Бойцы воздушных войск Кристальной Империи, всё ещё способные летать на своих крыльях, перестроились и последовали за своей командиршей вверх, беря в руки по два "яйца". Айси лично вела их вперёд, чувствуя гнев и беспомощность: всё же её силы совершенно не подходили для сражений в воздухе, да ещё при свете дня (какая ирония...).

Обогнав не слишком-то сильно спешащую аликорницу, кристалийцы начали пикировать на неё и, не входя в ранее демонстрируемую зону поражения огненных хлыстов, начали бросать магические гранаты. Артефакты детонировали в воздухе, не долетая до цели, но ударные волны, осколки и заложенные в них эффекты заставили магический барьер пойти рябью, а саму крылато-рогатую кобылу вынудили замедлиться.

"Ну... Хоть какой-то эффект", — успела подумать белая пегаска, сильными взмахами крыльев поднимая себя вверх, но тут же ощутила пронизывающий до самых глубин души ужас.

Противница вскинула руки, между её ладоней возник шар белого огня, после чего он взорвался и понёсся в сторону пегасов всё более расширяющимся конусом. Личные защитные артефакты не выдерживали и пары мгновений, выходя из строя от чрезмерно высоких нагрузок, а затем пламя принялось и за плоть летунов, сжигая защитную униформу, шёрстку и перья, кожу и мышцы...

Безмолвный крик вырвался изо рта крылатой кобылы, после чего её мир погас...

...

В тронном зале, как одном из самых защищённых помещений, находились Мора, Каденс, Рубин, Тала, другие кобылы, жеребята и старики, которые по той или иной причине не могли сражаться. Кроме того, здесь же находились и координаторы, при помощи хрустальных шаров, от которых к выходу тянулись толстые шнуры, передающие приказы и другую информацию, необходимую для командиров отрядов.

Сидя на троне, сохраняя на мордочке невозмутимое выражение, принцесса любви почти физически чувствовала, что подвела всех: Сомбру, подданных, Твайлайт... даже Мору. Сама зебра, тоже сидящая рядом, выглядела не многим лучше, так как по ней легко можно было понять, что она предпочла бы быть там, наверху, рядом со своим жеребцом. Удерживало же её только осознание, что сейчас они обе будут скорее обузой, нежели реальной помощью.

"Это всё из-за меня... Если бы я не устроила ту глупую дуэль...", — пони, зебры и олени ничего не говорили, но нежно-розовая аликорница понимала, что и они винят её (ту, которая должна была их защищать, но вместо этого вынуждена прятаться среди немощных).

Благодаря слабому одностороннему барьеру, другие кристалийцы, находящиеся в тронном зале, не слышали ровный голос Талы, сидящей на расстеленном на полу коврике с широко открытыми глазами, глядя в пустоту перед собой. Однако крылато-рогатая пони имела право находиться под ограничивающим полем, а потому от неё не ускользнули слова лани:

...Фаербол — погиб; Лайм Хуф — погиб; Флешблю — погибла; Айси — погибла...

"Нет... Этого не может быть... Айси... Она ведь сильная. Она не могла...", — смерть каждого из подданных ложилась на душу Каденс тяжёлым грузом, но имя подруги, прозвучавшее настолько безразлично, как и констатация факта, что её больше нет, словно бы что-то надломило внутри принцессы любви, из-за чего ей стало тяжело дышать, а сдерживаемая внутри сила тут же вышла из-под контроля.

Тала сбилась с монолога, ощутив как горечь растекается по груди, а из глаз текут слёзы, даже офицеры, сидевшие перед кристальными сферами, почувствовали жуткое уныние, бороться с которым не получалось. Когда же волна дошла до тех, кто находились у стен зала, послышался плачь на множество голосов.

Рубин, пересиливая навалившуюся слабость, сумела подняться на ноги и повернуться к нежно-розовой аликорнице, чтобы убедиться в своей догадке. Два шага, которые ей пришлось сделать для того, чтобы оказаться рядом с крылато-рогатой пони, отняли почти все волевые силы, но ей всё же хватило решимости, чтобы взмахнуть правой рукой и отвесить Каденс пощёчину.

— За что?.. — вынырнув из самобичевания, принцесса любви схватилась за щёку и посмотрела на обозлённую земнопони снизу вверх, заметив как по её мордочке текут слёзы.

— Возьми себя в руки, твоё величество, — прошипела красная кристалийка. — Если хочешь, то потом можешь меня наказать, ну и поплакать вволю... Но сейчас — возьми себя в руки. Твоим подданным нужна сильная правительница, а не распустившая сопли кобылка на троне.

— Я... — опомнившись, нежно-розовая аликорница взяла свою силу под контроль, вновь запирая её в своём теле. — Прости.

Рубин не успела ничего сказать, так как в этот момент рядом с Каденс встала Мора, положившая свою руку на плечо второй жены своего мужа, а затем — одарила земнопони холодным и жёстким взглядом.

— Ты в чём-то даже и права, но непозволительно груба, — тон, которым зебра говорила, не предвещал официальной любовнице Сомбры ничего хорошего, зато когда полосатая кобыла повернула голову к аликорнице, её голос зазвучал куда более мягко: — Ты быть спокойною должна, и верить в мужа, как и я. Проступки наши мы искупим, коль только живы с тобой будем.

— Да, — благодарно отозвалась принцесса любви, после чего положила свою ладонь поверх кисти зебры, а затем посмотрела на кристальную земнопони и произнесла: — Спасибо, Рубин, мне это было нужно.

"Чужие эмоции давят со всех сторон, и закрыться от них не получается. Даже хорошо, что мои силы сейчас ограничены, а то я и не представляю, что было бы если бы аура накрыла весь город", — досада на саму себя кольнула грудь, но была сразу же подавлена, да и не шла она ни в какое сравнение с тем, что крылато-рогатая пони испытывала минуту назад.

Офицеры, ставшие свидетелями этой сцены, предпочли сделать вид, будто бы их тут нет и вернулись к работе, а вот Тале пришлось снова настраивать своё зрение, чтобы видеть именно нынешние события, а не будущее или прошлое. Пони, зебры и олени, находящиеся за пределами барьера, вовсе ничего не поняли...

...

"Я быстрее звука", — первое усиление "обмана" легло на плоть, заставляя окружающий мир замереть.

Вообще, после обретения своей "метки", которая оказалась даже более разносторонним инструментом нежели даже магия, Джафар осознал то, что скорость мышления, реакции и крепость тела — это едва ли не главные столпы, которые могут привести к победе если не во всех, то во многих боях.

"Я крепче стали", — продолжил использовать "обман" визирь, вливая в него кажущееся бескрайним море магии Твайлайт, что заставляло испытывать фантомную боль из-за перегрузки души.

Тёмно-серый единорог понимал, что уже стал зависимым если не от ученицы, то от Каденс и Моры, от накопителей магии и зелий, снимающих (блокирующих?) привыкание и ту ломку, которая сопутствует ему. Однако же сейчас, будучи далеко не самым могущественным существом, на плечи коего вновь и вновь возлагались непростые задачи, он ничего не мог с этим поделать.

"Я — величайший в мире маг", — рискнув воспользоваться ещё одним "обманом", Сомбра ощутил как мир вновь изменился, став много более простым и понятным.

Боль ушла, а магия сиреневой аликорницы ухнула в разом возросший резерв, словно струйка воды в пустую бочку, медленно её заполняя. Ощущение могущества пьянило, кружило голову, давило на разум... но всё же он сумел удержаться от того, чтобы торжествующе расхохотаться (чего не сумел сделать в прошлой жизни, поддавшись сиюминутному желанию).

Перехваченное для броска копьё засветилось фиолетовым (всё же именно магия Твайлайт сейчас наполняла императора), жеребец вытянул вперёд свободную руку и засветил собственным рогом, сминая пространство до чёрного силуэта, визуально приближая его на расстояние десятка метров. Хотелось бы и ближе, но аликорница одним своим присутствием создавала зону стабильности.

"Жаль что негатор так и не удалось восстановить. В своё время он немало помог мне во время встречи с двумя аликорнами", — лёгкая досада тут же была вымыта из головы ощущением силы, буквально требующей того, чтобы её применили.

Совершив бросок копья, наконечник коего сиял ослепительной фиолетовой звездой, визирь дождался момента, когда оно пройдёт зону искажения и, убедившись в том, что попал куда нужно, отпустил пространство...

Примечание к части

Всем добра и здоровья.

Одиннадцатая арка — 4

Примечание к части

Маленькая глава.

Ненависть, стыд, скорбь и бессилие — это те чувства, которые обуревали душу Селестии, пока она, будучи безвольным наблюдателем в собственном теле, смотрела на разворачивающуюся трагедию. Словно бы в насмешку над аликорницей, вокруг царила прекрасная погода, внизу расстилались изумрудные равнины, перемежающиеся холмами и редкими рощами, пересекаемыми серебристыми змеями рек, впадающих в озёра...

То, что Кризалис приказала лишь "Причинить побольше разрушений", а не "Убить всех" в Новой Кристальной Империи, было слабым утешением, так как принцесса дня понимала то, что кристальные пони не отступят и станут сражаться до конца (они слишком привыкли к тому, что отступать некуда). С другой стороны, известие о том, что Сомбра успешно вывел своих пони с севера, привёл их в Зебрику и заключил союз с зебрами, вселяло пусть слабую, но всё же надежду...

"Ты ведь хитрый и расчётливый мерзавец! Неужели ты не найдёшь способ меня остановить?", — мысленно обращалась к тёмно-серому единорогу крылато-рогатая пони.

Вспоминая их встречу, когда они с Луной пробрались во дворец старой Кристальной Империи, Селестия ощущала порядком ослабевший страх, который успешно прятала в глубине души. Пусть принц и не обладал огромной силой, но при помощи трюков, уловок и харизмы, компенсировал свои недостатки...

Когда вдали появились тянущиеся к небу кристальные башни, к эмоциям принцессы дня добавились восхищение, вызванное видом нового города-государства, зависть, пробуждённая осознанием того, что возведённая ею столица выглядит куда более... приземлённо, а кроме того — печаль (всё же ей предстояло разрушить этот шедевр). Бой, в который вступили пегасы, вооружённые однотипными артефактами, был заведомо проигрышным, но летуны до самого конца исполняли свой долг, чем вызывали к себе уважение. Однако же, когда обгоревшие тела кристалийцев начали падать к земле, крылато-рогатая пони ощутила разочарование: ведь это означало, что у Сомбры нет оружия, способного её остановить.

"Жаль. Надеюсь лишь, что тебе хватит здравомыслия убрать пони из города", — не успели эти мысли окончательно оформиться в голове, как в следующее мгновение пространство исказилось, буквально выплёвывая из себя копьё, лишь на долю секунды зафиксированное взглядом, после чего по магической защите был нанесён удар, завершившийся ярчайшей вспышкой и оглушительным грохотом.

Дыхание аликорницы сбилось, из-за чего песня прервалась, ориентация в пространстве нарушилась, зрение и слух оказались временно недоступны. Принцесса дня даже успела порадоваться, ожидая следующего удара, который пусть и не лишит её жизни, но хотя бы ранит или отбросит, заставив Кризалис отозвать свою "шавку"...

Внезапно на шее сомкнулись чьи-то ладони, перекрыв доступ воздуха, а вместе с тем из тела стала стремительно утекать магия. Бока кобылы оказались сжаты чьими-то ногами, крылья же ощутили дополнительную нагрузку, что заставило работать ими в два раза чаще.

Всё тело Селестии полыхнуло огнём, буквально превращая её в маленькое солнце, но хватка не ослабла и будто бы стала только крепче, а магия утекала всё быстрее. Вслепую она ударила кулаком того, кто к ней прицепился, но несмотря на всю силу взрослого аликорна, ощущение оказалось таким, будто бы она пытается навредить куску металла.

"Неужели у них получилось? Неужели... мои мучения наконец-то закончатся? Ха... Ха-ха-ха... Прости, Лу-лу, я так и не смогла освободиться и всё тебе объяснить. Надеюсь лишь, что ты не станешь за меня мстить", — источаемый аликорницей жар пытался испепелить врага, крылья и руки наносили удар за ударом по невидимому в огне, но будто бы неуязвимому телу.

А тем временем магия заканчивалась, да и нехватка воздуха сказалась, из-за чего сознание стало уплывать. В какой-то момент принцесса дня попросту потеряла сознание...

...

Свободное падение в обнимку с красивой кобылой — это мечта каждого молодого пегаса Эквестрии. Джафар знал, что и в Кристальной Империи, пусть и в прошлом, пытались ввести эту свадебную традицию, но погода этому не способствовала. В результате, лишь единицы из немногочисленных летунов-кристалийцев, решались скрепить свои отношения именно так.

"Какие только глупости не лезут в голову, чтобы отвлечься от боли", — ветер охлаждал голую кожу, лишённую не только брони и одежды, но даже шерсти, а кровь не начала бурлить в жилах вовсе лишь чудом.

"Обман", позволяющий поглощать энергию, пуская её на усиление, укрепление и охлаждение тела, не без труда справлялся с напором противницы. На самом деле тёмно-серый жеребец опасался, что совершил импульсивную глупость, которая будет стоить болезненной смерти (которая, сама по себе, не слишком-то его и пугала).

Удар об землю был сильным, но благодаря укреплению плоти Сомбра не получил серьёзного ущерба. Зато чёрная аликорница, ещё в полёте потерявшая сознание, подобной прочностью похвастать не могла, из-за чего сломала себе минимум одно крыло. Впрочем, главным итогом встречи с землёй, кроме появления воронки, оказалось то, что их разбросало в разные стороны.

"Нельзя позволить ей подняться", — билась набатом в голове императора мысль, пока он с усилием разлеплял веки, едва ли не сплавившиеся между собой, чтобы воспалёнными глазами осмотреться вокруг, видя лишь размытые пятна.

"Я вижу", — отменив поглощение, воспользовался своей меткой Джафар.

На это действие ушло крайне немного магии, так что резерв оставался заполненным примерно на четверть, зато мир вокруг вернул яркость и чёткость. Тут же он увидел лежащее на боку чёрное тело, с огненно-красной гривой и таким же хвостом, которые лежали на земле обычными прядями, более не колыхаясь на неощутимом ветру. Только вот мысль о том, что противница не пережила падения, пришлось отмести из-за того, что её грудь всё ещё двигалась от неровного дыхания.

"Какая же ты прочная", — поморщившись, визирь безрезультатно попытался нащупать рукоять меча на поясе, но обнаружил только то, что у него больше нет ни оружия, ни даже одежды.

— Справлюсь и так, — поднявшись на ноги, игнорируя тошноту, головокружение, боль по всему телу (особенно сильную в тех местах, куда приходились удары кулаков), тёмно-серый единорог подошёл к противнице и опустился перед ней на колени, после чего положил ладони на шею.

"Я поглощаю энергию", — пришлось снова лишить себя зрения, чтобы вернуть эту силу, так как больше трёх "обманов" одновременно Сомбра контролировать не мог (он надеялся, что в будущем это изменится).

"Я исцеляюсь за счёт поглощаемой энергии", — чтобы не тратить дармовую силу впустую, сменил один из "обманов" Джафар, оставив себе ещё и прочность.