— Ух, ты... Вот бы ей вдуть!
Всем приблатнённым — предлагавшим "поменять" мои берцы на кирпич, или пытающимся "подкатить на гнилой козе" — отправив меня "погулять", познакомиться с Лизой то бишь, я с вежливой улыбкой говорил:
— Мы артисты — идём к Колчаку (другим я говорил, что идём к Большому Ивану)... Хочешь лишних проблем со здоровьем, братан?
"Проблем" никто не хотел, тем более со здоровьем — но в дверь Рабочего клуба вслед за нами ввалилась целая толпа. Даже, выясняющие отношения сразу за двумя углами, прервали это своё — безусловно весьма увлекательное своё занятие до следующего раза и, последовали туда же — не желая пропустить возможно зачётное зрелище.
Пока, всё шло по "сценарию".
— Кто такие? — то и дело слышалось, — смотри какие штиблеты на фраерке лысом!
— Вот, это шмара! Чья она, с кем гуляет? С этим сморчком, чштоль...?!
— Клещ! Врежь ему "краснофлотского"!
— Охолонь, паря! Говорят — артисты. Мол, идут к Колчаку...
— Не бреши! К Ивану Большому.
— Сам не бреши!
Внутри, стандартная ситуация — виденная много раз в "своё" время на дискотеках в колхозных клубах: дамы вдоль стеночки ждут приглашения кавалеров, редкие парочки томно танцуют "медляк" под барабан Страдивари... Извиняюсь — под баян.
Однако, есть и свои нюансы: обе враждующие группировки тусуются каждый на своей стороне — а на возвышении сцены точь так же, сидят их главари с ближайшими "шестёрками" и разукрашенными подругами.
В танцевальном зале клубами висел табачный дым, смрадно смердело пивом и сивухой, а по облику и поведению некоторых "культурно проводящих досуг" — можно было понять, что они уже пьяны в дупель...
Музыка как-то "сама-собой" замолкла, остановились танцующие пары и все присутствующие — раззявив зевальники, уставившись на нас с Лизой. Та, поневоле поёжилась... Шепчу ей:
— Всё будет хорошо, моя девочка. Я с тобой и все наши ребята рядом...
Меня б, кто успокоил! Внутри, всего колотит — как центрифугу у советской стиральной машины.
У подножья сцены сидит на лавочке безногий баянист в драной тельняшке и бескозырке с выцветшим названием корабля — с коим я не так давно познакомился, имел некий конструктивный разговор — закончившийся перераспределением в его пользу моих денежных знаков и, пару репетиций перед намечающимся "бенефисом":
— Маэстро! Зажги-ка нам "пролетарочку"!
Тот, прищурив один глаз как от Солнца на пляже, посмотрел снизу вверх:
— А, "горючку" принёс — чтоб я тебе "зажёг", что?
— Держи вот, братишка — залей трюм!
При всеобщем гробовом молчании, тот берет протянутую ему мной полулитровую бутылку ульяновского самогона, открывает, несколько брезгливо нюхает... Затем хорошенько взболтнув, буквально высасывает с горла весь пузырь до дна — только кадык, как поршень насоса — туда-сюда ходит.
Крякнув и закусив поднесённым Лизой солёным бочковым огурцом с горбушкой черняшки, музыкант выдыхает — прежде чем растянуть меха:
— "Пролетарочка с выходом": кто не танцует — тот пида...раст.
Конечно, я понимаю — рок-н-ролл на баяне... Не, а... Смеяться будете!
Но, в данном случае — "зашло", как надо. Баянист был — от самого Господа Бога, без всякого преувеличения.
Ноги, приученные к ритму — сами пошли в пляс. Мы с Лизой выскочили на сцену меж двух групп остолбеневших от происходящего и нашей наглости главарей отморозков и:
— Хоп, хоп, хоп! АССА!!!
В танцевальном зале — ни одного "пида...раста": все без исключения задрыгали ногами, рожами не отворачиваясь от сцены... Какое-то "броуновское движение"!
У находящихся на сцене топ-блатарей, выпали папироски из зубов: моя партнёрша, как летала — только юбка парашютом развивалась, да голые коленки мелькали. Я еле успевал её ловить да подхватывать — в свою очередь, носясь вокруг неё "мелким бесом".
Вхожу в раж, вопя во всю Ивановскую:
— ВАУ, ОЙЕ!!! МЫ ПОРВЁМ ЭТОТ ГОРОД!!!
Увы... Но человечий язык слишком скуп и беден, чтоб описать всё это.
* * *
...Увлекшись танцем, я не видел всего происходящего и не понял, отчего смолкла музыка — как заткнули чем. И как вдруг рядом с нами очутился худой и длинный как жердина из плетня, Гришка Колчак — про которого я знал только, что он кокаинист и сексуальный маньячила. Красная фуфайка, высокие сапоги, лихо заломленная набекрень фуражка, приблатнённая чёлочка — как грязный крысиный хвостик спадающая на замаслившиеся похотью крохотные глазки с сузившимися зрачками.
Взгляд у него, да... Как у обдолбавшегося до зелёных соплей серийного маньяка при виде беззащитной жертвы в глухом переулке.
Чёрт, это несколько не по моему "сценарию"!
— Отдохни на лавочке, фраерок, — перекинув папироску из одного стороны рта, в другой, — дальше, я — с твоей кралей танцевать буду!
Колчак пытался поймать Лизу за руку — да та, увернулась, прижавшись ко мне.
— Спокойно, девочка, — шепчу, — я с тобой.
Правила поведения при общении со шпаной мне хорошо известны: смотреть ему в глаза — значит бросить открытый вызов. Опустить глаза вниз — показать слабость и вызвать немедленную агрессию.
Дерзко говорю ему, глядя мимо — как сквозь пустое место:
— Слышь, "танцор" — тебе чё? Собственные яйца жмут?! Сядь на место — не мешай людям культурно отдыхать.
Тот, явно озадачен или возможно даже — растерялся на минуту от такой борзоты.
— Эй, Колчак, — выкрикнули из "публики" знакомым мне голоском, — эту тёлку тот фраерок привёл Большому. Убери заготовки, жердяй, пока тебе их не отломали!
Группировка Ивана Большого, гулом голосов поддержала говорящего.
Тут же, возле нас оказался вышеупомянутый персонаж — похожий на самца-гориллу в период гона за западным интуристом. Материализовавшийся с шустростью жидкого стула, Иван Большой буром попёр на Колчака:
— Ты, чё? Не слышал, чё те народ говорит? Вали отсель, "танцор"!
Однако, из зала послышалось опровержение:
— Не бреши! Он её Колчаку привёл — фраерок лысый сам так сказал!
И этот голосок мне знаком... Почему-то.
Гул голосов сторонников длинного обдолбыша с адмиральским прозвищем — используя общепринятые в подобной среде идиоматические словосочетания, поддержал его.
Народ в танцзале уже был достаточно разогрет ещё до нашего прихода спиртным, кокаином и нашим с Лизой "номером". Страсти понемногу накалялись:
— Сам не бреши, сука!
А, это уже истошно орёт воняя гландами, незнакомый кто-то.
Ну, дальше знаете, да?! Слово за слово и, срач в танцзале, стал разгораться "обратным палом" — без пожарной машины с брандспойтом, уже не погасишь:
— Падла, я тебя порву!
— Урою тебя, мразь!
Изучив местные порядки, я предполагал что оба лидера соперничающих группировок "культурно" выйдут подраться из-за Елизаветы "за угол". Но из-за одного неадекватного обдолбыша — придётся импровизировать, раз всё пошло не по сценарию.
— Вообще-то мы с моей девушкой сюда потанцевать пришли, — вежливо улыбаясь, сообщил я обоим вожакам, — разрешите, мы уйдём?
— Можешь идти — тебя никто не тронет, — не глядя сплюнув мне под ноги, ответил Большой, — а девка останется. Она, уже не твоя...
У Колчака было своё предложение:
— Фраерка разденем да разуем — да поделим его чоботы и тряпки, а "лохматый сейф" в карты разыграем... Всё по справедливости — как тебе, Большой?
Тот, презрительно сплюнул под ноги уже "адмиралу":
— С тобой в карты играть?! Поищи дурней в другом районе. Девка моя — без всякого базара, а фраерка забирай вместе с чоботами и шмутьём... Разуй его, раздень и...
Прозвучало довольно похабное предложение — однозначно гомосяткой направленности, от которого меня всего передёрнуло, а "шохи", сгрудившиеся за спиной этого гориллы — хором жизнерадостно заржали:
— БУГАГАГА!!!
Колчак, покраснев от обиды и ярости, заправил под кепочку блатной чубчик и сунул руку в карман. Вынимает... Мать твою: у него оказалась железная перчатка — самая настоящая, как у средневекового рыцаря!
— Ты что, жирный пидор, тут гундосишь?!
Твою, мать!
В руке Ивана Большого тут же блеснул холодной улыбкой смерти нож. Да, ещё какой нож — здоровый как римский гладиус, или мне с перепуга так показалось...
Мать, твою!
Сюда же без "железяк" ходют!
— Кто "пидор"?! Ах ты, ё... твою мать! Забыл, у кого мотню намеднясь нюхал?
— ЧЁ?! ТЫ ЧЁ ВАЩЕ БАЗАРИШЬ, ПАДЛА?!
У меня шары — вот-вот на лоб выскочат: а, как же "нейтральная территория"?!
Млять, всё пошло без всякого сценария: вообще-то, планировалось — что они за угол выйдут выяснять отношения "по культурному" и, без своих "железяк".
Меж тем "внизу", девки с визгом стали разбегаться кто куда и, маты посыпались пуще прежних — из одной толпы хулиганов в другую полетели пустые бутылки... Я вовсе не пустил этот процесс "на самотёк"! Это Санька да Ванька, прикинувшись хулиганами противоборствующих группировок, провоцировали меж ними бойню. Их идея, кстати — я лишь её правильно тактически "оформил".
Шум, крики, мать-перемать — вот, вот и... Вспыхнет!
И, тогда выждав немного время, прибегут наши ребята. Осталось нам с Лизаветой продержаться чуть-чуть.
* * *
Оба альфа-самца на сцене, не решаются на активные действия — понимая опасность противостоящего противника. Они буровят друг друга взглядами, топчутся с места на место — как бы примериваясь для нанесения удара и переругиваются.
Однако я вскоре понимаю — всё это дешёвые понты!
Противники равные и, вот-вот — попугав друг друга и соблюдя внешние "приличия" — положенные им по их статусу среди братвы, начнут искать какой-то устраивающий обоих компромисс. Наиболее вероятный из них — Лизу изнасилуют по очереди, а меня... Возможно, просто разденут и отпустят на все четыре стороны без надругательства над личностью — отвесив лишь пару хороших затрещин "для порядка".
В "сценарии" такого не было — приходится создавать новый, импровизируя на ходу. Шепчу Лизе:
— Твой одиночный выход, девочка: раззадорь и страви этих бубуинов... Ну?! Обвини их в трусости!
И, Елизавета не подкачала:
— Да, никак вы оба сцыте!
Она, как королева на рыцарском турнире, улыбаясь выходит меж двумя "бойцами" и сделав ловкий пирует — от которого, юбочка приподнявшись колокольчиком, обнажила на миг её белые округлые коленки, бросила меж ними носовой платок:
— Победитель получит всё!
Это, как спусковой крючок у стартового пистолета нажали: оба "претендента" на её "всё" — бросились вперёд с неистовостью двух козлов на "брачном" поединке, позабыв про всякое благоразумие.
В отличии от "киношных", реальные драки не зрелищны!
Через мгновенье, они отпрыгнули назад: у Колчака окровенился правый бок и он злобно скалясь, отступил назад под прикрытие шнырей. Оставшийся на месте Большой пострадал меньше: у него повисла плетью левая рука — но правая крепко сжимала тесак.
— Да, что на них смотреть, ё...?! Ху...ячь!!!
Меж тем внизу, наконец, одна толпа хулиганов кинулась на другую и начался всеобщий "замес".
— БЕЙ ИХ, НАХ!!!
— МАТЬ, ПЕРЕМАТЬ...!!!
— На, заполучи!
— Ах, ты ж...!
— Наших бьют!
Часть "шестёрок" со сцены, не удержавшись от искушения, спрыгнула на помощь каждый своим.
Победитель "турнира" — Иван Большой, попытался подойти и схватить за руку свой живой "приз":
— Как кличут тебя, маруха?
Та, ловко отскочив — подводя его спиной ко мне, отвечает с холодностью Снежной королевы:
— Тебе не один хрен, бычара? Ты не в моём вкусе — пошёл вон!
— Ты ж обещала! — взревел тот.
Я очутился за спиной Большого:
— Джентльмен не привык к женскому коварству...?
Вынутым из-за пазухи "роялистым" титановым ломиком, ловко выбиваю у него из руки нож:
— ...Джентльмену придётся привыкать!
Конечно, если по уму — надо было оприходовать Большого ударом по затылку... Однако, не поднялась в тот момент рука — смалодушничал, каюсь! Бить человека сзади по голове, или ножом в спину — не мой "конек".
Тут же, чуть не поплатился за своё идиотское — неуместное в этом случае "благородство".
Громила ловко развернулся с молниеносностью атакующего мангуста и, я оказался с ним лицо к лицу... Следующий удар ломиком им был отбит правой рукой без всякого видимого ущерба.
— СЕРАФИМ!!!
Удар ногой в бок, нанесённый ему сзади Лизой, лишь на долю мгновения отвлек Большого и позволил мне успеть увернуться от нанесённого почти без замаха ответного удара кулаком, упав на пол и перекатившись в сторону. Поднимаюсь на колени — он уже почти навис глыбой надо мной: в его глазах — СМЕРТЬ!!! Удар по коленке не задался — тот опережающим ударом им же под запястье, выбил ломик из моих рук...
Вскакиваю на ноги и, ничего другого не остаётся — как вступить в ближний бой. Мой никогда не подводящий коронный удар: резким тычком — бью в подбородок тыльным основанием ладони.
Бесполезно!
Другой бы на жоп...пу сел, а у этого лишь голова назад откинулась. Хватает меня за шиворот и, рыча тащит на себя — не обращая внимания на с визгом молотящую его сзади руками и ногами, Лизу. Удар ноги балерины — сродни удару тем же ломом, а этому бугаю хоть бы хны!
Пытаюсь бить головой в лицо, но промахиваюсь и как бы припадаю к широкой — как врата ада, груди... Изгиб локтя, потным кольцом питона охватывает мне шею. В глазах темнеет, позвонки трещат:
ВСЁ!!!
"И чё, дуРРРак, "браунинг" на толковище не взял...?".
Кажется, это последняя в этой жизни моя умная мысля — пришедшая апосля.
Вдруг, как через подушку, слышащийся визг Лизы — перебивает злобное:
— Уйди, шалава!
Глухой удар, брызги горячей крови в лицо и, Большой закатив бычьи глаза — с грохотом "шкафа" валится на доски сцены, потянув меня за собой. Вырвавшись из враз обмякших рук, откатываюсь в сторону и тяжело дыша соскакиваю на ноги... Вижу, вернувшийся на "ристалище" Колчак, машется с шестёрками поверженного соперника, в то время как его подручные пытаются поймать Елизавету.
Те, явно растеряны: Лиза, как занимающаяся когда-то балетом — умеет высоко задирать ноги и не стесняется это проделывать перед парнями — целя по их самым уязвимым местам. К тому же, те боятся нанести ей какой-либо физический ущерб — опасаясь неудовольствия главаря:
— Колчак! Она по яйцам копытами бьёт — на кой ляд тебе такая бешенная лярва нужна?! Давай её зарежем!
— Валите "на глухую" — это мусорская подстава!
Что-то вообще, всё пошло не по сценарию!
Выхватываю оба маховичка из карманов и метаю в них, заорав-заревев изо всех сил сигнал к всеобщему выступлению:
— ВАСЯ ПУПКИН — ФОРЕВЕР!!!
В того, что "с яйцами" — хорошо попал:
— Ох, ё..., — схватившись ещё и за бочину, тот кулем оседает на землю.
Другой уклоняется от метательного оружия, но ловит удар лизиного кроссовка в челюсть и мирно укладывается рядом... Надеюсь надолго.
Спустя какое-то время слышу ответное, чуть отдалённое:
— УЛЬЯНОВСК!!! БЕЙ ГОРОДСКИХ!!! УРА!!!
Это — наши ребята идут на помощь!
Третий шнырь, таки изловчается поймать Лизу за ногу и резко дёрнув, повалить девушку — сам наваливаясь сверху.
