— Ваше имя упоминалось, сэр: "Джеймс Фрейзер", — сказали они и еще упоминали Ридж, так что я был уверен, что вы знаете, о чем речь.
— О какого рода встрече шла речь? — спросила я заинтересованно. — И где?
Он беспомощно пожал плечами.
— Об этом не упоминалось, мэм. Они только сказали, что это произойдет в следующий понедельник.
Он не смог вспомнить ни одного имени, так как тогда был занят попытками поесть, не обращая внимания на присутствие свиней. В данный момент он был явно слишком расстроен результатами его неудачного ухаживания, чтобы вспомнить какие-либо детали, и, после нескольких вопросов и сбивчивых ответов, Джейми отослал его.
— Ты догадываешься... — начала я, потом увидела, что его брови сдвинуты — он явно знал.
— Собрание по выбору делегатов в Континентальный Конгресс, — сказал он. — Это должно быть оно.
После барбекю Флоры МакДональд ему прислали известие, с согласованным местом и временем встречи, но встреча не состоялась, организаторы испугались вмешательства. Джон Эш сказал ему, что когда новое место и время будут определены — ему сообщат.
Но это было до неприятных происшествий в центре Кросс-Крик.
— Я полагаю, что записка могла затеряться, — предположила я, хотя предположение было слабым.
— Одна могла бы, — согласился он. — Но не шесть.
— Шесть?
— Когда мне ничего не сообщили, я написал сам, шестерым людям, которых я знаю лично в Комитете по Взаимосвязям. Никто из них не ответил.
Его негнущийся палец постукивал по ноге, он заметил это и перестал.
— Они не доверяют тебе, — сказала я, помолчав, и он кивнул.
— Полагаю, это неудивительно, после того, как я спас Симмса и окунул в деготь Нила Форбса прямо на улице, — не смотря на все, небольшая улыбка мелькнула на его лице при воспоминании. — И бедный малыш Бобби не помог, как я ожидал; он мог рассказать им, что носит письма меж мною и лордом Джоном.
Возможно, это была правда. Доброжелательный и болтливый, Бобби был в состоянии поддерживать конфиденциальность — но только в том случае, если ему четко сказали, что это конфиденциально. В противном случае, любой, кто разделил с ним трапезу, мог узнать обо всех его делах еще до подачи пудинга.
— Можешь ли ты предпринять что-нибудь, чтобы выяснить? Где встреча, я имею в виду?
Он с силой выдохнул слегка расстроенный.
— Да, может быть. Но если я это сделаю и пойду туда — есть большой шанс, что меня просто выставят вон. Если не хуже. Я думаю, риск такого разрыва не стоит того, — он скривился. — Думаю, я должен был позволить им поджарить печатника.
Я проигнорировала это и подошла к нему.
— Ты что-нибудь придумаешь, — сказала я, стараясь говорить обнадеживающе.
Большая свеча стояла на столе, и он прикоснулся к ней. Никто, казалось, не замечал, что свечу не зажгли.
— Возможно... — сказал он задумчиво. — Нужно найти путь. Хотя мне придется взять еще один для этой цели.
Еще один драгоценный камень, он имел в виду.
Я проглотила небольшой комок в горле. Их останется два. Нужен один для каждого, если Роджер, или Бри и Джемми — но я твердо отбросила эту мысль прочь.
— "Какая польза человеку, если он приобретет мир", — процитировала я, — "а душе своей повредит?" Что толку нам быть тайно богатыми, если тебя могут обвалять в смоле и перьях.
Я бы лучше не думала об этом, но этого нельзя было избежать.
Он взглянул на свое предплечье; когда писал, то засучил рукава, выцветшее пятно ожога все еще было видно, бледный розовый след среди выгоревших волосков. Он вздохнул, обошел стол и взял перо из кружки.
— Да. Я, пожалуй, напишу еще несколько писем.
Глава 60. БЛЕДНЫЙ ВСАДНИК ИЗБАВЛЕНИЯ
Двадцатого сентября Роджер читал проповедь по цитате из Библии: "но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное". А двадцать первого сентября одна из этих "немощных" вещей вознамерилась подтвердить данную точку зрения.
Патрик и Гортензия МакНилы вместе с детьми не пришли в церковь. Они всегда приходили, и их отсутствие вызвало пересуды, достаточные, чтобы на следующее утро Роджер попросил Брианну сходить и посмотреть, не случилось ли чего плохого.
— Я бы сходил сам, — сказал он, вычищая остатки каши со дна тарелки, — но я обещал поехать с Джоном МакАфи и его отцом в Браунсвилль. Он намеревается там сделать предложение девушке.
— Он берет тебя, чтобы ты заключил помолвку на месте, если она скажет "да"? — спросила я. — Или же ты просто должен препятствовать общине Браунов убить его?
Не было никакого открытого насилия, с тех пор, как мы возвратили тело Лайонела Брауна, но время от времени происходили небольшие случайные конфликты, когда кто-либо из Браунсвилля случайно встречал мужчин из Риджа в тавернах или пивных.
— Последнее, — Роджер скорчил легкую гримасу. — Хотя у меня есть некоторые надежды, что пара браков между Риджем и Браунсвиллем могли бы со временем улучшить ситуацию.
Джейми, читавший газету из свежей партии, поднял на него взгляд.
— Да? Отличная мысль. Однако же не всегда получается, как задумано, — он улыбнулся. — Мой дядя Колум, выдав мою мать за Гранта, намеревался именно так улучшить отношения с Грантами. К сожалению, — добавил он, перевернув страницу, — моя мать была не склонна сотрудничать. Вместо этого, она унизила Малкольма Гранта, ранила ножом дядю Дугала и сбежала с моим отцом.
— В самом деле? — Брианна еще не слышала эту занимательную историю и выглядела очарованной. Роджер бросил на нее косой взгляд и кашлянул, демонстративно убирая острый нож, которым она резала сосиски.
— Ну, как бы там ни было, — он энергично отодвинулся от стола, с ножом в руке, — если вы не возражаете, взгляните как там семья Патрика, чтобы убедиться что у них все в порядке.
В результате, Лиззи и я пошли вместе с Брианной, намереваясь позвать Марсали и Фергюса, хижина которых стояла недалеко от МакНилов. Однако мы встретили Марсали по пути, возвращающуюся от Виски Спринг, и, таким образом, нас было четверо, когда мы подошли к хижине МакНилов.
— Откуда вдруг там столько мух? — Лиззи хлопнула по большой навозной мухе, которая села на ее руку, затем отмахнулась еще от двух, кружившихся возле ее лица.
— Кто-то умер поблизости, — Марсали приподняла нос, принюхиваясь. — В лесу, наверное. Слышите ворон?
Действительно, вороны были. Они каркали в верхушках деревьев поблизости. Посмотрев вверх, я увидела их еще больше — кружащиеся черные пятна на светлом небе.
— Это не в лесу, — голос Бри внезапно изменился. Она смотрела на хижину. Дверь была плотно закрыта, и множество мух металось по всей поверхности обтянутого шкурой окна. — Поспешим!
Запах в хижине был отвратительный. Я увидела, что у девушек перехватило дыхание, и они крепко сжали рты, когда мы распахнули дверь. К сожалению, дышать было необходимо, чтобы не задохнуться. Я старалась дышать очень поверхностно, пока проходила через темную комнату и срывала шкуру, которая было плотно прибита вокруг рамы окна.
— Оставьте дверь открытой, — сказала я, не обращая внимания на слабый стон недовольства со стороны кровати на приток света. — Лиззи, иди и разведи один дымный костер от насекомых около двери и другой у окна, с внешней стороны. Сначала хорошо разожги его травой и хворостом, а потом добавь что-то влажное: древесину, мох, мокрые листья, чтобы заставить его дымиться.
Насекомые начали влетать тотчас после открытия окна и проносились мимо моего лица: слепни, навозные мухи, комары. Привлеченные запахом, они теснились снаружи на бревнах, нагретых солнцем, ища вход, в поисках еды и в надежде отложить яйца.
За минуту комната стала гудящим адом, но мы нуждались в воздухе и свете. Все-таки, мухи были меньшим из зол, поэтому лучше иметь дело с ними. Я сняла свой платок и свернула его в импровизированную мухобойку, хлопая им по сторонам, когда повернулась к кровати.
Гортензия и ее двое детей были там. Все голые... Их мертвенно-бледные конечности, влажно блестели в закупоренной хижине. Там, где упал солнечный свет, их ноги и тела отливали липкой белизной с красновато-коричневыми потеками. Я надеялась, что это была только диарея, а не кровь...
Кто-то застонал; кто-то зашевелился. Хотя бы живы, слава Богу! Покрывала с постели были сброшены на пол спутанной грудой. Это было удачей, по крайне мере, они все еще были по большей части чистыми. Я подумала, что мы должны сжечь соломенный матрас, как только освободим его.
— Не суйте пальцы в рот, — пробормотала я Бри, когда мы начали работать, растаскивая слабо шевелящуюся груду людей на отдельные элементы.
— Ты, должно быть, шутишь, — процедила она сквозь зубы, одновременно улыбаясь бледному ребенку лет пяти-шести, который лежал скрюченный в следах от диареи. Она просунула руки подмышки маленькой девочки. — Давай, милая, позволь мне поднять тебя.
Ребенок был слишком слаб, чтобы протестовать, ее руки и ноги свисали безвольными веревками. Состояние ее сестры вызывало еще большую тревогу. Ребенок, не больше года, не двигался вообще, ее глаза запали. Это был симптом тяжелого обезвоживания. Я взяла крошечную руку и мягко ущипнула большим и указательным пальцем. Крошечный пик сероватой кожи остался на мгновение и начал медленно, медленно, исчезать.
— Кровавый чертов ад! — тихо пробормотала я про себя и быстро нагнулась, чтобы прощупать рукой грудь ребенка. Она не была мертва — я различила слабый стук ее сердца — но была не далеко от этого. Если она была уже слишком слаба, чтобы сосать или пить, то не было ничего, что могло спасти ее.
Когда эта мысль пришла в мою голову, я выпрямилась, осматривая комнату. Не было ни капли воды: пустая выдолбленная тыква лежала на боку около кровати. Сколько времени они находились совсем без воды?
— Бри, — мой голос звучал ровно, но настойчиво. — Иди и принеси немного воды — быстро!
Она положила старшую девочку на пол и обтирала ветошью грязь с ее тела. Однако же, вид моего лица, когда она взглянула на меня, заставил ее бросить тряпку и быстро подняться. Она схватила чайник, который я сунула в ее руку, и исчезла. Я услышала ее шаги, бегущие через палисадник.
Мухи обосновывались на лице Гортензии; я, отпугивая, смахнула их платком. Ткань скользнула по ее носу, но обвисшее лицо едва дернулось. Она дышала; я видела как ее живот, раздутый газами, слегка шевелится.
"Где же Патрик? На охоте, наверное..."
Я уловила какой-то слабый запах, кроме подавляющего все зловония содержимого кишечника, и наклонилась, принюхиваясь. Сладкий аромат пикантного брожения, как от сгнивших яблок. Я положила руку под плечо Гортензии и потянула, перекатив ее на себя. Под ее телом оказалась бутылка, пустая. Легкого дуновения из нее было достаточно, чтобы подсказать мне ее содержимое.
— Кровавый, кровавый чертов ад! — прошептала я себе под нос. В отчаянной немощи, не имея ни капли воды под рукой, она выпила яблочную водку, чтобы утолить жажду и успокоить боль от колик. Довольно логично, если исключить то, что алкоголь — мочегонное средство. Он вымывает еще больше воды из организма, который и так уже был серьезно обезвожен, не говоря уже о дальнейшем раздражении желудочно-кишечного тракта.
"Кровавый Христос, если она и детям дала ее!"
Я наклонилась к старшему ребенку. Она была мягкой как тряпичная кукла, голова ее клонилась к плечам, но в ее плоти оставалась еще некоторая упругость. При защипывании руки кожа оставалась остроконечной, но возвратилась к нормальному виду быстрее, чем у младенца.
Ее глаза открылись, когда я ущипнула ее за руку. Это было хорошо. Я улыбнулась ей и отмахнула собирающихся мух от ее полуоткрытого рта. Нежная розовая оболочка была сухой и клейкой на вид.
— Привет, дорогая... — сказала я мягко. — Ни о чем не волнуйся. Я рядом.
"И чем это может помочь?" — задалась я вопросом. Будь все проклято! Если бы только я была здесь на день раньше!
Я услышала звук торопливых шагов и встретила Бри в дверях.
— Мне нужно... — начала я, но она перебила меня.
— Мистер МакНил там, в лесу! — сказала она. — Я нашла его по пути к роднику. Он...
Чайник в ее руках все еще был пуст. Я схватила его с криком раздражения.
— Вода! Мне нужна вода!
— Но я... Мистер МакНил... он...
Я сунула чайник обратно ей в руки и протиснулась мимо нее.
— Я найду его, — сказала я. — Принеси воды! Дай им ее, сначала малышке! Пусть Лиззи поможет тебе — костры могут подождать! Поторопитесь!
Сначала я услышала мух, отвратительное жужжание, которое заставило меня покрыться мурашками. На открытом месте, привлеченные запахом, они нашли его быстро. Я поспешно сделала большой глоток воздуха и пробралась сквозь кустарник цеанотуса туда, где лежал Патрик, рухнувший в траву под платаном.
Он не был мертв. Я увидела это сразу: мухи были облаком, а не одеялом — парящие, поблескивающие, моментально слетающие с него, когда он дергался.
Он лежал, свернувшись на земле, в одной рубашке, кувшин для воды лежал рядом с его головой. Я опустился рядом на колени, ощупывая и осматривая его. Его рубашка и ноги были испачканы, так же как и трава, где он лежал. Выделения были очень водянистыми — большинство к настоящему времени впиталось в почву, но было немного твердого вещества. Он был поражен позднее Гортензии и детей. Его кишечник был поражен коликами недолго, в противном случае, там была бы в основном вода, окрашенная кровью.
— Патрик!
— Миссис Клэр, слава Богу, вы пришли, — его голос был таким хриплым, что я едва могла разобрать слова. — Мои дети... Вы спасете их?
Он приподнялся на локте, сотрясаясь, пот приклеил пряди седых волос к его щекам. Его глаза приоткрылись, пытаясь увидеть меня, но они опухли и сделались совсем узкими щелками от укусов слепней.
— Я постараюсь, — я положила на него руку, одновременно сжимая, чтобы зародить в нем уверенность. — Ложитесь, Патрик. Подождите немного, пока я позабочусь о них, потом я займусь вами.
Он был очень болен, но не был в непосредственной опасности. А дети были.
— Не обращайте на меня внимания... — пробормотал Патрик. — Не... обращайте... — он покачнулся, сгоняя мух, которые ползали по лицу и груди, а затем застонал, скорчившись от судорог, снова скрутивших его живот, будто чья-то массивная рука смяла его в своих тисках.
Я уже бежала обратно к дому. Расплесканная вода темнела на пыльной тропе — отлично, Брианна шла этой дорогой, явно спеша.
Амебная дизентерия? Пищевое отравление? Брюшной тиф? Сыпной тиф? Холера? Пожалуйста, Боже, только не она! Все это и многое другое, сейчас, по понятным причинам, объединялось просто термином "дизентерия". Но в сейчас не имело значения что это.
Непосредственной опасностью всех диарейных заболеваний было простое обезвоживание. Стараясь изгнать любого из микробных захватчиков, раздражающих кишечник, желудочно-кишечный тракт просто неоднократно промывает себя, оставляя организм без воды, необходимой для циркуляции крови, для выведения отходов, для охлаждения тела с помощью пота, для сохранения мозга и мембран — воды, необходимой для поддержания жизни.
