Первое, что сделал Бел, когда распутал свои ноги — стремглав бросился к Олее. Мужчина был бледен, но вряд ли причиной этого был Сандр, неподвижно лежащий неподалеку со сломанной шеей.
— Что с тобой?! — Бел едва ли не рухнул на колени перед женщиной. — Жива?! Покажи рану...
— Жива я, жива... — Олея боялась оторвать руку от раны. Ей казалось, что там, и верно, находится глубокое ранение, такое же, какое было когда-то у Бела. Впрочем тот, кажется, думал примерно так же...
— Олея, покажи свою рану! Сколько крови...
— Боюсь...
— Дай посмотрю... — Бел мягко отвел в стороны руки женщины. — Только не мешай...
— Ну, что там? — хотя муж только стал осматривать след от ножа, но Олее уже не терпелось получить ответ.
— А знаешь... — в голосе мужчины Олея услышала облегчение. — Знаешь, тебе, кажется, в каком-то смысле повезло. Рана не очень глубокая, края чистые, ни один орган не задет... Но почему ты хваталась за живот? Ведь ранение у тебя не там...
— Мне нужно было Сандра обмануть, и это, кажется, удалось. Он решил, что у меня куда более серьезная рана, чем есть на самом деле. Ведь если бы он сомневался, то ударил еще раз, уже наверняка. К тому же крови, и верно, было много...
— У тебя получилось обмануть не только Сандра, но и меня тоже. Я чуть с ума не сошел! Погоди... — и Бел, скинув с себя рубаху, стал рвать ее на полосы.
— Ты что делаешь?
— Тебя же надо перевязать! Смотри, сколько крови потеряно!
— Но...
— Помолчи немного, а! Тебе силы надо беречь. Такая кровопотеря...
— Да со мной вроде все в порядке...
— Вот именно — вроде!
Олея смотрела на то, как муж аккуратно вытирал ее кровь, а потом туго перевязывал рану, довольно жутковатую на вид, причем старается делать это так, чтоб причинить жене как можно меньше боли. Такую заботу женщина ранее видела только от матери, а чтоб супруг относился к ней так нежно-трогательно... Подобное для Олеи было совсем непривычно. Невольно вспомнились слова ее бабушки: любящий мужчина делает то, что ты у него не просишь, но в чем по-настоящему нуждаешься... В этом вопросе бабуля (да будет ей земля пухом!) была права.
Однако сейчас не до нежностей. Беглецы по-прежнему были в опасности, а у Олеи оставалось еще немало вопросов.
— Бел, а откуда они...
— Думаю, эти люди давно шли по нашим следам, и, скорей всего, в последнее время мы опережали их всего на несколько часов. А еще у них наверняка была карта этих мест, и они искали близь дороги те места, которые наиболее подходили для нашей ночевки. Сандр был парень толковый, далеко не дурак, понимал, где нас можно найти. Обложил нас со всех сторон и довольно умело, особенно если учесть, как мало у него осталось людей...
— После посещения старателей?
— Верно. Там, думаю, такие страсти кипели...
— Бел, мне сегодня вспомнился Иннасин-Оббо. Помнишь, как он нам гадал?
— Конечно, помню. Мне тогда выпали долг, нора и неопределенность. Я даже растерялся — что ни говори, а колдун был прав, и еще тогда можно было понять, что к чему. И потом, пророчества Иннасин-Оббо сбываются не буквально, хотя в целом все верно. Моя кличка — Барсук, я находился здесь на задании и по долгу службы, а что с нами будет дальше — о том было еще неизвестно, но я пытался сделать все, чтоб выполнить полученный приказ.
— А что там было у Сандра?
— Пыль, след и кольцо. В принципе, так оно и вышло, все, что предсказывал колдун: он шел по нашим следам, выискивая их чуть ли не в пыли, а кольцо... Ну, летящее по воздуху серебряное кольцо видели мы все. Помнится, Иннасин-Оббо говорил, что оно приведет его к смерти.
— Да уж... — Олея покосилась в сторону неподвижно лежащего Сандра. Ну надо же, рядом находится убитый ею человек, а она относится к нему, почти как к неодушевленному предмету и не чувствует за собой никакой вины. Все верно: тут кто первым ударит — тот и жив останется. — Бел, нам надо уходить, и поскорей, а не то вдруг кто покажется на дороге! Все же сейчас утро, и здешние крестьяне должны направляться по своим делам...
— Конечно... Ты как, можешь ехать?
— Я даже идти могу.
— Хм... Ладно, я сейчас приведу лошадей, а ты сиди спокойно и постарайся не шевелиться — пусть твоя рана хоть чуть-чуть затянется.
— Куда мы направимся дальше?
— Решим по дороге. Главное, чтоб с тобой ничего не произошло, иначе я себе этого никогда не прощу! Вот, возьми... — Бел подобрал хлыст Олеи, лежащий в стороне, им протянул его жене. — Мне так будет спокойнее...
Муж, забрав у лежащего Сандра футляр с артефактами, отошел в сторону, а Олее вдруг вновь пришел на память Серио. Она невольно сравнила его с Белом, и ей вспомнились еще одни слова бабушки, которые она как-то произнесло своим внучкам: не ищите прекрасного рыцаря, ищите любящего мужчину, того, с которым можно жить долго и счастливо. Красота, мол, приглядится, а душа останется...
Похоже, Олее в голову опять приходит что-то не то. Наверное, сказывается рана и потеря крови. Побыстрей бы вернулся Бел, и им надо уматывать отсюда как можно скорей, и дальше пробираться как можно более незаметней — все же где-то остался Юрл, а от этого человека двум уставшим и раненым людям так легко не уйти.
Глава 19
Приближался вечер, и Олея невольно выискивала взглядом постоялый двор при дороге. Хоть бы какой-нибудь попался, пусть даже самый захудалый, главное — чтоб в нем можно было передохнуть, а заодно и переночевать. И хотя женщина все еще держалась в седле, но чувствовала она себя не просто плохо, а очень плохо. Постоянно хотелось пить, перед глазами дрожали черные мушки, кружилась голова, а спать хотелось так, что веки закрывались сами собой. Как бы не свалиться с лошади... Ну да, все верно, крови она потеряла достаточно, вот последствия и дают о себе знать..
Неподалеку ехал Бел, и только ради него Олея старалась держаться не просто бодро, но даже улыбаться. У парня и без нее забот полно — он следит за дорогой, а заодно присматривает за теми лошадьми, которых забрал на поле боя, а животные, естественно, требуют внимания, пригляда и ухода
Эти четыре лошади, которые остались без хозяев, пришлись беглецам как нельзя более кстати: сейчас Олея и Бел изображают из себя семейную крестьянскую пару, которые гонят на продажу лошадей. А что такого, в Маргале живут такие же люди, как и в иных странах, и у них, бывает, случаются сложные жизненные обстоятельства, которые вынуждают некоторых бедолаг распродавать все свое добро, часто скопленное непосильным трудом. Ну, а за справных лошадей в небогатых провинциальных местах хорошую цену не возьмешь, вот продавцы и вынуждены отправляться в большие города, где есть рынки, торгующие живностью.
Все так, да только обстоятельства сложились таким образом, что ближайший из таких вот рынков находится в столице Маргала, а туда соваться никак бы не хотелось — слишком опасно: там и стражи куда больше, чем на дорогах, и она куда внимательней, а приметы Бела и Олеи наверняка есть почти у всех стражников Только и остается надеяться на то, что беглецам каким-то образом удастся миновать столицу.
Тогда, после схватки, обыскивая вещи погибших, в седельной сумке коня, принадлежащего Сандру, Бел, как и предполагал, отыскал карту Маргала, выполненную на тонком куске хорошо выделанной кожи. Внимательно изучив ее, мужчина только головой покачал: оказывается, по старым, полузаросшим травой дорогам беглецы добрались едва ли не до середины Маргала. Что ж, их можно поздравить: за короткое время они сумели отмахать такое расстояние!
Все это хорошо, только вот та неширокая дорога, по которой все это время двигались беглецы, вскоре должна была слиться с одной из основных дорог этой страны, да и места тут становились куда более обжитыми. Становилось понятным, отчего в последнее время на пути Олеи и Бела стали чаще попадаться поселки, да и прохожих встречалось все больше.
Кстати, в другой седельной сумке, принадлежащей Сандру, обнаружились бинты и какая-то незнакомая мазь неприятного сероватого цвета, находящаяся в плотно закрытой деревянной баночке. Бел, хотя и прихватил с собой эту мазь, но использовать не стал — кто знает, для чего она нужна? Если для заживления ран, то хорошо, и даже замечательно — чуть позже ее можно использовать по ее прямому назначению, только вот нет никакой уверенности в том, что эту мазь можно использовать именно для лечения. Зная Сандра и его привычки, вполне можно предположить, что сероватая масса в коробочке может быть применена и для отравления.
Кроме того, обыскивая незнакомцев, Бел просто-таки набил седельные сумки своих лошадей самым разным оружием — похоже, что эти убиенные были, если можно так выразиться, мастерами на все руки, и оружия при них хватало. Впрочем, беглецы разжились не только оружием, но и приличной суммой денег — во всяком случае, кошелек, который находился у Бела, стал довольно увесист, и золота там было вполне достаточно.
Карта не обманула: к полудню беглецы выехали на одну из основных дорог, и здесь, конечно, движение было куда более оживленное. Хотя Олея и Бел отныне не могли нестись во весь опор по дорогам — все же они изображали из себя торговцев лошадьми, но зато, двигаясь среди остальных путников, ничем от них не отличались. Даже стражники, которые не раз встречались на дороге — и они не обращали особого внимания на небольшой табун и двух сопровождающих его крестьян, тем более, что это была самая обычная картина: селяне гонят лошадей на продажу. Лошади, правда, хорошие — кто ж спорит?, но со старыми клячами на столичных рынках делать нечего...
К вечеру Олея уже еле держалась в седле. Вопрос был лишь в том, где Бел остановится на ночь. Женщина уже готова была просить мужа остановиться где угодно, лишь бы она могла прилечь и уснуть. Конечно, ни о каких ночевках под открытым небом сейчас не могло быть и речи, и беглецам оставалось лишь найти подходящий постоялый двор.
Такой отыскался в большом селении, стоявшем на перекрестке нескольких дорог. Вернее, там было целых три придорожных гостиницы, две сравнительно небольших, но зато третья была именно такой, какая и требовалась беглецам: немалых размеров, шумная, многолюдная, с большим загоном для животных. Тут, среди множества постояльцев, можно если не затеряться, то, хотя бы, слиться с общей толпой, стать как можно более незаметными.
Несмотря на то, что постоялый двор был почти полон, маленькая комнатка для Бела и Олеи все же нашлась. Пусть она оказалась совсем маленькой и полутемной, но беглецы были рады и этому. Главное: хоть какое-то время их тут никто не потревожит. Во всяком случае, на подобное они очень надеялись.
Первое, что сделала Олея — упала на лежанку в отведенной им комнате, и почти сразу провалилась в глубокий сон, который был куда больше похож на падение в глубокую яму. Однако через какое-то время Бел растолкал жену.
— Я ненадолго уйду. Надо проведать лошадей и принести поесть.
— А еще воды. И побольше — у меня во рту пересохло.
— Да, верно, тебе надо пить, и чем больше, тем лучше. Дверь я закрою на ключ, а ты пока спи. Постараюсь вернуться как можно быстрей. Если в мое отсутствие в дверь будут стучать, не отзывайся.
— Не бойся: не отзовусь, и уж тем более никому не собираюсь дверь открывать.
Когда Бел ушел, и в замке заскрипел ключ — вот тогда Олея, вновь укладываясь спать, поняла, что ее рану совсем недавно перевязали чистыми бинтами. Видимо, когда она спала, Бел и сделал перевязку. Надо же, а она этого и не заметила — похоже, ее сон куда больше смахивал на обморок. Вновь засыпая, Олея думала о том, какой замечательный у нее муж...
Утром, глядя на Бела, Олея поняла, что он не спал всю ночь. Похоже, все это время он просидел возле нее, и чуть задремал лишь под утро. Однако стоило женщине пошевелиться, как Бел открыл глаза.
— Как себя чувствуешь? — в голосе мужа была неподдельная тревога.
— Вообще-то около дела... — Олея прислушалась к себе и к своим ощущениям. Рана, конечно, побаливала, но это была вполне терпимая, ноющая боль. Сознание ясное, голова почти не кружилась, да и настроение было неплохим. — Можешь считать, что у меня все хорошо.
— Хотелось бы на это надеяться...
— Да все у меня в порядке! Вот только пить по-прежнему хочется.
— Ну, это не проблема — вода еще есть.
И верно: на низком колченогом столике стояли три кувшина, и из одного Бел налил почти полную кружку воды.
— Соблаговолите принять, моя дорогая! — хмыкнул муж, протягивая ей щербатую кружку. — Как говорится, кушайте на здоровье!
— Эк, как вы любезны! — Олея с удовольствием выпила тепловатую воду с чуть заметным привкусом мела. Похоже, в здешних местах вода пробивается наверх, выходя из известковых пластов. — Только вот для чего ты взял три кувшина воды?
— Не три, а два. В третьем, чтоб ты знала, находилось молоко.
— Почему находилось? Неужели я его выпила? Целый кувшин?
— Да. Правда, брыкалась, кашляла и даже пыталась ругаться, когда я в тебя его вливал, но ничего, проглотила все. Впрочем, попробовала бы этого не сделать...
— А зачем нам с тобой тогда еще два кувшина воды? Одного бы хватило за глаза!
— Дорогая моя, спешу сообщить, что ты только что изволила докушать последнюю воду, которая еще оставалась в этой комнатенке.
— Ты хочешь сказать, что я одна выпила все это? Кувшин молока и целых два кувшина воды?!
— При потере крови первое дело — пить как можно больше жидкости. Это тебе любой лекарь скажет. Вот мне и пришлось действовать таким образом, как с ранеными солдатами поступают их товарищи.
— То есть ты меня поил всю ночь?
— Ну что-то вроде того.
— Погоди... — растерянная Олея оглянулась по сторонам, и осторожно провела ладонями по своему лицу — А зеркала здесь нет?
— Зачем?
— Надо! И если можно, то побыстрее!
— Извини, не понял...
— Тот есть как это "не понял" и как это "зачем"?! Ведь если я выпила столько жидкости за одну ночь, то... Да у меня же все лицо отечет! Наверняка уже есть и мешки под глазами, и сама выгляжу, как тыква!.. Ты что смеешься? Лично я повода для смеха не вижу... Да в чем дело?
Но Бел, кажется, не слышал последних слов Олеи. Уткнувшись лицом в набитую соломой подушку, он не просто смеялся, а хохотал. Хотя парень и пытался сдерживаться их последних сил, но это у него плохо получалось. Вон, даже слезы от смеха потекли...
Причин такого непонятно и безудержного веселья Олея не могла понять до тех пор, пока Бел не отсмеялся, но и тогда время от времени он еще фыркал, отгоняя очередной приступ веселья.
— Не обижайся, но... Просто я сейчас раз и навсегда понял, настолько велика разница в рассуждениях мужчин и женщин. Ни один из моих знакомых, потеряв после ранения столько крови, не сказал бы такого!
— Не вижу ничего смешного! — Олея была почти что обижена. — Да у меня, наверное, сейчас щеки из-за спины торчат! И вместо глаз одни щелочки! Смотреть противно!
— Успокойся! — фыркнул Бел, в очередной раз пытаясь сдержать приступ накатывающего веселья. — Аристократическая бледность тебе к лицу...
