— Санат! — окликнула Алрина ушедшего вперёд Волхва. — Как мне от них избавиться?
Тот обернулся, уже не скрывая улыбки, и снизошёл до ответа:
— Их привлекает твоё "солнышко". Ты молодец, что не упустила его из внимания, но для зверья оно делает тебя подобным богине-матери, Дане. Так что они от тебя не отвяжутся, пока ты не научишься скрывать этот свет. Что тебе весьма пригодится рядом с Мореной. Иначе она всё поймёт.
— Не погасить, а именно скрыть? — недоуменно переспросила девушка. — Как это сделать?
— Объяснить не выйдет — слишком неуловимое ощущение. Но теперь ты знаешь, что это возможно. Подумай сама. Пусть поработает твоё воображение. А зверолюди послужат проверкой. Ко мне же они не цепляются, хотя мой Огонь Души не гаснет никогда. Но среди людей он почти всегда скрыт, иначе, поверь, от всякого рода последователей, поклонников и страждущих просто нет отбоя.
Алрина задумалась, пытаясь представить себе, как это можно сделать "солнышко" невидимым. И на помощь ей пришло довольно очевидное сравнение с природой — облака. Ведь за ними солнца не видно, хотя оно продолжает светить, иначе стало бы совсем темно. Осталось вообразить, каково́ остаться с другой стороны... Но потом вспомнились высокогорные летовья с Ордой. Она не раз поднималась на вершины с другими подростками, собирая дары природы, а иногда и сама в поисках уединения. И порой оказывалась выше туч. Можно было провести день на солнце, пока стойбище поливал дождь. А можно было, спускаясь обратно, намокнуть в плотнейшем тумане, которым оказывались облака на поверку, тогда как внизу весь день оставалось сухо.
Вот только воспоминания следовало подкорректировать — так, чтобы она одна сидела где-то на действительно высоком и недоступном пике, касающемся неба вершиной, которую отделяют от остального мира плотные грозовые тучи. Или не очень плотные. По надобности.
Алрина погрузилась в этот образ, отключившись от окружения. Покашливание Саната вернуло её в настоящий момент, и стало даже стыдно: разве можно было так терять бдительность на незнакомой территории? Впрочем, похоже, Волхв не считал обстановку опасной. К тому же, оказалось, что большая часть "попрошаек" разбрелась, остались только самые упёртые... Или глупые? Тот самый чертёнок, который первым боднул её в ногу, и несколько других существ.
— Давай теперь без ухода в себя попробуй. Выдели ощущение, которое поймала, чтобы не пришлось каждый раз воссоздавать образ, и примеряй его, а не всю ту картину, что ты себе нафантазировала. Понимаешь?
Алрина готова была помотать головой в отрицании, но внезапно вспомнила состояние "невидимки" от людей, которое каким-то образом объединилось с ощущением пребывания за облаками от остального мира, и она исхитрилась "натянуть" на себя это состояние, хотя пояснить, как именно, не смогла бы. Похоже, действительно, для некоторых действий достаточно было узнать, что это возможно. Или Волхв каким-то образом передавал ей свои умения прямо в ум?
— Идём, надо всё-таки продвигаться к цели. Неизвестно, сколько мы там ещё проведём. Могут быть осложнения.
С этими словами Санат снова развернулся и зашагал вперёд. Алрина поспешила за ним. Несколько зверьков всё ещё трусили за ней, хотя она была уверена, что "пригасила" "солнышко". Спустя какое-то время однако же спросила:
— А с этими что делать? По-моему, они просто по старой памяти за нами тащатся.
— Не обращай внимания — отстанут. Совсем не обращай. Я серьёзно. Они чувствуют малейшую вибрацию в свою сторону. Для молодняка это всё равно что приглашение к общению. Поэтому просто выброси их из головы. Через пару минут интерес без подпитки угаснет, и они о тебе забудут.
Алрине невольно подумалось, нельзя ли было так же "расправиться" с Арто в своё время. Впрочем, тогда не было бы повода завести отношения с Бреном, а это всё-таки одно из самых светлых пятен в её юности.
Зверёныши отстали, когда кустарник кончился и путникам пришлось карабкаться выше по камням. Возможно, там кончалась их территория, но эта мысль промелькнула и исчезла: Алрина была слишком сосредоточена на том, чтобы удерживать новое состояние "затуманенного солнышка", а то пару раз ослабляла внимание и сразу ощущала интерес множества невидимых обитателей склонов.
* * *
До цели добрались довольно скоро — солнце не прошло и полпути к закату. Пришлось пересечь несколько рощиц, а под конец, настоящую чащу из каких-то кривых деревьев, причудливо переплетающихся друг с другом. Они были похожи на помесь лиан и такки из Долины Восьми Озёр. Алрина готова была поклясться, что путь, которым они следовали, непроходим, но Волхв каким-то чудом находил дорогу. Или просто просил растения расступиться? Казалось, они обладали каким-то зачаточным разумом. А может, просто фантазия разыгралась от непривычного света и воздуха.
Верхушка горы была лысой, довольно покатой, но в одном месте всё же возвышалась скала, похожая на косой парус. Её окружали заросли колючего с виду кустарника. Санат направился в обход, к менее крутому склону — похоже их путь лежал на самый верх.
Волхв со знанием дела лавировал в лабиринте из остролистных кустов, предупредив, что важно о них не пораниться, так как растение было умеренно ядовитым. Но у подножия дорогу им внезапно преградил кусок тела гигантской змеи, недвусмысленно выгнувшийся в запрещающем "жесте"; его начало и конец терялись в зарослях.
Одновременно послышалось ушераздирающее шипение, и над большим камнем у скалы показалось почти человеческое туловище, покрытое чешуёй. Оно опиралось на камень парой задних лап наподобие жабьих, только размером с медвежьи. А верхние, больше похожие на руки, разве что с когтями и перепонками, были сложены на груди. Впрочем, это могли оказаться не единственные конечности, так как корпус колбаской уходил вниз, за камень, лишь немного сужаясь. Голова тоже представляла собой дикую помесь черт человека и ящерицы. Существо разинуло широкую пасть с острыми зубами-иглами и зашипело снова. Алрина невольно схватилась за "когти корса", однако, Волхва не впечатлила угроза.
— Прекрати, Хахт. Ты меня знаешь. Раз я пришёл, это важно.
Хахт упрямо зашипел в ответ и сделал волну змеёй, преграждающей дорожку. Только тогда до девушки дошло, что это две части одного существа и чем на самом деле заканчивается ящероподобное тело. Она попыталась представить, как оно выглядит целиком, но тут к спине что-то прикоснулось, ощутимо толкая её вперёд.
Алрина отскочила, оборачиваясь, и "когти корса" сами прыгнули в руки. Сердце колотилось, как бешеное. Она ведь никого не ощущала рядом! Впрочем, это оказался кончик хвоста твари, тянувшийся из-за кустов совсем с неожиданной стороны! Какой же она длины?
— Это друг. Ей можно доверять, — тем временем сказал Санат, и девушка поняла, что это ответ на жест хвостом, который тут же втянулся куда-то обратно в заросли.
— Он что, тоже понимает наш язык? — спросила она, пряча кинжалы на место.
— Нет, он не владеет языком, как и большинство местных зооморфных обитателей. Но понимает тон и общий смысл послания. Поэтому всё равно, на каком языке говорить. Хоть мычи. Главное — вкладывать в речь простые и чёткие эмоции. А это всё-таки проще сделать, концентрируясь на привычных словах, чем пытаясь имитировать "собеседника".
Хахт опять зашипел, вроде бы уже менее враждебно. Алрина на всякий случай немного "проредила" "тучи" на своём "солнышке", чтобы произвести положительное впечатление на грозного змеечеловека.
— Нам очень срочно, — продолжал настаивать Волхв.
Туловище покачалось над камнем — видимо, существо раздумывало. Наконец оно зашипело в последний раз и уползло в укрытие, где пряталось до того. Алрине показалось, что Хахт сказал: "Пеняйте на себя, я предупредил", но она понимала, что это чистой воды фантазии. Однако хвост поднялся, образуя достаточно высокую арку, чтобы путники могли пройти, не сгибаясь, и опустился за ними. Миновав стража, Санат полез на скалу, показывая девушке путь.
Подъём оказался не очень сложным. Под пиком скалы имелась небольшая площадка, на которой в огромном гнезде сидела здоровенная птица — больше человека — с необычным оперением, похожим на воронёную сталь с серебристыми прожилками. Голова её была спрятана под крылом.
— Сирин! — окликнул Санат.
Птица даже не шелохнулась — похоже, она глубоко спала. Волхв принялся звать на все лады, но существо не желало просыпаться. Тогда он со вздохом устроился на земле, скрестив ноги, бросил:
— Я пойду поищу его в астрале. Подожди тут, — и погрузился в медитацию.
Алрина тоже уселась на землю и воспользовалась случаем, чтобы перекусить. Санат мог подолгу обходиться без пищи и даже забыть, что не все способны питаться воздухом. А вот она изрядно проголодалась.
Девушка умяла ещё одну гномью лепёшку вприкуску сыром и солониной из их собственных припасов в дорогу. Попила воды из гномьего родника. Вытерла руки об единственное растение с крупными листьями на площадке, внешне похожее на лопух, но обдавшее её при растирании сильным пряным ароматом. И, видя, что никаких шевелений со стороны соседей по уступу не намечается, села помедитировать на внутреннем солнышке, чтобы снять тяжесть, давившую на грудь тем сильнее, чем призрачней становилось ощущение внутреннего огня при малейшем отвлечении.
Алрина успела довольно глубоко уйти в себя и раскочегарить "светило" так, что ей стало совсем хорошо, когда её вернуло в действительность движение рядом — Санат очнулся, поднялся и снова пошёл к гнезду:
— Сирин! Эй, Сирин! Да очнись же ты, старый стервятник!
Птица вздрогнула всем телом и медленно подняла голову. Девушка так и обомлела — на вполне себе птичьей шее красовалась совершенно человеческая голова со сказочно прекрасным лицом: белоснежная кожа, угольно-чёрные брови дугой, длинные ресницы и синющие глаза! Разве что вместо волос пёрышки. И тут Алрину осенило:
— Вы — птица Хумай? — выпалила она, забыв, что существо может её не понимать.
Ведь именно так изображали нарты мифическую вестницу счастья и беды! А ещё приписывали ей стальные перья, которыми она могла разить врагов. Конечно, всё дело в необычном цвете. Хотя только сейчас, глядя на неё, девушке пришло в голову, что доспехи ахсартагов с их чёрными стальными пластинками имитировали вовсе не броню валькирий, а как раз оперение вещей птицы.
Та уставилась на Алрину уничтожающим взглядом своих прекрасных глаз, изучая, словно букашку, которую собралась склевать. А потом вдруг прокаркала старческим противным голосом, обращаясь явно к Санату:
— Она тупая или слепая? Ты уже раз двадцать назвал меня по имени.
— Ой, простите, я не подумала, — устыдилась Алрина. — Конечно же, я слышала, что вас зовут Сирин, просто у народа, среди которого я выросла, в легендах описана птица, точно как вы.
— Я тебе не птица, а птицелюдь! — проворчал Сирин.
Алрину страшно забавлял контраст между ангельским лицом и голосом старой карги, но она старалась не подать виду, чтобы не разозлить Сирина ещё больше. Впрочем, тот, кажется, уловил её настроение — скривилсся недовольно, прокашлялся и заговорил совсем другим, чарующим напевным голосом:
— Свещать я тоже могу, но зачем это мне? — сделал паузу, словно ожидая ответа, а потом снизошёл до объяснений: — Хумай давно отошла в мир иной, небось уже человек или даже валл. Это моя мать и наставница, прошлый Хранитель нашего мира.
Алрина сделала что-то вроде поклона головой, выражая своё почтение. Получается, теперь она видела Волхвов уже трёх миров?
— Нам нужен Щит, — перешёл к делу Санат.
Сирин только крякнул с досады и переступил лапами.
— Что такое? Он у тебя? — насторожился Волхв.
— Да. Я на нём сижу.
Санат на миг прикрыл лицо ладонью, издав непонятный то ли всхлип, то ли смешок, но мгновенно взял себя в руки:
— Ну так вставай.
— А гнездо кто переделывать будет? Ты не дал мне восстановить силы как следует, — нахохлился Сирин, всем своим видом выражая нежелание покидать уютное местечко.
— То есть, ты свил гнездо поверх Щита?
— Ну а то! Так надёжнее. Очень удобное основание, знаешь ли. Самое удобное из гнёзд, что я вил за всю свою жизнь.
Волхв воздел очи горе, вздохнул и спросил:
— А Бумеранг ты куда дел?
— Сильфам отдал на хранение.
— И где же они его будут хранить?
— Так в воздухе же и будут. Он неплохо летает. А постоянно перемещающуюся цель труднее всего найти.
Сирин был явно доволен своей придумкой. А вот Санат чуть не застонал:
— Ты хоть понимаешь, что рано или поздно они наиграются и устанут, бросят этот чёртов Бумеранг, и его уже никто никогда не найдёт, даже если понадобится?
— Я подкинул им неплохую затравку, чтобы надолго хватило.
— Если их не займёт вдруг что-то другое. Его надо забрать.
— Ну тогда тебе придётся мне помочь. Я через огненный мир просто так не пройду. В тот раз Меднобород помогал — ждал меня там. Ему дальше спускаться слишком тяжело.
— А мне вообще так низко ходить не положено.
— Но у тебя есть проводник до самого низа, — Сирин кивнул на перстень Волхва.
Санат тяжко вздохнул, но признал его правоту:
— Ладно, выметайся из гнезда.
Птицелюдь со старческим кряхтением расправил огромные крылья, сделал ими мощный взмах, от которого поднялся самый настоящий ветер, и одним движением переместился на уступ повыше.
— Помогай, — велел Волхв Алрине.
И они принялись за разборку гигантского гнездилища, а Сирин командовал с верхушки:
— Поаккуратнее, чтобы потом сложить всё, как было!
Костяк конструкции состоял из довольно крупных сучьев, перемежающихся с хворостом помельче, а самые мелкие промежутки заполняла сухая трава. Поскольку птицелюдь был довольно крупным и, наверняка, тяжёлым, всё это спрессовалось в сплошную массу, которую в любом случае приходилось ломать.
— Запоминай внимательно, как всё было, — велел Санат. — Будешь восстанавливать, пока мы сгоняем туда и обратно.
Посмотрев, что многие мелкие ветки раскрошились, а трава превратилась в труху, Алрина сказала:
— Тут частично надо подновить хворост и траву. Только где их взять? Точнее, травы тут, может, и хватит, а вот веточки среднего размера... Мне как-то не по себе отходить далеко. Да и потом, пропустит ли меня назад Хахт?
Сирин, не снизойдя до ответа ей, запел что-то невообразимо красивое, но слишком коротко, чтобы девушка успела насладиться. Через минуту из-за скалы показалась верхняя, почти человечья часть туловища Хахта и тот что-то одобрительно зашипел. Потом посмотрел на Алрину по очереди каждым глазом, чуть поворачивая голову, прошипел что-то ещё и уполз обратно.
— Всё, теперь он будет тебя охранять. Можешь не бояться, — изрёк Сирин. — А веточки с травой мы тебе сейчас сообразим.
На этот раз он сильно вытянул шею вверх и начал издавать призывные звуки на разные птичьи голоса. Человеческое горло на такое способно не было, да и на груди у него вздулся воздушный мешок, топорща пёрышки — значит, схожесть всё-таки относительная.
