Не дожидаясь ответа, жеребец поспешно скользнул за дверь, после чего хлопнула створка и раздались удаляющиеся шаги.
— Нахал, — покраснев мордочкой, пегаска гордо отвернулась от двери, проследовала к кухонному столу и уселась на тонкую подушку, пододвинув к себе тарелку. — Хотя… в этом что-то есть.
Прикрыв глаза, летунья о чём-то задумалась, хихикнула и кивнула своим мыслям.
* * *
В холле третьего госпиталя Мейнхеттена, стены коего красовались яркими плакатами с изображениями улыбающихся жеребят всех трёх рас пони, с раннего утра царила суета: сидящие в креслах за стойкой регистратуры молодые кобылки яркими улыбками приветствовали посетителей и перенаправляли их в те или иные кабинеты, отвечали на многочисленные вопросы, пересылали на личные пип-баки документы для заполнения. И пусть с этой работой справились бы те же шестилапы или куда более редкие пониботы, которые время от времени встречались то там, то тут, но живое общение с живыми же представителями своего вида было более комфортным.
— Здравствуйте, — поздоровалась с очередной кобылкой салатовая земнопони, одетая в белоснежный халат с бейджиком. — Чем я могу вам помочь?
— Эм… Здравствуйте, — молодая пегаска малинового цвета неуверенно переступила передними ногами, при этом скользя взглядом от одного предмета, стоящего на столе, до другого. — Я пришла по объявлению о… увеличении популяции. Вы не могли бы рассказать, как это происходит?
— Разумеется, — кивнув, медицинская работница начала заученную речь: — Вам необходимо сдать кровь, после чего будет проведён анализ и подобран партнёр с наилучшей генетической совместимостью. Уже на следующий день вы сможете пройти процедуру оплодотворения и будете внесены в список матерей. На девятом месяце беременности вам поступит предложение переселиться в одно из стойл, чтобы полностью посвятить себя заботе о жеребёнке. Если же вы откажетесь от переезда, то после родов вам всё равно придётся переехать из-за закона о защите пони, которые ещё не достигли двенадцати лет.
— То есть… в процессе… оплодотворения… жеребец участвовать не будет? — уточнила крылатая кобылка, старающаяся покраснеть сильнее того цвета, который дарован ей природой.
— Имени донора генетического материала вы не узнаете, — отрицательно качнула головой земнопони. — Однако же я вам гарантирую, что у него будет лучшая из возможных наследственность. Желаете записаться на сдачу анализа?
— …Да, — после нескольких секунд колебания всё же ответила крылатая пони.
* * *
— Ай! — пегасочка, сидящая на ковре в комнате общежития стойла двадцать девять, попыталась обернуться, чтобы посмотреть на синюю единорожку.
— Не дёргайся, — потребовала Мунбим, обрабатывающая крылья подруги, приводя в порядок её перья. — Я почти закончила.
— Больно, — пожаловалась Фларри, на глазах у которой блеснули слёзы.
— Я пытаюсь быть осторожной, — проворчала ученица главного врача убежища. — Как ты умудрилась так измазаться?!
— Шейк уронил бутылочку с клеем, а я не заметила, что она была открыта, — неохотно пробурчала летунья, вновь удобно устраиваясь на ковре.
— Она ещё легко отделалась, — фыркнул Гринпис, лежащий на полу в дальнем от входа углу и при помощи карандашей раскрашивающий картинку крепости. — Санрайс умудрился в эту лужу сесть.
— И по чьей же вине? — бросила взгляд на зелёного земнопони Мунбим, тут же возвращаясь к перьям подруги, так и не решившейся идти в медицинское крыло (причину она так и не назвала, а синяя единорожка и не настаивала).
— Почему, если что-то плохое случается, то виноватым назначают меня? — подняв взгляд к потолку, обиженно спросил жеребчик.
— Даже и не знаю, что ответить, — усмехнулась волшебница, затем подскочила на ноги и объявила: — Всё. Я закончила.
— Спасибо, Муни, — улыбнулась единорожке летунья, с удовольствием расправляя и складывая крыло.
— «Спасибо, Муни», — передразнил крылатую кобылку земнопони.
— Не завидуй, а лучше сделай что-нибудь полезное, — осадила соседа по комнате Мунбим, а затем обратилась уже к Фларри: — Идём в атриум? Все уже должны были собраться там.
— Угум, — кивнула пегаска. — Гринпис, ты с нами?
— Идите, — дёрнул хвостом жеребчик. — Я потом подойду.
Дождавшись, пока закроется автоматическая дверь, отсекая его от возможных посторонних взглядов, зелёный земнопони перевернул раскрашиваемую картинку, на другой стороне которой находился не слишком хороший, но вполне узнаваемый портрет. Вооружившись синим карандашом, он осторожно подвёл ещё несколько линий и сделал пару штрихов, благодаря коим изображение стало завершённым.
«Кобылки глупые. Совершенно не понимают намёков», — с сожалением вздохнув, земнопони спрятал свой рисунок в тонкий блокнот, который запихнул на нижнюю полку прикроватной тумбочки (сама кровать, закреплённая на шарнирах, как и ещё пять коек для других жеребят, была откинута вертикально и изображала из себя стенной шкаф).
Закрыв пластиковую дверцу, Гринпис поспешил к выходу и вскоре скрылся в коридоре. Он был уверен, что о его маленьком увлечении никто не знает…
А тем временем свет в комнате погас, а фоновая музыка, которую все обитатели стойла воспринимали как нечто неотъемлемое, постепенно затихла.
* * *
Жёлтый единорог с пшеничной гривой, одетый в тёмно-оранжевый комбинезон с зелёным защитным жилетом и шлемом, в прорези коего красовался рог, стоял на северном шоссе Мейнхеттена и рассматривал горизонт. В небе светило солнце, белые пятна маленьких облаков придавали синему своду чуть больше интересности… а позади него команда пони разбирала на металл очередной автомобиль.
«И что мы вообще тут делаем?» — мысленно вопросил жеребец, отрываясь от своего крайне интересного, но, если уж быть честным с собой, совершенно бесполезного занятия.
Срезанные листы металла отправлялись в контейнеры грузовиков, чтобы быть доставленными на переплавку, снятые двигатели проверялись на работоспособность и укладывались в ящики, чтобы поступить на заводы… Абсолютно рутинная работа, с которой легко справились бы те же шестилапы, отнимала кучу времени и сил.
Иногда единорог задумывался о том, что вся их работа нужна только ради двух целей: во-первых, чтобы пони не привыкали получать еду и другие блага совершенно бесплатно, а во-вторых, чтобы жеребцы и кобылы достаточно уставали, чтобы у них попросту не было сил на проявление недовольства. Впрочем, это были только догадки, ничем особым не подкреплённые, пусть и кажущиеся вполне реалистичными.
— Горе мне… Горе! — раздался причитающий голос одного из подчинённых.
— Что там у тебя, Штифт? — обернулся единорог на рыжего земнопони, который стоял на коленях перед очередной чуть побитой машиной, съехавшей на обочину и застрявшей в канаве.
— Это же «Спидфорс-20»! — возмущённо воскликнул рабочий, усевшись на поджатые задние ноги, передние копыта разводя в стороны. — Пятьдесят земнопоньских сил, бак на шестьдесят литров, разгон до ста километров за три секунды… И я должен разобрать эту прелесть своими копытами! А-а-а… Жизнь — боль.
На последних словах жеребец схватился передними копытами за голову, начав раскачиваться из стороны в сторону.
«И чего в этой рухляди такого? Будь она новая — тогда ладно. Но эта коробка с колёсами столько времени тут простояла, да ещё и помятая… Нет, я этого не понимаю», — пожав плечами, волшебник подошёл к приятелю и похлопал его по плечу правой передней ногой.
— Утешай себя тем, что раньше ты себе не мог позволить даже дунуть на неё, а сейчас на законных основаниях способен хоть по винтику разобрать, — «утешил» единорог, вызвав новый всплеск причитаний.
* * *
В отреставрированном баре-ресторане не было свободных мест: за столами, застеленными пластиковыми скатертями, на стульях из гнутых трубок сидели жеребцы и кобылы всех трёх рас, одетые в комбинезоны, жилеты и шлемы. Все посетители активно работали ложками, поглощая горячий суп из глубоких мисок, при этом многие умудрялись ещё и негромко переговариваться, из-за чего в воздухе стоял непрекращающийся звон посуды, сопровождаемый глухим рокотом.
— …И.О.П. Твайлайт Спаркл объявила на последнем заседании большого совета Эквестрии, что план очистки Кантерлота от розового облака уже разработан и готовится к осуществлению, — доносился из динамиков радиостанции мягкий голос дикторши, крайне похожий на главу Министерства Мира в молодости. — Предвидя возможные волнения в обществе, которые может принести эта новость, мисс Спаркл пояснила, что невзирая на степень успешности операции, перенос столицы в город на вершине горы не планируется. Основной причиной этого решения является то, что инфраструктура Мейнхеттена почти восстановлена, в то время как Кантерлот, во-первых, находится в далёком от идеала состоянии, во-вторых, слишком далеко расположен от важнейших для нынешней Эквестрии производств, ну и в-третьих, не способен обеспечить своих жителей продовольствием. Однако же это совершенно не значит, что мы не собираемся восстанавливать прежнюю столицу, долгие сотни лет являвшуюся символом величия и единства нашего народа…
«Да уж… Символ», — немолодой бурый земнопони, исполняющий обязанности бармена, из-за чего ему пришлось надеть рубашку и передник, ленивыми движениями левой передней ноги протирал стойку, локтем правой передней ноги опираясь на её край.
Вообще своей работой он был доволен: тепло, сытно, не слишком пыльно, вполне безопасно. Кроме всего прочего, под копытом всегда был алкоголь, который можно было обменять очень и очень на многое… если не наглеть и не жадничать (всё же Крусейдер бдил, время от времени делая послабления своим работникам). Выпивка же, не потерявшая своих свойств даже под воздействием магической радиации, в отличие от того же золота, совершенно не потеряла в цене, так как её запасы пополнять было особенно неоткуда.
«Гнать всякую бурду запрещено, а вина и прочие горячительные утекают, будто вода. Интересно, наше начальство хочет ввести запрет на алкоголь или же монополизировать производство?» — покрутив эту мысль в голове, жеребец её откинул и вернулся к прослушиванию новостей.
— …Эпплджек пообещала, что каждый переселенец с территорий Республики Земнопони получит достойный приём: прямо сейчас идёт восстановление малых городов в окрестностях Мейнхеттена, куда стягиваются беженцы из иных районов Эквестрии. Напоминаю нашим радиослушателям о том, что пусть благодаря действиям глав правительства проблема заражения радиацией была решена, но оголодавшие за долгую зиму звери остаются всё столь же опасными, а теперь ещё и агрессивными. Если вы — пони, который ищет безопасное место, стабильность и защиту, я рекомендую вам…
— Переключи на «Смех»! — донёсся голос какого-то жеребца из зала. — Я и без того чувствую себя так, будто вспахал десяток полей. Не хочу слушать эту унылую болтовню ещё и во время обеда!
В поддержку крикуна зазвучал хор голосов… которому противоречил второй хор. Слово за слово в помещении начался спор, стремительно переходящий в скандал.
Ду-у-у-у-у!!!
Оглушительный гудок заставил всех замолчать, прижать уши к головам и вжать головы в плечи.
— Кому не нравится работающее радио — высказывайте свои претензии мистеру Крусейдеру, а лучше сразу Твайлайт Спаркл, — в повисшей тишине заявил бармен.
Отвлекать исполняющую обязанности принцессы никто не захотел, да и управляющего ЭСС никто привлекать не собирался. В результате этого инцидента доедали свои порции пони, сидя молча, изредка перебрасываясь короткими фразами.
* * *
Громкий гудок разнёсся над Понивиллем, а спустя несколько секунд через распахнутые ворота внешней стены въехали пять грузовиков с огромными цистернами, на боках коих были изображены символы радиоактивной угрозы. Машины медленно направились к главной площади, время от времени издавая новые гудки, на которые из домов выглядывали гули, кутающиеся в плотные одежды.
Спустя пять минут по улочкам городка к грузовикам потянулись цепочки жеребцов и кобыл всех возрастов, которые несли с собой бутылки и канистры.
— Очередь! Занимайте очередь! — звучал голос из динамиков робопони, возглавляющего дюжину шестилапов. — Не толкайтесь: через два дня прибудет новая партия…
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Долги машины
— Доброе утро, жеребчики и кобылки, с вами Диджей Пон-три… собственной неповторимой персоной, — энергичный голос звучал на фоне бодрой музыки, в которой можно было различить клавишные, духовые, струнные инструменты и барабаны. — Только на радио «Честность» вы можете услышать настоящую версию Диджея Пон-три в прямом эфире и без цензуры. «Честность» — это самое лучшее радио, и все остальные радио нам завидуют. И не смейте переключаться на другие волны… Да-да, это я к тебе обращаюсь. Не порти мне рейтинги!
После новой паузы, заполненной звоном гонга, голос ведущего утренней передачи стал куда более серьёзным и заметно более тихим:
— Сегодня я хочу с вами поговорить о болезненной теме, с напоминаниями о которой мы сталкиваемся каждый день: поговорим о войне. Да: каждый из нас потерял кого-то дорогого для себя и это нельзя забыть, но я хочу напомнить о тех, для кого это время было особенно тяжёлым… кого оно изменило до неузнаваемости, превращаясь в кошмар наяву. Итак, жеребчики и кобылки, начинаем…
Новая звуковая заставка была похожа на шум перематываемой назад плёнки.
— Все мы знаем такую пони, как Пинки Пай: глава Министерства Морали была у всех на слуху, являлась крайне неординарной личностью, кого-то пугала, а её политика в последние годы вызывала общественное осуждение. Однако же именно благодаря её действиям ЭСС вообще смогла начать своё функционирование, что нельзя не занести этой пони в заслуги. Кроме того, может быть, не все об этом помнят, но Пинки Пай была хранительницей Элемента Смеха в те годы, когда кошмары войны ещё не обрушились на нашу страну. Мы с ней были знакомы, пусть и не слишком близко, но я могу с уверенностью сказать, что более доброй, энергичной и готовой прийти на выручку любому пони кобылки было невозможно найти. Пожалуй, лучше всего главу Министерства Морали тех лет описывает песня группы «Небесный дозор», написанная как раз в честь сегодняшнего дня и звучащая на нашем радио впервые. Держите ушки на макушке, так как мы начинаем.
