подвале помещения аукциона. Его не выпустили бы живым, а бесславно умереть во цвете лет тоже не самое лучшее решение сведения счетов с жестокой судьбой. Попади он к другому хозяину — Дерек бы ни за что не смирился, но и не стал бы прикидываться.

К тому же он уже не раз доказал, что умеет быть преданным. Отомстить Аслану можно было легко и безопасно — просто подставив ее, когда они носились по городу — никто не видел, никто не узнал бы, что она за личность, но нет — не переметнулся, сберег, закрывая собой. Ведь это сейчас вспоминать смешно и неловко, а тогда, в самом деле, было смертельно опасно. То, что их не выпустили бы живыми после того, как удовлетворились бы похотью и местью, было очевидно — таких свидетелей не оставляют даже недалекие мрази. Эти же не вызывали сомнений, что отморозки агрессивны, наглы, самоуверенны в своей безнаказанности, но при этом отнюдь не тупицы. Иначе бы не третировали город так долго — стража справилась бы сама...

Дерек...

Тесса невольно улыбнулась, представив хитрое выражение глаз и кривящиеся в наглой улыбке губы парня... Его шрамы ее совершенно не отталкивали, а как бы оттеняли на контрасте другую половину лица. А ведь Меченый действительно очень хорош собой, что при его неугомонном характере добавляло некоего шарма к бунтарскому духу сильной личности, свойственному свободолюбивым варварам...

Да... им с Асланом повезло приобрести рабов, которые имеют в себе силы оставаться личностями, будучи в глазах большинства обывателей лишь "одушевленными вещами"... а может, это оттого, что сами хозяева не считали своих рабов только рабами и настойчиво пытались игнорировать общепринятые нормы отношений хозяин-раб...

Тесса понимала Аслана. Женившись, он в какой-то мере перешел грань, за которой отношения мужчины и мужчины были объяснимы с точки зрения их обычаев. И то, что он каким-то образом нуждался в них — это уже никого не волновало. Дитя двух методов воспитания — сам оказался в ловушке. Его варварских пристрастий не понимали — и интерес к свободному человеку вызвал бы шквал негатива в первую очередь со стороны родственников его отца и иже с ними. Однако обсуждать, что хозяин делает со своими рабами (женщинами ли, мужчинами ли) — все же считалось ниже достоинства свободных, и было только личным делом хозяина... Хотя, традиционная связь была предпочтительнее, к тому же у отца благоверного и вовсе был пунктик по отношению к этому вопросу — не зря он младшего сына удалил из столицы подальше от лишней молвы...

А уж Рени, который ко всем относился тепло, стараясь разглядеть в каждом человеке что-то хорошее, что даже Дерек, постоянно подначивающий парня, был для него авторитетом и в чем-то примером, и он старался оправдать поступки взрослого парня... Может быть, эта черта Ренальда — уметь дарить тепло и свет окружающим, была неправильно понята Фелиской? Что там она себе вообразила? Оттачивание на наложнике господина свое женское мастерство обольщения и игры в сердцеедку выглядели нелепо... разве только сама девчонка так не считала... Но тогда она просто глупа, как пробка — кто же ей отдаст Солнышко (эта игрушка не для ее рук), все-таки он предназначен да и нужен и ей, и Аслану (пусть муж еще и не до конца это понимает)...

20.

Камеры карцера располагались вдоль коридора, разделенные между собой каменной кладкой. Лишь лицевая сторона с тяжелой дверью представляла собой решетку со стальными мощными прутьями, кое-где покрывшимися ржавчиной.

Рени недолго сидел в тишине. Слышно было, как за каменной стеной Мартин еще немного попинал ведро, загнал его в угол и уселся на нары. Ренальд сожалел о том, что здесь нет книг, спать пока не хотелось, а вот есть — уже очень ...

— Эй? Слышь, ты? — раздался голос сына коменданта.

— Что? — немного удивившись, что Мартин его зовет, откликнулся Рени.

— Слушай... — начал младший Караскет подозрительно бесстрастно. — Я вот все пытаюсь тебя понять, сдается мне, лаэр Аслан установил для тебя тренировки, чтобы ты стал больше похож на настоящего мужика...

Ренальд напрягся. Он и так переживал из-за своей изящной, кукольной внешности... и напоминать ему об этом было совсем необязательно...

— А то ты его такой, видимо, не привлекаешь... — продолжал разглагольствовать Мартин. — Наш-то господин — настоящий мужчина! Воин! Не зря же его варвары воспитывали... понятно, что ему под себя тоже настоящего мужика хочется, а не такую сладкую конфетку... только настоящий-то мужик, вот, как Меченый, скорее даст себя убить, чем согласится подставиться...

Раб-наложник вспыхнул до корней волос — как заткнуть этого придурка? Понятно же, что он не успокоится, а отвечать нельзя — будет только хуже...

— Ты чё молчишь-то? А, болезный? Задумался о своей нелегкой участи? Ну думай-думай, — хмыкнул Караскет. — Я, честно говоря, поражен, насколько ты прыток сегодня оказался... Хотя выше жопы все равно не прыгнешь... гыыы... чем не каламбур? Тебе, небось, несладко с непривычки нежной попкой на нарах-то сидеть... Она ж тебе для другого нужна...

Рени сжал челюсти так, что услышал скрежет собственных зубов. А этот гаденыш за стеной продолжал измываться:

— Неее, я никак в толк не возьму, неужели тебе так нравится, что тебя во все дыры имеют, что ради "сладенького" под нашим лаэром, ты готов на все, даже и на настоящие бойцовские тренировки? Неужто ты настолько привык подставляться, а? Хотя, по мне — зря с тобой лаэр мучается, ни хрена ты не будешь на мужика похож, вот что я тебе скажу — так и останешься никем — недоразумением — ни баба, ни мужик... Потешаться с тобой еще немного, да и выпрут вон... Госпожа-то на тебя и смотреть не стала, как мордашка подурнела...

Ренальд задохнулся, будто удар поддых получил. Мысли, словно обезумевший от страха табун, бились в его разгоряченной голове...

Нет! Это не правда! Тесса дает ему шанс... Иначе ведь не пришла бы, не стала бы вообще выступать против такого его наказания. А так ведь будто его желание угадала — не стала и перед ребятами позорить, и тренировки разрешила... или не о нем думала, а просто волю лаэра выполняла? А ведь похоже на то, а он-то глупый размечтался... Аслан для нее — целый мир, муж и господин... а он, он просто жалкая пешка на шахматной доске...

Ренальду самому не доводилось играть, но он однажды нашел среди книг в Замковой библиотеке целый трактат с описаниями самых интересных шахматных партий и комбинаций — это же целая наука, да все равно от удачи зависит и большого ума требует. Нужно просчитывать все возможности на несколько ходов вперед, да не только свои представлять, а еще и пытаться угадать, как соперник поступит. Почему-то Рени был уверен, что Аслан играть умеет, попросить бы, чтобы и его научил...

Только захочет ли? Ведь господин наказывал не огорчать Тессу...

А вот Мартин никак не унимался:

— Рееениии, — нарочно приторно-сладким противным голосом протянул парень, — ну чего ты молчишь-то? Ааа, молчание — знак согласия...

Ренальд медленно, как во сне, поднял руки и зажал уши, чтобы не слышать эту желчную речь, словно принадлежала она не юноше (его одногодке, с которым он еще в самые первые дни мечтал хоть как-то подружиться, по наивности своей представив, что с ровесником найдет общий язык), а ядовитому змеенышу, способному отравить все вокруг одним своим голосом... И говорил-то он, похоже, то, что думал, но только, к сожалению, и неправды в его словах было немного. Ведь, поняв, что не интересует он Аслана в качестве наложника, да еще послушав, о чем между собой судачат Марта с Антигой — готов был на все... До сих пор вспоминать о том, как заявился к господину с одним лишь звенящим браслетом на обнаженном теле, противно — удушливая волна стыда накрывает... А ведь и вправду, на все готов, лишь бы не гнали из этого дома... Аслан... Тесса... они не такие, как пытается Мартин представить, перевернуть все с ног на голову... А он сам?

На последнем пределе, непонятно как сдерживаясь, чтобы не сорваться во что-то страшное и незнакомое внутри себя, Ренальд негромко произнес:

— Заткнисссь...

Мартин вздрогнул. Что-то дикое и странное, уже не человеческое, прозвучало в тихом шипении наложника Аслана. Молодой боец ощутил, что его кожа вздыбилась противными мурашками, и вдоль позвоночника скользнул неприятный холодок.

Но несколько минут прошли в гробовом молчании, и сын коменданта успокоился. И усмехнулся собственному безотчетному страху... как перед загнанным зверем, который вдруг разворачивается от погони и скалит зубастую пасть, а в яростном взгляде видишь — он обречен, но дорого продаст свою жизнь — как бы самому не лишиться...

Мартин только было собрался раскрыть рот, чтобы выдать очередную обидную для наложника тираду, как наверху скрипнула тяжелая дверь, и послышались неторопливые шаги — пришел дежурный с нехитрым завтраком для заключенных:

— О! Сухарики, да мягкие какие, спасибо, Антига! — притворно весело приветствовал младший Караскет свой паек.

— На, это тоже тебе освежить в памяти, — насмешливо произнес Юджин, которого поставили сегодня вместо проштрафившегося дежурного.

— На фига мне Устав-то? — озадачился Мартин.

— У коменданта завтра спросишь, это он велел передать, — ехидно ответил боец.

Парень тихо выругался, упав духом.

— Рен, твой паек, — протянул Юджин через небольшое окошечко высокую железную кружку с водой и несколько сухарей, подойдя к камере раба.

— Спасибо, — поблагодарил юноша

— И это тоже тебе, надеюсь, у тебя память хорошая. Тебе также до завтрашнего утра велено выучить.

— Устав? — обалдело уставился Рени на потрепанный экземпляр, почему-то сразу же привлекший к себе внимание отчетливым оттиском лаэрского перстня, заверяющим свод правил для солдат гарнизона Замка-крепости.

— Ну да, — пожал Юджин плечами, он и сам не понимал, зачем наложнику лишняя информация. — Поучи лучше сейчас, во второй половине дня света здесь мало (видно знает, что говорит), нечего в потемках зрение портить.

— Да, хорошо...

— И, кстати, разговаривать вам запрещено! — вдруг обернулся дежурный, подмигнув Рену. — Март, хорошо понял?

— Понял, — нехотя отозвался тот.

— Этот пункт тоже в Уложениях Устава прописан, так что за повторное нарушение на поблажки не рассчитывай, — строго предупредил Юджин. И уже более примирительно, неофициально: — До вечера, мелкие, не скучайте!

Мартин возмущенно зашипел — не любил он, когда его "мелким" обзывали. А вот Рен против воли улыбнулся. Он уже не обижался на ребят, когда они так к нему обращались — злой насмешки в этом не было. Ренальд не злился даже на Дерека, если только он не произносил это слово в своей излюбленной издевательской манере. А от Аслана слышать: "Мелкий", было почему-то вообще приятно, господин умудрялся интонацией голоса подчеркнуть, что несет за наложника ответственность, словно расставляя акценты — "не тушуйся, я рядом — все будет хорошо".

Устав Рени прочитал с интересом, и лишь со второго раза начал заучивать пункты Уложений. С памятью проблем не было, и если его удивляли какие-то моменты, которые ему казались не совсем уместными, юноша просто ставил себе на заметку, что нужно спросить потом у кого-нибудь из ребят, а лучше, наверное, у Аслана...

Наложник покраснел и отдернул пальцы, которые машинально оглаживали бумагу под оттиском печати лаэра... Ренальд скучал по нему, неосознанно, но скучал...

И все же, несмотря на то, что он был готов заглядывать в глаза Аслану, как преданный щенок, и тянуться к нему, может быть неумело, но пытаясь копировать его манеры и поведение воина, Рени не мог не признать, что сегодня утром из-за подлого удара Мартина в лицо, с ним что-то произошло... Халар сказал, что сотрясения нет, и все же в сознании что-то перевернулось. Что-то яркое и сильное словно распрямило изнутри, заставляя вспомнить, что в его жилах течет не рабская кровь, а кровь настоящих мужчин — скольких из родичей он помнил (про тех, что мать рассказывала), в каждом поколении были воины или рыцари... Как жаль, что отец ушел так рано, не успев ничему научить неразумное свое чадо, вынужденное теперь строить свою жизнь, учась у других...

Еще несколько часов прошло в молчании. Слышно было лишь, как шелестят страницы Уложений Устава... Мартин впрочем, пролистал его лишь один раз, а потом завалился спать, подложив не слишком толстый свод правил под голову.

Ренальд же уже извелся — отсидев и отлежав все бока, он все же справился с зубрежкой Устава, еще раз порадовавшись, что у него хорошая память... и вдруг похолодел — Аслан сказал, что через два дня надо будет явиться в Академию за очередным заданием... то есть послезавтра... А как появиться перед магистром Ниратом в таком виде? Что он подумает? Что бедного "юношу" (как он называл Рени), так истязают злые хозяева? Ох, только не это...

Как ни крути, а похвалы за свое глупое согласие встать с Караскетом в спарринг уже не дождаться. Попался, как ребенок, и подвел всех...

Рени потрогал синяк под глазом и зашипел — больно — значит, заметный... Ренальд знал, какие слова употребляют бойцы в подобной ситуации, открыл было рот, но, вспомнив приказ дежурного на запрет разговоров, закрыл и мысленно очень долго и вдумчиво рассказывал Мартину, что он о нем думает... правда, справедливости ради, в конце он добавил и о себе пару "лестных" отзывов.

Самое странное, что стало чуть легче. Ренальд даже усмехнулся — он всегда делал замечания Дереку, когда тот пытался таким образом снять накопившееся раздражение, облачив свои эмоции в слова, но только теперь понял, что это значит.

В голове прояснилось — теперь уже ничего не исправишь, и лучше об этом совсем не думать. Мрачные стены почему-то настраивали, или лучше сказать, перестраивали каким-то образом сознание мальчишки. Хотя, скорее всего, раб-наложник просто шел к этому уже достаточное время — и тренировки, навязанные Асланом, и драка с Мартином, и даже то, что Тесса заснула вчера в его объятиях (а не как обычно, наоборот, он в ее), что-то странное сотворили с ним.

Сидеть просто так было жутко скучно, и, чтобы выкинуть ненужные, печалившие его мысли, Ренальд опустился на пол, неловко оперевшись на обе руки, но тут же подавил короткий вскрик. Вывихнутое плечо обожгло болью. Халар, вправляя сустав на место, велел не беспокоить его три дня, как минимум. Ну, ничего, зато можно наконец-то попробовать то, что он давно хотел сделать, да все опасался насмешек — поотжиматься на одной руке — у многих бойцов это здорово получалось, и вызывало неподдельное восхищение у наложника Аслана. А здоровые натренированные парни, словно чувствуя свое превосходство, ухмылялись на его восторженное выражение лица, да еще иногда и соревноваться пробовали. Рени отжимался уже раз тридцать, чтобы потом относительно безболезненно перейти сразу к другим упражнениям... но только двумя руками.

Тело после драки и от легкого чувства голода на скудном пайке было словно чужим, да и равновесие одной рукой было удерживать не в пример сложнее, но Ренальд, сцепив зубы, все же пытался отжиматься на левой руке...

Со счета сбивался несколько раз, в голове шумело, перед глазами появилась розовая пелена, напряженные мышцы звенели натянутой струной. Приподнимаясь в очередной раз, чтобы разогнуть руку в локте, сосредотачивался только на этом, радуясь, что можно больше ни о чем не думать — еще вся ночь впереди.

Рубашка прилипла к спине, выступивший пот раздражал свежие ссадины на лице, но Рени остановился, только когда уже совсем выбился из сил. Точнее, не смог не то что подняться, но и удержаться. Рухнул щекой на пол, позволив своему телу передышку, блаженно принимая холод камней, как награду... Кровь шумела в висках, и мысли были только о том, чтобы проваляться так до утра... только вот маленькая такая, шальная мыслишка почему-то голосом Тессы твердила: "поднимись, Солнышко, простудишься". И он послушно, невероятным усилием воли заставил себя подняться с пола и, перебравшись на жесткие деревянные нары, теперь уже со спокойной душой упал и прикрыл глаза. Думал, что на минутку-другую, пока пройдет онемение, но проснулся только вечером, когда у соседней камеры уже стоял Юджин, что-то тихо пересказывая Мартину, наплевав на нарушение Устава.

Услышав шуршание в соседней камере, боец подошел к ней, широко улыбаясь. В его руках снова была большая кружка и несколько сухарей. Рени вернул пустую кружку, оставшуюся после "завтрака", и получил новый паек.

— Благодарю...

— Ну вот, Рен — ничего страшного, поспал — поел, можно и еще поспать.

Юджин подмигнул мальчишке. И Ренальд, сонно щурясь, улыбнулся в ответ уголками пересохших губ.

— До утра больше не побеспокою, отдыхайте. Разговоры между вами запрещены, — напомнил дежурный, поднимаясь по лестнице.

Остаток дня прошел также однообразно, как и предыдущие часы — заняться было совершенно нечем. Поужинав, Рени подумал о том, чтобы еще поупражняться в отжимании, но, пошевелив рукой, понял, что еще рано. В соседней камере слышно было, как Мартин, не притронувшись к своей еде, сначала тоже решил немного размять мышцы. Какие именно упражнения он делал, наложник лаэра на слух не определил, но Караскет, судя по начавшему сбиваться дыханию, похоже, также пытался довести себя до состояния, когда никаких мыслей не остается — лишь тупое исполнение приемов до изнеможения во всем теле. Наверное, Юджин сказал ему что-то, что способно было расстроить несносного вредину. Однако невольное сочувствие к Мартину Рени задушил на корню, представив, как он мог бы прекрасно провести ночь вместо нар на своей огромной мягкой кровати... и может быть, рядом с Тессой, болтая обо всем на свете или просто прижавшись к ней. А возможно, она снова уснула бы в его объятиях, подарив ему несколько волнительных минут...

В этот раз он не позволил себе жалеть о том, что он здесь, а, чуть отпустив свою фантазию (даже немного пугаясь ее буйности), улегся на нары и прикрыл глаза. К вечеру стало понятно, что в камерах карцера совсем не жарко, но одеял Юджин не принес, значит, не положено... Рени лег на здоровый бок, постарался свернуться "покомпактнее", чтобы сохранить тепло собственного тела, и снова отключился от нерадостной реальности...

Проснулся он уже ночью, от негромкого лязга ведра (Мартин задел его ногой). Но сначала даже не сообразил, где он. Было слышно лишь равномерное журчание.

Ренальд пошевелился и, дотронувшись рукой до камней прохладной стены, почувствовал, как все замирает и холодеет внутри от панического приступа — замерзшие ноги не просто заледенели мгновенно, а словно отнялись. Юноша не мог больше пошевелить ни рукой, ни ногой, а только таращился в потолок широко распахнутыми глазами, не в силах что-либо различить в кромешной тьме.

Темень, каменные стены, жесткая лавка и этот звук (для рабов не было условий уборной, а лишь ведро для естественных нужд в каждой тесной клетке, где содержалось по несколько человек), живо напомнили мальчишке те несколько ночей, что он провел перед аукционом, не понимая, как так могло произойти, за что? За что его лишили дома (пусть и в общине-обители, но он провел там достаточно дней, чтобы считать своим домом) и матери? За какие его грехи? Мозг просто отказывался это воспринимать, погрузив психику в состояние заторможенного транса, именно таким — "пришибленным" его и увидела Тесса. Но сейчас вся обстановка невольно напомнила прошлое. И новый, леденящий страх, что все эти три месяца, проведенные в Замке-крепости, просто пригрезились, приснились, вызвал приступ удушья, и Рени захрипел, задыхаясь...

Мартин замер — показалось?

Нет. В соседней камере отчетливо слышался хриплый звук, словно этот "нежный мальчик", причина всех его несчастий, за которые еще предстояло держать ответ, задыхался. Младший Караскет злорадно улыбнулся, подтягивая штаны, понадеявшись, что тому снятся кошмары. Но, прошлепав босыми ступнями по стылому полу и завалившись на нары, все-таки на всякий случай громко позвал:

— Эй! Слышь, ты, хорош придуриваться! Спать мешаешь... — недовольно буркнул он, отворачиваясь к стене. Хотел было что-нибудь съязвить, но вспомнил о запрете на разговоры и промолчал, подавив отчаянный зевок...

Рени, услышал... И этот ненавистный ему голос остановил его... Задержал на шаткой грани... Да, Ренальд ненавидел его, но голос был уже из этой жизни, и, значит, ему она не приснилась, не привиделась...

Заснуть снова не получалось. Да и не хотелось — выспался... А вот думалось и мечталось почему-то легко...

Тесса... Осознание пришло следом...

Он влюбился... Он даже сам не понял, в какой момент это произошло, когда? Как чувство благодарности переросло во что-то иное... Легкий сквознячок приязни влетел в приоткрытую совсем на чуть-чуть форточку его внутреннего мира, и словно порыв шквалистого ветра, любовь к девушке распахнула ее настежь, наполняя душу и сердце мальчишки невиданными доселе переживаниями... Радостными, тревожными, беспокоящими сознание, заставляющими будоражить его кровь...

Глупо и безответственно влюбиться в свою хозяйку... Тессу... жену лаэра, чьим наложником он является в этом доме... но сердцу не прикажешь, и, как бы там ни было, Рени категорически не желал давить в себе это чувство, наполнившее его жизнь совершенно новым смыслом, делавшим его сильнее и увереннее в себе...

* * *

Тесса проснулась поздно, Халар не пожалел травок для успокоительной настойки. Она судорожно схватила пеньюар и кинулась в уборную, наскоро сполоснулась, прибрала волосы, надела платье и вышла. По времени уже должны были бы выпустить ребят из карцера. Хозяйка Замка подошла к окну, глотнула свежего воздуха и с сожалением задернула легкие занавески. Отсюда не видно казарменный двор. Ее душа рвалась к Рени, но она не находила благовидного предлога, под которым можно было бы появиться во дворе казармы. Девушка задумчиво обвела взглядом комнату и решительно направилась в комнату наложника мужа.

* * *

Проснулся Рени от звука шагов и радостного:

— Подъем! — провозглашенного одним из солдат гарнизона, дежурившим сегодня. — Готовиться на выход!

Ренальд с трудом поднялся с жестких нар. Все тело ломило с непривычки спать на твердой поверхности. Немного закружилась голова, но он на мгновение замер, оперевшись спиной о прохладные камни своей темницы, и, сделав пару глубоких вдохов, почувствовал себя лучше. Только поврежденное плечо и поясница здорово ныли.

За стенкой зашевелился сын коменданта:

— Здоров, Кирей, чё так долго? — хмуро поинтересовался Мартин, которому на самом деле не так уж хотелось выйти отсюда, в отличие от Рени.

Наложник хоть и переживал, пытаясь представить, как он будет извиняться перед Тессой за то, что огорчил ее вместо того, чтобы развлечь, как наказывал Аслан, но все равно очень хотел ее увидеть. Он даже невольно улыбнулся мысли о том, что это безобразие, что они устроили с Мартином, в какой-то мере и есть "развлечение". Столько народу поучаствовало...

А вот Мартина ждал разговор с отцом, с матерью, "спасибо" за лишение увольнительных от рассерженных товарищей по службе и "тяжелые работы"... Что комендант подразумевал под этим словом, Мартин не совсем понял, но недавно конюх жаловался, что пора чистить конюшни... В смысле, в денниках-то и стойлах всегда было чисто — там убирали ежедневно, засыпая пол опилками или соломой, но вот выгребная яма позади конюшни, куда обычно сгребали навоз, уже была полна и требовала очищения. Караскет надеялся, что все-таки избежит этой грязной работы, для которой обычно нанимали крестьян...

— А ты что, соскучиться по воле успел за сутки? — хмыкнул парень, гремя связкой ключей. — Не забудьте за собой ведра вынести — здесь прислуги нет.

Рени его редко видел. Видимо, он был из тех, кто достаточно хорошо знал грамоту, потому что Кирей на его занятиях не присутствовал, и в спарринге с ним участвовать не приходилось.

— Как спалось? — бодренько осведомился дежурный, подмигнув наложнику лаэра. Тот попробовал улыбнуться в ответ, но подсохшая за ночь корочка на разбитой губе треснула, и юноша невольно сморщился.

— Терпимо, — все же ответил Рени, поднимая свое ведро для естественных нужд.

— Знаешь, куда нести?

— Кажется...

— Март, отнесешь оба, — распорядился боец.

— Ды щасс! — возмутился сын коменданта.

— Разговорчики! — повысил голос Кирей. — Тебя ждут непростые десять дней. Сегодня наряды получаешь через меня.

— Но...

— Это первый пункт, — оборвал его дежурный. — После завтрака — к коменданту, а затем ко мне — за нарядом. Вперед!

Кирей не глумился. Он злился на дружка за то, что тот невольно перечеркнул его планы. Парень и так две недели был без увольнительных, а теперь к ним прибавилось еще четыре. И уж Мартину сейчас не стоит выказывать свой характер. Ребята старались понять пацана, но наказание, коснувшееся всех, было обидным. Свои десять нарядов сын коменданта получил по заслугам.

— Может, я сам? — осторожно спросил Ренальд, понимая, что он тоже в некоторой степени виноват.

— А ты ступай к себе и отмойся, после завтрака пойдешь к Халару, а дальше — на усмотрение госпожи Тессы.

— Понял, — кивнул Рени, поднимаясь вверх по ступеням, стараясь не слишком торопиться. Потому что, пока Кирей закрывал тяжелые решетчатые двери камер, Мартин, поднявшийся (с двумя ведрами) первым, пару раз оглянулся, словно прикидывая, а не сделать ли вид, что он "нечаянно" споткнулся, и "выронить" нечистоты из ведер на бесившего его наложника, идущего следом...

* * *

Выйдя на залитое солнцем невысокое крылечко карцера, Ренальд невольно сощурился... Только побыв в тесноте и полумраке четырех стен (одна из которых была решетчатой, но все равно взгляд сквозь нее упирался в серую каменную кладку коридорчика), с крошечным окошком под самым потолком камеры, которое служило скорее для вентиляции, нежели для освещения, начинаешь заново ощущать, что значит слово "свобода"... Даже воздух, наполненный терпкими ароматами осеннего утра, казался сладким и слегка пьянил... Правда, может, это от голода? Но неважно...

Утренняя тренировка уже закончилась, и солдаты гарнизона разошлись на завтрак. У карцера крутился лишь Дик, одинаково радостно встретивший и сына коменданта крепости, и наложника господина.

Мартин поставил ведра на землю, почесал пса за ушами, подозревая, что только он один сегодня и радуется от души встрече... Пес еще усерднее завилял хвостом, благодарно лизнул юношу в щеку и поспешил к Ренальду, прыгнув ему на грудь и чуть не повалив. Караскет только хмыкнул и, подхватив ведра, пошел восвояси.

Рени зашипел от прострелившей плечо боли, но все же отпихнул Дикого и, улыбнувшись, потрепал красавца мраморной расцветки по мощному загривку:

— Я с тобой потом поиграю, если меня выпустят в сад, — тихо пообещал он догу, словно тот мог его понять...

* * *

Ренальд уже забыл, когда поднимался по крутой лестнице Замка на верхний уровень, стараясь не кряхтеть от боли в пояснице, как старый дед. Ежедневные тренировки, к которым юное тело наложника привыкло довольно скоро, быстро вытеснили неприятные воспоминания первых дней, когда казалось, что все поработавшие мышцы наливались свинцом и болезненно перекручивались.

Ночью в карцере было совсем не жарко, но одеял им тоже не полагалось, так что Раб-наложник почувствовал все прелести простой жизни солдата. А, между прочим, бойцы могут и на земле спать, и под дождем и холодным ветром — и ничего — никто не жаловался...

Упоминание об этих неудобствах вызывали у мальчишки невольное уважение. Он бы тоже так смог... скорее всего — сегодня же смог, а все болит просто с непривычки. Вон, Мартин, встал утром, как огурчик, хотя у солдат в казарме не деревянные нары были, а тоже кровати, хоть и примитивные, не чета тем, что стояли в господской спальне и в его собственной, но все же...

Рени нервничал. Захочет ли Тесса его видеть или будет так же избегать, наказывая своим невниманием, как тогда, когда он так позорно не смог понять, что было нужно его организму и наивно думал, что болит живот?... Хорошо, Аслан вовремя заметил, что меж ними неладное творится и, заставив во всем сознаться, спас положение, а то просто выть хотелось...

Каждый шаг, сначала резонирующий со стуком его сердца, словно впечатывался в мозг: шаг правой — да — захочет видеть, шаг левой — нет — не захочет...

Да.

Нет.

Да.

Нет...

Но, чем ближе подходил Ренальд к дверям спальни Аслана и Тессы, тем сердце колотилось все чаще, а шаги становились все короче. И юноша разозлился на себя за трусость и неуверенность.

Вот и дверь в господскую спальню... только толкни ее, и хозяйка сама произнесет приговор: "входи!" или "пошел вон!". Правда, она еще никогда не говорила ему "или...", но увидев вчера ее лицо на плацу — холодную, надменную, полную достоинства и скрытой угрозы маску, Ренальд теперь был уверен — она умеет говорить такие слова, и именно тем тоном, что делают больно, унижая хуже настоящей пощечины. Только не это!

"Тесса, ангел мой, только не гони..." — в отчаянии прошептал Рени вслух.

Он прислонил ладонь к резному дереву дорогой породы, не решаясь толкнуть ее. Очень хотелось увидеть любимую... но, взгляд упал на разодранный манжет рубахи, заляпанный засохшими пятнами бурой крови, заскорузлой корочкой топорща ткань не только на рукавах, но и на груди немного... Юный наложник поморщился — самому было противно, а уж Тессе тем более... наверное, лучше сначала пойти отмыться и глотнуть хотя бы воды, а то отчего-то пересохло во рту...

Ренальд тяжело вздохнул, и, отступив, проведя пальцами по завитушкам резьбы, пошел дальше по широкому коридору, уставленному в специальных нишах дорогими высокими напольными вазами, к себе...

* * *

Открыв дверь, он замер на пороге. Сердце ухнуло в желудок, потом подскочило к горлу и радостно зашлось, потому что Тесса, сидевшая в кресле у окна, стремительно поднялась навстречу ему и, оказавшись рядом, порывисто обвила шею руками, прижалась горячими губами к его шершавым, потрескавшимся, не обращая внимания, что может поцарапаться.

От неожиданности и счастья, словно волной, накрывших с головой, затопивших его теплотой встречи (а он-то что только не успел передумать, накручивая себя), Рени растерялся. И теперь, неловко обняв свою госпожу одной рукой (вторая плохо слушалась из-за тугой повязки на плече), не знал, что делать — прижать ли сильнее или попробовать отцепить девушку от себя:

— Тесс... Тесса, я весь грязный, ты испачкаешься... не надо... — но в противоречие своим словам, все-таки все сильнее прижимал к себе казавшуюся сегодня почему-то очень хрупкой девушку. Рени не осознал еще, что одна эта ночь позволила ему почувствовать себя взрослее и увереннее в себе, и именно поэтому он теперь держал в своих объятиях "приз". — Тесс, прости, я тебя подвел...

— Ну что ты, глупый... — тихо рассмеялась девушка, чуть отстраняясь, чтобы посмотреть на его лицо. Увиденное ее расстроило, и она недовольно сморщилась — фингал под глазом красиво разнообразил немного сероватую кожу раба с подсохшими корочками ссадин. — Солнышко мое... я тобой горжусь!

— Правда? — просияли глаза мальчишки.

— Правда, — Тесса взяла его лицо ладонями (стараясь не задеть ссадину на скуле), и снова прижалась своими губами к его.

Рени почувствовал, как зашумело в голове. Он чуть приоткрыл свои губы навстречу ее языку, очень аккуратно обводящему по контуру его губ. Тесса углубила поцелуй — осторожный, неуверенный, дающий ему возможность привыкнуть к новым ощущениям, довериться ей и себе, почувствовать вкус, перехватить инициативу...

И Ренальд снова справился, жутко стесняясь своей неуклюжести внутри, он тем не менее продолжал бороться с нахально закрывающимися под тяжестью век ресницами, и не смел разорвать зрительного контакта с Тессой. Накрыв ее губы своими, неловко, неумело пытался понять механизм переплетения языков — когда, каким образом, в каком именно положении происходит этот, похожий на электрический, разряд, бьющий по нервам, скользящий по позвоночнику, вызывающий мурашки на коже, заставляющий задыхаться от эйфории...

Лицо девушки расплывалось перед его расширившимися зрачками, но он ни на миг не хотел прерываться, потому что жутко боялся, что она больше не разрешит такой вольности, придя в себя... Может быть, ей покажется противным этот влажный поцелуй, совсем не такой, какие были раньше. Может быть, он делает что-то не так, но мысли путались, и юноша думал только о том, чтобы этот миг не закончился... В какой-то момент корочка на его разбитой губе снова треснула, и он невольно зашипел.

Девушка тут же отстранилась:

— Больно?

— Уку, — отчаянно замотал головой наложник, испугавшись, что сам все испортил, быстро слизнул рубиновую каплю и вновь потянулся к ее губам.

Тесса тихонько рассмеялась, подаваясь ему навстречу, только теперь сама прихватила его разбитую губу, осторожно посасывая солоноватую кровь, зализывая ранку, отчего у Рени еще больше обострилось чувство нереальности происходящего, даже колени подкосились. Он привалился спиной к закрытой двери, не отпуская свою любимую, которая решила подарить ему несколько минут невероятного, ошеломляющего блаженства.

Почувствовав спасительную опору, Ренальд вновь попытался перехватить инициативу — уже более уверенно, чувствуя, как глубоко и часто дышит Тесса, отчего-то словно трепеща в его объятиях (парень жутко переживал, что не может задействовать вторую руку). И он невольно заражался от нее этой странной формой безумия, забыв, кто они и где...

Ладонь юноши помимо его воли начала скользить по ее спине, плечам, тонкой шейке. Пальцы зарывались в растрепавшуюся прическу девушки, словно пытаясь осознать, ощутить, почувствовать, отметить неожиданную "новую территорию". Там столько нового, приятного, волнующего и непостижимого, что голова шла кругом и мир словно расцвечивался пятнами небывалых красок, только не ярких, а расплывающихся, растворяющихся одна в другой...

Тесса, будто опомнившись, отстранилась первой, убрав руки с его шеи, перестав ерошить светлые волосы на затылке, уперевшись ладошками в грудь парня (который все еще не понимал, задыхаясь, что пора сделать перерыв). И, кажется, слегка сама смутилась... но ей так шел этот легкий румянец, припухшие покрасневшие губы, сияющий взгляд лукавых глаз...

Рени даже простонал от недоумения и досады — неужели это все? И тут вдруг накрыло — он целовал Тессу так (ну или почти так же), как и Аслан, но лаэр имел на это право... а он? Как он посмел?! Внутри все похолодело.

— Тесса... — прошептал потрясенный Рени.

Отчего-то получилось жалобно.

Только вот госпожа, похоже, была готова к таким метаморфозам с наложником мужа, поэтому не дала ему впасть в уныние:

— Горе ты мое луковое, — взъерошила она его челку и чмокнула в нос. — Сейчас быстро в душ, потом за завтраком поговорим, хорошо?

— Хорошо, — на автомате согласился он, не двигаясь с места.

И девушка снова улыбнулась:

— Давай, я помогу тебе разоблачиться, плечо тоже размотаем, я потом наложу тебе новую повязку, когда отмоешься.

— Дежурный сказал, что я должен сходить к Халару, — неуверенно произнес Рени.

— Тебя что-то беспокоит? — вмиг посерьезнела госпожа.

— Нет! — тут же поспешил успокоить Ренальд, — ничего не болит... только плечо немного тянет, — и с удивлением понял, что даже поясница теперь уже не болит, не ноет... Может быть, это от такого "лекарства", каким встретила его Тесса... его личный персональный ангел...

* * *

Проводив парня мечтательным взглядом до дверей уборной, хозяйка Замка вздохнула и позвала Руту.

Служанка появилась очень быстро, взглянув на немного осунувшееся лицо госпожи и ее сияющие глаза, даже спрашивать не стала, все ли в порядке с Рени.

Жена лаэра очень ценила ее за сообразительность.

— Доброе утро, госпожа Тесса, — улыбнулась девушка, приветствуя легким поклоном.

— Доброе утро, Рута. Будь добра, накрой завтрак на две персоны в комнате Ренальда. Антига сообразит, что предложить ему после вынужденного "разгрузочного" дня. И широкий бинт принеси, пожалуйста.

— Наверное, здесь бинта нет, но я сбегаю в лазарет, попрошу у господина Халара.

— Хорошо.

— Вы будете его ругать? — все-таки не выдержала Рута, речь шла о Рени.

Молодая женщина улыбнулась:

— Я вынуждена.

— Жалко... он молодец...

— Рута, — покачала головой Тесса. — Этот "молодец" завтра должен был отправиться в Академию, и я не знаю теперь, как поступить. Это сейчас обошлось синяками и ссадинами, а если бы переломы... не переживай, ему будет полезно узнать, что я не всем довольна.

— Ой, в самом деле, — ахнула служанка. — Извините, что лезу не в свое дело.

— Завтрак и бинты, — напомнила хозяйка.

— Да, я мигом, — девушка подхватила грязную рубашку наложника и мятые бинты, что валялись на полу, и исчезла за дверью, а Тесса пошла к себе за бальзамом, бросив взгляд на закрытую дверь уборной, за которой слышался плеск воды.

"Ох, Рени, Рени, до того, как по-настоящему пробудится твоя чувственность, и ты научишься получать сексуальное наслаждение без ненужной стыдливости, а после будешь испытывать комфорт и душевное равновесие, пройдет еще много-много дней... Хорошо хоть такой недостаток, как инфантильность, свойственная молодости, обязательно пройдет... Но я постараюсь подвести тебя легко и безболезненно к той грани, когда ты примешь мою игру с удовольствием, и романтика сможет очень удачно сочетаться с эротикой... Выдумки и фантазии у меня хватит, поверь... Аслан знает правила этой игры, но он ведущий, а я хочу попробовать обе роли...".

Тесса глубоко вздохнула и загадочно улыбнулась — все только начинается...

* * *

Ренальд с наслаждением подставлял тело тугим теплым струям воды, смывая грязь прошедших суток — не только настоящую, но и ту, которая хоть и была невидимой, но выплеснутая Мартином на него в обвинении в самых неприятных и гадких грехах, жгла все тело куда сильнее, чем реальная...

Юноша оказался немного растерян — радость от встречи с госпожой заставляла улыбкой держаться на его зацелованных губах, но легкое чувство тревоги все же не хотело отпускать до конца. Ренальд понимал, что ему придется выйти и посмотреть Тессе в глаза. Только он не был уверен, что хозяйка уже не жалела о том, что позволила себе маленькую слабость. Слова Мартина упали на благодатную почву, и, как ни пытался Рени вытравить гнилые ростки, они все равно оставались в душе ядовитыми тонкими побегами недоверия, что он может быть по-настоящему любим и желанен для своих господ...

Жена Аслана ждала его в комнате, задумчиво вертя в руках баночку с бальзамом. На маленьком столике уже ждал завтрак на две персоны. Значит, девушка будет, как обычно, завтракать с ним.

Эта привычная картина позволила Рени несмело улыбнуться.

— Иди сюда, — позвала Тесса раба, пристально разглядывая его, завернутого в одно только полотенце вокруг стройных бедер.

Девушка встала и, подойдя, убрала с лица парня свесившуюся мокрую прядь волос, которые сейчас потемнели от влаги и казались волнистыми. Ренальду не нравилось, что у него не прямые волосы — при его и так слишком миловидной мордашке, это уже было совершенно лишним.

Тесса провела рукой по его спине вдоль позвоночника, собирая мелкие капельки... Кажется, они оба задержали дыхание, прислушиваясь к своим ощущениям...

— Одевайся, — голос прозвучал немного хрипловато, и оттого казалось, что она злится.

Тесса и впрямь злилась, но не на Рени, а в большей степени на себя, оттого, что не может сейчас себе позволить большего, а так хотелось... Хотелось, чтобы Ренальд не натягивал на себя одежду, отворачиваясь и мило розовея, а скинул ненужное полотенце и разрешил беззастенчиво разглядывать себя. И не вздрагивал бы от прикосновений, а сам тянулся за новой порцией ласки... Мало того, что мальчишка и так здорово отставал в своем сексуальном развитии, так еще и Аслан поспособствовал тому, что теперь он еще очень долго будет чувствовать непреодолимый для нежной психики барьер, когда эротические переживания у наложника будут ассоциироваться с насилием...

Юноша натянул штаны и взялся за приготовленную рубашку.

— Подожди, я тебя бальзамом намажу и плечо перевяжу, — остановила Тесса.

Рени не нравилось то, что девушка выглядит такой серьезной, он все больше утверждался в мысли, что его страхи оказались верны.

Вот только она не должна винить себя...

Он подошел и опустился на колени:

— Госпожа Тесса, прошу простить мое недостойное поведение...

— Что? — не сразу сообразила хозяйка, нахмурившись.

Ренальд сейчас (причем совершенно неожиданно) оказался выше нее ростом, вытянувшись буквально за эти три месяца (словно подросток, который может за всю зиму прибавить в росте лишь чуть-чуть, а потом за лето вымахать на полголовы). Для того, чтобы смазать все ссадинки на его лице, удобнее было бы, если бы он сел, но на колени опускаться совсем не обязательно.

А Рени не мог больше произнести ни слова. Не объяснять же подробно, за что именно он просит прощения — это и так не этично, даже преступно, указывать госпоже, что она допустила оплошность, слишком много чувств показав какому-то ничтожному рабу-наложнику. Приятно было, ничего не скажешь, что госпожа так по нему скучала — на душе словно весенние птахи защебетали. Понятно, что она привыкла к нему и на минутку расслабилась, забыв, что он домашняя зверушка, но он-то не должен был забывать и отвечать, пользуясь ее замешательством... Можно было просто подождать, пока она опомнится... а он, дурачок, размечтался...

На глаза чуть слезы не навернулись — зачем... зачем эта злость? Да за одно только это мгновение веры в то, что все по-настоящему, парень готов был просидеть еще сутки в карцере...

Тесса озадаченно смотрела на склоненную макушку, виновато опущенные плечи и, наконец, сообразила, что имел в виду Рени. Вот это ее расстроило и рассердило по-настоящему.

— Ренальд! — госпожа запустила пальцы в его все еще влажные волосы и, потянув, заставила поднять голову.

Только огромным усилием воли юноша заставил себя не вздрогнуть от ее ледяного тона, которым было произнесено это "Ренальд". Тесса чаще называла его "Рени" или "Солнышко" — настолько ласково и нежно, словно мурлыкая — так и хотелось тут же подойти и улечься у ее ног, чтобы погладила спинку и почесала за ушком...

Тесса всматривалась в разбитое лицо парня с размякшими от воды корочками запекшейся крови над ссадинами и морщилась, поражаясь все больше и больше тому, что в синих глазах, словно в зеркальном отражении его мыслей, разливается безнадежная покорность принять наказание за дерзость.

— Ты, неблагодарный мальчишка... — медленно начала заводиться девушка. — Ты понятия не имеешь, что я испытала, когда мне сказали, что ты подрался с Мартином, чего мне стоило дать тебе возможность хоть ненадолго почувствовать, что ты ничуть не хуже, чем боец моего мужа... по крайней мере, как человек! Или я тебя неправильно поняла?

— Правильно, — растерянно прошептал наложник.

— Ты не представляешь, как мне было страшно, что Инвар поступит с вами обоими согласно Уложениям Устава, и выпорет при всем честном народе! Я хотела утащить тебя с плаца, закрыть здесь и собственноручно отлупить, чтобы не вздумал соваться к тому, кто тебя может покалечить не только физически, но и морально! Неужели, ты, Ренальд, до сих пор не понял, что меня никогда не смутит твоя испорченная мордашка? Что я не отвернусь от тебя из-за пары синяков?!

Пойми же — я не могу показывать всем, что ты мне дорог! Я — жена лаэра этого Замка, я — твоя госпожа, которая должна быть безупречна, а ты — моя слабость! Я не хочу бороться с этой слабостью, достаточно того, что о ней знает самый дорогой и близкий мне человек! Неужели ты думаешь, что я могла бы допустить хоть мысль о прелюбодеянии за спиной Аслана, если бы он не позволил? Муж для меня слишком много значит! И не мой статус замужней женщины, а любовь моего варвара — вот что страшно потерять! Ты это вряд ли оценишь, я понимаю — он для тебя самый худший из твоих кошмаров, но этого я уже отменить никак не могу. Если бы я могла предвидеть, клянусь, ты не узнал бы, каким он может быть необузданным и жестоким.

— Госпожа... Тесса, это не так... — тихо пролепетал окончательно сбитый с толку раб. — Я уважаю лаэра Аслана, он для меня сделал столько, что я... он мне нравится, — прозвучало как-то наивно и фальшиво (но не от неискренности Рени, а оттого, что это было произнесено, как признание в любви к мужчине, которую странно было бы представить после их единственной ночи), — но я помню свое место...

Ренальд хотел сказать, что как бы он сам не относился к ситуации, Тесса не должна перед ним оправдываться и не должна ничего объяснять. Он всего лишь раб, но она говорила такие странные вещи, словно хотела ему сказать что-то, что не укладывалось в голове. Рени мог мечтать о девушке, даже не смел надеяться на какую-либо взаимность. Он был счастлив только оттого, что она уделяет ему свое внимание, а уж то, что случилось... можно посчитать лишь недоразумением. Зачем она так расстраивается? Он же хотел, чтобы она только не жалела, что целовала его, что позволяла целовать себя в ответ...

Ренальд знал, что никогда никому не расскажет эту их маленькую тайну — скорее вырвет себе язык, чем посмеет бросить хоть малейшую тень на свою любимую....

Но Тесса его будто не слыша, продолжала дальше. Разжав пальцы и выпустив его волосы, прикрыла веки и несколько мгновений просто молча стояла. Затем, открыв глаза, отошла на несколько шагов, словно собиралась уйти, но все же повернулась и решила высказаться до конца. В ее голосе были горькие нотки:

— Это моя вина перед тобой, в том, что ты не сумел понять. Наверное, я слишком поторопилась... но я не бросаюсь на первого встречного — чувства собственного достоинства пока еще хватает! Я гордилась тобой, что ты не побоялся ответить на вызов. Я была рада, что ты выдержал эти несчастные сутки, когда я металась по комнате. И не знаю, как бы я провела эту ночь, выдумывая себе всякие ужасы, но, спасибо Халару, он дал мне возможность уснуть! Я хочу, чтобы ты тоже был хоть капельку счастлив, делая счастливей и меня! Зачем же ты все так портишь?! К чему твои извинения? Такое поведение свободного человека оскорбили бы чувства девушки, чтоб ты знал!

По мере этой тирады у Рени окончательно сбились ориентиры. Он только понял, что обидел Тессу не тогда, когда целовались, а именно сейчас. Обидел и оскорбил тем, что принялся извиняться за поцелуй, и тем, что был готов принять наказание... Но, если следовать логике, получается, госпожа ему только что почти прямым текстом сказала, что он ей нравится... "нравится по-настоящему, как парень может нравиться девушке", — скользнуло где-то в сознании тихим отголоском, но это было бы слишком нереально, чтобы быть правдой. Однако Ренальд отчаянно уцепился за эту мысль — он дорог Тессе — и уже неважно, чем именно, сейчас главное только, чтобы она перестала нервно мерить шагами комнату и успокоилась.

Юноша готов был закричать вслух от осознания свой глупости, но, поддавшись наитию, он только вдруг обхватил ее руками за тонкую талию и произнес:

— Тесса, прости... Я просто слишком тебя люблю, чтобы думать... — слова сами слетели с губ, и Рени уткнулся лицом в живот девушки, понимая, что теперь, если она снова возмутится его дерзостью, то хоть будет за дело. Второй раз произнести вслух то, что он понял сам только сегодня ночью, он просто не сможет. Тесса — госпожа, такая женщина не про его честь, но...

Но додумать он не успел, девушка резко замерла, задохнувшись на полуслове, и он тоже застыл, все еще не решаясь отпустить ее, хотя понимал, что это уже верх наглости.

— Рени?

Голос Тессы был необычайно мягок и вкрадчив и никак не вязался с тем возмущенным холодным тоном злой тирады, что она произносила буквально минуту назад.

— Солнышко... — как-то странно произнесла она — и на убитый не похож, и радости немного.

Ренальд только решился поднять голову, чтобы хоть увидеть ее лицо, как почувствовал, что руки любимой обнимают его, тонкие пальчики снова зарываются в его лохматые мокрые волосы, и она опускается рядом.

От неожиданности он разжал свои объятия, и хозяйка Замка, присев на корточки, взяла ладонями его вновь запылавшее лицо, заставляя взглянуть на себя.

Преодолевая какой-то внутренний барьер, наложник прямо посмотрел ей в глаза — за эти слова ему не было стыдно, но они могли оскорбить Тессу, неужели она не расслышала?..

— Я на тебя не сержусь, глупый... точнее сержусь, но за то, что ты заставил меня волноваться, то есть...

Она сама сбилась и замолчала.

А Ренальд, смотрел в ее глаза, как зачарованный, и не мог отвести немигающего взгляда. Потому что его ангел спустился с небес на землю и что-то ворковал теперь, убаюкивая интонацией, неважно уже о чем, просто позволяя дотрагиваться до себя, вдыхать аромат нежной кожи и волос, тонуть в теплом сиянии серых глаз... да просто быть рядом, в конце-концов...

И Тесса опустила ресницы, а он, получив возможность очнуться, перевел взгляд на ее губы, и невольно сглотнул, вспомнив свои ощущения от недавних поцелуев...

А девушка вдруг лукаво взглянула, подалась вперед, чмокнула раба в кончик ободранного носа и быстро поднялась.

Ренальд почувствовал, что его, словно ребенка, обвели вокруг пальца, но было не обидно — стало, наоборот, легко и приятно, словно огромный груз свалился с плеч. Пусть пока будет так. Видимо, для того, чтобы Тесса поцеловала по-настоящему, он должен сделать что-то еще, доказать, что достоин такой милости и такой щедрости любимой госпожи... своей любимой...

— Иди сюда, — позвала девушка, указывая на стул.

В ее руках оказалась открытая баночка с чудесной мазью, которая уже не раз спасала его от синяков и ссадин после тренировок.

Проходя мимо столика с завтраком, Рени схватился за живот, который вдруг вздумал напомнить о себе совершенно непристойным урчанием, заставляя хозяина расстроено охнуть и извиниться, мило покраснев. На что Тесса лишь тихонько рассмеялась и, взяв маленькую булочку из горки свежеиспеченных Антигой, позволила съесть сейчас. Надо еще было перетянуть плечо, чтобы надеть рубашку, а под такой аккомпанемент страдающего голодом организма мальчишки, этого делать девушке явно не хотелось...

Странное выдалось утро... Столько всего в одночасье свалилось на бедного наложника, что голова шла кругом — и от первых минут встречи, и от той отповеди, что позволила себе Тесса, немного прояснив ситуацию, а на деле еще больше запутав Рени. Сам он только понял, что судьба решила не просто повернуться к нему лицом, но и улыбнулась. И сейчас многое зависит от него самого — следует научиться думать и анализировать свои действия и слова, понимать не только то, что сказано открытым текстом, но и то, что завуалировано "между строк".

Аслан его предупреждал, чтобы он не забивал себе голову надуманными проблемами и был прав. Только вот как притушить счастливый блеск в своих глазах, чтобы никто не догадался о том, что его так окрыляет? Тесса дала ему необыкновенный шанс, и он из кожи вон вылезет, но оправдает — самое главное, чтобы никто ни в чем не мог провести параллели, что он под эйфорией любви, а не того, что смог покинуть неприветливый карцер и вернуться в свои покои наложника господина...

Собственноручно намазав все ссадинки на лице Рени и особенно синяк под глазом, Тесса, вздохнув, покачала головой:

— Горе ты мое луковое, никакая пудра тут не поможет...

— Что же делать? — огорчился Ренальд, понимая, как Тессе не хочется показывать его завтра в таком виде магистру Нирату.

— Даже не знаю... — немножко мстительно прищурилась девушка, — разве что пойти на хитрость и снова использовать накидку...

— Как Дерек? — ахнул юноша.

У него так смешно вытянулось лицо, что Тесса не выдержала и расхохоталась.

— Солнышко, ну извини, другого выхода просто не вижу...

Ренальд совсем не разделял веселье хозяйки, видя, что она издевается, но в то же время, ему ничего умного в голову не приходило:

— Тесс, ну, пожалуйста, не надо накидку. Она, во-первых, женская, а во-вторых, я сумею убедить, что я просто тренировался... честно!

Девушка скептически склонила голову и поджала губы.

— Ну... или упал... — предложил он еще вариант.

— Крайне неудачно, — фыркнула Тесса.

— Ну да, — кивнул юноша.

— А как это произошло?

— Э... эм...

— Милый, для того, чтобы правдоподобно врать, тебе нужно хорошенько потренироваться, но мне не хочется, чтобы ты в совершенстве осваивал эту науку, — посерьезнела Тесса.

— Я обычно не вру...

— Да я знаю... — вздохнула она, — только как нам с тобой быть, если кто-то спросит, как я тебя встретила?

— Кто? — удивился Рени и тут же сообразил, — ребята? Вообще-то могут... Я скажу, что ты меня пожалела и отругала — и то, и другое — правда...

Девушка вопросительно выгнула бровь — продолжай.

— Без подробностей, — мальчишка упрямо выпятил подбородок, — не буду же я объяснять, за что именно ругала...

Тесса невольно усмехнулась, а юноша все-таки взял ее ладошки и прислонил к своему лицу.

— Осторожно, глаза! Мазь едкая... — дернулась девушка, но Рени удержал и вдруг хитро улыбнулся:

— Ты же меня спасешь? Промоем, и придется намазывать все заново...

Он не договорил, но Тесса и так поняла. Пока ее пальчики бережно смазывали его ссадины и синяки, он тихо млел, боясь пошевелиться, и даже не морщился... почти... Разве на него можно сердиться?

Она склонила голову и потерлась щекой о его менее пострадавшую щеку. Такая нежная кожа... похоже, обращаться с бритвой его еще не скоро Аслану придется учить...

— Тесс... Тесса! — спохватился Рени дрогнувшим голосом, — ты же теперь тоже вся перемазана...

Девушка чуть ли не со стоном заставила себя отстраниться...

— Ладно, давай теперь перевяжем твое плечо и поедим, наконец, а то уже все остыло... Ах, да, — вспомнила хозяйка Замка, — Рута сказала, что Халар велел тебе вечером перед тренировкой все же зайти к нему.

— Хорошо, — кивнул Рени, послушно поворачиваясь, чтобы Тессе было удобно заматывать его плечо...

К концу завтрака Тесса заметила, что Рени подавил зевок. Видимо, не так уж хорошо ему и спалось в карцере, как он уверял. Но на ее предложение лечь поспать, юноша категорически возразил, хотя видно было, что упоминание об этом заставляет его хмуриться.

Его ждали ежедневные занятия с безграмотными бойцами. Правда, его стараниями, они теперь были не "безграмотными", а скорее, малограмотными — теперь он уже просто пытался добиться от парней закрепления навыков чтения и письма.

Однако уходить Ренальд не спешил, растягивая чаепитие, хотя Тесса подозревала, что последние два-три глотка в его чашке должны были давно закончиться.

— Тебе страшно? — догадалась она о причине, заставляющей раба оттягивать встречу с солдатами, для которых он являлся косвенным виновником лишения их увольнительных. — Хочешь, я пойду с тобой?

Рени очень хотел — он почему-то хотел, чтобы Тесса всегда была рядом, но только не в случае, если ему сейчас скажут пару ласковых, как Мартину. Нет уж, он совершенно не желал, чтобы его унижали при госпоже.

— Нет! Я сам, — мотнул он головой. — Тесс, ты пообедаешь со мной?

— Да, только обедать будем, как обычно, в зале. А после обеда ты будешь наказан.

— За что? — удивился Ренальд, впрочем, тут же прикусил язык, вспомнив, что госпожа может и не объяснять, за что рабу следует понести наказание.

— Будешь наказан послеобеденным сном, — строго сказала Тесса.

И Рени рассмеялся, поняв, что она шутит.

Однако хозяйка и не думала шутить.

— Тесс, да я не хочу спать... — попробовал объяснить парень, но девушка только покачала головой:

— Тебе надо отдохнуть, а будешь спорить — уложу сейчас. Во сне быстрее восстанавливаются силы. А они понадобятся тебе вечером. Не знаю, чем ребята придумают тебя занять на тренировке, если нельзя тревожить руку... — озабоченно нахмурилась она.

— Ладно, я согласен, — обреченно вздохнул мальчишка.

— Ну вот и отлично, тогда встретимся за обедом, — чмокнула Тесса Ренальда в щеку.

— Мазь... же... — запоздало спохватился Рени.

— Уже впиталась, — улыбнулась девушка. — Все, иди...

ЧАСТЬ 1.3

21.

Ренальд ушел, а Тесса, послонявшись из угла в угол и поняв, что сейчас все равно не может и не хочет ничего делать — ни вышивать, ни читать, ни уж тем более вникать в хозяйственные дела (пора пересмотреть книги учета, но Марту видеть по-прежнему пока не было желания), решила отправиться на конную прогулку.

Рени умудрился за одно утро хорошенько встряхнуть ее нервную систему. Глупый мальчишка — если бы он только знал, как не хотелось ей выпускать его, свое Солнышко... Вот не зря говорят, что приступы любовной лихорадки надо переносить в постели. Только вот к постели Ренальд еще не был готов. Да и сама Тесса — тоже.

Легкий червячок сомнения не давал девушке окончательной уверенности, что Аслан не специально выводил ее на откровение перед своим отъездом. Возможно, благоверный был не против того, чтобы она потешилась во время его отсутствия, все-таки, как ни крути, а интерес к кому-то, кроме собственного мужа, наверное, задевал мужское самолюбие лаэра. А с другой стороны, он тоже уже успел неплохо изучить раба. И, скорее всего, понимал, что за несчастные три недели Тессе придется приложить максимум усилий, чтобы из закомплексованного мальчишки с зашоренным восприятием действительности (в силу своего воспитания в обители) получить экземпляр, 'готовый к употреблению'... про удовольствие вообще было бы наивно думать. Это и смешило, и сердило девушку. Аслан, как всегда, поступил мудро — не запретил, но и практически не оставил шансов...

Тесса не собиралась отступать от наметившейся цели, вот только 'благословения' любимого варвара ей все равно не доставало. На что он-то надеялся?

Мысли от Рени плавно перетекли на благоверного. Девушка переодевалась для конной прогулки и хмурилась — не могла же она упустить из вида настроение мужа? Да и не скрывали они никогда ничего друг от друга. Аслан достаточно в себе уверен, чтобы не опускаться до ревности. Ренальд — не тот, кто мог бы составить ему серьезную конкуренцию, и лаэр не мог этого не понимать. Они совершенно в разных категориях, и то, что Аслан — безусловный лидер — это несомненно, но никак не умаляет достоинств наложника. Тесса абсолютно точно была уверена, что ей хватит и ума, и такта примирить обоих парней с существованием друг друга в ее жизни. И ее любовь к кому-то из них не уменьшится за счет другого — они оба, словно аккумуляторы, заряжали ее, давая уверенности и силы на поддержку и понимание их же собственных интересов во всем.

Наверное, все-таки стоит подождать Аслана, чтобы убедиться в том, что между ними все по-прежнему, и не возникнет ненужного недопонимания...

Странное запустение у конюшни несколько обескуражило Тессу. Она, конечно, и сама могла бы оседлать лошадь, но все же...

Едва дойдя до середины двора, девушка заметила, как из стоящего неподалеку сарая вышел пожилой Старший конюх и почти бегом припустился к ней:

— Госпожа Тесса! — почему-то очень тихо произнес он. — Вы погодите чутка, я сам приведу Вам лошадку, а?..

— В чем дело, что случилось, Михай? Где все-то?

— Госпожа Тесса... — замялся он, отводя глаза, — тут такое дело...

— Да что случилось-то, — нахмурилась хозяйка Замка.

— Там... господин Инвар... он просил меня отослать всех не то куда, на полчаса-час...

— О, Всевидящие! — ахнула девушка, страшась своей догадки. — И Мартин там?

Михай нехотя кивнул. Вот конюх-то как раз и не осуждал опозоренного отца, решившего проучить непутевого сына, но Тесса судила совершенно по другим меркам — Старший Караскет вообще-то соображает, что парень — боец, а не просто нашкодивший мальчишка? Мало ему позорных и тяжелых работ, так отец решил его еще поучить уму-разуму ремнем, вожжами... да не важно, чем... А рука-то у рассерженного коменданта тяжелая...

Вчера чудил, выйдя вечером с ребятами на тренировку — так вдвоем против него еле устояли. Верену изрядно досталось, но, кажется, умный мужчина специально подставлялся, давая Инвару возможность спустить пар... А все-таки не перегорело за ночь. Ну вот что с ним делать?

Тесса почувствовала себя виноватой. Это Марта наверняка накрутила мужа... Надо было ее принять, да успокоить, что все в порядке... А то несчастная женщина тоже вся испереживалась, что из-за сына вся семья теперь в немилость к господам попала...

— Михай, ты меня не видел. И никого здесь не видел, понял?

— Да нешто не понял — пацану и так позорно, — со значением кивнул пожилой конюх.

— Слышишь, чтоб ни одна живая душа! — повторила девушка. — Я попозже приду...

Она резко развернулась и пошла разыскивать комендантшу...

Влетев в небольшую комнатку, Тесса остановилась.

Марта сидела над книгой учета, что-то пересчитывая. Но постоянно сбивалась и принималась считать заново. Так странно было видеть еще вчера пышущую здоровьем миловидную женщину осунувшейся, постаревшей... Как, оказывается, за одни сутки может измениться человек, если у него неприятности, которые он считает чуть ли не горем... впрочем, с какой стороны посмотреть... Но девушка сейчас не была настроена на философский лад.

— Доброе утро, Марта.

— Госпожа Тесса! — приподнялась Марта, — Вы пришли... — обрадовано начала она, но, увидев лицо хозяйки Замка, сдавленно охнула и вновь опечалилась.

— Марта, где твой муж?

— В смысле? — захлопала припухшими глазами комендантша. Сообразительности ей было не занимать. Сердитая Тесса, одетая для конной прогулки, конюшня, на которой Мартин должен был отрабатывать свои наряды, не забытый ночной тяжелый разговор с Инваром — сразу помогли ей сопоставить все факты воедино. — Ох... нееет...

Марта побледнела, губы задрожали, и она, закрыв лицо руками, разрыдалась тихо, отчаянно, понимая, что практически сама подтолкнула мужа к принятому им решению.

Тесса опустилась на стул, стоявший с другой стороны от стола, и устало произнесла:

— Да, ты угадала... и если он переусердствует в перевоспитании и угробит в Мартине бойца, я этого не прощу ни вам, ни себе... Аслану не нужен озлобленный волчонок, Марта... Иди, делай что хочешь, но вытаскивай сына из этого дерьма, в которое мы его заставили окунуться. Я не хочу, чтобы он думал, что знает кто-то еще... Возьми бальзам, пока там никого нет, без лишних глаз... Пусть хоть ползком приползет, но чтобы к вечерней разминке он был на своих ногах на площадке у всех на виду. Я сама с ним встану, чтобы никто нечаянно спину не задел... А навоз и завтра покидает — сегодня пусть не напрягается...

— Тесса... — Марта не знала, что сказать, от благодарности просто перехватило горло, да и все слова казались какими-то ненастоящими, — госпожа Тесса...

Марта была значительно старше этой девчонки, своей хозяйки, но сейчас Тесса казалась взрослее и мудрее.

— Я не готова менять одного мальчишку на другого, Марта, — слегка слукавила жена лаэра, чтобы женщина прониклась всей серьезностью положения. — То, что происходит между ними — пройдет. Надеюсь, пройдет... Я постараюсь не допустить конфликтов между наложником и бойцом, но надо дать ему возможность осознать самому, как это все выглядит... травля беззащитного мальчишки — гнусность. И Аслан не позволит Рени оставаться беззащитным. А что из этого выйдет, я даже боюсь представить... в этот раз их успели растащить...

— Но что я скажу сыну? Откуда я...

— Материнское сердце подсказало... не знаю... придумай что-нибудь. Главное, чтобы он был уверен, что больше никто не знает...

— Спасибо, госпожа Тесса, ангел Вы наш... — наконец Марта нашла подходящее слово.

— Марта, — поморщилась девушка, — я виновата, но и ты тоже хороша — знаешь меня больше года и напридумывала себе невесть что. Я не на вас злюсь, а на ситуацию... и мне так же тошно, как и тебе... ну все, иди, завтра вечером посмотрю книги, ладно?

— Да, конечно, о чем разговор, — жена коменданта утерла слезы краем передника, развязав, отбросила его, и поспешила на конюшню...

Но Марта так и не добралась до сына. Ее перехватил Михай. В руках у пожилого конюха была большая бутыль темного стекла с вонючей жидкостью и чистая тряпица.

— Госпожа Марта! Погодите...

Марта упрямо поджала губы — 'годить' ей было совершенно некогда:

— Отойди, Михай, ступай, занимайся своими делами.

Пожилой мужчина кивнул своим мыслям. Комендантшу он знал давно, благо, она была женой Инвара еще при прежнем лаэре. И у него на глазах, можно сказать, из простого бойца (вынужденного начинать карьеру с самых низов из-за отчаянной бедности, в которую скатился некогда знатный род), служившего еще отцу Аслана, а потом уже и в Аслановой сотне, Инвар дорос до должности коменданта крепости, сразу же заняв ее, как только прежний покинул стены Замка-крепости, отправившись со своим хозяином в столицу. Михай очень уважал Марту и даже слегка побаивался властной женщины (жена оказалась подстать новому коменданту). А уж сколько возился с Мартином, пока тот был мальцом и по всей территории крепости искал себе приключений на пятую точку (чаще находя, конечно), в том числе и на конюшне. Это сейчас пацан повзрослел, да немного зазнался — чай не просто босота какая, а боец, но Михай не обижался. С самого начала было понятно, что мальчишка когда-нибудь повзрослеет. Вот перерастет немного и будет понимать, что не только по званию человека определяют, не только по крови, но еще и по поступкам его... Молодежь всегда была бескомпромиссной, во все времена...

Старший конюх Михай очень любил свою работу, не представляя жизни без лошадей, и, хоть в помощниках у него было несколько конюхов, он не гнушался самолично выполнять какую-то привычную работу. А уж как строго спрашивал со своих подчиненных, словно в конюшне у лаэра были не обычные выносливые лошадки, привычные к тяготам военных походов (нечастых, правда), а заводские жеребцы, да кобылы, только лишь для улучшения чистокровной породы, достойные стоять в конюшне самого Правителя.

Взгляды на жизнь у Михая были свои собственные, он считал, что самый действенный метод — метод кнута и пряника, конечно, воспитывать ребятишек следует, пока они еще поперек лавки умещаются, но раз уж не получилось, то и сейчас еще не поздно... Только вот все равно душа за мальчишку, которого знал с младенчества, болела. И с высоты своего жизненного опыта, Михай рассудил по-своему, и поэтому сейчас по-простому, как умел, твердо произнес:

— Не ходи, дочка, я сам разберусь, — он кивнул на бутыль (Михай, конечно, уважал Марту, но в данный момент посчитал, что так вот по-простому, быстрее до бабы дойдет). — Ты лучше поди да мужа успокой — сам не свой наш комендант... не каждый день такое творится... — махнул он рукой.

— Что это?

Женщина догадывалась, что конюх решил применить свой собственный, проверенный на лошадях способ... Нет, специально их никто кнутом не бил, но ситуации бывали разные и повреждения тоже... Да и на людях Михай наверняка именно это пробовал. Марта вспомнила, как еще при старом лаэре были выпороты двое молодых мужиков на конюшне. Один был уличен в воровстве — по глупому совершенно... да по-житейски его даже можно понять было, только вот все равно не простили ему, так и выгнали потом взашей. А второй, молоденький совсем — 'спортил' девку, да так удачно, что скрывать в скорости сам факт стало невозможно, а он на попятную — сам еще пацан, вот и поучили их уму-разуму. Михай тогда и того, и другого дня за три на ноги поставил, хотя думали и за неделю не оклемаются...

— Возьми бальзам... хозяйка дала, — протянула она баночку конюху. — Велела, чтобы хоть ползком, но вечером у казармы был, — снова всхлипнула она.

— Ты, иди, дочка, мы тут сами разберемся...

— Спасибо... только если спросит, откуда... это специальный какой-то...

— Ничё, нешто я не найду, что сказать... не волнуйтесь, госпожа Марта, — снова перешел он на официальный тон.

Комендантша рассеянно кивнула и отправилась обратно...

* * *

Мартин догадывался, что его отец не остынет за ночь, но чтобы вот так, как последнего холопа, выпороть на конюшне? Почему-то враз забылось то, что он чуть ли не мечтал, чтобы лучше уж так, чем при всех...

Ему было велено явиться к коменданту, но после завтрака тот сам сказал, чтоб шел сразу на конюшню разгребать навоз. По странной случайности рядом с Мартином за длинным широким столом никого не оказалось. Многие, конечно, уже поели и ушли, но все-таки неприятный осадок остался. Его не задирали, но и перекинуться парой слов, как обычно, никто не спешил. Младший Караскет понимал ребят — кому охота на целый месяц без увольнительных остаться.

Но вот то, что Старший конюх Михай, показав ему, где взять тележку и лопату, ушел куда-то и помощников ему не назначил, выглядело совсем худо. Он что, должен один все это дерьмо, которое с весны не убирали, перекидать на другое место?

Мрачно выругавшись, Мартин потопал в конюшню (сквозь широкие ворота ближе было пройти на задний двор, который и предстояло разгребать).

Решив все же поискать остальных, парень удивился еще больше, потому что никого в конюшне не было. Только лошади отчего-то беспокойно топтались да пофыркивали в своих стойлах да денниках...

Никого, кроме отца...

Он даже не поверил своим глазам, в момент почувствовав себя маленьким нашкодившим мальчиком, который точно знает, что дома влетит, и уже стемнело, а ноги сами не идут, ну никак не идут к родному порогу... Только вот прощения просить и драматично канючить: 'больше не буду', со слезами в голосе, чтобы разжалобить, язык не поворачивался...

Отец лупил не столько больно, сколько обидно — без тени эмоций на лице... вожжами, как какую-то неверную бабу... Мартин не хотел, но невольно вздрагивал и ежился еще сильнее, вжимаясь лицом в скрещенные руки, стиснув зубы, чтобы не кричать от обиды и унижения, когда очередная полоса отпечатка длинного, сложенного вдвое ремня вспучивала кожу на его спине, оставляя позорное напоминание, словно клеймила — ты недостоин звания бойца, ты недостоин звания сына...

Комендант молча отсчитал десять ударов, аккуратно повесил вожжи на крюк и, развернувшись, вышел...

Мартин не знал, ждал ли он каких-либо оправданий от сына или что тот попросит прощения, но вот это совершенное равнодушие, словно он вовсе ему не родной, убивало хуже, чем еще одна экзекуция...

Оглушенный непониманием, обиженный на весь мир, чувствующий себя брошенным и забытым, мальчишка даже не чувствовал боли в спине, боль была в груди — она разрывала изнутри, мешая дышать...

Шевелиться не хотелось, но где-то на краю сознания присутствовала мысль — надо... Просто повезло, что никто не видел, никто не узнает... Но надо встать, натянуть рубаху и пойти разгребать этот чертов навоз... Мартин знал, что должен делать, но не шевелился, пытаясь понять, как ему теперь жить дальше...

Ничего страшного не произошло, и, в то же время, словно он переступил какую-то черту, за которой осталось его детство, чувство защищенности и родного дома... Почему отец так поступил? Почему сначала помиловал при всех, а потом все-таки наказал? Мартину было бы легче, если бы тот ругался, кричал... или, если бы наказание произошло сразу, по горячим следам... а так... бездушно... неправильно это... не должно так быть... и захотелось, как в далеком детстве, заорать: 'Мама!!!' — чтобы она пришла и пожалела, приласкала и объяснила, что все это просто дурной сон, что все пройдет...

— Мама... — тихо прошептал Мартин, попробовав приподняться. Спина нещадно заныла, и он охнул.

Вот теперь он почувствовал всю прелесть телесного наказания. Такое с ним было впервые, и он от всей души надеялся, что больше ничего подобного не случится... Самое страшное, помимо боли, было то, что не только родители вдруг оказались где-то по ту сторону невидимой черты, что госпожа Тесса окатила холодным презрением, лишь раз взглянув на него, как на пустое место, что не знал теперь, как отнесется ко всему этому лаэр Аслан, но и то, что даже ребята, с которыми он бок о бок ежедневно общался, сторонились его, словно он уже весь извалялся в этом навозе, который еще предстояло убрать... Юджин и Кирей разговаривали, но не как всегда... и лишь стоило ему заерепениться — сразу поставили на место. Можно подумать, что дежурный — такая большая шишка... Он и сам не раз бывал дежурным. Все по очереди исполняли эту не самую любимую обязанность, зная, что завтра и ты будешь отвечать за порядок, старались уважать других, беспрекословно исполняя требования, даже не потому, что за неповиновение следовал наряд вне очереди, согласно Уложениям Устава, а просто по-человечески. Как же он теперь один? И почему, один?!!

Мартин был сосредоточен только на том, чтобы заставить ставшее вдруг непослушным тело подчиниться приказу мозга и подняться. Это оказалось непросто. Боль раздирала и сводила с ума вместе с пониманием того, что надо не просто встать, а идти и работать.

Юноша стиснул челюсти и, тихо шипя сквозь зубы, наконец справился с почти непосильной задачей. Стоять тоже оказалось непросто. Почему-то пошатывало, и состояние было, как после тяжелой болезни. Мартин один раз болел очень серьезно, и вот эти ощущения, когда все кости будто бы перемолоты и заставляешь ослабленные мышцы (словно у новорожденного котенка) держать тело прямо, вызывали такое напряжение, что даже испарина выступила.

Вместе с гордостью за маленький подвиг пришло понимание, что отец пощадил. Судя по тому, что редко кто вставал самостоятельно, а ему удалось — это все-таки было обучение уму-разуму, а не казнь... Может быть, он все-таки не собирался насовсем отказываться от своего непутевого отпрыска?

Младший Караскет давно мечтал вырваться из-под опеки, да в принципе-то почти вырвался, получив относительную самостоятельность и перебравшись в казарму. Именно этим он шантажировал мать (когда она уж очень ругалась), что домой он больше не придет, немного завидуя ребятам, которых никто нудно не поучал — некому было — ни родных, ни близких (а таких было большинство у лаэра Аслана). И, пожалуй, впервые задумался, а так ли это здорово, когда во всем мире нет больше ни единой живой души, кто тебя любит и ждет, кто тебе будет вынимать мозг из лучших побуждений и советовать, как тебе следует жить? Вот так жить, зная, что даже если очень захочется — не сможешь увидеть, поговорить, посидеть рядом, попросить прощения... у кого-то не осталось даже могилы родных, на которую можно прийти, помолчать... И сказать спасибо родителям... а ведь у кого-то не осталось не только родителей, кто-то лишился ВСЕХ своих родственников, своей семьи, и даже детей...

Мартин попытался представить, что бы он ощущал, если бы вдруг не смог больше обнять, потискать Фелиску... и не почувствовал ничего такого особенного, лишь легкое сожаление... Почему?

Парень не понимал, просто еще не ощутил в полной мере, что это такое — любовь и привязанность. Что бывает проще отдать свою жизнь, чем похоронить близких и любимых, потому что невыносимое одиночество пожирает изнутри. И не важно, что вокруг тебя много других людей — ты все равно одинок, потому что нет рядом тех, кто именно тебе необходим, без кого именно ты не можешь дышать, без кого твое дальнейшее существование теряет смысл. Кто-то находит в себе силы и ищет новые половинки, а кто-то больше не рискует кого-либо допустить в свое сердце, заключенное в броню, чтобы оно не разрывалось от боли... Мартин не знал еще, как бывает сладка и живительна любовь к женщине, и как она может отравлять душу... про детей-то и подавно ему было не понять...

Натянуть рубашку тоже оказалось почти непосильной задачей, но хуже всего, что парень услышал, как по пустому помещению (лошади не считаются) идет человек. Вот видеть сейчас никого не хотелось абсолютно, а еще лучше, чтобы его самого никто не застал в таком состоянии...

Мартин затаился, стараясь даже не дышать, но на его беду человек уверенно шел именно к нему... Спрятаться было совершенно некуда, да и сил двигаться с места тоже не ощущалось.

Сердце мальчишки заколотилось чаще, стыд, злость, жалость к себе, невысказанная обида — все перемешалось, но сын Инвара поджал губы, готовясь достойно встретить насмешника... теперь уже ничего не утаишь, особенно если это тот ершистый, вредный мужик — конюх, которого Мартин с детства не сильно любил. Сколько раз молодой тогда еще пацан гонял несносного мальчишку, мешающегося под ногами. Теперь-то он не осмеливался докапываться до бойца, если дошло бы до мордобоя — Мартину, несмотря на разные весовые категории, ничего не стоило бы начистить ему рожу, но вот злой язык в узел не завяжешь... всем растреплет, как пить дать...

Парень просунул голову в рубашку, но дальше дело не пошло. Едва скатавшаяся ткань коснулась взбухших на спине полос поврежденной кожи, у Мартина потемнело в глазах, и он невольно вскрикнул. О том, чтобы завести назад руки и расправить грубые складки, которые сейчас больно ранили ставшую предельно чувствительной кожу — не было и речи.

— Мартин! — окликнул знакомый голос. — Ты где есть-то? Жив хоть?

— Дядька Михай... — прошептал парень, от облегчения даже забыв на мгновение о своем несчастье. И уже чуть громче добавил. — Я здесь!

Михай торопливо подошел, взглянул на пытающегося хорохориться сына коменданта и покачал головой.

— Ну-ка повернись... — поддержав, сам развернул парня к себе спиной и стащил с его головы запутавшуюся, задравшуюся на шее и плечах рубаху.

Недовольно покачал головой:

— Эвон тебе как досталось... видно, здорово батька-то осерчал... ну ничего, это дело поправимо... Ты зла-то на родителей не держи — они ж тебе только добра хотят...

— Ничего себе, — буркнул Мартин, отчаянно краснея, но понимая, что язык не повернется сказать дядьке Михаю, чтобы он заткнулся. — На добро как-то не очень похоже...

— Неужто не понял? — огорчился Старший конюх. — Видать, мало досталось...

— Дядька Михай, да ты издеваешься, что ли? Я и так еле на ногах держусь...

— Я тебя на ноги-то как следует поставлю. Только вот что, сынок, пойдем-ка ко мне в комнатушку... нече тебе здесь лошадок пугать, средство-то у меня ядреное, да и помощники мои не ровен час раньше времени заявятся... зачем тебе лишние глаза да уши?.. Это только для тебя урок, каждому свое отмеряно... Пойдем... Сам-то идти сможешь? Давай, обопрись на меня.

— Я сам! — мотнул головой Мартин, но его отчего-то повело в сторону — еле успел схватиться за столб, на котором держалась дверца денника.

— Да не боись, я хоть с виду и старый, но сейчас поздоровее тебя буду — не развалюсь, на-ко вот, рубаху прихвати, — сунул Михай молодому бойцу в руки его одежду...

Мартин без сил рухнул на неказистую жесткую кровать Михая и понял, что больше пока уже не в состоянии шевелиться. Конюх, не церемонясь, стащил с парня обувку и помог устроить свешивающиеся ноги на кровати, чтобы тому было удобнее.

— Вон как вымахал-то, — усмехнулся он. — Ты сейчас лежи смирно, я тебе спину немного подлатаю. К вечеру танцевать, конечно, не сможешь, но на тренировку доковыляешь...

— Какая тренировка?!! — простонал Мартин, с ужасом понимая, что идти-то надо. Наряды никто не отменял и ежедневную разминку тем более...

— Вот... так, значит. Куда я миску-то дел? — сам себя спросил Михай. — А вот она... Сейчас, сынок, потерпи маленько... ты парень здоровый, поспишь, да и все пройдет...

Плеснув из бутыли вонючей коричневатой жидкости в немного отбитую с одного края глиняную миску, Михай, со знанием дела, смочил чистую тряпицу и осторожно промокнул ссадины на исполосованной вожжами коже спины. Мартин, сжавшийся в предвкушении боли, взвился и заорал, но тут же вцепился себе в руку, устыдившись. И теперь часто-часто дышал, обливаясь холодным потом, понимая, что это только начало.

— Да ничего-ничего, — успокоил конюх, — можешь и покряхтеть немного, пока нет никого... Знаю, что щиплется. Ядреное средство получилось, свежее, недавно настояно, еще не слишком выдохлось... да оно так вернее будет... я осторожно...

— Угу, — глухо промычал в ответ Мартин, соглашаясь.

Минут через пять вся спина комендантского сынка уже была обильно пропитана отвратительно пахнущим зельем, собственноручно изготовленным Старшим конюхом. Мартин тихо рычал оттого, что спину нещадно жгло, словно эти лоскуты, которые 'обозначились' на коже мальчишки, теперь кто-то принялся срезать, по-садистски растягивая удовольствие... Однако это было еще не все. Михай теперь аккуратно намазывал его чем-то еще... И это уже живительной прохладой успокаивало горевшую огнем кожу, словно в жаркий полдень поливаешься ледяной водой... Приятно и здорово тонизирует, несмотря на невольный озноб. Зубы непроизвольно начали выбивать предательскую дробь.

— Ничего-ничего, потерпи, — приговаривал пожилой мужчина, аккуратно, стараясь причинить как можно меньше страданий, размазывая бальзам по спине парня. — Ну вот... теперь все... ты полежи так, поспи...

— М-можно м-мне ч-чего-н-нибудь по-п-пить... — произнес Мартин, злясь на вышедший из-под контроля организм.

— Сейчас чайку организую, — пообещал Михай, прикрывая юношу свежей простынкой, а сверху тяжелым ватным одеялом, красиво пестреющим разноцветными лоскутами ткани, прочно сшитыми между собой в целое полотно, — я только руки обмою... Ты полежи...

Мартин и рад бы не лежать, но это все, на что он в данный момент был способен — шевелиться не хотелось.

— С-спа-пасибо, д-дядька М-михай... — через силу выдавил сын коменданта, чувствуя неподдельную благодарность к Старшему конюху, единственному человеку, для которого он в данный момент оказался небезразличен.

— Да ладно... — смутился мужчина, — чего уж там... я ж тебя с пеленок знаю, как был неслухом... так и не повзрослел еще... Ты, Мартин, не обижайся на меня, старика, я тебе умную вещь скажу... ты ведь среди людей живешь... Хорошие они или плохие в твоем понимании, но без людей никак нельзя. Природа так устроена... Не бывает так, чтобы человек никому не нужен был... Даже скотина вон бессловесная, да и то ласку да доброе слово понимает... Ты — с добром, и к тебе — с добром... Не знаю, что вы уж там с этим мальцом хозяйским не поделили... дело молодое — и я тебе не советчик уже, у вас теперь все по-другому... хотя, это только так кажется, а на самом деле все испокон веков одно и то же — те же страсти одолевают и те же сомнения... да это я к чему?

А! Ты к нему не задирайся, чую, не прост ангелок лаэрский. Только мал еще... я ведь тоже поначалу думал, что блажь-то с господ быстро сойдет, да и сбагрят они его куда-нибудь, ан нет... выходит, зачем-то нужен... Ты ведь и сам сообразить должен был, раз таскаются с ним, да всяким премудростям житейским обучают, которые в постели ни к чему — знать, виды какие-то имеют, а тут ты — как собаке кость поперек горла. Ну что ты ему спокойно жить-то не даешь, он вроде тихий, обходительный... Кухаркину девку что ль не поделили?

Мартин насупился. На этот вопрос он отвечать не собирался. Боль в спине потихоньку притуплялась, да и под одеялом быстро согревался, успокаиваясь... Тихий голос Старшего конюха, хоть и с нравоучительными нотками, но все равно убаюкивал, дарил какое-то чувство отрешенности и теплоты...

Михай вздохнул, поняв, что парню личную жизнь обсуждать не хочется (если у него было, что обсуждать-то), и вышел помыть руки и поставить кипятить воду в небольшом закопченном чайнике, подкрутив фитилек горелки на максимальный разогрев...

Конюх вернулся, взглянул на Мартина, так и лежавшего под одеялом (только голову мальчишка отвернул к стене), и продолжил:

— Ты ведь только одно пойми — девок-то может быть еще ого-го сколько, какие твои годы... А вот родителей уважать следует, — странную аналогию провел Михай, заставив Караскета сосредоточиться. — Да и товарищей своих подвел... Ну это, конечно, всяко с кем случиться может, ты, главное, повиниться не забудь. Посердятся еще денек-другой, да и забудется... Ты мне, может, и не поверишь сейчас, но все слова о солдатском братстве — не выдумки... это твоя семья, раз уж ты выбрал военную карьеру... Слава богам, сейчас вроде тихо все на границе-то, а то ведь как доверять друг другу, если ты сам знаешь, что крепко насолил... прикроют ли твою спину? Или в сторонку отойдут, не доверяя? Ты, сынок, пойми, здесь ведь даже не в самой драке дело... хотя, это тоже... а главное, с кем ты связался... Ведь, если бы с кем из своих — это одно, а то ведь в случае чего, ты этого мальчонку защищать должен, а ты его мордуешь собственноручно.... Непорядок... неправильно это... кто он против тебя? все равно, что на девку руку поднял... Вот чем ты семью-то позоришь, ну и как там было на самом деле — на твоей совести...

— Ничего себе девка! — возмутился Мартин, снова поворачиваясь, но неловко — зашипел, укладывая руки под головой поудобнее. — Да он как с цепи сорвался... Налетел как... как не знаю кто... пес бешеный!... И чего я неправды сказал?! Подстилка он и есть подстилка — нечего из себя бойца корчить!

— Ох, сынок, да разве же по должности об людях судят? Разве хотел он рабом-то бессловесным, бесправным становиться по доброй воле? Разве можно всех под одну гребенку ровнять? Ты вот, хотя бы отца своего возьми или господина нашего, Аслана... Нету больше таких лаэров в округе... чтобы и умный, и справедливый, и уважение к бойцам своим и к слугам имел... С понятиями человек! Я-то всяко в жизни слышал, да не без глаз на белом свете живу, хоть и редко где бываю, а о господах много чего слуги болтают меж собой... такого дерьма наслушаешься про других, что на своего-то впору молиться стоит. Вот так-то...

Михай помолчал, доставая чашки, сходил, принес дышащий паром чайник, разлил по чашкам кипяток, добавил заварки, протянул кружку Мартину.

— На-ко вот, только не обварись... — помог он усесться сморщившемуся молодому бойцу. — Ты вот на отца, небось, сейчас зло затаил... и неправ ты... с какой стороны ни возьми — неправ. Да батька твой, если б ты ему безразличен был, не стал бы тебя выгораживать при всех и на путь истинный наставлять. Ты же ведь понять должен — у него такой пост ответственный, он во всем примером должен быть, чтобы его уважали, да приказов слушались. И вдруг ты его так подводишь... получается, он и командир для тебя никакой, и отец из него никудышный, раз не вбил тебе раньше, как настоящий мужик себя весть должен... перво-наперво перед родителями повинись...

Сын коменданта сделал пару глотков, обжигающее тепло разлилось по пищеводу, вытесняя противную внутреннюю мерзлоту, и, отставив в сторону, снова улегся. То, что говорил Михай, было понятно, но очень неприятно... и хотелось бы возразить, да не осмеливался. Мартину было неловко за то, что, получив свое назначение в сотню, невольно задирал нос перед старым конюхом, который с ним возился в детстве (учил его держаться в седле, рассказывал смешные и поучительные истории мальчишке, у которого в крепости не было ровесников для игр), намеренно отделяя интонацией голоса разницу между положением слуги и бойца элитной сотни. А тот и словом об этом не обмолвился, будто и не заметил сам. И за то, что сейчас возится с ним, усевшись рядом, и пытается его отвлечь, разговорить... Ему-то уж точно не должно быть никакого дела до вздорного мальчишки, который на ровном месте умудрился доставить всем столько проблем.

Юноша тяжело вздохнул. Вздох перешел в стон — как только переставал думать о том, что болит внутри, сразу начинала ныть получившая по заслугам спина...

— Эх, сынок... — неожиданно тяжелая рука опустилась на голову Мартина.

Парень замер удивленно, а Михай и в самом деле погладил его по непослушным темным вихрам, как обиженного ребенка. И отчего-то эта почти забытая ласка грубой, привыкшей к тяжелой работе ладони (взрослый парень-то уже, даже матери не позволял проявлять 'телячьи нежности') всколыхнула в душе запутавшегося мальчишки странные ощущения — бесконечной благодарности за то, что его пытаются понять, не осуждают, подсказывают, утешают...

— Отдыхай, сюда никто не придет... — пожилой мужчина поднялся. — Я тебя еще ближе к вечеру побеспокою.

— Дядька Михай, а как же наряд? — уныло возразил Мартин. — Мне снова влетит...

— Сочтемся, — усмехнулся Старший конюх, выходя и прикрывая за собой дверь.

Полусонная осенняя муха билась о стекло, все пытаясь попасть на улицу, где сегодня радостно светило солнце, за закрытой дверью слабо слышалось пофыркивание лошадей и нестройное перетоптывание копыт по дощатому полу, усыпанному опилками или соломой, вдалеке послышались обрывки разговора — наверное, конюхи вернулись. Мартин напрягся, прислушиваясь, но голоса вскоре смолкли, и снова наступила относительная тишина. Только все та же муха, надсадно жужжа, билась и билась о стекло...

Парень и не заметил, как провалился в спасительный для его состояния сон...

Мартина и в самом деле никто больше не беспокоил до самого вечера. Он просыпался всего два раза, выныривая из тяжелого забытья и пытаясь понять, где он и как тут очутился. Рядом никого не было, но на столике стояла крынка парного молока, прикрытая вышитым петухами полотенцем ('мамкина вышивка, — невольно улыбнулся Мартин, — ни за что не спутаешь характерный орнамент тех мест, откуда Марта родом') и свежие, еще теплые булки с общей кухни. Может быть, аппетитный запах, распространившийся по небольшой комнатке-каморке Старшего конюха, и заставил его проснуться.

А ближе к вечеру пришел Михай в чистых штанах и рубахе, сменивших его дневную робу, растормошил парня, проделал утреннюю экзекуцию с его спиной и велел отправляться к казарме.

Саму процедуру Мартин выдержал довольно сносно — обжигающей боли больше не было, только поясницу ломило от того, что полдня провел без движения, лежа на животе. Но, поднявшись с помощью Михая, он через пару минут уже самостоятельно натянул рубаху и, поведя плечами, пришел к неутешительному выводу, что спарринг в полную силу ему не потянуть... Разве что его поставили бы с Реном, да и то в ту пору, когда тот только учился копировать блоки защиты, подражая своим многочисленным 'нянькам'-учителям, которым Аслан буквально навязал своего наложника.

Что же за невезуха!

Но идти надо, если не просить у Халара освобождения и объяснять, что случилось... Нет, лучше уж попозориться, получив хорошую трепку, чем признаться, что отец его проучил...

Отец! А если он будет там... как смотреть ему в глаза?

Мартин совсем приуныл.

— Давай, давай, не раскисай, все образуется, — подтолкнул Михай мальчишку к дверям. — Завтра жду тебя...

— Спасибо, дядька Михай, — обернулся молодой боец.

— Иди с богом! — улыбнулся мужчина.

И, едва за сыном коменданта закрылась дверь, завалился на кровать, еще хранившую тепло тела Мартина, блаженно распрямляя натруженную спину.

Н-даа... годы все-таки уже не те, чтобы, как в молодости, махать лопатой, но Старший конюх был уверен, что не зря прожил день на белом свете, не все его слова улетели в пустоту. Жаль, что он не умеет красиво и обстоятельно объяснять, но самое главное он высказал... Дальше видно будет...

Мартин глазам своим не поверил, увидев, чем занимался Михай днем. Снова теплая волна уважения и благодарности к пожилому мужчине разлилась в душе, расцвела на губах слабой улыбкой — оказывается, Старший конюх сделал за него часть работы по передислокации выгребной ямы с навозом...

И оттого, что его, настоящего бойца, прикрыл какой-то старый конюх, слуга, Мартин почувствовал себя совершеннейшим свинтусом.

Прав был Михай, ой, как прав — не по должности, не по статусу следует судить о людях... но тогда, получается, он прав и в отношении Ренальда? Почему для большинства солдат гарнизона, да и не только их, а всех обитателей Замка-крепости, наложник не выглядит жалким ничтожеством, не достойным не то, что вставать в спарринге с кем-то из бойцов, но и вообще подглядывать, чем занимаются, как тренируют свой боевой дух настоящие мужчины?

* * *

Когда Младший Караскет добрался до казармы, и, захватив свой меч, вышел на площадку, там уже почти все собрались. Даже Ренальд быт тут, почти по центру, отчего-то весь из себя сияющий, правда, с деревянным мечом, хотя ему уже давали побаловаться и настоящим оружием. Раб стоял в паре с Халаром, мечи у обоих были в левых руках. Значит, правой пользоваться пока не мог. Ну хоть так-то — удовлетворенно вздохнул Мартин, а то совсем тошно, что он один такой, уже чуть ли не потом обливается от того, что пришлось просто пройтись...

Халар был левшой, но он и правой здорово управлялся, хотя и рассказывал всем, что он уже старый мечом махать. Отец тоже находился на площадке. Мартин не мог понять, комендант специально делает вид, что не слышит, как вокруг зашушукались, или же настолько увлечен своим условным противником, что даже головы не повернул...

— Мартин! — окликнула Тесса.

— Да? — резко обернулся он, пытаясь понять, почему он ее не сразу заметил.

— Встанешь со мной! — заявила госпожа, скидывая короткий красный жакет с вышивкой.

Бархатные брючки, обтягивающие стройные ножки девушки, и белая свободная рубашка придавали жене лаэра вид пацанки. В то же время распущенные волосы, взметнувшиеся темным полотнищем, когда она кивнула головой, приказывая следовать за собой, отчего-то заставили замереть на месте. Какая же она все-таки красивая... Только вот глаза злющие...

У Мартина заныло под ложечкой, но он вынужденно кивнул. Он уже давно не питал иллюзий насчет обманчивой хрупкости госпожи. Непонятно, когда она тренировалась, но почему-то всегда оказывалась в форме, выходя размяться вместе с ребятами.

Достаточно вспомнить, как в прошлый раз сцепилась с Дереком. Конечно, Меченый был сильнее, и, если бы тогда речь шла о поединке до первого раза, когда кто-то лишится меча, он бы выиграл. Тесса проигрывала мышечной массе парня, но она была стремительна, по-женски коварна, да еще и упряма, как... ослица, раз за разом подхватывая выбитый из рук меч и снова бросаясь в атаку. А уж эти ее приемчики, сбивающие с ног взрослого мужчину... Где только таким научилась...

Ко всему прочему, сейчас только не хватало быть побитым девчонкой, и неважно, что девчонка достойна быть зачислена в элитную сотню...

Сын коменданта вздохнул и поплелся следом, мысленно благодаря хозяйку хотя бы за то, что она не остановилась тут же, а повела его ближе к стене, недалеко от вышки, закрывающей обзор для большинства, все-таки его позор будет достоянием не всех сослуживцев... Мартин шел, ощущая на себе настороженные и немного ехидные взгляды бойцов. Правда, у некоторых вроде бы проскользнули сочувствующие... и непонятно было — приятно это или нет — или его уже заранее списали...

Тесса сегодня оказалась удивительно скупа на эмоции. Впрочем, чему удивляться. Мартин прекрасно понимал, что сегодня ему аукнется все — и давнишние высказывания наложнику лаэра на кухне, и упоминание, почему он не хочет, чтобы его вещи, которые оказались ему малы, перешли 'по наследству' рабу, и то, что он преднамеренно испортил хорошенькое личико 'нежного мальчика'...

При Мартине не раз обсуждалось, что госпожа слишком привязана к мужу и готова потакать любым его прихотям... Прихотью Аслана был Рени, непонятно, правда, для чего он еще нужен, кроме как для спальни, но сын коменданта только теперь понял, что, надеясь на обычное лояльное к себе отношение Тессы, он переступил последнюю черту, и на снисхождение можно уже не рассчитывать. Она отстаивала интересы мужа, защищая мальчишку... посчитав язвительные выпады в сторону наложника личным оскорблением... но ведь он ни в коей мере не хотел обидеть ее, а тем более Аслана... Только этот чертов ангелок смешал все карты. Мартин почему-то весь исходил желчью, едва тот попадал в поле его зрения, и ничего не мог с собой поделать...

Первые несколько классических приемов нападения и обороны дались ему хоть и с некоторым трудом, но все же шли по привычной схеме. Тесса строго придерживалась канонов. Мартин слегка воспрянул духом, даже, кажется, второе дыхание открылось и ссадины на спине, которые сейчас начало пощипывать от разъедающего кожу выступившего пота, казалось, лишь придавали ясность мыслям, помогая сосредоточиться, чтобы заодно и абстрагироваться от боли.

Следующая связка получилась красивее и динамичнее, на них перестали обращать внимание, но только вот это лишнее напряжение уже сказалось на мышцах. Спина заныла, отчаянно требуя передышки. Просить Младший Караскет не собирался ни под каким видом, но, видимо, зря. Почти неуловимое движение, и Тесса, пропустив блеснувший острый клинок мимо себя в каких-то миллиметрах от развевающейся ткани свободного рукава рубашки, неуловимым для глаз парня движением уходя из-под атаки, вдруг оказалась сбоку. Мартин и охнуть не успел, подаваясь по инерции всей тяжестью тела вслед за своим оружием и понимая, что открылся и сейчас получит удар в спину — не настоящий (на тренировке это не поощрялось, а по-настоящему, он был бы уже трупом), но обидный, потому что так по-глупому мог попасться... разве что Рен...

Исполосованная спина напряглась, ожидая этого удара, Мартин непроизвольно зажмурился и стиснул зубы, чтобы не выдать и возгласа... но удара не последовало.

— К атаке! — холодный окрик Тессы быстренько привел его в чувство. Он обернулся и снова встал наизготовку...

Еще несколько движений, с диким желанием перехватить короткий меч двумя руками, чтобы хотя бы удержать его (мышцы словно налились свинцовой тяжестью и совсем отказывались повиноваться, будто не тренировался энное количество времени, а не сутки, проведенные в карцере), и Мартин снова попался на тот же прием. Только теперь еще хуже — он просто рухнул на колено, не понимая, что с ним творится... Но обидного шлепка голоменью (плоской стороной меча) Тессы снова не последовало... А ведь она могла. Этого не предусматривалось, но, однако, никто не отказывался поглумиться над облажавшимся условным противником (особенно матерые бойцы над молодыми), чтобы 'отшлепать', словно несмышленышей, пытавшихся заявить, что они достойны внимания серьезных бойцов, но она не стала...

— К атаке! — властный голос заставил подчиниться.

Только вот подняться не было сил... Оперевшись руками на меч, Мартин, пошатываясь, принял вертикальное положение.

— Еще? — в голосе девушки послышалась легкая ирония. Мартин был рад даже и этому проявлению эмоций со стороны хозяйки. — Надеюсь, Караскет, ты не слишком перетрудился, таская навоз?

— Я не... — осекся он, понимая, что не может признать, что не таскал — во-первых, тогда будет очевидна причина, которую он ни за что не хотел бы озвучивать, а во-вторых, еще и Михая могут наказать за то, что влез со своей помощью. Нет уж, этого человека он ни за что не сдаст...

— Тогда продолжим? — небрежно спросила хозяйка Замка.

Мартин кивнул, перехватил меч поудобнее, превознемогая боль в спине, плечах, предплечьях. Кажется, руки предательски дрожали от напряжения, но он прикусил изнутри щеку, и, почувствовав чуть солоноватый привкус во рту, с удовольствием заметил, что это помогает.

Не осталось никого и ничего вокруг, он перестал воспринимать беспрестанный звон и лязг мечей, ножей... перестал слышать выкрики бойцов, что отрабатывали приемы без оружия... не замечал, как быстро опускаются сумерки и становится все прохладнее, потому что ему было жарко, слишком жарко. Рубашка прилипла к спине, и, ерзая по коже, заставляла шипеть сквозь зубы оттого, что темнело в глазах. Мир сузился до хищно поблескивающего клинка напротив, но зато меч Тессы все время натыкался на его, и даже удалось провести два упреждающих выпада, на волосок не дотягивающих до вожделенной победы. Мартин воспрянул духом, но тут опять госпожа каким-то чудом сумела проскользнуть мимо него, и он снова пролетел мимо, больно ударившись коленом о твердую утоптанную землю, и чуть не выронил меч. Вот позор!

Танцующим движением девушка вернулась на исходную позицию:

— Вставай!

Мартин поднял голову, чуть не плача от досады. Но не увидел на лице Тессы торжества, лишь легкую заинтересованность. Вскочить на ноги, как обычно, не получилось — проклятая слабость не давала шансов... И вдруг снизошло озарение, хозяйка Замка так и будет его 'ставить на колени', пока он не догадается... Надо было раньше...

— Госпожа Тесса, я виноват перед Вами, прошу простить мое недостойное поведение... — прошептал он, опустив голову, не поднимаясь.

— Мартин... ты сегодня неважно выглядишь, плохо двигаешься, а всего-то попал в непривычные для тебя условия... Ты — боец, не конюх, не крестьянин, не слуга... ты попробовал себя в непривычной роли и уже не в состоянии удержать оружие... Каждый хорош на своем месте, и тот, кто умеет выполнять больше, чем одну задачу — еще более ценен для окружающих, ты никогда не задумывался на эту тему?

Надеюсь, теперь ты представляешь, как чувствовал себя Рени, выходя сюда, совершенно ничего не умея, но поднимаясь раз за разом и продолжая делать то, что велел ему его господин?

Мартин не смел поднять голову и взглянуть на госпожу, а Тесса безжалостно продолжала:

— Ты — сильный, смелый, ловкий, с детства приученный к физическим нагрузкам... и он — который по сравнению с тобой просто никто... А ты не давал ему подняться, выкарабкаться из огромной ямы. Вместо того чтобы протянуть руку, ты сталкивал его на дно снова и снова... Наверное, ты еще не понимаешь, что существуют обыкновенные общечеловеческие ценности, которые не подразумевают деления на свободных людей и рабов... Посмотри на своих товарищей, знающих цену жизни и смерти, цену верности и предательству — тем, кому так же, как и тебе, невыносимо видеть такую вопиющую несправедливость, как появление господской игрушки среди настоящих мужчин — они хотя бы не мешают... Кто дал тебе право судить? Почему ты отвел себе роль палача? Разве ты выбрал себе достойную жертву? Мне за тебя стыдно, Мартин Караскет... и больно, потому что раньше я тобой гордилась, а сейчас ты просто вызываешь недоумение... могу ли я... или Аслан, — быстренько поправилась она, чуть не забывшись, — доверить тебе жизнь кого-то еще, если ты 'клюешь' самого слабого и бесправного...

Девушка не скрывала в своем голосе горечи и разочарования, но вот эта тихая отповедь, предназначенная только для него, почему-то хлестала не хуже 'отцовских' вожжей, только не по спине, а по ставшим пунцовыми щекам...

— Госпожа Тесса, — глухо выдавил Мартин, сгорая от стыда, — больше такого не повторится...

— Я тебя прощаю, Мартин, но по-настоящему, ты должен извиняться не передо мной.

Младший Караскет вскинулся, неверяще уставившись на Тессу. Краска резко схлынула с лица юноши, а злость отразилась белыми пятнами на щеках... Не хочет же она сказать, что он должен просить прощения у какого-то раба? Неужели от этого зависит, что с ним самим будет дальше? Не может быть! Все, что угодно, но только не это... Аслан бы не допустил!!!

Сын коменданта тупо взглянул в сторону основной площадки, где находился предмет его теперешних неприятностей и передернул плечами. Он ощутил, как успокоившаяся было ненависть к Ренальду (и даже некоторое сочувствие, вызванное проникновенной речью Тессы) вновь поднимается, разливаясь горячей волной в животе, возмущенно перехватывает горло и в ушах отстукивает: 'нет-нет-нет!!!', мешая рассуждать здраво.

Хозяйка Замка правильно истолковала выражение лица Мартина, но лишь вздохнула и покачала головой:

— Не сейчас, Мартин... ты не готов. И я тебя не собираюсь принуждать. Когда ты поймешь это не только умом, что тебе это выгодно, но и сердцем... — Тесса протянула мальчишке руку. — Поднимайся.

Инвар, конечно, понял, когда именно сын появился на площадке, он всегда все замечал, но так и не заставил себя повернуться и взглянуть на него. Комендант все еще злился, однако злость его была направлена не только на сына, но и на самого себя...

Утром жена застала его в ужасном состоянии — разглядывающим руки, которыми он несколько минут назад выколачивал из сына 'гаденыша'. Теперь, когда уже все свершилось, он никак не мог отделаться от мысли, что мог настолько задеть гордость и самолюбие парня, едва-едва вышедшего из подросткового возраста, что не аукнулось бы это еще чем-нибудь, гораздо худшим... Не убил ли в сыне чувство уважения к самому себе, не сломал ли его...

Марта пришла вовремя, чтобы отвлечь мужа от сеанса самоедства...

Инвар ждал вечера, надеясь, что Мартин не осмелится не явиться, но для него оказалось неожиданностью, что Тесса вызывалась встать с ним в пару, и он уже по-настоящему испугался за сына. Что эта женщина задумала?

И исподволь наблюдая, как парень из рук вон плохо держится, как девушка намеренно не замедляет темп, но и не переходит в серьезную атаку, отрабатывая совершенно примитивные приемы, словно дрессируя, уже готов был подойти и вмешаться, особенно, когда увидел, что сын упал и теперь стоит, преклонив колено... Однако в этом было и его преимущество, только если Мартин догадается правильно истолковать то, что пыталась 'объяснить' ему жена Аслана.

Никто не слышал, что Тесса говорила молодому бойцу, но даже издалека было видно, что того давит к земле чувство вины. Многие даже задались вопросом — а так ли уж эта вина велика?

Бойцы уже убедились, что госпожа может быть достаточно ядовитой, если ее задеть (или интересы ее мужа), и теперь еще раз наблюдали это собственными глазами.

И немногие видели, как отшатнулся переменившийся в лице мальчишка, с ненавистью взглянув на Рена, но вот дальнейший поступок Тессы удивил большинство. Она подала Мартину руку. Этот жест был настолько неоднозначен — то ли оказывала милостыню, то ли помогала выбраться из того 'дерьма', куда он влетел со всей дури, то ли еще что...

Ренальд, удивившись, что Халар отвлекся (вот пожилой Замковый лекарь как раз понял все правильно), тоже обернулся. И эта сцена — Тесса, протягивающая руку Мартину, отчего-то больно царапнула сердце юноши. Он не сумел совладать с лицом, перекосившимся гримасой неприятия, и Халар тут же переключился на него:

— Не ревнуй, — строго сказал он.

— Что? Я вовсе не ревную! — возмутился Рени. — Я просто... просто мне неприятно... — смутился он, отчаянно краснея, поняв, что, оправдываясь, поступает глупо.

А вот тут, к счастью, Халар не увидел ничего особенного. Он даже и мысли не допускал, что мальчишка может ревновать свою хозяйку, как женщину... просто выглядело вполне нормально, что он ревновал ее внимание к кому-то еще, а тем более к парню, доставившему ему столько неприятных переживаний...

Инвар увидел, как Тесса склонила голову в ритуальном поклоне, объявляя об окончании тренировки, развернулась, подхватила свой жакет и тотчас покинула площадку. А Мартин, ни на кого не глядя, просто опустился на землю, уткнувшись лбом в подтянутые к груди колени, и замер.

Первым возле него очутился Кирей:

— Март! Эй, ты чего? Что она тебе сделала? — обеспокоено налетел он с вопросами.

Мартин молча мотнул головой.

— Да ладно! Все видели, что...

— Что?! — взорвался Младший Караскет, вскидываясь. — Что вы все видели? Только то, что хотели!

— Ну, ты чего завелся-то? — растерялся Кирей.

Тут подошли еще бойцы. Почему-то злость на бедолагу пропала, никто не хотел бы оказаться на его месте. Может быть, госпожа Тесса его все-таки задела физически? Сейчас многие готовы были посочувствовать, понимая, что парню пришлось нелегко. Кто-то даже ободряюще пытался похлопать по спине, отчего несчастный виновник всеобщего внимания чуть не взвыл в голос.

Инвар сообразил и, быстренько растолкав всех страждущих объяснений, велел сыну подняться и идти за ним.

Перед комендантом молча расступились, проводив обоих (отца и сына) настороженными взглядами. Через несколько шагов Инвар обернулся и жестко бросил, пристально обведя всех суровым взглядом, отчего бойцы невольно подтянулись, расправляя плечи, словно на перекличке:

— Время тренировки еще не вышло, займите свои позиции и продолжайте. Вперед!

Халар однако, взглянув на взмокшего Рени, остановился:

— Все, на сегодня достаточно. Хвалить не буду. Левой рукой владеешь плохо. Возьми себе на заметку. Потренируешься, пока тебе как раз 'подфартило', и я тебе тоже кое-что покажу. У левши есть масса преимуществ, — озорно, не по возрасту, подмигнул он смутившемуся юноше.

— Спасибо, — улыбнулся Ренальд, правда, мыслями он был уже рядом с Тессой, но непонятно, что происходило вокруг.

Он озадаченно вытянул шею, не понимая, почему почти треть бойцов сейчас сгрудились возле комендантского сыночка.

— Иди домой, Рен.

— Но время...

— Иди, — уже более значительно повторил Халар, пресекая слабую попытку возразить.

Наложнику совсем не обязательно знать, что у бойцов элитной сотни могут быть свои маленькие слабости.

До 'дома' (до той части в здании Замка, что была выделена под апартаменты комендантской семьи) Мартин молча шел за отцом, сосредоточившись на том, чтобы не шатало от усталости и боли, раздирающей раздраженную кожу под рубахой, разглядывая широкую мускулистую спину мужчины. Честно говоря, ему было как-то не по себе. И обида отголосками эха еще где-то разгуливала по закоулкам сознания, и совестно было. Вспомнив слова Михея по поводу родителей, парень понимал, что надо попросить у них прощения, но просто не представлял, как у него язык повернется, как будет смотреть матери в глаза... А ведь мама наверняка думала о нем все это время...

А еще непонятно было, почему отец то делал вид, что не замечает его, то отправил домой... где-то в глубине души Мартин ликовал, потому что мысль о том, что родители от него отрекутся (взрослый уже, вполне может жить в казарме постоянно) и запретят появляться дома — угнетала. Матери говорить о том, что было утром, совсем не хотелось. Он никогда не жаловался, стараясь решать свои проблемы самостоятельно, а уж признаться в том, что высечен отцом теперь, когда уже целовался с девчонкой, и даже удалось потискать жаркое молодое тело прелестницы, вкусно пахнущей корицей и сдобой... ну нет... Это уже просто немыслимо...

— Примешь душ, поешь и отправляйся в казарму, — тихо произнес Инвар.

— Почему? — вырвалось непроизвольно.

Мартин был погружен в свои мысли, но отец снизошел до пояснения:

— Пока следы не сойдут, лучше не светиться в общем душе... впрочем, как знаешь...

Марта выскочила навстречу, Инвар нахмурился и осуждающе покачал головой. Первый порыв увидеть, обнять свою непутевую кровиночку женщина притушила, замерев на пороге. Тогда Мартин решился — никогда не думал, что это так трудно, просто признаться самым родным и близким на свете людям, что виноват, но, покусав губы и не смея поднять глаз, он все же выдавил:

— Мам... отец... простите меня... я вас подвел... я очень сожалею...

— Хорошо, что ты это понял сынок, — слабо улыбнулась Марта.

Инвар серьезно кивнул и произнес:

— Я тоже хочу попросить у тебя прощения, я не должен был этого делать... или должен был так поступить гораздо раньше.

— Отец! — если бы молния ударила с ясного неба, парень был потрясен куда меньше, чем сейчас. Вот уж не думал, что суровый мужчина сможет переступить через себя и тоже попросить прощение, но Мартин был безмерно благодарен за то, что отец не конкретизировал при матери, за что именно.

Повисла неловкая пауза.

— Пойдемте, нечего здесь стоять, — первой опомнилась Марта, поспешно отвернувшись, чтобы ее мужчины не заметили выступивших непрошеных слез. И быстро скрылась в дверях. Не передать словами, как легко и радостно стало на сердце... это поймет тот, у кого есть дети, из-за которых приходится переживать не самые лучшие минуты в жизни, воспринимая их промахи, ошибки и неудачи, как свои собственные.

Мартин дотронулся до руки отца:

— Не переживай, я понял...

* * *

Рени толкнул дверь и смущенно замер на пороге собственной комнаты. В уборной шумела вода, наполняя ванну теплой водой, вспенивающей на поверхности легкое пушистое облачко мыльной пены, аромат которой чувствовался даже в комнате. Тесса поднялась с кресла и улыбнулась:

— Устал?

— Да, немного, — признался юноша. — У меня такое впечатление, что я теперь и левой рукой не могу двигать, — он выразительно повел плечами и поморщился.

— Ничего страшного, — ободряюще улыбнулась девушка, — обойдемся без слуг.

Тесса подошла слишком близко, и Рени невольно попятился, застеснявшись своего потного после тренировки тела, неловко переминаясь с ноги на ногу. Ему совершенно не хотелось, чтобы девушка почувствовала терпкий запах, и ей стало неприятно. Но она, словно нарочно, провела рукой по его взмокшей спине и потянула рубашку вверх:

— Подними руки.

— Тесс, не надо, я сам, — запротестовал Ренальд и еще больше смутился.

— Я помогу. Пойдем, под душем тебе будет неудобно. Я тебе ванну наполнила.

— Спасибо, — осторожно поблагодарил раб, послушно поднимая руки, стараясь не морщиться от неприятных ощущений — и правое плечо еще не прошло, и левая рука с натруженными мышцами казалась чужой.

— Давай, аккуратно, не торопись. Подожди, я размотаю бинт.

Тесса осторожно стянула с парня рубашку, помогла избавиться от тугой повязки на правом плече и подтолкнула в сторону уборной. Рени очень напрягало, что девушка направилась следом. Как он будет при ней раздеваться дальше? Однако саму Тессу этот вопрос, казалось, не волновал.

Ренальд беспомощно оглянулся и встретил смеющийся взгляд хозяйки. Стесняться было глупо, но он все равно не мог преодолеть смущение, и жутко злился на свои близко расположенные кровеносные сосуды и слишком светлую кожу, которая тут же выдавала его состояние, когда он нервничал, позволяя щекам становиться пунцовыми, даже когда он этого не желал. Ну а кому бы понравилось, что взрослый парень краснеет, как скромная монашка, только представив, как теоретически может выглядеть грех "прелюбодеяние"?

— Стесняешься? — насмешливо спросила Тесса.

Рени хотел сказать "нет", но врать толком он не научился, а правду признать оказалось невыносимо. Он неопределенно мотнул головой, и девушка нахмурилась:

— Рени, не стоит. Ты очень красивый парень.

Он негодующе вскинулся:

— Зачем ты меня обманываешь, Тесс, я не ребенок!

Девушка рассмеялась — кажется, они говорили на разные темы:

— Я имею в виду не сейчас, хотя твой фингал напоминает красочную палитру, Солнышко. Я говорила в общем. Ты — стройный, пропорционально сложен, думаю, что ты еще вытянешься и немного раздашься в плечах.

Ренальд недоверчиво хмыкнул.

— Знаешь, милый, понятие красоты хоть и субъективное мнение, но существуют все-таки некоторые стереотипы. Твои черты лица симметричны...

И, видя, как вытягивается лицо раба, фыркнула, быстро добавив:

— Не сегодня, я имею виду вообще.

Рени невольно улыбнулся:

— Ты мне беззастенчиво льстишь. Это ты красивая...

— Дааа? — Тесса кокетливо повернулась вокруг себя, приняв соблазнительную позу.— Ты заметил, наконец?

— Я всегда это знал, и говорил тебе...

— Повторяй мне это почаще. Мне нравится слышать комплименты из твоих уст.

— Опять смеешься? — Рени не мог обижаться на нее, несмотря на явную иронию хозяйки, просто не получалось ответить надутыми губами на такую открытую и в то же время провокационную улыбку. Отчего-то на душе у мальчишки становилось легко и радостно из-за этого легкого флирта-игры.

— Нет, я серьезно...

Тесса нежно провела пальчиками по его лицу, не то лаская, не то повторяя идеальные линии. Ее легкие прикосновения, будто бы крылышки бабочек, заставили парня сбиться с дыхания, замереть, опасаясь вспугнуть это наваждение.

Но она лишь подразнила, проведя пальчиками по бровям, по линии носа, очертив губы, затем перешла на скулы, спустилась вниз по сторонам шеи (ощущая, как часто пульсирует тонкая жилка), огладила плечи...

Ренальд сглотнул, а Тесса, загадочно улыбаясь, принялась исследовать его тело дальше — приласкала выступающие косточки ключиц, грудь с маленькими розовыми сосками, почему-то вдруг затвердевшими, едва она, озорничая, покружила пальчиками вокруг них, даже не дотрагиваясь до крохотных бугорков. И лишь только обозначила намерение спуститься ниже, Рени облизнул губы, которые вдруг нестерпимо зачесались от желания, чтобы Тесса их поцеловала, как утром... ощутил, что снова краснеет и невольно зажимается, чтобы девушка не почувствовала, как его начинает лихорадить. Противоречивые желания — чтобы она прекратила издеваться или чтобы не останавливалась, разбудили целую гамму чувств и эмоций.

Поняв, что мальчишка уже на пределе, госпожа отступила, нехотя отнимая руки и разворачиваясь, чтобы занять себя чем-нибудь, а не обнять снова, прижаться всем изнывающим телом, как утром, не испугать своим напором...

Тесса зачем-то открыла, закрыла и снова открыла баночку с солью для ванн. Это она как-то оставила ее здесь. В тот день Аслан и Рени долго засиделись, разговаривая (муж рассказывал про какой-то случай в походе), и она, устав их слушать, не пошла к себе, а осталась плескаться в ванной наложника, откуда ее потом, разморенную и разомлевшую, "выловил" Аслан и отнес на кровать Рени, уложив посередине.

Тесса невольно улыбнулась, вспомнив, как мальчишка изо всех сил старался не показать, что ему хочется прижаться теснее, но он только уткнулся в ее шею, вдыхая аромат кожи, и она мужественно терпела, чтобы не рассмеяться от его шумного сопения рядом с ухом. Аслан тогда тоже все понял, но не стал ёрничать, позволяя Ренальду думать, что никто ничего не заметил...

Зря она это вспомнила, открытая баночка с ароматизированной солью выскользнула из все еще дрожавших от возбуждения рук и, булькнув, погрузилась в теплую воду. А Рени, попытавшись ее поймать одновременно с Тессой (вместо того, чтобы по-быстрому стянуть штаны и забраться в душистую пену наполненной ванны, пока девушка отвернулась), успел поймать лишь ее пальцы. Спасать несчастную соль было уже бессмысленно, а вот отпустить переплетенные пальцы просто невозможно.

Тесса ойкнула, но тут же забыла про безвозвратную утрату и прижалась к мальчишке, чуть было не отпрянувшему от неожиданности, опуская сцепленные руки вниз и заводя их ему за спину...

Вот к такому Ренальд точно не был готов. Вернее, он мечтал, чтобы что-то подобное приключилось, но по-настоящему ни на что определенное не рассчитывал, и теперь растерялся. Упругая грудь девушки обжигала, словно между ними не осталось одежды, в животе Рени что-то ёкнуло и затопило сладким предвкушением. Тессу заводила такая реакция неискушенного парня. Было и смешно и жутко интересно — что дальше?

Рени подался вперед, ведомый абсолютно объяснимыми инстинктами, но в последний миг засомневался, и так и замер в миллиметре от ее губ.

Девушка еле подавила вздох разочарования и, обняв его другой рукой за шею, поцеловала сама, снова ввергнув парня в пучину переживаний.

Ренальд ответил все еще неумело, но с огромным энтузиазмом. Тесса умилилась, и даже рассмеялась бы такому несоответствию его внешней скромности и разрывающих внутренних страстей, но сейчас нельзя. Похоже, она выбрала верное направление...

Только вот она и сама тонула, затянутая в водоворот его эмоций, как будто и для нее этот путь с самых азов был приправлен очарованием новизны.

Рени осторожно обнял ее за талию, не совсем соображая, правильно ли он поступает, но он просто не знал, куда девать свои руки. Хотелось схватить девушку так, чтобы она не смогла вырваться, даже если бы очень пожелала, но он почувствовал, как оживает плоть, делая свободные вроде бы штаны тесными, совершенно возмутительным образом упираясь Тессе в живот, и с досадным стоном попытался отстраниться.

Только хозяйке это очень не понравилось. Она не позволила ему "убежать" из плена ее рук, переместив ладонь на поясницу мальчишки, с диким желанием провести по изгибу позвоночника, почти до самой ложбинки ягодиц и вцепиться в них, как обычно с Асланом. И, лишь заскользив ниже и едва коснувшись пояса штанов, почувствовав, как Рени совсем зажался, каменея под ее лаской, притормозила, вернув ладонь на голую поясницу, и успокаивающе погладила... Рано, так рано...

— Что ты делаешь? — прошептал юноша, задыхаясь от возбуждения и стесняясь этого состояния.

"Люблю тебя, глупый, и совращаю или, в твоем случае — развращаю", — усмехнувшись, подумала Тесса про себя, а вслух произнесла только первую часть, скользнув губами по скуле парня, мимоходом задев шею, и поднялась, прокладывая дорожку из поцелуев к алеющему ушку:

— Люблю тебя, глупый...

Ренальд фыркнул — ее шепот вызвал теплую щекотную волну, заставившую поежиться, а такие простые, но важные слова, взбудоражили, оставив эхом только: "люблю, люблю, люблю..."

— Не надо стесняться своего тела и его естественных реакций, Солнышко, — снова прошептала она, отстраняясь, и напоследок огладив резко втянувшийся живот мальчишки, чуть-чуть не дотронувшись до внушительно оттопыренной части штанов, совершенно дезориентировала парня. Он задохнулся на вдохе и растерянно захлопал ресницами, окончательно развеселив хозяйку.

Растворившаяся в теплой воде соль, наполнившая помещение уборной чудесным ароматом иланг-иланга, слегка кружила головы. А перед затуманившимся взглядом Рени и так все плыло. Он надеялся, что именно это и послужило причиной, а вовсе не такая желанная и пугающая близость с женой своего господина.

Тесса снова отвернулась:

— Снимай скорей штаны и прыгай в воду, Рени. Или продолжим?

Ему бы очень хотелось продолжить, но хватило здравого ума, чтобы все-таки сначала смыть с себя пот.

Ренальд торопливо стащил свободные штаны, радуясь, что Тесса не смотрит, как он путается в брючинах, неловко подпрыгивая на одной ноге, и быстренько опустился в воду, посылая девушке мысленную благодарность за то, что она догадалась добавить мыльной пены. Иначе в прозрачной воде было бы очень сложно скрывать "естественные реакции" вышедшего из-под контроля организма, что его жутко нервировало. Мало того, он всю свою сознательную жизнь считал, что неумение контролировать столь низменные порывы — грех, так еще и мысленно сравнивая себя и Аслана, понимал, насколько он жалко выглядит на его фоне. А вот Тесса — чуткая, деликатная, добрая его госпожа просто пытается его подбодрить и утешить, обманывая... Только вот обманываться очень хотелось, и ничего с этим поделать мальчишка не мог.

Рени понимал, что он проигрывает мощному варвару по всем статьям, да что там Аслану — любому из гарнизона, даже этому мелкому гаденышу Мартину, с которым Тесса сегодня встала в спарринг. Парень и сам не мог понять, отчего так неприятно было видеть девушку возле своего постоянного обидчика. И непонятно, почему все так потом суетились вокруг него? Рени это задевало, к тому же гораздо сильнее, чем хотелось бы. Он пытался внушить себе, что, зато, все остальные вечера Тесса проводит с ним, но все равно была какая-то детская обида, и упрямое: "не хочу делиться!"

То, что внимание девушки занимал Аслан — это было правильно и очень даже объяснимо. Асланово внимание, направленное на своих солдат-бойцов было само собой разумеющееся, вызывая невольное чувство восхищения, что именно лаэр является центром — сильный, красивый, умный — самый лучший! Рени распирала гордость за своего господина и невольная робость, когда варвар обнимал его, перекликалась с чувством благодарности за скупую мужскую ласку, за то, что он выделяет его среди остальных, пусть и заявляя свои права на безраздельное владение. Но в то же время подтверждая, что раб находится под защитой этих властных рук...

А вот Тесса — другое дело. Тесса принадлежит Аслану — пусть так и будет... Аслану и ему. И он абсолютно ни с кем не хотел бы ее больше делить, потому что даже мысли о том, что она может на кого-то так же ласково смотреть, так же дарить свою нежность и совершенно по-особенному называть "Солнышком", была невыносима. И если она хочет, чтобы он расстелился ковриком под ее ногами — он готов это сделать с радостью. А если хочет, чтобы он стал сильнее и увереннее... он это тоже сделает, каких бы усилий и жертв с его стороны не потребовало бы это изменение. Только пусть не меняется это трепетное отношение к нему, которое госпожа пытается скрыть за насмешками...

Рени вздрогнул, ощутив на своих плечах руки Тессы. Подняв голову, он встретил ее смеющийся взгляд и посетовал на свою дурацкую привычку пугаться прикосновений, выныривая из своих мыслей. Ну вот как ее понять — над ним ли хозяйка Замка смеется, или просто хорошее настроение? Только вот легкие поглаживания — то ли ласка, то ли очередной тест, снова заставили грудь парня вздыматься чаще. Глаза сами собой прикрылись... Приятно... но неоднозначно — одновременно и расслабляет, и мобилизует.

Нежные прикосновения к шее, плечам, спине, заставляющие грудь погружаться в негу (как только что тело погрузилось в воду), расслабляли. А внизу живота, наоборот, концентрировалось что-то невероятное — нарастая из ниоткуда и усиливаясь до болезненных спазмов, переходящих в непрерывную пульсацию так, что пришлось даже обхватить руками поджатые колени, чтобы не было заметно со стороны, что они подрагивают самым позорным образом — ведь не от страха же! Хотя теперь он просто не имеет права на страх — он уже не ребенок, не маленький мальчик. Тесса пробудила в нем мужчину, признав своими поцелуями его желание стать взрослым, и он не имеет право подвести ее, ведь она ему доверяет.

Что будет, когда вернется Аслан? Вдруг он захочет...

Ренальд опустил голову — страшно и стыдно... И столько всего разом... и боль, и унижение, и дикое нежелание, чтобы девушка узнала, увидела... но она ведь все равно догадается... А в противоположность черным мыслям оказалось затаенное до дрожи желание осязать Аслана голой спиной, кожей, плавящейся под руками лаэра, как тогда, утром...

— Рени, что с тобой? — почувствовала Тесса перемену настроения расслабившегося было парня.

— Нет, ничего, — поспешно уверил он, но улыбка вышла робкой, ненастоящей.

Девушка покачала головой, угадав:

— Опять что-нибудь себе надумал?

Что ей ответить? — что его пугают и возбуждают объятия Аслана, что он уже не знает, как он относится к лаэру? Что уже не раз задумывался о том, когда господин захочет еще раз сделать его своим? Может быть, в этот раз все будет по-другому? Варвар, умеет, оказывается, быть... нет, не нежным, а аккуратным, что ли... не таким жестоким... терпеливым, понимающим...

Рени до сих пор краснел лишь при воспоминании о прикосновениях мужчины, когда Аслан застал его в уборной за самоудовлетворением. Лаэр не поднял его на смех, не отругал, словно почувствовал, что он и так уже на пределе. Было приятно, стыдно, но все равно уже не было никакой возможности сопротивляться чужой воле, обуздать собственные греховные желания, выворачивающие наизнанку душу и юное тело...

— Солнышко, даю тебе еще минут десять, чтобы отмокнуть как следует, я не буду тебя смущать. Только не сиди долго — твоему плечу нужно сухое тепло, а то как бы отека не получилось. Ужин подадут через полчаса.

— Хорошо, Тесс, я понял, — кивнул Ренальд.

— Кстати, не ерзай, а то попу обдерешь — эта соль никогда не растворяется до конца, я обычно ее отдельно развожу, а потом добавляю в ванну, — напоследок поддела госпожа. Затем склонилась, чмокнула его в макушку и вышла, оставив сконфуженного парня, который только теперь понял, что под ягодицами и впрямь чувствуется легкий дискомфорт от крохотных камушков на дне.

Губы Рени поджались, скрывая горькую усмешку. Хотелось крикнуть — "не уходи!", но ведь к продолжению он не был готов.

Тесса только разволновала, растеребила что-то большое, неизведанное, наполняющее его изнутри, и покинула. Жестокая! С одной стороны он был ей благодарен, потому что противная дрожь почти сразу же схлынула, смытая волной разочарования, что девушка скрылась за дверью и не стала допытываться, что с ним происходит, а с другой стороны, он же не готов с ней обсуждать такую тему...

И вообще не знал с кем ее можно обсудить, настолько она была личной, интимной и неприятной. Но если в прошлый раз как-то обошлось, да об этом он и не думал, сосредоточившись совсем на другом, то теперь его занимал вопрос — как только Аслану не противно заниматься любовью таким извращенным способом, ведь кишечник может быть полным? Это в прошлый раз, получив жуткий стресс от крутых перемен в собственной жизни, он почти ничего не ел (да и голода даже не чувствовал), и его желудок, казалось, прилипал к позвоночнику, а сейчас совершенно на аппетит не жаловался. Ежедневные тренировки требовали пополнения запасов энергии, правда и с регулярностью выведения "отходов" из организма проблем не возникало... но все равно этот момент был неясен, совершенно неромантичен и вообще грязный и плохо пах в прямом и переносном смысле...

Даже спросить не у кого, так, чтобы не подняли на смех...

"Разве что у Дерека", — вдруг с неожиданным, совершенно ему не свойственным, злорадством подумал Рени, представив Аслана и Дерека на своем месте, как в тот раз, о котором он вспоминал с омерзением и стыдом... Вот, пожалуй, что Дерек сумел бы объяснить все своими именами, с изрядной долей цинизма и черного юмора. Только как сделать так, чтобы не конкретизировать, чтобы Меченый не сопоставил эти вопросы с ним самим? Ведь иногда же можно было разговаривать с парнем по-человечески.

Ренальд никак не мог понять его — настоящий ли именно такой Дерек, или это его маска, которую он никогда не снимает... От мыслей, что Меченый сейчас в зоне внимания Аслана, почему-то стало еще грустнее. Мальчишка искренне не мог понять, почему варвара привлекает такой же сильный и взрослый парень? Вот то, что в гаремах мальчики и юноши чересчур уж изнеженные и больше напоминают слишком стройных девиц — это было понятно — у их хозяев что-то не в порядке с психикой, какая-то патология, иначе, отчего их тянет не к противоположному полу, а к таким же, как они сами? То ли это страх показать себя несостоятельным перед женщиной, то ли доказать кому-то, показать свое превосходство над более слабым...

Но Аслану это не нужно — ему важен именно сильный, такой же, как он сам... К тому же у него есть Тесса... Зачем тогда он, Рени? Он не попадает ни под одно из определений для интересов лаэра... или в самом деле не нужен?

И вопреки логике от облегчения, что он не нужен, Ренальд расстроился окончательно, потому что в глубине души (где-то очень-очень глубоко) он хотел быть нужным. И, если уж не получается заинтересовать Аслана в собственной значимости, как потенциального бойца... да, смешное предположение... то, хотя бы так, как наложника... противно? Да, противно, но Рени уже не мог отказаться от этого места, которое заменило ему дом, от семьи, в которую его приняли почти, как равного, от этой стабильности и уверенности в завтрашнем дне, от этого внимания, заботы, тепла, ласки, тихого счастья, самой уютной атмосферы этого дома...

И пусть приятные образы накладывались на вбитые в головку скромного мальчика, воспитывающегося в строгой аскетичности стен общины-обители, что сами эти мысли о блуждающих по его телу огромных теплых ладонях господина, о тягучих нежных поцелуях Тессы и возможности хотя бы подглядывать за ее совершенным телом (пусть и не распуская рук), были греховными, ну и что?!

Рени не понимал, почему у него так часто стали возникать подобные мысли о пугающей и желанной до стискивания зубов близости. Причем не только с Тессой — такой близкой и недоступной... Почему хотелось повторить и с Асланом? Не так, как в первый раз, когда он от ужаса не мог вообще ничего воспринимать, поглощенный своей болью и унижением человеческого достоинства... а как тогда, утром в уборной. Почувствовать, как его со спущенными штанами прижимают беззащитной спиной к сильной груди, в которой гулко бухает сердце взрослого мужчины, настраивая и его сердечко на размеренный, хотя и учащенный ритм... но заходящийся не в страхе, а в необузданном желании продолжить и получить небывалое удовольствие...

Ренальд прикрыл глаза — забытый стыд от совершенно однозначного действа... ладонь Аслана поверх его кулака, удерживающая восставшую плоть, его уверенные движения...

Рени поерзал, но сразу же вновь почувствовал, что крохотные кристаллики нерастворившейся соли и впрямь царапают нежную кожу, и зарделся — вот бы Тесса похихикала, увидев его покрасневшие как у младенца, которому редко меняют пеленки, ягодицы...

Пора выходить... А как, если мысли об Аслане и Тессе настолько яркие, что никак не удается успокоиться?

Ренальд сжал колени сильнее, но это не помогло — болезненные спазмы накатывали, сходясь в одной точке, казалось, что яички просто звенели от напряжения, и его организму срочно требовалась разрядка.

Юноша воровато оглянулся на прикрытую дверь и осторожно поднялся из воды, дотронувшись до возбужденного пениса, словно до ядовитой змеи, с отвращением на лице, но пониманием, что это единственный действенный метод.

Аслан уверял, что в этом нет ничего страшного и предосудительного. Тесса тоже говорила что-то в этом роде... но все равно было почему-то не по себе...

Правда, едва пересилив сомнения, Рени обхватил гордо торчащую часть собственного тела, подтверждающую, что он относится к представителям сильной половины человечества, парень тут же потерялся в ярких ощущениях: Аслан... его руки, дыхание, словно он вживую стоял сейчас за спиной... Тесса... ее поцелуи и порхающие пальчики, нежно ласкающие чувствительную кожу...

Ренальд облизнулся, вспомнив вкус сладких губ любимой, и всего за несколько движений довел себя до бурной разрядки, такой внезапной и ошеломляющей, что чуть не упал на подогнувшихся от неожиданно накатившей слабости ногах. Прислонился пылающим лбом к прохладной стене с потеками влаги, осевшей на плитках конденсатом, отдышался и поспешно открыл кран, смывая следы "преступления".

Он несколько раз подряд намыливал провинившуюся руку, а затем долго-долго плескал в лицо ледяной водой, чтобы оно перестало гореть. Только что пережив ярковыраженный оргазм и придя в себя, Рени уже не мог простить себе этой слабости. Его никто не видел, не хвалил за сообразительность, не ругал, не насмехался, но все равно было неприятно, словно он совершил что-то недостойное...

* * *

После ужина, во время которого Тесса непринужденно пыталась отвлечь от каких-то глобальных дум притихшего парня, она отправила его спать.

— Но я еще не хочу... рано же, — попытался возразить Рени.

— Ты не забыл, что нам завтра рано вставать и приводить тебя в приличный вид, прежде чем отправиться в Академию? — усмехнулась хозяйка Замка.

— Дааа, — приуныл Ренальд, потрогав синяк под глазом.

— Если ты его будешь постоянно щупать — он не пропадет, Солнышко. Иди, переодевайся, я зайду к тебе перед сном.

Через полчаса она пришла. Рени ждал, он очень надеялся, что она останется, но Тесса лишь перевязала его плечо и помогла натянуть рубашку. Он бы и сам справился, но неожиданно начал получать удовольствие от таких вот незначительных знаков внимания и заботы. Это вовсе не походило на то, что она о нем печется, как о маленьком ребенке, — это было что-то другое. Он и сам пока не сформировал до конца определение, но ловкие пальчики, словно невзначай дотрагивающиеся до его тела, почти невесомо касающиеся открытой кожи чуть дольше и нежней, чем этого требовалось, но чуть мимолетней, чем хотелось бы ему самому, возбуждали, подогревали и оставляли легкую неудовлетворенность.

Такая игра-дразнилка оказалась восхитительной, Рени уже жаждал большего, но не осмеливался проявлять инициативу, страшась нарушить идиллию единения, эту иллюзию, что во всем мире не существует больше никого — только он и Тесса — его любимая...

— Ложись, — кивнула она, расправив складочку у горловины его рубашки.

Ренальд сидел на кровати, снова замечтавшись, втягивая трепещущими ноздрями тонкий аромат ее кожи, вглядываясь в ее такое близкое сейчас лицо, не сводя завороженного взгляда с притягательных губ девушки, которые хотелось целовать, пробовать на вкус, замирая от восторга и обманываясь призрачной властью единоличного обладания, и не сразу сообразил, что уже все...

Только вот Тесса вдруг остановилась и, обвив руками его шею, серьезно спросила:

— Рени, ты мне скажешь, что тебя тревожит?

— Ничего... — тут же ответил он, нежась в ее ласке, и сейчас в самом деле его тревожила только одна мысль, чтобы она не уходила, не выпускала его из этого круга, отделяющего его от всего остального, воплощая целый яркий и солнечный мир, не смотря на сгустившиеся за окном сумерки, здесь, в его спальне...

— Но ты со мной поделишься, когда будешь готов? — уличила девушка его во лжи.

— Дааа, — Рени пристыжено уткнулся ей в грудь, обхватил за талию, прижимаясь сильнее. И понимал ведь, что сейчас выглядит, как маленький мальчик, нашкодивший и теперь ожидающий прощения, зарывшись лицом в мамкин подол, но не смел поднять головы, снова краснея. Тессе, похоже, пришло на ум подобное же сравнение, и она мелко затряслась от смеха.

— Солнышко, я же не буду тебя наказывать, просто вдвоем проще разобраться. Ты себе наверняка выдумал что-то лишнее... впрочем, как всегда, — поддела она. — И теперь мучаешься и заставляешь мучиться меня... я не могу угадать, но очень хочу... — тихо прошептала она, отсмеявшись, и погладила раба по светлой макушке.

— Я... я... потом, ладно? — глухо отозвался Ренальд.

— Нет. Не ладно, но я, так и быть, потерплю, — Тесса запустила пальцы в его волосы и чуть потянула назад, заставляя поднять голову, и снова не смогла удержаться от улыбки.

Что-то внутри переворачивалось от умиления, глядя сверху вниз в эти широко распахнутые синие глазищи на красивой мордашке, выражающей одновременно вину и раскаяние. Конечно, она готова потерпеть, чтобы вот это выражение было не ежедневным, и, если и присутствовало, то осознанно, как у... Дерека, который умело играл, и, наверняка, мог бы стать похитителем женских сердец похлеще, чем Сауш, если бы не пресекшая его карьеру в этом направлении схватка с пумой. Дикая кошка не просто разодрала щеку, она провела черту, разделяющую жизнь молодого парня на "до" и "после..." И все же Тесса не понимала женщин, кривящихся при взгляде на изуродованную щеку Дерека. Он все равно красив, и его обаяние выражается не только внешне — в Меченом чувствуется какой-то внутренний стержень, который не даст ему сломаться в любых обстоятельствах...

Девушка мотнула головой, отгоняя непрошеное видение. При чем тут Дерек, когда перед ней ее драгоценный мальчик, ласковый и открытый, такой покорный и недоступный — ее Солнышко...

Тесса склонилась и прижалась губами к теплым, зовущим губам Рени, сразу же приоткрывшимся навстречу ласке, позволяя своей госпоже углубить этот сладостный прощальный поцелуй... затянувшийся на несколько минут, пока обоим не перестало хватать воздуха, от жадности неправильно распоряжаясь возможностью дышать не только ртом, словно она и сама целовалась впервые.

А вот теперь уходить и выпускать вожделенную добычу совершенно не хотелось. Тесса просто заставила себя оторваться от судорожно вцепившегося в нее наложника, чтобы не сорваться, не нарушить ту тонкую грань в доверительных отношениях, которая только-только начала формироваться...

Рени должен сам прийти к выводу, что по-другому будет просто немыслимо. Он должен сам почувствовать, что отчаянно нуждается в ее ласках, и только тогда она сможет позволить себе большее, не пугая своей невоздержанностью, не заставляя стыдиться ни своих порывов, ни ее. Но это на первом месте, а ведь еще как-то надо подготовить мнительного мальчишку к тому, что и Аслан имеет права на его тело...

— Спокойной ночи, Рени... — прошептала Тесса, взлохматив напоследок непослушную длинную челку наложника мужа.

— Спокойной ночи... — эхом откликнулся юноша, все еще находясь во власти переживаний, тонкими змейками снующих внутри, задевающих нервные окончания и особенно позвоночник, посылающий теплые волны в отключившийся от остальных мыслей мозг, сосредоточив их в центре получения удовольствия. Преобразив и отправив дальше бродить по неискушенному телу, умиротворяя и побуждая к пониманию, что ради повторения, он свернет горы... потому что ради любимой он готов на перемены и внутри, и снаружи...

По крайней мере, сознание мальчишки сдвинулось в нужную Тессе сторону...

* * *

Рени нервничал, все пытаясь дотронуться до замазанного дорогой качественной пудрой фингала, словно мог проверить на ощупь, хорошо ли он замаскирован. Тесса уже раз пять одернула его, но мальчишка все равно заранее расстраивался — что скажет магистр Нират?

В этот раз их сразу же пригласили в кабинет, в котором, к счастью, уважаемый магистр находился в одиночестве.

— Добрый день, госпожа Тесса, — степенно склонил голову Нират. — Приветствую Вас, юноша, как отдохнули? Готовы к дальнейшим подвигам на ниве науки?

— Да, — кивнул Рени.

— Отлично, подойдите сюда, я Вас ознакомлю с учебным планом, чтобы Вы сразу могли задать интересующие Вас вопросы, а потом подберем кое-какие книги, определимся с датой консультации, и я Вас отпущу, — улыбнулся Нират, отчего лицо пожилого мужчины преобразилось. От располагающей улыбки, глубокие морщинки словно разгладились, придавая серьезному до чопорности выражению какой-то молодой, чуть ли не задорный вид.

Рени улыбнулся уже более открыто и подошел. Только вот магистр, взглянув на способного юношу, нахмурился, бросил быстрый взгляд на Тессу и тут же подвинул к себе ближе какой-то толстый журнал. Полистал его, на нужной странице нашел список, протянул его Рени, чтобы тот ознакомился с содержимым записей.

Тесса заинтересованно разглядывала обстановку в бывшем некогда просторном кабинете, а сейчас заставленным всевозможными пособиями и книгами. Тут даже огромный глобус был, отчего у девушки восхищенно разгорелись глаза, но она не решилась прерывать беседу магистра Нирата и Рени, у которого уже возникли какие-то уточняющие вопросы.

Нират снова взглянул на нее, заметил интерес и сам предложил:

— Хотите взглянуть? Не стесняйтесь, госпожа Тесса, а нам как раз надо отлучиться в библиотеку. Это в другом корпусе. Я распоряжусь, чтобы Вам принесли чай.

— Благодарю, Вас, магистр, но, если можно, просто воды.

— Да, конечно.

Нират встал из-за стола и налил гостье воды из графинчика, что стоял позади него на полке.

— Благодарю, — кивнула девушка, принимая стакан.

— Пойдемте, юноша, — позвал Нират и обернулся к Тессе. — Мы ненадолго, книги уже подобраны. Осталось забрать их.

— Хорошо, не волнуйтесь, я никуда не тороплюсь, — улыбнулась девушка.

Ренальд, как и в первый раз, старался выглядеть здесь, в этом учебном заведении, независимо, но сегодня все было немного по-другому. Ему было жутко интересно, но он не вертел головой, да и вообще сегодня постарался держаться менее заметно, сразу натянув капюшон короткой куртки и 'занавесив' подбитый глаз длинной светлой челкой.

Мужчина сосредоточено думал о том, как начать непростой разговор. Сказать, что он был шокирован... это немного не то слово. Он был возмущен. В прошлый раз, побывав в Замке лаэра, магистр уверился, что и сам лаэр, и его жена (молоденькая совсем девушка), весьма интересные собеседники и хорошие господа. Замок блистал чистотой и порядком, слуги совершенно не выглядели запуганными, юноша-раб, весьма одаренный мальчик, — вообще покорил его, что давненько с пожилым магистром не случалось. Почему-то создавалось впечатление, что мальчика не обижают, и тот, наоборот, попал в очень хорошие руки, если можно так сказать. Магистр вообще считал рабство — безобразным пережитком. Люди не должны принадлежать кому-то, как неодушевленные предметы. Тем более, такие талантливые, как Ренальд. А теперь получается, что едва лаэр уехал (в городе быстро распространяются слухи), как бедный мальчишка попал в немилость госпожи? Здорово девочка прикидывается — ничего не скажешь. Какая забота — второй раз сама привозит Ренальда, словно ей больше нечем заняться.

С одной стороны, ее даже жаль — какого ей знать, что муж заимел наложника, да еще и видеть раба постоянно у себя под носом. Ведь, Аслан, похоже, разрешает ему перемещаться по дому, а не держит в закрытой спальне. Какую женщину такое не возмутит и не заставит ревновать? Скорее всего, мужу-то она перечить не смеет, а вот на мальчишке отыгралась...

За какую такую провинность нужно бить по лицу, чтобы остались заметные следы? Неужели сама, своими нежными ручками? Хотя, ходят слухи, что Тесса росла без матери и ее воспитывал отец-солдафон. Наверное, насмотрелась, как обращаются в казарме, вот и не смогла избавиться от привычки раздавать слугам зуботычины... Почему же тогда другие обитатели Замка выглядели довольно? Наверное, все-таки дело в самом Ренальде, в его статусе. И все равно, как бы не раздражал хозяйку фаворит мужа, опускаться до рукоприкладства, это мало того — моветон, так еще и как-то не по-человечески. Разве раб виноват, что попал в такие условия?

Магистр покосился на Ренальда и тяжело вздохнул — просто сердце кровью обливается, что такому способному к наукам мальчику досталась злая судьба. Только бы не запретили ему учиться.

Нират был сегодня в благодушном настроении (пока Тесса с Ренальдом не нанесли визит), поэтому сейчас готов был предложить то, что делал всего только раз в своей жизни, так же хлопоча за юного талантливого мальчишку из очень-очень бедной семьи.

Едва вышли из здания, чтобы пройти в другой корпус, он обернулся к Рени:

— И часто такое случается? — задал он прямой вопрос, указав на синяк.

Ренальд покраснел — значит, не удалось провести внимательного магистра (или очки хорошие, что он сумел разглядеть почти незаметный под гримом фингал).

— Сейчас уже нет.

Магистр нахмурился — ничего себе заявление, значит, это вообще не первый случай, а побои имеют постоянный характер. Совсем плохо. А ведь мальчишка умудряется в таких условиях еще и великолепно учиться... Похоже, хоть голодом его не морят. Кажется, со времени последнего визита, Ренальд еще немного подрос и уж точно не похудел. Правда, его стройность недалеко ушла от худобы, но все же он выглядел сейчас гораздо лучше, чем когда Нират увидел его впервые. Если бы не умные вопросы, хорошо построенные грамотные фразы, вообще мог принять его за подростка.

— И... лаэр Аслан знает?

— Нет, — даже не знаю, как ему сказать... — честно признался Рени, — но надеюсь, к его возвращению все пройдет...

'Хуже некуда... — огорчился магистр Нират, — бедный мальчик даже пожаловаться не может... Конечно, кому лаэр быстрее поверит — собственной жене или же какому-то рабу?'

Нет, надо определенно что-то придумать. Выкупить его (зная, сколько стоят 'живые игрушки' господ) для Нирата не представлялось возможным, но, может быть, тогда жена лаэра сама согласится на такой вариант, при котором раздражающий объект будет удален с глаз долой?

Тесса уже рассмотрела глобус, покрутив его, прикинув, где находится Замок и столица Энейлиса. По глобусу выходило — расстояние шириной в палец... Интересно, какой масштаб? Аслан должен быть уже на половине пути к месту назначения... Как он там? Всего-то четвертые сутки пошли, а она все-таки уже соскучилась, несмотря на дни, столь полно насыщенные разными событиями...

Но вот наконец-то вернулись магистр и Рени, нагруженный книгами до самого подбородка. Судя по его напряженному лицу, он не сказал магистру, что у него повреждено плечо и не стоит таскать тяжести. Тесса быстро подошла и забрала часть книг, положив их на край огромного стола магистра, своим поступком немного сбив с толку подготовившего речь Нирата.

— Спасибо, — улыбнулся ей Рени.

И вовсе не раболепствуя, а по-настоящему, словно солнышко из-за тучки выглянуло в пасмурный день. Но мало ли что может показаться — вот 'показавшийся' синяк и ссадина на скуле юноши никуда не пропали. И Магистр решился:

— Э... э... госпожа Тесса, я хотел бы просить Вас оставить Ренальда в Академии, хотя бы на месяц, условия проживания у нас вполне приличные. Конечно, отдельной комнатой мы его вряд ли сможем обеспечить, но у нас вполне спокойная молодежь. Время для занятий будет предостаточно. Библиотека у нас одна из лучших, питание тоже вполне сносное...

— А?.. — обалдела Тесса, не совсем поняв, что от нее требуется.

— А об оплате не стоит беспокоиться, это как-нибудь решаемо, — подхватил Нират. — У нас имеется квота. Это, конечно, исключительный случай, но думаю, что смогу утрясти этот вопрос...

— Тесс! — голос Рени чуть не сорвался на позорный фальцет, но он постарался взять себя в руки, и, опомнившись, повторил, хотя в его панически дрожавшем голосе явно слышались истерические нотки. — Госпожа Тесса, пожалуйста! Я хочу вернуться в Замок...

— Тихо, Рени! — строго оборвала его девушка. — Никто тебя нигде не оставит.

Нират растерялся. Он не совсем такой реакции ожидал, по крайней мере, от юноши, которому явно нравилось учиться и вряд ли нравилось, что его бьют.

— Простите, магистр Нират, а чем вызвано столь лестное предложение? — озадачено нахмурилась Тесса, силясь понять.

— Ну... я подумал, что... раз уж Вы или господин Аслан решили дать вашему рабу образование, то это будет лучшим выходом, да и Вам...

— Госпожа Тесса... — Ренальд не осмелился больше просить, но взгляд, обращенный на хозяйку, был красноречивее всяких слов.

Девушка подошла и, взяв его за руку, крепко сжала заледеневшие пальцы парня:

— Рени, я же сказала, никто тебя никуда не заберет, не волнуйся.

Нират ничего не понимал. Мальчишка вцепился в свою госпожу так, словно был маленьким ребенком, которого насильно отрывают от матери. А она и вовсе, забыв приличия, накрыла второй ладонью их сцепленные руки и тихонько поглаживала, успокаивая.

— Я только предложил, решать Вам, госпожа Тесса. Или, может быть, мне лучше поговорить с лаэром Асланом об условии содержания его довольно недешевого 'имущества'? — сухо произнес Нират.

— Ответ будет точно такой же. При всем уважении, магистр Нират, я не вижу смысла оставлять Ренальда здесь. У нас прекрасные условия для его учебы, никто его ни в чем не ограничивает, разве что прогоняем от книг, когда он засиживается слишком долго, чтобы давал передышку уставшим глазам...

— Я вижу, — желчно обронил Нират, и, не удержавшись, кивнул на синяк на лице юноши.

— Простите? — покачала головой девушка. — Объясните, в чем именно Вам кажется, что Ваши условия лучше? У Ренальда отдельная комната. В Замке замечательная библиотека. Наша кухарка балует нас изысканными блюдами. Рацион у Ренальда получше, чем у солдат гарнизона, что еще?

Тесса обернулась и взглянула на Рени, он так же непонимающе и умоляюще (почти жалобно) смотрел на нее. Про синяк же все объяснил... вроде бы...

— Фингал...

— Синяк... — почти одновременно пришла в голову обоим одна и та же мысль.

Рени, снова заливаясь краской (так, что синяк стал совсем незаметен), поспешно закрыл половину лица свободной ладонью (хотя, чего уж теперь), а Тесса и вовсе облегченно рассмеялась.

— Вы находите это смешным? — грустно спросил Нират, впрочем, он не собирался воспитывать и читать лекцию жене своего лаэра о нравственности и любви к ближнему. Для этого существуют храмовые служители.

— Рени, Солнышко, объясни уважаемому магистру, как произошло это досадное недоразумение, — попросила Тесса.

— Я не сумел поставить блок, — выдавил Ренальд. — Не сориентировался, пропустил удар...

— Что?!! — не поверил магистр.

— На тренировках такое иногда случается, — пояснила Тесса. — Правда, в этот раз серьезно... обычно же, опытные бойцы только обозначают место нанесения удара, едва касаясь...

— То есть... кх... кхм... Вы хотите сказать, что вот этот юноша тренируется с личным составом Замкового гарнизона? — округлились глаза у Нирата.

— Ну... да... — немного растерялась девушка, совершенно не понимая, отчего это так удивляет магистра Нирата. — Это помогает ему совершенствоваться во всех направлениях. Я полагаю, лаэр Аслан волен распоряжаться в своем доме и объяснять каждому его обязанности и предназначение, — немного ядовито добавила Тесса, слегка уязвленная подозрениями магистра в том, что раба подвергают побоям.

— О, боги! — Нират провел по лицу руками, словно стирая усталость, коротко рассмеялся (его смех казался больше похожим на сухой кашель), отчего его очки чуть не свалились с носа, но он их успел подхватить. — Госпожа Тесса, юноша... покорнейше прошу простить мне мои домыслы... И Вы, безусловно, правы, госпожа Тесса, — лаэр Аслан волен распоряжаться этой Землей и уж, конечно, я не сомневаюсь в том, что он в своем доме — хозяин и господин... Простите...

— Я думаю, это нам стоило бы извиниться за то, что мы появились в храме науки в таком неподобающем виде, — смягчилась девушка. — Просто не посчитали возможным просить Вас поменять свои планы ради Ренальда еще раз. Извините и нас, господин магистр.

— Ну что Вы, госпожа Тесса, — смутился пожилой мужчина. — Я рад, Вы даже не представляете, как я рад, что у этого юноши, у Ренальда, все... так удачно... но, знаете, если все-таки возникнет необходимость, то я с удовольствием похлопочу перед Попечительским советом...

Расслабившийся было Рени снова помрачнел, и Тесса поспешно возразила:

— Благодарю Вас, но, надеюсь, нам это не понадобится.

— Тогда не смею вас больше задерживать. Удачи Вам, юноша, во всех Ваших начинаниях, и будьте, пожалуйста, аккуратнее, особенно в отношении вашей светлой головушки, — улыбнулся Нират.

Поспешно распрощавшись с утренними посетителями, магистр подошел к окну и распахнул форточку. Почему-то захотелось вздохнуть полной грудью... Надо же, кто бы мог подумать... Значит, мальчику действительно повезло с господами. И еще неизвестно, стал бы он учиться, оставаясь в родном доме, а здесь ему, пожалуй, не дадут зарыть свой талант... несомненный талант — с таким усердием учить столько разных предметов... Ах, как было бы хорошо, если бы он впоследствии мог послужить на благо родному городу...

Нират замечтался, довольно долго простояв у открытого окна, вдыхая свежий осенний воздух. А, закрывая форточку, случайно взглянул вниз и увидел вышедших жену лаэра и его раба.

Мальчишка тащил перед собой огромную стопку книг (экипаж дожидался у главного корпуса, но с другой стороны от этого выхода из здания). У Тессы в руках было два не слишком толстых учебника. Похоже, она хотела отобрать у мальчишки еще, но он не соглашался, а она что-то доказывала ему, указывая на правое плечо (жаль, издалека не было слышно, о чем они говорят). Видимо, не доказала... Но вдруг Ренальд чуть склонился, вытянув шею, а она, рассмеявшись, почесала ему кончик носа. Юноша благодарно кивнул, и оба отправились дальше, о чем-то весело переговариваясь.

Нират поймал себя на том, что тоже улыбается... Такой маленький штришок — смешной со стороны и трогательный... Как он мог подумать о госпоже Тессе, что она способна ударить слугу? Если она даже с рабом обращается, как с лучшим другом или младшим братом? Все-таки повезло лаэру Аслану с женой. А Ренальду очень повезло с его господами...

22.

Четвертый день пути для небольшого отряда, сопровождающего лаэра в столицу, закончился гораздо раньше — солнце прошло только половину пути от зенита к горизонту. Немного дальше начиналась болотистая местность с чахлыми, кривоватыми деревцами, зыбкой почвой под ногами, гнусом, который не давал житья не только летом, но и до самых заморозков. Относительно приличной была лишь дорога (да и то в сухую погоду, да зимой, когда уже ударит мороз), гать — уложенные поперек толстые бревна, присыпанные дерном и песком, чтобы лошади не поломали ноги, да и у транспорта не отвалились колеса. Через этот участок проще перебираться пешком, надежнее, потому что, несмотря на все старания людей (а до столицы было всего две дороги, и этой пользовались большинство) природа все равно словно издевалась — по весне половодье размывало самые опасные участки, и некоторые бревна затягивала трясина, а некоторые, наоборот, вспучивались, становясь непреодолимым для телег и карет препятствием. Сейчас погода стояла вполне приличная, сезон затяжных осенних дождей еще не начался, и дорога выглядела вполне пристойно. Все же этот участок лучше бы было преодолеть одним днем, так как если сейчас продолжить путь, то ночевка на болоте — совсем не подходящее место. Не военное время, можно обойтись и без таких крайностей.

Пока одни разбивали лагерь, ставили палатки, распрягали лошадей, разводили костры, чтобы приготовить еду, кто-то уже ознакомился с местным лесом, отправившись по нужде и набредя на съедобные грибы.

Аслан покосился на приличную горку крепеньких грибочков с плоскими шляпками и длинными, чуть изогнутыми книзу ножками, потому что они росли "кустиками", и покачал головой — завтра придется чаще остановки делать.

Опята были съедобными и довольно сытными, но легкий слабительный эффект от их употребления в пищу — в дороге не самое удобное их свойство.

Вечер пролетел быстро. Дереку на спалось. Покосившись на лаэра, который, сидя с ребятами у костра, доедал нехитрый походный ужин (правда, сегодня он был довольно сытным из-за отварных грибов, щедро подаренных местным лесом), парень вздохнул и побрел прочь от костра. Придется подождать, пока Аслан уляжется. Первым Меченому в палатку идти не хотелось. Спасибо, и так в первую ночь почти не спал — все чудилось, что лаэр непременно докопается до него, вот и чуть не покалечил Орису его и так пострадавшую ногу. Волош, зараза, ржал как конь, сотрясая матерчатые стены палатки, хоть и пытался зажать рот руками.

На вторую ночь Дерек улегся первым, и Аслан пристроился рядом. Непонятно что, может, интуиция подсказала, но Меченый моментально вынырнул из сладких объятий сна (а жаль, только-только начала сниться Тесса...) и, подскочив как ужаленный, выбрался из палатки вроде бы по нужде, под недоуменным и слегка насмешливым взглядом лаэра. Потом уже долго уламывал Ориса, чтобы он поменялся с ним местами. Чертов хозяин, кажется, все равно остался доволен — хоть не удался его коварный план, зато метания раба его изрядно развеселили.

Третью ночь Дерек был в карауле, и после днем прекрасно выспался на одной из повозок с палатками и провизией. Теперь он бодрствовал.

Темный небосвод был высоким и чистым, а воздух, ставший к ночи прохладным, настолько прозрачным, что, казалось, с безоблачного неба можно достать звезду, или она сама упадет тебе на ладонь — лишь протяни руку...

Парень уселся на землю около толстого ствола огромного дерева, почему-то уже скинувшего листву, хотя в округе на деревьях даже еще не все листья пожелтели, прислонился затылком к шершавой коре и задумчиво поднял изуродованное шрамами лицо к небу...

Словно издалека до Дерека долетали голоса и смех ребят, что остались на широкой поляне, их шуточки и незлобливая ругань у костра за кустами и мелкими деревцами. Лагерь охранялся, и он мог расслабиться, отключиться от действительности.

Звездное небо притягивало своей непостижимой мощью и, казалось, освобождало разум, предлагая расширить границы мировоззрения, унестись ввысь и ощутить полную свободу ото всего так, что закружилась голова... Почему-то вспомнилось, как он в дождь сидел под деревом, поняв, что не сможет спать рядом с новообретенной госпожой, и Тесса принесла ему одеяло, угадав, что сподвигло его на столь глупый поступок — в палатке-то было тепло и сухо.

Меченый невесело усмехнулся, проведя пальцами по своим шрамам на щеке... там, где касались и ее пальчики. Кажется, Тессу его уродство совершенно не смущало, но девушка все равно не замечала его.

Дерек завидовал Аслану, видя, какими глазами смотрит на него жена. Да чего уж там, он даже Рени завидовал... немножко... Впрочем, что толку от самоедства — они с девушкой стоят на разных ступенях, и как ему никогда уже не подняться до ее уровня, так и ей не спуститься с вершины... И Дерек с отчаянной обреченностью понимал, что не желает, чтобы Тесса опускалась, пусть даже и из-за него, он осмеливался только мечтать, но в реальности не мог допустить такого с любимой ...

— Скучаешь? Звездами любуешься? — услышал он тихий голос и чуть не подскочил.

Вот заррраза! Аслан своей кошачьей походкой бесшумно подобрался слишком близко, не обнаружив себя.

— Да нет... я не любуюсь, — соврал Дерек. — Что, я на девчонку похож?

— Нет, — удивился варвар его выводам. — Я вот звезды люблю, разве я девчонка? — и пожал плечами.

Меченый хмыкнул, недоверчиво покосившись на лаэра — Аслан и звезды? Хм.

— Сомневаешься? — вдруг озорно вскинулся господин, хватаясь за штаны, в явном намерении расстегнуть их. — Я могу доказать!

— Млять! — подскочил Дерек, схватившись за нож, но едва пальцы коснулись прохладной рукоятки, опомнился.

В этот ответственный и волнующий момент Волошу приспичило отойти в кустики, и он, благополучно покинув гостеприимную поляну, вышел из-за кустов на небольшой пятачок в самый кульминационный момент, застав Дерека с вытаращенными глазами и почти паническим выражением лица, и Аслана, недвусмысленно расстегивающего штаны...

— Ёпть! — смачно оценил Вол, забыв, зачем он шел, и спешно ломанулся обратно, сокрушая затрещавшие кусты, словно медведь в малиннике.

Оба виновника растерянности Волоша, как по команде повернулись, мгновенно представив, что успел вообразить парень.

— Расслабься, — заржал Аслан. — Я пока просто спать не хочу.

Дерек уже взял себя в руки, и, с опаской косясь на хозяина, облегченно прислонился к дереву. Сердце все еще учащенно билось, гоняя взбудораженную кровь.

— Шшшуточки! — зло процедил он.

Судя по наступившей гробовой тишине, что воцарилась на поляне у костров, а потом взорвавшейся дружным ржачем бойцов небольшого отряда, Вол не смог не поделиться впечатлениями.

— Ну и как я теперь пойду обратно? Повеселился, мой господин? — желчно осведомился Меченый.

— Да ладно, не тушуйся... — примирительно произнес муж Тессы, и вдруг без перехода: — Знаешь, как вон та звезда называется? — Аслан ткнул пальцем в небо, продолжая пристально смотреть на Дерека.

Тот снова оценил шутку (сегодня там сияли мириады):

— Какая из той сотни, что прямо по курсу твоего указующего перста, мой господин?

— Ну какая ж ты зануда, Дерек. Я тебе тут про звезды... — немного досадливо произнес лаэр.

— А я не девка на копне сена, чтобы ты мне про звезды втирал, — Меченый уже жалел, что отошел от костра. В палатку идти нельзя, а оставаться наедине с озабоченным варваром тоже не горел желанием.

Дерек смотрел на варвара, на его точеную фигуру брутального парня, красивое волевое лицо с правильными, немного хищными чертами, и никак не мог понять, почему такого мужчину, как Аслан, интересуют парни, а не девушки, при том, что он имеет красавицу-жену. Мало того, красавицу, так еще и умницу — шикарное сочетание — неужели не ценит? Зачем еще кто-то? Дерек представить себе не мог, что он взглянул бы хоть на миг в сторону, если бы судьба оказалась к нему благосклонной и подарила любовь Тессы. Он бы ее на руках носил и все прихоти исполнял лишь за возможность прикасаться с ней, пить поцелуи с ее губ, ласкать нежную теплую кожу, зарываясь в темный шелк распущенных волос, всегда пахнущих чем-то нежным и сладким, заглядывать в бездонные глаза, которые все замечали и все понимали. Лишь не видели главного — что его сердце радостно подпрыгивает и ускоряет гон крови по жилам, а в груди становится тесно, и даже дышать больно в ее присутствии, что не может осуществить свою мечту...

Было ли то утро в лесу, когда он проснулся почти от невесомой тяжести ее головы у себя на плече и стройных ножек, закинутых на него по привычке так спать с мужем — или это ему тоже приснилось? Он бы больше не позволил ей трогать свои шрамы — кожи рядом с глубокими бороздами он почти не чувствовал — столько времени прошло, а "некроз", как выразился Халар, может длиться от двух недель до полугода. У него не было тогда той замечательной мази на каких-то особых травах под рукой, которой Тессу снабдили варвары... Не разрешил бы — не должна она чувствовать своими пальчиками его уродство, достаточно того, что старается не замечать безобразные шрамы (это у нее отлично получается, по крайней мере, внешнее отвращение или ненужная жалость отсутствуют).

А Аслан, словно не замечая недовольства раба, жестом велел опуститься, и сам уселся рядом. И вдруг повернулся, вперившись требовательным взглядом:

— Что ты интересного на мне увидел? Аж мурашки по коже, — признался он, передернув плечами.

— Да вот смотрю и думаю, — медленно произнес Дерек, — ну, допустим, ты меня "отлюбишь"... не сегодня, так завтра, не завтра, так через год — тебе полегчает?

— Откуда же я знаю? — пожал плечами лаэр, посерьезнев. — Обычно продолжения не бывает.

— Ну что ж, это можно записать в плюс... Хотя, знаешь, а вдруг, мне понравится? И я буду являться к тебе во сне "за добавком"? Совести у тебя нет, и я буду ее изображать...

— Не, мне кошмары не снятся, — хохотнул Аслан. — А сны все больше эротического содержания.

— Надеюсь, не с моим участием в главной роли? — буркнул Меченый.

— Ну почему, иногда и с твоим, — "успокоил" лаэр.

— Ооо! — показушно простонал Дерек, шлепая себя ладонью по лбу, — то-то я иногда чувствую — вроде и в штанах спал, а задница все равно ноет.

— Серьезно? — насторожился варвар. — Вот видишь, даже она знает, что тебе массаж нужен... внутренний...

— Ну уж нет! — возмутился Меченый. — Я — хозяин своей задницы, и лучше знаю, что ей нужно, а без чего мы с ней отлично обойдемся, и счастливо проживем.

— Вот упрямец! — беззаботно рассмеялся Аслан. — К тому же дерзок... Я — твой хозяин, уясни это, наконец! И все, что к тебе прилагается — руки, ноги, задница и... все остальное — моё!

Смех у лаэра был грудной, низкий, приятный, словно обволакивающий теплом — он очень располагал к себе, и Дерек невольно улыбнулся в ответ, поняв, что Аслан просто поддразнивает его.

— Прости, мой господин, кажется, я увлекся, — посерьезнел раб, а глаза его все равно бросали вызов. Второй месяц отсрочки закончился, и Меченый очень старался не нарываться, но никак не мог совладать с поганым характером, не позволяющим ему прогибаться под кого бы то ни было.

Аслан прищурился, понимая, что слова извинения ничего не стоят. Дерек просто принял правила игры, но отнюдь не смирился. Хорош до чертиков! Упрямый, дерзкий, циничный, насмешливый, сильный, как вольный хищник, не знавший клетки, непримиримый, грациозный в своей великолепной манере неуловимых движений... А волнующий запах немытого три дня тела все равно был приятен — так и заставлял трепетать ноздри варвара...

Дереку нужна была пара. Аслан давно наблюдал за парнем. Его агрессия и тут же непонятная задумчивость, если не сказать мечтательность, были очень похожими на состояние влюбленности. Только в кого он мог умудриться втюриться? Несколько раз Меченый был в городе, да к тому же не так уж долго, не считая двух суток, пока ловили банду отморозков, помогая городской страже, а в крепости подходящих кандидатур закоренелому натуралу вроде бы нет... Может, Рута? Да нет, вряд ли. А на такую, как Фелиска, Дерек и сам не взглянет — малолетка она для него...

Аслан почему-то чувствовал неприятную зависть к неведомому объекту, больше похожую на ревность. Хотя это было глупо. Он не собирался строить с Меченым никаких отношений, кроме "разовых", но пока еще не поимел с него все, что запланировал — считал его своим законным трофеем. И ему абсолютно не нравилось, что на его намеченную "добычу" претендует кто-то еще... Впрочем, если здраво рассуждать — этот кто-то мог и не знать о том, что стал объектом увлечения Дерека. Нет... все-таки, скорее всего, это что-то другое... Но что? Сбегать он вроде бы не решался... А может, это нормальное его состояние, а вот как раз раньше было не свойственное? Теперь же, спустя время, раб освоился, расслабился и позволил себе немного отпустить натянутые вожжи, стать самим собой.

Этот Дерек был не хуже, и, пожалуй, даже больше привлекал... Аслан хотел его, даже не прочь разложить прямо здесь или прижать к этому шершавому стволу, вдавливая его до боли (чтобы остались неровные отметины на животе и груди от незатейливого рисунка коры), урча и рыча, подминая, порабощая, подчиняя себе, вырывая такое желанное удовлетворение самому... И лаэр был готов даже поспорить, что Дерек мог бы принять его так, чтобы и раб получил свою порцию наслаждения, даже если закоренелый девственник.

Почему-то вспомнился Рени... и Тесса, которая потыкала его носом в то, что он, терзая наложника, думал только о себе... Как они там?..

Аслан мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли, чтобы снова не впадать в меланхолию. Это было, пожалуй, впервые, что он так сильно скучал без жены, несмотря на то, что объект специфического интереса сидел от него в двух шагах. Почему? Может оттого, что он впервые оставил ее не одну? Но Ренальд — не соперник, да даже не "заменитель", смешно... и самое непонятное, что он не злился на мальчишку из-за возможной причины для необоснованной ревности, а тоже вроде бы скучал и по этому синеглазому недоразумению...

"Так, на чем я остановился... На том, что разложил бы этого дерзкого раба прямо здесь, и плевать, что крики и шум борьбы (а без борьбы эта зараза не сдастся точно) будут слышны на всю округу..."

Аслан глубоко вздохнул — мечты, мечты, — и снова перевел взгляд на небо.

— А вот та, справа от самой яркой, называется Посох Путника...

Дерек опасливо покосился на развалившегося в безмятежной позе лаэра, и неожиданно для самого себя выдал:

— Моряки называют ее Якорем... На востоке они расположены не так, сейчас — она над нами, а там, в море, кажется, что она над самым горизонтом — удобно держать курс.

— Ты ходил в море? — заинтересовался варвар.

— Ага, год бороздил морские просторы...

Дерек сам не понимал, почему начал рассказывать — Аслан велел остаться, это ясно. Тема, волнующая обоих, только в диаметрально противоположных направлениях, была слишком щекотлива. Лаэр, слегка взбодрив, кажется, снова был почти адекватен. Меченый бесился, когда Аслан начинал над ним подтрунивать, но как ни странно, не испытывал ни малейшей неприязни, как только много раз обмусоленная тема переставала задевать его "больное место". С ним было интересно. Как уживался образ варвара и хорошо образованного аристократа в одном человеке — было непонятно, но сочетание было в пользу лаэра.

Вот и сейчас — несколько простых фраз, уместный вопрос, что-то из своих личных приключений, и Дерек сам не заметил, как завязалась непринужденная беседа, отпуская внутреннее напряжение. У Аслана был приятный глубокий голос, и тихий искренний смех был тоже приятен слуху. Раб же, радуясь, что разговор ушел в сторону, теперь так же легко и непринужденно смеялся, рассказывая очередную морскую байку.

Вообще-то, моряком ему быть не понравилось. Нет, были, конечно, и шикарные дни, умопомрачительно красивые закаты и рассветы над морской гладью, до сих пор встающие перед мысленным взором, стоит лишь прикрыть глаза. Но несколько отупляющих штилей и внушающих ужас и трепет перед разъяренной стихией штормов быстренько перечеркнули всю романтику подобных приключений. Он так и не пересилил себя, не стал морским волком, не смог впитать в себя любовь к морю. Парень чувствовал себя гораздо увереннее, ощущая под ногами твердую почву, а не покачивающуюся палубу, хоть и не страдал морской болезнью. Стихия, конечно, в разыгравшуюся бурю, вызывала невольное уважение перед мощью воды и даже восхищение, когда непонятно было, где море, а где небо, и вообще ты все еще на этом свете или уже на том?

Да и несколько встреч с морскими пиратами, разбойничавшими неподалеку от одного из привычных морских путей, нападающих на одиночные суда (на караваны побаивались), тоже оставили неизгладимое впечатление. Дереку повезло — они всего один раз чуть не утонули, почти проиграв сражение, но, к счастью, подоспели еще два судна, по чистой случайности проходившие мимо...

* * *

У костра (второй костер затушили, потому что кое-кто уже отправился спать, пропустив возвращение ошалевшего Волоша, под впечатлением от увиденного) царило необычайное оживление. Даже у тех, кто уже позевывал, сон как рукой сняло, когда вокруг такие дела творятся.

Вол пошел отлить и вдруг вернулся с вытаращенными глазами и слегка ошеломленным выражением лица. Парень представить себе не мог, что угроза лишиться "девственности" оказалась для Дерека так реальна. Он был одним из тех, кто даже мысли не допускал, что лаэр все-таки возьмет раба, который, по слухам, и покупался специально для утех господина, но все-таки Аслан решил дать ему шанс и сейчас принимал как воина, а не как постельную игрушку.

Вот Рен — тот да, тот словно и создан для услады взора в спальных покоях. Хоть и жаль пацана, но он и впрямь, будто девка, хорошенький на личико, и субтильное телосложение вряд ли хоть когда позволит нарастить ему гору мышц, оставаясь гибким и изящным. К тому же Рени обучен грамоте, умеет красиво и правильно излагать мысли, умнО рассуждает — это большая редкость. Лаэр правильно сделал, что приказал ему заниматься, а то уж больно на оранжерейный цветочек похож был. А так, хороший пацанчик, правильный...

В первую ночь, когда Ренальд только появился в Замке, Волош как раз стоял в карауле неподалеку от спальни, и слышал, как тот заходился в крике — аж сердце кровью обливалось, ведь явно не от удовольствия орал.

Волош и представить себе не мог, что мужская любовь настолько болезненна — вот уж правда — по-варварски... Это уже потом ребята ему объяснили, что мальчишка, скорее всего, "девственником" был, а не специально подготовленным перед продажей для таких забав, потому так и орал дурниной, а говорят, что и они могут испытывать удовольствие. Правда, никто сам не сталкивался, поэтому обсуждали лишь где-то услышанное — неизвестно — верить или нет. Но Волош тогда почти неделю ходил под впечатлением, жалея пацана, несмотря на то, что считал себя "толстокожим". В ту ночь он впервые заколебался в своем отношении к лаэру, который вдруг в одночасье показался садистом, а как же еще назвать ту пытку, которой он подверг несчастного мальчишку? Аслан и над врагами-то никогда не измывался и другим глумиться не позволял. Вол мог бы поклясться — от удовольствия так страшно и безнадежно не кричат, то срываясь на скулеж, то чуть не воя на одной ноте... правда, все последующие дни, лаэр, словно заглаживая свою вину (хотя перед рабом-то мог этого и не делать), таскался со своим пацаном, как с писаной торбой — одно то, что тот чуть Тессу не утопил, свалившись по-глупому в воду, а Аслан мало того, что не четвертовал собственноручно, так еще и удерживал, давая возможность прийти в себя. Правда, и госпожа вроде не обиделась — как только отдышалась, бросилась к мальчишке. Тот же, словно обезумев, все рвался к ней, пока не увидел живой, и чуть еще раз не придушил от радости — еле растащили. Вот и пойди, пойми их. Вроде бы и не должно быть привязанности у рабов к хозяевам, а мальчишка-то, похоже, всерьез привязался. Да и неудивительно — госпожа Тесса с ним намаялась, потакая мужу, возилась с Рени сколько... Другая бы скандал учинила, что благоверный позорник завел себе мальчика для утех плоти. Да ладно бы еще наложницу, а то ведь парня, и не скрывает от жены ничего.

Да и Дерек, бедняга, в зоне интереса лаэра. Правда, на неискушенный взгляд Волоша — Меченый-то Аслана по-настоящему интересует, в то время как Рени он больше опекает... А там, кто их разберет, этих господ. Не его ума дело...

Орис вот ему сейчас не поверил, велел заткнуться и не распускать сплетни. Ну а как не верить, если он собственными глазами видел! Может, и впрямь следовало бы промолчать? Ребята вон тоже сначала в ступор впали, а потом на смех подняли, решив, что грибами траванулся, раз так глючит. Аслан, говорят, просто развлекался — он же не совсем сумасшедший, чтобы в дороге всерьез конфликт устроить. Дерек слишком ценен, как боец, чтобы ломать его, по крайней мере, сейчас, в таких обстоятельствах.

Но повод для шуток оказался знатный — лаэра с Дереком все еще не было, поэтому шуточки были довольно откровенны.

Кто-то предложил пойти своими глазами убедиться, на что Орис высказался настолько витиевато, но доходчиво, что народ отказался от столь заманчивой идеи удовлетворить свое разыгравшееся любопытство — "да" или "нет".

И Вол всерьез задумался, неужели первый помощник лаэра вслух говорит одно, а мысленно все же допускает такую возможность?

Почему же он сам не заметил ничего, ведь в их палатке было только четверо. Что он мог упустить из вида, какую мелочь? — ведь для него ясно было, что Дерек категорически не согласен, а Аслан — не насильник, несмотря на случай с Реном.

Волош даже расстроился. Силушки бойцу было не занимать — в самом деле, как у вола — не зря кликуха приросла, а вот сложить два и два не получилось...

Он даже на время забыл, зачем от костра-то отходил. Пожалуй, все же надо — организм не обманешь...

Парень опасливо покосился на кусты, за которыми остались Аслан и Дерек, и решительно направился в противоположную сторону...

* * *

Прошло, наверное, не меньше часа с тех пор, как Волош поделился распиравшей его новостью с товарищами. Орис не знал, что и подумать. Прикрикнув на здорового бугая, чтобы тот не чесал понапрасну языком, он все-таки не мог отделаться от мысли, что Вол мог оказаться прав. Верить в это не хотелось. Дерек помощника лаэра чаще раздражал и возмущал, но все же Меченый воину нравился — настоящий профессионал. К тому же хорошо держался парень, оказавшись на тонком лезвии — не позавидуешь тому, что он попал в зону специфического интереса господина, но, тем не менее, парень не унывал и уже два раза получал "отсрочку", дающую ему возможность дышать спокойно. Но срок истек...

Почему бы Аслану не успокоиться одним Ренальдом? А тот мальчишку словно и не замечал в таком плане. Возился, опекал, обучал разным воинским премудростям, но, похоже, не трогал с той самой первой ночи. Чем ему не понравился пацанчик, ведь именно таких содержат в гаремах?

Орису было жаль Рени, он к нему искренне привязался, а ведь поначалу думал, что как только слетит с хозяйки блажь занять чем-нибудь новенького раба, чтобы не было для него таким постылым одиночество на новом месте, про него и не вспомнит. Но и сам не заметил, как прикипела душа, словно к младшему братишке. Никого из родных не осталось, гарнизон в Замке — вот его семья уже не первый год, а тут, ну надо же... И боец невольно начал чувствовать ответственность за Рена не только во время занятий, но и вообще. Смышленый, ловкий, и поговорить интересно с мальчишкой, и порадоваться, что тот схватывает все на лету. Только больно много с ним разных курьезов приключается. Не совсем впрок пошла его предыдущая жизнь, о которой он как-то рассказал Орису.

Славная кровь текла в жилах Рена, да только, похоже, где-то с гнильцой попалась, где же это видано, чтобы благородные господа своих кровных родственников в рабство продавали? Бедная мать Рена — и сына не спасла, и сама теперь с монстром мается. Правда, Ренальд утверждал, что дядя его по отцовской линии на матери-то его от любви помешался. Но разве же это любовь, когда любимому человеку такое горе несут, отобрав единственного ребенка? Тварь эту, дядю Рена, хотелось придушить руками, не пачкая об него благородный металл клинка, защищающий честь, достоинство и саму жизнь.

Много раз Орис думал, жалея Мелкого (как его называет Дерек), что несправедливо с ним судьба обошлась. А как увидел, что Тесса-то нос не воротит и о пацанчике искренне печется, хоть и в угоду мужу, но и сама не брезгует им, не воспринимает как соперника, с которым вынуждена делить мужнино внимание, так и отлегло. Девушка всегда была справедлива и добра. Раз уж Рени сумел расположить и ее, значит, все у мальчишки будет хорошо.

Может, оно и к лучшему, что так к нему судьба повернулась. Что, если бы их с матерью, этот ублюдок, дядя, не нашел — ведь так и жили бы они в глуши общины-обители, белого света да людей не видя, заняты натуральным хозяйством да переписью старинных книг... Зачах бы совсем, да со временем сгорбился и зрение потерял, а так на Рена теперь уже было любо-дорого посмотреть, распрямился да вытянулся буквально за три месяца на хорошей сытной пище да занятиях на свежем воздухе. Книжки-то он, правда, свои не бросил, так не просто переписывает теперь тяжелые тома, а учится, знания копит. Это ж сколько дорого обучение стоит, а Аслан отправил его и учиться, значит, все-таки имеет на него какие-то виды...

* * *

Меченый вышел на поляну, где расположился лагерь, первым. При его появлении, те, кто еще не спал, почему-то смущенно заткнулись, стараясь не встречаться взглядами с рабом-воином, вместо того, чтобы, как обычно, спошлить что-нибудь, подобающее случаю...

Орис только открыл было рот, как увидел, что Дерек, моментально оценив обстановку, побледнел. Губы парня сложились в тонкую нить, на скулах желваки заиграли, но лишь болезненно дернулся уголок рта. Меченый молча подошел к их палатке и юркнул внутрь.

Бойцы вдруг засуетились, спешно расходясь по своим палаткам. Даже если и хотелось перетереть косточки, то не решились — ведь, раз Дерек освободился, то и лаэр Аслан недолго задержится... Почему-то никому не хотелось встречаться с ним сейчас.

На поляне у костра остались лишь караульный и Волош, и Орис, сидевший чуть поодаль. Еще двое караульных были на небольшом расстоянии от лагеря. Это привычка, хоть местные земли и не сулили опасности — лагерь лаэра всегда охранялся на стоянках, лишь количество караульных менялось в зависимости от ситуации.

Орис, играющий ножом, со злостью всадил его в землю по самую рукоять. А тут и Аслан вышел, чем-то очень довольный. Причем он появился так стремительно, немного в стороне от того места, где прошел Меченый, и оказался как раз напротив воина.

Его первый помощник не успел спрятать неприязненное выражение ко всей этой ситуации из глаз, и Аслан, наткнувшись на выражение презрения, моментально среагировал. Загадочная улыбка сползла с губ лаэра, и черты лица утратили свою мягкость, став более резкими. Он словно споткнулся, взглянув на преданного воина:

— Что?! Я не обязан перед тобой отчитываться! — резко произнес варвар.

— Даже в мыслях не было дождаться такой сомнительной чести, — желчно парировал Орис, выдергивая нож из почвы и поднимаясь.

— Ты куда? — Аслан заступил путь бойца в палатку.

— Спать!

— Ты меня осуждаешь? — прищурился варвар.

— Могу поаплодировать и искренне порадоваться за Вас, мой господин, — холодно отчеканил Орис, не опуская взгляда.

У Аслана дернулась щека. Обычно, если того не требовали обстоятельства, бойцы обходились на "ты" со своим лаэром. Он поддерживал это "панибратство", уместное в походах на привалах, в расслабленной обстановке. И это намеренное проведение границы, причем со стороны Ориса, одного из самых преданных, проверенных временем и боевыми операциями людей, Аслана словно отрезвило. Хамить почему-то резко расхотелось, но и оставить так он не мог.

— Тебе даже в голову не пришло, что я не стал бы делать этого на глазах... на слуху у всех? — тихо спросил он, потому что, если первый помощник ответит — "да", то остальные тем более придерживаются того же мнения.

— Это не мое дело, — Орис опустил глаза на уровень груди собеседника.

— Это ты верно заметил, — криво усмехнулся Аслан, — но не ответил на мой вопрос.

Орис молчал, стиснув зубы, и варвар не выдержал:

— Мы о звездах говорили, ясно?! О море, обо всем... — уже тише добавил он, видимо, только сейчас осознав, как нелепо это прозвучало.

— Крикните погромче, чтобы каждый услышал, — небрежно кивнул боец, сделав широкий жест рукой, описывающей дугу по поляне, где стояли пять палаток. — Если бы Вы, мой господин, видели лицо Меченого на реакцию ребят... Аа... — обреченно махнул Орис рукой. — Я могу быть свободен?

— Иди... — кивнул Аслан. — И прекращай вести себя как скотина. Я — твой лаэр... — как-то неубедительно произнес хозяин Замка-крепости, отступая в сторону.

— Я в этом ни минуты не сомневался.

Аслан хмуро посмотрел в спину бойцу и тоже направился в палатку. Отличное настроение как рукой сняло. Орис прошел мимо палатки и скрылся в кустах. А варвар забрался внутрь и лег у противоположной стены, подальше от Дерека. Тот наверняка не успел заснуть, но лежал тихо как мышь, закутавшись с головой в одеяло.

Аслан развернул свое одеяло, еще раз взглянул почти в кромешной тьме на кокон, в который превратился Меченый и, вздохнув (кому приятно признаваться, что был неправ?), выдавил:

— Извини, я тебя подставил...

— Без разницы, — через минуту отозвался Дерек.

Его голос прозвучал глухо, то ли из-за того, что тот был под одеялом с головой, то ли от еле сдерживаемых эмоций.

Аслан, в самом деле, чувствовал себя неловко. Они так хорошо общались... за этот несчастный час, он, кажется, сумел расположить парня к себе, и тот чуть-чуть приоткрыл створки своей раковины, в которой прятал свое настоящее "я". Практически никто из ребят не знал, откуда Меченый родом, где он был, чем занимался до того, как попал на аукцион рабов... Дерек никогда не был молчуном, умел поддержать беседу, с удовольствием рассказывал забавные и страшные истории, но всегда очень ловко избегал темы о собственном прошлом... Аслану приятно было говорить с ним, раб-воин ловко оперировал умными фразами, сдабривая их собственными циничными замечаниями, и его совершенно не косноязычная речь, которая все же преобладала у большинства ребят (особенно у тех, кто плохо знал грамоту) с легким, почти незаметным акцентом, заставляла ловить каждое слово... А, может, лаэру просто нравилось в этом сильном духом парне все, включая тембр голоса, хотя раньше он на такие мелочи при определении возможного партнера не обращал внимания...

Вот только Дерек не собирался продолжать разговор, и Аслан так же, закутавшись с головой в одеяло, улегся и замер. В голове было тесно от разных мыслей — приятных и огорчающих, и лаэр постарался отрешиться от них, следуя методике, полученной им у варваров — когда на отдых всего несколько часов, мозг должен уметь отключаться. Вскоре в голове образовалась приятная пустота — все как-то померкло, темные и светлые краски перемешались, оставив серый фон, и Аслан погрузил свое сознание в эту серую вязкую массу, как в туман... Спать... надо спать... Он очень жалел, что не может сейчас обнять Тессу... и Рени... чтобы почувствовать уверенность, что она... они рядом — и, значит, все хорошо...

Оба объекта повышенного интереса бойцов лежали, уткнувшись носом в матерчатые стены, спинами друг к другу. Так их и застал пришедший через некоторое время Орис, демонстративно улегшийся рядом с Дереком. Тронул его за плечо, почувствовав, как Меченый словно закаменел на мгновение, видимо, совершенно не рассчитывая на участие своего вечного оппонента по методике воспитания Ренальда, но раб-воин все же высвободил руку и, крепко сжав ладонь бойца, снова закутался.

Орис откинулся на спину, тяжело вздохнул и прикрыл глаза — немного отпустило. Дерек в порядке... ну или почти в порядке.

А еще через полчаса ввалился замерзший, отчаянно зевающий Волош, и с удивительной для его мощного телосложения изящностью, пристроился между Асланом и Орисом, смутно ощущая себя предателем, и был бы не против, если бы его пнули с обеих сторон для профилактики, но только не молчали. Аслан, правда, уже спал, а вот Орис, точно — нет. Но друг проигнорировал невольного трепача, и Вол почти до утра маялся, терзаемый угрызениями совести, смутно представляя, как он будет смотреть в глаза Меченого и своего лаэра при свете завтрашнего дня. Что стоило придержать язык за зубами? Весело-то было всего несколько минут... Вот незадача...

23.

Аслан проснулся первым, отлично выспавшимся и довольно бодрым. Распахнув глаза, он прислушался к звукам их небольшого лагеря и удовлетворенно отметил, что побудку дежурный еще не объявлял. Сладко зевнув, он уже собирался подняться, как вдруг вспомнил, какую шутку устроил вчера Дереку, реакцию ребят, Ориса — и настроение резко поехало вниз.

Аслан потер ладонями лицо, прогоняя остатки сна, но если бы можно было точно так же стереть и вчерашний вечер...

Хотя, беседа с Дереком была приятна и во многих смыслах познавательна. Но как вести себя теперь? Пойти, построить всех, и объявить, что ничего не было, и каждому заглянуть в глаза, посмотреть, кто засомневался в его порядочности и... черт! А с какой радости он вообще должен кому-то что-то объяснять? В конце концов, он — лаэр, а Дерек всего лишь раб, приобретенный конкретно для определенных целей, и то, что парень оказался достаточно толковый для того, чтобы получить место службы, так это просто удача. А все остальное лишь вопрос времени. Не вчера — так завтра или еще через месяц, смотря на сколько у него хватит выдержки не заставлять, а убеждать, что от судьбы не уйдешь... Да-да, вот такая у Меченого судьба...

Аслан придушил зачатки просыпающейся совести, но на сердце все равно было тяжело и неспокойно.

Лаэр выбрался из палатки, не обратив внимание на то, что Дерек давно не спит. Почему-то сейчас видеть его не хотелось. Да и не только его.

Утро выдалось хмурое, но ветер обещал разогнать облака. Кое-кто уже проснулся, но старался не шуметь, осторожно ступая между палатками, направляясь к еле тлеющему костру или до ближайших кустов. До побудки осталось менее получаса, и Аслан решил тоже сначала "отметиться" в кустиках, а потом уже пойти к костру, или в палатку... нет, в палатку возвращаться не хотелось — лучше уж поразмяться на краю полянки, выместить свое недовольство и досаду на сложившуюся неблагоприятную ситуацию, поразив условного противника. Пожалуй, сегодня ему никто в спарринг-партнеры не нужен, а то есть реальный шанс серьезно покалечить бойца — очень уж лаэр был расстроен.

Аслан вернулся, кивнул, пожелав ребятам, сидевшим у костра (над которым уже пристроили большой котелок), доброго утра. Бойцы вскочили, приветствуя, но он лишь махнул рукой и, захватив меч, направился к дальнему краю поляны. На таких вот привалах редко разминались с оружием, но господину этих земель надо было хорошенько измотать себя, словно наказывая за свою собственную глупость.

Дерек заснул поздно, провалившись в какой-то неприятный, тягучий и вязкий серый сон, даже Тесса сегодня не скрасила его своим незримым присутствием... И проснулся еще затемно, отодвинувшись от Ориса, который смачно храпел ему на ухо. Дерек даже не стал его пинать, чтобы парень перевернулся на другой бок и перестал храпеть, испытывая к вечному оппоненту некое чувство благодарности. Хотелось, чтобы утро не наступало, как можно дольше, несмотря на то, что уже отлежал всю спину. Но и вставать и идти к костру, чтобы нарваться на кого-то из ребят тоже не было никакого желания.

Дерек почувствовал, когда проснулся Аслан, гадая, скажет ли он чего-нибудь по поводу вчерашнего? То, что Аслан попытался извиниться — ничего не значило, и парень совсем не обольщался. Да, лаэр — прекрасный собеседник и отличный командир, но вот этот пунктик насчет мужеложества перечеркивал все его достоинства.

На какой-то миг Меченому показалось, что Аслан поймет, что он не спит, и сосредоточился на том, чтобы дышать, как можно ровнее, в полумраке палатки все равно было не разглядеть — дрожат ли прикрытые веки или нет.

Но Аслан встал и ушел. А примерно через полчаса пронесся сигнал побудки, сразу же оживив лагерь, смехом и недовольным ворчанием тех, кто не выспался.

Орис потянулся всем телом, расправляя затекшие за ночь мышцы, а потом легко, словно кот, вскочил на ноги. Дерек тоже поднялся — сколько не отсиживайся тут, а выходить все равно придется.

— Привет, как спалось? — улыбнулся парень хмурому Дереку.

— Благодарю, хреново, — кисло ответил Меченый.

— Не бери в голову, пошли завтракать, — дружески хлопнул Орис Дерека по плечу.

— Угу, — угрюмо кивнул тот.

Волош просыпался с трудом, кряхтя и ворочаясь, словно медведь в берлоге. Орис вдруг, словно чего-то срочное вспомнил, быстро натянул сапоги и выбрался из палатки. Дерек хмуро взглянул на Волоша, и тоже, натянув сапоги, собрался выйти, но парень окликнул:

— Меченый, слыш, ты это... извини, что я...— немного виновато замялся он.

— Да пошел ты, — безразлично ответил Дерек, выбираясь наружу.

— Вот, черт... — выругался расстроенный Волош, досадливо почесав затылок. Ему очень редко приходилось просить у кого-то прощения. — Да хрен с тобой! Тоже мне, цаца какая, к нему по-человечьи, а он морду воротит, словно господин. А всей разницы, что ни клейма, ни ошейника не носит, а Аслан рано или поздно все равно под себя подомнет, раз решил...

Волош еще что-то бубнил себе под нос, одеваясь, а Дерек не услышал продолжение "извинения", иначе точно не поленился и набил бы этому уроду морду. Скорее всего, Орис на это и рассчитывал, раз оставил их, но, во-первых, было просто противно, а во-вторых, совсем не факт, что удастся свалить этого кабана парой ударов и "праведная месть" не превратиться в банальную потасовку, за которую уже оба загремят в карцер по возвращении в крепость — Устав Меченый выучил хорошо.

Выбравшись наружу, Дерек быстро осмотрелся на местности. Наверное, ему показалось, что многие взгляды были устремлены на их палатку, недалеко от которой стоял Орис, разговаривая с одним из бойцов, потому что, все тотчас принялись заниматься своими делами, словно и не заметив его появление. Парень со шрамами лишь криво усмехнулся и отправился в редкий лесок...

Орис проводил его задумчивым взглядом, обернулся на Аслана, который крушил воображаемых противников, показывая чудеса ловкости и великолепное владение грозным оружием (словно умелый жонглер на помосте). Меч, мелькавший в лучах утреннего солнышка (тучи все-таки начали рассеиваться), смазывался для взгляда невольных зрителей, и казалось, что Аслан находится внутри стального диска, успевая отражать "атаки" своих демонов сразу со всех сторон. Смуглая обнаженная спина Аслана так же блестела от выступившего пота, усиливая эффект, потому что артисты выходили обычно, щедро намазанные специальным маслом, заставляющим кожу красиво поблескивать при свете факелов (представления на площади чаще проходили в вечернее время, а не днем).

Орис зло сплюнул — удачное сравнение про демонов. Похоже, лаэр самоустранился от проблемы, но то, что она все-таки будет, чувствовалось уже сейчас.

Дерека не было довольно долго, Орис сначала решил, что у него расстройство желудка, что очень даже возможно, при том, что на ужин были грибы и на ночь — испорченное настроение — даже такого, как Меченый вполне может пронять — все-таки живой человек.

Кажется, мрачное настроение Ориса передалось и расслабившемуся было Аслану, присевшему к костру. Лаэр сполоснул пот из большой фляги и натянул свежую рубаху, довольно простую, пошитую точно так же, как и у большинства бойцов — из грубой сероватой ткани — здесь в дороге, проходящей в основном среди лесов и болот, совсем необязательно было выделяться. И он то и дело бросал быстрый взгляд в направлении того лесочка, куда ушел Дерек.

Орис про себя усмехнулся — значит, Аслан все-таки видел, а со стороны было похоже, что он полностью сосредоточен на своей разминке.

Дерек появился, когда все уже почти заканчивали завтрак, осталось свернуть небольшой лагерь и двинуться в путь. Парень слегка притормозил, словно решая, подойти к остальным, или нет, но, увидев, как у некоторых, сидевших к нему лицом, проскользнули кривые ухмылки или явное пренебрежение, и ребята чуть ли не демонстративно уткнулись в свои кружки и миски, решительно направился к палатке, с совершенно невозмутимым лицом. Достал все сидельные сумки, скатал одеяла и взялся за сворачивание палатки.

Он не обязан был это делать один.

Орис быстро взглянул на Аслана, проигнорировшего появление раба (лишь удовлетворенно расслабившегося, что тот вернулся), и, поднявшись, подошел к Меченому.

— Иди, поешь. Я сверну.

— Аппетита нет, — ответил тот с каменным выражением лица.

— Прекрати, сейчас будет длинный неприятный переход, на болотах останавливаться не будем. Обед отодвигается часа на три.

— Без разницы.

— Дерек! — повысил голос Орис. — Это приказ!

Меченый, склонившийся, чтобы выдернуть железный штырь, удерживающий одну из прочных веревок, распявших натянутую ткань палатки, медленно выпрямился, закипая.

— Орис...

— Молчать! Выполняй команду!

— Есть! — рявкнул Дерек, вытягиваясь по стойке смирно (Орис был старше по званию, и по правде сказать, Дерек обязан был подчиняться практически любому в силу своего неоднозначного положения в сотне, в которой он оказался сто первым, только вот вряд ли кто посмел бы воспользоваться своим преимуществом в отношении раба-воина). Краска бросилась в лицо парня, еще больше искажая его изуродованную щеку с побелевшими шрамами, глаза бешено сверкали, стараясь испепелить человека, который прекрасно понимал, каково ему сейчас подойти к общему "застолью" — все равно ведь кусок в горло не полезет от неприкрытой неприязни товарищей. Дерек проглотил ругательство, готовое сорваться с языка, и, развернувшись, словно на плацу (через пятку), пошел, проклиная лаэра, Ориса, Волоша, из-за которого и получилось это недоразумение. А больше всего он злился на себя, что его, оказывается, задевает отношение ребят.

— Дерек! — последовал сзади окрик, и едва Меченый повернулся, Орис кинул ему кружу:

— Захвати, пригодится!

Дерек машинально поймал свою кружку и пошел дальше, раздумывая, неужели он уже успел привязаться к солдатам гарнизона за это время, и теперь воспринимал этот бойкот собственной персоны, как оскорбление и обиду... Глупо — он всегда был одиночкой, несмотря на то, что прекрасно работал и в команде. И вот так разнюнится из-за чьего-то косого взгляда? Да пусть сами подавятся!

Он решительно подошел, плеснул себе кипятка из большого закопченного чайника и уселся на свободное место (при его приближении, свободных мест образовалось предостаточно).

— Доброе утро, — негромко напомнил о вежливости Аслан.

— Доброе? — Дерек криво усмехнулся. — А вообще-то как скажешь, мой господин, — Дерек отвесил явно издевательский поклон в сторону лаэра.

— Где твоя миска? — проигнорировал выпад Аслан.

Дерек мотнул головой на палатку — миску он не захватил, а Орис или специально не всучил ее вместе с кружкой, или не подумал о такой мелочи.

Народ, все еще сидевший рядом, понятливо поднялся и, допивая и дожевывая на ходу, предпочел пойти укладывать вещи и седлать лошадей.

— Хм, как от чумы... — пробормотал Дерек, неверно истолковав нежелание ребят присутствовать при разборках своего лаэра и его раба, а вовсе не из-за него самого. На самом деле, бойцы бы предпочли остаться и послушать, но ведь за Меченым не заржавеет наговорить лаэру такого, что он не сможет проигнорировать в присутствии своих подчиненных, а Аслана лучше не раздражать лишний раз. Судя по его утренней разминке в гордом одиночестве — он и так не в духе.

— Если побрезгуешь есть из моей — доедай их котла — там твоя порция осталась, — усмехнулся Аслан, вытерев о льняную салфетку (не такую уж и чистую на четвертый день пути) свою ложку и протянув ее Дереку. — Приятного аппетита... и да, тебе и котел мыть — ты последний.

Дерек ложку взял, сжал ее побелевшими пальцами, еле удерживаясь от мстительной выходки завязать ее узлом. Он чувствовал себя так, что именно сейчас у него могло бы это получиться.

Аслан же легко поднялся и, проходя мимо, опустил тяжелую ладонь на плечо непокорного раба, и, сжав его, точно попал пальцами в болевые точки, тихо, но многозначительно произнес:

— Только попробуй, сломай — мне ее тесть подарил, — зачем-то пояснил он, и чуть громче добавил еще раз:

— Приятного аппетита, снимаемся через десять минут.

Дерек скривился — плечо, мгновенно утратившее способность чувствовать, теперь отпускало, и это было достаточно болезненно, но он все же удержался от того, чтобы растереть его — обойдется, чертов варвар! Главное, что Дерек вынес из этого урока — когда Аслан не в настроении — лучше не выводить его из себя. Эта легкая демонстрация лишь обозначила, что его выходка была услышана. Дерек тоже знал несколько подобных приемчиков с особыми точками, и то, что онемение прошло буквально через минуту, а не через полсуток, говорит об умении Аслана контролировать себя.

Есть Дереку не хотелось, но запах пищи из котла с его порцией был достаточно аппетитный. В самом деле глупо не поесть перед предстоящей дорогой, да и еду не годится выбрасывать... А котелок все равно надо освобождать от каши — у ближайшего водоема отдраивать все равно ему... Вот сволочь, Аслан, вроде и не обидел (наоборот, свою миску предлагал и даже "именную" ложку пожертвовал), но носом ткнул — знай свое место!

И Дерек давился кашей, обидой, подступившими злыми слезами (которые так и не посмели выбраться наружу), но молча, даже с каким-то остервенением, жевал, не чувствуя ни вкуса, ни тепла пищи, запивая все почти остывшим кипятком...

А Аслан, подойдя к Орису, уже вытащившему последний штырь, помог свернуть палатку и, забросив ее в повозку с провиантом, первым вскочил на своего коня.

Бойцы, заканчивающие сворачивать палатки и седлать лошадей, последовали его примеру, и Дерек, спешно пристроив пустой котел на ту же повозку, быстро вскочил на своего (несказанно удивившись, что кто-то догадался оседлать и его коня тоже — сегодня этого он никак не ожидал).

Обтерев ложку о край рубахи, удержавшись от того, чтобы поплевать на нее ("для придания нужного блеска, разумеется, а не из мелочной мести", — хмыкнул он), Дерек подъехал к лаэру и вернул тому его собственность:

— Благодарю, — коротко бросил Меченый и сразу пришпорил коня, уходя вперед, потому что Аслан намеревался идти замыкающим.

Дорога в этот день всем показалась достаточно выматывающей и унылой — мало того, кривые деревца вдоль гати не настраивали на лирическое или созерцательное настроение, как обычно бывает на природе, так еще и шутить старались пореже, перебрасываясь короткими фразами, и косясь то на Аслана, то на Дерека, то на Волоша, который был мрачнее тучи. Даже Сауш, мечтательно прикрывающий глаза, в красках расписывая, куда он должен обязательно заглянуть в столице в первую очередь (надеясь застать кого-нибудь из красоток, скрашивающих его предыдущий визит), помалкивал сегодня. Ребята, удивляясь странному молчанию признанного ловеласа, решили подколоть:

— Что замолчал-то, Сауш? Варианты кончились?

— Не унывай, одни девки замуж повыходили, зато другие подросли, гыыы...

— Или прикидываешь, куда лучше не соваться, а то, если наследил, то уж заметно по девке-то поди, почти полгода прошло, — поддел кто-то.

— Не, скоро Правитель издаст Указ, что таких вот за ворота не впускать, а то по столичному городу будет бегать куча маленьких саушат, гыыы...

— Придурок! — в сердцах плюнул Сауш. — Типун тебе на язык! Накаркаешь еще!

— Ты про выводок? — опять заржали парни.

— Я не оставляю "подарочки"... если только...

— Что?

— Да ничего, — мотнул головой светленький красавчик, нахмурившись.

— А прикинь, если девки лаэру челобитную подадут, или в крепость заявятся?

— А чё, на моей памяти было такое, — вдруг хмыкнул один из более старших мужчин, — подбросили тогда корзинку с младенчиком. Недели три от роду — не больше. Во переполох был, дознание устраивали, а бабы наши даже себе хотели оставить.

— Да, Антига тогда еще помоложе была, — подхватил еще один парень, прислушивающийся к разговору в середине растянувшейся по тропе колонны всадников, — уж как она сокрушалась-то, что отдали мальчишку на усыновление в город.

— Нашли, кто папашка-то? — поинтересовался молоденький солдатик.

— Не-а. То ли дуру-девку кто обманул, сказавшись, что из лаэрской сотни, то ли наши бойцы и впрямь не догадывались, кто из них — мало ли кто где ласки искал. А при мальце ни записки, ни знака приметного.

— Надо было оставить и посмотреть, на кого похожим окажется, — хмыкнул Сауш.

— Это по твоим можно сразу сказать — чей, а тот был чернявый, глаза такие... как небо хмурое. У нас две трети личного состава подошло бы, умник!

— Серо-голубые?

— Ага.

— Так они у большинства детей такие в первые месяцы... — снова встрял молоденький.

— Ты-то откуда знаешь? — подняли на смех парня.

— Да у меня бабка повитухой была, она и рассказывала... — обиделся солдатик.

— Сауш, а ты уверен, что не папашка еще? — снова перешли на личности.

— Иди в пень, вообще с вашими шуточками отвалите! — огрызнулся Сауш, вновь погружаясь в какие-то свои мысли.

Аслан же ехал замыкающим какое-то время, а потом перестроился и оказался позади Дерека. Он жалел о своей вспышке, и, наблюдая за Меченым (замершим в седле прямо, словно истукан, лишь с опущенной головой), вот уже почти два часа, начал испытывать самые настоящие угрызения совести. Аслан даже несколько раз собирался подъехать, но в последний момент придерживал своего коня — а что сказать-то? Извиняться он не собирался. А просто поболтать "о звездах и море" Меченый вряд ли теперь согласится... не приказывать же. А еще Аслана начала жутко отвлекать тонкая полоска голой кожи на пояснице Дерека, когда тот наклонялся вперед, подныривая под растущие слишком близко к дороге ветви чахлых деревьев. Этот участок пути лаэр выдержал с большим трудом.

В конце концов, вымотанный непонятными командами вороной красавец-конь под Асланом недовольно заржал и попробовал подняться на дыбы, и лаэр, осадив коня, пришел в себя, сбрасывая это противное наваждение.

Орис подъехал к господину:

— Аслан, ночью дождь будет...

Аслан вскинул глаза к небу и скривился — выглянувшее с утра солнышко теперь редко-редко проглядывало из-за все более сгущающихся туч, понемногу затягивающих все небо от края до края.

— Мокнуть без нужды неохота, — подтвердил Аслан. — У нас в запасе почти сутки, так что у Кривых Овражков разбивать лагерь не будем. Только на носу осенняя ярмарка... — досадливо сморщился лаэр. — Пошли кого-нибудь в Реон... пусть найдут постоялый двор с большой конюшней, но постараются, чтобы разместились все в одном месте, а то вас потом замучаешься собирать.

— Зря ты так, — ухмыльнулся Орис, припомнив случай, когда останавливались в городе как раз во время ежегодной осенней ярмарки, и бойцов пришлось размещать почти вдоль всей улицы — ни на одном из постоялых дворов не было сразу столько свободных мест. Ну, ребятки-то и развлеклись ночью, благо остались без присмотра начальства. Утром, правда, явились к месту встречи без опозданий, но в таком виде... кто пьянствовал, кто по девкам шлялся... В общем, с тех пор Аслан предпочитал городу походный лагерь неподалеку от села Кривые Овражки. Молодежи там было мало — в основном старики и старухи, развлечений никаких... зато бойцы выспавшись за ночь на открытом воздухе, с утра были бодры и свежи.

В крайнем случае, можно было заявиться на постой к местному градоначальнику, но Аслан его не слишком любил — это хлебосольство от пуза и выпивка рекой (отказать вроде неудобно местному радушному хозяину), потом плохо сказывалась на здоровье — и на еду смотреть не хотелось еще дня два, а уж каково с похмельной головой и чересчур сытым пузом трястись на конях через гать... И сейчас, несмотря на то, что ехали не из столицы, а в столицу, Аслан предпочел обойтись без визитов.

— Короче, Орис, ты знаешь, — устало произнес лаэр.

— Хорошо, через полчаса привал, пошлю вперед двоих, пусть все организуют, — обрадовался Орис, что не придется ставить палатки. Кто его знает, может, дождь не ночью прольется, а уже с вечера застанет.

Аслан лишь рассеянно кивнул, сокрушаясь, что все как-то наперекосяк. Причем, кроме того, что из-за не в меру языкастого Волоша, Дерек теперь старательно делает вид, что его совершенно не волнует мнение ребят, вроде бы ничего не нарушило привычный размеренный ритм ежегодных плановых путешествий в столицу, но почему-то на душе все равно было муторно.

А еще Аслан периодически возвращался к мыслям о жене, оставшейся с его наложником. Он пробовал представить их вместе, но воображение лаэра пасовало, и кроме как спящих в обнимку Рени и Тессы (причем, в одежде), никаких более вольных картин, мучивших его воображение, как ни старался, он теперь представить себе не мог — слишком уж стеснителен мальчишка. Даже, если Тесса применит весь свой накопленный в супружестве опыт, вряд ли добьется успеха в своих женских фантазиях.

Ну, может быть, за три-то недели, научит его целоваться "по-взрослому", а не успокоится умильным чмоканьем хорошенького раба в кончик носа.

Тут Аслан невольно улыбнулся, припомнив, как именно Рени морщит нос, получая такую незамысловатую ласку своей госпожи.

На сердце потеплело — лаэр скучал по дому — по Тессе... и немного по Ренальду. Как он там, ничего не начудил снова? Это у мальчишки вечно как-то само собой выходит...

Выехав из болотистой местности на добротную лесную дорогу, настроение у парней поднялось на порядок. Даже уставшие животные под всадниками, казалось, обрадовались ровной дороге, и веселей зацокали копытами. Чахлые деревца на болоте, испускающем запах прелой листвы и стоячей воды с гнильцой сменили душистые ели, и теперь дышать можно было полной грудью. Ветер шевелил макушки деревьев, где-то неподалеку отстукивал дядел, заверещала сорока, вспугнутая людьми, и полетела "жаловаться", предупреждая, что в лесу чужаки. Ноздри приятно щекотал терпкий запах грибниц. Это место давно славилось своей щедростью на лесные дары, но не собирать же сейчас — с собой везти — не с руки, а специально в такую даль ехать для заготовки на зиму — тоже дураков нет. Пусть здесь можно было за час набрать столько, что в соседних с Замком-крепостью лесах и дубравах — за день, но все равно — никто сюда специально не ездил.

Привал организовали на излюбленном месте, недалеко от лесного ручья. Лошадей не расседлывали, развели один костер, вскипятили воду, заварив сразу в чайнике душистые, немного горчащие травы, обладающие сразу несколькими свойствами — и тонизирующими и антисептическими — воду-то тоже пришлось из ручья набирать, а не из родника. Наскоро перекусили хлебом, сыром и вяленым мясом.

Дерек, дождавшись, когда ребята ополоснут свои тарелки и умоются у ручья, поплелся отдраивать общий котел из-под утренней каши. Есть хотелось, но вот находится среди вчерашних друзей-товарищей, старательно избегавших встречаться с ним взглядом, было противно.

Но когда он вернулся и, пристроил чистый котел на повозке, Орис грубо окликнул его:

— Долго ты еще шляться будешь, скоро снимаемся, иди сюда!

Дерек нехотя подошел, и Орис слегка подвинулся, уступая место Меченому между ним и Асланом.

Лаэр отрезал толстый ломоть мяса и, положив его на кусок хлеба, протянул рабу:

— Чаем сам себя обеспечишь, — хмыкнул он.

— Благодарю, — буркнул Дерек, принимая.

Желание стукнуть по Аслановой клешне, он старательно задавил, памятуя старую поговорку: нельзя кусать руку кормящего... или дающего, впрочем, не суть разница. Еще один выпад против Аслана, и лаэр вполне может определить, где еще у его непокорного раба находятся болевые точки. Обидно будет проглотить и этот урок — ответить-то все равно нельзя...

Гораздо интереснее было то, что Сауш, сидевший рядом с чайником, вдруг сказал:

— Меченый, кружку давай!

Дерек не слышал, как Орис, которому надоел этот непонятный бойкот Меченому, воспользовавшись удобной ситуацией, что ни Дерека (ушедшего к ручью), ни Аслана (отправившемуся по нужде куда-то за елки) не было, встал и, витиевато выматерившись, что случалось с ним очень нечасто, обратился к бойцам с пламенной речью, сводящейся примерно к тому, что хрен ли они, здоровые лбы, корчат из себя блюстителей нравственности, выкобениваясь? Если так интересно — было ли что у лаэра с рабом или нет — почему бы об этом прямо не спросить у Аслана или у Дерека, чтобы уж знать наверняка, а не строить предположения.

Дураков не было — ни Аслану задать подобный вопрос, ни спровоцировать Дерека, похоже, только и ждущего, за что зацепиться — желающих не нашлось.

— Так хрен ли тогда рожи воротите? А? Да если что-то и было — радуйтесь — ваши жопы целы! А у него ни титьки не выросли, ни хрен не отвалился, а если кто сомневается, что Меченый — мужик — выскажите ему в лицо... Что сникли-то? Волош!

— Чё? — здоровенный детина взглянул исподлобья, делая шаг вперед.

— Да ни "чё", а "что"! — продолжал разоряться Орис. — Языком трепать не по делу научился, а запомнить несколько элементов правильной речи до сих пор не можешь? Хрен ли Рен с тобой столько возился?

— Да к чему мне эти манеры?! Я-то боец, а не... — разозлился Волош, чувствуя себя виноватым, но быстренько заткнулся, увидев, как нехорошо прищурился Орис, не позволявший оскорблять Ренальда, по крайней мере, в своем присутствии.

— Да к тому, что тебя лаэр в столицу взял, и ты один из его представителей. Понятно, что на прием во Дворец не пойдешь, но даже при общении с местными — на тебя будут так же показывать пальцем и нос воротить — из какой глуши ты сбежал — двух слов связать не можешь! Нравится, когда слышишь шепотки за спиной и видишь поганые ухмылки? Кому понравится, что сникли?! — Орис обвел ребят тяжелым взглядом.

Волош нервно передернул плечами. Он и в самом деле не слишком жаловал заносчивых столичных "коллег" — гвардейцев Правителя (отца Аслана), с которыми приходилось сталкиваться волей-неволей.

Бойцы пристыжено молчали. Да, нехорошо получилось. В самом деле ведь все только со слов Волоша, да и вообще...

— Аслан, — шикнул Сауш, кивнув в сторону.

Из-за елок вышел лаэр. Слышал он, о чем шла речь на внеплановом митинге, или нет — виду не подал, но все, поняв, что Орис высказался, разошлись обдумывать свое дальнейшее поведение в отношении Дерека.

Собирались недолго. Орис распорядился, что в город отправятся Волош и Дерек. Оба бойца хмуро взглянули друг на друга, и Дерек хмыкнул:

— А ты не боишься, что мне с такой рожей побоятся ночлег предоставить?

— Не твоя забота, Меченый, — отчеканил Орис. — Кошель лаэра творит чудеса, монеты у Волоша. Ты — страхуешь. Чем раньше доберетесь, тем больше у вас личного времени до нашего приезда. Свободны!

— Есть! — хором отозвались Волош и Дерек, и еще раз неодобрительно покосившись друг на друга, пошли к своим лошадям.

Теперь, хоть по хорошей лесной дороге двигаться можно было быстрее, подуставших животных не торопили.

— А ты не боишься, что они сцепятся? — задумчиво поинтересовался Аслан, как ни странно чувствуя какое-то облегчение оттого, что объект его пристального внимания и раздражения, по милости Ориса, пропал с глаз долой.

— У них есть задача, а уж сцепятся они по дороге в город или на постоялом дворе — их дело.

— Нуу, — неопределенно пожал плечами лаэр, то ли одобряя, то ли осуждая решение своего помощника.

— Я бы на твоем месте напомнил Волу, что твое личное дело — с кем и как спать, а с кем просто о звездах разговаривать, — поддел Орис. — Мало ли что он в следующий раз увидит... или ему почудится. Зачем орать об этом на весь белый свет?

— Пожалуй ты прав, — вздохнул Аслан, — кажется, он и сам понял... Переживает...

— Переживает он, придурок! — в сердцах буркнул Орис, вскакивая на своего коня.

Аслан похлопал по морде своего вороного, скормил ему сухарик и так же легко вскочил в седло:

— Кстати, терпеть не могу, когда ты мне говоришь: "я бы на твоем месте..."

Орис хмыкнул. Он это прекрасно знал и употреблял строго "дозировано", только когда хотел, чтобы Аслан обратил внимание, к чему это было сказано.

— Командуй, Орис...

— Отряяяд! По коням!

* * *

Ближе к вечеру, солнце еще золотило макушки деревьев и крыши домов (тучи и накрапывающий мелкий дождик остались позади), отряд лаэра Аслана прибыл в город. Волош их встретил у ворот и проводил до постоялого двора.

Это был один из довольно дорогих заведений подобного рода, но так даже лучше. Торговцы, подсчитывая еще не вырученные барыши от предстоящей ярмарки, предпочитали ночевку подешевле, и как раз здесь хватило места всем бойцам лаэра.

Отдав распоряжение расседлывать лошадей, ребята пошли на задний двор смывать дорожную пыль. Хозяину повезло, что парни привыкли обходиться без ванн, а то здесь с водопроводом было туго, и нагреть и натаскать воды для двадцати человек, прибывших одновременно, ему было бы крайне затруднительно. В помощниках у него было два сына и три взрослых дочери, деля обязанности по уборке сдаваемых комнат и прислуживании в обеденном зале.

Аслан с удовольствием намылся, побрился и сейчас распустил привычный хвост, чтобы просушить длинные (по обычаю варваров) волосы. Мимо прошмыгнул младший из сыновей хозяина. Аслан невольно проводил взглядом шустрого подростка, со спины удивительно похожего на Рени, светленького и дохлого — каким Аслан увидел его впервые. Лаэр улыбнулся, почему-то продолжая пристально разглядывать мальчишку, но мысленно возвращаясь в Замок.

В этот момент его кто-то окликнул, парнишка повернулся, и Аслан рассмеялся — все очарование пропало — у мальчишки были серые глаза, обрамленные короткими белесыми ресничками, нос картошкой и конопатое лицо, словно засиженное мухами, да и волосы, пожалуй, были не просто светлыми, а скорее в рыжину...

А перед глазами маячил образ Рени — правильные черты озадаченного лица, огромные синие глазищи, невинно взирающие на своего господина, и робкая улыбка, когда он просил пояснить, что имел в виду Аслан, наказывая "утешить" Тессу во время своего отсутствия...

Мальчишка убежал исполнять очередное поручение, а во дворе появились сразу две девицы. Одна, с какой-то кошелкой в руках, быстро пересекла двор, то и дело стреляя глазками на поджарых, мускулистых парней в одних штанах, устроивших себе банный день прямо во дворе, им с сестрами на радость (Когда еще такие клиенты заедут! Все больше торговые мужички — среднего возраста, с брюшком, да страшненькие, невыразительные какие-то).

Обходя большие лужи, устроенные радостно поливающими себя из большой бадьи парнями, опасаясь запачкаться, она подобрала подол платья достаточно высоко, чтобы бравые бойцы смогли оценить ее стройные ножки, и скрылась в сарае — возможно там хранились какие-то продукты.

А вторая девица вышла с большим ведром съестных отходов. Девки были гораздо симпатичнее, чем младшенький сын хозяина постоялого двора. Поэтому, когда рядом с одной из них нарисовался Сауш, Аслан даже не удивился.

И вот сейчас, только что вспомнив о Ренальде, он вдруг с удивлением подумал, что у Рени есть все шансы вот так же просто обращать на себе внимание, как и Сауш. Таких голубоглазых и светловолосых, с утонченными чертами лица, девки почему-то сразу примечали. Наверное, сказывалось то, что в основном, все-таки в ближайшей округе люди были темной "масти" — шатены, брюнеты... ну и рыжие.

Аслан проследил, как Сауш грациозно сделал пару комплиментов грудастой девахе, подхватил ведерко, попросив указать, куда нести, и уже придерживал ее за локоток, вроде бы для того, чтобы она не поскользнулась в лужах, устроенных его товарищами. Девица повторила тот же маневр с приподнятым подолом, что и сестра, и Аслан рассмеялся — ну все, кажется, на обратном пути придется искать другой постоялый двор — Сауш эту ночь вряд ли будет коротать в одиночестве...

И все-таки интересно было — что в нем такого, что девки так и липнут, как мухи на мед? Аслан не мог себе признаться (вернее, он пока это даже не осознавал, просто чувствовал на уровне интуиции), что неплохо бы было понять, потому что у него дома подрастает шикарный блондинчик, который через полгодика-год точно так же сможет одним своим видом похищать девичьи сердца. Хорошо хоть, характер у него не такой блядский, как у Сауша... А вот за кого Аслан больше переживал, думая о Рени, за себя или за Тессу, он вообще не знал. Еще не хватало, чтобы пришлось бороться за собственную жену!

Аслан мотнул головой, отгоняя неприятные мысли, и, заложив руки за голову, потянулся. В это время из сарайчика вышла вторая дочь хозяина, и ее взгляд споткнулся о шикарного парня — словно напоказ представшего во всей своей немного дикой, хищной красе.

Аслан, почувствовав на себе взгляд, повернулся и обозначил улыбку. Девушка зарделась, чуть не выронила свою кошелку, и, ойкнув, опустила голову. Внимание такого мужчины ей пришлось явно по вкусу.

Аслан же довольно расслабился. Нет, Рени пока еще рано записывать в соперники, если даже на фоне Сауша он сумел произвести впечатление.

— Все-таки ты не в моем вкусе, — послышался сбоку ехидный голос.

Аслан скосил глаза и медленно опустил руки. Рядом ухмылялся Дерек. Капли воды блестели на его коже, красиво сверкая на фоне заходящего солнца.

— Приглядись получше, — посоветовал Аслан, с трудом отводя взгляд от вожделенного объекта своих сексуальных фантазий.

— Извини, мой господин, мне девушки больше по душе.

— Все равно здесь на всех не хватит, — хмыкнул лаэр.

— Я потерплю, я разборчивый...

Дерек отправился в помещение, а Аслан, остался размышлять над последней фразой Меченого, но это давалось ему с трудом, потому как горящий взгляд лаэра провожал парня до самого входа в заведение, и очнулся Аслан только когда за Дереком, вместе с его тщательно оберегаемой от посягательств филейной частью, захлопнулась скрипучая дверь...

* * *

До столицы отряд лаэра добрался без особых приключений, Аслан пока не решился заводить беседы с Дереком даже о звездах, хотя с сожалением думал о том, что было бы неплохо вот так же непринужденно просто поболтать вдвоем. Дерек тоже старался не лезть на рожон и всячески избегал одиночества. Тем более, парни отчего-то вдруг снова вели себя, как обычно, и Меченый великодушно простил их, в глубине души радуясь, что все так обернулось. Правда, мерзкий червячок обиды на бойцов все же ворочался, оставляя червоточины в его душе — не подставляйся — отвернутся, но пока был готов довольствоваться и этим. Чувствовать себя изгоем, оказалось неожиданно неприятно.

Аслан был немного удивлен тем, что отец слегка передвинул планируемые мероприятия — это лаэра здорово огорчило, но ничего не поделаешь — какая-то неделя во Дворце, и он может отправляться домой.

Втайне Аслан намеревался только лишь поучаствовать в ежегодном собрании лаэров государства и как-нибудь улизнуть от обязанности появляться на празднествах и балах, сопутствующих этим визитам.

В первый вечер была только семья, даже без обычных прихлебателей отца — сам Правитель, его старший сын с женой и Аслан.

Брат и его жена выглядели напряженно. И если Роксана еще пыталась скрасить впечатление, то и дело улыбаясь варвару, то братец и не утруждал себя подобными глупостями. Аслан не понимал, почему? Обычно у них с Дамиром не возникало серьезных трений, они и виделись-то редко, и уж никаких особых братских чувств друг к другу не испытывали, тем более матери у них были разными и воспитывались они по отдельности. Отец, напротив, был весел, расспрашивал, что да как, скоро ли Аслан надумает осчастливить его внуками?

Тема для Аслана была неприятна.

— Я же говорил Вам много раз, отец, этот вопрос мы решим с моей женой.

— Ну, а со здоровьем у тебя и твоей очаровательной девочки все в порядке? — заботливо спросил отец. — Если что, то мои лекари к вашим услугам, не стесняйся...

— У нас все отлично, благодарю. И потом, у Вас есть другой сын — наследники Дамира должны Вас волновать в первую очередь, — Аслан небрежно перевел разговор в другое русло, не обратив внимания, что за столом повисла неловкая пауза, а Дамир вздрогнул.

— Это само собой, кхм... — кашлянул отец и кивнул Роксане.

— Аслан, Вы же почти три месяца не были во Дворце... У нас новая оранжерея. Хотите посмотреть? — защебетала жена брата.

— Ну... — растерялся Аслан, не понимая, за что удостоился такой чести, и стоит ли еще больше нервировать брата, но отец благожелательно улыбался, и Дамир тоже кивнул:

— Да, конечно, дорогая, проводи гостя. Аслан, ты не представляешь, как там красиво... Твоей жене тоже понравилось бы, я помню, ты говорил, она любит всякую ботанику...

— Цветы моя Тесса точно любит... у нее много интересов, — улыбнулся Аслан, поднимаясь и подавая руку невестке. — Миледи, прошу Вас...

— Послушайте, мы же с Вами довольно близкие родственники, и тем более не на официальном приеме, называйте меня просто Роксана, — улыбнулась девушка.

У Аслана брови поползли вверх, но он взял себя в руки и кивнул:

— Раз Вам так хочется, миледи, то я готов исполнить Ваш каприз, тогда и Вы называйте меня просто по имени.

— Договорились, — очаровательно улыбнулась прелестница, утягивая его в оранжерею.

Вечером вернувшись к себе, в отведенные ему покои, Аслан долго размышлял над тем, что это такое было? То ли он много выпил, то ли братец ошибся в выборе супруги, ну, и как крайний вариант, оставалось предположение, что его хищная красота и грация, доставшаяся ему от матери, вдруг проявили себя, и Роксана просто не смогла устоять перед его обаянием. Аслану это слегка льстило, но только самую капельку — он совершенно не понимал, что ему теперь с этим делать? Кроме Тессы, женщины его не интересовали, а просто пофлиртовать с женой собственного брата — так это вообще моветон. Он предпочел бы другие развлечения. В крайнем случае — нанес бы визит тестю. В бывшем доме жены и его принимают с распростертыми объятиями, и бойцам, сопровождавшим его, было бы интересно пообщаться, не то что здесь, среди этих надменных гвардейцев, воображающих из себя невесть что, но на деле, наверняка проиграют любому из Аслановой сотни, ну, разве что, кроме самых молодых...

Аслан строго-настрого запретил любые конфликты, а с Саушем провел отдельную беседу по поводу того, что девушки, находящиеся на территории Дворца Правителя — неприкосновенны — начиная от Роксаны и заканчивая самой последней посудомойкой. Сауш заметно погрустнел, но клятвенно пообещал, что "по нужде" сходит в город.

— Ты что совсем без допинга не можешь? — хмыкнул лаэр.

— Могу, — сознался Сауш. — Только зачем? Жизнь-то одна, надо все успеть, а то не успеешь оглянуться, а уже, как в поговорке: если бы молодость умела, да если бы старость могла...

— Кажется, поговорка не так звучит, — покачал головой Аслан. — Короче, ты меня понял. Если только замечу — будешь у меня вот этот коридор патрулировать всю неделю, — выразительно кивнул Аслан на длинный коридор в крыле, где младшему сыну Правителя и его сопровождению выделили апартаменты, виднеющийся в щель приоткрытой двери комнаты лаэра.

Коридор просматривался в обе стороны, в конце него постоянно находился часовой — замерший истуканом один из гвардейцев Правителя — то ли для порядка, то ли для наблюдения за гостями.

Сауш удрученно кивнул. Он знал, что Аслан не любит бывать у отца, слишком здесь во Дворце все претенциозно и официально. Совсем другое дело — у отца Тессы. Единственная загвоздка — девок в казармах нет...

24.

А Тесса теперь мучилась постоянным желанием видеть Рени, и, не в состоянии избавиться от этого наваждения, не понимала уже, не превратилась ли эта осада, постепенно, пядь за пядью, сдающейся крепости, в Ловушку для нее самой.

Она теперь тоже выходила на утреннюю и вечернюю тренировки. Спустя несколько дней солдаты уже перестали удивляться и шушукаться, недоумевая. Тесса больше не вставала с Мартином (днем отрабатывающим свои наряды на конюшне, а к вечеру возвращающимся в казарму), но и не подходила к Рени, чтобы не унижать его проигрышем, не понижать самооценку и только-только начавшее проявляться самолюбие парня, потому что ей надо было выложиться полностью, измотать себя до степени отупения, и не думать о своем Солнышке.

Бойцы, в первые дни посчитавшие за честь встать в спарринг с госпожой, теперь уже с опаской ожидали, кого она выберет для очередной разминки. По сравнению с опытными бойцами, не пропускающими ежедневных тренировок, Тесса, конечно, проигрывала, но кому из парней понравится заканчивать разминку, утирая струящийся по красным лицам пот, еле удерживаясь, чтобы, как после хорошей настоящей схватки, без сил повалиться в обагренную кровью траву, раскинув руки. В этом тоже было мало радости. Понять их состояние мог только тот, кто уже столкнулся с Тессой — остальные пока посмеивались, не веря, что девчонка, хоть восемь раз бывшая дочерью и женой военного, может так выматывать.

Остальное время Тесса пропадала с Мартой, вникая во все хозяйственные мелочи, или сидела у себя в комнате за вышиванием, напевая какие-то песенки, больше подходящие к репертуару впервые влюбленной девочки.

Даже после знакомства с Асланом такого не происходило. Правда, там и периода ухаживания не было, вопрос со свадьбой решился как-то слишком "скоропостижно". Первое время они с мужем узнавали друг друга лучше, закрываясь в своей спальне даже днем, выбираясь только поесть и решить какой-нибудь неотложный вопрос, требующий непосредственного участия лаэра. И что-то о предыдущей жизни — о детстве, о каких-то пристрастиях в нарядах и пище, любимых занятиях и привычках, выясняли между делом, то есть в короткие промежутки отдыха от экспериментов с собственным телом и телом партнера. Что для Тессы, что для Аслана подобное было впервые и безумно нравилось обоим, несмотря на легкий мандраж сделать что-то не так, выглядеть глупо или слишком развратно. Тесса — понятно, была девственницей, а вот у Аслана уже был богатый опыт... только в отношении мужчин. Тесса — его первая и единственная женщина. И он обмирал от нежности, свалившегося на него счастья и огромной ответственности, и поэтому супруги прошли весь путь от самой первой ночи и до сегодняшнего дня без всяких моральных и физических потрясений, не считая нескольких экспериментов, после которых, хоть и было легкое чувство дискомфорта, но в целом и такой опыт был признан положительным.

Один раз Тесса попробовала почитать книги в библиотеке, где занимался Ренальд. Но ни она, ни юноша так и не смогли сосредоточиться на своих занятиях, украдкой подглядывая из полуприкрытых ресниц друг за другом, и, стараясь не отвлекать. Но, в конце концов, рассмеявшись, Тесса не выдержала первой и похлопала рядом с собой по дивану. А Рени, словно только и ждавший этой "команды", тотчас оказался рядом.

А потом они долго и самозабвенно целовались, несмело скользя жадными ладонями по телам, пока еще поверх жутко мешающейся одежды — Рени в силу своей непреодолимой скромности, а Тесса, чтобы хоть как-то сдерживаться и не заставить его разоблачиться полностью...

И неудивительно, что "доцеловались" до приятной пресыщенности, до боли в истерзанных уже далеко не робкими поцелуями губах, ставших ярко-малиновыми.

В этот вечер Тесса на площадку перед казармой не пошла — куда в таком виде, тем более, когда Аслана нет в крепости. Она бы и Рени не пустила, но все-таки понимала, что ему тренировки необходимы.

— Что делать? — удрученно спрашивал Ренальд, пытаясь хоть как-то снять припухлость ледяным компрессом, минут двадцать прикладывая мокрое полотенце, которое не сильно помогло избавиться от компрометирующих улик.

Спрашивал, страшась подколок ребят, а зацелованные губы сами собой расплывались в улыбке, и стоило лишь прикрыть глаза, как тут же возникал образ любимой — такой открытой только лишь для него и ради него отбросивший все правила, вскружившей голову и забравшей его сердце. И, главное, что Рени был готов отдать своей любимой не только свое сердце, но и душу, лишь бы она согласилась принять... А его тело становилось послушным, переставая подчиняться воле хозяина, и понемногу, по чуть-чуть с каждым днем все быстрее и жарче откликалось на ласки умелых девичьих ручек... да что там ласки, даже просто при виде Тессы, сладко ёкало внизу живота и становилось радостно на душе, и каждое утро он ждал с нетерпением, кляня ночь, которая их разлучала. Тесса допоздна оставалась в его комнате, но все равно уходила к себе, как только он засыпал. И Рени не мог ничего с собой поделать, как ни старался — он почему-то он всегда засыпал первым...

Тесса, похоже, тоже хмурилась только для вида, посоветовав наложнику, если кто спросит, сказать, что это просто аллергия, например, на клубнику.

Рени вздохнул, потерся щекой о щеку Тессы, жалея, что еще раз не может поцеловать, и, переодевшись, отправился к казарме.

Как он и предполагал, это маленькое изменение его внешности не укрылось от зорких глаз и языков бойцов — шуток и подколок было много — естественно, никто не подумал (или не посчитал возможным высказать свое предположение вслух), что это как-то связано с хозяйкой Замка-крепости.

Верен, к счастью, быстро увел Ренальда в дальний угол двора, вызвавшись встать в пару.

— Рен, так что у тебя с губами? — участливо спросил он, еле сдерживая смех.

— Аллергия на клубнику, — стараясь не покраснеть, отозвался Рени.

— А что это за напасть такая? — недоверчиво ухмыльнулся мужчина.

— Это реакция организма, невосприимчивость к какой-то пище или ее переизбытку.

— И где же ты умудрился клубнику по осени найти? Тем более в таком количестве? — удивился боец.

— Не знаю, — честно пожал плечами Рени, — госпожа Тесса угостила.

Проверить, было ли такое блюдо на столе у господ, Верен, конечно же не мог, но все равно поддел:

— В мое время, Рен, также выглядели губы моих подружек к утру... — мечтательно закатил он глаза.

— А сейчас? — заинтересовался Ренальд.

— А сейчас все гораздо прозаичнее, — расхохотался боец, отправляя коварным приемом мальчишку в непродолжительный полет на землю. — Не развешивай уши, Рен!

— Прости...

— Это тренировка. Было бы по-настоящему, просить прощения было бы нечем, точнее некому.

Рени насупился и, потерев ушибленный бок, быстро вскочил на ноги. Хорошо, правильно падать учили в первую очередь — Верен приложил неслабо, но обошлось без серьезных последствий.

— Да, — нахмурился Верен, — знаешь, что я тебе скажу, Рен? Так, на всякий случай?

Рени отрицательно покачал головой.

— Вижу, что Фелиска-то зря тебе глазки строит, а вот там, где никто не видит...

У Ренальда вдруг спазм перехватил горло, и ёкнуло в животе — неужели Верен догадался о них с Тессой? Что делать? Отрицать или молчать? Врать он не умел и не любил, но врать надо было во что бы то ни стало — Тессу ни в коем случае подставлять нельзя, пусть даже и Аслан был не против их маленького развлечения. Остальным обитателям Замка-крепости не нужны тайны за чужими дверями. Рени сцепил сжатые кулаки еще сильнее, чтобы Верен не заметил, как задрожали пальцы.

"Нет-нет-нет..." — скороговоркой повторял про себя Рени, лихорадочно продумывая варианты.

— Я бы на твоем месте к Руте близко не подходил, — продолжил боец.

— Почему? — несказанно удивился совершенно сбитый с толку Рени, представив добрую услужливую серьезную девушку.

— Сауш тебе шею намылит, — "просветил" Верен.

— Сауш? Но он же уехал с господином?

— Как уехал, так и вернется, — многозначительно усмехнулся Верен.

— При чем тут Сауш-то? — в сердцах воскликнул Рен, от облегчения, что речь идет не о Тессе, никак не в состоянии сложить два и два. — Верен, я не успеваю следить за ходом твоих мыслей.

— Ну вот, а еще умный вроде — книжки читаешь, — покачал головой мужчина. — Нравится она парню, ясно?

— Ты шутишь?! Саушу нравится все, что с большими...

— Титьками... — подсказал Верен бытующую среди бойцов присказку, с удовольствием глядя, что вогнал пацана в краску.

— Так, Рен — тр**ать для разрядки — это одно, а любить... ну или там испытывать симпатию — это для души — полет, радость, смысл жизни... Такие простые истины тебе объяснять приходится, — вздохнул Верен. — Хотя, оно, конечно, еще лучше, если все к одному сводится — то есть и душа, и тело свое получают. А совсем здорово, когда вся эта любовная лабуда по обоюдному интересу да согласию... Ясно?

— Ясно... — буркнул Рени, нахохлившись. Про то, что все хорошо, когда есть взаимность, это теперь он и сам понимал.

— Ничего тебе не ясно! — хохотнул Верен, избавляясь от непривычного для него острого приступа человеколюбия с лирическими отступлениями, снова отправляя мальчишку "отдохнуть" на земле. — Сказал же, будь внимательнее, ушами не хлопай....

* * *

Ренальд зашел в комнату. Тесса сидела за вышиванием и тихонечко напевала.

Юноша подошел и опустился рядом, не желая беспокоить хозяйку. Но девушка тут же отвлеклась, подняла его лицо за подбородок и покачала головой:

— У тебя глаза красные.

— Я читал, — виновато улыбнулся он.

— Я догадалась. А перерывы делать снова забываешь? Рени, твой фанатизм никому не нужен. До консультации в Академии еще уйма времени.

— Вот у меня сейчас перерыв, — быстро нашелся Ренальд.

— Пойдем, — поднялась хозяйка.

— Тесс, — попытался Рени задержать девушку, — я хотел побыть с тобой.

— Разве же я против? — рассмеялась она, протягивая ему руку, — вставай, пойдем на диван.

Они пересекли комнату, и Тесса подтолкнула его, вынуждая опуститься. — Садись и закрой глаза.

— Я хочу тебя видеть, — заупрямился мальчишка.

— А если мы усложним задачу? Давай ты меня будешь не видеть, а чувствовать, — хитро улыбнулась хозяйка. — Закрой глаза, Солнышко, и попробуй представить, что я делаю.

Рен послушно прикрыл ресницы, а Тесса подобрала подол платья и уселась к нему на колени. От неожиданности у мальчишки широко распахнулись глаза, выдав совершенно непередаваемые эмоции — не то страха, не то предвкушения, но хозяйка погрозила пальцем:

— Не подглядывай!

Рени пришлось подчиниться, но так Тесса еще никогда не поступала. И чувствовать на своих коленях ее упругие ягодицы было слишком волнительно. А главное, он снова не знал, куда девать свои руки.

Тесса заставила юношу откинуться на спинку дивана и, придвинувшись совсем близко, осторожно обняла его за шею, легонько поглаживая чувствительное местечко — ямочку у основания черепа, а другая рука тут же зарылась в его волосы, лохматя светлые пряди, лаская затылок. Губы мальчишки растянула улыбка, а Тесса потерлась щекой о его щеку и принялась покрывать поцелуями его лицо, вдумчиво, не торопясь, словно боясь пропустить хоть миллиметр чистой светлой кожи наложника.

Она сама наслаждалась этим процессом, едва не мурлыкая от удовольствия, стараясь не слишком тесно прижиматься грудью к высоко вздымающейся груди раба, но все же и не настолько далеко, чтобы ей не передавалось его состояние.

Высокий лоб, прямые брови, послушно прикрытые глаза с трепещущими ресницами, готовыми распахнуться по первому требованию... вот за то, что он столько времени проводит за книжками, она на него была сердита, и не могла признаться даже себе, что ее заботит не только его зрение, но и то, что он так долго (часа два) был вне зоны ее видимости.

Видимо, он сдерживался изо всех сил, чтобы не нарушить приказ не подглядывать. Тесса осторожно поцеловала по очереди каждое веко, чмокнула в кончик носа, отчего Рени смешно сморщил его и фыркнул, рассмешив и ее. Потом она уделила вниманием щекам и скулам парня, намеренно обойдя губы и, услышав недовольный вздох, снова радостно улыбнулась, и, прикусив ушко и тут же лизнув его в поощрение, спустилась к шее. Рени поежился — ему было щекотно.

— Терпи, — прошептала она, — тебе нравится?

Юноша кивнул.

— Скажи это вслух.

— Тесс... — смутился Рени, зажимаясь.

— Просто произнеси вслух, Солнышко, — настойчиво повторила требование Тесса. — Мы с тобой одни, никто не услышит, в этом нет ничего зазорного, и я хочу быть твердо уверена, что ты это понимаешь. Иначе придется остановиться... — с нарочитой грустью в голосе произнесла коварная госпожа, замерев сама. А что, если мальчишка предпочтет прекратить? Разве она сможет остановиться?

Но умничка Рени, мило порозовев, выдавил:

— Да, Тесса, мне очень нравится, что ты меня целуешь... и как ты меня целуешь, — совсем тихо прошептал он.

— Умница, тогда продолжим, — улыбнулась девушка, в поощрение накрывая его губы своими...

Рени ответил уже смело, словно бросаясь с головой в омут (Тесса сначала его расслабляет, старается притупить "бдительность", а потом, как ушат ледяной воды — прерывается на самом интересном месте и старательно ломает какие-то внутренние запреты — стыдно, неприятно, но потом становится почему-то легче). Рени не понимал, почему он не в силах сопротивляться такому методу, отчасти похожему на дрессировку.

Вот и сейчас, довольная своей маленькой победой, Тесса уступила ему инициативу, жалея лишь о том, что он не догадывается обнять ее. У Рени же просто голова кругом шла от нахлынувших эмоций. Вдыхая тонкий аромат кожи любимой, целуя ее нежные губы, он полностью сосредоточился на "борьбе" их языков, замирая от счастья и желания, чтобы девушка не прекратила озорничать, дразня и лаская его язык своим острым язычком... но Тесса хотела продолжить по-другому... и отстранилась. Он потянулся за ней, приоткрыв глаза, но девушка лишь покачала головой, улыбаясь, и пришлось подчиниться.

Рени послушно откинул голову на высокую спинку дивана, подставляя ей беззащитную шею с острым кадыком. Он хотел бы расслабиться, как этого требовала хозяйка, но теперь уже не получалось — он едва не вздрогнул, ощутив снова ее теплое дыхание около уха, и то, как мягкие губы прокладывают влажную дорожку вниз по шее, ключице...

Тесса убрала руки от его волос и взялась за пуговицы на рубашке. Рени уже готов был помочь, потому что она возилась ну очень уж долго, медленно, словно нарочно издеваясь, то отстраняясь, то снова склоняясь к его лицу, чтобы подарить легкий, почти невесомый поцелуй, щекоча распущенными волосами. Но с другой стороны, вот это отвлекающее действие, почему-то странным образом перенаправляло его мысли о поцелуях, и уже хотелось чего-то большего.

Он облизал губы и постарался успокоиться. Сердце колотилось часто-часто в груди парня, и ему казалось, что Тесса слышит это и ей смешно, а еще он немного нервничал, опасаясь, что его неровное дыхание мешает ей скорее расстегнуть рубашку. Обычно "играли" по правилам Тессы, и он не решался их нарушить. Оставалось только терпеливо ждать, вцепившись напряженными пальцами в обивку дивана.

Ах, какое это наслаждение, видеть, как неопытный мальчишка буквально плывет от таких нехитрых ласк, смущается, терзается тем, что ей виден его страх, но все равно позволяет продолжить. Он и сам хочет продолжения, только все еще слишком глубоко, и старается контролировать себя, чтобы его "греховные" желания не всплыли на поверхность.

"Глупый, кто же тебе позволит контролировать?" — улыбнулась про себя Тесса, расстегивая очередную пуговку на его рубашке. На самом деле, хотелось эту рубашку просто сорвать, чтобы не мешалась, но Рени заводил сам процесс, делая переход менее болезненным для психики, и Тесса готова была терпеть, чтобы сохранить равновесие его душевного состояния — как бы он не начал потом корить себя за столь смелые фантазии и действия, заперевшись в библиотеке — на это у него способностей хватит.

Третья пуговка была расстегнута, и Тесса распахнула рубаху на груди наложника.

"Дааа, это, конечно, не Аслан, но его грудная клетка будет все равно красиво смотреться со временем — у Ренальда очень пропорциональная фигурка, и то, что он останется более изящным, чем любимый варвар, ничуть не умалит его физических данных, а силы и ловкости не бугрящегося мышцами тела вполне хватит для тех приемов, которым его обучают, чтобы постоять за себя в случае чего... или за честь дамы, например..." — мечтательно прикрыла Тесса глаза и тут же устыдилась — нет, до этого-то как раз дойти не должно... Пусть как-нибудь обойдется без участия Рени в войнах любого значения — серьезных ли стычках или уличных потасовках.

В том-то вся прелесть, что Ренальд — не Аслан, что ее мальчики такие разные...

Девушка положила теплые ладони на грудь Рени, развела их в стороны, одновременно справляясь с двумя задачами сразу — и лаская, и раздвигая полы рубахи. Надо было все пуговицы расстегнуть... ну да ладно...

Она склонилась ниже, чтобы попробовать на вкус его кожу, немного поерзав, перемещаясь на его коленях назад. Но вот это парень посчитал дезертирством и его руки взметнулись, стараясь удержать ускользающую девушку, и, конечно же, наткнулись на ее оголенные колени (Тесса для удобства, приподняла подол платья). И хотя из-под присобранной ткани задранного подола кроме ее прелестных округлых обнаженных колен (не более чем на ширину ладони), не было ничего видно, Рени дернулся, как от разряда электрического тока. Его ладони просто обожгло о голую кожу девушки. Он испуганно зажмурился еще крепче, мгновенно убрал руки, отведя их подальше в стороны, и едва слышно просипел:

— Прости, Тесс...

Тесса же, пользуясь тем, что Рени не посмел подглядывать, только закатила глаза, стараясь удержаться от досадливого шипения — вот, глупый!

Ренальду теперь даже подглядывать не надо было, он, наконец, дошел до той кондиции, когда его чувства и ощущения странным образом перемешались — он словно видел себя со стороны и одновременно чувствовал, что происходит с ним внутри.

Со стороны это выглядело довольно смело — он, млеющий под умелыми ласками коварной госпожи, словно с луковицы, снимающей с него слой за слоем безрассудство, робость и стеснительность, и Тесса, не обременяя себя ненужной скромностью (зачем, ведь Аслан разрешил), развлекающаяся с его страхами и смеющаяся над его неумелостью. Рени только лишь в распахнутой рубашке, чувствовал себя почти обнаженным, но замирал от предвкушения — а дальше? Ему нравилось то, что она с ним вытворяла. Не нравилось, правда, что от страха сделать что-то не так, сводило живот, но зато тут же разливалась теплая волна, словно смывая его застенчивость, как речные волны, накатывающие на берег, медленно, но неотвратимо обтачивая острые камушки гальки до состояния гадкого глянцевого блеска. И под каждым прикосновением ее губ, он чувствовал, как разгорается маленький теплый очаг. Вскоре вся его грудь и даже плечи (Рени не сообразил, в какой момент Тесса умудрилась расстегнуть еще пуговицы, чтобы можно было стянуть рубашку с плеч) были покрыты такими вот пылающими костерками, прожигающими кожу, затрагивающими нервные окончания, быстро передающими в спиной мозг сигналы к полной и безоговорочной капитуляции, вызывая щекотные мурашки и легкий холодок, скользящий вдоль позвоночника. Сопротивляться не было никакого смысла — Тесса не позволит, да и не хотелось сопротивляться, если честно — нестерпимое томление в груди грозило распространиться дальше, то есть ниже, и Рени обеспокоенно поерзал. Единственное, что его теперь крайне напрягало — то, что штаны становятся тесными, и как он не старался сдерживаться — девушка тоже это вскоре почувствует, особенно, если продолжит в том же духе...

Это неправильно. Он не должен показать, что его тело настолько неприспособленно и поддается столь низменным желаниям так открыто. На первом месте должна быть душа и чувства. Тесса никогда не должна усомниться в чистоте его помыслов. Он готов ради нее на многое, а на деле, оказывается, не лучше того же Сауша, который, едва завидев красивую девку, поправляет штаны, чтобы не выдать, насколько он тут же хочет проверить, сможет ли она устоять перед его обаянием и неопровержимым аргументом. Это некрасиво и унизительно. Тесса не заслуживает такого. Да и он не Сауш, нет у него самого в штанах такого же "аргумента"...

Только вот оказывать знаки внимания, дарить подарки и говорить те комплименты, которые Тесса заслуживает, а не корявые и избитые фразы: "ты самая красивая, нежная, добрая, ласковая", почему-то не получается. Что для нее его браслетики и колье из кожи, пусть даже и с полудрагоценными камешками, с любовью и изрядной долей фантазии подобранные для очередного изделия? Что для нее раскрашенные перышки (ими вполне можно писать), которыми Тесса почему-то не пользуется, но и не выбрасывает через некоторое время, а устроила у себя в комнате (которую Аслан так не любит — потому что она — только Тессина, ее "личное пространство", как уверяет госпожа) что-то вроде "выставки", как в их общей комнате для личного отдыха, куда нет входа прислуге... Здесь Аслан хранит свои мелкие боевые трофеи, именно здесь Рени так глупо поранился кинжалом, неосторожно дотронувшись до лезвия. Вспоминать стыдно, какой он неумеха неуклюжий... но вот то, как Тесса взяла его пострадавший палец в рот, обхватив теплыми влажными губами, чтобы облизать и остановить кровь — до сих пор опаливало жаром и тягучим желанием, природу которого он на тот момент не знал и всерьез опасался рухнуть на подкашивающихся коленях прямо под ноги Аслану. Хорошо, что тот его поддерживал.

Рени ошибался — Тесса уже почувствовала, вернее, даже увидела его желание и самодовольно ухмыльнулась — ей не нужен был "аргумент Сауша", ей хотелось, чтобы наложник полюбил собственное тело и перестал его стесняться.

Тесса оставила в покое плечи парня (уже приятно округлившиеся увеличившимися от постоянных нагрузок мышцами, а не такие дохлые, как раньше, что казалось, его держали впроголодь и не давали в руки ничего тяжелее пера писаря... впрочем, так оно и было, скорее всего).

Тесса мотнула головой, отгоняя видение худенького испуганного мальчика на аукционе рабов. Он нравился ей таким, как сейчас, и со временем станет еще краше, войдя в пору становления юноши, как мужчины.

Перейдя к затвердевшему соску парня, она накрыла его губами, почти полностью закрыв розово-коричневавтый ореол вокруг, и лизнула крохотный бугорок-бусину, похожий на вишневую косточку, вызвав у Рени непроизвольный стон. Скосив глаза, Тесса удовлетворенно отметила, что тот, высоко задрав подбородок, хватает открытым ртом воздух, словно ему его недостаточно.

"Тебе, нравится так, Солнышко, — хмыкнула Тесса, млея от нежности к своему котенку и от наслаждения своей властью над ним, — тогда повторим для закрепления эффекта".

Она еще раз обвела кончиком языка вокруг, следуя ровно по самому краю темной кожи, снова лизнула почти закаменевшую бусинку, а потом и вовсе немножко игриво, приласкала, задевая языком и посасывая. Рени подался вперед, то ли желая прекратить это измывательство, то стать еще ближе, из горла парня снова вырвался какой-то нечленораздельный стон, он шумно сглотнул, и, втянув живот, замер. Тесса испуганно отстранилась и посмотрела в мученически скривившееся хорошенькое личико.

— Солнышко? — позвала она, взяв его лицо в свои ладони, — дыши...

Рени выдохнул с облегчением, задышал часто-часто, восстанавливая дыхание, и одновременно постарался выползти из-под нее, вжимаясь в диван.

— Рени, открой глаза, — разрешила хозяйка, обеспокоенно вглядываясь в этот сумбур эмоций, что читался сейчас на его лице. — Что теперь?

Заливаясь краской, Ренальд распахнул свои синие глазищи и тут же прикрыл их снова, стараясь не встречаться с Тессой виноватым взглядом.

— Милый, что стряслось? — мягко спросила Тесса, догадываясь.

Юноша лишь помотал головой, попытался подняться, но Тесса удержала, опустив ему руки на плечи, а потом и вовсе обняла, прижав его голову к своему плечу, и успокоительно поглаживая по разлохматившимся волосам. Парня слегка знобило.

— Скажешь мне на ушко? — шепнула она.

— Тесс, ну пожалуйста, — почти взмолился мальчишка, понимая, что не может признаться, что от острой вспышки удовольствия, чуть было не оконфузился, а ведь она только начала.

— Скажи, — завредничала Тесса, плотнее прижимась к нему, и то, что он наивно старался скрыть, оказалось зажато между их телами. Он буквально физически ощутил почти пульсирующее желание и тихо застонал от некоторого облегчения, потому что его мужское достоинство теперь оказалось зафиксировано, и уже не так пугало преждевременной эякуляцией. Как сказать-то? У него ком в горле застрял, а челюсти словно свело от невозможности сразу придумать подходящий эпитет для озвучивания столь тривиальной ситуации. Возможно, что он бы и отважился произнести это вслух, но на ум почему-то лезли лишь "определения", услышанные им в казарме — они-то уж точно не для женских ушек...

Рени отчаянно замотал головой, и Тесса, прижалась еще плотнее, так что между их телами совсем не осталось просвета. Ренальд смог почувствовать грудью ее налитую грудь с затвердевшими сосками под тонким домашним платьем, и это вызвало у парня еще один судорожный вздох, а госпожа произнесла:

— Ты хочешь, чтобы я сказала, что с тобой происходит?

— Н-нет, — выдавил он, вжимаясь пылающим лицом в ее вздрагивающее от еле сдерживаемого смеха плечико.

— Ну, давай, Рени, признайся, что тебе нравится, — уговаривала Тесса, поглаживая его по спине.

— Н-нет...

— Врешь, — укорила девушка. — Ая-яй, как не стыдно.

— Д-да... — еле слышно выдохнул наложник.

— Нууу... а дальше? — поддела она.

— Тесс, ну Тесса же... — запыхтел он обиженно.

Тесса попробовала оторвать его от себя, чтобы заглянуть ему в глаза, но он теперь словно прилип к ней намертво, собрав толстое покрывало стиснутыми пальцами, и отчаянно комкал его, окончательно убеждая хозяйку, что на сегодня достаточно.

— Ладно, Солнышко. Я уже большая девочка, и прекрасно осознаю, что когда у мужчины восстает его гордость, даже вопреки его здравому рассудку, готовая на подвиги, то обманывать женщину, что она ему не по вкусу — некрасиво. Я не спорю, бывает множество ситуаций, когда ты должен подавить в себе всякие подобные порывы, но не теперь, ангел мой, не со мной... ясно тебе, горе мое луковое?

— Ясно, — покаянно вздохнул наложник, решившись все-таки отпустить несчастную тряпку на диване и осторожно обнять Тессу за талию.

Тесса тоже вздохнула, чмокнула Рени куда-то за ухом и отстранилась:

— Все, мой хороший, на сегодня твоя пытка закончена, беги к себе.

— Тесс... — Рени хотел было удержать поднимающуюся девушку, но не посмел. — Это не пытка...

— А выглядишь ты так, словно я тебя пытаю, — поддела Тесса, расправляя подол платья и отворачиваясь, чтобы он не видел, как она закусила губу. Ей было досадно и смешно. И жутко хотелось, чтобы Аслан оказался в Замке. Тесса сейчас находилась в таком состоянии, что готова была оторвать мужа от любых дел, чтобы ненадолго уединиться в спальне... или надолго...

Рени, поняв, что он хоть в очередной раз и облажался, но на него по-настоящему не сердятся, поспешил ретироваться в свою комнату. Тесса скривилась, с сожалением взглянув на захлопнувшуюся за парнем дверь, и вслух пробормотала:

— А мне-то что теперь делать? Тоже холодный душ принимать? Ох, Рени, Рени, я ж так дозакаляюсь до фригидности или до банальной простуды...

25.

Так и не придя ни к какому выводу, Аслан улегся спать, постаравшись отрешиться от сегодняшних событий и вернуться к ним с утра, на свежую голову. Вот сейчас было бы неплохо потрепаться с Дереком или с Орисом, но Орис ушел в город в компании Меченого, потому как, кроме семейного ужина в первый день в столице, никаких мероприятий больше не предполагалось, а в другие дни у Ориса уже не будет возможности. Он должен будет находиться при своем лаэре неотлучно.

За неимением собеседников, Аслан решил подумать о доме, жалея, что не может сейчас обнять Тессу, которая помогла бы решить некоторые ребусы сегодняшнего поведения его родни, забрала бы все его печали и заботы, стерла бы их прикосновением нежных ручек и теплых губ. Или бы просто, пристроившись у него под боком, свернулась доверчивым котенком, сразу вызывая у него какие-то скрытые резервы — порыв защитить ее от всего мира, а значит, почувствовать себя уверенным и всемогущим. Или, положив голову ему на плечо, тихо, понимающе молчала бы... С ней даже молчать было уютно, а от щебета Роксаны, то и дело неловко оступающейся на посыпанных гранитной крошкой ровных дорожках оранжереи, чуть было не разыгралась мигрень. Что это за недуг, Аслан представлял слабо, но про симптомы слышал. И главное, ведь, пришлось предложить руку, чтобы она могла опереться.

Сначала Аслан грешил на неудобную обувь девушки, привыкшей ступать по ровным плитам и коврам Дворцовых полов, а здесь острые каблучки проваливаются в сыпучий грунт — неудивительно, что она показалась такой неловкой, хотя слыла первой красавицей Энейлиса, и неуклюжести за ней никогда не наблюдалось. Роксана блистала и на балах, и на светских раутах своей грацией и достаточным для девушки ее положения умом.

Цветы они нюхали, чуть ли не касаясь лицами друг друга. Аслан хотел было избежать подобных, почти интимных сцен, но Роксана показалась такой непосредственной в своем желании поделиться с ним восторгом от этого великолепия, что он мужественно вытерпел это. А вот когда, она решилась погадать по его руке, с воодушевлением принявшись водить тонким пальчиком по линиям его ладони, тут уж Аслан вообще едва не выдернул свою руку. Не сказать, чтобы было неприятно — скорее, смешно видеть, как обычно холодная умная красавица строит из себя флиртующую пустышку.

Дамир и Роксана поженились по воле родителей, но им повезло, они успели полюбить друг друга, встречаясь на приемах и балах во Дворце еще до свадьбы. Их брак нельзя было назвать несчастливым. Дамир тогда весь просто сиял. Их свадьба была пышной и готовилась, не в пример его собственной, почти полгода. А то, что Аслан умудрился встретить свою половинку (смешно сказать, на конюшне), и упросил отца сыграть свадьбу "немедленно", да еще раньше, чем Дамирову — вот за это Аслан был очень признателен своему родителю, хотя и подозревал, что тот был только рад пристроить свое нелюбимое чадо поскорее "в хорошие (а главное, женские) руки", и отправить его с глаз долой, подальше от столицы, чтобы не компрометировать себя и старшего сына.

И что же теперь? Что вдруг так резко изменилось за предыдущие три месяца, когда он последний раз был во Дворце, почему вдруг Роксана ведет себя так странно, а Дамир, вроде как и не возражает, да и отец, поборник нравственности, кажется, смотрит на все сквозь пальцы, вместо того, чтобы одернуть невестку или напомнить младшему сыну, что у него есть собственная жена. Что, неужели Дамир пропалился на какой-нибудь фаворитке и теперь вынуждено терпит небольшую месть своей супруги? Только зачем она выбрала его, Аслана? Неужели, чтобы Дамиру было побольнее? Или это теперь такая мода, оказывать дорогим гостям столько ненужного внимания?

В свое время Дамир менял своих любовниц довольно часто, радуя отца, что хоть один из сыновей правильной ориентации, а потом Дамир как-то вдруг враз завязал со своим распутством, и спустя какое-то время всерьез увлекся Роксаной. Аслан никогда не был духовно близок с братом, они не делились секретами и, тем более, сердечными тайнами, поэтому, была ли серьезная причина так поступить, или братец просто перебесился и его гормоны пришли в норму, он не знал.

Оранжерея была действительно, диво, как хороша. Отец не поскупился на приобретение редких экзотических растений, требующих особого ухода в их местности, и поэтому вынужденных оставаться под стеклянным колпаком. Пожалуй, Тессе здесь точно понравилось бы. И вот только лишь подумав о ней, Аслан понял, что если сейчас деликатно как-то не остановит разошедшуюся Роксану, то просто рассмеется ей в лицо за ее жалкие потуги заинтересовать его, а это все-таки недопустимое оскорбление. Она ему не нужна ни в каком виде, кроме как родственницы — жены его брата, и точка!

Он сам не помнил, что именно говорил, перехватив ее ладошку, поцеловав и решительно пристроив у себя на сгибе локтя, уверяя, что им пора возвращаться. От Аслана не укрылась легкая досада, промелькнувшая на лице Роксаны, а так же видимое облегчение, а вот как соотнести эти две противоположные эмоции, едва скользнувшие по лицу девушки, он так и не понял. Нет, Роксана не поглупела за это время, да и на то, что она не понимает, что делает, было непохоже... И Аслан терялся. Ему не так уж часто приходилось сталкиваться с женскими интригами. С Тессой было все легко, просто и до определенного предела откровенно. Ему нравились такие отношения, и другие были неприятны, хотя он и мог в них играть, умение вести дипломатические переговоры многому научили.

Но сегодня он, со странной смесью чувств легкой неприязни и самодовольства, что такая девушка как Роксана зачем-то пытается его расположить к себе, Аслан маялся, не в силах решить головоломку, а завтра выступление в Совете лаэров, надо быть бодрым и как следует отдохнувшим для ясности мыслей. Поэтому пришлось применить обычный для варваров способ избавиться от бессонницы — специальное дыхание, и только тогда, Аслан, наконец, быстро уснул.

* * *

А в просторном кабинете Правителя собравшимся было не до сна. Отец Аслана мрачно взирал на стоявшего перед ним сына и сидевшую на самом краешке кресла, с виновато опущенной головой невестку, не справившуюся со своим заданием.

— Ну и что вы намерены предложить? — желчно осведомился он у Дамира.

— Отец! — скривился молодой мужчина.

— Да! Вот я — отец! В отличии от тебя! И хочу стать дедом. Потому что я должен быть твердо уверен, что пока я Правитель Эйнелиса, ты чему-то научишься, и будешь твердо отстаивать мои интересы, когда я уйду на покой, а для того, чтобы у власти остался именно ты — ты должен соответствовать по всем статьям!

— Отец, разрешите Роксане уйти, — тихо произнес побледневший Дамир.

— Зачем? Разве она не должна быть рядом и в горе, и в радости? И, кстати, я весьма удивлен, что раз уж мы выбрали такой вариант, она не сумела расположить к себе Аслана. Он целую неделю без жены.

— Разве это срок? — заметила Роксана.

— Для него — да, — хмыкнул отец лаэра. — Если только что-то не изменилось за это непродолжительное время. Мне ему что, надо открытым текстом говорить? — язвительно поинтересовался Правитель. — Я не желаю, ни под каким видом, чтобы он занимал мое место после меня. У него прекрасно получается хранить мир на границе, вот пусть и дальше живет в своей крепости. Пока он там — с варварами у нас отличные отношения, да и от лишней молвы подальше. Слишком уж много в нем варварского, особенно это отвратительное влечение к таким же самцам.

— Но почему Вы никак не хотите, чтобы на его месте... с Роксаной... — старший сын замялся, не желая озвучивать то, что ему было отвратительно, но неизбежно. — Аслан ей так же неприятен, может быть, он это интуитивно ощущает? — предположил Дамир.

— Он что, зверь? Даже у варваров вряд ли есть такая способность. Жаль, мы не видели, как все происходило наедине... Ничего, Роксана справится. А ублюдку не место на троне. И если уж и пойдем на подлог, то все равно в моем внуке должна быть моя кровь, наша, ясно?

Это был еще один пунктик нынешнего Правителя. Власть к нему перешла совершенно случайно. Неожиданно именно его ветвь оказалась первой из претендентов после смерти предыдущего Правителя Энейлиса и его прямых наследников. И теперь отец Аслана и Дамира всерьез озаботился тем, чтобы именно его род продолжал династию Правителей. Сыновья его здорово подвели, и он не намерен был теперь потакать их желаниям.

— Да, отец, — обреченно отозвался молодой мужчина.

— К сожалению, других сыновей у меня нет... а, может, и к счастью... Нет, ну за что я так прогневил богов — один по бабам дотаскался до бесплодия, а другой вообще мужчинами интересуется... — в сердцах высказался Правитель.

— Отец, прошу Вас... — тихо прошептал Дамир, стараясь не смотреть, как Роксана судорожно сцепила нервные пальцы и еще ниже опустила голову. По ее щеке скатилась слеза.

Когда стало понятно, что Дамир бесплоден, и сделать уже ничего нельзя, его отец разорялся еще не так. Возможно, что-то еще можно было предпринять по "горячим следам", но Дамир сглупил, не воспользовавшись услугами Дворцовых лекарей, обязанных докладывать Правителю о таких нестандартных случаях с его наследником. А теперь, по прошествии года специальных диет, выматывающих процедур и графиков дней желательной близости с собственной женой (причем в обстановке строгой секретности, чтобы ни одна живая душа, кроме самых доверенных и проверенных лекарей не догадалась о такой проблеме в их семье), так и закончившихся нулевым результатом, отец вынес свой вердикт — пусть зачатие произойдет от Аслана. Это было ужасно. В порыве благородства Дамир даже предлагал Роксане расторгнуть брак, но это не выход. Она его действительно любила и готова была разделить с ним бездетное существование (к тому же участь разведенной жены наследника Правителя была незавидной — только какая-нибудь тихая обитель, как полагается вдовам и брошенным женам властвующих особ).

Дамир тогда еще ужаснулся, и высказался о брате достаточно нелестно, но отец оборвал:

— Я согласен, было бы проще подсунуть ему какого-нибудь парня, но они, к сожалению, не могут рожать наследников, а насчет пола ребенка — не сомневайся. В Аслане достаточно крови его матери, а у варваров девочки рождаются крайне редко.

На этом варианте и остановились.

Но Аслан не поддался чарам, значит, придется продолжать его осаду не один день, что было очень проблематично — Аслан не любил столицу и мог бы остаться здесь подольше, если бы был с Тессой. Но в данном случае, она послужила бы помехой задуманному. Задержать его как-то — как бы не почувствовал лишнего и вообще наотрез не отказался бы, или, припомнив, как им частенько пренебрегали, не захотел большего, всей власти...

Значит, придется пойти на хитрость. Афродизиаки не распространялись в свободной продаже, но верный человек Правителя знает к кому обратиться за убойной дозой, чтобы Аслан на время забыл о верности своей жене. В самом крайнем случае этой же изменой его можно будет и шантажировать, вряд ли ему захочется чтобы сведенья о "таких" его похождениях дошли до Тессы. А вот о ребенке (точнее о том, что он от него) Аслан знать не должен, а то еще с него станется и повыступать...

Завтра Собрание лаэров, это будет днем, а вот вечером — костюмированный бал-маскарад — какая ему разница, кто будет под маской, и чья рука протянет бокал с напитком, пригубив который, он не сможет устоять против чар признанной светловолосой красавицы... Опять же — все по-семейному, в строжайшей тайне...

* * *

Вечерняя столица на Дерека произвела неизгладимое благоприятное впечатление своей опрятностью и красотой архитектурных ансамблей. К тому же раньше он здесь ничего кроме, как аукциона рабов и не видел (что туда прибыл в закрытой повозке, что отбывал из столицы со связанными за спиной руками и тоже в закрытой карете), когда Аслан и Тесса купили их с Рени чуть больше трех месяцев назад. А сегодня некогда было любоваться красотами широкой улицы, по которой отряд Аслана проследовал ко Дворцу.

И все бы было просто замечательно, если бы не одно "но", точнее, даже два, но к тому, что от него чуть ли не шарахаются, узрев левую половину изуродованного лица, он уже привык и не обращал внимания. Но обо всем по порядку.

Они с Орисом чинно ехали на своих лошадках, не нарушая правил, в приподнятом настроении, весело переговариваясь и обсуждая новые веяния вычурной столичной моды, благо представителей оной (как мужчин, так и женщин), на улицах в этот час еще было предостаточно. Орис вызвался показать ему местные достопримечательности, правда, сначала пришлось ехать в один из районов почти на окраину города по поручению Халара. Замковый лекарь вручил Аслану целый список необходимых лекарств и ингредиентов для будущих снадобий, и Орис взялся его отвезти давнишнему приятелю Халара, чтобы тот успел все собрать и подготовить за несколько дней, пока лаэр Аслан будет в столице.

Давнишний приятель Замкового лекаря давно оставил военную службу. Его больше привлекала фармацевтика, и он здорово преуспел на этом поприще, его препараты славились отменным качеством, впрочем, и цены были недешевы, но Аслан никогда не скупился, а Халару, как постоянному покупателю и давнему другу, предоставлялись внушительные скидки. В столице Виндор был, естественно не единственным аптекарем, но Аслан доверял мнению Халара, поэтому все закупки делались через него.

Все было замечательно, Дерек шутил, вертел головой по сторонам, но им как раз пришлось проезжать по улице, со множеством выходящих на нее переулков, в конце одного из которых Дерек и узрел ненавистное ему заведение. И вся прогулка чуть не закончилось плачевно. Хорошо Орис обратил внимание, что беззаботно болтающий Дерек вдруг замолчал и, резко натянув поводья своего коня, вознамерился свернуть "не туда".

— Эй, нам дальше! — рассеянно обернулся Орис, но, увидев побелевшее, ставшее каким-то совершенно чужим лицо парня со шрамами, догадался в чем дело, и так же резко развернув своего скакуна, чуть не вставшего на дыбы от неожиданности, и, перепугав прохожих, бросился ему наперерез:

— Дерек! Стой! Очумел?!

— Отойди, — процедил Меченый глядя куда-то сквозь него, с упрямым выражением лица и лихорадочно блестящими глазами, в которых просто плавилась ненависть.

— Дерек!!!

Орис не послушал товарища, наоборот, подъехал вплотную, спрыгнул и уцепился за уздечку Дерекова коня, не пуская дальше, заставляя остановиться.

— Уйди! — прорычал Меченый, хватаясь за нож (с мечами по столице разгуливать запрещалось, если только не было специального разрешения). Но Орис почти повис на уздечке, рискуя вывихнуть суставы, удерживая храпящую лошадь, которую взнуздывал Дерек (не то, что на руках, даже на шее вздулись жилы от напряжения).

— Стой, полоумный! Ты что, сдурел? Куда тебя несет?

— Сам знаешь!

— Не знаю, и знать не хочу! У тебя давно проблем не было? Если там кто и присутствует, так помнят, что ты — раб! На тебе ни клейма, ни ошейника, ни вольной грамоты с собой — хочешь по новой угодить в клеть?

— Пусть попробуют! — запальчиво прошипел Меченый.

— Нет, так дело не пойдет, что ты можешь? Ну что? Ты хоть подумал? Подпалишь эту чертову ярмарку? И что, кто пострадает в первую очередь? Те, кто не успеет выбраться из клеток? Такие же, каким был ты? Или Рен? Ты не достанешь хозяев. Это законно! Сволочной Закон, но они в своем праве — это их бизнес! Понимаешь?

Дерек замер, вспышка безотчетной ярости при взгляде на мрачное здание и яркий, словно цирковой, купол шатра рядом с этим зданием, постепенно начала стихать. Ощущение было такое, словно он на всем скаку врезался грудью в неожиданное препятствие и полетел вверх тормашками, не понимая, где земля, а где небо, глаза застилал багровый туман, но Орис правильно говорит — не стоит соваться на аукцион рабов... что он намерен делать? Нет, не сказать, что Дерек совсем не думал о мести своим предыдущим "хозяевам", но сейчас просто что-то переклинило, он и не ожидал, что увидит место, где его жизнь превратилась в ад... Вот сегодня он точно не ожидал встречи с призраками, намереваясь погулять по городу, на зависть Саушу, которому очень хотелось пойти именно сегодня (и в каждый из последующих дней), но Орис сказал, что тот еще успеет нагуляться, а у него уже вряд ли появится возможность. А Дерек по большому счету в столице Энейлиса вообще был впервые, поэтому выбор спутника Ориса и пал на него.

— Прости, Дерек, я не подумал, надо было другой дорогой ехать, но там два квартала в обход, дома стоят слишком близко, мы бы время потеряли... Дерек, слышь? Ну, парень, давай уже, приходи в себя, — Орис схватил Меченого за рукав. — Ну?

— Все... — тяжело дыша, отпустил Дерек поводья и как-то весь сник.

— Уверен? — осторожно спросил Орис, все еще удерживал коня товарища.

Толпа зевак, собравшихся было посмотреть на назревающий скандал, начала потихоньку рассасываться. Хорошо, что на бойцах не было форменной одежды со знаками отличий сотни лаэра Аслана, и со стороны это выглядело просто размолвкой двоих обычных горожан.

Меченый кивнул, провел ладонями по бледному лицу, словно стирая прошлое, и вдруг неожиданно подмигнул:

— Ладно! Всё, отпустило, можешь отцепляться...

— Ну вот и славно, а мы с тобой сейчас съездим по делу, тут недалеко уже, вон, через три дома... — Орис мотнул головой, указывая направление. — А потом посидим в кабаке, погуляем по городу, а хочешь, пойдем снимем девок? Эх, надо было все-таки Сауша с собой взять. Он тут все приличные и неприличные заведения знает...

— Хрен бы ты с Саушем далеко уехал, — хмыкнул Дерек. — Он бы в первом попавшемся и осел.

— Да, пожалуй, ты прав...

Орис перевел дух и улыбнулся. Потом подошел к своему верному коню, покорно дожидающемуся рядом окончания представления, лишь нервно прядя ушами и переминаясь с ноги на ногу.

Дерек не жаловался на зрительную память и топографическим кретинизмом не страдал. Теперь он знает дорогу, и если уж хозяев-продавцов живого товара ему не достать, то ублюдка-надсмотрщика, щедро "ласкавшего" непокорного раба-воина плетью, вполне можно навестить... лучше не сегодня... надо еще придумать алиби, чтобы не подвести Аслана, отвечающего за "свое имущество"... Дерек мог бы подставить Аслана — у него к нему тоже были претензии, но вся беда в том, что он не мог допустить, чтобы Тесса огорчилась из-за неприятностей мужа.

При мысли о Тессе у парня снова заныло сердце. Хозяйка Замка-крепости просочилась во все его существо отравляющим сладким ядом, и не было от этой напасти никакого противоядия, да Дерек и не хотел его найти. Хотелось поскорее вернуться в Замок, чтобы иметь возможность видеть свою недоступную любовь воотчую, а не только во сне...

Дерек криво усмехнулся — Тесса для Аслана оказалась отличной индульгенцией против обвинений раба-воина в адрес своего господина. Ладно, пусть живет и радуется, как лаэр — такого, действительно еще поискать по всему Энейлису...

* * *

Аптекарь Виндор выглядел колоритно, и был похож скорее на зажиточного аристократа (особенно в своем белом парике с завитыми буклями — дани местной моде), чем на человека, который, имея нескольких помощников, все-таки предпочитает сам составлять рецепты.

Оказывается, у Ориса для Виндора был с собой подарочек от Халара. Дерек не знал, что именно было в той небольшой бутылочке темного стекла, что Орис передал аптекарю, но Виндор просто расцвел и пообещал все сделать, собрать по списку и упаковать в лучшем виде в кратчайшие сроки.

— Послезавтра будет готово, — заверил Виндор.

У него в аптеке сейчас присутствовало несколько богатых посетителей, требующих внимания, но Виндор подозвал одного из помощников, чтобы тот его подменил. Дерек же с любопытством оглядывал стеллажи, витрины и шкафчики, за стеклами которых было много готовых лекарств и всяких других мелочей. Вплоть до лекарственных средств для животных, а так же ошейники для кошек и собак, с прилагающимся к ним пузыречком, и инструкцией, в которой говорилось что это — новейшее изобретение от блох, досаждающих домашним любимцам, и следовало пропитывать такой ошейник раз в месяц жидкостью из прилагающегося пузырька, которого должно хватить на год.

Дерек хмыкнул, вспомнив про "своего" Барса, полюбившего греть ему местечко, и как не гонял парень дерзкого котенка, тот все равно с завидным упорством приходил отсыпаться в казарму на его койку.

Орис привлек внимание молодящейся женщины средних лет, пожелавшей услышать мнение интересного мужчины в выборе каких-то средств от мигрени. Орис слегка стушевался от выпавшей ему чести, а Дерек, подавил смешок, и, воспользовавшись моментом, спросил Виндора, продаются ли у него какие-нибудь средства для снижения потенции.

— Простите? — удивился аптекарь.

— Временного снижения, — быстро добавил Дерек, лихорадочно сочиняя на ходу правдоподобную легенду, что это средство ему крайне необходимо в связи с его внешностью, так как трудно коротать вечера в одиночестве, и душещипательную краткую версию (как мужчина мужчине), как ему, несчастному, тяжело переживать успех своих товарищей у девушек.

— Ну, этому "горю" легко помочь, — рассмеялся Виндор, подмигнув. — Гораздо хуже, если наоборот. У меня разные средства есть, но там эффект достигается с многократным применением, а здесь достаточно небольшой дозы.

— Ой, был бы Вам безмерно признателен, если мой друг ни о чем не догадается, — кивнул Меченый на Ориса, все еще выслушивающего приставучую даму. — Понимаете, мне немного неловко... да к тому же завидно — ко мне вот так не пристают...

— В Вашем случае подошла бы мазь на основе грязи из Заоблачных Озер. Шикарно помогает для рассасывания даже застарелых рубцов, только она стоит целое состояние... Как же Вы сразу не обратились к лекарю, когда получили столь серьезные повреждения? В Вашем возрасте, молодой человек, не обязательно хвастаться такими шрамами, если только их не оставила очаровательная кошечка...— пошутил аптекарь, но увидев, как помрачнел парень, быстро поправился. — Кажется, кошка была настоящей...

Дерек не счел нужным комментировать и выжидательно взглянул на Виндора.

— Так сколько стоит эта панацея?

— Боюсь, Вам не найти такой суммы, если только лаэр Аслан... — задумчиво произнес лекарь, что-то прикидывая в уме. — Впрочем, вынужден Вас огорчить, на данный момент у меня нет всех необходимых ингредиентов для этого снадобья. Поставка будет лишь через две недели, а, как я понимаю, Вы уже покинете столицу?

— Да, к сожалению, это так, — подтвердил Дерек, стараясь задавить досаду от вынужденного отказа вдруг замаячившей надежды, хоть как-то скрасить свою выдающуюся внешность. На Аслана рассчитывать бесполезно, вот если бы на заднице были шрамы — тогда другое дело, а так Аслана, похоже, его рубцы на щеке не смущают ни капельки. А откуда у раба столько своих накоплений, когда это чудо-средство может позволить себе оплатить далеко не каждый из зажиточных горожан?

Сейчас Дерека больше волновала обратная дорога домой с лаэром, у которого будет уже третья неделя без жены. Как бы там ни было, а ночевать с ним в одной палатке все-таки боязно.

— Так что насчет средства от повышенной потенции? — вернул Дерек Виндора к интересующему его вопросу. На покупку этого снадобья, который Дерек намеревался незаметно подсыпать или подлить Аслану "на всякий случай", монет должно было хватить. — И, кстати, это безопасное средство? Никаких побочных эффектов?

— Обижаете! — поджал губы Виндор. — В моей аптеке все средства высшего качества!

— Извините, — поспешил заверить Дерек, — просто я волнуюсь, сами понимаете.

— Не волнуйтесь, все будет... как в аптеке! — рассмеялся собственной шутке Виндор. — Пройдемте за прилавок.

Дерек вынужденно скривился в подобии улыбки и поспешил оплатить покупку, а заодно прикупил и ошейник от блох для кошек.

Орис уже просто ненавидел милую даму в возрасте, решившую, что она столь неотразима, что может досаждать молодому парню, пытаясь рассказать все свои симптомы — как именно и когда она страдает.

— Простите, миледи, — нагло польстил Дерек (возведя тетку из простой "госпожи" в сиятельную особу), вежливо влезая в разговор. — Позвольте, я украду у Вас своего товарища, а то наши милые дамы рискуют нас не дождаться. Нынешние девушки так ветрены... Господин Виндор освободился. Наверное, Вам лучше спросить у него, какое средство Вам больше подойдет, мы с этим молодым человеком в фармацевтике полнейшие профаны... А у Вас такой цветущий вид, что, право, никогда бы не подумал, что Вас могут мучить сильнейшие мигрени, — очаровательно нахамил он престарелой красотке, кажется, от похвалы, даже не заметившей, что у парня проблемы с внешностью.

Дерек потянул было Ориса за собой, но тот быстренько обогнал его и вывалился из дверей первым, шумно выдохнул и расхохотался, рассыпавшись в благодарностях своему спасителю, словно Меченый спас его не от дамы, а вызволил из настоящего плена.

— Ну, тогда будем считать, что квиты — ты спас меня, я — тебя, — ухмыльнулся Дерек.

— А что ты покупал?

— Вот, — Дерек с готовностью продемонстрировал ошейник.

— Для Барса? — изумился Орис. — Вот никогда бы не подумал, что ты такой сентиментальный...

— Ты многого обо мне не знаешь, — хмыкнул парень со шрамами, слегка порозовев. — Ну что, веди, показывай, что здесь такого особенного, чего нет в нашем городке?

— О, тогда сначала — на площадь семи фонтанов, только поедем по другому пути — вдоль реки, сейчас вниз по улице и к центру. Это будет несколько дольше, зато увидишь целых четыре красивейших моста! Особенно хороши они ночью. Как раз скоро зажгут фонари... — мечтательно прикрыл глаза Орис.

— Ладно, ты не рассказывай, лучше поехали, посмотрим, — улыбнулся Дерек, отвязывая своего коня...

* * *

Собрание лаэров было назначено на 10 часов. Большая площадь перед Дворцом уже с девяти утра пестрела разноцветными одеждами сопровождающих своих лаэров. В зал приглашались сами правители приграничных земель и один из помощников каждого. Огромный овальный стол в большом помещении оставлял возможность собрать всех девятерых лаэров одновременно. Их помощники (или охрана) располагались чуть дальше, ближе к стенам, образуя второй круг. Только для них были удобные кресла с откидными столиками, чем-то отдаленно напоминающие парты для студентов. В зале, кроме огромной карты всего государства Энейлис и помимо довольно симпатичных светильников, на стенах не было никаких украшений. Над столом весела красивая каскадная люстра. Окна в зале были большие, но задвинутые светлые портьеры пропускали лишь дневной свет и оставались плотной преградой для посторонних взглядов со стороны улицы, хотя этого зала из города не было видно, даже с крыш близлежащих домов. К слову сказать, здесь же, вокруг Дворца, как и в большинстве старых городов, высоких зданий не было.

Правитель Энейлиса, отец Аслана и Дамира, занял полагающееся ему место во главе стола, Аслан — напротив, а остальные расположились по обе стороны, согласно привычному регламенту, по степени заслуг. Дамир лаэром не был, и на Собрании не присутствовал.

Сам процесс также был привычен: сначала — приветственная речь, затем краткий отчет каждого, о том, какие изменения произошли на границе за время, с прошлого (весеннего) Собрания, и о том, что предположительно может поменяться в предстоящий сезон (с осени до следующей весны), а уже потом более детально обсуждались серьезные моменты и рассматривались предложения по предотвращению возможных конфликтов, или тех уступок, на которые готов был пойти Правитель Энейлиса, если вдруг лаэр данной местности не справится с возложенной на него обязанностью, пресечь любые конфликты — торговые, экономические ли или претензии по территории. Последнее было, конечно крайне нежелательно. Лаэрство предполагало, что на приграничных землях Энейлиса с другими государствами, есть хозяин, подчиняющийся только лишь Правителю Энейлиса, который в случае незаконного вторжения должен будет обеспечить в первую очередь сохранность своей территории, не щадя собственной жизни и жизни своих людей — сколько у него в подчинении — сотня бравых молодцов или тысяча — это уже другой вопрос. И его заботы, может ли он прокормить такую ораву, собирая налоги с гражданских лиц на своей земле (ведь надо было еще что-то и в столицу отсылать), и содержать более положенной сотни бойцов, если нет военных стычек. Аслан предпочитал содержать сотню, причем, отлично обученных бойцов. Остальные же (до тысячи) могли быть призваны под его знамена в случае действительно серьезной опасности для его земли, и соответственно для Энейлиса, в том числе. Союз с родственниками-варварами, с которыми граничили земли лаэра Аслана, позволял ему не прибегать к увеличению численности постоянного состава гарнизона крепости вот уже несколько лет. Но, с другой стороны — Именно варвары слыли самыми серьезными силами, заставляющими с собой считаться, которые могли бы "передвинуть" границы нынешнего Энейлиса. Отцу Аслана было выгодно по многим причинам держать младшенького вдали от столицы — так он решал сразу несколько проблем.

Проблем и внутри страны хватало, всякой мрази было предостаточно, но за это отвечали уже другие. Сегодняшнее собрание касалось именно хозяев границ. На южных землях вновь начинались какие-то волнения. Пришлось уделить этому вопросу больше времени. Заново пересматривались пункты и подпункты, по которым соседние лаэры обязаны были прийти на помощь тому, через чьи земли намечался прорыв неугомонных захватчиков, для улучшения своего географического положения, решивших, что они вправе изменять свои границы и увеличивать свою территорию путем завоевания соседних земель... Да, Южные земли Энейлиса всегда были лакомым куском, и там часто бывало неспокойно.

Прозаседали долго. На первом этапе на сегодняшний день закончили. Осталось еще два дня для утрясания самых нудных моментов, а сегодняшний остаток суток следовало посвятить развлечениям.

Аслан понимал, что ему придется поучаствовать, но вот что это будет не привычный бал, а один из новомодных балов-маскарадов, его совершенно не вдохновляло... Теперь еще и маску придется выбирать — благо отец распорядился обеспечить младшего сына всем необходимым — отряд слуг, которым предстояло привести Аслана в надлежащий вид, визажисты и портные-костюмеры (чтобы сразу подогнать костюм под его фигуру) были восприняты им как пытка, но ничего не поделаешь. Аслан не собирался раскрашивать лицо на манер нынешним требованиям — достаточно выбрать маску, наиболее сильно закрывающую часть лица.

Пятеро его ребят были прикомандированы в помощь внутренней охраны, потому что во время таких мероприятий всегда идет усиление мер безопасности. Хотя просто так, без особого приглашения во Дворец не пробраться, но все же под маской ведь может оказаться кто угодно. К тому же маски и тонны грима скрывают эмоции на лицах людей, которые собираются во Дворце, не все разделяя друг к другу нежные чувства. А поплеваться ядом, построить козни или пофлиртовать под прикрытием маски — самое то...

Аслан передернул плечами (перепугав отцовского портного, примерявшего на него костюм для бала, живо отдернувшего руки и поспешившего извиниться). Вспоминая странные события вчерашнего вечера в оранжерее, лаэр пришел к выводу, что на всякий случай, надо прикинуться, что много выпил, чтобы, если уж Роксана снова будет приставать, не обидеть ее, а вполне естественно изображать "твоя моя не понимайт"...

* * *

Правитель задумчиво смотрел на миниатюру, выполненную умелым художником. На портрете была изображена красивая черноволосая девушка. Черные, как смоль волосы, смуглая кожа, тонкие черты лица, чуть раскосый разрез карих глаз и легкая насмешливая улыбка — отец Аслана часто доставал портрет любимой женщины, то укоряя ее, что она так рано оставила его одного на этом свете, то просто рассказывая о том, как он ее любил, придумывая и вспоминая те слова, которые он не успел сказать ей при жизни. Он был счастлив с матерью Аслана, и до сих пор, несмотря на некоторое разумное для его возраста количество любовниц, не мог ее забыть. Он и младшего сына своего любил, но легкое чувство вины, что ему пришлось уступить любимой и отправить ребенка на воспитание к варварам в традициях ее народа, почему-то странным образом раздражало, и все-таки Аслана он старался держать от себя подальше. Другое дело — Дамир — вот он почти точная его копия, и именно Дамир должен стать тем, кто займет его место. Но следующим после Дамира будет тот, в ком течет их кровь, и Аслан не сможет уклониться от возложенной на него миссии... Это решено!

Правитель еще раз вздохнул, погладил пальцем нарисованную на шелке щеку своей оставшейся навеки молодой любимой женщины, и убрал портрет, закрыв на ключик ящик бюро. Он терпеть не мог, когда кто-то посторонний глазел на принадлежащее только ему. Еще один портрет матери Аслана в полный рост висел у него в спальне. Больше во Дворце изображений этой женщины не было. Даже у Аслана не было портрета, хоть он как-то и просил отца сделать для него копию.

* * *

Роксана стояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение — темно-зеленое с золотым бархатное платье с завышенной талией, достаточно открытое декольте — ничего вызывающего — (она твердо усвоила некоторые моменты — Аслан не любит вычурности) и в то же время нарядно и элегантно... Светлые волосы заколоты в высокую прическу, и, словно небрежно выбившиеся, лицо красиво обрамляют волнистые локоны. Осталось надеть маску...

Дамир подошел сзади. Высокий, стройный. В накинутой на плечи рубашке, открывающей голую грудь — он был для Роксаны самым желанным мужчиной на свете. И в кровати был превосходен — нежный и страстный (Дамир успел понабраться опыта в своей бурной юности, не знающего ни в чем отказа), только лишь его семя не могло породить новую жизнь...

Его ладони легли на плечи девушки, одновременно и расслабляюще утешая, и заставляя собраться:

— Прости, Рокки, что разрешаю тебе пройти через это... но ты же понимаешь, лаэр из меня никакой — я ненавижу военную карьеру... Если отец решиться поменять нас с Асланом...

— Не начинай все сначала, — немного раздраженно сморщилась Роксана. — Я тоже не хочу покидать столицу. Я — не "дочь тысячника". Я не смогу, как Тесса сидеть взаперти на выселках, где не с кем даже поговорить, кроме солдатни.

— Ты неправа, — мягко возразил мужчина, — у них там один из красивейших небольших городков неподалеку — там все то же самое, что есть в столице.

— Не смеши, Дамир, слышала я про эти городки вдали от торговых путей. А что же они тогда не живут в городе? Зачем Аслану жить в крепости, когда до нее в случае чего можно добраться за два часа?

— Я не знаю, милая, — вздохнул Дамир и снова погрустнел, проведя пальцами по щеке жены, невесомо лаская, не в силах больше ничего сказать ободряющего — уже столько всего было сказано и столько пролито слез, но иного выхода не было. И все же он снова произнес: — Если бы...

— Всё, все "если бы" мы уже обсудили, — оборвала его Роксана.

"Если бы" — было слишком много — если бы они не признались, что у них не получается зачать ребенка, если бы воспользовались услугами какого-нибудь парня, не посвящая отца, если бы Дамир, в конце-концов не таскался в свое время по девкам, или хотя бы вовремя забил тревогу и обратился к Дворцовым лекарям, а не к какому-то шарлатану...

— Я знаю, что для Аслана кроме его жены никто не выглядит достаточно привлекательным, но ты обязательно справишься. Ты сегодня просто обворожительна, — ничуть не польстил Дамир, немного ревниво вглядываясь в отражение жены в зеркале.

— Я тоже тебя люблю, — произнесла Роксана, поворачиваясь к мужчине и прижимаясь щекой к его груди.

Дамир обнял ее — если бы он мог перечить воле отца, то ни за что бы не разжал объятия, но он и сам понимал, что это единственный выход. Не отца же просить... как они потом будут смотреть друг другу в глаза, почти ежедневно встречаясь? Дамир хотел погладить ее по волосам, но девушка отстранилась:

— Нет, прическу испортишь. Всё! — решительно тряхнула она головой, попробовала улыбнуться, но вышло непохоже. — Подай, пожалуйста, маску.

— Думаю, в ней тебя даже Аслан не сразу узнает, — пошутил Дамир, помогая закрепить полностью закрывающую верхнюю часть лица вычурную маску роковой женщины.

— Надеюсь, он не сочтет меня чересчур бесстыжей, а лишь легкомысленной, — пробормотала Роксана, слегка розовея. Все-таки оставлять брата мужа с мнением о том, что она просто развратная дрянь, очень не хотелось.

Трудно попытаться завлечь того, кто саму тебя не интересует. Аслан, конечно, привлекательный мужчина, но это его воспитание и увлечение своим же полом? Для Роксаны подобные отношения были непонятны, хотя извращенцы и среди подданных свекра изредка встречались, предпочитая содержать мальчиков для утех, а не девушек, но вот переспать с ним? Как только Тесса согласилась выйти за него замуж? Роксане нравилась Тесса, но сейчас она ее почти ненавидела, за то, что та стоит между ней и вожделенной целью. Все дело в том, что Роксане этот ребенок был нужен и самой, не только из-за соображений выгоды своего положения и гарантии остаться в столице. Роксана с самого детства мечтала, о том, какие у нее будут дети, как она будет ими гордится. Конечно, ей хотелось и сына, и дочку, да и вообще, чем больше детей, тем лучше, но судьба жестока... и этого ребенка, которого ей надо заполучить любой ценой, она будет любить самоотверженно и беззаветно. Много детей у нее никогда не будет, но одного она просто обязана родить своему мужу и себе... И пусть хоть от самого черта, но моральные терзания души данным поступком надо отбросить прочь! От Аслана не убудет. И никуда он от нее не денется!!!

* * *

Разговоры, слившиеся в нестройный гул голосов, громкая музыка, взрывы смеха, пестрые одеяния собравшихся — что женщины, что мужчины сегодня выглядели экзотическими птицами, порхающими по огромному великолепно украшенному праздничному залу.

Орис оттопырил маску и почесал нос — он бы предпочел подежурить вместо кого-нибудь из своих ребят, но Аслан решил, что ему одному обидно будет изображать "клоуна", какими выглядело большинство присутствующих.

Аслан сегодня пользовался успехом у прекрасной половины. Особенно часто ему приходилось танцевать с красивой девушкой в темно-зеленом платье с золотой отделкой. Правда, под маской не было видно лица (одни только губки, с которых не сходила очаровательная улыбка), но фигура и грация девушки были на высоте, и светлые локоны обрамляли ее чело красивым ореолом. Она, по определению, должна быть, диво, как хороша.

Аслан и прелестная незнакомка смотрелись просто великолепно — хищная грация варвара и легкая, летящая (словно это не живой человек, а лесная нимфа) — девушки в маске.

Многие предпочли наложить вычурный грим, до невозможности меняющий внешность, но Орис представил, как потом это безобразие отмывать, и предпочел маску, как и Аслан.

Спустя полтора часа Орис, передвигающийся по залу больше для наблюдения за обстановкой, чем для развлечения утомился. Ему так же пришлось потанцевать, но, во-первых, он знал (в силу своего воспитания) лишь несколько предлагаемых танцев, во-вторых, поврежденная нога делала из него не ахти какого танцора, а в-третьих, дамы предпочитали более легкомысленных кавалеров. Здесь лучше бы справился Сауш, который знает, что хочет услышать любая из женщин (несмотря на то, что прибывшие с лаэром бойцы не в курсе столичных сплетен и интриг), и безошибочно говорил им именно те слова и комплименты, открывающие настежь женские сердечки.

Ориса немного беспокоило состояние Дерека, который как-то уж подозрительно легко прекратил переживать по поводу увиденного аукциона рабов. Орис предпочел бы выслушать, что у парня накипело, но тот, словно и думать забыл, однако у Ориса было на душе неспокойно. Такие, как Меченый, никогда и ничего не забывают. Как бы чего не придумал и не осуществил свою вендетту, подставившись сам, и подставив Аслана, как хозяина. Прежде, чем уйти, Орис попросил оставшихся не у дел ребят, присмотреть за рабом-воином.

А сейчас мысли Ориса приняли несколько иное направление — Аслан, казалось, решил дать себе волю (что практически с ним никогда не случалось), а особенно в гостях у отца. Такое ощущение, что он решил напиться. Это тем более странно — впереди еще два дня заседаний Совета лаэров. Эх, жаль, что Тесса не поехала. При ней бы Аслан вел себя более сдержано. Правда, и шанса у других дам не осталось бы с ним пофлиртовать. Орис улыбнулся. Аслан вился бы весь вечер вокруг собственной жены, наплевав на приличия, что на балу, следует менять партнеров по танцам.

Девушка в зелено-золотом платье снова "атаковала" Аслана, и он что-то сказал ей, видимо огорчив, но она не сдалась, глупышка (неужели не знает, насколько прохладно он относится к прекрасной половине, или не в курсе, что у него дома есть "любимая девочка", которую он не променяет и на десяток таких прелестниц?).

Девушка же сделала знак слуге с подносом — взяла два бокала и подошла к Аслану, беседующему с братом. Вот Дамир (тоже под маской), наоборот, сегодня практически не пил, и отчего-то казался сосредоточенным, словно его что-то сильно тревожило и ему было не до царившей вокруг праздничной атмосферы. Лицо старшего брата Аслана тоже было скрыто маской, но это чувствовалось по его напряженно замершей спине, упрямо сжатым в тонкую линию губам.

Орис невольно сравнил их. Аслан выглядел резвящимся по весне здоровым самцом, а Дамир — властным, все еще сильным и главенствующим, но словно ожидающим, что его время вышло и претендент на власть, наконец, появится... Оба высокие, красивые, только Дамир был более сухощавым, а вот Аслан мощным и в то же время грациозным — само совершенство. Почему пришло такое сравнение про самцов , Орис не понял и, быстренько прогнал глупую мысль.

Девушка предложила бокалы обоим мужчинам. Дамир взял, а Аслан хотел было отказаться, но брат что-то произнес, и Аслан, кивнув, отпил. Видимо пили не от жажды, а за что-то конкретное. Орису издалека не было слышно, но, брат, скорее всего, произнес тост, потому что Аслан, собравшийся было отдать недопитый бокал, выпил все до капли, и Дамир сразу же отослал слугу, дожидавшегося, когда мужчины вернут пустые бокалы.

Тут Ориса снова отвлекли на какое-то время, и он потерял своего господина из вида, потом пришлось танцевать, потом провожать даму через весь зал и выслушивать похвалы его отменной выправке от ее подруг, и лишь после Орис смог вернуться к своим обязанностям — пошел разыскивать Аслана, чтобы тот был у него на глазах.

Предчувствие не обмануло Ориса. Он издалека увидел, как по залу между закончившими очередной танец гостями Правителя пробирается один из оставленных в апартаментах Аслана бойцов, разыскивая его взглядом. Орис двинулся навстречу, уже ожидая, что услышит.

Так и есть, Дерек попробовал отпроситься в город. Без пропуска его не выпустят, а то, что он просто еще раз решил посмотреть на столичные достопримечательности — в это Орис не верил. Значит, все-таки решил проведать бывших хозяев.

Раздумывать было некогда. Меченому хватит ума и ловкости совершить тайную вылазку. Орис пошел разыскивать Аслана, как назло, словно провалившегося сквозь землю, чтобы предупредить, что ненадолго оставит его здесь в одиночестве.

Аслан нашелся на одном из балконов, в компании все той же девицы в зелено-золотом платье.

Лаэр что-то с воодушевлением втирал ей про звезды, при этом совершенно игнорируя явные попытки прелестницы утянуть его с балкона. Она напрасно намекала, зябко обхватив себя руками, чтобы показать, что им нужно вернуться в помещение или хотя бы, чтобы он обнял ее. Голос у Аслана постоянно срывался, да и вообще выглядел он как-то странно — похоже ему было жарко, и он даже расстегнул верхнюю пуговицу на своем костюме. А еще периодически мотал головой, словно отгоняя какое-то наваждение, но упрямо не прекращал свою лекцию на звездную тему, и Орису это совершенно не нравилось. Он вполне понимал желание своего слегка перебравшего господина немного проветриться, но настырная девица не уходила. По всему выходило, что планов лаэра он не нарушит, если ненадолго прервет это уединение, и Орис решительно (громко топая, чтобы обратить на себя внимание), подошел.

Аслан обернулся и вопросительно уставился на своего помощника, в отличии от девушки, которая презрительно окинула ладную фигуру бойца, выразительно поджав губы, давая понять, что возмущена, но не удивлена — что еще ожидать от провинциального солдафона. Неужели не понимает, как он не вовремя.

— Господин лаэр, разрешите обратиться?

Аслан кивнул, такое ощущение, что он пытался сосредоточиться, не понимая, кому и что еще от него надо.

— Я хотел бы ненадолго отлучиться.

— Что случилось, Орис? — голос лаэра сделался более жестким. — Требуется мое вмешательство?

Вмешательство Аслана вовсе не требовалось, но его готовность сбежать отсюда, была понятна, и Орис рискнул немного пояснить, а там уже пусть сам решает.

— Это насчет одного из... бойцов, — нарочно сделал паузу Орис, надеясь, что Аслан догадается, и Аслан не подвел, словно невзначай дотронувшись рукой до щеки, не став называть при своей даме имен.

Орис кивнул.

— Да, я непременно буду! — пообещал Аслан озадаченному происходящим помощнику. — Можете идти.

— Есть! — отчеканил Орис и четким строевым шагом направился в танцевальный зал. Со стороны выглядело немного комично, если вспомнить, как сегодня были разодеты и аристократы и сопровождающие лаэров помощники на этом балу-маскараде.

А у Аслана словно что-то перещелкнуло в мозгу. Еще полчаса назад он специально на виду у всех изображал, что его мучает нестерпимая жажда, и прикладывался к разносимым слугами фужерам с великолепным легким вином (с которого, правда, тяжело опьянеть) и старался правдоподобно изобразить, что у него это получилось. Но вот потом он и впрямь почувствовал легкое головокружение и странную сонливость, словно его разморило у жарко натопленного камина. И вот в этом странном состоянии легкой полудремы, отголосков звучавших вокруг разговоров, смеха, музыки, то бьющих набатом по барабанным перепонкам, то вдруг затихающих, словно он остался в изолированном от внешней среды помещении, всплывали какие-то образы, мелькали события и лениво всплывали какие-то сюжеты о них с Тессой, когда они оставались наедине... Напрягало странное состояние блаженной истомы то мягким теплом разливалось по жилам, то ярким всплеском проносилось по переставшему слушаться телу — хотелось отдаться этим ощущениям, но он смутно чувствовал, что это что-то ненастоящее, напускное — он на балу и не нем, в конце концов, так напиться с каких-то пяти-шести бокалов легкого вина. Наверное, это переутомление... хотя, с чего бы? Ночью выспался хорошо...

Аслан попытался сосредоточиться на этой мысли, но рядом снова возникла Роксана и обратила на себя внимание. Ее стройная изящная фигурка, рука, заботливо протянутая к нему... такие плавные движения... Аслан, как зачарованный смотрел на стоящую перед ним девушку, совершенно перестав понимать, что неприлично так пялится на чужую жену, в особенности на ее губы... с проскользнувшей по ним (призывной?) улыбкой, на эту изящную белую шейку, на высоко вздымающуюся грудь, открывая чуть ли не до середины восхитительные холмики с манящей ложбинкой...

Захотелось дотронуться, накрывая их сложенными чашечкой ладонями, почувствовать восхитительно гладкий шелк кожи, жаркое тепло девичьего тела и, заласкав до стонов, когда Тесса уже не сможет...

"Черт! Тесса! А это совсем не Тесса", — Аслан помотал головой, отгоняя непрошенное видение, и мысленно поблагодарил отца, придумавшего сегодня маскарад — без маски было бы очень трудно скрыть сконфуженное выражение лица. Кажется, даже уши запылали — вот чего с ним давно не происходило... Нет, так нельзя — Роксана всего-то немного поулыбалась ему, чаще, чем другим, но, так она ему родственница, может, и правда, хочет показаться гостеприимной сестрой, а он вообразил себе невесть что, и теперь вот чуть вообще не полез домогаться. Какой позор! У него пересохло во рту, Аслан отвернулся, нервно облизнув губы, сделал несколько судорожных глотков воздуха, и рывком расстегнул начавший душить его воротник. Справа, слева, впереди — словно нарочно его взгляд натыкался на ярких разодетых людей, оголенные прелести женщин... под пышными платьями...

"Что за бред наяву?" — зажмурился Аслан, прогоняя морок. Отказывающийся соображать мозг, почему-то услужливо прорисовывал все, что находится под пестрыми нарядами... Мало того, он еще успел приметить парочку парней, смахивающих на его родственников-варваров, с отменными фигурами. Остальные мужчины как-то слегка терялись на их фоне. Привыкший к виду брутальных мужских фигур своего гарнизона, и совершенно нормально реагирующий на них (за исключением одного конкретного индивидуума), лаэр чуть было окончательно не расстроился, подавив приступ раскаяния в своем несовершенстве. Он не помнил такого, чтобы ни с того, ни с сего захотеть вот так кого-то — остро и сильно, так, что об этом, окажись он в более тесной одежде, оказалось бы известно всем...

— Роксана, извините, что-то мне не по себе, здесь слишком душно... — пробормотал он, понимая, что если останется здесь, среди гостей, то... нет, он на нее не набросится, конечно же, но и в этой пытке видеть рядом не родственницу, а объект сексуального желания, чести мало.

— Может быть, погуляем по оранжерее? — предложила Роксана.

Аслан чуть было не кивнул, мечтая сейчас оказаться где угодно, но только не здесь, но в последний момент вспомнил, чем закончилась вчерашняя прогулка, и с ужасом представил, что его ждет наедине с притягивающей его девушкой. Нет уж — он потом себе этого точно не простит, даже если она не влепит ему пощечину и не пожалуется брату на его хамское поведение...

Его взгляд, лихорадочно зашарил в поисках спасения и наткнулся на распахнутые створки балконных дверей:

— Думаю, мне лучше подошел бы свежий воздух, прошу прощения, миледи.

— Аслан, неужели Вы думаете, что я Вас оставлю в таком состоянии? — мило улыбнулась она...

— Да, но... — растерялся парень.

— Ничего страшного, здесь действительно очень душно, да еще эти маски...

— Да, — досадливо согласился Аслан, взяв прямой курс на выход из зала.

На свежем воздухе сначала словно полегчало, но потом накатило сильнее и еще более острой вспышкой, Аслан чуть было не сподобился схватиться за ширинку, но, вспомнив о присутствии девушки, сдержался. Однако не мешало бы от нее избавиться и уйти к себе. Только вот Роксана словно и не понимала, что ему надо какое-то время побыть одному.

А Аслан снова почувствовал, как вокруг него благоухает густой обволакивающий туман, дурманя голову и вызывая странные эротические видения, внутри начала зарождаться сладкая дрожь предвкушения, напугавшая Аслана уже не на шутку. С ним и раньше бывало нечто похожее, но только наедине с Тессой, слава Великим Духам. На людях обычно накатывали лишь приступы безотчетной нежности, вырывая лаэра и его жену из реального мира и погружая в их собственный маленький уютный мирок на несколько минут. Насладившись ощущением присутствия друг друга и словно успокоившись — рядом — значит, все хорошо, это чувство единения оставляло теплый след и возможность некоторое время заниматься собственными делами.

Что же за напасть такая? — Аслан в отчаянии возвел очи к небу, и, с трудом различив сквозь легкий туман в темной вышине первые звезды, обрадовался... Вот, надо хоть на что-то отвлечься. А звезды Аслан по-настоящему любил. Это в городе сложно увидеть и оценить всю неземную строгую и холодную красоту, но он несколько лет провел в полевых условиях, где лагерь для мальчиков — будущих воинов разбивали в голой степи, и вместо потолка детской спальни, над ним висел темный купол неба с мириадами созвездий, а сколько их наставники-варвары знали легенд и историй! И как он любил задачи с тем, чтобы отыскать путь по звездной карте...

Над степью редко бывают туманы — ни болот, ни озер, ни рек — зато ветер, гуляющий на раздолье, пригибая к земле легкий ковыль, кажущийся особенно в полнолуние нереально красивым морским пейзажем, удивительно схожим с мерным покачиванием волн, как в настоящем море... Аслан какое-то время даже всерьез задумывался вернуться к отцу и поступить в Академию, выбрав дополнительный курс Астрономии... но юношеское увлечение прошло — астрономом отец ему быть не позволил, зато теперь Аслан сам себе хозяин, и в Замке у него в одной из башен установлен довольно мощный телескоп — его гордость. Жаль, что сейчас редко возникает желание подняться на верхнюю площадку этой башни, но зато о звездах можно говорить бесконечно... ну или хотя бы пока не полегчает, чтобы не оказаться бестактным и прогнать девушку или уйти самому...

— Роксана, Вы любите звезды? — вдруг брякнул Аслан.

— Да, конечно, — наивно подхватила жена Дамира, надеясь, что это долгожданное романтическое начало...

Аслан разглагольствовал о звездах, периодически вцепляясь в перла балкона, чтобы переждать очередную волну непонятного наваждения и возбуждения, стараясь ни на миг не отвлечься, потому что Роксана уже намекала, что пора бы возвращаться. Но Аслан был уверен, что должно скоро полегчать — кажется, с ним такое случилось впервые — даже в юности он не упивался до состояния дезориентации в пространстве и желания тут же получить вожделенный предмет.

Приход Ориса, сообщившего, что какие-то проблемы с Дереком, несказанно обрадовал Аслана возможностью улизнуть с опостылевшего бала и затаиться до утра в своей комнате. Он только надеялся, что проблемы не серьезные. Орис вкратце успел поделиться неприятным инцидентом по поводу аукциона рабов, но Аслан лишь покачал головой, даже не стал делать Орису замечание. Хорошо, что все обошлось, но был согласен, что за парнем стоит приглядеть — как бы чего не учудил.

Но вот в данный момент упоминание о Дереке враз переключило все мысли с Тессы, со стоявшей рядом с ним Роксаны в одном единственном направлении — Дерек!!! И все, что он тщательно пытался задавить в себе все это время, понимая, что так нельзя, как-то неправильно, сейчас просто снесло единственным сфокусировавшимся и четко определившимся желанием: "ХОЧУ!"

Аслан быстро склонился, целуя руку Роксаны:

— Миледи, прошу меня извинить...

На миг ему захотелось не выпускать эту теплую трепещущую ладошку, захотелось впиться губами в эти обиженно поджатые губки, стирая с лица молодой женщины выражение капризной девочки, не получившей вожделенную игрушку. Аслан даже умилился, но перед глазами встала наглая ухмылка раба-воина и тут же, на это "изображение" наложилась четкая картинка великолепной фигуры (вид сзади) парня с изуродованным шрамами лицом.

И младший сын Правителя быстро удалился прочь, едва не сбиваясь на бег, чтобы не привлекать излишнего внимания гостей, собравшихся во Дворце.

— Аслан...— горестно прошептала обескураженная Роксана, понимая, что ее планы рухнули... но пока "приворотное зелье" все еще действует, может быть, можно что-то сделать?

Роксане захотелось расплакаться от злости и обиды на столь нелепое поведение брата своего мужа — она же ясно видела, что добавленнное ему в вино средство подействовало, и он сгорает от блуждающего по его телу желания и несет какую-то околесицу. Ну зачем это проклятое благородство так не вовремя взыграло в парне, ведь ей почему-то казалось, что если Аслан не брезгует мужиками, то ей для того что бы совратить варвара хватит и малейшего намека (тем более, если, как уверял свекр — Аслан слишком тяжело переживает разлуку с женой), он должен был уже сломаться, поддаться ее обаянию.

Нет, сама она идти за ним не может — а вот Дамир пусть сходит и отведет его куда-нибудь в тихий уютный кабинетик, а она там появится словно невзначай...

Ей очень нужен ребенок!!!

* * *

Аслан сам не знал, чего ему хочется — может быть, ледяной душ, чтобы прояснилась эта алая пелена непонятного тумана, когда пред глазами все плыло и покачивалось, искажая свою форму — маски и яркие пестрые костюмы гостей, которых Аслан все-таки умудрился обходить, не задевая и не сталкиваясь с ними, раздражали неимоверно, казались отвратительными и непонятно притягивающими — вокруг каждого из приблизившихся людей Аслан ощущал странно дрожащий и колеблющийся воздух, наполненный благоуханием дорогих духов, и возбуждения, словно каждый из встречных распространял невидимые флюиды. Только вот около кого-то из них хотелось задержаться, а от кого-то — бежать подальше, подавив рвотный позыв, и неважно, какого пола были гости — мужчины или женщины. Происходило что-то очень странное. До такой степени Аслан пока еще ни разу в жизни не напивался... Нет, было и похуже, но вот именно, что не так! Не было этого унизительного для собственного самоанализа понимания, что, ему просто необходимо каким-то образом снять это возбуждение — и почти все равно с кем, потому что восставшая плоть, чуть ли не рвет изнутри ткань плотных брюк, причиняя уже физическую боль.

Вырвавшись из душного танцевального зала, Аслан на ходу расстегнул еще несколько застежек на костюме, буквально бегом проскочил безумно длинную для него сейчас Парадную галерею, и, пугая дежуривших гвардейцев своей поспешностью, добрался, наконец, до крыла, в котором ему выделили апартаменты, мечтая поскорее оказаться в своей ванной и...

И тут его взгляд запнулся о Дерека и Ориса, стоявших в коридоре у дверей комнаты, выделенной его сопровождавшим. Черт!

Ну, видимо, это как раз тот случай, когда от судьбы не уйдешь...

Ни слова не говоря, он сграбастал удивленно вытаращившегося парня со шрамами на лице и, жестко схватив его за локоть, почти насильно поволок за собой к своей комнате. Орис так и застыл в коридоре с отвисшей челюстью, глядя им вслед.

Лаэр втолкнул Меченого внутрь, громко бухнув резной дверью, прижал его к стене, пожирая безумным взглядом и шумно вдыхая воздух. Потом хватка вдруг ослабла, Аслан вжался в плечо своего раба мокрым от выступившей испарины лбом, пытаясь отдышаться, но вместо вожделенной передышки, получил следующий приступ от такого близкого контакта с желанным телом, от запаха мужчины, сводившего с ума. Снова закружилась голова, зазвенело в ушах, потемнело в глазах, и Аслан, хорошенько встряхнув обалдевшего Дерека, плотно прижался к нему пахом, непроизвольно выстанывая:

— Дерек... чертов сукин сыыыын. Я хочу тебя! Будь я проклят... будь ты проклят... не могу больше...

Дерек таращился на своего господина, силясь понять, что происходит, отчего у расхристанного лаэра такой непорядок в одежде, отчего здорового парня трясет, как в лихорадке, отчего это дикое выражение невменяемости в расширенных зрачках? Почему приятное лицо Аслана искажено непонятной мукой не то физической боли, не то наслаждения, слишком похожего на сексуальное возбуждение, с широко раздувающимися крыльями носа, алыми губами приоткрытого рта и пламенеющим на широких скулах румянцем. Слишком близко он прижимался, слишком... и даже смысл высказанных слов дошел не сразу, сначала Дерек понял, чем именно упирается ему в живот, плотно прижавшийся к нему господин, и почему его руки уже нетерпеливо царапают плечи, еще пока не срывая одежду, но вполне обозначая свои намерения.

— Повернись, — прошептал Аслан, задыхаясь, отстраняясь на миг и расстегивая оставшиеся пуговицы на камзоле и рубашке, чтобы сорвать их и добраться до ремня на брюках...

— Что? — побледнел от возмущения Дерек.

— Повернись и заткнись, — повторил Аслан. — Обещаю — буду осторожен...

— Аслан, — попробовал урезонить разошедшегося господина Дерек. — Нет! Аслан, ты в жопу пьян, слышишь? Пожалуйста... тебе ведь...

— Молчи... молчи! Это приказ! — то сбиваясь на шепот, то почти выкрикивая, отозвался лаэр, снова толкая пытавшегося было отлепиться от стены Дерека одной рукой, а другой судорожно расстегивая ремень.

Дерек был в шоке. У него на сегодняшний вечер были несколько другие планы, а уж те, которые озвучил лаэр, никак не вписывались в собственное расписание его раба. Аслан был пьян. И от этого совершенно утратил контроль над собственным разумом и телом. Дерек даже и помыслить себе не мог, что Аслан захочет его здесь, во Дворце своего отца, зная, как тот относится к подобному явлению. И почему-то всплыл в памяти тот день, когда они с Ренальдом прибыли в Замок. Аслан тогда тоже оттянулся — был пьян и отымел бедного мальчишку так, что тот еле ходил... Возбужденный пьяный лаэр выглядел сейчас не просто отталкивающе, а омерзительно.

Тошнота подступила к горлу Меченого. Мысли лихорадочно заметались в голове, ища спасения из безвыходной ситуации. Он — раб и не может нарушить волю господина, Дерек понял — Аслан не отступится, хоть он будет непреклонно твердить "нет", хоть умолять. Аслан его просто сомнет, раздавит своим напором — крышу лаэру снесло основательно. Значит, только смерть одного из них. Но если Аслан справится, вряд ли убьет — все равно отымеет его сначала, а если раб поднимет руку на своего господина — это уже будет не бунт бойца против своего лаэра, и не Трибунал его ждет, а позорная казнь ничтожного раба...

Вся сущность парня с изуродованной щекой вопила о том, что он еще должен помнить, что такое гордость и честь свободного человека. И Дерек приял решение...

Аслан же уже справился с упрямой пряжкой и теперь снова вцепился в него, скользя по лицу парня безумным взглядом и шаря трясущимися руками по одежде Дерека, пытаясь его развернуть.

— Нууу же...

— Нет!!! — голос чуть не сорвался на визгливый фальцет, Дерек попытался отпихнуть от себя вновь наваливающегося на него лаэра, но тот словно помешался, не слыша, не желая понимать. Дерек извернулся и ударил насильника в пах. К сожалению, положение было неудобное, и даже пьяный Аслан успел среагировать — удар вышел слабым, вскользь, не остановив, а лишь еще больше разъярив варвара. Аслан всхлипнул, но тут же, пересилив мгновенную вспышку боли, налетел, навалился на Дерека, перехватывая ручищами его запястья, пригвоздив к стене, вклинил колено между расставленных ног парня, подсечкой вынуждая развести их еще шире и лишая возможности пинаться. Дерек попытался вывернуться, боднул лаэра лбом в переносицу, но взбесившийся Аслан, разразившись громкой тирадой, вместо того, чтобы хвататься за расквашенный нос, согнувшись, вдруг выпрямился и тоже долбанул Дерека головой, снизу в челюсть, отчего голова раба мотнулась назад. Меченый больно приложился об стену затылком и прикусил язык. В голове на мгновение помутилось, тут же наполнившая перекошенный рот солоноватая кровь потекла с уголков губ, но Аслана, также глотавшего кровь из разбитого носа, это не остановило — он казался сейчас монолитной глыбой, придавившей его, жалко распятого между стеной и собой. Оба тяжело пыхтели, сверля друг друга убийственными взглядами (только в зрачках лаэра еще загорелся какой-то веселый азарт), у обоих от напряжения бугрились мышцы и вздувались жилы, но невменяемый Аслан оказался сильнее, и Дерек понял, что он проиграл. Он уже не чувствовал свои побелевшие кисти, Аслан слишком крепко пережал запястья, еще один рывок и кости просто хрустнут. Как же унизительно! Если бы он хотя бы был так же пьян...

Горькая ухмылка еще больше перекосила лицо раба, обреченно прикрывшего веки:

— Отпусти, — процедил он. — Руки сломаешь... я сам...

Аслан соображал почти целую минуту, прежде, чем до него дошел смысл произнесенных убитым голосом слов. Он медленно разжал руки и отступил, на полшага, недоверчиво буравя Дерека взглядом, а тот опустил онемевшие руки, растер запястья, морщась от боли и уткнулся лбом в стену, стараясь восстановить потраченные силы. В ушах все еще стоял противный звон — кажется, он заработал сотрясение мозга. Ну и плевать, потому что терять ему нечего... Дерек облизал распухшим языком окровавленные губы, стараясь унять яростную нервную дрожь, зажмурил глаза, пытаясь избавиться от противных темных пятен, плавающих под прикрытыми веками.

— Штаны спусти... — глухо произнес лаэр, готовый засадить уже в эту вожделенную задницу (словно нарочно туго обтянутую брюками), даже сквозь ткань. Казалось, промедли он еще хоть мгновение, и он просто взорвется, истекая, только бы успеть прислониться... Единственное, что Аслана слегка охладило — ему не понравилось, что Меченый как-то весь поник, опустив плечи и сгорбившись. Вот эта готовность гордого парня смириться и покориться оказалась почему-то неприятна...

Медлить больше нельзя, Дерек судорожно вздохнул и, сгруппировавшись, с разворота врезал кулаком лаэру поддых, и тут же отлепившись от стены и отскакивая в сторону, ребром ладони по основанию черепа. Расслабившийся было Аслан, не ожидавший такого коварства, рухнул на колени и чуть не впечатался лбом в стену, но Дерек не остановился на достигнутом. Если этот варвар придет в себя, то в таком состоянии, он его просто порвет на мелкие тряпочки. Несколько быстрых касаний сильных пальцев определенных точек (Дерек молил богов только о том, чтобы не промахнуться со злости) и попытавшийся подняться Аслан оказался практически парализован, рухнув кулем на закапанный кровью красивый паркет.

— Фуууххх... — Дерек потряс отбитым кулаком (пресс у чертова варвара был не хуже доспеха), и согнулся, уперевшись ладонями в колени, восстанавливая дыхание от пережитого ужаса. Вообще-то было, отчего паниковать — возможно, изнасилование еще не самое страшное, что могло бы приключиться с рабом, но вот то, что он поднял руку на своего господина...

— Аслан, какая ж ты сукаааа, — взвыл Дерек, еле удерживаясь от того, чтобы не пнуть поверженного хозяина по ребрам.

Аслан захрипел, Дерек встрепенулся и похолодел — тело лаэра забилось в конвульсиях, он не мог не только шевелиться, но и дышать, и теперь задыхался, кожа приняла синюшный оттенок, вытаращенные глаза с полопавшимися сосудиками уже закатывались. Безуспешная попытка разорвать грудь, в которой не хватало воздуха легким, привел лишь к скрючиванию пальцев, да и то это было почти невероятно и отняло последние силы.

— Твою мать! — кинулся Меченый к умирающему Аслану. — Нет! Не смей! Придурок!

Кляня себя за безрассудство, да дурость, что в порыве уберечь себя от домогательств хозяина, все-таки промахнулся и не рассчитал, задев те, что парализуют дыхание, трясущимися руками Дерек судорожно нащупал точки, возвращающие подвижность. И Аслан забился, царапая пальцами грудь, выгибаясь, кашляя, сплевывая сгустки просочившейся в носоглотку крови, вместо того, чтобы сделать хоть глоток воздуха.

— Ах, Ааа... — захрипел он, силясь сделать вдох, и не мог.

— Аслан! Ублюдок! — Дерек обхватил его со спины, переворачивая на бок, чтобы тот не захлебнулся. — Дыши давай! Не смей подыхать вот так! Дыши!!!

Для пущей убедительности он встряхнул отяжелевшего лаэра, и Аслан, наконец, вдохнул раз, другой, начал потихоньку оживать, розовея, но его все еще сотрясал кашель. На глазах лаэра блестели выступившие слезы. Он дернулся подняться, и Дерек, вскочив первым, чуть ли не за шкирку помог ему встать. Драться и дальше ни у одного, ни у другого желания не было. Дерек вообще чувствовал, что у него ноги стали ватными — от пережитого ужаса, что он все-таки прикончил Аслана. Пожалуй, так хреново он себя еще не чувствовал со времен своего первого настоящего боя. Аслан выглядел тоже не слишком бодро.

— Пошли, мой господин, — подставил Дерек плечо пошатывающемуся, слегка очумевшему от всего этого Аслану, закинув его руку себе на плечо. — Тебе надо прилечь, и лед приложить...

— Убью! — прошипел Аслан, попытавшись вывернуться, но не удержался и чуть не завалился на Меченого, то ли нечаянно, то ли специально зажимая его шею, но только Дерек уже был готов к чему-то подобному и тут же, не щадя, впечатал лаэру кулаком под ребра.

— Оох! — согнулся Аслан, ослабляя хватку.

Дерек же выскользнул из захвата и, воспользовавшись замешательством варвара, заломил тому руку, ловко вытащил болтающийся на брюках лаэра ремень, и пока варвар в своем полупьяном, полупридушенном состоянии не сообразил, что происходит, быстро сделал петлю и спутал Аслану руки, еле успев притянуть вторую и закрепить, пока чертов варвар даже из такого положения не опрокинул его подлой подсечкой, немыслимо извернувшись, однако Дерек, падая, утянул его за собой. Рухнули на пол оба в двух метрах от двери в спальню лаэра и, замерев, целую минуту с ненавистью изучая друг друга, вдруг истерически расхохотались до нервного вздрагивания, до икоты, до выступивших на глазах слез, подвывая и всхлипывая...

— Чеееерт, больноооо, — заскулил Аслан поджимая ноги.

Дерек убрал ладони от лица, стирая истерику, и удивленно уставился на лаэра.

— Ни хрена! — присвистнул он, поняв, что вся эта возня никак не помогла Аслану избавиться от внушительного стояка, и озадаченно хмыкнул. — Мне, конечно, безумно льстит, мой господин, но, по-моему, это ненормально.

— Придурок! Я сам знаю, что ненормально!

— Если хочешь, я свяжу тебе руки спереди и ты... ну, в общем, поможешь себе сам.

— Развяжи! — опомнился лаэр. — Живо!

— Нет, все равно теперь уже за все отвечать, а так мне спокойней будет, — покачал головой Дерек, посерьезнев. — Давай, поднимайся, я тебя до кровати доведу.

— И что я буду в кровати делать?! — взорвался Аслан. — Как мне от этого избавиться?!

— Не, интересный ты какой, как ты раньше-то избавлялся? Давай, сейчас какую-нибудь девку организуем?

— Какую, млять, девку? Служанку что ли? Где ты ее сейчас будешь искать — в этом крыле одни гвардейцы да вы...

— Не, я пас, прости, мой господин — ты, конечно, мужчина хоть куда, но только, извини, не в мою задницу, — хмыкнул Дерек.

— Идиооот, — простонал Аслан, с трудом перекатываясь и пытаясь подняться (со связанными за спиной руками и сводящей с ума болью в паху это оказалось сложным маневром). — Да развяжи ты меня уже!

— Нет, — упрямо помотал головой Дерек, сгоняя веселье. Ему трудно было представить, что сейчас испытывает Аслан, но из мужской солидарности, он готов был ему посочувствовать.

Поэтому он быстро поднялся, помог Аслану встать на ноги и потащил его в спальню, из которой был вход в небольшую уборную.

Пихнув господина на кровать (отчего тот снова взвыл и обрушил страшные ругательства на голову несносного наглого раба, посмевшего так обращаться со своим хозяином), Дерек демонстративно насвистывая, стянул с Аслана обувь, высокие носки, и склонился к его поясу, приглядываясь, как бы получше стянуть с него штаны, не сильно потревожив несчастный орган.

— Советую тебе ледяной душ — и в мозгах прояснится, и от этого (тут Дерек изобразил неприличный жест согнутой в локте рукой) избавишься.

— Да стаскивай уже, хватит пялится, лекарь хренов! Я тебе и так покажу, если хочешь, — заерзал Аслан, скривившись — пульсирующая боль слегка отступила, под накатывающей волной блаженства. Казалось — только дотронься и все страдания закончатся, потому что сейчас было мучительно сладко даже просто от того, что звенящая плоть терлась о ткань штанов.

— Я не смотрю! Подними зад, — зажмурился Дерек, рывком стаскивая карнавальные штаны с прогнувшегося в пояснице лаэра.

— Точно придурок! — хохотнул Аслан, но тут же снова взвыл: — Уй! Больно, скотина! Аккуратней, оторвешь все нахрен!

— Точно, прости, постараюсь понежнее, а то госпожа Тесса меня придушит...

— Это ты правильно думаешь, — прошипел Аслан, стискивая зубы, потому что при упоминании Тессы, отступившая было боль, вернулась с новой силой. Он еще никогда в жизни не хотел ее так сильно, как сейчас...И неожиданно всплывшая картинка, когда он лишь представил, как могли бы ее нежные и страстные губки сомкнуться вокруг его плоти, вдруг оказалась последней каплей, переполнившей "чашу", и Аслан захрипел, выгибаясь, содрогаясь в болезненно-сладких муках, изливаясь прямо в нижнее белье, которое не потрудился стащить Дерек, замеревший с отвисшей челюстью...

Вот такого он точно не ожидал, чтобы единственное упоминание жены, заставило этого жеребца так среагировать...

Охренеть!

* * *

Глядя на такой бурный оргазм, Дерек даже позавидовал. Что же такого умеет делать Тесса, что Аслан только лишь при упоминании ее имени так бурно излился? У Меченого не было ни малейшего сомнения, что причиной была именно жена Аслана. Тесса... уютная, насмешливая, строгая и такая мягкая, и нежная...

Парень досадливо закусил губу и отвернулся. Почему она досталась этому варвару? Нет, то, в каком положении находится сейчас Дерек — это рабство — несмотря на все его привилегии и шикарные условия по сравнению со многими его собратьями по такому же несчастью — социальному статусу, он никогда не пожелал бы и врагу. Но если бы она могла подарить хоть надежду, что что-то может измениться...

Тесса очень хорошо к нему относилась, даже чересчур. Дерек прекрасно знал за собой черту умения как находить с любым общий язык, так и выводить из себя своей язвительностью и цинизмом. Тесса его терпела и даже рисковала связываться с ним в словесных перепалках, она первая протягивала руку помощи именно тогда, когда он в ней нуждался — неважно — в предложении ли сбежать, в том ли, чтобы отправить его в город в компании Сауша, когда Аслан даже об этом и не озаботился, или в том, чтобы пустить его на ночлег в свою палатку — какое ей дело до изуродованного раба? Или в том, чтобы поставить на место ребят, решивших устроить ему "прописку", и Коменданта, "не заметившего" этого. Да нет, тут бы он справился сам, ну, подумаешь, адаптация прошла бы не за один день — это нормально в мужских коллективах, но ее забота, о его синяках... была так необычна и так трогательна... да и вообще — а что за удовольствие было бегать с ней по улицам — и напарник из нее получился бы отличный, и подруга... Только вот не его она подруга ни в каком смысле — она его госпожа и хозяйка, чей муж имеет виды... Черт! Как же все сложно...

Огорченный парень, борясь с искушением стереть с довольного лица своего счастливого "соперника" блаженное выражение, прикрыл Асланов срам краем роскошного покрывала и пошел в уборную умыться... хотя по-настоящему хотелось просто утопиться от всего этого...

Неплохо бы еще попросить льда...

* * *

Оставшийся в коридоре Орис ругал себя последними словами, поняв, как здорово он подставил Дерека, обратив на него внимание поддатого Асана.Кажется, Меченый этого никогда ему не простит. Но благовидного предлога ворваться вслед за Асланом в комнату лаэра не находидлсь, а неблаговидного тем более — не простит уже Аслан. И что хуже, Орис пока не представлял.

* * *

Расстроенная Роксана нашла мужа и вкратце обрисовала ему ситуацию, вышедшую из-под контроля. Дамир коротко чертыхнулся и поспешил заверить чуть ли не плачущую Рокки, что постарается все уладить. Главное, сейчас вытащить брата в какое-нибудь укромное местечко, чтобы тот ничего не заподозрил. А вот для этого действительно нужен был подходящий повод — не слишком они поддерживали братские отношения... Иногда Дамир жалел об этом (как сейчас), а иногда просто ненавидел младшенького, как в тот миг, когда отец сообщил ему сногсшибательное решение по решению вопроса с зачатием ребенка. В остальное же время Дамир нейтрально относился к такому факту, что он у своего отца не единственный...

* * *

Отец Аслана в это время и не подозревал, чем закончится его затея на самом деле, прохаживаясь между именитыми гостями и не забывая приглядывать за происходящим.

Похоже, Роксана все-таки не производила должного впечатления на младшего сына. А вот сам Аслан вел себя довольно странно, если не сказать — неприлично и непривычно. Правитель хмурился, замечая, сколько раз Аслан останавливал слугу с подносом, на которых разносились напитки. Пару раз внимание отца Аслана привлекала невысокая стройная темноволосая девушка в довольно простом на фоне остальных наряде и в маске, скрывающей большую часть лица. Он даже вздрогнул, до чего она показалась похожей на Тессу. В связи с этим мелькнула какая-то интересная мысль, но тут подошел посол из Бонея* (одного из сопредельных государств, граничащих с юго-восточной территорией Энейлиса) и пришлось изображать радушие, благополучно забыв об интересной идее...

* * *

Орис все-таки выискал предлог — надо "срочно" доложить лаэру, что бойцы сменились, и на дежурство заступила новая пятерка. А заодно надо же уточнить, возвращаться ли ему в танцевальный зал, или уже необязательно?

На что он рассчитывал — непонятно, но, постаравшись справиться с волнением, он постучал. Сердце бешено бухало в груди, а воображение подсказывало Орису самые нелицеприятные картины возможного развития событий — от жаркой сцены мужской любви (которые, он еще никогда не имел сомнительного счастья подсмотреть), до банального смертоубийства, причем, зная, насколько Дерек трясется над своей драгоценной "девственностью", можно было предположить, что он будет отстаивать свою честь до смерти. Но и Аслан в таком состоянии, вполне может забыться и не рассчитать своей варварской силы. Ну и денек сегодня...

Из-за двери в один голос ответили:

— Да, войдите!

— Обождите!

Орис в нерешительности замер.

— Да входи уже, — ответили голосом Дерека.

Орис опасливо приоткрыл дверь, чтобы тут же разразиться нецензурной бранью — Дерек метнулся ему навстречу, но Орис уже заметил лежавшего в кровати в какой-то неестественной позе (неудобно подогнув руки под спину) Аслана, накрытого краем покрывала. Лицо лаэра было в крови.

Вопросительно взглянув на Дерека, он не мог решить, стоит ли его "отмазывать" или, наоборот, прибить.

— Вы что, очумели? Завтра второй день Собрания лаэров!

— Орис, не блажи, — одернул его Дерек. — Распорядись насчет льда и возвращайся — у нас тут действительно какая-то хрень.

Аслан промычал что-то невразумительное, и слегка прибалдевший помощник лаэра поспешно вышел, теряясь в догадках, что бы все это значило?

Пока ждали лед, Дерек, растормошив все еще прибывавшего в нирване господина, решил оказать ему первую помощь и отправить его смывать кровь, предварительно развязав руки, но к величайшему изумлению раба-воина, Аслан-"младший" был снова готов.

— З-знаешь, — запинаясь, произнес Меченый, — Руки я тебе, пожалуй, пока не освобожу, поднимайся.

— Прибью! — постарался сурово объявить Аслан.

— Вот и второй аргумент, — согласился Дерек. — Точно — не развяжу. Единственное — могу облегчить твои страдания — связать их спереди, — хмыкнул наглец, помогая пошатывающемуся Аслану добраться до уборной. — Ну и откормила тебя Антига, мой господин.

— Не ной, — поморщился Аслан, силясь порвать добротный кожаный ремень. — Лучше развяжи, сейчас ведь Орис вернется.

— Что нового Орис узнает о своем лаэре? — философски изрек Дерек, открывая кран с холодной водой и умывая своего непутевого хозяина.

— Что... фр... — чуть не захлебнулся Аслан в полной пригоршне, поднесенной Меченым к его лицу, и разозлился, — узнает, что я не могу соображать, находясь в таком состоянии.

— Да нет, это вполне здравая мысль, конкретизируй, что именно тебя беспокоит, ну подумаешь, напился — с кем не бывает?

— Ладно, черт с тобой — мы должны обсудить подписание соглашения о продлении действия договора о взаимовыручке, но нам не нравится пара пунктов. Они, вообще-то, многим не нравтся, но у каждого свои претензии. А мне, в любом случае, не отвертеться.

Дерек кивнул — это он понимал прекрасно — сыну Правителя не удастся остаться в стороне, даже если события, требующие этой так называемой взаимовыручки, не будут касаться непосредственно граничащих с землей лаэра Аслана территорий.

— Я не хочу подставлять своих людей, нужно серьезно обсудить слабые стороны моей аргументации против такого соглашения. Орис сказал, что у него есть соображения — он же общался с другими помощниками, кое-что удалось узнать... просто... Орис... — вдруг начал запинаться Аслан. — Оуу... Черт! Как больно! — согнулся он, и Дерек еле успел его подхватить, чтобы тот еще раз не приложился лицом — теперь уже о край раковины.

— Какая же ты сволочь, Дерек! Отпустиии, — взмолился Аслан.

— Я знаю, мой господин, и полностью разделяю твою точку зрения, не нервничай. Не отвлекайся, излагай дальше, что там насчет завтрашней речи?

Дерек покосился на перекошенную злую и в тоже время обиженную физиономию господина, и невольно испытал чувство благодарности — все-таки этот варвар — настоящий лаэр на своей земле — как бы не было хреново — в первую очередь, думает о своих людях. Не зря ребята ему так преданы.

— Что мне надо найти повод прикрыть ваши чертовы задницы! А мне херово! И думаю я сейчас... — тут Аслан повернулся, — только об одной...

Лихорадочно пылающее лицо лаэра оказалось слишком близко, и Дерек невольно отступил назад, столкнувшись с диким блеском вожделения и похоти, снова загоревшихся в глазах пьяного господина.

— Вот паскудство, — выругался раб, — сглазил!

— Дерек... — в голосе Аслана появились вкрадчивые, какие-то обволакивающие нотки.

Парень со шрамами даже непроизвольно сглотнул, пятясь еще дальше.

— Млять! Дерек, ну что тебе жалко?!!

— Ты совсем ох**л, мой господин? Обойдешься!

— Развяжиии!!!! — взвыл Аслан, кидаясь на раба, пытаясь сделать ему подсечку. Но Дерек сумел увернуться, и Аслан впечатался плечом в стену. Меченый же сзади ухватил его одной рукой за шею, другой за пояс штанов и кое-как затолкал в ванную, включил холодную воду:

— Охолонь! Ты совсем сдурел, — принялся быстро уговаривать он, поливая из лейки душа вопящего и брыкающегося лаэра. — Ну ты сам подумай, ну как я тебя отпущу? Ты же невменяем. Пожалей хоть психику ребят, Аслан! Твою мать! Они тебя уважают, и вдруг ты покажешься такой свиньей! Не разочаровывай хоть их...

— Ааа...уууу...ыыыыы... гад... — вторил ему лаэр, не слушая увещеваний и все пытался встать, но соскальзывал.

Все-таки Дерек был не слишком хиленьким, чтобы удержать такую тушу, но он уже выбивался из сил...

Хорошо, что вернулся Орис со льдом, они вдвоем немного урезонили дрожавшего, как осиновый лист, немного успокоившегося Аслана и, замотав в полотенца, отвели его на кровать. Аслан притих и выглядел несколько сконфужено...

Положение было неприятным и оба трезвых участника это прекрасно осознавали. Некоторое время в комнате висела напряженная тишина, затем Аслан снова запросился в душ, причем сам.

Орис, не слушая доводов Дерека, развязал Аслану руки, и посоветовал Меченому исчезнуть с глаз долой. Дерек, проклиная себя за глупость, уходить отказался, мотивируя тем, что если Аслана перемкнет и он снова начнет бредить — Орис вряд ли справится с ним в одиночку. Не понимая, что в таком состоянии, в каком находился опоенный афродизиаком Аслан, он сам провоцирует лаэра, Дерек остался.

* * *

Аслан стоял под ледяными струями, прислонив пылающий лоб к прохладным плитам светлого мрамора, которым были выложены стены уборной. Он пытался и всем телом прислониться, но это оказалось противно. Почему-то легче не становилось. Вроде бы и прошел пьяный угар, но вот опять глаза застилает алый туман и все вокруг подергивается странной непривычной пеленой нереальности. Воздух вокруг сгущается, превращаясь в липкую, вязкую массу, а самое главное, стояк никуда не девается... Аслан застонал, хватаясь за гордо торчащий орган — кто бы знал, как стыдно и как упоительно сладостно, как унизительно и как до отвращения тошно, но хочется, Велики Духи, как хочется куда-нибудь засодить... и лучше всего, конечно в... Дерек, чертов ублюдок...

Аслан представил, как он мог бы отыметь этого наглеца, если бы сам догадался связать ему руки, а не подставился...

Картина вышла до того четкая, что Аслан успел сделать всего несколько движений ладонью, до того, как пальцы залепило обжигающе горячее семя, даря короткую передышку (правда, Аслан на тот момент еще не знал, что передышка будет недолгой). Он чуть не загремел, обессилено опускаясь на край ванны и задев душ, который снова окатил его ледяной струей. Вот это уже было совершенно ни к чему... Аслан выругался и попробовал перключить воду на теплую, но проклятая лейка выскочила из пальцев, и громко стукнулась о дно. Ребята тут же вломились, не обращая внимание на пытающегося заправить в мокрые штаны свои причиндалы лаэра, Орис выключил воду, а Дерек накинул на дрожавшего Аслана новое полотенце.

— Давай, болезный, вылезай, еще лед надо приложить, а то завтра не пойми на кого похож будешь, — шипел Дерек, подтыкая края полотенца, чтобы оно не болтались по полу.

— Аслан, давай, под одеяло... Как же ты так? — сокрушенно покачал головой Орис. — Я же один не справлюсь...Ты можешь соображать? Надо же обсудить, у меня есть несколько вопросов...

— Н-не до в-вопрос-сов м-мне, — мотнул головой замерзший Аслан, — об-бсуди с Д-дреком...

— Сними мокрые штаны, я сухие поищу, — посоветовал Дерек.

Аслан послушно стянул мокрое белье, скатавшееся в трубочку, и забрался под одеяло. Ребята набросили сверху еще одно и обложили его подушками. Наверное, зря, потому как, буквально через десять минут, пока Орис заврачивал лед в небольшие салфетки, а Дерек искал нижнее белье для лаэра, Аслан почувствова, как возбуждение, согревая все тело, возвращается снова.

Орис уселся в кресло, вытянув ноги и устало откинулвшись на спинку, и вдруг фыркнул, давя истерический смешок.

— Что? — уставился Дерек на друга.

— Да вы оба сейчас напоминаете обезьян, мне Рен как-то рассказывал — "ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу", — заржал Орис.

Дерек не понял — он такого не слышал, а вот Аслан, представив, как он держит салфетку со льдом у переносицы, частично закрывающую глаза, а Дерек — прикладывает к подбородку, тоже усмехнулся:

— Дерек, врежь ему по ушам — нефига от коллектива отрываться — вот тогда будет полное соответствие.

— С удовольствием, — кровожадно ухмыльнулся Меченый, отнимая лед.

— Эй! — вскинулся Орис, подбираясь, — Я пошутил!

— То-то, — вздохнул Аслан, разбрасывая подушки и выпутываясь из-под одеяла.

Ему снова становилось жарко. Упоминание о Рени странным образом заставило сладко сжаться сердце и одновременно отозвалось в паху. Вот ведь — он не чувствовал к этому мальчишке ничего такого особенного, но сейчас почему-то представил, как они возились (иногда очень даже в тесном контакте, заставляя Рени смущаться), а воспоминание одного утра, когда он застал своего наложника в ванной, так и вообще обрушили целый каскад неясных и противоречивых желаний... Нет, вполне ясных и совершенно определенных! Будь сейчас Рени здесь — мальчишке пришлось бы исполнить свое предназначение — не зря же он называется "наложником". Аслану сделалось душно и дурно от таких мыслей...

— Н-да, льда надо больше, — констатировал Дерек, заметив, что Аслан снова "готов". — И к этому тоже надо привязать.

Орис скептически покосился на внушительный бугор, оттопыривающий штаны господина, и согласно кивнул:

— Предлагаю опустить в ведерко, как бутыль с игристым.

— Не, — скептически заметил Дерек, — посинеет, нафиг, и отвалится.

— Заткнитесь оба, — простонал Аслан, корчась, — Ну что ж за хрень-то?!!

— Не знаю, — пожал плечами Дерек. — Вообще-то, похоже, у тебя настал период спаривания. Мне вот интересно, это у всех варваров так?

— Я тебе что, бык племенной?!! — взвыл Аслан, швырнув в увернувшегося раба подушкой, зажимая вторую между ног. — Думаешь, я специально?

— А что, — хохотнул неунывающий нахал. — Ты и статью... и вообще, правда, быкам перед спариванием специальный отвар дают...

— Дерек, уймись, — Орис еле сдерживался, чтобы не заржать, но ему в самом деле все это очень не нравилось. — Слушай, Аслан, а может, тебя правда, опоили чем?

— Да я сам пил все подряд... и уже неделю без Тессы, никогда не думал, что мне настолько ее не хватает, — сокрушенно вздохнул Аслан, не замечая, как помрачнел Дерек, — это Бонейское, потом Уньи Блан, потом снова Бонейское игристое, потом... — Аслан пытался припомнить и представил до того отчетливо, что тошнота подступила к горлу. — А, черт!

Он поднялся, собираясь отправиться в уборную. Орис вскочил его проводить, Аслан зажал рот рукой, борясь с приступом, содрагаясь даже при одной мысли о том, сколько он всего намешал за вечер... а ведь даже не почувствовал. Даже будучи зеленым пацаном, он так не напивался, хотя свое отрочество он провел у варваров, а там за этим следили строго — нужны были здоровые воины, а не выпивохи. Не умеешь пить — не берись...

— Бедная Тесса, — вздохнул Дерек, глядя на ее жалкого мужа.

— Чего это она бедная, любая женщина позавидовала бы, — обернулся Орис, заступаясь не то за Аслана, не то за Тессу.

— Эй, вы вообще-то о своей госпоже говорите, — посуровел странного цвета Аслан (кожа бледная, в испарине, а на щеках маковым цветом горит лихорадочный румянец), выползая из уборной и обессилено падая на кровать. Как назло там приступ прошел, но едва принял горизонтальное положение — все вокруг снова поплыло и закачалось. Самое поганое, что стояк так и не проходил, что за напасть такая?

— Извини, Аслан, — тут же опомнился Орис, и показал Дереку кулак.

Тот лишь пожал плечами. Он имел в виду несколько другую причину, ну не объяснять же...

— Слушай, Орис, а ты когда-нибудь слышал, чтобы алкоголь настолько сильно действовал на потенцию? — попытался ухватить какую-то мысль Дерек.

— Знаю, что тормоза отключает. Что у трезвого на уме — у пьяного на языке, да и действия свои плохо контролируют. А где граница, когда перестают понимать, что так уже неприлично и та, когда уже и хотел бы, да теперь 'не встает' — хрен его знает?

— Слушайте, заткитесь оба, без вас тошно, — Аслан перевернулся на бок, пытаясь хоть как-то облегчить свое состояние, но стало только хуже, он снова поднялся:

— Не ходите за мной... Орис, лучше объясни Дереку, какая у нас фигня с договором выходит...

Парни переглянулись и кивнули, но все же напряженно посмотрели вслед лаэру, готовые вскочить, если его поведет в сторону. Но Аслан сумел добраться до уборной самостоятельно, и вскоре снова послышался шум воды.

— Ну что там у вас? — Дерек сосредоточился. Нельзя сказать, что он был уверен, что сумеет вычленить что-то, что не углядели Аслан и Орис, но доверие этого чертова варвара почему-то льстило, и было бы очень обидно для самолюбия Дерека не оправдать надежды господина.

Меченый бесился — так одновременно и ненавидеть своего хозяина, и почти преклоняться перед ним (все-таки Аслан был слишком яркой, неординарной личностью) — выводило парня из себя. У Дерека не было близких друзей, лишь приятели. Пожалуй, к более близким, он мог бы отнести Рени и Ориса, которые терпели его мерзкий характер... А вот настоящим другом Дерек выбрал бы Аслана... несмотря ни на что... только это смешно — Аслана даже не из-за его положения лаэра, многие хотели бы иметь в друзьях — это не удивительно, власть обычно портит людей, но только не в этом случае. В Аслане было слишком много правильного с точки зрения общечеловеческих ценностей. Но дружбы не будет — не бывает дружбы между рабом и господином... и еще Тесса... А жаль...

Аслан же в это время, стоя под прохладными струями, снова потихоньку пытался соображать. Раздумья были отнюдь невеселые.

Дерек, гаденыш, ухмыляется, глядя на его состояние, а ведь это и впрямь унизительно. Аслан всегда был примером для своих подчиненных, и с Орисом их свела судьба уже давно, не зря он выбрал своим помощником малограмотного бойца (спасибо, Рени — он подтянул его в этом плане), а по части военной карьеры — таких, как Орис, еще поискать. Здесь он соображал очень хорошо, замечал малейшие нюансы и не раз давал дельный совет. Кроме того, Орис очень хорошо чувствовал людей, может быть, был несколько косноязычен в разговоре, но вот составить психологический портрет и угадать, что чувствует человек, его слабые и сильные стороны — в этом на Ориса можно было положиться полностью.

Аслан был рад, что Тесса тоже это ценила. Не зря она именно Ориса попросила взять негласное шефство над Ренальдом. Скорее всего, именно благодаря ему и удалось адаптировать пацана в крепости, чтобы и большинство остальных бойцов относились к наложнику более лояльно, а некоторые даже с уважением, правда, граничащим со снисходительностью, но все же, не станут его обижать.

Рени... светлый чистый мальчик... Аслан вздохнул, представив его и Тессу и понял, что мысль правильная... Хоть и не привычная. Самоудовлетворение варвар вовсе не считал чем-то постыдным, поэтому легко справился вновь, но на душе все же было муторно. Этим, как ни крути все же лучше заниматься в одиночестве, а не позволять другим слышать (хорошо, хоть дверь прикрыта, потому что приспичило так, что он готов был выступить и показательно...)

Дерек, скотина... Он сводил с ума и не давал спокойно мыслить и даже дышать в его присутствии было тяжело, до чего хотелось именно его... Что в нем такого? Ну что? Тем более теперь... У Аслана даже мелькала мысль предложить ему поменяться ролями, потому что после объяснения с Тессой наутро, когда он жестко попользовал Рени, Аслан впервые всерьез задумался о том, а какого это быть снизу?

Сам он никогда снизу не был. Аслан подозревал, что если бы отец так и оставался лаэром, а не сделал ошеломляющий кульбит, взлетев до статуса Правителя, родственники по материнской лини обговорили бы условия с его отцом, по которым он остался бы среди варваров, наследуя вождю (даже несмотря на то, что у его дядьки к тому времени родился свой сына, для варваров такое родство — сын сестры, было равным по значимости своим детям). Он — младший и ничего не смог бы наследовать в Энейлисе, в отличии от Дамира. Пока отец был просто одним из лаэров (пусть даже и дальним родственником Правителя), то ему светило бы — самое высшее — быть старшим в сотне в мирное время... Или идти наемником, пытать счастья где-то за границей, хотя вряд ли бы отец отпустил. Дамир никогда не проявлял зачатки лаэрства. Из него наследник хороший получился именно что в столице, среди политических игр, а никак не на приграничных землях.

* * *

В свое время самыми страшными недругами для Энейлиса были варвары, и то, что отцу удалось заключить такой выгодный договор о перемирии, да еще и подтвердить его браком, воспринималось многими, как чудо. Отец, действительно, очень любил мать Аслана, вот только к сыну, воспитывающемуся вдалеке от дома и в рамках чужой культуры, относился весьма прохладно. Аслан его не упрекал и давно уже вырос из того возраста, когда мальчишкам очень нужно отцовское одобрение. По этому поводу у него не было комплексов.

Причем, причиной тому было даже не то, что его отец, поддавшийся на уговоры его матери (дочь вождя, отданная в жены нужному союзнику, не смотря на то, что ее такой вынужденный брак был достаточно счастливым, все же хотела, что бы ее сын часть своего детства и отрочества провел у ее родственников и научился всему, что должен уметь мужчина-варвар), обговаривал буквально каждый пункт того, чему его должны научить. А также, что Аслан ни при каких обстоятельствах не должен делать. И уж этот вопрос — о том, что его сын никогда не должен оказаться снизу (ради этого он даже соизволил признать, что знает о некоторых обычаях своих соседей, которые в другой ситуации просто игнорировал, предпочитая не замечать), тем более обговорил с отцом и братом жены, который непосредственно и занимался Аслановым обучением. Просто к тому времени, когда кроме воинской науки и способов выживания в непростых условиях, пришла пора узнать кое-что из того, что следует знать об отношениях мужчин и женщин (с пацанами-то ясное дело, уже обсуждали), а, тем более, что существует и еще одна возможность в суровом мужском коллективе не сойти с ума от спермотоксикоза, особенно, когда в крови бушует адреналин, а драка закончилась, Аслан уже прочно завоевал право быть сверху. Его заслуги в реальном боевом походе были неоспоримы. Ровесники с ним не связывались, да и те, кто постарше, уважали силу, ловкость, выносливость и недюженные способности лидера — не даром в его жилах текла кровь вождей.

* * *

Аслан тяжело вздохнул, попытался собраться с мыслями, но короткое облегчение снова проходило... Это уже походило на приступы при сильнейшей простуде, когда температура ненадолго отступает под воздействием целебных настоек и других процедур, но пик, переломный момент, еще не наступил и все тело ломает, ненадолго бросая в озноб, но потом снова лихорадит, и ты бредишь в полусне, полуяви, не в состоянии отличить одно от другого.

Может быть, Дерек... нет, на то, что бы оказаться снизу Аслан пойти не мог, против этого бунтовала все-таки его гордость лаэра и воина. И это не столько ханжество, а именно тот вбитый с детства закон — заниматься однополым сексом можно и при определенных обстоятельствах даже нужно, но! Это строго добровольно и только лишь по заслуженному праву — кто сильнее, тот сверху, а кто оказался менее удачлив — представлен в роли Добычи для Зверя. Это часть воспитания — хочешь быть сверху — дерзай, докажи, что можешь... Правда, как ни странно, некоторые (пересчитать по пальцам) предпочитали оставаться Добычей, не стремясь становиться Зверем. Тогда Аслану было странно, но парни лишь ухмылялись, и говорили, что ему это не суждено понять. Почему, так и не объясняли, отсылая к дяде, а тот лишь отмахивался, уверяя, что вождь не должен мыслить, как Добыча. Вождь — всегда — Зверь, и ему — лучший кусок.

Аслан терялся. Ни один из 'Добычи' не выглядел хлюпиком или тем, кого принудили, ни один даже отдаленно не напоминал тех стройных жеманных мальчиков, каких продавали в качестве наложников, по определению обязанных оказаться снизу... И, кажется понял это только теперь, когда до звона в ушах, до красных кругов перед глазами захотелось отыметь только одну задницу, потому что к ней прилагалась наглая рожа, кажется, не способная унывать ни при каких обстоятельствах, и острый язык, который тоже иногда хотелось укоротить... а еще он был почти таким же, как сам Аслан... Находись среди варваров, Дерек, скорее всего, тоже бы чаще оказывался верхним... но почему-то представить его с кем-то другим Аслан не мог. Это его Добыча!!! Которая не хочет быть ни Добычей, ни Зверем...

'Точно сволочь, эгоист', — чуть не всхлипнул Аслан и тут же опомнился — что он совсем очумел что ли? Еще не хватало сопли распустить — и так уже падать ниже некуда.

Да, Аслана иногда думал, что действительно не будет зазорным оказаться снизу, но только в двух случаях — его партнер сильнее или же он не просто захочет его отыметь, как в случае с Дереком, но и полюбит его. Про любовь между варварами-мужчинами Аслан ничего такого не слышал. И Меченому не повезло, ни в одну из этих категорий он не попадает.

А самым поганым было то, что Дерек видел его слабость и позволил себе ею воспользоваться, носился с ним, как с малым ребенком, увещевая и пытаясь вразумить. Орису Аслан еще мог бы простить такое, но не Дереку... Не рабу... как жаль, что он не встретил его раньше... могли бы стать друзьями... могли бы, но кому нужен 'озабоченный' друг. И это Аслан тоже не мог простить своему рабу, в глазах которого мелькало не только уважение, но и холодное презрение... Чертов Меченый! Отпустить его? Выгнать на все четыре стороны, или продать от греха подальше? Нет, продать нельзя — слишком гордый парень не заслужил такого, но выгнать и отказаться от сомнительного удовольствия питать и дальше надежду, что тот сам когда-нибудь согласиться унять нестерпимый жар, воплотить дурацкую мечту лаэра... тоже нет... кто же кого больше мучает...

Аслан выбрался из душа, прошел в комнату, стянул в очередной раз мокрые штаны, прилипшие к его телу второй кожей, и забрался под одеяло. Он был опустошен и морально, и физически. Дерек молча поднялся и принес ему сухое белье, а Орис лишь ободряюще кивнул — ничего, пробьемся...

Хотелось провалиться сквозь землю, но Аслан лишь глубже зарылся под одеяло, загородив даже пылающее лицо... Надолго ли теперь хватит передышки, если присутствие в комнате этого раба, заставляет трепетать ноздри как на предстоящей охоте... Кто он теперь сам? Зверь или Добыча? Кто расставил капканы? Как он умудрился попасться?

— Хреново выглядишь, мой господин, — сообщил Дерек. — Все-таки, похоже, тебе не стоит столько пить.

— Я и сам знаю, пожалуй, теперь завяжу... а вот это бы точно завязал сегодня... — откинув одеяло, устало кивнул лаэр, указывая вниз...

К великому изумлению всех троих, новые штаны Аслана снова совершенно однозначно оттопырились в паху...

Дерек почесал переносицу, словно размышляя и находясь в неуверенности, правильно ли он поступает, но все же решился:

— Ща приду, — пообещал он поднимаясь.

Аслан вскинулся — желание прогнать раба и желание приказать остаться всколыхнулись разом, и удержало лишь то, что лаэр был уверен — Меченый вернется.

* * *

Дерек вспомнил про чудо-средство, прикупленное им в аптеке Виндора. Он его приберегал для обратной дороги, но кажется, придется пожертвовать сейчас. В крайнем случае, предъявит лаэру утром счет, если Аслан не опомнится и не предъявит 'счет' ему.

Дерек был далеко не глупым парнем, и понимал, что для уязвленной гордости и самолюбия лаэра слишком унизительно было такое положение, в котором его застали раб и помощник, и ему никак не отвертеться от наказания за свое непослушание, дерзость, и за то, что он стал свидетелем этой слабости своего господина. И самое страшное, к удивлению Дерека, была не смерть, не показательная порка, а возможность того, что его просто отвезут обратно на тот аукцион... Аслан... а ведь Аслан сможет так поступить, прекрасно зная, что его больше ничем не проймешь... Лучше уж...

Дерек мотнул головой, отгоняя свой кошмар, распахнул дверь и чуть не налетел на Дамира, в первый момент даже не поняв, что перед ним не Аслан. Все-таки братья были чем-то неуловимо очень похожи.

Мысли лихорадочно заметались в голове раба-воина. Пусть это и родной брат Аслана, но, судя по некоторым дошедшим до него слухам, братья не то чтобы не ладили, а просто игнорировали друг друга. С какой целью заявился этот тип сюда в такой час — непонятно, но видеть ему Аслана невменяемым совершенно необязательно.

— Прошу прощения, милорд, — как можно мягче произнес Меченый, — но Вы не можете войти, — и в подтверждении своих слов, плотно прикрыл за собой дверь, оказавшись преградой перед ней для слегка опешившего от такой наглости старшего сына Правителя.

Дамир вопросительно вздернул бровь, не утруждая голосовые связки, высокомерно давя взглядом наглого солдафона, но на Дерека это не произвело должного эффекта. Максимум, он соизволил объяснить:

— Лаэр Аслан никого не принимает. Он нехорошо себя чувствует — этот душный танцевальный зал, слишком громкая музыка, чрезмерная дегустация чудесных вин из подвалов Дворца Вашего многоуважаемого отца... — "доверительно" сообщил он.

И Дамир мог бы повестись, если бы Дерек догадался вложить в свою проникновенную речь хоть немного раболепия и учтивости, но он просто констатировал факт. Взгляд Дамира пообещал прихвостню Аслана много неприятностей, но видно до отцовского было далеко (надо на досуге порепетировать), а Аслану этот наглец с изуродованной физиономией был либо слишком предан, либо братец чем-то еще пугал своих людей, отчего тот не боялся кары наследника, а опасался гнева своего господина.

Дамир поморщился — как вообще Аслан додумался привести его в столицу в своей свите, что, неужели у него из целой сотни не нашлось двадцатки ребят с нормальной внешностью. Но 'эта свинья с драной рожей' стоял на своем, то есть застыл в дверях изваянием.

Дамир оказался чуть выше, и сейчас, буравя этого шута царственным взглядом, выглядел очень внушительно, но сам старший сын Правителя с тоской понимал, что он не представляет реальной угрозы для натренированного бойца, и не обманывался — силой здесь ничего не добьешься — не звать же на помощь гвардейцев.

— Послушайте, мне очень надо переговорить с моим братом. Вы хоть представляете, кто перед Вами, — раздраженно попытался он решить дело мирно. — Когда Аслан узнает о Вашем неподобающем поведении, а он узнает! — пригрозил Дамир, — Вы сильно пожалеете.

Дерек вздохнул с сожалением. Дамиру было не понять, что парень и так представлял себе, что утро у него будет нерадостное (когда Аслан придет в себя), но почему-то решил, что этот снисходительный вздох относится к его персоне.

— В конце концов! Вы забываетесь, — взорвался Дамир. — Вы гости — в моем доме!

Дерековы зрачки сузились и полыхнули гневом (странно, но почему-то стало обидно за Аслана, хотя формально Дамир был прав), однако голос был так же бесстрастен.

— Еще раз прошу прощения, милорд, но приказ есть приказ. Люди нашего лаэра его приказов не нарушают, и, поверьте, мы все очень ценим радушие, с которым принимают нас во Дворце Правителя, — уколол Дерек. — Я Вам повторяю, лаэр Аслан не может никого принимать. Он позволил себе слишком много излияний, и я это сообщаю Вам только потому, что Вы являетесь его родственником. Посторонние бы ограничились простым отказом, без объяснения причин, — отчеканил он.

— Ах ты, дерзкий сопляк! Ты еще пожалеешь, — пообещал Дамир, круто разворачиваясь, и еле сдерживаясь от желания дать этому ублюдку по морде. Но, во-первых, Дамир слуг не бил... да и этот нахал, непонятно чего возомнивший о себе, вряд ли позволит, чтобы его унизили. Причем, сдачи, конечно, не даст — соображает ведь, против кого выступил, но и увернется с легкостью, а покрасоваться "ветряной мельницей", лупя руками по воздуху — это только позабавить этого, да гвардейцев, стоявших в конце коридора, усиленно пялящихся перед собой, делая вид, что ничего не слышат, а сами, наверняка, прислушиваются к их разговору. Пожалуй, надо сделать так, чтобы они больше не появлялись здесь. Придется им в дальнейшем нести службу где-нибудь подальше от Дворца...

Единственное, что Дамира утешало, если Аслан в самом деле пьян — то это не самый удачный день для зачатия здорового наследника, ладно, будут еще дни... Придется рассказать отцу... или подождать до утра и попробовать еще раз...

* * *

Странно пахнущее средство, разведенное Дереком в стакане, подействовало не сразу. Орис, правда, вообще возражал против подобного эксперимента, но Дерек сам отхлебнул для того, чтобы остальные поверили, что это не отрава. Аслан же готов был провалиться сквозь землю, и мысленно пообещал утром оторвать этому гаду яйца "за все хорошее". И за то, что Дерек о нем такого мнения, что ему требуется подобное успокоительное (впрочем, его трудно за это обвинить, особенно в свете последних событий, но все равно обидно), и за то, что собирался провернуть такое дело за его спиной, и за его насмешки — ну хоть бы каплю раскаяния увидеть на наглой роже...

Сейчас, по прошествии еще пары часов, Аслану уже было гораздо легче, теперь он уже просто, то истекал потом, то дрожал в ознобе, без сопровождения постыдного доказательства его мужской состоятельности.

К утру измученная и уставшая от перепадов 'настроения' Аслана троица, так и повалилась спать, кто где. Аслан, в очередной раз вылезший из ванны, уже не стесняясь своей наготы (сухое нижнее белье, в котором он так и залезал под ледяные струи воды, закончилось, а выходные брюки решил поберечь — да и чего уж теперь стесняться...). Аслан рухнул в изножии кровати, отпихнув босую ногу разметавшегося по подушкам Дерека (тот, в очередной раз, помогая своему господину выбраться из ванной, намочил и штаны, и обувь с носками, но штаны категорически отказался снимать, для того, чтобы просохли... наверное, он прав — так меньше опасения для самого раба и меньше соблазна для лаэра). Как Меченый вообще оказался в его кровати, Аслан вспоминал смутно — кажется, он сам велел ему отдохнуть, а потом должна была настать очередь Ориса, которому тоже следовало бы хоть немного поспать. Пока же Орис пристроился в кресле. Все трое сошлись во мнении, что не стоит посвящать еще кого-то из ребят в интимные подробности сегодняшнего вечера. Трое — это и так слишком много для репутации Аслана.

За дверью теперь неотлучно находился кто-то из парней Аслановой сотни, во избежание, так сказать, ненужных визитов лаэрской родни.

Дамир через пару часов предпринял еще одну попытку, и Аслан запаниковал. Что это брату неймется?

Он подозревал, что старший брат очень хочет выяснить, с какого это перепуга Аслан напился и весь вечер приставал к его жене? Здравые же мысли периодически проскальзывали короткими вспышками в воспаленном эротическим бредом мозгу лаэра, и он понимал, что его состояние сейчас не вызовет доверия, и совершенно глупо оправдываться и рассказывать о том, что это Роксана его преследовала. А потом, как вообще сказать такое брату, с уважением и любовью относящемуся к своей жене? Даже жалко его, хотя Дамир вряд ли его пожалеет, только бы отцу не наябедничал...

Орис и Дерек полностью разделяли его опасения, когда лаэр попытался более-менее прояснить свою позицию. Аслану было жутко неудобно перед собственными бойцами (особенно перед Орисом). Интуитивно варвар чувствовал, что Дерек его лучше понимает, и был даже немного благодарен Меченому, за то, что тот не забывает отпускать ехидные замечания, не позволяя ему скатиться к полному самоедству и презрению к своей персоне, но все равно ужасно унизительно чувствовать себя беспомощным и до отвращения развратным.

Аслан то просил, то приказывал, им, невольным свидетелям постыдной слабости, все это забыть как страшный сон, и ни под каким видом не проболтаться остальным ребятам, и варвара совершенно не успокаивали клятвенные заверения, что и Дерек, и Орис унесут события сегодняшней ночи с собой в могилу.

Особенно господина убивала Дерекова предосторожность (покупка средства), и никак не давало Аслану успокоиться — ну как этот недоумок решился на такое? Как? Неужели он настолько разочаровался в своем лаэре, что позволил себе усомниться в его порядочности и озаботиться своей безопасностью? Следовательно, он для Дерека — полное дерьмо и ничтожество. За одно это следовало бы наказать.

Аслану было горько... Он-то надеялся, что Дерек может стать другом, а Меченый, оказывается, просто презирает его (что, впрочем, теперь неудивительно), и получается, что он вообще его предал — а вдруг это средство небезопасно?

'Скотина неблагодарная... И снова ухмыляется, гаденыш, даже во сне...' — Аслан покосился на мирно посапывающего Дерека, и тяжело вздохнул — выкинуть бы его с кровати, но сил уже ни на что не осталось, и Аслан покорно прикрыл глаза — все разборки утром — спать осталось всего-ничего...

26.

Роксана шла по коридору выделенных Аслану апартаментов, жутко нервничая. Пока отцу не решились говорить, что ничего не получилось. Дамир был чертовски зол на какого-то дерзкого нахала, не пропустившего его к брату, и грозился устроить ему 'сладкую' жизнь, на что Рокси, не решаясь сделать выводы вслух, все же отметила — Дамир просто завидует брату, что у него такие преданные люди.

На ней сейчас был легкий соблазнительный пеньюар, под точно такой же, только непрозрачной накидкой, скрывающей ее лицо, которая вряд ли могла обмануть внимательные взгляды гвардейцев — все-таки особенности фигурки и походку трудно изменить. Но она надеялась, что этим утром дежурят надежные люди, и максимум — это доложат Дамиру или его отцу, что жена старшего сына зачем-то наведывалась к Аслану.

Роксана с огромным удовольствием отказалась бы от этой затеи, но другого шанса ей не оставили.

Неожиданным препятствием оказался здоровый бугай, стоявший на страже покоя рядом с Аслановой комнатой. Вот это оказалось неприятной новостью. Дамир надеялся, что к утру там уже никого не будет. Интеллект на лице парня не так, чтобы очень бросался в глаза, но похоже, что без приказа господина или его приспешников, он ее все равно не пропустит.

Роксана закусила губу: она рассчитывала, что заведет разговор о том, чтобы Аслан молчал о ее повышенном интересе к его персоне — вроде бы она пришла извиниться за недостойное поведение. Ну, а дальше — дело техники — в знак примирения или же просто, Аслан с похмелья, наверняка, не откажется сделать глоток-другой вина, чтобы прийти в себя, и вполне возможно, что афродизиак все еще действует. А если нет — значит, она исхитрится и снова незаметно добавит любовный напиток в его бокал... но вот этот амбал портил все планы....

Роксана выросла среди аристократии, где женщины имеют право показывать слабость и нередко пользуются подобным преимуществом в собственных интересах. Она очень сомневалась, что Тесса хоть раз позволила себе упасть в обморок, но надеялась, что у этого парня хватит ума догадаться, что с девушками подобное может случиться, и попробует оказать помощь.

Как она и предполагала, парень напрягся, но на ее просьбу, пропустить к лаэру Аслану, ответил категорическим: 'нет', мотивируя тем, что 'он не может нарушить приказ своего господина'.

Расстроенная Роксана изобразила коронный номер — почти классически упала в обморок, причем так удачно — практически на руки охранника. Тот от неожиданности и растерянности чуть было не позволил ей приземлиться прямо на пол (не зная, имеет ли он право хватать чужих женщин), но в последний миг все же подхватил, бессвязно зашептав в панике:

— Госпожа, миледи... госпожа, что с Вами? Вам плохо? Позвать кого-нибудь?

Рокси надеялась, что он оставит ее, чтобы сбегать за помощью, но этот дуралей подхватил ее на руки, как пушинку, и поволок по коридору, громко топая ножищами. Роксана представила себе, какая паника сейчас поднимется среди гвардейцев, пока еще просто созерцающих сюрреалистическую сцену, не двигаясь с места, и решила, что срочно пора 'приходить в себя', а то ведь так и утащит от вожделенного объекта, да еще и соберет зрителей.

— Воды... — прошептала она.

— Да, да, сейчас, — закрутился он на месте, соображая, где быстрее взять этой воды.

Роксана мысленно обозвала его еще несколькими нелестными эпитетами и подсказала:

— Прошу Вас, оставьте меня. Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел... Я побуду здесь, а Вы принесите воды, умоляю...

Парень сообразил, аккуратно опустил драгоценную ношу на одну из мягких банкеток, редко расположенных вдоль стен, и помчался по коридору к двери в какую-то комнату — видимо там ночевала свита лаэра, его отряд.

Едва за парнем захлопнулась дверь, Роксана проворно вскочила и бросилась в комнату Аслана.

Зрелище ее поразило до глубины души — в кресле, в неряшливо расстегнутой рубахе спал Асланов помощник, который крутился с ним и в зале на балу-маскараде, а в господской кровати — какое-то полуголое страшилище (Дерек как раз лежал на правой щеке, и видна была только левая, с уродливыми шрамами) правда с шикарной фигурой, а сам Аслан ничком лежавший в ногах этого страхолюдина, был совершенно голый. Вся эта живописная троица сотрясала шикарные апартаменты младшего сына Правителя молодецким храпом. Чем они занимались всю ночь?!! Неужели?...

У Роксаны ослабли коленки от гадливости к возникшему предположению, и к горлу подступила тошнота. И вот с этим ублюдком она должна лечь в эту оскверненную мужеложеством кровать? Нет уж, этот мерзкий варвар не будет тыкаться своим детородным органом в то, что она бережет только для собственного мужа!

Роксану и в самом деле замутило, и она отступила назад, придерживаясь рукой за дверной косяк. Но потом все-таки заставила себя выйти в коридор и, прислонившись спиной к стене, прикрыв глаза. Затем девушка глубоко вздохнула, отлепила себя от стены и отошла, присев на ближайшую банкетку. И этим очень озадачила вернувшегося со стаканом воды парня, уверенного, что он оставлял ее в другом месте.

— Благодарю, — кивнула Рокси, сделав глоток (вода и впрямь понадобилась — до того на душе стало мерзко). — Как Вас зовут?

— Волош, госпожа, — послушно ответил парень, любуясь бледной красавицей, которой пришлось скинуть накидку, чтобы попить воды.

— Волош... — трогательно дрогнули ресницы прелестной девы, — прошу Вас, пусть никто не узнает, что я здесь была, пообещайте мне...

— Клянусь, госпожа, — как завороженный повторил парень, не в силах отвести взгляда от прекрасного светлокудрого создания.

Он никогда не видел Роксану и не знал, кто это перед ним, но твердо решил не выдавать девушку, которой зачем-то понадобился Аслан — все равно ведь она не добилась своего, так пусть же это останется ее маленькой тайной.

— Вас проводить? — услужливо предложил он, помогая ей подняться с банкетки.

— Нет, благодарю... помните, Вы мне обещали... — и добавив чувствительной хрипотцы в голос, проворковала, — Волош..

— Я помню, госпожа... — с дебиловатой улыбкой застыл поплывший от такого внимания парень, глядя ей в след...

* * *

Докладывая о своем провале, Роксана не преминула озвучить картину, предназначенную не для слабонервных, хорошо воспитанных девушек, не знакомых с особенностями варварской культуры, со слезами на глазах в истерике поведавшей мужу и его отцу про отвратительное зрелище мужеложцев — еле ее успокоили.

Отец был в ярости, но все-таки решил подождать немного, велев разбудить стервеца, и сообщить бесстыжему отпрыску, чтобы привел себя в надлежащий вид и через час появился у него.

* * *

Дерек, словно почувствовав, что за дверями в коридоре что-то происходит, внезапно проснулся, пытаясь сообразить, где он, и когда вспомнил, опрометью выскользнул из хозяйской кровати, облегченно вздыхая — в стратегически важных местах ничего не болело, да и штаны, практически высохшие к утру, были застегнуты... но вот вид обнаженного лаэра его встревожил не на шутку. А потом нахлынули воспоминания о бессонной ночи, о том, что он позволил себе по отношению к Аслану, к своему хозяину, и парню резко поплохело.

Осторожно укрыв сонного господина краешком одеяла, Дерек схватил рубашку и растолкал Ориса, сообщив, что он уходит в комнату к бойцам. Хмурый спросонья Орис не возражал, понимая, что Аслан проснется не в лучшем расположении духа.

Волош, поклявшийся сохранить визит прекрасной незнакомки в тайне, сдержал свое слово, и этим здорово подставил своего лаэра, который не мог понять, с чего это посыльный отца позволяет себе быть таким надменным и желчным, передавая приказ явиться к Правителю, как только его младший отпрыск соизволит привести себя в порядок.

Кутавшийся в одеяло Аслан, хмуро посмотрел в след посыльному, и недовольно поморщился от звука захлопнувшейся за мужчиной двери.

Орис невесело усмехнулся:

— Ну и рожа... Отец тебя прибьет!

— На себя посмотри, — огрызнулся расстроенный Аслан, понимая, что Орис прав.

— Жаль, что сегодня маска не к месту на собрании, она бы тебе очень подошла, мой господин...

— Орис... — Аслан скинул одеяло и вдруг явственно представил, что вчера здесь в этой комнате творилось — то, как он в пьяном угаре домогался Дерека, то, как они сцепились с ним, свой унизительный стояк, свидетелем которого стал раб и первый помощник... То, как Дерек его вырубил и связал, то как он умолял их не рассказывать никому об этом позоре... И омерзение к самому себе, и злость и обида на подчиненных, и отдельно взятого раба в частности, огненной лавой растеклась в животе, отравляя желчным ядом.

Только вот, если перед Орисом было нестерпимо стыдно, Дерека хотелось придушить — удавить, заставить забыть, отомстить... Из-за всего этого перед Меченым было не то, что совестно — невозможно дышать... Кто он, лаэр, после этого? На какое уважение и понимание со стороны раба он может рассчитывать, если показал себя так... И ведь, наверняка, чертов зубоскал будет теперь отпускать презрительные реплики (вряд ли при других — все-таки дал слово), но видеть в глазах мужика, от которого сносит крышу, одновременно насмешку и жалость — невыносимо. Варвар сейчас был просто взбешен, и эта злость затмевала все неприятности, которые сулила Аслану встреча с отцом.

— Слушай, Орис...

— Забыли, Аслан, — без дальнейших объяснений понял Орис. — Ты собирайся, а я распоряжусь насчет завтрака.

— У меня особые пожелания, пусть слуга зайдет ко мне, — бросил Аслан, хищно прищурившись. Он еще точно не знал, как себя поведет, но изо всех сил пытался обуздать дикое желание пойти и наказать Дерека как полагается за неповиновение своему лаэру, и недопустимое отношение раба к господину...

— Хорошо, — кивнул Орис, выходя.

Для начала — душ... а дальше ... Аслан от всей души впечатал кулак в стену. Боль в костяшках пальцев слегка оттянула на себя часть неконтролируемой злости и досады, но все равно было слишком гадко...

* * *

Дерек был мрачен, прекрасно осознавая, что утро принесет немало разнообразия, и будет, скорее всего, для него одним из поганейших, стоит только Аслану проснуться и вспомнить, как он вчера опозорился.

Парень сходил в душ, переоделся, а вскоре пришел не менее мрачный Орис, избегавший смотреть Меченому в глаза. Он не знал всех подробностей, но и того, что происходило при нем, было достаточно, чтобы понять, что Аслан это все просто так не оставит. Дерека было искренне жаль, но сочувствие рабу-воину было не нужно, а реальную помощь товарищу, чтобы противостоять Аслану и лезть к нему с советами в таком настроении, в каком находился сейчас господин, не стоило. В конце концов, Дерек — раб, и хозяин вправе сам распоряжаться его судьбой.

Орис сам испытывал чувство вины перед парнем со шрамами, но пришлось сохранить нейтралитет... Вообще с этой дурацкой затеей с приобретением рабов, Аслан несколько изменился и привнес сумятицу, в ряды бойцов, будоражащую гарнизон, что Рени... (тут Орис невесело усмехнулся, признаваясь себе, что не представляет, уже, что не узнал бы Рена, чудесного мальчишку...), что Дерек... хотя и этот парень стал кем-то достаточно близким, своим... Только вот Аслану теперь нелегко. Раньше ребята не позволяли себе многие вольные высказывания по отношению к лаэру, но теперь, словно отодвинулись какие-то рамки... Плохо это или хорошо — Орис не знал, он и сам был еще слишком молод

'Но ладно, поживем — увидим...' — успокаивал он себя.

И все-таки было страшно в преддверии того, как к завтраку явится хозяин. Дерека жаль, но здесь уже ничего не изменишь...

Орис пошел переодеваться, не отвечая на настороженные реплики проснувшихся ребят, чувствующих напряжение и поэтому тоже немного нервничающих, не понимающих, что на самом деле происходит...

* * *

Хмурый Аслан пришел в комнату к бойцам и коротко бросил:

— Вон!

Повторять не пришлось. Все, кто находились в помещении, поспешно удалились в коридор, заранее сочувствуя Меченому, хотя не вполне догадывались, в чем дело, просто видели, что парню не по себе (он просто места себе не находил, нервно меряя шагами просторную комнату, но не отзываясь на недоумевающие вопросы) — значит, провинился.

Дерек застыл перед лаэром, понимая, что час расплаты настал. Он на секунду прикрыл глаза, но Аслан, в чьих жилах сейчас гуляли отголоски ночных переживаний, унижения, не нашедшей выхода ярости, невозможности узнать, кто настоящий виновник его позора, не обратил на это внимание, шагнул к рабу и коротко, без замаха, двинул ему в челюсть.

Дерек и не подумал закрываться, отлетев назад (все-таки Аслан был крайне зол) — парень позволил себе лишь перевернуться и встать на четвереньки, глотая кровь. Пошевелил языком — кажется, все зубы на месте... К несчастью, чувствительность изуродованной щеке вернулась совершенно не вовремя — Халар, как-то в разговоре на эту тему, выразил предположение, что омертвение тканей вокруг шрамов продлится не менее полугода, если восприимчивость возвратится вообще. Больно до слез, но показывать нельзя...

Он ожидал еще удара, еще чего-то такого, отчего Аслан почувствует себя отомщенным. Может быть, лаэр будет жалеть потом, но сейчас ему надо сбросить все накопившееся раздражение всей этой абсурдной ситуацией, так напоминающей дешевый балаганный фарс. Да и пусть уж лучше так, чем подвергнуться тому, что ждет его, как раба, посмевшего выйти из повиновения своему господину. Законы были суровы в отношении таких, как он, и даже самое меньшее наказание за его поступки этой ночью, вряд ли бы оставило его в живых. Да и выжить после ста ударов плетью, конечно, можно, вот только о таких счастливчиках парень со шрамами лично не слышал.

Дерек осторожно поднял голову, и изумленно распахнул глаза — Аслан протягивал ему руку:

— Вставай, квиты.

— Ээ...

— Красноречивая благодарность, — невольно хмыкнул Аслан. — Я запрещаю тебе покидать это крыло и общаться с кем бы то ни было из посторонних. Все передвижения ограничь нашими комнатами, и, Дерек, я серьезно. Не хочу, чтобы Дамир нашел повод отыграться за твою дерзость и глупость.

Раб молчал, не в силах поверить, что Аслан взял себя в руки. И увидел в глазах лаэра досаду. И даже обиду, на то, что Меченый ожидал от него худшего.

— Вставай, — повторил Аслан. — Пойдем завтракать.

— Я так и знал, найдешь еще повод поглумиться, — осторожно заметил Дерек, только теперь позволив себе прикрыть ноющую скулу. — Как я теперь жевать буду?

Аслан лишь усмехнулся, не оборачиваясь. Дерек покорно поплелся позади.

Завтракать во Дворце Правителя предпочитали в собственных покоях. Для Аслана накрыли на всех (весь его отряд) во второй просторной комнате, где расположились бойцы. Завтрак не отличался изобилием, хотя на столе было некоторое разнообразие блюд. И лишь рядом с одним прибором была тарелка, накрытая серебряным колпаком с вензелечками, в которых угадывался Дворцоый герб. Но Аслан кивнул Дереку на место слева от себя, как раз напротив этого прибора.

Под серебряной крышкой дымилась горячим парком каша из белой крупы, украшенная свежими фруктами. У Меченного от изумления отвисла челюсть.

Маленькая месть лаэра несносному рабу была и жестока, и трогательна. Ребята, не подозревавшие, что там под этим колпаком с вензелями, дружно загоготали, посыпались шуточки и подколки. У всех словно камень с души свалился, поняв, что Аслан 'строг, но справедлив'. Орис, единственный, располагавший сведениями о сути проблемы, и что на самом деле могло грозить Дереку, готов был расцеловать своего лаэра за неслыханное великодушие, зная, что тот практически наступил себе на горло, простив раба.

А Дерек, оглушенный происходящим, просто закрыл лицо руками. Он уже мысленно попрощался со всеми, намереваясь расстаться с ребятами, которые его, конечно же, не поймут, как бы он не поступил — подчинился бы вчера невменяемому лаэру или сделал то, что он сделал. И эти полчаса со времени пробуждения грустящего (в ожидании наказания) о смысле жизни парня, оказывается, слишком сильно держали его в напряжении, и теперь он почувствовал откат. Вообще-то Аслану надо было ударить посильнее, возможно даже попинать ногами, чтобы окончательно успокоить раба, что на него больше не сердятся, и теперь Дерека затрясло, отпуская...

— Эй, ты что, Меченый? — первым заметил Сауш неладное с обычно невозмутимым товарищем.

— Дерек, возьми лед, — протянул Орис салфетку со льдом (у него это уже здорово получалось) — за ночь научился.

— Какой лед? У него и так зуб на зуб не попадает, — возразил Сауш.

— Аслан, ты что, ему зубов только для каши оставил? — хохотнул кто-то, но Аслан уже и сам не смеялся, повернувшись и потормошив парня со шрамами.

— Дерек? Дерек, что? Черт! Не молчи, взгляни на меня. Я тебе случайно шов не вскрыл? Убери руки от лица. Дай взгляну...

Дерк мотнул головой, силясь что-то сказать, но челюсти отчего-то свело. Он не хотел, чтобы ребята видели его таким, но почему-то не мог даже пошевелиться и лишь судорожно вдыхал. Да он даже представить себе не мог, что, оказывается, будет так переживать, что его вчерашняя дерзость и заносчивость, самоуверенность и неподчинение, приведет к тому, что ему будет не все равно, что последует в наказание... или он уже подсознательно доверял Аслану настолько, что знал, что тот не потопчется на его гордости и самолюбии просто так, что лаэр достаточно трезво умеет мыслить... он не ждал подлости от своего господина и не получил ее — это опасное чувство — никому нельзя доверять настолько глубоко, он уже это один раз проходил... и теперь оказывается, готов пройти еще раз...

'Аслан, гад, что же ты делаешь, нельзя так выворачивать душу. Нельзя быть таким честным и благородным, что вся грязь, которую пытаются прилепить, осыпается, являя на свет истинную сущность. Вот за что тебя любит Тесса, вот за что она прощает тебе нестандартные отношения и готова встать на защиту твоей чести...', — мысленно шептал Меченый, проклиная себя за то, что теперь его выворачивало наизнанку, обнажая все сокровенное на всеобщее обозрение.

— Ну, все уже, — Аслан обнял Дерка не то в желании придушить болевым захватом, не то утешить, и парень уткнулся ему в плечо, наконец-то судорожно выдохнув и сумев совладать с зарождающейся истерикой:

— Я тебя ненавижу, мой господин, — глухо произнес он.

— Я знаю, — серьезно ответил лаэр, — взаимно... И вообще лучше помолчи, а то одежду мне кровью перемажешь.

Аслан знаком попросил воды. Ее тут же передали, и он сунул стакан Меченому.

— Ну чего, на концерт пришли? — нахмурился лаэр. — Ешьте быстро, и на всякий случай собирайтесь — отец не в духе, как бы не пришлось раньше времени съезжать из Дворца. Этого, — кивнул он на Дерека, с жадностью пьющего воду, стуча зубами о край стакана, — одного не оставлять. Все контакты с посторонними пресекать. Отвечаете головами.

Аслан обвел сидевших за столом пристальным взглядом и, дождавшись слаженных кивков, что его слова дошли до каждого из бойцов, продолжил:

— Орис, ты меня будешь ждать, порепетируй пока нашу речь... вот гадство, а мне придется импровизировать, — вздохнул Аслан, представляя разгневанного отца. Он его и в детстве не боялся, но было жутко неудобно и неприятно оправдываться в том, что он и сам не до конца понимал, на кого свалить вину за ночной балаган?...

— Понял! — подтвердил помощник, снова с удовольствием откусывая мягкую сдобную булочку, радуясь, что аппетит вернулся.

— Все, ты тоже давай ешь, а то каша остынет... — нарочно грубо оттолкнул Аслан от себя успокоившегося парня, чуть-чуть злорадствуя в душе — надеясь, что теперь Дерек представил, какого это перед посторонними показывать свою слабость и чувствовать себя уязвимым...

Черт знает, что такое, но Аслан отчетливо сейчас понял — эта ночь не перечеркнула его надежды, нет... этот нелицеприятный эпизод каким-то странным образом сблизил их, промелькнуло что-то такое, как и после разговора о звездах — словно они стали еще больше связаны невидимой ниточкой. То, что он Дерека не отпустит и ни в коем случае не позволит себе взять его силой — прочно утвердилось в мозгах варвара.

* * *

Правитель был в ярости, обвив Аслана черте в чем, начав с того, что сын недопустимо вел себя на балу и закончил тем, что 'бесстыжий выкормыш варваров устроил у него во Дворце филиал становища, а попросту — бордель'.

Аслан побледнел от возмущения — никакого борделя он не устраивал (хотя возможно, здесь заслуга Дерека и Ориса, которые просто не допустили подобного), но вот против того, что их видели с Роксаной, возразить было особо нечего, и слабые попытки оправдаться, не подставляя девушку, закончились тем, что Аслан тоже взбесился и заявил, что ему кроме Тессы никто не нужен.

В этот момент отец как-то странно замолчал, оценивающе взглянув на Аслана, и велел ему отправляться восвояси.

Аслан все еще взбудораженный обвинением, горел острым желанием покинуть Дворец немедленно, но долг отвечать за свои земли оказался выше. Он прошел к себе, закрыл дверь и улегся на кровать, стараясь отрешиться от всего и собраться с мыслями перед предстоящим Собранием лаэров.

Страшно было за Дерека, который невольно оказался заложником, так как в представлении отца и брата именно этот наглец позволяющий себе неслыханную дерзость нахамить наследнику Правителя и оказался зачинщиком устроенного в спальне Аслана безобразия. Про то, что никакой он не любовник, отец слушать не пожелал, резонно возразив, что не-любовников не укладывают спать на шелковые подушки, пристраиваясь в ногах. Но чтобы так низко пасть! Да еще и выбрать такого урода!

Счастье, что они даже не догадывались, что Дерек — раб, иначе Аслан бы ничего не смог поделать. Разгневанный Правитель может посчитаться со свободным человеком (тем более под защитой не просто сына, а лаэра), но с рабом ему церемонится необязательно.

Реакция отца была непонятной. Нет, то, что он был зол за его чрезмерное употребление вина на балу — это понятно, и то, что со стороны могло показаться, что это он, Аслан, преследует Роксану — тоже. Непонятно было, с чего это он так резко остыл и прекратил нравоучения. И откуда Правитель вообще узнал, что он спал обнаженным и что Дерек был в его кровати? Ведь у дверей постоянно стояла охрана, и Дамир ничего не мог видеть? Кто-то из своих сдал? Но кто? Никто, кроме Ориса и Дерека не был в комнате... А за этих двоих можно было бы ручаться... Похоже, придется устроить допрос — за этот промежуток времени, что все же удалось поспать, сменилось всего трое...

Аслан и не подозревал, какие козни строились за его спиной, и то, что он получил лишь небольшую передышку.

* * *

Следующие два дня пошли без особых происшествий, Аслан покинул Дворец сразу же после окончания третьего дня Собрания лаэров. На сердце было тяжело, Дамир был необычайно холоден, впрочем, Аслан не посчитал нужным оправдываться перед братом — пусть лучше за своей женой смотрит. Роксана же больше на глаза не попадалась вообще, сказавшись больной.

На самом деле девушке было совестно перед варваром за свое 'необъяснимое' поведение, и неприятно общаться с ним после того, что она видела, хотя вот уже два дня не могла отделаться от видения шикарных мужских тел, раскинувшихся на кровати Аслана. Все-таки тренированные бойцы во многом выигрывают по сравнению с утонченными манерными, надменными и чопорными представителями столичной молодежи, хорошо, что у Дамира тоже отличное телосложение — скорее всего в отца, который и сейчас, в возрасте и в силу своего положения, остается подтянутым и сильным, как и в бытность своего лаэрства.

Дознане о том, кто подходил к дверям, прошло неудачно. Все трое отказывались, уверяя, что никого не было. Только вот Орис не поверил Волошу, который отчего-то избегал прямого взгляда, и когда Орис бросил ему:

— Мудак, ты же подставил Аслана, а проще говоря, предал!

Парень вдруг посерел и выложил, что приходила некая девица, очень хорошенькая, но он ее не пускал и отлучался лишь за водой, потому что ей стало нехорошо.

— Дебил! — ограничился Орис комментарием, хотя очень чесались кулаки.

Дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Волош и в самом деле не знал, как выглядит Роксана, и описание девушки свелось к выразительной жестикуляции, из которой можно понять, что девушка была хороша, но и не более того.

Аслан даже не стал разоряться и как-то наказывать бойца, сделав в уме пометку, что в элитной сотне скоро останется ровно сто человек, и Дерек больше не будет числиться сто первым, а займет законное место. Волош, кажется, тоже это сообразил и теперь ходил, как в воду опущенный. Ребята его игнорировали, а общение происходило на уровне язвительных замечаний о скудности ума невольного предателя.

* * *

У Аслана, отстоявшего право на то, чтобы не подставлять своих людей в местных заворушках и приходить со своими бойцами на помощь остальным лаэрам только при возникновении внешней опасности, остался еще один неразрешенный вопрос. Но лаэр Ливар Морицкий оставался в столице, будучи приглашенным на Заключительный бал, поэтому Аслан решил нанести визит тестю, а потом уже встретиться с лаэром Ливаром у него, Стоило на месте увидеть необычное оружие, которое досталось тому для обороны. Аслан не считал, что ему придется оборонять свою крепость от варваров, с которыми граничили его внешние территории, но быть в курсе новинок считал своим долгом. К тому же , это могло пригодиться и самим варварам, которые служили надежной прослойкой между Аслановой землей и беспокоившими их с некоторых пор северными соседями. Пока справлялись своими силами и практически без потерь. Потому что, обратись они к Аслану, он бы не задумываясь, встал под их знамена. Он очень чтил родственников со стороны матери. Но терять бдительности не следовало, поэтому, как бы Аслан не недолюбливал Ливара Морицкого, но от встречи в его крепости не отказался. Тем более, можно было остановиться в соседнем городишке, а в крепость только лишь нанести визит с познавательной целью.

* * *

Обязательный визит к тестю оказался более радостным событием, чем визит во Дворец к собственному отцу (впрочем, как и всегда). Отец Тессы немного посетовал на то, что лаэр не привез жену, но понимал, что дочь не любит Дворец, и по этикету не могла бы остаться у отца, когда ее муж находился бы во Дворце Правителя.

Аслан с отрядом задержались почти на сутки. Мужчинам было о чем поговорить, что обсудить и по вопросам службы, и на отвлеченные темы. Они засиделись далеко за полночь в удобных креслах, попивая хорошее вино и ведя неспешную беседу, предварительно разместив Аслановых бойцов в местной казарме. Впрочем, днем ребята почти полным составом рванули в город, решив покутить в последний день в столице. Даже Орис отлучился. Остались лишь, впавший в немилость Волош, и Дерек, насупившийся, что его держат 'под домашним арестом'. Видимо, мысли по исполнению плана мести своим бывшим хозяевам-работорговцам парень так из головы и не выкинул. Однако четкое указание не покидать внутреннего периметра двора казармы, Меченый нарушить не посмел, затеяв спарринг с солдатами, подчинявшимися отцу Тессы.

Услышав в приоткрытое окно оживленные крики и шум, тесть Аслана подошел взглянуть в чем дело, и, убедившись, что бойцы просто развлекаются, залюбовался ими. Двое из сопровождения Аслана — один огромный здоровяк, сцепившийся без оружия сразу с двумя парнями из местных, а второй, чем-то неуловимо похожий на своего лаэра (то ли фигурой, то ли своей хищной манерой быстрых и точных движений, словно танцуя, перемещался по двору с клинком в руке против лучшего мечника). Отец Тессы одобряюще присвистнул.

— Хорош боец! Новенький? — обернулся он к Аслану, также подошедшему к окну.

— Д-да, — чуть с запинкой отозвался Аслан, сам не в силах оторвать взгляда от Дерека, ловя себя на диком желании пойти и поменяться с условным противником Меченого местами.

— Волнуешься? — удивился тесть. — Мои ребята правила знают, не должны серьезно задеть.

— Надеюсь, что мои тоже помнят, — самодовольно хмыкнул Аслан, заставив отвести взгляд от Дерека и скользнув по Волошу, который одолел обоих солдат тестя, и теперь против него выступили уже трое.

Народу вокруг прибавилось, слышались одобрительные и подстегивающие возгласы, поддразнивающие парней.

Аслан вздохнул — жаль, что Волош так оплошал, все-таки, как боец, он очень ценен. Пожалуй, рано списывать его со счетов совсем...

Спать Аслан улегся в хорошем настроении, почти выкинув из головы недавний скандал с собственным отцом, но вот с утра настроение слегка испортилось.

Как бы не хотелось избежать визита к Ливару Морицкому, но договоренность пришлось исполнять. Кроме того, нужно было убедиться своими глазами, стоящее ли приобретение оказалось у этого лаэра, с которым Аслан не очень любил общаться. Ребята тоже не рвались погостить еще где-то, и, если в местный городишко около 'родного' Замка все собирались с радостью, то теперь чувствовалось, что они не прочь направиться сразу к дому, не задерживаясь по пути. Разве что Саушу было все равно, и даже веселее, если останавливались на ночлег не в лесу, а хотя бы в небольшом селении, где есть молодые девки.

Тесть вышел провожать Аслана, как дорого гостя. Впрочем, так оно и было. Видя свою дочь счастливой в этом замужестве за варваром, отец Тессы успокоился и радовался за обоих детей. Все-таки поначалу скоропалительный брак единственной дочери с младшим сыном Правителя его огорчал, но отказать Аслану было сложно. Слухи, дошедшие до ушей тестя о некоторых особенностях и предпочтениях зятя-варвара, были не слишком приятны. Отцу Тессы казалось, что его девочка достойна лучшей доли. К счастью, его опасения оказались напрасны.

Мужчины по-родственному крепко обнялись на прощание, и Аслан со своим отрядом двинулся в путь.

* * *

Аслан даже и не предполагал, что в это время другой родитель, не оставивший мыслей об участии младшего сына в деликатном вопросе по обеспечению страны наследником, второй день обдумывает один интересный вариант.

Во время своей обличительной речи (и вялых попытках сына оправдаться), у расстроенного неудачей плана по зачатию внука, в мозгу Асланова отца словно что-то перещелкнуло — похоже, Роксане здесь ничего не светит, если не посвящать сына в подробности — именно поэтому Правитель и не стал возражать против скоропалительного отъезда младшего сына из столицы...

Все мысли Аслана были сейчас даже не о том, что произошло в столице, и не о предстоящем визите к Ливару, а о доме. Он уже безумно соскучился по Тессе и, как это было не странно для него самого, и по Рени...

* * *

Обед уже остывал, а Рени все не было. Тесса побарабанила пальчиками по столешнице, обвела по каемке тарелки несколько кругов, и, решив, что уже выдержала приличную паузу (хотя всего-то прошло не более семи минут), пошла разыскивать Ренальда. На самом деле, она была на сто процентов уверена, что он, как обычно, в библиотеке, вот туда она и направилась.

Зайдя в библиотеку, Тесса остановилась на пороге и невольно залюбовалась своим Солнышком. Сегодня он выбрал для чтения не одно из кресел, а стоявший у самого окна диван. Развернувшись к окну и положив слишком тяжелый, для того чтобы держать его в руках, фолиант на подоконник, юноша казался даже не живым человеком, а замершей вне времени, вырезанной неведомым мастером фигурой. В лучах солнечного света, словно обтекавшего его золотым сиянием, юноша казался совершенным неземным созданием. Его чуть прикушенная губа и эта трогательная морщинка между бровей умиляли и заставляли остановиться в восхищении. Рени, похоже, действительно настолько погрузился в книгу, что не замечал ничего вокруг. Теперь становилось понятно, почему он опаздывал на обед.

С каждым днем, который приближал приезд Аслана, становилось все невыносимее терпеть собственное желание, разгоравшееся мгновенно, стоило лишь Рени попасть в зону ее видимости. Но, не имея твердой уверенности в том, что дозволено действительно все, Тесса не хотела рисковать. Что ж, если она ошиблась в намерениях Аслана, то тогда лучше не переходить этой последней грани. Тесса понимала, что в случае, если Аслан, вопреки всему сказанному ранее, будет против, ей придется настоять на том, что бы Рени дали вольную, поскольку теперь находится рядом с ним, и не иметь возможности получить большее, она уже просто не вынесет. Хотя, нет, отпускать его — снова обрекать на встречу с бесчестными или подлыми людьми, которым не составит труда обвести вокруг пальца слишком уж бесхитростного юношу, или, не дайте боги, снова угодит на аукцион или в гарем к кому-нибудь сладострастцу.

Тесса скривилась от омерзения. Хотя, сейчас уже Ренальд выглядит достаточно пристойно для того, чтобы им могли заинтересоваться и женщины. Это было чуть лучше — но тоже категорически отвергалось хозяйкой Замка — представить, что Рени будут трогать чьи-то похотливые руки... Бррр... Своим Солнышком не хотелось делиться ни с кем... ну, разве что с Асланом. Уж лучше отправить Ренальда в Академию, объяснив мнительному мальчишке, что это не ссылка... За несколько лет вдали друг от друга, может быть, она сумеет избавиться от этого наваждения...

Или парень станет еще более привлекательным, и тогда уж точно, отказаться сделать его своим не будет никакой возможности. Ну и ситуация...

Тесса глубоко вздохнула. Некоторые уж очень откровенные последние ее попытки приручить свое Солнышко, шли со скрипом. Нет, Рени оказался прилежным учеником, но слишком тяжело давался ему этот "предмет". Четыре дня назад они чуть было не поссорились, потому что мальчишка струсил в самый неподходящий момент.

Тесса "раскрутила" его на массаж, и все началось именно с обыкновенного массажа, который Рени делали в самые первые дни, когда он только начал выходить на тренировки, чтобы уменьшить неприятные болезненные ощущения из-за перестраивающихся мышц. На удивление, ради такого действия, Рени разоблачался безоговорочно, чем и решила воспользоваться коварная госпожа.

В какой момент из обыкновенного расслабляющего массажа он перешел в стадию эротического, она даже сама не поняла, наслаждаясь гладкостью лоснящейся от розового масла кожи Рени под своими ладонями, и еще вопрос, кто получал большее удовольствие от тактильного контакта. Тессе казалось, что на ее ладонях вдруг проснулась куча эрогенных точек. Запах разогретого тела и розового масла дурманил головы обоим. Рени, правда, хотел было возмутиться, что она взяла именно это масло, не желая благоухать розовым кустом, как девчонка, в чем он ей смущенно признался, но Тесса уверила, что до утра все выветрится, а в каком ароматном облаке он будет ночевать — никого не волнует, если ему самому не противно. Противно Рени не было, поэтому он сдался.

Мальчишка совсем уже было расслабился, млея и чуть ли не засыпая под ее нежной лаской. Только вот ее сводили с ума эти маленькие ямочки на пояснице, к которым так и хотелось прижаться губами, что она и не преминула сделать, вызвав у парня легкую дрожь. Ах, как приятно было наблюдать, как он ожил, внутренне напрягшись, как вцепился в одеяло (поверх которого лежал) тонкими пальцами, выдавая свое состояние и комкая ни в чем не повинную ткань.

У Тессы у самой закрывались глаза от наслаждения, и она прижималась к его спине то горячими мягкими губами, то терлась о его кожу щекой, словно нализавшаяся валериановой настойки кошка, и чувствовала себя примерно, как кошка по весне...

Подключив к откровенной ласке ладонями и губами свой язычок, Тесса старалась удержаться на грани приличий, потому что хотелось не просто облизывать свое сокровище, но вцепиться в него зубками (до того обнаженный, лежавший на животе Ренальд выглядел аппетитно), заклеймить каждый участочек восхитительного тела: "мое!".

Тесса снова приподнялась, стараясь сохранять контакт между телами, чувствуя, грудью под легкой тканью тонкого платья напрягшиеся холмики ягодиц мальчишки.

— Тише, тише, мой ангел, расслабься, — шептала она его спине, двигаясь вверх вдоль позвоночника, сквозь полуприкрытые ресницы наблюдая, как у него от ее теплого дыхания поднимаются тонюсенькие золотистые волоски мурашек.

— Мммм...— Рени силился что-то сказать, но не сумел.

— Расслабься, Солнышко, — тихо рассмеялась Тесса, — я обещаю, не съем — хотя безумно хочется.

— Тесс, зачем ты так говоришь? — попробовал он повернуть голову, смутившись, но Тесса уже снова оглаживала его по бокам, по плечам, по рукам, чувствуя, как хватка Рени за одеяло то ослабевает, то вновь становится сильной.

Проделав небыстрый путь к самой шее, девушка потерлась щекой о его плечо, заставив Рени поежится, с наслаждением втянула трепещущими ноздрями запах свежеотмытого (после тренировки) и благоухающего розовым маслом тела, лизнула за ушком, попутно прикусив губами мочку, поозорничала, слегка пососав ее, и удовлетворенная вырвавшимся у Рени: "Ууоохх", переместилась дальше.

Он слепо повернул голову, Тесса поцеловала его скулу, двинулась к его рту, на мгновение прижавшись к уголку его губ. Рени смешно потянулся навстречу, но она уже отстранилась, надеясь, что он захочет перевернуться, но Ренальд лишь чуть приподнялся, сразу же переместив ногу, чтобы прикрыться, но, почувствовав, что тогда остается слишком откровенным обнаженный "тыл", вновь со стоном упал на кровать и зарылся лицом в подушку. Обе стройные ножки стеснительного хозяина снова вытянулись, зажимаясь.

Тесса с сожалением вздохнула и двинулась в обратный путь. Она пробовала себе представить, как любовная прелюдия могла бы получиться, если бы Аслан был здесь, и ее воображение слегка пасовало. То, что Рени будет страшно, несмотря на привычные уже объятия в кровати, когда они просто спали втроем с Асланом, было понятно. Но вот как его избавить теперь от негативных воспоминаний? Как заставить забыть пережитый кошмар? Как от пережитых боли и унижения, перевести, перенастроить на то, что дальше последует наслаждение, стоит лишь перешагнуть эту грань?

Тесса досадовала на мужа за его опрометчивый поступок, надолго отбивший у парня охоту к глубоким познаниям в области любовных игр...

Девушка медленно, сдерживаясь, дразня и успокаивая, двигалась теперь вдоль впадинки позвоночника наложника вниз, едва дотрагиваясь, только лишь обозначая поцелуи, не задерживаясь на одном участке и усыпляя бдительность Рени, заставляя его выгибаться от удовольствия. И, проделав очередной путь почти до самого копчика, она не удержалась и опустилась чуть ниже, введенная в заблуждение его доверчиво расслабившейся попкой, чуть разведя половинки в стороны, и скользнула дальше вниз по этой восхитительной ложбинке. Но Рени вдруг мгновенно подобрался, мягкие ягодицы под пальцами Тессы словно окаменели, и юноша хрипло пробормотал:

— Не надо Тесс, прошу, так не надо...

Рени дышал тяжело и часто, но вот спутать вожделение и страх было просто невозможно. Тесса тут же отстранилась, не желая усугублять и, перекатившись через него, оказалась лицом к лицу с наложником, пытаясь разглядеть выражение его лица. Парень сглотнул, опустил ресницы и плотно сжал губы.

— Ну что ты, Солнышко? — Тесса погладила его по волосам. — Все хорошо, не волнуйся. Расскажи мне, что тебя напугало?

Ренальд молчал, не желая признаваться, что испугала эта слишком откровенная ласка, и то, что его вовсе и не спрашивали, подчиняя себе его тело. Почему-то вспомнился Аслан, и что последует вслед за тем, как ягодицы раздвинут чужие руки, и неважно, что это случилось медленно и нежно, а не по-хозяйски, тем более почему-то перед Тессой особенно стыдно было представить себя с голой попой.

— Ну же, милый, ты обещал говорить со мной, иначе мы так с тобой еще долго не придем к взаимопониманию, — упрекнула хозяйка.

— Я не знаю, как объяснить...

— Тебе больно? Неприятно? Что?

— Н-не больно... просто неприятно... нет, приятно, но Тесс... я не могу этого объяснить тебе, — убитым голосом совсем тихо закончил Рени, подбираясь, и усаживаясь на кровати, тут же вытянув из-под Тессы одеяло и закутываясь в него:

— Тесс, можно я оденусь? Я... я не могу...

Госпожа невесело усмехнулась, догадавшись о некоторых причинах сама. Медленно потянула одеяло на себя, нашла его руку, взяла в свои ладони, успокаивающе поглаживая:

— Мне просто физически нечем причинить тебе боль, родной мой, слышишь? А на человеческом теле любимого существа не может быть ничего зазорного и постыдного, что необходимо было бы скрывать... Глупый мой, разве я стала бы что-то делать, если бы мне самой это не нравилось?

Тесса, как свои, чувствовала осколки страха и недоверия, затаившиеся в глубине души Рени.

— Нет... — вспыхнул парень.

— Ну, иди сюда, — улыбнулась девушка, притягивая наложника за плечи, и сама придвинулась еще ближе, обняла его за талию, успокаивающе поглаживая по пояснице, снова немного задевая ягодицы.

Рени сглотнул и тоже обнял ее, но все еще настороженно, Тесса нашла губами его губы, дразня, провела по контуру, юноша приоткрыл их навстречу, подключая к нравившемуся ему действию собственный язычок, и госпожа уступила ему инициативу, надеясь, что это его отвлечет от ее невольной ошибки.

Почувствовав, что Рени достаточно расслабился, девушка отстранилась:

— Мой хороший, не бойся, я не позволю Аслану причинить тебе боль, ты постарайся привыкнуть к этой мысли, хорошо? Ты же ведь уже знаешь, что твой господин не такой, каким ты его видел однажды... Рени, он ведь тебя не обижает, почему же ты вздрагиваешь...

— Н-не знаю...

Рени поежился, опустив голову.

— Хорошо, хорошо, — Тесса переместила пальчики на спину, провела по бедрам, по стройным ногам Рени, огладила голые колени, торчавшие из-под скомканного одеяла, но вот по внутренней стороне бедер он снова не дал себя приласкать.

— Не надо, Тесс...

— Почему?

— Я... мне... можно я пойду в уборную?

Тесса взяла ладонями его лицо. В потемневших, затуманившихся от страсти глазах, было отчаяние и призыв... и мерзкое чувство вины.

Видимо Рени боролся с раздирающими его ощущениями.

"Вот что-что, а чувствовать себя виноватым совершенно ни к чему, — расстроилась Тесса, — хотя... раз не хочешь играть по таким правилам, попробуем их немного усложнить", — решила девушка, подарив парню нежный тягучий поцелуй, чувствуя, как уплывает вместе с ним.

"Ну нет уж, пусть он попробует один побарахтаться", — дернулась она, сгоняя наваждение и отстраняясь.

— Все, мой ангел, не буду тебя больше мучить, спокойной ночи...

Рени неосознанно попытался ее удержать, но Тесса лишь грустно улыбнулась (причем даже особо изображать грусть не пришлось) — ей на самом деле очень не хотелось уходить от него, расставаясь на всю ночь...

Только вот и утром, после обычного уже, нежного поцелуя, она отстранилась первой, указав на столик, на котором ждал завтрак, немного озадачив Рени, который с удовольствием бы утолил другой голод. Но Тесса, только покачала головой:

— Не стоит, Солнышко, мне слишком трудно остановиться, а ты еще не готов, я не буду тебя торопить, когда ты сам поймешь, надо ли это тебе самому, тогда и поговорим.

— Но, Тесс, — тихо пробормотал парень, получив неожиданную отставку, немного ошарашено взирая на любимую.

— Все, Рени, оставим эту тему, — твердо произнесла Тесса. — Извини, что я тебя так подгоняла, я понимаю, тебе надо больше времени или вообще ничего подобного не надо... Зачем я тебя буду добавлять лишнюю головную боль и повод для тревог, у тебя твоих надуманных страхов и так выше крыши...

Оглушенный Рени уселся за стол и даже машинально придвинул к себе чашку с ароматным какао, уставившись в одну точку. Тесса зажмурилась, постаравшись успокоиться и сообразить, не переигрывает ли она. Видеть Рени настолько подавленным, она не ожидала.

— Кушай, Рени, пока не остыло, — мягко произнесла девушка, положив ему руки на плечи, и почувствовав, как он замер. — Я на тебя нисколько не сержусь, поэтому у тебя совершенно нет повода расстраиваться. Слышишь? Я тебя все равно очень люблю, Солнышко мое. Давай кушай и иди, ребята, наверное, уже ждут.

— Ты пообедаешь со мной? — поднял голову Рени.

— Конечно, — изобразила удивление Тесса.

— Спасибо...

Обед прошел почти так же, как всегда — Тесса расспрашивала, как успехи у его подопечных, о чем он читал сегодня, но вот привычного поцелуя и приглашения в комнату отдыха не последовало — Тесса ушла к себе, предоставив Рени свободу.

До ужина он кое-как дотерпел, за ужином тоже было все, как обычно — теплая доброжелательная обстановка, но вот "спокойной ночи" и слишком невинный поцелуй в лоб, после которого Тесса сразу ушла, заставили парня впасть в тихую панику. Он уже корил себя, понимая, что сам оттолкнул хозяйку, потерявшую к нему интерес. И если раньше ему хватало такой ласки, да чего уж там — даже такое внимание в первые дни здесь, в Замке-крепости, казалось слишком необычным для его неискушенной, неизбалованной нежностью близких людей натуры, то теперь демарш Тессы воспринимался чуть ли не предательством.

Как она могла, сначала приручила, а теперь бросила? Обида просто душила, и Рени кусал губы, пытаясь справиться с комком, застрявшим в горле. Парень не мог уснуть, почти полночи, ворочаясь, и день за днем восстанавливая все события, связывавшие его с госпожой, и пришел неутешительному выводу, что виноват он сам.

Что теперь делать, он просто не представлял. Как это теперь прийти завтра утром к ней и объявить: "Тесса, я подумал, можешь любить меня дальше?"

Нет, это, во-первых, слишком оскорбительно — может быть, когда она говорит такие слова — это одно, а когда другой буквально навязывается — это совершенно иное.

Рени смутно понимал, что девушке надо дать почувствовать, что она любима и желанна, а так как слов у него не находилось, нужно было чем-то доказать... Только вот чем? Всякие поделки — и из кожи, и рисунки на перьях, и еще какие-то мелочи, которыми он и так щедро одаривал Тессу, были не в счет. Для исполнения какого-нибудь шедевра требовалось время, а ситуацию спасать надо было немедленно, в чем он только убедился, не в силах больше скрывать, как ему плохо — буквально началась ломка от того, что отлучили от сладкого наркотика — Тессы.

Завтрак прошел почти в трагическом молчании. Ненаглядная госпожа попробовала его расшевелить веселой историей, но Рени понимал, что это и все, что она теперь может предложить, а остального уже не будет, и не мог найти нужных слов, чтобы вернуть все, как было хотя бы неделю назад.

Выбравшись из-за стола, он ушел на занятия.

В голову пришла прекрасная идея: на сегодня "ученикам" было задано необычное задание, повергшее бойцов в унылую задумчивость.

— Только, пожалуйста, приличное пишите, хочу посмотреть, совпадает ли ваше мнение с мнением одного известного выдающегося ученого, утверждающего, что людей можно разделить на несколько психотипов, — предупредил Рени, стараясь, чтобы его явная ложь выглядела солидной.

— Ну, Рен, так давай просто проговорим, а ты запишешь? — заканючил Кирей.

— Нет, это самостоятельная письменная работа. Заодно проверим, как вы одновременно и мыслите, и помните правила правописания, — заупрямился Рени, не желая раскрывать истиной причины своего необычного опроса. — Можно кратко. Мне это надо, и вам, так что очень удачно совместим наш урок.

Когда ребята разошлись, у Рени уже руки подрагивали от нетерпения, разобрать листочки по стопкам, чтобы выяснить, что же больше всего нравится женщинам на стадии ухаживания...

Н-да, что с солдат возьмешь... некоторые предложения все же заставили Рени покраснеть, некоторые вызвали удивленный смешок, но все же мнения совпадали по нескольким пунктам, и первым из них было:

Цветы и комплименты...

Про комплименты Рени знал не очень хорошо, да и мысленно говоря их Тессе все время, не мог выдавить вслух в ее присутствии и нескольких — все казалось, что они не достаточно хороши, но вот цветы...

И, когда к обеду он вернулся смущенный и еще более прекрасный в этом свом непосредственном заявлении:

— Тесс, прости меня, я неблагодарный мальчишка, я хочу, чтобы ты меня всему научила...

У Тессы влажно заблестели глаза, а бережно принятый букет из его рук, долго не ставили в воду, да и обед остыл — потому что целовались они словно в первый раз — бережно, долго (успев соскучиться друг по другу за полтора дня), топя в сладких поцелуях свои накопившейся обиды, тая в этой восхитительной нежности и доверии.

— Я не буду торопить тебя, Солнышко, только уроки придется усложнять, ты готов? — переведя дух, тихо спросила Тесса, внимательно вглядываясь в лицо раба-наложника.

— Да, — решительно кивнул он, сам поражаясь своей безрассудности, но пока еще не пожалев об этом.

На душе сразу стало хорошо и радостно, и мир вокруг показался умытым весенним дождичком, обновившим переливчатыми радужными красками все вокруг...

Там, среди не слишком ровным почерком исписанных листочков, еще был пункт про стихи, но в голове рождались только короткие строки. Рени решил почитать сначала, как вообще эти самые стихи складывают, чтобы для Тессы сделать еще один подарок. Она, конечно, примет любые — слишком уж госпожа добра и великодушна, но ведь он должен выразить в них свою любовь к ней, значит, Тесса достойна самых лучших...

Рени мужественно терпел теперь уроки своей хозяйки, но Тесса, словно наверстывая упущенные два дня, и в самом деле, усложняла задачи... Впрочем, если в момент близости было неловко, то потом приходило понимание — все правильно, все так и должно быть...

Вот только Тессе и этого было мало... и ее нетерпение раздражало ее саму.... Но сопротивляться девушка не могла. Если бы хоть Аслан был дома, но до возвращения любимого варвара оставалось еще три-четыре дня, поэтому на "растерзание" ей оставался только Рени...

Тесса глубоко вздохнула. В желании любоваться мальчишкой издалека, или подойти и собственнически обнять его, как всегда, победило второе.

* * *

Вот и сейчас, вместо того чтобы окликнуть юношу, Тесса постаралась как можно незаметнее подойти к Рени сзади и закрыть ему глаза своими ладошками.

— Тесс, я опять опоздал на обед? — вздрогнул парень.

Вынужденный придерживать одной рукой фолиант, который иначе грозил упасть, Рени другой уже тянул вниз к своим губам такие любимые ладошки. Запрокинув голову, юноша стремился поймать взгляд Тессы, пытаясь понять, сильно ли она сердится.

— Тесс, я честно, больше не буду, — просящим голосом протянул он. — Просто книга интересная, помнишь, я вчера рассказывал, что я здесь вычитал про Семерийскую кампанию, когда три враждующих государства потом объединились в коалицию? Да и в Академии сказали ее прочитать в первую очередь, а тут немного осталось, всего 5 страниц.

Тессу невольно тянуло рассмеяться, от того, с какой интонацией Рени все это произносил. Возникло детское желание поддразнить или даже передразнить. И она уже знала, как сделает это.

— Ах, в Академии, — состроила она понимающую мину, — это серьезно. Ну, и если, немного осталось, то, тем более, тогда давай дочитывай, а я пока подожду.

Подобрав свободную домашнюю юбку, Тесса опустилась рядом с наложником мужа на диван. А то, что она при этом удобно устроилась позади него, причем вполне осознанно прижимаясь своей грудью к его спине, да еще и голову положила на его плечо — ну так ведь она здесь хозяйка и может сидеть, как хочет... И то, что одна из ее стройных ножек проскользнула между бедром Рени и спинкой дивана — так ведь просто удобней.

Тесса вполне осознанно дразнила сейчас Рени. Понимание того, что пока они не могут пойти дальше, не мешало вот таким ее маленьким экспериментам. Было даже забавно наблюдать, за тем, как ее Солнышко начинает чувствовать свое (ну и ее тоже) тело. Но все же он оставался еще слишком скован рамками условностей и вложенных в его голову норм поведения. Хотя сдвиги были очевидны. А некоторые появившиеся у него привычки, были просто очаровательны и давали Тессе простор для воображения и новые идеи для ее очередного "урока" науки любви.

"Эх Рени, Рени, если бы только понимал, что все твои попытки сейчас не показать, как на тебя действует моя сегодняшняя шалость, просто бесполезны. Достаточно только взглянуть на твою слегка прикушенную нижнюю губу, или на эту складку между бровями. Эти маленькие, но такие явные и уже привычные гриммаски на твоем лице, которые выдают все, что ты пытаешься скрыть. Как и легкое подрагивание пальцев на странице книги...", — мысленно прокомментировала госпожа.

Устраиваясь поудобнее, Тесса закинула и вторую ногу на диван, еще плотнее прижавшись к спине парня. От нее не укрылось, как покраснели у него кончики ушей при взгляде на ее ногу, теперь лежащую на его бедрах.

А, может, так подействовало то, что ножка была одета в легкий шелковый чулок, и Рени как и самой Тессе вспомнилось, как была использована вчера пара таких же предметов ее гардероба...

* * *

Обычно Рени не требовалось будить по утрам. Распорядок дня, установленный для него, уже прочно вошел в его привычки. Но вчера, зачитавшийся накануне Рени, просто проспал. Поэтому, не увидев в привычное время свое Солнышко, Тесса, теперь пропускавшая утренние тренировки, решила посмотреть, что же его задержало.

Картина раскинувшегося на постели Рени, с задравшейся рубашкой и обнажившейся полоской живота, была настолько соблазнительной, что Тесса не удержалась от маленькой шалости. Вместо того, чтобы подойти и поцеловать Ренальда в губы, или просто потрясти за плечо, она, присев на кровать, наклонилась и провела своим язычком по этой соблазнительной полоске.

Однако парень все-таки был еще слишком неискушен. И его первой реакцией была неожиданная и довольно болезненная хватка его пальцев на плечах Тессы. И только то, что он уже открыл глаза и увидел, кого же он схватил, уберегло девушку от появления синяков.

— Тесс, тебе больно? Я просто не понял, что это ты, — его огромные со сна глаза испуганно распахнулись.

— А что, здесь может быть кто-то еще? — стараясь не морщиться, улыбнулась госпожа и мстительно добавила, стараясь сохранить серьезное выражение лица. — Нет, Солнышко, простыми извинениями ты теперь не обойдешься. Я вот тебя сейчас свяжу и буду мучить.

— Мне сходить за веревкой? — упавшим голосом уточнил Ренальд, готовый любым способом загладить свою провинность.

Его покорность и готовность за невольный проступок (в котором ее вины было гораздо больше) подвергнуться наказанию, заставили Тессу недовольно простонать про себя:

"Рен, когда же ты научишься понимать, что иногда не нужно быть настолько покорным..."

Только объяснять на словах, в очередной, наверное, уже сотый раз, как он не прав, сейчас желания не было. А вот сменить выражение испуганного взгляда, в данный момент хотелось и даже очень.

— Ну что ты, Солнышко, — Тесса отдавала себе отчет, как сейчас звучат ее слова для Рени, — я думаю, мы сможем наказать тебя, не привлекая внимания. Достаточно будет, если ты снимешь свою рубашку. А веревки, я найду, чем заменить.

Эта покорность Рени (и упертость, когда не надо), злила, но к злости Тессы уже примешивалась большая доля предвкушения, от того, что она задумала для парня.

Внимательно следящие за ее действиями глаза Рени распахнулись еще шире. А Тесса между тем медленно сняла свои чулки, аккуратно скатывая их и давая возможность наложнику Аслана вдоволь полюбоваться этим священнодействием. Аслана, кстати, хватало лишь на одну ножку, со второй, он уже сдергивал сам, рыча от нетерпения. У Рени лишь сбилось дыхание, и ярче заблестели глаза, то ли от страха, то ли от неизвестности, и, скорее всего, лишь капельку — от возбуждения. Ренальд сейчас помнил только о том, что должен быть наказан за то, что невольно причинил боль своей обожаемой госпоже.

— Дай мне сюда руки, — потребовала Тесса, встряхивая чулочки.

Севший на постели парень выполнил ее приказ без размышлений.

"Ох, Рени, — в очередной раз подумала про себя Тесса, — какой же ты еще невинный. Другой, хоть чуть более опытный, уже понял бы, что его может ждать, а ты только смотришь своим преданным взглядом. Неужели ты думаешь, что я могу причинить тебе боль?"

— Ты забыл снять рубашку, — напомнила Тесса.

— А... Тесс, — смущенно прошептал парень, — а можно я схожу... умоюсь?

Тесса хмыкнула. Н-да, об этом она как-то не подумала.

— Хорошо, только быстро, а то рассержусь еще больше.

— Я мигом, — пообещал Рени, с видимым облегчением.

— Две минуты на все утренние процедуры, — крикнула вдогонку Тесса, забираясь с ногами на кровать и устраивая мизансцену.

Ренальд вернулся очень быстро, на всякий случай бросил вопросительный взгляд на хозяйку — может быть, она передумала? Но Тесса упрямо покачала головой и кивнула на кровать.

Рени вздохнул и со страдальческим видом начал стягивать рубашку, в которой обычно спал. Он все еще умудрялся стесняться обнаженного тела в собственной спальне, хотя на тренировках его голый торс совершенно не смущал.

Тесса опустила голову, кусая губы, расплывающиеся в улыбке. Вот мелкий паршивец, "стриптиз" в исполнении этого скромника мог бы посоперничать с ее сценкой со снятием чулок.

Наконец, он снова уселся на кровать. Предварительно сделав весьма условные, держащиеся на честном слове, петли и закрепив их на резной спинке кровати, Тесса, ладонью надавив на плечи юноши, и заставила Рени лечь. Заведя его руки вверх, к спинке кровати, она еще более условными узлами зафиксировала их в таком положении. Рени проглотил подступивший к горлу комок. Это было что-то новое и необычное, пугающее и возбуждающее одновременно. Особенно было неприятно, что руки оказались связанными, что ограничивало его возможность хотя бы загородиться, если будет очень больно. Рени не верил, что Тесса может быть по-настоящему жестока и скорее всего остановится... Но странно было, что несмотря на сковывающий страх, поднявший мурашки по всему телу, хотя в комнате было довольно тепло, примешивалось ожидание чего-то, чему он никак не мог найти определение, и сейчас лишь старался успокоить дыхание, чтобы Тесса не читала его, как открытую книгу.

Осмотрев получившийся результат, Тесса невольно сглотнула появившийся в ее горле комок — уж слишком соблазнительная получилась картина — лежащий на смятой во сне постели, вытянувшийся буквально в струну парень, полностью покорный ее воле. А непередаваемый коктейль эмоций, плещущихся в синих глазищах (любовь, покорность, слепое обожание, раскаяние, страх, ожидание) и еле заметный оставшийся на его щеке вмятинка-след от подушки делал эту картинку еще более дразнящей.

Сейчас было уже видно, что почти три месяца тренировок не прошли для Рени даром, пусть мускулы еще и не бугрились на его теле, и пресс не был прорисован кубиками, но подросткового в нем уже почти ничего не осталось, разве что слишком нежная светлая кожа.

Присев рядом с наложником и положив свои ладошки ему на плечи, Тесса постаралась как можно более проникновенным голосом произнести:

— Я надеюсь, после сегодняшнего наказания, ты уже не будешь хватать меня за плечи каждый раз, когда я захочу тебя так разбудить, Солнышко.

Рени смутился, но кивать в подтверждении обязательств не спешил, прекрасно зная за собой этот маленький недостаток — его больше не пугала гроза во тьме ночи, не страшны были все усложнявшиеся тренировки, иногда заканчивающиеся синяками, и очевидно было, что ему очень нравились уроки поцелуев, но внезапные прикосновения к его собственному телу до сих пор заставляли нервно вздрагивать и чувствовать, как холодеют пальцы рук и ног, а щеки расцветают маковым цветом.

Сдержать предвкушающую улыбку хозяйка и не пыталась.

Медленно, дразня скорее себя, чем Рени, она склонилась к его полуобнаженному телу. Осторожно, пробуя на вкус его кожу, провела свом язычком, по тому же самому месту, что и перед его пробуждением.

Вкус кожи Рени ошеломлял своим контрастом со вкусом кожи Аслана. Если ее любимый варвар был мятой с легким привкусом яблок, то вкус Рена отдавался вишней, сладкой и терпкой одновременно. Только одно было общим у этих двух, столь разных, но все равно, ее мужчин — неуловимая, дразнящая нотка крепкого и горького вина, сейчас обжигающая ей губы.

"Кто кого наказывает? — подумалось Тессе, — я Рени, или же я — саму себя?"

Ей до боли хотелось продолжить эти мучительно сладкие прикосновения. Приподняв голову, она поймала ошеломленный, потемневший от нахлынувших ощущений взгляд ее Солнышка. И он отозвался где-то внутри нее, пока еще легкой, но неумолимо возраставшей дрожью предвкушения. На руках Рени проступили вены от напряжения, с которым он вцепился в импровизированные "кандалы", мешающие ему отстраниться, или обнять "издевающуюся" над ним хозяйку. Парень закаменел, пытаясь справиться с дрожью в коленях, и странным оцепенением охватившим его тело до кончиков поджавшихся на ногах пальцев.

Губы девушки сами изогнулись в лукавую и торжествующую улыбку:

— Я думаю, одного раза недостаточно, чтобы ты усвоил урок... — сообщила госпожа.

Теперь Тесса не просто проводила по его коже кончиком языка. Нет, в эту пленительную игру подключились и ее губы. И частая цепь легких поцелуев еще раз была проведена по коже парня...

Было буквально опьяняюще прекрасно чувствовать, как остро Рени среагировал на ее прикосновения. И это ощущение того, насколько сейчас напряжено все его тело, кружило голову. Тессе до зубовной боли захотелось ощутить намного больше, чем она могла безотлагательно позволить. Но ведь кое-что она может себе разрешить даже сейчас, скованная рамками своего собственного негласного запрета. Да и Рени пора уже переставать стыдиться желаний своего тела.

Все так же медленно ее губы продолжили томительное изучение чужого тела.

Для Рени сейчас самым сложным было удержаться от того, чтобы не опустить свои руки к плечам Тессы. Весьма символические узы, сковывавшие его руки, распались еще в тот момент, когда его кожу обожгли первые прикосновения ее язычка. И теперь он уже сам цеплялся кончиками своих пальцев за выступы резьбы на спинке своей кровати. Он уже не понимал, чего ему хочется сейчас больше, того, чтобы эта сладкая пытка побыстрее закончилась, или чтобы она длилась бесконечно. Но прекратить ее по собственной воле, он не смел.

А прикосновения Тессы, между тем, из легких, летящих и почти невесомых касаний, становились все более чувственными. Чуть прикусывая кожу, она тут же заласкивала обиженное место своими губами и язычком. Ее руки, присоединившиеся к этому все длящемуся мучительному удовольствию все прочнее кутали его в кокон охватывающего наслаждения, разливающемуся по телу тонкими ручейками и сливающимися в один огромный поток, струящийся по позвоночнику.

Полусогнув пальцы она провела ими вдоль тела парня, так, что сначала он ощущал легкое и щекочущее прикосновение ноготков, а затем уже мягкое давление на кожу ее ладошки.

Тело парня вполне однозначно реагировало на эти действия. И осознание того, что Тесса сейчас видит его возбуждение, весьма недвусмысленно оттопырившее восставшей плотью его штаны, заставляло щеки, уши и даже шею пылать от стыда. А девушка, казалось, не замечала его неловкости и спускалась все ниже.

— Тесс, Тесса, — хрипло прошептал Рени. — Я понял... Я... Тесса... я так... я уже наказан, пощади... — попробовал пошутить он.

— Что ты, Солнышко? Я же еще только начала... — улыбнулась Тесса, — я еще ничего такого не делала, чтобы ты мог проникнуться достаточно, насколько ты нехорошо, опрометчиво поступил... И потом, разве мои губы могут наказывать?

— Да! — выдохнул Рени и сам тут же опомнился, — нет... то есть я хотел сказать... Тесс, ну Тесса же, ты просто издеваешься, да? — наконец, догадался Рени, поерзав в желании вырваться.

Только вот лучше бы он этого не делал. От нескольких неосмотрительных движений, нечаянно задевших грудь нависшей над ним смеющейся Тессы (быстренько придавившей его, чтобы не дергался, и оказавшейся теперь между его раздвинутых ног), в штанах стало еще более тесно. И тот горячий комок, который все нарастал, свиваясь в тугую пружину, грозил теперь взорваться, лишая парня остатков самообладания.

— Тесс, — залепетал он, — Тесса, отпусти, пожалуйста... я должен идти... тренировка... я... — Рени не представлял себе, сможет ли он сопротивляться тому, что было сильнее его воли, что заставляло отключаться от действительности, и только страх кончить прямо сейчас, гнал его подальше отсюда... в уборную, только бы успеть...

— Тесса... я все понял... можешь связать меня на ночь... только сейчас опустииии... — взмолился он, боясь теперь даже пошевелиться, прислушиваясь к пульсирующему жаром паху.

Тесса и не подумала послушаться, только лишь переместилась чуть выше, словно нарочно еще раз задев внушительную выпуклость на штанах парня, лизнула сосок, отчего Рени зажмурился и сцепил зубы, чтобы не закричать, выгибаясь под ее лаской, а затем Тесса прижалась к его уху теплыми губами и зашептала:

— Ты снова пытаешься сбежать от меня? Мне кажется, что вот здесь что-то мешается тебе в штанах... Сколько раз тебе повторять, мой ангел — в желаниях тела нет ничего постыдного, недозволенного, неприятного, запретного... для людей, которые дороги друг другу, которые любят друг друга... а я люблю тебя всего, твою душу и тело, всех твоих тараканов в голове, которые не дают тебе спокойно наслаждаться предложенным... Солнышко, мне как женщине, очень даже лестна такая откровенная реакция... вот так будет гораздо удобнее, — шептала Тесса, почти обезумевшему от нахлынувших ощущений рабу, потому что ее шаловливые ручки, невзирая на его бестолковое сопротивление, нащупали и плотно обхватили его достоинство, "поправляя", но это было последнее, что он успел понять. Пальцы парня с отметинами врезавшихся в них натянутых до предела шелковых чулок, отцепились от хлипких "оков", и руки Рени судорожно обхватили Тессу за плечи, прижимая шалунью к себе, вжимаясь в нее всем забившемся в сладостной судороге телом, понимая, что он пропал, но уже ничего не в состоянии исправить. А в его хриплом стоне, сорвавшемся с губ, к счастливому всхлипу облегчения примешивалась горечь обиды...

Тесса замерла, давая парню успокоиться, и когда он в изнеможении, откинулся на подушку, медленно расцепляя объятия в желании проваляться теперь так до вечера, наплевав на тренировку и все прочее, и одновременно провалиться со стыда сквозь землю, она скатилась с него, плотно прижавшись всем телом к боку парня и закинув на его бедро свою ножку. Пристроив голову у него на плече, Тесса просто не оставила ему шансов отодвинуться, и Рени несмело обнял ее, прикрыв согнутой в локте второй рукой пылающее лицо. Девушка нежно потерлась щекой о его кожу, на которой выступила легкая испарина, поглаживая по высоко вздымающейся груди, повторила, словно вдалбливая какое-то правило:

— Рени, ты — мужчина. Твое тело реагирует на меня, как на женщину. Это естественная здоровая реакция. Я не позволю тебе издеваться над естеством, обрекая себя на непонятное воздержание, это, между прочим, вредно. Если мне не веришь, спроси у Халара, или у Аслана, когда он вернется... Ты еще только постигаешь азы, и я постараюсь провести тебя по всем загадочным, заманчивым лабиринтам страстей и наслаждения, только позволь мне это сделать. Прекрати сейчас же себя жалеть, и скажи мне, что-нибудь ласковое. Так положено...

— Ээ...— судорожно вздохнул слегка пристыженный "ученик":

— Радость моя, неужели я не заслуживаю пару-тройку приятных слов? — подколола хозяйка.

Рени засопел, поняв, что она смеется, и выдавил:

— Я даже не знаю, что сказать — ты для меня самая красивая...

— Допустим, — кивнула девушка, переместив ладонь на живот наложника, — а еще?

— Добрая? — получилось вопросительно.

— Продолжай, — поддела она, закусив губу, чтобы не рассмеяться.

— Нежная... — с придыханием прошептал Рени.

— Мне нравится, ты двигаешься в правильном направлении.

— Ласковая, сердечная, — ободренный успехом воодушевился Ренальд, но тут же понял, что это совсем не то, что он на самом деле ощущает. Как передать словами, что Тесса — самое лучшее, что есть в его жизни, что для него она — целый мир... — он снова стушевался.

— Солнышко, это все?

— Нет... — Ренальд страдальчески нахмурился. Эта ее манера — то все понимать без слов, то требовать, чтобы он ответил, когда хочется промолчать и наглухо закрыться, как улитке в своем домике-раковине, жутко раздражала в данный момент. И вообще очень хотелось пойти и переодеться, чтобы не чувствовать себя таким уязвимым.

— Нууу? — Тесса начала выписывать пальчиком завитушки на животе наложника, заставив его напрячь уже довольно приличный пресс, хотя все еще без полагающихся бойцам кубиков, стараясь уберечься от щекотной ласки.

Ренальд вдруг, набрав в грудь воздуха, выпалил на одном дыхании:

— Строгая и коварная!

Тесса потрясенно уставилась на раба-наложника.

— Тесс, я что-нибудь не так сказал? — убитым голосом спросил Рени, все еще обнимая девушку, и стараясь незаметным жестом переместить вторую руку на пах, прикрывая расплывшееся на штанах пятнышко.

— Последнее вроде бы лишнее, — хмыкнула Тесса, до этого согласно кивавшая в такт его лестным эпитетам в ее адрес...

— Ну ведь это правда... — повернул голову Рени, с упреком взглянув на нее, — ты знаешь, что мне ужасно неловко и все равно заставила...

— Эх, Солнышко мое, неразумное... — улыбнулась Тесса сочувственно и потрепала Рени по волосам, но он увернулся из-под ее руки.

— Я не закончил, — немного смущенно пробормотал парень:

— Но я все равно люблю тебя, Тесса... я на тебя злюсь и... все равно, не перестаю думать о тебе...

— Солнышко, — растрогалась девушка, потянувшись к нему за поцелуем, попутно перехватив его руку, которой он осторожно пытался прикрыть испачканные штаны, и шепнула. — Не комплексуй... обними меня...

— Тесса...

И когда Рени снова уже поплыл, отключаясь от "неприятного" инцидента, Тесса все же отстранилась:

— Все, мое сокровище, теперь у тебя точно не осталось времени. Переодевайся скорее и беги на тренировку...

27.

За те несколько часов, которые Аслан находился в Замке Ливара Морицкого, он успел не один раз пожалеть о своем решении заехать посмотреть новое оружие, которым так хвастался этот лаэр на Совете. Ведь знал же, что его "уважаемый" собрат часто страдает излишней восторженностью и ненужной хвастливостью.

Да и его гостеприимство было слишком навязчивым, для того, чтобы вызывать хоть какое-то чувство благодарности... как и расспросы о личной жизни Аслана.

Сам Ливар тоже был женат, но его жены в крепости не оказалось. Как он пояснил, скривившись при упоминании о собственной семье, жена надоела ему за три года совместной жизни, поэтому теперь она с детьми живет в поместье за городом.

— Одна и та же женщина на протяжении многих лет быстро наскучивает. Особенно невыносимо видеть слезы или выслушивать ее упреки при долгих отлучках без видимой причины, — поучительно заметил Ливар. — Гораздо приятнее разнообразить свой досуг небольшими ни к чему не обязывающими интрижками, тем более служанок в доме у меня всегда в достатке.

Аслан неприятно удивился, но вслух высказываться не стал, припоминая, что встретившиеся ему по пути в гостиную, молоденькие девушки-служанки и впрямь показались пригожими. Только вот испуганные взгляды при виде вернувшегося хозяина с гостем, настораживали.

Ничего подобного у себя в Замке Аслан за слугами не замечал. Разве что такое же выражение иногда бывало у Рени, когда тот считал себя в чем-то сильно провинившимся и ожидал наказания, глупый.

Теперь, когда дело, наконец-то, дошло до цели поездки варвара, он мечтал только об одном, как можно скорее покинуть это место.

Рассматривая так расхваливаемое оружие, Аслан понимал, что время было потрачено зря. Да, новая катапульта Ливара, действительно, могла посылать снаряды дальше, чем те, которые были установлены у него в Замке, но только за счет своих размеров, будучи простой увеличенной копией давно уже имеющихся у него. Больше ничего нового Аслан в ней не видел.

А хозяин, между тем, продолжал расхваливать свою новую игрушку.

Надо было прекращать этот визит, но радушный хозяин, надоевший уже до зубовного скрежета, тащил его в оружейную комнату, не желая слышать никаких возражений своего гостя.

— Поверьте, Аслан, Вы обязательно должны посмотреть, как мне украсили парадные клинки, там такая гравировка, она просто восхитительна! — заливался самодовольным соловьем Ливар.

Аслан же просто не понимал, зачем украшать оружие? Ну ладно — 'парадное' — еще куда ни шло, ну, а то, которое призвано защитить в бою, а не вскользнуть из обагренных кровью противника пальцев только из-за того, что рукоять не предназначена для таких условий? Но приходилось делать подобающее лицо, изображая внимание и заинтересованность, и идти.

Радовало то, что надо было потерпеть еще чуть-чуть, до праздничного обеда, который устраивался в честь его визита. Потом можно будет покинуть это место.

Клинки были красивы, и только. Как боевое оружие, они были непригодны. А вот валяющийся у стены необычный арбалет, привлек внимание варвара. Он был меньше тех, которыми пользовались его бойцы. Да и плечи арбалета были не цельноковаными, а, казалось, состояли из десятка металлических пластин, наложенных друг на друга. Короткий приклад с каким-то непонятным приспособлением сбоку завершал картину.

— Простите, Ливар, Вы не подскажете, что это?

— А, это, — махнул тот рукой, — новое бесполезное изобретение одного из местных оружейников. Дамская игрушка. Он утверждает, что его можно натянуть даже сидя в седле.

Стараясь ничем не выдать своей заинтересованности (для Аслана такое оружие отнюдь не было бесполезным), варвар лениво протянул:

— Интересссно, а купить такой можно?

Он уже давно раздумывал о том, что, наверное, есть возможность усовершенствовать распространенные повсеместно арбалеты, но пока еще не видел собственными глазами стоящих образцов. Все равно они оставались громоздкими и не могли заряжаться с седла — для того чтобы их взвести, требовалось спешиться и упереть в землю приклад (именно поэтому арбалетчики в основном были пехотными частями войска). Часто возили заряженный, надеясь избежать опасности нечаянного выстрела. Но в сотне Аслана все прекрасно держались в седлах, и терять преимущества ведения боя с помощью кавалерии, а не пехоты, было бы глупо. Если такой арбалет позволяет не терять время, его нужно забрать, и, даже если не подойдет, может быть, на досуге подумать, подкинув своему оружейнику — Трею, вдруг у него возникнут кое-какие идеи. Все-таки этот необычный экземпляр кардинально отличался от виденных Асланом ранее.

— А Вам-то зачем? — удивился Ливар.

— Ну, Вы же знаете мою жену и ее 'суровое' воспитание, как раз для нее и подойдет в подарок.

Лаэр Ливар объяснением удовлетворился, имея информацию, что жена варвара, дочь военачальника, прекрасно управляется с оружием, и что тетке, у которой она жила последнее время перед замужеством не удалось выбить из девушки подобную блажь. Впрочем, что с нее взять — все детство бедняжка провела в казарме, поэтому и играла не в куклы, а махала деревянным мечом, подражая окружавшей ее солдатне.

По мнению Ливара, отцу Тессы следовало бы сразу после смерти жены определить девчонку в пансион для таких вот 'полусирот' — все было бы проку больше. Из девушек, с детства ведущих аскетический образ жизни, обучаемых этикету, домоводству, литературе и музыке (лишь на последних годах, перед тем, как покинуть стены заведения, ко всему прочему добавлялись танцы), выходили отличные образцово-показательные жены, покорные воле мужа.

Но сейчас Ливару Морицкому очень не хотелось отпускать своего гостя. Он давно решил, что с Асланом, на всякий случай стоит сойтись поближе. Все-таки младший сын Правителя имеет больше веса, чем остальные лаэры, и если найти его слабости, возможно, им удастся манипулировать, чтобы иметь больше веса в глазах остальных.

Ливар, честно говоря, не очень жаловал принципиального варвара, но с Дамиром все обстояло еще хуже. У них даже сферы интересов не сталкивались. А вот некоторые особенности воспитания Аслана могли бы пригодиться для ведения дальнейшей игры.

Ливару этот новый арбалет был совершенно не нужен, но для вида стоило поломаться:

— Ах, как жаль, не могу этот отдать, а мастер живет за городом. Но ради Вас, Аслан, сейчас же прикажу послать кого-нибудь. Правда, боюсь, гонец вернется только завтра к обеду, — не моргнув глазом, соврал Ливар, изображая досаду.

Аслану не очень понравился ответ, он прекрасно понял, что Ливар озвучил такой вариант, ради того, чтобы задержать его в гостях, но и упускать возможность заполучить арбалет, было жаль:

— Ну что же, я буду только рад погостить у столь радушного хозяина, — улыбнулся варвар, постаравшись, чтобы его улыбка выглядела натуральной:

— Но, может быть, чтобы не утруждать Вас беспокойством и лишними тратами, поступим по-другому? Пусть просто кто-нибудь покажет дорогу одному из моих людей.

— О! Это отличная идея! — Ливар, казалось, был в восторге:

— Боюсь только, что Вы разочаруетесь в достоинствах безделушки. Мастер-оружейник из него еще никакой — опыта нет, только бредовые идеи. Я себе уже другого взял, а этот, если не образумится — совсем скатится, он и так еле концы с концами сводит.

— А что, у него семья-то есть? — задумчиво поинтересовался Аслан.

— Да нет никого, говорю же. Совсем молодой парень, несерьезный, кто за него пойдет? А родителей у него давно нет. Он и живет-то с какими-то дальними родственниками... впрочем, мне это уже неинтересно, да и Вам ни к чему. Я даже не уверен, что арбалет пригодится для подарка, но, будь по-вашему. Пойдемте лучше, я Вам еще одну диковинку покажу, — предложил хозяин Замка.

— Да-да, конечно, только давайте сначала гонцов отправим?

— Хорошо, — согласился лаэр Ливар.

* * *

Пока хозяин раздавал указания, Аслан подозвал Ориса и вкратце объяснил ему ситуацию, дав задание заказать оружие, и присмотреться к мастеру — если парня здесь особо ничего не удерживает, лучшим вариантом будет вообще уговорить его на переезд.

— Много не обещай, — предупредил Аслан. — Ливар сказал, оружейник из него так себе, но вот, если поймешь, что потенциал есть, постарайся уговорить. Проще иметь собственного оружейника по арбалетам, чем разбирать, как, что и для чего. Если что, на обратном пути его заберем. Времени собраться как раз хватит.

— Понял! — кивнул Орис.

— Да, возьми с собой Дерека, не хочу, чтобы он здесь отсвечивал.

Дисциплинка в гарнизоне Ливара была так себе, и кое-кто уже высказался по поводу внешности "урода"... только драк еще не хватало на чужой территории — ясно же, что этот шрам не от оружия... Дерек пока держался молодцом, понимая, что связываться не стоит, но кто знает, хватит ли у него выдержки не отвечать на явную провокацию.

— Хорошо. Я предупрежу ребят, чтобы не расслаблялись.

— Да вряд ли будут проблемы какие-то. Я так понял, Ливару я зачем-то нужен. Скорее всего, его подкупает мой статус сына Правителя, но не волнуйся, я и сам о себе могу позаботиться.

Орис еще раз кивнул и пошел собираться.

* * *

После обеда в честь знатного гостя, Аслан выразил было свое предложение вернуться в город, чтобы разместиться на ночлег, но Ливар решительно пресек все попытки варвара отвязаться от своего общества, пообещав, что весь отряд Аслана прекрасно разместится и в Замковой казарме. К тому же в город они и так поедут ближе к вечеру. Благо, центр культурной жизни находился гораздо ближе к крепости, чем такой же приграничный город рядом с Замком на земле Аслана.

Ничего не оставалось делать, как соглашаться. Орис еще не вернулся — то ли до сих пор уговаривает местного оружейника, то ли уже помогает поковать ему немногие пожитки. Всеми необходимыми предметами домашнего обихода Аслан без проблем обеспечил бы парня и сам (можно вообще поставить его на довольствие в гарнизоне без испытательного срока), но он понимал, что настоящего мастера, в первую очередь, волнует наличие необходимого, привычного для его рук, а зачастую и уникального инструмента, поэтому только надеялся, что не придется покупать еще одну повозку подо все это.

* * *

Вечером хозяин здешней земли предложил Аслану развлечение в городе для настоящих мужчин, таких как они. Неподготовленный к подобным сюрпризам варвар опрометчиво согласился, но не ожидал ничего подобного тому, что оказалось в действительности.

Вход был только для элиты. Бойцы Аслановой сотни были вынуждены коротать время снаружи, но Аслан отпустил их развлечься. Единственными несчастными стражами из свиты варвара, оставшимися снаружи, оказались Волош и Сауш, которого Орис поставил вместо себя, поручив неотступно находиться при лаэре, даже если тот не слишком этого желает. И теперь светленький красавчик, поначалу польщенный доверием Асланова помощника, вместо которого остался, скрежетал зубами. Правда, Аслан мог не беспокоиться — когда дело касалось служебных обязанностей — на Сауша можно было положиться.

* * *

Распорядитель заведения почтительно поклонился при виде Ливара и его спутника. В его подобострастной позе нарочитой радости было что-то отталкивающее. Может быть, он побаивался Ливара... Только вот почему? Аслан покосился на лаэра здешних земель. Импозантный широкоплечий мужчина примерно сорока лет, длинные темные волосы, почти правильные черты лица, и на взгляд Аслана, шрам перечеркивающий его правый глаз, ото лба до скулы, полученный в давнем бою, совершенно его не портил... Правда, скорее всего, он им не видел, потому как радужка вокруг зрачка казалась более прозрачной по сравнению с левым глазом. Может быть, это обстоятельство немного пугало его молоденьких служанок... именно поэтому они выглядели такими робкими? Но, судя по самодовольному хвастовству Ливара, личной жизни лаэра это не мешало абсолютно. Аслан слышал, что он был скор на расправу, но это как-то не вяжется с тем, что солдаты его гарнизона довольно распущены. Или он держит в ежовых рукавицах только свою челядь?

Впрочем, пройдя в полумрак помещения, Аслан выкинул эти мысли из головы, потому что впервые ему довелось увидеть столь странное заведение для 'особых развлечений настоящих мужчин'.

Никогда Аслан не мог даже в страшном сне предположить, что увидит такую грязь и гнусность.

Пусть и звучало странным произнесенное многозначительным тоном предложение Ливара провести вечер в компании понимающих маленькие взаимные слабости мужчин, развлечься и посмотреть просто уникальное представление — собственно посмотреть-то было можно. В конце концов Аслану, как и большинству молодых людей, было свойственно обыкновенное любопытство, но если бы он мог только заподозрить в предложении Ливара что-то подобное, то никакие его интересы не смогли бы удержать варвара в гостях у этого человека.

И ведь думал же отказаться, но уж больно был настойчив хозяин. Предположить же какого рода представление ему хотят показать, воображения просто не хватило.

Расписной потолок поддерживался резными колоннами, посередине находился неглубокий бассейн, вокруг него — диванчики, скамеечки, низкие столики с фруктами, вином, кальянами... вообще-то сам интерьер был даже красив, и вполне походил на убранство покоев гарема кого-нибудь из владык южных народностей, но что-то во всем этом было неправильное, чуждое Аслану.

Знать давно считала возможным позволять себе особые развлечения. И, если простым людям смотреть на достаточно давно вошедшие в моду гаремные танцы полуголых красавиц и могло показаться верхом непристойности, то для Аслана новостью они не являлись. Как и наличие заведений, в которых их показывали для искушенной публики.

Но вот только здесь и сейчас танцев не было. Эта мразь (других слов просто не оставалось), привела его в закрытый бордель, в котором допущенным в него клиентам на выбор предлагалось мужское тело.

Возмущение вызывал не сам факт того, что здесь предлагают такие услуги, а вид стоящих перед ним объектов предлагаемых для увеселений людей.

Различного возраста и внешнего вида, все они были объединены надетыми на них рабскими ошейниками или браслетами.

Аслан сам не понимал, почему сейчас для него все происходящее воспринималось именно как мерзость.

Но, случайно поймав взгляд одного из бросившихся к нему и Ливару рабов, догадался. Слишком уж сильным для него оказался контраст между угодливыми и счастливыми (как будто приклеенными к лицам неестественными улыбками) и полностью пустыми взглядами абсолютно сломленных существ.

Молодые красивые юноши, с правильными чертами лиц, стройными гибкими фигурками, которые практически не скрывали их набедренные повязки, но все равно они выглядели жалко и почему-то не вызывали желания дотронуться до ухоженной гладкой кожи, и уж тем более утешиться ласками в их объятиях. Скорее уж, чем-нибудь прикрыть и отправить с глаз долой.

— Вот самые лучшие мальчики, обученные всем способам, как доставить удовольствие сиятельным господам, — лебезил между тем распорядитель.

Наверное, Ливар заметил брезгливую жалость, промелькнувшую на лице спутника.

— Да нет, нам с другом хотелось бы сегодня чего-нибудь поострее, — немного скривился Ливар, чувствующий себя здесь не просто хорошо — по нему было видно, что для него поездка сюда вполне привычна, и он уже весь в предвкушении развлечения.

Аслан неприязненно покосился на Ливара. Что, это еще не все, чем 'друг' может удивить? Увиденного оказалось вполне достаточно, чтобы уже захотеть уйти отсюда. Почему-то Аслану казалось, что он вляпался в дерьмо, и вовсе не горел желанием извозиться в нем по самые уши.

— А если хотите, у нас и необъезженные есть, специально для Вас оставляли, нетронутые еще... — живо согласился распорядитель. — Вам каких сегодня, построптивее или обычных девственников?

— Веди! Сначала глянем, — коротко бросил Ливар и, повернувшись к Аслану, тоном, предназначенным уже для них двоих, намекающим на его, Аслана, сопричастность:

— Согласитесь, Аслан, объезжать новичков намного интереснее, чем пользоваться уже готовыми.

Аслан стиснул зубы. Похоже, несмотря на всю свою брезгливость, действительно придется выбирать кого-то себе на ночь. Иначе покинуть это заведение, не вызывая недоумения 'гостеприимного' хозяина здешних земель, будет очень сложно. Вряд ли Ливар попытается устранить его физически, а вот лишних слухов и сплетен будет немало, да и заводить себе врага не стоит. Но делать выбор среди этих, уже даже не людей, а поломанных кукол, а затем еще и... Он просто боялся, что на это его актерских способностей не хватит.

Может, стоит сыграть роль того, кого сейчас ожидает увидеть перед собой Ливар (раз уж осмелился потащить его сюда) — пресыщенного и избалованного мерзавца?

Ну что же, придется делать хорошую рожу при плохом раскладе.

— Поверьте Ливар, я благодарен Вам за такое приглашение, и наш маленький секрет останется между нами, — лениво произнес Аслан, мысленно проклиная себя за такую явную ложь, и стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало негодование. — Но после того, как я приобрел на последних торгах в столице такого сладенького мальчика, что Вам будет трудно это вообразить, меня как-то не тянет к другим. Вот весной, когда он мне прискучит, тогда — да, я буду рад составить Вам компанию.

— Знаю, знаю, — немного досадливо покивал Ливар. — Я ведь сам к нему приглядывался накануне, хотел его купить — такой весь из себя домашний, как испуганный зверек... но уж очень дорогой товар... а мне надо было взять нескольких — одного-то для моих потребностей ненадолго хватит. И понимаю Вас, после такого милашки, действительно, на наши 'простые блюда' не тянет... Жаль, я тогда опоздал, Вы меня опередили, пока я раздумывал. Вот ведь что значит — молодость, Вы времени не теряли, — 'польстил' Ливар Аслану, и с нескрываемой завистью и досадой добавил. — А он был бы настоящей жемчужиной этого заведения...

Аслан непроизвольно передернул плечами, услышав предполагаемую для Рени участь, в груди вдруг образовался ком, кулаки непроизвольно сжались так, что побелели костяшки пальцев, а на мужественном лице лаэра заиграли желваки. Очень хотелось врезать этому Ливару по морде, чтобы даже его грязные мысли не могли коснуться Ренальда. Но вот от Ливара эта перемена не ускользнула:

— Ну что Вы, Аслан, — довольно рассмеялся он, казалось, наслаждаясь реакцией варвара. — Можете так не переживать, Ваша игрушка далеко. Но пока она недоступна для меня, я могу просто представить на его месте кого-то другого. Вон тот похож немного, не находите? — кивнул он в глубину помещения.

Там, у самой стены, обхватив колени руками, сидел светловолосый парень. На мгновение Аслану даже показалось, что это и есть Рени — такое же испуганное выражение лица и затравленный блуждающий взгляд, как в тот день...

Дыхание перехватило и к горлу подступила тошнота из-за отвращения к самому себе, за то, что он сам оказался для Ренальда одним из таких же вот похотливых ублюдков, что собрались здесь сейчас, выбирая в начале вечера себе жертву на ночь... По-другому и не назовешь...

Парнишка явно не понимал или не желал понимать, как он здесь оказался. Аслан непроизвольно шагнул в том направлении в порыве укрыть беднягу от липких взглядов, увести из этого притона, но его остановила ехидная реплика в спину:

— И все-таки Вы меня пытаетесь обмануть, Аслан.

Он резко развернулся и наткнулся на самодовольную улыбку спутника:

— Нехорошо... — шутливо погрозил пальцем Ливар. — Пытаетесь забрать еще одного? Не выйдет, Аслан. К Вашим услугам — целый зал, но этот на сегодня мой! Обожаю везде быть первым...

Аслан опомнился. Там, у стены — не Ренальд! И то, что произойдет с этим несчастным — уже предрешено, не сегодня, так завтра, и он не может вмешаться... Здесь, на этой земле, хозяин — Ливар.

Что хотел Ливар? Похвастаться подобным заведением для развлечений? Доказать ему, Аслану, что он знает о пристрастии варвара к мужчинам? Или показать, что он все-таки взял реванш, лишив 'девственности' похожего на асланова наложника парня... Бред какой-то...

Объяснять Ливару, что в интимных отношениях, бытующих в культуре варваров, нет ни любви, ни насилия, а лишь голый расчет на то, чтобы, сбросив лишние эмоции, обрести физическое и душевное равновесие, пожалуй, не стоит — все равно ведь не поймет. Даже пресловутая роль Зверя или Добычи лишь условна, тогда, как здесь, кажется, это имеет совершенно определенное значение — и неважно, что сейчас собралась лощеная публика — вот они гораздо больше похожи на... нет, не на Зверей — им уже нечего добиваться и доказывать свое превосходство, чтобы выделиться среди равных. Они не Звери — они просто животные... к сожалению, и те особи, которым выпало несчастье стать их жертвами — тоже уже не люди...

Аслан почувствовал, как пересохло в горле, потому что возник закономерный вопрос:

'А сам-то ты все еще человек, после того, что ты сделал с Рени? И лишь чудом не успел сделать с Дереком, просто потому, что оказался в одной весовой категории с рабом-воином?'

Вопрос был неприятен, и Аслан мысленно попытался оправдаться:

'Да, но я был пьян и не понимал...'

'Удобно свалить все на временную невменяемость... Ах, как удобно — и никакой ответственности за содеянное, и никаких угрызений совести, и не прожигают взгляды, со смесью затаенного упрека и страха, от несчастной жертвы твоей похоти?' — ехидно возразил внутренний голос.

'Я старался загладить, как умел...'

'Получилось? Задай себе еще раз этот вопрос, варвар, ты человек или животное, если ты все еще стоишь здесь?'

Аслан оттянул душащий ворот рубахи, чувствуя, как по виску стекает тонкая капелька холодного пота — внутренний диалог, предвещающий разделение личности, напугал. Хотелось выпить, но вот в этом заведении, пожалуй, не стоит ни есть, ни пить — еще неизвестно, что может быть добавлено в пойло, предназначенное подзадорить клиентов...

— Ага! — торжествующе провозгласил Ливар, неправильно истолковав отчаянный жест Аслана. — Я так и думал, что Вас проймет! Сейчас здесь действительно станет жарко, приведут строптивеньких. Их держат в отдельном помещении. И если захотите такого — он Ваш, только не забудьте зажечь фонарь, иначе кто-то может вломиться в самый неподходящий момент, — предупредил он, кивнув на многочисленные решетчатые двери вдоль стен. — А я, с Вашего позволения, уже пойду... Не терпится отведать, настолько ли этот милашка хорош, как кажется...

Над свободными кабинетами было темно, а над теми, за которыми уже уединились, зажглись небольшие фонарики.

Аслан прищурился. Свет был направлен так, чтобы сквозь частую решетку дверей можно было видеть из потаенных комнат, что творится в общем зале, но то, что происходит в самих комнатах — остальным не было видно. Оригинально, ничего не скажешь...

Аслан машинально кивнул, чувствуя легкую дурноту. Все-таки здесь, похоже, раскуривали какую-то траву, затуманивающую разум. Возможно, в этом есть какая-то практическая сторона. Нормальный человек тронулся бы умом... но, похоже, нормальными в данном случае и не пахло — наверняка, у собравшихся здесь, существуют какие-то психические отклонения. И пристрастность Ливара к гигантомании (если вспомнить его расхваливаемое оружие) и насилию — не комплекс ли это? Или все же Ливар больше склонен к сексу с себе подобными? Тогда зачем держать в своем доме столько молодых девушек, наверняка призванных выполнять роль наложниц, вместо того, чтобы завести наложников? Или это прикрытие, чтобы в глазах окружающих казаться примерным натуралом? Почему же тогда он удостоил такой сомнительной чести открыться? Избавьте, Великие Духи, от такой откровенности и навязываемой дружелюбности!

Аслан обвел взглядом зал, пытаясь сориентироваться. В это время распорядитель щелкнул пальцами, и где-то в глубине помещения послышался шум, возня и сдержанная брань. Некоторые из посетителей воодушевились, возможно, не готовые сами поучаствовать, но желающие посмотреть хотя бы, как будет происходить выбор. Дюжие помощники распорядителя вывели нескольких молодых мужчин, пытающихся сопротивляться... но с этими шкафами рабам справиться было сложно и, спустя пару минут, четкими отработанными до автоматизма движениями трое новеньких претендентов на роль жертв, оказались распяты как раз между резными колоннами. Вперед вышли несколько клиентов, желая получше рассмотреть товар. Распорядитель услужливо приготовил плетки...

Самое жуткое было, что на остальных рабов это не произвело ровным счетом никакого впечатления, и они продолжали лебезить перед потенциальными клиентами или изображать ленивую негу, в ожидании своего 'звездного часа'. Несчастные же строптивцы ни руками, ни ногами шевелить не могли, растянутые так, что при малейшем движении рисковали бы причинить себе боль, но лица их были перекошены паническим страхом и лютой ненавистью... Адская смесь...

Аслан отвернулся — возможно, что они заслужили такое — иногда за преступление, насильников не сажают в тюрьмы, а продают в рабство, и какое из двух зол для них хуже — непонятно... Но ведь возможен и другой вариант — они просто заложники обстоятельств, и ничего противозаконного не совершали — тогда эти люди не заслужили подобной участи...

Ливар уже скрылся со своим сегодняшним 'призом' за одной из дверей, над которой тут же загорелся фонарик — 'занято'...

В помещении сейчас стало еще темнее, и в то же время как-то более интимнее и необычно возбуждающе из-за освещения... но варвару было не любований декорациями предлагаемого спектакля, повсюду уже слышались томные вздохи, полные страстного желания, вскрики боли, довольные возгласы удовлетворенных клиентов и прочие звуки, о происхождении которых Аслан догадывался, и от этого становилось еще противнее.

Он мотнул головой, прогоняя прочь досужие вымыслы, посторонние звуки и шорохи, терзающие слух, молча отодвинул растерявшегося распорядителя (протянувшего ему добротную плеть-семихвостку) с прохода, и побрел к выходу...

В голове царил сумбур, и только настойчивая мысль о том, что до Рени, до их доверчивого, доброго, умного, веселого, заласканного Тессой котенка, дотронуться чьи-то жадные похотливые руки, выжигало внутренности пылающим жаром — нет! Ренальда это заведение не получит ни за что на свете! А Ливар, намекнувший на взаимный визит (уж не надеялся ли Морицкий увидеть его 'игрушку' или, пользуясь правом гостя, попросить одолжить его?), не дождется приглашения. Нет! Нечего Ливару делать на моей земле, а уж в Замке, где он нечаянно может коснуться Рени хотя бы взглядом — тем более!

К черту, если не удастся уговорить оружейника — ждать некогда. Главное, заполучить арбалет и побыстрее вернуться домой, удостоверится, что в синих глазах домашнего Солнышка нет больше страха и обреченности. Пусть уж лучше снова попадает в свои нелепые истории, виновато клянясь, что он 'не нарочно' и обещая, что 'больше не будет'. Пусть бегает за Тессой хвостиком, пусть сидит рядом, даже когда хочется остаться с Тессой наедине — только бы не представлять, что было бы с мальчишкой, не выбери его Тесса на аукционе...

Самое поганое, что возвращаться в Замок Ливара на ночевку без самого хозяина было 'неприлично'. Придется ждать его, пока тот натешит свое самолюбие и удовлетворит гнусные желания...

Аслан потер виски... желания... а насколько его собственные желания отличаются от таких же гнусных? Почему-то вспомнилось то утро, когда он немного 'помог' Рени в уборной... Разве не было у него самого желания обладать? Было... Но оно почему-то шло не от того, что болтается между ног, точнее не только от этого — в груди становилось теплее, осознав, что вот это безвольное Чудо, что оказалось заключенным в кольцо сильных рук, полностью подвласно тебе, причем практически на добровольной основе, и уж стонет-то, эротично закусывая губу, точно не от боли, а от рвущегося наружу желания, от близящегося удовольствия, мило заливаясь краской от стыда за собственную смелость и безрассудность, за вопиющую распущенность в глазах господина...

Аслан тогда просто млел — ему было и смешно, и приятно, он и сейчас улыбнулся, вспомнив порывистые объятия Рени на прощание, словно вспышкой сияющих лучей, отодвинув всю грязь, что успел подцепить там, за оставленными за спиной дверями мерзкого борделя.

Сауш с Волошем, сидевшие неподалеку на страже, вскочили и хотели подойти, но Аслан жестом остановил их, желая побыть наедине с собственными мыслями. На расспросы отвечать не хотелось, грубить своим ребятам — тоже, но лаэр сейчас был на взводе и ему требовалось просто отдышаться.

Вот ведь штука какая — Сауш не пропускает ни одной юбки, но самое интересное, что девки сами на него вешаются... Ведь можно же получать секс и без насилия, доставляя лишь обоюдную радость от тесного общения друг с другом, и при этом не нужны постоянные отношения... Почему, у кого-то есть подобный Дар, а кому-то приходится доказывать всем вокруг и самому себе, утверждая свою доминантность, унижая более слабого... Для мужчины чувствовать себя на высоте положения — это нормально, но где та грань, за которой он не принимает вместе с признанием его статуса и ответственность за подчиняющегося его воле, а просто беззастенчиво пользуется, ломая чужие судьбы...

Аслан не долго философствовал, периодически ударяясь в самоедство. Вскоре на пороге заведения показался Ливар. Аслан удивился — неужели так быстро наигрался? Хотя, скорее всего, прикормленный распорядитель сообщил хозяину, что клиент ускользнул. Ну что ж, одна надежда, что мальчишке-рабу не сильно досталось за сорванные планы Ливара.

Ливар, конечно, был не в сильном восторге от того, что его веселье прервали, а в особенности от того, что Аслан не купился на это представление...

— Эх, Аслан, все-таки зря вы отказались, да и у меня если честно, вечер только начинался — экземплярчик попался капризный, но ничего, теперь немного подлатают и через недельку можно будет повторить... Аслан, а как Ваш, уже...

Ливар осекся, не успев закончить вопрос, наткнувшись на пронзительный взгляд потемневших от ярости глаз Аслана:

— Я не обсуждаю моих... (чуть было не ляпнул 'близких', включив в это понятие и Рени, и чуть было не выйдя из образа мерзавца) 'игрушек' и других подручных средств для интимных утех. Давайте сменим тему, — процедил Аслан, заставив Ливара крепко задуматься и пробормотать вполголоса что-то вроде: 'не побрезговал бы, не бесился бы от неудовлетворения, гордец'.

— Хорошо, Аслан, — наигранно бодрым голосом подхватил Ливар. — Желание гостя — закон! Давайте сменим, тема обсуждения оружии Вас устроит? Я не показал Вам еще часть своей коллекции, доставшейся от предков, что хранится у меня в подвале...

* * *

Вернувшись в Замок, Аслан тут же поспешил распрощаться с Ливаром, сославшись на усталость.

— Ну вот, я же предлагал Вам расслабиться, сейчас чувствовали бы себя совершенно иначе, до утра-то еще время много, — шутливо упрекнул хозяин.

— Да-да, но мне больше помогает здоровый сон, — отвертелся варвар, — так что прошу меня извинить.

— Ну тогда, доброй ночи, пусть Вам во сне привидится Ваш наложник... или, может, какую служаночку прислать? — сально улыбнувшись, подмигнул Лаэр здоровым глазом, отчего Аслану почему-то стало жутко. (Поврежденный глаз со шрамом Ливара при такой гримасе показался каким-то злодейским). — А что? У меня все девки хорошо натасканы, — хвастливо добавил он.

— Но ведь это... — начал было Аслан, но потом подумал, что что-то объяснять этому человеку, получающему удовольствие от физического насилия, пустая трата времени и промолчал.

— Напрасно, Вы отказываетесь, — приблизился вплотную Ливар.

— Нет, благодарю. Женщина у меня единственная, моя жена! — с достоинством пояснил Аслан, отступив и поборов желание просто оттолкнуть мужчину, вторгнувшегося в его личное пространство.

— Ох, да неужели? А Вы знаете, какие анекдоты про Вашу семью ходят? — поинтересовался пьяный Ливар, словно не замечая неприязни собеседника. И, не дожидаясь вопроса Аслана, с воодушевлением поведал:

— Что Ваша Тесса вовсе и не женщина, судя по ее умению обращаться с оружием, или Вы, по варварской привычке чаще заходите не в то отверстие, поэтому и детей у Вас нет.

— Что?! — не поверил своим ушам Аслан, вмиг свирепея от подобной наглости высказывания.

— Ой, простите, — спохватился Ливар, сгоняя улыбочку, даже спьяни поняв, что перешел непозволительную грань, — это не мое мнение, просто слух....

— Тем, кто распускает подобные слухи, следует укоротить язык, — ледяным голосом сообщил Аслан, сдвинув брови. — И я готов это сделать в любое время.

— Ну, право же, не стоит обижаться, — примирительно поднял руки Ливар, подавляя желание сгорбиться под пламенеющим взглядом варвара. — Я же вовсе не хотел Вас обидеть или оскорбить Вашу жену, Аслан. Я бы никогда себе этого не позволил. Вы же понимаете, нам не нужны лишние трения. Всегда лучше иметь надежного союзника, нежели врага, — и про себя закончил: 'особенно такого, как ты, со своими дурацкими принципами'.

Ливар не кривил душой, он немного побаивался варвара и во многом не понимал, почему его люди настолько преданы ему, тогда, как его, которым он платит неплохие деньги и закрывает глаза на многие недостатки (в том числе — пьянство, драки, незапланированные рейды по окрестным селениям с целью порезвиться и даже на случавшиеся иногда акты мародерства — все равно жаловаться местное население не могло на господских псов лаэра Ливара), могли переметнуться к тому, чьи условия оказались бы лучше. Единственное, в чем он был уверен — его люди вряд ли попробуют получить место в Аслановой сотне. Неизвестно, чем держал в страхе своих людей варвар, но про подобное поведения его бойцов никаких подтвержденных слухов не было.

Аслан побуравил взглядом Ливара, прикидывая, специально ли он высказал явную провокацию, или ляпнул не подумав о последствиях? Все-таки, затей драку здесь, в чужой крепости — преимущество на стороне Ливара), но тот выражал сейчас искреннее раскаяние от опрометчиво вырвавшихся слов и решил поспешно распрощаться от греха подальше:

— Поверьте, Аслан, мне очень жаль, что Вы восприняли чужие домыслы так близко к сердцу, но, пожалуй, сейчас в самом деле Вам лучше отдохнуть.

— Добрых снов, — сквозь зубы выдавил Аслан (сделав вид, что не заметил, как Ливар облегченно выдохнул), и быстро развернувшись, пошел прочь.

Сауш, поджидавший неподалеку, немедленно догнал своего господина:

— Орис вернулся, — доложил он, уловив перемену настроения в Аслане. И если по дороге из города в Замок-крепость Сауш еще не был уверен, что лаэр в бешенстве, то теперь, отвязавшись от Ливара, Аслан не считал нужным скрывать эмоции, и временный помощник ожидал решения, будет ли спокойная ночь, или готовиться к неприятностям.

— Отлично, где он? Что с оружейником? — быстро спросил Аслан. — Впрочем, в любом случае завтра с рассветом выдвигаемся.

— Орис с ребятами разговаривает. Аслан, что случилось-то? — осторожно поинтересовался Сауш.

— Лучше сейчас не спрашивай, — процедил лаэр. — До сих пор тошно... Я к себе, жду Ориса.

* * *

Орис порадовал злого, как черт, варвара — оружейник согласился на предложение и пообещал собрать все необходимое к утру.

Оружейник сначала ни в какую не хотел покидать этих мест, где его талант хоть и не оценили, но неизвестность больше пугала молодого парня, у которого здесь оставалась хоть далекая, но все же родня. А про лаэра Аслана он слышал только отдаленно, и был довольно скептически настроен против таких вот лаэров — хозяев пограничных земель, которым Законы не писаны.

Убеждать пришлось долго, и Орис уже хотел было плюнуть на эту затею — главное — арбалет для образца он уже заполучил, но парень вдруг спросил, для чего им такой:

— Для госпожи, — ответил Орис, придерживаясь 'легенды'.

— А что, ваш лаэр позволяет своей жене заниматься охотой? — удивился он.

Орис оценивающе взглянул на озадаченного парня и, усмехнувшись, произнес:

— Наш лаэр позволяет своей жене практически все, потому как очень любит и уважает свою женщину.

— Да? — хмыкнул парень. — Он у вас что, 'подкаблучник'?

— Попридержи язык, — нахмурился Дерек, — И не смей даже заикаться о нашей госпоже, или ты пропустил мимо ушей про уважение?

— Хм, — пожал плечами оружейник. — Наш сослал свою прочь очень быстро и набрал девок со всей округи, отказать-то ему чревато...

— Ну ладно, давай рожай уже свое решение, — подбодрил Меченый. — Едешь с нами или остаешься прозябать в своей дыре? — Дерек выразительно обвел взглядом убогое помещение с минимальным набором необходимых инструментов:

— Судя по обстановке, тебе придется скоро лошадей подковывать да мелкие скобяные изделия 'изобретать'. Заказов-то, поди нет ни хрена?

— Ну все равно, я... как-то вот так сразу... — поник пристыженный парень. — А что, если я не приглянусь лаэру Аслану? Куда я потом?

— Знаешь, может быть, тебе это покажется странным, но условий для соблюдения правил, установленных нашим лаэром, не так уж много — добросовестность исполнения своих обязанностей — в первую очередь, разумеется, — серьезно пояснил Орис.

— И порядочность, о которой, похоже, в этих местах только слышали, но не встречали... — с сарказмом добавил Дерек. — Ну, и кое-что по мелочи, чтобы лаэр Аслан это оценил. Кроме того, твои изыскания и разработки могут получить поддержку. Разве тебе не этого хочется? И, уж поверь на слово, наш лаэр очень ценит хорошие идеи...

— Но как я все успею собрать? — немного воодушевился оружейник. — Я как-то нечасто переезжал в незнакомое место...

— Бери только самое необходимое, Дерек поможет тебе упаковаться, а я вернусь сообщить, что тебя подхватим завтра на обратном пути, — ободряюще хлопнул оружейника по плечу Орис.

— Ага, — подтвердил Меченый. — Только давай организуй что-нибудь пожрать, а потом приступим.

— Ээ... — засмущался парень, — ты ведь не привык к изысканной еде?

— Вообще-то мы только что из самой столицы. Во Дворце Правителя кормили вполне пристойно, — поддел Дерек, получив от Ориса тычок под ребра, потому как молоденький оружейник совсем сник. — Да ладно, я пошутил, — подмигнул он парню. — Кипяток и сухари-то хоть в доме найдутся?

— Конечно! — обиделся оружейник, — я еще пока не до такой степени опустился. Какие-то заказы у меня были...

— Пошли, пошли, — хмыкнул Дерек. — Надеюсь, ты никому уже не должен.

— А, кстати! — спохватился парень. — У меня есть готовый заказ, но вот получить за него остаток суммы смогу только через неделю. Человек в отъезде...

Оружейник растерянно оглянулся. Видимо, уже решившись, он теперь жалел о необходимости выполнить условия честной сделки, да и монеты ему были явно не лишними.

— Не переживай, оставишь у своих родственников, — утешил Орис. — Заодно и деньги им достанутся. В дороге они тебе уже ни к чему — провиантом обеспечим, и в крепости на довольствие поступишь. А там, глядишь, сумеешь и заработать. Трей — наш оружейник — нормальный мужик, я думаю, вы с ним поладите.

— А зачем тогда я вообще нужен? — насторожился парень.

— Арбалет твой приглянулся, — решил все-таки пояснить Орис. — Если достойным окажется, работой будешь обеспечен. Да и Трею помощник нужен. Все будет нормально, не волнуйся...

Оставив Дерека с парнем, помощник Аслана вернулся, чтобы доложить лаэру об успехе операции по переманиванию талантливого мастера.

28.

Утром собрались и съехали от 'гостеприимного' лаэра Ливара даже без завтрака. Аслан ничего не рассказывал ребятам о том, где он был этой ночью и что видел, но спрашивать они не решились, и приказ на сбор и отъезд оспорить не подумали — значит, так надо.

Захватив оружейника и Дерека, которые все же сумели к утру управиться с погрузкой необходимого к утру, небольшой отряд, пополнившийся на еще одного человека и доверху груженой повозкой, без промедлений двинулся в путь. Дерек сразу же улегся дрыхнуть в повозку с палатками и провиантом, а оружейник — еще какое-то время боролся со сном. Все-таки, кроме Дерека, он в этом отряде знаком был лишь с Орисом, и терпел до привала, отчаянно зевая и грозя свалиться с лошади, но во второй половине дня, парень сдался и занял Дереково место, тот как раз успел выспаться.

Короткую остановку сделали лишь днем в небольшом перелеске. Следовало бы пополнить запасы, но Аслан почему-то капризничал, не желая закупать что-то на земле Ливара Морицкого, на что Орис фыркнул: 'Не дури, что ты себя ведешь, как в доме врага?' Но Аслан лишь дернул плечом, не желая обсуждать эту тему. Земли во власти Морицкого было достаточно и, скорее всего, они только к утру сумеют покинуть территорию 'гостеприимного' хозяина. Дальше по пути были малозаселенные места — леса, невозделанные поля и болота. Небольшое разнообразие пейзажа. Почти два дня придется питаться в сухомятку, оставшимися сухарями и водой из местных источников.

Все-таки здравомыслие победило, и ближе к вечеру лаэр распорядился сделать остановку в захудалом городишке почти на границе земель лаэра Ливара, чтобы закупить кое-какой необходимый провиант.

Бедный и грязный город вызывал желание поскорее двигаться в путь, несмотря на приближение достаточно холодной ночи, поэтому задерживаться в нем не стали.

Серое утро тоже не порадовало. Мелкий накрапывающий дождь, низко повисшие тучи, словно грязная вата, обложили небо со всех сторон, похоже, солнца не увидеть теперь долго.

Лошади фыркали, брезгливо переступая стреноженными ногами в мокрой траве по поляне, облюбованной отрядом под ночлег, пока бойцы сворачивали тяжелые от сырости палатки и торопливо завтракали. Высокие пожухлые стебли осенней травы цеплялись за ноги, раздражая и людей. Вся живность в округе притихла, спрятавшись от непогоды, только негромкая перебранка бойцов и шипение капель дождя на обгорающих в костре ветках, нарушало наступившую вокруг тишину. У Аслана на душе было до сих пор тягостно. Очень хотелось побыстрее оказаться дома.

Он развернул карту и долго рассматривал маршрут, прикидывая, стоит ли возвращаться назад той же дорогой или можно как-то миновать столицу. Вся беда в том, что неизвестно, какая погода застанет их в пути, и не развезет ли от дождей дороги, по которым ездят довольно редко.

Орис, подошедший доложить о том, что можно двигаться в путь, склонился над плечом лаэра.

— Взгляни, — чуть подвинулся Аслан, — Если мы свернем вот здесь, то, во-первых, выигрываем время, а во-вторых, все-таки не будем заезжать в столицу.

— Ну, все необходимое мы уже закупили, поэтому решай, можем и этой дорогой поехать, только меня вот этот участок смущает — постучал пальцем Орис по карте, на которой была обозначена неширокая речушка.

Река собственно была не только неширокая, но и не глубокая. Вся неприятность состояла в том, что течение было слишком сильным, а дно каменистым — вброд перейти очень сложно, а с повозками — практически невозможно.

Орис продолжил:

— И, если мост не починили, придется объезжать город с этой стороны, а там я вообще местности не знаю.

— Да, в городе нам делать нечего, да и вряд ли мы успеем до закрытия ворот на ночь проскочить с повозками — улочки, насколько я помню, там слишком узкие, а в это время еще полно народа... Быстрее будет миновать вдоль внешней стены. Хотя, если дождь усилится, может, переночевать в городе?

— Хорошая мысль, — усмехнулся Орис. — Я в последнее время разлюбил промозглую осень.

— Да осень-то еще толком не началась... что, нога ноет? — догадался Аслан.

— Ну, не так чтобы невмоготу, но напоминает, — отмахнулся парень.

— А ты все необходимое закупил у Виндора, что хотел Халар?

— Да, принял все по описи, — кивнул Орис, — вместе с пухлым конвертом, про который Виндор сказал, чтобы я его съел, если что. Своими рецептами со всеми подряд он делиться не собирается.

— Хорошо, — рассмеялся Аслан, — значит осталось немного потерпеть. Халар же обещал, что решит эту проблему, тем более, что не ты один маешься от старых ран при смене погоды.

* * *

Как ни хотелось бы поскорее уехать с земель Ливара, но выбранная дорога шла вдоль границ его территории. В прошлом году разрушенный мост через бурную речку так и не восстановили, то ли средств пока не хватало, то ли желания.

Аслан скривился — это целиком и полностью — упущение местной власти — главные дроги и средства переправы оплачивались за счет местного бюджета. Возможно, задержка из-за спорной территории — с одной стороны реки все еще была вотчина Морицкого, а за другой берег — уже отвечал наместник Правителя. Надо не забыть послать весточку, пусть чиновники отца выяснят, в чем все-таки дело, а то 'хозяева' совсем распустились вдалеке от столицы, словно живут не в Энейлисе, а в отдельных суверенных государствах.

Из-за отсутствия моста пришлось все-таки объезжать город. К вечеру распогодилось, дождь прекратился, и даже солнце пару раз выглядывало из-за туч, поэтому в сам город для ночевки решили не заезжать.

Ближе к ночи поднялся ветер, окончательно разогнавший хмарь и оставивший ясное небо. Поэтому еще час-полтора вполне можно было бы двигаться, тем более, сейчас отряд лаэра Аслана оказался на открытой местности, не рискуя лошадьми, которые в темноте могут оступиться. Запоздавшие путники, спешившие в город, до того, как закроют ворота, уже перестали попадаться навстречу. Остановку решили сделать поближе к лесу, там недалеко было небольшое озерцо.

* * *

Между тем, пока добрались до места стоянки, уже совсем стемнело, и Орис с ребятами отправились за водой и хворостом, пока остальные занялись разбивкой лагеря, но не успели еще поставить палатки, как вернулся один из сопровождающих Ориса и бегом направился к Аслану, сообщить о неожиданной находке.

На болотистом берегу озера застряла небольшая карета, перекосившаяся и увязшая в мягком грунте задней осью, с которой соскочило колесо. Рядом стояла расстроенная молодая женщина и рыдала девчонка-служанка. На покореженной карете уцелел один из фонарей с надтреснутым стеклом, и теперь свет колеблющегося пламени сквозь сетку трещин был неярким. Но и этого хватало для возникшей перед глазами зрителей нереальной картины. Наезженная дорога, конечно, была неподалеку, и предположить, откуда мог здесь появиться экипаж, представлялось возможным. Но кому в здравом уме придет мысль тащить сюда карету? Даже если до зарезу необходимо напоить лошадей, проще их выпрячь и отвезти под уздцы. Но опять же, две женщины, без мужчин, на краю леса у озера выглядели весьма подозрительно. Уж слишком было похоже это зрелище на специально организованную засаду на слишком доверчивых путников.

Увидев такое зрелище, Орис остановился и, сделав знак спутникам оставаться на месте, подошел ближе.

И, если он пока только опасался, предвидя возможные неприятности, то женщины оробели при виде незнакомого мужчины. Однако после внимательного взгляда брошенного на него, недоверие пропало из их глаз. Пусть он и весьма отдаленно напоминал знатного господина, но на разбойника он походил еще меньше (несмотря на немного запылившийся в дороге костюм, удачно обрисовывающий крепкую фигуру бойца Аслановой сотни), было видно, что он, скорее всего, военный.

Еще раз внимательно осмотрев его, госпожа попросила о помощи, вкратце поведав, что на их карету напали, причем совершенно непонятно с какой целью — то ли заранее были оповещены, куда и зачем она направляется, то ли просто так совпало. Судя по тому, что ничего не забрали, кроме приличного кошелька госпожи (драгоценности она благоразумно не надевала в дорогу), бандиты остались довольны уловом и даже не тронули женщин, правда припугнули — если те хоть пикнут — пустят по кругу, а вот кучеру досталось. Здоровый мужик не побоялся вступиться за хозяйку и его оглушили, приложив по голове чем-то тяжелым. А когда тот завалился на козлах, кто-то из бандитов стеганул испуганных лошадей, который и помчались в лес по широкой просеке, ведущей от дороги к озеру, собственно здесь и застряли, а кучер где-то вывалился по дороге.

Орис выслушал эту бредовую историю с изрядной долей скептицизма. Поверить, чтобы здесь, в двух часах езды от города кто-то мог напасть на дороге на экипаж? Хотя, ворота, наверное, неспроста закрывают на ночь. Там, где в округе спокойно, закрытие городских врат — простая формальность.

Ну а уж то, что не тронули женщин... С одной стороны говорит о том, что бандитам не чужды понятия о чести, а с другой, что 'выкуп' оказался довольно щедрым, потому что обе женщины были необычайно хороши собой. Орис даже несколько раз ловил себя на мысли, что невольно теряет нить повествования и просто откровенно любуется молодой госпожой. Она, кстати, оказалась довольно хладнокровной дамой и в обморок падать не собиралась, пересказывая пережитые ужасы. Немного подрагивающий вначале от волнения голос теперь окреп, и госпожа между делом, даже успевала одергивать собирающуюся разреветься по третьему кругу служанку.

— Самое главное, я боюсь далеко отходить от кареты в такую темень, но эта дуреха вообще с места двигаться до рассвета не хочет, — досадливо кивнула женщина в сторону зареванной девки. — А я все же очень беспокоюсь за нашего кучера, вдруг он до сих пор без сознания?

— Если позволите, я попробую помочь Вам... — и Орис вкратце поведал о том, что он здесь не один и сейчас попробует организовать помощь.

Женщина внимательно выслушала и слегка прищурившись, видимо просчитывая, чем ей это может обернуться, но все-таки решилась принять предложение.

Орис никак не мог понять, сколько ей лет. Вначале она показалась ему совсем юной, но по ходу рассказа, увидев, как красивый лоб пересекает тонкая вертикальная черточка, и в уголках глаз вроде бы есть тонюсенькие 'гусиные лапки' (хотя, может быть, это из-за неяркого света фонаря), он готов был дать ей теперь и тридцать лет, но на большее его воображения не хватало. И все же в этой женщине было что-то странное — почему она так ... не напугана, а скорее, расстроена произошедшими событиями?

Орис подозвал своих спутников, и велел быстро доложить обстановку Аслану. Возможно придется вытаскивать эту карету и забирать обеих женщин с собой — у озера ночевать слишком сыро. Да еще следует поискать кучера, если, конечно, дамочки не обманули и сами не сидят здесь 'приманкой' и не участвуют в сговоре с бандой. Хотя, не похоже... Да и бандиты, разбойничающие на дороге, с вооруженным отрядом, наверняка, поостерегутся связываться.

Аслан, решивший самолично взглянуть на попавших в переделку дам, был не менее скептически настроен, выслушав версию их злоключений. Однако отдал распоряжение кучера поискать и колесо починить, потому как он сам и его люди не собираются дышать сыростью, а женщинам, скорее всего, будет уютнее ночевать в своей карете, чем в палатке бойцов, значит и карету надо вытащить на поле перед лесом, где расположился лагерь лаэра.

Именно Аслан и задал интересующий всех вопрос, а зачем, собственно на ночь глядя ехать с такой большой суммой в город? Можно было бы взять охрану или выехать с утра, когда движение более оживленное и меньше риска подвергнуться нападению.

Слезы, навернувшиеся на глаза женщины, были полнейшей неожиданностью. Почти без эмоций рассказывавшая о нападении разбойников, госпожа Эстера расплакалась. Из ее скомканного и невнятного рассказа можно было понять только то, что не так давно у нее пропал сын — сбежал из дома. Поиски ни к чему не привели, а муж так вообще уверен, что его нет в живых. Но сегодня утром кто-то оставил сообщение, что готов предоставить информацию, если она соберет необходимую сумму и согласится вечером встретиться в городе в одном из постоялых дворов. Муж как раз был в отъезде, поэтому она, не мешкая, собралась и поехала, и теперь расстроена тем, что ее так жестоко обманули.

— Но почему же они обратились именно к Вам, а не к вашему мужу? — удивился Аслан.

— Дело в том... — замялась женщина, — что мой муж — не родной отец моего сына и, видимо, эти люди понимали, что из моих рук им гораздо легче получить деньги, чем от него — уже начиная успокаиваться, пояснила госпожа.

— Почему Вы считаете, что Вас обманули? Может быть, человек, согласившийся на встречу, все еще ждет? Хотя, вряд ли... ворота в городе уже закрыты и он понял, что Вы не появитесь...

— К сожалению, я понимаю сейчас, что меня просто обманули, когда стали требовать деньги, назвав точную сумму, что у меня была с собой.

— Но, может быть, это кто-то из слуг предал? — спросил озадаченный Орис.

— Нет, — грустно покачала головой Эстера. — Никто из слуг не был посвящен. Письмо, которое передали мне утром, было запечатано, значит, меня просто выманили из дома, пользуясь информацией, что я готова пойти на многое, чтобы вернуть моего мальчика...

Было видно, что Эстера переживает не из-за денег и не из-за того, что муж будет сердит за ее опрометчивый поступок. Женщина всерьез опасалась, что эти люди в самом деле знали, что с ее ребенком, и возможно даже, что имели к этому какое-то отношение, но где же их теперь искать?

Пока при свете масляных фонарей и факелов чинили карету и вытаскивали ее на твердое место, Орис с Асланом пытались побольше узнать о таинственных дамах.

Волош оказался снова незаменим — с его силушкой приподнять покосившуюся карету, чтобы пристроить колесо обратно на ось, оказалось намного проще. Орис, помогавший ребятам, немного испачкался вылетевшими из-под колес влажными комьями земли. Правда, заметила это Эстера, неожиданно протянув парню тонкий белый платок с кружевной вышивкой:

— Простите, господин Орис, у Вас грязь, — она прикоснулась платком к его щеке, осторожно стирая темные пятна.

У не ожидавшего ничего подобного Ориса, округлились глаза, он дернулся и машинально перехватил ее тонкую кисть, вздрогнув от этого прикосновения, как будто между ними проскочила искра. Парень жутко покраснел, заставив смутится и женщину, медленно высвободившую свои пальчики из его ладони:

— Простите... Вы испачкались, — пробормотала Эстера, опуская ресницы, словно приглушая теплый свет, которым она невольно 'обласкала' своего спасителя.

— Извините, — совсем растерялся Орис, прогоняя наваждение — что-то до боли знакомое, что-то искреннее, не наигранное, словно внезапный порыв, идущий от души, промелькнул и погас, не давая возможности вспомнить, откуда пришло это чувство, что он видел такое ранее, — я сам...

— Нет, это Вы меня простите, — опустила голову Эстера и поспешно отошла.

Орис ожесточенно потер щеку и, только отняв перепачканный платок от лица, мученически скривился — вот идиот! Как теперь такой грязный возвращать? Может быть, сбегать к воде и прополоскать? Хорошая идея, он уже направился к озеру, но тут его отвлекли, и он машинально сунул перепачканный платок Эстеры в карман.

Кучера нашли. Мужчина был плох, сотрясение оказалось сильным и из открытой раны натекло достаточно крови. Рану срочно промыли и перевязали, уложив бедолагу внутри кареты. Эстера не возражала. Но, похоже, что даже если и дождаться утра, править каретой кучер будет не в состоянии.

Отправлять женщин домой одних, без сопровождения, было небезопасно, хотя они и выразили робкое предположение, что справятся с лошадьми, запряженными в экипаж.

— Знаете, господин Аслан, — вдруг предложила Эстера. — Видя, столько времени Вы потратили на нашу проблему, я просто уверена, что было бы верхом невежливости не пригласить вас в гости.

— Благодарим за приглашение, госпожа Эстера, — улыбнулся Аслан, — но вынужден отказаться — нас слишком много, вряд ли Ваше поместье способно разместить двадцать голодных мужчин, да и Ваш супруг, думаю, будет не в восторге от Вашей истории и нашего присутствия.

— Нет, конечно, он будет расстроен, но в средствах мы не стеснены, и думаю, он сочтет за честь, пригласив Вас с Вашими спутниками на ночлег — мою жизнь он оценивает очень высоко и будет Вам бесконечно признателен за то, что Вы так выручили меня. И у нас не поместье, а небольшой замок, доставшийся... — возникшая небольшая пауза, да и какая-то обреченная интонация, появившаяся в ее голосе, были бы незаметны почти любому, менее внимательному, чем лаэр, собеседнику, — мужу от предков. Поедемте, прошу Вас, я не представляю на самом деле, как Вас отблагодарить за помощь, в моем положении...

Тут она снова запнулась и каким то привычным, но робким движением огладила небольшой животик и виновато замолчала. До Ориса только теперь дошло, что ее пышное платье призвано было скрывать приличную беременность, то есть уже примерно месяцев пять-шесть, насколько он мог судить, припомнив свою мать, у которой было шестеро детей. Орис был четвертым, и двоих младших она вынашивала, когда он уже понимал, отчего мама так 'потолстела'.

Неизвестно почему, но Орис вдруг почувствовал жуткое разочарование. Он же знал, что у этой женщины есть муж и сын, но то, что она окажется в положении, почему-то угнетало. Бред какой-то, он никогда за собой не замечал непонятной склонности и не понимал притягательности женского тела во время беременности. Но вот лучистый взгляд госпожи Эстеры и мягкий грудной голос, и плавные грациозные движения (что, впрочем, было понятно, женщины часто меняются в этот период) притягивали к себе, как магнитом.

* * *

Аслан колебался, но все же решил принять приглашение попавшей в неприятные обстоятельства женщины и, быстро свернув лагерь, далеко за полночь он вместе с отрядом уже въехал во двор небольшого замка с башенками, выстроенного из светлого камня.

Аслан был приятно удивлен. Сразу по их приезду поднялась суета, слуги накрывали на стол (откуда-то даже взялся кабанчик, зажаренный на вертеле) и размещали нагрянувших гостей на ночлег. Вообще-то, он сомневался до последнего в правдивости слов Эстеры о том, что их ждет радушный прием со стороны ее мужа. Подтвердило его ожидание и то, как навстречу карете кинулся высокий симпатичный мужчина лет сорока, и зло сверкнув глазами на такую пышную свиту кареты жены, резко рванул дверцу.

Но едва увидев ее саму, он облегченно выдохнул и бросился обнимать, целуя, куда придется — щеки, лоб, шею, руки, все повторяя, что же она выдумала, отправляясь в город одна да еще на ночь глядя? — и лаэра отпустило. А то он уже совсем было приготовился 'объясняться' с хозяином, но Эстера отстранилась от мужа и кивнула на гостей, представляя своих 'спасителей', расписав, какие неудобства им пришлось терпеть, помогая ей.

У мужа Эстеры удивленно расширились глаза, услышав, кто пожаловал к ним в гости, видимо он сообразил, что 'лаэр Аслан Володарский', синоним понятия — 'младший сын Правителя Энейлиса', но к его чести, и не подумал лебезить, лишь слегка подобрался, одернув камзол.

— И еще... я взяла большую сумму, я очень надеялась, что смогу купить информацию... но теперь денег больше нет... нас ограбили... прости, — она прямо посмотрела в глаза супруга, ожидая его решения, но ни чувства вины, ни испуга в ее взгляде не было. Она констатировала факт и готова была принять 'наказание'.

— Давай об этом потом, Эсти, — отмахнулся мужчина. — Мне жаль, что так вышло, но главное, что ты осталась цела.

Лишь сейчас, глядя на женщину, стоящую рядом со своим мужем, Аслан понял, что изначально казалось странным в ее поведении. Излишнее спокойствие ее было маской, одетой ею уже давно. Только легкое подрагивание пальцев и неосознанное, и так и незавершенное движение уклониться от объятий обрадованного мужчины, выдавали, что все не так, как кажется.

Похоже здесь, как и у Ливара, слишком много тайн. Зачем носить маску бесстрастности рядом с человеком, который тебя искренне любит (а это сквозило в каждом движении мужчины)? Похоже, только рассказывая о своем сыне, она и была полностью искренней.

— Ну что же мы гостей на пороге держим, прошу Вас, пройдемте в дом, — пригласил радушный хозяин Аслана и его сопровождающих.

Первое впечатление муж Эстеры произвел самое благоприятное. Гордая осанка, красивое волевое лицо, уверенность в каждом слове и движении, и море нежности и теплоты во взгляде на любимую женщину. Как-то так само собой получилось, что помимо хозяев и лаэра Аслана, за господским столом оказался и Орис. Правда госпожа быстро ушла к себе, сославшись на усталость и пережитое волнение.

А спустя какое-то время, вошел Дерек, сообщить, что бойцы накормлены и размещены на ночлег, и попросил Ориса выйти 'на пять минут'. Аслан кивнул, отпуская помощника, поглощенный печальной историей предшествующей сегодняшнему происшествию. Версию госпожи Эстеры лаэр уже слышал, но вот в изложении хозяина все звучало несколько по-другому: неблагодарный мальчишка сбежал из дома, не желая принимать отчима. И жена все еще никак не может смириться, и ладно бы еще просто средства тратила, денег не жалко, но сегодня она подверглась реальной опасности, а собственным будущим ребенком он рисковать не намерен, поэтому придется ради ее же блага, ограничить Эстеру в свободном перемещении.

Аслан даже не нашел, что возразить. Конечно, женщины сами по себе слишком эмоциональны, а в период беременности склонны к перепадам настроения и опрометчивым поступкам. Скорее, он был согласен с обеспокоенным мужчиной, потому как он и сам считал, что госпожа Эстера сегодня здорово рисковала. А что касается отношений ее сына с ее мужем, отчимом мальчика — ну, это можно было понять, дети, в самом деле, бывают ревнивы и эгоистичны. Только непонятно было, как же допустили, что ребенка до сих пор не нашли?

— Ребенка? — скривился муж Эстеры, и приятные черты его лица брезгливо искривились непонятной злобой. — Парень — совершеннолетний! Да я просто уверен, что он уже сгинул, но бедняжка Эсти никак не желает смотреть правде в глаза. Видите ли, этот мальчишка был ужасно неприспособлен, я не знаю, кого из него хотели вырастить, но получился какой-то мозгляк, неженка, неблагодарный эгоист! И, вместо того, чтобы порадоваться за мать, что она не осталась одна после смерти его отца, моего брата, кстати, — между делом заметил хозяин, — он здесь закатывал скандалы, устраивал голодовки — в общем, сплошная головная боль... Может быть и грех так говорить, но лучше бы он и в самом деле умер — мальчишка оказался совершенно недостоин своих предков!

Аслан был удивлен, услышав родовое имя хозяина. Этот род издавна и заслуженно славился своими воинами и рыцарями. А память о жизни некоторых представителей этого рода вызывала уважение даже у варваров. Действительно, очень странно, в кого пошел неуравновешенный отпрыск древнего рода? Судя по всему, госпожа Эстера, женщина тоже не робкого десятка, по крайней мере, она очень достойно держалась в сегодняшних обстоятельствах.

— Так что, в семье, как говорится, не без урода... Вы, извините, господин Аслан, что я на Вас вываливаю такие грязные семейные подробности, но это наша боль, — закрыл он лицо руками, — просто обидно становится — ведь я все готов был сделать для Эстеры, и Ренальд для меня был, словно родной, но, поступив вот так — словно в душу плюнул! И меня позорит, и мать не жалко... капризный, избалованный, эгоистичный себялюбец! Все-таки сказывается отсутствие мужского воспитания. Иногда кажется, лучше бы его вообще не было, такого темного пятна в нашем роду...

Аслан чуть не поперхнулся, услышав знакомое имя. Видимо что-то все-таки не давало ему покоя, какая-то неправильность, что-то смутно-знакомое в этой истории, но ускользающее от понимания, и поэтому сейчас он непроизвольно вздрогнул, хотя по статистике совершеннолетних парней с именем 'Ренальд' в одном только Энейлисе могло быть с десяток человек. Конечно, это имя не простолюдина, но довольно распространено, а вот то, что они с Тессой до сих пор не догадались выспросить у наложника его родовое имя, которое он отчаянно попытался 'забыть', помня, что раб уже не может хвастаться заслугами предков, чтобы не позорить их... Вот это было опрометчиво.

Аслан помотал головой, отгоняя навязчивую мысль — нет, не может быть, что судьба дала ему шанс познакомиться с семьей Рени... Надо все как следует взвесить, прежде, чем делать выводы. Кажется, судя по разнящимся версиям хозяев, здесь все слишком непросто...

— А я столько сделал для них... — продолжил хозяин, видимо, выпитое, давало о себе знать...

* * *

Дерек, вытащив Ориса в коридор, воровато оглянулся по сторонам и потянул его за собой по лестнице, ведущей на второй этаж.

— Дерек, ты что? — удивился Орис.

— Молчи, я хочу тебе кое-что показать, не хочется сходить с ума в одиночку, — возбужденно пробормотал Меченый, соображая, в какую сторону идти, подсвечивая себе масляным фонарем, так как замок снова погрузился в сон, за исключением гостиной, в которой оставался хозяин и его гость.

— Эй, если нас здесь застукают...

— Ничего страшного — скажем, заблудились, — отмахнулся Дерек. — Черт! Да куда же? А вот, иди за мной! — уверенно повел он его в боковой коридор. — Я просто разведывал обстановку... сам знаешь, незнакомое место... ну вот, пришли! Гляди внимательно, — торжественно провозгласил Меченый, приподнимая фонарь повыше, чтобы осветить портреты, висевшие вдоль стен, — никого не напоминает?

— Твою мать! — потрясенно ахнул Орис, рассматривая знакомые черты, переходя от портрета к портрету — сходство было несомненным. Они оказались в доме предков Асланова наложника. — Черт, этот мужик — вылитый Рен... Мне надо вернуться к Аслану, он же не знает, — спохватился, наконец, Орис.

— Послушай... мне это не нравится...

— Ты думаешь, я в восторге?!! Я слышал историю Рена, она звучала по-другому... Будь начеку, я — к Аслану. Если догадается он, боюсь, хозяину не поздоровится, но ведь и мы можем ошибаться, и Рен просто не все рассказал или верит, в то, что сказал... Госпожа Эстера... — отчего-то смутился Орис, — его мать, тоже уверена, что мальчишка сбежал, а она не производит впечатления лгуньи...

— И все-таки, ты знаешь, я больше верю Рени, — упрямо возразил Дерек, стараясь не отстать от Ориса, торопливо шагающего обратно в гостиную.

— Только без эмоций, слышишь? — резко обернулся Орис, горя желанием придушить еще одного радушного хозяина на их пути. Ну и путешествие в этот раз... — Это приказ!

— Так точно! — серьезно отозвался Дерек. — Я и сам хочу знать правду.

* * *

Орис вернулся, тихо прикрыв за собой дверь и сел напротив Аслана, сделав тому знак, что нужно срочно поговорить, но, судя по мрачному виду лаэра, тот уже начал кое о чем догадываться.

Аслан вопросительно поднял бровь, и Орис решил пояснить, произнеся одними губами: 'Рени'.

Аслан вздрогнул — ну никак не хотелось верить, в то, что это и есть родственники их Солнышка, но кивнул Орису, подтверждая, что понял, и перевел неприязненный взгляд на лицо хозяина.

Между тем, отчим Ренальда продолжал хвалебную речь в свою честь. Он уже давно забыл о том, что было в самом начале беседы. Вот только при взгляде на него, сцепившему пальцы Аслану (чтобы постараться удержать себя в руках), почему-то даже не верилось, что все эти славные предки, действительно, имеют отношение к сидящему напротив него подонку.

А вот Рени, Ренальд — да. Подарочек-то оказался с сюрпризом. Такое наследие крови, текущей в его жилах, никак нельзя проигнорировать. Похоже, после возвращения надо будет серьезней взяться за его обучение воинскому искусству.

'Бедный мальчишка, — мысленно утешал себя Аслан, — если бы не вынужденное скитание, каким бы ты сейчас мог стать... Ну ничего, мы этот пробел восполним. Прости, Мелкий, но в этот гадюшник ты не вернешься. Свобода в этом доме тебе не нужна. Судя по всему, брату твоего отца не хочется видеть тебя в живых, тут и мать не поможет, а она себе еще одно утешение родит... Вот только понять бы — не лжет ли она, все еще пытаясь отыскать тебя, или это тоже просто прикрытие?'

Чем больше Аслан себя накручивал, тем все четче представлял, что он сейчас с этим ублюдком, отправившим племянника на аукцион рабов (с которого тот прямиком мог бы угодить в притон 'для настоящих мужчин' к Ливару Морицкому), сделает. Пусть и нет никаких прямых доказательств его непосредственной вины, но у варвара просто в глазах темнело, где-то у горла яростно клокотала кровь и хищно раздувались ноздри в предвкушении мести за самого близкого после Тессы человечка, ждущего его в родном Замке.

Спасибо Орису, изредка вставлявшему какие-то реплики в монолог хозяина, заставляя переводить взгляд на него, и делавшему при этом 'страшные глаза', призывая лаэра держать себя в руках.

Наконец, Орис произнес подобающие извинения и благодарности за гостеприимство и попросил прощения за то, что вынужден похитить своего начальника для приватного доклада.

— Да-да, конечно, я понимаю, — согласился хозяин, даже не представляя себе, как ему повезло, что у Аслана такой сметливый помощник...

* * *

Едва выйдя в коридор, Орис тихо произнес:

— Аслан, тут такое дело... в общем, Дерек, пока ребят размещали, кое-что увидел, и я думаю, тебе тоже стоит посмотреть.

При внимательном рассмотрении, портрет уже не производил такого пугающего впечатления своим сходством с Рени. Молодой мужчина, изображенный на нем был старше, да и телосложение имел намного более развитое. Но вот ошибиться в том, что изображенный на нем и Ренальд — родственники, было нельзя. Орис перевел взгляд на лаэра.

Если до этого момента у Аслана и оставались сомнения в том, а действительно ли он не ошибся и не принял свои домыслы (имея в основании для них похожую историю и одинаковое имя) за правду, то теперь уверился, нет. Случаю действительно было угодно привести его в дом к родственникам Солнышка.

Нервы и так находящиеся на пределе, не выдержали.

— Удавлю, гниду! — низко прорычал Аслан, понимая, что сейчас пойдет и убьет хозяина этого дома. И его не остановит, ни проявленное им гостеприимство, ни то, что у него беременная жена.

Однако осуществить намеченное не удалось. Аслан почувствовал, как на его плечах повис кто-то (видимо Орис, который чуть раньше, чем Дерек, понял, что сейчас творится с его лаэром), и как его силой тянут куда-то вбок.

Пришел в себя он уже во дворе. Орис и Дерек смогли по-тихому вытащить его на свежий воздух и даже нашли место, где их никто не мог услышать.

— Аслан успокойся. Ну и что ты сейчас задумал?

Орису было уже не до соблюдения субординации. Он навис над усаженным насильно лаэром, которого просто трясло, и заглядывал ему в глаза, пытаясь понять, слышит тот его или нет. Но вот, кажется, зрачки Аслана приобрели осмысленность, он попытался подняться, но Орис тут же снова придавил плечи, заставив сесть на место:

— Погоди! Объясни нам и себе, чего ты добиваешься? Ну убьешь ты этого подонка, так тебя за это по головке не погладят и пряником не наградят. Тюрьма тебе, конечно, не грозит, а дальше-то что, Аслан? Ты меня слышишь?

Варвар кивнул, и Орис, воодушевившись, продолжил:

— Рени-то от этого тоже ничего хорошего не будет. Даже если ему и вернут родовое имя, ты представляешь, какая слава о нем пойдет? Что ты своему наложнику замок подарил за услуги. Аслан, если рассуждать здраво — свобода, собственный замок, имя, деньги — это хорошо, но вот вытянет ли сейчас Рен это все? Не удержит он его сейчас. Ни опыта, ни умения управляться с хозяйством и людьми. Мать, неизвестно, понимает что в этом деле или нет, да и не до хозяйства ей будет в ее положении...

— А просто убрать прямо сейчас не получится, все равно какая-нибудь сволочь раскопает и сопоставит факты. Мало того, ты извозишься, так ты и Рени этим убийством подставишь — никаких прямых доказательств нет! — встрял Дерек. — Аслан, пойми, такие сделки на аукционе рабов на бумаге не заключают — там, наверняка, только имя 'товара' указано было, а не принадлежность знаменитому роду, да и продали через подставных лиц, не может быть, чтобы дядя сам сдавал пацана — ничего не докажешь! Да и кому поверят — рабу-наложнику, или уважаемому господину?

— Ты о матери его подумай, она ребенка все же ждет.

— Да мне-то какое дело до его матери? — взорвался Аслан. — Она поверила, что он сбежал! Да, вы хоть знаете, что за жизнь у мальчишки была в обители этой гребаной, где мать упивалась своим горем, наплевав на сына?

— Тише, тише... мы там не были, да и ты там не был, может, все было и не совсем так, просто ребенку требовалось внимание, и ему казалось, что на него всем плевать... — попытался успокоить Орис, невольно заступаясь за Эстеру. Ну не мог он себе представить, чтобы этой женщине было все равно.

— Заткнись, хватит ее выгораживать, я видел, как Тесса плакала, слушая исповедь Рени, неужели ты думаешь, она его не пыталась убедить, что ему просто все привиделось в черном цвете?

— Ну хорошо. Аслан, я не буду спорить, но давай не будем ее сейчас осуждать, прошу тебя. Как бы там ни было — она мать Рена. Да и не смирилась она с его потерей, ну ты же сам видел!

— Видел — не видел, но как она может продолжать жить с этим ублюдком? — никак не мог угомониться Аслан.

— Кто их, женщин, разберет, а потом, насколько я помню, она согласилась выйти замуж в обмен на жизнь Рена, так он не обманул — только вот какую жизнь он уготовил племянничку, сука... — заметил Дерек.

— Да, Аслан, похоже этот ушлепок просто обманул и Эстеру. Никогда не думал, что от любви так может крышу сносить, а ведь, скорее всего, он ее по-настоящему любит... — задумчиво произнес Орис. — Аслан, давай пока не пори горячку. Теперь ты знаешь, где и кто, вернемся, попробуй задать Ренальду наводящие вопросы, может, что прояснится? А ребенка, знаешь, и против воли можно заделать... К тому же, могу ее прекрасно понять — сын пропал, ненавистный муж твердит, что его нет в живых, а дитя во чреве не виновато, может, ей отрада будет, хоть как-то отвлечется от своего горя, вот она его и не вытравила...

— Да, похоже на то, что ей здесь не так уж и сладко, но на молодую вдову с приличным куском земли, еще какие охотнички найдутся, и будут ли они ей так же ножки целовать — большой вопрос.

— Я не знаю, я просто не могу так все оставить, — устало потер виски Аслан, не решаясь высказать вслух, что он в любом случае не хочет возвращать Рени сюда, хотя бы пока тот не станет постарше, поумнее, войдет в силу, научится всему, что должен уметь владелец замка. И потом, как же Тесса? Как она будет без своего Солнышка? Аслан вдруг передернул плечами, представив их вместе... удобный случай ведь избавиться от мальчишки и вернуть себе полностью внимание жены, причем, свободу Рени, наверняка, оценит — такой красивый жест... но смешно признаваться даже самому себе, Аслан теперь уже и сам не мог представить, как они жили без него... Кажется, это 'Солнышко' и его согрело, и не хотелось терять ощущения тепла и радости, поселившегося в их доме и сделавшего его еще более уютным...

— Аслан, пойми, все равно всплывет, что Ренальд — раб, 'постельная грелка'...

— Не смей! — дернулся Аслан, зло сверкнув на Дерека потемневшими глазами.

— Прости, — тут же примирительно поднял руки Меченый. — Ты бесишься, а представь, каково будет это услышать Рени, а ведь слухи и сплетни будут, выдержит он? Ни к нему в гости не поедут — будут презирать, ни он в дом ни к кому из своего круга не войдет — на порог не пустят, даже если и будут сочувствовать нелегкой судьбе, все равно презрительная жалость — мерзкая штука, поверь мне... Да и к матери его то же отношение будет — полная изоляция... Ты Ренальда в еще большее дерьмо окунешь, чем сейчас. Он себя еще и виноватым во всем считать будет.

— Ты прав, Дерек, полная задница получается, как не поверни... — сдался Аслан. — А насчет мнительности... Нет, ты абсолютно прав, Дерек, с него станется посчитать себя виновником всех бед.

— Ну, в конце концов, Рен может написать письмо матери, если захочет, — предложил Орис. — И вообще-то вначале надо с ним самим поговорить, а надо ему это все? Ну смотри, как бы там ни было, живет он все-таки, как сыр в масле — для него все необходимое — сыт, обут, одет, уму-разуму, житейскому опыту его учат, ну, насколько мы умеем, конечно, физическую форму подтянул — на мужчину становится похож... да и Академия далековато от здешних земель, или на этом его обучение закончится? Аслан, я был неправ, когда не одобрял твоего приобретения... Не знаю, как доказать, но уверен, просто чувствую, не надо ему сюда возвращаться... Только не теперь...

Аслан чуть успокоился, загруженный серьезными аргументами. Действительно Рени, прежде чем вернуться, надо еще слегка подрасти и подучиться воинскому делу.

— Хорошо, оставим все, как есть. Матери не будем говорить. Если она узнает, где сын, то скрыть это от мужа (точнее то, что она знает что с мальчишкой и где он), она просто не сможет, если вообще не решит рвануть следом, а мне почему-то не хочется приставлять к Рени постоянных телохранителей.

— Согласен, Аслан, ни к чему... А скоро ей не до поисков будет. Так что все пока пусть идет своим чередом...

— Ладно, пошли спать, — поднялся Аслан. — завтра встаем рано.

— Похоже, завтракать мы здесь тоже не будем, — заметил Дерек.

— Угадал, — хлопнул его по плечу Аслан и обернулся к Орису. — Спасибо...

— Совсем с ума сошел? — удивился все же польщенный помощник. — А на что же тогда нужны друзья? Ох, прости, Аслан, я погорячился, — смутился Орис, припомнив свое положение по сравнению с лаэром, — но мне кажется, это не политический вопрос, ты не находишь?

— Да уж, — приобнял Аслан своих бойцов за плечи. — Второй раз вы вытаскиваете меня из дерьма, в которое, я не понимаю, как умудряюсь вляпаться... какая-то нездоровая тенденция...

Все трое невесело рассмеялись, больше от сковывающего нервного напряжения, чем от радостного облегчения, что приняли верное решение. На душе у каждого все равно было муторно, и все равно очень хотелось пойти и свернуть дяде Рени шею, не взирая на последствия...

* * *

Уже совсем рассвело, замок (с его мрачными тайнами), приютивший их этой ночью, остался позади. Орис прислушивался к веселому трепу ребят, и на душе становилось легче.

— Сегодня опять без завтрака, — морщась от терпкого вкуса, заметил Сауш (не решаясь спросить: 'а почему, собственно, тронулись в путь не подкрепившись?'), откусывая по одной ягодке с сорванной по пути оранжево-красной, словно яркое пламя, грозди рябины.

— Ну и ладно, до сих пор изжога мучает... — сыто пожаловался Волош, почесывая пузо.

— Потому что нельзя столько жрать в гостях, — наставительно заметил Дерек.

— Дык привал-то еще не скоро, а все-таки кабанчика на вертеле давно не пробовал... и когда еще до дома доберемся, неделю на каше... а я по стряпне Антиги соскучился — особенно по ее булочкам, — мечтательно прикрыл глаза Волош и облизнулся.

На секунду воцарилась тишина, а потом ехидный голос Сауша громко оповестил всех, кто ехал рядом:

— Вол, да ты, оказывается, извращенец... Антига-то, конечно, баба... ягодка опять, но я не знал, что у тебя к ней настолько серьезно, — загоготал он.

Ребята грохнули следом, поддерживая шутника.

— На безрыбье и рак рыба, да Вол? — поддразнил Дерек.

— Бу-га-га...

— Ну ни фига себе, вот так живешь-живешь и не знаешь.

— Гыыы...

— Хех, губа не дура — и формы пышные, и, опять же, всегда сыт будешь от пуза... ха-ха-ха...

— Не, ну я бы точно Фелиску выбрал... — давясь смехом, поделился Дерек. — Тоже вроде при кухне, но все помоложе...

— Не-не, он, небось, с ночного караула возвращался, вот и перепутал Фелиску с Антигой...

— Как их можно спутать? — резонно возразил кто-то.

— А, правда, Вол, расскажи, как оно? А мы-то все гадали, за что тебе двойную порцию накладывают?

— Да неее, Фелиска просто мелкая еще, ее вон только Мартину потискать...

— Ага, хотя у нее-то 'булочки' посвежее будут... га-га-га....

Волош недоуменно нахмурился, потом представил себе немолодую кухарку 'в теле', сопоставил свою двусмысленную фразу про 'булочки' с тем, что ребята от смеха чуть ли не вываливаются из седел, и, мрачно засопев, придержал коня, поджидая 'обидчика'. Сауш моментально смекнув, что Волош не оценил юмор, так же притормозил своего жеребца, ломая строй (благо Аслан уехал далеко вперед и сейчас не обращал внимания на отряд сопровождения), и постарался прошмыгнуть между другими всадниками, чтобы, если что, вырваться вперед. Вол быстро заводился и так же быстро остывал. Так что надо выиграть всего несколько минут.

— Ладно, ладно, если ты так щепетилен насчет чести твоей дамы сердца... или чего другого, про Антигу — ни слова! — Сауш продолжал глумиться над парнем.

Волош мысленно проклинал свой длинный язык и то, что теперь его подкалывают гораздо чаще, чем раньше... но все равно, это лучше, чем игнорировали в первые дни, когда он так лоханулся с девкой во Дворце...

— Только попадись! — погрозил Вол издали кулаком. — Живи пока!

— Фуххх... обошлось, — дурашливо вытер лоб светленький красавчик, но на всякий случай постарался находиться подальше от здоровяка.

Орис ухмыльнулся, натягивая повод недовольно фыркавшей лошади.

— Давай, в строй, — кивнул он Саушу, — хватит, подурили.

Орис был рад возвращению домой. Для него, как и для многих в отряде Аслана, этот приграничный Замок-крепость действительно стал единственным домом. Он уже скучал по друзьям-товарищам, оставшимся в крепости, по сытой размеренной жизни. Походы и заварушки его не страшили, но парень предпочитал хорошую стычку этим визитам и во Дворец, и в любые другие 'гости'.

Натягивая повод, Орис невольно взглянул на наручи, сделанные ему Ренальдом, и улыбнулся. Да и если честно, хотелось увидеть Рени, к которому он уже давно привязался и относился, как к младшему братишке.

Встреча с родственниками Ренальда омрачала тяжкими раздумьями всю обратную дорогу. Аслан был хмур и молчалив, видимо у него из головы тоже не выходила этот нечаянный визит.

Кроме лаэра и Ориса, лишь только Дерек был посвящен в ужасную историю, касающуюся непосредственно Асланова наложника.

Орис вкратце слышал эту версию от Рена, но даже представить себе не мог, что мальчишка был прав, и ничего не приукрасил. И самое ужасное было именно в том, что дядя Ренальда и впрямь любил его мать, в то время, как мальчишка служил ему постыдным напоминанием о его подлости.

Страшно подумать, что ждало бы Рена, попади он не к Аслану и Тессе, а к кому-то другому. Честное слово, гуманнее было бы просто убить, а не подвергать парня такому, но видимо дядя всерьез ненавидел своего брата, что приготовил собственному племяннику участь раба-наложника. Сволочь!

По негласному соглашению, посвященные в тайну Аслан, Орис и Дерек, Ренальду решили ничего не говорить, лаэру даже не пришлось приказывать бойцам держать рот на замке. Ни к чему бередить парню душу.

И сейчас Орис предвкушал встречу с 'братишкой', желая убедиться, что с ним все в порядке и просто пообщаться с приятным собеседником. Кроме того, он привез несколько новых камешков, вспомнив об эскизах Рена для будущего (очередного) ремешка для обожаемой им хозяйки. Тессе скоро ежедневно придется их менять... Хотя, чертовски приятно, что кто-то разделяет твое увлечение, а у Рена еще к тому же проявился несомненный талант художника, способного разглядеть даже в ущербном, непригодном материале изюминку и обыграть этот дефект так, что он становился достоинством изделия.

Умничка Тесса, что подтолкнула их друг к другу. И Рени сразу же стал себя чувствовать увереннее, что он может оказаться хоть в чем-то полезен, и у самого Ориса неожиданно появился смысл жизни, помимо военной службы... его умение делать кожаные безделушки и серьезные, необходимые предметы, многим нравились, но вот учеников не находилось...

А еще Орис никак не мог забыть худенькую, слишком молодо выглядевшую для своих лет женщину, удивительно похожую на Рени (на самом деле, конечно, все было наоборот). И, как бы дико это не звучало — она была старше, чужой женой и к тому же на приличном сроке беременности — но выкинуть из головы ее мягкие движения, исполненные какой-то необыкновенной грации и достоинства, тонкие черты лица, выразительные глаза (в которых застыло выражение тихой грусти), темный локон (выбившийся из прически и скользящий по тонкой шейке), четко очерченные губы (кажется забывшие, как это, улыбаться, но все равно не застывшие в скорбной гримасе), никак не получалось, словно наваждение...

Мерный ход лошади убаюкивал и навевал на размышления. Орис был достаточно молод и внешне выглядел приятно, так что проблем с женщинами у него не возникало. Правда почти трехнедельное воздержание давало о себе знать, но то, что он продолжает думать о матери Рени, не только в связи с ее сыном, все-таки было странным для него самого. Причем думал он о ней совершенно без пошлых мыслей. Хотелось просто находиться рядом, разговаривать с ней, смотреть в глаза, может быть, подержать за руку... Все-таки первое впечатление, оставленное незнакомой красавицей, никак не могло стереться из памяти.

Утром, когда они уезжали, она выскочила из дома, даже не заколов распущенных на ночь волос, стремительно подошла к нему и, внимательно глядя в глаза, попросила, если когда-нибудь встретит ее мальчика, ее Рени, позаботиться о нем...

Орис тогда побледнел и перепугался, не понимая, как она узнала, что они уже встретили Ренальда, неужели где-то прокололись? Хорошо, что на выручку пришел Аслан, заверив все еще надеявшуюся на чудо мать, что обязательно позаботится о ее сыне, если им доведется встретиться.

— Я поступила глупо, забрав его с собой, укрыв от мира на столько лет... надо было определить его к кому-нибудь из друзей покойного мужа, чтобы он хоть чему-нибудь научился, и из мальчика вырос мужчина. Не могу поверить, что он просто сбежал... Я так мечтала, что он будет похож на своего отца... — прошептала она, не стесняясь выступивших слез. — Счастливого пути, да хранят вас боги! — напутствовала она своих невольных спасителей.

На Аслана страшно было смотреть. Правда, для человека, не настолько хорошо знавшего лаэра, как Орис, возможно было и не заметить одну за другой сильнейшие эмоции, проскальзывающие по его лицу. Варвар никогда не лгал без нужды, полагая, что применять 'военную хитрость' можно только по отношению к врагу, но эта женщина была просто матерью, все еще надеявшейся, несмотря на уверения мужа, что ее сын не сгинул где-то, сбежав из дома, а скитается, боясь возвращения и наказания за свой проступок, и очень надеялась, что он найдет свою дорогу в жизни, и будет счастлив.

Сама она видимо, считала, что расплачивается за какие-то грехи, покорно оставаясь в этом доме с ненавистным мужем, возможно, ожидание ребенка как-то примиряло ее со своим положением. И лаэр не стал ни разубеждать мать Рени в ее заблуждении, ни дарить напрасную надежду. Ренальда в этот дом он возвращать не собирался. К тому же, частично он и так выполняет желание этой женщины.

Кажется, Аслан ее осуждал, а вот Орис по-настоящему жалел. Не все такие, как Тесса — у каждого человека есть свой предел, за которым он просто ломается.

Все 'за' и 'против' того, чтобы рассказать матери о том, что ее ребенок сыт, обут, одет, и о нем заботятся, были под большим сомнением. Сама того не ведая, она могла нечаянно своим состоянием радости выдать мужу, что Рени жив-здоров, и неизвестно еще, что тот с перепугу о том, что правда выплывет наружу, может сделать. Рассказать же женщине истинную правду, сообщить, что ее сын — раб, пожалуй, слишком жестоко. У всех троих — Аслана, Дерека и Ориса чесались руки свернуть дяде-ублюдку шею, но доказательств нет, а значит, это будет считаться убийством.

Лаэр не стал делиться своими соображениями более откровенно, но одно Орис знал точно — просто так варвар этого не оставит.

Аслан все-таки поцеловал худенькую руку матери своего наложника, пожавшую его ладонь, словно благословляя, но, вскочив на коня, быстро умчался вперед отряда, желая побыть в одиночестве. И до самого вечера был бледен, почти ничего не ел на привале, а только лишь задумчиво старался разгладить горькую складку между сурово сдвинутых бровей, прорезавшую высокий лоб лаэра.

Бойцы ничего не понимали, но с расспросами не лезли. Хорошо, Дерек догадался Аслана чем-то разговорить, когда остановились на ночевку, и они вдвоем с ним еще долго сидели у еле тлеющего костра, тихо беседуя. На следующее утро Аслан немного пришел в себя и, несмотря на мрачность, не делал ребятам замечаний, не раздражался тем, что они, привыкшие зубоскалить, когда дорога была нудной и скучной, чтобы хоть как-то взбодриться, находят тему для шуток.

29.

До дома осталось около двух дней пути. Предчувствуя окончание поездки, отряд Аслана значительно воодушевился. В этот раз привычное "путешествие" слишком изобиловало досадными инцидентами, хорошо хоть не было никаких вооруженных стычек. Бойцов-то это практически не затронуло, а вот самому Аслану две неприятные встречи здорово потрепали нервы и заставили глубоко задуматься, разбираясь в собственной душе.

Хотелось как можно быстрее очутиться дома, ощутить всем телом теплое и понимающее участие Тессы, увидеть искреннюю улыбку Солнышка. И забыть, пусть на несколько часов, всю грязь, которую пришлось увидеть.

Не мудрено, что когда в очередной раз встал вопрос о том, какой дорогой ехать, Аслан, понадеявшись на удачу — ну не может же все время не везти — выбрал самый короткий путь. И вроде бы не прогадал.

Несмотря на наступившую уже осень и прошедшие на прошлой неделе первые проливные дожди, дорога через бывший водопад выглядела достаточно прилично.

Еще при лаэрстве отца Аслана, обсуждая, как сделать ущелье проходимым, решили не строить мост, а отвести текущую в нем речку по другому пути.

В верховьях на пути горного потока поставили плотину, не только надежно преграждающую путь воде, но и перенаправляющую ее поток в другое русло. Таким образом, кроме короткой дороги, весьма заметно сокращающего время в пути, еще и был обретен хороший кусок земли (ранее почти бесплодный из-за недостатка влаги), на котором можно было получать неплохой урожай. Правда, ездить по этому пути все же старались летом, когда не было сильных дождей, и угроза того, что плотину может прорвать, была минимальна.

Хоть и проверяли и укрепляли дамбу ежегодно (да и не было еще за все годы, пока она стояла здесь, такого ни разу), горы есть горы, и возможность такого происшествия нельзя было исключить полностью.

Вот и сейчас Аслан внимательным, хозяйским взглядом осматривал открывающуюся перед ним картину.

В самом узком месте часть ложа бывшей ступени водопада была обрушена, видимо подмытая осенней непогодой совсем недавно. Во всяком случае, до его отъезда в столицу ему об это не докладывали. Но грунт, нанесенный на скалистую породу за те годы, как здесь не было воды, выглядел достаточно сухим и дорога (пусть и заметно сузившаяся), была проходима.

Риск конечно, благородное дело, но искушать удачу лишний раз не стоит. Ничего, от того, что бойцы пройдут тридцать метров пешком, никто из них не пострадает — думал Аслан.

— Всем спешиться. Коней вести на поводу. Первым, перешедшим на ту сторону, приготовить веревки и быть наготове, вроде все отлично, но мало ли что.

Можно было пойти и другой дорогой, но терять еще три дня, чтобы вернуться в предгорье и поехать другим путем, никому не хотелось, и Аслану в первую очередь. Всем хотелось домой.

И тридцатиминутный риск казался вполне приемлемой платой за то, что в крепости они окажутся уже послезавтра, а не через неделю.

Внимательно посмотрев еще раз на оставшуюся ширину проезда, Аслан решил, что повозки им здесь не протащить.

— И, да! Орис, похоже, повозки не пройдут. Так что отгоните в сторону, груз на лошадей, а их — разобрать. Лучше потратить лишних два-три часа, чем пытаться их переправить гружеными.

Аслан уже не раз убеждался, что кое в чем его родственники-варвары намного более приспособлены в некоторых аспектах жизни. А уж в том, что касается походов или переездов, тем более. Вот и теперь, повозки их конструкции можно было достаточно быстро разобрать, для того, чтобы переместить их через узкое место, а привычные для оседлых жителей, пришлось бы бросить на этой стороне, вместе с большим количеством вещей.

— Орис, пойдешь первым, — распорядился Аслан.

— Веревку для страховки закреплять будем?

— Да, надо. Сразу как перейдешь, веревку надо будет натянуть вдоль стены, чтобы, если что, и схватиться сподручней было. Вторую держишь наготове. Хотя я не думаю, что что-то произойдет, но лучше перестраховаться.

— Хорошо, — кивнул Орис.

* * *

В общем-то, вся переправа заняла не так уж много времени — быстро разгрузив и разобрав легкие, но прочные, удобно сконструированные повозки, их перетащили на другую сторону. Погрузив на лошадей груз, бойцы аккуратно перевели их на другую сторону. Тяжелее всего пришлось с небольшой, но увесистой наковальней оружейника, с которой тот ни за что не хотел расставаться (хотя его уверяли, что у Трея в оружейной мастерской найдется почти такая же), а на лошадь ее пристраивать было неудобно. Да и одному далеко не унесешь, хотя худощавый, но жилистый молодой оружейник был далеко не дохляком. Волош взялся помочь, но и вдвоем было бы неудобно и тяжело. Наковальню опутали веревками и, перекинув свободные концы через плечи, подвесив ее над землей, отчего равно распределенный вес казался меньше, тоже благополучно перенесли.

Асланов вороной красавец-жеребец недовольно фыркал и упирался, укоризненно кося карим глазом на своего хозяина, не желая переходить на другую сторону. Лаэр плюнул на это и оставил пока жеребца в покое, решив, что переведет его после, но конь все равно вел себя беспокойно — ни жесткие команды, ни успокаивающие похлопывания по холке и скармливание сухарика не помогали. И лишь почувствовав всадника, Дерзкий, наконец, немного угомонился.

Людей, лошадей, разобранные повозки и груз удалось переправить удачно, хотя Аслан, внимательно наблюдавший за этим, теперь понимал, что они немного рисковали. Возможно, несколько человек не смогли бы нарушить хрупкое равновесие, но тяжелая поступь груженых лошадей, видимо, потревожила неустойчивый склон, и посыпались мелкие камешки, увеличивающие внизу, в бывшем русле, кучку предыдущей осыпи, но пока серьезной угрозы не было.

Оставалось пройти ему с его жеребцом и Дереку, коня которого уже перевели на другую сторону, а Меченый оставался чтобы, идя последним, мог отвязать веревку, которую сам и закреплял известными только ему узлами, сохранившимися в его памяти с периода морского прошлого.

Однако почему-то все неприятности имеют одно общее свойство — они происходят 'вдруг'.

Вот и в этот раз Аслан вдруг почувствовал, что под еще секунду назад казавшийся незыблемым камень под его ногой неожиданно начал медленно съезжать вниз. Его конь, вперед хозяина почувствовавший неустойчивость опоры, всхрапнув, внезапно скакнул вперед, а он, не удержав поводья, да еще и получивший толчок его боком, оказался сбитым с ног. Но сразу же подняться не удалось из-за того, что склон, вибрируя, начал свое медленное, но неумолимое движение вниз, в темнеющую расщелину. Аслан, даже не успевший в первую секунду испугаться, предпринимая бестолковые попытки сгруппироваться и подтянуться, с ужасом начал понимать, что это бесполезно. Всем известно, что когда начинается оползень, и уходит из-под ног (безудержно 'едет'), склон, а ты на нем, и сбитый с ног, уже не поднимешься и не перепрыгнешь в другое, безопасное место. Тут если упал — это одна дорога вниз. Схватиться за веревку, которая могла бы в такой ситуации спасти его жизнь, Аслан не успевал. Ведь бывает же так, когда проходили его бойцы, он следил, чтобы каждый из них одной рукой держался за эту спасительную в подобной ситуации нить, а сам нарушил свои же правила в стремлении как можно быстрее покончить с переправой.

Дальше для варвара наступил кошмарный сон наяву. И, как во сне, понимание происходящего не спасало, да и не могло ничего изменить. Послышались взволнованные крики бойцов, не успевающих прийти на помощь, машинально попытавшихся рвануть к нему, но вынужденных отпрянуть. Узкую дорожку перегородил мчавшийся в их сторону конь Аслана. Хотя вряд ли они в любом случае смогли бы помочь — узкие трещины, змеящиеся перед их ногами, уже отрезали их лаэра, быстро и неотвратимо обрисовывая контур очередного пласта, уже приготовившегося уйти новым оползнем вниз, вместе с ним.

Что способны натворить такие вот обвалы, случающиеся время от времени в этих горах, особенно после гроз, видели хоть раз в жизни почти все в Аслановом отряде. И теперь люди в ужасе заметались, не в силах как-то помочь, к тому же перепуганные шумом, чуть не взбесившиеся лошади, добавили суматохи и хаоса. Крики людей и тревожное ржание лошадей перекрывали тихий треск камней, пока еще нехотя отрывавшихся от материнской скалы.

Собственный горестный крик отчаяния лаэра застрял где-то в горле. Срывая в кровь ногти, он безуспешно пытался уцепиться за ускользающие из-под пальцев чахлые пучки травы притулившуюся в трещинах горной породы. А они, растущие на ней, конечно, не могли удержать веса взрослого мужчины, не желающего сдаваться, пытающегося найти хоть какую-то опору и остановить неумолимое скольжение. Мысль о том, что он может больше не увидеть Тессу, о том, как она будет горевать о нем, придали новых сил, но стихия оказалась безжалостна, да еще и град из мелких камней, посыпавшихся на него, больно ударяя по плечам рукам и голове, лишал последних сил и надежды. Как ни странно, успокоенный тем, что с его людьми, переправившимися на другую сторону, все в порядке, он почти не успевал думать о том, что вообще будет с его землей, только одна мысль о любимой девочке, перекрывала все остальные, и еще дикое желание выжить ради самой жизни — он еще так молод!

* * *

Дерек, видевший подобный кошмар впервые, замер с уже отвязанной веревкой, застыл изваянием, не в силах поверить, что вот это происходит наяву.

Казалось бы, ему сейчас бы надо было радоваться — лучшего повода избавиться от ненавистного статуса раба и не придумать — никто не бросится следом, или, посчитав его погибшим в этом обвале, или же всем будет просто не до него — и его шанс начать новую жизнь весьма велик.

Но вместо таких правильных в его положении рассуждений пришло иное.

'Тесса!!! — лихорадочно забилось в мозгу, — как она будет без своего обожаемого варвара?' Представить ее горе оказалось слишком явственно и почему-то больно.

Может быть, Меченый и смог бы смалодушничать, но последние события неожиданно, втянули его самого в близкий круг 'посвященных', позволили увидеть Аслана немного в другом ракурсе. И не только как справедливого, заботливого командира и благородного человека, действительно, знающего, что такое честь, но и просто молодого парня, живого человека, с теми же эмоциями и настоящими чувствами, что присущи обыкновенным людям, а не скотам... вряд ли 'друга', из-за разницы в положении, но все равно очень близко именно к этому понятию, поэтому решение пришло мгновенно — святой долг мужчины прийти другу на помощь.

Хотя и это все сейчас осознавалось на уровне чувств. Времени для разумных рассуждений у него не было.

Дереку как-то не довелось попадать в горах в передряги, и видимо именно поэтому, не подумав о том, что его затея безрассудна, судорожно намотав конец уже отвязанной веревки на кулак, рванул вперед, одновременно подтягивая провисшую часть ближе. Парень ухватился за нее и прыгнул вниз, бросаясь следом за уже начавшим скрываться с глаз, отчаянно барахтающимся Асланом, уповая только на то, что длины веревки хватит, и он успеет подхватить варвара, до того, как тот окончательно сорвется вниз, и не промахнется сам, пролетев мимо лаэра на другую сторону ущелья выше или ниже...

Пеньковая веревка с жесткими волосками, больно впившаяся в ладони, должна выдержать, да и обезумевшие от страха за жизнь лаэра люди на той стороне должны догадаться подстраховать и подтянуть.

Рассуждать некогда — стремительный полет все-таки не рассчитавшего Дерека (Аслан оказался уже еще ниже), чуть не окончился неудачей. Но парень сам, уже в полете, судорожно прикинув расстояние, выпустил часть болтающейся веревки, позволяя скользнуть ей между кистями рук, сжатыми в кулаки, и едва не упустил свое (да и Асланово) спасение, обжегшись о пеньку, буквально раскалившуюся в стремительном скольжении. Но он успел настигнуть выбившегося из сил Аслана, прижав его к боковому, скалистому уступу, твердо стоящему на своем месте. Притиснув варвара своим телом, Меченый пытался не дать ему сорваться дальше. От удара, выбившего воздух из легких у обоих, крик застрял в горле и потемнело в глазах.

Не замечая содранных ладоней, и сейчас, от переизбытка адреналина, почти не чувствуя боли, Дерек обхватил Аслана одной рукой за кожаную перевязь и обеими ногами за талию, пытаясь удержать, потому что уставший балансировать на грани движения пласт, пошел вниз. И их утянуло бы тоже, поволокло следом, уже не основной массой рушившейся сейчас, а мелкими все продолжающими сыпаться камнями, но спасительная веревка, все еще закрепленная на другой стороне ущелья, вдруг натянулась, выворачивая его руку с намотанным на нее концом, из всех суставов. И они, оторванные этой силой от коварной скалы, снова взмыли в воздух, чтобы через минуту стремительного полета, со всей силы приложиться уже заметно выше, о другую скалу, в ужасе ожидая, что их сейчас просто расплющит, от таких рывков. Но Аслан попытался, выставив полусогнутые ноги вперед, притормозить, чтобы, оттолкнувшись от безжалостно приближающихся камней, смягчить удар. Как ему удалось это сообразить, Дерек не понял, пронзительная боль в плече от резкого рывка чуть не лишила Меченого сознания. Веревка подозрительно затрещала и заставила похолодеть внутренности обоих парней, болтающихся между небом и землей, и снова, как будто огромный маятник, пошла назад по инерции, чтобы еще раз качнуться и шлепнуть их об скалу.

Только вот до Меченого дошло лишь теперь, что она просто может и не выдержать веса двух взрослых мужчин 'на разрыв'. А Аслан, мгновенье назад, возликовавший, что удалось спастись, вновь почувствовал легкую дурноту паники. Теперь почему-то жить захотелось вдвое сильнее прежнего. Странно, но в бою такого с ним никогда не происходило, видимо просто выше его понимания оказалось, что его воинское умение бессильно против обстоятельств — глупо воевать с природной стихией.

— Я не удержу! — прорычал Дерек, продираясь помутневшим сознанием сквозь боль в руке, чувствуя, что начинает слабеть хватка, а веревка, пропитавшаяся кровью с его ладоней, заскользила.

— Держись! — рявкнул варвар. — Дерек! Не раскачивай!!!

Веревка с 'грузом' по инерции снова пошла назад, и теперь уже Дерек больно приложился плечом, услышав еще раз раздирающий слух треск волокон. Однако, Аслан успел зацепиться рукой за какой-то чахлый кустик (чуть не вывернув его с корнями), но зато притормозивший их на месте и не давший снова раскачаться. Правда при этом он чуть не вырвался из удерживающих его 'объятий' Меченого, и сумев невероятно извернуться, уже сам обхватил одной рукой своего бойца, хватаясь за затрещавшую ткань его одежды, а другой все еще цепляясь за дохлый кустик, как утопающий за соломинку.

— Аслан, млять! — заорал Дерек. — Отпусти на хрен этот чертов куст! Перехватись за меня... Не удержу твою тушу!

Словно в подтверждении этого, он почувствовал, как перевязь лаэра начала медленно выскальзывать из его судорожно скрюченных пальцев. И удержать ее не было никакой возможности, жилы от напряжения и так чуть не лопались.

Аслан сообразил, что веревка, видимо попавшая на какой-то острый выступ, от резкого натяжения оказалась с перерезанными волокнами, и их двоих просто не выдержит. Понимание обожгло — погибнут оба. За что? Меченый и так здорово рискнул, попытавшись его спасти. Но он и сам хотел жить! Отчаянно, до утробного воя загнанного зверя...

Что за жест благодарности или нелепой дурости случился с ним, но Аслан, задрав голову, вдруг процедил:

— Отпусти, — голос отчего-то сел.

— Что? — не расслышал из-за грохота Дерек.

— Одного... одного должна выдержать... отпусти...

— Совсем е**нулся?! — зашипел выбивающийся из сил Меченый. — Заткнись и держись!

— Нет...

— Да!!! Твою мать! Ты думаешь, я хочу сдохнуть? Да ни за что! Только вот я не смогу заменить тебя ни ребятам, ни твоей жене, дебил! Не вздумай отцепляться. Ааа-аа... — все же не выдержал Дерек, заорав от боли в вывихнутой руке, перехватывая полудурочного варвара, решившего поиграть в благородство.

Аслана словно отрезвил этот крик, опаливший натянутые до предела нервы...

'Пусть так', — малодушно смирился он, судорожно цепляясь за Дерека, бессильно понимая, что он не может перехватить эту чертову веревку, чтобы избавить парня хоть от части боли, доставшейся ему — он просто не дотянется, а рыпаться чревато тем, что оба полетят вниз.

Словно услышав его невеселые мысли, рядом просвистело что-то, и их едва не захлестнул конец одной из двух, свесившихся почти одновременно веревок. Надежда вспыхнула с новой силой. Одна веревка была далековато, а вот вторая оказалась совсем близко.

Аслан сглотнул. Почему-то появилось такое чувство, что это всего лишь мираж и стоит только пошевелиться, как все полетит в тар-тарары...

— Давай! Я держу! попробуй зацепить, — услышал он надрывное полупридушенное дыхание пополам с хрипом. — Если зацепишься, и у меня будет шанс.

Словно подтверждая, что медлить нельзя — веревка, на которой висели Дерек с Асланом, дернулась, и обоим показалось, что по ней, как по натянутой до предела струне, прошел гул, предвещающий катастрофу — видимо волокон, из которых она была свита, осталось критическое количество, и они все равно продолжают лопаться от напряжения...

* * *

Когда обоих парней подтянули к краю и помогли выбраться на площадку (Орису пришлось, обвязавшись веревкой, спускаться немного, чтобы перехватить обессиливших от напряжения, выбившихся из сил Аслана и Дерека, которого теперь страховал варвар), они долго просто валялись там же, на краю, не в силах двинуться, поверить, что все позади. Дерек тихо скулил, зажав пульсирующую болью руку второй рукой, и непонятно было, что сейчас терзает больше — разодранные ладони или поврежденные суставы, по которым боль растекалась огненной лавой...

Задержка оказалась не на два-три часа, а гораздо дольше — пока парней приводили в чувство, отпаивали вином, вправляли Дереку суставы, промывали и перевязывали кисти. Кстати, оказалось не все так плохо, как показалось вначале — кожа была просто содрана и без глубоких повреждений, а крови выступило много лишь из-за перенапряжения. Скорее всего до того, как вернуться в Замок, уже будет все не так страшно — чудодейственный бальзам с секретным ингредиентом варваров творил чудеса, но на ближайшие сутки ладони Дереку все же забинтовали, и он теперь казался сам себе жутко беспомощным — даже на коня пришлось подсаживать, так как плотно запеленутые пальцы были не в состоянии ухватить за луку седла, чтобы подтянуть тренированное тело.

До сих пор колени противно подрагивали, такого даже в бою с ним не приключалось, когда смерть ходила слишком близко. Видимо так же, как и Аслану, было противно чувствовать себя беспомощным, когда от тебя практически ничего не зависит. Запоздалое понимание, что жизнь сегодня могла бы оборваться так глупо, то вызывало ледяные мурашки, проскальзывающие вдоль позвоночника, свинцовой тяжестью разливаясь в деревенеющих конечностях, то распирало грудь непонятной эйфорией, отчего тело казалось почти невесомым и готовым воспарить...

А еще Дерек думал о том, что он упустил свой шанс на свободу — правильно ли он поступил? Может быть, сама судьба подкинула ему этот случай избежать дальнейшего рабства? Ведь мог бы оставить Аслана и рвануть назад. Ну и что, что без коня и провианта. Жаль, меч (притороченный к седлу), остался на той стороне ущелья, но зато с собой был надежный нож, с удобно пригнанной рукоятью. Наступившая осень пока не пугала — в лесу можно было не подохнуть с голоду за неделю, пока пешком выйдешь к людям, а до холодов уже добраться до теплых мест (кое-какая мелочь, надежно запрятанная в нательный пояс пригодилась бы на первое время), а потом можно было наняться наемником — полулегальных сделок всегда хватало — документов не спросили бы, и никто его не хватился бы, скорее всего, не до этого бойцам оставшимся без лаэра, было бы, чтобы разыскивать сбежавшего раба... А, может, и вовсе посчитали бы его так же погибшим...

Все эти мысли о побеге не раз приходили Дереку в голову, только вот спустя всего несколько дней, с тех пор, как его привезли в Замок-крепость, были какими-то ленивыми — то есть он думал о свободе, но острой необходимости бежать сразу (если не считать 'притязаний' лаэра) не было. Да еще и непонятная привязанность к Тессе, обрушившаяся на него, как снег на голову, держала в крепости не хуже цепи на строгом ошейнике.

Нет, если прислушаться к внутренним ощущениям и честно ответить себе — он нисколько не жалел о том, что рискнул вытащить Аслана, и даже не считал это геройством, отмахиваясь от дружеского похлопывания парней по плечам, выражавшим свой восторг его поступком.

И лишь, поняв, что легче станет, если относиться к происшествию с юмором, начал в шутку горделиво задирать подбородок и придавать своему облику значимости.

И сейчас, вопреки разумным доводам, Дерек страшился только одного, ловя на себе задумчивые взгляды Аслана, выражающие непонятную гамму каких-то внутренних чувств, словно тот колебался — Дерек подозревал, что лаэр, так же, как и ребята, посчитав его поступок геройским, сам расщедрится на 'вольную'. И с ужасом понимал, что в любом случае это его расстроит. То есть, если Аслан не предложит — будет горько и досадно — и не оценить преданность — не в характере варвара. Но если он даст свободу, то ведь это означает только одно — он, Дерек, должен будет убраться восвояси из Замка-крепости на все четыре стороны, потому что в Аслановой элитной сотне нет свободных мест, да получить такое место не так-то просто. Это сейчас он сто первый, 'сверх лимита', но практически ни в чем не ущемлен, почти наравне с ребятами, и занимается тем, что умеет. А собственно, он больше ничего и не умеет, кроме, как быть отличным солдатом. И сейчас это единственное место, что неприхотливому бойцу пришлось по душе — а ведь он много, где успел побывать...

И еще его угнетало понимание лишиться возможности видеть Тессу... если рассуждать здраво — чаша весов 'за' и 'против' обретения долгожданной свободы, уравновесилась... и Дерека страшила неизвестность...

* * *

Аслан, получивший нагоняй за собственную безалаберность от чуть не поседевшего от всего пережитого Ориса, распекавшего своего лаэра, до тех пор, пока тот не опомнился, что раз он все-таки жив, то это неправильно — подчиненный не может ругать своего командира, теперь облегченно улыбался.

А немного смутившийся Орис, надувшись, командовал отрядом, тронувшимся в дальнейший путь. Надо было успеть до темноты выбраться из горной местности и устроиться на ночлег. Сегодня всем потребуется продолжительный отдых от перенесенных потрясений. Это ужасно, когда ты видишь, как на глазах гибнет человек, а ты просто бессилен что-либо предпринять... Дерек...

Орис оглянулся, подозревая, что скоро они расстанутся с сумасшедшим отчаянным парнем, который удивительным образом так легко влился в их дружный коллектив, несмотря на свой поганый характер, язвительный язык и странный статус то ли раба, то ли воина. Отчего-то стало горько. Орис, как раз чаще других сцеплялся с Дереком (обычно из-за Рени), но именно на него, Меченого, появившегося в Замке-крепости чуть больше трех месяцев назад, мог положиться, как на самого себя. Будет логично, что Аслан его отпустит, подписав 'вольную'... Но как же жаль...

* * *

Аслан был задумчив и несколько раз вроде бы порывался даже подъехать к Дереку, пытающемуся управлять животным лишь с помощью голоса и пяток (прижимавшему поводья своего коня локтем левой руки, потому что правая, хоть и вправленная, и щедро обмазанная исцеляющей мазью, все еще ныла), когда дорога стала расширяться, но решился на неприятный для него разговор лишь на привале.

Дерек, словно почувствовав это, внутренне напрягся, но почему-то не хватало смелости, взглянуть в бледное лицо варвара. Поужинавшие ребята как-то понятливо разошлись по палаткам, и господин со своим рабом остались наедине.

Аслан вполголоса произнес:

— Дерек... Я тебе должен...

— Забудь! — небрежно отмахнулся Меченый. — Ты — мой хозяин, я лишь выполнял свой долг, к тому же наверх тащил меня ты.

— Страховал, — рассеянно поправил Аслан. — Но я как раз об этом. Дерек... в общем, 'вольной' ты сейчас не получишь... — Аслан замолчал, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить свое решение. Поступок Дерека заслуживал того, чтобы дать ему свободу. По крайней мере, в понимании Аслана — это было бы правильно, по-человечески... но Законы Энейлиса, делавшие из вольноотпущенников людей второго сорта, Законы, лишавшие их почти всех прав, оставляя в положении не сильно-то и отличающемся от рабства, не давали ему сделать такой ожидаемый всеми поступок. От одной мысли, что будет ждать этого сидящего напротив него парня, в результате его щедрости, перехватывало спазмом горло, не разрешало так отпускать этого человека, который сводил с ума своим присутствием. И уже даже не жажда удовлетворить свою похоть, а просто осознание того, что он, такой как сейчас, уйдет из его жизни — прямой, открытый, кажется, просто не способный на подлость. Уже невозможно будет больше услышать этот смех с легкой издевкой, увидеть ехидный прищур внимательных серых глаз, кривящиеся в насмешливой улыбке губы. Никогда не придется замирать восторженно, следя за его хищным танцем на тренировке, представляя, как Меченый может двигаться в реальном бою, словно дразня смерть. Немыслимо не почувствовать больше упоение захватывающего спарринга с равным по силе и ловкости...

Аслан сглотнул появившийся в горле ком и выдавил, не отводя глаза:

— Меченый, я не могу тебя отпустить...

— Я и не рассчитывал... — глухо ответил Дерек после долгой паузы и, резко поднялся.

— Стой!

Орис, стоявший возле своей палатки, оглянулся, услышав окрик Аслана, но вмешиваться не решился, сам замерев, и не зная, о чем просить Богов — о благоразумии лаэра или о том, чтобы он совершил глупость?

— Я хочу спать... мой господин, — медленно произнес Дерек, глядя себе под ноги. Целая буря чувств поднялась, взбудоражила и заметалась в душе — разочарование и радость, и снова разочарование...

Варвар перехватил его локоть, заставив снова опуститься рядом:

— Дерек, послушай, — сбивчиво заговорил Аслан. — Я не могу тебе вернуть свободу. Прости.

— Но...

— Не перебивай! Можешь считать меня деспотом и самодуром, но, нет.

— Ты — не такой, мой господин, — язвительно хмыкнул Дерек.

— Возможно, что для тебя я даже хуже... — горько усмехнулся Аслан, отчего-то чувствуя себя просто растерянным мальчишкой перед строгим учителем, — но... Черт! Думай, что хочешь, но не заставляй оправдываться. Ты хотя бы представляешь, какая у тебя будет жизнь, если я дам тебе вольную? Ты вообще знаешь Законы Энейлиса, по которым тебе придется жить? Думаешь, дам тебе 'вольную', и для тебя все закончится? Нет, все 'веселье' только начнется. Это с Рени просто — достаточно показать его любым двум свидетелям, которые подтвердят, кто он такой. Он дворянин и, следовательно, сделать его рабом можно только с прямого Указа Правителя в наказание за преступление перед государством. Он-то стал рабом незаконно и в своей стране. Конечно, освободиться ему никто бы не дал, но да не о Ренальде сейчас речь. А вот тебя, Дерек, если я дам тебе 'вольную', ждет очень веселая жизнь. Ни у тебя, ни у твоих детей не будет никаких прав. Только твои внуки станут полноценными гражданами. Тебе и детям, под страхом смерти запрещено будет держать в руках оружие. Это пока ты раб — за все, что ты делаешь, отвечаю я, а после получения 'вольной' — уже ты сам. Ты — наемник, что ты еще умеешь делать? Пахать или с лотка торговать?

— Да кто узнает? — немного ошарашенный новыми сведениями, заикнулся Дерек. Да, он, действительно не знал этих дурацких Законов Энейлиса, в достаточной степени отличающихся от Законов его собственной страны, от которой теперь был слишком далеко.

— Узнают, обязательно узнают. Клеймо на плече не хочешь получить в подтверждение правдивости документа? Мне, конечно, не сложно будет прокормить тебя, но вот чем ты на свободе займешься в таком вот раскладе? А еще то, что первые 10 лет ты обязан будешь жить в пределах трех часов езды от моего дома, не знал? Да и еще много чего для тебя 'приятного'...

Дерек неуверенно улыбнулся — как-то на него поток информации подействовал двояко — сердце радостно подпрыгнуло — значит, все-таки теоретически можно получить вожделенную свободу, но столько сложностей... может быть, Аслан прикалывается?

Однако лаэр и не думал шутить:

— А документы о том, что ты на моих землях родился, вырос и ко мне служить пошел, и вообще чист, как слеза, тоже не могу оформить. Встретишь любого, кто тебя знает, и весь обман вскроется...

— Так что мне так и оставаться до конца дней? — буквально процедил Дерек, чувствуя, как сомнительная надежда на замаячившую свободу, стремительно тает. И неважно, что он сам еще полчаса назад хотел бы остаться в сотне лаэра, в крепости... только вот хотелось при этом быть еще и свободным...

— Нет. Можно и по-другому, но это долго. Пока все остается, как есть, все твои обязанности бойца гарнизона будут оплачиваться на общих основаниях, так же, как и солдатам основного состава.

— Приятный пустячок... — пробормотал Дерек, теряясь в противоречивых желаниях.

— А ты, когда приедем в Замок, подробно расскажешь, где родился, жил, у кого и когда служил. А я отправлю запросы, дескать, нанял бойца, а тут такое несчастье — документы нечаянно сгорели, ну или утонули, да, черт побери, твой Барс съел! — разгорячился Аслан. — А когда ответы с заверенными копиями придут, мне останется только вписать, что ты у меня на год раньше служить начал, и все...

— И стану я опять свободным? — прошептал Дерек, облизнув пересохшие вдруг губы.

— Да, причем, без пятен на биографии, — уверенно кивнул Аслан.

— Слишком щедро... — Дерек рискнул взглянуть на хозяина, и замер, пригвожденный к месту отчаянным взглядом карих глаз, ожидающих его ответа.

Меченый невольно сглотнул, открыл рот, и снова закрыл, пораженный этим взглядом — в нем было столько всего... Было ясно, что для Аслана его влечение к нему, уже больше чем блажь. Даже сейчас, пытаясь объяснить ему причину своих будущих поступков, лаэр хотел его.

Это должно быть пронзительно больно, но сопротивляться этому бесполезно и в шутку уже не обратишь — они оба это поняли, но Меченый все же постарался скрасить неловкость:

— Тогда, может быть, мы продлим наше соглашение? Я могу рассчитывать на неприкосновенность?

— Насилия не будет, обещаю, но я все-таки не теряю надежды... — благодарно принял спасительную иронию Аслан.

— Наивный, — немного нервно рассмеялся Дерек.

— Время покажет... — облегченно пробормотал лаэр, чувствуя, как медленно отпускает тяготившее его последние часы глухое отчаяние...

Они немного помолчали, думая каждый о своем. Наверное, надо было бы пойти спать, но почему-то ни один не двинулся с места.

Дерека, немного лучше узнавшего своего лаэра за время трехнедельной поездки, невысказанное откровение, отразившееся в глазах Аслана, сейчас поразило до глубины души. Нет, он по-прежнему, не собирался уступать дикому непристойному желанию своего господина ни пяди собственного тела, но почему-то варвар уже не казался теперь таким извращенцем... И мысли о свободе переплетались с мыслями об Аслане, никак не желая укладываться в голове притихшего раба.

А Аслан смотрел на гордого парня напротив, на изуродованном лице которого играли причудливые отблески костра, и понимал, что он должен ему жизнь, и сделает все, что пообещал, но не в состоянии задавить внутри самого себя эгоистичную истерику — и не хочет его отпускать... но надо будет научиться жить с этой мыслью, что Дерек пропадет из его жизни — и уже неважно — получится переспать с ним или нет...

Было комфортно вдвоем сидеть у догорающего костра и пялиться на танцующие языки пламени, но Аслан первым нарушил молчание:

— Знаешь, у меня потрясающая идея. Я хочу, чтобы Рени подключился к этому делу. Ему тоже не помешает подучить юриспруденцию и делопроизводство — пригодится на будущее.

— Ты не боишься, что он слишком хорошо разберется и поймет, несколько незаконно было его обращение в рабство? — поднял голову Дерек.

— Он это прекрасно понимает, так же, как и то, что ему невозможно будет это доказать... А вот подготовить запросы и разобраться в Законах, вам стоит с ним на пару...

Аслану очень хотелось задать вопрос, что Дерек будет делать, если получит полную 'чистую' свободу, но сам же отвечал себе — 'уйдет... навсегда исчезнет из моей жизни', и поэтому этот вопрос так и остался неозвученным.

А может быть, зря? Парень с жуткими шрамами был бы рад его услышать... И ответ у него был готов...

* * *

Орису, улегшемуся в палатке, не спалось. Он себе примерно представлял, о чем могут сейчас говорить Аслан и Дерек, оставшиеся у костра.

Ужасное происшествие, чуть не погубившее Аслана на перевале... Если бы не Дерек... Вот ведь странные шутки выдает судьба... Самое забавное, что после этого случая, едва не закончившегося трагедией, мнения ребят разделились — одни считали, что раб и обязан был спасти господина, даже ценой собственной жизни, другие — что если бы Аслан погиб, Дереку нечего было бы опасаться за свою 'честь', значит, их (лаэра и раба-воина), связывает нечто большее...

Орис разубеждать никого не стал. Он знал, что каждый из них поступил бы так же, не окажись они отрезанными от своего лаэра расширяющимся провалом (если, конечно, смогли бы сообразить так же молниеносно), и дело даже не в обязанностях раба или солдата, которому долг предписывает спасти своего командира ценой собственной жизни. Дерек поступил так, потому что это просто по-человечески, хотя мог сам погибнуть.

А в том, что Дерек гораздо лучше, чем хочет казаться, Орис уже убеждался не раз, особенно во Дворце, когда раб прикрывал своего невменяемого господина и от ребят, и от Аслановых родственников.

Но интересно было то, что приколовшегося Аслана в желании покормить Дерека с ложечки, ребята поддержали. А вот Саушу, посоветовавшему и в справлении естественной нужды оказать Меченому посильную помощь, досталось и от Дерека (Меченый пнул его ногой — у парня были сильно повреждены обе ладони, удерживающие скользящую веревку, и в первый день он действительно еле владел руками), и от Аслана, засветившего говорливому пошляку по лбу ложкой — подарком тестя лаэра.

Похоже, бойцов уже не так сильно коробило от мысли, было ли что у Аслана с Дереком, или нет — наконец-то они решили, что это личное дело лаэра и его раба-воина. В результате, весело было всем. Даже Саушу, обиженно потиравшему пострадавшие части тела.

А вот теперь, кажется, обоим — и хозяину, и рабу, было не до смеха...

И все-таки Орис, вымотанный нервотрепкой при переходе, уснул раньше, чем Дерек и Аслан пришли в палатку на ночлег...

ЧАСТЬ 1.4

30.

Отряд, сопровождающий лаэра, прибыл в Замок под вечер. Хотя парадного, помпезного построения гарнизона по случаю возвращения Аслана и не проводилось, Тесса еле дождалась того момента, когда смогла заполучить благоверного в свое полное распоряжение.

Комендант порывался устроить всеобщее построение, но Аслан нетерпеливо отмахивался от него, поприветствовав собравшихся солдат и челядь, объясняя, что сейчас его гораздо больше интересуют другие вещи, чем смотреть на своих бойцов в полном парадном облачении, построенных по поводу его приезда. Правда от того, чтобы выслушать наедине с Инваром отчет о том, что происходило за это время в гарнизоне, отвертеться не удалось, и рапорт лаэр выслушал внимательно.

Комендант постарался доложиться как можно более кратко, понимая то, что Аслану сейчас не до него. Но и скрывать ничего не стал, в том числе и драку между своим сыном и рабом лаэра.

Однако вместо ожидаемых расспросов, Аслан поинтересовался только тем, насколько сильно пострадал Рени, и, узнав, что никаких серьезных повреждений наложник не получил, более не стал обсуждать эту тему, торопясь как можно скорее оказаться рядом с женой.

* * *

Дерек невольно завидовал Аслану. Все указывало на то, что лаэра здесь искренне ждали — радостное оживление солдат и челяди, и счастливый блеск в глазах Тессы, не постеснявшейся при всех, кинуться мужу на шею, ясно указывали, насколько хорош хозяин.

Отчего-то застеснявшийся, немного растерянный Рени, собравшийся было подойти к Аслану, но оставшийся на месте до тех пор, пока лаэр сам не поманил его, заставил тепло улыбнуться.

Невольно вспомнился замок, в котором родился мальчишка и портретная галерея предков Ренальда.

Наверное, все-таки было что-то правильное в том, что отряду, сопровождавшему Аслана, было без объяснений запрещено трепать языком о посторонних визитах 'в гости'. Хотя, насколько Дерек понял, якобы секретный визит в замок Ливара Морицкого приплели, просто чтобы не акцентировать внимание на родне Ренальда.

Что ж, приказы лаэра не обсуждаются, даже если они выглядят просто капризом.

Про его собственное положение, которое должно в скором времени измениться (правда, не в таком уж скором, лаэр предупредил, что может уйти почти целый год на сбор необходимых документов), Аслан попросил молчать, так как, во-первых, пока оно не изменилось, а во-вторых, чем меньше людей будут знать о задуманном, тем больше шансов на выполнение его плана. Дерек был согласен с этими его доводами.

Лаэр собирается вписать в его документы единственный ложный факт, что он, Дерек, вместо службы, с которой попал в рабство, был зачислен к нему в гарнизон. При изрядной доле везения, с остальными подлинными документами этот факт будет воспринят вполне естественно. К тому же Дерек не был заклеймен. На аукцион рабов он попал, даже не будучи изуродованным, и потенциальные покупатели, и те, кто просто приходили поглазеть на бои без правил, видели красивого сильного парня, одерживающего победу за победой, поэтому невероятно 'дорогая' игрушка оказалась не каждому по карману. А вот после боя с пумой, выкинувшего его из списков 'элитного товара' залечивать раны, его лицо достаточно изменилось, чтобы эти случайные люди его не узнали. Настоящие документы нужны были лишь для тех, кто знал его раньше, от которых "маскировка" жуткими шрамами до неузнаваемости, изменившая его лицо, не спасет.

Если кто-то из оповещенных нечаянно проболтается, что раб приобрел привилегии вольного, получить клеймо 'бывшего раба' и запрет на ношение оружия, как-то совершенно не вдохновляло.

В конце концов, пока Дерек ничего не потерял, а, наоборот, приобрел...

Жалование, положенное ему, как будто свободному бойцу, Аслан велел получать у него самого, чтобы не расширять круг посвященных, а в остальном у Меченого оставались те же обязанности. Правда, прав было по-прежнему мало, но воля лаэра, объявленная в каждом конкретном случае, могла предоставить Дереку довольно широкие полномочия.

* * *

Рени стоял у окна, грустно вглядываясь в темнеющий за стеклом вечерний сад. Его губы беззвучно шептали слова, складывающиеся в строки, пока еще отрывочные, связанные слабой рифмой, а в груди все нарастало чувство какой-то непоправимой катастрофы...

Ну как выразить словами то, что он чувствует? Неотвратимость потери внимания Тессы в связи с возвращением Аслана, ползала в груди, сжимая сердце ледяными скользкими щупальцами, отравляя радость встречи с лаэром, по которому, как ни странно, Рени успел немного соскучиться. Как признаться даже самому себе, что до умопомрачения страшно оказаться отвергнутым теперь, когда узнал, как могут быть сладки даже невинные поцелуи, предвестники более изысканных и страстных ласк (заставляющие подгибаться колени), которыми заканчивался вечером теперь почти каждый урок искусства любви, назначенный Тессой — самой терпеливой и требовательной наставницей.

Оставаясь с девушкой наедине, Рени никогда не мог угадать, как же начнется очередной 'урок' — с ласкающего взгляда, от которого тут же начинала зудеть и плавиться, требующая прикосновения кожа, или от дразнящего, бессовестно раздевающего его, провоцирующего юношу на учащенное сердцебиение, но заставляющего оставаться на месте, пока не последует команда 'можно'. А командой Рени теперь считал даже легкое движение руки, когда Тесса делала приглашающий жест рядом с собой на кровати в его комнате, а иногда на диване или на пушистом ковре пола в комнате отдыха господ, куда не допускались даже слуги. И он готов был сорваться, с намерением занять место у ног своей хозяйки, словно верный пес, или котенок, которого тут же принимались тормошить и ласкать, лелеять... Или как раб, которого приковали прочной короткой цепью на поводок, только вот вместо ошейника служили нежные страстные объятия госпожи, и крепче всяких оков и цепей держали рядом умопомрачительный блеск пытающих страстью глаз, аромат ее кожи, шелк распушенных волос, щекочущих его полуобнаженное тело. Тесса была великодушна и еще ни разу не заставляла его разоблачаться полностью, хотя Рени уже понимал, как безумно хочется ей получить его тело в свое полное распоряжение, и его пугала эта одержимость, и уже даже не только из-за собственной стыдливости, а тем, что Тесса просто заблуждается на его счет, и когда она опомнится то здорово пожалеет. Разочаровать любимую казалось немыслимым.

А еще бесконечно льстило то, что изо дня в день, она не успокаивалась, а требовала от него все больше и больше, заставляя подчиняться. Лаская и нежа его тело губами и ладонями, она словно проводила какой-то сложный ритуал, вбирала в себя его душу, заключала ее все в новые и новые сферы, словно запеленывая в кокон.

Иногда Рени чувствовал себя маленькой мушкой, попавшей в сети к прекрасному пауку, уже впрыснувшему в него свой яд, разлагающий несопротивляющееся тело, и он понимал, что умирает, и наслаждался этим ощущением, словно в посмертии у него есть шанс переродиться во что-то эфемерное воздушное и прекрасное. А иногда ему казалось, что это Тесса подпитывает его какой-то колдовской силой, пронзающей его парящее в облаках тело, заставляющее бесстыже выгибаться, выстанывая ее имя в потолок, крепко зажмурив ресницы, слипшиеся от выступивших слезинок, обжигающими ручейками стекающих по вискам, которые Тесса собирала потом губами, шепча что-то бестолково-нежное, предназначенное только ему одному. И не важны были сами слова — он не понимал даже смысл — лишь интонация голоса, обволакивающая его сознание, гипнотизирующая, не позволяющая сорваться и начать себя жалеть и стесняться только что произошедшего...Заставляя растекаться бесформенной лужицей, не в состоянии подобрать свои переставшие подчиняться конечности, вызывая у девушки легкий тихий смех, звенящий серебряными колокольчиками в помещении, раздвинувшим свои стены до бесконечности, словно растворяющие саму его суть в образовавшемся вокруг пространстве.

Рени уже перестал обижаться на нее за эту неловкость, надо было просто переждать, когда начнут возвращаться силы, и покорно принимать ее ласки, которые дарили ненасытные руки и губы Тессы, не пропускавшие ни единого миллиметрика нежной гладкой кожи наложника. Казалось, что она сама получает от этого процесса не меньшее наслаждение. Разве Рени, выпитый досуха любовной игрой, мог ей отказать в такой малости?

Только лишь когда некрасивое мокрое пятно в районе паха на исподнем начинало холодить кожу, и Рени был уже в состоянии промычать отдельные звуки, Тесса отпускала его принимать душ и переодеваться, перебираясь на его кровать, чтобы потом обнять и успокаивающе гладить по волосам, по щеке, по плечу, ожидая, когда он уснет...

* * *

Последние два дня перед приездом Аслана, Рени ходил за Тессой хвостиком, отлучаясь лишь на тренировки и занятия грамотой с бойцами. Даже учебники притащил в их комнату, и они некоторое время мужественно делали вид, что поглощены чтением.

Ренальд читал вслух, положив голову к госпоже на колени, хоть она и ворчала, что это вредно — читать лежа. А сама Тесса, противореча своим словам, запустила руку в его волосы и принялась тихонько перебирать светлые пряди раба-наложника, пропуская их сквозь тонкие длинные пальчики, отчего юноше хотелось прикрыть глаза и мурлыкать, подставляясь под нехитрую ласку, какое уж тут чтение? Рени приходилось несколько раз читать одни и те же строчки, пытаясь понять смысл довольно простого текста...

Ренальд все чаще ловил себя на мысли, что рядом с госпожой ему даже дышать становится труднее от охватывающего волнения и страха потерять Тессу. Он до сих пор так и не нашел неизбитых банальностью, неповторимых слов, чтобы выразить свои мысли, облечь в форму и объяснить девушке, что она для него значит. Может быть, она понимает сама, когда, не отрывая нечаянно пойманный взгляд синих глаз, накрывает его немеющие в оцепенении губы своими? Может быть, Тесса умеет все читать по глазам, и ей достаточно этого немого крика обожания?

* * *

Ренальд радовался приезду Аслана, честное слово! И до дрожи в коленях пугался, что лаэр его отругает и накажет, за слишком развязное поведение с Тессой, потребовав с них отчета, или каким-то образом догадавшись о том, что они вытворяли...А вдруг, уезжая, Аслан совсем не это имел в виду, что им можно целоваться по-настоящему и заниматься разными другими волнующими вещами, которые Тессу на самом деле развлекали, а его заставляли испытывать двоякое чувство — стыда (за свое, становящееся безвольным тело), и неземного удовольствия...

И еще его немного беспокоило то, что после рапорта коменданта, конечно же не ставшего утаивать о происшествии с дракой, Аслан поманил его, стоявшего в стороне, и, крепко взяв за плечи, быстро окинул взглядом с ног до головы, заставив повернуться то одним боком, то другим, словно желая убедиться, что его собственности урон не нанесли. Стало неловко и немного обидно...

— Господин Аслан, — выдавил Рени. — Я прошу прощ...

— Потом, — шепнул Аслан и вдруг крепко обнял, стиснув на секунду, и так же быстро отстранился. — Здравствуй, Рени. У нас еще будет время поговорить. Иди пока в дом.

Ренальд не успел понять — это забота (он выскочил в легкой рубашке, а вечера уже были прохладные) или наказание, но Тесса подошла и улыбнулась:

— Пойдем, Рени. Скоро ужин.

И он поплелся за своей сияющей от радости госпожой, довольной возвращением любимого варвара.

* * *

За ужином Аслан почему-то не стал поднимать тему драки с Мартином, а все весело шутил и разглядывал их с Тессой поочередно, словно не видел больше, чем три недели, подолгу задерживая взор внимательных карих глаз то на одной, то на другом, пытаясь понять, какие именно перемены с его близкими произошли за время его отсутствия.

Тесса же лишь изредка бросала обеспокоенный взгляд на притихшего юношу, и все чаще чему-то предвкушающее улыбалась, глядя на мужа сияющими глазами, пряча под густыми ресницами веселых чертенят.

А Рени, замечавшему это, становилось все горше. Почему-то в теплом помещении, пытаясь проглотить еще хоть несколько кусочков горячего жаркого, приготовленного по особому рецепту специально к праздничному ужину по случаю возвращения господина, он чувствовал, как внутренности словно вымораживает инеем.

И вот теперь, хозяева Ренальда оставили его одного, удалившись в свои покои.

— Выше нос, Мелкий, — шутливо щелкнул Аслан своего наложника по кончику носа, проходя мимо. — Извини, новостями поделимся позже. И подмигнул — 'мол, ты же понимаешь, как я соскучился по своей девочке?'

Тесса, выходя, провела ладонью по щеке юноши, но этого теперь было так мало...

Рени проглотил горький ком непонятного разочарования, когда Аслан собственнически прижал к себе игриво пискнувшую Тессу, и направился к себе в комнату.

Предоставленный сам себе, юноша теперь стоял и раздумывал, может быть, стоит пойти в комнату отдыха?

Спать было еще слишком рано... И надо бы забрать учебники, позабытые там, когда они с Тессой услышали радостную перекличку солдат за окнами, возвещавшую, что вдалеке показался возвращающийся отряд лаэра...

* * *

— Аслааан, — зашипела Тесса, выворачиваясь из объятий мужа, — подождиииии...я сама. Да не в коридоре же!

— Пошли лучше в нашу комнату, боюсь, в спальне кровать не выдержит, — рассмеялся Аслан, отпустив развязанный на спине жены шнурок платья, выскользнувший из его пальцев.

— Да, пожалуй, начать лучше там, — рассмеялась Тесса вслед за мужем. — По крайней мере, с пола падать некуда...

— Звучит многообещающе, — мурлыкнул он. — Я овладею тобой на шкурах...Это мне по душе.

— Варвар! Ковер подойдет? Я жутко соскучилась... — призналась девушка, ни капли не смущаясь.

— Я тоже, рыбка моя, — подхватил Аслан ее на руки, посчитав, что так будет быстрее добраться до комнаты отдыха...

Тесса обвила его сильную шею руками и прижалась к родному плечу, шепча на ухо уже шалеющего от близости любимой, какую-то сладкую чепуху, вспоминая все уменьшительно-ласкательные словечки, употребляемые в подобном случае. Аслан подхватил ее идею и, словно соревнуясь в том, кто больше этих самых словечек знает, прижался щекой к ее щеке, вдыхая до боли знакомый аромат ее тонких духов.

Едва войдя в комнату, Аслан осторожно опустил Тессу на ноги и замолчал, не расцепляя объятий, задыхаясь от внезапно нахлынувших чувств, почти раздавленный ими. Он ощутил её пальцы в своих волосах, расплетающих спутавшиеся длинные пряди, и немного склонился, накрывая жаждущими губами ее полные, мягкие губы, раскрывшиеся ему навстречу.

Одна рука Аслана скользнула по талии жены и почти сразу сместилась на поясницу, легонько поглаживая и спускаясь ниже. Огромная ладонь другой руки варвара, обхватила затылок девушки, слегка потянув назад, заставляя прогнуться, зарываясь пальцами в волосы. Аслан на мгновение отстранился, окинул 'хозяйским' взглядом получившуюся композицию, удовлетворенно хмыкнул и снова притянул к себе, целуя осторожно и очень медленно. Совершенно невинный, почти невесомый в начале, поцелуй постепенно становился глубже, откровеннее, настойчивее, словно варвар утверждал свои права на законную территорию.

И снова до помрачения рассудка остро захотелось поскорее почувствовать себя в обжигающей тесноте ее лона. В голове образовался какой-то туман, укрывая его и его девочку, с которой, наконец-то остался наедине, соскучившись за долгие три недели. И сейчас, прижимая ее к своей груди, Аслан чувствовал, что ее сердечко точно так же учащенно неровно бьется, то пускаясь вскачь, то почти замирая, и их бурная ласка — освобождение от одежды, которая стала досадной помехой в обоюдном стремлении соединиться, стала уже похожа на борьбу. Хорошо, что в этой комнате не было тесно, потому что сейчас, хаотично перемещаясь, они бы посшибали все посторонние подвернувшиеся предметы.

Наконец-то, главные препятствия в одежде были устранены и Аслан, подхватив Тессу под попку, осторожно опустил девушку на свой исстрадавшийся от долгого воздержания орган, поймав губами ее восторженный стон-облегчение.

Это было похоже на бесконечный полет, теряя голову от умопомрачительного сладкого запаха ее разгоряченного тела, он желал только одного — устоять на ногах. Тесса была легкой, как перышко, только вот его самого потряхивало от зашкаливающего желания так, что дрожали от напряжения колени. Тесса плавилась в его руках, выгибалась навстречу, обнимая, цепляясь за сильные плечи своего варвара, то откидываясь назад (он еле успевал перехватывать ее под спинку, чтобы удержать равновесие), то вжимаясь теплой грудью, умудряясь ласкать его всем своим телом, в стремлении быть еще ближе.

Аслану нравилось все, что вытворяла с ним жена — нравился запах разгоряченного обнаженного тела, нравились стоны Тессы и ее бесстыдное выражение на лице, и шалые от страсти глаза, закрывающиеся помимо воли, и ее закушенная губа, и острый розовый язычок, чувственно облизывающий пересыхающие губы, и то, как она самодовольно улыбалась, слыша его собственные хрипы, переходящие в глухое рычание...

В голове бешено бухали тамтамы, отдаваясь пульсирующей волной по всему телу, что-то ломая внутри, освобождая и круша барьеры — так долго сдерживаемое желание обладать, концентрирующееся внизу живота огненным комом, наконец взорвалось, выплескиваясь, разливаясь по нервам сладкой судорогой, лишь на мгновение позже того, как Тесса закричала, откидываясь назад и плотно сжимая бедра на талии Аслана...

К чести варвара, несмотря на риск свалиться от сногсшибательных ощущений, на ногах он все же устоял и даже умудрился медленно вместе с обессилевшей девушкой в его объятиях, опуститься на мягкий пушистый ковер. И лишь тогда блаженно растянувшись и устроив ее у себя на груди, на несколько секунд позволил себе отключиться от реальности, прикрыв глаза и тяжело дыша...

* * *

В комнате было тепло, но разгоряченные тела, некоторое время расслабленно пролежавшие без движения, начали замерзать. Тесса, чувствуя обнаженным животом горячее тело мужа, зябко поежилась, потому что на спине легкий сквознячок поднял крохотные мурашки.

Аслан разлепил тяжелые веки и, улыбнувшись, сдул темный локон, упавший на лоб притихшей девушки, свернувшейся на его груди доверчивым котенком.

Темные ресницы задрожали... влажные глаза распахнулись и тут же закрылись снова... Аслан хмыкнул и снова подул. Тесса фыркнула и издала невнятный стон.

— Ты как, рыбка моя?

— Уже лучше, — через силу улыбнулась она.

— Замерзла? — заботливо спросил лаэр, погладив ладонью шелковистую кожу жены. От его прикосновения стало снова тепло.

— Не-а, не совсем, но погреться не откажусь, — озорно мурлыкнула Тесса.

Грубая рука мужчины, привыкшая к оружию, нежно прикоснулась и погладила девушку по щеке.

Тесса потянулась за ускользающей лаской, слегка переместившись чуть выше, подушечками пальцев провела по гладковыбритой щеке, по подбородку, обвела контур губ молодого мужчины, расплывающихся в блаженной улыбке.

Приглушенный свет фонариков, заменяющих свечи заколебался, но Аслан не придал этому значение — чего ему опасаться здесь, в собственном доме?

Тесса уже очнулась окончательно и теперь, сдвинувшись на его бедра чуть дальше, чем ему хотелось бы, снова начала любовную прелюдию.

Тихие поцелуи в полутемной комнате, прикосновения рук... словно по коже проводят нежными лепестками, умиротворяюще и возбуждающе одновременно... медленная тягучая ласка — уютно и тревожно... Слишком бережно, слишком нежно...

У Аслана противно кольнуло сердце — видимо, Тесса слегка забылась. Ее ладони, наверняка, так же ласкали и нежили наложника — у мальчишки слишком нежная кожа. Захотелось немедленно напомнить о том, что она сейчас с ним, а не с Рени.

Пульс снова начал ускоряться, а плоть оживать. Аслан положил ладони на узкую талию, огладил бедра жены, сам не понимая, отчего так разволновался.

Тесса подалась вперед, намерено прижимаясь упругой грудью к литым мышцам на груди Аслана, довольно улыбнувшись, услышав вибрирующий горловой звук, изданный варваром, сильнее вцепившемся в ее бедра, легонько потерлась щекой о плечо мужчины, поддразнивая. Аслан блаженно прикрыл глаза, отгоняя от себя посторонние неприятные мысли...

Тессе нравилась обманчивая податливость и покорность.

Только вот, кто с кем сейчас играет? Это не Рени...

Губы девушки заскользили выше, прошлись по линии ключиц, задержались на ямочке под кадыком, поднялись вверх по шее, прошлись по подбородку. Не удержавшись, Тесса лизнула ямочку под нижней губой, и ее шаловливые губки были тут же захвачены в плен губами Аслана, подхватившем ее и, перекатившись, подмявшим под себя.

— Нуууу, — возмущенно замычала она, попытавшись освободиться, Аслан же только довольно заурчал — нет, родная, видимо, пора напомнить, у кого какая роль...

Аслан втиснул коленку между ножками Тессы, раздвигая, девушка перестала рыпаться и с готовностью закинула их мужу на бедра, сразу же прижимая его к себе еще ближе, почувствовав, как в ее живот уперлось твердое и горячее естество мужчины, вызывая пронзительную волну возбуждения, проскользнувшую по телу в предвкушении, и еще шире разводя свои колени и цепляясь руками за плечи Аслана, словно он мог сбежать, теперь уже вздрагивала от каждого прикосновения дразнящих губ мужа.

— Аслааан... — капризно захныкала Тесса.

— Что? — притворно удивился варвар.

— Хватит дразнить, — потребовала она.

— Попроси, — выдохнул лаэр ей в губы, намерено подавшись вперед, вжимаясь в ее живот, поерзав, чтобы оказался полный контакт, чувствуя своей кожей, насколько она увлажнилась, и давая ей почувствовать затвердевший, почти каменный орган, но избегая проникновения.

— Возьми меня, — Тесса попробовала поерзать под ним, чтобы, чуть переместившись, он не мог 'промахнуться', но Аслан удержал ее на месте. Очень хотелось задать вопрос, мучивший его, но он не решился, лихорадочно соображая — то, что она сейчас так откровенно бесстыже выпрашивает, оттого, что было долгое воздержание, или соскучилась именно по нему?

Так некстати проснувшаяся в мужчине ревность, требовала ответы на столь неуместные сейчас вопросы.

— Ты уверена? — прозвучало глупо.

— Ты что, издеваешься? — Тесса замерла и распахнула глаза, нахмурившись. — Если бы я не была уверена, я бы ушла к себе в комнату. Аслан, что с тобой?

Тесса в самом деле была озадачена.

— Со мной? — переспросил он, лихорадочно соображая, замять или высказать свои сомнения?

— Аслан! — девушка сжала бедра, стискивая бока мужа, и чуть сильнее вдавила длинные ногти в его плечи, пытаясь привести Аслана в чувство. — Объясни!

— Все... все хорошо, прости, — варвар задушил поднимающееся раздражение, испугавшись ссоры. Зачем ему знать правду? Готов ли он к ней? — Я просто...

Сказать, что ревнует? Ну, нет уж! Тесса и так все время подтрунивает над ним из-за того, что он боится щекотки, хотя он старался тщательно скрывать этот свой недостаток. А собственно, зачем объяснять?

Аслан накрыл губы Тессы, собиравшейся еще что-то сказать, сразу же углубляя поцелуй, заставляя ее замолкнуть и, подавшись назад, чуть приподнялся, чтобы уже через мгновение плавно войти и заполнить ее собою, заставить забыть неприятный инцидент, переключить с обсуждения его персоны на более насущные переживания.

Тесса сдалась сразу же, прогнувшись, чтобы стать еще ближе, вобрать его глубже, так, как она любила. Ее ладошки тут же переместились на ягодицы варвара, чувствительно впиявливаясь в кожу. Но Аслан только хмыкнул, сосредоточено толкаясь резкими отрывистыми движениями, походя почти на всю длину (все еще удивляясь этой ее способности владеть внутренними мышцами так принимать его немаленькое достоинство), проникая так, что мошонка плотно прижималась к ее промежности, словно шлепая ее. Он задерживался в таком положении на одно мгновение, зная, что Тессе нравится, когда площадь соприкосновения их тел настолько полная, и снова повторял свою 'экзекуцию', чувствуя, как начинает подрагивать тело любимой в его объятиях, сам возбуждаясь еще сильнее.

Решив, что этого недостаточно, Аслан плавно качнул бедрами, наблюдая за выражением лица своей девочки из-под полуприкрытых ресниц. Тесса всхлипнула, воодушевленный успехом, лаэр повторил маневр, и Тесса выгнулась, отрываясь со стоном от его губ.

'Вот так-то!' — удовлетворенно кивнул Аслан, перемещаясь губами на ее шею и грудь, целуя и слегка прикусывая ее кожу, словно оставляя свои метки. Вряд ли Рени рискнет на подобную грубость, которая нравилась обоим супругам.

Его руки скользили по телу жены, как бы стирая чужие прикосновения, заставляя воспринимать только его ласки и навязывая свой запах.

В своем страхе того, что он начинает терять жену, лаэр не мог и предположить, что ему еще не надо так стараться, заставить Тессу забыть Рени.

Тесса уже откровенно стонала, извиваясь всем телом, и Аслан немного усложнил свои действия, подсунув руки под спинку и резко отрывая девушку от пола, снова прижимая ее к себе, не давая остановиться и перевести дыхание.

От смены угла проникновения, ощущения стали еще острее, Тесса совсем потерялась, подстроившись под его ритм, и Аслан слегка сбавил обороты, потому что она была уже почти на грани, а хотелось еще немного помучить, хотя он и сам уже был почти готов взорваться...

В какой-то момент, сработали инстинкты, и варвар напрягся, чуть переместившись вместе со своим драгоценным сокровищем, самозабвенно отдающим ему свою любовь, поднял лицо — Аслану показалось, что он услышал посторонний шорох. Сфокусировав шальной взгляд, он увидел неясную тень у двери, пока еще не понявшую, что обнаружен.

Аслан сориентировался мгновенно, это не опасность! Но, не понимая зачем, не в состоянии остановиться, он, не отрывая взгляда от 'соперника', снова приник к плечику Тессы, крепче прижимая ее, демонстрируя свою власть над женой, и при неясном свете фонариков, встретился с совершенно потерянным и несчастным взглядом Ренальда.

Вздрогнув всем телом, неясная тень, застывшая у двери, метнулась наружу, и варвар зажмурился, чувствуя облегчение и смутное угрызение совести, — а не привиделось ли ему это 'вторжение'? И зачем он спугнул мальчишку, приперевшегося сюда и, скорее всего, не ожидавшего застать здесь такую сцену, ведь они с Тессой сначала хотели идти в супружескую спальню...

Впрочем, почти сразу, варвару стало не до рассуждений. Наслаждение острыми иглами пробралось под кожу, заструилось по позвоночнику, затопило разум, прогоняя посторонние образы, сорвалось с губ хриплым стоном. Безумное напряжение уже невозможно было сдержать, кровь с грохотом забилась в висках, заставляя позабыть обо всем вокруг, кроме жадных неистовых движений, полностью растворивших его самоконтроль. Аслан выгнулся с коротким рыком, сжимая объятия, чуть не задушив в порыве свою любимую. Тесса, почувствовав перемену, сильнее сжала мышцы, и первая улетела в восхитительную высь, забившись в его руках, со сладким протяжным стоном, чувствуя, как ее заполняет горячее излияние внутри, и безвольно опустила голову на влажное от выступившей испарины плечо мужа...

— Аслан, — тихо прошептала она, когда варвар бережно опустил ее на ковер и растянулся рядом, — мне нужен душ...

— Пять минуть, рыбка моя, — пересиливая навалившуюся негу, отозвался лаэр, — будет тебе душ, ванна и мягкая кроватка, кажется, теперь уже можно перебираться в спальню...

— Люблю тебя... — блаженно улыбнулась Тесса, слабо пошевелив рукой.

Вообще-то она хотела перекатиться ближе к нему, но это все, на что ее хватило. Аслан, которому так же потребовалась короткая передышка, протянул руку и легонько сжал узкую ладошку своей девочки:

— И я тебя, счастье мое...

* * *

У Ренальда, стремительно удалявшегося по коридору, пылали щеки и уши. Было ужасно неловко, что Аслан его увидел. Он вовсе не хотел подглядывать. Он пришел за своими учебниками, не ожидая, что господа вместо собственной спальни уединятся здесь. Наверное, надо было постучать... Как же глупо получилось... В синих глазах цветным калейдоскопом сменялась целая мешанина чувств: паника, стыд, возбуждение, недоверие, боль и снова паника — что теперь будет? Аслан его накажет за бесстыдное подглядывание, запретит видеться с Тессой? Только не это!

В первую секунду Рени даже не понял, что предстало перед его взором, но потом просто прирос к полу ногами, не в состоянии сдвинуться с места, не в силах зажмуриться, завороженный чужой страстью, засмотревшись на гибкое тело любимой девушки в объятиях её ненаглядного варвара.

То, чем занимались его господа, должно происходить на кровати... наверное... Но даже на полу среди раскиданных в беспорядке вещей, они смотрелись великолепно... что-то дикое, первобытное, бросающее вызов общественности и морали, возбуждало.

Рени было неприятно, горько и больно, но и не признать того, что впечатлившее зрелище его жутко напугало и возбудило, было бы нечестно. Внизу живота сладко кольнуло, он только на миг представил, что недавно вытворяла с ним Тесса, только медленно, нежно, словно бы указывая путь, подводящий его к грани... а он все сопротивлялся, страшился этой неизвестности, стыдился этого откровения, и втайне желал повторить и узнать что-то большее... было горько, слишком горько и больно.

Но он любил её, свою 'неверную', слишком раскрепощенную возлюбленную. Любил так, что сводило скулы, даже сейчас, когда он ее уже не видел, оставив Тессу в объятиях мужа-варвара. Хотелось выскочить на улицу и кричать, кричать, пока не отпустит стиснувший грудь стальной обруч, пока не охрипнет горло, потому что это — невыносимо, чувствовать подобное...

Только вот на улицу Рени не пошел. Совершенно в расхристанных чувствах, на ватных ногах, подгоняемый в спину прожигающим взглядом Аслана, словно тот не остался там же, за закрытой дверью, продолжая ласкать и терзать свою женщину, несчастный наложник господина отправился в часовню.

Ему было, о чем попросить Богов — пусть Аслан все забудет, пусть будет думать, что ему привиделось, а если нет — то пусть накажет, только бы не запрещал видеться с Тессой. Только бы Тесса не отвернулась теперь, когда вернулся ее муж, и отпала необходимость в посторонних 'развлечениях'...

* * *

Естественно, перебравшись в спальню и приняв душ, Тесса на этом не успокоилась. И, едва Аслан улегся рядом с ней на кровати, тут же придвинулась к нему ближе, скромно потупив глазки, но вот ласка ее пальчиков, провокационно начавших стирать мелкие капельки влаги с его смуглой кожи на груди и животе, моментально нашли отклик. Лаэр не стал сопротивляться, тем более, он и сам все еще не чувствовал пресыщенности...

Аслан мягко опустил разомлевшую девушку на смятые простыни с легким сердцем, которое все еще лихорадочно колотилось, разгоняя кровь на пике наслаждения, пытаясь дышать ровнее, чтобы унять учащенно бьющийся пульс.

Тесса соскучилась так явно и была такой ненасытной, такой жадной до ласки, что Аслан выкинул все терзающие его мысли о ревности. Ренальд еще слишком долго не сможет ничего ему противопоставить. И, скорее уж, служит катализатором, обостряющим чувственность Тессы, и не помехой является, а той самой искоркой, от которого загорается костер ее страсти. А вот уже только от него самого, поддерживающего в нем пламя, будет зависеть — ярким и высоким будет обжигающий жар, или просто теплым огоньком, который нужно прикрывать ладонями от нечаянного порыва ветра.

Тесса не слышала, и Аслан не стал ей говорить, что Рени видел, как они занимались любовью. Тогда он показал мальчишке, насколько тот далек от совершенства, утверждая на глазах наложника права на женщину, которую держал в своих объятиях, но сейчас, находясь в благодушном настроении, довольный, удовлетворенный и успокоенный, Аслан пытался представить, о чем сейчас думает впечатлительный пацан.

Тесса не желала даже шевелиться, лишь попросила, чтобы он сходил пожелал Ренальду спокойной ночи и от ее имени.

Хороший повод...

— Сладких снов, родная. Я скоро приду, — пообещал Аслан, укрывая легким одеялом разомлевшую жену. — Люблю тебя, ангел мой.

— И я тебя, — счастливо откликнулась Тесса сонным голосом.

* * *

Рени в его комнате не оказалось. Да и вообще не оказалось на всем уровне — ни в гостиной, ни в комнате отдыха. Аслан сходил в библиотеку — там наложника не было тоже. На улице уже давно стемнело, и накрапывал противный дождь. У казармы Ренальда быть не могло — там уже все разошлись. Вряд ли он пошел в саму казарму. Территория личного пространства бойцов почему-то отпугивала юношу.

Рута, вызванная хозяином, виновато пожала плечами и посетовала, что Ренальд сегодня почти весь день, как на иголках — то рассеян, то, наоборот, слишком весел без причины — хватается то за одно, то за другое, и в обычно аккуратной комнате, у него сегодня царит беспорядок.

— Спасибо, Рута, — кивнул Аслан, правильно расценив, что служанка не ябедничает на наложника, а выражает беспокойство его состоянием.

Вот интересно, что такого они все в нем находят? Почему считают, что за Рени надо переживать — взрослый же парень?...

Сегодня, увидев его во дворе Замка среди встречающих, Аслан заметил, насколько же изменился Ренальд с момента его покупки. Сейчас, когда он не видел его почти месяц, происходящие с рабом-наложником изменения стали для лаэра особенно очевидны. Парень заметно вытянулся вверх, причем, если смотреть насколько он оказался выше стоящей рядом с ним Тессы, юноша уже стал практически одного с ним роста. Одновременно Рени раздался в плечах, которые сейчас, несмотря на то, что у него только начали появляться намеки на мускулы, уже не торчали вверх острыми углами, а плавно перетекали в предплечья, и руки теперь уже не казались излишне женственными. Да, а ведь прошло-то всего каких-то неполных четыре месяца. Было видно, что комплекции Дерека или же самого Аслана Ренальду никогда не достигнуть. Но вот поспорить телосложением с более легким Саушем через пару лет Рени, похоже, будет по силам. И не факт, что Сауш выиграет в этом состязании.

Правда, Ренальд казался немного нервничающим, но спину держал прямо, и на чуть растерянном лице, читалась радость и некоторое напряжение. Интересно, неужели мальчишка, в самом деле, боялся хозяйского гнева?

Даже на лицо парень изменился — оно стало не просто чуточку взрослее — в нем стала пропадать излишняя мягкость и проявляться какая-то пока еще еле заметная четкость всех линий, а из синих глаз пропало выражение затравленности и обреченности (так не понравившееся Аслану при первом впечатлении, там, на аукционе).

И все-таки нельзя не отметить, что юноша был ослепительно красив. Даже слегка бледноватая кожа (несмотря на регулярные занятия на свежем воздухе), нисколько не портила этого впечатления. Открытый взгляд больших голубых глаз в обрамлении длинных темных ресниц, немного застенчивая улыбка, преобразившая и осветившая его лицо каким-то внутренним светом, придавая тонким аристократическим чертам особую, какую-то уютную плавность и утонченность, только подчеркивали это. И вместе с тем, уже сейчас его было уже невозможно спутать с девушкой. Солнышко...

Светлые волосы до плеч растрепал легкий ветерок, и, наверное, забрался под легкую рубашку...

Аслан невольно залюбовался любимчиком Тессы, но быстро опомнился и отправил его в дом — еще простудится...

Н-да, похоже, что открытость Рени располагает к нему людей, и это нормальное чувство. Точно также Тесса, нисколько не сомневаясь в том, что он сам может о себе позаботиться, что ее муж — самый сильный, ловкий, смелый, умелый и так далее по списку — все равно беспокоится о нем. И, черт возьми, это безумно приятно!

Аслан усмехнулся: 'Ну, Рени! Солнышко, где же ты прячешься, Мелкий? Почему я должен тебя разыскивать по всему Замку, вместо того, чтобы улечься под теплый бочок и обнять свою девочку?'

Аслан живо представил эту картинку, и ему безумно захотелось немедленно вернуться в супружескую спальню и обнять спящую Тессу, которая наверняка тут же во сне свернется калачиком у него подмышкой или собственнически закинет на него руку и ногу... это зависит от того, тепло в помещении или нет. Она очень удобно всегда корректировала комфортную для отдыха температуру, пользуясь теплом тела своего мужа.

И лаэр вдруг ясно понял, что не сможет он сладко спать, пока не выполнил просьбу Тессы, которой пообещал удостовериться, что Ренальд у себя в кровати, и передать ему от Тессы: 'спокойной ночи'.

Бред какой-то, ведь не дите...

'Черт, — вздохнул Аслан. — Хуже, чем дите — Тессино Солнышко...'

* * *

Словно по наитию (а может, из-за шума усилившегося дождя за окном, вспомнив о грозе), Аслан заглянул в часовню и облегченно выдохнул.

В полутьме помещения, освещенного лишь несколькими огоньками светочей, теплившимися перед статуями богов, в неверном отсвете еле колеблющегося пламени, отражавшегося тусклыми бликами на позолоте их одеяний, замерший в полной неподвижности коленопреклоненный Ренальд беззвучно, словно войдя в транс, что-то шептал. Похоже, он был уже настолько там, в этой своей просьбе к Всевидящим, что даже не повернулся на закачавшееся пламя, потревоженное сквозняком, когда Аслан распахнул дверь (поступь лаэра была неслышной, как у охотившегося кота).

Разобрать, о чем наложник молит сейчас богов, что хочет получить у них, Аслану не удалось. Но ему и не требовалось слышать слова чужой молитвы, чтобы понять, что Рени выпрашивает сейчас у Высших сил.

Аслан подошел, решив, что Ренальд уже достаточно 'наказал' себя и просить большего, чем мальчишка сам сумеет вынести, не стоит.

— Рени, — тихо произнес лаэр, заставив раба вздрогнуть и замереть от неожиданности. — Рен... — повторил Аслан, и юноша обреченно опустил голову, вызвав у варвара приступ раскаяния и мрачного удовлетворения.

— Пойдем, — опустил он ладони на плечи наложника, снова немного удивившись, что всего за три недели, пока его не было, Ренальд подрос и чуть раздался в плечах, — пора спать, Рени.

Ждал ли пацан обвинений или наказания, расспросов или просто замечания — скорее всего, да. Но Аслан вынудил его подняться и подтолкнул к дверям:

— Пойдем...

Однако вместо ожидаемого Ренальдом препровождения в его комнату, Аслан повел наложника в гостиную и, усадив в кресло перед камином, отвернулся, разжигая огонь.

Рени подобрался, сгорбился, сам себе казавшись жалким и несчастным, и молча ждал, опасаясь первым начинать неприятный разговор.

Аслан разжег камин, налил обоим рубинового вина — один бокал полный, а другой лишь символически, на самом донышке, но для Рени и это было новостью.

— Я... наверное не стоит, — засомневался парень, не решаясь принять протянутый хозяином бокал, избегая смотреть в глаза Аслану (отчего-то было отчаянно стыдно).

— Поговорим? — пристально взглянул Аслан, словно пригвоздив юношу к креслу.

— Д-да, — уставившись остановившимся взглядом в разгорающиеся поленья, отозвался Ренальд, прекрасно себе представляя тему для разговора — безобразная драка с Мартином, бессовестное подглядывание за интимной жизнью господ и, самое главное, Хозяин вернулся — необходимость 'развлекать' Тессу отпала.

Только как же теперь они... он, как без ее 'уроков'? Ему теперь слишком мало лишь участия в ее голосе, лишь ласки коротких прикосновений. Хочется большего. Тесса разбудила в нем какого-то монстра, и теперь это похотливое чудовище пожирает его изнутри, требуя 'пищи' — ласки, поцелуев, нежных слов, произнесенных друг другу наедине, улыбок, взглядов, всех тех мелочей, из которых складывается потребность жить и дышать 'ради', а не просто так. 'Просто так' — страшно и совсем неинтересно, а это ведь — смысл жизни. И жадный монстр, живущий внутри его голодного тела, требовал компенсации.

Аслан смотрел на выражение лица потерянного мальчишки и ужасался, только теперь сообразив, что они с Тессой натворили.

Заигравшись с наложником, хозяева сами увязли в том, что им обоим уже невозможно остаться равнодушными по отношению к этому конкретному человеку. Не получается...

Аслана читал по красивому лицу эмоции парня и видел бездонную пропасть, к которой тот уже умудрился себя подтолкнуть за единственный вечер, а дальше будет только хуже — Рени не захочет отойти от края, или вообще сорвется и не сможет выбраться. Тессе удалось настроить на себя какие-то струны в душе парня, и теперь он уже не слышит другой музыки — все подчинено лишь единому дирижеру — и это Тесса...

Вряд ли они успели переспать, но Рени уже и так по уши увяз.

Аслан почему-то постеснялся, а точнее струсил спросить у Тессы. Ведь она ответила бы честно, но он испугался услышать озвученную вслух правду. Наверное, надо было спросить после близости, но упоительная страсть отняла все силы и, пока восстанавливались, лежа тесно прижавшись друг к другу, почему-то не хотелось нарушать это единение, не подразумевавшее даже незримое присутствие кого-то третьего. К тому же восторг встречи и жадность, с которой Тесса отдавала ему себя, были настолько искренним, что Аслан без дальнейших расспросов понял — 'этого' между Тессой и его наложником не было.

И вот теперь он сидел рядом с Рени, и не знал радоваться этому обстоятельству или печалиться? Почему-то даже обидно стало за мальчишку — научить, пройти теорию и отказать в практике, ну как так можно? Все-таки женщины коварные существа, даже если и без злого умысла. Хотя им, пожалуй, тоже трудно понять логику мужчин. Аслану было приятно, что Тесса не воспользовалась оставленной 'лазейкой' в его разрешении на игры с Ренальдом, но мальчишку было жаль, и теперь вместо ревности он испытывал странное сочувствие.

И если раньше Аслан еще как-то сомневался насчет этой невидимой связи Тесса-Рени, принимал возню жены с наложником за блажь, за желание поквитаться с ним за его увлечение Дереком, то теперь лаэр не сомневался — эта связь почти материальна, и Рени в этой связке 'ведомый'. Тесса приняла на себя ответственность за Ренальда точно так же, как он, Аслан, когда-то принял ответственность за нее. И это не было безоговорочным залогом счастья стандартного положения 'мужчина-женщина' — главный 'мужчина'. Если женщина не позволит — можно хоть из кожи вон лезть — будут просто невысказанные, разъедающие душу обиды или скандалы и желание утвердиться хоть в какой-то сфере. Значит, Тесса устроила так, что Ренальд принял ее безоговорочно, и это его не тяготит. Хотя, кто бы сомневался в деликатности методов Тессы и в стремлении настоять на своем в каких-то моментах. У парня просто не было шансов.

Аслан смотрел на потерянного юношу и испытывал вину.

— Рен... — тихо произнес лаэр, словно оправдываясь. — Я все-таки муж...

— Я помню свое место, господин Аслан, — безжизненно отозвался Рени. — Прошу прощения за мой безнравственный поступок...

Лаэр зажмурил глаза — ну нельзя же так! Аслан встал и шагнул к парню.

— Во-первых, когда мы одни, я просил обращаться ко мне на 'ты', во-вторых... Рени, ты всегда будешь ее Солнышком, Мелкий. Я... я не буду запрещать вам общаться настолько, насколько позволит Тесса, насколько она сочтет приемлемым...

— Что? — широко распахнулись глаза Рени, боявшегося поверить в услышанное.

Аслан взял раба за подбородок:

— Ты умный парень, Ренальд, — серьезно произнес взрослый мужчина, пристально глядя в синие глаза, теперь уже не посмевшего отвести взгляд юноши. — Я не буду вмешиваться, но и ты должен четко разделять понятия приличий — то, что происходит здесь — в нашей комнате или в твоей — это наше личное дело, касающееся тебя, Тессы и меня — если ты сумеешь не нарушить правила, я не буду против, иначе — удавлю, как мелкую гадину.

— Аслан! — негодующе вспыхнул наложник.

И лаэр удовлетворенно отметил — парень не испугался, видно уже успел прикипеть всей душой, и это уже не просто мальчишка, но мужчина, готовый защищать свое призрачное счастье (или проклятье, которое тяжким бременем ляжет на его плечи) — за честь Тессы можно быть спокойным.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — Аслан взял свой бокал:

— За Тессу!

— За Тессу, — эхом повторил Мелкий и решительно выпил сразу все до самого донышка.

Щеки юноши сразу же зарумянились и взгляд увлажнился, зато горестно кривящиеся уголки губ чуть-чуть приподнялись вверх. Аслан вздохнул — какой же он все-таки хорошенький. Пройдет совсем немного времени, как парнишка совсем расцветет, девушки станут заглядываться...

Внутри кольнуло что-то собственническое, и Аслан к своему стыду, вдруг понял, что он даже рад, что у Рени сейчас статус раба, который не может претендовать на романтические связи вне господских покоев. И мысленно усмехнулся глупой мысли: 'Какой ужас — похоже, вскоре придется ревновать не к нему, а его самого... обхохочешься'.

— Пойдем Мелкий, сегодня я тебе на ночь сказку рассказываю, — хмыкнул Аслан и, насладившись видом обиженно засопевшего парня, улыбнулся, положил ему ладони на плечи, ободряюще сжав:

— Тесса просила передать тебе 'Спокойной ночи!' — пояснил лаэр, и, не выдержав, съехидничал, — и подоткнуть одеялко, чтобы не поддувало.

— Ну Аслан же! — возмущенно простонал Рени, поднимаясь.

Варвар рассмеялся, сгробастал сконфуженного парня и потащил его прочь из гостиной, чувствуя, как отпускает противная недосказанность, как неуловимо меняется Рени, чуть расправляя плечи от облегчения, и на душе сразу стало радостно — все-таки какое же наслаждение вернуться домой...

* * *

Короткий сам по себе путь от гостиной до жилых комнат (каких-то 50 метров и одна минута) сейчас растянулся во времени, почти так же, как тянется нагретая солнцем сосновая смола. Рени после всех своих сегодняшних переживаний шел очень медленно, скорее даже брел, сосредоточенный на каких-то своих мыслях. Аслан не торопил его. Парню действительно было о чем подумать. У него самого же возникало странное и в чем-то неожиданное ощущение правильности сегодняшнего разговора. Пришло осознание того, что, возможно, это будет для него и не настолько легко делить внимание и любовь Тессы с Рени, но то, что в случае другого его решения с Солнышком пришлось бы расстаться, он понял только теперь. Делать же этого отчего-то не хотелось.

Напряжение, возникшее между господином и его наложником из-за Тессы, практически исчезло, и Аслан почему-то чувствовал, что это тоже правильно. Он был рад, что они поговорили. Правда, многое еще осталось недосказанным, но всему свое время. Главное и самое важное было произнесено. А с конкретными деталями придется разбираться уже позже.

Удивило и обрадовало другое. Уже стоя перед дверью в свою комнату, Рени неловко замялся, бросив косой взгляд на своего спутника.

— Аслан, это правда, что ты чуть не погиб в горах? — произнес он, выворачиваясь из-под руки хозяина.

— Аа... все-таки проболтались? — досадливо хмыкнул лаэр. — Не хочу, чтобы Тесса знала, зачем ее волновать... а, что, ты бы расстроился? — небрежно обронил он, и наткнулся на непонимающий, возмущенно-обиженный взгляд. Синие глаза смотрели теперь прямо, внимательно, не мигая.

— Да.

— Серьезно? — поднял бровь немного растерявшийся варвар. Ему действительно был важен правдивый ответ на вопрос, но показывать свою заинтересованность не хотелось.

Рени опустил голову и как-то горько усмехнулся:

— Ты удивлен, — тихо пошептал юноша.

— Рени... — Аслан протянул руку, собираясь потрепать Ренальда по голове, чтобы скрыть возникшее странное смятение, перевести все в шутку, но мальчишка вдруг требовательно посмотрел ему в глаза, а затем неожиданно уткнулся лбом в его плечо и судорожно вздохнул.

Аслан притянул парня к себе, чувствуя, что от этого признания ему стало тепло на душе, но, не понимая почему, и неловко заключил Ренальда в объятия:

— Рени, ну ты чего? Вот он я, живой-здоровый...

— Знаешь, я понимаю, что тебе совершенно не нужно мое признание, и вообще я только мешаюсь, и... это все неправильно... но я скучал по тебе... — прошелестел тихий голос, приглушенный его плечом.

Наверное, Ренальд сам испугался того, что слетело с губ, он вдруг судорожно стиснул ткань Аслановой рубашки на спине, но нут же отпустил и постарался отстраниться, но не пустил уже Аслан, еще крепче прижав к себе парня. И Ренальд замер, кажется, даже перестав дышать.

Аслану внезапно стало удивительно хорошо, он буквально тихо млел от этого странного объяснения. Сомнений в том, что Рени не испытывает к нему ничего похожего на абсолютное и полное доверие и страсто-нежную до боли привязанность, как к Тессе, не было. Но вот то, что наложник скучал и переживал из-за него — оказалось приятной неожиданностью, задело какие-то новые, не изведанные еще никем струны в его душе. Аслан никогда не признавал 'телячьи нежности'. Но здесь и сейчас из уст этого пацана, такие вот совсем не подобающие настоящим мужчинам слова, почему-то звучали проявлением какой-то его внутренней силы, а отнюдь не слабости.

Не было в его признании ни капли пошлой жеманности, обманчивости или каприза. А у Аслана просто не возникало желания жестко встряхнуть его и напомнить, что они мужчины, и нечего здесь разводить сантименты. Скорее приходило неожиданное уважение — Ренальд такой, какой есть. Его неправильное, искаженное, с точки зрения варвара, воспитание, позволяло высказывать то, что он думает, честно, не отшлифовывая, не задумываясь о том, как это выглядит со стороны. И это почему-то обезоруживало.

Понятно, что мальчишкам всегда нужно было мужское участие и поддержка, пример силы и ловкости, отваги и чести. А этому, все еще стоящему в его объятьях, еще и так не хватавшей ему в детстве уверенности, что у него есть надежный тыл...

И Аслана радовало, что несмотря ни на что, именно в нем Ренальд чувствовал эту возможность получить так ему необходимое и недостающее до последнего времени. Тесса дарила Ренальду любовь и ласку, пробуждая в нем чувственность и, невольно, некоторую порочность, а он, Аслан, пытался закалить характер Рени, и все это странным образом формировало будущего мужчину, ничуть не принижая его, несмотря на незавидное положение раба-наложника и хозяйской игрушки...

Аслан сглотнул подступивший к горлу ком — и отчетливо понял, что именно сейчас он принял на себя полную и безоговорочную ответственность за дальнейшую судьбу Тессиного Солнышка... точнее, нет, уже не только ее, а их с Тессой совместного синеглазого чуда, так неожиданно появившегося в их жизни. Парню предстоял еще долгий путь до того момента, когда он станет достаточно развит физически, чтобы иметь возможность за себя постоять, если придется. Да и многим житейским премудростям его тоже придется учить, но безумно хотелось, чтобы, пройдя этой дорогой, Ренальд наедине с ним и Тессой, оставался таким же честным и открытым, отзывчивым и чуточку ранимым. Солнышко...

Появилось желание поцеловать его, не по-настоящему, чувственно или страстно, а просто утешая и благодаря — в висок, на котором трогательно билась тонкая сиреневая жилка, но Аслан сдержался, не понимая, что происходит с ним самим, и лишь растрепал светлые пряди на затылке уткнувшегося в его плечо парня, отстраняясь:

— Все в порядке, Рени. Я тоже очень соскучился. Честно, — он положил Ренальду руки на плечи, заставляя смущенного наложника взглянуть на него. Почему-то появилось чувство, что он что-то нарушил и говорит не то, и не так. Для чего-то более откровенного Аслан еще не был готов. Но почему-то испытываемое им сейчас было намного более личным, чем простое и понятное желание обладать Меченым.

— Завтра расскажешь мне подробно, что вы там с Мартином не поделили, ладно? А теперь давай, иди спать, Мелкий. Меня здорово вымотала поездка, и я хочу спать.

— Хорошо, — кивнул Рени. — Извини.

— Ну, теперь-то ты за что извиняешься? — вздохнул Аслан.

— За все, — неловко пожал плечами Рени.

— Ладно, извиняю, только прекрати уже извиняться, и выкинь все глупости и страхи из головы — самое главное мы с тобой выяснили.

— Да, — улыбнулся Рени.

— Ну и отлично, сладких снов, Мелкий...

— Спокойной ночи, — ответил Ренальд и тихо пробормотал, открывая дверь: — а 'Солнышко' мне нравится больше, даже в твоем исполнении...

— Что? — остановился Аслан.

— Ничего, — вспыхнул Рени, — я сказал: 'Приятных сновидений'...

— Взаимно! — усмехнулся Аслан, не поверив. — Быстро засыпай, приду за тобой рано утром, будем смотреть, чему ты научился за время моего отсутствия...

31.

Тесса лениво поежилась, ощущая такое близкое и родное тепло — под расслабленной ладонью мерно вздымавшейся груди безмятежно спящего мужа размеренно билось сердце, внося умиротворение в сонную тишину комнаты, наполняющуюся утренним светом восходящего солнца.

В животе сладко ёкнуло, но тут же напомнила о вчерашнем вечере чуть занывшая поясница. Да уж, после трехнедельного перерыва любовный марафон не обошелся без последствий. Ну ничего страшного, надо только встать и потянуться, к обеду уже все пройдет. Этот небольшой дискомфорт просто не даст забыть, как же вчера было хорошо...

Девушка так соскучилась по любимому, что готова была и сейчас разбудить его и продолжить. Правда, глаза все еще не желали открываться, и блаженная улыбка не сходила с припухших, зацелованных губ... но вдруг просто обожгло:

— Рени!

Тесса замерла, чувствуя, как холодеют внутренности.

— О, боги! — прошептала она, распахивая глаза. Сон мгновенно улетучился, забирая отголоски вчерашнего удовольствия, и тревожно застучало в висках. Почему-то отчетливо представился тоскливый взгляд парня, провожавший ее и Аслана, когда они решили уединиться. Почему ей вчера не пришло в голову, что после всего, что из-за нее он смог себе навоображать, все будет, как раньше? Его же наверняка здорово задело ее отчуждение.

Тесса выскользнула из кровати, нацепила домашние туфельки, заскочила в уборную, наскоро поплескав в лицо водой и кое-как пригладив растрепавшиеся волосы.

Выйдя, она еще раз оглянулась на Аслана, перевернувшегося на бок, в поисках ускользнувшего тепла, но удовлетворившегося подмятым под руку одеялом, и тихонько взяла пеньюар, валяющийся в кресле. Но, едва облачившись в него и сделав несколько шагов в сторону двери, вздрогнула оттого, что на ее плечо опустилась рука, и обманчиво ласковый голос лаэра, с легкой хрипотцой спросонья, произнес над самым ухом:

— Радость моя, а куда это ты собралась так рано от любимого мужа?

— А... эээ... доброе утро? — Тесса не спешила оборачиваться, отчего-то чувствуя себя пойманной на месте преступления, хотя еще минуту назад не испытывала ни малейших угрызений совести, да и вообще не думая, как это может выглядеть ее поступок в глазах Аслана.

— Даже не знаю, милая, — наслаждался Аслан ее растерянностью, — я надеялся, что оно будет таким же интересным, как и вечер, и что же я наблюдаю?

Попытка представить себя на его месте, показалась Тесе неприглядной и обидной. Муж не был дома почти месяц, а она, ни свет, ни заря, собиралась усвистать из-под теплого крылышка, проверять, как там мальчишка себя чувствует. Пожалуй, Аслану сейчас так же неприятно, как ей — когда она сама отправила его к наложнику, а Аслан вообще не явился в супружескую спальню ночевать.

Да уж, что называется, квиты, только почему-то не хотелось такого реванша.

— Аслааан... — виновато обернулась она, утыкаясь в его грудь лицом. — Я только одним глазком взглянуть...

— Тесс, ну что на него смотреть, куда он денется? — правильно истолковал Аслан намерение жены отправиться в комнату Ренальда.

— Я вчера уснула...

— Ты мне доверила своего котенка.

— Он не котенок...

— А кто?

— Я еще не смогла определиться...

— За три недели? — недоверчиво усмехнулся Аслан, поднимая ее лицо и заставляя взглянуть ему в глаза.

— Я думаю, нам стоит об этом поговорить. Это ведь не только от меня зависит, но и от тебя...

— Поговорить... — посерьезнел Аслан. — Ну хорошо, только оденусь.

Ну да, поговорить он хотел, только вот почему-то все оттягивал самый главный вопрос, вертящийся у него на языке, хотя он и предполагал, какой ответ получит.

Тессе тоже очень хотелось оттянуть этот разговор, возникшее предчувствие, что он окажется не слишком приятным для нее, возникнув, не хотело ее покидать. С другой стороны, хотелось поскорее какой-то определенности.

Она отодвинулась, запахнув пеньюар, и выжидательно взглянула на мужа.

Аслан легким движением привлек на секунду жену к себе за плечи, быстро и как-то смазано коснулся губами ее губ и, отстранившись, пошел одеваться. Увы, Тесса была права — сейчас не самое подходящее время для занятия любовью.

* * *

Одеваясь Аслан постарался как можно короче рассказать о вчерашних поисках Рени, а про то, где и в каком настроении его нашел, вообще промолчал. Тессе не стоило этого знать. Такие моменты могут быть в жизни любого человека, но вот рассказывать о них или нет, решать имеет право только тот, с кем это происходит.

Хотя скрывать то, что парень, понимает всю степень ответственности, которая ляжет на его плечи в случае наличия у него отношений с госпожой — не стал. Однако самый главный вопрос, собственно из-за которого он и согласился этот разговор, лаэр оставил в заключение:

— Тесс, насколько далеко ты готова зайти? — тихо спросил Аслан, усевшись на кровати. Вообще-то, он уже знал ответ, но все-таки хотел услышать, или, точнее, увидеть...

Девушка, подспудно ожидавшая чего-то подобного, все равно почувствовала, как невольно вспыхнули щеки, и быстро опустила голову, поджав губы и сцепив отчего-то задрожавшие тонкие пальцы в замок.

— Похвально, но я все-таки предпочитаю услышать озвученный вариант...

Тесса подняла голову, надеясь, что Аслан сжалится. Бесполезно — карие глаза варвара словно заглядывали в ее душу, читая в самых потаенных ее уголках, то, что она предпочла бы оставить при себе. И ни закрыться, ни спрятаться от этого внимательного, ироничного взгляда, пытающегося скрыть свое безразличие к данной ситуации, было невозможно

— Я принимаю противозачаточные, Рени — чистый мальчик, Халар делал обследования... И... я не знаю, как получится... и... — Тесса замялась, но потом, вздохнув, решилась:

— Да, я хочу получить от него все...

Аслан кивнул и отвернулся.

— Это значит, ты не против? — тихо уточнила Тесса.

— Как я могу быть против того, что сам пообещал тебе? — не поворачивая головы, глухо произнес Аслан.

— Тогда повернись, пожалуйста, и поцелуй меня.

Аслан медленно разжал стиснутые кулаки (удивившись, когда это он успел их сжать) и нашел в себе силы улыбнуться:

— Тесс, вопрос сейчас еще и в другом, а что с ним будет, когда он тебе надоест?

— Ты вот сейчас о Рени беспокоишься или прикидываешь, сколько тебе придется терпеть это?

— И о том, и о другом, — уклончиво ответил варвар — непонятная тревога за дальнейшее их сосуществование не оставляла со вчерашнего вечера. И сейчас речь шла уже не о том, что у жены появился мальчишка, а о том, насколько этот человечек, нежданно-негаданно вдруг оказавшийся близким и почти родным, будет себя чувствовать здесь не лишним.

— Боюсь загадывать, но почему-то мне кажется, что я нескоро пресыщусь... — осторожно произнесла Тесса, пытаясь понять, что не так.

Нет, то, что они с мужем вообще обсуждают данную тему, наверное, уже само по себе было не слишком правильно с точки зрения семейных ценностей, которым учила привычная мораль. Но привычка быть честными друг с другом, привычка из которой рождалось их полное и безоговорочное взаимное доверие, требовала этого разговора. Но, если она смирилась с нездоровой тягой Аслана к Дереку, почему же ей самой сейчас так неловко, что она получила и собственную забаву для души, сердца и тела? Неужели и Аслан чувствует угрызения совести из-за того, что она не единственная в его сексуальных фантазиях?

Голос Аслана донесся словно издалека:

— Понятно, — невесело усмехнулся лаэр, не совсем удовлетворенный расплывчатым ответом, кивком указав на дверь. — Иди, радость моя, любуйся...

* * *

Аккуратно отворив дверь, Тесса прислушалась. Рени спал на животе, подсунув руки под подушку. Девушка на цыпочках прокралась к его кровати, и осторожно, чтобы не потревожить, опустилась на краешек.

Во сне он казался еще более юным, почти мальчишкой. Длинные темные ресницы чуть заметно трепетали, между бровей залегла тонкая едва заметная складочка. Видимо снилось что-то не совсем приятное. Захотелось немедленно прогнать его дурные сны, и Тесса не удержалась, провела ладонью по светлым волосам, закрывавшим щеку наложника. Рени сначала нахмурился еще сильнее, но тут же, словно распознав ласковую руку хозяйки, его лицо просветлело, и губы раздвинула улыбка, заставившая невольно улыбнуться и Тессу.

Еще слишком рано — едва рассвело, и первые солнечные лучи раскрасили в сером сумраке комнаты очертания предметов, придавая им привычную форму и наполняя красками.

Тесса тихонько вздохнула, у Рени есть как минимум полчаса до побудки. Аслан наверняка потащит его на тренировку. Жалко будить, теперь его сон точно оказался сладким, судя по тому, как Рени смешно причмокнул во сне губами... Солнышко...

Она с сожалением поднялась и на цыпочках пошла к двери. Легкие шаги на мягком светлом ковре были совсем неслышны, но за спиной вдруг раздался шорох, и она услышала тихое:

— Тесс...

Девушка замерла, понадеявшись, что Рени произнес это во сне, но все же обернулась.

Ренальд, оторвав голову от подушки, заворожено глядел на нее, щуря спросонья синие глаза, видимо пытаясь сообразить — реальна она или пригрезилась? Надо бы уйти, пусть досыпает, но ноги уже сами повернули в обратную сторону:

— Солнышко, — виновато протянула Тесса, — я тебя потревожила, прости...

Услышав ее голос, Ренальд убедился, что это все-таки не мираж, и снова упал на подушку, радостно пробормотав:

— Пришла... — но тут же вскочил, завозился, поджимая ноги, чтобы освободить ей место, и только потом в глазах отразился испуг — зачем она пришла так рано? Что хочет сказать? Аслан предупредил, что он не против их дальнейших отношений с Тессой, но только до той степени, что позволит сама девушка... А захочет ли она снова возиться с ним, теперь, когда вернулся ее мужчина, который действительно знает, что нужно его женщине и сумеет осуществить ее фантазии?

Сердце Рени что-то тревожно стиснуло. Он подобрал одеяло к груди, и замер в нерешительности, взволнованно и напряженно. Однако и Тесса не спешила развеять его сомнения, отчего-то внимательно вглядываясь в его лицо, не торопясь обнять и поцеловать, как обычно...

Рени неосознанно комкал кусок ни в чем неповинной ткани, пытаясь подавить зарождающуюся панику, чувствуя, как становится все тяжелее дышать — после вчерашнего разговора с Асланом, отчасти успокоившего его и вселившего надежду, он немного расслабился, и даже смог довольно прилично выспаться, но теперешнее поведение любимой его откровенно пугало.

Тесса же пыталась понять, обижен на нее Рени или нет, ведь по сути, как бы неприятно было признавать правду, вчера она просто предала его, легко отказавшись, ослепленная радостью от возвращения мужа. И то, что они с Асланом уединились, вроде бы, как обычно, сейчас, утром, уже не казалось таким 'обычным'. Три недели 'уроков' не прошли даром для нее самой, а уж о том, что они привязали к ней парня, было очевидно...

А Ренальд ведь даже ни единого раза не посмел задать вопрос, а как все будет, когда возвратится Аслан? Как она могла оказаться вчера такой черствой, почему не нашла минутку, чтобы объяснить, что он для нее также дорог, что она вовсе не собиралась использовать его в качестве временного заменителя, и хотела для него совершенно другой роли...

И вот теперь требовалось что-то сказать, но что? Следует ли ей просить прощения? Или не стоит акцентировать внимание на своей ошибке? Стоит ли его сразу огорошивать, что он теперь в полном ее распоряжении? О чем они говорили с мужем? Ведь Аслана не было так долго, не сказку же варвар рассказывал, в самом деле? Вдруг муж учинил ему допрос? А о теме беседы Аслан, кроме того, что Рени понимает возможную ответственность, говорил как-то обтекаемо.

Сама Тесса вчера почти сразу же провалилась в сладкую полудрему, но когда вернулся хозяин Замка, и, стараясь не потревожить ее, аккуратно забрался под одеяло, она чувствовала себя уже значительно отдохнувшей, значит, времени прошло много.

Аслан вероломно убаюкал ее зародившиеся где-то на уровне подсознания вопросы, придвинувшись ближе и нежно приласкав, прошептав что-то на ушко... Тесса даже не разобрала, что именно, просто интонация его глубокого бархатного голоса, вкрадчиво затуманившего разум, была нежной, теплой, успокаивающей. Кажется, муж не был рассержен или расстроен, а наоборот пребывал в благодушном настроении... Вот досада! Надо было выяснить подробнее...

— Рени... — девушка все-таки присела на краешек кровати, и тут же принялась теребить завязку на пеньюаре, стараясь скрыть свою растерянность, пытаясь подобрать слова, которые почему-то казались не теми, что следует произнести сейчас.

Тесса закусила губу, опомнилась и рассердилась на себя за эту робость, но почему-то так и не хватило духу поднять ресницы и встретить прямой взгляд, и ответить на немой вопрос, застывший в блестящих синих озерах...

— Ты расстроена... — тихо прошептал Рени, и Тесса вздрогнула от боли в его голосе. Ренальд оказался более смелым, решившись первым нарушить затянувшуюся паузу. Теплая ладонь накрыла ее пальцы.

Девушка подняла голову:

— Милый... я расстроена, что... потому... Рени! — она резко поднялась и, шагнув к нему, обняла, прижав его голову к своей груди, зарывшись лицом в его растрепанную макушку, не желая признаваться, насколько тяжело ей дался разговор с мужем.

Но Ренальд уже отпустил свое одеяло и обнял ее, вжимаясь еще сильнее. Не надо другого ответа, она пришла сама, она рядом... значит, все остальное не так уж и страшно...

— Солнышко...

Рени поднял лицо, и Тесса увидела счастливый блеск его глаз, из которых уходило смятение.

Этот незамутненный взгляд слепого обожания напрочь снес все ее страхи и сомнения.

— Нет, я не расстроена, я потом тебе объясню...

Она склонилась и прижалась губами к его губам. Рени сразу же приглашающее приоткрыл рот, но Тесса решила его помучить... Точнее, она заставила мучиться себя, словно наказывая саму себя за малодушие. И теперь не спеша, медленно и нежно едва касаясь губами его распалившихся губ, проводила кончиком языка по контуру, повторяя очертания, не проникая дальше, задерживаясь в уголках, выпивая его рваные вдохи. Ренальд старался дышать ровно, но все равно задерживал дыхание, боясь спугнуть ее порыв, и воздуха не хватало, и сердце колотилось часто-часто, и сил расцепить слишком крепкие объятия не было...

Руки Тессы заскользили по плечам, по спине юноши, тонкие девичьи пальчики забрались под растрепанные волосы, нащупав узкую полоску теплой кожи шеи между волосами и воротником рубахи. Подушечки пальцев принялись массировать ямку у основания черепа, желая доставить больше удовольствия парню, у которого и так уже закрылись глаза, сосредотачиваясь на процессе получения такой долгожданной ласки. Тесса прислушивалась к своим эмоциям и старалась только не захлебнуться в этой теплой волне, накрывшей с головой их обоих...

— Воркуете? — разбил вдребезги идиллию слегка насмешливый голос от дверей.

Рени вздрогнул и разжал объятия, медленно отпуская руки. Тесса же, наоборот только крепче прижала голову Рени и обернулась, выпрямляясь.

Аслан старательно хмурился, но уголки губ предательски ползли вверх. Слишком уж откровенным оказался умоляющий взгляд жены, не желающей разлучаться со своим сокровищем.

Однако лаэр, пребывал в странном благодушном настроении (для мужа проснувшегося очень вовремя, чтобы застать собравшуюся сбежать с теплой супружеской кровати жену), и ему почему-то захотелось немножко встряхнуть сладкую парочку, на которую он смотрел:

— Нет, мои дорогие, так дело не пойдет, — Аслан решительно прошел в комнату и остановился рядом.

Тесса отпустила Рени, но тут же перехватила его руку, крепко сжав ладонь.

— Аслан...

Ренальд попытался встать, но лаэр мягко остановил его, опустив тяжелую ладонь на плечо растерявшегося парня. Перевел взгляд с одного на другую и вздохнул:

— Мне не нравится просыпаться одному, Рени.

— Я п-понимаю, — угрюмо кивнул наложник, попытавшись высвободить свою руку. Тесса нехотя отпустила его, и виновато прислонилась лбом к плечу мужа:

— Ну, Аслан, не начинай, ты же спал, я не стала тебя будить...

— А Рени не спал? — ехидно поддел лаэр.

— Спал...

— А его ты разбудить не постеснялась, не пожалела?

— Я сам проснулся, — вступился Ренальд. — Не сердись, пожалуйста.

Аслан хмыкнул:

— Я не сержусь, а недоумеваю. Тесс, рыбка моя, тебе полегчало? Надеюсь, дней тебе хватит, и ты не будешь сбегать от меня по ночам? Ну вот что мне с вами делать? — сокрушенно вздохнул он, обнимая ее.

— Нет, Аслан, конечно, не буду, — возмутилась девушка. — И перестань нагнетать, Рени еще не в курсе...

— Не в курсе чего? — напрягся парень.

— Ренальд, у тебя, как видишь, всего два варианта, — перевел Аслан взгляд на юношу, не удосужившись прояснить, — либо придется переселяться тебе к нам, либо нам к тебе, ты уж извини, Мелкий, но ночью я сам хочу быть рядом со своей девочкой...

Ренальд покраснел, упрек был справедлив. Тесса же тоже почувствовала укор в словах мужа и, подняв лицо, виновато взглянула в смеющиеся карие глаза.

— Ты издеваешься?! — досадливо отпихнула она его, попытавшись вывернуться из объятий, но Аслан не отпустил и, рассмеявшись, прижал к себе еще крепче.

— Немного. Ты иди, досыпай, а Рену пора на тренировку.

Ренальд не заставил себя уговаривать, живо выскользнув из кровати, и подхватив вещи, направился в сторону уборной.

— Аслааан... — простонала Тесса.

— Не капризничай, ангел мой, иди, все нормально.

Лаэр склонился и поцеловал жену в губы. После нежных ласк с Рени, Асланов поцелуй просто обжег, перекрывая доступ воздуха, опаляя гортань, устремляясь в мозг сотнями крохотных булавочных уколов наслаждения, подающих сигнал нервным окончаниям, заставляя пропускать через себя по затрепетавшему телу, сразу же готовому подчиниться, тонкие ручейки удовольствия.

Аслан самодовольно улыбнулся, несколько секунд удерживая поплывшую девушку, чтобы она пришла в себя и, увидев, как потемневшие от предвкушения глаза любимой снова проясняются, гася досаду, что уже все закончилось, не начавшись, легонько подтолкнул ее к двери.

— Иди-иди, рыбка моя, хватит мне портить парня, я не позволю рядом с нами находится какому-то хлюпику и слабаку, так что его сейчас ждет жесткая проверка. Надеюсь, за три недели он разучил не только, как целоваться 'по-взрослому'.

Тесса нахмурилась, но Аслан, предотвращая неприятные вопросы, успокоил:

— Не волнуйся, я не собираюсь ему преподавать прямо сейчас урок мужества, но должен же я понять, он так вымахал от хорошего питания или все же из-за тренировок...

— Но я так и не сказала ему! — заупрямилась Тесса.

— Уверен, ты найдешь более подходящую минутку, а то он ошалеет от счастья с самого утра, пусть уж лучше сейчас сосредоточится на другом, — насмешливо определил приоритеты Аслан.

— Удачи, Солнышко! — крикнула Тесса в сторону полуприкрытой двери уборной, за которой переодевался Ренальд, поняв, что с мужем спорить бесполезно. Возразить было нечего — Аслан, как обычно, прав.

* * *

Орис блаженно потянулся и нехотя поднялся с койки. Несмотря на раннее утро в казарме уже почти никого не осталось. Даже те, кто был на сегодня освобожден от утренней разминки, уже покинули эти стены. Дрыхли лишь вернувшиеся с ночного дежурства.

Как же хорошо чувствовать, что ты вернулся домой...

Обратное путешествие из столицы оказалось удивительно щедрым на неприятности, и хорошо, что оно уже закончилось. А еще приятно осознавать, что тебя здесь ждали...

Вот только, как оказалось, последняя неприятность, поджидала уже дома. Может и не настолько серьезная, как те, что происходили в пути, но в чем-то гораздо более задевающая за живое.

Глупейшая выходка Мартина и последовавшая за ней драка были для Ориса полностью непонятны. И, если Рени все же сумевший хоть как-то устоять, вызывал чувство уважения и легкой гордости, то поступок Мартина был непонятен. Ему-то что делить с хозяйским наложником?

Преданный Аслану, Инвар не посмел скрыть досадный проступок мальчишек, доложив о нем, не выгораживая ни одного, ни другого виновника.

Понятно, что Орису об этом инциденте стало известно не от коменданта. Жаль, что он лично не присутствовал при этом происшествии... А рассказанное бывшими тогда на тренировке ребятами, требовало осмысления. И, если Рени неохотно поделился с ним своими мыслями об этом случае (даже особо не переживая по этому поводу), то остававшиеся в крепости бойцы, были не столь сдержаны на язык.

Ориса немного удивило то, что Аслан посчитал наказание разумным и велел считать инцидент исчерпанным, не выговаривая Инвару за его просчет, хотя то, что Рени ждет серьезный разговор по поводу его поведения, можно было не сомневаться. Орис никак не мог повлиять на решение насчет Ренальда, которое сейчас вынужден будет принять Аслан после визита в замок его родных, но уж постараться облегчить жизнь своему названному "младшему братишке" здесь, дома, должен был постараться.

* * *

Сейчас хотелось просто подумать, зависит ли что-то от него самого, или не стоит Рену полоскать мозги — господа, наверняка, сделают это лучше. Вот только в его любимом месте (у крепостной стены) уже вольготно расположился Сауш, жмурившийся на солнышке довольным котом. Ориса иногда просто выводили из себя эти кошачьи повадки светленького красавчика, призванные привлечь внимание девиц.

Сейчас в округе девиц не наблюдалось, и эта нарочитая лень, с которой он потянулся за очередным яблоком из корзины, раздражала. Хотя, как раз корзина-то с наливными, блестящими на солнце красными бочками отборных спелых яблок, наверняка, не сама по себе здесь образовалась, и маловероятно, что сам Сауш ее притащил. Вряд ли это Фелиска решила подкормить парня витаминчиками из господского сада. Скорее всего, Рута... И именно поэтому, повидавшись со своей тайной пассией, в присутствии которой он слегка робел, Сауш и был такой довольный. Орис не совсем понимал тактику парня. Видимо, признанный сердцеед и сам осознавал, что методы соблазнения бесчисленных подружек, не прокатят с Рутой. Слишком уж серьезна и разборчива девушка, большую часть времени занимающаяся своими обязанностями в доме, и без достаточно весомого повода не появляющаяся у казармы.

— О, Орис, присоединяйся, что, тоже на солнышке поваляться решил? А что, девок здесь все равно нет, так хоть яблочки погрызем, — радушно предложил парень, тряхнув светлыми волосами.

Присутствие Сауша раздражало и сбивало с мыслей.

— Слыш, котяра, отстань. Тебе только о девках, будто никаких других мыслей у человека быть не может, — отмахнулся Орис.

— А о чем тогда, о мужиках? — хохотнул Сауш, ловким щелчком отбрасывая очередной огрызок подальше, о чем свидетельствовали еще несколько, валявшихся поодаль.

— Да не нравится мне эта история, о которой парни рассказали, — задумчиво протянул Орис.

— Ты о драке, что ли? — Сауш лениво потянулся.

— Ну да, на данный момент, она меня волнует больше, чем все остальные.

Орис благоразумно промолчал о том, что Верен обмолвился о распухших от поцелуев губах Ренальда. Еще только не хватало, чтобы и Сауш приревновал Руту к наложнику. К счастью, мальчишка оказался сообразительным, и больше такого не повторялось. Немного странным выглядело то, что Тесса выходила на тренировки, но впрочем, ее понять можно. Зная гадкий характер Мартина, она своим присутствием напоминала, о том, что не стоит больше цепляться к Рени.

— Да дурак Мартин еще, — продолжил свою мысль Сауш. — Фелиску ревнует. Она же, дурочка — то с ним крутится, то вокруг Рени мелькать пытается. Бабу Мартин хочет, а она ему не дает, а других-то поблизости и нет... Я, помнится, тоже, пока первый раз не переспал, по молодости такой шальной был... — хмыкнул Сауш. — Потом, правда, еще больше захотелось, но подколки ребят уже не трогали. Коменданту уже давно было пора сыну какую-нибудь цыпочку снять. А то пацан еще и не такого натворит. А так быстренько бы успокоился, — разложил на составляющие суть проблемы признанный сердцеед.

— Тьфу на тебя, у тебя все в баб упирается!

Орис раздраженно встал:

— С тобой по-серьезному, а ты...

Правда, еще даже не дойдя до казармы, слова Сауша уже перестали казаться Орису полной нелепицей. И парень решил все же проверить, а, может, Сауш не настолько уж и неправ?

* * *

Конечно, досыпать Тесса не пошла, и вообще очень хотелось переодеться для тренировки и посмотреть, каким образом Аслан собрался тестировать Ренальда. Но девушка справедливо посчитала, что Рени и так будет нервничать, ожидая оценки от своего хозяина, так что нечего его отвлекать лишний раз...

Завтрак часа через полтора, а то и через два — что ж, сегодня намечается много интересных событий, которые будоражили и ее воображение. Даже хорошо, что Ренальд пока ни о чем не догадывается. А для начала Тесса решила привести себя в порядок, чтобы немножко отвлечься...

* * *

Аслан вернулся через час, на его обнаженном до пояса теле сверкали капельки влаги. Осень, вступившая в свои права, радовала теплыми днями, но по утрам воздух был уже достаточно прохладным. Тесса была уверена, что ее драгоценному варвару не грозит подцепить простуду, но все равно зябко поежилась.

— Почему ты споласкиваешься во дворе, в душе же приятней?

— Нуу... — хитро протянул Аслан, поймавший заинтересованный взгляд жены, в котором ясно читалось желание подойти и дотронуться до блестящих капелек, провокационно проводя пальчиками по литым мышцам, — я надеялся, что ты кинешься мне навстречу, хотел, чтобы от меня не разило потом.

— Воспитанным дамам не пристало бросаться на шею даже очень красивым мужчинам, которые будят самые потаенные, необузданные, дикие фантазии, — коварно прикрыла она ресницы, изображая скромность, но Аслан уже уловил в ее дрожащем от предвкушения голоса знакомые будоражащие оттенки, заставившие почувствовать, как чаще застучало сердце, разгоняя кровь, подогревая желание.

— Замужним дамам позволено все, что пожелает их муж и господин, — сдерживаясь, чтобы не дотронуться, произнес лаэр. — Возможно, мне стоит напоминать об этом почаще?

— Хм, неужели ослушание грозит наказанием? — притворно испугалась Тесса.

— Да, и самым страшным наказанием может оказаться отлучение от этого самого тела, на которое не спешат набрасываться, — еле сдерживая смех, произнес Аслан, глядя, как у Тессы на мгновение принявшей его слова за чистую монету, вытянулось лицо, но она тут же приняла его игру.

— Ты же знаешь, мой муж и господин, я люблю тебя всяким, — мурлыкнула она, медленно приближаясь, старательно удерживая руки за спиной. Остановилась в полушаге, почти касаясь его своей грудью. Удовлетворенно заметила, как в карих глазах варвара, внимательно отслеживающих ее перемещение, всколыхнулось желание, и подосадовала, что уже переоблачилась из легкого пеньюара в платье и аккуратно прибрала волосы. Пожалуй, она не прочь была бы продолжить вечерние забавы, но тогда завтрак отодвинется на неопределенное время... Подавив раздражение на свою поспешность, Тесса обошла вокруг замершего мужчины и с сожалением констатировала:

— В эту игру можно играть вдвоем, милый. Посмотрю на тебя, когда ты застанешь меня, выходящей после ванны.

— Ммм, — Аслан зажмурился и потряс головой:

— Так нечестно... — обиженно нахмурился он.

— А так, как ты поступаешь, честно? Если я к тебе прикоснусь, потом ведь не остановишь, а ты, насколько припоминаю, хотел позавтракать...

— Ради такого дела, я мог бы и потерпеть, но, так и быть, пойдем завтракать... Твое Солнышко заждалось... Я его здорово погонял сегодня.

Тесса никак не могла понять, он обиделся или огорчен тем, что она не поддалась на провокацию?

— И как его успехи? — поинтересовалась Тесса, решив, что муж желает сменить тему.

— Сносно, только вот нагрузки придется увеличить, он способен на большее.

— Аслан... — остановила его Тесса.

— Что?

— Ты, во-первых, меня так и не поцеловал... — попыталась она немного пошутить, но улыбаться отчего-то расхотелось, — а во-вторых, несмотря на то, что Ренальд мне бесконечно дорог и... не важно... Аслан — для меня все-таки главное, чтобы у нас с тобой, у тебя и у меня, не было никаких недомолвок. Аслан — ты мой муж, единственный и неповторимый, помни об этом, пожалуйста.

— Главное, чтобы ты об этом не забыла, рыбка моя, — вздохнул лаэр, и карие глаза мужчины потеплели. — Кстати, я не помню, что обещал тебя поцеловать...

— Ты разве этого не хочешь? — возмутилась Тесса.

— О, конечно же, хочу, только вот немного сомневался, на кого ты сейчас пыталась произвести впечатление — шикарно выглядишь...

— Неужели, я могу заставить тебя сомневаться? — довольно улыбнулась Тесса, приняв соблазнительную позу.

Слова любимой нашли отклик, оставляя чистое, незамутненное никакими посторонними чувствами знание — все будет хорошо.

Он склонился, бережно взял ладонями лицо Тессы и прижался губами к ее губам. Нежный тягучий поцелуй немного горчил, но он же приносил облегчение обоим оттого, что не так уж давно, пришлось немного пооткровенничать и обнажить слабости...

Вот теперь Тесса могла быть уверена, что никто не будет жалеть о принятом решении...

* * *

Ренальд уже давно сидел за столом, замученный и очень голодный, но это не мешало ему больше всего переживать за то, что Аслан и Тесса задерживаются. Ему никто не сделал бы замечание, если бы он позавтракал один (Аслан разрешил), но вот сидя за накрытым столом, вдыхая аромат свежей сдобы и кофе, он не дотрагивался до еды, сглатывая слюнки, а чутко прислушивался к звукам в коридоре, стараясь уловить, не идут ли хозяева?

Рени немного напрягало то, что Аслан пообещал увеличить нагрузки. Лаэр сегодня внимательно и очень придирчиво следил за каждым выполняемым им упражнением, но почему-то не хвалил, хотя Рени старался изо всех сил, чтобы хозяин и в самом деле не решил, что его наложник лишь развлекался с Тессой и совсем не выполнял его наказ не пропускать тренировки. Правда, Аслан ворчал на площадке, что Ренальд не задействует и половины своего потенциала. Это немного обижало и подстегивало. Как это, ленится и не работает в полню силу? — еще недавно он вообще не представлял, что сможет повторить хоть что-то из того, что ему показывали бойцы, приставленные к нему в качестве наставников. Сегодня он, несмотря на легкий мандраж, как перед любым экзаменом, старался выполнить все безупречно, и сам почувствовал, что все получается, может быть, лаэр прав? Нет предела совершенству. Но ведь от него никто и не ждет чего-то сверхъестественного, неужели Аслан думает, что такой, как он, сможет стать таким же, как кто-то из солдат гарнизона? Хотя, что обманывать себя — очень хотелось бы... для этого слишком много причин.

В конце тренировки, когда Аслан сам встал с ним в пару, велев взять клинок, и погонял как следует, не дав ни разу перейти в атаку, позволив лишь уворачиваться от выпадов и поставить несколько не вполне удачных блоков (которые Рени просто не выдержал бы, вложи лаэр чуть больше силы в удар), вдруг вместо очевидного упрека, похвалил и потрепал по взмокшим волосам, Ренальд совсем растерялся.

* * *

Тесса задержалась в коридоре, что-то спрашивая у появившейся там Руты, а Аслан прошел и занял место во главе стола, бросив на подобравшегося юношу насмешливый взгляд:

— Ну и что ты сидишь, Мелкий, я же разрешил тебе позавтракать без нас. Или я тебя так загонял, что ты и чашку поднять не в состоянии?

— Нет, в состоянии, — смутился Рени, — просто я один не привык...

Тесса, наконец, выяснила все, что хотела и тоже пришла за стол. Проходя мимо Рени, не удержалась и потрепала его по щеке:

— Приятного аппетита, Солнышко...

— Благодарю, — засиял Рени, хватаясь за чашку с подстывшим кофе.

Аслан поморщился:

— Пожалуй, для того режима, который я собираюсь тебе установить, твой рацион тоже придется пересмотреть. А для начала, Рен, придется отказаться от кофе.

— Совсем? — удивился он. Только-только начал привыкать к этому напитку, который он попробовал только здесь, в Замке-крепости — кофе с сахаром и сливками оказалось достаточно приятным на вкус.

— Да, поверь, тебе сейчас молоко гораздо полезнее, — наставительно произнес варвар. — А для бодрости могу попросить заваривать тебе шикарный травяной сбор по рецепту варваров. По вкусу, конечно, он... — Аслан почему-то замолчал, решив не вдаваться в подробности.

Рени бросил беспомощный взгляд на Тессу, увидев, как та скривилась (видимо, уже пробовала), но она лишь развела руками:

— Сочувствую, Солнышко, но это Аслану виднее...

— Но... — попробовал возразить юноша.

Тесса рассмеялась обиженному выражению лица Рени, Аслан пытался сохранить невозмутимость, но в глазах хозяина тоже искрились смешинки.

Ренальд решил, что спорить бесполезно, и, пока кофе не отобрали уже сегодня, поскорее уткнулся в свою чашку.

— Тесс, я буду занят сегодня. Надо пообщаться с Треем и с новеньким оружейником, — предупредил лаэр.

— Аслан, а можно мне с тобой? — вскинулся Ренальд.

— Нет, Рен, давай не сегодня. Дай парню сначала осмотреться на новом месте, чуть попривыкнуть, потом познакомишься. Да и у меня много вопросов накопилось, которые надо решить. Ты лучше иди позанимайся сегодня со своими учебниками. Завтра-послезавтра, как освобожусь, у меня к тебе серьезное дело будет.

— Хорошо, — немного поник юноша.

Тесса приблизила чашку к губам, делая глоток, чтобы скрыть улыбку. Ну какой же Ренальд еще мальчишка. Вернулся Аслан, и он готов за ним хвостиком бегать, лишь бы посмотреть на разные мужские игрушки. В оружейной Рени бывать любил. И ему, наверняка, очень хотелось посмотреть на новый арбалет, о возможностях которого вчера за ужином рассказывал Аслан.

— А мне нужно пообщаться с Мартой... — вздохнула Тесса.

— Ну, значит, тогда увидимся за обедом, распорядись, пожалуйста, чтобы попозже накрыли, — попросил Аслан, поднимаясь...

* * *

Сегодня отряд, сопровождавший лаэра в его трехнедельной поездке в столицу, был все еще официально освобожден от тренировки. Поэтому Орис решил сыграть роль стороннего наблюдателя, которому просто нечем больше заняться. Усевшись в стороне от площадки, на которой занимались бойцы, скрыв под маской ленивого равнодушия, свою заинтересованность, он внимательно следил за всем происходящим.

Раньше как-то ему не приходило в голову, что одной из причин, вызывавших в Мартине настолько резкую неприязнь к Рени, может быть банальная ревность. Вот только Сауш, похоже, оказался прав. Стоило рядом с парнями промелькнуть Фелиске, как Мартин начал не просто тренироваться. Нет, он вполне осознано красовался перед девчонкой, пытаясь показать себя в лучшем свете. А вот приход Рени, которому были все рады, наоборот, вызвал у сына коменданта злобную усмешку, которую тот постарался скрыть. Лишь только более ожесточенные удары тренировочным мечом по манекену выдавали пристрастному наблюдателю его реальное состояние.

Да уж, похоже, парень влетел. Причем вряд ли он действительно реально влюблен, будь это так, никакие родительские запреты не помешали бы ему жениться, или хотя бы объявить Фелиску невестой, со всеми вытекающими. А вот то, что жил он не в городе, или, на крайний случай в селе, (где нет таких проблем с противоположным полом), точно не шло ему на пользу. Выбирать здесь, в крепости, особо не из кого — Фелиска, да Рута... Но, похоже, до Руты первым добрался Рени. Странно, что наложнику вообще позволили такие вольности. Впрочем, это дело хозяев, но девушку тоже понять можно. Сауш — бабник, остальные, и Мартин в том числе, вряд ли рассматривались ею вообще, с их казарменными шуточками. А вот начитанный, серьезный Ренальд, наверняка, не позволяющий себе никаких грубостей даже по отношению к служанке — вполне подошел бы для тихих утех бушующих в молодых телах гормонов. Там, за закрытыми дверями, их никто не увидит...

А вот интересно, если их застукает Тесса, кому больше влетит? Или ее устраивает, что наложник будет немного занят, и меньше будет отвлекать внимание Аслана от нее самой? Впрочем, это снова не его дело.

Сейчас Ориса больше занимал сын коменданта.

Молодой мужчина помнил свое состояние, когда вот так, как Мартин, был уже вполне созревшим к тому, чтобы уже до звездочек в глазах, хотеть женщин, но еще не имел возможности, стесняясь обидеть нравившуюся ему девчонку слишком смелым предложением. А перед теми, кому нравился он — выставить себя полным неумехой, и до ужаса боялся насмешек языкастых разбитных девиц окружавших его в то время, готовых просветить в этом плане. Слишком хорошо помнились ему, свои собственные такие же метания.

Правда, ему тогда все же повезло. Орис невольно хмыкнул, вспомнив "старшего" товарища, угадавшего его состояние и не просто посоветовавшего выход из положения, но и практически показавшего его, этот выход.

То, что ни для кого в крепости не являлось секретом, что сын коменданта бегает за этой служаночкой, Фелиской, было уже привычным. Вот только постоянный надзор Антиги, словно ее родной тетки, точно не даст никаких шансов ни девке, ни Мартину. А навыками Сауша, чтобы по-быстрому соблазнить ее, Мартин не обладает. Да и постоянный надзор Марты за отношениями сына и помощницы кухарки, тоже видимо сказывается. Может, Инвар уже давно сводил бы сына по известному адресу (как поступил когда-то его дядька), но принципиальная позиция жены на то, что негоже так поступать, лишала Мартина и такой возможности.

По всему выходило, что решать эту проблему надо, но вот как? Подойти к Мартину и сказать: "парень ты не бесись, как будет увольнительная, свожу тебя в бордель", — не поймет, примет за насмешку. Да и не стоит откладывать все это в долгий ящик. Понаблюдав сегодня за обоими парнями, стало ясно, что до следующего срыва может оказаться не так уж далеко. Слишком много нерастраченной дури бродило в крови у Мартина, все еще обиженного на то, что пришлось чистить конюшню. И слишком уж светился Рен, сияя, словно новенькая монетка, то ли радуясь возвращению Аслана, то ли окрыленный тем, что ему удалось дать отпор своему вечному обидчику (ну, может, и не отпор, но, по крайней мере, продержаться хоть сколько, а для него это все равно — победа), и Мартин это прекрасно понимает и все еще желает взять "реванш". Кроме того, Ренальд выглядел каким-то уравновешенным и распространял вокруг себя флюиды счастья и тепла — вот уж правда "Солнышко" (как иногда называла его Тесса), что не могла не заметить и Фелиска, все еще по наивности своей, крутящаяся и возле хозяйского наложника, и возле комендантского сыночка, хотя сколько раз ребята слышали, как разорялась Антига, вправляя помощнице мозги, чтобы она и думать забыла о парнях — молодая еще, да и не про ее честь оба.

То ли Рен еще не созрел до нужной кондиции, то ли одного раза с Асланом ему хватило, чтобы резко отодвинулось "на потом" все желания, которые обычно взрослеющим мальчишкам не дают думать головой, из-за частых приливов крови совсем к другому месту, как бы то ни было в его поведении, такой "причуды", точно не проскальзывало. А вот Мартин явно был на пределе. И вся дурь, которую можно было направить в нужное русло, копилась и концентрировалась, хотя, наверняка вынес урок из происшествия и наказания, и теперь не будет устраивать трепку Рену прилюдно. Ренальд же, наоборот, в последнее время кажется, перестал оценивать обстановку реалистично, и может жестоко поплатиться за свое легкомыслие. По-честному, ему надо еще как следует подтянуть свой уровень, для того, чтобы они с Мартином оказались на равных. Значит, надо как-то отвлечь комендантского сынка, предоставить ему на некоторое время повод для других переживаний, а не грызть себя за попранное самолюбие и не копить негатив...

И сейчас единственным верным решением Орису казалось, надо дать парню почувствовать себя мужчиной, выпустить переизбыток гормонального пара, чтобы тот не ощеривался и не вызверивался собакой, которой наступили на хвост, каждый раз на смешки товарищей, подтрунивающих друг над другом на тему половозрелых отношений с противоположным полом. Но в связи с позицией Марты, получается какой-то замкнутый круг. И решить эту головоломку (как бы и не хотелось этого) без Аслана не получалось. Да и Рени вроде бы не безразличен ему, иначе с чего бы с ним столько возились и лаэр, и его жена.

32.

Из сада послышался заливистый лай Дика и возмущенная трескотня потревоженной сороки. Рени улыбнулся. Здоровенный пес все еще любил себя почувствовать игривым щенком. Юноша закрыл тетрадь, в которой делал для себя пометки. Захлопнув учебник Истории, поднялся из-за стола и блаженно потянулся, разминая мышцы затекшей спины. Очень хотелось все-таки взглянуть на необычный арбалет, но Аслан велел заниматься...

Рени нравилось бывать у Трея, он всегда очень интересно и доходчиво рассказывал о разных видах оружия. У самого Ренальда был пока еще только нож — самый первый, который Трей делал специально для него, по его руке, и лишь недавно появился меч — легкий, удобно сбалансированный, но довольно простой. Хотелось что-нибудь более изящного, но Аслан только лишь усмехнулся и спросил, надо ли повторять разъяснение про разницу между красивым и рациональным оружием и ехидно добавил — чтобы иметь и то и другое — он еще не заслужил. Ренальд и сам это прекрасно понимал и здорово тогда смутился — упрек был справедлив. И он полностью доверял мнению Аслана в этом вопросе, но помечтать-то ведь можно...

Еще вчера, соскучившись по Тессе, Рени сбежал бы в свой перерыв, чтобы отыскать ее и побыть хоть недолго вместе, но с возвращением хозяина вся лениво текущая жизнь в крепости словно получила второе дыхание — все были чем-то заняты, и Тесса ушла к Марте, смотреть какие-то отчеты в хозяйственных книгах. Даже Орис, как и остальные из отряда, уезжавшего с Асланом, и сегодня все еще слоняющиеся без дела (от разминки их освободили на сутки), куда-то подевался. Сауш так и торчал на улице, а вот Орис, которого он приметил утром на тренировке, куда-то ушел. В помещение казармы Ренальд не заходил, а рядом поблизости его нигде не наблюдалось.

Хотелось посмотреть, что он привез (вчера обмолвился, что какие-то новые камушки и идеи-эскизы для поделок из кожи), и поподробнее расспросить его про обвал в горах. Лучше, конечно, спросить Аслана или Дерека, но Дерека Ренальд не видел со вчерашнего вечера, а Аслан не пожелал объяснять, только лишь поинтересовался — пожалел бы Рени, если бы он погиб. Ренальд не кривил душой, он в самом деле здорово переживал бы. И даже дело не в том, что он уже смирился со своим зависимым положением от этого человека. Как это странно — всего за каких-то четыре месяца, Рени привык к тому, что он уже не одиночка, который никому не нужен, а уже чей-то. Что для своих хозяев, не смотря ни на какие обстоятельства он искренне не безразличен. Где-то в глубине души жило понимание, что он хочет свободы. Но вот знать, что на воле его никто, кроме матери не ждет... куда стремиться? Хотя и матери-то своей он не так уж был нужен... интересно, вспоминает ли она о нем, или уже смирилась? От этих мыслей неприятно кольнуло сердце, и Рени постарался поскорее переключиться на что-то более привычное, что окружало его в последнее время.

Здесь он чувствовал, что интересен и Тессе, и Аслану, иначе не стал бы он с ним возиться. Может быть, это действительно было сродни возникающему желанию в продолжении рода, может быть, Аслан просто созрел для отцовства и ему хотелось кому-то передавать свой жизненный опыт, может быть, оттого, что он в семье был младшим братом... хотя вроде бы лаэр говорил, что они со своим братом почти не пересекались... Неважно, Аслан вкладывал в него частичку своей души, тратил на него свое время, рассказывал, объяснял, учил, требовал, и Ренальду нравилось, что его не просто закрыли в его спальне и отвели ему роль 'постельного мальчика'.

К тому же общаться с Орисом, Дереком, Вереном и другими ребятами было не в пример интереснее, чем выслушивать нудные нравоучения и рассуждения о смысле жизни от обитателей общины, пусть и витиеватым книжным языком. Но именно здесь Рени мог бы сказать (пусть и с небольшой натяжкой), что у него появились друзья, пусть грубоватые и не так хорошо образованные, но с которыми хотелось общаться. И Академия...

Кстати, увлекшись рассуждениями, Рени вздохнул — перерывчик закончился — пора вернуться к изучению тем, заданных магистром Ниратом. За его старание и радение в учебе Ренальда хвалили и Аслан, и Тесса, давая понять, что гордятся его успехами. По крайней мере, в этой области он мог быть лучшим, значит, не в праве делать себе поблажек — разочаровывать хозяев совершенно не хотелось...

На сегодня осталась лишь Анатомия...

Ренальд уселся за стол и, вытащив из стопки объемистый учебник, придвинул его ближе...

* * *

Тесса освободилась часа через два после того, как засела с комендантшей за разбором книг по ведению доходов-расходов. Марта пыталась выяснить еще что-то, но хозяйку занимали совершенно посторонние мысли, и она поручила комендантше поступить по собственному усмотрению.

Возвращаться к себе почему-то не хотелось. Тесса испытывала стойкое желание увидеть Аслана — ей не давала покоя мысль о том, что, несмотря на его насмешливость и явную демонстрацию, что все в порядке, на самом деле все не так радужно.

Кажется, они с Асланом вполне поняли друг друга, но ощущение недосказанности не покидало.

Тесса застала оживленно беседующих мужчин в мастерской оружейника, чем-то похожей на кузницу.

Сейчас здесь царил еще более живописный беспорядок, чем обычно. Новому оружейнику нужно было разместить свои инструменты и несчастную наковальню, с которой он так и не расстался, и притащил за собой с прежнего места жительства.

Сначала Тесса решила не окликать мужчин, Аслан вроде бы не выглядел подавлено, и мерзкий червячок сомнения, донимающий все утро, прекратил копошиться в душе, но молодой мужчина, новенький, вдруг отошел что-то взять и, обернувшись, издал удивленный возглас. Тесса решила, что теперь уже прикидываться, что просто мимо проходила, не имеет смысла, и решительно направилась в настежь распахнутые двери, лихорадочно сочиняя повод для визита, впрочем, ей ведь тоже могло стать любопытно, что такого необычного в приобретенном Асланом арбалете, что лаэр даже переманил оружейника? Что-либо объяснять мужу про свои переживания совершенно не хотелось, тем более, его, кажется, этот вопрос больше нисколько не занимал, значит, ей и в самом деле просто показалось, что он немного расстроен ее поступком.

Аслан удивился, но, тем не менее, представив ей новенького, которого звали Рустам, предложил ей подержать арбалет в руках, и опробовать. Рустам, хоть и уверял, что женщине тоже будет легко справиться, очень скептически отнесся к этому предложению, видимо представляя себе вместо изящной девушки мускулистую воительницу. Аслан лишь усмехнулся.

Выйдя во дворик, Тесса взвесила на руке непривычно легкий арбалет и прицелившись, выпустила болт в установленную неподалеку мишень, и услышала одобрительный возглас. С первого раза попала почти в середину.

— Хорошая игрушка, — улыбнулась Тесса, возвращая оружие.

— Благодарю, — немного смущенно отозвался Рустам и сделал неуклюжий комплимент. — Но ценна лишь в умелых руках.

— В ручках госпожи Тессы практически любое оружие будет прославлять мастера, — хмыкнул Трей, и Рустам проникся к жене лаэра еще большим уважением, несмотря на то, что утверждение было пока что голословным. Пока они ехали сюда, из обрывков разговоров ребят, он уже составил некоторый психологический портрет жены своего нового господина. Кажется, госпожа Тесса и в самом деле была неординарной женщиной.

Оба оружейника отправились обратно в помещение, а Аслан задержался и спросил вполголоса:

— Что привело тебя сюда в это час, рыбка моя?

— Любопытство, — уклончиво ответила Тесса.

— И только? — вопросительно поднял он бровь, не совсем поверив. Тесса прекрасно слышала, что Аслан не стал брать Рени, а значит, могла сделать вывод, что и для нее некогда будет уделять время. Но почему-то было приятно знать, что Тесса сейчас не с мальчишкой, а с ним. Утренний демарш жены с супружеского ложа, и ее немного игривая позиция по отношению к Рени, уже и в самом деле не омрачали мысли лаэра. Сейчас он вообще уже удивился, как он мог позволить себе хоть в чем-то усомниться. Очевидно, это все еще сказывались отголоски его не слишком удачного путешествия, но теперь он дома, и все по-прежнему.

— Не только, — сдалась девушка, — но я тебе не скажу.

— Почему? — удивился Аслан. — Соскучилась?

— Ну, Аслааан, так неинтересно, — досадливо поджала губы Тесса.

— Соскучилась, — удовлетворенно поддразнил он, обняв жену и чмокнув в кончик носа. — Не переживай, я уже дома, и в ближайшие дни пока никуда не собираюсь.

— Да ну тебя, — шутливо оттолкнула она варвара, хотя хотелось постоять так, в его объятиях, подольше, но Аслана ждали подчиненные, поэтому следовало отпустить его и отправляться по своим делам.

— Я постараюсь пораньше освободиться, — улыбнулся он, нехотя отпуская девушку.

— Хорошо, — кивнула Тесса, — я тогда пойду?

— Иди, мой ангел, если соскучишься еще раз, всегда рад тебя видеть.

— Ну не вредничай, — нахмурилась Тесса.

— Тогда признайся, что соскучилась.

— Да, соскучилась! — сердито прошипела Тесса и, быстро развернувшись, пошла к дому. На губах девушки играла улыбка, но она досадливо кусала губы — ну почему он все время читает ее, как открытую книгу?

* * *

Аслан же почувствовал укол совести. То, что утром Тесса хотела сбежать к Рени, как раз было в ее духе. Это какое-то чувство ответственности, которым он и сам грешил, списывая на то, что привык отвечать за своих людей, даже ущемляя в чем-то личные интересы, ему импонировало и в жене. Он с содроганием представил, что она закатывала бы ему каждый раз сцены, когда он решал, что его обязанности, как лаэра, состоят в том, чтобы самолично проконтролировать какие-то нештатные ситуации, и не во время военных действий, а например, как тогда, в сильную грозу... Н-да, ангельское терпение.

Он не распространялся о лояльности Тессы перед другими лаэрами, когда те жаловались на своих вечно недовольных супруг, что им уделяется слишком мало времени по сравнению с бойцами... Хотя это трудно представить, так как большинство из знакомых Аслана уж точно бы не пошли проверять посты — на этот случай есть стандартные предписания действий коменданта... Тесса — просто золотко.

Скорее всего, это самое чувство ответственности доставило ей немало неприятных минут, когда она проснулась. Ведь, наверняка вчера поняла, что его слишком долго не было, а он, вернувшись пресек все ее вопросы, 'уболтав' и заставив крепче заснуть. Наверное, с утра она себе уже навоображала бог весть что...

Тесса никогда не сомневалась в нем, в том, что у них нет повода ревновать друг друга к кому бы то ни было. Она была уверена, что у него даже мысли не появиться сомневаться о его месте в ее жизни, иначе и не решилась его огорчать, предпочтя сначала услышать мнение своего мужа и господина и решение по поводу Ренальда.

И вообще видеть этот умоляющий, смущенный взгляд было непривычно... Почти так же, как тогда, когда они с Рени боялись признаться о глупом инциденте, и она решила, что ее муж и господин способен покарать за такой проступок.

Аслан расстроился. Обидно. Все-таки где-то видимо, он перегибает палку, потому что Тесса вряд ли станет прогибаться, это гораздо больше походит на страх потерять что-то дорогое и слишком ценное, когда безропотно готов принять наказание...

Да и после разговора получилось глупо, сначала сам же отпустил, а потом решил встряхнуть сладкую парочку...

Впрочем, он и сам готов принять любое наказание от любимой девочки, лишь бы за этим сразу последовало примирение и не случилось бы отчуждения, лишь бы ее не потерять, ни на физическом, ни на духовном уровне, так что удивляться нечему.

Вот уж правда, захотелось немножко подергать за нервы — то ли себя самого, то ли их, вместо того, чтобы дать своим котяткам порезвиться...

Прав был Дерек, когда орал на него за минутную слабость над расщелиной — независимая Тесса слишком 'зависима', как бы глупо это не звучало. И неизвестно, как бы она сумела справиться с его трагической гибелью...

Представив, что любимая угасает, тоскуя по нему, Аслан зябко передернул плечами — доставлять своей девочке огорчение он в ближайшие годы категорически не собирался.

Тесса... Ведь и сейчас пришла, наверняка не просто так, а он, вместо того чтобы снять все ее сомнения, только подразнил... Остается надеяться, что на Рени это никак не скажется.

Единственное, что Аслана смущало во всем происходящем, то, что как он ни старался, не мог отделаться от ощущения, что уже не в состоянии воспринимать Ренальда, как просто какую-то незначительную величину. Рени — не игрушка, за это время мнительный, доверчивый, открытый парень уже успел стать кем-то родным и близким, и придется считаться с его душевным состоянием. Обидеть его или потерять с трудом завоеванное доверие после их первого неудачного слишком близкого знакомства (из-за чего варвар до сих пор не мог себя простить, хотя даже в первые дни не ощущал настоящую глубину своей вины перед Ренальдом), уже казалось нереальным. А вчерашний разговор только прибавил лаэру уверенности — Рени каким-то немыслимым образом оказался частью его семьи, попадающей под защиту и покровительство, и Аслан в полной мере ощущал эту ответственность за своего Мелкого... за Тессино Солнышко...

Пожалуй, решение разрешить Тессе использовать мальчишку по собственному усмотрению, было все-таки не настолько уж опрометчивым. Вспоминая вчерашний вечер, Аслан понимал, что если бы не это его "попустительство" желанию жены, уже через несколько дней, а может и сейчас, он смог бы смотреть в безжизненные глаза полностью сломанного человека, у которого в очередной раз (да и, скорее всего, последний в его жизни) отобрали сам смысл, ради чего жить. Видеть Рени сломанной игрушкой (подобной рабам, с которыми так любит развлекаться Морицкий) не хотелось... А представлять, что испытывала бы его девочка, увидев, как из-за его решения с ее котенком происходит такое преображение — тем более. Да и в их отношениях с женой тогда бы точно уже не было бы все хорошо. Тесса вряд ли бы смогла забыть это...

Нет, лучше уж пусть все идет, как идет. Так даже интереснее. Появилась какая-то особая изюминка в том, что теперь надо завоевывать внимание Тессы, которой придется очаровывать их обоих, причем, совесть царапала гаденькая мыслишка, что это не совсем по-спортивному, потому что в любом случае, у него гораздо больше преимуществ перед Рени. Ну что же, можно дать Солнышку немножечко форы...

Может быть, это и глупо, может быть, играет роль, что не было никакого периода ухаживания перед свадьбой, не пришлось из-за возлюбленной драться на дуэлях или побеждать на турнирах, или пытаться затмить силой, красотой, ловкостью и интеллектом остальных претендентов, может быть то, что Ренальд и так его собственность со всеми потрохами, и при любом раскладе, он, Аслан, остается в выигрыше, но лаэру неожиданно эта мысль о соперничестве, показалась просто замечательной.

Настроение стремительно поползло вверх, и сейчас Аслан надеялся только, что Тесса выкинет из головы все его утренние претензии, и будет вести себя с Рени, как обычно. Нет, в самом деле, сложилась просто великолепная комбинация. А чтобы Тессе не было так уж пресно, и чтобы для нее эта привязанность не переросла в обузу, следует ее тоже подразнить. Будет даже интересно, на что она готова пойти, чтобы завладеть вниманием мальчишки. Любовь-морковь, гормоны — это все, безусловно, важный фактор, только не следует забывать, что мальчикам нравится играть в мальчишеские игрушки, и для этого у Аслана под рукой целый арсенал оружия и людские ресурсы.

Н-даа, пожалуй, и перед Тессой почти неоспоримое преимущество, даже как-то неловко... Нет, абсолютно точно, придется им обоим дать форы...

В конце концов, вряд ли кто-то из троих прогадает от этой забавы.

Вот на этой радостной ноте, довольный Аслан включился в оживленное обсуждение серьезной темы спора обоих мастеров — в частности, обсуждали особенности пружины, споря о том, можно ли арбалет усовершенствовать еще лучше или это оптимальный вариант.

* * *

Где можно найти Аслана в это время, Орис представлял. Аслана крайне занимал новый арбалет, который он приобрел вместе с "мастером-изготовителем". Теперь новенький, молодой совсем еще парень, делился особенностями своего изобретения (точнее усовершенствования предыдущих моделей) с Треем — пожилым Замковым оружейником. Кажется, Аслан сделал удачное приобретение во всех смыслах. Трею все равно нужен помощник, а такой талантливый и готовый экспериментировать с нестандартными решениями по усовершенствованию оружия, так тем более. К тому же и ему пригодится опыт пожилого мастера.

Орис Аслана нашел (все трое — Аслан и оба оружейника сейчас как раз оживленно обсуждали какой-то вопрос), а вот побороть свое смущение (как-то не слишком уютно себя чувствовать в роли такой "свахи") и начать разговор оказалось сложнее.

— Господин лаэр, можно обратиться? Мне нужно с Вами поговорить... и наедине...

— К чему такой официоз? Ну, если нужно, то пошли, поговорим, — с готовностью отозвался лаэр, зная, что Орис обычно просто так его дергать не будет.

Было видно, что настроение у Аслана действительно хорошее, что позволяло надеяться на благополучный исход разговора.

Для Аслана, вид переминающегося с ноги на ногу и явно смущенного Ориса, был внове.

— Ты уж случаем не жениться задумал, раз так нервничаешь? — пошутил лаэр.

— Нет... — чуть не сбился Орис, мысленно поплевав, чтобы не сглазить. Решиться и сказать первое слово, было труднее всего.

— Я по поводу Рени...

— И что такое не в порядке у Рени, что это требует приватного разговора? — насторожился Аслан.

Видно было, что слова Ориса действительно быстро подействовали на лаэра, переменив его весело-зубоскальное настроение на серьезный лад.

— Точнее не в Рени, а в Мартине...

Смущаясь и сбиваясь на какие-то посторонние слова, Орис все же смог внятно объяснить, свои опасения.

Удивляло, то, что Аслан не просто его выслушал, но и принял все сказанное им всерьез.

— Пожалуй, ты в чем-то прав. Вот только тебе этого делать, действительно не с руки. А вот... — Аслан задумчиво прищурился, — давай так, ты идешь сейчас, ищешь Дерека и объясняешь ему все то же, что и мне. Главное предупреди, что ему сегодня придется для Мартина нянькой поработать. Меченый — парень надежный, и точно не проболтается. Ну, а я пока придумаю предлог, чтобы послать его и Мартина... да и, пожалуй, Сауша в город с ночевкой. Ну, а Сауш точно в бордель рваться будет.

Орис кивнул.

— Да, Саушу ничего не говори, — предостерег Аслан.

— Само собой! — с облегчением от выполнения непростой миссии, улыбнулся Орис.

* * *

Приход Ориса на некоторое время заставил мысли Аслана двигаться в таком направлении, о котором он никогда и не думал, что придется стать 'соучастником'. Впрочем, от результатов выполнения этой 'деликатной' миссии почти напрямую зависело безоблачное существование Тессиного Солнышка в Замке-крепости... а может, и не только Тессиного, а их семейного, общего?

* * *

Дерек валялся на своей койке в казарме. Он лениво поглаживал свернувшегося у него на животе, заметно подросшего за время их отсутствия, Барса, на котором уже красовался новый ошейник "от блох". Ладони Меченого, благодаря чудодейственному бальзаму варваров, практически зажили, лишь "новая" кожа была более нежного цвета.

Помимо Дерека сейчас здесь находились еще несколько свободных от несения своих непосредственных служебных обязанностей бойцов.

— Вставай, лентяй, разговор есть, — небрежно пнул парня Орис.

— А что, здесь нельзя сказать? — поморщился Меченый, не желая даже возмущаться по поводу столь бесцеремонного отношения со своей пребывающей на отдыхе тушкой. Барс так же недовольно поднял голову и предупреждающе зашипел, укоризненно блеснув зелеными глазищами на нахала, нарушившего их идиллию.

Орис усмехнулся. Независимый котенок, выбрав своим хозяином парня со шрамами на лице, ненавидевшего кошек, пристрастно охранял своего хозяина от чужих посягательств, словно верный пес. Наверное, этим и подкупал Меченого.

Расслабившемуся Дереку просто ломливо было куда-то идти и вообще двигаться:

— Орис... — начал было он.

— Нет, разговор для двоих, — отмел все возражения Орис, протягивая руку.

Меченый уцепился, рывком отлепляя себя от кровати, и пошел за Орисом на улицу. Барс недовольно мявкнул им вслед, но тут же улегся на нагретое хозяином местечко и снова прикрыл глаза.

— В общем, слушай сюда, — обернулся Орис, решив, что они уже достаточно отошли от казармы, и посторонних ушей вокруг не наблюдается. После общения с Асланом объяснить все Меченому оказалось проще и легче. — Ты знаешь, что парни подрались?

— Ну, знаю, а что тут такого, по молодости все дерутся, — пожал плечами Дерек, не видя в том особой проблемы.

— Тут такое дело... Мартин за Фелиской бегает, а она ему не дает...

— Тоже мне новость открыл, — фыркнул Меченый. — Это тоже все знают, как и то, что ничего ему не обломится, за ней же Антига, как наседка, следит. А тебе-то что с того?

— Вопрос то не в этом. Фелиска, дуреха, еще и перед Реном хвостом вертит, а Мартин бесится. Вот-вот еще раз на Рена сорвется. В общем, лаэр сказал, что ему целая рожа Рени дороже, чем моральные принципы Марты. Комендантша, конечно, скандал сыну закатит, ну да он парень взрослый, переживет. А вот в бордель его сводить надо.

— Ага, — почесал живот Дерек, — только для этого еще и в город надо попасть, и денег на это прилично иметь...

— Да дослушай ты вначале, — раздраженно перебил Орис. — В общем, Аслан сказал тебя предупредить, чтобы ты готовился — нянькой сегодня для Мартина будешь. И лично отвечать станешь за то, чтобы завтра вечером он в крепость вернулся, уже на практике зная, зачем ему то хозяйство, что между ног висит.

— А чего я-то? — вытаращился Дерек, моментально сгоняя пофигистическое выражение с лица.

— А ты надежный и не проболтаешься, — хмыкнул довольный произведенным эффектом Орис, дружески хлопнув обалдевшего парня по плечу, — так что, вперед!

* * *

Быстро идя по коридорам, Аслан напряженно размышлял, под каким предлогом ему придется послать в город Дерека, Сауша и Мартина.

Орис, молодец, вовремя заметил проблему. То, что вчера его мысли гораздо больше занимала Тесса, а затем налаживание новых отношений в своей семье, служило слабым оправданием собственной невнимательности. И то, что Аслан собирался сделать сейчас, делалось не только ради того, чтобы у Рени было меньше проблем, но и ради самого Мартина. Аслан был его командиром и ощущал ответственность за своего бойца не только в часы несения им службы.

Все-таки хорошо, что вчера удалось если и не полностью успокоить Рени, то хотя бы утешить и подарить ему надежду. Сегодняшнее утро еще раз подтвердило, что мальчишка стал для жены (да и как ни странно было это ощущать, и для него самого) слишком дорог, а любовь ли это или еще что-то, уже неважно. Главное, чтобы все были счастливы. Не это ли залог прочной семьи, пусть даже такой "неправильной", как его?

Но сейчас на повестке дня стоял вопрос с Мартином. Воспитанный у варваров, Аслан не страдал большинством ханжеских предрассудков, так называемых, цивилизованных людей. Его готовили все-таки стать вождем, а, значит, не только водить своих воинов в походы, но и отвечать за все стороны их жизни. И драк в собственном доме ему действительно не хотелось. Драка была показателем того, что он все-таки еще не так хорошо изучил своих людей, упуская какие-то незначительные нюансы их поведения. Варвары хорошо знали, как опасна, вот такая бродящая в крови у молодых дурь. Но и способов ее усмирения у них хватало, причем и без холодной воды, и усиленных тренировок. А уж у парней, имевших положение в их племенах, равное положению Мартина, таких проблем не было в принципе. Кроме того, Рени еще слишком рано вступать в подобные стычки. Еще надо ждать, пусть уже не так долго, но ждать. Он быстро учится, да физическую форму набирает буквально рекордными темпами, но еще слишком рано. Да и может быть опасно, причем не только ему, но и его противнику.

К тому же Тессу, искренне привязавшуюся (если не больше) к Рени, огорчать его разбитой рожицей не хотелось тем более. Мартина действительно надо переключить. Нет, пусть и дальше бегает за этой служаночкой, ради всех богов, на здоровье. Но... Пусть уже знает, как можно скинуть лишнее напряжение.

А повод для поездки он уже придумал. В крепости закончились гербовые бланки, правда, чтобы не акцентировать внимание на этом, задание чуточку усложнится.

Аслан прекрасно помнил о своем обещании Дереку. Меченому еще только предстоит вместе с Рени подучить кое-какие Законы Энейлиса, да и пока не было времени, чтобы выслушать подробное описание раба-воина о том, в какие места надо отправлять запросы для подтверждения его личности, но побеспокоиться о точном соблюдении всех формальностей и сделать один из многочисленных запросов следовало уже сейчас.

Кто бы знал, как хотелось порадовать парня со шрамами, и не хотелось заниматься этим, чтобы не потерять его. Но слово надо держать — иначе будет только хуже...

Да еще как-то надо представить этот вопрос так, чтобы не расстраивать Рени, что это процедура не его освобождения от рабского статуса (если таковая когда-нибудь состоится)...

Аслан надеялся, что Ренальд, даже внимательно изучив Законы по его поручению, все же не станет рваться к свободе — сейчас, по мнению варвара, получение "вольной" наложнику было совершенно не выгодно...

* * *

Уже практически подойдя к казарме, Аслан увидел Марту, снова что-то втолковывающую сыну. Хмурый Мартин недовольно кивал, подтверждая, что он все понял, но видно было, что горел желанием, чтобы мать поскорее отвязалась.

Лаэр очень уважал эту деятельную и умную женщину. Во многом благодаря ее усилиям, его дом стал не просто очередным безликим Замком-крепостью на границе страны, а действительно домом не только для него, но и для его бойцов.

Принципиальная и строгая, она была хорошим помощником своему мужу, да и ему тоже, помимо своих прямых обязанностей, поддерживая порядок и дисциплину среди слуг. А уж ее помощь Тессе была буквально незаменима, освобождая ее от многих хозяйственных забот. Аслан хорошо понимал свою жену и знал, что без Марты ей было бы намного тяжелее жить здесь. Уж слишком порывистая натура у Тессы, чтобы каждый день вникать в повседневные мелочи. Тесса ограничивалась лишь указанием, а Марта искала способы решения проблем и устраняла.

Вот только, похоже, Марта так и не заметила, что ее сын вырос. Нет, она вместе с мужем радовалась, когда сын смог пройти испытания, и оказался зачисленным в элитную сотню бойцов пограничного гарнизона. Да и против его проживания в казарме, а не в отведенных им комнатах в Замке, не так уж сильно-то и возражала, но... похоже, понять, что Мартин уже не мальчик, и у его тела уже есть иные потребности кроме, как вовремя поесть и лечь спать, так и не осознала. Некоторые матери не желают видеть, что ребенок давно уже не ребенок.

* * *

Появление Аслана в казармах оказалось неожиданным. Нет, нельзя было сказать, что этого никогда не происходило или, что лаэр пренебрегал своими воинами, но все же увидеть его здесь сейчас не ожидал никто. Бойцы повскакивали, вытягиваясь по стойке смирно, но Аслан махнул рукой, разрешая расслабиться:

— Дерек, Сауш, Мартин — живо собирайтесь!

Еще несколько часов назад ничто не предвещало того, что лаэр собирается куда-либо ехать. Да и сейчас судя по его домашней одежде, он оставался в Замке. Ребята недоуменно переглянулись, но обсуждать приказы своего лаэра они не привыкли.

— Сейчас поедете в город. Дерек — старший. Дерек, когда соберетесь, подойдешь ко мне, получишь задание, — коротко велел Аслан и вышел.

Сами сборы не заняли много времени. Осталось только получить распоряжение от лаэра.

Даже после утреннего разговора с Орисом, для Дерека было большой неожиданностью услышать задание, данное именно ему.

— Дерек, сейчас поедете в город. Отвезете письмо градоначальнику и записку ювелиру вот с этой шкатулкой, — протянул он парню небольшую резную шкатулочку и запечатанное лаэрской печатью письмо. — В ювелирной лавке раньше завтрашнего обеда не управятся, да и ответ на письмо, скорее всего, получите тоже завтра. Торопить не стоит, — многозначительно выделил Аслан голосом эту фразу. — Останавливаться в городском доме я вам сейчас запрещу. Твоя основная задача, чтобы Мартин перестал быть телятей.

— А зачем тебе-то это надо? — не выдержал Дерек, немного удивившись. — Что он сам не справится?

— Плохой вопрос Дерек, плохой, — укоризненно покачал головой Аслан. — Мне абсолютно не нужны еще драки в моем доме. Как и разбитое лицо у Рени. А у Мартина сейчас дури в крови бродит немерено... Не Фелиске же говорить, чтоб парня не драконила... Вот и надо подуспокоить...

Дерек быстро взглянул на него и опустил глаза. Почему-то опять возникшая мысль о том, что Рени, видимо, действительно, много значит для Аслана, если лаэр может и на такое пойти, для того чтобы облегчить жизнь своего наложника среди некоторых несознательных бойцов, имела оттенок грусти. Если на такое идут ради раба-наложника, то что этот варвар сделал бы ради друга? Жаль, что ему для Аслана им никогда не стать...

— Вот, держи деньги, должно хватить. И считай, это приказ! Хоть связывай его, хоть запирай с десятком голых баб в одной комнате, хоть сам держи, но чтобы, вернувшись, этот дурень уже знал что, куда и зачем. Понял?

Дерек кивнул, мысленно отбрасывая посторонние рассуждения.

— Все остальные задания можешь и не выполнить, но вот за это спрошу.

— Может, тогда лучше с Орисом? — задумчиво протянул Дерек. — Все-таки он более тактичный в таком деликатном деле. Ты же меня знаешь, нянька из меня — так себе, а Сауш...

— Дурак ты, Дерек, хоть и умный, — перебил Аслан. — Сауш как узнает, что у вас вся ночь впереди, сам вас в бордель затащит, и говорить ничего не надо. Эта "свинья" такую грязь всегда найдет... Так что, с Саушем. Пошли, остальным объясню то, что они должны знать.

Оглашенный приказ для Сауша и Мартина звучал, может быть, и странно в некоторых своих пунктах, но подозрений особых не вызывал. При необходимости переночевать в городе, но не в городском доме, как и требование не разлучаться (правда, обоснованное тем, что Аслану не нужны сейчас их пьяные похождения), не вызвали никаких подозрений. Мало ли какие дела у их лаэра.

* * *

Учебник анатомии с пространным названием: "О строении тела человека и процессах, протекающих в нем", оказался довольно занимательным, особенно в разделе про нервную систему человека. Рени читал и пытался анализировать, что из этих сложных комбинаций, задействованных во время той или иной ситуации, подходит и ему самому, и поражался, как много процессов, оказывается, происходит помимо его собственной воли... Осознание этого факта, что на его поведение, особенно при 'уроках' с Тессой, действует обыкновенный принцип раздражения определенных нервных окончаний, по которым передаются сигналы в мозг, в 'центр удовольствия', и одновременно в некоторые другие органы (слишком очевидно показывая, что удовольствие имеет место быть) — было интересным и познавательным, и все же немного досадно, что, оказывается, можно стимулировать и добиться нужной от него реакции и без психологической и эмоциональной составляющей, которые просто усиливали эффект.

Рени отодвинул книгу и недовольно поморщился — чувствовать себя подопытным кроликом, крысой или лягушкой было немного обидно. А как же те возвышенные и одухотворенные чувства, что люди называют любовью? Не может быть, чтобы у него самого при близком контакте с Тессой возникали лишь низменные рефлексы, это не так! Иначе, почему он чувствует потребность увидеть ее, услышать голос, прикоснуться, даже когда ее нет рядом, почему так волнуется сердце и сладко ёкает в животе? И еще много всего, что просто трудно выразить словами? А как же тогда все остальное? Тесса рассказывала, что для того чтобы человек ощущал гармонию окружающего мира, он должен быть счастлив, и любовь — одна из составляющих этого понятия счастья. Правда, для разных людей эта самая гармония представляется по-разному — для кого-то достаточно власти, для кого-то богатства, для кого-то восхищения его несравненной красотой или талантами, а для кого-то счастье заключается в том, чтобы рядом были близкие люди, для которых ты готов поделиться всем на свете, и даже отдать жизнь...

Рени чувствовал себя счастливым рядом с Тессой и, как ни странно, Аслан тоже входил в это понятие 'близкие', но вот отдать жизнь Рени безропотно был готов только за свою любимую...

Почему-то казалось, что для Тессы не является откровением его сегодняшняя тема занятий по Анатомии, но тогда зачем она обманывается, читая какие-то любовные романы? Зачем переживает похождения героев, их победы и потери, почему сопереживает всему спектру их чувств, и иногда, буквально до слез? Неужели, чтобы испытать такие сильные опустошающие эмоции? Что они дают ей, очищение или раскрашивают мир новыми красками?

Не понимая, что вообще с ним происходит, запутавшись в собственных суждениях и выводах, Рени недовольно отмечал, что чтение какого-то учебника, написанного довольно сухим языком, с преобладанием огромного количества медицинских терминов и далеких от повседневной жизни понятий, странным образом оказали на него возбуждающее действие, словно в помещении с приоткрытым окном стало душно — даже пришлось расстегнуть верхние пуговицы на рубашке и слегка похлопать себя по раскрасневшимся щекам.

Юноша сердито нахмурился — что же все-таки будоражит воображение — картинки-схемы из Анатомии (где последовательно изображен обнаженный человек), сменявшиеся по мере изучения его органов и систем жизнеобеспечения — пищеварительная, покровная, дыхательная, мочевыделительная, кровеносная, нервная и половая системы, мышечное покрытие и костный остов — скелет или что-то другое? Неужели какие-то пособия способны так повлиять? Откуда эти странные, накладывающиеся на учебный материал, неясные видения совершенно других — настоящих и живых человеческих тел, совершенно конкретных — изящных изгибах стройного девичьего стана Тессы, и опасной грации и мощи литых мышц Аслана?

Кажется, анатомии и физиологии на сегодня хватит...

Рени подошел к окну, распахнул его пошире, с наслаждением вдыхая прохладный, чуть влажный воздух, наполненный ароматом увядающих цветов, золотых и багряных листьев парка, раскинувшегося под стенами здания...

Юноша прикрыл глаза, и на мгновение показалось, что он снова в обители, посреди осеннего леса, и не было в его жизни таких радикальных перемен, что случились в последние месяцы, и что сейчас ему придется возвращаться в унылые серые стены, хранившие чуть затхлый, застоявшийся запах пыльных книг и почти материальный — темноты, прячущейся по углам, которую не в состоянии разогнать ни огонь свечей и масляных светильников, ни слабый дневной свет, с трудом продирающийся в крохотные оконца. Нет!!!

Ассоциация обожгла, испугала до пронзительной судороги, Ренальд распахнул глаза и схватился заледеневшими вмиг пальцами за край подоконника, хватая ртом воздух и пытаясь справиться с зашедшемся в истерической панике пульсом. Сердце гулко бухало в груди, словно птичка, попавшая в силки, а в ушах, почему-то слышавших сейчас только глухие толчки крови, шелестело: 'нет-нет-нет...'

Рени прислонился к стеклу лбом и, почувствовав прохладу, безвольно опустил плечи и горько усмехнулся — глупо как-то, там, в общине-обители, он был свободен и одинок, а здесь, в крепости, зависим, но нужен... Неужели, человеку так необходимо это чувство значимости? Все ли люди нуждаются в этом или он один такой слабый? Где же гордость, самоуважение, амбиции?...

Тряпка... раб... и сознание уже становится зависимым, рабским, лишенным собственной воли...

Таким, как он, нечего делать на воле, такой, как он — позор для рода, хорошо, что отец уже никогда не узнает, как бесславно закончит его наследник свои дни — рабом-наложником... Хотя, почему, наложником? Когда 'постельные мальчики' становятся слишком зрелыми для услаждения хозяйских интересов, их наверняка пристраивают куда-то еще, выгнав из большой уютной комнаты и поселив на его кровати более молоденького 'счастливчика'.

Вот эта странная логическая цепочка, выстроенная Рени почти на пустом месте, окончательно его расстроила, и он даже не мог сказать, чем именно — тем, что он уже не рвался на свободу, подспудно понимая, что существует сейчас практически в идеальных условиях на данном этапе своей жизни, или тем, что когда-нибудь его место займет другой. А если даже и не займет, а просто выгонят его за утрату юношеской привлекательности, как он будет жить без Тессы? А без Аслана? Разрешат ли они остаться в доме... прислугой? Не хочется...

Идеально было бы попроситься в сотню... а вот справится ли он, если приложит еще больше усилий? Может быть, Аслан дает ему шанс, пообещав увеличить нагрузки?

Или, может быть, к тому времени он выучится достаточно, что сможет помогать Аслану или его чиновникам в городе?

Ренальд провел ладонями по лицу — от невеселых мыслей пришли обреченность и опустошенность, а день вроде бы начинался хорошо...

Повинуясь приступу самоедства, Рени вдруг подумал о том, а каково Аслану? Что он говорил про спальню? То, что Аслан и Тесса иногда сами приходят в его комнату, оставаясь ночевать, было привычным, и с ними даже как-то теплее и уютнее, Ренальд уже давно перестал дергаться от прикосновений Аслана, когда он по-хозяйски прижимал его рукой, прекращая попытки вертеться, но он не видел его три недели, помнит ли лаэр о своем обещании его не трогать в непристойном смысле?

Неожиданно подумалось о Дереке. Он совсем забыл спросить — если Дерек спас Аслана, заслуживает ли раб какого-то поощрения? Почему все ведут себя так, словно ничего не произошло? Неужели Дерек не заслуживает... свободы? Хотя, Аслан его покупал совсем не для того, чтобы отпускать. Наверное, так же, как сам Рени не мог добровольно отказаться от Тессы, так и Аслан не мог или не желал отказываться от своих планов насчет Меченого... Кто осудит господина? Он вовсе не обязан демонстрировать жест доброй воли...

Окончательно расстроенный, Ренальд отошел от окна и сел на диванчик, отрешенно обводя взглядом просторную светлую библиотеку, совершенно не похожую на то место, где ему приходилось переписывать книги и заучивать наизусть заумные философские труды на религиозную тему...

— Рени! — окликнул внезапно появившийся в дверях лаэр. — Мелкий, пойдем обедать, я освободился... А что с тобой? Ты чего такой угрюмый? — обеспокоено спросил Аслан.

Только что он отдавал распоряжения, немного удивившие Меченого, и мыслями все еще был с этой троицей — Мартином, Саушем и Дереком, немного досадуя на то, что он сам отправляет парня со шрамами развлекаться. Почему-то было обидно, что то, на что он хотел бы предъявить свои права, будут хватать чужие ручки... И представлять, что вот такие ласки Дереку нравятся гораздо больше, чем возможная (хотя уже практически призрачная) близость с ним, Аслану было неприятно.

— Я... да нет... просто так, — вымученно улыбнулся Ренальд, отводя глаза.

Аслана 'объяснение' не удовлетворило.

— Тебя кто-нибудь обидел? — предположил хозяин, подходя.

— Н-нет, я просто устал немного.

Рени поднялся навстречу, но Аслан вдруг усадил его обратно и, подняв лицо юноши за подбородок, внимательно посмотрел в глаза...

— Врать некрасиво, Рени, и все проблемы лучше решать сразу, пока они еще маленькие...

— Это немаленькая... — ляпнул Рени, но тут же прикусил язык. Ну вот почему перед Асланом хочется выглядеть сильным и одновременно пожаловаться, воспринимая его, как что-то нерушимое и незыблемое, невольно ища его понимания и покровительства?

— Что это за 'немаленькая' проблема? — сразу посерьезнел Аслан.

— Да нет, это и не проблема вовсе, — заюлил Рени, понимая, что не сможет ему признаться в том, какие мысли его посещали совсем недавно. — Просто размышления всякие... да ерунда, уже все прошло! — добавил он в голос безмятежности.

— Поделишься? — Аслан опустился рядом с Рени на диван.

— Ээ... — растерялся наложник, лихорадочно соображая, как уйти от разговора на неприятную тему. — А нас же Тесса ждет?

— Ничего страшного, если мы немного задержимся.

— Но как же?

— Ренальд, ну вот ты сам посуди, Мелкий, если твоя проблема немаленькая, но ты сразу же уверяешь в обратном и при этом выглядишь настолько расстроенным, лучше, если я попробую помочь тебе ее решить. Огорчения разного рода вредно для пищеварения, так что все нормально — сначала — решение, потом — обед.

— Сам же говорил, 'война-войной, а обед — по расписанию', — буркнул Ранальд, удостоившись смешка лаэра.

— Это не тот случай, бывают исключения.

Рени колебался — хотелось высказать все, что наболело — и про сумбурные рассуждения о рабстве и своем ничтожестве, и про свои страхи и опасения по поводу того, что Аслан разрешил общаться с Тессой, но сказал, что ночевать они будут вместе, и про дальнейшие перспективы того, когда он станет взрослым... про Дерека... только вот как признаться в этом человеку, от которого, собственно, все и зависит...

— Аслан... скажи, а Дерек... — подбирая слова, попытался сформулировать свою мысль Рени, не замечая, как Аслан напрягся, — я понимаю, что он был обязан рискнуть, но все равно... скажи, а ты мог бы его отпустить? — последние слова Ренальд почти прошептал.

Аслан не планировал так начать этот не совсем приятный разговор, не сегодня и уж тем более не сейчас, но парню, очевидно, это было важно... что же тянуть?

— Прости, я лезу не в свое дело... — обреченно сдался Ренальд, опустив голову...

Аслан молчал, начиная понимать, откуда ветер дует, но вот все равно как-то неожиданно растерялся...

— Я хотел рассказать тебе про мои планы по поводу Меченого, правда, не сегодня... но раз ты уж сам начал разговор... Да, я хочу дать ему 'вольную', он ее вполне заслужил. Я обязан ему жизнью, без всяких преувеличений, и хотел бы, чтобы ты помог подготовить кое-какие запросы для новых документов...

Аслан покосился на закрывшего лицо ладонями мальчишку.

— Ренальд, знаешь, мне эта идея казалась хорошей, но теперь я почему-то так не думаю, — варвар внезапно поднялся с дивана и, присев на корточки перед наложником, аккуратно отнял его ладони. На бледном лице юноши не отражалось ни одной эмоции. — Ты был прав, Рени, это долгий разговор, давай сначала пообедаем, — потянул Аслан парня, но Ренальд неожиданно уперся:

— Нет, все нормально, я все понимаю, Аслан. Я рад за него, и попробую... ты объяснишь, что нужно делать?

— Кое-что объясню, но я хочу, чтобы ты был в курсе некоторых Законов и понимал, почему я поступаю именно так. Пока об этом не распространяйся, пожалуйста. Даже Тессе, я не смогу объяснить про 'вольную', не рассказав про обвал.

— Но почему ты не хочешь говорить ей, уже же все позади?

— Своих близких следует беречь, Рени, я уже объяснял, — мягко напомнил Аслан.

— Да, хорошо, я понимаю... И я знаю Закон о том, что ждет бывшего раба на воле, — прямо посмотрел он на своего господина.

— Даже так? — немного удивился Аслан. — Значит, тебе не надо растолковывать, насколько важно сделать совершенно новые документы, где не будет упоминаться период рабства Дерека?

Глаза Ренальда расширились от понимания, что за махинацию собирается осуществить Аслан, но он не мог найти ни одной причины, чтобы вменить это лаэру в вину, зато на ум сразу же пришла масса оправданий.

— Аслан... скажи... а я... у меня никаких шансов?

— Тааак... Мелкий, мне следует ожидать покушение, чтобы ты смог проявить себя? — немного насмешливо спросил Аслан, выпрямляясь.

— Что? — уловил Ренальд раздражение в голосе хозяина. — Нет, конечно! Я спрашиваю теоретически...

— Теоретически, — немного неприязненно покосился на него Аслан, — не знаю... скорее всего, ты не сумеешь пережить меня, выпади тебе такой шанс... по крайней мере, сейчас. Надеюсь, я доходчиво объяснил?

— Более чем, — кивнул пристыженный Ренальд. — Я понимаю, что я не составляю такой ценности, как Дерек...

— Рени, я что-то перестаю тебя понимать, ты вот сейчас о чем все-таки хочешь спросить?

— Аслан... ты меня презираешь?

— Рен... Рени, да почему? — опешил Аслан.

— Я позор для своего рода... Я сейчас еще ничего из себя не представляю, а если стану сильнее и ловчее... Аслан... я не хочу, чтобы ты попадал в беду... нет, не так... я не хочу, потому что хочу, чтобы у тебя все было хорошо... — стушевался запутавшийся пацан. Но Аслан смотрел на его жалкие потуги разъяснить с улыбкой, догадавшись о том, что было не произнесено. — А если я не хочу свободы? — облизнув пересохшие губы, выдавил Рени.

— Меня это вполне устраивает, — после секундного замешательства успокоил Аслан, задумчиво разглядывая убийственно серьезного парня. Ну вот что сейчас-то ему в голову пришло? С чего вдруг такое настроение? Вместо того чтобы радоваться, что для него все так чудесно сложилось, занялся самокопанием и теперь терзается. Вообще-то Аслану импонировало в Рени именно это качество — значит, парень не смирился и все-таки пытается понять свое место в жизни... Не слишком хороший период, но, иногда ничего нельзя сделать против сложившихся обстоятельств...

Ренальд вскинулся, цепко вглядываясь в серьезное лицо лаэра, пытаясь определить — не смеется ли он над ним, не раздражен ли, понял ли Аслан его невысказанную мысль?

— Я не хочу 'вольной', Аслан... Мне страшно, я не трус... но... или трус? — Рени не замечал, что стиснутые пальцы побелели, но он все-таки продолжил: — Сам не хочу сейчас... Это трусость? — слова давались с видимым усилием, и Рени опустил ресницы.

— Нет, Рени, это рационализм — вполне зрелое желание. Раз уж так сложилось, тебе выгоднее на ближайшие годы оставаться в этом статусе.

— Но тогда, это хитрость, изворотливость? — не унимался наложник.

— Вряд ли, Ренальд. Это, скорее, прагматизм, — улыбнулся Аслан.

Тема беседы ему категорически не нравилась, но видимо кое-что требовалось выяснить прямо сейчас. — Почему ты ищешь обвинения вместо оправданий?

— Разве это поможет избежать сомнений? — резонно возразил юноша.

— Да, пожалуй, ты прав — не поможет. Только вот тебе следует немного сместить акценты и прекратить лелеять пессимизм. Рени, Солнышко, ты рожден свободным — это вполне понятные метания, я тебя нисколько не осуждаю. Кроме того, мне вполне понятен твой страх, это вообще весьма важное чувство. Страх нельзя игнорировать, им нельзя не пользоваться. Как было написано в одной умной книге: 'Ведь страх дан человеку на благо. Это хорошее, полезное чувство, оно может не только унизить человека, низведя его до животного, но и возвысить. Из страха бросить тень на друга, человек может и собственной жизнью пожертвовать. Не то главное, что человек боится, а то, чего именно он боится, за что именно он боится', — процитировал Аслан наизусть, — понимаешь?

Ренальд глубоко вздохнул, его лицо немного просветлело:

— Аслан, а как же тогда отвага и честь? — грустно усмехнулся парень. — Хотя, о чем я, это ведь не те качества, которые необходимые рабу...

— Рени, ситуации разные, и действия разные. В одном случае стоит геройски погибнуть ни за что, а в другом — затаиться на время и попытаться выжить всем врагам назло, — терпеливо произнес лаэр, и на всякий случай пояснил:

— Мелкий, в твоем случае геройская смерть была бы верхом глупости. А еще есть такие понятия, как военная хитрость... Знаешь, мне очень не нравится, что в твоем примере, я оказываюсь врагом... Это не так, Рени...

— Аслан! Я так вовсе не думаю! — горячо возмутился парень.

— Ладно-ладно, — усмехнулся Аслан, остужая пыл наложника. — Мы оба понимаем, что другие варианты, не исключающие твоего положения раба, скорее всего, были бы еще хуже. Давай не будем углубляться в эти дебри.

— Да, — кивнул Рени. — Я понимаю, что я обязан всем тебе и Тессе, и я очень благодарен, честное слово!

— Ренальд! — оборвал лаэр. — Речь сейчас не о благодарности, хотя я рад, что ты ценишь заботу. Я не о том, Мелкий. Я доверяю тебе, и хочу, чтобы ты научился доверять нам и перестал терзать себя надуманными проблемами. А вот о стратегии и тактике стоит поговорить — раз уж зашла речь о военной хитрости, я вспомнил, у меня где-то валялась одна занимательная книжечка специально для детей, — Аслан хмыкнул, положив руку на плечо Ренальда, предотвращая возмущенное возражение. — Ну не совсем для детей, скорее, для начального этапа обучения будущих военачальников.

У Ренальда от удивления вытянулось лицо:

— А при чем тут я?

— Рени, ты пока ни при чем, да и в роли командира я тебя как-то слабо представляю, если честно, но ты способный и, чтобы переключить твое внимание со всяких глупостей, тебе очень подойдет. В этом учебнике предлагается много задач, требующих нестандартного решения. Вот этим и займешься на досуге. Только я буду ждать от тебя развернутый ответ, твои письменные рассуждения, почему ты решил поступить так, а не иначе. Надеюсь, не надо напоминать, что потери с условно 'нашей' стороны должны быть минимальны?

— Д-да.. — растерялся Ренальд. — Аслан, а ты все решил?

— Вообще-то это не мой учебник, а Дамира. Отец думал, что он будет следующим лаэром, но потом все сложилось иначе. Кто знал, что наследнику Правителя надо читать совсем другие книги, хотя, эта тоже не помешала, наверное. А у меня было обучение в полевых условиях и, скажу тебе честно, Рени, у варваров оно было гораздо жестче. Ошибешься — нельзя перечеркнуть и взять новый лист для расчетов... Но, будь уверен, я знаю, как решать, так что спуску не жди! — строго добавил Аслан.

— Я не сомневаюсь, — несмело улыбнулся Рени, не зная, то ли радоваться, то ли уже начинать переживать за успех, оправдает ли он надежды своего господина?

— Пойдем, а то Тесса заждалась уже. Мы с тобой еще обязательно поговорим на эту тему, обещаю.

— Аслан...

— Что?

— Спасибо, что ты постарался понять...

— Я всегда в твоем распоряжении, Мелкий, — Аслан удовлетворенно отметив, что парень заметно повеселел, потрепал наложника по волосам и смущенно убрал руку.

Зачем он это сделал? Пожалуй, теперь он понимал Тессу, которая постоянно пытается приласкать мальчишку. У него самого в последнее время рука сама тянулась дотронуться — то ли приласкать, то ли подтвердить, что имеет право на такое покровительственное отношение. И самое интересное, что Рени, наверняка, в этом нуждался больше по прибытии в Замок испуганным зверьком, а не теперь, когда он выглядит более уверенным и повзрослевшим, но именно сейчас и хотелось поощрить его, что ли, за то, что он не разочаровывает, а приятно удивляет... Может, Ренальду и не нравились его прикосновения (в отличие от прикосновений нежных ручек Тессы), но наложник безропотно сносил такое отношение к своей персоне.

— После обеда зайдем ко мне, — пообещал Аслан. — Учебник где-то в кабинете валялся...

— Хорошо, — почти обрадовано расцвел Рени, но вдруг тень сомнения снова омрачила красивое лицо парня.

— Рени, что-то еще? — Аслан скрестил на груди руки и склонил голову к плечу. — Раз уж у нас время откровений, спрашивай.

— Ты сказал, что мне доверяешь...

— Это так, Рени, — кивнул лаэр.

— Я не хочу терять твое доверие... но это все как-то не укладывается у меня в голове, насчет... меня и Тессы...

— Значит, если бы я сказал 'нет', ты не слишком расстроился бы? И не стал бы ничего предпринимать, чтобы не подорвать мое доверие? — с сомнением протянул Аслан.

— Аслааан... — выдохнул Рени, растерянно вглядываясь в непроницаемую маску на лице варвара, которому не понравилось, куда в очередной раз свернула доверительная беседа.

— Я был бы огорчен... нет, наверное, не то слово, я не представляю, как бы я жил, — и, глубоко вздохнув, как будто набираясь решительности перед тем как с головой кинуться в холодную воду, — да и смог ли бы вообще жить, а не существовать, Аслан... но твое отношение для меня слишком много значит... и не из-за наказания... — Рени вскинул голову и прямо посмотрел в карие глаза своего господина. Ему нечего было скрывать, но хотелось бы, чтобы Аслан понял, что его ответ предельно честен.

— Значит, я принял верное решение, — кивнул лаэр. — Что-то еще?

— А что со мной будет потом?

— Когда 'потом'? — не понял Аслан.

— Когда я буду взрослым?

— Солнце мое, до этого времени еще много воды утечет, и я чувствую, тема для беседы у нас с тобой не на один вечер появилась. Знаешь, я рад, что услышал твою позицию насчет свободы, и насчет нас с тобой, — Аслан рывком поднял Ренальда и крепко приобнял за плечи, чувствуя, как камень свалился с души, хотя, кажется, прибавилось других забот — теперь пацан озадачился другой проблемой. — Неискренность с собой приводит к самообману. Но и излишнее самоуничижение — тоже очень плохое качество. Это одни из самых распространенных преступлений против собственной личности. Самообман принуждает других обманывать тебя. Никогда не вынуждай обманывать тебя, Рени. Имеющий собственный путь удерживает других от обмана. Выбор правильного пути — начало начал. Кто будет взбираться на дерево, чтобы увидеть путь, если не скажет себе, что заблудился? Заблудился — значит, заблудился сам. Даже если тебя завели в лес с завязанными глазами и бросили. Ты должен это твердо усвоить.

— Аслан, но как раб может выбирать собственный путь?

— Рени, ты не просто какой-то там 'раб', а я — наверное, неправильный господин. Так что в этом тебе повезло. Я тебе никогда не забуду приватный танец, ты не представляешь, как мне было противно думать, что ты, действительно, сломался...

— Аслааан, — простонал Рени, уткнувшись лицом в плечо мужчины, — мне хочется провалиться...

— Ладно, Мелкий, ты понял, что именно мне претит, — лаэр с трудом оторвал сгорающего от стыда парня от себя, заставив его поднять голову и посмотреть в глаза. — Ты можешь не кричать о таком на каждом углу, но должен вызубрить эти строки и повторять себе: 'Это я управляю миром, но управляю недостаточно хорошо. Вот и потерял направление. Я заблудился. Сам. А кто же еще?! Моя ошибка. Моя неудача. Моя радость неудачи. Мой звездный час. Мой счастливый шанс. Мой путь'. Я уверен, на твоем пути будет еще много всего хорошего, главное, не сворачивай, даже если сейчас сложный и опасный участок. Того, кто имеет большую цель, жизненные невзгоды не сбивают с толку, а удачи и неудачи одинаково продвигают вперед.

Аслан вдруг усмехнулся и иронично поднял отвалившуюся челюсть мальчишки, старательно внемлющего пламенной речи:

— Пойдем-ка для начала пообедаем, Солнышко...

* * *

После обеда Аслан привел Рени к себе в кабинет. Но едва начал перебирать книги на полках, как пришел Инвар выяснить какой-то вопрос, и Аслан кивнул наложнику:

— Рени, посмотри в том углу, а может, вообще, в сундуке — там все старое барахло лежит... Я скоро вернусь.

Парень кивнул и пошел исполнять.

Лаэр вышел вместе с комендантом.

На полке книжки не нашлось. Значит, скорее всего, в сундучке, заваленном какими-то, свернутыми в рулоны, картами и планами. Ренальд аккуратно снял карты и откинул крышку, опускаясь на корточки.

Внутри были какие-то тонкие дешевые книжечки, тетрадь в кожаном переплете, рисунки и испещренные размашистым почерком, рожицами и изображением кинжалов листы. Рени покопался, перебирая это барахло, и выкладывая его, чтобы не мешалось, и, наконец, увидел искомое.

Учебник выглядел немного потрепанным. Возможно, по нему решал свои первые задачи, не только Дамир, но и нынешний Правитель, когда-то бывший лаэром.

Ренальд отложил учебник и взял в руки пожелтевшие листочки. Интересно, чье это? Аслана или тоже Дамира? Насколько он помнил из рассказов хозяина, старший брат лаэра одно время жил здесь, когда еще отец Аслана был лаэром этих земель.

Судя по почерку — все-таки — Дамира... Испытывая некоторое разочарование, что это не Аслановы работы (до брата хозяина Ренальду не было никакого дела — он его даже никогда не видел), юноша взял тетрадь, оказавшуюся личным дневником Дамира-подростка. Рени, бегло пролистал ее, не вдаваясь в подробности (все-таки это личное), лишь в одном месте зацепился за слова: 'этот мелкий извращенец, Аслан, выкормыш варваров, будет прозябать здесь!!! Ура, папа принял мудрое решение, значит, все-таки он любит меня больше, да и хорошо, что присутствие младшего брата не будет бросать тень на...'

Почему-то после этих слов уже не захотелось читать дальше, Ренальд брезгливо отложил тетрадь в сторону. Затем переложил несколько тонких книжечек в простых обложках без надписей, машинально раскрыл одну из них и ахнул: непотребные картинки, представляющие полуобнаженное женское тело ввели неискушенного парня в ступор, губы моментально пересохли, а щеки и даже уши вспыхнули и расцвели маковым цветом.

Ренальд сглотнул, быстренько захлопнул пошлую книжку, откинув подальше, и решил, что пора прибраться и лучше уж почитать новый учебник.

Покидав кое-как все обратно в сундук, юноша захлопнул крышку, и пристроил сверху рассыпающиеся рулоны карт планов местности, и едва успел поднялся на ноги, как услышал уверенные шаги хозяина в коридоре.

Он поднял учебник и с ужасом увидел, что откинутая в сторону книжечка с нарисованными тетеньками так и осталась на полу. Схватив тонкую книжечку, он понял, что уже не успеет запихнуть ее обратно в сундук и, не найдя лучшего варианта, вложил ее в учебник, чтобы не объяснять Аслану, как она вообще очутилась в его руках.

Рени в три прыжка оказался рядом с окном, подальше от злополучного сундука с крамольным содержанием. Очевидно, Дамир забыл про все это безобразие, оставшееся здесь, а Аслан почему-то не стал избавляться от братова 'наследства'. Впрочем, додумать эту мысль Рени не успел, лихорадочно высунувшись в окно, он жадно дышал, в надежде, что прохладный воздух освежит его пылающие щеки и не выдаст его состояние Аслану. Отчего-то показался нестерпимо стыдным этот небольшой экскурс в историю взросления Асланова брата... Нельзя копаться в чужом грязном белье, если не хочешь сам испачкаться...

— Рен, нашел? — спросил Аслан, увидев в руках у наложника учебник. — А ты что к окну прилип, на сквозняке простудиться хочешь?

— Мне жарко, — соврал Рени, но от того, что сказал неправду, щеки порозовели еще больше. И он изо всех сил прижимал к животу несчастный учебник, обняв его обеими руками, в надежде, что хозяин не обратит внимания, что внутри вложено еще что-то, и не поднимет его на смех или не станет журить за это. Вряд ли Аслан рассердится, но и похотливым дурачком в глазах лаэра выглядеть не хотелось.

Аслан подошел и, внимательно взглянув на парня, покачал головой. Блестящие глаза и пылающее лицо ему не понравилось, он коснулся губами лба Рени и удовлетворенно покачал головой:

— Температуры нет, что с тобой?

— Н-не знаю, просто жарко...

— Мелкий, у меня появилось срочное дело, ты почитай пока сам, ладно? Думаю, ты и сам разберешься, что к чему, все-таки, это рассчитывалось на детей, а ты у нас умничка и уже взрослый, — улыбнулся Аслан.

Ренальд смутился и облегченно кивнул.

— Ну все, иди...

33.

Аслан, расслабленно болтал с незанятыми бойцами, лениво наблюдая за Орисом и Рени, сидевшими под навесом недалеко от казармы, что-то оживленно обсуждая. Орис что-то показывал на листочке-схеме, а Рени кажется, отстаивал свою точку зрения.

Но вот, наконец, они пришли к какому-то заключению и Рени, распрощавшись с другом, радостно поспешил к дому. Судя по всему, настроение у мальчишки было замечательным. Аслан хотел окликнуть его, но потом передумал, справедливо рассудив, что и так знает, куда тот так торопится. Ухмыльнувшись, лаэр отправился следом.

Чувствуя себя шпионом в стане врага, Аслан неслышно шел за Рени, стараясь не показывать своего присутствия, если бы тот вздумал оглянуться.

Ренальд поочередно заглянул в гостиную, к Тессе в комнату, вежливо постучал в хозяйскую спальню, но не получив ответа, прямиком направился в комнату отдыха. Лаэр чуть-чуть приотстал — коридор был слишком просторным, и в нем негде было бы укрыться.

Аслан вовсе не собирался ловить Рени и ставить в неловкое положение, но вот эта слежка почему-то показалась азартной и забавной. Едва за мальчишкой закрылась дверь, Аслан оказался рядом и осторожно заглянул внутрь.

Тесса лежала на диване на животе и увлеченно читала книгу. Рени, решив то ли напугать ее, то ли, наоборот, не спугнуть, почти от самого порога опустился на четвереньки и теперь тихонько крался по пушистому ковру, приглушающему звуки, к девушке. Застывший в дверях Аслан боролся с диким желанием расхохотаться в голос, до чего это было похоже на вышедшего на охоту хищника.

Ренальд, между тем, подкрался почти к самому дивану и вдруг потерся лбом о плечо ничего не подозревающей Тессы. Правда, возмущенное его ребячеством восклицание, тут же сменилось на рассыпавшийся серебристыми колокольчиками смех хозяйки, шутливо отпихивающейся от дурачившегося Рени, подсовывающего ей голову, выпрашивая ласки.

Аслан не выдержал и вошел:

— И ты уверяешь, что он не котенок, Тесс.

Рени тут же смутился и хотел вскочить, но Тесса удержала его лицо ладонями и, склонившись, чмокнула мальчишку в нос.

— А, может, и котенок, — согласилась она с мужем и улыбнулась, забавляясь, как Ренальд смешно фыркнул от таких нежностей. — Рени, ты уже освободился? Я почти составила головоломку, а ты?

— У меня только половина, но я сейчас займусь, если ты меня отпустишь, — Ренальд прижал ладони Тессы, удерживающие его лицо, только вот совсем непонятно было, то ли он хотел поскорее сбежать, то ли задержать это мгновение.

— А это вы о чем? — полюбопытствовал Аслан.

Тесса с сожалением отпустила лицо наложника и обернулась к мужу:

— Мы решили повысить свой интеллект.

— Да? — удивился Аслан. — Ну ладно...

Он уселся и откинулся на спинку дивана. Тесса тут же подвинулась к нему и прислонилась к его плечу, машинально накручивая на пальчик длинные нитки жемчуга. Ренальд вытащил из кармана свернутый лист, расправил его, подозрительно покосившись на Тессу, госпожа вроде бы не подглядывала, но он на всякий случай отошел подальше и уселся прямо на пол, сосредоточенно нахмурившись.

В просторной уютной комнате стоял приятный цветочно-фруктовый аромат, исходящий от недавно принесенной сюда Тессой вазочки с 'отдушкой' — засушенными лепестками цветов и корочками фруктов. Вообще сама обстановка в этой комнате с пушистым ковром, низким диваном, множеством расшитых Тессой подушек, располагала к умиротворению и неге, но сегодня Аслан не мог отделаться от мысли, что здесь что-то не так. И это было вызвано не присутствием Рени, который часто составлял им компанию, что-то заставляло себя чувствовать скованно и немного официально, и он никак не мог понять, из-за чего...

— Что у тебя? — заглянул Аслан через плечо жены, спустя некоторое время.

— Вот, смотри, — Тесса с готовностью протянула ему лист.

— А смысл?

— Ты не слышал о новой забаве? Сейчас многие так развлекаются — надо составить вопросы, чтобы угадать слова, в которых при пересечении совпадают буквы. Смотри, вот тут цифры по вертикали и по горизонтали, а внизу вопросы. Рени должен угадать правильное слово, тогда буквы при пересечении совпадут — это баловство, но развивает интеллект, как уверяют.

— Забавно, — хмыкнул Аслан, — только я не пойму, у тебя же все слова уже написаны.

— Это черновик, он для меня, а для Рени будут лишь пустые клеточки с цифрами и вопросы.

— Ааа, тогда ясно. Только вот неясно, откуда он может знать, что это называется...

— Чшшш! Молчи! — зажала Тесса рот мужа ладошкой. — Он должен подумать и отгадать. В том-то вся и соль, чтобы вопросы были не слишком легкими, а то неинтересно.

— Ну-ка, подожди, — заинтересовался Аслан, возвратив листок Тессе и подсаживаясь к Ренальду. Мальчишка уже растянулся на животе, подперев щеку рукой и все еще сосредоточенно хмурясь, выдумывая очередной каверзный вопрос:

— Рен, а что у тебя?

— У меня вот здесь, и вот здесь как-то нескладно, — пожаловался он, досадливо сморщившись.

— Да не беда, — Аслан, загоревшись азартом, что-то прикинул:

— Вот здесь пиши... — он склонился к уху парня, тихо зашептав подсказку, а Рени затаил дыхание — почти интимная близость взрослого мужчины, его теплое волнующее дыхание возле чувствительного уха, радость от того, что вопрос решился, и приятное удовлетворение, что господин не поднял на смех их с Тессой детские забавы, а принял активное участие, отчего-то будоражили.

— Ну а как вопрос должен звучать, сам придумаешь, хорошо? — отодвинулся лаэр.

— Да! Спасибо! — довольно засиял юноша.

— Эй, мальчики! Так нечестно! — возмутилась Тесса, хотя на самом деле было приятно и даже трогательно наблюдать за их тандемчиком.

— Честно — нечестно, — пожал плечами Аслан. — Такие вопросы, как ты написала, ему тоже вряд ли встречались.

— Ах так?! — Тесса не нашлась, что сразу ответить.

— Да, милая, ну что ты можешь возразить? — насмешливо поддразнил Аслан.

— Я? — Тесса прищурилась, машинально подтянув поближе одну из многочисленных маленьких подушечек, россыпью валяющихся по всему дивану.

— Все равно не попадешь, — состроил рожицу Аслан, почему-то захотелось ее встряхнуть. Тесса сегодня была в голубом платье с открытой спиной. И оно ей очень шло, только вот он больше привык к ней, домашней, более уютной и близкой, а в этом наряде она казалась слишком недоступной и невольно напоминала чопорных красавиц на балу у отца в столице.

— Эээ... — Тесса не собиралась кидаться подушками, но эта идея показалась ей забавной — они давно не дурачились просто так. Она схватила одну из расшитых подушечек и запустила в Аслана. Конечно же он с готовностью принял спровоцированную им игру и ловко увернулся, но Тесса уже отложила свой листочек и запустила в мужа следующей. Лаэр, уклонившись, перекатился и вскочил на ноги, подбирая 'снаряды'.

— Ну все, милая, ты первая начала войнушку.

Рени живо подобрал конечности и уселся, переводя взгляд с хозяина на хозяйку, не понимая, как взрослые люди могут уподобляться расшалившимся детям.

Тесса закрылась скрещенными руками, но от Аслановой атаки невозможно было увернуться. Первая подушка мягко ударилась о ее руки, вторя тут же прилетела девушке на колени.

— Ну все! — Тесса опустила руки, сгребла оставшиеся на диване подушки поближе и быстро отправила их в полет одну за другой в ловко увиливающего варвара.

— Так нечестно, Аслан, постой на месте, — заканючила она обиженно.

Рени уже откровенно забавляясь, заливисто хохотал, запрокинув голову.

— Иди ближе, рыбка моя, поймай меня, — Аслан повернулся к ней спиной и слегка вильнул бедрами, — попробуй достань!

Тесса вскочила на ноги, схватив последнюю подушку за уголок, и подскочила к Аслану, но тот использовал сидевшего на полу Ренальда, словно препятствие, вокруг которого теперь, пританцовывая, продолжал дразнить девушку. Рени вертел головой, не понимая, а ему-то что делать в такой ситуации. Тесса, однако, не сдавалась и один раз ей даже удалось смазано заехать благоверному по филейной части, но он вдруг в последний момент подхватил Ренальда подмышки и выставил его перед собой в виде прикрытия:

— Осторожно, Рени!

Тесса еле успела отвести замах:

— И с каких это пор мужчины из рода Володарских прикрываются другими? Да к тому же своими наложниками? — насмешливо уперла руки в бока Тесса, сдувая со лба выбившийся из прически темный локон. — Ай-яй-яй, Аслан...

— Да и пожалуйста, я вас и обоих загоняю, — слегка смутился Аслан, оттолкнув Рени. — Каждый за себя или вы вдвоем — против?

— Я не могу кидать в Тессу, — сразу предупредил Ренальд.

— Ладно, включайся, Рен! — благодушно отозвался Аслан, и, схватив с пола подушку, мягко шлепнул его по спине:

— Можно? — обрадовался мальчишка, неуверенно наклоняясь за подушкой.

— Даже нужно, Солнышко, — кивнула Тесса. — Кое-кто тут давно требует хорошей взбучки.

Бой был недолгим, от двойной атаки в помещении комнаты Аслану уворачиваться стало не в пример трудней, но он поймал Тессу и, закружив, аккуратно, но неожиданно толкнул ее в сторону Рени, когда тот оказался стоящим рядом с диваном. Юноша машинально поймал любимую и сделал шаг назад для удержания равновесия, но споткнулся о коварный диван, и они вместе с хозяйкой завалились на него.

— Тесса, ты как? — тут же обеспокоено воскликнул Рени, однако, не пытаясь выбраться из-под легкой девушки, оказавшейся у него на коленях.

— Нормально, а ты не ударился? — она попыталась обернуться.

Аслан же, воспользовавшись моментом, вмиг оказался рядом, навалившись, зафиксировав коленями пытающуюся встать Тессу и поставив обе руки рядом с головами вжавшихся в диванную спинку своих оппонентов:

— Ну, что, сдаетесь? Котяяятки... — издевательски произнес он, наслаждаясь своей победой, — ну куда вы против хищника, а?

— Справился? — хмыкнула Тесса, понимая, что они все равно не выберутся теперь из этих 'тисков', если Аслан не захочет их отпустить.

— Угумс, — расплылся довольный лаэр, склоняясь к ней и игриво хватая зубами сбившиеся куда-то на плечо нити крупного жемчуга.

— Ай, осторожно, бусики! — запричитала Тесса, насмешив обоих парней, которые прекрасно знали, что она никогда не страдала зависимостью от красивых вещей. — И платье все измялось... и прическа растрепалась, хнык... варвар, я для вас хотела красивой побыть, сейчас вот пойду и переоденусь в обычное платье, будете знать! — припугнула Тесса.

Аслан расхохотался:

— Вот и славненько, правда, Рени?

— Не знаю, — честно ответил юноша, — мне Тесса всегда нравится, хоть в платье, хоть без... ой! — смутился Ренальд, поняв, что он сморозил, и, чувствуя, как затряслась Тесса от беззвучного смеха, залился краской. Аслан же на секунду онемел, а затем хмыкнул:

— Молодец, Рен, одобряю твое мнение!

Но, вопреки своим словам, нарочно потрепал его по светлой макушке, устроив у парня на голове воронье гнездо, и ехидненько пояснил:

— Это ради солидарности, чтобы Тессе не так обидно было, что она одна 'пострадавшая'. Свободны, котятки, — он отстранился и уселся рядом на диван, благодушно откинувшись спинку, обитую мягкой тканью. Ему смешно было наблюдать, как Тесса пробует нахмуриться и сделать вид, что она сердита, только у нее ничего не выходит, и улыбка кривит красивые губы жены.

— Тесс, давай я тебе помогу расчесать? — предложил Рени, пытаясь удержать любимую у себя на коленях, видя, как Тесса безуспешно пытается заправить обратно непослушные пряди.

— Давай, Солнышко, только здесь гребня нет.

— Я постараюсь аккуратно, — заверил Рени.

— Только так тебе будет неудобно, давай, я опущусь на пол? — поднялась Тесса.

— Нет, не надо... ты в этом платье... — Ренальд замолчал и не стал продолжать свою мысль о том, что Тесса сегодня довольно странно смотрелась бы на ковре среди разбросанных подушек в этом наряде, в котором не стыдно занять и высокое резное кресло (которое выносили лишь по большим праздникам, как знак власти лаэрской четы над этими приграничными землями). — Я лучше встану.

Тесса устроилась поудобнее, сев на диване вполоборота к юноше, а Ренальд осторожно расколол ее волосы и, бережно перебирая шелковистые темные прядки, принялся их расправлять вдоль спины девушки, словно ненароком касаясь ее обнаженной кожи на спине и плечах. Тесса прикрыла ресницы, расслабляясь — после 'подвижных игр', захотелось понежиться в этом состоянии, подаренном ей легкими прикосновениями чутких пальцев Рени.

— Тесс, только я, наверное, не смогу их заколоть потом также, — виновато признался он.

— Ну и ладно, ты только не останавливайся, — безвольно отозвалась Тесса, млея от его прикосновений.

Аслан покосился на сладкую парочку и снисходительно хмыкнул:

— Как мартышки в зоосаде...

Рени опустил голову и поджал губы, немного задевало сравнение Аслана, но, пожалуй, со стороны именно так и выглядело. А Тесса лишь приоткрыла глаза и подмигнула мужу:

— Завидуешь?

— А, может, и завидую, — легко согласился Аслан и тут же растянулся на диване, уложил ей голову на колени, и, обхватив ладонь Тесссы своей рукой, сам растрепал себе волосы:

— Вот... я твой муж и господин... — дурачась, пафосно произнес он, — как там дальше... а! повелеваю — расчеши меня и приласкай...

— Мне уже уходить? — расстроено произнес Рени, задержав ладони на плечах хозяйки, и оба, Аслан и Тесса вздрогнули:

— Рени, что?

— Почему?

— Ну... — смутился юноша, вы, наверное... извините, — вконец стушевался он, замолчав и убрав руки за спину.

— Не надо никуда уходить, Солнышко, — улыбнулась Тесса, откидываясь назад, прижимаясь затылком к груди парня, Подняв лицо, она одарила его нежным взглядом, (пытаясь выразить теплоту, показать, что он дорог ей, что она рада его присутствию), отразившимся благодарностью в его синих глазищах. — Побудь с нами, мы будем себя пристойно вести, правда, Аслан?

Тесса чуть потянула благоверного за волосы, чтобы он ответил утвердительно.

— Уййй... — притворно завопил лаэр, желая показать, что он сдается только под пыткой:

— Конечно... Солнышко... Оставайся, Рен. Кстати, вы, кажется, собирались потягаться в интеллектуальном сражении. А как определяется победитель?

— Когда мы обменяемся нашим заданием, кто первый все правильно отгадает, тот и победитель, — пояснила Тесса.

— Логично, — согласился лаэр. — А приз какой?

— А... мы как-то не задумывались.

— Ну вот, я так и знал! — трагически воскликнул Аслан. — Хорошо, я вам сам придумаю поощрение. Рени, иди, доделывай свои вопросы! Тесс, а ты не отвлекайся... вот здесь, на висках еще помассируй... ммррр... как хорошоооо... такие нежные пальчики... твой муж и господин очень доволен тобой, женщина...

— Сейчас кто-то получит этими нежными пальчиками по губам, — улыбаясь, предупредила Тесса, — если будет настаивать на своем и так известном всем превосходстве.

— Ладно, ладно, я пошутил, рыбка моя, — Аслан поймал ладонь жены и поочередно перецеловал каждый пальчик, выпрашивая прощение. Тесса прикрыла глаза и замерла, мысленно посетовав на то, что все же стоило отпустить Рени...

Ренальд покосился на господ и снова уселся на пол, покусывая губы. Он как-то раньше не придавал значения, что Аслан может быть таким разным — на виду у бойцов — строгий и справедливый командир, а здесь — просто обыкновенный мужчина, обожающий свою женщину, не стесняющийся показаться слабым или смешным, потому что это была лишь игра в поддавки — варвар в любом случае оставался главным, и оба — и Аслан, и Тесса это понимали — и поэтому это не вызывало какого-то неприятия и не походило на фальшь. И вот то, что Аслан сейчас так откровенно дурачился и при нем, было почему-то очень приятно, словно его, жалкого и продрогшего путника, жавшегося у порога, пригласили ближе к очагу... и очень не хотелось покидать теперь этот кров... Конечно, это всего лишь утрированная ассоциация, но он чувствовал себя именно так и наслаждался тем, что ему доверили кусочек этой тайны семейных отношений лаэра...

* * *

— Ну и что теперь делать будем? Ответ забирать только завтра, к ювелиру вообще после обеда, а Аслан сказал в городском доме не останавливаться, — приуныл Мартин.

Пожалуй, из всех, сидящей сейчас на веранде трактира троицы, только для Дерека знавшего истинную подоплеку их нечаянного визита в город, такое известие не было новостью...

— Что, что, — бросил Сауш, вальяжно откинувшись на спинку стула и плотоядно облизнувшись, — вы как хотите, а я по бабам...

— Соскучился. Кто о чем — а вшивый все о бане, — язвительно произнес Дерек. — А вот не выйдет.

— Это еще почему? — выпрямился Сауш, его лицо обиженно вытянулось.

— Ты помнишь, что нам приказали не разделяться? — забавлялся Дерек, наслаждаясь замешательством товарищей.

— Ну и что, если баб не хотите, так и просто переночевать там можете, или ты Дерек, хм, лаэру изменять не хочешь? — Сауш не смог скрыть досаду, она буквально была написана на его лице. Красавчик понимал, что шуточка вообще то не просто слегка злая, но и уже на грани возможности получить по роже, но разочарование, что вот ведь можно, причем на целую ночь, а не получается (ему, действительно, уже была нужна женщина, но против приказа то не пойдешь), не позволило промолчать. Дерек был назначен старшим (это слегка задевало, но после того, как раб-воин спас лаэру жизнь, было вполне оправдано), и, если он решит ночевать в трактире, то придется так и поступить... Может, именно поэтому и захотелось так зацепить, "по больному".

— Да нет, Сауш, — на удивление добродушно пропустил Дерек мимо ушей камешек в свой огород, — мне уже и твоя идея кажется не настолько плохой... Ты прав, и девочка бы не помешала. Да и Аслан на случай ночевки монет не так уж мало подкинул, глядишь и хватит, так что и свои тратить не придется... — будто бы в раздумье протянул Меченый, дразня, замершего Сауша. — Хорошо идем... В какой?

— Ну, Дерек, ты даешь, как обычно, в самый лучший! — обрадовано воскликнул повеселевший Сауш. — Да и вкусы там наши знают... А за компанию вон и Мартина подучим, как с девицами обращаться надо, а то ему Фелиска-то не дает... — подмигнул он смутившемуся сыну коменданта.

Мартину же просто уже ничего не оставалось делать. Как бы не была против его мать (чтобы он хоть раз попал в такое заведение), деваться действительно некуда. Да и вряд ли Дерек с Саушем будут сейчас слушать его попытки отговорить их...

— Ну что, Мартин, пошли, будем девственности тебя лишать, — поднялся Дерек, бросив на стол монеты за еду.

— Ты не бойся, тебе понравится, — ободряюще хлопнул Сауш начавшего было подниматься Мартина, отчего тот снова шлепнулся на стул, потирая плечо.

— Если что, я ни при чем, — натянуто заметил парнишка.

— Ага, мы тебя на веревке затянули, — хмыкнул Дерек. — Это ты для мамки оправдание придумываешь? Правильно, надо еще наизусть выучить версию.

Мартин обиженно засопел — выглядеть маменькиным сынком ужасно не хотелось. Насмешки задевали и заставляли желать огрызнуться в ответ. Вот только слов для них не находилось...

* * *

Мартин еще никогда не бывал в "подобных" заведениях. Осознание куда, и, самое главное, зачем его ведут, вызывало неосознанный страх. Пытаясь хоть как-то скрыть его, парень непрерывно хохмил, не осознавая, что тем самым еще больше показывает свое состояние сопровождавшим его сослуживцам. Сауш и Дерек великодушно позволяли пребывать ему в неведении относительно того, что они ясно видят, что парень мандражирует.

В какой-то момент Мартин даже решил, что все-таки стоит отказаться, повернуть назад, вот только найти подходящий предлог уже не получилось.

Сауш уверенной походкой повернул к неприметному особняку, полускрытому посаженными перед ним деревьями. Если бы не маленький красный фонарь, висевший сбоку от крыльца, понять, что это именно лучший Дом Удовольствий в городе, было бы просто невозможно.

— Ну и чего стоим? Дерек, давай тащи его сюда, — обернулся ухмыляющийся Сауш.

— Сам пойду, — буркнул Мартин, отпихнув протянутую было к нему руку Меченого.

— Да как скажешь, — хохотнул Дерек, однако не стал обгонять мальчишку, чуть приотстав, словно перекрывая путь к отступлению.

Поняв это, Мартин снова обиженно запыхтел, вздернул подбородок и бодро поднялся на крыльцо.

Сауш, дурачась, услужливо распахнул перед ним дверь.

— Все, Мартин, назад пути нет! — зловеще произнес Дерек, плотно притворяя ее за остановившемся в нерешительности мальчишкой, и пафосно добавил: — Не посрами!

Мальчишка фыркнул и мужественно потопал вслед за Саушем.

Воображение, не раз рисовавшее Мартину по ночам жаркие картины (в том числе и того, как все устроено в этом доме), в очередной раз подвело. Не было ни ковров, ни полуголых девиц в экзотических и непристойных нарядах. Прихожая, достаточно скромно обставленная, имела широкий арочный проем в большую гостиную. Да, девушек было много, но вот их наряды никак нельзя было назвать непристойными. Может быть, чуть более откровенными, чем он привык.

Между тем, одна из красоток (довольно колоритно выделяющаяся на фоне остальных, неужто, сама хозяйка заведения?) уже висела на шее у Сауша.

— Красавчик, я смотрю, ты не один сегодня, — мурлыкала она, усаживаясь к нему на колени.

— Да, киска, и мы с друзьями хотим хорошо развлечься, — поделился он, успевая жадными умелыми ладонями провести инспекцию ее прелестей, прежде, чем его руки снова легли ей на талию... или чуть ниже... причем так ненавязчиво и быстро, что даже со стороны Мартину не показалось это пошлым, но он все же невольно покраснел. Как у Сауша это все легко выходит?

Противоречивые эмоции буквально раздирали самого юного бойца — страх и возбуждение, от которых его сердце колотилось как бешенное, и все нарастающее напряжение, которое он не хотел бы демонстрировать на всеобщее обозрение.

— Сегодня нам, пожалуй, потребуются большие апартаменты и пара-тройка девочек, каждому...

— А для начала вина...

Апартаменты не даром назывались лучшими. Две просторные комнаты, казалось, сами одним своим видом способны расслабиться и получать удовольствие. Вот здесь уже были и мягкие ковры на полу, и огромная кровать в дальней комнате, стоявшая почти посередине, занимая достаточно много места, и какие-то вычурные столики с цветочками в вазочках, и ширмы экзотической расцветки, которыми при желании можно было отгородиться... и странные зеркальные ширмы, про которые Сауш (усмехаясь, заметив его недоумение), сообщил, что это для тех, кто любит смотреть на себя со стороны во время занятий любовью, чем вогнал Мартина в краску. В этой комнате было три огромных удобных диванчика, стоявших буквой "П", пара кресел и столик. И все это хозяйство — в их распоряжении. Не хватало только самих девочек.

Мартин присвистнул и Сауш одобрительно подмигнул ему.

— Мальчики, ну вы уже определились, которых? — задала вопрос хозяйка.

— Сейчас мы решим, — пообещал Дерек, небрежно устраиваясь на низком диванчике и вытягивая ноги.

— Ну, вы тут пока присаживайтесь, а я слегка повеселюсь, — довольно хмыкнул Сауш, обращаясь к своим спутникам.

Вынужденное затянувшееся воздержание признанного ловеласа просто требовало немедленной разрядки, и он слегка шлепнул все еще висящую на нем девушку пониже спины:

— Пошли, кошечка, повеселимся... Уж извини, но в первый раз удовольствия не обещаю, очень голодный, — не то предостерег, не то пообещал он.

На эти слова раздался веселый смешок:

— Какой ты сегодня нетерпеливый и горячий...

Закрыть за собой дверь Сауш и не подумал, что-то шепнув девчонке, поэтому, как ни пытался Мартин не обращать внимания, на то, что происходит в соседней комнате, выходило это с трудом.

Между тем, Сауш не удосужился даже раздеться, или подождать когда это сделает его киска. Мартин чуть не вспотел, изо всех сил пытаясь не косить глазами в сторону кровати (как назло, расположенной прямо напротив двери), на которой и расположились Сауш и его "киска". Девушка тут же осуществила смелые эротические фантазии их товарища, вольготно расположившись в совершенно недвусмысленной позе, перегнувшись через спинку кровати с бесстыже задранным чуть ли не до самой шеи подолом. Сауш, просто с приспущенными штанами тут же пристроился сзади нее.

Но если Мартин все же хоть как-то пытался не заработать себе косоглазие, то не слышать буквально все до мелочи — просто не мог. Одно дело было слушать байки в казарме, как мужики в красках описывают свои "подвиги", и совсем другое видеть это воочую — слишком откровенно, слишком возбуждающее — каждый всхлип, каждый "плюх" стремительно наращивающего темп светловолосого парня и умело подстраивающуюся под ритм его движений девицу. Вид ее обнаженных белых ягодиц и издающих этот самый "плюх" при соприкосновении с пахом Сауша, оглушал, к тому же вскоре присоединились и несколько другие звуки, совершенно пока еще непонятные Мартину, отчего они могут происходить. Сауш то с силой вдавливал пальцы в ее бедра, то оглаживал их, словно присматриваясь, как поудобнее вцепиться еще раз, то, чуть ли не падал на нее сверху, тут же успев пошарить по ее груди. Дернув шнуровку платья, Сауш освободил полную грудь девушки, обхватив ладонями, словно собрался ее подоить, но потом просто сжимал и мял, урча от удовольствия.

Ошалевший от всего этого непотребства Мартин чуть было не высказался вслух: "А ей не больно?"

Но, судя по их смешкам и коротким репликам, им обоим нравился данный процесс. Девица под Саушем крутила попкой и постанывала, парень же отвешивал ей комплименты настолько неоднозначные, что у Мартина беспрерывно горели уши, особенно было как-то неловко встречаться глазами с ухмыляющимся Дереком, которому все это безобразие, видимо, не мешало.

Мартин подпрыгнул от неожиданности, когда девица, извивающаяся под Саушем, вдруг закричала, забившись в конвульсиях, и он почти тут же, вторя ей, что-то зарычал, снова выпрямляясь и хватаясь за ее бедра, задыхаясь и двигаясь еще быстрее, мощнее, глубже, вместо того, чтобы отпустить и спросить в чем дело, а потом так же дернулся и почти упал на нее сверху, шумно отдуваясь.

Юноша замер, оцепенев, пытаясь понять, что он сейчас чувствует — неловкость за своего товарища, или завидует, желая оказаться на его месте — слишком уж довольная рожа была у Сауша, и только дружеский хлопок Дерека (от которого едва не отнялось плечо), привел его в чувство.

Мартин чуть ли не выхватил бокал с вином (наконец-то принесли вино, сыр и виноград), протянутый ему девицей, намеревавшейся следом также попасть в его руки и самой, а для начала недвусмысленно присевшей ему на колени. Мартин едва не поперхнулся вином, но все же не оплошал и удачно подхватил девчонку, попутно ухватив ее за попу, отчего та весело взвизгнула (совсем, как Фелиска, когда позволяла себе и ему небольшие вольности), одновременно успокоив парня, что он делает все правильно.

Сауш наконец-то отлепился от заворочившейся под ним девушки, чтобы заправить свое хозяйство в штаны:

— Киска, пришли нам трех девочек на твой вкус, я вижу, эти двое, так и не определились, — попросил Сауш, опуская подол ее платья и дружески шлепнув девку по попе, отчего она только фыркнула:

— Перестань! Я такие вольности терплю только от тебя, это вот с девочками можешь так себя вести.

— Надо было чмокнуть? — игриво поднял бровь Сауш. — Так бы и сказала.

— Я думала, сам догадаешься, котик, — шутливо провела она длинным ноготком по его щеке.

— Да хоть сейчас! — осклабился Сауш, намереваясь вновь задрать подол, но ему тут же достался чувствительный шлепок по рукам, и рассмеявшийся парень торжественно пообещал:

— Я исправлюсь!

— Все, милый, сегодня ты уже получил свою бесплатную порцию, теперь только за наличный расчет.

— Ах, какая ты меркантильная, киска, — обворожительно улыбнулся Сауш, плавя девушку масляным взглядом.

— Нет, я просто умею вести дела, — хищно улыбнулась она, лишь на миг показывая свой настоящий облик — не блудливой пустышки, а весьма стервозной для своего возраста дамочки, умеющей жестко держать заведение и своих подопечных в "ежовых рукавицах", ведь вести дела в подобном бизнесе очень непросто.

Дерек только хмыкнул, промолчав. Так вот что за интерес у Сауша именно в этом заведении.

Он сколько раз подтрунивал над красавчиком, что тому пора получать скидку, но тот только отшучивался. Оказывается — скидка у него была в виде "бонуса" с самой хозяйкой... Ничего себе.

— Ты — неподражаема, киска, и, как всегда — самая лучшая! — польстил Сауш.

Девушка довольно улыбнулась и вопросительно взглянула на Мартина, на коленях которого ерзала девица:

— Вам еще двух, или трех?

— Давай, еще трех, — не дал раскрыть ребятам рты Сауш.

Дереку не нравилось, насколько Мартин зажат. Все же пошловатые, не всегда приличные шутки, напрягали парня. Да он бы и сам никогда не связался с такой миссией, если бы не просьба Ориса. А уж Сауш, которого никто не просил отрывался по полной, то и дело вгоняя Мартина в краску, вместо того чтобы дать ему немного прийти в себя и расслабиться, и главное, у него это так выходило, что Дерек, твердо намерившийся дождаться "свою" девочку (так похожую на Тессу), которая сейчас была занята с другим клиентом, уже и сам был не прочь присоединиться. Черт, если бы не его слово, что проследит, можно было бы развлечься самому, а так сиди и смотри, как бы этот телок не убежал...

Надо было что-то делать...

На память пришло развлечение, в котором он когда-то участвовал еще в пору своей бесшабашной молодости, вот так же когда-то завалившись со своими тогдашними сослуживцами...

— А не сыграть ли нам в кости? — предложил он, наливая себе вина.

— Дерек, ты что, по примеру Мартина, монахом решил заделаться? — недовольно пробурчал Сауш, но тут же повеселел, разглядывая "пополнение" — трех вошедших без всякого смущения, хихикающих в предвкушении девиц.

— Эх, ничего-то ты не понимаешь, — довольно протянул Дерек, с таким видом, будто эта идея пришла ему в голову только что. — Бросаем кости, и, у кого меньше очков — выпивает бокал вина и снимает одну вещь из своего гардероба...

— Это же совсем меняет дело, — загоготал Сауш, и девчонки звонко подхватили, радуясь новому развлечению — одежды на них было не много, но снимать ее "на интерес" казалось забавным.

— Значится так, цыпочки, сейчас идете и тащите сюда кубок побольше, — распорядился Меченый.

— А это-то тебе, Дерек, зачем? — удивился Мартин.

— А это к тому, что проигравший будет пить из него, а остальные — из обычных, за его проигрыш. Или ты хочешь просто смотреть, как другие пьют, а тебе не достается? — поддел он мальчишку.

— Это ты правильно сказал, — протянул Сауш, — смотреть мы не будем...

Почему-то прочти все первые партии проигрывали цыпочки (сразу смекнувшие, как играть "по правилам"), причем справились настолько успешно, что очень быстро остались одетыми чисто символически — если дешевенькие украшения и кружевные подвязки ажурных чулок можно назвать одеждой. А та, которая так и крутилась рядом с Мартином, была уже абсолютно раздета, чем подвергала юношу крайне тяжелому испытанию.

Ничуть не смущаясь своей наготы, девица ерзала у него на коленях, хихикала, то запуская руки в его волосы и лохматя их, то проводя своими коготками по его шее и пытаясь соскользнуть ими дальше вниз под ворот рубашки...

Сауша и Дерека, казалось, абсолютно не смущали полуголые красотки, вьющиеся вокруг. Сауш так вообще посадил свою к себе на колени и все время между бросками, беззастенчиво лапал ее. Дерекова же села позади Меченого и, прислонившись своей грудью к его спине, бесстыже запустила руки парню под рубашку. Причем, несмотря на то, что рубашка уже была выпущена из штанов Меченого и оказалась достаточно свободной, путь ее шаловливых ручек был отчетливо виден для присутствующих. Но казалось, парень со шрамами оставался совершенно невозмутим, даже когда эти ручки, потихоньку спустившись вниз, начали развязывать шнуровку его штанов, так как единственное, что было им проинесено:

— Но-но, киска, не балуй пока.

Сауш попробовал высказаться по этому поводу, но Дерек так зыркнул на него, что светленький красавчик тут же сменил тему.

Откуда же Сауш мог знать, что Дерек принимал этих девок только как профилактическую необходимость... и если бы не "спецзадание", вполне мог бы обойтись еще несколько дней, пока не взвыл бы от спермотоксикоза. Мысль о том, насколько чиста его любовь по сравнению с этими шлюхами, делала и самого парня жутко разборчивым. Глупо было надеяться на то, что он вообще сможет когда-либо озвучить Тессе мотивы своего добровольного воздержания, но продолжал надеяться, вопреки всем доводам разума, и хотел быть для нее таким же чистым, как и сама его госпожа.

Сын коменданта пил пока еще только из маленьких бокальчиков и чувствовал себя в относительной безопасности. Однако когда-то везение заканчивается. Настал этот миг и для Мартина. Несколько проигранных подряд бросков костей — и из одежды на нем остались только штаны. Прикосновения прижимающейся к нему полуобнаженной девчонки стали буквально обжигающими...

Теперь он понимал, над чем смеялись в казарме, когда говорили об этом... Из штанов действительно хотелось выпрыгнуть, и казалось, что если сейчас, не сделать что-то, чтобы унять, усмирить комок жара, разросшийся у него в паху, он действительно сойдет с ума, а так же пылало и лицо, разгоряченное разыгравшимся воображением, тактильными прикосновениями упругих девичьих прелестей, слишком вызывающим запахом духов цыпочек и винными парами.

Последний бросок был сделан в горячечном тумане...

— Ну что, Мартин, ты проиграл, разоблачайся, — расхохотался Сауш, язва, — а мы посмотрим...

— Ну уж нет, перед тобой — нет! — запальчиво возразил сын коменданта.

Непонятно почему, но Мартину очень не хотелось, чтобы его товарищи видели его таким — голым, да еще и со стояком, почему-то он вдруг почувствовал себя слишком уязвленным.

— Ну не хочешь при всех — иди вон в комнату, а мы с тобой наблюдателя пошлем, точнее наблюдательницу... — решил сжалиться Дерек. Несмотря на придурь Мартина по отношению к Рени, пацан ему нравился — просто он еще слишком молодой и слишком горячий.

Пришлось идти. Слишком хорошо, даже несмотря на выпитое (а, может, благодаря ему), представлялись насмешки парней над его стыдливостью.

— Ты отвернись, — пробормотал Мартин девице, хвостиком увязавшейся за ним под одобрительное улюлюканье двух здоровых лбов и визгливые смешки цыпочек.

Отворачиваться девчонка и не подумала. Наоборот подошла, прижавшись, как кошка, всем телом, промурлыкала:

— Ну что же ты, красавчик, давай помогу...

Дернувшись от ее прикосновенья и умудрившись запутаться в собственных ногах, Мартин всем телом рухнул на кровать, через минуту решив, что так даже удобнее — по крайней мере, пред глазами теперь все не кружится, а просто плывет...

Вздрагивая от прикосновений, Мартин, желавший, чтобы они не прекращались, тем не менее, постарался отстраниться от девушки, жадно домогавшейся раздеть его окончательно. Но ложная бодрость, когда казалось, что все выпитое им только подняло настроение, и больше ни на чем не сказалось, внезапно ушла...

Кружилась голова, и веки наливались незнакомой тяжестью. Все-таки так много парень пока еще никогда не пил. И он просто вырубился, не успев даже осознать этого...

Девчонка, решив дать ему небольшой отдых, вздохнула и устроилась рядом в ожидании, когда он придет в себя...

Едва за еле передвигающимся Мартином и девицей закрылась дверь, Сауш сразу же посадил одну из девиц на колени, причем, похоже, так "удачно", что она тут же, ойкнув, принялась двигать бедрами. Дерек, забрав одну бутылку, поднялся:

— Пожалуй, я пока схожу в купальню, цыпочки, вы со мной или подождете очереди?

— Я с тобой! — тут же повисла из девиц на его руке, прижимаясь жарким телом. Все-таки эти брутальные мужики, подтянутые, сильные, напористые, со всеми прилагающимися атрибутами настоящих самцов, необыкновенно радовали, позволяя от своей профессии получать настоящее удовольствие. Какая разница, что там у него с лицом, когда главное в мужчине вовсе не это.

— Я позже присоединюсь, — пообещала вторая, решив, что светловолосый красавчик "освободиться" быстрее...

* * *

С вечерней тренировки Рени еле приполз, и Тесса иронично поинтересовалась у мужа, не специально ли он загонял ее Солнышко, чтобы у него не осталось сил на ее 'уроки', на которые она возлагала теперь большие планы. Аслан рассмеялся ее предположению, и нежно поцеловав девушку, шепнул:

— Рыбка моя, я не нарочно. Ему в самом деле требуется переходить на более жесткие тренировки, я тебе как-нибудь объясню, почему, только не сейчас, ладно? И, думаю, ты как раз сможешь убедительно скрасить его огорчение от своей неудачи.

— Зачем же ты тогда так резко взялся за него? — удивилась Тесса.

— Чтобы он понял, что ему еще далеко до пределов совершенства и, не волнуйся, дальше я буду постепенно увеличивать его нагрузки, чтобы не снижать самооценку. Просто немного встряхнул. Пойдем, ужинать, — мягко увлек лаэр жену в сторону двери из спальни.

* * *

Рени на удивление быстро смел свою порцию ужина, оставив лишь небольшой листик салата, который теперь медленно 'гонял' по тарелке, косясь на стакан молока, заменивший его привычный сок.

— Рен, ну чего ты застыл, я же тебя предупреждал, Мелкий. Твой рацион слегка изменится, — улыбнулся Аслан, поняв, что настораживает парня.

Насупившийся Рени отправил листик салата в рот и угрюмо уронил голову на подставленные руки, словно забыв, что локти ставить на стол неприлично.

— Солнышко, ну ты чего? — встревожилась Тесса. Поднявшись из-за стола, и, обойдя вокруг, она присела рядом с наложником, осторожно отнимая его ладони от несчастно перекосившегося лица:

— Я не люблю молоко... — убитым голосом сообщил юноша и, снова взглянув на стоявший перед ним стакан, непроизвольно передернул плечами. Извините...

— Милый, — Тесса участливо погладила его по плечу, кусая губы, чтобы не рассмеяться в такой 'трагический' для мальчишки момент. — Ну, хочешь, я сниму пенку? Я могу ее даже съесть, чтобы тебе было не так обидно, хочешь?

— Правда? — расширились глаза Рени, с восхищением взиравшим на собравшуюся совершить ради него 'героический' поступок любимую. — Да нет, Тесс, ну зачем... Ладно, я сам... я, может быть, привыкну, спасибо тебе, — он благодарно сжал ее пальцы, а Аслан, забавляющейся разыгрывающейся у него на глазах трагикомедией чуть не подавился, сдерживая рвущийся наружу смех — дело в том, что Тесса как раз обожала пенки с кипяченого молока и, когда никто не видел, 'воровала' их и у него. Правда, они редко пили молоко просто так... А вот Ренальд, похоже, этого пока не знал.

— Аслан, а нельзя молоко на что-нибудь другое заменить? — обернулась Тесса, желая облегчить участь своего Солнышка, чтобы мальчишка так не расстраивался.

— Например? — удивился Аслан не совсем поняв, куда клонит Тесса.

— Например... на сметану! — вдруг лукаво усмехнулась она, прямо взглянув в глаза мужа.

— Кхм... — растерялся лаэр, поняв, что она глумиться в отместку за то, что он здорово вымотал сегодня парня, но быстро нашелся и ехидно произнес: — Нет, Тесса, вот уж это, лишнее, уверяю...

— Ладно, — вздохнула притворно огорчившаяся девушка. — Тогда попрошу Антигу, чтобы сделала тебе топленого молока, Рени. Оно на вкус совсем другое и без пенки (на самом деле на пенку рассчитывала она сама — можно же заранее снять).

— А почему на сметану нельзя? — бесхитростно спросил Рени, обожавший этот продукт, особенно с варениками.

— А... а это тебе Аслан объяснит, — мстительно кивнула Тесса в сторону мужа и, состроив невинное личико, приготовилась ждать, что ответит Аслан.

— Эм... видишь ли, Рени... — начал Аслан, — сметана такой продукт... такой... очень хороший продукт... — кинул лаэр хмурый взгляд на Тессу. — Просто тебе не надо им увлекаться, а то это слишком жирная пища... вот! — развел он руками, не желая рассказывать о некоторых других особенностях.

— Понятно? — улыбнулась Тесса одними уголками губ.

— Н-не очень, — честно признался Ренальд. — Не надо, потому, что тогда мне придется больше заниматься, чтобы не растолстеть?

— Вот! Умничка, Солнышко! — облегченно выдохнул Аслан. — Ты и сам все понимаешь! Все, Тесс, хватит трястись над взрослым парнем. Он сейчас выпьет это несчастное молоко, потому что оно полезно, и никаких проблем, правда, Рени?

Конечно, подвести Аслана Ренальд не хотел, поэтому, зажмурившись, он мужественно выпил все молоко почти одним залпом и выпрямился на стуле, неестественно прямо, прислушиваясь к своему организму, отчаянно не желавшему принимать нелюбимую пищу.

— Я тобой горжусь, Солнышко, — тихо шепнула Тесса, погладив его по спинке. — Можешь идти, милый.

— Благодарю, — вымученно улыбнулся юноша и поднялся из-за стола, желая оказаться подальше от несчастного стакана, по стенкам которого стекали белые капельки.

— На здоровье, Рени. Я попозже к тебе зайду, — пообещала Тесса.

Когда за Ренальдом закрылась дверь, Аслан откинулся на спинку стула и рассмеялся:

— Ну и что за представление ты устроила?

— Это ты устроил! — отмахнулась Тесса. — Он ведь и в самом деле не любит молоко в чистом виде, ну зачем его мучить? Пусть ест творог, сметану, сырники, простоквашу...

— Ладно, посмотрим, — благодушно согласился Аслан. — Если не привыкнет, пусть ест... только сметаной не увлекайтесь, — поддел он жену.

— Радость моя, не переживай раньше времени... я сама переживаю, — призналась Тесса.

— Иди сюда, — поманил Аслан поникшую девушку. Тесса послушно подошла и прислонилась к мужу, обвив его шею руками.

Лаэр тут же обнял ее, усадив к себе на колени, и поцеловал в шейку:

— Ну что такое, ангел мой? Что случилось? Ты же сама этого хотела? Что тебя пугает?

— Я не знаю...

— Ну вот, — притворно огорчился Аслан. — Пойдем-ка повторим кое-какие азы, мое сокровище, — он подхватил легкую девушку на руки и, бережно прижав к себе, потащил ее в спальню.

— Аслан! — опомнилась Тесса. — Ты что? После еды вредно заниматься физическими нагрузками!

— А мы немножечко, — заговорщески пообещал варвар, старательно приглушая желание в заблестевших в предвкушении глазах. И в его голосе появились такие вкрадчивые бархатистые нотки, которые всегда словно вводили Тессу в своеобразный транс, вынуждая подчиняться: — Только поцелую тебя...

— Асссслан! — зашипела Тесса. — Я знаю, чем заканчиваются твои поцелуи, когда ты их обещаешь вот таким голосом. Отпусти.

— Каким? — лукаво прищурился мужчина, делая вид, что не понимает.

— Таким! Сам знаешь, каким, — не пожелала она вдаваться в подробности. — Пойдем лучше погуляем в парке?

— Ладно, рыбка моя, как скажешь, — вздохнул лаэр, опуская любимую на ноги.

Правда, прогулки в парке не получилось — нахмурившееся к вечеру небо все-таки расплакалось мелким противным дождиком, и пришлось остаться на террасе, вдыхая прохладную свежесть осеннего вечера и наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь еле слышным шорохом капель по листве...

* * *

Рени пришел к себе и расстроено завалился на кровать. Мысль о том, что теперь придется пить каждый день эту гадость с пенками, была по-детски обидной. Похоже, что Аслан взялся за него всерьез. А он-то раньше думал, что для него обучение воинской науке проходит очень сложно.

С утра Аслан его просто погонял и потом вроде бы даже похвалил ни за что, а вот вечером не дал даже ни малейшего шанса проявить себя, даже блоки, которые Рени умудрялся ставить Аслан сметал, раз за разом валяя его по земле. Хорошо, что хоть увел его подальше, разогнав любопытных, оставив рядом только Верена, но тот с подсказками не лез. Мужчина хмурился рядом, наблюдая за спаррингом, который можно было бы назвать 'избиением младенцев', с одним лишь отличием — Аслан ронял и сам же помогал подняться. В конце тренировки, Аслан обернулся к бойцу:

— Верен, ты все видел?

— Да, — кивнул тот. — Но... Аслан против тебя и мне сложно было бы...

— Никаких 'но', Верен. Никаких поблажек, но об этом позже, я просто хотел тебе показать то, что увидишь только со стороны. На сегодня, Рен, достаточно. Сам дойдешь?

Аслан специально так спросил, теперь Рени был уверен. На самом деле, хотелось только одного — отползти в сторонку и тихо умереть в тишине и спокойствии, потому что от усталость дрожали руки-ноги, и, может быть, оставь его Аслан в покое, он бы так и сделал, устроив себе небольшой перерыв, но эта явная насмешка в голосе лаэра да еще перед Вереном, здорово задели:

— Конечно! — вздернул он подбородок и поплелся в дом, с ужасом думая о том, как будет подниматься по лестницам, словно его откинули к событиям трехмесячной давности, когда Аслан впервые велел ему заняться улучшением своей физической формы. Только тогда и Тесса, и Аслан, понимая, как ему плохо, сочувствовали, делали массаж... кстати, было бы неплохо... но сегодня, видимо не заслужил.

Контрастный душ немного привел в чувство, но Тесса все рано заметила его состояние, и отчего-то неприятно было видеть ее сочувствие. Очень хотелось быть для нее таким же сильным, как и Аслан, хотя, конечно это глупо и почти нереально.

Молоко просто добило. Может, все-таки Тесса уговорит Аслана, чтобы он разрешил его чем-нибудь заменить... Рени понимал, что, скорее всего, это действительно, надо, для укрепления костной системы или еще для чего, но как же не хотелось...

До сна было еще достаточно времени, и была хорошая возможность почитать учебник, который дал сегодня Аслан.

Рени встал, вытащил учебник и невольно покраснел, книжечка с безобразными картинками все еще стыдливо пряталась внутри. Как ее теперь вернуть незаметно? В кабинет Аслана без разрешения, Ренальд пойти бы не рискнул. А прятать ее здесь? Может, вообще, выкинуть? Отнести в тот сарай, в котором лежит всякое барахло, как будто она там всегда и валялась...

Для начала он полистал учебник — в нем было много примеров и ситуаций, в которые попадают армии, или отдельные люди, было много просто каких-то примеров из жизни, цитаты, притчи и почти анекдотические ситуации. А в некоторых задачах уже были варианты решений, и предлагалось просто выбрать правильное, или предложить свое. Занимательная и не скучная. Его внимание привлекли схемы, на которых было расположение формирований противников. Причем, предлагались ситуации, когда можно было выбирать — за кого будешь принимать решения — за одну армию, или за другую. Рени сначала возмутился подобным кощунством, а потом подумал, что так, наверное, правильно. Ведь каждый стремиться к победе, и представить, как бы ты повел себя, будь командиром, чтобы выиграть сражение, было бы совсем неплохо. И даже, наоборот, для того, чтобы учесть все нюансы, надо как раз представлять себе, на что готов соперник, чтобы выиграть победу, что от него можно ожидать... Да, похоже, этот учебник придется изучать не один вечер, и даже не неделю...

Только вот сегодня почти не было сил думать о чем-то серьезном.

И все-таки надо как-то избавиться от этой Дамировой книжонки, которую Рени утащил нечаянно. Однако стоило только взять ее, как, почему-то рука сама собой потянулась открыть. На что он рассчитывал, что ему в прошлый раз показалось, что там были голые женщины, а сейчас будет что-то другое? А может быть, что лишь на той странице, которая раскрылась, а на других написано или нарисовано что-то еще?

Ренальд открыл ее с самого начала и почувствовал, как, несмотря на пылающие щеки, все-таки хочется полистать ее, ладони вспотели, а в паху стала нарастать приятная тяжесть. Сознание, что это отвратительно, боролось с желанием хоть чуть-чуть заглянуть, узнать то, что ему вряд ли когда-либо придется увидеть, может быть, если он удовлетворит свое любопытство, будет не так уж страшно, ведь никто не узнает, никто не увидит его моральное падение... правда, в собственных глазах это тоже выглядело некрасиво, но все-таки интерес к неизвестному и запретному возымел преимущество перед здравым смыслом.

На первых страницах и текст, и цветные гравюры все еще были на грани пристойности, только слишком откровенные фразы, и выразительные призывные взгляды и позы, дальше уже оголялись ножки и пышные груди, а вот еще дальше... Рени стыдливо откинул тоненький томик и взялся за учебник...

Однако теперь уже разыгравшееся воображение не желало отпускать свою невольную жертву. Почему-то одна за другой сменялись картинки, как нежных поцелуев с Тессой, так и более смелые ее действия, из-за которых ему потом было стыдно и неловко, что она их, наверняка тоже помнит, точнее не то, что она с ним вытворяла, а его реакцию и его беспомощность что-либо контролировать в процессе. А сегодня он, расчесывая ее волосы, ловил себя на мысли, что хотел бы увидеть не только верхнюю часть ее спины, но и то, что было скрыто под платьем, провести ладонями вдоль ложбинки позвоночника, до самого низа, очертить ладонями контуры тела от самых плеч до бедер и щиколоток... Почему-то представлялись Аслановы ладони, собственнически прижимающие девичью спинку так, что было понятно, она ему принадлежит полностью, и он имеет право вот так дотрагиваться до нее, дарить нежные ласки или вжимать пальцы, оставляя свои отметины... И плавные изгибы Тессиного тела, сужающиеся к талии и потом снова так аппетитно и притягивающее округляющиеся... можно было бы целовать их, попробовать вызвать такие же стоны наслаждения, каких добивалась она от него, целуя его спину или грудь, медленно и нежно, пробуждая его чувственность и страсть, заставляя отключаться от действительности, забывать о том, что это слабое тело так реагирует на внешние раздражители нервных окончаний, подменяя знания о том, что это наполовину искусственно... но в голове все равно рождалось что-то другое, и всем телом ощущалась эта связь — Рени мог позволить себе сдаться Тессе, но не представлял, что на ее месте мог быть кто-то другой. Его тело сразу бы начало бунтовать, и эти ласки, робкие или настойчивые прикосновения не вызывали бы ничего, кроме мыслей, что это насилие...С Тессой же подобное не представлялось, и сами мысли о том, что она его 'ломает' сразу же душились, захлебывались в собственном желании подчиняться и отдавать то, что от него требовалось... Почему так? Может быть, потому, что ему не приходилось по-настоящему бывать с женщиной? Может быть, если увидеть, как там что у них устроено не в учебнике Анатомии, а вот здесь, на картинках, предлагаемых для широкой публики, будет понятно...

Сосредоточиться на учебнике для будущих командиров становилось все труднее. Рени решил пока отложить его и успокоиться.

Он встал, подошел к окну. Открыв его, вдохнул сырого осеннего воздуха. В мозгах немного прояснилось и вроде бы даже возбуждение от нелепых мыслей слегка отпустило. Рени подышал на стекло и, размышляя а тему, что все-таки происходит с ним, почему он так реагирует на Тессу, задумчиво чертил по нему пальцем... Нельзя не признать, что нечаянно подсмотренная сценка за тем, как Аслан и Тесса занимались любовью, выбила его из колеи — она казалась слишком личной, слишком интимной и в чем-то даже пошлой, но вот отделаться от мыслей, что он хотел бы снова увидеть их... Тессу... обнаженную, возбужденную, страстную и такую откровенную... хотелось, чтобы хоть раз ему удалось заставить ее потерять над собой контроль, так, как постоянно теряет он, чтобы она металась по подушке с прилипшими к вискам и шее прядями волос, чтобы с ее губ слетало его имя, чтобы ее глаза не могли найти, за что зацепиться взглядом, потому что в это время мозг прислушивался к внутренним переживаниям организма и ему не было никакого дела о том, что творится вокруг — хоть пожар, хоть потоп — существовало только одно — какое-то сладкое и состояние, из которого не хотелось выныривать в реальность....

Рени отстранился и с удивлением обнаружил, что его палец машинально изобразил контуры женского тела... На улице моросил дождь... и теперь с наружной стороны по стеклу стекали крохотные капельки влаги. На рисунке получилось, словно обнаженная женщина вышла из воды... красиво...

Рени вздохнул и быстро стер все улики — вот до чего дошел, уже и помимо воли все сводится к тому, что все думы только о Тессе... причем неприличные, хоть она и уверяла, что это нормально, когда мужчина постоянно думает о предмете своего обожания и в сексуальном плане тоже... Тесса говорила, что со временем это пройдет, это просто оттого, что он еще слишком юн и для него все впервые... А может быть, он просто испорченный и порочный? Может быть, это какое-то отклонение от нормы? Вот представить себе кого-то из бойцов, постоянно думающих о женщинах, было почему-то странно, пожалуй, за исключением Сауша. Да и то, не похоже, что он от них зависел, судя по его болтовне, для него переспать с очередной женщиной или просто пофлиртовать, было чем-то вроде спортивного интереса... Может быть, потому, что у него их было много? Может быть, если удовлетворить хотя бы свой интерес, пусть и этими похабными картинками, будет легче...

Рени с сомнением покосился на книжечку... Ведь никто не узнает? Нет... представить, что эти девки и Тесса... что у них все одинаковое...

Рени передернул плечами и мысленно попросил прощение у любимой, словно нечаянно толкнул ее в грязь... Нет, Тесса не такая и мотивы ее не такие, даже, когда она заигрывает с ним, она всегда следит за его настроением и, если честно, это обижает и одновременно переполняет чувством благодарности... Значит, он ей все-таки дорог...

И даже ее обнаженные ножки в чулочках... Рени поправил штаны в паху, припомнив один из 'уроков'... это было так откровенно, сладко волнующе, эротично, но никак не вульгарно... К Тессе просто невозможно было применить это слово 'вульгарность'...

Что же делать? Стараться не смотреть на нее, чтобы не выдать нечаянно свои пошлые мысли, чтобы она не догадалась, что он иногда мысленно раздевает ее всю... медленно, осторожно, настойчиво... ни в коем случае нельзя ее разочаровать, что у него только на это и хватает его ума и фантазии... на Сауша уж точно Ренальд походить не хотел в глазах любимой девушки. Но куда деваться от собственных мыслей, если и самому уже тошно?

Все-таки, наверное, можно посмотреть на эти дурацкие картинки...

Рении решительно вернулся к кровати, взял в руки книжечку и начал судорожно листать ее, стараясь не слишком задерживаться на деталях и в то же время ничего не упустить, потому что признать, что он снова отчего-то возбудился, было равносильно сознаться в своей никчемности и поражении пороками...

Возбуждение нарастало, душило стыдом и требовало освобождения, уже болезненно концентрируясь внизу живота. Он прислонил руку к пульсирующему бугорку бесстыже оттопырившему штаны и облегченно застонал, сжимая... Так и в самом деле стало чуточку легче...

Сколько прошло времени, как это смотрится со стороны и, вообще, правильно все это или беспринципно — думать не хотелось, Рени ушел мыслями в свои неясные фантазии, причудливо переплетающиеся с тем, что он хотел бы видеть и тем, что имел перед собой наяву, прислушиваясь к требующему продолжения и разрядки телу, не в силах самостоятельно выйти из этого порочного круга и не имея возможности бороться с обуявшими его демонами похоти и вожделения, и вернуться в нормальное состояние... Он откинулся на кровати на спину, все еще продолжая держать открытую книжонку, но под его прикрытыми веками стояли совсем другие картинки, и в его представлении однозначные судорожные движения вовсе не его рук, поднимали на вершину наслаждения, обещая скорую разрядку... и, конечно же, уже ничего не замечал вокруг...

* * *

Тесса аккуратно распахнула дверь в спальню наложника и замерла на пороге, не в силах поверить в то, что сейчас видели ее глаза... Она поборола первый порыв окликнуть Рени и, стараясь ступать неслышно, подошла ближе. Однако, как ни выглядел сейчас бесстыжий мальчишка соблазнительно, порочно и в то же время беспомощно открыто в своих неистовых ласках самого себя, она преодолела желание воспользоваться ситуацией. Неприятно задело его 'пособие', сподвигнувшее Рени, чистого и светлого юношу, трепетно относившегося вообще ко всем проявлениям эротичного характера, на такие непристойные действия. Ренальд же не замечал ничего вокруг, и Тесса не смогла просто уйти — желание присоединиться все же победило.

— Реееени... Чем это ты тут занят, шалунишка?

Теплая ладонь легла поверх его. В первое мгновение Рени замер, даже не поняв, о чем его спрашивают, лишь отметив, что его уединение грубо нарушили. И уже в следующее, накрыла с головой паника, что его обнаружили, застали врасплох за унизительным действием... Подскочив, словно на пружине, Ренальд отшатнулся и судорожно натянул на себя сбившееся покрывало на котором лежал, и попытался спрятать дурацкую книжку за спину, ничуть не заботясь о том, не помнутся ли страницы...

Он только мельком взглянул на недоумевающую Тессу, не в силах вынести ее упреков, почему-то показалось, что ее лицо кривиться от брезгливости и омерзения (на самом деле от смеха), словно он вымарался в нечистотах... и вот это презрение в глазах любимой (которого там и в помине не было), словно он растоптал что-то чистое, светлое, солнечное, ледяными ладонями взяло за горло. Он опустил голову, сгорая от стыда, мечтая вернуть хоть несколько минут, отыграть назад, чтобы предотвратить свое стремительное падение, так и не добравшись до вершин, обещающих феерический экстаз и с размаху рухнул в сточную канаву, обдав брызгами девушку, которую по-настоящему любил, которая говорила ему, что любит его... Это было жестоко и несправедливо. Это было просто немыслимо, что теперь делать? Что говорить? За что просить прощения? Можно ли такое простить?

— Это не мое...

— Я знаю, что это не твое, котенок, интересно, как эта пошлость вообще попала к тебе в руки?

— Я...

Рени не мог признаться, что он взял это нечаянно у Аслана в кабинете, приплетать господина сюда вовсе не хотелось, и неважно, что это, скорее всего, все же было Дамирово наследство, а не Аслана... Сам виноват. Сам.

— Тесс... — горло перехватил спазм и получился еле внятный шепот. — Тесса, это не то, что ты думаешь... это... я не знаю, что на меня нашло... Тесса...

С каждым произнесенным словом его спина все больше горбилась, а повинная голова опускалась все ниже. Возбуждение спало и теперь вместо сладко пульсирующего словно живого комочка, было ощущение, что проглотил ледяного ежа. От горя и разочарования, что все так глупо вышло и, не представляя, как спасти чудовищную ситуацию, хотелось выть, но Рени не мог больше выдавить ни звуки и даже поднять глаз. Из-за натянутых до предела нервов его начало мелко потряхивать, и вот эта беспомощность и невладение даже собственными реакциями, доконали. Он поджал ноги и уткнулся лицом в колени, не рискуя больше оправдываться — разве Тесса будет его теперь слушать, когда он так низко пал в ее глазах?

Тесса тоже слегка занервничала. На ее глазах только что произошла прелюбопытнейшая метаморфоза, похоже, Ренальд немножко запутался в том, что хорошо, а что плохо. И вполне дозрел до того, что она сама собиралась предпринять в отношении его. Даже немного сделалось не по себе — а не из-за ее ли навязанных мальчишке 'уроков' он дошел до таких крайностей? Мало ли, совершеннолетний, но все-таки стоило делать скидку на его воспитание и слегка заторможенное развитие в сексуальном плане. Пожалуй, с него вполне достаточно того, что его просто застали за неприглядным действием, в то вновь займется самоедством и заработает себе еще кучу комплексов вдобавок к тем, от которых пока не удалось избавиться.

Девушка присела рядом.

— Рени, — тихо произнесла Тесса (впрочем, в звенящей тишине комнаты ее голос прозвучал достаточно внушительно, и для Рени, слегка потерявшего связь с реальностью, показался обманчиво ласковым). — Ну, ты чего расстраиваешься-то? Я не буду тебя стыдить, дурачок... Солнышко, ну зачем тебе какие-то картинки, когда у тебя есть я? — Тесса погладила его по спине, хотела обнять, но Ренальд дернулся, понимая, что он не заслуживает такого участия.

— Милый, ну ничего страшного ведь не случилось... — расстроено произнесла девушка, уже жалея, что вообще обозначила свое присутствие.

Рени насуплено молчал.

— Разреши мне помочь тебе, — Тесса придвинулась ближе и, подняв его лицо ладонями, прикоснулась к его губам. Вместо того, чтобы ответить, Ренальд плотно сжал губы, попытавшись вырваться:

— Не надо, Тесс... тебе же неприятно...

— С чего ты так решил? — улыбнулась хозяйка, мягко опрокидывая его на спину и стягивая покрывало, за которое отчаянно цеплялся мальчишка.

— Лучше обними меня, — девушка прижалась щекой к его щеке, потерлась, сохраняя минимальную дистанцию с его пылающей кожей, лишь успокаивая, но Рени пока был не в состоянии воспринимать ее предложение, и снова попытался подняться.

— Лежи смирно! — чуть повысила голос Тесса, все-таки отобрав у него покрывало и задрав наверх рубашку, оголяя живот. Ей было понятно, что упрекать или стыдить, за то, что Рени сообразил, чем занять себя в то время, пока она с Асланом, глупо, но не могла отделаться от мысли, что не хотела бы, чтобы парень связывал свои самые первые сексуальные переживания с какими-то нарисованными девками. Может быть, это ужасно эгоистично, но для своего Солнышка она хотела оставаться единственной в этом плане (судя по тому, как он все еще стесняется наедине с ней, до того, как мог бы присоединиться Аслан, еще очень долго).

Смешно было видеть, как втянувшийся живот юноши обозначил ребра. Грудная клетка вздымалась высоко и часто, и, к сожалению, это было не от схлынувшего возбуждения, а от волнения и страха, что все не так и все неправильно, и с этим надо было срочно что-то делать.

— Тихо, тихо, успокойся, мой воробушек, — ласково произнесла Тесса, оглаживая ладонями живот наложника, спустилась ниже и медленно стащила его штаны. Рени замер, не в силах поверить, что она решилась на такое.

— Ммм... какой красавец... — мурлыкнула Тесса, прижавшись губами к его паху рядом с почти поникшим членом. — Жалею, что мы не познакомились раньше...

Она легко пробежалась пальчиками по всей длине до самых яичек, ощутив приятную шелковистость нежной кожицы. Полуспущенные штаны ей мешались, она оттянула их еще ниже, Рени попытался прикрыться руками, но Тесса мягко отвела их в стороны:

— Не закрывайся, пожалуйста, — Тесса погладила подушечками больших пальцев выступающие тазовые косточки, отвлекая парня, и в то же время устроилась между его ног, не давая их сдвинуть. Рени оказался в ловушке, такой восхитительно открытый и почти беспомощный. А Тесса сама не могла оторвать глаз от шикарной картинки — вытравленные перед аукционом волоски так и не появились, лишь еле заметный золотистый пушок начал пробиваться на лобке. Она не удержалась, и снова склонившись ниже, провела теперь уже кончиком языка по внутренней стороне бедра, проложив влажную дорожку к подобравшимся яичкам, приласкала их, отметив, что, несмотря на страх Рени и сопротивление подобному 'насилию', он все же реагирует, как положено, и эрекция снова нарастает. Однако теперь Ренальд словно окаменел, вдруг вытянувшись в струнку и замерев. Тесса отстранилась, продолжая удерживать его руки по бокам от тела, и парень, задерживающий дыхание, шумно выдохнул.

Тесса отпустила его запястья и, приподнявшись, нависла над ним, обеспокоенно заглянув в широко распахнутые глаз, выражение которых невозможно было сейчас прочитать — столько всего там было перемешано — неверие, восторг, опасение, досада, ожидание продолжения...

— Рени, Солнышко, расслабься, все хорошо... — тихо шепнула она ему на ушко и снова заглянула в лицо.

Ренальд рассеянно моргнул, пытаясь сбросить наваждение. Тесса улыбнулась и, оперевшись на локти рядом с его головой, погладила его по волосам, убирая с чистого высокого лба светлые прядки. Ее привычные действия, тихий голос, тепло и не обременительная тяжесть ее тела, прижимающегося так близко, слегка разморозили парня. Он пошевелился, снова пытаясь сдвинуть ноги, но Тесса не дала, и покачала головой:

— Нет, Рени, не пытайся, может быть, сейчас и не самый подходящий момент, но я хочу сама подвести тебя к черте, за которой уже нет места стыдливости и твоим надуманным страхам, что это неприлично. Если люди занимаются любовью, то нет никаких правил и ограничений... Я люблю тебя, поэтому не могу тебе сделать больно или неприятно. Все твои страхи вот здесь, — она выразительно постучала указательным пальчиком по его виску, — просто не думай ни о чем и наслаждайся моментом...

— Тесс, я так не могу... — страдальчески сморщился юноша, — давай лучше просто...

— Как 'просто'? Как всегда? — немного иронично выгнула она бровь, и нарочно обиженно надула губы. — Но тогда ты лишаешь меня полноценного удовольствия, Рени. Я так долго ждала... Зачем раз за разом повторять пройденное, когда можно двигаться дальше? Просто мы с тобой перейдем на более высокий уровень, ты уже можешь, я уверена в тебе... а ты... просто доверься мне и расслабься, все будет хорошо, милый... обними меня...

По преданному, но какому-то тоскливому выражению потемневших синих глаз, было понятно, что юноша не разделяет ее оптимизма, но Тесса уже просто не могла отказаться... Скорее всего, выстроенные им барьеры, были достаточно прочны, но любопытство или опасение, что любимая всерьез обидится на него, придали парню решимости. Ренальд порывисто обнял облегченно вздохнувшую девушку, и его ладони жадно заскользили по ее спине, стараясь заглушить свою вину и отвлечься.

Тесса накрыла его губы своими, и Рени пропустил ее, ответив, сначала словно нехотя, но через секунду уже освоившись, попытался перехватить инициативу, которую Тесса с готовностью передала ему, отвечая на ставший страстным глубокий поцелуй. Пока это единственное, что у него получалось 'на отлично'.

Ее руки заскользили вдоль его тела, прошлись по бокам, опустились на обнаженные бедра, Рени напрягся, и Тесса снова заскользила ладонями вверх, забираясь под задранную рубашку. Как бы она хотела полностью избавить его от одежды...

Девушка оторвалась от его губ, потянувшихся к ней снова, но она уже целовала его скулы, подбородок, шею... Рени немного расслабился, запрокинув голову, позволяя ее губам дарить ему ласку, все сильнее сжимая ее в своих объятиях, и Тесса недовольно повела плечами. Рени сообразил и чуть-чуть расслабил свою хватку.

Воспользовавшись моментом, Тесса опустилась ниже, ловко расстегивая пуговицы на его рубашке, поцеловала поочередно косточки ключиц, скользя губами по его обнаженной груди, чуть прикусила и тут же облизнула розовый сосок, моментально затвердевший под ее язычком, и сразу двинулась еще ниже, чувствуя, как уже тихонько пульсирует налившийся кровью чле, зажатый между их телами. Продолжая оглаживать ладонями бока парня, Тесса потерлась щекой о его напряженный живот, млея от наслаждения прикосновением с мягкой гладкой кожей. У Рени пока еще не было кубиков пресса, как у Аслана, но это не умаляло его достоинств для восприятия Тессой чудесного момента, что это восхитительное молодое тело юноши оказалось полностью в ее власти. От того, что именно она прибывала сейчас в доминирующей роли, немного кружилась голова. Еще неизвестно, каким он станет через несколько лет, но вот сейчас обладание юношей было просто нереальным подарком судьбы.

Не давая ему опомниться, Тесса скользнула губами по основанию чуть подрагивающего от возбуждения члена, прикрыла глаза, наслаждаясь шелковистой гладью нежной кожицы с надувшимися жилками, оплетающими прямой ствол, провела кончиком языка вверх, и сразу же плотно накрыла губами головку, вбирая в себя как можно глубже, одновременно едва касаясь языком маленькой щелочки, с выступившей капелькой терпкой пряной спермы.

Этого оказалось достаточно для Рени, чтобы он резко подался вперед, чуть не заставив ее задохнуться, и едва она только прижала его бедра, пытаясь хоть как-то контролировать процесс, забился в судорожном экстазе, бессвязно хрипя...

Теперь Тесса чуть не захлебнулась от неожиданности, но не отстранилась, покорно проглотив приятную на вкус, чуть солоноватую жидкость, невольно отметив, что оттенок по сравнению с Аслановой, более мягкий и не вызывает отторжения, что не могло не радовать — все-таки опыта у девушки было немного и она опасалась, что только Аслан навсегда окажется тем единственным, ради которого она могла бы позволить такие ласки.

Но, несмотря на это скоропалительное извержение, Тесса пребывала в полнейшем восторге — это было так ошеломляюще приятно понимать, что она все-таки снесла очередной барьер, заставила Рени отрешиться от своих глупых выдумок о приличном и правильном, переключиться с глупых нарисованных девок именно на нее.

Где-то в душе все торжествующе пело, проскальзывая отголосками его трепета, только что ощущавшегося под ее руками, и эта беспомощность сопротивляться ее воле, эта вынужденная покорность, отчего-то согревали бесконечной нежностью и благодарностью к любимому мальчишке за доставленное ей удовольствие. Где-то за гранью восприятия, она сама чуть-чуть только не успела последовать за ним, невольно сжав бедра, отмечая, что придется идти менять влажные трусики. Как бы хотелось сейчас продолжить, но, к сожалению, надо дать парню время прийти в себя...

Рени, наконец, замер, расслабился... его пальцы, сжимавшие плечи Тессы, безвольно разжались, но она все еще не выпускала его из плена своего ротика, дожидаясь, пока пульсирующий ствол обмякнет окончательно... и лишь затем, облизнувшись, осторожно отстранилась, и села между его раскинутых бедер.

Рени зашевелился, стараясь сдвинуть ноги, Тесса подняла глаза и, увидела совершенно ошалевшее выражение лица наложника — в потемневших влажных глазах отражалась целая гамма эмоций — странная смесь восхищения, неприятия ее поступка и благодарности...

Видимо все-таки перенервничал Ренальд здорово, а, может быть, несчастное молоко все-таки не желало усваиваться — в животе у мальчишки неожиданно заурчало и, он, испуганно зажмурив глаза, оттого, что так испортил важный романтический момент, чуть ли не захныкал, схватившись за бессовестно предавший его живот обеими руками. Тесса рассмеялась, понимая всю трагичность ситуации для готового провалиться сквозь землю Рени, но просто не могла сдержаться, глядя на его забавную несчастную мордочку.

— Тесс... прости... — еле слышно выдавил он. — Зачем ты так...

— Что 'зачем', Солнышко? — она перекатилась через его ногу и устроилась рядышком, собираясь обнять. Однако Рени отстранился, и в первую очередь (довольно резво для того, кто только что был не в состоянии пошевелиться, переживая сильнейший оргазм) попытался натянуть штаны. Тесса в рассеянности помогла ему, и снова попыталась обратить на себя внимание — эта ситуация смеха уже не вызывала.

— Милый, все хорошо? — обеспокоенно спросила хозяйка, пытаясь заглянуть в лицо Рени, зарывшегося носом в подушку.

— Вот так! — посчитал он ответ исчерпывающим. — Это же... это должно быть противно! Как молоко...

— Кхм... — обескуражено отодвинулась Тесса, глядя на поджавшего ноги парня, пытающегося свернуться в комочек, по-видимому, он имел в виду ее оральные ласки.

— Солнышко, ну что ты выдумываешь? — осторожно произнесла она, погладив его по напряженному плечу.

В животе у Рени снова заурчало, и он совсем расстроился, готовый разреветься от огорчения нелепым моментом, удерживая себя на этой хрупкой грани лишь пониманием того, что это будет уже верхом его унижения.

Тесса придвинулась ближе, разворачивая и заставляя его спиной прижаться к своей груди, и накрыла теплой ладонью его живот, успокаивающе поглаживая по часовой стрелке:

— Все хорошо, милый, ничего страшного, ты просто разнервничался. Это может случиться с кем угодно, котенок, даже со мной... — он прижалась к его спине щекой, пытаясь передать ему чуточку уверенности, но мальчишка слишком глубоко ушел в свои переживания, и никак не желал идти на контакт, лишь прижав ее ладонь к своему животу, не разрешая двигаться. — Рени, не обижай меня недоверием...

— Тесс, можно я побуду один? — выдавил парень.

— Конечно, ангел мой, — вздохнула девушка. — А ты уверен, что действительно этого хочешь?

Рени быстро закивал, не утруждая себя словами, просто не в состоянии расцепить нервно стиснутые челюсти.

— Ладно, Солнышко, захочешь поговорить, приходи. Спокойной ночи, — чмокнула она его в макушку и поднялась.

Почувствовав, что госпожа уходит, юноша вскинулся, но Тесса не соизволила обернуться и быстро вышла из комнаты, лихорадочно соображая, сколько у него займет времени на переживание, и хватит ли решительности прийти уже сегодня, просить за что-нибудь прощения.

— Тесса... — отчаянно простонал Рени, снова переворачиваясь на живот и накрывая голову подушкой, едва за госпожой мягко захлопнулась дверь. — Я не нарочно...

Тесса даже не сомневалась в том, что он будет просить забыть все, что она видела и слышала... но вот, когда? Оставлять его на всю ночь с его проблемой тоже не хотелось, но сейчас он вряд ли готов к разговору 'по душам'... Ладно, скорее всего, есть время, чтобы успеть принять ванну, а уж потом подумать, что делать дальше. С Рени, с этим мнительным Солнышком вечно приходилось быть деликатной, нельзя эту ситуацию оставлять на самотек, и вообще, интересно, откуда подобная книжонка попала к нему в руки? Тут у взрослого мужчины тормоза откажут от такой откровенной демонстрации женских прелестей, что уж говорить про неискушенного мальчишку...

Тесса зашла в спальню, переодела легкий пеньюар, направилась вон из комнаты и уже в дверях столкнулась с Асланом.

— Рыбка моя, что случилось? — остановил ее Аслан.

— Ничего, — улыбнулась она, — я просто хочу принять ванну у себя.

— А что с твоим лицом?

— А что с ним? — в притворном испуге схватилась она ладонями за свои щеки, пытаясь отшутиться.

— Тесс... — покачал головой Аслан, — опять, Рени?

Тесса вздохнула, поняв, что отпираться бесполезно, и кивнула:

— Я его огорчила, и он в жутком расстройстве...

— Поделись, — Аслан обнял жену и погладил по склонившейся к его плечу голове...

* * *

Нежась в теплой воде с добавлением ароматического масла, Тесса думала о том, что, может быть, не стоило заходить сегодня так далеко? Может быть, надо было незаметно уйти, и пусть бы Рени и дальше развлекался со своими картинками? Аслан, выслушав ее 'жалобу', рассмеялся, предположив, откуда к Рени попала эта вульгарная книженция.

— Тесс, прости, я и забыл совсем, что подобные вещи остались в нашем доме. Я, надеюсь, ты его не стала ругать?

— Ну... честно сказать, мне было очень неприятно, возможно я что-то ляпнула, и Рени почувствовал.

— Вот это зря, но не волнуйся, я с ним поговорю. Не расстраивайся, золотко. А хочешь, я помогу тебе принять ванну? — вдруг игриво спросил лаэр.

— Не сейчас, милый. Поговори лучше с Рени, а то он себя там так накрутит...

— Ладно, не переживай, успокою я наше Солнышко. Кажется, я даже знаю, что ему сказать, но посмотрю по обстоятельствам.

Аслан поцеловал Тессу и направился в комнату своего наложника...

* * *

Тесса уже собралась вылезать из остывающей воды, как услышала робкий стук в дверь комнаты и порадовалась, что не стала закрывать дверь в уборную, а то могла бы и не услышать.

Аслан вряд ли стал бы стучать, Рута тоже без вызова не входила в ее комнату. Вообще, с девушкой им здорово повезло — сообразительная и неболтливая, исполнительная и в меру деликатная, она, как нельзя кстати, пришлась к дому, в котором не было искусственных отношений, а любовь и страсть не считались чем-то зазорным, что надо ханжески прятать, выставляя на показ добродетели.

Значит, Ренальд все-таки созрел для того, чтобы повиниться, или Аслан так быстро вправил ему мозги... Ну это даже хорошо. Пока он пребывает в некоторой растерянности, нужно направить его помыслы в нужное русло, чтобы он мог отличать подложное от настоящего, того, чего не следует стыдиться...

Тесса снова опустилась в воду и, выдохнув, чтобы прийти в себя от внезапного волнения, крикнула:

— Войдите!

— Тесса... — в голосе Ренальда послышалась растерянность.

Девушка закусила ладонь, чтобы не рассмеяться, представив себе, как он собирался с мужеством, шел, возможно, некоторое время маялся перед дверью, а сейчас стоит посреди комнаты, рассеянно моргает и краснеет, сообразив, что она принимает ванну (Тесса была уверена, что Аслан нарочно его не предупредил об этом). Хотя с мальчишки станется и просто сбежать, чтобы его не обвинили еще боги только знают в каких грехах.

— Тесса... прости, я не знал, что ты... я зайду позже...

— Рени, стой! — живо окликнула Тесса. — Я уже выхожу. Очень хорошо, что ты зашел, подай мне, пожалуйста, полотенце. Оно на кресле...

— Я хотел попросить тебя, чтобы ты не обижалась... — неуверенно начал он.

— Это хорошо. И я уже не обижаюсь, не переживай, — откликнулась Тесса, желая сразу же успокоить его на этот счет.

Сколько времени надо на то, чтобы взять полотенце, пересечь небольшую комнату и войти в двери уборной? Уж точно не две-три минуты.

Тесса обернулась и затряслась в беззвучном смехе, не желая смущать свое Солнышко еще больше. Рени застыл на пороге, не решаясь пройти дальше, отчаянно зажмурив глаза, пунцовый до кончиков ушей... парень старательно пытался ровно дышать, но у него это с трудом получалось. Тесса перевела взгляд на его чуть дрожавшую руку, протягивающую ей полотенце, и почему-то всю досаду на недавнюю нелепую ситуацию смыло без следа.

— Рени, открой глазки, — тихо попросила она. — Я не сержусь на тебя, не обижаюсь. Открой, я разрешаю. И помоги мне обтереться. Подойди ближе, Солнышко...

Ренальд осторожно приоткрыл глаза, не совсем понимая, что от него еще требуется и, прежде чем сообразил, с его губ слетело:

— А дальше?

— А дальше, Солнышко, я встану из воды, и ты накинешь мне на плечи полотенце, а потом мы пойдем в комнату...

— А? — Рени наконец догадался развернуть и подержать полотенце обеими руками, широко распахнутыми глазами завороженно глядя на свою обожаемую хозяйку, медленно встающую из ванны, такую открытую, обнаженную, чему-то загадочно улыбающуюся. Капельки воды стекали по ее блестящему телу. В воду, видимо, было добавлено ароматическое масло, и от его запаха, а, может быть, от самой обстановки, немного кружилась голова. Темные пряди, выбившиеся из собранных в высокий пучок волос, немного намокшие у основания шеи, черными змейками прилипли к спине и плечам девушки. Почему-то захотелось дотронуться, но Рени не решился.

Тесса между тем переступила бортик ванны как-то легко и изящно, и, как показалось Рени, словно нарочно, очень медленно-медленно, чтобы он успел насладиться этим моментом, прежде чем мягкая махровая простыня спрячет от него эту красоту. Почему-то в этот момент он даже помыслить не мог о том, что Тесса сейчас голая, почти такая же, как те вульгарные девки на картинках — только те были именно, что неприлично оголенными, а Тесса — обнаженной богиней, и ей вовсе не нужна была одежда — ни одного грязного помысла не рождало ее нагое естество — и не желание обладать, а лишь желание прикоснуться, увериться, что это не мираж, понежиться в ее ауре, проверить, осязаемо ли это волшебное видение или лишь обман зрения...

— Рени, отомри, котенок, — провела пальчиками по его щеке Тесса, заставляя моргнуть и вернуться с небес на землю. Она сама подошла слишком близко и прижалась к нему. Ренальд машинально обнял девушку, заворачивая ее в огромное полотенце-простыню и замер, не в силах пошевелиться, чувствуя, как от переливающейся через край нежности, тает сердце и подкашиваются колени. Тесса не торопила его, опустив голову ему на плечо (благо мальчишка всего за несколько месяцев здорово обогнал ее в росте), давая ему привыкнуть к новым ощущениям. Он и раньше обнимал ее, но никогда еще не было такого чувства переполняющего восторга и восхищения.

* * *

Аслан пришел в его комнату спустя несколько минут после Тессы, когда казалось, что с ее уходом померкли краски и стали приглушенными звуки, лишь мерный шелест дождя за окном врывался в его сознание, добавляя мрачного оттенка его настроению. Меньше всего Рени в тот момент хотел видеть именно его — перед лаэром было безумно стыдно — и за то, что именно у него он нашел дурацкие картинки, и за то, что его жена сейчас делала такие вещи, которые никак не хотели укладываться в голове, и за то, что он обещал Аслану, что будет беречь его девочку, а сам обидел. Рени ждал упреков и обвинений, но взрослый мужчина неожиданно присел рядом и дотронулся до его плеча, ободряюще сжав:

— Рен, если ты соизволишь вылезти из-под подушки, я смогу поговорить с тобой, глядя в глаза... Согласись, так будет более вежливо...

Вылезать категорически не хотелось, хотелось, наоборот, замотаться еще в кокон из одеял и застыть так, словно куколка бабочки, на неопределенное время, когда что-нибудь решится само собой.

Видимо Аслан не разделял его точку зрения.

— Рени, ты хотел быть с Тессой, ты мне говорил, что для тебя это очень важно... Это не так?

Ренальд замер, пытаясь осмыслить, к чему ведет лаэр.

— Ренальд, если тебе действительно так плохо, как ты демонстрируешь, я могу поговорить с Тессой, чтобы она оставила тебя в покое. Я уверен, она поймет... Боюсь, что для нее это будет слишком больно, но она взрослая девочка и справится... не стоит так переживать, котенок...

Вот этот завуалированный упрек в его несостоятельности и в то же время настоящее участие, сквозившее в голосе Аслана, заставили похолодеть — а вдруг он в самом деле решит, что Тесса ему не нужна, а вдруг запретит ей...

— Аслан! — Ренальд откинул подушку и живо сел, в непритворном страхе уставившись на мужчину, внимательно и серьезно рассматривающего его — ни презрения, ни брезгливости, ни жалости, ни обвинения — лишь желание понять и помочь. Так странно...

— Аслан, это все не так. Я просто чувствую себя рядом с ней и самым счастливым человеком на свете и самым несчастным, — убито признал Рени.

— Почему? — удивился лаэр.

— Я как какая-то беспомощная букашка. Она всегда знает лучше меня самого, что мне нужно, знает, что я стыжусь делать какие-то вещи, но все равно заставляет их делать и потом они уже не кажутся такими ужасными, а потом проходит время и снова кажутся... Мне все время не дает покоя мысль о том, что когда она меня проведет по всем этим лабиринтам, ей просто станет скучно, но я не смогу без нее, не смогу...

— Мелкий, но я не вижу проблемы в том, что люди, которые желают быть рядом, доверяют друг другу сокровенные тайны и желания.

— Аслан, я все время выгляжу каким-то дурачком... Почему она говорит, что и как делать? Ведь это мужчина должен...

— Кхм... — немного растерялся Аслан. — То есть, ты предпочитаешь, чтобы женщина тебе подчинялась? — осторожно спросил лаэр.

— Да! Ведь так правильно! Но я ничего не знаю и не умею! — в сердцах воскликнул Рени, распаляясь.

— Секунду! — остановил Аслан жестом.

Парень мгновенно заткнулся.

— Рени, ты только что сказал... — кивнул Аслан, предлагая продолжить.

— ...не знаю... не умею... — убито закончил Рени.

— И поэтому твой предыдущий вопрос 'почему?'...

— ...выглядит нелепо, — опустил голову мальчишка, но тут же вскинулся. — Но это... как-то неправильно...

— Тебе не нравится такое положение?

— Нравится...

— Кто тебе будет устраивать суд, кроме тебя самого?

— Никто?... — с надеждой прошептал, потрясенный озарением Ренальд.

— Никто, — подтвердил Аслан, улыбнувшись.

— Спасибо... — облегченно выдохнул Ренальд, но тут же снова озадачился. — Но еще, знаешь... Я... надо было сразу тебе сказать, Аслан, но я перепугался, что ты меня поднимешь на смех и будешь презирать... Я нечаянно нашел книжку... непристойную...

— Я знаю, Мелкий, — улыбнулся Аслан, — все знаю, и не вижу в том проблемы, и Тесса не видит, уверяю тебя... Тебе, кстати, что больше понравилось, — Аслан потянулся за валяющейся у стены книжицей, и Рени судорожно перехватил его руку:

— Не надо!

— Почему? — лукаво улыбнулся Аслан.

— Противно...

— Глупости, Рени, подумаешь, какие-то картинки... Ну, помечтал немного...

— Но ей было противно! — Ренальд отчаянно попытался донести эту мысль, не дающую ему покоя, до сознания господина.

— Неприятно, — поправил Аслан, улыбнувшись, — не противно. Тесса в состоянии мириться с тем, что у тебя могут быть соответствующие твоему возрасту потребности.

— Мне стыдно, — опустил голову Рени.

— Нечего стыдиться, многие юноши используют подручные средства для достижения максимального эффекта... кто-то довольствуется разглядыванием картинок, кто-то подсматривает за бабами в бане, кто-то портит служанок или местных девок, кто-то идет в бордель, чтобы чему-нибудь научиться — поверь, что крестьянский парень, что сын какого-нибудь дворянина — все равно проходят эту стадию взросления. Потом будет легче, Мелкий, уверяю, а сейчас, пока бушуют гормоны — в этом нет ничего зазорного, только вот у тебя не все так просто... Ты... наверное, ты знаешь, что юноши, предназначенные для определенных услуг, вообще лишены женского общества — у них выбора нет. Впрочем, подожди пугаться, я не поступлю так с тобой, котенок, — Аслан чуть не пожалел о вырвавшихся словах, уловив, как дернулся Рени. — Но ты все равно будешь ограничен. Я не могу тебе позволить быть с кем-то, кроме Тессы. Точнее, даже не так — или Тесса, или кто-то еще, но про нее ты тогда не сможешь даже мечтать. Извини, дружок, но это мое непреклонное условие. Я...

— Аслан! — ахнул Рени, поняв только, что Аслан действительно может ему запретить бывать с Тессой. — Я не думаю ни о ком, клянусь тебе!

— Не надо клятв и обещаний — твои мысли и фантазии могут остаться с тобой, но тело должно оставаться вне этого. Тебе оказано слишком большое доверие с нашей стороны. Я, как мужчина, не хотел бы вообще ни с кем делить свою женщину... И я готов прислушаться к ее желанию, но лишь до определенного момента. Рени, как бы я к тебе хорошо не относился, но Тесса — самое дорогое, что у меня есть, Ренальд, ты это понимаешь?

— Да, конечно, — кивнул парень без всяких сомнений.

— Ну вот и хорошо, — удовлетворенно произнес лаэр. — Что именно тебя так смутило сегодня?

— Я... я не могу... — закрыл Рени лицо руками. — Аслан, не спрашивай...

— Тебя так смутили оральные ласки? — не послушался варвар.

— Откуда ты знаешь? — потрясенный Рени отнял руки от лица и с благоговейным ужасом уставился на лаэра, не в силах поверить, что Тесса сама могла рассказать, неужели Аслан как-то догадался по его виду?

— Понимаешь, Рени, зная тебя, — усмехнулся Аслан, — я предполагаю, что именно тебя так ужасает... В твоем представлении человеческие гениталии предназначены лишь для справления естественных потребностей организма, но ведь тебе известно, хотя бы из учебника Анатомии, что именно там расположено слишком много эрогенных зон, при воздействии на которые, человека можно довести до оргазма, гораздо быстрее и действеннее поцелуев и робких прикосновений. Человеческому организму время от времени требуется полная разрядка и почти опустошение, чтобы снова появилось желание чего-то достичь, к чему-то стремиться, и удовлетворение сексуальных потребностей такое же значимое для взрослого человека, как и стремление получать удовлетворение от других действий и поступков, от того, что ты чего-то достиг и получил какую-то награду — неважно моральную или материальную компенсацию, доволен своим созиданием или достигнув уважения окружающих. И то, что у людей, достигших детородного возраста появляется инстинкт к продолжению рода, к воспроизведению потомства — так заложено природой. Просто если бы все каждый раз заканчивалось именно этим, в нашем мире давно царили бы голод и разруха — проблема перенаселения очень страшна, Рени. Кто-то более активен, кто-то пассивен. Но у тех, кто мог бы размножаться постоянно, просто вряд ли хватило бы средств, чтобы прокормить своих многочисленных отпрысков, дать им достойное воспитание...

Рени подавленно молчал, проникшись серьезностью Аслановых объяснений. И лаэр, вдохновившись, продолжил:

— Представляешь, сколько тогда развелось бы полуголодных беспринципных особей, озабоченных только проблемой пропитания и удовлетворения своих насущных потребностей — ни моральных принципов, ограничений, ни элементарных навыков уживаться с себе подобными... и от них родятся такие же... А зависть к тем, у кого больше еды, красивых женщин, более красивые одежды, более уютные дома, плодоносные сады и плодородные земли, породистые табуны? Почему бы не пойти и не отобрать у тех, кто более слаб, или, чей род менее многочисленен, или кто не желает драться, а пытается что-то созидать? По-моему, очень разумно то, что люди научились справляться со своими потребностями — просто занимаясь любовью или сексом, без последствий. Не надо специально умерщвлять свою плоть, терзая ее вынужденными воздержаниями, не надо каждый раз в страхе ждать, не появится ли в скором времени лишний рот... Я знаю, что все, чему тебя учили в обители противоречит тому, что я говорю тебе сейчас, но и ты должен понять, что там люди живут на ограниченном пространстве и не хотят, чтобы их касались многие мирские заботы, от которых они и ушли, потому и ввели эти правила и ограничения. Думаю, в этом случае, это даже разумно. Но ты теперь не там, среди них. Ты здесь, с нами, так что здесь действуют другие правила. Я не спорю, это не слишком этично, романтично и так далее, но, Солнышко ты неразумное, ты, в конце концов, должен соображать, что не каждый будет заниматься любовью так, как это подразумевается для исполнения своего супружеского долга. Не каждый готов так свободно себя вести и одаривать партнера. У любящих людей нет запретов и ограничений, кроме страха нечаянно доставить своему любимому горе или обидеть его. Родители или няньки, обожающее своего младенца, омывают его грязную попку и целуют его, вовсе не морщась брезгливо, потому что он для них все слишком любим и дорог, чтобы думать о том, что это грязно и плохо пахнет...

Рени опустил голову и вздохнул.

— Ну, может, не совсем удачный пример, — нахмурился Аслан. — Желание доставить радость, наслаждение, даже если в чем-то ущемляются собственные интересы — это вполне естественно, а потом, кто сказал, что осознание своей 'жертвенности', отражение в глазах любимого благодарности, страсти и готовности ответить тем же, не компенсирует этих действий? Тебя никто не заставляет поступать так же, может быть, когда-нибудь ты и сам это поймешь и примешь, пока же только бери и наслаждайся, постарайся почувствовать глубину того доверия, что тебе оказывают, бери предложенное и не пытайся оттолкнуть — это обижает. Тесса, скорее всего, никогда тебе не скажет, но уверяю, ей было обидно, что ты представляешь все её попытки показать тебе что-то новое и доставляющее блаженство и удовольствие только насилием над собственной личностью.

Может быть, сейчас было не самое лучшее время для откровений, но Аслан все же решился:

— Ты... Рени, не хочу, чтобы ты вообще вспоминал о таком, но сейчас не вижу более подходящего примера — мне было почти все равно, что чувствуешь ты. Разве так лучше? Я хотел удовлетворить свою похоть, потому что не мог в тот день получить это от Тессы. Потому что я и сам некоторое время назад думал, что она чувствует себя униженной, даря мне такие ласки, просто оттого, что хочет показать, как она любит меня и на что готова пойти... Это не так, она это делала не по принуждению, не ломая себя... Точно так же, как я готов сделать для нее все, что угодно... Я только недавно понял это... И еще, я тебе никогда не говорил, что мужчина мне в кровати нужен затем, чтобы получать, а не отдавать. Я не мог, не представлял, как я такое потребую от своей нежной хрупкой девочки... Долгие медленные ласки что-то перестраивают внутри и, несмотря на ошеломляющее состояние удовлетворения и полного изнеможения, больше отнимают, чем дают — это совсем не плохо, только вот иногда нужно другое. Пока я был у варваров, я получал это, и мой партнер получал именно это, я никогда не задумывался раньше о том, что может быть по-другому. Я и тот, кто был со мной — мы всегда знали, что это именно то, что нам нужно — на грани драки, сопротивление, доказательство превосходства, признание победителя, и уверенность партнера, что он заслужил победу — значит он лучший — не ненависть, и зависть, не горечь поражения, а констатация факта, распределение призовых мест, все по правилам... слишком много адреналина, слишком нужно найти то равновесие, что заставляет чувствовать себя победителем, но не шалеть от этого чувства и не терять связи с реальностью... Я, наверное, тебе слишком сумбурно пытаюсь все это объяснить, но надеюсь, ты понял главную мысль... Дерек... он подходит к этой категории, но не ты... я не понял этого тогда... Может быть, ты когда-то сможешь стать таким же, но сейчас ты совершенно другой. Прости меня, котенок, что я заставил почувствовать тебя не восторг и эйфорию от суровой мужской ласки, а ужас, боль и страх.

Лаэр привлек Рени к себе и, обняв, погладил по светлой макушке, доверчиво склонившийся к его плечу. Рени тяжело было сразу переварить такой поток откровений, но не почувствовать, что Аслану тоже тяжело дается этот разговор он не мог. Было приятно и тепло, уютно и спокойно, и почему-то вовсе не стыдно, что его сейчас успокаивают, словно ребенка. Он вжался щекой сильнее, не видя, как Аслан грустно и светло улыбается, в карих глазах варвара появилось какое-то странное выражение безграничной нежности и сочувствия к слегка запутавшемуся парню. И Рени тоже захотелось утешить Аслана, чтобы он перестал чувствовать свою невольную вину, только вот как? Руки сами потянулись обнять, обхватив сильное тело, сцепив за его спиной руки в замок, в нежелании расставаться, пытаясь выразить не словами, которые он просто не мог подобрать к этому моменту, а поступком, как он ему благодарен за эту попытку понять и оправдаться.

— Не надо, Аслан, все прошло, все зажило...

— Зажило истерзанное тело, но не душа... прости, мой ангел, я виноват...

— Могло быть хуже? — глухо спросил Ренальд, уже зная ответ.

— Могло, — согласился Аслан, — если бы ты оказался в другом месте, если бы Тесса мне кое-что не объяснила, если бы что-то сложилось по-другому.

Они немного помолчали, не решаясь отодвинуться друг от друга, и Рени вдруг произнес:

— Я просил Тессу уйти...

— Она хотела остаться, — шепнул Аслан.

— Что же теперь делать?

— Думаю, она тебя не прогонит...

— Аслан, мне никто не нужен, кроме нее... — горестно вздохнул наложник.

— Я знаю, малыш, я знаю, именно поэтому я и сижу здесь с тобой, а не пытаюсь отвлечь свою расстроенную девочку...

Рени смущенно убрал руки, и Аслан почему-то почувствовал легкое разочарование. Он никогда не был приверженцем телячьих нежностей между мужчинами, но с Рени все было не так с самого начала. Мальчишку хотелось нежить и ласкать, как котенка, просто обнимать его, чтобы чувствовать, как он расслабляется, начиная доверять, как раскрывается, чтобы видеть, как появляется радость в синих глазах и благодарность, за то, что его не отпихивают, за то, что он что-то значит, кому-то дорог и нужен... Парадоксальная ситуация... но тем не менее отчего-то греющая сердце...

Рени не вызывал желание обладать, а лишь желание быть рядом и согревать его своим теплом, защищать, направлять, делиться тем, что знал и умел сам... И в то же время присутствовало странное чувство собственничества, какое-то 'сытое' удовлетворение, что мальчишка принадлежит только его семье. Было желание открывать, показывать, вести его к новым горизонтам... Слава Великим Духам, то, что Рени общается с ребятами, не вызывало ревности, а наоборот спокойствие, что у него есть круг интересов и общения, что у него появились друзья, но вот лишь представить себе подобных типов, вроде Морицкого, которые могли бы рассматривать их с Тессой Солнышко совсем с другими мыслями, желая обладать мальчишкой, поднимало жаркую волну протеста и гнева, потребности оградить Рени от подобных поползновений любыми способами...

— Аслан, если я пойду к Тессе, она меня точно не прогонит?

— Не будь трусом, Мелкий. Если ты виноват, надо найти мужество и признаться в этом, а вдруг, ты зря себе столько всего напридумывал? Иногда девочкам тоже требуется время, чтобы прийти в себя. Но, не попробовав — не узнаешь.

— Ты меня сейчас пугаешь, или успокаиваешь? — Рени поднял голову, пытаясь угадать.

Аслан улыбнулся:

— Просто констатирую. Решать тебе...

— Спасибо, — Рени глубоко вздохнул и отстранился.

— Не за что, Мелкий... Кстати, если тебе все-таки требуются дополнительные стимулы, ты теперь знаешь, где их взять.

— Ты не отберешь? — удивился покрасневший Рени, кивнув на несчастную книжечку, из-за которой столько всего снова произошло.

— Нет, когда отпадет потребность, ты и сам почувствуешь... Не думаю, что в твоем случае это какая-то патология. И вообще, если возникнут какие-то очень личные вопросы, не стесняйся, я постараюсь ответить...

— Почему?

— Потому что ты мне нравишься, Мелкий. Потому что я хочу, чтобы у нас были гармоничные отношения, чтобы всем было хорошо, и никто не чувствовал себя ущербным, обделенным или обиженным. Не надо недомолвок, они могут отравить жизнь не только тебе, но и твоим близким. Иногда это больно, стыдно и неприятно, но лучше вырезать небольшую опухоль, чем ждать, когда сгниет все тело... В общем так, Мелкий. Ты сейчас посиди, подумай, что для тебя все-таки важнее — слепо следовать тем догматам, которым тебя учили, или Тесса. Ты уже не маленький. Тебя приняли во взрослую игру, или принимаешь правила или... наказывать тебя никто не будет, как-нибудь постараемся тебя понять. Ты выбираешь свой путь. Сам. Все, Мелкий, не вешай нос! — подмигнул Аслан в заключение, и вышел, оставив Рени в глубокой задумчивости.

Больше лаэр ничем не мог помочь своему наложнику — пора мальчишке переставать быть таким инфантильным...

Раздумывал Ренальд не долго, до комнаты Тессы бежал чуть ли не бегом, но вот перед ее дверью снова охватил какой-то непонятный мандраж — для себя он все решил твердо, но готова ли она?

* * *

— Пойдем в комнату, — прошептала Тесса, слегка пошевелившись.

— Д-да... — согласился он, чувствуя, как учащенно забился пульс — почему-то казалось, что сейчас, сегодня должно произойти что-то очень важное, что-то очень главное для обоих... Не понимая, почему он так поступает, то ли не хотел отпускать ее хоть на мгновение, то ли боялся, что разрушится этот волшебный момент, пока девушка будет надевать домашние туфельки, валяющиеся неподалеку от раковины, а босиком идти холодно, но Рени вдруг подхватил ее на руки и бережно прижал, удивляясь, насколько она оказалась легкой (вряд ли такой фокус прошел бы еще пару месяцев назад, но сейчас его мускулы были в состоянии справиться с подобной ношей)

Тесса сдавленно ахнула, но только плотнее прижалась к его груди, поборов первое искушение судорожно распутать 'спеленутые' огромным полотенцем руки, чтобы для страховки схватиться за шею наложника.

— Тесс?...

— На кровать, — поняла она его без дальнейших слов...

Рени опустил свою драгоценную ношу и прижался губами к щеке Тессы, не в силах разжать руки, понимая, что это нужно сделать, но вот как отпустить?

— Рени, Солнышко, — прошептала девушка, — уже можно... полотенце намокло, разверни меня, пожалуйста.

— Д-да, — спохватился юноша, суетливо отстранившись и чуть приподнял Тессу, выпутывая ее из плена мокрого полотенца, раскрыл ее спину, аккуратно снова опустил ее на кровать, только вот совсем сдергивать простынку не спешил.

Тесса не торопила, старательно кусая губы, чтобы не рассмеяться над сосредоточенно нахмуренной мордашкой Рени, решающим какие-то очень важные для себя задачи.

— Можно? — наконец выдавил он, потянув за краешек.

— Да, мой хороший...

— А дальше? — не замечая, что он произнес это вслух, дрожавшими руками Рени опустил полотенце почти до бедер, отчего-то здорово засмущавшись, но на этом посчитал действие для своей нервной системы достаточным.

— Что хочешь, — подсказала Тесса, завела руки вверх, вцепилась пальцами в верхние уголки подушки, но тут же отпустила и расслабилась. — Только сними рубашку.

Рени облизал враз пересохшие губы и присел рядом, медленно расстегивая пуговицы на рубашке непослушными пальцами, потому что ноги все-таки отказывались его держать. Вот так прямо в один вечер увидеть то, что ему снилось ночами, грезилось в тишине библиотеки, когда он думал о Тессе, вспоминая купание своей госпожи в озере и ее, выходящую из воды с 'бусами' из кувшинок на шее.

Грудь девушки с вызывающе торчащими розовыми сосками, затвердевшими и от прохладного воздуха и от того взгляда, который юноша, как ни пытался так и не смог оторвать от этой части раскинувшегося на кровати женского тела, словно облизывая, поедая, высоко вздымалась, взбудораживая какие-то новые чувства в груди Ренальда.

Тесса примерно себе представляла, что творится в голове у парня, отчаянно желающего унять свое естественное желание дотронуться, но пока еще даже не в состоянии нормально мыслить и заставить себя перевести взгляд на ее лицо. Он лишь раз взглянул, и тут же отвел глаза — может быть, ему было невыносимо стыдно смотреть ей в глаза, а может быть, он все-таки он считал, что грудь заслуживает более детального и пристального изучения. А ей хотелось видеть в его глазах ответную любовь, и очень хотелось почувствовать его руки на своей коже, прижаться губами к его губам и пропасть ото всего остального мира хоть ненадолго...

Тесса прикрыла ресницы. Пусть любуется. Отчего-то ей самой было крайне волнительно, словно это не он, а она сдает очень важный в своей взрослой жизни экзамен — приятное состояние предвкушения и неизвестности, новизны...

Вот если бы еще не было так прохладно на контрасте с теплой водой... Тесса зябко поежилась. Надо было бы распорядиться, чтобы протопили камин или уже пора открывать вентили, чтобы горячая вода из источников снова принялась циркулировать по трубам... Обычно это делали позже, ближе к зиме... Ну если не обращать внимания на это маленькое неудобство, в уютном полумраке комнаты было очень даже хорошо. Широкая полоска света проникала сквозь распахнутую дверь уборной комнаты. За прикрытым окном почти неслышно шелестел дождь, где-то коротко гавкнул Дик, и донеслась невнятная перекличка сменившихся солдат гарнизона, и снова все стихло.

Слышал ли сейчас Рени посторонние звуки или только собственное, учащенно бьющееся в груди сердце?

Тесса уже почти отчаялась в томительном ожидании, но вот когда на ее плечи робко, почти невесомо опустились горячие ладони, вздрогнула, удовлетворенно проследовав мысленный путь за волной удовольствия проскользнувшей вдоль позвоночника, мысленно подгоняя Ренальда быть чуточку раскованнее. Очень хотелось обнять свое нерешительное Солнышко, взять его ладони и прижать к напряженно занывшей груди...

— Смелее, — прошептала она, и Рени, судорожно вздохнув, решился.

Тессе было несколько непривычно ощущать на своем теле не родные огромные ладони варвара, даже во время самых нежных ласк все равно утверждающих свое право обладать. Это было похоже на прикосновения художника или скульптора, любующегося бесценным произведением, знакомясь, запоминая, впитывая, стараясь не нарушать хрупкой тишины и искренности момента, пытаясь понять, вобрать в себя все нахлынувшие, заполонившие сознание ощущения...

Ренальд перестал обращать внимания на свои горящие уши и пылающие щеки, жар от которых, казалось, застилал глаза... на спазм в горле, мешающий нормально дышать... на налившийся свинцовой тяжестью затылок и занывшие виски, в которых глухо молотила клокочущая кровь... Это все было такими мелочами по сравнению с тем, что он сейчас испытывал в своей груди, отчего-то сжимающейся в приступе невыразимой словами нежности и отчаянного желания... даже не обладать, а скорее, служить этой богине, раскинувшейся на белоснежных простынях, отрешаясь от самого себя и всего остального мира...

Кожа Тессы была восхитительно гладкой и прохладной. Рени где-то смутно осознавал, что его затейница-хозяйка специально сейчас принимала ванну с этим дурманящим маслом, чтобы окончательно свести его с ума и заставить потерять голову. Впрочем, какая разница, если рядом с ней он непостижимым образом терял самого себя и открывал что-то новое, неизведанное, манящее, чему невозможно было сопротивляться. Он и не сопротивлялся, почему-то теперь было не обидно, что он настолько зависим...

Аслан сказал, чтобы он сделал свой выбор. Вот теперь выбор сделан. И Тесса сейчас дарит ему приз за правильный ответ на поставленный, очень важный для всех троих, и в первую очередь для него самого, вопрос.

Вот так открыто, откровенно, ничего не требуя, не настаивая, а лишь предлагая, доверяя ему так, как просила довериться ей...

Он не понимал раньше, и лишь сейчас снизошло озарение. Хотелось, чтобы любимая тоже почувствовала, как он ценит это доверие, хотелось сделать что-то такое, чтобы она поняла, как она ему бесконечно дорога....

Живот Рени свело от волнения (он только радовался, что выпитое за ужином молоко, наконец, 'прижилось' и больше не урчало). Руки немного дрожали от предвкушения и страха сделать что-то не так, нарушив сложившуюся таинственную интимную атмосферу, а в паху нарастала привычная тяжесть, сопровождающая его обычные 'уроки' с Тессой, только сегодня все ощущения были на порядок острее и ярче...

Ладони юноши медленно скользили по плечам любимой, поднялись вверх вдоль ее рук.

Тесса непроизвольно выгнулась навстречу, подчиняясь тягучей нежной ласке, предлагая обратить внимания и на тело. Рени сглотнул, снова опустился ладонями ниже, проведя по сгибу локтей, возвратившись по предплечьям, скользнув по бокам, очерчивая безупречные контуры тела. Тессе хотелось переплести пальцы, но сначала надо мальчишке вдоволь поисследовать то, что он видел только на картинке. Девушка была не против дурацких книжечек с голыми девками, но только в дополнение, а не вместо. Пусть уж он как следует запомнит, запечатлеет в своем сознании именно ее.

Мягкая, невозможно гладкая от масла, словно шелк, кожа разогревалась под его ладонями, и Рени тихо млел от блаженства. Прикосновения становились чуть смелее, чуть настойчивее. Тесса медленно запрокинула голову, и Рени потерялся, понимая, что даже если она прикажет, он уже не в состоянии остановиться. Его ладони скользнули на грудь девушки и замерли. Глаза мальчишки сначала распахнулись от изумления, переполнив его новыми впечатлениями, а затем закрылись сами собой, он пытался переварить всколыхнувшиеся эмоции — радостную восторженность и ликование (и, чего уж греха таить, надо было чуть переждать, чтобы схлынуло пронзившее позвоночник желание, радостно откликнувшись внизу живота).

Похоже, он так мог сидеть теперь долго. Тесса накрыла его ладони своими, приглашая двигаться дальше, чуть сжала его руки, вынуждая повторить то же самое, подбадривая и разрешая.

Рени сделал несколько глубоких вздохов, медленно склонился, коснулся губами ее руки. Тесса перевернула ладошку и погладила его по щеке, запустила пальцы в рассыпавшиеся светлые пряди, чуть потянув его за волосы на себя...

Ренальд немного сдвинул свою ладонь и тут же прижался губами к груди, замер, почувствовав вкус ее кожи, лизнул язычком, ощущая, как голова идет кругом, и снова болезненно свело в паху, замер, пережидая очередную вспышку. Сделав пару глубоких вдохов, он, наконец, решился и, припоминая, как ему самому нравилось, нашел губами ее сосок, вобрал его в рот, посасывая и лаская язычком, чувствуя, как он еще больше твердеет, превращаясь в горошинку.

Чуть ли не пьянея от восторга, почти урча оттого, что почувствовал, как Тесса невольно выгнулась навстречу, как сбилось ее дыхание, как с ее губ сорвался тихий всхлип-наслаждение, Рени простонал ее имя, опаляя горячим дыханием чувствительную кожу. Кажется, он все делает правильно, самое главное теперь только не останавливаться, чтобы она не опомнилась и не обозвала его шалунишкой, лишив такой награды за свою смелость и безрассудство... Испугавшись своего собственного шумного сопения, словно оно могло нарушить торжественную и неповторимую красоту момента, в мозгах парня немного прояснилось, но это было лишь на мгновение, стоило лишь услышать, полное волнительной теплой нежности в одном-единственном слове:

— Солнышкоооо...

Он оставил в покое обласканную грудь, тут же снова накрыв ее ладонью, с упоением принявшей упругую наполненность, почти теряя рассудок, но теперь не жалко... Зарывшись лицом между двумя холмиками и пытаясь успокоиться, он чуть не забыл, что надо дышать. Тесса невольно помогла ему, обняв обеими рукам, чуть направив его голову в сторону второй груди, которой он уделил меньше внимания, потеряв связь с реальностью происходящего.

Конечно, он сделает все, что она пожелает, и даже больше...Невероятное состояние, когда он готов был ее сейчас облизывать полностью от кончиков пальцев на ногах до самой макушки... неужели, когда она ласкала его, у нее тоже возникали такие мысли... наверное, нет, но боги, до чего любимая сейчас казалась самым изысканным лакомством, которым невозможно насытиться...

Нетерпеливые губы нашли второй сосок, подвергли его той же утомительной и волшебной процедуре, что и первый, а руки уже сами заскользили по телу, вспомнив, что без ласки оно остывает. Рени готов был укрыть сейчас свою любимую, обожаемую госпожу от всего на свете, но пока лишь в его распоряжении были собственные руки и губы, а значит, нужно успеть везде, докуда только можно дотянуться...

Тело девушки выгибалось навстречу его ищущим губам и рукам, дарящим тепло, ласку и нежность, предлагая исследовать, запоминать, наслаждаться и дальше.

Рени спустился на живот, долго играл язычком с впадинкой пупка, собирая губами кожицу вокруг — плоский животик Тессы то смешно втягивался, то вновь принимал нормальные очертания и привычную мягкость. Забавно было наблюдать, как она пытается спастись от его щекотной ласки, как приятен этот момент — почти триумф его власти над нею...

А вот была ли это настоящая власть или иллюзия, может быть, лишь то, чего и добивалась от него госпожа — Рени сейчас было все равно.

Тесса ничего не говорила, лишь совсем незаметно координировала его движения, направляя его голову, чуть надавливая или отпуская, не преставая ерошить волосы и поглаживать, легонько массируя затылок, отвлекая, или наоборот, поддразнивая, чтобы разжечь его тягу, чтобы заставить стремиться к тому, до чего он был допущен впервые и словно в последний раз.

И Рени велся, боясь, что это всего лишь сон, что это все всего лишь пригрезилось, стараясь захватить и вобрать в себя как можно больше этих ощущений от вожделенного контакта.

Он даже не заметил, как ради удобства перебрался полностью на кровать и оказался над девушкой, навис, не решаясь опуститься, чтобы не придавить своей тяжестью, не задумываясь о том, как это смотрится со стороны.

Полотенце, скрывающее ее бедра, съехало еще ниже, обнажив тазовые косточки, привлекшие его внимание.

Тесса, извиваясь всем телом, чуть подалась навстречу его губам и рукам, и Рени почувствовал, что до самого потаенного местечка он уже не в состоянии добраться, уткнулся лбом ей в живот, схватившись за пах, чтобы не дать случиться неизбежному, в отчаянии простонал:

— Только не сейчас... пожалуйста... еще немного...

Хорошо, что это он прошептал вслух — пытающаяся как-то все-таки отслеживать 'поползновения' своего Солнышка, Тесса тоже уже теряла контроль, хотя и пыталась напоминать себе, что это для Рени все впервые, а не для нее, и теперь, словно вынырнув из сладкого облака, затуманившего и ее разум, жестко впилась пальцами в его плечи:

— Рени! Рени, нет! Потерпи, мой ангел, позволь мне подняться.

Рени очнулся и испуганно вскинул лицо, распахнув шалые от возбуждения глазищи.

— Все нормально, мой хороший, — Тесса улыбнулась, одной рукой продолжая удерживать за плечо, все еще больно сжимая, а второй гладила по щеке, успокаивая и подтверждая свои слова. — Мы только поменяемся с тобой местами, Солнышко, ложись...

До Рени все равно медленно доходило, и Тесса резво выбралась из-под него и мягко толкнула парня, опрокидывая его на спину. Отпустив его плечо, она приспустила его штаны, жестом приказав приподнять бедра. Рени машинально подчинился и даже не совсем понял, как оказался полностью обнаженным, руки тут же потянулись прикрыться, но Тесса взяла его ладони, прижала к своей груди:

— Тшшш... доверься мне, котенок... не надо стесняться теперь, закрой глазки...

Вот эту команду девушка могла и не давать — жар от пылающих щек был таким сильным, что глаза сами закрывались. Рени очень хотелось подсмотреть, что же все-таки приберегла его госпожа для кульминационного момента, но это было выше его сил, и он сдался...

А дальше вообще потерял способность о чем либо думать, кроме того, что лишь пытался угадать, что она вытворяет. Не успел он сосредоточиться на блаженной тяжести ее тела, когда она потянулась погладить его щеки ладонями и словно невзначай, прижалась грудью к его груди, как она уже мимолетно коснулась его губ и отстранилась. Он попытался ее обнять, но она мягко выскользнула, опустив его ладони на свои бедра, а затем чуть приподнялась, заставив запаниковать, что она уходит, но тут же поерзав опустилась, причем так, что Рени, чуть не задохнулся от восторга, пронзившего его — жарким влажным лоном прямо на его подрагивающий от нетерпения сочащейся смазкой ствол, медленно, осторожно, то ли привыкая сама, то ли приучая его к новому ощущению, давая ему возможность пережить эти мгновения и переждать захлестывающие эмоции.

А потом она начала двигаться, равномерно сжимая внутренние мышцы, скользя ладонями по его груди, тихо постанывая, и стараясь успеть до того, как Рени последует в долгожданную нирвану... парень же, лишь на мгновение справившись с неподъемной тяжестью век, приоткрыл ресницы, словно в тумане, попытался сфокусироваться на возвышающейся над ним девушке, плавно изгибающейся, бесстыдно и в то же время так восхитительно естественно, увидел, как она запрокидывает голову, закусывая губу, и снова рухнул в мир своей собственной феерии, больше ни о чем не в состоянии мыслить, и мечтал только об одном, чтобы это волшебное мгновение не заканчивалось, растянувшись на целую вечность. И одновременно пытался скорее освободиться от невыносимого жаркого комка, словно простреливающего низ его живота, чувствуя, что если немного помочь, вот так, подаваясь бедрами навстречу Тессе, то с каждым движением, обволакивающее хитросплетение живых пульсирующих нитей в паху и пояснице, пробегающих по позвоночнику до самого затылка, и оттуда, обратной волной, до кончиков пальцев на ногах, приближают его к неминуемому облегчению.

Чувственные пальцы, опасаясь причинить боль, соскользнули с бедер девушки и скомкали простыню, но тут же вернулись обратно, не желая расставаться с живым теплом. Голова парня моталась по подушке, и он уже не понимал, отчего это мир, даже с закрытыми глазами кружится вокруг, вовлекая его в этот сумасшедший водоворот ощущений. А потом Тесса сделала что-то такое, громко застонав и сжав его бедра сильнее, отчего и у него просто потемнело в глазах. Не повинующееся больше хозяину тело прогнулось в пояснице, желая слиться воедино с тем, кто дарил ему это неземное блаженство, и Рени почувствовав, как в голове взорвался целый праздничный фейерверк, ощутил, как наступает долгожданное облегчение, выплескиваясь, высушивая его без остатка, закричал, глаза отчего-то защипало, и юноша обессилено сил рухнул на кровать...

Наверное, его разум отказался воспринимать реальность и на некоторое время решил сделать ему передышку, потому что очнулся Ренальд оттого, что рядом что-то ласково ворковала Тесса, целуя его виски, прижимаясь к нему разгоряченным телом, но максимум, на что он был способен, лишь что-то промычать. Он хотел обнять ее, объяснить, как он счастлив, рассказать, что он пережил (пока, правда, образы еще не хотели формироваться в слова), но лишь смог разлепить пересохшие губы и чуть пошевелить пальцами... Почему-то сделалось страшно, но Тесса, заметив его жалкие потуги, тихонько рассмеялась:

— Все хорошо, Солнышко, полежи еще пару минут, скоро пройдет... Пить хочешь?

Говорить наложник не мог, да и не был уверен, что она смогла увидеть его слабую попытку кивнуть, но Тесса уловила и тут же упорхнула с кровати, чтобы принести ему стакан воды.

А потом придерживала его голову, пытаясь напоить, а от жадности и иссушающей жажды он делал слишком большие глотки, и глотал эту живительную влагу, парадоксальным образом царапающую глотку, и излишки воды тонкими струйками стекали по уголкам рта и подбородку.

— Не торопись, Рени... — тряслась Тесса от беззвучного смеха, утирая его лицо, как маленькому, и отчего-то это не вызывало привычной неловкости, а лишь чувство бесконечной нежности и благодарности ей за все... ей и Аслану, давшему ему принять самостоятельное решение...

— Я люблю тебя... — Рени прижался щекой к щеке любимой, обняв ее все еще непослушными руками, и голос все еще был хриплым, но не сказать сейчас эти слова он просто не мог, да и не выразить то, что он испытывал, этими тремя словами.

— И я люблю тебя, мое Солнышко... — счастливо отозвалась Тесса, обнимая его в ответ.

* * *

Проведя 'разъяснительную' беседу, Аслан отправился в собственную спальню.

Если мальчишке не хватит ума или смелости сделать правильные выводы, то Тесса скоро вернется. Все-таки они с Рени достаточно долго разговаривали, чтобы Тесса успела принять ванну. Но только в таком случае, его ждало еще одно испытание. Пообещав Ренальду поговорить с женой, чтобы она оставила наложника в покое, он на самом деле не очень себе хорошо представлял, как именно он будет убеждать в этом свою девочку. Тесса, без сомнения, поймет, но все равно будет расстроена...

Помедитировав некоторое время, любуясь тенями на потолке, Аслан понял, что прошло уже более получаса, а Тесса все не возвращается.

Немного воспрянув духом, Аслан все-таки решил уточнить и, заглянув в комнату Рени, удовлетворенно улыбнулся. По крайней мере, одна проблема отпала. Вряд ли Тесса прогонит мальчишку с его жалкими оправданиями, а значит, теперь следует запастись терпением...

Однако одному в спальню уже возвращаться не хотелось. Аслан сам не знал, почему, но он жутко не любил дома спать в одиночестве, и даже те дни, в которые Тесса ежемесячно сбегала от него в свою комнату, как она утверждала, чтобы не провоцировать его, когда нельзя продолжить, вызывали чувство дискомфорта...

Решив, что стоит покопаться в том сундуке, в который он сбросил ненужное барахло, оставшееся от Дамира, на предмет еще чего-нибудь, позабытого, на что мог бы наткнуться Рени, Аслан пошел в свой кабинет.

Упоминание о Дамире в связи с непристойными картинками в дешевых книжечках всколыхнули воспоминания о собственном детстве. Лаэр вполне допускал, что именно отец подсунул старшему сыну соответствующие книжонки, отправив младшего на воспитание к варварам. В крепости всегда было слишком плохо с женским контингентом, наверное, таким образом, он хотел скрасить подростковую жизнь Дамира... Это уже потом они перебрались в столицу, поэтому и книжечки остались здесь за ненадобностью.

Аслан машинально перебирал исписанный и изрисованные братом листы, брезгливо переложил тетрадь в кожаном переплете (ее содержание он себе примерно представлял) и взялся за книжечки. Их было немного, и примерно все они одинакового содержания — сплошные голые девки и минимум текста...

Сейчас бы очень помогла дружеская беседа, только вот неприятность, те, кто мог бы составить ему компанию под настроение, были чем-то заняты. Халар, наверняка уже отправился на боковую или колдует над теми ингредиентами, что прислал ему столичный друг-аптекарь. У Трея все разговоры в ближайшую неделю будут сведены к новому арбалету.

Инвар... нет, отправив тайком его отпрыска в бордель, с отцом Мартина сейчас беседовать не хотелось — еще неизвестно, как он отнесется к этому, хотя, скорее всего, будет не против, но если комендант все еще при казарме, а не ушел ночевать под бочек Марты, лучше уж его не беспокоить сегодня.

Орис — вот, практически идеальный собеседник, с которым можно не только поговорить, но и помолчать... как с Дереком... Только вот у Ориса утренняя смена в карауле, и ему надо выспаться, а Дерек... Вот, черт!

Аслан усмехнулся — впору было поглумиться над собственным положением — он сам лично отправил Дерека в бордель, втайне отчаянно желая, чтобы у бедного парня от спермотоксикоза отшибло 'правильные' мозги и он согласился на все, что угодно. Понимал, что это эгоистично и вообще неправильно вредить Меченому, но все равно подобные мысли о запрете на плотские утехи именно этому парню, время от времени посещали голову варвара.

Даже Тесса, рядом с которой он забывал о своей тяге к недоступному, но такому притягательному парню со шрамами, сейчас была занята. Что делать, ведь сам, получается, очень грамотно провел беседу, раз Рени отправился к Тессе, а ему теперь хоть вот этой "литературой" пользуйся... хотя, на самом деле, не столько сейчас хотелось кого-то отыметь, сколько просто не оставаться одному. Его вполне устроило бы просто общество людей, к которым ужасно тянуло... А вот такие глупости (он с неприязнью посмотрел на книжечки, закидывая их обратно в сундук) — "не по возрасту и не по чину'.

Пожалуй, для разнообразия стоит съездить, проверить посты, несмотря на дождь — и хоть как-то отвлечься.

* * *

Спустя примерно полтора часа, Аслан вернулся к себе, скинув промокший плащ и, отогревшись под душем, решил проверить, можно ли уже прерывать уединение своих котяток.

Он не стал беспокоить конюхов, сам оседлал своего коня, собираясь проехаться по постам, и был приятно удивлен, что Михай его ждал у денника, с припасенным яблоком, которое и скормил Аслан со своих рук промокшему, раздраженно подергивающему ушами, четвероногому другу.

— Спасибо, Михай, — похлопал по плечу лаэр верного слугу, освободившего ее от дальнейших обязательств расседлать и обтереть коня.

— Доброй ночи, господин Аслан, — улыбнулся растрогавшийся конюх.

— Доброй ночи, — отозвался лаэр, направившись к дому.

Миссия проверки его вполне удовлетворила — все бойцы исправно несли свою службу в карауле, даже на самых дальних постах, кроме одного.

Оба парня встретили его немного удивленно (хотя лаэр и не брезговал таким вот внезапным контролем), но один явно только что проснулся, о чем свидетельствовал след от пуговиц на покрасневшей щеке (наверное, боец все-таки сообразил попробовать скрыть свою оплошность, потерев выдающую его щеку о том, что, заснув, уронил голову на руки — на обшлагах форменного кителя как раз и были пришиты такие пуговицы). Даже мелькнула мысль, что подобное попустительство происходит оттого, что в дождь дежурят по двое (пусть сегодня это не ливень, но осенняя погода непредсказуема), может быть, стоило пересмотреть правила? Уже не один год никаких серьезных инцидентов не происходило, да и не могло произойти — с варварами давно установлен мир, и они сами вряд ли пропустят врага через свои земли к границе земель лаэра Аслана, и, даже в большей степени, потому что он не только гарант этого перемирия, а именно родственник. Конечно, солдаты гарнизона расслабились, и эта постоянная смена через каждые шесть часов, чтобы не успевали утомиться и утратить бдительность, была излишней, можно было бы продлить смену вдвое. А с другой стороны, это все-таки не так расхолаживает оставшихся в крепости... Скорее всего, пусть уж лучше все остается, как есть. Хотя стоит на досуге подумать, чем гарнизон хоть чуть расшевелить — бойцам нужны сильные эмоции, простые ежедневные спарринги этого не дают...

Однако, при всем том, что Аслан по-человечески понимал 'проспавшего' и его напарника, наверняка разрешившего ему такую слабость — иначе и быть не могло — такое нельзя оставлять безнаказанным. Да, не военное положение, да, Аслан мог и за гораздо серьезный проступок не требовать взыскание, словно 'не заметив', но, наверное, сейчас было не самое хорошее настроение и лучше уж сделать внушение сейчас, упредить, пока эти двое не попали в более неприглядную ситуацию.

— Ну что, — вздохнул Аслан, пристально глядя на проштрафившегося парня, старательно отводящего взгляд от своего командира, — по совести или по справедливости?

— Лучше уж, Марта, чем комендант... — пробормотал напарник.

Проспавший опустил повинную голову, понимая, что он виноват больше, отдавая решение товарищу, которого невольно подставил. Докладывать коменданту очень не хотелось, хотя за такое будет не карцер, а лишь пара нарядов вне очереди, но выговор на словах от Инвара, умевшего быть суровым со своими подчиненными, совершенно не вдохновлял, к тому же было элементарно стыдно, особенно перед Асланом.

— У меня другое предложение, — склонил Аслан голову набок, любуясь парнем, которого в самом деле проняло:

— У Марты сейчас и так хватает помощников, она себе на ближайшие дни уже выхлопотала, а вот помочь садовнику убрать опавшую листву — думаю, будет в самый раз.

— Есть, помочь садовнику! — быстро сориентировался первый, прикинув, что в саду, куда обычно бойцы не заглядывают, можно никому и не объяснять, что это наказание. Старику-садовнику ведь все равно, добровольно они пришли или добровольно-принудительно...

— Ладно, спокойной службы! — пожелал Аслан, отправляясь дальше — он был убежден, что ребята сейчас радуются, что так легко отделались, но вот в дальнейшем скорее всего уже не рискнут поэкспериментировать, прикрывая друг друга для неположенного на посту сна.

Честно говоря, и самому варвару в такую погоду хотелось подремать... только вот он предпочитал это делать в обществе Тессы...

* * *

Отчего-то Аслан был твердо уверен, что для Ренальда на первый раз два часа наедине с Тессой — за глаза хватит. На всякий случай, очень осторожно заглянув в комнату, чтобы не спугнуть своей сладкой парочке интимную обстановку, Аслан не мог удержаться от улыбки. Широко распахнув дверь, и неслышно ступая, мужчина подошел к самой кровати, чтобы убедиться, что он не ошибся.

Переплетясь руками и ногами, тесно прижавшись друг к другу, словно все еще не могли расстаться даже во сне, Тесса и Рени уже сладко дрыхли в гнезде из сбитых простыни и одеяла. В комнате было прохладно, и непередаваемо дразнящее витал в воздухе еле слышный аромат масла для ванны и запах недавнего секса... Аслан был готов к подобному, но, все же, идя сюда, немного переживал о том, как он воспримет это — одно дело представлять, а другое — видеть и чувствовать.

На удивление, ни грамма раздражения, досады или обиды не просочилось в его сердце, отравляя ядом ревности. Единственное, очень захотелось немедленно улечься рядом, по-хозяйски обняв, чтобы точно знать, что утром проснуться все в том же составе, но вся беда в том, что это была комната Тессы — ее личное пространство, которое она давно отвоевала себе, несмотря на недовольство благоверного, чтобы было куда сбегать в случае, если очень захочется побыть наедине с собой, или для более тривиальных занятий, как то — всяческих расслабляющих и тонизирующих процедур по уходу за телом и, доставляющих женщинам удовольствие и чувство удовлетворения после всяких масок и ванночек, маникюра, педикюра и прочей ерунды. Причем, самое интересное, что Тесса могла спокойно обходиться и без них долгое время, если находилась далеко от дома или в полевых условиях — все-таки то, что она росла среди бойцов, сделало ее поистине уникальной. Но Аслану и самому нравилось, когда она что-то вытворяла со своей кожей или волосами, поэтому он всецело поощрял ее увлечение. Не нравилось только, когда она уходила сюда надолго, границы ее персональной зоны на территории Замка он старался не нарушать без спроса. И вот из-за того, что Тесса оформляла эту комнату лишь для себя — здесь была довольно узкая кровать... И, если вдвоем еще можно было на ней разместиться, и даже выспаться, то вот третий сюда никак не вписывался. И это Аслана категорически не утраивало.

Подавив малодушный порыв прогнать 'Солнышко' досыпать на свою огромную кровать наложника, он не без сожаления, склонился над Тессой. Вот будить свою девочку категорически не хотелось — до того она выглядела счастливой и умиротворенной. Но разбудить мальчишку сейчас было бы более бесчеловечно, поэтому Аслан склонился к щеке любимой и тихонько дотронулся губами, приглашая ее вынырнуть из сладких объятий сна ... ну а потом уж и из объятий Рени.

Тесса лениво распахнула затуманенные негой глаза, и в груди Аслана почти болезненно сжалось от переполняющей нежности — она сейчас была такая теплая, беспомощная, такая родная...

— Рыбка моя, — прошептал Аслан, проводя подушечкой большого пальца по ее виску, убирая прядку волос, — я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, сокровище. Мне одному не уснуть, а здесь с вами, я просто не умещусь...

Тесса снова прикрыла глаза, чуть повернув голову, подставляясь руке мужа, дарующей невесомую ласку, и вздохнула. Аслан отстранился — он слишком хорошо знал свою девочку, чтобы понять, что это было согласие, а вздох — сожаление, что надо покидать нагретое местечко рядом со своим Солнышком. И еще Аслан был уверен, что она не будет просить его об одолжении остаться здесь, необязательно поднимать эту тему — она и так благодарна ему за то, что он им с Рени позволил...

Помогая выбраться из-под руки Ренальда, обнимающей во сне свою обожаемую госпожу, подарившую ему невероятное блаженство сегодня вечером, Аслан все-таки не удержался от колкости, поняв, что парень в глубокой отключке, и сейчас у него можно утащить не только девушку, но и кровать — Рени и не заметит:

— Вон как парня заездила... как я его завтра на тренировку будить стану?

— Ну Аслааан... — сморщила носик Тесса, смущенно потупив глазки. — Слушай, а, может, его разбудить? Пусть идет к себе, а то проснется и снова начнет себе выдумывать, что его бросили.

— Да нет, жалко, — покачал головой лаэр. — Пусть здесь спит...

Тесса все-таки не удержалась и, натянув повыше одеяло на мальчишке, поцеловала его в щечку. Он не среагировал — видимо и в самом деле спал, как убитый.

Аслану не хотелось ждать, пока Тесса найдет, что на себя надеть и, взяв покрывало, накинул его девушке на плечи и сразу подхватил ее на руки.

— Ты меня поймал, — счастливо потерлась Тесса щекой о его грудь.

— Ага, — согласился Аслан, бережно прижимая свое сокровище, которое до утра он теперь уже точно не выпустит...

* * *

Придя к себе в спальню, он хотел сразу уложить ее в кровать, но Тесса остановила:

— Аслан, а душ?

Тесса не чувствовала себя грязной, и даже не сильно комплексовала, что заберется на семейное ложе после занятий любовью с другим, но вот Аслан...

— Зачем тебе душ, ты же недавно ванну принимала? — немного удивился мужчина.

— Да, но...

— Не придумывай, ты вкусно пахнешь...

— Но непривычно... Рени...

— Мне нравится запах нашего Солнышка, и я хочу уже лечь спать.

— Ну Аслан же... — терпеливо попыталась донести до него конкретную мысль жена, — мы не вылезали из кровати... знаю, что не слишком эстетично и гигиенично, но...

— ...не могли оторваться друг от друга, — закончил Аслан, улыбнувшись. — Да, пожалуй, Рени тоже надо было бы принять душ... ну ладно. Я тебя одну не отпущу, а то будешь долго плескаться, — вынес 'приговор' Аслан, разворачивая девушку из покрывала (попутно скользнув губами по ее плечику и груди) и снова подхватывая ее на руки, чтобы отнести в уборную.

— Я могу и сама дойти, — хихикнула Тесса.

— Я тоже много чего могу, но хочу таскать тебя на руках, ты же ведь не откажешь мне в удовольствии? — лукаво скосил глаза лаэр.

— Я бы не посмела, — рассмеялась Тесса, обнимая своего чудесного варвара за шею и млея от этого счастья быть его женщиной, его женой.

Он и в самом деле закончил 'процедуру' омовения довольно быстро, не давая ей самой прикоснуться к себе — опустил Тессу в огромную ванну, и, поливая из лейки душа, самолично смыл невидимые следы утехи его девочки с другим. Тесса не возражала — если ему так хочется, пусть поиграет с ее телом, тем более Аслан как-то непривычно деликатно не позволял себе перейти к обычным, более настойчивым, ласкам, которые, наверняка, закончились бы сексом. Она немного озадачилась, чтобы это значило, и каким образом он сейчас удерживает в рамках свое возбуждение, но спросить не успела. Аслан уже 'наигрался' и, обтерев ее прямо в ванной большим полотенцем, и даже заставив натянуть легкую полупрозрачную сорочку, снова подхватил на руки и утащил на кровать.

Опустив Тессу, он присел рядом и принялся вытирать ее ножки, удерживая их за щиколотки, аккуратно, чтобы не сильно щекотать, промакивая полотенцем ступни.

Тесса тихо млела, не желая прерывать словами приятную процедуру и неповторимую уютную ауру момента. Аслан так поступал не впервые, очевидно ему самому это доставляло радость, а может быть, заставляло испытывать и еще какие-то эмоции, наблюдая за отражением удовольствия, плавившимся в глазах любимой. Но сейчас это было как-то по-особенному важно и очень дорого — ничего не нарушило появление в их жизни третьего, скорее, наоборот, сблизило, чтобы они еще больше ценили эти минуты наедине друг с другом — а это главное.

Тесса слабо всхлипнула, обняв себя руками, когда муж, удовлетворившись результатом, взял ее обе ножки в свои ладони и, поднеся к губам, поочередно перецеловал каждый пальчик.

— Нха... — что-то нечленораздельное — но уж точно не сожаление сорвалось с губ девушки.

Лаэр довольно улыбнулся, оценив реакцию, у него не было сейчас задачи соблазнить жену. Аслан прекрасно понимал, что не стоит настаивать сегодня на близости — пусть уж Тессе останется этот день с Рени "на память". У него самого впереди еще много ночей, и не только ночей...

Поэтому, удовлетворившись тем, что Тесса, несмотря на свои игры с мальчишкой, все так же остро реагирует на его прикосновения, откинул полотенце в сторону, бережно перемести Тессу на середину огромной кровати и, улегшись рядом, прижал ее спиной к своей груди, просунув руку под рукой девушки и устроив ее у нее на животе. Тесса тут же перехватила ладонь варвара, накрыв обеими руками, и замерла. И теперь Аслан, зарывшись лицом в ее темные волосы, чувствовал, как счастье и уютное тепло, навалившись разом, затягивают его в мир сновидений... Все хорошо...

* * *

Довольный жизнью, удовлетворенный, пьяный и хорошенько отмытый от всех любовных похождений (благо последний раз все происходило в купальне), Дерек вернулся в выделенные им апартаменты, закутавшись в одну большую простыню вместе с той же девицей, с которой и развлекался в купальне. Шли они долго, хихикая, семеня шажками и пошатываясь, натыкаясь на посторонние предметы в коридоре. Ввалившись в комнату, они все-таки распутались, и девчонка перетянула простынку на себя, оставив обнаженного парня, совершенно не стесняющегося своего естества, застывшим на пороге с непередаваемым выражением на лице.

Сауш в это время оприходовал "его" темненькую, наконец-то освободившуюся и решившую присоединиться к веселью, царившую в этой части Дома Удовольствий.

Вот это почему-то показалось Дереку неприятным, и он чуть было не ринулся на своего товарища, с которым квасили полночи, потом менялись подружками, но Сауш радостно поприветствовал его возвращение, и от этого окрика где-то в глубине сознания Меченого промелькнуло, что "нет, это не Тесса", и он благополучно заставил свою ревность заткнуться. Единственное, спать с этой "оскверненной" девчонкой уже не хотелось, и Дерек завалился на соседний диванчик, покосившись на закрытые двери. Мартин со своей девкой все еще находился там — то ли они заснули, то ли шифруются, впрочем, и ему стоит немного поспать, а с утра можно и продолжить. Свободные девчонки живенько пристроились у него под бочком, и он уже начал проваливаться в сладкую дрему, как вдруг почувствовал, что одна из них игриво принялась выписывать кренделя и узоры на его груди, миновала живот и устремилась ниже.

— Детка, думаю сейчас меня хватит разве что на минет, — сонно пробормотал Дерек, чувствуя, как его плоть оживает отдельно от засыпающего организма.

— Угум... — согласилась девушка, облизнувшись. А Дерек почувствовал, как умелый ротик сначала вырывает его из сладких объятий полудремы и потом, спустя совсем непродолжительное время, отправляет в заоблачную нирвану...

* * *

Под утро неугомонный Сауш проснулся от звука хлопнувшей двери, хотел было вскочить на ежедневную тренировку, но, сообразив, что он не в казарме, парень лениво приподнялся на локте, бесцеремонно спихнув с себя руку одной из девок, и с удивлением воззрился на девицу, ушедшую вчера с Мартином, не понимая — у нее истерика — только вот плачет она или смеется?

— Эй, иди сюда, — поманил он цыпочку. — В чем дело?

Выслушав сбивчивый рассказ, светленький красавчик потер лицо ладонями и озадаченно нахмурился:

— Не смог, значит, говоришь, заснул и не желает просыпаться... Ну мы это сейчас исправим... Так, стой здесь, никуда не уходи! — велел он, решительно направляясь к дивану, на котором развалился парень со шрамами на лице и теперь сотрясал комнату богатырским храпом. — Дерек, скотина, вставай, да и ты тоже пошла со мной... — обернулся он к девушке.

— Да чего ты блажишь-то, словно потерпевший? — поморщился Дерек, спросонья, после столь бурной ночи, болезненно реагируя на посторонний шум.

— Киска, повтори дяде страшную историю, — велел Сауш несчастной девице Мартина.

Девушка поведала еще раз, причем, более красочно описав комичную ситуацию, и намекнула на то, что она "пострадавшая сторона" — вместо того, чтобы заняться настоящими клиентами, убила свое время на какого-то сопляка, не пожелавшего расстаться с тряпками — вот как, спрашивается, приласкать его, если он не раздевается, целовать себя не разрешает, краснеет, как монашка, попавшая в баню в мужской день, и вздрагивает от каждого прикосновения к интимным местам.

По мере повествования, сонные глаза Дерека все больше приобретали осмысленное выражение, и на лице парня застыло недоуменное выражение. Кажется, он себе такого просто и помыслить не мог. Нет, может, такое и бывает в анекдотах — в основе же всегда правдивые истории, но только не с Мартином...

— М-дааа, и этот человек что-то там вякал про Рена, у парня-то хоть какой-то опыт есть, а этот еще совсем "зеленым" оказался, не ожидал... Сауш, ты просто обязан взять шефство над отстающим в интимном плане сослуживцем.

— Мне что, теперь на собственном примере придется показывать, что ли? — хмыкнул парень. — А что? Я вообще-то зрителей не стесняюсь... Детка, ты как? — обратился он к девице.

— За ради такого дела, могу и половинную ставку попросить, — подмигнула она. Очень уж ей этот клиент нравился. Сауш "перепробовал" всех работниц интимных услуг, но они порой и сами не прочь были установить график — все-таки такие клиенты, как этот господин, нечастые гости. Приятно дарить (ну ладно, продавать) ласки и любовь, когда сама почти веришь в то, что такое существует, и стонать, сотрясаясь от настоящего, а не показного оргазма под сильным натренированным телом красивого самца, а не какого-то подобия мужика, хоть и оплатившего сверх тарифа...

— Он и так уже на тебя налюбовался, — встрял Дерек, — надо что-то другое придумать...

— Эх, сюда бы Лиску. Она у нас по малолеткам практикуется, — вспомнила девица.

— А где она? — вскинулся Сауш.

— У нее пара дней выходных по графику — ну, если вы, господин хороший, понимаете о чем я, — слегка потупила взгляд цыпочка, причем это выглядело так, словно девчонка и впрямь могла бы покраснеть, сообщив, что у ее товарки критические дни.

— Умничка! — похвалил Сауш за артистизм, — Пойдем! Будешь изображать, что только сегодня утром сюда попала. Так, девочки, мне все равно, кто из вас будет лишать моего товарища девственности, но, боюсь, второй раз мы его сюда уже не затащим. Вам, как никому другому должно быть известно, как важен самый первый раз для становления мужчины. Мы же не будем из бравого бойца делать евнуха — родина нам этого не простит, — толкнул пламенную речь красавчик-блондин.

— А уж его родители тем более, — поддакнул Дерек, и Сауш, нахмурившись, почесал подбородок (представляя, насколько будет рассержен комендант). — А то в потенциального алкаша мы его уже превратили...

— Неважно! Девочки, вперед! — отмахнулся Сауш, но, увидев, что Меченый, зевнув, снова намерился завалиться, гаркнул:

— Дерек?! Ты чего разлегся-то, давай, надевай портки и живо тащи сюда свою задницу. — Что я один, что ли, буду его на "путь истинный" наставлять?

— Предлагаешь, подержать, чтобы не сбежал? — хмыкнул парень со шрамами, взглянув на часы. — Ладно, пошли! А то нам скоро уже и выдвигаться пора, хоть поглумлюсь чуток.

— Ты только не сильно глумись-то, — заржал Сауш, а то мы с тобой вместо настоящего мужика привезем домой импотента. Марта нас тогда сама кастрирует. Впрочем, Инвар ей поможет... подержать...Гыыы...

— Тьфу на тебя! Накаркаешь еще...

* * *

Пробуждение было мерзким. Мартин еще никогда не напивался до такой степени. Но все его физическое состояние не шло в никакое сравнение с причиной его побудки. Довольная ухмыляющаяся рожа Сауша (как будто и не пил вчера) нависала над ним.

— Эх, ты, пацан... Мы тебе — лучшую девочку в этом заведении, а ты напился и в кусты? Так не пойдет... Помогай.

Понять, кому и в чем надо помогать Мартин не успел. В четыре руки его перевернули на спину. Причем Сауш придавил его плечи, а Дерек ноги...

— Ну, а ты чего та стоишь? Давай, оседлай нашего скромника, — кивнул Сауш кому-то стоящему в стороне.

— Сауш, гад, отпусти... — наконец, сообразил Мартин.

Было не просто стыдно, хотелось провалиться сквозь землю...

Однако держали его крепко. Белокурая головка вчерашней его "партнерши" уже склонилась к нему.

— Ты лежи, лежи, не рыпайся, — с какой-то ленцой протянул Дерек. — А то отпустим тебя и сбежишь... Не сумел сам справиться, в одиночестве, не обессудь, теперь проконтролируем.

— А? — Мартин неверяще распахнул глаза, попробовал дернуться, но куда там...

Наверное, это было слишком.

Сидя на ногах Мартина, да еще и лицом к нему, Дерек поневоле мог наблюдать полную картину разворачивавшегося действа...

Умелые пальчики девчонки, меж тем довольно быстро развязывали шнуровку на брюках Мартина.

— Может, кто-нибудь из вас все же поможет мне, а то вы так его придавили, что и штаны-то снять с него невозможно.

— Для тебя, красавица, я и штаны с мужика сниму... — хмыкнул Дерек.

— Ну и как мне прикажете с ним спать? У него даже стояка нормального нет, — обиженно отстранилась девчонка, надув губы и наматывая рыжий локон растрепавшихся волос на свой указательный пальчик. То ли это был нервный жест, то ли привычный, отработанный до автоматизма, но со стороны выглядело провокационно — этакая оскорбленная невинность. Дерек, взглянув на девчонку, снова хмыкнул.

— Киса, — лениво протянул Сауш, — а ты постарайся, ротик-то у тебя на что? Уж уважь мальчика... Все-таки девственность один раз теряют, подумай, какая тебе честь оказана первой трахнуть такого многообещающего юношу...

Ломаться красотка не стала (еще бы за такие деньги, которые вчера эта троица шикарных парней внесла в кассу заведения). Медленно проведя коготками по груди, она покорно и с каким-то явным сладострастным удовольствием соскользнула вниз. Красный язычок, играясь, начал обводить, плоть парня в самом чувствительном месте. Вырывавшийся Мартин затих. Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что парень поплыл...

— Э, нет, дорогуша, притормози... Подняла, теперь уж как положено по полной отдувайся... — вдруг остановил Дерек, быстро взглянув на Сауша, и тот кивнул, соглашаясь:

— Давай, давай, наездницей поработай, объезжай жеребчика...

Девица, действительно, несмотря на свою юную и невинную внешность, была опытной. И ее перемещение не заняло много времени.

Оказавшись сидящей на бедрах у Мартина, она начала свое плавное, но достаточно быстрое движение, которое, как Дерек и предполагал, почти сразу дало результаты.

Из горла его "подопечного" вылетел сдавленный стон, мышцы напряглись в последнем усилии, и парень обмяк.

— Все, девочка, ты свое дело сделала, теперь помоги мальчику одеться, — кивнул он снисходительно ухмыляющейся девчонке, и обратился к пунцовому парню. — Мартин мы тебя во второй комнате ждем.

Дерек и Сауш почти одновременно встали, перестав прижимать свою "жертву" к постели:

— В общем, давай шевелись.

Мартину было не просто неловко, ему было нестерпимо стыдно. То, о чем так долго и мучительно мечталось и представлялось ночами, произошло. Пытаясь еще трясущимися руками натянуть на себя штаны, он думал о том, как ему сейчас выйти к парням и посмотреть им в глаза. Надо же было напиться вчера так, что заснуть. А сегодня...

Вспоминались рассказы парней, да и вчерашний показательный урок Сауша. Казалось, все это не имело никакого отношения к тому, что только что произошло с ним.

Неловкость от того, что с ним делала эта девица своим ртом, его мгновенная реакция на эти действия и все последующее... Он еще даже не успел понять, какие именно ощущения испытывает, как все закончилось. Невозможно было сказать, что же он чувствовал в последние мгновения. Наслаждение или боль? Одно было несомненным — жар, вспыхнувший в его паху, выплеснулся наружу. Но того неземного блаженства, которого ждал, почему-то не ощущалось. Облегчение — да, а вот наслаждение вышло слишком сомнительным...

Но его ждали, и поэтому надо было идти. Не хватало только к тому, что уже произошло, еще почувствовать себя трусом, который боится посмотреть в глаза тем, кто видел весь его позор.

Да еще была надежда, что парни все же не станут болтать дома о его бесславии.

Парни одетые, как и Мартин, только в штаны, уже сидели рядом со столом, на котором стояли подносы с завтраком на всех троих. Девиц в комнате не наблюдалось.

К его удивлению, насмешек не было.

— Давай, орелик, садись завтракай, — добродушно кивнул Дерек.

— Ага, присоединяйся, — подмигнул Сауш.

Мартин пытался что-то сказать, но понимал, что вместо связной речи получалось, какое-то невнятное мямленье. Поэтому слова Сауша оказались для него полностью неожиданными:

— Ну чего застыл, как истукан, да еще и глаза отводишь? Не бойся, в крепости о твоем первом разе болтать не будем. Сами такие были.

Внимательно наблюдавший за ним Дерек, серьезно добавил:

— По первому разу оно почти у всех вот так. Так что не тушуйся. Да и время есть — наверстаешь.

— Когда еще это будет? — буркнул Мартин, неловко присаживаясь на краешек стула.

— А вот сейчас и будет. Нам еще почти до вечера ждать, пока письмо забирать, и к ювелиру тоже после обеда ехать. Так что завтракай, сил набирайся, а затем, вон, в купальню сходишь. Не в одиночку.

— Ага, — добавил Сауш, — а мы девочкам объясним, чтоб они тебя подучили слегка. Да ты что, думаешь, я сразу для баб такой хороший оказался? Я тебе потом расскажу, как со мной все было, поймешь, что у тебя еще не самое худшее, что могло произойти...

— А мне? — тут же вставил Дерек.

— Обойдешься, — заржал Сауш. — Я твой поганый язык знаю, а то мне опять неловко станет.

— Так ведь столько лет прошло? — хмыкнул Дерек.

— Неважно, я, может, до сих пор за тот первый раз пытаюсь реабилитироваться в собственных глазах, — сострил Сауш, и оба взрослых парня, посмотрев друг на друга, загоготали.

Мартину немножко полегчало, и он даже позволил себе улыбнуться, удобнее откидываясь на спинку стула и придвигая ближе чашку. Во рту все пересохло...

Но не давал покоя еще один момент. Мать не раз упоминала, что, те, кто таскается по подобным заведениям, рискуют нахватать себе срамных болячек на причинное место, о чем он, сгорая от стыда, и поведал своим спутникам. На целую минуту воцарилось молчание, а потом парни дружно загоготали. Мартин насупился, проклиная себя за любопытство, но мамкины слова настолько прочно засели в мозгах, что, кажется, уже даже зачесалось в паху. Поерзав, он все-таки, не удержался и пошкрябал пальцами через штаны зудящее хозяйство, вызвав еще один безудержный приступ смеха у своих ехидных товарищей.

Однако, самому ему было не до смеха, и Дерек, заметив это, опомнился первым:

— Не ссы, Мартин, здесь ничего подобного не произойдет. Недаром это — лучшее заведение в городе. Здесь очень строго следят за профилактикой, и девочки сами предохраняются и от всевозможной заразы, и от нечаянных залетов.

— На крайний случай, сходишь к Халару, — утешил Сауш.

Мартин резко взбледнул с лица, представив, как он будет рассказывать Замковому лекарю о симптомах, и как вообще сможет пойти к нему с подобной проблемой.

— Эй, ну ты что? Не бойся! Здесь уже проверено сто раз. Думаешь, Аслан не запретил бы таскаться в город, если бы мы каждый раз по возвращении бегали к Халару? А вообще, Марта права — если не знаешь, что за девица, или в каком-нибудь дешевом борделе тебе не предъявят сертификат о профпригодности цыпочек, лучше уж потерпеть. Мать плохому не научит... Просто надо делать поправку и немного напрягать свой умишко, тогда будет всем хорошо — и тебе, и родителям — спокойно, — наставительно произнес Сауш. — Понятно?

— Понятно, — кивнул сын коменданта.

— Давай ешь, — подбодрил Дерек, подмигнув Мартину. — Денег нам Аслан щедро отсыпал, так что на все хватит, даже если Сауш, вон, решит на второй круг пойти, — о том, что денег данных Асланом, хватило бы не то, что для озвученного, но и снять весь бордель еще на неделю, Дерек умолчал.

Успокоившийся и повеселевший Мартин смог, наконец-то, начать завтракать.

34.

Испугаться или расстроиться, что он оказался утром один в комнате Тессы, Рени просто не смог, потому что неизвестно, сколько бы он проспал еще после вчерашнего, чтобы суметь осознать этот факт. Аслан пришел будить его раньше.

Тесса, сама еще не полностью проснувшаяся, порывалась встать, чтобы пойти разбудить свое Солнышко. Но Аслан решил, что у него получится лучше. С неохотой оторвавшись от обнимающей его жены, лаэр нежно, ласково дотронулся губами до ее виска, предложив досмотреть утренний сон и за него. На улице с утра было ясно, усилившийся ветер прогнал низкие серые тучи и теперь высушивал влагу на земле, вымощенных дорожках вокруг Замка, листьях и пожухлой траве. Настроение сразу стало более радостным и бодрым, по сравнению со вчерашним, полусонным.

Картина сонного, разметавшегося по всей постели парня, который даже сейчас чему-то счастливо улыбался, вызывал умиление.

Ренальд просыпаться категорически не хотел... Он слышал голос Аслана, доносившийся словно издалека, но все тело пребывало в какой-то невесомости и блаженной расслабленности, ласково охваченное теплом легкого одеяло — он просто не мог разлепить глаз...

Аслан его прекрасно понимал, но щадить был не намерен, хоть где-то на краю сознания и крутилась мысль дать мальчишке отдых и хотя бы освободить от утренней тренировки, но варвар тут же одергивал себя — нельзя расслабляться, не стоит давать поблажек. Мальчишка вступил во взрослую жизнь, а здесь более жесткие условия выживания. Хочешь быть мужчиной — учись быть мужчиной во всем.

Однако сдернуть с него одеяло и затолкать под ледяной душ рука тоже не поднималась — во-первых, это уж слишком жесткое пробуждение, а во-вторых, ведь, наверняка, дрыхнет голышом — снова будет стесняться и комплексовать.

Аслан глубоко вздохнул, присел на кровать и, приподняв краешек одеяла, слегка пощекотал показавшуюся розовую пятку.

Рени дернулся, поджимая конечность, и ойкнул.

Ура! Глаза разлепить он сумел. Нет, не ура... пушистые ресницы, едва взметнувшись, снова безвольно прикрыли два ярко-синих блеснувших, расширенных зрачка.

Аслан усмехнулся — чем больше он здесь находился, тем меньше хотелось тревожить это вкусно пахнущее, разгоряченное спросонья Чудо, с вмятиной на щеке от складки подушки, по которой теперь озорно скользил солнечный зайчик.

'Но нет, Мелкий, это пусть Тесса тебя балует, а мне не положено', — мысленно подбодрил себя лаэр и позвал чуть громче:

— Рени, надо встать.

— Сейчас... — пробормотал юноша, сладко потянувшись, но тут же снова обмяк и засопел.

Возможно, ему уже снилось, как он встает и идет на площадку, но на самом деле его тушка продолжала беззастенчиво нежиться в уютной постельке.

Аслан склонился и повторил свой маневр со щекоткой пятки и едва успел увернуться, чтобы не получить этой пяткой в нос.

Лаэр рассмеялся, но тут же взял себя в руки, рявкнув:

— Ренальд!

— А? — наложник вскочил, как ошпаренный, судорожно подгребая к себе скомканное одеяло и бестолково хлопая глазами, пытаясь сообразить, где он.

— Н-да... Солнышко, — покачал головой Аслан, дождавшись, пока Рени сфокусирует на нем свой взгляд и начнет медленно заливаться краской (обычное явление, когда только отучится?), что означало, что до него дошло, где он и, скорее всего, уже вспомнил, что было вчера и теперь загоняется, каким образом провалиться сквозь землю, чтобы не встречаться взглядом с мужем своей возлюбленной. Все его мысли были видны на его еще сонном лице. Подумалось, что, а ведь сейчас, чего доброго, еще и извиняться начнет. Пока мальчишка не скатился окончательно в пучину самоедства, Аслан продолжил:

— Ты опаздываешь на тренировку, я бужу тебя уже несколько минут. Никакого чувства ответственности, Рени, — укоризненно покачал головой лаэр. — Впрочем, судя по твоему неважному состоянию, боюсь, что вчерашняя "сказка на ночь" — это, видимо, пока для тебя еще слишком большая нагрузка...

Синие глазищи испуганно посмотрели на него, сна в них уже не было.

— Аслан, я... — тут же взволновано начал Ренальд, но лаэр прервал его.

— Если считаешь, что, нет — тогда живо в душ и бегом на площадку! А об остальном поговорим позже, — распорядился Аслан, кусая губы, чтобы не рассмеяться и не угробить воспитательный момент.

— Да! Я сейчас! Я мигом! — Ренальд подскочил на кровати, как на пружинке, выпутался из одеяла и помчался к уборной, сверкая голыми ягодицами, и лишь на середине комнаты сообразил, что он обнажен:

— Уййй... — это обстоятельство придало ему еще больше ускорения.

— Я ничего не видел! — расхохотался Аслан, рухнув в кресло.

Интересно, как теперь Мелкий будет оттуда выходить, если вся его одежда осталась у кровати?

Через пару минут послышался плеск воды и сдавленный возглас. Ну да, выпустить воду из ванны, в которой вчера нежилась Тесса, никто не удосужился, и мальчишка не нашел другого выхода, кроме как забраться в ледяную воду. Аслан сочувственно передернул плечами — из теплой кровати — в бодрящую водичку — это все-таки жестоко... хотя, пусть закаляется...

Через мгновение зашумел душ и еще через пару минут Рени уже осторожно выглянул из-за двери...

— Асааан, — жалобно позвал он, — а тут полотенца больше нет... а я...

— Сейчас принесу, Рени, только встань на коврик, а то ноги отморозишь, — поднялся лаэр и полез в гардероб. Не мудрствуя лукаво, не разбираясь, где тут у Тессы какие полотенца и для чего, он взял первое попавшееся и, подойдя к двери уборной, протянул его в опасливо приоткрывшуюся щелку:

— На, Мелкий, держи! Быстро вытирайся, переодевайся для тренировки, и чтобы через пять минут меня догнал внизу! Время пошло!

Аслан не сомневался, что Рени выполнит его команду, но на всякий случай все же не торопился, спускаясь по лестницам на первый уровень. Вскоре наверху и впрямь послышался приближающийся дробный топот, наверное, перепугавшись вплотную нависшей перспективой остаться 'без сладкого', Рени теперь перепрыгивал через две-три ступеньки. Аслан недовольно покачал головой — пожалуй, не стоило его так пугать, еще не хватало, чтобы шею себе свернул от усердия, хотя надо признать, что, несмотря на кучу комплексов, заложенных в результате весьма неудачного воспитания, физическая форма у пацана была уже вполне приличной. Реакция и ловкость для того, кто несколько месяцев назад вообще ничего практически не умел, были достойными, теперь только оттачивать мастерство... а это... как известно, нет предела совершенству.

Рени догнал своего господина уже на крыльце и Аслан с удовлетворением отметил, что парень даже не запыхался, только немного взволнован. А хорошенькая мордашка неприлично сияет. Вот это было совсем не здорово. Мужчина был вполне солидарен с ним в том, что близость с Тессой действует именно так, он и сам всегда чувствовал прилив сил и какой-то неописуемый восторг, распирающий грудь от осознания, что эта девочка принадлежит ему, но вот показывать это всем...

— Ренальд, у тебя, конечно, есть причины сиять как новенький золотой, но я намерен продолжить тебя гонять как следует, поэтому ты сейчас постарайся немного сосредоточиться. То, как я попинал тебя вчера, покажется тебе лишь цветочками, если продолжишь витать в облаках, слышишь? — уже серьезно, без тени веселья, все еще щекочущего нервы, попытался разъяснить Аслан. — Обязательства и ответственность — это не просто слова. Если ты можешь добиться большего — а ты можешь, я просто уверен — то отступать нельзя. Я первый тебе не позволю этого.

— Д-да, извини, Аслан, я помню... — Рени уже серьезным и спокойным взглядом посмотрел на него, сумев наконец-то сосредоточится на предстоящей тренировке и чуть притушить свою радость.

Лаэр на самом деле не собирался немедленно приступать к сверх серьезным упражнениям, но припугнуть следовало — по крайней мере, теперь перед ним был не счастливый, по уши влюбленный, улыбающийся от уха до уха, мальчишка, а собранный и сосредоточенный, целеустремленный, серьезный... молодой мужчина, боец... нет, пока, наверное, еще только "новобранец", но все-таки какие шикарные у парня перспективы...

'Только не давать поблажки!' — мысленно пнул себя варвар, удивляясь своей непонятно откуда взявшейся мягкотелости и сентиментальности, которой никогда не страдал по отношению к мужскому полу, да и вообще, никто не вызывал у него подобного чувства, кроме Тессы... Но реальная ситуация создавала необходимость и заставляла быть построже с этим Солнышком, рядом с которым хочется таять, как весенний снег на пригорке...

* * *

На площадке Рени был сосредоточен и старался сконцентрироваться в ожидании, когда последуют обещанные Асланом репрессии, лишь изредка зависая, при слишком тесном контакте с господином, когда лаэр медленно повторял какое-нибудь новое движение хитрого приема. Аслан, конечно же, не обольщался, что это его близость вызывает у наложника какие-то приятные ассоциации, но не забывал одергивать мальчишку, чуть повышая голос:

— Рени!

На что парень мгновенно реагировал и вновь приходил в себя. Сегодня Аслан не стал его слишком жестко дрессировать, довольствуясь тем, что тот прекратил фонить счастьем, переполнявшим его с раннего утра. Надо же, как мало человеку надо...

* * *

У лаэра и самого улучшалось настроение по мере приближения вечера, в предвкушении, что скоро возвратится троица, отправившаяся на 'спецзадание'. Он был уверен, что Сауш справился с возложенной на него миссией в течение суток, и парни уже как следует оттянулись в хорошем борделе. То, что они могут остаться там еще на сутки — двое, чтобы уломать Мартина, как-то не укладывалось у Аслана в голове. Все-таки Мартин — не Рени, и у него не должно быть подобной стыдливости перед женским телом. Средств, наверняка, хватит, даже если Сауш решит всех отвести в самый лучший Дом Удовольствий.

Немного царапала неприятная мысль о том, что Дерек теперь тоже удовлетворил свои потребности, и предпринимать какие-то шаги по его соблазнению именно сегодня не совсем правильно, но ничего не мог с собой поделать. Он успел соскучиться по этой наглой роже... за какие-то несчастные сутки, при том, что у него самого слишком много важных изменений произошло в семье... Наваждение какое-то...

* * *

Дерек вышедший куда-то из апартаментов, вернулся не один. С ним пришла совсем молоденькая девушка, бывшая, наверное, ровесницей самого Мартина. Невысокая, темноволосая, со слегка раскосыми глазами, чем-то неуловимо похожая выражением своего лица на степную лисичку.

— Вот тебе и учительница, — представил Меченый спутницу.

Видимо все произошедшее с Мартином за последние сутки все-таки возымело свое действие. И, если еще вчера он стыдливо отводил бы взгляд, чувствуя себя не просто неловко, а мечтая оказаться в другом месте, то теперь, он с непонятной ему самому смелостью, рассматривал незнакомку.

Символическое одеяние, состоящее из полупрозрачного халатика и легких домашних туфелек, практически ничего не скрывало. Чуть полноватая фигурка, тем не менее, выглядела весьма соблазнительно.

— Ну, что, сам пойдешь, или нам еще раз тебе помочь? — хмыкнул Дерек, устав ждать, пока немая сцена закончится.

— Да ты не бойся, она тебя не съест, — хохотнул Сауш.

— Ага, скорее ты ее, когда распробуешь, — подтвердил Меченый.

Мартин нахохлился.

Лукавый взгляд девушки, брошенный на него, невольно заставил напрячься. Казалось, она внимательно оценивает его, причем не только внешность, но и то, что он сейчас будет делать. А вот ее слова, брошенные его товарищам, удивили.

— А может, хватит над парнем смеяться? — укорила она здоровых лбов. — Опыт-то дело наживное, а учиться он вряд ли против, не так ли? — ободряюще улыбнулась девчонка Мартину, и деловито осведомилась:

— Где мне с ним можно?

— Да вон, у него целая комната, мешать не будем, да и времени вам не на один урок еще хватит, — кивнул Дерек на вторую комнату.

Девица не отвечая, подошла и, как ребенка, взяла Мартина за руку, без слов потянув за собой. Смешной и в чем-то наивный жест возымел свое действие, молодой боец покорно поплелся за ней, сопровождаемый смеющимися взглядами парней, но они, слава богам, промолчали.

В комнате, за закрытыми дверями ощущение неловкости ситуации вернулось. Нет, это был уже не стыд, а скорее неловкость новичка, которому впервые поручили новое дело — вроде бы и знаешь, что сможешь, но сомневаешься.

А еще волнение, а вдруг опять все это будет настолько же быстро и бестолково с его стороны?

Пытаясь скрыть накатившие чувства, Мартин спросил:

— Штаны сразу снимать?

— Да нет, не надо, — улыбнулась "Лисичка", как мысленно обозвал ее Мартин. — Давай ты лучше просто ляжешь на кровать, а я сначала покажу, что умею. Тебе надо определиться, что тебе нравится, ну и, может, объясню на себе, что нравится женщинам.

Какая-то застенчивая улыбка на ее губах, да и интонация ее голоса, успокаивали и внушали уверенность, что все действительно будет хорошо.

— Да ты не волнуйся, научишься еще всему, что мужику в постели знать надо, — доверительно произнесла она. — А сейчас давай, ложись. Только, чур, лицом вверх.

Лежа на спине, Мартин все-таки чувствовал себя слегка неловко. Да и вчерашнее поведение Сауша, которое он поневоле вспомнил сейчас, буквально диктовало ему, что он должен вести себя по-другому, более агрессивно, что ли, но смелости пока не хватало.

Видимо, эти его внутренние невольные сомнения отражались на его лице. Но сделать он ничего не успел. Первая же попытка приподняться, была мягко пресечена ладошкой, которая уперлась в его грудь.

— Лежи. Я сейчас покажу, что должно понравиться тебе, а ты просто постарайся запомнить. Женщинам это тоже нравится.

Наклонившись к его уху и нежно обведя его кончиком языка, девушка шепнула:

— Расслабься, сегодня я все сделаю сама.

И Мартин, глубоко вздохнув, благодарно прикрыл глаза.

То еле заметные касания по кругу ушной раковины, то легкие, на грани боли, покусывания его мочки, были ошеломляюще приятными. Да и заводили весьма и весьма.

Почувствовав, что губы девушки начали смещаться вниз к шее, Мартин попытался повернуть голову и поймать их своим ртом. Но и это сделать ему не дали. "Лисичка" отстранилась и, покачав головой, мягко, но непреклонно произнесла:

— Малыш, в таких заведениях не целуются, это правило. Поцелуи будешь изучать в другом месте. Давай я продолжу...

И медленное, дразнящее скольжение ее язычка продолжилось.

А вот узоры, которые начали вырисовывать на его груди ее пальчики, кроме острых пронизывающих ощущений, вызвали невольное поеживание, поскольку были на грани щекотки.

Мартин сам не заметил, когда его руки перестали спокойно лежать запрокинутыми за голову, и начали оглаживать и мять спину и ягодицы партнерши.

— Аккуратней, ты слишком сильно меня прижимаешь, — шепнула девчонка, — это, конечно, приятно, что ты уже меня так сильно хочешь, но девушке может быть и больно, и вместо расслабления, ты принесешь своими действиями раздражение... Не торопись, чуть-чуть мягче и нежнее... — подсказывала она, — особенно, когда будешь со своей девушкой в первый раз...

Пробившись сквозь туман, слова все же смогли дойти до сознания снова уплывающего парня. И объятья с его стороны стали немного слабее.

Никогда прежде Мартин не испытывал таких ощущений. С Фелиской он просто не подходил к этой грани, а утром все произошло слишком быстро, чтобы можно было прочувствовать все нюансы.

Да, теперь все ощущалось намного острее.

Казалось, что все испытываемое им, слилось в единый ручеек, который прочно обосновался в его позвоночнике, перетекая ниже, замирая где-то в районе копчика и одновременно концентрируясь в тягучий горячий комок в его паху.

Не было никаких посторонних мыслей. Только желание смять, подчинить, покорить такое желанное в эти мгновения тело своей партнерши.

Теперь он уже дико жалел, о том, что из-за своей нерешительности не снял штаны. Их присутствие, казавшееся необходимым в начале, теперь раздражало. Они были лишними, мешали уже сейчас получить свой долгожданный приз.

— Погоди, я сейчас, — задыхаясь, произнес Мартин, хватаясь за пряжку ремня, и одновременно пытались справиться со шнуровкой.

— Не торопись, я сама, — остановила его девушка.

Руки партнерши спустились к завязкам ненавистного в этот момент предмета одежды, а ее язычок и губы медленно и дразняще продолжили обводить все кубики на его напрягшемся прессе.

— Какой же ты хорошенький, — мурлыкнула она, не сдержавшись, здорово польстив самолюбию молоденького парнишки, снова целуя его и обводя язычком впадинку пупка.

Хотелось выгибаться под этой лаской, и одновременно втянуть живот, чтобы она стала хоть чуть-чуть менее томительной.

Руки не способные уже дотянутся до так понравившейся им спины (ну и кое-чего еще), продолжили знакомство с женским телом. А оно, такое теплое и волнующее, будто дразнясь, то придвигалось ближе, то ускользало от прикосновений.

Осознание своей наготы пришло к Мартину вместе с ощущением правильности всего творившегося с ним сейчас. Подумать только, а ведь именно на этом моменте пасовало все его воображение, каждый раз, когда он пытался хотя бы представить, как это может быть. Слишком неловко было даже представить себя голым рядом с женщиной (причем, с любой женщиной), даже когда виделась Фелиска, мысли стыдливо обходили именно такую ситуацию. Но сейчас это было правильным и совершенно естественным. Как и ощущать всем своим нагим телом рядом такое же обнаженное женское...

А теплые, обжигающие ладошки партнерши уже трогали его плечи, настойчиво тянули, призывая следовать за ними.

Прильнув к его боку всем телом, медленно проводя своей закинутой на его бедра ногой, девушка, казалось, стремилась заставить сделать его что-то.

— Иди же ко мне, малыш... — подсказала она, и Мартин, наконец, сообразил, что от него требовалось.

Нависнув над девушкой, на вытянутых руках (еще мелькнула мысль — "почти как на тренировке, когда Орис отжиматься заставляет"), он пытался понять, что же делать дальше?

Но опытная партнерша хорошо поняла все его сомнения и не дала ему запаниковать. Ее ноги плотно обхватили бедра Мартина, а умелая ручка помогла самой страждущей части его тела найти нужный путь...

И ее бедра первыми начали древний, как мир, танец. А Мартин просто утонул в своих ощущениях, в которых он так и не успел разобраться, но то, что они восхитительны, и одновременно заставляют его чувствовать себя всемогущим завоевателем и окрыляют, было несомненным — не врали парни, те, кто познал женщину, словно переходят на новый уровень... теперь он настоящий мужчина...

Впрочем, это были последние сумбурные мысли, стайкой стрижей пронесшиеся в мозгу юноши, утонувшие в более ярких и сочных ощущениях человека, отныне считающего себя настоящим мужчиной (которому, по задумке Аслана и Ориса, это знание поможет избежать в дальнейшем много ненужных проблем)...

* * *

Остальное время пролетело для Мартина так череда сплошного пьяного тумана, от осознания собственной значимости, а не от вина, которого ему больше не налили. Эта девчонка, "Лисичка", оставила неизгладимый след в памяти, и Мартин был ей безмерно благодарен за возможность реабилитировать себя в собственных глазах и в глазах спутников. Именно ее он потащил в купальню, где она преподала ему еще один урок и показала множество всяких приятных мелочей, которые он почти не запомнил, но она пообещала, что все придет само собой, главный принцип он уже освоил.

Честно говоря, теперь даже не хотелось покидать этот Дом Удовольствий. Очень подходящее название. Мартин теперь вполне понимал Сауша, отчего тот так любит девок.

А вот Дерек удивил — оставив парней упражняться с девчонками, Меченый почему-то предпочел им настоящую тренировку в маленьком дворике позади дома и контрастный душ, а потом развалился в гамаке, отдыхая, хотя девчонки шутливо упрекали парня со шрамами, что он бросает тень на их заведение — где это такое видано, чтобы мужик сбегал из борделя? А одна, темненькая, так и вообще, по-настоящему расстроилась, что Меченый мягко, но непреклонно дал ей отставку, сославшись на то, что он назначен старшим, а значит, к обеду должен быть в полной форме, выбив из головы похмелье и приведя и так шикарное тело (по мнению девушек) в надлежащую форму.

Удовлетворенного, разомлевшего Мартина, словно чумного, слоняющегося по апартаментам в поисках разбросанных вещей, и желавшего теперь только одного — отоспаться, а не ехать выполнять поручение Аслана, бодренький, как огурчик, Дерек подгонял шуточками:

— Ну вот, Сауш, кажется, у тебя объявился конкурент. То не загонишь его в бордель, то не выманишь.

— И не говори, — вторил Сауш, посмеиваясь. — Того гляди, мне у него придется уроки мастерства брать.

— Ну, допустим, полгода форы у тебя есть в запасе, — задумчиво склонил голову Дерек, — но мальчик далеко пойдет.

— Не, далеко и часто ходить Марта ему вряд ли позволит... — предположил Сауш.

— О, черт! Мамка... — плюхнулся Мартин на диванчик, выпуская из рук носок (второй уже успел натянуть), и испуганно уставился на парней, не выдержавших такой комичной сцены и зашедшихся в хохоте...

* * *

Оставшуюся половину дня ребята провели с пользой — выполнили поручение лаэра, забрали шкатулку у ювелира, плотненько покрепились в кабаке, правда, отчаянно зевавший Мартин норовил свернуться калачиком и подрыхнуть прямо там, пока коротали время в ожидании ответа на письмо, забрали письмо, а дальше уже было весело. По дороге домой Сауш наконец-то сподобился рассказать о своем первом опыте с женщиной. Завзятый бабник настолько легко и уморительно признавался в своих мучениях по поводу "как и куда", что это вызывало смех. Дерек, понятное дело, все это смачно прокомментировал, но Сауш не обижался, а тоже ржал. Мартин же хоть и понимал, что Сауш преувеличивает, желая его подбодрить, все равно радовался, что он не один такой "неудачник". Дерек как-то незаметно от собственного обсуждения ушел, припоминая то одну, то другую историю, начинавшуюся словами: "а вот был еще такой случай..." и только оказавшись вблизи Замка-крепости, оба, и Сауш, и Мартин, поняли, что откровения Меченого так и не дождутся...

* * *

Парни прибыли ближе к вечеру. Сауш и Мартин отправились в казарму, а Дерек принес в кабинет Аслана толстый запечатанный конверт с бланками, и еще кое-какую корреспонденцию, требующую первоочередного внимания, переданную градоначальником. Ювелир тоже порадовал.

— Отлично! — похвалил Аслан мнущегося у стола в его кабинете парня. — Ну, а с главной задачей, я так понимаю, вы справились успешно, раз вернулись уже сегодня. Весело было? — немного ревниво спросил лаэр, досадуя на проскользнувшее в его словах раздражение. Очень не хотелось показывать Дереку, что он так на него действует.

Однако Меченый и не заметил ничего особенного в вопросе своего господина:

— Обхохочешься, — совершенно честно усмехнулся Дерек, припомнив свои приключения. — Только... Аслан, извини, мы обещали Мартину не трепаться... хотя ты знаешь, думаю, он и сам все расскажет, не утерпит.

— Как было на самом деле? — удивленно поднял бровь лаэр.

— Ну.... Нет, это вряд ли, — рассмеялся Меченый. — Скорее всего, его версия будет тщательно отредактирована и слегка приукрашена. Сам понимаешь... первый раз он как первый блин...

— Понятно, — улыбнулся Аслан.

На языке вертелось еще несколько вопросов, но слишком личных и касающихся не Мартина, а самого Дерека, поэтому они так и не сорвались с языка. Однако внимательный взгляд лаэра уловил каждую мелочь в облике парня со шрамами. И его немного покрасневшие глаза, свидетельствующие о недосыпе, и довольное сытое выражение лица и немного расслабленная поза, говорившая, что у парня явно все хорошо... Порадоваться бы...

Аслан вздохнул и отвел взгляд.

— Я могу идти?... — спросил Дерек, понимая, что докладывать больше нечего и неловкая пауза затягивается...

— Да, конечно, — кивнул Аслан. — Благодарю за службу.

— Это честь — исполнить свой долг, мой господин!

Аслан быстро взглянул на Меченого, но не уловил обычной иронии в этом обращении 'мой господин' — странно и непривычно.

— О! Чуть не забыл! — четко развернувшийся через пятку Дерек, снова обернулся и шагнул к массивному столу, за которым сидел Аслан, на ходу отстегивая от пояса объемный кошель:

— Здесь все, что осталось...

— Оставь себе, — небрежно махнул рукой Аслан, растерявшись. — Я их уже списал.

Дерек же вместо того, чтобы обрадоваться, убрал руки за спину и выпрямился по стойке смирно. Уголок рта на поврежденной щеке болезненно дернулся, и взгляд парня, только что светившийся озорством и радостью, словно бритвой, полоснул по лицу Аслана:

— За что МНЕ одному такая милость, нас было трое? Вы говорили про жалование, но не подачки, или я Вас неправильно понял, мой господин?

— Дерек... — Аслан смутился, поняв справедливость упрека. — Извини. Я вовсе не хотел тебя обидеть.

Кажется, Дерек не ожидал извинений и теперь тоже немного смутился.

— Как премию за удачно проведенную операцию можешь принять? — первым нарушил затянувшееся молчание лаэр.

— Боюсь, покривлю душой, если присвою все заслуги только себе — Сауш приложил больше усилий. Да и Мартину за несколько неприятных минут не мешало бы компенсировать моральную травму, если уж Вы настолько щедры. Там, действительно осталось больше половины.

— Догадываюсь... ты скупердяйничал? — осторожно спросил Аслан, надеясь все-таки загладить неловкость момента и вернуть атмосферу доверия и радушия, установившегося между ними еще несколько минут назад.

— Нет, я просто не транжирил хозяйское добро, как и подобает хорошему рабу, — принял условия мира Дерек. Кажется, ему самому не хотелось омрачать себе и лаэру настроение.

— Я рад, что ты такой сознательный... — протянул Аслан, пытаясь ухватить промелькнувшую мысль. — Кстати, о рабстве... я готов выслушать твои истории, куда посылать запросы...

Аслан, вдруг ощутил странное волнение, словно он был мальчишкой, приглашающим девушку на первое свидание, и от ее ответа очень многое зависело. Сравнение лаэру не понравилось, и он дал себе мысленную оплеуху: во-первых, о том, что чувствуют парни, приглашая девушек на свидание, он знал лишь понаслышке, а волновался до умопомрачения лишь в момент, когда спрашивал Тессу, согласна ли она выйти за него замуж. А во-вторых, Дерек был парнем! Дурацкая ситуация...

Сердце Дерека радостно подскочило к горлу — Аслан не отказывается от своих слов о том, что похлопочет насчет чистых документов! Но тут же ухнуло куда-то в желудок, противореча здравому смыслу — ему самому хотелось оттянуть этот момент, свобода вдалеке от этого места и ставших ему дорогими людей пугала своей перспективой... Дерек натянул улыбку — ведь положено радоваться, и произнес непослушными вдруг губами:

— Что, прямо сейчас? — И сам почувствовал, что вышло как-то робко и убито.

— Нет, — Аслан уловил недовольство в интонации Меченого и от досады на свою несдержанность и то, что этот гаденыш заставляет его испытывать такие несвойственные ему эмоции, сжал кулак, не заметив, как треснуло между пальцами машинально зажатое перышко для письма. С красивым рисунком на опахальной части — Рени расписывал. Хорошее. Жалко.

Спасать бесполезно. Почему-то стало совестно еще и перед Мелким. Мальчишка, конечно, будет уверять, что ему не трудно разрисовать еще, но где возьмешь теперь такое фактурное? Хоть поезжай и охоться на этого редкого пернатого хищника, обитающего высоко в горах...

Что бы не расстраиваться еще больше, Аслан быстро стряхнул 'останки' этого шедевра в корзину для бумаг, приютившуюся под столом, и отряхнул руки, нарочно бодрым голосом, язвительно поддев:

— Что-то не слышу энтузиазма? Ты случаем не передумал?

Собиравшийся с духом Дерек, чтобы задать очень волнующий вопрос — есть ли возможность остаться потом в Замке, как завороженный следящий за выражением лица Аслана, расправившегося с красивой вещицей, осекся и опустил голову:

— Нет, не передумал.

— Ну и хорошо, — быстро кивнул Аслан. — Тем более что сейчас я и не собирался тебя задерживать. Мне надо ознакомиться с письмами и увидеться с комендантом. Приходи вечером.

— Ээ... сюда? Вечером? — немного напрягся Дерек.

— А что такого? Я говорил тебе, что хочу привлечь Ренальда. Ему тоже следует услышать.

— Поберег бы мальчишке нервы, — покачал головой Дерек, потемнев лицом.

— Мне почему-то кажется, что нас ждет не один вечер. Можешь сегодня изъясниться кратко, а уж расширенную версию оставь на потом.

— Ты захочешь услышать в подробностях? Тебя в самом деле интересует, где я был и что делал? — пристально посмотрел Дерек в глаза Аслана.

Но лаэр, уже и так показав свою слабость, сейчас натянул маску непроницаемости на свое лицо, и то, что он думает по этому поводу, никак не отразилось в его прямом открытом взгляде. Однако ответ его был произнесен четко и ясно:

— Да, Дерек. Хочу. Уверен, что ущербной информации для запросов хватит, но я буду рад, если ты сможешь мне доверить чуть больше...

Дерек пытался переварить услышанное и отчаянно желал, чтобы слова Аслана были продиктованы тем, что лаэр хотел ему стать другом, но поверить в это было слишком сложно, и с губ слетело, хоть и осторожное, но все же ироничное:

— По-моему, наши разговоры про звезды на тебя плохо действуют, мой господин.

Аслан усмехнулся, лихорадочно пытаясь придумать, как "сохранить лицо" и одновременно хватаясь за представившийся ему шанс на общение с Дереком вне установившихся рамок:

— Кстати, о звездах... Я хвастался тебе телескопом, установленном в Северной башне?

— Телескоп? Здесь? — крайне удивился Дерек. — Честно говоря, я ничего более мощного, чем морская подзорная труба, в руках не держал.

— Тогда тебе понравится, — небрежно усмехнулся лаэр, довольный эффектом. — Тем более, он установлен так, что его и держать не надо, только отрегулировать под собственное зрение. У тебя с этим как?

— Не жалуюсь...

— Вот и отлично! Значит, жду тебя после ужина, как стемнеет, просто на контрасте темного неба звезды ярче выделяются... — зачем-то пояснил лаэр.

— Догадываюсь, — снисходительно усмехнулся Дерек. — Теперь я свободен?

— Деньги забери и можешь быть свободен, — благодушно кивнул варвар.

— Нет, Аслан, — покачал головой Меченый (он бы с удовольствием их взял, но уж слишком неоднозначно его положение было перед Асланом — лучше не рисковать, чтобы потом не жалеть). — Твое право награждать и наказывать. Расклад нашего участия в твоей 'спецоперации' я озвучил. Решать тебе, мой господин.

— Упрямец... Ладно, я подумаю до завтра. Иди.

* * *

Аслан конечно мог предполагать, что Марта устроит скандал, когда узнает где ночевал ее сын во время поездки в город. Но не ожидал, что станет свидетелем семейных разборок лично.

Сауш, не скрывал своего удовольствия от проведенного времени, да и Дерек с Мартином не опровергали, что местом их ночевки был бордель. Мальчишку просто распирало от осознания своего поднявшегося статуса. Только вот не повезло, что увлекшись красочным описанием (понятно, что про ночной позор Мартин молчал, и Сауш с Дереком, тоже, только молча ухмылялись), никто не увидел Марту, спешившую куда-то по своим делам и, решившую сократить путь, напрямик, мимо казармы.

Прилюдную выволочку непутевому отпрыску она устраивать не стала, но вот дела решила отложить, решительно свернув в сторону Комендантской. Там их и застал Аслан, которому срочно потребовалось обсудить кое-что с Инваром.

Еще издалека услышав зычный голос супруги коменданта, требующего наказать Сауша и Дерека за ночевку в таком месте, Аслан невольно остановился.

-...соображаешь, чем это может закончится? Я не хочу, чтобы наш сын стал похож на этого кобеля, который только и думает, где бы ему присунуть! Слышишь? Если ты ему не прикажешь сходить к Халару, сама возьму за ухо и оттащу!

— Марта, — бубнил Инвар, — ну ты, что совсем уже? Ну что такого, что парень сходил, узнал что-то новенькое? Я вот гораздо моложе был...

— Да мне плевать, какой ты был! Я не хочу, чтобы наш сын шлялся по борделям с этими, прости... дешевыми девками!

— Да с чего ты решила, что он теперь будет шляться? — пробовал урезонить ее муж.

— Да потому, что вам, кобелям, только распробовать! Мало я его гоняла от Фелиски, у него еще соображалка не работает! А эти два ублюдка, яйца бы им оторвать, мальчишку потащили, да и напоили небось, чтобы из башки выветрилось все, о чем я ему говорила!

— Марта! — возмутился Инвар.

— Что, "Марта"?! Я уж скоро сорок лет, как Марта...

— Ну так и вспомни о том, что твой сын уже совершеннолетний мужик! Вспомни, что он состоит на довольствии в сотне лаэра, и может уже от тебя не зависеть! — взорвался Инвар. — Не буду я никого наказывать! Все люди взрослые, у каждого своя соображалка имеется!

— Ах так! — разъярилась комендантша. — Тебе на меня плевать, на сына плевать, ну, если ты здесь не для того, чтобы за дисциплиной следить, я тогда...

Аслан горел желанием малодушно смыться, но, во-первых, вопрос у него был срочный, а во-вторых, он себя чувствовал косвенно причастным к этому скандалу. Как Марта может испортить жизнь, он себе представлял. Для всеобщего спокойствия, лучше бы вмешаться.

Аслан глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и решительно вошел.

Инвар тут же вытянулся в струнку и поправил расстегнутый воротник (это было вовсе сейчас необязательно, но выдавало, как сильно мужчина нервничает) — значит, Марта уже основательно завела мужа.

— Господин Аслан! — развернулась разгневанная, раскрасневшаяся Марта, поняв, что они уже не одни. — Что же это делается?! — уперла она руки в бока.

— Ээ...а что случилось? — решил для начала прикинуться Аслан.

— Как что?! Уже вся крепость знает, что эти дав распутника мальчишку на непотребство подбили!

— Какие распутники? — поморщился лаэр, повторяя бранное слово, — Какого мальчишку?

— Сына моего! Мартин еще телок неразумный, а они его чему учить надумали!

— Так... послушай, Марта, ты же знаешь, как я тебя ценю и уважаю, — мягко начал Аслан, хотя внутри уже закипело — "телок" — это она верно высказалась, только у этого телка рожки режутся и кого он бодать собрался — понятно. — Я понимаю твои чувства, как матери, но пойми и ты, наконец, здесь военный объект, все люди взрослые... Это — раз... Мартин, Сауш и Дерек — выполняли мой приказ, это-два... Инвар так вообще не причем, это три... Это мое распоряжение, не останавливаться в городском доме, и где все ночевали, коменданта не касается, поскольку я доволен выполнением задания. А разделяться тоже я запретил.

— Конечно, — желчно вставила Марта, — а кроме, как в борделе — вариантов переночевать больше не было! Ну еще бы! Это ж надо додуматься, послать с ними Сауша!

— Марта! — прищурился Аслан. — Я надеюсь, ты понимаешь, что я не должен перед тобой отчитываться о заданиях, которые я даю своим бойцам?

Марта слегка стушевалась.

— Я пока еще здесь лаэр! И я решаю, кто и чем мне полезен! А в мое отсутствие, функции выполняет Комендант крепости, который тоже следует моим указаниям, а не тем, что выносятся на семейное обсуждение у него дома! — в голосе лаэра зазвенел металл.

Это у него здорово получалось. Инвар вот уже не первый год служит Аслану, да и то повелся. Сначала он даже обрадовался возможности сделать передышку (хотя представлял, что дома супруга все равно будет его пилить), но теперь, глядя на разозлившегося лаэра, невольно сделал шаг к жене, в желании прикрыть глупую бабу от господского гнева.

— Марта, — зашипел Инвар, — Ты что, в самом деле, совсем перестала соображать, что ли?

— Ох, — опомнилась Марта, закрыв лицо руками, — извините, господин Аслан.

— Марта, ну все, отставить слезы! — сердито буркнул Аслан, слегка растерявшись. Видеть Марту плачущей ему доводилось слишком редко. Да и вообще непривычно.

— Все, я в порядке, — послушно вытерла она глаза. — Испортили мне парня... ну ничего, я еще сама с ним побеседую, вот только пусть объявится дома.

— Марта! Это в первую очередь солдат гарнизона, боец лаэра, а уже во вторую — наш сын, уяснила? — подал голос Инвар.

Аслан за спиной комендантши покачал головой, предлагая Инвару не вмешиваться, а сам мягко приобнял женщину за плечи и развернул к выходу:

— Марта, я огорчен, что вышло такое недоразумение. Ну, пойми сама, Мартин — уже взрослый парень, и если ты устроишь ему выволочку, ребятам будет лишний повод почесать языки. Не подставляй сына-то. Поверь, так будет лучше. И, пожалуйста, запомни — мои приказы не обсуждаются...

— Извините, меня, — поникла окончательно расстроенная женщина, понимая, что раз и Аслан встал на сторону Инвара, который не видит в том проблемы, что взрослый сын посетил Дом Удовольствий, и встал на защиту Мартина — она проиграла. Не Тессе же идти жаловаться...

* * *

Мысленно пожелав Инвару удачи, немного пристыженный и выведенный из равновесия слезами Марты, лаэр, возвращаясь из комендантской, с удовлетворением заметил, что Орис уводит развесившего уши Рени, остановившегося было послушать о похождениях Мартина. Правильно, нечего ему набираться всяких глупостей. Сначала Аслан хотел позвать мальчишку с собой, но, решив, что Орис найдет, чем его занять до тренировки, передумал.

Лаэр вернулся в дом, нашел Тессу, которая у себя в комнате вышивала цветочки на очередной наволочке на подушку, и присел рядом, потеревшись о ее плечо щекой.

— Осторожно, смотри не уколись, — отвела она иглу. — Ты мне хочешь что-то сказать?

— Мммм... понимаешь, рыбка моя, тут такое дело...

Аслан постаравшись как можно мягче и деликатнее обрисовать свою щекотливую позицию, поделился с Тессой, что он дал добро на совращение Мартина, закончив:

— Ну... и если Марта придет на меня жаловаться...

— Ясно, — усмехнулась Тесса. — Аферисты... вот уж не думала, что мой муж способен на такое.

— Тесс, но это же все из лучших побуждений... — снова потерся лаэр о ее руку в опасной близости от взметнувшейся иглы.

— Хорошо, я постараюсь ее успокоить, но, думаю, вряд ли она придет жаловаться, раз вы ее не поддержали, — вздохнула девушка, втыкая иголку в ткань и, повернувшись, обняла сильную шею мужа, прижавшись лбом к его лбу:

— Почему-то мне кажется, что тебя еще что-то волнует...

Аслан напрягся. Он не хотел говорить о планах на вечер сейчас, но он и в самом деле немного волновался в предвкушении. Неужели Тесса почувствовала?

— Ты поделишься? — шепнула она, уловив его скованность.

— Угадала... вечером должен прийти Дерек...

Теперь уже напряглась Тесса, замерев. Аслан пытался сформулировать мысль, чтобы объяснить, зачем он придет, но не рассказывая, почему потребовалась исповедь Меченого. Тесса не выдержала:

— Иии? Это в компенсацию для себя за мой вчерашний вечер с Рени? — прямо спросила, она, не давая ему отстраниться.

— Да нет, — дернулся Аслан. — Конечно, нет! Тесса, я же... ну с чего ты так решила? Мы просто поболтаем.

— Аслан, ты приглашаешь его к себе, вместо того, чтобы отправиться поболтать где-нибудь в казарме, возле казармы или велеть сопровождать тебя в конной прогулке, где можно хоть язык стесать, болтая, и будучи уверен, что вам никто не помешает? Как это будет выглядеть со стороны для него и остальных ребят? — попыталась уточнить Тесса.

— Ну перестань, — сморщился Аслан. — Что подумают, что не подумают... Он согласился, и все.

— А у Дерека был шанс отказаться? — Тесса убрала руки и недовольно взглянула в глаза мужа, которые он все же опустил.

— Аслан, я тебя очень понимаю, но зачем ты усложняешь парню жизнь? У тебя есть Рени...

— Это у тебя есть твое Солнышко, а у меня никого нет, Тесса, кроме тебя, и я был бы тебе очень признателен, если бы ты перестала переживать за целомудренность Дерека, — недовольно ответил лаэр, отстраняясь. — Я же его не в спальню тащу...

Тесса не знала, что возразить. Парень со шрамами ей нравился. Он не вызывал чувства безграничной нежности, и не нуждался в сочувствии и помощи, как Рени. Но и тот инцидент в городе, когда была ненормальная гонка по крышам, она не забыла. Как не забыла и свою искреннюю благодарность за помощь в той ситуации. Несмотря на всю любовь к своему мужу, она все же не хотела, чтобы Дерек, за эти месяцы ставший из безликого раба, купленного на аукционе для удовлетворения потребностей Аслана, человеком с собственной позицией в жизни, оказался сломан именно из-за этих потребностей. Но уже следующая фраза, произнесенная мужем, заставила ее думать совсем о другом.

— Тесс... я не хотел тебе говорить... чтобы не расстраивать тебя понапрасну... — начал Аслан.

Тесса немедленно вскинула испуганный взгляд:

— Что?

— Не волнуйся, милая, уже все позади, — Аслан уже пожалел, что начал этот разговор, но Тесса, сжав тонкие пальцы, ждала.

— Я обязан ему жизнью...

— Ох...

— И хочу дать ему возможность начать все с чистого листа... чистые документы...

Про документы Тесса пропустила мимо ушей, отметив этот факт, как второстепенный. Аслан был в смертельной опасности, и вот это обстоятельство вытеснило все остальные мысли. Тесса порывисто притянула мужа, снова заключая его в объятия, и на Аслана нахлынули сразу десятки эмоций — благодарность за то, что она переживает, чувство неловкости и сожаления, что он заставил ее почувствовать страх, радость, что все позади и теперь можно открыто признать это, горечь от осознания того, что он мог бы лишиться навсегда испытывать эту щемящую нежность и выражение ее любви, эйфорию от того, что его, без сомнения, считают самым ценным подарком в жизни и еще много каких-то обрывочных эмоций, наполняющих его душу теплом и уверенностью, что это и есть счастье...

— Когда?... — выдавила Тесса.

Аслан чувствовал, как она напряжена, как дрожит вжавшееся в него тело любимой девочки в желании быть еще ближе, не отпустить, укрыть от всех бед и несчастий.

— Все прошло, радость моя, — ободряюще погладил он ее по спинке, успокаивая. — В горах случился обвал... Дерек сориентировался... Без него у меня не было ни единого шанса... Я сглупил, без страховки... очень хотелось поскорее домой...

Аслан вдруг отчетливо вспомнил, как все происходило, и невольно передернул плечами, но тут же взял себя в руки, чтобы не шокировать жену еще больше.

— Ты обещал мне, что вернешься живой и здоровый, — упрекнула Тесса, стараясь, чтобы голос не дрожал, и незаметно смахнула выступившие слезинки.

Пережитый страх отступал с трудом, и она все еще не решалась разжать объятия, чтобы не выпустить своего драгоценного варвара, чтобы с ним не приключилось еще что-то. Тесса еще ни разу не видела самого обвала в горах — лишь последствия, но и этого оказалось достаточно. В данный момент не хотелось даже слушать о подробностях и деталях, как именно проявил себя Дерек. Главное — это то, что ее счастье, тот, кому принадлежало ее сердце, сейчас застыл в кольце ее рук... Может быть, ее объятия были чересчур крепкими для женщины, но ей было наплевать на приличия — взявший за глотку страх остаться одной, не увидеть больше свое отражение в притягательном блеске карих глаз, не чувствовать на своем теле тепла сильных ласковых рук мужа, не терять голову от прикосновений его губ, не дышать с ним одним воздухом, не заряжаться рядом с ним его энергетикой, и не разделять с ним большие радости и мелкие печали (от крупных лаэр всегда пытался оградить свою девочку) — это было выше понимания. И сейчас сердце просто захлебывалось от испытанного огорчения и радости, что действительно, все обошлось...

* * *

Сколько они просидели так в обнимку, Тесса в кресле, а Аслан на коленях у ее ног — оба просто потеряли счет времени и очнулись лишь от радостного возгласа Рени, обнаружившего своих господ:

— Аслан! Ой... — смутился парень, уже переодетый для занятий. — Я хотел сказать, что пора на тренировку... или ты не пойдешь?

— Иди, — отпустила Тесса, с трудом заставив себя разжать руки, обнимающие мужа за шею.

— Что-то случилось? — осторожно спросил Рени, не совсем понимая, что ему делать.

— Все хорошо, Мелкий! — подмигнул Аслан поднимаясь. Поцеловав Тессу, он кивнул Рени:

— Пойдем!

Рени со вздохом сожаления покосился на любимую, и Аслан уловив это, шлепнул парня чуть пониже спины:

— Один поцелуй и живо догоняй меня! — усмехнулся он.

Рени от радости даже не ойкнув, лишь машинально потерев пострадавшую ягодицу, тут же подлетел к поднявшейся Тессе, протянувшей ему навстречу руки и сразу же заключив ее в объятия, найдя губами ее губы со странным вкусом, наверное, хранившим вкус Аслана...

Поцелуй получился долгим, тягучим, обещающим... от которого слегка закружилась голова, но Тесса, словно почувствовав это, отстранилась первая:

— Тебе пора, Солнышко.

Мордашка Рени страдальчески сморщилась, но Тесса перехватила его лицо ладонями, удерживая, и чмокнула в нос:

— Не сейчас, Рени! Будь умницей, не заставляй Аслана ждать... Удачи!

— Спасибо... — огорченно вздохнул мальчишка, который с преогромным удовольствием остался бы сейчас здесь, рядышком с девушкой, но тренировка, действительно, важна и никуда от своих 'обязанностей' не деться... Впрочем, Рени и сам понимал, чтобы быть достойным Тессы — надо работать над собой и своим телом... и не только, чтобы добиться похвалы от своих господ, но ему и самому нравились эти изменения, превращающие его из чахлого заморыша в мужчину... Тесса любит его, Аслан верит в него — подводить нельзя...

* * *

Злющая Фелиска, до которой тоже дошли слухи о подвигах Мартина в городе, и сразу же решившая выяснить, что к чему, милого дружка не нашла, зато сцепилась с Саушем, а он не долго думая, рассмеялся и выдал ей, что она сама виновата — нечего выкобениваться, а то Мартин в городе получше себе найдет.

Правильно определив зачинщика сего безобразия, девчонка сначала поревела у себя на кухне в чуланчике, а потом решила тоже посмеяться и от души добавила особой приправки в два блюда (пожалев возлюбленного), только Саушу и Дереку, которого она не особо жаловала за его обидные замечания. Меченый и в самом деле считал девчонку недалекой, и постоянно над ней подтрунивал, стоило ей только появиться поблизости от казармы, не зло, но все же Фелиска остерегалась его язвительного языка.

К счастью, Антига вовремя заметила, что девка вся издергалась и как-то странно выдает сегодня порции. Накладывает кашу с подливкой, но не отдает все наполненные миски, а накладывает новую порцию и поглядывает в конец небольшой очереди, образовавшейся у ее столика, косясь на Сауша. Антига хоть и была простой женщиной, но житейского опыта ей было не занимать. Сгробастав девчонку, она затолкала ее за шкафчик с кастрюлями и вынудила сознаться, что та задумала.

Ох, и разорялась же кухарка, не стесняясь в выражениях, вправляя дурехе мозги.

— Ну, подумаешь, побегали бы денек в сортир — ничего от них не убудет, — упрямилась разобиженная Фелиска. — В следующий раз не будут насмехаться!

— А если лаэр Аслан даст какое поручение, а ты его бойцов потравила? Ты знаешь, что тебе будет?

— Так ведь не до смерти же!

— Еще не хватало, чтобы до смерти! — всплеснула руками Антига. — Я вот тебя, дуру такую, в карцер сдам. Посидишь, может, ума наберешься! Это ж надо такое, я сколько здесь служу, ни разу, слышишь! Ни разу от моей стряпни никто животом не маялся! Да за что мне с тобой такое наказание?! Нет! Буду просить господ, пусть мне нормальную помощницу ищут, а ты отправляйся, откуда взялась на мою голову! Все, надоело мне, своего ума нет, так чужой не вложишь, — вконец осерчала Антига.

— Не надо... — перепугалась Фелиска такой перспективой, отправляться домой. Домой-то ей никак нельзя. — Ну, Антига, ну прости...

— Ага, "прости"! А ежели ты в следующий раз еще чего учудишь?

— Нет... не буду слабительного добавлять, честно... Антига, я обещаю...

— Смотри у меня! — пригрозила кухарка. — Марш на раздачу!

И ушла сердито греметь кастрюлями у плиты в глубине кухни.

Сконфуженная Фелиска опасливо выглянула из-за шкафчика. Бойцы, не успевшие получить свои порции, опасливо косились на котел, услышав обрывки разговора.

— Фелиска, а мы-то причем? — хохотнул кто-то из очереди.

Девчонка молча поправила сбившуюся косынку и, поджав губы, взяла успевшие подостыть испорченные порции и вывалила их в ведро с отходами.

Так же, молча, взяла чистые миски и начала накладывать новые порции.

— Фелиска, ну не злись, — заискивающе попробовал очаровать Сауш. — Такая красавица, улыбнись, тебе не идет сердиться.

Помощница кухарки фыркнула.

— Слышь, а это точно, нормальная еда?

— Нормальная, — буркнула девчонка, небрежно накладывая Саушу его порцию, — смотри не подавись!

— Ну зачем ты так, лучше бы приятного аппетита пожелала, мужчины, они, знаешь, нежных, да ласковых любят больше.

— Ага, — поддакнул кто-то. — Доброе слово и кошке приятно...

— Отвали, Сауш, без тебя тошно, — отмахнулась Фелиска.

— Как тошно? — изобразил сочувствие Дерек, стоявший предпоследним. — Ты что, уже сама попробовала?

— А живот не крутит? Гыыы... — подхватил кто-то.

Парни заржали.

— Ха-ха! Как смешно, — огрызнулась Фелиска, полоснув взглядом почему-то по Саушу, который все еще стоял напротив. — Отойди, не мешай!

— А компот?

— Сейчас всем раздам и компот принесу, — пообещала девчонка, закусив губу, чтобы не выдать гадкой улыбочки. У нее созрел другой план мести. Ладно, раз обещала — травить не будет, но зато компотика все получат. Все трое. Ради солидарности, потому что Мартин и не подумал заступиться, а сидел за столом и тоже ржал.

Компот сегодня удался на славу — к тому же был очень кстати после немного пересоленной гречневой каши (которую готовила Фелиска) и подливки с мясом, тушеным с овощами и мелко поструганными солеными огурчиками. После такой трапезы пить хотелось.

Дерек, Сауш и Мартин по достоинству оценили, что с кухаркой и ее помощницей лучше не ссориться. Дерек и Мартин, почти одновременно хлебнувшие компотика, долго плевались под гогот товарищей, а Сауш, осмотрительно лишь пригубил, подозревая, что и ему достался такой же "подарочек". Но и этого хватило, чтобы захотеть пойти пополоскать рот. Концентрация соли была ошеломляющей — хоть ложку ставь.

Антига, кстати, просекла такое дело, но гнобить девчонку больше не стала, решив, что парням досталось все-таки справедливо.

В столовой еще долго стоял дружный ржач и выкрики, подбадривающие Мартина, который, обещая много всего страшного, носился вокруг столов за повизгивающей помощницей кухарки.

— Ой, Фелиска, берегись, а то теперь он многому научился, — комментировал Дерек, заставляя краснеть и девчонку, и парня, угорая на пару с Саушем, решив, что Мартин "отомстит" и за них.

Правда, Сауш добавил, что если она еще раз подобное выкинет, жаловаться ни Аслану, ни коменданту не будут — поймают, да и отшлепают дуреху...

35.

Вечером после ужина Тесса предложила Аслану выйти в парк. Вчера из-за дождя прогулка так и не состоялась. Ренальд чувствовал, что между хозяевами образовалась почти осязаемая нить, связывающая их воедино. Так было всегда, но сегодня она чувствовалась особенно явственно, и невольно пугала его этим, что сейчас он выглядел лишним. Все эти мимолетные взгляды, прикосновения рук, передающих что-то за столом, немного виноватый вид Аслана... и обожающий своего мужчину Тессы... Ренальду стало неуютно.

И когда лаэр согласился пойти на прогулку, поднявшись из-за стола, Рени едва подавил вздох сожаления, тоже поднимаясь и собираясь пойти к себе в комнату. Только на пороге его настиг оклик Тессы:

— Рени, одевайся теплее.

— А? — развернулся он.

— Ты что, не хочешь пойти с нами? — немного озадаченно подняла бровь Тесса.

— Н-но... я думал...

— О чем, Солнышко? — улыбнулась девушка, не понимая.

— Что ты хочешь побыть вдвоем...

— Если я хочу быть рядом с Асланом, то не значит, что без тебя, глупый. Если ты не устал и не занят, пойдем гулять. Ветер вроде бы успокоился. А свежий воздух всегда полезен. Собирайся, пожалуйста, побыстрее, у Аслана сегодня еще есть другие планы.

— Я мигом! — просиял довольный мальчишка, скрываясь за дверью.

Тесса недовольно покачала головой, досадуя на то, Рени опять увидел больше об ее отношениях с Асланом, чем ему требовалось для уверенности в себе, и в который раз из-за своих комплексов не почувствовал свое значение для нее и мужа. Улыбнувшись своим мыслям, она тоже пошла одеваться.

* * *

На улице было тихо, спокойно, чистый прохладный воздух казался прозрачным. Земля вокруг деревьев, кустов и дорожки парка были устланы ярким ковром листвы, сорванной озорничавшим днем ветром.

Оставив Сауша рядом с кухней, Дерек пошел к замку и поднялся на крыльцо. Но не успел открыть дверь, как она сама распахнулась, и вышла Рута, кутающаяся в огромную яркую шаль.

— Добрый вечер, — улыбнулась девушка.

— Здравствуй, Рута. Я к господину лаэру.

— Господа ушли на прогулку... — нахмурилась служанка. — Впрочем, они сказали, что ненадолго. Пойдем, я провожу тебя в гостиную? — предложила она.

— Можно, я здесь подожду?

— Конечно, Дерек, — улыбнулась Рута. — Я только на кухню схожу.

— Тебя оставили без ужина? — поинтересовался Дерек, чтобы поддержать беседу. Ему нравилась эта девушка в отличие от Фелиски. И он искренне не понимал Сауша, который вместо того, чтобы искать себе приключений где-то на стороне, как-то очень уж осторожно относился к Руте, и даже, кажется, слегка робеет в ее присутствии, что было на него совершенно не похоже.

— Нет, — рассмеялась Рута, обнаружив на щечках приятные ямочки. — Я уже поужинала. Антига обещала топленого молока сделать. Это не быстрый процесс, но, сейчас, думаю, уже готово.

— Ты любишь топленое молоко? Я обожаю, — облизнулся Дерек.

— Не так, чтобы очень. Мне больше нравится парное. Это для господина Ренальда. Господин Аслан распорядился немного поменять ему рацион, а Рени... ой, — прикрыла она рот ладошкой.

— Да, ладно, Рута, здесь все свои, оставь 'господина' для торжественных случаев, — усмехнулся Меченый, понимая, что, скорее всего, была бы ее воля, она бы так же баловала Мелкого, как и Тесса... — Так это для Рени?

— Да, — кивнула служанка.

— Завидую, — почти искренне рассмеялся Дерек.

— Ну я пойду? Может быть, все-таки зайдешь в дом, на улице прохладно?

— Не, благодарю, моей шкуре все равно, — грубовато пошутил Дерек, провожая девушку взглядом.

Похоже, Сауш специально остался возле кухни, только вот откуда этот прохвост узнал, что Рута еще выйдет сегодня из дома? Впрочем, это их дело.

Дерек потянулся и потер лицо. Пока еще нежную кожу (после ожога от веревки) на левой ладони ощутимо царапнули шрамы, и настроение испортилось — почему-то представились нежные ручки Тессы, ласково треплющие по щеке хорошенькую гладкую мордашку Рени, причем, в его видении, наложник лаэра представился с белыми 'усами' от молока, которое должна принести Рута. Ну вот, почему так? Вроде бы и злиться на него не за что, и не получается просто, а все равно где-то царапает внутри. Ведь и не нуждается сам в подобных ласках — взрослый мужчина, но завидует какому-то мальчишке...

Дерек уселся на ступени и принялся ждать. Руты не было достаточно долго. Значит, всего два варианта — либо молоко у Антиги еще не готово, либо Сауш завладел вниманием служанки. Зато откуда-то примчался дог и полез мордой в лицо, пытаясь облизать и пригласить поиграть.

— Фу! Дик, фу! — отмахнулся от здорового, как теленок, пса парень. — Иди, ищи своих хозяев! Где Аслан? Ищи, Дик!

Пес присел на задние лапы, склонил голову набок, словно прикидывая, послушаться Дерека или нет, потом все же вскочил, покрутился на месте, опустив морду к земле и, радостно гавкнув, помчался куда-то вглубь парка.

Наверное, он пришел слишком рано... или Аслан позабыл о назначенной встрече... Дерек не то, чтобы переживал, но как-то было немного не по себе. От нечего делать, чтобы занять себя хоть чем-то, Дерек поднялся и решил пройтись немного по дорожке, расшвыривая ногами валявшуюся листву... О чем он думал, или вообще ни о чем конкретном, парень со шрамами вспомнить не мог, но вдруг поймал себя на мысли, что уже не просто смотрит под ноги, а старательно отыскивает красивые резные листочки без изъянов, в изобилии радующие глаз желто-багряной расцветкой. Становилось все темнее, и вдоль дорожки зажглись масляные фонарики, сразу же сгустив темноту вокруг, светлых пятен под фонарями, преображая аллею...

Тесса с Асланом, прижавшим ее руку, покоящуюся у него на сгибе локтя, с удовольствием наблюдали за радостной возней Рени и Дика, нарезавших круги вокруг них. Ренальд швырял подобранную где-то ветку, а Дик, нагнавший их уже на обратном пути к дому, покорно приносил ее и укладывал мальчишке под ноги, но стоило лишь Рени взять ее в руки, как Дик принимался заливисто лаять, припадая на передние лапы или начинал гонять мальчишку, норовя его опрокинуть, не реагируя на команды: 'Фу! Нельзя!'

Устоять против этого четвероногого монстра, с разбегу прыгающего на грудь, и Аслану представлялось бы проблематичным, так что Рени успел поваляться. Зато он просто млел, замерев, пока хозяева в очередной раз в четыре руки отряхивали его от налипших к шерстяному свитеру листьев, и грозил кулаком, довольному победой псу, только для вида. Особенно приятны были утешительные поцелуи Тессы. Жаль, что только в кончик носа — на улице уже сгустились сумерки, но рисковать и показывать что-то более личное, было бы неразумно. Вряд ли здесь в это время их мог кто-то увидеть, но обещание, данное Аслану, Ренальд хорошо помнил...

* * *

Дерек снова сидел на крыльце, машинально перекладывая листья в букете, добиваясь лучшей комбинации, когда Тесса и Аслан подошли совсем близко. Рени и Дик отстали немного, поэтому парень со шрамами, ориентируясь по отдаленному лаю пса, не спешил выныривать из своих раздумий.

— Какая прелесть! — восхитилась Тесса. — Добрый вечер, Дерек!

— Добрый вечер! — парень живо вскочил на ноги, смущенно попытавшись спрятать букет за спину, но, увидев открытую улыбку Тессы, передумал и протянул букет-гербарий ей:

— Вам нравится?

— Очень красивое сочетание, — подтвердила девушка, откровенно любуясь.

— Тогда примите этот скромный дар...

— С удовольствием! — Тесса протянула руку.

Все произошло как-то неожиданно просто, Дерек не мог сказать, что именно его подкупило в искреннем восхищении и умилении его разноцветным 'веником' — Тесса приняла листья, словно это был настоящий роскошный цветочный букет. Трогательно и невинно. Но для Дерека, которому было очень приятно и просто необходимо любое внимание хозяйки, которой он не мог, не имел права, открыто сказать о своих чувствах напрямую, этого оказалось достаточно, чтобы, едва коснувшись ее пальцев, парень ощутил, как его словно шарахнуло молнией, пересохло в горле, и лишь переведя взгляд с предназначенной только ему улыбки на лицо чему-то ухмыляющегося Аслана, Меченый пришел в себя и произнес, желая скрыть неловкость:

— Неужели господин лаэр Вас так редко балует цветами, госпожа Тесса?

— Не язви! — обиделся Аслан.

— Таких букетов точно не дарил, — рассмеялась Тесса. — Я сохраню этот, Дерек. Благодарю.

— Чтобы служить мне молчаливым упреком? — хмыкнул Аслан.

— Ну, если тебе хочется так думать... — улыбнулась Тесса мужу. — Но он в самом деле красив, ты только взгляни.

— Обыкновенные листья... — пожал плечами Аслан. — Сейчас, да, красивые, но они скоро увянут, потеряют цвет и сморщатся.

— Я их проглажу утюгом, и они простоят минимум год, — упрямо произнесла Тесса, прижав букет к груди, перебирая тонкими пальчиками резные краешки.

— Как скажешь милая, я рад, что ты знаешь, как поступить, — сдался Аслан и обернулся к Дереку. — И тебе 'спасибо', что ткнул носом в мою 'неромантичность'.

— Ну извини, мой господин, — состроил виноватое выражение лица Меченый, хотя у него внутри все просто ликовало. — Я не нарочно.

— Ладно, пойдем в дом, ты уже замерз, наверное, — примирительно сказал лаэр и, обернувшись, крикнул Ренальду, показавшемуся вдалеке:

— Рени! Отпусти Дика, догоняй быстрее!

— Иду! — отозвался раскрасневшийся юноша, разгоряченный возней с псом.

Ренальду и в голову бы не пришло попроситься с Асланом к нему в кабинет. Раз к лаэру пришел кто-то из бойцов — наверняка по делу, да и Тесса говорила, что Аслан вечером будет занят. Но, едва влетев в двери и стягивая на ходу свитер, Рени услышал, что Аслан зовет Дерека наверх в башню, не мог не заканючить (слишком давно он мечтал туда попасть, но как-то не было повода). А Тесса его туда не повела, объяснив, что это Асланово личное пространство, и без его ведома было бы невежливо совать туда нос. К тому же на самый верх в башню вели довольно крутые высокие ступени, и подъем был бы больше похож на облегченную тренировку. Пойти и спросить Аслана Рени до сих пор почему-то не решался, а здесь такой удачный повод. Ведь все равно туда идут...

— Аслан, а можно мне с вами? — звонкий голос мальчишки завис в наступившей тишине.

Мужчины стояли у бокового коридора, а Тесса прошла чуть дальше, намереваясь сразу же заняться букетом. И теперь еле сдерживалась от того, чтобы не рассмеяться — интересно, как Аслан будет выкручиваться?

Тесса не собиралась одергивает Рени, хотя прекрасно понимала желание мужа остаться с Дереком наедине. Во-первых, ей было обидно за Солнышко, которого муж так легко поменял на своего ненаглядного раба-воина, потому как представления о перспективах развития отношений между мужчинами у Аслана и у Тессы несколько разнились. И к тому же она никогда не желала Дереку быть сломленным, а тем более теперь. То, что для него настойчивость Аслана была бы крайне унизительна, девушка не сомневалась. Рени и Дерек слишком разные по характеру. И если Рени готов стать ведомым, то Дерек — нет.

Первой мыслью Аслана было отказать, но Дерек, которого он пропустил вперед, тихо пробормотал:

— Вот уж надеюсь, это не выглядит со стороны, как свидание...

Пожалуй, Меченый прав, да и понявший уже, что он ляпнул что-то не то, Рени вдруг показался Аслану брошенным котенком, с которым позабавились и оставили на улице. Видеть, как из синих глаз стремительно уходит радость от хорошей прогулки, было невыносимо.

— Догоняй! — махнул рукой лаэр и подтолкнул Дерека вперед. — Ну чего встал? Топай давай!

Аслану было досадно, но он постарался сдержать свои эмоции, тем более, когда оказался на выгодной позиции и мог беззастенчиво полюбоваться вожделенным предметом своих жарких грез, шагая позади Меченого, без стеснения разглядывая его филейную часть.

Рени немного замешкался, бросив вопросительный взгляд на Тессу, но она только улыбнулась:

— Беги-беги, когда еще случай представится, я скучать не буду, — шепнула она, занятая своими мыслями.

И Рени, облегченно вздохнув, поспешил за мужчинами, не удосужившись взять брошенный в холле свитер — сейчас ему было жарко. Аслан же, услышав, что Ренальд их догоняет, не стал оборачиваться. Не каждый день выпадает такая возможность, не скрывая своего интереса, разглядывать пока что недоступную ему навязчивую мечту...

* * *

На самом верху сейчас тоже было тихо, безветренно, и Рени даже не сразу замерз, разогретый подъемом. Почти посередине довольно просторной площадки возвышалась какая-то зачехленная конструкция, наверное, это и есть телескоп, но Рени решил, что еще успеет расспросить и рассмотреть, что это такое.

Вид с самой высокой башни Замка открывался великолепный, все земли вокруг были, как на ладони, аж дух захватывало от восторга! Жаль, сейчас уже сгустились сумерки, и только очертания гор темнели и вдалеке мерцали крохотные огни города. Надо же, отсюда до города не менее двух часов на лошадях, а он кажется таким близким... Другие башни и крыши Замка, какие-то хозяйственные постройки, казарма, парк — все с этого ракурса казалось необычным. Рени представил, как же здесь должно быть здорово днем и мечтательно разулыбался.

Аслан же сейчас вцепился взглядом в такое же, как и у Рени, немного ошарашенное лицо Дерека. Ему очень хотелось произвести впечатление на парня. Кажется, удалось...

Аслан подошел к зачехленному телескопу и осторожно начал снимать чехол.

Дерек, похоже, не страдал страхом высоты, подойдя к зубчатым выступам, обозначающим стены-ограничители, и, оперевшись руками, наполовину высунулся наружу между двумя 'зубчиками'. Рени, стоявший на середине, заметил его маневр и сдавленно ахнул. Аслан обернулся:

— Д-дерек, сделай, пожалуйста, шаг назад, — дрогнувшим голосом попросил Аслан, вцепившись в плотную палаточную ткань, закрывавшую дорогую конструкцию.

— Что? — обернулся сияющий парень.

— Ты нас немного нервируешь, — вынужденно признался варвар.

Дерек перевел непонимающий взгляд с напряженного Аслана на побледневшего Ренальда и рассмеялся, отходя.

— Я не страдаю суицидальными наклонностями. В моей религии — самоубийство недопустимо, и лишает посмертия не только его совершившего, но и всех предков...

— Это радует. Поможешь мне? — предложил Аслан. — Только аккуратно.

— Хорошо, — с готовностью подошел Дерек.

Рени тоже не отказался бы помочь, но его не звали, и он решил повторить выходку Дерека, чтобы хотя бы просто доказать себе, что он может.

Подойдя вплотную к краю, чувствуя, как начинает тихонько потряхивать от предвкушения опасности, он с удивлением обнаружил, что для того, чтобы свеситься и посмотреть вниз, в самом деле надо высунуться наполовину, вблизи толщина стен оказалась внушительной, то есть там можно было даже свободно сесть, и не чувствовать себя курицей на жердочке.

Пожалуй, для первого раза подвигов хватит. Рени с сожалением обернулся и раскрыл рот. Он на картинке в Астрономии видел телескопы. Там даже приводилась схема 'в разрезе'. Но вот этот у Аслана был, наверное, какой-то последней конструкции — огромный, установленный на специальных подпорках, с множеством каких-то колесиков для регулировки и даже приделанным креслом, правда, на вид оно казалось не слишком удобным.

Аслан пригласил жестом Рени, вспомнив, наконец, о том, что с ними наложник. Рени уселся на оказавшееся, в самом деле, довольно жестким кресло, и с благоговением приблизил глаз к окуляру.

— Ух... ты... — совершенно ожидаемо для Аслана высказался Рени, так и застыв с открытым ртом, вцепившись обеими руками в металлические поручни, позволяющие поворачивать телескоп, немного изменяя угол обзора.

Дерек рядом снисходительно улыбался, но сам уже притопывал от нетерпения, ожидая своей очереди. Аслан тихо млел, заполучив сразу двоих заинтересованных лиц, вполне способных понять и принять, разделить его увлечение...

Все-таки здесь, наверху, было ощутимее прохладно, и Ренальд быстро замерз, досадуя на то, что теплый свитер остался внизу. Аслан и Дерек были в куртках, и сейчас увлеченно обсуждали яркие ореолы, изредка окружающие Элиа, жалея, что сегодня третий день новолуния и нет возможности полюбоваться бледным ночным светилом.

Рени зябко поежился, но, представив, сколько времени займет спуск и подъем по слишком крутым ступеням, отверг мысль сбегать за свитером. Уходить не хотелось — было интересно, и он боялся, не только пропустить что-либо в их диалоге, но и того, что мужчины вскоре уйдут. Юноша обнял плечи руками, потер предплечья, чтобы разогреться. Аслан, обернувшийся, чтобы показать ему созвездия, которые теперь, когда еще больше стемнело, можно было различить и без телескопа, наконец, заметил, что парень шмыгает покрасневшим носом.

— Рени! А где твой свитер? — недоуменно спросил он. — Ты что, так пришел?

— Опомнился, — хмыкнул Дерек, который, честно сказать, тоже не придал значения тому, что парень раздет. Сам-то он, поднимаясь, распахнул куртку, и лишь недавно, чувствуя, как холодный воздух пробирается к телу, просто застегнулся.

— А... я его снял внизу. Жарко было... — виновато пробормотал Рени. — Да я еще не замерз, — попытался он сразу предотвратить свое изгнание.

Получилось трогательно. Глядя на него, у которого зуб на зуб еле попадал, ругаться расхотелось.

— Плохая из тебя нянька, Аслан, — покачал головой Дерек.

— Да уж, — согласился лаэр, представив, как будет ругать Тесса (причем его, как более взрослого и ответственного), если ее Солнышко простудится. — Иди сюда, горе луковое, — Аслан расстегнул куртку, приглашающее распахнув ее.

Рени заколебался, но Аслан сам шагнул ближе и закутал в полы робко прижавшегося к нему спиной наложника, сдавленно зашипев от неприятного холода его продрогшей тушки. Мальчишка совсем закоченел. Не обращая внимание на то, как Рени напрягся, Аслан постарался как можно плотнее укутать своего непутевого воспитанника.

Рени опустил лицо, пытаясь согреться, зарывшись носом в воротник хозяйской куртки. Вдвоем им было, конечно, тесновато, но зато такое близкое соседство от горячего тела варвара очень быстро привело его в чувство, однако трясти Рени не перестало. Аслан одной рукой обхватил его поперек груди, а второй поперек живота, непроизвольно заставив вспомнить, как его вот также, похоже, лихорадило в объятиях хозяина тогда, утром, у уборной комнаты.

Но и лаэру в этот миг вспомнился тот же момент, и это видение, вспыхнувшее внезапно, оказалось таким ослепительным и неоднозначным, что Аслан даже растерялся, желая как можно скорее согреть синеглазое Чудо и выпустить его от греха подальше на безопасное расстояние, чтобы он не будил совершенно ненужные ему (тем более, сейчас) эмоции. Слишком уж провокационным сейчас, когда перед его взглядом стоял объект его желания, было ощущение от тела прижавшегося к нему парня.

Лаэр прислонился губами к затылку мальчишки, радуясь, что тот так вымахал и уже не нужно склоняться, подышал на открывшуюся под рассыпавшимися волосами шею, стараясь не затягивать процесс согревания. Рени сначала пришибленно замер, даже перестав клацать зубами, а затем смешно завертел головой, чтобы избежать такой странной ласки. Пользуясь моментом, Аслан без всякой задней мысли, приблизил свои губы и начал дышать, согревая ледяную мочку уха парня, чуть надавливая на его плечо подбородком, вынуждая склонить голову, тут же переместился на кончик уха и повторил процедуру согревания. Рени, никак не ожидавшего такого изощренного способа согреться, почему-то мгновенно бросило в жар. Вот только дрожать он не перестал, но теперь уже совершенно от другого. Действия Аслана в этот момент походили на ласку, которую дарила ему Тесса, и напоминали о его неудачном опыте в постели с хозяином. И пусть страха эти воспоминания сейчас и не вызывали, невольную близость их тел хотелось разорвать.

Опущенные вдоль тела руки судорожно дернулись назад, впиваясь пальцами в бедра Аслана. Ренальд пытался как-то отстраниться, но вместо того, чтобы просто сделать шаг вперед, посчитал, что таким вот странным способом заставит ограничить действия своего господина.

На лаэра же это произвело совсем не отрезвляющий эффект. У Аслана просто потемнело в глазах от желания, вспыхнувшего внезапно от этого грубого прикосновения. Оно было привычным и правильным. Сколько раз в юности партнеры вот так впивались пальцами в его бедра. Только сегодня он готов был взвыть от несправедливости. Тот, кого хотелось зажать, вот так же тесно прижавшись к упругим ягодицам и получить в ответ скупую грубую ласку, стоял в двух шагах, насмешливо прищурившись, рассматривая занятную композицию 'господин-наложник' и ухмылялся, счастливо избежав возможных поползновений Аслана в его сторону.

— Рени, — шепнул Аслан юноше на ухо. — Мелкий, я тебя просто согрею и отпущу, расслабься, а...

Рени уже и сам сообразил, что он выбрал неправильную тактику, услышав, как сбилось дыхание Аслана, ощущая всем своим существом, как за спиной зачастило сердце варвара, вовлекая и его сердечко в эту бешеную свистопляску, заставляя подстраиваться.

— Я уже п-почти согрелся, — почему-то так же шепотом сообщил он, желая успокоить.

— Тогда не дрожи!

— Я п-постораюсь, — честно пообещал Рени, но расслабиться уже не получалось. Твердая выпуклость на штанах лаэра, плотно прижатая к его ягодицам, не оставила ни малейшего шанса.

Дерек, которому наконец-то стукнуло по мозгам, что он невольно наблюдает интимную сцену, решил отвернуться и отойти к зубчатому ограждению, полюбоваться огоньками далекого города, пока парни выяснят свои отношения.

Заметив краем глаза передвижения Меченого, Аслан словно очнулся, выныривая из своего странного состояния полутранса-полувозбуждения... Еще только не хватало, чтобы у него в голове получилась такая сумятица.

Чтобы отвлечь мальчишку, не дающего ему спокойно удерживать свои инстинкты в руках, он ткнул пальцем в небо:

— Рени, вон туда посмотри. Это и есть 'Посох Путника'...

Скованный объятиями лаэра, лишенный возможности как-то по-другому выполнить указание, Ренальд поднял голову, и, чтобы не столкнуться с подбородком Аслана, чуть отклонился в сторону, оказавшись затылком на удобном широком плече хозяина.

— Красииииво... — протянул Рени, стараясь отрешиться от того, что происходит с его телом и сосредоточиться на том, что видят его глаза.

Дерек, оглянувшийся на лаэра, вдруг почувствовал странный укол ревности.

То, что поползли слухи о том, что Рени все-таки в качестве наложника Аслану не нужен, раз он из такого 'нежного мальчика', каковым он представлял особый интерес для извращенных любителей однополого секса, пытается вылепить что-то другое, гоняя по площадке для тренировок и в хвост, и в гриву — сейчас опровергались на все двести процентов...

Выглядели они сейчас просто потрясающе, особенно на контрасте силы и мужества лаэра и какой-то трогательной беззащитности красивого юноши — варвар с черной гривой зачесанных назад и собранных в конский хвост волос на затылке, жесткими и при том немного хищными чертами лица, собственнически обнимал свою пойманную добычу, которая, впрочем, не особо-то и сопротивлялась. Рени чувственно облизал губы (Дерек не заметил, что они у него и в самом деле пересохли), вольготно откинувшись на плечо взрослого мужчины. На его юном лице в обрамлении рассыпавшихся по плечу Аслана светлых волос, застыло выражение спокойного блаженства (увы, пристрастный сейчас, Меченый просто не понял, что это восхищение звездным небом). Нет сомнения, что эти двое много значат друг для друга. Так заботливо и бережно обнимают или детей, или любимых... Какая Тесса все-таки умница, что не истерит по поводу мальчишки. Очень мудрый ход для молодой красивой девушки — подыграть мужу в его увлечении — наверняка, Аслан это высоко ценит. Впрочем, Ренальд и в самом деле заслуживает того, что к нему в этом доме хорошо относятся.

Дерек, который ни за что не хотел бы оказаться в объятиях лаэра, ревновал. И сам не мог понять сейчас, что же он чувствует. Для того, чтобы его ревность была обыкновенной досадой, когда крепкая мужская дружба проходит проверку на прочность, разбавляясь появлением у кого-то из парней девушки, которой он уделяет много времени и внимания — не было никаких оснований. А предположение, что он завидует Рени, имеющему не просто дружбу, но и, судя по всему, искреннюю любовь со стороны Аслана, заставляло сомневаться в самом себе. А еще огорчало Меченого то, что и дружбы-то у раба его положения (в отличии от раба-наложника) с господином и не могло быть. А вот этого почему-то ужасно хотелось — и не вдруг, и уже не впервые.

Дерек вздохнул про себя и, чуточку позлорадствовал в утешение, что Аслан, имея рядом и жену, и наложника, захотев от него большего, чем Дерек с радостью готов был сам предложить, немного недооценил своего мальчика. Вот Рени, наверное, сразу сообразил, что надо напроситься с ними, чтобы 'контролировать' интерес своего хозяина. Не может быть, чтобы это синеглазое наивное Чудо, на которое и злиться-то по-настоящему невозможно, не могло раньше задействовать свои чары, чтобы добиться от Аслана экскурсии сюда, на башню. Молодец, Ренальд.

Главное, чтобы мальчишка все-таки помнил о том, что он — не единственная слабость Аслана, и Тессе не пришлось бы довольствоваться крохами, когда пацан наберет полную силу, а судя по всему, Рени еще только в самом начале расцвета своего очарования. Кто бы мог подумать, что из этого заморыша выпестуется такой интересный тип. Как Аслан сумел разглядеть в мальчишке потенциал? Конечно, он и вкладывает в наложника столько, сколько не каждый родитель в единственного наследника, но и результат налицо...

Рени, которого Дерек на основе увиденного, наградил столькими, пока еще незаслуженными мальчишкой качествами, немного отвлекшись на созерцание небесных светил и в самом деле начал понемногу расслабляться. Аслан чуть-чуть отодвинулся назад, давая ему возможность немного отстраниться, капельку прогнувшись, чтобы опираться на сильное плечо лишь верхней частью туловища. И теперь, когда возбуждение варвара чуточку ослабло и не ощущалось так отчетливо, плотно зажатое их телами, им обоим стало легче.

Ренальд был благодарен Аслану за понимание. Объятия ему нравились, давая чувство защищенности, тепла и уюта, и не было желания вырваться. Но вот все прочее по-прежнему напрягало, хотя того безумного заполошного страха даже от простых прикосновений, как в первые дни после дурацкой ночи, лишившей его 'девственности', уже давно не было.

Единственное, о чем юноша жалел, так это о том, что здесь сейчас с ними нет Тессы. Ей бы, наверняка, тоже очень понравилось ночное, усыпанное звездами небо, раскинувшееся огромным куполом над головами так близко и так далеко. Это единение с окружающим миром волновало и приносило умиротворение и спокойную радость, что-то настраивало в поющей душе, и очень хотелось, чтобы самые дорогие разделили с тобой твою радость, да и вообще почему-то жалко было, что она там внизу осталась одна...

Из-за мыслей о любимой девушке, о том, что между ними произошло вчера, приятно заныло внизу живота. Сейчас бы Рени уже не стал так активно сопротивляться, но, наверное, сегодня уже ничего не получится. Вряд ли Аслан позволит им такие вольности ежедневно, да и Тесса сегодня не сводит настороженных глаз с мужа, словно опасаясь, что он может вдруг исчезнуть. Наверное, так и должно быть — все-таки Аслан ее мужчина, да и какой интерес самой Тессе возиться с неопытным мальчишкой...

Рени загрустил — все-таки надо подналечь на тренировки, чтобы хоть как-то соответствовать высоким критериям девушки. Тесса достойна самого лучшего. Аслан — вне конкуренции, а ему еще только предстоит таким стать. Рени чувствовал, что Тесса искренна с ним, но все равно страшился разочаровать ее ожидания, и время от времени все же терзался мыслями, что Тесса слишком добра и делает ему огромные авансы.

Услышав сегодня краем уха о похождениях Мартина, Рени невольно поморщился. Ему почему-то показалось слишком кощунственным отдавать свое тело на поругание, быть откровенным, беззащитно открытым с чужим человеком, перед тем, к кому не привязан душой.

Пусть уж лучше Тесса будет руководить им, чем жалеть о том, что делился своими чувствами с посторонними. Это же целое таинство, песня... мелодия, предназначенная только для двоих, звучащая в унисон, догоняя или обгоняя, но неумолимо подстраиваясь — только тогда случается настоящее чудо, заставляющее парить в небесах с заходящемся от счастья сердцем.

Может, и хорошо, что Орис увел его. Слушать разглагольствования Мартина было неприятно. Вот у Сауша, хоть и получалось пошловато, но воспринималось не как показушная бравада, а вроде баек — и не верится, и смешно, и немного стыдно, но как-то легко и не противно... Интересно, что ни Орис, ни Дерек, ни, тем более, Аслан никогда не обсуждали своих партнерш... особенно при нем. Хотя вообще трудно себе представить, что Аслан мог с кем бы то ни было обсуждать Тессу, но вот остальные? То ли до сих пор считают его за мелюзгу, не ведя подобных разговоров, щадя его нежную психику, то ли тоже полагают так же, как и он, что о любимых не треплются направо и налево, а нелюбимые, случайные — не стоят и обсуждения...

* * *

Пока мужчины любовались звездами — Дерек строил свои предположения, основываясь на увиденном чего-то большего, чем было на самом деле, Рени придавался философским рассуждениям о красоте возвышенных чувств и убогости низменных страстей, Аслан терялся в своих ощущениях (почему он не испытывает той досады, что проскользнула в самом начале, когда мальчишка увязался за ними, нарушая его планы в отношении Дерека, вместо того, чтобы воспользоваться случаем побыть с Тессой, и теперь прислушивался к незнакомым сладко-радостным ощущениям на душе, потому что в кольце его рук доверчиво затих Рени, которого наконец, перестало трясти от холода), Тесса осталась в одиночестве.

Пройдя в свою комнату, она скинула верхнюю одежду, все еще не решаясь выпустить из рук скромный букетик, она прикидывала, сейчас ей прогладить листья или ничего с ними не случится и до утра. Решила все-таки заняться этим прямо сейчас, но Руты не оказалось на месте, а идти и разыскивать в ее хозяйстве утюг не хотелось.

Тесса прошла в гостиную, растопила камин. Рени, чертенок, поломал Аслану все намерения, но, может быть, так оно и лучше. Успеют еще пообщаться. Можно было бы уйти к себе, но теперь Тесе было немного совестно перед мужем за то, что не стала одергивать Рени, ведь уж точно нашла бы чем занять мальчишку. В конце концов, Аслан заслуживает того, чтобы хоть попытаться заинтересовать Дерека своей персоной. Они с Дереком взрослые люди — пусть сами разбираются. Аслан теперь точно не будет ставить раба-воина в положение, при котором невозможно отказаться от притязаний. Долг жизни не пустые слова и понятия.

Тесса сегодня здорово испугалась и то, как она была благодарна парню со шрамами, уже столько раз выручавшему всю их семью — не предать словами, но вот вряд ли имела право вмешиваться в его отношения с мужем... Надо все-таки дождаться Рени и увести его, чтобы была возможность пооткровенничать без посторонних глаз и ушей. Скорее всего, они останутся в гостиной — все-таки кабинет не слишком располагает к расслабляющей обстановке. Там, наверху, сейчас должно быть уже холодно, а здесь, у камина, тепло и уютно...

Девушка усмехнулась, пытаясь представить Аслана и Дерека на романтическом свидании — ну ничего не выходило, слишком гротескно. Она вообще с трудом представляла, как такое возможно здесь, в доме... Вот на земле варваров — это да, там совершенно другая атмосфера, другие понятия и другие ценности. Правда, там тоже не было романтики между мужчинами, но вот их отношения вписывались и казались какими-то будничными, не шокирующими, не представляющими для посторонних похотливого липкого любопытства — а как это происходит? Правда, она сама была на землях варваров вместе с мужем всего два раза, сопровождая его повидать родственников и представить ее.

А в доме... с кем-то, кроме Рени... нет. Но Солнышко еще не готов, нужно больше времени... Жестоко заставлять Аслана даже не мечтать о том, что ему так не хватает для полноты ощущений при том, что она свое уже заполучила...

Нет, ничего не получалось, не представлялись Аслан и Дерек вместе, и в то же время, было какое-то странное чувство, что они могут быть рядом.

Тесса помотала головой — наверное, вредно много думать на эту тему. Но вот Рени точно не следует видеть сейчас некоторые вещи. Не стоит Ренальду знать, что он неинтересен Аслану, и тот предпочитает таких, как Меченый. Пусть это останется для него закрытой информацией, все равно вторым Дереком ему никогда не стать, но можно попробовать заставить Аслана пересмотреть свои взгляды...

Девушка хмурилась, то присаживаясь на диван, то подходила к окну, заглядывая в ставшей непроглядной темноту, то возвращалась к камину и пристраивалась в кресле, отчего-то волнуясь.

Хорошо, что вернулась Рута, и Тесса немного отвлеклась от своих невеселых дум.

В руках у служанки была поллитровая глиняная крынка с топленым молоком для Ренальда.

— Благодарю, Рута, оставь здесь. Рени заберет, — улыбнулась Тесса. — Рута, мне нужен утюг и плотная бумага — хочу прогладить листья для гербария.

— Так давайте я сама сделаю. Думаю, это не слишком сложно, — предложила девушка.

— Спасибо, ты меня очень выручишь, но сначала еще одна просьба — сходи, пожалуйста, еще раз на кухню — понадобится сыр и фрукты.

— Хорошо, я мигом! Порезать разные сорта? — уточнила расторопная служанка.

— Да, — кивнула Тесса, улыбнувшись метнувшейся исполнять поручение Руте.

Служанке совсем еще не хотелось спать, а вот занять себя чем-то сейчас стоило — общение с Саушем отчего-то все время выбивало из привычного ритма. Уж сколько раз она зарекалась, говорила себе: 'хватит!', но стоило лишь увидеть его, услышать его голос, заглянуть в голубые бесстыжие глаза, почувствовать его руки, бережно снимающие с волос несуществующие пылинки, или расправляющие сползшую с плеча шаль, или разглаживающие складочку на горловине платья рядом с шеей — дыхание перехватывало. И ведь знала, что этот ловелас пользуется обыкновенной техникой соблазнения наивных доверчивых девушек, и все равно велась, ведь так хотелось поверить, что именно она значит для парня что-то большее, чем все остальные его зазнобы. Хорошо, что хоть этот бабник не догадывался, что творится у нее на душе после таких вот нечаянных свиданий, как сегодня у кухни.

Рута понимала, что никогда не примирится с его таким легким отношениям к собственным интрижкам, но почему-то никак этот голубоглазый искуситель не хотел убираться из ее мыслей, из ее девичьих грез о большой и светлой любви... как у господ, например... Столько хороших, добрых, серьезных парней в крепости, стоящих того, чтобы всерьез увлечься кем-то из них, но вот как нарочно, заклинило на этом, недостойном...

* * *

Рени влетел первым, и Тесса сразу же повернула голову на шум распахнувшейся двери.

Она сидела в кресле, заворожено глядя на языки пламени, тихонько облизывающие угли. В комнате не было слишком холодно, и камин сейчас служил лишь для создания атмосферы уюта, а не источника тепла, разве что только вот здесь, в креслах, придвинутых к нему достаточно близко.

Тесса только что думала о том, чтобы отдать Марте распоряжение о заказе на изготовлении еще одного кресла в том же стиле. Им с Асланом было уютно иногда сидеть в гостиной поздними осенними, а особенно зимними вечерами, и просто молча любоваться огнем. Но теперь их стало трое... Почему-то хотелось, чтобы Рени тоже почувствовал эту особую атмосферу дома и семьи, где рады даже твоему молчаливому присутствию...

— Вы вернулись! — обрадовалась девушка.

— Тесса! — захлебываясь впечатлениями, зачастил Рени. — Это так здорово! Ты не представляешь! Столько звезд сегодня! А через телескоп — еще больше. Они такие далекие и одновременно такие близкие! А какой вид на округу! Вот бы как-нибудь уговорить Аслана пойти туда днем... только с тобой. Как думаешь, он согласится?

— Я рада, что тебе понравилось, — улыбнулась Тесса. — А насчет подняться днем, спроси Аслана, не думаю, что он откажет, просто надо выбрать время, когда он не занят. А где же...

Не успела Тесса поинтересоваться, куда запропастились Аслан и Дерек, как они тоже появились на пороге гостиной.

— Идите к огню, замерзли? — спросила она поднимаясь.

— Госпожа Тесса, не вставайте, — смутился Дерек тем, что их возвращение вынудило девушку подняться с уютного местечка. — Сидите, прошу Вас. Я совсем не замерз.

— Мы все равно уже уходим. Рени, — кивнула она наложнику мужа, привлекая внимание.

— Тесс, — замялся Аслан. — Вообще-то я хотел, чтобы Рени остался с нами. И ты нам, конечно же, не помешаешь...

— Но... — растерялся Дерек, сразу же оборвав свои возражения. При Тессе ему не слишком хотелось 'хвастаться' своими похождениями. Некоторые вещи лучше вообще женщинам не видеть и не слышать. Хотя здесь все равно будет Мелкий, так что придется дозировать. Да и вообще как-то некрасиво получается, что они прогоняют хозяйку.

— Хорошо, я не буду вам мешать, приятного вечера, — вздохнула она покорно, правильно истолковав возглас Дерека.

— Госпожа Тесса, — решился парень. — Пожалуйста, не покидайте нас... Я постараюсь, чтобы Вам было не слишком скучно и неприятно слушать мою историю...

— Твою?

Тесса остановилась. Так вот о чем говорил Аслан. Про Дерека почти ничего не было известно — откуда он, как жил, что делал. Вот про него очень хотелось бы узнать чуть больше, послушать, как он попал в рабство. Были ли у него близкие и где они теперь, есть ли ему, куда возвращаться? Он интересовал ее, как личность. Пожалуй, стоит остаться.

Хозяйка Замка кивнула мужчинам (так пока и не определившимся, куда им присесть в ее присутствии и стоявшим посреди комнаты) на кресла:

— Проходите, присаживайтесь. Хотите вина?

Аслан перевел взгляд на поднос с бутылкой дорогого хорошего вина, тарелкой с нарезанными ломтиками сыра нескольких сортов и вазу с фруктами, и благодарно улыбнулся. Тесса позаботилась обо всем, и это внимание подкупало. Ведь он понимал, что ей не очень нравилась его затея, но она все равно приняла:

— Спасибо, радость моя, с удовольствием.

Аслан открыл вино, разлил по бокалам. Протянул один Дереку, пока еще неловко пристроившемуся на самом краешке кресла, не уверенным, как следует себя вести. С Асланом — это одно, а вот в присутствии Тессы в ее доме.... Что-то заставляло помнить, что она здесь хозяйка и госпожа, а не та девчонка, которая бегала с ним по крышам и подворотням, ночевала в одной палатке...

— Рени, твое молоко, — кивнула Тесса на крынку.

Ренальд страдальчески сморщился, развеселив умильной мордашкой Дерека и Аслана, и Тесса постаралась успокоить:

— Топленое, Рени. Оно совсем другое на вкус. Попробуй. Хочешь, я тебе тоже в бокал налью, Солнышко? — сдержав улыбку, спросила девушка.

Ренальд фыркнул — ну уж это совсем, как маленькому, чтобы ребенок не считал себя обделенным, сидя за одним столом со взрослыми, когда сервировка одинаковая, вот только детям вместо крепких напитков или вина наливают сладкий сироп или сок.

— Не надо, благодарю, — обиженно шмыгнул он носом.

Почему-то как только Аслан выпустил его там, наверху, из-под теплой куртки, он сразу же почувствовал холод. Аслан велел ему идти в дом, пока они с Дереком зачехляют телескоп, но Рени не послушался и ждал на верхней ступеньке... Хотелось к Тессе и не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Все-таки желание оказаться рядом с любимой девушкой победило — он ушел вниз чуть раньше, но снова замерзнуть все-таки успел.

— Может быть, лучше, пусть Ренальд перед камином отогревается, это он додумался в одной рубашке подняться, — сдал мальчишку Дерек.

— Я не замерз! — неуверенно попытался отнекиваться наложник, но Тесса подошла и, дотронувшись до его руки, укоризненно покачала головой:

— Рени! Ты холодный, как ледышка. Давай-ка бегом за пледом.

Юноша без спора сразу же умчался в комнату отдыха, пока не отругали.

Тесса, оставив свой бокал, взяла поднос с сыром, чтобы переставить его ближе к мужчинам. Дерек протянул руку за вилочкой для сыра, и Тесса заметила, что на его ладони кожа гораздо нежнее, хотя, если бы не рассказ Аслана — вряд ли обратила на это внимание.

Повинуясь импульсу, она перехватила его ладонь, и посмотрела оцепеневшему от ее выходки парню в глаза:

— Дерек! Я тебе очень признательна, за то, что ты сделал для Аслана и... для меня. Поверь, я этого никогда не забуду. Я не представляю, смогла бы я пережить потерю мужа, — глаза девушки подозрительно заблестели.

Аслан вздохнул — Дерек был прав... только вовсе не обязательно давать ему повод чувствовать себя таковым, хотя, с другой стороны, чертовски приятно, что Тесса не стесняется признаться в своей любви перед посторонним...

Дерек вспыхнул, умудрился, не расплескав, поставить бокал на подлокотник, перехватил ладонь девушки второй рукой, поднося к губам. Отчаянно хотелось, чтобы это мгновение длилось и длилось, но с его губ уже слетело:

— Прошу, не расстраивайтесь. Все уже позади. И я ничего особенного не сделал, поступил, как требовали долг и честь.

— Ты чуть не погиб вместе со мной, — тихо напомнил Аслан, заново переживая леденящие душу минуты, словно сейчас слыша, как рвутся поющие от напряжения нити веревки, лопаясь одна за другой.

— Не нагнетай, — хрипло произнес Дерек, недовольно мотнув головой в сторону Аслана, все еще не в силах отвести взгляд и разжать бережно, словно величайшую хрупкую драгоценность, удерживая ладошку Тессы. — Вообще зря ты рассказал, мой господин.

— Нет, Дерек, не зря, поверь...

Аслан не собирался одергивать жену — Дерек заслужил и похвалу, и признательность.

— Только не расстраивайтесь, не плачьте, Госпожа Тесса, Ваш муж преувеличивает, — сам чуть не расстроился он, провожая взглядом дрожавшую на кончике ресниц бриллиантовую капельку слезы, сорвавшуюся вниз и теперь ползущую по щеке недоступной любимой девушки.

— Это от радости, оттого, что все обошлось, — смахнула она слезинку. — И, Дерек, я думаю, что сейчас необязательно 'выкать', я права, Аслан? — обернулась она к мужу.

— Безусловно, — подтвердил лаэр. — И вообще, Дерек, ты уже можешь расслабиться. Не люблю официоз. Здесь никто никого не осудит...

Тесса пошевелила пальчиками, вынуждая парня отпустить ее руку, и Дерек внял совету, с сожалением выпуская теплую узкую ладошку и отодвигаясь назад, принимая более удобную позу, тщательно следя за тем, чтобы никто не заметил, как дрожат его руки.

Как раз вернулся Рени с пледом, и Дерек облегченно вздохнул, что перестал быть объектом столь пристального внимания.

Тесса села в уголок дивана, кивнув Рени, чтобы пристраивался рядом. Заботливо укрыла парня пледом и снова взяла свой бокал. Рени смущенно покосился на Меченого, и Дерек понял, что ему снова разрешили увидеть чуть больше. Впрочем, то, что Рени привычно пристроился под бочком госпожи, его не так уж и удивило — так было с самого начала и не только в Замке, но и по дороге сюда, с самого первого дня. И вот точно так же она запускала свои пальчики в волосы мальчишки, опустившего голову к ней на колени, перебирая светлые пряди. Только тогда у наложника Аслана было потерянное несчастненькое выражение лица, и он просто грелся от живого человеческого тепла и участия, а сейчас эта 'композиция' была еще больше, чем раньше похожа на хозяйку, ласкающую домашнего питомца... любимого питомца, которого кормят и выгуливают по часам и регулярно вычесывают, чтобы лоснилась шерстка — приручили...

И, странным образом, сравнение с домашним любимцем для Дерека было не в упрек Ренальду или его хозяевам, а лишь констатацией факта, ассоциацией, и не вызывала негатива, а лишь странную тягучую зависть — вот ему, Ренальду, нашлось место здесь и уголок в сердцах его господ, а он вскоре вынужден будет покинуть Замок-крепость. Горько и обидно.

Почему что и раньше бывали дни, когда казались сутки бесконечной тягучей патокой, серым маревом, в котором не то что жить, дышать было трудно. Аслан сказал, что для сбора данных и подтверждения потребуется много времени, почему же сейчас ему казалось, что у него времени осталось катастрофически мало для того, чтобы покинуть это место без сожаления, без оглядки, стараясь забыть этих людей и все связанное с ними.

Дерека никогда так ничто и нигде не держало. Такое с ним было впервые, и он еще не был уверен, хорошо ли, когда так поет сердце, чувствуя себя на своем месте в жизни, или плохо, когда сердце ноет, предчувствуя неизбежность расставания и противоречивые эмоции.

* * *

Решив, что для создания атмосферы уюта и расслабленности достаточно будет для освещения помещения гостиной лишь пары толстых свечей и камина, Аслан погасил масляные светильники.

Дерек вначале очень неохотно и медленно рассказывал о тех местах, где он родился и прожил первые пятнадцать лет, но потом, отвечая на редкие уточняющие вопросы, согреваясь выпитым вином, от которого потеплело внутри и скованность сошла на нет, его рассказ стал более плавным. Тихая неспешная беседа, уют, почти волшебно... Дерек заметил, как заворожено внимательно слушает Рени, как Тесса в какой-то момент опустила ресницы, поджав губы — наверное, сочувствуя. Вроде бы все давным-давно прошло и это сочувствие подростку, попавшему в кровавую мясорубку чужой войны, не нужно, но все же приятно.

Странно было находиться вот здесь. Дерек рассказывал, а сам все пытался представить себе, что чувствует каждый из оказавшихся здесь сейчас. Сам он думал о Тессе и о том, насколько Аслану повезло с женщиной. Жаль, что такие, как Тесса — большая редкость, а может быть, она вообще, такая единственная, неповторимая одна во всем белом свете. Зачем он Аслану? За что лаэру такое счастье, чем он так угодил своим богам, или как их там, Великим Духам Варваров, что у него есть самое главное, что нужно человеку для счастья — даже не один, а целых два близких человека рядом... О чем думает Тесса? О его историях или о том, на кой ляд он сдался мужу? Видеть упрек в ее глазах или служить поводом для огорчений, тем, что он невольно отнимает внимание ее мужа, Дерек категорически не хотел. И в то же время было очень досадно, что вот Рени можно так понежиться в хозяйской ласке, а ему этого не узнать никогда... А вот о чем грезил Рени — вообще было непонятно. Может быть, о том, как он сегодня с Асланом разглядывал звезды, может, о том, чтобы Тесса его нечаянно не усыпила своими нежными ручками, может быть, он ревновал своих господ к нему, но не посмеет высказать вслух...

Сейчас на душе у парня со шрамами было светло и щемящее грустно, и лишь только на краю сознания билась мысль, что и этот вечер, один из тех немногих, что Дерек хотел бы навсегда сохранить в своем сердце и в своей памяти, будет лишь очередным воспоминанием прошлого... Куда его забросит судьба?...

Дерек рассказывал, глядя перед собой на завораживающую пляску огня в камине, лишь изредка поднимая глаза на своих благодарных слушателей. В какой-то момент парень со шрамами невольно отметил, что Рени изменился в лице и сел прямо, подобравшись, упрямо стиснув зубы, и на его скулах негодующе играют желваки от несправедливости. Жаль, он не видел, что так повлияло. Скорее всего, первой среагировала Тесса, потому что сейчас ее ладонь была в руке у Ренальда, невольно напомнив о том, что мальчишка из рода рыцарей, готовых погибнуть, но защитить свою даму от всего на свете. Наверное, он увлекся и описал все слишком реалистично, не стоило сгущать краски.

Однако, молодец, пацан! Все-таки, не такой уж он и домашний котенок, не зря его Аслан 'дрессирует'. Скорее всего, пройдет совсем немного времени и он будет больше похож на его независимого Барса. Вот только Барс всегда был сам по себе, и приласкать его можно, лишь только, когда он сам позволит, а Рени вряд ли сможет отказаться от ласки хозяйских рук, приручивших его, но вот остальным этот 'котенок' будет не по зубам...

Аслан, проследивший за взглядом Дерека, когда тот невольно сбился, отвлекшись на посторонние мысли, и обеспокоено спросил:

— Рен, ты в порядке? Тесса, как ты рыбка моя?

— Да! — уверенно кивнул юноша.

— Все нормально, Аслан, — отозвалась Тесса, благодарно погладив по руке Ренальда и смущенно вытащив свою ладошку из его пальцев.

— Извините, я увлекся...

— Нет, Дерек. Не стоит извиняться за то, что уже не изменишь. Просто, может быть, достаточно на сегодня? Я понимаю, что тебе хочется как можно скорее... — начала Тесса.

— Нет. Я не тороплюсь, — улыбнулся Меченый, невольно обрадовавшись возможности оттянуть свою исповедь и одновременно жалея, что если на сегодня — все, то следует прощаться и уходить, но позовет ли Аслан домой еще раз в эту гостиную, или предпочтет выслушать его в кабинете? Будет ли еще когда-нибудь Тесса так же близко, когда можно на миг забыть, что не одни, и видеть ее, замершую, неподвижную, ловящую каждое оброненное тобой слово. Будет ли Аслан таким же — подливать вина, вставлять пару-тройку дружеских реплик? Дерек все еще чувствовал, как несколько минут назад рука варвара, опустившаяся на его сжавшиеся в кулак побелевшие пальцы, при воспоминании о том давнем кошмаре, о тех потерях, когда в живых осталось лишь четверо из двадцати... вернула его в реальность. Молчаливое участие лаэра, разделяющее скорбь своего раба-воина, и его спокойная поддержка и уверенность — все прошло и надо жить дальше — было слишком лестно, слишком сладко для самообмана, что так поступить может только давний друг, без лишних слов...

— Хорошо, — нехотя согласился Аслан. — Я совсем не учел, что завтра утром — твоя смена. Может, перекинуть на вечер?

— Нет, не надо, я в порядке. Как раз успею отоспаться, — покачал головой Дерек.

— Рени, Солнышко, пойдем, проводишь меня, — сообразила Тесса, что Аслану может быть есть чего еще сказать Дереку наедине.

Ренальд не заставил себя упрашивать и быстро распрощавшись, Тесса и Рени ушли, а Аслан, чувствуя, что после всех историй как-то не к месту говорить о собственных наболевших 'проблемах', пошел провожать Дерека до выхода из хозяйского крыла.

Желая сменить тему, Дерек сам поднял волнующий вопрос:

— Аслан, скажи мне только одно, ты ведь говорил, что одного раза достаточно, чтобы потерять к мужчине интерес?

— Это вот ты сейчас к чему? — насторожился лаэр, внимательно глядя на хитро прищурившегося парня, вновь ставшего похожим на того дерзкого, насмешливого Дерека, которого он так хотел, который сводил его с ума.

— Да это я про Ренальда — что-то по Рени не видно, что тебе одного раза хватило? — поддел Дерек. — Ну скажи, зачем тебе на один раз моя задница, если у тебя есть жена и наложник, которые разделят с тобой не только радости физического контакта, но и всю твою жизнь? Нет, Я серьезно, Аслан? Я не понимаю...

— У варваров с этим просто — есть те, кого хочешь, и хватает одного раза, а есть те, кого любишь... — Аслан не пытался отшутиться, думая, в основном, о Тессе, объяснил обычную позицию своих родственников по материнской линии, но, увидев, как Дерек поменялся в лице, прикусил язык, ведь это, хоть и честно, но довольно жестоко, все-таки Меченый ему нравится и не просто как шикарная задница — ему бы хотелось, чтобы Дерек стал другом, а друзей тоже стараются не обижать...

Дерек же, проглотив 'пощечину', пытался сейчас мысленно вздохнуть с облегчением, что если его и хотят, то на раз, но с другой стороны, не мог себя заставить не ревновать, но именно в том плане, что он хотел бы остаться рядом с Асланом (если тот не будет трогать его), но видно он лаэру не нужен — обидно...

И вот та картинка, как смотрелся Аслан и Рени на площадке башни — мощный и сильный варвар, и рядом, вплотную прижатый к нему, да еще и обхваченный руками, с доверчиво запрокинутой на его плечо головой, Ренальд... Варвар, который не подавлял, а поддерживал и оберегал своего мальчишку...

Зависть — плохая штука, при том, что он не готов пока торговать своим телом, тем более теперь зная насколько призрачна для него возможность быть так же сильно кому-то нужным... Меченый тряхнул головой с удивлением понимая, что одноразовый секс с Асланом не самая высокая цена, которую он согласен сейчас заплатить за возможность стать ему другом, но...

— Я пойду, — глухо пробормотал Дерек.

— Извини... Ты спросил — я ответил... но это не совсем так примитивно... Дерек!

— Давай в другой раз, Аслан, — горько усмехнулся парень со шрамами. — Все нормально! До завтра!

— Доброй ночи... — рассеянно прошептал Аслан, глядя в спину быстро удаляющемуся парню.

Почему-то захотелось догнать и объяснить, что все так и не так, все гораздо сложнее. Но сегодня и впрямь, не слишком подходящее время.

Лучше уж сейчас пойти и утешиться теми, кто еще больше заслуживает любви и внимания.

Аслан направился в спальню Рени, уверенный, что Тесса будет там...

* * *

— Тесс, — Аслан улегся с краю, с удовлетворением отметив, что сладкая парочка все-таки сообразила перестать целоваться, лишь только он появился на пороге, хотя это его не раздражало, а наоборот, почему-то заводило, но к любви втроем он был не готов, и выгонять Рени из его собственной комнаты было бы невежливо. — Скажи, я как-то давно обещал Дереку, что попрошу тебя вышить для него подушку... на день рождения... — замялся Аслан.

— У него же зимой, если я правильно запомнила? — перебила девушка.

— Да, зимой.

— Конечно, сделаю, не переживай, мне не трудно. А какой рисунок?

— Звезды... — выпалил лаэр, не задумываясь.

— Да? — немного удивилась Тесса — ее страстью были цветы. — Вообще-то я хотела вышить осенние листья — там тоже можно использовать столько оттенков...

— Не цветы? — в свою очередь удивился лаэр, зная о маленьком пристрастии своей девочки.

— Хочу, чтобы было что-то значимое, — улыбнулась Тесса. — Но раз звезды... будут ему звезды.

— Предлагаю — с одной стороны вышить цветами, а с другой — звездами, — подал голос Рени, стиснутый с обеих сторон своими хозяевами.

— Разумно, — поддержал Аслан наложника.

— Только вот спать на ней будет Барс, — вдруг заявил Рени, отчего-то почувствовавший непонятную досаду на Дерека, о котором столько разговоров, не понимая, что с ним творится — что это самая настоящая ревность и нежелание делить внимание близких людей с кем-то еще.

— С чего это ты взял? Ты же не бываешь в казарме? — подозрительно спросил Аслан, приподнимаясь на локте.

— Он сам говорил, что Барс любит дрыхнуть на его подушках, — немного желчно добавил парень, не желая быть грубым, но все-таки пытаясь отвлечь Аслана и Тессу от этих разговоров.

— Ты ревнуешь...

— Нет!

Одновременно опровергли предположение лаэра Тесса (недоверчиво) и Ренальд (возмущенно).

— А что же ты тогда так расстроился, — мягко пощекотал Аслан ребрышки взвившегося мальчишки, — если это неправда?

— Ай! Не знаю! Аха-ха... Аслан! Не надо! Тесс...

— Ага, сразу: 'Тесса, спасай свое Солнышко!' — передразнил Аслан.

— Аслан, ну в самом деле. Перестань, — рассмеялась Тесса, пытаясь перехватить руку мужа, мучавшую свою 'жертву'.

Но Аслан, быстро перехватил ее запястье, удерживая одной рукой, а сам, извернувшись, навалился на извивающегося ужом Рени, зажав одну руку коленом, а вторую перехватив и заведя за голову мальчишке, и поерзал подбородком по его ребрам, отчего парень зашелся в новом приступе истерического смеха с подвыванием:

— Не надо! Ха... Асла... Ааа... Аслан! Нет! Ахаха... Нет, Аслаааан... сдаюсь... Ахахаха...

Тесса покачала головой — у Рени уже слезы выступили от смеха, а разошедшийся Аслан все никак не угомонится (у лаэра кошки на душе скребли, оттого, что так глупо обидел Дерека, и хотелось от этого ощущения хоть как-то избавиться, чтобы никому ничего не объяснять).

— Мальчики, я сейчас уйду, — пригрозила Тесса.

— Интересно, как? — пошевелил Аслан ее запястьем, нежно, но достаточно надежно зажатым в его руке.

— Пока не знаю, — призналась Тесса, пытаясь не смеяться, понимая свою проигрышную позицию. Вторая рука была зажата между ее телом и телом дрыгающегося Рени.

Странно, но, кажется, Аслана заводила эта возня и ощущение собственного превосходства. Тесса не обижалась, понимая, что мужу надо хоть как-то компенсировать свою неудачу с тем, от кого он мог бы получить недостающее. Рени пока еще не в состоянии этого дать...

— Я спать хочу, — заканючила она, зная, что каприз в ее голосе (прием, которым она редко пользовалась) сработает безотказно.

И точно! Аслан тут же опустил ее и Рени, одернув на нем задравшуюся расстегнутую рубашку, заявил:

— Все, Мелкий, отбой!

— Сурово, — шепнул тяжело дышащий Рени, удивляясь, как это так происходит — Аслан запросто справился с ними с обоими, но вот так раз и с полуслова послушался Тессу — почему? Однако спорить не стал, немедленно вытянулся в струночку, прижатый с обеих сторон. Тесса тут же повернулась к нему, уткнувшись носом в плечо, теперь уже ласково и приятно щекоча теплым дыханием. На подобную 'щекотку' Ренальд был согласен.

Но вот Аслан все еще не угомонился:

— Рени, полезай на свое место!

— А?

— Я сплю рядом с Тессой, забыл? — чуть добавив строгости и ехидства в голос, пояснил Аслан.

— Да, конечно, — резво подорвался мальчишка, перелезая через девушку к стенке, причем, умудрившись мимоходом коснуться ее щеки губами. Тесса легонько рассмеялась, а Аслан, заметив его маневр, попытался отвесить дружеского пинка мелкому нахаленку в воспитательных целях. Рени ловко увернулся (не зря тренировался), и, улегшись на бочок, замер, словно он вовсе и не при чем.

Тесса сразу же придвинулась к его спине, прижавшись грудью, обняла поперек живота. Рени довольно улыбнулся, накрывая ее ладонь обеими руками, и прикрыл глаза.

— Жулик, — беззлобно хмыкнул лаэр, придвигаясь ближе к Тессе и привычно обняв рукой сразу их обоих.

— А одеялко? — робко подала голос Тесса.

— Как дети малые, — недовольно прошипел Аслан, поднимаясь и разыскивая сбитое в ногах легкое одеяло. Но, не смотря на явное недовольство в голосе, прикрыл своих котяток очень бережно, расправив одеяло так, чтобы нигде не поддувало, и забрался по него сам, снова двигаясь ближе к жене и по-хозяйски накрывая обоих рукой, придавливая, чтобы не шевелились.

— Всем спать! — буркнул Аслан, и, услышав 'доброй ночи' Ренальда и 'сладких грез' Тессы, счастливо улыбнулся — все хорошо. Главное, что рядом с тобой те, с кем ночь и сны будут добрыми...

Почувствовав жар тела своего варвара со спины и горячее (даже сквозь рубашку), тело Рени, девушка вздохнула про себя — ну вот зачем, спрашивается, ей понадобилось одеялко с двумя такими жаркими 'печками'?

Однако желания растолкать своих мальчиков и откатиться от них подальше — не возникало... Два самых любимых человека рядом — могла ли она мечтать о таком счастье?

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

(то, что не войдет в общий файл) :-))

* * *

Аслан буквально ввалился в свои апартаменты, вталкивая перед собой ничего не успевшего сообразить Меченого, дежурившего сегодня у его дверей.

Лицо Аслана оказалось слишком близко. Легкий запах алкоголя и изысканного парфюма вместе с собственным запахом разгоряченного тела молодого варвара, не оставляли сомнения, что он на взводе. Зрачки лаэра были расширены, дыхание сбивалось, а сила, с которой он впечатал Дерека в стену, поразила парня со шрамами, на какое-то мгновение совершенно сбитого с толку — и он не предпринял даже попытки сопротивления своему господину.

Аслан же, довольно ухмыльнувшись, вдруг резко отпустил своего раба и, по пути стаскивая с себя рубашку, подошел к кровати. Рухнув на нее, он многообещающе произнес:

— Ща, погоди, полежу одну минуту... Не уходи!

И в этот момент на Дерека накатило. Звучавшая в отдалении музыка, шум, веселье бала — все как-то вдруг стихло, словно вместе с захлопнувшейся за его спиной дверью, он оказался оторванным от привычного ритма жизни... и оказался в ловушке, в мышеловке. Только, прежде чем погибнуть за так, даже без прозаического "куска бесплатного сыра", он сначала послужит игрушкой этому котяре, жаждущему позабавиться.

Дерек вдруг ясно ощутил себя одной из полупридушенных мышек, которых в изобилии таскает его котенок Барс — в животе скрутило ледяным холодом и тут же полыхнуло жаром, кровь бросилась в перекошенное от холодной ярости лицо. Он и так был уже настолько разозлен всей этой непонятной ситуацией со своим двойственным положением, что уже просто не отдавал отчета в своих действиях.

— Ах так, — шипел он сквозь зубы, — задница моя тебе покоя не дает? Хорошо получишь все, сейчас получишь...

Безумно хотелось отыграться за все эти три месяца, когда каждый день был буквально отравлен ожиданием, когда же Аслан опять проявит к нему свой, так сказать, нетрадиционный интерес. А уж ночевка перед гатью, да и сегодняшнее его поведение, только подстегнули это желание.

Хотелось сделать так, чтобы этого больше никогда не было. Пусть уж лучше убьет. Грань терпения раба-воина была пройдена.

— Сейчас ты все узнаешь! Еще и на себе почувствуешь, мой господин...

Наверное, будь Аслан немного в другом, не настолько странном состоянии (когда весь мир казался нереальным и плавающим в радужном тумане), того, что случилось потом, могло и не произойти...

Снять с Аслана остававшуюся еще на нем одежду, заняло буквально несколько мгновений.

Может быть, в этот момент Дерек бы и остановился, тем более что где-то в его разгоряченном мозгу эта мысль уже возникала, но появившаяся на губах лаэра предвкушаюшая улыбка довольного кота, не дала ему прийти в себя. Дальнейшие свои действия парень с узуродованным лицом уже полностью не контролировал. Только не в силах сдержать свою злость, по-прежнему тихим и злым шепотом выплевывал слова сквозь сжатые зубы.

— Так, значит, доволен, предвкушаешь, лаэрская морда... Ну, получи...

Скинуть сапоги, рубашку и штаны ему удалось почти одновременно с переворачиванием лаэра на живот. Слабая попытка последнего поднять голову, протестуя, была довольно легко пресечена.

Непонятно, что послужило причиной, но к концу всей этой не слишком длительной по времени процедуры, Дерек (причем с большим удивлением для себя) оказался уже готовым к продолжению исполнения своего плана. Почему-то ему думалось, что самым сложным в его попытке доказать и показать хозяину каково это — оказаться на его месте, то есть "снизу", самым сложным будет именно этот пункт — как получить нормальный стояк, достаточный для задуманного.

Но раз уж так вышло (достаточно оказалось только несколько раз провести рваными, судорожными движениями по своей плоти), то теперь он точно сумеет это сделать.

Развести ноги лаэра, одновременно надавливая на спину своей рукой, было еще не самым сложным. Найти в мужском теле, анатомически не предназначенном для подобного действа, это "куда" — тоже. Но вот как сделать все остальное, если вместо привычного (с женщинами) легкого соскальзывания внутрь, тебя встречает кольцо упругих и сжатых мышц? Правда, стоило лишь посильнее сжать бедра варвара, словно утверждая, что никуда ты от меня не денешься, и жарко выдохнуть нецензурное ругательство, уткнувшись лбом в ложбинку позвоночника, прямо в смуглую кожу сильной спины, под которой плавно перекатывались мышцы, и клацнуть зубами, подтверждая свои намерения, оно потихоньку начало сдаваться.

А вот сам момент, когда он еще только пытался, вдруг сменившийся моментом, когда ему уже удалось проникнуть, оказался для Дерека слишком неожиданным. Как и ощущение, последовавшее вслед за этим.

Оно было не просто непривычным, а буквально ошеломляющим... сбивающим с толку и затягивающим в омут небывалых по силе и яркости переживаний. Хотелось не просто продолжить, но насладиться им...

Даже то, что рыпнувшийся было вырваться Аслан, перестал гневно рычать, и теперь подозрительно затих под его телом, не мешая больше, но и не помогая, не заставило Дерека насторожиться.

Буквально через несколько движений сдерживаться уже не было сил. Взрыв всех чувств, будто перевернувший все его существо, принес облегчение и заставил рухнуть на мужское тело, замершее под ним. А пришедшая следом общая, такая сладкая слабость, лишила остатков сил.

Аслан слишком поздно понял, что происходит. Вырваться из той позы, в которой он сейчас находился, да еще что бы не получить лишних повреждений, не представлялось возможным.

Однако такое прощать безнаказанно он был не намерен. Варвар еще никогда не оказывался снизу и теперь силился понять — это его унизило или перевело на новый виток чувственного наслаждения? Дерек, тварь! Надо же так подловить момент! Но, если этот раб решил сам начать именно такую "игру", то уж выйти из нее победителем он ему не позволит.

Надо только подождать, причем, судя по всему, теперь не так уж и долго, и уж тогда он получит возможность отыграться на своем непокорном рабе по полной...

Почувствовав, как Дерек обмяк, рухнув на него, Аслан понял, что теперь настал его "звездный час", его время стать ведущим!

Ни о какой нежности или ласке речи уже не шло. Выскользнуть, отпихнув отяжелевшее от неги сильное тело, пока тот не сообразил, скрутить своего нежданного (в такой позе) любовника, заломить руку до боли, чтобы не трепыхался. Слишком поздно понял, дружок, что роли поменялись, ишь как неверяще распахнул глазищи, чуть не сворачивая шею, надеясь испепелить взглядом... Ты сначала сфокусируй его после такого оргазма, глупый — это ты "отстрелялся", а я — только начал! Зловещим шепотом пощекотать его ухо: "ну что, продолжим?", раздвинуть коленом судорожно сжатые бедра парня с белыми шрамами на ставшим почти малиновым от напрасных усилий вырваться лице, и вломиться бешеным тараном в его такое долгожданное тело, и услышать отчаянный стон, переходящий в бессвязный поток проклятий...

Дерек изрыгал нецензурную брань, хрипел и пытался брыкаться — но куда там! Аслан заломил ему и вторую руку, и малейшее движение отзывалось во всем теле пронзительной болью, застилающей мутившийся рассудок, а сам продолжал двигаться, чуть ли не урча от своей вожделенной победы, и теперь Меченый не только рисковал вывихнуть суставы, но и порваться так, что потом никакая подушка не поможет, для того, чтобы нормально сидеть. Думать о том, как он вернется к себе в комнату, выделенную им на четверых после "дежурства", или каким образом он сможет быть готов завтра к несению службы, было невыносимо. Лучше уж теперь не рыпаться.

От бессильной злобы на глаза навернулись слезы, слепляя ресницы, и это стало последней каплей — Дерек обреченно взвыл, уткнувшись в подушку, задыхаясь, но не делая попыток сделать этот так нужный глоток воздуха. Кажется, он просто не мог больше протолкнуть его в себя — в горле — ком, грудь стянули стальные обручи, и лишь этот нечеловеческий, почти звериный вой, леденящий душу, слега охладил пыл навалившегося сверху мучителя.

Аслан отпустил руку раба, которая все равно пока была онемевшей, и с силой дернул его за волосы, отрывая от подушки:

— Ты чего, задохнуться, решил, придурок! Дыши давай, — он слегка отстранился, так и не выходя, прижимаясь горячим пахом к каменным ягодицам лежавшего под ним парня, и Дерек, судорожно всхлипнув, уронил голову на подушку, отвернулся к стене и постарался взять себя в руки. Это было выше его сил, его била нервная дрожь, густо замешанная на обиде и ненависти, распиравшая изнутри и в прямом, и переносном смысле. Но Аслан, похоже, на этом исчерпал свое благодушие и, удовлетворившись тем, что помешал Дереку под ним исполнить акт суицида, снова начал наращивать темп...

Выбравшись из-под Аслана, великодушно упавшего рядом, а не придавившего его своей тушей, Дерек откатился в сторону и теперь лежал, замерев, прислушиваясь к своим ощущениям, к отголоскам боли и облегчения, что все закончилось...

Ощущения были так себе — поясница ныла, в заднице все саднило, словно Аслан все еще находился там, а между плотно сжатых ног было омерзительно липко, и теперь горячее семя, выплеснувшееся, когда Аслан вышел, остывало и противно охлаждало и без того пострадавший участок его тела. Но Дерека заботила не столько физическая боль, сколько душевная... Он был ошеломлен произошедшим, и мучительно раздумывал — если его так впечатлил первый опыт, что же тогда испытывает этот валяющийся рядом ублюдок с довольной улыбкой на лоснящейся роже? Не похоже было, что он торжествует — нет, лаэр в самом деле просто получил убойную дозу кайфа, и теперь блаженствовал.

Дерек решительно поднялся, собираясь оставить своего господина наслаждаться его триумфом и приходить в себя, но неприятные симптомы непривычного для организма способа "любви", подсказали, что резких движений лучше все-таки пока не делать.

— Куда?!! — вскинулся Аслан. — Я тебя не отпускал, — похлопал он ладонью по широкой кровати рядом с собой.

— Разве ты... не... — Дерек даже не нашелся сразу, что возразить, у него просто не хватало слов от возмущения.

— Не-а, — довольно ухмыльнулся лаэр, слегка поворачиваясь на бок, чтобы Дерек убедился, что он снова "готов".

— Твою мать!!! — от души высказался Меченый, потрясенно опускаясь на край. — Я больше не могу и не хочу. Иди ты к черту! Ты уже удовлетворил свой интерес — не думаю, что ощущения были лучше, чем от кого-то из твоих ... сородичей.

— Это не тебе решать, — лениво возразил Аслан, не обидевшись. — Давай, ползи обратно, будем продолжать.

— Ага, щаззз! — взъярился Дерек, вскакивая, и рванул к кучке своей одежды на полу — теперь он ему просто так на дастся — но умирать с голой задницей тоже не очень хотелось. Вдруг кто из ребят расскажет подробности Тессе?

Тесса!!! Дерек вспомнил о девушке и чуть на споткнулся, хватаясь руками за голову — снова захотелось выть. А что, если она узнает?

Это секундное замешательство стоило парню того, что до одежды он так и не добрался. Аслан с поразительной для только что пребывающего в нирване, подскочил, выхватил штаны прямо из-под протянутой руки Дерека, и потряс ими на манер тореадора, дразнящего быка.

— Мне так даже больше нравится! — весело подмигнул он.

А у Дерека просто сорвало крышу, и этот вид ухмыляющегося голого варвара с отменным стояком, легкой поступью кружащего вокруг него, словно исполняющего какой-то ритуальный танец, оказалось, смел все запреты на то, что на хозяина, своего господина и командира в одном лице, ни в коем случае нельзя поднимать руку. Всего два удара — один поддых и тут же, второй удар в челюсть, когда тело не ожидавшего выпада лаэра согнулось от боли, но большего Дерек не достиг. Этот чертов выкормыш варваров оказался двужильным и, почти тотчас выпрямившись, он налетел на раба, опрокидывая его на кровать. Меченый лишь успел злорадно отметить, что дышит Аслан не ровно, и из разбитой губы лаэра сочится кровь. Хорошо бы еще зубы повылетали, но вот это вряд ли — он словно заговоренный.

— Зря ты так, — злобно прошипел Аслан, снова чуть ли не пинком переворачивая извивающегося Дерека на живот и заламывая его руку. — Лучше расслабься, а то будут больно...

— Отпусти... — захрипел Меченый.

— Нет, ты будешь наказан! — жестко цыкнул лаэр.

— Млять! Лучше уж забей на смерть, сука! Ненавижу!!!

— Ага, — ухмыльнулся Аслан. — Не ругайся. Ща и "забью"...

Второй раз Дерек помнил слабо, почти не выныривая из багрового тумана, застилавшего глаза от боли. Единственно, что отложилось — для смазки Аслан, кажется, использовал собственную кровь из разбитой губы...

И вместе с тем, как Аслан почему-то решивший помочь на заключительном этапе (и довел его до неожиданной разрядки вручную), а затем навалился сверху, теперь уже не щадя, распластанный под ним Дерек (раздавленный и физически, и морально), понял, что это еще не конец.

— Пить хочу... — прошептал он пересохшими губами. Да и надорванное от ругани и бессильного рычания горло требовало хоть какой-то влаги.

— Я не могу... Иди плесни себе сам, — вяло отозвался Аслан.

— Ни хрена, мой госполдин, — умудрился пнуть его Меченый — во-первых, ты — сверху, а значит, тебе ближе, а во-вторых — я более пострадавший сегодня...

— Ладно, черт с тобой, — вздохнул Аслан, буквально сползая с потного тела своего горячо желанного любовника, и, чуть не свалившись с кровати (к досаде Дерека, что это "чуть" не случилось), поплеся разыскивать бутылку — благо запас дорогих вин в его апартаментах имелся, а Дерек, не теряя времени, схватил свои штаны и быстро вытащил пузырек с драгоценным средством для снижения потенции, которое намеревался использовать на обратном пути. Только бы хватило на сегодня!

Утром Дерек был уже и не рад своему "героическому" поступку. Да, у него получилось "отыметь" своего господина, вот только общий ночной счет был не в его пользу... На один его раз приходилось целых четыре Аслановых. Да и последние слова лаэра, насмешливо брошенные ему в спину, не сильно радовали:

— Сегодня, я надеюсь, ты опять будешь караулить в моих покоях... Если хочешь, пошлю кого-нибудь за ректальными свечам к Виндору...

— Обойдусь, — огрызнулся Дерек и тихо прошептал, — мы еще посмотрим, кому они понадобятся больше...

Он сам собирался заехать туда, правда, не за свечами. Слишком уж непохоже, что купленное им средство помогло.

— Поможет, поможет, ни черта не помогло! — разорялся парень с изуродованным шрамами лицом вполголоса, путаясь в штанах.

(Дерек просто еще не знал, что если бы средство не подействовало, его ждала бы еще более бурная ночь...)

Так просто сдаваться окончательно Меченый не собирался...

Хотя... странные мысли посетили Дерека, полупьяной походкой неуверенно бредущего к выходу из покоев лаэра (немного саднило задницу, но последние два раза они кончили практически одновременно, так что некоторые досадные мелочи как-то мирили с предательством собственного организма, решившего, что ему все-таки "хорошо"): "Варвары не такие уж и дураки, в любви между мужчинами что-то есть..."