Нет, это слово было настолько проклято, что даже думать о нем было греховно для достойного обитателя Назарика!
Пройдя еще раз между рядами своих последователей и удостоверившись уже в десятый раз, что те были подготовлены, Коцит осознал, что он физически больше не мог откладывать начало своего похода, и потому, проделав путь к начале своего небольшого войска, произнес отчетливо — "Наш. Поход. Начинается. Прямо. Сейчас. Первый. Шаг. Что. Вы. Сделаете. За. Пределы. Назарика. Станет. Первым. Шагом. Армии. Назарика. В. Этом. Мире. Наша. Цель. Абсолютная. Победа. Наш. Враг. Миллион. Ложный. Религий. Ибо. Нет. Бога. Кроме. Лорда. Момонги. Так. Пусть. Мы. Не. Посрамим. Его. Поражением."
"Во имя Назарика! Во имя Лорда Момонги!" — ответил ему в едином порыве голос сотни отобранных воинов, настолько синхронный, что он сливался в восклицание одного могущественного воина, одной армии, созданной как самый совершенный механизм на свете. Механизм, медленно проворачивающий свои колеса, движущиеся по тропе войны.
* * *
На свете было множество религий. Даже в современности было легко запутаться в тех — неоязычники против христиан, индуизм против синтоизма — а стоило только добраться до различий в одной религии, в зависимости от места, истории и самого человека? Даже определить, являлось ли несколько верований одной религией или несколькими религиями было порой слишком сложно. Что уж говорить о старых, забытых религиях прошлого? В те времена, когда люди собирались у костров и рисовали охрой могучих туров на скалах — сколько религий появилось и исчезло с тех времен?
Исчезло в сознании людей, но не в виде богов, оставшихся с тех старых времен.
Конечно, не каждое племя породило богов, сохранившихся со времен основания человечества до текущего момента — многие боги слабосильных племен прошлого погибли в глупой борьбе, а кто-то из наиболее малочисленных сект и вовсе так и не оформился до конца в качестве бога. В конце концов, помимо того, чтобы верить в бога — это нужно было делать в значимом количестве и на протяжении достаточного значимого времени — иначе каждый основатель секты давно вознесся бы в качестве господа на небеса, и ушлые смертные, знающие об этой детали обратной стороны мира, давным давно создали бы собственные культы. Но это было не так и потому, хотя число старых угасших религий и их до сих пор выживающих богов было велико — оно все же было конечно.
Множество забытых примитивных верований — или когда-то могущественных религий — проигрывали в борьбе новым молодым конкурентам и отступали в свой личный уголок. Кто-то из могущественных религий прошлого, подобно Скандинавам или Грекам сохранили свое влияние настолько, что стали частью культурного кода современных цивилизаций, из-за чего, даже лишившись своих почитателей, смогли сохранить свое влияние и большую часть своих сил. Кто-то, подобно Египетскому пантеону, добившись значительно меньшего на поприще мировой культуры, существовал благодаря [Вере], накопленной тысячелетиями своего существования. А кто-то, подобно великому Кетцалькоатлю, существовал на отшибе истории, забытый всеми почитателями и опороченный современностью как злобное божество, требовавшее кровавые жертвоприношения — в то время, как люди предпочитали забывать, как саМ Кетцалькоатль вырезал собственное сердце для того, чтобы заставить Солнце вновь двигаться по небосводу.
Но Кетцалькоатль, сравнительно других, еще сохранял крухи своей бывшей силы — что насчет Шипе-Тотека? Шолотля? Ицпапалотль? Пантеон когда-то могущественных богов, правивших целых континентом, был уничтожен, низведен не до крох, а до издевательства над самой концепцией божественности. Боги, что повелевали мировыми ветрами и своими собственными мирами сжались до территории, которую когда-то было стыдно показать даже вождю племени как собственный надел. Половина богов и вовсе была уничтожена — кто-то предпочел умереть в бою, что они не могли выиграть, а кто-то просто... Изжил себя.
Боги требовали определенное число [Веры] для своего существования — не слишком много, из-за чего Боги могли расти экспоненциально быстро в создавшихся для них условиях, однако не настолько мало, чтобы боги могли вовсе не обращать внимание на подобные траты. Потому, оставаясь без последователей, каждый бог сталкивался с возможным выбором. Решиться на гонку против времени, попытаться получить новых последователей до того, как иссякнут его силы — или отступить в свой домен, сжать его до самой возможной крохи, отказаться от всех своих сил и просто... Ждать смерти.
Многие боги выбирали первый вариант — даже если они уходили в борьбе — они уходили сражаясь до конца. Кетцалькоатль выбрал второй вариант. Выбрал... И ненавидел себя за это.
Бог мудрости и света, владыка ветров, пернатый змей, повелитель Запада был низведен до того, что даже достаточно могущественный маг мог попытаться убить того... Если бы кому-то было дело до уничтоженной старой религии. Был низведен до того, что его старые последователи наверняка бы смеялись над ним, если бы увидели его текущую форму. Превращен в посмешище, такое, что даже он сам не мог не кривить рот в презрительной усмешке, стоило ему увидеть собственную фигуру в зеркале.
Когда-то, будучи Богом Мудрости, Кетцалькоатль предпочел отступить от прямого сражения перед стремительно распространяющейся религией распятого бога, выждать время и нанести удар в мягкое подбрюшье, когда христианский бог ослабнет...
Однако время шло, и христианство не слабело на исконным землях Кетцалькоатль, а лишь крепло больше и больше и становилось все сильнее и сильнее, пока Кетцалькоатль не осознал... Что он проиграл.
Его мудрость оказалась трусостью, когда, отказавшись дать один решительный бой врагу, Кетцалькоатль отступил в свою джунгли, древние, как сам мир, и медленно наблюдал за тем, как рушится его империя. Рушится до тех пор... Пока Кетцалькоатль не оказался выброшенным на берег истории.
И то был сам Кетцалькоатль — даже если ему не поклонялись уже сотни лет, по крайней мере кто-то помнил о нем. Последовавшие же за ним боги? Кто могу вспомнить теперь их имена? Кто интересовался ими?
Те, кто поверил ему, оказались заведены Богом Мудрости в ловушку — где они пребывали и по сей день. День за днем, секунда за секундой, медленно... Они гнили изнутри, как гниет отброшенный в сторону старый брус.
Кетцалькоатль даже не знал — стоило ли им продолжать бороться за обреченную жизнь в таком случае? Или они могли хотя бы в самоубийстве заслужить частицу ушедшего из их рук контроля над их жизнью?
Кетцалькоатль задавал себе этот вопрос каждый день, глядя на то, как медленно гниет давно мертвый труп его религии. Задавал до тех пор...
Пока, впервые за сотни лет не ощутил, как кто-то вторгся в забытый всеми мирок его старой мертвой религии.
Волна силы, что была бы подавляюща даже во времена расцвета его пантеона, прошлась по миру Кетцалькоатля, словно бы заставляя тот дрожать от мощи, что давно была позабыта этим местом, и самого Кетцалькоатля замереть на мгновение, прежде чем выдохнуть.
Если враг пришел для того, чтобы изничтожить Кетцалькоатля, обладая подобными силами — Кетцалькоатль не думал, что он сможет удержать противника даже на десятую долю секунды. Но, если судьба распорядилась так, что смерть наконец пришла в этот забытый богом мир...
То не в планах Кетцалькоатля было отказывать той в долгожданной встрече с трусливым богом, забывшим о времени, когда он жил — и когда он должен был умереть.
* * *
Бескрайнее темно-синее море под светом Луны казалось морем ртути, отливая серебряным светом и создавая чудесную картину, которую хотелось сохранить в своей памяти — особенно то, как мерцали на поверхности жидкого металла многочисленные крупные звезды, от взгляда на который захватывало дух...
Момонге хотелось продолжать смотреть на море перед ним, наслаждаясь каким-то вселенским чувством спокойствия перед ним, попыткой вообразить что звезды перед ним не являлись единым покрывалось, а представляли из себя миллионы миллионов бесчисленных далеких миров, там, далеко, за пустотой, окутывающей огромную и в тоже время столь маленькую Землю... Осознать себя столь бесконечно малой и смешной песчинкой в бесконечном пустом океане звезд...
-Хозяин! — однако голос Шалти вырвал Момонгу из созерцания переливающегося всеми цветами ковра над его головой и заставил его перевести взгляд к двум девушкам перед ним, с определенным удовольствием отмечая тот факт, что картина перед ним не особенно уступала картине, что он разглядывал всего несколько секунд назад.
Конечно же в гардеробе Шалти нашелся купальный костюм — даже несколько — впрочем, другого от Перрорончино не стоило и ожидать. На счастье самого Момонги Шалти по итогу все же отказалась от нескольких наиболее фетишистских вариантов — Момонге лучше было не проверять, какие именно мысли может пробудить в нем школьный плавательный костью или микро-бикини, которое наверняка не удалили за нарушение цензуры только потому, что не заметили до этого — и все же предпочла относительно скромное бикини. Относительно — ключевое слово в данном случае, поскольку, как не осматривай внешность Шалти, это было все же бикини. По крайней мере оно все же скрывало самые важные части тела Шалти...
Чего нельзя было сказать об Альбедо, которую спустя мгновение заметил Момонга и отвел взгляд в сторону, стараясь думать о чем-нибудь вроде холодный пустоты космоса... А не горячих объемах женского тела.
Поскольку, в то время как Шалти представляла из себя "идеальную вайфу" Перрорончино, что обожал собирать все возможные виды костюмов и наряжать Шалти в те, оставив Шалти по итогу коллекцию из нескольких сотен предметов одежды — Табула, создатель Альбедо, не озаботился о том, чтобы предоставить ей купальный костюм. Нет, конечно, он подготовил для Альбедо несколько сменных комплектов одежды, но все они так или иначе, являлись бальными платьями или боевыми доспехами, что точно не подходили для купания. А это в свою очередь вызвало некоторую проблему, поскольку Альбедо все же требовался купальный костюм, что Альбедо тут же вознамерилась получить из гардероба Назарика...
И конечно же из тысяч вариантов ей нужно было выбрать единственный, что не был изготовлен из магической ткани, и потому не подстраивался под размеры владельца! И конечно же, учитывая крайне выдающиеся... Пропорции Альбедо — это бикини едва налезло на нее и с каждым движением ее тела, вызывающим покачивание грудей грозилось вот-вот разорваться на части.
Момонга был готов поспорить, что Альбедо сама пыталась каждым движением разорвать ее лифчик изо всех сил!
Именно поэтому Момонга продолжал самоотверженно глядеть на красоту ночного неба, медленно вдыхая и выдыхая. Холодная, бескрайняя пустота...
-Хозяин! — Шалти, оказавшаяся рядом с Момонгой преданно заглянула в глаза Момонге, после чего отвела в сторону руку, указывая на море, залитое серебряным светом,— Прошу вас, пройдемте! Что может быть романтичнее, чем купание под луной!
-Конечно, Лорд Момонга,— Альбедо начала говорить на дистанции в несколько метров от Момонги, однако это все равно не помогло ему — ощущение того, что кто-то горячим языком облизнул ему ушную раковину все равно заставило Момонгу понять, что, вопреки рассуждениям его прошлым согильдийцев, на земле существовали объекты значительно горячее, чем далекие звезды.
Момонга сам загнал себя в эту ловушку, если быть совершенно честным. Он пригласил двух девушек на свидание, желая оттянуть вероятный секс и разбавить тот романтичными диалогами, узнать Альбедо и Шалти как живых существ, а не только как НПС, которых когда-то создала его гильдия — однако выбранный им идеальный романтичный сеттинг превратился в ловушку. Потому, что Момонга не сообразил, что во время свидания на пляже... Ему предстоит плавать. А плавание обозначало крайне открытые тела двух девушек, на свидании с которыми он находился в данный момент. А открытые тела в свою очередь означали, что разум Момонги, с чисто прагматической стороны, через какое-то время предпочел бы оставить романтические разговоры за скобками и перейти к планируемому сексу. В конце концов, зачем было тратить время на разговоры, когда их итог уже был предрешен в любом случае?К тому же, Момонга не мог признаться в том, что он...
Не умел плавать.
Что? Будучи нежитью и магом Момонга мог путешествовать по морскому дну пешком, ему не требовалось поддерживать себя на плаву, а в случае крайней нужды он всегда мог воспользоваться телепортацией или полетом для быстрого перемещения к своей целе в толще воды, в то время как навык плавания был совершенно не нужен Момонге в его прошлой жизни, в реальном мире. В конце концов единственная чистая вода, пригодная для купания, существовала в его мире исключительно в виде приватных бассейнов самых богатых и высокопоставленных работников корпораций, тех, кого Момонга имел возможность видеть исключительно в новостях, и даже в новостях те появлялись несколько раз в год, в связи с поздравлением с Рождеством или Днем Основания Компании. И иногда при объявлении войн и заключении мира, но в Нео-Японии Момонга видел это событие всего несколько раз, так что это событие можно было фактически вычеркнуть из списка.
И вот, оказавшись на пляже, под луной, с двумя потрясающими девушками, буквально пышущими желанием прямо сейчас стянуть с себя свои купальные костюмы, Момонга не мог поделать ничего, кроме как продолжать смотреть на звезды и надеяться на то, что какая-то из них неожиданно промелькнет на небосводе и сработает подобно его Сверх-Ранговой магии и дарует ему возможность избежать позора.
Однако, каковы бы ни были пределы невероятной удачи Момонги, похоже, на падение метеоритов та все же не была способна.
"Ну почему это получается именно так? Я всегда мог подготовить десять планов сражения с боссов, двадцать путей победы в ПвП, но именно в отношении женщин я совершенно бессилен!" — Момонга выдохнул расстроенно, прежде чем улыбнуться Альбедо и Шалти, приняв на веру тот факт, что ему не удастся слишком долго увиливать от двух девушек после чего с неохотой стянуть с себя полотенце и сделать шаг вперед.
-Ах, хозяин! — несмотря на то, что Шалти, будучи вампиром, была лишена кровообращения и потому физически не могла покрыться румянцем — в нарушение всех законов биологии от одного взгляда на Момонгу белоснежная кожа Шалти оказалась неожиданного ярко-рубинового цвета. Впрочем, Альбедо, если судить по тому, как та неожиданно с душным всхлипом втянула воздух, будто бы неожиданно была поражена молнией, не особенно отставала от своей гаремной сестры...
"Это буквально купальные плавки" — Момонге даже не хотелось заострять внимание девушек на том факте, что в данный момент он был одет в самые простые купальные плавки-боксеры — в других Момонге было слишком некомфортно — исполненным в полную имитацию стандартного мужского купального костюма в этом мире. Если существовало такое понятие, как "анти-эротика", то Момонга был уверен, что его костюм определенно подпадал под него.
