Было ли тогда вокруг... своеобразное затишье? Наверное, было. На войне оно... нечастое. Разное, конечно, но — нечастое.
Обстрел начался неожиданно. Его ждали, но... Тогда Явику показалось, что он был коротким и сильным. Артиллеристы-протеане как смогли и как успели, но восстановили порядок на позициях у своих орудий.
И сразу началась атака.
Хаски... Сколько раз уже видел Явик эти живые 'волны', плюющиеся огнём из захваченных автоматов и готовящиеся к более привычной для синтетов рукопашной... Стреляли хаски... точно, впрочем, от синтетиков неточности ожидать... по меньшей мере — глупо.
Начались потери, множилось число раненых. Спецназовцы в полном составе ушли на первую линию. Артиллеристы-протеане открыли огонь, стремясь поточнее 'накрыть' залпами ближайшую 'волну', чтобы она не докатилась до линии, не потеряв силы, темпа и мощи. Пехотинцы-протеане тоже открыли огонь, выкашивая ближайших хасков.
Явик подполз к первой линии, замаскировался и открыл огонь из автомата. У нынешних разумных органиков такое оружие часто называлось штурмовой винтовкой, но разве дело в терминологии, когда надо было остановить и, если возможно, уничтожить побольше врагов?
Несколько часов того боя... Запомнились Явику достаточно полно, но сейчас... сейчас детали не вспоминались. Общая картина была чёткой, а вот детали... То ли сознание, то ли подсознание отказывались давать полную картину. Можно было, конечно, приказать самому себе, но... Что-то удерживало Явика от этого приказа.
Для того чтобы задержать 'волну', пришлось подниматься несколько раз в атаку. Хаски дрались ожесточённо. Пехотинцы-протеане — тоже, но... задержать волну не успели — появились две 'креветки'.
Тогда они считались... эсминцами. Чем они будут в этой новой войне? Явик не знал сейчас ответа на этот вопрос.
Артиллеристы-протеане перенесли огонь на появившихся так некстати 'креветок'. Те отвечали. Сначала — слабо, а потом... потом их огонь усилился.
Следующие несколько часов пехотинцам, спецназовцам и артиллеристам пришлось атаковать 'волны' хасков под почти непрерывным обстрелом вспомогательных орудий 'креветок'. К раненым прибавились убитые. Потери, пусть медленно, но увеличивались.
Командир подразделения пехотинцев — тот самый, который принял на себя руководство прибывшими спецназовцами, как помнил Явик, старался не посылать их в атаки слишком часто. Вероятнее всего — ждал, когда обстановка осложнится предельно. Знать бы тогда, когда действительно наступил тот предел. Каждый разумный органик воспринимает этот предел... по-своему.
'Креветки' приближались к первой линии. Неспешно, лениво, будто нехотя. Главные излучатели — пока молчали. Зато вспомогательные — работали почти непрерывно.
На всю жизнь запомнил Явик слова командира-пехотинца: 'Ждут они чего-то. Потому главные и молчат. А когда ударят... Жарко здесь будет. Сгорим... Но отступать нам — нельзя'.
Прав оказался командир-пехотинец. 'Креветки' ударили главными излучателями по первой линии. Пришлось спецназовцам заменять выбывавших артиллеристов. Из двух-трёх десятков протеанских орудий более-менее целыми остались всего восемь. С их помощью спецназовцы Явика три четверти часа сдерживали натиск двух креветок. Третью удалось остановить — она не приближалась к линии, но и не уходила, продолжая постреливать по первой линии из своих вспомогательных орудий.
Хаски осмелели, организовали и начали осуществлять новую атаку. То ли снова почуяли поддержку 'креветок', то ли получили приказ... До сих пор Явику было непонятно, что заставило хасков организовать новую 'волну'.
Командир-пехотинец возглавил контратаку. Его коллеги сцепились с хасками врукопашную. Спецназовцы разделились — одни влились в атакующие порядки протеанской пехоты, другие — остались у орудий рядом с немногочисленными уцелевшими артиллеристами.
Тогда... Явик увидел залп главных орудий креветок. Увидел... а услышать не смог. Его контузило. Оглушило.
Шатаясь, Явик вскинул автомат и открыл огонь по нескольким приближавшимся к позиции орудий хаскам. Потом — побежал вперёд, туда, куда ушёл командир-пехотинец. Бежал... долго. Сколько метров и сколько минут — не помнил до сих пор. Всё было — как в тумане. Чувство времени и расстояния почти отказало. В лучшем случае — чувства, что называется, врали.
Явик шёл и стрелял, менял магазины и — снова стрелял. Пригибался, иногда — полз, вжимаясь в землю. Видел размытые фигуры хасков. Много хасков.
Командира-пехотинца он нашёл в воронке. Скатился по склону, нащупал тело, понял, что тяжелораненый протеанин-офицер лежит ничком. Стонал ли он? Наверное, стонал — губы шевелились, рот приоткрывался.
Явик присел, определяя на ощупь, куда ранен соотечественник. Протеанин открыл глаза, потянулся к карману скафандра, достал кристалл, вложил его в руку Явика, сжал пальцы руки спецназовца.
В этом жесте было столько... Слов не потребовалось.
Через несколько минут протеанин-пехотинец умер. Коротко вздохнул и... ушёл.
Подошли несколько резервных подразделений пехотинцев, усиленные пятью мобильными артиллерийскими установками. 'Креветок' — всех троих отогнали. Хасков — почти всех — уничтожили. Без всякого сожаления обрушив на них огонь автоматов и мобильных 'скорострелок'.
В том избиении Явик почти не принимал участия — и без него было предостаточно желающих уничтожить побольше хасков.
Офицер-спецназовец держал в руке кристалл, видел, как его прежнего владельца протеане-санитары уносят на носилках к остановившимся неподалёку санитарным машинам и понимал, что в его жизни что-то очень серьёзно изменилось.
С тех пор кристалл памяти был почти единственной вещью, с которой Явик не расставался никогда.
Шагнув к рабочему столу, протеанин протянул руку, пальцы сжали кристалл. Наверное, командир-пехотинец что-то знал о том, что произошло с Явиком на Цитадели. В армейской среде такая информация расходится очень быстро. Кажется, земляне-имперцы называют это 'солдатским телеграфом'.
Сейчас, сжимая кристалл пальцами правой руки, Явик всё острее понимал, что только так можно было погасить значительную часть той душевной боли, которая царила внутри с той минуты, как он увидел уносимую санитарами-коронерами мёртвую Чейси.
Потом, позднее, он встретит Таэлу. Полюбит её, но не станет... настаивать. И Таэла поймёт его правильно. Не осудит ни за медлительность, ни за нерешительность. Со временем Явик расскажет ей о кристалле, увидит, как пальцы протеанки сжимают его грани. Доверие... стоит очень дорого. Тем более — во время такой войны...
Кристалл пережил пятьдесят тысяч лет криозаморозки и почти не пострадал. Наверное, тот командир-пехотинец и представить себе не мог, что его кристалл перейдёт в новый Цикл, сохранит работоспособность через полсотни тысяч лет...
Улетая с той планеты, Явик долго, пока ещё в дымке атмосферы можно было хоть что-то различить, смотрел в иллюминатор. Он уже знал, что командира-пехотинца похоронили вместе с его погибшими в том бою воинами, отдав все полагающиеся воинские почести. Позиции удалось удержать, пусть на несколько недель, но — удалось. И в этой небольшой победе над давящим прессом Жнецов была значительная заслуга этого офицера-пехотинца, ставшего для Явика больше чем временным командиром.
Кристаллы памяти считались глубоко личными вещами. Их передача от протеанина к протеанину была почти всегда чем-то большим, чем жест особого доверия и приязни.
Таэла и её сокомандники забрали все кристаллы памяти у погибших протеан. Теперь эти знаковые предметы ждали момента погребения своих владельцев в земле новой родины протеанской расы.
Информация с них копировалась и изучалась. Явик знал, что в основном этим занималась Таэла с Тангрис и некоторые другие офицеры, старшины и сержанты корабля. В своих письмах Таэла редко затрагивала эту тему — слишком было тяжело ей писать об этом. Говорить вслух — было ещё тяжелее.
Явик разжал пальцы. Отшагнул от стола, повернулся, прошёл в центр каюты, опустился на колени. Надо было хотя бы четверть часа помедитировать. Многое вспомнить. И многое понять — глубже и полнее.
Закрыв глаза веками, Явик замер и оцепенел. Тишина привычно обволокла сознание.
Явик. Решение о написании книги о расах-партнёрах протеан
Проступившие сквозь защитную пелену звуки... были привычны. Эти пятнадцать минут медитации... снова позволили Явику отдохнуть и многое обдумать. Сейчас, в эти секунды, предшествующие полному пробуждению от оцепенения, протеанин не хотел вспоминать обо всех принятых решениях, но одно из них...
С самого первого момента пробуждения там, на Идене, он боялся, что остался один. И очень долго эта боязнь буквально преследовала и поглощала его. Почти всего. Очень трудно было сопротивляться этому страху, ведь с каждым часом он находил новые и новые доказательства того, что действительно остался один. Многое тогда пришлось вспомнить. Многое — осмыслить по-новому, с иных точек зрения. Вокруг уже не было никаких признаков Империи. Теперь в галактике жили расы, которых протеане знали ещё младенцами. Сейчас они были, как минимум подростками и ожидали рассвета своей юности... Жнецы не собирались давать молодым расам ни одного шанса шагнуть в юность. А из неё — в зрелость.
Эти расы... были настолько разными, что... Тогда, когда существовала и властвовала Протеанская империя, эти различия не были столь существенны, а теперь... Может быть, действительно, протеане ошибались, когда стремились ко всё большему единообразию, которое по самым смелым расчётам приближалось к отметке в две трети. Только одна треть различий...
Только одна, но благодаря этой ничтожной степени различия протеане выдержали две тысячи лет противостояния с 'креветками', не согнулись, не сломались и не сдались сразу, через несколько месяцев, лет, десятилетий. Да, отступали, но — не панически, не поспешно, а более-менее организованно. Сумели создать главное командование, заменившее во многом, но, к сожалению, не во всём, погибшее на Цитадели верховное. Единство тогда... спасло протеан от быстрого и неминуемого полного разгрома. Достаточно было хоть немного поддаться панике, и... Жатва увенчалась бы очередным успехом очень быстро.
Протеане стремились сохранить чистоту своей расы. Они не стремились слишком уж часто входить в единение со многими другими из десятков рас, населявших тогдашнюю галактику, точнее — её исследованную часть. И другие расы, как теперь остро и полно осознавал Явик, с пониманием и даже некоторым явным одобрением относились к такому стремлению протеан, потому что и сами не желали исчезать, разбавлять чистоту слишком большим количеством инорасовых связей.
Хотя, конечно... три основных поколения протеан... Шепард был впечатлён цифрами, названными протеанином, но... Он понимает, что продолжительность жизни не решает и не может решить все проблемы. Может быть не три, а шесть поколений, а может быть — и двенадцать. Кто знает, кто знает.
Явик встал на ноги, сделал несколько шагов, чувствуя, как исчезает скованность в мышцах, как движения приобретают привычную прежнюю мягкость и чёткость. Да, годами он — очень стар. Не каждая азари-матриарх сможет сравниться с ним в возрасте и уж конечно, далеко не каждый кроган. У каждой расы — своя стандартная продолжительность жизни.
Остановившись у стола, Явик бросил быстрый взгляд на парящий в силовом поле кристалл памяти. Всё было по-прежнему. И внешне, и внутренне. В каюте царил приятный для глаз полумрак, даже сверкание светодиодов на настенных пультах не отвлекало от раздумий.
Тогда, на Идене, в первые дни, он очень боялся, что остался один. Потом, когда он обрёл выживших соплеменников, он очень боялся, что произойдёт что-то ужасное, и они погибнут.
Во время войны со Жнецами было много таких случаев: протеане — и не только чистокровные — гибли, когда внешне всё было в порядке, всё было более-менее нормально. Умники-разумники хватались — и совсем не театрально — за головы, но... быстро сформулировать ответы на вполне обычные и даже ожидаемые заранее вопросы, как всегда, а может быть — только слишком часто — не могли. Это было больнее всего.
Явик боялся проявления отдалённых негативных последствий столь долгого пребывания в криостазисе. Слишком хорошо было ему известно, что абсолютно здоровых, медицински-здоровых протеан и протеанок осталось очень мало. Даже Таэла и Тангрис были не раз ранены — хорошо ещё, что обошлось без тяжёлых ранений и неустранимых телесных повреждений. Да и обе скрывали это от врачей. От врачей! От которых очень мало, что можно скрыть, если дело касается здоровья. Только то, что можно скрыть от врачей, вряд ли можно надёжно скрыть от сокомандников и те сразу чувствовали недомогание и слабость. Но — не осуждали, а помогали преодолеть их. В том числе и потому, что понимали — надо сохранить, прежде всего, жизнь и здоровье протеанок. Потому что раса должна выжить... Должна. И сохранить чистоту — тоже должна.
Всегда есть один из трёх выборов: сохранить полную чистоту расы, сохранить баланс между достаточной чистотой расы и достаточной открытостью её для инорасовых вкраплений, отказаться от сохранения чистоты расы в любых масштабах и — раствориться в инорасовом окружении, исчезнуть. Больше выборов — нет. Никаких нет.
Когда Явик осознал, что выжил не только он, но и его немногочисленные соплеменники и соплеменницы... Он немного успокоился. Обрадовался, конечно, чего уж тут особо скрывать-то. А сейчас, когда 'Нормандия' приближается к Цитадели, на которой — 'полный нынешний интернационал', как часто выражаются в подобных случаях земляне-имперцы. Сейчас надо будет сделать следующий шаг и понять, что кроме чистокровных протеан тяжесть противостояния со Жнецами в прошлом Цикле вынесли на себе и нечистокровные протеане и совсем не протеане. Сотни рас... были уничтожены тогда Жнецами. Империя была, как сказали бы люди, многорасовой, многонациональной.
Сейчас вокруг нет никакой империи. Нет единой чистокровной имперской расы. Да, есть некое Пространство Цитадели, но... всё равно его 'картинку' трудно совместить с 'картинкой' Протеанской Империи. Потому...
Явик склонился над столом, опёрся о столешницу обеими руками. Если сейчас вокруг нет ни намёка на империю, на свойственное ей единство, то... может быть, в этом тоже заключена мощная основа для успеха в предстоящем противостоянии? Победа будет достигнута далеко не сразу, надо будет выдержать первый сильный удар Жнецов. Потом — выдержать ещё несколько ударов. Сколько их будет? Наверное, много, если учесть, что Жнецы обрушатся на почти все населённые разными нынешними расами миры едва ли не одновременно. И только потом, вероятнее всего — медленно, трудно... придётся сводить ситуацию к перевесу над Жнецами, затем — к перелому в войне и только потом — к победе над гигантскими 'креветками' и их пособниками и приспешниками.
Значит... Значит, надо будет сделать следующий шаг. Кроме него этот шаг никто не сделает. Да, надо будет в очередной раз распараллелиться, добавить к плану, программе, графику новое направление. Надо... написать книгу об уничтоженных Жнецами в ходе прошлой Жатвы расах-партнёрах протеан. Нельзя, чтобы протеан воспринимали как поработителей, как сатрапов, как только центральную всесильную расу-угнетателя. Надо показать нынешним расам богатство, которое было... было главным для Империи — гигантское разнообразие рас, соединённых в целостную Империю, сохранившую боеспособность и способность к развитию даже в условиях общегалактической войны.
