Точка Столкновения

ТОЧКА СТОЛКНОВЕНИЯ

ГЛАВА 1

Артэон представляет собой преображенную воплощающую физическое совершенство версию человека. Его душа из аморфной рассеянной в пространстве ауры сжата во вполне реальную крошечную сияющую звездой артэнсферу заточенную в груди. 'Запитанные' на энергии артэнсферы, энергии души, тела этих существ были избавлены от обременительных биологических процессов и вытекающих из них физиологических потребностей. Им были чужды болезни, жажда и голод. Расщепляемая полностью потоками энергии в желудках, потребляемая строго в меру еда воспринималась ими лишь как еще одна из форм наслаждения. Их идеальные тела источали ароматы подобно цветам, внешность каждого из них была произведением искусства. Такими их сделали Духи — пришедшие в нашу реальность неведомо откуда богоподобные существа, которые вместо того чтобы занять свое место среди смертных отчего-то предпочли затаиться в тени. Но оказавшись в бренном мире, эти непровозглашенные боги стали испытывать необходимость в энергетической подпитке, своего рода голод, и как оказалось насытить их могли только специально пожертвованные им души. Так и возникли артэоны — избранные из людей сбившиеся в новый вид, в обмен на физическое совершенство должный жертвовать души своим всемогущим призрачным покровителям.

* * *

Монохромный серебристо-серый рабочий кабинет. Из необычного можно отметить только несколько объемистых картин в обрамлении пластикового багета, распределенных по стенам, умиротворяющих пейзажами лесной гущи, пустынным покоем черных океанских далей. Из приоткрытого окна ранним теплым солнечным утром из-за остролистой занавеси двух свивающихся кронами кленов доносится мешанина командных криков и синхронных ударов ботинок сотен марширующих солдат.

— Начнем? — поинтересовалась на вид молодая девушка, черные волосы которой сжаты в конский хвост, свисающий чуть ниже плеч. По артэонам сложно определить возраст. Поскольку старость у них фактически отсутствует, то признаками преклонных лет, да и то не всегда, проступают только идеально белые волосы — артэонская седина и незначительные мимические морщинки. Вот и она, впечатляющая фарфоровой даже белоснежной безупречной кожей во внешней естественной для артэонов красоте своей, тая зрелые черты, о возрасте оставляет лишь догадываться. Одета к слову в повседневный китель штабного коричнево-зеленого цвета, без погон, на молнии, лежащий на утонченном теле как курточка. Стеснившийся на стуле посреди ее кабинета молодой парень с бородкой, явно на днях самостоятельно остриженной у зеркала, не поднимая глаз, тяжело вздохнул. — Я психолог — врач занимающийся излечением внутренних ран, человеческой души, если хотите, — когда подавленный пациент промолчал, добавила она. — И я должна вам помочь, по-другому никак.

— Думаю... в моем случае только излечение души не поможет, — пробубнил парень неподвижный взгляд устремивший куда-то под рабочий стол доктора перед которым сидел.

— Давайте для начала познакомимся. Я Тамара. Приятно познакомиться, — не накрашенные бледного оттенка губы, контрастирующие на фоне угольной чернотой окаймленных бордового цвета глаз, искривились в заинтересованной улыбке.

— Роин... ну вы в курсе... — перевел он грузный взгляд себе на колени.

— Понимаю, что и не представляю, какая жуть после всего пережитого царит у вас внутри. Но жизнь продолжается. Ладно? — лаская слух мягким профессиональным голоском, она не сводила с него пристального взгляда непроницаемых глаз.

— Ладно... — под нажимом кивнув, буркнул он.

— Вы пробыли в... 'камере' скажем так, больше недели...

— Я пленник? — игнорируя расслабляющую мягкость сидения занимаемого консольного стула весь съеженный, напряженно вцепившись в локотники, он поднял на нее глаза.

— Нет, официально вы полностью свободны, — отделенная письменным столом со скрипом кожимита она откинулась на спинку офисного кресла, сев нарочито расслабленно, будто собой показывая пример. — Насколько я в курсе, если не считать пары суток проведенных в подвальной коморке, вы живете в комнате специально оборудованной для вас и ни в чем не нуждаетесь?

— Да верно... — кивнул он, глаза опустив, — отдохнул уже, наверное, на всю жизнь вперед.

— Отдохнули значит неплохо, вот только ни с кем не общались. Охранявшие вас солдаты не разговаривали, потому что был дан такой приказ, такая установка. Да именно — дать вам просто отдохнуть. И вот вы оправились немного, пришли в себя, поэтому нужно разобраться, как быть дальше. Сразу оговорюсь — мы понятия не имеем что такое Страна Волка, у нас о вашей загадочной родине имеются весьма туманные обрывочные сведения, так что можем начать наш разговор с этого. Расскажите о своем далеком доме, — деликатно вскрывала она его.

— Ну... м... там холодно, всегда снег, тень, ночь наступает раньше, — бубнил он мрачный и подавленный глядя на пол перед собой.

— Вы там живете окруженные горами, на маленьком островке леса среди каменных стен, всеми забытые, в полной изоляции. Каково это? Ну, в смысле...

— Да нормально, — вдруг начал он, остановив поднятый взгляд в сантиметрах от ее лица. — Только сейчас я понимаю прелесть той жизни, в полной... изоляции, — выдержал он паузу перед непривычным словом, вновь опускаясь взглядом, — но... уже поздно. Когда мир ужасен... ну не идеален, мягко говоря, чем меньше знаешь о нем, тем лучше.

— Ваш народ живет в изоляции не только физической, но и интеллектуальной, получается, не имея реальных знаний о мире? — уточнила она, возвращая деловой вид выпрямившись, руки сплетенные пальцами положив на стол. Он, приподняв плечи, вроде желая изобразить неосведомленность, все же мрачно закивал. — Как устроено ваше общество? В смысле по своей структуре, в социальном плане. Понимаете? — официально общаясь с дикарем, она, можно сказать, прощупывала уровень, на котором должна будет строиться беседа в дальнейшем.

— Ну... это типичный патриархат, скажем так, — обнадежил, даже заметно впечатлил он ее.

— Как пояснили охранявшие вас солдаты — все время своего 'заключения' вы читали. Прочли целые сотни книг, так? — наблюдая зажатость, подавленность пациента говорила она максимально мягко и нежно, глядя горящим теплом доброжелательности взглядом.

— Да. Мне сказали, что я могу пожелать чего угодно кроме свободы, и я выбрал книги, — скрестив руки на груди, вдобавок к опущенным глазам он склонил голову вперед. — Ведь я же теперь в гостях у артэонов вроде как. Это было одной из целей моего побега — узнать все о мире, в котором живу. В Стране Волка чтение под запретом, ведь мы должны во всем слушаться жрецов Таргнера — нашего Духа, а для этого нужно быть очень глупыми, — натянул он печальную улыбку. — Когда книги попали мне в руки, и я смог спокойно, свободно их читать, — на вдохе умиротворенно он закрыл глаза, — это было... вернее стало можно сказать самым счастливым моментом моей жизни.

— Как я поняла, до того как попасть к нам вы успели поскитаться по 'большому миру' почти два месяца. То есть где-то вначале весны вы перебрались через горы, покинув дом?

— Верно. По тайной тропе, через заснеженную вершину одной из гор.

— Но раз чтение и, следовательно, образование в Стране Волка под запретом, и в большом мире вы недавно, то откуда тогда умеете читать? — в интересе свела она окрашенные черным тоненькие линии бровей.

— Благодаря деду. Он был мешочником — это избранные мои соплеменники, они периодически набирают всякого интересного нашего скарба, литры синецветной настойки и тащат ее на себе через снега в большой мир. Там меняют на всякие полезные в хозяйстве вещи. Вот он то и принес мне как-то украдкой артэонский букварь, сам за считанные сутки отдыха в гостях у Людей Ворона каким-то чудом обучившийся чтению он тайком научил и меня. Подаренные дедом у меня тайно хранились несколько сборников детских сказок с картинками, которые я зачитал и засмотрел натурально до дыр. Мой отец охотник и порой месяцами пропадал в лесу, и пока его не было, мы с дедом читали. Мама, заставая нас за этим 'преступлением' только посмеивалась, поддерживая нашу тайну.

— И, наверное, поэтому вы сейчас здесь? Во всяком случае, это одна из причин, почему вы не захотели быть одним из Людей Волка, — искренне улыбнулась она, с интересом на него глядя.

— Наверное, — натянул он полуулыбку, не поднимая глаз, в то же время, обхватив себя за плечи и будто сильнее сжавшись.

— Что именно вы читали? В 'заточении'? — иронизировала она.

— Я так понял, это были школьные учебники для ваших детей, справочники всякие, энциклопедии. История нашего мира, начиная с древних легенд и заканчивая сегодняшними днями. География разумеется. Это забавно... — все также печально улыбнулся он, — покидая дом, я отправлялся в огромный мир, а оказался на изолированном острове, который оказался слишком уж маленьким.

— По мнению многих ученых Преферия это полноценный материк. Новый свет, горделиво воздвигнутый Духом Бауром в центре Северного океана, во избежание проникновения в него окружающего мрака изолированный Стеной Тумана.

— Получившийся вытянутым с севера на юг как огромная сосиска. Вернее разделенным на артэонский север и дикий людской юг, — пробурчав он в недовольстве, а точнее в разочаровании поджал губы.

— Но вам повезло оказаться на севере, — осекла она его, вовне не теряя доброжелательности.

— Большой мир оказался слишком сложным... — был он полон задумчивости. — А я тогда, получается в нем кто? — рассуждал он, не выходя из своей закрытости, не отрывая от пола печальных уставших от жизни глаз.

— Пришелец из пограничья, откуда-то из середины, меж двух миров, — предложила она не всерьез. — Волчьи горы как раз посередине, там, где земли Преферии сужаются. Подобно стенам они делят наш мини-континент на две Половины, можно сказать, защищая наш север от дикого юга людей. Попутно пряча в своем жерле ваш экзотический народ. Номаков — и не людей и не артэонов, нечто среднее, действительно пограничное.

— В чем именно наше отличие? — не поднимая глаз, в интересе он склонил голову на бок.

— В каждом из артэонов есть частичка Духа, она составляет верхний слой наших артэнсфер, удерживая их от распада, фактически удерживая душу от освобождения. Дух буквально присутствует в каждом из нас, наши тела в полной его власти. Своим обществом с ним во главе образуя единое целое, мы лишены главного свойства живых организмов — автономности. Самый яркий аспект в плане нашей ограниченности это четко установленная продолжительность наших жизней, например. За редкими исключениями артэоны живут шестьдесят лет с разницей в один два месяца. С самого момента появления на свет в телах мне подобных запускается биологический таймер, отмеряющий существование в этом мире, и как приходит срок организм, скоротечно теряя силы, в течение нескольких дней постепенно перестает функционировать. Ни чувствуя боли но, ощущая, что покидаем этот мир, в итоге мы просто навсегда засыпаем. Артэоны не свободные живые существа, наше общество это не хаотичное объединение индивидов, а четкая выверенная Духом система. Двадцать лет — на детство и юношество, двадцать на создание семьи, продолжение рода и еще двадцать на предсмертный отдых. Все четко, организовано и управляемо Духом, — в полной невозмутимости произнесла она, своими словами заметно отяготив впечатлительного собеседника. — В то время как представители вашего вида подобно естественным людям, свободны в этом плане и могут доживать до сотни лет, а то и больше.

— В нашей деревне есть старцы, которым за восемьдесят, если не считать древних жрецов. Но до таких лет еще нужно дожить, — выдал он сочувственную улыбку.

— Что красочно пылает должно быстро сгорать, — высказала она с каким-то усталым безразличием, будто в этом вопросе смотрела со стороны. — Номаки появились исходя из желания Духов дать нам больше свободы, освободить нас от самих себя. И вы от своего Духа полностью свободны. Верхний слой вашей 'номосферы' подпитывается дозами номакского эликсира что фактически делает вас зависимым от того кто способен его приготовить, но очевидно это гораздо выгоднее участи живой куклы в руках всесильного кукловода. Хоть и богоподобного, но все же, — высказываясь о Духе в лице она продемонстрировала огонек озорства.

— Там у нас рецепт эликсира знают только жрецы Таргнера, из-за чего мы вынуждены приклоняться перед ними, — произнес он с недовольством.

— Тот аналог, который для вас изготовили наши алхимики, он помогает, все нормально? — в ее глазах проявилась искренняя забота.

— Дозы сваренной нашими жрецами хватало на месяц, а то и на два, а этого 'заменителя' от силы на неделю, — посетовал он.

— Было бы неплохо, если бы вы принесли с собою образец.

— Все что мне удалось прихватить с собой, я выпил еще в дороге, — оправдался он.

— Пока могу лишь сказать, что наши ученые стараются, быть может, в будущем они сумеют получить зелье нужной концентрации. Понимаете... — задев щекотливую для себя тему, она озадачилась, желая изъясниться максимально абстрактно. — Официально цивилизация номаков исчезла тысячи лет назад, рецепт оригинального зелья давно утерян... э-э... Люди-номаки редкость в наше время. Хотя когда-то было наоборот, планировалось заменить всех артэонов на вольных номаков, но представители вашего вида скажем так, оказались слишком уж свободными, пошли наперекор Духам. Все мы знаем, во что это в итоге вылилось... Ваш Дух надо сказать, очень креативен, раз предпочел поэкспериментировать, отказавшись от 'общепринятых сегодня' артэонов.

— Таргнер безумец. Вечномерзлый лес стерегут волки-артэоны, животные артэоны понимаете? Они там местные хранители. По Договору мы должны приносить ему жертву всякий раз как он того потребует. Не раз в полгода как у остальных 'нормальных' живущих под Светом Духов обществ, а всякий раз, как только ему захочется, хоть дважды в месяц. Это беспредел. Жертва — мальчик или девочка, без разницы, главное не старше десяти лет. Ребенка указанного жрецами отводят в лес, разувают и оставляют одного в круге земли отчищенной от снега, согретой кострами, а потом жертву на куски рвут волки — те самые артэоны. И мой народ заложники всего этого, — на ходу переламывая себя, теперь смело говорил он о своем Духе не без осадка страха в глазах.

— Все мы дети Духов обременены этим. Жертвоприношение это наша обязанность, наша плата за физическое совершенство, — снизив голос почти до шепота, аккуратно убеждала она его, настраивала на смирение. — Зато нам нет нужды потреблять чужую плоть во имя продолжения жизни, от голода мы свободны. Всем чтобы существовать в этом мире в том или ином виде нужно платить кровью.

— Понятно. Но мне кажется было бы лучше, если бы все мы были просто людьми, одним большим человечеством, — заставил он ее брови дрогнуть в неприятном удивлении.

— Вы просто не видели, как живут дикие люди. — На этой ноте она встала, открыв дверцу одного из отделений шкафа занимавшего стену за ее спиной оставляя места в ней только для окна сбоку; под пристальным вниманием пациента достала оттуда заранее подготовленные два стакана что-то вроде хайбол и пластиковую бутылку. На ярко-красной этикетке желтела надпись 'лимонад'. С хлопком вырвавшихся газов налила себе и ему заманчиво шипящий напиток. Роин щурясь, отпил предложенную брызгающуюся лопающимися на поверхности пузырьками сладкую воду, с удовольствием причмокнув изучающе на наполнение стакана глядя. Испытывая явно новые для себя ощущения, в измученных глазах проявив огонек детской радости, он забавлял специалиста ненавязчиво за ним наблюдающего. — Давайте ближе к сути, — вернувшись в свое кресло, отставив стакан с лимонадом в сторону, продолжала она. — Вы сейчас находитесь в Армидее, золотом городе, понимаете это?

— Да, золотой город, артэонский город-полис одно из главных чудес Преферии, я слышал о нем уже давно, — прокашлявшись после лимонада, пробубнил он, вернувшись в свою мрачную закрытость.

— Пока мы находимся в военной зоне, но там за стеной вас ожидает один из огромнейших артэонских городов не только Преферии, но и всего артэонского мира. Город — государство. Хотите увидеть его изнутри?

— Не знаю... убегая... одной из целей моего побега было увидеть чудеса мира артэонов. Но сейчас...

— Хотите, — настойчиво произнесла она, упершись в него взглядом. — Сейчас вы прибываете во временной угнетенности ввиду не оправдавшихся ожиданий. Вам кажется, что в мире этом больше нечего хотеть и не к чему стремиться, но все это временное, вызванное стрессом... являющееся следом от всего пережитого оставленным внутри, — начав строгим не принимающим возражений тоном, постепенно смягчалась она. — Ваш разум запутался, увяз во всей этой мрачности осевшей внутри. Но истинный вы где-то там, в глубине, еще живы. Тот мальчишка, вырвавшийся из плена Волчьих гор, вопреки всем опасностям отправившийся познать этот мир, он основа вашей сущности, лишь отошедшая на второй план. Вам сейчас нужен лишь повод, зацепка в жизни чтобы внутренне восстать. Что я вам и предлагаю. — Выправив голову не поднимая глаз, отражая внутреннее ею посеянное замешательство, он напряженно задышал. — Армидея, та самая, бесспорно великая, готова вас принять, и она здесь за стеной, в шаге от вас. Загляните внутрь себя и спросите: хотите ли вы отказаться от ее посещения, лишив свою жизнь этого приятного наполнения? Ведь иначе ваш побег, все пережитые в пути мучения окажутся бессмысленными, — видя, что побеждает, причем с легкостью, заиграла она в лице удовлетворенной улыбкой.

— Ну, хорошо, — кивнув, примирился он. — Все равно терять мне уже нечего, — посмотрев на нее отчаянным согласным взглядом, после слома внутреннего сопротивления тяжело дыша.

— У нас строгий карантин, людей к себе просто так мы не пускаем, — приковала она к нему серьезный взгляд, в пальцах руки согнутой в локте сжав ручку-роллер непонятно зачем взятую со стола. — К счастью вы не человек. В физиологическом, биологическом плане вы полностью подобны нам, ваше тело также избавлено от всего животного и мерзкого. Но вот во внутреннем устройстве у артэонов есть серьезное отличие. Опираясь на частицу Духа сокрытую внутри, мы имеем полную власть над своими эмоциями. Внутри нас разум от безумного тела полностью отделен и стоит над ним. В случае необходимости я могу полностью отключить эмоции и смотреть на мир одним лишь разумом, избежав миллионов ошибок, избавив себя от тысяч глупостей. Также в моих силах разумно направлять развитие эмоциональной составляющей: блокировать все негативное, развивая все лучшее. Вы же в этом плане полностью подобны человеку. Эмоции протекают внутри вас с естественной неконтролируемостью и в силу ситуации могут взять над вами полный контроль, полностью затмив разум, что делает вас хаотичным непредсказуемым, то есть опасным для нас. Ведь для нас, во внутреннем мире — за стенами нашего города — гнев и тем более насилие, даже злые мысли неприемлемы ни в каком виде. Понимаете теперь для чего вся эта беседа? Нам нужно убедиться в вашей адекватности и нормальности, — пояснила она ровным деловым тоном, не проронив ни одной эмоции.

— Теперь понимаю, — сглотнул он, стыдливо сжавший в руках стакан на дне которого плескался лимонад, который выпил одним большим глотком.

— Продолжим беседу, хорошо? — смотрела она на него с надеждой. Он, сжимая в руках пустой стакан, понимающе кивнул, не поднимая мрачный взгляд.

— Переходим к главному: почему именно вы сбежали из дома? Какая безысходность, которой не может не быть, заставила вас пойти на этот шаг, отправиться в это опасное странствие, чудом не стоившее жизни?

— Вы правы, — удрученно нарушил он секунды тишины, — Вечномерзлый лес это крохотный островок среди гор, жить там все равно, что быть пленником... К тому же большую часть жизни мы существуем в границах своей единственной деревни, в глубине этих замороженных чащоб... — он смолк едва сдержав: 'и лучше бы мне было там и оставаться'. — Понятно, причина во мне, это со мной что-то не так. Все остальные мои соплеменники просто жили и живут, занимаясь повседневными хлопотами, для них все нормально... Если говорить как есть то... Мой отец... Стоп, надо начать раньше. Меня, как и полагается, женили в пятнадцать лет, особо ни о чем не спрашивая. Как и всякие молодые мы с ней съехали в крайнюю хату, которую с мужиками заранее облагородили. До появления детей, до становления семьи мы должны были жить в этой ледяной коморке, прежде чем переехать в ее родовой дом, как было условлено. И вот мы поселились в этой халупе и... мне следовало сделать с ней детей, понимаете? Но я так ни разу ее и ни коснулся, — погрузившийся в мучающие темы, вдобавок к мрачности он болезненно нахмурился.

— От роду мне сейчас уже двадцать. Пять лет, целых пять лет я держался. Вам не представить через что мне пришлось пройти за эти годы... Не поймите неправильно, вот сейчас сидя здесь я не понимаю почему был таким идиотом, против чего я бунтовал я не понимаю, сейчас не понимаю. Но там... мне не хотелось видеть своих детей Людьми Волка или еще страшнее отдать их в качестве жертв безумному Духу. Да и как это так? Без эмоций, чувств, так же нельзя. Они, наши отцы сами все решают, сводят нас как зверей, главное только чтобы мы размножались, чтобы для Духа был прокорм с запасом... как мне кажется. И вот устав терпеть мой отец сказал, что убьет меня, дабы избавиться от позора, если до лета моя супруга не забеременеет. Да. Я сам виноват... — от взгляда на расстоянии на свое былое поведение, мысли и дела, сейчас его глаза наполнились слезами раскаяния. — Фактически издевался над отцом, сводил его с ума, вот и получил результат. Не знаю, почему я не смог заткнуть все это... весь этот норов и жить как все, делать, что требуют старшие. Но не смог, решил поддаться глупости. Понимаете, в итоге у меня не оказалось выбора, и вот я здесь.

— Меня напрягает ваше отношение к Духу... — проникшаяся непрофессиональным внешне никак не проступающим сочувствием, желая быстрее оставить пациента в покое, спешила она прояснить главное для себя.

— Таргнер безумец, — пальцами отирая слезящиеся глаза, категорично вставил он. — Какой нормальный Дух поселится где-то в каком-то жутком лесу, скует его вечными снегами, вместо артэонов наплодит себе каких-то номаков... вернее артэоны у него есть, но они волки, а не люди.

— Как ни крути Духи сверхразумны, термин 'безумец' к этим существам не применим, — снизившись почти до шепота, произнесла она, в ожидании согласия глядя на печальные глаза.

— Я понимаю, вам с Духом повезло, и... мое недовольство не распространяется на всех на них. Я же не дурак чтобы ненавидеть теперь всех Духов, — осознав предъявляемое обвинение, воспылал он удивлением во взгляде на нее. — Послушайте, я все понимаю и ведь ничего не прошу. Мне ничего от вас не нужно, — полностью открыто смотрел он ей в глаза. — Я могу просто уйти, отпустите меня и больше никогда не увидите.

— Тише-тише, успокойтесь. Простите, я допустила ошибку, — спешила оправдаться она, выставленной в сторону собеседника рукой на расстоянии как бы прижимая его к креслу, призывая сидеть и не делать лишних движений. Не таящий внутри ни капли зла, он почувствовал себя неловко, хотя бы из-за повысившегося голоса, вновь опустив глаза и насупившись, только теперь виновато. — Поймите, вам некуда идти. К суровой жизни, что за нашими стенами вы не приспособлены, вы ничего не знаете о нашем 'большом мире'. Вернуться домой не сможете, да и не захотите. 'Где-нибудь там' вы просто умрете, отпустить вас значит убить. А наша разумность обязывает нас вам помочь, — аккуратно с долей сожаления обрисовала она положение вещей.

— Значит я все-таки пленник, в силу вашей разумности, — исказился он умиротворенной улыбкой, получив ответ на главный вопрос.

— Можно сказать и так. Никуда мы вас не отпустим, — она улыбнулась одними губами. — Давайте переходить к самому сложному и заканчивать. Расскажите мне, пожалуйста, подробно, если сможете, обо всем, что приключилось с вами. Обрисуйте ужасы 'большого мира', в результате череды которых вы оказались здесь.

— Но мне придется нелестно высказаться о ваших солдатах, — тяжело сглотнув, не желая ее как-то обидеть, предостерег он.

— Понятно. Они защищают нас от внешнего безумия, противопоставляя ему свое... Как военный психолог я прекрасно знаю кем являются наши солдаты за пределами городских стен, поэтому не бойтесь, говорите как есть, — взглядом выражая понимание, приготовилась она слушать.

— Перебравшись через гору, не замерзнув, не разбившись чудом я, спустился в Туманную лощину, что на окраине Страны Ворона, почти у побережья. Там находится забытая остальной вороньей Страной маленькая деревушка Синевел, туда по договоренности спускаются наши мешочники, именно там они обменивают наши товары. Прихватив с собой несколько бутылок синецветной настойки — главного из того что нужно скупщикам, я выторговал себе пару суток отдыха в тепле и перелет на одной из их гигантских птиц. Они согласились отвезти меня до границ своей Страны, чтобы я там не шастал, сообщив, что вглубь Арвлады они не летают. На огромной вороне меня провезли над холмистой страной, высадили у леса за ее пределами с полным рюкзаком провизии, дав карту и объяснив путь. Я долго брел по лесам в северном направлении... Заблудился, само собой. День, наверное, на десятый вышел к дороге... услышал звук приближающегося... каравана? Так, наверное, правильно, как и положено дикарю испугался и бросился бежать, спрятался в кустах... А ведь я... всегда мечтал о том, как окажусь на свободе, увижу то, о чем рассказывал дед — мир наступившей весны. Но добравшись до него, — он горько усмехнулся, — я был так измотан, побывав в шаге от смерти перебираясь через гору, что мне вся эта красота оказалась безразлична. Сидя в темноте, в полном одиночестве, стуча зубами от холода, вместо привычного волчьего воя, слыша хоть и нечастые, но жуткие голоса ваших лесов, прибывая в ужасе, вот только тогда я осознал что натворил.

— Назад дороги нет, вам сейчас нужно думать о том, что делать дальше, — подбадривала она.

— Да понимаю, — согласно кивнув, корящий себя за жизненное безрассудство поджал он губы. — И так... я смотрел на караван из-за кустов. Там были ваши громилы, в золотистых доспехах...

— Бронекостюмах, неудобные тяжелые доспехи это у примитивных людей. Рост каждого из наших солдат не ниже двух метров. Армидею, наше общество в артэонском мире отличает более глубокое вмешательство Духа в естественные процессы. Артэонские социумы подобные нашему в шутку даже называют муравейниками. Аркей наш Дух, вмешиваясь в процесс формирования плода в утробе матери, не только изменяет внешность, делая красоту будущего артэона фактически произведением искусства. Но также анализирует, скажем так, психические основы будущего ребенка заранее распределяя социальные роли. Мальчики способные в будущем выдерживать колоссальные физические и психические нагрузки у нас сразу рождаются солдатами, получая сильное тело с укрепленными костями, быстро развивающейся мышечной массой. В итоге все они вымахивают в двухметровых, как вы сказали 'громил', — на ходу просвещала она его.

— Не знающих жалости.

— Ну а куда деваться — жизнь такая. И так вы увидели военную колонну?

— Да, там шли ваши солдаты, пешком и верхом... вроде бы на конях. Вооруженные копьями длинными щитами они вели множество людей, если судить внешне, а эти... люди, были узниками, пленниками? Одетые в кандалы, скованные одной длинной цепью друг с другом, — с вопросом смотрел он на нее.

— Этапирование. Скорее всего, это были осужденные, перегоняемые в тюрьму.

— Эти осужденные они как понятно обычные люди. Но, мы разве не на артэонском севере, не в стране артэонов Арвладе? — в непонимании искривил он брови.

— Вы ознакомились с нашей историей, историей Арвлады? СБК — Страна Белого Камня — первое из преферийских артэонских государств, основанное детьми Духа Баура — создателя Преферии. СБК когда-то давно начала страшную войну, — она замолчала, ожидая поправки от собеседника, но тот был весь во внимании. — Точнее сказать то была не война, а полноценный геноцид, — сама она прояснила, на секунду глаза опустив.

— Да странно, почему вы называете это войной, — поняв ход мысли, пустился он в рассуждение. — Ведь вы фактически подчинили себе магию, за вами стоят Духи, вы превосходите людей во всем. Как я понял. Они дикие, слабые ничего не могут вам противопоставить.

— Так или иначе, в ходе операции 'Создание Арвлады' в процессе молниеносного удара все незначительные очаги людского хаоса на нашей нынешней земле были уничтожены, — ее голос ощутимо охладел. — Силами СБК преферийский север от людей кроваво и жестоко был отчищен. Те несчастные из них, что не были уничтожены, в итоге бежали на юг, а в рамках Северной Половины Преферии была провозглашена артэонская страна Арвлада, внутри которой сегодня мы можем чувствовать себя в безопасности, гармонично спокойно жить, изолировав всю дикость и животность на юге. 'Артэонская страна' вовсе не означает, что здесь живут одни только артэоны. Арвлада это от того что артэоны здесь прежде всего правят, — разъясняя выдержала она паузу дав переварить озвученную информацию, одновременно следя за реакцией пациента, который не поднимая глаз все также был весь во внимании.

— Так уж повелось что мы артэоны будучи разумными всегда помогали обычным людям если те соглашались на статус 'младших братьев'. В современном мире люди миллионами живут под нашей защитой и строгим разумным началом. В СБК как в классическом артэонском государстве на десять миллионов артэонов приходится где-то около пятнадцати миллионов людей. В Белокаменной земле обычные люди живут общинами в деревушках, без разделения на бедных и богатых, все необходимое для себя добывают, выращивают сами, честным трудом. Артэоны же — воины защитники, творцы культуры живут в белых городах-крепостях, следя за порядком в подконтрольных людских селениях. Наша Армидея возникнув позже, также быстро обзавелась несколькими подконтрольными людскими общинами, вернее лагерями для беженцев которые после установки периметра между преферийскими Половинами обильно хлынули с юга.

Но мы решили поэкспериментировать опять же в благих целях. Отказавшись от стандартных общин, мы разрешили людям торговать, честно зарабатывать своим умом, дав им разделиться на бедных и богатых, но строго контролируемо. В итоге вырастив у себя под боком целое людское государство, но находящееся под нашим неусыпным надзором, существующее по четким разумным законам без рабства неравноправия и узаконенного насилия, на заявленных капиталистических основах. Думая, что таким образом сможем их перевоспитать, хотя бы какую-то их часть. В перспективе. Так в центре артэонской Арвлады и возникла целая людская страна Калиссия, а наша Армидея стала чем-то вроде центра управления всем этим хаосом. Нас армидейцев сегодня где-то около восьми миллионов, а число граждан Калиссии уже перевалило за десять. И это не считая беженцев нелегалов постоянно тянущихся с юга, живущих без гражданства, вне статистики. Мы контролируем Калиссию, следим там за порядком, а наши солдаты выполняют функции полицейских, конвоиров, вот их то вы и видели.

— Получается... ваши солдаты, — задумчиво, впитывая новые сведения, продолжал он, — ведущие тех невольников, меня услышали, и я рванул что есть мочи, несся, пока были силы. Где-то в лесной глуши свалился, на снег, который там еще остался, задыхаясь, ожидая смерти от каких-нибудь диких тварей, но как оказалось, я забрел на территорию какого-то тайного бандитского логова. Я услышал шорох, обернулся и получил удар по голове, в себя пришел уже связанным, меня окружали люди... но они были похожи на чудовищ...

— Понятно. Так выглядят наши калисские бандиты. После создания Калисии наши маги наложили на ее земли локальное проклятие. На подконтрольной нам территории всякий из людей кто совершает тяжкое преступление, занесенное в специальный Кодекс, оказывается проклят. Сделано это было в целях контроля, недопущения ухода от нашего правосудия. Проклятие 'гнилой метки' — так оно называется. Каждый осознанный убийца или насильник в землях Калиссии начинает гнить заживо, его кожа дряхлеет, сереет, покрывается морщинами, оспинами, зубы желтеют и в большинстве выпадают, всякая одежда, которую проклятый надевает на себя, за часы становится старой рванью, выцветает на глазах. В центре лба из омертвевшей полти у них образуется черное пятно — та самая метка. Смрад, который они источают, просто неописуем, хотя вы в курсе.

Многие считают такой подход бесчеловечным, но у нас здесь эксперимент — под своим крылом мы пытаемся построить новое людское общество, основанное на принципах разумности законности, фактически свободное, нами лишь курируемое. Без эффективной пенитенциарной системы, поддерживающей порядок среди фактически свободных калисов (граждан Калиссии) нам сейчас не обойтись. Совершив преступление, гниющие заживо преступники, боясь смертной казни чаще всего пускаются в бега, прячутся в лесах. Где сумев удержаться от самоубийства в первые дни, принимая жизнь в проклятой гнилой оболочке, теряют над собой разумный контроль, в определенной мере сходят с ума, полностью деградируют внутренне. Видоизменения их психики действительно поражают. Вырождаясь безумными животными, они часто сбиваются в банды, стаи, как дикие псы. Нападают на фермеров на одиночные возы. Наши подразделения специального назначения бродят по лесам и зачищают подобные бандитские стаи. Попутно зачищают, в процессе охоты на мутантов, которых периодически тоже нужно отыскивать и истреблять, — от ее холодности в этих вопросах ему стало не по себе. — Продолжайте, — когда он задумчиво завис, нежно и спокойно попросила она.

— И вот... допросив, ударив много раз, сильно... поняв, что я никакой ни лазутчик, а просто дурак забредший на их территорию, они стали думать, что со мной делать. Кто-то предлагал превратить меня в раба, сделать своего рода уборщицей в их подземной конуре. Их логово находилось под землей, куда они меня и приволокли. В общем, решая как быть со мной один из этих нелюдей как-то слишком жутко на меня глядя, истекая слюной, предложил меня сожрать. — От воспоминаний тех мгновений его пробрал настоящий ужас. — Подойдя, он обнюхал меня как животное, и понял, что я не человек. Потрепанный всем этим своим 'приключением' вопреки жуткому внешнему виду я не источал соответствующего запаха. Приняв меня за артэона, они дико испугались, натурально шарахнулись в стороны, — он посмотрел на доктора, ожидая пояснения.

— Мы артэоны благодаря частице Духа внутри связаны в единое целое. Закрывая глаза, ощущаем друг друга на расстоянии, в случае необходимости можем мысленно обратиться к Духу, который всегда подскажет, где кого найти. Следом за потерявшимся артэоном в их логово неизбежно должны были нагрянуть наши войска, а быть может еще и войска СБК, — предположила она.

— Они стали ждать куратора, меня оттащили в темнушку, держали там пока он не пришел. Он вроде внешне одетый также серо грязно, как и все эти бандиты, в итоге оказался артэоном. Офицером Службы Внешней Разведки СБК, так он мне представился, сразу не тая, — решив быть откровенным, серьезно озадачил он свою собеседницу, которой взглядом решил не докучать, глаза привычно для нынешнего состояния опустив.

— Все сложнее, чем я думала, — взглядом замерев в одной точке, пробормотала она.

— И как же это так? Ведь вы же вроде союзники, Армидея и СБК два преферийских полиса — главные хранители Арвлады, стражники севера и все такое, — Роин произнес с разочарованием, не головы ни глаз не поднимая, не желая слушать бессмысленных оправданий. — Но в суровой действительности их солдат курирует бандитов, орудующих на территории за которую отвечаете вы.

— Спецагент, сотрудник спецслужб, так они правильно зовутся, — поправила доктор, теперь понимая его разочарование. — Мы союзники, да. Остальные артэоны Арвлады живут своего рода племенами, маленькими городками, от них мало толка. Только наши армии — СБК и Армидеи — фактически стерегут периметр, держат границу с диким югом. Но имеет место политика, где вопреки официозу в действительности и между союзниками бывают разногласия. Союзническое противостояние. СБК своими силами создали Арвладу, отчистили Северную Половину от людей, в то время когда Армидея была маленьким беззащитным племенем, не имеющим даже названия. Став сильнее, окрепнув, мы обзавелись собственным виденьем будущего, решили поэкспериментировать: отказались от системы общин, создали Калиссию — полноценную людскую страну, и это здесь в Арвладе, построенной на людской крови. СБК естественно против этого, они требуют, чтобы мы прекратили все эти эксперименты. Но мы не соглашаемся, отстаиваем свои интересы. Потому как пытаемся создать новое людское общество, капиталистическое, свободное, чтобы его идеи потекли на юг, совершили там революцию.

— Думаете это правильно? — теперь он попытался понять ее, приковав робкое внимание к лицу.

— Сейчас неважно, что я думаю, — в нерушимой невозмутимости быстро вернула она его на место пациента. — Очевидно, было бы проще, если мы делали все по заветам предков, не экспериментируя над людьми, не создавая лишнего напряжения. Но не все так просто как кажется со стороны. На данный момент мы продолжаем стоять на своем, продолжаем 'биться' за нашу Калиссию. Теряя солдат в постоянных стычках с гнилыми бандитами, и просто в попытках навести порядок на улицах этих быстро растущих калисских городов. СБК нами недовольные, не в силах нас остановить тихонечко 'по-партнерски' нам гадят за кулисами: силами своих спецслужб курируя лесных бандитов подбивая их на теракты, организуя и поддерживая беспорядки и восстания против нашей власти особенно в Южной Калиссии. Ну и что еще вам сказал тот куратор?

— Побеседовав, узнав, кто я и откуда, он сказал, что прямо сразу отпустить меня не может. Предложил побыть уборщицей, временным рабом пока они не сделают какую-то там свою работу. Пообещав, что когда все закончится, все разбегутся, бросив это временное пристанище, он отведет меня в Белокаменные земли. Где если захочу я смогу жить среди подконтрольных им людей в одной из их деревень, смогу получить образование и если буду вести себя хорошо, то когда-нибудь может даже смогу поселиться среди них, среди белокаменных артэонов. Деваться мне все равно было некуда, смирившийся со смертью, уже ни о чем не мечтающий я естественно согласился.

— Он выглядел вменяемо, адекватно?

— Тот артэон? Да нет, в той жуткой атмосфере он выглядел как чудовище. Это все странно, — на губах Роина прорезалась растерянная улыбка. — Двигаясь на север, я ожидал увидеть мир разумных прекрасных артэонов готовых поделиться со мной своими знаниями, но стал свидетелем какого-то сумасброда.

— Потом подоспели наши, сотрясли артиллерией это подземное логово, пошли на штурм и обнаружили вас?

— Да, веревки, которыми были стянуты мои запястья, сменили на оковы, как он пояснил: на всякий случай, чтобы мне в голову всякие глупые мысли не приходили. И какое-то время я, получается, проработал там. Смотрел за огнем, готовил еду, так по хозяйству 'шуршал'. Только этот, которого в шутку называли Людоед, периодически приставал ко мне, ударил несколько раз ни за что, а так все было нормально, только сыро и темно. Потом будто случилось землетрясение, это начали стрелять ваши, мы погасили весь свет, но они все равно вошли, все обыскали, всех убили. Я спрятался и... меня нашел ваш громила... потом другой, увидев на мне цепи, поняв, что я пленник потащил меня наверх. От маленькой хижины, которой наверху венчалось наше подземное укрытие, остались только дымящиеся руины, удивительно, что вся эта подземная нора не осыпалась. Там же в куче трупов сваленных у входа лежало распоротое тело того куратора, артэона из СБК истекающее кровью...

— Это война, только негласная, неофициальная, — пояснила она с долей сожаления. — Нам и СБК тесно в этой маленькой Преферии. СБК кончено старше, они создали Арвладу и все такое, но мы уже не лесное мирное племя, мы сильны и у нас тоже есть свои интересы. И потом наши бойцы привезли вас сюда, в Армидею?

— Сначала меня привели в какую-то стоянку военных.

— Военную базу.

— Там ваш маг я так понял, просмотрел мою память, убедился в моем рассказе, но допросы на этом не прекратились. Ожидая за дверью, я слышал разговор и предложения о том, что меня проще убить и замять все это дело. В целом ваши солдаты вели себя, мягко говоря, ни как разумные артэоны...

— Это понятно, — жалела она его взглядом.

— Некоторые из них едва ли не рычали. Как-то в клетку, в которой меня держали, ворвался один из них и избил меня... нормально так. Главное не поломал ничего, — внутренне сжавшийся, чуть приподняв склоненную голову но, не поднимая глаз Роин, натянул печальную улыбку, говорящую, что все хорошо. — Тот безумец кричал, что была бы его воля, он удавил бы меня голыми руками, и что я должен быть благодарен судьбе и его начальству за сохранение жизни. Он не был пьян, алкоголь он же сразу чувствуется. Но трезвым его назвать было нельзя, он находился в каком-то странном пугающем состоянии, его глаза...

— И это все возмущение, которое вы хотели высказать в адрес наших солдат?

— Да, у меня все, — замолчал он затравленный и зажатый уже достаточно погрузившийся в страшные подробности пережитого, далее отягощать которыми милого с виду доктора не имея никакого желания.

— После всего пережитого вы совсем не испытываете гнева, ненависти, наоборот внутренне вы странно даже пассивно спокойны. Я так понимаю вы в действительности, вообще по жизни всегда такой: задумчиво размеренный. Думаю, наша беседа завершена, во всем, в чем нужно я убедилась, — расплылась она в радушной улыбке. — Сегодня-завтра мы соберем комиссию, определимся с вами. В случае положительного решения вы получите возможность свободно пройти в наш город и если захотите, то остаться у нас навсегда. Как вам такое предложение? — удовлетворением от перспективы спасения жизни пациента засияла она в глазах.

— Ну, давайте, попробуем, — пробурчал он, стеснительно улыбнувшись. — Выбора у меня нет.

Попросив подождать немного она, придвинула по столу массивную папку в красном картонном переплете, принявшись быстро заполнять содержащиеся в ней необходимые бланки. Он не поднимая глаз, ожидая на стуле, погрузился в свой закрывшийся от окружающих мирок. — Сегодня я как понял, возвращаюсь в свою 'камеру'. И жду вашего решения? — решил прояснить он, ожив поднявшийся, чтобы поставить на край ее стола пустой после лимонада стакан.

— Да, пока да, — оторвалась она от заполняемых бумаг. — Видите ли вы стали свидетелем множества 'неприятных моментов' скажем так. Беспечность гармонии своего общества мы храним нерушимо. Большинство наших обычных жителей понятия не имеют об ужасах и сложностях творящихся в жестоком внешнем мире, для их цивильных умов все это должно оставаться чуждым. И если вы хотите в качестве гостя для начала войти за наши стены, то должны будете подписать ряд бумаг... вырисовать свое имя в тех графах, на которые я укажу. Таким образом, взяв на себя обязательство по сохранению в тайне всех подробностей своих 'приключений' по пути к нам. Можете говорить и рассказывать о своем доме, природе севера Преферии, о чем угодно, но ни слова о деятельности наших солдат во время исполнения обязанностей и тонкостях наших взаимоотношений с СБК. Иначе будете подвергнуты изгнанию, а быть может и заточению в одной из калисских тюрем, если натворите что-то серьезное, причините зло кому-то из наших беззащитных жителей. Пожалуйста, прошу понять нас, мы вынуждены сковать вас такими условиями, — уперлась она в него взглядом, тщательно следя за лицом.

— Хорошо, ладно, — абсолютно спокойно, в каком-то безразличии пассивности по отношению к своей судьбе буркнул он, не нарушая внешней мрачности.

— Большое вам спасибо, — с приятным впечатлением на него глядя, поблагодарила она за бесконфликтность. — При любом раскладе вам будет назначен испытательный срок, пожалуйста, не забывайте — в плане эмоций вы хаотичны и полностью подобны человеку. Наши соответствующие службы будут вынуждены пристально следить за вами, пожалуйста, имейте это в виду, — предупредила она с долей сожаления. Роин дождавшись, впервые вырисовал неровными буквами свое имя в указанных ею строках нескольких документов, и нажатием кнопки звонка под столешницей своей рабочей зоны она вызвала солдата дежурящего за дверьми. Двухметровый громила в золотистой стальной броне, войдя, кивком головы показал Роину на выход.

Снова оказавшись в своей камере, в которую был переоборудован мало задействованный кабинет штабного корпуса одного из множества полков армидейской пехоты; для вида попробовав очередные вкусности, принесенные на ужин, мрачно застыл он, глядя в открытое окно, думая над своей жизнью. За окном с высоты третьего этажа пресекая просторный плац, взгляд упирался в фасад пятиэтажной казармы, подобно вмещающему его камеру зданию штаба уже покинутой днем наполнявшими ее жизнью военнослужащими. В свете уже загоревшихся фонарей еще слабо ощутимом в лучах заходящего солнца территория военных гарнизонов замерла в обманчивой полной пустоте и вполне реальной полной тишине.

Царящее на улице тепло вступившей в свой последний месяц весны, тепло уже дышащее летом, жизнью, против воли согревало ненавистную ему сейчас часть противоречивой сущности, прорезая спазмами волнения позабытое сердце. Что-то неосознанное жизнь во внутренних недрах олицетворяющее, сохранившееся вопреки всему, получив спасительную соломинку надежды в свете сегодняшнего разговора с Тамарой, безвозвратно пробудилось. Одновременно идя на конфликт с самим собой, разумно себя он видел полным идиотом, поддавшимся уловкам миловидной артэонки в лице доктора. 'Нужно было настоять на своем, нужно было добиться освобождения или смерти. Пусть убивают, если не хотят отпускать' — внутренне сокрушался он. Эмоции и чувства его внутри были будто свалены в бессмысленную омертвленную груду, на фоне которой все окружающее инертно воспринималось в серых темных тонах. В таких условиях царящий в эмоциональных недрах всепоглощающий мрак вполне устраивал, ведь осознанно в продолжении жизни смысла он не видел. И пока был соответствующий настрой, хотелось только быстрее сгинуть. Но что-то рвущееся изнутри, становящееся сильнее с каждым вдохом благоухания пылающей весны неизбежно разрушало внутренние черные оковы. Понимая, что ставшее спасительным так полюбившееся внутреннее забвение безнадежно подорвано, себя проклиная и называя дураком, компромиссом он решил просто попробовать. Отправиться по течению дальше раз оно снова куда-то потекло.

Следующим днем спустя час после утренней прогулки проходящей под наблюдением пары армидейских здоровяков в уютном цветнике за зданием штабного корпуса его приютившего, в дверь 'камеры' где он обитал, непривычно постучались. Вслед за стуком щелкнув замком двери с внешней стороны, Тамара, войдя с улыбкой поздоровавшаяся, поинтересовалась о настроении, самочувствии. С ее слов ей удалось убедить военных коллег отвечающих за внутреннюю безопасность и Роину разрешили пройти безо всяких ограничений, но в случае малейшего нарушения так называемой 'внутренней идиллии' его безоговорочно ждало изгнание, не говоря уже об ответственности за серьезное правонарушение. Роин в присутствии доктора внутренне снова сжавшийся, голову и глаза опустивший, отблагодарил ее за заботу, все понимая, и естественно не имея никаких возражений против предложенных условий. Тогда Тамара, сдержанно улыбнувшись без оскала, на полную открыла входную дверь комнаты, со словами: 'Давай заходи'.

Тяжелой внезапностью ударив по сердцу побитого жизнью гостя по ту сторону дверного проема ожидала красавица-артэонка явственной свежестью кожи девственной гладкостью черт лица точно говорящая о своей молодости, с первого взгляда шокирующая мрачностью внешнего вида. Точеную фигуру облегает платье-рубашка из черного шифона на безукоризненной талии поджатое декоративным кожаным ремешком. Оставляя рубашечный ворот лежать на плечах верхние несколько гагатовых пуговичек расстегнуты, образуя своего рода декольте. Внизу линия пуговиц обрывается у основания бедер, оставляя свободную ровную полупрозрачную юбку до щиколоток, под которой видны стройные ноги, несмотря на жару облаченные в плотные чулки. В качестве обуви гражданская вариация тяжелых армейских ботинок на плотной шнуровке, дополненная каблуками. Просторные рукава ее платья чуть ниже локтя сжимаются в декоративные подвернутые манжеты, кисти облачены в тканевые легкие перчатки, опять же странно смотрящиеся на фоне уже летнего тепла. Под черным покровом облачения скрыта перенятая от матери белоснежная, какая-то чуждая жизни под светом солнца кожа. Цвета ночного мрака волосы сжаты в каре вогнутыми у кончиков локонами чуть спускающееся ниже подбородка. Карминовые, с непривычки травмирующие мужское сердце глаза, в насыщенном под стать образу черном ореоле накрашенных ресниц, контрастирующем на фоне белизны лица, в осознании нелепости всей этой ситуации дополняя неловкую улыбку опущены в пол. Темным силуэтом, не поднимая глаз в вежливой скованности, она немедля переступила через порог, дав гостю себя рассмотреть.

— Роин знакомься это моя дочь Кристина, — придерживая дверь, Тамара представила входящую мрачную красавицу. С упреком глянув на мать все это организовавшую, обменявшись с ней сдержанными улыбками, пройдя почти до середины небольшой комнатки, которую бегло окинув глазами, остановила она взгляд на явно перепуганном неожиданностью ее появления Роине, которому похоже уже одного ее образа было достаточно. Из-за внешнего сходства родство двух к стенке его прижавших черноволосых белоснежек было очевидно, вот только будучи артэонками они скорее походили на сестер младшую и старшую.

— Ну, привет! — окинув его посмеивающимся взглядом с ног до головы, оценив, уверенным твердым тоном бросила вошедшая темная богиня, принесшая с собой резкий аромат на первом плане вишни, растворяющейся в пряных фимиамах в которых угадывались нотки бергамота.

— П... Пприятно познакомиться, — весь напрягшийся и заметно напуганный выдавил он, после секундного взгляда в лицо мрачной артэонской красавицы безвозвратно глаза уронивший в пол, практически вплотную спиной прижавшийся к стене сбоку от открытого окна.

— Мне тоже, — при изучении его взглядом скрасив слова улыбкой окрашенных тяжелым аспидным цветом губ обведенных черною каймою, Кристина привычно поставила руки на пояс. Пока Роин, уйдя в себя, склонив голову к стенке прижатый, стал чем-то вроде мебели, дополнением интерьера, она свободно оглядывала комнату, в которой известно для нее вот уже более десятка дней проводил фактическое заточение гость. Пара шкафов, письменный стол с остатками завтрака и небольшая кровать на тумбочке возле которой лежали несколько книг, растянулись вдоль боковых стен. Все серое рабочее безликое и, разумеется, отмеченное инвентарными номерами, ее, не представляющую как можно жить в этих угрюмых стенах оттолкнувшее.

— Не нервничай Рой, мы же ведь теперь друзья, — беззвучным закрытием двери изолировав весь остальной мир по ту ее сторону, встав в паре шагов позади дочери, ласково и с заботой произнесла Тамара, переживая за него во взгляде. Застывший в мрачной неподвижности Роин не поднимая головы, кивнул ради приличия. — Давай, помоги мне, — шепнула она Кристине. На мать с вопросом обернувшаяся, по ее печальному обеспокоенному взгляду поняв, что все серьезно совсем по-другому она посмотрела на представшего нового друга. Разумным взором увидев провалившегося в настоящий ступор серьезно угнетенного бедолагу, сердцем восприняв затерявшегося в жизни молодого и даже симпатичного парня явно нуждающегося в помощи.

— Мне двадцать лет, как и тебе Роин, — в полной серьезности тихо заговорила Кристина, во взгляде отражая проникновение сочувствием, — теоретически наши интересы совпадают. Мама предложила, и я согласилась стать своего рода твоим гидом. Проводником по нашему городу. Идем, просто погуляем, погуляем по нашим улицам. Повеселимся, отдохнем немного. После заточения в этой коморке тебе, по-моему, просто необходимо развеяться, — аккуратно с прорезающейся робкой улыбкой предложила Кристина. Не наблюдая ответной реакции на протяжении нескольких секунд, убрав улыбку с губ мрачная красавица, не отрывая от него глаз, тяжело с непониманием вздохнула. — Роин? — попробовала она еще раз, все также безрезультатно. Почувствовав руку на плече, обернувшись, в ответ на омраченный взгляд матери в незнании как быть пожав плечами она оказалась сжата в материнских объятиях. — Спасибо что пришла... Но кажется это было лишним, — прижимая ее к себе, тихо прошептала Тамара. В то время как где-то позади них у окна комнаты Роин спрятавшийся в комфортном своем ступоре вдруг напряженно задышал. Под выступающим лбом опущенной головы глаза его пришли в судорожное движение под грузом неудобства из-за самого себя. В итоге взглядом полным недовольства застыв в полу перед собой, себя к чему-то невыносимому невозможному он все-таки принудил.

— Но я же одет непонятно во что... мне нужно как-то подготовиться, омыться... — вдруг пробубнив, приятно удивил он двух погрустневших из-за него красавиц.

— Побриться бы тебе не мешало. Ты же молодой парень нафиг тебе на лице эта растительность? — ответно обернувшись, остающаяся в материнских объятиях Кристина не в силах оставить его бороду без внимания, Тамару рассмешила. Подавая признаки жизни Роин, не поднимая головы, задумчиво нахмурил брови, рукой проведя по привычной лицевой растительности, которая оказывается теперь лишняя.

— Тише! Не надо так резко, — смеясь, Тамара шепотом тормозила дочь, позади которой стояла, в облегчении и успокоении опустив подбородок ей на плечо.

— Кстати что это на нем? — окончательно разрушая мрачную атмосферу, озадачилась Кристина, указывая на блеклые безвкусные вещи, повисшие на Роине. Естественный голос ее, не теряющий женской мягкости, явственно отдавал четким командным тоном.

— Это принесли волонтеры, чья-то обычная домашняя одежда, — выйдя из-за спины дочери, пристроившись с ней рядом, с улыбкой пояснила Тамара. Спокойно и нежно на фоне тембра Кристины звучал ее в нотках похожий голос.

— Волонтерам было под шестьдесят? — иронически удивлялась Кристина, глядя на прижавшуюся сбоку мать.

— Ой, не надо про внешний вид, — позабыв про Роина устало скривилась Тамара, — на себя сначала посмотри, — в этом плане не упрекнуть дочь она не могла. Ненадолго избавленный от двух отягощающих взглядов, внезапно увлекшихся друг другом Роин, с интересом глянув на ими обладающих красавиц, позволил себе что-то вроде теплой улыбки.

— Ну как идем гулять? — после обмена смеющимися взглядами с матерью уже обыденно 'по-взрослому' к нему обратилась Кристина, вновь заставив его состроить безразличную уставшую мину, опустить голову и чуть вжать ее в плечи.

— Мне нужно привести себя в порядок, я ну... не могу вот так просто пойти туда... гулять, — пробубнил он, бегая глазами под вперед поданным лбом. — Я не против, просто нужно было предупредить заранее. Давайте вы придете завтра или хотя бы вечером? — прокашлявшись, ответил он непривычным нормальным тоном в надежде на понимание, даже посмотрев Тамаре в глаза, хоть и ненадолго. Видимо в силу подсознательного восприятия разницы в возрасте и дистанцированности статусом, Роин не испытывал проблем в том чтобы посмотреть на красавицу доктора, в то время как взглянуть на экстравагантную Кристину ему строго запрещало содрогающееся в страхе сердце.

— Правда Кристиночка, Рой прав, — вынужденно признала Тамара. Все в той же военной форме, и даже ростом от своей дочери не отличающаяся, с таким же обильным макияжем глаз, сегодня правда она распустила волосы, ниспадающие до живота.

— Мама! — возразила Кристина. — Рой нормальный парень и с ним все нормально, неужели ты не видишь? Он просто зажался в своей скорлупе, из которой его нужно просто вытянуть, — пыталась убедить осторожничающую мать Кристина, четко улавливающая суть — у Роина не было никаких глубинных внутренних проблем, требующих лечения, особого подхода. Главной его проблемой в первую очередь было собственное безразличие к жизни, в вопросе лечения которого психотерапия была бессильна.

— В 'скорлупе'? Ты значит теперь у нас психолог? — знаком недовольства приподняв брови, высказала ей Тамара.

— В этой жизни нужно все делать резко спонтанно, ведь только так можно получить максимум удовольствий и впечатлений. Чем дольше готовишься, тем больше горишь, тем более серым и убогим все в итоге получается. Роин дорогой мой, — придавила его своим нелегким взглядом Кристина, — а ты что думал, кого ждал? Думал за тобой придет что-то вроде скучного чиновника из какого-нибудь министерства, который поведет тебя на официальную занудную экскурсию?

— Наверное, да, — буркнув в замешательстве после секундного раздумья, собой он рассмешил Кристину. — К такому, — задержав дыхание перед самым страшным шагом в жизни, заставил он себя ответно взглянуть в огненно-пурпурные бриллианты ее глаз, облив сердце кровью и заметно побледнев, — я был явно не готов.

— Ну все, хватит Роин, пожалуйста не глупи, идем, просто погуляем, — прекрасно понимая, кто перед ней под 'скорлупой' поэтому, сияя белоснежной улыбкой в черно-аспидном нежном обрамлении, отрывая от земли своим ароматом, подойдя, взяв за руку, она просто поволокла его за собой. Приятному его отрешению от мира казалось, ставшему естественным, в мгновение пришел конец как-то слишком резко грубо и бесповоротно. Тамара растерянно смотрела на перепуганного смятенного Роина в непонимании, что происходит беспомощно отдавшегося воле ее напористой дочери. 'Я, конечно, предупреждала, что не следует относиться к Рою как к больному, но не до такой же степени!' — при виде, что творит дочь, пронеслось в голове Тамары. — Под твою ответственность! — когда все случилось как-то слишком быстро и неожиданно, предостерегла она напоследок Кристину, когда та, волоча за собой Роина, покинув комнату, уже шагала по коридору. Роин был среднего роста, и его будущий гид вопреки женской утонченности в этом плане от него не отстающий, с легкостью тянула за руку его безвольное ошеломленное тело.

На лестнице Роин вслед за растерянностью непониманием возмутился, попытавшись вырваться, сказав, что не маленький и может идти сам. — Да, пожалуйста, — легко согласилась Кристина, отпустив его руку и решивший покапризничать, хоть как-то проявить возмущение Роин почувствовал себя неловко на фоне положительно настроенной новой подруги. — Так ты идешь? — обернувшись на лестничной площадке, мягко обратилась Кристина к нему насупившемуся посреди пролета. Не зная как быть и что делать, в безысходности Роин поплелся следом за ней скрытно над ним хихикающей.

Ничем не огражденный солнечный свет не по расписанию, тепло с отголоском слабого дуновения ветерка внутри отразились невыразимым удовольствием. Приятно оказавшись на свободе хоть и после гуманного, но все-таки плена Роин остановился посреди лестницы, ведущей с крыльца, подняв голову, уставился в безоблачное небо, с которым будто поздоровался, с лица при всем при этом, не убирая страдальческого безрадостного вида. Решив ему не мешать, Кристина двинулась вперед. На лавке у крыльца здания оставленного штаба их ждал парень двухметрового роста, здоровенный как шкаф. Светлые волосы, чуть выступающий подбородок на юном лице, таящие нечто невыносимо тяжелое добрые глаза. Бриджи цвета хаки с обилием карманов, белые кроссовки и аналогичного с ними цвета мешковатая футболка. Из-под края рукавов футболки виднеются завершения вытатуированного узора, которым исписано его мощное тело. Кинувшись к нему, сочно чмокнувшись губами, оставшаяся в объятиях крепких как сталь ручищ, вдруг ставшая такой хрупкой, миниатюрной, развернувшись лицом к плетущемуся опустив голову Роину, Кристина представила любимого здоровяка как Джейсона, своего парня.

Он, заранее проинструктированный, знающий о негативном опыте общения Роина с подобными ему местными военнослужащими, наблюдая подавленное состояние теперь гостя их мира, в выражении сожаления взаимно опустив глаза, тихонько сказал 'привет'. — Привет, — не затягивая с ответом, с опущенными глазами и понуренной головой, в необходимом приличии буркнул Роин. Следуя от крыльца, за пару мгновений поднятых глаз сумев рассмотреть парня Кристины, по габаритам поняв, что это местный солдат, он растерялся, даже испугался, чувствуя, как черные оковы снова сжимают все внутри. Ведь для полноты образа с первого взгляда этому грузному здоровяку не хватало только положенной брони, чтобы получилось одно из тех безжалостных чудовищ, что после всего произошедшего стали Рою нетерпимы.

— Я военнослужащий, — стоя за спиной Кристины, любовно обхватив которую, в неловкости проговаривал Джейсон. — Сейчас отдыхаю после нескольких месяцев командировки, так что... сейчас я просто артэон, такой же, как все и... — не знал он, что еще сказать, как оправдаться. Хотя Роин снова сжавшийся внутри внешне никакого оправдания и не требовал, не поднимая головы кивая его словам.

— Рой, — взяла слово Кристина, серьезно на него глядя. — Ты же видел безумный мир нас окружающий, знаешь, насколько он жесток, сколько вмещает зла. Наши солдаты, защищая нас от него, вынуждены быть чудовищами, потому что только так они могут делать свою работу. Тебе к несчастью не посчастливилось столкнуться с ними там, во время исполнения обязанностей. Но сейчас это все позади, осталось где-то там вовне. У нас, что происходит вовне, за стенами нашей обители — там и остается, на обычную жизнь не распространяясь. И Джейсон сейчас не имеет ничего общего с теми чудовищами, что причинили тебе боль. Он... — взывая к пониманию зашедшая в запретные темы, она себя остановила, вопреки очевидному желанию все нормально объяснить.

— Я слышал Роин, что произошло с тобой, и прошу от лица всех своих коллег прощения, — спасительно прижимая к себе спиной Кристину не желая ее из своих объятий выпускать, заговорил Джейсон, понизив тон. — Мы вынужденно делаем свою работу, которая нам самим отвратна. Просто там вовне пришедший непонятно откуда ты был бесправным бродягой, но теперь ты среди нас, один из нас, нам во всем равный. Теперь тебе бояться нечего, теперь мы твои защитники тоже. А за все, что было я, могу только попросить прощение...

— Это было недоразумение, — добавила Кристина.

— Ты лично ни в чем не виноват... Джейсон. Не надо извиняться, — выпрямив голову и посмотрев здоровяку в лицо, поняв, что ранее его не видел, и в целом не таящий гнева ненависти, движимый внутренней рассудительностью, нормальным тоном отражающим понимание ответил Роин, сразу, как только стало возможным, глаза уведя в сторону. — Это вы меня простите за мое нынешнее состояние. Я все понимаю, но не могу вот так сразу из него выйти, — вновь голову повесив, сказал он, на губах скривив улыбку. Кристина прыснула облегченным смешком, взгляд на нового друга наполнив умилением.

— Спасибо Роин, спасибо за понимание, — пробурчал Джейсон, видя в угнетенном новом друге очередной результат их работы, внутренне осознанно не испытывая ничего кроме нахмурившей лицо ненависти к своим вооруженным силам и к себе стоящему в их рядах. Роин головы не поднимая, кивнул благодарность приняв. Против всех ожиданий и предубеждений в эмоциональных недрах проникаясь теплом струящимся от влюбленной парочки, внезапно в обличие которой получив каплю чего-то приятного милого, нужного измученному внутреннему миру, меньше всего желая осязаемое их счастье нарушить о мраке внутри он позабыл. Уже будучи готовым просто так поднять голову, и посмотрев ответно улыбнуться этим прекрасным идеальным людям излучающим добродушие и позитив. В разрядившейся, для всех ощутимо облегчившейся атмосфере Джейсон не зная, что еще сказать, спасительно носом прижался к волосам зажатой в объятиях перед собой Кристины, будто спрашивая у нее подсказки, от вдоха чарующего аромата в удовольствии закрыв глаза.

— Расскажи про свой инструктаж, — в его объятиях Кристина заметно загорелась счастьем, одаривая Роина радушной улыбкой.

— Сегодня утром, меня вызвали в штаб, где промыли мозги, велели следить за тобой Роин, присматривать короче. Но... Кристина здесь все решает, как она скажет, так и будет, — стоя за спиной, он, склонившись, преданно привычно положил голову на ее плечо, сжав ее крепче.

— Все будет хорошо Рой, — рефлекторно в близости любимого сияя счастливой улыбкой, успокоила и ободрила ставшим невероятно нежным голосом Кристина. — Пойдем просто погуляем! — Сладостно произнесенные своеобразной красавицей слова приятно колыхнули оживающее освобождением сердце Роина, вопреки непониманию происходящего чем-то неосознанным внутри ощущающего границу новой жизни веющей страхом и интересом.

Армидея была отделена от окружающего мира огромной неприступной стеной, сразу за которой располагалась территория военных гарнизонов. Вмещающая казармы здания штабов плацы для построений и просто площади, различные склады, высотные ангары для обслуживания используемых в военных целях животных. Затем, отделенная промежутком гарнизонов шла стена чуть меньше, дублируя внешнюю отделяющая территорию военных от мирных городских улиц. Получается, военная территория прослойкой шириною в пару километров зажатая между стенами растягивалась по периметру города. Обычно здесь был слышен гулкий топот передвигающихся строем солдат, крики запеваемых ими песен, командные выкрики офицеров, отголоски прочей суеты военных. Но сегодня в субботу все это пространство между огромными стенами замерло в тишине и ненужности. Лишь изредка можно было встретить военных несущих дежурство в выходной.

Через двустворчатые врата, недовольно затворившиеся за спиной, по стрельчатой формы коридору миновав толстенную внутреннюю стену, Роин следом за влюбленной парочкой вошел в город. Разумеется, сидя поверх кипы мешков с натуральным калисским картофелем в кузове скрипящей рессорами телеги, в интересе вырвавшем из тьмы подняв глаза, не мог не оценить он издали представший впереди гигантский тянущийся на километры фантастический мегаполис. Лесом разнообразных зданий возвышающийся за массивной внешней стеной. Отливающий на солнце позолотой, сияющий стеклом миллионов окон, полностью стеклянными стенами отдельных высоток. Приблизившись к внушительной громаде внешней ограды, въехав за нее через исполинские врата, уже сразу ощутив размах, и поэтому казалось, будучи подготовленным в какой-то мере. Все же оказавшись на улицах, Роин наполнился первобытным страхом, почувствовав себя ничтожной букашкой на фоне всей этой масштабной искусственной красоты, ощущаемой мощью выдающей свой физически невозможный сверхъестественный способ постройки. Джейсон вернулся со службы всего пять дней назад, поэтому они с Кристиной, преодолев долгое расставание, все не могли надышаться друг другом; о чем-то перешептываясь, хихикая, не скрывая счастья обмениваясь поцелуями, ласками, шли они в обнимку впереди никак не мешая плетущемуся позади Роину пребывать в потрясении. Пробудившийся туристический интерес, жажда увидеть познать что-то новое впечатляющее окончательно захлестнули в нем въевшееся уныние, временно заставив обо всем плохом позабыть, и впечатлено смотреть по сторонам глазами человека начинающего жить заново.

Основными цветами стен складывающих город были все оттенки желтого, рыжего, светло и темно серый; черные тона встречались редко, в основном только в центральных районах. Притом, что некоторые уникальные здания имели невозможные для этого дикого мира стеклянные фасады. Белый цвет со всеми его тонами в здешней городской палитре отсутствовал принципиально. Жилые дома своими рядами образующие бесконечные лабиринты улиц, были не ниже восьми этажей, ближе к центру вырастая до восемнадцатиэтажных башен. В плане архитектуры особого разгула в их оформлении не наблюдалось, все было строго по-деловому. Лишь первые этажи могли похвастаться линиями декорированных карнизов, межэтажными рельефными фризами, рустовкой, полуколоннами, пилястрами; стенами, сложенными из узорчатого гладкого кирпича, отделанными плиткой разных цветов и размеров украшенной объёмными абстрактными орнаментами из переплетения прямых линий. Выше начиналась обычная штукатурка или прогрессивные алюминиевые панели, узорчатые железобетонные плиты, и только обрамления оконных проемов могли похвастаться декоративными резными наличниками. Зато здания общественного значения стоящие отдельно или сбитые в улицы днями страдающие многолюдностью, представляли собой пестрящие архитектурными изысками роскошные дворцы, воистину храмы науки и культуры; опять же возведенные в духе здешнего классицизма, конечно размашисто, но в то же время строго, стройно, симметрично, однообразно.

Позолота в кровле крыш из металлочерепицы, в накладных узорах городского камня, в обрамлении элементов фасадов зданий отражая свет солнца, светилась желтым золотом, оправдывая народное название этого каменного лабиринта. Еще одной особенностью, но не здешней, проступающей в декоре городов большинства авангардных артэонских обществ было воспевание красоты человеческого тела как мужского воплощающего силу, так и женского олицетворяющего красоту, эротичность. Воплощением этого бзика служили многочисленные памятники, как былым героям, так и вымышленным, статуи как отдельно стоящие, так и декоративными колоннами, полуколоннами вплетенные в здания, выступающие из барельефов их стен.

Геометрически безупречно выверенные улицы, мощенные янтарной брусчаткой, обработанные специальным средством, на эту неделю источали мягкий лимонный аромат. По земле в городе никакой транспорт не ходил, поэтому пространство меж зданий было умеренно украшено ансамблями умиротворяющих зеленью разнообразных рослых деревьев, таких нужных в этот жаркий день, своими тенями спасающих от солнца. В местах пересечения улиц журчали фонтаны, высились памятники и диковинные вековые дубы с листьями красного, желтого, синего цветов, располагались скверы в дополнение к огромному количеству официальных парков.

На улицах, камень которых местами был разрисован цветными мелками, красками, слышался детский смех. Заставляя диковатого Роя жаться из стороны в сторону, дети проносились мимо на велосипедах и самокатах, резвились своими сборищами на обочинах, вели себя и жили, как и положено в этом возрасте — легко и беззаботно. Неспешно бродя одинокими фигурами, сидя на лавках почитывая газеты, проводили время решившие выбраться на улицу взрослые. Молодежь, разбитая на компании незаметно коротала время в тени деревьев, у фонтанов, неспешно бродя по улицам, будучи частью какой-то неописуемой, но ощутимой здешней гармонии, самостоятельно протекающей в атмосфере покоя и любви к тишине. Общая внешняя красота, безупречная телесная стройность, идеальность черт лиц здешних обычных жителей, каждого случайного встречного, требовала привыкания. Здесь не было стариков, больных, ущербных, грязи, даже малейшего мусора, все чисто, стерильно и благообразно. Близость к идеальности во всем — так можно было описать это место. Роин на таком фоне естественно увидел себя истрепанным дикарем, покрылся багрянцем, отяжелевший взгляд все чаще роняя в землю. Уже начав себе внушать, что его удел это деревня в Вечномерзлом лесу, грязь и слякоть того мира что вовне, а здесь он гость просто зашедший посмотреть, ни в коем случае не смеющий остаться. Хотя миролюбивое разумное окружение в большинстве своем из местной прессы знающее об этом госте или просто встречающее странно одетого бородатого чудака, старалось на него не давить, боясь задержать на нем любопытный взгляд, чаще всего взаимно опуская глаза. Кристина с Джейсоном, когда он отстал как-то уж слишком, остановились. Мрачная лишь снаружи красавица, с доброй улыбкой снова протянула руку, которую Роин голову стеснительно повесив, взял, обрадовав двух новых своих друзей.

Еще одной особенностью Армидеи только уже плана социального был обычай носить поверх одежды идентичного покроя плащ-накидки, обычно дополненные капюшонами; не имеющие застежки, свободно развивающиеся на ветру, лишь на шее закалывающиеся декоративной фибулой, брошью с каким-нибудь цветастым искусственным камнем; изготовленные из атласной прочной переливающейся на солнце непромокаемой ткани. Частично скрывая личную одежду, в какой-то мере приходя к однообразию, армидейцы якобы достигали компромисса между разумным внешним единством и стремлением каждой личности к индивидуальности. Хоть большая часть артэонок как и положено скрывала свою 'индивидуальность' под установленными плащами все равно то и дело встречались исключения — ведь ношение гражданской униформы не было обязанностью — пестрящие необычными нарядами. Внеземные прелестницы, ранящие сердце недопустимыми для дикой Страны Волка минимум скрывающими тело летними облачениями, кажущимся невозможным блестящим на солнце шелком свободной кожи, эталонной стройностью ног, встречающиеся по пути как обычные прохожие. Вся эта отрада для глаз и тяжесть для сердца как-то совсем не вписывалась, выпадала из того серого мира что царил снаружи и Роин себя со шлейфом глубинной своей обиды на второй план сдвинув кажется, стал понимать для чего нужны такие высокие внешние стены и жуткая стоящая на страже армия. И все разумное его неприятие, основанное на чуть познанных волчьих законах царящих вовне, образовывающих собой фундамент на котором стоит представший красой своей 'внутренний мир артэонов', в слепящем его свете незаметно просто растворилось, осталось где-то там вовне.

Кристина, обнимаемая Джейсоном, по-прежнему вела за руку Роина все реже опускающего глаза, по пути рассказывая ему историю города его основных достопримечательностей ждущих впереди. Попутно призывая успокоиться, расслабиться, отвлечься от тяжких мыслей и ничего не выдумывая у себя в голове просто прогуливаться вместе с ними. Не без влияния мрачной богини не чувствуя давления со стороны здешних обитателей его скованный внутренний мир привыкнув к исполинскому на первый взгляд окружению в этом плане умиротворился. Дикарем, ступившим в сияние чертогов высшей цивилизации, внутренне себя видеть перестав, он ощутил себя туристом, гостем из глубинки, зашагав свободнее. Пройдя несколько улиц, размявшись, дав новому другу ощутить ауру своего дома, ребята спустились в здешнее метро. Другого способа быстро перемещаться по этим каменным разросшимся джунглям, просто не было.

Имеющийся здесь чуть ли не на каждом пересечении улиц спуск под землю по просторной лестнице, приятное чуть приглушенное освещение, мраморная облицовка стен как в каком-нибудь музее. Внизу на глубине десятка метров небольшая вытянутая платформа по продольным бокам ограниченная вскрытыми отрезками круглых как пушечный ствол тоннелей диаметром около четырех метров обеими концами уходящих в подземный мрак. Несколько колонн, частично ограждают обрыв платформы в тоннели, обширная карта станций здешней подземки изображена на дальней стене противоположно спуску. По центру платформы окольцованная двумя дугообразными лавочками на метр высится узкая колонна-пьедестал на себе держащая кнопку вызова, ну и, как обычно, имеется небольшая беззвучная очередь.

Спустя десятки секунд после нажатия кнопки вызова сопровождаемого звонком, предвещая появление светом фар, откуда-то из мрачной паутины подземных нитей прибывает самостоятельная кабина-гондола, скользящая по потолочному тросу как на канатной дороге, рассчитанная максимум на десять человек. Первые стоявшие в очереди уносятся в темноту. Свитые из стали прочные тросы для скольжения кабинок, пронизанные потоком волшебной энергии вися под потолками отрезков тоннелей по бокам платформы, объяты зеленоватым светом, треском от проскакивающих разрядов периодически нарушают тишину. Очередь иссякает, и вот несясь с неописуемой скоростью, резко тормозя, прилетает им положенная компактная кабинка и замирает чуть покачиваясь. Внутри четыре сидячих места и стержни поручней для стоящих пассажиров. Коснувшись хрустального шара, закрепленного на специальной панели под передним стеклом Кристина закрыв глаза, произнесла код нужной станции. На время посадки погасшие, ярко загораются передние фары, и подвесной вагончик, получив задание сам собой срывается, разгоняясь до нереальной скорости, несясь по лабиринтам идеально круглых тоннелей идущих то вверх то вниз, то по спирали, разрастаясь грузовыми общими магистралями, вновь сужаясь специальными гражданскими линиями. Роину с интересом севшему впереди, смотрящему в покатое лобовое стекло, чтобы не остановилось сердце с непривычки пришлось отпрянуть и привычно уставиться в пол. Бок о бок с Джейсоном расположившаяся на задней паре кресел Кристина, сквозь промежуток между спинками положив руку ему на плечо, заставила повернуться к себе обремененное бородкой лицо. — Не бойся, все хорошо. Это просто тоннель, — с теплой улыбкой произнесла она едва разборчиво в рокоте стальных оттенков сопровождающем движение, но он ее услышал. Ответив безмолвным кивком, внутри оставшись с приятным согревающим остатком, осознанием заботы становящейся опорой для несущегося в темноту неизвестности всполошенного нутра.

Если верить подсказке плакатами распределенной по стенам вагончика то коду, названному Кристиной соответствовала станция 'Центральный парк-3'. Выйдя из подземки, ребята, шагая вровень — Кристина, обнимая Джейсоном с одной стороны, все также дружески сжимала руку Роина с другой — двинулись по узкому идущему в гору проулку, зажатому громоздкими зданиями центрального района города. Заново открывающему для себя мир Роину предстояло немало удивиться, увидев пару метел, совок и бочок для мусора, летая по воздуху самостоятельно убирающих улицу. Оказалось, всем этим ансамблем управлял находящийся в его центре парящий маленький железный шар размером с футбольный мяч, смотрящий на мир единственным механическим моргающим глазом. Робобиоты представляли собой полноценные механические тела с кабелями-венами, сердцем мотором, в которые при помощи магических хитростей вдыхалась жизнь. Армидею обслуживали Сферы, те самые размером с футбольный мяч летающие шары, окруженные так называемым телекинетическим полем, в рамках которого они могли взаимодействовать с любыми неодушевленными предметами. Поэтому со стороны могло показаться, что метлы убирающие улицы, которыми он управлял, будто ожили и умело паря стали подметать сами собой. Имея неограниченный доступ к магии артэоны весь физический труд, все обслуживание себя переложили на подобных искусственно создаваемых существ.

Ребята вошли в самый настоящий лес, за кованой оградой раскинувшийся в глубине города. Будто пытаясь что-то компенсировать, агонизируя в постоянном противостоянии с чем-то, магия в этом мире по неустановленным причинам не могла оставить здешнюю флору в покое, постоянно преображая и видоизменяя ее. Разумеется, волшебные деревья и растения, представленные новыми уникальными видами это неотъемлемый элемент любого пронизанного этой силой мира, но в данном случае имела место самая настоящая волшебная аномалия, глобально приводящая к возникновению растительных мутантов на основе естественных представителей флоры. Растительных мутантов видоизменяемых зачастую по нескольку раз на протяжении длинных жизней. Ботаника как наука в таких реалиях была бессмысленна, ограничиваясь лишь описанием первообразов и основных линий мутации, а леса особенно в глубине своей пышностью и разнообразием форм могли превзойти любую даже самую смелую фантазию.

Каменную дорожку, по которой войдя в парк шагали ребята, зажимали дебри великанской черемухи, источая цветущий свой весенний аромат на украсившихся молодой листвой ветвях уже во всю распустившейся нежно розовыми самыми настоящими цветами. От дорожки в стороны меж тенистых дебрей уходили многочисленные манящие тропинки. Пришедшие сюда в сегодняшнюю жару горожане расположились на траве лужаек, укрывшись в тени деревьев, читая книги, устраивая пикники или пока непонятно для Роина застыв, с закрытыми глазами, будто мертвые просто лежали на спинах целыми группами. В нескольких здешних правильных форм прудах купание было запрещено, но посидеть у берега глядя на воду, на плавающих в ней откормленных парчовых карпов, поплавать на челне наслаждаясь какой-то понятной только артэонам тишиной можно было сколько угодно. По краю миновав здешний обширный обжигаемый солнцем партер, где-то по ту сторону которого над высотными хвойными верхушками возвышалось еще метров на тридцать колесо обозрения; сойдя с дорожки, по тропинке в душистой тени зарослей выйдя на волейбольную площадку, пустующую в нынешней жаре, пройдя еще немного ребята, наконец, вышли на сокрытую окружением первообразных берез лужайку, в противоположном краю которой на пляжном покрывальце лежали еще три участника новой компании Роина.

— Зайки! — выйдя из-за деревьев, аккуратно чтобы не напугать произнесла Кристина.

Первой всполошившись, резво подскочила читавшая книжку синеглазая красавица. Яркая блондинка и какой-то парень неряшливого вида, бездвижно лежавшие на спинах с закрытыми глазами будто медитируя, пробужденные словами всполошившейся красавицы поправляя на себе одежду, неторопливо поднялись следом. Увидев Роина, от неестественности искусственного знакомства смущенно улыбаясь, они застыли, ожидая скрипучей неудобной для всех процедуры представления.

— Роин знакомься это Селина или говоря проще — Фиалка. Раньше она носила фиалковые волосы, довольно долго, за что и заслужила второе имя. Несмотря ни на что она всегда наш Цветочек, — обласкивающим тоном первой Кристина представила самую миниатюрную в компании синеглазую красавицу, в одиночестве оказавшуюся на первом плане, будто выставленную вперед двумя еще не представленными друзьями, в обнимку скрывшимися за ее спиной. Облегающее вискозное платье-майка до колен в светло-синюю собой несущую легкость летнего бриза диагональную полоску на белом фоне. Легкие сандалии, на белой ровной подошве, прозрачными ремешками почти незримо сжимают ступни. Глянцевитая вобравшая в себя любовь и ласку оливковая кожа, на открытых плечах буквально сияет нежностью. Длиной до середины предплечья в основе иссиня-черные ровные волосы на макушке вдоль пробора и узором лепестков спускающихся вниз по длине опылены темным ультрамарином. Не оставляющая шансов прелестная милейшая мордашка, чуть подрумяненная солнцем, не отягощенная излишним макияжем. Аккуратный идеально вписывающийся в общую красоту округлых черт носик, окрашенные в неоново-розовый поблескивающий цвет четко очерченные гармоничные губы чуть поджаты в уголках, будто в стеснительной улыбке. Глаза невозможного для человека глубокого синего оттенка, что-то внеземное, в природе сравнимое лишь с насыщенным цветом дневного неба меж прорезей белых облаков строго над головой. Сквозь завесу нависшего теплого воздуха прорываются отголоски ауры ее благоухания. На первом плане это веселый яркий апельсиновый оттенок, перетекающий в тяжелый мятный обдающий холодом и свежестью зимнего ветра аромат. Изучивший нового друга на безопасном расстоянии смеющийся полный детской наивности и тепла взгляд в близости замер стеснительно опущенный в землю.

— Здравствуйте, — приятно удивив Кристину тихо, будто боясь потревожить обволакивающий теплом стоячий воздух, сказал Роин, представшей робкой прелестью резко очарованный. Незнакомое благостное невероятное желание с наблюдаемой телесной сладостью соприкоснуться пленило всю его сущность целиком, вмиг пробудив ее будто ото сна. А она воспринимаемая ангелом, не поднимая глазок затягивающая с ответом, заметно сжалась, стеснительно сплетя пальчиками руки на животе. Согревшимся нежностью взглядом пару секунд свободно чудесное создание изучая, вдруг наглядно он прочувствовал безобидность и даже беззащитность, несложность того что подразумевают под 'внутренним миром артэонов', оживая желанием узнать этот мир лучше.

— Приветик, — тихонько немного боязливо, но все же с читаемым во взгляде интересом сказала она, уже отчетливо мило улыбнувшись сильнее подогнув уголки ярких блестящих губ, обезвоживающих будоражащим сознание желанием; ростом ниже Роина почти на голову, все еще в неловкости внутренне сжимаясь. Кристина, стиснув губки будто перед поцелуем от умиления при взгляде на стесняющуюся любимую малышку, не выдержав двинулась к ней. Веющая ночным мраком и холодом королева, подойдя сбоку, с материнской лаской сжала по-летнему знойную принцессу, обеими руками обхватив за дальнее плечо, ближним уперев ее себе в грудь, подав лицо вперед с закрытыми глазами коснувшись носом ее ароматных прядей. — Все хорошо, — успокаивая, любвеобильно шепнула Кристина, и представленная Фиалкой позабыв обо всем, развернув голову, прижалась лицом к лицу подруги, задыхаясь от нежности сильнее сжимаемая в объятиях.

— Это наша красавица Алексия, Алекса, Лекса, Лексик. Наше Солнышко, — надышавшись маленькой подругой, не выпуская ее из своих сберегающих объятий, разнежившаяся Кристина продолжила представлять друзей, начав с блондинки. Представленная светловолосая красавица уже более естественная в нынешних условиях, оставив неназванного своего кавалера в шаге позади, сделала шуточный книксен. Роин вдруг уронивший взгляд, неловко поклонился в ответ. Выпрямившись, убрав улыбку, наглым прямым взглядом смерила она явленного интересного чудика пока тот, напуганный подсознательным ее восприятием снова со склоненной головой и опущенными глазами закрылся в своей 'скорлупе'. Не понимая, что с ним, хулигански улыбаясь, она бросила взгляд на Кристину в поисках объяснения. Кристина, умоляя глазами, с пальцем поднесенным к губам, обычно требующим тишины украдкой призвала ее быть аккуратнее с новым другом.

— Ну, приветик, — сдавливая Роя грузом своих глаз, не могла Алекса не передразнить маленькую подругу своим размеренным сладким голосом. Волосы ее цвета золотистый блонд длиной до пояса в целом ровные, начиная с середины чуть рассыпались на отдельные лежащие пряди. Вытянутый мягких округлых очертаний носик, едва проступающая ямочка на подбородке, сочные полные идеальной формы губы, данные для сладостей любви, окрашены в легкий нежно-розовый оттенок. В своей сердцевине лимонного модного в Армидее цвета бриллианты глаз по краю окаймлены узенькой, но вполне осязаемой полоской белого золота. Ростом она чуть выше Роина; идеальное тело, в интересных местах украшенное витиеватыми астеризмами родинок на кремовой чуть налившейся бронзой в предвестии лета коже, символически скрывает своего рода платье-купальник. Жгущая глаза по-летнему белая узенькая тканевая полоска из необычного эластичного материала что-то вроде полиэстера, петлей охватывая шею, пресекаясь крест-накрест у ключиц, двумя линиями спускалась вниз, обвивая туловище. Сначала поджимая выдающуюся иссушающую своими очертаниями грудь, аккуратно скрывая самую интересную ее часть. Ниже груди уходя за спину, белые линии снова пересекаясь спускаясь к поясу выходя вперед перетекали в поджавшую талию плиссированную мини-юбку. Эталонные ножки ее модельной длины обуты в серебряного цвета босоножки на ровной легкой платформе.

— Ты значит у нас неразговорчивый? — зная об упрекающем взгляде мрачной подруги, произнесла Алекса с озорством на Роя глядя. В качестве ожидаемого не без волнения нового друга из дебрей внешнего мира, получив зажавшегося в ее присутствии печального паренька, в общих чертах о нелегкой судьбе которого проинструктированная Кристиной, обращаться к нему рекомендовано мягко и аккуратно блондинка эта сочла для себя нелепым. И не нашла ничего лучше чем ляпнуть что ляпнула. Едва Кристина, спасая положение, собралась двинуться к бедняге Рою травмированному блондинистой эффектной неожиданностью, закрыть его от нее собой, попытаться успокоить, как он не поднимая головы, пожатием плеч отреагировал на заданный вопрос. — Не думаю, — буркнул он, во внимании Алексы под давлением чего-то изнутри не имеющий права остаться дураком. — Просто я... потрясен немного... потрясен происходящим, — сглотнув пересохшим горлом, оправдался он, заглянув в горящие золотом глаза с долей вины за свою реакцию в надежде на снисхождение. Иного перед золотоволосой бесспорной богиней ему просто не оставалось. — Да ладно успокойся, — смиловалась она, наполнившись ласкающим теплом во взгляде глаз золотящихся в окружении лепестков розовых теней дополняющих подчеркивающий красоту лица макияж. — Понятное дело у тебя стресс, — добавила она с широкой улыбкой говорящей, что все хорошо. Получив расположение Роин, на облегченном выдохе выпрямив голову, но глаза опустив, невольно прорезался милой улыбкой, ставшей ответной. А в глазах яркой блондинки перекинувшейся взглядами с мрачной на ее фоне в очах пылающей кармином Кристиной появилось аналогичное подруге отрадное умиление.

— И Хьюго, Хьюи наш малыш, — переключением внимания спасая Роина от блондинистой богини любви, Кристина представила последнего из друзей. — Наш Плюшик, — с ласковой улыбкой нежно глядя на оставшегося в стороне неряшливого парня по имени Хьюго, промурлыкала своим милейшим голоском Селина, дополнив Кристину и получив от нее благодарный поцелуй в щечку. Хьюго с растрепанными взъерошенными любимыми руками игривых подруг неухоженными волосами, упирающимися в плечи, облаченный в какую-то неприметную мешковатую спортивную одежду, сверху прикрытую положенным темным плащом стоял молча, в ненавязчивом наблюдении за происходящим ожидая развязки. После представления ставший объектом общего внимания, чем естественно недовольный напрямую глянув на Роина, он понимающе улыбнулся, видя, что новому другу также неудобно от этого всего, как и ему. Чуть превышающая в росте, яркая на его фоне блондинистая королева, с дружеской усмешкой на своего нелепого кавалера глядя, поддерживая в непростую минуту, вернулась к нему дав обнять себя за талию, склонив голову боком ему на плечо. С учетом миролюбия и безмятежности внутреннего мира артэонов неизбежность наличия личностей подобных представшему Хьюго была естественной и для подсознательного взора Роя очевидной. Встреча с этим безвредным тихим артэонским раздолбаем, внутренняя суть которого внешне читалась с первого взгляда, стала для него чем-то интересным и облегчительным. После взгляда на это чудо, все понимая без слов Роин, опустив глаза, расплылся в ответной ему дружелюбной улыбке, создав растрогавшее прекрасную руками сердечко поджавшую Фиалку мгновение, радостно этой милашкой уловленное.

Все трое парней, включая безучастно оставшегося на заднем плане Джейсона, чувствовали себя неловко, в то время как разнотонные красавицы переглядываясь между собой, озарились улыбками, наполнившись интересом к предстоящему дню с учетом приятного нововведения. Кристина пояснила, что у них имеются несколько бутылок сладкого малинового вина и фрукты, поэтому они решили для начала устроить небольшой пикник, здесь в теньке пока не спадет жара, посидеть побеседовать, лучше познакомиться. К счастью Селина, как подметила Алекса, в ожидании зачитавшись, не успела съесть все фрукты, и устроить что-то вроде пикника было вполне возможно, все ребята расселись вокруг покрывала. Роин разумеется еще стесненно просто следовал ситуации создаваемой новыми друзьями, молчаливо отдавая себя их воле.

Девчонки, зашелестев пакетом-майкой, достали оттуда приготовленные вкусности; разорвав оберточные пленки, расставили по окруженному покрывалу подложки с заранее нарезанными на дольки яблоками, апельсинами и невиданными Рою манго; разлили вино по пластиковым стаканчикам. Селина, движимая эмоциями, за минувшие месяцы соскучившаяся по своему любимому здоровячку предпочла оказаться в его объятиях. Джейсон аккуратно прижал к себе свою бесценную малышку, притягивая целующую и ласкающую его лицо своими нежными ручками. Алекса так и осталась в объятиях Хьюго, оказавшись напротив предыдущей влюбленной парочки у торцовой грани вытянутого в длину покрывала. Кристина, которой предстояло вести диалог, села напротив Роина по центру. После стандартного 'за знакомство' от Кристины начался разговор, не сказать, что просто.

Кристина поначалу задавала Рою, под окружающим вниманием оставляющему взгляд опущенным, какой-нибудь вопрос касаемо его пути к ним, особенностей жизни, природы недоступной Страны Волка и, не особо дожидаясь ответа отталкиваясь от смутных имеющихся сведений, сама же начинала себе отвечать, примерно обрисовывая картину, заведомо не совсем правильно. При поддержке Алексы вставляющей свои предположения и шуточные комментарии фактически вынуждала она Роя делать уточнения и разъяснять лучше. Скрипучим вытягиванием слов и ограниченных комментариев из нового друга сломав изначальный имеющийся в его случае барьер в итоге девчонки, фактически развели его на разговор. Постепенно разговорившись, посмеявшись над глупостями, осознанно выдаваемыми блондинистой Алексой, раздутыми без обид посмеивающейся над ней Кристиной; начав с боязливых взглядов, он научился спокойно смотреть на окружающих прекрасных людей, и разговор потек сам собой. Общаясь со сверстниками Роин, естественно был полон встречных к ним вопросов, а они в свою очередь со слов Алексы были 'открытыми книгами'.

Все ребята в силу возраста были студентами, ходили в один университет. Фиалка и Хьюго здесь считались 'малышами' поскольку им было по восемнадцать, они учились в одной группе, уже фактически перейдя на второй курс. Остальным участникам компании было по двадцать, но их разделяли факультеты. Алекса, как и малыши, обучалась по общей программе, а здесь студенчество было всего лишь веселым времяпрепровождением до двадцати одного года — взрослого возраста после которого уже можно обзаводиться детьми, своей семьей и становиться занудным взрослым. Учеба была не более чем способом немного больше узнать о мире, имели место несложные домашние работы и курсовые, а так в основном участие в жизни университета, различных кружках по интересам, университетских командах, студенческих вечеринках и прочая ерунда. Кристина же в силу интеллекта рожденная управленцем была отобрана в специальную группу, в будущем ей предстояло стать госслужащей, поэтому приходилось серьезно напрягаться, учиться по-настоящему. Сейчас ребята уже фактически находились на летних каникулах, Кристине правда предстояла защита курсовой на следующей неделе, что для нее не было проблемой. — А Джейсон солдат, поэтому он как все они делает вид, что учится заочно, — вставив с улыбкой, Кристина заставила всех с усмешками посмотреть на молчаливого атлета которого не оставляющая в покое Фиалка с рук кормила ломтиком яблока.

Таких разных их всех объединяла лестничная площадка, только Хьюго жил ярусом выше, но это не было препятствием. Вместе они были с детства, столько, сколько себя знали. — Вот только Селиночка когда была маленьким цветочком, долго не хотела гулять с нами. На улицу выходила, только держа за ручку кого-нибудь из взрослых, игнорируя все наши знаки внимания. Пока однажды когда нам стукнуло по десять, мы сами не постучали в дверь ее квартиры, фактически силой утащив ее на улицу, — красавица Алекса заставила всех в обожании и теплых чувствах посмотреть на Фиалку. Синеглазая обаяшка подобно ребенку в застенчивости своеобразно спрятавшись от прикованных взглядов, лицом прижалась к груди Джейсона заботливо укрывшего ее в своих объятиях. Привычно своими причудами она забавляла друзей и теперь Роина тоже. — Помниться поначалу я играла с ней как с куклой, наряжала ее в разные наряды, — все продолжала умиляться Алекса, мечтательно вспоминая детство.

Естественно Роину продолжали сыпаться разные вопросы, в основном как оно там, в Стране Волка: касаемо еды, питья, обустройства быта и досуга. Любовный самый важный вопрос естественно последовал от Алексы, и все девчонки замерли во внимании. Роин без подробностей дабы не нарушить всем этим негативом здешнюю идиллию рассказал им о своем невольном браке и без того шокировав девчонок — кроме Кристины разумеется — и Хьюго. Селина даже прослезилась, осознав брачную неволю описанную новым другом, в очередной раз приковав к себе всеобщее внимание, вызвав волну умиления. Кристина, желая к сжимающему прелестную Фиалку Джейсону присоединиться, приласкать свою любимую подружечку, дабы не отдаляться от Роина ограничилась просьбой к любимому здоровяку пожалеть малышку за них за всех. Чему Джейсон возразить не мог, крепче сжав всеобщую любимицу, целуемую в ароматную макушку.

Первая бутылка была выпита незаметно. Хьюго беззвучно слушающий разговор попросился у Алексы куда-то отойти, дабы не мешать, но она строго велела ему сидеть и забыть о чем он просит. Селина не оставляла в покое огромного сжимавшего ее в своих объятиях Джейсона ни на секунду. Спиной к мощному торсу сидя прижатая с налитыми интересом детскими синими глазами слушая представленного нового друга, кончиками пальчиков чуть выпирающих коготками, нежно и ласково она водила по контуру лица любовно плененного здоровяка. Хулиганским озорством загораясь, периодически сминая его нос, уши, тиская щеки, всячески щекоча лицо своими нежными райскими прикосновениями от которых ему с едва сдерживаемым смехом было не оторваться. Безмерно соскучившийся по любовно сдавленному милому синеглазому созданию, с улыбкой и сковывающим удовольствием готов он был терпеть любые мучения от ее маленьких нежных ручек, отвечая только поцелуями ее головы поверх ароматных волос. И вот устав сидеть, тихонечко незаметно для нового друга она стала просить Джейсона себя покружить. Сначала шепотом на ухо, склоняя его голову на уровень своей, затем все громче протягивая мольбы своим ангельским голоском обжигая прикосновениями губ к притянутому лицу, сопровождая все это нежными поглаживаниями зная, что слом его воли это лишь вопрос времени.

Джейсон со счастливой улыбкой взглядом попросил одобрения у своей мрачной королевы, и, получив от Кристины положительный кивок, будто невесомую поднял на руках хулиганистую полную счастья милашку, бережно понеся ее в центр лужайки, где держа за руки принялся кружить ее вокруг себя и, набрав разгон дал ей оторваться от земли. Им за руки удерживаемая прелестница внутренне подобная ребенку с визгом и смехом по кругу полетела над зеленью травы как на карусели. Роин в образовавшейся паузе, как и все озарился улыбкой, забавляющейся, с интересом наблюдая поведение новых друзей под изучающими искоса взглядами Кристины. Спустя несколько минут приличной физической нагрузки за спинами возобновивших диалог ребят, здоровяк Джейсон бережно свою принцессу приземлив, свалился без сил. Она же хихикая, лучащаяся счастьем вскарабкалась на него, ободряя щекоткой, не давая покоя, издевательски упрашивая покружить себя еще.

После того как Джейсон и Фиалка отлучились Хьюго снова попросился куда-то у Алексы, уже вызвав ее раздражение. — Хьюи зайка побудь с нами, — горя багряными углями лишающих свободы глаз мягким повелевающим голосом вмешалась Кристина, не оставив выбора своему неряшливому стесняшке. Как оказалось, запретным объектом желания Хьюго создающим проблему являлась некая Инфосфера. Будучи частичкой так называемой Инфоматерии — великого вселенского информационного пространства — обособленной специально для артэонов, Инфосфера была своего рода их всемирной информационной сетью. С которой они благодаря частице Духа внутри могли спокойно соединяться, ложась на спину и закрывая глаза. Роину стало понятно, чем занимались все эти якобы медитирующие армидейцы сотнями бездвижно лежащие на траве в парке.

Инфоматерия хранила в себе знания и основные мысли всех великих когда-либо существовавших во вселенной цивилизаций, в своем совершенстве дошедших до открытия доступа к ней. А также служила средством связи, при помощи которой представители этих цивилизаций могли общаться друг с другом вне времени и пространства. Для артэонов доступ к этой тайне вселенной открыли Духи, локализовав отдельный ее кусок так сказать для местного использования. Это было что-то вроде вселенной контролируемых снов, где при помощи разума, фантазии можно было творить целые миры и показывать их окружающим, открывать их для всеобщего доступа. За бесчисленные годы Инфосфера была засорена множеством сотканных в ней развлечений, представленных в виде различных виртуальных игр кинозрелищ и прочих невероятных аттракционов. Артэоны, в особенности молодежь, в основном коротают досуг, простершись на спине с закрытыми глазами разумом странствуя по собственной виртуальной реальности, сегодня их стараниями разросшейся до вселенской бесконечности. Все они, так или иначе, этим занимаются, но отдельные личности подобные Хьюго натурально увязают в этой паутине, забывая про реальность, предпочитая жить своим ярким виртуальным эго вместо настоящего себя. Если бы не друзья, постоянно таскающие его за собой, Хьюго натурально позабыл бы про свет солнца. Алексе обожающей реальность, вечеринки, общение, разумеется, такая его зависимость не нравилась, но, сколько бы она при помощи Кристины не пыталась его 'вылечить' все было без толку.

— ...И вот сейчас он собирается пойти туда в кусты и завалиться там как мешок, как труп, отправившись к своим виртуальным друзьям, — возмущалась и одновременно объясняла Роину Алекса.

— Ну, перестань Солнышко, — гипнотизировала глупенькую блондинку своим наполненным любовью взглядом Кристина. — Хьюи хороший мальчик ведь он же слушается. — Когда Кристина говорила что-то Хьюго или как-то касалась его в своей речи, ее голос становился нежнейше тихим и ласково аккуратным.

— Ага! Только пока мы рядом. Стоит отвернуться и он тут же завалиться овощем, — не успокаивалась разошедшаяся Алекса, сделав большой тяжелый глоток вина. Тихий Хьюго понимая, что виноват, прижался к ней поцеловал в щечку, она недовольная пока воздержалась от ответа.

— И хотел сказать... Спасибо вам. Спасибо что вытащили меня из той коморки, — когда все самое страшное оказалось позади, внутри воспрянувший себя обретший, согретый приятным вином Роин, неуклюже, зато искренне попытался выразить царящую внутри благодарность. Пока вовне нависла внезапно подвернувшаяся пауза, и тему нужно было сменить.

— Да не за что, — распростершись по краю покрывала, рукой подпирая голову, насмешливой улыбкой смотрящая на него Кристина показывала, что благодарность не нужна, хотя в лице ее воссияла удовлетворенность. — Мы своей компашкой в той или иной степени крайне примитивно воплощаем основные личностные стереотипы нашего общества, — рассмешила она Хьюго и Алексу. — Говоря проще: подружишься с нами, потом сможешь легко ладить со всеми городскими артэонами!

— Ну, я бы не сказал, — вдруг неожиданно и непривычно забубнил Хьюго, вызвав умиленное удивление своих богинь. — Что касается 'городских артэонов', то Роин еще насмотрится на всяких странных личностей, и даже гиперличностей. Среди нас же ведь даже не одной творческой личности нет.

— Глупышка, это все уже крайности, знакомиться с которыми ввиду их сложности Роину сейчас рановато. А вот мы как самые обычные 'городские артэоны' идеально подходим для первичного ознакомления. И всего-то, — мягким и нежным ангельским тоном разъяснила Кристина, прямым полным любви взглядом превращая своего Хьюго в несмышленого застенчивого мальчишку. — Да ваше высочество, — все, что мог он буркнуть в ответ. Алекса на этой ноте прижалась к нему покрепче и поцеловала в волосы у виска, как бы говоря: все я поругалась немного, теперь давай мириться.

— Мама вчера вечером, когда все утрясла с вояками, понимая, что ты нормальный и нуждаешься в помощи, поговорила со мной и... нам как раз нужен был третий мальчик! — не желая углубляться в темные подробности Кристина, рассмешила Алексу. На подсознании уловив намек, ушедшим куда-то разумом пока ничего не осмысляя, Роин порозовел. — Видишь... мы с Джейсоном сближаемся уже давно, и теперь собираемся объявить себя официальной парой... — дальше разъясняя, Кристина решила сразу говорить с Роином просто и понятно как с родным и близким.

— Он сделал тебе официальное предложение? — запылала радостью Алекса.

— Глупенькая, он сделал мне его, когда нам было еще по десять и вот теперь я готова его принять, — нежно смотрела на свою верную подругу Кристина. — Все больше мы стараемся уединиться, оставляя малыша Хьюго на растерзание нашим двум проказницам, — объясняя Роину, Кристина кривила в улыбке острых очертаний тонкие губы. — Вон посмотри, какой Хьюи стал худенький, совсем обезвоженный, — переведя глаза на объект обсуждения, смеялась она, чем смущала Хьюго ответившего упрекающим в предательстве с прищуром взглядом, от которого откупилась посланным на расстоянии поцелуем.

— Чудо ты мое лохматое, — Алекса сама обняла и прижала любимого Хьюго к себе. — Я, честно говоря, даже испугалась, когда Кристиночка мне такая сегодня утром заявляет что там ну этот типа дикарь, о котором в газетах писали...

— Гость, — поправила ее Кристина.

— Ну да гость, — исправилась Алекса, — и нужно пойти с ним типа погулять, познакомиться, помочь адаптироваться. Я такая в шоке, не знаю... типа из Страны Волка и все такое, думаю там, наверное, чудище какое-нибудь, но нет. В итоге я увидела нормального такого парня, — обласкав Роина робкой улыбкой, поделилась по-летнему знойная не такая уж сложная блондиночка источающая палитру мягкого цветочного аромата, в котором угадывались отголоски пачули.

— Вы все тоже очень... неописуемо прекрасные... о вашей внешней красоте и речи не идет, — застенчиво опущенными глазами скрывая трепещущее сердце, не мог не поделиться Роин. — Главное что внутри вы просто ангелы... очень необычные, — столкнувшийся с чем-то потрясшим до глубины, с трудом произнеся, отвернулся он куда-то в сторону. Еще не чувствуя но на подсознании предощущая ожог оставленный внутри ослепительной яркостью встреча с которой болезненно резко преобразила вязкий поток его доныне серой жизни. Сейчас желанием сближения с новыми друзьями буквально обезвоженному, где-то глубоко внутри ему бы все же было лучше, если бы жизнь так серым вязким потоком и осталась.

— Спасибо Рой! — засияли белоснежными улыбками девчонки. Ответная улыбка чуть дернулась у него на губах, метнувшиеся меж улыбающимися красавицами уже практически влюбленные глаза вдруг остыли. Наблюдающий всестороннюю заключенную в тела красоту вдруг вспомнил он о строго ограниченном слишком уж малом ее сроке, что сдавило его сердце проявившимся глубоким вдохом горьким сожалением. Отведенные шестьдесят лет сейчас чувственно воспринялись им как суровый приговор. — Мы просто стараемся устраивать жизнь разумно. И ты со временем скинешь с себя всю эту скованность, тем, что у людей зовется душой поняв, где оказался, станешь одним из нас, — своим успокаивающе-ободряющим тоном пояснила Кристина, за глазами скрывая нерушимую умиротворенность своей бесценностью способную оправдать короткий жизненный срок. — Но если говорить серьезно, — тяжело вздохнув, не вписывающаяся в летнюю зелень мраком своего облачения красавица, задумчиво посмотрела на Джейсона, затем на Фиалку играющих в центре лужайки, переведя все еще исполненный тяжести взгляд на Роина. — Просто твоя жизнь зашла в тупик Рой, и в наших силах помочь тебе. Ведь помогая, совершая доброе дело, мы помогаем и себе тоже, делая мир вокруг хоть немного лучше, — заметно обнадеживала саму себя отведшая глаза в сторону Кристина, также провалившаяся в какие-то свои сложные мысли.

— Не бойся Рой, переоденем тебя, станешь одним из нас никто и не отличит, — отвлекая внимание от смолкшей подруги, уже примерно прикидывала его будущий внешний вид веселая Алекса.

— Сбреем эту ужасную бороденку, — вновь ожила Кристина. — В смысле, — позабыв, что перед ней не один из ее малышей опомнилась она. — Рой, ты будешь согласен ее сбрить? — быстро исправившись.

— Да, разумеется, — с улыбкой с удовольствием покорился он.

— Молодец! — сияя радостью, похвалила его Алекса.

Джейсон, тяжело дыша, принес на руках по-детски довольную Фиалку, положив миловидную егозу на краешек покрывала, волосы которой у побора теперь украшал вколотый в них цветок ярко-синей вероники не дотягивающий до глубины ее глаз. Вспотев, играя с хулиганкой на такой жаре, отойдя чуть в сторону подальше в тень, стоя к друзьям спиной он снял футболку, обнажив мускулистый торс, украшенный изощренными переплетениями узоров своеобразного тату-орнаментал, ввиду юности с пустотами для будущего смыслового наполнения. Селина закатив глаза, изобразила на покрывальце падение в обморок, оголившегося любимого атлета взглядом оценив. — Не выпендривайся, одень футболку, — сморщившись в наигранном отвращении, не могла не подколоть его Алекса. — Мне жарко моя королева, потерпите пять минут, — в нерушимом спокойствии ответил ей Джейсон. Селина уже захихикала от ответной щекотки Кристины, на покрывальце оказавшейся от нее поблизости. — Ну как, жара спала, мы уже можем идти гулять? — адресовала Кристине Алекса. — Да надо выдвигаться, нужно показать Роину город, достопримечательности, хотя бы основные, — вставая, отрывая от себя повисшую на шее хихикающую Селину, сказала Кристина. — Но нужно это... взять с собой бандита, а то он нас там весь день ждет, — молитвенно сложив руки, хлопая синими глазками, вспомнила Фиалка, с колен на Кристину глядя. — Ну, хорошо, ладно, — смиловалась темная королева, подушечкой пальца легонько шлепнув эту непоседу по кончику носа, в удовольствии закрывшую глаза.

Девчонки одели свои плащи аккуратно сложенными пролежавшие рядом с вместившем мини-пикник покрывалом. Темный положенного цвета плащ Алексы однако, был предельно коротким, никак не скрывая ее модельные сияющие гладкостью ноги. Темный плащик Фиалки положенной длины чуть ниже колен поверх ткани был покрыт сетчатым узором из блестящих на солнце миниатюрных страз в форме звездочек. Оставшуюся бутылку вина и покрывало, стаканчики и любовный роман Селины, убрав в пакет, который понес Джейсон, оставив объедки и множество оставленных нетронутыми долек фруктов здешним иногда проскакивающим в древесных кронах белкам, ребята двинулись гулять.

Еще в пределах парка Фиалка, следующая в объятиях Хьюго, не в силах сдерживать по-детски шаловливую непоседливую свою сущность рукою провела по листве ветвей устало склонившего их над головами старого береста из обрамляющей дорожку их череды. Уголки губ привычно приподняв, будто в улыбке, в глазах запылала она истомившимся озорством. На волне своего внезапного порыва про Роя и связанную с его присутствием застенчивость позабыв, в предвкушении хихикнув, она, скривив виноватую улыбку, ринулась вперед, молящим смеющимся взглядом заставив безнадежного Хьюго отпустить свою руку. Чуть проскакав вприпрыжку, с шелестом ветвей она вбежала в парковые дебри, и там скрывшись от всех подняв защитно опущенные глазки, наконец, глубоко умиротворенно вдохнула. Хьюго осознающему свою вину, не понимающему как так вышло, осталось только моргая извиняющимися глазами смотреть на упрекающую его взглядом сердито сжавшую губы Кристину.

Чудаковатая Фиалка, тем временем голову укрыв под прижатым руками капюшоном положенного плащика, с улыбкой понеслась меж деревьев царапающих ветвями; далеко впереди друзей снова вырвавшись на мощеную тропу, ее перебежав она завалилась в траву боковой лужайки, довольная, понюхав цветы улеглась ничком будто собралась спать среди зелени парка. — Цветочек может, ты придержишь свою Фиалку хотя бы сегодня!? — кричала ей отяготившаяся неудобством Кристина. — Она хочет поиграть! — с опущенными смеющимися глазами себе под нос отвечала она, говоря о своей личности в третьем лице, как можно быстрее вставая, с хихиканьем убегая дальше, пока не успели приблизиться друзья, на которых ей было лучше не смотреть. Хулигански переступая через встречающихся на пути компаниями неподвижно лежащих на спинах соединенных с Инфосом (как его было принято называть) отдыхающих сограждан она что-то напевая, гуляла среди парковых зарослей, игнорируя аллею оставшуюся сбоку. — Она у нас игривая, — испытывая стыд из-за причуд Фиалки, со стороны похожих на сумасшествие попыталась оправдаться Кристина. — Все нормально, — с улыбкой успокоил ее Роин, прекрасно понимающий кто есть кто в числе новых друзей. — Надо поймать ее и передать в объятия Джейсона, — Кристина велела Алексе и Хьюго, хохочущим из-за всего этого конфуза.

Случайная пара пожилых артэонов решила в этот день отдохнуть в парке, в желании уединения забредши в его глубь. Супруга с волосами, пронизанными артэонской сединой, пока ее любимый лежал, заложив руки за голову, мечтательно всматриваясь в проплывающее облако, готовила небольшой пикник. Аккуратно нарезала клубничный торт, когда неожиданно из-за деревьев перед ней возникла улыбающаяся Селина, полным детской радости взглядом будто спрашивая: 'и что это вы здесь делаете?' усевшаяся рядом. Пожилая артэонка видя себя молодую в представшем милом чуде пригладила ее раскрашенные пряди, ответно расплылась в улыбке и угостила Селину кусочком торта. — На маленькая, кушай, — с улыбкой и умилением добавила она. Вернувшись к друзьям, бредущим по дорожке, предложив им растекшийся по пальцам клубничным кремом кусочек торта, она всех дико рассмешила. 'Даже боюсь предположить, где ты его взяла!'; 'Попрошайка, блин!' — посыпались комментарии подруг. — Но ведь мой Плюшечка же будет тортик. Ну, хоть кусочек, ну пожалуйста, — когда все посмеялись, в шутливой мольбе пристала она к верному Хьюго. Дав ему обнять себя, уперев кусочек в его губы. Конечно стесняясь в присутствии Роина, он все же, как и всегда по жизни неизбежно подчинился глупости Фиалки, глубоко вздохнув во взгляде на нее наполнившись любовью и от нее же усталостью.

Смеясь вместе с прелестной проказницей, которой заслоненный от друзей подождавших чуть отойдя вперед, Хьюго под ее хихикающую похвалу доказывая верность в несколько укусов тортик быстро съевший, губами собрал крем, растекшийся по любимым пальчикам, увенчанным ноготками, украшенными цветной зелено-оранжевой карамелью маникюра. В итоге губами измазанными сладким кремом к таким же измазанным сладким пальчикам просто прислонившись, позабыл он про ждущих друзей Роина и все на свете, глядя в небесную синеву глаз застывших в оцепеневшем ответном взгляде. Разгорающуюся детским вожделением сцену вынужденно прервал подкравшийся сзади Джейсон. Вздернув как пушинку, здоровяк взял напуганную таким поворотом Селину на руки и вопреки ее хныканьям до выхода из парка на землю опускал. — Извините моя принцесса, я выполняю приказ, — все, что он мог сказать под ее печальным упрекающим взглядом. В своей обиде милая-премилая, надувшаяся как ребенок, она лежала у него на руках пока Кристина салфеткой из пакета с остатками пикника теперь оказавшегося в руках у Роя на ходу вытирала ей руку после торта. А Алекса чуть отставшая вместе с Хьюго, перед протиркой салфеткой сначала увлажнила парой поцелуев его губы.

На метро, а после немного по улице пополненные Роином друзья добрались до своей восьмиэтажки где-то в срединных кварталах южной городской периферии. Типичный для этого района пятиподъездный вытянувшийся в бок от главной улицы дом горчичного цвета. Как и полагается в первых уровнях на стенах красуются межэтажные изогнутые волною молдинги, угловой руст, облицовка плиткой ярд на ярд, инкрустированной позолоченным легким металлом, сплетающим несложные узоры. Вход в подъезд накрыт выступающим из стены лучковым сандриком подпертым полноценными колоннами хоть и миниатюрными. Ребята остались ждать у формального крылечка, а Хьюго с Селиной бегом вошли внутрь. Воспользовавшись моментом, Кристина мягко и тихонько рассказала о сложной судьбе семьи Селины. Ее отец и три старших брата были солдатами, в течение пары лет один за другим все они погибли при исполнении, оставшись где-то на диком юге навсегда. Овдовевшие две ее мамы (да у Селины их было две, потому как в их обществе, где количество женщин превышает мужчин было нормальным солдату ввиду физической мощи иметь несколько жен), все еще переживая последствия стольких травм часто где-то гуляют, стараются себя как-то занять, мало бывая дома. И, к сожалению, в таких условиях, квартира Селины, в основном всегда в полном распоряжении ребят. Поэтому они организовали там комнату, в которой пока Роин сможет пожить. Со слов Кристины велевшей ему даже не вспоминать о былой свободе их город, строившийся по плану, возводился с расчетом на некий лимит жителей, который пока не достигнут и в окраинных кварталах еще полно пустующих квартир и даже целых неиспользуемых этажей, поэтому по поводу будущего жилья новоиспекаемому армидейцу можно было не париться. Но Роину сейчас стало не до этого. У него мир переворачивался в голове. Изначально в силу угнетшего опыта встречи с артэонами, представшими в лице солдат при исполнении, подсознательно он увидел всю их глобальную общность как высокомерных местных шовинистов, прячущихся от мира за карантином, и общение с доктором Тамарой никак не развеяло в нем этого фонового восприятия. А сейчас наоборот, проникшийся жалостью к Селине, он возненавидел окружающий мир, своими ужасами наносящий урон этим невинным существам.

Селина и Хьюго не заставив себя долго ждать, осторожно вышли из подъезда, неожиданностью для нового друга выведя на поводке огромного пса. Своеобразный зенненхунд только необычно огромный, массивный медвежьей комплекции, черный с белыми пятнами, пушистым висящим хвостом с собачьей пружинистой грацией топая огромными лапами, вырвался на улицу полный дикой радости. Проигнорировав желающих погладить его девчонок, он прямиком рванулся к взбудоражившему неизвестным запахом Роину замершему в страхе на неизвестного зверя глядя. В Стране Волка собак не было, что сделало резкое появление четвероногого друга да еще таких размеров ошеломительным сюрпризом для него. Переполненный впечатлениями он как-то совсем не обратил внимания на бродящих здесь повсюду кошек, разных собачек играющих с детворой.

— Ройчик не пугайся это Шатун, наш песик, — представила его своим детским голоском Селина. Роин замер как вкопанный пока его жарким носом упершись в пах внимательно вынюхивал смотрящий в глаза мохнатый гигант, который на четырех лапах был ему выше пояса. — Это тот бандит, о котором переживала Селина. Погладь его не бойся, — призывала Кристина, голос которой четкий командный с положенной женской ласковостью на фоне лепетания подруги звучал гласом разума. Переборов страх он погладил пса по лбу над коричневыми добрыми глупыми глазами, ответившего ему завилявшим хвостом. Как пояснила Кристина, с должной осторожностью, этот лохматик по своей внутренней сути был номаком подобно Роину. Ему также не требовалась пища, он не ходил в туалет, все, что ему было нужно это доза специального эликсира раз в неделю смешанная с кормом. Родство с собакой Роина конечно заметно покоробило. Несмотря на то, что соблюдение прав животных у подконтрольных людей артэоны строго контролировали, солдаты, возвращающиеся с дикого юга, то и дело тащили с собой различных измученных истощенных братьев меньших, которые проходя процедуру 'номаризации-стерилизации' становились здешними домашними зверушками.

— Номаки не исчезли бесследно, они живут с нами в наших домашних животных, наших лучших друзьях, не дающих нам растерять человечность, — пока Рой по наставлению Селины чесал пса за обвисшим ухом, пояснила Кристина. Шерстка пса была ухоженной расчесанной мягкой приятной, черный положенный ошейник, с биркой сообщающей об имени, по ремню фломастером был изукрашен разноцветными цветами, сразу делая понятным, у кого из друзей он живет. Уделив внимание шерстистому дополнению компании друзей, Рой больше чем на пару секунд задержавший на Селине отягощенный взор, заглянул в ее синие ответно посмотревшие на него глаза. Увидев детскую невинность и искреннюю доброту, наполнился жалостью и сопереживанием к этому воплощению красоты, ко всему ее взрастившему прекрасному обществу, лишь представив боль потери родных, через которую эта малышка прошла. Сейчас в оставшемся мире увидев одно большое уродливое чудовище, ждущее за стенами Армидеи.

Сняв любимого медвежонка с поводка после его знакомства с Роином, они двинулись дальше. Лохматый бандит, полдня просидевший дома тут же унесся вперед терроризировать отдыхающие улицы, везде суя свой нос, все нюхая, облизывая, заставляя взвизгивать прохожих, с удовольствием вступая в игры с встречающейся детворой. При спуске в метро, однако, его снова пришлось вернуть на поводок. Они двинулись к Золоченому порту, туда, где город, растекшийся неправильным полукругом на запад юг и север, практически по ровной линии с восточного своего бока обрезался частичкой великого Северного океана. Отгораживающая Армидею по суше внешняя стена, не останавливаясь, уходила в воду на добрую сотню метров двумя фрагментами на севере и юге завершающими протяженную городскую границу с океаном. Фрагментами, не теряя в высоте возвышающимися над идущей волнами темной пучиной, упирающимися в вырастающие из воды великанские конические башни. Башни сужаясь, в своих вершинах вытягивающиеся стальными шпилями громадных мачт, увенчанных просторными марсовыми площадями, по краю овитыми леерным ограждением. Выполняя скорее декоративную функцию, вдоль краев этих башенных марсовых площадей на высоте десятков метров несли дежурство часовые в золотящейся броне якобы присматривающие за водными подступами, совсем крошечные, если смотреть на них снизу. Защищающая город со стороны океана Восточная стена, отгораживая портовую набережную, в высоту уступающая сухопутной основной ограде, в ширину от нее не отставала. Высящаяся на десять метров, разбивающаяся на прясла башенками, увенчанными наблюдательными площадками укрытыми куполами, она пестрила бойницами, щетинясь стволами размещенных на своей вершине артиллеристских орудий, всегда пребывающих в состоянии боевой готовности.

Купание здесь было запрещено, все организованные для этого пляжи располагались за городскими границами. В тишине и безлюдности Восточной стеной ограничивалась насыпная выложенная каменными блоками, украшенная ночными фонарями, высящимися на отлитых художественными изваяниями чугунных столбах, набережная без ограждения, за обрывом которой сразу морская глубь билась недовольными вонами о камень вторгшегося в нее искусственного нагромождения. В дополнение к фрагментам великой стены, выходящим в воду с севера и юга отчерчивая границы акватории порта, от завершающих их мачтовершинных башен параллельно протяженной набережной тянулся волнолом. Массивной стенообразной конструкцией скрытый в темени вод здешнего океана, на поверхности он выступал только зубчатой своей вершиной, о которую действительно ломались волны. Не сплошная зубчатая линия несколько раз прерывающаяся пробелами для прохода редких судов простиралась на километры вдоль огромного города, защищая территорию порта не столько от волн, сколько от незваных порождений океанских глубин.

Здешний немногочисленный, можно сказать символический военный флот замер пришвартованный прямо к линии набережной небольшими группами распределенный по ее протяженности. Бронированные золотистой сталью молчаливо раскачивались на волнах благородные фрегаты, галеоны в дополнение к сложенным парусам оснащенные боковыми гребными колесами. Никаких торчащих труб для дымоотвода от работы двигателей или следов других технических вкраплений контрастирующих с парусами в конфигурации этих судов не просматривалось. Здешние технологии — в случае необходимости двигающие гребные винты кораблей — основывались на магии, на волшебных берущихся физически из ничего энергиях. Самые многочисленные в армидейской флотилии оснащенные пластинами носовых таранов триремы, также по бокам дополнены гребными колесами, но только в данном случае отстегиваемыми; в боевом состоянии с трюмами забитыми пехотой они были способны в случае необходимости быстро переходить на весельную греблю. Без развертывания необходимых трапов попасть на возвышающиеся корабли было невозможно, в основном законсервированные они пустовали, хотя с некоторых палуб доносились голоса и звуки передвижений. Глупый Шатун гонял с места на место стаи здешних прикормленных чаек, надо полагать даже и не помышляя о добыче, просто получая удовольствие от процесса.

Вдалеке сплошной полосой закрывая горизонт, белесым косматым исполинским хребтом над водной гладью простиралась Стена Тумана, искусственно созданная, раз и навсегда изолировавшая Преферию от остального мира. В своей похожей на туман субстанции, натуральной стеной окольцовывающей молодую желанную для многих землю Стена скрывала жуткое зло, не пропускающее никого, воющее по ночам. Кусок Северного океана отграниченный жуткой туманной Стеной омывающий берега окружаемой Преферии, шириной в несколько миль назывался просто — Соленая Миля.

У внушительных главных ворот в Восточной стене — Морских ворот города — по центру портовой набережной кажущейся бесконечной вытягивался широкий пирс, шагая по которому можно было прогуляться по океану, хоть как-то проникнуть в его черные пределы. Ведь вопреки любви артэонов к соленым просторам никаких гражданских судов, даже элементарных прогулочных лодок здесь не было предусмотрено в принципе. Представленный кусочком Соленой Мили здешний темный океан, будто отвечая на немой вопрос, откуда-то из беспросветных далеких глубин разразился протяжным безликим стоном одного из своих чудовищных обитателей, напоминая о скрываемой опасности. Шатун пугливо прижал уши, взволнованно глядя на своих разумных друзей и ребята, будто его послушав, решили долго на пирсе не задерживаться.

Побродив по набережной, подышав морским ветром под крики чаек, показав это все Роину, восхитившись и умиротворившись вместе с ним, ведь, к сожалению, оказывается, здесь давненько не бывали, друзья далее решили двинуться в центр, в самый большой армидейский парк аттракционов. Где прокатили своего нового друга, на чем только можно, заодно вспомнив детские годы, насмеялись и навизжались сами. Разумная Кристина типа уже взрослая естественно вначале предпочла остаться в стороне, но хихикающая Фиалка при поддержке Алексы все-таки затащила ее на карусель, дав вкусить детской радости, которую потом было не остановить.

На Золотой Площади — главном месте праздничных собраний жителей города, пустующей сегодня. В одном из повсеместных здесь белых фургончиков, в котором услужливый Сфер общающийся механическим голосом обслуживал всех желающих, раздавая сладкую вату, прочие вкусности и сладости. Кристина решила взять попкорн и газировку. Лучиком из глаза, за секунду исследовав появившееся в окне раздачи лицо, назвав ее полное имя — 'Кристина Деморк 109 873', Сфер добавил: 'Посещение кафе доступно еще два раза в этом месяце'. Обернувшись, глядя на стоящего позади Джейсона, она удивилась: 'А что теперь приобретение сладостей на улицах приравняли к посещению кафе?'. Джейсон пожал плечами. Понимая, что теряет пропуск в кафе, ограниченный восьмиразовым месячным лимитом Кристина решила заказать по полной, в дополнение к попкорну газировке и мороженому на всех также взять гамбургер для Роина.

— На, почувствуй себя артэоном, — насмешливо сказала Алекса, передавая ему гамбургер в упаковке и увесистый пластиковый стакан. Роин откусил сложный бутерброд, через трубочку зафиксированную в крышке стакана отпил темной неестественного вкуса газировки, так и не поняв юмора. — Не бойся, мясо ненастоящее, как и вся наша еда, — пояснила жующему Роину Кристина. Все необходимое начиная от еды (кроме овощей и фруктов), заканчивая сталью для нужд армии, в Армидее искусственно с помощью магии создавалось, выращивалось в промышленных масштабах, в грохочущей исходящей из башен труб болезненными зелеными испарениями производственной зоне в сердце города, на работающих под наложенными чарами конвейерах, при помощи Сферов.

В целом на поблескивающей золотом главной в городе площади, где ребята спонтанно остановились перекусить, было мало что интересного. Впечатляли, конечно, ее размеры, ансамбль сложнокомпозиционных орнаментально распределенных по ней фонтанов, величественно-грозный памятник воину-защитнику вздымающийся по центру, но особого смысла здесь задерживаться надолго не было.

Алекса и Фиалка устав от жары, перешептываниями за спинами друзей заранее сговорившись, по пути к спуску в метро чуть отстав, бегом залезли в окраинный из фонтанов площади, дав пляшущим струям воды облить себя, хихикая как идиотки. Недовольно поставив руки на пояс, уже не глядя на Фиалку, Кристина взглядом обвинила в предательстве блондинистую красавицу, той оставалось, только смеясь признавать вину. Символическое летнее одеяние Алексы намокнув, плотнее объяло ее божественное тело, обозначив очертания интимных подробностей ее идеальной груди, так что даже у избалованного Хьюго сердце застучало быстрее, не говоря уже о диком Роине. Подняв их единящие плащи, скинутые на золоченую брусчатку, Кристина как можно быстрее заставила их вылезти и прикрыться. Хохочущие довольные своей глупостью, виновато опустив глаза, они естественно слушались. Джейсон, тоже взбудораженный увлажненной красотой, подхватил свою блондинистую богиню любви на руки, заставив визжать; мокрая посмеивающаяся запахнувшаяся в плащик Селина была согрета в объятиях Хьюго.

Пару раз встретив своих приятелей, аналогично пестрыми компаниями возникающих на пути, здороваясь, ребята из-за наличия Роина старались как можно быстрее от них и их предложений на этот вечер откреститься.

На закате они оказались в самой сердцевине города как физической, так и административной. На Лунной площади, у ЦентрЦитадели — видневшейся из всех краев городских джунглей возвышающейся на пятьсот метров громадной башни за своими серебрящимися стеклом стенами в просторных кабинетах собравшей все местное правительство. Отсюда шло управление артэонским городом-государством и подконтрольной ему людской Калиссией, уже через год с небольшим Кристине предстояло стать одним из здешних менеджеров. Внушительная возвышающаяся Цитадель обязательная для посещения туристами из других уголков артэонского мира, в основании разрасталась высящимся просторным павильоном Музеем Армидейской Государственности, овалом вытянувшимся с севера на юг. С боков от овала музея отрастали просторными галереями с ним соединенные ровные прямоугольники дворцов. Восточное архитектурное нагромождение вмещало под своей крышей главный храм здешнего Духа Аркея. Западное дворцовое крыло вдоль стен топорщащееся пинаклями, в углах прорастающее полноценными башнями вмещало рабочие покои здешнего правителя, где велись приемы всяческих важных гостей, прочие официальные мероприятия с его участием.

Здешний Дух Аркей в глазах смертных персонифицировал себя с луной (ведь было неизвестно, как на самом деле выглядят эти всесильные существа и выглядят ли вообще), поэтому символикой ночного светила пронизывалось архитектурное оформление его главного храма. Этой же логикой объяснялось и название центральной площади кольцом шириной в пару сотен метров из мелкой брусчатки приятного оттенка искусственной (но не отличимой от настоящей) бирюзы окружающей конструкцию Цитадели. Сама Центральная Цитадель в прослойках камня разграничивающих полосы стекла бесконечных кабинетов, в своем высотном куполе со шпилем отливает темно-голубоватым цветом. Плиты, облицовывающие сердцевины фасадов трехкорпусного основания, из которого она произрастает, также лунно-голубоватые инкрустированы серебрящимися узорами, изображающими три основные фазы луны в растительном оплетении.

Гуляя по кольцу Лунной площади, по внешнему краю ограниченному метра четыре в высоту стеной изолирующей источающую нездоровые испарения из леса своих возвышающихся труб производственную зону, в основном умещенную под землей. Они хотели догулять до ночи, чтобы в свете луны площадь оправдала свое название, засияв на брусчатке древними рунами, волшебными самоцветами и их узорами в облицовке массивных трех комплексов основания Цитадели. Но поняв, что из-за набежавших под вечер облаков луны не будет видно, решили просто подняться наверх. Подобно туристам через музей войдя в величественную Цитадель, пустующую в нерабочее время как сейчас, на специальном лифте вознеслись они на самую вершину, оказавшись на своего рода чердаке этого громадного строения. Где коридор, идя по краю этажной толщи изолирующий основную часть чердачного технического помещения за закрытыми редкими дверьми, вел к многочисленным остекленным эркерам. Ребята, решив долго по коридору не брести, выбрали выпирающую обзорную площадку в западной стене. Сердце боязливо подошедшего к стеклянной перегородке Роина защемила головокружительная за ней начинающаяся высота, обнажающая завораживающую панораму, очаровавшую дикаря до потери дара речи. Уже смотревший на мир с невероятной высоты сейчас в отличие от открывшей подобное зрелище вершины преодоленной гряды Волчьих гор в полной безопасности тепле спокойным взором он мог представшим видом насладиться.

Далеко под ногами осталась крохотная при взгляде отсюда половинка кольца Лунной площади, куда, оказывается, попасть можно было только на метро. Потому как далее шла ограждающая ее от остального города также видимая половинкой своего кольца, чуть прикрытая зеленеющим быстро растворяющимся смогом производственная зона. В надземной части максимально сжатая, представленная вершинами шахт пароотведения, дымящими трубами, глухими корпусами цехов; всегда грохочущая ударами и звоном стали на фоне неутихающего производственного гула, зона, закрытая для посещения. Дальше за вступающей границей линией канала распростерлись западная южная и северная части засыпающего города — выверенная концентрация разнящихся в высоте разнообразных зданий, пространство меж которыми приправленное зеленью местами разливалось в парки блестящие зеркалами прудов. И далее за городской стеной — покрытая зелеными лесами Северная Половина. В последних лучиках заката где-то далеко на юге Роин увидел белеющие снежными вершинами родные Волчьи горы и их восточные отроги, перетекающие в холмы единым целым подобно стене закрывающие от мира диких людей. Где-то там прямо по курсу на западном побережье 'севернополовинной' части Соленой Мили в тени могучих лесов простерлась Белокаменная земля, в границах которой раскинулась противопоставленная СБК, и даже географически противоположная выросшей в сердцевине восточного артэонского берега Армидее и окружившей ее по суше Калиссии. В наступающем мраке горели раскиданными точками света маленькие городки различных прочих артэонов населяющих Арвладу, зажатые между двумя сверхдержавами. Также свет источали многие города окрестной Калиссии разросшиеся до внушительных размеров. Все это зрелище в атмосфере воцаряющейся ночи, грядущего сна, хоть небольшого покоя, внушало Роину умиротворение вопреки головокружению от нереальной высоты. В итоге во время спуска вниз Джейсону даже пришлось взять его под руку, бледного, но счастливого.

В мрачнеющих сумерках окруженные густой тенью неповторимые глаза Кристины разгорались карминовым огнем на фоне белизны лица. Белоснежка в обрамлении мрака, с наступлением темноты, будто погружающаяся в свою стихию, выступающая гидом эта красавица попутно что-то о городе рассказывающая не убирала с губ исцеляющей улыбки. Улицы осветились фонарями, различные общественные здания подсветкой стен. Сама себя в ночи освещающая ЦентрЦитадель с подножия купола своей высотной крыши испустила врезавшиеся в облака двигающиеся лучи прожекторов. В ночной тишине, когда на улицах осталась в основном только сидящая компаниями молодежь, ребята решили посетить местное подобие магазина одежды. Коим для них оказалось отдельно стоящее двухэтажное остекленного фасада здание, двери которого естественно были закрыты. — Армида, привет я Кристина Деморк 109 873, — подойдя к закрытой двери коснувшись рядом с которой стены здания, сказала сливающаяся с темнотой красавица.

'Армида' была самой настоящей системой управления городом. Когда он только строился по отточенной 'технологии' в жертву была принесена пожилая разумнейшая артэонка чья душа была заточена в специальном механическом теле, ставшим его бьющимся сердцем. Что делало Армидею — названную в честь той принесенной в жертву артэонки, — в прямом смысле слова живым городом. Здешний единый разум управлял всеми городскими механизмами, процессами производства в промышленной зоне, выступающими рабочей силой Сферами. Также имеющему душу городу было не страшно время; здешние здания не могли обветшать, естественно разрушиться, стояли, не требуя ремонта как снаружи так и внутри. — Прости что так поздно, — обращалась к здешней системе управления Кристина. — Просто с нами Роин, ну ты в курсе. Ему сложно, он стесняется всего, поэтому мы решили его переодеть ночью, когда никого нет. Впусти нас, пожалуйста. — Замки, щелкнув, открылись, двери отварились сами собой. — Только в данный момент идет пополнение ассортимента, — предупредил женский механический голос из замурованной в стену аудио решетки, которые имелись здесь повсюду. — Понятно, — улыбнувшись, Кристина ответила заботливой Армиде. — Мы быстро!

Оставив модницу Алексу снаружи в надежных объятиях Джейсона связанного 'приказом' Кристины ребята вошли внутрь, а то иначе рисковали бы застрять в салоне приобретения надолго. Просторное помещение по ширине разбитое на ряды протяженными напольными двусторонними вешалками, заполненными новой одеждой на любой вкус, вдоль стен обставленное полками с обувью, перебиваемыми входами в примерочные залы, в присутствии незапланированных посетителей автоматически частично осветилось. Процесс пополнения товара выглядел ожидаемо: силами Сферов выстроившихся в ряд на расстоянии пяти-шести метров, новинки гардероба, передаваемые из одного телекинетического поля в другое, от подсобки до вешалки в зале пролетали сами собой, развешиваясь на плечики. Стараясь не мешать этому процессу пройдя в мужскую секцию в дальней от входа половине зала, ребята быстро подобрали одежду для Роина. Облачив его в черные классические брюки, такие же туфли, клетчатую фланелевую рубашку навыпуск, сверху прикрыв все это положенным темным плащом. В зеркало глянув на свой новый облик Роин не смог сдержать стеснительного смешка. 'Да, блин' — раскрасневшись насмешливо прокомментировал он нового себя, хотя в действительности, как внешним видом, так и удобством вещи ему понравились, но сам себя в них он увидел огородным чучелом, вернее глупым дикарем напялившим на себя одеяние белых людей. Видя, что он стесняется девчонки подобранным облачением и им преображенным новым другом, увиденным по-новому довольные, при поддержке Хьюго, как могли, пытались словесно успокоить. Своего удовлетворения и даже радости из-за преображения Роина не скрывая, называя его 'новоиспеченным армидейцем'.

Сорвав несколько яблок и кучу мандаринчиков в одном из подоблачных городских садов, под звуки гитары и песни, местами доносящиеся из глубин пройденных улиц, ребята забрались в дебри случайно в малознакомой части города обнаруженного парка. Где отыскали для себя подходящий каменный столик, окольцованный аналогичной неподвижной скамьей, решив допить последнюю оставшуюся полдня с собой носимую бутылку вина. Слабый свет фонарей оставшейся в стороне дорожки парка, слабо проникая сквозь лиственные благоухающие кроны, освещал лишь силуэты. Селина села рядом с Хьюго, Кристина расположилась на коленях Джейсона, а Алекса дав себя по-дружески обнять, аккуратно составила пару Роину. Облака рассеялись и в небесном подсвеченном луною мраке засияли звезды, о которых после длительного наслаждения взглядом вдруг заговорила Алекса, назвавшая их единственной бесспорной красотой в этом мире доступной каждому. Роин сидящий с ней рядом, теперь чувствующий себя знающим все и обо всем, почему-то вдруг решил поинтересоваться, знает ли она что такое в действительности звезды. Чем загнал красавицу в тупик и, поняв, что натворил тут же начал извиняться и оправдываться. Мальчишки прыснули смехом на озадачившуюся блондинку глядя, за что Джейсону прилетел шуточный подзатыльник, а Хьюго нежнейшей ладонью просто закрыли рот.

— Алекса прости я... — понимая, что выставил ее глупой, всполошено оправдывался Роин не понимающий как так вышло.

— Тихо! — отмахивалась она от него, с заинтересованной улыбкой глядя в небо. — Звезды... блин, — сама едва сдерживая смех, скрипучим голоском протянула она. — Я их люблю но никогда всерьез не думала что они такое... Ну не знаю... это светлячки прилипшие к этому черному чему-то? — специально она вызвала безудержный всеобщий смех. — Какой бред!.. Светлячки!.. — не мог остановиться Джейсон, Кристина сама так смеялась, что не могла с ним ничего сделать. — Ну, давай Рой, ты же начитался книжек, блесни знаниями, — просмеялась Кристина. — Извините, — все еще переживал он. — Скажи! — не отставала властная обладательница горящих карминовым огнем глаз. — Ну... звезды это солнца других миров...

Малышка Селина зевая и задремывая на ходу, перебралась в объятия Джейсона, которым вознесенная на руки, привычно на них уснула, к мощному торсу прильнув. Роин, за руку ведомый Кристиной, следом за ребятами вошел в подъезд их дома вдоль стен обитый убаюкивающим темно-зеленым полиамидом. Устланный зелеными махровыми коврами. В их присутствии осветившийся настенными светильниками в зеленых плафонах. Дом был оборудован лифтом, но ребятам в нем не было нужды — они жили на третьем этаже, вернее на втором ярусе (не считая Хьюго которому приходилось подниматься на два этажа выше, что со слов его любимых красавиц было полезным для него). Квартира Селины — стандартные армидейские двухэтажные хоромы. На первом этаже простирается огромная гостиная, резной древесной колоннадой от нее отделяется продолжающий общее пространство зал, упирающийся во внешнюю стену с окнами под потолок, за собой скрывающую просторный балкон. В боковых стенах гостиной скрыта кухня, вторая ванная и подсобные помещения. Жилые комнаты и спальни расположены на втором этаже, куда ведет металлическая винтовая лестница.

Оформление представшей гостиной было специфическим. Потому как в приглушенном свете центральной люстры взгляду открылась самая настоящая оранжерея. Всех оттенков цветы и разнообразные цветущие комнатные растения, рассаженные в горшки, размещаются на полках хитросплетенных напольных подставок расставленных парой закольцованных рядов, по специально натянутым нитям извивающимися стеблями тянуться к высотному потолку, который по переплетающимся прутьям овивают тоже. Благоухают, свешивая свои стебли с подвесных кашпо и ваз, стоящих на консолях заполняющих пространство стен. В деревянных ящиках вдоль низовья стен и на подоконниках целыми мини грядками растут морковь, перец, помидоры черри и прочие овощи ягоды и специи. Заполняя ощутимую сердцем здешнюю пустоту растительная жизнь, свила свои благовония в оригинальный коктейль, приятно наполняющий данное жилище.

Стены коридора второго этажа оклеены обоями краской размалеванными в желто-зеленую вертикальную полоску, местами дополненную еще детскими рисунками Селины. Ее маленькая на фоне пространства первого этажа комнатка на потолке расписана ночным серебрящимся звездами небом с луной, по центру размашисто растекшейся на три основные фазы. Обои на стенах, продолжая ночную небесную тематику и общую картину, на себе изображают облака, будто подсвеченные потолочною луной, в промежутках меж которыми все также серебрятся звезды. Шпонированная древесной наружности мебель. Углами тройки зеркал высящийся трельяж занимает центр левой из боковых стен, в краях которой расположились два маленьких шкафика. Слишком широкая для нее одной кровать, изголовьем приставлена к торцевой стене с правого бока от окна закрытого коротенькими темно-синими в уровень с подоконником шторками. И как проявление ее странности, выпадая из общего интерьера — половину правой боковой стены до изножья кровати занимают два огромных сундука, будто прямиком из сказочного замка. Окованные позолотой, они, как и положено использовались для хранения вещей.

Аккуратно с затаенным дыханием дабы не разбудить, Джейсон уложил Фиалку на ее кровать. Кристина подобная матери тихонько укрыла любимую малышку одеялом. Алекса сообщив, что смертельно устала, осторожно улеглась с ней рядом, удовлетворившись краешком широкой подушки; пристроившись под просторное одеяло, укрывшее беспробудно спящую подругу, на прощание она заставила Роина чмокнуть себя в щечку. Шатун завалился в свой мягкий лежак у окна, отделенный тумбочкой от изголовья кровати любимой главной своей подруги (хозяевами своих домашних животных артэоны себя не называли). Гостиничная безликая комната, приготовленная для Роина, была через стенку от Селины. Все ему показав, шепотом попрощавшись, ребята быстренько вышли. Кристина, закрывая дверь весело улыбнувшись, послала на прощание воздушный поцелуй, на что Рой, опустив глаза со стеснительной улыбкой, ответил благодарным за все кивком, чуть согнувшись в поклоне. Наконец оставшись один потряхиваемый от обилия эмоций и впечатлений сдавив руками кружащуюся голову, он уселся на постель, протяженно выдохнув с неспокойным сердцем. Плохо понимая, что вообще сейчас происходит в остатке чувственно пришел он к выводу, что вопреки полной непонятности для разума 'не укладываемости в голове' происходит что-то прекрасное дальнейшим развитием вызывающее интерес, вовне отразившееся полной теплоты улыбкой приятно исказившей привыкшее к чертам уныния лицо. С этой улыбкой утопая в воспоминаниях прошедшего дня, едва ему стоило завалиться в мягкую ароматную постель, как сон пришел незаметно быстро.

* * *

Открыв глаза, когда стрелки механического будильника на тумбочке подобрались к половине одиннадцатого, недолго полежав, из коридора он услышал шаги, затихшие возле двери им занятой комнаты. В приоткрытую щелку увидев, что он не спит, смеясь, придерживая руками прижатого к груди забавного енота, Фиалка вошла внутрь. В светло-розового оттенка неглиже, поцеловала его в щечку в приближении дав почувствовать свой фруктовый грейпфрутовый этим утром аромат, представив 'енотика' как Джерри. Привставший в постели Роин забавляясь, погладил 'такую странную собачку' в ее руках, в ответ с подозрением глядя, енот своей лапкой крепко ухватил его за указательный палец. Спасением от странного енота не заставил себя ждать дружелюбный Шатун, прибежав облизавший Рою все лицо, во время ответного поглаживания по лбу вывалив язык обдающий горячим дыханием, очевидно уже вернувшийся с утренней пробежки, как обычно прошедшей в компании Кристины и Джейсона. Алекса, с мокрыми после душа волосами, в шелковом длинном халате на голое тело, недовольная ранним пробуждением из-за Фиалки; войдя с закрытыми глазами, поздоровавшись, прилегла на спину рядом с быстро пододвинувшимся Роином зажатым в постели, сообщив, что: 'лежала бы так и лежала, если бы не всякие'. Роин, подыграв ей откинувшись на спину, тоже закрыл глаза, сообщив, что тоже с удовольствием еще поспал бы. — Сони! Как же вы можете спать, когда на улице такой день, такое солнышко, — замяукала своим голоском Селина, с улыбкой упрекая друзей и воспевая воцарившийся день. Действительно день на улице был солнечный ясный, и надо полагать очень жаркий.

Селина отвела Роина в ванную ополоснуть лицо после сна, убедившись, что он обучен пользованию благами цивилизации и не запутается в кранах с холодной и горячей водой, оставив его одного. Омыв лицо бодрящей холодной водой, глядя перед собой на подзеркальной полочке он обнаружил походную шаветку (выбранную наиболее привычной для него, позаимствованную у отца Кристины), крем для бритья и бальзам после. На панели керамической раковины за краном стоял специальный шампунь для бороды, лежали ножницы нескольких размеров. Обстоятельно припертый к стенке, он усмехнулся забавляющей безвыходности. Приложив старания, избавившись от излишней растительности, впервые за годы увидел свое настоящее лицо и даже как-то завис в зеркало на себя глядя, будто сам себе о своей молодости напомнив.

Уютную кухню молочно-белых тонов, концентрирующую атмосферу безмятежного утра наполняли запах кофе и сладкого теста прожаренного до аккуратной корочки отягощенный приятным дымком, еще витающим постепенно выветриваясь в приоткрытое окно. Стандартные подвесные и продолжающие их напольные кухонные шкафы, покрытые просторными пластиковыми столешницами, размещены вдоль боковых стен. Угол занимает довольно технологично выглядящая плита венчающаяся плоскостью с четырьмя спиральными конфорками, внутри себя скрывающая духовой шкаф, работающая на здешней волшебной энергии, включаемая и выключаемая заклинаниями плакат-подсказка с которыми висит на стене у входа. Технологично выглядящий холодильник и моечная раковина блестящая нержавейкой. Прямо под окном, сверху дополненным собранной складками рулонной шторой вытянулся прямоугольный столик из древесного полимера. Естественно смущенному, поэтому затащенному Селиной за руку здесь Роину предстояло познакомиться с двумя ее мамами и еще двумя кошками.

Зеленоглазая мама Летиция, высокая, с коротко стриженными окрашенными пепельными волосами, в пеньюаре красно-золотистой гаммы, источая радушие, вышла на первый план поприветствовать нерешительного гостя. Чтобы размыть всякие неудобства она следом за формальностями знакомства крепко по-матерински обняла его, затем представив свою 'малышку' — вторую маму Миру. Облаченная в утренний цветастый халат, являющаяся чуть более взрослой копией Фиалки, отличаясь от дочери только русым цветом волос, всегда молчаливая, но очень любвеобильная она ничего не сказав, не вставая из-за стола, приветственно кивнула и сдержанно захихикала глядя на Роина, о котором уже была наслышана. Алекса сидела напротив Миры, попивая кофе. Ребята расселись за столом. Шатун, стуча когтями ворвавшийся в кухню, что-то полакав из своих чашек в углу, завалился под стол, спокойно выступая ковриком не возражая, когда девчонки ставили на него освобожденные от тапочек ноги. Рыжая в полоску и дымчатая кошки умываясь, лежали на подоконнике у открытого центральной створкой окна. Завтракать предстояло еще горячими залитыми темным золотом кленового сиропа оладьями с домашней выращенной в здешней гостиной черникой.

— Обожаю когда вы дома, — поведала маме Летиции крутясь на кухне занимающейся завтраком радостная умиротворенная Алекса, после того как перед ней оказалась тарелка с аппетитным красиво оформленным содержимым.

— Солнышко я-а-асное лучи-ится. Утро све-е-етом золоти-ится, — прибывая в чудесном настроении, мама Летиция садясь за стол после подачи завтрака, в ответ пропела не без издевки глядя на красавицу блондинку.

— Согласна: утро просто чудесное, — изображая нежелание связываться со странно себя ведущей хозяйкой дома выставленной в таком свете давно известной душевнобольной Алекса опустив глаза на тарелку и беря в руки вилку, внутри прилагала максимум усилий, чтобы сохранить адекватность и не проронить улыбки. Роин, забавляясь аккуратно за происходящим наблюдающий, понял, что подобные наполненные домашним уютом завтраки в этих стенах бывают нечасто.

С еще сырыми после освежившего душа волосами Кристина все также в черном, жарой принужденная к короткому летнему платью, воздержавшись от колготок, сменила ботинки на сандалии ремешком оплетающие ногу до колена. Сверху прикрытая длинным положенным плащом, на гладкой глянцевитой ткани которого были выдавлены абстрактные узоры, в завершении завтрака возникнув в дверном проеме кухни, предложила ребятам сходить на 'их полянку'. Селина такому повороту обрадовалась, а Алекса увидев у появившегося следом Джейсона за спиной рюкзак, понимая, что выбора нет, тяжело вздохнула. Облачившись в белое платье-сарафан расшитое подсолнухами, положенный пока черный длинный, но только из прозрачной легкой ткани плащ, Селина на радостях побежала наверх, будить, разумеется, еще спящего Хьюго. Алекса зайдя к себе, облачилась в открытый купальник-бандо зеленый в сиреневую полоску, джинсовые шортики, шлепанцы, сверху прикрывшись более легкой как у Селины вариацией плаща, как и прежде предельно короткой. Спустившийся следом за мажорной Селиной буквально выдернутый из постели сонный измученный жизнью Хьюго и не очень довольная Алекса увидев друг друга рассмеялись, поцеловавшись, взялись за руки. Роин заметил, что из-за отсутствия бороды отношение девчонок к нему изменилось в лучшую сторону, в их глазах в дополнение к дружелюбию открытости загорелся приятный интерес, особенно это касалось Селины, наталкиваясь на его присутствие теперь перестающей быть привычной собою ощутимо зажимаясь неловкостью. Даже мальчишки отметили, что так он стал походить на молодого парня каким, по сути, и являлся.

Из восьми ворот во внешней городской стене, распределенных по всей ее протяженности, четвертые центральные выводящие на запад специально для решивших погулять горожан были открыты на протяжении дня. Пройдя через подземный тоннель, идущий под территорией военных, через помпезный зал для встреч официальных делегаций находящийся в его центре, ребята вышли к воротам номер четыре. На темнеющей бронзе их исполинских створок насечкой из золота складывалась композиция цветочного узора. В основной своей конструкции плотно запертые, выход в окружающий мир они открывали составлявшими свою сердцевину двумя маленькими дверцами. По бокам огромного коридора завершая подземный тоннель прорезающего внешнюю стену на пути к воротам, рядами замерли здешние громилы пограничники, в золотистой броне по краям наплечников и гребнями на шлемах украшенные острыми шипами, вооруженные щитами и копьями, профессионально застывшие с каменными лицами.

Могучая внешняя стена, оставшаяся за спинами сложенная из идеальных каменных кубов желто-серой гаммы, в высоту достигала двадцати метров. Через трехсотметровые промежутки разбивалась на пролеты тянущимися выше башнями увенчанными чашами открытых наблюдательных площадок. Отсекающая городские пределы громадина неприступная в размерах, уже не внушала гостю армидейцев благоговейного восхищения, теперь воспринимаясь им как просто часть того искусного величия что за ней скрыто.

Изнывая от жары, ребята двигались через трехкилометровый пустырь здешней эспланады, идущий вдоль всего сухопутного периметра города. Вся растительность в пределах данного отделяющего Армидею промежутка была выжжена, уничтожена. Безжизненность оставленного пустым и голым пространства искусственно поддерживалась, специально чтобы защитники города могли заранее увидеть любого, решившего приблизиться без разрешения. Предшествующая великим стенам распаханная взрывами пронизанная золой и пеплом земля, окружившая друзей, пестрила торчащими повсюду обугленными пнями, еще дымящимися воронками от последних учений стерегущей город артиллерии. Втягивая тяжелый отягощенный гарью стелящийся здесь миазм девчонки, опустив головы, прикрывали нос и рот руками. Растянувшись по отсыпанной щебнем тропинке петляющей в обход воронок от взрывов все шли молча, торопясь миновать пропастью отделяющее от остального мира город вынужденное неприятное его преддверие.

По единственной здесь проложенной идущей с запада дороге, от друзей оставшейся в стороне, через мертвый тянущийся трехкилометровой полосой пустырь в город возвращалась колонна солдат. Армидейцы использовали в военных целях измененных при помощи магии животных — зверогибридов. Коренастого даже приплюснутого телесного строения в высоту достигающие семи метров облаченные в золотистую броню туры, двигающиеся колонной, тащили на своих широких спинах артиллеристские установки, кузова в которых тряслись солдаты. Разросшиеся рога быков-великанов были грозно украшены стальными шипами. Издалека увидев коллег нежеланно вспомнив о бремени службы, Джейсон идущий последним остановился, моментально оцепенел, опустив голову, обреченным взглядом уставившись в землю, что тут же заметили друзья. — Идем дорогой, ты сейчас дома, со мной, — взяв за руку, потянула его Кристина, стараясь заглянуть в припавшие к земле невольно грешные глаза. — Все хорошо, — сама заметно сдерживая слезы, шептала она, в своих объятиях заставляя его идти дальше, обращаясь с ним будто с психически ущербным которым внешне он стал, глубоко уйдя в себя. Заставив прильнувших к заботливому Хьюго омраченных Алексу и Фиалку вздрогнуть, шагающая вдалеке огромными поднимающими пыль копытами грозная колонна, протяжным стоном армидейского боевого рога поприветствовала солдат пограничников бродящих на вершине городской стены. Роин проникаясь эмпатией, улавливал суть происходящего с растерянным опечаленным взглядом, в неуместном облегчении для себя и сочувствии к новым друзьям понимая, что дружелюбный немногословный здоровяк Джейсон действительно, участью солдата как каторгой отягощен.

Наконец они спаслись от жары в душистой тени уже вовсю цветущей Аламфисовой Пущи следом за жуткой контрастной эспланадой образующей преддверие Армидеи. Этот волшебный лес был создан луноликим Духом Аркеем как подарок своим артэонам, изюминка которого заключалась в растительной палитре вопреки всему пестрящей всевозможными цветами под мощными густыми соснами. В вечной тени от плотного полога игольчатых ветвей, под ногами здесь зеленела густая мягкая трава, цвели фантастические цветы, разноцветные кустарники, не видя солнца сами источающие тепло и свет, полноценно оценить который можно было только ночью, когда эти сказочные дебри освещались разнообразными оттенками. Внешние границы этого леса тщательно охранялись, всем посторонним, в том числе и гражданам Калиссии вход сюда был запрещен.

Взяв Шатуна на поводок, чтобы он не раскопал норки каких-нибудь местных 'грызунчиков', под сплетающиеся трели десятков видов населяющих Пущу в теплое время птиц, друзья аккуратно двигались по тропинке. Джейсон, ведший пса на поводке, желая побыть один, брел далеко впереди; гуляя и никуда не торопясь, девчонки с подачи взбалмошной Фиалки, детское жизнелюбие которой сейчас всем пришлось очень кстати, по пути решили 'поиграть в мюзикл'. Хьюго осознавая масштаб надвигающейся катастрофы, посмотрел на Роина, взглядом прося прощение за всю ту глупость, что последует далее. Селина следуя по тропинке пританцовывая, принялась петь обо всем, что видит: о солнечном дне, прекрасном лесе, не всегда в рифму, все придумывая на ходу. Девчонки помогали ей, где с рифмой, где со словами. В своем мюзикле они высмеяли ворчуна Хьюго, отблагодарили Роина за начатую дружбу, хихикая, упомянули мрачность Кристины не вписывающуюся в окружающую зелень даже с учетом тени Аламфисовой Пущи укрывавшей их своим пологом.

'Их полянка' представляла собой сокрытый в красочных утопленных в тени дебрях луг, пестрящий обилием цветов, своим ковром окружающий чуть скорчившийся дуб, одиноко возвышающийся по условному центру. Селина сбросив положенный плащик (зная, что его подберет верный Хьюго), задрав ассиметричную юбку сарафана, поднимая в небо стаи разнообразных бабочек, по тропинке побежала вперед, догонять дразнящего ее Шатуна, наконец, снова отпущенного с поводка. Джейсон, пришедший первым, в тени дуба расстелил клетчатый плед, положив на который вынутую откуда-то из глубины принесенного рюкзака мудреную книжку Кристины. Мрачного вида красавица, во главе оставшейся компании друзей пришедшая под дуб, первым делом уняла свое переживание по поводу состояния возлюбленного крепыша, ожидающего чуть в стороне от постеленного пледа. Кончиками пальцев коснувшись щек к себе склонившая его лицо, приятно им обнятая шепотом она осведомилась о его самочувствии. Привычно обхвативший свою любовь ниже талии и оторвавший от земли, поднявший ее лицо на уровень со своим, с отражающей успокоение и восстановленную расслабленность улыбкой он шепотом удостоверил ее, что все нормально, попросив прощение за свой 'провал'. Она радостно улыбнувшаяся не замедлила с любовным поцелуем.

Алекса скинув плащ и шорты, оставшись в купальнике сопровождаемая взглядами мальчишек, чем приятно удовлетворенная, взяв все необходимое, отправилась загорать. С подачи своей мрачной королевы Джейсон, достав из рюкзака складной лук и несколько стрел к нему, предложил парням пойти немного 'развлечься' стрельбой. Роин рожденный в семье уважаемого охотника, умеющий обращаться с луком, но оружия не любящий, согласился ради приличия. Хьюго, вздыхающего не понимающего что он делает здесь, вместо того чтобы зависнуть в Инфосе, Кристина чуть ли не в приказном порядке заставила отправиться с мальчишками. Селина поскакала собрать цветов для венков на всю компанию, Кристина, оставшись одна в тени дуба, наконец, смогла спокойно почитать.

Мальчишки дошли до мертвого, все еще стоя искривившегося на окраине луга остова кедра, на истыканном стрелами сером стволе которого была вырезана мишень. Джейсон, развернув, привел в свой складной лук состояние готовности, представив который как ЛС-2 (лук складной, модель вторая, хоть это была и спортивная версия, но от боевой ее мало что отличало), дав его попробовать Роину. До этого имевший дело только с примитивными деревянными, если так можно сказать моделями, используемыми в Стране Волка, Роин до потрясения удивился этому произведению артэонской цивилизации. Легкий невероятно прочный из металлопластика вдобавок складывающийся до состояния легко переносимой безделушки он действительно впечатлял. — Наши луки, они все складные. Типа сложил, убрал в чехол на поясе и забыл, — пока Роин рассматривал лук, пробовал натяжку его тетивы, пояснял Джейсон. — Поэтому ими у нас вооружены все пехотинцы. А вот у СБК луки не складываются так и носятся по старинке за спиной, зато оснащаются оптическими прицелами, приспособлениями для стрельбы несколькими стрелами разом, — найдя того с кем можно этим поделиться тихо и спокойно говорил немногословный здоровяк. — Круто, — поддерживал разговор Роин.

— В наших рядах все, начиная от рядового третьего класса, имеют право на ношение трофейного оружия, и все ребята в основном выбирают СБКашный лук. Он мне тоже нравится... но я... не рядовой третьего класса и не... никто, в общем, — Джейсон, казалось бы, на ровном месте опять застыл в пугающем ступоре. Едва вспомнив о службе, будто внутри, в сознании провалившись в пропасть, в немом шоке глазами полными ужаса он замер в одной точке. — Джейсон, все нормально? — испугавшись за него, пытался заглянуть в его поблекшие глаза Роин. Хьюго тоже взволнованный, уже поглядывал в сторону Кристины, в метании размышляя: не пора ли ее звать. — Да... нормально, — двинув глазами, придя в себя, поспешил успокоить натянутой улыбкой Джейсон, вопросом вырванный из погружения в какие-то свои кошмары. — Просто воспоминания со службы... если это так можно назвать... они порой накрывают... и... — запинался, дрожал в голосе он, щурясь будто в боли. — Извини, такого больше не повторится... Ну что... давай постреляем? — как-то виновато улыбался он на тягостном вдохе. Хьюго сам отправился к дереву, чтобы подносить выстрелянные стрелы. Джейсон и Рой принялись соревноваться в точности скорости и дальности стрельбы. Сказавший что не любит стрелять Роин, оказывается, обращался с луком не хуже профессионального армидейского пехотинца. Джейсон аж засиял от счастья, наконец, найдя себе интересного соперника. В итоге разгаром их состязания стал спор — кто больше попадет в яблочко при условии удаления от цели, в котором проигравшему предстояло прокатить Хьюго на закорках обратно к дубу.

Пока мальчишки нашли развлечение где-то в стороне, Кристина решила собрать женское совещание в тени дуба. Фиалка была отправлена привести Алексу, что естественно вылилось в беготню по лугу. Раззадорившая подругу Селина, водой зачерпнутой в руки из здешнего ледяного ручейка прервавшая ее процедуру загорания теперь убегала, визжа, умоляя криком Кристину спасти от Алексы. Кристина настроилась на серьезный разговор, а они, прибежав, свалились на плед, где обрызганная водой Алекса стала щекотать хулиганку, заставляя ее визжать и заливаться смехом. По просьбе Кристины терпеливо выждавшей они успокоились, тяжело дыша, с разлохмаченными волосами уселись на пятки напротив нее, приготовившись слушать. Кристина решила попросить своего рода прощение у Селины за то, что привела Роина в их компанию. Селина естественно ничего не поняла. Алекса тогда объяснила, что у Кристины есть Джейсон, у нее от безысходности Хьюго, а Роин тогда, получается, достается Фиалке.

— Ну! — Селина нахмурила бровки над смеющимися ясными глазами. — Быть может, он еще влюбится в какую-нибудь другую девочку? — мечтательно лепетала она, радостная за своего нового друга, который теперь с ними, в безопасности. — Глупая, — снова объясняла ей Алекса. — В ближайшее время одной из нас неизбежно предстоит окончательно погрузить его в 'нашу любовь', — в намеке дернула она бровями. — Он хороший парень, замечательный, но не артэон, тут нужно быть осторожнее. В общем, смотрите Селина-Фиалка не влюбитесь, во всяком случае, не сразу, — шуточно предостерегла Кристина. — Я полностью ее контролирую Крис, все нормально, — Селина, на секунды избавившись от детской наивности доброты в глазах, ответила не своим голосом, обдав подругу синим холодным взглядом.

— Может, я возьму на себя эту миссию? — Алекса поинтересовалась у своей королевы. — Глупышка ты моя, — перейдя на нежный тон, любящим взглядом горящим темным пламенем Кристина буквально гипнотизировала свою Алексу, заставляя ее таять, лишая сил вымолвить хоть слово. — К тебе привязан Хьюго. Солнышко мое, ты в его жизни... тот самый лучик света, без тебя он просто потеряется. Тут такое дело: наш глупенький Роин, скорее всего, влюбится в ту, которая откроет для него сладость любви по-артэонски. Мы идем по краю, нужно быть осторожными, — все предостерегала Кристина. — Да ваше высочество, — млея, с удовольствием соглашалась любовно загипнотизированная Алекса. — Мне кажется, мы должны были ему помочь, раз у нас появилась такая возможность, натурально спасти. Таким образом, сделав действительно хорошее дело, — опустив глаза, решила высказаться Кристина. — Лично мне это было очень нужно... Из-за Джейсона. Чтобы хоть что-то можно было противопоставить его грехам, — насупившись, закончила шепотом едва слышно она. — Да понятно Кристиночка, мы как бы и не против, — Селина придвинувшись, поцеловала и обняла опечалившуюся подругу. — Вернее совсем, вообще не против, — мурлыкала своим голоском она. — Все наши солдаты грешники, — сурово высказалась Алекса пытаясь растворить неведомые ей согрешения Джейсона на общем фоне и так успокоить свою любимую Кристину. — Тише, не надо, — с глазами наполнившимися слезами, грозящими нарушить черное окружение макияжа, с мольбой попросила ее успокоиться Кристина, прижимая к себе малышку Фиалку которой нельзя было знать подробностей того насколько ужасен этот мир. Алекса почувствовав себя виноватой, как маленькая надув губки, сама едва не расплакавшись, прильнула к подругам, крепко обняв свою мрачную королеву, прижавшую ее к себе второй рукой.

Девчонки, наплакавшись потом над собой же посмеявшись, сплели всем венки из белых пушистых маргариток, сами ими украсившись, а Хьюго вернулся к дубу верхом на Джейсоне. Селина принялась одаривать мальчишек цветочными венцами. Не описать, как скривилось лицо украшенного цветочной диадемой Хьюго, до последнего молящего 'безжалостную Фиалку' не одевать ему на голову 'эту штуку'. В итоге нелепый (в его понимании) венок поверх неряшливых волос ему компенсировало пленительное общество Алексы. Девчонки разложили поверх постеленного пледа сладости и фрукты разлив по граненным стаканам вино, организовав небольшой пикник. Селина и Роина тоже угостила кусочком пастилы из своих пальчиков.

Вернувшись в город уже вечером, друзья решили продемонстрировать Роину последнее из чудес их мира и отправиться в некий Замок Ветров, где проводить закат. Все островки артэонской цивилизации, как правило, были связаны друг с другом телепортами. Благодаря постоянной телепортационной связи, фактически объединенные в единое изолированное от остального мира стенами пространство, артэоны ломая расстояния, могли моментально перемещаться между своими городами и селениями где бы те не находились. Используемая технология телепортирования была создана артэонскими магами по фактически инструкциям Духов, что делало ее уникальной и невоспроизводимой для других. Многоэтажным зданием практически сразу за Морскими воротами города возвышался главный телепортационный вокзал Армидеи, связывающий с остальным артэонским миром, постоянно принимающий туристов из всех его уголков, открывая такие же возможности для армидейцев. Но имела место еще и система малых телепортов разбросанных по районам города, связывающих с различными отдаленными труднодоступными местными локациями. Открывая для армидейцев двери из улиц города прямиком на внешние северные и южные пляжи, пестрящие романтическими названиями площадки для кемпинга в далеких глубинах лесов, прочие затерянные облюбленные места для отдыха.

Городские станции телепортирования были организованы подобно своим тескам с линии метро. Все такой же спуск под землю, только вместо скромненькой платформы полноценная пилонная станция, разбитая на три зала, в дальней стене которой горят волшебные двери. Ярко-белое бурлящее внутри себя энергетическое лоно светящееся, но не слепящее, заполняло собой проемы высотных арок срощенных со стеной. Две арки в боковых залах отделенных рядами прямоугольных колонн работают на отправку, более крупная их вариация в центре дальней стены — на прием. Вечером, уже отдохнув, горожане текли потоком из центрального портала, катя рядом с собой велосипеды, неся облегченные рюкзаки за спинами. Вопреки встречному потоку друзья вместе с Роином в числе редких романтиков двинулись к одному из двух оставшихся в этот час не у дел отправляющих порталов. Сопроводивший друзей насколько мог Шатун, ненавидящий телепортацию, зацелованный в носик Фиалкой на прощание, все понимая, привычно побрел домой, быстро обретя себе друзей в потоке выходящем наружу.

На фрагменте стены над отправляющими вратами выложенная каменной мозаикой имелась рельефная карта Северной Половины с указанием возможных точек телепортации. Подход к издающей пугающий гул арке удерживающей своим камнем ярко-белое клокочущее сосредоточие энергии, преграждает турникет-шлагбаум своей длиной перекрывающий ширину отделенного колоннадой зала. Кристина, положив ладонь на хрустальный шар, высящийся на корпусе турникета у стены, закрыв глаза установив связь с чем-то неосязаемым, произнесла название условленного пункта телепортации. И ярче засиявшая ограниченная каменной аркой обузданная бурная энергия, усилив гул, едва различимо в глубине своего света завертелась вихрем, незримо открыв волшебный проход. Турникет отварился подобно шлагбауму. Девчонки успокаивали Роина как могли, говоря, что ничего опасного в телепортации нет, и даже отправились вперед, показывая пример. Но все равно, оказавшись у грани клокочущего света неведомых врат, не ощущая ни тепла, ни холода, ни запаха в их близи Роин услышал, как у него застучали зубы. Не успел он толком испугаться, как подтолкнутый сзади был затянут телепортирующей материей, вслед за едва уловленным тоннелем среди света, на той стороне оказавшись вытолкнутым в темное сырое подземелье. С кругом идущей головой он свалился на колени. После того как его тело было рассыпано на мельчайшие частицы, переправлено, а потом снова собрано за доли секунды, чувствовал себя мягко говоря странно, ощущая свои внутренние органы как что-то тяжелое и инородное, вдохом неприятно расширяя легкие. Чужеродность наполнения организма и головокружение быстро прошли и окруженный друзьями, в лице девчонок улещивающими, что все нормально и со временем подобное станет привычным, он двинулся дальше за ними следом.

Судя по выщербленным потрескавшимся стенам, поросшим плесенью, ими образуемым черным жутким коридорам, освещаемым световыми кристаллами в держателях на стенах, они оказались в глубине заброшенного древнего замка. Слава вселенскому разуму, здесь чуть ли ни на каждом углу заботливо были развешены карты древнего строения и указатели путей, что ощутимо спасало от давки стен старого подземелья. Со слов Кристины когда-то эти катакомбы являли тайную резиденцию одного из былых королей людского севера, на костях которых сегодня воздвигнута Арвлада. В возрасте насчитывающее сотни лет строение и поныне возвышалось на вершине скалы на берегу Соленой Мили, в северной окраине ее западного берега. Родная Армидея осталась где-то далеко, в сотнях километров на юго-востоке, скрытая за заснеженными вершинами ставших окрестными Гор Северной Оконечности.

Бредя по руинам 'Замка Ветров' снаружи колосящимся чахлыми стеблями лебеды, проросшим серыми тощими стволами ольхи, выйдя на здешнюю террасу, в центре которой возвышался полуразрушенный памятник, установленный, никто уже и не знает кому, в освежающем морозном ветре ребята подошли к обнажающему головокружительную высоту краю. За обвалившейся оградой в нескольких сотнях метров вниз в подножии обрывистого склона, о камень неустанно разбиваются соленые волны; приютившая на себе скала излюбленная слоистыми облаками на обтекающем давнюю северную крепость вершинном гребне покрыта заповедным снегом. Далеко внизу на камнях среди воды простерлись, издавая трубные завывания жиром заплывшие белые моржи. Водная гладь здесь в северной окраине на удалении всего мили с небольшим упирается в косматое горообразное нагромождение темно-белой массы Стены Тумана тянущейся непреодолимой грядой отрезающей от остального мира. Самая суть здешней марины — то почему ребята так любили здесь бывать — отсюда, с представшей высоты приоткрывалась возможность за эту так называемую Стену заглянуть, в силу ее близости свободно оценить невероятие скрытого за ней пространства, прочувствовать размах упирающегося в горизонт черного таящего в себе тьму неведомых глубин великого океана.

От приоткрывшейся неохватной дали у Роина перехватило дыхание. Задышав полной грудью, получая удовольствие от каждого бодрящего холодом головокружительного вдоха в эти мгновения, он созерцал приоткрывающую бесконечность вселенной красоту, после наслаждения которой, казалось, можно было спокойно умирать, с чувством выполненного долга. Застывшее в неподвижности туманообразное нагромождение отделяющей от остального мира призрачной Стены, в вечерней палитре отливая агатово-серым оттенком поверх проступающей черной сердцевины, в приближении своем навеивало ужас хранимым внутри застывшим в ожидании жертв неведомым злом. Но устремляющийся в неохватную за Стеной открывающуюся даль взор, плененный океанского пейзажа красотой, легко ее оставшуюся ниже игнорировал. Ребята, впечатлив Роя от края террасы старой твердыни отойдя, оказались ни единственными в этом месте в это время романтиками: компании туристов, армидейской молодежи и просто отдельные мечтатели окружали с обеих сторон; все они сейчас замерли, с придыханием предвкушая предлагаемое нынешним пейзажем зрелище заката.

Солнце, рыжими мазками окрасив далекую черноту волнующейся подвижной глади, в тишине тонуло за горизонтом. Свободный дикий здешний океан, лишь изредка покоряемый отважнейшими из артэонов, с помощью магии научившимися худо-бедно защищаться от его порождений не мог не отозваться утробным ревом из своих глубин. Пугая рожденными в головах ужасающими представлениями о гигантском нечто, одиноком в своей кошмарности, насыщающем закатную тишину симфонией своих тоскливых стонов. И вроде бы даже где-то в закатных блестках проступило что-то черное собой напомнившее вершину чудовищной спины, хотя, скорее всего это был просто мираж, с огромного расстояния показавшийся на неспокойном лоне.

Резко переменчивая преферийская погода обрушила на ночную Армидею сильный ливень, нестрашный тем из немногих на улицах в это время горожан, кто носил установленные плащи. После эстетического ужина в квартире Селины пока девчонки шумели на кухне, мыли посуду, ребята, сидя на диване в зале, пили коктейли, принесенные Алексой, в своем купальнике прогулявшейся под дождем и казалось все еще блестящей влагой на шелке кожи.

— Алекса моя богиня, — сидя посередине между парнями, воспользовавшись моментом, заговорил Хьюго. — В силу эмоций я схожу от нее с ума и... это, наверное, главное, почему я таскаюсь за этими странными ребятами, — типа пошутил он, но Роина это развеселило. — И это странно... ведь я могу эту ну-у типа любовь заблокировать, это же просто эмоция. Ведь это меня обременяет, натурально уничтожает, заставляя приклоняться, быть таким ничтожным. Мы с ней слишком разные и разумно мне от этого гнета отказаться, обрести свободу, но... столько лет я не могу. И хрен знает, почему... тут ответ лежит за гранью разумного, ведь мы тоже люди.

— Потому что эта любовь настоящая и без нее ты бы давно стал просто овощем, с головой уйдя в Инфос, — тихонько чтобы девчонки не слышали, пояснил Джейсон. — Так Кристина говорит, — оправдался он перед Роином.

— Ну а Селина, а как же она? — ненавязчиво в полном спокойствии решил утолить интерес Роин.

— Это же наш общий любимый Цветочек, — расплылся в теплой улыбке Хьюго. — Я просто ее услужливый верный друг.

— Самое безумное в нашем любовном раскладе, — понизившись до шепота, решил предупредить Джейсон, — что сама наша жгучая блондинка влюблена в Кристину, без шуток, со всеми вытекающими. — Шок от услышанного в голове Роина сменился пониманием. Ведь и вправду Алекса то и дело, ловя момент, сзади кладет голову на плечо своей мрачной королевы, целует лилейную кожу ее шеи, рук, вдыхая аромат волос, подобно Джейсону и Хьюго. Или эти 'гипнотизирования' когда Кристине достаточно заглянуть в золотящиеся глаза своей блондинистой подруги любя назвать ее глупой как она буквально начинала таять, беспомощно соглашаясь во всем.

Поскольку из-за наличия Роина всем вместе на пару часиков в Инфосе было не зависнуть и развлечение перед сном пришлось искать в реальности, ничего лучше игры в местную монополию никто придумать не смог. За окном по золоченому отливу бил сильный ливень; под горячий шоколад и зефир ребята пытаясь увлечься игрой, расселись на полу в комнате Селины, накинувшей на высыхающие волосы капюшон одетого халатика, увенчанный тряпичными кошачьими ушками, умиляя собой Роина. Весь вечер не в силах друг от друга отлипнуть, что-то шепча, обмениваясь поцелуями, Кристина и Джейсон извиняясь, первыми ушли 'спать'. Алекса и Хьюго немного задержавшись, в итоге условившись идти сегодня к ней, также засиживаться не стали. Алекса вслед за Хьюго выпроводившая Шатуна, оставляя Роина и Селину одних, напоследок окинув взглядом неловко замершую парочку, прыснув смехом, закрыла за собой дверь. В комнате Селины, наконец оставленной в покое воцарилась конфузная пауза. Она, на смех подруги в коридоре отреагировав недовольным закатыванием глаз, скинув нелепый капюшон с ушками, губки сжав в тонкую линию замерла, дав ему несколько секунд. Роин решил даже не пытаться воспользоваться предоставленным моментом. Эти милые создания приютили его, дали возможность почувствовать себя живым, в его представлении позволять себе лишнего права он не имел. Встав, он пробурчал что, наверное, ему тоже стоит идти спать. — Подожди! — выпалила Селина, даже как-то заметно расстроившись. — Давай выпьем вина? — смотрела она в удивлении расширенными глазами.

Она метнулась на кухню, принесла бутылку, два бокала. Составляющие оставшейся не доигранной настольной игры были собраны и убраны подальше, светить осталась только лампа на ее прикроватной тумбочке. В приглушенном свете сев друга напротив друга все также поверх покрывающего пол мягкого ковра, на фоне стука дождя за окном разлив вино по хрустальным сосудам, заводя разговор, она с разрешения поинтересовалась о тонкостях его отношений с женой подневольной, но все же. — Я же говорил... я... не касался ее. Мой отец как-то избил меня... — печально улыбнулся он. — Мне было уже восемнадцать я, конечно, попытался ответить, но получил только больше от его огромных кулачищ. Избитый я приполз в нашу халупу, она расплакалась, сказала, что тоже устала от этого кошмара, предлагала все это прекратить. Стала раздеваться, но я... только попросил у нее прощение и получил пощечину вдобавок. Да знаю, я идиот, — вспоминая былое, внутренне он обжегся о шипы старой ненависти к себе, в последнее время позабытой, спасительно отглотнув вина.

— Прости, — она естественно не хотела погружать его в тяжелые воспоминания.

— Да все нормально. Я сам во всем виноват... Не хотел быть тем, кем рожден, все мечтал о чем-то. Сейчас я понимаю смысл и плюсы той былой... мм простой жизни, но уже поздно, я уже здесь, — выдал он улыбку, дабы успокоить собеседницу.

— Так ты получается мальчик? — округлив загоревшиеся глазки, только сейчас осознала она.

— Да, получается, — спокойно согласился он.

— Алекса сказала мне ляпнуть что-нибудь вроде: 'хочешь попробовать меня на вкус', — произнеся это вслух, она рассмеялась, стеснительно прикрыв рот рукой. Поддержавший улыбкой он смотрел на нее с интересом. — Ведь ты молодой симпатичный парень... твоя жизнь по идее в самом разгаре. Хочешь провести эту ночь со мной, без ответственности, просто ради удовольствия? — наконец смело посмотрела она на него горящими озорством глазами.

Набравшийся мужества оставив бокал на полу, он встал, подойдя, поцеловав эту глупышку в накрашенные красной глянцевой помадой губы, оказавшиеся нежно сладкими на вкус. Она, сорвавшись, тут же засунула язык ему в рот, потянув на пол, запалив в нем сдержанный с ума ее сводящий огонь. Катания в пробных поцелуях по полу, ее истомные стоны и хихиканья в перерывах на прерывистые хватания воздуха, его спокойствие неторопливость и нерешительность эту проказницу распаляющие, едва не снесенная в разгоревшейся страсти прикроватная тумбочка, переросли в размеренное наполненное смакованием действие в ее постели.

Юное артэонское воплощающее произведение искусства тело, гладкое нежное лишенное излишнего волосяного покрова, кожей источающее приятный затягивающий аромат, возбуждающий на время полового акта пробудившимися аккуратными отголосками естественных запахов в нужных местах, снимая все барьеры, толкало к безумным поступкам. Долгое время томящееся внутри неуловимое желание, безумная подсознательная жажда, получив возможность удовлетворения, вырвалась из него мощным напором, заставляя ее сладостно стонать. Да и сама она, разгораясь, вытворяла такое, от чего сердце буквально останавливалось. Несмотря на его неопытность, она не сказала ему ни слова, все нужное передавая взглядом. Долго 'играя' с хулиганистой Фиалкой, которая даже здесь умудрялась хихикать, лаская ее безупречное лишающее рассудка тело, в итоге он испытал то самое внеземное удовольствие.

* * *

Проснувшись утром под теплым одеялом, согреваясь приятным теплом исходящим откуда-то из глубин человеческой своей души, он долго не хотел открывать глаза. Оставленная ею сладость, испарившись с тела и губ, осадком внутри тлела воспоминаниями минувшего наслаждения. Нахлестывающие волнами впечатления прошедшей ночи были такими светлыми, что казалось, будто это было в прекрасном сне или скорее где-то в раю, но никак не в реальности. Не открывая глаз, он инстинктивно потянулся обнять ее, желая приластиться к ее телу. Сжав вместо теплой Фиалки ее остывшую подушку, пропитанную разнеживающим уже любимым ароматом волос, Роин удивленно открыл глаза, на часах было начало десятого.

Немедленно подскочив, одевшись, он отправился на поиски ее общества, больше всего на свете сейчас желая заглянуть в глубокую синеву глаз. Томящийся взаперти, в привычном ожидании Шатун, до визга обрадовавшийся при встрече, оказался единственным кого он сумел найти. Как оказалось из записки, написанной красивым почерком Кристины, оставленной на столе в кухне, ребята ушли на так называемую смену энергожертвования. Это была обязанность каждого цивильного армидейца — на сутки отдать энергию своего тела городу. Все гражданское население, начиная с восемнадцати лет, здесь было разбито на смены, в составе которых они утром раз в несколько суток стекались в специальные станции энергожертвования рассредоточенные по окраинам промышленной зоны. Где ложились в специальные капсулы, и крепко засыпали, в основном вместо снов разумом соединяясь с Инфосом, а энергия их тел, растекаясь по специальным кабелям-венам, питала город, все его механизмы, кристаллы не перегорающих ламп здешнего ночного освещения и так далее. Так что ждать девчонок, Хьюго и мам Фиалки стоило только на следующее утро. В записке также содержалось извинение друзей за то, что не разбудили и нормально все не объяснили, потому как Роин слишком сладко спал. Естественно было указанно, что вся квартира в его распоряжении и то, что Джейсон как солдат, избавленный от необходимости жертвования энергии, спит у себя в квартире, поэтому можно пойти и разбудить его, познакомиться с его домашними, или подождать: в такие дни он всегда просыпается ближе к часу дня. Не получив общества Фиалки, отягощенный не осмысляемой пустотой внутри все заволакивая давящей на сердце он печально посмотрел в окно, за которым в серых тонах залитая дождем улица отражала состояние в которое погружалась человеческая его душа.

Едва он допил кофе, как кто-то постучался во входную дверь квартиры, которая была всегда открыта, и если стучали, то значит, это был кто-то посторонний. Только Роин вышел в гостиную, как дверь отварилась, и внутрь сам собой вошел некто невысокого роста облаченный в черный положенный плащ в тени наброшенного на голову капюшона прячущий лицо. Обитающий в квартире большой черный с белым пес, по запаху узнав незнакомца не раз встречавшегося на городских улицах подбежав к нему, замахал хвостом и, коснувшись носом края его рукава, остановился в ожидании полагающегося поглаживания. — Здрасти. Кто вы? — с долей настороженности поинтересовался Роин. Вместо ответа плащ темным потоком волшебно стал стекать с незнакомца, чья фигура в ходе этого процесса стала увеличиваться в размерах, вытянувшись свыше двух метров. Роин чувствуя в своих недрах инородное, но приятное тепло, протекающее к нему через пространство исходя из внезапного гостя, смотрел на происходящее с легким удивлением уже безо всякой настороженности.

В итоге черный волшебным образом уменьшающий плащ стек полностью, обычной материей свалившись на пол, а у двери замер высокий гладко лысый, облаченный в красного цвета опускающийся до земли хитон и оригинально в черную водолазку под которым, некто очевидно более чем просто смертный. Телесно не молодой, но и не старый, кажущийся человеком лет средней зрелости, в облике своем таил он тень усталости, внутренней изнуренности долгой жизнью, сразу ощутимой для подсознательного восприятия. — Привет Рой, — располагающе улыбнувшись, гулким раскатистым голосом сказал вошедший, погладив топчущегося рядом Шатуна. — Я Кратон Краус, правитель Армидеи. — В качестве доказательства в голове Роина моментально, будто силой вытянутая из глубин памяти встала картинка, где он сидит в кабинете Тамары, на стене которого сбоку от ее рабочего стола висят погрудные портреты ее высших начальников. Беловолосая женщина, сияя желтизной глаз, чуть улыбается в генеральском кителе, а рядом с ней красуется здешний верховный правитель — этот самый Кратон Краус, сейчас будто сошедший с того настенного изображения.

— Я вас помню, — согретый внутри пьянящим теплом расслабленно произнес Роин.

— Вот гулял по улицам, как обычно обходил город и решил зайти познакомиться, — стоя у дверей глядя своим разумным мягким вселяющим расположение взглядом, пояснил законодатель моды на золотые глаза. — Осуществляете проверку? — расплылся в улыбке Роин. — Да можно сказать и так, — тоже улыбнулся он. — Провожу еженедельную ревизию, а то из Цитадели всего не увидеть, сам понимаешь.

— Проходите... дом не мой...

— Я знаю.

— Но предложить вам пройти на кухню я думаю, могу.

Усадив правителя за стол, будто уменьшившийся в его присутствии, Роин налил себе и ему чаю, для этой цели взяв одну из самых больших имеющихся кружек. — Ну, обо мне ты знаешь достаточно, — отпив чая, начал правитель. — Да, как и об истории Армидеи, — подтвердил Роин, садясь за стол напортив правителя.

Традиционно артэонскими обществами управляли Светореи — кровные дети надевающих костюмы людских тел, для временного отдыха очеловечивающихся Духов от смертных покоривших красавиц. Наследовавшие частичку силы богоподобных отцов, под своей плотью скрывающие нечто неизмеримое, Светореи в свое время стали прообразом для создания артэонов. Вместо артэнсферы в центре их груди горела светосфера в дополнение к телесному совершенству дающая невероятные возможности, теоретически равные силе Духа, но здесь все упиралось в хрупкое людское повиливающее дарованной мощью сознание, не всегда способное ее обуздать, познать. Были среди артэонских правителей и великие созидатели, и просто обычные смертные. Кратону было уже больше четырехсот лет. Взявший под опеку маленькое артэонское племя, поселившееся на берегу Восточной Соленой Мили в живописном месте, сейчас он управлял разросшимся неприступным городом-крепостью, население которого исчислялось миллионами. Калиссия и вся эта игра в свободное общество с подконтрольными людьми официально была его идеей. За свою жизнь переживший десятки красавиц жен — обычных смертных артэонок, сейчас он был окружен гаремом из пяти прекраснейших армидеек, самой молодой из которых было двадцать два. Вот что представляло то достаточное, что Роин знал о правителе.

— Да, я можно сказать главный архитектор Армидеи, — опередив отделенного столом попивающего за компанию чай Роина, ответил на еще незаданный им вопрос правитель. — У меня не было выбора. Тебе ведь ведома наша история? — изначально представший улыбчивым преисполненным вселенским равновесием вдруг стал холодно серьезен он. — Начав изгнание людей, военные стратеги СБК не предусмотрели нашу безопасность... — произнося факты официальной истории, он почему-то опустил глаза, сухо как-то пусто произнося слова, — допустив ошибку. Ища себе тихий уголок, мы забрались слишком далеко. Считалось, что мы всеми забыты, никому не интересны, и никто про нас не знает, но... люди тогда оказались не так просты. Остатки войска одной из былых людских стран нашего ныне севера, узнав о смерти своего короля и разгроме столицы от рук СБК, решили отыграться, отважились уйти красиво. В отместку они атаковали нас, тогда полностью беззащитных. Я в то время учился за океаном, был студентом в одном из университетов Райноны, ведь мне следовало быть самым умным, много знать, чтобы достойно заботиться о своем мирном племени, — вспомнив милые первые годы, ощутимо отягощенный своей участью правитель проронил легкую улыбку.

— Зная, что воины СБК придут, со смертью смирившись, те люди специально мучительно убивали тех за кого был ответственен я, не жалели никого, ни артэонок, ни артэончиков, — чуть приподняв брови во внутреннем примирении с глупой формой преданной словам, чуть разбавил он тяжелую ноту. — А я в те страшные мгновения где-то за океаном просто спал в комнате студенческого общежития, — высотный статный контролирующий себя произнес он, лишь немного омрачив взгляд старой скорбью. — Когда СБК все-таки подоспели, спасти удалось лишь несколько десятков из почти двух сотен тысяч. Остались только те, кто сумели хорошо спрятаться, чудом выжить в пожаре, уничтожившем былую деревню. Немедленно прибыв, увидев одни руины, с болью обнимая выживших, — опущенные глаза его чуть сузились в укоре к самому себе, — я поклялся, что больше жертвами мой народ не будет... И вот спустя сотни лет появилась Армидея, как логичный результат ошибки СБК... Политики СБК. Ну и как тебе этот город? — В адекватной компании высотный Кратон проявил свое истинное лицо, глаза которого под грузом власти, бесконечных остальным неведомых проблем были наполнены глубинным сожалением по поводу всего происходящего.

— Вы же сами все знаете... — все понимающий и чувствующий Роин почти заставил его улыбнуться. — Вы читаете мысли?

— Вижу внутри вас функционирование того что люди называют душой. Разными красками в моих глазах сияют ваши внутренние миры. Распознавая текущие внутри чувства, эмоции, я с легкостью прогнозирую формирующиеся мысли... В тебе я вижу предпосылки того самого что своим светом способно наполнить жизнь смыслом, если все сложится благополучно. Она особа взбалмошная и сложная лишь с виду, в действительности чувственная и любящая всех, весь этот мир, — упомянув Селину, правитель в лице приятно мечтательно засиял, долю шутливого сочувствия проронив во взгляде, устремленном на Роина, очарованного подразумевающейся прелестницей. — Будь мудрее и умей отличать детское безрассудство и глупость от черствости и жестокости. Разумность есть способность абстрагироваться от эмоций, это сложно, если ты не артэон, но вполне возможно.

— Спасибо, — незримым воздействием правителя временно избавленный от разросшейся острыми иглами непонятности в эмоциональных недрах Роин получил возможность спокойно задуматься, глаза отведя в сторону.

— Так значит, город тебе понравился? — правитель явно к чему-то подводил разговор.

— Вы создали что-то неописуемо прекрасное, — теплым импульсом из недр оживился Роин. — Ведь только здесь за этими стенами в полной безопасности от того бреда что царит снаружи, могла распуститься вся эта красота, покой. Я рад, что оказался здесь, безумно благодарен за то, что дали это все увидеть, прочувствовать. Спасибо вам, спасибо вам за все, — в окончании неловко улыбнулся он, понимая, что Кратон и так все видит, но считая долгом озвучить всю эту очевидность.

— Но когда мы были просто артэонами Аркея, все было еще прекрасней, проще, легче. Не было ни армии, ни солдат своими смертями омрачающих дом. А сейчас все стало слишком сложно. Став полюсом силы мы неизбежно притянули к себе тысячи проблем, встав на пути у соперников. И теперь невольно участвуем в решении судьбы пусть и не мира, но Преферии уж точно, — поделился правитель застоявшейся на сердце тяжестью.

— Все это было необходимо, как я понимаю... Зато... теперь по улицам вашего города гуляют вот такие вот Фиалки. Свободные и счастливые, — в стеснительных рамках растекающийся сиянием человеческой души Роин, собой радовал уставшего правителя.

— У меня было много жен, — со стороны просто так начал говорить Кратон, в действительности, улыбчиво начав отвечать на очередной незаданный вопрос, уж слишком очевидный. — Некоторые находили меня сами, некоторых я был вынужден спасать. Имели место и случайные знакомства. Официальные королевы, принцессы, первые лица Армидеи, местные законодательницы моды, в действительности, прежде всего украшения жизни уставшего старика, — смягчил он признание улыбкой. — Я никого не смел даже подталкивать, они сами выбирали такой путь. А почему их у меня всегда было так много? Ну как ты понял, я не люблю следовать рамкам...

Калиссия, — без особого желания решил он сразу прояснить все интересующие внимательного слушателя моменты. — Тут как раз не все так просто. Считается что это я такой креативный, решил нарушить правила, поэкспериментировать над людьми. Да отчасти это так, но в действительности, как и всякий прямой правитель, я вынужден быть частью чего-то большего... Ведь... рожденные в этом мире мы вынуждены делать, что должны и лишь в промежутках успевать что нам хочется, — тяжко вздохнул правитель, взгляд приковав к предназначающейся ему кружке чая. — Официально у нас здесь речь идет о создании страны свободных людей, свободно торгующих, честно богатеющих, самостоятельно управляющих собой, существующих по строгим разумным законам, написанным артэонами вмешивающимися только там где нужно восстановить справедливость. Без рабства, без королей сводящих все к своему обогащению и величию. Разве это не прекрасно? Это идея, в которую нужно просто верить, держаться за нее и неважно, что за ней в действительности стоит. И раз уж эта 'людская страна' мне предначертана, то я должен сделать все, чтобы жизнь ее обычных жителей была как можно лучше.

Как и всякий современный артэонский правитель я, прежде всего блюститель внутренней гармонии, всевышний психолог, видящий людские души своих подопечных сквозь расстояние и стены. Моя задача выявлять в зачатке их 'душевные' скажем так проблемы, и созданием благоприятных условий аккуратно не напрямую иногда даже через сны организовывать их разрешение. Ведь со стороны артэонская гармония должна выглядеть нерушимой, — с сарказмом произнес правитель, губы скривив в улыбке. — Мое виденье душ распространяется только на пределы города и что происходит за его стенами меня по идее не должно касаться. Но не волновать оно меня не может, — зная, что Роин все проницает на подсознании, поделился он подробностями тупика, в котором существовал.

— А вовне все артэонское сообщество, к несчастью сегодня разорвано на два лагеря: первые это глобалисты-реалисты, скажем так, а вторые это темные дремучие изоляционисты-отшельники от реальности оторванные. Мы пытаемся жить, учитывая сложные реалии, сражаясь за место под солнцем со всеми вытекающими. А они под давлением эмоций, наплевав на разум под видом благих перемен сами того не осознавая желают все ввергнуть в хаос, в итоге спровоцировать чудовищную катастрофу, о подробностях которой лучше не знать. И в этом противостоянии сильная претендующая на самостоятельность СБК движимая какими-то своими интересами в их достижении пытается использовать тех самых отшельников-изоляционистов, не прямо, но косвенно присоединяясь к их лагерю. Вообще СБК очень смутная держава, я от войны далекий вообще не понимаю, чего они в действительности хотят. Мы и наши союзники с большой земли, мягко говоря, не заинтересованы в превращении Преферии в зону господства такой вот непредсказуемой СБК, что противопоставляет нас им. Калиссия это всего лишь очередное поле битвы между нашими пониманиями всеобщего блага. Это все, что тебе достаточно знать, — бегло обрисовал правитель, взглядом вот уже несколько секунд изучающий задумчиво опустившего глаза Роя, наблюдая текущие в нем эмоциональные процессы, удивляясь клокочущему в нем интересу ко всему этому 'закулисью' желанию знать больше.

— В общем, понятно: все сложно, — с легкостью посмеялся Роин над собой ничего непонимающим, заполнив образовавшуюся паузу. Тщательно изучая его взглядом, в задумчивости потирая подборок, Кратон не прерывая своих размышлений, для вида вытянул уголок губ в улыбке. — И да, — в итоге вынужденно вырвался он из своих мыслей. — Фросрей наш маг-хранитель, я так думаю, он должен будет с минуты на минуту объявиться, — поспешил предупредить правитель, поглядев на наручные часы. Роин, совсем не удивленный, прислушался, ведь по идее во входную дверь должны будут постучаться.

— А почему как вам кажется, настоящие маги вот уже тысячи лет не рождались среди артэонов? — неожиданно для правителя поинтересовался Роин.

— Потому что нам достаточно наших, тех, кого силой наделил Дух, — ответил правитель, посмеиваясь над вдруг всплывшим в изучаемом Роине хаотичным непредсказуемым интересом обычно свойственным детям.

— Настоящих магов в мире в принципе мало, — внезапным вмешательством напугал вторгшийся в разговор старческий голос. В фальш-арке дверного проема кухни стоял ожидаемый маг, беззвучно возникший в квартире. Черные волосы обтекают фигуру до середины туловища, свисая ниже пояса вытянутым треугольником сужающаяся борода, в окончании своем увенчана косичкой, чуть смуглая кожа, острые окруженные морщинами глаза, нос с горбинкой. Черная сплошная мантия со свисающим сзади капюшоном из мягкого гладкого материала армидейских плащей, в руке черный легкий собранный из металлопластика посох увенчанный увесистым октаэдром темного мориона. — Артэонские маги, чьим источником силы выступает Дух, для которого выделить магию из своей универсальной богоподобной мощи не составляет труда. Они и так сильны, будучи, по сути, магами-пользователями они не уступают в силе естестворожденным, — с этими словами старый маг, приставив свой посох к стене у плиты в углу, уселся за стол с торцовой стороны. Запах ветра и дыма костров, который обычно исходит от светлых магов, в случае с Фросреем заменял впечатляющий аромат артэонского парфюма; его борода и волосы также были расчесанными ухоженными. Живя среди артэонов, он не без удовольствия следил за собой.

— Роин это Фросрей, наш единственный естестворожденный маг, — с приятельским подколом представил его правитель. Роин встал, чтобы заварить кружку зеленого чая по желанию мага. А Фросрей тем временем поведал, что является хранителем, прежде всего Армидеи. Переступив через все положенные заветы, он наплевал на свою репутацию светлого мага, возложенную от природы ответственность эмоционально привязавшись к этому артэонскому городу поставив его интересы превыше всего остального. В повествовании своем назвал он себя подобным Роину заблудившимся в жизни странником. Когда-то также пришедшим к этим артэонам и среди них встретившим великую ценность, лишившую свободы, дав новый смысл существования навсегда привязавшую. Ради Армидеи в свое время он пролил немало крови на диком юге, взял на себя тысячи грехов и если что, его рука никогда не дрогнет. И не дай вселенский разум Роину сейчас позволить себе хоть что-то лишнее, хоть немного пусть даже невзначай омрачить здешнюю внутреннюю гармонию, то от Фросрея его ничто не спасет. Собственно ради этого предостережения старый маг сюда и пришел.

— Да, разумеется, — полностью был согласен с условиями мага Роин, поставив кружку с чаем под нос которого, сидящий за столом. — Делайте свою работу.

— Но если все будет хорошо, то мы с тобой вполне можем стать друзьями, — тяжестью своего взгляда притянув глаза Роина, сказал в них глядя мрачный маг. — Со своей стороны я для этого не вижу никаких препятствий.

— И что сейчас самое главное Рой, — заговорил правитель. — Жить среди нас значит быть полноценной частью единого целого, то есть приносить определенную пользу обществу.

— Я согласен, полностью. Определите мне какую-нибудь работу, любую, я с удовольствием буду ее делать, — глядя на правителя, горел желанием отплатить за все пользой Роин.

— Фросрей! — Кратон одернул мага, не отрывая от Роина пристального с долей подозрения взгляда затянувшегося сигаретой, непонятно когда у него в руке оказавшейся и непонятно чем прикуренной. — Сейчас мы вообще-то в гостях.

— Ах да, извиняюсь, — маг тут же сжал сигарету в кулаке, другой рукой чуть разогнав выдохнутый дым. — Это все из-за ваших сигарет, — с улыбчивым упреком смотрел он на правителя. — Сидя на них, я дымлю по нескольку раз в час и никак не могу успокоиться. Вот и бывает — срываюсь... — Чуть потер он руки, и окурок должный быть в кулаке одной из них просто забылся. — Нужно возвращаться к трубке, драть глотку старым добрым табаком, — в дружеских тонах говорил он правителю, чуть улыбаясь — Так и... что касается Роина, о чем идет речь? Пусть он жертвует энергию городу сутки через трое, как и все? И спокойно живет.

— Посмотрим, — возымев какие-то свои планы, сверху вниз глядя на Роина, явно что-то недоговаривал правитель. — Ничто не происходит просто так. Придя к нам из маленького примитивного живущего в своем вакууме мирка Роин, определенно принес нам какие-то перемены. Быть может, с его помощью мы снова сможем вспомнить, что есть главное в этой жизни, чего сейчас не видим из-за блеска Армидеи, — метафорично и мечтательно произнес правитель, одарив Роина загадочной улыбкой. — У нас еще все впереди, — произнес он с легкостью, оставив свои размышления по поводу судьбы Роя на потом.

Окончив чаепитие, правитель направился к выходу, а древний маг, чуть замешкавшись за спиной Роина выходящего из кухни, с гулким скрежетом похожим на разрыв бумаги просто исчез. — Не бойся, пугать нас своими внезапными появлениями и исчезновениями для него нормально, — пояснил правитель, одевая свой черный плащ, так и пролежавший у порога. — Ну ладно Рой, мы не прощаемся, — накинув плащ, скрыв лицо под капюшоном, снова уменьшившись в размерах, черной маленькой неприметной фигурой он вышел за дверь, попросив отпустить пса вместе с ним, пообещав, что к вечеру тот сам вернется. Шатун довольный выбежал из квартиры, отправившись оправдывать свое прозвище — шататься по городу, заводить новые знакомства, забавлять собой детвору.

Джейсон, проснувшись, сообщил, что отправляется в спортивный зал, где собирается встретиться с друзьями сослуживцами. В такие дни они всегда идут пить пиво, собираясь в специально отведенных барах, где играя в биллиард, могут проторчать до утра. Разумеется, он позвал Роина с собой, сказав, что ради него готов внести любые изменения в свой выходной, но Рой естественно культурно отказался, отпустив Джейсона привычно отдыхать. Прочитав пару художественных книжек первыми подвернувшихся в домашней коллекции Селины, заполняющей высотные декоративно овитые плющом шкафы, закрывающие одну из стен зала первого этажа, одиноко сидел он на главном в центре этого зала диване; гладя урчащих так и норовящих поласкаться кошек, не оставляя обделенным также жаждущее ласки оставшееся непонятным существо по имени Джерри, с опускающейся темнотой все сильнее ощущая вакуум образовавшийся в материях человеческой души, лишь от одной мысли о ней замирая. Уставший слушать биение отягощенного ощутимо раненного сердца в итоге решил он прогуляться. Надев обязательный не обязательный плащ, внешне ничем от горожан не отличаясь, он тихонько побрел по просушенным солнечным днем улицам, загорающимся фонарями. Ловя себя на том, что с замиранием сердца постоянно думает о ней, стараясь о ней не думать, спустя минуты он снова приходил к тому, что только и думает что о ней. В окружающей вечерней тишине и расслабляющем даже пьянящем сейчас одиночестве помня звонкоголосое упоминание привычно улыбавшейся уголками губ Селиной некой звездной комнаты имеющейся на территории их университета, которую имеет смысл посетить как-нибудь ночью, недолго думал он куда пойти. Мучимый жаждой единения с прекрасным сладким нежным олицетворяемым ею, жаждой без удовлетворения приносящей неосязаемую тягость, преодолев несколько протяженных армидейских улиц, добрел он до университета под названием номером пять, в котором учились друзья.

Над центральным куполом подсвеченного в ночи пятиэтажного главного корпуса храма знаний известного в городе под номером пять уже вовсю разгорелись звезды, хотя закат полоской на крае небосвода еще тлел где-то там за городскими крышами. Свободно войдя на кампус, пройдя мимо комплекса неработающих фонтанов, обойдя главный корпус, он вышел в университетский сад в дни трудотерапии облагораживаемый здешними студентами. Едва скрывшись от света фонарей в желанной темноте, предвкушая увидеть спокойным своим взором любимые звезды, ожидаемого так и не получив, он стал свидетелем того что здесь было принято называть 'высотным геомагнитным столкновением'. Сначала чистое небо, с громовыми раскатами в высоте своей налившись неестественной от остальной вселенной отделившей чернотой, заискрило беззвучными молниями, обширно растекающимися, а также мимолетными вспышками. При долгом взгляде временно слепящее ухом не ощутимое в своем процессе небесное искрение, кипящее по всему пространству над головой, продолжаясь пару минут, завершилось финальным аккордом мощной единой вспышки и ударившим с высоты грохотом. И уже следующей стадией во вновь воцарившейся полной тишине все также затянутый неестественной тьмою ночной свод, озарился небесным сиянием. Видоизменяющиеся, сливаясь-разливающиеся обширных размеров пятна холодных оттенков синего застелили почерневший озоновый слой. На оставшейся где-то в стороне городской улице финал небесного представления был встречен шуточными овациями проходящей мимо компании молодых ребят. Сквозь призму своей официальной науки они воспринимали увиденное только лишь как безобидное атмосферное явление. Роин, тоже начитавшийся артэонских все объясняющих книжек, все же помнил мудрости далекого дома, согласно которым эти неприродные атмосферные искажения были гневом вселенной уставшей от их пронизанного сверхъестественным нарушающего все законы бытия мира. Поэтому вопреки зрительной красоте в световых пятнах точащих небесную грань на уровне восприятия видел нечто ненормальное, болезненное, обнажающее глубокую язву их странного уголка вселенной.

Под покровом слабо доносящего свой свет переливчатого небесного сияния видимого в промежутках древесного полога, Роин брел по саду, наслаждаясь растительными ароматами отдающими влагой минувшего ливня. Понимая, что к окружающей хоть и скрытой в полумраке, но ощутимой растительной красоте во время трудотерапии приложили руки его новые друзья, в частности выступающая причиной онемения сердца красавица, он очень аккуратно, придерживаясь тропинки, преодолевал декоративные дебри. Помимо главного корпуса университет продолжался скрывающимися за ухоженными деревьями его сада еще двумя дополнительными поменьше, в высоту по три этажа; также по пронизывающим университетские дебри каменным извивающимся дорожкам можно было дойти до спортзала, теплицы зимнего сада. Но Роин сразу двинулся в здешнюю глубь.

Бредя среди великанских яблонь-роялти и душистой вишни, он вышел на небольшую сокрытую аккуратными деревцами полянку, в центре которой мрачными очертаниями возвышалось необычное стальное сооружение-конструкция. Ребристое, будто сложенное из сужающихся колец окрашенным в золотой цвет конусом оно возвышалось метров на двенадцать. По натоптанной тропинке обойдя вокруг в кольце-основании этого странного сооружения, он обнаружил задвижную дверь. Свободно войдя внутрь, оказался в приземистом широком в диаметре помещении, потолок которого образовывала сплошная выгнутая линза, в которой светом звезд мерцал фрагмент ночного неба. Увиденное над головой было увеличенным изображением отдаленной глазам недосягаемой частички звездной карты, захваченным специальным телескопом, расположенным в верхушке этой конструкции и системой линз закрепленных в конусообразном корпусе транслируемым на нижнюю огромную линзу образующую здешний потолок.

Увеличенные во множество раз изображения нескольких далеких солнц на фоне более отдаленной звездной россыпи в потолке-линзе слабым светом пронизывали здешний мрак, давая разглядеть очертания помещения. 'Вот она та самая 'звездная комната' — сказав себе, он прошел вглубь, расположившись на лавочке стоящей здесь около стены. В окружающем полумраке по центру помещения угадывался круглый стол, заваленный какими-то бумагами, шелестящими на сквозняке, карты звездного неба с нанесенными пометками висели на стене по кругу. Ему крупно повезло, что сегодня эта романтическая обитель пустовала. Завороженно глядя на незнакомые звезды, здесь представленные такими большими и близкими, завлеченный этой вселенской красотой он вдруг осознал, что не думает о ней, немного отвлеченный от своих разбушевавшихся чувств ощущая облегчение на сердце. Чувствуя, как пульсирующая в телесной сердцевине тяжесть приятно выкипает в эйфорию, он сидел с влюбленной неотрывностью глядя на огромные звезды, потихоньку замерзая в прохладе поздневесенней ночи, закутавшись в плащ, начиная понемногу дрожать.

Напугав его, где-то снаружи внезапно зажегся свет, из проема оставленной открытой здешней двери осветивший 'звездную комнату'. Роин понимая, что кто-то идет, подскочил, спешно соображая как лучше объяснить свое здесь нахождение. Увесистой быстрой поступью приближаясь к двери с той стороны, в первые доли секунды напугав своим силуэтом, затем, неописуемо обрадовав, внутрь вбежал Шатун, с вываленным языком и улыбчивым выражением морды радующийся махая хвостом. Не успел он погладить пса, как лампа над входом в стылый звезднопотолочный зал зажглась сама собой, и в ее слабом свете появилась девочка с длинными вьющимися каштановыми волосами. Одетая в классический (темного цвета, свисающий чуть ниже колена) армидейский плащ, зеленое до земли платье под ним, она, со сдерживаемым смехом, рассмотрела с головы до ног застывшего на месте подобно застигнутому преступнику Роина. — Ну, ты и хулиган! Всерьез полагал, что сможешь скрыться тут от нас?! — заходя внутрь детским звонким голоском, посмеиваясь, сказала она.

— Простите... кто вы? — оторопело замерший он заставил ее раздраженно закатить глаза.

— Какая я тебе 'вы'? — девочка несогласно наморщилась. — Мне одиннадцать не парься, — улыбчиво призвала к легкости в общении она, не наблюдая никакого адекватного результата. — Блин, как все тяжело-то! Блин да я Аврора! Дочь Кратона, его наследник и будущий правитель... Ну или типа правительница — так наверное правильно? Я наблюдала за тобой сегодня.

— Вы... Ты следила за мной?

Ее это рассмешило.

— Ты что не врубаешься? Я вижу тебя... сияние твоей человеческой сущности вне стен и расстояний, — с присущим недовольством она озвучивала истины, которые по идее должны быть собеседнику известны.

— Но зачем ты пришла сюда? — все еще боялся двинуться он.

— Отец учит меня видеть ваши внутренние миры. Сегодня это было мое задание — разглядеть тебя. И могу сказать... ты тот еще фрукт. Твоя основа сущности она как... какая-то стихия, скрывает в себе много оттенков. Слава вселенскому разуму никакой опасности ты не представляешь, но разве что только для самого себя! — глядя на изученного чудика, издевательски улыбнулась она. — Это же надо, залез сюда на ночь глядя, один и собирался просидеть здесь промерзнуть, пытаясь... спастись? Ну а как еще сказать. Да дружок ну ты и влип, влюбился по уши! — не могла не смеяться она, на него глядя.

— Мне страшно... — понимая, что разговаривает с той, что видит его насквозь, понурив голову, признался он. Шатун, облизнув его руку напомнив о себе заставив все-таки себя погладить, вырвал из тяжких мыслей. — От одной мысли о завтрашнем дне меня трясет, — печально поведал он, гладя пса по голове.

— Тише, глупый ты что! — Видя, что все серьезно она взволнованно кинувшаяся взяв детину в росте превышающего за плечи как маленького, усадила его на лавочку, сама плюхнувшись рядом. — Не надо ничего себе выдумывать. Пойми, бояться нечего: все в итоге сложится хорошо, ты теперь с нами, мы тебя в обиду не дадим, — успокаивала она его, заботливо и смешливо как маленького чуть погладив по волосам. Понимая, что его такого кабана успокаивает маленькая девочка, он прыснул смехом, она захихикала тоже. — Все будет хорошо, не переживай!

— Спасибо большое маленькая девочка, — чуть стеснительно пробурчав, специально он рассмешил ее. — Но, правда, не стоило ради меня сюда приходить. Я привык сам...

— Тихо! — резко оборвала она. — Никакого больше 'сам', ясно? Ты больше не одинок, смирись с этим. И все замолчи. Раз уж мы оказались здесь, то давай посмотрим на звезды. — Свет над входом, как и снаружи по ее желанию погас и они оба, усевшись удобнее, уставились в здешний потолок. В тишине и его недоумении, хозяйничая, она обняла его руку, тихонечко к нему прижалась. — Я только согреться! — сразу предупредив. Роин едва удерживаясь, чтобы не втянуть аромат ее волос, почувствовал, как исстрадавшийся исток эмоций наполняет приятное тепло, согревая разливающееся по телу, дарующее легкость навеивающую оптимистичный взгляд. Шатун в терпеливом ожидании рядом с их лавочкой улегся на пол.

— Очень красиво, — приятно расслабившись, сказал он о звездах.

— Для меня это прям целое приключение, невиданное развлечение, — призналась она, также не отрываясь от звезд.

— Это твой Свет согревает меня изнутри?

— Да, отдохни немного пока я рядом.

— Твоя жизнь очень скучна?

— Это из-за того что я назвала всю эту нашу глупость здесь приключением? Ну да, — призналась она, вздохнув. — Я же будущий правитель. Все мои дни расписаны от и до. Я учусь, учусь и учусь. Да действительно, это скучно. У меня есть предназначение в жизни. И как следствие ни друзей, ни свободы, вот хоть какое-то разнообразие.

— Постой. Если ты уже родилась, то твой отец?..

— Умирает. Да... Да мы полукровки ну или типа 'Светореи' оставляем потомство только когда силы покидают нас, когда наш Свет меркнет. Но это не значит, что после этого мы сразу умираем. Мой отец... он конечно старая развалина, но лет пятьдесят думаю, еще протянет, — позволяющая немного юмора, говоря об этих вещах, не теряла она серьезного вида. — Может даже сто. Чем больше, тем лучше.

— Не хочешь править?

— Да и нет. С одной стороны это так-то круто. Первая леди, упоминание в истории и все такое. С другой. Ты что не заметил?! Я женщина! Существо более сложного внутреннего устройства, вроде как. Как я буду править? То есть лавировать, довольствоваться пределами городских стен, на что-то там закрывать глаза. Я так не хочу. Я вот именно хочу править — что-то менять, реально управлять. И в то же время: вся наша внешняя политика это сплошь война, ну или, прежде всего война. Что, безусловно, пугает. Хотя отец говорит, что нашей Преферии после всей крови, что впиталась в ее землю, не помешала бы мягкая женская рука. Уже сейчас СБКашники зная, что к вступлению на трон готовлюсь я, вообще предлагают отцу внести изменения в гос. машину чтобы законодательно в будущем ограничить мои полномочия.

— Тяжело тебе приходится.

— Да знаешь вообще плевать. С СБК у нас всегда все было сложно.

— И все-таки они прекрасны.

— Ты все о звездах?

— Здесь они представлены такими большими, вопреки расстоянию, — будто опьяневший, едва шевелил губами слишком уж расслабившийся Роин.

— Видимо я перестаралась, — с этими словами Аврора отодвинулась от него. Роин тут же протрезвев в сознании, почувствовал, как приятное тепло из недр расслабляющее тело исчезло и внутренний мир, укалываясь об иглы, исподволь начал скатывание в сегодня ставшее привычным измученное состояние. — Можно вывести объемную проекцию видимых звезд. Здесь стоит иллюзор. Это же что-то вроде планетария! — вдруг опомнившись и в глазах загоревшись, затараторила она.

— Нет не надо. Пускай они останутся настоящими, — снова погружался в муку зарождающейся любви, холод, закутывался в плащ Роин.

— Когда я смотрю на них, меня всегда терзают полярные чувства. Я реально не знаю, что в них видеть. Я, то вижу огромный бесконечный мир дарующий надежду на лучшие места, то холодную мрачную пустоту, где все одинаково и выхода нет.

— О чем ты мечтаешь? — уже трезвый в сознании спрашивал он.

— Прикалываешься? Ага, так я тебе и сказала!

— Мне просто интересно, о чем мечтают будущие правители, вершители судеб? Мечтают ли вообще? — не отрываясь от горящего звездами потолка, говорил он.

— От прямых правителей конечно многое зависит, но они далеко не вершители судеб... Мечтаю я о многом. Ведь моя реальная жизнь скучна и однообразна. Быть нормальной, обычной свободной, такой как все, это, разумеется, главная мечта...

— Наверное, как и у всех тебе подобных...

— Есть у меня одна настоящая мечта, глупая, которой можно поделиться. Это Остров, — стеснительно заерзавшая не отрывалась она от звезд. — Я понимаю, что это глупо, но мечтаю об острове — тихом маленьком живописном месте, со всех сторон окруженном водой, где мы могли бы жить в спокойствии без войн и внешних угроз, — опустив глаза, приятно погрузилась она в свои фантазии. — Мой отец смеется надо мной, говорит, что все это мои детские глупости. Потому как мы не можем так просто уйти, от нас здесь теперь слишком многое зависит. К тому же опыт первых артэонов ясно показал, что бегство это тупик. Он говорит, что лишь, когда я займу его место я его пойму. Пойму что Остров невозможен, — грустно поджав губы, подняла она глаза на глубину вселенной, которую в себе сосредоточил здешний потолок.

— А я как раз получается, из подобия такого острова сбежал, — тоже омрачился он.

— Не говори ерунды. Жизнь в Стране Волка полна насилия, грубости, жути, это совсем не тот остров, о котором я мечтаю. В действительности ты молодец, что нашел в себе силы сделать тяжелый шаг. Молодец что сбежал, — похвалила она, глядя в глаза, посмотревшие с волнующим вопросом.

— Спасибо, — обретший успокоение отблагодарил он ее за слова, мягко говоря, необходимые, спасительные.

— Ну ладно, хватит сидеть здесь. Вставай, бери Шатуна и веди домой, поужинай, прими душ, расслабься. Завтрашний день принесет облегчение, вот увидишь, — прощебетала она, встав, подав ему руку, подняв с холодной скамьи.

Наутро он с Шатуном вышел на улицу решив встретить друзей у поворота во двор. После восьми часов из спусков метро стали растекаться неспешные потоки возвращающихся со смены утомленных цивильных горожан. И вот в раскидисто текущей по улице толпе он увидел колоритную компанию заставившую сердце замереть, вокруг которой уже крутился огромный Шатун, размахивая хвостом. Устами выдвинувшейся на первый план Алексы естественно похваленный, названый 'хорошим мальчиком' за то, что вышел встретить (в отличие от Джейсона, со своего отдыха вернувшегося посреди ночи, сейчас крепко спящего). Внезапно для себя он получил общество этой прекрасной блондинки после легкого поцелуя в губы сбоку прильнувшей, обнявшей его внезапностью съеженного за руку. Идущие в обнимку Кристина Хьюго и желанная Фиалка, голосом шагающей посередине мрачно облаченной красавицы произнеся 'привет' скрашенное теплой улыбкой остановились на дистанции в пару метров. Своим приближением остудившая сердце Роя, разлившее по венам ледяную кровь, Селина наполовину спрятавшаяся за плечом старшей мрачной подруги лишь поддержала ею озвученное приветствие улыбкой в отличие от Хьюго дополненной ноткой неловкости. Роин погрузившийся в разочарование успел лишь бросить вопрошающий секундный взгляд на объект желания, вслед за которым глаза уронив начать тяжелый вдох, как подошедшие следом обе матери Селины, также двигающиеся в притомленном расползшемся по улице потоке, вслед за приветствием потянули домой всю эту остановившуюся на проходе компанию. Селина прижимаясь к Кристине, следовала за спиной Роя красавицей Алексой и мамой Летицией окруженного, ими ведомого в подъезд, отвечающего замершей на губах улыбкой на все бессмысленные смешливые их реплики сыплющиеся по пути. Утративший всякое понимание происходящего, с трудом дыша из-за взбесившегося сердца, больше всего желал он обернуться и взглянуть на нее, но придерживаясь пределов адекватности, вел себя соответственно условиям ситуации складываемой вокруг.

После суток жертвования энергии тел городу все были уставшими, но отдых был у каждого свой. Например, Кристине и Хьюго требовалось поспать, несмотря на то, что фактически они проспали целые сутки. В то время как Алексе достаточно было пару часиков просто спокойно посидеть, выпить кофе, почитать книжку. Поэтому в желании отдохнуть друзья рассыпались по своим квартирам.

На лестничной площадке под каким-то предлогом непонятным даже для самого себя вырвавшись из руки Алексы предложившей ему отправиться к Кристине и выпить вина, расхохотавшейся ему в спину после осмысления его странного поведения, Рой проследовал в квартиру Селины быстренько укрывшейся в материнском окружении. Мама Летиция за завтраком, в основном сладким, пояснила, что Роин может жить у них столько, сколько захочет и быть может, так с ее слов пустота их жилища хоть немного заполнится. Мама Мира и избегающая с ним встреч глазами Селина, сидящие за другой стороной стола поддержали ее слова добрыми улыбками. Отстранившись от внутри разрывающего метания под давлением взбесившихся чувств с оттенками обиды, Рой как мог выразил благодарность приютившим его красавицам, сменив стеснительную улыбку на искренне радостную их обрадовавшую. После завтрака желая на деле проявить благодарность, он всегда помогавший матери оставленной в далеком лишенном благоустройства отчем доме, вызвался привычно для себя помыть посуду. Чем дал Селине, под его то и дело устремляющимся взором держащей в стороне застенчиво смеющиеся глаза, быстренько сбежать к себе в комнату спать. После символической дремли, едва ей стоило выйти на балкон, как ждавший уединения с ней Роин тут же беззвучно появился за ее спиной. Безумно рвущийся к этому моменту и вот оказавшись рядом с нею, вдруг внутренне он забуксовал, увязнув в неловкости с содрогающимся в груди сердцем, глаза в непонимании как быть расширив.

— Что с тобой Ройчик ты какой-то сам не свой все утро, что-то случилось? — почувствовав его приближение и обернувшись полным детской невинности взглядом глядя и будто издеваясь, как ни в чем не бывало, своим милым голоском с привычно улыбчиво поднятыми уголками губ пропела она. Напряженно дыша, устремил он ей в лицо спрашивающий 'вы издеваетесь моя принцесса?' взгляд. В его мире все потускнело, лишилось вкуса и свелось к ней, а для нее это был самый обычный безмятежный день, осознание такого контраста на эти секунды повергло его в тягучую обиду.

— Селина знаешь... я... — он просто не знал что сказать. Готовый упасть на колени, во всем сознаться, высказать ей все, в духе: я тут страдаю из-за тебя уже почти сутки, а ты даже ни о чем не подозреваешь! — в итоге жалко расплакаться, он естественно сдержался. — Ты самая красивая на свете, — обреченно опустив глаза, пробурчал он, — просто хочу, чтобы ты знала, — переведя взгляд на городскую обдавшую ветерком улицу.

— Ну, какой же ты глупенький, — вдруг неожиданно Селина посмотрела на него приятным материнским взглядом обычно свойственным Кристине. — Все в точности как Кристиночка говорила, — с этими словами она хотела аккуратно обнять его за шею, но он, повержено опустив голову, плюхнулся на колени, снизу посмотрев взглядом полным любовного раболепия, рассмешив и одновременно напугав ее, неповторимо смешав эти полярные эмоции в причудливых небесно-синих огоньках души в человеческом понимании. Тихонечко посмеиваясь, глядя в преданные теперь одной ей глаза, игриво сжав его щеки нежными ладонями, помяв их немного, пальчиком она легонько шлепнула его по кончику носа. Вслед за страдальческим вздохом улыбка появилась и на его губах. — Значит, получается ты теперь мой! — довольно сияя своим милым голоском промяукала она, сжав его щеки сильнее, превратив лицо в смешную рожицу. — Ну ладно, сойдет, — глядя на смятую, нелепым образом представленную физиономию как бы оценила она своего кавалера.

— Какая глупость! — не выдержав рассмеялся он, вырвав лицо из плена нежных ладоней, уронив в непонимании как быть качающуюся голову. Она рассмеялась тоже, указательным пальчиком за подбородок, подняв его лицо к себе.

— Послушай... малыш, — сама утратив покой в дыхании, на ходу адаптировалась она к произнесенному, — ты самое главное успокойся. Я здесь, рядом, никуда не денусь, — успокаивая, ласкала милым голоском она, подушечками пальчиков придерживая подбородок, коготками маникюра чуть упершись в кожу. — Ты просто еще очень глупый. Просто подожди, для начала все попробуй... так сказать. Поживи с нами и позже, я не знаю, давай хотя бы через неделю продолжим этот разговор?

— Как скажешь, но только я кажется, без тебя не могу, — своим томным взглядом позабавил он ее налившую милые щечки румянцем. Чуть опустив глазки, недолго сжималась в застенчивости она, начав проявлять свою странную хаотичную натуру. Вслед за взглядом в глаза обхватившая за затылок, его поднятую вверх голову подбородком вжав в низовье промежутка своей груди, пальцем свободной руки обводя контур его лица, будто изучая, стала разглядывать она его, в глазах пылая озорством, губы кривя в улыбке. Натурально наэлектризовывая его тело, все волосы на нем поставив дыбом.

— Что же ты со мной делаешь? — сам не свой от переизбытка иссушающих чувств прохрипел он, не отрывая от нее глаз. Но вдруг с пугающей внезапностью ее эмоции сменились, резко застывший взгляд мгновенно охладел. — Ой-е-ей, — с этим звуком она отшатнулась от него, проблеснувшим разумом вдруг осознав ответственность, значимость последствий. Он неподвижно смотрел на нее с испугом, не понимая, что происходит. — Так, мне срочно нужна помощь Кристины, — нижнюю губу растянув в неловкости, оставив его растаявшего во влюбленности, стремглав покинула она балкон. Протяженно выдохнув, дав себе пару секунд на передышку, в желании понять что происходит и на ходу уже тягостно вздыхая от того что кажется теперь жить не может без этой странной девчонки как хвостик он двинулся за ней, в коридоре между комнат окрикнув, попросив подождать. — Нет. Отстань от меня... маньяк! — в ответ раздался ее смеющийся голосок. — Селина стой, — умоляя, прибавил он шагу. Хихикая, она бросилась бежать и, решив подыграть, он кинулся вдогонку. — Стой хуже будет! — понимая, что весь столь важный для него момент окончательно стал глупостью, смеясь, как и она, прибавил он скорости. На бегу оглянувшись назад, увидев, что преследователь совсем близко она звонко завизжала; Шатун, хранящий порядок в этих стенах, лая, вылетев из комнаты, громоздким теленком кинулся следом за этими нарушителями покоя.

Отец Кристины — высокопоставленный молодой для своей должности перспективный генерал, мать ныне, как известно военный психолог. Как граждане профессионально занятые, живущие работой иногда забывая обо всем ином, подобно многим своим коллегам, они имели всего одного ребенка, оставляя заботу о поддержании численности населения на цивильных беззаботных соотечественников. Сегодня в будний рабочий день дом внешне мрачной повелительницы компании друзей, как и положено, пустовал. В пронизанную ароматом ладана оформленную в черном с вкраплениями красного цвете гостиную комнату лучи света проникают через щели меж плотными шторами. Приземистый потолок три метра в высоту; оставшийся за наращенным перекрытием второй этаж вообще не ощущается, проявляясь лишь парой дверных проемов открывающих в него вход. В полумраке видны полуистлевшие запечатлевшие далекие пейзажи трофейные ручной работы гобелены, когда-то привезенные с дикого юга, теперь украшающие одну из стен. Сама хозяйка темных покоев, разбуженная ввиду чрезвычайности ситуации, облаченная в черный халат еще спящая на руках своего верного ожидавшего ее пробуждения Джейсона, разумеется, рассмеялась, выслушав нагрянувшую в гости парочку. — Наш Ройчик глупенький, все как ты и сказала! — смеялась Селина, обнимая за шею в стеснении уронившего глаза Роя, рядом с которым сидела на кожаном диване в гостиной Кристины. — И ради этого они меня разбудили, — к любимым губам прижавшись своими, шепотом сонная Кристина шутливо пожаловалась Джейсону, как сокровище сжимавшему ее на коленях на диване напротив. Без черной косметики мрачная королева не кажущаяся такой грозной выглядела очень даже мило.

Немедленно они отправились гулять, шататься по городу. Держащая дистанцию Селина беззвучно перемещалась в объятиях разбуженного в приказном порядке Хьюго, а Алекса посмеивающаяся над влюбленным Роином едва ли не силой заставила его себя обнять впоследствии надолго от себя не отпуская. Дотянув до вечера, одарив своим пылким дерзким поцелуем, не дав вырваться, спустя секунды изничтожив шаткое разумное сопротивление, пробудив внутри что-то дикое инстинктивное, просто не оставила она ему шансов.

В украшенной розово-золотыми тонами комнате, в ауре цветочной благовонии проистекающей из свеч, в своей просторной занавешенной вуальным балдахином кровати, она свела Роина с ума. Малышке Селине по большей части нежной в этом плане размеренной было далеко до этой любовной королевы. Своими поцелуями, лаской, роскошным горячим телом развеяв, затмив все впечатления прошлой ночи любви, она отправила его на небеса. Наутро после смеха от осмысления произошедшего и нескольких шуток, в основном сведшихся к причудливой взлохмаченности ее божественных локонов, они все повторили снова. С ее слов это все было просто удовольствием, а они, как и прежде просто друзья, без ответственности и последствий.

После того как сладость любви перестала ассоциироваться с одной лишь Селиной, вслед за глубинным кратким неразумением он заметно успокоился; безумные все внутри него парализующие эмоции затихли, мировоззрение впитав что-то новое расширилось, преобразилось. Взглянув на Селину теперь просто как на красавицу, он лишь мечтательно вздохнул, обрадовав ее легкостью и освобождением во взгляде. Еще более расширила его внутренний взор ночь, проведенная с экстравагантной Кристиной. Пройдя курс любовной терапии в преклонении перед этой эксцентричной красавицей, не менее пылкой сладкой, нежной, но местами жесткой, где-то даже жестокой, собой дарующей палитру своеобразного удовольствия, Рой окончательно освободился от внутренних оков традиционного миропонимания. — Это не предательство, не измена, для нас это просто дружба. Даже если все серьезно и в будущем Фиалочка станет твоей половинкой, все равно эти наши ночи никуда не денутся, — гладя по волосам его в беспомощном оцепенении лежащего у себя на груди, Кристина произносила не подлежащую оспариванию истину. — А пока просто подожди, дай времени все проверить на прочность. — Завершением расширения его сознания последовала игривая райская ночь в компании Фиалки и Алексы. Наутро после которой, сидя в изножье кровати он смог посмотреть на лежащих в обнимку в ее изголовье ответно улыбающихся обнаженных девчонок абсолютно спокойно, конечно в благоговении застыв перед вожделенной их безупречной красотой, но уже безо всякого любовного сумасшествия и 'душеных вакуумов'. Они, хихикая, разумеется, тянули его поласкаться еще, и он с удовольствием их желаниям отдавался.

Дни полетели незаметно. Роин все ждал весточки от правителя обещавшего дать ему возможность быть полезным для приютившего общества, беззаботно проводя время в компании друзей, в сутки их отсутствия зависая в библиотеке. И вот наступил ожидаемый Первый День Лета — чуть ли не самый главный праздник в артэонском календаре. Улицы города украсились поперечными перетяжками пестрых лент, цветными гирляндами, а также непонятными устройствами, представляющими собой золотистой раскраски чугунные изваяния в форме цветов, раскинув размашистые лепестки на три метра вытянувшиеся на столбах-стеблях из крестообразных оснований. К полуночи должной завершить праздничный день традиционно намечалось пышное фейерверк-шоу, под предлогом заблаговременной моральной подготовки к шумному зрелищу которого и общего 'инструктажа' по поводу всего надвигающегося в целом, Кристина решила с Роином поговорить наедине. В ходе чего выяснилось, что пестрый праздник со всеми своими подробностями был не главным, к чему Роину стоило быть готовым; как оказалось в Армидее великое артэонское торжество омрачалось днем жертвоприношения.

— У нас в этом плане все непросто, — накануне праздника уединившаяся с ним в своем домашнем кабинете перешла к серьезной части разъяснений Кристина. — Традиционно Духу приносят жертву раз в полгода. Жертвой выступает юноша из числа артэонов, пол не имеет значения, главное возраст — молодость и целая жизнь впереди, как следствие концентрация жизненной энергии необходимой Духу. Не ребятишки конечно, но все равно речь идет о молодых ребятах. И так живут большинство артэонов, но мы от традиционной практики в этом плане отказались... Наши 'великие умы' нашли иной способ питать Духа. Дело в том, что в силу определенных философских материй и взаимосвязей, Калиссия также является частью общества принадлежащего нашему Духу. Вместе мы фактически одно целое, Армидея фактическая столица, центр управления этой людской страной, поэтому души граждан Калиссии как оказалось, также способны насыщать нашего фактически общего бога, — испытывая моральное неудобство в этом вопросе, чувством личной вины в силу косвенной причастности отяготив выражение лица, осторожно объясняла Кристина.

— Но если как я говорила нормальной жертвы хватает минимум на полгода, то этого 'заменителя' скажем так, всего на месяц и жертв требуется десять... Каждый первый день месяца мы открываем двери города для всех калисов, запускаем всех изъявивших желание несчастных людей, всячески их развлекаем, фактически весь город предоставляя к их услугам. Весь день они гуляют, едят, пьют, все бесплатно, вот только уйти могут, приняв участие в смертельной лотерее, в которой десять билетов приносят смерть, — давя омрачающие эмоции, пристально она следила за его реакцией, с чуть склоненной в бок головой, в интересе приподняв свой заостренный аккуратно вздернутый носик. Глаза Роя, разумеется, чуть округлившись в удивлении, задумчиво опустились.

— Ты хоть понимаешь мой глупенький Роин, — сложно сглотнула она, — что завлеченные сюда, на наш видоизмененный жертвенный алтарь приходят только лишь несчастные голодные и убогие... Ведь это мы своими играми в свободу и капитализм привели к появлению сотен тысяч нищих в подконтрольной Калисии которых теперь скармливаем Духу. Зачастую загнанные жизнью в тупик эти несчастные люди, зная, что могут умереть ради еды и дополнительных вознаграждений все равно приходят. Валят тысячами. Они все знают, осознают, и получается не прямо, но косвенно жертвуют души, — не видя претензий лишь читая скорбь проступившую в его понурившихся глазах, тяжко закончила она свою мысль. В сложной паузе образованной его незнанием, что сказать по ее щеке из двинувшихся к окну глаз скользнула не удержанная слеза. Утерев которую пальцем и хлюпнув носом, она себя выдала. Роин встрепенувшись тревогой за нее во взгляде, в кресле подался вперед, желая ее как-то успокоить, но она, в отрицании помощи сморщив лицо, резким жестом велела оставаться на месте, не дергаться. — Тише Роин, все хорошо, — быстро сморгнув всю незначительную влагу, проступившую на глазах, нежным полушепотом произнесла она. — Извиняюсь за эмоции.

— Жертвоприношение это страшно, всегда. В Стране Волка это все имеет свои жуткие особенности. Но это же... типа наша плата за идеальность, за возможность жить под Светом Духов, — пытался как-то успокоить ее Роин позабывший про себя.

— Поэтому мы ходим здесь такие расслабленные, будучи артэонами просто живем, не неся бремени жертвоприношения. Наши учителя в школах не промывают нам мозги тем, что пожертвовать жизнь Духу это величайшая честь и разумный долг, — недовольная всеми этими не дающими спокойно жить сложностями она поджала губы, кончиком пальца аккуратно проведя под нижней ресницей глаза проронившего слезу, так на всякий случай. После самого сложного расслабившись, на письменный стол за которым сидела, по-хозяйски забросив освобожденную от шлепанца босую ногу, ноготки которой украшал черный лак. В упершихся в пол глазах Роина сидя по ту сторону письменного стола исследуемого карминовым нелегким взглядом, встала улыбающаяся Селина, радующаяся беззаботная имеющая возможность жить, без страха быть принесенной в жертву.

— Но ведь эти ваши 'великие умы' организовали все это ради заботы о вас, найдя этот... альтерна-тивный (неуверенно впервые произнес он это слово вслух) источник душ, — с преданностью во взгляде на свою королеву Роин, своим пониманием наполнил ее приятным теплом, проступившим в почти улыбке и согревшемся взгляде.

— Самое блин веселое, — успокоившись, привычно она простерлась по спинке кресла, — официально мы бьемся за Калиссию ради свободы и разумного самостоятельного существования людей. Якобы мы благодетели и пытаемся изменить этот мир, пытаемся перевоспитать дикое человечество, но в действительности все как всегда сводится к выгоде и хладнокровному расчету. Наши солдаты умирают, лазая по калисским лесам уничтожая тамошние бандитские шайки, усмиряя бунты в городах Южной Калиссии. Отстаивая эту людскую страну в центре Арвлады, мы постоянно идем наперекор СБК, постоянно цапаемся с ними, что естественно не укрепляет наш союз. Столько проблем и спрашивается: зачем? Ответ очевиден — калисы своими душами кормят нашего Духа. А мы имеем право быть первыми артэонами в мире избавившими себя от тяжести жертвоприношения, перевесив эту обязанность на людей, которых лишь косвенно контролируем, внушив им, что они свободны себя избавив от ответственности перед ними.

— Да согласен... но скорее всего тут как всегда все сложно. То, что вы сказали ваше высочество это, скорее всего лишь одна из причин существования Калиссии, — подобно Джейсону и Хьюго он уже привычно обращался к ней на 'вы' и называл королевой.

— Скорее всего, — сдержанно радовалась, глядя на него она. — Но только мы ведь договорились да? Хотя бы в минуты нежности просто называй меня по имени, вообще лучше не привыкай, не повторяй за этими глупыми мальчишками.

— Ладно... ваше высочество, как скажите, — продемонстрировав свою влюбленную безнадежность, дал он возможность ей обнажить белоснежные зубы в приятной улыбке.

Уничтожая главный артэонский праздник, в украшенный город через четвертые полностью открытые ворота потекла смурая толпа разношерстных граждан Калиссии, по средневековой моде разодетых. Сегодня все кафе работали специально только для них, все развлечения которые могла предоставить на своих улицах Армидея были к их услугам. Все было бесплатно и в любых количествах, поэтому многие взрослые за руки с собой вели детей. Артэоны в основном прятались по домам, по армидейскому обычаю в первый день месяца не желая выходить на улицу. Пограничные войска Армидеи были приведены в полную боевую готовность. Облаченные в золотистую броню здоровяки с устрашающими шипастыми гребнями на шлемах из-за этого лишенных забрал, в дополнение к мечам имеющие в своем снаряжении резиновые палки, патрулями бродили по улицам, контролируя порядок среди отдыхающих гостей, следя, чтобы те ничего не ломали, и сильно не мусорили. На фоне артэонов выглядящие серо, дико и неказисто, облаченные в одежды примитивного покроя, в большей части мужской составляющей хотя бы приученные к регулярному бритью, люди гуляли в парках, заполнили своей массой все возможные кафе или бесконечно что-то поедая, сидели на скамейках вдоль улиц, их дети резвились на аттракционах. Армидея из сакрального изолированного кусочка артэонского мира стала большим музеем с элементами парка развлечений истыканным повсюду биотуалетами. В четыре часа дня запустив поток из сотен тысяч калисов, городские ворота захлопнулись кровожадной пастью; выйти все зашедшие теперь могли только когда десятерых из них постигнет смерть.

Друзья, пытаясь отвлечься официальным праздником, накрыли роскошный стол в квартире Селины, мамы которой опять без предупреждения пропали, гуляя где-то в Аламфисовой глуши уже вторые сутки. Девчонки в честь любимого торжества, обычно справляемого где-нибудь в Райноне, как и подобает, облачились в легкие длинные белые платья и ярко накрасились. В случае с Кристиной праздничное платье было скорее дымчато-белым, а яркость макияжа выражалась в немного сбавленной его мрачности. Выпив за первый летний день, наевшись всяческих деликатесов, чтобы не выходить из дома они решили устроить мини-бал, заодно научить Роина вальсировать. Для чего руками мальчишек аккуратно раздвинув пузатые кадки с фруктовыми деревцами в центре гостиной, приготовив пространство, запустив местное подобие патефона. Сначала Роин застеснялся, но потом когда его рукой оказалась обнята талия нежной Фиалки, как и всегда неизбежно поддался завладевшим сердцем друзьям. Кружась парами среди цветущей домашней зелени, по сути, они просто дурачились, смеялись. Кристина подметила, что теперь, когда есть Рой, любимый Шатуня впервые остался без пары. Глядя на пса, жирным тюленем развалившегося у стены, все дружно расхохотались.

С темнотой опускалась ночная прохлада. Наконец надев летние вариации положенных плащей из молочного полупрозрачного материала, более легкие поэтому, вечером усилив их плотными исподними подстежками, друзья вышли на улицу. Все же накинувшая черный плащ Кристина и подобающе белоснежная Фиалка спустились на пару минут позже, задержавшись из-за оправданий перед Шатуном, в сочетании с лаской объяснив которому что пойти гулять с разумными друзьями он опять не может, ведь улица сегодня была полна посторонних. Над ярким праздничным городом мрачно нависло затянутое чернотой туч небо.

На радость гостям уличные иллюзоры, коими оказались расставленные повсюду громоздкие чугунные цветообразные столбы-устройства, издавая напряженный гул, наполняли улицы города трехмерными подвижными проекциями. К моменту, когда друзья вышли из подъезда, по городским улицам проплывали миниатюрные миллионы сияющих звезд, представленные в крупном виде отдельные планеты, распростершиеся туманности. Данная уличная заставка именовалась, разумеется 'вселенная'. Трехмерные изображения различных космических тел, проплывая по улицам, растворялись в стенах домов.

На улицах южной периферии города было уже тихо, шум по здешним окрестностям разносился с ближайшей из городских площадей, куда по набережной кольца крайнего из тройки городских искусственных каналов двинулись друзья. Из далекого центра урбанистических нагромождений над крышами домов возвышалась озаренная мощными прожекторами горящая контурным освещением на всем своем фасаде башня ЦентрЦитадели. Уличную заставку 'вселенная' сменила 'аквариум'. Звезды и планеты сменились плавающими по улицам стаями рыб, скатами и другими обитателями морских глубин. Привычная Армидея на этот день, будто умерла — все ее обычные жители ее либо покинули, либо прятались по домам, а друзья Роина казались единственными на весь город прогуливающимися по опустевшим неизбежно замусоренным улицам мирными артэонами. Да и они не особо понимали, зачем вышли из уютного убежища квартиры, без лишних вопросов преданно следуя за Кристиной которой хотелось, чтобы Роин увидел все.

Отмеченная по периметру подвижными столпами света прожекторов, бьющими в мрачные небеса, за поворотом набережной показалась площадь, куда завлеченные концертом с опустевших окружающих улиц стянулись тысячи людей. Дабы не отвлекать собравшихся гостей порожденные иллюзорами 'обитатели аквариума' плавающие по улицам растворялись о границу площади, вдоль которой в плотную линию собиралось оцепление армидейских вояк. Отделенная десятками метров толпы, собравшая здесь все эти тысячи людей, возвышалась полукругом вытекающая из внушительного крыльца здания районной школы искусств яркая освещенная сцена, с которой видимые всем желающим, талантливые представители общества артэонов песнями и живой музыкой развлекали гостей. Конструкциями столбов обвешанных подобием труб от патефонов, расставленные по площади громоздкие звукоразносители, оправдывая название, разносили во все стороны звуки гремящего концерта.

Со стороны посмотрев на возбужденную жующую сладости людскую массу, разглядев где-то там вдалеке над ее головами сияющую светом сцену за которой мрачными стенами замерло трехэтажное с противоположного края обрезающее площадь здание школы искусств. На сцене разглядев облаченную в пышное пурпурное платье артэонскую красавицу, исполняющую трогательную песню, проносясь сквозь толпу на площади разлетающуюся по пустым улицам. Друзья отошли немного в сторону, остановившись у полосы сизых елей отгораживающей собой аллею перебивающую набережную. — Непонятно что хуже: отсиживаться дома пока все это происходит или выйти на улицу и смотреть со стороны, — высказала мрачная в лице стоящая в стороне Кристина. Селина была противоестественно серьезна, Алекса и Хьюго зажав с обеих сторон, успокаивали ее в дружеских объятиях. Глядя на заполонивших площадь людей, в которых под животными масками видя несчастных существ, Роин замер в столкнувшихся разбивающихся чувствах, снова этот странный мир не понимая.

Время приближалось к полночи. Вслед за исполненной грустной трогательной очевидно прощальной песней, появившийся на опустевшей потускневшей сцене над площадью яркий конферансье, не растягивая заключительную речь, в подобие старомодного ленточного микрофона во всеуслышание начал отсчет от десяти до одного. 'Один!' — повторяя за ведущим, наконец, выкрикнула изнемогающая толпа. Фиалка закрыла уши, верный Хьюго обнял ее покрепче. Отключилась наполнявшая улицы объемная иллюзия, погасло все освещение, город на мгновение погрузился во мрак и тишину. Спустя секунды, с жутким грохотом из окольцовывающей по сухопутному периметру территории военных в воздух взмыли тысячи специальных артиллеристских снарядов, разнообразно взрывающихся, разлетаясь многоцветными искрами, засеивая небеса распускающимися световыми цветами. Роин впервые видевший подобное, сначала в ужасе содрогнувшись, замер в оцепенении, но затем оценил шоу по достоинству, все также оставшись замершим но только уже завороженным грохочущей красотой. Не прекращаясь растекающиеся по небу красочные взрывы, не переставали удивлять многообразием форм. Отключившиеся иллюзоры, с напряженным гулом единовременно заработав, волной испуганных людских вскриков озарили все уличное пространство своими проекциями, примерно повторяющими разворачивающуюся в небесах феерию.

Фейерверки, сотрясающие небеса и беззвучной иллюзией растекающиеся по улицам, вылившись цветастыми минутами грохота, единовременно резко стихли. В нависшей тишине сквозь гул в ушах послышался вибрирующий звон сначала едва слышный, будто где-то высоко в небесах заиграли тысячи бубенцов. Ничем не перебиваемый небесный звон усиливался, и под звучную бубенцовую какофонию, как дождь с небес стали опускаться миллионы способных уместиться на ладони золотистых шаров, непостоянством формы подобных мыльным пузырям. Роин понимая, что происходит, со скрежетом на сердце, как и было велено, просто наблюдал со стороны. — Ни в коем случае их не трогай, — на всякий случай предостерегла Кристина, запахнувшаяся в положенный черный плащ, скрывшая голову капюшоном. Толпа на площади в своей периферии в преддверии ожидаемого фантастического дождя ринулась в стороны. Чтобы друг другу в предстоящем процессе не мешать и не толпиться люди не отрывая от неба жаждущих взглядов, лишь изредка поглядывая под ноги, старались разбрестись, разбежаться на как можно большую территорию, замершую у аллеи компанию артэонов и Роина не замечая.

Золотистые пузыри сыпались дождем с небес на замерший в их ожидании город, безобидно повсюду лопаясь о камень его улиц, об одежду неподвижной понурившей головы компании друзей Роина. В то время как представители людской массы, растянувшейся по площади и по ее округе, наоборот, в желании эти пузыри поймать жадно потянули руки вверх. При лопании о ладони из пузырей выпадали маленькие железные жетоны, остающиеся в руках либо со звоном падающие на землю, которые люди жадно подбирали. Несмотря на то, что толпа заблаговременно впопыхах растянулась, разбрелась, крики ругани из-за дележки упавших на землю драгоценных значков не заставили себя ждать. К местам чрезмерно разгоревшихся ссор с целью недопущения драк мгновенно прорывались армидейские солдаты плотной линией дежурившие вдоль периметра площади, а ныне группами максимально по разбредшейся толпе рассредоточенные. И вот один случайный пожилой мужчина на территории площади лопнул очередной пузырь, из которого вроде как ничего не выпало. Может так нужный людям положенный жетон просто куда-то закатился, в окружающей возбужденной массе среди множества ног его можно было просто не заметить. Но в глазах этого человека проявился ужас, самый настоящий, расталкивая попавшихся на пути, в неверии мотая головой, он двинулся к краю площади.

— Из пузыря ничего не выпало. Что делать? Мне конец? — на окраине площади, среди разбавившей густоту радостной толпы наткнувшись на армидейского громилу, о броню которого бессмысленно лопались драгоценные пузыри, в панике спросил у него этот человек.

— Сохраняйте спокойствие. Не надо паники, — хладнокровно ответил армидейский вояка, на всякий случай, отступив на несколько шагов от этого несчастного.

Вырвавшись с площади, что-то в негодовании бормоча себе под нос, хромая одной ногой и опираясь на трость, мужчина сквозь сбавивший обороты дождь золотистых пузырей и незначительные силуэты своих сородичей внезапно для себя узрел компанию друзей и Роина в армидейских характерных плащах, с обреченной усмешкой быстро двинувшись к ним. Безумно скалясь, по пути высыпав несколько драгоценных, но уже ненужных жетонов на асфальт, он двигался к ребятам с предсмертным вопросом в глазах. Джейсон уже возник у него на пути, закрыв собой друзей, как вдруг произошло что-то непонятное, в первых мгновениях не осмысляемое. С небес резко, под испуганные взвизги, вскрики оказавшихся вблизи людей, едва заметно глазу спустилось что-то огромное и ужасное, схватив несчастного, оно с такой же резкостью, в разы опережая звук удалилось обратно, унеся его с собой. Все произошло за доли секунды и совершенно беззвучно. Роин успел ухватить только синий цвет огромного гуманоида и наличие у него крыльев. Лишь трость, которую мужчина держал в руках, упав спустя секунды, с подскоком врезавшись в асфальт, осталась лежать ненужным хламом. Окружающая людская толпа вскрикнула женскими голосами, ужаснулась, где-то разразилась горькими слезами, но в целом в своем воцаряющемся упоении быстро о произошедшем забыла.

— Это... Лунный демон, — с ужасом в глазах застывшая произнесла Кристина вынужденно для Роя объясняющая происходящее. — Одно из физических воплощений нашего Духа. Видимо Роин... он решил познакомиться с тобой лично.

— Он забрал его? — в шоке, не двигаясь, пытался воспринять произошедшее Рой.

— Этого бедолагу и еще девятерых где-то в других частях города. Жертв должно быть десять, — тяжело сглотнув, пояснила Кристина. — Эти жетоны, которые сыплются из пузырей, при выходе из города в специальных обменниках за них можно получить вознаграждение. В зависимости от изображенного знака это может быть сумма денег, золото, другие ценности. Именно для этого все эти люди сюда и пришли, загнанные нищетой, даже голодом... — натужно сохраняя хладнокровие поясняла Кристина, на лице которой была неразличима бледность. — Увиденное есть лотерея — кому-то везет, кому-то нет, но желающих всегда приходят тысячи.

Вслед за чудовищным ревом, раздавшимся с воссиявших на секунды голубыми оттенками облачных небес золотистый сопровождающийся бубенцовым звоном дождь, почти иссякший, в мгновение прекратился полностью. Десять несчастных исчезли, все опускающиеся с неба пузыри не достигнувшие городских улиц единым взрывом лопнули. В наставших секундах звенящей тишины за спинами Роина и опекающей его Кристины раздался жалостливый стон не выдержавшей Селины, следом за которым из глубоких синих глаз хлынули несдерживаемые слезы. — Блин, Фиалочка ну я же говорила тебе оставаться дома, — проклиная себя, двинулась успокаивать маленькую подругу Кристина. Растекшаяся по округе людская масса приходила в себя, мешочки кошелечки сумочки и кулаки с драгоценным жетонами крепче к себе прижимая, оглашаясь радующимися хорошей добыче возгласами. Оживая неспешным гомоном на Роя и друзей совсем внимания не обращая.

— Все в порядке? — подойдя, громила военный тихим басом поинтересовался у ребят. В руке, облаченной в черную кожаную перчатку, он сжимал ненужную никому трость, оставшуюся от несчастного ставшего жертвой.

— Да товарищ офицер, все в полном порядке, — по-армейски выправившись, ответил Джейсон, образ внешнего хладнокровия которого разрушало напряженное дыхание.

Селина, со слезами вырвавшись из объятий подруг пытавшихся утешить, метнувшись в сторону, встала к друзьям спиной тихонечко плача. — Прости Цветочек, — успокаиваемая Алексой Кристина мучилась виной перед всхлипывающей в мрачное мгновение уподобившейся ребенку Фиалкой. — Да ладно, извиняться не за что, — резко прекратившая всхлипывания и выправившись ровно задышавшая, спустя секунды холодного оцепенения вдруг не своим голосом заговорила Селина. Вернее голос был тот, был узнаваем, но из него исчезла вся детскость, доброта, тон стал нечеловеческим, строгим, холодным. — Ты права Крис, — сидеть дома пока это все происходит не менее мерзко, чем смотреть воочию. Выбора нет, — обернувшись, посмотрев на друзей застывшим в избавлении от эмоций лицом роботично вытирая со щек следы ставших бессмысленными слез, высказала она. Роин примерно понимая, что происходит, видя это впервые, проникся жутью, наблюдая нечто совсем чужое в теле любимой малышки. Как артэонка столкнувшись с психической тяжестью, свою личность со всеми эмоциями она заблокировала, просто отключила, став холодным существом, смотрящим на мир лишь разумом. — Зайка... становись собой, — в мольбе протянул смертельно бледный Хьюго, держащийся от нее, как и все на расстоянии. — Нет, это глупо. Фиалка сейчас травмирована, ее возвращение ввергнет меня в боль и слезы. Поэтому, — она опустила свои ледяные безжизненные глаза, — я просто побуду пока в стороне, — пугая безжизненностью изменившегося голоса, произнесла она.

Получив желаемое, жители Калиссии толпящиеся на площади и по ее округе окончательно успокаиваясь, в большинстве своем проваливались в эйфорию облегчения, в некоторых случаях вновь обретая людские лица. Робкими волнами по округе раскатывался радостный довольный от наживы смех. Сцена во главе площади, потухнув перед салютным представлением, больше так и не зажглась, праздник был окончен. Чтобы не стоять в очередях и быстрее покинуть Армидею бывалые участники видоизмененного жертвоприношения, предупреждая толчею, второпях кинулись за полагающимися призами к организованным военными обменным пунктам, расположенным у входа в тоннель, ведущий к четвертым выпускающим из города вратам. Солдаты стоящие повсюду пытались контролировать пришедшую в движение толпу, чтобы не допустить давки. 'Двигаемся спокойно, не торопимся, не толпимся', — слышались их предостерегающие команды. Заработали иллюзоры, активировалась уличная заставка 'золотой город', осыпавшая улицы лишь зримой вьюгой из золотой пыли. Людская масса повсеместно текла к выходу из города вместе с контролирующими ее группами солдат, оставляя на улицах Армидеи скорбную тишину, звенящую желанием возвращения привычного покоя, который сочась проходящими минутами, неизбежно воцарялся.

Улицы в большинстве своем непривычно пустовали. Лишь окна некоторых погруженных в темноту квартир в желании уловить хотя бы отголоски Первого Дня Лета, вернее первой летней ночи, тихонько открывались. Уличная заставка 'золотой город' как рудимент истлевшего праздника спустя час своего представления отключилась, обыденно и повсеместно засияли фонари. Дополняя отважившиеся прогуляться единичные боящиеся сближения силуэты траурно завернутые в установленные плащи, Роин и любимые друзья, немного пройдясь по набережной, в сырой ночной прохладе внутреннего облегчения так и не поймав, мрачные эмоционально измотанные, решили идти домой. Селина так и держалась в стороне; обняв руками себя за плечи будто замерзая, шла, не совершая никаких лишних движений, лишь изредка моргая опущенными безжизненными глазами, видевшими все вокруг примитивным и совсем безынтересным. Не сказав никому и слова, проигнорировав даже Шатуна хлопком двери закрывшись в своей комнате, только наутро всех обрадовав, стала она всеми любимой Фиалкой, которой требовалось время и больше чем обычно любви друзей чтобы прийти в себя.

* * *

Где-то в мрачных ночных лесах Срединных Земель (территории между СБК и Армидеей где в основном распустили свои поселения все остальные артэоны Арвлады), на поляне старой лесосеки у худенького костра, на колоде давно заваленной сосны съежено сидел неизвестный, с головой закутанный в темно-бежевый от старости плащ. Из окружающей темноты редко доносились протяжные крики обитателей лесов.

За спиной неизвестного на поляне со скрежетом потревоженного физического пространства появился уже знакомый маг Фросрей, вопросительно поднявший нос с интересом и даже удивлением на силуэт неизвестного глянув, затем оглядевшись по сторонам, будто еще кого-то ожидая. Сидящий на бревне продолжал молчать никак не реагируя на появление того кого ждал, не услышать и не ощутить которое не мог. Фросрей с улыбчивым интересом поглядывая на инициатора встречи, в бездействии которого неспешно подошел к костру, в условиях странного молчания достал из сумки на плече принесенный капелькой артэонского быта меленький термос, демонстративно поставив его у углей. — Говори, зачем звал? — глядя в костер, грубо бросил он, прервав начавшую раздражать тишину.

— Здравствуй... Фросрей. Мой старый друг. Рад, что ты пришел. А то я уже боялся... — с напрягшей задержкой в несколько секунд усталым хриплым голосом протянул съежившийся на бревне. Не успев договорить, сорвавшись приступом болезненного кашля.

— Боялся, что я не приду? — Фросрей сложив руки за спиной, чуть отошел от костра, встав к собеседнику спиной.

— Боялся. Все. Надо полагать... Трем Магам Хранителям пришел конец, — подергивая свисающей из-под капюшона старчески-белой бородой прохрипел неизвестный, сорвавшись ехидным смешком перетекшим в кашель.

— Их никогда и не было, — тоже усмехнулся Фросрей.

— Но все это было нужно, так просто толпу успокоить да отвлечь, — проявив в голосе нотки старческого скрипа неизвестный, с трудом не срываясь кашлем, дышал с тяжелым хрипом. — Фросрей ты глупец. Глупец, давший хитрому Духу себя поработить, но таким ты был нам нужен, и я... никак даже не пытался тебе помочь, — вдруг с чувством вины высказал укутавшийся в некогда белый плащ, голову под капюшоном заметно понурив.

— Не все такое, каким кажется со стороны, — в ответ в недрогнувшем спокойствии вдруг развеселился мрачно и лощено облаченный на фоне собеседника Фросрей. — Поверь: извиняться тебе не за что... Раскаяние? — уже открыто усмехнулся армидейский маг, глядя на собеседника. — С чего бы это?!

— Высказался напоследок... — пробурчал сконфуженный неизвестный, судя по всему старец. — На самом деле я хотел тебя предупредить. Я тут попытался заглянуть в будущее, безумными муками все же узрев его... — заговорил он быстрее.

— Опять эту гадость себе по вене пустил?

— Мне нужен был результат...

— Это ты глупец. Смотри, доиграешься: откажет сердце или останешься овощем.

— Устал терзаться слухами, решил сам все проверить. — Пауза из-за очередного приступа кашля. — Все хватит, этот раз... был последним, больше чувствую... я не выдержу, — тяжелым на грани кашля дыханием, затрудняющим слова, вовне проявлял он внутреннюю истерзанность. — Все же кое-что мне открылось... Как в таких случаях говорят: 'и видел я, грядет буря, от которой содрогнется все'. Нечто темное и ужасное зарождается в нашем маленьком 'Затуманье'. Я... я не могу истолковать увиденного точно... Эти видения... оседают в памяти как серые сны, ты помнишь эмоции, которые они вызывали, но не можешь осознанно их вспомнить, — задумчиво бормотал неизвестный.

— Я знаю, — стал привычно серьезен и суров Фросрей.

— Всякий раз, как только я пытаюсь сконцентрироваться на них, они ускользают, и наоборот стоит мне забыться раздумьями, как они обрывками всплывают в сознании. Это лишает покоя, ты знаешь... Однако... я не потратил время даром. Нет, не потратил. Пусть и не четко, пусть без ясности, не видя картины в целом, я могу сказать лишь... Нынешняя Преферия стоит на краю гибели. Все тут для нас привычное скоро в раз преобразуется — будет уничтожено, для начала. Зло обретет новую форму. Родится чудовище, лютый монстр. Здесь в нашей маленькой Преферии ошибкой запланированной свыше мы породим его, и придет он с юга. Черной ордой вторгнется на артэонский север... Крики ужаса среди огня, руин городов, смерть и разрушения. Самое главное: Армидея, она в огне... Армидея будет уничтожена. Ни спасут, ни стены, ни сотни тысяч солдат. И ты... Ты точно был в видении, но не могу пояснить в каком контексте, прости.

Задумавшись, Фросрей стоял напротив собеседника отделенного трескучим огоньком костра. — Никакой конкретики, — с недовольством произнес он, глядя в землю перед собой. — Тем более ты видел лишь один из возможных вариантов. — В демонстрации своей не особой озабоченности отодвинув от углей термос, Фросрей налил в его крышку-чашку крепкий давно горячий кофе. Подойдя к своему собеседнику, в котором видел скитальца, в последнее время блага цивилизации совсем позабывшего, протянул ему должный ободрить напиток. Но тот никак не отреагировал.

— Самое главное друг мой: я не осознаю увиденного в целом, но итог вижу точно ... — ужасом приободрившись в голосе, неизвестный остановился и из-под капюшона посмотрел на Фросрея, напугано продолжив: — Чудовищно мое осознание того что все это зло, смерть и разрушения, все что принесет грядущая поверь мне буря, сейчас необходимо нашей изолированной части света. А как по-другому, когда перемены возможны только за счет разрушений и погибели? — перевел он взгляд в огонек костра. — Двум полюсам силы тесно в здешнем мизерном пространстве, во имя мира один из них должен быть уничтожен. Логично предположить, что это должен быть второй — искусственный неполноценный. Я видел: сотрется дикий юг, померкнет артэонский север, и на руинах прорастет желанное лучшее будущее. Прости, но все зашло так далеко и все так сложно, что только местным апокалипсисом мы можем разрешить сложившиеся тут неразрешимые противоречия.

...Честно говоря, глядя на этот жуткий, утопающий в своей мерзости мир, я и раньше задумывался о зле во благо, — не получая ответа делился он пугающими себя же тайнами из глубины души, повержено опустив голову. — А сейчас я устал, мое терпение лопнуло, я вынужден признать необходимость надвигающейся кровавой бури. Уверен сейчас нельзя иначе. Прости меня Фросрей, но бурю эту тебе придется встречать без меня. Я решил временно уйти со сцены и постоять в стороне... не мешать необходимым переменам.

Выслушав неторопливого собеседника полностью, и даже создав паузу, провалившийся в мрачное раздумье Фросрей сел на бревно рядом с ним, начав сам глотать свой кофе, безмолвно глядя куда-то рядом с костром.

— Ну что же, — заговорил Фросрей, в задумчивости опустошенную крышку-чашку поставив на бревно рядом. — Не могу сказать, что ты меня сильно удивил. На самом деле от тебя уже давно никакого толка. Уходи, мой тебе совет — просто отдохни, — поднялся он с бревна под направленным из-под капюшона испуганным взглядом разоткровенничавшегося собеседника. — Ну а я как ты сказал, порабощен Духом или как там... Я не имею права слинять, чтобы не надвигалось, буду защищать Армидею и Арвладу до конца, — сказал он, с ноткой гордости задрав нос, сломавшегося бывшего товарища оставив за спиной.

Фросрей ушел, растворился в темноте, а неизвестный так и продолжил неподвижно сидеть у догорающего костра, среди сгущающейся темноты.

ГЛАВА 2

Живя в одной квартире и просто в силу обстоятельств — уже обусловленного разделения на пары — часто оставаясь вдвоем Селина и Роин неизбежно сближались. Конечно многое познав в любовном плане, отвлекшись немного от ее сладостных чар, он все равно неизбежно ощутил шрам оставленный в глубине сердца. Внутренне замирая всякий раз в момент ее появления после разъединения более чем на пару часов, испытывая согревающее удовольствие от присутствия в ее компании и временами, наслаждаясь просто на нее глядя, он понимал, что все-таки влюбился как дурак. Вроде усмиривший клокочущие эмоции, с восстановленным внутренним равновесием при этом старался не озадачивать ее собой, не напугать, все свои чувства как можно глубже спрятав, отвлекаясь и на Алексу и на Кристину, делая вид, что все обычно. Только лишь с ее желания, становясь полностью к ее услугам, внутренне будучи готовым ради нее на все. Нескрываемое полностью особое отношение неизбежно проступало в задержавшемся слишком долго взгляде или тяжелом вздохе при наблюдении ее красоты, в особой радости когда она обращала внимание, хотела поиграть.

Понимая, что нужно серьезно поговорить солнечным летним днем по истечении пары недель после Дня летнего начала Селина позвала его с собой погулять по Аламфисовой Пуще. Времени прошло прилично, вроде его адаптация прошла, и начала течь жизнь в будущем должная стать обычной для пополненной компании друзей. Облаченная в легкий положенный плащ, ангельски белое облегающее платьице под ним, одев летние сетчатые кроссовки. Сменив верного Хьюго на пока непознанного Роина она, в отсутствии старших подруг и каких-либо сдерживающих факторов, привычно проявила всю таящуюся внутри себя дурашливость. Едва войдя в любимые дебри, схватив его за руку и потянув за собой, поскакала вприпрыжку по извивающейся пешей колее, радостно смеясь. Легким бегом протащив его следом за собой чуть больше сотни метров, которые Роин преодолел с легкостью и улыбкой, радостно смеясь завалилась она в изумрудно-зеленую траву обочины тропинки и, потянув за руку уложила его с собою рядом дав насмотреться в свои радостные глаза, отведя на передышку не более пары минут.

В тени соснового шатра по тропкам среди сияющих цветов и зеленеющего в их свете травяного покрова она скакала от дерева к дереву, мурлыча любимые мелодии, любовалась 'красивыми цветочками' носиком вкушая их аромат. Роин ее сопровождающий, будучи заранее проинструктированным, сохранял дистанцию метров в десять, чтобы ее причуды не стеснять. Местами вынужденно переходя на бег, чтобы не отстать от прекрасного полного детской радости создания. Здороваясь со старыми знакомыми деревьями, сажая на пальцы бабочек и бездыханно разглядывая их, поймав картинный пейзаж в дебрях волшебного леса, Фиалка замирала, зависая порой на несколько минут. Верно следующий за ней Роин в приятной усталости со стороны наблюдал за ее причудами, никак не смея вмешиваться, дав возможность спокойно выплеснуть бурлящую энергию и ребячество. В отличие от того же Хьюго который периодически позволял себе немного побурчать он не сказал ей и слова. И даже совершил мини-подвиг — из колючих лап плотного подроста исколов себя сосновыми иглами, аккуратно не ломая веток, достал одну из впечатливших ее розовых хризантем, отыскав по ее желанию ту самую большую отцветающую, которую можно было спокойно сорвать. Разумеется, получив за это нежный благодарный поцелуй приятно затянувшийся.

С розовой розеткой, вколотой в волосы, на одной из лужаек в озаренной бледно-розовым источаемым окружающими цветами светом тени высотной аламфисовой чащи она, плечом опершись о старый морщинящийся корой ствол, остановилась, решив его отставшего подождать. Тяжело дыша, от усталости уже фактически без сил вывалившись из-за веток, не таящим ни капли возмущения или непонимания преданным взглядом он ее приятно обрадовал.

— Ты сегодня был таким хорошим мальчиком! Таких веселых дней у меня давно не было, — пальчиками одной руки сжимая обхваченные пальчики другой в осадочной застенчивости, пролепетала она, уголки губ кривя в улыбке.

— Я рад, — в тихом удовлетворении сказал он, из-за обилия сияющих цветов вокруг аккуратно опустившись на уставшие колени, пока дана возможность, пытаясь хотя бы перевести дыхание.

— Ну и... — понимая, что он не скажет и слова она решила взять инициативу в свои руки. — Твои чувства ко мне... успокоились?

— Разве ты не поняла... — говорил он, перебивая тяжелое дыхание, — я готов идти за тобой хоть на край света... к своему несчастью, — рассмешил он ее и себя.

— Какой же ты все-таки нехорошенький, — просмеявшись в шуточном укоре сузила она глаза.

— Не знаю почему, — отвел он взгляд в сторону, — но в моих глазах ты самое прекрасное создание во вселенной, — сказал он, как есть, внезапной смелостью нагрузив сердце, облившееся потяжелевшей кровью.

Довольная она подошла и боком опустилась на его колени, вытянув открытые предельно коротким платьицем идеальные ноги, в любовном оцепенении кажущаяся невесомой пушинкой. — Ты сегодня просто зайка, самый лучший и так и так заслужил немерено ласки и благодарности, — обняв его за шею, дав прижать себя крепкими объятиями, пылала она нежностью во внеземной синеве глаз. — Но раз ты глупенький так и не успокоился то тогда ладно, давай попробуем, станем парой официально, — наблюдая как мгновения неверия в принадлежащих ей глазах сменились раболепной радостью и глубоким удовлетворением, тоже растворилась в блаженстве она. — Я ведь артэонка, а любовь всего лишь эмоция, которую я могу в себе просто развить, — прислонившись к его лбу своим, уже что-то неважное шептала она, — тем более настоящая основа для этого есть. Фиалке ты понравился с самого начала... — Сжав ее ароматную покрытую сладкой испариной от жары и темпа прогулки, поцелуем он прервал нежный обжигающий шепот. Распылавшись, она повалила его на траву решив пойти на это маленькое безумство, заняться этим прямо здесь, в глубине укрывавшего тенью леса среди его цветов, травы и пения птиц.

— Отвечая на твой так и не заданный вопрос, я говорю: согласна! — на подстилке из разложенных строго на траве плащей обнаженная, восстанавливая дыхание после пылкой сладости, простерлась она навзничь в отдыхающей позе, руки раскинув за головой. Сапфиры ее глаз уперлись в плотный хвойный кров сплетаемый окружающими высотными соснами, полностью закрывая небо чуть качаемый бушующим вовне ветром. — Это прекрасно, — все еще не в силах оторваться от пленяющего тела, собирая губами влагу проступившую на шелке кожи, зацеловывал он низ ее живота удерживая себя чтобы снова не спуститься ниже. — Алекса офигеет, даже у нее такого опыта не было. Пуща она ведь только для прогулок! — срываясь в дыхании от продолжающихся поцелуев, хулигански захихикала она. — Ну, я же дикарь, если что все повесим на меня, — рассмешил он ее, улегшись рядом также навзничь, и она тут же перебралась к нему на грудь. Бережно прижимая ее к себе, целуя макушку ароматных волос все еще украшенных хризантемой, шепотом призывал он ее отдохнуть, полностью расслабиться в безопасности с ним рядом, в глуши любимого леса, вдалеке от всех. Спустя минуту она, тихонечко дыша, провалилась в сон, а он бездвижно замер в ожидании, когда любимая снова вернется к нему из своих ярких 'послелюбовных' сновидений.

* * *

Одним из вечеров после совещания с министрами за длинным столом со стеклянной столешницей, в освещенном уходящим солнцем кабинете за прозрачной внешней стеной на вершине ЦентрЦитадели, Кратон поднял тему возможной полезности Роина. Совещание вечерние и министры вместо положенной госслужащим золоченой вариации армидейских плащей дополненной пуговицами или молнией, пришли в своей обычной летней одежде: шорты, футболки, шлепанцы. Министр культуры после праздника проводимого на пляже так и вообще сидела в купальнике.

На вопрос выделяющегося размером правителя сидящего во главе стола остальные высшие управленцы пожали плечами; только работа на относительно несложных должностях гос. управления — ничего более интересного для Роина никто из собравшихся предложить не мог. — Ну а как же та должность помощника южного посла, которую мы оговаривали? — Кратон поинтересовался у министра внешних дел. Пожилой беловолосый артэон, в ответ закивал головой. — Я работаю над этим, — мягким ровным тоном ответил он. — Помощник южного посла?! — с долей недоумения уточнил главный инженер армидейских водных систем, на вид молодой, как и все артэоны не способный иметь проблем со зрением, но почему-то носивший очки в черной оправе. — Новая должность, которую мы прорабатываем, — сухо пояснил министр внешних дел. — Своеобразный стажер, в перспективе... здесь самое главное уговорить самого южного посла, а то ведь он уже настроился на ожидаемую профессиональную замену. Обещаю, на днях я получу окончательный ответ, — отчитался он перед Кратоном. — Прошу вас решите этот вопрос как можно быстрее, до конца недели желательно. Альтернатив нет, звать иноземцев как-то уже не хочется. В Роине скрыт потенциал, я уверен в этой должности, он себя проявит, — высказал Кратон. — Да, разумеется, — ответил правителю министр, в основном ответственный за юридическое оформление официальных отношений с остальным артэонским миром.

— Хотите чтобы этот мальчишка вник в суть того чем мы занимаемся на юге? — озадаченно поинтересовалась министр образования — пожилая артэонка, единственная помимо Кратона облаченная в положенную форму — подолом достающий до щиколоток застегнутый армидейский плащ золотистого цвета со свободными рукавами. — Не боитесь возможных последствий, когда он все поймет?

— Именно последствий я и хочу, — сознался Кратон. Министры, удивившись, сведя все к штампу о креативности своего правителя, не позволили себе лишних вопросов. — Да я старик... — спокойно без претензий озвучил он мысли фоном вьющиеся сейчас в головах многих присутствующих. Посыпались несогласные женские ахи и возражения типа: 'Ваше высочество! Успокойтесь'. — Для меня сейчас очень важна трезвая оценка того что мы натворили, можете считать это старческим маразмом, — натянул получившуюся усталой улыбку правитель. — Ведь Роин пришел к нам, чтобы узнать все об этом мире, вот пусть он все и узнает. И осудит, хотелось бы надеяться что трезво, — выставляя себя уставшим стариком, правитель опустил глаза. — Что касается южного посла. Понятно кадр незаменимый, если что отправьте его ко мне, я сам с ним побеседую, — правитель обратился к министру внешних дел.

— А как по мне так лучше оставить этого мальчишку в покое, — не успокаивалась министр образования, перейдя на строгий не допускающий возражений тон. — Не надо втягивать его в эти ужасы. Лучше подыщите какую-нибудь работу внутри города, вон пусть станет каким-нибудь дежурным в системе водоснабжения или еще где. Пусть живет и радуется, он по-моему и так уже натерпелся, — с предложения альтернативных вариантов смягчилась она в голосе, наполнив его женской приятностью.

— Маргарет! Успокойся, пожалуйста, — адресовав несогласной коллеге, заступился за правителя министр внешних дел. — С южным послом я сам поговорю, обещаю решить этот вопрос до конца недели, — пояснил он правителю. — Но только парню придется сначала выучиться, познать теорию, прежде чем приступать к практике.

— Спасибо за понимание, — с удовлетворенной улыбкой ответил Кратон. — Давайте найдем компромисс, дадим Роину самому выбрать, кем он хочет быть. Сделаем список из всех возможных должностей, включим туда также возможность суточного энергожертвования то есть участь обычного горожанина. Пусть он сам решает, что скажите Маргарет? — правитель заставил строгого министра просветлеть в лице.

— Ладно, давайте посмотрим, кто этот парень такой, пусть сам себе выберет путь. Но! — властно подняв указательный палец, избегая прямого взгляда правителя сулящего улыбку, оставаясь серьезной, говорила Маргарет. — Если он поведется на эту вашу должность южного посла и его придется учить...

— Нужно будет разработать для него специальную программу. Только по существу никакой воды, только то, что он должен знать, не надо растягивать на годы, — воспользовавшись секундной задержкой в речи коллеги, успел конкретизировать правитель.

— Именно это я и хотела сказать, — продолжила министр. — Но только начать учебу летом я не дам, пусть пока отдыхает. Пойдет учиться осенью вместе со всеми, — своей защитой интересов Роина всех позабавила беловолосый министр и улыбнулась сама.

— А что если использовать его? Немного использовать в своих целях, так сказать, — заставил всех напрячься мрачный голос, донесшийся со стороны. Дал о себе знать сегодня решивший присутствовать маг Фросрей, как всегда стоя в стороне слушавший разговоры гражданских министров. Собравшиеся удивленно посмотрели на него, под их пристальными взглядами маг продолжал. — То есть извлечь из всей этой ситуации определенную выгоду. Для себя, для нас, конечно же. Этот парень мог бы открыть нам дорогу в Страну Волка, о революции там я не говорю, но вот вывезти оттуда немного нужного живого материала скажем так, вполне было бы возможно. Номаки это и не дикари и не артэоны, на мой взгляд, они лучший из видов людей, — стучащий своим посохом подойдя к собравшему министров столу, говорил маг. — В отличие от артэонов их численность не ограничена лимитом возможности Духа, они как живые твари могут плодиться до бесконечности. Но в отличие от людей они идеальны в плане физиологии, лишенные низших потребностей они свободны от животности и более разумно смотрят на этот мир. Приручив их, мы могли бы построить мощный союз, под нашим началом разумеется. Все что нужно так это организовать гуманитарную миссию с участием нашего Роина, проникнуть в Страну Волка под видом добродетелей заинтересовать их благами нашей цивилизации и вывезти оттуда всех кто захочет уйти. Таковые будут, я вас уверяю. Хотя бы несколько десятков: молодые ребята жаждущие нормальной жизни, размножения. Ведь молодежь всегда ведется на все эти восстания и бунты. В идеале спустя сотню лет мы могли бы получить маленький номакский городок где-нибудь поближе к границе с югом, разрастающийся со временем до государства, а возможно и до империи под нашим чутким руководством. О полном вытеснении людей и замене их на номаков я не говорю, но даже такого номакского государства в подчинении нам бы вполне хватило.

Дослушав Фросрея до конца, собравшиеся в ожидании реакции уставились на правителя. В тишине вопреки внутренней боязни сурового мага начали проскакивать смешки молодых министров. Кратон улыбнулся и все залились смехом, олицетворившим всеобщий ответ. Но древний маг с каменным лицом ждал нормального ответа от правителя. — Что за злодейский план!? — недоумевающими удивленными интонациями подогревала всеобщий смех и хохотала сама красавица министр культуры. Грозная министр образования, не желая дальнейшего ухудшения отношений с магом хранителем, глазами уткнувшись в стол, себя от рвущегося ответа заметно сдерживала.

— Фросрей просто мыслит стратегически, — кривя улыбку на общем фоне, правитель заступался за мрачного как в мыслях, так и снаружи друга.

— Успокойтесь Фросрей, вы зря стараетесь. Министр обороны в командировке на юге, сейчас здесь вас поддержать не кому, — улыбчиво призывал одуматься очередной цивильный управленец.

— Мы тут одни, нас мало, а там за периметром огромная Южная Половина, населенная по самым скромным оценкам сотнями миллионов дикарей и они плодятся и плодятся. Да пока они рассорены между собой, разобщены, не без нашей помощи и мы их контролируем, но стоит им объединиться и чтобы сдержать периметр нам придется лишиться армии полностью, — пугающий во взгляде не успокаивался маг. — И вы видите в этом что-то смешное?

— Все понятно. Все очень сложно. Но мой старый друг то, что ты предлагаешь это не вариант. Роин не даст нам тронуть свой маленький отчий край, уж поверь мне, — с дипломатичной мягкостью Кратон вынес свой вердикт. Фросрей не смел ему перечить, кивнув на тяжелом вдохе и молча удалившись в угол, из которого возник.

* * *

Незаметно в условиях жизни за стенами Армидеи наступил второй летний месяц. Роин и им утихомиренная Фиалка объявили себя парой, запланировав свадьбу на следующее лето, пока скрепив свои отношения кольцами на пальцах. В компании друзей все встало на свои места, сгладились все углы. Кристина с Джейсоном давно того желающие следом за пылко влюбленной свежей парочкой тоже обменялись кольцами. И Хьюго, наконец, остался с Алексой один на один. Перед ним был поставлен ультиматум: либо любовь, либо Инфосфера. Не задумываясь, он естественно выбрал Алексу, которой тоже предстояло измениться: позабыть о многочисленных подругах, ночных гулянках и перестроить свою личность для семейной жизни. Время измениться еще было, также обменявшись кольцами, они пока оставили открытым вопрос времени проведения официального торжества.

Все пошло своим чередом. Ребята так и оставались компанией друзей, потихоньку готовясь к взрослой жизни и о своем единстве не забывая. Задыхаясь от жара пылкой Алексы, на следующую ночь Рой преклонялся перед телом бесподобной Кристины, возвращаясь к своей любимой приторной Фиалке, также соскучившейся после привнесенного разнообразия. Со слов Кристины, несмотря на идеальность, данную с рождения, все же иметь сильное развитое тело было лучше, чем оставаться дряблой немощью. Роин всецело был с ней согласен и поэтому присоединился к их с Джейсоном утренним пробежкам и посещениям ближайшего спортзала; Алекса, Селина и Хьюго иногда составляли им компанию. Став работать над собой, при взглядах на себя в зеркало наблюдая как меняется, усиливается тело, наливаясь очертаниями мышц, в дополнение к собственному удовлетворению он получил благодарность девчонок помимо слов, выразившуюся пылкими огоньками то и дело улавливаемыми во взглядах.

Роину предстояло познакомиться с подружками Селины, в компании которых его возлюбленная была далеко не самой странной. Немногословный тихо любящий свою Фиалку он очень полюбился этим милым то и дело хихикающим созданиям с разноцветными волосами, приходящим в гости шумно попить чай. В их мире на двоих в статусе принцессы ничем не сдерживаемая Селина вела себя естественно, и Рой с удовольствием подчинялся ее глупостям и причудам. Целыми днями они могли гулять по Аламфисовой Пуще, а когда 'ночка была красивой' она будила его, и они шли бродить под здешней луной и звездами. Но Селина на первый взгляд милый ангелочек, оказалась не так уж и проста. В отличие от тех же Кристины и Алексы в своих личностях растворяющихся, естественно воспринимая и боль и переживания в рамках рисуемого эмоциями персонажа, Селина ввиду слабости Фиалки регулярно практиковала блокировку эмоций. При первой же необходимости делая это быстро и легко, Фиалку, то есть саму себя настоящую просто выключая. Вот только возлюбленная Роя улыбается, смеется и тут же раз — в следующую секунду ее глаза холодны, лишены эмоций. Например, даже при готовке ужина она запросто превращалась в холодное роботичное существо, чтобы быстро с механической точностью без мешающих мыслей порезать овощи или другие продукты. Как-то однажды через телепорт, отправившись побродить по склонам Одинокой горы они, любуясь видами природы, загулялись дотемна. Уже двигаясь обратно к арке телепорта, услышали где-то за спиной из-за деревьев леденящий нутро животный хищный вопль. Фиалка естественно дико испугалась, должна была запаниковать, начать дрожать от страха, поэтому снова оказалась заблокирована; лишенная эмоций хладнокровная Селина, взяв Роя за руку, быстро дошла с ним до светящейся арки, где их уже встречал армидейский пограничник в ставшей родной золотистой броне.

Или однажды дома вечером бесясь с Роином в специальной комнате, отведенной для поддержания идеала физической формы оснащенной всеми необходимыми для этого приспособлениями, веся на перекладине хихикая, поставив ногу на веревочную лестницу, попытавшись перебраться на нее, Фиалка упала. В этот раз страшно — угол скамьи, для качания пресса чуть задев головой, процарапав лоб до крови. Артэонская кровь, вытекая из раны ярко-синей, лишь спустя секунды остывая, обретала человеческий красный оттенок. Чтобы не лить слезы свою Фиалку в этой ситуации она естественно отключила. Рой, перепуганный, усадив ее на скамью, кинулся нажимать на кнопку вызова медицинской помощи, заодно заскочив на кухню за бинтами и пластырем. Прибежав со всех ног, ворвавшись в спорткомнату он обомлело замер увидев лишенное эмоций смотрящее на свое тело просто как на кусок мяса заменившее любимую существо играющее с вытекающей из раны кровью, ничего не чувствуя рисующее ею узор у себя на руке. Растерянный, он стоял у дверного проема, боясь приблизиться к этому нечто не обращающему на него никакого внимания. Разрешил непростую ситуацию примчавшийся Сфер белого цвета с красным крестом на железном шарообразном корпусе позади единственного глаза, в своем телекинетическом поле несущий летящие с ним рядом сложенные носилки, чемодан-укладку скорой помощи. Осмотрев пострадавшую, ввиду несерьезности травмы в обучающих целях он проконсультировал Роина как и чем обработать остановить ее кровотечение. Вынужденно с явным испугом он приблизился к ней, застыв отдавшей своего тело в его полное распоряжение. Как только обезболенная обработанная ранка оказалась залеплена пластырем направленный на него холодный безжизненный взгляд наполнив эмоциями, вернулась любимая Фиалка от слезок которую спасли его ласковые объятия. После посещения мага-лекаря, смазавшего рану под пластырем волшебной мазью, через день у нее не осталось и шрама.

Отключение самой себя у нее происходили даже в обычных житейских ситуациях. Например, дождливым вечером во время игры в карты или в какую-нибудь настолку едва Роину стоило начать жульничать и обманывать наивную Фиалку, как тут же вместо нее возникало это чуждое лишенное эмоций существо и восстанавливало справедливость. Или наоборот, отключив эмоции, мысля холодным разумом, она сама начинала мухлевать. Роину такая ее практика естественно не нравилась, он и не скрывал что это жуткое хладнокровное нечто подменяющее любимую его пугало. Да конечно, лишенное эмоциональных искажений замершее неподвижно демонстрируя как на картинке свою истую красоту, любимое лицо завораживало, но в остальном это было жутко. Видя, что ему не нравится, она даже подшучивала над ним. О чем-то беседуя, едва ему стоило отвернуться, как милый родной с детской интонацией голосок подменял безжизненный суровый тон, но оборачиваясь, он уже видел улыбающуюся красавицу Фиалку, хихикающую над ним, над своим глупым. В общем, всегда, когда нужно было решить какие-то проблемы, подавить страхи, боль Фиалка отключалась, оставалась только опирающаяся на ледяной разум Селина. — Быть женатым на артэонке это очень, ну прямо очень странно, — глядя на нее с усмешкой, приходил к выводу Роин.

И вот однажды после дня проведенного с друзьями решив приготовить ужин, они вдвоем привычно вечером находились на кухне. Селина опять решила побыстрее накрошить салат, охладив свои глаза. — Дорогая, ты могла бы не становиться этим чем-то? — мягко безо всякого давления впервые попросил об этом Роин, чем ее остановил. — Но так я буду резать долго, а так накрошу за пять секунд, — ответила ему вернувшаяся любимая Фиалка. — Можешь сесть, я сам все сделаю, — предложил Роин. — Ну ладно, покопаюсь сегодня подольше, — оставшись Фиалкой, она начала резать овощи. Подойдя сзади Рой, обнял ее, положив голову на плечо, шепотом поблагодарив за понимание. — Я все ждала, когда ты попросишь, — привычно улыбчиво детской интонацией залепетала она. — Ты долго держался! — тут же захихикав. — Ты можешь вообще больше этого не делать? — шепотом попросил он, целуя любимое ушко, открытое из-за волос убранных сегодня в хвост, мочку которого украшал отягощенный синим гранатом пусет.

— Быть всегда самой собою? — задумалась она, напряженно застыв, спустя секунды выронив нож из затрясшихся рук. — Но ведь Фиалочка... ну то есть я слаба. Слишком слаба для этой жизни, — из ее глаз вдруг сорвались нежеланные слезы. — Эй, ты чего?! — не понимая, что происходит Роин, развернул ее к себе лицом, в попытке хоть что-то прояснить, тревожно глядя в печально-синие глаза. — Ведь мы живем в страшном мире, который начинается там за стенами города. Этот мир плохой, там кто-то кому-то всегда причиняет боль, — бубня своим детским грустным голоском, она ранила его сердце, давящее сразу на слезные железы, неконтролируемо отягощавшие глаза влагой, вынуждающей быстро моргать, чтобы не расплакаться со странной любовью на пару. — Как этой Фиалке... ну то есть мне настоящей жить параллельно с этим всем? Нам повезло родиться под Светом Духа, мы здесь можем позволить себе быть счастливыми, а там... и это я еще, что такое голод себе не представляю... — в предвестии рыдания надув губки, тихонько промурлыкала она опустившая проявившие измученность глаза.

— Селиночка... милая моя, — залившуюся тяжелыми печальными слезами, периодически всхлипывающую жалея, он прижал ее к себе, первое время не зная, что ей ответить, как успокоить. Ему пришедшему извне, из глубин окружающего неидеального мира, на сложном пути прочувствовавшему близость смерти, обретя любовь и дом вот только начавшему жить, было чуждо мировосприятие существа реальных проблем не знавшего. Невинного существа живущего в покое и даже счастье, со стороны смотрящего на окружающий несчастливый мир, своим беспощадным мраком ужасающий даже в отдалении. — Ну и что теперь не жить? — не прекращая объятий чуть отстранившись, глядя на милую печальную мордашку, шепотом интересовался он у этого удивительного прекрасного создания, пальцем принявшись аккуратно вытирать следы слез на нежных щеках.

— Не знаю... я ничего не знаю, — задавленно насупившись, шмыгая носом, не поднимала отяжелевших глаз она. По уши в эту странную девчонку влюбленный, всем внутри к ней привязанный, уже слышавший нечто подобное ее вскрывшимся переживаниям из нежных уст других своих любимых красавиц, чувственное сердце обливая кровью не мог не проникаться он их тяготами. По-новому взглянуть на оставшийся за городскими стенами мрачный 'плохой' мир, о котором обретя счастье позабыл, в нынешнем женственно нежном окружении измениться наполнившись состраданием ко всему живому в процессе дальнейшей своей 'артэонизации' для него стало неизбежностью.

— Мы не виноваты, что родились в этом мире, но раз родились, то должны просто жить... Проживая жизни ради родных близких и радоваться тому, что они у нас есть. Помня обо всех тех, кто несчастен за стенами Армидеи, мы должны ценить, что имеем, — сокровенной нежностью в ее близости объятый на ходу пришел к такому выводу он, даже сам удивившись. Оценив его старания в желании утешить она, прерывисто вдохнув, чуть приподняла уголки губ в улыбке, засияв теплотой нежности в мокрых глазах.

— Спасибо любименький, — благодарно прижалась она к нему. — Эта Селина (так она называла фактическую свою вторую сущность) была нужна все эти годы, прежде всего, чтобы глупая Фиалка не осталась с разбитым сердцем. Ведь этого я боялась больше всего.

— Но ведь теперь есть я, — сам не поняв, спросил или убежденно сказал он. В ответ увидев любовную истому в прожигающем нутро синем льду посмотревших на него глаз, провалился он в блаженный покой. — Ты что малышка? Я весь к твоим услугам, ты же знаешь, в нашем мире все будет только так, как пожелаешь ты. Я никогда не допущу, чтобы тебе было больно, никогда тебя не предам, никогда, — озарил он ее смотрящую в глаза радостной улыбкой, притянув к себе вплотную, на прижатую ее голову положив подбородок, дыша ароматом любимых волос, с умиротворением чувствуя трепет маленького сердечка.

— Ты прав, кажется, теперь эта Селина уже не нужна. Хочешь, ее вообще больше не будет?

— Да нет, на случай если ударишься или порежешься — блокируй эмоции, не мучай себя. А так конечно лучше не надо, просто будь собой, той лапушкой, которую я люблю, и не издевайся надо мной. Прекрасно же знаешь когда глядя на тебя, я вижу это нечто, я... пугаюсь... мне блин реально страшно! — развеселил он ее своим откровением о страхе перед ее второй сущностью.

— Ну ладно! — смеясь, смиловалась она. — А Фиалка? — пальцем смахнув под носиком, уставившиеся на него глаза округлила в интересе.

— Что Фиалка? — напряг лоб складками он.

— Она тебя не достала? Со всей этой своей суетой, глупостью. Хочешь, ее тоже больше не будет, ее заменит тихая обычная новая Селина, которая будет идеальной женой? — мягким голоском пропела она совершенно спокойно, будто о житейской дюжинной мелочи, хлопая синими налившимся привычной детскостью глазами. Подав вперед лоб, он удивленно смотрел из-под него, 'не шутит ли?' — с застывшим изумленным вопросом в глазах.

— Я кого полюбил? — увидев свою любимую глупышку, даже сам он удивился как быстро потрясение сменилось любовной негой. Она оголила белоснежные зубки в милой теплой улыбке, его руками стиснутая за талию. — Разве не эту чудную егозу постоянно тискающую мучающую меня? — Она захихикала, прижавшись носиком к его щеке, фыркнув. — Хулиганку своим обществом меня просто опустошающую. Тебя настоящую. Как я смогу жить без всего этого милого кошмара? — спровоцировал он ее резко вырвавшийся смех. — Да и... что со мной сделают ребята, когда узнают, что из-за меня исчезла невероятная нам всем не дающая покоя, но всеми любимая Фиалочка. А? — Сияя от выплескивающейся через края нежности, она поцеловала его губы, после лицом в моральном успокоении прижалась к плечу, слышно вдыхая-выдыхая воздух из-за трепещущего в груди неуемного сердечка.

* * *

Вместе с Фиалкой он был приглашен на ужин в рабочий дворец правителя, что в подножии ЦентрЦитадели. Встречая посреди разбитого колоннами на нефы осветленного стеклянным центральным сводом готического зала, правитель Кратон предстал в окружении всей своей нынешней семьи. Самая старшая и по совместительству мудрая из его жен с белыми, пронизанными артэонской сединой волосами, была представлена правителем как королева Инрилия. Единственная в светлом, жемчужно-белом платье с епископскими рукавами, спиной к себе она прижимала свою дочь уже знакомую Аврору, одарившую Роина дружеской улыбкой. Остальные божественные красавицы в платьях-колоннах строгих черных тонов были представлены как принцессы. Три с темными волосами разных оттенков, убранными в красивые прически и одна самая молодая, здешняя малышка — двадцати двух летняя блондинка, лучшая подружка будущей правительницы Авроры. В ауре симфонии для обоняния свитой из их изысканных индивидуальных оттенков представляемые по очереди королевы красоты, выражая приветствие улыбались, кланялись; на их фоне Селина уже заволновалась, что тоже не одела какое-нибудь более светское платье, придя на эту встречу в привычном цветастом сарафане, но всевидящий правитель успокоил ее, призвав просто быть собой.

В ходе ужина Кратон предложил Роину на выбор должность суточного дежурного станции водной циркуляции, энергожертвование и участь обычного гражданского, а также самый сложный путь — специально разработанную должность помощника южного посла. Посмотрев на Селину, которая, в этом вопросе не смея вмешиваться, сказала, чтобы он выбирал сам, хоть правитель и не требовал сиюминутного ответа, Роин все решил еще за ужином. — Мне если честно очень интересно понять причину конфликта между людьми и артэонами. Пытаясь найти четкий ответ на страницах книг, я так ничего и не понял. Мне было бы интересно увидеть людей, тех самых диких, понять, что с ними происходит, — объясняясь, фактически дал ответ Роин. — Это будет очень сложный путь. Но если что ты в любой момент можешь уйти и стать просто горожанином или суточным дежурным в системе водоснабжения. То есть ты ничего не теряешь, — довольный ответом объяснил правитель. — Но тебе придется получить соответствующее образование, в теории узнать, что есть дикий юг, чем он представлен, прежде чем приступить к практике. Но это в будущем, осенью с началом учебного года, а пока просто отдыхай. Быть может вам с Селиной, используя систему телепортов отправиться в путешествие по миру? Посмотреть, как живут другие артэоны? — с приятной завистью глядя на молодую влюбленную пару, предложил Кратон.

Послушав правителя, на несколько недель они отправились в можно сказать кругосветное путешествие. Поскольку артэоны жили в основном раскиданными среди океана, заняв почти все возможные отдаленные клочки суши, сторонясь большой земли. Большой земли к слову именуемой Экваторией, вытянутым в длину гигантским, по сути, единственным отведенным для жизни материком опоясывающей здешний экватор. Путешествие Роя и Фиалки свелось в основном к странствию по островам. От северных морей, вековечных снегов под сиянием ледяных ночных небес и мертвой тишины. До скалистых возвышающихся каменными крепостями архипелагов у покрытого пеплом, золой и застывшей лавой гигантских древних вулканов окутанного мраком Арконда — материка покрывающего здешний южный полис. Живущие на небольших островах артэоны существовали максимально просто, ничем не усложняя свой быт, как бы сказал какой-нибудь армидейский ученый — существовали простыми артэ-племенами. Но и превосходящих Армидею, высокоразвитых давних островов-государств возглавляющих мировое артэонское сообщество в океанских дебрях тоже хватало.

В окончании лета у Джейсона начались военные сборы, учения, и в итоге он в составе своего батальона отправился в очередную командировку на дикий юг, на несколько месяцев. Кристина мрачностью лица дополнив обыденное траурное облачение, конечно, делала вид, что все как обычно в порядке, но грузность мучающих ее переживаний неизбежно проявлялась. Конечно не забывающая про своих малышей, она чаще желала остаться одна и тут приходила очередь друзей о ней позаботиться. Держась все вместе они срывали большинство ее попыток уединиться, стараясь не оставлять в покое даже ночью, своей наивной заботой вызывая ее смех. Долгими для нее тоскливыми вечерами Алекса читала вслух ее любимые книжки, пока все остальные сидели и слушали; Селина хихикая кормила ее с ложечки как маленькую вредную девочку, салфеточкой аккуратно вытирая губки, таким образом, не давая забыть про еду, заставляя поддерживать связь с жизнью. Мальчишки само собой были готовы на все ради ее улыбки.

Пасмурными дождливыми днями воцарилась осень. Увядающее желто-красное убранство пестрящих деревьями улиц приходилось золотому городу очень даже к лицу. Сохраняя атмосферу золотой армидейской осени листву засыпавшую мостовые и тротуары здесь до последнего не торопились убирать. В тишине разгорающегося листопада отдающей ноткой тоски хотя бы по ушедшему лету, ребята стали ходить на учебу. Для Роина на верхнем этаже главного корпуса их университета занятом в основном лабораториями и подсобными помещениями, поэтому малолюдном, выделили одну из маленьких запасных аудиторий; где высокие начальники министерства внешних дел стали читать ему индивидуальные лекции, начав курс скорого обучения, должный уложиться в рамки не более трех месяцев. Постоянно читающий и как оказалось, уже знающий местами больше нужного он помогал своей возлюбленной Фиалке с ее пустяковыми (для него) домашними заданиями и, продолжая читать, опережал программу своего обучения.

В ходе индивидуальных лекций пожилые работники министерства — начитанные интеллигентные артэоны с добрыми глазами, с которыми было интересно общаться и не менее интересно поспорить вещали Рою о принципах добра и справедливости, на которых официально строится внешняя политика их государства и всего артэонского сообщества. Рассказывали о верховенстве прав разумного существа над интересами их общества, о недопустимости насильственного вмешательства в дела людей без особых на то причин. О святости миротворческого долга артэонов оправдывающего фактическое вторжение на юг. Официально артэоны всего лишь желали помочь диким людям, боролись за их свободу против тирании тамошних королей. Конечно, каждый из преподавателей Роина делал акцент на том, что все это теория, которая не всегда полностью реализуема на практике, ведь дикие люди агрессивны и понимают только силу. Тем временем правитель Кратон, узнавая о хороших результатах обучения Роя, о том, что тот опережает программу, сам впитывая знания как губка, был очень рад. Несколько раз он звал Роина погулять по главному городскому парку, пустующему ранним утром, на ходу побеседовать в чем-то уже фактически на равных. Но пока Роин был мальчишкой человеческой душой влюбленным в Армидею, в артэонский мир, лишь забавляющим Кратона своей наивностью.

В конце ноября, когда все уже присыпало снегом, за неделю до главных экзаменов — окончания обучения Роина, из командировки вернулся Джейсон. Вернее был возвращен медицинской бригадой. Накаченный какими-то препаратами после якобы пережитых психических перегрузок, во имя его же блага сделанный овощем, он вообще не разговаривал и не реагировал на окружающих. Каждый день Кристине приходилось за руку водить его к специальному психологу для продолжения процедуры внутренней стабилизации. Даже когда его перестали пичкать препаратами, немного ожив, начав реагировать на родных, на друзей, отвечать им и даже улыбаться он все равно вел себя отрешенно, желая тишины, всегда молчал, без надобности не произнося и слова. Роин, видя как тяжело приходится Кристине, понимая, что ее сердце болеет тяжелее всех, всегда пытался как-то поддержать ее, утешить, вызывая у нее приятную улыбку. Глядя на Джейсона наблюдая последствия командировки на юг, он мог только догадываться, что же могло так повлиять на этого здоровяка: ужас насколько лютый твориться за так называемым периметром? И от перспективы в ближайшее время самому с этим 'ужасом' ознакомиться, ему становилось страшно. Только в самом конце пути своего индивидуального обучения до него вдруг дошло, что все серьезно; по глупости желанное приключение в далеких диких землях отменяется, вместо которого суровая реальность может наделить такими впечатлениями, что прежним ты уже не будешь, но отказываться в его понимании было поздно.

В декабре после успешного завершения учебы Роина, процедуры официального вступления его в должность в зале министерских совещаний перед всеми высшими управленцами, знакомства с ними, в том числе и со своим прямым начальником — министром внешних дел. Джейсон, наконец, полностью вышел из своего сопора, став самим собой, неописуемо обрадовав своих родных и являющуюся их частью компанию друзей. Весь день вызывая счастливый смех и улыбки, облепленный девчонками ночью он уединился сразу с тремя своими прекрасными спутницами жизни; после чего глупышка Фиалка еще сутки не могла прийти в себя, в мечтательно неспешных глазах тлея осадком наслаждения как обычно забавляя собою друзей. Вернувшись к обычной жизни здоровяк, узнав об 'успехах' Роина естественно возжелал с ним серьезно поговорить. И вот солнечным зимним днем пока Хьюго с девчонками лепили снеговика на одной из полянок в Аламфисовых дебрях, одетые в вязаные шапки, легкие куртки, сверху прикрытые положенными черными плащами с теплыми подстежками, Джейсон с Роином отошли в сторону. Никаких подробностей творящегося за периметром, даже образно, Джейсон ему приоткрывать не стал, с безрадостной улыбкой сказав, что он сам все увидит.

— Ну а как же Селина, ведь тебя не будет месяцами, как и меня? — поинтересовался Джейсон, в желании понять, глядя в его избегающие встречи взглядами глаза.

— Не месяцами, неделями же ведь? — все что мог пробубнить взволнованный такой перспективой Роин, давая понять, что он сам плохо понимает что натворил.

— Не знаю... если бы у меня была возможность жить простой обычной жизнью, я бы в это дерьмо ни за что не вернулся бы. А ты сам на это подписался, — Джейсон не скрывал своего разочарования выбором друга.

— Правитель... почему-то от меня этого хотел, — начал оправдываться Рой. — Мол, я пришел извне, немного знаю, какой этот мир в действительности, поэтому из меня, как бы, должен получиться хороший специалист в плане контакта с внешним окружением. В любом случае я могу в любой момент отказаться от всего этого и выбрать жизнь обычного гражданского, так что я ничего не теряю. Но сейчас я должен хоть попытаться оправдать время и силы, вложенные в свое обучение, прости Джейсон, — Роин был сам от всего от этого не в восторге.

— Да ладно успокойся. Не нервничай, — видя, что друг совсем раскис, пытался как-то поддержать его Джейсон. — Попробуй, посмотри. Просто посмотри со стороны. Не знаю, зачем они тебя во все это втянули, но просто подыграй им, и если что при первой же возможности уходи. Помни: ты ни кому, ни чем не обязан.

* * *

Познавательный свой интерес к дикому югу полностью растеряв, поэтому, даже не понимая для чего. Оставив дома любимую Селину, словесно не раз успокоенную, что расставание это лишь на пару недель и что он обязательно вернется, потому как послов как первых лиц государства хорошо охраняют, да и вообще, как правило, не трогают, надеясь на Кристину с Алексой, разумеется, обещавших за ней присмотреть. Прекрасно знающий, что она все равно будет плакать, поэтому с тошнотной мерзостью в эмоциональных недрах и вполне логично внешне мрачный, даже и не подозревавший что все будет так тяжело, облаченный в вариацию армидейского плаща для госслужащих золотистого цвета застегнутую на молнию, с обязательным капюшоном, висящим за спиной. На плече с походной сумкой вмещающей личные вещи, в коридорах ЦентрЦитадели он постучался в нужную дверь. Мужской голос с той стороны дал добро, и с разрешения войдя, он оказался в освещенном утренним солнцем из окна во всю стену коричной гаммы рабочем кабинете.

Ничего лишнего, что могло бы выдать особенности личности владельца, стерильные стандартные рабочие покои, очевидно малоиспользуемые, нужные для галочки. Его нынешний начальник — тот самый южный посол сидит за письменным столом, деловито сплетя пальцами руки на столешнице, глядя изучающим напряженным взглядом. Лицо его ощутимо лишь прикинувшееся серьезным дополняют неспособные длительно замереть на месте глаза полные профессионального лукавства. Короткая фактически военная стрижка, положенный золотистый плащ. Черты преступного для артэона старческого лица испещряют такие же недопустимые морщины, в особенности вокруг глаз, свидетельствуя о частой улыбке. У прозрачной стены за его спиной стоит, областью лопаток облокотившись о стекло, руки скрестивший на груди громила в золотистой армидейской броне, с мечом на поясе, молодое артэонское лицо которого застыло в каменном выражении, о внутренней мудрости не свидетельствуя.

— Рой! — рассмотревший изучивший итогом глаза чуть сощуривший в отвращении и все за доли секунд, будто опомнившись, подскочил будущий начальник, осклабившись, в приветствии через стол протягивая руку. — Майлис Паксенджер, можно просто Майлс, — тряся руку Роина, голосом с алкогольно-сигаретной хрипотцой представился он. — А это старший лейтенант Ригнам или проще Калеб, — большим пальцем указав за спину, представил он вояку здоровяка. Тот, нажевывая жвачку с каменной миной, в приветствии помахал рукой. — Он вооружен, да. Но не пугайся. Официально он начальник нашей охраны. Сами охранники будут всегда меняться, порой это будут даже люди, а Калеб будет всегда с нами, будет нашей охраной типа командовать, — с оставленной на губах улыбкой с ходу объясняя устало морщил глаза ощутимо непростой, вызывающий настороженность оказывается теперь начальник.

— Сразу сознаюсь — он мой... племянник, — продолжал он о громиле Калебе отвернувшем жующую голову в бок. — Знаю, это нечестно и с разумной точки зрения является преступлением. Ведь это обычно люди, сами добившись чего-то тянут своих родственников за собой, суют их на всякие теплые должности. И в результате умные люди у них рабы и чернь, а у власти избалованные дебилы из аристократических семей. Поэтому они и живут в аду, — улыбчивым искривлением губ и смеющимися глазами лишая сказанное серьезности, тараторил он, слова сопровождая жестикуляцией. — Но я тоже пошел на этот грех. Вынужденно. Просто как ты заметил, — понизил он голос, натянув на лицо глумливое сожаление, — Калеб не особо умен, и шустрым его тоже не назвать. — Жующий здоровяк, после этих слов дяди усмехнувшись, покачал головой. — Вот я и вытащил его из пехоты. Но он же не управленец и поэтому возможный вред системе от его глупости будет минимальным. Так что разумных основ я не нарушил.

— Вы не бойтесь, я не шпион... В смысле никому вас не выдам, — видя себя сваленным на голову этому странному дядьке, очевидно и без того загруженную, непонятно даже для себя так странно начал диалог Рой. Разумеется во всей этой ситуации прибывающий в неудобстве.

— Ты посчитал что я оправдываюсь! — засмеялся посол, посмотрев на Калеба вынудив того засмеяться тоже. — Да нет, я просто разговором разряжаю обстановку, несу всякую чушь, чтобы ты сразу ко мне привык. Не бойся Рой, я все понимаю... — вея мраком, посмотрел он в глаза. — И... что же, раз ты теперь мой заместитель. Верный по должности помощник. Я тебе все, абсолютно все покажу, ничего скрывать не буду, — произнес он в полной серьезности. — Быть может тебе даже понравится. Добро пожаловать в рай! — раскинув руки в стороны, под конец типа пошутил он, вынудив Роина в сорвавшемся смешке выдать нервную напряженность. — Быть может когда-нибудь, ты будешь меня даже заменять, станешь моей опорой, правой рукой, — наполнил он взгляд наигранной надеждой. — Надеюсь, ты отдохнувший. Потому как я вот только из длительного отпуска. Вернее безмятежного запоя. Шучу! — с ноткой печали заразительно захохотал он. — Но в каждой шутке, как и в этой, есть только доля шутки. Полтора месяца отсутствия, да за это время в нашем изменчивом мире все могло встать с ног на голову. Это не считая того что с основными игроками я нормально не беседовал вот уже более года. Поэтому придется поработать. Прекрасная возможность сразу тебя втянуть во всю эту большую кучу сам понимаешь чего. Вояки как, тебя проинструктировали уже?

— Да, я только что говорил с тем полковником, — Роин пытаясь сохранить настороженность к собеседнику, чуть сощурил глаза.

— Значит все путем. И поэтому, ты, такой грустный, — интонацией подвел он итог.

— Нет. Не только поэтому, — произнес Рой, печально опустив глаза.

— Ну, как ты уже и сам понял, я надеюсь, но я все равно конкретизирую, и это будет первым уроком тебе от меня: забудь все, чему тебя учили. Это все полная чушь. — Прихватив стопку каких-то бумаг со своего стола, подбадривающе хлопнувший Роя по плечу он двинулся к двери, рукой зазывая 'свою команду' за собой. Калеб выходя из кабинета последним, взвалил на плечо одной лямкой ожидавший у стены увесистый дорожный рюкзак.

Спустившись на лифте глубоко под землю, в недра Цитадели они добрались до служебного телепорта. — Вообще все это наше министерство внешних дел, как по мне — одна большая сущая формальность. Все наши государственные ведомства если захотят то напрямую работают со своими коллегами из других артэонских стран, и никакие посредники здесь не нужны. А с врагами у нас никаких официальных отношений нет. Мы получается никакие не послы, а просто переговорщики — прощупываем почву, выясняем намерения оппонентов, формируем общую картину, за законностью присматриваем. Ненавидящие нас вояки и спецслужбы работают сами по себе, свою игру ведут, на нас им плевать. Вражеские людские правители один хитрее другого, все мутные уроды. И в идеале мы должны каким-то образом весь этот хаос приводить к равновесию, пусть и корявому, дабы они окончательно все друг друга не поубивали. В общем, со временем поймешь, — на ходу голосом с хрипотцой объяснял Майлс в обычных чертах лица которого всегда присутствовала улыбчивость создающая контраст с глазами в своем спокойствии отражающими печальную безнадежность, утрату всякой веры.

Одним шагом в телепорт они оказались в центре главной пограничной военной базы Арвлады именуемой Альфагейт. Держащая южную границу она представляла собой стандартную громоздкую каменную крепость, в которой располагалось все ее начальство, телепорт, с годами обросшую огромным военным лагерем вокруг. Простенькие бараки, в утепленном варианте являющиеся казармами штабами, в холодном складами, песчаные плацы, спортгородки, оборудованные для игры в футбол и баскетбол, тянулись на километры, по периметру окруженные небольшой стеной. Главной защитой военного города естественно служила разнообразная распределенная по его территории артиллерия, орудия которой, занимая целые площади, стояли накрытые чехлами готовые в любой момент стереть любого посмевшего приблизиться врага. Это была база совместного дислоцирования войск СБК и Армидеи, с постоянным контингентом около сотни тысяч солдат.

Прижатая к западному побережью масштабная крепость Волчьих гор, в своих стенах скрывающая родной для Роя Вечномерзлый лес собой лишь наполовину наглухо перекрывала пограничье преферийских Половин. От восточной Волчьей горной стены отмеряющей условную середину пограничья произрастали массивные отроги постепенно снижающиеся, перерастающие в витиеватые хребты холмов языком тянущиеся до восточного побережья Соленой Мили. Эту холмистую территорию между преферийским севером и югом, идущую от восточных вод Соленой Мили до Волчьих гор закрывая оставленный ими кусок границы, именовали Пограничным Отрожьем. На подходе к этому самому Отрожью, в примерном центре его северного рубежа и разместилась, разрослась Альфагейт. Живописные облюбованные артэонами северные леса остались где-то далеко позади. Территория здесь в предвестии пограничья была фактически степная, но зеленая, покрытая травой в теплое время года, пестрящая рощами, сейчас замерев в серых тонах воющая холодными ветрами, припорошенная снегом.

Вечером на холодном, бьющем в лицо ветру Рой, в черной вязаной шапке, застегнутом глянцевом золотистом плаще, дополненном теплой подкладкой, стоя на крыльце казармы, в которой их разместили, любовался оказавшейся вблизи внешней стороной родных гор оставшихся где-то сбоку; глядя на заснеженные вершины пиками уходящие за облака, только сейчас понимая какие же они огромные. По прямой на юг, буквально в нескольких километрах взгляд упирался в стены склонов отмеряющих начало холмистого пограничья; через данную высящуюся извилистыми природными стенами измеряемую десятками километров местность, вражескому войску сохранив боевой порядок, было не пробраться и как следствие внезапно организовано не ударить. Но это что касается войска, в то время как беженцы с юга, преодолевая холмы пограничья, проникали в Авладу именно здешними окрестностями, потому как других вариантов просто не было. Небольшими группами переходя через окраинные гряды с севера завершающие пересеченное пограничье, как правило, далее через леса скрывающие побережье или в темное время суток незваные гости тянулись регулярно, в случае удачи в основном оседая в Калиссии. Контролировать поток этих беглецов за лучшей жизнью было главной задачей базы Альфагейт, помогал которой в этом пограничный кордон. Вдоль протяженности северного контура холмистого языка в отдалении десяти километров в обе стороны от материнской Альфагейт и далее на расстоянии пары километров друг от друга возвышались, тот самый кордон образуя сторожевые башни, в которых дежурили солдаты пограничники — реальные стражники Арвлады. По возможности старающиеся задерживать нелегальных мигрантов, судьба которых после частенько вызывала вопросы.

В небе над Альфой (как разместивший послов разросшийся город военных было принято называть) стражниками на перепончатых крыльях кругами парили пугающие твари, смотрящие на мир множеством не моргающих глаз, вытянутые зубастые пасти которых чуть ниже ноздрей дополнялись ядовитыми хелицерами. Представляющие собой смесь нетопыря и паука унаследованное от которого брюшко этих существ также венчалось костным острием смертельно ядовитого жала, это были очередные порождения магов из Армидеи где в военных целях активно использовались видоизмененные животные (зверогибриды). Поочередно меняясь, гигантские крылатые твари своими когтистыми лапами без проблем способные поднять в небо лошадь с наездником барражировали высоко в небесах, защищая подступы к военному объекту, время от времени резкими пике уничтожая различную живность, случайно забредшую в границы охраняемой ими зоны.

Утром у южных ворот военного города Роина с недавними коллегами ожидала колонна из семи огромных дышащих паром на морозе туров-великанов облаченных в золотистые барды и построенный батальон солдат, под касками в теплых подшлемниках и специальных термокомбинезонах под бронекостюмами. Оказавшись в сердце грузно шагающего каравана всего втроем на спине четвертого огромного животного оборудованной особенным кузовом, по центру которого имелся железный кунг вмещавший все необходимое для их отдыха и сна. Под защитой солдат поочередно дежурящих с луками и самострелами наготове вдоль бортов других кузовов, в центральной части которых кутаясь в согревающие спальники отдыхающих, они двигались через холмистую территорию, держась единственной извивающейся в обход ее склонов и крутых подъемов здешней дороги. Дороги единственной если не считать нелегальных регулярно используемых беженцами тропок, многие из которых частично уже тоже можно дорогами назвать. Сами чередующиеся холмы на отлогих боках в основном лесистые, приятно шумели на ветру свободной от снега пушистой хвоей теплым солнечным днем.

Окружая кунг, под них отведенный кузов заполняли удерживаемые стропами укладки прямоугольных деревянных ящиков с таинственным грузом, периодически грохочущих и поскрипывающих от шагов везущего гиганта. По мере углубления на юг снежные мазки встречались все реже, огромные животные растаптывали плитами копыт слякоть подобную весенней. По обочинам среди деревьев то и дело валялись гниющие остовы разгромленных телег, прочие ставшие мусором вещи, оставшиеся от наивных людей, напрямую открыто шедших на север, считая, что движутся к счастью, в страну разумных добрых ждущих их артэонов. Стать жителями общин СБК или городов Калиссии удавалось лишь единицам из отважившихся попытаться, не питая иллюзий тайком пробравшимся по дебрям и буреломам косогоров дабы не быть замеченными с воздуха, пересекшим границу ночью, вернее попытавшимся пересечь. А ведь впереди всех таких 'счастливчиков' еще ждал ад миграционных лагерей, в котором каким-то чудом предстояло выжить, жизнь в статусе беженца под боком у артэонов у судьбы буквально выгрызая, но жизнь эта оказывалась далекой от надежд и мечтаний.

Накаченные стимуляторами, избавляющими от усталости, огромные везущие быки двигались привычно для себя со скоростью около десяти километров в час. В условиях мерной качки Майлс читая книжку, и Калеб сознанием в Инфосе лежали в кунге по центру наспинной палубы без устали шагающего гиганта, а Рой, пробравшись меж рядами ящиков, весь день просидел у переднего борта, любуясь видами природы, предлагаемыми холмистой стороной. Внешняя сторона восточной стены родных Волчьих гор отделенная скалистыми отрогами вздымалась на западе, сейчас с правого от него бока виднеясь синевой припудренной снегом над верхушками зажимающих холмов. В небесах черными пугающими силуэтами то и дело пролетали уже знакомые нетопыри-пауки, перемещающиеся здесь по установленным маршрутам, с воздуха патрулируя пересеченное протяженное пограничье, сейчас заодно присматривая за преодолевающей его дружественной колонной. С наступлением ночи не останавливаясь, осветив пространство вокруг себя бьющими лучами прожекторов мощными световыми кристаллами, закрепленными на стальном облачении туров, колонна продолжала движение. В свете луны под редкие завывания здешних волков. Солдаты все также поочередно дежурили вдоль бортов занимаемых кузовов, в оковах бодрящего холода прибывая в неусыпной боевой готовности и подавленном депрессивном состоянии.

Следующим днем в поддерживаемом темпе они миновали холмистую землю пограничья, спустившись в смешанный в основном лиственный, поэтому сейчас лысый и смурый лес, через гущу которого двинувшись приблизительной дикой тропой. Ну вот, наконец, тот самый недосягаемый враждебный дикий юг, официально начался. Снег здесь, будто не выпадал вовсе, зато ледяной воистину зимний ветер продувал до костей. Вслед за небольшим в несколько часов привалом нужным везущим турам-великанам уже к вечеру с ритмичным топотом гигантских копыт они вышли на едва заметный проселок. Выступающая скорее указателем пути, оказавшаяся для их биотранспортеров узкой линия дороги дополнялась широкими натоптанными обочинами из смятых раздавленных деревьев. Огромные копыта везущей Роя армидейской колонны увесисто по этим обочинам ступали, делая понятным, что подобные громоздкие вереницы здесь явление регулярное. В рассветном зареве лес расступился, обнажив серо-черной зимне-безжизненной гаммы поле, где-то в центре которого приведший проселок втек в просторный перекресток. Зажимающее пересекающиеся дороги с их натоптанными обочинами пространство заледенелого поля заполняли хаотично в него натыканные тысячи кольев, местами покосившихся, сейчас венчающихся обгнившими черепами. Вздымаясь из-за деревьев своей верхушкой, с востока за веющим устаревшую жуть перекрестком присматривала каменная башня туземного пограничного аванпоста. После развилка дорога преобразилась большаком, уже рассчитанным на проход великанских артэонских колонн.

В свете покатившегося к горизонту солнца, по обе стороны от дороги среди пустынных из-за зимы ухоженных пашен стали появляться угрюмые невзрачные фермерские мазанки, небольшие такие же серые высящиеся из слякотной грязи веси. На пути сбавившему скорость высотному каравану стали встречаться возы, запряженные разными видами копытных, представленные как отдельными гружеными телегами, так и целыми обозами. Многочисленные стада всевозможного домашнего скота, носящие хозяйскую метку, гуляли здесь свободно без опаски по пустующим лесам и полям, в бесснежье, подщипывая остатки травяного крова. Армидейские здоровяки в наспинных кузовах во время следования через дикую территорию прибывавшие в состоянии боевой готовности, сейчас убрав оружие полностью расслабились, в большинстве своем пытаясь в тесноте пристроиться на сон. На проплывающих по бокам кривых сельских улочках погружающихся во мрак бродили какие-то заросшие невзрачные люди, одетые казалось, во что попало. Стали мелькать закованные в кандалы невольники, которых использовали здесь для работы, где-то занятые чем-то, где-то перегоняемые как колонной скованные одной цепью друг с другом, так и ведомые поодиночке опять же за цепь как животные. Взглядом то и дело улавливая рабов, Роину оставалось только опускать глаза.

Пасмурным утром за компанию захвативший посольскую троицу караван добрался до огромного людского города коптящего дымом из печных труб на минусовой температуре. Роин уставшими сонными глазами увидел то, о чем до этого мог только читать и при других обстоятельствах никогда увидеть бы не смог. Медагара — один из трех по сути городов-полисов, вместе составлявших собой, так называемый Грионский союз, раскинувшийся в северо-восточном углу Южной Половины, союзные земли которого можно сказать собой открывали людской юг для путников с севера. Демократическое избавленное от монархии тянущееся к артэонам, но пока еще отделенное пропастью дикости перспективно союзническое государственное образование — основное, что Роин знал из теории о данном союзе и основывающей его троице городов-стран.

Давным-давно у самых истоков здешнего нынешнего мироустройства произошел так называемый Великий Собор Первых Магов, на котором единой сконцентрированной волей всех его участников мир этот был подвержен определенным изменениям. Официально во имя защиты интересов магии тем Собором, прежде всего, локально были отменены ряд физических законов и свойств химических элементов, способствующих техническому прогрессу. С тех пор порох в этом мире не горит, электроэнергия как таковая невозможна в принципе; одним словом все, что не вписывается в мир на магии основанный и может создавать угрозу для него, глобального формата нерушимым заклятием здесь было запрещено. В таких условиях лишенные возможности естественного прогресса люди вынужденные приклоняться перед магами, оставленные с плугом и колесом, навечно были заперты в начальной стадии своего развития. Пиком их цивилизации под властью магов было своеобразное позднее средневековье, встречающееся скорее в порядке исключения. В большей своей массе человечество существовало дико, собрав в своем наружном оформлении винегрет из доиндустриальных эпох.

Хотя в теории негласный магический запрет научно-технического прогресса должна была магия же и компенсировать. Силой с рождения наделенные маги ведь были способны фактически своей фантазией изменять мир вокруг себя. Все естественное запрещенное стараниями урожденных чародеев должно было быть замещено различными нескончаемыми возникающими или создаваемыми по заклинанию аналогами. То же электричество, например, людям должны были возместить мощные не источаемые невиданные энергии просто магами выдуманные и в физическую реальность воплощенные. И основанная на магии людская цивилизация, казалось бы, при раскладе таком должна была расцвести своим немыслимым цветом, но практика в данном случае, как и всегда, разошлась с теорией. Артэонский мир руками своих магических творцов — разумнейших из артэонов от Духов силой награждающихся — ту самую на магии основанную фантастическую цивилизацию в себе воплотил, во избежание конкуренции сковав оставшееся окружающее бытие глобальными заклятиями всех других подобной возможности лишающими. Впрочем, незримое противостояние меж магами этот мир разрывающее это уже отдельная история. Стоит добавить, что и сами маги людям покровительствующие и так всем довольные, не были заинтересованы в преображении управляемых масс, являясь еще одним препятствием на пути прогресса оставшегося вне Света Духов человечества, хотя бы из-за нежелания обозначить себя врагами артэонского единства.

Медгара расположившаяся на побережье начиналась непризнанными трущобами и хаотичными шалашами, в итоге перетекая в глинобитные, отдающие желтизной наваленные друг на друга домики, составляющие основную ее часть. Лишь в центральных районах отделенных крепостной оградой под взором стражи в приморской части имелись внушительные двух и трехэтажные зажиточные хоромы, выдающиеся архитектурой языческие храмы, государственные дворцы, засаженные диковинными вариациями хвойных висячие сады, впечатляющая украшенная балюстрадой набережная. И, разумеется, немного в стороне от города на прибрежном всхолмье возвышался за всеми здесь наблюдающий мрачный замок здешнего теневого властителя — темного мага Ронолом именуемого.

Представленная великанскими размерами артэонская колонна, следуя главной способной ее вместить отсыпанной гравием улицей, зажимая по обочинам бредущих по ней обитателей Медгары, по-хозяйски проследовала до одной из площадей в охраняемом сердце города. Огромные коренастые быки, выстроившись шеренгой, посреди площади легли на животы, приготовившись к разгрузке. Спустившись по веревочной скинутой с высокого борта лестнице, артэонский посол и его свита, взятые в плотное кольцо уже встречающими их охранниками из местных стражников, тяжеловооруженными по здешним меркам, двинулись пешком по городским улицам. Армидейские солдаты, спешившись, щитами укрывшись, мечи по ходу обнажив, под командные выкрики бегом растянувшись в кольцо, своими спинами закрыли прилегших туров-великанов. Не заставив ждать, представители выполняющей функции полиции здешней городской стражи пригнали толпу звякающих нелегкими оковами невольников принявшихся разгружать груз артэонских даров из наспинного кузова покинутого доставленными послами великанского тура. Умело по веревочной лестнице наверх взобравшись, ящики аккуратно спуская на веревках и не менее бережно принимая их внизу кучка зачуханного вида работяг быстро справлялась с работой очевидно выполняя ее не в первый раз.

По окраинам площади вместившей артэонскую колонну неизбежно скапливалась негустая толпа наблюдателей из числа слоняющихся без дела горожан, зеваками которых назвать было сложно. Не проявляющие интереса во взглядах в основном мужчины недобро смотрели на вошедших в их город статных величавых чужаков, все же ограничиваясь лишь взглядами, строго соблюдая дистанцию в пару десятков метров. Армидейские офицеры черными свисающими за спинами плащами выделенные прохаживались вдоль внешней стороны рядов вокруг туров растянувшихся своих солдат, явно нервничая в людском логове, ответно искоса поглядывая на столпившийся выразить враждебность взглядами сброд окруживший со всех сторон. Благо работающая за полицию городская стража распределилась в промежутке нежеланных гостей и неприветливых аборигенов разделяющем, прибывая в готовности защитить первых от вторых. В нарастающем со стороны городских улиц напряжении желая быстрее отпустить артэонских гостей пока не случилось чего-нибудь властям неугодного, медгарские стражники торопили осуществляющих разгрузку рабов, пока ограничиваясь только криками.

Артэонская посольская троица двигались по центральным лучшим улицам Медгары воинственным эскортом от их обитателей отделенная. Сопровождающие ее бородачи из числа местных стражников, с шестоперами наготове, источая стойкий запах из смеси пота и табачного дыма не церемонясь, расталкивали встречающихся на пути зазевавшихся квиритов. Скорость шага, оставляющая только смотреть под ноги, чтобы элементарно не упасть да и плотность охранного окружения не позволяли нормально осмотреться, оценить архитектуру загоревшемуся туристическим интересом Роину. Зато сумевший оценить матерчатые легкие доспехи грозного сопровождения, основным средством защиты которого служили своеобразные гоплоны, узрев примитивное снаряжение, не идущее ни в какое сравнение с бронекостюмами, он наглядно увидел разницу меж мирами, этим и тем, что на севере остался.

Роина с компанией привели за высокие стены на самом берегу возвысившегося царского дворца оставшегося от здешнего единоличного правителя давно низвергнутого. В лице высокого сановника власти нынешней Медгары и всего Грионского союза приветствовали артэонских посланников, предоставив в их распоряжение воистину царские покои, где в ауре дымных благовоний было создано все для их удобства. Калеб не снимая стального облачения довольно развалившийся на прогнувшемся топчане под расшитым золотом балдахином пояснил, что они могут даже вызвать местных жриц любви, в ответ на что бледный Рой только натянул измученную улыбку. После качки в наспинном кузове его мутило, и был бы он человеком, то давным-давно должно было вырвать, но измененный организм его подобных особенностей был лишен, оставляя лишь морщась претерпевать неприятные ощущения в ожидании нормализации состояния.

Вечером в глухом подземном зале внушительного пантеона медгарского правительственного дворца состоялась встреча с представителями туземной власти. Здешний теневой верховный правитель, контролирующий этот город темный маг, прислал вместо себя одного из своих слуг — облаченного в черный балахон с глубоким капюшоном молодого парня приятной внешности. Маги, как правило, набирали себе учеников и делились с ними своей силой, порой себе в угоду создавая даже целые ордена. Поэтому все доступ к магии имеющие подразделялись на магов-источников (магов от рождения, делящихся силой) и магов-пользователей (силу получающих в обмен на служение). Представивший медгарского истинного правителя верный его служитель — полноценный по своей сути маг, но только зависимый от своего источника, ограниченный его познаниями в магии, для служения выбранный, разумеется, не просто так. Блещущий интеллектом в дополнение к красивой молодой наружности и непробиваемой наглости в глазах вкрадчивостью и хитростью своей он был готов расположить к себе кого угодно. Но сейчас скрыв лицо под черным капюшоном, прибывал в наблюдательном отрешении.

Также на встречу явились председатели сенатов всех трех Грионских столиц — здешние временные принцепсы, избираемые на два года; прочие важные сенаторы, всевозможные высшие магистраты со всего союза и все медгарские генералы. В отличие от публики на улицах гладкой ухоженной кожей от бород избавленные (в основном), эти холеные престарелые мужчины в большинстве одеты в складчатые тоги поверх шерстяных сорочек, белизной своих одеяний опять же от управляемого охлоса резко отграниченные. Отчего молодой представитель здешнего мага-покровителя выделялся среди них черной вороной. Как и все представители людской элиты, все они, разумеется, прекрасно и в большинстве без акцента говорили на общеартэонском.

В скрывающем эмоции на лицах подлом полумраке под свечными люстрами, попивая вино из черненного серебряного кубка армидейский посол, оказался со всех сторон окружен первыми лицами грионской власти, в глазах своих таящей как желание, жажду дружбы, так и полную претензий холодную враждебность. Роин полный интереса и стерегущий его Калеб пристроились у отделенной колоннадой стены у входа, в окружении других таинственных личностей со стороны собираясь понаблюдать за переговорами.

Вышедший перед послом на первый план глава медгарского сената взявший вступительное слово вопреки давно разменянному шестому десятку выглядящий лет на сорок, приветствовал власть великих артэонов в лице официального их представителя. Четким в нужной мере громким голосом профессионального оратора в сторону высокоразвитых арвладцев посыпались восхваления, заверения в желании дружбы и укрепления союзнических отношений со стороны союза грионцев. С гримасой удовлетворения Майлс благодарственно поклонился в ответ, в ответном слове своем во всеуслышание сообщив о полной взаимности со стороны представляемых им артэонов севера в вопросах укрепления дружбы с представителями людской цивилизации от тирании отказавшимися, встав на путь демократического сенатского управления.

В ответ на просьбу Майлса для начала поведать о том, что более всего тревожит грионских правителей, все еще прибывающий на первом плане медгарский принцепс озвучивая чаяния большинства своих соратников, пояснил, что главным для них является, как и являлся вопрос поставок артэонского оружия. Майлс включив актера, максимально развернуто и красноречиво во всеуслышание объяснил им, что при условии сохранения хороших отношений с артэонской стороны никаких проблем с предоставлением любого колющего дробящего и режущего холодного оружия не будет, возможны даже поставки бронекостюмов для туземных военачальников. Но вот о продаже какого-либо серьезного вооружения наделенного магическими характеристиками, (например метальных бомб заряжающихся в требушеты, пехотных гранат с волшебными разнообразными начинками) и даже речи быть, как не могло, так и не может. Со слов Майлса официально у Армидеи права на это как не было, так и нет — продажа волшебносвойственного оружия людям строго запрещена рядом артэонских мировых конвенций. Проигнорировать эти запреты было конечно возможно, но только в случае крайней необходимости, которой пока не наблюдается. В очередной раз услышав всем известные факты, столкнувшись с театральными кривляньями посла не поленившегося громко и подробно их озвучить грионские владыки поняли что разговор этот углублять бессмысленно, поэтому поджав губы в большинстве своем недовольно опустили глаза. В то время как Майлс взглядом по ним ведущий в лице не скрывал удовлетворения глупой, но яркой демонстрацией своей принципиальности.

— Господин посол... если позволите. Нам охотно было бы услышать о вашей задумке по приручению обезьян из Элонских болот? — прервав бурление шепотом и обменом мыслей в полголоса в толпе своих коллег, поинтересовался у Майлса один из местных сенаторов, высокий щуплый, тогу которого вдоль края украшал красный меандр. Пользуясь передышкой решивший пригубить вина, артэонский посол чуть не подавился. К такому резкому ответному удару он был явно не готов. — Да мы сумели подтолкнуть болотных жителей к созданию своего рода ополчения. Его возглавляет очень колоритный вождь к воспитанию, которого мы приложили руку. Посмотрим, какую выгоду, надеюсь общую, из этой затеи нам удастся получить, — вынужденно оправдался Майлс. — По нашим сведениям эти еще вчера никому не интересные дикари в своих болотах сегодня уже достаточно созрели, и кое-какие соки с них уже можно выжимать, — развивал тему отважно начатую соотечественником молодой и поэтому дерзкий представитель плеяды здешних отмеченных бородою генералов, в осеребренной кирасе с мечом, висящим на поясе. — Они еще пока дикари, — не желая углубляться бросил посол, недовольно опустивший глаза. — Но ведь вы уже продаете им оружие, и они уже, платят золотом, — не отступался генерал.

— Вы... пожираете ресурсы всего юга. Вот только, в исторической перспективе, вы опустошили степи, дань течет к вам потоком, зачем вам еще? — с усилившейся в недовольстве хрипотцой, проступающей из-под улыбчивой физиономии, якобы недоумевал посол. — Ресурсы здесь имеют второстепенное значение. Главное чтобы эти ваши болотные дикари господин легат не стали платить Империи, не начали водить с ней дружбу в обход ваших глаз. Ведь они с нашим главным врагом, с Империей, как раз получаются соседями, — высказал свои опасения не успокаивающийся военачальник. — Поймите правильно уважаемый посланник. Мы — ваше детище, с этим никто и не спорит. Нашими руками вы держите юг под контролем, но чтобы противостоять Империи контролирующей Оазис, нам нужны все возможные ресурсы. И жадность здесь ни при чем, это элементарная стратегия в нашем с имперцами бесконечном противостоянии. Инстинкт самосохранения если хотите. Мы ничего не должны оставлять Империи, если хотим и дальше продолжать свое существование, — шевеля мясистыми губами из-под упитанных розовых щек, продолжил развитие всех здесь волнующей темы невысокий с наглыми глазами пухлик из числа грионских сенаторов.

— Болотные дикари, вернее элонский народ — так они пока называют себя, не бойтесь, с Империей они дружить не будут, тут все под контролем. Как раз наоборот, мы для того этих партизан и откармливаем чтобы их руками создать Империи проблем. Да и... у вас, что появились излишние силы? Армия идеально подготовлена? Имеется лишняя десятка тысяч солдат, которых можно навсегда оставить в топях ради нового источника золота? — нахмурившись, с вопросом смотрел на окружающих посол. — Ну а... м-м-м... почему бы... Вам в этом вопросе не оказать нам услугу? Так сказать, — поинтересовался, демонстрируя бесконечную наглость пухлый сенатор. — Это исключено, — отрезал Майлс, в открытом недовольстве сморщив смотрящие на наглого пухлика глаза. — Официально нас с вами ничего не связывает, мы друзья лишь в силу обстоятельств. Лишь необходимость сдерживать Империю заставляет нас сотрудничать. Только пока вы нам нужны, мы называем вас демократическим государством, но это в одно мгновение может измениться. Прошу вас быть практичнее, — учтиво по-деловому предостерег Майлс. — Накачать вас оружием выделить военных инструкторов это да, но открыто решать за вас ваши проблемы сегодня мы не собираемся, вы уже не маленькие. Да и к тому же ваше вторжение в болота может наоборот, вот именно спровоцировать Империю, поэтому пока я бы советовал вам придержать аппетиты и инстинкты самосохранения. — Майлс изменился в лице, теперь это был мрачный хладнокровный человек.

— Все это пустое, — из-за спин первых рядов окружающей посла высокопоставленной толпы заскрипел почтенный опирающийся на посох старец — списанный на пенсию здешний генерал, о боевом опыте которого свидетельствовала пустая чуть прикрытая густой бровью заросшая глазница. — Болтовня с этим артэоном. Оружие нормальное нам продавать отказываются. Территорию нашу оккупировали...

— Вообще-то все наши базы стоят только лишь вдоль вашей границы. Сотню лет назад ваши предшественники сами захотели этого, дабы защитить себя от тогдашних опасных степей, — снисходительно глядя на немощного старца, пытался быть максимально интеллигентным Майлс.

— Да, вы накормили нас в свое время, дали сил, но сегодня на этих харчах взросли целые поколения продажных жирных сенаторов отдающих нашу родину за гроши. Вы просто используете нас, опираясь на жадность сегодняшней нашей власти, нашими жирными руками разоряете наш общий — людской юг. Улыбаетесь здесь, а сами тайком мешаете слиянию нашего союза, ведь чтобы мы были слабы и вы могли нас контролировать мы так и должны оставаться тремя самостоятельными грионскими полисами. Мы для вас просто часть дикого юга, на наше будущее в действительности вам наплевать, — уже одной ногой в могиле высказывался старый генерал.

— Вообще-то Грионский союз это, прежде всего союз трех темных магов, — с усмешкой смотрел на старого вояку-патриота Майлс. — Для которых ваши города это, по сути, большие кормушки. И каждый из них заинтересован в том, чтобы границы его кормушки были четко отчерчены. Так что претензии по поводу срыва трансформации в Грионскую Империю вы вон своему чародею адресуйте. — Упомянув здешнего истинного правителя — не явившегося темного мага, Майлс указал на его представителя выделяющегося во втором плане окружающей толпы. Вдруг ставший центром всеобщего внимания молодой человек в черном балахоне, усмехнувшись, опустил ничуть не обеспокоенный взгляд, спокойно отглотнув вина потому как, зная, что никаких вопросов к нему не последует.

— Но вы также принимали участие в срыве воплощения нашей Империи. Своим мерзким шепотом за спинами, подкупом и уговорами вы делаете все, чтобы оставить нас в разрозненном удобном для вас состоянии, — трясся от недовольства старый полководец.

— Мы никогда и не скрывали, что не поддерживаем трансформацию вашего союза в империю, хватает нам уже одной 'Империи'. Никто и не скрывает что мы с вами союзники лишь в силу ситуации. Действительно — вы для нас всего лишь люди, жители дикого юга. Но мы армидейцы хотя бы стараемся с вами разговаривать, почему я сейчас и стою здесь. В то время как СБК вообще ведут свою игру молча. Работают на вашей территории лишний раз даже не спрашивая разрешения, обычно просто ставя вас перед фактом, ведь вы опять же по факту оккупированы ими, чем они и пользуются. И вы молчите, все терпите, потому как без их и, следовательно, нашей помощи являетесь ничем. Империя сотрет вас в порошок, никто из вас здесь сейчас стоящих не останется в живых. И если уж так повелось что я единственный так называемый южный посол, единственный в своем роде представитель всей Арвлады, я бы советовал вам искать общий язык со мной. — Под предлогом пополнения кубка выйдя из окружавшей ненавистной толпы, зачерпывая вина из серебряной ендовы на столике у стены, к собеседникам спиной закончил свой ответ Майлс.

— Разумеется, наши отношения носят исключительно лишь деловой характер, мы не друзья, а партнеры и ненужно никаких иллюзий, — миротворцем став меж двумя обособившимися сторонами заговорил представитель здешнего темного мага. — Так выпьем же за то чтобы интерес, скрепляющий наши деловые отношения, не иссекал как можно дольше! — поднял он чашу, и дружно зацепившись за его слова согласно закивав, грионские мужи и артэонский посол, повторив за ним, примирительно отхлебнули вина. Разумеется, все значимые подробности сложных взаимоотношений будут еще отдельно обсуждаться в темных комнатах до самой ночи, обижаться тут никто не собирался, все шло как обычно. Публичным обсуждением переговоры с ожидаемым послом традиционно только начались. Роин у стены за колоннадой ее отделяющей с возвышения в пару метров не только прекрасно слышал, но и видел переговоры, происходящие в основном помещении зала, углубленном на несколько ступеней. Много чего интересного для себя услышавший он был ошеломлен и заметно подавлен.

В королевских покоях, где их разместили, перед сном новоиспеченный помощник посла, найдя подходящий уголок, кропотливо выполнял свою обязанность — строчил отчеты о прошедших переговорах, в разных вариантах с разными подробностями для разных армидейских ведомств. Шариковой ручкой исписывая бланк, внутри разочарованный чуть приоткрывшимся реальным положением вещей, пытался он отвлечься выполнением обязанности про сон даже и не вспоминая вопреки сложному наполненному эмоциями дню. Майлс в роскошном расшитом арабеской шелковом халате довольный освобождением от писанины, со сдерживаемым смехом на своего помощника-стажера глядя, уже про себя прикидывая сколько он выдержит, желая перед сном поднять себе настроение сел за стол напротив него. Рой, насупившись никак на него не реагировал, продолжая писанину. — Ну и что ты уразумел из наблюдаемых переговоров, деловой беседы скажем так? — с улыбкой на лице Майлс снова был привычным несерьезным дядькой.

— То, что никакого страшного юга, от которого пытаются защититься бедные-несчастные артэоны, в действительности нет, — Рой сходу рассмешил своего начальника.

— Ну не спеши так отчаиваться, — посмеиваясь, потирал опущенный лоб Майлс. — Тут не все так однозначно.

— Надо полагать Грионский союз был создан вами, искусственно выращен из трех маленьких заблудших полисных государств, только с одной целью — противостоять Ладгарской Империи. Сегодня он оккупирован вами... — делился печальными догадками Роин. — Нами дружок, — поправлял его, не убирая едкой усмешки Майлс. — Согласен, — неприятно смирился Рой. — Мы используем его и его территорию как некий плацдарм для контроля над югом. Они собирают дань со всех людских стран и племен от южных лесов до степей, и такими их сделали мы, накачав оружием, обучив всякому. Они насилуют весь дикий юг кроме Империи, а мы насилуем их.

— Они наши с потрохами, да, уже давно. На первых парах мы даже помогали им силой, наши солдаты умирали за 'независимость и свободу' Грионского союза, — иронизировал Майлс.

— Получается Грионский союз это, прежде всего 'союз трех темных магов'. Если из теории я все правильно помню, темные маги отличаются от светлых тем, что вместо служения всеобщему благу выбирают свои собственные интересы. При помощи силы данной с рождения подчиняют себе людские общества, и... становясь для диких людей богами, всесильными покровителями. Купаясь в роскоши, живя своими животными потребностями, ничем не ограниченные, они дают своему человеческому безумию разрастаться, выливаться во всякую мерзость. Наделенные неограниченной силой они все неизбежно превращаются в монстров, поехавших эгоистов, узурпаторов, беспощадных тиранов с которыми мы разумные артэоны должны бороться просто потому что. И боремся официально. Но на деле получается мы с ними союзники? Пусть и не прямые. Они покровительствуют Грионскому союзу, и мы как бы не против. Мы закрываем глаза на их наличие, делаем вид, что их нет? — положив ручку отодвинув заполняемый бланк Роин откинувшись на спинку стула, осуждающе смотрел на Майлса зажатого фактами о темных магах.

— Не все темные маги тираны, порабощающие людей. Но так или иначе большая часть современного более или менее 'цивилизованного' человечества живет под их властью. Их власть сильна, правят они из тени, свергнуть их практически невозможно, единственное только уничтожить физически, что тоже проблематично и всегда доставляет хлопот. Дабы поддерживать с диким человечеством хоть какую-то связь, хоть какие-то контакты мы вынуждены закрывать глаза на их наличие. И даже вести с ними диалог, да. Но все же там где присутствуем, мы их господство ограничиваем. Как видишь Медгара от произвола своего темного владыки свободна — никакой инквизиции и кострищ в центре города. Только вселенский разум знает, чем здешний Ронол занимается за стенами своего замка, но дальше них его безумие не распространяется, — хоть как-то Майлс пытался оправдать высшую артэонскую власть.

— В красивых книжках Медгару, Грионскую союзную троицу называют самыми прогрессивными обществами на преферийском юге, — делился подробностями разочарования Рой. — Якобы скинувшие с себя оковы тирании избравшие для себя демократию они сделали шаг в сторону прогресса, артэонов и якобы теперь тянуться к нам... И вот проехавшись по этим улицам... Да конечно центр города, этот дворец, — взглядом он окинул окружающие покои королевского уровня, — это все впечатляет, но ты знаешь с чего этот город начинается...

— С трущоб, — спокойно сказал Майлс.

— Если это общество, живущее в контакте с нами, тянущееся к нам, самое прогрессивное то мне страшно представить, как же живут остальные — те, что считаются дикими. Честно, когда мы въехали в этот город, глядя по сторонам, я подумал что здесь идет война... — печально улыбнулся Рой.

— Война здесь идет всегда, — равнодушно говорил Майлс. — Официально Грионский союз это часть дикого юга. Ты правильно сказал — мы с ними просто контактируем, вынуждены контактировать в силу общих интересов. Они нам не союзники, не друзья, официальных отношений у нас с ними нет. За все, что происходит здесь, на улицах этого города, как и на всем юге, мы ответственности не несем.

— Официально мы только начали дружбу с ними. Якобы грионцы еще пока дикие, но впереди у них большие перспективы — рассвет под солнцем демократии, прогресс в союзничестве с нами. А как оно в действительности? — хотел услышать правду Роин.

— В действительности нам на них наплевать, — как-то совсем неуместно в глазах собеседника усмехнулся Майлс. — Никакого будущего... разумного будущего у них нет. Союзничеством с нами они приговорены в первую очередь. Если даже какой-то прогресс здесь и случиться сам собой, то мы будем вынуждены его пресечь, потому как нам эти дикари интересны только в качестве марионеток наших с потрохами, а никак не партнеров. Они так и должны оставаться рабовладельческой помойкой пожирающей саму себя, должны быть слабы и примитивны, то есть полностью нам подконтрольны. И пока они нам нужны устами прессы называть их демократической перспективной страной труда не составляет, и неважно как оно в реальности, главное то, как эта реальность отражается в сознании масс.

У них здесь как ты понимаешь демократия. Под нашим руководством они свергли своих былых королей, стоящие за спинами которых темные маги в обмен на гарантии личной неприкосновенности от власти почти отстранились. И теперь у них во главе избираемый сенат, набитый богачами дармоедами обреченными грызться меж собой, мыслящими ни как правители, а как временщики торопящиеся урвать себе кусок пожирнее. А на улицах право голосовать на выборах в сенат раз в два года имеют только мужчины-граждане, которые единственные здесь люди. Все остальные: женщины, бедняки, лица без гражданства и естественно рабы всяких прав лишены, считаются чем-то наподобие говорящих животных. Демократия на фоне рабства патриархальной жестокости в быту и полной вседозволенности элит, — по сути, от сотрудничества с нами здесь ничего не изменилось. Только наоборот ухудшилось.

В мире людей единый монарх, царь, тиран пусть он в покоях своих пьянствует, устраивает оргии, развлекается проведением публичных казней, но при всем при этом главное только чтобы он за порядком следил, опорой, гарантией порядка выступал. Пусть даже этот порядок на страхе и репрессиях построен, и не всем в нем живется сладко, но все равно любой порядок гораздо лучше хаоса. А так называемая 'демократия', продвигаемая нами это, по сути, и есть хаос, выраженный в отсутствии четкой понятной власти, то есть хозяина властителя, на воле, на кровных интересах которого все замкнуто. Высшая власть Грионского союза это идеальный пример нужного нам хаоса. У них тут все разбито на противопоставленные политические силы, все друг с другом грызутся, пытаются подсидеть, переизбрать; вопреки внешнему территориальному единству внутри они разделены, и мы свободно властвуем над ними. Отчего Грионский союз есть подталкиваемое нами следующее куда нам нужно безмозглое чудовище.

— В общем... Мы здесь не для того чтобы помогать, — Роин вперил в начальника свой полный разочарования взгляд.

— Во имя процветания артэонского севера людской юг должен лежать в руинах, пожирать сам себя. Только разрозненные рассоренные не способные сплотиться, полуголодные и дикие людские народы не опасны для нас. Погружая их в соответствующие условия, только немного подталкивая в нужном направлении, мы всего лишь вынужденно обеспечиваем свою безопасность, как на сегодняшний день, так и в долгосрочной перспективе, — вгонял в безысходность своего помощника Майлс. — Быстро в твоей голове все стало на свои места... — Майлс устало потянулся. — Теория разрушилась о практику, — печально вставил Роин. — Да, но это все ни о чем. По существу ты пока не понял ничего. Ну а если серьезно, какие из нынешней беседы можно сделать выводы? Грионцы оперились настолько, что следят за нашими действиями глазами своих аналогов спецслужб, они в курсе наших шагов. Им известно о наших заигрываниях с Болотным народом, поэтому нам стоит быть осторожнее. Учитывать грионское ответное коварство в своих будущих планах, — заодно и для самого себя подвел итог Майлс.

— Болотный народ, это дикари-желтоеды из Элонских болот? — уточнил Рой. — Да у самой границы Империи, — кивнул Майлс. — Но ведь они же скорее животные, чем люди, — недоумевал Роин. — Оружие в руках держать умеют, и складывать звуки в слова, чего для нас достаточно, — пояснил Майлс. — И получается, грионцы хотят обложить данью этот ваш Болотный народ, — подчеркнул еще одну важную деталь Роин. — Наш Болотный народ. Работа по приручению тех дикарей велась руками наших спецслужб, болотное ополчение результат наших стараний. Да... согласен, наглость грионцев не имеет границ. Надо будет посоветовать диверсионному управлению подкинуть им в наказание проблем, — непонятно пошутил или нет Майлс. — Желтоеды конечно примитивны, но оружие покупают и платят золотом. Но зачем оно нам? — пытался понять происходящее Рой. — Мы вынуждены поддерживать спрос на этот металл. Ведь в идеале людишки должны быть алчными жадными позабывшими о разумном единстве, готовыми на все ради золотых слитков, которые наши маги научились создавать из ничего. — Не давящим, но следящим взглядом смотрел Майлс, стараясь не упустить ни одного искажения на лице Роина, внутренне раздавленного навалившейся тяжестью реальности.

На следующий день, одевшись в местные простецкие одежды, скрыв голову под капюшоном, в сопровождении Калеба Роин отправился погулять по людскому городу. Где вблизи услышал местный язык после приятного общеартэонского кажущийся собачьи лаем. С интересом для себя заметил что люди, оказывается, бывают разными: по комплекции толстыми и тощими, в лицах здоровыми розовощекими и болезненными осунувшимися. Увидел сточные заполненные подмерзшими фекалиями канавы по обочинам здешних кривых хаотичных улочек, ощутил тутошний чуть заглушенный холодом 'аромат'. Увидел полуголых на минусовой температуре исхудалых затравленных бродяг скромно просящих милостыню вблизи овитых запахами жареного мяса и специй многолюдных охраняемых рынков; отмеченных треугольниками выжженных прямо на лбах тавро или гремящих кандалами рабов с обреченными глазами выполняющих различную работу. Невзрачную на холоде завернутую в грубое тряпье массу, которой представлена большая часть жителей; роскошные конные экипажи и закрытые паланкины на стертых плечах, возящие своих влиятельных хозяев просто так по улицам не передвигающихся. Ну и естественно оценил разницу между сложенными из плохо отесанного камня или же глинобитными домиками простых жителей и дворцами элиты, пестрящими архитектурными изысками в прибрежной укрепленной части города. Разумеется, его родная Страна Волка была далека от идеала, но жила как одна большая семья, где все проблемы решались совместно. Люди Волка, никогда ни при каких обстоятельствах не стали бы просто смотреть на горе своего собрата, просто проходя мимо, тем более, если речь шла о стариках, уважение к которым и необходимость оказывать им помощь воспитывались с детства. А здесь старики среди прочих бродяг у всех на глазах замерзали на улицах в статусе отработавших свое изношенных рабов, выброшенных хозяевами, словно ненужные вещи.

— Жертв здесь нет — те, что существуют на дне в своем ублюдстве не уступают тем подонкам, что сидят наверху, у власти, — безжалостно дополнял увиденное Роином сопровождающий его по людским джунглям Калеб уже уставший таскаться за вверенным придурком. В неподготовленном впечатлительном сознании под сопутствующие комментарии провожатого все увиденное срасталось в один большой коллапс, который казалось невозможным разрешить. Невольно Роин приходил к выводу, что людей, несчастное оставшееся вне Света Духов человечество не спасти. Печальную улыбку вызывал у него тот факт, что весь прочувствованный на первый взгляд ужас в статьях артэонской прессы назывался демократическим прогрессивным государством, подающим надежды, тянущимся к сотрудничеству с разумными артэонами. Наглядной становилась абсурдность официальной лжи, рассчитанной на наивные умы; все эти официальные постулаты о разумном долге, желании помочь оправдывающие артэонские военные базы по всему югу сейчас вызывали печальную усмешку.

— Но зачем мы здесь? Для чего? Неужели нельзя уйти, разумно спрятаться за стену и послать все это. Вообще сюда не лезть? — вечером Роин поинтересовался у Майлса, вызвав в его смеющимся лице тень усталости.

— Ты ведь не дурак, — с пронизывающим прищуром посмотрел на него Майлс, попивая дорогое вино расслабляющийся пользуясь отведенными царскими покоями. — Сам все понимаешь. Стены проблемы не решают. Оставить юг без контроля это значит, в перспективе получить многомиллионную орду, которая двинется стирать с лица земли ненавистный артэонский север. Ненависть к нам — единственное, что их всех безоговорочно объединяет. Мы вынуждены быть здесь и всем этим заниматься. Вынуждены разрушать людские общества изнутри, совращать и разлагать человечество, то есть держать своего потенциального врага в ослабленном состоянии. Оставаться вечно сильным можно, только если все вокруг погрязнут в слабости, и все что нужно сильному это только заботиться о том чтобы слабые слабыми и оставались. Что мы здесь и делаем — полностью исключаем всякую конкуренцию для самих себя. Ведь проще руками спецслужб убить одного зарвавшегося властного придурка чем потом вести войну с возглавляемым им обществом. А еще лучше вообще это общество под предлогом революции борьбы за лучшее будущее разломать, раздробить его на более мелкие слабые и беспомощные. Такой вот расклад. А все эти официальные лозунги о помощи, свободе и просвещении которые мы якобы несем на юг это не столько необходимая ложь, сколько напоминание о том, что мы все должны хотя бы иногда держать в уме, выполняя свой долг.

— Официально вы говорите... мы говорим о помощи диким людям, таким образом, оправдывая свое вторжение на юг. Говорим о просвещении, заботе об оставшемся вне Света Духов человечестве в реальности творя... совсем противоположное. Под благими намерениями творим настоящий ужас. А ведь истинное зло выделяется тем, что всегда изо всех сил старается добром прикинуться, — печальный вывод высказал он Майлсу, в его лице видя весь артэонский истеблишмент.

— Но мы, вынуждены такими быть. Выбора, у нас, просто нет, — уже устало протянул Майлс. — Со временем ты это должен понять. Не признать, понять, — подчеркнул он. — Мы, получается, подходим к самому интересному: здесь на диком юге, среди руин, глядя вокруг, сможешь ли ты не забыть, что дал тебе артэонский мир? Хватит ли у тебя мудрости, учитывая суровость реальной жизни осознать необходимость нашей 'внешней политики'? — тлея злорадством, Майлс все-таки оставил последнее слово за собой. Роину больше всего жаждущему побыстрее вернуться домой к любимой, оставалось только опустить глаза.

После выяснения настроя 'союзников' головы скрыв капюшонами наброшенных сверху шерстяных пенул под которые надев утепленные туники; отступив от конспирации ради тепла и удобства, ноги от холода обезопасив чуждыми этим землям ватными штанами, заправив их в такие же чужеродные здесь зимнего варианта берцы. Сев в неброский с виду старенький шестиместный дилижанс, запряженный цугом четверки лошадей, в сопровождении сотрудника медгарской тайной стражи в качестве возницы взгромоздившегося на высотный облучок, они двинулись к границе Грионского союза. Калеб также променял свою броню на здешний ветхий линоторакс поверх меховой рубахи, оставив при себе меч и несколько гранат в сумке на поясе. — Пойдем, постараемся узнать что там на уме у врагов имперцев, — поведал Роину Майлс.

Вблизи западной границы союза они подъехали к одной из здешних 'миротворческих' застав мрачным глухим цилиндром плосковершинной башни в окружении квадрата массивной ограды возвышающейся на пригорке. Приняв поочередное дежурство, сейчас здесь размещались несколько батальонов армидейской пехоты, поэтому на стенах крепости показались солдаты в родной золотистой броне. Миновав привратный ров по перекрывшему его подъемному мосту в задранном состоянии служившему воротами, отказавшись выпить чаю, они быстро начали смену лошадей. Оставив здесь грионского ямщика, пополнив свою братию четырьмя армидейскими громилами-телохранителями, подобно Калебу облаченными в серенькую местную обмундировку собой скорее напоминая шайку бандитов с большой дороги. Одного громилу отправив на место кучера в обществе оставшихся троих амбалов в уставших лицах добродушия не выражающих посольская делегация трясясь в холодном салоне, понеслась по припорошенным снегом проселкам. Привычно тайно пробираясь по вражеским землям, миновав официальную границу прирученного союза оказавшись в редколесье, спустя пару часов они въехали в степи.

Из изученной теории Роин знал, что некогда всю территорию степей занимало огромное государство — Карграт, которое после длительной войны с Грионским союзом якобы истощило все свои ресурсы, ослабло и само собой развалилось, погрузившись в пучину бесконечной усобицы. В результате так удобно оставшись несколькими рассоренными варварскими королевствами, которые одно за другим покорил и обложил данью победивший Грионский союз. В действительности, за кулисами естественно артэоны силами спецслужб уничтожили непокорное людское государство — Майлс спешил красноречиво Роина во все эти подробности посвятить. Сначала руками предателей убив степного короля артэонские спецы, подкупив и запугав всех его оставшихся наследников в итоге отказавшихся от трона, запудрили мозги местным князьям, подбив их на разделение страны. Таким образом ввергнув степную территорию в долгую междоусобную войну, с последствий которой снял сливки Грионский союз — артэонский протеже.

Не останавливаясь, они неслись через продуваемые ветром пространства присыпанные снегом, сквозь который желтеющие жухлыми колосьями травы, изредка удивляющие исполинскими, кривясь раздавшимися вширь осинами, липами-мутантами. Из окна кареты взгляду открывались заброшенные зарастающие пашни и примыкающие к ним ютящиеся вокруг колодцев, будто истерзанные неведомым поветрием безлюдно замершие хутора, вписывающиеся в здешний мертвенный колорит заново обживаемые поселки в местах развилок нитей дорог, еще хранящие на своих стенах следы пожаров и разрушений, оставленных бушевавшим здесь конфликтом. Лишь изредка встречались теплящие обычную жизнь поселения, не затронутые противостоянием всех против всех прокатившимся по этим землям — огражденные частоколом городки, чьи властители сумели воздержаться от бессмысленной братоубийственной бойни, которой сопровождался развал некогда крупной страны. А ведь когда-то эти земли были наполнены цивилизованной жизнью, и до сих пор свидетельством того мирного времени вся эта полузаброшенная территория пронизывалась мощеными трактами, по одному из которых одиноко стучал подковами везущий Роина экипаж. Ночью, сменив лошадей в заранее установленной придорожной таверне, не позволив себе отдыха, они понеслись дальше.

В соответствии с оперативной обстановкой, во избежание встреч с придорожными бандами, они вынужденно воспользовались давно забытой топорщащейся старой травой сквозь снежные наносы колеей, в морозном утреннем тумане не запланировано въехав в отголосок недавнего поля брани, демонстрирующий искусственную катастрофу все еще пожирающую степи. От брошенных трупов благодаря местным в основном пернатым падальщикам за несколько недель почти ничего не осталось, остатки одежды и ненужной амуниции валялись мусором. Вслед за следами боестолкновения его причиной в стороне от дороги показался оставшийся сожженной руиной костяк не сумевшего сохранить нейтралитет городка, перед заваленными главными воротами которого из земли остался торчать кол из извилистой ветви здешней великанской осины. О жестоко казненном правителе разграбленного до конца оборонявшегося городка теперь напоминал только темно-бурый заостренный конец оставшегося торчать изгибистого столба. Грузную атмосферу дополняло карканье ворон теперь облюбовавших степные продуваемые ветром просторы.

И вот, наконец, угрюмые степи вслед за редколесьем перетекли в заросли можжевельника, ивы и черных елей; жгучей на холоде сыростью отяготившей воздух начались Элонские болота. Заросшие лесом зажавшие с обеих сторон бескрайние трясины, перебиваемые небольшими озерцами, сейчас замерли скованные льдом, забеленные снегом. По мощенному булыжником тракту проложенному еще когда товары из степного Карграта потоком текли в Ладгарскую Империю и наоборот, законспирированный посольский экипаж пробирался местами с трудом — давно не используемый этот путь в летнюю пору неумолимо стирался напирающим болотным лесом.

Магия проявлялась не только в возможности наделенных ею магов материализовать свою фантазию в физическом пространстве; это была сила пронизывающая собой весь охватываемый мир, влияя на все сущее. Самым распространенным так называемым стихийным проявлением магии были различные волшебные растения — не видоизмененные уже существующие, а уникальные новые виды — либо растущие где попало подобно сорнякам, как правило, своими единичными экземплярами не представляющие особой ценности. Либо наоборот редкие уникальные открывающие доступ к немыслимым возможностям и силам, являющие собой сокровища которые еще следовало отыскать, добыть. Одним из пустяковых на первый взгляд волшебных растений была желтая ягода, сладковатая питательная, обильно растущая в глубинах лесов, мрачных пещер. Разовое ее употребление не давало никакого эффекта, но если есть эту ягоду постоянно и соблюдать определенные правила 'лесного жителя': не вкушать ни сахара, ни соли, жить только охотой, кормясь дарами леса, то начинали происходить определенные мутации. Лесные люди или желтоеды как их было принято называть вследствие этих мутаций появляющиеся, могли месяцами обходиться без еды, были более устойчивы к холоду, могли спать у огня прямо на земле, глаза их, наливаясь желтизной, обретали возможность видеть в темноте. Их тела обретали нерушимое здоровье и физическую крепость немыслимую для людей, живущих в цивилизации. Но ложкой дегтя в данном случае было падение уровня интеллекта, вплоть до потери возможности членораздельной речи. Доходило до того что некоторые особи данного отклонения от вида людского рождались вообще полулюдьми полуобезьянами ни при каких обстоятельствах неспособными вернуться к цивилизации. Благодаря магии, ее проявлению в виде желтой ягоды труднодоступные дремучие леса и горы населялись целыми народами этих кроманьонцев. Вот и на юге Преферии глухие непроходимые болота, тянущиеся на сотни километров, облюбовали десятки племен этих так называемых желтоедов.

Разрушаемый прорывающимися сквозь камень проростами ивняка тракт, пересекая самый крупный остров выступающий сердцем протяженных смерзшихся топей, раздвигая дебри уникальных бордовых кедров, вывел к лагерю местных дикарей. Лагерь своего рода военный, населенный в качестве воинского контингента по очереди несшими службу мужчинами из местных племен, оставившими своих женщин дома, вдалеке и безопасности. Разумеется, благодаря своим замаскированным дозорным постам заранее узнав о приближении чужаков, специальными звуковыми сигналами предупрежденные, да и вообще элементарно услышавшие стороннее приближение своим нечеловеческим слухом подорвавшиеся по тревоге воины болот были готовы к встрече. На пересекаемой поляне по обе стороны от дороги возникли несколько десятков вигвамов, коптящих меж ними костров и на первый взгляд никого; но едва дилижансу стоило доследовать до середины раскинувшегося по обочинам стойбища, как из-за окружающих его деревьев с воинственным кличем вывалило несколько сотен вооруженных аборигенов.

Выбежав с диким пугающим ревом по уже отрепетированному сценарию первым делом перекрыв своей массой дорогу, набросав под лошадей мешочки с какой-то гадостью, от запаха которой те напугались, громко заржав встали на дыбы, наплевав на команды погонщика, туземные желтоеды взяли пришельцев в кольцо. Дикари выглядящие, как и положено: кряжистые, заросшие, косматые, углем и красным растительным соком расчертившие лица, на холоде одетые в плащи из шкур лоскутными юбками свисающие до колен, затянутые на поясе ремнями, сверху закрытые удобными приобретенными у артэонов кирасами. Наставили на забредших в их территорию незнакомцев пики армидейского производства и оттуда же родом стрелы, но в деревянных простецких луках.

Зажав незваных гостей наставленными острыми жалами на полых стальных древках, руками лучников с ветвей окружающих деревьев держа их на мушке; остановившись на расстоянии метра и нападать не спеша, прерывая тяжелое дыхание устрашающими рыками, смотрящее бешенными янтарными глазами болотное воинство замерло в ожидании ответных действий. Выделенные для охраны послов солдаты, включая Калеба, естественно обнажили мечи, застыв с ними спинами к защищаемой карете, в незнании как быть, глядя на окруживших звероподобных богатырей. Спустившись с повозки Майлс прибывающий в полном спокойствии велел охране опустить оружие и успокоиться; забравшись на запятки кузова, достав папирусный свиток, развернув его он, наглядно продемонстрировал всем местным обитателям изображенный на нем знак, в соответствии с договоренностью дающий неприкосновенность.

Когда-то войска степей и Империи теснили элонских желтоедов в глубину болот, изгоняя их подальше от проложенного через эту территорию торгового маршрута, а сегодня болотные питекантропы хорошо вооруженные стояли здесь полноценным военным лагерем, ведя себя как хозяева, отобрав оружие у армидейских громил (подчинившихся послушав Майлса), обыскав подозрительных незнакомцев включая их повозку. Окруженные со всех сторон армидейские вояки подняли руки вверх, давая волосатым обезьянам полную свободу действий, ожидая, когда посол все уладит. После успокоения ни в чем невиноватых лошадей, убедившись в отсутствии опасности один из туземцев отмеченный белым сантиметров двадцать пером, торчащим из волос на затылке, подал сигнал свистом. И в условиях полностью контролируемой ситуации выйдя из-за деревьев, появился местный вожак — организатор этой военной заставы, главный источник идеи элонского народа, которая должна объединить все здешние дикие племена. Кряжистый сутулый громила, черная копна которого руками множества жен сплетенная в мелкие косички свисает до пояса. Также косами свисают его усы. Шерстяное пончо лежащее на его массивных плечах сверху украшает бронзовый увесистый пектораль закрывающий половину груди. Опираясь на заказное копье-посох, с улыбкой он смотрел на того кого ждал.

— Корхун! — с ответной улыбкой помахал ему рукой Майлс возвышающийся на запятках кареты. Здоровяк, ничего не сказав, зашел в просторный куполообразный вигвам, жестом зазывая посла внутрь, и тот, спустившись на землю, охотно двинулся по проходу меж расступившейся дикой срывающейся рыком толпы, потянув Роя за собой. У полога закрывающего вход в здешнее жилище их встречал на холоде съежившийся в овчинном кожухе молодой парень, размерами недотягивающий до болотных стражей, но подобно им заросший густой бородой, желтозубо осклабившийся при виде Майлса. — Рой знакомься это Генрих, фактически мой ученик. Он как ты догадался не местный. А гражданин Калиссии с самого рождения, получивший элитное для людей образование и теперь работающий на нашу СВБ (Службу Внешней Безопасности), — представил его Майлс. — Фактически я консультант, пособляю нашему болотному вождю Корхуну во всем, — здороваясь с Роином, приятным голосом из-под косматой бороды пояснил он.

Внутри в тепле и запахе только сваренного ягодного отвара здешний вождь в свете струящимся из отверстия для выхода дыма по центру купола сидел у костерка, сложив под собой ноги длинные руки уперев в колени. Вошедший с рабочей вполне правдоподобной улыбкой Майлс и следом за ним понурый Роин по приглашению хозяина уселись у огня на расстеленную медвежью шкуру. Генрих подал гостям согревающий ароматный напиток и местные голубцы в подносе из огромного листа. Роин, измученный несколькими сутками фактически без сна в холоде старенького салона трясшегося по дороге, поднеся руки к огню, закрыл глаза от удовольствия. Игнорирование людской сущности в виде безостановочной езды в полной неподвижности без куска еды в онемелом рту отдавалось депрессивным подавленным состоянием. Глоток горячего сладковатого ягодного отвара из глиняной чаши буквально своим теплом согрел его смерзшееся где-то внутри оболочки человеческое ядро. — Все теч-ч-чет, все мен-няяется, — с жутким чудовищным акцентом на общеартэонском прорычал местный вождь. — Мы больше не разрозненный беззащитный племя, теперь мы — народ. И это хорошо, — едва понятно говоря на чужом сложном языке, пользуясь случаем тренировал свое произношение этот пугающий мастодонт будто только спустившийся с дерева или выбравшийся из глубины забытой временем пещеры. — Какие вести из большой мир? — непонятно как умудрялся он при разговоре не разрезать язык о свои заостренные зубы-клыки.

— Власти Грионского союза. Про вас. Уже знают. Жаждут обложить вас данью, — выдерживая паузы, чтобы собеседник успевал впитывать информацию, ответил Майлс, обеими руками держа у губ глиняную пиалу с горячим оживляющим напитком. Корхуна сказанное после осмысления рассмешило. — Хорошо, что... зна-ют про нас! Пусть зна-ют, — прорычал довольный зверолюд. — Сейчас мы. Собираемся в Империю. Хотим узнать их настроение, — все также с паузами объяснился Майлс. — Наш табор к ваш услугам, — чуть подав корпус вперед, дружественно склонился здоровяк.

— Вы стали сильны. Хорошо вооружены. И. В случае необходимости. Можете поднять приличное воинство. Вы теперь. Часть большой игры. Болотные племена. Были... никому не интересны. А вот элонский народ. Это уже звучит грозно. Вашей прежней жизни, конец. Свое право. На существование. Вам в новом статусе. Придется выгрызать. Поэтому... следует быть готовыми. Ко всему, — вопреки способу общения, будто с умственно отсталым, в полной серьезности Майлс настраивал новоявленного элонского правителя на будущие трудности.

— Я готов ко всему, — прекратив колебание ярко-желтых глаз, сопровождающее осмысление сказанного, ударил себя в грудь здоровяк, тело которого покрывали многочисленные шрамы. — Я не хочу все сильно усложнят... Я хочу быть желтоед, жить лес жизнь. Все что меня интересует это... мой народ...

— Корхуну нужно только лишь вооружить болотные племена, научить их защищаться, — когда местный вождь замолчал, принялся быстро дополнять его Генрих. — Чтобы ни грионцы ни ладгарцы не приходили и не уводили болотных жителей в рабство, чтобы это кровопролитие прекратилось. Чтобы болотный народ перестал быть извечной жертвой.

— Для этого я есть здесь в центре эта единственная дорога, — взглядом отблагодарив своего разумного помощника, продолжал Корхун, — нагло, на все наплевать. Чтобы если у кого появятся к нам вопросы... чтобы они начинать с меня. — Согретый без пяти минут компотом, в котором угадывались нотки клюквы Роин ожив с интересом во взгляде изучал полного решимости болотного вождя отделенного костерком, вопреки его физической громаде внутренним взором не ощущая в нем ничего страшного.

— Армидея. Полностью. Вас поддерживает. Степи. Погружены в хаос, все течет и меняется. Как ты и сказал. Корхун. Следовательно. Появляются возможности. У таких как вы, — выказал поддержку болотникам Майлс, с интересом откусив запеченный до черной корки толстый сверток салатного листа внутри с начинкой из приправленного желтой ягодой полусырого мяса. Генрих шепотом почти на ухо родными здешнему вождю звуками являющимися местным языком пересказал последнее озвученное армидейским послом более простыми словами. На лице гигантского желтоеда после осознания последних слов Майлса появилась приятная улыбка, обнажившая звериные зубы-клыки.

Калеб достал из повозки походный объемный рюкзак, вместивший все их личные вещи и отдельную черную сумку, в которой была уложена его броня и посольские одеяния. Четверо сделавших свое дело армидейских дылд забрав дилижанс, немедля двинулись обратно, намереваясь по-человечески отдохнуть в знакомом им шинке на территории степей. В центре лагеря дикарей знаком был поднят желтый флаг, и уже на следующее утро высоко в небе черной точкой появившаяся огромная птица, судя по очертаниям, задержалась дольше обычного. Долго паря кругами, разглядев то, что нужно, черная якобы птица своим появлением обрадовавшая Майлса улетела на запад.

— Корхун гений в своем мире, — утром после ночи оздоровительного сна заваривающий чай на костре в конусе наспех поставленного для гостей шатра, Генрих объяснял Роину не желающему вылезать из-под теплой шкуры. — Его интеллектуальные способности как желтоеда просто поражают, он действительно хочет блага для своего народа и готов вести его за собой. Он в идеале научился обращаться с любым оружием и теперь учит этому других своих собратьев. Мы с ним сидим здесь уже два года. Он совсем позабыл про свой дом, жен и детей, последнее время живя только своей миссией, — как-то слишком проникшийся чувствами к судьбе болотного народа поведал Генрих. — Ждите угрозы с востока. Но пока грионцы, как я понял, слабы. У них нет даже армии, вернее сил, чтобы воевать с жителями болот, но все равно не расслабляйтесь, — сказал все, что знал Рой. — Угрозу нужно ждать отовсюду, — безрадостно поджал губы Генрих.

Днем несущие службу болотные ополченцы на территории лагеря тренировались бою на мечах, где-то за деревьями на специальном стрельбище оттачивали обращение с луками. К вечеру занаряженная на охоту группа из числа дикарского ополчения, вернувшись из лесу, на волокушах притащила тушу здешнего вепря — обычные зубы которого компенсировали украшающие макушку клыкообразные рога — принявшись разделывать ее, на всех готовить ужин у яркого костра.

Уже в сгустившейся ночи с западного направления раздаваясь один за другим донеслись раскатистые гудки, услышав которые защитники болот тут же подскочив, схватив оружие и покинув лагерь, скрылись в окружающем его лесу. Майлс, Рой и Калеб беззвучно застыли сидя в одном из вигвамов. С лязгом стали по прорезающему болотистый лес тракту с западной его стороны на поляну лагеря тяжелой пружинистой поступью вышел сработанный из черного железа монстр размером с лошадь. Внешне выполненный в виде чудовищной собаки, следом за собой он тянул бронированный дормез. — Наконец-то! — уставший ждать, выйдя на улицу Майлс, оценил прибывший экипаж. Собранный из стальных фрагментов стянутых болтами смотрящий огоньками красных глаз хладный стальной пес не имел ничего общего с робобиотами используемыми артэонами. Создаваемые артэонскими магами железные организмы вопреки своей искусственности были полноценны: имели систему основных внутренних органов, кровь-смазку, моргали подобно живым. Самое главное они имели душу обманом вселенной заточенную в искусственное тело. А данное имеющее облик железной собаки существо, лишь строго выполняло свою функцию, не издавая звуков не совершая лишних движений; подобное научившейся ходить бездушной статуе оно именовалось големом. Буквально заклинанием оживленная груда искусно скрепленной стали была детищем покровительствующего Ладгарской Империи темного мага Литарна, к имени которого обычно добавляли: Големов Мастер.

Болотные защитники так и продолжали сидеть за деревьями, приготовив на всякий случай стрелы с взрывными наконечниками. Из окованного железом фургона стараниями неустанного голема ставшего посреди лагеря по опустившемуся трапу тем временем сошел с прищуром озирающийся тип в темном ламеллярном доспехе, вытянутое бледное лицо которого помимо юрких черных глаз выделялось обрамлением шкиперской бородки. Глядя на приближающегося Майлса приподнявший угол губ в приветственной улыбке, он ему поклонился, сообщив, что правители Империи Ладгардов готовы встретиться с ним. Громила Калеб взвалил на себя весь их багаж. — Мне не тяжело, — ответил он желающему помочь Роину, следом за которым двинулся к прибывшей повозке. Сотрудник имперского разведывательного ордена, с улыбкой разбавляя все шутками, тщательно обыскал всех троих, изъяв меч и гранаты у Калеба, сообщив, что до конца поездки закроет все временно реквизированное в специальном сундуке. Следом за имперским служивым посольская троица взошла в вытянутую будку дормеза, усевшись в мягкие кресла и запряженный в нее стальной пес, изящно развернувшись быстро и без устали двинулся на запад, на новеньких рессорах мягко повезя их по единственной идущей через болота исчезающей дороге.

В противовес предыдущей карете, выделенной армидейским военным командованием, холодной и облезшей, в этой предоставленной врагами в атмосфере тепла и уюта пронизанной благовониями в свете лампы из светового кристалла имелось вино, фрукты. За спинками мягких, будто домашних кресел в которых сидели Роин и компания, занимая половину вытянутого прямоугольного салона дополнительно находились две двухъярусные экипированные всем необходимым кровати, где можно было поспать со всеми удобствами. — Угощайтесь, ничего не стесняйтесь, здесь все к вашим услугам, — с необходимой улыбкой, сидящий напротив артэонской троицы пояснил тайный страж Империи, пахнущий парфюмом, на артэонском языке практически без акцента. Под хорошее вино вопреки глубокой ночи за окном и извечной вражде на уровне обществ меж посольской делегацией и служителем Империи, демонстрирующим хорошее образование и воспитанность, завязалась интересная беседа. В здешнем тепле сняв меховой плащ, подаренный болотными дикарями, Роин с интересом слушал о тонкостях жизни в Имперских землях.

Выехав из болот, днем они добрались до текущей с севера на юг обширной реки, противоположный берег которой обороняла высокая каменная насыпь, на вершине которой громоздилась бревенчатая метра три в высоту стена. Со слов имперского разведчика вместе с сопровождаемыми послами проводящего время поездки глядя в окно дормеза следующего вдоль берега, сегодня вся протяженная граница его обширной родины была отчерчена защитным сооружением наблюдаемым за пограничной рекой. Ладгарская Империя занимала собой западное побережье людского юга практически полностью, на севере начинаясь от южной стены Волчьих гор и доходя до Песчаных скал на юге соответствующую оконечность континента ограждающих. В общей сложности ее земли захватывали примерно сорок процентов всей преферийской людской Половины. Долго следовав вдоль берега реки, переехав которую по мосту через заранее открытые ворота, они оказались за имперской пограничной насыпью-стеной.

Чем дальше от границы, тем чаще появлялись местные поселения: уютные с виду деревушки, небольшие городки, а также военные крепости, раскиданные здесь по всей территории в отличие от грионской Медгары где все войска были сосредоточены в основном в городе. Уже в глубине имперских земель стали появляться огромные разросшиеся на километры города, в центральных районах кишащие людьми, бурлящие жизнью чуть приглушенной зимой, также в основном тянущиеся кривыми улочками незамысловатых в лучшем случае трехэтажных домиков. Однако здесь украшая центральные части мегаполисов в дополнение к уникальным государственным громоздким замкам, храмам, возвышались квадратные в своем сечении башни ни ниже десяти этажей, на плоских высотных крышах предназначенных для отдыха украшенные хвойными посадками — дома где жила элита. В количестве нескольких штук такие вот здешние небоскребы обязательно высились над окружающими простецкими улочками каждого из городов Империи. Латные доспехи имперских солдат, в мирное время выполняя функции полицейских стоящих на постах в местах пересечения крупных улиц, бродящих по улицам среди толпы, конечно, не дотягивали до артэонских бронекостюмов, но по сравнению с унылым одеянием грионских вояк выглядели на уровень выше.

И вот спустя многие десятки километров углубления в имперские земли надоевший хвойный лес закончился, и за промежутком полей показался Ладгарский Оазис, составляющий собой сердце Империи. Очередное стихийное проявление магии, только колоссального масштаба — волшебный лес, деревья которого были можно сказать живыми. Их стволы и неопадающие листья пронизывали самые настоящие вены, и если разрубить такое дерево или хотя бы оторвать листик, то начинала сочиться зеленая и теплая самая настоящая кровь. Здешние живые, растущие в нескольких метрах друг от друга древесные исполины, заполняющие пространство между ними своеобразные хвойные кустарники плодоносили круглый год. На их ветвях росли разнообразные овощи и ягоды очень питательные, после отрыва от материнской плоти несколько суток сохраняющие тепло. Снег здесь надолго не задерживался, теплые корни пульсирующих подергивающихся и временами стонущих растительных организмов грели землю, по которой говорят, можно было ходить босиком круглый год. Именно контроль над Оазисом стал опорной мощью для строителей будущей Империи, составив ее основу, а обильные снимаемые с него урожаи дали возможность разрастись здешнему населению до десятков миллионов.

В приоткрытом окне из прокуренного салона несущегося экипажа видя главное из магических чудес Преферии представленное тянущимися вдоль края дороги размашистыми кронами огромных покрытых зеленоватой корой цветущих деревьев-организмов, чувствуя источаемое ими тепло разгоняющее окружающую зиму, Роин стал счастливым получившим желанное мальчишкой. В противовес наблюдаемому ему то и дело вспоминались печальные серые от зимней пустоты нивы Грионского союза живущего по средствам; действительно простирающийся на сотни километров Оазис давал контролирующим его ладгарцам колоссальное ресурсное преимущество. Имперцы тщательно заботились о своем чуде и оберегали его. Дороги, идущие через этот лес, по бокам были обнесены деревянными оградами, помимо пяти городов разбросанных в его глуши, один из которых был столицей, другие поселения на территории Оазиса были запрещены. Дощатые стены, ограждающие идущую через Оазис просторную с двусторонним движением грунтовку, которой везлись артэонские послы, перебивались закрытыми вратами, скрывающими дороги, аккуратно уходящие в плодоносные живые дебри. Дороги эти вели к специальным фермам, где жили государственные рабы, специально отобранные для обслуживания магией преображенного бесценного леса. По пути одна за другой встречались подводы, везущие в имперские земли собранные здешние плоды, иногда у резких поворотов даже приходилось постоять в пробках, чтобы подождать пока пройдет очередной с трудом плетущейся груженный с горкой воз.

Поездка в имперском дормезе оказалась слишком уж комфортной и поэтому быстрой. И вот в преддверии вечера сокрытая в глуши живого леса, неожиданно возникла здешняя столица, представленная небольшим городком Мелинис. За крепостной стеной кольцо нескольких улиц образованных домами из сине-серого квадра минимум в три этажа на крышах размещавших уже виденные хвойные насаждения зажимало своеобразный сосновый парк, в центре которого возвышалась рекордная по здешним меркам башня-небоскреб. Семнадцатиэтажная высотка, увенчанная плоской занесенной снегом, заледенелой шляпкой крыши представляла собой дворец императора. Городок был ухожен, чист и погружен в тишину, потому как населяли его местные богачи и представители благородных родов со своими преданными рабами, серому люду шуму суете здесь место не предусматривалось.

По разводному мостику над кольцом рва превращенного в цветущий пруд, сейчас заледенелый, они въехали в императорский дворец, в первом этаже представляющий собой огромную конюшню. Под руководством поприветствовавшего от имени своих правителей мажордома здешняя многочисленная обслуга максимально приветливо с улыбками помогла артэонским послам разместиться в достойных, подготовленных для них покоях на пятом этаже.

На следующий день после отдыха гостей вслед за ужином, по случаю приезда вызывающих интерес артэонских представителей собралась вся здешняя элита. Престарелый император лицо, которого обрамляли седые бакенбарды, для деловой беседы одетый в черный военный мундир, украшенный свисающими золотистой бахромой эполетами. Его благонравная мудрая супруга (женщина на одном уровне с мужчинами, что было немыслимо в 'демократическом' Грионском союзе) в батистовом ампирном платье. Различные сановники чаще в генеральских чинах, выкроившие время в графиках своих жизней графы представляющие благородные семейства, в строгих мундирах, золототканых своеобразных ливреях или камзолах в зависимости от статуса. Старший сын императора — будущий наследник также с красавицей женой в роскошном платье. Покровительствующий Империи темный маг Литарн задерживаясь, обещал явиться лично. Здесь позволяющие себе лишь аккуратные бородки, в большинстве гладко выбритые, все разговаривающие на артэонском представители ладгарской знати, с детства господа для своих рабов, изнеженные, но не избалованные, строго воспитанные (знающие меру), пестрили разнообразием парфюмерных изысков. Высокообразованные предельно культурные они, оставляя эмоции в стороне, с чопорной приветливостью здоровались с артэонскими гостями, знакомясь с Роином представленным в качестве возможного будущего южного посла. Глядя на этих господ 'возможный будущий посол' (в мыслях уже настроившийся на увольнение) будто впервые увидел людей, тех самых, которых так желало его разочаровавшееся сердце — адекватных собеседников. Сам он, тщательно отпарившись в сауне с долгой дороги, подобно своему начальнику представляя далекую Армидею был облачен в официальный золотистый глянцевый плащ, обильно напрыскавшись одеколоном, аромат которого для него был подобран Кристиной, знающей толк.

Калеб наконец одевший свою золотящуюся броню, в дороге пробывшую грузом, держа объемный портфель в котором якобы были посольские документы, дабы привычно наблюдать за переговорами со стороны, нашел себе подходящий угол, став за спинами здешней прислуги с подносами замершей в готовности услуживать хозяевам. Перед выходом из отведенных им покоев он показал Рою, что дно портфеля заполнено размером с бильярдные стеклянными шарами внутри которых переливалось нечто алое. 'Огненные мини-бомбы' — так он назвал эти шарики, зажав один из них в руке и произнеся заклинание, чем активировав его, заставив огонь волшебным образом сокрытый в его стеклянной оболочке запылать. А после бросил его к остальным, чем запалил их все. — Теперь они активированы, стоит мне уронить сумку и нам и всем вокруг конец. Это необходимая подстраховка, ладгарцы все-таки враги, — ответственный за безопасность пояснил жующий жвачку здоровяк. Сверху маленькие готовые к детонации шарики прикрылись бумагами, и Калеб взяв взрывоопасный портфель за ручку, двинулся на официальный прием следом за послом и напрягшимся Роином.

В зелено-мраморном зале верхнего этажа главной имперской башни, в ярком затрудняющем лож свете люстр горящих волшебными кристаллами, под вино и различные пунши на выбор, разливающиеся прислугой по хрустальным бокалам, с тоста 'за понимание', началась не лишенная лицемерия беседа. Улыбки ради собравшиеся вначале решили вспомнить былое, как-то спонтанно углубившись в сложную историю взаимоотношений артэонов и Империи.

— Единственное что нас спасло в свое время — то, что артэоны не решились огнем войны пройтись по нашему Оазису, — с тоской по молодости вспоминал уже историю старый имперский генерал, все еще состоящий на службе.

— Наше посольство совместно с правозащитниками с большой земли, представляющими Артэонское Мировое Содружество тогда приложили максимум усилий. Своим влиянием издевательски на половине дела мы сумели остановить тогдашнюю объединённую армию Арвлады под главенством СБК, не дав им уничтожить вашу Империю — довести дело до ума, хотя бы просто из принципа. Все интересное как всегда произошло за кулисами, а недопущение уничтожения ваших волшебных земель стало лишь официальной причиной остановки той войны — легендой для нашей мирной общественности, в глазах которой мы монстрами быть не можем, — с дьявольским блеском в глазах пояснил улыбчивый Майлс.

— Тогда мы проиграли не из-за слабости, а из-за предательства высших генералов развращенных вашим золотом, — заговорил разменявший уже сороковой десяток здешний пока еще будущий император, внешне, будто пытающийся молодой версией отца казаться. — Сегодня все необходимые уроки сделаны, и новый штурм наших земель станет кровавым ураганом с множеством сюрпризов для вас господа артэоны. Потому как ваши грионские марионетки со своим сбродом не смогут даже пересечь нашу границу, — пока еще полный сил и задора потенциальный император позволил себе выплеск негатива в адрес посла. Майлс ничуть не удивленный, единственное только не знал что ответить, как проще отшутиться. К счастью вмешался здешний престарелый император, сидя на возвышающемся тронном кресле в стороне от основной массы собравшихся, успокоивший своего сына и наследника, велев ему остыть.

— Насколько мне известно, в ближайшее время у нас нет планов 'нового штурма' ваших земель. Пока вы соблюдаете договоренности, не выходите за пределы уже занятых границ, не ведете разработок МОМП (магическое оружие массового поражения) — прямые конфликты между нами исключены, — все-таки ответив будущему императору, Майлс интеллигентно пытался вернуть беседу в лицемерно мирное русло.

— Прямые конфликты, но это не мешает вам постоянно лезть к нам, пытаться подкупать и вербовать наших благородных людей, затуманивая им разум, заставляя отворачиваться от императора. Как и вооружать сводить с ума разные народы, живущие у наших границ, — вежливо без эмоций упрекнул Майлса молодой граф в темно-синем изукрашенном серебром ментике. Оказавшийся фактически зажатым меж тронным возвышением императора и высокопоставленным благородным сборищем, за улыбками которого вскрылось мрачное коварство, пронизанный насквозь хищными взглядами, Рой замер за спиной своего начальника, теперь понимая смысл характеристики данной им ладгарским властителям: 'культурные враги'.

— Вы тоже молодцы: полностью легли под мага Литарна и... и теперь имеете целую армию его стальных големов, что создает опасение у моего начальства. К тому же обносите границу стеной... ну тут вы действительно молодцы, значит, не собираетесь расширяться, думаю, эту весть я смогу преподнести как положительную, — держал оборону Майлс.

— Вам нетерпима мысль, что мы тоже можем быть сильны. Вам по нраву нас видеть диким зверьем, чем-то вечно второсортным, — захрипел здешний император. — Наша пограничная стена пока слаба, это просто прототип уже вылившийся нам в жизни тысяч рабов, но неотступно мы собираемся довести ее до ума, дабы защититься от проникновения искателей лучшей жизни. Наши земли это не убежище для всяких инородцев. Да расширяться более мы не собираемся, так же как и слепо выполнять все запреты наложенные вами.

— Вот и мы не полностью соблюдаем наши договоренности о мире, здесь все взаимно. Вы усиливаетесь, якшаетесь с всякими нашими врагами, мы вас официально не трогаем, но полностью оставить в покое не имеем права — уж слишком нагло вы себя ведете, — в последних словах глаза Майлса угрожающе охладели. — Ну и что касается дикарей из болот, — плавно переходил он от одной темы к другой. — Теперь можно сказать, как есть — мы вооружили их у вас под боком не просто так. Сами понимаете: все, что мы можем в условиях нежелания прямой агрессии — только держать вас в постоянном напряжении, не давать вам расслабиться. Элонские ополченцы вооружены и натренированы, но воевать, нападать на вас они вряд ли станут. Оформляющийся элонский народ заботит лишь защита своих земель, как и вас. Но, так или иначе, Грионский союз уже заинтересован в новом источнике дани и может вторгнуться в болота. Здесь всем заправляют наши военные, реальной власти чтобы повлиять на грионцев у меня нет. В ходе переговоров я, конечно, пытался вразумить ваших грионских коллег, но слова мои они воспринимают как не более чем рекомендации, для них главное, что им из тени сотрудники разведслужбы СБК нашепчут, а у тех на уме ничего хорошего. Так что все серьезно. Для вас, — скорчил предельно озабоченную мину Майлс, смочив горло божественным не иначе вином из удерживаемого хрустального бокала.

— Ну и пусть грионцы лезут в болота, пусть слабнут в очередной схватке с деградантами ради вашего чертового золота, — спеша показать отсутствие озабоченности заговорил рано состаренный непростой жизнью один из советников императора в темно-красном военном мундире с эполетами, пояс которого отягощала сабля, опасно поблескивающая открытым клинком.

— Смешно слышать о чертовом золоте от вас, — улыбчивым упреком огрызнулся Майлс, имея в виду аксельбант и галуны, горящие золотом на мундире советника. — Я всего лишь пытался сказать что, вторгнувшись в болота, грионцы окажутся слишком близко к вам, но вас это не беспокоит, хорошо.

— То есть вы хотите заставить нас залезть в болота? — усмехнулся седовласый уже бравший слово имперский генерал, все еще служивый вопреки годам. — Куда логичнее и проще кажется подождать и после выбить оттуда грионцев уже ослабленных вторжением. В конце концов, противостояние с Грионским союзом, взращенным вами, нам рано или поздно придется начинать, и мы этого не боимся, не собираемся идти на жертвы ради сглаживания углов.

— Это все понятно, но, по-моему, обсуждаемое наведение порядка в болотах вам сейчас как раз пришлось бы кстати. Ведь вы, как высшие управленцы, глядя свысока сами должны понимать, что подконтрольное вам население избыточно. Десятки миллионов здесь на такой незначительной территории это перебор. Зачем ждать новых немыслимых эпидемий, которые неизбежно пойдут по вашим разросшимся городам? Не проще ли объявить мобилизацию и провести маленькую победоносную войну заодно потешив народное эго? — пугая Роина, говорил Майлс.

— Мы не рассматриваем свой народ как избыточное стадо, — категорично ответил один из троицы ладгарских министров заведующих хозяйственными делами государства, в золотящемся узорами камзоле редком среди здешних в основном военизированных облачений.

— Вы живете на костях рабов, люди для вас вещи, не нужно пустого лицемерия, — глядя в свой бокал произнес Майлс, приковав к себе десятки недовольных взглядов.

— Господин посол, вы совсем не понимаете устройства нашего общества, — усмехнувшись, заговорил император. — Мне казалось, вы более образованы. Наш народ это люди-граждане; не прибежавшие с диких земель переселенцы, ни рабы, а граждане, рожденные под нашим знаменем и этим гордящиеся. Те, что встанут в ряды нашей армии в случае необходимости. Их отнюдь не десятки миллионов. Они та самая наша опора для правления. Дабы и дальше поддерживать внутренний порядок, эксплуатировать миллионные армии рабов, удерживать их от восстания, мы не имеем права разбрасываться гражданами.

— Ну, опять же у вас сейчас, как нам известно, кризис рабочей силы. Рабы сами собой как скот размножаются не охотно, а на юге осталось мало диких уголков, где можно было бы приемлемо пополнить стада невольников. В южных лесах их теперь нужно покупать, а лезть в Песчаные скалы это одни сплошные убытки. Болотный народ это для вас можно сказать единственный способ решить вопрос нехватки рабов, запастись ими на десяток лет вперед, — не отступая Майлс, вроде выиграл — обступающие оппоненты как-то притихли, заметно охладили пыл. — И тут нужно торопиться. Вчерашние дикари усиливаются с каждым днем, все лучше осваивая военное дело. Уже завтра они станут полноценной болотной армией.

— Если мы вторгнемся в болота, то сами спровоцируем натасканных вами грионцев, это будет не добыча рабов, а скорее всего долгая и затяжная война. Пусть она неизбежна, но причиной ее быть мы не хотим, — поставил точку император.

Сверху раздался грохот с отголосками железного звона, что-то громоздкое внушительное приземлилось на платформу крыши. Все замолчали, ожидая появления задержавшегося участника переговоров. Двери лестничного коридора ведущего на крышу открылись стражниками и в помещение, развалившись в кресле, перемещающемся на шести паукообразных стальных ногах, жирной мерзкой тушей въехал маг Литарн. Темные маги тем отличались от светлых, что жили удовлетворением своих интересов и потребностей, зачастую мня себя богами, используя магию в своих извращенных алчных целях. Вот и здешний темный маг Литарн, за сотни лет прожитых своими удовольствиями, увязший в собственном удовлетворении, затерявшись в безумии, превратился в бесформенную заплывшую жиром тушу неспособную самостоятельно передвигаться. Обвисшее утратившее черты лицо, утяжеленное ступенчатым жабьим подбородком, заплывшие глаза, пухлые слабые руки, бездвижные ноги; прикрытый черной мантией, источающий вонь, в своем кресле на стальных паучьих лапах он полулежит. — Явились, значит, — пробурчал он, имея в виду послов, не глядя по сторонам через весь зал, двинувшись к дальнему столу с запасами алкоголя, где бутылка сама налила нужное вино в бокал, оказавшийся в его пухлых пальцах. Ладгарские правители опустили глаза, лишний раз не глядя на жирное жуткое чудовище, в котором плохо угадывался человек, к сотрудничеству с которым обязывала жизнь.

Маг Литарн поинтересовался у императора, что уже удалось обговорить, в ответ, на что здешний правитель поведал о болотном народе. — ...И вот господин посол пытается подтолкнуть нас к вторжению в болота, — закончил император, вызвав смех Литарна. Ладгарская элита интеллигентно расступилась, уйдя на второй план, оставив артэонского посла со своим темным покровителем один на один.

— Мои силы растут, на сегодняшний момент я уже способен контролировать до четырехсот сущностей разом. Представь артэонский посланник, если против вас однажды выйдет армия из четырехсот стальных исполинских псов, не чувствующих боли, неостановимо выполняющих приказ уничтожать вам подобных? — злорадно посмеиваясь, хрипло шипел разжиревший до безобразия маг. — Вы запретили нам даже думать о покорении воздуха? Хорошо, наша армия сегодня не рассчитанная на наступательную войну полностью переходит на тактику обороны, учится только защищать родные земли. И вправду, зачем такой армии воздушный флот, который только отнимет нужные ресурсы и силы? Да, но что если однажды, при входе вашей очередной шпионской летучки в наше воздушное пространство, ее атакует самое настоящее крылатое чудовище, только сделанное из стали, скажем дракон? Необходимый материал для дальнейшего пополнения армии моих творений уже готов. Фрагменты тел моих будущих големов отливаются из стали каждый день. Это не считая, что из камня я могу только исключительно своей силой поднимать великанов высотою в десятки метров.

Пришли дразнить нас дикарями из болот? — Опустошенный безобразно толстым магом бокал с дребезгом нахально разлетелся о пол вблизи его возвышающегося на стальных паукообразных ногах кресла. — А что если завтра их просто сметет армия моих стальных псов или птиц, а? И потом, не останавливаясь, двинется прямо на Грионский союз, представьте, каким будет число жертв, когда вы эту армаду управляемую мною из секретного убежища остановите? — смеялся Литарн. — А армия Ладгарской Империи не сдвинется с места, не нарушая никаких договоренностей, ведь все это будет исходить только от меня, то, что вы предпримите тогда? Начнете бомбить территорию Империи? Но за что, ведь виноват буду только я?

— Я не военный, я просто переговорщик и в моих силах лишь попытаться как-то договориться. Не могу сказать, какой ответ предпримут наши военные умы, но определенно что-то последует, что-то болезненное для имперского народа. Ведь ты Литарн, — Майлс снизу вверх смотрел прямо в лицо возвышающемуся на своем передвижном троне разжиревшему чудовищу, чего тот не любил, — теперь часть Ладгарской Империи, ты темный маг ей покровительствующий, следовательно, все будет логично.

— Ну, хорошо, а что если мои псы сотрут только ваших обнаглевших болотных дикарей? Ведь вы их вооружили и надрессировали, чтобы создать нам проблем, и я как покровитель Империи просто помогу своему народу, просто разом решу эту проблему? — с ядовитой ухмылкой глядя, не отступался темный маг, представленный искалеченным отсутствием контроля над своим 'я' инвалидом.

— Твои големы это своего рода фактор сдерживания, ведь у нас тоже полно различного оружия... массового поражения...

— Например, непредсказуемая бомба 'червоточина', открывающая черную бездну, затягивающую в себя все сущее оказавшееся вблизи? — издевательски скалясь, с укором смотрел Литарн на артэонского посла.

— И не только, но это козыри, которые мы, как и ты, свою армию големов должны прятать в рукавах, так ведь? Это все запасы на черный день, который я надеюсь, не наступит, — глядя снизу на бесформенно растекшегося в своем кресле Литарна, вроде остепенил его Майлс.

— Все что я хочу, это чтобы вы оставили нас в покое. Перестали плодить на нашей земле недовольных революционеров и продажных государственных служак все разрушающих изнутри, перестали натравливать на нас наших соседей. Давайте как-то уживаться, договариваться, — остыв, Литарн стал приобретать человеческие черты и даже голос его зазвучал как-то сломлено.

— Ненужно корчить из себя жертв, — строго заговорил посол. — Ваше общество пронизано злобой и несправедливостью, вы живете, высасывая жизни из рабов. У вас на улицах валяются и умирают нищие, пока вы в своих высоких башнях в постоянном перенасыщении сходите с ума. — Инородный в этой обстановке золотистый плащ превосходительно заблистал среди окружающих потускневших усложненных одеяний.

— Так если бы вы желали уничтожить нас и освободить людей, действительно принести им просвещение, научить их жить правильно, еще ладно. Но вы же желаете посеять хаос в горниле которого от войны и голода просто вымрут люди, излишние для вас, которые сегодня под нашей властью хоть как-то живут. Вы нас не лучше, — снова стал чудовищем с безжалостным взглядом раздутый временем маг.

— Не спорю, вопрос перенаселенности юга всегда является для нас наиглавнейшим. Наши стратеги не видят людей, не видят лиц, они наблюдают лишь цифры, давно превышающие допустимые показатели. И наша задача не столько уничтожить людей, ныне живущих, сколько не допустить неконтролируемого роста населения в дальнейшем. А то ведь когда у вас слишком много потенциальных солдат под рукой и рабов под кнутом вам в голову сразу всякая ерунда лезть начинает, вы себя слишком уж сильными мнить начинаете, становитесь падки на всякие авантюры, — озираясь обвинительным взглядом исподлобья, говорил Майлс, едва смолкнув, осушив свой бокал до дна. Людское элитное окружение застыло в недовольном несогласии, чуть сгладив нависшее напряжение проскакивающими усмешками, из задних рядов пронизывая артэонского гостя презрительными взглядами.

— Снова мы виноваты? — глядя бешенными, вобравшими немерено ужаса и мерзости глазами из-под обрюзгших век Литарн потерял серьезность беседы.

— Все мы виноваты только от того что родились в этом мире и еще живем, — фактически отшутился Майлс. — И чем дольше живем, тем больше на себя грехов наматываем. И пожалуйста, на голубом глазу в своем желании реальных договоренностей меня убеждать не надо, мы здесь не дети. Так? Если бы ты Литарн действительно хотел реального длительного перемирия, то не связался бы с Темным Кругом, — не желая, все-таки прямо упрекнул Майлс. — Эти маги безумны, они продали свои души вселенскому злу, вся цель их жизней это ослабление или желательно уничтожение всей нашей артэонской цивилизации. А ты пригрел этих колдовских террористов у себя в глубине Империи и теперь предлагаешь нам оставить вас в покое? — в голосе проявив раздраженность, артэонский представитель в глазах заблистал гневом.

— В определенной мере у меня не было выбора, — пухлыми пальцами сплетя округлые ручонки, на которые глядя сознался Литарн. — К сотрудничеству с ними меня вынуждают обстоятельства. Созданные вами, — в усмешке свесив нижнюю мясистую губу в замутненных глазах глумился чудовищно ожирелый маг.

— Подытожим на том, что все мы тут хороши, — в самоуспокоении глубоко вздохнул Майлс. — И чтобы всем нам тут жутким паукам в тесной банке как-то жить, нужно не терять головы и думать о последствиях. Не забывай темный маг, что на нашей стороне есть Фросрей, — не пугая, напоминал обрюзглому собеседнику посол. — Этот сумрачный странник подберется к тебе так, что не одно из твоих чудовищ не спасет. Однажды он уже пощадил тебя, дабы не допустить полного развала Империи и хаотизации всего юга, но в следующий раз все может быть иначе.

— Вот это главное! Вы вынуждены мыслить стратегически, хоть мы и враги, но Империя вам нужна. Вы пытаетесь нас ослабить и в то же время боитесь спровоцировать орды беженцев у своих границ, убийство которых уже от общественности не скроешь. Тотального хаоса вы боитесь... Ваше руководство ни сегодня, ни завтра не решится обезглавить Империю — тоже, кстати, когда-то в прошлом ваш проект, — тут Литарн посмеиваясь и довольно потирая руки, почему-то посмотрел на Роина явно ошарашенного услышанным.

— Что? — не сумев скрыть удивления, подал голос Роин. — Империю тоже создали мы? — скривил он губы в оторопелом зачатке улыбки.

— Да, мы стояли у ее истоков. Это было давно. Идея тогда заключалась в том, чтобы создать большую рабовладельческую саму себя пожирающую страну в рамках всей Южной Половины, но стало непонятным как ее контролировать потом, как я понял. Поэтому от этого проекта отказались, — Майлс через плечо бросил стоящему позади Роину.

— Видишь мальчик, все мы здесь чудовища, все мы во многом виноваты, но есть твари виноватые во всем, — в конвульсиях своего довольного смеха тряся свисающим подбородком, Литарн смотрел на Роина выдержать его чудовищный взгляд не сумевшего, уведшего глаза в сторону.

— Да ладно Литарн, ты обливаешься слюной при виде тел маленьких девочек, тебя орально ублажающих. И еще нас в чем-то упрекаешь? — не пожелавший оставаться однозначным монстром в осуждающих глазах Роя непрофессионально сорвался Майлс, сам понимая, что совершил ошибку. Литарн застыв, смотрел на артэонского посла залившимися кровью глазами, пока все окружающие замерли в страхе перед развязкой, боясь издать и звука. Прервав тяжелое полное напряжения мгновение, неожиданно для всех жирный маг сорвался громким смехом, и окружающая ладгарская элита, включая посла, позволила себе облегченные улыбки.

— Зато все они, кто были со мной, после смогли прожить в этом безумном мире долгие счастливые жизни. Благодарным я быть умею, — просмеявшись ответил Литарн.

— Извиняюсь, что-то как-то мне нужно отдохнуть, — опустив глаза, раскаялся Майлс.

— Думать о последствиях предлагаешь? Я-то о них думаю, а вот ты, кажется, нет, — ехидно упрекал, победно растаптывая оплошавшего посла Литарн.

— Ну, вот и поговорили, — вздохнул император, дав раскатиться волне открытого смеха. — Так сказать провели деловые переговоры. — Виноватый Майлс рассмеялся тоже, одному только остолбеневшему Роину было не до смеха.

В отведенных покоях перед сном Роин выполняя вмененную обязанность строчил отчеты о переговорах, отписываясь еще и за беседу с элонскими желтоедами. Майлс опять воспользовавшись его уединением, решил поговорить, вырвав Роя из падения в вязкую мерзкую темноту тяжелых мыслей. — Ну, давай поведай мне, какие выводы ты сделал? — сегодня был предельно серьезен и даже хмур Майлс. Роин посмотрел на него с явственным отвращением, видя перед собой жуткого злодея. — Ты подталкивал их к походу в болота? Ведь те желтоеды никому ничего плохого не сделали. Они стали сотрудничать с вами, брать у вас оружие только чтобы защититься. А вы, получается, вооружили их и теперь используйте как какой-то раздражитель, смотрите, у кого какая на них реакция и в перспективе планируйте начать огромную жуткую войну. Ведь... — Роина трясло от скопившегося возмущения. — Этот Корхун он конечно не очень умный, но в внутри добрый адекватный, действительно живущий заботой о своем народе, а ты... ты просто используешь его и его ополчение для каких-то манипуляций, натравливая на него ладгарцев?!

— Болотные дикари, вернее их олицетворяющий Корхун знает, на что идет, и я не раз обрисовывал ему, им всем тяжесть выбранного пути. Специально косвенно повторив предостережение у тебя на глазах, — в противовес собеседнику был самим спокойствием и культурностью Майлс, вгоняя поддавшегося эмоциям Роина в неудобство. — Я просто посол. Я никого оружием не снабжаю, ни с кем на контакты не выхожу, ничего не организовываю, это все спецслужбы. И с Корхуном я познакомился, когда он уже был фактически командующим этого болотного ополчения. Войска Империи, пусть даже группировка из десяти тысяч против десятков тысяч хорошо вооруженных обученных партизанской войне желтоедов, более физически сильных крепких, для которых мерзкая трясина родной дом — это ни о чем. Да будет конечно тяжело, и болотники понесут потери, но ладгарцев они перерубят всех, в их болотах имперцы просто растворятся.

У желтоедов в лице Корхуна не было выбора: сотрудничать или нет с нашими спецслужбами. Пойми: они всю жизнь были жертвами. Применяя усыпляющий газ и дротики со снотворным, ладгарцы сковывая сонных болотников оковами, уводили в рабство целые племена этих отклонившихся в развитии крепышей. Абсолютно безнаказанно. Войска Империи должны быть перемолоты мечами оформившегося элонского ополчения, чтобы вся чертова Южная Половина знала, что в эти болота теперь лезть опасно. Дикарей являющихся легкой добычей рабодобывающих отрядов там больше нет.

— Понятно, на уровне высоких материй все благородно. Но... В разговоре с ладгарцами ты обрекал на смерть тех, кто тебе верит, тех, кому ты еще вчера улыбался, — Роин пытаясь поймать неуловимый взгляд начальника обращался к его совести. — Майлс, ведь Корхун считает тебя своим другом.

— Я никого ни на что не обрекал, — вслед за ухмылкой говорящей: 'ты ничего не понимаешь Роин', устало недовольно сморщился Майлс. — Говоря с ладгарцами я... просто издевался над ними, заплевывал им уши, косвенно предлагая вкусить мечей болотного ополчения. Также пытался расчеловечить их, заставить посмотреть на свой народ как на стадо... увидеть только возможную выгоду. Не знаю, насколько это получилось и как все это выглядело со стороны.

Тот факт, что я вежливо беседую с имперскими правителями, ни о чем не говорит. Ладгарцы наши враги, которые должны нести ответственность за свои действия, — позволив себе немного раскаяния, стал деловито суров Майлс. — В недрах Империи при поддержке Литарна разместилось логово Темного Круга. В прошлом месяце на территории Грионского союза глаза тысяч собак и кошек запылали алым пламенем. Одержимые злом животные набросились на своих хозяев, жестоко были убиты тысячи людей только за то, что их власти сотрудничают с нами. В людских общинах СБК свирепствует доселе невиданный темный мор, также унесший тысячи жизней. На территории Калиссии орудует группа одержимых сбитых в секту, совершая чудовищные убийства. Темный Круг никогда не остановится, пока есть мы — артэоны, вернее стоящие за нашими спинами Духи. Эти террористы разместили один из своих порталов в недрах Оазиса, там, где воздух защищают чудовища Литарна; в глубине Империи, где нам до них не добраться. Пошедшие на сделку с представителями темной бездны ладгарские власти должны забыть о покое и желательно претерпеть негативные для себя последствия. Думаю сейчас, анализируя все сказанное мною, они нужные выводы уже сделали.

— И вооруженные болотные дикари это наказание для напроказничавшей Империи?

— Ну да, — с легкостью согласился Майлс.

— Все это отвратительно... — глядя перед собой Рой, недовольно качал головой.

— Это все 'геополитика', — устало иронизировал Майлс.

— Артэонский мир прекрасный внутри снаружи жуткий. Мы... — Рой признавал себя частью артэонов, деля с абстрактным артэонским миром ответственность за изуродованный людской юг. — Мы, получается, чрезмерно возвысившись, сегодня являем зло, без усилий фактически издевающееся над слабыми оставшимися на нижней ступени эмоциональными людьми, — убрав укор во взгляде, отведя глаза подальше от Майлса, пришел он к неутешительному выводу.

— Это сегодня. Но тебе ведь знакома история артэонов? Первые из нас вообще страшились всякого насилия, пытались сбежать найти недоступные уголки и там спрятаться. Пытались договариваться с грязными варварами, платили дань, но все без толку. Первых из нас вырезали целыми племенами, и Духи смотрели, не вмешиваясь, пока мы вынуждено не взяли в руки оружие, наплевав на разумность ради выживания. Люди своим безумием сами подтолкнули наш вид ко всем этим преобразованиям, и теперь да — мы цивилизация, возвысившаяся над всеми, а они второсортная варварская масса. Они агрессивны, могут плодиться до бесконечности, питают врожденную ненависть к нам, и мы вынуждены как-то сосуществовать по соседству со всем этим хаосом. Вынуждены создавать условия для сокращения их численности и поддержания ее на минимальных отметках, вынуждены держать их общества в ослабленном немощном состоянии. Ведь они друг другу волки и все что мы делаем, так это только не даем им об этом забыть. И пока они здесь на всех уровнях жрут друг друга, мы на севере можем жить спокойно. Такие правила диктует хладнокровный разумный подход, — сурово произнес Майлс, в глазах выдавая озабоченность бледностью помощника. Мрачный Рой, выражая понимание слов начальника, согласно кивнул, внутренне оставшись несогласным, застыв в желании уединения.

— Никаких больше телег, пусть присылают летучку, сообщи им Калеб, — на следующее утро распорядился Майлс. Забросив волшебный камень в обширную чашу с водой, на поверхности которой после произнесения заклинания появилось лицо связиста дежурящего в штабе в Армидее, Калеб передал просьбу посла. По истечении суток на крышу главной имперской башни приземлился огромный нетопырь в задней части тела дополненный насекомообразным брюшком, везущий просторный пассажирский кузов, надежно закрепленный на спине поверх угловатых утолщений хитиновых колец опоясывающих туловище. Помимо кор-штурмана или говоря проще рулевого, телепатически управляющего крылатой тварью сидя в изголовье кузова, вдоль его бортов размещались шестеро стрелков с многозарядными самострелами, все в родной золотистой броне. Посол и его свита по сброшенной веревочной лестнице забрались на спину предоставленного борта армидейской военной авиаслужбы, в носимой перевозочной платформе которого, несмотря на семерых солдат оставалось еще прилично места. Взмахом перепончатых крыльев и гулким ревом, называемая биотранспортером чудовищная тварь, сорвавшись с места, бойко набрала высоту, в холодном зимнем воздухе сильно не разгоняясь, дабы не заморозить пассажиров, везомых в открытом многоместном сидении на спине.

Смотрящий недовольными глазами Роин прибывал в абстрагировании от всех, хмурый молчал, игнорируя обращения в свой адрес. Лицо Майлса причастного к внешней политике артэонов ныне ему казалось отвратным. Разумное понимание того, на чем стоит тот благополучный раскинувшийся на севере мир приводило к разочарованию. Но кипящего острого несогласия такой порядок вещей в нем не вызывал. Ужасал своей суровостью весь этот мир в целом, жаждущая спасения от холода которого уставшая основа сущности вопреки всему рвалась домой, к любимым и родным, ждущим в золоченой Армидее. Желая от глупостей воздержаться, собравшийся увольняться, как персонаж культурный он собирался сделать все как полагается — написав соответствующее заявление на имя министра внешних дел, для чего нужно было попасть в Цитадель. Ощетинившись шипами по отношению к нынешнему окружению, он решил терпеливо выждать завершения своей командировки и больше уже на юг не возвращаться, никогда, разве что только в страшных снах. А пока в безысходности он просто сидел в стороне от всех, завернувшись в подаренный дикарями меховой плащ пока огромная крылатая тварь несла их на восток.

Гигантская летучая мышь (в общих чертах) вдруг рывком взмыла вверх и также молниеносно нырнула вниз; судорожно схватившийся за страховочный трос Роин недовольно посмотрел на армидейцев довольных своей над ним хохмой, высказывать какие-либо претензии посчитав бессмысленным. В тишине продолжая полет, по просьбе посла они набрали максимально допустимую высоту, армидейский экипаж крылатой твари надел летные очки, имеющиеся на шлемах. С головокружительной высоты Рой нехотя увидел прекрасный Оазис, своими диковинами возвышаясь над окружающим ландшафтом густящийся позади, буро-серое зимнее пятно элонских болот растянувшись с севера на юг проплывающее внизу, желто-белую абстрактную мозаику пространства степей раскинувшуюся впереди. Стена родных гор, за которую казалось еще немного и можно будет заглянуть, вздымалась на севере, за собой скрывая затерянный уголок, в котором по-прежнему прятался отчий дом, еще ни разу не ощущавшийся таким близким. И именно это сближение, осязание эмоциональным взором спрятанного от всех холодного леса, не отпускающего человеческую душу, чья прелесть ощущалась на расстоянии сквозь время, дома живущего своей тихой жизнью без него сдавила сердце сладостной грустью. Вопреки гнусности сейчас окружающей со всех сторон странствие по дикому югу в голове Роина все-таки обретало черты незабываемого путешествия.

Они прибыли в 'Форт-Б' — самую огромную 'миротворческую' военную базу артэонов за южной границей, располагающуюся в центре опустошенных степей. Та же самая Альфагейт только размерами чуть меньше, и крепостная стена, идущая здесь по периметру, была объемнее и мощнее, имела дозорные башни, в которых дежурили стрелки. Сама база принадлежала Армидее и ею же снабжалась, артиллеристские батальоны золотого города стерегли подступы к ней, а несколько пехотных полков СБК составляли здешний контингент. Крылатая привезшая Роина и компанию выращенная в подземельях Армидеи тварь, издавая рычание, приземлилась на специально отведенную площадку в глубине военного города.

По прибытии посла было созвано оперативное совещание, на которое в обязательном порядке безрадостно стянулись: командующий базой — армидейский генерал, командующий службой здешней артиллеристской обороны тоже из Армидеи но полковник; командиры полков СБК облаченные в темно-синюю броню, теперь на новый лад опыленную камуфляжным орнаментом черных пятен. Их стальные облачения под наложенными чарами невесомые после одевания, дополняют свисающие за спинами черные выделяющие офицеров плащи. Командиры СБК разного роста и комплекции на фоне армидейских громил рожденных солдатами выглядят нормальными людьми. Представитель разведки белокаменной страны, темной личностью олицетворяя спецслужбы, выделяется внешним видом: вместо бронекостюма на нем кольчуга из мелкой-мелкой сетки, фактически сшитая из стальных нитей рубаха, дополненная с виду увесистыми наплечниками. Дикий веник его бороды вровень с запущенными волосами чуть ниспадает ниже плеч, подчеркивая длительное пребывание в южных землях. Перенеся стул в угол, скрестив руки на груди, он сидит в стороне, с непроницаемым видом внимательно слушая.

В атмосфере запаха кофе и сигаретного дыма, стоя в изголовье длинного стола, за которым уселись высокопоставленные вояки и Роин, посол обрисовал им чуть проясненную ситуацию, не сказать, чтобы кого-то удивив. — Значит, удочка заброшена, — проворчал, имея в виду вооруженных болотных дикарей армидейский генерал, — остается только ждать, кто на нее клюнет. — После слов для галочки от генерала наступила тишина, отражающая отсутствие интереса военных командиров к словам посла и самой его персоне им навязанной. Хотя по инструкции каждый из них обязан будет по информации от южного посольства сделать доклад должный разойтись на соответствующих уровнях ими олицетворяемых вооруженных сил. Но никаких конкретизирующих вопросов не последовало.

— Давно пора начинать Большую Войну, все уже назрело, — в расслабленности подобной испытываемой буйно помешанным после очередного приступа, заговорил сидящий в стороне белокаменный разведчик. — Вы о столкновении грионцев и Империи? Ваша розовая мечта. Хоть понимаете, к каким последствиям это может привести? Ведь мы будем втянуты тоже, — предостерегающе смотрел на него Майлс. — Пришло время сыграть по-крупному, сменить эпоху, — безумец свое безумие осознающий и в какой-то мере стесняющийся с опущенными глазами мрачно прохрипел агент разведки. — Люди не должны жить долго и счастливо, чтобы нам элементарно хватало того же кислорода, — кривя безумную улыбку, поднял он глаза, врезав в Майлса пугающий взгляд. — Мне кажется, вы слишком усложнено воспринимаете этот мир господин разрушитель, — в ответ смотрел на него как на душевнобольного Майлс. — Южные земли пора обнулять, бессмысленно пытаться с этими варварами 'нормально разговаривать'. А вы что господин 'усмиритель' работу потерять боитесь? — с подколом поинтересовался он, рассмешив остальных командиров сидящих за длинным столом по центру зала для брифингов. — Боюсь. За всех за нас, — не скрывал страха в глазах Майлс, живых в отличие ото льда, сковывающего прямой взор собеседника. — Радуйтесь тому, что стоите в стороне, что можете себе это позволить. И не мешайте нам падшим тварям делать свою работу... Работу необходимую, — поднявшись с переливчатым звоном кольчуги, офицер разведслужбы СБК держа себя за плечо с чуть склоненной головой двинулся к выходу спасаясь от излишних разглагольствований. В глазах Майлса смотрящего ему вслед проступила вполне реальная обреченность, будто на краю черной ужасающей пропасти.

— Видел, кто там был? — по пути к командирскому расположению, где им выделили места, обращался к Роину утративший покой Майлс. Пронизанная дымом из буржуек ночная зимняя тишина под сияющими чистыми звездами, утихомирившая военную базу, приятно успокаивала, давая перегретому сознанию Роина немного расслабиться вопреки контексту. — Тот бородатый придурок в кольчуге выбесивший меня? Это был Кэйбл, майор СБКашной разведки, как его настоящее имя хрен знает. Больной урод... Видишь, есть солдаты просто делающие свою работу, через силу, работу тяжелую грешную, а есть затерявшиеся в безумии ублюдки этой работой живущие. Те, для кого дикий юг — родной дом. У нас Вэйнон 'легенда' блин, у них этот Кэйбл. Живут здесь годами, психи чертовы. У нашего темного красавца три с половиной года был рекорд, как я слышал, обитал тут, пока его силой домой в месячный отпуск не сослали. И этот Кэйбл такой же конченый. Он здесь не просто так, значит, назревает что-то серьезное, — поделился тревогой Майлс. Роин услышав в словах начальника взволновавшее имя, судя по глазам, желал что-то для себя прояснить лучше, но помяв губы, сдержался от уточнений. Ему сейчас было не до личных вопросов. После официального совещания с вояками Форта-Б он никак не мог выкинуть из головы завершивший его диалог, размывающий в его восприятии понимание персоны своего начальника. — Идем! — звал его, зависнув отставшего Майлс.

— Так ты все-таки боишься большой войны? — не желая докучать начальнику, с которым все равно собрался расставаться, на него глядя, все же исказился в лице непониманием Рой.

— Ты все успокоиться не можешь! — спустя секунды поняв мысли помощника, развеселился Майлс. Калеб скрепя свежим снегом под ногами двинулся вперед, торопясь в теплую казарму, оставив этих двоих наедине. — Типа тогда издеваясь над ладгарцами, заталкивая их в болота, я в твоем понимании в действительности пытался их с грионцами столкнуть? 'Большую Войну' начать? — щурясь под волнами степного зимнего ветра, Майлс подошел к собеседнику ближе. Тот подтвердительно кивнул, крепче прижимая к голове наброшенный поверх шапки золотистый капюшон. — Я что, по-твоему, совсем идиот? Да они все останутся в болотах, что войска Союза, что Империи. Все кто туда сегодня сунуться — все сломают зубы и этим все кончится. Мальчик мой, ты просто не понимаешь что такое Большая Южная Война или план 'Немыслимое Столкновение' давно подготавливаемый нашими спецслужбами. Столкновение Союза и Империи, к которому мы официально не будем иметь никакого отношения.

Все начнется с того что грионцы своей агрессией спровоцируют ладгардов. Сначала произойдут несколько привычных стычек, последствия которых властители противопоставленных сторон будут пытаться спустить на тормозах. Неизбежно подогреваемый разными темными силами конфликт усугубиться и всем придется вытаскивать свои козыри. Литарн пустит в ход армию своих чудищ, Темный Круг за его спиной также подкинет кучу сюрпризов. Мы неизбежно хоть и задним фоном, но все равно будем втянуты по-крупному, применив все свои секретные запасы, спустим всех своих чудовищ.

Только в первое время погибнут миллионы людей, с нашей стороны сотни тысяч солдат. И в этот раз нам придется Империю уничтожить полностью, заодно и образующий ее Оазис — колоссальную магическую аномалию, за что стихийная магия Преферии и нам неизбежно отомстит. Но это потом, а в ходе нашей Большой Войны на юге дело естественно дойдет до применения оружия массового поражения, всех видов. И еще неизвестно чем располагает ячейка орудующего тут у нас Темного Круга. Вся Южная Половина погрузиться в хаос, который загубит еще миллионы жизней. Причин для начала всего этого кровавого веселья предостаточно и без элонских желтоедов, которые вследствие Большой Войны пострадают тоже, будут затронуты общей тяжелой участью. А надвигающаяся заварушка в их болотах это так ни о чем, просто небольшой сугубо локальный конфликт, у которого далеко идущих последствий не будет, — приоткрыл масштабы своих опасений Майлс. Роин обладающий воображением, в сознании ошпаренный озвученными подробностями судорожно сглотнул. Все претензии к начальнику в нем в миг испарились на фоне реальной обстановки на юге где все оказывается, замерло на краю ночи. — Идем Рой, — обняв за плечи, Майлс повел его пронятого смертельным холодом быстрее в тепло.

В противовес королевским покоям наполненным благовониями, где куча прислуги была готова исполнить любое желание, в родной военной базе послов разместили в скромных коморках двухэтажного барака, командирской казармы. Главным удобством здесь была отдельная комната, в которой лежа на деревянной жесткой койке, Рой проворочался полночи не в силах уснуть. Утром на завтрак, проходящий с восьми до десяти утра, он так и не вышел. Ближе к вечеру в дверь его комнатки постучались, встав чтобы открыть, он ожидал увидеть Майлса ну или Калеба, но вместо этого в коридоре стоял типичный для нынешнего окружения армидейский здоровяк на вид средних лет, золотистую сталь бронекостюма которого сверху покрывали узоры черных линий. — Здорово, — улыбчиво исказил лицо неожиданный гость. Рой сначала замерший скорее в испуге, чем в растерянности, помедлив но, все же ответом улыбнувшись, впустил его внутрь. Уже знакомого здоровяка звали Вэйнон, даже среди двухметровых армидейцев кажущийся громилой, являющийся генной реанимацией второго типа (негроидная раса) он был темнокожим и темноглазым.

* * *

Раннее утро, предвещающее ясный день выдавшейся необычно теплой подошедшей к своей середине весны. Где-то в лесной глубине небольшая местами еще сохранившая куски снежного крова прогалина, в центре которой на искривившийся ствол растолстевшей сосны навалилась старая на первый взгляд давно заброшенная бревенчатая хибара. Неожиданно чудовищным грохотом тишину разорвал взрыв разметавший землю кусками, и еще взрыв и еще. Характерным свистом слившимися в непрекращающийся гул себя выдавая, с неба дождем сыпались осколочные мины, рвя изначальный лесной пейзаж в клочья. С виду заброшенный и всеми забытый домик разлетелся на части, мощный артиллеристский обстрел велся, не сбавляя темпа на протяжении нескольких минут. Во вновь опустившейся звенящей напряженной тишине, ступая тяжелыми ботинками по перепаханной взрывами земле, в облаке дыма, окутывающем разбросанные останки деревьев, показались армидейские солдаты, лица украшенные боевой раскраской черных линий скрыв под забралами золотистых шлемов, с мечами и щитами наготове. Из дымящихся руин разбомбленной хибары вырвалось несколько уродливых вчерашних людей сегодняшних преступников точимых проклятием гнилой метки, в зачахших серых одеждах. Армидейские громилы, без проблем перерубив обгнивших бандитов, подошли к руинам домика, под кусками обвалившейся крыши скрывающим вход в подземное укрытие проложенный меж корнями подрубленной осколками завалившейся сосны. Откинув доски и бревна, открыв путь в подпол, золотящиеся здоровяки немедля двинулись вниз. Первого из них спрыгнувшего в полумрак тут же зарубил вылетевший из-за угла некто под проклятого бандита явно маскирующийся, облаченный в потасканный темный матерчато-кожаный доспех лицо скрывший приличной бородой. Необычного члена лесной бандитской своры в процессе недолгой схватки прикончил армидеец, следом ворвавшийся в полумрак развороченного подпола. — Это он, это куратор! — задыхаясь от напряжения, чудовищным низким тоном прокричал оставшимся за спиной своим коллегам армидейский здоровяк измазавший клинок своего меча в синей краснеющей на воздухе братской крови.

В подземном логове царила кромешная тьма. Армидейцы взяв под контроль единственный идущий в него путь, немного отдышавшись, решили подыграть оставшимся в нем бандитам, затаившимся в темноте. От фонариков со световыми кристаллами отказавшись, они собрались опробовать местное подобие приборов ночного виденья, которых в данном подразделении оказалось всего три штуки. Три здешних сержанта предварительно подняв забрала, принялись одевать вписывающиеся в остальную броню защитные очки-полумаски, крепящиеся к шлемам, в местах прилегающих к глазам оснащенные гранеными линзами из волшебных зеленых кристаллов, через которые можно было видеть в темноте. Стоящий за спиной здешнего командира громила Вэйнон с полуулыбкой наблюдающий за всей этой 'операцией' увидев у бойцов давно желанные полумаски с 'зелеными глазами', загоревшись инициативой, попросился пойти погулять в темноте, испробовать дающее видеть в ней приспособление. Командир проводящего операцию спецподразделения, с улыбкой оглядев рядом оказавшихся своих бойцов ожидающих его решения предложил им смиловаться над приписанным к ним головорезом, дать ему размяться. Передавая зеленоглазую стальную полумаску темнокожему здоровяку, здешний командир в звании капитана подчеркнул значимость своего спецподразделения, которому выделяют такие вот необычные игрушки, не доверяемые пехоте терроризирующей южные земли. Натянутой улыбкой отреагировав на слова капитана, Вэйнон скрыв верхнюю часть лица полумаской, сквозь ее линзы увидел все вокруг в приглушенном зеленом свете.

Следом за двумя наиболее подготовленными бойцами спецназа армидейских пограничных войск, всех представителей которых видел тыловыми бездельниками, громила Вэйнон двинулся в подземелье. Пограничные войска Армидеи к слову занимались охраной городских стен, ворот, границ Аламфисовой Пущи, а также обеспечивали контроль над Калиссией отнесенной к 'армидейскому пограничью'.

В сыром застоявшемся мраке, ощущаемом кожей, с зеленоглазой маской на пол лица, прикрепленной к шлему, через ее волшебные обширные линзы он продолжал отчетливо видеть все вокруг в неизменившемся зеленом цвете, с которым уже свыкся. 'Давайте с... выходите!'; 'Кто не спрятался, мы не виноваты!' — предвкушая кровь, прибывая в возбуждении, шипели двое пограничных бойцов спецназначения. Чьи спины то и дело терялись из вида Вэйнона за очередным поворотом уводящего под землю тоннеля когда-то в прошлом нелегальной шахты по добыче 'земной крови'. Не желая пропустить все самое интересное обнажив меч, темнокожий громила прибавил шагу. Узкий земляной коридор под укрепленным потолком, подпертым бревенчатыми колоннами, перетек в вырубленный в каменной породе просторный зал, большую часть которого заполняли своеобразные огромных размеров сросшиеся сталактиты-сталагмиты из неприродной застывшей материи. Во мраке зала вовсю раздавались перепуганные возгласы мечущихся в темноте гнилых бандитов, планомерно зарубаемых с предсмертными вскриками и болезненным хрипом. Не мешая задержавшимся в дебрях зала спецназовцам, через центральную его площадку меж зарослей сталактитов-сталагмитов Вэйнон двинулся по уходящему дальше коридору успев столкнуться в нем с несколькими прокаженными, без проблем и даже играючи с ними расправившись.

— Я слышу, как ты дышишь, — где-то в глубине подземелья, в обустроенном для жилья его закутке издевался над жертвой, затягивая с расправой один из спецназовцев. Откинув скамейку, армидейский громила схватил прячущегося под ней несчастного бродягу. Тот в неконтролируемой истерике принялся рыдать и умолять пощадить. Боец швырнул его наземь, увидел на его руках железные оковы, поняв, что перед ним не один из проклятых бандитов и немного замешкавшись, все же занеся меч, решил зарубить его, но тут же был оттолкнут подлетевшим сзади Вэйноном. — Ты чего творишь! — злобно прорычал оттолкнутый специального назначения пограничник. — Он не один из этих уродов, это же видно, — ответил Вэйнон держа меч наготове. Бородатый обремененный оковами бродяга меж ними в ужасе сжался на ледяном полу, тихо попискивая. Безумный армидеец издал гневный рык, будто дикий зверь, остановленный в шаге от вкушения крови, поигрывая обнаженным окровавленным мечом в руке. Вэйнон был готов ко всему, полностью отдавая развитие ситуации своему оппоненту. С тяжестью прерывисто дыша, к славе вселенского разума на конфликт не отважившись, более молодой боец попятился назад, матерно выругавшись на обломавшего веселье приписанного к его подразделению чужака, двинувшись дальше обыскивать остаток катакомб. Схватив закованного в цепи обросшего бродягу Вэйнон, потащил его наверх.

— Ну и что это такое? — в солнечном свете командир спецподразделения в окружении пары коллег офицеров стоящий у развалин домика, с отвращением отреагировал на брошенного наземь перед ним бродягу в цепях. — Это не гниль, отбил его у твоих бойцов. Скорее всего, раб, обслуживавший это логово, по закону его следует проверить, — пояснил Вэйнон, после рейда по подземелью чуть тяжко дыша. — Нахрен ты его принес? Прикончить, что ли не мог, Вэйн? — разочаровано пробурчал один из командиров взводов. — Хватит нам этого мусора. Вон все миграционные лагеря уже переполнены, а они все лезут и лезут. Вскройте ему шею да бросьте обратно в эту землянку, — со стороны дал совет хриплый голос кого-то из рядовых. — Ну а как же план? — заговорил капитан этим отрядом командующий. — Мы в этом месяце ни одного спасенного так и не привели, — командир обращался к коллегам офицерам, скривившим мины в неохотной задумчивости. — У вас, что блин, месячные планы по спасению людей?! — усмехнулся Вэйнон. — Да это тебе не дикий юг, — с недовольством пояснил капитан. — Вы тут конкретно ерундой страдаете, — с усмешкой качая головой, про себя поражался этому 'детскому саду' Вэйнон. — Сам его притащил. Вот сам и будешь с ним нянчиться, понятно? — здешний командир высказал Вэйнону, который от ответа воздержался.

— Давайте вызовем мага, пусть в лесу его память проверит. И если там есть хоть что-то подозрительное, то тогда кончим его. А то сейчас в лагерь определим, а там выясниться, что он 'патриот людского юга' очередной, которому какие-нибудь законники как обладающему правами человеку мля, жизнь сохранят, — высказался какой-то потасканный старый вояка в статусе рядового. — Подождите... надо глянуть, — с этими словами задумчиво нахмуривший брови Вэйнон ножом сделал надрез на руке сидящего на коленях прибывающего в шоке заросшего бродяги, тот попытался дернуться, но с железными ручищами армидейца было бессмысленно тягаться. Из раны бродяги потекла ярко-синяя кровь, остывая на воздухе принимающая естественный красный оттенок. — А я думаю, чего это он не воняет. Кто он, артэон? — удивился один из офицеров. — Вот именно что нет, иначе о пропаже мы бы знали, — ответил Вэйнон. — Ладно, снимите с него кандалы, — распорядился командир. Вернувшиеся из темноты два сержанта, один из которых одарил Вэйнона полным ненависти вызывающим взглядом, доложили, что в глубине зачищенной старой шахты обнаружен целый склад взрывчатой материи. Судя по всему, здесь шла подготовка к крупному теракту или целой их серии на территории окружающей Южной Калиссии.

* * *

— Спасибо огромное... спасибо, что тогда спас меня, — сидящий на кровати в комнатке командирского расположения, оторванный от художественного фантастического романа томиком лежащего рядом Роин как-то совсем безрадостно поблагодарил своего полноправного спасителя. Недавние вскользь брошенные слова Майлса наложив свой отпечаток, разумеется, омрачили подсознательное восприятие спасителем являвшегося темнокожего здоровяка, но проявляя культурность, отставив все ощущения в сторону сказать 'спасибо' за спасение Роин был должен. — Да ладно, это все случайно как-то получилось, — ответил ему внешне вполне вменяемый Вэйнон огромным шкафом оставшийся стоять у закрытой двери маленькой коморки, присесть на кровать из-за своих габаритов в этой тесноте отказавшийся. — Вот только ни чаю ничего такого я тебе предложить не могу. Вот если бы мы встретились в городе, дома, там, где все мы нормальные... можно было б и поговорить нормально, — тихо промямлил Рой разумно себе поражаясь. Видимо страх из подсознания, пробудившийся в уединении с внутренне загадочным оборотнем-артэоном вопреки воле серьезно сковал тело. — Не это исключено, — в резком отрицании сморщился здоровяк. — Не знаю теперь, когда я буду дома... — подтвердив слова Майлса, громила дал понять что он тот самый Вэйнон.

— Да я же ведь тогда, в тот раз оказывается, сам себе помог. Я же был списан за грехи... — привалившись к стене, был настроен поболтать здоровяк. — За грехи?! Это как же здесь еще можно согрешить? — усмехнулся Рой, для которого все что артэоны творят на юге, воспринималось кромешным грехом. — Представь себе можно! — тоже усмехнулся Вэйнон. — Сорвался, в итоге меня списали раньше времени, а я без службы... без юга... знаю, это звучит как бред, но я не могу, — признавая свое сумасшествие, он опустил глаза. — Это все что я умею, только здесь на диком юге я живу, здесь я на своем месте, — окатывал откровениями этот громила своего собеседника, поднимая его брови в удивлении с оттенком испуга. — А после той выходки мне запретили командировки на юг, и около года я был приписан к отряду пограничного спецназа лазающего по лесам Калиссии в поисках тамошних бандитов. Для меня после юга это была сущая тоска. Мне был установлен испытательный срок в три года, после чего в случае хорошего поведения меня могли вернуть обратно на полноценную службу. Меня это просто убивало, ведь служить-то осталось несколько лет от силы, годы как-никак. Но когда в штабе узнали что я спас тебя, это посчитали реальным проявлением исправления и вот я снова здесь. Так что я тоже должен судьбу благодарить за то, что ты мне подвернулся, — тихим басом пояснил Вэйнон, в конце добавив полуулыбку.

— Как все удачно совпало, — выдал вымученную улыбку Роин. — Ну а здесь ты чем занимаешься? — кратким пристальным взглядом он будто попытался крупногабаритного собеседника увидеть насквозь. — Я полковник армидейской СВБ (Службы Внешней Безопасности), делаю здесь всякую грязную работу... — спокойно отвечал здоровяк. — Ну, вообще по профилю полевой инструктор. Тренирую и обучаю в полях местных революционеров и партизан, возглавляю натренированные отряды. Вот мы сейчас с моими ребятами — обычными людьми, наемниками, с востока прискакали, там, во Фринийской земле (Фриния — центральный из тройки городов-полисов Грионского союза) одного важного человека проучили. Очередной грионский патриот решивший восстать против сотрудничества с нами, с артэонами. Теперь его... как и его семью, уже никто не опознает... В общем, мы с ребятами делаем то, обо что наши спецслужбы мараться не хотят. Дальше сейчас двигаемся на юг в леса, там будем партизанить, телеги нужные грабить. Я так ребят накормить да отмыть зашел, завтра я думаю, мы уже уйдем. Да и переодеться надо, или с собой взять маскировку — под лесных бандитов. Не знаю пока. А то ведь там, в варварских беззаконных краях, в этой броне уже не походишь, — Вэйнон глазами указал на себя, на одетый бронекостюм. — Вижу у тебя даже броня какая-то необычная, да? — поддерживая тяжелый для сердца диалог, Роин имел в виду узоры черных линий поверх золотистой стали. — Ах, это! Нет. Это просто новая броня такая, новый 'дизайн', скоро ее всем выдавать будут, — как-то даже засмущался Вэйнон. Слишком уж легко и поверхностно он описал пронизанные кровью особенности своей работы, поведением и мимикой никак не выдавая в себе безумца, для которого дикий юг — родной дом. В обход разума, что-то в Роине проступив из недр сущности, потянулось к этому громиле, даже пропиталось симпатией к нему. 'Он просто солдат, такой вот 'специалист', делающий свою работу' — подогретый разум быстро нашел ему оправдание, и взгляд Роина смягчился, он расслабленно увидел своего спасителя, которому обязан до гроба.

— Хм... И это Рой, я тут сейчас говорил с Майлсом, он мне тебя и выдал. Так значит ты теперь его помощник? — уточнил Вэйнон, показывая, что удивлен этим фактом. — Ну да. Должность я так понял формальная. Понять не могу, они что хотят, чтобы я в будущем сменил Майлса? Чтобы я занимался этим дерьмом?! Прости. Я вообще не понимаю для чего я здесь, — выплеснул накипевшее Рой. — Я тоже не понимаю, зачем они тебя в это все втянули. Кто именно тебя надоумил, Фросрей? — Нет. Я вроде сам выбор сделал... но, мне так кажется, правитель этого хотел, во всяком случае, он меня в этом всячески поддерживал. Почему я и подумал что это что-то серьезное, что-то значимое, а в итоге оказался здесь, — печально сжал губы Рой. — Кратон? Он что под старость лет критики трезвой захотел или уже совсем умом тронулся? — разочарованно задумался Вэйнон. — В любом случае это какая-то мутная чушь Рой, тебе здесь делать нечего, ты и сам это понимаешь. Мой тебе совет — вали домой, как можно быстрее пока твоя психика еще здорова. Пролежи в госпитале, пусть они тебя таблетками покормят, пока не забудешь это все, — удивив своей заботой, дал совет Вэйнон. — Думаешь это все можно вот так просто забыть? Я слишком много узнал... уже слишком много и не знаю, что теперь делать, — Роин пытался как-то выразить опасения по поводу своего будущего, понимая, что так просто домой его теперь не отпустят. Вмешательство в разум, уничтожение памяти — самое простое, что он мог себе вообразить. Но Вэйнон здесь ничем помочь не мог.

Утром в десятом часу Роина разбудила сирена, оповещавшая о боевой тревоге. Согласно инструкции выйдя из здания расположения, через город военных он двинулся в сторону центральной его крепости, где должен был встретиться с Майлсом. На территории базы творилась дикая суета: солдаты, всполошенные тревогой, носились как сумасшедшие; уже вооруженные готовые подразделения строем выходили на плацы, замирая на них в боевой готовности. И только Рой устав от всего этого дурдома никуда не торопился. Сонный неторопливо поднявшись на третий этаж полутемных лишенных окон внутренностей крепости, туда, где располагались кабинеты здешнего начальства, в коридоре он встретил Калеба который указал ему на дверь, за которой шло экстренное совещание. Входить внутрь, чтобы просто посидеть рядом с Майлсом и послушать какой-то бред он воспротивился и по истечении пяти минут совещание закончилось. Дверь открылась, здешние обремененные важными видами главнокомандующие, держа в руках папки со служебной документацией стали выходить, разбредаясь по коридору. Выйдя следом за парой бронированных офицерских силуэтов, на вопрос 'что случилось?' Майлс сунул Рою в руки армидейский еженедельник 'Мировая арена'. Нужная статья в котором, именовалась: 'В степях снова не спокойно', где речь шла об очередном кровавом диктаторе, незаконно захватившем власть в одном из крупных городов на степном юге.

— Вояки подорвались, все свободные силы сейчас будут стянуты к этому городку. Грионцев привлекать не будем, разбираться придется самим. Нам предстоит мирно поболтать с этим 'очередным диктатором', ведь других подходящих переговорщиков кроме нас нет. Вот Рой и пришло время нам делать свою работу, — взглядом Майлс настраивал Роина на полную серьезность, но тому было абсолютно все равно. Не встретив должного рабочего настроя в подчиненном Майлс особо не заморачивался, главное тот все еще волочился позади, следовательно, с ним еще не все было потеряно.

Ситуация не была критической и поэтому чтобы сильно не ослаблять боеспособность Форта-Б было решено на первое время отправить один из базирующихся в нем пехотных полков СБК, по ходу дополнив его подразделениями с других баз. СБК как более передовая держава использовала робобиотические организмы в военных целях. Дремавшие под брезентовыми покрывалами ожили огромные чудовищные склепанные из стали черных тонов носороги с Т-образными таранами в качестве отягощающих морду рогов, предназначающихся для пролома стен. В некоторые из них, в тех, что покрупнее по веревочным лестницам взбираясь на десятиметровую высоту стальных тел, через люки в четырех углах спинных площадок загружалась пехота. Другие, те, что поменьше, на чьих спинах крупнокалиберными стволами устрашающе высились артиллеристские установки, загружая на себя помимо артиллерийских расчетов по нескольку взводов лучников, сразу выдвигались к выходу с базы, за ее пределами выстраиваясь в боевом порядке, формируя колонну. — Живее дети Малдорума, живее! — командными выкриками торопил грузящихся солдат один из сержантов полный улыбчивого энтузиазма веющего психической ненормальностью. — Идемте, принесем диким тварям немного просвещения! — Заурядный сарказм, высмеивающий отечественную пропаганду, все же сеял редкие улыбки на усталых злобных лицах.

Рой завернувшийся в меховой плащ на степном ветру вместе с начальником и Калебом по мобильному помосту взошел на наспинную площадку самой крупной усиленно бронированной вариации стального носорога штабного назначения. По центру спинного кузова данной модели увенчанной куполом колонной на восемь метров вздымалась антенна усиления телепатической связи используемой артэонами. В стальной утробе размещая передвижной командный штаб и ячейки для сна офицеров, данный поскрипывающий монстр собрал в себе командование колонной. Вдоль бортов его спинной платформы расположилась целая рота пехоты СБК с луками наготове, изначально присев на одно колено, а после, рассевшись как попало, подложив под задние места свернутые плащ-палатки. Роин в теплоте отсеков внутренностей стального гиганта в компании своего начальника и Калеба скучать отказавшись, вызывая их недоумение поднялся наружу, на наспинную площадку, усевшись на округлое подножье антенны связи в ее центре. Под меховым запахнутым плащом не чувствуя холода оказавшейся под задним местом стали и не страшась здешнего ветра сидя на возвышении он собрался разнообразить свое экстремальное туристическое путешествие увиденными новыми пейзажами. Пытаться что-то интересное разглядеть в пустоте степей казалось куда более веселым, чем томиться в полутемном тесном отсеке.

Стальные чудовища вытянулись в километровую вместившую в себя пехотный полк СБК колонну, где-то в середине, которой оказался Роин. По сигналу, которым выступил гулкий рев стального транспортера, на котором он оказался, армада двинулась в южном направлении. Периодически издавая животные стоны и моргая подобно тварям из плоти, со стуком и скрипом внутренних механизмов, гулом работы энергетической установки воплощающей сердце, с топотом великанских лап громоздкая вереница, наплевав на дороги по прямой двигалась через заснеженные степные просторы.

Темно-синяя броня у недавно пригнанных из дома белокаменных подразделений по новой моде опылена черными пятнами, сплетающимися в своеобразный камуфляж; свидетельствуя о давнем сроке службы, на некоторых бойцах покрыта потертостями и каймою ржавчины по краям образующих ее пластин. Также свидетельством опыта — срока службы свыше десяти лет — некоторые отражающие усталость и застоявшуюся озлобленность лица белокаменных солдат в независимости от звания делают более мужественными аккуратные бородки. Шлемы СБК были оснащены полноценными масками способными по произнесении нужного заклинания автоматически полностью закрыть лицо. В открытом состоянии четырьмя частями, а именно: раздвижным забралом с встроенным противогазом и раздвижными защитными очками, маски носились раздвинутыми на бока шлема. На левой наплечной пластине их брони стальным приклепанным нарукавным шевроном в виде черного поперек растянутого овала, в рамке которого черепом посреди расправленных перепончатых крыльев красовался знак белокаменной пехоты.

Изредка поглядывая на солдат, оказавшихся с ним в кузове, сидя растянувшихся вдоль его низких бортов, ухватывая их в основном замутненные застывшие в бешенстве глаза, в которых не осталось ничего артэонского, Роин боялся задержать на них взгляд. Разговоры или любой другой контакт между ним и ими были строго под запретом. Сами они молчали, в своем малоподвижно-дерганном поведении отражая нынешнюю сущностную дефективность, психическую нестабильность, в некоторых случаях только тяжелым из-за безумно бьющихся сердец дыханием и морганием подавая признаки жизни, в целом усталые дикие или потерянные взгляды свои редко поднимая. Трюмы стальных носорогов предназначенных для перевозки пехоты были разбиты на уровни, перемещаться по которым можно было, только согнувшись пополам. Каждому из бойцов в этом приземистом полумраке выделялось место достаточное только для расстила спального мешка. Недолго подежурив с луками вдоль краев кузова, подышав чистого воздуха, смененные они спускались внутрь, чтобы лечь или сесть поверх своих спальников, выспавшись на сто рядов сходить с ума от безделья. И в таком режиме им предстояло преодолеть сотни километров пути. Спустя час движения по степям компанию Роину составил Калеб якобы пришедший уберечь его от дежурящих вдоль бортов кузова головорезов СБК. Позднее и Майлс присоединился к безмолвно сидящей на холоде компании, также уставший торчать в полутемных внутренних отсеках везущего их гиганта.

По пути через несколько часов с восточного бока, со стороны Грионского союза в открытых пространствах степей показалась тянущаяся на километр аналогичная армидейская колонна постепенно сближающаяся с ними. Приблизившись, обменявшись перебивающими высотные завывания ветра стонами горнов, колонна армидейцев, в которой уже знакомые гигантские туры также везли на спинах дружественных вояк в золотистой броне, продолжила двигаться параллельно на дистанции в пару десятков метров. Прикрывавшая с неба армидейцев пятерка уже знакомых огромных паукообразных нетопырей, принялась барражировать над головами, взяв под охрану всю сводную рать. Ночь для Роина прошла шестью часами забытья в уходящей в стену узкой полке, здесь именуемой ячейкой для сна где-то в тесноте внутренностей движущегося стального гиганта. Следующим днем следом за несколькими облагороженными восстановленными после боев удивленно замершими своим населением деревушками, проплывшими по бокам, вдалеке обнесенный бревенчатым могучим частоколом фактически отстроенный заново показался проблемный город под названием Винсула.

Небо над степями отяготилось черными снежно-грозовыми тучами, ветер усиливался. В трех километрах от непокорного города на дороге, ведущей в него с севера, двусоставная вереница артэонских вояк стала. По опустившимся с грохотом врезавшись в землю рампам в боках стальных носорогов, долго загружавшаяся пехота приступила к быстрому спешиванию, выстраиваясь в боевом порядке. Естественно первым делом солдаты преступили к развертыванию лагеря, установке палаток. Стальные носороги транспортного типа легли кругом, из своих тел образовав подобие стены закрывшей бивак. Стальные чудища с артиллеристскими установками на спинах растянулись раскидистыми рядами батарей в тыловой стороне от лагеря, ложась на животы, расставляя лапы и упираясь ими в землю; белокаменные расчеты на их спинах спешно приводили в готовность к стрельбе обслуживаемые орудия, и самоходные громадные артиллерийские установки замирали готовые к стрельбе. Армидейские плазмометы и минометы, спущенные со спин рогатых транспортеров, также рядами растянулись за батареями СБК. Сделав свое дело, издавая гулкое мычание, армидейские быки-великаны колонной двинулись в обратном направлении, чтобы на безопасном расстоянии вместе с взводом обслуживания встать отдельным табором. Действующие под запретами своей 'мировой общественности' артэонские вояки в боевых действиях не имели права применять существ, характеризуемых понятием 'животное'. Над проблемным городом уже парили три чудовищные армидейские летучки транспортного типа везущие на своих спинах лучников и запасы бомб, летая кругами с недосягаемой высоты осуществляя слежку, создавая напряжение для врага. К этим трем монструозным летучим мышам с насекомообразными брюхами, присоединились еще пять поменьше прилетевшие в сопровождении сводной колонны.

Пока шло развертывание лагеря, во всей этой суете оставшись безучастным, оказавшись на земле Роин в желании уединения отошедший ото всех в сторону издали рассматривал людской самый обычный городок, всполошивший артэонскую свору. С той стороны не наблюдая никаких признаков агрессивных воинственных намерений. Случайно краем глаза в нескольких метрах от себя он увидел белокаменного офицера, о статусе которого говорил черный плащ, развивающийся за спиной, наплевательская щетина и значки — треугольник с двумя кружками под ним, красующиеся на стали оплечий — капитанское звание на боевом облачении СБК. Крепко сложенный молодой на вид командир, вероятно пошедший осмотреться или быть может тоже решивший немного развеяться, то ли пугающе скалясь, то ли невесело осклабившись, потирая лоб, озадачено смотрел на далекие стены проблемного людского поселения, не обращая никакого внимания на оказавшегося рядом Роина. Не сразу но спустя мгновения чуть задержав на офицере взгляд Рой, в шоке опустив отяжелевшую нижнюю губу, заметил у этого вояки на шее пробравшее до мурашек 'ожерелье' из унизывающих шнур людских ушей. Хотя нестандартное украшение сверху прикрывал висевший бинокль усохшие, сморщившиеся в размерах, местами с лохмотьями кожи, очевидно грубо срезанные ушные раковины были узнаваемы. Вдобавок связку внизу отягощали несколько свежих, будто еще хранящих брызги крови экземпляров. 'Вот тебе и разумный офицер' — анализируя увиденное, высказало его ошалевшее сознание.

— Это какое-то подражание диким традициям? — указывая на бусы из ушей, не смог промолчать Рой уставший от бесконечного стресса. — Это? — нахмурившийся белокаменный маньяк уставился на свою грудь, на ее оригинальное дополнение. — Это то, что ждет каждую вонь, которая посмеет сопротивляться, — сам о своем чудовищном украшении вспомнив, предавшись увязанным с ним бодрящим воспоминаниям, взяв его в руку и принявшись рассматривать, прохрипел вроде как здешний офицер. — Кровь за кровь. Не вникай мальчик, это наше с ними личное, — добавил он с дьявольской улыбкой, выпустив из пальцев удерживаемый шейный атрибут. Не желая развивать этот разговор, пугающий командир отражающий настрой артэонских вояк опустив мрачный взгляд но, гордо выправившись, с деловито сложенными за спиной руками двинулся в сторону развертываемого лагеря. Оставив Роина один на один с его взбесившимся от нарастающего кошмара сердцем.

Сначала подумывая отправиться верхом на летучке, затем поняв, что в людском городе будет просто негде приземлиться, да и не желая пугать туземцев Майлс порешил выдвинуться на переговоры просто пешком. Взяв с собой только Роина, Калебу велев остаться в лагере. Ближе к вечеру погода рассвирепела окончательно, с небес плотно посыпался снег, хлопья которого трепал морозный ветер. Майлс сам всегда по форме настоял на том, чтобы Рой снял подаренную меховую накидку, оставшись в золотистом официальном облачении вопреки разбушевавшейся метели. Ночной мрак в условиях непогоды опускался очень быстро. По колее дороги двигаясь в сторону скрывающегося в темноте и усиливающейся метели города, оставив лагерь вояк за спиной, Рой наступил на что-то камнеподобное присыпанное снегом и землей, потревоженное пугающе завибрировав поджавшее свои обрамляющие лепестки. — Какого хрена! — в испуге вырвалось из него. — Земляная бомба, то есть мина, получается для транспортеров, иначе мы были бы уже мертвы. Наступай осторожней, здесь могут быть сюрпризы и для пехоты! — на воющем ветру прокричал впереди идущий Майлс, напугав своего помощника до мурашек. Рой, сначала в страхе остановившись, не собираясь дальше делать и шагу видя, что укутавшемуся в плащ Майлсу решительно прорывающемуся сквозь валящий снег сейчас до него нет дела, вынужденно поплелся дальше, стараясь наступать на снежные следы своего начальника плохо различимые в сгущающемся мраке.

Скинув капюшоны, щурясь под ветром снегом бьющим по лицу, с поднятыми руками они подошли к запертым, северным главным воротам города, прекрасно понимая, что черными тенями с вершины его стены за ними наблюдают. Со скрипом петель отворилась калитка по центру бревенчатых створок, предлагая войти внутрь. За воротами на прилегающей к ним площади столпилось не меньше сотни всевозможно вооруженных бородатых мужиков в чешуйчатых доспехах. Пока шла процедура обыска Майлс, по ходу представлял себя и своего помощника. По окраинам привратной площади с задранными готовыми к стрельбе стволами, накрытыми тряпичными чехлами стояли массивные гаубицы; под стенами в промежутке отделяющим их от городских строений также в боевой готовности замерли ряды мортир, теряющиеся за углами. Повсюду горели костры, у которых согревались дежурящие у орудий степные вояки. В дополнение к заминированным подступам к городу замершая в готовности обильная здешняя артиллерия давала понять, что представшие защитники Винсулы настроены серьезно.

В уже ночной темноте по декадентским в своем оформлении лишенным освещения местами еще не до конца восстановленным после пережитых осад улицам, стража повела их в здешний государев дворец. Большая часть оконных проемов строений складывающих городок была заколочена, затворена ставнями; но все же редкие зашторенные окошки светом горящим внутри в дополнение к улавливаемым обрывкам печного дыма треплемого ветром говорили о жизни теплящейся здесь. Стенами неказистых улочек, укрывшись от порывов воющей метели, пройти предстояло в самую их глубину. Являющий здешний дворец медовый зал, снаружи изрезанный узорами, главный вход в который украшал своеобразный портик, выполненный из дерева, как и все это творение степной архитектуры, громоздясь на возвышении в задней своей части разрастался двухэтажной пристройкой вмещавшей жилы покои. Внутри откровенно пропахший луком и дымом в большей части погруженный во мрак вытянутый встречающий гостей зал, сразу распростершись за проемом входных ворот, чуть освещался светом из горящего камина. Роин промерзший на ветру, попросился у окружающих стражников к огню согреть озябшие руки. Не заставив себя ждать, в обогретый полумрак в сопровождении верных гридней вышел являющийся причиной всего переполоха здешний князь. Облаченный в осеребренный панцирь, с выгравированным на груди в свирепом рыке ощерившимся степным койотом в узорном оплетении прямых линий, отягощенный старым родовым мечом на поясе, как и все здешние мужики носящий бороду и длинные волосы, выглядящий лет на пятьдесят, хотя официально молодой. Он представился как Палир сын Солбэна Одноглазого, глядя на артэонских посланников с призрением, ничего не ожидая. В глазах этого человека Рой впервые увидел искренность, истинное отношение которого они заслуживают.

— ...Ах да, слышал про вашего отца, — представив и себя и Роя, Майлс изобразив сочувствие начал сложный диалог, сразу столкнувшись с висящим в воздухе напряжением.

— Его убили вы, артэоны, — резко отрезал он, давя своим взглядом. Сын благородных кровей, выдавая хорошую генетику за укрывающей лицо бородой которого проступали приятные красивые черты.

— Ну, хорошо, — выправив улыбчиво искривленные уголки губ, тоже решил, говорить как есть Майлс. — Там за стеной в трех километрах на север стоят несколько тысяч погруженных в безумие психопатов, которые только ждут приказа, чтобы пойти в атаку.

— Знаем, видели. И разве твое наличие здесь что-то может изменить? — гремя чешуйчатой юбкой дополняющей доспех, он уселся в свое деревянное кресло, придвинутое к камину, оказавшись боком к артэонскому послу.

— Других вариантов просто нет. Послушай Палир ты же не дурак, давай как-то договариваться, искать общий язык, — игнорируя настрой собеседника, с деловой доброжелательностью смотрел на него Майлс.

— В чем я виноват? Покарал одного из бургомистров за то, что тот брал ваше золото, пережил все покушения организованные вашими спецслужбами. Я виноват в том, что хочу спасти хотя бы часть своего народа, навести порядок хотя бы на юге степей? — пальцами сплетя руки положенные на подлокотники, негромко и неторопливо говорил он, глядя в огонь.

— Не дури, — в улыбке искривил окружающие глаза морщинки Майлс. — На днях ты казнил своего третьего тысяцкого Хаму, публично колесовал его на площади у своего дворца, кстати неплохо отремонтированного... А ведь Хама был видный деятель, за права человека радевший, — с серьезной миной но опущенными глазами, произнес Майлс. Молодой князь прыснул смехом, переведенным на него взглядом спрашивая: 'ты это серьезно?'. Артэонский посол, когда его шутка зашла, позволил себе лишь кроткую улыбку.

— Это разжиревшее животное не знало, что такое быть трезвым, в последнее время окончательно утратив человеческие черты. Ах да, ведь вопреки всему он был вашим соглядатаем, приставленным ко мне, то есть вдобавок ко всем своим грехам еще и предателем. Так в чем проблема? Найдите себе другого продажного ублюдка, который будет следить за мной. Или что, их не осталось в моем окружении? Проблема с наймитами, решать которую вы пришли целой армией, не ища легких путей так сказать, — тоже иронизировал князь Палир. Майлс иронию оценил улыбкой.

— Ты знал, что он наш ублюдок, его убийство это вызов нам... Им, — Майлс указал рукой в северном направлении туда, где за бревенчатой оградой городка развернулся артэонский военный лагерь. — В дополнении к казне бургомистра, также начавшего сотрудничество с нами, своими нынешними действиями ты фактически подал сигнал о разрыве шаткого сосуществования, что до этого было между нами. В чем в действительности дело, что случилось? — хотел понять Майлс. Роин уступив место здешнему хозяину отошедший от согревшего огня, странно для себя внутренне пробудился, выйдя из оков нынешней апатии, пропитавшись интересом не столько к происходящей беседе, сколько к личности степного конунга, людской душой своей ощущая нечто большое за ним стоящее веющее осколками былого величия. Решив послушать разговор, привычно встав позади своего начальника.

— Сказать как есть? — уточнил князь.

— Для этого я здесь, — раскинул руки посол.

— Этому наблюдателю вами приставленному ко мне полюбилось своих спутниц до смерти забивать, периодически с похмелья. Уже все подходящие рабыни закончились. Последней его жертвой стала сестра уважаемого мною человека... Понятно, это женщина, сама виновата. Но... Сколько можно было трупы из его хибары выносить? Я много раз предупреждал его, предлагал остановиться, одуматься, но он... не внял моим словам. Как всегда. — В пробудившемся гневе сжав челюсти, Палир еще себя сдержал, в общих чертах, культурно описав сложные взаимоотношения с заносчивым (мягко говоря) бывшим подчиненным. — Это сугубо личное между мной и им, а тут приперлись вы. Хм... — усмехнулся молодой, но изношенный судьбой правитель. — Получается... из-за мрази теперь такой переполох, — высказал он свое разочарование.

— А за нормального человека слова сказать некому. Мир несправедлив, — согласно закивал Майлс, пытающийся хоть как-то развеять мрачность собеседника. — Что же поделать — нормальные ребята родину не продают, вот мы и вынуждены вербовать всяких мразей. Мне с этим вашей Хамой даже разговаривать было отвратно, этот... запах который от него исходил... Вонь, не люблю это слово, но это была именно вонь, которую он источал, терпеть было сложно. Да ублюдок, самый настоящий, но повторюсь — это был 'наш ублюдок', убийство которого стало последней каплей для тех безумцев, что стоят за моей спиной. И теперь они решили предъявить к тебе ряд претензий Палир, которые зрели уже давно.

— Да понимаю, я сам все это начал, не сдержался, и так... Вы пришли меня прикончить? — Палир задумчиво и странно спокойно смотрел в огонь.

— Ну не спеши так отчаиваться. Договориться еще можно. Создание сильного княжества на территории степей сейчас мы не можем допустить. Они не могут. Такие правила диктует геополитика, образованный, понимаешь, о чем я говорю.

— Понимаю. Вы высокоорганизованная высшая раса хотите видеть нас безумными дикарями, живущими в грязи. Любая наша страна, где все более или менее нормально для вас неприемлема. Вы поддержите всякую тварь упивающуюся властью и безнаказанностью, устанавливая чудовищный диктат, закрепляя рабовладельческие порядки, а любой более или менее адекватный людской правитель для вас автоматически враг.

— Да мы подонки, в вашем случае да, это понятно. И да действительно нам не нужны конкуренты и уж тем более партнеры на диком юге.

— Вот именно, это самое страшное — вам от нас ничего не надо. Идеальный вариант для вас это если бы нас просто не было. Но мы 'дикое племя' как вы говорите, плодимся и плодимся, заставляя вас реагировать, держать нас под контролем, в немощном примитивном состоянии. Вы развращаете нас, сводите с ума, руками дураков ломаете целые страны. И самое страшное, что мы рассоренные разрозненные подчиненные эмоциям, проигрывающие во всем, ничем не можем вам идеальным тварям ответить, — с предсмертной безысходностью глядя в огонь, озвучивал мысли мрачный Палир.

— Ты все понимаешь, это хорошо. Но давай боль и обиду за весь род людской оставим на потом, а сейчас поговорим как серьезные люди. Пойми я твоя последняя надежда на спасение, не делай глупостей. Эти твари стоящие там, на северной дороге, войдя сюда никого щадить не будут. Давай рассуждать по-взрослому. Ты умный хитрый сильный волевой человек достойный уважения. Вопреки нашим глазам и ушам повсюду, фактически обманув нас, ты уже можно сказать, создал южное степное княжество. Ты хочешь блага и процветания своему народу? — хорошо. Не все из нас конченые твари и с нами все равно можно договориться. Но только давай найдем точки соприкосновения. Территория, которую ты контролируешь сейчас — забирай ее, пусть остается за тобой. Сколько это? Около пятнадцати деревень и тот городок на западе, где ты повесил бургомистра, кстати тоже публично. Пусть это все остается за тобой. Но! Дальше этих границ ты не расширяешься, не выходишь за установленные рамки: платишь дань грионцам, не наращиваешь войско. И. Спокойно доживаешь до старости, обещаю пока ты у власти мы ни тебя, ни твое маленькое княжество не тронем, а потом уже будет видно. Ну как? — дополняя слова движениями рук, Майлс был полон жизни на фоне собеседника, искренне надеясь, что тот разочаровался не во всем.

— Мой отец всю жизнь пытался договориться с вами. Искал точки соприкосновения, как ты говоришь. В итоге неизбежная участь настигла его. С вами невозможно договориться. Вы все равно никогда не оставите в покое, будете давить со всех сторон пока не сломаете. Сейчас вам просто как обычно нужно время, чтобы обложить меня дикими безумными соседями, посадить у власти какого-нибудь своего ублюдка на трон соседних земель и чтобы тот через несколько лет при вашей помощи уничтожил нас? По-моему вы просто как обычно сами мараться не хотите, и поэтому ты здесь только чтобы временно договориться, выиграть время, которое всегда на вашей стороне.

— Да это действительно так — воевать прямо мы не хотим. Гибель наших солдат нам не нужна и вся эта наша солянка, сейчас стянутая к вашим стенам это, по сути, группа устрашения. Реального боестолкновения никто не хочет. Но это сейчас, вскоре, очень быстро все может измениться, — предостерегал Майлс.

— Ну да, своими руками вы воевать не любите... Ну и что ты мне предлагаешь? Маленький со всех сторон зажатый остров? То есть весь юг по вашей воле лежит в руинах, задыхается от рабовладельческого диктата продвигаемого вами, а тут мое княжество в самом центре живет и процветает? И я должен на слово сейчас поверить, что вы просто так, по доброте душевной не станете трогать нас в будущем? Или я должен буду так же, как все продажные твари вокруг обкладывать людей неподъемным оброком, за долги обращая в рабство; грабить и насиловать, чтобы быть как все, стать очередной тварью вас устраивающей? Только чтобы свою шкуру спасти?

— Быть при власти это значит жить на острие. Бесконечно лавировать, договариваться, искать компромиссы, это называется политика. Если у тебя к этому кишка тонка, то, что ты тогда вообще здесь делаешь? Иди тогда и будь простым крестьянином, жизнь которого проста до ужаса, но ты же здесь сын благородных кровей, в статусе правителя так? Ведь ты нужен нам. Им. Для чего они меня сюда и прислали. Нужен как управленец, ведь только руками таких профессионалов как ты мы можем контролировать ситуацию на юге. Но только ты должен быть на нашей стороне. Давай как-то выстраивать отношения, с перспективой личной дружбы, — увещевал Майлс.

— Ну, хорошо, предположим, сейчас я соглашусь с тобой, пойду на все ваши условия, временно себя спасу. Но что я буду делать потом, когда вы попросите меня о какой-нибудь услуге предательской по отношению к народу степей? И ведь попросите же. Угнетать человечество с вами за компанию или молчать, глядя на то, как вы это делаете, я не смогу, больше не смогу. Нет. Быть вашей марионеткой я не хочу, как и договариваться с вами. Как можно договориться с тем, кто видит в тебе кусок избыточной биомассы, нуждающейся в уничтожении, но только желательно не своими руками, чтобы не мараться?

— Послушай ты и в правду хороший парень, — улыбчивым искривлением губ Майлс скрыл раздражение неподатливостью собеседника, — и я сейчас стою здесь только потому, что понимаю, что твое убийство это будет что-то совсем-совсем неправильное. Понятно к артэонам у тебя доверия нет, но выход, утраивающий нас обоих нам как-то нужно найти. Я способен реально повлиять на ситуацию, это все не пустой треп. За спинами наших вояк стоит не одна мировая правозащитная организация. Это не просто какие-то добрые желающие как лучше артэоны, гражданское население у нас тупое по своей сути и полностью от власти абстрагировано. — Такие откровения начальника в усмешливом удивлении исказили лицо стоящего за его спиной Роина. — Армидея и СБК хозяйничающие здесь это не весь артэонский мир, есть и другие крупные державы, в частности та с большой земли, которые этими правозащитными организациями держат нас за яйца, таким образом, влияя на нашу управленческую стратегию, то есть политику, заставляя делать, только что они одобрят. Эти профессиональные правозащитники это вполне реальная сила и я могу привлечь их внимание к твоему вопросу. Но если ты сейчас будешь выпендриваться то завтра твой город сотрут, и в лучшем случае это упомянут как очередную ошибку в нашей идиотской прессе и никто об этом фактически не узнает. Ведь ты понимаешь, что сейчас не только свою жизнь подвергаешь опасности. Своим упорством ты ставишь под удар все свое окружение, всех людей, что верят тебе и надеются, — в полумраке звучал голос с хрипотцой не оставляя попыток уговорить заблудшего представителя изничтоженных благородных родов степных правителей.

— В городе полно мирного населения, ваши при таких условиях на штурм не пойдут, — Палир с вопросом посмотрел на посла.

— Сначала они устроят провокацию, для отчета перед общественностью. Выставят тебя кровожадным злодеем, а после дадут сутки и неважно выйдут ли женщины и дети, они здесь оставят выжженную землю, — хотел напугать молодого князя Майлс чтобы сделать того податливей, но вместо этого погрузил в оцепенение стоящего позади помощника.

Теперь наглядно ощутив сущность артэонской политики на юге эмоциональный Роин проникся ужасом, едким огненным, лишившим покоя. Глядя на молодого князя, за его спиной видя городок, по улицам которого они прошлись, обрывком мирной жизни теплящийся среди опустошенных степей, примерно представил он себе судьбу ему уготовленную собратьями артэонами. Вдруг почему-то себя осознавший в безысходном тупике он ощутил тяжесть на уставшем за последнее время сердце вполне реально осложнившую дыхание. Почувствовав головокружение, пальцы уперев в пульсирующие виски, на ватных ногах он отшатнулся в сторону; опершись рукой о стену чтобы не упасть, за время помутнения в глазах каким-то образом сумел оказаться в другой части зала, в стороне от Майлса и Палира за спинами обступивших их верных дружинников князя. Отдышавшись немного, придя в себя, поняв, что в условиях серьезного диалога никто не заметил его исчезновения, внезапной сумасбродной инициативой в глазах загоревшись, он вдруг резво скользнул вдоль стены, к выходу из здешнего дворца.

— Лучше умереть с честью, чем стать очередной трясущейся перед вами шлюхой, — поднявшись из своего кресла Палир встал у камина, с неровным дыханием глядя на алые угли огнем в нем оставленные от дров. — Пусть женщины и дети уходят, также как и все из моего окружения, желающие и дальше жить в этом беспределе, — скрестив руки на груди, глубоко решительно вдохнув, сказал он, стоя к окружающим спиной. — Мы останемся ваше высочество, — тут же сурово пробасил былинный богатырь из числа здешних дружинников.

— Думай Палир, время у тебя еще есть. Ну а эти ваши игрушки — мины на подходах к городу, наверняка и снаряды для пушек всякие интересные, раз вы боестолкновения не боитесь, красиво умереть хотите. Это все оружие основанное на волшебных начинках и наложенных чарах. Какой маг пособляет вам, он сейчас здесь? — поинтересовался Майлс.

— Там не один маг, — сознался князь, разглядывая ногти, обмороженные степной стужей.

— Темный Круг? Ты связался с ними? — со страхом в голосе и гневом в глазах сокрушился Майлс. — Теперь понятно. Это они помогли гневу и отчаянию разрастись в твоей душе, только чтобы подтолкнуть к кровопролитию, для которого они тебя и вооружили?!

— Нет, все не так, — произнеся с внезапным мечтательным спокойствием, развернулся лицом к послу Палир. — А не вы ли довели мир до того что эти... можно сказать служители смерти стали последней надеждой для всех тех кто не желает жить по вашим правилам? — издевательски улыбчиво произнес молодой правитель, ничего кроме измученной ухмылки на зловеще скривленном лице посла не вызвав. — Ты просто ничего не понимаешь армидеец и крайне примитивно, односторонне смотришь на этот мир, — превосходительно и даже с жалостью смотрел он на Майлса, в своем смиренном взгляде отражая по-иному увиденную вселенную.

— Зря, я думал ты умнее, — гневно прошипел почувствовавший себя преданным Майлс. — Ну что скажешь Рой... где он?! — обратившись к помощнику обернувшись, тут же расширил он глаза от изумления.

Странным поведением приковавший к себе внимание дружинников толпящихся вблизи своего князя и беседующего с ним Майлса отправивших за ним следом одного из молодых сотников, бледный Роин рукой щеку подперший, страже у врат медового зала сказав, что ему плохо, мерзко от всего услышанного, попросился выпустить его на улицу. Оказавшись на холоде за вратами, удачно для себя внизу лестницы ведущей в княжеский чертог он увидел толпу местных жителей с тревогой ожидающих результата переговоров. Горделивые здешние мужи ничего от артэонских переговорщиков не ожидающие, в большинстве своем остались дома или вооруженные дежурили у стен. В низовье лестницы толпились укрывшие головы ткаными платками женщины, меховыми епанчами и кожушками прикрытые, за руки своих детей удерживающие; здешняя как-то совсем легко для мороза одетая молодежь и редкими бородами себя все же выдающие мужчины зрелого возраста. Все они занесенные снегом, съежившиеся от холода в жажде спасения уставились на Роя, в золоченом плаще представшего посолом артэонской цивилизации, обязав передние их ряды почтенно приклониться. Морозным воздухом в трезвый рассудок приведенный, он остолбенело замер. — Ты что творишь? — сзади схватил его за руку местный молодой сотник для присмотра за ним отправленный. — Я хочу понять... спросить у людей, у ваших людей чего они хотят. — Прилично начитавшийся артэонской прессы и литературы выставляющей людей дикими тварями которых хлебом не корми, дай только повоевать да закабалить кого-нибудь в рабство он действительно хотел для себя разобраться. Молодой военачальник, глядя в наивные глаза, усмехнувшись, все-таки отпустил его, решив посмотреть, что будет.

— Люди... ответьте мне... вот вы, — спустившись, войдя в толпу, расступившуюся женскими охами, обратился Роин к застывшему на месте старику. — Вы хотите войны?.. Или вы все! Чего вы вообще хотите? — взглядом ведя по лицам, обращался он уже ко всем окружающим. Молодой с вершины лестницы улыбчиво за всем этим наблюдающий военачальник, пояснив, что этот серый люд не понимает по-артэонски, прокричав что-то толпе, вроде перевел его слова. Сначала раздался смех (осталось неизвестным, как именно подвернувшийся добрый молодец объяснил рвение Роя), но после воцарилась тишина полная серьезности. Следом за парой прямых, судя по интонации недовольных мужских возгласов разрушивших страх перед фигурой красавца-артэона (в их глазах), последовали робкие выкрики женских голосов обращенных к молодому сотнику. На окруженном артэонском представителе мирная толпа, изъясняющаяся на странном языке, побаивалась надолго задержать взгляды.

— Естественно они говорят, что хотят мира, хотят просто жить, — спустившись по лестнице, пройдя меж расступившейся толпы, сотник вблизи озвучил очевидное Роину. Притянув внимание артэонского посланника своим взглядом, из окружающей толпы на первый план вышла молодая выделяющаяся упитанной фигуркой девушка, облаченная в богатый красноузорчатый поневный комплекс с навершником. — Услышь нас артэонский посланник... — приковав внимание Роина умоляя своим приятным голосом начала она. Узнав свою родственницу, с недовольством прервал ее молодой сотник, в потоке не самого звучного местного языка очевидно озвучив ее имя. Она на местном наречии стала что-то перечить в ответ и местный военачальник, недолго думая, схватив за плечи, попытался силой уволочить эту своенравную женщину в сторону.

— Постой! — остановил его Роин. — Пусть она скажет, — так звучно и уверенно своего голоса даже он сам никогда не слышал. Стыдливо потерев лоб, добрый молодец отпустил ее, почтительно опустив глаза приблизившуюся к Роину. — Правитель Палир лучший на свете, он действительно хочет как лучше. Он не грабит свой народ, он правда хочет нас спасти, пожалуйста, оставьте его в покое, — на ломанном артэонском глядя Рою в глаза, благоговейно молила она. — Без него нам конец, — из ее глаз хлынули истерические слезы, Рой застывший в жалости на нее глядя, почувствовал ком подходящий к горлу. Где-то над головами из ночной темноты, пронизанной носимым ветром снегом, раздался чудовищный всех страхом сотрясший рев — одна из крылатых армидейских тварей пронесшись совсем рядом, напомнила об угрозе, замершей в паре километров от города по дороге на север.

— Ты что совсем умом тронулся?! — выскочив на улицу, раздраженно кричал Майлс, пронзая соответствующим взглядом своего стажера. — Мне нужно поговорить с вашим князем, наедине, — игнорируя спускающегося по лестнице Майлса, Рой обратился к здешнему молодому военачальнику. Тот, глядя в наивные, но серьезно настроенные глаза, в условиях безысходности увидев лучик хоть какой-то надежды, понимающе кивнул. — Господин посол, ваш помощник желает что-то сказать правителю. Прошу подождите пока на улице. Ну, или можете проследовать в соседнее здание, в нашу ратушу и подождать там, — собой закрыв Роина, удачно подвернувшийся адекватный военачальник остановил разъяренного Майлса, жестом призвав дворцовую стражу спуститься к ним. — Что?! — в диком недоумении скривился Майлс. Отгороженный от разъяренного босса молодым сотником Роин через толпу юркнул к лестнице, ведущей в чертог. — Ты что задумал уродец?! А?! — выглядывая из-за спины здешнего молодого военачальника, скованный его вежливой просьбой, в неистовстве Майлс кричал Роину в спину, который его проигнорировав скрылся за вратами дворцового зала. Уповая на интеллигентность артэонского посла, еще раз предложив тому подождать в ратуше, младой сотник, попросив извинить его, двинулся по лестнице, вход на которую за его спиной перегородили скрещенные древки копий здешней стражи. Майлс пышущий раздражением, местной толпой к лестнице во дворец прижатый, в слабеньком для придавившей стужи золоченом плаще своем, обхватив себя за плечи, сам себе под нос ответил, что подождет прямо здесь.

Из-за спины прозвучал приятный женский голос на ломанном артэонском предложивший отправиться в тепло и выпить чаю, который посол проигнорировал. Опустив гневные глаза под наброшенным на голову капюшоном, он терпеливо ждал стоя на морозе у лестницы, ведущей в княжий чертог. Местная звучащая голосами женщин толпа тем временем тихонько редела за его спиной. Рой в полумраке просторного зала сначала столкнулся с агрессивным непониманием окружения молодого князя отгородившего его фигуру стеной. Но при помощи подоспевшего следом новоявленного товарища в лице доверяющего сердцу здешнего сотника, все же добился возможности объясниться перед Палиром. Благородный сын канувших в лету степных правителей уселся в свое кресло у камина, разожженного ярче, лицом к нежданному странному собеседнику приготовившись которого внимательно слушать. Пара десятков его верных гридней, как и прежде полукругом обступали кресло своего правителя и фигуру стоящего перед ним артэонского посланника.

— Они там врут своему населению. Без доли иронии на полном серьезе официально называют то, чем здесь занимаются 'принесением просвещения', 'помощью'! Выставляют вас жуткими чудовищами, злыми просто потому, что злыми. Простые жители там даже не догадываются о том, что творят здесь эти их якобы защитники, — эмоционально выплескивал Рой. — Этому нужно положить конец. Нужно как-то рассказать простым артэонам обо всем, что здесь происходит. Но если я там начну трепать языком, они могут просто вырезать у меня память, на время сделать овощем. Я сам подписался под этим, обязался хранить всю эту одну большую военную тайну, так что просто так отправиться домой и начать там просветительскую миссию я не смогу. Нужно что-то делать здесь и сейчас. Не знаю как, но нам нужно привлечь внимание реальной артэонской общественности к сложившейся тут ситуации, — с искренней тревогой в глазах старался обращаться и к князю и к его окружению Рой. Палир щеку подперший рукой, сначала смотревший на посланника с иронией, но оценив его настрой, сковал лицо деловитой серьезностью. — Возьмите меня в плен, пообещайте, что убьете, если их войска тронутся с места. Главное пока остановить их, затянуть ситуацию, на которую быть может, со временем обратит внимание пресса, реальная общественность. Другого варианта я просто не вижу, — понурив голову, пробурчал Рой единственное в нее пришедшее.

— Нет, так не пойдет. Послов в плен не берут, это против всяких правил, — в раздумьях над предложенной авантюрой поднявшись с кресла, со сложенными за спиной руками встав лицом к огню в полную силу распылавшись гудящему в камине, пояснил Палир, которому сейчас было важнее всего сохранить свою честь.

— Но они там, на северной дороге и никуда не денутся. Они находятся в состоянии безумия, озверения, кровь для них сейчас как наркотик. Пожалуйста, давайте хотя бы попробуем, — умолял Рой.

— Нет, никого в плен я брать не буду, — произнес Палир, в категоричном отрицании качая головой.

— Но ведь в действительности это не будет взятием в плен, ведь я сам вам все это предлагаю. Сам выступаю инициатором пленения. Перед вселенной, великим разумом морально вы остаетесь чистым, — не отступаясь, уговаривал его Рой.

— Предлагаешь попытаться задурить твоим собратьям головы? А что если не получится? С нами-то понятно, но что тогда будет с тобой, ты вообще думал? — чуть смягчив суровость черт лица, в вопрошающем взгляде дружеским теплом князь одарил простосердечного Роина.

— Вып... выполните угрозу, — немного замешкавшись, с дрожью в голосе твердо для себя решил Роин. — Нужно проверить глубину их безумства. И если у этой бездны нету дна... то лучше уж вы как-то безболезненно, чем они. Да? — содрогаясь от страха перед возможным нежелательным исходом затеянной авантюры Рой, взгляд ищущий поддержки поднял на князя. С ужасом понимая, что творит он, делал осознанный выбор, оставляя свою судьбу на волю артэонского военного командования. Уйти и попытаться жить прежней жизнью этих людей бросив, ему не позволяло отягощающее грудь сердце. Палир, грузным вздохом ответив на его ищущий опоры взгляд, видя только самый страшный исход, опустил устало наморщенные глаза.

— Ну а как же самоотключение. Вы же артэоны вроде можете умирать, когда сами захотите, отключать себя? — басом нарушив безответную тишину тяжелую для Роя, поинтересовался богатырь из окружения князя.

— От роду меня зовут Роин сын Гроина и я не артэон, — удивил всех окружающих Рой, решив объяснить им, как он дошел до жизни такой. Выставив себя уникальным армидейцем, о котором не раз писали артэонские газеты (в том числе осветившее начало его карьеры в министерстве внешних дел), другом армидейского правителя, чью смерть так просто от тамошней общественности не скроешь. Ему действительно сейчас хотелось в это верить.

Майлса промерзшего под своим золотистым плащом, здешняя стража, в количестве десятка выйдя из ворот дворца, без лишних слов взяла под руки и поволокла к выходу из города. — Вы что мать вашу творите. Где Роин?! — дергаясь, закричал он. — Твой помощник теперь у нас в плену. В случае вашего нападения он будет убит, ступай и сообщи это в своем лагере, — на ходу пояснил один из стражников, не слабо удивив видавшего всякое посла. В итоге вытолкнутый за городские северные ворота, матерно возмущаясь, в незнании что делать потоптавшись на месте, Майлс в безысходности скрепя снегом поплелся в сторону военного лагеря собратьев артэонов. Тем временем окружающее степное пространство рассвирепело самым настоящим чудовищным бураном. Снег, носимый ветром, посыпался стенами, со всех сторон отрезавшими одинокую фигуру в золотистом плаще от окружающего мира. Натурально промерзнув до костей, чувствуя недомогание, леденящую потерю сил Майлс брел по снежным наносам, перерастающим в сугробы.

И вот за занавесом терзаемого ветром снегопада спасительно забрезжили огни военного лагеря, увидев которые насквозь промерзший посол вдруг наполнился страхом, застыв на месте. Зло и недовольство в нем выветрились и пришло трезвое осознание произошедшего, запульсировавшая совесть обязала бегло обмозговывать, что можно сделать в этой ситуации. Сыпля матами на самого себя, проклиная всю свою чертову жизнь, сквозь буран необходимости покоряясь он зашагал обратно. Под вязаной шапкой прикрытой капюшоном насквозь продрогший он стал покрываться нездоровым холодным потом, чувствуя как сознание расплывается, прибывая в шаге от погружения в сладкое небытие. Шатаясь из стороны в сторону, из последних сил он брел, держась своих былых следов обнаруживаемых с трудом. Руками упершись в возникшие из снежного полога бревенчатые ворота, зная, что за ними находятся людские вояки, он принялся кричать: — Впустите меня, дайте мне просто поговорить со своим помощником. Или я сяду, и буду тупо сидеть здесь, пока не умру от окоченения прямо у вас под носом! — Прокричав он, развернувшись, опустился на корточки, спиной привалившись к воротам, закутавшись в оледенелый плащ, изводясь дрожью от холода. Примерно минут через пятнадцать дверь в воротах открылась, и стража взяв под руки, быстро поволокла его к здешнему дворцу.

Все в том же свете камина, в зале, составляющем основу примитивного дворца, Роин виновато опустив глаза, ждал Майлса. Фактически внесенный здешней стражей в гулко затворившиеся врата, свалившись на колени от которой тут же отмахнувшись, Майлс вынужденно перебарывая себя, поднялся, едва удержавшись на ногах. Роин желающий ему помочь, но боящийся приблизиться попросил стражу оставить их наедине. Майлс едва не замерзший насмерть, бледный как труп, посмотрел на своего помощника невыносимым преданным взглядом. — Великий разум! Пожалуйста, подойди к огню, согрейся. Может чая с молоком, с медом? — переживал глядя на него Рой в лице и взгляде своей виноватости не отрицая.

— Ты издеваешься?! — дьявольски взбешенный сорвался криком Майлс. — Ты что здесь устроил глупец?!

— Я хочу помочь этим людям. Просто так уйти отсюда я не могу, — виновато бурча Рой взглядом молил о понимании.

— Помочь?! Ты что совсем идиот, ты, что не понимаешь, что фактом своего якобы пленения развязываешь нашим воякам руки. Теперь им даже никакие провокации устраивать ненужно, теперь у них есть официальная причина для приступа. Своей тупостью ты делаешь только хуже, все усугубляешь! — гневно кричал Майлс на виновато опустившего глаза и надувшего губы Роя.

— Они все равно пойдут на штурм. То есть моя жизнь ничего не значит? — не столько спросил, сколько озвучил вслух печальный факт Роин.

— Они дадут двенадцатичасовую возможность тебя освободить. Скорее всего. И независимо от результата после атакуют и тебя прикончат за компанию, дабы замять всю эту ситуацию.

— Ну а как по-другому помочь этим людям? Просто так уйти, их бросить, обречь, и типа жить дальше?! Пытаться жить дальше?

— Ты идиот. А я для чего здесь, зачем мы сюда вообще приперлись?! Вот она наша настоящая работа — языком находя компромиссы спасать жизни и этих людей и наших солдат с той стороны, которых, таких же, как и твой Джейсон, где-то там вне безумия ждут дома. Но делать это грамотно, учитывая обстоятельства, договариваться, находить оптимальные всех устраивающие решения. А ты сейчас все просто разрушаешь. Остановись, не делай этой глупости. Идем лучше отдохнем, выспимся, поразмыслим как нам разумно все это разрулить. Не бойся, в ближайшее время никто на этот городок нападать не собирается. Идем, — потянул его за плечо Майлс, сдержанно опустив полный пугающего гнева взгляд.

— Нет, — вырвался Рой, не столько разозлив, сколько напугав измотанного начальника. — Это все глупости, — разочарованно закачал он головой. — Ты знаешь, на решение командования мы не сможем повлиять. Действительно по-настоящему изменить ситуацию не в наших силах.

— Значит, решил с жизнью проститься?! Дебил конченый. А как же родные и близкие, друзья, семья, которую ты обрел в Армидее, на них тебе плевать? Или в твоем больном представлении они уже подонки артэоны живущие на костях и страданиях несчастных ни в чем невиновных людей юга? — в яростном взгляде жаждал от него главного откровения Майлс, после которого можно было спокойно на все плюнуть и уйти.

— Я только и думаю что о них! — из пронизанных безысходностью глаз Роина хлынули горькие слезы, откровенно напугавшие едва не убитого холодом Майлса. — Но... я разговаривал с этими людьми, видел их глаза, они хотят просто жить, чтобы их оставили в покое. Бросить их и существовать дальше, смирившись с их угнетением, я не смогу! — находясь на грани нервного срыва прокричал Рой, едва смолкнув отвернувший лицо, кинувшись вытирать сорвавшиеся слезы. Гневно сжав зубы, исподлобья глядя измученным сдавшимся взглядом не сказав ни слова Майлс развернувшись, двинулся к выходу.

— Пожалуйста, подыграй нам. Пусть для них я буду заложником! — прокричал Роин в спину уходящему Майлсу, который никак не отреагировав скрылся за воротами дворцового зала.

Утром буран прекратился, но небо все также нависало черными тяжелыми тучами. Сразу, как только стало возможно Роин и защитники города, уповая на то, что Майлс не раскрыл их авантюру, решили отыграть сценарий с взятым заложником до конца. Поднявшись на стену вблизи северных ворот прекрасно зная, что из артэонского бивака за ними будут наблюдать, поставив на колени Роя, руки которого для вида заранее связав, приставив нож к его горлу один из верных Палиру ярлов, продемонстрировал якобы серьезность намерений своего правителя. Когда одна из громадных летучих мышей везущая на своей спине восьмерку лучников зависла в нескольких десятках метров от них, степной лихой воитель дополнительно озвучил предостережение в случае штурма или попытки какой-либо провокации тут же убить заложника, прекрасно понимая, что армидейские громилы его слышали. Спустя час во временно опустевшем небе над городом появилась одна из громадных армидейских летучек, в центре спины которой позади правящего ею наездника на стальной опоре возвышалось устройство, представляющее собой четыре рупорных раструба скрепленные друг с другом основаниями. Со спины летающей кругами крылатой твари улицы застывшего города огласил механический бесполый голос. Голос, бесконечно повторяющий предупреждение о том, что у властителей Винсулы есть двенадцать часов на то чтобы отпустить взятого в заложники помощника посла, иначе сводными миротворческими войсками артэонов будет предпринят приступ.

— То есть время только для раздумий, только чтобы освободить меня, а после сразу штурм. А как же эвакуация простых людей? — разочарованно удивлялся Рой, с осадком горечи теперь точно зная, что его жизнь не стоит ничего. Инстинктивно взывая к чему-то свыше в мыслях, до последнего в глубине своей надеявшийся на чудо для жителей Винсулы и для себя, сейчас он чувствовал себя полным дураком, вернее 'идиотом' если исходить из терминологии начальника.

— Мы же якобы взяли в заложники помощника посла. Ситуация резко обострилась, мирное население и возможные жертвы уже никого не интересуют, — ответил ему погрузившийся в хладнокровие Палир.

— Простите, я действительно все усугубил, сделал только хуже, — с тяжестью признавал Рой.

— Успокойся, мы просто попробовали. И в очередной раз убедились в бесконечности безумия якобы разумных артэонов. И это вот с ними я должен договариваться, искать точки соприкосновения, с тварями которым во внешних делах неведомо ничего человеческого? — глядя на Роина, еще раз сам себя в полной беспросветности убеждал Палир. — Ты ни в чем не виноват Рой, это просто они безумцы, ты хотел как лучше, — видя, что тот совсем приуныл, пытался утешить его примирившийся со скорой смертью несостоявшийся государь.

— Раз не получилось я тогда пойду, якобы вы меня отпустили, ну или признаю ошибку, постараюсь хоть как-то все уладить? — не выражая никакого желания, блестя в печальных глазах страхом, пробурчал Рой.

— Это уже не поможет. Якобы взятием тебя в плен мы совершили акт агрессии, и теперь они получили повод для применения силы и уже как мы понимаем, не остановятся. Пойдут до конца. Мы сыграли козырным тузом, надеясь, что у игры есть правила, но в итоге лишний раз убедились в полной беспросветности. Лично я убедился во всем в чем нужно.

— Майлс был прав, — тихонько признал взглядом приросший к полу Рой, тягостно вздохнув.

— Я для себя все решил, — статный Палир горделиво водрузился в свое тронное кресло, возвращенное на место — на положенное возвышение у дальней стены вытянутой залы. — Не хочу я договариваться с этими тварями, соглашаться на их условия. Ведь все равно все, что им нужно, это чтобы у нас здесь все лежало в руинах и не представляло для них ни опасности, ни конкуренции. Ничего хорошего они мне создать не дадут. От всего этого я уже устал, не описать как сильно... А они стоят там и не уйдут пока не решат нашу проблему. И пока есть силы, есть возможность, неспособный победить врага превосходящего во всем и, не желая жить по его правилам, я решил хотя бы дать им бой, выплеснуть свое накипевшее со всем этим несогласие, — пальцами барабаня по подлокотнику, рассуждал вслух Палир.

— Я останусь с вами. Давайте отыграем нашу постановку до конца, — не поднимая глаз, Роин настроился на сложный болезненный финал.

— Твое право. Я отдаю указ о всеобщей эвакуации. Обычные люди, крестьяне пусть собирают все свое добро и уходят, со мной останутся лишь воины готовые принять последний бой, — озвучил отчаянный Палир сидящий на троне в полумраке своего зала.

За полдень из второстепенных западных ворот города, растекаясь на ближайшем перекрестке по разным сторонам, потянулись подводы, в которых спасающиеся люди везли все свое наспех собранное имущество. Разумеется, бегство отягощалось горькими слезами женщин и детей, ведь в разрушенных под артэонским влиянием степях этим несчастным снова беженцам было просто некуда податься. Также сердца пригретых за стенами Винсулы отягощало переживание за своего правителя Палира, в их глазах попытавшегося хоть немного навести порядок в родных землях, за что получившего неизбежную расплату. Вместе с мирным населением город, пыша недовольством, покинули многие здешние вояки, не отважившись на попытку восстания, не желающие вслед за своим князем становиться смертниками.

Роин с вершины городского частокола обреченно смотрел на артэонский видимый вдали ставший враждебным лагерь овитый черным облаком дыма периодически извергающий грохот, что свидетельствовало о проведении работ по укреплению занятых позиций: прокладка окопов, сооружение защитных землянок. Ныне недруги артэоны окапывались, готовились к серьезной заварушке. Не понимающий всех этих военных тонкостей Роин, просто смотрящий вдаль, своей ненавистной совестью, да и наивной глупостью сам себя приговоривший, уставший лить бессмысленные слезы, о любимой Фиалке, о стоящей за ней армидейской семье боялся даже думать. Надорванное сердце и так стонало при каждом вдохе. Чувствуя себя ренегатом, предавшим всех кого только можно, самостоятельно свою жизнь разрушившим просто так выйти за ворота Винсулы и отправиться домой при всей на первой взгляд легкости, полной доступности он не мог. Казалось бы, плевать на всех и кто что о нем за спиной скажет, но манящее спасением шкуры возвращение принуждало взглянуть в глаза Майлса, раскаяться, признав свою тупость и идиотизм, в истерике разрыдавшись, стать самым жалким на свете. Самое сложное — возвращение под артэонские знамена означало в его понимании примирение с их политикой основанной на угнетении отсталого рода людского. Нет. Продолжить жить, переступив через свои внутренние принципы, сейчас он был не в состоянии, итогом выбирая смерть в статусе совестливого дурака. Оправдываясь перед вселенной тем, что желал как лучше, действительно искренне пытался кого-то спасти, во внутри образовавшейся мерзкой пустоте настраивался он на тяжелый исход сложившегося тупика.

Уже к вечеру город был пуст, оставшиеся защитники которого в количестве нескольких тысяч отчаявшиеся на последний бой, заняли оборону вдоль его северной стены. Привычный для степей ветер размел насыпавшийся ранее снег по обочинам в ожидании разрушения замерших улиц, поземкой пригладил неглубокие сугробы покинутый городок окружившие. В глубине своей столицы на главной площади, с большим распаленным в ее центре костром за спиной князь Палир в полном боевом облачении обратился к преданному своему полукругом перед ним столпившемуся окружению: — Вот и пришел логичный исход нашего княжества. Мне кажется, все это было очевидно с самого начала. Вынужденным делить этот мир с артэонами нам остается либо соглашаться с ними, отдавая за это честь, либо жить по чести обрекая себя на смерть. Последние годы я жил, пытаясь не посрамить отца, зная, что он смотрит на меня со звезд. Мне кажется, я с этим справился, и теперь пришло время мне отправиться к нему. Ну что соратники, кто готов присоединиться ко мне?! — на сложном грубом по сравнению с общеартэонским языке прокричал изношенный вопреки молодости правитель, взбудоражив сотенную толпу своих лучших воинов, отреагировавшую согласным воплем, кулаками забарабанив по латам и щитам.

По распоряжению правителя Палира вся еда, имевшаяся в дворцовых закромах, была роздана оставшимся с ним бойцам, чтобы все они могли хоть как-то скрасить, очевидно, последний вечер в своих жизнях. Роин к небольшому пиршеству в бражном зале здешнего дворца присоединиться отказался, в одиночестве выделенной кельи выпив немного вина, чтобы хоть как-то согреться в пустых ледяных покоях. Вечером по истечении двенадцати часового ультиматума со стороны артэонского лагеря, хищно замершего, стало доноситься бесполым механическим голосом озвучиваемое бесконечно повторяющееся требование: 'Захватчики Винсулы выдайте нам своего лидера, и ваши жизни будут сохранены. Князь Палир сдайтесь и сохраните жизни своих подчиненных, не делайте глупостей'.

Тяжелым мрачным утром всех доставшее требование артэонского лагеря замолкло, и спустя секунды морозной тишины загрохотала рядами расположенная за ним всевозможная артиллерия. Роин придремав в отведенной комнатке жилых покоев, лежал на так и не застеленной кровати. В погруженном во мрак бражном зале, не сохранившем и следа вчерашнего необходимого умеренного веселья, князь Палир в гордом боевом облачении одиноко сидел на своем тронном кресле. Торсом и головой склонившийся, за рукоять и основание блестящего клинка сжимая удерживаемый перед собой драгоценный от отца доставшийся меч идеальным острием упертый в пол, в размышлениях о прожитой жизни с опущенными глазами внутренне он прибывал в напряжении. Последним указом попросив приготовившихся к обороне своих воинов 'первыми не начинать', сейчас он больше всего боялся не успеть сделать одно важное для себя дело. Один из первых снарядов артэонской артиллерии попал прямо в центр деревянной крыши вытянутой залы, несколько стропильных шагов которой с брызгами щепок обвалив, в паре метров от подскочившего со своего кресла молодого князя свалив на пол несколько обломков. После еще пары тут же последовавших прицельных попаданий с древесным стоном и гулким грохотом продолговатая крыша пировой залы завалилась.

Роин, оглушенный сыплющейся вблизи бомбардировкой подскочил в ужасе, судорожно выдыхая паром в окружающем холоде, понимая, что самое страшное началось, заметавшись в незнании что делать, куда бежать. Мины с визгом в непрекращающемся своем граде сыплющиеся с неба принялись разрушать пристройку жилых покоев, по первому этажу коридора которой он попытался выбежать в залу, которая к его незнанию уже была разрушена. Коридор сложился прямо перед ним. Чудом не засыпанный обломками, весь измазанный в пыли он влетел в свою изначальную комнату, пока сохранившуюся; с кровью, сочащейся из разбитого виска, забившись в угол, сжался в ожидании смерти, когда в перекосившемся дверном проеме его убежища вдруг показался Палир. Легко раненный, откуда-то с макушки истекающий слепляющей волосы кровью глядя на живого Роина заметно обрадовавшийся. Схватив за руку, князь через завалы поволок его куда-то в обнажившийся здешний подвал, в остатках помещения которого дополнительно спустившись по лестнице, уводящей в подземелье, в полумраке отварив тяжелую дверь, мощной рукой закинул его в небольшую комнатушку.

— Прощай артэонский посланник. Постарайся выжить вопреки всему. Не смей проникаться ненавистью и гневом, не повторяй моей ошибки. Прости меня за то, что я тебя послушал. И... вернись домой и будь счастливым, просто живи, — перед тем как захлопнуть дверь ему в шоке замершему дружеской улыбкой исказившись, высказал Палир. Когда дверь захлопнулась и облаченный в доспех князь, судя по грузным шагам ушел, придя в себя Рой, естественно постарался вырваться наружу, забившись в истерике не желая умирать в темноте, но дверь оказалась заперта. Впрочем, горько стеная в кромешной темени ему сидеть пришлось недолго — после следующих нескольких попаданий осколочных мин разметавших остатки завалов наверху, перекрытие образующее здешний потолок разошлось трещинами, частично обвалившись, образовав дыру. Имея возможность через отверстие в потолке выбраться наружу, Рой наоборот зажался в угол уцелевшей половины своего убежища, сев на пол, зажмурив глаза уши закрыв руками, не имея никакого желания выходить на поверхность, где разрушительные взрывы раздавались один за другим. По руинам дворца прилетело несколько пучков плазмы, зачав чудовищный пожар быстро сжирающий древесные нагромождения. Едкий дым заполнял убежище, в глубине которого в обездвиживающем ужасе сжался засыпанный пылью Роин.

Бомбардировка не сбавляла темпа ни на секунду; всевозможные мины, пучки плазмы своими брызгами прожигающие даже металл разносили на куски обволакиваемый пожаром город. Артиллерия, имеющаяся в распоряжении у людей, работала по тому же принципу что и артэонская. Вместо пороха использовалась волшебная пыльца, с издаваемым звоном засыпающаяся в ствол, куда следом закладывался снаряд, затем специально обученный наводчик, касаясь ствола, произносил заклинание, добавляя заранее расписанные координаты цели. Например: 'Вольтурес. Квадрат двадцать два, сектор три!' — кричали людские наводчики, ладонями упираясь в стволы орудий, приводя в действие волшебную в них вместо пороха засыпанную розовую пыльцу, призванную отправить снаряд в заданном направлении. И после оглушительного хлопка вырываясь с облаком отработанной светло-красной пыли звеня неспешно оседающей, снаряд вопреки законам физики улетал прямо в указанную цель. Не оставляя артэонскую агрессию безответной, используя все орудия, стянутые к северной стене, дополнительно на колесных лафетах выкатив до этого спрятанные в амбарах и сараях по всему городу как уже виденные мортиры и гаубицы, так и своеобразные минометы не столько защитники Винсулы, сколько мстители за род людской загромыхали выстрелами.

Первоначально люди принялись бомбить артиллеристские батареи своего врага. Громоздкие плазмометы и гаубицы ведущие огонь по городу со спин, раздвинув лапы упершихся в землю стальных носорогов, минометы и пушки армидейцев стреляющие без перерыва стали разлетаться на куски от мощных точных сжигающих вихрями адского пламени взрывов, с воем посыпавшихся с неба. Стальные гиганты СБК, несущие орудия на спинах, тяжко поднимаясь с осыпанием с себя остатков снега, стали менять позиции, выходя из зоны обстрела, а армидейской артиллерии оставалось только надеяться на чудо. Пять имеющихся армидейских летучек истребительного назначения, набрав нужную высоту, с кровожадным ревом ринулись вниз атаковать пылающий город. С рыком врываясь в наблюдаемые скопления врага, рассредоточенного по улицам атакованного города, перепончатокрылые твари, покрытые прочным хитиновым слоем, при столкновении раскидывали людей как кукол. После приземления хищно скалясь пастями и расположенными над которыми сочащимися ядом хелицерами, вызывающие страх врывающиеся с воздуха чудища немедля вытягивали костные жала из своих паукообразных увесистых брюх и резко взмывали, делая по нескольку шустрых витков на небольшой высоте обдавая оставшихся внизу оторопевших и травмированных людских воителей мощными струями токсина. Белой горячей кислотой щедро расплескиваемый из жал яд, даже одной капельки которого было достаточно чтобы прожечь плоть на пару сантиметров, с мучительными криками съедал тела несчастных попавших под его струи людских солдат, которых не спасали не щиты ни латы. Также смертоносные армидейские нетопыри-пауки, удачно спикировав, своими лапами и пастью живьем хватали от одной до трех оказавшихся беспомощными жертв, тела которых после играючи разрывались и раскидывались кусками по воздуху или просто сбрасывались с огромной высоты. Одно из этих чудищ умудрилось даже утянуть целую гаубицу, правда на небольшую высоту, с железным звоном потом обрушив ее на головы оборонителей города.

Степные воины к нападению с воздуха оказались подготовленными. Позволив опасному проявлению врага по нескольку удачных атак, заранее определенными выкриками оповещая друг друга о нападении с воздуха, людское воинство руками своих десятников и наиболее подготовленных бойцов принялось разливать из специальных фляжек источающую мерзкий запах, зеленоватую испускающую такие же цветом отвратные испарения гадость. В отвращении зажмуриваясь, обрызгивали они самих себя тех, кто оказался рядом и понемногу пространство вокруг. Резко снижаясь в желании в очередной раз ворваться в толпу жалких людишек огромные нетопыри-пауки теперь натыкаясь на ауру их парализующих феромонов в нескольких метрах от жертв, будто сталкивались о невидимую в стену, оказываясь не в состоянии напасть. Натолкнувшиеся на не подпускающий запах беспомощно зависая вблизи оказавшихся недосягаемыми жертв, крылатые чудища издавая недовольные вопли в метаниях пытались невидимую их сдерживающую стену прорвать, не оставляли попыток накинуться. Вися над улицами в безысходности опять вытягивая свои задние костные жала, обдавали они оказавшихся внизу защитников города струями яда кислотой сжигающего плоть. Под истошный крик съедаемых жгучим ядом товарищей с пылающих улиц не заставляли себя ждать многочисленные лучники, обрушивающие лавины стрел в зависших поблизости армидейских монстров. Подбитая копьем, удачно брошенным с крыши бывалым из людских вояк, одна из крылатых тварей свалилась на городскую улицу, где после недлительного сопротивления сбежавшимися людьми была добита. Оставшиеся четыре ей подобные израненные стрелами на изорванных крыльях принялись спешно покидать поле боя, но остались еще три огромные их вариации, летающие на большой высоте, со спин которых армидейские лучники вели обстрел, в том числе стрелами с взрывными наконечниками, давно сбросив все имевшиеся шары огненных бомб. Многочисленные лучники внизу отвечая взаимностью также не оставляли попыток ранить высотных тварей, не давая им снижаться, их экипажам нормально прицеливаться.

Людская разрозненная артиллерия слаженному превышающему калибром артэонскому богу войны неизбежно проигрывала. В лучшем случае успевая выпустить по нескольку снарядов, пушки степных воителей прицельно уничтожались, как правило, вместе с их расчетами. Компенсируя проигрыш в артиллеристской дуэли, готовя главный сюрприз три специально подготовленных людских бойца, за спинами на лямках неся миниатюрные стволы бомбард в которые уже были заряжены особые снаряды, в разных частях пылающего города выбрались из люков подземных тоннелей. По заранее отрепетированному до секунды плану, встав на одно колено, крепко удерживаемый ствол местного гранатомета положив на плечо, произнесением заклинания внутри которого активировав волшебную пыльцу, каждый такой боец запустил по единственной имеющейся ракете. Оставляющие в небе желто-зеленый дымный след маленькие ракетки с волшебной особой начинкой устремились к остаткам позиций артэонской артиллерии также хорошенько потрепанной, тремя термоядерными сотрясшими землю взрывами разнеся ее в конец. Три зеленеющих огненных грибка разрастаясь, своим испепеляющим пламенем тянущимся щупальцами беспощадно сжирали оставшиеся артэонские орудия и несущих их стальных монстров, наземную часть развернутого рядом военного лагеря, смяв чудовищной взрывной волной. Позднее подобная, но более слабо начиненная такая ракетка прицельно попала в одну из тройки все еще парящих в небе над городом гигантских летучих мышей, когда та сблизилась с другой. От чудовищного взрыва темно-зеленым облаком расползающегося в высоте двух крылатых тварей вместе с их экипажами разорвало на кусочки, а оставшаяся третья из них, потрепанная взрывной волной, растеряв четверых из восьми наспинных лучников едва оставшись на лету, по телепатической связи получила приказ покинуть поле боя.

Собравшись после сокрушительного удара где-то в черном дымном облаке, оставшемся после смертельного зеленого огня чудом выжившими остатками из нескольких минометов и пары плазмометов, не сдаваясь, артэонская артиллерия продолжила работать, через кровь и боль расчетов сбившихся из потрепанных уцелевших. Единичные мины и плазмоснаряды снова полетели в развалины города. На пластинах образующей поверхность тел бронированной стали, ощетинившись острыми шипами, уцелевшие транспортные носороги СБК пустые без пехоты великанской гулкой поступью ринулись к стенам города. Один за другим с оглушающим грохотом и хаотичными гейзерами снежно-песочной пыли гиганты подрывались на разрывающих силовыми волнами минах, которые теперь после произнесения специального заклинания были опасны и для человека. Оставшихся робобиотов специально пустили вперед, чтобы расчистить путь, но внутри каждого из них находился направляющий его солдат-рулевой, который в большинстве случаев погибал. Да и искусственно созданные при помощи магии стальные чудища все-таки имели души пусть и обманом поселенные в тела, внутри подобные живым организмам они натурально умирали, зачастую даже с криками. Несколько стальных носорогов все-таки сумели прорваться, своими носовыми таранами проломив обугленный частокол, снеся остатки пылающих ворот города, на сметаемых улицах которого все они были уничтожены стрелами и копьями с взрывными наконечниками.

Отсидевшаяся в заранее наспех проложенных окопах и землянках на время артиллерийской перепалки, теперь, когда вражеский огонь был подавлен, по фронту остатков лагеря собиралась артэонская пехота, выстраиваясь в боевом порядке. С завыванием боевого рога уставшее ждать своего часа двусоставное артэонское воинство, растянувшееся тысячными рядами, под рычащие вопли своих командиров, завершением 'операции' двинулось на зачистку городских руин. Золотистые крупные армидейцы укрытые более прочной нательной броней и продолговатыми щитами выставленными стеной по фронту, где также ощетинившись рядом длинных копий, как обычно при совместной работе с союзниками плотной ровной фалангой образовали первые ряды. Темно-синие головорезы СБК с обнаженными мечами и круглыми щитами, редко сомкнув нашлемные череполикие маски на лицах, кровожадной толпой привычно шагали следом. Ожившая несколькими орудиями из глубин пылающих остатков города артиллерия его защитников взрывами редких попаданий принялась прореживать наступающие артэонские ряды, усиливая их жажду крови.

Увязая в сугробах до середины голени, армидейские здоровяки упорно сохраняли стройность своей наступательной фаланги, растянувшейся первыми рядами двусоставного воинства. Пока двумя краткими одним раскатистым сигналами армидейских горнов разнесшихся по протяженности золотящегося строя его участники не получили команду двинуться вольно. На границе стихийного кладбища останков расчистивших собой минное поле робобиотов, замерших в преддверии руин города источающими дым стальными искореженными громадами и разбросанными взрывами обломками, громилы армидейцы подобно тянущейся следом массе СБК смешались в свободно шагающую толпу, постепенно набирающую скорость. Людская артиллерия, бьющая из глубин сопротивляющегося городка, косила каждым своим попавшим по назначению взрывом по нескольку десятков артэонских для нее агрессоров, разбрасывая их изодранные трупы. Ногами меся неглубокий снежный нанос, зверея и распаляясь на ходу под грохот уносящих жизни товарищей в округе взрывов артэонское воинство ускоряясь в первых сотнях срывалось бегом. В приближении к остаткам городской стены слившись в обезумившую неконтролируемую несущуюся с ревом свору, которой хлынуло по разрушенным улицам. В источающихся дымом и осыпаемых пеплом руинах пылающей Винсулы уцелело еще достаточно отчаянных людских воителей с криком кинувшихся в атаку; следом за взаимными волнами стрел и разрывами гранат началась мясорубка.

Армидейские громилы, если не считать единичных вырвавшихся вперед в желании крови безумцев СБК, первыми вступившие в бой, орудуя своими громоздкими не каждому простому смертному по силам мечами, прорезая плоть, то и дело разливали фонтаны алой людской крови. Разумеется, степные мечи в ответ зачастую бессмысленно бились о полностью скрывающую артэонские тела броню, в то время как простенькие людские доспехи, если те вообще были, острыми клинками профессионально прорубались без проблем. Но в гневном пламени битвы, расхваленные бронекостюмы, также долго не выдерживали, пробиваясь не с первого так с десятого яростного удара. И ярко-синяя кровь, разливаясь из ран спустя секунды на воздухе принимающая человечий природный оттенок, не заставила долго себя ждать.

Рой, лежа сжавшийся на каменном полу, присыпанный слоем из пыли пепла сажи и обломками дощатой обшивки покрывавшей над ним потолок, в полном непонимании тяжело и болезненно пришел в себя, где-то в глубине догорающих объятых дымом развалин. Зыбкое сознание снова осознавало само себя, пока звон в ушах разрывал голову на куски. Нервно подергиваясь после пережитого ада, навсегда отразившегося в недрах сущности, разрушив покров захоронившей грязи перебравшийся в сидячее положение, он восстанавливал контроль над телом, неспешно выдыхая паром, с пробной медлительностью сжимая-разжимая пальцы на онемевших руках. Сначала только удары сердца отдавались в окровавленных временно омертвевших ушах, неслышимая жуткая реальность несколько минут оставалась незамеченной. Исподволь отголоски звуков прорезали функционирующее на пределе своих сил сознание, погрузив его в ужас. Все еще доносящийся свист падающих мин и раскатистое жужжание пучков плазмы, как и следующий за ними грохот взрывов добивающих разрушенную округу напомнили об угрозе в лице артэонской армии, неизбежно приближающейся.

С новой силой разогнав застоявшийся ужас по его венам, где-то на поверхности совсем рядом с его наполовину раскуроченным укрытием раздались звуки тяжелых пробирающихся шагов и сиплых безжалостных голосов. — Надо найти его или хотя бы его труп! — доносился откуда-то сверху, из развалин дворца командный хриплый бас. За дверью в развороченную комнатку, под кровом уцелевшей половины которой он сберегся, послышались спустившиеся по завалам шаги. Кто-то мощно врезался в стойкую дверь, которая все еще была заперта. — Тут какая-то дверь, проверю, что за ней, — отчитавшись перед кем-то сверху, прохрипел очередной жуткий голос. Покрытый слоем грязи Роин с трудом встав на не слушающиеся ноги, застыл в оцепенении страха, с трудом сглотнув. С грохотом выломав дверь, внутрь ворвался армидейский громила в измазанной сажей и брызгами крови золотистой броне, опущенным забралом скрывая лицо, украшенное черными линиями боевой раскраски, тяжело дыша, глядя безумными замутненным глазами по контуру обведенными черным. Роин вжался в стену, не издавая ни звука, в глубоком отстранившем сознание шоке обреченно глядя на своего палача. Тот, наблюдая полную беспомощность потенциальной жертвы садистским пламенем при улыбке в глазах, видимых над забралом запылав, решил своего лазающего наверху подельника не звать.

Тяжело дышащее едва не рычащее чудовище безумие, которого отражалось в психопатически расширенных зрачках, медленно подойдя в приносящем удовольствие затягивании расправы, лезвие окровавленного меча уперло в шею Роина, который в парализующем ступоре лишь горько всхлипнув, закрыл глаза, с пропавшим дыханием ожидая конца. Лезвие вдавилось в шею сбоку, с болезненным стоном оцепеневшего Роя выпустив синюю кровь. Здоровяк, явно прибывающий в нетрезвом иступленном состоянии, внутри которого не осталось ничего от артэона, на узенький поток до определенного времени сверхчеловечески-синей крови глядя от удовольствия закатил глаза, глубоко желанно вдохнув. В кровавом экстазе железной ручищей в перчатке обхватив маленькую для него шею, сжимая пальцы, он начал сладостное для себя длительное удушение поздно задергавшегося 'недоартэона'. Но тут возникший непонятно откуда другой армидеец покрупнее набросившись сзади остановил неудавшегося убийцу Роя, используя превосходство в массе в ходе быстротечной схватки голыми руками буквально задавив не ожидавшего коллегу, сломав ему шею. Выронив окровавленный меч, отпущенное бездыханное тело в золотистой броне со звоном стали свалилось на пол.

Роин держась за сдавленное горло, которым с трудом вдыхая, наблюдал минувшую сцену неподвижно застывшими глазами в оковах своего спасительного шока. Броня спасшего его армидейца покрыта узорами черных линий, с облегчением выдохнув, он поднял на шлем скрывавшее лицо забрало. Это был Вэйнон черную кожу лица, которого покрывал боевой окрас белых линий; истекающий потом, он, подавляя разогнавшееся сердце, старался дышать ровно. Только что прикончивший себе подобного, фактически ювелирно без лишней крови, чтобы окончательно не растоптать спасаемый мирный разум, оказавшись без маски, он лишь ненадолго конфузливо опустил глаза, их краешком покосившись на убитого. — Идем, все закончилось, — абсолютно хладнокровно сказал он, переведя взгляд на чумазого Роина и протянув ему руку. Спустя мгновение неверия, робко протянув руку в ответ, оказавшуюся крепко сжатой, сорванный с места получив спасение, на которое уже и не надеялся в этом закопченном аду Рой, изводясь кашлем от попыток вдохнуть сдавленным горлом, снова ожил, свободной рукой, в которую был всунут сверток бинта, прижав оставленную на шее рану. Неконтролируемым слезотечением размывая под глазами слой покрывшей грязи, ощущал он себя виноватым во всем произошедшем.

Среди тлеющих нагромождений обломков Палирова дворца по пути попались из огня высовывающиеся армидейские военные ботинки; тело, заключенное в полагающуюся под обувь броню шипя, съедалось пламенем, насыщая непроглядный выедающий глаза дым запахом горелой плоти. Очевидно, это был обладатель командного хриплого баса, с которым переговаривался неудавшийся убийца Роина, очевидно также, что кроме этих двоих и пришедшего по их следу Вэйнона никому в голову не могло прийти лезть в эти буйно дымящиеся развалины. Осознавая насколько высока оказалась цена его спасения, черный от грязи и копоти Роин белизной на нынешнем лице выделяющимися глазами вопросительно посмотрел на своего спасителя, тот спокойно пробирался вперед, за руку вытягивая его из осыпаемого пеплом пронизанного дымом чистилища.

Следом за Вэйноном по остаткам придворцовой лестницы из коптящих руин он спустился на изрытую воронками улицу, где их встречали облаченные в бронекостюмы нейтрального стального цвета бородатые мужики, не идеальностью черт лиц и грубой кожей говорящие о своем людском происхождении. Это были бойцы группы Вэйнона — уроженцы юга, работающие на артэонов по контракту, по сути, наемники. Привыкшие жить войной как работой, убивающие легко и обыденно в своем холодном безумии, застывшем в живых зорких взглядах они не уступали маньякам артэонских армий. Зажав Роя в свое кольцо, по остаткам улицы следом за Вэйноном они повели его к выходу из разрушенного города, после остановки работы ошметков артэонской артиллерии погрузившегося в мертвенную тишину. Встречающиеся на задымленных промежутках улиц разделяющих руины солдаты в темно-синей и золотистой броне, разочарованно застывая, провожали эскорт, ведущий выжившего Роя хищными жуткими взглядами, местами едва сдерживаясь, чтобы не наброситься.

Среди трупов людей и реже артэонов, переступая отрубленные конечности, вывалившиеся внутренности, Роин в целях безопасности окруженный людскими наемниками, сквозь облака дыма шагал по слякоти, смесившейся из крови и остатков снегопада, растопленных окружающим огнем. Взглядом на тысячу ярдов среди попадающихся под ногами мертвых тел на ходу он, не отдавая себе отчета в действиях, пытался разглядеть Палира, естественно безрезультатно. Ближе к выходу им встретился Калеб, также в броне обрызганной людской кровью, с облегчением в глазах присоединившийся к группе охранников Роя, поблагодаривший ее возглавляющего Вэйнона. — Какого хрена вылупился! — гневно крикнул Калеб на очередного безумного попавшегося по пути рядового, замершего не в силах оторвать взгляд от окружения собой отгораживающего живого Роя, не скрывая своего глубоко разочарования и хищнического сожаления от этого факта.

За границей города на чистом воздухе у вытянутой палатки, олицетворяющей полевой госпиталь, внутри оглашаемой стонами нескольких терпимо раненных, под наблюдением Калеба боец-санитар в золотистой броне обработав раны имеющиеся у Роя на виске и шее залепил их прочными пластырями. Чуть отерев его лицо от слоя грязи, внутривенно вколол обезболивающий дурман, хоть немного дав телу Роя отдохнуть от искалеченного истока эмоций. — Тяжелых всего восемь. Остальные серьезно травмированные, как и полагается все самоотключились, но летучек все равно надо вызывать, — армидейский медик о ситуации с ранеными вынужденно докладывал подошедшему к палатке госпиталя полковнику из СБК. Согретый приятной негой обезболивающего наркотика после всего пережитого Роин усаженный на санитарные стоящие на снегу носилки, провалился в сладкое забвение.

В себя он пришел уже вечером, на спине огромной летучей мыши по пути в Форт-Б. Приятно обнаружив себя облаченным в чистую черного цвета утепленную подкладкой плащ-палатку, вместо истрепанного испачканного до негодности золотистого плаща. Калеб, ничего не сказав ему хотя бы улыбнулся, пусть и издевательски, а вот сидящий впереди Майлс не обратил никакого внимания. На западном небосклоне до контура Волчьих гор отмеряя завершение очередного прожитого дня, догорал закат. Холодный ветер приятно освежал, будто задувая прямо в перегретое сознание, пока все пережитое внутри него из лютого ужаса оседало ужасными воспоминаниями. Разум застыл, не желая ничего осмыслять. Ощутив близость смерти, вцепившаяся в жизнь вся противоречивая сущность Роя образующая, во всех своих гранях молчала, наслаждаясь продолжением бесценного существования, в глубине тлея эйфорией. Тело погрузилось в приятную расслабленность, не желая двигаться, затягивая моргания глаз.

После приземления в уже знакомой военной базе в центре степей посольской троице предложили посетить здешнюю столовую, вкусив пищу напомнить себе о своей человечности, почувствовать себя живыми существами. Собиравшийся уже было закрывать пищеблок дежурный офицер армидеец, показав холодильник в котором имелись остатки сегодняшнего ужина, поглядев на измученные лица, также дал ключи от шкафчика, где хранится офицерский алкоголь. В дополнение к стакану достав сразу две бутылки виски Майлс игнорирующий Роя, не желающий на него смотреть, рявкнув заклинание зажегшее потолочную лампу уселся за освещенный вытянутый рассчитанный на взвод стол. Плохо слушающимися руками почти полностью наполнив стакан, тяжелыми глотками он влил его в себя одним залпом, тут же процедуру повторив, в итоге дойдя до нужной спасительной кондиции обмякнув, замерев взглядом в одной точке. На том же столе, за который уселся Майлс, Калеб сначала предложил Роину 'накрыть поляну'. Ответив согласием Рой, для начала отправился умыться, приятно ополоснув лицо, омыв волосы чуть теплой водой в одной из раковин в пространстве столовой предназначавшихся для мытья рук, отершись пуком бумажных полотенец, вернув себе приемлемый внешний вид. Вместе со здоровяком они наложили еду в тарелки, расставили на столе кастрюльки с овощными салатами, под нос зависшего Майлса также подставив блюдце с картошкой фри и парой мясообразных котлет со вкусом рыбы. Довольный в предвкушении сладостного расслабления Калеб, наконец снявший свою броню, сложив ее у входа в помещение столовой, оставшись в черном плотном термокомбинезоне, налил два граненных стакана себе и Рою.

— Я уволен? — после сотни грамм принятой внутрь не притрагиваясь к еде, поинтересовался Рой. — За что? — измученно через силу зашевелил губами Майлс. — За то, что пытался помочь людям, кого-то спасти? Вел себя, правда, как дурак подверженный эмоциям, как конченый дебил я бы сказал, творил полнейший бред. Но ведь все искренне, не понимая, какая ты на самом деле дура, — прохрипел Майлс, залив в себя очередной стакан. Калеб, дымя сигаретой, посмеивался, глядя на признающего вину Роя. — Ну ладно, бывает, — с улыбкой успокаивал он 'салагу' обсмеиваемого взглядом. Для этого здоровяка все произошедшее было чем-то обычным, а вот жизнь Роя после пережитого разделилась на 'до и после'.

— Палир мертв? — Рой вынудил Калеба убрать ухмылку и недовольно отвернуть голову. — Разумеется. Тяжело ранен в бою, а после кроваво жестоко казнен на радость банде отморозков, — в натянутом безразличии приподняв дуги бровей, произнес Майлс навалившийся на стол чуть в стороне от ребят, севших друг напротив друга. — Значит, я хочу сам уволиться, — пьющий уже которые сто грамм, но все еще трезвый тихо сказал Рой. — Я вначале был придурком похлеще тебя... Занял должность инспектора по вопросам беженцев в составе нашего министерства, внешних дел. После первой же командировки на юг с целью проверки наших здешних лагерей для изгоев, вникнув в суть того что мы тут творим, я охренел. Насмотревшись компромата, собирался предоставить свою память в качестве источника доказательств. Искренне желая хотя бы затруднить нашу 'политику на юге' был готов предать свою родину, но тут меня заметил Кратон. Он и предложил мне занять должность так называемого южного посла, сменить ставленника Райноны, став первым армидейцем в этом статусе.

Поначалу я зверствовал, везде лез, вообще не давал ребятам работать, пока не оказался на волосок от смерти. Как и ты, по сути, — глядя перед собой, обращался он к Рою. — Только меня вояки по тихой попытались убрать. Чудом выжив, я немного прозрел, успокоился вроде. Но шишек перед этим набил прилично. У тебя дурака нынешнего в отличие от меня дурака тогдашнего, есть я настоящий и мой... ну-мм опыт. Понятно я сам вел себя неправильно, наплевательски, местами как полный придурок, потому что к тебе присматривался, да и ты не особо горел желанием, думая как быстрее уволиться. Так ведь? — Рой раскаянно скривил улыбку, хоть Майлс на него и не смотрел. — Ну а сейчас после всего тобою пережитого мы можем, я думаю, говорить на равных. Дальше все будет серьезно. У тебя обостренное чувство справедливости, желание что-то изменить даже ценой собственной жизни. Ты полностью подходишь. Рой, какие еще дебилы кроме нас на полном серьезе будут всем этим заниматься? — в невиданной ранее холодной серьезности Майлс посмотрел на него, естественно благодаря алкоголю, заглушившему прежнее желание разорвать этого 'помощника' на куски. — Но ведь я дурак... как ты и сказал. Палир умер из-за меня. Если бы ни я с этим взятием в плен... — проговорив глядя на стол, измученный взгляд свой с трудом он поднял на Майлса.

— Ну, блин... Так-то да, это был один из тех самых случаев, когда мы действительно могли все уладить, не допустить бойни, — не мог скрыть сожаления Майлс. — Ты прав, в целом ситуацию изменить нам не по силам. Против нас система работающая столетиями, а мы просто жалкие отдельные индивиды. Но случай с Винсулой был той самой возможностью нам оправдать свое наличие, не меняя картины в целом, изменить хотя бы этот ее эпизод в лучшую сторону... Палир умер, потому что сломался, не выдержал напора. Нормальные ребята в этом мире долго не задерживаются. Наверняка вся эта ситуация с твоим участием стала лишь поводом ему окончательно во всем разочароваться. С твоей стороны это конечно глупость и дичайшая, но в то же время поучительная. Во всяком случае, опыт ты приобрел отменный, на практике понял, что такое наша армия, погруженная в безумие и кто для нее ты — бактерия, возникшая на пути, — Майлс попытался успокоить Роина, встретив в его глазах благодарность все равно отягощенную печалью.

— Я смогу остаться, но только в статусе твоего помощника. Сам я всем этим мракобесием заниматься не смогу, — думая как быть дальше произнес Роин. — В артэонах все негативные стороны сущности, отвечающие за гнев злость, блокируются, заключаются в некий Блок. Что дает нам возможность жить лишь прекрасным, развивая все лучшее, создавая ту самую гармонию и покой пронизывающие наше общество, наш прекрасный внутренний мир, оставшийся где-то там, — под алкоголем приятно расслабился Майлс. — Я, Калеб, как и все офицеры нашей армии, внутри являемся так называемыми реартонами. Ради выполнения служебных задач, адекватного контакта с жестоким внешним миром мы реактивируем составляющие Блока, погружаясь в людское безумие. Но только у нас происходит полное привыкание, всесторонняя адаптация нервной системы к новым ощущениям, так называемая реартонизация. В отличие от солдат, горящих в Малдоруме, мы не сходим с ума, просто внутри становимся обычными людьми. И если Калеб как и другие офицеры ре-ар-тонизируются блин, только на время службы, становятся по сути своей людьми сугубо для контакта с внешним миром, то я так не могу, не хочу... Отказываюсь измываться над своей нервной системой, эти переключения между сущностями мне даются с трудом. Получается... Все негативное когда-то пробужденное присутствует во мне всегда, идеальный в биологическом плане в внутри я, можно сказать артэоном я не являюсь, уже долгие годы.

Если Калеб возвращаясь домой, переключаясь, отходя пару часов от психических перегрузок, затем становится самим собой истинным — обычным артэоном — радостным, в чем-то глупым наивным не ведающим зла... поэтому у него, как и полагается красавица жена и уже трое детишек. — Здоровяк, когда речь зашла о нем, скривил на губах улыбку, отяготив отведенные в сторону глаза мыслями о доме. — Когда он женился, будучи обычным рядовым, быстро стал отцом, только когда он прошел тест на офицерское соответствие — который если бы не был дураком то прошел бы давно. Только когда он доказал что способен к реартонизации, только тогда я вытащил его из пехоты, его семья была лишь дополнительной мотивацией, — выпив Майлс смутно контролировал поток мыслей.

— Ну а я... жизнь на две сущности не вытягиваю... Уже давно внутри я обычный человек и... преступно живя эмоциями и инстинктами создать семью себе не позволил. Всю жизнь прожил этой странной работой, тихо спасаясь алкоголем. Сегодня одной ногой в могиле я просто хочу, чтобы дело всей моей жизни, продолжило жить. Ведь с югом нужно разговаривать нормальным языком, 'по-человечески', — согретый алкоголем Майлс полез в откровения, будто спрашивая о согласии на последних словах посмотрев на Роина затуманенным по понятным причинами и непонятно печальным взглядом. — Понимаю о чем ты. Но... не знаю... все это как-то чересчур. Слишком чересчур, — пытался как-то отшутиться Роин, в глазах выдавая элементарный страх. — Ты все понимаешь. Также как, наверное, теперь понимаешь, что мы с тобой похожи — во внутреннем плане я просто человек, как и ты, — как-то уж совсем обнажив нутро Майлс отвернулся, взгляд устремив куда-то в темноту. Роин был вынужден серьезно тяжко задуматься.

Спиртное в продолжающемся молчании уже второй раз разливалось по стаканам. Увязая в тягостных мыслях, толком не помня последних слов Палира сказанных в том кошмаре, Рой отчетливо осознавал человеческой душой своей уловленный их посыл. Не надо делать глупостей, из-за пары частностей проникаясь злобой и ненавистью к большому целому, воспринимая проще этот мир нужно научиться просто жить своей маленькой жизнью и быть спокойно счастливым, если судьба тебе такую возможность дает. Наверное, этого от него хотел заблудший молодой правитель в конце свою ошибку признавший, в последних силах старавшийся спасти его не только физически, но и духовно. От вязких мыслей глаза отягощая влагой, он несколькими горькими глотками осушил очередной налитый стакан.

Вынужденно прошедший через отвратительную процедуру отчистки легких Майлс, теперь вспоминая ранние годы, становился заядлым курильщиком только в состоянии опьянения. Вот и сейчас понимая, что время полностью расслабиться пришло, достал он из внутреннего кармана полупустую мятую носимую от случая до случая безликую пачку красного цвета, на которой помимо надписи 'сигареты' имелась только приписка 'крепкие', вызывающе бросив ее на стол перед собой. Взяв прикуриватель у Калеба успевшего выкурить уже пару штук, сладостно глубоко затянувшись, он закрыл глаза от удовольствия.

— Получается, покуда есть артэоны людям покоя не видать. У войны этой конца быть не может. Да и это не война... — осмелевшим рассудком осмысляя в этом мире творящееся блуждая в мыслях Рой, прервал нависшую мрачную тишину. — Или наоборот... — придурковато усмехнулся Майлс выдыхая сигаретный дым, — покуда есть дикие люди нам покоя не видать. Как-то мы оставили их в покое, заключили со всеми значимыми игроками договоры, убрали все военные базы, почти. Как и полагается, встали на границе. В итоге потребовалось всего пятнадцать лет и весь этот чертов юг под предводительством очередного темного мага, ордой в несколько миллионов ломанулся к нашим границам. Ведь ненависть к нам это единственное что их объединяет, и она настолько сильна, что способна мобилизовать их, заставляя совершать невозможное, — за улыбчивой физиономией Майлс скрывал вполне настоящий ужас, тенью вскрывающийся в глазах.

— Да знаю, 'Южный прорыв', — недовольно фыркнул Роин уставший слушать одну и ту же апологию в разных интерпретациях. — Ведь они шли убивать нас, резать всех без исключения. И поэтому у нас выбора нет. Как высшая цивилизация мы должны заботиться об отсутствии конкуренции, устранять всякую опасность в зачатке с наименьшими расходами. Такие правила диктует этот мир, — без перерыва взявшийся за вторую сигарету безрадостно признавал Майлс, не теряя возможности достучаться до Роя. — А мы со своим 'посольством' во всем этом дурдоме должны не давать воякам забывать чувства меры, сглаживать углы там, где это возможно, — не отрицающий кровавых основ на которых этот мир построен так он видел свое место в нем.

— Все что ты говоришь понятно, но... Не кажется ли тебе, что артэонская цивилизация возвысилась уж слишком, в отношениях с человечеством сама себя в такое положение загнав? — не желая философствовать, все же не сдержался Рой защитно опустив глаза и понизив голос.

— Хочешь сказать, что мы находимся в своеобразном тупике? — с усмешкой уточнил Майлс, очередной струей дополнивший облако нависшего над столом сигаретного дыма. — Нет. Конечно, нет, — однозначно ответил он, ощутивший ребяческое фантазерство внутри Роина и поэтому посмеивающийся. — Ты либо победитель и первый во всем либо проигравший со всеми вытекающими, на уровне цивилизаций средние положения невозможны. На самом деле все нормально, естественно и по-другому никак.

'Точка столкновения' — не слышал такой термин? Точка столкновения интересов — та самая грань, за которой люди, то есть мы — вид к которому мы относимся, вынуждены позабыть про мораль и совесть. Грань в наших взаимодействиях с членами общества за пределами семейного круга неизбежно проступающая. Всем бы нам хотелось во всех проявлениях публичного взаимодействия придерживаться вежливости культурности все решать через улыбки, но приходит время или складываются обстоятельства, когда подобное становится невозможным. И люди, то есть мы где-то в глубине, вынуждены показать истинных себя, стать зверьми или наоборот проявить холодный разум ради защиты своих, своих собственных интересов, что возможно только за счет унижения интересов посторонних оказавшихся рядом. К сожалению, жизнь в этом мире и желание ее нормальное течение сохранить к подобному обязывает.

Вот и нам бы хотелось вести разумный диалог с обобщенным человечеством, во взаимодействии с ними быть вежливыми и культурными, все решать диалогом. Думаешь, кому-то из нас — причастных к внешней политике нравится постоянное противостояние, срывающееся боестолкновениями? Существование в поисках путей разрешения бесконечных проблем? Конечно, нет. Но в глобальном масштабе мы артэоны есть одна большая семья, а оставшееся человечество для нас это посторонние. Разбитые на два лагеря, слишком уж разные мы просто по факту оказываемся в состоянии противопоставленности, и логично спускаемся к точке столкновения, за которой вынуждены позабыть про приличие культурность улыбки и делать то к чему обязывает необходимость защиты интересов, необходимость выживания и желание благополучия. Для своего вида. Жаль, конечно, что сегодня все наше общение с человечеством протекает на 'точке' или уже давно за ней. Хотя, по-другому никак... Многие из людей к слову доходя до 'точки' моментально превращаются в животных, придаются инстинктам, не задумываясь. Мы же артэоны, в благополучии своего мира живя лишь лучшими сторонами людской сущности, вселенскому разуму хвала о подобном и не ведаем, устраивая свою жизнь разумно отталкиваемся от этого понятия только во внешней политике. Для которой он и был разработан. Поэтому радуйся тому, что живешь среди нас, — в завершении сопровождаемого курением пояснения пьяно веселый взор свой уперев в Роина, открыто посмеялся над ним Майлс.

— Да я и радуюсь, вернее радовался... То есть по-твоему все нормально и естественно, и якобы по другому никак... — пробубнил сжавшийся в сигаретном смоге Роин за отведенными в сторону глазами осмысляя мнение Майлса.

— Не надо заморачиваться. Нет никакой глобальной проблемы 'артэоны-люди', нет никакого кризиса. Есть только такая вот жизнь, смирись с этим, — пояснил Майлс с поднесенным к губам стаканом, который следом осушив одним духом.

— Убить всех людей разом, наслать на них какую-нибудь жуткую чуму, вытравить как тараканов — возможности нет. Есть Тьма, обращающая наши грехи против нас. И последствия такого греха не заставят себя долго ждать, — прохрипел Калеб разъяснение важного для себя аспекта 'глобальной проблемы'. — Прекрати, — от мысли о полном уничтожении людей наполняющей головы здешних военных Роину стало не по себе. О безумии такого масштаба он не мог даже помыслить, а теперь услышав подобное, почувствовал холодок, побежавший по спине. — Хорошо, что есть Тьма, хорошо, что мы в этом мире не единственное зло, — Рой выплеснул взбурлившие эмоции.

— Мы вынужденное зло, ясно! — Майлс заметно разозлился. — Все это — весь этот ужас, что мы тут творим — это все делается ради сохранения благополучия нашего общего дома, того мира что начинается за стенами нашего города, артэонского мира, — повысив голос раздраженно выпалил Майлс. — Ведь у тебя есть любимые глаза, бесподобные, невинные глаза которыми тебя пленил мир под Светом Духа? — Вынув из кармана последний безотказный аргумент, в одночасье заставил он Роина забыть обо всем и горько прослезившись вспомнить синюю бездну глаз Селины, на фоне счастья отражающегося в которых все остальное просто меркло, становясь неважным. — Все здесь творящееся делается, чтобы прекраснейшие из людей где-то там были счастливы, могли жить без страха, в покое и безмятежности. Быть радостными, наивными артэонами, — подумав о приятном смягчился разгневавшийся Майлс.

Рой, готовый на все ради безопасности прекрасных созданий даровавших счастье и любовь заткнулся, забыв про все свои моральные претензии. Задавленный навалившийся многосложностью большого мира мрачно зависнув налившимися влагой глазами в одной точке, в мыслях он видел образ своей любимой. И наполнялся ужасом от осознания недавней близости к полной невозможности вновь ее увидеть, от осмысления своего нахождения в шаге от того чтобы оставить ее в этом мире одну, к которым сам себя привел. На фоне клокочущего ужаса погружаясь в неизбежное сгорание от ненависти к себе вернее к своему безрассудству.

— Они говорят... типа посольство нужно там, где есть официальные отношения, которых не может быть с врагами, то есть с дикими людьми, — глядя перед собой, пьяно забубнил Майлс, сам того не ведая спасая Роя от навалившихся переживаний. — Южное посольство в отсутствии дипломатических отношений это... как будто бы идея правителя Кратона. Мы типа в это верим да... Так называемый 'южный посол' с функциями военного прокурора, в идее как будто бы правителя это, прежде всего адвокат людей преферийского юга перед артэонским единством. А также переговорщик, способный в случае необходимости поставить наших вояк на место, пытающийся абстрагируясь от этих безумцев за спиной говорить с однозначным врагом, искать точки соприкосновения. Как-то хоть местами договариваться, пытаться так называемого врага понять, сводя таким образом к минимуму никому ненужные боестолкновения.

Понятно, что вражда вечная, и мира не будет, но хоть немного сбавить напряжение нам вполне по силам. Собираясь на покой, последнее время я жил в тревоге за будущее нашего посольства. И когда мне предложили в качестве помощника-стажера того дикаря из Страны Волка, прописавшегося у нас... хм... я нервно рассмеялся, даже и слышать ничего не хотел. Но потом правитель, начав со мной все эти свои расслабляющие фокусы, сказал, что вся эта абсурдная на первый взгляд затея прежде всего мне самому нужна. Типа так я смогу самому себе напомнить, чем я занимаюсь и почему. Ну и... Так оно и получилось, — желая разогнать нависшую мрачность, в алкогольной неге разговорился, улыбчиво искривил окружающие глаза морщинки Майлс действительно в наивном Роине увидевший подобие молодого себя.

— Когда я увижу правителя, не знаю, я все ему выскажу. Зачем втянул меня во все это, почему именно я, пусть даст мне нормальный ответ, — отодвинув практически нетронутую тарелку с едой, позволил возмущения Рой. — Спорим, что в реале при встрече ты слова ему плохого не скажешь?! — посмеивался пережевывающий содержимое своей тарелки Калеб. — Выгоришь, успокоишься, в итоге просто поздороваешься, да и все. — Роин в ответ натянул улыбку, как бы говорящую: 'ну мы еще посмотрим'.

— Я уже пережил установленный срок, а нормальной кандидатуры на мою замену в Армидее нет, — решил ответить за правителя, вернее пьяно пробубнить Майлс периодически со смакованием прикладываясь к тлеющей в пальцах очередной сигарете. — Обязывать к подобному бессмысленно, тут как говорят люди: душа должна лежать. Наши военные не должны подчинить южное посольство себе, выставив в качестве посла одного из своих дегенератов, это уничтожит всю идею ныне развитую нами. Звать иноземца из Райноны подготовленного специально обученного значит снова дать внешним силам углубиться в управление страной, тут я с вояками согласен. Ты Рой пришелся кстати. Твоему сознанию не составило проблем выйти из кокона официальной лжи, потому как оно варилось в нем недолго. Ведь ты пришелец извне, уже знавший каким страшным бывает этот мир, — Майлс заставил себя посмотреть на обрекаемого Роина опустившего понимающие глаза. — Если тебе небезразлична Армидея, жизни людей на юге — считай теперь у тебя выбора нет. Не переживай — в тонкости со временем вникнешь. Вот теперь получив определенный эм... 'опыт', представь, если бы на твоем месте оказался какой-нибудь простодушный не знавший зла, не чухавший реальности цивильный артэон? Тут все! После проникновения ужасом действительности сразу блокировка эмоций и самоотключение как разумный выход, — сказавший Майлс и Калеб ехидно захихикали, собою напомнив Роину двух гиен, чем рассмешив его.

— Мы ничтожны как вид, — скривился в омерзении Калеб сквозь замутненный разум глядя на артэонскую общность.

— Это сейчас говорит безумец-Калеб или Калеб-алкаш? — посмеялся над здоровяком Майлс, превративший в пепельницу чуть отодвинутую в сторону свою тарелку с едой.

— Думаю, это одно и то же, — проявив в глазах холодный блеск безумия Калеб, хохотнул вместе с Майлсом.

— Майлис, помнишь ты упоминал Вэйнона, в контексте того что он легенда среди наших головорезов? — не понимая сейчас своих коллег прояснил свою задумчивость Роин. — Он спас меня уже дважды, просто интересно... кто он.

— Я подробностей не знаю, — пьяный нехотя засипел Майлс покручивая в пальцах дымящуюся половину сигареты, — свидетелем не был... Ну, сам посуди: он здесь прозябает годами, натурально здесь живет, а домой так заглядывает иногда, редко. То есть: ни семьи ни детей, никакой личной жизни и следовательно всего того что делает нормальным... — Майлс осекся, ведь все сказанное касалось и его тоже. — Он как я знаю полевой инструктор, — продолжал он о Вэйноне, — тренирует здешних бандитов под себя, а потом с их шайкой таскается здесь, где прикажут. Подобные мобильные группы из местных наемников управляемые нами нужны для совершения самой грязной работы, за которую даже наши погрязшие в крови спецслужбы браться не хотят, не из моральных побуждений само собой, из-за страха плохих статей о себе во вражьей прессе и прочих обвинений в свой адрес. Головорезы, возглавляемые Вэйноном убивают, сеют террор, на котором строится мертвое молчание южных правителей и элит, сам представь, что может быть на его совести? Он конченый грешник, что здесь нормально. Хотя вроде как я слышал он не дурак, от остальных своих коллег отличается, с ним даже поговорить можно. Короче Рой в твоем случае он просто... ангел-спаситель, не иначе. Ты должен судьбу благодарить, что он согласился помочь, удачно оказавшись рядом, спася твою задницу, в очередной раз, — без желания, но он все-таки выступил адвокатом.

От скрытого в темноте входа в просторное заставленное столами помещение столовой внезапно донеслись шаги. Приостановив всякое движение, осоловелые физиономии застыли в ожидании чьего-то появления. Майлс глянул на наручные часы, прикидывая, насколько они засиделись. — Здорово мужики! — возникнув из темноты, по-дружески настроенный подошел к их единственному освещенному столу белокаменный незнакомый полковник, внешне молодой, с положенной военным короткой стрижкой аккуратной бородкой якорем. В темно-синей невесомой для него броне, с черным офицерским плащом, за спиной свисающим почти до пят. — Приятного аппетита, — подсел он к ним за длинный стол, оказавшись на одной лавке с Роином, в ответ услышав тихое трехголосое 'спасибо'. — Простите, что отвлекаю от такого занятия, да и в такой час, — рукой отмахав от своего носа пары алкоголя и дыма сигарет, вкрадчиво начал он. — Но у меня тут такое дело... Дело срочное. Очень. Пока вы тут сидите где-то там, в северные болота у подножья Волчьих гор вошел своего рода экспедиционный полк ладгарцев. Ну, это которые Империя, — посреди ночи общаясь с нетрезвыми умами, пытался быть несерьезным он, сам не отрицая несуразность ситуации. — Так вот, Империя, получается, клюнула на эту удочку с болотными дикарями, — глядя на Майлса следя за восприятием им информации, пояснил он. — В сами болота они не полезли, решили аккуратно зайти на их северную оконечность, там постоять и посмотреть что будет? — успокоив полковника, хоть и изрядно выпивший все же соображал Майлс.

— Да там же ведь как раз Подгорное Королевство, королевство северных беженцев, дикое не интересное с тех пор как мы тамошнего мага-правителя устранили. Вот они туда вошли и сейчас размещаются, возводят форпост, ждут реакции болотных дикарей. И там ситуация такая: возглавляет это их войско один молодой имперский граф, впечатлительный и глупый. Мои люди уже давно вышли с ним на контакт, все обговорили. Короче он готов направить вверенных солдат по ложному приказу прямиком в болота и спровоцировать тамошних вооруженных вами дикарей. Но в обмен он требует гражданство Калиссии и триста золотых монет, плюс месячное пособие в размере пяти золотых. Ему нужны гарантии, он хочет видеть бумаги. Ну как, сможем это все организовать? — высокопоставленный военачальник СБК смотрел на Майлса, в момент собравшегося, деловито выпрямившегося сомкнув обвисшие онемевшие губы, придав себе рабочий вид.

— Ну, так оно даже лучше, — игнорируя полковника Майлс для начала оправдался перед Роином вперившим в него свой совестливый сонный взгляд. — Пусть уж лучше в болота вторгнется одинокое заблудшее войско, обреченное и преданное, чем подготовленная осознанная армия, — говоря посмеивался он от того что Роин фактически стал его неусыпной совестью. — Так-то да, все что вы просите устроить можно, — задумчиво покивав, Майлс ответил нарисовавшемуся посреди ночи высокопоставленному командиру. — Но только давайте встретимся завтра утром, — устало сморщившись, взмолился он, — а то я сейчас... как видите не в форме? — Отлично, — удовлетворенно ответил полковник. — Давайте тогда продолжим завтра утром, в восемь утра, в кабинете для брифингов? — предложил он. — Да сойдет, — дал добро Майлс, и получив, что хотел, попрощавшись, полковник ушел, дав армидейцам докончить содержимое начатых бутылок. Спустя минуту и еще один безмолвно влитый сверх нормы наполненный стакан господин посол врезавшись лбом в стол, отключился, ночные посиделки были окончены.

Утром в своем кубрике Рой с трудом разлепил глаза от непрекращающегося стука в дверь. С ноющей головой, едва ловя равновесие кое-как ее открыв. За дверью посмеиваясь над его нынешней разбитостью, смотрел на него Майлс, выглядящий обычно, будто вчера Калеб не тащил на себе его пьяное тело. — Вставай соня! — смеялся он. — Давай быстрее. Все, через час улетаем, я договорился, СБК нам выделят свою летучку. Полетим с удобствами. Проснись и пой солнце мое, мы едем домой! — радостно оскалился Майлс. — Похмельная помятость и полное бессилие сменились на лице Роя глубоким удивлением. — Как домой? — опешил он. — Все, пора отдыхать, впереди праздники, новый год. Поработали, и хватит! — начав уходить по коридору, с улыбкой говорил Майлс. — Если не хочешь остаться здесь, то советую поторопиться! — уходя, из-за спины кричал он. Роин после всего пережитого кроме дикого юга и его проблем обо всем мире позабывший, свой армидейский дом, будто в другой жизни оставив, был смятен такой внезапной сменой перспектив. Но делать было нечего, пришлось заставить себя пойти умыться, вернуться в осмысленное состояние.

Спустя пару дней проведенных в госпитале в границах теперь родного города, тщательно замазанный всевозможными волшебными мазями, так что даже никаких шрамов не осталось, ни на виске, ни на шее. Ранним утром он вошел в подъезд ставшего любимым дома, с трепетом на сердце вдохнув приятный запах здешних стен, поднявшись по лестнице, тихонечко войдя в манящую квартиру хранящую покой, увидеть которую боялся даже мечтать. Стуком когтей все слышащий все чувствующий со второго этажа засеменил Шатун, на ходу визжащий и скулящий, истомленный разлукой. Увесистый теленок в радости встречи себя не контролируя, встав на задние лапы чуть не снес испуганного его быстрым приближением Роина. Следом только проснувшаяся за перилами второго этажа показалась Селина, в ночной сорочке, в глубине зимы компенсируя нехватку тепла солнышка ставшая блондинкой.

Радостно смеясь бегом по винтовой лестнице, любимая красавица кинулась вниз следом за псом, уже урчащим и хрюкающим боком прижимаясь к ногам ласкающего его Роина. Крепко прижать ее к себе, просто обнять сладкую теплую ото сна, желанную до иссушения губ, было неописуемым удовольствием, особенно после всего пережитого, но слезы он сумел сдержать. Весь познанный ужас, начиная с этих мгновений, остался где-то там. Миллионы проблем и неразрешимых противоречий, погруженный в руины юг и процветающий север, тысячи сложных перипетий большой странный мир пронизывающих, — после того как она оказалась в объятиях все это временно утратило всякую значимость. — Я тебя так люблю, так люблю... — любовно прижимая к себе, не мог описать он ее драгоценность. Горящая радостью желая в этот момент остаться просто глупою собой обычной, она руками его шею обхватив, сама с удовольствием к нему льнула, его объятиям помогая.

Извещенные 'свыше' на подсознательном уровне, друзья всей компанией пожаловали часам к одиннадцати. Своим ароматом заставляющая сердце замереть соскучившаяся Алекса подарила непривычно нежный мягкий поцелуй. Кристина, все понимая едва в наполненные глубинным страхом глаза взглянув, сама крепко прижала его к себе, стала успокаивать, говорить, что все хорошо и жизнь в действительности продолжается. Джейсон, понимая, что Рой теперь знает многое, опустил глаза, но радостный друг в мужском объятии сам к нему прижался, успокаивая тем, что все нормально и в их отношениях ничего не изменилось. Ребята стали придумывать, куда бы им пойти сходить, отдохнуть, отметить ожидаемое возвращение, но Роин которому природы и чистого воздуха в последнее время как-то хватило, попросил просто остаться дома. С подачи Алексы для начала было решено всем вместе испечь большой вкусный торт, шоколадно-банановый как пожелала милашка Селина, сияющая от счастья, которую от любимого было не оторвать, или наоборот.

Через несколько дней в 'Мировой арене' Роин прочел о наглом вторжении ладгарцев в болота, закончившимся полным их разгромом. Войско в пять тысяч в элонских трясинах просто растворилось, а болотные дикари в лице перспективного вождя Корхуна объявили Империю своим врагом.

ГЛАВА 3

— Я понимаю, все это хладнокровная основанная только на разуме стратегия. Но я не артэон, блокировать эмоции и смотреть на мир одним лишь разумом не умею, так что... для меня это все однозначно какой-то кошмар, — свое отношение к ситуации на юге Роин описывал правителю Кратону, прогуливаясь с ним по утонувшему в тумане пустому центральному парку ранним морозным утром. Как и говорил Калеб, при встрече с правителем, глядя на него Роин, только поздоровался, даже и не вспомнив про былое возмущение.

— Не в силах все это признать как разумную необходимость, мы всегда можем сказать, что все это система частью которой мы к несчастью должны быть, — Кратон его прекрасно понимал.

— Вы что-то такое разглядели во мне? — не мог не спросить Роин.

— Тебе интересно знать, зачем я тебя во все это втянул, можно сказать обременил всем этим грузом? Конечно, мне было бы интересно услышать трезвое стороннее мнение по поводу артэонского мира в контексте платы за его благополучность, но подтолкнул тебя в этом направлении я вовсе не поэтому. Во-первых, ты сам сделал выбор, я лишь только предложил возможные варианты. Во-вторых, я вижу ваши внутренние миры насквозь, понимаю каждого из вас лучше вас самих. Ты что забыл? — с улыбкой едва заметной на лице проступающей в глазах, правитель смотрел на Роина с высоты своего роста. — Я увидел в тебе потенциал, желание сделать что-то стоящее и просто решил дать своеобразную возможность самореализации. Ведь я не мог сказать: вот Роин это твой жизненный путь, занимайся этим, с восьмидесяти процентной вероятностью это твое предназначение. Конечно, нет. Я могу лишь задать направление, а пойти по нему ты должен сам, принимая решения свободно на ходу. Но и в итоге, ты же еще не уволился?

— Да, не уволился, — успокоившись, с улыбкой облегчения признал Рой.

После первого опыта новогодних праздников на всю оставшуюся жизнь отпечатавшихся чем-то безумно веселым ярким и сказочным в сознании Роя в установленный день и время он появился в кабинете Майлса в ЦентрЦитадели. Заметно обрадовав своего начальника, предоставив ему возможность 'дать леща' по затылку громилы Калеба проигравшего спор.

К весне, не сбежав, не бросив и поэтому, неизбежно привыкнув, Роин познал, что есть дикий юг, вникнув во все его тонкости. В сопровождении гуманитарного конвоя отправленный в самый эпицентр искусственной катастрофы вынужден он был увидеть тяжелые последствия голода, в завершении зимы завалившего трупами степной юг, главной из причин которого стало уничтожение Винсулы приведшее к углублению хаоса в данном многострадальном крае. Мотаясь с инспекциями за спиной Майлса, в подробностях он наблюдал, что собой представляют организованные официально беспокоящимися о людях собратьями артэонами лагеря для беженцев в проблемных южных регионах. За свитыми из колючей проволоки стенами этих лагерей увидев тысячи лишенных нормальной жизни прозябающих несчастных (в том числе детей и женщин), незнающих как быть в условиях разожженной повсюду нестабильности. Как-то хмурым вечером в попытке что-то для себя понять, призраком побродивший по еще теплому полю брани, оставленному разборками распоясавшихся людских князьков. Переступая через брошенные ввиду чрезмерных повреждений простолюдные тела, пугая стаи их клюющих черных ворон, более всего ужасающийся полной бессмысленности окружающего внутри он не мог не измениться. Наивный мальчишка в нем быстро умирал, а искренне улыбнуться его теперь могли заставить только любимые друзья.

Конечно, на разумном уровне признать артэонскую внешнюю стратегию он не мог, но продолжал делать свою работу, пассивно являясь частью всей этой огромной машины сеяния хаоса и смертей во благо безопасности севера. Подобно Майлсу надеясь хоть немного там, где это возможно все изменить в лучшую сторону, не допустить кровопролития. По ходу набираясь опыта, уже давая советы своему начальнику, чем забавляя его, местами даже его заменяя, самостоятельно проводил он деловые беседы с незначимыми варварскими королями из южных лесов. Думая о будущем, заранее представлял, как будет выстраивать свою работу, если когда-нибудь все же станет южным послом, так называемым.

Становление Роя в статусе полноценного помощника южного посла и его теоретической будущей замены неизбежно повлекло серьезный разговор с Кристиной. — Нас учат слепо исходить из интересов родины, хладнокровно решать проблемы думая только о выгоде для нашего общества. Если я стану... скорее всего стану аналитиком-стратегом курирующим нашу политику сдерживания юга, в силу профессии мы будем противопоставлены друг другу, — за чашкой черного кофе, в одном из армидейских кафе мечась взглядом от него к весенне слякотной улице за окном заранее озвучила она. — Я понимаю ваше высочество, — отделенный от нее столиком, во взгляде заметно огрубевшем, но все также ей преданном, он исключал всякие претензии. — Но ведь вы будите сидеть где-то в кабинете Цитадели. Лично мы я думаю, никогда не встретимся. Во время работы я имею в виду, — неизбежно под взглядом насыщенных кармином глаз теряясь, приятно становясь маленьким и глупым, исказил он любимые сегодня черно-красные губы в благодарной улыбке.

Встречающиеся Роину на улицах города солдаты, своими размерами выделяющиеся в мирной жизни, при виде него теперь частенько опускали взгляды, прикрывая внутреннее сгорание от стыда, от мук пробуждающейся с разумом совести. Несколько раз печальные здоровяки, находя в себе силы, подходили и взглядом умоляя понять, просили прощение не уточняя за что, надо полагать за Винсулу. Рой, внешне выражая понимание, разумеется, все им прощал, пытался каждого такого раскаявшегося успокоить, хотя бы тем, что все произошедшее вовне, вовне и остается, по общему правилу на внутреннюю жизнь не распространяясь.

В первых днях весны пришло время очередного собрания Верховного Совета Арвлады. Скрытая в глубине заснеженных громад преферийских Гор Северной Оконечности на плоской приземистой вершине черной башней на поверхности себя обозначала разросшаяся в каменной тверди крепость-убежище под документальным названием 'Снежная высота'. В случае экстренной ситуации, например вторжения на север южных полчищ сюда по средствам телепортов должны будут эвакуироваться люди, живущие под боком у артэонов Арвлады. Убежище было полностью автономным, имело систему управления, именуемую Анемна. В народе этот увенчанный башней громадный бункер был известен под именем той артэонки чья душа, заточенная в специальном механическом теле вдохнула в его стены жизнь, став здешним управляющим разумом.

Просторный зал на верхнем этаже пустующей башни олицетворяющей Анемну забытую среди гор ветров и снега использовался для проведения Совета Арвлады. На данном мероприятии, как правило, собирались все министры, первые лица двух преферийских сверхдержав, а также представители артэонов Срединных Земель начинающихся с западного берега реки Андоры (на восточном берегу которой разрасталась Калиссия) простираясь на запад до белокаменных границ. Формат всеобщего собрания давал возможность всем вместе обсудить общие проблемы, спорные моменты, озадачиться поиском решений. В этот год армидейскому южному послу в преддверии назревающей (давно подготавливаемой) войны между Грионским союзом и Ладгарской Империей предстояло на Совете выступить с докладом, а Роину как его помощнику было предложено посетить это мероприятие просто в ознакомительных целях.

Через арку телепорта в подземных уровнях ЦентрЦитадели армидейская делегация двинулась на Совет. В ярко осветившейся шлюзовой камере после краткой адаптации гостей от пространственного перемещения, поздоровавшись женским голосом из подвешенного под потолком динамика, Анемна входом в лабиринты своих коридоров открыла раздвижные двери. Большая часть министров, представленная женским полом, бесконечно что-то обсуждая, периодически закатываясь смехом, собой окружала правителя и нескольких коллег мужчин, а также Роина и Майлса. Все как полагается, облаченные в плащи золотистого цвета шумной толпой армидейцы двигались по белым лишенным окон стерильным коридорам, мимо грозно замершей стражи в темно-синей броне СБК расставленной здесь на каждом углу на время саммита.

Следом за гражданскими управленцами двумя беззвучными силуэтами привычно чуть отставая, следовали стучащий при ходьбе посохом облаченный в черную мантию маг Фросрей и его постоянный партнер по игре в шахматы и просто хороший собеседник, периодически лязгающий стальной оболочкой армидейский министр обороны — командующий Кэлос. Не фамилии, не индивидуального кода, только приставка 'командующий'. Неотъемлемой частью его тела является уплотненный доспех-скафандр внешне стилизованный под броню армидейских солдат, на спине дополненный офицерским плащом из черной кольчуги; горделиво хранящий на своей стали сколы и царапины, оставшиеся от лично возглавляемых битв доспех, в который он заточен до скончания дней. Механические кисти рук и ноги до колена. Укрывающее голову сферическое утолщение шлема индивидуализировано вырастающим на вершине затылка поперечным сантиметров пятнадцать гребнем расширяющимся по длине на венчающей кромке заостряющимся углом. Скрывающая лицо маска в нижней половине оснащена выпирающей разговорной решеткой, по бокам дополненной двумя миниатюрными фильтрующе-поглощающими коробками, через которые шло тяжелое неспешное дыхание. Угловатыми глазами маски выступают обширные ударостойкие черные линзы. Всегда облаченный в золотистую мощную броню он всегда на службе. Явленное Духом как министр обороны вот уже более ста лет это таинственное существо занимало данный пост в Армидее. Личность остатков артэона составивших его основу была неизвестна. Ходили слухи, что это был молодой рядовой, когда-то павший на поле брани, но своей сущностью привлекший внимание Духа согласившийся на новую жизнь. Кем бы он ни был изначально, более столетия существующий в стальной жизнеобеспечивающей оболочке, в изоляции от солнечного света и тепла, всего мирского, сегодня он являл собой жуткое нечто само себя забывшее, не сохранившее в себе ничего живого.

Потолок просторного чернеющего на стенах гранитом габбро венчающего башню зала образовывал прозрачный купол, снаружи по краю занесенный снегом, через стекло которого виднелись окружающие горные вершины. В восточной части зала располагался амфитеатр скамей для рассадки армидейских управленцев, в западной для их коллег из СБК, с севера для представителей Срединных Земель, а с юга возвышалась трибуна для выступлений. Золотящиеся плащами, пришедшие чуть ли не самыми первыми, армидейцы заняли свои места. Приветствуя уже собравшихся коллег, потихоньку стекались представители артэонов Срединных Земель зажатых между СБК и Армидеей. Живущие скромными городками или же вообще артэ-племенами в обнесенных стенами деревенских поселениях, никакими сложностями себя не обременяя, обитатели Срединных Земель в основном полагались на защиту развитых старших братьев. Представлявшие их Светореи — кровные дети Духов, в лучшем случае были градоначальниками с функциями глав ополчения, а то и вовсе пребывали в статусе шаманов-целителей как физического, так и духовного планов. Прибывшие на Совет начальники артэонских городков могли выглядеть как военные, быть облаченными в легкий доспех, носить на поясе мечи или на гражданский манер быть одетыми в своеобразные элегантные сюртуки, скромные платья. А главы артэ-племен — целители, шаманы ни в коем случае не правители, как правило, рядились в богемные длинные одежды, не выделяющиеся цветами; вопреки зачастую простеньким внешним видам приятная внешность, отсутствие бород блестящая гладкая кожа их явственно отличали от людей.

Открыв двери зала полностью, пожаловала делегация СБК: все мужчины, все воины, в темно-синей броне затемненной 'камуфляжеподобным' узором пятен, которую за спинами свисая дополняют аспидно-черные плащи-палудаментум; все носящие длинные волосы и аккуратные бородки от людских отличные в глаза бросающейся лощеностью. Являясь своего рода артэ-стратократией СБК отрицала необходимость создания сложной системы государственных органов, исходя из того что артэоны способны жить в гармонии не требуя над собой постоянного контроля и управления. Государство для них выступало, прежде всего, формой защиты от внешнего мира, поэтому все управленческие посты занимали военные, а должности министров доставались генералам. Разумеется, внутренним их бытом управляли женщины во главе со своей королевой, но все это было организовано просто и без сложностей на началах самодеятельности без официальных должностей и статусов.

Возглавлял пожаловавшую делегацию правитель СБК, их, прежде всего верховный главнокомандующий Рагнер-Кон, разменявший уже пятое столетие, единственное, в чем схожий со своим постоянным оппонентом Кратоном это в преклонном возрасте. Он также доживал последние десятки лет, как и все отпрыски Духов, чувствуя, что Свет в груди мрачнеет, и силы неизбежно уходят. Как и положено носящий длинные черные волосы и классическую бороду, ростом не дотягивающий до Кратона но среди простых смертных выделяющийся, он был мрачен и немногословен. Реализовавший 'Создание Арвлады' начав ту страшную агрессию, уничтожив сотни тысяч людей успевших север населить, оставшиеся их миллионы обратив в бегство на юг. Ради благого будущего, ради раскинувшейся сегодня в рамках Северной Половины прекрасной артэонской страны (если не считать Калиссию), по чудесным лесам которой теперь можно гулять без опаски, ответственность за все те ужасы правитель Белого Камня носил на себе. Топая тяжелыми ботинками в большинстве с белыми волосами, говорящими о преклонном возрасте белокаменные генералы заняли свои скамьи.

Встав за трибуну, начал заседание очередного Совета министр внешних дел СБК, молодой относительно своего коллектива, поприветствовавший всех собравшихся. Голос каждого выступающего с трибуны в этом зале волшебным образом усиливался, разносился эхом, долетая до всех слушающих. Следом за вступительным словом стандартно СБК начали с претензий в сторону Армидеи. Из-за возведения новых поселений Калиссии, ее расширения в сторону лесов северной оконечности, из-за нарушений гражданами этой людской страны запрета на пересечение реки Андоры и проникновения на ее западный берег — территорию Срединных Земель. Припомнили СБК и некого Ричарда Фрембла — провозглашенного короля Калиссии, которого таковым правительство Армидеи желало сделать официально. Ведь согласно данным СБК упомянутый Фрембл ранее был преступником, любимым в народе благодетелем, грабившим богатых раздавая часть награбленного бедным, биографию которого омрачало убийство нескольких солдат из белокаменного военного патруля. Разумеется, власти Белого Камня становление такой личности в статусе будущего короля незаконно разрастающейся на севере людской страны допустить не могли. В общем, все претензии СБК как обычно сводились к тому, что Армидея незаконно в обход Совета создала Калиссию — фактически свободную самоуправляемую людскую страну в центре Арвлады, когда-то на крови людей построенной. На крови, которую Армидея сегодня своим новаторством делает бессмысленной. В очередной раз власти СБК в лице министра связями с внешним миром заведующего призвали армидейцев одуматься, перестать экспериментировать над подконтрольными людьми и вернуться к проверенной столетиями системе общин.

Вышедший министр внешних дел Армидеи как мог, пытался парировать все обвинения и претензии. Красноречиво распинаясь, что никаких новых городов Калиссии дальше на север не будет, что все якобы появляющиеся за установленными пределами новые калисские поселения это лишь фермы и отдельные имения. Что люди, пересекающие Андору, не представляют опасности, ведь это сборщики грибов, ягод, просто рыболовы. Что вина Ричара Фрембла и его причастность к убийству военных СБК так и не доказана, да и предрекаемая ему должность короля будет чисто формальной, не более чем еще одной обманкой дающей гражданам Калиссии почувствовать свою якобы свободу. Как обычно завершая лозунгами о том, что они пытаются создать новое людское общество, пронизанное капиталистическими отношениями, где все будет построено на взаимной выгоде, без рабства и темных магов, на основе строгих разумных законов, в условиях которых люди смогут сами разумно управлять собой, на низших уровнях. В то время как на высшем уровне управления будут стоять артэоны, в статусе верховных судей, кураторов полицейских прокурорских структур. И если все пойдет, как запланировано, то развитием идеи Калиссии количество подконтрольных живущих под крылом у артэонов людей может быть увеличено до сотен миллионов, что даст возможность изменить ситуацию в корне, в итоге, возможно, вообще изжить понятие 'дикие люди'. В конце естественно армидейский министр попросил СБК оставить Калиссию в покое. Перестать заниматься на ее территории подрывной деятельностью — спонсировать террористов и всяких прочих недовольных — дать, наконец, уже нормально вооружить местную калисскую полицию (что было невозможно без разрешения Совета, то есть фактически одобрения СБК).

Со слова главы Службы ВнешБезопасности СБК речь зашла о ситуации на юге, сбавив нагнанное напряжение, погрузив собравшихся в дружескую атмосферу. Со своим докладом выступил Майлс, поведав о возможных сотнях тысяч беженцев (по самым скромным оценкам) если Большая Война все-таки начнется. Обращался он, прежде всего к сердцам правителей Срединных Земель, завуалировано призывая их надавить на военные власти двух сверхдержав и хотя бы попытаться заставить одуматься. Размеренно и неторопливо после острых вопросов началось обсуждение житейских внутренних проблем общей Арвлады. Совет подходил к концу, а по вопросам Калиссии, в частности по проблеме вооружения местной ее полиции договориться не получалось, даже после выступления правителя Кратона бесконечно извинявшегося за всю эту сложную ситуацию внутри Арвлады, прося отнестись с пониманием, СБК не желали идти на уступки.

В завершении Совета в честь надвигающегося круглого юбилея их общей Арвлады представители СБК пригласили всех делегатов через час спуститься в указанный блок нижних уровней Анемны, для небольшого празднества. Стоящее на ножках в углу местное громоздкое подобие патефона проигрывало легкую приятную музыку, вдоль одной из стен празднично оформленного зала тянулись столы с разнообразной закуской, шампанским, винами и прочим. Спруты СБК в отличие от используемых в Армидее продвинутых Сферов, взаимодействующих с окружающими предметами за счет телекинетического поля, такие же круглые размером с футбольный мяч, с одним механическим глазом, обшитые сталью в белом полимерном покрытии, орудовали четырьмя щупальцами. По бокалам разливая горячительные напитки из бутылок, удерживаемых миниатюрными подобиями многочелюстных грейферов венчающих щупальца, парящие в метре над землей белокаменные Спруты, обслуживали присоединяющихся к празднику правителей Арвлады. Демонстрируя хорошие манеры солдатскую выправку и силу, генералы СБК в импровизированном полонезе закрутили армидейских красавиц министров, заставляя тех хохотать. Правители Срединных Земель, пришедшие ради приличия, в основном потягивая разносортный алкоголь, растянулись вдоль стен, небольшими компаниями обсуждая насущные дела. Маг Фросрей, командующий Кэлос, правитель СБК Рагнер-Кон и еще пара старых белокаменных генералов-министров, беседовали в углу в стороне от всех. — Рой! — Фросрей окрикнул его через пол зала, жестом подозвав. Роин, попивая вино, весело с интересом беседующий в кругу с правителем Кратоном, своим уже другом Майлсом, армидейским министром образования Маргарет, своим высшим начальником — министром внешних дел, будучи окрикнутым, увидев, кто его зовет и куда даже немного испугался. С одобрения правителя Кратона вынужденно двинувшись в сторону темной компании.

— Не бойся Рой, знакомься это Рагнер-Кон — глава СБК, — Фросрей подбадривающе обхватив за плечо, представил напрягшегося Роина белокаменному властителю. — Значит, ты и есть тот самый беженец из Страны Волка? Приятно познакомиться, — голосом негромким безликим, будто уставшим от бесконечного множества разговоров, сказал правитель СБК, смотрящим сверху вниз взглядом смерив новоиспеченного армидейца. — Мне тоже, — естественно ответил Рой, в чувственном неудобстве озираясь на других участников сомнительной компании. — Роин без пяти минут наш южный посол, — хрипящим тоном с механическим оттенком из своей голосовой решетки с глумливым посылом произнес командующий Кэлос; в осанке идеально ровный подобный роботу, руками, сложенными за спиной поджал он свисающий там кольчужный плащ. — При всей нашей общей нелюбви к 'южному посольству', — неспешно произнеся, Фросрей вызвал улыбки компании своих единомышленников, — Роин парень нормальный, стойкий. Во все уже вник, — одарил Роя посмеивающимся взглядом старый маг. — Значит, суть творящегося на юге ты уже понял, и про великую миротворческую миссию артэонов тебе рассказывать бессмысленно, — снова развеселив свое окружение, продолжил темное глумление Рагнер-Кон неспешно оскалившись сам. — Это одна большая мясорубка, в которой неважно как, но главное чтобы регулярно люди перемалывали сами себя, с нашим минимальным участием, — не видел ничего смешного в этой теме Роин.

— С волками жить — по-волчьи выть. Мы разумнее, организованнее людей и превосходим их во всем, поэтому дестабилизируем их нормальную жизнедеятельность, не допуская в зачатке конкуренции с их стороны. Потому что мы это можем, — перешел на спокойный размеренный и деловито приятный тон правитель Рагнер, отпив вина из своего бокала.

— Они волчье племя, пожирающее своих слабых. Думаю Роин ты уже и сам это понял. И мы всего лишь не даем им о своей звериной сущности забыть, — хрипло с механической ноткой протянул через голосовую решетку командующий Кэлос ощутимо давящий своим холодным взглядом, вызвав удовлетворенную улыбку правителя Рагнера не отрывавшего от Роина мрачно посмеивающихся глаз.

— Да я уже слышал эту шутку, — глядя на заточенное в сталь пугающее ощутимым холодом своей сущности чудовище, будто бы улыбнулся Рой. Двухметровый командующий лицом под маской от демонстрации эмоций (если они вообще были) избавленный, после того как его высказывание обозвали шуткой вопросительно поднял подбородок, хрипло будто с трудом дыша и ощутимо буравя своим недовольным взглядом с которым Роину в этой ситуации оставалось только смириться.

— Но все это вынужденные меры, и этого ты не можешь не понимать, — продолжал правитель Рагнер, обращаясь к Роину. — В действительности был бы у нас выбор, мы бы естественно предпочли любую хоть мало-мальски адекватную и не такую жестокую альтернативу. Все что мы делаем вовне, направлено на сохранение нашего общего блага, ключевое слово здесь: 'нашего'. Ведь чтобы нам тут было хорошо, кому-то где-то там должно быть плохо, так устроен этот мир. Чтобы север процветал, юг должен лежать в руинах. Злом мы быть вынуждены, — говорил он, придавливая представшего теперь армидейца своим вкрадчивым взглядом, на первом плане которого тлело что-то теплое, но ощутимо незначительное за собой скрывая пугающую темноту очевидную для насторожившейся в Роине человеческой души.

— Но вся наша внешняя политика на то и внешняя чтобы оставаться вовне, внутри мы ведь совсем другие, разумные и мы готовы к диалогу с равными себе. Равному диалогу. Вот ты сейчас стоишь здесь, живешь среди армидейцев ввиду своей любви к экспериментам свободно тебя впустившим, ни капельки не подорвав оказанного доверия. Потому что ты не человек, как и мы. Да я понимаю, тебе пришлось пройти через множество испытаний, уплатив приемлемую цену за свою нынешнюю жизнь. Я до сих пор не могу представить, как без нужного снаряжения ты смог перебраться через Волчьи горы. Но теперь ты с нами, вполне заслуженно, во всем подобный нам. Ты счастлив, повидал мир, обрел любовь, а ведь твои родственники до сих пор так и прозябают там за горами среди вечных снегов. Хотя многие из них могли бы подобно тебе обрести счастье здесь среди нас или у нас под боком, — с опущенным взглядом якобы ничего не навязывал белокаменный генералиссимус.

— Вы что-то предлагаете? — в настороженности нахмурил брови Роин.

— Разве не очевидно? — веющий холодом правитель Рагнер смотрел прямо в глаза. — Мы заинтересованы в сотрудничестве с твоим народом — с номаками, как с равными себе. Разумеется не со всеми... Какая-то часть твоего всеми забытого племени счастлива в Вечномерзлом лесу, их мы сейчас оставим за скобками, но другая вполне себе готова была бы выбраться наружу и начать здесь новую жизнь, при нашей помощи и поддержке, — даже прикладываясь к вину не убирал пристального взгляда правитель Рагнер.

— Ничего не бывает просто так, какая вам с этого выгода? — заставил собеседника в смешке ощерить зубы Роин. И без ощущения чего-то пугающего в тени рослого статного воинственного правителя, хотя заметно уставшего, уже не пылающего, а тлеющего, Роин сквозь оградительный прищур видел в нем безжалостное чудовище живущее решением проблемы юга.

— Небольшое номакское государство вполне могло бы разместиться в пустых землях у южного периметра, — заговорил Фросрей в убеждении глядя на Роя. — Вместе мы могли бы более эффективно защищать нашу общую Арвладу.

— Фросрей! — окрикнул мага оказавшийся в паре метров правитель Кратон, за спиной которого недовольно напружинилась Маргарет, готовая обрушиться на компанию злодеев плетущих свои козни. — Я отказал тебе в этой идее, и ты пошел с ней в СБК? — с огорчением правитель адресовал старому магу, виновато опустившему глаза.

— Простите ваше высочество, — не поднимая глаз, в неудобстве признавал вину Фросрей.

— Кратон послушай, успокойся и успокой своего министра образования, умоляю тебя, — будто сдаваясь, Рагнер поднял руки до уровня плеч ладонями вперед, открыто без утайки глядя на Кратона. Во избежание осложнений на замершую чуть позади него Маргарет, пронзающую гневным взглядом боясь даже взглянуть. — Номаки и артэоны когда-то жили союзом. Идеальные в телесном плане, пусть и неразумные, но свободные от Духов они своими разрастающимися странами когда-то окружали поселения артэонов подобно тому, как вас сегодня обтягивает дегенеративная Калиссия. Более подобные людям номаки в те дни были воинами, защитниками, а утонченные разумные артэоны творцами культуры, общим разумным началом обоих видов. В то недолгое время мы жили в гармонии, и нам артэонам не приходилось иметь армий, — в мечтании о былом выражая недовольство нынешним положением вещей, тряхнул он плечами отягощенными листами брони, — мы все могли быть просто разумными существами, живущими лишь лучшими началами людской сущности.

— Сейчас все изменилось, вернуть ту гармонию уже невозможно. Прежде всего, изменились мы — артэоны, — усмиряя отчаявшегося старика в лице воинственного осанистого собеседника, печально сам для себя признавал Кратон.

Майлс все это со стороны наблюдающий потирая подбородок, в лице не скрывал своих сомнений в истинности намерений белокаменного главы.

— Ведь это Духи велели нам начать ту противоестественную войну, с номаками, с нашими братьями, заставив нас их убивать. Не желая пачкаться, нашими руками истребив их полностью, — с обидой захрипел старый правитель мысленно Майлсом обвиняемый в лукавстве.

— Номаки стали слишком уж свободны, отдельные из них раскрывая свой потенциал, открыто бросали вызов Духам, ты же знаешь историю. И ведь во многом именно по итогам той так называемой войны мы артэоны стали тем, чем являемся, — не разделял глубоких переживаний Кратон, деловито сложив руки на животе для диалога приблизившийся к собеседнику.

— Я не говорю о возвращении к былому укладу, понятно, это невозможно. Но сегодня номаки могли бы стать для нас опорой, верными помощниками и собратьями. Я говорю о вывозе части номакского материала из Страны Волка, прошу прощения за прямоту, — виновато чуть склонившись пятерню уперев в сердце, Рагнер оправдался перед Роином. — Мы вполне можем эвакуировать оттуда всех, кто захочет жизни в большом мире. Главное чтобы в числе вывезенных были молодые пары готовые к размножению, ну или дети разных полов, — объяснял он Кратону, игнорируя кипящий недовольством взгляд министра Маргарет оставшейся где-то за его спиной. — И быть может, лет через сто мы получим маленькое номакское королевство у себя под боком первым правителем, основателем которого вполне мог бы стать Роин... Беглец, Освободитель или Роин Разумный? — переведя взгляд на Роина, уголком рта улыбался правитель Рагнер, но ответной улыбки не получил.

— Об этом не может быть и речи, — недовольно вклинилась Маргарет. — Вторжение в Страну Волка исключено! — не принимая возражений, высказала она.

— Послушай Кратон, — с недовольно отведенным взглядом чуть покачав головой после ожидаемой женской реплики, не собирался успокаиваться Рагнер, — если бы вы одобрили экспедицию за Волчьи горы, пошли бы в этом вопросе нам на уступки мы бы в долгу не остались. Дали бы вам полную свободу в плане этой вашей Калиссии. Пожалуйста, творите там что хотите, вооружайте полицию и так далее. Экспериментируйте, только дайте нам поэкспериментировать тоже, — искренне взывал Рагнер к армидейскому главе, игнорируя его министра образования, в раздражении сжавшую свободные от помады губы. Остававшийся фоном импровизированный бал остановился, музыка притихла, как и все собравшиеся приостановив свои беседы наблюдающие важный разговор. По итогу которого правитель Кратон опустив глаза, серьезно задумался, подведя оставшуюся где-то на заднем плане Маргарет, вознамерившуюся с ним серьезно поговорить после.

— Для тебя Роин это стало бы возможностью спасти родную мать, младшую сестренку из того замороженного ада, как и всех других адекватных соплеменников, — не желающий оставлять Роина в покое тихо просипел ему Фросрей. Услышав о любимой сестренке, с обливающимся кровью сердцем вспомнив об оставленной где-то там другой семье, Роин внутренне замер у распутья. Ведь страх того что забавное маленькое чудо единственное заставлявшее его улыбаться в той другой части жизни может быть принесено в жертву жуткому Духу был главным нарушителем покоя его артэонского бытия, на который он боялся натыкаться мыслями, но не натыкаться не мог.

— Никто не требует сиюминутного ответа Рой, думай, время у тебя есть. Все будет зависеть от твоего решения, — взглядом в глаза вернув в текущий момент, дал временно замедлиться его разбушевавшемуся сердцу правитель Рагнер.

Весенним вечером уже несущим дыхание лета Роин с тяжестью на сердце смотрел в окно их с Фиалкой комнаты, наблюдая наливающуюся черными тенями улицу, где-то там, в невидимом ему конце которой, над крышами домов догорал закат. Сладостное завершение дня уже случилось во время совместного приема душа. Собрав оттенки ароматов подаренных жарким понедельником из всех уголков ее тела, выполнив свой долг, облаченный в халат он, уже отдыхал, неспешно моргая. За его спиной полная теплых эмоций, все еще тягостно дыша и покрываясь испариной поэтому в одних трусиках, прикрыв грудь сливово-черными прядями от середины завитыми в кудри чуть выравненные душем. Глядя в среднюю створку своего трельяжа, под которой маленькая, зажатая двумя упирающимися в пол боковыми зеркалами тумба, была аккуратно заставлена косметикой, Селина натирала плечи сохраняющим девственность кожи фруктовым бальзамом. Счастливая только от того что любимый дома, сегодня отпросившаяся с занятий в университете, весь полный веселья и глупости день протаскавшая его за собой по любимым местам, сейчас все еще не успокоившись тихонечко мурлыкала она мелодию себе под нос. Облачившись в розово-сиреневую сорочку из нежного батиста, не желая так просто оставлять сердце любимого в покое, поэтому естественно обжигающего фасона 'бэби-долл', на всякий случай, дополнительно брызнув немного цветочной эссенции в зону декольте. Вскарабкавшись на их совместную кровать, теперь изголовьем приставленную к боковой стене вытягиваясь прямо по центру комнаты; до пояса укрывшись одеялом и привстав на локте упершимся в подушку, сияющая свободной от косметики кожей лица, с нарастающим биением сердца она замерла в ожидании его внимания. — Ты о чем задумался Ройчик? — своим детским голоском вернула она его из бесконечности мрачных мыслей.

— О своем забытом доме. Меня заставили о нем вспомнить... — обернувшись, забыв про все при взгляде на нее, он приятно застыл опять пронзенный в сердце любимой красотой. Оценив тревожащий наряд этой хулиганки, кривя улыбку, он мог лишь отражающим раболепную истому взглядом спросить: 'ну сколько можно?'.

— Что-то ты опять такое болтаешь!? — безмятежная и наивная Фиалка, видя своего глупого Ройчика, с привычно улыбчиво приподнятыми уголками губ даже не собираясь вникать в им сказанное, изогнулась в жажде его объятий. Посмеиваясь от простоты и детской глупости безмерно обожаемой красавицы, скинув халат севший на кровать, нежно без лишних продолжений поцеловал он в ответном желании приблизившиеся любимые губы. Затянувшееся нежное соприкосновение дополнилось ее таящим стоном. Беспомощно свалившись на подушку любвеобильное создание, снова налившись влагой, моргало горящими синими к нему прикованными глазами. В блаженстве источаясь, изводимый невозможностью ее телом вдоволь насладиться, казалось, он мог на нее смотреть вечно, бесконечно улыбаясь ей в ответ. В такие мгновения теплом из внутренних недр спасала его мысль, что во всем этом безумном мире рядом с ней оказался именно он, на все ради нее готовый, тот рядом с кем она в полной абсолютной безопасности. Безумный мир, косвенно о себе напомнивший, мрачной нависающей тенью вторгнувшись в озаренное счастьем сознание, охладил любовное вожделение во взгляде. Опустив глаза, с тягостным вздохом приблизился он к скованному любовным параличом обожаемому телу. Руками обхватив еще сырые волосы, поджав их к подбородку, всколыхнув волною самый явственный в палитре ее благоуханья аромат, поцеловал он бездвижно моргающую глупышку в лоб, замерев на мгновение, слушая прерывистое трепетное в его близости дыхание, ощущая судорожное биение маленького сердечка. Неотрывно друг от друга, он тихонечко забрался под одеяло, оказавшись на спине, она плавно перетекла на него, голову привычно положив ему на грудь, оказавшись приятно крепко прижатой.

— Мне предложили помочь своим оставленным в Стране Волка сородичам, — прижимая к себе жаркое тело, теплом ладоней ускоряя высыхание ее волос, вдыхая их еще отяжеленный влагой аромат, таящий от нежности, все же пытался объясниться он. — Правительство Армидеи готово организовать гуманитарную миссию в Страну Волка, которую я должен буду провести до цели, — в постели с ней отдыхая от всего, он чувствовал, как тяжелый камень бесконечных размышлений исчезает из недр сущности людьми называемых душой, давая возможность облегченно задышать.

— И что это значит? — откинув до колен одеяло, под которым стало душно, приподняв голову, с задумчиво скривленными линиями бровей она уставилась ему в глаза.

— Это значит сформировать колонну под охраной солдат и привезти моим диким сородичам дары цивилизации, элементарно те же сладости для детей... возможно вывезти оттуда кого-то, кто захочет в большой мир. Для меня это возможность снова увидеть маму, сестренку, своего единственного друга, — бубнил он безрадостно и даже виновато, в ее лицо глядя.

— Но ведь это же хорошо! — озарившись радостью замяукала она, положив подбородок на сведенные ладони рук вдавившихся в его грудь локтями, игриво приподняв согнутую в колене ногу. — Да, но это очередная командировка в несколько недель, — гладя ее по волосам, предельно нежно шептал он. Ничего не сказав, с печально опустившимися глазками приблизившись лицом, она любя поцеловала его в щечку. — Прости заечка, — виновато прошептал он, носом прижавшись к ее щеке. — Только одно твое слово. Только одно слово и все это прекратиться. Пофиг на все, на всех на них. В конце концов, я никому ничего не должен, — плененный грустными синими глазами был готов он полностью отдаться ее воле. Глядя глаза в глаза, оценив полную преданность, облегчением для него она привычно приподняла уголки губ в полуулыбке, обняв его голову и губами коснувшись уха. — Если ты пытаешься, хотя бы пытаешься сделать этот мир хоть чуточку лучше, хоть кому-то помочь, то продолжай, не бросай, а обо мне не думай. Я подожду столько, сколько нужно, — сладко прошептала прямо в ухо она ему ответ. — Любимая моя... — С приятной легкостью вздохнув, неописуемо ей за жертвенность благодарный, в неизмеримом обожании прижал он ее голову к своей, соприкоснувшись половинками лиц, щека к щеке, нос в носик. — Ты у меня самая лучшая на свете, — счастливый до визга проурчал он, прижимая к себе самое замечательное создание во вселенной.

Краешек головы пристроив на углу его лица, лежала она все также носиком упершись в нос. Не смея шевелиться застывший, поддерживал он ее в оковах рук. — Ты упомянул друга, единственного, почему я о нем ничего не знаю? — шептала она, нежно соприкасаясь с его губами. — Ты же знаешь, мне вообще больно говорить о том другом доме, тем более о своих оставленных, брошенных там родных... — наоборот еле двигал он онемевшими губами, вне поцелуя сближения с заводящей нежностью робко избегая. — Прости любимый, если не хочешь, не говори, — приподняв голову, нежно прошептала она ему в нос, обдавая теплом дыхания, оставив влажный след.

— Его зовут Рэвул. Я был там странным чудаком ввиду несогласия с дикими порядками... — целуемый ею в щеку решил поведать он. — Не хотел быть дикарем ничего не знающем о мире, верящим, что звезды это... наши далекие великие предки, смотрящие на нас с небес, — ностальгически усмехнулся он, — как и во всякую другую чушь. А он... получается, изгой против воли... не знаю. Еще в детстве он обморозился, провалившись под лед, едва не умер. Больше недели провалялся не живой ни мертвый, обливаясь ледяным потом, но каким-то чудом выжил. Наши жрецы его обследовали, огласив, что он перестал быть мужчиной, ну ты понимаешь в смысле потенции, а для моих соплеменников это все, конец, равносильно смерти. Поначалу помню с подстрекания жрецов все над ним стали издеваться, натурально сгнаивать, все кому не лень. Перестали разговаривать, обращаться к нему как к живому. Его отец был тем еще... подонком, прости. Никак не вмешивался, а мать как женщина права на слово не имела, ходила вся заплаканная. Но он сумел все перетерпеть, пережил самый страшный период, а потом всем стало на него просто наплевать.

Оба ненавидящие эту чертову деревню мы естественно сдружились. Вместе убегали в лес, преступно далеко, будто в поисках спасения. Бродили там, среди своих фантазий целыми днями. Играли, резвились, мечтали о большом мире, смеялись над проповедями жрецов. Обсуждали побег. Я читал ему те несколько книг, детских сказок, что у меня были. Отталкиваясь от прочитанных сюжетов, — Рой хулигански усмехнулся, — выдумывал какие-то похожие истории, которые рассказывал ему под видом книг, сказок из книг которые как бы хранятся у деда, и взять их я не могу. Обманывал его, в общем. Но слушал он всегда с удовольствием, хотя, наверное, где-то в глубине и понимал, что я вру, выдумывая очередную сказку порой прямо на ходу. Мы сбежали вместе, вместе поднялись на гору, преодолев самое тяжелое но, взглянув на большой мир он почему-то испугался, не смог бросить, предать ненавистную убогую деревню. А я почему-то такими сомнениями даже не терзался. Ведь тогда моя жизнь была загнана в тупик, это мне нужен был побег как спасение, а он просто пошел со мной за компанию. Я двинулся по вершине, к спуску в Страну Ворона, а он полез обратно, в тот дурдом. И вот как он там без меня?.. Я даже думать боюсь.

— Не раздумывай даже. Если есть возможность помочь хоть кому-то, то не останавливайся. Тем более если речь идет о твоих родных. Приведи Рэвула к нам, мы ему будем рады, — прошептала она головой вернувшаяся ему на грудь, нежными ладонями поджав его лицо с обеих сторон. В глазах ее от эмоций, вызванных отдельными подробностями услышанного, тихонечко наливались слезы, которые тут же смаргивая вместе с грустным взглядом ей от любимого приходилось прятать. Своей человеческой душой ее ощущающий, да и элементарно догадавшийся по изменившемуся дыханию, подавляя желание извиниться (ведь о ее слезках он якобы не знал), проклиная себя за развязавшийся язык, успокоительно гладил он ее впечатлительную голову, ладонью разглаживая ангельские пряди. — Ты самая красивая, самая замечательная на свете, — не мог не проурчать он фразу, становящуюся привычной, целуя пробор душистых волос. — Спи заечка, просто засыпай, — шепотом призывал он, крепко ее к себе прижимая. — Ладно, — шмыгнула она носиком, — так и быть оставим мою ночнушку на завтра, — наполнив смеющимися нотками мелодию заплаканного голоска, успокоила она его, дав возможность улыбнуться. — Как пожелаете моя принцесса, — губами прижавшись к ее волосам, в заветной нежности прошептал он, обнимая божественное тело.

Пару раз тихонько всхлипнув, им сжимаемая, поглаживаемая и ласкаемая она через пару минут незаметно для себя уснула. Предельно аккуратно дабы не потревожить бесценный сон, посмотрев на лампу, горящую на прикроватной тумбочке, абажур которой в виде лепестков из разноцветной бумаги некогда был сделан еще маленькой Фиалочкой, он тихонечко прошептал ее погасившее заклинание. В полумраке позднего вечера за шторками, слабо пропускающими свет уличных фонарей, удовлетворенно застыл он, не смея шевелиться, вдруг осознав, что устами ребенка получил ответ на терзающий размышлениями вопрос, вдобавок к разрешению на возвращение домой. Бездвижный с нею на груди внутри радостным облегчением воссиявший, закрыв глаза, стал терпеливо ждать прихода сна.

* * *

— Артэонов по-простому называют людьми, отчищенными от зла, так вот, это высказывание не совсем верно, — в рабочем кабинете в ЦентрЦитадели облаченный в темно-синий китель с золочеными погонами подполковник — замначальника отдела по сотрудничеству с прессой объяснял Роину. Принимающему всю информацию о происшествиях на фронтах юга, вместе со своим отделом думая как бы лучше ее предоставить к вниманию общественности так чтобы у простых гражданских вопросов не вызвать, сегодня в это утро ему было велено проинструктировать будущего помощника посла. — На самом деле людское зло во всех его проявлениях, собранное в некую абсолютную форму можно сказать дремлет внутри нас. Вся эта неискоренимая мерзость Духами в наших недрах сокрыта в некий Блок, который в случае желания можно активировать, — говорил этот высокопоставленный вояка, внешне выглядящий как молодой парень, но ведь это артэон, тут внешность обманчива, в действительности ему могло быть уже под пятьдесят. Единственное о чем точно говорила такая сохранность, гладкость и блеск кожи под погонами с высоким званием, это о том что в бою, в полях он не разу не был, всю жизнь просидев в штабе, в кабинетах ЦентрЦитадели. За спиной почти полковника источающего приятный морской аромат парфюма, за окном во всю стену с высоты под три десятка этажей открывался вид на восточную часть города, ободряющий сердце просторчик Соленой Мили ограничивая который вздымающуюся вдалеке над волнующейся гладью Стену Тумана.

— При активации составляющих Блока все внутреннее зло, можно сказать скопившееся за время изоляции, слившееся в единую черную массу, условно разливается по нашим телам, и из разумных существ мы в одно мгновение превращаемся в жутких свирепых тварей жаждущих оторваться за годы жизни в неполноценности, в отрыве от темной части своей сущности. Обычные гражданские живут, конечно, осознавая наличие чего-то страшного в своих глубинах, но не заморачиваются, ведь это что-то надежно скрыто, изолировано от нервной системы и так просто само собой не пробудится. В то время как мы военные в целых выполнения боевых задач вынуждены активировать составляющие Блока, вынуждены погружаться в свое безумие, зверея, превращаясь в диких жутких монстров, зачастую полностью утрачивая артэонский вид. Сам понимаешь, наивный страшащийся зла артэон и мухи не сможет обидеть, а нам, чтобы жить в этом мире, нужно убивать, вести войны, выигрывать сражения.

Малдорум — термин, который ты периодически будешь слышать на юге. Или Синдром Малдорума, просто Синдром это последствия активации артэоном своего Блока — осознанное погружение в сумасшествие, — максимально корректно приятным тоном под кофе объяснял эти жуткие заставляющие каждого артэ-военнослужащего содрогаться темы данный умеющий правильно болтать языком офицер. — Обучение активации Блока, погружению в безумие является основной частью курса подготовки каждого бойца. Дабы не убить нервную систему, не остаться овощем от колоссальных психических перегрузок погружение в безумие происходит перед боевым выходом, по инструкции за двенадцать часов до начала командировки. И только по возвращении домой, желательно в стационарных условиях, когда рядом есть нужные медицинские работники, можно снова стать собой, артэонизироваться.

Обычно в процессе погружения, — с долей стыда опустил он глаза, — когда все это... долго дремавшее, скопившееся зло буквально вгрызается в тело, заставляя цепенеть нервную систему, военнослужащие, как правило, начинают орать, смеяться, вести себя как буйные психи одним словом. Некоторых злом особо наполненных индивидов на время погружения даже приходится запирать в специальные камеры, чтобы они с собой что-нибудь не сделали, не набросились на окружающих.

Реактивная фаза длится от десяти минут до часа; это когда вот только безумие разлилось по телу, солдат бьется в конвульсиях, орет как резанный, ведет себя как сумасшедший, когда его нервная система буквально кипит от новых ощущений. Затем, когда силы орать и сходить с ума заканчиваются, как правило, идет полный ступор — привыкание к новым сторонам самого себя. Далее у большинства наступает стадия депрессии или пассивности, это когда нервная система перегрета, полной гармонизации со своей человеческой сущностью не наступает. Бойцы с виду вроде ведут себя тихо, даже сонливо, будто внутри них что-то сломано, что-то жизненно важное. Но их обманчивое поведение в действительности носит неадекватный характер, имеют место всякие странности, вспышки чудовищной агрессии как реакция на малейшие раздражители. Многие погружаются в свой собственный кровавый мирок, у некоторых наблюдаются признаки полноценного раздвоения личности, шизофрении, кто-то видит галлюцинации.

Понимаешь, — натянул он трудную улыбку, — погружаясь в Малдорум, наши солдаты по-настоящему сходят с ума... Со всеми полагающимися последствиями. Добрые артэоны внутри них просто выключаются, — с трудом подбирая слова, позабыв про кофе, в руках на столе перед собой сжал он золоченную письменную ручку. — Все это нужно для обороны, как ты уже понял. В состоянии Малдорума мы способны выполнять любые боевые задачи. Ведь многие из нас настолько теряются в безумии, что крови жаждут, превращаясь в безумных диких маньяков запросто способных изнасиловать родную мать, для которых вообще ничего святого нет и... — сжав губы, инструктирующий Роина офицер сдержал свое красноречие, желая придерживаться делового тона. — Хочу подчеркнуть, — прокашлялся он, — все это нас и самих не радует, но таковы реалии: мы вынуждены защищать себя, защищать интересы своих обществ. Все красивое и разумное у нас хранится только во внутреннем мире, за стенами наших городов, а вовне мы являемся чудовищами, по-другому нам здесь не выжить.

— То есть ряды вашей... нашей армии состоят из жутких погруженных в гипертрофированное людское безумие по сути оборотней, психологического характера? — итогом осмысления сказанного в неприятии сощурившись, тоже совсем позабыл про кофе Роин. За глазами, в зрачках ошарашено расширившимися в его сознании многое, получив объяснение, теперь встало на свои места.

— Не совсем. У некоторых солдат, их конечно единицы, но они есть происходит так называемое полное привыкание, то есть нервная система вступает в гармонию с пробужденным до этого неведомым злом. После погружения в Малдорум внутри все подобные становятся, по сути, обычными людьми: могут злиться, раздражаться, быть подверженными разрушительным привычкам. Способных к полной адаптации к составляющим Блока принято называть реартонами, они являются офицерами наших армий, специально для этого отбираются, регулярно проходят проверки на соответствие. Все высшее военное командование, в том числе и я — все мы способны к реартонизации, способны становиться простыми людьми и смотреть на мир их глазами. Процесс погружения у нас проходит мягко и плавно. Я так, например, вообще не ору, не кричу как резанный, галлюцинаций не вижу, с ума не схожу. На несколько минут меня сковывает жуткая парализующая злоба, а после я быстро отхожу и уже внутри являюсь обычным человеком, также легко я выхожу из этого состояния, становлюсь обычным артэоном.

В полевых условиях офицер это разум своего подразделения, он должен контролировать и направлять рядовых безумцев в Малдоруме сошедших с ума. Любое неподчинение рядового офицеру тут же карается смертью методом полевого трибунала. Да конечно большая часть наших солдат это безумцы, психопаты, кровожадные животные, прибывающие в наркотических объятиях своего абсолютного зла, ужасами войны наслаждающиеся. Но офицеры реартоны полностью их контролируют, поэтому все необходимые боевые задачи мы выполняем, что должна, наша армия делает.

— 'Малдорум' это от имени Малдорий — официально первый артэон убивший человека ради выживания, автор первого артэонского военного устава, если я не путаю? — указательный и средний пальцы уперев в подбородок, Роин вспомнил величественные обязательно стоящие в каждом граде развитых артэонов у всех на виду двуликие статуи, изображающие характерной внешности человека со спины перерастающего в жуткое чудовище. Человеческое лицо каждого из этих изваяний с оборотной стороны перетекало в чудовищную морду, ощерившуюся кровожадными клыками. Все эти памятники и статуи воспевали Малдория — первого артэона не побоявшегося греха.

— Абсолютно верно. Великий Малдорий наплевав на разумность, не побоялся погрузиться в безумие, он заложил основы, на которых держатся наши армии до сих пор, — глотнув кофе, согласился офицер. — Так что будь осторожнее. В этом суть нашего с тобой инструктажа. Там вовне в наших солдатах разумных артэонов ты не увидишь, в большинстве своем это будут погруженные в абсолютизированное зло извращенцы-психопаты, которым боль и крики доставляют удовольствие. Но нужно иметь в виду, что у всего этого кошмара есть и обратная сторона. Обычные рядовые возвращаясь домой, после долгого сложного восстановления в нормальном состоянии, мучаются от колющей совести, ночных кошмаров, глядя на мир глазами артэонов рыдают, вспоминая содеянное в состоянии безумия. Что самое страшное — во всем виня себя настоящих. Все это сложно, слишком уж жестоко. Ведь ты же видел наших солдат здесь в мирной жизни, особенно молодых, они все в депрессии, все молчаливые, все страшащиеся даже упоминания слова Малдорум. Там вовне под оболочкой каждого из них мучается и страдает артэон, не знающий как жить после погружения в безумие. — Сердце Роина онемело от мысли о Джейсоне, от осознания происходящего с ним, тяжести его существования. — У безумных рядовых там будут расширены зрачки, голос будет хриплый сорванный это от крика в процессе погружения в безумие. Некоторые в Малдоруме натурально начинают рычать, будто монстры какие-то, говорить не своим голосом. Я уже говорил, что в некоторых случаях все заходит так далеко и так страшно, что наблюдаются признаки полноценного раздвоения личности.

— Я с вашими солдатами уже сталкивался... видел их жуткие глаза.

— И теперь по итогу нашей беседы, вводного инструктажа скажем так, прежде чем преступить к своей работе — отправиться вовне, тебе придется подписать и изучить все эти бумаги, — подполковник толкнул по столу в сторону Роина стопку из нескольких бланков, сверху придавленных брошюркой с инструкцией. — Это подробная инструкция твоего поведения там, которую ты заберешь с собой и более детально изучишь. Ну и согласие хранить государственную тайну, то есть не рассказывать никому и никогда обо всем, что ты увидишь на юге, которое в нескольких экземплярах останется у меня. Ты понял: ни о Малдоруме, ни о деятельности нашей армии не слова. Гражданским нельзя об этом знать, ты ведь понимаешь — наивные артэонские умы эти ужасы понять не смогут. Все это делается ради сохранения внутренней гармонии, которую нельзя омрачать ужасами извне.

Роин, убравший брошюрку с правилами поведения вовне в карман плаща, подписывая бумаги, обратил внимание, что одна из них это согласие на 'внутреннее вмешательство' — подразумевающее стирание памяти, заморозку функционирования частей нервной системы, областей мозга, в случае если он нарушит обязательство по сохранению военной или любой иной государственной тайны. Под понятие которой подпадало все, что в действительности происходит вовне. Понимая, что поворачивать назад нельзя, Рой вынужденно все подписал. Подполковник, крепко пожав на прощание руку, подсказал, как найти нужный далее кабинет. Загруженный всем навалившимся, больше всего желающий все это забыть и просто вернуться к любимой Фиалке Роин поплелся на свою первую встречу с Майлсом.

* * *

Ранним весенним утром в завершении апреля Рой в сопровождении Вэйнона согласившегося в этой вылазке стать своего рода его телохранителем (когда еще удастся посмотреть на сокрытую ото всех Страну Волка), мимо зданий казарм двигался по территории военных гарнизонов Армидеи. В отягощенном множеством накладных карманов с клапанами свободном черном термокамбинезоне, сверху прикрытом темным положенным вольно развивающимся плащом с неотъемлемым капюшоном, с домашним походным рюкзаком на одной лямке за спиной в который уместив все свои личные вещи, получивший благословение от Майлса шагал он свободно и легко. Живые бодрые глаза его противоречивым ореолом обременяли потемнения, будто от недосыпа. Уже обычно простившись с любимой Селиной, которой нравилось что он весь теперь такой важный занятой; на прощание крепко прижавшись к сладкому телу, глубоко вдохнув ее сдавливающий сердце аромат, скука по которому будет не давать покоя, обычно отправившись в очередную по сути командировку, пообещав вернуться через три недели, он и сам ощущал что привык, уже практически не чувствуя в груди тягостного груза. Теперь главное было сделать все, что требуется, повидаться со своей номакской семьей и сразу, как только станет возможным — бегом домой, к любимой, быть может, прихватив с собой, вернее спася кого-то из оставленных в Стране Волка родных и близких.

В углу просторного плаца выстроился пятый батальон восьмого полка третьего корпуса армидейской пехоты, ровными рядами повзводно в колонну по пятеро. На ветру в центре плаца тихо колыхался поднятый флаг Армидеи, на своем полотне изображающий золотую птицу Аламфис зажатую в черном круге на желтом фоне. Единственную из множества певчих пернатых заполонявших близлежащий чудесный лес живущую здесь круглый год, переживая вместе с Армидеей здешние отягощенные веянием океана довольно-таки холодные зимы. Солдат для нынешней значимой экспедиции облачили в новенькую скрипящую ремнями под стальными пластинами броню, нового дизайна, поверх золотистого цвета покрытую абстрактными узорами черных линий с растительными очертаниями. Закрывающие нижние части их лиц забрала по центру верхней и нижней граней вытягивающиеся углами, укрывающими переносицу и в целях симметричности спускающимися ниже подбородка, сейчас подняты на шлемы. Нанесенное черными надолго впитавшимися в кожу тенями боевое украшение лиц в основе включает в себя обязательную обводку глаз, пару завитков или линий вдоль щек и углов лба, и вертикальную черточку посреди подбородка. Уже изменившиеся внутри и остывшие, все пришедшие в себя включая самых буйных, тяжело дышащие, они в основном поломано замерли, инертно опустив безумные или измотанные взгляды. Где-то в этих рядах замер по стойке смирно рядовой Джейсон Нотерн, но, несколько быстрых пробежек взглядом по представшему однообразному геометрически ровному скоплению так и не позволили Рою разглядеть друга. Сильно рассматривать этих, по сути, несчастных существ лучше не стоило, потому как, от их ответных нынешних звериных взглядов обведенных черными линиями расширенных измученных глаз становилось натурально страшно. Дорога предстояла долгая, всякое могло произойти, и поэтому лишний раз этих безумцев было лучше не провоцировать.

Рой сопровождающим Вэйноном был представлен майору Калегрому — командиру батальона, в котором служил Джейсон, о котором от друга был уже наслышан. Как и все реальные боевые офицеры вопреки артэонской сущности выглядящий человеком лет под пятьдесят, изношенным натерпевшимся, в глазах после всего увиденного готовый ко всему. От рядовых он отличается отсутствием раскраски на лице, офицерским черным плащом, свисающим за спиной, за неимением вещмешка всем необходимым снаряжением отягощенным поясом, более укрупненными наплечниками и знаками на плечевых бронепластинах говорящих о высоком офицерском статусе. Как и все солдаты, гладко выбритый, но если верить Джейсону это пока, в дальнейшем в ходе командировки он обязательно опустит бородку. Выглядящий мрачным явно несогласным с нынешней поставленной командованием задачей, окинув Роина невеселым взглядом невольника, представленный майор сложил руки за спиной, так дистанцируясь от рукопожатия. — Знакомься, это лейтенант Марн, — без слов приветствия указав кивком головы, он представил своего заместителя стоящего рядом, переключив внимание на него. Заместитель командира батальона по работе с личным составом, фактически местный полевой психолог, что в условиях Малдорума является крайне важным, лейтенант Марн, в отличие от своего начальника выглядящий молодо и бодро, поздоровавшись, пожал Роину руку.

Третьей фигурой помимо командира и его зама свободно стоящей перед выстроившимися рядами солдат был боевой маг, наличие которого по уставу было необходимым в составе любой подобной исследовательской или гуманитарной операции. Как и положено, одет он в золотистый ремнем на поясе поджатый кольчужный плащ, поверх дополненный элементами бронезащиты: своеобразной черной кирасой продолжающими ее наплечниками и налокотниками. Из-под наброшенного на голову кольчужного капюшона на Роина смотрел еще свежий артэон, лицо которого украшено узором линий серебристого цвета, только его глаза как у остальных обведены черным. Ни копья боевого мага, ни классического посоха, никакого другого оружия; на его правом плече висит сумка, отмеченная жирным красным крестом — полевая аптечка, он, прежде всего санитар. Боевые маги в корпусах пехоты не служили и этот их представитель, по всей видимости, был из Магического Центра Особого Назначения, выделенным специально для данной миссии. — Приятно познакомиться, — чуть задержавший взгляд на нездоровых тенях под глазами Роина, мысленно себе их природу тут же объяснивший, говорящий истинным тихим тоном он единственный дружелюбно улыбнулся. В трезвом рассудке абсолютно спокойно и даже улыбчиво легко чувствовал он себя с размалеванной физиономией. Видимо мужчинам артэонам в глубине тоже было приятно подчеркнуть красоту своих лиц, оправдывая орнаментальный макияж боевым окрасом. — Меня зовут Наур, я магический специалист военного класса или говоря по-дурацки: 'боевой маг'. Здесь я, прежде всего для установления контакта с твоими соплеменниками. Не переживай, вояки это просто декорация, охранники в пути, — мягким настоящим голосом спокойно пояснил он, глядя на Роина ответившего понимающим кивком. — Это твоя вторая нянька, — шлепнув мага по плечу пробурчал командир майор Калегром, пытаясь подколоть прежде всего Вэйнона, являвшегося по этой логике первой нянькой Роина.

По команде майора Калегрома военный механизм заработал синхронно четко и без ошибок. Единовременно младшие офицеры вышли из строя, встав во главе своих подразделений и замаршировав батальон, контролируемый идущими сбоку командирами, взвод за взводом ровным шагом двинулся к месту погрузки. Роин в компании Наура и Вэйнона двигался следом за стройными рядами батальона. Наур, на ходу сразу отвечая на самый главный вопрос, пояснил, что он единственный ученик Фросрея свою силу получивший от него как от источника, в отличие от всех остальных своих армидейских коллег запитанных от Духа. Получить от Духа доступ к магии, стать артэонским магом, было величайшей привилегией, для которой специально отбирались обладающие высоким интеллектом артэоны, готовящиеся к этой участи с детства. Но показатели Наура в магической академии Армидеи были настолько высокими, что Фросрей лично выбрал его из множества остальных, как и полагается, по завершении обучения поделившись с ним своей силой в полной мере. Приписанный к здешнему магцентру спецназначения, он все же редко бывал на юге в составе военных колонн. Работая с Фросреем он, выполняя его поручения в основном, скитался по Калиссии, поддерживая в ее землях порядок. И вот теперь начальник попросил его сопроводить экспедицию в Страну Волка, прежде всего, позаботиться о Рое, поэтому он здесь.

В районе пятых городских врат в юго-западной оконечности Армидеи, на привратной погрузочной площадке от остальной территории гарнизонов отделенной невысокой стеной, батальон уже ждали пять огромных шерстистых мамонтов. В золотистой броне укрывающей широкие громадные туловища полностью и ноги до колен почти вдвое превышающие в высоте и в общих размерах стандартных используемых армидейской пехотой волов-великанов, эти гиганты на своих спинах размещали целые палубы. Помимо компактной плазмометной установки в задней части и быстро вращающейся орудийной бронебашни спереди, в центре их наспинных платформ башенками возвышались казематированные кабины для сна, рассчитанные на пятьдесят солдат. При взгляде на величественных животных, воплощающих собой полноценные сухопутные корабли, у Роя перехватило дыхание, используемые только для особых заданий они подчеркивали статус их миссии. Солдаты выстроились, ожидая приказа к погрузке; Роин вместе со своим окружением приказов не ожидая, по веревочной лестнице забрался на спину третьего центрального в колонне животного. Наспинный кузов, предоставленный в распоряжение этой троицы, избавленный от всякого вооружения, уже знакомо был заполнен закрепленными наложенными в несколько рядов деревянными ящиками с гуманитарным грузом — своего рода подарками ожидающим впереди дикарям от щедрой желающей дружбы Армидеи.

На площадке крыши каземата для сна в центре кузова Наур, в специальном углублении из нескольких заранее подготовленных плах запалил волшебный запылавший синим цветом огонь, продолживший гореть костром, должным оберечь в пути. Роин меж рядов ящиков пробрался в переднюю часть кузова, к самому борту. На раскладном табурете севший фактически над головой огромного животного метром стали под собой он оказался отделенным от бронированной капсулы, в которой, пребывая в состоянии гиберсна, находился телепатически управляющий мамонтом кор-штурман или, говоря проще рулевой, наверное, единственный из солдат который ввиду должности не был обязан погружаться в Малдорум. Привычно сев впереди Роин без трепета на сердце, но все же желал предстоящего путешествия, подразумевающего поездку по затерянным недоступным уголкам Северной Половины, ее прекрасным густым лесам, дабы чего-то не упустить, собираясь просидеть так все время бодрствования в предстоящем пути. Солдаты расторопно загрузились на спины оставшихся четырех гигантов, приведя в боевой режим пушки бронебашен и плазмометные установки, рассредоточив по краям кузовов дежурные группы лучников, приготовив тросы, по которым в случае нападения на колонну дежурное подразделение должно будет быстро спуститься и принять бой. Протяжно зазвучал рев армидейского горна и, махая хоботами, прядая парусами огромных ушей, со звучными слоновьими стонами, огромные животные тронулись в путь, спокойно пройдя через распахнутые пятые врата. Двинувшись вдоль стены к единственной идущей из Армидеи дороге уходящей прямо на запад из четвертых врат — условного центра сухопутной границы города.

За куском мертвой земли отграничивающей город начался уже благоухающий цветущий лес Аламфисовой Пущи, хотя в неподвижном утреннем воздухе, еще таящем прохладу, различался запах талого снега — напоминание о себе весны. Находясь на уровне верхушек обрамляющих дорогу сосен, Роин тихо покачивался на спине шагающего гиганта, приятно чувствуя, как солнышко пригревает все сильнее. На первом же развилке они свернули на юг, двинувшись по зарастающей колее по центру пожарной прогалины. В то время как на оставшемся позади большаке в сторону Армидеи, сразу за перекрестком скопилась самая настоящая пробка: и транспортные туры, везущие на спинах пехоту и патрульные всадники на рослых гиппарионах; сразу три разношерстные колонны пограничников были приостановлены для прохода гигантов направившихся в Страну Волка. Смотрящиеся шагающими крепостями огромные мамонты, прессовочными плитами лап не замечая затаптывали маленькие деревца, неспешной громыхающей поступью двигали колонну вперед. Роин вопреки темному ореолу живыми глазами по сторонам глядя узнавал места, где они тайком гуляли с любимой, забираясь преступно далеко пока 'Кристиночки' не было рядом и балом правила Фиалка. Тогда выйдя на эту лишенную крупных деревьев просторную полосу, прорезающую запретную окраину Пущи, натоптанной колеи используемой военными по ее центру они как-то не заметили.

Спустя несколько часов движения на юг в набранном темпе чудесный ставший любимым лес поющий голосами тысяч птиц закончился. Облагораживаемый Духом для эстетического удовлетворения своих артэонов заповедник отчерчивался резкой зрительной границей, за которой поползли хаотичные никому ненужные пространства. За небольшой полосой духовитых болот начался густой отливающий чернотой в цвете хвои молчаливый ельник с вкраплениями диковинных магических мутаций. Предупреждая всех посторонних об опасности приближения к раскинувшейся впереди частичке мира артэонов, на попадающихся по обочинам черных елях зачастили встречаться облаченные в треплемые ветрами лохмотья полуистлевшие трупы повешенных. Шеями в лишивших жизни петлях ныне полусгнивших веревок тихо покачиваясь, трупы свисали с обтесанных подходящих для повешения прочных ветвей. Крича откуда-то из середины кузова Вэйнон объяснил Роину что это их пограничники так развешивают калисских бандитов, тех самых проклятых гнилой меткой, чьи смердящие туши животные не трогают, отчего они висящие годами в данной местности в таком количестве и скопились.

По бокам великанской тропы являющей дорогу в тени зелено-черного игольчатого полога местами глазу еще встречались обрывки снежного покрова, разбавляя нависающую тишиной застывшую неполноценность лесных пространств этого мира среди колючих ветвей, с шуршанием коры изредка проносились черные белки. В опускающихся сумерках примерные очертания дороги вернее протоптанной огромными лапами колеи переросли в полное бездорожье, лес сгустился настолько, что путь с целью обхода очередной густой древесной поросли приходилось прокладывать заранее. Когда ход колонны замедлился, две роты батальона сопровождения в целях обеспечения безопасности тут же спустились вниз, рассредоточившись вокруг, пребывая в состоянии полной боевой готовности к отражению возможной атаки. В насыщающей черную тень леса темноте воцаряющейся ночи могучие животные с трудом пробирались через густые заросли то и дело сдавая назад в поисках лучших вариантов прохода. Солдаты в количестве двух рот кольцом сопровождения двигались по земле, обнажив мечи, держа щиты и копья наготове, в то время как третья их рота якобы отдыхая, в наспинных кузовах дежурила с луками и многозарядными арбалетами.

В темноте пространство вокруг колонны осветилось прожекторами световых кристаллов закрепленных на стальной броне мамонтов, продолжающих неуклюже пробираться через дебри. Вэйнон отправился спать в предназначающуюся для этого укрепленную кабину, пустующую по центру им отведенного кузова. 'Сон это здесь самое важное', — так объяснился он. Наур все также сидел на крыше вытянутого в высоту прямоугольного сооружения каземата, у контролируемого волшебного синего огня, костерком пляшущего по центру крыши, безобидно облизывая так практически и нетронутые плахи, в темноте засиявшего ярче. Внезапно сообщая о приближении опасности волшебное пламя, резко колыхнулось, приободрив дежурящего у него на складном табурете мага. Тонко ощущающий пламя, которое не может ошибаться, немедля подскочив, он вознес руки над подконтрольным волшебным очагом, парой неразборчиво прошептанных слов заставив запылать его сильнее. Разбушевавшийся синий огонь, с воем принявшись пожирать до этого практически нетронутую дровяную основу, закрутился вихрем. В своем вращении разрастаясь, угрожающе возвысившись над магом волшебное пламенное буйство, вдруг резко сжалось в небольшую размером с яблоко воссиявшую лазурью сферу, на доли секунд проявившуюся над синеющими углями, оставшимися от дерева плах. С напряженным скрипом мгновение просуществовавшая энергетическая сфера, с раскатистым грохотом лопнув, испустила в пространство равномерную силовую волну едва заметным искажением воздуха разлетевшуюся во все стороны. Вновь разгоревшееся в своих углях волшебное пламя осталось маленьким, беззвучно пляшущим синим огоньком, а где-то в черных дебрях нечто жуткое постороннее, обожженное волшебной едва различимо разошедшейся в пространстве волной, издало болезненный испуганный вопль. Что свидетельствовало о том, что неизвестный пытавшийся подкрасться к колонне ночной недруг был обычной тварью из плоти.

Остановивший неуклюже пробирающуюся колонну рев раздался с трех часов согласно часовой позиции, буквально в нескольких метрах, от крайних из растянувшихся с правого фланга солдат. — Мутанты! — раздался всех предупреждающий крик одного из сержантов, чуть опередив призвавший всех к бою офицерский горн. Бойцы едва не ставшие жертвами пытавшейся незаметно подобраться твари, в полутьме на стыке приглушенного несколькими метрами таежных крон освещения оставшейся за спинами колонны и окружающего ночного мрака, замерли, укрывшись щитами, потрясая мечами в ожидании нападения. Загрохотали выстрелы пушек бронебашен на спинах второго и четвертого в колонне животных. В случае со стационарными крупнокалиберными орудиями снаряды вырывались из стволов все также с выхлопами в виде неспешно с тихим звоном оседающих облачков из отработанной волшебной пыльцы только уже желтоватого оттенка. Пыльцы в отличие от вариации, применяемой полевой артиллерией подобно пороху лишь прямо по указанию ствола выбрасывающей снаряд. Солдаты шедшие в сопровождении со всех сторон бегом стягивались к месту объявленного нападения, на подмогу застывшим в обороне коллегам, которым помощь не понадобилась. Несколько точных артиллеристских разрывов в дополнение к взрывам нескольких брошенных гранат сотрясли ночной мрак, осколками звякнув по щитам оказавшихся вблизи солдат. Жалостливое скуление, с топотом когтистых лап ломая ветви, быстро унеслось в темноту, где-то в ней растворившись. Вслед за треском и глухим грохотом падения пары могучих стволов по своему несчастию попавших под прямой удар артиллерии, наступила приходящаяся к лицу ночи тишина.

Роин так и сидевший над головой шерстистого представителя слоновых, подскочив от грохота пушечных выстрелов даже толком насторожиться не успел, как все уже закончилось. Из места предупрежденного нападения доносились голоса сбежавшихся офицеров спрашивающих у солдат о самочувствии, убеждаясь в отсутствии раненных. — Это всего одна тварь была. Но огромная, больше медведя особь. Может, чуть задержимся, выделим отделение, пусть обратятся к Духу, попросят дать необходимых сил? Тварь ловчее и быстрее, простыми смертными нам с ней не справиться, думаю, Дух должен помочь. Здесь калисские пастбища вон рядом совсем, мы должны выследить и убить это чудище, — после обследования оставленных в темноте следов кто-то из сержантов хриплым басом докладывая, одновременно предлагал своему офицеру. — Нет, у нас слишком... важная миссия, разрешения все равно не получим. Просто сообщим Центру о новом мутанте, — мягким людским голосом прозвучал ответ офицера. Наур вернулся на тряпичное сидение своего табурета, волей максимально в условиях углей распаляя наблюдаемый синий огонек. Раненых среди солдат не оказалось, только отделавшиеся испугом, поэтому после пятиминутной внезапной задержки по завыванию горна колонна двинулась дальше. Ударами топоров солдаты ловко можно сказать на ходу раздобыли новых поленьев для спасшего пару жизней это точно спасительного огня, отблагодарив быстро среагировавшего мага.

С вопросами о произошедшем Рой поднялся к Науру в центр площадки кузова. Выйдя за пределы света рассеивающегося от лучей, бьющих во все стороны с бортов глазами, окруженными болезненной антрацитовой серостью сгущающейся в нижней своей обширной части удивительно для себя через темноту над головой он увидел обвораживающее потому как безоблачное ночное небо. Мир, в котором обитали фактически боги, естественно не мог оставаться просто обычным забытым где-то во вселенной. Скопления сотен тысяч звезд сами вращались вокруг него, фактически образовывая свою собственную мини-галактику центром которой он стал. Соседние чуть обмелевшие галактики Кратон-1 и 2, у которых здешние звезды были позаимствованы, вытягивая по искрящемуся туманному щупальцу к здешним небесам, сияющими обширными недосягаемыми тучами проплывая, дополняли высотный ночной пейзаж. Местная ближняя усыпанная кратерами луна, своей твердью источающая собственный голубой приятный свет подобно огромному фонарю освещая этот мир, также озаряла пространство позади себя, делая видными в ночи троицу дальних холодных тесок и четверку так называемых планет-спутников, из космического мрака подобранных данной обителью фактически богов.

Нынешней ночью Кратон-1 сияющим облаком из миллиардов звезд простерлась на западном горизонте. Чуть опережая ближнюю горящую в половину своих возможностей луну, встающую на востоке, по орбите чуть смещенной от нее на север и более далекой плыли две ее ледяные крупные бледные спутницы, так называемые 'близняшки'. Заполоняющий центр небосвода мрачный и хмурый образуя задний фон дальше всех неторопливо проползал зелено-темно полосатый газовый гигант Ноуян — самая огромная из четверки планет-спутников. В северо-восточной части ночного неба в стороне от лун, расположенный ближе, чем гигантский Ноуян мрачными очертаниями в светло-синем освещении был виден Ангой — средних размеров красная планета обвитая спиралью пыльного тумана, поверхность которой испещрялась гигантскими трещинами. Зачарованно глядя в чистое ночное небо, вспоминая любимую Фиалку, тоже обожающую всю эту обнажаемую всенаправленным лунным светом красоту, сидя чуть в стороне от беззвучно пылающего синего огня, пытаясь абстрагироваться от криков и мата доносящегося от солдат внизу из-за того что колонна снова зашла в очередной бурелом, Роин тихонечко засыпал сидя. Спустя пару часов очнувшись уже в кровати-ячейке внутри спальной кабины, перевернувшись на другой бок, проспав до утра.

С алым рассветом пришло время первой остановки. В глубине непролазных таежных зарослей, отгороженный круговым прогалом поля показался лесной островок, плотно сплетенный из бальзамических пихт. В действительности отделенная хвойная рощица слишком уж правильных округлых очертаний представляла собой непроходимую живую стену, скрывающую от посторонних глаз маленькое поселение артэонов. По своему устройству это было примитивное артэ-племя ничем не усложненное. Жили здесь артэоны Гарлуга — Духа склонявшегося к любви к природе и животным, часто в обличие медведя гуляющего по мрачным лесам, в орлином облике парящего над дикими просторами охраняя селение своих детей. Любовью и уважением к природе от своего воплощающегося лесного божества проникнутые эти артэоны не одобряли никаких усложнений цивилизации. Не усложненное даже названием укрытие населяющие о приходе армидейцев в свой тихий уголок предупрежденные Духом в орлином обличии не раз пролетевшим над приближающейся колонной, встречая гостей, они уже стояли половиной племени у колючей стены, скрывающей от посторонних глаз их скромную обитель. Облаченные в длинные льняные платья, бережно сшитые руками здешних женщин, эти безгрешные создания, не привнося во внешний вид излишеств, сохраняли дарованную Духами красоту натуральной. Мужчины здесь подобно женщинам носили длинные волосы, при этом не имели бород, мало чем отличаясь от своих половинок, как во внешнем облике, так и в поведении. Что было нормально для общества, не признающего силу, живущего, прежде всего чувствами.

Мамонты лицом к встречающим артэонам Гарлуга вытянулись шеренгой, громоздко опустились на животы, две роты следовавшие в сопровождении повзводно выстроились ровным рядом перед ними, солдаты роты сидевшей в наспинных кузовах приступили к спешиванию. Когда грозный батальон построился полностью, его командир, парой выкриков поставив солдат по стойке смирно, с официальным приветствием отправился к встречающей толпе артэонов Гарлуга робко замершей в ожидании. С противоположной стороны для приветствия вышел местный Светорей, пребывающий здесь в статусе шамана, длинные белые пряди его на лбу перехвачены лентой, поверх бежевого платья грудь украшают деревянные навешенные в три яруса бусы, доходящие почти до пояса. Сблизившись, майор по-военному отдал честь, лучезарный Светорей ответно поклонился. После обмена стандартными приветственными фразами, командир батальона быстрее подозвал к себе Роина.

— Меня зовут Туклас, фамилии придумать себе мы не удосужились, да и слишком мало нас, чтобы так усложнять свое существование. Значит, вы и есть тот самый Роин. Кратон рассказывал мне о вас. Добро пожаловать в дом артэонов Гарлуга, — мягко пропел он, сияя лиловыми глазами, в завершении плавно склонившись. Роин приветливо поклонился в ответ. — Я с удовольствием исполню просьбу нашего защитника Кратона и покажу вам наш дом, в котором все легко и просто, поэтому бессмысленно говорить о гостеприимстве. Прошу за мной, — чуть озадачившийся задержав взгляд на нездоровых синяках под глазами Роина, в эти глаза заглянув, он только ответно улыбнулся.

Проникнувшись открытостью и простотой здешнего 'предводителя', Роин с интересом двинулся за ним меж разошедшимися в стороны застенчивыми аборигенами своей массой источающими узнаваемый аромат шалфея. Выступающий нянькой Наур тоже поплелся следом, Вэйнон своим халатным отношением к обязанностям вызывающий раздражение мага куда-то потерялся.

Падшие в нынешнем фоне агрессивно облаченные в броню солдаты Армидеи приступили к выгрузке части гуманитарного груза предназначавшегося для посещенных 'диких' артэонов. Командир майор Калегром вскрыв коробку, вынутую из треснувшего при разгрузке ящика с грузом, скрывая улыбку приблизившись к толпе местных, принялся угощать образующими содержимое шоколадными конфетами в золотистых обертках их милых деток, нерешительно и даже застенчиво его своим благодарствующим сборищем все же облепивших. — Никакого контакта с нашими солдатами, в целях безопасности держитесь, пожалуйста, на расстоянии, — напоминал взрослой части местных лейтенант Марн стоя между ними и себе подобными громилами разгружающими ящики со спины третьего мамонта, сверху их сбрасывая и внизу стопками укладывая. Угощенные шоколадными конфетами маленькие артэоны Гарлуга, полные интереса к шерстистым с огромными бивнями чудищам, подобно привезенным воинам облаченным в золотистую броню, самостоятельно боялись к ним подойти, ограничиваясь разглядыванием на расстоянии. Но затем ведомые под руку здешними 'стариками' все же облепили пару крайних биотранспортеров, косящихся безразличными глазами. Прижимаясь к стенам бронированного облачения изнутри согретого полтью, артэонские ангелочки с замиранием слушали, ощущали биение мощных сердец гигантских животных.

Вэйнон со стороны наблюдающий за происходящим столкновением культур не понимая, зачем он должен при этом присутствовать, ушел на разведку. Отправился вперед на юго-запад, немного прогуляться, заодно прикинуть примерный путь.

По узкой тропке, открывшейся в пихтовой стене, Роин с Науром за спиной следовал за шаманом в его деревню, предвкушая ознакомиться со здешним бытом. Наур на ходу пояснил, что именно за этим они здесь, что это правитель Кратон подготовил для Роина что-то вроде экскурсии. Прежде всего, чтобы дать ему наглядно осознать значимость, необходимость наличия и возникновения Армидеи. Ведь именно благодаря золотому городу, под его защитой поселение артэонов Гарлуга как и несколько других подобных отнесенных под армидейскую опеку примитивных артэонских обществ Арвлады могли позволить себе жить в простоте и гармонии с природой.

Внутри очерченное хвойной стеной примитивное артэонское поселение представляло собой уже во всю зеленеющий травяной луг, утыканный на расстоянии пяти метров друг от друга возведенными цветными круглыми домиками, конструкцией и простотой напоминающие рондавель. В центре селения разноцветными домишками окруженный стрельчатой каменной аркой возвышался пока без надобности отключенный телепорт, помимо дороги во все концы мира артэонов открывавший вход в местный артэ-акрополь — оборудованный для жилья или криогенного сна бункер, без прямых выходов на поверхность сокрытый в ста метрах под ногами. По просьбе Тукласа лет сто назад армидейскими специалистами в глубине земли возведенный для селений подобных этому являющийся необходимостью акрополь готовый укрыть от любых бед, в холодные дни зимы для артэонов Гарлуга был сезонным домом. Вокруг конструкции телепорта притоптанным травяным покровом располагалась сельская площадь, усеянная множеством кострищ чернеющих остатками углей в границах выложенных белыми камнями. Днями шумная веселая вмещающая полдеревни в нынешний ранний час центральная площадь лишь нескольких представителей здешней молодежи собрала у свежего костра, вскипятив котелок, вот только душистый белый чай приправленный ромашкой заваривших. Сидящие вокруг огня тишину нарушая мелодией лютни, увидев гостей, они поднялись, без слов выразив приветствие поклоном. 'Здравствуйте' — выразительно произнес Наур улыбчиво глядя на здешних прелестниц, в белых и персиковых платьях прямого кроя юбками касающихся земли, в это мгновение прижавшихся к своим парням. Следуя по тропинкам меж круглых домиков, Роин лицезрел ничем не обремененную простоту и естественную гармоничность, радующее его существование в мире со всем окружающим, к которым когда-то стремились первые артэоны. Здесь в Преферии только в условиях Арвлады, безопасность которой обеспечивалась силами армий старших братьев, эти миролюбивые создания могли позволить себе такой уклад.

Конструкцией усеченной пирамиды выложенный из черного камня в стороне противоположной входу в поселение, в отдалении от домиков величественно и откровенно вырастал жертвенный алтарь изначально при входе незаметный. Отдать Духу жизнь здесь считалось привилегией, а день жертвоприношения, несмотря на кровавость процедуры проходившего публично (в сердце обездвиженного находящегося в сознании тела наносился удар кинжалом), считался праздником.

Босоногий шаман, ведущий гостей за собой, остановился у одного из здешних рондавелей на окрашенных красным стенах обшитого полосами влагостойкой фанеры. Через открытую хозяином дощатую выкрашенную черным дверцу, чуть согнувшись в ее проеме, гости вошли внутрь, выпрямившись во весь рост. Сердце круглого жилища образует комелек, труба которого выходит по центру крыши, вдоль стен стоят сундуки, ларцы с вещами, свернутые в рулоны напольные ложа, заменяющие кровати. Поднявшись из кресла-качалки, внутри их встречала супруга Тукласа — Натали, высокая златовласая артэонка. Рассевшись на местный манер прямо на полу, устеленном циновкой, устроив дегустацию разноцветных чаев, в атмосфере скрашенной смоляными благовониями они беседовали о различиях обществ артэонов. В ходе разговора шаман пояснил, что он в своей деревне, прежде всего 'душевный лекарь', управлять здесь нечем, все само гармонично существует под Светом Духа. Что касается участия в обороне Арвлады, то они постоянно думают над этим и все никак не могут решиться отправить достойного своего мужчину учиться военному ремеслу в Армидею. Потому что им: 'все время жалко своих мальчиков'.

После фактически бессонной ночи, на открытом пространстве окружающем спрятанное поселение армидейские здоровяки резво разбили лагерь, разведя несколько костров, установив несколько палаток для офицеров. Номаризованным транспортным гигантам перед отдыхом для лучшего усвоения вколов огромными шприцами необходимые витаминные смеси. Здесь под защитой Духа в полной безопасности, без караулов и дозоров, как можно быстрее обернувшись в свои спальные коконы, прямо под открытым небом разложившись, солдаты отключились на мимолетные шесть часов отдыха. Уже к вечеру колонна двинулась дальше, оставив позади артэонов Гарлуга, прекрасные женщины которых на прощание вслед уходящим солдатам, воинам и защитникам (с которыми правда нельзя было разговаривать) сыпали белые цветочные лепестки, разносимые по ветру. В темноте предстояло пройти оставшуюся половину непролазных зарослей, в своей глубине скрывающих мирное артэонское селение, чтобы в дневных лучах пересечь ожидающий впереди кусок Мрачноземья.

Все также с трудом пробиралась через смолистые дебри громадная вереница меряясь размерами с великанами таежной флоры, местами преображенными гипертрофированными магией. Несколько раз забредая в безвыходный тупик, командованию батальона приходилось упрашивать Наура синим огнем расчистить путь, быстро и хирургически уничтожить непреодолимые древесные стены. Зарождающиеся где-то в высоте завывающие стоны еще при свете дня стали оглашать воздушное пространство, усиливаясь с приходом темноты, ночью вылившись в громыхающее световое шоу. С диким чудовищным ревом либо полным ужаса протяжным визгом ночную тьму озаряли, вырываясь из пустующих лесных просторов устремляющиеся ввысь белые протуберанцы, огромных размеров, зыбко существующие от нескольких секунд до почти минуты. С гулкими раскатами столпы света, выходя из земли также в стороне от жизни, прорезали тьму, вливаясь в небеса в них растворяясь. Высотное пространство среди облаков тем временем с напряженным жужжанием будто наэлектризовывалось, испещряясь неестественными быстрыми молниями, озаряясь белыми вспышками. Как и предвещали метео-прорицатели из армидейской башни наблюдения: Преферию на ближайшие несколько дней обволокло мощным здесь так называемым сезонным геомагнитным столкновением.

Грохочущее, ярким светом разгоняющее тьму в жалкие тени бушевание в высоте набирало обороты. Источаемая этим миром противоестественная сила, удерживающая околопланетное ночами радующее глаз смертных окружение, встречая природное сопротивление, разошлась не на шутку. Буквально заставляя изнеможенное постоянным своим вмешательством, насилием над собою перегретое уставшее здешнее пространство стонать, требуя разгрузки. Укрывшийся в казематированной кабине Роин, не в силах уснуть, с опухшей головой ждал развязки разыгравшейся пространственной агонии, в которой официально не было ничего страшного. В фонтане бесконечных вспышек и сопровождающего их грохота ночное представление кульминацией слилось в единое разогнавшее мрак полностью ослепительное свечение, струящееся с небес с вибрирующим визгом, дополненным басовым гулом на заднем фоне. От силы парой минут неприятного для глаз белого света все же остановившего колонну активная фаза немыслимого шторма прекратилась, вернув положенную ночную темноту, еще громыхающую где-то в своей высоте.

В соответствии с графиком к полудню в защитном дневном свете колонна вошла в чахлый болезненно изогнутый мелколиственный массив, полосой которого от здоровых лесов отделялась одна из зон Мрачноземья. 'Создание Арвлады' вылилось немалой кровью, местами со стороны людей имело место сильное сопротивление, за которым следовали массовые расправы, жестокие казни, это не считая, что столицы и крупные города четырех людских государств раннего севера Преферии вообще подверглись тотальной невиданной бомбардировке, были просто стерты. Тьма — сталкивающаяся в этом мире с магией, противостоящая ей во всем, вторая великая сила здешнее бытие пронизывающая, материализующая последствия грехов, придавала абстрактному чернотой разливающемуся в высших уровнях пространства совершенному злу вполне реальные физические формы и проявления. Под ее воздействием злодеяние масштаба 'Создания Арвлады' не могло пройти безнаказанным; места, омраченные теми жуткими событиями, пронизанные болью и страданиями невинно оборванных жизней, вполне естественно оказались прокляты. Под воздействием времени и новой жизни разрастающейся вокруг омраченные омертвевшие земли неизбежно восстанавливались, проклятие просто рассеивалось, но не везде. Местами застывшее в пространстве зло, осев в физическом бытии, являлось настолько ужасным, что никакому времени было не по силам его изжить. Развалины четырех столиц, прочих крупных городов и крепостей былых жителей севера так и стоят неподвластные времени, храня в своем камне и стенах боль, способную концентрируемым кошмаром свести с ума любого приблизившегося к ее источнику. Собирательно все эти сохранившиеся эпицентры былых злодеяний, разбросанные по нынешней Арвладе, сегодня называли Мрачноземьем.

Забор из колючей проволоки, оплетающей собою вкопанные в землю полусгнившие покосившиеся бревна, на колких нитях своих еще держал проржавевшие таблички 'Опасность! Зона Мрачноземья'. Говорящее о своей неестественности линией забора ограничивается стоячее скопление тумана, в белесой неплотной у границы своей пелене скрывающее почерневший остов древнего леса. Когда-то вход в проклятую территорию охранялся, но сегодня от сторожевого блокпоста остались только покосившиеся навсегда распахнутые сетчатые ворота, белокаменные руины сторожевой будки и наблюдательной вышки. После непролазных дебрей великанская колонна, все пехотное сопровождение везя в наспинных кузовах, спокойно шагала по единственной в окрестности размашистой дороге, вот только дорога эта через ржавые ворота руин сторожевого поста шла прямо в туман кусочка проклятой земли.

Граница одной из крупнейших зон сохраняющихся мрачных земель была преодолена в первом часу дня. Оправдывая название, почва здесь была угольно-черной сухой разошедшейся трещинами и ни травы, ни кустов, никакой другой растительности. Только сухие мертвые стволы деревьев продолжали стоять, образуя своего рода проклятый лес. По мере углубления заволакивающий обширную зону странный неестественный туман сгустился, оставив солнце и весь живой наполненный звуками мир где-то там. Вдыхая сгустившуюся туманную субстанцию, в своих течениях то обволакивающую, будто с интересом то разлетающуюся, будто в испуге, Рой почувствовал запах дыма являющийся напоминанием о чудовищном пожаре, когда-то унесшем здесь тысячи жизней. Сначала это было едва различимо, но чем дальше колонна продвигалась вглубь, тем отчетливее в полной физической тишине становились проскакивающие звуки плача, болезненные крики, мольбы о помощи, разносящиеся в сознании эхом, в чувственном нутре заполняющие серой скребущей тяжестью. Едва Рой начал вслушиваться в эти хранимые проклятием отголоски былого зла, как подошедший сзади Вэйнон хлопнув по плечу, напугав, велел ему перебраться в центр кузова к нему и Науру, не сидеть одному, не слушать всю эту мерзость.

Белой пеленой окутанные, изолированные от остальной жизни ощущая что-то жуткое скрывающееся в туманной завесе, напирающее со всех сторон они двигались по периферии омраченной земли, придерживаясь дороги в окружающих условиях оставшейся неизменной вопреки времени. Неправильный поворот на которой сулил опасность остаться в белесой пелене проклятия навсегда. Будто выражая недовольство греховного вместилища жаждущего поглотить забредших в его границы путников вполне физический, мощный чудовищный вопль, раздавшись из глубины проклятой земли всех напугавший, перерос в сверлящий писк, прорезавший всем уши. Напуганные мамонты принялись издавать протяжные недовольные слоновьи стоны, несогласно махая головами прядать парусами ушей, но телепатически направляемые своими рулевыми продолжали двигаться по указываемому маршруту.

В давящей белой мгле Вэйнон пытался что-то говорить Наур пытался разговор поддержать, показать свою живую сущность самому себе и окружающему злу, звуком голоса задавить все эти таящиеся в мертвой тишине отголоски былого зла. Но Рой сдавленный жалостью от женских детских криков, в обилии хранимых этим местом, уже впустил это в свои глубины, невольно вслушиваясь в жуткие звуки, маячащие где-то на втором плане, слышал их все отчетливее. Увязая в непрекращающемся женском и детском плаче с ударяющими по сознанию криками ужаса, на фоне приглушающегося в его голове голоса Вэйнона рассказывающего анекдот, физически сидя внутри себя, он будто проваливался в темноту, тонул в душащей мерзости. Итогом все звуки полностью пропали для него, оба наблюдаемых спутника в полном беззвучии по переменке глупо шевелили губами, непонятно в его отстранившихся окруженных болезненным потемнением глазах улыбались. Не слыша ничего кроме содрогающегося сердца, он почувствовал зов, воздействующий прямо на глубины сущности наполняя их отчаянием безысходностью, манящий помочь всем невинно убитым, спасти их от боли, не сидеть, сложа руки, а встать и сделать что-то прямо сейчас. То есть в реальности просто броситься и спрыгнуть со спины огромного животного переломав кости. Проблему решила звонкая пощечина огромного, все проразумевшего Вэйнона, сразу вырвавшая цивильный слабый организм из объятий зла. — Зачем так сильно-то! — Наур крикнул на здоровяка, принявшись приводить в себя завалившегося без чувств Роина.

Туманная пелена так и не получив желаемого хладным дыханием стала рассеиваться, дав пробиться царствующему солнцу. Дорога пошла на взъем. Избавленным от ворот вовсе проходом в старой уже никому ненужной стене из колючей проволоки проклятая зона осталась позади. За спиной двигающейся колонны, видимый чуть свысока в окружении туманного моря одиноко вздымаясь, остался холм, на вершине которого искривились руины сожженного замка и небольшого городка начинающегося на склоне, когда-то уничтоженных огнем, унесшим жизни тысяч людей. Переход прошел, как положено, в штатном режиме — с дороги они не сбились, смертельный эпицентр не затронув. Вот только среди солдат несколько остались с разбитыми лицами — для безумцев в Малдоруме пощечина для приведения в чувства это слишком мягко.

Следующий день выдался солнечным и жарким. Здешнее солнце было тоже карликовым, своим собственным, также вращалось рядом, представляя что-то аналогичное сияющей ночью луне только, как и положено кипящее объятое фотосферой, своим жаром согревающее, дарующее жизнь. Горящее в разы ярче, так что за ним ни холодных лун, ни планет-спутников было не разглядеть.

Ночью они вошли в земли Калиссии, что не радовало Роина больше всего желавшего посмотреть со стороны на эту страну людей, куда не вели телепорты, а отправиться просто так без причины было нельзя. В окружающей темноте стали появляться огоньки одиноких фермерских домиков, хуторов и загородных зажиточных усадеб, со временем потянулись и спящие глухие деревушки, вернее лишь только их ночные очертания. Вне опасностей и непролазных дебрей все солдаты располагались в наспинных кузовах, высыпаясь и отдыхая. В поисках развлечения после восхода солнца в стороне от глаз офицеров принявшись играть в карты, украдкой что-то веселящее приободряющее прихлебывать из своих фляг. Везущие носители изогнутых массивных бивней избавленные от сопровождения пехоты свободно двигались своим исполинским шагом.

Днем в набранном темпе они вышли на калисский тракт, для их транспортеров оказавшийся маловатым. Занимая лишь половину дороги, другую ее часть оставляя встречному транспорту, правой парой лап огромные животные шагали по обочине, армидейским горном отдавая приветствие встречным дружественным военным колоннам, заставляя тормозить встревоженные местные обозы. В ныне прижимающихся к дороге деревушках вопреки людскому наполнению царила миролюбивая тишина, законопослушная идиллия, а на ответвляющихся в стороны улицах более или менее крупных здешних городков среди прохожих встречались без напряга прогуливающиеся армидейские патрули в золотистой броне, конные наряды местной полиции теперь приемлемо вооруженной.

Картина почти свободного людского общества распустившегося в основном пасторальной красой под боком артэонов продолжалась недолго. Неизбежно разрастающимися хаотичными городами-деревнями, смердящими к ним прилегающими бомжатниками шалашей началась проблемная Южная Калиссия. Большая часть беженцев, сумевших прорваться с юга, оседала именно в этих землях. Почти наполовину состоящее из вчерашних диких южан местное население в большей своей части не питало любви к артэонам и следовательно к жителям более зажиточной более приближенной к Армидее Северной Калиссии. То и дело Роин сидя на вершине слонообразного биотранспортера, ощущал на себе злобные недовольные взгляды, тычущие со всех сторон, от которых становилось не по себе. Полицейские остроги мини-крепостями тут возвышались в стороне от городков. Облаченные в золотистую броню армидейцы осуществляя функции полиции, отправлялись в патруль по здешним центральным диким днями кишащим и шумным улицам, вооружаясь до зубов минимум впятером. Теперь, когда была получена возможность нормального вооружения, спешно формировались отряды местной полиции испытывающей кадровый дефицит, которой предстояло помочь армидейцам с поддержанием тут порядка. Но пока этой полиции на улицах видно не было. Помимо обычного озлобленного чаще всего пьяного быдла ненавидящего артэонов но все же предпочитающего их власть родному людскому югу, здесь действовали вполне настоящие террористические движения 'финансируемые' СБК заинтересованной в провале проекта 'Калиссия'. Местные террористы помимо нападений на полицию и прочих кровавых пакостей, также вели активную идеологическую работу по внушению или укреплению в местном населении ненависти к артэонам. Но как бы оно ни было, именно в Южной Калиссии проживала большая часть ее жителей, и именно отсюда, а не из аккуратных городков северной ее половины в первый день каждого месяца толпы людей отправлялись в Армидею попытать удачу и попутно накормить Духа Аркея, напоминая собой паломников.

Вброд они перешли реку Андору, отделяя Калиссию от Срединных Земель плавно сворачивающую на восток, впадая в Соленую Милю. И вот в середине очередного дня на волнистой обширной платформе единой вершины нескольких плавно слитых в целое холмов на пути возвысился Хорус — артэонское поселение, отчерчивающее южную границу обитаемой части Арвлады. На высокой площадке верхушки довольно обширного всхолмья то ли простершийся, то ли аккуратно умещенный без излишков городок из белого камня, был домом артэонов Хоррета — Духа напоминавшего смертным о себе белым, утолщающимся к центру диском вращающегося по часовой стрелке обширного облака, над головами местных жителей, будто навечно вставшего на якорь.

Хорус балансировал на грани между артэ-племенем и государством. Пятнадцать здешних мудрецов, Духом наделенных силой, при помощи магии восполняли все насущные потребности своей общины, конечно не в таком разнообразии и количестве как в Армидее. Управлял Хорусом вождь, возглавляющий здешнюю дружину, оказывающую военное содействие армии СБК в охране границ Арвлады. В остальном артэоны Хоррета старались не отступать от разумных начал, всех других проявлений формы государства избегая, дабы не усложнить своего общества и быта. На плавных ступенях боковых склонов всхолмья на вершине умещавшего компактный белокаменный город, чуть захватывая окрестности раскинулось поселение людей живущих под опекой этих артэонов. Подобно старшим братьям из СБК артэоны Хоруса держали своих людских подопечных под тотальным контролем, обязывая их жить единой общиной существующей по четким разумным правилам.

Прогал небесной синевы заслонил белый диск вечно вращающегося над Хорусом облака. Колонна поднималась на пологий склон по главной улице среди рядов однообразных саманных домиков под наполненными спокойствием взглядами средневековых крестьян, прямиком к единственным воротам в стене отделяющей людскую часть этого двусоставного града от артэонской. За распашными воротами (автоматически закрывшимися) раскинулся просторный внутренний двор отсыпанный щебнем, достаточный для размещения животных транспортеров. Солдаты, после приземления привезших мамонтов на животы, быстро спешившись, взялись за разгрузку порции гуманитарного груза. Для Хоруса, в принципе самостоятельного общества, которое всем нужным себя обеспечивало само, из Армидеи были привезены только экзотические лакомства и сладости в качестве подарков. Привечать гостей вышла подготовленная делегация. Конечно, их одежда особой сложностью не выделялась, не дотягивала до пестроты Армидеи, но если сравнивать с непритязательными одеяниями артэонов Гарлуга отводя разнообразие фасонов на второй план, главное четко отделяла мужчин от женщин.

Оставив своих помощников и советников на заднем плане, поздороваться с командиром батальона вышел здешний вождь, Светорей, прежде всего глава военной дружины. Ростом с армидейского громилу облаченный в бронекостюм СБК, с положенным черным офицерским плащом за спиной и приличной бородой, он выглядел как типичный командир белокаменной артэонской страны. После стандартного приветствия с учетом воинских ритуалов, знакомства с Роином, вождь передал его в сопровождение своей прекрасной супруги Нэделин, уже второй своей спутницы за двухсотлетнюю жизнь. Здешняя первая леди, прекраснейшая из местных красавиц, облаченная в шелковое платье достойное королевской особы, окруженная своей обворожительной свитой с улыбкой приветствовала гостя. Тем временем здешний военачальник в компании своих соратников и старших офицеров пришедшего батальона, мага и Вэйнона удалился на совещание.

Все было устроено, как и в обители Гарлуга — по просьбе Кратона для Роя организовали экскурсию с целью демонстрации разнообразия быта артэонов Преферии, который вместе с Фиалкой путешествуя по миру, он почему-то ухватил лишь парой основных фрагментов. Роин брел вместе с Нэделин и ее подружками по улицам Хоруса, в сторону здешнего дворца, разместившегося в центре, главной из своих башен в сотню метров тянущегося к выпирающему хвостиком завитку по центру закрученного над головами белого облака Хоррета. Город был ощутимо спрессован, сжат, одним словом аккуратно умещен на вершину всхолмья. Между рядами сросшихся друг с другом архитектурно насыщенных домов ни ниже четырех этажей, пролегали узкие мощеные улочки, предназначенные только для хождения пешком. Здешняя королева Нэделин — очень приятная артэонка средних лет, перебиваемая хихиканьями и глупыми шутками пары совсем молодых особ в компании своих верных спутниц, улыбчиво отвечая на приветствия встречающихся подданных, немного посвящала гостя в историю города, ведя его дорогой мимо значимых зданий. Если в доме Гарлуга был какой-то шарм, своя атмосфера, заметно отличавшая его от Армидеи, то здесь Роин не увидел чего-то особенного. В трапезном зале дворца в свете волшебных кристаллов под абажурами на длинных ножках, расставленных вдоль стен, прошел ужин. В ходе трапезы Рой с налитыми под глазами синяками, ставшими привычными, культурно оставленными здешними хозяевами без внимания, был предельно вежливым, улыбчивым, охотно отвечая на все вопросы по-королевски угостивших красавиц.

— Со слов уважаемого владыки на границе сейчас неспокойно, — уже вечером сидя возле беззвучного пылающего синим пламенем костерка на спине тихо качающего шагом биотранспортера, Наур объяснял Роину итоги их совещания с главой оставленного позади подоблачного Хоруса. Выходя из обжитых границ по дороге используемой лишь военными, образующие колонну огромные животные, успокоившись, шагали никуда не торопясь. — Объявилась какая-то новая бандитская шайка, не знаю, возможно, террористическая группировка, к созданию которой причастны СБК, точных данных нет. Эти бандиты наладили канал переправки беженцев, поставки контрабанды, в том числе и различного волшебносвойственного оружия с юга — подарков от Темного Круга. Может, используют плащи-невидимки, может опять нарыли тоннелей, фиг знает... Скорее всего пользуются заросшим побережьем, как обычно, эти леса сжечь бы по идее, но... — признавая неправоту сказанного улыбнулся Наур, — слава вселенскому разуму сверху нам этого сделать не дают.

Глава Хоруса в обход дружбы с СБК предложил нам разобраться с этими контрабандистами, наведаться в их возможное логово. Согласно данным его разведки здесь в этих треклятых прибрежных лесах есть несколько пещер, которые было бы интересно проверить, быть может, даже застать кого-то из бандитов. Мы полноценное боевое подразделение, сроками не сжаты, от курса в принципе могли бы отклониться, прогуляться до побережья. Наши вояки были не против обратиться к командованию за разрешением, но я возмутился. У нас ведь... миссия особенная, плюс с нами ты, зачем тебе все это? Торчать в этом кузове несколько суток пока вояки будут делать свою работу, — подводя итог сказанного, Наур тяжело вздохнул. — Спасибо, большое, — поблагодарил за заботу Роин опекающего его мага, не испытывающего никакой радости от произошедшего разногласия с военным сопровождением колонны. Стало понятно, чем был так недоволен Вэйнон не проронивший ни слова, уже завалившийся спать. Ведь естественно, что этот громила больше всех желал отправиться проверить далекие пещеры, столкнуться с прячущимися в них бандитами, но выступивший занудой Наур ему все обломал.

— Иди, ложись, поспи, — Наур предложил Рою глядя на окружающие его глаза не проходящие почернения. — Я выспался уже на сто рядов, — отблагодарил улыбкой за заботу Роин. Глядя в глаза здоровые горящие жизнью вопреки проблемным теням, сгущающимся под ними, Наур смирился, вслед за опекаемым номаком обратив внимание на ночное опять чистое небо практически не заслоняемое светом синего огня, о красотах которого давно позабыл.

Лесами Северной Половины обжитая территория Арвлады осталась позади, колонна вошла в приграничные пустые пространства. На сотни километров здесь простирались в нынешнем преддверии лета, еще только покрывающиеся зеленью поля переходящие из горы в гору, перебивающиеся небольшими лиственными рощами, пестрящие торфяными озерами, журчащие ручьями. Поля на юге упирающиеся в Пограничное Отрожье от дикого людского мира отделяющее, на западе в аналогичное и названием тоже Отрожье Воронов. Роин ощутив неприступную мощь приближающихся когда-то ограничивавших мир ныне представших грозными гор, осознав близость тревожащего возвращения домой, естественно наполнился страхом. 'А что если мои сородичи проявят агрессию и сразу нападут, а что если нас просто атакуют волки Таргнера, и мы даже до деревни не дойдем?' — главное что можно было выделить из потока в его поздно напугавшемся сознании проносящихся мыслей. Почему-то казавшаяся вполне реализуемой идея мирного вторжения в маленькую Страну Волка сейчас стала восприниматься как чистое безрассудство. Но выбора не было, зайдя настолько далеко поворачивать назад без серьезных оснований было глупо, поэтому оставалось только двигаться вперед, вопреки страху и нежеланию доделывать начатое.

Пугающей тенью заслонив дневное солнце, над колонной пронесся великанских размеров черный ворон, сделав несколько витков приземлившейся на ее пути в отдалении пары десятков метров, чудовищно громко каркнув пристально глядя настораживающим хищным взглядом. Повторяя за головным растерянно замершим, все мамонты образующие необычный караван по цепочке остановились, солдаты на их спинах растерялись от возникшей неожиданности. — Какого хрена он летает сам по себе? И что нам теперь делать?! — с переднего борта головного биотранспортера глядя на ворона, с недоумением произнес кто-то из безумцев вояк, озвучив мысли пронесшиеся в головах большинства своих товарищей. Огромная птица весом в несколько тонн, собой преградившая дорогу оглушительно каркнула еще раз, ощутимо агрессивно разведя в стороны крылья размахом метров в пятнадцать; солдаты, дежурящие вдоль бортов наспинной платформы первого транспортера, естественно положили стрелы на тетивы своих луков, но стрелять не торопились. Ситуацию разрешил Наур, взявший в руку частичку хранимого волшебного синего пламени, произнесением заклинания навесом из центра колонны запустивший ее в землю рядом с великанским пернатым. Синее пламя, получив свободу ставшее смертельным, быстро расползаясь, длинными языками стало обволакивать, пожирать здешнюю молодую траву и пару попавшихся кустарников, обращая все в пепел. Гигантский ворон, испугавшись смертоносного жара у себя под клювом, громогласно рявкнув взмахами своих крыльев создавая мини-ураган, взвился в небо и, с недовольным карканьем напоследок облетев высотный караван, двинулся на запад в сторону родных холмов. Разбушевавшееся на земле синее пламя, по воле ощущающего его расстоянии Наура угасло за секунду.

— Видел стража Страны Ворона? Здоровенный какой. И летает сам по себе, это он надо полагать на охоте, — пробравшийся в центр кузова к единственному доступному собеседнику спешил обсудить происшествие Роин. Огромных воронов он уже видел и даже на спине одного из них летал, чем хотел поделиться, поддавшись эмоциям. — Угу... Знаешь что сюда их для ловли беженцев выпускают, — в ответ быстро вернул его в мрачную действительность Вэйнон сидящий на выпирающем цоколе кабины-каземата в центре наспинного кузова. — То есть этот ворон летает здесь, ловит людей идущих с юга, и ест их? — уже привычный к состоянию стресса Роин, опять в него погрузившись, уселся рядом с темнокожим громилой. — Тут их несколько обычно летают. У нас сейчас видимо сил свободных для нормальной охраны границы нет, как и мест в миграционных лагерях, вот Людям Ворона и дали разрешение зверушек своих на охоту в эти земли выпускать, — обыденно озвучивал здоровяк. — Ну, так-то они охотятся не только на людей, вообще на все что можно, но в этом направлении их выпускают именно в расчете на ловлю беженцев, вкусить немного человечины. Это он просто видимо мамонтов испугался, молодой, наверное. Да и подобные колонны здесь редко ходят, вот он нас и не признал.

В глубине зеленеющей молодой травой шумящей ветром равнины колонна остановилась на полноценный привал. Улегшимся на животы мамонтам медики батальона ввели помимо витаминных смесей мощное снотворное, дав уставшим животным расслабиться под покрывающей броней. Из своих капсул пробудились рулевые, все время дороги смотрящие на мир через управляемых животных, разумом находясь в их головах, бледные и уставшие долго неспособные открыть свои настоящие глаза, щурясь от боли света, хотя солнце было уже вечернее. Для них в первостепенном порядке специально была возведена отдельная палатка, наполненная всем необходимым для отдыха. Солдаты быстро развернули перед мордами шеренгой улегшихся транспортеров бивак, отправившись беспощадно рубить деревья в ближайшей роще, готовить дрова на ночь.

Когда лагерь осветился кострами, командир Калегром построил всех бойцов, принявшись, отпуская мерзкие остроты под нецензурную брань объяснять им порядок предстоящего 'полноценного' отдыха. После армейского инструктажа какая-то часть солдат, выбрав первый из предложенных командиром вариантов, отправилась к кострам, просто отдыхать. Комбат Калегром велел таким ребятам съесть что-нибудь, поддержать в себе огонек жизнь, и они, усевшись, доставая из рюкзаков свои пайки, принялись изучать их содержимое. Перед командиром осталось превышающее собой половину от рядовой массы батальона скопище выбравших второй вариант отдыха — те, кто просто так мирно сидеть не желал. Едва Калегрому стоило смирившись удалиться, перестать собой стеснять солдат, как зазвучали пара барабанов, издающих быстрый будоражащий ритм. Несколько десятков рядовых бойцов под бой барабанов вооружившись копьями, луками и стрелами, радостные от того что им разрешили немного поохотиться, под дикарские воинственные вопли бегом двинулись к ближайшей роще. Обремененный не проходящими тенями вокруг глаз Роин оставаясь в кузове биотранспортера, пределы которого в целях безопасности в полевых условиях ему было запрещено покидать, сверху наблюдал за происходящим в лагере и в его близи. Вэйнон держа в руках футбольный мяч, тем временем вблизи лагеря уже собрал вокруг себя приличную толпу.

— Ну что ублюдки! Для чего вы здесь? — с предвкушением удовлетворения глядя в безумные глаза, кривя улыбку, спрашивал у столпившихся солдат громила Вэйнон.

— Убивать! Убивать! Убивать! — в безумии застыв, пугающе синхронно прокричали окружающие его рядовые. Раздался хриплый смех, аплодисменты самим себе.

— Прежде чем начать играть, я предлагаю выпустить пар. Кто чувствует, что не может больше? Кого безумие распирает так, что закладывает уши? — довольный, дальше разговаривал с рядовыми безумными псами Вэйнон. — Все кто хочет разрядиться, скинуть напряжение, 'дети Малдорума', остаетесь со мной, а остальные идите пока отдохните. Кто со мной: оружие, броню снимаем. Никаких ножей или еще чего-то подобного. Убиваем только врагов, друг друга только калечим.

Вэйнон и несколько десятков обступивших его солдат с огнем запылавшей ярости в глазах, вызывая смех у наблюдающих со стороны офицеров, принялись снимать броню, оставаясь в нижних черных комбинезонах. Остальные бойцы усаживались по кругу, приготовляясь наблюдать что-то интересное. Разоружившиеся солдаты, на ходу разбившись на две части, по команде Вэйнона замершего посередине, бросились толпа на толпу, принявшись хаотично бить друг другу морды. Под подогревающие крики окружающих под возбуждающий бой барабанов огромная жестокая драка набирала обороты. Некоторые ее участники с разбитыми в кровь лицами без сознания падали на землю, дежурящие вокруг офицеры и медики старались по возможности вытаскивать таких, оказывать им первую помощь. Некоторые из-под ног дерущихся товарищей, получив свое, выползали сами. Громила Вэйнон с разбитым опять носом с удовольствием участвовал в происходящем, меся всех подряд своими кулачищами. Когда сумевших удержаться на ногах осталось чуть больше десятка и большая часть безумцев, получив свое, валялась на земле, прозвучал свисток, драка не сразу, но после взрыва пары шумовых гранат в своей близости прекратилась. Оставшиеся в сознании на ногах участники безумного веселья за исключением Вэйнона по громогласной команде майора Калегрома в целях профилактики приняли упор лежа, начав отжиматься установленную сотню раз. Медики, окружающие бойцы под шутки и смех принялись приводить в чувства избитых чокнутых товарищей, хоть немного остывших. После того как самые буйные выпустили пар, в руках бойцов оказался футбольный мяч и пока не опустилась темнота они получили возможность поиграть. Роину оставалось только поражаться тому, что ведь где-то там за стенами Армидеи это все тихие разумные и культурные артэоны.

Уже с наступлением темноты ушедшие на охоту солдаты стали возвращаться небольшими группами, редко таща в руках добычу. Здесь в этом мире, в пустых полу степях в частности добыча была скудной, как и ожидалось, это были птицы: несколько упитанных огарей с ближайшего болотистого озерца. Распалив несколько костров поярче, удачливые охотники принялись разделывать добытые пернатые тушки. Садистски желанно измазываясь в крови вынимая внутренности, жаря их на углях, вместе с окружающим скопом замирая в ожидании вкусить свежую плоть. Последние вернувшиеся несколько бойцов встреченные восторженными криками живьем приволокли с собой подобную чуду небольшую винторогую козу. Пойманное животное, специально оставленное живым, удерживалось арканами с двух сторон наброшенными на шею, веревки которых натягивались руками сразу нескольких безумцев. Блея от страха несчастное животное, пыталось дергаться, получая в ответ удары древками копий. У одного из костров оголивший торс исписанный узорами черных линий витиеватого тату, оставшись с болтающимся на шее военным жетоном озверевший рядовой, вооружившись тесаком, на глазах остальных себе подобных, обливаясь слюной наблюдающих, несколькими ударами отсек несчастному удерживаемому силой животному голову забрызгав себя освежающей кровью. Распоров брюхо дергающейся туши безумец вырвал вот только что остановившееся сердце, зубами отхватив от него кусок, передав его рядом стоящим маньякам, теплой кровью оставшейся на руках измазав себе лицо, погрузившись в оцепенение экстаза. Роин с высоты каземата в центре кузова с ужасом все это наблюдал, в очередной раз спрашивая себя: 'какого черта я здесь делаю?' и не находя ответа. Едва стемнело повеселившийся расслабившийся Вэйнон, забравшись в кузов, как обычно завалился спать. Наур, из хранимого очага взяв в руку частичку его синего огня, перенес ее на факел, в руке с которым предложил перенапряженному от впечатлений Роину пойти прогуляться, немного размять ноги и успокоить нервы, свыкнуться со всем увиденным. Ведь что-либо изменить ему все равно было не по силам.

Сияющая на семьдесят пять процентов своих возможностей здешняя луна (также существующая циклами от полнолуния до почти полного затмения) приятным голубым светом озарив землю, всесторонним фонарем осветила космическое пространство позади себя тоже. В небе помимо дальних лун 'близняшек' будто и, не сдвинувшись с места, все также нависал гигант Ноуян, а вдоль южных широт серебрясь своим льдом в лунном свете, проплывала белая небольшая планета-спутник Ичера. Ближняя галактика Кратон-1 отползла от западного края небосвода и теперь представала во всей своей красе внушительным сияющим облаком.

Лейтенант Марн замещающий командира батальона в плане работы с солдатами, увидев возвращающихся с прогулки за пределами лагеря бредущих под синим факелом Роина и Наура, подозвал их к своему 'командирскому' костру. Предложив им по-людски перекусить, выпить горячего кофе. В отсутствии потребности в пище ее употребление воспринималось, как возможность почувствовать себя живым, напомнить себе о своей человеческой природе. Что было необходимостью для артэона, способом удержания себя от превращения в абстрактное нечто не живущее, а существующее. Армидейский солдатский паек включал в себя консервные банки: с салатами — овощными, фруктовыми, с добавлением круп, с приправленными пародией на тушеное мясо кашами и просто с тушеным якобы мясом. А также всякие приятные сердцу сладости, пакетированный чай, кофе, чего для формального вкушения пищи вполне хватало. У 'командирского' костра комбат майор Калегром чуть в стороне от огня в крепком сне сопел завалившись поверх спального кокона, овитый запахом алкоголя, в нынешних условиях выступавшего снотворным. С ним рядом голова к голове аналогично расположился в аналогичном состоянии начальник медицинской службы батальона, тоже своего рода его заместитель. Артэонские бронекостюмы под наложенными чарами после одевания, сливались с телом носителя, становясь второй шкурой. Сияя с внутренней стороны магическими рунами, сталь волшебным образом теряла свой вес, и возможность износа пока носитель был цел. Поэтому облачаясь в свою неощущаемую броню, до конца боевого выхода солдаты ее без надобности не снимали, спали прямо в ней, залезая в специальные спальные коконы, обволакивая теплом и удобством к телу поджимающиеся. Ну, или просто заваливались поверх них.

Выделенный под командиров костер горел чуть в стороне от остальных, в глубине лагеря вблизи одного из спящих транспортных гигантов. Чередуясь с другими офицерскими присматривая за видимыми кострами уместившими вокруг себя рядовых бойцов, контролируя, что там возле них происходит.

— Мне спать пока рано, — отвечал на вопрос Роина лейтенант Марн. — У меня сейчас самая работа начинается. Проблемных бойцов у нас хватает, четыре только официальных меченых, ну это которые осужденные преступники, попавшиеся по дурости. Их лишают званий, метят красными линиями на погонах... — захрипел он с досадой. — Да знаю, — потягивающий обильно сдобренный сливками кофе из эмалированной железной кружки сказал Роин, на расстеленной плащ-палатке сидящий у огня рядом с Науром. — И среди них Джейсон Нотерн, — озвучил он с сожалением.

— Есть такой, в артэонстве твой лучший друг я так понимаю, но здесь держись от него подальше. Твой друг остался дома, здесь его заменяет конченый психопат, — стоя сбоку от спин усевшихся гостей, в паре метров от источающего осточертевший дым пламени походного костра, говорил лейтенант. — У нас здесь вообще полный комплект: и насильники, и ребята с голосами в голове, с которыми якобы темные силы да жертвы их разговаривают. Да, как и везде в пехоте. К нам сюда все отбросы сливают, а всех более или менее адекватных в погранцы забирают, для работы дома в пределах Калиссии. А там же ведь дикий юг, можно работать грубо. Конечно, как могу ребят покрываю, что могу, стараюсь от начальства утаить, зачем делать из солдат этих дебильных меченых, мучить только зря? Все мы тут грешники. Но где-то местные шум поднимают, где-то правозащитники вклиниваются, суды еще всякие устраивают. Эти ублюдки в своих кабинетах в Цитадели, многие из которых даже не представляют каково это, когда безумие накрывает с головой, сами нас убивать отправляют, а потом еще претензии предъявляют. Вот ты считаешь это правильным? — адресовал он Роину.

— По идее за рядовых должны отвечать офицеры, — втягивался в диалог Роин. Наур, губы скривив в недовольстве этим диалогом, смотрел в огонь, начав жалеть, что допустил их тут присутствие. — Согласно уставу да, — ожидал прозвучавшего ответа Марн. — Вот у меня в прошлой командировке один из ребят гуляя в патруле, зарубил мальчишку, просто так. От ненависти к людям. Малец замахнулся на него деревянным мечом, а тот в ответ рубанул настоящим. И что? Я в этом виноват? Они, выполняя свои обязанности, следовали по улице контролируемого нами населенного пункта, в патруле, и я что как тень за ними ходить должен? Выполняя свои обязанности, я слал психические характеристики данного бойца, предупреждал, что парень конкретно теряется и рано или поздно что-нибудь подобное выкинет. Так и кто в виноват в произошедшем? — я, что якобы не досмотрел за очередным безумцем, которых тут у меня десятки или руководство которое знало о дефективности данного солдата, но все равно оставило его... Потому как служить больше некому, — в раздражении Марн тяжко задышал.

— Товарищ лейтенант, оставьте, пожалуйста, его в покое... — пытался быть вежливым Наур, отгораживая Роя. — Он здесь такой же, как и мы, ничего не значащий, — не ощущая со стороны лейтенанта агрессии, добавил маг смягчительную спонтанность. — Вообще-то я просто отвечал на заданный вопрос, — переведя дыхание, лейтенант подошел к костру и с шуршанием стали сел рядом с приглашенными гостями. — Я просто хотел сказать, что не надо смотреть на солдат как на каких-то чудовищ, даже на меченых. Тем более на меченых. Ведь они в отличие от остальных грешников и так уже официально обвиненные. Во всем виновато, по сути, руководство или система хрен знает. Короче выбора у нас нет, полная безысходность, — высказался он, понурив голову. — Я все понимаю товарищ лейтенант. На примере Джейсона представляю как это все тяжело, — искренне изобразил отсутствие претензий Роин, чем вызвал натянутую улыбку рядом сидящего громилы Марна как бы говорящую спасибо. — И как вы выявляете дефективность? Или знаете уже всех проблемных? — в уравновесившейся атмосфере дальше интересовался Рой.

— Медики помогают, они же ведь кормят их таблетками — тех, у кого совсем крыша свистит, чтобы они совсем не отъезжали. Вот они все, — лейтенант откуда-то из подсумка на поясе достал свой блокнот, открыв который бегло продемонстрировал его исписанные страницы Роину. — Вот рядовой 583/1325, переведен к нам из погранцов пару месяцев назад, — читал он из блокнота. — 'Суицидальная пассивность граничит с чудовищными вспышками гнева, поведение крайне нестабильно', почти полностью в Малдоре отсутствует сон. В возрасте уже мужик, ему два года до списания осталось. Его из погранцов перекинули, потому что он там одному молодому лейтенанту не понравился, а тут у него командир взвода тоже молодой, вот он в последнее время ходит и только и делает, что странно на своего офицера смотрит. Тронуть, конечно, не сможет, там наброситься, а как-нибудь напакостить вполне. Получается, надо будет сегодня пойти прояснить с высокой должности, что если этот 'новичок' не успокоится, то глотку перережем, не задумываясь, и бросим подыхать, тут не пограничные войска, полевой трибунал по своим понятиям.

Вот рядовой... но тут понятно все как обычно: голоса, отсутствие сна, — листая блокнот глазами Марн бегал по его страницам. — Вот интересный пример — кличка 'Святой', молодой совсем парень ворвался как-то в ихнюю церковь, принялся мечом махать, после пары трупов приставил лезвие к шее проповедника местного и паству его требовал от лживого бога отказаться. Короче у парня в Малдоре на религиозной почве крышу сносит, все людские религии для него ересь. Вот такие вот... кадры у нас в подразделении... Сейчас все нормальные ребята уснут и останутся у костров сидеть всякие странные личности в темноту пялиться... что делать? — пойду с ними беседовать, бред всякий слушать, прощупывать общий психологический фон подразделения. Заодно с офицерами поговорю, может помощь какая, в работе с личным составом нужна.

— Что самое жуткое... все эти психи долбанные ведь где-то там разумные артэоны, — высказал маг с сожалением, прервавшись долгим выдохом. — Да и не говори, все это очень сложно, — лицом уткнувшись в колени, согласился Рой вспоминающий Джейсона, дома постоянно мучимого совестью, уставшего от ночных кошмаров.

— Вопрос, — нарушил безмолвное смотрение в костер лейтенант Марн. — Создавая артэонов, Духи породили праведных способных существовать в покое и гармонии существ или же чистое абсолютное зло в его людском воплощении? — лейтенант развеселил Наура и улыбнулся сам, а вот Роин серьезно задумался.

— Думаю, вторая половина артэонской сущности возникла неконтролируемо, как ошибка или побочный эффект неучтенный Духами. Потому как в этом мире не может быть ничего идеального, — когда все уже забыли, озвучил итог своих раздумий Роин.

— Мне тоже хотелось бы верить, что Малдорум как и все из него вытекающее это большая ошибка, — ответил лейтенант Марн, разглядывая свою руку на фоне огня, в эти секунды задумчиво на себя со стороны глядя.

Утром колонна собиралась в путь. Солдаты складывали отдыхом раскиданные вещи в рюкзаки, одевали снятое на ночь снаряжение. Сладко выспавшиеся биотранспортеры зевали, выпрямляя свои протяженные хоботы, рулевые, залезая в свои капсулы над их огромными головами, занимали рабочие места. Роин пока шла вся эта суета, вместе с Науром стоял у третьего в колонне транспортера, ожидая приказа к погрузке. — Рой! — услышал он хриплый пугающий знакомыми нотками голос у себя за спиной. Обернувшись, с горечью от пронзившей сердце неожиданности, в нескольких метрах от себя нежеланно он увидел Джейсона. Забрало его шлема поднято, лицо помимо свежей гематомы растекшейся под глазом после вчерашнего 'выплеска пара' фанатично размалевано такой же свежей боевой раскраской. Наплечники отмечены продольными красными линиями подчеркивающими статус осужденного грешника. — Иди, поговорим, — прорычав, он в ожидании поджал губы. Рой глянул на Наура, тот закрыв глаза, одобряюще кивнул, и на ногах вдруг ставших, будто ватными двинулся к приблизившемуся существу, которое где-то там является его другом.

Иступленными глазами с застывшей ухмылкой здоровяк смотрел на маленький в сравнении с ним 'ничтожный цивильный организм'. Глядя на него, Джейсона в этом существе исказившийся горечью Роин узнавал с трудом. Выражение лица, даже отдельные его черты, взгляд, голос все это было чужое грубое и пугающее. — Здравствуй, — с жалостью глядя, первым начал Рой. — Ну, привет. Как тебе путешествие? — прохрипел он с ухмылкой. — Да нормально, — буркнул Роин в неудобстве под пристальным звериным взглядом. — Ты в курсе кто я здесь? — возбужденно дышащий прохрипел он, горделиво подняв подбородок. — Нет... в смысле это вообще не мое дело, — нахмурившись, Рой отвел глаза в сторону. — Ну, ты же в курсе кто такие меченые? — с жутким пугающим оскалом не менее чудовищным прямым взглядом не отставал здоровяк. — Тебе разве не интересно? — Нет, Джейсон... — замотал головой Роин. — Не зови меня так! — злобно рявкнул он. — Здесь я рядовой 583/2212, — кулаком в перчатке он стукнул по верхнему правому углу нагрудной бронепластины где черным шрифтом был указан соответствующий номер. — Твой Джейсон ничтожество, скулящее по ночам ноющее своей телке жалкое дерьмо. Мне стыдно быть с ним одним целым...

— Позвал меня, чтобы сказать это? — глядя громиле в ноги, в отвращении нахмурившийся перебил Роин, теряющий над собой контроль. — К слову здесь я насильник, осужденный убийца, — спешил поведать он. — Дал себе свободу: отодрал ту сучку по полной, а после удушил... — издевательски с удовольствием разрушал он остатки самоконтроля в Роине. — Заткнись! — не выдержав сорвался Рой, тут же ощутивший себя виноватым, с трудом задышавший из-за разогнавшегося сердца, жуткое чудовище такой своей реакцией обрадовав. — По бумагам я 'насильник-убийца' одним словом, то есть меня обвиняют в смерти той вони, и только. Только той вонючей сучки, — не переставая удивляться, и сейчас усмехнулся он. — А все остальное, чем мы по службе занимаемся, как бы ни в счет! — глумясь над Роином, поделился он осознаваемой глубиной созданной вокруг них катастрофы.

— Мне очень жаль Джейсон, что у тебя нет выбора. Очень жаль, что ты должен быть таким, — искажающийся страшным переживанием за невольно загубленную душу друга глядя в застывшие в свирепости нынешние его глаза Роин, обращался к осколкам его истинной сущности. Лишь убедившись в полной безрезультатности — в прямом стеклянном взгляде с расширенными зрачками ничего не шелохнулось. — Прекращай это не смешно. Я вот что хотел спросить... — басовитым хрипом изъясняясь, животно облизнулся он. — Ты в курсе, что изначально по разнарядке для сопровождения твоей 'миссии' был выбран какой-то другой батальон, но ходят слухи, что командующий Кэлос, вернее стоящий за ним Дух лично распорядился, чтобы отправили именно наше подразделение. И о чем это говорит? Дух что захотел, чтобы мы здесь встретились, чтобы преподать тебе или этой тряпке Джейсону какой-то урок? Зачем? Ведь он и так мучается, несчастный теперь вообще с ума сойдет, в глаза твои взглянуть не сможет, — выражая свою самостоятельность, смеялось над сложившимися обстоятельствами данное жуткое чудовище. — Быть может, Дух устроил эту встречу, чтобы я помог своему другу Джейсону? Сказал ему потом, глядя в истинные глаза, что настоящий он только в артэонстве, только дома среди любимых и друзей. А ты просто ничто, всего лишь набор психических дефектов вдруг возомнивших себя личностью, — заставил его убрать тупую улыбку Роин.

— Нотерн твою мать! — лучшим исходом для Роя раздался крик откуда-то со стороны. Это подоспел офицер командир взвода, в котором служил нынешний Джейсон, отыскавший своего потерявшегося бойца в его лице. — Ты какого черта здесь делаешь?! Ты где урод быть должен?! — кричал офицер, в то время как ругаемый вынужденно подчиняющийся Джейсон опустив нынешний бешеный взгляд, молча бросился к своему взводу про Роя позабыв. — Рота уже построилась! Бегом! Бегом! — в спину торопил его офицер. — Извините за это недоразумение, — адресовав Роину и Науру с приложенной к сердцу рукой, командир взвода спешно удалился. Роин из последних сил удержавшийся перед жутким чудищем, сейчас протяжно выдохнув, оказался с закружившейся от тяжести навалившихся эмоций головой. Скорбью проступая в глазах, жалость к другу являющемуся заложником всего этого кошмара в дальнейшем терзала его сердце. Страшнее всего было осознание невозможности ему помочь, выходящее осадком боли от полного бессилия во всей этой ситуации.

Высотный караван двинулся прямиком на запад в сторону холмов Отрожья Воронов. Подобно Пограничному холмистым языком на сотню километров оно вытягивалось от северной гряды Волчьих гор, вытекая из внешних их отрогов, упираясь в живописные леса артэонской Половины, с западного края ограничиваясь побережьем Мили. Населяли эту пересеченную местность, скрываясь за природными стенами Люди Ворона — самые странные из жителей Арвлады. Небольшими городками и деревушками среди отдельных сопок и их гряд, эти артэоны жили без единства множеством самостоятельных племен, у каждого из которых был свой вождь. Все мужчины пригодного возраста здесь были воинами, в случае необходимости способными образовать собой мощное войско в несколько сотен тысяч. Наплевав на свою нынешнюю сущность, они подобно предкам выращивали скот, который употребляли в пищу, за что всегда критиковались остальным артэонским сообществом. Вообще в целом жили так, будто все еще оставались людьми, только без насилия и несправедливости недопустимых под Светом Духа. Также не любящие подчиняться СБК они были хорошими друзьями с Армидеей. У здешнего Духа было сразу два сына и одна дочь. Шаманами да лекарями двое здешних Светореев странствовали по городкам и деревням своих земель, свободное время, проводя в отрешении от всех. И только младшая их сестра жила в крупном здешнем граде делая его стольным, пребывая формальной королевой выступающей лицом Страны Ворона перед остальным артэонским сообществом.

Едва колонне стоило войти в пределы холмистых стен, как уже знакомые черные вороны только с наездниками на спинах отбрасывая огромные тени, появились в небе. Являющиеся символом и главным оружием великанские птицы выращивались племенными магами в лабораториях под здешними городками. Не на охоте, на боевом дежурстве в специальных седлах на их спинах находились наездники, облаченные в темные тканевые доспехи, отделанные черной кожей, своим горном с высоты поприветствовавшие вошедших в их края друзей армидейцев, получив аналогичный ответ. Местные вороньи всадники помимо контроля своих границ оказывали помощь в охране южного периметра общей Арвлады, с разведывательными полетами парили над землями дикого юга.

Небольшие деревушки здешней окраины на время прохода заранее через власти предупредивших о себе гостей в целях исключения контакта с которыми молчаливо укрылись за своими окольцовывающими плотно сбитыми из заостренных вертикальных жердей стенами. Встречающиеся в стороне от дополненного просторными обочинами проселка в наиболее ровных местах, чаще всего они прятались за деревьями. Перебивая каменистые плеши, склоны холмов и частично пространство между ними покрывал пурпурно-черный магией раскрашенный хвойный лес, вздымающийся овальными да раскидистыми кронами. По вереницам холмов перетекая на возвышающиеся отроги, необычного цвета дебри пятнами проступали на лесистых почти до заснеженных вершин северных склонах величественных гор скрывавших Страну Волка, сейчас возвышаясь собой все перегородивших с юга. Меж окружившими холмами болотистые влажные низинки плотно скрывались набухающими разноцветной листвой также магией видоизмененными деревцами, судя по очертаниям надо полагать проистекающими из видов ольхи и березы. Отмеченная верстовыми столбами утоптанная колея, ведущая через Страну Ворона, местами еще подтопленная весенними лужами, шла бесконечными извивами от развилка к развилку, обходя склоны и низинные мочажины.

Роин, все также отягощенный нездоровыми синяками вокруг глаз, глядя на окружившую холмистую Страну, которую уже видел с высоты птичьего полета, предался тяжкой ностальгии. Ведь всего-то чуть более года назад совсем наивным идущим за мечтой мальчишкой спустился он со склона Волчьих гор, где-то там, в западном углу их представшей северной стены. Добравшись до здешней деревушки Синевел где предприимчивые представители Людей Ворона в обмен на несколько бутылок синецветной настойки временно приютили его и после прокатили на одном из здешних крылатых стражей до границы своей Страны. Знай бы он тогда, что некогда родная для него синецветная настойка, быстро охмеляющая и при этом не оставляющая похмельного эффекта, зовется среди артэонов 'синим вином' и в натуральном варианте имеет колоссальную ценность, он бы конечно запросил бы с синевельских перекупщиков в десять раз больше чем взял. А именно неделю отдыха и в дополнение к пролету до границ Страны Ворона опытного проводника способного безопасно и без проблем довести до Армидеи. Своей тогдашней простоте и незнанию сейчас он мог только поражаться и в то же время завидовать, внутри от себя настоящего пребывая не в восторге, желая вернуться назад стать тем мальчишкой и избежать массы ошибок. Путешествуя по миру артэонов с родной Фиалкой, отправиться сюда и туристом погулять среди Вороньих Холмов он не захотел, испугался приближаться к горам, за которыми скрывается покинутый дом. И вот вернувшийся спустя год, вновь глядя на эти холмы, от нахлынувших чувств и переживаний он буквально задыхался. Колонна тем временем с наступлением темноты, в стороне от местных населенных пунктов под контролем периодически проплывающих в небесах здешних вороньих стражников найдя подходящую поляну рядом с дорогой, без лишнего шума остановилась на ночевку, с рассветом продолжив путь.

Холодным ветром погода стала портиться еще с утра. Шторм нависающими черными тучами бушевавший где-то в стороне над океанскими просторами все же заполз в небеса Преферии. Уже с обеда небо затянуло, а к вечеру из хмурых летних легких облаков хлынул теплый ливень, создавая интересный контраст, ведь в тенистых низинных дебрях меж окружающими холмами местами еще встречался снег. Роин после границ вороньей страны ведущий себя подавленно и отрешенно с головой укрылся под своим упрочненным непромокаемым плащом, так и, продолжив сидеть в передней части кузова, отказавшись укрыться в спальной кабине уже привычно вызывая недоумение только теперь Вэйнона и Наура. Переживающий о многих своих ошибках за год полный перемен совершенных, скучающий по любимой он предпочел посидеть и тягостно повздыхать в одиночестве заливаемый серым дождем.

Под хлещущим ливнем поздним вечером колонна подошла к нужному селению 'Канисвел' находящемуся в глубине холмистой страны, в подножии северной вереницы Волчьих гор меж стен двух ее отрогов. Где-то там всего в нескольких сотнях метров впереди полого вверх уходил безлесным промежутком прерывающий поросшую дебрями наружность горной цепи склон, ведущий к перевалу Снежные Врата. Склон, как и соседние в нынешней вечерней полутьме под проливным дождем до половины обволоченный грузно снизившейся облачной массой, спускающейся далее туманом. Именно через этот оставленный Волчьими грядами подходящий путь непреодолимый для простых смертных, исполинскому каравану предстояло попасть в Страну Волка.

Колонна остановилась в паре десятков метров от свитой из очерненных временем кольев стены кругом ограждающей деревушку. Из калитки рядом с воротами укрытый черным дождевиком вышел сегодняшний суточный привратник. — Что-то вы поздновато! — тряся длинной бородой, плохо угадываемый артэон высказал командиру майору Калегрому, перекрикивая ливень, тарабанящий особенно по броне высокого армидейца. — Не переживайте пышного приема нам не надо, — ответил майор, со сложенными за спиной руками чуть склоняясь к собеседнику обычного роста. — Вас и других офицеров мы можем разместить в трактире! — позабывший поздороваться, будто пытался реабилитироваться привратник. — Да нет, не надо. Хотя есть у нас тут один гражданский, его вместе с сопровождением можно было бы разместить. И у нас тут порция гуманитарки для вас, так небольшой презент, — указывал за спину на огромных составляющих колонну животных командир. — Разгрузим завтра. Располагайтесь, отдыхайте, давайте мне своего гражданского и кто там еще с ним! — пытался заглянуть за абрис громилы армидейца, вблизи оценить наведавшееся подразделение в лице привратника здешний вороний наездник уже свое отслуживший. — И это... — не желая показаться наглым, командир ненадолго опустил глаза. — Вашей фирменной пшеничной браги нам бы очень хотелось сейчас попробовать, пару бочек, если можно? — тихо испросив. — Ребятам немного напряжение снять, чуть расслабиться, а то ведь под дождем под этим, промерзли все, — вежливо добавив оправдание. — Ну ладно, но только без глупостей, под вашим полным контролем, — старый служивый отнесся с пониманием. — Да естественно. Так чисто символически я же говорю, чтобы вздохнуть спокойно. Не переживайте мы запасным боекомплектом расплатимся, все как полагается, — дополнительно успокоил собеседника командир.

Роин вместе с Науром проследовал за привратником, а Вэйнон решил остаться среди солдат. За старенькой деревянной оградой в умиротворяющем аромате пасторального вечера свитого из дыма печей и холодного сырого воздуха, небольшими сложенными из скрепленного глиной камня домиками с соломенными крышами, тонущими в лужах пространствами меж ними, тихой деревушкой засыпала артэонская община. Все общественное хозяйство просторными амбарами, сараями, дровяными складами тут располагалось в центре окруженное жилой периферией поселения. Вписывающийся в здешние реалии ощутимый в воздухе запах навоза напоминал о крововкушении осознанно на уровне общества практикуемом этими артэонами.

По главной улице в свете ручного фонаря скрипя покачивающегося в руке привратного дежурного минуя большие лужи, Роин и Наур следовали к единственному здесь двухэтажному зданию вмещавшему трактир. Из глубин окружающих жилых дебрей, с обеих сторон доносились звуки смеха и бесед явно нетрезвых взрослых голосов, дружно коротающих вечер где-то там, у костров под навесами. Светом фонаря разогнав темноту холла за всегда открытыми дверьми, привратник капающий водой с плаща на пол устланный коврами, поднимаясь на второй этаж узких внутренностей гостевого дома, пояснил, что прислуги у них тут нет, так что полное самообслуживание. Хотя постели застелены, все подготовлено, единственное, что требуется так это после себя все заправить и убрать, ну и если захочется перекусить чего-нибудь, то внизу в трапезной зале нужно будет самим растопить печь или обойтись холодными закусками. На втором этаже он показал им комнату, пояснив, что буквально по соседству живут уже вторые сутки двое туристов, какая-то молодая влюбленная парочка из Райноны, и, пожелав приятного отдыха, удалился. Роин после символического ополаскивания при свете свечи в ванной комнате в глубине темного коридора, с удовольствием завалился в домашнюю мягкую постель, ощутив, как завыли уставшие от жесткой солдатской койки кости. Наур, уложив броню у шкафа в углу отведенной им комнаты, скрипя кроватью напротив вместившей Роина, тоже со сладостным стоном обмяк на мягкой перине.

— Откуда ты знаешь Вэйнона? — пользуясь случаем, решил утолить интерес маг. — Он дважды спасал мне жизнь, — укладываясь удобней, пояснил Роин. — Ты слышал про него? — заложив руки за голову, не отставал маг. — Да слышал, — бросил в ответ Рой. — Он же абсолютный шизик, которого дома ничего не держит, то есть у него нет того главного что обязывает солдата оставаться артэоном. Интересно, что потащило его в Страну Волка? — вопреки ощутимому несогласию Роина произнес Наур.

— Мне он сказал, что хочет посмотреть на свободный сильный народ, — все что смог сказать Роин растревоженный необходимостью оправдать того кому несмотря ни на что обязан жизнью. — Твои бывшие соплеменники, живущие в изоляции, запертые среди гор, существующие подобно дикарям, хотя людьми не являющиеся, 'свободные'? — не скрывал насмехательства Наур. — Там каждый мужчина по духу является воином. Большая часть моих ссор с отцом всегда была из-за того что я не желал охотиться, то есть убивать. А они смотрящие на мир глазами людей живут охотой, превращая ее в искусство. Необходимость защиты чести рода для каждого рожденного среди волков превышает ценность жизни. В этом мире они живут по своей чести, с чистой совестью, никого не угнетая, не уничтожая ввиду разумной целесообразности. Без разделения на слуг и хозяев, без армии, солдат и командиров, в изоляции, спасающей от всего этого зла большого мира. Разве они не свободны... по сравнению с нами? — Роин все-таки избавил лицо мага от ухмылки, обязав того наморщить лоб в поисках контраргумента.

— Как-то давно Люди Ворона вторглись к нам... к ним, это был первый и последний переход через Снежные Врата. Они хотели просто наладить с моими сородичами контакт, ведь мы по сути один народ: еще до Духов, когда наши предки были людьми, колонистами, пришедшими в новый мир, мы были одним целым. Но мои одичавшие сородичи восприняли былых по сути братьев как вторгшихся врагов, и пошли в атаку. Людей Ворона было больше, наши должны были проиграть, но на помощь пришли волки, целое волчье воинство. Посланники Людей Ворона были уничтожены полностью, так гласит легенда. И что защищали в той битве мои предки? Согласно их убеждениям — свободу. Которая в нашем сложном мире, по-моему, только в изоляции возможна. Как бы безумно это не звучало.

— Ну да так-то... И после таких легенд мы идем туда к ним контакт устанавливать? — вдруг осознав изумился Наур.

— Для этого я здесь и нужен, чтобы вразумить их не набрасываться на нас хотя бы сразу... Шучу. Все изменилось... мои соплеменники сегодня уже другие, — Роин заставляя себя верить в сказанное, снова проникнувшийся возложенной ответственностью нахмурился. — Не я был инициатором всего этого, — все, чем мог он оправдаться, даже не перед магом, а скорее перед самим собой. Наур так и лежал, молча глядя в потолок, Роин, хоть и с тоскливым холодом внутри, но измотанный едва перевернувшись на бок, не уснул, а отключился.

Подъем был ранний, перевал следовало преодолеть в течение дня, поэтому следовало торопиться. Так и не успевший познакомиться с двумя гостями из Райноны, Роин зевая, потирая сонные все также окруженные чернотой глаза, следом за Науром брел в разбитый военными вблизи деревушки лагерь. Вымотавшейся растянутой толпой батальон под управлением майора Калегрома бежавшего во главе возвращался с зарядки. Несколько километров бегом между здешними холмами выбили из солдат все возможные незначительные остатки вчерашнего спасительного хмеля. Два опекаемых Канисвелом черных ворона с наездниками из местных жителей на спинах вернувшись с ночного дежурства, приземлились у стены на сон приютившей деревни. Огромные птицы ожидали снятия сбруи и лакомств. Их спешившиеся наездники в легких черных доспехах и одеждах, в кольчужных коифах на головах, с лицами, в верхней половине закрашенными также в цвет окраса своих птиц, кивками голов издалека поприветствовали командование армидейских коллег. Местные пастухи на заднем плане тем временем выгоняли из ворот деревни больших черных яков. Разобравшись с порцией доставленной 'гуманитарки', вколов мамонтам специальные тонизирующие инъекции, от которых те, немного покричав и помотав головами, замерли с расширенными зрачками и разогнавшимися сердцами готовые покорить глубокие снега перевала, колонна двинулась к финальному рывку.

* * *

С огромной высоты на мощном ветру уже в обед вся родная Северная Половина должна была быть как на ладони, но так называемое сезонное геомагнитное столкновение все еще бушевало в пространстве фантасмагорическим штормом. Его активная фаза играющая светом по ночам миновала, осталось только мелкое волнение, сотрясающее воздушное пространство для жизни незаметное, ощутимое лишь при взгляде на большие расстояния. Неоглядная даль скрывалась, утопая в застилающей дымке. Уже на расстоянии нескольких километров для человеческого глаза все начинало размываться, терять очертания, будто видимое через переливчатый подвижный слой воды, на большем отдалении исчезая в голубоватом смоге ощущаемом лишь зрительно. Точащая пространство неведомая призрачная хмарь пребывала в движении, заметно перетекая потоками, иногда своими сжатиями выдавая вполне различимые узорчатые очертания, прозрачные фигуры шаров эллипсоидов ненадолго застывающих в далекой высоте.

Чуть припудренный вереском оголенный камень горы закончился, едва зайдя за середину склона. Начавшийся снежный покров нарастал по мере приближения к вершине, в итоге дойдя до нескольких метров совсем не страшных для крепких ног двигающих караван слонообразных великанов. Облачившись в теплые комбинезоны под броней, сверху накрывшись термопокрывалами, солдаты батальона сидели в наспинных кузовах. Роин дополнив свой открытый плащ теплой подстежкой скрепляющейся молнией, которую полностью застегнув и дополнительно подпоясавшись ремнем, надев вязаную шапку, затянул капюшон на голове. Отлогий склон ровно поднимался вверх, практически не подкидывая сюрпризов, лишь изредка для обхода ямин, стенообразных возвышений и отдельных глыб, заставляя петлять серпантином. Окутанная неприступным снегом просторная седловина являющая врата в затерянный уголок становилась все ближе.

И вот с высоты седла меж двух пиков взору открылся встречающий ледяным ветром неожиданный пейзаж. Величественные горные стены, заметно наваленные друг на друга, но в целом обычные снаружи во внутренней своей стороне фантасмагорично застыли следами давно угасшей цивилизации великанов склонных к архитектурному облагораживанию природных пространств. Снежный кров, обволакивающий вершины заканчивался, не захватывая и третьей части склона. Начинающаяся следом изумрудно-синяя скальная поверхность обнаженных горных тел спускающаяся неведомой силой искусно вырезанными громадными ступенями ребристыми на своих неравномерных проступях, на откосах своеобразных подступенков была изукрашена высеченными древними рунами; сплетающими как великанских масштабов отдельные слова, так и небольшим с человеческий рост шрифтом образовывая тексты во множество строк. Чередуясь и смешиваясь с рунами, неустанно ведающими о чем-то недолжном быть забытым, откосные поверхности иссеченных великанскими ступенями склонов украшали аналогично вырезанные рисунки впечатляющих размеров; рисунки, запечатлевшие сцены многочисленных кровавых битв и ряды их выигрывавших гордых армий прошлого.

Систематически в исполинской наскальной росписи повторялось изображение существа представляющего собой крылатого волка, красующегося в отдельности или же окруженного рядами былых солдат, надо полагать стоявшего во главе их воинств, ведшего их за собой. Само существо относительно людских силуэтов стоящих позади него на изображениях воинов имело крупные размеры, а его горделивые крылья были подобны орлиным. Жестокие не лишенные подробностей сцены, запечатлевшие на промерзших в воющих ветрах склонах участие волка-орла в битвах, имелись в изобилии представленные гордым размашистым масштабом. Черной дырой идеально круглой формы из-за огромных размеров бросающейся в глаза сквозь расстояние, в завершении скалистой части склона самой могучей из гор вздымающейся по центру западной их стены зиял вход в пещеру, где официально обитал Таргнер. Чуть выше идеального прореза ведущего в гигантское обиталище ледяного мрака на архитектурно приукрашенном уступе, высеченном в горе все той же неведомой силой, на возвышающемся постаменте, вытесанным из каменной тверди изваянием красовались расправленные, будто скинутые с себя, подобные орлиным крылья, также великанского размаха.

Помимо этого всего ступенчатые косогоры на горизонтальных поверхностях топорщились множеством зубцов и огромных глыб, местами вытесанных в башнеобразные монолиты также изрезанные рунами на стенах, венчающиеся будто задранными в вое волчьими головами или острыми шпилями. Местами правильность ступенчатых форм приданных склонам нарушалась огромными правильными гладкими кубами, высящимися пирамидами и конусами, вытесанными из отдельно стоящих на рельефе скал. Сами ступени местами выпирали огромными конструкциями никому ненужных бастионов. Давнее художественное привнесение Духа или увековечившего свою память миниатюрного божества слабо занесенное снегом занимало большую центральную часть каждого из здешних склонов, внизу упираясь в лесистое отлогое их завершение уже перетекающее в подошвы.

В окружении достопримечательных горных стен забвенно покоилась округлая котловина, на своей площади около ста пятидесяти километров среднего диаметра вмещающая забытый край; котловина немного проваленная вниз от периферии к центру, и без того расположенная во впадине, намного ниже остальной земли Преферии. Большую часть жизни утопленную в тени огромную чашу застилал мощный хвойный лес, укрытый вечным снегом, с высоты сливаясь в белое с мазками зеленого покрывало. Забирающийся на склоны почти на четверть их пространства Вечномерзлый лес на своей границе образовывал в принципе ровный экотон; окружающие горы, аккуратно обступая, никак не нарушали ровность им занимаемого чашеобразного ландшафта. Помимо нескольких пустотных пятен снегом занесенных заледенелых озер в разных его частях, всю территорию леса белой по спирали извивающейся нитью пересекала небольшая вечно льдом укрытая речушка, из-под горы на востоке вытекающая под гору на западе впадающая. Так что представший остров затерянного леса имел все основания именоваться долиной.

Венчая Вечномерзлый лес, ровно по его центру возвышалось Дарованное Древо — только в высоту достигающая двух сотен метров секвойя, размашисто раскинувшая в стороны свои ветви. Где-то там в самой сердцевине долины вечной зимы окольцовывая массивный комель ощетинившегося зелеными игольчатыми листьями гигантского Древа, неподдающегося снегу, под его высотной кроной скрывалась деревня Людей Волка, до которой еще нужно было дойти. В небе на уровне горных вершин чуть извиваясь, хвостом касаясь верхушки центрального Древа, вечным смерчем из потока едва видимой энергии беззвучно лишь изредка озаряясь вспышками, кружился Вихрь Таргнера. Противопоставленное природе аномальное сотворение Духа, именуемое Вихрем, поражало молниями все объекты в небе над лесом, а также не подпускало в свои владения сторонние облака. Вот почему внутри Волчьих гор не водились птицы, а гигантские вороны, сопровождая колонну кружащиеся в небе, развернулись обратно, и погода здесь была своя от остального мира отличная. Склон Снежных Врат с внутренней стороны в верхней своей части засыпанный глубокими вечными снегами, полого выводил в долину, просторным проходом раздвигая привнесенные Духом украшения средней своей части по бокам. Роин сверху глядя на суровый встречающий холодными объятиями отчий дом, не понимая, как мог раньше жить в этом плену, заставлял себя быть сильнее, чувствуя, как тело пробирает дрожь вовсе не от ледяных порывов ветра.

Медленно пять огромных хоботных сухопутных кораблей двинулись вниз по склону, почти наполовину утопая в снегу. Температурная аномалия, сковывающая межгорный край вечной зимой, резко погрузила незваных его гостей в лютый мороз, вопреки согревающей окружающий мир весне. С притупленными чувствами жары и холода от физического промерзания густой шерстью защищенные могучие животные без устали прорезая снежную толщу упорно двигали колонну вниз сильно не петляя. Загромыхавший в центре небосвода долины едва различимый в воздухе Вихрь, засверкав из глубины своего прозрачного раструба, на вершине покрылся вращающейся вместе с ним облачной шапкой расползающейся рваными щупальцами. Постепенно растекающийся из Вихря вращающийся облачный диск, завитый по спирали, прирастая в толщине, наливался грозной чернотой. Громовые раскаты, доносящиеся из аномальной заверти по центру вращаясь-разрастающегося облака, становились все чаще все громче; ветер, ударив штормовым порывом, поднял вокруг спускающегося в окружении снега великанского каравана бурю белой таящей на коже пыли.

Упершись в горные вершины, облачная завитая масса из Вихря расползшаяся, отстранив солнце до последнего прорывавшееся спасительными лучами, накрыла долину полностью будто крышкой, утопив пространство под собой в быстро сгущающемся сумраке. Опустившийся сильно раньше положенного ночной непроглядный мрак, уже во всю выл несущим смертельный холод ветром, засыпая хлопьями валящим снегом. Воронкообразный Вихрь посреди долины ревел, налившись красным светом, чуть видимый во мраке сквозь пелену снежной бури. Роин вместе со своими спутниками укрылся в спальной кабине. Солдаты в кузовах, которым не хватило места в возвышающихся по их центру казематах, накинув на себя сразу по нескольку термопокрывал, хорошенько в них закутались. Шерстистые мамонты на своем стальном занесенном снегом облачении поросшие льдом свисающим сосульками, в убивающем холоде чувствуя себя как дома, накаченные волшебным эликсиром, сквозь ночную мглу и ледяную вьюгу все меньше утопая в снежном слое без устали спускались по склону.

— Вэйнон, а можно вопрос? — пытался отвлечься от холода Роин. Втроем они сидели на полу вытягивающегося в высоту цилиндрического зала спальной кабины, окруженные стенами, заполненными уходящими в них полками пустующих ячеек для сна. Подвесная скользящая по кругу вдоль стены зала лестница, служащая для подъема на высокие уровни спальных мест оставшаяся без надобности позвякивала, чуть болтаясь от шагов везущего гиганта. Отопление здесь имелось в виде твердотопливной печки вмурованной в низовье стенной толщи, вот только огненного камня ни одного мешка с собой им не положили. Ведь в мире уже весна, как и в войсках, живущих по инструкциям, которые говорят о том, что в теплое время года отопление не положено. А сами запастись в пути хотя бы дровами они как-то позабыли. Поэтому все трое в желтом свете лампы из волшебного кристалла по центру узкого круга потолка цилиндра дышали паром, сидя на термопокрывалах спинами опершись о ледяные стены; внутри промерзшей железяки, спасенные хотя бы от чудовищного ветра.

— Ну, можно, — в безысходности без особого желания дал добро Вэйнон. — Говорят у тебя никого нет, я имею в виду семью, ну там жена дети? — аккуратно поинтересовался Рой, таким поворотом развеселивший Наура, также уставившегося на безумца-вояку в ожидании оправданий. — Ну да, дома меня, как и прежде ждут мама папа и собака, они все хоть и старенькие, но я их люблю, — сначала попытался выглядеть нормальным темный здоровяк, смущенно скривив губы в пародии на улыбку. — Прости а... Почему, можешь дать нормальный ответ? — хотел понять его Рой, вызывая скрываемую усмешку Наура.

— Вам всем меня не понять. Мне в этом мире... в этой убогой реальности ничего нахрен не надо. Сами здесь живите, если хотите, — проявив ненависть ко всему естеству и убогим в нем живущим, полный превосходства ввиду своей независимости прохрипел Вэйнон. — Кстати, — нарушил он полную непонимания тишину, — вот для такой вот ситуации, ну там холод, темнота, делать нечего, мама как раз мне кое-что положила. — Вопреки дыханию, отяжеленному неудобными вопросами открыв свой рюкзак, где-то на его дне темнокожий громила, прекрасно держащий себя в руках, отыскал пластмассовый контейнер, в котором тряслись несколько заледенелых черничных кексов, предложив парочке попутчиков немного перекусить. Наур в честь такого случая, тоже покопавшись в рюкзаке, отыскал припасенную фляжку с сидором и, отпив немного, передал ее Вэйнону. А вот Роин, от сидора, кстати, отказавшийся (в пользу чая с лимоном в термосе плещущегося еще из Хоруса), все вкусняшки собранные в дорогу Фиалкой уже съел, поэтому только с извинением сообщил, что ответно угостить товарищей ему нечем. Домашняя выпечка хоть и замороженная в нынешних условиях в отрыве от дома с учетом обстановки показалась слаще любых других десертных лакомств на свете.

После перекуса избавившего от излишней болтовни и извинений Роя из-за неудобных вопросов, забравшись в одну из спальных полок, снизу согреваясь ее теплой лежанкой сверху накрывшись теплым покрывалом, пожелав всем 'спокойно ночи' от извинений отмахнувшийся Вэйнон решил вздремнуть. Спал он как-то странно, практически бездвижно, засыпая мгновенно, будто просто выключаясь. Примерным образом со стороны выглядело подключение к Инфосу. Соединяясь со своим виртуальным пространством, артэоны утрачивали живую чувствительность, переставая слышать звуки вокруг, с закрытыми глазами мертвенно лежа на спине, потому как организм в это время переходил в состояние сна. Самостоятельно по желанию отключаясь или силой пробужденные, после погружения в Инфос они натурально просыпались. Но Вэйнон говорил, что Инфос ненавидит, и в доказательство своих слов вот именно спал: ложась на живот, устраиваясь поудобнее, изредка переворачиваясь сбоку на бок и даже предаваясь неразборчивой сомнилоквии.

Рой и Наур, завидуя спокойствию здоровяка, так и продолжали сидеть, покачиваясь в такт шагам везущего биотранспортера, дыша в окружающем холоде паром. Достав из кармана у сердца черно-белую фотокарточку, отпечатанную из памяти Кристины, согревшись теплом из недр вовне оскалом счастья проступившим, Роин смотрел на запечатленную улыбающуюся для него любимую красавицу, сидящую за столиком в декорациях армидейского кафе. — Это твоя Селина? — неподвижно сидящий напротив, на другой стороне круга образующего пол поинтересовался Наур. Используя силу маг, не удержавшись, изучил фотографию на расстоянии. Убрав свое главное на время пути сокровище обратно в карман, Роин приятными эмоциями сочащийся с романтичной улыбкой осевшей на губах, решил рассказать о том августовском вечере что был запечатлен. Незаметно для себя под уточнения Наура также расплывшегося в улыбке, затянув рассказ о любимой принцессе-глупышке и своих похождениях за ней следом минут на десять, хотя казалось, мог говорить об этом бесконечно. После просьбы ответно приоткрыть подробности своей личной жизни Наур поведал, что тоже всей людской душой своей принадлежит молодой творческой особе. С детьми они пока не торопятся, ведь за свои нынешние заслуги перед обществом маг уже заслужил дополнительные двадцать лет жизни поверх установленного срока, распространяющиеся и на его супругу. Всю жизнь посвящающий постижению магии, оставляя свободное время только чтобы побыть с любимой, останавливаться он не собирается, намереваясь заслужить продление своего срока еще лет на двадцать и увидеть праправнуков.

Ступенчато-руническое исполинское убранство средней части, наличествующее на уклоне перевального пути, как и на других склонах, осталось на далеких обочинах. По отведенному ровному спуску колонна прошла скалистую основную часть, от снега свободную поэтому легко и без проблем, извращения Духа застывшие в горном камне в завывающей вьюге оставив незамеченными. Лишь тени грозно высящихся изукрашенных менгиров несколько раз проступили по флангам из снежной терзаемой ветром пелены.

Выражающая недовольство потревоженной затерянной долины непогода резко успокоилась, едва исполинской веренице стоило войти в лесистое завершение склона, немного утонув в его древних сугробах. Ветер стих, снег в ночной тишине безобидно продолжил сыпаться с небес, будто спуск сюда защищало проклятие ледяной вьюги на территорию леса не распространяющееся. Застелившая небо облачная масса развалилась на небольшие источающиеся куски, в просветах меж которыми показались звезды, особенно прекрасные, ясные и чистые в морозной свежести. Аномальный Вихрь в центре здешнего небосвода также успокоился. Солдаты, подавая признаки жизни, зашевелились в занесенных наспинных кузовах, вылезая из-под покрывал ломая их покрывший снежный слой. Караван двинулся меж отдельных заснеженных массивных сосен, огромными лапами протаптывая сугробы глубиной с человеческий рост.

Недолгую тишину, принесенную вьюгой в окружающий Вечномерзлый лес в ночное время являющийся царством хищников, нарушили крики вопли его населявших порождений Таргнера, перебиваемые воем здесь правящих волков. Что вкупе с множеством следов испещряющих снежный кров давало понять, что вопреки холодной враждебности опекаемый своенравным Духом лес был наполнен жизнью. Солдаты, поставив на тетивы стрелы с взрывными наконечниками, громоздкие пушки плазмометов переведя в режим стрельбы прямой наводкой, проверив скорость вращения орудийных бронебашен, покачиваясь в кузовах, замерли в боевой готовности. В границах чаши вмещающей долину окружающие дебри сосны лиственницы и можжевельника сгустились, но направляемые своими рулевыми шерстистые слоновые без труда находили себе дорогу, отдельных древесных великанов и их скопления оставляя в стороне. В большей своей части деревья в преодолеваемом районе Вечномерзлого леса были небольшими, необычно раздавшимися вширь, в лучшем случае едва превышающими половину высоты мамонтов, которые своими лапами в случае необходимости могли их просто завалить.

В предутренний час в глубине долины колонна вышла к единственной здешней реке своим застывшим руслом ставшей приемлемой дорогой для слоноподобных гигантов, взращенных в недрах Армидеи. Где-то там, кажется, очень высоко и недосягаемо далеко из-за горных вершин свои лучи спасительно протянул такой желанный рассвет, но от появления солнца как всегда на морозе стало только холоднее. Животная какофония ночного Вечномерзлого леса леденящая кровь отдельными своими воплями, наконец, стихла. Лишь волчий вой незваных гостей сопровождающий продолжал доноситься отовсюду, все чаще раздаваясь пугающе близко. По ответвляющемуся в сторону небольшому также укрытому льдом ручейку колонна свернула с реки. Ледяной дорожкой среди заснеженной чащи не особо извиваясь, ручеек должный вывести к деревне достаточной шириной русла не обладал, двигаясь вдоль него, носителям грозных бивней то и дело приходилось затаптывать на его берегах распустившиеся елки и кедровые стланики, будоражить массивные стволы, осыпая снег с их хвойных крон. Подтверждая правильность направления, видимая с высоты наспинных кузовов, в стороне от избранного дорогой русла возникла вьющаяся небольшая тропка, истоптанная человеческими следами.

Ставший дорогой ручей, вечный лед которого лишь трещал под огромными лапами, даже не думая проваливаться, резко отвернул в бок; продолжив двигаться прямо, прорвав древесные недолгие заросли, колонна вывалила на приемлемую дорогу, в которую сливались несколько троп. Роин сердце которого от волнения казалось вот-вот выскочит наружу, узнающий родные места, отвечая на криком заданный с соседнего борта вопрос подтверждал правильность направления. С его слов обращенных к Вэйнону данная дорога как раз им сейчас сгодившаяся служила целям свадебных местных церемоний, по ней молодые пары уже семьей на санях ввозились в деревню встречаемые радостными возгласами. Задевая зажимающие деревья, пробуждаясь сбрасывающие с себя белесое зимнее облачение, в попытке уместиться на дороге из укатанного снега, дышащие паром, на мордах у оснований хоботов и бивней покрытые изморозью перерастающей в обвисающие льдинки мамонты вместе с затихшим промерзшим экипажем углублялись в туман. Молочная в утренних лучах, плотная дымка была абсолютно невесомой, никак не осязаемой, в своих объятиях погрузив в полную настораживающую тишину. Поросшие в утреннем минусе инеем, от бездвижности промерзнув и периодически вздрагивая, солдаты в кузовах терпеливо сохраняли боевую готовность. Преодолев половину Вечномерзлого леса фактически по прямой, колонна вот-вот должна была войти в деревню с северного направления.

В стылом морозном воздухе сквозь лишь видимый туман явственно ощутилась примесь печного дыма. Лес, зажимающий по бокам, расступился, первое в колонне животное вышло на просторную незначительным снежным слоем образованную площадь, в которую перетекла приведшая дорога. Впереди над головами сквозь слой белой пелены, в пробивающемся через горы свете утреннего солнца стали видны проблески черт высотной кроны гигантского Древа. Спинами заслонив проступившие еще далеко в тумане очертания окраинных начинающих деревню изб путь преградили скрываемые белой завесой сотни людских силуэтов растянувшиеся полукругом, колонна застыла на месте. Армидейские громилы, держа наготове тросы для быстрого спешивания с высоких спин и боевого столкновения, замерли, не делая лишних движений. Роин максимально быстро спустившись по сброшенной Науром веревочной качающейся лестнице, спрыгнул на заскрипевший под ногами снег, сквозь подошвы обжегший своим позабытым холодом; не дожидаясь спешивающихся следом двух телохранителей терзаемый страхом и волнением, как можно быстрее он двинулся в сторону преградивших собою деревню вчерашних соплеменников. Наур и Вэйнон, спустившись, выдержав дистанцию метров в десять, двинулись за ним следом. Комбат Калегром, с борта наспинного кузова головного транспортера глядя, притянув взгляд проходящего внизу прекрасно сквозь туман видимого Роя, поддерживающе кивнул ему, изо всех сил пытающемуся подавить мандраж.

Сердце стучало так сильно, что было трудно дышать, ноги налились грузом. Демонстративно подняв руки согнутыми в локтях, только лишь из-за понимания, что поворачивать назад нельзя он неуверенно двигался в сторону волнительной встречи. Коря себя за то, что снова оказался здесь, и неприятно ощущая пришельцем, вероломно нарушившим покой еще вчера родного дома. Из прикрытых туманом рядов изучающих его фигуру вооруженных мужиков, навстречу выдвинулся одинокий силуэт. Перед Роином из белого полога прояснился облаченный в латы поверх меховой рубахи, с мечом наготове статный абориген с длинной белой бородой, усами, завитыми в косы. Закрывающий его голову своеобразный вендельский шлем с нащечниками и наносником, как и у всех других здешних охотников, украшает закрепленная сверху волчья голова без нижней челюсти, с прилегающим к ней куском шкуры ниспадая на плечи опускающимся за спиной ниже лопаток, и обтекая шею двумя лоскутами свисающим впереди почти до пояса. — Вождь Горволк! — узнав его, неконтролируемо на выдохе расплылся в улыбке Роин. — Это я Рой, — добавил он голоском, предательски ослабившимся выдавая внутренний трепет. Секундами текла напряженная тишина. — А-а-а, — наконец раздался старческий скрип, оголяющий внутреннее недовольство, — теперь понятно о ком это нас предупредили волки. Блудный сын вернулся... рано или поздно это должно было произойти, — смирившись на ходу, он развернулся, двинувшись к рядам соплеменников, выкрикнув заклинание. Окружающий непроглядный туман вдруг ожил и ревущим потоком стал затягиваться в ярко запылавший очаг волшебного синего огня, удивившего такими своими свойствами Наура где-то за спиной Роина за происходящим наблюдающего.

Обволакивающий безвкусный туман, оказавшийся по заклинанию расползшимся дымом синего огня горящего в центре площади выступившей входом в деревню, полностью вернулся в свой источник, и в лучах утреннего солнца стало видно все вокруг. За спиной Роя остался своей стеной образующий границу поселения укутанный вечным снегом лес, затянутый оставшейся не потревоженной дымкой настоящего утреннего тумана тихо источающегося. Широким масштабным кольцом посеревших разросшихся в центральной части и маленьких по окраинам изб окружая великий ствол, впервые перед глазами чужаков предстала деревня подернутая облаком вобравшим дым печей не растворяющийся на морозе. Своими ветвями из центра до половины накрывая которую над головами возвышалось гигантское хвойное древо. Стоящие между колонной армидейцев и родными хатами мужчины Страны Волка внешне мало чем отличались от уже представшего вождя. Положенные бороды разной длины и степени ухоженности, волчьи головы на шлемах укрывающих нос и щеки, вот только кованая броня у большинства в сравнении с предводителем выглядит мрачнее и проще. Здешний молодняк, вот только по достижении семнадцати получивший право заслужить звание охотников сейчас оказавшийся в представших хаотичных рядах оградивших собой дом, броско выделяет отсутствие положенного нашлемного украшения, должного добываться в честной схватке.

Из толпы аборигенов, раздвигая ее представителей, сняв шлем стянувший следом к нему прикрепленный полуплащ из волчьей шкуры, вырвался местный уважаемый охотник в годах, с лицом изъеденным морщинами бородой сединою пронизанной. Не веря тому, что видит, срываясь слезами, он смотрел на Роина, который ответно не в силах сдержать эмоций, прослезившись глазами все также окруженными нездоровым почернением, двинулся к нему навстречу. Без слов они обнялись крепко, как только можно. В отстранении после встречных объятий глядя на отца, увидев, что с ним сделал прошедший полный переживаний год, забыв все былые обиды Роин зарыдал, умоляя простить его. Отец поток слез сдерживающий, снова обнял его, успокаивающе похлопав по спине. Сбоку к ним подошел еще совсем мальчишка на длинноволосой голове, которого шлем лежал огромной кастрюлей, разумеется, еще не украшенной головой волка. Младший брат Роина, смотрел на него как на призрака, изумленным взглядом изучая его необычную одежду. Роин вопреки слезам расплывшись в улыбке, притянул его к себе, прижав одной рукой, другой отца не отпуская. — Ты стал таким, каким себя внутри видел, — сказал отец, смиряясь с окинутым взглядом нынешним внешним видом Роина, в глазах выдавая глубинную гордость за него.

Со стороны колонны к обнимающимся родственникам тихо подошел Наур; оставивший Вэйнона позади, глазами он изучал ряды воинственных аборигенов. — Какого черта вам надо, зачем вы пришли? — прорычал местный вождь, осторожно расцениваемых магом туземцев сейчас олицетворяющий. — Мы посланники великой Армидеи, золотого города, о котором вы не могли не слышать. Все чего мы хотим это дружбы и мира. И дабы доказать свои благие намерения мы привезли вам различные дары, прошу, примите их, и если не хотите отвечать нам взаимностью то не гоните сразу, дайте хотя бы отдохнуть с дороги, — держа руки разведенными по сторонам громко пояснил Наур. — Не нужны нам ваши подарки, как и ваша дружба. Все чего мы хотим это чтобы вы убирались отсюда! — стоящий среди соплеменников вождь сорвался выражающим недовольство криком.

— Горволк! — из рядов аборигенов набравшись смелости, вышел внешне старый с седой бородой, но крепким телосложением для толпы за спиной явно авторитетный ее представитель, отмеченный черношерстным нашлемным трофеем. — Это... это ведь первые наши гости за сотни лет. Они проделали неописуемый путь, чтобы до нас добраться, не надо их гнать. Пусть они хотя бы отдохнут для начала, — поддерживаемый многоголосым поддакиванием из толпы в согласии закивавших соплеменников с нотками мольбы во всеуслышание произнес он, обращаясь к вождю, теперь волю здешнего большинства выражая. — Ладно, Белхан, — грозно сощурившись, согласился вождь. — Тогда сам найди им место, — сказав это, недовольный здешний предводитель развернулся спиной, в сопровождении своих немногочисленных единомышленников удалившись. В то время как основная масса местных мужчин осталась стоять, не скрывая удивления и интереса разглядывая лишь только головную часть прибывшей армидейской колонны. Роин с отцом и братом, поневоле оказавшиеся меж двух воинственных формирований разных в своей сущности культур, приостановив объятия, наблюдали за происходящим.

— Роин ты привел к нам воинов? Это великие воины Армидеи о которых я слышал? — обратился к нему Белхан с воодушевлением в глазах. — Да мы воины, но это только потому, что путешествовать по большому миру не самое безопасное занятие. Сюда мы пришли исключительно лишь с благими намерениями, — из-за спины Роя ответил ему Наур. — Мы рады вашему приходу! — громогласно оповестил его названный Белханом, добавив подозрительно радостную улыбку.

Роин в сопровождении отца и брата двинулся домой, где его ожидала мать, куча родственников и к его облегчению любимая младшая сестренка. Со слов отца по истечении трех месяцев после его исчезновения, после признания мертвым здешнюю его жену получившую свободу выдали за другого, и она уже ожидает первенца, что, безусловно, стало успокоением для Роя. Взявший на себя обязанности представителя своего народа Белхан то и дело демонстрирующий радостную улыбку познакомившийся с Науром и Вэйноном ими был представлен спешившемуся командиру прибывшего батальона Калегрому, с которым согласовал место размещения колонны. Привезшие на спинах армидейских вояк в рядовом проявлении насмешливо разглядывающих толпящихся внизу воинственных дикарей, огромные животные, со слоновьими возгласами войдя на площадь отделяющую деревню, аккуратно на ней разместились, опустившись на животы. Аборигены напротив, глядели и на мамонтов и на грозных солдат в золотистой броне на их спинах застывшими в восторге, восхищении взглядами. — Здесь что-то не так, — глядя на местных мужчин, их изучающих горящими огнем приободренными глазами Вэйнон опасением своим поделился с Науром. Белхан по просьбе майора Калегрома увел толпу таращащихся аборигенов за собой, оставив уставший батальон в покое. Армидейцы принялись разбивать лагерь, влив мамонтам все необходимые для отдыха уколы, подстелив под них огромные термопокрывала свитые из фрагментов размером с обычные одеяла. Возведя перед головами шеренгой улегшихся транспортеров ряды утепленных палаток, после холодной ночи в пути внутри которых в своих сохраняющих тепло коконах завалились они спать, выставив по периметру лагеря часовых в соответствии с инструкцией.

Деревня Людей Волка собой напоминала музейную реставрацию поселения дикого людского племени. Вроде все здесь было как в селениях людей: такие же простые бревенчатые избы, из труб, в крышах которых все также валил дым, но в глаза сразу бросалась какая-то прилизанность и сглаженность, местами даже стерильность. Свобода от основных физиологических потребностей себя неизбежно проявляла, необходимость вечной спешки в их удовлетворении сменялась творческим подходом, некой эстетикой во всем, большим вниманием уделяемым порядку, чистоте. Каждой своей мелочью представший быт говорил о том, что это не жизнь, а лишь ее имитация. Охота ни как способ выживания и даже не хобби, а вот именно как смысл жизни, связь с этой самой жизнью, возможность свою живую сущность не растерять. Каждый день здесь разделывались туши убитых животных и ни единого упоминания об этих процессах, происходящих у костров по вечерам, не оставалось, порядок поддерживался строго, чистота и свежесть морозного воздуха ничем не омрачалась. Да и просто внешне, здешние старинные домики выглядели аккуратно, скрупулезно облагорожено; бревна их стен, наличники входных проемов и окон включая ставни которых, украшала декоративная зачастую объемная резьба, изображающая в основном абстрактные растительные узоры. Роин усталостью синяки вокруг глаз объяснив, от алкоголя полностью отказался; в своем родовом доме сидя за большим празднично накрытым столом в компании радостных от встречи с интересом внимавших каждому его слову родственников приятно делился подробностями своей новой жизни. Подкрепив рассказ несколькими черно-белыми фотокарточками, демонстрирующими красоты Армидеи, главной среди которых была хранимая у сердца запечатлевшая сияющую улыбкой его красавицу Селину впечатлившую собою всех.

Местные женщины, в длинных шубах головы укрыв ткаными платками, с ведрами и коромыслами повсеместно потянулись за водой к ручью, петляя пересекающему всю деревню, но заходящему в нее чуть в стороне от площади, вместившей армидейский бивак, тут же сворачивая куда-то в сторону. Поэтому жительницы близлежащих окраинных изб чтобы привычно набрать воды в отведенных им прорубях, опустив глаза, были вынуждены к биваку приблизиться. На территории лагеря гостей послышалось рычание громил офицеров и сержантов, велевших рядом оказавшимся рядовым не издавать и звука и даже не смотреть в сторону местных, тем более женщин.

В согревающем дневном солнце деревня потихоньку продолжала оживать. На улицах зашумела местная ребятня, повсеместно обсуждающая приход нежданных гостей. В местах общих костров раскиданных по околоткам на лавочках рассаживались здешние старики также желающие высказаться друг другу по поводу главной новости. Жуткий Вихрь, вращающийся где-то над великим Древом лениво извергая молнии, периодически громыхал, о себе напоминая. Из лесу вернулись несколько здешних охотников волочащих на санях тушу добытого белого оленя, чьи размашистые рога покрывали своего рода органические листья. Белесые затвердевшие и очевидно при жизни малоподвижные застывшие глаза мертвого животного в дополнение к укрупненным ушам выдавали в нем постоянного обитателя разветвленных систем пещер входы в свои катакомбы в обилии скрывших в лесистых подножиях окружающих гор. Величавый обитатель пещерного мрака, привычно, но в этот раз неудачно вышедший в лес для прокорма, теперь мертвой тушей трясся в волочимых санях главных среди здешних занявших пространство под светом солнца хищников. Остолбеневшие от неожиданности возникновения армидейского лагеря представшего от них в паре десятков метров, вернувшиеся охотники, отражая настроение местного населения, зависли на несколько минут нежданных немыслимых гостей разглядывая. Чем продолжили череду на протяжении дня удивленных долго не задерживающихся взглядов из-за домов деревни рассматривающих невиданных невозможных пришельцев.

Оповещенные вождем в деревню из своих пещер быстро пожаловали трое жрецов Таргнера. Длинными уголками бород как и прядями жидких волос почти касаясь земли, от аскетизма и отстранения от всего мирского имеющие бродяжнический запущенный внешний вид, в белых плащах ставших от старости серым тряпьем, опираясь на посохи, старцы быстро направлялись в здешний Зал совещаний. Один из троицы чернотой волос на фоне седой белизны коллег о своей молодости по отношению к ним говорящий, отстав от них, двинулся к лагерю незваных гостей. С преступной близости в злобном прищуре он тщательно оглядел военное расположение, вызвав озабоченность у парочки с этой стороны периметра прохаживающихся армидейских караульных немедля вызвавших офицера. Примчавшийся громила офицер оказался не нужен, — хромающий старец, опираясь на посох ушел, скрывшись за домами деревни.

Вначале пятого часа солнце опустилось за горы, и Вечномерзлый лес стала быстро обволакивать темнота. Старый охотник Белхан пропущенный в лагерь пришел к маленькой штабной палатке, в которой высыпалось командование батальона и Вэйнон. Попросив старшего караула разбудить командира, Белхан сообщил ему, что мужи Людей Волка приглашают представителей гостей из Армидеи на совет собранный в честь их прихода. Роин оставив дома отца, который изрядно выпив, решил пропустить надвигающийся совет, пришел в лагерь, где его уже ждал Наур ну и также Вэйнон в качестве телохранителя решивший поприсутствовать на переговорах. В броне с мечом на поясе, в руке темнокожий здоровяк сжал гранату. После произнесения заклинания руны на корпусе стального умещающегося в ладони шарика загорелись, начинка из пламени смертоносного огня зашевелилась внутри, теперь было достаточно ее бросить или уронить и все живое в радиусе нескольких метров разлетится на куски. — Это так на всякий случай, для внутреннего спокойствия, — так объяснил он Науру сжатую в руке гранату. — Не переживай, если что они все умрут в течение нескольких секунд, — вроде как пошутил но в тоже время приятно удивил Вэйнона своим настроем Наур.

Зал совещаний был вырублен на уровне с землей в неохватной толще Древа-великана с северного направления. Изнутри представляя собой полусферическое помещение, на округлом высоком потолке украшенное резными рисунками, изображающими овитые хвойным орнаментом закольцованные ряды волков чередующихся с воинами, увенчанными их головами на шлемах; ряды собой обрамляющие красующегося по центру свода уже знакомого крылатого волка, горделиво свои орлиные крылья расправившего. Противоположно входу с улицы, высокий проем которого закрывался шерстяной завесой, в дальней стороне зала по его условной середине на ступенчатом возвышении стояло кресло вождя, рядом с которым на полу имелись трое стульев для жрецов. Согласно местным порядкам мужчины-охотники Страны Волка свыше тридцати лет заполнили помещение зала, жрецы и вождь также заняли свои места. Трем посланникам армидейцев по коридору меж расступившейся толпы в пошитых из мехов одеждах, дали пройти к возвышению вождя.

— В поисках какой выгоды вы притащились к нам, чего вы от нас хотите? — старчески пропищал троицу жрецов возглавляющий. — Мы хотим только дружбы. Сколько вы можете сидеть взаперти, забытые для всего мира? Мы предлагаем вам равное партнерство, мы готовы вас обучить, всячески помочь. Приобщить вас, к нашей общей артэонской цивилизации, ведь мы братья. Вы не люди, вы подобны нам, — учтиво глядя на задавшего вопрос жреца, смотрящего каменным взглядом, громко так чтобы слышали все зажимающие со спины туземцы, ответил Наур. — Ненужно нам вашей дружбы!.. — сорвался на повышенных тонах сидя возвышающийся вождь, в глазах которого застыл очевидный страх. — Нас вполне устраивает наша жизнь, — заглушая нервозность здешнего племенного предводителя, спокойно заговорил средний из жрецов. — Мы сотни лет живем здесь под властью Духа среди волков, не все у нас идеально, но в этом мире мало кто может назвать себя счастливым. Мы жили, и так и будем жить еще сотни лет, — говорил средний жрец, пока в зале сохранялась гробовая тишина. Заметив слишком явное напряжение вождя опасливо за толпой своих соплеменников следящего, повернув голову, в толпе за спиной Вэйнон уловил множество недовольных взглядов, ощутив нависающее электризующее воздух несогласие здешнего простого населения с управляющей верхушкой. — Позвольте хотя бы тогда нам выгрузить свой груз. Это просто гостинцы, подарки вам из Армидеи. Различные сладости, игрушки для детей, разная домашняя утварь, — дипломатически мягко говорил Наур. — Ладно, груз свой оставляйте, но завтра же выдвигайтесь в путь, просто оставьте нас в покое, — спешил высказать враждебно нахмурившийся на своем возвышении вождь.

Несмотря на нависшее напряжение, кожей ощущаемое несогласие большинства с данным гостям ответом в присутствии жрецов никто из местного простого люда не смел издать и звука, и проблема, казалось бы, была купирована, но тут случилось неожиданное. — Вы как обычно решаете за всех, — ненавидящий родимую правящую четверку, не скрывая этого во взгляде, заговорил Роин. — А что если спросить у обычных охотников, чего они хотят? — каждым словом облегчая сердце, едко произнес он, с удовлетворением глядя на побагровевшее в гневе и бессилии лицо вождя Горволка. — Заткнись ты выродок! — в ненависти вскочив с кресла, закричал на него вождь. — Я не зарубил тебя сразу только из-за уважения к твоему отцу. Ты предатель, беглец, не смей открывать здесь свой рот! — На фоне злобного рева свободная рука Вэйнона рефлекторно сжалась на рукояти меча.

— Роин прав, — итогом накала ситуации вопреки страху все же раздалось из толпы. На первый план вышел уже знакомый Белхан, с опущенными глазами, в напряжении под недовольными взглядами жрецов. — Ведь это же совет? Первый за сотни лет, на котором мы должны определить будущее, — поднял он глаза на представляющих Духа бомжеватых старцев. — Белхан замолчи, — полный мольбы взгляд вперил в него вождь. — Все мы ждали Роина, в глубинах своих надеялись, что он не забудет про нас. И вот подобно чуду к нам пришли воины из Армидеи. И это... — Белхан глубоким вдохом набрался смелости, — шанс все изменить данный нам судьбой. Ведь так? — под недовольными прищурами жрецов, не оборачиваясь, спросил он у толпы соплеменников за спиной, с закрытыми глазами застыв в ожидании ответа. 'Все правильно!', 'Говори Белхан!' — в большей осмелевшей части поддержала его толпа, преданный которой вождь повержено плюхнулся в свое кресло.

— И что именно вы хотите изменить? — снисходительно поинтересовался у Белхана старший из жрецов, в глазах горя коварством. — Это нужно у наших новых друзей спросить, — Белхан и все вокруг посмотрели на троицу представителей Армидеи. — Что они готовы нам предложить? — скромно опустил глаза Белхан. — Любое сотрудничество, любая помощь, мы хотим видеть вас своими союзниками, — уверенно ответил Наур. — Если господа армидейцы согласятся нам помочь, мне, как и всем хотелось бы получить освобождение. Я говорю о равной битве, о нашем праве, оставленном нам Духом, — запылал огнем в глазах Белхан, настрой толпы за своей спиной отражающий, выразившей ему поддержку многочисленными выкриками 'Да!' и полностью согласными киваниями.

— Стоп, стоп, подождите, — вдруг испугался случившегося поворота Роин собой жрецов рассмешивший. — Ненужно так горячиться. Если вы действительно хотите свободы, то мы можем помочь. Можем вывезти отсюда всех несогласных, снять все это давно копящееся напряжение. Ненужно никаких 'равных битв', — обращаясь к Белхану Роин на последних словах с мольбой помочь посмотрел на жрецов. — Пусть все кто хотят свободы, то есть в большой мир, кто устал от этой огромной клетки, отправятся с нами, а остальные кто захочет, остаются. Только так мы можем разом разрешить все накопившиеся проблемы, — ничего кроме смешков от затаившихся жрецов не получивший, предлагал он столпившимся соплеменникам компромисс. Ответом ему стало молчание и ощутимое с примесью недовольства с компромиссом несогласие.

— Волки нас поглотят, уничтожат всех, — разочарованный раздавленный вождь Горволк с обреченностью в глазах высказал Белхану. — А ты спроси себя, почему волки пропустили армидейцев? — не собираясь успокаиваться, ответил ему революционно настроенный Белхан. — Это нам надо спросить себя, почему услышав предупреждающий вой, мы не вооружились и не вышли биться с вторгшимся врагом, как наши предки когда-то? — ожившим внутри старым гордым охотником ответил ему вождь, обвиняя в трусости и предательстве. — Вот именно. Ты должен был поднять нас на битву, но ты знал, что никто не пойдет. Ведь все мы ждали этого, ждали возвращения Роина, — выдержал груз обвиняющих в предательстве глаз вождя Белхан, переведя взгляд на троицу армидейских посланников, к ним обратившись: — Нам ни к чему большой мир, бежать мы не хотим, мы хотим изменить свою жизнь здесь. И просим нам помочь.

— Что ты несешь? Как ты себе представляешь их помощь? — пока жрецы бездействовали, шепотом устроив совещание меж собой, поинтересовался вождь, когда все самое страшное уже случилось остывший до хладной апатии. — Оружие, обучение войне, ну или прямая помощь в великой битве с волками, — переборов все страхи был полон решимости Белхан, чувствуя за собой поддержку своего народа. — Ты сейчас открыто бросаешь вызов Духу! Одумайся смертный, — подскочив, криком перешедшим в гневное шипение высказал ему старший из жрецов. — Не Духу, а волкам! Все эти годы мы были слабы, могли только мечтать о переменах, корить себя за бессилие, но теперь судьба послала нам шанс и мы должны его использовать, — в глаза ответил жрецу уже неостановимый Белхан. Жрецы, молчаливо опустившие гневные взгляды, переглянувшись, смысла в продолжение диалога не видя, двинулись к выходу меж расступившейся толпы. Вождь, в своем кресле раздавлено обмякший в отчаянии рукой смял лицо. — Все вы умрете здесь, если решите им помочь, — уходящий последним чернобородый жрец прошипел армидейским представителям и, стуча посохом, направился к выходу.

Вождь вынужденный быть частью народа, осознавая уровень поддержки Белхана, который говорил, открыто то, что было на уме почти у каждого, понимая бессмысленность попыток заткнуть все прорвавшееся наружу, кулаком руки упертой в подлокотник сдавил губы, исподлобья устало наблюдая. — Если вы действительно хотите нам добра, хотите вытащить нас из того кошмара в котором мы существуем, — когда жрецы ушли, уже в спокойствии обращался к армидейцам Белхан, фактический глава произошедшего восстания, — то помогите нам изменить жизнь здесь. Никто никуда бежать не собирается. Прошу помогите нам в равном бою одолеть волчье воинство, скинуть с себя бремя жертвоприношения и обещаю, мы потянемся к вам, с удовольствием станем частью вашего большого сообщества. Умоляю, воины Армидеи помогите нам. Помогите в битве за наше будущее, — с этими словами Белхан упал на колени перед армидейцами, и большая часть местных повторила за ним.

— Что вы творите, одумайтесь безумцы! — не выдержав, в безвыходности сорвавшись, вождь Горволк подскочил со своего кресла, оголив висевший на поясе кинжал. — Спокойнее, тише, не надо резких движений, — Вэйнон встал между ним и Белханом, поблескивая также моментально оголенным клинком. — Горволк, — рукой отстраняя армидейского громилу в сторону, воззвал к нему Белхан поднявшийся с колен. — Разве тебе доставляет удовольствие убивать наших малышей, оставлять их одних в лесу на съедение волкам, вернее Таргнеру рвущему волчьими пастями их плоть, поглощая души? Я тебя не виню — виноваты все мы. Ведь тебе и своих детей приходилось обрекать на смерть по указанию Духа, и в страхе перед ним ты делал, что должен. Наша боль ничто в сравнении с твоей. Жалкие и ничтожные, всякий раз как только того потребует Дух все мы тут обрекаем своих детей, умоляющих со слезами нас остановиться. И живем, мучаясь от боли и беспомощности убийцами собственного будущего, сколько это может продолжаться? — лицом не мог не выражать внутреннюю боль Белхан. — Но выбора нет, — со слезами на глазах вождь стоял на своем. — Нам не одолеть волков. Там среди них Черная Стая, волки-артэоны и предводитель у них великий Баху. Нам их не победить, — в благоговейном ужасе перед собою глядя, понизился он почти до шепота. — Уж лучше умереть в битве, чем жить убийцей собственных детей, — полный силы и мужества особенно на фоне размякшего управителя громко и уверенно в каждом слове произнес Белхан. — Мы давно этого желали, но нас всегда было мало, и всегда будет мало, но сейчас судьба послала нам армидейцев. Впервые у нас появилась реальная возможность все изменить.

— Какого черта происходит? — желая конкретно понять происходящее Наур, игнорируя окружение, обратился к стоящему рядом Роину. — Оставленная Духом возможность равной битвы. Если мой народ победит одолев волчье воинство, то бремя жертвовать души ляжет на волков, вместе с которыми мы якобы единое целое, единая Страна Волка, — пояснил Роин, окруженные не проходящим потемнением глаза которого застыли расширенными в испуге, паническом непонимании что делать. — Мы не вправе самостоятельно принимать решения по вопросам втягивания в чужие внутренние конфликты. И в данном случае будем вынуждены связаться с командованием, и уже после оповестим вас о ИХ решении, — бегло проанализировав происходящее, дипломатично дал ответ в лице Белхана местным бунтарям Наур, внутренне серьезно озадаченный сложностью ситуации, в которой они оказались. — При любом вашем ответе возврата к прошлому для нас быть уже не может. Слишком много было сказано сегодня. Великой битве быть! — прокричал Белхан и толпа местных, подняв кулаки, поддержала его дружными согласными выкриками, отражающими накопившийся гнев сквозь глубокое отчаяние. — Что же мы натворили, — растерянно себе под нос прошептал напуганный Роин.

Окружающий ночной лес завывал голосами тысяч волков. Температура опустилась до минус тридцати.

— Вся эта возможность равной битвы полная чушь, — уже в штабной палатке армидейского лагеря Роин объяснял всем высшим офицерам батальона, Вэйнону и Науру. — Иллюзия помогающая держать мой народ в повиновении. Все это время, принося жертвы безумному Духу... — вспомнив, что находится в Вечномерзлом лесу, Роин осекся. — Мои соплеменники делали это покорно, потому что во всем винили себя. Ведь у них якобы была возможность все изменить. Всего-то нужно в равной битве победить бесконечное волчье воинство, а пока этого не сделано мой народ как бы считается слабее волков, стоит ниже их в местной иерархии и поэтому вынужден приносить жертвы. Нет лучше раба, который считает себя свободным ну или способным все изменить обрести свободу в теории, которая не реализуема на практике. Таргнер в вопросе принесения жертв ничем не ограничен и может потребовать крови в любое время, оставив это право за собой специально, таким образом, поддерживая численность местного населения в особенности мужчин на минимальных отметках, чтобы подобного произошедшему сегодня не случилось. Только при таких условиях Страна Волка могла неизменно просуществовать сотни лет. Мой обманутый в меру ослабляемый народ это корм для Духа лишенный будущего, по-другому никак. В действительности победить волков невозможно, их слишком много, к тому же среди них как сказал вождь Черная Стая — пять волков-артэонов, возглавляет которых великий Баху, у которого способности мага. Мой народ будет уничтожен... Мы никогда не должны были приходить сюда, — понимая глубину ответственности, тягостно признавал вину Роин. — Да это я, я во всем виноват. Я должен был знать свой народ лучше. Но теперь мы заварили эту кашу и должны все это как-то урегулировать.

— Нужно просто попросить их подождать, — заговорил один из офицеров. — Вызовем подкрепление, и когда нас будет хотя бы полк, хорошо вооруженный, вот тогда уже поможем им? — предложил бывалый вояка, поражая Роина своей простотой. — Нет, — категорично ответил Роин. — Никакого подкрепления не будет, Таргнер их уже не пропустит. Все изменилось, теперь мы фактически бросили ему вызов. Я больше чем уверен, что даже если мы сейчас попытаемся отсюда смыться, его волки так просто нас уже не выпустят. Мы в ловушке. Нужно думать, как все это остановить, урегулировать, угомонить мой народ. Разумный выход должен быть.

— Думать не надо, свяжемся с командованием, доложим обо всем и будем выполнять приказ, — резко обрезал всю самодеятельность майор Калегром. — Отправимся на битву, другого выбора нет, — высказал Вэйнон. — Переубедить этих аборигенов не получится, — убивал последнюю надежду темнокожий здоровяк. — Естественно тебе лишь бы мечом помахать! — сорвался на него Наур, от своей беспомощности в складывающейся ситуации, незнания что делать. — Думаю нам нужно просто уходить. Хотя бы попытаться. Это наш приход их спровоцировал и если мы уйдем то, снова почувствовав свою слабость они, быть может, одумаются, — чувствуя себя виноватым перед Роином произнес Наур, вынуждено в личном понимании. — Не надо спорить, — сказал свое слово майор Калегром, опередив желающих возразить магу и даже жестко Вэйнона и Роина. — Свяжемся с командованием, будем действовать согласно приказа.

Волшебный камень был опущен в чашу с водой, после произнесения заклинания в зеркале которой появилось лицо связиста в далекой Армидее, принявшего от командира Калегрома официальный доклад. Немедленно вопреки ночи в ЦентрЦитадели по такому случаю прошло экстренное совещание, на котором собрались все высшие генералы, военные аналитики и сотрудники министерства внешних дел. В итоге с ответом появившийся в воде чаши генерал сообщил застывшему в многочасовом ожидании начальству батальона о полной растерянности высшего командования в их вопросе, признавшись в полном непонимании как быть; ведь ситуация действительно сложная, давать в которой какие-то прямые рекомендации и приказы высшее руководство в Цитадели посчитало бессмысленным. Лишь велев командованию батальона действовать по обстоятельствам, и если эти обстоятельства потребуют то оказать любую возможную помощь Людям Волка, ни в коем случае их не бросать. — Попытаемся твоих соплеменников как-то переубедить, и если они упрутся, будем биться вместе с ними, — глядя на Роина подвел итог сеанса связи майор Калегром.

Роин лишившийся покоя, винящий себя во всем происходящем посреди ночи выйдя из расположения армидейцев, решил просто побродить по родной деревне, потому как о сне естественно не могло быть и речи. Не зная, что делать, как быть, бродя между избами, сквозь темноту он увидел одинокий силуэт с ведрами и коромыслом направляющийся к ближайшему проруби во льду петляющего по деревне ручья. Узнав нелепую походку, моментально позабыв обо всем. — Рэвул! — с улыбкой вырвалось из него, заставив отделенный парой десятков метров одинокий силуэт в недоумении остановиться. Немедля через сугробы Рой кинулся к нему. Тот в бегом приближающемся улыбающемся странном типе узнав друга, которого считал мертвым, попятившись назад, свалился, раскидав ведра и коромысло по сторонам. При взгляде на него не в силах сдержать радостного глупого хихиканья, подав руку помогший подняться, Роин крепко обнял его как родного, почувствовав им источаемый характерный похмельный запах.

— Ты что стал одним из них, предал все наши идеалы? — указывая на его не то рыжую, не то серую опущенную за этот год варварскую бороду с усами радостно улыбался Роин. — Прости, — глядя на друга, вдруг погрустнел он. — Что с тобой? — заволновался Роин. — Ты меня не бросал я знаю... но... мне было очень тяжело без тебя. Я действительно остался один, — сжался, будто на холодном ветру Рэвул, понурив голову. — Это я должен простить прощение, — с сожалением глядя на это чудо в перьях Рой пытался его успокоить. — Я ведь даже убивал... ходил на охоту. За этот год я опустил не только бороду. Извини, я думал, ты не вернешься. Предал все, во что мы верили, стал одним из них, — глаза налив слезами, надув губы как маленький, пробормотал он. — Рэвул, — глядя на него Роин, сам едва сдерживал слезы. — Я тебя отсюда заберу. Заберу, слышишь. Больше одного тебя не оставлю, — обняв его говорил прежде всего самому себе Роин, пытаясь утихомирить уколотую теперь еще и этим и без того отягощенную человеческую свою душу; в то же время твердо осознав, что выбора у него не было — вернуться сюда он был должен, чем хоть от части вины себя избавив.

— Ты ничего как изменился, — со слезами на глазах вдруг заулыбался Рэвул, оглядев опечаленного друга, его черное необычное для окружающих реалий одеяние. — Я теперь армидеец, житель великой Армидеи, — Роин заставил расшириться в изумлении глаза друга оставшегося дикарем, в меховой рубахе вязаных шерстяных штанах на морозе без шапки. — Да мне повезло. Ты слышал, что сегодня случилось? — на него глядя, не мог не расплываться в улыбке Рой. — Да нет, я же вчера с рыбалки с дальнего озера вернулся. Пьяный проспал весь день, — продемонстрировав привычного себя, дал он возможность Роину похихикать.

Они отправились побродить между спящими домами, просто погулять. Роин рассказывал ему о большом мире, который оказался далеко не таким прекрасным, как в мечтах. Рассказал об Армидее, о своей работе, друзьях и любимой. Показав ему бесценную фотокарточку, хранимую у сердца, которая хоть и в черно-белом варианте, но передавала красоту улыбающейся Селины. — Очень красивая, — долго ее доверенную в руки рассматривая, от колоссальной любви на этом образе сосредоточенной согрелся непривычным внутренним теплом Рэвул. — Самая красивая на свете, — с жалостью глядя на завороженного представленной милой красотой друга, как никогда Роин осознал свое оставленное где-то там счастье, грудью сдавленной сейчас происходящим глубоко вдохнув.

— У нас нет цели совершать тут революцию, — на следующее утро Роин отвечал Белхану и другим возглавившим восстание почетным охотникам, всем вместе пришедшим к лагерю армидейцев. — Мы просто хотели вывезти отсюда всех несогласных с местными порядками, желающих увидеть большой мир, — все, что ему оставалось так это виновато оправдываться. — Мы все тут несогласные, всех нас вы не вывезете, — не принимал его оправданий Белхан. — Он прав Рой, — майор Калегром стоящий рядом вмешавшись, пытался его успокоить. — Так какой вам дали приказ? — адресовал командиру Белхан. — Ну а как ваши намерения, передумывать вы не хотите? — нейтрально смотрел на него командир Калегром. — Нет, мы будем биться, выбора у нас теперь нет, — выпятив грудь, не утратил решительности Белхан. — Ну, значит, мы отправляемся с вами, — ответил командир, в чуть проступившем недовольстве поджав губы, под взглядом Роина смотрящего с непониманием, поражающегося его внешнему спокойствию, самоубийственной солдатской исполнительности. Для болеющего за свой народ Роя все происходящее воспринималось как конец света, катастрофа, которую никак нельзя допускать, в то время как командир просто привычно делал свою работу, выполняя указания из Армидеи молча свыкаясь с обстоятельствами.

— А почему ты не рассказал им об иллюзорности всей этой 'великой битвы'? — в одной из армидейских палаток у растопленной местными дровами буржуйки Наур поинтересовался у Роина сидящего рядом.

— Считаешь, Дух способен обманывать?

— Ты сам не уверен?

— Я не знаю, как по мне так вся эта 'великая битва' полная чушь, хотя бы потому, что волчью армию не одолеть, — проклинающий себя за все происходящее неподвижно смотрел в пол Роин. — Ну, даже если это иллюзия? Рассказать своему народу глядя в их глаза, что они просто корм для Духа, обманутые пленники этого замороженного ада, разрушить их последнюю надежду? Нет, я бы не смог, — сам себя спрашивал, сам себе печально отвечал Рой. — Правда убивает. Уж лучше пускай все идет, как идет. Будем надеяться, что я ошибаюсь, — определился он, досадно сжав губы.

Наур тем временем в закипевшем на печке котелке заварил крепкий чай, капнув в него немного успокоительной настойки, предложив кружку образовавшегося спасительного напитка Роину. — Ты что, мне нельзя, — опомнившись, с явным испугом Роин отстранил от себя кружку в руках Наура. — Я же накачен волшебным препаратом, экспериментальным, — тут же начал объясняться он. — Экспериментальным? — в удивлении нахмурил брови Наур. — Чтобы на время экспедиции исключить возможность моей мучительной смерти от нехватки номакского эликсира, мне с моего согласия внутривенно ввели несколько ампул бесцветной жидкости, препарат еще толком не опробованный... Моя сфера по центру груди на несколько месяцев теперь скованна непробиваемым слоем, надежно удерживающим саму душу и ее энергию. Наполненный этой дрянью в венах мой организм, носящий это все в себе, как мне объяснили, сейчас внутренне истощен. Физические перегрузки мне не страшны, а вот воздействие каких-либо дурманов, алкоголя учитывая внутреннюю беззащитность, может привести к необратимым последствиям. Рюмка водки сейчас меня способна опьянить в хлам. От глотка твоей настойки как от успокоительного меня свалит в дремучую депрессию, учитывая обстоятельства с суицидальным наклоном, — под конец попытался пошутить Роин, но Наур юмора не оценил. Многое магу теперь стало понятным, в частности причины отсутствия фляжки с жизненно важным номакским эликсиром при Роине до этого из виду упускаемого, и главное нездоровых постоянных синяков окруживших его глаза.

— Ни фига себе, — в свете новых подробностей, сам отпив своего седативного чая, не скрывал глубокого удивления Наур, задумчиво опустившись на лавочку рядом с Роем. — 'Он будет напичкан препаратами, тонизирующими усиливающими организм. Ведь путешествие будет непростое, так что если будут какие-то внешние проявления не переживай', — вслух на память в раздумье произнес он слова Фросрея. — Я еще хотел затребовать медкарту со всеми этими 'препаратами', как военфельдшер батальона на время командировки ответственный за здоровье всех вас, но послушав... Хотя Фросрей возможно сам был не в курсе подробностей, — в удивлении и встревоженности проговаривал Наур одновременно ища оправдания для своего друга и начальника. — Что-то тут явно не так, — глядя на ненормальную черноту, сгустившуюся под глазами Роя, подытожил он. — Вэйнон был в курсе, — все, чем мог оправдаться Роин, сам проникшийся странностью тайны всей этой экспериментальной инъекции. — Ну да так-то, мне же было велено просто присмотреть за тобой, устно. Никаких приказов официально я не получал, инструктажей не проходил, экспедицию ведь организовывали военные, — задумчиво перед собой глядя бормотал Наур. — А Вэйн, получается, был специально для этого отправлен, — в конце усмехнулся он от уровня разгильдяйства минобороны положившегося на темнокожего здоровяка, отправившегося в предложенную экспедицию, судя по его поведению просто поразвлечься.

Вне купола ветвей великого Древа накрывающего из центра до середины кольцо деревни, на окраине которой под небом в редких завитых к Вихрю облаках наливающихся закатным багрянцем командир Калегром построил свой батальон в стороне от развернутого лагеря. Флаг Армидеи тихо развевался на ветру, возвышаясь где-то за спиной майора меж палаток водруженный на сборном стальном древке. Батальон, выстроившийся повзводно, чтобы сильно не растягиваться встал в колонну по трое, максимально сократив расстояние меж своими подразделениями. В его рядах безумцы, жаждущие крови, от бездействия уставшие, смотрели прямо дикими расширенными ждущими глазами, ребята своим безумием изнуренные опустили депрессивные взгляды перед собой, и только стоящие сбоку от управляемых взводов офицеры выглядели как нормальные люди.

— Кто не может спать, руки поднимите? — командно громко обращался командир к выстроившимся перед ним рядам солдат. Руки подняли несколько десятков бойцов в разных частях строя. — Ладно. Кто спит только благодаря таблеткам? — Руки подняли не менее четверти. — Психи чертовы, — усмехнувшись, с сохраняющейся улыбкой командир смотрел на своих солдат, видя раздолбаев и дегенератов без которых уже своей жизни не мыслил. — Мы оказались втянуты в здешний локальный конфликт, — убрав улыбку он начал о серьезном. — Местные хотят отправиться на великую для них битву, нам предстоит оказать им содействие. Завтра утром мы выдвигаемся. Биться будем с волками, необычно надо признать. Поскольку враг наш на этот раз это обычные смертные твари из плоти то, следовательно, никакой суперсилы мы от Духа не получим, тоже останемся просто смертными. Благородная цель всего нам предстоящего — спасение Людей Волка от бремени жертвоприношения. Слышите ублюдки, возможно, впервые вы будите биться за правое дело, за спасение жизней детей. Наша помощь им это уже и так нарушение здешних правил, так что никакого подкрепления, поддержки с воздуха не будет. Все по-честному — только мы и орды здешних волков. Я принял решение. Первая рота, погрузившись на транспортеров, завтра утром уйдет к перевальному склону, у его скалистой части разобьет лагерь и будет там ждать нас либо вести, что мы все мертвы. Вторая и третья роты под моим командованием отправятся вместе с местным ополчением на великую для них битву. Все ясно? — В ответ тишина. — Во второй третьей ротах есть ребята нежелающие принимать во всем этом участие? Ничего страшного, вас просто заменят на кровожадных безумцев из первой роты. Мы в этом конфликте так случайные гости, геройствовать не надо. — В ответ тишина. — Всем постараться выспаться, хоть как-то отдохнуть, подъем будет ранний, — закончил командир.

Местные вечером накануне великой битвы решили устроить великий пир, заодно угоститься привезенными им из Армидеи сладостями и консервированными деликатесами. Вытащив из своих погребов все запасы съестного, в местах общих костров по всей деревне на огне они принялись жарить мясо, варить разнообразные похлебки в больших поставленных у углей чанах. После готовки дружно скучившись у костров, распаленных по максимуму, наелись они под завязку и армидейских лакомств напробовались. Попутно наглотавшись своей настойки из здешних подснежных синих цветов, охмелев, чтобы снять напряжение перед завтрашним днем под свист и удары бубнов в центре деревни у Древа завершением они устроили пляски. Принеся кучу всяких разных своих яств в лагерь армидейцев, к пиршеству присоединиться отказавшихся. О рядовых безумцах не могло быть и речи, а вот офицеры идти и смотреть на пьяных аборигенов и уж тем более на их дикие танцы в контексте происходящего не имели никакого желания.

* * *

Поутру еще затемно все мужчины Страны Волка от семнадцати лет в своих домах при помощи жен и дочерей принялись собираться, облачаться в броню. В силу возраста остающиеся безучастными старики доставали из подпольных кладовых старые родовые мечи, кинжалы, пытались вспомнить их имена перед вручением внукам, отправляющимся на великую битву. В сворачиваемом лагере армидейцев разогревая у огня костров баночки с черными тенями, рядовые фанатики украшали лица боевой раскраской. Помимо пары мечей и щита вешая на пояс или на лямки за спину колчаны со стрелами и складные луки, убранные в чехлы; обвешивая себя сумками с оборудованием для подготовки боевой позиции, укрывая лица забралами, армидейские громилы становились в строй. На всякий случай для предстоящего боестолкновения прихваченные два пехотных армидейского производства среднекалиберных миномета в разобранном виде своими составными частями отяготили спины шестерых рядовых бойцов, это если не считать ребят, обремененных рюкзаками с боезапасом к ним.

Смирно вопреки рвущемуся сердцу чудовище Малдорумом порожденное в Джейсоне замерло в образовывающемся строю одним из первых с минометной плитой за спиной, безумие в глазах его застыло льдом, которым скованное нутро затихло в ожидании обещающей быть необычной бойни, готовясь разгуляться. Пять огромных мамонтов с первой ротой на спинах выдвинулись из деревни по маршруту прибытия, с целью дойти до склона перевала. Пояс Вэйнона помимо мини-аптечки и подсумков с гранатами утяжелил выгравированными узорами на рукояти и дисковидном навершии исписанный наградной, за добросовестное исполнение служебных обязанностей врученный меч, даже удостоенный имени — 'Акрос'. Меч, который в соответствии с наложенными на него чарами после произнесения имени вращаясь бумерангом, мог сам возвращаться в руку хозяина. Так что в битве этот 'огромный резак' можно было спокойно бросать прямо во врага. К тому же он не требовал заточки, как и другого ухода, его клинок всегда блестел, самостоятельно на глазах испаряя с себя кровь и любую другую грязь. Второй короткий легкий меч рукоятью возвысился из-за его плеча, не оставляя места для офицерского плаща который темный здоровяк никогда и не носил наискось спины на одной лямке у него повис сверток термопокрывала для сна. Офицер таинственного спецподразделения официально не существующего на юге выполняющего специфические секретные задачи, даже знаков на броне говорящих о высоком звании он был лишен, внешне своим боевым облачением практически не отличаясь от рядовых.

Командир Калегром, руками сложенными за спиной поджав черный плащ горделиво за ней свисающий, ожидал, когда перед ним построится батальон, своим присутствием обязывая солдат торопиться. Щетина на его лице уже стала напоминать бороду. В данном случае подчеркивающую: зрелость, мужественность — у артэонов мужчин растительность на лице появлялась только после тридцати лет, но по желанию от этого процесса можно было отказаться вовсе, просто мысленно попросив об этом Духа; и статус — в шкуре армидейского рядового в независимости от возраста кожа лица должна быть гладкой. Майор можно сказать дослужившийся до ношения бороды, когда перед ним замерли ровные ряды, командами развернул строй солдат направо, двинув его вперед вдоль края деревни. Люди Волка вооруженные готовые, в большинстве с волчьими головами на шлемах столпились на западной околице. Громилы армидейцы через полосы неглубоких для них сугробов перебиваемых тропками, к ним приближались сохраняя ровный строй, в условиях которого пытались двигаться нога в ногу, внешне собой образуя единую машину из золотистой стали. Командир Калегром, безрадостно оценив хаотично скопившихся аборигенов, скомандовал солдатам на их фоне: 'разойдись', велев идти свободно, и армидейцы тоже быстро смешались в толпу.

Подойдя к Белхану, комбат отдал ему воинское приветствие, поднеся руку пальцами к виску, тот в ответ отвесил приветливый поклон. Белхан попросил чуть подождать и спустя несколько минут вождь Горволк в не очень трезвом состоянии все же пришел, шатаясь из стороны в сторону, украшение из волчьей головы со шлема сорвавший. Расталкивая своих подопечных смотрящий стеклянными глазами вынужденный быть предводителем, он продвигался в изголовье образовывавшейся солянки, чтобы всю ее повести за собой. Сборная рать из облаченных в золотистую броню армидейцев и Людей Волка, в стальных потемневших латах редко прикрытых плащами из шкур, на ходу смешиваясь, постепенно набирая нужную скорость, потекла следом за первым охотником Горволком, в тяжелый час решившим остаться вождем. Конечной целью их была могучая из горных громад в сердцевине западной их цепи, в темно-синем камне которой за километрами Вечномерзлого леса идеальным кругом чернел вход в Пещеру Таргнера. Но вместо того чтобы двинуться на запад, сразу к нужной горе располагающейся прямо по курсу следом за вождем воинство потекло куда-то в сторону, двинувшись в юго-западном направлении, по пути выбранному безопасным для массового прохода через мерзлые дебри.

Женщины, дети и старики со всей деревни, у западной ее околицы столпившись, провожали своих уходящих воинов, махая им на прощание. Где-то среди них стояли угнетенный Роин и Наур, который остался присмотреть за деревней. Рэвул в шлеме, не украшенном головой волка, со старым, чуть проржавевшим по долу мечом, двигался в рядах сборного воинства, без желания естественно, от безысходности. Накануне ранним утром Роин примчался, ворвался к нему домой, увидев его собирающегося на битву, закатил его отцу скандал. — Нет, я его не отпущу. Или он остается дома или никакой помощи армидейцев, я могу это устроить. И все, и никакой великой битвы не будет вообще, и делайте что хотите! — Роин кричал на могучего отца Рэвула, не обращая на него внимания подгоняющего ремень на поясе. — Идите и умирайте, но он никуда не пойдет! — в бессилии перед спокойствием состаренного любовью к алкоголю охотника сорвался он близкий к истерике. — Рой, — вдруг неожиданно вмешался Рэвул возникший за спиной. — Я сам так хочу. Почему я не сбежал с тобой, почему у меня эта чертова борода? Не могу я их предать, да я тупой. Ну не могу я и все, — измученным взглядом молил он о понимании. Видя в друге аналогичного многим невольника всей этой одной большой ошибки Роин, решил оставить его в покое, примириться с его выбором, себя на уничтожение совестью обрекши.

* * *

Ветер, неустанно носящийся в горной выси, разгонял снег со скалистых сердцевин ограждающих от мира склонов хранящих кровавую память в своем исполинском резном убранстве утопающем в белой ледяной пыли. Стенами заснеженных могучих хвойных крон лес зажимал с обеих сторон растянувшуюся на километры вереницу в несколько рядов, которой сборное войско пробиралось по его дебрям, чуть утопая в верхних рыхлых сугробах снежно-ледяного слоя застилающей вечной мерзлоты. В пути, представленные меньшинством армидейские громилы и образующие основную массу аборигены, в целом держались друг от друга в стороне, но где-то и находили общий язык. Завязывая разговоры на ходу, адекватные представители гостей из внешнего мира и болтливые представители народа отшельников обменивались подробностями неразберихи творящейся за Волчьими горами и особенностями туземного изолированного быта.

Волки, хозяева окружившей вечномерзлой чащи, днем сводя свою активность к минимуму, как и положено, сидели по своим норам, давая лесным просторам отдохнуть от своего воя. Ходили слухи, что под долиной Вечномерзлого леса в каменной тверди скрывалась аналогичная ему в размерах просторная каверна, в которой по берегам термального озера раскинулось цветущее в полумраке слабого мерцания световых кристаллов волчье царство. Где в действительности обитали здешние разумно управляемые волки. А эти их норы на поверхности якобы были просто маскировкой спусков под землю, выходов из таинственного подпространства, ими покидаемого для охоты и охраны деревни Людей Волка. Но данная информация подтверждения не имела. Именно в силу благоразумности обхода мест концентрации волчьих обиталищ был исключен прямой путь к горе вместившей покои Таргнера. А растянувшееся сводное воинство, делая огромный крюк, сейчас двигалось безопасным, но отнимающим время путем в юго-западный край леса. Туда где плотность деревьев редеет и зверя ходит мало. Путь этот на вчерашнем вечернем совете с лидерами восстания и командованием армидейцев предложивший полупьяный вождь Горволк теперь вел сборную солянку за собой.

Пройти предстояло прилично. С учетом ограниченности рамками светового дня темп был набран изматывающий. Воины двух культур не бежали, но подгоняемые общей скоростью, идущими следом товарищами шагали очень быстро, в среднем до середины голени утопая в снегу, поэтому тяжело дыша и обливаясь потом вопреки минусовой температуре.

Благоприятный солнечный день искрил обжигающую глаза белизну на редко попадающихся по пути полянах. Тонущий в тени вечномерзлой чащи снежный кров то и дело пересекали полосы разнообразных следов, некоторых обладателей которых имеющие охотничьи познания армидейцы не могли себе даже представить. Пугающе и настораживающе застывшими в снегу путь пересекся раскидистыми отпечатками огромных лап, хотя бы узнаваемых, принадлежащих медведю-великану, факт наличия которого заставлял держаться тихо и осторожно.

Где-то в стороне от указываемой вождем тропы среди дебрей, топорщащихся из-под снега на ветвях хвоей, в извечных сугробах показалось правильной круглой формы углубление диаметром в несколько метров очевидно искусственного происхождения. Заставив его увидевших рядовых Людей Волка застыть на месте, им известное так предстало свежее место жертвоприношения, которое еще не успело занестись. Присыпанные снегом в круге углубления смерзлись обрывки окровавленной одежды, оставшиеся от ребенка разорванного волками. Затруднившие движение многорядной вереницы растянувшейся по отводимому деревьями коридору, омраченные увиденным несколько аборигенов вынужденно двинулись дальше, забыв про разговоры, исполненные скорбью взгляды свои, уронив в землю. Идущие следом их собратья, проходя неприятное место, в большинстве также наполнялись скорбью, изредка объясняя любознательным армидейцам суть увиденного. — Все-таки Таргнер и вправду безумец, даже не парится, не убирает за собой, — оценив оставшиеся на обочине остатки здешнего жертвоприношения, озвучил командир Калегром следующий в примерном центре растянувшегося тонкой струйкой войска в окружении своих солдат.

Седовласый вождь Горволк указывающий путь непонятно для себя будто судьбой был выведен к месту прошлой трапезы Таргнера. При виде которого чертыхнувшись, подгоняемый изголовьем растянувшейся ведомой оравы преследующим на расстоянии пары метров он в злости к себе качая головой обреченно двинулся дальше. Ведь именно он вот уже с месяц назад все подготавливая, вместе со своими помощниками откидывал в этом месте снег, расчищая установленный круг, в центре которого жег костер, согревая землю, оставив на которой босоногую девочку в надвигающейся темноте. Сейчас чувствуя вину, проклиная себя за то, что на ходу приложился к бутылке и очевидно свернул не там где нужно, опустив глаза, он прибавил ходу пытаясь отдалиться от ведомых соплеменников. Питавший большие надежды на ожидающий впереди отдых, желающий последний раз обратиться к своим заблудшим уставшим собратьям и попытаться которых вразумить, заставить одуматься, теперь со своими планами он распрощался. Ощущая себя детоубийцей, соучастником 'пиршеств' Таргнера, меньше всего желая обвинений в свой адрес, теперь открывать рот права не имея, молча вождь двигался вперед, ведя остальных за собой. Отмеряющие границу леса заснеженные на вершинах горы неизбежно становились все ближе. Волею судьбы получив мотивацию, основные участники сборного воинства прибавили ходу собой торопя остальных. Безостановочно воинство двигалось на взъем все более ощутимый в периферии междугорной котловины.

Не останавливаясь на привалы, в сгущающейся тени заслоняющей собой покатившееся к горизонту солнце вереницы гор немалых размеров воинство текущее тонкой струйкой по отводимой лесом тропе вошло на территорию страдающего редколесьем юго-западного угла долины. Расположенная прямо по курсу угловая горная громада, смыкающая на себе южную и западную их стены, до которой оставались считанные километры, внушала неприветливость, в большей своей части высясь неприступным отвесным черным склоном. В сумерках окружающий редеющий лес в преддверии юго-западной угловой скалы расступился полностью и воинство следом за вождем Горволком вышло на просторную ледяную поляну, перетекающую в безлесное горное подножье, полого вздымаясь резко врезающееся в стену уходящего вверх склона. Склона ввиду отвесности ступенчатого убранства в отличие от остальных лишенного, в центральной своей части оригинально до идеальной ровности отшлифованного и поверх гладкой поверхности исписанного привычными тут метров в тридцать рунами, складывающими столбцы великанских слов. Столбцы, обтекающие несколько положенных огромных рисунков отрывков давно минувших битв.

Вход в пещеру определенную местом ночлега располагался в основании внушительной высоты и конической формы нунатака вздымающегося в сердцевине ледяной поляны. Узкий проход в нее был задвинут колесом каменной двери, чтобы сдвинуть которую потребовались силы двух армидейских громил. К удивлению армидейцев внутри пещеры, в центре ее округлого зала, куда парой пролетов спускалась начинающаяся от входа высеченная лестница, произрастали несколько так называемых Шини-кристаллов. Трением друг о друга приводящие к образованию волшебной зеленой энергии Шини в Армидее эти кристаллы выступали основой системы автономного энергоснабжения. Здесь же в диких условиях по назначению не используемые кристаллические образования зеленоватого оттенка, произросшие из заполненной землей выемки в полу пещерного зала, вымахали до менгиров четырех метров в высоту и двух в среднем в ширину. Источающие из ярких недр своих приятный зеленый, чуть колеблющийся свет, струящийся сквозь полупрозрачную оболочку, громады волшебных кристаллов не только освещали окружающую пещерную залу, но также и обогревали ее сухим источаемым теплом.

Всегда освещенные стабильной плюсовой температурой спасенные от сырости стены основного помещения пещеры были исписаны, очевидно, руки местных мастеров корявыми рунами и парой примитивных зарисовок ведающих историю возникновения Страны Волка. Из основной части пещеры уводил куда-то далее во мрак приземистый неровный тоннель очевидно естественного происхождения, в глубине которого со слов местных хранился саркофаг, в котором покоились личные вещи и оружие Хоакхана Спасителя фактического создателя народа Людей Волка, их первого вождя. Место это было для местных священное, обязывающее каждого из них при входе снять шлем или склонить голову, вдоль стен усыпанное остатками подснежных синих цветов иссохших за пару месяцев с последнего подношения. И, несмотря на священность в основном зале вблизи клумбы кристаллов дополненное недавним кострищем и остатками ужина нескольких молодых охотников пристроившихся тут на ночлег, вынужденный естественно.

С мороза, усиливающегося с наступлением темноты, для уставших в пути бойцов спуститься в зал озаренного зеленным мерцающим светом теплого подземелья оказалось чистым удовольствием. В сгустившемся ночном мраке, обнажившем звезды, засиявшие в свободном от облаков небе, поторапливаемые леденящим воем волков набирающим обороты где-то вдалеке, в оставшихся позади густых чащах и будто становящимся все ближе последние армидейцы вошли внутрь пещеры. Пока гости армидейцы ознакомлялись с просторной святыней, осматривали ее значимые стены или присев вдоль них вперемешку с рядовыми аборигенами отдыхали, старшие из Людей Волка с криками выяснили, кто оставил кострище и мусор, заставив молодых виновников навести порядок в священном месте. Рассевшись в пещерном зале вокруг разросшегося по его центру скопления шини-кристаллов, выставив у не полностью задвинутого входа в свое убежище часовых, на первые два часа из армидейцев, участники смешанного войска, ложась поверх прихваченных Людьми Волка подстилок из шкур, засыпали вопреки всем неудобствам. Не спалось только вождю Горволку. Докончив прихваченную с собой бутылку 'синецветки' он углубился в пещеру, скрывшись от остальных в темноте тоннеля ведущего к крипте первого вождя Хоакхана, где припал к святыне пытаясь попросить прощение за все происходящее.

Первые лучи восходящего где-то за горами солнца оповестили о необходимости подъема охладевшую пещеру местного мавзолея через оставленный приоткрытым охраняемый вход. Чуть ополоснув лица водой из рефлекторно носимых фляг, сводное войско двинулось завершать свой поход. Пройти предстояло еще прилично. Теперь путь их пролегал по примерной границе леса и горных склонов. С юго-западного угла лесной долины, по ее краю напрямую на север, к гиганту среди здешних гор в центре западной их стены. Идти стало сложнее, ведь двигаться приходилось вдоль косогора и часто по камням горных подошв. Но главное что ненавистный кажущийся одним большим чудищем лес остался в стороне. Даже после редколесной юго-западной окраины сгустившись, хвойные опушки оставшиеся с правого бока не внушали напряжения. Да и войско вне тисков дебрей собралось, теперь шагая все также растянутой, но в разы уплотнившейся гурьбой способной на внезапную атаку адекватно среагировать.

Двигаясь без привалов вдоль кромки леса и склонов гор, несколько километров преодолев бегом, к вечеру смешанное воинство вошло в заросли основания склона нужной громады высящейся по центру западной горной стены. Их конечной целью являлась имеющаяся на данном склоне так называемая Площадь Обращения, где когда-то взяла начало Страна Волка. На границе лесистой нижней и скалистой центральной изукрашенной исполинскими изваяниями Духа частей представшего неохватного склона из него выпирал просторный уступ, перетекающий в выросший листообразным языком из горного тела выступ. Масштабное каменистое пространство уступа обрамленного по боковым краям хвойными кронами перетекающее в произросший из горы выступ собой ту самую Площадь и образовывало. По лесистой покатости воинство без отдыха, желая поспеть до темноты, устремилось вверх по нижней части горы-великана.

В предвечерье когда обозначилось основание выпирающего из склона ребра, на себе держащего Площадь вождь Горволк всех за собой ведущий остановился со страхом на высящийся уступ-выступ глядя. Неприкосновенность этих священных заповедных мест людскими ногами не нарушалась вот уже несколько сотен лет. Вопреки непониманию скапливающейся за спиной ведомой массы седовласый вождь стоял неподвижно, напряженно устало дыша, собой сдерживая движение, пока его не обошел Белхан непоколебимо двинувшийся вперед. Обтекаемый толпой, будто в нем больше не нуждающейся вождь Горволк воспылавший огнем клокочущего гнева затаил его, не выдав и следа в холодном взгляде, с опущенной головой двинувшись в общем потоке. По широкой серпантином вьющейся лестнице, вырубленной в горном камне золотящиеся армидейцы и смурые на их фоне Люди Волка, уже давно смешавшиеся двинулись вверх, по отлогому склону выпирающего ребра, к венчающей его площадке уступа.

По центру образующего основную часть Площади округлого уступа возвышалась деревянная метра четыре в высоту статуя в виде обращенного в сторону долины волка стоя на задних лапах задравшего голову, будто в вое — Идол Таргнера. Верхушки старых деревьев уступ с севера и юга обрамляющих замерли обугленными лишенными хвои, это от света, сошедшего с небес которым Дух Таргнер обратил когда-то поклявшихся ему в верности людей в номаков, дав начало Стране Волка. И время с тех пор тут волшебно остановилось оставляя все значимое нетронутым. Восходя по лестнице Люди Волка, испуганно нерешительно ступали на свободный от снега камень святого места, не тревожимого столетиями, в то время как армидейцы вообще не парились по этому поводу, разрушая значимость момента. Именно здесь на этой воющей ветрами высоте по установленным правилам и должна была произойти великая для аборигенов битва.

Лесистая часть окружающего склона на уровне занятого уступа заканчивалась, перетекая в скальную поверхность, изваяния Духа которую иссекающие застыли где-то вверху и по бокам. В нескольких десятках метров прямо над уступом зияла величественно наблюдающая, вселяя ужас хранимой ледяной тьмой, Пещера Таргнера. В отвесном гладком склоне высеченные протяженные желобки ступеней собой образовывали извивающуюся лестницу, уходящую к мрачному гигантскому логову, слишком размашистую для человека.

С представшей высоты долина Вечномерзлого леса была как на ладони. Солнечным днем остававшийся незаметным, вдруг о себе напомнив Вихрь Таргнера хвостом касающийся макушки вздымающегося посреди долины Древа, загрохотал громовыми раскатами, в своих недрах заискрив белым светом. Выражая гнев из-за нарушения священных границ преддверия Пещеры своего создателя, аномальный раструб, грохоча, в сердцевине налившийся ярким свечением, принялся испускать из своей вершины облачную черную массу уже знакомо затягивающую собой небо меж пиков Волчьих гор.

Уже в сгустившихся сумерках под нарастающим черным облачным диском над головами под командованием майора Калегрома началась подготовка боевой позиции. Люди Волка, дыша на морозе паром, с топорами разбрелись по сторонам склона, принявшись рубить покрывающие его деревья, заготавливая дрова на грядущую ночь. С востока вытягивающийся выступом под собой таящим обрыв, с запада упирающийся в отвесную стену горы уступ на котором предстояло держать оборону, был открыт только с двух оставшихся сторон. Лесистые с северного и южного боков прилегающие откосы уступа, по одному из которых они сами сюда взошли, даже высеченными лестницами для удобства подъема были оснащены. С этих направлений, когда придет час, должны будут хлынуть орды волков, поэтому их следовало укрепить.

Специальной взрывчаткой, на расстоянии активируемой произнесением заклинания армидейцы с глушащим грохотом разнося на мелкие куски каменную породу, принялись прокладывать рвы вдоль северной и южной границ площадки уступа. В глубине рвов и на внешних подходах к ним укладывая мины, условно метровые полосы внутренних сторон защитных углублений они унизывали по заклинанию оживающими, становясь подобием червей и под углом врезающимися в камень принесенными с собой стальными колышками, после закрепления телескопически вырастающими в метровые шипы. Чтобы волоки из первых волн атаки, не разорвавшиеся на минах перепрыгивая через ров, оказывались насаженными на стальные острия. Два принесенных миномета внешне мало чем отличающиеся от аналогов из миров науки и физики дулами на юг и север были установлены по центру размашистого выступа от площадки уступа парой спускающихся ступеней отделенного. Офицер и несколько сержантов обученных работе с артиллерией, обойдя выступ по краю, изучив окрестности, расчертили карту огня, на которой все окружающее пространство разбили на квадраты, каждый из которых обозначив координатами для заклинательного направления снарядов. Заготовив достаточно дров, разведя несколько костров вокруг Идола, сборное войско, вместившись на уступе-выступе, уже в темноте завершило подготовку.

Согласно правилам все должно было свершиться в ночной темноте, до полуночи, приблизительно в те же часы, в которые сотни лет назад произошло спасительное обращение людей в номаков — фактическое начало Страны Волка. И поэтому под черным небом затянутым тучей расползшейся из затихшего Вихря, вождь Горволк остался стоять в стороне, и ставший предводителем восстания Белхан в окружении соплеменников оставивших армидейцев на заднем плане, подпалив факел от одного из костров, с ним в руке встал у Идола. — Дух наш великий Таргнер! Мы пришли сегодня сюда для совершения ритуала великой битвы с волками, права на которую нам было оставлено тобой! — с задранной головой глядя во мрак Пещеры Таргнера выделяющийся в цвете ночи, громко произнес Белхан. И кинул факел в подножье деревянной в центре уступа установленной волчьей статуи, которую с недовольным шипением за секунды охватил огонь.

Оставшийся внизу Вечномерзлый лес взорвался воем тысяч волков, ледяной ветер на высоте, усилившись, завыл вместе с ними. Запылав недовольным красным свечением громоподобно загрохотав, себя проявил скрывавшийся в ночной темноте Вихрь. 'Все понеслась!' — по выкрику командира Калегрома солдаты принялись занимать оборону. С двух направлений ожидаемого столкновения, вдоль оборонительных рвов в метре от окаймивших их с внутренних сторон линий шипов выставив стены щитов, ощетиненные длинными копьями, несколькими первыми рядами встали армидейцы, за спинами которых столпилась прослойка Людей Волка также со щитами и мечами наготове. В центре уступа пылающего Идола окружили оставшиеся армидейские громилы вооруженные луками. Батареи лучников из оставшихся Людей Волка заполонили уходящий в пропасть выступ, окружив установленные в центре которого два миномета с их расчетами. В боевой готовности все замерли полные серьезности, ожидая врага.

Вой тысяч волков в округе, их рычание, взвизгивания, слышащиеся совсем рядом спустя минут пятнадцать издевательски полностью стихли. Только ветер завывал на высоте, в темноте ночи и раструбообразный Вихрь беззвучно тлел красным свечением где-то в центре под небосводом долины. Температура опустилась ниже тридцати градусов, бойцы объединенного формирования стали попусту замерзать. Ничего не происходило, странная затягивающаяся тишина напрягала, наталкивая на пугающие мысли, делая происходящее подобием психологической атаки. Замерзающие солдаты и туземцы, не ослабляя обороны, поочередно стали подходить к кострам, греться по нескольку минут. — Не расслабляемся, враг может напасть в любую минуту, — громогласно подбадривал управляемое воинство майор Калегром, у объятого огнем Идола в центре замерших в обороне рядов стоящий. — Что-то тут неладно, — спиной щитоносца из фронтового ряда отделенный от ощетиненного шипами рва отчерчивающего край уступа, Вэйнон высказал то, что было на уме у всех.

В деревне Людей Волка под раскрасневшимся Вихрем застывшей в ожидании, онемелым лицом безжизненно глядя в пол, Рой одиноко застыл на скамье в главной комнате своего родового дома в свете догорающей лучины. Вопреки обдающей жаром хорошенько протопленной глинобитной печке за спиной, за исключением черного ореола утопившего глаза оледенело бледный, бездвижно он обволакивался темнотой. Наур сидел в центре пустующего Зала совещаний в стволе великого Древа у огня, ярко горящего в специальной чаше, прибывая в состоянии магического транса. С закрытыми в реальности глазами, руками вцепившись в бока сиденья складного табурета, в глубине своего сознания он сосредоточился на мысли о нематериальной стене, волшебной, надежно закрывающей деревню от воющего волками леса, после наступления темноты в царящем напряжении его доверие утратившего. Всем разумом напрягшись, эту стену мысленно себе он рисовал. И вот в неописуемых потугах окружающая деревня предстала перед ним видимая с высоты кольцом домиков, так если бы великого Древа по ее центру со своими раскидистыми ветвями не было. Желанный им едва заметный глазу купол, медленно распускаясь, накрыл ее полностью, надежно защитив от всего, от любого вторжения извне. Эта нарисованная в разуме ожившая картина была стабильна, он видел ее четко, так если бы все воображенное происходило в реальности. Маг резко открыл глаза, и перетекший из его фантазии в глубине транса в реальность едва видимый силовой щит подобно стене действительно накрыл окружающую деревню своим куполом, через который простому смертному было не пройти. Так и работала магия. Не зная заклинаний создания волшебной защитной стены в глубине транса, в своем сознании Наур ее просто выдумал и магической силой, созданная им фантазия перенеслась в реальность. Почувствовав мощное недомогание, кружение головы после воплощения столь сложного заклятия, без сил завалившись в бок, он свалился с табурета на пол. Обезвоженный, покрываясь холодным потом не в силах пошевелиться, в глубине воплощенным заклятием довольный он только моргал лицом половиной упертым в грязный пол.

— Эй, маг, — в своей голове Наур услышал жуткий голос, нарушивший минуты его удовлетворенного бессилия. Тут же почувствовав что-то темное пытающееся через его стену пройти. Что-то обладающее колоссальной силой где-то там, на границе деревни и леса преломляло своим вторжением силовой щит со сверлящим уши скрежетом, его заклятие разрушая, вопреки которому уже почти ступив на территорию деревни. В реальности обессиленный Наур закрыв глаза снова погрузившись в транс, созданный защитный купол как свое тело ощутив, его энергию напрягши, налив его стены силой, нечто его своим проникновением пытавшееся разрушить, резко вытолкнул и болезненно отбросил на несколько метров. Открыв глаза в реальности, где без сил валялся на полу, Наур услышал отголоски недовольного рыка откуда-то из-за пределов деревни, изнемогшим телом едва дыша от маленькой победы скривив на губах улыбку.

— Убирай свою стену, давай сразимся честно, — снова раздался в голове мага жуткий голос. Наур, вместо ответа закрыв глаза, в трансе снова взял под прямой контроль свой защитный купол. Нечто темное вырвавшись из лесу, со всей силы в едва видимый щит им контролируемый врезалось, снова попытавшись прорваться. Столкнувшись с прослойкой глазу едва заметной защитной энергии своим контактом должной сжечь все живое, ею на секунды окутавшееся, почти на территорию деревни ступив безвредно для себя, темное нечто снова оказалось лишь отброшенным на несколько метров.

Наур неизбежно почувствовал, как его физическое истощение перебирается в окружающее пространство транса, быстрее, чем хотелось бы, ощутив утрату контроля над воплощенным заклятием. В реальности им созданный защитный купол зарябил, с недовольным треском своей материи начав разрываться, расползаться дырами. Боясь потерять сознание по возвращении в обезвоженное тело, пребывая в трансе также перед ним растекающимся, утратившим стабильность, на последних силах он свое заклятие разрушил. Едва видимый защитный купол с энергетическим гулом источился и маг от него и связанным с его удержанием затрат силы освободившись, вернувшись в тело почувствовал возвращение физической мощи хлынувшее резким напором. Поднявшись, отряхнув пыль с кольчужного плаща, этот плащ на себе поправив, оттерев лицо, с возращением сил в глазах засиявший белым светом Наур, слыша в голове повторное предложение сразиться честно двинулся к выходу на улицу, где его ждали.

Полный уверенности, совсем не чувствуя страха маг желая испытать себя был совсем не против реванша, воспринимая все происходящее как личный вызов. За шерстяным пологом входа в Зал, в морозном мраке, скрепя снегом чуть от огромного ствола отойдя, Наур почувствовал нечто темное стоящее на границе леса от него отделенное полосой домов деревни. Закрыв глаза снова погрузившись в транс, в темноте которого в нескольких метрах перед собой он увидел огромного черного волка. — Ты, наверное, Баху? — глядя в горящие голубым пламенем волчьи глаза, поинтересовался Наур. — Зря вы пришли к нам, — жуткий голос исходя от волка, разнесся в их окружающей темноте эхом. Наур, долго не затягивая сконцентрировался, всю свою силу направив на то чтобы жуткого волка просто раздавить, размазать в лепешку, почувствовав ответную резко хлынувшую напирающую мощь. Силы двух магов столкнулись друг с другом. Не сразу, но спустя минуты незримого обезвоживающего поединка сила, исходящая от волка проявилась как более мощная. Наур, напрягшись, что есть мочи все равно чувствовал, что проигрывает, и нечто невидимое напирая стеной близиться, чтобы его уничтожить. В реальности его содрогающееся в судорогах тело воспарило на несколько метров, земля под ним задрожала, снег на ней в обширном радиусе испарился, ствол великанского Древа за его спиной с треском разошелся трещинами. Сопротивляясь столько, сколько можно, натурально тужась из последних сил, в итоге не выдержав, в трансе закричав, он сдался, последнее что, успев сделать это расплесканную их поединком в пространстве энергию направить вверх, физически проявившуюся лучом света, чтобы не допустить ее рассеивания в стороны, то есть уничтожения окружающей деревни.

Направленный в небо луч мощного сжигающего света, в основании которого с криком растворился Наур, испепелил огромные попавшиеся на пути ветви Древа подарка Духа, массивную оставшуюся его крону объяв огнем. Древо, моментально вспыхнув, запылало гигантским факелом, на земле под которым, в пляшущем свете его уничтожающего огня со всех сторон из леса под вой со свирепым рычанием в деревню хлынули орды волков, глаза которых пугающе сияли. Деревня наполнилась криками ужаса и боли женщин, детей и стариков, разрываемых в клочья мощными пастями с острыми зубами. Черный волк Баху, победивший в магической схватке высокой ценой без сил лежал в центре воронки оставленной, будто взрывом у границы леса и деревни, содрогаясь в конвульсиях.

Объединенная рать, рассредоточившись на уступе и продолжающем его пространство выступе, так и находилась в состоянии обороны, ожидая нападения врага. Но вдруг ночную мглу с грохотом прорезал столп яркого света, из центра долины ударивший в небеса, и ветви высящегося Дарованного Древа им опаленного охватил огонь. Раскатистым ревом отреагировал Вихрь Таргнера, материя которого также пострадала от пронзившего ее лучеобразного отправившегося в небеса потока невиданной энергии, чуть рассеянный продолжая вращаться, безмолвно он восстанавливал свою форму раструба. Наполнившаяся леденящим кровь непониманием вернувшаяся ночная тишь сквозь километры и завывающий ветер донесла отголоски устроенной в деревне бойни, сплетенные из женского детского крика плача и беспощадного чудовищного рычания.

— Деревня! Атакована! Волки напали на нее! — озвучил страшное неистовый крик из рядов у края выступа в ответ на многочисленные сыплющиеся из-за спины панические вопросы в духе: 'что случилось?'.

Люди Волка в первые секунды замерли в оцепенении ужаса, не желая осознавать происходящего, даже безумцы в Малдоруме оторопели. Такого поворота не ожидал никто. Майор Калегром впервые в своей жизни застыл будто парализованный, не зная, что делать, прокручивая в голове диалог с Науром вечером накануне похода к Площади Обращения: — А деревня, оставим ее беззащитной? — спросил он. — Понятно к чему ты клонишь но, по-моему, это глупость. Мы ведь имеем дело с Духом, он не станет трогать женщин и детей... Весь его гнев придется на вас, — проявив в глазах уверенность, Наур тогда, прежде всего, настраивал его на серьезное боестолкновение. Сейчас от осознания масштабов зла, на которое способен Дух, богу подобное сверхразумное существо обязанное осознавать ценность жизни, в глазах майора рушился весь привычный мир. Впервые ему стало страшно и мерзко от того что он артэон — существо с потрохами Духу принадлежащее. Под нос себе бормоча: 'ой-ой-ой', Вэйнон понимая, что могут начаться разборки, аккуратно двинулся в центр рядов еще минуту назад войска сейчас готовой взорваться паникой толпы, туда, где возле Калегрома находились основные лица туземного ополчения. Здешний Джейсон в первых рядах у южной границы уступа нападения волков ждавший, сейчас понимая, что Роин, скорее всего или уже убит или вот-вот где-то там убит будет, опустив голову, погрузился в царящие внутри себя руины. Сейчас не испытывая ничего от этой потери, но понимая значимость этого персонажа для своей истинной сущности возвращение в нее он посчитал для себя опасным, всех этих соплей и слюней по поводу утраты не желая, решив остаться в объятиях безумия до конца. Интуитивно понимая, что Вечномерзлый лес их так просто не отпустит, безумец Джейсон желал лишь напоследок оторваться на полную, уйти кроваво и красиво.

Позабыв про оборону, позабыв про все, Люди Волка на краю выступа с ужасом в прослезившихся глазах смотрели на пылающего посреди долины древесного колосса. 'Нет! Нет!' — срывался весь их сонм слезными отказывающимися верить в происходящее выкриками. Волной болезненных обезумивших воплей пришло тяжелое осознание произошедшего с родным домом. — Что же мы натворили, — сняв с головы шлем, не в силах стоять на ногах Белхан со слезами упал на колени. В следующую секунду его шею до половины прорубил клинок меча. Замахнувшись и ударив еще раз, обезумивший вождь Горволк, забрызгав себя синей остывая краснеющей братской кровью, с яростным криком обезглавил лидера бессмысленного восстания. — Ты что творишь ненормальный! — накинулся на него оказавшийся рядом Вэйнон. — Это все вы! Вы во всем виноваты, вы своим приходом разрушили все! — наставив на Вэйнона окровавленный меч, кричал обезумивший вождь. — Да, давай поубиваем друг друга, волкам сделаем услугу, ты прямо гений, — громила Вэйнон скорбно исказив лицо меньше всего сейчас желал продолжения фратрицида, вопреки наставленному на него мечу даже не думая доставать Акрос. Тем временем у обезумившего вождя появились множественные сторонники: со всех сторон стягивающиеся к своему лидеру, омертвленными горем глазами они смотрели на Вэйнона для них теперь виноватого во всем.

Всегда озираясь по сторонам, осознавая, что окружен сворой Людей Волка спятивших от сложившейся трагедии Вэйнон смотрел в иступленные глаза ее возглавляющего седовласого Горволка. — Не надо, не надо глупостей, — тихо предостерегал он обезумевшего вождя, не отпуская взглядом его остекленевших глаз, вынужденно обхватив рукоять Акроса. Подергиваясь в судорогах, заливая кровью камень уступа, меж ними лежало обезглавленное тело. Травмирующим фоном со всех сторон доносилось горькое бессильное стенание основной массы Людей Волка. В дополнение к столбам черного дыма обширное огненное зарево, свидетельствующее о пожаре, охватывающем атакованную оставленную где-то далеко внизу скрытую лесом деревню, сквозь расстояние становилось все отчетливее под светом пламени сжирающего высящееся Древо. Во всем виня, проклиная себя или чертового Духа, в раз оставшиеся на этом холоде полностью лишенными всего аборигены сходя с ума от горя, в истерике падали на камень под ногами, замыкались в себе, про жуткий мир забывая. Армидейцы в основном траурно молчали, опустив глаза, не зная, что делать, ожидая, когда очнется командир.

— Вот та свобода, что вы нам принесли. Разом избавили и от дома и от семей, от всех проблем, спасибо вам, — после напряженных секунд разумно очнувшись в слезящихся глазах, прорычал вождь Горволк на Вэйнона глядя. — Спасибо, — сочувственно выдержав переполненный болью взгляд, в облегчении шепотом отблагодарил его за сохранение рассудка Вэйнон, закрыв глаза, кивнув всю ненависть в адрес себя и Армидеи принимая. — Что нам теперь делать? Как быть? — сорванным криком отчаяния голосом в ужасе взывал к своему вождю кто-то из аборигенов. — Нужно идти домой, — сам не знающий что делать, лишь вопросом снова возвращенный в свое звание Горволк в безысходности прохрипел. — Все, никакой великой битвы не будет. Вся эта глупость окончена, — сказав это, понуривший голову вождь, смаргивая слезы, двинулся в сторону южного спуска с уступа, протискиваясь меж встречающихся на пути. Приличная часть Людей Волка, в отчаянии двинулась за ним. Вэйнон не зная, что сказать, тягостно примерился с их выбором. — Отключите мины! — раздался крик кого-то из опомнившихся армидейских офицеров. Один из сержантов командиров отделений по совместительству являющийся старшим сапером батальона глянув в небо, прошептал едва разборчиво заклинание и со звуком энергетического выдоха свидетельствующего о прекращении функционирования мины, хранящие подступы к занятому уступу отключились, чтобы вождь и потянувшимся за ним следом могли пройти.

— Остановитесь глупцы! — обращаясь к вождю и за ним пошедшим, внимание которых к себе приковав, вдруг криком ожил командир Калегром стоящий у догорающего Идола. — Если вы двинетесь сейчас, то в ночном лесу просто сгинете, волки вас порвут. А жизнь каждого из вас сейчас на вес золота. Вы должны отомстить. Мы должны отомстить! Деревня... — командир дрогнул не в силах во всеуслышание озвучить очевидное, — уничтожена, но мы еще живы и не имеем права растрачивать жизни впустую! — Вопреки тотальному разочарованию Калегром заставлял себя оставаться командиром, в своей интонации не теряя офицерской стали. — Заткнись ублюдок! — снова стал безумцем сдавшийся обессиленный вождь, гневно немощно крича через толпу. — Это не твоих родных порвали волки, это не ты сейчас все потерял!.. — он сам не выдержал ужаса своих слов, сорвавшись очередными слезами. — Нам нужно двигаться домой, попытаться хоть кого-то спасти, хоть что-то. Быть может, еще получится выпросить прощение у Таргнера, — признавая слабость, обычно произнес вождь, не поднимая глаз, двинувшийся к спуску с уступа желая побыстрее скрыться, потянув за собой следом сошедшую с ума от происходящего грубую половину от числа оставшихся соплеменников. — Спасать вам уже нечего, — отталкиваясь от ощущения, тихо себе под нос произнес майор Калегром, глядя в сторону уходящих, переживая по поводу бессмысленной утраты стольких бойцов.

Огромная пугающая Пещера чуть выше в стене склона воя ветром в ночном мраке все также зияла черной пустотой, никак себя не проявляя, казалось, будто молчаливо наблюдая за происходящим. Рэвул в поисках уединения сойдя с уступа в северном направлении, оставшись в темноте среди покрывающих скос сосен, скинул надоевший шлем, коленями опустился на снег. К своему удивлению и страху в этот скорбный час он не чувствовал боли, наоборот, внутри его сейчас наполняло шокирующее недопустимое чувство освобождения. Нечто родное, но ненавистное, жестокое, мучившее, но не отпускавшее ушло, избавив внутри от немыслимого груза, даровав легкость ощутимую при каждом вдохе. Разумно понимая, что так нельзя, что это неправильно, пару раз шлепнув себя по щеке и обозвав 'придурком' он заставил свое уставшее сознание вспомнить лицо матери, старшей сестры оставшихся в деревне, выдавив из себя символическую слезу. Услышавший где-то рядом треск ветвей задетых кем-то прошедшим, внутренне онемевший, вслед за кратким раздумьем пытаться жить дальше или нет, подстегнутый волною все перевесившего страха он кинулся обратно на уступ, в свет освещающих его костров.

Командир Калегром ударом ноги снес остов тлеющего деревянного Идола завалившегося с треском и грохотом, чем привлек к себе внимание. — Мои бойцы, Люди Волка! — уверенным командным криком начал он. — Нас обманули, всех обманули. Возможность великой битвы всегда была иллюзией, поддерживающей в равновесии большую кормушку под названием Страна Волка, чтобы вы ее пленники Людьми Волка именуемые жили думая, что способны что-то изменить, себя виня в слабости и убийстве собственных детей. Обман стал больше невозможен и в безысходности Таргнер показал свое истинное лицо. Да... деревня подверглась нападению, но мы все еще живы и теперь одно целое, этим кошмаром сплоченное. Для нас здесь зажатых теперь главным должно быть утащить с собой на тот свет как можно больше волков этого чертового Таргнера, в отместку залить все вокруг их кровью и только если повезет то выжить. Выжить этому проклятому лесу вопреки! Соберитесь, Люди Волка, воины, превратите свое горе в гнев, который нужно обернуть против волков. Ничего кроме этой 'великой', мать ее 'битвы' у вас теперь не осталось, терять вам уже нечего. Не дать своим сердцам просто так остановиться — единственное разумное, что вы можете. Отомстить! — Слышащие его аборигены пробуждались от прострации, поднимались с ледяного камня, не в силах остановить слезы, содрогаясь от переживаемого ужаса, но все-таки вставали, оживая на ходу. — Для нас эта битва еще даже не начиналась. И мы все еще на чертовой высоте. Так что! Восстановить оборону! Линии щитов и копий по фронту, лучники возле меня и на балконе (выступе), Люди Волка в середине! Давайте ребята соберитесь, не расслабляемся, — наполненный положенной силой в голосе громогласно ко всем обращался командир; солдаты, Люди Волка хоть и не бегом, но все же стали выполнять. Мины, расставленные на подступах к вновь занятым позициям, произнесением специального заклинания вновь активировались со звуком энергетического вдоха.

Майор Калегром распорядился скинуть обезглавленное тело Белхана с выступа, чтобы быстрее вычеркнуть связанный с ним неприятный эпизод. Величественное Древо догорало в центре долины под вращающимся Вихрем, периодически рея молниями наполнившимся болезненными красно-белыми переливами. Из лесу неподалеку стали доносится отголоски диких предсмертных криков, воплей отчаяния с оттенками мольбы и беспощадного волчьего рычания. Спустя минуты, надо полагать, разорвав вождя и малодушную толпу, отправившуюся за ним, волки взорвались победным воем во мраке ночных дебрей. Оставшиеся на высоте сохранившие твердость духа бойцы продолжали держать оборону, ожидая волков которые все не появлялись. Отовсюду в окрестности раздавались чередующиеся их затяжные завывания, треск сучьев и скрип снега доносились со склонов, ведущих к уступу, среди стволов обрамляющих северный и южный его края то и дело появлялись хищные огоньки желтых глаз, по которым даже были выпущены несколько стрел с взрывными наконечниками. Волки бродили где-то рядом, следили за держащими оборону остатками смешанного войска, но по непонятным причинам не нападали. Холод на высоте дополнялся ледяным ветром, от которого было не скрыться. Бойцы, замерзая, по одному продолжали уходить греться к поддерживаемым кострам, не ослабляя оборону, в основной массе оставаясь в полной готовности.

Время шло, ничего не происходило. Черный диск тучи, заслонивший небо меж Волчьих гор от ослабшего Вихря в своем ядре начал потихоньку рассеиваться, источаться. Меж обрывков облачной массы показались звезды, сияющая почти в полную силу луна, струящая свой приятный свет; температура поднялась до минус двадцати, ветер стал исподволь стихать. Промерзнув в рядах поддерживаемой обороны у края уступа, Вэйнон подошел к одному из костров, возле которого за спинами отогревающихся ребят стоял майор Калегром. — Нет, нападать они не станут. У нас здесь все заминировано, и укреплено, а они надо полагать не идиоты, — поделился мнением темный здоровяк, встав рядом с командиром, задумчиво смотрящим перед собой. — Их мысленно направляет Черная Стая, эти волки еще умнее любых людей будут, — хрипло пояснил один из Людей Волка греющихся у огня. — Мы в ловушке, никуда не денемся, поэтому они нас ждут. Готовятся встретить на своей территории, — продолжал свою мысль Вэйнон присев у огня, втиснувшись в кольцо аборигенов и армидейских громил который окружавших. К этому же костру выполз, просидев где-то на краю выступа насквозь промерзший едва живой Рэвул, к огню братски пропущенный, оледенелые руки сунувший в его жгучие языки.

— Боюсь у нас тут не локальный конфликт... По-моему мы тут разворошили какую-то жуткую мерзость которая теперь так просто не успокоится. Только нашими жизнями все это дерьмо не закончится, это уж точно, — обеспокоено покосившись на возвышающуюся Пещеру, произнес майор Калегром, сложенными за спиной руками поджимающий свой черный офицерский плащ. — Да ладно комбат, мы же просто следуем приказам. У нас как всегда нет, и не было выбора, — его заместитель лейтенант Марн также стоя чуть в стороне от огня, чтобы не мешать ребятам греться, пытался выдернуть командира из внутренних ненужных переживаний. — Ну, так-то мы же тоже сыграли нечестно. Я так понимаю по правилам этой 'равной битвы' нас армидейцев здесь быть недолжно. Вот и они повели себя также, — не подумав бросил Вэйнон, сам все поняв глаза виновато опустивший. — Чуть расцветет, сразу выдвигаемся. Идем в деревню, оцениваем ситуацию, пытаемся спасти всех кого можно, — глядя на Марна торопил сам себя командир, получив в ответ полный согласия кивок.

Вэйнон сказав, что не может без сна, сообщил, что пока все тихо вздремнет хотя бы часик. Под удивленными взглядами оставшихся у костра непонимающих как можно сейчас после всего случившегося спать, он отошел немного в сторону к дымящим углям обломков Идола и, завернувшись в свое термопокрывало, лег на ледяной камень с ними рядом, тут же отключившись. Огромное Древо, сгорев, с гулким треском грохотом и волнами боли в сердцах оставшихся Людей Волка завалилось где-то мраке окутавшем долину, погребя под собой частицу окружающей деревни. Жуткий Вихрь Таргнера стал нарушать тишину нарастающим рокотом вдобавок к напрягающему гудению, налив свой раструб грозным красным светом, молниями обжигая Вечномерзлый лес все чаще и чаще.

Открыв глаза где-то в иной реальности, Вэйнон оказался на цветочном лугу полуприкрытом тенью тополей, осыпающих все своим пухом в несвойственном лету природном безмолвии. В небе за лиственными кронами сияло нежно голубое приятно согревающее солнце. Вместо надоевшей уродливой брони на нем были привычные для дома спортивные штаны и футболка. Вдохнув теплый воздух, пропитанный цветочными ароматами несколько секунд, он сидел, просто наслаждаясь внутренним покоем и окружающей тишиной, нарушаемой только шелестом листвы тополей на ласкающем ветру.

Сквозь расстояние услышав прекрасное девичье пение, отзвуки которого разносились здесь повсюду, понимая, что времени мало, он побрел по тропинке в сторону тенистых аллей усыпаемых пухом в неестественной для лета тишине, туда, откуда исходили манящие звуки любимого голоса. В легко дышащей груди сердце трепетало на фоне замершей в предвкушении капельки счастья человеческой души, делая подобные мгновения единственным, благодаря чему он все еще жил. За белой ротондой, в которую упиралась приведшая дорожка, на берегу ручья лежала идеальной красоты молодая особа с нежно голубыми в цвет главного из здешних солнц волосами. Ничего кроме желто-оранжевой легкой юбки-солнца до пят с проймой спереди и золотой диадемы, поверх стриженных лисьим хвостом длинных прядей безупречность сияющего бронзой тела не скрывало. Воплощая в себе порнографические грезы, как обычно она была фактически обнаженная. Вдоль берега ручья растянувшись на метры, лежала складчатая золотящаяся абстрактными узорами продолжающая ее юбку своеобразная палла, под спиной бантиком привязанная к ремешку, держащему чуть скрывающее ноги одеяние. Выглядящая скучающей она играла с водой, неспешно водя рукой по холодной глади журчащего ручья.

— Здравствуй любимый, что-то ты сегодня поздновато, — повернувшись с приветственной улыбкой, протянула она своим средним тембром нежно смягчающимся, как всегда собою источая несвойственные для человека плавность неспешность. В своей бесконечной безмятежности уподобляясь лону затерянного где-то в уголке вселенной океана, уходящему за горизонт. Вэйнон упал на колени сев на пятки, глядя очарованными не просто влюбленными, а буквально привязанными принадлежащими ей глазами, здесь наполненными детской бесхитростностью. Пластичной походкой от бедра вышагивая босыми ногами по траве, она издевательски медленно приближалась к нему; волоча за собой тянущуюся сюрреалистическим золотящимся хвостом паллу, плавно заводя руки за голову, ослепляя своим телом, безупречной красотой сияющей вне времени. С хулиганской улыбкой зная, что сейчас каждое ее движение сводит млеющего здоровяка с ума.

— Сегодня что-то случилось? — даже не поцеловав, она, издевательски положив нежную желанную ладонь к нему на макушку, стала обходить его громаду кругом, обворачивая в тянущуюся следом паллу. — Ты же смотришь моими глазами? — не смел шевельнуться смирно замерший на коленях Вэйнон, просто за ней наблюдая, и уже от этого получая удовольствие. — Сегодня я как-то засиделась, все пропустила, — интонацией и мимикой изобразила она глупую девочку, выходя из-за его спины. Обернув его хвостом своей юбки, с едва сдерживаемым смехом на него глянув, она не знала, чтобы такого сделать еще, как поиздеваться, прежде чем отдаться в объятия, скрещенными руками обхватившая сочную грудь расстоянием более метра не допуская сближения. — Ну и что ты скажешь мне? — произнеся, провокационно разомкнула она губы якобы в ожидании ответа. Раздавленный истомой удовлетворяя ее раболепным взглядом, в ответ он только сглотнул пересохшим горлом, застыв в желании соприкосновения с наблюдаемой прелестью. Она расхохоталась, в удивлении качая головой, он полный счастья улыбнулся тоже. — Случилось много чего, но пусть это останется где-то там, — тихонечко потянув за паллу, мольбой в глазах он просил ее перестать играть и просто подойти. Убрав улыбку, она утихомирилась во взгляде. Грациозно приблизившись, невесомо опустилась на его колени и наконец, даровала возможность соприкоснуться с нежностью своих губ, дав мощным ручищам жадно себя сжать и повалить на траву...

Нежно голубые пряди обтекая плечи тихо колыхались на ветру. Скрестив свои идеально стройные демонстративно вытянутые ноги, спустя минут тридцать обнаженная, еще источая сладостный жар, она сидела на камне у ручья, нежась в лучах главного здешнего солнца. Брызнув водой во влюбленного Вэйнона лежавшего рядом на боку голову подперев рукой, неспособного от нее оторвать счастливый взгляд. Никому в том грубом уродливом мире было его не понять. Да сейчас он и сам не понимал, как все дошло до этого: как стал безумцем, живущим во сне. Это очаровывающее прекрасное нечто, вернее она воплощала в себе образ красавицы с голубыми волосами когда-то давно пленившей сердце еще юного Вэйнона, подойти к которой он так и не осмелился, потом после первой командировки на юг длиною в год поняв, что шанс упущен — она уже была занята. Долго не находя покоя, в Инфосфере он создал себе крохотный мирок в котором в идеале воссоздал ее из своих воспоминаний, настолько скрупулезно проработав внешность, все детали характера, поведения что буквально вдохнул в нее жизнь. И она ожила, неведомо как в пределах Инфоматерии из пустого подвижного воспоминания перевоплотившись в полноценную личность, пленив его собой.

Беспомощно он увяз в созданной иллюзии, переросшей в нечто большее; обретший самостоятельность разросшийся в пространстве Инфоматерии мирок в прямом смысле захватил его разум — он утратил возможность естественно спать, видеть сны, свободно разумом скитаться по виртуальному пространству. Не засыпая, а по сути, автоматически подключаясь к Инфосу, он буквально затягивался воплощенной в нем реальностью, с удовольствием оказываясь в ней, ведь здесь его ждала она. Вот почему в физической действительности у него не могло быть семьи, и почему он мог годами находиться в командировке на ненавистном юге. Ведь дома, в гармонию мира которого он не вписывался, его все угнетало — счастливые сверстники, имеющие семьи, доставшие с вопросами о женитьбе, детях. А на юге, среди руин и ужаса где-нибудь у одинокого костра, когда реальность была максимально ненавистной он просто ложился и засыпал попадая к ней, становясь истинным собой и самым счастливым во вселенной, с жалостью потом глядя на всех этих убогих порождений действительности неспособных даже представить себе того что имеет он.

Его богиня, всегда ждущая за гранью сна, была безупречна, неописуемо прекрасна, ее глубокая интересная личность поражала своими тонкостями. Только о ней вспоминая он беспомощно замирал, сердце обдавая холодом от осознания, что вся эта воплощающая бесценное сокровище идеальная красота и сладость ею вкуса была доступна только ему. Наплевав на себя в реальности, на свою настоящую жизнь он целовал ее пленяющее тело, стоял перед ней на коленях. Единственное что временами мучило так это вопрос о ее сущности. Кто она, что она такое? Ведь она полноценная личность, самостоятельная во всем, в разы умнее Вэйнона, он принадлежит ей, а не она ему. Это он гость в ее мире, может он когда-то его и создал, но сейчас эта полноценная ей покорная реальность живет сама по себе. А она сама живая во всех смыслах собой будто воплощала иную форму жизни каким-то образом зародившуюся внутри Инфоматерии пронизывающей вселенную. — Жизнь может существовать в любых формах, зачастую немыслимых. А все что живое то имеет душу, или получает ее после становления, дабы не быть напрасным, — так ответил Фросрей на косвенно заданный мучающий Вэйнона вопрос. Спросить прямо он не мог, ведь о своей богине как о величайшем сокровище не желал никому рассказать, в реальности для всех оставаясь непонятым сумасшедшим.

— Что для тебя реальность? — лишь внешне выглядящая как человек, сидя на камне у ручья спрашивала она.

— Ты, — не задумываясь, глядя на нее, молодым непривычным голосом отвечал Вэйнон. — Во всей этой большой странности ты для меня реальнее всего.

— Иди сюда, — она потянула его за руку, заставив увидеть собственное отражение в воде ручья. Увидев себя молодым парнем, которым представал в этом мире, существующем вне власти времени, он тягостно улыбнулся. — Не у каждого в этой жизни есть свой собственный рай, — горячо шепча на ухо и без того к ней привязанного она делала его буквально от себя как от наркотика зависимым.

— Я самый счастливый... во всех мирах, — когда его щеки оказались в ее ласкающих ладонях, замирая от нежности, промямлил он, ее забавляя. Полными любви настоящими своими глазами на нее глядя, спасительной ее близостью согретый ту свою жестокую темную сущность, оставленную в реальности, он сейчас естественно всем сердцем ненавидел. И наполнялся страхом за свою душу тенью всегда нависающим над ним в этом прекрасном месте под светом трех солнц.

— Счастливый здесь, но сумасшедший там для них, но все от того что они просто ничего не понимают, — с этими словами она поцеловала его, торопясь пока была возможность, нежной влажностью как всегда растворяя в блаженстве, своим светом заслоняя бесцветную реальность. В ее объятиях приятно напряженный досадно рано он почувствовал резкой болью ворвавшийся в тело холод, парализовавший в ногах, кистях рук; жуткая реальность, в которой он замерзал завала его обратно.

— Мне пора, — когда ее губы отстранились, прошептал он.

— Как всегда помни — я, люблю тебя... бя... я... — ее последние слова эхом разнеслись в его унесшемся сознании. Резким болезненным падением в темноту вернулся он в физическое бытие, очнувшись на холодном камне у дымящих останков Идола. Промерзнув насквозь, трясясь как осиновый лист, неохотно он становился обыденным чудищем, тягостно с судорожным дыханием со своей темной сущностью заново смиряясь. Как всегда после пробуждения всем светом жутко недовольный ломанулся он к огню, желая согреться, прорвавшись через его облепившее кольцо ненавистных порождений реальности, своими рожами сейчас вызывающих тошноту.

Свинцовыми тонами сквозь облачный слой пришел долгожданный рассвет. Окружающий застывший в холоде лес, покрытый туманной дымкой, молчал мертвой тишиной. Последние дрова догорали в кострах всю ночь освещавших уступ, спасая от холода и темноты.

— Бойцы слушай меня! — обратился ко всем майор Калегром. После бессонной морозной тяжелой ночи все выглядели угрюмыми измотанными, но деваться было некуда, все самое страшное как говориться было еще впереди. Не теряя бдительности, приглядывая за направлениями возможного нападения, и армидейцы и Люди Волка слушали командира. — Вот и пришло время нам выплеснуть свою злобу. Все мы уже мертвы! — командир смотрел и на своих безумцев и на Людей Волка, подавляя скорбь. Глядя в уставшие измученные лица, он против воли видел будущие трупы, жестоко разорванные волчьими клыками. — Все мы умерли сегодня этой ночью, увидев, на что способен Дух, — с подступившим к горлу комом продолжал он свою речь. — Этот лес нас так просто не отпустит, деваться некуда, поэтому остается только уйти со смыслом, утащив с собой на тот свет как можно больше врагов.

Бьемся на смерть, но не растрачиваем жизни впустую, выживаем до последнего, потому как надежда есть, хоть и слабая, но есть. Во время всех этих геноцидов, подобных массовых убийств мирного населения вырезать всех до единого, как правило, очень сложно. Всегда кто-то умудряется спрятаться. В особенности женщины, дети умудряются залезть в немыслимые места. Как говориться: жить захочешь — под землю закапаешься. Так что выдвигаемся в деревню, напрямую на восток, через так называемую 'Долину Волков', наплевать. Выдвигаемся с целью поиска и спасения всех возможных выживших, попутно бьемся с волками.

Пробираться придется через дебри так что держаться кучно как единое целое не получится, да и противник, скорее всего, будет пытаться разбить нас на куски. Никакой особой тактики для такого случая у нас нет, но есть вот эта штука, — сняв с пояса, командир показал всем золоченый армейский горн, — слышите ее звук — идите на него, я буду дуть регулярно, чтобы вы разбрестись не могли, чтобы хоть как-то поддерживать единство... Все наши жизни остались где-то там, и не осталось ни прошлого ни будущего, только то что здесь и сейчас. Давайте напоследок оторвемся по полной. Творите что хотите, убивайте и разрушайте все что видите! Слышите малдорумные безумцы, вы получаете полную свободу: упивайтесь кровью, рубите врага, вынимайте ему кишки! Только своих не зацепите. Покажем этому лесу, что такое Малдурум, устроим здесь ад! — прокричал командир, озверевшие на волне с ним безумцы с адреналином расширенными глазами поддержали его слова единым согласным воплем, в некоторых особо перевозбудившихся случаях мечи вознеся над головами. Психопата Джейсона от ощущения полной официально предоставленной свободы будто обдало холодной водой. При выдохе его глаза закатились от понятного только ему тонкого удовольствия, опьяняющего предвкушением крови, ожидающим впереди росплеском садистских фантазий.

Так и оставшиеся ненужными два миномета, тащить которые с собой не имело смысла, в центре выступа развернутые, принялись гулкими хлопками и выбросами отработанной пыльцы выстреливать имеющийся боезапас. Раздающиеся следом за свистом излета мин сеющие смертельные осколки взрывы посыпались на лесистые откосы, ведущие к занимаемому уступу, на оставшийся внизу кусочек склона горы до его перехода в мерзлые дебри. Себе подобного даже не представлявшие хвойные древние деревья сотрясенные взрывами продырявленные и изодранные осколками оставались без сучьев или со скрипом и грохотом мертвенно заваливались. Волчьи соглядатаи дежурившие на подступах к уступу от грохота взрывов в панике бросившиеся вниз по склону визгом и беспомощным рыком себя выдав, были накрыты несколькими точными выстрелами преследовавшими их до границ долины. Взрывами сотрясая оказавшиеся беззащитными преддверия ненавистного леса, бойцы смешанного воинства хоть ненадолго почувствовали свое над ним превосходство.

— Вперед господа! — едва артиллеристская канонада смолкла, громко сказал командир, сквозь расступающуюся постепенно приходящую в движение толпу двинувшись к южному спуску с уступа их сюда приведшему, к вырубленной в нем лестнице. Как и большинство коллег офицеров, на ходу отстегнув плащ, свисая за спиной в условиях ожидаемого впереди 'веселья' способный стать обузой. Мины, хранившие подступы к высоте были окончательно отключены соответствующим заклинанием, стальные колья с внутренней стороны рвов телескопически свернулись в колышки. Бойцы, с оружием наготове перебираясь через оставшиеся ненужными рвы, не торопясь двинулись вниз по склону, наплевав на вьющуюся по нему лестницу, по расчищенному взрывами артиллерии пути. Безумцы, жаждущие крови прибавляли шаг, образуя авангард отчаянного воинства, в составе которого шагал Джейсон, желающий размяться Вэйнон. Командир Калегром наоборот, шаг сбавив, оказался примерно в центре возглавляемого сводного отряда.

Спуск с горы оказался легким и быстрым. Едва первые бойцы, в основном армидейцы в числе которых были Вэйнон, Джейсон сошли со склона, выйдя на отделяющую мерзлые дебри снежную поляну, как волки, со всех сторон взревев сигнальным оповещающим воем, приближаясь волной звериного рычания, обгоняя друг друга, хлынули потоком из полосы начинающих лес деревьев. С яростью и бешенством животные столкнулись о щиты и мечи солдат. Началась свирепая беспощадная бойня. Лохматые твари, оказавшиеся значительно крупнее своих собратьев из природы вне власти Таргнера, бесстрашно бросались под мечи, армидейцы — обученные профессиональные солдаты, без труда разрубали их на куски, забрызгивая себя и все вокруг их алой кровью. Но уступающее в размерах звериное вражье брало массой, нападая одновременно со всех сторон, собою облепляя бойцов, зубами вгрызаясь, куда только можно, пытаясь повалить их на снег. Если армидейцам как танкам полностью укрытым броней пока волчьи зубы были неопасны, то среди вклинившихся в схватку Людей Волка появились первые раненные.

Атакованные со всех сторон бойцы машинально сбились в кучу, выставив по краям своего неровного скопления стену армидейских щитов и ощетинившись копьями, рубя свирепо набрасывающихся тварей. Джейсона разрубившего уже с десяток зверюг, забрызганного вражьей кровью, животное рычание которого глушило закрывающее лицо забрало, за стену щитов пришлось буквально затаскивать — путь до деревни предстоял сложный, каждый боец был на счету. Волки зажали сборный отряд со всех сторон, заставив занять круговую оборону, своей напирающей массой сдавливая выставленную стену щитов, все яростнее через которую прорываясь. Бойцы в центре отряда столпившегося в построении 'оборонительный круг' быстро сменили мечи на луки. 'Внимание, осколки! Укрыться щитами, опустить головы!' — послышался крик майора Калегрома и в окружающих волков полетели армидейские гранаты, град стрел с взрывными наконечниками дополнительным аккордом распахал лохматые ряды. Непрекращающаяся череда взрывов рассеивающих стальные осколки разрывала волчьи туши на куски. Злобное рычание резко сменилось скулением и жалобными стонами загибающихся от боли животных, в противовес которым из сгрудившихся посреди поляны рядов послышался безумный радостный смех.

По отражении первой вражеской волны, воспользовавшись мгновениями затишья, армидейские медики принялись оказывать первую помощь раненным Людям Волка, буквально на ходу наспех заклеивая их раны специальным гелем, скрепляя пластырями, стягивая повреждения бинтами. Качественной медпомощи никто и не требовал, все знали что бойня будет насмерть, главное только до того как истечь кровью как можно больше волчьих выродков с собой на тот свет утащить, поэтому следовало торопиться. — Вперед на восток, к деревне. Нам нужно успеть до темноты! — криком командовал майор Калегром. Если не уничтожив, то распугав чертовых волков, отбив их первую атаку, по воронкам от взрывов, разорванным лохматым тушам, добивая, что осталось отряд двинулся вперед. Дружно единым целым войском, напрямую напролом через километры заснеженного леса к деревне в сердце долины. Аномальная побагровевшая круговерть Вихря, в отсутствии Древа хвостом вытянувшись почти до земли, с громыханием исторгая молнии, все также висящая по центру здешнего небосвода, стала главным ориентиром в выпавшем смешанному воинству марш-броске по лесным лабиринтам.

ГЛАВА 4

Изолированное небо долины, к утру затянувшееся слабым тускло-белым облачным пологом погрузило потеплевший Вечномерзлый лес в серые тяжелые тона. Едва отряду стоило войти в плотные заросли здешних могучих хвойных, как волки не заставили себя ждать. Они нападали волнами, как и ожидалось, старясь разбить войско на куски. Поддерживать единство в густых дебрях было в принципе невозможно, вдобавок враг своими атаками отрезал части сборного воинства друг от друга, пытаясь отбить отдельных бойцов от общей массы, на каждого отставшего наваливаясь всей своей силой. С диким рычанием, звериной мощью, зубами вцепляясь в элементы брони, пока тщетно пытаясь которые сорвать, налетая сразу по нескольку штук, волки валили бойцов на снег. И если закованные в броню армидейцы, профессиональные головорезы, лица укрывшие забралами сами или при помощи коллег поднимались, постепенно расчленяя всех посмевших лезть лохматых тварей, то среди Людей Волка, индивидуально менее защищенных неизбежно появились первые убитые. Да и ремни, внутри держащие листы золотистой стали, цепляемые острыми клыками, трещали все сильнее, и было очевидно, что долго в таком темпе выдержать не смогут.

Позабыв про инстинкт самосохранения, бесстрашно жертвуя собой, сотнями бросаясь под мечи, волки брали самым настоящим кровавым измором, каждый пройденный метр леса, для своего неприятеля превращая в испытание. Если поначалу рубить их казалось вполне посильно и даже весело (для затерявшихся в Малдоруме гостей из Армидеи), то со временем силы постоянно махать мечом уже просто не оставалось. Не ослабляя натиск волки, добиваясь своего, срывали отдельные листы брони с армидейцев, чаще всего с плеч и предплечий, живота, вцепляясь зубами в открывшиеся части тел. И среди золотящихся здоровяков стали появляться первые раненные. Вдобавок ко всему захлестывающее иногда топящими со всех сторон волнами волчье море так и норовило пастями ухватив за клинки вырвать мечи из рук поглощаемых бойцов. Мало того что приходилось отбиваться практически безостановочно порой на протяжении нескольких минут так еще и оружие держать нужно было крепко, чтобы не остаться без меча что в нынешних условиях было равно обречь себя на смерть.

Командирский горн звучал в лабиринтах снежных дебрей со стабильной периодичностью. Отбивая очередную атаку и Люди Волка и армидейцы различавшиеся где-то там, в обычной жизни, сейчас все как одно целое, помогая друг другу, не бросая никого, двигались на звук объединяющего горна, стараясь не отставать и сохранить единство отряда, лишая врага даже иллюзии легкой победы. Сотрясая дремлющие годами покоя здешние деревья, осыпая себя белым снегом с их ветвей, рубя волков сотнями, следом из трупов, луж алой крови прожигающих окружающую белизну, грохотом взрывов гранат, стрелами, оставшимися в древесных стволах и подергивающихся волчьих тушах, неся потери, отряд не так быстро как хотелось бы, но упорно двигался вперед. Уже в километре от горы следом за вереницей хаотичных следов выйдя к тому, что осталось от группы ушедшей с вождем посреди ночи. В окружении передающих затянувшуюся агонию мечущихся отпечатков подошв на белом крове скованные холодом среди следов кровавых брызг валялись обрывки окровавленной одежды вперемешку с оружием и снаряжением, но трупов полное отсутствие. Подвергшись атакам волков, в кромешной тьме на последнем издыхании занявшие круговую оборону посреди одной из полян остатки пошедших за сломавшимся вождем Людей Волка, разумеется, были разорваны на куски. Их трупы, как и положено, растворились, хоть и подозрительно быстро и фактически одновременно.

Артэнсферу от распада, фактически душу от освобождения внутри артэона удерживала частица Духа, составляющая верхний слой миниатюрной его питающей звезды сокрытой в центре груди. После гибели организма сдерживающая частица Духа исчезала, возвращаясь к хозяину, и артэнсфера распадалась. Душа, фактически получающая освобождение, выведенная в физическое состояние уходила в мир иной, потоками своей энергии сжигая тело, не опаляя ничего более. Поэтому артэоны не имели кладбищ — после смерти по истечении нескольких часов их тела просто растворялись поглощаемые белым светом, не оставляя даже пепла. То же самое с номаками, только тут все зависело от давности принятия дозы необходимого эликсира подпитывающего слой сдерживающий душу; недавно насыщенные жизненно необходимым снадобьем, не отпуская душу их тела нетленно могли пролежать дольше, но в итоге тоже просто растворялись белым светом. Своих убитых в развернувшемся в Вечномерзлом лесу жарком противостоянии, как и в любом другом боестолкновении артэонские солдаты привычно бросали. Ведь через несколько часов их тела просто исчезнут, а оставшиеся бронекостюмы под наложенными чарами после смерти носителя в течение суток станут грудой гнилой трухи и пыли. Да и складывающаяся обстановка не оставляла времени даже на символическое прощание, в лучшем случае боевой товарищ оказавшись рядом снимал жетон с шеи очередного павшего, продолжая двигаться вперед, чтобы не отстать.

Командир Калегром, хоть и прикрываемый со всех сторон все равно успевая отбиваться от врага, продолжал подавать сигналы горном, понимая, что для бойцов, сражающихся в округе это единственный ориентир и единственная возможность для двигающегося отряда поддерживать единство в окружающих смертельных дебрях. Джейсон рубил волков десятками, по возможности уродуя, не добивая, оставляя визжать и мучиться. Веселым это все быть для него уже перестало, силы неизбежно заканчивались, а чертовы твари не давали продохнуть, атакуя новыми и новыми волнами. Изрядно забрызгав свою пока целую броню кровью, убивая и убивая, он ловил себя на том, что фоном слышит какие-то неестественные звуки, эхом раздающиеся в голове, все отчетливее в этом фоне различая коварный знакомый до боли женский смех. Что-то темное и мерзкое пульсируя внутри получая удовлетворение от происходящего и этим насыщаясь, разрасталось, распускало по его телу свои холодные щупальца замораживающие все эмоции не оставляя ничего кроме злобы, ярости и безумно бьющегося сердца. И вот отбив вместе с окружающими ребятами очередную волну атаки, получив минутку передышки, он остановился, сумев глубоко вдохнуть, с разрывающимся в груди сердцем о покое в безумии даже не мечтая. Добив волчью самку, корчащуюся рядом, острием вверх подняв измазанный во вражьих внутренностях клинок, по которому каплями текла свежая кровь, вблизи на эту тягучую массу глядя он почувствовал, как пересохло в горле. Обмакнув палец в свежей вражьей крови текущей по клинку, не зная, не понимая как удовлетворить клокочущую внутри звериную жажду, помыслив: 'почему бы и нет?' он решил освежить боевой окрас на лице. Произнесением заклинания, автоматически подняв забрало на шлем, отерев уже имеющиеся незначительные брызги вокруг остававшихся открытыми глаз, поверх черных чуть поблекших линий дрожа в дыхании, затрясшейся рукой он нанес размазанные полосы красной липкой крови. Взбесившееся сердце разогналось так, что заложило уши; с кружащейся от перенапряжения головой, он завис, раздавливаемый расщепляемый под прессом невыносимой тяжести ощущая вполне реальное наслаждение, сквозь ломку выходящее осадком во внутренней глубине пылающей в высвобожденном из тайных недр мраке.

В нескольких метрах от Джейсона, задыхающегося в болезненно-сладостных тисках своего безумия, отделенный слабым кустиком елового подроста другой армидейский маньяк, также отмеченный красными линиями на наплечниках, также наслаждался отведенной свободой. Сидя на коленях неспешно обнюхивая тело сквозь брюхо пригвожденного мечом к земле еще бьющегося в агонии задыхающегося волка бывалый безумец, ножом сделав надрез в области шеи мучимого зверя головой прижимаемого к снегу, зубами впился в его обнажившуюся сочную живую плоть, с визгом чужой приятной боли отхватив от нее кусок. У стоящего рядом Джейсона потрясенного восхищенного смелостью креативностью случайно замеченного привлекшего внимание акта в перегруженной черепной коробке снова послышался коварный женский смех иные скребущие шипящие лихорадочные звуки, пытаясь отмахнуться от которых он замотал своей плывущей растекающейся головой. Каменея в бешенной удушающей эйфории, закатив глаза от удовольствия, возрастной меченый безумец, вставая, обратил внимание на пристальный взгляд собрата Джейсона вот только кровью дополнившего раскрас лица. Оба психопата поняли друг друга без слов. Джейсон, со зрачками расширенными до предела содрогаясь от тяжелых ударов сердца, расплылся в безумной улыбке. Тот в ответ тоже скривил в усмешке окровавленные губы онемело истекающие слюной, смертельно кроваво вынув меч из надкусанного волка, чем прекратив агонию которого, напоследок подмигнув разделившему его поступок размалевавшему рожу сопляку только начинающему свое странствие по дебрям безумия. Командирский горн зазвучал где-то за деревьями, где-то далеко, поторапливая, заставляя двигаться дальше. — Все, вздохнули немного и вперед! Вперед! — давя усталость, кричал кто-то из имеющихся поблизости сержантов. Измотанные бойцы через силу двинулись дальше; Джейсон, распираемый чем-то темным, пульсирующим внутри, непонятно откуда беря силы, выскочил вперед, уже за следующими деревьями столкнувшись с новой группой волков.

Двигаясь за трубными спасительными зазываниями родного для армидейцев горна оглашающего бесконечные снежные дебри, неся потери, утопающий до колена в сугробах рассеянный отряд отбиваясь пробирался вперед. Армидейцы лучше защищенные еще пока держались, а вот Людей Волка оставалось все меньше. Вэйнон старался прикрывать слабо защищенных аборигенов, подставляя волкам себя. Закручивая, швырял он свой огромный меч Акрос прямо в лохматые ряды, крича его имя, заставляя его также вращаясь, на лету снова разрубая возникающие на пути вражьи туши со шлейфом крови возвращаться в руку. В очередной раз, дав ребятам уйти, он остался длительно и упорно рубить врага кажущегося бесконечным, отбиваться от скалящихся рычащих тварей с удовольствием зажавших его в кольцо. Последний из этой волны лохматый уродец, с распоротым боком стоная, сбежал, скрывшись за деревьями, а громила Вэйнон опершись на острием упертый в снежную подножную твердь Акрос решил ненадолго остановиться. Родной горн трубил с надрывом где-то вдалеке, волки преследовали основную группу, от которой он отстал, то есть затерялся, удачно получив возможность покоя.

Волчье отродье спеша основную группу атаковать, слышно проносилось где-то за деревьями, его не замечая. Под листами потрепанной брони сочились разорванные стонущие раны. Понимая, что силы на исходе громила Вэйнон дал себе немного передохнуть, чуть уравновесить дыхание. Подняв глаза, взглянул он на неподвижно застывшую белую пелену, затянувшую здешнее небо, услышал ветер, шумящий в сосновых ветвях, легонько едва ощутимо обдувающий лицо, почувствовал первозданность и тишину, наполняющие этот необычный лес вне того насилия что они собой принесли. Увидел то, чего живя обычной жизнью не заметить, и по достоинству не оценить — обычное тихое утро в зимнем антураже, простую красоту чтобы постичь которую через ужасы устлавшие сюда дорогу определенно стоило пройти (по его мнению). С удовольствием и приятной расслабленностью вдохнул он полной грудью, втянув свежего морозного воздуха. Опустив глаза, нежеланно врезался в разрубленные подергивающиеся волчьи туши, потеки и брызги их крови на снежной белизне. Ведя глазами увидев тело одного из Людей Волка где-то сбоку, потрепанные останки собрата армидейца за деревьями, взрывом последней гранаты убившего себя и с десяток врагов оказавшихся вблизи, громила Вэйнон не мог не проникнуться невероятной глупостью всего этого. Дав человеческой душе своей немного облегчиться, потом поныть немного, как обычно сам с себя усмехнувшись, рукоять клинком блещущего Акроса сжав обеими руками, темный здоровяк бросился догонять остальных. Свою работу он делал хорошо, к несчастью или счастью, и сейчас его помощь была нужна как никогда — до деревни нужно было добраться, теперь просто из принципа.

Рэвул сильно в бой не рвался, двигаясь в центре основной группы среди армидейцев, недалеко от командира, в царящем вокруг хаосе успев убить и помочь в убийстве нескольких волков. Единственное что заботило его сейчас — то насколько мучительной и затяжной будет его смерть, мысленно к которой себя заранее он подготавливал. Неизбежно очередной волной атаки в плотном сосняке отряд разбрелся, отбившись от двух волков Рэвул увидел армидейца зажатого со всех сторон. Окружившие волки навалившись парой десятков не щадя своих жизней все-таки повалили армидейского громилу на снег, подбежавший ему на помощь Рэвул едва успел ударить крайнюю из его атаковавших лохматых тварей как произошел мощный разрывающий взрыв. Детонировали сразу несколько гранат разом. Армидеец проигрывая, подорвал себя вместе со своими палачами.

Оглушенный контуженный Рэвул заваленный волчьими тушами, их разлетевшимися внутренностями, все позабыв, поднимался с земли, не понимая, кто он и где вообще находится. Несколько мгновений тишины прострации глубокого шока и взревевшая в голове боль прорезавшая тело снова вернула в чувства. Сжав руками разламывающуюся на куски голову, постепенно осознавая произошедшее, шокировано он смотрел на останки в золотистой стали надорванными кусками сложившиеся в неглубокой воронке, в окружении подергивающихся лохмотьев, оставшихся от волков. Едва пришедшее в себя его изнеможенное сознание запылало приступом паники. Знающий только что нужно двигаться дальше вот только непонятно куда, подскочив, весь измазанный в волчьей крови, он бросился бежать, нестись со всех ног, куда глядели глаза. С кровотечением из носа и ушей, совсем не слыша завывающего где-то там отдаляющегося армидейского горна, он как умалишенный просто бежал по лесу. Волк полярной окраски, накинувшись, повалил его на снег, принявшись душить, пастью смертельно сжав шею. Рэвул сначала попытавшись сопротивляться от боли чисто машинально, в итоге решил просто успокоиться, дать неизбежному случиться. Сквозь серые тона чудовищной боли он смотрел в небо, на белый облачный слой его закрывший, спокойно оставляя этот мир, пока белесый зверь, трепля его шею, сдавливал на ней свои зубы. Будто бы назло уже где-то под конец, за мгновение до желанного освобождения, все обломав, возникший непонятно откуда армидейский здоровяк зарубил волка душащего Рэвула уже можно сказать ступившего на тот свет. Оказавшись медиком, армидеец принялся стучать по щекам улетающего неведомо куда аборигена, молить его остаться, не уходить, вколов ему обезболивающее, спешно начав заклеивать волшебным гелем раны, оставленные на шее. Вопреки стараниям армидейца тяжелый ненавистный мир встал кадром в голове Рэвула, после чего для него все заволокла темнота.

Как гласили артэонские военные уставы, в кратком пересказе: 'В случае получения повреждения, ранения препятствующего выполнению боевых задач, в дальнейшем несовместимого с жизнью, дабы не быть обузой для своих боевых товарищей и не ставить под удар выполнение общей миссии. Солдату надлежало, заблокировав все эмоции, оставшись холодным разумом принять единственное правильное решение — самоотключиться'. В нынешнем изматывающем бою, как и в любом другом, в соответствии с требованием устава, получая тяжелые ранения армидейцы не дергаясь закрывали глаза щелкая условный тумблер где-то в глубине себя, разумно себя отключая, избегая мучений, криков боли. Ну, или всегда храня гранату на такой случай, не задумываясь, они уходили на тот свет, унося врагов с собой, ведь на жизнь эти существа смотрели не совсем как слепо ценящие ее за счет инстинктов люди, хотя всю жизнь они пытались людьми быть.

Разумно управляемые волки старались вести атакуемый отряд по своеобразному коридору в обход своих логов. Но путь, которым протекало развернувшееся динамическое боестолкновение меж зверьми и представителями рода людского, шел через места волками обжитые, по местному 'Долиной Волков' называемые. И отбивающиеся от волчьих атак бойцы израненного смешанного воинства заблудшими группами своими нередко натыкались на торчащие из снега бугорки, с виднеющимися в их вершинах входами в подземные норы, в своих истоптанных окрестностях, как правило, заваленные обглоданными костями. Обезумившие армидейцы не сумев себя сдержать, то и дело забрасывали разрывные гранаты внутрь попавшихся по пути волчьих обиталищ надеясь застать там 'детенышей ненавистных тварей'. Но всякий раз зря — все норы оказывались пустыми, а гранаты зачастую проваливались непонятно куда и взрывались где-то в далекой глубине.

Майор Калегром поддерживая единство источающегося отряда из последних сил дул в горн, успевая отбиваться от волков. С очередной волной волчьих выродков вылетевших из-за деревьев, в потоке обычных серых шкур выпрыгнул огромный черный их представитель, тут же используя пасть сломавший шею подвернувшемуся на пути армидейцу. Черная Стая пожаловала, что говорило о том, что силы у волков кончаются, и они бросают в бой имеющиеся козыри. Огромный волк, желая заткнуть армидейскую дудку, объединяющую бьющееся воинство, кинулся на командира Калегрома, увернувшись от его меча. Окружающие бойцы были заняты схваткой с рядовыми волками, и ничем помочь не могли, поэтому майору пришлось в одиночку схватиться с черношерстной превышающей в массе тварью. Уклоняясь от огромной клацающей пасти, длинных когтей царапающих по броне, не давая завалить себя на снег майор, пытался задеть изворотливого врага мечом. Но громадный волк, умудрившись схватить клинок зубами, вырвав меч у майора из рук, встав на задние лапы, навалившись всей свой массой, все-таки повалил крупного армидейца, когтями передней лапы впившись в его бок, своей тяжестью прижав к земле. Отогнув огромную голову в сторону, торчащий из пасти клинок меча рычащий зверь начал вдавливать в шею его владельца. Майор, прижатый к земле, руками уперся в лезвие собственного меча, удерживая его в миллиметрах от своей шеи, пока оно, прорезав перчатки, продавило кожу на ладонях, выпуская синюю кровь.

Ослабляемый болью в боку, куда меж пластин потрепанной брони жуткий волк сумел вонзить когти, армидеец неизбежно проигрывал. Помощь подоспела со стороны: кто-то из армидейских сержантов расправившись с атаковавшими волками, удачно швырнул кинжал, вонзившийся в спину их главаря черной масти. Огромная тварь, взревевшая от боли позабыв про майора, кинулась на оказавшихся рядом бойцов с ее приспешниками почти расправившихся. Взятый в кольцо громоздкий волк бился о щиты, уклоняясь от ударов армидейских мечей, успевая заваливать более уязвимых Людей Волка моментально ломая им шеи. Майор Калегром, подобрав свой меч резко подскочивший, от боли в разорванном боку едва не потеряв сознание на ногах удержаться не смог, рухнув на снег. Огромный волк, прорвав сжавшее его кольцо, снеся пару армидейских здоровяков, снова кинулся на майора желая докончить начатое, но в нескольких метрах от жертвы его голова, часть шеи внезапно разлетелись на куски от прицельного попадания стрелы с взрывным наконечником. Майор, забрызганный волчьим фаршем, еле успел прикрыть лицо одним из наручей, по стали которого, как и по остальной его броне звякнули осколки разбросанные взрывом. Оглушенный медленно встав, он потратил драгоценные секунды, благодарно отдав честь молодому рядовому, истратившему последнюю драгоценную стрелу ради его спасения, следом вопреки боли дунув в горн, назло врагу снова созывая рассеявшиеся по лесу остатки отряда.

Другая атака представителя Черной Стаи и его приспешников оказалась более удачной. Несколько армидейцев валялись мертвые разорванные в клочья среди заснеженных елей; огромный черной масти волк, передними лапами стоя на груди и голове несчастного из Людей Волка, едва живого от потери крови, в окружении скалящихся рычащих серых собратьев сжимал острые зубы на едва дышащей шее. С довольным шипением на выдохе, рыком и резким мучительным для удушаемой жертвы сжатием челюстей на любое ее движение реагируя, разумный волк осознанно затягивал казнь. Командирский горн вопреки всему снова зазвучал где-то неподалеку. Черношерстный вожак вынужденный быстро свои издевательства прекратить, пастью измазанной синей краснеющей на воздухе кровью недовольно рыча, уставился в направлении раздавшегося объединяющего отряд трубного завывания, мысленно отправив туда окружающих подчиненных умчавшихся бегом. Оставшись один в тени елей, среди изодранных людских тел черный размеренный в поведении волк едва собравшись двигаться далее, услышал шорох где-то рядом.

Обернувшись, разумный зверь заметил армидейца, дрожа присев на одно колено пытавшегося вместиться за пнем чуть позади проема меж стволов двух сосен, периодически полными ужаса отражающими юность глазами из-за своего укрытия поглядывающего. Пастью сочащейся слюной смешанной с кровью испустив протяжный злобный рык, волк немедля бросился в атаку. 'Нет! Пожалуйста, нет!' — отскочив от пня назад и чуть в бок, выставив клинком перед собой трясущийся меч, молил армидейский салага, в ужасе глядя на огромного свирепого зверя со всех ног несшегося прямо на него. В нескольких метрах от армидейца волк в проеме меж двух сосен лапой ступил рядом с маленьким диском пехотной мины чуть присыпанной снегом, в активированном состоянии горящей рунами на корпусе. Оглушающим хлопком раздался взрыв, изрешеченная осколками огромная черная туша бездыханно вывалив язык, врезалась в пень отделяющий бойца, сменившего притворную гримасу страха на жестокую улыбку. На всякий случай, обезглавив останки верховодящего волка, вовремя успевший прийти в себя истекающий кровью из-под перекошенного шлема последний оставшийся из взвода солдат, прошелся меж тел своих сослуживцев, наблюдая травмирующую картину. Среди трупов, юный и ни к чему в этой жизни пока серьезно не привязанный сквозь Малдорум размышляя как быть неистово расширенными глазами, он смотрел перед собой. Видя свою жизнь разорванной пополам, боясь после всего в безумии увиденного и содеянного становиться собой настоящим, не желая ночных кошмаров и существования двуликим оборотнем, решив больше не продолжать этот тяжелый путь, закрыв глаза, он самоотключился. В секунду омертвевшая телесная оболочка, скрежетом стального облачения нарушив тишину, простерлась на снегу.

Вэйнон из последних сил отбивался от волков. Ввиду сильных повреждений ему пришлось снять элементы брони, покрывавшие левую руку, из-за разрыва связи с остальным бронекостюмом повисшие тяжелыми мешающими железяками. Прикрытая только рукавом термокомбинезона левая рука, оставшись незащищенной, в постоянных схватках изрядно израненная волчьими зубами, кровоточила в нескольких местах. Разрубив последнего из очередной волны лохматого уродца, Вэйнон отшатнулся назад, когда из-за деревьев громадой на него вышел очередной черношерстный главарь, свирепый, но заметно потрепанный, сочащийся кровью из ран под взлохмаченным густым покровом, оставшихся от уже случившегося знакомства с армидейцами. Командирский горн, зовя, надрывался где-то в сотнях метров, а Вэйнон смотрел в горящие ярко-желтым огнем хищные глаза огромной твари, с которой остался один на один. Крепче сжав Акрос, он кинулся на очередного представителя Черной Стаи пришедшего за ним лично. Огромный волк, проявляя невиданную ловкость изворотливость, уклонялся от меча, пытаясь наброситься на армидейского громилу, завалить его на снег, но Вэйнон ничуть не уступал ему в мощи, оставаясь на ногах.

В процессе схватки огромный Акрос остался вонзенным в дерево, призвать который времени враг не оставлял. Вынутый из-за плеча уже грязный от волчьей крови гладиус, вывалившийся из руки пронзенной волчьим клыком, протиснувшимся в зазор меж элементами брони, остался валяться где-то в снегу. Вэйнону пришлось безоружно схватиться с хозяином этого леса, удерживая руками огромную зубастую пасть. Выдержав несколько нападок массивной зверюги, в итоге Вэйнон все-таки свалился на снег, в то время как огромный волк попытался схватить его за лицо, упершись зубами в заскрежетавшее в тисках пасти забрало, дав заглянуть внутрь своей глотки. После произнесения специального заклинания из 'манжеты' венчающей оставшийся из наручей над отогнутым вниз кулаком армидейца выдвинулось кинжальное лезвие. Не раз спасавшее жизнь выдвижное острие Вэйнон, что есть силы, засадил в бок огромному навалившемуся сверху волку. Могучий зверь, взревев от боли бросив армидейца, кинулся, попытавшись умчаться прочь, и тут уже Вэйнон ухватился за его шею. Не отпуская сжатого в объятии волка бьющегося в дикой боли изливаясь кровью, повиснув на его шее, Вэйнон лезвием, выдвинувшимся из наручной бронепластины усердно распарывал ему брюхо. Спустя полминуты отчаянных стараний, сбив Вэйноном снег с нескольких деревьев, носясь кругами обезумивший от боли волчий предводитель все же скинул вцепившегося армидейца. С изодранным брюхом, вываливающимися внутренностями истекающий синей спустя секунды краснеющей кровью огромный зверь, чуть потоптавшись, понимая свою неизбежную кончину, кинулся из последних сил. Вэйнон успел прокричать имя своего главного меча и выставить для его поимки руку, Акрос оказался у него за мгновения до столкновения с ревущей тварью, тут же свалившейся с надрубленной головой. Вторым ударом он обезглавил тварь, без сил рухнув на колени рядом с бьющейся в судороге ее тушей, немного восстановив дыхание, заклинанием убрав с трением стали скрывшееся не раз выручавшее выдвижное лезвие. Несколько секунд покоя, немного обезболивающего со специальной примесью разгоняющей по венам кровь из шприца-тюбика растекшегося по организму, и он бросился догонять отряд.

Измотанные остатки войска концентрировались вокруг командира, уже сильно не разбредаясь, продолжая двигаться через лес кажущийся бесконечным. Но командир продолжал периодически дуть в горн, давая надежду всем возможным затерявшимся, отставшим. Чертовы волки не ослабляли натиск, все также жертвуя собой, бросаясь под мечи ради минимальных повреждений своему врагу. На одной из полян бойцы увязли, отбивая очередную волну всесторонней атаки, перерубая всех лохматых тварей вокруг себя, бросаясь помогать товарищам. Джейсон, с побелевшими губами, бледнеющим лицом из-за обильного кровотечения под потрепанной броней, насквозь проткнул очередную набросившуюся волчью тушу, но вынув меч добивать не стал, решив оставить, дать помучиться, двинувшись дальше. Оставленный истекать кровью обезумивший волк, сваленный на снег, увидел перед собою что-то, отчего неистово будто довольно зарычав; хромая кинувшись к пригорку в центре поляны, самоубийственно ворвавшись в снежный бугорок в низовье его склона, он провалился в скрываемую за ним огромную нору. Из-под земли раздался чудовищный утробный рев, пригорок в центре поляны задрожал и, разрушив его, на поверхность из своей берлоги выбрался великанский белый медведь.

Передними лапами ступив на снег, в зубах сжимая тело потревожившего его покой волка, увидев окружающих со всех сторон истрепанных уставших бойцов смешанного воинства явно не готовых к такому повороту, с утробным гулом белошерстный гигант задумчиво завис. — Тихо, тихо! Все замерли, — послышался голос майора Калегрома, понимающего, что этот медведь просто животное, к их с волками разборкам не имеющее отношения. Но недовольный своим пробуждением лесной монстр, выплюнув волчью тушу, издал протяжный брызжущий слюной рык, кинувшись на ближайших солдат, сразу растоптав двух армидейцев не имевших перед этим гигантом никаких шансов на спасение. Наплевав на полетевшие со всех сторон стрелы, не способные пробить толстую кожу, пробужденный великан Вечномерзлого леса несся прямо на Джейсона. Меченый безумец замер, понимая бессмысленность бегства, крепче сжимая меч, готовясь встретить смерть, но в последнее мгновение майор Калегром удачно оказавшийся рядом вдруг оттолкнул его, себя подставив под огромную пасть. Джейсон свалился на снег, а тело майора с треском смятой брони было стиснуто в глыбах зубов. Огромный хищник принялся трепать тело, рыча с ума сходя от вкуса артэонской крови. Тем временем упавший рядом Джейсон, резко подскочив, умудрился сбоку мечом почти полностью рассечь медведю-великану горло, с секундной задержкой выпустив галлоны крови. С перерезанной глоткой чудовищный зверь, обезумив, принялся носиться кругами, растаптывая не сумевших увернуться бойцов, снеся множество деревьев. В итоге сраженный телескопическим копьем, еще оставшимся у одного из армидейцев, четко попавшим прямо в глаз, он свалился бездыханно.

Едва наступило затишье, все кто был по близости столпились вокруг переломанного тела командира, который, как и полагается самоотключился, оставив свою оболочку беззвучно истекать кровью. Поднявший забрало на шлем, его заместитель лейтенант Марн которому эту потерю нужно было осознать, глядя на тело, ненадолго позволил себе растерянный ступор. Без твердого отца-командира посреди ледяного леса оставшись просто толпой, все, включая самых конченых из золотящихся безумцев в сожалении молча опустили глаза. — У него ведь две девчонки, маленькие еще совсем и два пацана, оба солдаты, — глядя на тело майора с которым где-то там дружил семьями, оторопело озвучил Марн. — Да, как у всех у нас, — понимая, что нужно двигаться дальше один из немногих командиров взводов доживших до этого момента решил прервать 'погружение в боль утраты', вырвав из левой руки тела командира немного погнутый золотистый горн швырнув его Марну, напоминая, что он теперь за главного.

Мысленно попрощавшись с погибшим наставником, на секунды закрыв для этого глаза, Марн крепко сжал в руке перешедшую золотистую духовую трубу. — Все, собрались и вперед! Двигаемся дальше! — резко открыв глаза, также резко он примерил на себя роль командира. Едва собравшись двинуться в общей массе, меж выполняя приказ побредших дальше силуэтов Марн вдруг увидел безумца Джейсона стоя на месте лицом смотрящего на тело командира, но с опущенными глазами и едва заметно улыбающегося. Застыв на меченом безумце полным клокочущего изумления и растерянности взглядом, отражающим вьющиеся мысли: 'Почему он? Почему именно этот ублюдок?', Марн столкнулся с непониманием — зачем майор пожертвовал собой ради него, зачем так распорядился своей жизнью? — Ты урод теперь должен жить за двоих, ясно?! — с досадой рявкнул он, гневно глядя на Джейсона. Меченый безумец внешне не отрицал своей косвенной причастности к смерти командира, но как и всегда в здешнем состоянии внутри не чувствовал ничего кроме пустоты, его сейчас забавляющей. Ответивший Марну кивком он, как ни в чем не бывало, двинулся вместе со всеми дальше. Единственный вывод, уже на ходу для себя сделав — волков нужно по возможности стараться добивать, хватит 'играть' с ними.

Завывания ставшего путеводным горна стали короче и реже. Направляемый теперь лейтенантом Марном израненный отряд, отбиваясь от волков, продолжал двигаться вперед. Волки сбавили суицидальный настрой. Потрепав бойцов, частично сорвав с армидейцев броню, теперь окружая, они старались метить в открытые кровоточащие места, избегая столкновений с клинками. Служащая главным ориентиром среди лабиринтов леса сотрясающаяся громом заверть жуткого Вихря Таргнера багряной массой вращающаяся в центре источающегося бледного облачного слоя ею завитого, в дополнение к нарастающему напрягающему гудению стала издавать пискливые гулкие разлетающиеся над долиной стоны, все также извергаясь молниями.

Остатки отряда вывалились на ледяной под незначительным слоем снега кров круглого приличных размеров озера. Выживших осталось меньше двух сотен: пара десятков Людей Волка, остальные армидейцы. Волки, не заставив себя ждать, хлынули со всех сторон, зажав бойцов в центре ледяной присыпанной снегом глади. Выставив линию щитов, ощетинившись остриями оставшихся копий и клинками мечей, остатки сводного отряда заняли круговую оборону. Сил двигаться дальше не было ни у кого, и всем казалось, что это озеро есть последний рубеж. Волки продолжали прибывать из побережного леса своей массой заполняя образованную льдом гладь, окружив со всех сторон своим морем, не оставляя выжившим надежды, набрасываясь на щиты со звериной яростью, бешенством, торопясь добить. — Давайте подорвем остаток шумовых гранат! — пока бойцы по краям держали оборону, где-то в центре их сжавшихся рядов перекрикивал рычание зажавшего волчьего моря Вэйнон. — У каждого одна такая есть, должна быть. Активируем функцию единовременного подрыва, создадим огромную бомбу! — прорвавшись через толпу, обращался он к Марну. — Нас всех оглушит, разорвет барабанные перепонки к чертовой матери! — резко возразил ему теперь командир Марн, глаза которого заметно отяготила ответственность. — Выбора нет, нам всем конец, терять нечего. Заткнем уши, завалимся на лед, основная волна пройдет над нами. У поганых волков слух мощнее, мы если не оглушим то распугаем этих чертовых тварей, они в ужасе разбегутся на километры. Хоть у кого-то из наших молодых появиться возможность спастись, — задыхаясь от усталости, настаивал громила Вэйнон. Марн примиряясь со сложившимися реалиями поджавший губы, взглянув в горящие глаза темнокожего лихача согласно кивнул.

Вынимая из поясных подсумков шумовые гранаты (в случае если они остались), в составе обязательного комплекта вместе со световыми тесками всегда болтающиеся за спиной, армидейские пехотинцы быстро передавали их в центр своего скопления, Вэйнону. Трясущимися руками унизав шнурок парой десятков маленьких железных шариков через имеющиеся в их корпусах выдвижные карабинчики, прошептав активирующее заклинание, здоровяк повесил образовавшуюся связку на гарду своего вонзенного в лед Акроса. Взрывоопасная связка оказалась на расстоянии метра от поверхности льда. Загоревшиеся на образующих ее шарообразных корпусах волшебные руны видоизменялись, своеобразным таймером производя отсчет времени до взрыва. По команде Вэйнона в окружающих волков полетели все оставшиеся у бойцов осколочные гранаты. Немного отпугнув врага, в последнее мгновение бойцы в основной своей массе, скидывая шлемы, затыкая уши пальцами как можно сильнее, повалились на лед, приникая к нему вплотную насколько возможно. Некоторые из армидейских здоровяков оказавшихся по фронту в оборонительном круге сжавшейся изнемогшей толпы остались стоять, наплевав на собственное спасение, решив прикрыть остальных завалившихся на лед товарищей, отвлекая на себя быстро возвращающихся волков. Отмеряющие своими изменениями время руны на корпусах гранат свитых в бомбу потухли, окончив отсчет, и произошел необычный взрыв в своем эпицентре разорвавший трещинами многометровый вечный лед. Ни осколков, ни огня, только мощная оглушающая воздушная волна, пройдя над телами солдат, с собой белой пылью унесшая часть покрывавшего лед снега, который также сбив с хвойных ветвей в радиусе километра от озера, мгновенно всестороннее разлетелась, ослабляясь на ходу. Тело Вэйнона у самого эпицентра сдвинуло на несколько метров, с дребезгом стали врезав в тела товарищей, как и большинство, он потерял сознание. Волки, дезориентированные оглушенные в ужасе бежали во все стороны.

* * *

Криком Вэйнон в своем молодом артэонском воплощении очнулся на цветочном лугу в окружении шумящих на ветру тополей теперь под светом привычного желтого солнца. Ощущая фантомную боль тяжелым следом тянущуюся из реальности, в мнимом недостатке кислорода он простерся на спине, обхватив звенящую голову руками. Оставленная жуткая реальность врезалась в связанное с ней сознание белизной снега, брызгами крови свирепым рычанием и криками боли, не желая отпускать из своего плена. В хаотическом потоке кошмара проносящегося перед широко открытыми направленными в небо слезящимися глазами, задыхаясь, лежал он неподвижно не в силах все это остановить. Прекрасное любимое пение, разносящееся здесь повсюду расплывчатым эхом напоминая о пребывании за гранью сна, зазвучав, спасительно вырвало его из удушающей пучины. Закрыв глаза руками и оставшись в темноте, в охватившей дрожи на траве сжавшийся, истекая слезами, он задышал постепенно успокаиваясь.

Успокоившись, придя в себя, позволив себе немного осознанных в неподвижности слез от воспоминаний увиденного глазами темной сущности, остановившись на том, что здесь он молодой влюбленный парень должный ценить каждую здешнюю секунду, он заставил себя поплестись в направлении, доносящем ее голос. Избавляясь от оков внутреннего гнета на ходу, с каждым шагом вдыхая все легче. В очередной только уже скрытой в глуши здешнего молчаливого леса ротонде больших размеров, скорее уже образующей моноптер, снаружи обтянутый завесой белого шелка. На королевской кровати в центре круглой колоннады она бездвижно лежала на спине с закрытыми глазами, мелодично напевая на непонятном красивом языке, затягивая гласные звуки. Чувствуя его приближение, привычно фактически обнаженная, в одних золоченых трусиках и грудью прикрытой облепившими кожу в ее районе блестками, красавица с голубыми волосами открыла глаза, белые пустые спустя мгновения ставшие человеческими. Будто одев человеческую маску, губами изобразила она улыбку, чужеродно и нелепо смотрящуюся на безжизненном лице. Раздвинув руки в стороны, вопреки законам физики вертикально взмыв, оказавшись на ногах в центре кровати шагами двинувшись по которой, плавно и легко она спустилась на пол, пройдя еще несколько шагов. На ходу оживая в движениях в мимике, подгоняя лицо и глаза под улыбку, готовясь к встрече.

Пройдя за шелковый занавес внутрь колоннады, при виде своей богини приятно в сердце тронутый не в силах сдержать улыбку полную счастья, никак невозможную в реальности, Вэйнон опустился на колени, склонив голову. — Неважно почему, я рада, что ты просто ко мне пришел, — с улыбкой уже полностью человеческой искренней дополненной вполне реальными текущими при нем эмоциями говорила она, босоного легко и плавно приближаясь, протягивая руку. — Не описать какое счастье для меня на тебя просто смотреть, быть собой настоящим, — приятно для себя поведал он, после поцелуя тыльной стороны ладони протянутой руки в любимые глаза снизу преданно глядя.

Ведомый ею он был усажен на краешек их кровати. Она в движениях плавная и интересная девушка из сна взобралась на колени к нему, с солдатской выправкой держащему спину идеально ровно, не нарушая общей неподвижности сковавшему объятиями смысл своего существования. С наслаждением почувствовав нежность ее тела, им источаемый ирреальный другими мирами веющий аромат, влюбленно застыл он, в близости глядя в ее глаза, взглядом обогнув лицо ответно улыбкой расплываясь. — Я, наверное, ненадолго. Там в реальности происходит какая-то чертовщина, я... я близок к смерти как никогда. Понимаешь? — забубнил он, переживая только за нее. Она задумалась ненадолго: — Учитывая твой образ жизни это было неизбежно, — глядя куда-то в сторону сказав. — Хэлена я!.. — исказив лицо болью за нее, себя ненавидя, он хотел покаяться, но его губы сомкнул ее указательный палец своей источаемой нежностью выбивающий все мысли из головы. — Тише, ты ни в чем не виноват, так сложилась твоя реальность, — милым шепотом в сближении лиц успокаивала она его. — Я и сама уже устала, хочу получить ответ, понять кто же я, — полностью подобная человеку на тягостной ноте опустила она глаза, чуть отстранившись. — А если ты просто моя ожившая фантазия и, умерев, я убью тебя? — в страхе произнес он. — Этот мир, — с теплой легкой улыбкой отвечала она, — живет и без тебя... Ты и так отдал мне все время которое мог, пустив свою жизнь под откос. Боялся там возвращаться домой, где жил под контролем как дикий зверь, всеми непонятый, лишь бы быть со мной, быть со мной настоящим, — обжигающим шепотом в губы закончила она, благодарно которые поцеловав, так горячо и сочно как умеет только создание, сотворенное для любви. — Но сейчас у меня нет времени, скоро нужно будет возвращаться, — пытался сопротивляться он. — Я замедлю время, здесь растяну его для нас. Это же ведь сон! — оседлывая его колени, золотящейся грудью не оставляя шансов почти упершись ему в подбородок улыбающаяся и живая горела она желанием.

Окутывающий колоннаду шелковый занавес, содрогающийся от дуновений ветра, двигался мелкими скачками едва заметными глазу, и даже редкие здесь окружающие звуки разносились с опозданием, рассыпаясь эхом. В отсутствии других вариантов времяпрепровождения, вопреки расставанию всего в несколько часов они оправдали предназначение этого мира ожившего где-то за гранью сна, сейчас вокруг них замедлившегося спасая от течения времени. Проявив физическую мощь, отправив свою божественную нимфу на небеса Вэйнон, на лице и торсе измазанный в золотистых блестках с ее груди, отдыхая, лежал на спине в королевских размеров кровати. Она, тлея наслаждением головой пристроившаяся на его левом плече, рукой водила по его мускулистому телу, пальчиками ощупывая любимый мощный рельеф. Не в силах полностью расслабиться, поцелуем пробора благоуханных голубых волос, попытался он напомнить застывшему в напряжении нутру, где сейчас находится и кем является. — Только здесь со мной ты настоящий, истинный и невиновный. Просто расслабься и будь со мной столько, сколько можно, — спасая его от сложностей ждущих где-то там, в реальности, сладко шептала она. Свободной правой рукой крепко по-супружески ее к себе придавив, получив приятный поцелуй в щеку, глупо захихикал он с ней вместе. — Знаешь... я все хотел сказать спасибо, — пока на губах была улыбка, решил высказаться он. — Только благодаря тебе я там нормальным остался. Зная, что ты смотришь через меня, боясь быть опять тобой отчитанным, остаться лишенным любви, да и просто не желая тебя расстраивать, тот я был вынужден вести себя прилично. Воздержавшись от множества плохих поступков, даже кому-то помогать умудрялся, — долго откладывая, обязано озвучил он. — Знаю, — носиком и губами прижавшись к его щеке, счастливо улыбнулась она и так все понимающая, но все равно приятно удовлетворенная.

Будто от удара по лицу элизийский мир исказился в восприятии Вэйнона, схватившись свободной рукой за разрывающуюся голову, он сморщился от пронизавшей тело боли. Испуганно вскочившая, полный переживания взгляд к нему приковав, щеку свою она окропила ставшей чудом слезой. В непонимании как помочь и поэтому свойственно своей натуре в последнее мгновение успев коснуться его губ своими, подарив возможно последний поцелуй. Ощущая на губах любимую нежность хоть как-то сгладившую боль, мучительно он унесся в темноту.

— Вэйнон! — стукнув по щеке, пытался докричаться до него лейтенант Марн. Подскочив, со звериным рычанием лейтенанта от себя оттолкнув, вернувшись в убогую действительность и свою ненавистную ей подобающую шкуру, здоровяк сел на льду, опять трясясь от осточертевшего холода, опустошенно устало глядя перед собой. Ударами молотов в кровоточащих ушах отдавался пульс, все сильнее становился разрывающий голову в ней звучащий писк, ненавидящий все вокруг он, ссутулившись, продолжал сидеть потерянно моргая. Кто-то из уже пришедших в себя бойцов надел на него как на маленького сорванный воздушной волной свернутый в шапку подшлемник, всучив шлем в руки. Приходя в себя после звукового удара многие артэонские сознания, особенно молодые, сквозь пограничное состояние снова глядя на этот жуткий невыносимый мир, не желающие больше боли, чертового Малдорума, самоотключались. Поэтому лейтенанту Марну оставшимся медикам и другим офицерам приходилось суетиться, успевать приводить бойцов в чувства, заставлять этих 'ублюдков' через силу жить дальше. Натолкнувшись на очередную скрипящую железом уже ненужной брони покинутую оболочку лейтенант не мог сдержать обиды из-за столь глупой потери, тем более сейчас, когда каждый был на счету, от беспомощности пнув теперь бессмысленную груду, еще минуту назад являвшуюся солдатом батальона.

Перетерпев пик боли вгрызающейся в кровоточащие уши, сжигающей мозг огнем, но на фоне душевного терзания ощущающейся чем-то второстепенным, вроде начав что-то слышать, одев свой чертов шлем, Вэйнон вынув Акрос из разошедшегося трещинами льда, огляделся. Тела ребят схватившихся с волками за мгновения до взрыва, прикрыв собой остальных, остались лежать, кровью истекая из рваных ран по окраинам приходящего в себя скопления уцелевших. Множество 'разумно' покинутых оболочек в золотистой броне, лежащих среди живых бойцов, бездвижно замерли повсюду своими обладателями на этом льду брошенные. Волчьи туши, разбросанные по периферии ледяной глади, хладно застыв или содрогаясь в судорогах, обильно кровоточили из ушей и глаз. Уцелевшие Люди Волка, армидейские громилы, поголовно обезвоженные от усталости и ран, в основном сидели, держась за уши, корчась от боли, или глазами наполненными обреченностью глядя перед собой и непонятно что видя. — Все ребята, не рассиживаемся! Медики, вкалывайте остатки обезболивающих всем нуждающимся. Давайте солдаты собирайтесь, нужно двигаться дальше! — оглушенный, поэтому диким ревом сам себя не слыша, обращался ко всем лейтенант Марн, натужно выдавая командирскую крепость, своим охладевшим в отчаянии взглядом себя выдавая. Вэйнон, глядя на всю эту удручающую картину, внутри замер перед самым важным шагом в своей жизни.

— Остались здесь еще мужчины готовые выполнить боевой долг?! До конца! — вдруг неожиданно отчаянным надрывным криком обратился ко всем окружающим темнокожий громила, во взгляде исподлобья полный ненависти к себе. — У тебя крыша поехала? — с непониманием смотрел на него лейтенант Марн, в бессилии тяжело дыша. — Люди Волка готовые отомстить врагу за свой уничтоженный дом? — в глухости легко на лейтенанта внимания не обращая, продолжал Вэйн. — Безумцы в Малдоруме уставшие от самих себя, жаждущие покоя или наоборот крови? Ребята, потерявшие своих товарищей! Все кто желают отомстить, пойти в этой битве до конца, все давайте подходите ко мне! — прокричал Вэйнон дико ширя слезящиеся глаза, оглядывая выживших, обращаясь к ним. Большая часть — оглохшие, его вообще не слышали, не понимая, что происходит, но среди тех, кто услышал множество встали со льда; устремляя на Вэйнона едва таящие жизнь озлобленные взгляды, проявляя интерес к озвученному им предложению, заблудшие окончательно души неспешно выделялись из общей массы.

— Ты что задумал полковник!? — вполне ожидаемо сорвался Марн. — Кто-то должен на себя отвлечь волков. Я возьму всех оставшихся безумцев, пару десятков и твой горн. Мы двинемся в сторону и постараемся увести врага за собой. А вы дойдете до деревни, обыщите ее, спасете всех кого можно! — криком полу глухой произнес Вэйнон в глубине взгляда моля оставить его в покое. — Значит. Все для себя решил полковник? — усталым взглядом изучал его Марн. — Это все дерьмо и есть та самая настоящая честная битва, о которой я давно мечтал. Другую такую в наше отвратительное время я больше не найду, — пытающийся казаться безумцем полным решимости слезящимися быстро моргающими глазами Вэйнон выдавал нелегкость принятого решения. Марн застыл, задумчиво приподняв подбородок и глубоко дыша, с незнанием, что делать глядя на чокнутого полковника, не смея не разрешать не запрещать. Его напряженное молчание Вэйн принял за разрешение, двинувшись вершить задуманное. — Так все! Безумцы-самоубийцы давайте ко мне. Много не надо, пара десятков не больше, — отошедший к краю скопления выживших, Вэйнон обращался к отреагировавшим на его призыв бойцам, на ходу смиряясь со смертью стягивающимся к нему. В числе которых были как Люди Волка, так и армидейцы.

Джейсон, в потрепанной броне в лице бледный от потери крови движимый безумием не особо задумываясь, решил отправиться вместе с Вэйноном, в этой жестокой схватке, как и было предложено, дойти до конца. Но увидевший его среди потянувшихся за Вэйноном лейтенант Марн рассвирепев спасительно вмешался. — Нотерн! Ты какого хрена! Твоя жизнь тебе не принадлежит! — с криком кинувшись, лейтенант схватил Джейсона за плечо и развернул лицом к себе. — Командир пожертвовал собой ради тебя! Ну-ка быстро пошел обратно, вернулся к остальным. С Вэйноном ты не пойдешь! — приказным тоном напирал лейтенант. — У нас... у меня друг Роин умер в деревне, вернувшись без него Джейсон разрушит свою жизнь! Мне остается только отомстить, — обезумившими глазами глядя, прорычало своим хриплым голосом чудовище, здесь заменяющее Джейсона. — Бегом вернуться в основную группу солдат, выполнять приказ! — не желая ничего слушать, гневно кричал на него Марн, не удержавшись и толкнув его в плечо. Джейсон, рассвирепев, внутренне напружинился в желании врезать по ненавистной роже, но не в силах тронуть офицера (пока тот не перешел отведенных рамок), столкнувшись с блоком в своем сознании, сдержался, тяжело дыша, глядя горящими адским пламенем молящими глазами. — Все пойдем! — остыв, мирно взяв за плечо, Марн потянул его за собой подальше от Вэйнона. — Ты вернешься домой, к супруге, заделаешь с ней ребенка, это без вариантов, — говорил Марн обнятому за плечи безумцу, отводимому в противоположный от Вэйнона край скопления выживших. Но в чудовище Джейсоне напоминания о доме только больше усиливали гнев, вся артэонская жизнь здесь воспринималась им как нечто мерзкое разлагающее делающее слабым. — Все мы умрем здесь, — в расстроенных чувствах, чудовище, заменяющее Джейсона, сквозь стиснутые зубы прорычало Марну. — Значит, ты умрешь одним из последних, — всерьез не реагировал лейтенант.

Вэйнон окруженный отчаявшимися со смертью смирившимися, на их глазах железной коробочкой раскрыв пряжку ремня удерживающего на поясе снаряжение, достал из нее сокровенный маленький шприц-тюбик. — Это зелье озверения или 'прививка берсерка' как называют ее солдаты. После ввода реанимирует все возможные ресурсы человеческого тела, усиливает мышечную массу, предает сверхсилу и замораживает нервную систему. Ни боли, ни усталости только нереальная мощь и хладнокровие. Но есть один побочный эффект — по истечении трех-четырех часов в зависимости от организма — нарушение функционирования нервной системы, мышечная атрофия, остановка сердца, короче смерть, тягостная довольно-таки. Это верный выход из любой боевой безысходности, но билет в один конец, — договорив, Вэйнон вонзил в шею иглу шприца, в болезненном прищуре впрыснув в себя содержимое с ней соединенной ампулы. Пока волшебное зелье потоками света неприятно растекалось по венам, он рухнул на лед, но спустя полминуты сжимая в руке Акрос, победоносно поднялся, с хрустом костей выпрямившись в полный рост, будто увеличившись в размерах, глядя безжалостными избавленными от эмоций глазами. Лед под ним затрещал, показывая, насколько он потяжелел, будто изнутри налившись металлом. Подобному машине усталость и боль теперь были ему чужды. Все отважившиеся идти с ним армидейцы, вобравшие в свои ряды трех оставшихся батальонных меченых преступников (тягостно, но дотянувших до этого момента), последовали его примеру. Поддержавшим самоубийственную затею Людям Волка шприцы-ампулы с волшебным зельем передали оставшиеся с лейтенантом Марном гости из Армидеи. — Давай мне свою дудку. Мы уведем врага за собой. Смотрите не потратьте наши жизни впустую, — под действием стимулятора низким, но раскатистым голосом Вэйнон обратился к нынешнему командиру.

— Так точно! — бросив Вэйнону горн, Марн с почтением приставил руку к виску.

— Все кто со мной вперед! — Вэйнон повел свой отряд из двадцати с копейками бойцов назад в западном направлении. Джейсон, стоя среди оставшейся в центре озера кучки уцелевших самопожертвования избежавших, разочарованно смотрел вслед уходящим самоубийцам взглядом кровожадного пса посаженного на цепь.

Чуть углубившись в лес, горстка неостановимых берсерков на смерть обреченных заняла круговую оборону. Вэйнон стал специально призывать волков протяжными завываниями командирского горна. Враг не заставил себя долго ждать. Как и вначале, лес взвыл ненавистным воем и, приближаясь со всех сторон свирепым рычанием, волки хлынули потоком. Хранители Вечномерзлого леса бросили в бой все оставшиеся свои резервы, группа Вэйнона столкнулась с тысячами погруженных в неистовство зверей. От воздействия зелья став в разы сильнее и быстрее, позабыв об усталости и боли, бойцы со стойкостью и точностью машин, устраивая волкам кровавую мясорубку, сложно и упорно отбились от волны первоначальной атаки и, приковав к себе внимание врага, двинулись дальше. — Вперед! Времени мало! — зазывал бойцов за собой Вэйнон.

Регулярными дуновениями в горн привлекая к себе звериного врага, отбиваясь от его непрекращающихся атак, группа Вэйнона быстро продвигалась назад к западной стене гор. Пока бойцы хладнокровно рубили волков, Вэйнон столкнулся с еще одним представителем их возглавляющей Черной Стаи. Схватившись с кинувшимся массивным волчьим предводителем, на этот раз, превосходя врага во всем, Вэйнон нанес ему множество ран, но добивать не стал. Вместо этого решив уровнять с ним шансы, избавившись от меча, кликом вонзив его в подножную мерзлоту. В честной рукопашной схватке голой рукой армидейский верзила вырвал горячее волчье сердце прямо из груди. Громадная черношерстная грубо разорванная туша свалилась на снег, разлив по нему ярко синюю постепенно краснеющую лужу жаром его съедающей крови. Сжимая вражье сердце в кулаке, Вэйнон победоносно вознес свой трофей над головой, в желании хоть что-то почувствовать, выжав из него остатки густой крови, теплыми увесистыми каплями упавшие на онемевшее лицо.

Отбивая атаки волков, оставляя после себя кровавое месиво, без единой потери отряд Вэйнона вышел к подножью горы — северной соседке уже знакомой громады размещающей на себе Пещеру Таргнера с ее преддверием. Миновав лесистое пологое начало по просторному промежутку меж исполинских ступеней, пестрящих рунами высящимися башнями и прочими причудливо иссеченными глыбами, сколько позволял склон, кучка обреченных следом за своим лидером бегом восходила вверх. Ненавистный заснеженный лес оставив позади, на ветру среди открытого скального пространства зайдя максимально высоко, упершись в стену отмеряющую круто уходящую вверх оставшуюся часть склона, бойцы приготовились к финальному столкновению с врагом. Остатки волчьей армии Таргнера, многие с ранами и стрелами в телах от прошлых схваток, рычащим да поскуливающим полчищем вырвались из заходящей на гору границы леса и стремительно понеслись на ожидающих воинов застывших в предсмертном хладнокровии.

— Спасибо, что пошли со мной. Солдаты, благодарю вас всех за выполнение воинского долга! — не своим низким и раскатистым голосом ко всем обращаясь, на ледяном ветру прокричал Вэйнон, следом со всех сил дунув в командирский горн. От зовущего смерть протяжного трубного стона, дремавшая в покое вершина горы загудела, вековые пласты снега скопившегося на ней, недовольно встревоженные с усиливающимся грохотом пришли в движение. Потекшая снежная масса, образовывая чудовищную лавину с глухими раскатами набирая мощь, устремилась вниз. Волки, лишенные возможности размышлять, двигаясь в соответствии с последним приказом, данным их командирами черной масти ныне уничтоженными, стихийной стаей-армией неслись вверх по склону, невзирая на собирающийся им навстречу гнев встревоженной горы.

Набравшая мощь снежная волна, неостановимо неслась вниз по склону, погребая застывшие в горном камне центральной его части фантасмагорические декорации Духа. Остатки волчьего воинства также приближались, замыкая смертельные тиски, зажавшие с двух сторон. Меченый безумец в изодранных остатках брони, на губах которого засохла кровь от вкушения волчьих внутренностей, синий как труп, держащийся на ногах только благодаря волшебному зелью чуть выйдя из себе подобных рядов, призывно подняв меч над головой, с отчаянным криком рванул торопясь в последний бой. Вдохновленные сумасшедшим примером Люди Волка, армидейцы позабыв обо всем, в последние секунды с яростным ревом следом кинулись вниз, навстречу неустанному врагу с несущей смерть лавиной за спиной. Вэйнон остался стоять на месте. Вопреки налитой мощью эмоционально онемевшей телесной оболочке, будто отделившаяся от нее его человеческая душа вдруг отягчено заметалась внутри. Вопреки всему будто наказанием свыше перед его глазами понеслись лучшие моменты прошедшей физической жизни, которые оказывается, были. Не понимая, что происходит, уронив на снег уже ненужный Акрос, он тяжко нежеланно увидел перед глазами оставляемую в этом мире оказывается любимую маму, отца, в действительности глядя на беспощадную смерть несущуюся с чудовищным грохотом гигантской снежной волной, от которой уже никуда не деться. 'Мама прости меня' — за секунды до смерти онемевшими губами прошептал он. Сметя тело Вэйнона, лавина следом поглотила грызущихся с озверевшими волками пошедших с ним солдат и нескольких Людей Волка. Погребя отряд Вэйнона и последних из армии волков Таргнера, разогнавшаяся снежная масса, врезавшись в могучие укрывающие низовье склона сосны, постепенно остановилась и наступила тишина.

* * *

Белая пелена, затянувшая небо расступалась, давая солнцу, покатившемуся к завершению дня немного озарить замороженный лес. Смешанный отряд своими остатками под командованием Марна пугающе спокойно без проблем подгоняемый надвигающейся темнотой бегом двигался к деревне. Где-то далеко и высоко на оставленном за спинами западе, с грохотом с одной из гор сошла лавина, заставившая лишь коротко обратить на себя внимание пробирающихся по мерзлой чаще выживших. Спустя километры по заснеженному лесу под аномальным разгоревшимся красным огнем Вихрем, хвостом почти упершись в землю стонущим напряженным рокотом, измотанным обессиленным взглядам открылась омраченная горной тенью в начинающемся скрытом закате застывшая в безмолвии деревня, вернее то, что от нее осталось. Великое Древо величественно сгоревшее, завалившись, собой безнадежно погребло северную частичку заледеневших остатков поселения, некогда размашисто вокруг него растянутого кольцом своих домов. В атмосфере полного разора и пустоты оставшиеся стоять избы застыли разгромленными с выбитыми окнами, распахнутыми дверьми и ставнями на ветру скрипящими промерзшими бревенчатыми коробками или же почерневшими остовами изъеденными огнем. Повсюду меж руинами мусором валялись обрывки одежды, колеблемые немым ветром, местами застыли следы крови на снегу, вдоль и поперек истоптанном волчьими следами. Никакого намека на жизнь, и никаких трупов. Номакские тела положено растворились не оставив и пепла, все до единого уже за столь короткий период, что было странно. Объяснение могло быть только одно — Дух за это все ответственный явно стеснялся полученного результата, главные свидетельства греха подчистив.

Углубляясь в пробирающую ужасом безжизненную стылую тишину, периодически насыщаемую грохотом Вихря, стрекотом извергаемых им молний, скрепя снегом Люди Волка обреченно двинулись к остаткам родных домов. Траурно молчащие армидейцы застыли, столпившись на западной околице, откуда еще позавчера выдвигались на 'великую битву', сейчас не зная, что делать дальше. Представшие холодные останки поселения всем своим видом кричали о том, что ничего живого в себе не сохранили. Спасительная нить надежды, глупой наивной, но необходимой, многих ведшая через заснеженные дебри, грубо оборвалась суровым видом действительности. Кто-то из армидейских здоровяков, тяжело дыша, истекая ранами под остатками брони, смотрел не верящими глазами, в опустошающем оцепенении оставаясь на ногах. Большинство же из них без сил падали или садились на снег с обреченностью в неподвижном взгляде, внутренне сдаваясь перед окружающими со всех сторон километрами мерзлых дебрей.

Безумец Джейсон в губах налившийся трупной синевой, не отрываясь от мрачного вида развалин деревни, будто призываемый которыми медленно в бессилии передвигал ноги в их направлении, ощущая внутри бесконечную всепоглощающую пропасть. Без Роина и спасительным светом в конце мрачного тоннеля сияющего возвращения домой, что-то жуткое едва получив возможность сразу восстав из внутренних глубин, сейчас утонувших в темноте, стало расползаться по его телу источая и без того хрупкие неполные грани истинной сущности. До скрежета зубов и отвращения 'этого Джейсона' всегда ненавидящий, боящийся не желающий снова смотреть его глазами, представляя, чем в них отразятся горестные слезы той так называемой Фиалки, в нынешней ипостаси он с удовольствием забурлившей внутри темноте отдавался. 'Остаться только чудовищем', — в глазах наполнившись ужасом внутренне твердил он себе, иной альтернативы для себя не видя.

Как Джейсон истлевая, разрушаясь, зрел он во что-то темное и жуткое, внутренним безмерно разросшимся злом затягиваемый утрачивая связь с реальностью. Кошмарный женский смех, перетекающий в звериное рычание, победоносно громко сотряс его уставшее перегруженное сознание, без сил он рухнул на колени, в своем бреду успев отойти от сослуживцев метров на десять в сторону руин деревни. Воспылавший ненавистью к лейтенанту Марну, из-за которого сейчас здесь сидит, прижатый к груди меч крепко сжимая обеими руками, мыслил он только о его убийстве, только в его крови видя удовлетворение. Но как бы в своих кошмарах он не потерялся, обойти гипнотически внедренную в сознание блокировку не дающую тронуть офицера был не в состоянии; и этим распаляемый до адского пламени расширенными до предела глазами неотрывно на руины перед собою глядя, завис он перед двумя вариантами своего финала. Перерезать себе глотку быстро прямо сейчас и убить этого чертового ненавистного Джейсона, истекая кровью в жуткой боли наслаждаться его, а не своей кончиной, ведь нынешний он даже не личность, а лишь совокупность глубинных патологий Малдорумом вызванных в истинной сущности. Или же крепко сжав меч отправиться повеселиться напоследок, не в силах тронуть офицера Марна прикончить хотя бы пару его окружающих сержантов и любых других подвернувшихся под руку носителей отвратных рож из числа сослуживцев, также поставив на Джейсоне и продолжении его жизни крест. Безумной пропащей улыбкой искажаясь на губах, в темную бездну внутри проваливающийся он был близок к воплощению второго варианта.

— Так, слушай меня! — вдруг неожиданно где-то за спиной безумца Джейсона прокричал Марн, чем спасительно его пробудил, вернул в реальность буквально в шаге от точки невозврата. — Чего расселись, мы, что зря сюда перлись что ли?! — Марн обращался к окружающим его бойцам. — Столько крови пролили, стольких потеряли! Чтобы просто так сдохнуть опустив руки?! Хватит скулить. Как и планировалось: выдвигаемся и обыскиваем эти руины. Осматриваем тщательно каждый угол каждый закуток, возможные выжившие могут скрываться где угодно! По возвращении делаем мне подробный доклад: сколько домов осмотрено, что в них обнаружено. Всем ясно? — вопреки всякой логике понимая абсурдность Марн, все равно отдал такой приказ. Главным для него сейчас было психически нестабильных подопечных чем-то занять, спасти их от уединения со своим безумием на фоне удушающей усталости и отчаяния. — Нотерн! — Марн в спину окрикнул с колен пялящегося на руины шизика отошедшего от остальной армидейской массы. — Кому ты там молишься, конченный?! — вынужденный быть командиром, примером и поэтому на все наплевав оживший, еще и посмеивался лейтенант. — Ступай, отыщи и тщательно осмотри дом своего Роина, так для галочки, для себя лично во всем убедись! Чтобы сделав все, что мог, потом покой можно было обрести, — не приказывал, а призывал его Марн, внутренне сам держащийся из последних сил.

Названием по фамилии снова возвращенный в призрачные пределы своего глубинного 'я', едва реальностью от объятий внутренней тьмы отвлеченный тут же из них вырвавшийся, Джейсон сорвался неосознанными слезами из зашевелившихся глаз хоть и безумно расширенных до предела. С трудом дыша из-за агонизирующего сердца, едва сохраняя сознание после тяжести пережитого приступа разрушения себя. Ужасаясь полной утрате контроля над собой и своим мыслям в миновавшем чудовищном помутнении впредь погружаться во мрак своего чистого зла, он не имел никакого желания; без понимания кем сейчас является, привычно повиснув между истинной сущностью и бездной безумия в своей глубине. Уж лучше так чем окончательно в себе затерявшись кинуться бесчестно и бессовестно убивать своих товарищей, беспросветно свихнуться. А товарищи тем временем, без энтузиазма двинувшиеся выполнять приказ, бредя к окраинным домам начинающим мертвую деревню, обходя его стали проходить мимо. Поднявшись и обернувшись, взглядом в шагающей толпе отыскав побито выглядящего лейтенанта Марна, стеснительно опустил он глаза, все свои неуклюжие имбецильные благодарности в себе оставив, в условиях Малдорума все равно неуместные. А лейтенант просто прошел мимо, даже и не подозревая, какую внутреннюю катастрофу предотвратил.

Армидейцы, среди которых многие приказом к действию были спасены от провала внутрь мрачных пустошей насилуемых безумием внутренних миров, получив цель, в закатном усиленном горной тенью полумраке двинулись по развалинам деревни; став осматривать дом за домом, все тщательно обыскивая. Ведь за этим они сюда шли, прорывались, неся потери, о чем им вовремя напомнил Марн, также сковавший их приказом. Якобы принужденные обязанные после выполнения отчитаться, пытаясь бессмысленно что-то отыскать в пустоте промерзших руин, они оживали на ходу, втягиваясь в продолжение существования. 'Чисто!' — в основном разбившиеся на пары обследуя внутри очередной мрачный остов ничего не находя сообщали они друг другу. Спасаясь от внутренней темной пустоты, Джейсон бегом кинулся к дому, о котором из рассказов друга знал предостаточно.

Нужная изба родовым домом разросшаяся, замерла пронизанная холодом в восточной части деревни полуразрушенная и мрачная, но хотя бы нетронутая пожаром. Один из огромных корней великого Древа во время его падения возвысился из земли, приподняв, а точнее разрушив половину этого разросшегося бревенчатого строения. Джейсон ногой окончательно снес покосившуюся дверь, войдя в темные ледяные сени, подвывающие врывающимся ветром грозясь обрушить на него свой потолок. Между едва держащимися оледенелыми стенами, в начинающем основное помещение коридоре с одной из своих сторон сочащимся слабым светом из зияющих щелями разошедшихся бревен, под ногами обнаружилась заледенелая лужа крови. На следы когтей оставшиеся всюду в деревянном интерьере внимание обратив машинально меч доставший, скрепя здешними полами отправился он обыскивать уцелевшие комнаты. В главном зале столкнувшись с неожиданным зрелищем.

В тускнеющем свете, с улицы проникающем через пролом в стене выгнутой приподнявшимся из земли огромным корнем, у рассыпавшихся глиняными обломками остатков печки под потолком висело тело, облаченное в черный армидейский плащ. На веревке, зацепленной о потолочный брус, Роин обмяк шеей в затянувшейся петле. В наступающем мраке и вое сквозящего ветра своими нынешними глазами сквозь безумие на висящее тело глядя пытался он понять кто же для него сейчас этот Роин являющийся другом истинного Джейсона. Боясь ждущей глубоко внутри темной бездны, цепляясь за остатки своей сущности, для себя сейчас назвав его тоже другом не вынимая из петли, обнял он тело Роя, для облегчения боли предстоящей Джейсону мысленно с ним прощаясь, прося прощение за все. В доме послышались шаги, и топотом жестких подошв утяжеленных несомой сталью постепенно приближаясь, у него за спиной появился один из выживших сержантов, увидев безумца обнимающего повешенное тело, растерявшийся не зная, что сказать. Джейсон не обращал на нарисовавшегося наблюдателя никакого внимания, зная, что темная бездна ожидает его, боясь отпустить обнимаемое тело.

— А почему он не испарился как все? Его тело я имею в виду, — придерживая рукой дверную притолоку угрожающе нависшую, явно собираясь упасть, прохрипел сержант за спиной Джейсона. — Потому что он не мертв! — вдруг осенило Джейсона. — Вот тупой несчастный урод! Он даже повеситься по-человечески не смог! — глядя на висящее тело 'друга' захохотал сиплым мерзким смехом нынешний Джейсон. — Получается, волки не убили его. Они его даже не тронули. Семью разорвали, а его оставили самому себе на растерзание, — обдумывая произошедшее, рассуждал вслух сержант, стоящий у дверного проема. — Страшнее наказания не придумаешь, — встав на валяющуюся рядом табуретку, Джейсон ножом на лезвии измазанном волчьей кровью, начал перерезать веревку держащую тело. — Ты уверен, что это будет правильным для него? — задался логичным вопросом сержант. — О чем ты? — остановился Джейсон. — Волки порвали всю его семью, получается у него на глазах. Ужас пережитого этой ночью никогда его не оставит. Может, он уже мертв, и для него лучше остаться в этой петле навсегда? — прохрипел сержант. — Он мне нужен. Без вариантов, я не могу его здесь оставить, — пояснил Джейсон, продолжив резать веревку. — Помоги! — попросил он посланного судьбой сослуживца и тот поймал упавшее тело. У Роина прощупывался пульс, однако в сознание он так и не пришел, по мнению сержанта так было лучше для него. Джейсон взвалил его тело на плечо, и следом за младшим командиром двинулся к выходу из полуразрушенного грозящего завалиться дома.

Вместе со всеми обыскивая руины под тускнеющим небом, Марн зашел в очередное погромленное жилище, подойдя к еще таящей тепло оштукатуренной печке в его сердце, прикосновением к стенке которой решив немного согреть руки. Резко дернувшись, выставив перед собой острие меча, в темном помещении в углу он различил людской силуэт. В воздухе почувствовался запах алкоголя, один из Людей Волка, скинув с себя шлем, надоевшие латы сидел на полу, в руках держа бутылку. — Пришел с нами? — в почти мраке не видя лица, уточнил у него лейтенант. — Ну а как еще, — пытаясь скрыть слезы в своем голосе, прокашлявшись, ответил абориген. — Идем с нами, в Армидею, здесь оставаться нельзя, — машинально выпалил лейтенант. — Это мой дом, какой уж есть. Вы уходите, а нас, пожалуйста, оставьте в покое. Просто уходите, — с мольбой о понимании попросил он. Не зная, что сказать Марн, опустив голову меч убравший, недовольно сжал кулаки, придавленный всей этой ситуацией, своим в ней бессилием. Желая сказать что-то про боевое братство, частью которого они стали, пройдя через ад растянувшейся схватки с волками, что теперь они одно целое, и он не может, просто не может своего теперь боевого товарища здесь бросить. Сказать о возможности новой жизни в Армидее, среди артэонов, о необходимости продолжения рода Людей Волка, в итоге ощутив бессмысленность всех этих трепетаний на фоне развернувшейся трагедии, не в силах действительно помочь, поэтому решив промолчать, он развернулся в сторону выхода. — Мы ведь хотели как лучше? — на прощание из темноты сказал один из последних Людей Волка. — Да, хотели как лучше, — естественно согласился с ним Марн, со сложным пониманием просто оставив этого бедолагу, двинувшись дальше.

Как и было оговорено, обыскав руины деревни, бойцы собирались на ее восточной окраине, все с пустыми руками. Появление Джейсона с Роином на плече стало подобием чуда, заставив многих улыбнуться сквозь усталость и безумие. — Ничего, немного антидепрессантов и придет в себя, — чувствуя, как на людской душе хоть немного отлегло, успокаивал Джейсона лейтенант Марн убедившийся в наличии у Роина пульса. Кто-то из оставшихся медиков ввел в тело Роя транквилизирующую смесь, погрузив его в сладкий гарантированно беспробудный на ближайшее время сон. Прервав воодушевляющий момент, жуткий Вихрь, вися над головами хвостом своим упершийся в обугленный топорщащийся обломанными щепками пнище, оставленный завалившимся Древом-великаном, ярко засияв, затмил окруженный горами лес источаемым ядовито-красным светом, с гулким ревом ускорив свое вращение. Вслед за светом и ревом неведомая круговерть изверглась всесторонним шквалом молний, принявшихся опалять руины деревни и окружающий лес.

Армидейцы пытаясь укрыться от молниевого поднебесного обстрела, разбежались по ближайшим наиболее уцелевшим домам, скрывшись под их крышами. В сердцевине дома, в сенях которого с Роином на плече укрылся Джейсон и еще несколько армидейских громил от попаданий молний начался пожар. Под шквалом разрядов смертельно бьющих в землю в оставляемых воронках испаряя снег перебежать до другой приемлемо сохранившейся избы было нереально. Уложивший рядом с собой носимое мешком тело Джейсон и те, кто оказались с ним рядом легли на пол, чтобы укрыться от расползающегося вдоль потолка из глубины развалин дыма, в то время как огонь, разбушевавшийся после еще нескольких молниевых попаданий, подбирался следом. Горя красным светом, обжигающим глаза, ускоряя свое вращение, источая грохот и сверлящий писк, агонизируя разбрасываемыми во все стороны разрядами молний, в итоге яркой вспышкой и чудовищным предсмертным воплем Вихрь рассеялся, навсегда исчез. Едва все стихло, Джейсон с Роином на плече вместе с сослуживцами выбежал из горящих остатков дома, обрушившегося почти полностью спустя несколько секунд.

Наступила желанная полная ощущаемой легкости тишина, нарушаемая только треском огня дожирающего последние дома. На пестрящем воронками от града молний снежном покрове выжившие армидейцы, собирающиеся вокруг лейтенанта Марна у восточной околицы, не могли не обращать внимания на расчистившееся налившееся закатным умиротворяющим тоном небо, ухватывая завершение солнечного теплого дня подаренного миру вне ненавистных гор. — Быстро камень в воду и выходите на связь с Армидеей, — Марн велел ближайшему офицеру. — Прежде всего, сообщите им, что Т-Вихрь рассеялся, небо свободно. И что мы в мертвой деревне держим оборону, в центре чертового леса. Пусть они свяжутся с Людьми Ворона, чтобы те прислали за нами свою эскадрилью. Как можно быстрее. У нас есть пара часов до полной темноты, до наступления которой нам желательно отсюда свалить. А биотранспортеры и первая рота у перевала, если они живы, пусть сворачиваются и тоже уходят. И побыстрее!

* * *

Лежащий на спине Вэйнон тихо открыл глаза, задышав, вспомнив последние мгновения жизни, резко подскочив, увидев вокруг безмятежный цветочный луг под умиротворяющим светом зеленоватого ласкающего солнца, застыл не в силах поверить своим глазам. — Добро пожаловать домой, — своим приятным голосом согрела его сердце Хэлена стоящая в нескольких метрах за его спиной, в эротичном золоченом платье касающимся земли, неспособная скрыть радости. — Я мертв? — поднявшись, развернувшись, недоумевал Вэйнон своим молодым непривычным голосом. — Инфоматерия такая же часть вселенной, как и физическая реальность. Мы будем здесь столько, сколько сможем, пока мир этот без опоры в реальности будет тихо разрушаться. И в итоге отправимся во мрак, куда неизбежно уходят все, но перед этим у нас будет время побыть вместе, — плавно подойдя, она нежно обняла его за шею. — Думаешь, я этого заслуживаю? — вспоминая оставленную серую жизнь, чувствуя себя после нее виноватым, опустил глаза Вэйнон. — Не бойся это не рай, — белоснежной улыбкой умилялась она, на своего глупого здоровячка глядя. — Расплату за все содеянное твоя душа теоретически получит где-то там, но сейчас, она увязла здесь, в этом мире созданном нами. И пока он стабилен у нас с тобой будут несколько лет по физическим меркам. И это время с тобой вместе, благодаря тебе я проведу, будучи человеком, просто самой собой, — сияющая радостью сказала она, прижав его упавшего на колени лицом к шелковой коже своего плеча, дав ощутить ароматное сладостное тепло, возбудив и поэтому тут же взвизгнув, оказавшись на его руках. Бережно неся свою любовь, лучась счастьем к его голове прильнувшую, теперь никуда не торопящийся, пересекая луг, по ее воле озвученной сладким шепотом он двинулся к Лазурному озеру, ими выдуманному совсем недавно, как оказалось ставшему последним штрихом этого острова ожившего сна.