— Да... — кажется, неожиданное равнодушие председателя трибунала к судьбе потерявшего берега Шимановича, на каудильо подействовало оживляюще, — И что с того?
— А я — по специальности, связистом! Связь — крайне своеобразная организация... Единственная "служба" армии, в мирное время выполняющая "боевую" задачу. Контраст поразительный... Особенно с непривычки. Короче, пистолет, ради забавы упертый в живот подчиненному, для господ россиянских офицеров — нормальное явление! Они и при "совке" сходным манером развлекались.
— Как прикажете понимать? — меня равнодушие к безусловно "криминальному" инциденту тоже удивляет.
— У вас не было случая сравнить! — жизнерадостно отозвался говорящий ящик, — Всё познается в сравнении. Я только что видеозапись смотрел. И вспомнил... Был у нас в батальоне связи лейтенант Гайворонский. Очень из себя "правильный" и "уставной". Его сразу "главным комсомольцем" назначили. Вечно собирал активистов, командиров и "исполняющих обязанности" взводных в Ленинской комнате, а потом часами пудрил мозги про умение "правильно организовать работу" с личным составом. Типа, даже пальцем солдата не тронь! Ибо — к самому отпетому хулигану следует найти индивидуальный подход и подобрать душевные слова... Перестройка, "новое мышление", то да сё... А "подводить под статью" — и думать не сметь! "Дисбат" де — калечит личность осужденного "за воинские преступления" необратимо, поэтому — с людьми надо работать мягче и уметь видеть человека в каждом двуногом скоте.
— Это и нам внушали, — растерянно отозвался каудильо, — Сержант особых прав не имеет, а отвечать должен за всёх.
— Так вот... Этот самый Гайворонский, власть, в любых формах — любил самозабвенно. Наслаждался каждой возможностью её проявить. Когда вел строй в столовую и обратно (от нашей казармы — метров семьсот) — отрывался по полной. Заставлял весь путь чеканить "строевым" и орать песни. И балдел. А при виде идущего шагом "бесхозного" солдатика — у него делалось сердцебиение... Непременно заставит бежать бегом... Или — найдет "нарушение формы одежды" и объявит взыскание. Или — придерется к небрежному отданию чести. Если не что-то похуже... Манеры "пробивать фанеру" — при Союзе ССР не поощряли. Но мерзкая повадка при каждой возможности "куражиться над младшими по званию" — цвела в полный рост.
— Наблюдали похожий случай? — догадался Соколов.
— Точно! Как я уже говорил — до казармы от столовой было далеко. А узел связи — в соседнем корпусе. Годами сложилась практика, когда на завтрак, обед и ужин с дежурства отправляют только одного связиста. А всем остальным — он приносит паек в судках. Подмены-то в аппаратных нет! Сокращенные смены! Каждый — пашет "круглые сутки за троих". В результате, солдатик с горячими бачками — сразу следует к месту несения службы, а от пения строевых песен и маршировки — преступно ускользает. Бравого лейтенанта, такая система — раздражала чрезвычайно. Все — должны быть "как один"! Сначала — марш в казарму, потом — на развод, потом — куда тебе положено. А что горячая еда в бачках, за время бессмысленной ходьбы туда-сюда, наверняка остынет (а если зимой — и замерзнет) — абсолютно не его забота.
— У офицера, отбывающего наряд "дежурного по части" — пистолет, — вставил Соколов.
— "Последний аргумент", да, — согласился говорящий ящик, — Или "статусная цацка". Возможность убить "за демонстративное неповиновение приказу". Что однажды и случилось. За харчами в столовую опрометчиво послали почти не говорящего по русски таджика. Уроженца рабочих предместий Душанбе. Службу, он как мог тащил, бензоэлектрические генераторы узла связи содержал в исправности (на "гражданке" работал трактористом), но грубого тона в свой адрес — не понимал совершенно. Сразу бил "обидчика", со всей дури... А потом — прыгал сверху ногами, в сапогах... и топтал, стараясь сломать ребра. Чудо, а не подчиненный, если кто понимает. Бандит в третьем поколении... Таких бы в зоопарке держать. Русского парня, за десятую долю аналогичных проделок — давно бы на зоне сгноили. Но "нацменам", при Союзе — везде была поблажка. Ибо — "меньшие братья" и типа "дружба народов"... Кстати, при всех упомянутых закидонах, гражданин по своему "понимал службу", от честных поручений, вроде похода за харчами — сроду не отлынивал. За что его, собственно, в коллективе и терпели...
— Начинаю догадываться, — ухмыльнулся Лев Абрамович.
— Короче, "рангово озабоченного" лейтенанта Гайворонского — рядовой Назаров в упор не видел и сами знаете, на чем вертел... Когда строй поравнялся с торцом здания узла связи — он из него вышел и, позвякивая котелками, по узенькой тропинке в сугробах, отправился "к месту несения службы". На крики "Стой!" и "Стой, я приказываю!" — даже не обернулся, — в динамике засопело, — Я всё ожидал, когда товарищ "комсомольский лидер" — покажет пример "выбора правильных слов" и "учета национальной психологии". Таки дождался... "Стой, стрелять буду!" Угум, так вот он какой — "мягкий подход" к подчиненным, со стороны советского офицера. Если бы не мороз и "ситуация" — заржал бы в голос... Как-никак мой подчиненный и я с ним общий язык ухитрялся находить без стрельбы. Но тут...
— Националы страшно не любят, когда на них грубо орут... — пробурчал завхоз.
— Во-во... Они и ответить могут. Назаров остановился, обернулся и удостоил "отца командира" нескольких коротких слов. "Сек тыр дым...", кажется... — Ленка моментально покраснела...
— Леночка, это очень неприлично? — встрял Лев Абрамович, филологиня лишь кивнула.
— Наверное, лейтенант тоже понял, — продолжил селектор, — Выдернул пистолет и пару раз пальнул в воздух. Но и сам Назаров — сообразил, что шутки кончились. Пожал плечами и вернулся в строй. Представляете, на какой тонкой волосинке в позднем СССР висела воинская дисциплина?
— Так в чем мораль? — теперь уже каудильо тупит...
— Галина объяснила про квашиоркор. От него мозги дуреют. А будь мой "агрегатчик" в полной силе, а не хитро стукнутый пыльным мешком по голове — он бы на пистолет прыгнул, не моргнув глазом... и лейтенанта бы в землю втоптал. Вот...
— Элексир храбрости?
— Скорее — "Озверин". А стрелять на поражение — лейтенант бы зассал. Подстреленный солдат "срочник" — это уже не понты, а верное "уголовное расследование" и крах карьеры... если не трибунал... Ему ведь тоже голову задурили.
Глава 42.
Крещеные "общей лоханью".
Однако! При всей хамоватости собеседника — признаю. Ахинеев, прямо на дежурстве, со скуки, не отходя от пульта коммунтатора, разрулил нешуточную проблему. Аж на душе полегчало...
— Считаете, что Шиманович наедине угрожал матросу Киму пистолетом ради детского желания "безнаказанно сделать гадость"? — казенным тоном осведомился каудильо, — Не верю!
— Вам, Вячеслав, тонкую душу профессионального "боевого холопа" — не понять, — в тон откликнулся говорящий ящик, — Примите, как горькую реальность — среди нас завелись претенденты на титул "шевалье". Завтра, если мы с Леночкой сделаем выборку из записей "прослушки" — ахнете. Поциент, оказывается, горько страдал по поводу восторжествовавшей "диктатуры очкариков" и мечтал показать "зарвавшимся интелям", где зимуют раки... Подобный пыл — надо срочно остудить.
— И куда его теперь? "Холодной" — в расположении нет. А сразу вешать — вроде бы глупо...
— Во избежание, пока — сослать на "дальнюю точку"! Недостроенную. Две-три недели физического труда на свежем воздухе — помогут "благородному господину" слегка прийти в разум. А то, помнится, он ещё в "поход за бабами" собирался... На тот берег Байкала! По льду и морозу...
— Блин, ну вот зачем им это вообще было надо?! — страдальчески сморщился Соколов.
— Кому именно? — ехидно прищурилась филологиня, — Полковнику или старлею?
— Всем! — да-с, изрядно задолбали мы гражданина начальника своими выходками...
— Сейчас нам Галочка ответит... — ласково попросил завхоз, — Она знает. Её учили.
— Со времен возникновения первых государств и открытия бедного животным белком "рациона для дебилов", известна закономерность: стихийные бунты, восстания или революции, независимо от привлекательности лозунгов и таланта вождей — обречены на поражение, как только они начинают одерживать первые победы... Это — не парадокс, а железная логика и результат тысячелетних наблюдений. Управлять вдруг наевшимися досыта — невероятно трудно. Ещё совсем недавно спаянная железной дисциплиной голодная толпа, дорвавшись до трофейных еды и вина — за считанные дни теряла человеческий облик. Опускалась морально... Принималась грабить, убивать, насиловать... В каждом оживал личный "зверь", до того придавленный и безгласный. Высокие идеалы и благородные цели (ради которых эти же самые люди ещё вчера шли на смерть) — превращались в ничто.
— Если верить прессе, — тут же влезла Ленка, — то, примерно с 1925 года, едва-едва отъевшийся и начающий подниматься из разрухи СССР — захлестнул вал бытового беспредела. По улицам — толпами слонялись неизвестно откуда появившиеся (после кровавых революционных чисток!) хулиганы. Массовые драки на танцплощадках — приходилось разгонять войсками. А насиловали — прямо среди бела дня... Революционный пролетариат, крестьянство и трудовая интеллигенция — словно с цепи сорвались. "Как бы юмористические" рассказы Зощенко о типичных советских нравах времен НЭПа — это далеко не смешно. На самом деле — они сущий крик души. Освобожденное население Советской России, после удовлетворения базовых потребностей (согласно "Пирамиде Маслоу") — с энтузиазмом занялось обезьяньими "статусными разборками". Любые призывы к совести и "гражданской сознательности" — стали гласом вопиющего в пустыне...
— Очень скоро наступил момент, когда изможденное "бытовым террором", перепуганное уличным хулиганством и беспросветной дурью ими же самими выбранных начальников население — забыло про своё "освобождение от гнета". Начало мечтать о "твердой руке", способной "навести порядок", — подхватил мысль Лев Абрамович, — И оная "рука" — незамедлительно появилась, в лице советского государства (по размаху произвола — далеко переплюнувшего и буржуев, и царских жандармов)...
— Если вас послушать, то выходит, что не стерпев томительного ожидания, когда же начнется пьяное кровавое безобразие, удобное для "перехвата управления", — подначил каудильо, — бывшее начальство Проекта — потихоньку само "поехало крышей"... Причем — судит окружающих по себе. Так что ли?
— Всё повторяется, — невпопад отозвалась Ленка, — Всё давно известно, только никто не хочет знать... Взять, например, бешено популярный когда-то "рыцарский шансон" XII-XIII веков... То, что менестрели исполняли в замках, во время пиров, для благородных господ. На родном "окситанском" (это южный диалект "старофранцузского") — оно, наверное, звучит смачнее, но и русский перевод — доставляет... Зацените:
Мужики, что злы и грубы,
На дворянство точат зубы,
Только нищими мне любы!
Единым духом выпалив эту средневековую европейскую хокку, Ленка перевела дух и сменила тональность:
Любо видеть мне народ
Голодающим, раздетым,
Страждущим, не обогретым!
Пусть мне милая солжёт,
Ежели солгал я в этом!
— Любовная лирика, если кто не в курсе... А вот — самая мякотка:
Нрав свиньи мужик имеет,
Жить пристойно не умеет,
Если же разбогатеет,
То безумствовать начнёт.
Чтоб вилланы не жирели,
Чтоб лишения терпели,
Надобно из года в год
Век держать их в чёрном теле.
Кто своих вилланов холит,
Их ни в чём не обездолит
Кто им головы позволит
Задирать — безумен тот.
Ведь виллан, коль укрепится,
Коль в достатке утвердится,
В злости равных не найдёт —
Всё разрушит и пропьет...
Если причинят виллану
Вред, увечье или рану,
Я его жалеть не стану —
Недостоин он забот!
Если кто о нём хлопочет,
Он тому помочь не хочет
Хоть немножко, в свой черёд.
Злобой он себя порочит.
Люд нахальный, нерадивый,
Подлый, скаредный и лживый,
Вероломный и кичливый!
Кто грехи его сочтёт?
Он Адаму подражает,
Божью волю презирает,
Заповедей не блюдёт!
Пусть Господь их покарает!
— "Сиривента"! Сочинитель и исполнитель — барон Bertran de Born (жил между 1140-1215 годами) из Прованса. Знаменитый рыцарь-трубадур Высокого Cредневековья и современник Ричарда Львиное Сердце...
— Это ещё что такое? — недовольно отреагировал каудильо, — Зачем оно мне сейчас?
— Вы же хотели знать содержание "секретной методички" Смирнова? — да-с-с... очень кстати филологиня припомнила старинный стих, ну — гениально попала в масть, — Нате! Это — примерно она самая и есть. Просто, морально устаревшая. Точнее, адаптированная "для носителей дописьменной культуры"... И перевод, конечно, отвратительный. Но "смысл" — сохранен. И ещё, на мой взгляд, для точной передачи "колорита эпохи", в конце, вместо богохульства — просится трехэтажный матюк...
— Ы-ы-ы! — хм, надо же, довелось своими глазами увидеть, как выглядит медицинский феномен "в зобу дыханье сперло". Не фотогенично, но живенько. Жаль, что главврачицы с нами нету...
— Леночка, что с вами? — всполошился завхоз, — выпейте водички!
— И ещё одна неточность, — будем вбивать в филологиню почтение к старшим, пока та не отдышалась, — Менестрелям — озвучивать информацию такого "уровня" было не почину... Разве что — трубадурам. Да и то... Этот ваш Бертран, похоже, привык где ни попадя "трепать помелом". С пьяных глаз, да под лютню — он прокукарекал на публике инструкцию "строго для внутреннего пользования". Они ведь, "рецепты" и "руководства" — тогда составлялись в стихах, ради облегчения запоминания. Подозреваю, что рыцарское звание его от кары не спасло и болтунишка плохо кончил...
— Вообхе-то, — с трудом прокашлялась Ленка, — Кхе-хе! Твоя правда! Это — одна из последних его песенок. А с 1195 года и до самой смерти (последующие двадцать лет!) ещё не дряхлый, обожавший бурную и полную приключений жизнь барон — провел в монастыре, полностью лишенный власти и имущества... — помолчала, переваривая сказанное и услышанное, — А ты — откуда знаешь? Неужели, даже такая невообразимо древняя хрень — в наших "спецхранах" лежит под "грифом"?
— Предпочитаю работать с "первоисточниками"... А "Сиривента" — не "хрень", а вовсе даже — "материал". Ценный памятник "технологии управления" эпохи европейской Городской Революции.
— Помню этого Бертрана, — подтвердил говорящий ящик, — Образец "рыцарской морали"! Во всех энциклопедиях и хрестоматиях по европейской культуре — он есть. Хотя его вирши посвящены всего трем вещам — дракам, бабам и "нагибаторству".
— Можно вопрос? — каудильо проснулся, чем-то сильно заинтересовавшись, — Как можно без войны и осады — вдруг лишить имущества и загнать в монастырь матерого средневекового барона?
— Он не "матерый", — развеселилась Ленка, — Не те времена! Обычный "боевой холоп". В условиях тотальной войны "всех против всех" — европейские сеньоры частенько возводили в военное сословие свою дворню из простолюдинов. Выгода состояла в том, даже став "министериалом" или полным рыцарем, а то и дослужившись до барона, такой "выдвиженец" оставался в полной власти господина и мог быть в любой момент им разжалован из "почетного бандита" обратно в оброчное состояние. Вместе с прямыми потомками. Прикиньте, каково барону — снова стать крепостным? Наверное, лопухнувшемуся Бертрану "сделали предложение от которого нельзя отказаться"... и он не особенно трепыхался.
