— Ну, я рада, что появилась во время. Не хотелось бы, чтобы ты сделал ребёнка за несколько дней до возможного обручения с Шакой. Это будет неудобно для нас, накладно для тебя, позорно для Шаки и ужасно для самого ребёнка. Ты видел Трикселя Нурвина.
Цеппеуш передёрнулся, вспомнив скорченного черноволосого колдуна, которого изредка видел на пиру или в Дивинате.
— Ты говоришь довольно жёстко для служительницы Церкви. Вам не говорят, что вы несёте добро людям?
— Мы говорим послушниками и клирикам, что они должны нести прежде всего правосудие. Не забывай, кто я.
— Да, уж. Всё время представляю тебя миловидной деревенской девчонкой, которые удобно обретаются у сеновалов.
Мириам всхрапнула от смеха, и Цеппеуш хохотнул, найдя этот звук весьма милым и забавным.
— Так зачем ты на самом деле пожаловала сюда?
— Хотела передать пожелание удачи от Протоурга Карранса. Его преосвященство обещает вам поддержку в случае победы.
Новость заставила сердце в груди Цеппеуша забиться сильнее. Неужели у него есть хоть какая-то поддержка в этом змеином логове?
— Передай ему мою искреннюю признательность.
— Конечно. Только не обольщайся — я уже передала те же слова Сольвейгу Маэльдуну и собираюсь передать их Бавалору Дастейну.
Сердце Цеппеуша упало. Он поморщился и махнул рукой.
— Что-то ещё?
— А ещё я просто изредка присматривала за тобой. Как сейчас. Не хочу, чтобы ты натворил глупостей.
— Тоже приказ Карранса?
— Нет, просто личная прихоть, — Мириам несколько неловко пожала плечами. — Ну ладно, мне пора. Увидимся вечером. Будь готов.
Попрощавшись, девушка покинула комнату, оставив Цеппеуша наедине с мыслями. Вздохнув, юноша взял в руки книгу, открыл нужную страницу и, подойдя к ону, из которого открывалась широкая панорама дневного города, погрузился в чтение.
Глава 65. Несущие боль.
"Я хочу верить... так же, как он".
Видение будущего, год неизвестен.
1
Железная задвижка издала душераздирающий визг и Валерия вошла в полутёмный коридор, ёжась от холода. Факелы в руках стражников разогнали тьму и отразились на металлической поверхности двери, которая вела в единственную камеру.
— Он в состоянии говорить? — негромко спросила девушка.
— Зависит от того, что с ним сейчас. Я слышал, пытки были жестокими. Из него выжали всё возможное. Я бы на его месте давно разбил себе голову о камень.
— Тоесть он уже никому не нужен?
Стражник покачал голову и жесток приказал подручным открыть дверь. Несколько человек прикрыли Валерию щитами и обнажили мечи. Пятый солдат подошёл к окованной металлом створке и один за другим поднял все засовы. Валерия толкнула дверь, и свет факелов осветил внутренности камеры.
Гекатис лежал на земле, замотанный в тряпки, раскинув руки в стороны. Кистей не было — их отрезали на допросе, ноги сковывали кандалы.
Девушка подавила подктившую к горлу тошноту. Она не могла представить, что бы кто-то заслуживал такого наказания, тем более такой человек, как Гекатис. Повар. Друг её семьи.
"Он самый знаменитый убийца в Изре", — напомнила она самой себе. Джензен сказал, что за многие годы Мурена в лице трёх братьев совершил больше тридцати убийств разной степени известности. Впрочем, в участии в событиях на Арене Брусса и в городе он так и не сознался. Пользуясь случаем, Валерия упросила Джензена разрешить ей посетить преступника.
— Оставьте нас, — сказала она стражникам.
— Госпожа, даже без кистей он может вас убить.
— Когда-то я считала его своим другом. Думаю, несмотря на его злодеяния, в нём всё-таки сохранилась частичка привязанности к членам нашей семьи.
Она уже почувствовала затылком, что Гекатис начал подниматься с пола, чтобы привалиться спиной к стене.
— Она права, — раздался его голос — слабый и сиплый. — Я не причиню ей вреда.
После некоторого молчания, стражник пожал плечами.
— Двое арбалетчиков будут держать оружие в решётке. Одно резкое движение — и они выстрелят.
— Это будет то, что нужно, капитан, — кивнул Гекатис. Дождавшись, когда стража закроет дверь, он перевёл взгляд на Валерию. Девушка почувствовала пробежавший по затулку холодок. Она старалась держаться уверенно, но получалось это плохо. Внешний вид не имел значения, когда ты находишься в одной камере с самым опасным человеком в Изре.
Сев на пол напротив собеседника, Валерия опёрлась спиной о прохладную металлическую дверь. Эта ситуация напомнила Забрасин, когда ей пришлось сидеть во тьме созданной Гиремом камеры.
— Даже в полумраке я вижу укор в твоих глазах, — произнёс мужчина, вернув её в леденящую реальность. — Не буду отрицать, мы с братьями сделали многое, о чём ты не подозревала.
— Я пытаюсь понять, зачем вы это делали, но ничего, кроме извращённого понятия славы на ум не пришло. Зачем? Отец верил вам. Он дал вам работу, считай, принял в семью. Вессинар, Солира и я готовы были помочь вам все, чем нужно. Зачем, Гекатис?
— Бедное происхождение, особое воспитание, — мужчина отвернул лицо. — Жизнь в тени людей, способных призывать гром и молнию. Отец не рассказывал тебе подробностей?
— Нет. И кстати, я постараюсь не допустить того, чтобы он узнал о твоём пленении. Я уже попросила знакомого ограничить слухи о гибели Готиса и Горидуса. Об этом будут знать единицы.
— Не беспокойся, Арстапор не почувствует себя преданным.
— Всмысле? — Валерия почувствовала, как у неё лихорадочно загорелись щёки.
— Он знал.
Её сердце упало. В висках застучала кровь.
— Как?
— Неужели ты думаешь, что такой человек, как Арстапор Тез, Теург, посланник Богов, поменявший местами Землю и Небо и обратно, не узнал бы, что его партнёры имеют дополнительный заработок? Он прикрывал нас, получая часть дохода взамен.
Валерия сжала кулаки и исподлобья уставилась на собеседника.
— Я пришла сюда не за тем, чтобы ты терзал меня ложью.
Гекатис развёл культями в стороны.
— Мне незачем лгать, Валерия. Мои братья мертвы. Мой наставник мёртв. Меня лишили моих рук. Я делаю тебе последнее одолжение перед смертью. Даю тебе то, что ты искала всё это время.
Выдохнув, Валерия развернулась к Гекатису.
— Кто-нибудь ещё об этом знает?
-Вряд ли. Мы всегда были крайне осторожны, покидая ваш дом. Единственный, кто мог догадываться о связи с ним — это Драконий Клык. Он устроил настоящую слежку за домой, но не особо преуспел в своём расследовании. Хотя его появление на крыше дворца было неожиданностью. Он мог видеть, как я покидал убежище.
— Так ты ничего не выдал на пытках?
— Лишь кое-какую информацию об убийствах. Имён заказчиков я всё равно не знаю. Тоже самое касается заказа на жизнь Цеппеуша Мендрагуса.
— Значит, об этом может знать лишь отец и Драконий Клык. Надеюсь, он пока не сообщил о своих догадках своему хозяину.
— Уже думаешь о том, как бы прикончить Конрада до того, как он поделиться мыслями с Пророком? Неожиданное открытие. Мне всегда казалось, что ты невинна, как светлюнка.
Валерия с отвращением посмотрела на мужчину, искренне надеясь, что он разглядит во тьме выражение её лица.
— Я не невинна, но я не стану убивать людей, чтобы прикрывать преступников. Даже отца.
— Что же, Арстапор обрадуется такой честной дочери, если ты вернёшься к нему. Ты всё ещё хочешь, зная, что все эти годы он спал спокойно?
— Довольно. Я узнала всё, что нужно, — Валерия отвернулась от мужчины и протянула руку, чтобы постучать в дверь. Внутри он чувствовала сосущую пустоту вместо сердца. Оно болело так сильно, что было проще заставить себя не чувствовать ничего.
Из-за спины донёсся исполненый усталым ехидством смешок.
— А я думал, ты пришла узнать, кто виноват в трагедии семьи Тез.
Валерия открыла рот, сделав судорожный вздох. Все эти месяцы, складывая мозаику того рокового вечера, она чувствовала, что не хватает какого-то пазла. Какого именно — девушка не знала.
Она обернулась — опять.
— Закрой рот, — прошипела она. — Ты ничего не знаешь про ту ночь. Ни тебя, ни твоих братьев тогда даже не было дома.
— Это началось довольно давно, — после протяжного вздоха, ровно произнёс Гекатис. — Твой отец слыл человеком, который поддерживал Карранса Мирандиса. Он считал его единственным достойным кандидатом на роль нового Протоурга. Именно с его подачи Марзен принял окончательное решение передать полномочия самому молодому джустикарию в истории. Разумеется, некоторым джустикариям это не нравилось. Не нравилось это и моему учителю.
Мало-помалу Валерия начала вслушиваться в слова убийцы. Они забирались под кожу, словно ядовитые змеи, стремясь ранить душу. Сложно было им сопротивляться.
— Кабреге. Он ненавидел Карранса. Всегда считал его бесхарактерным сопляком, умудрившимся наскрести на милостынях жалкое уважение среди простого народа. Когда меня пытали, я, кстати, убедился в обратном. Он далеко не так прост, как считал учитель.
Так вот, убить Карранса было можно, но весьма опасно. Его любили в Канстеле, любили некоторые джустикарии, любил простой народ. У него были сильные защитники — твой отец и Беррун Нурвин. С мнением и возможностями двух Теургов считаться приходилось любому человеку в стране, считая самого Пророка. Тогда то он и решил действовать исподтишка.
Беррун Нурвин занемог. Многие считали, что он уже не жилец, и Боги снизойдут на очередного одержимого младенца. Если бы не этот урод-горбун, так бы скорее всего и случилось. Но тогда никто не знал, что Сын Демонов выздоровеет.
Оставался Арстапор. Убить его было невозможно, но можно было подточить его дух. Ты не представляешь, сколько времени нам потребовалось, чтобы составить примерный план и привести его в исполнение. Люди Кабреге обрабатывали твоего брата очень долго. В какой-то момент мы даже засомневались в том, что он поддастся — уж слишком правилен и воспитан он был. И тут появилась ты, — Гекатис сделал паузу. Валерия обнаружила, что сидит на полу, поджав колени и обхватив их до боли стиснутыми руками.
— Зря ты в пылу очередной ссоры обронила слова об отцовском наследстве. Вессинар бы взбешён. Он стал уязвим. Не сказать, что здесь обошлось без нашего с братьями участия. Мы тоже шепнули ему пару словечек о том, как ты хвастаешься будущей властью перед своими подружками. Воистину, язык враг твой.
Дальше случилось то, чему ты сама стала свидетелем. Одним вечером брат решил тебя убить. Получалось у него плохо, мы даже хотели вмешаться, незаметно подмешав тебе в варенье яду. У Вессинара был мотив, а ваша мать была свидетелем того, как он пытался зарезать тебя ножом.
Ты не очень любила свою мачеху, я знаю, но в тот вечер Солира стала другой. Не знаю, возможно в ней взыграла совесть за то, как она всю жизнь относилась к дочери от другой женщины, или даже материнские инстинкты. Она подставилась под удар и умерла на руках у сына убийцы. Боги, я не хотел бы оказаться на месте Арстапора в тот миг, когда, вернувшись с работы, он застал эту сцену.
Знаешь такую присказку "Не буди в Теурге Одержимого — в ярости он даст фору десяти демонам"? Наверное, в состоянии аффекта, что-то пробудилось в бедном старике. Он распылил живого рыдающего сына вместе с мёртвой женой — её скорее всего просто зацепило заклинанием — у тебя на глазах. Воистину, история, достойная стать притчей.
Валерия сидела, вслушиваясь в звенящую тишину. Значит, она была права. Всё это время, она была права. Кабреге разрушил её жизнь.
"Нет, не только он. Я сама", — подумала она и почувствовала, как внутреннюю дамбу скоро пробьёт поток слёз. Вследом за этим пришла усердно погребённая на задворках сознания ненависть. К Кабреге, к его бессердечным амбициям, к людям, которые предали семью Тез.
Она подняла взгляд на Гекатиса, желая разодрать его на кусочки.
"Он всего лишь пешка. Настоящий виновник уже неделю как мёртв".
Эта мысль засела внутри подобно обжигающему яду. Она хотела отмщения, но мстить было некому.
Валерия встала и, шатаясь, пошла к двери.
— Кто ещё замешан в этом кроме вас троих и Кабреге? — напоследок спросила она.
— Ещё пара джустикариев, но все они уже мертвы.
— Ты лжёшь. Этой ночью меня пытались убить какие-то люди. Они не хотели, чтобы я возвращалась к отцу. Хочешь сказать, душа Кабреге никак не успокоится?
Мурена молчал. Валерия коснулась ладонью холодного металла двери, собираясь выйти.
— Из нас двоих, Гектис, — негромко произнесла она, — ты сломлен, а я нет. И я намереваюсь справиться со всеми, кто из злобы или амбиций пытается втоптать нас в грязь. Тезы не падут.
— Это я и хотел услышать, любимая сестрёнка, — сказал Мурена и, улыбнувшись, бросился к девушке.
Раздался хлопок, и два арбалетных болта со свистом вонзились убийце в голову. Тот взбрыкнул культями и упал на землю. Валерия, стиснув зубы, оглянулась и посмотрела на труп того, кого когда-то считала своим другом.
Гекатис Корвис был мёртв, но она почему-то не чувствовала удовлетворения.
2
— Госпожа, дайте я заколю вам волосы, — служанка безуспено пытался коснуться распущенных волос Шаки, но девушка то и дело отмахивалась, чувствуя себя осаждённой крепостью.
— Уйди, Корала, я сама.
— Если я уйду, ваша матушка накажет меня.
— Тогда просто побудь в другой комнате. Я хочу собраться сама.
— Госпожа...
— Выйди.
Вздохнув, служака покинула комнату, затворив за собой дверь. В исчезнувшем проёме Шака увидела начищенные латы стражника.
Близился заветный вечер, но вместо предвкушения её знобило и колотило. Не добавил настроение слух о том, что ночью Мурена пытался убить Цеппеуша Мендрагуса. Не радовало и постоянное присутствие охраны, хотя она и понимала, что от её безопасности зависят жизни и её слуг.
Единственное, что её по-настоящему ужасало — это исполнение того, к чему её готовил дядя последние месяцы. Встать из-за стола, выйти на всеобщее обозрение — боги, она всегда представляла это место эшафотом — и назвать имя. Имя, которое было предопределено задолго до того, как она увидела всех претендентов.
"Конечно", — каждый день перед сном успокаивала она сама себя. — "Изра не может зависеть от желания сердца молодой дурочки. Всё решает влияние и золото. У наследника могущественной семьи куда больше шансов на успешное и стабильное правление. Дядя как всегда прав".
Что же до неё, то... может быть, она и полюбит Бавалора по-настоящему. Он был хорошим человеком. Добрым, честным, настойчивым и прямым. Мечта любой девушки.
Шака встала с кресла и подошла к окну, из которого открывался вид на Площадь Первого Храма. Мостовая светилась от солнечных лучей, заставляя щуриться. По ней маршировали отряды солдат; слитный звук шагов доносился до верхнего яруса башни, где находились покои Шаки, пробиваясь сквозь стекло. Верхний Ярус готовился к вечернему празднеству.
Подумав о Бавалоре, девушка обратилась к мысли о Цеппеуше. Её сердце болезненно сжалось. Зачем она поддалась порыву в тот день, наблюдая за его упражнения с мечом и слушая его разговор с усатым солдатом? Зачем дала ему ложную надежду? Как сможет смотреть ему в лицо этим вечером?
