— У меня губки бантиком, попка краником, грудки гоп-ца-ца, гоп-ца-ца! — выдал Гоша, вытаращивая глаза и размахивая руками.
Юрик в ответ вспомнил строчки с физическими явлениями:
— Я камнем падаю вверх, — что, Гошак, съел?
— Не голодный, — отмахнулся Кашанкин. — А вот ещё слушай перл: "Я стою на переходе, из меня любовь выходит". Гы-гы, представил?
Юрик в ответ быстро вспомнил строчки: "И ноги никогда не кончались, и зубы от Луны отражались!"
— Хочу туда, где ездят на верблюдах, и от любви качает теплоход, — Гоша зациклился на любовной лирике.
— Голова моя глупая, безногая, безрукая, — выдал Юрик.
— Я вновь покинул родную крышу... Я взлетаю в небеса и там пугаю звезды, — бодро сообщил Кашанкин.
— Я продолжаю простые движенья, ты продолжаешь мои продолженья, — не остался в долгу Будницкий.
Афродита и Маха считали, что градус настроения рядом с их любимыми людьми повышается, вот только последние две недели судьба разметала Юрика и Гошу в разные стороны. Кошкам приходилось скучать без хозяев, но не без работы: кошкам работы всегда хоть завались.
— Да, работы много, — грустно сказала Елизавета Петровна, глядя в зеркало. — Но, что могу сделать я, старая больная женщина. Нет, врёшь, я ещё не старая, но, увы, больная. Немощь подкралась незаметно.
Зеркало молчало.
Ещё в прошлом 1755 году от РХ императрица Елизавета Петровна, последняя представительница монаршей династии Романовых по женской линии, почувствовала себя худо. Здоровье резко ухудшилось, что сказалось на темпах в решении государственных дел. Медлительная и неповоротливая стала императрица: астма и диабет изводили её организм, плюс участились эпилептические припадки, доставшиеся ей в наследство от папеньки, страдавшего этим мозговым недугом. Елизавета Петровна прекрасно знала цену щёлкающим суставам, одышке и прочим прелестям своих недугов. Всё чаще и чаще государыню посещало угнетённое, апатичное состояние, настигал упадок сил, когда не хочешь и не можешь ничего делать. Хотелось впасть в забытьё.
Государственные дела ждать не могли, поэтому, после долгих колебаний и опасений за свою власть, императрица всё-таки подписала указ от 14 марта 1756 года о создании Конференции при высочайшей особе. Оная Конференция теперь могла принимать решения от имени государыни и без её участия в делах. Конференция рьяно взялась за государственные дела, благодаря чему успешно снабжала головной болью не только подчиненных, но и императрицу. Народ же, в большинстве своём, как жил среди мифов, домыслов, легенд и сплетен, так и продолжал жить, в оковах примитивного сознания, ибо любимое государство прилагало огромные усилия, создавая из подданных послушное стадо.
Теперь у Елизаветы Петровны появилось время часами просиживать перед зеркалом, чтобы с помощью новомодных образцов косметики попытаться скрыть следы быстрого старения и плохого самочувствия, хоть ей и говорили знающие люди, что не стоит долго засиживаться перед зеркалами, ибо это магические предметы, а посему долгое нахождение перед такой вещью может плохо сказаться на памяти, а также зеркала запускают процесс быстрого увядания организма, так как извергают из себя негативную сущность. Находясь под воздействием магии зеркал, вы уходите от реальности, а ваше сознание может покинуть физическую оболочку. В таком состоянии человеку открываются тайны подлунного мира, только вряд ли стоит познавать их. Но пересилить себя женщина не могла, поэтому подолгу пребывала в одиночестве перед зеркалом, с отражением в котором она и общалась. Увы, но с каждым месяцем отражение в зеркале не становилось краше, а, наоборот, появлялись новые следы подступающей старости. Не хотелось даже думать, что это всё расплата за вероломство, лицедейство и другие грехи.
Сегодня как раз канун 1756 года, 25 декабря. Грядут новогодние праздники, установленные батюшкой Петром Алексеевичем. Но императрицу уже мало что радовало в этой жизни, ведь тогда придётся показываться на глаза толпе подданных, которые обязательно заметят, что их императрица выглядит совсем плохо. Елизавета не знала, что для неё 25 декабря окажется роковым днём, только не сегодня, а в 1761 году. Тот день станет для неё последним. Но, сейчас у императрицы намечалось ещё одно дело, крайне важное для неё и всей империи. Вот только что-то совершенно не хочется разговаривать с весьма ловким царедворцем генерал-майором Чернышёвым, который по её приказу не поехал на войну, а отправился по её повелению на юг державы, выяснять о жутких событиях, творящихся сейчас на юге России. Чернышёв уже три часа мариновался в приёмной, а Елизавета всё не решалась пригласить его на доклад. Тянула время, решив применить своё обычное правило — если, что-то непонятно, то тяни время. Оторвавшись от зеркала, она дотянулась до первого, попавшегося под руку томика Симеона Полоцкого "Вертоград многоцветный" и открыла книгу наугад. Эта страница повествовала о благих делах: "Дела благая. Хотяй благо творити должен усмотряти, еже бы тогда бытии в горней благодати, ибо я ко же мертвец жива не раждает, тако дело грешников живо не бывает. Не суть жива делеса умерших душами, оле тщеты, братие, оживимся сами!" Прочитав поучение, женщина только вздохнула и непроизвольно состроила гримасу. Точно говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Смерть найдёт причину посетить даже царей: она как непреодолимая сила, приближающаяся с каждым вздохом. Смерть придёт, а с ней явятся черти и потащат её грешную душу на сковородку. Елизавета Петровна всхлипнула, жалея себя. В камине от жара треснуло полено, явно сопереживая её мыслям. Буркнул желудок, намекая на дела земные. Тишина в кабинете намекала на покой; на то, что можно, наконец, отдохнуть и углубиться в собственные мысли, но....Чернышёв.
Наконец, она позвонила в колокольчик и слабым голосом велела мгновенно подскочившему слуге пригласить генерала.
Граф и генерал-майор Захарий или Захар Григорьевич Чернышёв терпеливо ждал вызова на аудиенцию к матушке-императрице. По этому случаю, он пребывал в парадном облачении при всех регалиях. Как человек граф обладал ростом чуть выше среднего, был худощав, с простым слегка вытянутым лицом, на котором всегда присутствовала лёгкая улыбка, из-за которой даже образовались небольшие складки на щеках. Граф имел большие выразительные глаза, смотревшие на этот мир с пристальным вниманием. Томясь в приёмной императрицы, Захар Григорьевич умело скрывал свои истинные мысли от окружающих за маской благодушия. Но, особо его никто и не беспокоил, только изредка слуги подносили ему в тонком фарфоре свежий чай и вазочки с восточными сладостями, чтобы генерал не скучал. Генералу, честно говоря, было совершенно не до скуки, ибо его обуревали мысли. За последние полтора месяца, что он провёл на юге, в его сознании случился коренной перелом, сравнимый с катарсисом. Захар Григорьевич рано понял, что мир жесток и люди злые создания от природы. Мы топчем чувства друг друга, впускаем в сердце тьму и предаём друг друга. Улыбаемся ближним, но не слышим чужую боль. Только изредка в ночи к нам приходит наша душа, заставляя нас лить слёзы, которые высыхают утром.
Захара Григорьевича императрица знала, как одного из умнейших людей современности, хоть он и вольнодумствовал в масонской ложе "Девять Муз". Умный, хитрый, волевой: за покерным столом с ним лучше не тягаться. Граф предстал перед ясными очами государыни с самой лицемерной маской, на которую только способен. Он ни глазами, ни мимикой не выдал свои эмоции от теперешнего вида некогда весёлой и очень красивой женщины. Государыня умело руководила своим двором и ловко маневрировала среди политических группировок, что позволило ей удержаться на троне два десятилетия. Это о многом говорило. Она здорово умела лицемерить, ведь в её жизни хватало могущественных врагов, таких как её двоюродная сестрица Анна Иоанновна, а так же Меньшиков и Бирон. Но сейчас в её взглядах, бросаемых на генерала, Чернышёв замечал панику и неуверенность, впрочем, старательно скрываемую. Женщину обуревало чувство тревоги, возникающее из невозможности достичь желаемого. Иными словами, неудовлетворённость от жизни. Поэтому граф всем своим видом показывал, что в упор не видит, как постарела и подурнела его императрица, а, наоборот, что видит в ней всё ту же весёлую, хоть и набожную, женщину, какой она была раньше. Вот только сведения, что собирался честно изложить императрице её верный подданный, не принадлежали к числу приятных, а, скорее, к совсем плохим. Но это не тот случай, когда надо щадить душевный покой помазанницы божьей, ибо речь шла о жизни и смерти, прежде всего, самой императрицы. Для умного монарха плохие вести — информация к размышлению, для глупого — только очередные досадные неприятности. Елизавета Петровна, несомненно, относилась к умным монархам, хоть за её невинным обликом, скрывалось множество грехов. Ага, лукавые мысли могут быть не только у бесов. Чернышёв включил свою способность войти в эмоциональное состояние другого человека, прочувствовать его переживания.
Выдав императрице положенную порцию реверансов, граф, с разрешения самодержавной правительницы, приступил к докладу, стараясь не угождать собеседнице, а докладывать нелицеприятно, то есть беспристрастно. Прозвучала просьба рассказывать подробно. Поэтому, генерал начал своё повествование с самого начала, то есть, с того момента, как его небольшой отряд, состоящий из восемнадцати нижних чинов и из него, въехал в Нижегородскую губернию. До этого момента ничего интересного не случалось, если не считать передвижение по лютой распутице, а вот потом события понеслись вскачь.
— Я лично осмотрел Троицкую церковь в селе Бармино и поговорил с местными жителями, которые ещё не уехали на юг. Действительно, все оставшиеся жители села как один заявляли, что своими глазами видели говорящую икону, с которой вещал Сам Господь Бог. Премерзких чертей, что Бог продемонстрировал народу, все селяне тоже видели и содрогались от их вида. Судя по рассказам людей, черти явились по слову Господа из воздуха. Я составил множество письменных свидетельских показаний, причём показания практически не расходятся по смыслу.
— Может это происки еретиков-сектантов или староверцев? — сделала предположение императрица.
— Местный епископ также утверждал, что это всё происки Сатаны, а с иконы говорил не Бог, а Антихрист. Он призывал огнём и мечом уничтожить скверну, — ответил генерал. — Вот только всё плохо кончилось для епископа. Его разорвали на части и съели черти.
Собеседница от таких слов побледнела. Генерал заметил появившуюся бледность на лице женщины, хотя помещение освещалось обычными восковыми свечками, а не солнечным светом.
— Как съели? — глухо спросила она.
— Там всё серьёзно, матушка, — не стал скрашивать проблему граф. — Кроме того, в окрестностях Бармино и от этого села на юг до города Господа Бога, эти черти подчистую вывели всех разбойников. Съели всех. Мы, когда двигались на юг, разбойных людишек так и не узрели. Видели только группы крестьян, двигавшихся в нашем направлении. Много народа снялось с насиженных мест и двинулось на юг. Впрочем, мы не всё время двигались по тверди, хотя ту грязь и твердею трудно назвать. Мы часть пути проплыли по Волге реке, а последние двести вёрст проследовали на конях.
— Как вы знали, куда следует двигаться? — уточнила собеседница.
— В том районе на всех возвышенностях установлены указующие знаки, да и крестьяне попадались. Кто не разбегался от нашего появления, тот указывал нам дальнейший путь. Доложу тебе матушка, что те крестьяне, что нам попадались, уже стали зело храбрые и дерзкие — шапки не ломают и не кланяются.
— Что так непочтительно?
— Так Господь Бог объявил, что отменил все сословия и теперь все равны. Люди теперь все равны между собой и разумные твари тоже равны людям.
— Что ещё отменил, прости Господи, Господь Бог?
— Религию отменил, все церкви и монастыри. Деньги отменил, как и все государства. Войны тоже отменил. Рабство и людоедство отменил. Сказал, что будет управлять миром лично в "ручном режиме", а кто надумает сопротивляться и пойдёт поперёк борозды, тех Господь обещал люто истребить. Так что, матушка, надо подумать, как остановить нам эту войну, а то шутки с новым Богом плохи.
— Да, ты что, граф, поверил, что это настоящий Бог, и он сможет бросить вызов всему мироустройству? — слегка рассмеялась императрица.
— Сможет, матушка, сможет, — подтвердил генерал, с грустью посмотрев на свою императрицу. — Он уже смог. Не говорил бы я так, если бы своими глазами не видел те поселения и дороги, созданные ими, и все чудеса, что сотворены у них.
-Ах, да, продолжай граф, — кивнула императрица.
— Уже за двести вёрст до цели наш отряд преследовали днём и ночью огромные и страшные птицы, но не нападали. Таких птиц в империи сроду не водилось, но мы их видели воочию и очень их опасались. Вёрст за пятьдесят нас встретил отряд служивых людей под руководством капитана Александра Васильевича Суворова.
— Получается, что капитан Суворов изменил присяге и перешёл на сторону неизвестных? Мне всегда казалось, что Александр Васильевич чрезвычайно религиозный и преданный нам дворянин, да и его батюшка всегда был предан самодержавной власти. Как же так?
— Получается, что с нарушением присяги так оно и есть, — согласился Чернышёв. — Однако, Суворов объяснил мне лично своё решение тем, что он уверился в истинно божественной сущности существа, спустившегося с Горних Высей. А раз так, то ему совсем не зазорно служить Божественной Сущности. Суворов рассказал мне, что ему показали грядущее и дали читать книги о грядущем, которое его сильно поразило. Теперь он знает всё, что случится наперёд в триста лет. Кроме того, как оказалось, Суворов и в нашем времени чрезвычайно отличился бы на военном поприще, в конце концов, став генералиссимусом всех сил российских, и став самым почитаемым военным всех времён. Шутка ли — он, как утверждают книги пришельцев, выиграл семьдесят сражений. Вот почему все пришлые люди с таким пиететом относятся к Александру Васильевичу, что послали целую экспедицию за ним.
— Может ему показали фальшивую историю? — настаивала императрица. — Просто прельстили его фальшивыми посулами.
— Увы, матушка, — не согласился граф. — Я своими глазами видел чудовищное оружие, имеющееся на вооружении у слуг Господа Бога. И это не только черти и огромные птицы, которых сразить невозможно, это железные самобеглые устройства огромного веса. Это пушки, которые стреляют на восемнадцать вёрст. Это бронированные машины и устройства для запуска ракет, несущих смерть всему живому. Я много чего там видел, чтобы увериться, что мы имеем дело с самым грозным противником, который только есть на этой земле. И говорящие иконы видел, и живые картинки, и небольшие шкатулки, с помощью которых можно общаться за десятки вёрст. Мне даже показали живую картину, как мой отряд двигался к цели. Неведомое око следило за нами с облаков.
— Жуткие вещи говорите, граф, — промолвила императрица. — Даже не верится.
