Бредя по руинам 'Замка Ветров' снаружи колосящимся чахлыми стеблями лебеды, проросшим серыми тощими стволами ольхи, выйдя на здешнюю террасу, в центре которой возвышался полуразрушенный памятник, установленный, никто уже и не знает кому, в освежающем морозном ветре ребята подошли к обнажающему головокружительную высоту краю. За обвалившейся оградой в нескольких сотнях метров вниз в подножии обрывистого склона, о камень неустанно разбиваются соленые волны; приютившая на себе скала излюбленная слоистыми облаками на обтекающем давнюю северную крепость вершинном гребне покрыта заповедным снегом. Далеко внизу на камнях среди воды простерлись, издавая трубные завывания жиром заплывшие белые моржи. Водная гладь здесь в северной окраине на удалении всего мили с небольшим упирается в косматое горообразное нагромождение темно-белой массы Стены Тумана тянущейся непреодолимой грядой отрезающей от остального мира. Самая суть здешней марины — то почему ребята так любили здесь бывать — отсюда, с представшей высоты приоткрывалась возможность за эту так называемую Стену заглянуть, в силу ее близости свободно оценить невероятие скрытого за ней пространства, прочувствовать размах упирающегося в горизонт черного таящего в себе тьму неведомых глубин великого океана.
От приоткрывшейся неохватной дали у Роина перехватило дыхание. Задышав полной грудью, получая удовольствие от каждого бодрящего холодом головокружительного вдоха в эти мгновения, он созерцал приоткрывающую бесконечность вселенной красоту, после наслаждения которой, казалось, можно было спокойно умирать, с чувством выполненного долга. Застывшее в неподвижности туманообразное нагромождение отделяющей от остального мира призрачной Стены, в вечерней палитре отливая агатово-серым оттенком поверх проступающей черной сердцевины, в приближении своем навеивало ужас хранимым внутри застывшим в ожидании жертв неведомым злом. Но устремляющийся в неохватную за Стеной открывающуюся даль взор, плененный океанского пейзажа красотой, легко ее оставшуюся ниже игнорировал. Ребята, впечатлив Роя от края террасы старой твердыни отойдя, оказались ни единственными в этом месте в это время романтиками: компании туристов, армидейской молодежи и просто отдельные мечтатели окружали с обеих сторон; все они сейчас замерли, с придыханием предвкушая предлагаемое нынешним пейзажем зрелище заката.
Солнце, рыжими мазками окрасив далекую черноту волнующейся подвижной глади, в тишине тонуло за горизонтом. Свободный дикий здешний океан, лишь изредка покоряемый отважнейшими из артэонов, с помощью магии научившимися худо-бедно защищаться от его порождений не мог не отозваться утробным ревом из своих глубин. Пугая рожденными в головах ужасающими представлениями о гигантском нечто, одиноком в своей кошмарности, насыщающем закатную тишину симфонией своих тоскливых стонов. И вроде бы даже где-то в закатных блестках проступило что-то черное собой напомнившее вершину чудовищной спины, хотя, скорее всего это был просто мираж, с огромного расстояния показавшийся на неспокойном лоне.
Резко переменчивая преферийская погода обрушила на ночную Армидею сильный ливень, нестрашный тем из немногих на улицах в это время горожан, кто носил установленные плащи. После эстетического ужина в квартире Селины пока девчонки шумели на кухне, мыли посуду, ребята, сидя на диване в зале, пили коктейли, принесенные Алексой, в своем купальнике прогулявшейся под дождем и казалось все еще блестящей влагой на шелке кожи.
— Алекса моя богиня, — сидя посередине между парнями, воспользовавшись моментом, заговорил Хьюго. — В силу эмоций я схожу от нее с ума и... это, наверное, главное, почему я таскаюсь за этими странными ребятами, — типа пошутил он, но Роина это развеселило. — И это странно... ведь я могу эту ну-у типа любовь заблокировать, это же просто эмоция. Ведь это меня обременяет, натурально уничтожает, заставляя приклоняться, быть таким ничтожным. Мы с ней слишком разные и разумно мне от этого гнета отказаться, обрести свободу, но... столько лет я не могу. И хрен знает, почему... тут ответ лежит за гранью разумного, ведь мы тоже люди.
— Потому что эта любовь настоящая и без нее ты бы давно стал просто овощем, с головой уйдя в Инфос, — тихонько чтобы девчонки не слышали, пояснил Джейсон. — Так Кристина говорит, — оправдался он перед Роином.
— Ну а Селина, а как же она? — ненавязчиво в полном спокойствии решил утолить интерес Роин.
— Это же наш общий любимый Цветочек, — расплылся в теплой улыбке Хьюго. — Я просто ее услужливый верный друг.
— Самое безумное в нашем любовном раскладе, — понизившись до шепота, решил предупредить Джейсон, — что сама наша жгучая блондинка влюблена в Кристину, без шуток, со всеми вытекающими. — Шок от услышанного в голове Роина сменился пониманием. Ведь и вправду Алекса то и дело, ловя момент, сзади кладет голову на плечо своей мрачной королевы, целует лилейную кожу ее шеи, рук, вдыхая аромат волос, подобно Джейсону и Хьюго. Или эти 'гипнотизирования' когда Кристине достаточно заглянуть в золотящиеся глаза своей блондинистой подруги любя назвать ее глупой как она буквально начинала таять, беспомощно соглашаясь во всем.
Поскольку из-за наличия Роина всем вместе на пару часиков в Инфосе было не зависнуть и развлечение перед сном пришлось искать в реальности, ничего лучше игры в местную монополию никто придумать не смог. За окном по золоченому отливу бил сильный ливень; под горячий шоколад и зефир ребята пытаясь увлечься игрой, расселись на полу в комнате Селины, накинувшей на высыхающие волосы капюшон одетого халатика, увенчанный тряпичными кошачьими ушками, умиляя собой Роина. Весь вечер не в силах друг от друга отлипнуть, что-то шепча, обмениваясь поцелуями, Кристина и Джейсон извиняясь, первыми ушли 'спать'. Алекса и Хьюго немного задержавшись, в итоге условившись идти сегодня к ней, также засиживаться не стали. Алекса вслед за Хьюго выпроводившая Шатуна, оставляя Роина и Селину одних, напоследок окинув взглядом неловко замершую парочку, прыснув смехом, закрыла за собой дверь. В комнате Селины, наконец оставленной в покое воцарилась конфузная пауза. Она, на смех подруги в коридоре отреагировав недовольным закатыванием глаз, скинув нелепый капюшон с ушками, губки сжав в тонкую линию замерла, дав ему несколько секунд. Роин решил даже не пытаться воспользоваться предоставленным моментом. Эти милые создания приютили его, дали возможность почувствовать себя живым, в его представлении позволять себе лишнего права он не имел. Встав, он пробурчал что, наверное, ему тоже стоит идти спать. — Подожди! — выпалила Селина, даже как-то заметно расстроившись. — Давай выпьем вина? — смотрела она в удивлении расширенными глазами.
Она метнулась на кухню, принесла бутылку, два бокала. Составляющие оставшейся не доигранной настольной игры были собраны и убраны подальше, светить осталась только лампа на ее прикроватной тумбочке. В приглушенном свете сев друга напротив друга все также поверх покрывающего пол мягкого ковра, на фоне стука дождя за окном разлив вино по хрустальным сосудам, заводя разговор, она с разрешения поинтересовалась о тонкостях его отношений с женой подневольной, но все же. — Я же говорил... я... не касался ее. Мой отец как-то избил меня... — печально улыбнулся он. — Мне было уже восемнадцать я, конечно, попытался ответить, но получил только больше от его огромных кулачищ. Избитый я приполз в нашу халупу, она расплакалась, сказала, что тоже устала от этого кошмара, предлагала все это прекратить. Стала раздеваться, но я... только попросил у нее прощение и получил пощечину вдобавок. Да знаю, я идиот, — вспоминая былое, внутренне он обжегся о шипы старой ненависти к себе, в последнее время позабытой, спасительно отглотнув вина.
— Прости, — она естественно не хотела погружать его в тяжелые воспоминания.
— Да все нормально. Я сам во всем виноват... Не хотел быть тем, кем рожден, все мечтал о чем-то. Сейчас я понимаю смысл и плюсы той былой... мм простой жизни, но уже поздно, я уже здесь, — выдал он улыбку, дабы успокоить собеседницу.
— Так ты получается мальчик? — округлив загоревшиеся глазки, только сейчас осознала она.
— Да, получается, — спокойно согласился он.
— Алекса сказала мне ляпнуть что-нибудь вроде: 'хочешь попробовать меня на вкус', — произнеся это вслух, она рассмеялась, стеснительно прикрыв рот рукой. Поддержавший улыбкой он смотрел на нее с интересом. — Ведь ты молодой симпатичный парень... твоя жизнь по идее в самом разгаре. Хочешь провести эту ночь со мной, без ответственности, просто ради удовольствия? — наконец смело посмотрела она на него горящими озорством глазами.
Набравшийся мужества оставив бокал на полу, он встал, подойдя, поцеловав эту глупышку в накрашенные красной глянцевой помадой губы, оказавшиеся нежно сладкими на вкус. Она, сорвавшись, тут же засунула язык ему в рот, потянув на пол, запалив в нем сдержанный с ума ее сводящий огонь. Катания в пробных поцелуях по полу, ее истомные стоны и хихиканья в перерывах на прерывистые хватания воздуха, его спокойствие неторопливость и нерешительность эту проказницу распаляющие, едва не снесенная в разгоревшейся страсти прикроватная тумбочка, переросли в размеренное наполненное смакованием действие в ее постели.
Юное артэонское воплощающее произведение искусства тело, гладкое нежное лишенное излишнего волосяного покрова, кожей источающее приятный затягивающий аромат, возбуждающий на время полового акта пробудившимися аккуратными отголосками естественных запахов в нужных местах, снимая все барьеры, толкало к безумным поступкам. Долгое время томящееся внутри неуловимое желание, безумная подсознательная жажда, получив возможность удовлетворения, вырвалась из него мощным напором, заставляя ее сладостно стонать. Да и сама она, разгораясь, вытворяла такое, от чего сердце буквально останавливалось. Несмотря на его неопытность, она не сказала ему ни слова, все нужное передавая взглядом. Долго 'играя' с хулиганистой Фиалкой, которая даже здесь умудрялась хихикать, лаская ее безупречное лишающее рассудка тело, в итоге он испытал то самое внеземное удовольствие.
* * *
Проснувшись утром под теплым одеялом, согреваясь приятным теплом исходящим откуда-то из глубин человеческой своей души, он долго не хотел открывать глаза. Оставленная ею сладость, испарившись с тела и губ, осадком внутри тлела воспоминаниями минувшего наслаждения. Нахлестывающие волнами впечатления прошедшей ночи были такими светлыми, что казалось, будто это было в прекрасном сне или скорее где-то в раю, но никак не в реальности. Не открывая глаз, он инстинктивно потянулся обнять ее, желая приластиться к ее телу. Сжав вместо теплой Фиалки ее остывшую подушку, пропитанную разнеживающим уже любимым ароматом волос, Роин удивленно открыл глаза, на часах было начало десятого.
Немедленно подскочив, одевшись, он отправился на поиски ее общества, больше всего на свете сейчас желая заглянуть в глубокую синеву глаз. Томящийся взаперти, в привычном ожидании Шатун, до визга обрадовавшийся при встрече, оказался единственным кого он сумел найти. Как оказалось из записки, написанной красивым почерком Кристины, оставленной на столе в кухне, ребята ушли на так называемую смену энергожертвования. Это была обязанность каждого цивильного армидейца — на сутки отдать энергию своего тела городу. Все гражданское население, начиная с восемнадцати лет, здесь было разбито на смены, в составе которых они утром раз в несколько суток стекались в специальные станции энергожертвования рассредоточенные по окраинам промышленной зоны. Где ложились в специальные капсулы, и крепко засыпали, в основном вместо снов разумом соединяясь с Инфосом, а энергия их тел, растекаясь по специальным кабелям-венам, питала город, все его механизмы, кристаллы не перегорающих ламп здешнего ночного освещения и так далее. Так что ждать девчонок, Хьюго и мам Фиалки стоило только на следующее утро. В записке также содержалось извинение друзей за то, что не разбудили и нормально все не объяснили, потому как Роин слишком сладко спал. Естественно было указанно, что вся квартира в его распоряжении и то, что Джейсон как солдат, избавленный от необходимости жертвования энергии, спит у себя в квартире, поэтому можно пойти и разбудить его, познакомиться с его домашними, или подождать: в такие дни он всегда просыпается ближе к часу дня. Не получив общества Фиалки, отягощенный не осмысляемой пустотой внутри все заволакивая давящей на сердце он печально посмотрел в окно, за которым в серых тонах залитая дождем улица отражала состояние в которое погружалась человеческая его душа.
Едва он допил кофе, как кто-то постучался во входную дверь квартиры, которая была всегда открыта, и если стучали, то значит, это был кто-то посторонний. Только Роин вышел в гостиную, как дверь отварилась, и внутрь сам собой вошел некто невысокого роста облаченный в черный положенный плащ в тени наброшенного на голову капюшона прячущий лицо. Обитающий в квартире большой черный с белым пес, по запаху узнав незнакомца не раз встречавшегося на городских улицах подбежав к нему, замахал хвостом и, коснувшись носом края его рукава, остановился в ожидании полагающегося поглаживания. — Здрасти. Кто вы? — с долей настороженности поинтересовался Роин. Вместо ответа плащ темным потоком волшебно стал стекать с незнакомца, чья фигура в ходе этого процесса стала увеличиваться в размерах, вытянувшись свыше двух метров. Роин чувствуя в своих недрах инородное, но приятное тепло, протекающее к нему через пространство исходя из внезапного гостя, смотрел на происходящее с легким удивлением уже безо всякой настороженности.
В итоге черный волшебным образом уменьшающий плащ стек полностью, обычной материей свалившись на пол, а у двери замер высокий гладко лысый, облаченный в красного цвета опускающийся до земли хитон и оригинально в черную водолазку под которым, некто очевидно более чем просто смертный. Телесно не молодой, но и не старый, кажущийся человеком лет средней зрелости, в облике своем таил он тень усталости, внутренней изнуренности долгой жизнью, сразу ощутимой для подсознательного восприятия. — Привет Рой, — располагающе улыбнувшись, гулким раскатистым голосом сказал вошедший, погладив топчущегося рядом Шатуна. — Я Кратон Краус, правитель Армидеи. — В качестве доказательства в голове Роина моментально, будто силой вытянутая из глубин памяти встала картинка, где он сидит в кабинете Тамары, на стене которого сбоку от ее рабочего стола висят погрудные портреты ее высших начальников. Беловолосая женщина, сияя желтизной глаз, чуть улыбается в генеральском кителе, а рядом с ней красуется здешний верховный правитель — этот самый Кратон Краус, сейчас будто сошедший с того настенного изображения.
— Я вас помню, — согретый внутри пьянящим теплом расслабленно произнес Роин.
— Вот гулял по улицам, как обычно обходил город и решил зайти познакомиться, — стоя у дверей глядя своим разумным мягким вселяющим расположение взглядом, пояснил законодатель моды на золотые глаза. — Осуществляете проверку? — расплылся в улыбке Роин. — Да можно сказать и так, — тоже улыбнулся он. — Провожу еженедельную ревизию, а то из Цитадели всего не увидеть, сам понимаешь.
