— Спасибо, Рута, — кивнул Аслан, правильно расценив, что служанка не ябедничает на наложника, а выражает беспокойство его состоянием.
Вот интересно, что такого они все в нем находят? Почему считают, что за Рени надо переживать — взрослый же парень?...
Сегодня, увидев его во дворе Замка среди встречающих, Аслан заметил, насколько же изменился Ренальд с момента его покупки. Сейчас, когда он не видел его почти месяц, происходящие с рабом-наложником изменения стали для лаэра особенно очевидны. Парень заметно вытянулся вверх, причем, если смотреть насколько он оказался выше стоящей рядом с ним Тессы, юноша уже стал практически одного с ним роста. Одновременно Рени раздался в плечах, которые сейчас, несмотря на то, что у него только начали появляться намеки на мускулы, уже не торчали вверх острыми углами, а плавно перетекали в предплечья, и руки теперь уже не казались излишне женственными. Да, а ведь прошло-то всего каких-то неполных четыре месяца. Было видно, что комплекции Дерека или же самого Аслана Ренальду никогда не достигнуть. Но вот поспорить телосложением с более легким Саушем через пару лет Рени, похоже, будет по силам. И не факт, что Сауш выиграет в этом состязании.
Правда, Ренальд казался немного нервничающим, но спину держал прямо, и на чуть растерянном лице, читалась радость и некоторое напряжение. Интересно, неужели мальчишка, в самом деле, боялся хозяйского гнева?
Даже на лицо парень изменился — оно стало не просто чуточку взрослее — в нем стала пропадать излишняя мягкость и проявляться какая-то пока еще еле заметная четкость всех линий, а из синих глаз пропало выражение затравленности и обреченности (так не понравившееся Аслану при первом впечатлении, там, на аукционе).
И все-таки нельзя не отметить, что юноша был ослепительно красив. Даже слегка бледноватая кожа (несмотря на регулярные занятия на свежем воздухе), нисколько не портила этого впечатления. Открытый взгляд больших голубых глаз в обрамлении длинных темных ресниц, немного застенчивая улыбка, преобразившая и осветившая его лицо каким-то внутренним светом, придавая тонким аристократическим чертам особую, какую-то уютную плавность и утонченность, только подчеркивали это. И вместе с тем, уже сейчас его было уже невозможно спутать с девушкой. Солнышко...
Светлые волосы до плеч растрепал легкий ветерок, и, наверное, забрался под легкую рубашку...
Аслан невольно залюбовался любимчиком Тессы, но быстро опомнился и отправил его в дом — еще простудится...
Н-да, похоже, что открытость Рени располагает к нему людей, и это нормальное чувство. Точно также Тесса, нисколько не сомневаясь в том, что он сам может о себе позаботиться, что ее муж — самый сильный, ловкий, смелый, умелый и так далее по списку — все равно беспокоится о нем. И, черт возьми, это безумно приятно!
Аслан усмехнулся: 'Ну, Рени! Солнышко, где же ты прячешься, Мелкий? Почему я должен тебя разыскивать по всему Замку, вместо того, чтобы улечься под теплый бочок и обнять свою девочку?'
Аслан живо представил эту картинку, и ему безумно захотелось немедленно вернуться в супружескую спальню и обнять спящую Тессу, которая наверняка тут же во сне свернется калачиком у него подмышкой или собственнически закинет на него руку и ногу... это зависит от того, тепло в помещении или нет. Она очень удобно всегда корректировала комфортную для отдыха температуру, пользуясь теплом тела своего мужа.
И лаэр вдруг ясно понял, что не сможет он сладко спать, пока не выполнил просьбу Тессы, которой пообещал удостовериться, что Ренальд у себя в кровати, и передать ему от Тессы: 'спокойной ночи'.
Бред какой-то, ведь не дите...
'Черт, — вздохнул Аслан. — Хуже, чем дите — Тессино Солнышко...'
* * *
Словно по наитию (а может, из-за шума усилившегося дождя за окном, вспомнив о грозе), Аслан заглянул в часовню и облегченно выдохнул.
В полутьме помещения, освещенного лишь несколькими огоньками светочей, теплившимися перед статуями богов, в неверном отсвете еле колеблющегося пламени, отражавшегося тусклыми бликами на позолоте их одеяний, замерший в полной неподвижности коленопреклоненный Ренальд беззвучно, словно войдя в транс, что-то шептал. Похоже, он был уже настолько там, в этой своей просьбе к Всевидящим, что даже не повернулся на закачавшееся пламя, потревоженное сквозняком, когда Аслан распахнул дверь (поступь лаэра была неслышной, как у охотившегося кота).
Разобрать, о чем наложник молит сейчас богов, что хочет получить у них, Аслану не удалось. Но ему и не требовалось слышать слова чужой молитвы, чтобы понять, что Рени выпрашивает сейчас у Высших сил.
Аслан подошел, решив, что Ренальд уже достаточно 'наказал' себя и просить большего, чем мальчишка сам сумеет вынести, не стоит.
— Рени, — тихо произнес лаэр, заставив раба вздрогнуть и замереть от неожиданности. — Рен... — повторил Аслан, и юноша обреченно опустил голову, вызвав у варвара приступ раскаяния и мрачного удовлетворения.
— Пойдем, — опустил он ладони на плечи наложника, снова немного удивившись, что всего за три недели, пока его не было, Ренальд подрос и чуть раздался в плечах, — пора спать, Рени.
Ждал ли пацан обвинений или наказания, расспросов или просто замечания — скорее всего, да. Но Аслан вынудил его подняться и подтолкнул к дверям:
— Пойдем...
Однако вместо ожидаемого Ренальдом препровождения в его комнату, Аслан повел наложника в гостиную и, усадив в кресло перед камином, отвернулся, разжигая огонь.
Рени подобрался, сгорбился, сам себе казавшись жалким и несчастным, и молча ждал, опасаясь первым начинать неприятный разговор.
Аслан разжег камин, налил обоим рубинового вина — один бокал полный, а другой лишь символически, на самом донышке, но для Рени и это было новостью.
— Я... наверное не стоит, — засомневался парень, не решаясь принять протянутый хозяином бокал, избегая смотреть в глаза Аслану (отчего-то было отчаянно стыдно).
— Поговорим? — пристально взглянул Аслан, словно пригвоздив юношу к креслу.
— Д-да, — уставившись остановившимся взглядом в разгорающиеся поленья, отозвался Ренальд, прекрасно себе представляя тему для разговора — безобразная драка с Мартином, бессовестное подглядывание за интимной жизнью господ и, самое главное, Хозяин вернулся — необходимость 'развлекать' Тессу отпала.
Только как же теперь они... он, как без ее 'уроков'? Ему теперь слишком мало лишь участия в ее голосе, лишь ласки коротких прикосновений. Хочется большего. Тесса разбудила в нем какого-то монстра, и теперь это похотливое чудовище пожирает его изнутри, требуя 'пищи' — ласки, поцелуев, нежных слов, произнесенных друг другу наедине, улыбок, взглядов, всех тех мелочей, из которых складывается потребность жить и дышать 'ради', а не просто так. 'Просто так' — страшно и совсем неинтересно, а это ведь — смысл жизни. И жадный монстр, живущий внутри его голодного тела, требовал компенсации.
Аслан смотрел на выражение лица потерянного мальчишки и ужасался, только теперь сообразив, что они с Тессой натворили.
Заигравшись с наложником, хозяева сами увязли в том, что им обоим уже невозможно остаться равнодушными по отношению к этому конкретному человеку. Не получается...
Аслана читал по красивому лицу эмоции парня и видел бездонную пропасть, к которой тот уже умудрился себя подтолкнуть за единственный вечер, а дальше будет только хуже — Рени не захочет отойти от края, или вообще сорвется и не сможет выбраться. Тессе удалось настроить на себя какие-то струны в душе парня, и теперь он уже не слышит другой музыки — все подчинено лишь единому дирижеру — и это Тесса...
Вряд ли они успели переспать, но Рени уже и так по уши увяз.
Аслан почему-то постеснялся, а точнее струсил спросить у Тессы. Ведь она ответила бы честно, но он испугался услышать озвученную вслух правду. Наверное, надо было спросить после близости, но упоительная страсть отняла все силы и, пока восстанавливались, лежа тесно прижавшись друг к другу, почему-то не хотелось нарушать это единение, не подразумевавшее даже незримое присутствие кого-то третьего. К тому же восторг встречи и жадность, с которой Тесса отдавала ему себя, были настолько искренним, что Аслан без дальнейших расспросов понял — 'этого' между Тессой и его наложником не было.
И вот теперь он сидел рядом с Рени, и не знал радоваться этому обстоятельству или печалиться? Почему-то даже обидно стало за мальчишку — научить, пройти теорию и отказать в практике, ну как так можно? Все-таки женщины коварные существа, даже если и без злого умысла. Хотя им, пожалуй, тоже трудно понять логику мужчин. Аслану было приятно, что Тесса не воспользовалась оставленной 'лазейкой' в его разрешении на игры с Ренальдом, но мальчишку было жаль, и теперь вместо ревности он испытывал странное сочувствие.
И если раньше Аслан еще как-то сомневался насчет этой невидимой связи Тесса-Рени, принимал возню жены с наложником за блажь, за желание поквитаться с ним за его увлечение Дереком, то теперь лаэр не сомневался — эта связь почти материальна, и Рени в этой связке 'ведомый'. Тесса приняла на себя ответственность за Ренальда точно так же, как он, Аслан, когда-то принял ответственность за нее. И это не было безоговорочным залогом счастья стандартного положения 'мужчина-женщина' — главный 'мужчина'. Если женщина не позволит — можно хоть из кожи вон лезть — будут просто невысказанные, разъедающие душу обиды или скандалы и желание утвердиться хоть в какой-то сфере. Значит, Тесса устроила так, что Ренальд принял ее безоговорочно, и это его не тяготит. Хотя, кто бы сомневался в деликатности методов Тессы и в стремлении настоять на своем в каких-то моментах. У парня просто не было шансов.
Аслан смотрел на потерянного юношу и испытывал вину.
— Рен... — тихо произнес лаэр, словно оправдываясь. — Я все-таки муж...
— Я помню свое место, господин Аслан, — безжизненно отозвался Рени. — Прошу прощения за мой безнравственный поступок...
Лаэр зажмурил глаза — ну нельзя же так! Аслан встал и шагнул к парню.
— Во-первых, когда мы одни, я просил обращаться ко мне на 'ты', во-вторых... Рени, ты всегда будешь ее Солнышком, Мелкий. Я... я не буду запрещать вам общаться настолько, насколько позволит Тесса, насколько она сочтет приемлемым...
— Что? — широко распахнулись глаза Рени, боявшегося поверить в услышанное.
Аслан взял раба за подбородок:
— Ты умный парень, Ренальд, — серьезно произнес взрослый мужчина, пристально глядя в синие глаза, теперь уже не посмевшего отвести взгляд юноши. — Я не буду вмешиваться, но и ты должен четко разделять понятия приличий — то, что происходит здесь — в нашей комнате или в твоей — это наше личное дело, касающееся тебя, Тессы и меня — если ты сумеешь не нарушить правила, я не буду против, иначе — удавлю, как мелкую гадину.
— Аслан! — негодующе вспыхнул наложник.
И лаэр удовлетворенно отметил — парень не испугался, видно уже успел прикипеть всей душой, и это уже не просто мальчишка, но мужчина, готовый защищать свое призрачное счастье (или проклятье, которое тяжким бременем ляжет на его плечи) — за честь Тессы можно быть спокойным.
— Я рад, что мы друг друга поняли, — Аслан взял свой бокал:
— За Тессу!
— За Тессу, — эхом повторил Мелкий и решительно выпил сразу все до самого донышка.
Щеки юноши сразу же зарумянились и взгляд увлажнился, зато горестно кривящиеся уголки губ чуть-чуть приподнялись вверх. Аслан вздохнул — какой же он все-таки хорошенький. Пройдет совсем немного времени, как парнишка совсем расцветет, девушки станут заглядываться...
Внутри кольнуло что-то собственническое, и Аслан к своему стыду, вдруг понял, что он даже рад, что у Рени сейчас статус раба, который не может претендовать на романтические связи вне господских покоев. И мысленно усмехнулся глупой мысли: 'Какой ужас — похоже, вскоре придется ревновать не к нему, а его самого... обхохочешься'.
— Пойдем Мелкий, сегодня я тебе на ночь сказку рассказываю, — хмыкнул Аслан и, насладившись видом обиженно засопевшего парня, улыбнулся, положил ему ладони на плечи, ободряюще сжав:
— Тесса просила передать тебе 'Спокойной ночи!' — пояснил лаэр, и, не выдержав, съехидничал, — и подоткнуть одеялко, чтобы не поддувало.
— Ну Аслан же! — возмущенно простонал Рени, поднимаясь.
Варвар рассмеялся, сгробастал сконфуженного парня и потащил его прочь из гостиной, чувствуя, как отпускает противная недосказанность, как неуловимо меняется Рени, чуть расправляя плечи от облегчения, и на душе сразу стало радостно — все-таки какое же наслаждение вернуться домой...
* * *
Короткий сам по себе путь от гостиной до жилых комнат (каких-то 50 метров и одна минута) сейчас растянулся во времени, почти так же, как тянется нагретая солнцем сосновая смола. Рени после всех своих сегодняшних переживаний шел очень медленно, скорее даже брел, сосредоточенный на каких-то своих мыслях. Аслан не торопил его. Парню действительно было о чем подумать. У него самого же возникало странное и в чем-то неожиданное ощущение правильности сегодняшнего разговора. Пришло осознание того, что, возможно, это будет для него и не настолько легко делить внимание и любовь Тессы с Рени, но то, что в случае другого его решения с Солнышком пришлось бы расстаться, он понял только теперь. Делать же этого отчего-то не хотелось.
Напряжение, возникшее между господином и его наложником из-за Тессы, практически исчезло, и Аслан почему-то чувствовал, что это тоже правильно. Он был рад, что они поговорили. Правда, многое еще осталось недосказанным, но всему свое время. Главное и самое важное было произнесено. А с конкретными деталями придется разбираться уже позже.
Удивило и обрадовало другое. Уже стоя перед дверью в свою комнату, Рени неловко замялся, бросив косой взгляд на своего спутника.
— Аслан, это правда, что ты чуть не погиб в горах? — произнес он, выворачиваясь из-под руки хозяина.
— Аа... все-таки проболтались? — досадливо хмыкнул лаэр. — Не хочу, чтобы Тесса знала, зачем ее волновать... а, что, ты бы расстроился? — небрежно обронил он, и наткнулся на непонимающий, возмущенно-обиженный взгляд. Синие глаза смотрели теперь прямо, внимательно, не мигая.
— Да.
— Серьезно? — поднял бровь немного растерявшийся варвар. Ему действительно был важен правдивый ответ на вопрос, но показывать свою заинтересованность не хотелось.
Рени опустил голову и как-то горько усмехнулся:
— Ты удивлен, — тихо пошептал юноша.
— Рени... — Аслан протянул руку, собираясь потрепать Ренальда по голове, чтобы скрыть возникшее странное смятение, перевести все в шутку, но мальчишка вдруг требовательно посмотрел ему в глаза, а затем неожиданно уткнулся лбом в его плечо и судорожно вздохнул.
Аслан притянул парня к себе, чувствуя, что от этого признания ему стало тепло на душе, но, не понимая почему, и неловко заключил Ренальда в объятия:
— Рени, ну ты чего? Вот он я, живой-здоровый...
— Знаешь, я понимаю, что тебе совершенно не нужно мое признание, и вообще я только мешаюсь, и... это все неправильно... но я скучал по тебе... — прошелестел тихий голос, приглушенный его плечом.