— Что? Слезы Элисень? — переспросила я, не веря своим ушам и неуверенно улыбнулась. — Джек, это неудачная шутка. Вы, наверное, не знаете, но у Никериала не может быть слез. Я знаю это точно.
Ведь это я их случайно уничтожила, повергнув в хаос целый храм...
Но, оказалось, что я ничего не знала. Этот артефакт у Ника все же был, причем именно он стал его погибелью.
Помню, еще когда-то давно, в те веселые беззаботные дни в Силенвиле мне Петра сказала, что реликвии такой мощности обычно приносят лишь горе. Наивная я была, легкомысленная. Не поверила в эти детские сказки и списала ее слова на то, что она переволновалась. Слушать надо было юную племянницу Ника... Слушать и оберегать одного взрослого, но уж слишком беспечного мага.
А я все проморгала. Даже то, что этот прихвостень Настерревиля обдурил весь религиозный мир и меня заодно, разбив обычную фальшивку, причем моими же руками.
Но обо всем я узнаю после, а сейчас, стоя в том коридоре с призраком, я пыталась судорожно понять, почему Джек был так уверен в том, что Ник хранил у себя слезы Элисень, если я ясно видела, как они были уничтожены.
Глава 5. Непредвиденные трудности и неожиданные решения
Порой страшнее ненависти лишь признание в чувствах
После трудного разговора с призраком я пришла к себе в комнату, легла в постель и, обняв подушку, задумалась о своих проблемах. Что же мне делать? Как поступить? Можно ли безоговорочно верить Джеку или же обо всем поведать Никериалу? Но если призрак был прав, и Ник и вправду тогда обманул меня и присвоил себе древнюю святыню всего религиозного мира, тогда лучше промолчать? Кому верить... и за кем следовать?
Голова раскалывалась от вопросов, сна не было ни в одном глазу, оставалось только думать и строить предположения. Нет, то, что магу грозила опасность, я поверила, ибо моя интуиция говорила, что Джек не врал, но вот в то же время что-то недоговаривал, но даже если так, откуда он узнал про артефакт? Мне что-то слабо верилось, что Никериал размахивал перед призраком цепочкой с подвеской, хвастливо уверяя его, что увел сию реликвию прямо из-под носа жрецов. Так откуда же Джек узнал про слезы Элисень и, главное, как они помогут побороть проклятие?
Проклятие... Странная воля Пресветлой наградила этим страшным словом род человека, который всю жизнь спасал невинные жизни, ничего не прося взамен. Ник — целитель, причем целитель с большой буквы, все вокруг это признавали и, как я заметила, втайне гордились таким знакомством. Сколько раз я замечала некое благоговение во взгляде, когда Эдвард говорил о маге, а бесплодные попытки Ярослава заманить его в свою страну вызывали легкую зависть — с Ником знакомо столько интересных высокопоставленных личностей! Это я раньше считала, что Ник злодей, а сейчас, входя в его окружение, я с каждым днем все больше уверяюсь в том, что Ник очень добрый, хоть он и пытается это скрыть.
Интересно, а каким Ник был раньше, еще в пору работы целителем? Я на миг попыталась представить мага в таком образе, взяв за основу нашего королевского садовника Самуэля, парня чуткого, милого и немного ранимого. Он всегда так прелестно ухаживал за цветами: пел Серенады розам, делился невзгодами с фиалками, делал комплименты нарциссам, что его злые языки фрейлин называли никак иначе как флорофилом. Хотя что это прозвище означало, мне так и не удалось узнать: придворные дамы хихикали, когда я задавала этот вопрос, наставник — краснел то ли от гнева, то ли от смущения, а старший брат посылал за знаниями в библиотеку (как будто я там уже не искала, отделаться от меня хотел, изменник).
Так вот, я представила Ника в новом амплуа и невольно расхохоталась в подушку. А что, вышло довольно потешно: маг в фартуке садовника и с секатором в руке ходил, пританцовывая, к пациентам и ворковал: как сегодня чувствуют себя корни, проказничали ли ночью пестики и тычинки, почему повяли листики и поникли бутоны. Милашка Ники...
Подняв себе настроение невинной фантазией, я все же для себя решила, что нынешний маг мне нравится больше. Он хоть и старается показать себя с худшей стороны и постоянно унижает меня, но я же знаю, что глубоко внутри он как садовник Самуэль. Ой, не в том смысле, что флорофил, а в том, что чуткий и добрый.
Для себя решив поговорить с Никериалом при случае и уже после беседы для себя решить, что делать, я смогла уснуть. Снился мне Ник. Он был в широкополой шляпе, в перчатках и фартуке садовника; маг срезал секатором розу, что росла у меня под окнами и, мило улыбнувшись, поцеловал ее в бутон... Проснулась я резко: щеки заливал предательский румянец, а мысли до сих пор были в этом непристойном сне — последнее, что я помнила, как ловкие пальцы мага расшнуровали мой корсет, а жаркие поцелуи покрывали шею, — и, о Пресветлая, к своему стыду мне нестерпимо хотелось продолжения!
Умывшись и охладив свой пыл, я решила немедля пойти к Нику и поговорить насчет проклятия. Ждать более я не могла — без дела перед глазами вновь вспыхивали те бесстыдные картинки, а робость перед магом все росла и росла. Я ведь знала, что сейчас накручу себя, и потом даже на глаза ему показываться будет стыдно! А поговорить, чтобы поделиться сокровенным было не с кем: Ларсик опять пропал по своим делам, к Милене подходить с таким было неловко, Джек сразу отпадал по причине безвременной кончины и неуемной болтливости. Не к виновнику же моего состояния идти, чтобы поведать о том, как он, наглец, сегодня ночью изволил прийти ко мне в сон и совратил меня и розу! Представляю, как Ник удивится своим развратным действиям, когда я в подробностях опишу ему все его прегрешения!
Словом, одевшись и убедив себя, что встреча с Никериалом необходима, а сон не более чем последствие того, что я переволновалась, я решительно двинулась на встречу своей судьбе. Судьба, как и ожидалось, нашлась в библиотеке. Ник, свернувшись калачиком, спал в кресле, а вокруг него царил хаос: всюду были разбросаны книги, свитки, листы с торопливыми записями и чернильными кляксами, сломанные и погрызенные перья, пустые чернильницы, а одна даже полная — об нее я споткнулась, когда входила в комнату, и совершенно случайно опрокинула на усеянный листами ковер.
Быстро схватив чернильницу и попытавшись спасти конспекты Ника от бесславной смерти, я испачкалась в чернилах сама, а пятно прикрыла чистыми листами. Обреченно вздохнув и кое-как обтерев руки подолом внутреннего платья, я обратила внимание на мирно посапывающего мага, который вместо подушки использовал книгу. Раньше я всегда удивлялась его способности спать везде, но не в своей собственной постели, а сейчас просто смирилась с неизбежным. Никериал был неисправим: работал как вол целыми днями, а, выбившись из сил, засыпал там же где и сидел. А порой он даже забывал поесть, и его приходилось кормить чуть ли не с угрозами, постоянно следя, чтобы он не увиливал! Так что у меня уже вошло в привычку: прежде чем идти на обед в столовую искать мага и силком тащить его кушать. Уходить спать под моим руководством к себе в постель он пока отказывался, но я не теряла надежды, еще немного и сопротивление будет сломлено!
Повторно вздохнув и увидев, что подступов к Никериалу нет — все усыпано листами и мусором — я расчистила себе дорогу собственноручно: наклонившись и собрав в одну кучу исписанные листки, в другую — книги, скрутила в рулоны свитки и, расчистив стол, положила их туда, а мусор отложила в кучу, чтобы потом Милена его убрала. Пресветлая, именно в такие моменты я чувствовала себя женой одного наглого, совершенно не заботившегося о своем здоровье мага!
Оглядев посвежевшую после моей уборки комнату, я отряхнула руки, платье и, довольно улыбнувшись, подошла к до сих пор крепко спавшему Нику. Тот, сонно причмокнув губами, глубоко вздохнул и потерся щекой о книгу, которую он, зажав в своих объятиях, использовал вместо подушки. Его ресницы трепетали, под приоткрытыми веками виднелись двигающиеся зрачки, а губы расплылись в счастливой улыбке — он видел хороший сон, и невольно на моем сердце потеплело. В этот момент Никериал выглядел таким умиротворенным, что собственноручно разрушать такую идиллию мне не хотелось, и я позволила себе небольшую вольность — просто стояла и, умиляясь, смотрела на мага. Он, наверное, работал до самого рассвета и выбился из сил, бедняжка, а тут я со своими вопросами хотела его разбудить...
Я, присев на корточки и подперев подбородок руками, стала любоваться магом.
Ники... Не похожий ни на кого, смелый, решительный, умный, красивый, словно сошедший со страниц старинный легенд — идеал. Хотя, что это я сама себе вру? Какой в нем идеал, с его-то кучей недостатков! Но все же, как порой хотелось к нему прикоснуться, и сейчас была такая прекрасная возможность позволить себе эту вольность.
Предвкушая и одновременно робея, я медленно поднесла свою руку к голове Ника и тихонечко провела ладонью по его волосам. Сердце замерло в груди, ладонь слегка дрожала, а глубоко внутри мне захотелось большего: а что, если дотронуться до его щеки? Какая она на ощупь? А губы?
Но внезапно мой порыв был грубо остановлен — маг все же проснулся.
— Милена — еды! — еле слышно произнес он, не открывая глаз. Я покраснела и резко отшатнулась от мага, со всего размаху ударившись затылком о бок стола. В глазах на несколько мгновений потемнело, и я, схватившись за саднящий затылок, зашипела, пытаясь хоть как-то унять боль. И это всего вина Никериала!
— А... Ирен, — слегка разочарованно протянул Ник и заразительно зевнул. — Уже утро? Я, похоже, задремал...
Не дождавшись от меня должного ответа, он, сонно протерев глаза, внимательно на меня посмотрел:
— Что с вами? Дайте-ка гляну...
На мой лоб неожиданно опустилась его теплая ладонь, и я почувствовала едва ощутимый холод. Боль почти мгновенно утихла.
— Спасибо, — прошептала я.
Ник вновь зевнул и подтянулся, попутно окинув взглядом библиотеку:
— М-м-м... Какой порядок... Ирен, поздравляю, вы освоили профессию горничной на отлично.
— Как вы смеете! — возмутилась я его нахальству и неблагодарности, но вот признавать себя в совершении такого постыдного поступка не осмелилась. — И это была не я, а Милена!
— Я так и думал. Тихая как мышка Милена со скрипом отворила дверь, что-то опрокинула, охнула, прошипела пару проклятий чернильнице и с кряхтением прошлась по комнате, попутно кляня кого-то за разбросанные вещи и неразборчивый почерк. Как же я мог спутать вас и домовую? Нет мне прощения...
Мои щеки предательски запылали, и я поспешно отвела взгляд, тем более, смотреть на то, как этот нахал довольно улыбался, у меня не было никакого желания. Вот же... Я ему что, личный шут? И ведь не могу серьезно обидеться, потому что как только посмотрю ему в глаза — сразу хочется отпустить ему все грехи. О, Великая, во что же я превратилась?
Пока я серьезно думала над неразрешимой дилеммой — пропустить его оскорбление мимо ушей, или все же показать, как сильно я обиделась, — Ник рывком встал с кресла и, подтянувшись, вознамерился уйти.
Я поспешно встала с колен и недовольно проговорила, любуясь на его спину:
— У меня к вам есть разговор! Важный!
— Даже так... — протянул маг и заинтересованно ко мне повернулся. — Признаться я удивлен. И о чем же вы хотите мне поведать?
Я кивком головы указала ему на кресло и, подождав, пока он присядет, принесла стул, стоящий около входа, поставив его напротив мага. Ник спокойно смотрел на мои действия и мало того, что даже не помог, так еще и с ехидством произнес:
— Я так понимаю, разговор предстоит долгий, и поесть у меня не получится. Жаль...
Я обреченно вздохнула. Голодный, уставший, страдающий от недосыпания Никериал был хуже кары небесной, и с этим оставалось только смириться. Жрецы Пресветлой нашего храма при дворе всегда говорили на службах, что святые проходили муки Преисподней при жизни, чтобы после вознестись на небеса в лоно любимой и всепрощающей Элисень.
Но вместо того, чтобы напрямую спросить о проклятии, я начала беседу издалека — по правилам хорошего тона было не принято начинать беседу с интересующей тебя темы.
— Как вам спалось?
— Не плохо, — хмыкнул маг и скрестил на груди руки. — Люблю спать в обнимку с книгой.
— Ясно, — растерянно кивнула я. По голосу и лицу мага было не понятно: сказал он с издевкой или же серьезно...
— А вы? — оторвал меня от мыслей Никериал. — Как вы спали?
Перед глазами вновь замелькали обрывки видений моего сна: оголенный торс мага и жаркие поцелуи на широкой королевской кровати...
— Занимательно, — стараясь не краснеть, выдала я и, видя недоуменный взгляд Ника, объяснилась. — Сон был довольно занимательный. Да...
— Вот как. А знаете, некоторые люди склонны верить, что сны — это отражение действительности и, возможно, даже предвидение будущего, — и, улыбнувшись, спросил. — А вы как считаете? Возможно ли, что ваш "занимательный" сон был вестником грядущих событий?
— Не бывать этому! — твердо произнесла я, решительно глянув магу в глаза. Ник моего недюжинного напора явно не ожидал и заметно удивился. — То есть... я хотела сказать, что тот сон никак не мог быть о грядущем, все же в природе не существует голубых летающих коней, и грифоны с миниатюр никак не могут стать живыми... — О, Богиня, что я мелю?! — А снилось мне именно это.
— Вот как, — задумчиво молвил Ник и усмехнулся. — Ирен, Ирен... Врете магу и даже не краснеете... Нельзя же так, — я как можно надменней отвернулась для того, чтобы он не увидел, как запылали мои щеки. — Но все же, вы меня истязаете голодом не для того, чтобы поговорить о сновидениях. Ведь я прав?
— Да... — задумчиво произнесла я, решая, о чем спросить. Все же еще было слишком рано, чтоб задавать "тот самый вопрос". — А та женщина, — я вспомнила знакомую мага с возмутительной короткой стрижкой и немного пугающей улыбкой, — которая совсем недавно посетила замок и забрала с собой магистра Микио, — перед глазами мелькнула картинка, как она тащила за шиворот сопящего синеволосого мужчину, покрасневшего от выпитого спиртного и бормотавшего какие-то оправдания. — Кто она?
— Алия? Подруга... давняя.
— Вот как... — задумчиво произнесла я. Мне почему-то казалось знакомым ее имя, но я все никак не могла вспомнить, где же его раньше слышала. Может, о ней уже упоминал Ник? Или же ее уже кто-то называл по имени? — Довольно необычная женщина.
По правде сказать, ее внешний вид меня шокировал: начиная с вьющихся темных волос, которые были возмутительно короткие — не доходили даже до плеч, до вульгарной одежды — облегающих штанов вместо платья и корсета с шнуровкой на груди, надетого поверх открытой рубахи. Да и вела она себя под стать внешнему виду: вызывающе, надменно, не скрываясь, кокетничала и обращалась с уважаемым магистром словно с малолетним ребенком — поучала, давала оплеухи и грозилась наказать по прибытии домой. Я никак не могла понять, почему все терпели ее поведение? Почему магистр Микио запросто сносил к себе такое неуважение, и что скрывать, откровенное хамство и рукоприкладство?
